«Морриган»

Морриган (fb2) - Морриган [0,5][ЛП] (пер. Мэри Пирсон. Хроники выживших Группа) (Хроники Выживших) 390K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Мэри Э. Пирсон

Мэри Э. Пирсон Морриган

Переведено группой . В переводе участвовали: SupeR_StaR, merrzavka, Myrskyntuoja, Ksan4ik. Редактировала SupeR_StaR.

Приглашаем к себе всех. Мы уже переводим третью часть трилогии «Хроники выживших», с приквелом к которой вы сейчас имеете возможность ознакомиться.

«Хроники» мы уговорили поредактировать знакомого профессионального редактора. Первые две части были переведены АСТ, но плохо распродались. Трилогия числится в заброшенных.

Она просит ещё историю, такую, чтобы помогла скоротать время и забыть о голоде.

Я ищу правду, вспоминаю приметы мира, которого уже давным-давно нет — я уже не уверена, был ли он когда-то.

— Когда-то очень-очень давно? За сотни лет до того, как по земле бродили чудища и демоны, Во времена, когда дети свободно бегали по лугам, А на ветвях деревьев висели тяжелые спелые фрукты, Были города, большие и прекрасные, со сверкающими башнями, что касались небес.

— Из чего они были созданы, может, из волшебства?

Я сама была тогда почти ребенком. И верила, что они сумеют удержать целый мир. Мне казалось, что они сделаны из…

— Да, из волшебства и света, и из мечтаний богов.

— А принцесса там была?

Я улыбаюсь.

— Да, дитя мое, чудесная принцесса, точь-в-точь такая, как ты. А у принцессы был сад с деревьями, на которых зрели плоды величиной с мужской кулак.

Девочка глядит на меня с недоверием.

Она никогда не видела яблока, зато повидала достаточно мужских кулаков.

— Такие сады правда есть, Ама?

Больше уже нет.

— Да, дитя мое, они растут где-то далеко. И когда-нибудь ты их отыщешь.

Последний завет Годрель

Глава первая

Морриган

Впервые я увидела его в восемь. Ужаснейший миг, я не сомневалась, что умру. Он был стервятником, а я никогда не оказывалась к ним так близко, да ещё и совсем одна. Защититься можно было разве что горсткой камней у ног, но тело сковал страх. Впрочем, пригоршня камней меня не спасла бы, даже если бы удалось их бросить. У его бедра висел клинок в ножнах.

Стервятник с любопытством изучал меня с высоты своего валуна. С голой грудью и непокорной всклокоченной гривой — настоящий дикарь, против которых меня предостерегали, хотя сам не более, чем ребёнок. Я с лёгкостью могла пересчитать все рёбра на его узкой груди.

Уловив вдалеке громовой топот копыт, я задрожала от страха. Приближались новые враги, а бежать было некуда. Съёжившись в тёмной щели между валунами у его ног, я чувствовала себя в ловушке. Не дышала. Не двигалась. Даже не могла разорвать связь взглядов. Жалкая, беспомощная добыча, загнанный заяц, тихо ждущий в своём углу неминуемого конца. Я приготовилась к смерти, а он разглядывал мешок с зёрнами, который я собирала всё утро, а потом в спешке и ужасе выронила, рассыпав свою добычу среди валунов. Мальчишка вскинул голову, мои уши наполнили крики и лошадиное ржание.

— Добыл что-нибудь?

Громкий голос. Голос одного из тех, кого ненавидит Ама. О ком она и другие перешёптываются. Такие, как его обладатель, похитили Венду.

— Всё на земле. Я не успел поймать мешок, — ответил мальчишка.

Ещё один полный отвращения голос:

— И что, ничего не осталось?

Мальчишка покачал головой.

Раздалось ещё несколько разочарованных криков, а потом снова стук копыт. Удалявшийся. Они уезжали. Мальчишка спрыгнул с валуна и тоже исчез, не удостоив меня больше ни взглядом, ни словом. Нарочно отвернул лицо, будто ему стыдно.

Я не видела его два года. Побывав на волосок от гибели, я нахваталась страха и не отходила от племени далеко. По крайней мере, до одного тёплого весеннего денька.

Стервятники, казалось, покинули наши места. С первых осенних заморозков мы не видели ни следа их присутствия. И вот снова он, уже на голову выше, пытается рвать рогоз на моём любимом пруду. Светлые волосы стали ещё непокорней, плечи — шире, рёбра торчат, как прежде. Он начинал злиться: стебли ломались один за другим, в руках оставались только бесполезные куски.

— Ты слишком торопишься.

Выхватив нож, он крутанулся ко мне.

Даже в нежном возрасте десяти лет я знала, что обнаруживать себя очень опасно. Я не понимала, почему так поступила, а, когда увидела его глаза, и вовсе перестала понимать. Они были хищными, голодными, без тени узнавания.

— Снимай сапоги. Покажу, как нужно, — предложила я и шагнула к нему.

Он пырнул ножом воздух, но я присела и сняла свои туфли из телячьей кожи, не спуская с него глаз ни на миг. Опасалась, что всё же придётся спасаться бегством.

Как только страх парня пошёл на убыль, его дикий стеклянный взгляд стал более осмысленным, на лице наконец-то мелькнуло узнавание. За два года я изменилась сильнее.

Он опустил нож:

— Ты та девчонка, что пряталась между валунами.

Кивнув, я показала на его сапоги:

— Снимай. Если хочешь добыть луковицы, придётся зайти в воду.

Он стащил сапоги и следом за мной по колено забрёл в пруд, нас внезапно разделил тростник. Я велела сначала поработать ногами, чтобы высвободить толстую, мясистую часть стебля, и только потом тянуть. Им пришлось трудиться не меньше рук, нащупывая луковицы и подкапывая вокруг них ил. Мы обменялись всего несколькими словами. О чём говорить стервятнику и ребёнку Выживших? Общим у нас был только голод. Впрочем, парень понимал, что я пытаюсь его отблагодарить за милосердие, проявленное два года назад.

К тому времени как мы расстались, у него был полный мешок мясистых кореньев.

— Теперь это мой пруд. Не приходи сюда больше, — грубо объявил он, привязывая мешок к седлу, и для большей выразительности сплюнул на землю.

Я знала, о чём он на самом деле. Теперь сюда станут приходить и другие. Мне будет небезопасно.

— Как тебя зовут? — полюбопытствовала я, когда он взлетел на лошадь.

— Ты никто! — рявкнул он, будто услышав что-то совершенно другое. Затем, устроившись в седле, снова неохотно посмотрел в мою сторону. — Джафир де Алдрид.

— А я…

— Я знаю, кто ты. Ты Морриган, — и умчался.

Следующая наша встреча состоялась ещё через четыре года, и всё это время я гадала, откуда он узнал моё имя.

Глава вторая

Морриган

Страх вошёл в мою плоть и кровь. Он помогал сохранять бдительность, но уже в десятилетнем возрасте я устала от него донельзя. Помню, как осторожно вернулась в тот день в лагерь. С ранних лет я знала, что мы другие. Благодаря этому и выжили, но непохожесть на остальных также означала, что от соплеменников мало что скроешь, даже если старательно замалчивать и утаивать. Ама, Рианна, Кэрис, Онни и Недра — их Знание было сильнее всего. И Венды, но она ушла. Мы о ней не говорили.

Не поднимая взгляда от корзины с бобами, Ама обратилась ко мне. Её чёрные с проседью волосы были зачёсаны назад и заплетены в ровные косицы.

— Пета сказала, что пока меня не было, ты уходила из лагеря.

— Всего лишь к пруду за скальной стеной. Совсем недалеко, Ама.

— Не так уж и недалеко. Стервятнику тебя схватить — раз плюнуть.

Мы заговаривали на эту тему и раньше. Стервятники, необузданные, лихие люди, воры и дикари, грабили чужое. Порой убивали, в зависимости от настроения. Мы скрывались в холмах и руинах, ступали беззвучно, говорили тихо, стены безлюдного мира служили нам убежищем, а где вместо них была одна пыль, нас прятали высокие травы.

Однако порой этого оказывалось недостаточно.

— Я осторожненько, — прошептала я.

— Что это вдруг тебя потянуло на пруд?

Мои руки были пусты: нечем оправдать путешествие. Я ушла с пруда сразу после отъезда Джафира. Лгать Аме я не могла, в паузах между её словами таилось слишком много невысказанных вопросов. Она знала.

— Я повстречала там одного парня, он стервятник. Рвал рогоз.

Ама вскинула голову:

— Ты ведь не…

— Этого парня зовут Джафир.

— Ты знаешь его имя? Ты что, с ним говорила?

Ама вскочила, бобы с её колен рассыпались по земле. Схватив меня за плечо, она отвела назад мои волосы и осмотрела лицо. Её руки лихорадочно ощупывали меня, ища повреждения.

— С тобой всё хорошо? Он тебя не обидел? Не прикасался к тебе? — В её глазах плескался страх.

— Ама, он меня не тронул, — чётко произнесла я, пытаясь её успокоить. — Только сказал, чтобы больше не приходила на пруд. Мол, тот теперь его. А затем закинул на лошадь мешок луковиц и ускакал.

Лицо Амы ожесточилось. Я знаю, о чём она подумала: стервятники отберут всё. И Ама была права. Именно так они и поступали. Только мы облюбовывали уединённую долину, луг или укрывались в развалинах, как они набрасывались на нас и грабили, сея ужас на своём пути. Напрасно я обучила Джафира собирать корневища рогоза. Мы не должны стервятникам ничего, к тому же они уже столько у нас отобрали.

— Скажи, Ама, так было всегда? Почему бы им не присоединиться к Выжившим?

— Уцелели два вида людей: те, кто упорно трудится, и те, кто отбирает чужое.

Обшарив горизонт, она устало вздохнула:

— Идём. Помоги собрать бобы. Завтра переберёмся в новую долину. Ещё дальше.

Увы, ни одна, даже самая далёкая долина не позволяла скрыться от них. Стервятников было, как репьёв в траве.

Недра, Онни и Пата поворчали, но не стали больше меня журить. Они привыкли полагаться на Аму. Та была самой старшей, возглавляла наше племя и единственная помнила прежний мир. К тому же мы привыкли к переездам с места на место в поиске тихой благодатной долины. Где-то же такая существовала. Ама в это верила. Видела её собственными глазами в детстве, до того как пошатнулись земные устои и с неба западали звёзды. Где-то должно было существовать место, где мы сможем не бояться стервятников.

Глава третья

Джафир

Я утер кровь из носа. Я знал: нож лучше не доставать… но я не всегда буду на голову ниже Стефана. Он тоже это знает. Последнее время стал реже отвешивать мне оплеухи.

— Ты прошлялся весь день, а принёс лишь мешок травы? — набросился он на меня.

Пиерс попыхивал трубкой, втайне злорадствуя над спектаклем, который устроил Стефан.

— У тебя в руках и того нету.

Остальные заржали в надежде разъярить Стефана ещё больше, чтобы набросился на обидчика, но тот лишь раздражённо отмахнулся от шпильки.

— Не каждый же день мне притягивать домой по молочному поросёнку. Все должны вносить свой вклад.

— Подумаешь, спёр поросёнка. Пятиминутное дельце, — осадил его Пиерс.

— Вот как, старик? Не ты ли недавно набил им брюхо?

— А я вот не набил, — фыркнул Лиам. — Тебе стоило украсть двоих.

Бросив камнем, Фергюс велел всем заткнуться. Он был голоден.

Так у нас в лагере происходило каждый вечер — вечно на волоске от обидных слов и потасовок, но мы черпали друг у друга и силу. Никто не осмеливался перейти нам дорогу: боялись последствий. У нас были лошади. Было оружие. Мы заслужили право изничтожать других.

Лаурида взмахом подозвала меня к себе, и я вывалил перед ней добычу. Мы начали вдвоём чистить нежные луковицы, затем взялись за грубоватые стебли. Я знал, что она будет довольна. Лаурида любит зелёные побеги, жарит их в свином жиру, а стебли побольше перемалывает в муку. Хлеб у нас редкость… разве что тоже украден.

— Где ты их нашёл? — спросила она.

— Нашёл что? — удивлённо посмотрел на неё я.

— Вот это. — Она протянула жменю нарезанных стеблей. — Что с тобой такое? Солнце голову напекло?

Стебли. Ну конечно. Всего-то.

— У одного пруда. А что?

Лаурида отвесила мне оплеуху и наклонилась рассмотреть мой кровоточащий нос.

— Однажды Стефан его тебе сломает. Оно и к лучшему. Больно уж ты смазливый.

Про пруд Лаурида уже позабыла. Я не мог рассказать, что та девчонка сегодня застала меня у него врасплох, а не наоборот. Разбитым носом не ограничилось бы. Стыдно, когда на тебя кто-то вот так неожиданно сваливается, в особенности один из них. Они все тупые. Медлительные. Слабые. Та девчонка — ну и дура! — даже показала, как отбирать у неё еду.

На следующий день я вернулся к пруду, но в этот раз спрятался за грудой камней и стал ждать. Через час, не выдержав, забрёл в заросли рогоза и принялся рвать стебли, надеясь, что удастся её выманить. Не удалось. Возможно, она была умнее своих соплеменников. Возможно, действительно прислушалась к предостережению. Да, я её напугал. Теперь это мой пруд. Пруд грозного Джафира, на веки веков.

Набив мешок, я проехал дальше на юг в поиске её лагеря. Лошадей у них не было, мы проверяли. Девчонка явно жила неподалёку от пруда, но я не нашёл ни единого следа.

— Морриган, — покатал я звуки на языке. — Мор-и-ган.

Моё имя Харрик не знал и каждый свой приезд называл новым, а её дал себе труд выучить. Почему величайший воин на земле запомнил имя какой-то тощей, слабосильной девчонки? Тем более одной из Выживших?

Ничего: найду её и вырву признание. А потом приставлю ей нож к горлу: пусть слёзно молит отпустить. Поступлю, как Фергюс и Стефан с теми из её племени, кто прятал от нас еду.

С вершины холма открылся вид на долину. Безлюдно, только ветер колыхал траву. Девчонка спряталась хорошо. Я нашёл её лишь через четыре года.

Глава четвёртая

Морриган

— Здесь, — сказала Пата. — Это хорошее место.

Позади осталась запутанная тропа, по которой нас трудно было проследить — крепнущее с каждым днём Знание помогло мне отыскать её.

Ама смотрела на заросли. На множество возможных укрытий. На холмы и скалы, что скрывают нас из виду. Однако в основном её внимание было обращено на собственное племя. Мы устали. Проголодались. Скорбели. Не так давно стервятники убили Рианну за то, что отказалась отдать козлёнка у неё на руках.

Оглянувшись на маленькую долину, Ама кивнула. Я слышала биение сердец соплеменников столь же хорошо, как она. Ритм был слабым до боли.

— Здесь, — согласилась Ама, и мы сбросили с плеч мешки.

Я осматривала наш новый дом, если его можно так назвать. В основном деревянные постройки выглядели опасно, обветшав от небрежения, хода лет и, разумеется, от Великой бури. Казалось, они вот-вот рухнут — с большинством это уже произошло — но мы умели сооружать убежища из обломков. На несколько дней обычно хватало. Я только и знала, что вечные переезды, но когда-то наш народ жил оседло, когда- то человек мог пустить корни в выбранном месте. Так мне говорила Ама, и порой я в грёзах переносилась в её рассказы. Мечтала о краях, где никогда не бывала, о стеклянных башнях, увенчанных облаками, о раскидистых садах, где ветви ломятся под тяжестью спелых фруктов, о тёплых, мягких постелях, окружённых занавешенными окнами.

