«Драконы Войны душ»

Под ред. Маргарет Уэйс Драконы Войны Душ

Об авторах

В начале своей писательской карьеры Ненси Верайн Бирберик проживала в отдаленном и холодном уголке северного Нью-Джерси и отвоевывала место для небольшого садика у леса, простиравшегося позади ее дома. Потом она переехала в очень жаркий и сырой район Северной Каролины, где сад рос без всяких усилий, а дождь исправно поливал цветы, душистые травы и кудзу. Огромное количество кудзу. Теперь Бирберик живет в теплом (иногда слишком жарком, но почти всегда сухом) Нью-Мексико, у подножия гор, где жителям не приходится бороться с кудзу. Ей это нравится. Ненси написала десять фантастических повестей. Последняя, «The Lioness», вышла в серии «Dragonlance». Ее имя значится также под парой дюжин рассказов и несколькими поэтическими переводами со староанглийского, а также под обзорами научно-фантастического журнала «Tangent». Первый роман Бирберик для проекта «Dragonlance» под названием «Stormblade» был опубликован еще в 1987 году, а в 2004-м вышел в новой нарядной обложке. Познакомиться поближе с работами Ненси Верайн Бирберик вы можете, заглянув на сайт .

Большую часть своей жизни Джейми Чамберс знал только жаркое лето и мягкие зимы севера Джорджии. Там в 1985 году он познакомился с проектом «Dragonlance» и на всю жизнь полюбил фантастику и ролевые игры. В Рейнхардском колледже, в Англии, Чамберс получил степень бакалавра и там же встретился со своей будущей женой Рене. В 2001 году, собрав свою семью и имущество, он променял теплый климат Джорджии на суровые зимы и умеренное лето юго-восточного Висконсина. В настоящее время Джейми проживает в Лейк-Женеве, штат Висконсин, с женой, тремя детьми, золотистым ретривером и двумя котами. Он занимает пост вице-президента «Sovereign Press, Inc.» и продолжает работать над «Towers of High Sorcery», многообещающим дополнением к игровой линии «Dragonlance».

Дуглас В. Кларк опубликовал три юмористических фантастических романа в «Avon Books», а также многочисленные научно-фантастические и хоррор рассказы в «The Doom of Camelot», «The Book of More Flesh» и «Paradox». Кларк является профессиональным писателем и редактором, хотя ему приходилось работать и консультантом по вопросам окружающей среды, и директором лаборатории, и преподавателем. Помимо фантастической прозы он пишет еще и стихи, которые появлялись во многих изданиях. Дуглас В. Кларк проживает в Альбукерке, штат Нью-Мексико, и преподает в местном университете.

Джеф Грабб — это динозавр «Dragonlance», ступивший на неостывшую поверхность Кринна, когда материки еще не успели как следует сформироваться, а первые дожди только начали охлаждать раскаленную лаву. Проще говоря, он является заслуженным автором «Dragonlance», написавшим роман «Lord Toede» и множество рассказов. Его специализация — это гномы. Кроме того, он хорошо известен благодаря проекту «Magic: The Gathering». Грабб постоянно работает над новыми играми и пишет рассказы, которые можно найти в сборниках «The Best of the Realms», «The Repentant» и «Thieve's World».

Джон Хелферс, автор, редактор и давний поклонник «Dragonlance», в настоящее время проживает в Грин-Бей, штат Висконсин. В 1995 году он окончил местный университет по специальности «английский язык». Последние девять лет Хелферс работал вместе с Мартином Гринбергом в «Текло Books». Он является соредактором шестнадцати антологий, опубликовал тридцать рассказов, работает как в жанре фантастики, так и в других жанрах, в частности, написал историю Военно-морского флота США. Среди последних произведений Хелферса романы «Twilight Zone: Deep in the Dark» («Simon and Schuster», I Books) и «Trial By Fire» («Five Star Publishing»). Он с удовольствием присоединился к обществу великолепных авторов, создающих мир «Dragonlance».

У Миранды Хорнер масса различных увлечений: она редактирует многочисленные проекты, играет в игры, читает ради удовольствия, занимается вышиванием и пишет. Бывший редактор и продюсер сайта «Wizards of the Coast», теперь Миранда работает по контракту для «Online Media». Ее первый рассказ «Tree of Life» для проекта «Dragonlance» вышел в сборнике «Heroes and Fools». Вместе со своим мужем и тремя кошками она проживает в окрестностях Канзас-Сити.

Дуглас Найлз написал более тридцати произведений, включая дюжину романов для «Dragonlance», а также множество рассказов. Он был награжден за разработку дизайна военной игры и в соавторстве с Майклом Добсоном создал два больших альтернативно-исторических романа, опубликованных издательством «Forge». В «Fox on the Rhine» и «Fox at the Front» разворачивается история, основанная на предположении, что Гитлер был убит 20 июля 1944 года во время бомбардировки. В прошлом дизайнер игр для TSR Inc, хорошо известный своими «Dungeons and Dragons» приключениями, Найлз с 1995 года является свободным художником и вместе с женой Кристиной живет в Висконсине.

Джейн Рейб проводит дни за компьютером, обычно с двумя собаками, лежащими у ее ног, а иногда и с попугаем на плече. Ее перу принадлежат дюжина фантастических романов и почти три дюжины фантастических, научно-фантастических и военных рассказов. В свободное от сочинительства время она любит смотреть футбол, занимается садоводством (или хотя бы делает вид), посещает музеи, играет в различные игры, добавляет новые тома к стопке книг, которые нужно прочесть, и азартно распускает старые носки. Среди последних работ Джейн Рейб стоит отметить «Озеро Смерти» и «The Finest Creation» для издательства «Тоr Books». Можете посетить ее сайт .

Люсьен Соулбен обожает сочинительство с не поддающейся объяснению страстью. И следствием этой страсти стал выход в свет шестого сборника, включающего «Path of the Just», «The Book of Final Flesh» и «Lucifer's Shadow». Он написал более пятидесяти сценариев для ролевых игр и вдобавок ко всему является постоянным разработчиком и редактором в таких компаниях, как «Guardians of Order» и «White Wolf Publishing». Люсьен постоянно проживает в Монреале и пишет сценарии для компании «Relic Entertainment».

Помимо того, что он является автором романов и рассказов, Кевин Т. Стейн еще и художник-график и веб-дизайнер. В проекте «Dragonlance» он участвует уже более десяти лет. Некоторое время преподавал в Японии. С его работами вы можете познакомиться на сайте obeydesign.com.

Марк Сехестедт вырос неподалеку от Розуэлла, штат Нью-Мексико, на юго-западе Америки, но никогда не видел НЛО, хотя всегда мечтал. Теперь он живет на северо-западе Тихоокеанского побережья вместе со своей обожаемой женой, очень умными детьми и без кошек. Он один из ведущих редакторов в «Wizards of the Coast». Права на экранизацию «Сокровища Озуина» еще никому не проданы — это на тот случай, если статью прочтет Питер Джексон.

Пол Томпсон написал шестнадцать романов, пару дюжин рассказов и много всего прочего. Среди его последних произведении в проекте «Dragonlance» числятся второй том трилогии «Ergoth Empire» «The Wizard's Fate» (совместно с Тоньей Кук) и повесть «The Middle of Nowhere». Еще он участвовал в создании своей дочки, и это его самый многообещающий проект. Уже четырнадцать лет он является свободным художником, для развлечения читает документалистику и берет смотреть так много фильмов, что имеет особый счет в видеопрокате. Вместе с женой Элизабет и дочерью Сарой он живет в Чейпл-Хилл, штат Северная Каролина.

Дэн Уиллис родился в столице страны и вырос в Мэриленде. В городе Прово, штат Юта, он посещал университет, где изучал психологию, литературу и писательское ремесло. Работая программистом и веб-дизайнером, Дэн являлся ведущим рубрики на нескольких независимых игровых сайтах до того, как решил полностью посвятить себя сочинительству. Среди опубликованных работ Дэна следует отметить роман «The Dragon Well», входящий в серию «Dragonlance Young Adventures». Дэн Уиллис с женой и двумя детьми живет в штате Юта.

Предисловие

В 1984 году в издательском деле произошло незаурядное событие — были опубликованы «Драконы Осенних Сумерек» («Dragons of Autumn Twilight»), первый роман из серии «Dragonlance Chronicles». Эта книга положила начало изданию произведений, напрямую связанных с линией игровой продукции. С тех пор каждая заметная игра, выпускаемая на рынок, от ролевых и карточных до компьютерных, соответствует серии романов. Взгляните, с чего мы начинали!

Я сочла данный момент подходящим, чтобы совершить прогулку по Аллее Воспоминаний (четвертая улица справа, если идти на север от гостиницы «Последний Приют») и оглянуться на все антологии, изданные нами за прошедшие годы.

Первые серии коротких рассказов, связанных с Кринном, появились в 1987 году, и первая книга носила название «The Magic Of Krynn». За ней последовали «Kenders, Gully Dwarves and Gnomes» и «Love and War». Второй выпуск был издан в 1992 году и включал в себя такие сборники, как «The Reign of Istar», «The Cataclysm» и «The War of the Lance». С тех пор мы опубликовали «Драконы Кринна» («The Dragons of Krynn») (1994), «Драконы войны» («The Dragons at War») (1996), «Драконы Хаоса» («The Dragons of Chaos») (1997), «Relics and Omens» (1998), «Heroes and Fools» (1999) и «The Search for Magic» (2001). На сегодняшний день для тех, кто пропустил первоначальные издания, вышли в свет две антологии «The Best of Tales», а кое-что из прошлого будет переиздаваться в ближайшем будущем.

Некоторые из авторов первых серий коротких рассказов остаются с нами и по сей день. Многие из них стали знаменитыми романистами, но и теперь они находят время, чтобы вернуться к «Dragonlance Tales» и написать для нас несколько небольших историй. На страницах этого сборника вы встретитесь кое с кем из них: Нэнси Вэрьен Бирберик, Ричардом Кнааком, Полом Томпсоном и Дугласом Найлзом.

Мы гордимся тем, что впервые представили читателям нескольких авторов, которые впоследствии получили большую известность в жанре научной фантастики и фэнтези, таких как Ник О'Донахью, Марк Энтони и Майкл Уильямс. И в этом сборнике рады познакомить вас с новыми писателями: Джейми Чамберсом, Люсьеном Соулбеном, Дэном Уиллисом и Дугласом В. Кларком.

Антологии придерживаются заложенных ранее традиций. Наиболее показательным примером, как мне кажется, можно считать еще не оконченные «истории гномов» Джефа Грабба. Многие говорят, что они будут жить вечно (другие утверждают, что эти произведения сохранятся благодаря их скандальной репутации!). И в этом сборнике вы отыщете рассказ Грабба. Еще одной традицией стало внимание к драконам, которые занимают значительную часть истории «Dragonlance». Всю эту антологию мы решили посвятить драконам Войны Душ.

Работа с рассказами из серии «Dragonlance» нравилась мне все эти годы и в основном благодаря сотрудничеству со многими талантливыми авторами. Каждый раз, как только составляется очередной сборник, я начинаю беспокоиться: «Что нового и интересного можно еще сочинить о Кринне?» И каждый раз авторы приходят со свежими волнующими и увлекательными сюжетами, так что новая антология получается еще лучше прежних!

Пользуясь случаем, хочу поблагодарить всех авторов, которые подарили мне и поклонникам фэнтези множество часов наслаждения. А также я хотела бы поблагодарить читателей за многолетнюю поддержку «Dragonlance». Наши сборники по-прежнему пользуются успехом, и в этом заслуга как авторов, так и читателей.

Маргарет Уэйс

Марк Сехерстейд СОКРОВИЩЕ ОЗУИНА

Халькистовы горы к востоку от Оплота…

1

— А теперь, парень, расскажи мне о сокровище Озуина.

— Что?

Юноша, которому едва ли исполнилось шестнадцать лет, посмотрел на младшего командира Мароса. Лицо парня было залито кровью, но на лбу виднелся лишь небольшой порез. Ничего серьезного, но рана сильно кровоточила, и красные струйки стекали по лицу на когда-то белый плащ. Длинные, покрытые пылью волосы, давно нуждающиеся в стрижке, теперь слиплись и приклеились к щекам.

Марос помахал перед его глазами небольшой книжицей. Светлая кожа переплета потемнела от запекшейся крови.

— У меня путевой журнал твоего командира. Твоего погибшего рыцаря-командира. В нем сказано, что вы везли сокровище Лорда Озуина в Оплот, чтобы потом морем отправить в Белокамень. А теперь, если не хочешь присоединиться к своему командиру, говори, что это за сокровище и где оно сейчас.

Юноша стиснул зубы и отвернулся. Воин, державший парня, ударил его по затылку.

— Отвечай!

— Спокойно, Утун, — нахмурился Марос. Он поднял руку и взял юношу за подбородок, заставляя смотреть прямо. — Как тебя зовут, мальчишка?

Парень сглотнул, сделал глубокий вдох, затем ответил:

— Айтан, оруженосец сэра Эрика из Солантуса.

— Ты имеешь в виду покойного сэра Эрика, — насмешливо произнес Марос. — Если хочешь, могу проводить тебя к телу твоего господина, хотя, должен предупредить, его вид вряд ли тебе понравится. Мои люди… то есть Рыцари Лилии, не слишком склонны проявлять милосердие, когда сильно взвинчены.

Тело мальчика содрогнулось от рыданий, но, к его чести, он быстро сумел совладать с собой.

— Итак, оруженосец Айтан, я повторяю вопрос: где сокровище Озуина?

Айтан взглянул в глаза Мароса.

— Est Sularus oth Mithas,[1] — произнес он. — Ты можешь лишить меня жизни, но не чести. Ты ничего от меня не узнаешь.

С этими словами он плюнул на доспехи Мароса. Кинжал Утуна тотчас уперся в его горло.

— Командир, убить его?

— Нет, Утун, — ответил Марос, вытирая с нагрудника смешанную с кровью слюну. — Он дорожит своей честью и презирает врагов. Я не могу осуждать его за это. Наоборот, ты восхищаешь меня, Айтан. Прекрасно сказано!

Оруженосец дрожал всем телом, а его испуганный взгляд метался между лезвием кинжала и лицом командира

— Однако, — продолжил Марос, — рыцари нашего Ордена говорят так: «Подчинись или умри». Как видишь, мы оказались в тупике, Айтан. Все твои товарищи погибли. Ты остался один. Мы уже захватили все имущество вашего отряда, так что, ответив на мой вопрос, ты никого не предашь. Ты не можешь дать мне то, что и так у меня в руках. Зато сумеешь сохранить свою жизнь, чтобы когда-нибудь снова сразиться со мной. Разве ты не захочешь отомстить за своего господина? — Марос положил ладонь на рукоять висящего на поясе меча, но не стал его обнажать. — Я в последний раз тебя спрашиваю: в чем заключается сокровище Озуина и где оно находится?

Взгляд Айтана переместился на меч.

— Ты сказал, что все погибли? Все до одного?

— Кроме тебя. Пока.

Оруженосец опустил голову.

— Он был в повозке.

— Он?

Несколько дюймов меча Мароса показались из ножен.

— Так это был человек?

— Не совсем.

Айтан немного приподнял голову, как раз настолько, чтобы под спутанными волосами Марос увидел в его глазах странных блеск — во взгляде юноши читался непонятный вызов, даже насмешка. — Иди и посмотри сам, младший командир.

Марос спокойно выдержал взгляд пленника. В его глазах определенно что-то таилось. В этом он не сомневался. Мальчишка что-то скрывал.

Не отводя взгляда от окровавленного лица юноши, Марос задал очередной вопрос:

— Утун, где эта повозка?

— Свалилась под откос, командир. Во время боя лошадь получила стрелу в крестец и в панике понесла. Сейчас кобыла уже мертва, а повозка разбилась.

— А груз?

— Насчет груза я ничего не знаю, господин. Вниз пока еще никто не спускался.

Марос продолжал сверлить пленника взглядом. Он ясно различал в его глазах страх и отчаянный вызов, но было в них и что-то еще. Парень выдерживал пристальный взгляд на протяжении пяти вдохов и лишь потом отвел глаза. Его стойкость произвела на Мароса благоприятное впечатление, и он резким движением отпустил рукоять меча

— Возьми его с собой, — велел он, указывая на оруженосца, а затем развернулся и зашагал прочь.

2

Повозка и впрямь разбилась вдребезги. Что ж, обломки можно будет собрать и использовать для костра сегодня вечером — в этих горных районах крайне мало топлива. Все равно починить повозку уже не удастся. Задняя ось переломилась пополам, а в колесах не осталось ни одной целой спицы. Лошадь разбилась насмерть, и при виде ее искалеченной туши Марос поморщился. Грустная кончина для животного, даже такого старого и измученного.

Содержимое повозки было разбросано среди валунов лощины. Съестные припасы, разбитые фляги, одеяла, немного оружия и инструментов и одна железная клетка. Клетка выглядела бы совсем неповрежденной, если бы не выбитая дверца, повисшая на сломанных петлях.

— Командир! — закричал Джерид. — Идите сюда!

Джерид, варвар, выросший в горных окрестностях Нераки, служил рыцарям проводником и разведчиком. Поначалу Марос не обращал на это существо особого внимания — его одежда неделями не встречалась с водой, он носил снятые скальпы вместо рыцарского плаща и ел мясо сырым, обгрызая его с костей. Но за несколько месяцев, пока отряд Мароса патрулировал восточные подступы к Согласию, варвар заслужил уважение младшего командира. Никто не знал этих гор лучше Джерида, и он ни разу не ошибся в выборе пути. Кроме того, в схватке он бился словно загнанный в угол барсук. Джерид никогда не пользовался щитом, зато в каждой руке держал пo мечу и неплохо с ними управлялся. Даже очень неплохо. В последней стычке он собственноручно прикончил троих соламнийцев.

— Что там такое? — спросил, подходя, Марос.

Джерид отступил назад и показал вниз. У его ног виднелась охапка пыльной и изорванной одежды, из которой торчал меч.

— Этот еще дышит, — сказал Джерид. — Хотя, я думаю, это ненадолго.

Марос подошел и встал над изломанным возницей. Глаза несчастного были закрыты, но грудь слабо поднималась и опускалась. Кроме нескольких незначительных царапин, на его коже не было видно никаких повреждений, однако положение тела свидетельствовало о сломанном позвоночнике.

— Я думаю, он правил повозкой, — сказал Марос.

— Получается так, — пожал плечами Джерид.

Поношенная дерюжная накидка закрывала тело с головы до ног, но в прорехе виднелась кольчуга и плащ Соламнийского Рыцаря. Она выгорела после многих дней пути, но эмблема Ордена Короны оставалась на груди, кроме того, лицо раненого украшали пышные длинные усы — гордость всякого соламнийца.

— Проклятие, почему это Рыцарь Короны решил править повозкой? — вслух удивился Марос.

— Да, он не очень-то похож на возницу, — согласился Джерид. — Но можешь спросить об этом у него самого, пока он еще жив.

— Заставь его очнуться, — приказал Марос и повернулся, чтобы подозвать Утуна с пленным оруженосцем.

Джерид не слишком деликатно пнул раненого под ребра. Мужчина широко раскрыл глаза, и с его губ сорвался то ли вздох, то ли стон. Из уголка рта вытекла тоненькая струйка крови. Спустя мгновение боль немного отступила, и раненый взглянул на стоящих над ним Рыцарей Тьмы.

— Уб… — выдохнул он. — Убийцы… жестокие ублюдки…

Марос опустился рядом с раненым на колени.

— Не стоит так утруждаться, сэр. Джерида единственного среди нас можно назвать внебрачным ребенком, но на твоем месте я бы не стал его злить.

Умирающий проигнорировал его слова и отыскал взглядом оруженосца.

— Айтан… Прости, мальчик. Не… — Кашель прервал его на половине фразы, и на губах снова показалась кровь. — Не говори им… ничего. Est Sularus oth Mithas.

— Оруженосец Айтан дорожит своей честью, — сказал Марос. — Но если ты скажешь мне, что было в повозке, то сможешь сохранить ему жизнь.

Взгляд раненого метнулся к лицу Мароса.

— Клетка… пуста?

— Да, во время падения дверца отломилась, — подтвердил Марос.

Из горла рыцаря вырвался странный хрип, и младший командир не сразу понял, что это значит, но потом догадался: умирающий смеется!

— Тебя радует мысль о скорой смерти мальчишки? — спросил Марос.

Мужчина с хрипом втянул воздух и обратился к Айтану.

— Айт, — с трудом выговорил он, — Сын… Лорда Озуина… пропал?

Айтан, опустив взгляд, кивнул.

— Да, сэр, он исчез.

— Что такое? — воскликнул Марос. — С вами был кто-то еще? Сын вашего господина? Он выжил при падении и сбежал?

Айтан сжал челюсти и отвел глаза. Марос снова переключился на умирающего соламнийца, лежащего у его ног. Мужчину от боли била дрожь, но он все же выдавил насмешливую улыбку.

— Вы… все умрете, — прохрипел он.

— Вот как? — делано удивился Марос. — От руки отпрыска вашего господина? Извини, но я не испытываю страха по этому поводу.

Соламниец даже не посмотрел в его сторону. Его глаза были обращены к оруженосцу.

— Прости… Айт… Крепись…

Марос поднялся и жестом подозвал Утуна и Иллуса, еще одного воина, спустившегося по склону.

— Держите мальчишку.

Двое рыцарей, каждый на голову выше оруженосца, подхватили юношу под локти и так плотно зажали между собой, что тот едва мог шевельнуться.

— Джерид, — продолжал Марос, — я намерен задать этому рыцарю несколько вопросов. Каждый раз, когда он не ответит, ты будешь отрезать по одному пальцу мальчишки. Когда пальцы закончатся, мы найдем что-нибудь другое, чтобы отрезать.

Джерид выхватил свой кинжал. Клинок длиной в руку был заточен с одной стороны. Айтан забился и попытался лягнуть своих стражей, но против двух Рыцарей Тьмы он ничего не мог сделать.

— Нет, — сквозь кашель воскликнул соламниец. — Трусы! Мерзавцы!

Марос с притворным сочувствием покачал головой:

— Если бы ты не был так изуродован, я предложил бы сразиться за его жизнь. Увы, я думаю, это тебе не подходит. Ну, так что? Все равно выйдет по-моему.

Джерид вцепился в запястье Айтана, отогнул мизинец и приставил кинжал к первой фаланге.

— Я готов, командир.

Рыцарь Короны жестоко закашлялся, и от усилий на губах появилась свежая кровь, а в глазах — слезы.

— Хочешь попить воды, прежде чем мы начнем? — предложил Марос.

— Будь ты проклят, — отозвался рыцарь. — Я… ничего… от вас не приму.

— Но кое-что тебе придется мне дать. Ответы. — Марос пристально взглянул на раненого. — Запомни: я спрашиваю один раз. Или ты отвечаешь, или прольется кровь мальчишки. Первый вопрос: что собой представляет сокровище Озуина?

Рыцарь не отвел взгляда, но упрямо сжал челюсти.

Марос кивнул Джериду. Иллус поморщился и отвернулся. Утун усмехнулся. Кинжал шевельнулся, и раздался крик Айтана.

— Нет! — вскричал соламниец.

Джерид отбросил обрубок мизинца и разогнул следующий палец. Кровь из свежей раны хлынула ручьем, оросила землю и лезвие поднесенного к безымянному пальцу клинка. Глаза Айтана чуть не вылезли из орбит; от сильной боли он даже не мог кричать. Двоим рыцарям приходилось его поддерживать, колени юноши настолько ослабели, что его тело повисло на руках воинов.

— Хочешь что-нибудь сказать? — обратился к рыцарю Марос.

— Негодяй, — бросил ему соламниец. — Это же еще мальчик… ты, ублюдок!

Марос снова насмешливо покачал головой и обернулся к своим людям.

— Нет, — закричал раненый, и Марос поднял руку. — Пожалуйста… не… надо. Пощади его.

— Тогда отвечай на вопросы! Расскажи о сокровище!

— Ты прочел… журнал?

— Прочел.

В путевом журнале была описана очень интересная история, но не хватало многих деталей. Озуин из Тоскаты, что находится в Соламнии, лорд-командир Рыцарей Розы, по пути из находящейся в Исчезающем городе крепости в Оплот лишился «своего самого драгоценного сокровища». Отряд был атакован силами Сабл, и все, кроме двоих воинов, которым удалось скрыться со своим грузом, погибли. Лорд Озуин при известии о грабеже пришел в ярость, и на поиски сокровища были посланы лучшие люди. Лорд Эрик вызвался возглавить отряд. Дюжина рыцарей под его командованием преследовала грабителей по немногим оставленным следам. После нескольких недель неудачных поисков в Болоте Сабл им удалось вернуть сокровище, но слишком высокой ценой. В бою погибли четыре рыцаря, и Лорд Эрик писал, что сокровище Лорда Озуина вернулось к ним в «весьма плачевном состоянии, хотя имелась некоторая надежда улучшить положение в Белокамне или, возможно, на Шэлси, если того пожелает Лорд Озуин». Выполняя данную клятву вернуть сокровище своему господину, рыцари продолжали путь в сторону гор, но на болоте потеряли еще двух воинов и проводника.

— Записки Лорда Эрика весьма интересны, и, я уверен, ты смог бы сочинить прекрасную легенду об этом приключении, если бы выжил, но в журнале ничего не говорится о том, что я хочу знать. Что собой представляет сокровище Озуина?

Рыцарь с трудом втянул воздух, затем прошептал:

— Оно пропало. Клетка пуста… Сокровища больше нет.

— Это ты так говоришь, но позволь мне судить самому. Тогда скажи, где сокровище твоего господина? Куда намерен его доставить сын Лорда Озуина? В Оплот? Куда-то еще?

Глаза рыцаря закрылись, но губы продолжала кривить насмешливая улыбка.

— Оно… придет к вам, — сумел выговорить он. — Жаль… только, я… не доживу… и не… увижу этого…

— Хватит! — закричал Марос. — Больше никаких загадок! Скажи мне то, что я хочу знать, или мальчишка умрет. Сразу.

Улыбка исчезла с лица рыцаря. Он попытался сглотнуть, но сильно и надолго закашлялся, так что на губах появились почерневшие сгустки крови. Наконец, он открыл глаза и сделал глубокий вдох.

— Теперь… не важно. Прости… мальчик. Смерть… принесет облегчение. Прости.

— Ответь мне!

Марос бросился к рыцарю, обеими руками схватил его за одежду и сильно встряхнул.

Слишком поздно. Спустя мгновение Соламнийский Рыцарь умер.

— Проклятие! — бросил Марос. Он отпустил тело, выпрямился и повернулся к разведчику. — Ты нашел какие-нибудь следы?

Джерид покачал головой.

— Нет. Почва слишком каменистая. Кто бы ни был в клетке, он уже далеко. — Варвар взглянул на свой кинжал, все еще приставленный к пальцу оруженосца. — Э-э, командир?

Марос посмотрел на оцепеневшего юношу и прикинул свои возможности.

— Айтан, — произнес он спустя несколько мгновений, — он говорил правду?

Тот молча поднял заплаканные глаза.

— Хочешь расстаться еще с одним пальцем, мальчик?

Айтан опустил голову.

— Да, он сказал правду.

Марос окинул взглядом горы. Склон был покрыт изломанными хребтами и руслами пересохших ручьев. За исключением редких кривых деревьев, землю покрывали заросли колючего кустарника. Будь у них хоть чуть-чуть времени, младший командир приказал бы тщательно прочесать окрестности, но солнце уже скрывалось за горами. Чтобы добраться до ближайшего укрытия, придется напрячь все силы.

— Какие будут приказания, сэр? — спросил Утун, прерывая размышления командира.

Марос в последний раз взглянул на опустевшую клетку и вернулся к действительности.

— Прикажи людям забрать столько обломков повозки, сколько они смогут унести, да возьмите пригодные для еды припасы.

— Будем хоронить убитых, командир? — спросил Иллус, второй солдат, спустившийся к месту падения повозки.

— Боюсь, на это у нас уже нет времени. Сегодня вместо червей мы накормим грифов.

Утун тряхнул оруженосца за плечо.

— А этот, командир? Тоже пойдет на корм падальщикам?

Марос оглянулся на Айтана. Мальчишка все еще упрямо сжимал челюсти, но в его глазах отчетливо читался страх — и боль. И все же в его манере держаться было что-то странное — возможно, то, что он осматривал окрестности чаще, чем останавливал взгляд на своих пленителях или ноже Джерида. Это натолкнуло командира на мысль, что парень опасается неизвестной ему угрозы больше, чем смерти от рук Рыцарей Нераки. Соламнийцы действительно дорожат своей честью — Марос считал это одним из немногих недостатков Рыцарей Короны. Они слишком предсказуемы.

— Нет, Утун, — ответил он. — Пока, во всяком случае. Замотай ему руку, свяжи и заткни рот. Пусть идет между вашими лошадьми. Если его язык не развяжется к тому времени, когда мы вернемся в форт, мы сможем его продать. Эти ленивые туши из Блотена хорошо платят за здоровые спины, чтобы сломать их в своих каменоломнях.

3

Высокие пики загородили солнце задолго до того, как оно спустилось в Новое Море, что лежало за Оплотом, и в высокогорном районе наступила ранняя ночь. Тени удлинились и сгустились, землю под ногами скрыл полумрак, со склонов налетел холодный ветер. Рыцари Тьмы продолжали свой путь, кутаясь в плащи и стараясь не пропустить ни одного звука.

Стало почти совсем темно, когда отряд обогнул северный склон горы и подъехал к входу в пещеру. Марос выругался, едва не пропустив расщелину, и натянул поводья.

Перед ним в стене зияла высокая, узкая щель, словно сам Хаос вонзил в гору свой топор. За ней-то и скрывался излюбленный ночной приют рыцарей. Со всех сторон вход был окружен высокими скалами, и единственный путь, ведущий внутрь, был настолько узок, что для его защиты не требовалось более двух человек. Каменные стены оставляли извилистый проход, по которому одновременно могли проехать только два всадника, а теперь там было еще и темно, словно в Бездне. В этот час на неровной и узкой тропе любая лошадь рисковала сломать себе ногу.

— Спешиться! — Чтобы перекричать вой ветра, Маросу пришлось орать во весь голос. — Заводите коней в пещеру! Как только доберетесь до тихого места, зажгите факелы! Лабах! Гойар! Вам стоять первую стражу!

Люди поспешили выполнять приказ, а сам Марос, сидя на коне, вглядывался в небо. Яркий луч подсветил облака на западном краю горизонта. Это не солнце, оно давно спустилось за край земли. Нет, там стоит Оплот, до сих пор окруженный его собратьями, Рыцарями Нераки. Хотя Горы Рока уже казались спящими, потоки расплавленной лавы у их подножия ярко освещали низкие облака. Вид города, объятого пламенем, нравился Маросу. Настанет день — и он уже близок, — когда Оплот окажется в их руках.

Краем глаза он уловил справа какое-то движение. Марос мгновенно насторожился и повернул голову, чтобы окинуть взглядом усеянный валунами склон, по которому только что прошел его отряд. Ветер вздымал тучи песка и пыли, пригибал к земле ветки кустов. В сумраке невозможно было отличить кустарник от теней, но Марос готов был поклясться, что какое-то движение выбивалось из общего ритма. Он продолжал вглядываться вдаль, однако налетевший песок заставил закрыть глаза.

Марос осматривался до тех пор, пока последний из его солдат не вошел в пещеру, но так ничего и не увидел, кроме гнущегося под порывами ветра кустарника. Тогда и он спешился и завел коня в расщелину.

— Эй, вы, — крикнул он на ходу первой паре часовых, — смотрите в оба.

— Ты что-то заметил, командир? — спросил Гойар.

— Только тени и тучи песка, — Марос посмотрел вперед. Последний рыцарь уже огибал ближайший поворот, а на стене появился первый отсвет факела. — Как только приготовят чай, кто-нибудь принесет вам пару кружек, — сказал он часовым и присоединился к остальному отряду.

Стоило пройти несколько шагов, как высокие каменные стены загораживали от порывов ветра, но в верхних переходах он продолжал завывать подобно мятущимся духам. Особенно сильные порывы кидали сверху пригоршни песка и сухие листья. Следуя поворотам извилистого прохода, Марос тщательно протер глаза от пыли, но волосы от грязи остались слипшимися, а от доспехов исходил отчетливый медный запах — в сегодняшней схватке он убил всего одного рыцаря, однако удар пришелся в шею и упавший соламниец окатил его фонтаном крови.

— Командир, все в порядке? — спросил его шедший последним рыцарь, вынужденный остановиться, пока идущие впереди преодолевали крутой спуск в пещеру.

— Все прекрасно. — Марос даже заставил себя улыбнуться. — Хотя сейчас я продал бы душу ради горячей ванны.

С западного края небосклона донеслись раскаты грома.

4

Никому из отряда Мароса не было известно, откуда возникло название Глотка Чурима, но эту узкую, окруженную высокими стенами гор расщелину рыцари Нераки стали использовать в качестве постоянного лагеря и убежища задолго до начала осады Оплота. В расщелину, зажатую между пятидесятифутовыми откосами, вел единственный извилистый проход. И если большая часть расщелин и долин появились вследствие работы ветра, дождей и времени, значительная глубина Глотки Чурима свидетельствовала о разрушительной мощи землетрясения, произошедшего в незапамятные времена. Весной с южной стены сбегал маленький ручеек, и в широком каменном углублении набиралось немало воды, которая потом медленно просачивалась сквозь мельчайшие трещины. Сейчас бассейн давно высох, но рыцари по привычке привязали вокруг него лошадей, а затем стали разводить небольшие костры и расстилать одеяла для ночевки.

Младший командир Марос приказал оставить пленника у костра, а сам отправился совершать обход. За десять лет службы он повстречал немало офицеров, которые предпочитали оставаться в одиночестве, поскольку считали, что фамильярность порождает неуважение, а неуважение может повлечь за собой бунт. Марос был не настолько глуп. Кодекс предписывал уважение к старшим по рангу, но это уважение, как любое оружие, требовалось постоянно оттачивать и обновлять. У Мароса вошло в привычку каждый вечер перебрасываться парой слов с каждым членом отряда — даже с варваром-проводником Джеридом. Кого-то можно было похвалить, кому-то высказать порицание. Сегодня вечером обошлось без выговоров. Его люди без ошибок и жалоб справились с заданием. Засада оказалась успешной, и отряд не потерял ни одного рыцаря.

И все же вопрос о сокровище — что бы это ни было — остался нерешенным. А еще неизвестно, куда отправился с ним сын Лорда Озуина; вполне вероятно, что сейчас он уже на полпути к Оплоту. Какой бы серьезной ни была осада, главным образом она задерживала отряды подкрепления и препятствовала поставкам продовольствия. Для одиночки всегда существовала пусть слабая, но возможность проникнуть в город под покровом темноты. Марос с досадой выругался. Умирающий рыцарь говорил, что сын его лорда еще вернется к ним. Зная гордость соламнийцев, можно предположить, что мальчишка захочет отомстить и спасти пленника, но одинокий рыцарь, возможно раненый после крушения повозки, не представляет серьезной угрозы целому отряду. Если у него в руках отцовское сокровище, нечто настолько ценное, ради чего лучшие воины странствовали долгие месяцы, подвергались страданиям и смертельным угрозам в Болоте Сабл, вряд ли сын лорда станет им рисковать, чтобы освободить из плена оруженосца.

И все же загадка сокровища не давала покоя Маросу. Соламнийцы пожертвовали многими жизнями, чтобы вернуть сокровище. Они осмелились сунуться на горные тропы, занятые их врагами, чтобы доставить его домой, и все это время сокровище хранили в клетке. Монеты, драгоценности, реликвии — все это не те вещи, которые надо держать в клетке. Клетка предназначена для живых существ. В них содержат не сокровища, а пленников. Что-то в истории соламнийцев не сходится.

У Мароса имелись кое-какие подозрения на этот счет. Много лет назад в попытке захватить мир Королева Тьмы использовала свою армию драконов. Против нее были бессильны любые войска, до тех пор пока драконы не вернулись на Кринн. У Королевы Тьмы остались ее собственные драконы, чтобы сеять ужас и терроризировать ее врагов, но золотые и серебряные, восставшие против бывшей повелительницы, стали одерживать верх. Соламнийцам и их союзникам без такой помощи пришлось бы несладко, но с тех пор золотые и серебряные исчезли с Ансалона. А теперь повсюду возникли слухи о Едином Боге, а кое-кто шепотом добавлял, что пророк этого самого Бога уже ведет войско на помощь Оплоту. Помня об этом, Марос мог предположить только одно решение загадки пустой клетки.

Прочитав путевые записки командира рыцарей, он решил, что соламнийцы сумели отыскать Драконье Копье или какое-то иное могущественное оружие, чтобы оказать помощь своим войскам, но везти его в клетке не имело смысла. Тогда оставалось предположить только одно: соламнийцы поймали детеныша дракона, возможно, золотого или серебряного, и надеялись его приручить. Это, должно быть, был совсем маленький детеныш, поскольку ни одна клетка, изготовленная руками человека, не могла бы удержать даже годовалого дракона. Возможно, сын лорда, сидя в повозке рядом с клеткой, уже сумел подружиться с драконом. Тогда оставался единственный вопрос: где теперь находятся детеныш дракона и сын лорда?

Марос увидел сидящего у костра Утуна — рыцарь промасленной тряпкой старательно отчищал с нагрудника засохшую кровь. Все остальные доспехи аккуратно лежали рядом, а меч в ножнах находился на расстоянии вытянутой руки. Утун связал руки Айтана за спиной, а конец кожаного ремня обмотал вокруг коленей, так что парень даже не мог выпрямиться. Правая кисть юноши была замотана лоскутом, но повязка уже промокла от крови.

Завидев подошедшего командира, Утун вскочил на ноги и отсалютовал. Марос отстегнул ножны с мечом.

— Помоги мне снять доспехи, — сказал он.

Спустя несколько мгновений он освободился от лат и тоже аккуратно сложил их у огня. Затем Марос достал из мешка накидку, набросил на плечи и сел напротив Айтана, тогда как Утун принялся счищать кровь с доспехов своего командира.

— Ты поел? — спросил Марос.

Оруженосец вздрогнул и отвел взгляд от костра.

— Нет.

Его голос заметно ослабел. Потеря значительного количества крови и сильная боль подорвали его силы, на что и надеялся Марос.

— Боюсь, не могу предложить большого разнообразия, но мы не собираемся морить тебя голодом. Утун!

— Да, командир?

— Развяжи ему запястья. И повязку пора бы сменить.

— Один момент.

После того как Утун без излишней осторожности сменил ему на руке повязку, оруженосец заметно оживился. Марос протянул несколько полосок вяленого мяса и краюшку хлеба.

— Скоро будет готов чай, — сказал он.

Оруженосец кивнул. Не переставая жевать, он все же нехотя пробормотал слова благодарности.

Все трое уже заканчивали свой нехитрый ужин, когда один из младших рыцарей принес дымящийся чайник и три кружки. Маленькие оловянные кружки были сильно поцарапанными и помятыми, но чистыми.

— Утун, — заговорил Марос, — проследи, чтобы часовым тоже принесли чаю.

Утун снова отдал честь, подхватил меч и отошел от костра.

— А теперь, оруженосец Айтан, — обратился Марос к пленнику, — давай поговорим о драконе.

Айтан взглянул на него поверх дымящейся кружки с чаем.

— О драконе?

— О детеныше дракона, которого ты со своими друзьями вез в Белокамень.

Парень удивленно поднял брови и покачал головой:

— Вы ошибаетесь, сэр.

Марос на время лишился дара речи. К своему немалому изумлению, он был уверен, что юноша не солгал. Несмотря на то, что в его взгляде скрывалась какая-то тайна, и еще печаль, в нем не было и намека на обман. Да и всем было известно, что соламнийцев нельзя считать лжецами. Это противоречило их обетам и обычаям. Если бы мальчишка сумел превозмочь свой страх и вспомнить о чести, он все равно не стал бы врать в ответ на прямо заданный вопрос. Он мог отказаться говорить. Но лгать? Никогда.

— Так с вами не было дракона? — спросил Марос. — Не было золотого детеныша? Или, может быть, серебряного?

— Золотых и серебряных драконов больше нет, сэр. — Айтан сделал еще глоток и шепотом добавил: — И очень жаль.

— Так кто же был в клетке? — нетерпеливо спросил Марос. — Кого караулил сын вашего лорда?

Айтан сжал зубы и перевел взгляд на огонь.

— Ну?

Оруженосец и не подумал отвечать.

Марос закрыл глаза и потер виски. «Проклятие! — подумал он. — Мальчишка явно что-то скрывает, но если он солгал насчет дракона, то я — овражный гном».

— Айтан, — наконец заговорил он, — ты должен понять: я не хочу причинять тебе зла.

— В самом деле? — Парень опустил взгляд на свежую повязку, где уже проступило алое пятно.

— Ах, это? — отозвался Марос. — Это пустяки, мальчик. Если это будет самая сильная боль в твоей жизни, можешь считать себя счастливым.

— Вы… — Оруженосец чуть не подавился чаем. Марос заметил, как задрожали его руки. — Вы собираетесь меня убить?

Некоторое время Марос хранил молчание. Мальчишка явно напуган. Что ж, пусть поработает страх, пусть он немного ослабит его решимость.

Выдержав паузу, он все же ответил:

— Могу поклясться, что не сделаю тебе ничего плохого, пока ты сам не дашь повода, но вот когда мы вернемся в форт, ты попадешь в руки сэра Изурлака. Он принадлежит к Ордену Черепа, а там знают способы получать информацию… И они тебе наверняка не понравятся. Могу тебя заверить, сэр Изурлак мастер своего дела. И он с удовольствием этим занимается.

Марос еще немного помолчал, чтобы слова успели проникнуть в сознание парня и пробудить воображение. Трудно было не пожалеть мальчишку. Он храбр и дорожит своей честью, но все это будет сломлено, когда он окажется в руках Изурлака.

— Итак, — продолжил Марос, — я тебя в последний раз спрашиваю: что собой представляет сокровище Озуина?

Подбородок юноши задрожал, нижняя губа непроизвольно изогнулась. Чтобы скрыть страх, он сделал еще глоток чая из кружки, затем вытер рот рукавом.

— Прошу вас, сэр…

— Ты исчерпал весь запас моего милосердия, Айтан. Когда мы окажемся в форте, я уже не смогу тебе помочь.

Айтан нервно сглотнул и посмотрел в глаза Мароса.

— Я могу лишь сказать, что сокровище Озуина пропало. И молитесь, чтобы оно не вернулось.

— Мое терпение лопнуло, Айтан. — Марос вздохнул и покачал головой. — В форт мы прибудем завтра до полудня. Советую тебе помолиться. Это будет не лишним.

5

Близилась полночь, скоро пора менять часовых. Вокруг Оплота клубились облака, и в их глубине рдели раскаленные докрасна молнии, а снизу полыхали огни расплавленной лавы, вытекавшей из недр Гор Рока. Марос в одиночестве стоял неподалеку от города. С вершин, обступавших город, до него доносился голос, холодный, словно глубины самых высоких ледников, но слова разобрать не удавалось. А потом Марос увидел ее.

Даже издали он рассмотрел, что девушка одета в доспехи Рыцарей Нераки. Ее волосы горели ослепительным пламенем, шаги сотрясали землю, а вокруг вились грозовые тучи. В ней крылась темная загадочная сила.

Марос уже открыл рот, чтобы закричать, как вдруг…

Лошади заржали и забили копытами, и Марос проснулся. Тотчас пробудился и Утун. Порывистый ветер в горных вершинах ослабел. Кони в лагере продолжали беспокоиться. Некоторые испуганно взвизгивали, и даже в темноте Марос почувствовал, как они натягивают поводья.

— Командир… — прошептал Утун, приподнявшись на одеяле. — Что это?

— Может, гадюка? — предположил Марос. — Иди посмотри.

Утун вскочил с постели, схватил меч и пропал в темноте. Марос тоже поднялся, пристегнул к поясу оружие и огляделся. Костры почти погасли, остались только тлеющие угли, но и в их неровном свете Марос увидел, что весь лагерь проснулся и встревожился. Он слышал, как кто-то пытается успокоить лошадей, потом раздался еще один звук

Марос посмотрел вниз. Айтан, скорчившись, лежал возле потухающего костра. Сначала Маросу показалось, будто мальчишка плачет, но затем он разобрал слова.

— Благословенный Паладайн, яви свое милосердие. Кири-Джолит, яви правосудие. Святая Мишакаль…

— Успокойся, парень, — бросил ему Марос. — Твои Боги нас покинули. Так же как и мои.

— Он здесь, — прошептал юноша. — Он здесь, он здесь, он здесь…

— Кто здесь, Айтан? Сын твоего лорда? Это он?

Парень не обратил на его вопросы никакого внимания и продолжал бормотать:

— Благословенный Паладайн, яви милосердие, Кири-Джолит…

Марос выругался и отвернулся. Он подумал, не надеть ли доспехи, но без посторонней помощи облачиться в латы и застегнуть все пряжки было совершенно невозможно. Вместо этого он поднял щит, нацепил его на левую руку, а шлем держал наготове, чтобы водрузить на голову при первом же свисте стрелы. Вспыхнули два факела, и у коновязи он увидел двоих рыцарей. Спустя мгновение вернулся Утун.

— Докладывай, — приказал Марос.

— Лошади чего-то испугались, командир. Но неизвестно, что это было.

— Не змея?

— Если и змея, то она давно уползла, сэр.

— А может, скорпион. Ты проверил, на лошадях нет следов укусов?

— С этим сейчас разбирается Джерид, сэр.

— Прекрасно.

Лошади постепенно успокаивались. Умение Джерида ладить с животными всегда изумляло Мароса. Самый строптивый конь в его руках мгновенно становился смирным и покорным.

— Будут какие-нибудь приказания, командир? — спросил Утун.

— Часовых уже сменили?

— Не могу сказать точно, сэр.

— Тогда проверь, — распорядился Марос. — Пусть у входа стоят свежие люди. Поставь четверых — двоих у входа и двоих в самом лагере. Все равно кого. Проследи, чтобы все было сделано.

Утун отсалютовал и ушел. Кони затихли, так что Марос сел и отложил в сторону щит и шлем. Видя, что командир успокоился, остальные рыцари тоже вернулись к своим одеялам.

В лагере восстановилась тишина, и Марос снова услышал шепот оруженосца:

— Прости меня, благословенный Паладайн. Яви свое милосердие…

— Айтан, я приказал тебе заткнуться!

Молитвы смолкли, хотя время от времени Марос все же слышал неразборчивый шепот и всхлипывания, срывающиеся с губ мальчишки.

Младший командир сидел и прислушивался. Спустя некоторое время последние рыцари погасили факелы и вернулись от коновязи на свои места. Один из воинов отошел к краю лагеря облегчиться. Вскоре он вернулся и лег, в лагере опять послышался храп. А Утун все еще не возвращался.

Беспокойство овладело мыслями Мароса. Одна из лошадей вздернула голову, задев свою соседку, затем снова успокоилась. Где-то в темноте сплюнул и выругался один из воинов. Вероятнее всего, это Джерид. Он всегда имел привычку плеваться по любому поводу.

Марос медленно сосчитал до ста — никаких признаков возвращения Утуна так и не было, — затем встал и обнажил меч. Заслышав лязг клинка по ножнам, лежащие неподалеку рыцари сели и потянулись за оружием. Едва их командир сделал шаг от костра, они начали вскакивать.

— Подъем! — крикнул Марос, обходя почти потухшие костры и расстеленные одеяла. — Поднимайтесь скорее! Всем встать!

Люди выполнили приказ, в пещере раздалось клацанье оружия, свист вытаскиваемых из ножен мечей. Не успел Марос сделать и десятка шагов, как все были на ногах.

— Вы, четверо, — показал он клинком на ближайших к нему рыцарей, — идите и проверьте часовых у входа. Будьте настороже и ни на мгновение не теряйте друг друга из виду. Вы, трое, — снова взмахнул он мечом, — разожгите ближайшие к выходу костры и запалите факелы по всему лагерю. Если кто-то крупнее ящерицы попытается пробраться в лагерь, я хочу его видеть.

Солдаты ринулись выполнять команды. Все, за исключением Мароса и четырех рыцарей, двое из которых остались на страже у входа в лагерь.

— Джерид! — позвал Марос.

— Да, командир? — отозвался разведчик, помогавший застегнуть нагрудник кому-то из воинов.

— Приготовь лошадей.

— Сэр?

— Ты меня слышал.

Джерид кинулся выполнять приказ. Он стал набрасывать на лошадей седла, затягивать подпруги и разбирать поводья.

— Командир, мы собираемся уходить? — спросил один из рыцарей, уже полностью облаченный в доспехи, но шлем державший в руке.

— Пока нет. Подождем до рассвета, если сможем, но мы должны быть готовы…

Пронзительный крик, донесшийся из прохода в лагерь, не дал ему договорить. Поначалу Марос решил, что снова поднялся ветер, но стоило ему прислушаться, как он понял свою ошибку. В расщелине кричал человек, в голосе слышалось отчаяние и — здесь он не мог ошибиться — агония. Затем, так же внезапно, как возник, вопль прекратился.

— Что?… — спросил один из воинов, охранявших вход.

— Арбалеты! — крикнул Марос, выводя своих людей из оцепенения. В лагере оставалось всего два арбалета, все остальные были унесены часовыми. — Всем назад! У кого их нет, должны спрятаться за щитами. И ты тоже, Джерид!

В следующее мгновение четыре рыцаря, проводник и связанный, хнычущий пленник скорчились за щитами. Арбалеты были готовы к бою.

— Сэр, что мы будем делать дальше? — спросил воин, державший щит.

Через щель в его шлеме Марос различил яркие белки испуганных глаз.

— Будем ждать.

— Но… часовые…

— Или взяты в плен, или убиты, — отрезал Марос. — Будем ждать до рассвета, потом поскачем отсюда.

Они ждали. Ночь была на исходе, снова поднялся ветер, осыпая их сверху песком и пылью, а ворчавший несколько часов гром начал приближаться. Скоро ветер принес запах дождя. От разгулявшегося сквозняка и принесенной влаги зачадили горящие у входа факелы. В лагере заметно потемнело.

— Арбалетчики, смотрите в оба, — предупредил Марос. — Не спускайте глаз с входа. Стреляйте в каждого, кто попытается войти в лагерь.

— Командир, как ты думаешь, что это было? — тревожно спросил один из рыцарей, Торас, присоединившийся к отряду только прошлым летом.

— Тот, кто был в клетке. Или тот, кто его унес.

— А кто там был? — спросил Клорам, арбалетчик. — Кто был в клетке?

— Будь я проклят, если знаю.

Вспыхнувшая молния на мгновение залила все окружающее ослепительно белым светом, от последовавшего за ней удара грома вздрогнули горные склоны и испуганно заржали лошади. Через мгновение начали падать первые капли — сначала редко, словно крошечные палочки дюжины барабанов, но вскоре дождь разошелся в полную силу.

— Проклятие! — выругался Марос, видя, как дымят и угасают факелы и последние тлеющие угольки костров. Стало еще темнее.

— Командир, что делать?

— Можно на скорую руку соорудить навес над огнем, — предложил Джерид. — Он хоть частично защитит пламя от дождя и ветра. Хватит, чтобы факелы не потухли.

— Хорошая мысль. Действуй, — приказал младший командир и переключился на Айтана, все еще связанного и до сих пор бормотавшего молитвы. — Ты ведь знаешь, что это было, парень? — спросил он. — Знаешь, что произошло снаружи?

Айтан посмотрел вверх, но в предрассветном сумраке Марос не мог разглядеть выражения его лица.

— Est Sularus oth Mithas, — прошептал юноша.

Марос присел на корточки, сгреб оруженосца за ворот плаща и заставил сесть.

— Я сказал, что не сделаю тебе ничего плохого, пока ты сам не дашь для этого повода. Что ж, у меня пропало уже несколько человек. Твое молчание их убило. Повод достаточно веский.

Командир поднялся на ноги, заставил встать оруженосца и приставил лезвие меча к его подбородку.

— Эй, ты! — крикнул он в темноту. Его привыкший отдавать приказы голос пробудил в каменных стенах эхо. — Кто бы ты ни был! Покажись! И сдавайся скорее, иначе мальчишка умрет. Принеси с собой сокровище Лорда Озуина, и, даю слово, вы оба выйдете отсюда живыми и невредимыми!

Дважды Марос повторял свой призыв. Ветер все усиливался, дождь разошелся не на шутку, и гром гремел не переставая, но ему никто не ответил.

— Последнее предупреждение! — закричал Марос. — Считаю до пяти, потом я убью мальчишку!

Ничего.

— Один!

Айтан задрожал, у него подогнулись колени, так что Маросу приходилось его придерживать, чтобы не упал.

— Два!

Тело юноши задрожало еще сильнее, но Марос с изумлением понял, что это не страх. Мальчишка смеялся!

— Айтан, тебе это кажется смешным? Твой друг из темноты собирается наблюдать за твоей смертью!

— Глупец, — сквозь слезы прошептал Айтан. — Моя смерть была бы сейчас актом милосердия. Мой… друг собирается, скорее всего, перебить вас всех и меня тоже, если ты только не возьмешь на себя труд самому расправиться со мной.

— Хватит! — огрызнулся Марос. Он прижал сталь к шее оруженосца и напряг руку.

— Тр…

Неподалеку что-то ударилось о землю с металлическим стуком, и лошади окончательно обезумели — они отчаянно заржали, забили копытами и до предела натянули поводья. Даже сквозь шум дождя и завывание ветра Марос услышал, как лопнула общая веревка, и лошади разбежались по лагерю, топча одеяла, сбрасывая уже навьюченные седельные сумки и в панике натыкаясь друг на друга.

— Остановите их! — крикнул Марос. — Они же…

Но вот лошади оказались прямо перед ними, и он, бросив Айтана на землю, упал сам и свернулся калачиком. Лязг оружия подсказал Маросу, что и остальные последовали его примеру. Раздался чей-то крик, а затем подкованные копыта загрохотали со всех сторон. Когда Марос, отплевываясь от пыли, поднялся на ноги, лошадей и след простыл.

Айтан так и остался лежать в грязи, но, казалось, копыта его не задели. Джерид и два других рыцаря потихоньку поднимались на ноги, а последний скорчился, схватившись обеими руками за грудь. Марос подошел к нему.

— Иллус, как ты?

— Лягнула меня, — сквозь зубы ответил рыцарь. — Ох… сильно.

Дождь продолжал лить как из ведра, грозя затушить последние факелы.

— Что испугало лошадей? — спросил Торас.

— Иди и посмотри.

— Один, сэр?

— Демоны тебя побери, парень, это же совсем рядом! Тебе ничто не угрожает. — Затем голос Мароса несколько смягчился. — Джерид, пойди вместе с ним.

Марос снова нагнулся к пострадавшему рыцарю. Сняв латную перчатку, он отвел руки Иллуса и ощупал грудь. По меньшей мере, два ребра сломаны, но облом ки не прорвали кожу.

— Ты можешь идти? — спросил он.

— Да, — ответил Иллус, хотя было ясно, что даже это небольшое усилие заставляет его шипеть от боли. — Должен. Или нет?

Марос поднял голову. У них не осталось ни одной лошади.

— Должен, — кивнул командир.

Звеня оружием и разбрызгивая грязь, вернулись Торас и Джерид.

— Командир! — закричал Торас.

— Что?

— Там… — Он облизнул губы и нервно сглотнул.

— Что? Что там?

— Я думаю… это Утун.

— Что ты сказал? — поразился Марос.

— Похоже, это его доспехи, но вот остальное…

Торас не договорил, отвернулся, рухнул на колени, и его вырвало.

— Нечто бросило труп в лошадей, — закончил за него Джерид. — Тело сильно изуродовано, но часть лица достаточно сохранилась, чтобы его узнать. Это Утун.

— Но, — заговорил Клорам, — оно упало со скал! Через вход никто ничего не бросал. Мы все время смотрели туда. Ни один человек не может взобраться на такую высоту. Я сам пробовал прошлым летом. Это невозможно.

Джерид вытащил из ножен за спиной один из своих мечей и направил лезвие на Айтана.

— Спросите вот у него. Он знает больше, чем говорит.

— Соберите щиты и держите перед собой, — приказал Марос после очередного оглушительного удара грома. — Если этот отпрыск лорда забрался наверх, у него может быть с собой лук.

Все повиновались, даже Джерид, хотя он продолжал держать в одной руке меч и не спускал глаз с Айтана. Последние огоньки погасли, и люди, закрывшись щитами, сидели в полной темноте.

Марос схватил Айтана за подбородок и повернул лицом к себе.

— Я согласен с проводником, — сказал он оруженосцу. — Так вот почему ты так испуган? Ты знаешь, что там такое. Ты знаешь, кто нас поджидает. Правда, парень? Правда? — Даже сквозь толстую перчатку он ощущал, как трясется челюсть Айтана. — Говори!

— Est Sularus oth…

Марос сжал пальцы в кулак и наотмашь ударил оруженосца.

— Хватит! — заорал он. — Говори, или умрешь! Скорее!

Снова вспыхнула молния, и до того, как она погасла, Марос услышал крик одного из людей и резкий щелчок спускаемой тетивы арбалета. Он отшвырнул пленника и повернулся.

— Что там?

От раската грома вздрогнула земля под ногами.

— Кажется, я что-то видел, — произнес рыцарь с разряженным арбалетом. — Со скалы вниз спускалось нечто… вроде огромной ящерицы! Очень большой, больше человека!

— Где? — спросил Марос и попытался всмотреться в темноту. Но окружающие скалы казались лишь чуть более плотными сгустками сплошной тьмы. Марос с трудом мог рассмотреть даже Джерида и остальных рыцарей.

— На скале, напротив того места, где стояли лошади, — ответил воин. — Клянусь, я его видел, клянусь жизнью, сэр!

— Ты попал в него?

И в этот миг между ними что-то звучно шлепнулось в грязь.

— Что?… — начал было Марос, но тот уже закричал.

Иллус пытался рассмотреть, что упало к его ногам. Марос пошарил в темноте рукой и ахнул — волосы! Это была голова Утуна.

Мгновением позже на арбалетчика упало обезглавленное тело рыцаря и сбило его с ног. А затем началось нечто невообразимое. На воинов из темноты с рычанием устремилась какая-то тень, и люди закричали — солдаты от ужаса, а Джерид от ярости. Марос потянулся за мечом, и пальцы уже сомкнулись вокруг хорошо знакомой рукояти, но его что-то толкнуло, и командир упал лицом в холодную грязь. Едва он попытался подняться, как последовал следующий удар, и на этот раз на него запрыгнул кто-то тяжелый, так что едва не раздавил. Марос сумел набрать в грудь воздуха — пахло сталью, мокрой кожей и кровью — и попробовал выскользнуть из-под груза. На нем лежало что-то тяжелое и безжизненное. При очередной вспышке молнии он понял, что это было: невидящие глаза Клорама уставились на него с почерневшего от крови, ободранного лица.

С очередным ударом грома Марос все же сумел встать на ноги. Он потерял свой щит, но твердой рукой держал меч. Снова вспышка молнии осветила лагерь, и командир увидел вокруг истерзанные трупы и разбросанные части тел. Последним, кто остался на ногах, был Джерид. Он держал в руках два меча и сражался с воплощением ночного кошмара — очень высоким, похожим на человека существом, припавшим к земле для прыжка.

Небо потемнело, и больше Марос ничего не смог разглядеть. Сквозь стук дождя и завывание ветра он услышал боевой клич Джерида, звон стали, хруст костей и грозный рев чудовища. Затем весь мир наполнили раскаты грома, лишая младшего командира слуха. Остались только запах крови и страх.

Марос поднял меч и неуверенно шагнул в ту сторону, где он только что видел Джерида. Монстр уничтожил его людей, но, возможно, благодаря тому, что подстерегал их в темноте. Может быть, Джерид еще жив, и вдвоем они смогут справиться с чудовищем.

Молния угодила прямо в скалу, и небо ярко озарилось; в эти несколько мгновений между ослепительным светом и полной темнотой Марос увидел Джерида всего в двух шагах от себя. У проводника недоставало одной руки, а его собственный меч торчал в груди, пригвоздив несчастного к земле. Безжизненные глаза стеклянно сверкнули.

Тень надвинулась на Мароса. Он развернулся, сделал глубокий вдох и приготовился драться…

6

…Голубое небо. Никаких туч. Никакой тьмы. Стало так светло, что Марос был вынужден зажмуриться.

— Ты очнулся.

Младший командир взглянул в ту сторону, откуда доносился голос. Это движение вызвало такую волну боли, что он застонал.

— Не двигайся, а то будет еще хуже.

Говоривший опустился рядом с ним на колени.

Им оказался этот проклятый оруженосец Айтан. Щеки у него покраснели от утреннего холода, а на плечи был наброшен рыцарский плащ.

— Что?… — произнес Марос и сам удивился звуку своего голоса. Он стал хриплым, измученным и жалким.

— Ты умираешь, — сказал Айтан. В его словах не прозвучало ни сожаления, ни печали. — Все остальные… тоже мертвы. Барен, он… сломал тебе позвоночник. А твои руки… об этом я лучше не буду говорить.

Марос попытался пошевелить пальцами. Он их не чувствовал. Совсем ничего. Ни боли. Ни пронизывающего холода от мокрой земли, на которой лежал. Он попробовал поднять голову, но смог лишь слегка повернуть ее. Парень накрыл его накидкой, вторую подсунул под голову.

— Барен? — спросил Марос. — Кто это?

— Сын Лорда Озуина, — ответил Айтан. — Его сокровище.

При воспоминании об ужасе прошедшей ночи Марос вздрогнул.

— Это существо… Это и есть его сокровище?

— Да. Это его единственный сын.

— Но…

— Барен был рыцарем, — стал рассказывать Айтан. — Как его отец, как отец его отца. По дороге из форта Исчезающего города в Оплот его захватили приспешники Сабл. Как бы ни грызла его жажда власти, жестокое любопытство все же оказалось сильнее. Когда нам удалось разыскать сына Лорда Озуина, оказалось, что он… изменился. Он переродился. Превратился в какое-то жестокое и злобное существо. Он стал больше похож на зверя, чем на человека.

— Выродок…

Марос закрыл глаза. Свет померк.

— Возможно. Я мало понимаю в таких вещах. Лорд Эрик решил, что мы вовремя спасли его, пока процесс не стал необратимым. Он думал, что осталась какая-то надежда, что хотя бы на Шэлси ему сумеют помочь и Лорд Озуин вернет своего сына.

— Твой господин… оказался глупцом.

Марос хотел засмеяться, но на это уже не хватило сил. Даже дышать было непомерно трудно. Слова причиняли невыносимую боль.

— Он был верен своей клятве.

Рыцарь сделал еще усилие, чтобы открыть глаза.

— А почему ты?…

— Остался жив?

Он хотел сказать «да», но с губ сорвался мучительный стон.

— Я не знаю. Он… он подошел ко мне, после того как расправился с тобой. После того как разорвал на части твоего проводника. Схватил меня. Обнюхал… а потом бросил. Почему? Я и сам хотел бы это знать.

Оба замолчали. Каждый вдох давался Маросу с трудом, удары собственного сердца казались оглушительно громкими.

— Во время путешествия, — продолжил Айтан, хотя, казалось, он уже разговаривает с самим собой, — сэр Эрик приказал мне ехать в повозке, но на достаточно безопасном от него расстоянии. Я должен был читать ему обеты и клятвы рыцарей, петь, молиться или просто разговаривать. Сэр Эрик надеялся таким образом освободить человека от власти чудовища. Со временем он становился спокойнее и не таким злобным. Иногда в его взгляде я даже замечал печаль, и тогда появлялась надежда, что в нем еще сохранился человек, рыцарь, но затем чудовище снова одерживало верх, и…

Маросу показалось, что парень заплакал, но у него не хватало сил открыть глаза.

— Я боялся, что человек в Барене навсегда исчез, но после прошлой ночи… не знаю. Может, в конце концов, в нем еще осталось что-то… Возможно, как надеялся сэр Эрик, чтение и молитвы помогли его удержать. Я знаю лишь то, что он убил тебя, убил всех вас, но меня из милосердия оставил в живых.

Парень был прав. Марос это знал. Он собрал остатки сил и прошептал:

— Почему ты… рассказал мне… сейчас? Твоя… честь…

— Моя честь не пострадала, — ответил Айтан. — Я поклялся не говорить об этом путешествии ни одному живому человеку, кроме тех, кто принадлежит к нашему Ордену. Ты не сможешь выдать тайну, разве что расскажешь о ней мертвым. Ты мог меня убить. Твой человек, Утун, наверняка так и поступил бы. Твой проводник тоже этого хотел, но ты не позволил. Я считал, что… должен тебе все объяснить. Это было слабым утешением. Умереть здесь, вдали от дома…

Мароса больше не интересовало ни сокровище, ни судьба Оплота, ни Орден.

— Могу я молиться за тебя? — спросил Айтан.

— Молись… усердно. — Марос чувствовал, как жизнь покидает его тело. — И за себя… тоже…

— Сэр?

— Оплот. Два дня. Пешком. Сокровище Лорда Озуина… — Марос сделал свой последний вдох. — Все еще здесь. Молись усердно.

Ричард Кнаак ВЕРНОСТЬ

Одинокий островок был расположен в северной части Куранского океана. Этот окутанный туманами скалистый клочок земли, покрытый густой дубовой рощей, не значился ни на одной карте. Такое положение делало его весьма привлекательным для мятежников, восставших против императора Хотака, и, поскольку поиск повстанцев считался главной задачей «Пурпурного Кинжала», узкое трехмачтовое судно военного флота минотавров бросило якорь неподалеку от берега, чтобы обыскать остров.

Капитан Сальвас сидел на носу передового баркаса и задумчиво осматривал сушу своими карими, глубоко посаженными глазами. Слегка изогнутые рога длиной почти два фута только прибавляли значительности его фигуре. Даже среди минотавров, обычно выраставших до семи футов, покрытый серым мехом капитан считался очень высоким — его рост немного не дотянул до полных восьми футов. Его грудь, шире, чем у кого-либо на борту «Кинжала», плотно облегали сверкающие серебром доспехи. На флот он пришел вскоре после Драконьей Войны, почти два десятка лет назад, и вот уже десятилетие командовал «Пурпурным Кинжалом». Сальвас всегда бросался в самую гущу сражений и за эти годы заслужил безоговорочную преданность со стороны своей команды.

— Сюда! — пророкотал он. — Там должно быть самое безопасное место для высадки.

Гребцы тотчас выполнили приказ. Длинные весла повернули баркас, судно обогнуло подводные скалы и устремилось к узкой полоске песка.

Над головой клубились грозовые тучи и гремел гром. Не было ни одного дня, чтобы моряки не опасались угодить в настоящую бурю. Если бы не тот факт, что Боги больше не присматривают за Кринном, команда могла бы обвинить их в постоянно неблагоприятной для плавания погоде.

Едва днище баркаса коснулось песка, воины в килтах выскочили за борт. Держа наготове двухлезвийные боевые секиры и длинные мечи, они методично распределились по берегу, осматривая местность. Командир Драко, предводитель состоящих при корабле воинов, подбежал к Сальвасу и отдал честь. Верхняя часть его кожаного килта была украшена зеленой с серебром лентой, что говорило об офицерском чине. Остальные члены команды носили зеленые ленты, свидетельствующие об их службе в императорском флоте, по нижнему краю килтов. Кроме того, как и у всех минотавров, верных императору Хотаку, в центре нагрудника Драко красовался черный силуэт вздыбленного жеребца.

— Оцепление выставлено, капитан, — рыкнул темно-бурый минотавр. — Десятник со своими солдатами будет присматривать за окрестностями, а мы с остальными двинемся вглубь острова.

Позади Сальваса кто-то коротко фыркнул. Жек, первый помощник капитана, подошел к двум минотаврам.

— Сомневаюсь, что мы здесь что-то обнаружим. Остров пахнет смертью… давнишней смертью.

— И все же, — заметил капитан, — будем искать.

Жек кивнул, и три золотых кольца в его правом ухе тихонько звякнули. Первый помощник не дотянул даже до среднего роста, зато мощное телосложение было достойно чемпионов Великой Арены.

— Да, капитан. Ничего не имею против.

По правде говоря, даже если бы Сальвас приказал Жеку перевернуть на острове каждый камень, первый помощник, не задумываясь, выполнил бы задание. Жек плавал с капитаном дольше, чем остальные, и уже дважды был обязан ему жизнью.

Сальвас окинул взглядом горизонт.

— Сегодня уже поздно начинать охоту. Если здесь и есть мятежники, они знают остров лучше, чем мы. Будет безопаснее сначала разбить лагерь. Переночуем на берегу и отправимся на поиски с первыми лучами солнца. Драко, расставь часовых. Жек, проследи, чтобы команда получила ужин. Выдай каждому по одной порции эля. Там, в баркасе, вместе с другими припасами есть два полных бочонка.

— Есть, капитан! — Жек широко усмехнулся и ушел.

Добавка эля к ежедневному рациону обрадует экипаж. Одна порция не повлияет на боеспособность, зато поднимет дух.

— Мне никогда не приходилось служить на таком отличном корабле, как твой, капитан, — заметил Драко. — Ты относишься к экипажу как к членам своего клана и все же держишь их в форме и постоянной готовности к бою.

— Сварливая команда позорит и себя, и свой корабль.

— А хорошая заслуживает хорошего капитана.

Морской офицер в знак уважения склонил рога, а затем отправился вслед за Жеком.

После его ухода капитан Сальвас, обдумывая услышанную похвалу «Пурпурному Кинжалу», невольно нахмурился. Безоговорочная дисциплина и воинские навыки прививались каждому минотавру с того дня, когда он впервые вставал на ноги, но экипаж Сальваса мог похвастаться еще и безоговорочным доверием к своему вождю.

И после стольких лет взаимной верности они вскоре узнают о предательстве.

Капитан Сальвас дождался, пока все, кроме нескольких часовых, погрузились в сон, а затем потихоньку поднялся с шерстяного одеяла и зашагал по мягкому песку. Он осторожно обогнул два костра, горевших в центре лагеря, и направился к темнеющему лесу.

Часовой, заметив его приближение, мгновенно вытянулся по стойке «смирно».

— Капитан, что заставило тебя…

Сальвас протянул к лицу минотавра палец. В тот же миг оно вновь приняло равнодушное выражение, часовой опустил секиру и отвернулся от своего начальника. Не медля ни секунды, Сальвас прошел мимо впавшего в забвение воина.

Он осторожно пробирался сквозь густой лес. По мере продвижения почва постепенно поднималась, заросли кустарника становились более густыми, но никакие препятствия не могли поколебать решимость Сальваса. Капитан шел в темноте уверенно, как будто находился у себя дома, ни разу не споткнулся о корень, ни разу не усомнился в выборе направления.

В конце концов, минотавр выбрался из чащи и вышел к подножию первого из нескольких высоких и крутых холмов. Он поочередно изучил каждую вершину, используя нечто более сильное, чем собственные глаза.

Вот оно! Плоская вершина с двумя выступами, напоминающими рога. Сальвас отчетливо ощутил исходящую изнутри магию. Ошибки быть не могло. Он отыскал логово.

С неожиданно охватившим его нетерпением Сальвас уцепился за выступ и начал карабкаться наверх. Восхождение могло быть гораздо легче, но годы вынужденной скрытности выработали в минотавре привычку к осторожности. Тропа выглядела совершенно безобидной, но, когда дело касалось магии, внешний вид мог быть очень обманчивым.

За все время утомительного подъема он не обнаружил ни одной ловушки. На полпути Сальвас остановился, чтобы собраться с мыслями и обдумать этот странный факт — отсутствие каких бы то ни было признаков западни, но в этот момент заметил вход в пещеру.

Выступ скалы скрывал его до самого последнего момента. Один лишь вид зияющей расщелины пробудил давно омертвевшие воспоминания. Несмотря на свое первоначальное намерение соблюдать осторожность, капитан отбросил все опасения и поспешно преодолел остаток пути. Он с трудом контролировал дыхание, когда, наконец, оказался у входа в пещеру.

Запыхавшийся минотавр остановился на узком выступе перед непроницаемо-черным отверстием. Даже его сверхострое зрение не могло проникнуть сквозь тьму, а это означало, что дело не в простом отсутствии солнечного света. Сальвас вытянул вперед руку и увидел, как, соприкасаясь с непроглядным мраком, сначала пальцы, а потом и вся конечность словно растворяется в нем.

Минотавр вытащил руку и, не обнаружив никаких повреждений, бесстрашно шагнул вперед. В тот же миг он ощутил странное покалывание, а весь мир исчез во тьме. Магия, намного древнее той, что когда-либо использовали люди или даже эльфы, коснулась его чувств.

Внезапно Сальвас очутился в огромной пещере, освещенной оранжево-красными кристаллами, которые выступали из каменных стен. В ноздри ударил сильный запах серы. Длинные сталактиты и сталагмиты создавали впечатление разверстой зубастой пасти. Поднимающийся к центру пол испещряли глубокие царапины.

Все это капитан Сальвас бессознательно отметил боковым зрением, поскольку перед ним открылось настолько ужасное и ошеломляющее зрелище, что в первый момент он не удержался от изумленного вздоха.

Двенадцать драконьих черепов были сложены в устрашающий тотем. Каждый из черепов смотрел наружу, в основании лежали самые большие, наверху — меньшие. На многих были заметны следы жестоких боев: сломанные зубы, трещины. И на всех, казалось, застыло выражение ужаса, если это чувство можно выразить лишенными плоти костями. Высота тотема намного превосходила рост минотавра.

Сальвас шагнул к устрашающему обелиску. Под ногой раздался треск, и что-то откатилось по полу на несколько ярдов, пробудив гулкое эхо. Капитан взглянул на нечаянно задетый предмет — это был череп человека. Он был закопчен до черноты, как и остальные кости, захрустевшие под ногами. Несколько обрывков кожи прикрывали обгоревший скелет; заржавевший меч валялся рядом.

Сальваса это не удивило. Такое нельзя считать необычным явлением в логове дракона.

— Наконец-то я отыскал это убежище, Вулканус, — дерзко прошептал капитан. — Она больше не будет твоей.

По мере приближения к мрачному тотему капитан императорского флота Сальвас быстро изменялся.

Его рога поплыли, словно размягченный воск, и превратились в костяной гребень, сбегавший с головы на спину. Челюсти еще больше вытянулись, зубы стали длиннее и острее, придав ему хищный вид. Лоб стал тверже, а цвет глаз с карего сменился на густой серебристый.

Одежда Сальваса испарилась облачком дыма, тело выгнулось, и он опустился на четвереньки. Пальцы заметно вытянулись, а ногти превратились в когти, оставлявшие царапины на каменном полу. Серый мех исчез с кожи, а вместо него появилась сверкающая серебряная чешуя.

Из-под лопаток показались два закругленных отростка и в одно мгновение превратились в небольшие крылья. Они захлопали и начали быстро расти, становясь все больше и больше, пока не приняли вид огромных перепончатых плоскостей, способных поднять заметно увеличившееся и потяжелевшее тело. В то же время из нижней части туловища появился и протянулся по полу длинный хвост, усеянный шипами.

По окончании метаморфозы заслуженный офицер Империи Минотавров — а теперь серебряный дракон — заворчал от удовольствия, вызванного обретением истинного облика

— Я снова стал самим собой, — провозгласило серебряное чудовище, так что эхо заметалось меж каменных стен. — Я снова стал Щитом, как и прежде.

Взгляд гигантского ящера пробежался по тотему и остановился на одном из черепов второго яруса. Голова дракона поникла, глаза неожиданно затуманила давно сдерживаемая скорбь. Это тот самый. Ее череп. Щит был уверен в этом.

— Звезда моя, моя подруга, — ласково прошептал он. — Спустя столько лет я, наконец, могу тебя спасти… и забрать из этого ужасного места.

С невообразимой нежностью дракон протянул лапы к черепу своей погибшей возлюбленной.

Едва он коснулся мертвой кости, весь тотем неожиданно окутался зловонной красной дымкой, и ее щупальца протянулись к дракону.

Щит заревел от боли и упал на спину. В нескольких местах от обожженной чешуи на его теле поднимались струйки дыма. Пока он лежал на полу, страдая от боли и растерянности, некий звук, похожий на издевательский смех, коснулся его ушей. Серебряный ящер открыл слезящиеся глаза и на мгновение увидел над собой туманный силуэт гигантского красного дракона.

— Вулканус? — пробормотал Щит.

Силуэт рассеялся так же неожиданно, как и возник. Щит тряхнул головой. Боль стала понемногу утихать.

Тотем стоял на том же месте и выглядел по-прежнему. С некоторым трепетом Щит напряг свои магические способности в попытке обнаружить источник обрушившегося на него заклинания. Как это похоже на Вулкануса — даже в смерти наложить последнее, ужасное заклятие.

Но никакого чародейства он не обнаружил. Серебряный дракон обошел вокруг тотема, осмотрел его сверху донизу, но не нашел ничего, что могло бы объяснить его беспокойство.

Щит снова, со всей осторожностью, но решительно потянулся за черепом своей супруги.

И снова возникла зловещая дымка; ее хаотичная ярость ослепила Щита и отбросила в сторону. Он ударился о стену и упал на бок.

На этот раз смех прозвучал более отчетливо — смех, в котором слышались знакомые зловещие нотки.

Едва к нему вернулась способность видеть, серебряный дракон с ужасом обнаружил, что облачко расширилось, покинуло тотем и стало принимать определенные очертания. Оно росло вширь и вверх, пока не образовало хорошо узнаваемую фигуру.

Силуэт красного дракона.

«Щит…» — просвистел ветер.

Серебряный дракон знал этот голос, слышал его в кошмарах, до сих пор причинявших страдания. Голос убийцы его Звезды.

— Вулканус?

В это невозможно было поверить. Вулканус схватился с ужасной Малис всего через несколько дней после того, как похитил жизнь возлюбленной Щита. Его собственный череп украсил ее тотем точно так же, как череп Звезды — его логово. Вулканус не мог быть здесь.

«Я чувствовал твое приближение… — шипел ветер. — После долгих лет я все же ощутил тебя… И вот ты здесь…»

— Ты умер! — взревел Щит, и стены пещеры дрогнули от его голоса. — Умер! Не мучай меня больше!

«Умер? — Мерцающий силуэт спустился и приблизился к тотему. — Так же, как и они?»

Внезапно из тотема послышались стоны, мучительные стоны драконов. От этих ужасных звуков серебряный невольно съежился и прижался к стене. Он знал, что один из жалобных голосов принадлежит той, кого он любил.

Наконец, стоны постепенно стихли, но призрак дракона остался. Он снова поднялся вверх и пронзительно рассмеялся:

«Она все еще принадлежит мне, Щит!»

— Этого не может быть! Малис забрала твою жизнь! Ты не можешь здесь оставаться… — Внезапно упавшим голосом серебряный добавил: — И она не может здесь оставаться…

«Если бы ее здесь не было, ты бы не скрывался так долго среди этих слабых существ, не унижался и не притворялся бы одним из них. Разве ты не ждал этого случая воссоединиться с ней?»

Он пришел, только чтобы забрать череп Звезды, символически избавить ее от ужасной участи… И все же… Это было правдой. Щит до сих пор ощущал присутствие подруги в своих мыслях, в своих снах, а теперь и в этой пещере.

— Как? Как это может быть, Вулканус?

Он смотрел на призрак и видел огненные глаза дракона, его утонченную морду, отличавшую своего обладателя от сородичей, других красных драконов. Щит всегда считал, что лучше уж погибнуть от когтей коварных зеленых.

«Во времена Чистки смерть пришла ко многим драконам, — отвечал Вулканус. — Сегодняшний победитель завтра мог оказаться жертвой…»

Хотя в Чистке участвовали лишь некоторые представители его вида, Щит не нуждался в уроках истории на эту ужасную тему. Никогда раньше драконы не уничтожали друг друга с такой неудержимой яростью. Победители высасывали из своих жертв все жизненные силы и магические способности, оставляя лишь пустые оболочки. В конце концов, самые сильные стали коллекционировать черепа, поскольку, собранные вместе, при соответствующих заклинаниях, пирамиды из них образовывали средоточие могущества. Малис стала одной из самых сильных и удачливых; по слухам, в ее тотеме накопилось больше сотни черепов. Благодаря своим трофеям она превратилась в чудовищное раздувшееся существо, способное изменить очертания целых материков.

И при всем ее могуществе Малис не стала непобедимой. Что погубило ее, Щит не знал, но несколько дней назад он почувствовал ее гибель. Смерть Малис и привела его сюда.

И вот теперь, когда он был уверен, что сможет беспрепятственно забрать череп Звезды, появился этот новый ужас.

«Я знал, что настанет день, когда я промахнусь, — выдохнул призрак, — и потому все спланировал заранее. При помощи своей крови и крови каждой из моих жертв я сотворил уникальное заклинание, привязавшее меня к тотему… И всех умерших тоже. Я мог лишиться тела, но все же продолжать жить среди них».

— Ты стал призрачной тенью! Привидением! — Щит призвал на помощь свою магию. — Я сейчас же рассею твой фантом!

«И причинишь ей еще большие страдания? Моя боль — ее боль, серебряный…»

Эти странные и жуткие слова заставили Щита задуматься. Он и так чувствовал себя виноватым, что не оказался поблизости, когда Вулканус напал на его возлюбленную; причинить Звезде еще больше мучений было немыслимо. Сможет ли он освободить ее или только ухудшит положение?

Но вот ветер принес очередные слова Вулкануса:

«Я могу освободить ее для тебя…»

Вспыхнувшая на мгновение надежда тотчас испарилась. Серебряный понимал, что за такое Вулканус назначит высокую цену.

— Как? И чего ты потребуешь взамен?

«Только твое тело…»

— Мое… что?

«Неужели ты считаешь, что я вечно смогу довольствоваться этой, тенью? — Ужасный призрак придвинулся ближе. — Я терпеливо, ждал, я знал, что рано или поздно кто-нибудь придет… И они приходили… Охотники за сокровищами искали пресловутое золото драконов! Один из них показался мне достаточно сильным, но стоило сломить его волю и испробовать тело… Он не выдержал моего величия».

Пурпурная молния ударила перед Щитом, заставив его подпрыгнуть.

«Он сгорел дотла. Все они сгорели. Даже крепкие и грубые минотавры не смогли вынести мою изумительную сущность! Никто из низших рас не сможет этого пережить…»

Щит окинул взглядом коллекцию костей, на которую прежде почти не обратил внимания. Все скелеты были обгоревшими и разбитыми. Низшие расы.

«Другой дракон… Конечно, другой дракон сможет это выдержать и дать мне возможность снова жить, — с жадностью продолжил Вулканус. — Какая ирония в том, что этим избранным станешь именно ты…»

Отвратительное предложение настолько поразило Щита, что серебряный ящер царапнул пол своими когтями.

— Ты никогда не подчинишь мою волю, никогда не завладеешь моим телом. Я навсегда оставлю тебя в этой презренной оболочке!

Призрак Вулкануса полыхнул багровым пламенем, горящие глаза обожгли мозг Щита.

«Значит, ты и Звезду тоже оставишь здесь…»

Черепа снова хором застонали… Один голос звучал особенно громко, особенно мучительно.

— Не-ет! — заревел Щит, теряя остатки самообладания.

Вытянув когтистые лапы, он распростер крылья и ринулся к тотему.

Раздался издевательский смех, призрак дрогнул, и из пирамиды в серебряного дракона ударила смертоносная молния. Она подбросила Щита к потолку, а потом швырнула на пол, где он и остался, оглушенный и разбитый.

«Ты слишком долго унижал себя обликом минотавра, мой старый враг… Ты стал слабым и неловким…»

Магическая сила Вулкануса отбросила Щита к противоположной стене. Затрещали кости, и серебряный дракон невольно вскрикнул.

«Как только твое тело станет моим, я снова натренирую его… Когда ты поймешь, что у тебя нет другого выхода…»

После этого невидимый поток, до сих пор державший Щита на весу, приподнял его и вышвырнул из пещеры. Зловещий красноватый свет сменился непроглядной темнотой ненастной ночи. Щит с бессильным криком рухнул в лес.

Он приземлился с глухим стуком и несколько раз ударился о деревья. От столкновения с его массивным телом толстые стволы треснули. Долгое время он лежал почти без сознания.

Только звук голосов заставил серебряного дракона пошевелиться. Заслышав необычный шум, экипаж корабля направился в лес.

Инстинкт заставил его поспешно принять облик капитана Сальваса. Едва закончилось превращение, Щит встал. Но и в облике минотавра дракон чувствовал себя разбитым и оглушенным. Сжав ладонями виски, он ощутил липкую влагу — кровь.

Он призвал на помощь магию и, насколько это было возможно, залечил раны, а затем, пошатываясь, побрел как можно дальше от пещеры, чтобы не навести на нее своих подчиненных.

Ему надо было отдохнуть и подумать. Пережитый в пещере ужас смешал все мысли. Но в одном Щит был уверен: нельзя допустить, чтобы члены его команды наткнулись на это логово. Если они увидят тотем, что последует дальше? Кто знает, что может произойти? Вулканус может выместить злобу на Звезде, и его возлюбленная навсегда останется между миром живых и царством мертвых. Щит не мог этого допустить. Он дважды потерял ее и не имел права потерпеть неудачу и в третий раз.

Внезапно из темноты появилась чья-то тень. Щит, охваченный горькими раздумьями, страдающий от боли, едва не наткнулся на своего первого помощника.

— Капитан?

Он поспешно сосредоточился. Жек.

— Капитан, мы тебя разыскивали. Ты покинул лагерь и никому ничего не сказал…

Жек немного наклонился, вглядываясь в его лицо.

— Капитан, с тобой все в порядке?

— Да. Я… я просто упал. На несколько секунд потерял сознание.

Едва он пробормотал свое нескладное объяснение, голова снова закружилась и Щит покачнулся.

Первый помощник рванулся помочь капитану, но тотчас отдернул руку. Щит оперся рукой на ствол дерева и стоял так, пока головокружение не прошло.

Неподалеку послышались еще чьи-то голоса. Справа появились неясные тени, и Жек повернулся к ним:

— Сюда! Все сюда!

К двум минотаврам присоединились еще несколько воинов во главе с Драко. Многие тревожно озирались, словно в любой момент ожидали нападения.

— Мы его нашли! — рыкнул Драко и глянул мимо капитана. — Что это был за стук? Как будто разом выстрелила сотня катапульт. Ты нашел следы мятежников в тех холмах?

Серебряный дракон был полон решимости увести команду подальше от пещеры.

— Нет. Там ничего нет. Никаких мятежников…

— Я слышал какого-то зверя, — прервал его один из членов экипажа, не опуская секиры. — Судя по звукам, зверь был огромным!

— Ага! — подтвердил второй воин. — Только это было не похоже ни на льва, ни на волка. Скорее, на птицу.

— Тогда это была самая большая в мире птица! — возразил первый.

— Хватит болтать, — рявкнул на них Жек. — Всем возвращаться в лагерь! Не стоит начинать охоту в этих лесах посреди ночи, это не принесет нам ничего хорошего. Верно, капитан?

Щит сумел выпрямиться и кивнуть.

— Да, ничего хорошего. Вы слышали всего лишь удар в землю очень сильной молнии. Это случилось совсем рядом со мной. Всем известно, какие фокусы иногда выкидывает погода. — Щит взглянул на первого помощника. — Потому я и упал. И так сильно ударился головой, что даже не сразу смог вспомнить.

— Вы слышали приказ капитана? Никаких поисков сегодня ночью! Может, завтра вам удастся напоить клинки кровью, а сейчас все в лагерь!

Щит попытался шагнуть, но левая нога подогнулась. На помощь ему бросился не стоявший рядом Жек, а быстрый на реакцию Драко и еще один воин.

— Капитан, расслабься, — уговаривал его командир Драко. — По виду шишки у тебя на голове можно считать большой удачей, если ты не сляжешь на несколько дней.

— Со мной все будет хорошо, — настаивал Щит.

Драко бросил взгляд на первого помощника.

— Жек, ты немного обучался лекарскому делу. Может, ты прямо сейчас осмотришь ушиб?

Жек отступил на шаг и покачал головой.

— Моего опыта здесь явно недостаточно. Лучше поскорее доставить его в лагерь и поручить заботам Орина.

Драко разочарованно фыркнул.

— Пошли, капитан, — сказал он, придвигаясь ближе, чтобы Щит мог опереться на его плечо. — И не спорь! После того как ты вытащил с поля боя столько раненых парней, для разнообразия можешь себе позволить разок поменяться с ними местами…

Щит не собирался ему уступать, но мир вокруг снова стремительно завертелся, и земля стала уходить из-под ног. Где-то в отдалении он услышал тревожные возгласы своих подчиненных, которых собирался бросить этой ночью. Капитан ощутил укол совести, но затем в его затуманенном мозгу возник образ возлюбленной. Она казалась такой красивой, но такой далекой, а взгляд серебристых глаз был полон волнения и боли. Сознание покинуло Щита, и образ любимой развеялся.

И сразу же раздался смех Вулкануса.

Яркий свет раздражал Щита. Он попытался прикрыть глаза, но руки отказывались двигаться. Чем сильнее он старался, тем сильнее огорчала его неудача и росло негодование.

— Спокойнее, капитан, спокойнее, — проворчал старческий голос.

Щит заморгал и открыл глаза. Перед ним постепенно материализовался седеющий минотавр с грубоватым лицом и густым, когда-то коричневым, а теперь почти серым мехом. Его рог сломался в одной из прошлых битв, правую сторону лица покрывала сетка шрамов, чудом не затронувших глаза. В одной руке он держал зажженную масляную лампу с квадратным дном.

— Орин…

— Да, капитан Сальвас, это старина Орин.

На предплечье старого минотавра красовался алый знак — такой носили все лекари. На борту «Пурпурного Кинжала» он исполнял обязанности целителя и костоправа, используя опыт, накопленный его предшественниками за многие столетия жестоких войн. Орин, даже по мнению Щита, мог считаться одним из самых опытных лекарей. Он спас больше жизней, чем потерял, а такое соотношение в его профессии встречалось нечасто.

Дракон снова попытался двинуться, но ни руки, ни ноги почти не шевельнулись. Кто-то крепко привязал его к колышкам, вбитым в песчаную почву.

— Орин?

— Ты так сильно метался в горячке, капитан Сальвас. — Старик в усмешке обнажил остатки зубов. — А каким ты оказался сильным! Жек испугался, что ты можешь себе навредить, и ему пришлось отдать такой приказ. Чтобы удержать тебя на месте, потребовалось трое моряков, а еще двое привязывали твои запястья и лодыжки! Ну и зрелище это было!

Лекарь достал из-за пояса кинжал и перерезал путы.

Щит приподнялся и потер запястья. Он все еще ощущал слабость и боль, но мог двигаться и думать. Первое, что бросилось ему в глаза, — это почти опустевший лагерь. Все минотавры куда-то разошлись.

Внезапно перед его мысленным взором предстала мрачная пещера.

— А где все?

— Не волнуйся, капитан Сальвас. — Орин успокаивающим жестом положил руку на плечо Щита. — Жек приказал разойтись по острову и обыскать все сверху донизу, согласно эдикту императора. Мы исполняли свой долг, несмотря на то, что ты полтора дня провел без сознания.

В дракона словно снова ударила молния.

— Полтора дня?!

— Ну да. Успокойся! Ты же не хочешь, чтобы рана на голове снова открылась! Я и так уже дважды ее зашивал.

Дракон осторожно прикоснулся к ране и удивился, что она так плохо затягивается. Если уж Щит даже в облике смертного испытывает такие сильные страдания, значит, Вулканус действительно нанес ему удар. Недостаточно сильный, чтобы серьезно повредить его тело, но такой, чтобы наверняка убедить его в тщетности сопротивления.

Эта мысль лишила серебряного дракона всякой надежды. Что он может предпринять против подобной мощи? Остается лишь принять его чудовищное предложение. Щиту предстояло пожертвовать собой и отдать тело злейшему врагу…

Пока он оставался погруженным в мрачные раздумья, Орин осмотрел рану. Наконец, он закончил свои манипуляции и глянул поверх головы Щита.

— А! Отлично! Жек и все остальные сегодня вернулись пораньше!

Щит насторожился. Оглянувшись через плечо, он увидел стоявшего на краю лагеря помощника. Жек задержался, чтобы поправить нагрудник своих доспехов. Затем он поднял голову и встретил пристальный взгляд капитана. Офицер почтительно склонил рога. За его спиной показались остальные члены команды. Жек махнул им рукой и зашагал к Орину и Щиту.

— Он что, сумел разорвать повязки? — спросил Жек Орина.

— Нет. Он прекрасно проспал почти все время. Я сам разрезал путы, как только капитан проснулся.

Первый помощник кивнул.

— Капитан, — обратился он к Щиту, — мы обыскивали остров и расставляли пикеты, чтобы никто не смог ускользнуть. К концу дня все холмы будут осмотрены, но мы не обнаружили ни следов, ни свежих кострищ, ничего необычного. Мне кажется, в последние месяцы здесь не было никаких мятежников. А может, они и вовсе сюда не заглядывали.

— Плохо, — механически ответил дракон.

Сейчас его мысли были далеки от повстанцев, как реальных, так и вымышленных.

— Я сам обошел все холмы.

Щит не удержался и внимательно посмотрел на Жека. Стараясь сгладить впечатление, он довольно равнодушно спросил:

— Нашел что-нибудь?

— Ты прав насчет удара молнии у подножия одного из холмов. Там сломано несколько деревьев и изрыта земля. Что еще могло причинить такие разрушения, кроме молнии? Тебе очень повезло, капитан, что остался жив.

— Он выживал и в худших ситуациях, — вставил Орин. — Помнишь сражение против брутов, ну, тех, с голубой кожей, неподалеку от колонии Тенгиз? Капитан Сальвас был изрублен едва не на куски и все же как-то умудрился загнать их обратно на корабль, да еще попутно вытащить троих членов экипажа!

— Еще бы! — пробормотал Жек. — Конечно, помню. Я был одним из этих троих.

— И правда. А я уже и забыл.

Щиту стало неловко от таких воспоминаний. Он сделал то, что должен был сделать. Теперь загадкам пришел конец. Да и его жизни среди минотавров — так или иначе — тоже.

А затем он представил, что может сделать Вулканус с командой «Пурпурного Кинжала», как только получит новое тело.

Не важно, кем они были, но Щит обнаружил, что его воины так же благородны, как почти все другие расы на Кринне, включая эльфов и Соламнийских Рыцарей. Те, кто находился под его командованием, за редким исключением, заслуживали уважения даже со стороны драконов. Они без колебаний бросались вслед за ним в самые опасные сражения и проливали кровь по его приказу.

Нет, нельзя оставить минотавров Вулканусу.

Быстро прикинув в уме различные возможности, он обратился к Жеку:

— Забудь о дальнейших поисках. Если бы здесь и были мятежники, они давно бы нас атаковали. Собирай команду, и давайте отчаливать рано утром. Похоже, погода продержится еще сутки.

— Отчаливать? — переспросил первый помощник. — Но мы получили приказ искать повсюду! Мы почти закончили. Кроме того, надо бы задержаться на несколько дней, чтобы пополнить запасы. На этом острове можно найти и воду, и продовольствие.

Щит яростно воззрился на Жека — это помогало ему добиваться послушания с самых первых дней его маскарада. Тот несколько секунд выдерживал взгляд капитана, затем отвел глаза.

— Как скажешь, капитан.

— Будет лучше, если мы побыстрее доберемся до ближайшего имперского порта. Доложим о результатах рейда и отправимся на более тучные пастбища. Командование может быть уверено, что на острове нет никаких повстанцев. — Щит еще немного подумал. — По правде говоря, можно постепенно отсылать баркасы на корабль уже сегодня вечером.

— Но… почему?

— Я бы хотел все собрать заранее, чтобы на рассвете выйти в море, — твердо ответил серебряный дракон в облике минотавра.

У него созрел план. День или два он проведет на борту, а потом, когда никто не будет его видеть, капитан прыгнет за борт — и полетит обратно к острову, навстречу своей судьбе.

— Я хочу, чтобы подготовку начали немедленно.

Жек понимающе прищурился:

— Экипаж всегда готов к отплытию… Что ж, в этом есть смысл.

— Отлично, тогда все решено.

Щит попытался встать, но Орин остановил его:

— Нет, капитан Сальвас. Будет лучше, если ты немного поешь, а потом снова отдохнешь. Тебе потребуются все твои силы.

Щит не стал с ним спорить. Он чувствовал себя уставшим как от столкновения с Вулканусом, так и от потрясения после возвращения в облик смертного. При следующей встрече со зловещим красным призраком ему надо быть в лучшей форме. Несколько дней в море позволят восстановить силы. Серебряный дракон до сих пор не терял надежды, что найдет какой-нибудь способ одолеть врага.

— Я пойду и принесу капитану что-нибудь поесть, — предложил Жек.

После того как первый помощник ушел на поиски обеда, Щит подвергся очередному осмотру лекаря. Убедившись, что состояние пациента улучшилось, старый целитель покачал головой:

— Ничто не способно надолго вывести тебя из строя! Племя минотавров вправе тобой гордиться. На Великой Арене ты вполне мог бы стать чемпионом!

— Самое подходящее для меня место здесь, — ответил Щит.

Дракон вспомнил о долгих годах в облике минотавра, о посещении бесчисленного множества островов, об ожидании и поисках.

Орин, не понимая истинной причины его слов, продолжал:

— Да, в тебе силен зов нашей крови! Глядя на тебя, можно подумать, что в твоих жилах течет морская вода.

К облегчению Щита, вскоре вернулся Жек и принес деревянную миску, до краев наполненную густой смесью коричневого цвета. Запах варева был очень хорошо знаком Щиту. Соленая козлятина в соусе из коричневого риса — главное блюдо на кораблях имперского флота. В первый раз понюхав это кушанье, Щит с трудом сдержался, чтобы не избавиться от содержимого своего желудка. После нескольких лет он стал принимать такую еду за норму, как привык и ко многому другому. Со временем эта пища стала доставлять ему удовольствие, как и сам маскарад. Теперь Щит поглощал морской рацион с таким же аппетитом, как и любой из его моряков.

На этот раз блюдо горчило больше, чем обычно. Жек заметил недоуменное выражение во взгляде капитана и счел своим долгом извиниться:

— Проклятый кок перестарался, экспериментируя с местными травами.

Щит быстро доел содержимое миски. Почти сейчас же он ощутил некоторую расслабленность и сонливость. Хорошо, когда желудок набит едой. Мысли немного успокоились, снова затеплилась надежда.

— Тебе надо еще отдохнуть, капитан Сальвас, — заметил старый лекарь.

Щит снова улегся, но тут заметил, что первый помощник все еще маячит рядом. Жек выглядел очень озабоченным, хотя и постарался скрыть тревогу, едва поймал взгляд своего командира.

— Я обо всем позабочусь, пока ты спишь, капитан. Обещаю тебе.

Дракон кивнул и начал погружаться в сон. Что бы ни случилось дальше, он будет скучать по Жеку, будет скучать по всей команде «Пурпурного Кинжала». Они так долго были частью его жизни.

Да, надо постараться, чтобы они оказались в безопасности, когда он снова столкнется с Вулканусом. Щит чувствовал себя обязанным это сделать… даже если они никогда и не узнают о нем всей правды.

Сначала его сны были спокойными, даже безмятежными. Бок о бок со Звездой они парили в ярком свете среди золотистых облаков. Звезда, более стройная и изящная, чем ее супруг, скользила по небу с легкостью, которая ему самому всегда казалась недоступной. Ее смех звенел так восхитительно, что напоминал о радуге. Она проносилась под возлюбленным и легко касалась его горла кончиком своего гребня…

Но вот сновидение затопила тьма. Внезапно Щит оказался в самом сердце невероятного шторма, охватившего целый мир. Он летел и выкрикивал имя любимой. Она кричала в ответ, умоляла отыскать ее, но каждый раз, как только серебряный определял направление, ее голос слышался с другой стороны.

И вот тучи разорвались, приняли очертания чудовищного красного дракона, из тела которого били смертоносные пурпурные молнии. Его смех раздавался подобно раскатам грома. Красный дракон распростер крылья — ураган смял Щита и понес прочь от умоляющего голоса…

Сон продолжался. Вулканус вытянул вперед гигантскую лапу; вместо обычных когтей на ней росли длинные зубы. Лапа становилась все больше и больше и наконец, обхватила Щита. Он пытался вырваться, но его оковы, несмотря на странную податливость, не желали ломаться. Они смыкались все теснее, сжимали крылья и лапы. Щит не мог дышать, не мог даже раскрыть рта…

А потом он проснулся, но только для того, чтобы обнаружить реальность кошмара.

Он снова был в облике минотавра, лежал на земле, а странная сеть опутывала его с ног до головы и не давала двигаться. Стояла ночь. Он принялся извиваться и вертеться, ощущая растущее замешательство и отчаяние. Рядом дракон услышал пронзительные голоса — некоторые оказались странно знакомыми.

— Он просыпается! Держите крепче! Не раскрывайте сеть! Харкум, если ты еще раз отпустишь свой конец, я тебе рога посшибаю!

Сквозь туман воспоминаний и кошмаров Щит распознал голос Жека. Зачем первый помощник отдает такие приказы?

— Вот так! Держите его связанным, пока…

— Просто отрубите ему голову, и покончим с этим, — донесся откуда-то голос Драко.

— Только не раньше, чем убедимся, что удар будет смертельным. Ты хочешь, чтобы обезумевший от крови дракон разорвал нас в клочья?

Дракон…

Значит, им известна правда.

Щит представления не имел, как они обо всем узнали, но это было уже не важно. Важно было то, что его команда — минотавры, с которыми он провел столько лет в плаваниях, — жаждала его смерти.

Если он погибнет, для духа Звезды не останется никакой надежды. Она навсегда будет заключена в темнице Вулкануса.

От одной этой мысли серебряный дракон пришел в ярость. Из его пасти вырвался рев, которого не мог испустить ни один из минотавров. Моряки оцепенели от страха.

— Держите крепче! — командовал Жек. — Держите…

Чтобы отвоевать свободу, Щиту оставалось только одно. Минотавры могли рассчитывать, что веревки его удержат, но как может сеть удержать тело во много раз крупнее?

Дракон начал метаморфозу, его тело заполнило сеть. Она растянулась до предела, ячейки врезались в кожу… Веревки лопнули.

Что-то ударилось и отскочило от его покрытой чешуей шкуры. Голос Жека перекрыл общий хор, но что кричал его первый помощник, Щит не разобрал.

Дракон с ревом расправил крылья и взлетел. Казалось, раскаты грома вторят его гневному рыку. Выгнув длинную сильную шею, Щит бросил взгляд на мелких существ внизу.

Он увидел, что солдаты под командованием Драко образовали единый строй. Дракон хлопнул крыльями, и поток воздуха сбил минотавров в одну беспорядочную груду.

Обрывки веревок все еще тянулись следом. Щит энергично встряхнулся и сбросил остатки пут к ногам своих неудачливых пленителей.

Затем его гневный взгляд упал на Жека. Первый помощник с секирой в руке собирался с силами перед последней атакой. Жек всегда готов был пожертвовать своей жизнью ради товарищей по команде.

Вспомнив эту черту его характера, серебряный дракон засомневался. Вместо того, чтобы схватить минотавра когтистыми лапами, он глухо заворчал:

— Как? Как ты узнал, кто я такой?

Видя, что немедленного нападения не последует, Жек осмелился ответить:

— Той ночью я видел, как ты уходил, но тогда не придал этому значения. Когда прошло много времени и ты не возвратился, я решил, что мятежники схватили капитана! Ни один из членов команды не захотел остаться в стороне, и мы отправились на поиски. — От волнения Жек вытаращил глаза. — Я обнаружил след и опередил остальных, а потом услышал рев дракона…

Первый помощник дошел почти до самого холма, как вдруг услыхал крик и что-то огромное свалилось с неба. Он с ужасом увидел, как дракон ударился о землю. Оцепенев от изумления, позабыв о страхе, минотавр смотрел на оглушенное чудовище. Затем кто-то окликнул его, и гигантский ящер пошевелился. Жек приготовился бежать, но, став свидетелем невообразимого превращения, прирос к месту.

Дракон изменил форму тела, сильно уменьшился и лишился своих крыльев. Чешую сменил мех, а на голове выросли длинные рога.

— …И, к своему ужасу, я увидел, как чудовище превратилось в капитана, которому я обязан жизнью… — Первый помощник был вне себя от горя. — Я чуть не обезглавил тебя тогда.

Но сдержался. Разрываясь между страхом и преданностью, Жек отложил решение. Доставив раненого капитана в лагерь, он вернулся, обыскал место происшествия и нашел отлетевшую серебряную драконью чешуйку. Когда он предъявил остальным это доказательство, нашлись еще два очевидца невероятного события. Двое моряков даже боялись об этом заикнуться: никто бы не поверил им, что капитан, которому все доверяли, на самом деле оказался серебряным драконом. Жек и эти двое моряков убедили всех минотавров в правдивости своих слов, и было решено захватить капитана, пока он спит.

— Ты подмешал что-то в еду, — рыкнул Щит. — Вкус показался мне другим.

— Надо же было усыпить тебя, чтобы мы могли что-то предпринять, — вызывающе ответил Жек. — Я думал, что сеть удержит тебя и не даст превратиться в дракона. Теперь я понимаю, какую роковую ошибку совершил.

Щит окинул взглядом собравшихся воинов. При виде хорошо знакомых лиц его гнев несколько утих. Они сделали то, что должны были в такой ситуации сделать храбрые минотавры.

— Я бы никогда не причинил вам зла, — заявил он, описывая круги над лагерем.

Жек не поверил его словам.

— Ты хотел, чтобы мы собрались на корабле, а потом перебил бы всех сразу.

— Ты сам-то веришь своим словам, Жек? Я мог легко сделать это намного раньше — в любой момент!

Первый помощник немного смутился:

— Ты выбрал укромное место, чтобы не было свидетелей! Ты хорошо знаешь этот остров, наверно, где-то здесь твое прежнее логово! Я видел наверху вход в пещеру. Тебе зачем-то понадобилось, чтобы мы доставили тебя на остров, а потом мы стали не нужны.

Щит услышал гнев в голосе своего помощника. Среди минотавров предательство считалось тяжким преступлением; серебряные драконы тоже не жаловали изменников. Он осторожно опустился на землю, заставив минотавров поспешно расступиться, и, пытаясь казаться не таким огромным, даже сложил крылья.

— Нет, — заговорил дракон. — Я хотел, чтобы вы как можно скорее покинули этот остров и оказались в безопасности. Я оставил бы корабль, едва земля скроется из виду. К тому, что я должен здесь сделать, вы не имеете никакого отношения.

Жек фыркнул, но Орин осмелился задать вопрос:

— В безопасности от кого?

— От того, справиться с кем, боюсь, и мне не по силам. Если я погибну, он захочет сохранить место своего логова в тайне, а следовательно, уничтожит «Кинжал» со всеми, кто будет на борту.

— Похоже, мы оказались замешаны в междоусобицу двух драконов, — проворчал Жек.

— Он теперь не просто дракон. И, что еще важнее, именно он отнял жизнь моей возлюбленной, и единственный способ помочь ей обрести покой — это принести в жертву мою жизнь. Ничего этого я не знал до вчерашнего дня, но вы не имеете никакого отношения к тому, что должно произойти. Вы можете лишь оказаться невинными жертвами.

Щит резко опустил голову, и некоторые минотавры от испуга отпрыгнули назад. Но затем они увидели, что морда дракона остановилась на одном уровне с лицом первого помощника, и услышали слова, которые несколько рассеяли тревогу:

— Жек, теперь ты — капитан! Немедленно собирай всех на борту, плывите в открытое море и забудьте этот остров! Я напрасно привел вас сюда…

— Это ловушка, — нерешительно произнес новый капитан.

— Если бы я захотел, я давно мог бы уничтожить всех вас.

Минотавры вынуждены были поверить. Жек резко опустил оружие, и остальные последовали его примеру. Не сводя взгляда с гигантского ящера, новый капитан отдал приказ:

— Всем погрузиться на баркасы! Собирайте вещи, мы уходим немедленно!

В первый момент ни у кого не хватило решимости двинуться с места, но затем, один за другим, минотавры повиновались. Щит наблюдал, как проворно они собираются и сворачивают лагерь. Странное чувство гордости овладело им.

— Жек, тот, с кем мне придется сразиться, некоторое время после битвы будет очень слабым, даже если одержит победу. Используй это время. Держи курс на ближайший имперский порт. Как только корабль окажется в гавани, вы будете в безопасности.

Минотавр, преданно служивший ему на протяжении десяти лет, кивнул. Убедившись, что весь экипаж готов к отплытию, он сделал шаг назад. Затем Жек отвернулся и забросил боевую секиру за спину. Это был знак наибольшего доверия, на который мог рассчитывать дракон.

Моряки начали спускать баркасы на воду, и Щит неожиданно ощутил в груди странную пустоту. Это были всего лишь минотавры, недолговечные создания, и их короткие жизни для дракона могли показаться минутами, но они знали, что такое гордость и честь. Их отплытие ничего не значило, и все же он не отводил глаз, пока последний баркас не достиг корабля. Щит все еще различал знакомые фигуры. Драко, Орин и за ними Жек последними поднялись на борт.

Наконец, отвернувшись от моря — и от прошлой жизни, — Щит безропотно направился к далекому холму.

Его ждала Звезда — и Вулканус.

Щит приземлился у самого входа в темную пещеру. Отбросив все колебания, он сложил крылья и вошел внутрь.

— Вулканус! — взревел серебряный дракон, и пещеру заполнили его голос и его тело.

Он без промедления произнес приготовленное заклинание, стараясь сконцентрировать поток чистой энергии на тотеме. Изумрудно-зеленые волны выплеснулись на ужасную пирамиду, обволокли ее, заставили вздрогнуть и покачнуться. Казалось, тотем вот-вот развалится…

Но тут возникла темно-красная дымка, и его заклятие сгорело. Красные волны метнулись вперед, окружили Щита, и он уже не мог ни двинуться, ни вздохнуть. Из тотема поднялась знакомая грозная тень красного дракона. Пылающие угли глаз Вулкануса с видимым удовольствием обратились к беспомощному Щиту. Безумный смех призрака ударил в уши серебряного дракона:

«Тщетные мечты… опять… Ты на удивление предсказуем…»

Щит не мог ответить. Охватившее его мучительное страдание было настолько сильно, что он жаждал смерти. Но едва он решил, что Вулканус подарит ему скорое избавление, боль утихла, а серебряный все еще был жив. Щит рухнул на пол, и снова раздалось шипение Вулкануса:

«Я не хотел бы слишком серьезно повредить свое новое тело…»

— Никогда! — непроизвольно проворчал Щит.

«Значит, Звезда останется моей…»

Из тотема послышались скорбные стенания жертв красного дракона.

Щит не мог выносить эти мучительные звуки.

— Прекрати! Прекрати! Что я должен сделать, чтобы угодить тебе?

«Ты должен добровольно подчиниться и открыть путь моему духу…»

Значит, чтобы облегчить красному дракону задачу, Щит должен пожелать собственной смерти. Но ради Звезды он и сам стремился к гибели.

— Пообещай свободу для нее, и я дам тебе то, что ты хочешь.

Он ясно ощутил растущее нетерпение Вулкануса. Призрачный силуэт мерцал и извивался.

«Как только ты станешь моим, она обретет свободу…»

— Нет! Сначала освободи Звезду!

Последовала пауза, затем Вулканус снова заговорил:

«Я могу еще подождать — пока подвернется другое тело. А вот у тебя нет выбора. Отдай мне свое тело, и я гарантирую ее свободу…»

Щит мысленно выругался. Он не мог позволить, чтобы страдания его возлюбленной продолжались.

— Мы сделаем это в одно и то же время.

«Одновременный обмен… умно… очень хорошо…»

Несмотря на оставшиеся опасения, серебряный дракон подполз к тотему. Жаждущий Вулканус навис над ним. Щит отвел взгляд и сосредоточился на черепе Звезды.

«Откройся мне навстречу… дай мне войти…»

Щит опустил голову к самому полу и повиновался. Он немедленно ощутил первые признаки вторжения красного призрака. Сущность Вулкануса вызвала в нем непреодолимую слабость. Щит стал терять сознание, его силы таяли.

Из тотема поднялось зловещее красное облако и устремилось к распростертому дракону. Оно укрыло его, словно одеяло, и стало проникать в его тело. Щит почувствовал, как уходят из него жизненные силы. Остатков сознания хватило на то, чтобы потребовать:

— Звезда! Освободи eel

Хохот Вулкануса резко зазвенел в голове: «Не беспокойся… скоро вы будете вместе… навеки…»

«Вот и случилось», — мелькнула слабая мысль в мозгу Щита. Вот предательство, которого он опасался, но теперь он мало что мог сделать. Серебряный дракон собрал последние силы и воспротивился вероломному проникновению Вулкануса. И хоть вторжение немного замедлилось, окончательный исход борьбы не вызывал сомнений.

«Не сопротивляйся, так будет легче для тебя… и для нее…»

Слабеющий с каждым мгновением Щит продолжал борьбу:

— Отпусти ее, и я избавлю тебя от усилий! Это такая незначительная просьба!

«Сейчас, когда я скоро овладею новым телом и новым могуществом?»

Пурпурная дымка, бывшая сущностью Вулкануса, продолжала вливаться в тело серебряного дракона.

«Годы игр с минотаврами испортили тебя. Ты питаешь разные иллюзии, не осознавая их неосуществимость! Ты должен благодарить меня за то, что я взял на себя труд избавить твой дух от заблуждений смертных…»

Черепа в тотеме застонали. Вулканус становился все ярче и ужаснее. Боль сделалась непереносимой.

Но вот в пещере раздался крик. Один, потом другой. Звуки встревожили Щита, хотя он и не понимал почему. Серебряный сумел повернуть голову ровно настолько, чтобы перед ним предстало зрелище, повергшее его в замешательство, но вместе с тем придавшее сил.

В логово Вулкануса ворвались минотавры. Они держали наготове боевые секиры, длинные мечи и даже копья. Экипаж «Кинжала» заполнил пещеру. Они наивно собирались противостоять врагу, который был гораздо больше и опаснее, чем кто-либо из них мог себе вообразить.

Командовал Жек. Коренастый минотавр сразу обратил внимание на тотем. В одно мгновение он охватил взглядом ужасную пирамиду и дракона и решительно крикнул:

— Туда! Разрушить пирамиду! Скорее!

Изумленный Вулканус взмыл вверх и воззрился на крошечные фигурки.

«Глупые букашки! Я перебью вас…»

Щупальце красной дымки устремилось вперед и обвилось вокруг троих стоящих рядом минотавров. Магическая сила приподняла сразу всех и швырнула в стену, так что раздался треск костей. Минотавры остались лежать у стены сломанными куклами, все еще сжимая в руках оружие.

Но на остальных этот удар, казалось, не произвел впечатления. Несколько воинов устремились к тотему. Драко выкрикнул еще приказ, и трое минотавров с разных сторон бросились на Вулкануса. Здесь был даже старый Орин — лекарь метался по пещере, пытаясь помочь упавшим.

«Пошли прочь!»

Вулканус пренебрежительно фыркнул. Красная молния сверкнула в полумраке и оставила после себя четыре обожженных трупа. Затем красный дракон растопил пол под ногами двоих солдат, и они сами обратились в камень.

И все же минотавры, стараясь увернуться от смертельных разрядов, продвигались вперед. Несколько воинов уже добрались до тотема. Но едва Жек ударил по нему секирой, артефакт замерцал, и лезвие отскочило, не причинив никакого вреда черепам.

В этот момент Щит внезапно ощутил, как отступила мучительная боль. Защита тотема, необходимость сражаться с минотаврами и борьба за тело серебряного дракона заставили Вулкануса напрячь все свои силы. Хотя призрак красного и не исчез из тела Щита, но его воздействие стало не таким постоянным, и тогда родилась идея.

Серебряный собрал все оставшуюся волю и воспротивился Вулканусу, сколько хватало сил. Красный немного отступил, но тотчас вернулся. Щит еще раз убедился, насколько страстным было желание Вулкануса обрести новую жизнь.

Красная дымка вокруг тотема заметно поредела. Жек заревел от радости и указал на пирамиду своей секирой. Еще несколько подбежавших минотавров стали наносить удары по черепам, и, хотя Щит с невыносимой болью смотрел, как они бьют по останкам Звезды, разрушение тотема было необходимо.

Вулканус протянул еще одно огненное щупальце и смел стоящего рядом с Жеком минотавра. Лапа призрака нацелилась и на Жека, но первый помощник сумел увернуться, откатившись.

Атаки красного дракона стали еще яростнее, но в гневе он не всегда попадал в цель. Минотавры, казалось, были повсюду, и несколько воинов продолжали крушить тотем. Драко и сам устремился на мрачную пирамиду. Черепа дрогнули. Вулканус с ревом ринулся на Драко и мгновенно обратил его в камень. Но остальные, включая Жека, продолжили начатое павшим товарищем дело. Часть солдат пытались разрубить черепа, остальные толкали и раскачивали пирамиду. Под таким натиском черепа стали наклоняться и поворачиваться на своих местах.

«Не-ет…»

Внезапно Щит ощутил, что дух Вулкануса отступил из его тела. В конце концов, красный дракон понял, что защита тотема важнее всего. От такого яростного натиска сам артефакт истощил свои силы. Слишком много энергии было потрачено на попытки овладеть телом Щита.

Едва ужасный призрак отступил, Щит мгновенно начал действовать. Серебряный дракон все свои силы сосредоточил на тотеме. Каждая капля его воли была направлена на заклинание. Выпущенный им поток энергии ударил в то место, где тотем подвергся самому сильному натиску. Пирамида вспыхнула ярко-алым светом, затем засверкала золотом.

Вулканус страшно завыл. Тотем с душераздирающими стонами покачнулся и рухнул. Осколки разлетелись по всей пещере. Мрачное сияние, которое было Вулканусом, замерцало.

Серебряный дракон почувствовал смертельную усталость. Если бы у Вулкануса осталась хоть капля сил, чтобы вернуться в его тело, Щит не смог бы больше противиться.

Но Вулканус мог только стонать. Его силуэт уменьшался и терял четкость, а затем произошло нечто, поразившее до глубины души и Щита, и остолбеневших от ужаса минотавров. Из разбросанных черепов поднялись сверкающие щупальца. Эти разноцветные лучи — призраки драконов Кринна, убитых Вулканусом, — потянулись к нему со всех сторон. Они сомкнулись вокруг красного облачка. Горящие угли, что были глазами Вулкануса, отчаянно вращались.

Пещера наполнилась оглушительным ревом множества торжествующих драконов. Щупальца стали сжиматься, все туже и туже охватывая своего убийцу и пленителя…

Вулканус вспыхнул огнем.

Он извивался и кричал, пытался выскользнуть — но тщетно. Ничто уже не могло спасти жестокого фантома от справедливого возмездия со стороны жертв. Вулканус продолжал гореть, и в огне его очертания расплывались.

Наконец, раздался последний протяжный вой… Красный дракон превратился в струйку дыма, растворившуюся в небытии.

Щупальца сплелись в клубок, и по стенам пещеры пробежали разноцветные блики. Это не означало борьбу, которая могла быть при жизни: много разных драконов пострадало от коварства Вулкануса, и долгое заключение породило связь между ними.

Затем они стали исчезать, один за другим. И каждый раз едва живому Щиту слышался шепот или вздох. Под конец остался один луч, прекрасный серебристый ручеек маленьких звездочек.

Щит почувствовал ласкающее прикосновение к своим мыслям, потом исчезла и Звезда.

После ее ухода у серебряного дракона уже не было причин удерживать ускользающее сознание. Он бессильно уронил голову. Глаза закрылись. Ему показалось, что он слышит голос Жека, но Щит не стал обращать на него внимания. Звезда свободна. Теперь она может отдохнуть.

И он тоже…

Как долго он пробыл без сознания, Щит не мог определить, но, очнувшись, обнаружил, что он не один.

Рядом на камне сидел Жек. У ног минотавра было расстелено одеяло. Первый помощник курил длинную глиняную трубку. Увидев, что серебряный дракон приходит в себя, Жек вынул трубку изо рта.

— Удивительно, что ты остался жив, — произнес он.

— Я и сам этому удивляюсь. Почему ты не покончил со мной и не прекратил мои страдания?

Жек оскорбленно нахмурился:

— Недостойно убивать кого бы то ни было в таком состоянии… И ты все еще мой капитан.

Щит поднял голову. Тело ломило, но он надеялся, что долгий сон восстановил его силы и, возможно, он сможет летать.

— Как долго я?…

— Три дня. Сейчас снова наступила ночь.

Щит обвел взглядом пещеру. Без магической ауры Вулкануса она погрузилась во мрак, если не считать нескольких факелов, горящих на стенах. Заметив, что в пещере чего-то недостает, дракон прищурился:

— А черепа…

Жек затянулся и встал.

— Я сделал так, как, наверное, сделал бы ты сам. Мы вынесли все черепа и должным образом похоронили… все, кроме одного. — Жек свернул одеяло и повесил себе на руку. — Смотри. Это из него поднялся последний, серебристый луч и остался, когда все другие уже исчезли. Я понял, что это она, та, которую ты искал.

— Я… — Дракон смущенно кашлянул. — Почему, Жек? Я говорил, чтобы вы ушли. Это не должно было затронуть твой народ. Вы все рисковали жизнью.

— Ты сам ответил, немного раньше. Ты сказал, что мог бы уничтожить всех нас, если бы захотел. Когда мы добрались до корабля, поняли, что ты был прав. И вернулись. Ты старался защитить нас даже после того, как мы пытались тебя убить. Мы все были тебе обязаны. — Ноздри первого помощника вздрогнули. — Некоторых ты не раз спасал от смерти за все эти годы…

— Но кое-кто из твоих воинов погиб.

Жек усмехнулся, блеснув зубами:

— Они пали в славной битве! Ты можешь себе представить, что мы будем рассказывать, когда вернемся домой?

Несмотря ни на что, Щит тоже не мог не улыбнуться. Он был знаком с семьей Жека, знал, что у каждого члена команды имелись родные или близкие. Будучи минотаврами, они станут от души восхищаться рассказами, славить живых и воспевать подвиги павших.

— А где все остальные?

— Погибшим воздали подобающие почести. Орин ухаживает за ранеными. Команда расположилась лагерем на берегу, капитан.

Щит покачал головой.

— Я больше не капитан. Капитан — ты.

— Ты навсегда останешься нашим капитаном. — Жек собрал остатки своих вещей. — Я всегда буду гордиться годами службы под началом капитана Сальваса, павшего в битве против жестокого красного дракона.

Серебряный дракон, бережно взявший останки Звезды в огромные лапы, возразил:

— Я не Сальвас. Мое имя — Щит.

— Хорошее, гордое имя. — Жек прижался к стене, чтобы освободить ему дорогу. — Я буду славить его вместе с остальным экипажем.

Серебряный, бережно прижимая к груди осколки черепа, склонил голову в знак уважения.

— Я мог бы принести тебя на берег.

Это предложение вызвало у Жека негодующее фырканье:

— Если бы минотаврам было предназначено летать, Саргоннас снабдил бы нас крыльями! Не сочти за обиду, капитан…

— Тогда прощай, Жек. И спасибо тебе.

Мысли Щита уже не занимало прошлое. Он думал о будущем. Звезда, наконец, обрела покой. Он похоронит ее останки, и в его мыслях воцарится спокойствие. Однако, выйдя из пещеры в темноту ночи, он едва не выронил свою драгоценную ношу, настолько ошеломило его увиденное. Буря утихла, и небо очистилось от туч, приветствуя изумленный взор дракона множеством звезд, сложившихся в знакомые очертания. Все они были на местах. Все, кроме двух. Нигде не было видно созвездия Паладайна…

И еще Щит не смог отыскать созвездие Такхизис, а это, как он понимал, было намного важнее.

Запел рог. Щит оторвал взгляд от невероятной картины в небе и посмотрел на берег. В освещенном факелами лагере торжественно выстроились минотавры. Лунный свет блестел на их доспехах.

Все как один, они подняли оружие и проревели боевой клич, повторив его пять раз, чтобы привлечь удачу.

Щит спустился пониже, распростер крылья и издал победный рык. А затем его сердце наполнилось надеждой, которая была не только его личной, но и всего этого мира, — и серебряный дракон взмыл в звездное небо.

Ненси Верайн ДРАКОНЫШ

Содранными в кровь пальцами Ворон Торн ухватился за последнюю зацепку на склоне горы, носком сапога нащупал последнюю выемку и прижался к каменной стене. Ледяной ветер хлестал по щекам; пальцы начали быстро неметь. Он запрокинул голову и взглянул на вход в пещеру — высокое темное отверстие над широким уступом. Повиснув между бледным зимним солнцем и каменистой пустыней, Ворон набрал полную грудь холодного воздуха, собрал остатки сил и подтянулся на край выступа. Наконец руки могли отдохнуть на равной поверхности. Спустя мгновение он сумел выбраться на площадку. Ворон повернулся и посмотрел на лежащий внизу мир. На юго-востоке раскинулся город Оплот; за ним притаилось Убийственное ущелье, пристанище воров и логово наемных убийц. Там, в Убийственном ущелье, был дом Ворона. В нескольких милях от поселка начиналась гряда гор, тянувшаяся до самых Лордов Рока, группы спящих вулканов.

Ворон нырнул в пещеру. Во внезапно обступившей тишине он спрятал ладони под мышками и пригнулся, настороженно прислушиваясь. За спиной ветер над пустыней насвистывал свою вечную песню. Впереди слышалось спокойное дыхание гор. Оно не подчинялось определенному ритму, но постоянно напоминало о бесчисленных пещерах и туннелях, пронизывающих подземелье. Запутанные ходы были когда-то прорыты Сумрачным Народцем, легендарными жителями гор, о существовании которых теперь напоминали только древние каверны в толще камня. Легенды не интересовали Ворона; он беспокоился только о реальных препятствиях. Люди говорили, что банды бродячих драконидов обосновались в пещерах и туннелях и стали грабить жителей Нераки. Меньше всего Ворон хотел сейчас наткнуться на ящерообразных выродков, поскольку верил, что этой ночью нашел путь, ведущий к богатству.

При мысли о предстоящем испытании он невесело усмехнулся.

До войны драконы часто устраивали себе логова в горных пещерах, но в решающем сражении мало кто выжил, даже среди них. Гигантские ящеры, призванные на последнюю битву, были вынуждены покинуть свои кладки ради защиты армии Темной Королевы. Много красных и черных драконов, обитавших в окрестностях Нераки, не вернулись с войны. Люди в тавернах говорили, что целиком уничтожены два поколения — одни были перебиты в сражениях, другие погибли, не успев вылупиться из яиц.

Несчастье для драконов сулило удачу Ворону. Раньше скорлупа их яиц не представляла никакого интереса — диковинка, и ничего больше, ни один вор не стал бы ради нее рисковать своей жизнью. Но теперь, когда Боги вернулись на Кринн, когда маги вновь обрели способность заниматься чародейством и нуждались в магических компонентах для своих заклинаний, скорлупа драконьих яиц стоила не меньше состояния какого-нибудь лорда. Ворон не был лордом, но он был вором и хотел богатства. Его счета в баре давно не оплачивались, а хозяин дома прошлым вечером забрал все ценное из имущества Ворона в уплату за ночлег, а остальной хлам выбросил в канаву. Эти долги и потери еще можно было пережить, но вот хитроглазый гном Феррус Земная Твердь не обладал таким мягким сердцем, как арендатор. Ворон мог сбежать от владельца бара и хозяина дома, но у него не было иллюзий насчет своей участи в том случае, если бы карточный долг гному остался без уплаты в течение нескольких дней. По следу глупцов, которые считали бегство из Убийственного ущелья удачным способом предотвратить расчет, Феррус пускал надежных охотников, неумолимых, как сама смерть, — даже если им приходилось выискивать несговорчивых должников гнома на Пыльных Равнинах и дальше. Когда не было возможности вернуть деньги, наемники возвращались в Убийственное ущелье с тошнотворными трофеями, не оставлявшими никаких сомнений в смерти несчастных жуликов.

В одном из темных кварталов Ворон услышал, что двое охотников гнома праздновали выполнение очередного задания. Он наскоро сравнил риск встречи с ними и перспективу разорения драконьего логова и еще до рассвета выскользнул из Убийственного ущелья.

Ворон проверил короткий меч на бедре и взвесил в руке полную бутыль в кожаном чехле. Затем пересчитал факелы в связке за спиной. В небольшом мешочке на поясе имелось несколько пучков промасленной ветоши, а в кармане — кремень и кресало. Еще один мешок, заполненный гусиным пухом, висел на плече — в нем скорлупа будет в сохранности. Вытащив один из факелов, Ворон намотал немного ветоши и высек огонь. Оранжевое пламя мгновенно разгорелось, а в ноздри ударил запах рыбьего жира.

Повернувшись спиной к пустыне, вор шагнул в полную шорохов темноту.

Пещера оказалась высокой и очень просторной. Неровный пол под ногами был усыпан щебнем. Вой ветра затих, осталось только едва слышное дыхание самой горы. Ворон прислушался, не раздастся ли еще какой-нибудь звук: гортанное ворчание драконидов или отдаленный рык сидящей на яйцах драконицы.

В темноте что-то прошуршало за его спиной. Ворон быстро повернулся, едва не погасив факел. Из-под неровного края скалы на него сверкнули зеленые глаза черной горбатой крысы. Спустя мгновение та повернулась и юркнула в незаметную щель, словно растворившись в каменной стене.

Ворон сплюнул и пошел дальше. Сначала пол круто поднимался, затем выровнялся, и перед беглецом открылись два туннеля, уходивших вглубь горы под разными углами. Один проход вел вверх, второй же опускался, и оттуда веяло холодом. Ворон выбрал его. Пламя факела колыхалось от сквозняка. Туннель свернул еще раз, но продолжал уводить вниз. Ворон сделал не больше десяти шагов в новом направлении, как вдруг почувствовал, что поверхность стала неровной, и резко остановился.

В полушаге от него, словно купель в полу, зияла впадина. На темных стенах белели длинные глубокие царапины. Большая драконица сделала яму для своей кладки. Внизу лежала скорлупа четырех разбитых яиц разного цвета — от буровато-кровавого до пламенно-рубинового.

У Ворона зачесались ладони, как бывало всегда, стоило ему увидеть что-нибудь достойное кражи. Он облизнул пересохшие и потрескавшиеся от холода губы. Волосы на затылке тревожно шевельнулись, но Ворон все же высоко поднял факел.

Только одно яйцо раскололось из-за появления на свет отпрыска драконицы. Три из четырех были разбиты снаружи. Возле одного валялся обломок скалы, расколовший скорлупу, а заодно сломавший хребет готового вылупиться дракончика; остальные яйца тоже явно кто-то намеренно расколол камнями. Ворон нащупал рукоять меча. В пыли на дне гнезда он увидел широкий и глубокий отпечаток когтистой лапы. У вора засосало под ложечкой. Такой след мог оставить только драконид — человекоящер, передвигающийся на двух лапах. Судя по величине отпечатка, это существо было на целую голову выше Ворона.

— Проклятые ящерицы, — буркнул он.

Между драконидами — отродьями, вылупившимися из магически обработанных яиц драконов, и самими драконами никогда не было большой любви. Ворон поискал следы схватки и выругался от досады. Плохо, что ненависть драконидов вылилась в уничтожение столь ценных яиц. Вряд ли эти безмозглые бандиты понимали, что они делают. А если бы и понимали, ни у одного драконида недостало бы терпения собрать и продать обломки. Их мозгов не хватило бы даже на самую простую сделку. Ударить, схватить что попало и убежать — вот все, на что они способны.

Лишь последнее яйцо привлекло внимание вора; оно лежало у самого края гнезда, в тени, возможно, потому и оказалось самым счастливым. Эта оболочка выглядела так, словно из нее благополучно вылупился детеныш ящера.

Ворон поспешно огляделся, чтобы убедиться, что разорителей гнезда нет поблизости. Удовлетворенный осмотром, он оставил в покое меч. Обманчиво уверенные руки вора не выдавали охватившего Ворона волнения, так что он осторожно поднял сначала одну половинку скорлупы, затем вторую. Выручка только за одну часть впятеро перекроет долг Феррусу Горной Тверди. «Этого достаточно», — радостно решил Ворон. Второй половинки хватит, чтобы сравняться с Главой Гильдии Воров Убийственного ущелья.

Но предаваться мечтам в таком месте грозило неприятностями. Ворон бережно сложил обе половинки в наполненную пухом торбу, а затем крепко-накрепко привязал ношу к заплечному мешку.

Внезапно колыхнулась тень, что-то острое царапнуло по камню.

Ворон порывисто обвернулся, свет факела скользнул по стене. Тень выросла, остроконечные крылья и чешуйчатый гребень взметнулись к потолку.

Сердце больно заколотилось в ребра вора, факел выпал из рук. Пригнувшись, он подхватил его и снова высоко поднял. Вместе с выдохом с губ сорвалось ругательство. В полушаге от себя он увидел того, чьей тени испугался. Это был тощий детеныш дракона, не длиннее ноги Ворона. В свете шипящего факела чешуйки малыша блестели, словно капли недавно пролитой крови. Дракончик поднял голову, сверкнул глазами и продемонстрировал острые иглы зубов. От такого зрелища желудок Ворона поднялся к самому горлу — в его сознании слова «дракон» и «смерть» означали одно и то же.

Малыш растопырил крылья, забил тонким хвостом и вновь показал зубы. Вор даже не потянулся за мечом. Он просто замахнулся обутой в сапог ногой, чтобы покончить с маленьким чудовищем.

Существо злобно зашипело. В этот самый момент в проходе за спиной Ворона раздался лязг стали, скрежет когтей, разлился удушливый запах, характерный для драконидов. Звуки доносились из того коридора, который вор оставил без внимания на развилке.

— Битье яиц, — раздался резкий голос, — прекрасное занятие, когда тебе приказано охранять туннели в горе.

В ответ послышался грубый хохот, потом кто-то заявил, что битье яиц не просто развлечение.

— Это вроде общественно полезной работы. Мы убиваем отвратительных червяков прямо в яйцах.

Факел Ворона громко затрещал. На мгновение воцарилась полная тишина, а потом дракончик с визгом взлетел. Внезапно пещеру заполнили оглушительные голоса. В неровном свете заблестела зеленая чешуя, забились перепончатые, как у летучих мышей, крылья. Три драконида-бааза бросились к Ворону со стороны развилки, еще двое выскочили из того туннеля, через который он собирался выйти. Похоже, они одновременно увидели добычу — и с воплями ринулись вперед.

— Шпион! — заорал один из баазов, сверкая горящими ненавистью глазами-бусинками. Ворон бросил факел и схватился за меч. — Подлый человеческий шпион!

Остальные поддержали крикуна. Покрытый отливающей медью чешуей капак, на голову выше всех остальных, заревел:

— Убейте его!

В воздухе повис резкий ядовитый запах — дыхание капака вырывалось зелеными облачками, с устрашающих клыков капала зеленая слюна. Хлопая крыльями, зажав в когтистой лапе короткий меч, капак растолкал всех и вырвался вперед. Он прицелился и плюнул — капли яда едва не угодили на ногу Ворону и упали на пол, с шипением разъедая камень.

Капак нанес удар снизу. Ворон подпрыгнул, увернулся и упал на одно колено. Он взмахнул своим оружием и отбил меч противника, изменив направление клинка.

На время забытый всеми драконник тонким голоском издал пронзительный боевой клич и, метнувшись точно в лицо капака, хлопнул крыльями по глазам драконида. Тот размахнулся и одним ударом лапы сбил малыша на пол. Ворон успел перехватить меч обеими руками. Его клинок прорвал кожистое крыло и вонзился в тело человекоящера. Капак разъяренно взревел.

Вор поднял упавший факел и рванулся к единственному оставшемуся выходу. Этот туннель вел дальше вглубь горы. Вслед ему понеслись проклятия, ругательства и обещания скорой смерти. Баазы, толкаясь и стуча оружием о стены, ринулись в погоню за нарушителем.

Туннель становился все уже, и потолок постепенно опускался, но Ворон продолжал бежать, пока проход не превратился в узкий коридорчик. Пригнувшись и оберегая горящий факел, он свернул вбок и проскользнул в узкую щель.

— Во имя погибшей Такхизис! — ревел где-то капак. — Изловите его!

Позади Ворона вновь раздался тонкий крик, что-то острое царапнуло щеку. С маленьких изогнутых коготков капнула кровь. Дракончик покачнулся в воздухе, описал круг, снижаясь, потом немного поднялся и полетел у плеча вора.

Широко раскинув черные как ночь крылья, красная драконица, давно известная как Инферно, парила в небе, наслаждаясь восходящим потоком с Лордов Рока. Драконица с удовольствием вдыхала холодный воздух, наполненный запахом серы из дымящихся внизу вулканов. Она летела спокойно, словно во сне. Половина ее сознания и впрямь была погружена в полудрему, в воспоминания о яростных победоносных сражениях, о криках побежденных, об огненных залпах, пробивающих широкие бреши в армии врагов Такхизис. В те давно ушедшие дни, когда была жива Королева Тьмы, Инферно, ветеран трех войн, славилась своей боевой мощью. Теперь нет ни Королевы, ни битв. Народы заключили соглашение о мире, а целое поколение драконов почти полностью исчезло.

Почти. Гнезда драконов стали могилами большей части поколения, но только не гнездо Инферно. Она отложила яйца довольно поздно и теперь стала одной из счастливиц, которая возвращалась вовремя, чтобы позаботиться о своем потомстве.

Лорды Рока остались позади, и драконица начала спускаться, описывая широкие круги, пока не увидела пещеру, где в темной глубине были надежно спрятаны ее яйца. Инферно сложила широкие крылья, задние лапы коснулись широкого уступа, и драконица, наконец, вошла в пещеру.

Внутри ее встретил ненавистный смрад драконидов, хотя пещера была расположена достаточно высоко, чтобы не опасаться за кладку. Ноздри Инферно дрогнули, и в темноте вспыхнули тонкие струйки огня. Она вдохнула поглубже — вырвавшееся пламя заметно разгорелось. В этом тщательно выбранном месте, куда не взбирался до сих пор ни один человек, запах драконидов смешивался с людским.

При виде разоренного гнезда опасения сменились яростью. Повсюду была разбросана скорлупа яиц, один трупик невылупившегося детеныша, уже объеденный крысами, распростерся на камне, словно в предсмертной муке. Ужасный и грозный рев несчастной матери прокатился по пещерам и переходам. Но вот она почувствовала еще один запах, сухой и резкий, он принадлежал драконышу. Кто-то убил троих ее детей — Инферно вновь взревела от горя, — и убийца похитил единственного выжившего малыша.

Драконица хорошо изучила гору. Она не могла преследовать злосчастного похитителя по узким туннелям, но существовали и другие пути. Под землей тянулась цепочка храмов вплоть до самых Лордов Рока. Они были предназначены не только для слабых людей и мерзких драконидов. Эти когда-то великолепные, а теперь покинутые помещения создавались и для драконов, служивших Такхизис и выполнявших ее жестокую волю. Ради них-то и были проделаны входы, ведущие с высоких пиков.

Инферно испустила еще один крик. Все живое в пещерах — крысы и летучие мыши, тритоны и мелкие слепые рыбки в темных озерах — кинулось в свои убежища. Красная драконица устремилась в небо, и ее черные крылья заслонили неяркий свет зимнего солнца.

От прогремевшего под сводами туннеля рева у Ворона бешено заколотилось сердце. Факел мгновенно погас. В ушах зазвенело от ярости драконицы, а темнота опустилась на плечи тяжелой ношей. По спине потекла струйка ледяного пота, и в этот момент рев повторился и снова затих. Вор, задыхаясь, вслепую достал немного промасленной ветоши из своих скудных запасов, потом нашарил кресало, но холодная сталь проскользнула меж пальцев. Ворон услышал, как кресало покатилось по каменному полу, и сердито выругался.

— Ну ладно, — произнес он вслух, стараясь успокоиться, чтобы не дрожали руки. — Не стоит сходить с ума. Ни один дракон не протиснется в этот туннель. Не спеши…

Но дракониды могли его догнать. Ворон снова обругал кремень и кресало и опять потерял их, едва попытался высечь огонь. Он тревожно оглянулся через плечо и прислушался, несмотря на оглушительный шум крови в ушах. Вполне возможно, что дракониды уже идут к нему по каменному коридору. Усилием воли вор едва смог унять дрожь.

Внезапно в темноте вспыхнул слабый огонек. От неожиданности Ворон подпрыгнул.

— Проклятый драконыш!

Ругательство вызвало раскатистое эхо. Мелькнула тень — дракончик тоже был где-то здесь. Ворон вызвал в памяти красную чешуйчатую шкуру, обтягивающую тонкие косточки, и тотчас понял, что это существо обладает слишком слабыми легкими, чтобы представлять угрозу.

— Это лучше, чем ничего, — пробормотал он, надеясь, что дракончик еще раз продемонстрирует свою маломощную пиротехнику.

Малыш захлопал крыльями, напряг детское тельце и опять выдохнул струйку огня. Ворон проворно подставил ему свой факел. Ветошь занялась, в туннеле запахло горящим рыбьим жиром. Дрожащее, готовое в любой момент погаснуть пламя осветило каменные стены.

Вор мгновенно напрягся. Сумрачный Народец, служители Богини Тьмы, были не единственными обитателями этого подземелья. С настенных барельефов на него смотрели пятиглавые драконицы. Все они — большие и маленькие — изображали Богиню Тьмы Такхизис.

— Она мертва, — прошептал Ворон едва слышно, словно забрел на край кладбища, где водятся привидения.

Ворон не поклонялся никаким богам, но был достаточно умен, чтобы не раздражать никого из них, даже умерших.

Дракончик взлетел к самому потолку и принялся кружить, хлопая крыльями.

Недоразвитый гребень гордо поднялся, словно приветствовал Божество, которого маленький ящер еще не знал.

Вид этого отпрыска ужасных чудовищ, славящего Темную Королеву, внезапно наполнил Ворона непреодолимым отвращением, словно он нечаянно наткнулся на ядовитую змею. Не задумываясь ни на секунду, он потянул из ножен меч. В каменном гнезде, прямо в скорлупе, погибли три таких создания, и вор не видел причин оставлять в живых последнего детеныша. Свет факела блеснул на клинка. Дракончик обернулся, и в этот момент за спиной Ворона раздался лязг обнажаемого меча. Туннель наполнился светом факелов и криками драконидов.

— Дерзак! — закричал один из человекоящеров. — Сюда!

Длинный капак бросил свой факел, выхватил из ножен клинок и взвился высоко в воздух, перепрыгнув сразу через четверых опередивших его сородичей. В пещере не было ветра, который бы поддержал его в полете, но мощные ноги обеспечили достаточный толчок, а распростертые крылья медленно, хотя и не слишком ровно опустили на пол. Меч Ворона совсем недавно располосовал правое крыло драконида.

У вора не было ни крыльев, ни доспехов, так что он перехватил факел и ткнул им в нападавшего, словно мечом. Яркий свет и мечущиеся по стенам тени привели баазов в замешательство. Ворон осмотрелся в поисках пути к отступлению. Не успел он отыскать выход, как Дерзак, едва приземлившись, подхватил когтистой лапой воротник поношенной рубахи вора и поднял того в воздух. Парень не переставал быстро перебирать ногами, словно еще бежал по каменному полу, а затем резко дернулся в сторону.

Факел выпал из рук и упал рядом с остальными, уже валявшимися на полу. Ворон еще раз дернулся, и его энергичное движение опрокинуло капака. Тот выпустил жертву, и вор шлепнулся и сильно ударился о камни, но не услышал с ужасом ожидаемого треска драгоценной скорлупы, лежащей в его мешке. Случилось значительно худшее — он ощутил, что наполненный пухом мешок соскользнул с плеча — острый коготь, который мог перерубить его руку, рассек лямку.

Ворон выхватил свой меч из ножен почти в тот же момент, когда, пошатываясь и ругаясь, встал на ноги. Теперь свет озарял туннель снизу — упавшие факелы продолжали гореть. Вор с криком начал отчаянно размахивать мечом, словно разъяренный гном боевым топором, и рванулся вперед, к своему упавшему сокровищу и в то же время к выходу.

— Пусть тебя проклянут Боги! — крикнул он поднимающемуся капаку.

— Ага, сокровище! — зарычал драконид.

Он с хохотом поднял своими ужасными когтями драгоценный мешок. Но на этом дело не закончилось. Дракончик пришел в ярость и удивил всех. Маленькое существо ринулось вперед и вонзило острые как иглы зубы и когти в морду капака. Зеленая кровь брызнула из глазницы Дерзака.

Драконид взвыл и одним движением смахнул детеныша на пол. Но его рев стал еще громче, когда нацеленный на обидчика удар ноги оказался напрасным, поскольку малыш уже улетел. Ворон подхватил факел и следом за дракончиком поспешил в туннель, ведущий к первой развилке.

В темном каменном коридоре, освещенном пляшущим светом факела, ворон обогнал детеныша и продолжал бежать все дальше, стараясь произвести побольше шума, чтобы убедить драконидов, будто он испугался. Но вместо страха его обуяла ярость. Его ограбили!

Ограбили! А это было равносильно смерти, если он покинет горы без средств заплатить долг жестокому гному. Ворон ничуть не сомневался, что кровожадные наемники его кредитора уже точат свои кинжалы.

Бегство продолжалось до самой развилки, потом он повернул и продолжал бежать. Звуки погони не умолкали. Вору все труднее было переставлять ноги, сворачивая то направо, то налево, пока усталость не вынудила его остановиться и перевести дух. Только тогда он понял, что дракончик все еще рядом. Малыш, тоже запыхавшись, опустился на камень у самых ног Ворона.

Тот осмотрел туннель и прислушался. Не было ни топота драконидов, ни отблесков их факелов. Что ж, и это неплохо. Вор решил вначале убедиться, что преследователи отказались от погони, а потом идти обратно. Он сам их отыщет. Мягкая обувь позволит выследить врагов до самого их логова, а ловкие пальцы помогут выкрасть у капака Дерзака сокровище и взамен вонзить холодную сталь в то место, где, по словам драконидов, у них находится сердце.

Он посмотрел на детеныша, и при воспоминании о жутком крике, возвестившем о горе матери, у Ворона похолодело в животе. Мамаша этого существа не сможет проникнуть в пещеры, но она наверняка летает где-то поблизости.

— Об этом будем беспокоиться позже, — пробормотал Ворон.

Только разнесшееся по переходам эхо подсказало, что он разговаривает вслух. Дракончик смотрел на него круглыми глазами рептилии. Ворон сплюнул и отвернулся.

Он встряхнул висящую на поясе бутыль с водой. Сосуд остался неповрежденным и был полон влаги. Ворон выдернул пробку, вода выплеснулась, и несколько капель, скатившись по кожаной оплетке, упали на камни. Детеныш вытянул шею и лизнул пол. Ворон это заметил. От вида жуткого создания у него до сих пор по спине бегали мурашки, даже когда он вспомнил, как маленькое создание ринулось на драконида и выцарапало ему глаз. Представляя себе ярость Дерзака, вор невесело усмехнулся.

— Ладно, драконыш, — ворчливо сказал он, — за это ты получишь глоток воды.

Ворон налил немного воды себе на ладонь. Малыш сверкнул глазами и потянулся к питью, но в последний момент, представив прикосновение шершавого языка к своей коже, Ворон перевернул ладонь и вода выплеснулась.

Но дракончик рванулся вперед, и его открытый рот поймал все до капли. Попив, детеныш поднял гребень, словно в знак благодарности. Ворон с отвращением фыркнул и поднялся на ноги.

— А теперь идем охотиться, — пробормотал он, даже не задумываясь, к кому обращены эти слова. — Надо двигаться. Пора.

Они пошли по туннелю в обратном направлении, сворачивая каждый раз, когда Ворону казалось, что он вспоминает очередной проход. Спустя некоторое время он потерял не только следы врагов, но и дорогу к туннелю, где на стенах была изображена пятиглавая драконица. Рожденный в мире, где время и направление определяется по солнцу и лунам, свету и тени, Ворон не умел ориентироваться другими способами. В глубинах пещер у него не было никаких отметок; все туннели казались похожими друг на друга, нигде не было ни столбов, ни каменных курганов, указывавших путь.

Вор долго еще продолжал идти, пока голод и слабость не заставили его остановиться. Он заблудился.

Инферно летела всю ночь. В поисках пути в пещеры она осматривала одну вершину за другой. Некоторые из древних проходов обвалились сами по себе, другие были завалены намеренно. Драконица не сумела найти входа ни к рассвету, ни к полудню и вынуждена была остановиться на отдых.

Сквозь каменную толщу больше не проникал запах ее детеныша, так же как и запах убийцы, погубившего весь выводок. Но оба они остались в памяти Инферно. Горечь потери и жажда мщения придавали ей сил. Драконица взмыла в воздух и возобновила поиски. На рассвете следующего дня она заметила на севере силуэт Храма Луэркхизис, отмеченного скалой, похожей на огромную драконью голову. На вершине зиял кратер потухшего вулкана. Этот вход не может обвалиться, его невозможно засыпать — он навсегда останется открытым.

Инферно набрала высоту и повернула на северо-запад. Перед ней был путь в сердце горы, и не важно, что ей придется разрушить Храм или разнести по камешку всю гору. Инферно вернет свое дитя. Похититель и убийца получит по заслугам и ответит за преступление каждой капелькой своей крови.

Ворон шел, пока не иссякли последние силы, пока ноги не отказались двигаться, а в животе не прорезалось громкое голодное урчанье. Он больше не отмахивался от надоедливого драконыша. Такое общество не доставляло удовольствия, но вор не хотел, чтобы маленький ящер улетел, а потом навел на его след драконидов.

Широкие расчищенные туннели, которые попадались вначале, уступили место узким проходам, наполовину засыпанным обломками камней. Несколько коридоров были перекрыты оползнями, в одном обвалился свод. По этой причине Ворон старался выбирать самые безопасные на вид пути, но не знал, идет на юг или на север, отыщет путь наружу или так и погибнет в толще скал. После очередного поворота факел в руке показался слишком тяжелым, а когда туннель закончился тупиком, Ворон застонал. Он слишком устал, чтобы возвращаться. Дракончик, тоже заметно утомившийся, немного посидел рядом, а затем внезапно исчез. Вор, страдая от боли в мышцах, поднял факел и обнаружил в стене широкую трещину. За ней открылась небольшая пещера. Он протиснулся в щель и выбрал место, чтобы можно было наблюдать за проходом, но самому оставаться незамеченным. Запрокинув голову, Ворон ударился о камень, однако почти не почувствовал боли. Упавший факел вспыхнул и продолжал гореть на полу. Можно было бы развести костер, но вор не знал, где найти дрова и растопку. Хорошо бы приготовить еду, но в пещерах невозможно ее найти. Измученный, Ворон, проклиная свою судьбу, поднял факел. У него еще осталось несколько заготовок, но промасленной ветоши было совсем немного, а кремень и кресало остались далеко-далеко, там, где капак лишился глаза.

Рядом с его лицом приземлился дракончик; Ворон не видел его, но ощутил дуновение от крыльев маленького ящера — легкие волны, словно дыхание. Из открытой пасти вырвалась тонкая струйка пламени, как в тот раз, когда он зажигал упавший факел. Детеныш снова взлетел и стал кружить по пещере, поднимаясь и опускаясь на слабых потоках воздуха. В полете он издавал тонкие чирикающие звуки, словно гордился собой.

— Заткнись, ты… — огрызнулся Ворон.

Из когтистых лап малыша упала бледная извивающаяся рыбина.

Пораженный вор схватил рыбу, разрезал и выпотрошил. Он набросился на еду, даже не задумываясь над тем, нравится ли ему вкус сырой рыбы. У него от голода уже давно подвело живот. Краем глаза Ворон заметил золотой отблеск, который мгновенно исчез. Вор повернул голову, но не обнаружил ничего, кроме дракончика.

Затем опять сверкнуло червонное золото, и на том месте, где сидел малыш, появилась девочка.

Ворон разинул рот и тотчас подавился рыбьей костью. Девочка подмигнула ему золотистым глазом и исчезла, уступив место дракончику.

Вор потянулся за мечом, но понял, что делает глупость, и опустил руку.

— Не вздумай это повторить, — приказал он, — Разве вокруг не достаточно безумств?

Малыш — точнее, малышка принялась чистить крылья. Ворон бросил в ее сторону небольшой камешек и выругался. Он вытер губы тыльной стороной руки и вдруг увидел, что детеныш набросился на почти прозрачные рыбьи кости и чешую и проглотил все без остатка. Никаких следов их пребывания в пещере не осталось; ничто в маленьком ящере не указывало на то, что минуту назад он превращался в розово-золотую девочку.

— Проклятый драконыш!

Детеныш накормил его, но, даже признавая за ним эту заслугу, Ворон хотел бы избавиться от опасного общества. Магические уловки и превращения не могли изменить его мнение. Дракон есть дракон. Можно убить его и оставить здесь, под кучей щебня и булыжников. Тогда не будет никакого чириканья и порхания. Ворон покосился на рукоять меча.

Детеныш опустился на плоский камень. Его блестящая шкура покрылась рябью, словно ящер дрожал. Ворон решил, что маленькая рептилия не так нечувствительна к холоду, как взрослые особи. Этому красному отродью требуется тепло — жаркое солнце и яркий свет. Плохо, но его это не касается.

Внезапно в пещеру проник оранжевый отблеск факела, потом на узкий проход легла неясная тень. Ворон, услышав, как когтистая лапа царапнула камень, поспешно затушил свой факел. Маленькая драконица взлетела. Не успела она издать предупредительный визг, как Ворон схватил ее за шею и крепко зажал ладонью морду. В кожу тут же впились крошечные выросты над глазами малышки — зачатки рожек, — и у вора от боли глаза на лоб полезли.

Затаив дыхание и сжав зубы, он стоял и слушал, как два драконида бредут по туннелю, один недовольно ворчит, второй — ругается. Наконец, они уперлись в тупик и остановились.

— Зубы Такхизис! — воскликнул ворчун. — Кто составлял эти карты? Слепые крысы, что ли?

Они немного потоптались, проверяя, нет ли другого выхода. Ворон не осмеливался дышать и держал маленькую драконицу до тех пор, пока враги не ушли и сварливые голоса не затихли.

Тогда он ткнул в малышку кровоточащим пальцем и прошептал:

— Держись тихо.

Детеныш уселся на пол, резко встряхнул головой и несколько раз открыл и закрыл челюсти.

Ворон дождался, пока все звуки, даже скрип когтей по полу, стихли вдали. Едва наступила полная тишина, он протиснулся в щель, и маленькая драконица тихо последовала за ним. Осторожно, стараясь не шевельнуть ни одного камешка, он дошел до поворота туннеля. На стене еще виднелся едва заметный отблеск факела драконидов, но воздух оставался неподвижным, и определить, в какую сторону они пошли, оказалось невозможно. Ворон сделал шаг, потом другой, под сапогом зашуршал щебень, и он остановился, пытаясь вспомнить, был ли его путь в маленькую пещеру расчищенным или засыпанным обломками камней. Вспомнить не удалось, так что Ворон сделал еще несколько шагов и завернул за угол.

На потолке поперечного коридора виднелся слабый свет, проникающий сквозь извилистые трещины — следы извержения одного из Лордов Рока. Луч проделал немалый путь, чтобы добраться до такой глубины, и Ворон не мог понять, снаружи рассвет или уже середина дня. Как бы то ни было, он догадался, что забрался гораздо дальше на восток, чем предполагал, и теперь находится в нескольких милях от Убийственного ущелья.

Малышка резво взлетела вверх, и не успел Ворон ее задержать, как драконица устремилась вперед, к свету. На мгновение, провожая взглядом чешуйчатое тельце, вор до боли захотел последовать за ней; даже серый неясный свет сулил радость. Но порыв быстро угас. Маленькая драконица исчезла из виду в темноте под потолком. Ворон не испытывал ни малейшего сожаления по поводу расставания со своей нежеланной спутницей и добытчицей еды.

«Скатертью дорога», — мысленно пробормотал он.

Он найдет выход — или погибнет.

Из коридора впереди доносился какой-то запах. Ворон замер и принюхался — сосновый факел. Вор обнажил меч и осторожно, пока глаза не привыкли к полумраку, двинулся туда. Неподалеку от источника света он внимательно осмотрел стены и потолок. Никаких следов дракона, никаких мелькающих теней. Освещение было настолько слабым, что предметы не отбрасывали тени. Капак Дерзак украл у него сокровище, ограбленный вор не мог оставить это без возмездия.