Такие края описывала Ама в своих историях — края, где все дети племени были принцами и принцессами и не знали, что такое муки голода. Сказочный мир, которого больше нет.

За те месяцы, что прошли со смерти Рианны, мы нигде не задерживались дольше, чем на день или два. Банды стервятников отбирали у нас еду, и приходилось переселяться. Стычка, в которой погибла Рианна, была самой скверной. После этого мы безостановочно шли неделями, почти ничего не собирая по пути. Юг оказался не безопаснее севера, а к востоку правил Харрик, который день ото дня протягивал руки всё дальше, отхватывая новые земли. За горами на западе после Бури до сих пор свирепствовала Болезнь, а ещё дальше свободно разгуливали дикие твари. Подобно нам, они изнемогали от голода и охотились на всякого, кому хватило глупости к ним забрести. Во всяком случае, так я слыхала… никто из моих знакомых не переваливал за те бесплодные горы.

Теснимые со всех сторон, мы пребывали в вечном поиске укромного уголка, где удастся осесть. Но, по крайней мере, могли рассчитывать на поддержку друг друга. После смерти Рианны мы ещё больше сплотились, чтобы залечить пустоту, оставленную её уходом. И уходом Венды тоже. Её не стало, когда мне шёл седьмой год. Пата говорила, что Венда заболела от пыли, оставшейся после Бури. Онни говорила, что Венда была «любопытной», причём таким тоном, будто любопытство — болезнь. Ама говорила, что Венду похитили, и другие миадрес её поддерживали.

Мы принялись разбивать лагерь. Нас переполняли надежды. Маленькая долина казалась правильным выбором. Никто не осмелится сюда забрести, и воды неподалёку вдосталь. Онни доложила, что сразу за холмом начинается поросший канареечником луг, а ещё дальше виднеется дубрава.

Всего нас сюда пришло девятнадцать. Одиннадцать женщин, трое мужчин, пятеро детей. Я была старше остальных ребят на три года. Помнится, той весной я от них отдалилась. Детские игры раздражали меня. Я знала, что стою на пороге каких-то перемен, но в сером однообразии наших будней даже не представляла, в чём эти перемены могут заключаться. Каждое завтра не отличалось от вчера. Мы выживали. Мы боялись. Порою смеялись. Так что же за новое чувство зашевелилось во мне? Неуверена как к нему относилась. Внутри будто что-то урчало — словно от голода.

Вся детвора помогала таскать обломки древесины. На некоторых, что когда-то были частью чего-то другого, виднелись большие буквы — обрывки сообщения, утратившего смысл. Кто постарше искал листы ржавого металла, чтобы прислонить к наваленным камням. Я притащила большую доску в голубых пятнах. Ама говорила, что раньше наш мир был разрисован во множество цветов. Теперь голубизна стала редкостью, обычно находимой только на небе или в чистом водоёме вроде того, у которого я повстречала Джафира. С тех пор минуло уже четыре зимы. Интересно, спрашивала я себя, жив ли он? Нашему племени грозила голодная смерть, но стервятникам кое-что похуже. В отличие от нас, у них не принято было заботиться о своих.

Глава пятая

Морриган

Долина приняла нас с распростертыми объятиями. Посаженные в каменистой земле семена взошли почти без ухода. Далёкие луга, лощины и склоны холмов предлагали мелкую дичь, кузнечиков, и мир. Столь безмятежной моя жизнь ещё не была, однако, хоть я всегда и жаждала осёдлости, мной овладела странная неугомонность. Пытаясь усмирить себя, я с каждым днём отважно заходила всё дальше в поиске семян и трав.

Однажды, когда я, сидя на корточках, собирала чёрные зёрнышки портулака, в ушах чётко, будто собственный, прозвучал голос: «Вот сюда». Я вскинула голову и не поняла, что он имел в виду. Впереди была лишь стена из камня и лоз, но отголоски этих слов ещё звучали во мне, тревожа, не давая покоя… «вот сюда», такое определённое и уверенное. Вспомнилось наставление Амы: «Доверяй силе внутри себя». Осмотрев камни подле стены, я нашла проход, скрытый за нагромождением валунов. Тропка привела меня в узкое ущелье, и сокровище в глубине вызвало у меня благоговейный трепет. Я бросилась к нему сквозь высокую траву, чтобы рассмотреть поближе. Большая часть крыши обвалилась, но у некогда огромного здания были флигели, а внутри флигелей — книги. Не много. Большую часть давным-давно разграбили и спалили. Даже наше собственное племя сырыми зимними ночами, когда ничто иное не хотело гореть, растапливало костры сухой книжной бумагой. Обнаруженные томики валялись на полу среди мусора, под толстым слоем пыли. И в них были картинки — цветные картинки.

Каждый последующий день я посещала заброшенную постройку. Собирала пищу по пути, затем отдыхала, читая на широком, раскидистом крыльце позабытых руин. Одна. Моё воображение рисовало другое время, задолго до того, как семь звёзд упали на землю, — время, когда другая девочка вроде меня, должно быть, так же сидела на этих ступенях, смотря в бездонное голубое небо. Мечта стала крылатым существом, которое уносило меня, куда ни попрошу. Воображаемые странствия наполняли меня неуёмностью и беспокойством.

Шли дни, похожие как близнецы. И вот однажды…

Я краешком глаза уловила его. Сначала встревожено напряглась, а потом разозлилась, подумав, что это Мика или Брина, но затем поняла, кто передо мной. Те же непокорные светлые волосы, только длиннее, вспыхивали золотом среди густого кустарника, словно редкостные кукурузные початки. «Сумасшедший недоумок», — подумала я и, поцеловав пальцы, подняла их, призывая богов возмездия. Ама не могла точно сказать, сколько существует богов. Порой она говорила один, порой три или четыре — родители не успели образовать её в этом вопросе — но, сколько бы богов ни было, ссориться с ними не стоило. Они властвовали над звёздами небесными, повелевали ветрами земными, отмеряли наши дни в этой глуши, и, как смутно помнила Ама, не любили, если кого-то называли недоумком. Желать же врагу гибели — совсем другое дело.

«Разве боги не мудры? — помнится, спрашивала я. — Зачем спасают и стервятников тоже?» — «Когда-то, давным-давно, эти люди ещё не были стервятниками», — отвечала Ама.

Он подкрался, по-прежнему скрываясь за кустами. Я продолжала читать книгу, но украдкой поглядывала на него из-под ресниц. Даже сидя, я видела, что мой старый знакомый стал выше, плечи его раздались. Ошмётки рубашки едва прикрывали ему грудь.

В ушах прозвучало предостережение Амы: если застанут врасплох — беги, что есть духу. Но не сказала бы, что он застал меня врасплох. Я наблюдала за ним уже довольно давно. Почему же он прятался? Причём прятался очень плохо.

Я знала, рано или поздно ему надоест, поэтому, когда он вырвался из кустов, с воплями размахивая ножом, как ни в чём не бывало неспешно перелистнула дочитанную страницу и принялась за следующую.

— Да что с тобой такое? — выкрикнул он. — Неужто не боишься?

Я подняла на него взгляд:

— А чего мне бояться? Похоже, страшно именно тебе. Прячешь в кустах почти час.

— Вдруг я обдумывал, как тебя лучше убить.

— Собирался бы убить — сделал это ещё в нашу первую встречу. Или во вторую.

Или…

— Чем занимаешься? — Он рассматривал мою книгу, с хозяйским видом стоя на ступенях. Такой же как все стервятники: требовательный, грубый и… вонючий.

— Ты когда-нибудь моешься? — поморщила я нос.

Он вытаращился на меня в замешательстве, затем на смену ему пришло любопытство, хмурое лицо смягчилось.

— Знаешь, тебе не обязательно вести себя так враждебно. — Я закрыла книгу. — Не бойся, не обижу.

— Ты? Обидишь… меня? — Он расхохотался, запрокинув голову.

При виде его улыбки меня от обиды бросило в жар. Не думая, я вскочила и сделала ему подсечку. Он упал на землю, с громким стуком ударившись о ступени локтем. Лицо опять посуровело, у меня перед носом взмахнул нож.

— А у меня тут книга, — быстро проговорила я, — хочешь, покажу? — И затаила дыхание в ожидании ответа.

Он потёр локоть.

— Я и так собирался присесть.

Приблизившись, я принялась показывать слова. На каждой странице было всего несколько. Луна. Ночь. Звёзды. Он зачарованно повторял их за мной, даже нож на землю положил. Кончики его пальцев бережно поглаживали красочные иллюстрации, покоробленные временем.

— Это книга Древних, — сказал он.

— Древние? Так вот как у вас их называют?

Он неуверенно посмотрел на меня и встал.

— Почему ты подвергаешь сомнению, что бы я ни сказал?

Джафир затопал прочь и, как ни странно, мне было грустно, что он уходит.

— Возвращайся завтра, — окликнула я. — Почитаю тебе снова.

— Ещё чего! — буркнул он через плечо.

Я смотрела, как Джафир продирается сквозь заросли, над травой виднелись только его непокорные светлые волосы, а потом он исчез, его ворчливые угрозы стихли.

«Да, Джафир, — подумала я, — ты вернёшься, хоть и не знаю толком почему».

Глава шестая

Джафир

Я соскоблил со шкуры остатки мяса и подвесил выпотрошенную добычу на дерево. Увидев, какого отличного, жирного зайца я принёс, Лаурида аж замурлыкала. Вот уже четыре дня мы варили похлёбку без свежего мяса, и Фергюс брюзжал всё больше, хлебая водичку на одних корешках и мозговых косточках.

— Где ты его добыл? — поинтересовалась Лаурида.

Я поймал зайца в глубоком овраге неподалёку от места, где наткнулся на эту девчонку, Морриган, но Лауриде знать правду было необязательно. Она могла сказать Стефану, а тот бы захватил мои охотничьи угодья, как уже позахватывал всё остальное.

— В котловине, сразу как пройдёшь заиленный участок речного берега, — ответил я.

— Хмм, — подозрительно нахмурилась она.

— Заяц не ворованный, — добавил я, — а добыт на охоте. По большому счёту, это не имело значения, ведь еда есть еда, но Лауриду, добытый на охоте вроде порадовал больше. — Пойду, помою вот это. — Я схватил потроха и направился к ручью.

— Держись от Стефана подальше, — донеслось вслед. — Он сегодня не в духе.

Я лишь пожал плечами, не сбавляя шаг. Можно подумать, Стефан бывает в духе. Но сегодня, по крайней мере, он не оттягает меня за уши и не врежет кулаком под дых. А Пиерс и Фергюс начнут над ним насмехаться и ставить в пример мою добычу. Оба любят зайчатину, Стефан же последнее время приносит домой одних костлявых куниц.

Только на полпути к лагерю до меня дошло, что я так и не спросил у Морриган, откуда Харрик знает её имя. Собирался это сделать сразу, но потом она меня заболтала. Моюсь ли я когда-нибудь? Я пополоскал заячьими внутренностями под водой. А какая разница? Затем вспомнил её светящуюся кожу цвета дымного заката. Хотелось коснуться её, опробовать на ощупь. Может, цвет такой потому, что девчонка моется? У нас в лагере ни одной девочки, только мальчишки, мужчины и три женщины вроде Лауриды. Их лица грубые и морщинистые от времени, тогда как у Морриган щёки гладкие, точно весенний лист.

До меня донеслось ржание лошадей, а затем Стефан громко крикнул, что остальные возвращаются. Как будто и так неясно. Я вытащил потроха из воды и, обтряхнув, стал подниматься в лагерь. Вместе со старейшинами клана приехал Харрик, и я сбился с шага. Последнее время он нечасто к нам наведывался, предпочитал свою толстостенную крепость на противоположном берегу реки… ту самую, которую назвал Вендой в честь своей невесты, сиарры. Вода поднимается и мост покосился, ещё немного, и его крепость отрежет, он вообще не сможет приезжать. Ферюс говорит, река скоро поглотит мост, а Харрик хорохорится и уверяет, что построит другой, но это почти невыполнимая задача. Впрочем, власти и жадности у него побольше, чем у других, и по слухам его отцом был один и самых могучих Древних. Возможно, Харрик знает то, чего не знаем мы.

— Ты ведь помнишь этого парня? — спросил Фергюс, показав на меня.

— Стефан! — Тяжёлая ручища Харрика легла на моё плечо.

— То мой брат, а я Джафир.

Но Харрик уже отвернулся и устраивался у костра с Пиерсом.

Глава седьмая

Морриган

На этот раз он не стал прятаться в кустах, а с грозным видом поднялся по широким мраморным ступеням. Будто он здесь полноправный хозяин. И почему мне так тяжело понять этого стервятника? У него голая грудь, лицо блестит. Он помылся. Без грязи кожа приобрела золотистый оттенок, длинные пряди волос стали ярче. Из-за раздавшихся плеч на его тощие рёбра ещё больнее смотреть, но взгляд у него, как у лютого зверя.

— Ты же вроде не собирался приходить? — Я отступила на шаг, когда он поравнялся со мной.

Он долго смотрел на меня, и наконец ответил:

— Я прихожу и ухожу, когда угодно, куда и откуда захочу. Как так вышло, что Харрик Великий знает твоё имя?

Мне будто дали под дых. Я слышала, как миадрес в лагере шептались о Харрике. Ама и остальные его ненавидят. Его имя, будто яд: неприкасаемое. Тревожно думать, что он может знать, как меня зовут. Джафир наверняка ошибся.

— Ваш Харрик его не знает. Мы с ним вообще не знакомы. Я видела этого человека только издалека, когда он давным-давно напал на наш лагерь. — Я отступила на шаг. — И, да будет тебе, стервятник, известно: никакой он не великий. Обычный трус, как все… — Я замолкла, взвешивая слова, которые крутились на языке — боялась, что Джафир снова убежит или того хуже.

— Как мы все? — подсказал он. — Ты это собиралась сказать?

«Почему мы здесь? — подумала я. — Принадлежим к враждующим сторонам, однако наши пути то и дело пересекаются». — «Нет, Морриган, это не случайность. Ты сама пригласила его сюда. Ты хотела его видеть».

Я не понимала ни себя, ни всё то, что закладывали в меня с детства. Стервятники представляли для нас угрозу, и всё же парень, который проявил ко мне милосердие восемь лет назад, когда сам был ещё ребёнком, вызывал во мне живой интерес.

— Джафир. — Я произнесла его имя с уважением. — Как насчёт того, чтобы почитать? — И в знак примирения добавила, воспользовавшись его собственным термином: — Книгу Древних.

Мы читали около часа, а затем он ушёл. За этой встречей последовали другие. На первых мы вели себя робко и нерешительно. У стервятников и их жертв мало общего. И всё же здесь, спрятанные долгими тропами и укромными каньонами, мы научились оставлять позади хотя бы часть того, что определяло наши личности. Доверие друг к другу то исчезало, то появлялось снова, но мы оба, не сговариваясь, решили, что должны держать свои встречи в тайне. Расскажи о них он, меня бы убили. Расскажи я, мне бы запретили сюда возвращаться.

Я никогда не думала, что мы сможем встречаться долго. В конце концов, наше племя никогда не засиживалось на одном месте. Мы вели кочевой образ жизни. Вскоре мы покинули бы долину, отправились куда-нибудь далеко, и встречам с Джафиром пришёл бы конец. Но пока племя не уезжало — не возникло нужды. Укромность нашей долины позволяла без тревог собирать и выращивать урожай. Чужаки к нам не совались. Дни перетекали в месяцы, а месяцы — в годы.

Я научила Джафира буквам, а затем и словам. Вскоре он тоже начал читать. Упражнялся он и в письме, рисуя буквы пальцем на земле.