Он опять превратился в охотника, и его добычей должны были стать дракониды.

Заходящее солнце засияло на горных склонах, в пустыне внизу появились красные блики. Широкие крылья Инферно ярко заблестели. Горе и гнев заставляли ее двигаться вперед, они придавали сил уставшим крыльям, они обостряли зрение. Драконица без устали продолжала поиски входа в пещеры, ведь запах последнего из ее детенышей оставался с ней, отчетливый и зовущий, словно она только что его вдохнула. А примесь человеческого запаха и воспоминания о разоренном гнезде действовали как звук боевой трубы и заставляли торопиться.

А когда она, наконец, отыскала то, что требовалось, холодная кровь рептилии вскипела и стала горячей.

Словно гигантская разинутая пасть, замаячил вдали высокий вход в Храм Луэркхизис, древнее сооружение, давно знакомое всем драконам еще с тех времен, когда была жива их Богиня. Ветер настойчивым призывом засвистел в широких крыльях.

Инферно покинула усыпанное звездами небо; ее глаза горели яростью, а сквозь сжатые зубы вырывались языки пламени. Сложив крылья, она тяжело опустилась на край потухшего вулкана, но не сразу вошла в Храм. На склоне горы, над самым входом, драконица отыскала широкий каменный выступ и уселась ждать.

Запах человека присутствовал в разоренном гнезде, но здесь его не было. Возможно, человек не имел ничего общего ни с драконидами, ни с похищением ее детеныша. Он мог просто наткнуться на драконидов, и те убили его. Инферно беспокойно дернула кончиком толстого хвоста. Мелкие язычки огня вылетели за край выступа. Внизу было почти темно, но запах драконидов ощущался так сильно, что Инферно не сомневалась: один или два человекоящера постоянно посещали Храм. Здесь все пропахло этими выродками.

Инферно поудобнее устроилась на каменной полке. Не стоит врываться в Храм и отыскивать дорогу в туннелях, куда ее массивное тело может и не поместиться. Дракониды вошли здесь и скоро должны выйти; розовый закат ярко блестел на сложенных в кучи доспехах, длинных мечах и острых наконечниках секир. Все это ценное имущество было захвачено в сражениях, нередко спровоцированных самими драконидами. Были здесь и довольно красивые вещи, но в мире, где больше всего ценятся сталь и оружие, драгоценности мало что значили. Ожерелья искрились рубинами, сапфирами, изумрудами и янтарем — но они были сняты с несчастных жертв, на которых на горных тропинках дракониды устраивали засады ради стали.

Ни один вор не оставит надолго свою добычу без присмотра. Драконице надо было только дождаться одного или двух драконидов, а возможно, одинокого путника человеческой расы. Из любого, кто попадет ей в лапы, она вытряхнет всю информацию о своем пропавшем детеныше. Даже если для этого ей придется разорвать пленника на кусочки.

Ворон пошел на свет, и с каждым пройденным ярдом лучи постепенно слабели. Значит, это закат, а не рассвет. Вскоре, если не зажечь факел, можно опять остаться в полной темноте. Достаточно было воспользоваться любым камнем и стальным лезвием, чтобы высечь искру, но вор решил воздерживаться, пока это возможно. Свет и дым выдадут его присутствие и спугнут намеченную жертву.

Через некоторое время вор услышал топот патруля драконидов; это были полдюжины баазов, и грохот шагов известил Ворона об их приближении задолго до того, как он сумел разглядеть их темные силуэты. Вор спрятался в трещине стены, прикрытой двумя большими валунами, и стал невидимым — как та исчезнувшая крыса. Холодная струйка сквозняка подсказала, что трещина ведет еще в одну пещеру, а может, и в туннель, один из многих в лабиринте под Лордами Рока. От холодного дуновения даже стало пощипывать кожу у основания шеи. Рядом с укрытием Ворона остановились дракониды, и отблеск факелов заплясал на стене над валунами.

Вор затаил дыхание.

Один из баазов что-то крикнул, и туннель наполнился топотом второй группы, скрежетом когтей по камням, лязгом оружия и ругательствами, возможно заменявшими приветствие.

— Нашли их?

— Ничего не нашли, и я уже устал от поисков. Этот ублюдок капак хочет их поймать, так пусть сам и отправляется в погоню.

Первый драконид громко фыркнул:

— Может, вернешься и скажешь ему об этом?

— Может, и скажу. А может, просто вернусь, и он сам все поймет.

Ворон теснее вжался в трещину, надеясь, что не слишком сильно поцарапался, чтобы дракониды почуяли запах крови. Теперь ему надо только проследить за кем-нибудь из них, кем-нибудь, кто приведет его к капаку и мешку с драгоценной скорлупой драконьего яйца.

Два патруля разошлись, но оранжевые отблески факела в руке недовольного драконида все еще играли на стенах, так что Ворон немного подождал, пока тот отойдет подальше, и лишь затем выбрался в проход. Он не стал зажигать свой факел, а продолжал идти, ориентируясь на далекие отсветы огня баазов.

Так он миновал два поворота, а после третьего свет стал намного ярче — по обе стороны прохода на стенах горело еще несколько факелов. Коридор расширился и привел его к просторной пещере. Ворон поспешно ступил назад, в темноту, куда не проникал свет факелов.

Из пещеры тянуло холодным ветром и запахом пустыни. Вверху вор успел рассмотреть кусочек звездного неба, нависшего над широкой трещиной в потолке. Под ней стоял сломанный помост, а рядом — разбитый трон, уцелевшие части которого были выполнены в виде драконьих голов — голов пятиглавой драконицы. От ужасного предположения у Ворона похолодело в груди. Здесь славили Богиню Такхизис, в этой пещере ее адепты проводили свои темные ритуалы.

Ворон осторожно заглянул дальше и увидел сводчатые двери, точно такие же, как и та, у которой он стоял. Все они вели только внутрь горы — и никуда больше.

Внезапно в туннеле раздался ужасный крик — пронзительный, тонкий вопль, вырвавшийся из сжатого горла. Дракончик, с которым Ворон надеялся больше не встретиться, бился в руках дюжего бааза. Зубастые челюсти маленького ящера впились в запястье драконида, а между зубов вырывались язычки пламени. Разъяренный бааз завопил и схватил детеныша за хвост. Приятели со смехом наблюдали, как пострадавший швырнул обидчика в стену, где виднелось изображение большого черного дракона.

Дракончик ударился о стену и свалился на пол, но тотчас вскочил, повел носом и, обнаружив скрывающегося Ворона, пронзительно вскрикнул.

Все дракониды, как по команде, повернулись.

Ворон от души проклял неуемного детеныша. Позади него уже раздавался топот патруля, встреченного совсем недавно. Шестеро драконидов, размахивая факелами и гремя оружием, неслись прямо на него. Пути к отступлению не было, так что Ворону ничего не оставалось, кроме как издать отчаянный воинственный клич и броситься на тех троих, что мучили дракончика.

От неожиданного нападения те закричали, и один крик перешел в предсмертный хрип, когда кинжал Ворона вонзился сзади в шею врага. Из раны брызнула зеленая кровь, и вор поспешно вытащил лезвие, пока драконид не упал, — мертвый, он обратится в камень, и тогда клинок уже не освободить. Ворон повернулся к следующему противнику, но тут раздался топот множества ног. Баазы наполнили пещеру. Раздался голос Дерзака:

— Убейте их!

Даже в панике вор не мог не заметить лежащие поодаль груды оружия и доспехов, сияющие драгоценные ожерелья и другие украшения. Среди всех этих трофеев, небрежно брошенный напротив помоста, лежал мешок с его сокровищем.

Дракончик тотчас ввязался в драку и стал метаться перед лицом Ворона, рискуя выколоть ему глаза когтями на концах крыльев. Вор схватил его на лету, прижал покрепче, чтобы уберечь глаза, повернулся и побежал. Дрожа чешуйчатой шкурой, маленький ящер попытался освободить стиснутые крылья, а затем, прямо в руках Ворона, превратился в золотисто-розовую девочку. Ворон, не обращая на нее внимания, обогнул лежащий на боку трон и ринулся к одной из дверей в задней части Храма, надеясь укрыться в лабиринте туннелей.

Проклятия драконидов сотрясали воздух. Из толпы преследователей-баазов выскочил капак. Он сильно оттолкнулся, взмахнул крыльями и хоть и немного накренился из-за прорехи в одном из них, все же поднялся над остальными. Зеленая слюна брызнула с губ, и тотчас раздался отчаянный крик кого-то из баазов — яд попал ему в глаз.

Дерзак взвыл от ярости и замахнулся мечом.

— Человеческий шпион! — кричал он, пытаясь достать Ворона, убегавшего с дракончиком в руках.

Тот был на полпути к двери, как вдруг снаружи вспыхнул ослепительно яркий свет и тут же погас. На мгновение воцарилась тишина, а потом кто-то из драконидов крикнул: «Инферно!» — и ругательства разъяренных человекоящеров мгновенно сменились испуганным хныканьем. И вот раздался оглушительный рев.

В глаза Ворону ударил сноп золотистого света, девочка в его руках снова сменила облик. Человеческий ребенок превратился в драконника с острыми зубами. Язычки пламени, вырвавшиеся из его пасти, теперь были направлены не на драконидов, а навстречу огромной красной драконице, Инферно, упавшей с неба.

Ворон испуганно оглянулся в поисках укрытия. Драконица сложила крылья и плавно спланировала над разбегающимися драконидами. Одно крыло при этом вмяло полдюжины человекоящеров в стену, и до того, как тела окаменели, их кости оказались раздробленными в муку. Капак был сбит одним ударом и раздавлен так, что тело драконида превратилось в сплошную зеленую массу. Два стоявших рядом бааза упали в эту лужу и умерли со страшными криками.

Струя огня из жуткой пасти выстрелила в ту дверь, куда поспешили убраться все остальные. Драконица ударила крыльями и поднялась почти до самого потолка. У Ворона замерло сердце. Его взгляд встретился с полными ненависти глазами чудовища; у него в руках — в плену — оставалось ее дитя. Рев драконицы оглушил его, ветер от широких крыльев сбил с ног.

Дракончик воспользовался его падением и вырвался из рук, маленькие крылышки отчаянно забились, унося его в высоту. Тонкий пронзительный крик прозвенел в гулкой пещере. Разъяренная Инферно словно не заметила этого. Ударом мощного хвоста она швырнула Ворона к противоположной стене. Он перелетел через три трупа драконидов и ударился о камень. Из легких выбило весь воздух. Ворон попытался отползти подальше от трупов, и это ему почти удалось. Но кончик ножен задел одно из тел и там и остался, поскольку драконид окаменел.

Смерть в лице дракона приближалась. Дергая дрожащими руками пряжку ремня, чтобы избавиться от ножен, Ворон вновь услышал пронзительный крик детеныша. Маленькое существо упорно поднималось вверх, блестя когтями и зубами, которые совсем недавно разорвали морду одного драконида и лишили глаза второго. Тонкие струйки пламени вырывались из открытой пасти, и драконица наконец-то услышала свое дитя.

В неожиданно наступившей тишине раздался голос, какого Ворону еще никогда не приходилось слышать. Настолько глубокий и низкий, что он слушал его не ушами, а ощущал сознанием, и это было похоже на эхо прошедшего под горой землетрясения.

«Лети выше, моя дорогая Искорка!»

И дочка вылетевшей из костра искрой по спирали поднялась к своей матери.

Инферно узнала свое дитя и приветствовала глубоким трубным ревом, исполненным искренней радости. Щебетанье и пронзительные крики детеныша, которые ничего не говорили Ворону, имели огромное значение для матери-драконицы.

Затем малышка, от радости трепеща крыльями, описала виток вокруг матери и приземлилась рядом с вором. Большая драконица тоже спустилась на пол среди уже окаменевших трупов драконидов. Широкие крылья поднялись и опустились — словно кузнечный мех прогнал воздух по заброшенному храму. Ворон закрыл глаза и приготовился к смерти. Единственная мысль доставила ему немного радости: Феррус Земная Твердь хоть сейчас может посылать по его следу своих охотников. Они не найдут ни самого Ворона, ни его труп, ни единой серебряной монетки, чтобы уплатить долг.

Красная Инферно вытянула могучую шею, пока ее рогатая морда не уткнулась в грудь Ворона. От зловонного дыхания его чуть не стошнило: пахло горелой кровью и костями. Шипы на гребне головы и дальше, на шее, казалось, нацелились на него, словно ряд копий. Ворон задрожал.

«Итак, убийца ты, или похититель, или?…»

Маленькие крылышки Искорки быстро поднимались и опускались, будто подсказывая ответ. Пронзительные скрипучие крики, которые так раздражали Ворона, явно доставляли матери-драконице истинное наслаждение. Она даже прикрыла глаза, из пасти и ноздрей вылетали только облачка смрадного дыма.

«Нет, ты не спаситель, — сказала Инферно, и в сознании Ворона словно взвыл ветер, вырвавшийся из узкого ущелья. — Но ты и не убийца, и не похититель».

Большие блестящие глаза открылись. Ворон, едва дыша от страха, с трудом держась на ногах, увидел свои отражения в обоих черных зрачках. Он казался себе таким маленьким и хрупким! Искорка поднялась в воздух до плеча матери, затем снова спустилась к вору. Драконица опять прикрыла глаза, как будто что-то обдумывая.

«Что ты хочешь получить, человек?»

«Жизнь», — быстро пронеслось в голове Ворона, чуть живого от близости ужасающей пасти.

Он едва не подпрыгнул, услышав в сознании ответ:

«Это ты уже получил. За то, что подружился с моим детенышем».

В мысленном голосе драконицы звучала глубокая ирония. Казалось, Инферно было известно, с какой неохотой Ворон терпел общество ее дочери.

«Но ты можешь пожелать что-нибудь еще. Если это будет, в моих силах, я исполню твое желание».

Ворон осмелился сделать вдох и попытался посмотреть поверх плеча драконицы. Его взгляд скользнул по груде краденого оружия, которое само по себе представляло немалую ценность. Быстро осмотрев сверкающие драгоценности, он остановил взгляд на своем мешке. Вор не посмел выразить желание словами, даже в мыслях. Но обмануть драконицу было невозможно. Настроение Инферно тотчас изменилось, как меняется небо перед грозой.

«Ты хотел нажиться на смерти моих детей?»

— Нет! — закричал Ворон, и собственный голос показался ему странным. — Я не убивал их! Я пришел поискать… скорлупу!

Инферно бросила в его сторону ледяной взгляд и некоторое время обдумывала ответ. Искорка снова заговорила на известном только матери языке, и та ответила ей, что устала от долгих поисков.

«Давай покончим с этим».

У Ворона кровь заледенела в жилах. Драконица повернулась всем телом, затем подняла заднюю лапу. Свет звезд над трещиной в потолке блеснул на изогнутых когтях длиной с руку вора. Он мысленно понадеялся, что на этот раз когти послужат не для того, чтобы царапать и рвать тело врага.

Инферно протянула лапу к груде награбленного добра, сваленного у стены, и мощным когтем зацепила завязку мешка. Очень осторожно, поскольку в его содержимом совсем недавно заключалась надежда пострадавшего от войны поколения драконов, она положила мешок у ног Ворона.

Не в силах унять дрожь, он бережно повесил мешок на плечо. Там лежало сокровище, при помощи которого он рассчитается со старым гномом, и еще немало останется на долю самого Ворона. Ему очень хотелось проверить сохранность скорлупы, но в присутствии дракона это было бы небезопасно.

«Уходи».

Голос вора с трудом вырвался из пересохшего горла:

— К-куда? Как?

Инферно недаром была одним из драконов, приближенных к Королеве Тьмы. Вся необходимая информация мысленным потоком влилась в голову Ворона, и через мгновение он уже знал, как безопасно выбраться из гор. Больше Инферно ничего ему не сказала. В сопровождении дочки драконица поднялась с разбитого пола разрушенного храма. Широкие крылья заслонили свет звезд, и пещера погрузилась во тьму. Затем Инферно покинула кратер, и над расщелиной снова засияли звезды.

Глубокий резонирующий голос исчез из сознания вора; осталось только эхо. Однако, прислушиваясь к нему, Ворон обнаружил другой, слабый голосок и решил, что это щебечет маленькая драконица, стараясь произнести какое-то непонятное слово.

Ему показалось, что он разобрал что-то вроде «друг», а может, она сказала «ветер», поскольку в пронзительном голоске слышалась неподдельная радость.

— Проклятый драконыш, — пробормотал Ворон. — Преследует повсюду, даже в мыслях.

Дрожь в руках наконец унялась. Ворон поправил меч на поясе, встряхнул бутыль с водой и прикоснулся к висящему на плече мешку. У него еще оставалось несколько факелов и пучок промасленной пакли. Если потребуется, можно камнем высечь искры из стального клинка, но вряд ли в этом возникнет необходимость. Инферно подсказала ему более короткий путь под Лордами Рока, ведущий в пустыню, чем тот, которым он пришел. И все же ему предстояло в одиночестве совершить довольно длительный переход.

Проклятый драконыш.

Джон Хелферс ПЕРЕКРЕСТОК

Перепуганная женщина выскочила из переулка и помчалась по пустынной улице, таща за собой маленького мальчика. Парнишка часто спотыкался и отчаянно старался не отставать. Он не плакал, даже не хныкал, только тяжело дышал.

За спиной женщина слышала хлопанье кожистых крыльев. Сдерживая плач, она втолкнула ребенка в зияющую темноту полуоткрытой двери и прошептала:

— Не дыши и не шевелись.

Женщина осмотрела улицу в надежде, что кто-то еще выйдет из дома, но в этом городе надежды на спасение почти не было.

Удары крыльев все приближались. В дальнем конце квартала в серебристом свете луны появились три страшные тени человекоподобных существ, пролетевших над безлюдным перекрестком. Дракониды не заметили ее. Едва крылатые существа скрылись, женщина выскользнула из двери, вытащила ребенка и торопливо зашагала в обратном направлении.

— Еще несколько кварталов, и мы будем в безопасности.

Мальчик ничего не ответил, только изо всех сил старался не отставать. Они спешили мимо магазинов с заколоченными витринами и обратившихся в руины домов. Время от времени женщина оглядывалась через плечо, все еще опасаясь погони. За очередным поворотом они увидели светящийся в ночи прямоугольник. В открытом окне горели свечи, раздавался нестройный хор подвыпивших гуляк. Женщина всхлипнула от радости, подхватила мальчика и бегом кинулась к двери таверны. С каждым шагом теплый гостеприимный свет разгорался все ярче. Золотистый прямоугольник сулил убежище от сбившихся со следа охотников. Осталось пройти еще три дома…

Два… Теперь пробежать через перекресток…

Из темного переулка появилась крылатая фигура, в плечо женщины впились когти. Она закричала и стала вырываться, надеясь, что кто-то из таверны услышит ее вопли. Но либо смех и пение внутри были слишком громкими, либо сидящие там посетители предпочли не вмешиваться. В этом городе подобные звуки уже давно никого не удивляли.

Драконид потащил женщину прочь от манящей безопасности света. А она крепко держала за руку ребенка, казалось, онемевшего от испуга.

— Отпусти нас! — громко потребовала женщина и оглянулась на удалявшуюся таверну. — Если мой господин тебя увидит, ты дорого поплатишься за нанесенный ущерб!

— Ха! — презрительно фыркнул драконид, хотя тоже быстро оглянулся. — Ты всего лишь еще одна из его служанок, а все остальные в этом несчастном городишке слишком боятся его и его дружка-пирата, чтобы хоть пальцем пошевелить ради твоего спасения.

Тем не менее, драконид ускорил шаг и поволок за собой женщину. Они почти бежали, так что вскоре мальчик споткнулся и упал. Драконид тотчас остановился, сердито выругался и подхватил ребенка. Локтем одной чешуйчатой лапы он придерживал мальчика, второй сжал запястье женщины и заставил ее припустить рысью. В конце переулка его поджидали еще двое драконидов.

— Хватит с вас и меня, — взмолилась женщина. — Отпустите моего сына.

— Мальчишка будет залогом твоего содействия, — ответил драконид. Он протянул ребенка одному из солдат: — Держи его.

— Слушаюсь, капитан, — ответил тот и схватил ребенка за плечи, глубоко вонзив когти.

И все же мальчик не проронил ни звука.

— Я сделаю все, что прикажете, — умоляла женщина. — Он вам не потребуется.

— Ты права, — усмехнулся капитан, еще крепче сжимая ее руку. — Ты все сделаешь.

Трекселлекс растянулся на груде своих сокровищ, перекатился с боку на бок и с удовольствием прислушался, как золотые монеты звенят под его сверкающей красной чешуей, как драгоценные камни постукивают о крепкую шкуру. Он снова перевернулся и с наслаждением пронаблюдал, как ручейки монет вперемешку с камнями сбегают по спине и развернутым крыльям и со звоном падают на пол пещеры.

— Господин! — прервал его праздное занятие чей-то голос.

Красный обернулся и у самого входа в огромное подземное логово увидел согнувшегося в низком поклоне Релка, драконида-сивака, капитана охраны.

— А, капитан, ты вернулся, — произнес Трекселлекс. В противоположность зубастой, рогатой, чешуйчатой и когтистой внешности, голос дракона был ровным и мягким, как радужная пленка масла на мече во время заточки. — Твоя миссия была успешной?

— Я поймал женщину по твоему приказу.

— Как ты и предполагал, капитан. Должен признать, это была отличная идея. А мальчишку тоже поймал?

— Да, Великий.

— Приведи их обоих сейчас же.

— Как прикажешь, Великий, — ответил капитан Релк и снова поклонился.

Трекселлекс приготовился к встрече гостей. Он потянулся и стряхнул со шкуры несколько монет и камней.

Движение теней у края пещеры возвестило о возвращении Релка. Дракон сел на мощные задние лапы, обернул вокруг них хвост и, вытянув шею, устроился так, чтобы нависать над своим новым собеседником.

Женщина, получив от сивака толчок в спину, переступила порог и тотчас упала на четвереньки. Подняв голову, она замерла, охваченная приступом драконобоязни. Драконид рывком поднял ее на ноги. С оханьем и стонами, не открывая глаз, женщина сделала несколько неуверенных шагов.

— А где мальчишка? — спросил Трекселлекс.

— Здесь, Великий.

Капитан отдал негромкий приказ, солдат внес в пещеру ребенка и бросил его на пол. Только тогда женщина открыла глаза. Она попыталась подойти к мальчику, но капитан не позволил, и она снова зажмурилась. Он еще раз толкнул бедняжку в спину, вынуждая приблизиться к дракону, а сам остался позади, держа руку на плече ребенка.

— Открой глаза, ничтожная самка, и посмотри на меня, — приказал дракон.

Дрожа от ужаса, женщина повиновалась, и ее бледно-голубые глаза встретились с пылающим взором красного.

— Прошу тебя, не убивай моего мальчика. — Она молитвенно стиснула перед собой руки. — Делай со мной что угодно. Съешь меня, но его…

— Съесть тебя? — Дракон поморщился. — Этого пристрастия некоторых своих сородичей к человеческому мясу я никогда не мог понять. Мне оно всегда казалось слишком соленым. Нет, ничтожная самка, тебе предстоит сослужить иную службу.

Женщину охватило тревожное изумление.

— По словам капитана Релка, ты работаешь служанкой в той таверне, где ошивается бандит-минотавр Гал со своей командой. Это так?

— Да, Великий, — еле слышно ответила женщина.

— И пират Л'Арт, твой любовник.

Женщина опустила голову и ничего не сказала.

— Будем считать это за согласие. — Трекселлекс так низко склонил голову, что почувствовал запах ее страха. — Не так давно я заметил, что выплачиваемая этой парочкой подать уменьшилась. Капитан Релк утверждает, что они утаивают от меня деньги. Меня это очень расстроило. Подумать только, а я им доверял…

Дракон тяжело вздохнул. Из ноздрей вырвались искры. Он еще ближе придвинул голову. Женщина испуганно отшатнулась от челюстей, которые легко могли перекусить ее пополам.

— А еще капитан Релк говорит, что самки человеческой породы готовы на все ради жизни своих детей. Это правда?

Женщина едва не упала.

— Правда, — выдохнула она.

— Прекрасно, — сказал дракон. — Капитан Релк объяснит, что нужно сделать.

Трекселлекс оперся спиной на груду драгоценностей, прикрыл глаза и приготовился подремать.

Едва женщина попятилась к выходу, один глаз приоткрылся.

— Мальчишка останется со мной.

Женщина наклонилась и поцеловала мальчика в лоб.

— Не бойся, — прошептала она сквозь слезы. — Он тебя не обидит.

— Это будет зависеть от тебя, ничтожная самка, — заметил Трекселлекс.

— Я понимаю, Великий, — ответила женщина и вслед за капитаном покинула пещеру.

Гал осушил кружку и потер ладонями ноющую голову. Вчера, когда он навещал своего дорогого друга и союзника Л'Арта на его корабле, рулевой брус неожиданно повернулся и ударил его чуть пониже рогов. К счастью, минотавры обладают очень крепким черепом. Человека такой удар убил бы на месте. Л'Арт тогда клялся, что во всем виновата неожиданная смена ветра, но Гал не был в этом уверен. Он еще не встречал ни одного пирата, которому можно было бы доверять.

Стук в дверь прервал его раздумья.

— Проклятие, входите!

Один из его приятелей-минотавров втащил в комнату испачканную и растрепанную женщину.

— Вот эта хотела тебя видеть. Подружка Л'Арта.

Минотавр негромко хихикнул.

— Ладно. Оставь нас, — сказал Гал. — И запри за собой дверь.

Женщина прижалась спиной к двери, а ее взгляд блуждал по стенам, полу и потолку. Она готова была смотреть куда угодно, лишь бы не на хозяина комнаты.

— Ну, дорогуша, Бриал сказал мне, что вчера вечером ты выходила из кухни. — Его голос стал мягким и вкрадчивым. — Л'Арт клянется, что вчера тебя с ним не было. Так где ты была?

— Я… заболела. Живот схватило. Этого больше не повторится.

Гал поднялся из-за стола, и его тень накрыла женщину.

— А я слышал другую историю, — продолжал он. — Вышло так, что кое-кто видел, как вчера вечером ты уходила с драконидом, да еще вместе со своим отпрыском. Вы шли по восточной дороге, в горы. А там есть только одно жилище — этого трижды проклятого чудовища Трекселлекса. Что тебе понадобилось в пещере дракона? И если уж на то пошло, почему ты до сих пор жива?

Женщина приоткрыла рот, но Гал не дал ей возможности ответить.

— Знаешь, что я думаю? — прогремел он. — Я считаю тебя проклятой шпионкой!

— Ты прав, — спокойно ответила женщина и подняла голову, чтобы взглянуть в его лицо.

— Вот как? — Вслед за изумлением пришла ярость, и минотавр вытащил свой кинжал. — Клянусь Саргасом, я перережу тебе…

— Выслушай меня! — воскликнула женщина. — У меня не было выбора! Дракон оставил заложником моего сына. Мне пришлось пообещать выполнить все, что прикажут. — Ее испуганный взгляд остановился на клинке. — Все!

Гал отложил оружие, но оставил его на столе.

— Продолжай.

— Дракон подозревает, что вы его обманываете с податью, — сказала женщина.

— Мы его обманываем? — взревел Гал. — Да я отдал этой грязной твари все, до последнего кусочка стали, ровно столько, сколько юн требовал! Я могу показать расчетные книги… Постой-ка. — Он пристально взглянул в глаза женщины, и та беспокойно поежилась. — Постой. Кто-то все-таки надувает дракона. Это он?

Женщина затрясла головой:

— Нет-нет, Гал. Л'Арт не стал бы…

— Л'Арт! — Минотавр хлопнул ладонью по столу. — Он обманывает дракона, а получается, что обманывает меня. Мы договаривались, что в этом отношении будем партнерами. Я повешу его на его же собственной нок-рее…

Женщина, наконец, посмотрела ему в глаза.

— Нет, это не годится. Трекселлекс доволен Л'Артом и данью, которую тот выплачивает. Если ты убьешь Л'Арта, дракон придет в ярость. Он уничтожит и тебя, и все население Перекрестка.

— Ты права, — пробормотал Гал, опуская гудящую голову на руки.

— Есть другой способ, — сказала женщина.

Гал поднял взгляд.

— И какой же?

— Сначала ты должен убить дракона. И тогда твоя прибыль удвоится, а с Л'Артом можешь поступить, как хочешь. Никто не посмеет тебя остановить. Ты станешь правителем Перекрестка. — Женщина понизила голос. — Я была в логове дракона и знаю, как это можно сделать.

Гал подозрительно прищурился:

— Ты — любовница Л'Арта. Какую игру ты со мной затеяла?

— Я всего лишь его рабыня, — горько проронила женщина. — Для меня гораздо важнее сын, оставшийся у дракона. Я могу подсказать тебе, как убить чудовище, но ты должен пообещать спасти моего сына!

— Тебе лучше подумать, как спастись самой, — сказал минотавр, снова хватаясь за нож. — Давай сначала послушаем, в чем заключается твой план.

— Когда я была в пещере, я услышала журчание воды. После того как дракон меня отпустил, я внимательно осмотрелась и нашла подземную речку, протекающую через пещеру. Я прошла по ней до противоположного склона горы, где речка впадает в море. Могу нарисовать тебе карту.

— Так ты говоришь, что я со своими воинами мог бы подняться по реке, пробраться в пещеру дракона и застать его и драконидов врасплох? Возможно, когда они уснут, а? — стал вслух размышлять Гал.

— И спасти моего сына, — напомнила женщина. — Ты должен пообещать мне это до того, как я нарисую карту.

— Обещаю, — усмехнулся минотавр.

Л'Арт вошел в свою каюту, вытер вспотевший лоб тыльной стороной руки и сразу потянулся за бутылкой. Откупорив вино, он поднес горлышко к губам и сделал большой глоток. Только тогда пиратский капитан заметил стоящую у порога женщину.

— Чего тебе? — спросил он. — Я что-то не помню, чтобы посылал за тобой.

— Дракон взял заложником моего сына…

— Ну и что? Это твой мальчишка, не мой.

— Я знаю, Л'Арт, вот только… дракон приказал мне шпионить за тобой в обмен на жизнь моего сына.

Л'Арт оглянулся.

— Шпионить за мной? Для чего?

— Он считает, что вы его обманываете насчет подати. — Женщина поспешно отшатнулась, когда пират бросился к ней со сжатыми кулаками. — Не вини меня! Я только стараюсь спасти жизнь своего сына! Всем известно, что это Гал мошенничает с драконом…

— А значит, и со мной, да еще впутал меня в это дело! Теперь с Трекселлексом хлопот не оберешься!

— Я…

Женщина замолчала и отвела взгляд.

— Что «я»? — потребовал продолжения Л'Арт.

— Прошлой ночью я была в таверне. И подслушала разговор минотавра с его солдатами. Мне кажется, они что-то замышляют.

— Против меня?

— Нет, против дракона.

— А! Отлично. Я предупрежу Трекселлекса и верну его расположение. Почему ты качаешь головой? Что тебе не нравится?

— Есть лучший способ, — сказала она.

— Какой?

— Пусть Гал убьет Трекселлекса. Или Трекселлекс убьет Гала. Если дракон и бандиты перебьют друг друга, можно считать, что тебе повезло. Они все могут погибнуть, но на всякий случай…

— Я приду позже и добью того, кто останется! Да, но вдруг это будет дракон? — засомневался Л'Арт.

— К тому времени он настолько ослабнет, что не сможет оказать серьезного сопротивления. У тебя три корабля и девяносто человек. Этого вполне хватит, чтобы прикончить раненого дракона. А когда ты устранишь обоих врагов сразу, можешь забрать себе сокровища дракона и город в придачу.

— Звучит неплохо, — согласился Л'Арт. — Может быть, слишком хорошо. А что ты с этого будешь иметь?

— Моего сына, — сказала женщина, и по ее щеке скатилась слезинка. — Ты должен пообещать спасти моего сына. Сделай это, и я расскажу тебе о планах Гала.

— Что ж, согласен, — произнес Л'Арт, совершенно не собираясь держать слово. Пусть мальчишка сам заботится о себе. — А теперь рассказывай.

Небольшой караван Гала приблизился к подножию гор. Повозки с податью за прошедший месяц охраняли тридцать самых сильных воинов — люди, хобгоблины и минотавры. Все они были вооружены острейшими копьями и мечами.

Гал щелкнул бичом и заставил упряжку волов свернуть вверх, на тропу, ведущую по склону горы к входу в пещеру. Он уже заметил, что наверху стоит капитан Релк и поджидает их отряд. Но драконид еще не мог видеть приближающийся караван, скрытый густой листвой кустарника и большими валунами.

Гал отдал приказ остановиться и подозвал своего лейтенанта.

— Я с грузом отправлюсь наверх. А ты бери парней и иди вокруг горы, пока не отыщешь речку. Вот копия карты, которую нарисовала та женщина. Через несколько часов я тоже приду к вам. До моего прихода не двигайтесь с места.

Минотавр кивнул. Он дважды свистнул, и две колонны солдат выстроились рядом. Гал дернул поводья, повозка двинулась к входу в пещеру. Сивак, заметив, наконец, приближение гостей, вышел навстречу.

— А, Гал, рад тебя видеть. Надеюсь, все в порядке? — Релк обошел вокруг повозки, оглядывая добычу и мысленно подсчитывая стоимость, а затем нахмурился. — Ты привез не слишком много.

— Корабли стали избегать этих мест, — извиняющимся тоном объяснил Гал. — Возможно, вскоре придется совсем затаиться на какое-то время.

— Не думаю, что эта идея придется по вкусу Трекселлексу, — мрачно заметил Релк. — Особенно после того, как накануне Л'Арт говорил об особенно удачной вылазке…

— Л'Арт говорит то, что хочет услышать дракон, — ответил Гал. — А я говорю правду. — Минотавр уже с нетерпением ждал стычки со своим «партнером». Он был готов голыми руками оторвать голову Л'Арту. — Что-нибудь еще?

Некоторое время сивак молча смотрел на него, и на долю секунды Гал с ужасом предположил, что его подозревают в предательстве.

— Нет, больше ничего.

Релк махнул рукой нескольким стоящим у входа драконидам, и те начали разгружать повозку.

Минотавр кивнул, теша себя надеждой в скором времени отрезать несколько драконидских голов.

— Тогда до следующего раза, — сказал он.

Часом позже, когда красный шар Лунитари уже высоко поднялся в черном небе, Гал добрался до назначенного места встречи, где ждали его солдаты. Как и обещала женщина, на склоне горы из пещеры вытекала речка. Лейтенант держал наготове большую двухлезвийную боевую секиру своего командира. Гал с удовольствием почувствовал в руках увесистое оружие.

— А теперь пойдем и убьем дракона.

Спустя несколько часов группа во главе с Галом вышла на склон, усеянный древними валунами — остатками ледников тысячелетней давности.

— Ты уверен, что мы идем правильно? — спросил лейтенант, разглядывая окружавшие их громадные камни. — По мне, так это выглядит как тупик.

Гал прищурился, стараясь рассмотреть карту при свете луны.

— Это тот самый маршрут, который указан. Смотри. Вон две остроконечные скалы, меж которых мы прошли, там — кривая сосна, а там…

— А там дракон.

Приглушенный, свистящий голос поразил всех. От стены скал отделилась огромная тень. Гал выронил секиру. За его спиной в приступе драконобоязни задрожали и застонали солдаты.

Трекселлекс вздохнул, выпустив клубы пахнущего серой дыма.

— А я считал тебя немного умнее, Гал. Ты меня разочаровываешь. Но это будет последним разочарованием с твоей стороны.

Дракон широко разинул ужасную пасть и зевнул, словно все эти дела ему наскучили, а затем отряд накрыло красно-оранжево-золотой волной пламени, устремившейся по естественному коридору между массивными валунами. Запах горелого мяса и костей еще несколько дней держался в воздухе.

Л'Арт сам стоял у руля и наблюдал, как его небольшой флот огибает самую северную оконечность Эргота. Он опустил взгляд на карту в руке, потом окинул взором проплывающий мимо пейзаж.

— Осталось пройти около семидесяти пяти лиг, — сообщил он рулевому. — А потом мы окажемся поблизости от устья речки — и как раз вовремя.

Они шли в полной темноте, под черными парусами и без единого ходового огня. Корабли рассекали темную воду, и Л'Арт, засунув карту за пояс, удовлетворенно потер руки. Теперь уже осталось недолго. Скоро он станет хозяином Перекрестка.

— Капитан?

Голос первого помощника прервал его радужные мечты.

— Ну? — откликнулся Л'Арт.

— Ты слышишь этот шум?

На фоне шуршания парусов и возгласов матросов Л'Арт различил неспешный шорох огромных крыльев. Внезапно из темноты вырвался столб пламени — и идущее первым судно вспыхнуло от носа до кормы. Оно сгорело в одно мгновение вместе с экипажем, так что никто даже не закричал. Не успел Л'Арт двинуться или вздохнуть, как и второй его корабль превратился в плавучий погребальный костер. А затем голова дракона обратилась в их сторону.

К этому времени вся пиратская команда уже попрыгала за борт, и на палубе остался один Л'Арт. Тень дракона проплыла над его головой, и догорающие суда пиратского флота отразились в чешуе огромного брюха. На обратном пути когтистая лапа подцепила Л'Арта и выдернула его с палубы корабля, дрейфовавшего среди клубов дыма. Трекселлекс поднял капитана выше самой длинной мачты.

— Живописное зрелище, не правда ли? — Он скользнул взглядом по поверхности воды. — Кажется, я даже могу рассмотреть отсюда твой дом. А знаешь, ты довольно скользкий малый, я тебя чуть не уронил. Ну, что случилось? Женщина? Да, она тебя предала. И твоего приятеля Гала тоже предала, если тебя это немного успокоит. Зачем она это сделала? Ну да, у меня остался ее сын. Материнская любовь… Обязательно убью его в первую очередь, чтобы она видела. Я никогда этого не понимал. — Дракон продолжал лететь к берегу. Он наклонил голову и прислушался к крикам пирата. — И куда я тебя несу?

Пролетая над стоящими вдоль моря скалами, Трекселлекс разжал когти и выпустил жертву. А потом проследил взглядом, как человек, кувыркаясь, летит вниз и его тело разбивается о камни.

— В Бездну, — ответил себе дракон.

Трекселлекс вернулся в свою пещеру, когда первые лучи рассвета уже позолотили восточный край неба. У самого входа он обернулся и посмотрел в сторону побережья. За много миль отсюда от обугленных останков пиратской флотилии к небу поднимались слабые струйки дыма.

Дракон опустился на все четыре лапы, сложил крылья и прошел по широкому коридору к входу в свое убежище. И тут же понял, что происходит нечто странное. Подземелье казалось необычно тихим. Нигде не было видно ни одного драконида, а обычно они раболепно кланялись ему со всех сторон.

— Ленивые ублюдки. Наверное, дрыхнут. И я тоже намерен поспать. Уничтожение людишек здорово изматывает.

У входа в свое святилище красный дракон задержался, чтобы потянуться до хруста в суставах, а затем легко взобрался на вершину груды сокровищ. Он уже собирался устроиться поудобнее, как вдруг из темноты раздался голос:

— Я выполнила все, что ты приказал. Теперь отдай мне моего сына.

Трекселлекс поднял голову и зорким взглядом отыскал стоявшую у дальней стены женщину.

— Конечно. — Он повысил голос до раскатистого рыка. — Релк, приведи мальчишку!

Высокий сивак вышел из туннеля и выволок за собой ребенка.

— Релк, — произнес дракон, — я собирался сделать это лично, но слишком устал. Перережь парню горло. А потом и ей.

Трекселлекс закрыл глаза и откинулся на груду сокровищ в ожидании ласкающих слух воплей.

Ничего. Тишина. Дракон открыл глаза и нахмурился.

Женщина, драконид и мальчик стояли рядом и смотрели на него.

— Релк, — прогремел он, — почему ты не исполнил приказ?

— Потому, — заговорила женщина, — что сначала я хочу рассказать тебе одну историю.

— А?

Несмотря на удивление, Трекселлекс отметил, что ни один из троих, похоже, не испытывает драконобоязни.

— Когда-то я жила в маленькой деревушке на южном побережье, в одном дне пути от Гвиннеда, — начала свой рассказ женщина. — Десять лет назад пират Л'Арт напал на Перекресток. Он убил моих родителей, убил сестру и смеялся, наблюдая за их гибелью. Я долго скорбела по ним, но годы шли, и я начала другую жизнь. Я вышла замуж, родила детей. Четыре года назад в наших краях появился минотавр Гал. Он убил моего мужа, двоих детей продал людоедам, а меня — Л'Арту. У меня снова отняли мою жизнь. На этот раз я не смогла начать сначала. У меня ничего не осталось. Я лишилась всех, кого любила. А потом явился ты, Трекселлекс, и заключил свой проклятый договор с этими двумя негодяями. Казалось, надежда умерла навсегда.

Трекселлекс с удивлением понял, что внимательно слушает женщину. Он даже испытал некоторое смущение.

— Продолжай.

— Моя надежда умерла, — повторила женщина. — А затем я встретила ту, которая лишилась двоих детей из четверых. Но в ее случае виноват в этом был красный дракон.

Трекселлекс поднял голову с груды сокровищ.

— Ты все подстроила! — Он так разозлился, что из ноздрей посыпались искры. Ярость даже не дала ему расслышать последние слова женщины. — Л'Арт, Гал…

— Никогда не обманывали тебя. Они были честны с тобой, насколько могут быть честны пират и бандит. И друг друга они тоже не обманывали. — Женщина пожала плечами. — Хотя вызвать взаимное недоверие оказалось на удивление просто. Алчность помогла довершить остальное. Теперь Перекресток свободен от них. Осталось только освободиться от тебя.

— Ты использовала меня! — чуть не задохнулся дракон. В бешенстве он вскочил на лапы. — Хватит с меня этих сказок! Релк, убей ее! Убей эту женщину и ее сына!

Сивак и мальчик продолжали смотреть на него. Только тогда дракон заметил в их глазах серебристый блеск — и все понял.

Он с ужасом увидел, как замерцали и стали меняться тела капитана драконидов и мальчика. Вместо них появились его старые враги. Перед Трекселлексом предстали два сверкающих серебряных дракона, по одному с каждой стороны от женщины.

Серебряные начали приближаться — один с правой стороны, другой с левой, — а женщина тем временем продолжала рассказ:

— Трекселлекс, ты считал, что взял в плен моего сына, но мои дети давно мертвы. Вместо них я предлагаю тебе этих двух детишек. Я знаю, что их мать не будет возражать.

У Трекселлекса оставался только один выход — бегство. Скрипнув когтями по каменному полу, он бросился в туннель. Если только успеть выбраться наружу, можно попытаться оторваться от серебряных. Но едва он рванулся к выходу, впереди возникла мощная крылатая фигура, закрывшая солнечный свет и путь к спасению.

Третий серебряный дракон, вернее, драконица, больше, чем два первых, смотрела на него из конца туннеля. Облака холодного пара, которые она выдыхала, инеем оседали на землю у ее лап. Три серебряных сомкнули кольцо вокруг Трекселлекса и нетерпеливо обнажили сверкающие клыки, как вдруг до его ушей донеслись слова женщины:

— Эта идея с самого начала принадлежала ей.

Джейми Чамберс У КРОМКИ ВОДЫ

К полудню теплого осеннего дня большую часть населения городка занимала одна мысль: что делать с эльфом? Присутствие «остроухого» не приветствовалось местным обществом, и те, кто жил или работал в центре грязного маленького городишки, вздохнули бы с облегчением, если бы эльф немедленно их покинул. Тот, однако, не совершал ничего предосудительного; он только стоял, словно статуя, на протяжении нескольких часов на обочине пыльной улицы между лавками мясника и бакалейщика и время от времени поглядывал на небо, определяя положение солнца. Такое странное поведение дало горожанам повод предположить, что он либо потерялся, либо сошел с ума.

Анар Совралиан из Квалиноста игнорировал сердитое бормотание и грубые жесты. Не обращал он внимания и на поддразнивания городских юнцов. После всего, что ему довелось пережить, он научился не растрачивать энергию попусту.

Долгие месяцы он провел в одиночестве, внимая слухам и подсказкам, зачастую ложным. Худощавый от рождения, теперь он стал костлявым, и хоть кожа его покрылась загаром после многих дней, проведенных под жарким солнцем, из-за скудного питания лицо приобрело нездоровую бледность. Под глазами залегли глубокие тени, что свидетельствовало о многих почти бессонных ночах. Все это началось с того дня, когда он проснулся в одиночестве, а походная постель рядом с ним оказалась пустой, если не считать слабого аромата сирени.

Анар снова взглянул на сияющее в небе солнце и наконец, приняв решение, сдвинулся с места. Он шагнул в вонючий переулок между мясным и бакалейным магазинчиками. Запах отбросов и гниющего мяса ударил в ноздри, но эльфу приходилось ощущать вонь и похуже.

Навстречу ему с другого конца переулка двигался маленький человечек с большим животом. Подойдя к эльфу, коротышка осмотрел его поросячьими глазками, кивнул сам себе, а затем отпил глоток пива из ужасной на вид бутылки, которую нес в левой руке, удовлетворенно хмыкнул, проглотив напиток, а потом сплюнул на заднюю стену мясной лавки.

Если человек надеялся увидеть, как эльф вздрогнет от отвращения, его постигло разочарование. Лицо Анара не выразило никаких эмоций.

— Ты, эльф, наверно, разыскиваешь меня, — произнес человек, тыча в сторону Анара пухлым пальцем, похожим на одну из висящих в витрине мясника сарделек.

Вместо ответа Анар вытащил небольшой кожаный кошелек. Каждая монета в нем 6ыла отмечена изображением Гилтаса, часто называемого «нищим королем» эльфов. Вид денег — остатков семейного состояния, которое они с женой вынесли из Квалиноста, — явно подбодрил прохожего, который начал нетерпеливо потирать пухлые ладони.

Общий язык давался Анару с трудом, и его акцент казался ужасным, так что эльф старался говорить медленно и тщательно подбирал слова.

— Мне указали на тебя, поскольку ты один имел дело с группой эльфов, проходивших через город несколько недель назад.

Мужчина энергично кивнул и выпустил очередной заряд слюны, едва не попав в пробиравшуюся по переулку крысу.

— Да, они еще продавали кое-какие вещи. Всякую всячину. Краденую, без всякого сомнения. Банда воров, вот кто они были.

Анар запустил пальцы в кошелек и вытащил одну стальную монетку.

— Что они продавали?

Мужчина задумался и пожевал губами.

— Всего понемногу. Отрезы ткани, обеденное серебро, достойное самых богатых домов, бочонки с элем. Все было свалено в одной старой тележке.

Человек с удивительным проворством протянул руку и выхватил из пальцев Анара монетку.

— Все городские торговцы пожелали эльфам отправиться в Бездну, — продолжал он. — Времена сейчас тяжелые, но покупка дешевых товаров у воришек-эльфов может навлечь неудовольствие Богов.

Коротышка мельком взглянул на небо, а затем запустил очередной плевок по дуге через голову эльфа.

Анар с трудом подавил желание оказаться как можно дальше от этого грязного типа.

— Как мне сказали, ты не чураешься сделок с эльфами, — заметил он, демонстративно вертя следующую монетку между большим и указательным пальцами.

— Ни в коей мере! Я деловой человек, а в наше время надо быть свободным от предрассудков, чтобы заработать хоть немного денег.

— Значит, ты купил вещи у эльфов, а потом продал их тем, кто предпочитает иметь дело только с людьми?

Коротышка кивнул и усмехнулся, продемонстрировав кривые зубы.

— Взаимовыгодное соглашение, — самодовольно заявил он.

Сердце Анара забилось чаще.

— А среди тех эльфов, с которыми ты торговался… не было ли с ними женщины примерно моих лет?

Он постарался, чтобы в приглушенном голосе не прозвучало и намека на ту тоску, которую он испытывал по упомянутой женщине.

Пронизывающие глаза человека, казалось, подернулись дымкой.

— Может быть, может быть, но я к ним не слишком-то присматривался. Все твои тщедушные сородичи кажутся мне одного возраста. — Он коротко хохотнул. — И все — женщинами.

Анар проглотил разочарование и раздражение.

— Так, значит, эти эльфы ушли из города после того, как продали тебе вещи. А тебе известно, куда они направились?

Он достал из кошелька еще две монеты, и теперь в его пальцах вертелось сразу три стальных кружка.

После недолгой паузы и очередного отвратительного плевка водянистый взгляд мужчины снова вернулся к эльфу.

— Знаешь, мне неплохо заплатили, чтобы я никому не говорил, где их можно найти. — Коротышка пристально взглянул на три монеты, к которым тотчас присоединились четвертая и пятая. — А еще они грозились вернуться и прирезать меня, если я их выдам.

Он отвел взгляд от денег и переключил внимание на крысу, вернувшуюся, чтобы порыться в отбросах.

Едва мужчина отвел взгляд, пальцы Анара начертили в воздухе загадочный контур, а губы прошептали несложное заклинание:

— Suh tangus moipar, ast akular kalipad.

Коротышка моргнул и вновь повернулся к эльфу.

— Но тебе за несколько монет я мог бы все рассказать. Какой от этого может быть вред? В конце концов, ты же один из них.

«Один из них, в самом деле», — подумал Анар.

— Отлично, друг мой. Прошу, прими еще две монеты.

Остальные деньги он быстро бросил обратно в кошель, зная, что в скором времени они ему не понадобятся.

— Я, конечно, не знаю, какие дела могут быть у эльфов с драконом, но мне кажется, это ваши проблемы.

— С драконом? — удивленно изогнул бровь Анар.

— С черным, тем самым, который называет себя Ночным Призраком. Его логово спрятано в глубине густого леса, но его можно отыскать. Они сказали, что направляются туда, и, если я навещу их с деньгами, можно будет приобрести еще много дешевых товаров. Я поразмыслил над их предложением… но есть более простые способы покончить с жизнью.

В голове Анара заметались ужасные мысли. Рассказы об Эбоне Ночном Призраке, когда-то служившем зеленой Берилл, одной из Великих Драконов, были хорошо известны его роду. Договариваться о чем-либо с этим злобным существом было бы совершеннейшей глупостью. Впервые за все то время, пока квалинестиец разыскивал следы тех, кто похитил его жену, он подумал, что она может быть предназначена в жертву, а то и мертва.

Анар снова сосредоточился на разговоре.

— Благодари судьбу, что мы встретились, дружище. Ты мог угодить в опасную ловушку. Здесь, в городе, вдали от леса, драконов и эльфов, ты в безопасности.

Мужчина озадаченно посмотрел на Анара.

— От всех эльфов, кроме меня, разумеется, — мрачно усмехнулся тот. — Мне ты можешь доверять полностью.

Зачарованный коротышка улыбнулся. Только спустя некоторое время он станет удивляться, почему ощутил беспричинное расположение к эльфу, почему за несколько жалких стальных монеток продал ему, возможно, ценную, а возможно, и опасную информацию.

Анар, прощаясь, поднял руку.

— Пусть над тобой всегда светит солнце, — негромко произнес он традиционные слова прощания, принятые в Квалинести.

Затем он повернулся и ушел, а коротышка продолжал улыбаться, глядя ему вслед.

Информация оказалась многообещающей. Она означала, что долгие странствия, к худу или к добру, заканчивались.

Как и много ночей подряд, сон принес очередной кошмар. Анар видел себя в окружении родичей, отчетливо различал их ауры эльфийским зрением, и вдруг все поглотила непроницаемая тьма. Казалось, стены туннеля смыкаются вокруг него с каждым пройденным шагом; в нос ударили запахи — земли, гномьего пота и испражнений огромных подземных червей.

В туннеле звучали бесконечные торопливые шаги, рыдания женщин, плач детей — и все происходило в темноте. На перекрестке группе предстояло пройти мимо гнома, держащего в руке фонарь. Он будет рассылать их по разным переходам подземелья, ведущим еще глубже. Несмотря на обилие самых разных звуков, Анар различал стук собственного сердца. Запыхавшись, он жадно глотал застоявшийся воздух. Эльф ощущал только собственное несчастье — чувство тоски по оставленным позади — и руку, крепко зажатую в его ладони. Маленькую мягкую ручку.

Анар очнулся от сна в серых предрассветных сумерках и несколько минут продолжал лежать, глядя на тонкие струйки дыма от потухающего костра. Он попытался сосредоточиться на своей миссии, на ближайшей стоящей перед ним цели, поскольку слишком легко можно было погрузиться в мрачные воспоминания о темных туннелях гномов, поддаться панике и тоске.

Спустя час он уже опять был в пути, на южной окраине Леса Квалинести. Местные ориентиры подсказывали, что цель близка. Город людей он покинул несколько недель назад и с тех пор в одиночку пробирался по диким местам. Вскоре он достигнет логова Эбона Ночного Призрака, злобного дракона, служившего ужасной и деспотичной Берилл до самой ее смерти.

Сама мысль о том, что кто-то из народа Квалинести может связаться с этим существом после того, как дракон погубил так много их родичей, претила Анару. Хотя кое-кто из мятежных эльфов, в основном бывших воинов сопротивления, сражавшихся под предводительством Львицы, был готов вернуть свою утраченную родину любой ценой. Ходили слухи, что они крадут, нанимают солдат, шпионят, угрожают невиновным и убивают, если в этом возникнет необходимость. Кое-кто даже верил, что они способны похищать сородичей-эльфов и использовать для своих темных дел.

Такая группа проходила через эльфийское поселение, служившее временным пристанищем для жалких остатков семейства Анара. Он смутно помнил возникшее с их появлением волнение, их попытки набрать добровольцев. Те дни в памяти квалинестийца словно заволокло туманом. Несмотря на относительную безопасность эльфийского поселения, он лишился радости жизни; еда потеряла вкус, солнце больше не грело. Анар не слышал даже стука собственного сердца до тех пор, пока однажды утром не проснулся в одиночестве. Единственное существо из оставшихся в живых, которое для него что-то значило, было похищено.

На влажной почве Анар обнаружил следы колес. Все сходится: они направляются прямиком к логову Ночного Призрака. К полудню он заметил впереди вход в пещеру, но остановился на значительном расстоянии и спрятался в зарослях — до наступления темноты.

Ожидание оказалось более трудным, чем путешествие, но солнце, любимое эльфийским народом, наконец, начало медленно клониться к западу. Закат расцвел буйством алых, оранжевых и пурпурных красок, но рассеянный взгляд Анара был прикован к входу в пещеру.

Он казался довольно узким, и эльф представил себе, как нелегко протискиваться через эту щель дракону. Значит, у него будет в запасе немного времени, если Ночной Призрак кинется в погоню.

Оставшееся время эльф решил использовать для последней проверки своих заклинаний. Хоть семейство Совралиан в основном занималось лесом и пользовалось магией низшего уровня (никто из его сородичей не проходил Испытания со времен Короля-Жреца), Анар с удовольствием выучил наизусть все три огромных тома заклинаний, которые составляли основу фамильной библиотеки. Сейчас фолианты покоились под проклятыми водами Налис Арен, поскольку никто из членов семьи не подумал взять их с собой; никто тогда и не предполагал, что луны магии вернутся на небеса Кринна. Сейчас коллекция Анара состояла из свитков, небрежных записок, нацарапанных на смятых обрывках пергамента, да нескольких страниц, вырванных из книги заклинаний какого-то безымянного мага. Как бы ни мала была его «библиотека», сейчас она представляла для эльфа огромную ценность.

Поскольку слова и жесты заклинаний крепко засели в голове Анара, он проверил наличие необходимых компонентов в своих карманах и висящих на поясе мешочках. Едва квалинестиец покончил с этим занятием, последние лучи солнца растаяли на небосклоне. Вечер выдался прохладным, и пар от дыхания плыл в ночном воздухе. Эльф унял волнение и медленно начал подкрадываться к пещере.

Отсутствие часовых у входа вызвало у него недоумение. Некоторое время Анар прятался неподалеку, а после напряженных раздумий пробормотал одно из заклинаний, одновременно делая рукой пассы перед глазами. Ну вот. Как он и предполагал, на стене пещеры, примерно в пятнадцати футах от входа, была нанесена маленькая руна. Этот знак должен поднять тревогу при любых признаках вторжения.

Анар очень осторожно прошел в пещеру и прижался к стене всего в нескольких дюймах от магической руны. Из-за ближайшего поворота виднелись отблески пламени. Оттуда же доносились голоса — около дюжины собеседников вели спокойный разговор. Еще несколько минут он напряженно прислушивался, но не обнаружил никаких признаков присутствия достаточно большого существа, которое могло бы быть драконом.

А затем Анар споткнулся. Он успел опереться о стену, чтобы окончательно не потерять равновесие, посмотрел вниз и мысленно выругался — в двух дюймах над полом была протянута проволока. Квалинестиец не наделал много шума, но эльфы славятся тонким слухом и острым зрением. В следующее мгновение Анар услышал приближающиеся шаги.

Из мешочка на поясе эльф торопливо достал небольшой комочек воска, несколько раз провел им в воздухе и прошептал магическую фразу.

Своими манипуляциями он наколдовал звук шагов по каменному полу и взмахом руки направил их в противоположную от себя сторону. Анар, мрачно усмехнувшись, выглянул из-за угла.

Как он и рассчитывал, ложные шаги привлекли внимание юного мятежника из народа Квалинести, который отошел от лагеря, чтобы выяснить причину шума. На вид ему было примерно столько же лет, сколько и сыну Анара.

— Эй, здесь кто-то есть. Я слышу его, но не вижу!

Анар отправил призрак в центр пещеры. Конечно, вскоре шаги затихнут, но некоторое время ему удалось выиграть.

Появились еще несколько эльфов; они озирались, пытаясь определить источник звука и изловить невидимого нарушителя. Анар продолжал выглядывать из-за угла, но вдруг в центре пещеры он увидел эльфийку, с недовольным видом наблюдавшую за остальными. Ее золотистые волосы — когда-то длинные и вьющиеся — были коротко подстрижены и открывали заостренные уши. Бывшая модница, носившая тонкие платья и воздушные накидки, теперь была одета в облегающий кожаный костюм. Сейчас она выглядела запыленной и неряшливой, но в свете факела казалась до боли прекрасной.

Анар не мог сдержаться.

— Керасина! — крикнул он.

Эльфийка повернулась, мгновенно встретилась с ним взглядом, и ее рот приоткрылся от удивления. Казалось, сознание вот-вот покинет ее, но вот прекрасные губы снова сомкнулись.

Анар, отбросив всякую осторожность, рванулся ей навстречу. Наконец, он обнял жену за талию.

— Скорее! Пойдем со мной…

Квалинестиец обернулся, заметив одетую в темное фигуру с короткой дубинкой в руке.

А потом все потемнело.

Сон повторился, принеся с собой темноту и страх. Анар снова оказался в туннеле, снова бежал из обреченного Квалиноста. Вокруг себя он видел множество родных, друзей, соседей, знакомых и незнакомцев — все толкались в одной всполошенной толпе. Они были напуганным стадом, нырнувшим в темноту.

Анар боялся не меньше других, был почти на грани паники, но крепко сжимал руку жены. Она воплощала в себе его жизнь, его связь с домом, с их сыном, которого пришлось оставить. Он всегда любил Керасину, но никогда так остро не нуждался в ней, как в этих темных туннелях, прорытых гномами.

Спасающаяся бегством пара остановилась под фонарем перевести дыхание. Керасина подняла миндалевидные глаза и заглянула мужу в лицо.

— Зачем ты здесь? — спросила она.

Грубая рука хлопнула его по щеке, и удар вырвал Анара из сна. Прежде чем открыть глаза, он почувствовал, что его руки связаны за спиной толстой веревкой. Ноги тоже оказались связанными. Последовал еще один удар, на этот раз по другой щеке.

Раздался женский голос, знакомый, но более холодный, чем он помнил:

— Послушай, нет никакой необходимости его бить.

Анар открыл глаза и увидел перед собой две коленопреклоненные фигуры. Одной из них была Керасина, его семидесятичетырехлетняя жена, вторым — незнакомец в черном. Он-то нахлопал его по щекам, пытаясь привести в чувство.

— Зачем ты здесь? — повторила свой вопрос Керасина.

— Я пришел…

Анар поднял голову и постарался увидеть ее такой, как она есть, а не той длинноволосой красавицей, на которой женился в лучший период этого столетия.

— Я пришел тебя спасти, — неуверенно закончил он.

Одетый в черное эльф насмешливо фыркнул. Он бросил на жену Анара восхищенный взгляд, но эльфийка предостерегающе подняла руку и жестом попросила его уйти. Эльф пристально посмотрел на Анара, затем пожал плечами и отошел к стоящей неподалеку группе, подозрительно косившейся на лежащего.

Надо было рассказать о тысяче вещей, еще больше вопросов требовали ответов, но первые слова неожиданно продиктовала ревность.

— Кто твой приятель? — спросил Анар и кивнул в сторону едва различимого силуэта — только глаза эльфа все еще поблескивали в свете факелов.

— Его зовут Эалтан. Сомневаюсь, что ты его помнишь.

— Я помню, — угрюмо отозвался Анар. — Это темный эльф, высланный меньше десяти лет назад, накануне Войны Хаоса, вор и убийца. Ты оказалась в странной компании, Керасина.

Она покачала головой:

— Темный эльф… Анар, а кто такой темный эльф? Изгнанник? Тот, кто никогда не сможет вернуться домой?

Она махнула рукой в глубину пещеры, где, несмотря на скудное освещение, Анар смог рассмотреть горстку эльфов-повстанцев. Некоторые из них были совсем молоды, а кое-кто казался смутно знакомым — такие же, как и он, кто некогда жил и работал в Квалиносте.

— Насколько я понимаю, муж мой, теперь мы все — темные эльфы. Мы никогда не сможем вернуться домой, если только не вернем нашу родину.

Разочарование и гнев, вызванные ее словами, сдавили горло Анара.

— Нашу родину? — с недоверием переспросил он. — Керасина, нашу родину не сможет вернуть даже самая могущественная в мире армия! Наш дом погребен под водами Озера Смерти. Мы никогда больше не увидим его, независимо от того, что ты — и твои друзья — здесь замышляете.

Их громкие голоса привлекли сердитые взгляды со стороны небольшой группы повстанцев. Эльф по имени Эалтан воззрился на Анара с нескрываемой ненавистью.

— Я видела наш дом, муж мой.

Анар с недоумением посмотрел в ее глаза.

— Как это может быть? Рыцари Тьмы…

— Они пока слишком заняты, сражаются с грязными наемниками людей и с гоблинами в южных лесах. Сейчас они дезорганизованы и слабы. — В ее голосе Анар услышал страстное желание и тоску. — Разве ты не понимаешь? Если мы поспешим нанести удар, родина вскоре снова будет принадлежать нашему народу!

— Керасина, ты сказала, что видела наш дом.

— Эалтан отвел нас туда. Мы двигались по ночам, а днем прятались, но все же добрались до Озера Смерти. Никто не рискует показаться поблизости, даже Рыцари Тьмы со своей магией.

Впервые после встречи в пещере Анар заметил, как лицо жены изменилось от горя.

— Анар, я стояла у кромки воды. Это озеро заколдовано. Там чувствуешь гнев погибших, их печаль и возмущение. Они мертвы, а город погрузился в воду из-за того, что мы воспользовались туннелями и убежали, пока они сражались и умирали! Я стояла у кромки воды, — повторила она. — Стояла так близко, что могла бы добросить камень до того места, где находился наш дом. Где мы растили нашего сына…

В памяти Анара возник образ Гавейена, такого сильного, храброго… и такого молодого, что, казалось, он будет жить вечно. Заклятое озеро стало его могилой. Он остался среди тех, кто пожертвовал своей жизнью ради тысяч эльфов, бежавших по гномьим туннелям.

— Наш сын пошел сражаться для того, чтобы мы жили, — мягко произнес Анар. — Не для того, чтобы мы сложили головы в бессмысленной битве. — Он показал на горстку повстанцев. — И это твоя армия?

Керосина сердито тряхнула головой:

— Это только одна маленькая группа. Таких очень много, Анар. Наши силы насчитывают несколько сотен, и число повстанцев постоянно растет.

— А Рыцарей Тьмы несколько тысяч, гоблинов и того больше. Этот план обречен на неудачу!

— Никто и не обещает, что все получится легко и быстро, но если мы ничего не предпримем, наш народ просто сгинет. Как будет жить следующее поколение? В людских городах? В гномьих поселениях? Или в сточных канавах, вместе с овражными гномами? Квалинести не смогут вырастить детей. Если не принять меры, эльфийская раса исчезнет!

Анар медленно и глубоко вздохнул.

— Керасина, выслушай меня. Ты сильно изменилась, но в одном все же права. Ты стала темным эльфом — ты выбрала тот же путь, что и они. Идя по вашим следам, я узнал, как вы добывали деньги и пропитание. Вы лгали, жульничали, воровали — и не только!

— С нами поступили еще хуже, — холодно ответила эльфийка. — Чтобы выжить, приходится прибегать к отчаянным мерам. А ты строго выполнял все законы Э'ли со времени бегства?

Анар припомнил долгие месяцы тяжелой борьбы за выживание, вспомнил все, что делал ради этого.

— Я старался поступать правильно, — начал он. Керасина махнула рукой, прерывая его объяснения:

— Отдохни еще немного, муж мой. Я должна обсудить ситуацию со своими друзьями. Обещаю, мы еще поговорим завтра утром.

Нетерпеливый темный эльф Эалтан снова подошел к ним. Женщина кивнула ему, затем опустилась на колени и ласково прикоснулась к щеке Анара.

— Завтра утром, — снова пообещала она.

А темный эльф совершил неожиданный поступок — он ослабил путы пленника, чтобы ему стало удобнее. Затем уселся напротив и улыбнулся — почти смущенно.

Эалтан достал из мешочка на поясе полоску копченого мяса и предложил Анару, но запах вызвал у того отвращение, и эльф отказался. Эалтан кивнул:

— Понимаю, ты ведь ненавидишь меня, Анар Совралиан.

— Настоящие эльфы не должны испытывать ненависти. По законам Э'ли…

Темный эльф усмехнулся:

— По законам Э'ли? Не говори мне о Богах, брат. На нашем веку Боги дважды приходили и уходили. Э'ли, Паладайн — как его ни называй, он теперь свергнут с небес.

Анар нахмурился. Ему не хотелось вступать в спор.

— Мне кажется, не много найдется законов, которые ты соглашаешься выполнять, будь то небесные или любые другие.

Темный эльф развел руками, словно принимая замечание.

— Я совершил немало преступлений — и ужасных преступлений, но я никогда не стану лгать сородичу. Все мы теперь братья и сестры, все эльфы. Родину Квалинести захватили Рыцари Тьмы и гоблины. Бывшие дома Сильванести, как нам стало известно, теперь служат загонами для спаривания минотавров. Даже Каганести — их родину белый дракон-владыка превратил в ледник — живут так же, как все мы. Странники, изгнанники. Все мы тем или иным образом стали темными эльфами.

Анар глянул в лицо Эалтана:

— Не говори, что несчастья всех нас превратили в таких, как ты.

— Конечно, брат. В то время как одни из нас борются за возвращение утраченной родины, другие сражаются ради более важных целей. Ради любви, например.

Эалтан с многозначительным видом оглянулся на Керасину.

— Ты прав, — согласился Анар. — Я тебя ненавижу.

Темный эльф весело рассмеялся:

— Знаешь, мне очень жаль. Ты уже проявил свои недюжинные таланты и способности — следопыта, шпиона и мага. А мечом ты владеешь так же хорошо?

Анар натянуто улыбнулся:

— Хочешь попробовать?

— Всему свое время, брат, но мне совсем не хочется проливать эльфийскую кровь — тем более, свою собственную.

Голубоглазый паренек-квалинестиец, очевидно, не старше тридцати лет, подошел к ним с дымящимися мисками в руках. Дразнящий аромат распространился в воздухе и немного разогнал противную сырость пещеры. Одну миску паренек поставил рядом с пленником и разрезал веревки на его запястьях. Эалтан взял свою порцию и кивнул Анару:

— Поешь, брат. Возможно, это кушанье придется тебе по вкусу больше, чем походный рацион.

В чашке плескалась традиционная овощная похлебка — основное блюдо эльфийской кухни. Темный эльф, не теряя времени, уже принялся за еду. Анар не видел причин морить себя голодом. Похлебка оказалась самым вкусным из всего, что ему приходилось есть за последние несколько месяцев. Она смывала вкус пыли и слез, острые приправы оставляли приятное тепло во рту. Квалинестиец окинул взглядом пещеру и впервые за долгое время увидел вокруг себя общество эльфов, услышал их разговоры и смех. От этого сердце болезненно сжалось. Как ни странно, это место — хотя бы на время — стало если не домом, то убежищем для многих его сородичей. Здесь не было ни явных врагов, ни темных магов, ни драконов…

Анар резко поднял голову от похлебки.

— А где твой хозяин — дракон? Разве он не сидит больше в своем логове?

Эалтан терпеливо улыбнулся.

— Ты говоришь об Эбоне Ночном Призраке, о пресловутом Черном Мародере? Он давно исчез — и скатертью дорога. Мы обнаружили, что пещера пуста, сокровище тоже пропало. Ходят слухи, что, узнав о гибели Берилл от рук эльфов, он трусливо сбежал. Пещера не слишком большая, но лишь немногие знают, где она находится, и те все еще опасаются дракона. Даже дикие звери чувствуют его запах и держатся отсюда подальше, к нашему немалому удовольствию.

Темный эльф допил последний глоток похлебки и с довольным видом облизнул губы.

— Но как бы ни было здесь удобно, это все же не дом. Эльфы не могут жить ни в пещерах, ни в подземельях, ни в людских городах. Родина наших предков совсем близко. Общими силами, потом и кровью, мы сможем вернуть ее!

Ощутив невольный интерес, Анар взглянул на Эалтана. А темный эльф продолжал говорить:

— Совралиан, ты как раз тот, кто нам нужен. Ты хочешь все вернуть — свое прошлое, свой дом. Ты хочешь услышать шепот ветра в листьях осин, ощутить ярость Реки Белого Гнева, купаясь в ее холодных струях, снова вдохнуть по-настоящему свежий воздух. Откусить хрустящее яблоко, почувствовать аромат цветущей вишни…

На одно мгновение сердце Анара забилось чаще. Он и вправду тосковал по всему этому — и не в силах был выразить свои чувства обычными словами. Эалтан продолжал говорить о мечтах, которые могли разбить сердце квалинестийца, но собственные мечты настолько увлекли темного эльфа, что он немного расслабился.

И тогда Анар потихоньку сделал соответствующие жесты и прошептал несколько слов:

— Ajukan tangani hanty.

Воспевающий искрящееся эльфийское вино и приправленные имбирем грибы, Эалтан не заметил его тайных действий.

Невидимая рука, созданная заклинанием Анара, потянулась к поясу темного эльфа. Призрачные пальцы обхватили рукоять кинжала, и вот оружие уже оказалось в собственной, из плоти и крови, руке Совралиана. Эльф рванулся вперед и опрокинул Эалтана на пол, прижав лезвие к самому его горлу.

— Пожалуйста, не делай резких движений, брат, — сказал Анар. — Мне совсем не хочется проливать эльфийскую кровь — даже твою.

К тому времени, когда Совралиан встал сам и поднял на ноги своего пленника, вокруг них собрались другие эльфы, намереваясь освободить своего лидера.

— Не двигайтесь, прошу вас! — крикнул Анар. — Я не собираюсь никому причинять зла. Я пришел только за своей женой.

Повстанцы обменивались удивленными взглядами, а Керасина вышла вперед.

— Муж мой, что ты делаешь?

Анар сильнее надавил на кинжал, но казалось, что Эалтан больше раздосадован, чем испуган.

— Керасина, я забираю тебя отсюда.

Эалтан кашлянул.

— В этом нет необходимости, Совралиан. Никто никого не удерживает здесь насильно.

— Вот как? — громко спросил Анар. — Как же тогда случилось, что после вашей единственной ночевки в нашем лагере наутро моя жена пропала? Признайся, что вы похитили ее, а потом внушили свои идеи.

Паренек-квалинестиец, тот самый, что разносил миски с похлебкой, неожиданно выскочил, пытаясь схватить Анара за руку.

— Kalith karan tobanis-kar! — закричал тот, и паренек тут же отлетел на пол и схватился за ушибленное колено.

— Я не хочу причинять вам зла! — рявкнул Анар. — Но обещаю, следующее заклинание будет разить насмерть!

Он надеялся, что угроза покажется достаточно убедительной, поскольку запас магической силы был уже исчерпан. В арсенале Совралиана не было боевых заклинаний да и никаких других тоже уже не осталось.

Керасина подошла ближе, на расстояние вытянутой руки.

— Прости меня, муж, но тот, кому ты угрожаешь, прав. Я нахожусь здесь по собственной воле, и никто не держит меня в плену.

Анар так сильно сжал рукоять кинжала, что побелели суставы, — еще немного, и рука может дрогнуть. К глазам подступали жгучие слезы ярости. Голосом, одновременно сердитым и неуверенным, он задал единственный вопрос:

— Почему?

Эльфийка печально взглянула на мужа.

— Анар, мы покинули наш дом. Мы попрощались с сыном, и он погиб ради нашей с тобой жизни и жизни нашего народа. Мы оставили фамильные реликвии, одежду, супружеское ложе. Мы спустились в туннель, чтобы спасти свою жизнь. Мы вдвоем сошли под землю, но лишь один поднялся оттуда переродившимся.

Она увидела, что Анар ничего не понял, и тяжело вздохнула.

— Ты все еще там, Анар, во тьме подземелья. Вместе с домом осталась и часть тебя. Несколько месяцев мы странствовали с тобой и с нашими родственниками, пытались выжить, но было похоже, что твоя душа уснула. Ты не ощущал вкуса еды, не интересовался, где мы находимся, даже не замечал моих прикосновений.

Анар на мгновение прикрыл глаза, пытаясь отгородиться от правдивости ее слов.

— Я старался…

— Нет, муж мой. Ты прекратил всякие попытки. Я виновата, что покинула тебя, но когда Эалтан и его группа пришли в наш лагерь, я услышала, что он ведет эльфов в лес, чтобы увидеть Озеро Смерти, а там — оплакать прошлое и начать будущее. Мы излечиваемся разными путями, Анар. Я поняла: чтобы смириться с тем, что с нами произошло, я должна подойти к кромке воды. Я должна была вознести молитвы Богам на могиле нашего сына. А теперь я делаю все, что в моих силах, чтобы вернуть родину нашему народу.

Когда губы задрожали и первые слезы брызнули из глаз, Анар ощутил такую боль в груди, словно кто-то нанес ему беспощадный удар.

— Совралиан, отдай кинжал и выслушай меня, — заговорил Эалтан. — Все мы допускали ошибки, совершали преступления и обижали своих любимых, но мы — обездоленный народ, мы пытаемся примириться со своими потерями. Раны можно залечить, грехи — простить. Возможно, я верну тебе твою жену…

Этого не стоило говорить. Ослепленный гневом и слезами Анар отбросил кинжал, развернул темного эльфа и ударил его кулаком в лицо. Тот отлетел назад и упал бы, если бы несколько пар рук не подхватили его. Эльфы ринулись усмирять Анара.

Несчастный утратил всякое чувство реальности, лишился разума. Удары ног и рук свалили его на пол, окружающий мир взорвался ослепительной болью.

— Остановитесь!

Внезапно вместо чужих рук на его груди появились такие знакомые маленькие и нежные ручки. Жена ощупала его лицо и тело, убедилась, что все кости целы. Из-под оплывших век он видел ее перед собой — близко-близко.

— Керасина…

— Тише, муж мой. Теперь тебе надо отдыхать.

Пригладив спутанные волосы мужа, она прижала его голову к своей груди. Анар затих, слушая нежный голос жены, напевающий древнюю эльфийскую песню — гимн солнцу народа Квалинести.

С каждым судорожным вдохом боль как будто отступала. Остались только нежные прикосновения рук жены да звук ее голоса.

Сон снова повторился, как и каждую ночь, но на этот раз Анар и его жена видели в конце туннеля маленькое пятнышко света. Теснота долго мешала им пройти, но светлый лучик и дуновение свежего ветерка облегчали их тревогу.

Некоторые женщины еще оплакивали свои потери, а другие уже вели негромкие разговоры о том, что делать дальше. Надо придержать детей, поскольку они слишком нетерпеливы и стремятся поскорее вырваться из непривычного заключения в туннеле.

Анар и Керасина рука об руку шли за другими семьями, и каждый шаг приближал их к свету.

Толчок сапогом в плечо прогнал сон и вернул Анара к реальности. Спустя мгновение толчок — довольно ощутимый — повторился.

Голова гудела, веки так опухли, что глаза не открывались, и все тело саднило и болело. Не совсем понимая, что происходит, он потер лицо ладонями и, насколько смог, приподнял веки.

Совралиан лежал в заваленной мусором канаве, поместив голову на кипу грязных тряпок вместо подушки. Стояло раннее утро, и аромат свежеиспеченных булочек из хлебной лавки смешивался со смрадом нечистот.

Городской стражник еще раз ударил его по плечу.

— Я сказал, вставай, эльф! Мы уже выгнали одну группу таких же нищих. Мы не хотим видеть вас в своем городе.

Анар кивнул и начал подниматься на ноги, страдая от пульсирующей боли в висках. Он окинул взглядом переулок и все вспомнил. Стараясь утихомирить человека, эльф примирительно развел руки.

— Убирайся поскорее! — решительно настаивал стражник. — Я не хочу из-за тебя неприятностей.

Еще не совсем соображая, что он делает, Анар вышел из переулка на яркий солнечный свет.

Дэн Уиллис ОЗЕРО СМЕРТИ

Большая суматоха — большая выгода

Окованные железом колеса соскользнули в дорожную колею. От внезапной остановки ручки тележки ощутимо врезались в ребра Тендека — высокого рыцаря, толкавшего эту самую тележку, тяжело нагруженную добычей.

— Пропади они пропадом, остроухие демоны! — выругался Тендек, потирая бока.

Как правило, он не был склонен жаловаться на трудности, но за последнее время тележка уже в пятый раз буксовала на грязной дороге, и терпение рыцаря почти иссякло.

Тендек снова налег на ручки всем весом, но это не возымело никакого действия.

— Ну что ты там стоишь, никчемный коротышка! — крикнул он своему спутнику. — Тяни!

— А я, по-твоему, чем занимаюсь, болван! — раздался в ответ возмущенный голос. — Колесо застряло!

Тендек опустил на землю ручки тележки и утер пот с лица. Его спутник, кендер по имени Уилинджер, устало обошел вокруг тачки и встал рядом.

— И чем мы не понравились этой дороге? — спросил он, ни к кому не обращаясь, наклонился и оперся руками на колени, чтобы восстановить дыхание.

— Возможно, ей не по нутру грызуны, — предположил Тендек и повел плечами, стараясь снять напряжение.

— Грызуны? Вот как? — недовольно фыркнул кендер на высокого рыцаря. — Не забывай, кому принадлежала идея отправиться на эту небольшую прогулку за сокровищами. Если бы не я, ты до сих пор шатался бы по свету вместе с другими последователями Мины.

В подтверждение своих слов Уилинджер ударил себя в грудь.

— Не дави на меня, кендер, — раздраженно ответил Тендек, хрустя суставами. — Твоя идея отправиться подбирать брошенные на Пыльных Равнинах сокровища эльфов была хороша, но теперь, когда мы все собрали, твои услуги не требуются.

— Ха! — от души рассмеялся кендер. — Да ты не смог бы отыскать Новое Море, даже если б уже был по щиколотку в воде, не говоря уж о том, чтобы найти дорогу в Палантас. А если бы и сумел туда добраться, кто продал бы все эти вещи? — спросил он, указывая на груженую тележку. — Ты?

Тендек сердито заворчал и схватился за потертую кожу рукояти.

— Я уверен, Дон смогла бы обо всем позаботиться, — угрожающим тоном ответил он.

— Только не это! — насмешливо воскликнул Уилинджер. — Я так и вижу твою сестру за прилавком: «Дайте мне настоящую цену, а не то я отрежу вам уши и заставлю их съесть!»

Как бы ни был Тендек сердит на кендера, он все же не смог удержаться от улыбки. Во время войны он и его сестра-близнец Доннала были Рыцарями Нераки. Хоть ей и недоставало массивности Тендека и его грубой силы, Дон компенсировала это своей яростной неудержимостью и превосходным умением обращаться с мечом.

Тендек уже собрался было вступиться за честь сестры, как какой-то звук заставил его обернуться. Уилинджер тоже услышал его, и оба успели наполовину обнажить оружие, когда поняли, что в нескольких футах, скрестив руки на закрытой доспехами груди, стоит Доннала.

— А я думал, ты отправилась вперед, на разведку, — пробормотал Тендек, со скрипом возвращая меч в ножны.

— Это не так уж и необходимо при вашей скорости передвижения, — холодно ответила Дон. — Целый отряд орков мог подойти к вам вплотную, а вы бы ничего не заметили.

— Мы остановились немного передохнуть, — запальчиво ответил сестре Тендек.

— И колесо застряло в колее, — добавил Уилинджер, тыча себе за спину большим пальцем. — Не могу понять, в чем дело. Это уже пятый раз за сегодняшний день.

Дон повернулась к тележке и обошла ее сзади. В отличие от Тендека, надевшего только кольчугу, она была облачена в полный боевой комплект доспехов. Хотя металл немного потускнел и носил на себе следы недавних сражений, Дон, казалось, чувствовала себя прекрасно, несмотря на состояние лат. После того как открылась правда о Мине и ее Боге, они с братом покинули рыцарский отряд, но Тендек иногда подумывал, что Дон до сих пор сожалеет об этом шаге. Сестра по натуре была очень серьезной, и рыцарь знал, как много значили для нее данные обеты.

— Вы попадаете в колею, — произнесла Дон, словно этим можно было все объяснить.

— И что тут плохого? — возмущенно воскликнул Уилинджер.

— Наверно, мы идем по территории эльфов, — пояснила Дон. — А в эльфийских тележках колеса расположены ближе друг к другу, поэтому колея от них уже.

Тендек с Уилинджером подошли ближе. Теперь, приглядевшись к тачке, Тендек ясно увидел, что она совершенно не предназначена для этой дороги.

— Откуда твоя сестра все это знает? — прошептал кендер на ухо рыцарю.

— У нее в голове полно всякой ерунды, — также шепотом ответил Тендек.

Еще в те времена, когда они оба были оруженосцами, Дон старательно запоминала любую полезную информацию.

— Это ужасно, — шепнул кендер, в то время как Дон подошла вплотную к увязшей тележке.

— Вам повезло, что ось не сломалась, — сказала она и взялась за борт. — Помогите-ка ее вытащить.

Потребовалось немало усилий и залпов хорошо подобранных проклятий со стороны Тендека, но, в конце концов, тележка выскочила из глубокой и грязной колеи.

— Итак, почему ты вернулась? — спросил Тендек, как только все уселись на травке отдышаться.

Прежде чем ответить, Дон сделала порядочный глоток воды из своей фляги.

— Стало интересно, что могло вас задержать, — насмешливо ответила она, протягивая воду брату. — А еще я кое-что обнаружила. Думаю, вас это заинтересует.

— О? — с любопытством воскликнул Уилинджер, принимая флягу из рук Тендека.

— Не хотите ли немного поразмяться, мальчики? — спросила Дон, многозначительно поднимая бровь.

— Что ты нашла? — нетерпеливо спросил рыцарь.

— Надевайте доспехи — и сами все увидите.

Спустя час Тендек, согнувшись в три погибели, уже прятался в кустах на краю небольшой поляны.

Для того чтобы без шума занять эту позицию, ему потребовалось целых полчаса, но он своего добился. Сюрприз, о котором говорила Дон, находился на лужайке — банда гоблинов.

— Что они здесь делают? — шепотом спросил рыцарь у Уилинджера.

Из их троицы только кендер понимал наречие гоблинов, да и то не слишком хорошо.

— Похоже, их посетила та же идея, что и нас, — прошипел тот в ответ. — Это часть большого отряда, который подбирал брошенные ценности и занимался грабежом в этих местах.

Тендек заметил, что хоть гоблины и прочесывали Пыльные Равнины в поисках сокровищ, у них не хватало нюха на стоящие вещи. Похоже, они хватали все, что ярко раскрашено или имеет необычную форму. Один из таких трофеев он уже обнаружил — причудливо и ярко разрисованное плетеное кресло. Сам рыцарь и не подумал бы польститься на такую добычу — его группа брала только самое ценное. В небольшой тележке место находилось лишь для изделий с драгоценными камнями, вещиц из благородных металлов да произведений хороших мастеров. Тендек уже не раз пожалел, что не отправился в путь на повозке. Эльфы, бросившие свои дома, взяли с собой немало сокровищ, но вскоре поняли, что бурдюк с водой в Пыльных Равнинах дороже, чем тюк со сталью. Большинство из них освобождали место для запасов воды, выкидывая свое добро.

Мысль о том, сколько ценностей пришлось оставить из-за того, что тележка слишком мала, до сих пор причиняла Тендеку боль.

— А что они собираются делать? — Шепот Дон отвлек рыцаря от грустных мыслей.

— Спорят насчет отправления, — продолжал переводить Уилинджер. — Вон тот, самый высокий — их главарь. — Он показал на гоблина ростом почти с человека. — Он говорит что-то насчет опоздания к месту встречи с родичами.

— Может, нам пора уйти? — прервал его Тендек. — Не хочу присутствовать при сборе всего их семейства.

— Трусишка, — поддразнила его сестра.

— Они встречаются не здесь, — заметил Уилинджер. — Их ждут где-то на западе.

— А какое нам дело до разбойничьей банды? — обратился Тендек к Доннале.

Дон подмигнула брату и указала на дальний конец маленького лагеря.

— А вон какое, — прошептала она.

В первый момент Тендек ничего не увидел, кроме еще одной груды добычи, в которую входило и плетеное кресло. Но вот груда шевельнулась, и его сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

— Осел! — воскликнул Уилинджер немного громче, чем следовало.

— А мы сможем выкрасть его из их лагеря сегодня ночью? — спросил Тендек, облизываясь при мысли о том, что больше никогда не надо будет толкать тяжелую тележку.

— Не сможем, если они сейчас отправятся в путь, — напомнила ему Дон. — По-моему, надо забрать его прямо сейчас.

Она потянула свой меч из ножен.

— Ты с ума сошла? — зашипел на нее кендер. — Здесь, должно быть, по три гоблина на каждого из нас.

— Даже по четыре, — с непоколебимой уверенностью поправила его Дон.

Две пары глаз обратились к Тендеку, но он еще не мог решиться на такое. Конечно, двум рыцарям и кендеру рискованно нападать на дюжину гоблинов, но шанс получить настоящего живого осла и запрячь его в тележку перевесил опасность. Высокий рыцарь молча обнажил меч.

— Я займусь вожаком, — прошептал он, принимая на себя командование. — Когда с ним будет покончено, кое-кто из мелочи пустится наутек.

— А я стану защищать твою спину, пока ты с ним не разделаешься, — предложила Дон.

— А как же я? — обеспокоенно воскликнул кендер. — Я и минуты не продержусь против них.

— Оставайся здесь и подстрели сколько сможешь, — посоветовал ему Тендек.

Развернувшаяся битва была короткой и яростной. Дон и Тендек молча ринулись в самую середину лагеря. Гоблины были до такой степени ошеломлены, что двое упали замертво еще до того, как схватились за оружие. Еще один прыгнул на Тендека, пока тот пытался пробиться к вожаку, но болт из арбалета кендера остановил его прямо в воздухе.

Главарь банды оказал упорное сопротивление. Он владел мечом лучше, чем полагалось обычному гоблину, и, кроме того, обладал превосходной реакцией. Пока Тендек старался расправиться с главарем, остальные гоблины бросились на него всем скопом и использовали численное превосходство, чтобы сбить рыцаря с ног. В этой ситуации его недюжинная сила была большим преимуществом, и Тендек раскидывал противников, едва те приближались на расстояние вытянутой руки. Он даже слышал, как скрипели их когти и зубы, когда гоблины пытались вцепиться в его гладкие доспехи. Их мечи отскакивали от металлических пластин, время от времени нанося царапины и отыскивая прорехи. Тендек, в свою очередь, рубил мечом направо и налево, каждый раз его клинок находил цель в толпе врагов и рассекал тела на части. Один раз рыцарь почувствовал, как кто-то вскочил ему на спину. Не успел Тендек стряхнуть противника, как Уилинджер сделал это за него.

Сражение закончилось так же быстро, как и началось. Повинуясь какому-то неслышному сигналу, оставшиеся гоблины развернулись и побежали. Кендер послал им вслед арбалетный болт, но Дон и Тендек предпочли не утруждаться. По собственному опыту они знали, что никто не может сравняться в скорости с бегущим от врага гоблином.

— Кто-нибудь пострадал? — спросил Уилинджер, выбираясь из кустов.

— Ничего такого, что нельзя было бы пережить, — ответил Тендек, осматривая свои доспехи.

Один из ударов вражеского меча угодил между пластин, и плечо немного кровоточило. Но рана не казалась серьезной, и рыцарь тотчас о ней позабыл.

Как и ожидалось, Дон совершенно не пострадала. Тендек вообще сомневался, что кто-то из врагов смог к ней хотя бы приблизиться.

Уилинджер, перешагивая через трупы гоблинов, направился к ослу. Звуки боя и запах крови встревожили животное, так что кендер предпочел идти не слишком быстро.

— Что мы будем делать со всем этим? — спросил он, успокоив осла.

Дон критическим взглядом окинула груду яркого барахла.

— Сбрось на землю, — сказала она, — если не найдешь ничего ценного.

Кендер быстро осмотрел коллекцию, а затем вытащил кинжал и перерезал веревки, удерживающие груз на спине осла. Поклажа с треском посыпалась под ноги, а осел, вернее, ослица облегченно вздохнула.

— Отдохни, моя девочка, — сказал кендер, похлопывая ее по боку. — Теперь ты принадлежишь нам, и мы позаботимся о тебе как следует. Ты потянешь нашу маленькую тележку, а мы проследим, чтобы ты отдыхала и хорошо питалась.

При этих словах ослица фыркнула и ткнулась носом в хохолок на его голове.

— Она понимает меня, — заявил Уилинджер и ласково почесал ослицу за ушами.

— Это же просто глупая тварь, — угрюмо отозвался Тендек, которого начало беспокоить раненое плечо. — Посмотри, не найдется ли у гоблинов овса для нее, и давайте выбираться отсюда.

— Он прав, — согласилась Дон. — Эти сбежавшие гоблины наверняка отправились к своим сородичам. Я не хочу находиться здесь, когда они вернутся всем кланом.

Мертвое озеро

Присутствие ослицы на несколько следующих дней сделало жизнь Тендека намного легче. Освободившись от необходимости толкать тяжелую тележку, он стал надевать полный боевой комплект доспехов и попеременно с Дон ходить на разведку. Гоблины им пока не попадались, но рыцарь не мог положиться на случай.

Кроме того, как неоднократно напоминал себе Тендек, разведывательные рейды давали ему шанс держаться подальше от кендера и его невыносимой болтовни. В присутствии одного только рыцаря Уилинджер мог сказать не слишком много, но теперь, получив в свое полное распоряжение благодарного слушателя, ослицу, он трещал как сорока, словно бессловесное создание понимало каждое слово. Тендек подозревал, что все это делалось с единственной целью — подразнить Дон. Она едва не задушила кендера, услышав, как тот терпеливо объясняет ослице, почему колеса тележки не должны попадать в узкую колею. Однако, к чести Уилинджера, после этой небольшой лекции ослица ни разу не позволила тележке застрять.

Скрип колес отвлек Тендека от глубоких размышлений. Дон, как обычно, ушла вперед осмотреть дорогу, а его оставила ждать, пока кендер с тележкой не подойдет ближе.

— Все чисто? — спросил Уилинджер, едва медлительная упряжка поравнялась с Тендеком.

— Дон говорит, что примерно через милю будет большое озеро, — ответил Тендек, шагая рядом с кендером.

— Мы сможем переправиться по воде или придется его обходить?

— Не знаю, — отозвался Тендек. — Дон отправилась искать причал, или паром, или что-нибудь в этом роде.

Озеро предстало перед ними бескрайней водной гладью, протянувшейся до самого горизонта. Вдоль берега бежала недавно прорубленная просека, но никаких признаков жизни не было заметно.

— Что вас так задержало? — спросила Дон, выходя из тени большого дерева.

— Я не хочу утомлять Лесли, — оправдывающимся тоном ответил Уилинджер и нежно похлопал ослицу по шее. — Она может идти целый день, но не слишком быстро.

— Лесли?

Сердитый взгляд Дон пресек дальнейшие объяснения, и Тендек переменил тему;

— Сестричка, ты что-нибудь нашла?

— И да, и нет, — ответила Дон, вновь переключая внимание на брата. — В миле отсюда, если идти по дороге, стоит сгоревшая постройка, очень похожая на паромную переправу. И повсюду видны знаки гоблинов.

Тендек невольно опустил руку на рукоять.

— А как насчет парома?

— Он все еще там. Немного шаткий, но все же на плаву, — пожав плечами, доложила Дон.

— Тогда пойдем взглянем на него, — предложил Уилинджер, поворачиваясь к дороге. — Вперед, Лесли.

Дон негромко выругалась вслед грохочущей тележке, потом и сама свернула туда же. Тендек отпустил рукоять меча и догнал остальных.

Паромная переправа оказалась примитивной двухэтажной постройкой с причалом, далеко выдававшимся за береговую линию. Во время пожара крыша упала, как и одна из стен, но остальная часть здания сохранилась неплохо.

— А вон и паром, — сказала Дон, указывая на широкое плоскодонное судно с невысокой мачтой, которое покачивалось у дальнего конца причала.

— Превосходно! — воскликнул Уилинджер и побежал туда, оставив тележку.

В юности Тендеку не много приходилось путешествовать морем, но и ему было ясно, что слово «превосходно» не слишком уместно по отношению к этому сооружению. Конечно, паром был достаточно большим, чтобы вместить их и тележку, но у судна не было ограждения и парусов, к тому же оно странным образом кренилось на один бок.

— И почему гоблины его не сожгли? — вслух удивился Тендек.

— Возможно, сочли, что паром им еще пригодится, — предположила Дон. — На причале есть какая-то табличка, но я не смогла ее прочесть.

Тендек увидел этот указатель — всего лишь обломок доски, прикрепленный к кривому столбику на причале. На нем чем-то, неприятно напоминавшим кровь, были накорябаны грубые каракули.

— Уилинджер, — окрикнул Тендек кендера. — Взгляни-ка на это.

Кендер прервал осмотр парома и вернулся к берегу.

— Выглядит не слишком хорошо, — объявил он, подбежав к Тендеку и Дон. — Но судно еще можно использовать. Надо только приспособить наш брезент вместо паруса, разжиться парой весел — и можно отправляться.

— Погоди с отплытием, — прервал его рыцарь, разворачивая кендера в сторону таблички. — Что там говорится?

Уилинджер несколько мгновений напряженно всматривался в надпись, обводил знаки пальцем и шептал что-то себе под нос.

— Озеро Мерти, — наконец объявил он.

— Никогда о таком не слышала, — призналась Дон.

— Возможно, это слово из наречия гоблинов, — подсказал Тендек.

— Вряд ли это будет иметь значение, если гоблины наткнутся на наш отряд, — заметил Уилинджер.

— А ты сможешь управлять этой штукой? — спросила Дон, кивая в сторону парома.

— Предоставьте все мне, — возбужденно ухмыльнулся кендер.

На подготовку парома к отплытию понадобилось куда меньше времени, чем предполагал Тендек. Ему пришлось вытащить судно на берег, и они с Дон приколотили недостающие доски. Уилинджер тем временем разрезал на куски брезентовый полог и прицепил к корявой мачте. К вечеру паром уже можно было загружать.

— Вы с Дон оттащите паром в воду и привяжете к причалу, — распорядился Уилинджер. — Тележку надо просто закатить на борт.

— Разве мы не подождем до утра, прежде чем начинать погрузку? — спросила Дон у Тендека после того, как они благополучно спустили судно на воду и привязали к причалу.

— Мне кажется, лучше отправиться сегодня вечером, — сказал кендер, поглядывая, как паром покачивается на поверхности озера. — Со вчерашнего ужина у нас остались холодные цыплята, так что можно будет поесть на воде.

— А как ты узнаешь, куда править? — спросил Тендек, затягивая последний узел.

— Очень просто, — рассмеялся кендер. — Мы будем ориентироваться по звездам. Зуб Дракона всегда находится на севере.

— Откуда ты это знаешь? — подозрительно спросила Дон.

— До того как мы встретились, я немного занимался мореплаванием, — с гордостью заявил Уилинджер.

— А есть что-то, чем ты еще не занимался? — с искренним восхищением спросила Дон.

Тот с вожделением окинул взглядом ее фигуру.

— Ну, раз уж ты об этом спросила…

— Не вздумай договаривать, кендер, — ледяным тоном прервала его Доннала. — Иначе я за ужином попробую на вкус твой язык.

— Может, мне удалось бы ее подпоить, — пробормотал кендер, едва Дон отошла достаточно далеко, чтобы его не слышать.

— И не мечтай, — хихикнул Тендек. — Однажды, во время войны, один менестрель попытался. Едва Дон поняла, к чему он клонит, она бросилась на парня с кинжалом.

— И убила? — спросил нимало не удивившийся кендер.

— Нет, — признал Тендек. — Но с тех пор он поет дискантом.

Уилинджер поморщился и опасливо глянул в сторону Дон, занятой разгрузкой тележки.

— А ты не боишься спать с ней рядом?

— Нисколько, — ответил рыцарь и хлопнул кендера по плечу. — Просто не стоит распускать руки.

Как и предсказывал Уилинджер, погрузить тележку оказалось очень просто. Тендек просто затащил ее на причал, а затем вкатил на паром, где Уилинджер и Дон крепко-накрепко привязали колеса к доскам.

Гораздо труднее было с Лесли. Уилинджер сумел подвести ослицу к судну, но идти дальше животное категорически отказалось. Кендер тщетно умолял, просил и уговаривал ее. Упрямое создание стояло, широко расставив ноги, и трясло головой, отчего длинные уши громко хлопали.

Когда Тендек, в конце концов, решил взять дело в свои руки, ослица уселась и отвергла все попытки затащить ее на паром силой. В итоге рыцарь и Уилинджер потянули животное за поводья, а Дон подгоняла ее ударами ножен. Только так им удалось добиться успеха.

— Ничего не понимаю, — пробормотал кендер, немного отдышавшись. — Похоже, что она чего-то боится.

— Может, она не умеет плавать? — предположила Дон, распаковывая свои доспехи.

— Я бы не стал надевать все это на себя, — предупредил ее Уилинджер. — В латах тяжело держаться на воде.

— А я и не собиралась купаться, — отрезала Доннала, но в ее голосе прозвучало сомнение.

— Тогда надеюсь, что у тебя нет привычки разгуливать во сне, — ответил кендер и занялся парусом.

Дон что-то пробурчала себе под нос и вновь запаковала доспехи, а Уилинджер развернул свой неуклюжий парус. Тендек не знал, чем заняться, поэтому просто наблюдал, как причал и сожженное здание паромной переправы постепенно уменьшаются. Едва кендер закрепил брезентовый лоскут, скорость, с которой удалялась полоска берега, значительно возросла, что весьма удивило рыцаря. К тому времени, когда последние лучи солнца окрасили небо в пурпурный цвет, береговая линия полностью скрылась из виду.

Ужин состоял из вчерашних цыплят и лепешек, испеченных Уилинджером на прошлой неделе. Тендек не имел ничего против такой пищи, но покачивание парома на открытой воде почти лишило его аппетита. Зато после длительной пешей прогулки он с радостью решил воспользоваться возможностью отдохнуть, а потому растянулся на спине рядом с мачтой и стал наблюдать за появляющимися звездами.

Тендек почти уснул, но услышал, как Уилинджер подошел к краю судна, затем раздался безошибочно определяемый звук льющейся за борт струи. Рыцарь уже решил присоединиться к кендеру, как вдруг его чуть не оглушил испуганный вопль, а Уилинджер отскочил в центр парома.

Встревоженный Тендек тотчас сел, но прислонившаяся к колесу тележки Дон даже не шевельнулась.

— Что такое, кендер, — проворчала она. — Плохо себя чувствуешь?

— Т-там, в воде, что-то есть, — запинаясь, выговорил Уилинджер.

Жуткий туман

— Что ты там увидел? — спросил Тендек, обнажив меч и всматриваясь в воду.

— Я не знаю, — признался перепуганный кендер. — Оно выглядело как рука… или лапа, и оно тянулось из воды прямо ко мне.

— Но тут ничего нет, — заметила подошедшая Дон, едва взглянув поверх его плеча.

— Проверь с другой стороны, — скомандовал Тендек и пошарил в воде клинком.

— И здесь тоже ничего, — крикнула Доннала после недолгого осмотра.

Что бы ни привиделось Уилинджеру, Тендек не сумел отыскать никаких причин его страха. В другое время он просто выбросил бы этот случай из головы. В конце концов, было довольно темно, в темной воде могла проплыть большая рыбина, могли колыхаться водоросли. Но что-то в лице кендера не позволяло ему расслабиться. Кендеров не так-то легко испугать, а сейчас лицо Уилинджера было белее простыни.

— Выпей немного, — предложил Тендек, протягивая свою фляжку. — Это успокоит твои нервы.

Пока тот пил, рыцарь снова огляделся по сторонам. Берега давно не было видно, и их паром представлялся крошечным островком в безбрежном море.

— Что-то не так, брат? — спросила Дон, тоже осматривая ровную поверхность озера.

Тендек немного помолчал, затем тряхнул головой.

— А почему ты спрашиваешь?

— У тебя опять появился этот странный взгляд, — ответила она. — Ты часто так смотришь, когда чуешь неприятности. Что тебя беспокоит?

— Волны становятся ниже.

Дон окинула взглядом горизонт, затем перевела взгляд на импровизированный парус Уилинджера

— Ветер стихает, — высказала она свое мнение.

— Это нормально, — вступил в разговор кендер и еще дрожащей рукой вернул Тендеку фляжку. — Через несколько часов, вероятно, снова задует.

Тендек ничего не ответил. Тот предупреждающий об опасности шепоток, который прозвучал в его голове при виде перепуганного кендера, теперь превратился в рев бури. Рыцарь не мог ничего объяснить, но от вида струящейся за бортом темной воды у него волосы вставали дыбом.

— Что там такое? — спросила Дон, указывая на поднимающиеся вдали белые призрачные завитки.

— Просто туман над водой, — заверил ее Уилинджер уже более спокойным тоном. — Так всегда бывает вскоре после заката.

Поначалу Тендек с трудом что-то мог заметить, но по мере того, как он вглядывался вдаль, белые завитки становились отчетливее и ярче.

— Если ветер стих, — беспокойно спросил он, — почему же туман так быстро движется?

Все трое ненадолго замолчали, пораженные точностью его наблюдений. Ветра давно уже не было, и, тем не менее, странные клубы тумана неуклонно приближались. Лесли, словно решив подчеркнуть напряженность, внезапно фыркнула и громко топнула ногой по палубе. Шум вернул троих компаньонов к реальности, и они, словно по команде, обнажили мечи. Встав спиной к спине, два человека и кендер ждали, когда туман дойдет до парома.

Мгла оказалась холодной, с отчетливым привкусом соли. Где-то наверху, вероятно, поднялась луна, поскольку в белой пелене появилось слабое расплывчатое пятно. Не было слышно ни одного звука, стих даже плеск воды.

Ослица снова фыркнула и беспокойно тряхнула ушами. Тендек был готов к чему угодно, но минуты шли, и ничего не происходило.

— Мы все здорово перепугались, — заметил наконец он, хотя в его голосе не слышалось уверенности.

— Там что-то есть, — не унимался Уилинджер. — Лесли чует его. Вот почему она так не хотела идти на паром.

— Не валяй дурака, — бросила Дон. — Это всего лишь глупая тварь.

Уилинджер повернулся, готовый вступить в спор, но в этот момент Дон с криком бросилась вперед. Из тумана появилась фигура, похожая на человека, но с короткими крыльями и длинным, покрытым чешуей хвостом. Дон широко размахнулась и ударила клинком по кожистой шее драконида

Тот не упал. Меч Дон, не встретив сопротивления, легко прошел сквозь его плоть, и существо, ничуть не пострадав, продолжало двигаться вперед. Вот оно повернулось, и у Тендека внутри похолодело. У драконида не было одной стороны головы, как будто ее кто-то откусил, выставив на всеобщее обозрение кости, сухожилия и мозг. Призрак некоторое время рассматривал их, а затем продолжил свое шествие сквозь туман. Едва исчезло это видение, как появились другие: эльфы, Рыцари Тьмы, еще дракониды. На всех были заметны признаки разложения и ужасные раны. Все появлялись и исчезали без единого звука.

— Что за грязная магия?!

Голос Дон в неестественной тишине прозвучал как удар грома.

— Озеро Мерти, — хриплым шепотом пробормотал Уилинджер. — Почему это звучит так знакомо? Озеро Мерти…

— Ты глупец! — воскликнула Дон и отвесила кендеру такой подзатыльник, что он пролетел вперед на целый шаг. — Это Озеро Смерти!

Едва чудовищный смысл ее слов дошел до остальных, как все ошеломленно замолкли.

— Что будем делать? — спросил Тендек, прижимаясь спиной к мачте. — Мне не хочется здесь торчать и ждать, пока призрак старушки Берилл решит нас навестить.

— Мы ничего не можем сделать, — ответил кендер, отшатнувшись от призрака эльфа, который с отрубленной головой под мышкой беззвучно проплыл мимо. — Может, они уберутся, если мы не станем ничего предпринимать?

Тендек не успел высказать свое мнение — раздался испуганный визг ослицы. Лесли рванулась прочь от безголового эльфа, наткнулась на тележку и запуталась в веревках, удерживающих ее на пароме. Уилинджер подбежал, чтобы успокоить ее, но животное продолжало реветь и брыкаться.

— Привяжи ее, пока тележка не вылетела за борт! — крикнул Тендек, схватив ослицу за уздечку.

Пока он изо всех сил натягивал повод, Дон и Уилинджер принялись распутывать остальные веревки. Они уже начали связывать запаниковавшую ослицу, как вдруг что-то холодное коснулось шеи рыцаря. Он вздрогнул и, обернувшись, увидел, что на него надвигаются три призрачных воина. Мертвые глаза, не моргая, смотрели в лицо Тендека, а рты открылись в беззвучной мольбе. Призраки сомкнулись вокруг него, их ледяные пальцы проникли под кожаный камзол и обожгли тело. Рыцарь с криком отшатнулся.

Вытащив меч, чтобы пригрозить привидениям, Тендек успел заметить, как остальные мертвецы, привлеченные шумом, начали поворачиваться в их сторону. За спиной снова раздался рев испуганной ослицы, но рыцарь не мог отвести глаз от приближающихся призраков. До него донесся крик Дон, отчаянные уговоры Уилинджера, пытавшегося успокоить Лесли, но оторваться от ужасного зрелища Тендек смог только после того, как услышал сдавленные проклятия и сильный всплеск.

Дон, бросив веревку, вглядывалась в темную поверхность воды.

— Уилинджер! — крикнула она.

Брат бросился к ней, все еще чувствуя на себе мертвые холодные пальцы.

— Ослица лягнула его и сбросила за борт, — объяснила сестра, продолжая вглядываться в темноту в поисках кендера.

— Это не единственная наша проблема.

Тендек схватил Дон за плечи и развернул лицом к надвигающимся призракам.

Дон не успела отреагировать, как ослица снова взбесилась. Она бросилась на призраков, и Тендек, чтобы не попасть под копыта, вынужден был отскочить в сторону. Обезумевшее животное встало на дыбы и било бесплотных врагов передними копытами, но в результате за борт полетели только вещи Уилинджера.

В надежде спасти провизию Тендек рванулся следом, однако копыто ослицы попало ему в плечо, и рыцарь головой вперед отправился в темную воду. Отплевываясь и изрыгая проклятия, он уцепился за доски, пока паром не ушел слишком далеко, однако обратно взобраться не смог — плечо онемело, а намокшая одежда тянула вниз.

Наверху, на палубе, по-прежнему раздавались громкие вопли перепуганной ослицы и беспорядочный топот ее копыт. Тендек уже собрался было предпринять еще одну попытку заползти на палубу, как вдруг что-то пролетело над его головой и громко шлепнулось в воду. Рыцарю хватило одного быстрого взгляда, чтобы узнать сестру — ее бесчувственное тело быстро погружалось в темную глубину. Тендек вытянул здоровую руку и сумел схватить Дон за тунику.

— Очнись, сестра, — умолял он, онемевшими пальцами цепляясь за паром и прилагая все силы, чтобы удержаться.

На лице Донналы виднелся огромный багровый отпечаток копыта, но, к великому облегчению Тендека, она еще дышала. Поврежденное плечо все сильнее давало о себе знать. Рыцарь попытался втолкнуть сестру на борт, но сам едва не выпустил край парома.

Медленно текли минуты, холод воды проникал в тело Тендека, и он уже стал опасаться, что озеро поглотит их обоих, как до того поглотило кендера. И только в тот момент, когда он решил, что не в состоянии больше держаться, глаза Дон открылись и она тотчас вцепилась в край парома.

— С возвращением, — поприветствовал ее брат. — Что произошло?

Прежде чем ответить, Дон осторожно прикоснулась к своему лицу.

— Эта проклятая скотина лягнула меня в голову, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Клянусь, я перережу ей глотку.

Доннала ухватилась за доски обеими руками, подтянулась, но, едва она закинула наверх одну ногу, ослица кинулась в атаку и снова сбросила ее в озеро.

— Глупая тварь! — крикнула ей Дон. — Я же не призрак!

— Эй! — воскликнул Тендек, немного осмотревшись. — А здесь нет никакого тумана!

Он не заметил этого раньше, но туман и населявшие его призраки плыли над их головами.

Каждый раз, как только Дон пыталась выбраться на борт, ослица вновь сталкивала ее в воду, а потом продолжала громко реветь от ужаса и метаться по всему парому.

— Перестаньте ее злить, — раздался спокойный голос с противоположной стороны, — а не то она сбросит за борт и тележку.

— Кендер, это ты? — окликнул Тендек, все еще цепляясь за борт.

— Да, — ответил Уилинджер. — Я до сих пор жив.

— Твоя ослица сводит меня с ума, — проворчала Дон, и в темноте ее глаза опасно сверкнули.

— Когда ты увидишь, что я нашел, твоя злость сразу же уляжется, — заверил ее Уилинджер.

Дон едва не задохнулась от ярости и обернулась к брату.

— Я наверняка почувствую себя лучше, если выберусь наверх и убью эту тварь.

Тендек положил руку ей на плечо, стараясь немного успокоить.

— А ты сумеешь успокоить ослицу? — крикнул он Уилинджеру. — Возможно, если ты с ней поговоришь, она позволит нам забраться на палубу.

— Я попробую, — ответил кендер, но особой надежды в его голосе не было.

В течение всего следующего часа Уилинджер уговаривал, молил, пытался подольститься к ослице и использовал все свои таланты, чтобы убедить ее, но бесполезно. Когда Тендек получил очередной удар копытом по руке, они решили отказаться от дальнейших попыток. Вода была не слишком холодной, так что Тендек и Дон привязались к парому своими поясами и стали дожидаться утра, надеясь на исчезновение ужасных призраков.

Некоторое время Дон молчала; она плыла рядом, и прилипшие к лицу волосы делали ее похожей на мокрую крысу. Теперь она ни капельки не напоминала того гордого рыцаря, который недавно шествовал под знаменами Мины.

Тендек хотел бы поговорить, но в горле пересохло.

— Прости меня, — наконец произнес он.

— За что? — спросила Дон, тоже с трудом напрягая голосовые связки.

— Если бы не я, ты никогда не покинула бы рыцарский отряд, — объяснил Тендек. — Звание рыцаря очень много для тебя значило, а я убедил тебя нарушить данные клятвы.

Долгое время Дон ничего не отвечала, а лишь молча всматривалась в подвижные воды озера.

— Это было необходимо, — ответила она немного погодя. — Бог Мины оказался обманом. Все, весь наш мир оказался обманом.

Тендеку захотелось обнять и успокоить сестру, но онемевшие от холода и усталости руки отказывались повиноваться.

— Мы все сделали правильно, брат, — продолжала Дон, повернувшись к нему лицом. — Не стоит хранить верность клятвам, данным ложным пророкам.

К этим словам нечего было добавить, так что Тендек погрузился в свои мысли и стал терпеливо дожидаться восхода. Казалось, прошла вечность, прежде чем рыцарь обнаружил, что может видеть звезды. Ужасный туман рассеялся, и край горизонта немного порозовел. Он понял, что до рассвета осталось не больше часа.

Дележ

Солнце полностью поднялось над горизонтом, и Лесли, казалось, вновь стала спокойной и сговорчивой. Но видимость была обманчивой. Едва лишь Тендек попробовал выбраться из воды, как ее нападки возобновились. Он поспешно соскользнул обратно, но успел заметить, как от удара копыта в воду полетел набор столового серебра.

— Проклятая скотина делает это намеренно! — возмутилась Дон после неудачной попытки нырнуть за упавшей добычей. — Клянусь, я изрежу ее на бифштексы!

— Не говори так, — посоветовал Уилинджер с дальнего края парома. — Ты только еще больше ее раздражаешь.

— Это всего лишь скотина, тупица! — взорвалась Дон. — Она понимает только, что такое корм да тележка!

— Лесли умнее, чем вы думаете, — заговорил кендер, дождавшись, пока Дон немного успокоится. — Она знала, насколько опасно это озеро, и пыталась нас предупредить.

Дон озабоченно взглянула на брата:

— По-моему, он сходит с ума.

— Неправда, — отозвался Уилинджер.

— По крайней мере, он еще что-то слышит, — сухо заметил Тендек и повернулся в сторону кендера. — Ну, о чем нас хотела предупредить твоя ослица?

— Когда мы садились на паром, она трясла головой, — стал объяснять кендер. — Потом, когда появились призраки, она сбросила всех нас в воду, где привидения не могли до нас добраться.

— Уилинджер, да она просто испугалась, — настаивал Тендек.

Он припомнил странные движения ослиной головы по пути на паром, но не был готов признать за обычной скотиной способность мыслить.

— Смотрите! — крикнул кендер. — Я сейчас вам докажу!

Затем он заговорил с Лесли ровным и спокойным тоном:

— Я знаю, что ты напугана. А возможно, и сердита на нас за то, что тебя втянули в эту историю. Но мне очень хотелось бы, чтобы ты позволила всем снова забраться на паром.

Уилинджер осторожно подтянулся на руках, а Дон насмешливо закатила глаза. Поначалу Лесли казалась спокойной, но, едва кендер попытался выбраться из воды, она фыркнула и ринулась в атаку.

— Ну, ты готов выслушать разумное предложение? — заговорила Дон, как только Уилинджер снова оказался в воде. — Займи ослицу разговором, пока я поднимаюсь, и тогда я смогу перерезать ей глотку.

На лице кендера появилось гневное выражение, но он не успел выразить свой протест, а Лесли уже подскочила к Дон и забила копытами по ее рукам и голове, так что та вынуждена была полностью погрузиться в воду.

— Я же говорил, что она все понимает, — усмехнулся Уилинджер, дождавшись, пока Дон немного утихнет и снова повиснет на борту парома. — У меня возникла идея, только не делайте никаких глупостей.

— Вроде разговоров с ослами? — пробормотал Тендек, но потихоньку, чтобы кендер не мог его услышать.

Возможно, Уилинджер и уловил его насмешку, но никак не показал этого и обратился к Лесли тоном рыночного торговца:

— Насколько я понимаю, ты недовольна, что помогла нам, но осталась без награды.

Тендеку стало любопытно, к чему клонит кендер, но рыцарь придержал язык.

— Мы готовы заключить с тобой сделку, — продолжал Уилинджер. — Если ты позволишь нам забраться на паром, даю слово, что не позволю Дон сделать тебе ничего дурного. Кроме того, ты получишь равную с нами долю при дележе сокровищ.

— Что ты болтаешь?! — сердито воскликнул Тендек. — Ты не можешь отдать часть нашей добычи ослу!

Как ни удивительно, но Дон жестом попросила его замолчать.

— Пусть кендер заключает какие угодно сделки, — раздраженно бросила она. — Это же всего-навсего осел.

— Не обращай на них внимания, Лесли, — настаивал Уилинджер. — Я обещаю, что ты получишь ровно столько, сколько и каждый из нас, если позволишь подняться на борт. Ну, что ты на это скажешь?

К великому изумлению Тендека, Лесли фыркнула и кивнула, а потом отошла в самый центр парома. Спустя несколько секунд кендер рискнул выбраться из воды. Если ослица и заметила его, то не подала виду.

— Будь я проклят, — шепотом выругался рыцарь и тоже стал подтягиваться.

— Я же вам говорил, — произнес Уилинджер, как только тот оказался на палубе.

Тендеку хотелось отреагировать на подобное замечание непристойным жестом, но проведенная в холодной воде ночь совсем лишила его сил. Едва убедившись, что Дон вслед за ним поднялась на паром, рыцарь растянулся на палубе и стал смотреть в небо.

Через некоторое время солнце достаточно прогрело его тело, чтобы руки и ноги снова обрели чувствительность. Тогда Тендек, чувствуя боль в каждом мускуле, осторожно приподнялся и оглядел палубу. Кендер свернулся клубком и, очевидно, спал. Дон лежала с открытыми глазами, но, видимо, не желала шевелиться.

Рыцарь тяжело поднялся на ноги и похлопал Уилинджера по плечу.

Тот развернулся и потянулся. Его манера напоминала кошачью. Но внимание Тендека привлекло не это, а предмет, зажатый в руке кендера.

— А это что такое?

— Как ты думаешь? — усмехнулся Уилинджер, поднимая вверх украшенный драгоценными камнями кубок, по виду, отлитый из золота. — Когда Лесли столкнула меня за борт, я упал прямо на него. Кубок запутался в водорослях.

Тендек взял находку кендера и повертел в руках. Предмет был восхитительно прекрасен. Пурпурно-красные рубины обрамляли верхний край сосуда, а снизу сиял ряд крупных изумрудов. Между двумя линиями драгоценных камней на стенке кубка были выгравированы пасторальные сценки. За деревьями можно было различить даже воинов-эльфов, вооруженных копьями, мечами и луками. После внимательного осмотра Тендек пришел к выводу, что один этот сосуд стоит больше, чем все содержимое их тележки.

— Клянусь исчезнувшей луной, кендер, — прошептала Дон, заглядывая через плечо брата, — я беру назад некоторые из своих нелестных замечаний на твой счет.

— Благодарите Лесли, — скромно ответил Уилинджер. — Если бы она не сбросила меня за борт в нужный момент, я никогда бы его не нашел.

— Надеюсь, ты не рассказывал об этом ослице? — спросила Дон, слишком потрясенная находкой, чтобы разозлиться.

— Не помню, — признался Уилинджер. — Но до сих пор Лесли сама все знала наперед.

Тендек уже хотел его обругать, как вдруг кендер резко поднял голову и показал на горизонт.

— Земля! — закричал он, размахивая руками. — Мы переплыли озеро!

И точно, далеко на горизонте, между голубизной неба и воды, Тендек увидел полоску зелени. Компаньоны поспешно спрятали кубок и собрали разбросанный Лесли за ночь багаж. Затем рыцарь схватил рулевое весло и стал править паромом согласно указаниям кендера. Через час они причалили к ровному, покрытому шелковистой травой берегу.

Из-за отсутствия причала для выгрузки потребовалось гораздо больше сил, чем для погрузки. Уилинджеру пришлось уговорить Лесли проплыть последние несколько ярдов. Потом Тендек и Дон подтащили паром с тележкой так близко к берегу, как смогли. И наконец, рыцарь взялся за рукоятки тележки, а Дон и Уилинджер, цепляясь за колеса, помогли преодолеть грязное мелководье и подъем на сухое место. Покончив с тяжелой работой, все трое развалились на траве.

— Я мог бы проспать целую неделю, — признался Тендек, не отводя взгляда от просвечивающей кроны дерева.

Уилинджер пробормотал что-то невразумительное, из чего можно было заключить, что он уже собрался это сделать. Спустя минуту Дон села.

— Нам надо убираться отсюда, — сказала она, с трудом поднимаясь на ноги.

— Почему? — простонал Уилинджер и неохотно сел.

— Мы все еще на территории гоблинов, — пояснила Дон. — Надо двигаться и хорошенько осмотреться — выяснить, что это за местность.

Дон доковыляла до тележки и стала рыться в поисках своих доспехов.

— Тендек, твоя сестра меня раздражает, — жалобно пробормотал Уилинджер и начал потихоньку подниматься.

— Она часто говорит дельные вещи, — заметил рыцарь.

— Я знаю, — ответил кендер. — Вот это-то меня и раздражает.

Уилинджер отправился натягивать кожаные доспехи и запрягать Лесли. Тендек отыскал узел со своими латами и принялся облачаться. Без посторонней помощи на это у него ушло чуть меньше часа. Едва закончив с одеванием, рыцарь вынужден был немного размяться, чтобы прогнать мышечные судороги и взбодрить свое измученное тело.

— Ну, большой брат, ты готов? — раздался за его спиной голос Дон.

Тендек обернулся сказать, что он готов, как и всегда, но вид сестры заставил его умолкнуть. Дон завязала волосы сзади и надела доспехи. А еще она прочертила широкую белую полосу по нагруднику, от плеч до самых бедер.

— Что бы это значило? — искренне удивился Тендек.

— Брат, мы покинули Рыцарский Орден, — объяснила сестра и протянула горшочек с белой краской, — значит, обязаны заявить, что мы теперь — свободные воины.

Тендек взял краску и нарисовал на своих доспехах такую же полосу.

— Если мы наткнемся на кого-то из бывших собратьев по Ордену, не миновать неприятностей, — сказал Тендек, возвращая горшочек сестре.

— Будет хуже, если они увидят нас в компании кендера и с тележкой ценных вещей, — возразила Дон. — При первой же возможности перекрасим свои доспехи в белый цвет.

Тендек обнял сестру за плечи, и они вдвоем пошли к повозке. Уилинджер уже запряг ослицу и был готов отправиться в путь. Он даже отыскал немного лепешек и сыра на завтрак.

— Что будем делать с долей сокровищ Лесли? — спросил Уилинджер, не переставая жевать сыр. — Надо наградить ее чем-то особенным.

— Если ты думаешь, что я соглашусь что-то отдать этой вонючей скотине, — заявила Дон, — то ты определенно сошел с ума.

В тот же момент ослица фыркнула и уселась.

— Лесли, я пошутила, — поспешно сказала Доннала. — Мы добудем тебе овса и, может быть, несколько морковок.

Ослица поднялась и снова фыркнула, на этот раз с явным нетерпением. Уилинджер запихнул в рот последний кусок лепешки и взялся за повод. Дон зашагала рядом с тележкой, а рыцарь поплелся сзади, усталый, но довольный. Маленький отряд осилил подъем и оказался в редком лесу, и тут Тендек заметил, что Уилинджер забыл закрепить брезент на задней части повозки. В рассеянных лучах солнца там поблескивал золотой кубок. Возможно, это был обман зрения, но Тендеку показалось, что рубины уже не так светятся пурпуром, а изумруды потускнели и потемнели. Даже лица эльфийских воинов при этом освещении стали какими-то мрачными и безжизненными.

Решив, что многие вещи при ярком освещении выглядят гораздо лучше, рыцарь подтянул брезент и закрепил концы веревкой. На мгновение он ощутил холодок и поежился.

— Что случилось? — спросила Дон, заметив состояние брата.

— Ничего, — пожал плечами Тендек, пытаясь отделаться от тревожного предчувствия. — Просто немного прохладно после целого утра под жарким солнышком.

— Не принимай близко к сердцу, брат, — посоветовала ему Дон и насмешливо подмигнула. — В конце концов, ты потеряешь всего лишь треть своего богатства, отдав его ослице.

— Я? — удивился Тендек, шагая за убегающей по дороге повозкой. — А как насчет тебя?

Дон уже собралась возразить, но тут вмешался Уилинджер:

— Давайте не будем забывать, кто первым подал идею взять с собой осла. Гениальное решение.

— У меня на этот счет другое мнение, — проворчал Тендек.

Тем временем тележка преодолела пологий подъем и стала спускаться в зеленую цветущую долину.

— Может, Лесли тебя поддержит, — сказала Дон.

Уилинджер похлопал ослицу по шее, но та предпочла сохранить свое суждение при себе. По правде сказать, у нее не было определенного мнения на этот счет.

Дуглас В. Кларк ГУБИТЕЛИ ДРАКОНОВ

По ту сторону от Хило, в горах, у моста, ведущего в Торговый Поселок, фермер с урожаем лука на тележке остановился поспорить со стражником о размере платы за право продавать свой товар на рыночной площади, но вместо этого оба воззрились на подъезжающего Скеррита. Заметив обращенные на него взгляды, Скеррит, как того требовала его профессия, придал своему лицу самое суровое выражение. Мало того что его красный кожаный жилет был виден издалека, как и самые разные диковинки, украшавшие повозку, так еще, чтобы никто не смог ошибиться в определении рода деятельности путника, он выставил на облучок ногу в башмаке из похожей, но синей кожи. Направив свою упряжку на мост, Скеррит сдержанно кивнул обоим мужчинам. На радость рою мух, летавших над стертыми и потными спинами фермерских лошадей, у продавца лука тотчас открылся рот. Несмотря на громкое жужжание, он так и стоял все время, пока повозка Скеррита не поравнялась с телегой, однако у фермера все же хватило присутствия духа, чтобы торопливо порыться в куче лука и предложить часть своего урожая подъехавшему незнакомцу. Скеррит принял предложенное подношение с таким серьезным видом, словно его награждали золотом и драгоценными камнями. Стражник же, вместо того чтобы спросить у незнакомца его имя и цель приезда, смотрел на него большими округлившимися глазами, а затем бросился бежать по мосту, чтобы обогнать приезжего и первым донести до горожан известие о знаменательном событии.

— Губитель Драконов! Хвала Богам, к нам приехал Губитель Драконов!

Вокруг Скеррита тотчас собралась и загудела, не хуже фермерских мух, плотная толпа. Горожане подталкивали друг друга локтями и тыкали пальцами в повозку и ее хозяина.

— Посмотрите на его жилет! — кричал один из зевак. — Могу поспорить, он снял эту шкуру с красного дракона! Должно быть, славная была битва!

— А что ты скажешь о его башмаках, отец? — спросил какой-то мальчик. — Они тоже из шкуры дракона?

Мужчина кивнул:

— Я думаю, это с крыла синего. Посмотри, какая она гладкая.

Потом гвалт стал таким громким, что стало невозможно разобрать отдельные слова; десятки рук показывали на ожерелье из драконьих зубов на шее Скеррита, на чешуйчатую шкуру, служившую крышей повозки, на связку высушенных когтей, болтавшуюся на задке, и особенно на богато украшенное копье, привязанное к борту. Как только все зрители хорошенько рассмотрели это оружие, они неожиданно замолкли.

— А это?… — раздался наконец дрожащий женский голос.

— Драконье Копье, — закончил кто-то из мужчин. — Должно быть, оно. Иначе как бы он сумел убить всех этих драконов?

И вот тогда открылся поток подношений: и свиной окорок, и полдюжины яиц, и два кочна капусты — все это предлагалось в благоговейном молчании. Кое-кто дарил более дорогие вещи: отрез материи, моток атласной ленты — но такие подарки встречались реже. Одна девочка даже вложила в руку гостя только что сорванную маргаритку. Каждое подношение Скеррит принимал с учтивым кивком, но ничего не говорил. Он потихоньку направлял лошадей сквозь толпу, и зрители почтительно расступались, освобождая путь к единственной в городке гостинице — опрятному зданию, отмеченному вывеской «Кабан и Олень».

— Эй, парень, — подозвал Скеррит мальчишку-конюха, спустился с повозки и отдал поводья. — Присмотри за лошадьми и проследи, чтобы копье никто не трогал. Мой дед принес его домой с войны, где сражался рядом с Танисом Полуэльфом, Карамоном Маджере и другими героями. С тех пор копье передается в нашей семье по наследству.

С этими словами он прошел в гостиницу, не удостоив ни единым взглядом своих многочисленных поклонников.

Оказавшись внутри, Скеррит немного помедлил в ожидании, пока глаза привыкнут к относительному полумраку. За столами и длинной стойкой бара, занимавшего весь дальний угол просторного общего зала, стояли и сидели несколько посетителей. Между столиками с тарелками и кружками в руках сновала привлекательная темноволосая девушка. В одном углу комнаты хитроглазый малый в изрядно запыленной одежде манипулировал на столе ореховыми скорлупками, а несколько человек внимательно следили за его руками и делали ставки. Наконец игрок отвел руки от скорлупок и с насмешливым вызовом осмотрел свою аудиторию. Коренастый фермер, немного помявшись, показал на среднюю скорлупку. Игрок поднял ее, продемонстрировав лишь пустой стол, и усмехнулся. Фермер покачал головой и зазвенел монетами в кармане.

— Ой, глядите! — воскликнул проходивший мимо кендер, моментально включившийся в игру, и показал на левую руку игрока. — А вон и пропавший орех, он у тебя под мизинцем.

— Что? — взревел фермер и, схватив игрока за руку, продемонстрировал предусмотрительно зажатый под пальцем игрока орех.

Он вскочил со своего места и через стол рванулся к обидчику.

— Только не здесь! — крикнул из-за стойки строгого вида хозяин гостиницы. — Тащите его на улицу!

Фермер повиновался и вместе с остальными участниками игры поволок протестующего мошенника мимо Скеррита за дверь. Спустя несколько мгновений оттуда послышались удары, перемежаемые криками боли. Оставшиеся посетители продолжали есть и пить, совершенно игнорируя происходящее.

— Хорошо, что я там оказался, — заявил слоняющийся по залу в поисках новых развлечений кендер, ни к кому не обращаясь. — Этот чужестранец мог еще целый день искать орех под скорлупками и ни за что не вспомнил бы, что сам держит его в руке.

Происшествие, тем не менее, заставило посетителей обратить взгляды к входной двери, а следовательно, и к Скерриту, и тот счел нужным заявить о себе. Он прошел через весь зал и остановился у стойки.

— Кружку самого лучшего эля, — обратился он к хозяину, ощущая на себе взгляды большинства клиентов заведения.

Хозяин налил кружку холодного эля из стоящего рядом бочонка и со стуком поставил на стойку.

— Лучший, худший… Я продаю только один сорт, — проворчал он.

Скеррит протянул руку к кружке, но хозяин и не подумал разжать пальцы.

— Хотелось бы сначала услышать звон монет в твоем кошельке.

Скеррит достал кошель.

— Приятель, я могу дать тебе нечто лучшее, чем деньги, — произнес он достаточно громко, чтобы услышали все посетители. Развязав шнурок, он достал переливающуюся радугой чешуйку синего дракона и положил ее на стойку. — Память о смертельном поединке, — пояснил он. — Уверен, этот знак дороже простых монет.

— Может, и так, — процедил хозяин, не выпуская кружки и не сводя глаз с лица Скеррита. — Но только не здесь. Мой эль только для тех, у кого имеются настоящие деньги.

— Это чешуя дракона? — воскликнул неожиданно возникший у стойки кендер. — О, как это замечательно! Дай-ка мне посмотреть.

Он потянулся за чешуйкой, но хозяин гостиницы прикрыл ее свободной ладонью.

— Отстань, Рэг! Руби! — окликнул он официантку. — Убери отсюда этого никудышного кендера.

Рэг, не обращая внимания на хозяина, достал из одного из своих бесчисленных карманов кошелек и высыпал на ладонь несколько монет.

— Она продается? — спросил он Скеррита. — Я у тебя куплю.

— Эй! — воскликнул один из посетителей. — Это же мой кошелек!

— Правда? — с невинным видом спросил кендер, оглядывая кошель. — Наверное, ты его обронил. Хорошо, что я нашел, а не кто-нибудь другой.

Мужчина с сердитым ворчанием протопал к стойке и так яростно вырвал у кендера кошелек и деньги, что тот протестующе вскрикнул, словно его руку выдернули из сустава.

— Ой! — жалобно произнес Рэг. — Ты должен бы поблагодарить меня, а не набрасываться.

Человек в ответ замахнулся на кендера кулаком, но подошедшая официантка остановила его.

— Успокойся, Тарг, ты получил свой кошелек, и ничего не страшного не случилось, — успокаивающим тоном обратилась она к рассерженному мужчине.

Тот сердито забормотал, но кулак опустил.

— Смотри, чтобы такое не повторялось, — бросил он кендеру и убрался к своему столику.

Официантка повернулась к Скерриту:

— Так сколько ты хочешь за эту чешуйку?

— Руби Коломбина, что ты делаешь? — возмутился хозяин. — Как ты собираешься выкупить у меня это место, если тратишь деньги на всякую ерунду?

— На ерунду? — переспросил Скеррит, недоуменно оглядываясь. — Интересно, и где же эта ерунда?

Руби стойко встретила взгляд хозяина.

— А как я могу выкупить гостиницу на ту мелочь, что ты мне платишь, дядя?

Бармен пробурчал что-то себе под нос и отвел взгляд. Руби снова повернулась к Скерриту.

— Так сколько же? — повторила она свой вопрос.

Скеррит с самым серьезным видом заглянул в ее светло-карие глаза:

— Обычно я расстаюсь со столь ценными памятными вещицами только за пять стальных монет, но для тебя уступлю за две.

— Одна монета, — сказала девушка, не отводя взгляда.

Взгляд кендера переходил с лица Скеррита на Руби и обратно, и его глаза все более округлялись от каких-то тайных мыслей. Наконец он даже приоткрыл рот, словно в немом восхищении, а потом широко улыбнулся.

Скеррит, не обращая внимания на Рэга, немного подумал, но взгляд Руби оставался уверенным, и он решился. Кроме того, в горле у него пересохло после долгого пути, и прохладный эль казался слишком соблазнительным. Скеррит принял протянутую монету. Руби вытащила чешуйку дракона из-под пальцев хозяина гостиницы и отдала кендеру. Тот радостно схватил реликвию, но по-прежнему не отводил многозначительного взгляда от лиц Скеррита и Руби.

— Руби, ты еще глупее, чем Рэг, — бросил хозяин, но без дальнейших возражений принял монету и дал сдачу бронзовой и серебряной мелочью.

Скеррит сделал большой глоток из кружки и прислушался. За спиной раздались голоса тех, кто стал свидетелем его появления в городке. Люди рассаживались за столиками, и общий зал постепенно заполнялся. Наконец он обернулся.

— Мое имя — Скеррит, я Губитель Драконов, — произнес он и с улыбкой добавил: — Хотя свое прозвище я мог бы и не называть, не так ли?

Сначала ему никто не ответил. Затем от самой двери донесся шум.

— Дайте пройти, дайте пройти, — произнес чей-то пронзительный голос.

Толпящиеся у входа люди расступились перед новым посетителем. Вскоре перед Скерритом возник невысокий пухлый человечек, застенчиво приглаживающий лацканы элегантного сюртука.

— Я — Борстан Даннерт, мэр Торгового Поселка, — произнес он высоким и немного гнусавым голосом. — Так ты говоришь, что ты — Губитель Драконов?

Скеррит снова отпил эля, поставил кружку на стойку и вытер губы.

— Да, я так и сказал.

— Прекрасно! У нас как раз возникли проблемы с драконом.

Последняя капля эля попала не в то горло, и Скеррит закашлялся.

— Проблемы с драконом? — переспросил он, быстро оправившись.

Борстан кивнул, отчего его многочисленные подбородки энергично заколыхались.

— Тому, кто избавит город от этого несчастья, мы предлагаем хорошую награду.

Лицо Скеррита помрачнело.

— Вот уж не думал, что здесь, в Северном Эрготе, могут встретиться драконы.

Борстан покачал головой и из-за трясущихся подбородков стал похож на петуха с длинной бородкой.

— Их никогда и не было: в этой части Кринна не знали власти ни одного дракона, но, кажется, черный…

— Зеленый, — прервал его кто-то из зала.

— А я говорю, это красный, — раздался еще один голос.

Борстан пожал плечами:

— Как видишь, никто даже не видел его достаточно близко, чтобы хорошенько рассмотреть, но, какого бы он ни был цвета, вероятно, его ранили во время Войны Душ, еще до того, как драконы вышли из игры. Он забрался в горы над нашим городом и, пока залечивает раны, пожирает наш скот.

— Ну и о чем тут беспокоиться? — спросил Скеррит. — Неужели из-за какой-то случайной коровы или свиньи?

— Случайной?! — возмутился один из посетителей. — Ты называешь половину моего стада, пропавшую за одну ночь, «случайной коровой»?

— Ну, Грот, — попытался успокоить его Борстан, — я уверен, этот человек не хотел сказать ничего плохого. — Мэр снова повернулся к Скерриту. — Конечно, мы все расстроены из-за потери скота, но еще больше боимся, что доведенный до крайности больной дракон может впасть в ярость и тогда в опасности окажутся сами горожане.

Скеррит опять откашлялся, чтобы прочистить горло.

— Вы хотите, чтобы я с ним разобрался?

— Да. Убей его или прогони — все, что угодно, лишь бы избавить нас от этой напасти, но как можно скорее.

— Сегодня, — промолвил Грот.

— Прямо сейчас, — добавил сидящий рядом с ним фермер.

— Прямо сейчас? — Скеррит выглянул в окно, чтобы определить положение солнца. — Ну, я бы с радостью отправился прямо сейчас, но скоро уже стемнеет.

— Скоро? — воскликнул Грот. — Да до наступления сумерек еще добрых три или четыре часа!

В зале раздалось одобрительное бормотание. Скеррит поднял руку, требуя тишины.

— А теперь прошу всех успокоиться. В конце концов, в таких делах я профессионал. Я никогда не сунусь в логово дракона, пока хорошенько не изучу рельеф местности, а потом необходимо продумать план действий. Могу предложить следующее: завтра рано утром я поднимусь в горы и как следует все осмотрю. А потом избавлю вас от этой проблемы — с минимальным риском для вашей собственности и безопасности.

Недовольное ворчание посетителей сопровождалось разочарованным взглядом Борстана. Неожиданно рядом со Скерритом появилась Руби.

— Нет, вы в самом деле меня огорчаете, — заговорила она, обращаясь к присутствующим. — Правда, огорчаете. Вы тут назначили большую награду и ждали, пока кто-нибудь появится и поможет избавиться от дракона, а когда такой человек нашелся, вы начинаете ему советовать, как заниматься его же делом.

Девушка сердито топнула ногой, подбоченилась и тряхнула головой. По мнению Скеррита, в этот момент она выглядела совершенно очаровательно.

— Ну, что же вы замолчали? Что вы можете на это ответить?

Ответом ей стало громкое шарканье и опущенные долу глаза.

— Ах, Руби, мы ничего такого и не думали, — произнес Борстан. — Мы совсем не собирались…

— А мне показалось, что так оно и было, — прервала его Руби. — А теперь почему бы вам не предоставить этому человеку заниматься своим делом и постараться не путаться у него под ногами?

В первый момент никто не решился ответить, но затем Борстан, как истинный политик, решил воспользоваться впечатлением, которое Руби произвела на толпу.

— Конечно, конечно, а пока ты остаешься в нашем городке, позволь считать тебя нашим гостем, — любезно предложил он Скерриту.

— Что ж, благодарю вас, господин мэр, — ответил Скеррит. — Почту за честь.

Посетители, все еще испытывающие некоторое смущение, сочли этот момент подходящим, чтобы вместе с мэром деликатно покинуть помещение. Осталось только несколько раскаявшихся душ, но и они стремились улучшить пошатнувшуюся репутацию городка, предложив заплатить за все, что Скеррит мог съесть и выпить.

В продолжение всего обеда Рэг крутился у его локтя и самодовольно ухмылялся, словно ему было известно нечто, неведомое самому Скерриту. Губителя Драконов немного раздражала подобная навязчивость, но, заметив благосклонное отношение к кендеру со стороны хорошенькой служанки, он всячески старался не замечать коротышку.

Тем временем Рэг решил показать, что он работает в гостинице, и при первой же возможности принялся вытирать стойку полотенцем, появившимся из одного из многочисленных карманов. Его старания отличались завидным усердием, но рукам недоставало ловкости, и каждый раз, когда он вытирал одну лужицу, на столе появлялось две новых. Чтобы уберечь кружку с элем от неуклюжих движений кендера, Скерриту пришлось все время придерживать ее рукой. Локтем второй руки он бережно прикрывал мешочек с драконьими чешуйками, чтобы не ввести Рэга в соблазн их присвоить.

К тому времени, когда Скеррит удовлетворенно рыгнул и откинулся на спинку стула, кендер уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу, едва сдерживая любопытство.

— Руби, — окликнул он официантку, — иди сюда. — Затем обернулся к Скерриту. — Расскажи нам о своих приключениях. Расскажи, как убил дракона.

— Ну, их было так много, — протянул Скеррит, ковыряя в зубах тонкой косточкой. — Даже не знаю, с которого начать.

Рэг показал на синие башмаки Скеррита.

— Расскажи про этого.

— Ах, этот! — Скеррит с довольным видом рассмеялся, выдвинул из-под стула ногу и уставился на башмак, словно позабыл, как он выглядит. — Что ж, тот поединок едва ли можно назвать игрой со смертью, он не тянет даже на интересное приключение. — Губитель Драконов помолчал и был награжден изумленным взглядом округлившихся глаз кендера. Да и остальные посетители пересели поближе. — Ну, если вы настаиваете… Этот небольшой инцидент произошел в Вингаардских горах, во времена недавней Войны Душ. Тогда я командовал отрядом сопротивления, и мы стремились освободить Палантас от власти могущественного дракона…

— Просто поставь полную кружку мне под руку, — обратился он к подошедшей Руби, — а пустую можешь забрать, когда будешь уходить. Вот тогда-то один из приспешников Ская, синий дракон, и застал нас врасплох в чистом поле. Мои друзья решили, что все кончено. Но только не я. Они просто стояли и смотрели, как синий кружит над головами, как он своим смертоносным дыханием готовится смести с лица земли целый луг, на котором мы находились, только один я не собирался сдаваться без боя. До дедушкиного копья мне было не добраться, однако еще оставался кинжал…

Руби закатила глаза и ушла, но остальные слушали Скеррита с неподдельным вниманием.

Так, в рассказах, прошел весь день и весь вечер. Описание одной битвы сменялось повествованием о другой, после победы над красным драконом, снабдившим Скеррита шкурой для жилета, следовал весь спектр могущественных цветных ящеров. Все это время Рэг как вкопанный стоял у стола и лишь изредка призывал Руби присоединиться к слушателям. Скеррит впервые получил возможность увидеть кендера в спокойном состоянии столь продолжительное время. Рэг смотрел на него сияющими глазами, приоткрыв рот. Один за другим в зале гостиницы появлялись новые посетители и увеличивали аудиторию Скеррита, поскольку никто из тех, кто остановился его послушать, не уходил. По мере увеличения числа поклонников росла и груда принесенных ими подарков, ведь каждый, кто появлялся, будь то мужчина или женщина, молча клал на стол благодарственное подношение. Такое выражение признательности Скеррит уже привык получать в каждом из посвещаемых им городов, независимо от того, грозила людям опасность со стороны драконов или нет. Эти подарки были своеобразным дополнением к назначенной награде за избавление городка от угрозы. Появление Губителя повсюду производило на людей подобный эффект, а если драконов поблизости и не было, они получали взамен хотя бы несколько захватывающих историй. Этим вечером, как с сожалением отметил про себя Скеррит, большую часть подношений составляли скоропортящиеся продукты, хотя кое-что, вроде связки вяленой рыбы, могло пригодиться и в длительном путешествии.

Не прерывая рассказов, Скеррит постоянно исподтишка наблюдал за Руби, а та ходила взад и вперед, разнося многочисленные заказы. Сам он никак не мог привлечь ее внимание: его рассказы о подвигах она оставила Рэгу и своим клиентам.

Но вот подошла к концу последняя из историй. В очаге негромко потрескивали дрова.

— Ну, если я собираюсь завтра с утра заняться вашей маленькой проблемой, мне лучше идти спать, — сказал Скеррит. — Я хотел бы отправиться в горы ранним утром.

— О, не уходи, пожалуйста, — взмолился Рэг. — Расскажи нам хотя бы еще одну историю. Руби, оставь работу и послушай вместе с нами.

Скеррит махнул рукой:

— Сегодня никаких больше рассказов. — Затем, отметив огорченный взгляд кендера, подмигнул и добавил: — Приходите завтра к вечеру, и у меня будет для вас совершенно новая история.

Рэг радостно улыбнулся:

— Руби, ты слышала? Завтра он собирается убить дракона.

Руби, торопливо пробегая мимо, потрепала кендера за хохолок, но ничего не ответила, поскольку слишком спешила отнести еду и напитки, чтобы задерживаться для праздной болтовни.

Скеррит поручил перегрузку подношений в повозку двум добровольным помощникам из числа слушателей, а сам поднялся в отведенную ему комнату. Он мимоходом пожалел, что не может пригласить с собой Руби, чтобы согреть постель, поскольку испытывал к ней благодарность за горячее выступление в свою защиту. Но обстоятельства складывались таким образом, что этой ночью ему необходимо было остаться в одиночестве. Рэг все еще находился в общем зале, приставал к Руби со своей болтовней и демонстрировал приемы, при помощи которых он мог бы справиться с драконом, а также хвастался, что скоро и сам станет Губителем Драконов, как Скеррит. Все время, пока кендер рубил и колол воображаемого врага своим хупаком, используя его вместо Драконьего Копья, Скеррит не переставал улыбаться. Но вскоре, представив себе неминуемое разочарование маленького храбреца, он помрачнел. «Что ж, пусть пока немного помечтает», — подумал он.

В своей комнатке Скеррит снял жилет и башмаки, но оставил всю прочую одежду и лег на кровать. Задув свечу, он стал слушать, как затихает гостиница. Внизу Руби заканчивала уборку. Послышались приглушенные слова прощания, затем открылась и закрылась входная дверь, и хорошенькая служанка ушла, сопровождаемая скрипом задвигаемого на ночь засова. Тяжелые шаги протопали по лесенке, затем затихли в длинном коридоре за дверью комнаты Скеррита. Значит, и сам хозяин, наконец, удалился в свою спальню. Скеррит задумался, где ночует кендер, и решил, что его место на кухне.

Он выждал еще час, затем беззвучно сел, спустил ноги с кровати и накинул на плечи жилет. Красную кожу для него Скеррит снял с убитого дракона, на которого наткнулся неподалеку от Кхура в свою весьма недолгую бытность мелким торговцем и, от случая к случаю, контрабандистом. Тогда же он собрал и другие останки дракона, считая, что они пригодятся во время странствий от одного города к другому.

Затем Скеррит осторожно сунул ноги в башмаки: сначала одну, затем другую. Синюю шкуру он снял с еще одного найденного дракона, на этот раз в Вингаардских горах, где тот, по всей видимости, осмелился восстать против Ская незадолго до гибели владыки и был убит за свою самонадеянность. Останки двух драконов вместе с другими «трофеями», собранными за время путешествий, а Также Драконье Копье, изготовленное специально для него одним неболтливым кузнецом, который был у Скеррита в долгу, равно как и отличное знание повадок этих чудовищ, почерпнутое в библиотеке Палантаса, открыли в нем совершенно новое призвание. В честь чудесного превращения он добавил к своему имени прозвище Губитель Драконов и с тех пор тщательно избегал мест, где могли оказаться кровожадные ящеры. Он совершенно не хотел браться за новую профессию, а попросту пытался обеспечить безбедное существование посредством сопутствующей этому занятию славы. До сих пор все шло прекрасно.

До сих пор.

Скеррит стал очень осторожно спускаться по лесенке, замирая каждый раз, когда ступени скрипели. Он намеревался выбраться из гостиницы, проникнуть в конюшню, запрячь своих лошадей и поскорее выбраться из города. Уж очень не хотелось повторять судьбу неудачливого игрока, избитого за дверью гостиницы. Но он успел преодолеть только половину пути, когда кто-то заколотил в дверь. Скеррит поспешно развернулся, чтобы бежать назад в свою комнату, но вспомнил, что спальня хозяина расположена в том же коридоре, и ринулся вниз, прыгая через две ступени и рискуя сломать себе шею в полной темноте. Он успел благополучно добраться до первого этажа и юркнуть в узкую щель под лестницей, а сверху уже слышалась тяжелая поступь хозяина.

— Иду! Да иду же! — кричал тот, но нетерпеливый стук не прекращался.

Хозяин гостиницы торопливо пробрался через общий зал, в темноте натыкаясь на столы и стулья.

— Ну, что случилось? — воскликнул он, распахивая дверь и впуская невысокого мужчину с худым бородатым лицом, освещенным (Скерриту хорошо было видно из его потайного убежища) ярким пламенем факела.

Посетитель проскочил мимо хозяина и, задыхаясь, вбежал в зал. Поднявшийся снаружи ветер ворвался следом, едва не загасив факел. Сильный холодный порыв принес запах приближающегося дождя. Не успел хозяин закрыть дверь, как горожане, очевидно привлеченные криками на улице, кутаясь в плащи и накидки, тоже устремились в зал. С ними вбежал и Рэг, протирая кулаками заспанные глаза. Вероятно, кендер все же ночевал где-то в другом месте.

— Дракон, — выдохнул маленький человечек, поднявший переполох.

Хозяин, с опаской поглядывавший на факел в беспокойно мечущейся руке, потянулся за ним, и человек без возражений отдал его. — Он снова напал. Унес Бетси.

— Твою жену? — спросил хозяин. Фермер презрительно фыркнул:

— Если бы! Нет, он унес Бетси! — На лице хозяина отразилось недоумение, и пострадавший счел нужным добавить: — Мою лучшую молочную корову!

Все собравшиеся дружно вскрикнули от ужаса.

— Где Губитель Драконов? — выкрикнул кто-то. — Надо что-то сейчас же предпринять!

— Что здесь происходит? — произнес Скеррит и вышел из своего закутка в освещенный факелом круг. Он не хотел, чтобы кто-то поднялся в его пустую комнату. — Мне послышалось или речь действительно шла о драконе?

Пострадавший энергично кивнул.

— Он забрал лучшую из моих коров, — возмущенно ответил он.

— Значит, мы немедленно отправляемся на поиски дракона? — воскликнул Рэг, возбужденно пританцовывая на месте. — Правда, Скеррит? Руби, ты здесь?

Скеррит с горечью заметил, что девушка и в самом деле находится в толпе.

— Руби, попрощайся со мной и Скерритом, — продолжал кендер. — Мы немедленно отправляемся убивать дракона.

— Да, давайте пойдем сейчас же, — крикнул кто-то из собравшихся.

У Скеррита подвело живот.

— Нет, вы же знаете, что я не могу отправляться на бой ночью. Как я и говорил, я должен подождать до утра.

Недовольное ворчание прокатилось по залу.

— Ну ладно, но утром мы сформируем отряд и пойдем вместе с тобой, — произнес кто-то, высказывая общее мнение.

— Правильно! — закричал Рэг. — Тебе наверняка потребуется помощь. — Легкая тень раздумья скользнула по его лицу. — И Руби тоже возьмем с собой. Без нее тебе не обойтись.

— Это слишком опасно, и я предпочитаю работать в одиночку, — сказал Скеррит. — Лучшее, что вы можете сделать, это держаться подальше.

— Скеррит, — удрученно возразил Рэг, переводя взгляд с его лица на Руби. — Уверяю тебя, без Руби и меня тебе не обойтись.

Однако все остальные, казалось, без малейшего огорчения восприняли отказ от помощи. Видимо, они не горели желанием встретиться с драконом.

— Как я сказал, так и будет, — заявил Скеррит, обращаясь сразу ко всем присутствующим. — Если уж вы поручили мне решение этой проблемы, то дайте возможность делать все по-своему.

— Вот что я скажу, — раздался еще один голос, — Мы установим здесь дежурство. Будем сидеть тихонько и следить, чтобы сегодня ночью больше никто не потревожил сон Губителя Драконов.

Эти слова вызвали более энергичное одобрение толпы, чем предложение сопровождать Скеррита в горы. Хозяин встал за стойку и принялся разливать эль, а добровольные помощники начали рассаживаться за столиками, готовясь к длительному бодрствованию. Скерриту ничего не оставалось, как только подняться в свою комнату. Этой ночью ему не удастся улизнуть.

Какими бы ни были намерения собравшихся людей, но «сидеть тихонько» они не смогли. Всю ночь напролет через толстые деревянные стены из общего зала в комнату, где, как предполагалось, должен был спать Скеррит, просачивались отголоски возбужденных разговоров, пения и ожесточенных споров. Но ему все равно было не до сна, и бедный малый до самого утра вздыхал и ворочался с боку на бок. Он мучительно раздумывал, как бы ему отвертеться от встречи с настоящим драконом, и проклинал судьбу, забросившую его в Торговый Поселок. Наконец, рассеянный полумрак возвестил о наступлении нового дня. Скеррит застонал и потер воспаленные после бессонной ночи глаза. Внизу все успокоились, даже самые отъявленные спорщики утратили бдительность — то ли от недостатка эля, то ли от его избытка. Скеррит, дрожа от утренней прохлады, на цыпочках спустился из спальни, надеясь незаметно проскользнуть в конюшню.

Но, к своему немалому разочарованию, он тотчас наткнулся на хозяина гостиницы; стоя на коленях перед очагом, тот пытался раздуть покрытые пеплом угли.

— Где шляется этот бездельник кендер, когда он мне нужен? — ворчал он между вдохами. — Огонь надо было развести еще час назад.

Но вот он заметил Скеррита и замолчал. Лицо Губителя вспыхнуло, словно его поймали с поличным.

— Я… думаю, надо… э-э… выйти и посмотреть, что мне понадобится, — заикаясь, произнес он. — Надо решить, что взять с собой.

Хозяин что-то неразборчиво пробурчал и снова повернулся к очагу, где на растопке уже появился слабенький огонек. Скеррит выскользнул за дверь и, сдерживаясь, чтобы не припустить бегом, направился в конюшню. От холода он даже похлопывал на ходу руками. Нельзя, чтобы его заподозрили в желании сбежать. Он очень не хотел повторить судьбу неудачливого игрока в скорлупки, но нависшее над головой пасмурное небо только усиливало мрачные предчувствия. Приближалась буря, и Скеррит больше всего на свете хотел оказаться подальше от гостиницы, когда разразится гроза.

На полпути через двор гостиницы он встретил идущую на работу Руби. Как ни удивительно, девушка приветствовала его улыбкой, и Скеррит, повернув голову вслед уходящей официантке, мгновенно предался сладостным мечтам. Спустя несколько секунд он ударился о вывеску гостиницы. Некоторое время Скеррит ошеломленно потирал голову и пытался сообразить, что произошло, а Руби, убедившись, что ничего страшного не случилось, добродушно рассмеялась и вошла внутрь. Только тогда Скеррит смог стряхнуть наваждение.

Наконец он зашел в конюшню и стал торопливо запрягать лошадь, но глянул на борт повозки и остановился. Что-то было не так. Он не сразу понял, что именно. Но потом обнаружил пропажу.

Исчезло Драконье Копье.

В этот момент послышались торопливые шаги Руби.

— Рэг! Рэг, где ты? — кричала на ходу служанка. Она проскочила мимо Скеррита и стала заглядывать во все темные уголки конюшни.

— Что случилось? — спросил он.

— Точно не знаю, — ответила Руби, — но Рэга никто не видел после полуночи. Он уже должен был приступить к своим обязанностям, вот я и подумала, что кендер еще спит где-то здесь.

По спине Скеррита пробежал холодок, но виноват в этом был не сквозняк, а охвативший его ужас.

— Так кендер ночует в конюшне? — встревоженно спросил он.

Руби кивнула.

— Драконье Копье, — простонал Скеррит. — Он забрал его и отправился в горы. Он в одиночку решил сразиться с драконом!

— Ох, нет! — воскликнула Руби. — Бедняжка Рэг. Надо его остановить, пока он не добрался до логова.

Не успел Скеррит сказать и слова, как девушка за руку потащила его обратно в гостиницу, громко выкрикивая неприятную новость. Но если Руби хотела таким образом воодушевить горожан отправиться на помощь кендеру, ее ожидало разочарование.