— Как пишется Морриган? — спросил он, и повторяя за мной буква за буквой, вывел моё имя. Помнится, я ещё долго смотрела на надпись, восхищаясь её изгибами, линиями и тем, как необычно стало выглядеть моё имя.

Недели и месяцы мы всем делились друг с другом. Джафир отличался не меньшим любопытством, чем я. Парень жил с одиннадцатью людьми. Все были одной семьёй, но он точно не знал, скольких на самом деле связывают родственные узы. Фергюс ему не объяснил, но это и не имело значения. Женщина по имени Лаурида объявила Джафира своим сыном, но он не знал, так ли это. Лаурида была женой Фергюса, но появилась в клане только на восьмом году жизни Джафира — вот почему он сомневался. Однажды Лаурида просто приехала с Фергюсом и осталась. Ту же, кто могла быть его настоящей матерью, Джафир помнил очень смутно: только голос, не лицо.

Он спросил, была ли Годрель моей матерью, и я сказала, что она моя бабушка. Джафир этого слова не знал. «Мать моей матери, — пояснила я. — Ама меня вырастила, а моя мать умерла, когда я была совсем маленькой».

— А твой отец?

— Я никогда его не знала. Ама говорит, что он тоже умер.

Джафир поджал губы. Возможно, спросил себя: «Не от рук ли моих родичей погиб её отец?». Вероятно, папу действительно убили стервятники. Ама никогда не рассказывала, как это случилось, но её глаза неизменно вспыхивали гневом и она тут же переводила разговор на другое.

Как-то я спросила Джафира о его брате, но он только пожал плечами и показал шрам на руке.

— Стефану привычнее изъясняться при помощи кулаков.

— Пожалуй, стоило бы воздержаться от знакомства.

— А я бы воздержался от того, чтобы вас знакомить, — ответил Джафир, подшучивая над моей манерой выражаться, и мы оба рассмеялись.

Я не осознавала, что между нами протянулась ниточка дружбы. Это казалось невозможным. Однако парень, когда-то спрятавший меня от своих родичей-стервятников, как выяснилось, способен и на другие добрые поступки: сплести браслет из луговой травы, подарить щербатую тарелку с золотым ободком, найденную в руинах. Однажды, заметив, как я разглядываю облака, он вручил мне пригоршню неба, просто чтобы увидеть мою улыбку. Я положила ее в карман. Бывало мы несказанно злили друг друга своей непохожестью, но всегда мирились. Мы менялись вместе: незаметно, день за днём, медленно, будто дерево, что просыпается после зимней спячки.

Но однажды все резко изменилось раз и навсегда.

Тем утром он из рогатки с десяти шагов подстрелил белку и пытался научить тому же меня, но раз за разом мои камни позорно летели мимо. Он обзывал меня мазилой, а я смотрела на него волком.

— Нет, не так, — проворчал он, лёжа на лугу. — Вот так. — Он вскочил и, встав сзади, положил поверх моих рук свои. Затем, прижимаясь грудью к моей спине, медленно натянул рогатку и замер. Повисло неловкое молчание, которое, казалось, продолжалось вечно. Ни один из нас не смел шелохнуться. Я пыталась разобраться в своих необычных ощущениях. Его тёплое дыхание овевало мне ухо, сердце пустилось вскачь, я чувствовала: между нами происходит нечто необычное. Нечто сильное, необузданное, полное неопределённости. — Не важно. — Внезапно он выпустил мои руки и отступил. — Мне пора.

Джафир взлетел на лошадь и ускакал, не попрощавшись. Я смотрела вслед, пока он не скрылся из виду.

Я не пыталась его остановить. Мне хотелось, чтобы он уехал.

* * *

Длинный общинный дом гудел от разговоров, но я чувствовала себя не в своей тарелке. Смотрела на столбы, камыш, звериные шкуры на стенах и укладывала чистые тыквы.

— Ты за ночь едва ли пару слов вымолвила. Что с тобой, дитя?

— Ама, я не ребёнок! — развернувшись, резко ответила я. — Разве не видишь? — Я втянула воздух, сама удивляясь своей вспышке.

Ама взяла у меня из рук тыквы и отложила в сторону.

— Да. — Её голос был тих. — Детского в тебе больше нет, передо мной… молодая женщина. — Её бледно-серые глаза блеснули. — Я просто отказывалась это замечать. И как ты так быстро выросла?

— Ама, прости! Я не хотела грубить… — кинулась я к ней в объятия.

Но оправданий у меня не осталось. В голове творился полный сумбур, тело казалось чужим. Стоило вспомнить о тёплом дыхании Джафира на коже, как в животе разливалось тепло.

— Все хорошо, — сказала я. — Пойдём, остальные ждут.

Ама потащила меня в глубь общинного дома, где у очага уже сидело всё племя. Я устроилась между Микой и Бринной. Ему было тринадцать, а ей — двенадцать, но теперь оба казались мне такой малышнёй. Как и Шей и Шанталь, близнецы-восьмилетки напротив. Для меня все они были детьми.

— Расскажи нам историю, Ама, — попросила я. — О прежнем мире.

История бы меня успокоила, мысли все ещё скакали в голове, как кузнечики по полю.

Дети хотели слушать про башни, богов и Бурю.

— Нет. Расскажи лучше, как ты встретила папу, — попросила я.

Ама неуверенно посмотрела на меня:

— Но это история не о прежнем мире, а о том, что случилось после его гибели.

Я нервно сглотнула:

— Тогда расскажи нам о том, что случилось после его гибели.

Я слышала эту историю раньше, но очень давно. Мне нужно было услышать её снова.

— Мы познакомились через двенадцать лет после Бури. Мне шёл всего восемнадцатый год. К тому времени я далеко забралась с Выжившими, но место было столь же разорённым, как предыдущие. Нам помогали смекалка и сила духа, мать учила меня доверять голосу Знания внутри, ибо всё иное значило мало. Карты, технические устройства и прочие изобретения человечества не помогли бы нам уцелеть и найти пищу. День ото дня я заглядывала в себя всё глубже, открывая умения, которыми боги наделили нас в начале времён. Казалось, к этому сведётся вся моя жизнь, а затем я повстречала его.

— Он был красивым?

— О, да.

— Сильным?

— Очень.

— Он был?..

— Хватит перебивать, — шикнула я на детей. — Дайте ей закончить.

Ама с удивлением посмотрела на меня и продолжала дальше.

— Больше всего меня поразила его доброта. Мир погряз в трясине отчаяния, и доброта была такой же редкостью, как ясное голубое небо. Мы наткнулись на подвал, оставшийся от прежних дней. Тогда ещё встречались кладовые с не испорченной и не разграбленной едой, но соваться в такие места было рискованно. Главарь тех, кто её охранял, нас заметил и замахал «идите прочь», но ваш папа стал упрашивать ради нас и смягчил его. С нами поделились тем немногим, что у них было. Тогда я последний раз ела оливку, но этот вкусный пустячок положил начало кое-чему куда более… приятному.

Пата закатила глаза, а другие миадрес засмеялись. «Куда более». Скрытые смыслы в историях Амы больше от меня не ускользали.

* * *

— Куда ты так спешишь? — спросила Ама. — Полевые жуки устроят тебе выволочку, если опоздаешь? — В её голосе звучало подозрение. А ещё она наблюдала за мной, пока я торопливо управлялась со своими утренними обязанностями.

Сбавив шаг, я устыдилась того, что утаиваю от Амы здание с книгами… и Джафира. Но недостаточно, чтобы выложить правду. Одно я уже поняла: Ама не может читать мои мысли, как я когда-то верила. И всё же она их знала. Дышала ими. Жила ими. То же самое относилось к мыслям всего племени. Такой груз тяжело нести, и часть её ноши однажды должна была перейти мне.

— Ама, тебе что-то нужно?

— Нет, дитя. — Она погладила меня по щеке. — Иди. Собирай. Я понимаю: порой человеку нужно уединение. Просто не позволяй мирной жизни убаюкать твою бдительность. Опасность всегда рядом.

— А я всегда настороже. Ама, я всегда помню об опасности.

Глава восьмая

Морриган

Я пролетела поля. Задыхаясь, промчалась по ущелью. Солнце уже жарило вовсю, и у меня по спине ручьями катился пот. Я не останавливалась что-нибудь собрать, пустой мешок неистово трепетал в кулаке. У тропы в древнее здание с книгами к суку была привязана лошадь Джафира, а потом я заметила и его самого.

Он стоял между двух колонн посередине широкого крыльца перед входом и следил за мной. Джафир тоже пришёл рано. Я замедлилась, чтобы отдышаться, и посмотрела на него так, как никогда раньше… так, как не позволяла себе на него смотреть. Каким же он стал высоким, на голову выше меня! Рёбра больше не выпирали, вечно спутанные пряди каким-то образом превратились в прекрасную густую гриву и красиво ниспадали на сильные, мускулистые плечи. Взгляд скользнул на широкую, мощную грудь, вчера прижимавшуюся к моей спине.

Джафир наблюдал, как я поднимаюсь по ступенькам, но ничего не говорил. Я тоже молчала, но чувствовала: сегодня всё будет не так, как вчера или раньше. Дойдя до площадки перед входом, я тихо поздоровалась.

Он, сглотнув, отступил.

— Прости, что вчера так быстро тебя покинул.

— Можешь не объясняться.

— Я приехал сказать, что больше не буду с тобою встречаться. Есть лучшие места для охоты.

У меня оборвалось сердце. Я отказывалась верить.

— Не могу тратить время, рассиживая с тобой, — добавил он.

В мгновение ока моё неверие превратилось в гнев.

— Значит, дружить с девушкой из племени Выживших это одно, а…

— Ты ничего обо мне не знаешь!

Оттолкнув меня в сторону, он сбежал по ступенькам.

— Давай, Джафир, уходи! — прокричала я вслед. — Проваливай и никогда больше не возвращайся!

Он отвязал коня порывистыми, злыми движениями.

— Проваливай! — снова крикнула я.

Перед глазами всё расплылось как в тумане.

Джафир помедлил, глядя на седло, его руки яростно сжимали поводья.

Моё сердце замерло в надежде, но он, покачав головой, вскочил на лошадь и ускакал.

Я чувствовала себя так, словно задыхаюсь.

Скользя рукой вдоль стен для поддержки, я на ослабевших ногах вернулась в руины. Меня поглотила прохладная темнота. Привалившись к колонне, я сползла на землю и перестала сдерживать слёзы. Во мне бушевали горе, обида и ярость.

«Джафир! Я больше никогда сюда не приду. Никогда! Забуду всё, что связано с этой долиной, и тебя тоже!»

Увы, даже пылая гневом, я мечтала, чтобы он вернулся. Тосковала о том, как хорошо нам было вместе.

Открылась дверь, которую больше не удастся закрыть, как бы я ни злилась. Джафир был повсюду: в моих мыслях, в запахе волос, пальцах, глазах. Воспоминания о нём заполонили уголки памяти, где раньше никто не бывал, только всё это больше не имело значения. Я уставилась на пустой мешок, который сжимала побелевшими пальцами.

— У нас нет будущего, Морриган. Нет, и никогда не будет.

Я, вздрогнув, вскинула голову. Он стоял в дверях — высокий силуэт на фоне яркого дня. Я знала: Джафир прав. У нас нет будущего. Я никогда не смогу войти в его дом, в его семью, как и он в мои. И что нам оставалось?

Я встала:

— Почему ты вернулся?

Джафир шагнул в прохладу комнаты.

— Потому что… — Его брови сошлись в одну линию, всё ещё сердитые глаза потемнели, словно грозовые тучи. — Потому что не смог тебя бросить.

Он приблизился почти вплотную. Его взгляд был проницательным и пытливым. И хотя в отношениях между мужчиной и женщиной для меня оставалось много неясного, я понимала, что хочу этого парня. И знала, что он тоже хочет меня.

— Прикоснись ко мне, Джафир, — попросила я. — Прикоснись так же, как вчера.

Он заколебался, бурно дыша, а затем медленно провёл дорожку по моей обнажённой руке, следуя взглядом вдоль линии, словно запоминал её. Потом развернулся и, пройдясь вдоль ключицы, остановился в ямке у горла. Яркая горячая волна, вспыхнув, затопила меня изнутри, и пальцы, ослабев, выронили мешок на пол.

Я положила руки ему на грудь, пальцы затрепетали от обжигающего ощущения его кожи, от быстрого биения его сердца. Ноздри наполнил запах земли, окрестностей и пота — всего того, что было Джафиром. Встретившись посередине, мои горящие ладони медленно побрели вниз, по его рёбрам и брюшным мышцам. Дыхание Джафира сбилось, он обхватил моё лицо, провёл пальцем по щеке. Наши губы сблизились, но сбились с пути, и мы столкнулись носами, затем я отвернулась в одну сторону, он — в другую, и мы поцеловались, сплетаясь языками. Пробовать друг друга на вкус, исследовать и открывать так, как никогда раньше, казалось таким естественным.

Скользнув по моей спине, его сильные руки прижали меня к нему, а губы принялись порхать по моим щекам, векам, вискам и всему, что между.

Я больше не думала о том, что мы из разных миров и у нас не может быть будущего. Остался лишь тёплый свет по ту сторону век, тихий шёпот у меня в ухе, мимолётная полнота наших ощущений. Наши прикосновения стали даже откровеннее, чем вчера.

Глава девятая

Джафир

Морриган опустилась на колени позади меня и закрыла мне глаза.

— Не подсматривай.

— Не буду, — пообещал я и, поймав её ладонь, поднёс к губам.

— Джафир, не отвлекайся, — вырвалась она.

Я усадил её на себя и, осыпая её лицо поцелуями, прошептал: «Твой вкус — всё что мне нужно».

Морриган с улыбкой обвела мой рот пальцем.

— Но однажды ты будешь рад ягоде, чтобы утолить жажду.

— Ты…

— Джафир!

Морриган, выпрямившись, оседлала мой живот и приложила мне к губам палец, приказывая молчать.

Я послушно закрыл глаза.

Как-то я спросил её о Знании, о даре, которым, по слухам, обладает сиарра Харрика Великого. Морриган нахмурилась и ответила, что этот дар есть у многих Выживших, просто часть ищет его настойчивее других.

Вот здесь, — пояснила она, легко положив ладонь мне на рёбра. И здесь, — продолжала она, положив ладонь мне на грудину.

Точно так же научает меня моя ама. Это язык Знания, Джафир.

Язык столь же древний, как сама Вселенная. Это умение видеть без глаз.

И слышать без ушей.

Именно оно привело меня в эту долину. Именно так когда-то выжили Древние. И теперь выживаем мы.

Доверяй силе внутри себя.

Теперь она пыталась привести на путь Знания меня.

Морриган уже рассказала многое: о разнице между питательными ягодами и ядовитыми, о свойствах танниса в зависимости от времени года, о богах, управляющих всем в мире. Последние месяцы я каждое утро отправлялся в наше укромное ущелье, чтобы побыть с ней. Морриган завладела моими мыслями и моими снами. Всё изменил тот день, когда увидел её со своей пращой и заключил в объятья. Перемена пугала, я не узнавал себя, но с тех пор ежедневно приезжал к руинам, думая лишь о том, чтобы снова обнять и поцеловать Морриган, услышать её голос, увидеть, как она смеётся.

Ещё в нашу первую встречу она вызвала во мне живой интерес, но теперь я нуждался в ней, будто ворон в небе. Мы играли в опасную игру, и с самого начала знали, что так не может продолжаться вечно, но я стал задаваться вопросом: а вдруг? И она тоже. Мы говорили о своих чувствах. О любви. Была ли это она? «Я люблю тебя, Джафир», — повторяла Морриган по сто раз на дню, просто чтобы насладиться звучанием этих слов.