— Бедный маленький бродяжка, — промолвил Борстан, тряся всеми своими подбородками. — Теперь он уже стал завтраком дракона.

— Что такое вы говорите?! — возмутилась Руби, яростно сверкнув на мэра глазами. — Вряд ли Рэг успел уйти так далеко. Надо попытаться догнать его. Хотя бы попробовать.

Ни Борстан, ни кто-либо другой не ответили ей, только смущенно уставились в пол. Скеррит втайне был согласен с мэром, но предпочел держать свое мнение при себе. Не стоит еще больше расстраивать Руби. Он молча размышлял, как бы высвободить из ее пальцев свой локоть.

— Люди, я вас не узнаю! — закричала девушка. — Что случилось за ночь с вашей храбростью? Куда делась решимость отправиться в горы на поиски дракона?

— Ах, Руби, ну что ты такое говоришь, — начал Борстан. — При свете дня мы немного по-другому смотрим на вещи. Кроме того, спасать малыша уже слишком поздно. — Он обернулся к горожанам, многие из которых в этот ранний час явно страдали от похмелья. — Разве я не прав?

— Ну что же, — заявила Руби, неодобрительно поджимая губы. Она, наконец, отпустила локоть Скеррита и подбоченилась. — Значит, мы со Скерритом вдвоем пойдем его искать.

— Что? — воскликнул Скеррит, который только что собрался наскоро позавтракать кружкой гостиничного эля, и машинально потер локоть. — О чем это ты толкуешь?

— Мы должны поскорее отыскать Рэга, — нетерпеливо пояснила Руби. А когда Скеррит не изъявил мгновенного желания пуститься в погоню, девушка добавила: — Я говорю, надо поторапливаться. Нельзя допустить, чтобы Рэг добрался до логова дракона.

Скеррит почувствовал, как все взгляды обратились в его сторону.

— Ну, я думаю, мне пора идти, — медленно протянул он, все еще надеясь потихоньку улизнуть, пока все будут уверены, что он направляется в горы. — Но, госпожа Руби, как я уже объяснял вчера вечером, я предпочитаю работать в одиночку.

В глазах официантки вспыхнули огоньки.

— А я говорю, что он мой друг. Ему нужна моя помощь, и я иду с тобой!

— Но…

— Торопись! Нечего попусту тратить время на споры!

Вот так и случилось, что уже через пять минут Скеррит оказался снаружи, под порывами холодного ветра, перед лицом надвигающейся бури, направляясь туда, где он меньше всего хотел бы сейчас находиться. Что еще хуже, Руби решительно шагала рядом с ним и не оставляла никакой возможности повернуть назад и потихоньку скрыться из города.

Они вдвоем потащились в горы по следам кендера. К счастью, отпечатки башмаков Рэга на мягкой лесной почве давали ясное представление о его пути, указывали на каждый причудливый куст, привлекший внимание кендера, на каждый обломок скалы, служивший целью для его оружия. Скеррит и Руби упорно повторяли каждый поворот и зигзаг извилистого пути смельчака и двигались навстречу ветру.

Чем выше они поднимались, тем быстрее исчезали клены и дубы, уступая место елям и соснам, а воздух становился все холоднее. Вдалеке послышались раскаты грома. Редкие вспышки молний на короткие мгновения заливали склоны ослепительно белым светом. Скеррит шел в точности по следам Рэга в надежде задержаться на достаточное время, чтобы попасть под дождь. Никогда еще он так страстно не желал оказаться застигнутым непогодой. Это представлялось ему единственной возможностью избежать столкновения с драконом. Но стоило чуть-чуть замешкаться, как Руби каждый раз нетерпеливо подталкивала его вперед.

Зачастую следы Рэга не только уходили в сторону, но и возвращались назад, заставляя, как считала официантка, терять драгоценное время. А Скеррит, благодарный этим небольшим задержкам, упорно настаивал на точном следовании маршруту кендера. Лишь когда они наткнулись на останки съеденных овец, Руби согласилась остановиться.

— Надо забыть про Рэга, — с безграничным изумлением услышал Скеррит и с трудом поверил своим ушам. Руби пришлось повысить голос, чтобы перекричать вой ветра. — Я хотела сказать, что надо идти прямо к логову дракона.

Губитель тряхнул головой.

— Так, как он идет, он может никогда туда не попасть. Давай попробуем перехватить Рэга по пути.

— Но так мы тоже сможем его перехватить до того, как выйдем к логову.

— Да, но зато рискуем разозлить дракона, без спросу появившись у порога его дома.

Руби окинула его взглядом, который показался холоднее самого холодного ветра.

— Знаешь, а ты не слишком похож на Губителя Драконов.

«А я никогда им и не был, — хотел ответить Скеррит. — Я вообще никакой не Губитель, так что нельзя ли бросить это бессмысленное занятие и вернуться домой?»

Но он этого не сделал. Скеррит только закрыл рот и угрюмо сжал губы.

Руби сердито отвернулась, подхватила отгрызенную заднюю ногу одной из овец с остатками мяса и решительно двинулась вверх по склону.

— А это еще зачем? — воскликнул Скеррит, показывая на кость.

— Если придется, я использую ее вместо дубинки, — после некоторой паузы ответила Руби.

— Тоже мне оружие, — фыркнул Скеррит. Девушка метнула на него уничтожающий взгляд:

— Но я не заметила, чтобы ты предложил что-то другое.

Скеррит не нашелся что ответить, и Руби решила идти одна.

Упрямо двигаясь по следам кендера, Скеррит вскоре обнаружил, что Рэга привлекли несколько округлых валунов, видимо скатившихся по руслу пересохшего ручья. Все они носили следы недавних ударов. Немного дальше на древесной коре он заметил свежие зарубки, примерно на высоте колена. На некоторое время эти отметины озадачили его, но затем стало понятно, что Рэг начал практиковаться во владении копьем и стал тыкать во все, что находилось на уровне его пояса. Это открытие вызвало у Скеррита неприятное чувство, которое впоследствии он определил как ощущение вины, что до сих пор было ему незнакомо и не вызывало никакой радости, а лишь решимость отыскать маленького бродягу, пока с ним ничего не случилось. Потом они с Рэгом найдут Руби, и остается лишь надеяться, что до тех пор и с ней не произойдет ничего плохого. Потом придется прекратить эту опасную погоню. Скеррит твердо решил, что после возвращения он подыщет себе другое занятие, которое не будет связано с опасностью для других — и для него самого.

Тем временем ветер усилился и принес первые тяжелые капли дождя, больно хлестнувшие Скеррита по щекам. Он поплотнее затянул под подбородком плащ и поспешил дальше, несмотря на яркие молнии и оглушительные удары грома. Вспышки настолько слепили глаза, что Губитель чуть было не прошел мимо маленькой неподвижной фигурки, скорчившейся под деревом. Казалось, кендер настолько увлечен каким-то непонятным сооружением из корней, что не замечает приближающейся бури. Скеррит заметил кендера только после того, как Рэг махнул ему рукой. Рядом с ним лежало копье, из-за которого и начались эти неприятности.

— Я строю клетку для дракона, — прокричал сквозь завывания ветра кендер, едва Скеррит подошел ближе. — Нам не придется его убивать. Мы посадим его в клетку и будем показывать, разъезжая по городам.

Скеррит не стал говорить, что даже самые толстые деревянные бревна не помеха брызжущему кислотой черному дракону. Он просто кивнул. Вытирая с лица замерзающую на лету изморось, он пытался подыскать достаточно веские доводы, чтобы убедить кендера отказаться от опасной затеи. Но вот на лице Рэга отразилась растерянность, и он огляделся по сторонам.

— А где Руби? Она должна была пойти с тобой. В этом и заключался весь смысл.

Не успел Скеррит спросить, какой смысл такой во всей этой затее, как сверху донесся пронзительный крик.

Вероятно, Руби все же нашла логово дракона.

— А вот и она! — радостно воскликнул Рэг, но тотчас нахмурился: — Вот только непохоже, чтобы она была довольна.

Скеррит уже пустился бежать вверх по склону горы, задыхаясь от напряжения, но все же обгоняя коротконогого кендера, несмотря на все его старания удержаться рядом.

На поляне, где пузырилась большая лужа грязи, он обнаружил Руби — и своего противника. Даже штормовой ветер не в силах был удалить с поляны зловонные сернистые газы, которые вырывались из каждого огромного пузыря, вздувавшегося и лопавшегося на поверхности лужи, где сидел перемазанный с головы до лап дракон. Вероятно, он принимал лечебную ванну, чтобы исцелить раненое крыло. Так, по крайней мере, показалось Скерриту, когда он заметил выделявшийся даже под толстым слоем грязи шрам. Но в этот момент процедуры были забыты: когтем одной лапы дракон пришпилил к земле Руби, а во второй держал овечью ногу.

Дракон был огромен, намного больше, чем Скеррит мог себе вообразить, изучив описания в книгах. Грозное и несокрушимое существо возвышалось над лужайкой и, казалось, ничуть не было встревожено появлением мелких нарушителей спокойствия. А смердело от него еще хуже, чем от лечебной пузырящейся грязи.

Скеррит оцепенел от приступа драконобоязни. Желудок сжался в тугой комок, а мускулы, казалось, стали жидкими. Так, в полной неподвижности, он простоял довольно долго. Лишь где-то в самом отдаленном уголке сознания возникли тревожные мысли: как выбраться живым из этой переделки? Как осмелиться противостоять такому чудовищу, даже имея настоящее Драконье Копье?

Но вид барахтающейся в грязи под лапой дракона Руби оказался сильнее драконобоязни, и Скеррит начал медленно обходить чудовище. Он должен как-то спасти девушку. Дракон, не переставая лениво жевать, следил за его передвижениями, хотя определить его выражение было довольно трудно, поскольку тучи сгустились и поляну окутал полумрак. Да и кто вообще может разобраться в выражении морды дракона?

Каждый раз, когда под натиском мощных челюстей трещала овечья кость, вся спина Скеррита покрывалась мурашками. При каждом укусе обнажались зубы длиной с его руку. Вероятно, клыки, украшавшие повозку Скеррита, принадлежали совсем маленькому детенышу. Зубищи взрослого дракона не имели с теми побрякушками ничего общего!

Но вот на поляну выбежал Рэг.

— Ого! Настоящий дракон! — с явным восхищением воскликнул он. Затем кендер увидел распростертую на земле Руби. — Эй, не смей этого делать! — крикнул он чудовищу. — Отпусти ее сейчас же, безобразник! — Но дракон и не подумал выполнять его требования, и тогда Рэг обернулся к Скерриту: — Что будем делать? Видно, придется отказаться от клетки. Лучше мы его убьем.

Дракон заворчал так, что вздрогнула земля под ногами.

Скеррит подобрал сухую ветку и продолжал маневр, все еще пытаясь побороть ужас и отыскивая возможность освободить Руби. А девушка по-прежнему визжала, перемежая свои испуганные вопли ободрительными восклицаниями, восхваляющими его храбрость. Рэг, по-видимому не подверженный драконобоязни, подбежал к краю лужи и стал тыкать копьем в лапу, прижавшую Руби. Дракон фыркнул и оттолкнул кендера обглоданной овечьей ногой. Перевернувшись несколько раз через голову, Рэг, в конце концов, остановился.

— Эй! — возмущенно закричал он, вставая и отряхиваясь. — Ты поступаешь очень нехорошо! — Кендер подобрал потерянное копье и снова ринулся вперед. — Мы пришли, чтобы тебя убить, так что лучше не сопротивляйся!

Он снова принялся тыкать копьем в дракона и добился успеха: наконечник попал между чешуйками и вонзился в мягкие ткани.

Дракон взревел, отпустил Руби и поднялся во весь свой рост. Он распростер крылья и, казалось, приготовился уничтожить обидчика. Голова чудовища возвышалась над деревьями, окружавшими поляну, а его крылья несколько раз хлопнули и заглушили даже яростные удары грома. Рэг, склонив голову набок, с восхищением взирал на это. Освобожденная от когтей Руби попыталась встать на ноги, но увидела, что дракон готовится выпустить в кендера заряд смертоносной слюны, и в ужасе снова погрузилась в жидкую грязь. Испугавшийся за нее Скеррит рванулся вперед и по пути ударил дракона веткой. В этот момент над поляной всерьез хлынул дождь, и все заволокло пеленой. Дракон ревел не переставая. Однако в громогласных раскатах Скерриту чудилась не столько ярость, сколько насмешка.

Вспышка молнии над самой поляной осветила дракона под потоками дождя. Струи смывали грязь, и блестящая чешуя приобретала свой естественный цвет, а рев чудовища все нарастал, пока полностью не заглушил шум бури. Впервые Скеррит сумел разглядеть дракона. Забыв про выпавшую из рук ветку, он стоял с открытым от благоговейного ужаса ртом, а дождь лил как из ведра. Разум с трудом постигал величие увиденного. Но вот крылья хлопнули еще раз, отчего Скеррит и Рэг вместе с Руби растянулись в грязи, а дракон взлетел в небо и исчез.

Два последующих года внесли значительные изменения в облик гостиницы, переименованной в «Последний Вздох Дракона». Все реликвии, когда-то украшавшие повозку Скеррита, теперь перекочевали в общий зал. Связка высушенных когтей, отбеленные солнцем черепа и радужные чешуйки разместились на каждой свободной поверхности и на стенах, а обширный ковер из шкуры дракона красовался посреди зала. Но почетное место на полке над большим камином было оставлено для прославленного Драконьего Копья, известного на много миль в округе своей ролью в уничтожении ужасного монстра, некогда державшего в страхе Торговый Поселок.

Изменения коснулись не только внешнего вида гостиницы, но и облика трех ее новых хозяев. Руби, не так давно сменившая фамилию, расцвела в прямом и переносном смысле, поскольку вскоре ожидала рождения ребенка, и полностью сменила образ жизни. Фигура Скеррита за прошедшее время тоже несколько округлилась, хотя и по иной причине: теперь он жил в достатке, в окружении любящей и увеличивающейся семьи.

Но самые большие перемены произошли с кендером. Рэг ныне предпочитал, чтобы его называли полным именем: Рэгвид Цветень, эсквайр. У него появилась привычка одеваться, как ему казалось, по последней моде: в шелк и атлас, бархат и парчу самых радужных и ярких расцветок, с пышными кружевами на манжетах и воротничках. Днем он часто с самым важным видом, раньше присущим только мэру Даннерту, прохаживался по городку, наслаждаясь восхищенными взглядами сограждан, а вечерами любил стоять перед камином в гостинице, важно опираясь одной ногой в сапоге из синей кожи на край решетки и услаждая своих почитателей рассказами об успехах на поприще Губителей Драконов.

В описываемый вечер Рэг стоял на своем обычном месте, без конца кивая на копье над камином и уже в который раз пересказывал восхищенным слушателям историю о том, как собственными руками этим самым оружием победил дракона, угрожавшего населению всего городка, а заодно спас Руби и Скеррита. Скеррит взял себе за правило во время этих спектаклей находиться неподалеку от кендера, и сегодня он прислонился к камину с другой стороны. Поверх хохолка своего партнера он окинул взглядом заполненный посетителями зал гостиницы. Сегодня еще один прибыльный для их дела вечер. Руби убедила их обоих выкупить гостиницу, используя полученную от города награду за избавление от дракона (который никогда больше не появлялся в окрестностях и не мог оспорить свою предполагаемую гибель). Первоначальное сопротивление Скеррита ее идее партнерства девушка легко преодолела, размышляя вслух о печальной судьбе игрока в скорлупки, посетившего город незадолго до появления Губителя.

— А какой была бы реакция горожан, — говорила Руби, ни к кому конкретно не обращаясь, — если бы их постигло более серьезное разочарование?

И Скеррит быстро согласился, что владение гостиницей будет для него самым желанным отдыхом после занятия столь опасным ремеслом. Вскоре после этого они поженились. Этот шаг в сложившейся ситуации Скеррит счел наиболее уместным и приятным.

Но даже теперь, спустя долгое время после знаменательного события, посетители охотно собирались послушать разные версии Скеррита и Рэга о том, как они победили дракона, а потом удалились на покой, осели и стали уважаемыми гражданами Торгового Поселка. В такие вечера, когда Скеррит и Рэг рассказывали свои истории, Руби, глядя на них, только молча улыбалась из своего уголка.

— Вот так я и убил дракона, — в заключение поведал Рэг. — Да, и еще помог Руби и Скерриту, — добавил он и лукаво усмехнулся. — А знаете, ведь это я их свел.

На этот раз кендер не закончил свой рассказ на том месте, где следовало. Вместо этого он ненадолго задумался, что неизменно приводило Скеррита в состояние замешательства.

— Знаете, вот что любопытно: во время последней вспышки молнии мне показалось, что дракон был скорее бронзовым, чем чер…

Скеррит прервал воспоминания Рэга, прикрыв ему рот ладонью.

— Иди-ка на кухню, кухарка хотела тебя видеть, — проворчал он и энергично подтолкнул кендера к выходу.

— Бронзовый? — воскликнул из толпы Тарг, уловивший смысл последней фразы Рэга. — А разве бронзовые не славятся мягким нравом и отличным чувством юмора?

— Что вы хотите от кендера, — отозвался Скеррит, качая головой. — Разве не известно всем, что они, ко всему прочему, еще и полные дальтоники?

Тарг, похоже, собрался сказать что-то еще, но в этот момент с другой стороны раздался голос Руби.

— Предлагаю всем выпить, — громко произнесла она, чтобы слышали во всем зале. — За счет заведения!

Если Тарг и высказал свои соображения, в суматохе у стойки бара его никто не услышал.

Джейн Рейб ИНВЕНТАРИЗАЦИЯ

Дзинь.

— Двенадцать тысяч восемьдесят шесть.

Дзинь.

— Двенадцать тысяч восемьдесят семь.

Дзинь.

— Двенадцать тысяч восемьдесят…

— Эй, Гаспар, как ты думаешь, что это такое? Он волшебный? Как, по-твоему, он работает?

Молодой чернобородый гном держал в руке кристалл, по размеру и форме напоминающий крупную жемчужину. Из верхней части кристалла поднимались закрученные в спираль золотые и серебряные проволочки, унизанные желтыми бусинками. Бусинки, словно светлячки в лесу, то вспыхивали, то гасли.

— Надо бы положить его на полку, чтобы малыши не достали. Он мне нравится. И тетя Чарти любит такие вещицы. Знаешь, всякие… — Он помолчал и весь сморщился, с трудом подбирая походящее слово. — Пустячки!

Гном осторожно установил кристалл на ладони и воззрился на свое отражение, дрожащее в мириадах мельчайших граней.

— Но если он волшебный, не стоит называть его пустячком, правда? У него должно быть специальное и важное название, вроде… Великая и Могущественная Сверкающая Жемчужина Старейшего Тана Черного Молота Четвертого. Интересно, кто делает такие вещицы? И сколько они стоят? Гаспар, что бы ты с ним сделал?

— Я скажу, что сделаю с тобой, если ты еще раз меня прервешь, глупый мелкий нейдар!

Гаспар сердито нахмурился. Гном, принадлежащий к почтенному торбардинскому клану Хайлар, значительно превосходил своего компаньона в обхвате, и кожа его была намного бледнее, поскольку в недрах Харолисовых гор он проводил больше времени, чем на их вершинах. Он напоминал старый кряжистый пень, а морщинистая кожа была точь-в-точь как шероховатая кора. Из-за сердитого выражения морщины вокруг глаз стали глубже.

— Двенадцать тысяч… Проклятие! Ты сбил меня со счета.

Гном раздраженно махнул мощной рукой и сбил несколько столбиков стальных монет, после чего последовала такая длинная цепочка ругательств, что он вынужден был остановиться и перевести дух.

— Посмотри, что ты наделал, ты… ты…

— Я не возражаю, если ты будешь называть меня по имени. Как тебе хорошо известно, меня зовут Скарн, Скарн Железный Череп из…

— Меня не интересует, из какого клана ты родом.

Юный нейдар обиженно прикусил нижнюю губу;

— Это весьма уважаемый клан.

— Дай сюда.

Гаспар уселся на пол, тяжело вздохнул и протянул руку. Его ладонь, покрытая застарелыми мозолями от работы в шахтах, все же ощутила прохладу кристалла, бережно переданного напарником. Тоненькие спирали приятно щекотали кожу.

— Я не знаю, что это и как оно действует, — проворчал он после минутного колебания.

Подобное признание расстроило Скарна еще больше.

— А как же, по-твоему, я должен его записать?

Гаспар пожал широченными плечами. От этого движения звякнули кольца металлической кольчуги, а свет нескольких десятков факелов, освещавших пещеру, заплясал на витках спиралей.

— Я думаю, его надо обозначить как безделушку.

— Побрякушку?

— Да, безделушку. Волшебные пустячки я всегда записываю как безделушки.

Нейдар низко склонился над расстеленным у ног пергаментом, окунул перо в большую бутыль с чернилами и вывел очередную строчку:

«Одна волшебная хрустальная побрякушка в форме жемчужины».

— А как ты думаешь, сколько она стоит? Я должен проставить приблизительную цену.

— Напиши «две тысячи», — авторитетно ответил старший гном. — Да, волшебная хрустальная игрушка стоимостью в две тысячи стальных монет.

— А откуда ты знаешь, что она волшебная? — не унимался Скарн.

— Бусинки мерцают. У нее волшебный вид. И от нее пахнет магией.

— Ну, ты достаточно опытен, чтобы лучше меня знать такие вещи. Тебе ведь, наверно, перевалило за две сотни? И борода у тебя стала серебристой, почти как кольчуга. — Лицо Гаспара помрачнело еще сильнее, но Скарн этого не замечал. — Скажи, как ты себя чувствуешь после двух сотен?

— Если хочешь, поставь три тысячи. Или четыре. Можешь написать одну тысячу. Я бы за нее не дал и куриного пера.

— Но мы должны все сделать правильно. Ты же знаешь, что может случиться, если мы ошибемся.

— Тогда остановись на двух тысячах, — простонал Гаспар. — Одна волшебная хрустальная безделушка в форме жемчужины стоимостью в две тысячи стальных монет. — Он потянул себя за седую бороду. — Может, мне самому надо было вести записи?

Нейдар тщательно вывел на пергаменте «две тысячи монет» и проговорил:

— Разве ты не помнишь, что уже пробовал вчера вечером? Ты сказал, твои пальцы слишком толсты для этого пера.

— Ну, может, тогда ты занялся бы пересчетом стальных монет. В Небесной Кузнице знают, что я по твоей вине сбился со счета. Ты все время мне мешаешь.

Скарн на мгновение задумался.

— Тебе надо складывать монеты в столбики по сотне, потом пересчитать столбики и умножить.

— Я как раз так и делал, — устало ответил Гаспар, показывая на стоящие вокруг стопки монет. — Но потом я потерял счет столбикам.

— Ох!

Молодой гном нахмурился и еще немного подумал.

— А как написать о возможностях хрустальной побрякушки? Функции вещей я тоже должен указывать.

— Можешь написать: «Заставляет нейдаров задавать слишком много вопросов».

Но Скарн занес в пергамент собственную версию: «Собирает пыль».

— Гаспар, когда же закончится эта инвентаризация? Здесь так много… так много…

— Сокровищ, — задумчиво закончил за него хайлар.

— Да, сокровищ.

Огромная пещера полностью была завалена сокровищами: монеты, драгоценные камни, ювелирные изделия, скульптуры, картины, вазы, статуи, редкие книги, мечи, щиты, всякое другое оружие, различные типы доспехов и множество предметов, которым гномы даже не могли сразу подобрать подходящие названия. На каменном полу не осталось свободного места. В неровном свете факелов все это сверкало и переливалось, зеркала, серебряные подносы и кристаллы отражали лучи и отбрасывали на стены радужные блики. Здесь были и редкие масла, и мази, и благовония, наполнявшие воздух ароматами сирени и корицы. Вдоль стен стояли тяжелые, окованные железом сундуки с массивными заржавевшими замками, ящики, до краев заполненные жемчугом и резными бляхами из слоновой кости, и кожаные сумки, неизвестно что таившие за своими раздутыми боками.

Скарн бережно положил кристалл в форме жемчужины на деревянный поднос и взял в руки вырезанную из черного дерева фигурку танцующего на волне дельфина.

— Эй, Гаспар, а это что такое?

— А это, определенно, пустячок. — Хайлар втянул носом воздух, чтобы не ошибиться. — Здесь нет ничего волшебного.

— Стоимость тридцать монет, — самостоятельно принял решение Скарн. — Это тоже понравилось бы тете Чарти. Как жаль, что я не могу ей подарить такой пустячок. И еще больше жаль, что все это не принадлежит нам.

Гаспар кивнул:

— Демонски жаль, что всем этим владеет проклятый…

— Дракон?

Слово прозвучало свистом чайника, слишком долго кипевшего на огне. Оно прилетело издалека, из отверстия, свидетельствующего о наличии обширного пещерного лабиринта. Затем показалась голова, вытянулась длинная шея, и наконец, весь дракон оказался в пещере.

Это была красная драконица, хотя и очень большая по сравнению с гномами, но не слишком рослая по драконьим меркам. Она была еще молода, и свет факелов отражался в ее блестящей чешуе, словно в лужицах свежей крови. На голове, напоминающей формой конский череп, торчали изящные светло-коричневые рожки. Глаза драконицы казались то черными, то темно-сапфировыми, в зависимости от настроения. Прекрасные белоснежные и очень острые зубы были выставлены на устрашение перепуганным гномам. Драконица спланировала вниз и приземлилась на груду монет и драгоценных камней, зашуршавших под когтистыми лапами. Длинный хвост дернулся из стороны в сторону и разбросал несколько золотых подсвечников и храмовых фиалов.

— Как идет инвентаризация? — спросила драконица.

Гномы замешкались с ответом, и в горле красной начал зарождаться сердитый рев. В уголках пасти показались язычки пламени, а из ноздрей вырвались облачка дыма.

— П-прекрасно, — выдавил из себя Гаспар.

Пальцы у него дрожали, и гному стало стыдно, что он еще не привык к приступам драконобоязни, сопутствующим каждому появлению драконицы. Небольшое удовлетворение доставил ему лишь вид Скарна, которого дрожь била с головы до ног.

— Н-но здесь так много сокровищ, что потребуется немало времени.

Драконица оскалила зубы в некотором подобии улыбки.

— Вот поэтому я и выбрала вас, — промурлыкала она. — У вас масса времени. Из всех смертных рас Кринна гномы и эльфы живут дольше всех.

Скарн, наконец, обрел голос

— П-почему ты не взяла эльфов? Они живут даже дольше, чем гномы.

Улыбка приобрела несколько зловещий оттенок:

— Гномы не такие вкусные, а я не хочу испытывать соблазн съесть своих помощников. Я хочу, чтобы моя казна была сосчитана.

— П-прекрасно, — повторил Гаспар. — Инвентаризация идет прекрасно.

Драконица уселась и стала наблюдать, насколько прекрасно продвигается их работа.

Гаспар шепотом подсказал Скарну, что им следует заняться разборкой резных деревянных фигурок, лежащих в большом ящике какого-то купца. Эти предметы не такие хрупкие, а то драконица еще вздумает наказать их, если что-то выскользнет из их дрожащих пальцев. А к тому времени, когда эта работа будет закончена, гномы сумеют хоть немного справиться со своим страхом и перейти к более деликатным вещицам.

Скарн краем глаза заглянул в овальное зеркало размером с небольшой щит. К своему изумлению, он увидел там совершенно неожиданные образы: кентавра, мага и трех вооруженных воинов. Рядом с зеркалом лежал обоюдоострый кинжал, истекающий тягучим зеленым ядом, кожаный пояс со множеством отметин, несомненно означающих число убитых, открытый футляр с гарротой, отполированные до блеска воровские отмычки и три длинные иглы, которые, по твердому убеждению гнома, не были предназначены для обычного шитья.

Драконица, казалось, задремала. Скарн снова заинтересовался необычным зеркалом.

— Эй, Гаспар, как ты думаешь, что это такое? С виду как будто зеркало?

Гаспар шагнул к нему, но тотчас остановился — нейдар коснулся поверхности зеркала и мгновенно исчез. Теперь к отражениям кентавра, мага и трех воинов добавился образ перепуганного и сконфуженного в своей беспомощности Скарна.

Драконица приоткрыла один глаз, издала продолжительное и долгое ворчание, в котором Гаспару послышались унизительные слова о «помощниках».

— Кранидор, — отчетливо произнесла она, и Скарн вылетел из зеркала. Гаспар сейчас же перевернул зеркало и положил на кучу стальных монет.

— Не играйте с магией, — строго предупредила их драконица. — Ваша задача — только пересчитать все сокровища.

— Н-но как же мы можем все описать, если хотя бы не попытаемся узнать, что это такое?

На этот раз вопрос исходил от Скарна, который заикался сильнее, чем прежде. Драконица снова заворчала:

— Старайтесь, как можете. От этого зависит ваша жизнь.

Она снова закрыла глаз.

Скарн занялся рубинами, ссыпанными в небольшой стеклянный кубок. Рядом лежал изумруд величиной с кулак.

— Тете Чарти это наверняка понравилось бы, — тихонько пробормотал он.

Гаспар тем временем сосредоточился на шкатулке с карандашами из слоновой кости с алмазными наконечниками.

— Хрустальный шар, — неожиданно раздался голос драконицы спустя несколько минут. — Принесите мне хрустальный шар. Любой, который попадется.

— П-принеси ты, — едва сумел выговорить Скарн, умоляюще глядя на Гаспара. — П-пожалуйста, принеси ей шар. Я так занят пересчетом этих драгоценных камней.

Хайлар метнул в его сторону уничтожающий взгляд, но гордо выпрямился, стараясь преодолеть свой страх. Он вспомнил, что неподалеку от груды доспехов видел полдюжины хрустальных шаров, и принюхался.

— Эти еще не сосчитаны, — сказал Гаспар, обращаясь скорее к себе самому, чем к драконице. — Мы не добрались до этой части пещеры.

Он поднял один из шаров и осторожно понес его красной, стараясь не глянуть ненароком в глаза чудовища и не выронить хрупкий предмет из трясущихся пальцев.

Драконица скосила глаза на положенный между передних лап шарик.

— Возвращайся к работе, — прошипела она.

Гаспару не надо было повторять дважды. До этого ему только раз приходилось встречаться с драконом, это произошло около сотни лет назад. Тогда бронзовый устроил засаду в Харолисовых горах и наблюдал за торговым путем, ведущим из Пыльных Равнин. Тот древний дракон производил более сильное впечатление, чем эта красная, в пещере, хотя и находился гораздо дальше. Был еще один случай, когда вскоре после Войны Хаоса Гаспар со своими приятелями высунули головы из шахты и увидели каких-то больших существ, летящих по небу. Они решили, что это драконы. Но это мог быть кто угодно, и находились они слишком далеко, чтобы беспокоиться по этому поводу.

В этой пещере драконица всегда была слишком близко. Гаспар даже запомнил ее запах — сернистый газ и что-то еще, напоминающее резкий дым горящего дерева. Он заглушал приятные ароматы сирени и корицы, и у хайлара постоянно першило в горле. Этот запах въелся в его глотку, от него пересыхало во рту и распухал язык.

«Может, на этот раз она не останется надолго, — думал Гаспар. — В прошлый свой приход она только и сделала, что напугала нас, а потом ушла».

— К работе, я сказала!

— Д-да, драконица, — ответил Гаспар со всей поспешностью, на которую был способен его распухший язык.

Вместе со Скарном он перешел в другой угол пещеры — подальше от красной — и стал разделять на разные кучи оружие, доспехи, магические артефакты, драгоценные камни, монеты и другие предметы. Изредка гномы опасливо оглядывались через плечо. А драконица дотронулась когтем до хрустального шара и опустила голову, чтобы смотреть прямо в его сердцевину.

— Кузен Сумрак, — заговорила драконица громко и отчетливо. — Мой дорогой темный кузен, куда ты подевался? — Она осторожно постучала когтем по шарику, и в ответ на ее призыв в хрустале появился образ черного дракона. — А, вот ты где!

Черный дракон прищурил желтые глаза, и с его нижней губы капнула ядовитая слюна.

— Ты осмеливаешься отрывать меня от полуденной дремы?!

— Осмеливаюсь, — ехидно ответила красная, — поскольку хочу похвастаться.

Черный вопросительно изогнул бровь.

— Речь идет о моих сокровищах, — продолжала драконица. — Я нашла абсолютно невероятный способ инвентаризации своих сокровищ, чтобы раз и навсегда решить, кто из нас богаче.

Выражение на морде черного дракона изменилось; теперь он казался искренне заинтересованным.

— Кузина, скажи-ка мне, что за способ ты изобрела, чтобы пересчитать такую массу ценностей?

— Гномы, — самодовольно произнесла красная. — Я поймала двух гномов, и они делают для меня эту работу. Возможно, тебе удастся отыскать парочку достаточно смышленых человекоящеров, чтобы поручить им такое же задание. Ну, конечно… — она выдержала довольно долгую паузу, — если ты действительно желаешь узнать, сколько накопил богатств.

Казалось, черный дракон внимательно изучает свою кузину. Затем он фыркнул и широко раскрыл глаза.

— Точные подсчеты — не самое срочное. Имеются дела и поважнее. В моем логове такие высокие горы монет и драгоценных камней, что их и не сосчитать. — Последовала еще одна пауза. — Но раз уж об этом зашла речь, я хотел бы знать, на будущее… Где ты отыскала этих сообразительных гномов? В какой деревне выращивают специалистов по подсчету сокровищ?

— Ни в какой, — отрезала драконица. — Они просто шли вчера утром по своей тропе высоко в горах. Там я их и подобрала. Но учти, ты должен тщательно выбирать гномов, иначе рискуешь нарваться на полных тупиц.

Драконы продолжали разговор, но гораздо тише.

— Она говорит, что подобрала нас, совсем как ты или я подбираем монетки на дороге, — с оскорбленным видом заявил Скарн.

— Именно так все и было, глупый мелкий нейдар. Она подобрала нас.

Гаспар прикрыл глаза и притронулся к боку. Он все еще болел. Кольчужная рубашка не могла защитить от железной хватки драконицы, и хайлар подозревал, что два-три ребра треснули. Как Скарн сумел избежать телесных повреждений, для Гаспара оставалось загадкой. Вероятно, все благодаря молодости и гибкости, или драконица не так сильно сжала его в когтях.

Оба шли одной и той же тропой по высокому хребту Харолисовых гор. Они не были знакомы друг с другом и со свойственной гномам подозрительностью даже не обменялись приветствиями. Только гораздо позже обоим стало известно, что они происходят из разных кланов и разных родов. Оба направлялись на праздник в самый большой гномий город. Предстояло ежегодное торжественное чествование Реоркса Кузнеца, и нынешний мэр города послал приглашение в клан Гаспара. Было обещано обильное угощения, так что хайлар вызвался посетить праздник. Вот только он не знал, что путь от его шахты до дармовой еды и выпивки весьма неблизкий. Он так и не дошел до города, лишь ненадолго увидел его издали. Из-за того что у него от усталости болели ноги, а в животе раздавалось голодное бурчание, Гаспар пребывал в дурном настроении и не обращал внимания на молодого гнома, идущего той же тропой. Он попросту отстал от нейдара на несколько ярдов и страдал в одиночестве.

Если бы он не был так озабочен состоянием своих ног и живота, то мог бы внимательнее смотреть по сторонам и наверняка заметил бы, что скользящая поперек тропы тень падает не от быстро плывущего по небу облака, а от широко распростертых драконьих крыльев. Тогда он успел бы спрятаться в одну из бесчисленных трещин и, находясь в безопасности, позвать молодого гнома в свое укрытие.

Но Гаспар был слишком поглощен своими страданиями и первым попал в когти красной драконицы. Он сопротивлялся — наверное, поэтому ему больше досталось. Когда вторым заходом красная подхватила нейдара, тот был в состоянии шока.

Гаспар помнил, как горячо молился Реорксу, чтобы драконица быстро проглотила его и смерть была бы относительно безболезненной. Он помнил каждое слово своих молитв, поскольку похищение произошло только вчера после завтрака. Возможно, Реоркс услышал его, поскольку хайлар не был ни убит, ни проглочен. Но, вероятно, Бог-Кузнец слушал не слишком внимательно или молитвы Гаспара были не очень разборчивы, и теперь он и нейдар оказались в плену у красной.

Как выяснилось, драконица не собиралась ими закусывать — ей нужны были помощники в подсчетах.

— Эй, Гаспар, как ты думаешь, что это такое?

Скарн указал на предмет, похожий на бочонок из-под эля, но целиком выкованный из металла и стоявший на шести металлических ножках, словно насекомое.

— Ты можешь положить его в кучу, где собраны одиночные предметы, — ответил Гаспар. — Это изделие гномов — что-то волшебное или очень опасное. — Он принюхался для верности. — Что бы это ни было, не сомневаюсь, что оно не работает. По крайней мере, так, как задумывал автор.

— Я ничего не понимаю.

— Как и гномы, которые его изготовили. Оставь его в покое. — И хайлар добавил себе под нос: — Изобретения гномов не менее опасны, чем драконы.

И вот тогда в его голове зародилась идея.

— А вот это?… — Скарн поднял черную перчатку, пары к которой нигде не было видно.

— А на что это, по-твоему, похоже?

— На перчатку.

— Тогда записывай ее как перчатку и приступай к разбору одежды.

— А она?…

Последовало шмыганье носом.

— Да.

Никаких сомнений. У Гаспара был настоящий нюх на магию.

— Интересно, что может сделать магическая перчатка?

Скарн натянул перчатку на правую руку, а левой продолжал разбирать целый курган, состоящий из наконечников для стрел, старинных золотых монет и низок разноцветных пуговиц.

— А если… Ой-ой!

Пальцы перчатки вытянулись и разошлись в воздухе, словно щупальца осьминога. Скарн отпрянул на пару шагов назад и опрокинул еще несколько столбиков стальных монет.

Перчаточные пальцы вытянулись еще больше, теперь они были футов десять в длину.

— Гаспар!

— И не проси меня о помощи. Это не я натянул ту окаянную перчатку. Хайлары достаточно сообразительны, чтобы не связываться с неизвестной магией.

Он с беспокойством наблюдал, как нейдар, похоже едва вышедший из младенческого возраста, сражался с непомерно выросшей перчаткой, большой палец которой внезапно развернулся и шлепнул его по лбу. Два других переплелись и запутались в бороде. Скарн умудрился оттолкнуть большой палец, но остальные начали молотить по его же руке.

— Ох, остановись, пожалуйста! — заорал Скарн.

Как ни странно, но пальцы повиновались. Сначала они замерли в воздухе, а потом свернулись, как змеи.

— Так-то лучше. — Свободной рукой нейдар вытер вспотевший лоб. — Хорошо бы они теперь спрятались обратно.

Пальцы выполнили и эту просьбу.

— Ого! Эй, Гаспар… они меня слушаются. Я обрел магические силы!

Хайлар открыл было рот, чтобы предупредить Скарна, но захлопнул, так и не сказав ни слова. Он оглянулся на тихонько посапывающую драконицу.

Пусть этот глупец нейдар сам разбирается со своими проблемами.

— Смотри. — Молодой гном сморщился от напряжения и прищурился. — Принеси мне вон тот оловянный кубок. Тот, что на длинной ножке.

Пальцы повиновались. Они стали вытягиваться, достигли пятнадцати футов, потом двадцати и наконец, осторожно обхватили кубок, а затем начали сокращаться.

— Вот здорово!

Скарн выглядел таким счастливым, каким Гаспар никогда его не видел. Хотя он вообще не видел его до вчерашнего дня, так что нынешнее сияющее выражение на лице нейдара просто не с чем было сравнивать.

— Это просто здорово. Перчатка поможет нам в составлении описи — она достанет любой предмет, до которого нам самим не дотянуться.

— Не понимаю, как ты можешь радоваться, — довольно громко пробормотал Гаспар, чтобы Скарн мог его услышать. — Мы оказались в пещере где-то высоко в горах, в плену у злобной красной драконицы, нас заставили пересчитывать сокровища, а ты забавляешься с магическими предметами. Я голоден и хочу пить. Если ты и дальше станешь отрывать меня от работы и дурачиться, мы никогда не закончим.

Скарн нахмурился:

— Ты прав, Гаспар. Работы еще много.

Пальцы перчатки выпустили кубок и снова потянулись вперед. На этот раз они порылись в груде монет и вытащили бочонок с солониной.

— И все-таки это здорово! — просиял нейдар.

Гаспар оглянулся через плечо и обнаружил, что драконица проснулась, отползла к трещине и исчезла. Прекрасно. Он торопливо выхватил бочонок из рук Скарна и быстро открыл. Толстые пальцы сумели выбрать и вытащить самый большой кусок.

— Не надо его есть! — запротестовал Скарн. — Мы должны их только пересчитать. Драконица сказала, что мы все здесь должны пересчитать.

Но Гаспар уже жевал. Кусок оказался очень соленым, но гном был слишком голоден, чтобы жаловаться. Кроме того, это была настоящая еда. Без всякой магии.

— Оиши очоок.

— Что?

— Опиши его как пустой бочонок.

Хайлар вытащил еще один кусок и протянул бочонок Скарну.

Нейдару потребовалось не больше одного мгновения на раздумья, и он тоже запустил руку внутрь.

— Теперь пусть перчатка разыщет для нас немного эля, и мы снова приступим к работе.

После короткого отдыха они обнаружили целую залежь мечей. Здесь были узкие мечи, широкие мечи, короткие мечи, сабли, ятаганы, рапиры и двуручные мечи больше пяти футов длиной. Некоторые из них выглядели совсем просто, хотя лезвия были отточены до остроты бритвы. Одно из них случайно отрезало мизинец волшебной перчатки и тем самым лишило ее всех магических свойств.

«Одна четырехпалая безразмерная перчатка, ранее волшебная, — откровенно записал Скарн. — Ценность: теперь ничего не стоит. Очень жаль».

У некоторых мечей встречались очень интересные рукояти — украшенные объемными изображениями свернувшейся змеи, когтей грифона и тому подобным. Оружие было отделано золотом и серебром, драгоценными камнями и слоновой костью, и Гаспар с благоговейным восторгом разглядывал превосходные образцы и определял стоимость, которую Скарн должен был внести в опись. Кое-какие клинки обладали магическими свойствами, как, например, кривая сабля, которая шепнула, что она способна поражать гигантов. У другого меча имелось самое острое в мире лезвие. Еще один светился голубоватым сиянием, а следующий оказался легче перышка.

Почти целую неделю гномы провозились с мечами, а затем взялись за кинжалы. После этого настала очередь боевых молотов — славного тяжелого оружия, способного пробить даже очень крепкий череп. Самый большой был насажен на рукоять из вишневого дерева, украшенную резными изображениями пегасов и орлов. Навершие молота изготовили из стали и отполировали не хуже любого зеркала.

Гаспар вгляделся в свое отражение и заметил катившуюся по щеке одинокую слезинку. Старшему гному было невыносимо грустно — из-за того, что он оказался в плену у драконицы, что заперт в пещере, что все эти великолепные вещи лишь на мгновение попадают в его руки. Что будет, когда работа закончится? Они оба здесь погибнут — драконица приносила слишком мало пищи, да и то нерегулярно, приходилось тщательно обшаривать пещеру в поисках съестного.

— А сколько стоит этот молот? — прервал Скарн невеселые мысли Гаспара.

— Он бесценен, — коротко ответил хайлар.

Он тихонько сел на свое место и потянулся за следующим боевым молотом, на этот раз каменным, высеченным в форме головы Реоркса. На какое-то мгновение Гаспар ощутил ненависть к Богу — в конце концов, это по его вине оказались они в этом прекрасном и ужасном месте. Если бы город, расположенный высоко в горах, не затевал празднества в честь Реоркса, если бы мэр означенного города не послал приглашения в клан хайларов, если бы Гаспар не польстился на обещания бесплатной еды и выпивки… и, возможно, не надеялся отыскать одинокую гномиху примерно своего возраста… Да, тогда он не покинул бы свою шахту, не оказался бы на горной тропинке, не был бы схвачен…

— Проклятая драконица, — проворчал хайлар вслух.

Скарн склонил голову к плечу:

— Знаешь, Гаспар, я тут подумал: может, в этой груде найдется оружие, с помощью которого мы сможем убить драконицу?

Хайлар рассмеялся — а ведь до этих пор нейдар не видел его даже улыбающимся. Гаспар хохотал громко и долго, придерживая рукой ушибленный бок. Он смеялся до тех пор, пока окончательно не выбился из сил.

— Убить драконицу? Да ты не можешь подойти к ней достаточно близко, чтобы хотя бы дотронуться до нее. Красные драконы дышат огнем. Стоит ей открыть рот, и твоя борода и волосы на дурной башке мгновенно вспыхнут ярким пламенем. А потом сгорит и все остальное. — Хайлар немного помолчал. — И это еще в том случае, если сначала она не растопчет тебя, словно жалкого червяка.

Скарн напряженно сглотнул.

— Но что хуже всего — она же снова отправится на поиски гномов, чтобы продолжить опись богатств. Еще два, три или четыре гнома станут жертвами, чтобы заменить нас, сожженных или растоптанных.

В самом удрученном настроении они снова занялись работой. Три дня ушло на пересчет боевых молотов, еще восемь — на различные луки, стрелы, арбалеты и дротики, а следующие пять дней потребовались на опись палиц, цепов, копий, алебард, щитов и шлемов.

Гномы уже собрались приступить к разборке многочисленных и самых разных комплектов доспехов, но Гаспар услышал, как урчит его голодный желудок, и решил поискать какой-нибудь еды. Вчера он уже тщательно — и тщетно — обшарил большую часть пещеры, пока Скарн, у которого аппетит был ничуть не хуже, использовал для скорейшего передвижения ковер-самолет. Впрочем, нейдар тут же ударился головой в потолок и несколько часов пролежал без сознания. Хоть Гаспар за это время и не обнаружил ничего съедобного, но, воспользовавшись случаем, набил карманы рубинами, бриллиантами и жемчугом. Звяканье кольчуги заглушало шелест трущихся друг о друга драгоценных камней. Может, ему и не удастся выбраться из пещеры живым, но мечты доставляли некоторое удовольствие.

Одна расщелина вела из каменного зала в другое, еще более обширное помещение, где обычно спала драконица и было собрано еще немало сокровищ. А дальше виднелась щель между скалами, вероятно, выход наружу — Гаспар чуял дувший оттуда ветерок. Едва различимая с такого расстояния дальняя расщелина была достаточно широкой для драконицы, а значит, в нее мог бы пролезть даже самый толстый хайлар. В подземелье всегда было темно, и когда бы Гаспар ни осмелился сделать шаг к выходу, тотчас из темноты появлялась драконица и приказывала ему вернуться к работе.

Вот и сейчас она маячила в своем хранилище, не давая ему и Скарну забыть об их плачевном положении. Гаспар уже ощутил, как его сковывает приступ драконобоязни. Он немного привык к этому и даже несколько раз замечал, что его руки почти не трясутся. А вот Скарн, как с некоторым удовлетворением отмечал хайлар, всякий раз дрожал с ног до головы.

— Как продвигается работа? — спросила красная.

— Прекрасно, — ответил Гаспар. — Вот только…

— Только — что?

— Мы проголодались и хотим пить, мы не сможем долго продолжать работу, если ты не будешь приносить достаточно еды каждый день. Мы не выживем без пищи.

Драконица раздраженно заворчала, но кивнула:

— Сегодня вечером принесу вам несколько коз.

— Спасибо, и…

Красная злобно прищурилась.

— Я удивляюсь, что ты так молода, то есть молода по драконьим меркам. Ты, мне кажется, как этот нейдар по сравнению со мной. Как же могла такая юная драконица собрать все эти… сокровища?

Из ноздрей красной повалил дым. Она открыла пасть, и Гаспар на секунду решил, что сейчас вспыхнет пламя и драконица отправится на поиски других счетоводов.

— Рано или поздно драконы тоже умирают, — ответила та. — Когда становятся очень и очень старыми.

«Неудивительно, что здесь так много сокровищ, — подумал Гаспар. — Наверняка их собирали не одну сотню лет. Она просто заняла место своей родственницы, когда та умерла».

Вот еще одна причина не выпускать их живыми. Даже если они проведут в пещере много лет и закончат перепись, она ни за что не позволит им разгласить местонахождение своего логова и рассказать о хранящихся здесь богатствах.

— Сожжены и растоптаны, — тихонько пробормотал он.

— Вернемся к инвентаризации, — внезапно потребовала красная. — Покажите мне ваши списки.

Она и раньше не раз требовала показать листы пергамента, и их растущее количество каждый раз доставляло драконице немалое удовольствие. Гаспар бросил взгляд на нейдара — тот побледнел и покрылся испариной, а коленки громко стучали одна о другую.

— П-пожалуйста, Гаспар, сделай это сам, — взмолился Скарн. — П-прошу тебя.

Хайлар недовольно заворчал, но побрел между грудами вещей за листами пергамента. Он аккуратно разложил их на зеркале и приблизился к драконице. На этот раз Гаспар даже осмелился взглянуть ей в глаза и ощутил, что меньше, чем обычно, страдает от приступа драконобоязни.

— Вот наши списки, — произнес он. В горле тут же пересохло.

Красная протянула когтистую лапу и стала осторожно переворачивать листы.

Пока не дошла до последней страницы.

Она взглянула в зеркало, которое Гаспар использовал вместо подноса. Там уже было несколько отражений — кентавра, мага и трех вооруженных воинов.

Мгновением позже среди них появилось отражение красной драконицы. Гаспар, едва удержавшись, чтобы не взглянуть на блестящую поверхность, быстро перевернул зеркало.

— Ее больше нет! — раздался в пещере его громкий раскатистый голос. — Она пропала, и теперь все это наше!

Скарн озадаченно оглядывался по сторонам в поисках внезапно исчезнувшей драконицы, и Гаспар наскоро объяснил ему, как он обманул красную, подсунув ей магическое зеркало.

Молодой нейдар радостно обнял хайлара, а потом бросился набивать драгоценностями карманы, мешки и сумки. Когда гномы закончили, они едва могли передвигаться. Сгибаясь под тяжестью сокровищ — а ведь это, в сущности, была всего лишь малая часть богатств, — пленники выбрались из пещеры и отыскали тропу. Всю ночь и раннее утро они молча брели среди гор. После очередного поворота тропа показалась им знакомой. Гномы поняли, что именно здесь много недель назад они шли на торжество в честь Реоркса Кузнеца.

— Слава Реорксу, — выговорил Скарн.

На большее у него не хватило сил, настолько тяжелыми оказались обретенные сокровища. Гаспар кивнул:

— Мы отыщем укромное местечко и спрячем все это за пределами города. Потом пойдем туда, почистимся и поедим вволю. — Он сделал паузу, чтобы немного отдышаться, и хитро улыбнулся: — А потом вернемся в пещеру и наберем еще.

— А потом еще и еще, — подхватил Скарн.

Они настолько увлеклись своими мечтами, что не заметили быстро приближающейся к тропе тени, не увидели дракона до тех пор, пока он не подхватил обоих когтистыми лапами. Сумки и мешки выпали на землю, а нейдар и хайлар взмыли в воздух.

— Гномы! — торжествующе воскликнул Сумрак. — Я обзавелся собственными гномами для пересчета сокровищ! Только двое, и на той самой тропе, где красная кузина советовала их подбирать. — Черный дракон взмахнул крыльями и повернул к далекому болоту. — Гномы сосчитают мои сокровища!

Джеф Грабб СПЕЦИАЛЬНАЯ ДОСТАВКА

В Устричном шел дождь из фортепьяно.

Первое упало вскоре после рассвета и рассыпало все восемьдесят восемь своих клавиш, угодив в самый большой из городских фонтанов. Второе отскочило от крыши давно покинутого Дворца Правосудия и соскользнуло с каменного фасада водопадом осколков слоновой кости. Третье, летевшее под острым углом, издало стаккато мелодичных нот на камнях Рыночного Проезда и остановилось перед одной из многочисленных статуй Лорда Тоэда.

Эджер Нанс оторвался от утренней трапезы — выдержанные в пиве колбаски, тосты с маслом и несколько ломтиков приправленного специями картофеля — при первых же звуках упавшего на город инструмента. Из окна своей квартиры, находившейся на втором этаже, он увидел, что произошло, и от неожиданно охватившего его мрачного предчувствия, не имевшего никакого отношения к качеству еды, совершенно лишился аппетита. Гномы-механики, как он понял, немного поторопились.

На город падали не только фортепьяно, хотя первый залп состоял исключительно из этих инструментов. Позже на улицы обрушились другие тяжелые предметы: ткацкий станок, несколько лебедок, печатный пресс. Громоздкие снаряды сопровождали крепкие деревянные бочонки, стальные цилиндры и особо прочные ящики. Все это при падении на булыжные мостовые громыхало и вступало в демоническую пляску.

К тому моменту, когда ткацкий станок с водяным колесом приземлился под окнами, Нанс достал из-под кровати свой заплечный мешок. Когда печатный станок звонко рассыпал по мостовой металлические литеры, он уже сложил свои немудреные пожитки и, насвистывая полюбившийся мотив, спускался по узкой лесенке. У выхода Эджер немного помедлил, ожидая, пока обстрел немного утихнет. Во время наступившей паузы он решил сосчитать до десяти. Добравшись до пяти, Нанс услышал невообразимый звон сразу всех струн арфы, которая грохнулась на заброшенный склад. Эджер начал отсчет сначала. После цифры десять, не заметив более ничего опасного, он набрал в грудь воздуха и распахнул дверь.

Прямо напротив выхода, на противоположной стороне улицы стояли два более чем знакомых ему минотавра — огромные, с суровыми лицами и в тяжелых доспехах. Тот, что был немного повыше, открыл рот, собираясь что-то сказать.

— Я знаю, — вздохнул Эджер. — Мое присутствие совершенно необходимо в Совете, и вы посланы, чтобы доставить меня туда.

Мысленно он пообещал себе в следующий раз (если таковой будет) сбежать: лучше попасть под ливень гномьих изделий, чем снова оказаться в Особняке Лорда-Правителя.

Как и все несчастья, в самом начале это предприятие производило впечатление отличной идеи. В процессе зарождения мысль казалась яркой, новой и удивительной. Начинание должно было создать громкое имя Эджеру Нансу в Совете Лордов и, возможно, гарантировать ему официальное признание, министерский портфель, а также, если повезет, пожизненное денежное пособие. Но, как и в каждой бочке меда, в проекте нашлась ложка дегтя, и этой ложкой стали гномы-механики — вернее, очень много гномов-механиков.

Эджер, до того как оказался ответственным за падение гномьих изделий в самом центре города, был сборщиком налогов, обремененным неприятной необходимостью скитаться по пригородам Устричного, выискивать незарегистрированные источники доходов и назначать справедливые ставки подати. Эти обязанности ему самому казались настолько же несвойственными его натуре, как и все те, кого он навещал.

Нельзя сказать, чтобы он испытывал неудовольствие по поводу самой идеи изъятия излишков заработанных тяжким трудом денег. Нет, далеко не так. Эджер с радостью прикарманил бы свою недельную выручку и отправился в теплые страны, если бы не два могучих «ассистента». Обязательное присутствие упомянутых спутников подразумевало охрану от грабителей и лишний убедительный довод для недобросовестных налогоплательщиков, но Нанс прекрасно понимал, что его помощники в первую очередь следили, чтобы он, Эджер, не утаил чего-либо в свою пользу.

Постоянные разъезды в качестве окружного сборщика податей не удовлетворяли Нанса. Ему постоянно приходилось иметь дело то с невежественным кендером, то с грубияном-фермером, то с претендующими на рыцарство грабителями, то с вооруженными подростками. Начитавшись легенд о Героях Копья, последние часто загорались идеей помочь бедным (то есть самим себе) за счет богатых (то есть Эджера, хотя он и не считал себя особенно богатым). Они, все без исключения, имели при себе оружие, а у Нанса было с собой только постоянно торчащее за ухом остро очинённое перо.

В один из дней, когда Эджер вместе со своими помощниками-надзирателями встретил на обочине дороги гнома-механика, его обуяло любопытство. Среди горожан Устричного таковые не числились — в качестве постоянного источника раздражения им хватало и обосновавшихся в этих местах кендеров. Гном сидел на двух больших кофрах у самого края дороги и, казалось, поджидал, пока подойдет кто-то вроде Эджера. Что еще любопытнее, при появлении сборщика податей в сопровождении двух стражников механик не выказал ни страха, ни враждебности, ни мало-мальски заметного беспокойства. Больше того, он даже улыбнулся и слегка поклонился.

Знай Эджер, что ждет его впереди, он развернул бы своего мула и погнал на юг, оставив все деньги, положение, надежды на будущее и медлительных стражников, но в тот момент он ничего не подозревал, так что окликнул коротышку и спросил, чем тот занимается.

Гнома-механика звали Манифью; на самом деле его прозвище было гораздо длиннее, но после первых трех слогов внимание Эджера стало рассеиваться, а когда гном прервался, чтобы сделать вдох и продолжить перечисление всех своих имен, Нанс спокойно спросил о делах, приведших его на земли, которые находились в зоне влияния свободного города Устричного.

Механик искал дом — не для себя лично, но для своего народа, большой компании, остановившейся лагерем в пустынной местности (последовал неопределенный жест в западном направлении, и Эджер почти увидел, как упомянутые гномы появляются из-за ближайшей возвышенности). Предыдущие попытки обосноваться в человеческих городах научили гномов-механиков не наводить ужас на людей своим внезапным появлением. Таким образом, Манифью был выбран разведчиком.

Эджеру на своем веку приходилось не раз слышать об опасности, подстерегающей каждого, кто имел дело с этими существами. Во всех подобных историях, когда дело касалось гномов-механиков, пострадавшей стороной всегда оказывались люди, и это обстоятельство ожесточило сердце Эджера. Он прервал повествования гнома о его несчастьях и стал объяснять, что Устричный не нуждается в таких гражданах.

При первых же признаках гнева со стороны Эджера гном метнулся к своим кофрам. Удивленные стражники потянулись к мечам, но Нанс жестом попросил их воздержаться от поспешных действий. Если механик вытащит оружие, он попросту отступит на шаг назад и предоставит разбираться своим охранникам, но пока, увы, тот вызывал у него лишь сильнейшее любопытство.

Однако гном-механик не слишком торопился. Сначала он открыл один кофр, покопался в нем, затем откинул крышку второго, снова вернулся к первому и пошарил в боковых карманах.

В конце концов, гном вытащил шкатулку размером с человеческий кулак. С возгласом «Ага!» он повернул ее и протянул Эджеру.

Стражники вновь схватились было за оружие, и Нанс опять остановил их порыв. Механик с сияющим видом шагнул вперед, держа шкатулку перед собой.

Эджер осторожно взял ее в руки и опасливо осмотрел, словно получил живую змею. Он повертел шкатулку в руках, взглянул на гнома (Манифью выжидающе улыбался) и, собравшись с духом, откинул крючок на крышке.

Вопреки его ожиданиям, та не подпрыгнула вверх, а медленно открылась, и Эджер услышал тихий шорох распрямляющейся пружины, который вскоре сменился негромким металлическим постукиванием, а потом из шкатулки зазвучала песенка, тихая, как шум дождя, и притягательная, словно девичий взгляд.

Мелодия вливалась в уши Эджера и распространялась по всему телу, пока не заполнила его целиком. Сборщика податей больше не тревожили долгие мили на спине мула, грубые фермеры, невежественные кендеры, даже мрачные и зоркие спутники-минотавры. Песенка уносилась вдаль, но вместе с тем оставалась в груди Эджера, согревала его своим теплом и впервые за много недель примирила с окружающим миром.

Нанс позволил себе улыбнуться и расслабиться. Гном-механик засиял от восторга. Даже стражники утратили часть своей напряженности. Где-то вдали в ответ на музыку раздался крик серой сойки. На зов птицы шкатулка ответила изменением тональности, и мелодия продолжилась в горьковато-сладостном минорном ключе.

Когда она закончилась, шкатулка с жужжанием закрылась на невидимые крючки, и гном-механик Манифью рассказал, что его народ изготавливает подобные большие и маленькие шкатулки, а также другие механические приспособления. Едва крышка опустилась на место, мысли Эджера вернулись в практичное русло, и теперь он прикидывал собственные шансы извлечь выгоду из неожиданного открытия, оставить должность разъездного сборщика налогов, получить тепленькое местечко в Особняке Лорда-Правителя, а также вышеупомянутые признание и благосостояние.

— Хм-м, — произнес Нанс, стряхивая остатки благодушия, навеянного мелодией из шкатулки. — Я думаю, ваши таланты найдут себе применение в Устричном. Ты пойдешь со мной.

— Прекрасно! — радостно согласился механик. При этом первые два слога прозвучали как одна музыкальная нота, а третий отчетливо выделился как другая.

Да, в то время все это казалось отличной идеей, и Эджер, проигнорировав оставшуюся часть намеченного маршрута, повел гнома в город.

Назвать Устричный того времени руинами было бы оскорблением для подлинных развалин. Грабительские налеты Великой Драконицы Малис, равно как и более поздних мародеров, оставили от города одно название. Большая часть Нижнего Города и районы складов были покинуты жителями. Бывшие казармы Армии Драконов оккупировали минотавры и люди, занимавшиеся морским разбоем; они использовали город в качестве базовой стоянки между пиратскими рейдами. Их деятельность под предводительством Раэджи Пурпурного Паруса, гигантского представителя племени минотавров, не была секретом для местных чиновников. Своими угрозами пираты вынудили их выделить средства на восстановление береговых укреплений, а сам Раэджа заседал в Тайном Совете Лорда-Правителя. Большая часть коренных жителей отступила в юго-восточные кварталы города, подальше от минотавров и поближе к мысу.

Если кто-то и пережил драконов, пиратов и прочие несчастья, так это самая развитая городская структура — его бюрократический аппарат. Во главе с Его Светлостью чиновники Устричного могли противостоять сотне драконов и тысячам пиратов, при любых печальных обстоятельствах и невзгодах они оставались несокрушимым бастионом. Даже минотавры оставили в покое армию клерков, инспекторов и, конечно, сборщиков податей из страха полностью обескровить систему городского управления.

Со шкатулкой в руке и гномом-механиком на буксире Эджер стал продираться сквозь ряды бюрократии. Едва бывший (как он надеялся) сборщик налогов убедил мелких клерков вылезти из-за столов, куда они попрятались при виде гнома, мелодия шкатулки очаровала их. Тогда младшие сочли возможным представить Эджера Нанса вниманию своих старших клерков, а те, в свою очередь, препроводили его к управляющим отделом, а те передали младшим членам Совета, которые направили к более влиятельным членам и наконец, предоставили возможность презентации перед Лордом Тоэдом и его Тайным Советом.

Особняк Правителя, место заседаний городских властей и Совета Лордов. За последние сто лет раз десять подвергался перестройке, причем изменения, как правило, носили хаотичный характер. В результате переделок здание расползалось в разные стороны, и теперь это был уже не один дом, а дюжина соперничающих между собой построек, стремившихся поглотить соседей и представлявших нагромождение самых противоречивых архитектурных стилей. У каждого входа стоял стражник-минотавр.

Приемный зал Правителя располагался на первом этаже большого здания в центре пересекающихся построек, его пол был выложен привезенным издалека черным гранитом с золотыми прожилками. В зале имелся помост из черного камня, а на него был водружен трон из редкого черного янтаря. По одну сторону от трона виднелась худощавая, почти скелетообразная фигура казначея. По другую сторону, в огромном деревянном кресле, почти таком же массивном, как и трон, развалилась необъятная туша минотавра в боевых доспехах, взиравшего на людей и гнома-механика злобными красными глазками. В центре, на троне, восседал сам Лорд-Правитель Устричного Тоэд.

Беспристрастный взгляд Эджера воспринимал Тоэда как древнее человекоподобное существо, которое когда-то было хобгоблином, но прожило дольше, чем можно было ожидать от представителя этой расы. О смерти Лорда Тоэда, насколько было известно Нансу, только за последние пять лет объявлялось не меньше десятка раз, но в каждом случае морщинистый хобгоблин восставал из мертвых и устраивал расправу над каждым, кто осмеливался ему не угодить. Ходили слухи, что Боги Добра не хотели брать его к себе, а Боги Зла боялись, что он захватит власть. И в итоге он стал фактически бессмертным.

Но даже могущественный Тоэд был вынужден смириться с реальностью. Устричный пришел в упадок, и, когда пират Раэджа предложил свою «защиту», Совет Лордов принял его предложение. В результате пираты заменили стражников, шпионы Раэджи надзирали за чиновниками, а сам минотавр сидел на расстоянии вытянутой руки от Лорда Тоэда. При всем своем бессмертии Правитель Устричного оказался на коротком поводке.

К тому времени, когда Эджер добрался до приемного зала Правителя, он многое узнал о народе Манифью. Их клан объединял около трех сотен гномов-механиков, в настоящее время живущих на юге, в опасной близости от земель некоего некроманта, и желающих переселиться на север. Часть этой группы уже добралась до горы Небеспокойсь, но они продолжали двигаться на восток в надежде отыскать поселение людей, которые не так много встречались с гномами, чтобы относиться к ним с подозрением.

Еще Эджер наслушался рассказов об изделиях и изобретениях механиков, а также ознакомился с содержимым кофров Манифью. Музыкальные шкатулки по своим размерам оказались самыми удобными для перевозки, но в кофрах имелись уменьшенные в несколько раз модели остальных изделий. В основном это были затейливо украшенные предметы для воспроизведения музыки, отпечатывания рисунков, прядения ниток и изготовления материи с недостижимой для людей скоростью. Некоторые музыкальные машины приводились в действие паром от небольших котлов, но всякая опасность взрывов исключалась — в своем докладе Эджер особо обратил на это внимание.

Манифью рассказал, что его сородичи не любят взрывчатых веществ. У них были очень чувствительные уши, и взрывы вызывали слишком болезненные ощущения. Именно поэтому они никогда не могли ужиться с остальными.

Родственники Манифью также были искусны в изготовлении всевозможных ящиков и бочонков. Этому ремеслу они научились во время странствий — для транспортировки наиболее деликатных изделий по неровным дорогам. В трудные времена гномы могли бы зарабатывать и изготовлением тары, спрос на которую в портовом городе никогда не падал.

Но вопрос решили музыкальные инструменты. Прекрасные шкатулки никогда не выходили из моды, и Эджер абсолютно правильно предположил, что эти устройства реагируют на посторонние звуки, Манифью сказал что-то насчет эмбиентного резонанса и конвергенции гармонии, но, по мнению Нанса, все это относилось к гномьим сказкам.

За то время, пока Эджер пробирался по бюрократическому лабиринту, он убедился, что и действующие модели больших инструментов, имеющиеся в кофрах гнома, не менее интересны. Среди диковинок имелась и традиционная арфа со струнами из обвитых бронзовой проволокой китовых кишок, но гномы по-своему переделали каркас инструмента и поставили ряды клавишей из змеиных клыков. При нажатии одной из клавиш мягко затрагивалась определенная струна. Инструмент, производящий легкие, игривые звуки, назвали клавесином. В следующей за ним версии вместо пощипывания по струнам наносились легкие удары, и этому инструменту гномы дали название клавикорды. И, наконец, Манифью лично усовершенствовал, приспособление, обернув молоточки мягким фетром и добавив обернутые фетром блоки для прекращения вибрации струн, отчего получались короткие пронзительные звуки. По своим гномьим обычаям он дал новому инструменту название «Громко-Тихо», что для человеческого уха звучало как «фортепьяно».

Именно музыку фортепьяно Эджер и продемонстрировал Лорду Тоэду (в присутствии Раэджи Пурпурного Паруса). Казалось, сморщенному хобгоблину понравились негромкие звуки, производимые устройством, похожим на обычный ящик. Манифью стал объяснять, что тональность фортепьяно определяется пружиной, навитой определенным образом и вставленной в стенку корпуса, но Лорд Тоэд жестом заставил его замолчать.

Мелодия, поначалу тихая и спокойная, быстро достигла крещендо, а затем снова замедлилась. Тоэд одобрительно захлопал своими чешуйчатыми лапами, и фортепьяно, подхватив ритм аплодисментов, ускорило темп мелодии. Лорд-Правитель Устричного рассмеялся, и инструмент ответил россыпью звенящих коротких нот верхнего регистра. Минотавр недовольно рыкнул, и фортепьяно перешло на минорный лад. Следующие пять минут Лорд Тоэд издавал сиплые вопли, в которых Эджер только гораздо позже распознал пение, а инструмент сопровождал их мелодией, полностью поддерживая ритм и тональность.

Тощий, жердеподобный казначей, как заметил Нанс, одобрительно притоптывал ногой в такт музыке, но достаточно тихо, чтобы не привлекать к себе внимания. Минотавр в кроваво-красных доспехах молча хмурился и старался не производить никаких звуков, явно опасаясь, что музыкальный ящик начнет его передразнивать.

Эджер прислушался к музыке и снова поддался ее очарованию. Инструмент мог реагировать на любой шум, но основная мелодия оставалась неизменной. Позже он часто пытался воспроизвести ее по памяти, но каждый раз его постигала неудача.

Когда мелодия закончилась, сморщенное существо на троне еще немного похлопало в знак одобрения, а затем произнесло цепочку приглушенных невнятных слов — это был какой-то хриплый бессмысленный шепот. Казначей наклонился, чтобы не пропустить ни звука, кивнул и обернулся к человеку и гному-механику.

— Его Светлость, — провозгласил он очевидный факт, — очень доволен.

Минотавр насмешливо фыркнул, но Лорд Тоэд продолжал издавать непонятные для Эджера хриплые звуки. Казначей без промедления переводил:

— Он изъявил желание наградить вас за доставленное удовольствие и удовлетворить просьбу гномов о предоставлении убежища.

Минотавр громко зарычал и мгновенно вскочил на ноги, притопнув копытами.

— Гномы-механики?! Здесь?! — ревел громила с бычьей головой. — Ты допустишь сюда гномов-механиков?! Ты что, лишился разума?! Годы окончательно стерли остатки мыслей?!

Казначей явно был испуган подобными выпадами, но на Его Светлость крики не произвели особого впечатления. Он снова разразился чередой неразборчивых фраз.

— Его Светлость заявляет, — сдерживая волнение, перевел казначей, — что Устричный является свободным портом, и здесь достаточно много места, чтобы отдать гномам руины вокруг рынка.

— Зато во всем городе не останется безопасного места! — огрызнулся минотавр. — Вместе с механиками приходит безумие! Там, где механики, всегда царит шум! Где механики, там хаос! Где механики, там и взрывы!

— На самом деле, — негромко произнес Манифью, — мы не любим взрывов. У нас очень чувствительные уши.

Эджер предпочел попридержать язык. Хоть в душе он и был согласен с опасениями минотавра, тон пирата ему не понравился. Кроме того, что еще более важно, минотавр вставал между Эджером и его наградой, поэтому он, пусть и против своей воли, все же подал голос:

— Они создают музыку, а не шум.

— Да, а эта… — Раэджа подыскивал подходящую оскорбительную замену слову «музыка» и, казалось, готов был сплюнуть. — Эти тихие и слабые звуки совсем не похожи на музыку. Они не представляют никакой ценности ни для нас, ни для города. А вот гномы, я считаю, как раз и представляют — только опасность, и я не допущу, чтобы они здесь обосновались.

Лорд Тоэд еще немного побормотал, и дрожащий казначей снова стал переводить:

— Его Светлость принял решение, — сказал он со слабой улыбкой.

— Его Светлость поручил мне заботиться о безопасности города! Мне, Раэдже Пурпурному Парусу, самому могущественному из всего Кровавого Флота! Без меня другие пираты давно опустошили бы эти места своими набегами! Без меня ваши стены превратились бы в груды мусора! Без меня ты недолго удерживал бы трон!

Во время своей речи Раэджа шагнул вперед и теперь нависал над Лордом-Правителем. Казначей отступил на пару шагов. Тоэд все так же невозмутимо смотрел вверх. Эджеру даже показалось, что морщинистый старик пускает слюни. Но Тоэд снова заговорил совершенно спокойно.

Казначей кое-как унял дрожь и принялся переводить:

— Его Светлость признает ваш вклад в обеспечение безопасности города… — последовала очередная порция бормотания, — и ваши заслуги.

— Никаких механиков! Никакой тихой музыки! — не унимался минотавр.

— Можно достичь компромисса, — быстро предложил казначей. — Пусть поселятся поблизости от города.

— Но не ближе ста ярдов от городских стен! — потребовал минотавр. — В Устричном не должно быть ни одного гнома!

Тоэд негодующе отрыгнул, и казначей счел это знаком одобрения.

— Договорились. Если вы допускаете… Если вы считаете, что в целях безопасности надо держать их за пределами города, я уверен, гномы-механики с этим согласятся.

Манифью посмотрел на Тоэда, посмотрел на Эджера и наконец, на раздраженно пыхтящего минотавра, а потом просто сказал:

— Прекрасно.

Голос гнома прозвучал двумя смежными нотами из его фортепьяно, причем очень грустными нотами.

Манифью вернулся к своим спутникам, чтобы устроить более или менее постоянное жилище, а Эджер занял почти официальное положение торгового представителя гномов-механиков. Новости о презентации в Особняке Лорда-Правителя быстро распространились по городу, и каждый, кто что-то собой представлял (и еще больше тех, кто был, в сущности, никем), неожиданно обнаружил желание иметь музыкальные машины с громким и тихим звуком. Кроме того, посыпались заказы и на другие механические устройства — на ткацкие станки, печатные прессы и якорные лебедки. Самые громоздкие инструменты, в том числе и несколько полномасштабных фортепьяно, были заказаны непосредственно городом. Даже, при самых незначительных манипуляциях со скрупулезно ведущимися записями в книгах — здесь ему весьма пригодился опыт сборщика податей — Эджер быстро наживался на комиссионных.

Что еще приятнее, деньги отдавались ему с благодарностью, даже радостно, причем теми самыми людьми, которые раньше при его приближении прятали с глаз столовое серебро и надевали самые старые платья. Ему предлагали снять прекрасные квартиры, приглашали на ужины и знакомили с хорошенькими дочками. Звезда Эджера быстро поднималась, и теперь он дожидался только упрочения своего положения в рядах городской бюрократии, которое гарантировало бы ему длительное пребывание в должности и беззаботное будущее.

Невзирая на растущее число светских обязанностей, раз в неделю Эджер находил время, чтобы съездить в новое поселение гномов-механиков и проверить, как продвигается работа. Его подопечные устроились совсем неплохо. Отведенный участок когда-то был каменоломней, в которой давно закончились запасы камня; с одной стороны их владения ограничивались высоким холмом с плоской вершиной. На просторной каменной площадке соорудили общий Большой Дом, а личные домики и мастерские были разбросаны по всей территории каменоломни.

Во время каждого приезда Эджера Манифью отчитывался о проделанной работе. Сначала все продвигалось довольно медленно, поскольку гномы обустраивались на новом месте, закладывали сады, возводили дома и только в свободное время занимались изготовлением различных заказанных вещей. Манифью продемонстрировал Нансу одно экспериментальное устройство, состоящее из нескольких бокалов, вертящихся на высоких ножках, причем все они располагались один в другом. Прикосновение мокрого пальца к вращающемуся стеклянному краю бокала вызывало весьма своеобразный и пронзительный звук. Эджер, поскольку ему лучше были известны музыкальные пристрастия людей, предложил некоторые усовершенствования и выбрал этот инструмент для следующей презентации в Особняке на тот случай, если интерес к музыкальным механизмам станет спадать.

И вот в самом начале очередного месяца — предельного срока отгрузки первой партии устройств — Эджер выехал из Устричного на своем древнем муле (теперь он ездил на нем больше из позерства, чем от недостатка средств), чтобы принять готовые заказы. По пути на юг от стоящего на берегу бухты города поверхность немного поднималась. Там, где подъем заканчивался, Нанс увидел ряд выстроившихся телег, предназначенных для перевозки сена. Он был приятно удивлен — в ожидании его приезда гномы-механики вышли навстречу и, насколько позволяло заключенное соглашение, приблизились к городу.

Эджер с удивлением увидел, как вдруг первая из телег, загруженная большими ящиками с обещанными заказами, самостоятельно покатилась вперед. Нет, не совсем самостоятельно — несколько гномов подталкивали колеса длинными рычагами. Телега добралась до склона, поехала вниз — сначала медленно, затем постепенно набирая скорость — и понеслась по направлению к Устричному. По всей видимости, она никем не управлялась — ни людьми, ни гномами — и, сдвинувшись с места, уже не могла остановиться, а продолжала катиться с непостижимой быстротой. Вот уже и вторая телега вышла на самую высокую точку, и третья стала раскачиваться взад-вперед, повинуясь толчкам рычагов.

Эджер закричал и погнал своего мула вперед, надеясь остановить механиков, пока те не запустили остальные телеги. Но мул на подъеме едва тащился, а летящая вниз груженая повозка все ускоряла свой бег. Хоть Нанс и не был механиком, он быстро подсчитал, что никак не успеет добраться до вершины до того, как вниз покатятся остальные телеги, и, более того, между ним и гномами находятся летящие вниз повозки, и они быстро приближаются.

Проклиная все на свете, он натянул поводья и развернул мула к Устричному. Громыхающие колеса первой телеги стучали по земле совсем близко, и животному не потребовалось никаких понуканий, чтобы резво рвануть вниз, к дому.

В городских воротах Устричного стояли минотавры (все люди-стражники уже давно были высланы как можно дальше от границ), но даже они кое-что соображали. Они заметили не только несущегося на муле Эджера, но и примерно с десяток телег, уже катившихся вслед за ним, словно выводок утят-переростков. Поскольку никаких инструкций на случай нападения повозок, нагруженных музыкальными инструментами, у них не было, стражники поступили так, как сочли нужным.

Они начали закрывать ворота.

Эджер уже представил, как догоняющие телеги расплющат его до состояния листа писчей бумаги, и отчаянно закричал. Он изо всех сил ударил каблуками в бока мула, но его скакун и так мчался вперед с невообразимой скоростью, очевидно используя резервы, накопленные за годы неспешных прогулок по маршрутам сборщика податей. Оба колена Нанса задели быстро сдвигаемые створки ворот, но он все же сумел проскочить через оставшуюся узкую щель.

Стражники-минотавры успели закончить свою работу до того, как первая телега докатилась до них, но не закрепили створки окованным железом бруском. Они только-только свели их вместе, как повозка врезалась в ворота с силой небольшого ядра, а музыкальный груз отозвался скорбным протяжным звоном.

От такого удара створки треснули, и телега застряла в проломе между обитых металлическими полосами брусьев. Примерно в сотне футов от этого места по направлению к Юго-Западной площади Эджер, сидя на муле, обернулся и посмотрел на остановившуюся повозку. Затем он вспомнил, что должно произойти дальше, спешился и повел мула в безопасный переулок.

Вторая телега ударила в заднюю часть первой и полностью протолкнула ее в ворота. Третья подкатилась под небольшим углом, и под ее натиском первая повозка поехала прямо к площади. Подоспевшая четвертая врезалась в третью и перевернула ее. Пятая на всей скорости подпрыгнула при ударе о четвертую и взлетела в воздух. Она остановилась в парке, но только после того, как снесла статую Его Могущественной Светлости на уровне коленей.

То же самое происходило со всеми телегами по очереди — каждая ударялась в предыдущую и издавала такой звук, какой бывает, когда очень крупная кошка прыгает на очень чувствительную клавиатуру. Эджера уже не интересовало, где приземлится очередной снаряд и во что он ударит, поскольку все это происходило довольно далеко от него. Через тридцать минут беспрерывных и неблагозвучных ударов атака прекратилась. Ошеломленные минотавры тотчас выслали отряд против нарушителей спокойствия, но все гномы-механики уже исчезли, лишь один Манифью поджидал их на вершине холма.

Манифью и Эджера, поскольку стражи ворот узнали его и довольно быстро отыскали, без промедления препроводили в Особняк Лорда-Правителя на аудиенцию. По одну сторону от трона снова стоял казначей, очень встревоженный и вспотевший, а по другую тоже стоял, поскольку уже сломал кресло, на котором восседал в прошлый раз, взбешенный Раэджа.

— Мои ворота! Мои драгоценные ворота! — ревел минотавр. — Эти мерзавцы и стены едва не разрушили! Я же говорил, что присутствие механиков грозит бедой! Надо выставить их отсюда! Выгнать с наших земель!

Его Светлость что-то пробормотал, и побледневший казначей, не отводя обеспокоенного взгляда от Раэджи, начал переводить:

— Его Благородная Светлость ждет объяснений гномов-механиков. Как вы осмелились таким образом напасть на город?

— Заказы, — жизнерадостно ответил Манифью.

Предводитель минотавров испустил сдавленное рычание и, казалось, был готов вцепиться в глотку гному. Тоэд выдал еще одну неразборчивую тираду, которую казначей не стал переводить, и тогда Раэджа чуть-чуть успокоился.

После этого Манифью удовлетворенно кивнул и продолжил:

— Мы точно следуем договору. Вы запретили нам приближаться к городу менее чем на сто ярдов. Мы отыскали старинные карты с уровнями высот и обнаружили, что подъем дороги заканчивается за сто три ярда от городских ворот, а потом изобрели способ доставить готовые заказы и не нарушить договор.

Гном был явно доволен собой.

— Да, вы не должны приближаться к городу! — закричал минотавр. — Но это не значит, что вы вправе ломать мои ворота!

Его собственнический тон не остался незамеченным для Эджера.

— Это доставка, — поправил его Манифью. — Никакое не нападение, а просто доставка товара.

— Но в процессе доставки вы уничтожили все свои изделия, — не унимался Раэджа. — Что же это за доставка?

— Мы отвечаем за товар во время хранения и доставки, — ответил Манифью, — и с радостью заменим разбитые инструменты новыми в начале следующего месяца.

— Только не вздумайте снова повредить ворота! — огрызнулся минотавр. — И не пытайтесь разрушить стены. Я не допущу, чтобы ваш транспорт подошел к городу ближе чем на сто ярдов.

Лорд Тоэд снова что-то пробурчал, но слишком тихо и неразборчиво.

Манифью кивнул минотавру и произнес свое «прекрасно» — как обычно, на два тона. Гном казался несколько растерянным, и Эджер так и не понял, кому предназначено его согласие.

И вот теперь, почти месяц спустя, Эджер Нанс вновь оказался перед троном Лорда-Правителя Устричного. Его морщинистая Светлость, как и всегда, был совершенно невозмутим, словно и не знал, что его город подвергся обстрелу различными компонентами оркестра. В руках хобгоблин вертел музыкальную шкатулку, подаренную Манифью.

Едва Эджер робко приблизился к возвышению, Раэджа спрыгнул с широкого помоста, схватил сборщика податей собственными руками и ощутимо встряхнул.

— Где он? — спросил минотавр, обжигая лицо Эджера горячим дыханием. — Где этот мелкий червяк?

Казначей тщетно пытался оттащить Раэджу за плечо, но пират бросил Нанса скорее от скуки, нежели в результате его усилий.

Эджер не без труда поднялся с пола и сумел только выдохнуть:

— Не знаю.

— Не знаешь?! — воскликнул пират, и Нанс испугался, что минотавр снова набросится на него. — А почему ты не знаешь?!

— Я не предполагал, что они решатся на такое сегодня, — сдавленным голосом прохрипел Эджер. — Они поспешили.

— Но ты хоть знаешь, почему они поспешили? — воскликнул Раэджа.

— М-м… нет, — еще тише ответил Нанс. — Возможно, они… м-м… очень эффективно работают.

Казалось, лицо минотавра уже не может покраснеть еще больше, но, к удивлению Эджера, багряный оттенок усилился, по крайней мере, на три тона. Рогатый капитан испустил длинную тираду резких гортанных звуков, которые, судя по интонации, могли быть только проклятиями на его родном наречии.

— Боюсь, у нас есть еще одна проблема, — негромко высказал казначей свои собственные соображения.

Разъяренный капитан злобно покосился в его сторону.

Казначей не торопился, тщательно подбирая слова:

— Одной из причин поспешности гномов-механиков может быть не полностью выполненный перечень заказов. Учитывая необходимость замены товаров, разбившихся в прошлом месяце, сегодняшние инструменты составляют только небольшую часть заказов.

— Ты хочешь сказать… — медленно произнес минотавр, — что у них наготове есть что-то еще?

Казначей неторопливо и серьезно кивнул, и тут Раэджа взорвался:

— Так вот куда они убежали! Они перезаряжают свои орудия! Они не успокоятся, пока не завалят мой город грудами своих дурацких музыкальных шкатулок и побрякушек! Я не допущу этого! — Он подскочил к ближайшему стражнику-минотавру. — Собирай всех! Мы отправляемся в поселение гномов, чтобы раз и навсегда решить эту проблему!

Не дожидаясь, пока Лорд Тоэд закончит аудиенцию, Раэджа стремительно выскочил из зала, громко ругаясь на ходу, и увел всех стражников. Эджер, казначей и морщинистый хобгоблин остались одни.

Нанс, наконец, выпустил из груди воздух. Он только что избежал удара молнии, то есть свирепого минотавра. Если пират забрал с собой всех стражей и собирается атаковать гномов, можно попытаться незаметно выскользнуть из города. До ближайшего очага цивилизации придется пройти немало лиг, но Эджер не хотел бы оставаться в Устричном, когда Раэджа вернется.

Но вот Лорд Тоэд открыл музыкальную шкатулку, и ее медленная мелодия наполнила комнату. Это была все та же звонкая, проникновенная музыка, совершенно не запоминающаяся, но неизменно наполняющая спокойствием души слушателей.

Эджер вдруг понял, что утром, собирая вещи, он насвистывал именно этот мотив. Он сделал глубокий вдох и заговорил:

— После окончания аудиенции…

Тоэд, как будто удивившись, что сборщик податей еще здесь, поднял голову. Казначей спросил:

— Что?

Нанс ощутил себя на краю пропасти. Все, что ему надо было сделать, это потихоньку удалиться, и он был бы в безопасности. Просто поклониться и уйти, чтобы никогда больше не возвращаться в Устричный. А вместо этого…

— Я хотел бы предупредить гномов о намерениях Раэджи, — сказал он. — Возможно, они успеют собраться и где-нибудь спрятаться.

Тоэд посмотрел на него своими большими водянистыми глазами и что-то пробормотал.

— Его Светлость одобряет, — перевел казначей. — Иди с его благословения.

Морщинистое существо на троне издало еще одну серию невнятных звуков.

— Эджер Нанс? — произнес казначей.

— Мой господин?

— Вне зависимости от результата, Его Светлость выражает тебе благодарность за помощь в этом деле, — высокопарно произнес казначей. — Он желает тебе успеха и ценит твое добровольное содействие.

Эджер энергично погонял своего мула. Он надеялся, что, перед тем как отправиться воевать, минотавры будут долго собирать всех своих воинов, поджидать отставших, чистить доспехи и точить рога. Как и ожидалось, Нанс добрался до поселения гномов-механиков, не заметив никаких признаков погони.

Манифью встретил его у края каменоломни и радостно поприветствовал. Неподалеку стояла небольшая группа гномов, и все они внимательно рассматривали гостя. Эджер подъехал к невысокому механику.

— Насчет вашей последней доставки… — заговорил он.

— Надеюсь, никто не пострадал? — прервал его Манифью.

Эджер моргнул.

— Нет, вроде бы никто…

Манифью повернулся к остальным гномам и сжал перед грудью кулаки, оттопырив большие пальцы. Его сородичи вежливо зааплодировали и стали поздравлять друг друга.

— Но послушай… — снова заговорил Нанс. — Вам придется бежать или драться, а может, и то и другое. Вы очень, очень сильно разозлили Раэджу. Теперь он идет сюда со всем своим войском и горит желанием вас наказать.

Эджер ожидал проявлений страха, растерянности по крайней мере, но Манифью только улыбнулся и кивнул.

— Отлично, — сказал он. — Мы готовы. Идем в Большой Дом, и я все тебе покажу.

Нанс в растерянности последовал за гномом. По дороге он заметил оживление в литейных мастерских и машинально подсчитал, что число готовых изделий увеличилось не меньше, чем на сотню. Возле Большого Дома появился широкий пандус.

А потом Эджер понял еще кое-что: воздух был наполнен музыкой — странной, томной, ни на что не похожей музыкой, какой ему еще не приходилось слышать. Музыкой, предвещающей музыку. Она производила такое же впечатление, как и звуки фортепьяно, но более глубокое и земное. Неужели гномы изготавливают эти мелодии, а потом привязывают к музыкальным шкатулкам стальными струнами? Неужели музыку можно добывать и очищать, как сталь или серебро?

Большой Дом представлял собой вытянутое здание; один узкий конец примыкал к каменоломне, а пандус подходил к широкой части. В прошлый приезд Эджера гномы сверлили два отверстия в стене второго этажа, а теперь по обеим сторонам здания были установлены два ветряных колеса, которые неторопливо поворачивались от ленивого дневного ветерка.

Внутри Большого Дома тоже кипела работа — гномы упаковывали заказанные изделия (музыкальные инструменты, и не только) в джутовые мешки и привязывали к треугольным полозьям. Никаких колес не было видно, и Эджер решил, что на этот раз доставка заказов пройдет более гладко, чем прежде. И все же изделия казались очень большими, и он не мог догадаться, как гномы собираются вытащить их из Большого Дома.

Над головой он заметил свисающие с балок веревки, а под самыми стропилами все пространство было перечеркнуто стальными струнами от клавикордов. Стены здания выглядели довольно прочными; если закрыть все входы и выходы, может, Большой Дом и выдержит атаку минотавров и удары их боевых секир?

Манифью махнул рукой, приглашая Эджера пройти с ним в переднюю часть здания, к застекленному балкону, нависавшему над каменоломней. Гном-механик опустился в одно из двух мягких кресел и жестом пригласил Нанса занять второе место. Рядом с креслами лежал моток прочной веревки.

— Минотавры напрасно негодуют, — сказал гном. — Мы выполняем их заказы, только и всего. Они сказали доставить инструменты, мы их доставили. Мы бы не стали прибегать к разным хитростям, если бы нам разрешили подходить к городу.

— Я думаю, Раэджа не хотел вашего присутствия в городе, за исключением тех случаев, когда вы привозите свои изделия, — ответил Эджер.

Гном прищурился:

— Но он этого не сказал.

— Наверное, не счел нужным, — предположил Эджер. — А теперь созвал маленькую армию своих приятелей-минотавров и движется на вас.

Гном снова прищурился:

— Так они направляются прямо сюда?

Нанс кивнул.

Гном мгновенно просиял от радости.

— Превосходно! Значит, план, в конце концов, сработал!

— План? — удивился Эджер.

В это время раздался крик механиков: «К доставке все готово!» В глубине дома даже раздались аплодисменты.

Затем где-то позади прозвучали команды, захлопали двери, затопали маленькие башмачки, послышался стук дерева по дереву, струны заскрипели по металлу и загудели от напряжения.

Манифью подобрал с пола веревку и начал обматывать вокруг себя. Эджер, привстав с кресла, озадаченно наблюдал за его действиями.

— Тебе тоже лучше бы привязаться.

— Что происходит? — спросил Нанс.

— Мы должны осуществить еще одну доставку, — сказал Манифью.

Где-то в недрах Большого Дома раздался скрежет выдвигаемого болта, и веревки над головой начали раскручиваться, заставляя балки поворачиваться. Эджер вдруг понял, что это не просто балки, а оси, соединенные системой шестерней и воротов с огромными ветряными колесами. Затем снаружи донеслись хлопки обтянутых парусиной лопастей, которые пришли в движение, словно по собственной воле.

— Что за… — снова изумился человек.

— Садись, Эджер Нанс, — посоветовал ему гном-механик. — Мы готовимся…

Внезапный удар отбросил Эджера на спинку с такой силой, что кресло наверняка опрокинулось бы, не будь оно крепко прибито к полу гвоздями. Голова Нанса утонула в подушках, и он вскрикнул от неожиданности.

— Что?… — воскликнул он.

— Пусковая установка для фортепьяно, — отчетливо произнес гном. — Достаточно мощная, чтобы запустить в движение и Большой Дом. Работает на эластичности струн. Никаких взрывов! Никакого шума!

Эджер скорчился в своем кресле и постарался поразмыслить. Куда они собираются запустить Большой Дом? И вдруг ему все стало ясно.

Большой Дом гномов соскочил со своего фундамента и теперь на бешеной скорости съезжал по широкому пандусу к самому дну каменоломни. Отпущенные струны так раскрутили колеса по бокам здания, что их лопасти слились в одно расплывчатое пятно. В самом конце настил пандуса, поднятый рычагами гномов, заметно шел вверх, образуя плавную кривую.

Но в данный момент Нанс видел перед собой не плавный изгиб, а вертикальную стену в самом конце спуска и непроизвольно вцепился в подлокотники и закрыл глаза. Он ни за что не хотел бы погибнуть таким образом, но выбирать не приходилось.

Эджер ощутил, как его желудок подскочил к самому горлу, а сердце замерло. Невидимая тяжелая рука вдавила его в подушки и почти лишила возможности дышать. Но вот давление неожиданно исчезло, желудок занял свое привычное положение, зато кровь стремительно прилила к ушам.

Открыв глаза, Нанс обнаружил, что дом с очень большой скоростью несется над южными окрестностями Устричного. Впереди, у горизонта, небольшим пятном виднелся город, а за ним отсвечивало красноватое море. Между ними и городом, на вершине одного из холмов появился средней величины отряд рослых существ: минотавры, пираты и их сторонники. Эджер вдруг подумал, что такое ощущение должно быть во время полета на спине дракона.

— Мы летим? — спросил он.

— Нет, — поправил его гном. — Мы падаем, но падаем очень медленно. Прежде чем мы ударимся о землю, пройдет еще некоторое время.

Эджер представил себе, как Большой Дом, загруженный клавикордами, клавесинами и фортепьяно, грохнется, и ужаснулся.

— Вы собираетесь… — тихо заговорил он.

— Да, — ответил гном. — Мы обязались доставить этот груз Раэдже Пурпурному Парусу. Это подарок Его Светлости, причем заранее оплаченный. Вот только мы не знали, как привезти столь большой груз, не приближаясь к городу. А теперь, раз он сам идет к нам, мы можем выдать ему изделия непосредственно из Большого Дома. Пол в здании снабжен особыми крючками, так что, пролетая над его головой, мы доставим товар по назначению.

С губ Эджера сорвался то ли кашель, то ли смех.

— Не беспокойся, человек, — заверил его гном. — На этот раз мы все завернули в несколько слоев ткани, так что инструменты не пострадают.

Механик выкрикнул новую серию команд, и Большой Дом качнулся. Гномы отпустили новые струны, пропеллеры по бокам завертелись еще быстрее, отталкивая воздушные струи. Видневшиеся впереди минотавры рассыпались по южному склону холма, и кое-кто уже указывал наверх.

Но никто из отряда минотавров так и не понял, что происходит, пока Манифью не дал команду начинать доставку. Гномы уперлись в тяжелые дубовые рычаги, и отдельные участки пола распахнулись, а следом полетели фортепьяно, прессы и лебедки.

Доставка гномов отличалась высокой точностью. Первое фортепьяно обрушилось на передовую группу, двоих минотавров придавило, еще полдюжины попадали на землю. Пара клавикордов попала под лопасти ветряного колеса, и, ударившись о землю, они прочертили глубокие борозды в войске.

Люди из отряда Раэджи стали разбегаться, но минотавры сомкнули ряды и образовали одну плотную группу. Эджер услышал стук по стенам летящего дома и понял, что они пустили в ход луки.

Большой Дом уже достиг отряда пиратов и продолжал движение к городу. Манифью что-то крикнул гномам, и один из боковых пропеллеров прекратил вращение. Здание, не приближаясь к городским стенам, резко наклонилось вправо и снова оказалось над карательным отрядом.

Механик отдал очередной приказ, и из недр летящего сооружения посыпались еще инструменты, лебедки, прессы и прочие приспособления. Не опасаясь «доставить» что-то тяжелое не-минотаврам, гномы старались вовсю. Теперь и некоторые минотавры нарушили строй, оставив Раэджу напрасно кричать и требовать дисциплины.

До вершины холма оставалось не больше пятидесяти футов высоты. Стрелы больше не стучали по стенам. Манифью что-то прокричал, и Большой Дом медленно, словно нехотя, стал опускаться по спирали. Внутри здания раздались крики, и гном с разочарованным видом оглянулся на Эджера.

— Один из крюков не сработал, — обиженным тоном сказал он. — Мы не сможем осуществить доставку, если не извлечем заказ из Большого Дома.

— Нет, сможете, — улыбнулся в ответ Эджер. — Доставьте заказ вместе с домом.

А внизу Раэджа Пурпурный Парус, фактический наместник и внегласный правитель Устричного, орал во всю глотку, пытаясь собрать своих разбегающихся во все стороны воинов. В какой-то момент он поднял голову и увидел нависший над ним Большой Дом, готовый упасть в любую секунду. Раэджа не успел произнести очередное проклятие, как все было кончено. Здание с грохотом приземлилось на самую вершину холма и, поворачиваясь по часовой стрелке, стало медленно сползать по направлению к городу, оставляя за собой глубокие борозды. Эджер вцепился в кресло и вместе с ним сделал три полных оборота, пока, наконец, дом не остановился перед самыми воротами.

Гномы с радостными криками высыпали наружу и бросились проверять сохранность доставленных заказов.

Они снова оказались в приемном зале Лорда Тоэда. Его Светлость держал в руках открытую музыкальную шкатулку, и на этот раз мелодия показалась Эджеру более оживленной, звуки словно танцевали на полированном каменном полу среди золотых прожилок. Его Светлость поднял голову и негромко забормотал.

Казначей обратился к Нансу:

— Великий и непревзойденный Лорд-Повелитель Устричного выражает свою особую благодарность тебе и твоим подопечным гномам-механикам за избавление города от мародеров. Не скоро еще какой-нибудь пират, налетчик или так называемый защитник сочтет Устричный легкой добычей.

Последовала очередная порция булькающего бормотания, и казначей продолжал переводить:

— В отсутствие Раэджи Пурпурного Паруса Его Светлость также повелевает отменить запрет на посещение гномами-механиками города. Хоть мы и оставляем за ними каменоломню в качестве постоянного места жительства и работы, им не возбраняется самим доставлять свои изделия.

Тирада, состоящая из одних согласных, заставила казначея слегка покраснеть.

— При одном условии, — добавил он. — Доставки должны осуществляться более традиционными способами, чем это было оговорено до сих пор.

— Было оговорено? — переспросил Эджер и оглянулся на гнома.

Лицо Манифью выразило некоторую обиду.

— Конечно. Ты же стоял рядом, когда договаривались об условиях доставки.

— Кто? — изумился Эджер, и гном кивнул в сторону морщинистого существа на троне.

Лорд Тоэд издал ряд неразборчивых, почти слившихся между собой звуков, в которых можно было расслышать одни согласные.

— Его Светлость говорит, что у гномов отличный слух, — сказал Манифью. — А это означает, что они не увлекаются взрывами.

Лорд Тоэд широко, почти по-крокодильи, улыбнулся и кивнул казначею. Чиновник набрал полную грудь воздуха и снова обратился к Эджеру.

— Эджер Нанс, — напыщенно произнес он, — за твое… участие в этом деле Его Светлость желает наградить тебя официальной должностью в его правительстве.

Эджер попытался сохранить серьезное выражение лица, но его сердце так и рвалось из груди. Наконец-то он получит хорошее местечко, и тогда ему не придется беспокоиться о будущем. Возможно, со временем ему даже удастся занять место Раэджи в Тайном Совете.

— Поскольку ты уже проявил свои способности, — продолжал казначей, не скрывая своего удовлетворения, — ты назначаешься Представителем Гномов-Механиков в Устричном. Ты будешь жить в каменоломне и сопровождать доставляемые в город товары, но не чаще одного раза в месяц. Прими мои поздравления!

У Эджера отвисла челюсть, сердце упало к самым пяткам, и он никак не мог подобрать слов — оставалось только потрясенно молчать и смотреть на старого хрупкого хобгоблина.

Тоэд улыбнулся и еще что-то пробормотал, что вызвало у казначея приступ смеха. Нанс повернулся к Манифью:

— Что еще?

— Его Светлость желает тебе успехов, — ответил тот, поводя своими чуткими ушами. — И благодарит за добровольную помощь.

Люсьен Соулбен МОРСКИЕ ПРОСТОРЫ

Белоносая акула так резко и неожиданно рванулась вперед сквозь толщу воды, что Бризис едва успела избежать прямого столкновения. Морская эльфийка нырнула и по спирали стала погружаться все глубже, дальше от постепенно тускнеющего солнца, туда, куда почти не проникали его лучи. И еще глубже, пока золотистые волосы Бризис и ее темно-голубая кожа не стали пепельно-серыми в рассеянном свете подводного мира.

Акула не отказалась от погони и упрямо рассекала воды океана.

В коралловых лагунах и раньше встречались эти агрессивные твари, но не настолько воинственные. Некоторые, прежде чем атаковать, даже пытались ткнуть Даргонести носом, «попробовать», но Бризис всегда удавалось легко ускользнуть от их хищных морд. А белоносая оказалась упрямой и преследовала ее до самых зарослей кораллов, устилавших океанское дно.

Бризис изменила курс и по дуге немного поднялась над гигантскими скелетообразными кустами кораллов между их изогнутыми ветвями. Белоносая моментально отреагировала и сократила дугу. У эльфийки не осталось никаких шансов. Скоро акула настигнет ее. Это неизбежно.

Она обогнула коралл и развернулась лицом к хищнице. Еще несколько секунд, и погоня закончится. Сердце отчаянно колотилось в груди; Бризис прикусила нижнюю губу и вытащила из набедренных ножен кинжал. Белоносая была уже совсем рядом.

«Кинжал мало чем поможет против голодной акулы», — пронеслось в голове эльфийки, но что ей оставалось делать?

Вот акула уже подплыла так близко, что Бризис различала ряды треугольных зубов, способных мгновенно перекусить жертву пополам. Широкая пасть акулы заслонила весь остальной мир.

Но вот словно из ниоткуда появился второй морской эльф. На его голове развевались длинные белые волосы, а в руках с вздувшимися венами виднелся трезубец, вырезанный из черного коралла. Древком трезубца, он ударил хищницу по основанию черепа, и акула от сильного толчка напоролась на острые ветви кораллов. Кровь из рваных ран тотчас окрасила воду, белоносая какое-то время отчаянно билась в колючих зарослях, а потом высвободилась и унеслась прочь. Острые кораллы оставили на ее шкуре несколько глубоких длинных порезов.

— Уплывай скорее, — прошипел пожилой эльф.

Бризис без промедления понеслась над коралловыми полями — на запах крови мгновенно явится целая стая других акул. Ее спаситель уже пропал из виду. Чтобы сбить акул со следа, он уплыл в противоположном направлении. Кровь белоносой попала на его кожу, но старый эльф оказался проворным и сильным пловцом. Сама Бризис не была уверена, что акулья кровь не запятнала и ее. Она постоянно оглядывалась через плечо, боясь привести акул к той самой экспедиции, которую должна была охранять.

В ее голове билась одна мысль: это уже не тот, давно знакомый океан. Она больше не дома…

Подводная пещера представляла собой ничем не защищенную выемку в когда-то цветущем архипелаге рифов и хрупких коралловых островов, протянувшихся за Ожерельем Хаббакука. Раньше этот район был известен в морском царстве под именем Обители Добра, а теперь все чаще назывался Разоренной Обителью. Весь полуостров перешел под власть Великой Драконицы Малистрикс, которая превратила равнины в засыпанные пеплом пустоши, а горные вершины — в вулканические кратеры.

Бризис не слишком разбиралась в идущей на земле борьбе, но хорошо понимала, как она отражается на подводной жизни. Для своих лет она уже успела повидать достаточно много.

Эльфийка нырнула в пещеру через дыру в своде и была встречена потоком взволнованных восклицаний. Из сумрака навстречу ей выплыл темный силуэт.

— Привет, Маленький Тиран, — с признательной улыбкой сказала Бризис.

Она осторожно погладила тупоносого дельфина, стараясь не царапнуть очень чувствительную серую кожу, поскольку от малейшего повреждения на ней оставались шрамы. Маленький Тиран был королевским дельфином из города Истар, что находился в Кровавом море, и в самом начале экспедиции его кожа была девственно чистой. Теперь почти все тело дельфина покрывали белые линии и значки — Маленький Тиран стал живой картой, шрамы на его коже изображали береговые линии и течения в окрестностях Разоренной Обители.

Это путешествие для Бризис стало первым с тех пор, как на небеса вернулись три луны. После того как произошло смещение пластов суши, появились новые острова, исчез Водоворот Кровавого моря, изменились небесные ориентиры, и поверхность океанского дна тоже претерпела существенные изменения — повсюду появились новые течения, впадины и возвышенности. Даргонести не узнавали своих родных мест.

Бризис стала участницей одной из многих экспедиций.

— Где ты была? — строго спросил женский голос, слегка дрожащий от тревоги.

У входа было почти темно, но, несмотря на рассеянный водой дневной свет, Бризис хорошо видела пещеру во всей ее многоцветности и ясно различала фигуру пожилой Велоксуа, ее темно-голубую кожу и коротко подстриженные зеленые волосы, которые были лишь чуть темнее, чем водоросли.

Велоксуа подплыла наверх и нависла над Бризис, но ее маневр не произвел на эльфийку должного впечатления.

— Ты нужна была здесь, чтобы заняться кожей дельфина, — сказала старшая эльфийка. — Я не могу одна наносить фрагменты карты, он слишком дергается.

— Это из-за того, что ты рисуешь карту без надлежащих мазей, — ответила Бризис. — Мне надо было поискать яд крылатки. Я почти не сомневаюсь, что ты не позаботилась сменить мешочки с ним. Даже Куайсин не всегда соблюдает все правила.

— Ну и как? Ты нашла что-нибудь?

— Очень мало — едва хватит на два-три дня. В тех местах, где она должна быть, оказалось пусто, кроме того, здесь на удивление много акул.

— Если мы хотим продолжать путь, придется обойтись без твоих мазей.

— Нет, — решительно возразила Бризис. Она устала от этих картографов, слишком мало заботящихся о своих помощниках. — Я не позволю причинять Маленькому Тирану лишние страдания.

— Может, ты сама станешь полотном для карты? — попыталась поддеть Бризис Велоксуа. — У меня достаточно угля, чтобы раскрасить твою кожу.

— Яда, что я собрала, хватит на некоторое время. Потом найду еще какое-нибудь паралитическое средство, чтобы кожа дельфина онемела.

С этими словами Бризис поплыла к группе почти разрушенных временем скал, чтобы приготовить целебное снадобье. Маленький Тиран, соскучившись за время ее отсутствия, не отставал.

— А что ты говорила насчет акул? — спросила Велоксуа.

— Вода прямо кишит ими.

— Согласно моим картам, в этом районе не должно быть хищников.

— Значит, твои карты пора обновить, — заметила Бризис и погладила Маленького Тирана.

Она сознавала, что еще больше раздражает Велоксуа, не терпевшую, чтобы кто-то прикасался к ее «полотну».

— Это вряд ли поможет, — раздался голос пожилого эльфа.

Он спустился в пещеру, придерживая трезубец у бедра. Для Даргонести его возраста старик обладал прекрасно развитыми мускулами да и всем своим сложением больше напоминал человека, хоть и сохранял свойственную эльфам стройность.

— Почему ты так считаешь, Куайсин? — уже не столь надменно спросила Велоксуа.

— Акулы перемещаются… мигрируют… Или, вернее, что-то заставляет их передвигаться с места на место. Они вряд ли останутся в этих водах надолго.

— Я знаю причину, — сказала Бризис. — Это кораллы. Они гибнут.

— Гибнут? — переспросила Велоксуа. — От чего? Из-за новых течений?

— Возможно, — пожал плечами Куайсин.

Бризис достала из чехла выдолбленную китовую кость и несколько флаконов. В одном из сосудов лежала размякшая губка, Бризис извлекла ее и стала тщательно разжевывать, превращая в однородную массу. Затем из другого флакона она вытащила крошечные ядовитые железы маленькой рыбки крылатки и тоже отправила в рот, чтобы в процессе пережевывания хорошенько смешать снадобье. Эльфийка была лекарем и алхимиком экспедиции и обладала способностью противостоять многим отравляющим веществам морского происхождения, поскольку долгие годы постоянно принимала крошечные дозы ядов — это входило в программу ее обучения и практических занятий. Наконец, Бризис сплюнула снадобье в сосуд, а остатки выпустила в воду через жабры. От воздействия яда жаберные пластинки ненадолго онемели. Куайсин подплыл к ней вплотную.

— Твои недавние действия были совершенно безрассудными, — прошептал он, стараясь не доставить удовольствия Велоксуа своими упреками. — Я же говорил, что недопустимо проливать кровь…

— Но ее пролил ты, — прервала его Бризис.

— Только из-за того, что твоя жизнь была под угрозой. Я не раз говорил, что не стоит проливать кровь своим оружием. Я загнал акулу в кораллы, но не запятнал Трехъязычного, — сказал пожилой эльф, поглаживая древко трезубца. — Если бы ты запачкала кинжал, акулы отыскали бы тебя еще до того, как солнце успеет смениться одной из лун.

— Но я оказалась в ловушке.

Куайсин вздохнул:

— Ты правильно сделала, что увела акулу от стаи, но в следующий раз постарайся заранее предусмотреть маршрут бегства. Если все же придется отбиваться кинжалом, оставь его на месте схватки, а заберешь позже. Если повезет, акулы набросятся не на тебя, а на свою товарку. Помни…

— Я знаю, — не выдержала Бризис. — Поранишь одну акулу — появится целая дюжина.

— Не перебивай, — остановил ее Куайсин, слегка улыбаясь. — Помни: ты должна плавать как дельфин. Акула могла обратить на тебя внимание только из-за того, что ты так сильно била ногами. Ты выглядела неестественно.

— В следующий раз я постараюсь быть осторожнее, — кивнула Бризис.

— И сражения предоставь мне. Это моя роль и долг в экспедиции.

Изнемогающая от любопытства Велоксуа подплыла ближе.

— Могу я узнать, о чем идет речь? — спросила она.

— Нет, — безразлично ответил Куайсин. — Мы немного отдохнем, пока ты наносишь на карту новые глубоководные течения, а потом продолжим исследования.

— Отлично, — согласилась пожилая эльфийка. — Надо как можно тщательнее изучить окрестности Доброй Обители.

— Нет. Раз уж подводные течения так стремительно меняются, а морские жители начали мигрировать, нам придется продолжить выяснение причин этих явлений.

— Мы и так их знаем, — отрывисто произнесла Велоксуа. — Три луны вернулись в небеса после сорокалетнего отсутствия. Одного этого более чем достаточно, чтобы повлиять на все течения.

— Если бы дело было только в этом, — пробормотал Куайсин. — Но мне кажется, что здесь есть что-то еще.

— Что еще? — спросила Велоксуа и недоверчиво поджала губы.

— Надо подняться на поверхность, — предположил старик, — и посмотреть.

Велоксуа очень старалась быть как можно более осторожной, нанося на кожу Маленького Тирана новые линии острыми иглами морского ежа. Снадобье, приготовленное Бризис, значительно облегчало боль, но молодая эльфийка все же держала голову дельфина в своих руках и успокаивала его тихой колыбельной все то время, пока Велоксуа продолжала свою работу. Веки дельфина были наполовину закрыты, он лежал совсем спокойно и даже задремал, мечтая о зеленых просторах океана и огромных косяках рыбы.

Маленький Тиран в экспедиции имел особое, возможно, самое большое значение. Как и всякий тупоносый серый дельфин, выведенный и взращенный Даргонести, он мог опускаться в глубокие воды Истара и Водомира и проводить там по нескольку дней, не поднимаясь на поверхность. Даргонести были очень привязаны к этим существам и относились к ним скорее как к детям, нежели как к домашним животным.

— Еще немного, — сказала Велоксуа. — Надо промыть кожу дельфина…

— Кожу Маленького Тирана, — поправила Бризис. — Он не просто твое полотно или инструмент. Он живой.

Этот спор продолжался давно. Резкий ответ был уже наготове у Велоксуа, но она сдержалась. Это удивило Бризис.

— Я знаю, знаю, — прошептала Велоксуа, прикладывая к обработанным участкам кожи пучки оборванных щупалец медузы.

Их сок должен был впитаться в кожу и выделить шрамы, чтобы детали карты проявились более отчетливо.

— Тогда почему ты продолжаешь называть его просто дельфином? У него есть имя.

Велоксуа взглянула прямо в глаза Бризис:

— Дельфины — преданные нам животные.

— Да, это так.

— И какова его роль в этой экспедиции?

— Служить живой картой и проводником в тех районах, которые он посещал.

— Мы и сами можем с этим справиться, — сказала Велоксуа. — И можем нанести карту на очищенную шкуру тюленя и унести в своих сумках.

— Но если с нами что-то случится, — заметила Бризис, — карты пропадут вместе с нами. А дельфины обучены в таких случаях возвращаться домой. По крайней мере, наша миссия будет выполнена.

— Но этот дельфин больше верен тебе, чем экспедиции.

— Ты так считаешь?

— Я считаю, — продолжала Велоксуа, — что, если опасность будет грозить мне, Маленький Тиран без колебаний уплывет. Он не любит меня. Я в этом совершенно уверена, но ты… Ты относишься к нему с любовью. Хоть это и свидетельствует о лучших чертах твоего характера, но делает экспедицию уязвимой.

Бризис нерешительно взглянула в глаза дельфина. В ответ Маленький Тиран что-то весело пропищал.

— Да, он любит меня, — признала Бризис.

— А дельфины очень преданные животные, — повторила Велоксуа. — Если тебе будет угрожать опасность, он может пренебречь целями экспедиции и остаться с тобой. Он не поспешит вернуться, как должен был бы сделать, особенно если ты будешь продолжать баловать… это животное и потакать ему.

Бризис ничего не ответила, а Велоксуа, надо отдать ей должное, не стала продолжать нравоучения, даже не позволила себе усмехнуться. Спустя несколько минут она убрала свои иглы в чехлы из китовой шкуры и спрятала их в полую кость, где уже лежали свернутые карты — копии экземпляров из большой библиотеки Водомира, выполненные составом из скорлупы морского ореха и глины, которым пользовалась и Велоксуа, когда делала рисунки и записи на шкурах выдры или тюленя. Наружный чехол из очищенной и размягченной рыбьей кожи надежно защищал карты от воздействия морской воды.

— Ну, вот почти и все, — сказала старшая эльфийка. — Начнем урок.

Бризис пригнулась к маленькому ушному отверстию дельфина и издала серию отрывистых звуков, а Велоксуа в это время проводила рукой по свежим шрамам. Таким образом Маленький Тиран получал представление о соответствии слова определенному участку тела и запоминал местонахождение объекта в океане.

— Это новое течение, — сказала Бризис. — Мы назвали его «Ледяное Копье».

Дельфин, довольный оказанным вниманием, пронзительно пискнул.

— Это новое течение, — повторила Бризис. — Называется «Ледяное Копье»…

Бризис и Велоксуа поднялись на поверхность океана и нарушили границу между водой и небом. Поджидавший их Куайсин жестом указал на опускающееся солнце и дал понять, что они должны молча наблюдать закат. Обе эльфийки повиновались и стали смотреть на небо, не до конца понимая, зачем они это делают. Где-то под ними весело резвился Маленький Тиран.

Надводный мир всегда удивлял Бризис незнакомыми ощущениями. Ей не нравилось, когда от высыхающей соли начинало покалывать кожу. Неудобно было все время дышать ртом и держать жаберные складки плотно закрытыми. А еще Бризис огорчала невозможность взлететь в небо или хотя бы прикоснуться к нему. При всей своей кажущейся бесконечности океан был ограничен и окружен пустыми бескрайними небесами. Ничего удивительного, что обитатели суши утратили веру в Богов, когда исчезли все три луны. В их уродливом мире не осталось ничего, что постоянно напоминало бы о величии мироздания. Даргонести никогда не теряли веру. Да и как они могли? Они каждый день плавали в крови своих Богов и не переставали удивляться ее цветущему изобилию.

— Солнце почти село, — сказал Кайсин. — Посмотрите на горизонт.

Бризис и Велоксуа вгляделись в темнеющее небо и солнце, исчезающее в море за горизонтом. Старшая эльфийка глубоко вздохнула, а младшая дивилась алому сиянию. Оно распространилось повсюду, размыло линию горизонта и окутало поверхность океана. Никогда раньше она не видела такого красного цвета. Подводный мир изобиловал различными оттенками пурпура, но Бризис впервые наблюдала настолько глубокий и яркий алый свет, распространившийся в воздухе.

Даже после того, как солнце целиком погрузилось в воду и ночь вступила в свои права, красное сияние, хоть и сильно потускневшее, осталось на горизонте. Кровавый сумрак не хотел уступать ночной тьме.

Бризис, с трудом подбирая слова, заговорила первой:

— Как может свет быть таким…

— Захватывающим зрелищем? — подсказал Куайсин. — Это вечная красота, но и предвестник грядущей трагедии.

— Как это? — спросила Велоксуа и добавила: — А нельзя ли обсудить это под водой?

Куайсин в последний раз окинул взглядом горизонт и нырнул. Бризис и Велоксуа, радуясь возвращению в привычную стихию, последовали за ним. Они погружались все глубже, оставляя позади напоминание о границах и пределах своих возможностей. Вскоре к ним присоединился Маленький Тиран, занял место рядом с Бризис и игриво ткнул ее носом.

— Мы говорили о красном небе, — напомнила Велоксуа.

— Мне дважды приходилось видеть такое красное небо, — сказал Куайсин. — Впервые — когда началось извержение трех огромных вулканов, известных под названием Лорды Рока, и второй раз — когда Великая Драконица Малистрикс расколола Добрую Обитель глубокими трещинами.

— А что означает красное небо? — спросила Бризис.

— Оно говорит о том, что мир ранен и истекает кровью, — ответил пожилой эльф.

— И тогда появляется предсмертный холод?

— Конечно, — сказала Велоксуа. — В лето, предшествующее извержениям, закаты становились все более красными, а небо — холодным, и от него стали холодными воды океана… словно он был на пороге смерти. Мелкие течения замедлили свой бег, хотя глубокие потоки остались такими же сильными.

— А разве вода стала холоднее? — спросила Бризис. — Я ничего не заметила.

— И мы тоже, — признала Велоксуа. — Мы живем в прохладной глубине, куда солнечный свет почти не проникает. Мы и не могли заметить столь слабые изменения.

— Верно, — подтвердил Куайсин. — А вот мелководные эльфы заметили.

— Димернести? — спросила Бризис.

— Откуда тебе это известно? Наши дальние родственники избегают общения, — заметила Велоксуа.

— Не все, — вздохнул Куайсин. — Так же как не все Даргонести отвергают внешний мир.

— Ты общаешься с мелководными эльфами? — удивленно спросила Велоксуа.

— С некоторыми из них, — признался Куайсин. — Никто не живет так близко от берега, как Димернести. И они утверждают, что красные закаты в последнюю декаду стали обычным делом. Более того, поверхность океана остыла.

— Если даже и так, этого недостаточно, чтобы ослабить кораллы и вызвать новые течения, которые мы обнаружили. Вот только… — Бризис оборвала фразу и издала несколько щелкающих звуков, которые заставили Маленького Тирана тотчас приблизиться к эльфийке. Она успокоила развеселившегося дельфина и провела пальцем по трем линиям, пересекавшим его бока. — Эти течения… Они имеют один источник, а потом расходятся наподобие трезубца.

— Мы знаем, — сказала Велоксуа. — Я сама наносила эти линии.

— Они сходятся вот здесь. — Бризис показала на залив Балифор.

— И что с того? — спросил Куайсин.

— Эти новые течения необычайно сильны. Не все рыбы могут их преодолеть, а что уж говорить о мелких рачках и водорослях? Эти течения способны унести с собой все малые создания и лишить кораллы необходимого питания.

— Димернести тоже об этом говорили, — заметил старик. — Но они называли и еще одну причину охлаждения морской воды.

— Какую?

— Через Разоренную Обитель к океану теперь текут две реки. Обе они проходят мимо нескольких вулканов и засыпанных пеплом равнин. Мелководные эльфы говорили, что воды рек несут пепел и засоряют океан… наш океан.

— Ох! — воскликнула Велоксуа. — Это может объяснить гибель кораллов. От пепла и ила вода становится мутной и мешает солнечным лучам добираться до кораллов. Они гибнут из-за недостатка света.

— И из-за того, что вода остывает, а новые течения уносят с собой массу живых существ, — добавила Бризис.

— А откуда взялись эти новые течения? — спросил Куайсин. — Мы должны отправиться к тому месту, где они расходятся, а это, если верить карте, где-то в заливе Балифор. Придется плыть на запад, к заброшенному поселению Микайза.

Ночные темные воды казались странными… странно знакомыми. Хотя они всего четыре дня плыли на запад, океан стал заметно теплее, и выталкивающая сила увеличивалась.

— Даже на вкус вода здесь совершенно другая, — сказала Бризис.

Куайсин втянул в рот значительную порцию и выпустил ее через жаберные щели за ушами.

— Соль, — сказал он. — Здесь ее так много, как я ожидал встретить только на глубине в несколько сотен морских саженей.

Бризис улыбнулась.

— На вкус она такая же, как дома, — сказала девушка и тоже позволила себе сделать глубокий вдох, а потом выпустила струю через жабры.

Вода действительно оказалась намного солоней, чем они ожидали. Соль довольно тяжела, и чем глубже погружаешься, тем большее ее количество несут в себе подводные течения. В сочетании с холодными водами выталкивающая сила в глубине океана больше, чем в теплых и менее соленых водах у поверхности или побережья.

В их случае получалось все наоборот.

— Это явление может послужить причиной миграции, — заметил Куайсин. — Не все морские организмы способны переносить такой насыщенный раствор соли.

— Но что могло вызвать подобную концентрацию? — спросила Бризис. — По пути сюда я не заметила ничего необычного.

— Здесь есть встречные течения, которые уходят вглубь. Возможно, при слиянии западные потоки уступают и на восток перемещается более соленая вода.

— Может, Велоксуа выдвинет свою теорию, — сказала Бризис.

— Наверно, — согласился Куайсин. — Но я предпочитаю не оставлять ее надолго наедине с Маленьким Тираном. Давай ради его блага поскорее закончим осмотр и вернемся.

— Хорошо, хотя… Велоксуа не желает зла Маленькому Тирану, — уверенно заявила Бризис.

— Я это знаю, — ответил старик, поглядывая на эльфийку из-под белых бровей. — Но с каких это пор ты защищаешь нашего картографа?

— За эти дни я стала немного лучше ее понимать, — ответила девушка, пожимая плечами.

Чтобы нейтрализовать выталкивающую силу, она выдохнула весь воздух из легких и устремилась вниз. Куайсин последовал за ней и стал погружаться в мутную воду, насыщенную микрочастицами и облаками ила. Ночью в толще океанских вод было совсем темно, но почти невидимые глазу рои крошечных существ на любое раздражение отзывались зеленоватым сиянием, которое окружало легким нимбом все движущиеся тела. Потоки воды пульсировали неярким светом, но он быстро угасал. Бризис и Куайсин скользили в воде, и невидимые существа прилипали к их коже, озаряя силуэты эльфов призрачным ореолом. Бризис с удовольствием наблюдала за переливами света, то появляющегося, то исчезающего в зависимости От ее движений, но Куайсин с недоверием относился к красивым вещам и явлениям. Он постоянно подгонял свою спутницу. Та подчинялась, хотя и с большой неохотой.

Через некоторое время двое эльфов выплыли на покрытое илом плато, дальний край которого скрывался в мутной темноте океана. Несколько зазубренных скал и кустов коралла торчали из-под толстого слоя придонного осадка, но в целом этот участок дна производил впечатление унылой пустыни. Время от времени в поле зрения попадали гигантские океанские скаты. Их широкие плавники-крылья постоянно колыхались и благодаря мельчайшим организмам светились зеленоватым огнем. Несомненно, здесь было множество и другой рыбы, затаившейся в темноте.

— Что мы ищем? — спросил Куайсин.

— Морских дьяволов, плоских голубых змей, жалящих медуз или крылаток — все пригодится.

Старик кивнул и медленно поплыл над поверхностью равнины, а Бризис держалась немного позади.

С каждым днем их находки становились все более скудными. Пищи тоже оказывалось все меньше. Теперь Куайсин искал не только необходимые ингредиенты для мазей Бризис, но и съедобные растения.

Наконец, девушка заметила светящееся крыло пятнистого ската, шевельнувшегося под слоем осадка. Куайсин тоже обратил на него внимание. Но ни один из них не смог разглядеть зубчатого длинного хвоста с ядовитыми шипами, хотя эльфы хорошо знали об этой особенности своей жертвы. Пятнистый скат считался не самым опасным противником, но Куайсин все же приказал Бризис держаться сзади, а сам занял положение над скатом и приготовился метнуть в него свой трезубец.

Старик нырнул, и светящиеся полосы отметили стремительное погружение его трезубца. Эльф целился в голову, как можно дальше от смертоносного хвоста. Мощный бросок поразил ничего не подозревающего ската, и его тело изогнулось в предсмертной судороге. Но затем, совершенно неожиданно, вода вокруг Куайсина вспыхнула.

Бризис с ужасом увидела, что старик и скат исчезли в светящемся облаке микроорганизмов осадочного слоя. В следующее мгновение засияла и вода — стаи потревоженных светлячков стали подниматься со дна и разлетаться во все стороны. Десятки лежащих скатов, испуганных предсмертной агонией своего собрата, ринулись вверх. С губ Бризис сорвалось проклятие, и она тоже стала поспешно подниматься. Теплая и соленая вода привлекла в это место множество скатов. Девушка знала, что это возможно, и должна была предусмотреть опасность. А теперь приходилось подниматься среди целой стаи мечущихся опасных тварей.

Крупные пятнистые скаты обогнали ее и поднялись футов на десять. Образовавшийся после них турбулентный поток подхватил Бризис и понес за собой. За крупными последовала целая стая мелких. В суматохе они толкали Бризис и задевали своими крыльями, и вскоре эльфийка ощутила первый удар зазубренного хвоста, стегнувший, словно хлыст, по бедру. Ядовитый шип разорвал кожу, и Бризис закричала от боли. Следующий удар пришелся по незащищенной спине, из раны мгновенно потекла кровь. Затем последовал еще один — по руке…

Бризис почти остановилась, жабры лихорадочно перекачивали воду, судорожно восполняя нехватку воздуха. И она тотчас пожалела о своей остановке. Над головой показались морские дьяволы — их почти тридцатифутовые крылья медленно колыхались, поддерживая массивные туши.

Эльфийка насчитала не меньше восьми, а потом быстро распространявшийся в крови яд затуманил зрение. Несмотря на довольно миролюбивый характер, морские дьяволы могли попросту смять ее на своем пути и оставить без сознания или тяжело раненной, так что она не сможет двигаться с той же скоростью, что и пятнистые скаты. У Бризис был только один шанс. Она выхватила кинжал как раз вовремя, чтобы вонзить его в белесое брюхо проплывающего над головой морского дьявола. Тот взвизгнул, рванулся вперед и неистово забил крыльями, стараясь освободиться от ножа. Девушка из последних сил сжимала слабеющие пальцы. Остальные скаты бросились врассыпную от раненого дьявола, но не раньше, чем еще несколько раз в панике ужалили ее своими ядовитыми шипами. Кровь текла теперь не только из ран Бризис, но и из брюха морского дьявола.

Эльфийка ощущала холод и онемение. Любой другой уже давно погиб бы, но у нее был высокий иммунитет к яду скатов.

Бризис почувствовала, как тело морского дьявола содрогнулось и обмякло. Гигантское существо стало падать и увлекло за собой девушку. Последним неимоверным усилием она вытащила кинжал, надеясь, что плотная соленая вода удержит ее от погружения, но мертвый морской дьявол нависал над ней, и его широкие крылья преграждали путь. Он падал, и Бризис падала вместе со своей жертвой.

Поле зрения сузилось до маленькой щели. Повернув голову, эльфийка сумела увидеть, как навстречу несется морское дно. Не было сил даже сгруппироваться, чтобы ослабить удар. Бризис беспомощно смотрела, как стремительно приближается плотный слой ила. Но удара не последовало, и падение продолжалось. Мимо промелькнули стены скал континентального шельфа — девушка угодила в глубокую трещину между ними и погрузилась в непроницаемую тьму.

От возросшего давления болезненно сжались легкие, тело стало неметь. Уже почти теряя сознание, Бризис вытолкнула оставшийся воздух через рот и жабры и втянула морскую воду, чтобы хоть немного расправить грудную клетку — в толще океанских вод это должно было отчасти защитить внутренние органы от непомерного давления.

Агония ненадолго отступила. Темнота поглотила Бризис…

Сквозь оглушительный стук сердца и долгие вздохи пробились голоса. Бризис пыталась проснуться, но ее напряженные веки лишь беспомощно трепетали. В промежутках между ударами сердца девушка погружалась в забытье, и прошел еще целый день, прежде чем она сумела открыть глаза. Ее встретили встревоженные взгляды Велоксуа и Куайсина.

— Как?… — сумела выдохнуть Бризис.

— Трещина, в которую ты упала, оказалась слишком глубокой, чтобы акулы могли до тебя добраться. Но они все равно кружили поблизости, — сказал Куайсин. — Вот так я тебя и отыскал.

— Отравлена… — прошептала Бризис.

— Да, тебе здорово досталось. Хватило бы и для целого кита, — ответил Куайсин. — Но ты спаслась благодаря врожденному иммунитету и моим скромным средствам. Может, я и не обладаю такими обширными познаниями в области подводного мира, как ты, — добавил он, — но достаточно изучил его, чтобы выживать в океане долгие годы.

Бризис кивнула и снова погрузилась в дрему.

Из путешествия к месту соединения трех подводных течений и поселению Микайза Бризис почти ничего не запомнила — только как плыла или тащилась за своими более быстрыми спутниками… А еще — неутихающую боль в налитых свинцовой тяжестью мускулах. Даже дышать оказалось мучением. Девушка мало спала, вместо этого проваливаясь в глубокое забытье, где не было никаких снов. Однако, в конце концов, через несколько дней она проснулась — измученная, но в полном сознании и живая. Яд, наконец-то, покинул ее тело.

Бризис огляделась по сторонам. Она находилась в затопленной комнате дома, служившего основанием для окаменевшего коралла.

Вероятно, это Микайза, решила эльфийка, хотя и не помнила, как попала сюда. Под ней был матрас, сплетенный из водорослей, но больше ничего в комнате не оказалось. Помещение было достаточно просторным, чтобы приютить всех четверых путников, а стены и потолок защищали от крупных хищников. Осмотревшись, Бризис поняла, что в комнате она одна, лишь в углу лежало оборудование Велоксуа. Единственный выход вел в следующее темное помещение.

Куайсин часто рассказывал о руинах Микайзы. Множество таких поселений остались покинутыми после того, как Катаклизм вынудил Димернести перейти к кочевому образу жизни. Большая часть их прибрежных поселков осталась относительно нетронутой лишь потому, что кораллы завладели наследием эльфов и скрыли все оставшиеся строения. Даргонести и Димернести частенько использовали эти дома для ночевок во время путешествий, но тяжелые воспоминания, словно грозные призраки, не позволяли им оставаться здесь надолго.

К Бризис постепенно возвращались ее способности, и девушка сумела различить в воде слабый привкус ядовитых примесей. Концентрация соли по-прежнему была очень высокой, но еще сильнее чувствовалось присутствие минералов, содержащих серу и хлор. Остальные примеси оказались незнакомыми, но, тем не менее, очень неприятными. Выделять кислород из подобной смеси было нелегко, а кроме того, вода была необычно теплой. Бризис уже соскучилась по чистой глубинной прохладе.

После осмотра двух прилегающих помещений эльфийка выплыла наверх через отверстие в частично обвалившемся потолке и оказалась в густых зарослях кораллов. Она поднялась еще выше и окинула взглядом коралловые поля — кусты имели странные очертания, поскольку основаниями для них служили покинутые здания. Но колония кораллов была на грани гибели, ее цвета побледнели от воздействия каких-то посторонних минералов, а рыб в этом месте было совсем мало.

По воде пронесся пронзительный свист, и Маленький Тиран едва не врезался в Бризис. Девушка ласково погладила дельфина и заметила на его коже новые шрамы, продолжающие карту. Шрамы покраснели и, видимо, причиняли боль, поскольку Маленький Тиран вздрогнул от ее прикосновения. Бризис мысленно выругалась и полезла в сумку на поясе, надеясь отыскать хоть немного мази, чтобы облегчить страдания дельфина.

Она уже вытащила флакон с мазью из китового жира, когда увидела приближающихся Велоксуа и Куайсина. Девушка сердито посмотрела на старшую эльфийку и устремилась к ней с намерением сделать выговор за жестокое обращение с дельфином. Но Куайсин встал между ними и осторожно придержал Бризис за плечи.

— Надо было подождать! — крикнула Бризис Велоксуа.

— Мы не могли ждать, — ответила та.

Бризис жалобно посмотрела на Куайсина, но его взгляд оставался непреклонным.

— Его боль — ничто по сравнению с важностью нашей миссии, — продолжала Велоксуа.

Старик взглядом попросил ее успокоиться, а сам обратился к Бризис:

— Я приказал продолжать работать с картой, и Маленький Тиран терпеливо перенес испытание. Он знал, что это необходимо.

— У нас не было возможности даже подождать, пока ты поправишься, — сказала Велоксуа, не вняв просьбе Куайсина. — Наша экспедиция с каждым днем становится все опаснее.

— Что сделано, то сделано, — добавил старик. Бризис отвернулась к Маленькому Тирану и показала на новый, безобразного вида шрам.

— Что это? — спросила она, стараясь не думать о том, какие страдания причинял он дельфину.

— Мы назвали ее «Соленая Рана», — ответила Велоксуа. — Это новая глубокая трещина в дне океана, и, как нам кажется, она проходит до соляного пласта. Поэтому вода здесь так сильно изменилась.

— Вода вокруг трещины слишком соленая даже для нас, — продолжил Куайсин. — Когда приближаешься к этому месту, становится трудно дышать. Там нет никакой растительности, туда никто не заплывает.

— А что происходит с местной водой? — спросила Бризис, показывая рукой вокруг себя. — Что ее отравляет?

— Мы можем тебе это показать, — предложил старик.

Куайсин назвал это Обрывом Мира. Коралловые поля на окраине Микайзы внезапно заканчивались, и дно исчезало, словно обрезанное рукой Аббуку, Рыбьего Бога. Обрыв уходил в обе стороны, насколько хватало глаз. По мере того, как кромка постепенно разрушалась, в бездну проваливались отдельные дома и кусты кораллов. За краем обрыва царила глубокая, непроницаемая тьма, из которой медленно поднимались и растекались темными прядями густые клубы, напоминающие грозовые тучи.

— Мы первыми нанесем этот обрыв на карту… Возможно даже, мы первые, кто его обнаружил, — сдавленным голосом произнесла Велоксуа. — Можно подумать, что морское дно… обвалилось.

— Вы заплывали туда? — спросила девушка.

— Еще нет. Я верю, что вода пригодна для дыхания, но… — Куайсин умолк, не закончив фразу.

— Вам нужна моя помощь, чтобы определиться, — с мрачной решимостью закончила за него Бризис.

Велоксуа подплыла ближе.

— Мы должны попасть туда. Это наша обязанность. Необходимо определить причину возникновения обрыва…

— Но?… — поторопила Бризис, чувствуя, что старшая эльфийка чего-то недоговаривает.

— Но Маленький Тиран не может идти с нами. Он должен вернуться.

— Вернуться? — переспросила Бризис. — Но путешествовать в одиночку небезопасно.

— Ему ничего не грозит. А мы только будем его задерживать, — сказал Куайсин. — Он должен уплыть сейчас, чтобы сохранить то, что мы узнали.

— Я уже сделала копию с его карты, — добавила Велоксуа, похлопав по своей сумке. — Если на то будет воля Аббуку, один из нас доберется до Истара, чтобы рассказать обо всех изменениях.

— Но мы даже не знаем, что это за место, — сказала Бризис, отчаянно стараясь удержать Маленького Тирана возле себя и в то же время понимая слабость своих доводов.

— Он не может спускаться с нами, — возразил Куайсин. — И мы не можем оставить его здесь. Лучше пусть он уплывет, уверенный в твоей безопасности, чем будет ждать нашего возвращения оттуда, откуда, возможно, мы не выберемся.

— Бризис, — мягко сказала Велоксуа, — это в большей степени ради его безопасности, нежели для нашей.

Девушка вздохнула, признавая свое поражение.

— Хорошо, — печально ответила она. — Но будет лучше, если я сама поговорю с Маленьким Тираном.

Велоксуа с Куайсином кивнули и стали ждать, пока Бризис, отплыв на некоторое расстояние, говорила с дельфином. До них донеслись постепенно затихающие пронзительные свистки и щелчки, и эльфы поняли, насколько трудным стал для обоих этот разговор. Но Маленький Тиран был хорошо обучен и подготовлен к выполнению задания. Девушка заверила дельфина, что ей не угрожает никакая опасность. Он должен отправиться в путь немедленно и ждать ее возвращения в Истаре.

— Нам придется немного задержаться, — шепнул Куайсин Велоксуа. — Я не хочу, чтобы Маленький Тиран видел, как Бризис спускается в эту темную бездну. Если у мира и есть глотка, я уверен, мы ее отыскали.

Прошло не меньше двух часов, прежде чем трое эльфов подобрались к краю обрыва. Маленький Тиран воспользовался подводными течениями и давно уплыл по направлению к Истару. Куайсин постучал по краю пропасти своим трезубцем и без труда отломил хрупкие куски скалы и коралла.

— Ну что, спускаемся? — спросил он, подготавливая длинную веревку из свитых водорослей.

— Подождите минуту, — остановила его Бризис. — От воды исходит зловоние. Я могу только догадываться, какие яды содержатся в этих клубах. Лучше нам не дышать. Наполните свои легкие.

— Мы будем находиться над облаком, пока ты его не исследуешь, — сказал ей Куайсин. — Я обвяжу тебя веревкой. Если сочтешь, что мы можем к тебе присоединиться, дерни два раза если потребуется помощь, — невесело усмехнулся он, — дерни еще-два раза.

— Если мои догадки верны, — заговорила Велоксуа, — скопление должно быть определенного объема. Содержащиеся в нем частицы, вероятно, слишком тяжелы, чтобы вода их вытолкнула, но слишком легки, чтобы опуститься.

Все трое наполнили пустые легкие, а чтобы это не мешало свободно ходить по дну, набрали в сумки камней и шагнули с обрыва в темную пропасть.

Началось медленное падение, и мимо заскользили ноздреватые стены скал. Бризис ощутила жжение в жабрах. В нос ударил запах аммиака. Черное облако быстро приближалось, скрывая под собой неведомое.

Когда до верхней границы осталось не более двух метров, эльфы прекратили спуск. Бризис молча кивнула своим спутникам: она не хотела расходовать запасенный в легких воздух на разговоры. Куайсин привязал один конец веревки к ее руке, а второй закрепил на своем запястье, и девушка нырнула в подвижную темноту облака. Давление больно сжимало ее грудь, но эльфийка держалась.

Мрак обволакивал Бризис, кожу стало немного покалывать, а едкий пепел мгновенно лишил возможности видеть, да еще приходилось бороться с восходящими течениями. Сернистые, хлорные и аммиачные примеси обжигали рот и жабры, поэтому Бризис была вынуждена понемногу выпускать воздух из легких, чтобы уберечь нежные складки жаберных щелей. Оставалось только надеяться, что запаса кислорода хватит, чтобы преодолеть облако, если только девушка не сварится заживо в горячей воде. Температура вокруг постоянно повышалась.

Бризис продолжала падать сквозь густые слои примесей и лишь изредка открывала жабры, чтобы попробовать воду. Ядовитые вещества не кончались, и эльфийка поняла, что израсходовала уже больше половины запаса воздуха. Девушка нехотя отвязала с пояса набитую камнями сумку и уже собралась бросить ее и подняться наверх. В последний раз она приоткрыла уже обожженные жаберные складки и готова была вздрогнуть от едкого кислотного привкуса, но на этот раз в воде не оказалось ядовитых примесей. Бризис открыла глаза, и, хотя их сильно щипало, она могла почти нормально видеть и дышать. Эльфийка пролетела сквозь тучи отравленной воды и оказалась в относительно чистом слое над опустившимся дном.

Бризис дважды дернула за веревку и стала ждать появления своих спутников.

Первым спустился Куайсин и застал девушку за печальным созерцанием разбитого и изломанного дна, лежащего в десяти фатомах под ней. Он намотал веревку на руку, а вскоре появилась и Велоксуа.

Океанское дно было черным и потрескавшимся, словно пережженное стекло. Мрачный пейзаж соответствовал тяжелым временам. Гигантские черные лезвия обсидиановых осколков торчали во все стороны, а из глубоких трещин между ними вырывались струйки пара, быстро превращавшегося в воду. Трое эльфов, привыкших к прохладным водам глубокого моря, с трудом выдерживали такую высокую температуру.

— Мы не можем долго здесь оставаться, — сказал Куайсин. — Если наши организмы подвергнутся слишком сильному перенапряжению, вода перестанет нас охлаждать. Мы накопим столько тепла, что сваримся изнутри.

— Что же здесь произошло? — спросила Бризис.

— Я не могу сказать, — отозвалась Велоксуа. — Нельзя сделать никаких выводов без детального исследования.

— Рискни высказать предположение, — посоветовал Куайсин. — Не стоит ждать чего-то определенного.

— Вулканы! — бросила Велоксуа. — Мы, должно быть, попали внутрь кратера. В том, что дно провалилось, может быть повинно извержение вулкана под заливом Балифор.

— Тогда нет ничего удивительного в том, что происходит массовая миграция морских обитателей, — заметила Бризис.

— Еще одно злодеяние драконицы Малистрикс, — проговорил Куайсин, приходя в ярость при одной только мысли о драконе. — Мало того что она разрушила Обитель Добра, так надо было еще и отравить все побережье?!

— Из этих трещин в воду проникают ядовитые вещества, — сказала Бризис, показывая вниз.

— Нам еще повезло, что Малистрикс не так хорошо знает океан, как мы, — промолвила Велоксуа.

— Почему это? — спросил Куайсин.

— Облако ядовитых примесей оказалось запертым в кратере вулкана и не может распространяться дальше, — пояснила Велоксуа. — Подводные течения поднимаются над краем обрыва, но самые тяжелые элементы стекают обратно в кратер.

— А ты уверена в этом? — поинтересовался старик.

— То же самое происходит в Меримьерском море. Вода в нем очень соленая, потому что все, что легче соли, всплывает к поверхности и выходит в океан, а тяжелые примеси остаются внутри Меримьера.

— Это стабильное состояние? — спросила Бризис. — Этот обрыв уже начинает разрушаться.

— Если ничего не изменится, стены кратера могут разрушиться, тогда образуется пологий склон, и ядовитые вещества с подводными течениями попадут в залив Балифор и дальше, в Куранский океан.

— Мы должны предупредить жителей Истара и Водомира, — сказала девушка.

— Так, значит, то, что происходит в этом кратере, вызывает новые течения? — поинтересовался Куайсин. — Как ты полагаешь?

Велоксуа пожала плечами.

— Холодная вода встречается с горячей, — сказала она. — Если разница температур достаточно велика, как мы видим здесь, горячий источник может притягивать к себе более прохладные слои. Этот кратер, или какой-то другой, способен вызвать перемещение воды, хотя я и не могу быть уверена, пока не исследую его размеры. Мне кажется, он действует как помпа, всасывающая холодную воду.

Внезапная серия пронзительных криков и свистков прервала разговор эльфов.

Бризис взглянула вверх и заметила размытый силуэт, отделяющийся от ядовитого облака.

— О нет! — воскликнула она.

Эти звуки были ей слишком хорошо знакомы.

— Маленький Тиран! — закричал Куайсин. — Проклятие!

— Я действительно сказала, чтобы он уходил, — твердила девушка. — На самом деле сказала!

Велоксуа промолчала, но по выражению ее лица было понятно: произошло то, чего она опасалась. Холодный обвиняющий взгляд уперся в лицо Бризис.

Маленький Тиран, испуганный и измученный темным ядовитым облаком, преодолел последние слои и устремился к троим спутникам. Под действием кислотных примесей все его тело постепенно становилось белым. Бризис потянулась к поясу, чтобы поискать успокаивающую мазь, но дельфин был слишком возбужден и беспокойно кружил вокруг нее, не переставая издавать пронзительные трели. Пытаясь его успокоить, Куайсин обхватил голову Маленького Тирана ладонями.

— Нет! — вскрикнула Велоксуа, заметив состояние его кожи. — Облако все стерло! Мы потеряем карту!

— Да будь она неладна! — бросила ей Бризис и стала смазывать кожу дельфина лечебным жиром. — Ему больно!

— Он должен был возвратиться в Истар, — сказал Куайсин, обращаясь к Бризис. — Ты отвечаешь за его поведение. Почему он оказался здесь?

Девушка покачала головой:

— Я не знаю. Его что-то напугало… Я… я едва разбираю его слова. Он хочет, чтобы мы ушли отсюда. Как можно скорее.

— А как же карта? — не унималась Велоксуа, пытаясь определить, насколько пострадало ее произведение. — Сколько от нее осталось?

Бризис метнула на нее сердитый взгляд, но Куайсин не позволил ей ничего сказать, крепко тряхнув за плечо. Девушка молча кивнула ему и лишь ответила на вопрос старшей эльфийки:

— Карта сильно пострадала, но мазь предохранит кожу от окончательного обесцвечивания.

— А как же обратный путь? — спросил Куайсин, взглядом указывая на облако над их головами.

— Снадобье немного защитит его от ядовитых веществ, и у меня осталось еще немного, чтобы повторить процедуру после подъема.

— Это отчасти решает проблему, — вздохнув, произнес старик. — Мы и так столкнулись с немалыми трудностями, а тут еще угроза лишиться всех ценных записей на коже Маленького Тирана. Тем более необходимо сберечь снятые Велоксуа копии.

— Надо возвращаться и рассказать обо всем, что мы узнали, — сердито закончила разговор старшая эльфийка.

Куайсин отпустил голову Маленького Тирана, и дельфин тотчас снова начал тревожно посвистывать. Бризис ласково погладила его.

— Мы уходим, — прошептала она, а затем обернулась к Куайсину: — Его что-то тревожит.

— Тогда уходим, — согласился старик. — Хорошенько посмотрите еще раз…

Внезапно над морским дном прокатился глухой протяжный гул, от которого содрогнулись воды океана. Маленький Тиран испуганно засвистел. Несколько трещин и без того изрезанного дна расширились и выпустили струи горячего пара. Четверо исследователей находились довольно далеко, чтобы не попасть под кипящие выбросы, но они все же не могли не ощутить прилива горячей воды. Вдалеке, ближе к центру кратера, возникло красноватое свечение, словно под толщей воды вставало солнце.

— Извержение! — воскликнула Велоксуа.

— Наверх! — крикнул Куайсин. — Берегите Маленького Тирана!

Куайсин и Велоксуа торопливо сорвали с поясов нагруженные камнями сумки и швырнули их прочь. Бризис, все еще с веревкой на руке, уже начала подъем к ядовитому облаку. У нее не было времени достать кинжал и обрезать страховку. Маленький Тиран держался рядом с ней.

Вокруг расплывающегося красного пятна девушка заметила тонкие зигзаги — это выходила раскаленная магма. Они то вспыхивали, то пропадали из виду; лава встречалась с водой, и кипящие струи вырывались наверх пузырящимися столбами.

Бризис достигла облака. Глаза тотчас начало жечь, и пришлось зажмуриться. Она продолжала подниматься, чувствуя, как вокруг зарождаются все более мощные водовороты. Веревка время от времени дергала ее за руку — это Куайсин проверял, как продвигается подъем, и пытался подтащить ее ближе.

Маленький Тиран неожиданно метнулся к Бризис и оттолкнул ее в сторону. В темноте что-то пронеслось мимо них и упало вниз, вызвав еще один поток. Эльфийка непроизвольно открыла глаза, и их сразу обожгло ядовитыми примесями, так что она даже вскрикнула. На мгновение Бризис решила, что мимо нее пролетел Куайсин, она ожидала, что веревка вот-вот натянется и потащит ее следом, но ничего не произошло.

Девушка еще сильнее заработала ногами, пока Маленький Тиран снова не отпихнул ее, ткнув носом в бок. На этот раз она не сопротивлялась. Очередное «нечто» промелькнуло мимо, увлекая за собой водяную массу, и пропало в облаке. Бризис поняла: Маленький Тиран видит то, что летит на них сверху, и защищает ее. Но воздух у эльфийки уже почти закончился, легкие болезненно трепетали, требуя очередной порции, и очень хотелось открыть жаберные щели, несмотря на необходимость беречь их от едких примесей.

— Смотрите вверх! — раздался где-то над головой крик Велоксуа.

Воспаленными глазами Бризис уставилась в мутную пелену, а ее жабры тотчас открылись в поисках спасительного глотка воздуха. Исследователи уже миновали ядовитое облако, но начинающееся извержение вызвало обвал. Целая лавина обломков породы обрушилась на Бризис и Маленького Тирана, причем некоторые камни превосходили размерами их обоих, вместе взятых. Эльфийка и дельфин метались из стороны в сторону, пытаясь увернуться от камнепада, и вскоре потеряли друг друга из виду. Бризис продолжала подъем навстречу потоку обломков, и порой ей удавалось отреагировать на угрозу за долю секунды до столкновения. Летящий фрагмент стены из Микайзы пролетел совсем близко, и образованный им водоворот потащил девушку за собой. Она с трудом отвернула от плотного потока, но чуть не попала под гигантский валун, несущийся следом. Бризис пришлось напрячь все силы, чтобы выбраться из воронки.

Маленький Тиран сумел проскользнуть между несколькими обломками скалы, но оказался на пути падающего ствола коралла размером с целый корабль. Бризис была всего в нескольких метрах от него и понимала, в какой опасности находится дельфин, но помочь ему на таком расстоянии не могла.

Вдруг беловолосая голова вынырнула из-за пелены, и девушка увидела, как Куайсин врезался плечом в бок дельфина и оттолкнул того из-под коралла. Гигантский обломок пролетел мимо Бризис, увлекая за собой и Куайсина. В последний момент перед ее взором мелькнуло его искаженное от боли лицо, а затем все исчезло в мутной воде.

Куайсин поменялся местами с Маленьким Тираном, и теперь поток тянул Бризис и дельфина вниз. Эльфийка вскрикнула, как только громадный коралл вместе с Куайсином пропал в вихре потревоженного извержением облака. Веревка из водорослей продолжала постепенно разматываться. Еще несколько секунд, и она натянется и рванет Бризис на дно, но девушка продолжала отчаянно грести, сопротивляясь потоку.

Наконец, она освободилась и устремилась вверх. Каждое мгновение Бризис ожидала рывка веревки, но его так и не последовало — конец свободно свисал с ее запястья, казалось, ничто его не удерживает.

В конце концов, Велоксуа, Маленький Тиран и Бризис поднялись над краем обрыва и выбрались из-под камнепада. Девушка начала понемногу сматывать веревку, надеясь вскоре натянуть ее, но через некоторое время появился второй конец, обрезанный у самого узла.

В тот день Куайсин дважды рисковал жизнью и в итоге принес себя в жертву.

— Мы должны попытаться спасти его! — крикнула Бризис.

Ее сердце разрывалось от горя и ярости.

— Он погиб, — ответила Велоксуа. — И если мы останемся здесь, то разделим его участь.

— Неужели тебе его совсем не жаль? — всхлипнула девушка.

Старшая эльфийка подплыла к ней вплотную.

— Ты — эгоистичная девчонка! — бросила она. — Мне очень жаль Куайсина, но концентрация ядовитых примесей в облаке постоянно растет, и нам уже не преодолеть этот участок.

Бризис хотела что-то сказать, но закашлялась. Запах серы и хлора становился невыносимым, а Маленький Тиран нетерпеливо подталкивал ее носом. Он принял сторону Велоксуа и заставлял ее бежать.

— Если бы я могла поменяться с Куайсином местами, я бы сделала это без колебаний, — сказала Велоксуа. — Но без него мне еще сильнее потребуется твоя помощь. Водомир… Истар… Они должны знать, что здесь происходит. Если мы умрем, то обречем на гибель и всех остальных. Мы должны собрать карты и уходить. Сейчас же.

Девушка немного помолчала, потом кивнула. Такова необходимость.

Велоксуа уже немного отплыла, но остановилась, чтобы подождать Бризис и Маленького Тирана. В последний раз юная эльфийка обернулась к Обрыву Мира, где продолжали раскалываться и рушиться скалы, и прошептала коротенькую молитву за Куайсина. Если они когда-нибудь вернутся, то благодаря ему у них будет карта, которая поможет разобраться в этом быстро меняющемся мире.

Миранда Хорнер ГОСТИНИЦА «КОГТИ ДРАКОНА»

— Они просто не могут так поступить! — возмущался хозяин гостиницы, держа в руке официальное уведомление. — Нет, в самом деле, они позволяют Тэму Кери безнаказанно оскорблять меня и угрожать!

— Вероятно, они не считают это угрозой. И, как я слышала, не обращают внимания на оскорбления. — Худая женщина в противоположном от хозяина углу бара продолжала сметать мусор с каменного пола. — Кроме того, Кери — важный член совета. Он имеет над ними власть.

— Ба! Да у меня не было никаких проблем до того, как я сказал ему, что он должен оплатить свой счет, иначе ему больше не нальют пива в этой гостинице! А теперь он хочет отвадить всех моих клиентов и послать клирика, чтобы избавить нас от… как это они выразились… «от возможной опасности, угрожающей посетителям и соседним домам, если не целому городу». Хотел бы я знать, кто будет платить клирику! Слуга покорный! Да этот призрак всего-навсего разбросал несколько горшков и сковородок и подпалил бороду старику Нарроу. Этот городской совет ни на что не годен, и, могу сказать, Кери — худший из всех!

Хозяин гостиницы с досадой хлопнул ладонью по темной стойке бара, и в этот момент раздался стук в дверь.

— Вот, слышишь? — Он ткнул пальцем в сторону входа. — Наверное, клирик явился. Кто это еще может быть? На двери уже висит проклятая табличка «Закрыто по причине изгнания нечистой силы». Кери, поди, она очень нравится.

Его голос с крика понизился до ворчания, а женщина, не выпуская из рук метлы, уже подошла к двери.

На пороге стоял очень высокий, крепкий на вид мужчина с зачесанными назад темными волосами, в коричневом плаще и простом костюме под ним. Его беспокойный взгляд быстро скользнул по женщине, затем прошелся по комнате, хорошенько запоминая расположение каждого предмета, а затем, наконец, остановился на хозяине гостиницы.

— Аргус Торнтон? Хозяин гостиницы «Когти Дракона»? — звучным голосом поинтересовался он.

— Да, это я. — Желая произвести наилучшее впечатление, Аргус постарался продемонстрировать клирику свое гостеприимство. — Не желаешь ли чего-нибудь выпить, святой отец? Или закусить? У нас все готово.

Незнакомец прошел в зал, и хозяин заметил висящую у него на поясе тяжелую палицу. С другой стороны свисал приготовленный к обряду священный символ Кири-Джолита.

— Меня зовут Элтан. Городской совет попросил меня нанести вам визит и решить проблему одного призрака. Как мне говорили, это очень опасное существо, представляющее угрозу для всего города. Было бы лучше, если бы вы и ваша… барменша покинули помещение, пока я выполняю эту работу.

Аргус окинул Элтана оценивающим взглядом:

— Я рад, что ты так серьезно отнесся к этой угрозе, святой отец, но, боюсь, тебя неправильно информировали. Этот призрак — скорее досадная неприятность, чем проблема. Хотя должен признать, что от его стонов и рычаний некоторые клиенты в испуге выбегают из бара. Честно говоря, гораздо большую угрозу для гостиницы представляет Тэм Кери. Он слишком много пьет, не рассчитывая свои возможности, а потом впадает в буйство. Он намного хуже, чем девочка-призрак.

Клирик нахмурился:

— Ребенок-призрак, который плачет и нагоняет страх на людей. Что еще он вытворяет?

— Если она не в духе, то швыряется кухонной утварью, тарелками и стаканами, а еще поджигает некоторые предметы, — раздался за спиной клирика голос женщины, продолжавшей мести пол. — Это маленькое привидение выводит Тэма Кери из себя. Пару раз она испортила ему вечер.