Смеялась, а потом повторяла их снова, серьёзно глядя мне в глаза: «Я люблю тебя Джафир де Алдрид». И сколько бы раз она их ни произносила, мне всегда было мало.

— А теперь что слышишь? — спросила она, положив мне ладони на грудь.

Я не слышал ничего, кроме цвирканья какого-то жука вдалеке, шумного дыхания моей лошади, шелеста луговой травы на ветру… а затем Морриган сунула мне в рот сочную сладкую ягоду.

— Знание взывает к тебе, Джафир. Шепчет, присоединяясь к голосу ветра: «Вот я, отыщи меня». Прислушайся.

Но я слышал только Знание несколько иного рода, недоступное даже Морриган, Знание, которое казалось столь же незыблемым и извечным как сама земля. «Я твой, Морриган, твой навеки… — шептало оно глубоко внутри меня, — и даже после того, как погаснет последняя звезда во Вселенной, всё равно буду твоим».

Глава десятая

Морриган

Ещё когда я была маленькой, Ама рассказывала мне истории о прежнем мире. Сотни историй. Порой отчаянно нашёптывала их в темноте, чтобы я успокоилась и плачем не выдала наше укрытие стервятникам, проезжавшим слишком близко. Но в основном развлекала ими в конце очередного долгого дня, чтобы я позабыла о голоде.

Я цеплялась за её истории, пусть даже в них говорилось о незнакомом мире, где ярко горели огни, высились башни до небес, летали среди звёзд короли и полубоги… и жили принцессы. Рассказы Амы делали меня богаче любого правителя любого великого королевства. Только их не могли украсть даже стервятники.

Давным-давно, дитя, Очень, очень давно, Семь звёзд упали с небес.

Одна, чтобы сотрясти горы, Одна, чтобы вспенить море, Одна, чтобы взорвать воздух,

И четыре, чтобы испытать сердца людей. Тысячи ножей света

Превратились в облако, пылающее, кружащее, Словно голодное чудовище.

Только маленькая принцесса обрела милость, Принцесса, вот такая, как ты…

Ама рассказывала, что Великая буря продлилась три года. После неё осталось немного тех, кто мог о ней поведать, и ещё меньше тех, кто захотел бы. Всё прочее заслонило одно — борьба за выживание. Когда началась Буря, Ама сама была лишь ребёнком, и её воспоминания нечётки, но она восполняет их подробностями, узнанными потом, а ещё часть привнесена сиюминутными нуждами, но посыл всегда один и тот же: благословенные Выжившие уцелели и останутся на этой земле, какие бы испытания им ни выпали.

Но уцелели не только мы. Уцелело то, чего нам приходится остерегаться. То, из-за чего моя вера в Выживших пошатнулась, после того как папа погиб под копытами лошади, после того как похитили Венду, после того как у Рианны одним росчерком клинка отобрали ягнёнка и саму жизнь.

Это тоже стало преданиями и Ама поручает их рассказывать нам, говоря: «Мы уже столько потеряли. Нельзя забывать свои корни, иначе повторим те же ошибки. Наши легенды нужно передать сыновьям и дочерям, иначе через поколение от истории, от правды, не останется ничего».

Итак, пока мы с Джафиром исследовали маленькое ущелье, ставшее нашим миром, я рассказывала парню истории.

— Никогда не слыхал о стеклянных башнях, — хмыкнул он, слушая о месте, где когда-то жила Ама.

— Но руины ведь видел? Скелеты, когда-то одетые стеклянными стенами?

— Скелеты видел, но не более того. С ними никаких историй не связано.

Я слышала по голосу, что он стесняется — вернулся тот самый ершистый мальчишка, с которым я познакомилась так давно.

Я обняла его за пояс, прижалась щекой к его тёплой спине.

— Истории всегда с чего-то начинаются. Возможно, эта начнётся с тебя?

Я почувствовала, как напряглись его плечи. Как он ими пожал. Высвободился из моих объятий, внезапно повернулся.

— Айда проедемся. Хочу тебе кое-что показать.

— Куда? — подозрительно полюбопытствовала я. В нашем маленьком ущелье уже не осталось ни одного неисследованного уголка.

— Недалеко. — Он взял меня за руку. — Обещаю. Там озеро, оно…

Я, нахмурившись, вырвалась. Мы уже говорили на эту тему. Наш маленький мирок день ото дня казался теснее. Джафир стремился раздвинуть его границы. Он привык свободно скакать по открытым равнинам и полям, а я не могла так рисковать.

— Джафир, если меня кто-нибудь увидит…

Притянув меня к себе, он закрыл мне рот поцелуями.

— Да я, скорее, собственное сердце вырежу, чем поставлю тебя под удар. — Джафир погладил меня по голове. — Не рискну ни единым твоим волоском, даже выпавшей ресничкой. — От его нежного поцелуя во мне разлился жар.

И вдруг Джафир отпрыгнул, поднял руки, напряг мышцы.

— Взгляни! — На его губах играла лёгкая улыбка. — Я сильный! Я грозный воин!

— Глупыш! — рассмеялась я.

Он напустил на себя потрясённый вид и с притворным страхом посмотрел в небо:

— Побойся богов!

Похоже, я рассказала ему слишком много историй. Его улыбка поблёкла.

— Морриган, пожалуйста, — прошептал он. — Доверься мне. Никто нас не увидит. Позволь тебя прокатить и показать то, что я люблю.

Сердце грохотало, я уже собиралась сказать «нет», но… мне и впрямь нравилось ездить с ним на лошади. Сначала было страшно, однако Джафир оказался хорошим учителем. Исподволь уговорил сесть на огромного зверя, а потом я быстро поняла, что мне нравится чувствовать под собой скакуна и сильные руки его хозяина вокруг талии, ощущать нашу общность и нераздельность навеки. Нравится, как на головокружительной скорости проносятся мимо луга, как у нас, будто вырастают крылья, и мы становимся стремительными и могучими, и ничто в мире не может нас остановить.

Я глянула на него и кивнула:

— Всего разик.

— Всего разик, — повторил он.

Однако я знала, что отрываю новую дверь и, как раньше, закрыть её не выйдет.

Глава одиннадцатая

Морриган

— Ама, что за теми горами?

— Ничего хорошего, дитя.

Мы сидели в тени платана, густой благодаря обилию летней листвы, и перемалывали в муку последние семена амарантового дерева.

— Уверена?

— Ты уже слышала эту историю. Именно оттуда прибыл твой отец. Выбраться удалось лишь ему и ещё горстке людей. Разрушения там куда сильнее. Великая Буря по эту сторону гор бушевала меньше. Твой отец тогда видел смерть многих.

Ама уже рассказывала об удушающих облаках, пожарах, землетрясениях и диких зверях. И людях. Обо всём, что услышала от папы.

— Отец в тогда был всего лишь ребёнком, к тому же прошло столько времени, — ответила я.

— Не так уж и много. Помню, с каким страхом в глазах он обо всём этом рассказывал. И как радовался тому, что оказался здесь, по эту сторону гор.

Я видела, что Ама уже не молода. Для своего возраста она всё ещё была крепкой, даже цветущей женщиной, но лицо уже исчертили усталые морщины. Её жизнь проходила в вечных переселениях и заботе о безопасности племени. В этой долине Ама обрела покой почти на два года, но в последнее время я всё чаще замечала, как она тревожно обшаривает взглядом окрестные холмы и скалы. Почувствовала ли она что-то? Или просто возвращались старые привычки? Может, боится поверить в столь долгий мир?

Мне отчаянно хотелось сказать ей: «Стервятники вот-вот покинут наши места». Оставшись, мы бы жили ещё более мирно и вольготно. Но Ама начала бы задавать вопросы, а я бы не смогла признаться, что узнала об этом от Джафира. Его клан, ближайшая к нам угроза, хотел уехать. Они поговаривали о переселении за горы, а может, и того дальше. Я видела тревогу в его глазах, когда он рассказывал об их планах. Чувствовала её сердцем. Если уедут они, уедет и он?

— А что там за звери? — спросила я.

Ама оторвалась от работы и глянула на меня. Пытливо, изучающе.

Просто любопытство, — добавила я и с новым пылом принялась молоть семена.

— Я не знаю названий всех. Одного твой отец называл тигром. Он меньше лошади, зато с волчьими зубами и силён, точно бык. Твой отец видел, как один такой зверь утащил человека за ногу, и никто не смог помешать. Животные тоже хотели есть.

— Если Древние были сродни богам, строили башни до небес и летали среди звёзд, почему позволили жить настолько опасным и неуправляемым зверям? Неужели не боялись?

Взгляд серых глаз Амы уподобился стали.

— Повтори-ка. — Она склонила голову набок.

Я глянула на неё, пытаясь понять, отчего вдруг так посуровел её голос.

— Ты назвала их Древними. Где ты подхватила это слово?

Я сглотнула. Им пользовался Джафир.

— Не уверена. Вроде бы услышала от Паты. Или от Онни? Метко сказано, да? Ведь эти люди жили давным-давно.

Ама обдумывала моё объяснение со всех сторон. Взгляд снова потеплел, и наконец она кивнула:

— Порой я забываю, как давно это было.

После того случая я стала осторожнее в выборе слов, осознав, что многие наименования узнала от Джафира. Не только я его учила. «Аройо, меза, палисад, саванна»[1] — этими словами он описывал просторы под открытым небом. Мчась со мной по низинам или опытной рукой ведя лошадь по каменистому склону, Джафир оживлялся, открываясь с новых сторон. То был его мир, и он чувствовал себя в нём уверенно — ничего общего с робким мальчишкой, который поцеловал меня в том тесном ущелье.

Я тоже оживлялась, позволяя себе поверить, пусть и на миг, что это и мой мир, что вон там, за следующим холмом, сбудутся все наши мечты, а если не за ним, то за следующим, и у нас есть крылья, способные доставить нас туда. И всё же я постоянно посматривала через плечо, никогда не забывая, кто я и что по воле судьбы мне придётся вернуться в укромный мирок, куда Джафир ни за что не впишется.

«У нас нет будущего, Морриган. Нет, и никогда не будет».

Джафир тоже обладал Знанием. Знанием того рода, о котором я предпочитала не думать.

Глава двенадцатая

Джафир

— Ты, как волк-одиночка, вечно бродишь сам по себе. — Фергюс накинул одеяло на круп лошади. — Поедешь сегодня с нами.

Я уже пообещал Морриган, что встречусь с ней поутру и мы прокатимся к водопадам, где растёт горец. Она заметила его в одну из наших поездок. Если бы повезло, я бы тоже не остался с пустыми руками — в затопленных ямах водилась рыба.

Фергюс отвесил мне затрещину, и я упал на свою лошадь, а восстановив равновесие, почувствовал во рту кровь. Руки сжались в кулаки, но я был не настолько глуп, чтобы бросаться на вождя клана.

— Да что с тобой такое? — заорал он. — Ты слушаешь или нет?

— Не вижу ничего плохого в том, чтобы охотиться в одиночку. Я всегда возвращаюсь с дичью для всех.

— Кролики! — фыркнул Стефан, готовя своего коня к выезду. — Да какой он волк- одиночка! Обычная утка, не более того. Вечно залезет в воду и айда чистить пёрышки!

— Это называется мыться! — крикнула Лаурида от очагов, где она стояла вместе с Глинис и Тори. — Пожалел бы наши носы и последовал примеру Джафира!

Все, кто тоже седлал лошадей, рассмеялись. Фергюс, пропустив слова Лауриды мимо ушей, хмуро разглядывал меня.

— Мы сегодня не охотимся. Отбираем. Лиам вчера заметил одно племя.

— Племя? Где?

Ошибочно приняв мой немедленный отклик за рвение, Фергюс расплылся в улыбке — редкое зрелище, в особенности если предназначена мне.

— В часе езды на север. У них жир на брюхе и полные корзины.

Я облегчённо выдохнул. Племя Морриган жило к юго-востоку. Наш клан не ходил в набеги с прошлой весны. То ли племена начали прятаться лучше, то ли сбежали от нас подальше.

— Вы и без меня управитесь. — Я посмотрел на Пиерса, Лиама и остальных. — У вас полно…

Фергюс дёрнул меня к себе за рубаху, глаза его метали молнии.

— Ты едешь с нами. Ты мой сын.

Переубеждать его не имело смысла. Я кивнул, и он меня выпустил. «Интересно, что за муха его укусила? — недоумевал я, глядя, как он взбирается на жеребца. — В кои-то веки вспомнил, что приходится мне отцом».

Они не отбивались. Мне было даже тошно от той лёгкости, с которой мы отобрали у них пищу. В этом маленьком, всего девять человек, племени никто не попробовал дать отпор. Возле костра лежала железная кочерга, с грубого деревянного стола можно было схватить нож, у ног валялись камни, но никто не пошевелил пальцем. Хотелось крикнуть «Деритесь!», но я знал: мы их прирежем, если осмелятся. Не всех, но достаточно, чтобы донести послание: «Не сопротивляйтесь. Мы голодны, как и вы, и точно так же заслуживаем эту еду, даже если её собрали ваши руки». Раньше это послание казалось вполне разумным, но теперь смущало, виделось по-другому, как будто слова переставили.

«Либо они, либо мы», — шёпот в голове последнее время совсем ослаб. Да и слышал ли я его когда-нибудь? Я больше не помнил материнского лица, даже цвета волос, но всё ещё чувствовал прикосновение её губ к уху, жаркое, горячечное дыхание, кислый запах смерти из губ, наставлявших на путь клана. «У племён есть Знание, они умеют наколдовывать еду из сухих трав на холмах. Раз боги благословили их, значит должны благословить и нас».

Я возился, привязывая мешок желудей к лошади, а остальной клан тем временем грабил или грозно размахивал оружием. Я опустил взгляд и сосредоточился на верёвке, стараясь поменьше смотреть по сторонам, но не мог не слышать всхлипов. Собранные другими жёлуди вовсе не казались мне благословением, к горлу подступил ком. Снова вспомнилось хмурое лицо отца. «Да что с тобой такое?»

Стефан разглядывал девушку, прятавшуюся за спинами соплеменниц постарше.

— Поди-ка сюда, — окликнул он её.

Девушка бешено помотала головой, огромные от страха глаза налились слезами.

Соплеменницы, защищая её, стали плечом к плечу.

— Иди сюда! — рявкнул он.

— Мы закончили, — сказал я, хватая его за руку. — Оставь девчонку в покое.

— Джафир, не вмешивайся! — огрызнулся Стефан и, оттолкнув меня, направился к ней.

— Твой брат уже сказал: мы закончили, — заступил ему путь Пиерс.

Стефану было не впервой лезть на Пиерса с кулаками, но Фергюс, Лиам и Рив уже тронулись в путь, а остальные взбирались на лошадей.

— Я ещё вернусь, — предупредил Стефан, злобно посмотрев на девчонку, и последовал за остальными.

Мы быстро возвращались лугами и полями в лагерь, и с каждой милей нарастал мой гнев. «Деритесь!», «Либо они, либо мы!» — стучало в голове, раздирая душу надвое.

К тому времени, как мы добрались до лагеря, я был уверен только в одном. Больше никогда не поеду с остальными в набег.

Лучше голодная смерть.

На следующий день я вернулся в разграбленный лагерь с двумя павлинами, на поимку которых убил целый день. От лагеря остались только остывшие кострища да разбросанный в спешке мусор.

Племя перебралось туда, где мы их не найдём. Ну и хорошо.