— Святой отец, это Брелл, моя новая экономка и барменша. Все остальные от страха разбежались, — признал Аргус. — Она хорошо справляется с работой и прекрасно знает, куда не надо соваться.

— И все же, несмотря на вашего так называемого ребенка-призрака, вы остаетесь, — заметил Элтан. — Почему?

На лице хозяина появилось выражение непреклонности.

— Не знаю, что говорят обо мне в городском совете, но я неплохой человек, уважаю труд, всегда заканчиваю то, что начал, и предпочитаю лично разбираться со своими проблемами, а не бежать от них. Конечно, этот призрак не способствует процветанию бизнеса, но он не выживет меня отсюда. Назло ему я управлял гостиницей на протяжении семи лет — с тех пор, как произошел тот несчастный случай! — непреклонность на его лице сменилась печалью. — Но моя сестра больна, и я собирался продолжать дело, чтобы помогать ее семье, пока она не поправится. Ее муж тоже взваливает на себя больше, чем может справиться, стараясь помочь на ферме своей сестре. Но, возможно, эти неприятности с призраком и официальное закрытие гостиницы заставят меня уйти.

Взгляд Элтана немного смягчился.

— Иногда стоит уехать на какое-то время, чтобы все немного успокоилось, — сказал он.

— Вот и я пытаюсь ему это объяснить, — вставила Брелл. — А он продолжает упрямиться. — Она подняла взгляд от пола и пристально посмотрела на клирика. — Скажи ему, что, может быть, лучше забыть обо всех неприятностях и продать это заведение. И уехать помогать сестре.

Аргус пренебрежительно фыркнул:

— Ну, не все так плохо. Кроме того, я еще хочу получить должок с Тэма Кери. Этот парень меня здорово разозлил — собирает городской совет, присылает священнослужителя, а все из-за того, что я отказываюсь его обслуживать, пока он не заплатит по счетам.

Брелл на минуту перестала мести пол и насторожилась:

— Вы слышали?

Элтан недоуменно поднял голову:

— Я не слышал ничего необычного. А что?

— Похоже, кто-то постучал в заднюю дверь на кухне. — Брелл отставила метлу. — Пойду взгляну.

Аргус пожал плечами:

— Наверное, опять она осталась незапертой.

Брелл ушла, но уже через секунду ворвалась обратно в зал и с такой силой распахнула дверные створки, что они ударились о стены. Оба мужчины изумленно воззрились на барменшу и одновременно воскликнули:

— Что случилось?

— Святой отец, нужна твоя помощь!

Брелл схватила со стойки зажженный фонарь и ринулась обратно на кухню.

Элтан и Аргус последовали за ней. Огонь очага и фонарь в руке женщины осветили тело Тэма Кери, лежащее на большом деревянном столе в центре помещения. Он еще дышал, несмотря на то, что из живота торчали два кухонных ножа. Тэм смотрел вверх, его рот открывался и закрывался, но не было слышно ни звука. Аргус проследил за его взглядом как раз вовремя, чтобы заметить короткий меч — его собственный меч — летящий с потолка. С неожиданным для его лет проворством хозяин схватил первый попавшийся под руку предмет и отбил клинок в сторону.

Меч и горшок с мукой грохнулись об пол по другую сторону от стола. Мука белым облаком поднялась в воздух, но Аргус увидел, как Элтан поднял свой священный символ к тому месту, откуда падал клинок.

— Я приказываю тебе… — произнес он.

— Святой отец! Займись сначала Тэмом! Призрака здесь уже нет! — закричала Брелл. Она поставила фонарь рядом с лежащим Кери. — Ему совсем худо! По крайней мере, две очень опасные раны.

Элтан нахмурился, но прервал обряд изгнания нечистой силы и переключился на Тэма. Тот, сильно побледневший, лихорадочно дрожал, а на губах пузырилась кровь. Раздвинув его челюсти, клирик увидел, что у Кери почти полностью вырезан язык. Это зрелище пробудило сострадание даже в душе Аргуса.

— Скорее вытащите ножи, — приказал клирик. — Вы правы. Он при смерти.

Аргус и Брелл принялись за работу: они выдернули оба ножа и, как могли, перевязали стонущего Тэма. Сразу после этого Элтан начал читать молитвы над несчастным, и тогда раны начали понемногу закрываться.

— Уведите его отсюда, — измученным голосом произнес клирик, как только увидел, что процесс исцеления набирает скорость. — Теперь он сможет идти, но с отрезанным языком я ничего не в силах сделать. И он очень слаб. Вероятно, привидение высосало большую часть его жизненных сил. — Элтан серьезно взглянул в глаза Аргуса. — Ваш призрак намного опаснее, чем вы думали, и, похоже, невзлюбил Тэма так же, как и вы.

— Что-то очень сильно вывело его из себя. Брелл, тебе не стоит здесь быть. Уведи Тэма в Храм. Сейчас это самое безопасное для него место, — распорядился Аргус.

Брелл кивнула и повела не перестающего стонать Тэма к двери.

— Подожди-ка, — сказала она, выглядывая наружу. — Тэм, присядь на ступеньку.

Тот медленно повиновался.

— У нас еще одна проблема, — почти спокойно произнесла Брелл, указывая за дверь.

Элтан и Аргус протиснулись мимо Брелл и Тэма и спустились по ступенькам во внутренний дворик гостиницы. В последних лучах заходящего солнца они увидели напряженно застывшую женщину. Она была вся забрызгана кровью и хоть и покачивалась, но не могла двинуться с места.

— Он… умер?

— Что с тобой? — спросил Элтан, торопливо подбегая к женщине. — Призрак напал и на тебя тоже? — В голосе клирика звучало искреннее сочувствие.

Женщина выглядела смущенной.

— Он… он проводит здесь полжизни, и я устала от его пьянства. Он тайком улизнул из дома, чтобы выпить, но я навсегда остановила его! — с неожиданной яростью заявила она. — Я остановила его!

Глаза на окровавленном лице лихорадочно блеснули.

— Это не ее кровь, — многозначительно заметила Брелл.

Женщины обменялись взглядами.

— Святой отец, это жена Тэма, — объяснил хозяин гостиницы.

Элтан всмотрелся в окровавленный предмет, зажатый в руке женщины.

— Его язык! Призрак, наверно, овладел ее рассудком и заставил броситься с ножом на своего мужа! — Клирик приподнял рукава платья женщины и осмотрел ее руки. — Кровоподтеки. Некоторые уже заживают, но есть и совсем свежие.

Женщина так и стояла на месте, лишь ее взгляд метался между Брелл и мужем.

— Он больше не будет каждый вечер приходить сюда, а потом возвращаться домой пьяным. Всему есть предел.

— Бедняжка, — вздохнул Аргус. — Обычно она сидит дома. А иногда приходит и забирает своего мертвецки пьяного мужа. Парнишка Рэдли помогает ей довести Тэма до дома. Она всегда, даже в самые жаркие дни, ходит в накидке с капюшоном. И так продолжается целых семь лет.

Клирик нахмурился:

— Так ты говоришь, у ее мужа вспыльчивый характер?

— Да, он бывает веселым и общительным, пока не выпьет и с кем-нибудь не сцепится. Тогда становится совершенно невыносимым. Его уже не раз выкидывали из моего бара. И я ни разу не позволил ему остаться на ночь в одной из комнат второго этажа, так что он всегда как-то добирался домой.

— Да, это довольно противный тип, — добавила Брелл, показывая на Тэма, неподвижно сидящего на ступеньке с абсолютно отсутствующим видом. Его лицо ничего не выражало, взгляд оставался совершенно пустым. — Может, конечно, призрак и направлял ее руку, но я бы не удивилась, если бы она сделала это по своей воле.

Элтан и Аргус с удивлением посмотрели на Брелл.

— Госпожа Брелл, иногда привидения заставляют человека поддаваться бессознательным порывам, — с упреком произнес клирик. — Я не думаю, что эта женщина намеренно напала на своего мужа именно сегодня. Учитывая мое появление, в данной ситуации слишком много совпадений. Нет, сегодня призрак поразил их обоих. Прошу, разыщи этого парня, Рэдли, или еще кого-нибудь, чтобы тебе помогли. Доставь их обоих в безопасное место, лучше всего — в Храм. А мы пока разберемся с призраком.

Брелл кивнула.

— Рэдли живет по соседству, — сказала она, уводя в сгущающиеся сумерки одинаково ошеломленных мужа и жену.

Элтан и Аргус с опаской вернулись в дом. Клирик стал задавать всевозможные вопросы о призраке, обратив особое внимание на тот факт, что до недавнего времени привидение было скорее докучливым, чем опасным. Только в последний месяц призрак проявил удивительную активность и стал представлять угрозу для окружающих.

— Что-то спровоцировало его ярость, — пробормотал Элтан и резко остановился, заметив, что в кухне что-то изменилось.

— Что такое? — спросил наткнувшийся на него Аргус.

— А наш призрак любит чистоту, — заметил клирик.

Огонь в очаге уже погас, но и при свете лампы они увидели, что в кухне все аккуратно прибрано. Засыпанный мукой пол был чисто вымыт, от осколков горшка не осталось никаких следов, все клинки вернулись на свои места. Не хватало только одного.

— Куда делся мой меч? — спросил Аргус, оглядывая помещение.

— УБИРАЙСЯ СЕЙЧАС ЖЕ! — раздался звонкий голос маленькой девочки.

Аргус сначала услышал свист своего меча, а уже потом увидел. Он едва успел отскочить, и клинок вонзился в пол у самых его ног. Лезвие застряло в досках и задрожало.

Элтан схватился за священный символ и окинул взглядом кухню.

— Призрак, если ты еще здесь, покажись!

Хозяин, ворча, выдернул меч из дерева.

— Лучше он будет в моих руках, чем в руках злобного ребенка, — пробормотал он.

В комнату ворвался прохладный ветерок, мгновенно сменившийся леденящим вихрем. Дальнейшее было уже хорошо знакомо Аргусу по прошлым визитам призрака: фонарь внезапно погас, и двое мужчин оказались в полной темноте. В углу кухни материализовалась маленькая светящаяся фигурка.

— УБИРАЙСЯ, — потребовала призрачная девочка, даже не успев до конца проявиться.

Клирик выставил перед собой священный символ и набрал в грудь воздуха для молитвы. В то же мгновение у парадной двери раздался громкий стук, и девочка пропала. В кухне снова вспыхнул свет, стало значительно теплее.

Элтан опустил священный символ.

— Призрак ушел.

Стук в дверь прекратился так же внезапно, как и начался. Мужчины поспешно покинули кухню и выскочили в главный зал гостиницы. В баре было пусто и почти темно, но и Элтану, и Аргусу почудилось какое-то движение

— Хозяин, свет!

Аргус сбегал на кухню за фонарем и тотчас вернулся. Зал, как и кухня, был тщательно прибран, а за распахнутой входной дверью сгущались вечерние сумерки.

— Здесь был кто-то еще, — заявил Элтан, — но уже ушел.

Он снова держал перед собой священный символ. Аргус покачал головой.

— Тот же самый призрак. Ему нравится бегать из одного помещения в другое.

— Эй, вы еще здесь? — раздался из кухни голос Брелл.

Аргус и Элтан едва не подпрыгнули от неожиданности.

— Что?

Барменша вошла в общий зал.

— Вот это да! Вы двое неплохо поработали. Что ж, мне меньше убирать. Но все равно, мастер Аргус, клирик из Храма велел передать тебе, что у него плохие известия от вашей сестры. Ее муж тоже слег, и семья срочно нуждается в твоей помощи. Они говорят, чтобы ты планировал провести там несколько месяцев.

— Не могу же я уехать прямо сейчас! — простонал Аргус.

Элтан с сочувствием посмотрел на хозяина гостиницы.

— Чем быстрее ты уедешь, тем лучше для твоей сестры, мастер Аргус. Вот только я не советовал бы тебе путешествовать по ночам. Но утром первым делом ты должен отправиться в дорогу. Этот призрак — опасное и коварное существо. Лучше, если ты на несколько месяцев оставишь гостиницу.

Аргус выглядел совершенно растерянным.

— Конечно, семья — это очень важно, и я никогда не собирался воевать с призраками, но я должен все хорошенько обдумать. Думаю, что сегодня привидение уже не появится. Брелл, устрой святого отца в одной из комнат наверху. А потом тебе тоже надо будет подумать, куда отсюда перебираться. Я выдам все, что тебе причитается, и добавлю кое-какую премию, но я не могу платить так много, чтобы просить тебя рисковать своей жизнью. — Он обернулся к Элтану. — Брелл даже немного научилась обращаться с кинжалами. Она прекрасно справлялась все три последних месяца. Остальные официантки до ужаса боялись потустороннего гостя. Только не она. — Хозяин устало потянулся за фонарем. — Брелл, если хочешь, можешь остаться и какое-то время управлять гостиницей, — сказал он, зажигая вторую лампу и направляясь к лестнице. — Ты отлично знаешь, как ведутся дела. Святой отец, — добавил Аргус, резко останавливаясь и поворачиваясь к клирику, — если ты разберешься с призраком, я готов предложить щедрые пожертвования твоему Храму.

Аргус поднялся наверх. На полпути к своей комнате он остановился и рассеянно уставился на картину, которую сам повесил на стену. Это был подарок женщины, на которой он собирался жениться несколько лет назад, но, к несчастью, ее жизнь внезапно оборвалась под копытами коня Рыцаря Тьмы. Картина изображала усеянный цветами зеленый луг с одиноким деревом. Внезапно Аргусу почудилось, что цветы шевельнулись под дуновением ветерка. Он поморгал, но растения все равно двигались. Приглядевшись повнимательнее, хозяин гостиницы понял, что причиной тому было странное движение воздуха, возникшее между ним и картиной. Он медленно отступил к лестнице. Снизу донеслись голоса Элтана и Брелл, поднимавшихся следом за ним, а потом повеяло холодом.

— Откуда это? — удивился Аргус, но затем вспомнил: — Это же из моей комнаты. — В тот день он оставил распахнутым окно в своей спальне.

Аргус подошел к двери. Она была чуть-чуть приоткрыта. Хозяин потянулся вперед, чтобы толкнуть створку, и услышал легкий скрип половицы. Дверь бесшумно отворилась, луч лампы проник в комнату и осветил его скромное жилище.

Прямо напротив входа стояла большая кровать, у правой стены располагались комод и зеркало. На полу, от самой двери до кровати, лежал ковер. У раскрытого окна распахнутыми дверцами зиял платяной шкаф. Аргус снова ощутил дуновение прохладного ночного ветерка.

Едва он ступил в комнату, из шкафа на него вылетели несколько башмаков и звучно стукнули в лицо и грудь. Хозяин гостиницы заметался, пытаясь избежать ударов, но внезапно ковер дернулся под его ногами, и он отшатнулся, не выпуская лампы из рук. А потом на Аргуса беспорядочной массой полетело все содержимое шкафа; тяжелые рабочие ботинки и щетка с резной ручкой из слоновой кости нанесли самые ощутимые удары по голове. Он стал звать на помощь, перемежая свои возгласы болезненными стонами.

Вероятно, Брелл и Элтан услышали его вопли и грохот вещей, поскольку вскоре раздались их торопливые шаги. До их прихода Аргус сумел не выронить горящую лампу и увернуться от тяжелого заплечного мешка, оставшегося с тех давних пор, когда ему приходилось странствовать.

— Что происходит?

— Мне кажется, призрак все еще здесь, — сказала Брелл клирику и подбежала к Аргусу.

— Я не пострадал, только избавьте меня от моих же вещей, — пробормотал он, пятясь к выходу.

Одной рукой хозяин гостиницы продолжал крепко держать лампу, а второй все еще прикрывал голову.

Элтан, подняв перед собой священный символ, прошел мимо Аргуса в центр комнаты и стал внимательно осматриваться.

— Госпожа Брелл, мастер Аргус, выйдите отсюда поскорее.

— Аргус, отдай мне лампу, — предложила Брелл сконфуженному хозяину. — Почему бы тебе не собрать кое-какую одежду и не положить в походный мешок? Похоже, призрак торопит тебя покинуть это место — и делает это довольно убедительно, не так ли, мастер?

Следуя ее совету, Аргус нагнулся и быстро собрал в мешок немного одежды и несколько других предметов.

— Мне надо совсем мало, — сказал он. — Пойдем.

Брелл не шевельнулась. Она сильно побледнела и молча уставилась на что-то позади Аргуса и Элтана. Мужчины обернулись. Призрачная фигурка девочки материализовалась в комнате и приближалась к клирику. Элтан махнул в ее сторону священным символом.

— УБИРАЙТЕСЬ СКОРЕЕ! — раздался визгливый детский голосок.

— Именем Кири-Джолита я приказываю тебе, злобный дух!.. — закричал клирик.

Призрак задрожал и растворился

— Постойте! — воскликнула Брелл и показала в угол у окна. — Она уже там!

У окна стояла и молча плакала маленькая девочка. Без всякого предупреждения она вдруг испустила такой горестный душераздирающий крик, что в комнате воцарилась тишина.

Аргус окончательно потерял присутствие духа и повернулся, чтобы убежать, но опять споткнулся о ковер. Брелл и Элтан не двинулись с места. Клирик взмахнул своим священным символом. Девочка снова растворилась в воздухе. Но в то же мгновение из-под кровати вылетел короткий меч. В комнате внезапно появился призрак взрослого мужчины, подхватил клинок и звучно ударил клирика рукоятью по голове. У Элтана подогнулись колени, и он рухнул на пол.

Аргус понял, что должен помочь священнослужителю.

— Брелл, беги отсюда! — крикнул он.

— Нет, лучше ты забирай клирика и тащи прочь, — заявила барменша и извлекла из-под ворота платья кольцо, подвешенное на тонкую цепочку.

Свободной рукой она оборвала цепочку и надела кольцо на палец, а потом подняла горящую лампу.

— Это самое ценное, что у меня есть, — кольцо желаний. Я долгие годы берегла последнее желание, но сегодня с радостью им пожертвую! Я хочу, чтобы эти призраки получили по заслугам и убрались из мира живых!

Призрак мужчины, держащий меч, тотчас растаял, а оружие с глухим стуком упало на ковер. В комнате снова стало тепло, и прохладный ночной ветерок из открытого окна показался вполне естественным.

— Кажется, сработало.

Аргус опустился на колени рядом с клириком и попытался поднять его.

— С меня хватит, — ворчал он. — Фермерство мне больше по вкусу.

Элтан застонал и пошевелился.

— Может, послать за лекарем? — предложила подошедшая Брелл.

Клирик осторожно покачал головой, поморщился и поднес руку к тому месту, куда пришелся удар меча. Пальцы покраснели от крови. Но Элтан все же медленно поднялся на ноги.

— У Брелл оказалось кольцо желаний, и она велела призракам убираться, — гордо произнес Аргус. — Но мне уже все равно. Я не уверен, что они не вернутся.

— Я не знаю, сколько времени будет действовать магия кольца, — призналась барменша. — Возможно, ты успеешь освятить гостиницу и совершить какие-нибудь обряды, как принято у служителей Кири-Джолита.

Элтан, все еще слегка ошеломленный ударом, нахмурил брови.

— Да, сейчас я произнесу над этим местом несколько заклинаний, но потом придется предпринять путешествие к наставникам и попросить совета по поводу дальнейших действий. Я буду рекомендовать городскому совету закрыть гостиницу до тех пор, пока мой Храм не объявит ее полностью очищенной от духов. Начну с этой комнаты. Если вы оба мне поможете, это не займет слишком много времени, а потом мы все сможем уйти.

После молитв и окропления всех помещений святой водой Элтан остановился в главном зале гостиницы. Произнеся заключительную молитву, клирик покачнулся от усталости. Брелл и Аргус, не отходившие от него ни на шаг, одновременно вздохнули.

— Вам не кажется, что здесь стало теплее? — спросила барменша, обводя рукой зал. — И как-то… чище! Теперь гостиница освящена, и не скоро еще какой-нибудь призрак решит вернуться!

— Надеюсь, ты права, — отозвался Аргус. — А теперь, Брелл, я все оставляю на тебя. Закрой заведение, а я отведу святого отца к городскому лекарю. Я тебе напишу, ты вскоре получишь весточку.

Элтан рухнул на ближайший стул.

— Спасибо, брат Аргус, — произнес он. Брелл кивнула.

— Ты поработал на славу, мастер Аргус. А теперь пора двигаться в путь. Я закрою ставни, заложу засовы, запру конюшню. Как ни печально, но это необходимо. Городской совет оказался прав. Пока мы не убедимся, что призраки не собираются возвращаться, гостиница должна быть закрыта. Удачи тебе на ферме сестры. Обо мне не беспокойся. Я и сейчас не боюсь призраков!

— Постарайся не разрушить то, что я сделал, госпожа Брелл, — предупредил ее клирик, направляясь к выходу.

— Я буду осторожна, — заверила его женщина.

— Мне повезло, что Брелл зашла в мою гостиницу, — сказал Аргус Элтану по пути к выходу.

Позже, когда клирик повесил на дверь предупреждение о том, что гостиница опасна для людей, когда в доме стало темно и тихо, Брелл забралась в свое любимое мягкое кресло у камина в общем зале гостиницы. Она с улыбкой посмотрела на призрачную девочку, играющую с куклой на соседнем деревянном стуле.

— Жаль, что мои странствия так затянулись, — сказала женщина ласково. — Но тех, кто разрушил нашу жизнь, уже нет в живых. Я позаботилась о каждом из них.

В неярком свете единственной свечи, которую Брелл позволила себе зажечь, появился еще один призрак, на этот раз мужчина.

— Ах, муж мой, ты пришел посидеть с нами??

Решительный молчаливый кивок мужчины-призрака осветил радостью ее лицо.

— Все рыцари, много лет назад разрушившие наше счастье, погибли от моих рук, за исключением тех, кто был убит на войне. И эта гостиница снова принадлежит нам. Теперь, когда мамочка дома, все снова будет хорошо, и не важно, что мы решим делать дальше.

Призрачный мужчина печально и с некоторым смущением взглянул на женщину.

Девочка-привидение прикоснулась к ее безымянному пальцу.

— Да, малышка, все эти годы я носила обручальное кольцо на цепочке, но теперь оно снова там, где ему надлежит быть, и ты знаешь, что нужно делать — как мы и планировали. Дитя мое, сегодня вечером ты должна помянуть в своих молитвах Кири-Джолита.

Брелл нежно взглянула на мужа и устроилась в кресле поудобнее.

— Я могу рассказать вам обо всех моих странствиях. Пожалуй, начну с описания большого города под названием Палантас. Там я узнала много песен для тебя, дочка.

В комнате пахло плесенью, но Брелл не обращала на это внимания; она пела одну из колыбельных, которую привезла из Палантаса для своей любимой дочери.

Кевин Т. Стейн АДАМАНТОВАЯ МОНЕТА

Вдали по обеим сторонам главной дороги появились два ряда новых зданий. Ладонью прикрыв глаза от солнца, Брек окинул взглядом лежащий перед ним город и откусил немного черного лакрака.

— Эй, брат-волк, наш патруль здесь проходил, не так ли? Возможно, только вчера или полдня назад?

Черный волк опустил морду к земле. Зевнул, выдохнув облачко пара.

— Знаешь, Боец, они хотят, чтобы мы перешли на сторону Белой Леди, как и они сами. Им нужна наша помощь. Ей нужны наши молитвы. — Брек пригладил шерсть на шее волка. — А если мы к ним не присоединимся, отряд навсегда оставит нас одних.

Брек посмотрел на утреннее небо, отыскал две зеленых звезды Кануса, склонившиеся к закату. Он закрыл глаза и опустил голову.

— В Век Силы Темная Королева принесла нам слово Кануса. Канус есть наша вера. Канус — наша защита. Канус — охотник. Канус дал нам Союз между волком и человеком, и оба они верны своему войску. Ничто не может разрушить этот Союз. Никакие силы не в состоянии поколебать наши узы. Ничто не встанет между нами. Ничто, даже смерть.

Боец прижался ухом к бедру Брека и потерся головой о его кожаные штаны. Разведчик открыл глаза, оттолкнул волка и потрепал его по загривку.

— Белая Леди желает, чтобы мы нарушили клятву, данную Темной Королеве, и последовали за ней, — заговорил Брек. — Но мы с тобой навсегда останемся верны Темной Королеве. Мы не нарушим своей клятвы, даже если придется в одиночку сражаться с Хаосом.

Брат-волк одобрительно рыкнул и выпустил в холодный воздух еще облачко пара.

Держа руку на загривке черного волка, Брек вошел в город. Солнце уже стояло высоко в небе. Хозяева лавок, очищавшие от снега дорожки к своим заведениям, останавливались и провожали их взглядами.

Группа ребятишек на середине улицы играло в «Руку Королевы» — они высоко подбрасывали черный мяч и, пока он падал, собирали мелкие бронзовые монетки. Волк ткнул своей черной мордой в плечо одной девочки и дохнул паром в круг играющих. Девочка замерла от неожиданности, а потом радостно взвизгнула и обвила руками шею Бойца. На ее крик из дверей высунулись взрослые. Брек поверх волчьей спины следил за игрой.

— Эй, Боец, что ты там нашел?

Черный волк кашлянул. Остальные дети робко потянулись приласкать волка. Первая девочка нежно похлопала его по шее.

Брек опустился на колени и поднял бронзовую монетку.

— «Рука Королевы» — это же история нашей повелительницы. Каждая монетка означает просьбу Королеве, мяч — это черная луна, каждый взлет мяча — очередной век. Одна монетка, вторая, третья. Сначала так легко получить желаемое, потом становится все труднее.

Брек поднял мяч, подбросил в воздух и, пока он не ударился о землю, набрал целую горсть монеток. Но две пропустил. Дети рассмеялись. Брек поднялся, уронил мяч, высыпал монетки и положил руку на волчий загривок. Боец зевнул и отодвинулся от девочки.

— Пошли прочь отсюда, — замахал руками на детей мужчина в поношенной одежде.

Дети подобрали мяч и монетки и со смехом убежали.

Брек повернулся к хозяину лавки:

— Я ищу долину. Неподалеку отсюда. Называется Долина Хаоса.

— Я никогда прежде тебя не видел, — сказал мужчина. — Откуда тебе известно о Долине Хаоса?

— Мы — разведчики.

Брек улыбнулся, обнажив белоснежные зубы. Лавочник отшатнулся и опустил взгляд.

— Человек и волк, волк и человек. Я служил в армии Темной Королевы. О вас ходили легенды. Воины-волки. Неразделимая пара.

Брек прижал волчью голову к своему бедру.

— Мы — разведчики.

— Войска Темной Королевы теперь рассеялись, — продолжал мужчина, снова глядя в глаза Брека. — Народы, воевавшие между собой не одно поколение, живут в мире. Даже Соламнийские Рыцари теперь уверены в собственных силах. Почему вы продолжаете?

— Мы — разведчики.

— Я не понимаю.

— Я не привык к долгим разговорам, — сказал Брек. — Я ищу долину.

— Кто бы туда ни шел, обратно еще никто не возвращался, — заметил лавочник.

Он порылся в кармане, вытащил полоску жесткого копченого мяса и предложил ее черному волку. Боец взял угощение в зубы и оглянулся на Брека. Тот вырвал из волчьих клыков часть мяса для себя, потом кивнул. Боец звучно проглотил остаток.

— Я сам его готовлю, — сказал мужчина. — Научился в тренировочном лагере в Нераке.

Боец поднялся на задние лапы, передние забросил на плечи мужчины и взялся клыками за его горло. Человек замер. С его лица пропали все краски, губы шевельнулись, словно он пытался что-то сказать, но с них не сорвалось ни единого звука.

— Ты ему понравился, — сказал Брек, поглаживая волка между ушами. — Он играет. Погладь его вот здесь.

Человек осторожно провел ладонью по загривку волка, но тот не шевельнулся и не отрывал глаз от его лица. Из горла Бойца вырвался рык. Мужчина стал интенсивнее гладить волка между ушами.

— Кто-то еще отправился в долину? — спросил Брек.

— Да, многие туда уходили, — ответил мужчина. — Сначала воины, потом наемники, искатели сокровищ. Никто не возвратился.

— Там огонь?

— Огонь. Много огня.

— Что еще?

— Дух Хаоса, разрушающий все вокруг. Поначалу он оставался в пределах долины, а теперь распространяется все дальше. Захватывает новые территории. — Человек попытался освободиться от волчьих клыков, но негромкое рычание заставило его замереть. — Наш город стоит не так уж далеко от долины. Хаос наверняка придет и сюда, это только вопрос времени.

— Мы пришли, чтобы уничтожить его, — сказал Брек.

— Здесь были и другие, похожие на вас. Воины-волки.

— Давно?

— Ой, я не помню… — Волк снова зарычал. — Полтора дня назад. Точно.

— Они пошли в долину?

— Точно. В долину. Совершенно точно.

— Эй, Боец, отпусти его, — приказал Брек.

Волк перестал ворчать, разжал клыки, ткнулся мордой в шею мужчины. Потом разок лизнул его и опустился на четыре лапы.

Брек протянул лавочнику корень черного лакрака:

— Я сам его готовлю.

— В долине не место слабым сердцам.

— Значит, мы будем тверды в своей вере, — ответил Брек. — Где долина?

Мужчина показал. Брек и волк зашагали в том направлении.

Не отводя глаз от неглубокой долины, Брек продолжал не спеша жевать лакрак. Черный волк, лежа на животе, часто дышал и смотрел в ту же сторону, что и его господин. Брек откусил кусочек лакрака, предложил волку. Боец повернул голову, принял угощение и стал шумно чавкать.

Над Долиной Хаоса дрожали волны раскаленного воздуха, земля в ней выгорела дотла, а скалы почернели от огня. Среда этого ландшафта стоял Храм Такхизис. Тридцать три колонны поддерживали выпуклую крышу. Все строения, старые и совершенно неуместные, были разрушены. Башни вздымались к небу под невообразимыми углами. Плоские здания

Наполовину погрузились в землю. Над ними плясал призрак, нитка из плаща Хаоса. Он превращался то в человека, то в воина, то в пламя. Вся долина представляла собой пятно огня и дыма посреди зимнего холода.

— Эй, брат-волк, а где же остальные?

Волк перестал жевать, посмотрел на своего повелителя, потом снова на долину.

— Патруль должен быть там.

Боец продолжил жевать.

— Будем решать проблемы по очереди. Мы не можем бороться с духом и тревожиться о патруле. Надо сначала их отыскать. Найти свою судьбу. — Брек окинул взглядом край долины. — Это подождет.

Черный волк вскочил и потянулся.

— Это подождет, брат-волк. Мы успеем свести с ним счеты.

Волк зевнул. Брек поднял плеть. Боец пригнул голову, повернулся и приблизился к тропе, по которой они пришли. От выпавшего накануне снега земля намокла, на деревьях, несмотря на внезапное похолодание, еще зеленела листва. Черный волк фыркнул, уткнулся носом в землю, принюхался.

Брек опустился на колено и разгреб снег пальцами. А вот и свидетельство того, что здесь прошли другие разведчики.

— Боец, нам надо быть настороже. — Брек погладил волка между ушами, похлопал по шее. — Когда закончим с этим делом, отведаем свежего мяса, договорились, брат-волк?

На то, чтобы обойти половину долины, потребовалось больше часа. Волк и его хозяин двигались одинаково легко и быстро. Столбы пламени, словно молнии, озаряли темное небо оранжевым светом, потом красным, потом исчезали. Освещали им путь.

Человек и волк не теряли друг друга из виду, осматривали все, что попадало в поле зрения. Повсюду виднелись следы огненного духа: обожженные деревья, спаленная трава. Он выходил из долины. Искал. Брек дошел до противоположной стороны долины. Боец рысью догнал хозяина, сел рядом, уперся лбом ему в бок. Брек опустил руку на загривок волка — шерсть пониже ушей приподнялась. Разведчик понюхал воздух.

— Эй, брат-волк, что там, в темноте?

Из леса вышли пятеро разведчиков и пять волков. Они окружили Брека и Бойца. Брек отсалютовал капитану патруля, потом зажал в зубах очередную порцию лакрака и положил руку на загривок Бойца.

Капитан Арана ответила на приветствие.

— Нам являлась Белая Леди. Она сказала, что Темная Королева мертва — в наказание за нарушение клятвы. Мы знаем, что это действительно так. Нам подсказали наши сердца.

Члены патруля кивнули. Волки заскулили.

— Белая Леди благословила наш труд. Хаос — враг всему. Она обещала свою помощь. Мы согласились. Теперь патруль работает над этим. Ты остался последним. Мы ждем твоего ответа, разведчик. Каково твое решение?

— Клянусь кинжалом и клыками, я останусь верен Темной Королеве — и никому другому, — ответил Брек. Он достал потертую стальную монету и крепко сжал ее между ладонями. — Вспомните, что мы обещали. За эту единственную монету. Ради Темной Королевы и ради Союза.

— Выслушай урок Белой Леди, а потом еще раз скажи, что не хочешь присоединиться к нам, — предложила Арана.

Она села на землю, одну руку положила на загривок своего брата-волка, а другой показала серебристо-серую монету из адаманта. Пламя вновь осветило небо.

— Свет и Тьма использовались Высшими Богами в качестве первых кирпичиков мироздания. В Век Силы воюющие Боги превратили живой Свет и живую Тьму в оружие и направили друг против друга. Такхизис предпочла Тьму, но та вырвалась из-под ее контроля и угрожала разрушить весь мир. Темная Королева охотилась за Тьмой. В процессе этой охоты она обнаружила Канусы и смогла установить Союз.

— Это мне известно, — сказал Брек. — Продолжай.

— Некоторое оружие, порожденное Тьмой, невозможно уничтожить. То, что Такхизис не смогла разрушить, она заключила в Бездну и еще в кое-какие тайники в самом сердце Кринна. В Лето Хаоса эти создания вернулись. Одно из них — дух в этой долине.

— Союз выстоит против Тьмы.

— Союз нарушен. Темная Королева мертва, — сказала Арана. — Когда поднимутся эти могущественные силы, нам потребуются союзники.

— И конечно, Белая Леди, — добавил Брек.

Капитан поднялась.

— Никто из нас не в силах победить огненного духа. Даже при наличии Союза. В обмен на нашу веру она дает нам силу и могущество.

— Она покупает нашу веру ценой силы и могущества Союз и вера в Темную Королеву оберегали нас раньше — и так будет всегда. Я верен Темной Королеве, и никому больше. Мою веру нельзя купить.

— Значит, ты последуешь за Злом?

— Я сдержу свою клятву.

Арана подала знак.

Волки бросились на Бойца, схватили его зубами за лапы и распластали на земле, лишив возможности двигаться. Они ждали лишь команды, чтобы разорвать ему глотку.

Разведчики сомкнулись вокруг Брека. Он потянулся за своими кинжалами, но, увидев, какая опасность грозит волку, остановился. В него тотчас вцепилось, по меньшей мере, шесть рук.

— Встать на сторону Белой Леди — значит воспользоваться ее защитой. Но она пожелала сохранить тебе жизнь даже в случае, если ты не отдашь ей свою веру. — Арана бросила монету в карман рубахи Брека. — Только Белая Леди сможет защитить тебя от духа. Попроси у нее помощи. Она придет. — Затем капитан обратилась к разведчикам: — Когда урок будет закончен, бросьте его в долину. Тогда, если он решит последовать за Белой Леди, мы придем и все вместе уничтожим этого духа. Если он сохранит верность Тьме, то погибнет, а мы сами уничтожим огненного призрака.

Брек был силен и не собирался сдаваться без боя. Разведчикам пришлось потратить немало времени и прибегнуть к рукоятям кинжалов, чтобы лишить его сознания.

Клыки Бойца обхватили руку Брека. Черный волк легонько сжал челюсти, затем отпустил, потыкался мордой в лицо разведчика, но никак не мог привести его в чувство. Тогда Боец обежал хозяина, оскалил зубы и зарычал. Волк видел танцующего духа в облике огненного воина, покатые холмы и обожженные до черноты скалы. Башни поднимались в небо под невообразимыми углами. Пламя подбиралось все ближе.

Боец вцепился зубами в воротник Брека, поволок его по засыпанной пеплом земле и укрыл за небольшим, наполовину сожженным домиком. Потом пригнулся и осторожно выглянул из-за угла. В отдалении плясало пламя; силуэты зверей ростом с волка подпрыгивали и тыкались мордами в землю. С неба доносились раскаты грома.

Боец ткнулся носом в лицо Брека, слизнул с него кровь. Разведчик застонал, повернул голову, но в сознание не пришел. Волк взвизгнул, потоптался на месте, потом приподнялся на задние лапы, а передние с размаху опустил на грудь Брека. Воздух со свистом вырвался из легких. Разведчик закашлялся, его веки затрепетали, голова повернулась в другую сторону. Боец убрал лапы. Брек резко вдохнул и поднял руку к окровавленному рту, затем медленно приподнялся на локтях.

— Привет, Боец, — произнес он слабым голосом.

Брат-волк заскулил и кашлянул. Затем вцепился в ворот рубахи Брека и силой заставил его сесть, а сам встал рядом, собственным, телом поддерживая хозяина. Разведчик запустил руку в карман, вытащил порядочный кусок лакрака и жадно впился зубами в очищенный корень, пахнущий мятой, дымом и еще чем-то резким, что прогоняло сон, затем ощупал голову, ребра и ноги — вроде ничего не сломано. Брек сплюнул разжеванный корень и вместе с ним сгустки крови. Он зажал в зубах еще один кусок лакрака и стал медленно подниматься, тяжело опираясь на спину волка.

Разведчик не мог выпрямиться. Мускулы словно онемели, в ушах раздавался непрерывный звон, от ударов рукоятями кинжалов на животе и боках остались огромные кровоподтеки. Брек прислонился к стене дома, и с нее на землю тут же полетели пыль и пепел. Он достал из кармана перевязанный крест-накрест пакетик с сушеными листьями, высыпал щепотку себе на ладонь и потер синяки. Затем облизнул палец, окунул кончик в остатки сухой смеси и смазал кровоточащие десны. Пакет снова отправился в карман. Боец поднялся и положил передние лапы на плечи хозяина. Разведчик обнял волка за шею, спрятал лицо в его густой шерсти и начал что-то говорить, но тотчас замолчал, легонько оттолкнул его и вытащил пару кривых кинжалов.

Раздался вой огненного духа. Человек и волк одновременно обернулись, вглядываясь в даль.

— Мы не можем уйти. Мы должны уничтожить духа. Но сначала надо выбрать поле битвы. Вон там, — показал Брек. — Храм Темной Королевы.

Разведчик и его брат-волк направились к Храму, хотя от побоев Брек не переставал прихрамывать. Он с трудом вдыхал раскаленный воздух, из угла рта все время сочилась кровь, грудь содрогалась от сдерживаемого кашля. Несмотря на все попытки передвигаться незаметно, каждый шаг поднимал в воздух тучи пепла.

Шагов за сто до Храма дорогу им неожиданно преградил поток кипящей воды и раскаленных докрасна камней. Оба оказались в ловушке, без всякого укрытия.

— Прыгай, брат-волк!

Боец припал к земле, облизнулся, но не двинулся с места.

— Найди для меня другой путь. Я не могу прыгать в таком состоянии.

Черный волк подошел к краю огненного потока, потом отступил, прыгнул в сторону, вернулся и резко рванулся вперед. Сильные лапы благополучно перенесли его на противоположную сторону. И тут позади Брека раздался злорадный вой духа.

Разведчик в три шага добежал до края потока и прыгнул. Огненные когти взметнулись вверх и поцарапали ему спину, но и подтолкнули так, что он перелетел далеко за край. Человек и брат-волк бросились под прикрытие огромных каменных глыб.

Брек слышал, как от яростного огненного дыхания призрака потрескивают за спиной скалы, но не обернулся. Последним отчаянным прыжком он метнулся в Храм. Дух ринулся следом и изверг на стены оранжевый огонь.

Волк принял на себя летящее тело хозяина, под тяжестью которого ноги у него подкосились. Брек со стоном скатился со спины Бойца. Волк ухватил разведчика за рубаху и потащил в полумрак, в заднюю часть Храма. На черной шкуре остались новые алые пятна — обожженная спина Брека сильно кровоточила.

— Кинжалы, — прошептал разведчик.

Волк обыскал Храм, осторожно выглянул наружу. Кинжалы Брека пропали. Боец вернулся к хозяину и сел у его ног на страже.

— Мы оказались в скверной ситуации, а, брат-волк?

Разведчик попытался стащить с себя рубаху, но из-за синяков и ожогов не смог поднять руку. Тогда он повел плечами, чтобы сбросить с себя заскорузлую от крови одежду. Волк, помогая ему, разорвал ткань клыками. Из кармана выпала адамантовая монетка.

— А мы ведь не совсем одни, верно?

Брек перекатился на бок, встал на колени и поднял монету. Храм содрогнулся — снаружи потрескивали и плавились колонны, поддерживающие крышу. Брек и волк тревожно замерли. По мере приближения пламени прямоугольник храмового входа разгорался все ярче.

Разведчик сжал в руке монету.

— И что мы должны делать? — прошептал он. — Попросить?

Боец кашлянул. Брек приподнял обрывки окровавленной рубашки.

— И все это пролито ради Белой Леди?

Монета выскользнула из обожженных пальцев.

Раздался приглушенный звон металла, и дух тотчас появился у самого входа, его огненные когти скребли по камням.

Брек пошарил вокруг и нашел только одну монету — одну-единственную в уплату за свою верность. Ребром монеты он нарисовал на полу священный символ — перечеркнутый двумя линиями ромб — и положил потертую монету в точку пересечения линий.

— Моя жизнь за твою, твоя — за мою. Кровь за кровь. Ради Темной Королевы и Союза.

Огненный призрак ринулся в дверной проем, языки пламени разбежались во все стороны. Боец, оскалив клыки, стоял рядом со своим повелителем. Дух разрастался, заполняя собой все пространство, вздымался к потолку, обдавал жаром, как погребальный костер. Из его глотки вырывались потоки огня, готовые охватить и волка, и его хозяина

Пламя стекало вниз, словно вода по гладкому стеклу. Дух разинул пасть, чтобы схватить и поглотить обоих противников.

Из нарисованного на полу символа поднялись два новеньких изогнутых кинжала. Разведчик схватил их, повернулся и, бросившись в атаку, вонзил оба клинка в ревущее огнем тело призрака. Мир вокруг него ослепительно вспыхнул, закачался и завертелся, сбивая с ног. Правая рука угодила в голову призрака, а левая по самый локоть погрузилась в его туловище.

Брек упал на спину, ударился о Бойца. Челюсти черного волка прошли сквозь тело призрака и обуглились, а нижняя рассыпалась осколками жженой кости, шерсть выгорела полностью. Одежда Брека дымилась, так же как кожа и волосы. Левая рука упала на пол. Дух ринулся вперед, стараясь протиснуться между телами человека и волка, стремясь разорвать их Союз. Союз выстоял.

Белая Леди нашла Брека и его брата-волка в пустой и тихой долине. Она нежными пальцами прикоснулась к ужасным ранам разведчика. Брек лишился левой руки, одежда и обувь сгорели, вся кожа обуглилась. Пальцы правой руки, тоже страшно обожженные, все еще сжимали рукоять кинжала и не могли выпустить оружие. Боец, потерявший в этой битве всю шерсть и нижнюю челюсть, лежал рядом, его голая кожа покрылась ужасными волдырями.

Брек очнулся.

— Эй, Белая Леди, — произнес он и сплюнул почерневшую кровь.

— Бедный мой разведчик, бедняжка волк, — сказала Белая Леди. — Вам никогда не пришлось бы пережить такой боли, если бы вы присоединились к остальным и признали меня своей новой Королевой. Вы напрасно испытывали судьбу.

— Союз защищает нас, Белая Леди, — ответил Брек. — Ты так ничего и не поняла.

— Я ничего не поняла, разведчик? Мой возлюбленный супруг и я выковали оружие, чтобы бороться против темных сил твоей повелительницы. В Век Силы мы бросили Свет против Тьмы. И ты говоришь, что я ничего не понимаю?

— Если ты хочешь заполучить меня, Белая Леди, значит, тебе неведомо понятие Союза, — сказал Брек.

Левый глаз разведчика стал затягиваться белой пленкой, лицо исказилось от боли. Богиня взяла его голову в свои ладони. Бельмо исчезло. Белая Леди обхватила тело Брека, приподняла, прижала к себе и легонько покачала.

— Ты, полумертвый, лежишь на руках Богини и все еще споришь с ней о верности?

— Нас нельзя обвинить в предательстве, Белая Леди. Ни меня, ни моего брата-волка.

— Ты хотел бы снова стать целым и невредимым?

— Да, мы бы оба этого хотели, — сказал разведчик, — но не ценой нашей веры.

— Увы, мне предстоит долгая война против приспешников Хаоса. Я обещаю вам более действенную помощь, чем Темная Королева, которая нарушила клятву, данную тем, кто ей верил. — Белая Леди опустила Брека на землю. — Она не заслуживала вашей преданности. Ваша вера дает огромную силу. Я постараюсь ее заслужить.

Белая Леди прикоснулась губами к тому месту, где раньше была рука Брека.

— Я дала тебе кинжалы, а не Темная Королева. И ты не хочешь служить мне? Ты не хочешь последовать за Мишакаль, Богиней Света?

Брек закашлялся, сплюнул желчь, смешанную с сажей. Умирающий Боец бессильно дернул лапами. Разведчик поднялся на ноги, и пепел его одежды хлопьями полетел на пол. Брек покачнулся, затем сумел наклониться. Мизинцем и большим пальцем руки, прикипевшей к рукояти кинжала, он поднял адамантовую монетку. Затем с трудом взвалил волка на плечо, медленно выпрямился, едва не падая от слабости, приблизился к Богине и поднял голову, взглядом указывая в уходящую ночь.

— Смотри, Белая Леди. Вон две зеленых звезды Кануса, воплощение верности. Пока они смотрят на мир, моя вера непоколебима.

Брек аккуратно вернул монету из адаманта Богине, затем повернулся и пошел прочь по выжженной, почерневшей от огня земле.

Белая Леди осталась стоять в лучах поднимающегося солнца, а человек и его брат-волк удалялись вслед за сумраком ночи.

— Храни свою верность, несчастный разведчик, — сказала она. — Знай, Богиня восхищается твоей честностью и преданностью, даже если они предназначены недостойной.

Белая Леди произнесла молитву, призванную исцелить обоих.

— Тайны Кринна грозят нас уничтожить. Нам потребуется помощь каждого из вас.

Пол Томпсон ЯЩИК

Их появление не вызвало особого интереса: пожилой мужчина на изрядно потрепанной повозке и в сопровождении старого пса не представляли собой ничего примечательного в суете базарного дня. Возчик был закутан в длинный шерстяной редингот, скрывающий фигуру от пяток до ушей. Неопределенный коричневый цвет ткани повторялся и в краске на двухколесной повозке. Даже шерсть пса имела тот же неприметный оттенок, если не считать большого седого пятна на морде.

Повозка, несмотря на свой неказистый вид и почтенный возраст, была сделана на совесть и даже сверху закрыта толстыми досками. Высокие колеса по обеим сторонам состояли из цельных дисков, без всяких спиц. На задней дверце висел массивный железный замок. Это сооружение тащила давно не чищенная старая кобыла с провалившейся спиной. Там, где проходила эта усталая лошадь со своим возом, в пыли и грязи оставались отчетливые следы, что свидетельствовало о немалом грузе.

При виде оживленной рыночной площади старик свернул в боковую улочку, подальше от толпы. Играющие мальчишки невольно расступились перед неповоротливой повозкой, а потом с насмешками обстреляли камнями. Один из камешков перелетел через крышу и угодил в голову собаке. Пес сморщил нос и печально посмотрел назад, на своих обидчиков, но не залаял.

Из-за незнания города старик вскоре застрял в узком извилистом переулке. Громоздкое сооружение не вписалось в поворот, чтобы продолжить путь среди беспорядочно разбросанных домов, и возчик заставил кобылу попятиться, но при этом левое колесо зацепилось за плиту из песчаника. Как ни размахивал старик поводьями, как ни щелкал языком, усталая лошадь не могла сдвинуть тяжелую повозку ни взад, ни вперед.

В выходящих на улочку окнах стали появляться привлеченные шумом зрители. Острые на язык домохозяйки принялись высказывать резкие замечания по поводу способностей возчика и советовать, как лучше сдвинуть воз. Старик не обращал на них внимания. Через некоторое время, распевая непристойную песенку, в переулок свернули трое крепких парней. Наткнувшись на застрявшую телегу, они окликнули возчика.

— Эй, старик! Убери свою колымагу! — крикнул самый рослый из них, загорелый детина с длинными светлыми, но грязными волосами.

Старик заворчал и продолжал дергать поводья. Усталая лошадь решительно налегла на оглобли. Колесо приподнялось на кромку каменной плиты, но тут же съехало назад. Добродушные после выпитого пива, двое молодых парней предложили свою помощь, но их старания не увенчались успехом.

— Давай, Даннар. Ты сильнее нас обоих, вместе взятых! — окликнули они рослого приятеля.

— А если я надорвусь? — недовольно отозвался тот.

— Так мы можем никогда не попасть в кабачок Васко, — заметил бородатый парень.

— Ладно, ладно, — проворчал Даннар. — Эй, старик! Подожди моей команды, а потом хорошенько хлестни кнутом этот ходячий корм для собак, договорились?

Трое парней уперлись плечами в задний борт повозки. Сверху посыпались насмешливые комментарии насчет их вида. Друзья Даннара не остались в долгу.

— Старик, ты готов? Тогда навались!

Кнута у старика не нашлось, но он поднялся во весь рост и что было сил хлестнул лошадь поводьями. Старая кобыла сердито фыркнула и напрягла массивные плечи. Даннар и его друзья напрягли мышцы. В результате общих усилий колесо преодолело камень и нехотя перевалилось на другую сторону. Парни резко качнулись вперед, едва не растянувшись на дороге; из окон посыпался град добродушных насмешек.

— Спускайтесь сюда, и тогда посмеемся вместе! — проворчал в ответ Даннар. — Я найду, чем вас повеселить!

Поток острот сменился градом подгнивших овощей.

— А этот чудак здорово нагрузил колымагу, — заметил бородатый Болли. — Что там у него? Камни, что ли?

— Я видел похожие повозки в Оплоте, — сказал третий из друзей, Агаран, с седыми прядями в шевелюре.

— Да? И что в них возили?

— Слитки.

Даннар навострил уши.

— Золотые?

— Иногда золотые, иногда серебряные, — пожал плечами Агаран. — Любые слитки из тех, что приходили на кораблях для обмена на товары. В Оплоте специально строят такие повозки для транспортировки металлических слитков на монетный двор.

Старый возница слез с козел и повел кобылу в поводу по узкой улочке. Но Даннар не дал ему уйти далеко; он протиснулся между повозкой и стеной дома и окликнул старика:

— Постой! Не спеши. Куда ты держишь путь?

Между воротником плаща и коричневой широкополой шляпой, давно утратившей мягкость от пыли, пота и жаркого солнца, Даннар смог разглядеть лишь запавшие глаза, длинный крючковатый нос и намек на седую бороду. В неприветливо напряженном взгляде старика было нечто такое, что заставило парня отказаться от дальнейших расспросов.

— Ну ладно, можешь не благодарить нас за помощь, — нервно буркнул он.

Странный возница проворчал что-то невразумительное, повернулся к Даннару спиной и повел лошадь дальше по улице.

Болли и Агаран поспешили наверстать упущенное время и попытались обогнать неторопливую повозку, но Даннар заставил их замедлить шаг.

— Давайте посмотрим, куда он направится, — предложил он. — А вдруг ему снова понадобится наша помощь?

Необычное предложение вызвало у дружков недоуменные взгляды. Даннара хорошо знали в городке, и готовность оказать помощь посторонним никогда не была его отличительной чертой.

На каждом перекрестке старик останавливался и долго смотрел направо и налево. Изрядно поплутав, он отыскал дорогу к портовой части города, где были расположены многочисленные таверны и гостиницы, миновал несколько больших многолюдных пивных и выбрал ничем не примечательный кабачок в довольно узком тупичке. Возница не без труда развернул лошадь с повозкой в сторону выхода из переулка, потом спустился на землю и привязал поводья к коновязи. Щелчком тонких пальцев он подозвал сидевшую на облучке собаку. Мужчина и пес вместе шагнули в полумрак таверны под вывеской «Трехногий Заяц».

Даннар и его друзья наблюдали за ними, стоя на ближайшем перекрестке. Даннар хлопнул Болли по спине:

— Пошли!

В тупике было совсем тихо. Сюда выходили в основном задние стены домов, не имевшие окон, так что никто не обратил внимания на трех парней, окруживших повозку. Агаран по распоряжению Даннара отправился дежурить у входной двери «Трехногого Зайца». Из-под кожаной повязки на запястье Даннар вытащил тонкий металлический стержень с загнутым под прямым углом кончиком. Подойдя к заднему борту повозки, он вставил отмычку в отверстие замка.

— Ну, — негромко воскликнул парень, — распустись для меня, железный цветочек!

Но поворот следовал за поворотом, а внутри чувствовалась только гладкая поверхность, не представлявшая возможности отыскать механизм запора. Секрет замка не поддавался уловкам. Загнутый кончик не мог ни за что зацепиться, внутри ничего не поворачивалось.

На широком лбу Даннара выступили капли пота. Болли опасливо поглядывал на противоположную сторону тупика.

— Поспеши, — поторопил он приятеля.

Даннар недовольно заворчал и убрал отмычку обратно под повязку, а затем вытащил из-за пояса нож. Острием лезвия он снова попытался отомкнуть висящий на дверце замок.

Агаран беспокойно кашлянул:

— Даннар!

— Еще рано!

— Даннар!

За дверью кабачка послышались чьи-то шаги, но в это время кончик лезвия за что-то зацепился. Парень напряг все силы, пытаясь повернуть нож, но предполагаемый механизм упорно сопротивлялся. У Даннара от усердия даже костяшки пальцев побелели.

Донеслись голоса. Кто-то из посетителей собирался покинуть кабачок. Агаран встал вплотную к двери, чтобы помешать им выйти. Даннар тяжело запыхтел и налег на рукоять. Раздался металлический щелчок, и лезвие сломалось. Обломок впился в ладонь, вызвав обильное кровотечение.

Выходящие из кабачка лодочники нетерпеливо отпихнули Агарана с дороги. На двух парней, стоявших подле повозки, они не обратили ни малейшего внимания. Даннар, проклиная судьбу, обмотал пораненную ладонь грязным носовым платком. Болли склонился над замком, повернул его отверстием к свету и заглянул внутрь.

— Ха! — воскликнул он. — Кто-то залил свинцом все внутренности замка!

— Что?

Даннар бесцеремонно отодвинул своего дружка в сторону. Опустив взгляд, он тоже заметил в замочной скважине металлический блеск. Зачем кому-то понадобилось заливать механизм расплавленным свинцом? Теперь его невозможно отпереть…

— Что случилось? — удивленно спросил подошедший Агаран.

Болли все объяснил.

— Похоже, он не хочет, чтобы повозку открывали!

— Этот старик еще внутри? — поинтересовался Даннар.

Агаран молча кивнул.

— Пошли!

Фигура Даннара заполнила весь дверной проем кабачка. В «Трехногом Зайце», как и во всякой портовой таверне, было почти темно. Источниками света были лишь распахнутая дверь да слабый огонь в очаге. Два обнаженных по пояс вспотевших паренька поворачивали насаженную на вертел половину туши теленка. Большинство посетителей явно работали тут же, на пристанях. В одном углу общего зала два кендера гоняли орех между тремя скорлупками, а стоявший рядом простак уже проиграл им кучку медяков. Плосколицая девица наигрывала на четырехструнной лире протяжную мелодию.

За столиком у задней стены Даннар отыскал странного возницу, сидевшего лицом к двери. С этого места он мог спокойно обозревать весь зал, и никто не проскользнул бы незамеченным. Его странный пес не лежал на полу у ног хозяина, а сидел рядом на скамье, положив лохматую морду на стол.

— Найдите свободный cтолик, — скомандовал Даннар.

Посетителей в «Зайце» было не так уж и много, так что трое приятелей быстро заняли место неподалеку от двери. Агаран махнул рукой официантке. Опытная девица, ловко сновавшая между беспорядочно разбросанными, словно островки в архипелаге, столиками, не спрашивая, принесла дружкам три высокие кружки с пивом.

Болли и Агаран жадно прильнули к своим порциям, Даннар же едва отхлебнул. Глядя поверх стеклянного ободка, он наблюдал за незнакомцем. Старик, опустив голову, сидел на своем месте и поглощал обильный ужин.

— Послушайте, — заговорил Даннар, — если мы хотим поживиться, надо найти способ заглянуть в повозку.

Болли чуть не подавился своим пивом:

— Что? Зачем?

Он не возражал против мелкого воровства, но не думал, что повозка нагружена ценными слитками.

— Мне кажется, в колымаге у этого старика целое состояние, — пояснил Даннар. Он поднял один палец. — Во-первых, сама повозка. Она специально изготовлена для транспортировки тяжелых грузов, и мы лично убедились, что она далеко не пустая. — Даннар поднял второй палец. — Замок запечатан таким образом, что никто, даже сам возница, не может его открыть. Тот, кто его нанял, не желает, чтобы старик что-то стащил, а значит, внутри находится нечто ценное. — Вверх поднялся третий палец. — И еще сам возчик. Зачем нанимать оборванного старика для доставки ценного груза? — Даннар усмехнулся, блеснув белыми зубами в полумраке зала. — Почему не обеспечить охрану из двадцати сильных наемников?

Болли и Агаран не стали высказывать свои предположения. Даннар хлопнул по плечу старшего из приятелей.

— Чтобы не привлекать внимания. Кто станет интересоваться такой замшелой развалиной, как он?

— Мы же обратили на него внимание, — заметил Агаран, морщась и потирая плечо.

Перейдя на шепот, Даннар поделился с дружками своим планом. Они наймут лошадей и проводят старика до выхода из города. А потом в каком-нибудь безлюдном месте обгонят повозку и подождут. Втроем они без труда одолеют немощного старика и его паршивую псину.

После четырех кружек пива старик закончил свой ужин. Он подобрал с подноса последний кусочек и отодвинул от себя посуду. Собака тоскливо лизнула край грязной деревянной тарелки. Возница водрузил на голову широкополую шляпу, бросил на столик несколько монет и направился к двери.

— Болли, беги на Верхнюю улицу и найми трех лошадей, — прошептал Даннар. — Агаран, ты отправишься с ним, а я останусь со стариком.

— А как мы тебя потом найдем?

Даннар пренебрежительно фыркнул.

— Эта повозка движется не быстрее, чем я. Вы поедете верхом; проверьте все городские ворота. Сначала отправляйтесь к восточному выходу.

Все время, пока парни за ним наблюдали, пожилой возчик пробирался через город в восточном направлении.

Распространяя ароматы жареного мяса, лука и пива, возница прошел мимо столика Даннара. Казалось, он даже не заметил своих недавних спасителей. Но собака их узнала. Высунув язык, пес остановился и воззрился на Даннара печальными влажными глазами.

— Пошел прочь! — огрызнулся Даннар.

Окрик не помог, и тогда парень топнул ногой, отчего пес вздрогнул. Но тут хозяин свистнул, выходя из таверны, и пес убежал.

Даннар подождал, пока колеса застучат по мостовой, потом поднялся и приказал дружкам отправляться за лошадьми, а сам неспешно расплатился за пиво и шагнул к двери. Девица продолжала извлекать из своей лиры низкие протяжные звуки. За столиком, где два кендера вели игру в скорлупки, молодой простофиля, у которого денег было явно больше, чем здравого смысла, наконец, обнаружил орех.

— Я выиграл! — закричал он.

Пока парень торжествующе размахивал руками, второй кендер вытащил у него кошелек.

Даннар выглянул из двери «Трехногого Зайца» и увидел повозку, медленно катившуюся к выходу из тупика, опять на восток. Он вышел в предвечерний зной. Заниматься обычной работой — разгрузкой речных барж — было уже слишком поздно, к тому же Даннар надеялся получить сегодня гораздо больше.

Старик продолжал пробираться по незнакомым улочкам, держась спиной к солнцу. Вскоре показалась городская стена, но никаких признаков Болли и Агарана до сих пор не было. Повозка, скрипя, выбралась за городские ворота. Впереди протянулась наезженная дорога, которая вела в Даргаард, Каларан и дальше на восток. Не видя своих приятелей, Даннар нерешительно остановился у ворот. Если отправиться за повозкой, старик поймет, что его преследуют. За пределами городской стены не имелось никакого подходящего укрытия, к тому же не было никаких видимых причин идти пешком по следу молчаливого возницы. Даннар нетерпеливо переминался с ноги на ногу и наблюдал, как удаляется повозка, становясь все меньше и меньше.

Наконец из боковой улочки легким галопом вылетели Болли и Агаран. Третьей лошади с ними не было.

— Где вы шлялись, во имя Темной Королевы? — сердито проворчал Даннар.

— Искали лошадей, — запинаясь, ответил Агаран. — У нас не хватило денег на трех коней…

Даннар вырвал уздечку из рук сидевшего на более рослой лошади Болли и приказал ему спешиться.

— А как же я?

— Поезжайте вдвоем, а если не хочешь, оставайся тут!

С этими словами он вскочил в седло.

Старик со своей повозкой уже скрылся из виду за обрамлявшими дорогу деревьями. Даннар сильно ударил своего коня каблуками и рванулся за ворота, предоставив Болли и Агарану догонять его.

Погоня не заняла много времени. Даннар придержал коня и увидел, что повозка все так же неторопливо катится вперед, а возница, видимо, не замечает ничего, кроме лежащей впереди дороги. Время от времени голова старика падала на грудь; он явно дремал, не выпуская из рук поводьев. Старая кобыла с провалившейся спиной по привычке продолжала трусить вперед.

Спокойствие старика начинало действовать Даннару на нервы. Кто рискнул доверить ценный груз такому старому глупцу? Даже уличные мальчишки со своими рогатками запросто справились бы и с ним, и с его шелудивым псом.

Спустя некоторое время его догнали недовольно пыхтящие Болли и Агаран.

— Даннар, что новенького? — спросил второй. Он сидел впереди, предоставив более рослому Болли трястись за его спиной.

— Заткни пасть, — бросил Даннар. Обе лошади шагом пошли бок о бок. — Этот старый мешок трухи так и сидит в своей повозке. — Он немного понизил голос. — К закату он доберется до Большой Развилки. Надо перехватить его раньше.

— А почему бы не подождать ночи? Пока он уснет? — предложил Болли.

— Он и так спит, прямо на козлах, — сказал Даннар и сплюнул в дорожную пыль. — Если он доедет до Развилки, то может присоединиться к каравану или остаться ночевать в лагере.

На больших торговых маршрутах путешественники останавливались на ночь в больших лагерях, чтобы не опасаться нападения грабителей. Каждый путник мог беспрепятственно примкнуть к собравшимся за барьером из повозок, а утром отправиться в путь в большой компании — это могло помешать планам Даннара.

Большая Развилка представляла собой перекресток дорог, ведущих в Маэлгот, Даргаард и Тротл. Каждый день, перед закатом, там собиралось на ночевку множество путников.

Сообщники продолжали следовать за стариком. Даннар был уверен, что тот должен, в конце концов, остановиться. Никому не под силу выпить такое количество пива и не поплатиться за удовольствие.

Довольно скоро, примерно через три мили, повозка внезапно свернула с дороги. Даннар и Агаран в ожидании натянули поводья. Старик направил кобылу к редкой рощице шагах в сорока от обочины.

— Ну, наконец-то! — воскликнул Даннар и шлепнул своего коня.

Перейдя на легкую рысь, он тоже свернул с дороги, описал круг и укрылся среди молодой осиновой поросли. Едва повозка остановилась, Даннар тоже натянул поводья, чтобы стук копыт не выдал преследователей. Он спрыгнул с седла и привязал повод к тонкому деревцу, затем запустил руку под жилетку, где за пояс была заткнута короткая деревянная дубинка. Теперь, когда нож сломался, она стала его единственным оружием.

Болли и Агаран неуклюже слезли со своего коня и тоже приготовили импровизированные средства нападения. У Болли это было орудие его труда — грузчицкий крюк, а Агаран взял с собой деревянную дубинку со свинцовым наконечником. Все трое, низко пригнувшись, подобрались к повозке, но сиденье возницы оказалось пустым. Древняя кобыла, опустив голову, щипала свежую травку. А куда делся старик? И если уж на то пошло, почему нет его пса?

Двумя короткими жестами Даннар отправил своих компаньонов в разные стороны на разведку. Болли, не слишком заботясь об осторожности, скрылся среди кустов.

Агаран хоть и опустился на четвереньки, но громко ругался каждый раз, когда натыкался на острый камень или твердый корень. Даннару оставалось только сожалеть об их глупости.

Он поднял голову, чтобы немного оглядеться, и тотчас обнаружил, что смотрит прямо в лицо возницы в коричневом рединготе. Выпитое в «Трехногом Зайце» пиво и в самом деле заставило старика свернуть с дороги, чтобы облегчиться, и теперь он сверху вниз смотрел на крепкого Даннара, сжимавшего в кулаке дубинку.

От неожиданности оба несколько оторопели, но Даннар первым пришел в себя. Он резко поднялся, одной рукой схватил старика за ворот плаща, а другой приставил конец дубинки к самой шее.

— Что ты везешь? — грубо спросил Даннар. — Отвечай быстрее, иначе я переломаю тебе все кости до единой!

Возница продолжал смотреть на него со странным спокойствием. На один миг Даннар ощутил нерешительность. Кто же, в конце концов, этот пропыленный ветхий старик?

Но лай собаки, раздавшийся за деревьями, развеял его сомнения. Подталкивая старика перед собой, он шагнул к середине рощицы и увидел, как Болли, высоко поднимая колени, убегает от пса.

— Хватит дурачиться! — рявкнул на него Даннар.

— Скажи этой глупой скотине, чтобы она не кусала меня за пятки!

Болли подбежал к старику, и пес последовал за ним. Даннар попытался отогнать собаку пинком по выступающим ребрам, но промахнулся. Зато старик впервые проявил какие-то чувства. Из его груди вырвалось негромкое бормотание.

Очевидные опасения возницы придали Даннару храбрости. Одним толчком он сбил старика с ног и поставил ногу ему на грудь.

— Болли, — крикнул он, — если этот чудак не заговорит, убей пса!

Вскоре появился Агаран. Его шевелюру украшали сухие листья и мелкие веточки. Вместе с Болли они принялись ловить пса. Собака бегала кругами и отскакивала в сторону, не позволяя им приблизиться, но Агаран бросил свою дубинку и в прыжке успел схватить упрямое животное обеими руками за задние ноги.

Старик пошевелился под ногой Даннара.

— Лежи спокойно, приятель, — сказал тот. — Ответь на мой вопрос, и твоему псу ничего не сделают.

Старый возница только стонал и мычал. Болли, помогавший Агарану держать собаку, высказал свое предположение:

— А может, он не умеет говорить?

Даннар сильнее надавил ногой на грудь своего пленника:

— Это правда, старик? Ты не можешь говорить?

Возница коротко кивнул. Даннар резко надавил сапогом на его грудь. Из легких старика с присвистом вырвался воздух, а вместе с ним и остатки здравого смысла. Даннар снова ударил пленника ногой:

— Даю тебе последний шанс — говори, что в повозке!

Возница под пинками свернулся в клубок, но тотчас выпрямился, и в его руке блеснул кинжал. Агаран крикнул, желая предупредить приятеля, однако кончик лезвия уже успел рассечь кожаную куртку Даннара и оставить длинную царапину на его животе. Даннар обеими руками сжал запястье старика и без усилий остановил направленный на него клинок. Он со смехом продолжал выворачивать руку пленника до тех пор, пока не раздался громкий хруст старческих костей. С болезненным стоном возница выпустил оружие из пальцев.

Даннар поймал кинжал, перехватил поудобнее и резким ударом вонзил его в сердце старика по самую рукоять.

Пораженные Болли и Агаран тут же забыли о четвероногом пленнике и застыли, приоткрыв рты. Собака мгновенно сбежала, но ни один из парней не шелохнулся, чтобы ее догнать.

— Гром и молния, Данни! — воскликнул Агаран. — Зачем ты его убил?!

— Он попытался выпустить мне кишки, — огрызнулся Даннар, тяжело дыша. Потом поморщился, выдернул кинжал и отшвырнул его в сторону. — Зато теперь он не сможет на нас донести!

Он приказал дружкам спрятать тело. Агаран и Болли, взяв старика за ноги, потащили его в сторону. Неподалеку они заметили заросший колючим кустарником овраг и спихнули убитого вниз по склону, а вернувшись, увидели, как Даннар роется под сиденьем повозки.

— Нашел ключ? — спросил Агаран.

— Ни один ключ не поможет открыть залитый свинцом замок, — заметил Болли.

— А этот поможет. — Даннар поднял большую железную стамеску, найденную под сиденьем. — Аг, тащи сюда свою дубину.

Чтобы сломать массивный запор, потребовалось больше двадцати ударов. На пятнадцатом засов начал немного двигаться, на двадцатом из замочной скважины вылетели кусочки свинца, и только на двадцать втором ударе замок сорвался и упал на ногу Даннара.

Болли и Агаран нетерпеливо подскочили к повозке.

— Назад! — крикнул Даннар. — Не загораживайте мне свет!

Он отодвинул металлический засов и распахнул дверцу. Все внутреннее пространство занимал темный ящик. Даннар ощупал его и понял, что тот есе-ан из металла, прохладного и твердого. Но это определенно было не золото и не серебро, скорее железо.

— Давайте сюда, помогайте!

Трое парней ухватились за большое кольцо на боку ящика и потянули. Груз не сдвинулся с места. Даннар крепко уперся ногой в борт повозки и взялся за кольцо обеими руками.

— Тяните, демоны вас раздери! Тяните!

Ящик с громким скрипом немного подвинулся вперед. Дернув еще раз, Даннар и его друзья остановились передохнуть и получше рассмотреть, что же за добыча им досталась.

Таинственный груз представлял собой железную коробку, почти полностью занимавшую собой повозку. Болли и Агаран испытали разочарование. Только Даннар не расстроился.

— Смотрите, какой большой и крепкий! — воскликнул он, алчно сверкнув глазами. — В нем, наверно, не меньше пяти сотен слитков!

Болли засунул руку внутрь повозки и пошарил вдоль стенки ящика.

— Ни засовов, ни щеколды, — доложил он, затем пощупал еще немного и добавил: — Петель тоже нет.

— Может, мы найдем их на противоположном конце, — ответил Даннар.

Объединенными усилиями они вытащили ящик целиком, и он грохнулся на землю, перепугав старую кобылу. Та в испуге побежала, но Агаран быстро догнал ее и схватил под уздцы.

Даннар внимательно осмотрел добычу. Да, это был ящик из железа, гладко отполированный и смазанный маслом, чтобы предохранить от ржавчины. Он был на удивление тщательно изготовлен: очень ровный, с идеально прямыми углами. Кроме четырех простых колец, расположенных на каждой из верти-альных стенок, на поверхности ничего не было — ни петель, ни засовов, ни замков. Со стороны ящик выглядел как монолитный железный куб.

— Как же он открывается? — спросил Болли, почесывая в затылке.

Этого Даннар не знал, но больше, чем прежде, был уверен в ценности содержимого ящика. Никто не станет заказывать такую прочную упаковку для какой-то чепухи.

Он обошел вокруг, постучал дубинкой Агарана по бокам и по крыше, повертел каждое из колец, надеясь, что за ними спрятан потайной механизм, но ящик не открывался. Тогда Даннар вытащил нож и поискал какие-нибудь трещины или щели, но ни на ребрах, ни на боках не оказалось ни единой зацепки. Разочарованный, он улегся на траву и уставился на упрямый контейнер.

— Как ты думаешь, там золото? — спросил Агаран.

— Может, золото, может, драгоценные камни, — произнес Даннар. — А может, и что-то еще. Я не знаю.

— А что мы будем делать, когда его откроем?

Болли и Даннар воззрились на приятеля. Агаран пожал плечами:

— Я хотел сказать, что, получив сокровище, нам придется как-то им распорядиться. Вряд ли мы сможем прийти в любую контору Даргаарда с несколькими брусками золота и просто так попросить обменять их на монеты. Нас арестуют еще до того, как мы выйдем за дверь.

— Он прав, — побледнел Болли.

— Есть один способ, — продолжал Агаран. Он беспокойно оглянулся, словно боялся, как бы его не услышали случайные прохожие. — Я знаю одного человечка. Он скупает… э-э… разные найденные вещи.

— Украденные, ты хотел сказать, — поправил его Даннар.

Агаран кивнул.

— Иногда при разгрузке я подбираю упавшие с лодок товары, — признался самый старший из компаньонов. — Знаете, усушка и утруска, всякое такое. Вот и отношу этому парню, он их у меня покупает.

— Как его зовут?

— Умрам. Все называют его Умрам Ловкач.

Умрам жил в крепости, затерянной среди холмов к северо-западу от Тротла. Прежде здесь была небольшая деревушка, несколько раз переходившая из рук в руки во время недавних войн, пока все коренные жители не покинули свои дома. Умрам самовольно занял бывший сторожевой форт армии Нераки и превратил его в собственную крепость.

Даннар и его дружки прибыли на место уже затемно. Старый форт был окружен каменной стеной, усаженной поверху деревянными кольями. У входа горел большой костер. Вооруженные копьями часовые охраняли запертые ворота и, едва приятели остановились, спросили их о цели приезда.

— Что вам здесь надо? — раздался грубый голос.

Агаран на одной из нанятых лошадей выехал вперед:

— Повидаться с Ловкачом. Есть для него товар.

— Уже поздно. Приходите завтра.

Даннар, управлявший повозкой, встал на облучке.

— У нас здесь немалые сокровища! Открывайте скорее, или мы продадим их кому-нибудь другому!

В свете потрескивающего костра на стене появилась еще одна округлая фигура, и раздался низкий звучный голос:

— Кто это отдает приказы моим людям?

— Привет, Ловкач! — Агаран помахал рукой. — Это я, Агаран! Мы привезли для тебя кое-что очень большое!

Даннар никак не мог разглядеть выражение лица человечка, стоявшего спиной к костру. Умрам, подбоченившись, ответил на приветствие приятеля:

— Если у вас и есть что-то большое, так это язык твоего дружка!

Даннар снова уселся на козлы:

— Поехали отсюда, ребята. Наша добыча слишком велика для этого круглого дурака. Найдем другого торговца…

Он успел почти развернуть повозку, когда ворота открылись и к троим приятелям вышли шестеро копьеносцев. Направив на пришельцев наконечники копий, стражники окружили повозку и всадников. Грузный хозяин крепости медленно спустился следом, держа в руке факел.

— А ты никудышный торговец, не так ли? — бросил он Даннару.

Вблизи лицо Умрама оказалось почти отталкивающим — мясистым, с носом картошкой и пухлыми губами. Кожа маслянисто поблескивала, черные волосы липли к щекам и толстой шее.

— Что тут у вас такое? — спросил он, похлопывая по стенке повозки. — Похоже, что-то тяжелое. Слитки?

— Мы и сами еще не знаем, — с раздражением вынужден был признаться Даннар. — Внутри стоит металлический ящик, который не удается открыть. Я думаю, он полон золота.

Змеиные глазки Умрама хищно блеснули:

— Посмотрим. Проезжайте внутрь, джентльмены. Предлагаю воспользоваться гостеприимством моего скромного жилища.

Охранники с копьями, окружившие приятелей, лишили их возможности выбора. Болли и Агаран направили коней в ворота, а Даннар не без труда стал разворачивать неуклюжую повозку.

Едва все оказались во дворе, стражники снова закрыли ворота и задвинули засов. Стук падающего дубового бруска заставил Даннара вздрогнуть.

Вдоль крепостной стены тянулись дощатые бараки и хижины, где жили наемники Умрама. Три здания стояли отдельно от других. Самым большим из них был каменный замок с квадратной башней под плоской крышей. По обе стороны от него располагались две длинные пристройки. Судя по звону и лязгу инструментов, доносившимся из открытых окон, в одной пристройке располагалась мастерская. Запах с другой стороны выдавал наличие конюшни.

По указанию Ловкача Даннар остановил повозку у двери мастерской. Наемники сгрудились у повозки, а из дома вышла группа рабочих под предводительством изрядно закопченного гнома. Они собрались посмотреть, какую работу приготовил им хозяин. После беглого осмотра железного ящика гном по имени Хундель приказал вытащить груз из повозки. При помощи лебедки и блока рабочие выполнили приказ.

— Крепко сработано, — заметил гном, оглядывая ящик. — Вряд ли удастся его открыть.

— Ты видел когда-нибудь такой крепкий ящик? — спросил Умрам.

— Только однажды, во дворце одного важного лорда. Он тоже не смог этого сделать.

Даннар беспокойно переступил с ноги на ногу. Важный лорд? Его мечты разгорелись еще ярче.

— Ты сможешь его взломать? — спросил он.

Хундель поджал губы и шумно выдохнул сквозь длинные усы. Он дернул за веревку лебедки, и ящик грохнулся на землю. От такого удара разлетелся бы любой другой сундук, но только не этот железный куб.

— Кувалды. Стальные зубила, — приказал гном.

Обнаженный по пояс рабочий метнулся в мастерскую за требуемыми инструментами. Бригада подручных приступила к заданию, и железные инструменты зазвенели нестройным хором. Поднялся невообразимый шум, но, как только стало ясно, что все усилия напрасны, Хундель ворчливым окриком остановил работу. Опытной рукой он провел по поверхности ящика и убедился, что стальные зубила не оставили на ней ни единой царапины.

Ящик не поддался ни пилам, ни ломам, ни даже цепным тискам, которые раскалывали металлические футляры, словно орехи. Хундель так рассердился, что ударил по ящику кувалдой. Раздался глухой металлический звук. Гном наклонил голову, прислушался.

— Он явно чем-то заполнен. Стенки не толще пальца!

Умрам зевнул.

— Хундель, уже поздно. Ты сможешь его открыть или нет? Если нет, то я иду спать. Утром можешь начать все сначала.

Гном швырнул кувалду стоявшему поблизости рабочему.

— Вот увидите, Хундель, сын Хунделя откроет его!

Он приказал своим помощникам перетащить ящик на открытую площадку посреди двора. Потом велел принести шесть вязанок сухих дров, и аккуратно разложил поленья вокруг ящика и на его крышке.

Даннар понял его план. Гном собирался нагреть ящик в костре, чтобы или размягчить сталь, или ослабить соединительные швы. В конце концов, ящик мог просто треснуть, как яйцо на горячих углях. Он задумался, не пострадает ли содержимое контейнера от подобной процедуры. Но золото и серебро могло просто расплавиться и образовать один слиток, а драгоценные камни еще менее подвержены воздействию огня. В любом случае, пока сокровище находится внутри, от него мало проку.

Пока языки пламени лизали бока ящика, Даннар и Умрам договаривались о дележе добычи. Верный своему прозвищу, Ловкач предложил парню и его компаньонам одну десятую стоимости предполагаемого товара.

— Десятая доля! — возмущенно воскликнул Даннар. — Ребята, пересчитайте свои зубы, этот пройдоха собирается обобрать нас до нитки!

— Не глупи, — спокойно произнес Умрам. — Ты же знаешь, что я даю обещание вслепую. А если получится, что мое время и силы потрачены напрасно? Вдруг внутри обычный песок или еще что-нибудь такое же бесполезное?

— Никто не будет помещать песок в такой надежный ящик!

— Да, конечно, но риск все же остается. К тому же мне придется тайно сбывать товар, а это сильно снижает его стоимость.

— Пятьдесят процентов, — сказал Даннар. — Мы поделим прибыль поровну.

Из глубины пухлого живота Умрама донесся звучный смех:

— Ха-ха! Вот это восхитительно! А почему бы тебе не проявить полный идиотизм и не потребовать все сто процентов?

После долгих споров они сошлись на том, что Даннар и его друзья получат тридцать процентов, а остальные семьдесят достанутся Умраму. Хунделю тоже была обещана определенная доля, но из части его патрона.

Чтобы закрепить сделку, принесли кувшины с вином. Даннар, заметив, что гном сидит в одиночестве и смотрит на языки пламени, пляшущие по бокам железного ящика, наполнил свою чашу и подошел к Хунделю.

— Выпей, — предложил он, протягивая вино. — Выпей за богатую жатву.

— Я не пью, — отказался гном. Он прищурил глаза, но смотрел не на Даннара. — Человек, ты умеешь читать?

— Я? Нет. А зачем?

— Умрам! — крикнул гном. — Подойди сюда!

Даннар проследил за его взглядом и заметил на боку ящика большие буквы. Из-за пляшущих языков пламени и летящих искр их было трудно разобрать, но знаки совершенно отчетливо появились там, где еще совсем недавно ничего не было. Умрам, прихлебывая на ходу из огромной кружки, легкой походкой подбежал к встревоженному гному.

— Что там, Хундель?

Гном показал. Умрам уставился в огонь.

— Что такое? Это письмена гномов?

— Нет, это общий язык, но такими буквами пользовались во времена старой империи. — Гном поскреб засыпанную пеплом бородку. — Там написано: «Здесь спит Зетан».

— Какой еще Зетан? — удивился Даннар.

— Ты что, ничего не понял? Надписи не было, пока не развели огонь. На ящик наложено что-то вроде охраняющего заклятия! — опасливо сказал гном.

— Больше похоже на этикетку, чем на предупреждение.

— Этикетки пишут краской, а не огнем!

Но на Умрама появление надписи, казалось, не произвело впечатления. Он уже давно занимался своим делом и не раз сталкивался с разного рода заклятиями и проклятиями, связанными с ценными вещами. Большая часть из них имела весьма ограниченные свойства, и рядовой маг легко справлялся с такими проблемами. Умрам был знаком с несколькими неболтливыми волшебниками, которые за умеренную плату соглашались снимать чары с любых предметов.

— Это пустяки, — сказал Ловкач, отпивая вино. — Но ради общей безопасности пусть никто не прикасается ни к ящику, ни к его содержимому, пока я сам не разрешу.

— Он еще полдня будет слишком горячим, — заверил его гном, — и никто не захочет к нему подойти. Но мне все это не нравится.

Торговец проявил такое непоколебимое спокойствие, что Даннар и его друзья тоже решили не тревожиться. Они вернулись в замок Умрама и выпили еще вина. Кто-то предложил партию в кости, и игра затянулась до поздней ночи. Даннар выиграл у Умрама приличную сумму и позже, уже начав клевать носом, виной чему была не столько усталость, сколько выпитое вино, парень решил, что судьба повернулась к нему лицом. Дела налаживались.

Он проснулся с прескверным привкусом во рту и тупой головной болью, а когда попытался встать, комната завертелась, как карусель. Даннар застонал и закрыл глаза. Нащупав на обычном месте, на поясе, свой кошелек, он обнаружил, что там ничего не осталось. Последнее, что он помнил, это тридцать шесть монет, выигранных в кости у Ловкача. Он был похож на большую жирную крысу. Наверное, Умрам что-то подсыпал в вино.

Рядом на скамье растянулись Болли и Агаран, один лежал на спине, другой — на животе. У Болли вся грудь была залита вином. На столе громоздились перевернутые кружки, а комната пропахла потом, блевотиной и дешевым вином Ловкача.

Морщась от света и боли, Даннар добрался до окна и выглянул наружу. Несмотря на то, что уже давно настало утро, во дворе было необычно тихо. Во влажном воздухе повисли нити серого дыма. Даннар жадно вдохнул, и тошнота отступила, а в голове немного прояснилось. Запах дыма напомнил ему о железном ящике и костре гнома.

Едва он увидел, что осталось от ящика, как понял, что дело неладно. Костер уже почти полностью прогорел, а железный куб развалился. Он не взорвался, а аккуратно распался на шесть железных пластин, которые все еще лежали посреди дымящихся углей. Помня об огне и предполагаемом заклятии, Даннар осмотрел кострище в поисках расплавленного золота или серебра. Ничего похожего он не обнаружил. Зато из-под верхней плоскости выглядывали осколки какого-то материала, очень похожего на кость. При виде их Даннар почувствовал, что надежда на богатство стремительно тает — слоновая кость не выдержала бы такого жара.

Он зашел в мастерскую Хунделя, вернулся с кочергой и поворошил угли, но не нашел ничего, кроме нескольких таких же обгоревших осколков слоновой кости. Тогда Даннар зацепил обломок величиной с ладонь и выбросил его из костра. Осколок оказался на удивление прохладным, а при ближайшем рассмотрении парень обнаружил, что это вовсе не слоновая кость. Материал был слишком легким и пористым и показался Даннару каким-то очень уж знакомым…

За спиной послышались шаги. Даннар поднялся и, оглянувшись, увидел приближающегося Умрама, который, спасаясь от утренней сырости, закутался в плащ до самого подбородка. Следом за ним шагали два стражника весьма мрачного вида.

— Огонь сделал свое дело, — произнес Даннар, стараясь говорить как можно увереннее.

Учитывая запах перегара и осипший глухой голос, это ему не слишком удалось. Оба стражника направили на него свои копья.

— Проклятый убийца! — прошипел Умрам и добавил еще несколько красочных эпитетов.

Даннар попытался оттолкнуть наконечники копий, но солдаты легко обошли его руки и приставили копья вплотную к груди.

— Да не злитесь вы так! — воскликнул Даннар.

— Зачем ты убил Хунделя?

В первый момент парень подумал, что он имеет в виду старика, везшего ящик. Это обстоятельство несколько смутило Даннара, пока он не вспомнил, что Хунделем звали гнома.

— Хундель умер?

Повинуясь кивку Умрама, один из стражников так надавил копьем, что на груди Даннара выступила кровь.

— Ты сам зарезал его! Станешь это отрицать?

Даннар схватился за наконечник копья и благодаря своей недюжинной силе сумел немного отодвинуть опасное острие.

— Я не тронул и волоска из бороды гнома, — начиная злиться, заявил он. — Мои друзья и я провели ночь в твоей столовой почти без чувств!

Это возражение немного отрезвило Умрама, он слегка смягчился и приказал стражникам отойти. Но полностью подозрения не рассеялись.

— Пошли со мной, — сказал он.

Через темную и пустую мастерскую Ловкач повел Даннара к помещениям в задней части здания. Еще задолго до того, как они дошли до спальни Хунделя, парень почувствовал запах крови.

Умрам закрыл рот и нос воротником плаща и ногой распахнул дверь. От порога к стене на целых шесть шагов разлилось настоящее озеро уже свернувшейся крови. Даннар не считал себя слабаком, но, когда увидел, что сделали с гномом, совершенно утратил самообладание. Он едва успел выскочить из мастерской, как его тотчас вывернуло прямо на каменную мостовую двора.

Умрам и оба стражника последовали за ним. Торговец, прищурившись, пробормотал:

— Никак не могу понять, что же случилось с его головой.

Даннар тоже этого не знал — да и не особенно интересовался.

— Я уезжаю, — заявил он, вытирая рот тыльной стороной руки. — Если в ящике что-то и было, огонь все уничтожил. А среди твоих людей скрывается убийца. Я забираю своих друзей, и мы уходим!

Даннар направился прочь, а Ловкач, опомнившись, закричал ему вслед:

— Что? Ящик был пуст?

— Пойди и посмотри сам!

Чтобы разбудить Агарана и Болли, потребовалось по кувшину холодной воды на каждого. Оба приятеля, пытаясь подняться, стонали и щурились от света. Ни один не смог встать без помощи Даннара.

— Гнома убили, — негромко сказал Даннар. — И убили очень странным образом. Надо убираться отсюда.

— А как же сокровище? — вздохнул Болли.

— Нет никакого сокровища! Поторапливайтесь!

Но друзья даже не успели дойти до конюшни.

У двери замка их поджидали Умрам и четверо стражников.

— Наши дела еще не закончены, — сердито сказал Ловкач.

— Мы в расчете, — возразил Даннар. — В ящике ничего нет.

— Может, и так, но ты должен мне кое-какие деньги, и кто-то убил моего помощника!

— Деньги? Какие деньги?

Ловкач усмехнулся, продемонстрировав гнилые зубы:

— Вчера вечером ты проигрался в кости. Ты должен мне шестьдесят золотых монет.

Большие руки Даннара непроизвольно сжались в кулаки:

— Мошенник! Лжец! Ты отравил меня — и всех нас!

Болли и Агаран за его спиной в подтверждение только кивали и морщились.

— Я не виноват, что ты перебрал вина, — сказал Умрам. — А что касается Хунделя…

Пронзительный звук прервал их спор. Это был даже не крик о помощи, а протяжный вопль боли. Не дожидаясь приказа хозяина, стражники ринулись на голос. Даннар оттолкнул Ловкача и побежал за ними, предоставив Болли и Агарану его догонять.

В закутке позади мастерской Умрам хранил необходимые для его занятий материалы. Его работникам ежедневно приходилось переплавлять золотые вещицы, заново гранить драгоценные камни или какими-то другими способами изменять вид предметов, незаконно приобретенных Ловкачом. Среди охапок сухих дров и бочонков с флюсом обнаружили тело одного из подручных гнома (кто-то из стражников сказал, что его звали Вориком). Рабочий был убит самым жестоким образом, все его тело покрывали глубокие раны, тянувшиеся от шеи до пяток. А вот что произошло с его головой, никто не мог сказать, поскольку она тоже пропала. Стражники опознали Ворика лишь потому, что несколько лет назад из-за несчастного случая он лишился одного пальца.

Ужасные раны на теле погибшего еще кровоточили.

— Это случилось только что! — воскликнул Даннар. — Надо осмотреть все вокруг — преступник должен быть неподалеку!

Сейчас же разбудили всех солдат и рабочих. Стражники и мастеровые щурились на утренний свет, почесывали бока и гадали, из-за чего поднялась такая суматоха. Но слух о двух убийствах распространился мгновенно. Люди, работавшие с Хунделем, немедленно забились в мастерскую и закрыли на засовы все окна и двери. Стражники в полном облачении собрались перед входом в замок. Половину солдат Умрам оставил при себе, а остальных разослал на поиски убийцы. Даннар получил меч, а вот Болли настолько страдал от похмелья, что едва мог удержать собственную голову. Агаран, напротив, сумел взять себя в руки и вооружился длинной палкой.

Владения Умрама были не слишком обширными, и стражникам потребовалось немного времени, чтобы осмотреть всю территорию. Никаких следов преступника они не обнаружили и вернулись доложить об этом хозяину, который предпочел слушать через маленькое окошко в толстой двери.

— Ищите снова — и хорошенько! — закричал он. — Неужели не понятно, что убийца должен быть где-то здесь! Найдите его, глупцы! И за что я вам только плачу деньги?! Каждый из вас — даже я — может стать следующей жертвой!

— Железный ящик, — сказал капитан стражников, опираясь на свое копье.

Умрам жестом приказал ему продолжать.

— Что там было написано? «Здесь спит Зетан»? Может, мы гоняемся именно за этим Зетаном, кем бы он ни был?

Умрам повернулся к Даннару:

— Расскажи-ка еще раз, как вы заполучили этот ящик.

Парень повторил свой рассказ в первоначальном варианте, то есть не упоминая об убийстве старика, совершенном ради захвата повозки.

Умрам побледнел и отшатнулся:

— В повозке было какое-то чудовище, и мы его освободили! Капитан, я приказываю найти этого монстра! Убейте его или выдворите за стены, мне все равно! — Он снова посмотрел на Даннара. — А ты! Все это произошло по твоей вине! Ты навлек проклятие на всех нас!

— Вчера вечером ты не меньше, чем я, стремился открыть ящик! — огрызнулся Даннар. — Теперь это твои проблемы, Ловкач! Я ухожу, и мои друзья тоже.

Подхватив под руки все еще страдающего от похмелья Болли, Даннар и Агаран направились к конюшне. Но когда Даннар открыл дверь и солнечный свет проник внутрь, оказалось, что все стойла пусты, лошади исчезли.

Подошедшие стражники тотчас окружили троих приятелей. Кроме лошадей, на которых те приехали, в конюшне содержалось еще шесть коней наемников. Открытая Даннаром дверь являлась единственным выходом, и она была заперта. Кроме двери в противоположной стене имелось только небольшое окно всего в три ладони шириной, и вряд ли этого было достаточно, чтобы вывести коня…

И даже оно оказалось залито темной кровью. Даннар до боли сжал кулаки. Каким-то образом лошадей все же протащили через это отверстие.

Солдаты взволнованно галдели у входа.

— Всем собраться во внутреннем дворе!

Даннар, схватив за руку одного из наемников, умолял помочь ему и его друзьям выбраться из замка.

— Тебе придется позаботиться об этом самому, — последовал холодный ответ. — Это вы навлекли на нас проклятие!

Умрам, услышав новости, отказался открывать дверь замка и выпускать остальных солдат. Наемники подписали годовой контракт, по которому им выплачивали жалованье, утверждал он. Они обязаны защищать его и его имущество.

— Если мы здесь останемся, то тоже скоро погибнем! — кричал Даннар в запертую дверь. Он рассказал о том, что случилось в конюшне. — Если чудовище сумело проникнуть в маленькое окошко, без единого звука прирезать девять лошадей и вытащить их трупы тем же путем, неужели вы надеетесь уберечься от него за стенами замка?

Дверь распахнулась, и солдаты выбежали наружу, несмотря на отчаянные протесты Умрама.

Нестройной колонной два десятка наемников промаршировали к главным воротам. При виде уходящих защитников вооруженные кувалдами, ломами и другими инструментами рабочие высыпали во двор.

— Возьмите нас с собой! — кричали они.

Два наемника сняли засов с ворот. Створки распахнулись внутрь, и во двор влетела туча мух. На земле, лицами к воротам, лежали две человеческие головы — Хунделя и Ворика. Позади них громоздились туши девяти убитых лошадей.

Солдаты инстинктивно бросились снова закрывать ворота, а потом в ужасе вместе с рабочими побежали в замок. Ловкач от радости, что наемники вернулись, судорожно сжимал руки.

— Закройте все окна, — отдавал он лихорадочные приказы. — Любые отверстия, независимо от их величины! Мы не знаем, с кем имеем дело, так что не оставляйте убийце ни единого шанса!

Все амбразуры для стрельбы из луков, все сточные трубы, не говоря уж об окнах, были заложены булыжниками и осколками кирпичей. На верхних этажах люди закрыли тяжелые ставни и подперли их изнутри толстыми брусьями. Несмотря на яркий полдень, в замке воцарился полумрак. Люди остались в темноте, взволнованно оглядываясь по сторонам и потея от страха.

Даннар поднялся на башню, подошел к парапету и оглядел залитый солнцем пейзаж. Единственным признаком жизни осталась тонкая струйка дыма, поднимавшаяся из трубы над литейной мастерской. Вскоре к нему присоединились Агаран и Умрам.

— Что-нибудь увидел? — спросил Агаран.

— Ничего, — ответил Даннар. — Тихо, как на кладбище.

Вдруг Умрам схватил его за руку своей мясистой пятерней. Даннар уже хотел стряхнуть липкую ладонь толстяка, как вдруг заметил, что Ловкач побледнел от ужаса. Проследив за его взглядом, он посмотрел вниз, где за мастерской сгустилась тень от высоких поленниц и наружной стены. Там явно что-то шевелилось. Неизвестное существо настолько сливалось с полумраком, что невозможно было различить его форму, зато немалые размеры определялись вполне отчетливо. Похоже, ростом тварь была, по крайней мере, с медведя и передвигалась на четырех конечностях.

— На что это вы оба уставились? — спросил Агаран.

В этот момент существо подняло голову и встретилось взглядом с людьми. Силуэт до сих пор оставался неясным, но теперь была видна продолговатая голова на довольно короткой шее, с яркими блестящими глазами. Они казались большими, как подносы. Поперек жемчужно-светлых белков выделялись вертикальные щели зрачков. Исходящая из этих глаз злоба и угроза наводили ужас.

Ловкач своим криком разрушил наваждение:

— Вы это видите? Вы видите эти глаза? Нам всем не миновать участи Хунделя!

Даннар выругался и ударил кулаком по парапету:

— Мы должны выбраться отсюда!

— Уходите! Поступайте как знаете! — отозвался Умрам. — Если повезет, чудовище отправится за вами в погоню, а нас оставит в покое!

Даннар и Агаран побежали вниз разыскивать Болли. Спускаясь с башни, Даннар напряженно размышлял. Что это за существо? И почему сидело в железном ящике? Он вспомнил хрупкие обломки похожего на слоновую кость материала, найденные в костре. В его голове постепенно созревала догадка. Конечно! Что за судьба! Неужели они выпустили в мир одного из них?

С верхних этажей донеслись вопли. Они становились громче, сопровождались визгом, разносились по всей башне. Отряд наемников, криками подбадривая хозяина, устремился наверх. Даннар присоединился к солдатам, но старался держаться за их спинами. Он увидел, что Умрам стоит между двумя лучниками, а те пускают вниз стрелу за стрелой.

— Он перепрыгнул прямо через стену! — возбужденно твердил один из лучников. — Он перепрыгнул прямо через стену!

Вероятно, чудовище подобралось к основанию башни, схватило передними лапами двух зазевавшихся солдат и убежало, унося свои жертвы.

— На что оно было похоже? — спросил один из стражников.

— Это детеныш дракона, — к всеобщему изумлению, ответил Даннар.

Затем он рассказал, как догадался о природе чудовища: обгоревшие обломки среди углей костра были не чем иным, как скорлупой драконьего яйца.

Бледное лицо Умрама блестело от жира и пота.

— И ты привез в мой замок яйцо дракона?

Во взглядах всех, кто выбежал на площадку башни, Даннар читал страх и ненависть. Стражники определенно могли убить его в любую секунду. Но Умрам придумал более изощренное наказание.

— А может, чудовище отстанет от нас, если его хорошенько задобрить? — высказал он свое предположение дрожащим голосом. — Если принести жертву, возможно, оно оставит в живых всех остальных?

Солдаты с криком дружно схватили Даннара, связали ему руки и петлей обвили грудь, а потом, невзирая на проклятия и сопротивление, поволокли к краю парапета.

— Слушай нас, дракон! — завопил Умрам. — Прими нашу жертву и уходи с миром!

Жертву спихнули вниз. Даннар падал до тех пор, пока веревка, натянувшись, чуть не переломала ему ребра. Он завис на полпути к земле, бедром касаясь стены.

Но ничего не произошло. Детеныш дракона, где бы он ни скрывался, казалось, был совершенно не заинтересован легкой закуской, предложенной Умрамом. Несмотря на ужасное положение, Даннар неожиданно для себя громко захохотал.

— Ловкач, ты не сможешь его подкупить! — крикнул он. — Тащите меня наверх! Для защиты замка тебе потребуется каждая пара рук!

Солдаты принялись насмехаться над ним и бросаться гнилыми овощами. Даннар не мог сопротивляться, и отвратительный мусор периодически отскакивал от его головы. Со временем наемникам наскучило это занятие.

Даннар услышал, как кто-то предположил, что жертва потеряла сознание. Именно это и произошло немного позже, когда нижняя часть туловища у него совершенно онемела, а стук сердца оглушительно загрохотал в ушах.

Струйка бренди проникла сквозь сжатые губы. Даннар закашлялся и открыл глаза.

Он лежал лицом вверх. Между прядями перистых облаков играли в прятки блестящие звезды. По обеим сторонам от него на коленях стояли Болли и Агаран.

— Данин? — прошептал Болли и потряс приятеля за плечо. — Ты нас узнаешь?

В ответ Даннар нелестно отозвался по поводу мыслительных способностей своих друзей.

— Он нас узнал, — пробормотал Агаран.

Приятели помогли ему сесть. Даннар взял из рук Агарана бутыль и отпил еще бренди.

— Который час? — хрипло спросил он.

— Скоро полночь. — Взрыв смеха, донесшийся снизу, заставил парня вздрогнуть от неожиданности. — Люди нашли запас вина, спрятанный Умрамом, — объяснил Агаран.

Как только было обнаружено спиртное, дисциплина оказалась забыта. Наемники, весь день остававшиеся в замке из страха перед притаившимся где-то драконом, ради возможности выпить пренебрегали приказами Ловкача и уходили со своих постов. Когда же Умрам стал возмущаться по поводу расхищения своего имущества, его побили и заперли в буфетной.

— А где чудовище? — спросил Даннар.

— С тех пор как оно схватило еще двух лучников несколько часов назад, его никто не видел. — Болли глянул на угольно-черный двор внизу. — Солдаты думают, что монстр ушел. Но я так не считаю.

Даннар не без труда поднялся на ноги.

— Лучше попытаться бежать, чем сидеть и ждать смерти. Кто со мной?

Болли и Агаран и сами давно хотели уйти и дожидались только, чтобы Даннар очнулся и вывел их из замка. Тот огляделся по сторонам и стал вслух прикидывать, удастся ли им тихонько пробраться вниз, не привлекая внимания опьяневших солдат и работников. Тогда Болли рассказал, что они обнаружили потайную винтовую лесенку.

Ступеньки оказались очень узкими. Друзья крадучись стали спускаться мимо шумного зала, где наемники хрипло распевали песни. За два пролета до нижнего этажа башня содрогнулась от мощного удара. Идущий впереди Даннар остановился. Вокруг было совершенно темно, словно в бездне.

Громкий удар повторился.

— Главная дверь! — сказал Болли. — Чудовище старается проникнуть внутрь!

Агаран и Болли тотчас развернулись и помчались наверх. Даннар попытался их окликнуть, но тщетно. Громкие удары привлекли и внимание пьющих. Пение сменилось стуком отодвигаемых скамей и топотом сапог — подчиненные Умрама прекратили веселье и устремились на звук.

Даннар покрылся испариной, но никуда не уходил. Во всем замке он не мог придумать более безопасного места, чем потайная лесенка. Через дощатую стену он услышал, как солдаты спустились на нижний этаж. Чудовище продолжало атаковать. Рабочие и наемники принялись сооружать баррикаду. Со всех комнат собрали мебель и вязанки дров и все это беспорядочно свалили перед дверью.

Глупцы! Даннару хотелось крикнуть, что они сооружают собственную гробницу!

Страх перед молодым драконом загнал людей в башню, они забаррикадировали дверь, все окна тоже были заперты. Теперь они оказались в полной его власти.

Внезапно стук прекратился. Затем тишину нарушило царапанье. Монстр впервые за все время подал голос. Высокий пронзительный крик перекрыл испуганные голоса людей. Даннар слышал вопли Болли и Агарана… пока его друзья-грузчики не погибли.

«Не двигайся, — приказал он себе. — Не издавай ни единого звука».

Даннар слышал удары и треск и понял, что несколько смельчаков отважились на борьбу. Наемники Умрама с решительными криками приняли бой с ворвавшимся в замок драконом, а перепуганные работники в поисках выхода кинулись разбирать баррикаду, сложенную всего несколько минут назад. Парень изнемогал в душной темноте.

Скрежет когтей детеныша на главной лестнице становился все громче. Впервые Даннар ощутил его запах — зловоние рептилии, какое обычно исходит из змеиной норы. Громкий треск и отчаянные вопли подсказали ему, что монстр отыскал Умрама, запертого в буфетной. Хотя на потайной лесенке было совершенно темно, Даннар зажмурился и зажал ладонями уши, чтобы не слышать последних криков Ловкача.

Ошеломленный, он шагнул вверх по лесенке и, пригибаясь к самым ступеням, начал медленно подниматься.

Судя по звукам, наемники и детеныш дракона столкнулись на нижнем этаже. Солдаты с нестройными криками встретили чудовище на лестничной площадке. Даннар, находившийся четырьмя этажами выше, мог только представить ужасную сцену. Чудовище ответило на атаку громким ревом, в котором слышалась боль. Возможно, в таком небольшом пространстве некоторые из ударов достигли цели.

К тому времени, когда Даннар поднялся на парапет, вся башня содрогалась, вопли людей и крик дракона слились в один ужасающий рев, словно в замке бушевал шторм. Даннар посмотрел вниз. До земли было не меньше шестидесяти футов. Как же отсюда спуститься?

Шум схватки постепенно затих. Послышался треск, затем скрипнула открываемая дверь главного входа. Даннар выглянул во двор.

Из замка, спотыкаясь, вышел одинокий работник. Не успев сделать и двух шагов, он упал ничком. К нему тотчас потянулась покрытая чешуей лапа и утащила тело обратно.

Даннар отвернулся от ужасной картины и без сил сполз на пол.

— Зачем я украл этот ящик? — спрашивал он себя. — Я украл, потому что я вор. Это мое занятие. А чудовищу нравится убивать людей. Таково его предназначение.

Внизу послышался слабый металлический звон. Страх придал ему новые силы, и Даннар поднялся. Меч повис в ослабевшей руке. Послышался еще какой-то непонятный шум, который явно приближался.

Даннар вскарабкался на парапет. Владения Ловкача были перед ним как на ладони — мастерская, стена, редкий лесок вдали. Если прыгнуть, смерть неминуема.

Скрежет металла по камню разогнал его тоскливые мысли. К своему ужасу, Даннар увидел, что детеныш дракона поднимается по наружной стене башни, уставившись в его лицо жестоким и холодным, словно кинжал, взглядом. Парень замер от страха и чего-то еще — возможно, осознания своей участи. Маленький дракон прыгнул на него. Даннар ощутил острые когти на своей груди и крутанулся на месте, упав на парапет. В первый момент он решил, что чудовище просто сбило его с ног, но затем заметил кровь на разодранной рубашке.

Едва дыша, Даннар вблизи посмотрел на дракона. Чудовище раздвинуло блестящие губы и продемонстрировало ряд сверкающих клыков. Дракон как будто улыбался.

Затем последовал сокрушительный удар. Мир завертелся перед глазами, замок с молниеносной быстротой чередовался с голубым небом. «Какое безумие», — успел подумать Даннар, а потом все вокруг погрузилось в темноту. Но оторванная голова прожила достаточно долго, чтобы увидеть, как тело падает с башни Умрама.

Спустя некоторое время в ворота владений Ловкача въехала скрипучая, изрядно потрепанная повозка. На месте возницы сидел старик, несмотря на жару, закутанный в выцветший коричневый редингот. Рядом с ним расположилась тощая собака с поседевшей мордой. Повозку тащила единственная лошадь — когда-то сильная, а теперь понурая и ослабевшая от долгих лет работы.

В воздухе пахло смертью. Во дворе не было никаких признаков жизни. Единственными обитателями замка остались мухи и вороны.

У давно погасшего костра в центре двора старик остановил лошадь и тяжело спустился с козел. Пес тоже спрыгнул, не отставая ни на шаг. Почесывая морщинистую бородатую щеку, возница потыкал палкой в почерневшие металлические пластины, разбросанные на остывших углях.

— Не надо было ставить ящик в огонь, — заметил старик. — Пламя делает их быстрыми и злобными. — Слезящимися глазами он посмотрел на башню. — Как ты думаешь, они все погибли?

— Разве новорожденный дракон когда-нибудь оставлял кого-то в живых? — произнес пес.

Старик покачал головой:

— Сколько еще осталось развезти яиц?

— Двадцать два… нет, двадцать три.

Когда яйца закончатся, он освободится от своего долга, от проклятия. Если при попытке ограбить красного дракона тебя постигла неудача, грозящее наказание может быть гораздо страшнее мгновенной смерти.

Собака понюхала воздух и затрусила в сторону. Она нашла тело с оторванной головой, лежавшей неподалеку.

— Это один из тех, кто тебя заколол, — сказал пес. Старик наклонился над телом:

— Да, это он. Несчастный глупец. И почему все они считают, что в запертом ящике хранится золото?

— А почему ты подумал так же? — спросил пес.

Возница ничего не ответил. Он распахнул плащ и пощупал рубец на том месте, куда Даннар вонзил кинжал, потом погладил пса по голове. В том, что твоя душа живет в другом теле, есть определенные преимущества.

— Скоро наступит вечер, — сказал старик.

Пес забрался на свое место на козлах повозки. Старик медленно развернул лошадь. Затем щелкнул поводьями, выехал за ворота замка и направился к следующему городку.

Дуглас Найлз АЛЬБИНОС

Я устроила себе логово внутри вулканической горы. Вулкан нельзя было назвать действующим, но и полностью остывшим он тоже не был. Неудержимый огонь в глубине мира горел намного ниже моей пещеры и согревал ее даже в самые холодные зимы. Если и была угроза извержения и мгновенного уничтожения всего живого, я все же хотела использовать единственный шанс — поскольку это была всего лишь вероятность. Прежде чем извержение начнется, я могла прожить в своем укрытии долгие годы.

Снаружи, вне стен моего логова, смерть не была вероятностью — она была неминуемой. Наступило время истребления драконов, и владыки охотились за мной и моими сородичами с небывалой жестокостью и упорством, и такое неестественное поведение наводило еще больший ужас. Все мои одногодки, так же как и старшие родичи, с потрясающей быстротой гибли от лап или смертоносного дыхания огромных зеленых, синих и красных драконов, сражавшихся за господство над западным Ансалоном.

Гора стояла почти на самом берегу Нового Моря, и это обстоятельство привлекало меня в первую очередь. Подобно всем черным драконам, я всегда предпочитала близость водных просторов. А здесь существовало множество прибрежных пещер и длинных протоков, соединявших море и сушу.

На одной из горных вершин я отыскала кратер с узкой расщелиной у самого основания, проходящей далеко вглубь поверхности. Проход оказался настолько узким, что в нем нельзя было расправить крылья, так что пришлось ползти, чтобы отыскать просторные пещеры. Далеко внизу я все же нашла большой грот, когда-то давно образованный потоками кипящей лавы. Сейчас расплавленные породы кипели намного ниже, в толще коры, но багровые отсветы проникали в пещеру через несколько довольно широких трещин в полу. На краю главной пещеры бурлило небольшое озеро сернистой жидкости, и я добавила туда изрядное количество своей едкой слюны. Распространившиеся ядовитые испарения образовали дополнительную защиту от любых возможных нарушителей моего покоя.

В стене пещеры, в стороне от кислотного озера и лавы, обнаружилась еще одна трещина, в которую едва можно было бы прогнать лошадь. Я смогла настолько сжать свое стройное тело, что протиснулась в этот проход и, к своему восторгу, обнаружила небольшой желоб, ведущий к следующей пещере, наполненной затхлой морской водой. Жидкость показалась мне целительным эликсиром, и я с радостью погрузилась в зловонные воды, согретые близостью к глубокому подземному пламени.

Я плавала из конца в конец пещеры, ныряла и исследовала свой бассейн, пока не обнаружила поистине бесценную находку! Заполненный водой туннель проходил под поверхностью до каменистой отмели Нового Моря. Опасный путь, полностью лишенный воздуха, изобилующий крутыми поворотами, тянулся больше чем на милю, но мы, черные драконы, всегда славились способностью долго держаться под водой. Плавание по подземному туннелю оказалось почти на грани моих возможностей, но это был превосходный запасной выход.

К тому моменту, когда были осмотрены все окрестности, я уже ощущала настоятельную потребность отложить яйца. Гнездо для потомства я устроила неподалеку от серно-кислого озерца, чтобы его испарения могли служить для новорожденных дополнительным стимулом выбраться из скорлупы. Кладка насчитывала двадцать одно яйцо. Все они выглядели вполне нормально, и я внимательно и пристально осматривала каждое, хотя в то время не могла и подозревать, что один из малышей будет отличаться от всех остальных. Я свернулась поверх яиц и провела в оцепенении несколько долгих лет, пока не ощутила под собой восхитительные толчки новой жизни.

Я насчитала двадцать новорожденных, двадцать блестящих детенышей превосходного черного цвета. С приклеенными к тонким тельцам крылышками они мало походили на грозных драконов, в которых должны были превратиться со временем. Сейчас они казались совсем слабенькими — пищали, шипели, вслепую искали пищу. Такие существа могли вызвать только презрение — это и было моей первой реакцией, причем очень явной. Новорожденные уже проявляли злобу и агрессивность — они толкались, бессильно шлепали друг друга лапками и пытались кусаться, даже не имея пока ни когтей, ни зубов, способных прорвать хотя бы их тонкую кожицу.

И вот эти ни на что не способные червячки вызвали у меня чувство сострадания, о существовании которого я до сих пор не подозревала. Именно это непривычное ощущение заставило меня отрыгнуть пропитанную желчью массу из глубины желудка прямо в центр гнезда. Малыши мгновенно затихли и стали энергично всасывать жизненно необходимый нектар.

Только тогда я заметила последнее яйцо, плававшее теперь в черно-зеленой питательной массе. Сквозь скорлупу доносились невероятно слабые толчки и постукивания, но внимательный осмотр показал, что последний из детенышей отчаянно рвется на волю. Вероятно, ему не хватало сил пробить брешь в тесной камере яйца.

Без тени колебания или сомнения я предприняла следующие действия. Вытянув переднюю лапу, которая вполне могла накрыть яйцо, я выпустила один коготь и кончиком, очень осторожно, пробила скорлупу. Из прорехи тотчас высунулась мокрая голова и завертелась из стороны в сторону, освобождаясь от обрывков внутренней пленки и остатков слизи. Наконец детеныш выкарабкался из скорлупы и скользнул к своим братьям и сестрам. Только тогда я осознала истину, и мое горло сжалось.

Этот змееныш, двадцать первый из моего выводка, оказался светлым, как слоновая кость, бледным, словно брюхо змеи. Среди своих черных братьев он казался воплощением чего-то совершенно чуждого. Мое тело резко развернулось, крылья непроизвольно поднялись вверх и тревожно хлопнули. Беспокойное шипение прорвалось сквозь судорожно сжатые челюсти, и высунувшийся кончик языка затрепетал от ярости.

Прищурившись, я внимательно наблюдала за этим немощным созданием. Бледный детеныш довольно энергично извивался в гнезде и даже приоткрыл бесцветные челюсти, пытаясь укусить своих братьев и сестер. Первый приступ отвращения постепенно прошел и сменился смутным беспокойством, угнездившимся где-то в глубине сознания. Возникшее было желание нанести смертельный удар угасло. Я снова медленно опустилась на пол, моя широкая треугольная голова, столь характерная для нашего рода, склонилась над детенышами. Мелкие капли кислоты, падающие с челюстей в гнездо, вызвали у новорожденных очередной приступ жажды насыщения.

Вскоре все они были покрыты слизистой массой отрыгнутой пищи. Клейкие потеки покрывали тонкие лапы, обволакивали мордочки, бока и хвосты густой черно-зеленой пленкой. Белый детеныш совершенно скрылся меж другими, и его невозможно было различить среди собратьев, стремящихся наполнить свои желудки.

Скрепя сердце, я постаралась убедить себя, что Альбинос — просто еще одна разновидность черного дракона.

Первые несколько лет молодняк успешно развивался в укромной пещере и быстро подрастал. Детеныши питались исключительно пропитанной желчью массой, которую я регулярно отрыгивала из собственного желудка. Со временем они, как и следовало ожидать, настолько выросли, что стали выползать из каменного углубления в полу пещеры. Эта выемка была местом постоянной кормежки, а в остальное время мои отпрыски разбегались по всему логову, карабкались по стенам и даже цеплялись за неровные выступы на потолке. Змееныши росли энергичными и агрессивными, так что я очень радовалась.

Даже белый перестал раздражать своим странным видом, хотя я не могла удержаться от того, чтобы не обнажать клыки каждый раз, когда видела его алебастрово-белое тельце. Он напоминал мне саламандру или какого-то морского червя, тогда как его собратья казались гладкими черными змеями. Кроме того, он заметно отставал от черных в росте и силе, но я не могла не заметить, что Альбинос превосходит их в злобности и решительности. В самом деле, он проявлял неудержимую жестокость — мог кинуться на свою сестру, чтобы отогнать ее от какого-то заплесневелого кусочка, или вскочить на спину брату и впиться в него острыми словно иглы зубами за проявление малейшего, даже воображаемого пренебрежения. Его злобный нрав не мог меня не радовать, поскольку это характерная черта нашего вида.

Теперь в логове было девятнадцать черных и один белый детеныш. Один из змеенышей погиб на второй год после того, как вылупился из яйца, — он утонул в сернистом озере во время одного из бурных коллективных купаний. В этом не было ничего необычного: хотя мы, черные, и можем обходиться без воздуха достаточно долгое время, но все же дышим, как и почти все остальные существа, и должны время от времени получать возможность наполнить легкие, чтобы выжить. В тот раз я обнаружила тело задохнувшегося змееныша в объятиях двух других детенышей — белого и его черной сестры. Мне пришлось вытащить их из озера и периодически надавливать на хрупкие грудки, чтобы восстановить способность дышать. Третий уже был мертв.

Через год на стройных телах стали появляться крылья. После периода беспорядочного трепыхания детеныши достигли той стадии, когда их крылья собирали достаточно воздуха, чтобы производить протяжное жужжание. Зубы у них тоже выросли, особенно выдавалась пара клыков на верхней челюсти. Даже при закрытой пасти эти кинжалы оставались снаружи, злобно поблескивая на мордах.

Несмотря на общее сходство всех детенышей, я могла различить их и даже дала имена. Так, самого крупного самца назвала Кинжалом; он постоянно прихорашивался, с важным видом разгуливал по пещере и затевал драки. Мне очень нравилось заставать его за какой-нибудь проделкой, хватать зубами за хвост и отправлять в кислотный бассейн. Он выбирался на берег, яростно отплевывался и, к моему немалому удовольствию, бесстрашно нападал на меня, хоть я и была раз в десять крупнее его! Тогда приходилось прижимать детеныша к земле и одобрительно ворчать, пока он не успокаивался.

Второй любимицей стала Диамант, гибкая самочка, прозванная так из-за чешуек в форме ромба на спине. Это была хитрая бестия, мастерица действовать исподтишка. Я часто наблюдала, как она с притворным интересом исследует самые дальние уголки логова, а когда ее сверстники тоже подключались к этому занятию, потихоньку ускользала, чтобы в одиночестве насладиться припрятанным кусочком.

Из всех детенышей только белый не удостоился надлежащего имени. Он так и остался просто Альбиносом.

Все змееныши постоянно были голодными, злобными и драчливыми. По мере подрастания они все больше предпочитали действовать в одиночку, часто разбегались по боковым пещерам, и каждый старался занять свое собственное маленькое логово — целый грот для самых сильных и небольшой участок пола между двумя валунами для более слабых.

Я собирала их вместе, чтобы обучить всему, что требуется знать черным драконам. Детеныши уже прекрасно умели ходить и карабкаться по стенам, и вскоре подошло время научиться плавать. С этой целью я однажды повела их по длинному извилистому переходу к заполненной водой пещере на самом краю логова. Одного за другим я стала бросать их в воду.

И вот тогда Альбинос продемонстрировал свой упрямый нрав, который впоследствии мне довелось так хорошо изучить. Он наотрез отказывался отправляться в воду, злобно шипел и убегал всякий раз, когда я пыталась схватить его и сбросить с берега. Я кидалась в погоню, но белый постоянно ускользал. Кое-как подавив гнев, я в очередной раз вернулась к воде и обнаружила, что Тень за это время утонула, и, надо признать, несчастье произошло из-за моего собственного невнимания. Все остальные черные детеныши чувствовали себя в воде как в родной стихии. Они, словно угри, скользили по мелководью, глубоко ныряли и учились оставаться под водой как можно дольше.

И каждый раз, как только я собирала выводок для очередного урока, белый умудрялся успешно исчезнуть задолго до того, как мы подходили к кромке воды. Такое поведение раздражало меня, и после нескольких неудачных попыток заставить Альбиноса окунуться в воду я решила всерьез заняться этой проблемой. Сначала я заглянула в его личный уголок — небольшую пещерку, заваленную каменными блоками. Альбинос чертил линии на поверхности камня тонкой струйкой едкой кислотной слюны, а потом понемногу отламывал края, пока не получался еще один ровный прямоугольный блок, словно высеченный руками камнетеса из людского племени. Надо признать, занятие показалось мне немного странным, но оно отвлекало его и никому не причиняло вреда. Я подивилась большому количеству блоков, собранных в пещерке, однако самого Альбиноса там не нашла.

Я внимательно осмотрела все уголки логова, обнаружила каждого из своих отпрысков, но белого нигде не было. После бесплодных поисков я стала спрашивать о нем у сестер и братьев.

— Я уже давно не видела белого, — заявила Диамант. — А когда он объявится, укушу за нос, потому что он украл у меня камень!

— А где ты видела его в последний раз?

— Внизу, у самой воды, и он опять возился с камнями.

Я озадаченно фыркнула. Я знала, что Альбинос занял для себя еще один уголок в самой темной пещере на краю логова, на который больше никто не претендовал. Пришлось продолжить поиски.

— Он боится здесь показываться! — самодовольно произнес Кинжал, свернувшийся в центре небольшого сырого грота. — После того как я брызнул слюной ему в глаза, он завизжал от страха!

— А куда он убежал? — спросила я.

Змееныш сморщил морду, и я едва удержалась, чтобы не шлепнуть его хвостом. Кинжал стал самым рослым из своих собратьев, но назвать его самым сообразительным было нельзя.

— Куда-то, — наконец промолвил детеныш.

Я разочарованно отвернулась и принюхалась. Поначалу я ничего не почувствовала, но потом, лизнув камень, обнаружила резкий кислотный след Альбиноса. Как ни удивительно, но выходило, что он двигался по направлению к тому месту, где глубинный огонь подходил ближе всего к поверхности…

И где начинался выход наружу.

Нет! Неужели Альбинос настолько легкомыслен, что решился выбраться во внешний мир, где один из Великих Драконов быстро слопает его на завтрак? Но оставались еще и другие варианты — огромные пещеры, глубокие переходы, потайные туннели, настолько узкие, что у меня не было возможности преследовать упрямого детеныша.

Но я не могла упустить даже малейший шанс.

В первый раз за много лет, с тех пор как я забралась сюда, чтобы отложить яйца, пришлось карабкаться вверх по длинной полой колонне вулканического жерла. Жара казалась невыносимой, гораздо хуже, чем я себе представляла. Горячий воздух от расплавленной лавы поднимался жгучими волнами. Скалы были гладкими, но слишком узкое пространство не позволяло расправить крылья, так что приходилось ползти, как ползают ящерицы, цепляясь когтями за рыхлую пористую поверхность, а потом подтягиваться короткими рывками.

Маленький кружок неба казался очень далеким, но я уже могла определить, что наверху день. Беспокойно облизываясь, я снова почувствовала ненавистный знакомый привкус и зашипела от злости. Негодный малыш действительно поднимался этим путем навстречу предательскому дневному свету, навстречу ужасной опасности мира, завоеванного драконами-владыками.

Я взбиралась все выше и выше, мощные лапы, представлявшие смертельную угрозу для врагов, болели от напряжения, но все же продолжали цепляться за стены. Светлый круг над головой постепенно увеличивался и слепил глаза неприятной яркостью.

Тело уже требовало отдыха, а кровь вскипала от злости. Альбинос рисковал не только собственной жизнью — его встреча с Берилл или Келлендросом могла привести Великих Драконов к логову, а это означало гибель всего выводка — и мою тоже. В глотке у меня зародилось глухое ворчание, за сомкнутыми челюстями забурлила едкая кислота.

Наконец узкий туннель перешел в более широкое пространство глубокого кратера вулкана. Стало намного просторнее, и я осторожно попробовала развернуть крылья. Благодаря сильному холодному ветру моя черная чешуя не слишком сильно нагревалась на солнце, но я чувствовала себя ужасно незащищенной.

Едва переведя дух, я расправила крылья, подпрыгнула и мощным броском устремилась в небо. Способность летать заложена в инстинктах и не могла быть забыта за долгие годы, проведенные в пещере.

Для начала я держалась ниже кромки кратера и сделала несколько кругов внутри вулкана, потом приземлилась на крутом внутреннем склоне, стараясь не выдавать свое присутствие кому бы то ни было за пределами горы. И снова стала легонько пробовать скалу языком в поисках следов Альбиноса.

Вместо этого я узнала вкус дождя и талой воды, копыт горных коз и помета орлов. Эти оттенки были настолько непривычными и резкими, что я отчаялась обнаружить среди них след сбежавшего отпрыска. Я передвинулась на сотню шагов, затем еще на пару сотен — и постепенно начала подниматься к самой кромке широкого кратера.

И вот тогда я заметила единственную неровность в почти идеальной окружности. Немного в стороне от того места, где я находилась, вода и ветер подточили скальную кромку и образовали выемку — проход сквозь внушительный монолитный барьер. Щель получилась глубокой, но узкой, и мне показалось, что каждый, кто передвигается по земле — а моим отпрыскам до полетов нужно было еще дорасти, — выбрал бы этот путь.

С этой мыслью я снова пустила в ход крылья, оттолкнулась от склона и устремилась через кратер, держась приблизительно на уровне трещины. Затем опять приземлилась, стараясь оставаться невидимой снаружи. Проход оказался достаточно широким, чтобы я могла протиснуться, справа и слева он ограничивался двумя отвесными зазубренными скалами, поднимавшимися вровень с кромкой кратера.

Я осторожно подняла голову и прошлась языком по наваленным в проходе булыжникам. И немедленно обнаружила на двух валунах то, что искала, — след Альбиноса. Я зашипела, а ярость стала настолько неудержимой, что капли кислоты выплеснулись из пасти и зашипели на известняке. Выйти наружу означало обнаружить свое присутствие, а это было равносильно самоубийству. Великие Драконы вряд ли сидели в засаде и ожидали моего появления, но я знала, что по всему Ансалону у них имеются легионы соглядатаев и шпионов, и один из них, будь то драконид, гном, гоблин, людоед или даже человек, мог в этот момент посмотреть на гору и увидеть меня.

Внизу, в долине, протянулась длинная тень от горы. Если отложить погоню на несколько часов, станет совсем темно. Все еще шипя от негодования, я выбралась из расщелины и уселась ждать, пока дневной свет сменится сумерками. Я воображала себе безрассудное путешествие Альбиноса и порой надеялась, что он встретит скорую гибель — утонет в зыбучих песках или попадет в лапы стае голодных волков. Если этот неугомонный детеныш погибнет и бесследно исчезнет из моей жизни, у меня станет меньше проблем.

Но другая часть меня не могла согласиться с подобным. Я была зла на маленького змееныша, но наказание должно последовать от меня и по моему выбору.

Над головой блеснули первые звезды, и, хотя небо на западе еще оставалось бледно-голубым, я решила больше не ждать. Через узкий проход я выбралась наружу и скользнула вниз по склону. Пробираясь по дну глубокого ущелья, я оставалась под прикрытием стен с запада и востока, а быстро темнеющее небо придавало дополнительную уверенность. Язык и ноздри подтверждали, что Альбинос воспользовался этим путем и незамеченным спустился с горы.

Книзу склон становился более пологим, а кроны сосен образовывали зеленый маскирующий полог вокруг основания вулкана. Ущелье выходило в просторную неглубокую долину с журчащим ручьем, сбегавшим между гладких скалистых берегов. Я остановилась у кромки воды — огромная черная тень среди мрака лесной ночи.

Лес вокруг жил своей жизнью, и я слышала дыхание каждой ветки, каждого ствола, даже дрожь каждой маленькой иголки на сосне, даже колыхание травы и легкий трепет папоротника, росшего у ручья. Здесь было много живых существ: птиц, мышей, кроликов и оленей, — все они ощущали мое присутствие и, дрожа, прятались в самые глубокие уголки своих убежищ, ожидая, пока я пройду мимо.

Я чувствовала этот страх и радовалась ему.

Однако у меня имелись свои опасения, так что я шла как можно быстрее, но вместе с тем старалась не создавать никакого лишнего шума. Ощущения наземного мира ошеломили меня, я поразилась тому, насколько соскучилась по прохладному воздуху, растениям, земле и небу. Некоторые кустарники, отяжелевшие от спелых ягод, манили своей сладостью, но я предпочитала им густую черную грязь, скопившуюся на берегах ручья, и мускусный запах гниющей древесины упавшего дерева. В конце концов, этот мир намного сложнее, чем глубокое подземное убежище, в течение нескольких лет бывшее моей добровольно выбранной тюрьмой.

Неожиданный звук прервал мои размышления: где-то далеко впереди, в лесу, раздался сильный удар. Я тотчас насторожилась, прижала крылья к бокам и вытянула хвост и шею, так что подбородок коснулся влажной прохладной почвы. Дальше я продвигалась с максимальной осторожностью, стараясь не потревожить даже маленькой травинки.

Звук повторялся снова и снова. Он свидетельствовал о жестоком разрушении. Я ускорила шаги, но небольшое деревце громким треском напомнило о необходимости вести себя тихо. Я принюхивалась и высовывала язык, пока не ощутила запах дыма, но более легкий и не такой резкий, как сернистые испарения в моем логове. Это горит дерево, догадалась я, отчетливо вспомнив запах.

Тогда стало понятно, откуда звук резких ударов: для нападения на лес люди используют металлические инструменты. Обычно они долго бьют по одному месту на стволе или толстой ветке, пока не откалывают короткие куски, пригодные для различных целей. Возможно, этот шум производил человек, напавший на лес.

Вдалеке появился какой-то оранжевый свет; он обозначил на черном небе вершины деревьев и прогнал прохладу ночи. Едва дыша, припав к самой земле, я проползала за раз не более нескольких дюймов, как громадная — и смертельно опасная — змея. В таком положении, опустив голову, я могла двигаться под нижними ветками деревьев и вскоре увидела горящий на маленькой полянке костер. Я тотчас попятилась в тень, чтобы ни одна чешуйка или прикрытые веками глаза не выдали меня своим блеском. Первым я увидела мужчину. Человек казался довольно высоким и крепким для своей худосочной расы, которая не может похвастать особой мощью. На нем были металлические доспехи, украшенные эмблемой розы, — при виде этого ненавистного знака наших врагов у меня от волнения даже высунулся язык. Мужчина был занят тем, что подбрасывал в огонь поленья. Поблизости стояли его лошади — две старые кобылы с широкими спинами и мощный боевой жеребец, почти вдвое превосходящий их ростом.

Даже лошади не почуяли моего приближения, что являлось доказательством моей ловкости. Боевой конь дернул головой и тревожно фыркнул, прядая ушами. Но, несмотря на явное беспокойство, он еще не знал, что я рядом.

Я была готова отступить дальше в тень и оставить этого парня с его лошадьми продолжать путь, но человек вдруг заговорил, обращаясь к невидимому слушателю на краю поляны. Он воспользовался общим языком, и я смогла разобрать слова:

— Откуда же ты взялся? Ты еще слишком мал и явно изголодался, судя по тому, как быстро справился с тем оленем. В наше время мир слишком опасен для таких, как ты.

Собеседника, к которому обращался человек, я не могла видеть, но смысл этих слов был мне ясен. От возбуждения с губ сорвалась капля кислоты и зашипела, упав на сосновые иглы под лапами. Могучий конь испуганно заржал, взвился на дыбы и забил в воздухе огромными подкованными копытами.

Я вскочила во весь рост и выпустила в лошадей струю смертоносной слюны. Едкой жидкостью накрыло всех трех животных сразу, они попадали на землю, судорожно извиваясь в агонии, а кислота разъедала их шкуры, плоть и кости. Через несколько мгновений лошади были мертвы, а спустя минуту уже никто не смог бы определить, кому принадлежат эти жалкие останки.

А затем я остановилась перед человеком и с презрением наблюдала, как его одолевает драконобоязнь. Он упал на землю, корчась от ужаса и что-то невнятно бормоча, а я в это время осматривала поляну. Очень скоро я обнаружила то, что искала.

Недалеко от костра, за грудой поленьев притаился Альбинос. От реакции на мое неожиданное появление у него инстинктивно встопорщились крылья. Прищурившись и возбужденно подергивая хвостом, он обратил на меня встревоженный и в то же время вызывающий взгляд.

Я была удивлена, но и не могла не порадоваться, что в его напряженной позе нет никакого намека на страх. Безусловно, мне придется научить его бояться меня — уроки должны стать интенсивнее и продолжаться все время, пока он остается в гнезде, но в то же время у меня мелькнула мысль, что этот змееныш может оказаться самым отважным из всего выводка.

Затем взгляд Альбиноса переместился на человека, и в его глазах я заметила нетерпение, свирепость и голод. Я пренебрежительно глянула вниз и изумилась тому, как быстро человек приходит в чувство. Он поразительно скоро стряхнул оцепенение ужаса и уже поднялся на ноги, чтобы сразиться со мной. Рыцарь потянулся за топором, а я, как ни странно, позволила ему поднять оружие. Размахивая им перед собой так, что остро заточенное лезвие прочерчивало в ночном воздухе светлую полосу, человек попятился в сторону Альбиноса.

— Сгинь, Змея Тьмы! — воскликнул рыцарь.

Это представление быстро мне надоело, и я уже решила покончить с ним, как вдруг змееныш неожиданно прыгнул вперед, повалил человека на землю и перекусил ему шею. Кровь хлынула на землю, из горла мужчины вырвались хриплые булькающие звуки, но очень скоро силы его иссякли, и через минуту стало совсем тихо.

Альбинос, тотчас потеряв всякий интерес к умирающему, перевел взгляд на меня.

— Глупец! — проворчала я.

Ударом передней лапы я отшвырнула его от дров, а следующим взмахом со злости послала вслед за детенышем и поленья. Альбинос, извиваясь, быстро выбрался из-под бревен и припал к земле, все так же напряженно ощетинившись и не отводя от меня взгляда. А потом — в доказательство своей отваги и глупости — злобно зашипел на меня.

Каждая клеточка моего тела вскипела от ярости. Я выпустила струю жгучей жидкости, и она ударила в его бледную шкуру, а потом, шипя и дымясь, стекла на землю. Этот заряд мог убить любого смертного, даже дракона другого вида. Для черных же он был достаточно болезненным, но никак не опасным.

Альбинос тотчас стряхнул обжигающую жидкость. Не прекращая шипеть, он повернулся и побежал в лес. Я устремилась следом, сбивая попадающиеся на пути высокие деревья и вырывая куски земли изогнутыми когтями. Но детеныш оказался ловким — резко метнувшись в сторону, он проскользнул под огромным упавшим стволом, а потом, быстро перебирая лапами, помчался по поляне.

Я бросилась в погоню, забыв о всякой осторожности. Уже не было смысла беспокоиться о других живых существах и людях, которые могли оказаться в лесу. Я хотела только одного: наказать нахального отпрыска. Громадный ствол пришлось сталкивать с дороги обеими лапами, а Альбинос за это время успел улизнуть. В густой чаще мне мешали деревья, но на открытом пространстве мои размеры имели свои преимущества. При помощи крыльев я неслась как стрела, преодолевая в каждом прыжке не меньше пятидесяти футов. Вскоре погоня завершилась.

Мои передние лапы прижали к земле хвост змееныша, а челюсти не слишком ласково сомкнулись вокруг его тощего тельца. Резким рывком головы я подбросила Альбиноса высоко в воздух, откуда он грохнулся на выступающий из земли валун. Окончательно оглушенный, детеныш сполз с камня, бессильно раскинув крылья. Один глаз под кожистым веком был открыт, но теперь в нем светилась тревога, а может, и страх.

— Ты хоть знаешь, чем рискуешь? — зарычала я. — Понимаешь, что подвергаешь опасности все логово? Если ты еще раз такое вытворишь, я тебя убью! А теперь отправляйся к горе и возвращайся в гнездо! Я пойду следом и постараюсь, чтобы вас не заметили.

Теперь у него открылись оба глаза, желтые щелочки задумчиво поблескивали под веками. Наконец он ответил:

— Ладно, я иду в логово.

После чего Альбинос исчез и довольно шустро преодолел заросли, хотя я и видела, что змееныш слегка прихрамывает. Кроме того, струя кислоты оставила на его белой чешуе грубые отметины и даже несколько кровоточащих ранок. Я была довольна — этот урок он наверняка запомнит очень надолго.

Время в логове тянулось еле-еле. Я едва замечала, как растут детеныши, настолько медленно происходило их взросление. Кинжал сохранил все свои амбиции и объявлял себя повелителем логова — когда был уверен, что я его не слышу. Кроме того, он при каждом удобном случае задирал своих сверстников. Диамант стала еще более агрессивной, и сильный характер привлек к ней всех сестричек и даже нескольких братьев. Казалось, выводок разделился на два лагеря.

И только Альбинос был один. Все прошлые годы черные детеныши относились к нему просто как к себе подобному, но после побега во внешний мир братья и сестры начали испытывать к Альбиносу нечто вроде благоговения. Они стали избегать его общества, а после происшествия никто даже не осмеливался его задирать, и белый с радостью проводил в одиночестве большую часть времени. Все чаще и чаще он уединялся в своем сыром гроте, откалывал куски породы и превращал их в ровные каменные блоки.

Я, со своей стороны, долгие месяцы не могла избавиться от тревоги. Я понимала, что гибель человека не останется незамеченной и каждый, кто увидит место схватки, без сомнения, поймет, что убийство совершено черным драконом. Слухи об этом могли достигнуть ушей одного из Великих Драконов. В конце концов, я убедила себя, что на этот раз все сошло мне с рук, вернее — с лап. Я взяла за правило напоминать Альбиносу о злополучном эпизоде каждый раз, как только его видела. Мои нравоучения выражались в струях кислоты, выпущенных прямо в его морду, в ударах когтистой лапы по незащищенным бокам или в шлепках сильным хвостом, из-за которых детеныш кувырком отлетал на что-нибудь твердое.

Но должна признать, что встречались мы все реже и реже. Он предпочитал прятаться в укромных уголках логова, а для кормежки выбирал такие моменты, когда я выходила в другую пещеру. Конечно, Альбинос понимал, что я наказываю его ради его же блага и получаю мало удовольствия от этих стычек.

Остальной выводок в составе семнадцати гладких и гибких черных детенышей (третий, Уж, однажды свалился в огнедышащую трещину, когда вместе со своими братьями преследовал и дразнил бледного сородича) благополучно рос и превращался в семейство прекрасных черных драконов. Каждый из малышей, по меньшей мере, вдвое превосходил ростом человека, а их крылья почти достигли той степени развития, когда можно учиться летать. Теперь каждая ссора, каждая драка сопровождалась возбужденным жужжанием туго натянутых мембран, поднимавших в пещере довольно сильный ветер, а в сухих местах еще и тучи пыли.

Все черные стали прекрасными пловцами, настоящими водяными змеями и часто плескались в соленых водах нижней пещеры в дальней части логова. Они перебирались из одного грота в другой, а потом надолго исчезали под водой. Кинжал настолько осмелел, что поймал и убил небольшого дельфина, случайно заплывшего из моря. Демонстрируя свою силу и ловкость, он гордо принес и положил передо мной тело убитого животного. Кинжал отваживался плавать на длинные дистанции и единственный, кроме меня, мог обходиться без воздуха достаточно долго, чтобы преодолеть весь путь по подводному туннелю.

Только Альбинос по-прежнему избегал появляться в залитой водой пещере. Однажды я поймала его за загривок и решила насильно оттащить на берег и столкнуть в воду. Но он совершенно обезумел и начал кусаться и царапаться. В конце концов, он цапнул меня за переднюю лапу, а потом плюнул в рану кислотой, и тогда я решила, что с меня хватит. Мотнув головой, я отшвырнула его в сторону. Оглушенный Альбинос кубарем прокатился до ближайшего валуна и остался лежать в опасной близости от трещины, ведущей к огненным глубинам подземелья. Да простит меня почившая Такхизис, но в тот момент я бы не пожалела, если бы он перекатился через край и исчез навеки.

Но у судьбы оказались другие планы относительно этого детеныша. Он так и не догнал остальных в росте, и, хотя не было никаких других признаков физической неполноценности, я все больше укреплялась в мысли, что он разительно отличается от всех черных драконов. И все же я позволяла ему жить и даже предоставляла драгоценные порции пищи, которые могли достаться его вечно голодным братьям и сестрам. До тех пор, пока однажды он снова не исчез из логова, не оставив никаких следов.

Опасаясь, что Альбинос вновь выбрался во внешний мир, я стала искать его в узком жерле вулкана, но не нашла там никаких следов. К счастью, он не пошел этим путем. Я обнюхала все хорошо продуваемые туннели, разбегавшиеся от центральной пещеры наподобие паутины, но, встретив почти всех своих детенышей, белого так и не обнаружила. Я обошла все переходы поблизости от его логова-каменоломни, расположенного как раз над пещерой с соленой водой, но и там не было ощутимых признаков его присутствия.

Ярость во мне вспыхнула с новой силой, от злости в желудке вскипела едкая желчь, но вместе с тем возникли и новые страхи. Почему этот проклятый бледный змееныш так странно себя ведет? Где его искать? И как еще его наказывать? Последний вопрос, по крайней мере, доставил мне хоть какую-то радость. Каждый раз я изобретала все более изощренные и болезненные меры воздействия, но все они предусматривали определенную порцию едкой кислоты.

На обратном пути к основной части логова мои ноздри внезапно затрепетали от знакомого запаха — я уловила след Альбиноса. Вот он где! Детеныш выскользнул в узкий боковой проход, один из тех, в которых было ужасно жарко. Я тотчас отшатнулась от сухого горячего воздуха, ударившего в морду. Глаза защипало, и мне пришлось опустить прозрачные внутренние веки. Так еще можно было жить, хотя все вокруг мгновенно затянулось серой пеленой.

Я продвигалась вперед и вниз, навстречу потоку поднимающегося снизу раскаленного воздуха. Следы Альбиноса местами были еще видны, но они быстро испарялись на горячем ветру и раскаленных скалах. Я торопилась по двум причинам: во-первых, беглец ушел совсем недалеко, а во-вторых, если хоть немного промедлить, след мог исчезнуть полностью.

Еще через сотню шагов туннель закончился, но не стеной, а расщелиной, выходящей в просторную замкнутую пещеру, которую я еще никогда не осматривала. Дно пещеры лежало далеко внизу, и в бледно-розовом свете, исходящем неизвестно откуда, можно было увидеть, что оно довольно плоское, как будто образовано в давние века расплавленной массой, спокойно застывшей впоследствии.

В воздухе возникло какое-то движение — бледный крылатый силуэт. От изумления я заморгала, недоверчиво тряхнула головой и беспокойно фыркнула. Альбинос учился летать!

Эти маленькие, слабые на вид крылья каким-то образом распростерлись настолько удачно, что давали возможность белому змеенышу плавно опускаться, закладывать виражи, удерживать крен и даже подниматься. Я видела, как он описывает изящную спираль и с каждым аккуратно очерченным витком поднимается все выше и выше. Ясно, что этот полет далеко не первый для него. Интересно, сколько раз он ускользал сюда для того, чтобы попрактиковаться?!

Альбинос, поднявшись гораздо выше, чем находился выход расщелины, внезапно сложил крылья и бесстрашно понесся вниз. Словно брошенное копье, он пролетел мимо меня и продолжал падать, пока не превратился в едва заметное светлое пятнышко.

И в тот момент я заметила, что в пещере есть кто-то еще. Неясное движение привлекло мое внимание, а затем с невидимого для меня выступа в пещеру спустилась еще одна тень. Размах широких крыльев был гораздо больше, чем у меня, и я поняла, что здесь находится еще один, неизвестный мне дракон. Я оцепенела от страха. Огромный ящер намного превосходил меня размерами, а его цвет в розоватом полумраке пещеры невозможно было определить.

Белый явно заметил опасность, поскольку сделал резкий разворот и приземлился на одном из выступов большой пещеры, а потом стал что было сил карабкаться наверх. Большой дракон попытался его перехватить, но не учел скорости детеныша. Яростный рев потряс стены пещеры, а из разверстой пасти вырвалось огненное облако. Шар маслянистого пламени шипел, дымил и потрескивал в воздухе на расстоянии распахнутых крыльев от хвоста Альбиноса.

Значит, это красный. Меня перекосило от ненависти. Красные драконы известны своей мощью, свирепостью, жестокостью и стойким презрением к своим сородичам других видов. А еще они не прочь полакомиться их молодыми отпрысками. Несмотря на первый мимолетный успех, моему бледному детенышу, похоже, грозила именно такая участь.

Надо отдать должное Альбиносу — он не сдавался. Детеныш подпрыгнул и нашел в себе силы так неистово размахивать крыльями, что стал подниматься. Красный по инерции все еще летел вниз. Прищурившись, я смотрела на эту ненавистную фигуру, вдыхала запах обожженного его смертельно опасным дыханием камня. Это был огромный самец, и я не сомневалась, что он не только в один присест может проглотить моего отпрыска, но и с таким же успехом сломать мне хребет или разнести череп.

Только тогда я поняла намерения Альбиноса. Паршивец летел прямо ко мне! Конечно, он просто пытался убежать и направлялся к выходу из пещеры, но он же вел красного на меня! Тихо зашипев, я убралась в туннель и стала осторожно пятиться вверх по склону, чтобы исчезнуть из поля зрения тех, кто летал в большой пещере.

Весьма скоро до меня донеслось царапанье маленьких коготков по кромке обрыва. Альбинос добрался до расщелины и карабкался на ровную поверхность. Испуг явно придал ему сил, поскольку он сумел выбраться.

Сбоку от меня имелся небольшой грот, примыкавший к туннелю. Не раздумывая, я проскользнула внутрь и свернулась клубком, мордой к проходу. Другого шанса не было — если красный заметит меня здесь, я обречена. Задержав воздух в легких, замерев, словно изваяние, я немного прикрыла глаза, но продолжала пристально наблюдать за туннелем.

Вскоре белый пробежал мимо, и его бледное тело мелькнуло, словно вспышка света. Ослепленный собственным страхом, он даже не заметил моего присутствия. А затем послышалась тяжелая поступь красного; его могучие когти яростно впивались в камень и расшвыривали попадавшиеся булыжники. Он быстро продвигался по проходу, с каждым шагом приближаясь к убегающему детенышу. Сначала в поле зрения попала громадная клиновидная голова с дрожащими усами и клубами дыма, вырывающимися из больших вывернутых ноздрей, затем появились передние лапы с напряженными мускулами и когтями вдвое длиннее моих.

Моя реакция была инстинктивной и мгновенной. Заряд кислоты вылетел из пасти точно направленной струей. Он попал красному в основание шеи и прочертил дымящуюся полосу по пурпурно-красной шкуре, а часть едкой жидкости от резкого рывка вперед стекла на чувствительную перепонку свернутого крыла, прожгла кожистую пленку и чешую, прикрывавшую огромный выпуклый бок.

Красный взорвался оглушительным ревом боли и ярости, пугающим своей мощью. Но времени для страха уже не осталось. Я выскочила из бокового грота, когтями разорвала бок врага, а зубами впилась в могучую шею. Тотчас из его пасти вылетело пламя, ударилось в стену туннеля и рикошетом обожгло одно из моих крыльев.

Сокрушительная хватка моих челюстей немного ослабила огненный выброс, и этого оказалось достаточно, чтобы спасти мне жизнь. Красный попытался перевернуться и пустить в ход когти передних лап, но я прижалась к спине врага и оказалась подмята громадным ящером. Но его лапы и обжигающее дыхание теперь были направлены только вверх, а я оставалась внизу.

Я упрямо сжимала челюсти и вгрызалась в его шею изо всех сил. Если красному удастся освободиться, его размеры дадут бесспорное преимущество — он убьет меня любым способом, который выберет. Заряд разъедающей слюны оказался весьма мощным — не смертельным, но достаточным, чтобы ослабить значительно превосходящую силу большого дракона.

Постепенно сопротивление красного стало ослабевать, и наконец, он неподвижно замер. Но и тогда я продолжала крепко держать его, чтобы убедиться, что противник уже мертв. Прошло не меньше часа, прежде чем я разжала челюсти и выбралась из-под него, заново ощутив все раны и ожоги.

На обратном пути к логову я сильно хромала и бережно прижимала к боку обгоревшее крыло. Боль, усталость и шок от встречи с красным драконом оказались настолько сильны, что я была уже не в состоянии воспитывать своенравного отпрыска.

Спустя много времени я вернулась, чтобы закидать значительную часть входа в злополучный туннель валунами и обломками скал. Таким образом я могла быть уверена, что Альбинос больше не станет посещать просторную пещеру. И, что более важно, ни один мстительный сородич убитого красного дракона не отыщет путь от раскаленного грота к моему логову.

Когда настало время учить моих черных детенышей искусству полета, я привела их к большому туннелю, выходящему в жерло вулкана. Они должны были впервые в жизни увидеть небо, но я решила провести урок на безопасной глубине, гораздо ниже наружной кромки.

Белый покорно шел вслед за мной вместе с остальными по извилистым переходам, постепенно поднимавшимся к выходу в мир света и открытого неба. Наконец, мы добрались до края обширного выступа, и я с гордостью увидела, как черные змееныши устремились вперед и с восторгом, смешанным с нетерпением и страхом, уставились вверх. Они, дрожа, наклонялись над пропастью, а их крылья непроизвольно распахнулись и энергично затрепетали. Дети действительно были готовы к полету.

Я подошла ближе и кончиком носа толкнула Кинжала. От неожиданности он коротко рыкнул и попытался вцепиться когтями в край скалы, но я продолжала пихать его в пропасть. Только начав падать, он инстинктивно замахал крыльями, и я тревожно замерла, видя, что он, кувыркаясь, несется вниз, выводя беспорядочную спираль. Неужели я ошиблась? Неужели слишком рано привела их сюда?

Кинжал превратился в маленькое черное пятнышко в глубине колодца, когда, наконец, в нем проснулся инстинкт. Я видела, что витки спирали становятся все шире и шире, и тогда стало ясно, что падение замедлилось. И вот, наконец, детеныш начал медленно подниматься ко мне. Было заметно, как напряжено его вытянутое, словно копье, тело, как отчаянно работают крылья, почти слившиеся в два размытых пятна. Он смог преодолеть всего половину подъема, запыхался и приземлился отдохнуть на выступе скалы, но я больше не беспокоилась: едва дыхание восстановится, он снова ринется в воздух и с каждым взмахом крыльев станет подниматься все лучше.

Одного за другим сталкивала я своих отпрысков с выступа в пропасть, хотя некоторые из них, и неистовая Диамант в том числе, бросались вниз самостоятельно. Почти все они быстрее, чем Кинжал, начинали ощущать поддержку воздуха, и вскоре широкая нерукотворная труба загудела от трепещущих крыльев энергичных молодых драконов.

Вот тогда я вспомнила об Альбиносе и тревожно оглянулась в поисках бледного детеныша. Его не было на каменном выступе, не заметила я его и среди резвящихся в туннеле собратьев, но, взглянув в небо, разглядела одинокую белую точку, постепенно удаляющуюся от меня. Крылья несли белого змееныша прямиком в запретное небо. Сердито фыркнув, я прыгнула вперед и несколькими ударами крыльев подняла свое большое тело в воздух. От энергичных взмахов в трубе образовался ветер, некоторые из моих черных детенышей перевернулись и с тревожными криками полетели вниз. Я оставила их справляться собственными, только что обретенными силами, а сама продолжала целеустремленный подъем.

В просторном кратере я, наконец, увидела Альбиноса — крылья вынесли его далеко вверх, и змееныш уже исчезал за краем большой горы. Теперь я могла выбрать подходящий угол подъема и стала описывать широкую восходящую спираль, а ярость медленно овладевала всем моим существом.

Эта выходка должна стать последней из проделок Альбиноса. На этот раз у меня не осталось и тени сомнения, что, поймав своенравного змееныша, я его убью. Поднявшись над краем вулканического кратера, я окинула взглядом небеса и обнаружила крошечный белый силуэт на фоне темного грозового фронта. Забыв об остальных детенышах, я бросилась в погоню.

На востоке громоздились серые башни грозовых туч, которые вот-вот грозили скрыть белого. Он уже набрал большую скорость, а я слишком медленно сокращала расстояние между нами. День был до странности темным. Солнце стояло высоко, но мрачная громада приближающейся бури, казалось, высасывает его лучи прямо из воздуха.

Альбинос изо всех сил стремился навстречу тучам. Прямо перед ним вставал центр грозового фронта, черное нагромождение плотных облаков, занявших уже всю восточную часть горизонта и стремительно продвигающихся дальше. Спустя несколько секунд Альбинос исчез за стеной туч.

Я рассерженно фыркнула и стала вглядываться вперед, стараясь обнаружить маленький белый силуэт, но вместо этого заметила, как в тучах движется нечто огромное, дымящееся… нечто красное. Внезапно облачная пелена разорвалась, и показалась сначала пасть, потом шея и тело красного дракона, настолько громадного, что я сама почувствовала себя мелким детенышем. Кровь застыла в моих жилах, а крылья на мгновение парализовал страх. Я несколько раз перевернулась в воздухе, упала на пару сотен футов, пока не пришла в себя и не бросилась наутек, спасая свою жизнь.

Красная Малистрикс! Что она здесь делает, так далеко на западе от своих обычных мест охоты? Это уже не важно. Она самая крупная, самая жестокая и самая могущественная из всех Великих Драконов. И она не охотится за моим бледным отпрыском, она заметила меня. Теперь она неслась прямо ко мне подобно пурпурной стреле смерти, пущенной с небес.

Не раздумывая, я развернулась и ринулась к вулкану. Красная едва не догнала меня у самой кромки кратера. Я инстинктивно нырнула и сразу приземлилась на склоне, чуть ниже края. Малис на всей скорости рванулась вслед за мной и по инерции пронеслась вниз.

В следующее мгновение вспыхнуло пламя; лавина маслянистого огня рванулась вверх и скрыла от меня все, что было внизу. Но я могла слышать, и звуки привели меня в ужас: вопли страхи и боли свидетельствовали о том, что все мои черные детеныши, все до единого, погибли от смертоносного дыхания. От горя и ярости я взревела, и тогда Малис снова обратила на меня взгляд своих огромных глаз.

Дальше мной двигал только инстинкт, желание выжить побороло все остальные чувства. Я перелетела через край и понеслась прочь от горы, краем глаза заметив, что Альбинос остался там. Он притаился на наружном склоне и наблюдал за моим поражением яркими блестящими глазками. А потом я полетела дальше, спускаясь вдоль горной гряды, отчаянно стремясь к сияющим синевой водам Нового Моря.

Когда я осмелилась поднять взгляд, ужасающая пасть, воплощавшая всю свирепость красной драконицы, заполнила небеса, и мне оставалось только бежать. Вода манила к себе, и я нырнула вглубь и как можно быстрее поплыла к выходу подводного туннеля, ведущего к логову. Сдерживая дыхание, я погружалась как глубже и глубже в спокойные темные воды прибрежной пещеры. Потайной ход снова приведет меня на край логова, а Великая Драконица не сможет туда пробраться.

Долгое время я плыла под водой по глубокому туннелю к пещере, в которой могла снова вдохнуть воздух. Когда легкие заныли от боли, я поняла, что цель близка. Я рванулась вперед… и уперлась в каменную стену.

Отчаянными толчками я пыталась пробить барьер и выбраться на воздух, но кладка оказалась прочной и была явно рассчитана на то, чтобы противостоять моему яростному напору. Камни имели прямоугольную форму, и на них еще остались следы от разъедающей кислотной слюны. Блоки были прекрасно подогнаны и образовывали смертельную западню для пловца, надежно преграждая путь к спасительному воздуху. Уже теряя сознание и чувствуя хлынувшую в легкие убийственную воду, я услышала, как Альбинос добавил очередной камень к роковой преграде.

Примечания

1

Честь моя — жизнь моя.

(обратно)

Оглавление

Об авторах

Предисловие

Марк Сехерстейд . СОКРОВИЩЕ ОЗУИНА

  Халькистовы горы к востоку от Оплота…

    1

    2

    3

    4

    5

    6

Ричард Кнаак . ВЕРНОСТЬ

Ненси Верайн . ДРАКОНЫШ

Джон Хелферс . ПЕРЕКРЕСТОК

Джейми Чамберс . У КРОМКИ ВОДЫ

Дэн Уиллис . ОЗЕРО СМЕРТИ

  Большая суматоха — большая выгода

  Мертвое озеро

  Жуткий туман

  Дележ

Дуглас В. Кларк . ГУБИТЕЛИ ДРАКОНОВ

Джейн Рейб . ИНВЕНТАРИЗАЦИЯ

Джеф Грабб . СПЕЦИАЛЬНАЯ ДОСТАВКА

Люсьен Соулбен . МОРСКИЕ ПРОСТОРЫ

Миранда Хорнер . ГОСТИНИЦА «КОГТИ ДРАКОНА»

Кевин Т. Стейн . АДАМАНТОВАЯ МОНЕТА

Пол Томпсон . ЯЩИК

Дуглас Найлз . АЛЬБИНОС . .

Реклама на сайте