На следующий день явились наши северные родичи. Фергюс позвал их сюда, а Лиама это разозлило. Они превосходили нас числом, но в основном клан состоял из женщин и детей. Дополнительных ртов, которых надо кормить. Нас было одиннадцать, причём восемь — сильные мужчины, а их — четырнадцать, но мужчин только четверо.

— Они наша родня, — оборонялся Фергюс. — Чем нас больше, тем мы сильнее. Посмотри на Харрика Великого. В его клане сотни… вот это я понимаю мощь! Он может раздавить нас одной левой. Мы сможем стать такими же могущественными, только если наши сыновья возьмут жён и наше число вырастет.

Лиам заявил, что на здешних холмах нам самим едва хватает еды.

— Значит, найдём новые холмы.

Я взглянул на сбившихся в кучу детей. Такие напуганные, слово боятся сказать, под глазами синие круги от голода и многодневного пешего пути.

Лаурида подлила воды в котелок над огнём, чтобы получить больше рагу, и подбросила в него две большие жмени солёного мяса, привезённого из недавнего набега. Одна из прибывших матерей расплакалась. Звук пронзил мне душу, показавшись странно знакомым — «либо они, либо мы» — и на краткий миг я обрадовался, что украли мы.

Вечер прошёл скомканно и неловко, дети за едой помалкивали. Перепалка Фергюса с Лиамом, который всё ещё бросал сердитые взгляды на новичков, подействовала на всех. Покончив с супом, дети и матери хмуро уставились в огонь. Тишина действовала удушающе. Уж лучше ссоры и драки, чем натянутое молчание.

Во мне поднялся гнев, и я прошептал Лауриде:

— Почему мы никогда не рассказываем историй?

— Истории — роскошь для сытых, — пожала она плечами.

— Пусть не животы, но тишину они хотя бы заполнили! — вспылил я. — Или помогли бы понять прошлое! — И, потупившись, уже тише буркнул под нос: — Я даже не знаю, как умерла моя мать.

Внезапно перед глазами появился сапог Фергюса. Я вскинул голову. Его взгляд пылал яростью.

— Твоя мать умерла от голода. Прятала свою долю еды и отдавала вам со Стефаном. Она умерла из-за тебя. Ну что, такую историю ты хотел услышать?

Возможно, в другую ночь, Фергюс вновь отвесил бы мне затрещину, но, судя по отвращению во взгляде, на этот раз счёл это не стоящим подобных трудов.

Нет, не такую историю я хотел услышать.

Глава тринадцатая

Морриган

— Где ты был? — спросила я, подбежав к Джафиру, как только он слез с лошади. Его не было трое суток, и я уже боялась худшего.

Он заключил меня в объятия и со странным отчаянием прижал к себе.

— Джафир?

Он отстранился. По его щеке от скулы до подбородка тянулся багровый синяк, а под глазом синел фингал.

На меня нахлынул страх.

— Что за зверь тебя так разукрасил?

Я потянулась к щеке Джафира.

— Не обращай внимания, — отмахнулся он от моей руки.

— Джафир! — не отступала я.

— Это был не зверь. — Он привязал лошадь к ветке. — Мой отец.

— Твой отец? — Я не смогла скрыть потрясения, да и не хотела. — Тогда он хуже любого зверя!

— Мой отец не зверь! — развернувшись ко мне, вспылил Джафир. — И уже спокойнее добавил: — Прибыл северный клан. Надо кормить много дополнительных ртов. Отец должен показывать силу, иначе ослабнем все мы.

Я, заледенев от ужаса, уставилась на Джафира. Новость была не просто безобидными разговорами. Стервятники пересекут горы.

— Ты уедешь вместе со всеми? — спросила я, пытаясь скрыть страх.

— Они моя семья, Морриган. Среди новеньких есть маленькие дети… — Покачав головой, он со смиренной грустью добавил: — Я лучший охотник клана.

Это потому, что его родичи ленивые и лишены терпения, подумала я. Хотят получать всё, не работая. Я видела, с каким старанием Джафир расставляет силки, как терпеливо он затачивает стрелы, как осматривает травы сосредоточенным ястребиным взглядом, выглядывая малейший шорох.

— Ты мог бы обучить их, пока не уехали. Ты мог бы…

— Морриган, я не могу всю жизнь провести в этом ущелье! Куда мне идти?

Говорить что-либо не требовалось. Он увидел ответ в моих глазах: «Идём со мной, к моему племени».

— Я не такой, как вы, — покачал головой Джафир. И уже более резко, почти обвиняющим тоном добавил: — Почему вы ходите без оружия?

Я ощетинилась, распрямляя плечи.

— У нас есть оружие. Просто мы не используем его против людей.

— Лучше бы использовали. Возможно, не были бы такими слабыми.

Слабыми? Руки сами сжались в кулаки, и я врезала ему в живот, двигаясь быстрее зайца. Джафир, крякнув, согнулся пополам.

— Ну что, могучий стервятник, слабый удар? Помни, нас вдвое больше. Возможно, это вам стоит принять наш образ жизни.

Отдышавшись, Джафир посмотрел на меня, глаза сверкнули игривой местью. Затем в прыжке сбил с ног и, прокатив в луговой траве, пригвоздил к земле своим весом.

— Как так вышло, что я никогда не видел ваш большой лагерь? Где он?

Члены нашего племени никогда не выдавали остальных, даже если попадали в плен. Никогда. Джафир заметил мои колебания и, решив, что я ему не доверяю, разочарованно поджал уголок губ. Однако я доверяла… я доверила бы ему свою жизнь.

— В долине. Совсем недалеко отсюда. С утёсов не увидишь, потому что скрывают густые кроны. — Я рассказала, что прихожу в ущелье по узкому кряжу сразу за входом.

— Это недалеко. Хочешь пойти со мной посмотреть?

Я надеялась, что он передумал уезжать.

Джафир покачал головой.

— Ртов стало больше, охотиться придётся больше.

К горлу подступил комок. В Джафире нуждаются его родичи. Они отберут его у меня.

— Джафир, за горами есть звери. Есть…

— Шшш! — Он приложил к моим губам палец. Ласково обхватил ладонью лицо:

— Морриган, дева прудов, книг и Знания. — Джафир смотрел на меня так, будто я воздух, которым он дышит, солнце, что пригревает ему спину, и звёзды, освещающие его путь — в этом взгляде читалось: «Ты нужна мне!». А может, я просто вообразила всё то, что сама пыталась высказать взглядом.

— Не волнуйся, — наконец сказал он. — Мы уедем ещё не скоро. Для путешествия нужно много припасов, а с таким количеством голодных ртов, откладывать еду трудно. К тому же некоторые в клане против переезда. Возможно, до него вовсе не дойдёт. Возможно, протянем и так.

Я вцепилась в эти слова, желая, чтобы они оказались правдой. Должен быть способ, Джафир! Способ остаться вместе.

Мы ехали прогалинами и ущельями, устанавливали силки, охотились на птиц, забредали в пруды и подкапывали ногами рогоз. Мы смеялись, ссорились по мелочам, целовались и соприкасались — нашим исследованиям друг друга не было конца. Всегда находилось что-то новое. В завершение, когда у его седла болтались шесть голубей и мешок рогоза, Джафир сказал, что хочет показать ещё один кусочек своего мира.

* * *

— Оно великолепно! — воскликнула я. — Странным, противоестественным образом великолепно.

Мы стояли на краю мелкого озера. Прямо у босых ног плескалась вода. Джафир сзади обнимал меня за талию, касаясь подбородком виска.

— Так и знал, что тебе здесь понравится. С этим местом наверняка связана какая- нибудь история.

Уж не знаю, что это могла быть за история, но наверняка о воле случая и удачном стечении обстоятельств, об удаче и судьбе.

На возвышении посреди озера виднелась дверь — явно часть чего-то большего, но остальное давно погибло. Чей-то дом, семья, жизни, важные для кого-то. Их больше не было. Почему-то уцелела одна дверь, она всё ещё висела на петлях, как неправдоподобный страж иных времён, и качалась на ветру, словно говоря: «Вспомни меня. Вспомни».

Дерево на двери обесцветилось, будто трава, пожухшая от летнего зноя, но больше всего меня привело в трепет окошко в верхней половине — крошечное, не больше моей ладони. Оно было сделано из красного и зелёного стекла, сложенного рядом, будто спелые ягоды в жмени.

— Почему мы выжили? — спросила я и почувствовала, что Джафир тихо покачал головой.

В этот миг лучи заходящего солнца отбросили на нас сквозь стекло яркие самоцветы бликов, точь-в-точь, как он рассказывал.

Меня коснулось волшебство этого места. Я ощутила мимолётную красоту мгновения и захотела растянуть его навечно. Подняла голову, любуясь сияющей радугой, что окрашивала лицо и волосы Джафира и мои руки у него на плечах, и поцеловала его. Вдруг одно волшебство поможет продлить другое?

Глава четырнадцатая

Джафир

Лиам погиб.

Погиб от рук Фергюса.

Когда я вернулся в лагерь, Фергюс привязывал труп своей жертвы к её лошади, чтобы выбросить где-нибудь в стороне от лагеря. Наши лишь осторожно шептались. Даже Стефан держал язык за зубами.

Рив отвёл меня в сторонку и рассказал, что случилось.

Один малыш ревел весь день, и Лиам, не выдержав, приказал матери ребёнка заткнуть своему отродью пасть. Ко времени возвращения Фергюса был уже на взводе и вновь набросился на него с упрёками. Вспыхнула ссора, но на этот раз Лиам не пошёл на попятный. Хотел, чтобы северные родичи убрались из лагеря и грозился уехать со своей долей зерна. Фергюс предупредил Лиама, что убьёт его, если он тронет хоть один мешок с припасами. Мол, эта еда для всего клана, а не для него одного. Лиам пропустил угрозу мимо ушей, взвалил мешок на плечо и понёс к лошади.

— Фергюс сдержал слово. Пришлось. Лиам предал клан и должен был умереть, — прошептал Рив, но в дальнейшие подробности не вдавался.

Наши северные сородичи наблюдали за происходящим одновременно со страхом и уважением. Лаурида, держась в тени, не сводила с Фергюса глаз, опухших от горя.

Я смотрел, как он — мой отец — туго затягивает ремни на теле Лиама. Непоколебимо. Зло. Его молчание говорило больше любых слов. Лиам был его братом.

Вечер казался нескончаемым, безмолвие росло между нами, будто терновая чаща, так что после того, как последних малышей уложили спать и Фергюс вернулся с пустой лошадью Лиама, я отправился за собственной скаткой.

— Джафир, где это ты весь день пропадал? — будто случайно, толкнул меня по дороге Стефан. — Неужто охотился?

Я повернулся к нему. Вопрос застал меня врасплох. Стефан никогда не заводил со мной речь об охоте, потому что я всегда добывал больше.

— Там же, где обычно, — ответил я. — Не видишь что ли, я привёз дичь и еду?

Он, кивнув, улыбнулся:

— Я тоже. Отличная работа, братишка, — и, похлопав меня по спине, ушёл.

На следующий день я уехал рано и поставил несколько дополнительных ловушек, причём часть по неосторожности сам привёл в действие, так что пришлось возиться с ними по новой. Не мог сосредоточиться. То вспоминал, как руки Лиама волочились по земле, свисая с лошади под Фергюсом, то мысленно возвращался к словам Рива о том, что Лиам предал клан и должен был умереть, то думал о матерях, которые утром в лагере просили своих детей вести себя тихо, поскольку боялись очередной ссоры. По мне, уж лучшие дикие звери за горами, чем это. Поставив последнюю ловушку, я поспешил к Морриган — подгоняя лошадь, стараясь отгородиться от мира вокруг, как будто встречный ветер мог унести прочь то, что осталось позади меня.

Глава пятнадцатая

Морриган

Утро выдалось долгое, и с каждым часом меня всё сильнее снедала тревога. Я рано расправилась со своей работой — прополола огород, починила обветшалые корзины, нарвала свежего тростника для пола — но, когда я сказала, что хочу пособирать еду за пределами лагеря, Ама нашла мне новые занятия.

Близился полдень. Я с растущим беспокойством ловила взгляды, которые Ама бросала вдаль, и в конце концов схватилась за мешок.

Заметив, она сказала:

— Возьми с собой Мику и Брину.

— Нет, Ама, — простонала я. — Хватит и того, что я проработала с ними всё утро. Все уши прожужжали своей болтовнёй. Хочу немного мира и покоя. Можно хотя бы еду пособирать в одиночку?

Она обеспокоенно поморщилась, и я замолкла, разглядывая линии на её лбу.

— Что такое? — Я подошла к ней и, стиснув её ладони, спросила. — Что тебя тревожит?

Ама отвела с лица прядь седых волос.

— Недавно на лагерь чуть севернее нашего напали стервятники. Пета сегодня на заре отправилась на равнину за солью и заметила племя. Они перебирались на юг.

Я моргнула, с трудом веря её словам.

— Точно?

Ама кивнула.

— Те люди сказали Пете, что одного из грабителей звали Джафир. Не тот ли это стервятник, с которым ты повстречалась много лет назад?

Я покачала головой, силясь найти ответ. Её новость не укладывалась в уме. Нет, только не Джафир.

— Он был всего лишь мальчишкой. Я не… не помню его имени. Прошло много времени.

Воздуха не хватало. Мысли разбегались, я не могла сосредоточиться. Стервятники?

Джафир участвовал в нападении на лагерь???

Нет.

Не верю!

Я решительно отбросила сомнения и заставила себя дышать ровнее.

— Нам ничего не грозит, Ама. Наш лагерь в очень укромном месте. Никто не знает, что мы здесь, да и три дня к северу — долгий путь.

— Пешком, да, но не забывай: у стервятников есть быстроногие скакуны.

Я снова принялась её успокаивать, напоминая, что за всё время в этой долине мы ни разу не видели чужаков. Пообещала быть осторожной, но сказала, что враги в нескольких милях от дома, ещё не повод бежать в страхе. Дом… Слово показалось вдруг удивительно хрупким не отпуская.

Ама неохотно меня разрешила уйти. Торопливо миновав тропинку в ущелье, я пересекла луг и поднялась по ступеням к тёмной зале внутри руин. Джафира не было. Сначала я нервно расхаживала в ожидании, потом подмела пол и сложила стопками книги, старясь хоть чем-то занять руки и мысли.

Как вышло, что в том племени кто-то услышал имя Джафира? Он проводил всё время со мной. Разве что… три дня его не было.

И как он прижал меня к себе, когда наконец появился… объятие было странным, другим. Но нет, я Джафира знаю. Знаю его сердце. Он бы не стал…

Я обернулась на звук шагов.

Джафир стоял в дверях. Высокий. Грудь голая, как и почти всё лето. На плечи ниспадает буйная грива волос. Руки сильные и мускулистые. У бедра — нож. Для меня он просто мужчина, но Ама и остальное племя воспримет его иначе. Как стервятника. Опасность. Врага.

— Что такое? — бросился он ко мне и взял за руки, будто раненную.

— Был налёт. На племя с севера напали.

Я увидела все ответы по его глазам и высвободилась. К горлу подступали рыдания.

— Боже, Джафир!

Я отшатнулась. Перед глазами плыло. Мечтая оказаться где угодно, только не здесь, я на ослабевших ногах побрела в тёмную глубину руин.

— Позволь объяснить! — Он бросился за мной и схватил за руку.

— Объяснить что?! — Вырвавшись, я повернулась к нему: — Что тебе досталось, Джафир? Хлеб? Ягнёнок? Что чужое ты забрал?

Он долгим взглядом посмотрел на меня. На шее пульсировала вена. Грудь вздымалась от глубоких, размеренных вдохов.

— У меня не было выбора, Морриган. Пришлось ехать с кланом. Вот откуда у меня всё это. — Он показал на своё лицо в синяках. — Отец потребовал, чтобы я отправился с ним. Мы ждали прибытия наших северных родичей…

— Значит, их пустые желудки важнее людей из того племени?

— Нет. Дело не в этом. Всё от отчаяния. Просто…

— Всё от лени! От жадности! От…

— Наш клан поступил неправильно, Морриган. Я знаю. Клянусь, после того дня я пообещал себе больше никогда не ходить в набеги и не стану. Мне самому тошно, но… — Джафир покачал головой и отвернулся, словно прячась от моего взгляда.

Выглядел он так, будто ему действительно тошно. Я за руку повернула его к себе.

— Но что? Что, Джафир?!

— Но я многое понял! — выпалил он, перестав извиняться. — Когда увидел, как едят дети, когда услышал плач одной из матерей, я понял их страх. Мы вымираем, Морриган. Вымираем точно так же, как вы! Не все из нас бьют своих детей. Порой ради них мы отдаём свою жизнь… и даже творим неслыханное.

С моих губ готов был сорваться колкий ответ, но, увидев муку на лице Джафира, я сдержалась. Накатила усталость. Я повесила голову. На плечи внезапно. будто навалился тяжеленный груз.

— Сколько у вас там детей?

— Восемь. — Его голос звучал слабо, еле слышно. — Старшему четыре, младшему всего несколько месяцев.

Я зажмурилась.

Всё равно, это не извинение!

— Морриган, пожалуйста…

Я вскинула голову. Джафир привлёк меня к груди, и мои тёплые слёзы упали ему на плечо.

— Прости, — прошептал он мне в волосы. — Обещаю, такого больше не произойдёт.

— Ты стервятник, Джафир, — с безнадёжностью ответила я.

— Но я хочу стать кем-то большим. Я стану большим.

Он приподнял мне лицо и осушил мои слёзы поцелуями.

— Так вот на что ты охотишься каждый день!

Мы с Джафиром потрясенно отпрыгнули друг от друга. В дверь небрежной походкой вошёл мужчина.

— Отличная работа, братишка. Ты отыскал племя. Где остальные?

— Что ты здесь делаешь? — нахмурился Джафир.

— Экая милашка. Как твоё имя, девушка? — спросил он, не обращая внимания на Джафира.

Холодный голубой взгляд незнакомца медленно прошёлся по мне, и я почувствовала себя беззащитным зверьком перед голодным хищником. Подойдя, он осмотрел меня внимательнее и улыбнулся.

— Она отстала от того племени, на которое мы напали. Остальные перебрались в другое место, — сказал Джафир.

— Вроде бы я её среди них не видел.

— Это потому что ты смотрел на другую.

Я не могла дышать. В голове дико стучало.

— Перебрались, говоришь… Но сначала ты успел позабавиться? — Он снова посмотрел на меня и поманил к себе. — Поди сюда. Я не кусаюсь.

Джафир заслонил меня собой.

— Чего тебе надо, Стефан?

— Того же, чем ты только что насладился. Мы братья. Должны делиться. — Он попытался обойти Джафира, и тот бросился на него. Оба отлетели к дальней стене. Вокруг дождём посыпалась пыль. Джафир был выше, но Стефан плотнее и сложен, как бык, что придавало веса его ударам. Он врезал Джафиру в живот, затем снова в челюсть. Джафир отшатнулся, но через миг опять ринулся на него и нанёс мощный удар в подбородок. Затем сбил Стефана с ног и приставил к его горлу нож.

— Ну, братишка, давай! — тяжело дыша, крикнул Джафир. — Только пошевелись, и я с радостью пережу твою толстую шею! — Он надавил ножом.

Стефан сначала злобно зыркнул на меня, потом на своего брата. — А ты жадный, Джафир. Ладно, оставляй её себе, — насмешливо фыркнул он. — Всё равно в племенах сплошь пресные тупицы.

Грудь Джафира вздымалась от гнева, кулак всё ещё крепко сжимал нож. Казалось, он вполне может вонзить его в горло брата, но в конце концов Джафир поднялся и приказал Стефану встать. Тот, подчинившись, принялся возмущённо смахивать пыль с одежды. Можно подумать, до драки он был чистым!

— Уходи, — приказал Джафир. — И больше сюда не возвращайся. Понял?

Стефан, ухмыльнувшись, двинулся прочь. Джафир с порога провожал его взглядом.

Ничего себе! Просто так отпускает?

Я прижала руки к бокам, чтобы остановить безудержную дрожь. За время драки я не сказала ни слова: язык отнялся от страха.

— Джафир, — наконец прошептала я. В голове стучало после пережитого ужаса.

— Как он нас нашёл?

Джафир посмотрел на меня диким взглядом, с рассечённой губы ему на грудь капала кровь.

— Не знаю. Наверное, проследил за мной. Я всегда был осторожен, но сегодня…

— Что станем делать? — всхлипнула я. — Он вернётся! Я знаю, что вернётся!

Пытаясь успокоить мою дрожь, Джафир взял мои руки в свои. — Да, Морриган, он вернётся, а значит тебе сюда возвращаться нельзя. Совсем. Мы подыщем другое место…

— А моё племя! Оно недалеко! Твой брат найдёт их! Как ты вообще допустил, чтобы тебя выследили? Ты обещал! Ты!..

Я развернулась, пытаясь собрать мысли, провела основанием ладони по лбу. Во мне поднималась паника.

— Не бойся, — Джафир взял меня за плечи. — Он не найдёт племя. Сама сказала, что ваша долина укромная. Я бы в жизни вас не нашёл, а Стефан — лентяй. Он и пытаться не станет.

— А если расскажет о нас остальным?

— Расскажет что? О девчонке из племени, которое мы недавно уже обобрали? Из племени, что бросило свой лагерь и перебралось куда-то ещё? Моему клану до тебя нет никакого дела.

Джафир настоял на том, чтобы подвезти меня к хребту и проводить до дома — вдруг его брат где-то поблизости? — но Стефан уже ушёл. Луг и ущелье выглядели тихо и мирно, как всегда. Моё сердцебиение постепенно успокоилось. Джафир пообещал встретиться со мной через три дня у расщелины на хребте. Стефан за это время должен был остыть и увериться, что ограбленное племя давно в недосягаемости. Когда я соскользнула с лошади, Джафир стиснул мою ладонь и посмотрел на меня так, будто видит в последний раз. Между его бровей пролегала хмурая складка.

— Через три дня, — повторил он.

Не найдя от волнения слов, я ограничилась кивком и высвободилась из его хватки.

Глава шестнадцатая

Джафир

Лицо горело от встречного ветра. Я гнал лошадь, как мог, прямо с неё подхватывая с земли ловушки. Все были пусты, но это не имело значения. Из головы не выходил Стефан и его ухмылка вчерашним вечером. Теперь я понял: каким-то образом он нас заметил. Возможно, увидел вместе на лошади. Либо когда мы с Морриган бродили в пруду?

Я мысленно прошёл по нашим следам. Где же мы могли попасться ему на глаза? С ней я всегда старался держаться подальше от лагеря, а ленивый Стефан обычно охотится рядом с ним. Впрочем, после того как прибыли наши северные родичи, нрав у Фергюса ещё больше испортился. Отец потребовал приносить в лагерь больше еды. Никто не имеет права вернуться с пустыми руками, и… Ну конечно же! Стефан следовал за мной по пятам, потому что я лучший охотник. Наверное, это он и опустошил мои ловушки.

В голове снова пронеслось воспоминание о том, как Стефан нас застукал. Невозмутимый и уверенный в себе, он стоял в дверях и ухмылялся точно так же, как и вечером накануне.

На меня нахлынул страх, руки крепче вцепились в удила.

Сколько он нас подслушивал? Кровь заледенела от ужаса. Морриган! Я пытался вспомнить каждое слово, которое ей сказал, но всё спуталось. Вот я пытаюсь её убедить, что больше никогда не пойду в набег. Отчаяние в её глазах. Разочарование. Мои обещания. Но обращался ли я к ней по имени? Слышал ли Стефан, как я зову её Морриган?

«Как твоё имя, девушка?» — спросил он тогда.

С чего бы вдруг Стефану интересоваться её именем? Разве что заподозрил, кто она.

Разве что нас подслушал.

А имя Морриган дорогого стоит — по крайней мере, для одного человека — а значит, имеет ценность и для Стефана.

Приехав в лагерь, я спрыгнул с лошади и не стал её привязывать. Лаурида поила из кружки бульоном ребёнка, оседлавшего его бедро.

— Где Стефан? — спросил я.

Она глянула на меня, подозрительно выгнув бровь.

— Что это все сегодня куда-то спешат? Стефан вон тоже недавно бурей промчался мимо. Он в главном здании с остальными. К Фергюсу приехал Харрик с родичами… пустил по кругу своё пойло.

Меня бросило в холодный пот. Нет, только не Харрик! Не сегодня!

Я бросился к кругу, но не успел. Стефан расхаживал у холодного костра, рассказывая всем о своей находке — девушке из племени.

— Я разыскал её, — объявил он. — Морриган, то есть.

Сборище замолкло. Харрик, напрягшись, подался вперёд. Черты его лица заострились. Обо мне Стефан, конечно, не упомянул, приписал всю заслугу себе. И теперь бахвалился своей скрытностью, наслаждаясь вниманием Харрика и Фергюса.

— С чего вдруг такая уверенность, что это именно Морриган? — сердито глянул я на Стефана.

— Она разговаривала с одной глупой малявкой, и та пропищала её имя.

Фергюс поинтересовался, почему Стефан не привёз Морриган сюда. Он ответил, что в тот миг был на хребте и сидел верхом на лошади, девчонки заметили его снизу и убежали, но он проследил, в какую сторону. Лагерь где-то близко.

Стефан сочинял так лихо, что это невольно вызывало уважение. Конечно, обо мне он умолчал не ради того, чтобы защитить. Просто хотел присвоить всю славу себе.

Харрик сделал большой глоток своего зелья.

— Значит, и та старуха, что у них за главную, тоже рядом. Столько лет… — Последнее он сказал, скорее, себе. Небось, успели зажиреть. — Голос Харрика был полон любопытства, но, похоже, его занимали не только их запасы еды.

Они начали строить планы набега на лагерь, и Стефан тут же заюлил. Мол, он не видел, где именно тот находится, но может подвести достаточно близко, а в ночи племя должно выдать себя светом костров.

Я шагнул вперёд и насмешливо сказал:

— К востоку отсюда я видел тех, на кого мы напали несколько дней назад. Они двигались на юг. Скорее всего, эта девушка из них. Зачем тратить на неё время?

Стефан принялся настаивать, что Морриган из другого племени, и чем больше я спорил, что ехать незачем, тем больше он выходил из себя… и не только он, остальные тоже, кроме Харрика. Он холодно изучал меня, слегка приподняв подбородок. Заметив это, все стихли.

— Пусть парень остаётся, если так хочет, — объявил он, вставая. — Но и добычи ему не достанется. — Харрик посмотрел на Фергюса, ожидая одобрения.

Фергюс зло повернулся ко мне. Я только что унизил его перед Харриком.

— Не достанется, — подтвердил он.

Все двинулись к лошадям… наши, Харрик и четверо его спутников. Я никак не мог их остановить. Пришлось поехать.

— Я с вами, — сказал я, уже пытаясь придумать, как сбить их со следа.

Если не получится, если они найдут лагерь, по крайней мере встану между Стефаном и Морриган.

Глава семнадцатая

Морриган

Казалось, мы с Джафиром знакомы целую жизнь. То, что «до», не существовало… или, во всяком случае, не имело значения. Мои дни измерялись не часами, а цветными крапинками в его глазах, солнцем на переплетённых руках обоих, плечами, соприкоснувшимися во время чтения. Теперь Джафир улыбался часто, хмурый, тощий мальчишка из моего прошлого превратился в туманное воспоминание. Его улыбка…

У меня защемило сердце.

Нас связывали долговременные прочные узы — такое не отметают в один день… или сгоряча. Он пообещал больше никогда не ходить со своим кланом в набеги. А ещё — три дня. Через три дня мы должны были увидеться вновь. Начать всё с нуля и выбрать более безопасное место для встреч.

На несколько часов его слова успокоили меня безо всякой на то причины. Речь шла о будущем. «Три дня». Джафир верил, что всё образуется. Гроза пройдёт стороной. Его слова успокоили моё сердце, и то забилось ровнее. Думая, что поднимать тревогу в лагере и пугать соплеменников ни к чему, я привычно занялась вечерними обязанностями. Пета и Онни заметили, что я вернулась с пустыми руками, а я всегда приносила хоть что-то, пусть даже такую малость как семена и пучок трав. Но они ничего не сказали Аме, которая на пару с Винсентом фаршировала вепря. Может, подумали, что мне нездоровится. Я пару раз потирала лоб, и они обменялись понимающим кивком. Я старалась, чтобы все мои слова и поступки выглядели непринуждённо.

Сумерки сменились ночью, и мы, спасаясь от летней жары, подняли шкуры и тростник, чтобы впустить в длинный общинный дом ветер. Я добавила веток в костёр, на котором жарился вепрь, и вдруг со всей отчётливостью поняла: через три дня мы с Джафиром не встретимся у расщелины. Мы не встретимся там никогда.

В горе.

В страхе.

В нужде.

Вот когда Знание обретает крылья.

Ама уже пыталась объяснить мне это множеством способов. «У немногих уцелевших не осталось ничего, поэтому им пришлось вернуться на путь Знания. Вот как они выжили».

Но Знание, что пробудилось во мне, вовсе не ощущалось крыльями.

Наоборот, было тёмным и гнетущим, росло и росло, отчего сердце сжималось, будто от всё более близких грозных шагов. Три дня придут и уйдут, но Джафира на условленном месте не окажется.

Прислонившись к столбу, я вглядывалась в темноту между деревьев, где сверчки стрекотали свои ночные трели, не ведая о том, что тяготит моё сердце. Близнецы плясали у огня, радостно предвкушая, как будут есть вепря. За свои восемь лет они ещё никогда не пробовали мясо дикого кабана, а в воздухе висел его сильный, аппетитный аромат. Кэрис убила вепря дубинкой, когда собирала грибы под тополем. Нечасто нам выпадали такие лакомства.

Мы с едой вышли наружу и на плетёных ковриках расселись вокруг костра. Подкрепившись, я сразу почувствовала себя лучше. Недра принялась насвистывать мелодию, что добавляло праздничности атмосфере.

«Может, всё это время меня угнетал голод?» — подумала я, на миг воспрянув духом.

Но, встав и всмотревшись вдаль, насколько позволял свет костра, снова ощутила тяжесть на сердце. Воздуха не хватало.

Глупости! Мы столько жили в мире. И вдруг сзади подошла Ама:

— Что ты чувствуешь? — с тревогой спросила она, положив руку мне на плечо. — Давайте затушим костёр. И уведите детей с остальными внутрь.

Но было уже слишком поздно.

Долину наполнил грохот копыт, казалось, шедший со всех сторон. Вначале мы пришли в замешательство — близнецы закричали, все оглядывались, пытаясь понять, в чём дело. И вдруг нас окружили стервятники на лошадях, не давая никому убежать. Племя замерло, а хищники подбиралась всё ближе. Мы замолкли, если не считать хныкавшую Шанталь: со смерти Рианны прошло два года, но та всё ещё была жива в нашей памяти.

Их вождь, Харрик, махнул всадникам в тенях, и те на лошадях ворвались в общинный дом, круша на своём пути стены. Спешившись, стали растаскивать мешки зерна и сушёных бобов, которые мы запасли на зиму, рылись в других запасах, срывали шкуры со стен, набивали сумки тканями и одеждой, брали всё что хотели и разбрасывали остальное.

Ещё один стервятник по имени Фергюс приказал другой группе всадников обшарить темноту с факелами — нет ли там загонов с домашней живностью. Вскоре мы услышали кудахтанье наших куриц. Их стервятники тоже затолкали в мешки.

В яростном мельтешении тел и жадных рук было трудно отличить одного стервятника, с беспечным рвением обиравшего нас до нитки, от другого. Но вдруг я увидела вспышку цвета — сжатые челюсти, грудь, длинные, заплетённые в жгуты волосы.

Шум внезапно исказился и притих, мир замедлил вращение. Перевернулся вверх тормашками.

Джафир!

Джафир приехал с ними.

Он навьючивал на спину своей лошади большой мешок с зерном. Мне внезапно сделалось дурно, ноги превратились в желе.

Так вот кто привёл их сюда! Он заодно со своим братом. Поднаторевшие в грабежах захватчики быстро набили мешки под завязку и, покинув общинный дом, окружили нас.

Наши с Джафиром глаза встретились, и от моего оцепенения не осталось и следа.

Меня затрясло от ярости. Стервятники не выказывали к нам ни милосердия, ни участия.

Стефан протянулся к тем крохам, что ещё оставались от вепря на шампуре и начал заворачивать их в шкуру.

Всего на расстоянии вытянутой руки от меня лежал на камне нож, которым Кэрис нарезала мясо.

— Оставьте нам хоть что-нибудь! — крикнула я, шагнув к нему, но Ама молниеносно утащила меня обратно.

— Тише, дитя, — шепнула она. — Пусть забирают.

Услышав мой голос, Харрик подъехал ближе. Ножи у него на бёдрах вспыхивали серебром.

— А девчонка выросла.

Ама спрятала меня за собой.

— Ты и твои воры, Харрик, взяли всё, что хотели. Вам пора.

Харрик был мужчиной невероятно высокого роста, с густыми, кустистыми бровями и тяжёлыми, крупными кулаками, но больше всего меня пугали его глаза. Они какое-то время, сузившись изучали меня, а затем вернулись к Аме.

— Я в своём праве, старуха. Девчонка моей крови.

Ама не отступилась. То, как хорошо они знакомы, меня поражало.

— Здесь у тебя нет никаких прав. Она не твоя.

— Это тебе так хочется верить. — Его взгляд вновь обратился ко мне. — Взгляни на её волосы. На яростный блеск в её глазах. Она жаждет убить нас всех. Это в ней от меня.

Я не могла не заметить гордости в его голосе. Желудок скрутило, заболела голова. Съеденное мясо просилось наружу, словно вепрь ожил и стал брыкаться. Перед глазами мелькали воспоминания. Разговоры шёпотом между Амой, Онни и Недрой, нечаянно услышанным обрывкам которых я так долго отказывалась верить. Правда.

Борясь с отвращением и стыдом, я снова посмотрела на Харрика.

— Ты для меня такое же животное, как другие. Не более.

Стефан метнулся ко мне, грозясь проучить за недостаток уважения, но Джафир оттолкнул его в сторону и подошёл сам.

— Придержи язык, девчонка! — Он занёс руку, словно собираясь ударить. — Иначе мне придётся его вырвать. — Затем нагнулся и, понизив голос до рыка, добавил. — Понятно? А теперь иди к остальным.

Глаза жгло от слёз. Что же он за человек? Явно не тот Джафир, которого я, казалось бы, знала. Зрение затуманилось.

— Как ты мог так поступить?

Джафир зло посмотрел на меня, в свете костра его лицо и грудь блестели от пота.

От него пахло лошадьми, грязью и предательством.

— Назад! — стиснув зубы, снова приказал он.

— Ненавижу тебя, Джафир де Альдрид! — прошептала я, вернув ему взгляд. — И теперь буду проклинать и ненавидеть, пока дышу.

— Довольно! Поехали! — гаркнул Харрик, разворачивая коня. — Мы получили, что хотели. — И, язвительно посмотрев на Аму, добавил. — Я ещё вернусь.

Джафир и остальные покинули нас тем же путём, каким явились в долину.

Их отъезд был столь же поспешным и бурным, как появление. Жеребец под одним из стервятников метнулся в сторону Пэты, и та, вскрикнув, попыталась увернуться, но упала под копыта и одна лошадь сломала ей ногу. Мы бросились на помощь корчившейся от боли Пэте. Осмотрев её, Кэрис сказала, что перелом скверный. Мы вшестером осторожно подняли раненную и занесли в разграбленный общинный дом. Расчистили место среди разбросанного мусора и уложили её. Кэрис принялась осматривать ногу, а Онни шептала Пэте на ухо слова утешения.

Мика выбежал из темноты, таща за собой мешок.

— Последний стервятник его уронил! Соскользнуло с седла, а он даже не заметил!

— Что ж, спасибо и за это, — сказала Ама, оценивая урон. Один мешок дикого овса.

Я уж точно не стану за него благодарить! И в следующий раз не остановлюсь, когда рука потянется за ножом.

Глава восемнадцатая

Джафир

Пирушка продолжалась до глубокой ночи. Они свалили добычу в главном здании, доели вепря, выпили много Харрикова зелья. Фергюс довольно поглядывая на гору трофеев, сообщил:

— Наш клан уедет завтра.

Вид у него при этом был такой, будто сейчас, после того как мы захватили столько добра, самое время затеять большое переселение.

Но и Харрик поглядывал на гору. Изрядная доля принадлежала ему. Он и его спутники переночуют с нами, а поутру вернутся в свою крепость за рекой. По такой высокой воде в темноте пересекать реку слишком опасно. Ещё немного, и выйдет из берегов.

Я раскатал скрутку и лежал, обессиленно глядя в небо между стропилами. Последние несколько часов прошли в жутком напряжении. Я всячески старался сбить остальных со следа, даже сказал, что видел огни в противоположной стороне, но когда до нас донёсся сильный аромат жареного вепря, их уже было не остановить.

Чувствуя, как окаменели мышцы, я следил за Харриком и Стефаном, от которых можно было ждать чего угодно. Да и за остальными присматривал.

А потом увидел Морриган. Её глаза. Их выражение.

«Я ненавижу тебя, Джафир!.. И буду ненавидеть тебя, пока дышу!» Я закрыл глаза.

Мы уезжаем. Морриган порадуется. Ей больше не придётся меня видеть.

Но мне предстоит её видеть, пока дышу. Её лицо будет вставать перед моими глазами каждый раз, когда засыпаю вечером и просыпаюсь утром. Я заставлю себя забыть последние слова из её губ и стану помнить другие: «Я люблю тебя, Джафир де Алдрид».

Теперь я думаю, что этих слов никогда не заслуживал.

Перед рассветом я наконец забылся сном. Моё пробуждение было поздним. Стефан, всё ещё благоухая варевом Харрика, в отключке валялся перед самой дверью. Я перешагнул его тело и вышел. Лаурида и Глинис паковали наш нехитрый скарб, многое увязывая в шкуры, которые мы украли ночью. Дальше у загона навьючивали лошадей.

— Фергюс хочет, чтобы ты помог ему разобраться с припасами в главном доме, — сообщила Лаурида.

Когда я вошёл, он был один и раскладывал награбленное по кучам.

— Где Харрик и его люди? — спросил я.

— Уехали. — Фергюс, всё ещё поглощённый трофеями, даже не поднял глаз, припухших от недостатка сна.

Я посмотрел на припасы. Пока здесь были все.

— Харрик не забрал свою долю?

— Это его подарок нам. Вряд ли ему так уж хотелось уезжать с пустыми руками, но той девчонки достаточно. Так он отблагодарил нас за то, что её нашли.

Я тоже не выспался и соображал туго, поэтому подумал, что чего-то недопонял.

— В смысле «той девчонки достаточно»?

— Харрик думает, что у неё дар, как у матери. Он решил сначала съездить за девушкой, а потом уже пересечёт мост через реку.

— Харрик забирает её? Прямо сейчас?

— Это его право. Она…

— Нет! — Я помотал головой, пытаясь собраться. Думай, Джафир! — Нет. Так нельзя…

— Кончай скулить, точно раненный койот! — рявкнул Фергюс.

Я развернулся к нему:

— Как давно Харрик уехал?

— Час назад. Может, больше. — Глядя на ворованное, он начал рассказывать, как распределит его между лошадьми. — Если добавить к этому наши запасы, должно хватить на…

Я выхватил из кучи большой мешок зерна:

— Мне нужно вот это!

Фергюс попытался меня остановить, и я отпихнул его.

— Я забираю его. Не мешай!

Сначала его глаза наполнились неверием, затем — яростью. Я никогда не бросал ему вызов. Фергюс бросился на меня, и я ударом в челюсть сбил его с ног. Пока он ошеломлённо лежал на земле, я взвалил на себя мешок и, не оглядываясь, побежал к лошади.

Глава девятнадцатая

Морриган

— Да ты сплошные локти да зубы! Кончай драться, не то поволоку на верёвке! Харрик с такой силой стиснул мне руку, что дыхание перехватило от боли.

Пришлось кивнуть, чтобы прекратил. Чего я только ни делала: упрашивала, умоляла, звала Аму, которая последовала за нами и уже сильно отстала. Харрик был непоколебим.

Вскочив в седло, он усадил меня перед собой, а по обе стороны ехали два почти таких же огромных головореза. К моей спине прижималась грудь, похожая на крепостную стену, а руки, державшие поводья, обездвиживали меня, будто гигантские наручники. Я всё ещё всхлипывала.

— Хватит реветь! — гаркнул он. — Я твой отец!

— Никакой ты мне не отец! Ты никто!

— Вижу, старуха тебя настроила против меня.

— Настраивать не понадобилось. Ты заслужил мою ненависть сам по себе.

— Морриган, — сказал он, но не мне, а в никуда. Из его груди вырвался тихий вздох, словно имя вызвало горестные воспоминания. — Твоя мать выбрала, как тебя назовёт, задолго до твоего рождения. Она много для меня значила.

Я зажмурилась, не желая слушать о ней от него.

— Так много значила, что ты решил похитить и мою тётю?

Я сплюнула в сторону. Ах, если бы я могла плюнуть прямо в его гнусную рожу!

— Никого я не крал. Венда пришла сама, а твоя мать никогда не покидала племени. Она встречалась со мной тайно. Никто не знал, что из-за слабого сердца ей опасно рожать.

— Довольно! Больше не желаю слушать.

— Прячься от правды, если хочешь, но тебе придётся принять, что…

— Правды?! — заорала я. — Правда в том, что ты обвёл мать вокруг пальца! Обманул её! Точно так же, как обманул Венду!

Массивная грудь за спиной поднялась в сердитом вдохе.

— Ты знаешь только правду Годрель. Моя другая. А теперь, помолчи, девчонка. Я устал от твоей болтовни. С этого дня ты часть моего клана. Вот и всё.

Один из спутников Харрика фыркнул, словно тот и так позволил мне чересчур много. Для них я была даже не пленницей, а всего лишь собственностью. Но не только, конечно. Правда оказалась такой постыдной! Неудивительно, что Ама отмалчивалась.

Я одна из них. Наполовину стервятница. Так вот почему Ама солгала, что мой отец умер? Надеялась, что вычеркнув это из воспоминаний, переменит кровь в моих жилах? Существовала ли угроза, что некая часть меня — его часть — проявится в любую минуту?

При мысли об этом по хребту пробежал холодок. С радостью бы не знала такого отца и дальше!

Крепость по ту сторону реки, постепенно приближалась, зрительно становясь всё больше. Эти омерзительные руины вскоре станут моим домом. Я представила, как Ама пытается до меня дотянуться, и на глаза вновь навернулись слёзы.

Когда стервятники напали во второй раз, мы делали носилки для Петы. Ещё час, и лагерь бы снялся с места, но никто не ожидал повторного визита настолько скоро. У нас больше нечего было взять… по крайней мере, так мы думали.

Я всё утро давилась слезами. Мысли то и дело возвращались к Джафиру. Я вспоминала недавние события, его сдержанные слова, напряжение в голосе. «Понятно? А теперь иди к остальным». Что-то не сходилось, не вписывалось в общую картину.

Придержав коня, головорез Харрика привстал на стременах и с прищуром всмотрелся вдаль.

— Кто-то приближается.

Весь отряд, остановившись, повернулся в ту сторону. К нам по голой равнине во весь опор скакал всадник, за которым вился длинный хвост пыли.

Я в замешательстве покачала головой. Да это же… Что он здесь делает?

— Всего лишь парень из клана Фергюса, — доложил головорез, опустившись в седло.

Харрик спешился и, ссадив меня, объявил, что мы ненадолго остановимся, чтобы подождать посланника от Фергюса. Затем передал мне бурдюк с водой, но я отказалась.

— Ничего, рано или поздно выпьешь. И ещё спасибо скажешь.

— Кого-кого, а тебя точно благодарить не стану!

Брови Харрика сошлись вместе, будто его терпение на исходе, грудь бурно вздымалась. Он выглядел так, словно вот-вот меня ударит, но затем взял себя в руки. Взгляд стал изучающим, в глазах мелькнуло что-то другое. Он, заморгав, отвернулся.

Любопытно, видит ли Харрик во мне мою мать? Ама говорила, мы похожи как две капли воды, если не считать цвета волос.

На нас обрушился дикий топот копыт. Джафир резко остановился и спрыгнул с лошади, но моего взгляда избегал, смотря только на Харрика.

— Я приехал поторговаться. Предлагаю за девушку мешок зерна, — с места в карьер объявил о своей цели Джафир.

Харрик ошеломлённо уставился на него, а затем, осознав, что это не шутка, рассмеялся.

— Всего один мешок зерна? За неё? Она куда ценней, знаешь ли.

Глаза Джафира стали похожи на расплавленный металл.

— Больше у меня нет. И ты его примешь.

На миг все затаили дыхание, затем людей Харрика облетели смешки. Руки потянулись к мечам. Джафир был непоколебим, как скала.

Что он себе думает? У него лишь кинжал.

«Я, скорее, собственное сердце вырежу, чем поставлю тебя под удар».

— Ты хоть слышишь себя, мальчишка? Не протрезвел что ли, после вчерашнего? — фыркнул Харрик.

— Я не пьян. И жду ответа.

— А если не соглашусь?

Джафира потянулся к кинжалу у бедра и угрожающе положил ладонь на рукоять.

— Ты умный человек. И сознаёшь рыночную цену. Знаешь, что лучше. Ты возьмёшь зерно.

Харрик потёр подбородок, словно находя храбрость Джафира забавной, а второй рукой взялся за собственный зачехленный меч. Пытаясь подавить стон, я втянула воздух и тем самым привлекла внимание. Харрик с непроницаемым видом устремил на меня изучающий взгляд.

Я затаила дыхание.

— Вот оно что, — крякнув, покачал головой Харрик.

Его взгляд вернулся к Джафиру, лоб прочертили глубокие морщины.

— Ты болван, парень. Я выбираю более выгодную сделку. От этой девчонки бед не оберёшься. Будь по-твоему! Забирай!

Он толкнул меня к Джафиру и я, споткнувшись, едва не упала к его ногам.

Восстановив равновесие, я нерешительно обернулась к Харрику.

А не подвох ли такая уступчивость?

Харрик задержался на мне взглядом, а затем развернулся к Ласки и проорал:

— Сними мешок с его лошади, и пускай едут!

Отряд галопом ускакал к мосту.

— Залезай на мою лошадь, Морриган, — сзади приказал Джафир. — Времени у нас немного.

Я повернулась к нему. Его глаза всё ещё были полны огня. Снова разъярившись, я попыталась ударить его по лицу, но он перехватил мою руку. Я старалась её вырвать — он удержать, взгляды скрестились. А затем Джафир крепко прижал меня к себе, и я задрожала, роняя слёзы ему на грудь.

— У меня не было выбора, Морриган, — прошептал он. — Пришлось поехать со всеми. Стефан рассказал о тебе. Я, разумеется, пытался увести отряд в сторону, но мои спутники уловили запах жареного вепря.

Джафир напрягся и, оттолкнув меня, распрямил плечи. Теперь он казался другим. Далёким. Повзрослевшим. Под глазами появились морщинки, которых ещё вчера не было.

— Я отвезу тебя в твой лагерь.

— Значит, ты не покупаешь меня за мешок моего же собственного зерна?

Его ноздри расширились.

— Тебе больше не придётся меня видеть. Знаю, эта новость тебя порадует. Я уезжаю вместе со своими. Клан всё ещё во мне нуждается.

Я смотрела на него, чувствуя, как в душу прокрадывается новая боль. Хотелось что-то сказать, но я лишь открывала рот, как рыба.

— Ты уезжаешь, — наконец повторила я.

— Не верю, что всюду вот так, — вздохнул он. — Это не жизнь. Где-то должно существовать лучшее место. Место, где дети из моего клана смогут расти иначе, чем я. — Он стиснул зубы, в голосе появилась резкость: — Место, где можно влюбиться в кого угодно без страха, что тебя застыдят.

Джафир схватил поводья и махнул мне, чтобы я забиралась на лошадь.

Мной владело только одно желание — вернуться к своим, но я заколебалась. Его последние слова упали на благодатную почву, что-то во мне затронув. Джафир снова взмахнул рукой, уже с нетерпением, и я поставила ногу в стремя. Он сел сзади и потянулся к поводьям, как и множество раз в прошлом, но прижатые к мои бокам руки были напряжены, словно не желая ко мне прикасаться. Мы с ним ехали в неловком молчании. Я думала о зерне, на которое он меня выменял. Моё же зерно! Не его. Я имела полное право сердиться. Я ничего не была ему должна.

Но он не предавал меня.

По крайней мере, всё произошло совсем не так, как я представляла. Быстро же я поверила худшему. А он рискнул собой, чтобы вызволить меня из лап Харрика.

Джафир уезжает. Сегодня.

— По ту сторону гор полно опасностей, — напомнила я.

— Здесь тоже, — парировал он.

Я откинулась ему на грудь, навязав контакт. Джафир прокашлялся:

— Пиерс порой рассказывал об океане, который видел за горами ещё мальчишкой.

— Наверное, ему столько же лет, как Аме, если он это помнит.

— В его памяти сохранилось немногое. Только синева. Будем искать её.

Синева. Возможно, океана больше не существует. Дурацкие они затеяли поиски.

Впрочем, мои собственные грёзы подпитываются воспоминаниями Амы.

«Такие сады и правда бывают, Ама?»

«Да, дитя моё, где-то они остались. Однажды ты их найдёшь».

Где-то. Я отвела назад упавшие на лицо волосы и глянула на голый, продуваемый ветрами пейзаж впереди. Нет, мне никогда не найти свои сады, а Джафиру — его синеву. Он и его клан никогда не достигнут океана. Попросту сгинут на пути к нему. Причём скоро. Это слово разъедало изнутри. Я чувствовала это столь же явственно, как грудь Джафира за спиной.

— Джафир…

— Что? — Тон был резким, как будто у него больше нет сил на споры со мной.

«У нас нет будущего, Морриган. Нет, и никогда не будет». Я покачала головой:

— Ничего.

Когда-то я верила, что мы найдём способ быть вместе, но теперь это казалось таким же невозможным, как сады Амы.

Глава двадцатая

Морриган

Мы увидели пыль одновременно. Сначала было просто облако за холмом, затем оно превратилось в нечто иное. В караван. В лошадей, гружённых мешками. Словно целый городок снялся с места — впрочем, я уже знала число людей. Джафир сообщил. Двадцать семь, восемь из них дети.

От основной массы — дикой бури копыт, мускулов и безумия — отделились семеро. Джафир, натянув поводья, выругался.

Люди из его клана подъехали к нам.

— Слезай, — приказал один.

Это был Фергюс, отец Джафира: он шепнул его имя. Я соскользнула с седла, Джафир — следом.

— Держись за моей спиной, — велел он.

Но его сородичи, как стая опытных волков, взяли нас в кольцо. Моё сердце испуганно колотилось о рёбра.

Без предупреждения Фергюс рванул вперёд и мощным ударом кулака сбил Джафира с ног. Тот отлетел на руки двум мужчинам, изо рта потекла кровь.

Я с криком бросилась к нему, но Стефан отдёрнул меня за руку.

— Где моё зерно? — с искажённым яростью лицом заорал Фергюс.

— Я отдал его Харрику. Твоего зерна больше нет. Фергюс вытаращился на меня:

— За неё? — недоверчиво рявкнул он. — Ты отдал зерно вот за эту?.. Джафир утёр губы ладонью.

— Мы с Харриком заключили сделку. Тебе придётся её уважать. Отпусти девушку, иначе бросишь ему вызов.

Фергюс побагровел от гнева:

— Уважать? — Он рассмеялся и приблизил своё лицо вплотную к моему, обдав меня кислым дыханием. Его глаза недобро сузились и напоминали два пёрышка чёрной травы.

— Скажи, девчонка, ты обладаешь Знанием?

Я заколебалась. С какой стати мне говорить правду? Я поймала на себе несчастный взгляд Джафира.

«Скажи нет», — тихо покачал он головой.

Если бы оказалось, что я не представляю ценности, меня, возможно, всё-таки отпустили бы.

Я глянула на толпу позади Джафира. Уже подъехали отставшие члены клана, нас окружало море глаз и измученных взглядов. Захныкал ребёнок. Затем ещё один.

«Скоро. — У меня сдавило в груди. — Через четыре дня пути».

— Отвечай! — рявкнул Фергюс.

— Нет, — прошептала я.

Разочарованно прошипев, он повертел моё лицо за подбородок из стороны в сторону и бросил Стефану:

— Она твоя. Вполне годится в жёны. Наверняка сумеет родить шалопая-другого… не пропадать же зерну зря.

— Нет! — выпалила я. — Ни за что!

— Ты не можешь нарушить волю Харрика! Он… — вслед за моим криком проревел Джафир.

Фергюс развернулся и врезал Джафиру в живот с такой неистовой яростью, что мужчины, которые держали его, отшатнулись. И снова ударил, на сей раз в рёбра. Я закричала, моля прекратить. Голова Джафира свесилась набок, колени подогнулись. Он бы рухнул на землю, если бы не те мужчины по сторонам. Джафир закашлялся, сплёвывая кровь.

— Ну что, понравилось нарушать мою волю? — Фергюс дёрнул его за волосы, заставляя посмотреть на себя.

Взгляд у Джафира был всё такой же непокорный.

— Ты предал клан! — ревел Фергюс. — Ты предал меня! Ты мне больше не сын! Точно так же как Лиам больше не был братом! — Он приставил к шее Джафира нож.

— Нет! — выкрикнула я. — Постой! Фергюс оглянулся на меня.

— Харрик был прав. Я действительно обладаю Знанием, причём мой дар силён! Я проведу вас безопасным путём через горы и дальше, но только при одном условии… я сделаю это, как жена Джафира. Не Стефана.

— Заткнись! — тряхнул меня Стефан.

— Видела бы ты себя, девушка, — ухмыльнулся Фергюс. — Ты не в том положении, чтобы диктовать условия. Ты поведёшь нас, потому что я приказал.

Из толпы протиснулась женщина и положила руку Фергюсу на плечо.

— Уступи девушке, Фергюс. Отнимешь у неё надежду, и она, чего доброго, ещё заведёт нас в ловушку.

— Или бросит умирать на полпути через глухомань! — выкрикнула другая женщина.

Клан испуганно зароптал.

— Молчать! — рявкнул Фергюс, помахав ножом. — Если хочет жить, будет делать по-моему.

«Это ты будешь делать по-моему, если хочешь жить, — подмывало меня сказать.

— Я видела вас всех мёртвыми. Вы погибнете всего через четыре дня».

Но я прикусила язык. От Фергюса можно было ждать чего угодно, и он всё ещё размахивал ножом.

Вперёд вышел мужчина. Выше и старше вождя.

— Девушка из племени пригодится в качестве проводницы, но Лаурида права: отберём у пленницы надежду на награду, и, возможно, это обернётся нашей собственной гибелью.

Фергюс прошёл несколько шагов, будто размышляя, и спрятал оружие в ножны. Окинул взглядом обеспокоенные лица сородичей и, вернувшись ко мне, провёл пальцем по волосам у меня на плече.

— Очень хорошо, Морриган из племени Выживших. Заключим сделку. Если в целости и сохранности проведёшь нас в место, которое мне понравится, и порадуешь своей полезностью по пути, то в конце путешествия станешь женой Джафира. Если нет, достанешься Стефану. Согласна или заартачишься?

Я знала: чтобы я ни делала, этот человек всё равно будет недоволен. Он никогда не согласится на моё условие, но выбора не оставалось. Если соглашусь, мы с Джафиром получим время… и сторонники Фергюса, возможно, тоже проживут дольше.

— Согласна.

Он приказал Стефану оставить меня в покое, затем повернулся к тем, кто держал Джафира, и кивком велел отпустить. Тот рухнул на землю и закашлялся. Я подбежала и присела рядом. Дыхание Джафира было неровным, он держался за рёбра. Я положила его голову на колени, вытерла юбкой кровь изо рта.

— Морриган, — было воспротивился он, но я прижала к его губам палец. Джафир знал тоже, что и я: мне его отец ничего не даст.

— Тсс, — прошептала я, перед глазами всё плыло от слёз. Я нагнулась ближе, чтобы никто не подслушал: — Пока, сойдёт и так. Это способ быть вместе. Я люблю тебя, Джафир де Алдрид. И всегда буду любить.

Я обернулась на Фергюса, уже стоявшего плечом к плечу со Стефаном. Глаза их победно сияли. Клан был доволен, и Фергюс всё равно получил бы желаемое, но до поры до времени наше соглашение при всей своей ненадёжности купило нам с Джафиром отсрочку. Будущее скрывал туман, однако в одном сомневаться не приходится: в конце путешествия я стану женой кого-нибудь из Алдридов.

Глава двадцать первая

Морриган

Мне было восемнадцать, когда мы достигли места, где решили остаться. Где с деревьев свисали налитые соком плоды размером с кулак, а на горизонте, насколько хватало глаз, тянулась линия глубокой синевы.

Путешествие длилось долго. Мы повстречали в пути такое, чего не могли даже вообразить. Нас окружал край, ужасный и величественный одновременно. Дикие, заброшенные земли, где в стенаниях ветра слышались крики умерших.

Порой и еда, и сила духа оказывались на исходе. Бывали дни, когда я поддерживала в спутниках жизнь травой, корой и фальшивой надеждой. Лгала, заставляя шагать вперёд. Рассказывала детские сказки, чтобы отвлечь от страхов. Не знаю, сколько богов на свете, но я взывала к любой силе, что могла выслушать. Мне нашептывали ответы — голосом ветра, мерцанием костра, цветными всполохами на изнанке век, словами, что щекотали шею и оседали в сердце. «Не сдавайся, иди дальше». Я старалась действовать спокойно и мягко, доверять и слушать, но этого порой оказывалось недостаточно, чтобы остановить руку нетерпеливого Фергюса. Если расплачиваться приходилось не моему лицу, значит, доставалось Джафиру или тому, кто оказывался поблизости.

Я горевала, вспоминая о доброте, отличавшей моё племя, и порой думала, что больше не выдержу, но Ама была права. Знание действительно обретает крылья в горе, страхе, нужде, а мне всего этого выпало предостаточно. Я вспоминала восьмилетнюю девочку, которой когда-то была, — ту, что корчилась меж валунов, мечтая умереть. За годы, прожитые с родным племенем, хватало и страха, и потерь, но что это такое, я по- настоящему поняла только в этом путешествии.

Отчаяние обретало зубы. Когти. Становилось диким зверем внутри меня, неудержимым, неописуемым — точь-в-точь таким, как когда-то давно говорил Джафир. Самые мрачные мысли вырывались на свободу, разворачивая чёрные крылья.

Под конец путешествия Фергюс сказал то, что я и так знала всю дорогу. Я должна стать женой Стефана. Джафир заплатит за предательство кровью. Для Фергюса отдать мне то, что я выторговала, было равносильно отказу от власти, а лишь она одна имела для него значение, в особенности после того как благодаря мне в его распоряжении оказался новый мир и ранее недоступные, безграничные возможности.

Я не колебалась. Успела всё продумать за много месяцев. Сначала убила Стефана. Он собственнически рванул меня к себя, а я стремительным, отточенным движением вонзила ему в горло нож. Тщетно хватая воздух, Стефан упал замертво у моих ног. Фергюс бросился на меня, но Джафир был наготове и свалил отца стремительным ударом в сердце. О потере этих двоих никто не горевал, а Пиерс провозгласил Джафира новым вождём клана.

— Вот, — сказал Джафир, наконец-то увидев зелёные холмы и лозы, ломящиеся под тяжестью плодов. — Всё это твоё, Морриган. Ты нас сюда привела. — Он набрал пригоршню бескрайнего голубого неба и протянул её мне.

— Наше, Джафир.

Я рухнула на колени и зарыдала, оплакивая горестные дни, недели и месяцы… и погибших, что не дожили до конца пути. Лауриду, Тори, малыша Джулиуса. Я рыдала по всем тем, кого больше не увижу. По Аме и своему племени. Сокрушалась из-за жестокостей, свидетельницей которых стала.

Джафир опустился на колени рядом со мной, и мы вознесли хвалу, моля о том, чтобы это место и впрямь оказалось концом пути, новым началом, которое мы искали.

Встав, мы наблюдали, как клан входит в долину, которой предстояло стать нашим домом. Джафир приложил руку к моему округлившемуся животу и улыбнулся.

Наша надежда.

— Нас благословили боги, — сказал он. — Прежний мир с его жестокостями остался позади. Наше дитя никогда их не узнает.

Я закрыла глаза. Мне так хотелось, чтобы это оказалось правдой. Хотелось забыть о крови, пролитой нашими руками. Поверить, что удастся начать всё с нуля, совсем как моё племя в той маленькой долине давным-давно. Что на этот раз мирная жизнь будет долгой.

А затем ветер принёс знакомый голос, уже слышанный много раз, и он взывал ко мне.

Из чрева Морриган Надежда родится.

Следом донёсся шепот, назвавший имя, которое всегда от меня ускользало. Оно не предназначалось моим ушам, но я знала, что однажды дети моих детей или те, кто придут следом за ними, его услышат.

Однажды надежда обретёт имя.

Об авторе

Мэри Э. Пирсон — автор восьми романов для подростков, среди которых «Поцелуй обмана», «Сердце предательства», а также известные «Хроники Дженны Фокс». Она полностью посвятила себя писательству и работает у себя дома в Карлсбаде, штат Калифорния.

Примечания

1

Аройо — сухое русло реки, дно оврага; меза — столовая гора, плоскогорье; палисад — гряда скал.

(обратно)

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвёртая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Об авторе Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg