«Сорванная карусель»

Дмитрий ГРИШАНИН СОРВАННАЯ КАРУСЕЛЬ

Пролог

Вообще-то, бег — это здорово! Он полезен для сердца и легких, улучшает кровообращение, повышает мышечный тонус и избавляет от жировых складок на пузе. Всё это так, но… Бежать по темному, душному подземелью, да ещё на пределе своих возможностей — это, согласитесь, то ещё удовольствие.

Пещеры Теней, где Студент, Гимнаст, Кремп, Шиша, Вэт и Лилипут очутились, пройдя следом за Корсаром через портал, оказались довольно-таки мрачноватым местечком. Здесь было темно, хоть глаз коли. Единственный ориентир — топот ног стремительно удаляющегося Корсара. Друзьям ничего не оставалось, как бежать следом за ним.

От одной мысли, что, отстав от мага, тут же собьёшься с пути и заблудишься в этом отдающем застаревшей пылью подземном лабиринте, силы в ногах у преследователей удесятерялись.

С первых шагов Корсар задал гонке чудовищно быстрый темп, выдержать который было под силу лишь очень тренированным людям. Большинство его преследователей таковыми, разумеется, не являлись, и уже через минуту они готовы были рухнуть от полного истощения сил. Но в критический момент от страха у всех дружно отрылось «второе дыханье» и, стиснув зубы, они продолжили выжимать из отяжелевших конечностей последние соки.

Хрипящее дыхание догоняющих напряженно слетало с пересохших губ. Сумасшедшая гонка продолжалась…

Отчаявшись разглядеть что-либо в кромешной тьме, глаза Лилипута сами собой закрылись. Здесь, в Пещерах Теней, он очень быстро потерял счет времени. На самом деле вся гонка заняла чуть более десяти минут, но ему во время бега казалось, что мучение это длится уже целую вечность.

«Корсар должно быть совершенно спятил, — негодовал про себя рыцарь. — Ему-то хорошо, он маг. Пробубнил заклинание — и бегай хоть с гепардом на перегонки. А каково простым людям выдерживать этот чудовищный темп, подумать забыл. Специально что ли гад издевается? Заманил в какую-то преисподнюю и дал деру, только ветер в ушах засвистел. Эгоист, чурбан бесчувственный! Да таких надо!.. Ну ничего, если мы все же куда-то добежим и после этого сумеем не умереть от разрыва сердца, ох и не поздоровится тебе Корсарик. Ох как не поздоровится! Не посмотрю, что ты маг, так отделаю — мать родная не узнает! А судя по хрипяще-булькающему дыханию моих задыхающихся спутников, в роли кровавого мстителя я буду не одинок… Как там Вэт? Чёрт, ни зги не видно! Бедняжка, представляю каково ей, раз даже мы, здоровенные мужики, так вымотались… Ну все, сейчас точно рухну без сил, ноги отваливаются, легкие огнём полыхают. Что это за беспредел в конце-то концов?!… Но уж больно жутковатое здесь местечко…» И у бедняги Лилипута открывается очередное «второе дыхание»…

В последние минуты марафона мозг Лилипута попросту отключился. Оно и к лучшему — дурная голова ногам покоя не дает, а у бедных ног, сейчас и так нагрузки было сверх всякой меры.

В один прекрасный момент всё наконец-то кончилось. Выскочив из-за очередного, бог весть какого по счёту, поворота, Лилипут зажмурился от ослепительно яркого света и поневоле остановился. Через несколько секунд кто-то большой и сильный схватил бедолагу-рыцаря в охапку, втащил в дверь, над которой пылало маленькое солнце, и усадил на стул. К счастью, в помещении царил приятный глазам полумрак, и зрение рыцаря здесь стало потихоньку восстанавливаться.

В первые мгновенья долгожданного покоя молодого человека занимал лишь один вопрос: сможет ли он ещё когда-нибудь нормально дышать или одышка, это крест, который ему предстоит до конца своих дней возить с собой в инвалидной коляске? Ибо ходить-то он теперь точно не сможет, потому как ноги, справедливо обидевшись на нечеловеческое с ними обращение, отнялись всерьез и надолго… В общем, Лилипут мучительно приходил в себя, то бишь, хрипя, и кашляя, хватал ртом воздух, и охая и стеная, растирал сведённые судорогой ноги.

Минут через пять сознание рыцаря немного прояснилось. Оглядевшись по сторонам, он обнаружил, что находится в небольшой комнате, метров восьми в длину и метров пяти в ширину, освещаемой одинокой лампадкой, раскачивающейся под потолком.

Внутреннее убранство комнаты было пожалуй даже чересчур аскетично: грубо отесанные каменные стены и точно такой же невзрачный потолок, в одном из четырех углов стоял заваленный стопками книг стол, с двух сторон его подпирали два огромных сундука, в соседнем углу возвышался широкий платяной шкаф, между столом и шкафом во всю длину стены вытянулся жёсткий топчан (на нем в данную минуту покоился бедолага Люм), у противоположенной стены стояло полдюжины грубо сколоченных табуреток (на одной из которых, кстати, а вовсе не на стуле, сидел сейчас Лилипут) и пара деревянных, неудобных кресел. Вот собственно и все. Просто, практично и без каких-либо излишеств. Окон в подземной комнате, разумеется, не было. Имелась только дверь, которая пока что была настежь распахнута.

Корсар с Кремпом единственные из бегунов все ещё способные передвигаться без посторонней помощи, внесли в комнату совершенно никакую Вэт. Лицо у девушки приобрело темно-малиновый оттенок, искусанные губы кровоточили, волосы были растрепаны, глаза закрыты… Одним словом, видок у подружки Лилипута был жутко привлекательный.

Остальные участники супермарафона — то бишь Студент, Гимнаст и Шиша — сидели на табуретках, прижавшись спинами к стене, и, закатив глаза, отпыхивались подобно трем кипящим самоварам. Со стороны подобная дыхательная гимнастика выглядела довольно забавно. Но Лилипуту было совсем не до смеха, он сидел рядом с ними и тоже пыхтел будь здоров.

Захлопнув за собой дверь, маги заботливо усадили едва живую девушку в одно из кресел. Кремп стал растирать бедняжке ноги, а Корсар обхватил огромными ладонями её голову и прошептал заклинание.

Старания магов очень скоро принесли результат — дыхание девушки выровнялось, а гримаса боли на лице сменилась благодарной улыбкой.

Позаботившись о Вэт, Корсар с Кремпом перешли к неподвижному телу Люма. Здесь между ними разгорелся жаркий спор. Лилипут навострил уши, и вот что он услышал.

— …А я говорю, что ты несешь полную чушь! — возмущался Кремп. — Корсар, четное слово, ради спасения Люма я готов составлять заклинания хоть до полного изнеможения, лишь бы была хоть капля надежды… Но её нет! И придется с этим смириться!

— Ты ошибаешься, старина, — стоял на своем маг-великан. — Вот увидишь, сейчас он очнётся и ты признаешь мою правоту.

— Уж не спятил ли ты, дружище, в этих Пещерах Теней?

— Разве я похож на сумасшедшего?

— Тогда, выходит, ты мне не доверяешь и хочешь удостовериться лично. Что ж, изволь…

— Ну что ты, старина, как я могу!.. К тому же, у тебя масса свидетелей и все они, как один, подтверждают, что Люма коснулся Посох Мощи другого Высшего, хотя и бывшего.

— Я совершенно тебя не понимаю! Корсар, неужели ты просто над нами издеваешься? Припоминаю, ты всегда любил пошутить и ради красного словца на многое был способен, но это же… Это… Ведь Люм был твоим другом!

— Да успокойся, Кремп, никто ни над кем не смеется. Мы успели как раз вовремя, ещё бы четверть часа и Люм бы был действительно обречен. Теперь же у него есть шанс. Да ты сейчас сам все увидишь.

— Прекрати, Корсар, это совсем не смешно! От Посоха Мощи нет спасения — эту простую истину знает каждый подмаг!

— Не ори, старик! Я тоже умею орать, но на подобные детские шалости сейчас у меня нет ни времени, ни желания!

Уж извини!.. Посох Мощи! Посох Мощи! Заладил, как попугай. Да, магия Ордена Алой Розы не имеет панацеи от этого страшного оружия. Но! В нашем мире есть и другая магия! Я сам узнал об этом совсем недавно. Где мы, по-твоему, сейчас находимся? А откуда сюда попали?.. Ну, что же ты молчишь? Неужели хваленая магия Ордена Алой Розы не дает ответы и настоящий маг не может узнать своего теперешнего местоположения? Вот ведь незадача!.. Всё, Кремп, времени в обрез, мне нужно сосредоточиться на заклинании — не смей меня перебивать.

— Но как же…

— Замолчи, старина. Больше ни звука… Да, это вода, правда не совсем обычная, но вода. Подробнее объясню позже, теперь нет времени!.. Достал ты меня, Кремп, своим нытьём недоверчивым, я уже сам начинаю опасаться, что ничего не получится. Проследи-ка лучше, чтобы в ближайшие пару минут в комнате было тихо.

— Хорошо, — пробормотал недовольный Кремп, — ради Люма я сделаю, как ты хочешь…

— Всё, пожелай мне удачи, я начинаю…

Корсар взял со стола стакан с какой-то прозрачной жидкостью и, выплеснув его содержимое в лицо покойнику, вдруг стал издавать звуки очень похожие на злорадное хихиканье.

Эта последняя выходка явно сбрендившего мага переполнила чашу терпенья Лилипута. На этот раз Корсар перешел все границы! Мало того, что он до полусмерти загонял друзей в мрачных подземельях — как будто нельзя было чуть помедленнее бежать! А теперь ещё у них на глазах позволяет себе издеваться над телом бедолаги Люма.

Лицо Лилипута исказилось гримасой праведного гнева.

И не только его. Шиша со Студентом, судя по их зверским оскалам, тоже не оставили без внимания мерзкий поступок мага-великана.

— Ну держись, Корсар! Сейчас тебе не поздоровится! — пообещал Студент.

Но эту свою угрозу славный мечник не смог выполнить, потому что в следующее мгновенье давно забытые, но по-прежнему чрезвычайно неприятные невидимые путы парализующего заклинания Кремпа сковали тела обоих рыцарей и трактирщика. С остальными их друзьями, видимо, произошла аналогичная неприятность — в комнате вдруг стало очень-очень тихо. Никто больше не шевелился, и даже дыхание у всех удивительным образом выровнялось, стало плавным, спокойным — никаких больше хрипов и стонов.

Кремп впился глазами в лицо Люма.

Такие необходимые Корсару, якобы для какого-то сверхчуда, пять минут уже истекли, но в облике Высшего не наметилось ни малейшей перемены к лучшему. Все то же восковое лицо с заострившимися чертами, только теперь оно увенчано дюжиной капелек прозрачной влаги, по виду обычной воды — как будто покойник вспотел.

— Ну же, давай, дружище, очнись, — уговаривал покойника Корсар, глядя в мертвое лицо. — Ну же! Ведь это твоя кровь, ты должен, должен, ДОЛЖЕН, тролль тебя раздери! Ну же, просыпайся!

— Эх, Корсар, Корсар, — тяжко вздохнул Кремп. — Говорил же я тебе…

— Замолчи, Кремп! — взревел Корсар. — Надо верить! Нельзя отчаиваться! Эта волшба обязательно должна сработать!.. Я ТАК хочу!

Кремп обречено покачал головой.

— Хватит, Корсар, ты же видишь, все бестолку. Будь добр, предоставь усопшему покой… Лучше подумай, что мы скажем его друзьям. Через минуту я сниму с них свое заклинание и не позволю тебе их зачаровать, а они после выходки со стаканом, уверяю тебя, настроены очень агрессивно.

— Думай что хочешь и делай как знаешь, — упрямо повторил Корсар, — но он оживет! Я не мог ошибиться в расчетах! Люм обязательно оживет!..

Часть I Братство Бледного Лика

Глава 1

Прошло уже больше суток, а его голова по-прежнему разрывалась от боли. Даже сон не помог — напротив, как будто бы стало ещё хуже.

Корсар открыл глаза и с удивлением обнаружил, что находится он вовсе не в каюте корабля, а в каком-то зловещего вида каменном мешке. Окон в помещении не наблюдалось, единственным источником света был болтающийся под потолком крохотный светильник.

— Эй, что за глупые шутки! Кто меня сюда затащил? — пробормотал удивленный маг.

Продолжая осматриваться, Корсар медленно поднялся с кровати. Резкие движения сейчас были ему противопоказаны — любой рывок грозил очередной вспышкой боли, в и без того измученной голове.

Мебели в комнате было предостаточно: кровать, стол, шкаф, пара кресел, какие-то нелепые табуретки, и вся она была под стать плохо отесанным стенам помещения — такая же кривобокая и грязная.

На подушке маг обнаружил засохшие пятна крови. Прожавшись пальцами по волосам, он нащупал у себя на затылке здоровенную ссадину.

«Вот и разгадка затянувшейся боли, расставание с островом здесь не при чём — это всего лишь физическая боль от сильного ушиба», — первая приятная новость с момента пробуждения. Опытному магу справиться с такой ерундой совсем несложно. Корсар прочитал целительное заклинание, и боль стала более-менее терпимой.

В голове малость прояснилось. Он в очередной раз озадаченно огляделся, не доверяя глазам, провёл рукой по шероховатому камню ближайшей стены и растерянно пробормотал: «Но как же это возможно? Что стряслось? И как я здесь очутился?»

Корсар смутно помнил, как они с сэром Лилом стояли на корме корабля и неспешно беседовали. Дождавшись, когда остров совсем скроется за горизонтом, они пошли в каюту… А дальше?.. Что же было дальше?.. Вдруг из дверей каюты им навстречу выбегает сэр Стьюд и молча падает на палубу. Сэр Лил срывает с плеча меч и что-то кричит магу дурным голосом. Корсар не успевает разобрать что именно — в следующее мгновение его затылок обжигает волна нестерпимой боли и он теряет сознание.

«Очень похоже, там на корабле мы угодили в засаду, — вслух продолжил свои рассуждения Корсар. — И меня оглушили. Этот факт красноречиво доказывает рана на голове. Потом меня перетащили сюда… Стоп! Ерунда какая-то получается. Когда меня оглушили — я с друзьями плыл на корабле по океану. А теперь я точно не на корабле — вокруг сплошной камень. Получается, меня перенесли с корабля на землю. Но от острова Розы до ближайшего клочка суши, даже на самом быстроходном судне, пришлось бы плыть никак не меньше недели. Меня же доставили за считанные часы. Конечно, существует вероятность возвращения корабля в порт Красного города. Но это подземелье точно не на острове Розы. Уж что-что, а родную землю я бы почувствовал… Ничего не понимаю. Как же я здесь очутился? И, вообще, где я нахожусь? И что стало с друзьями?..»

Размышляя о странных причудах судьбы-злодейки, Корсар мерил шагами небольшое помещение.

Поначалу он едва не задыхался от ярости. Надо же, его, мага второй ступени, какой-то умник решил пригласить в гости, при этом нахал даже не удосужился поинтересоваться мнением самого Корсара.

«Ну это мы ещё посмотрим! — решительно сказал пленник. И зычно рявкнул, обращаясь к равнодушному камню темницы: — Эй, жалкие трусы, если вы сейчас же не выпустите меня отсюда, я разрушу эти стены, и вам всем ой как не поздоровится! Слово Корсара!!!»

Призыв остался безответным, и маг решительно взялся за дело.

Казалось бы, плевая задача для мага: разрушить каменную стену. С такой ерундой на острове Розы любой сопливый подмаг справился бы за пару минут. Но в этом каменном мешке всё оказалось ой как не просто.

Как не тужился великан, все его усилия оказались тщетны. Мощные, не единожды проверенные заклинания разрушения Корсара отлетали от стен темницы. Камень стен был надежно защищен магией. Причем магией совершенно неизвестной Корсару природы!

Обессиленный бестолковым расходом магической энергии, Корсар рухнул в кресло. Неудача не прибавила оптимизма, он чувствовал себя заживо погребенным в этом каменном склепе. Но, как не велико было его отчаянье, маг второй ступени Ордена Алой Розы конечно же не был сломлен и не видел большой трагедии в своем теперешнем положении.

Да, самостоятельно выбраться из капкана ему не удалось. Это паршиво. Очень паршиво! Но ведь он мог довольно длительное время обходиться без воды и еды, холод тоже особого неудобства ему не доставит. Правда это хмурое место навевало тоску, но что ж, придется потерпеть. Корсар всего лишь проиграл первый раунд длинного боя, в котором у него ещё непременно появится шанс. И уж тогда!.. А пока он отползёт в свой угол ринга и затаится.

Интуиция подсказывала Корсару, что его похититель вскоре даст о себе знать. Маг-великан был весьма заинтригован этой загадочной личностью. Ведь против необычной магической защиты незнакомца, его отнюдь не слабая магия оказалась совершенно бессильна.

Рана у него на голове всё ещё слегка побаливала, и в теперешней ситуации лучшим лекарством для неё был сон. Он был и единственным оставшимся в распоряжении мага способом восстановить бесполезно растраченные силы. А поскольку делать пока что все одно было нечего…

Вскоре Корсар уже сладко посапывал, свернувшись огромным калачом на голых досках того, что в этом каземате гордо именовалось кроватью.

— Зог, зачем тебе это чудовище? — донеслось до мага сквозь крепкий сон.

Корсар с трудом разобрал слова. На своем веку он слышал великое множество голосов — у него у самого голос был о-го-го как хорош, — но это рычаще-булькающее великолепие стало для мага-великана настоящим откровением.

— Ты только посмотри, какой здоровенный! — продолжал издеваться над внешностью Корсара невидимый ещё пока гость. — Вылитый тролль! А у этих нелюдей, сам знаешь, есть только сила — мозгов нет и в помине.

— Ну что ты, Лус. Ты посмотри на его лицо и руки. Разве у троллей могут быть такие правильные черты и такая тонкая кожа? — Второй голос тоже был далёк от совершенства, в нём с избытком хватало визгливо-писклявых интонаций. И все же, по сравнению с первым, он казался просто-таки замечательным. — Нет, брат, это человек, самый что ни на есть! Правда, действительно, очень большой, но человек. Присмотрись повнимательнее.

Говорившие находились всего в трех-четырех шагах от кровати Корсара. Маг проспал приход гостей, но его чуткое ухо мгновенно отреагировало на их беседу.

Стараясь выведать как можно больше из разговора посетителей, Корсар не подал вида, что проснулся. Грудь его по-прежнему равномерно сотрясалась от мощного храпа, а глаза оставались плотно закрытыми.

Голоса доносились из угла, где стоял стол. Корсар предположил, что гости сели Ка табуретки.

— Ну, хорошо, — согласился тот, кого назвали Лусом. — Признаю, насчёт тролля я малость погорячился. Конечно же, это человек. Но все же, согласись, он слишком силён для покорного раба. Боюсь, брат Зог, он не поддастся твоей дрессировке… Ты только пойми меня правильно, я нисколько не сомневаюсь в твоем мастерстве! Просто он слишком уж большой.

. — Я полностью согласен с тобой, Лус, — ответил чей-то там брат Зог, — и не собираюсь превращать этого человека в своего раба…

— Но к чему же тогда столько хлопот с его похищением и доставкой в Пещеры? Брат, ты меня совершенно запутал!

— Все очень просто, Лус, по праву Возмездия он обречен стать одним из нас.

— Что?! Зог, да ты?!… — от удивления таинственный Лус закричал в полный голос.

— Тсс! — тут же оборвал его собеседник.

— Что за нелепица? — продолжил Лус уже шёпотом. — О каком Возмездии ты говоришь? Мне уже шестьдесят и за все это время я не припомню, чтобы что-то приключалось с твоим братом-наставником.

— Брат Лус, я очень уважительно отношусь к твоим сединам, но даже ты слишком молод, чтобы помнить об этом Возмездии, — спокойно ответил ему Зог. — Наставник моего наставника, славный брат Пов, принял Освобождение от руки этого человека и перед смертью завещал ему свой балахон. Это случилось девяносто лет назад. Исполнение Возмездия моему наставнику пришлось отложить на долгие годы — до вчерашнего дня этот человек укрывался на неприступном для нас острове Розы. Брат-наставник не дожил до этого великого дня, но, уходя на встречу с Вечным Светом, поручил мне за него исполнить Возмездие.

— Девяносто лет назад! Да ты посмотри на этого человека. Ему едва ли больше сорока.

— Ты ошибаешься, брат Лус. Насколько мне известно, этот человек там, наверху, очень сильный колдун, из тех, кого называют магами. А ты ведь знаешь, что некоторые тамошние маги умеют растягивать свою жизнь.

— Что ж, твоим аргументам, брат Зог, невозможно противиться, — сказал Лус и, повысив свой булькающее — клокочущий голос с шёпота до нормального, вдруг предложил: — Зог, познакомь же меня, наконец, с нашим будущим братом! По моим подсчетам он уж минут десять, как проснулся. Наверное, стесняется прервать нашу беседу.

— О! Господин Корсар, вы уже проснулись?

Маскировка была разгадана, а Корсару ничего не оставалось, как раскрыть глаза и, сотворив на лице улыбку придурковатого простачка, перейти из лежачего в сидячее положение.

— Вот и отлично! — преувеличенно бодро произнес на диво «милый» голосок Луса. — Позвольте представиться: брат Лус, к вашим услугам. А это — брат Зог. Прошу, как говорят у вас наверху, любить и жаловать.

Зог с Лусом действительно сидели за столом.

Они и впрямь были похожи друг на друга, как братья. Даже, как братья-близнецы. Оно, конечно, очень может быть, что Зог с Лусом имели друг с другом столько же общего, сколько земля с небом, но их фигуры, руки, ноги, лица, были надежно укрыты от посторонних глаз длинными, до пола, белыми балахонами с низко опущенными капюшонами. Эти безразмерные балахоны лишали их какой бы то ни было индивидуальности, делая, как две капли воды, похожими друг на друга.

После пробуждения Корсара и первого официального, так сказать, знакомства возникла небольшая пауза, во время которой стороны с любопытством рассматривали друг друга.

Мудрый Корсар подавил естественный порыв: обрушить на гостей-тюремщиков, — а маг не сомневался, что оказался в каменном мешке благодаря старанию именно этих господ — всю мощь своих боевых заклинаний, а потом уж разобраться, что здесь к чему. У него ещё свежи были в памяти воспоминания о недавней безуспешной попытке разрушить стены каземата.

«В отличие от стен, эти господа могут мне и ответить. Нет, сейчас следует быть не воином, а дипломатом», — трезво рассудил Корсар и открыл было рот, намереваясь обратиться к братьям в белом с первым осторожным вопросом. Но его опередил тот, что сидел справа, — судя по голосу, Лус.

— Был очень рад с вами познакомиться, господин Корсар; — сказал он учтиво. — Желаю вам, как можно быстрее укрыться балахоном брата.

С этими словами закутанная в белое фигура поднялась с табурета и, раскланявшись с Корсаром и братом Зогом, отправилась восвояси.

Уход его несколько приободрил Корсара. И причина была вовсе не в том, что больше магу не придется слушать его омерзительный голос — к нему великан уже худо-бедно притерпелся. Дело в другом: Лус ушел совершенно обыденным способом, без каких-либо магических штучек — просто открыл дверь и перешагнул через порог. А это означало, что из темницы Корсара есть выход, простой и незамысловатый — банальная дверь!

Неудивительно, что Корсар не заметил дверь раньше — она была искусно замаскирована под камень. В стене, в которой исчез Лус, не было видно ни малейшей трещинки, совершенно монолитная каменная стена, хотя часть её оказалась лишь магической иллюзией, маскирующей обычную деревянную дверь. Корсар хорошо запомнил то место в стене, где прошёл Лус.

«Значит, моё положение не такое уж и безвыходное! В прямом смысле слова, — мысленно ликовал маг. — Меня держат вовсе не в каменном мешке, а в обычной комнате с дверью. Теперь не стоит рушить стены, чтобы вырваться на свободу. Достаточно лишь разбить дверной замок, а уж с подобным-то пустяком моя магия должна легко справиться!..»

Внешне, Корсар никак не выявил своего волнения. Он продолжал глуповато лыбиться оставшемуся Зогу той же надетой на лицо улыбкой, с которой проснулся.

— Кстати, господин Корсар, — вдруг обратился к магу Зог, вынудив тем самым его прервать свои благостные размышления. — Именно о замке я с вами и собирался поговорить… Нет, нет, не беспокойтесь, я всего лишь хочу вам помочь и избавить от бесполезных и лишних хлопот. Впрочем, если вам доставит удовольствие самостоятельно его вскрыть…

— Но тролль меня раздери! — невольно воскликнул пораженный услышанным маг. — Как же вы?.. Нет, этого не может быть!

Корсар был одновременно ошарашен, потрясен и даже чуток испуган происходящим. Неужели, все его мысли — его, мага второй ступени, мысли — были для сидящего перед ним существа, как раскрытая книга! Ведь он окружил свои думки непроницаемым кольцом магической защиты — через подобный магический барьер даже Высшему было бы не легко прорваться. А этот тип в белом балахоне разрушил его чары с пугающей лёгкостью. Вот это мощь!

— Успокойтесь, господин Корсар, я вовсе не пытаюсь вас напугать, — мягко продолжал между тем Зог. — Я знаю, что вы сильный колдун и очень может быть, даже наверняка, там… — Правая рука его взметнулась к потолку, но, несмотря на этот резкий жест, длины рукава балахона с лихвой хватило, чтобы скрыть от глаз мага пальцы существа. — Там, наверху, вы бы справились со мной. Однажды вы уже доказали это на деле. Но здесь, в Пещерах Теней, я неуязвим для вашей магии. В то время как мои заклинания…

— Можете не продолжать, я все понял, — нахмурив брови, пробормотал Корсар. — Хотелось бы мне не поверить, но, вынужден признаться, ваша магия мне и впрямь не по зубам.

— А вы, я вижу, времени даром не теряли, — беззлобно усмехнулся Зог. — Ну так как, Корсар, раскрыть мне секрет двери вашей комнаты, или сами на досуге попробуете разобраться?

Великан поднял глаза на своего таинственного, грозного и подозрительно вежливого собеседника.

— Господин Зог, я вас не совсем понимаю. Вы хотите сказать, что я волен покинуть эту комнату когда пожелаю? — поинтересовался он. И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Но, если это так, то чего ради, скажите на милость, вам потребовалось меня здесь запирать? Ведь это вы меня сюда притащили, не так ли?.. И растолкуйте, пожалуйста, где мы с вами сейчас находимся? Ещё вчера я был на корабле посреди океана, а сегодня просыпаюсь и меня со всех сторон окружает сплошной камень — выходит, я на суше. Но это не мой остров Розы — родную землю я бы почувствовал. А до ближайшей, за исключением острова Розы, суши плыть неделю, а то и все полторы. Так где же я, растолкуйте мне наконец!

— Корсар, если вас не затруднит, то впредь я попрошу вас обращаться ко мне не «господин», а «брат» Зог, — поправило существо.

— Договорились, — кивнул Корсар.

— Не беспокойтесь, я отвечу на все ваши вопросы, — заверил Зог, — ради этого я и навестил вас сегодня. Начну с последнего… Сейчас мы глубоко под землёй, в легендарных Пещерах Теней Братства Бледного Лика.

— Что ещё за братство такое? И почему я о нём раньше ничего не слышал?

— Уверяю, наше Братство вам очень хорошо знакомо, — возразил Зог. — Впрочем, подробнее о Братстве мы поговорим с вами чуть позже. Сперва я отвечу на остальные ваши вопросы… Итак, продолжим. С корабля в Пещеры вас перенёс лично я. Как я это сделал? Скажем так, мне пришлось малость поколдовать. Очень скоро вы узнаете секрет этого довольно простого заклинания… Теперь о вашей свободе. Комната, в которой мы сейчас находимся, принадлежит вам. Разумеется, вы вольны в любое время покинуть её. Комната выходит в подземный коридор — таких коридоров в Пещерах Теней тысячи. Чтобы вы не запутались, я объясню вам очень простой способ прохождения лабиринта Пещер… Ещё вас, наверняка, интересует: сможете ли вы самостоятельно выбраться из Пещер Теней наверх? Сожалею, но господину Корсару это вряд ли под силу. А вот брату Корсару — очень может быть и удастся… Спрашиваете, зачем мне все это нужно? Ответ мой прост: я выполняю последнюю волю своего брата-наставника. Это право Возмездия!

— Возмездия? — Машинально переспросил Корсар. Объяснения Зога его пока только больше запутали, чем что-то прояснили.

— Неужели вы совершенно всё позабыли?! — воскликнул Зог. И тут же сам себе ответил: — Хотя, пожалуй, и не мудрено. Как-никак, прошло девяносто лет! Что ж, я вам напомню. Это случилось, когда вы состояли на службе у князя Дубнинского… Ага, кажется начинаете припоминать? Да, да, да, все было именно так…

Голова Корсара готова была разорваться от прилива давно забытых воспоминаний. Как же он мог позабыть об этом периоде своей богатой на приключения молодости! Относительной, конечно же, молодости, ведь уже тогда ему перевалило за сорок… Да, точно! Это случилось во время его седьмой, последней, поездки на Большую Землю, после чего он зарекся ещё когда-либо покидать родной остров и, как это часто случается, довольно скоро забыл о причине строжайшего табу…

Глава 2

(Воспоминания Корсара)

Шёл пятнадцатый год его изгнания из Ордена. К тому времени Корсар уже свыкся с неизбежностью длительной опалы и вел размеренную спокойную жизнь. У него появились первые ученики-подмаги, на домашние занятия с которыми изгнанный маг тратил почти всё своё время. Ну а когда ежедневное общение с подмагами приедалось, Корсар отправлялся на Большую Землю за свежими яркими впечатлениями. Он никогда заранее не планировал очередное своё путешествие, каждый раз оно начиналось совершенно неожиданно для него самого. Просто однажды Корсар исчезал из Красного и всё. Ученики-подмаги относились к причудам своего мага-наставника совершенно спокойно. Они точно знали, что через пару-тройку месяцев он появится вновь, и их увлекательные занятия продолжатся.

Роковое седьмое путешествие на материк началось точно так же спонтанно, как и шесть предыдущих. Чудесным, солнечным, летним утром Корсар гулял в порту Красного города, вдыхая дурманящие ароматы океана. И ему вдруг безумно захотелось сесть на какой-нибудь корабль и плыть, плыть, плыть… Мысль снять каюту на первом же уходящем из Красного города корабле пришлась ему по вкусу, и он мгновенно воплотил её в жизнь. Это его решение было мгновенным и совершенно необдуманным. Оно стало началом роковой череды событий, трагические последствия которых спустя девяносто лет сделали его пленником таинственных Пещер Теней.

Корсару хватило часа, чтобы уладить все свои дела. Он черкнул пару коротеньких записочек своим подмагам, уложил дорожный сундук и уже в полдень мучился от «прощальной» головной боли в тесной каюте маленького купеческого суденышка.

Из объяснений неразговорчивого капитана Корсару удалось выяснить, что корабль направляется к небольшому поселению — название маг, к сожалению, не запомнил из-за боли — на западном побережье Большой Земли. Магу было совершенно безразлично, куда плыть. От первых шести путешествий на Большую Землю у него осталась масса самых хороших воспоминаний, он и в этот раз рассчитывал неплохо провести время, неважно где.

И поначалу всё складывалось очень удачно.

Оказавшись на Большой Земле, Корсар перво-наперво отправился наниматься на службу к местному властителю — некоему князю Дубнинскому. Разумеется, гордому магу не очень-то хотелось исполнять прихоти высокородного. Но покровительство князя легко решало множество нудных, противных и, что особенно скучно, повседневных проблем и забот.

Магу второй ступени не составило труда наглядно доказать князю, что он на две головы лучше любого из его придворных колдунов. Корсар получал титул главного придворного чародея, и для него начиналась лёгкая беззаботная жизнь — роскошные апартаменты, богатая и красивая одежда, вкусная и обильная еда, сладкое питье, охота, балы, пиры, прекрасные незнакомки… Ах, как его тогда волновали пылкие женские взгляды!

Правда существовала и оборотная сторона его высокого положения при дворе князя — завистники. Многие колдуны Жаждали заполучить тепленькое местечко главного придворного чародея. Но для мага второй ступени не составляло труда проникать сквозь слабые магические барьеры местных колдунов. Корсар отслеживал мысли своих соперников и, заметив неладное, вовремя нейтрализовал их козни, его же думки, окруженные непроницаемым кольцом магической защиты, оставались для дубнинских колдунов тайной за семью печатями.

Корсар открыл князю глаза на двух особо докучливых своих недругов, обвинив их в подмене сотни казённых золотых колец магическими фальшивками, и оба колдуна-казнокрада были жестоко казнены. Остальные завистники испугались, присмирели и все, как один, склонили головы перед могуществом главного придворного чародея.

Все стало легко, удобно и безоблачно. Корсар наслаждался жизнью, как и в предыдущие свои поездки на Большую Землю…

Заканчивался уже второй месяц службы Корсара. Его контракт с князем истекал через пару дней.

Господин Гавол — его высочество князь Дубнинский — был очень доволен своим главным придворным чародеем и просил Корсара задержаться у него на службе ещё хотя бы на месяц, но Корсар был неумолим. Маг уже отвел душу, достаточно вкусив нехитрых радостей жизни, и теперь единственным его желанием было побыстрее вернуться на землю родного острова, где его ждали любимые ученики. И пусть сам он был лишён магической практики в замках Ордена Алой Розы, но он мог руководить опытами своих подмагов, что также было весьма занимательно.

И надо же было такому случиться, что как раз в это время Блесский князь, южный сосед Гавола, нежданно-негаданно пошел войной на князя Дубнинского. Обычно с помощью тонкой дипломатической игры Корсару удавалось погасить вражду между соседями в самом зародыше. Но в этот раз Блесский князь повел себя, как бесчестный разбойник, — он напал вероломно, без объявления войны. Это был подлый удар в спину.

Захватчики жестоко расправились с малочисленным отрядом пограничной заставы, попытавшимся преградить им путь, вырезав в маленькой приграничной деревеньке до единого не только стражников, но и их жён и детей. К тому моменту, когда Гавол узнал о предательском ударе с юга, армия Блесского князя уж контролировала половину Дубнинского княжества. И эта армия была огромна. Блесский князь хорошо подготовился к вторжению и изрядно опустошил свою казну, собрав под знамёна аж шеститысячное войско.

Возмущенный вопиющим вероломством соседа Гавол и слушать не хотел советы придворных мудрецов, которые наперебой умоляли его: отсидеться за неприступными стенами родового замка, а когда подлые захватчики, пресытившись грабежами и убийствами, уберутся восвояси, заручиться поддержкой дружественных ему князей и преподать наглецу достойный урок. Князь горел желанием вышвырнуть незваного гостя со своей земли сей же день, сей же час, сию же минуту, сию секунду!

И, неожиданно для многих, на сторону князя, изрыгающего проклятья в яростном споре с советниками, встал главный придворный чародей, до сего момента считавшийся вполне разумным человеком.

Да, Корсар прекрасно понимал, что расстановка сил сейчас далеко не в пользу его князя. Всё, на что в данный момент мог рассчитывать Гавол, это не раз проверенная в боях, закаленная в походах богатырская дружина родового замка, гордость князя — две сотни прекрасно вооруженных, отчаянных рубак. Не исключено, что на призыв правителя откликнутся и крестьяне, сбежавшиеся под защиту стен замка со своими семьями из семи близлежащих черных деревень, — это ещё от силы полторы тысячи бойцов, правда вооруженных впопыхах, кое-как и чем попало. А ведь никакое ополчение никогда не сможет сравниться с регулярной армией!

И подобная жалкая пародия на войско должна будет в открытом поле противостоять прекрасно подготовленной шеститысячной армии противника?! Это же самое настоящее самоубийство!

Но, с другой стороны, Корсар не мог позволить вероломному захватчику спокойно праздновать победу. Если сегодня оставить поступок Блесского князя безнаказанным, то завтра же ему уподобятся правители сотен других мелких государств Большой Земли: вспомнятся старые обиды, и на десятки, а то и сотни (!) лет материк захлестнет кровавая волна жестоких междоусобиц. Ведь ни для кого не секрет, что хрупкое равновесие на Большой Земле сохраняется исключительно благодаря Кодексу Уважения, существующему здесь с незапамятных времен. В соответствии с этим негласным законом, прежде чем развязать войну, необходимо открыто бросить вызов своему будущему врагу, и сделать это с указанием причин, вынуждающих нападающего пойти на столь крайний шаг. Из-за Кодекса почти все войны между правителями Большой Земли заканчиваются так и не начавшись — в дело вступают дипломаты, и почти всегда стороны приходят к более-менее достойному компромиссу, не прибегая к силе оружия. Если же мирным путем проблему разрешить не удаётся, то князья договариваются о месте и времени сражения.

В последнее время князья все чаще стали высказывать свое недовольство Кодексом Уважения, однако существовала легенда, по которой нарушившего неписаный закон ждала страшная, мучительная смерть и ужасное проклятье должно было пасть на весь род дерзнувшего. Люди страшились проклятья, и оно долго сдерживало самых отчаянных сорвиголов.

Но вот Блесский князь все же дерзнул нарушить древний и казалось бы нерушимый Кодекс…

Сам Корсар в легенду не верил, но относился к этой гениальной выдумке, позволяющей легко контролировать необузданный норов варваров, с большим уважением.

Теперь же, после того, как Блесский князь рискнул, и никакой ужасной кары не последовало, Кодекс Уважения затрещал по швам!

Очень может быть, что прямое вмешательство мага с острова Розы в дела властителей Большой Земли заметно пошатнет и без того хрупкое равновесие, но Корсар вовсе не собирался действовать от своего имени. Он решил воплотить в жизнь легенду. Ведь простые люди свято в нее верили. И если у них на глазах с Блесским князем произойдет нечто потрясающе ужасное, никому и в голову не придет заподозрить Корсара в причастности к «несчастному случаю». Все окончательно и бесповоротно уверуют в легенду, и самым горячим головам придется признать, что Кодекс Уважения — это серьезно.

Для воплощения задуманного Корсару необходимо было приблизиться к Блесскому князю на расстояние не менее, чем двадцать шагов. А сделать это было ой как не просто. Блесский князь был окружён своим многотысячным войском, преданной дружиной и отрядом верных колдунов. Пытаться пробиться в одиночку через такую защиту даже для мага второй ступени было равносильно самоубийству.

Вот почему Корсар выступил в поддержку призыва Гавола атаковать захватчиков немедленно. Под защитой княжеской дружины у него был реальный шанс дотянуться до захватчика.

Мудрецы, бесстрашно критиковавшие князя, главному придворному чародею перечить не решились, и сразу же после совета полуторатысячное войско Дубнинского князя выступило из столицы навстречу с вчетверо превосходящими силами противника.

При виде подобного тучам саранчи войска противника у Гавола на смену первоначальной слепой горячности пришла трезвая рассудительность, и Дубнинский князь с ужасом понял, что совершил чудовищную, непоправимую ошибку. Но кусать локти было поздно. Он приказал трубить атаку. Сражение началось.

Увлечённые атакой дубнинцы не расслышали сигнала к отступлению. Преследуя врага, неопытные ополченцы угодили в элементарную ловушку и затащили в неё князя с дружиной. Вот так, толком не начавшись, битва уже оказалась по сути проиграна.

Блесские полки отрезали изрядно потрепанному войску Гавола все пути к отступлению.

Хорошо ещё, под прикрытием дружины, ополченцы смогли закрепиться на холме — выбить их оттуда теперь было, мягко выражаясь, проблематично. Эту нехитрую истину после пары удачно отбитых атак уяснил и противник.

Блесский князь решил не губить людей понапрасну — все равно враг уже никуда от него не денется. Обозы с припасами дубнинцев достались ему практически без боя. Теперь нужно чуток подождать. Пусть поголодают денёк-другой, а на третий ополченцы взбунтуются и сами принесут голову своего князя…

Единственное, что оставалось Гаволу в подобной матовой для себя ситуации, — попытаться с боем вырваться из окружения. Конечно при этом он рисковал потерять большую часть своего войска — да, чего уж, как опытный военачальник он прекрасно понимал, что в прорыве погибнут почти все ополченцы. Зато дружина, если малость повезёт, наверняка вырвется из капкана с незначительными потерями. До замка отсюда рукой подать, кони у его богатырей быстрые — укрывшись за неприступными стенами, можно будет вступить с захватчиками в переговоры. Возможно, даже наверняка, придётся признать себя вассалом Блесского, но это всё же лучше смерти.

Атаковать врага нужно было немедленно, пока ополченцы не осознали обречённости своего положения и рвутся в бой, готовые сложить головы на поле брани за своего князя. Это воцарившееся затишье очень скоро подорвёт их боевой дух, и из бравых вояк они превратятся в трусливых обывателей. Тогда всему конец.

Главный чародей одобрил смелый план своего князя. Но, неожиданно для Гавола, предложил ударить в направлении хорошо укрепленного лагеря Блесского князя — мол, в этом направлении их атаки точно никто не ожидает и, используя фактор неожиданности, они бы могли не только вырваться, но и одержать победу.

Предложение Корсара вызвало у Гавола бурю негодования. Мало того, что именно благодаря поддержке главного чародея Дубнинский князь принял воистину безумное решение: остановить захватчиков в чистом поле, из-за чего в скором времени он запросто может лишиться не только княжества но и головы. Теперь же этот явно спятивший колдун предлагает ему добровольно ринуться в пасть к троллю. Это была не первая война Гавола, он знал, что полторы тысячи могут в одночасье обратить в паническое бегство пятьсот, ну от силы, тысячу воинов противника. Но вокруг лагеря Блесского князя было сосредоточено никак не меньше трех тысяч воинов, и ещё три тысячи в считанные минуты готовы прийти им на выручку. При подобном раскладе сил шансы на успешное осуществление задуманного были не то, что малы — их попросту не было. Если уж прорываться, то делать это нужно в том месте, где неприятельских войск меньше всего. Ведь всем известно — где тоньше, там и рвётся.

На предложение колдуна Гавол ответил решительным отказом.

Но Корсар упрямо стоял на своём. Ради дела магу даже пришлось чуток надавить на своего упрямого хозяина. Он дерзко заявил, что если Гавол не доверится ему, дубнинцы лишатся магической защиты его, Корсара, и десятка подчиненных ему колдунов, а без их прикрытия войско князя и минуты не продержится. Взбешенный князь, проклиная на все лады все и вся, вынужден был из двух зол выбрать меньшее.

По команде князя дубнинское войско сокрушающей все на своем пути лавиной устремились в сторону лагеря Блесского захватчика!

В какой-то момент Гаволу даже показалось, что, вопреки здравому смыслу, смелый прорыв и впрямь увенчается успехом.

По прошествии получаса с начала атаки основательно поредевшая дубнинская рать все ещё двигалась вперед, обезумевшие от боли и усталости люди рвались навстречу свободе, они упрямо прорубались сквозь ряды вражеских полков… Сколько их уже осталось позади? Пять? Шесть? Князь сбился со счета, да это и не важно! Вот, уж совсем рядом белеет шатер веского князя!

Неужели прорыв увенчается успехом? Вокруг Гавола остались лишь сотня бывалых рубак-дружинников и только четыре колдуна, во главе с безумцем Корсаром. Основная масса войска, к сожалению, отстала и намертво увязла в окружении сомкнувшихся вражеских полков. Эти люди, более тысячи его ополченцев, горячо любящие своего князя храбрецы, теперь обречены на смерть или позорное рабство… Но сейчас это не важно! Сейчас главное спастись самому и сохранить дружину. Выжить! Выжить любой ценой! Добраться до замка и выдержать осаду!.. Потом, будьте спокойны, Гавол найдёт способ отомстить за каждого брошенного на поле брани воина!

Вон и спасительный лес, до него рукой подать, всего-навсего шесть сотен шагов — славные кони домчат князя с дружиной до леса за считанные мгновенья! В этом лесу им знакома каждая тропинка. Попади они туда и прощай погоня! Сейчас для дубнинцев свобода — это вон тот лес.

На полпути к свободе стоит огромный белый шатёр. Его охраняют две сотни всадников — учитывая оставленные за спиною тысячи, казалось бы, пустяк! Но на сей раз это не какие-нибудь мало обученные и плохо вооруженные хлебопашцы. Это элита Блесского князя — его дружина.

Две великолепные конные сотни, развернув знамёна, плавно двинулись наперерез измученной и основательно поредевшей дружине Гавола. Глазам больно от сверкающих на солнце роскошных доспехов рыцарей.

Возможно, даже наверняка, это последнее препятствие окажется непреодолимым. Но отступать поздно. Теперь либо свобода, либо смерть — третьего не дано.

Гавол взмахнул окровавленным мечом и с пронзительным криком отчаянно бросился в последнюю атаку.

Под копытами тяжёлой кавалерии задрожала земля. Два закованных в сталь отряда устремились навстречу друг другу. Расстояние между ними неумолимо сокращалось… Сто шагов…

Вот уже только пятьдесят… Теперь всего двадцать…

* * *

Рядом с вороным князя скакал неприметный серый конек, на котором восседал невероятно огромных размеров всадник.

Со стороны казалось, что это телохранитель князя Гавола так он был могуч. Но вот странно, спутник князя был совершенно безоружен! Отваги ему явно было не занимать. Он бесстрашно несся в первых рядах дубнинцев прямо на отточенные копья блесских рыцарей. Лицо его было сосредоточено, глаза закрыты, лишь губы едва заметно шевелились, он что-то тихо бормотал себе под нос, должно быть читал молитву.

Когда до столкновения остались считанные мгновенья, странный всадник вдруг резко вскинул руки над головой…

Блесский князь не смог отказать себе в удовольствии собственноручно поучаствовать в истреблении ненавистного ему соседа. В этом бою он практически ничем не рисковал. Князь сам был искусным воином, к тому же его постоянно прикрывали шестеро опытных телохранителей. Блесская дружина была гораздо свежее дубнинской и вдвое превосходила числом. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто из этой схватки выйдет победителем.

В Кодексе Уважения сказано, что князь обязан лично вести свою дружину в решающий бой — для него это дело чести!

Ну разумеется! Когда древние законы так удачно совпадали с его собственными желаниями, Блесский владыка был счастлив следовать заветам пращуров!

Если же глупые обычаи мешали воплощению в жизнь планов Блесского князя, он предпочитал их не замечать. И эта кампания была лучшим подтверждением подобной мудрой избирательности!

«Нарушившему Кодекс Уважения страшная мучительная смерть!» — и все великие властители Большой Земли, как малые дети покупаются на подобную чушь. На протяжении столетий никто даже не попытался усомниться! Кодекс связывает свободу волеизъявления князей по рукам и ногам, а они покорно несут эти путы, делая вид, что это им даже нравится. Трусы! Слабаки! Ничтожества!

А вот он рискнул! И, благодаря его дерзкому вызову судьбе, вся жизнь на Большой Земле очень скоро в корне изменится!

Какой он молодец! И дня не прошло, уже всё Дубнинское княжество у него под контролем. Правда родовой замок ещё не взят. Но это лишь вопрос ближайших двух-трёх часов — разрешение этой проблемы само несется ему в руки. Через час он положит перед воротами замка голову их строптивого князька — вот этого наивного глупца, что сейчас скачет на него во весь опор! — после чего запершиеся в замке дубнинцы, без сомнения, выкинут белый флаг. Он, пожалуй, даже не станет никого из них убивать — хватит на сегодня кровопролития. А в благодарность за своё милосердие, потребует от покоренного народа верной и преданной службы. Можно не сомневаться, осиротевшие дубнинцы с радостью ему присягнут.

Ха-ха-ха!.. Кодекс Уважения — как бы не так! Завтра его армия атакует следующего соседа, и блесским воинам покорится ещё одно княжество. Потом ещё и ещё… А когда усыпленные Кодексом князья очнутся от спячки и начнут собирать армии для достойного отпора захватчику, границы Блесского княжества уже заметно расширятся, а армия его, усиленная воинами из покоренных княжеств, станет самой большой и сильной на материке. Первыми Блесскому владыке на верность присягнут ближайшие соседи, а там…

Вероломный князь уже представлял себя на троне огромной, сотворенной им, князем Блесским, империи, но…

Но великим планам князя-завоевателя не суждено было воплотиться в жизнь. Все произошло именно так, как и пророчила легенда. Смерть нарушителя Кодекса Уважения была воистину ужасна.

Сам князь даже не успел испугаться. Ещё мгновение назад в его голове роились дерзновенные планы, над ним было ясное голубое небо, на него во весь опор несся огромный, закованный в стальные латы витязь, а сам он, отпустив поводья своего боевого коня, закрылся щитом, поудобнее перехватил тяжелое дубовое древко копья и приготовился к жестокому столкновению, как вдруг…

В ясном небе громыхнуло, и ослепительно-белая ветвистая молния ударила аккурат в стальной щит несостоявшегося завоевателя.

Мгновение, и от отчаянного нарушителя Кодекса Уважения осталась лишь горстка пепла. Ещё четверо скакавших с ним бок о бок рыцарей замертво рухнули на землю. Пострадали лишь люди. Лошади же, верхом на которых они скакали, — в том числе и конь самого князя! — остались совершенно невредимыми.

Следом за молнией над полем сражения раздался леденящий кровь хохот.

И с первыми же звуками зловещего хохота битва прекратилась.

Пьяные от ярости и от запаха свежепролитой крови воины с содроганием прислушивались к небесному смеху. Он оборвался так же внезапно, как и начался, и громоподобный голос произнес:

«НИКТО НЕ СМЕЕТ НАРУШАТЬ ЗАВЕТЫ БОГОВ! ПОМНИТЕ ОБ ЭТОМ, ЛЮДИ! В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ Я НЕ БУДУ СТОЛЬ ВЛИКОДУШЕН! ЕЩЁ ОДИН ПРОСТУПОК — И НЕ ОДИН, А ТЫСЯЧИ СМЕРТНЫХ ОБРАТЯТСЯ В ПЕПЕЛ!»

После грозного предупреждения бога блесские захватчики, побросав оружие, беспорядочной толпой кинулись наутек, впопыхах они даже оставили неприятелю все свои обозы с богатой добычей. Воины Гавола, не меньше врага ошарашенные случившимся, даже не пытались их преследовать…

Всё случилось не совсем так, как рассчитывал Корсар, прочем, ничего из ряда вон не произошло. Зловещий хохот и божественный глас магу удались на славу. А вот с молнией он малость начудил. По его замыслу молния должна была быть ярко-алой, а вовсе не ослепительно-белой. Неужели он перепутал магические формулы заклинаний — таких досадных ошибок с ним никогда не случалось. Единственное логичное объяснение случившемуся, пришедшее ему на ум, — пятнадцатилетний перерыв в практике с серьёзной волшбой.

И ещё одно досадное происшествие. Во время составления формул заклинаний — то есть, когда любой маг наиболее уязвим, — Корсару показалось, что кто-то из его колдунов, видимо чего-то заподозрив, попытался взломать его магическую защиту. Увлечённый заклинанием, Корсар не смог сразу, по горячим следам, уличить наглеца… Его худшие опасения подтвердились через два дня.

Сотворенная на поле брани очень серьезная волшба отняла у главного придворного чародея слишком много магической энергии. Для её полного восстановления Корсару пришлось следующие два дня обходиться без самого что ни на есть простейшего колдовства.

Он заперся в своей комнате и два дня не показывался на людях. На третий день, когда силы были полностью восстановлены, маг совершенно случайно подсмотрел мысли своего князя. И какого же было его удивление, когда выяснилось, что Гавол буквально грезит захватническими войнами… Корсар был поражен! Как же так? Ведь он так наглядно всем всё «объяснил». Увидев, что стало с Блесским захватчиком, Гавол просто посерел от страха. И, вот — нате вам! — теперь сам он, наплевав на Кодекс Уважения, хочет вероломно захватить земли соседа. То есть поступить точно так же, как недавно обошлись с ним самим!

Для главного придворного чародея не составило труда добиться аудиенции у князя.

Оказавшись наедине с Гаволом, Корсар начал издалека.

— А отчаянный был тип этот Блесский князь, настоящий смельчак, — решительно заявил он.

Гавол кивнул и улыбнулся.

— Теперь, благодаря его безумной выходке, — продолжил маг, — все знают, что древний Кодекс Уважения — это вовсе не пустая угроза. Какой наглядный и страшный урок преподали людям боги…

По мере того, как Корсар говорил, улыбка на лице князя становилась все шире и шире, а когда главный колдун напомнил Гаволу о зловещем небесном хохоте, тот, не в силах больше сдерживаться, от души рассмеялся прямо магу в лицо.

Оказалось, что одному из находящихся в подчинении Корсара молодых колдунов удалось разгадать истинного автора произошедшего два дня назад чуда. Мало того, в какой-то момент этот горе-вундеркинд даже попытался помочь главному чародею — вот оно чужеродное вмешательство, которое почувствовал маг! Эта попытка чуть было не погубила паренька. Дальше всё просто. Поскольку сам Корсар упорно отмалчивался о своём великом подвиге, парнишка подумал, что главный чародей стесняется хвалиться, и оказал ему услугу, разболтав князю всё, как было на самом деле.

Отпираться было бесполезно, Гавол действительно все знал и теперь горел желанием отблагодарить своего главного придворного чародея за великолепную придумку.

Вот тут-то Корсар его и подловил.

— Уважаемый Гавол, я правильно вас понял, вы готовы выполнить любую мою просьбу? —уточнил маг.

— Для тебя, мой преданный чародей, сделаю всё, что в моих силах, — заверил князь. — Слово!

— Раз так, вот моё желание: прошу вас, Гавол, никогда не нарушать Кодекс Уважения.

— Э нет, колдун, так дело не пойдёт! — возмутился правитель. — Попроси чего-нибудь другое.

— Вы дали слово, выполнить всё, что в ваших силах, — спокойно напомнил Корсар.

— Разумеется. И я не отказываюсь. Но это же… Я надеялся, ты попросишь дом в моей белой деревне, мешок золота или, там, табун лошадей…

— Ничего этого мне не надо. Просто поклянитесь не нарушать Кодекс — вот моё желание.

— Послушай, ты великий колдун, и я очень тебе благодарен. Но, тролль меня раздери, ты хочешь лишить своего князя шанса, о котором можно только мечтать. Кодекс Уважения — чушь, Блесский князь доказал это.

— Пока правители Большой Земли опасаются Проклятья, Кодекс уважения — это свод нерушимых законов, — возразил Корсар. — Все уверены, что Блесского погубило Проклятье.

— Но мы то с тобой знаем, что это не так.

— И я хочу, чтобы эта тайна умерла вместе с нами.

— Колдун, ты слишком много о себе возомнил!

— Вы дали слово.

— Да, но оно связывает меня лишь пока ты жив. Отступись, добром прошу. Иначе мне придётся тебя казнить.

— Гавол, вы мне угрожаете? — осклабился маг.

— Я сказал, ты услышал. Понимай, как хочешь.

— Что ж, в таком случае, позвольте и мне малость вас попугать…

— ЧТО??? — взревел князь.

— Я не хотел выдавать своей тайны, — спокойно продолжил главный чародей, — но своим ослиным упрямством, вы не оставляете мне выбора. Гавол, я действующий маг Ордена Алой Розы.

— Чего, чего?

Вместо ответа Корсар поднял правую руку, и на её ладони «расцвела» огненная роза — волшба доступная лишь членам Ордена.

— Убедились?

Заворожённый невиданным чудом князь от изумления лишился дара речи и смог лишь кивнуть в ответ.

— Князь, вы по-прежнему мне угрожаете?

— Ну что вы, ваше магическое высочество…

— Напоминаю, вы дали мне слово.

— Эх, тролль меня задери, ну кто, спрашивается, за язык тянул! — в сердцах воскликнул Гавол.

— Я жду вашей клятвы, князь.

Присмиревший правитель покорно склонил голову и отчеканил:

— Клянусь, могилами своих славных предков, что я, Гавол, князь Дубнинский, никогда не нарушу древние законы Кодекса Уважения.

Добившись своего, маг откланялся и удалился.

* * *

Следующим утром, когда Корсар не спеша укладывал свой дорожный сундук, стража, совершая очередной обход замка, во внутреннем дворе наткнулась на ужасную находку — княжеского сына Пагола обнаружили утонувшим в крохотном бассейне во дворе замка.

Паголу было всего шестнадцати лет от роду. Он был опорой и надеждой Гавола, его единственным наследником. Вообще-то у Дубнинского князя было много детей, но из-за неизлечимой наследственной болезни почти все они умерли во младенчестве. Побороть болезнь удалось лишь одному мальчику. И вот, в день отъезда Корсара случилось такое горе.

Первому о гибели наследника доложили конечно же князю. Гавол мужественно перенёс этот страшный удар судьбы.

Смерть эта вызвала у Дубнинского князя законные подозрения. В самом деле трудно было поверить, что вполне здоровый юноша, в здравом уме и доброй памяти, мог утонуть в бассейне, вода в котором едва доходила ему до пояса. Чтобы не утонуть, ему достаточно было всего лишь встать на ноги!

Весте со своим новым главным придворным чародеем лично осмотрев место трагедии, Гавол распорядился послать ещё за Корсаром и до прихода мага оставить всё как есть.

Хотя срок службы Корсара истёк, маг не смог отказать убитому горем отцу в последней просьбе.

Подойдя к злосчастному бассейну, он увидел следующую картину.

Скомканная одежда Пагола кучей лежала в шаге от бассейна. Вода в бассейне была абсолютно прозрачной и утонувшего хорошо было видно. Обнажённый юноша лежал на дне бассейна на боку с закрытыми глазами, подложив обе руки под щеку, и улыбался. Если б не вода можно было бы подумать, что он просто крепко спит. Создавалось впечатление, что парень по ошибке перепутал бассейн с кроватью, окунувшись в тёплую воду, нечаянно заснул и во сне захлебнулся.

Наложив на утопленника специальное заклинание дознания, маг установил, что перед смертью парнишка был мертвецки пьян. Это обстоятельство всё прекрасно объясняло. Но возникал вполне резонный вопрос: как мог совершенно пьяный княжич никем не замеченным дойти до бассейна? Пагол в таком состоянии, наверняка, производил много шума и просто не мог не привлечь к себе постороннего внимания. Куда, спрашивается, смотрела стража? И почему никто его не остановил? Впрочем, разбираться со стражниками это удел князя, а не придворного чародея. Корсар же своё дело сделал, причину установил, можно было отправляться с докладом к Гаво-лу, но… мага терзало смутное беспокойство, что нечто очень важное ускользнуло от его внимания.

Корсар приказал стражникам достать утопленника из бассейна и положить на ворох одежды. И приступил к тщательному исследованию мертвого тела. Причину своего смутного беспокойства он обнаружил за закрытыми веками Пагола. Из остекленевших глаз трупа исходило слабое магическое свечение, увидеть которое мог лишь опытный чародей, это было верным доказательством длительного воздействия на жертву магическим гипнозом. А раз так, выходит, юноша напился вина и улегся на дне бассейна вовсе не по своей воле. Пагола убили с помощью очень изощрённого колдовства. Сотворить такое было не под силу дубнинским колдунам, это была работа настоящего мастера. Погубивший княжеского сына чародей по колдовской силе мало чем уступал самому Корсару. Ведь сотворение магического гипноза требует знаний, как минимум, мага второй ступени. Но он точно не был магом Ордена Алой Розы, потому что при наложении гипноза пользовался какими-то совершенно незнакомыми Корсару заклинаниями. Маг-великан был не на шутку заинтригован личностью этого таинственного убийцы княжича.

Когда Корсар выложил князю горькую правду о насильственной смерти сына, постаревший прямо на глазах лет на десять Гавол, лишь рассеянно кивнул головой, как будто заранее предполагал, что наследник пал жертвой колдовства.

— Князь, почему вы не задаёте мне никаких вопросов? — удивился Корсар.

Вместо ответа Гавол достал из кармана камзола свернутый вчетверо листок пергамента и протянул его Корсару. На листе размашистым почерком было начертано всего четыре слова: «КОДЕКС УВАЖЕНИЯ! ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!»

Гавол пояснил, что это послание он обнаружил сегодня утром у себя на груди. Выходит, кто-то незаметно проник в его покои, пройдя мимо стоящих у дверей княжеской опочивальни стражников! Хотя все трое оберегающих этой ночью его сон дружинников — многоопытные и лично преданные Гаволу ветераны — в один голос клялись, что всю ночь не смыкали глаз, и мимо них даже мышь не смогла бы безнаказанно проскочить.

— Для колдуна, способного наложить магический гипноз, заморочить голову охране и отвести глаза воинов — пара пустяков, — объяснил Корсар. — А вот при чем здесь Кодекс Уважения? — Хоть убейте меня, не пойму.

— Чего ж здесь непонятного, Пагол знал, что небесная кара Блесского князя твоих рук дело, — понурив голову, признался князь.

— Он знал?., Но откуда? Неужели вы ему рассказали? Гавол, но вы же поклялись…

— Я клялся, что не нарушу законы Кодекса Уважения…

— А поскольку сын ваш такой клятвы не давал, — подхватил маг, — то, вступив в права наследства, он смог бы воплотить ваши завоевательные планы. А вы бы пока подготовили ему большую, сильную армию… Эх, Гавол, Гавол, что ж вы натворили.

— Пусть так, но это не оправдывает твоего убийства, — едва слышно прошептал князь. Из глаз его брызнули слёзы, он закрыл глаза руками и процедил сквозь рыдания: — Маг, зачем ты убил моего мальчика?

Никак не ожидавший такого поворота Корсар задохнулся от изумления вперемешку с возмущением.

— Но это не я его… — наконец смог он выдавить из се-я— Гавол, да вы с ума сошли, зачем мне убивать вашего сына?

— Ты сам только что сказал зачем — ведь он мог воплотить мои завоевательные планы. — Князь убрал от лица руки и пронзил мага ненавидящим взглядом. — Не разыгрывай удивления. Меня не проведёшь. Я всё знаю… До тебя тело сына осмотрел Лонк — мой новый главный придворный чародей, твой преемник. Он доложил, что мальчик убит колдовством, очень сложным колдовством. Сотворить такое по силам лишь магу с острова Розы. Лонк был испуган и растерян — в отличие от меня, он не знает, кем в действительности являлся его предшественник.

— Гавол, поверьте, я не убивал вашего сына!

— У меня нет свидетелей преступления и неопровержимых улик. Но косвенные факты указывают именно на тебя, маг. Тебе, единственному в замке, по силам сложное колдовство. Ты также запросто смог бы отвести глаза моим стражником — сам в этом признался, — а именно это понадобилось, чтобы незаметно войти в мою спальню. И, наконец, Пагол в будущем мог нарушить треклятый Кодекс Уважения — ты этого не допустил.

— Бред какой… Если следовать вашей логике, то я теперь должен и вас убить, чтобы уж наверняка быть уверенным, что вы больше никому не проболтаетесь.

Вместо ответа Гавол вытащил из ножен свой легкий и острый, как бритва, фамильный княжеский меч и протянул его магу рукоятью вперед.

— Эй, вы чего, — отшатнулся Корсар.

— Ну что же ты, давай. Всё равно я не смогу спокойно жить, зная, что убийца сына остался безнаказанным.

— Успокойтесь, князь. Обещаю, я отыщу убийцу и отомщу за смерть Пагола.

— В таком случае, маг, тебе придется повеситься, — усмехнулся князь. — Потому что убийца — это ты сам и есть.

— Сколько можно повторять: Я НЕ УБИВАЛ ВАШЕГО СЫНА!

Князь швырнул на стол бесполезный меч, рухнул обратно в кресло и устало сказал:

— Не нужно мне ничего доказывать, все одно я останусь при своём мнении. Если бы у меня был хоть один свидетель — ты бы уже болтался на виселице. На твоё счастье, никто в замке не видел, как ты топил моего мальчика.

— Я никого не топил.

— Пошёл вон, маг. Видит Бог, я не хочу гневить твой могущественный Орден, но если ты сей же час не уберешься из замка, мои дружинники истыкают тебя стрелами, как бешеного пса.

— Ты устыдишься этих слов, князь, когда я приведу к тебе настоящего убийцу. Прощай, Гавол.

— Убирайся!

Отыскать следы убийцы для истинного мага не составило большого труда.

Загадочный колдун-убийца был настолько уверен в своей безнаказанности, что даже не пытался маскировать отступление. Действительно, чего ему было бояться, он и предположить не мог, что среди колдунов князя отыщется безумец, способный бросить ему вызов.

От следов чародея настолько явственно веяло его специфической магией, что идти по ним Корсару было так же легко, как опытному следопыту по отпечаткам босых ног на мокрой песчаной дорожке.

Корсар даже не шел по следу — он бежал.

Убийца опережал мага на полдня, и, чтобы злодей не ускользнул, тому следовало поторапливаться. Просить коня у князя, считавшего его убийцей сына, было бесполезно. Оставалось уповать лишь на скорость собственных ног. Конечно, вот так, средь бела дня, как какой-то простолюдин, бежать по дорогам Дубнинского княжества для мага второй ступени испытание было не из приятных, но у Корсара не было выбора. Он должен был успеть.

От посторонних глаз бегущий чародей защитился магией.

Неторопливо бредущим по своим делам, разморенным июльской жарой крестьянам пробегающий мимо Корсар своевременно отводил глаза, и им казалось, что рядом только что пронесся легкий прохладный ветерок.

* * *

Бежать по следу убийцы Корсару пришлось без малого пять часов.

След оборвался на берегу океана. Оглянувшись, маг обнаружил за спиной маленькую чёрную деревушку домов в двадцать — в основном одноэтажные кособокие развалюхи. Впереди, примерно в трёхстах-четырёхстах шагах от берега, небольшой быстроходный корабль расправлял паруса, намереваясь развернуться к Корсару кормой. Без сомнений, интересовавший его убийца сейчас находился на палубе этого корабля.

Корсар хищно улыбнулся. Ему повезло, он успел как раз вовремя. Задержись он ещё хотя бы на четверть часа, и убивший сына Гавола чародей оказался бы вне пределов его досягаемости. Теперь же злодею несдобровать. В арсенале Корсара как раз было подходящее к случаю заклинание — созданный им огненный шар, мог эффективно поразить цель в радиусе пятисот шагов. До корабля же было не больше четырёхсот.

«Это судьба!» — мысленно усмехнулся маг и, вытянув руки на уровне груди, скороговоркой зашептал длинную формулу заклинания.

Между пальцами мага вспыхнуло ярко-красное пламя и тут же перетекло в ладони. Корсар свел руки вместе и в тот момент, когда ладони коснулись друг друга, из-под них выпорхнул огненный шар, размером со сжатый кулак, и стремительно понесся над спокойными водами океана, движимый волей породившего его мага.

С легким хлопком шар ударился в борт судна, и с места удара во все стороны тут же хлынули потоки магического огня. В этом гигантском костре, в который за считанные секунды превратился корабль, любому живому существу уцелеть было практически невозможно. Магический огонь Корсара убивал мгновенно и безболезненно — никаких ожогов, язык магического пламени касается живого существа — и тут же от него остается лишь горстка пепла.

Через пару минут всё было кончено. От корабля остались лишь обгоревшие головешки.

Сбежавшиеся со всей древни зеваки были явно разочарованы из собравшейся на берегу толпы в сотню человек, лишь двум или трем везунчикам посчастливилось увидеть, как догорающий корабль ушёл под воду, и теперь они во всех подробностях расписывали перед земляками это незабываемое зрелище.

Двое мужиков притащили из стоящего на берегу сарая небольшую лодочку, запрыгнули в неё и, дружно налегая на весла, поплыли к месту трагедии. Их пример оказался заразителен, и вскоре ещё добрый десяток лодок устремились в погоню за самыми сообразительными…

На Корсара, неподвижно стоящего в самом центре шумной толпы, никто из деревенских жителей не обращал внимания. Он отгородился от людей, наложив на себе отводящее взгляды заклинание.

Из разговоров окруживших его людей, маг понял, что пожар на корабле они воспринимают, как небесную кару, посланную на головы злодеев в отместку за разорительный набег. Оказывается, уничтоженный им корабль принадлежал пиратам, ежегодные набеги которых на эту маленькую деревеньку грозили в очень скором времени превратить местных жителей в нищих. И прощай свобода вольного рыбаря — здравствуй княжеская кабала на долгие-долгие годы. Но мольбы несчастных были услышаны: пиратский корабль сгорел прямо у них на глазах, и теперь никто не посмеет вырывать у них изо рта честно заработанный кусок хлеба!

Невольно подслушанные разговоры людей заметно улучшали настроение мага. Неприятный осадок в душе от того, что вместе с убийцей-колдуном ему пришлось испепелить ещё с полсотни невинных людей, сменился удовольствием от хорошо выполненной работы. Итак, он сдержал данное князю обещание и отомстил за смерть его сына.

Очень аккуратно, стараясь никого не задеть, невидимый Корсар выбрался из толпы и не спеша зашагал вдоль берега.

Корсар удалился на значительное расстояние от рыбацкой Деревеньки, теперь всюду, куда не кинь взор, его окружали лишь безжизненные скалы и океан.

Прогуливаясь вдоль берега, маг мысленно составлял прощальное письмо своему бывшему господину, в котором он сообщал Гаволу о выполненном обещании, а также подробно описывал, каким образом, по его мнению, колдун-убийца проник в замок и напал на юного княжича. Хотя изложенные им объяснения выглядели вполне логично, Корсар не очень-то верил, что эти пустые, не подкреплённые вещественными доказательствами, слова убедят ослеплённого горем отца. Но, что тут поделаешь. Так уж вышло — убийца сгорел, а пепел его утонул.

Погружённый в свои невесёлые думы, Корсар не заметил, как остановился и сел на большой плоский валун. Исполинские океанские волны, разбиваясь о прибрежные скалы, поднимали мощные фонтаны брызг и водяной пыли. Великолепное зрелище завораживало. Шум прибоя убаюкивал. Магу даже показалось, что он задремал, и эффектное явление незнакомца он поначалу воспринял, как начало сна.

На его глазах из бушующего океана вдруг вышел человек. То есть не то чтобы он долго-долго плыл, барахтаясь среди огромных волн, затем близ берега нащупывал ватными от усталости ногами вожделенное дно, а нащупав, пошатываясь выползал на сушу… Нет, всё было совсем не так. На прибрежные скалы обрушился очередной водяной вал, а когда рассеялись брызги и схлынула вода, он, как ни в чём не бывало, уже стоял на краю скалы. Незнакомец быстро огляделся по сторонам и твердой походкой направился к сидящему на камне магу-великану.

Ах да, вот ещё что, странный человек был закутан в белый балахон, низкий капюшон полностью закрывал его лицо, а длинные рукава надежно укрывали от посторонних взглядов руки незнакомца. И что удивительно: несмотря на то, что незнакомец только что вышел из воды, его балахон был совершенно сухим, — полы балахона свободно колыхались на ветру.

— Колдун, сейчас ты умрешь, — это была единственная фраза, сорвавшаяся с уст человека в белом балахоне. Она прозвучала очень буднично, как стандартное приветствие сто лет знакомых друзей. Просто сухая констатация факта и никаких эмоций.

Сонливость мага мгновенно улетучилась. Он вскочил на ноги и, грозно расправив плечи, сам шагнул навстречу приближающемуся врагу. Хотя противник в белом балахоне оказался вдвое его меньше, он и не подумал останавливаться, даже не замедлил шаг.

— Эй, ты кто такой, тролль тебя раздери? — зло рявкнул Корсар, когда тип в белом балахоне преодолел две трети разделяющей их дистанции.

Ответа не последовало.

Неразговорчивый задира остановился в пяти шагах от Корсара.

— Так-то лучше. Давай погово… — начал было маг, но так и не закончил фразу. Потому что в следующее мгновенье его магическую защиту залихорадило от яростной атаки чужой волшбы, и великану стало не до разговоров.

Корсар мгновенно догадался, кто перед ним. Ну ещё бы! Он же целых пять часов бежал по следу его магии! Сомнений быть не могло, сейчас ему противостоял тот самый колдун-убийца. Невероятно, но факт, его колдовской силы хватило даже на то, чтобы уцелеть в испепеляющем огне заклинания второй ступени.

Маг зашептал себе под нос свои лучшие боевые заклинания. Магический поединок начался.

Выискивая у противника слабые места, колдуны обрушили друг на друга град молний, огненных шаров, стрел, водных и воздушных смерчей… Но защита с обеих сторон была выше всяких похвал.

Вокруг двух неподвижно застывших фигур земля ходила ходуном, плавились камни, тряслись скалы, шипела, испаряясь, вода, а они стояли совершенно невредимые — эдакие островки спокойствия в самом эпицентре сошедших с ума стихий.

Противники были достойны друг друга и их противостояние грозило затянуться очень надолго — до тех пор, пока кто-то не свалится совершенно обессиленный. Тогда другой, наверняка тоже выжатый, как лимон, но ещё сохранивший способность кое-как держаться на ногах, сможет просто-напросто размозжить беззащитному врагу голову первым попавшим под руку булыжником.

Корсар не сомневался в собственной выносливости и мастерстве мага, но и противник его отнюдь не выглядел новичком в забавах подобного рода. Чтобы ускорить развитие событий, маг решил воспользоваться своим совершенно очевидным физическим преимуществом и бросился на противника в рукопашную.

В броске правда ему поневоле пришлось слегка раскрыться, и великан получил с десяток очень болезненных ожогов, но всего за пару роковых секунд испепелить мага колдуну в белом балахоне, разумеется, не удалось. А достигнув врага, Корсар смог сполна отплатить обидчику парочкой увесистых оплеух.

Теперь подавляющий перевес в поединке оказался на стороне Корсара. Он был выше «белого балахона» на добрый аршин, и могучие удары его огромных кулаков очень быстро превратили равный поначалу бой в избиение.

Заслониться от мощных кулачных ударов у маленького колдуна попросту не хватило сил. Всё что ему оставалось: уворачиваться, отклоняться и отступать. И все же, несмотря на чудеса его гибкости и ловкости, каждый третий удар Корсара достигал-таки цели. Понимая, что долго он так не протянет, «белый балахон» попытался спастись бегством. Но длинноногий Корсар в два прыжка его догнал, сбил с ног и своей широкой грудью преградил путь к океану — единственному его спасению.

Уже через минуту избиения белый балахон колдуна-убийцы был густо забрызган свежими каплями крови. Одним из ударов Корсар сломал бедняге нос.

Через три минуты прекратилось какое-либо давление на магическую защиту Корсара. Под градом мощных кулачных ударов, мысли в голове «белого балахона» перепутались, и колдовать в таком состоянии он уже не мог.

А на пятой минуте избиения, после очередного, бог весть какого по счету удара, колдун в окровавленном балахоне рухнул под ноги победителю.

Движимый элементарным любопытством, Корсар стащил капюшон с головы жертвы, и тут случилось невероятное…

Едва Корсар обнажил лицо колдуна, блеснула ослепительная вспышка ярко-белого света, и вместо поверженного врага в руке великана свободно заколыхался на ветру пустой окровавленный балахон. Сам же колдун испарился прямо на глазах у изумленного Корсара. И произошло это без сомнения от того, что солнечные лучи коснулись кожи странного колдуна.

«Ну дела! Теперь понятно, почему у него была такая серьезная маскировка», — вслух прокомментировал маг увиденное. И продолжил, но уже мысленно: «Эх, жалко, не удалось заполучить голову бедолаги. Дубнинский князь был бы в восторге. Но ничего, окровавленный белый балахон, от которого за версту веет магий, тоже вполне весомое доказательство. Теперешний главный придворный чародей Гавола колдун вроде бы башковитый, разберется что к чему и доложит обо всем князю, как подобает…»

Корсар вернулся в рыбацкую деревушку и послал гонца в Дубнинское княжество, поручив тому передать два письма: одно для самого князя, а другое для его главного придворного чародея и небольшой сверток, в котором лежал белый балахон колдуна — убийцы княжеского сына.

Утренний нелицеприятный разговор с князем, долгий бег по следу убийцы, сложное заклинание «Испепеляющий огонь» и, наконец, магический поединок с практически равным по силе колдуном — всё это отняло у Корсара уйму сил. Потому, прежде чем отправиться в ближайший портовый город, он решил как следует выспаться и отдохнуть. Ни меди, ни серебра у Корсара не оказалось, и за ночлег он расплатился золотым кольцом. У бедных рыбарей не нашлось сдачи, но щедрый господин в ответ лишь махнул рукой. Ему выделили лучший дом в деревне и предложили жить в нем столько, сколько захочет — хоть месяц, хоть два… Торопиться Корсару было в общем-то некуда, а здесь было тихо, спокойно и очень красиво — лучшего местечка для отдыха и не придумаешь.

Кроме того рыбаки пообещали ежедневно поставлять к его столу свежайшие океанские деликатесы… Маг задержался в деревне ещё на два дня.

Ближайший к рыбацкой деревушке портовый город был основан всего лишь пару десятилетий назад, но разрастался, что называется, не по дням, а по часам. Столь бурному его росту способствовало очень удобное местоположение. Он возник на пересечении основных торговых путей между Большой Землей и островом Розы. Первоначально это была небольшая купеческая деревушка с прекрасно обустроенным портом. Здесь купцы могли переждать непогоду в особо опасные зимние месяцы. Ну а коль скоро, в деревушке, постоянно сменяя друг друга, обретались какие-то купцы, то, само собой, со временем возник рынок, на который потянулись сухопутные караваны со всего материка. Опасаясь набегов пиратских шаек и разбойничьих ватаг, деревушку огородили частоколом и сформировали крепкий отряд стражников из наемников. Когда же количество домов за частоколом втрое превысило огороженные дома, вокруг разросшейся деревни началось строительство мощной каменной стены — с этого момента она превратилась в город.

Город этот имел довольно забавное название — Соленый, доставшееся ему в наследство от крохотной деревушки. Дело в том, что, самые первые дома будущей деревни строились очень близко к океану, и в сильный шторм из-за летящих со стороны океана брызг невозможно было выйти на улицу. В солнечную погоду морская вода высыхала, оставляя на дорогах, стенах домов, окнах, лавочках, крылечках массы морской соли. Конечно сейчас, по прошествии двадцати лет с момента основания Солёного, когда город насчитывает уже более трех тысяч домов, даже при очень сильном шторме от морской воды страдает от силы его десятая часть. Однако название, как было, так и остается. И никуда теперь от него не денешься, Соленый — он и есть Соленый.

Корсар прибыл сюда вечером, с момента его поединка с «белым балахоном» прошло ровно три дня.

Дорожный сундук поджидал своего хозяина в указанной магом гостинице города. О подобной любезности Корсар попросил Гавола, в адресованном князю письме.

Кроме сундука в забронированном на имя Корсара номере, мага ожидали ещё два увесистых кошеля до отказа набитых золотыми кольцами и письмо от князя Дубнинского с выражением благодарностей в адрес своего бывшего главного придворного колдуна и искреннего раскаянья за свой неоправданно резкий тон и оскорбительные подозрения.

За три дня Корсар уже почти забыл о колдуне в белом балахоне, письмо князя вновь пробудило неприятные воспоминания. Чтобы как-то от них избавиться, маг решил пораньше лечь спать и как следует выспаться. Ведь в скором времени ему предстояло совершить двухнедельное морское путешествие, а заставить себя спать на корабле он мог с трудом — тесные каморки кают действовали на него угнетающе, из-за чего Корсар почти все время плавания предпочитал проводить на палубе. Приходилось прибегать к помощи магии и заставлять организм бодрствовать две недели подряд, а такие эксперименты все же желательно ставить как следует выспавшись.

Корсар лёг на кровать, закрыл глаза, и уже через минуту хлипкие стены комнаты сотрясались от его могучего храпа. Он спал и ему снился сон.

Он сидел за большим овальным столом, а напротив него, с другой стороны стола, сидели трое, как две капли воды похожие на убитого им три дня назад колдуна — все трое были в непроницаемых белых балахонах.

Господа в балахонах первыми заговорили с ним.

Оказалось, что они прекрасно осведомлены, как его зовут. Это было странно и подозрительно, ведь сам Корсар готов был поклясться, что видит их впервые в жизни.

Странные существа уговаривали Корсара вступить в какое-то то ли братство, то ли сообщество, точного названия которого маг так и не запомнил. Они наперебой убеждали его, что, раз он погубил их брата-наставника теперь, как честный колдун, просто-напросто обязан напялить балахон убитого и стать одним из них.

Корсар признал за собой вину — да их брат погиб от его руки. Но объяснил, что между ними состоялся честный магический поединок, причём именно их брат бросил ему вызов. Так что ни о каком коварном убийстве в данном случае и речи быть не может. Он победил в честном бою и никому ничего не должен!

Балахонщики внимательно слушали пока он говорил и даже согласно кивали, но, стоило ему замолчать, снова стали наперебой упрашивать примерить балахон убиенного братика. Корсар отказывался. Сначала вежливо, потом не очень вежливо, затем и совсем невежливо.

Но они продолжали его уговаривать, по десятому разу талдыча что-то там о судьбе, о том, что он, все одно, никуда от них не денется и для всех было бы намного проще, если бы он согласился добровольно последовать за ними. Если же он продолжит упрямиться, они будут вынуждены применить силу.

Доведённый до бешенства Корсар вскочил из-за стола и, совершенно не стесняясь в выражениях, популярно объяснил «белым балахонам» в каком месте он видел их «заманчивое» предложение и в какой веселой компании…

Проорав последнюю до предела напичканную грязным сленгом фразу, маг почувствовал, что проснулся. Весьма взбодрившись от осознания подобного факта, он направился в ванную комнату, где вылил себе на голову пару ведер холодной воды.

Возвращение на родной остров обернулось для Корсара сущим кошмаром.

После разговора во сне с колдунами в белых балахонах, и их откровенных угроз, Корсар вплел в свою обычную магическую защиту семь дополнительных заклинаний. Подобный перерасход магической энергии на поддержание в постоянной готовности огромного количества боевых заклинаний, плюс невозможность толком поспать в течение четырнадцати дней, могли привести к самым плачевным последствиям. Решив подстраховаться, Корсар шёл на смертельный риск, за две недели плавания он запросто мог умереть от истощения. К счастью он сдюжил. Но по приезде в Красный город магу пришлось долго восстанавливать основательно пошатнувшееся здоровье.

Во время плавания колдуны в белых балахонах неоднократно пытались пробиться сквозь его магическую защиту, но Корсар был постоянно на чеку и успешно отбивал все их атаки. Особенно тяжко ему пришлось в последние дни плавания, когда силы были уже на исходе, а белые колдуны, понимая, что добыча ускользает, усилили натиск. И все же он выдюжил…

В первую неделю плавания белые колдуны атаковали мага только по ночам, и Корсар долгое время никак не мог понять: как же они проникают на корабль? Очередной балахонистый «братец» вдруг появлялся на палубе в нескольких шагах от него, атаковал, испытывая на прочность защиту мага, и, спасаясь от кулаков разъярённого великана, тут же выпрыгивал за борт. И растворялся в ночи. Создавалось впечатление, что докучливые колдуны являются на корабль прямо из океанских глубин, там же они и ищут спасения (кстати, эту теорию подтверждало и эффектное явление из океанской волны убиенного Корсаром балахонщика). Но на второй неделе плаванья белые «братцы» усилили натиск и, вдобавок к ночным атакам, стали тревожить Корсара и днём.

При свете тайна их внезапных появлений и исчезновений быстро раскрылась. Преследуя очередного балахонщика, Корсар увидел маленькую белую лодочку плывущую у самого борта корабля, именно в неё, а вовсе не в бушующий океан, как он думал, спрыгнул белый «братец», спасаясь от его кулаков. В запале погони маг ударил по утлой лодочке багровой молнией, которая по идее должна бала разнести жалкую посудину в щепки, единственное чего он добился, — лишь чуток опалил молочно-белую корму. Сотворить вторую молнию Корсар не успел — очертания лодочки вдруг заколыхались, и прямо у него на глазах она за считанные мгновения превратилась в бесформенное белое облачко. А налетевший тут же легкий ветерок, развеяв туман, не оставил от неё и следа…

Обе стороны, и нападающая, и обороняющаяся, в выяснении отношений друг с другом нисколько не стеснялись в средствах. Но на обилие разноцветных молний и частые порывы ураганного ветра прочие пассажиры корабля и его команда совершенно не обращали внимания — опасаясь паники, Корсар отвёл им всем глаза. Каково же было изумление капитана, когда в порту Красного он обнаружил, что одна из трёх мачт на корабле начисто обломана у самого основания, а палуба покрыта толстым слоем копоти, что большая часть парусов превратилась в жалкие лохмотья, а те, что чудом уцелели, зияют множеством прорех с опалёнными краями. Кроме того, с корабля за время плаванья загадочным образом без вести пропало семеро матросов и пятеро пассажиров (несчастные простились с жизнью, оказавшись на линии магической атаки). Вот такой «замечательный» итог двухнедельного океанского путешествия.

Приключения, произошедшее с магом во время седьмой поездки на Большую Землю год за годом блекли и стирались из его памяти. Очень скоро он напрочь забыл, что на белом свете существуют некие колдуны в белых балахонах, колдовская сила которых практически не уступает магической мощи истинных магов Ордена Алой Розы. Единственное, что он помнил — это странное табу, наложенное на посещение Большой Земли. Оно звучало примерно так: «Ни в коем случае нельзя покидать остров Розы!». Почему нельзя — Корсар уже не помнил, но, подчиняясь своему запрету, отказался от поездок на материк.

Однако девяносто лет — слишком большой срок. На протяжении этой почти бесконечной череды лет коротенький запрет затерялся где-то на задворках памяти. И вот, лишь теперь, к сожалению, только теперь давно забытые воспоминания наводнили мозг Корсара сотнями ярких образов девяностолетней давности.

Глава 3

— Итак, Корсар, вы вспомнили приключившую с вами девяносто лет назад историю. — Голос Зога был по-прежнему беспристрастен. В нем не было злорадства, совершенно отсутствовали какие-либо покровительственные нотки, просто сухая, четкая констатация фактов. И пугающее спокойствие. — Прекрасно. Теперь вы имеете представление о том, кто ваши похитители и что им от вас нужно.

— Заметьте, очень поверхностное представление. Хотелось бы поподробнее. — Корсар старался, чтобы его голос тоже звучал спокойно, и колдун в белом не заметил, насколько сильно он потрясен. Он даже улыбнулся своему врагу.

— Что ж, извольте, — кивнул Зог. — Братство Бледного Лика было основано… Впрочем, какое это имеет значение? Об истории возникновения и развития Братства, если возникнет желание, вы сами сможете легко узнать. Для этого в Пещерах Теней существует библиотека, и с сегодняшнего дня вы там желанный гость… Похищены же вы нами были, потому что убитый вами девяносто лет назад брат Пов перед смертью пожелал видеть вас своим преемником. Последнюю волю павшего от вашей руки брата выпала честь исполнить моему наставнику, брату Гузу… Сперва вас попытались уговорить добровольно вступить в наше Братство, но вы категорически отказались. Пришлось прибегнуть к насилию… И вот, вы здесь.

— Минуточку! — возмутился Корсар. — Что-то я не совсем понимаю. Раз уж вы такие славные колдуны, то почему же так долго тянули кота за хвост? Девяносто лет назад ваши, Зог, братья предложили мне вступить в Братство бледного Лика — помню, было дело. Я отказался. Они привозили применением силы. И, действительно, в течение следующих двух недель колдуны вашего Братства не давали Мне покоя ни днём, ни ночью. Потом девяносто лет меня никто не тревожил, и я о вашем Братстве давным-давно уже благополучно позабыл… И вдруг — нате пожалуйста, кушайте на здоровье! — «Господин Корсар, а помните вы поили нашего брата Пова?». Спрашивается, чего же вы ждали все эти годы? Почему не затащили меня в эти Пещеры раньше?

— А вы сами не догадываетесь?

Корсар недоуменно пожал плечами.

Зог, выждав небольшую паузу, переспросил:

— Что, даже нет никаких предположений?

— Давайте не будем играть в угадайку, — нахмурился маг. — Я не в том настроении, чтобы загадки разгадывать. И, вообще, у меня голова болит.

— Но это же очевидно. Ладно, не буду вас томить. Внимательно следите за ходом моих мыслей… Итак, уважаемый Корсар, мы оба знаем, что на материке наши с вами магические возможности приблизительно равны. Здесь, в Пещерах Теней, вы полностью в моих руках, то есть мои возможности в десятки раз увеличиваются, а ваши в той же пропорции уменьшаются. Не секрет, что на острове Розы существует некий магический Орден, и вы, Корсар, именно там получили свои знания. Так вот, там, на вашем острове, уже мое колдовство теряет силу, ваша же мощь многократно возрастает. После убийства брата Пова, вы практически сразу же отправились на родной остров. Во время плавания вы ни разу не сомкнули глаз и были постоянно начеку. Атаковать вас в лоб Гуз и его помощники побоялись, справедливо рассудив, что раз уж вы легко расправились с Повом, считавшимся в Пещерах одним из лучших, вы весьма искусный чародей, и открытое противостояние с вами могло стоить жизней ещё нескольких братьев, а это уже чересчур высокая цена за пленение всего лишь одного колдуна. Вместо этого братья решили измотать вас частыми быстрыми наскоками. Они надеялись, что за две недели непрерывного напряжения вы устанете, ваша реакция притупится, и к концу плавания вы уже не сумеете оказать им достойного сопротивления. Но вы, Корсар, оказались просто стальным человеком. До острова Розы пленить вас не удалось, а на земле магического Ордена у нас тем более не было шансов. Пришлось временно оставить вас в покое и затаиться в ожидании более благоприятного случая. Покинуть остров вы пожелали лишь вчера… За девяносто лет нам удалось выяснить, что маг, покидающий остров, в первые часы плавания беспомощен, как младенец. На вас напали именно в эти часы. И, вот, вы здесь.

— Да я был беспомощен. Но на корабле я был не один. Со мной были мои друзья. Это отчаянные храбрецы, они бы ни за что не позволили вам просто так меня забрать.

— Они же не колдуны, а простые рыцари. Мы их зачаровали, точно так же, как и всех остальных людей на вашем корабле.

— Э нет, — покачал головой маг. — У друзей были защитные амулеты моего собственного изготовления. Отвести глаза вы им не смогли бы.

— Да, вы правы, — тут же согласился Зог. — Я вас обманул, они не поддались нашим чарам и храбро сражались. Но на нашей стороне была неожиданность и подавляющий численный перевес.

— Проклятые колдуны, что вы с ними сотворили? Имейте в виду, Зог, если вы хоть кого-то из них…

— Не смешите меня, Корсар, вы сейчас не в том положении, чтобы угрожать. Лучше держите-ка себя в руках… Что же касается ваших спутников, то советую вам скорее о них забыть. Вряд ли вы ещё когда-нибудь их увидите.

— Ах ты, тварь белопузая! — взревел Корсар.

Он с трудом, но сдерживал свои эмоции, когда речь шла о нем самом. Вспомнив же о доверившихся ему друзьях, которые из-за неожиданной мести его старых врагов (настолько старых, что он сам уже давным-давно позабыл об их существовании) могли серьезно пострадать, затуманили разум мага слепой яростью: «Я, Корсар, маг второй ступени Ордена Алой розы — марионетка в чьих-то руках! Да не бывать тому! Сейчас я этого хлюпика Зога одним ударом по стенке так размажу, что братикам потом придется его целый день отскребать!..»

Но — мечты, мечты…

В направлении Зога Корсар успел совершить лишь один прыжок, и для достижения цели этого оказалось не достаточно.

Тугие невидимые путы чужой волшбы тут же сковали его и скрутили руки. Пошевелиться не было ни малейшей возможности. Даже дышать стало трудно. Маг потерял равновесие и рухнул на пол.

Корсару было совершенно наплевать на физические страдания. Но его шокировал сам факт, что ЕГО, мага второй ступни Ордена Алой Розы, можно вот так запросто подчинить чужой воле.

— Корсар, я вовсе не хочу ссориться с тобой. — Голос белого колдуна был по-прежнему удручающе спокоен. — Поверь, брат, я пришел сюда с самыми добрыми намерениями. Обещай вести себя хорошо, сдерживать эмоции и больше на меня не бросаться, и я тебя отпущу… Мы договорились?

— Д-да, — еле смог выговорить Корсар

— Я не расслышал! — повысил голос ненавистный балахонщик.

— Будь ты проклят! — простонал Корсар. —Да! Да!! Да!!!

— Вот и отлично.

Великан вновь обрел способность двигаться. Пошатываясь, он поднялся с пола, добрел до кровати и сел на нее.

— Ну хорошо, — сжалился Зог. — Хочешь знать, что сталось с твоими спутниками? Пожалуйста, в этом нет никакого секрета. Впрочем, даже если бы и была тайна, все равно, через пару недель ты совершенно о ней забудешь… Они попали в плен к пиратам. Это случилось вчера.

— Но…

— Сожалею, но большего тебе сообщить я не могу, — перебил Зог, — по той простой причине, что сам представления не имею об их дальнейшей судьбе.

— Ничего у вас не выйдет, — прошептал себе под нос измученный маг.

— Что вы сказали, Корсар? Повторите, я не расслышал.

— Все ты слышал! — В голосе Корсара появилась сумасшедшая веселость смертника. Неожиданно для себя самого он даже расхохотался. — Ничего… Ничего у вас не выйдет!

— О чем это вы, Корсар? Что с вами? Вам нехорошо?

— Нет! Мне хорошо!.. Ха-ха-ха!.. Мне очень, очень, очень… Ха-ха-ха!.. Думаете, я вступлю в ваше проклятое Братство? Как бы не так!.. Наверное… не знаю, не уверен, но все же, наверное… пока я здесь мне придётся жить, соблюдая местные порядки и обычаи. Сейчас я полностью в вашей власти. Но, я не стану носить этот нелепый белый балахон, и не надейтесь! А ведь я сам должен его надеть, без чьего-либо приказа, САМ! Не так ли Зог? Так сказать, по собственному почину. Кажется на это намекал уважаемый Лус перед уходом? Так вот — не дождетесь!.. Ха-ха-ха!

— Напрасно вы так, — укоризненно заколебался капюшон Зога, — стать одним из нас — это ваша судьба. А от судьбы, как известно, не убежишь. Никто из братьев не станет вас ни к чему принуждать. У вас не будет никаких надсмотрщиков. Вы сможет делать все, что вам заблагорассудится. Можете прямо сейчас встать, открыть дверь, выйти и попытаться выбраться наверх. Первый день вы провели взаперти исключительно потому, что прежде чем предоставить вам свободу действий, я счел своим долгом объясниться и возможно дать вам кое-какие полезные советы. Поймите, Корсар, вы в Пещерах Теней и у вас талант к овладению колдовством. Себе подобным вас сделаю не я — я ведь не бог, а лишь одна из сотен, а может и тысяч, теней, — через две недели вы закутаетесь в балахон под воздействием самих Пещер и станете ещё одной их тенью. Пока же, вы абсолютно свободны и можете идти на все четыре стороны. Если вам удастся отыскать путь в лабиринте подземных коридоров и выбраться отсюда наверх до перевоплощения, я клянусь, никто из братьев никогда вас больше не побеспокоит. До сего дня подобный подвиг не удавался никому. Ничего личного, Корсар. Я всего лишь скромный исполнитель права Возмездия.

Похоже, Зог не врал. Балахонщик и впрямь был твёрдо убеждён, что через пару недель, не взирая ни на что, Корсар станет таким же, как он. От него требовалось лишь позаботиться о том, чтобы пленник не свернул себе ненароком шею в эти две переходные недели, а дальше все образуется само собой.

— Зог, а до меня в Пещеры Теней попадал кто-то из магического Ордена с острова Розы? — Этот вопрос сорвался с губ Корсара как-то сам собой.

— Не могу сказать точно. Не знаю… Не помню… Да и какая разница. Даже если и были, что с того? Сейчас-то, всё одно, они являются членами Братства Бледного Лика и о жизни до перевоплощения в тень абсолютно ничего не помнят… Знаете, Корсар, иногда, очень, очень редко, мне снится будто бы я, будучи маленьким мальчиком, иду по огромной площади, ярко светит солнце, и на мне нет балахона. Путь мой лежит к высокой, красной, гранитной скале, и я совершенно уверен, что в ней мой дом. Неправда ли, нелепый сон?.. Это, как очень яркое воспоминание из детства, но, с другой стороны, я точно знаю, что мой единственный дом здесь, в Пещерах Теней, и я никогда не видел солнца. Но там, во сне… Я люблю этот сон! К сожалению, он приходит ко мне очень, очень редко… Не знаю, зачем я вам все это рассказал. Ладно, счастливо оставаться. У меня сегодня ещё очень много дел.

…О да, Корсару был знаком этот сон! Ну ещё бы! Ведь он когда-то — очень, очень давно, — будучи младшим подмагом, точно так же брел по пустынной площади по направлению к Магическому замку…

Значит Зог тоже когда-то был?.. Невероятно!

— Зог, вы обещали научить меня простому способу прохождения лабиринта Пещер, чтобы я имел возможность, если вдруг взгрустнется, посетить библиотеку. — Фраза Корсара застала колдуна уже на пороге его комнаты.

Он остановился и совершенно человеческим жестом стукнул себя по лбу. Точнее, конечно, по тому месту, где под белым капюшоном должен был находиться лоб.

— Ах да, прошу прощения, совершенно вылетело из головы… Что ж, извольте. Если вы, Корсар, пожелаете попасть в библиотеку Пещер Теней, то, выходя из своей комнаты, просто подумайте о библиотеке, и смело шагайте вперед. Первая же дверь в подземном коридоре, что попадется вам на глаза, будет дверью библиотеки.

— Потрясающе! — усмехнулся Корсар.

— Да, у Пещер масса достоинств, надеюсь скоро вы их полюбите, — торжественно изрёк белый колдун. — Только помните, выходя из комнаты обязательно необходимо наметить ориентир, в противном случае вы рискуете заблудиться в Пещерах.

—Зог, последний вопрос.

— Слушаю вас.

— Я так понимаю, вы боитесь солнечных лучей, поэтому выходя из Пещер вы вынуждены надевать этот непроницаемый балахон. Но почему вы не расстаетесь с балахоном здесь, в темноте подземелья?

— Корсар, вы заблуждаетесь. Для нас смертельны не только солнечные лучи, но и свет вообще. Но жить при свете, согласитесь, гораздо удобнее, чем во тьме. Да и потом, время от времени приходится выходить из Пещер, а снаружи очень много света, и чтобы не ослепнуть наверху, приходится жить со светом внизу… Видите, в вашей комнате горит лампа, такая же горит и в моём жилище. Подземные коридоры освещаются меньше, но и там есть участки, где горят бездымные факелы. Нарваться на источник света в Пещерах Теней можно в любой момент, и без балахона риск неоправданно велик. Да и потом, я уже настолько к нему привык, что он для меня, как вторая кожа.

— Но как же вы можете что-то видеть, когда у вас так низко опущен капюшон?

— Вроде бы мы договаривались, что предыдущий вопрос будет последним, — усмехнулся колдун. — Ну да ладно, отвечу и на этот. Понимаете, Корсар, дело в том, что для своего хозяина балахон становится совершенно невидимым и невесомым. То есть, я его совершенно не ощущаю. Вокруг распространяется эдакий чуть сероватый полумрак, в котором я прекрасно ориентируюсь и четко вижу все окружающие предметы. Единственное, что становится совершенно недоступным моему зрению — это непосредственно сам источник света. Другими словами, я никогда не смогу увидеть солнца в небе или лампы у вас под потолком. Очень скоро вы получите возможность убедиться в справедливости услышанного на собственном опыте… Да, вот ещё что. Если проголодаетесь и захотите покушать, то нажмите вот на тот камушек, — Зог указал на небольшой валун примерно пол-аршина в длину и столько же в ширину, заметно выступающий из монолита пола в одном из углов комнаты, — и через минуту-другую явится приставленный к вам раб. Объясните ему, что хотели бы отведать, и в течение получаса ваш заказ должен быть приготовлен и доставлен. Если раб окажется недостаточно расторопным и опоздает, вы вправе его убить. Это будет справедливо… Впрочем, если он вам не понравится, вы опять же можете совершенно спокойно лишить его жизни, тогда его место займет другой… Вот теперь кажется все. Желаю удачи. Через пару недель я зайду узнать, как дела. Уверен, к тому времени вы уже станете одним из нас.

За спиной Зога дверь плавно закрылась. Вновь Корсар остался один в подземном каземате. Но теперь он уже не спешил вырваться из четырех ненавистных стен.

От обилия информации голова мага шла кругом. Для начала он решил оценить искусство местных поваров, а уж на сытый желудок…

Корсар наклонился и надавил рукой на выступающий камень.

Как и обещал Зог, не прошло и минуты, — дверь робко приоткрылась, и, согнувшись в низком поклоне, в комнату прошмыгнул молодой паренёк лет семнадцати. Дрожащим от ужаса голосом юнец проблеял:

— Чего изволит многоуважаемая тень?

— Это я что ли тень? — нахмурился великан. — Башку-то подними, придурок. Не видишь, я пока что без балахона хожу.

— Господин, пожалуйста, что вы желаете? — заскулил раб.

— Для начала спину распрями, — попросил маг. — Я, знаешь ли, как-то не привык с задницами разговаривать.

— Молю вас, не губите своего жалкого раба, я исполню всё, всё, что вы пожелаете, — снова заскулил парнишка. И вместо того, чтобы выпрямиться, согнулся ещё ниже, так что теперь почти что упирался лбом в пол.

— Я желаю, чтобы ты разогнулся, болван тугоухий! — теряя терпение, рявкнул Корсар.

От страха бедолага сомлел и рухнул на пол.

— М-да, — сокрушённо покачал головой маг, — тяжёлый случай. Кто ж это, интересно, его тут так запугал?

Он перенёс парнишку с пола на топчан и легонько постучал ему по щекам, приводя в чувство. Когда раб открыл глаза, Корсар ему приветливо улыбнулся и спросил:

— Парень, а у тебя имя-то есть?

— Плуст, — отрекомендовался юнец и, неожиданно подмигнув Корсару, ни с того ни с сего расхохотался. Но, мало того, обретя способность худо-бедно объясняться сквозь смех, парень смело поинтересовался:

— А у тебя?

— Что, у тебя?

— Ну у тебя-то тоже ведь должно быть имя… Так как тебя зовут?

— Корсар, — маг ответил чисто рефлекторно, он, мягко выражаясь, был слегка обескуражен столь резким переходом от животного страха до сумасшедшей развязности.

«Ничего себе раб! — усмехнулся он про себя. — Оно, конечно, понятно — наглость второе счастье, но ведь Зог вроде бы говорил, что рабов можно убивать по поводу и без повода. Так неужели этот клоун меня совершенно не боится?»

— А ты смелый мужик, Корсар, — продолжил удивлять мага своей безрассудностью Плуст. — Рисковый, уважаю таких. Однако не стоит все же совсем забывать об осторожности. Хорошо я попался, а что если бы кто-то из стариков? Понимаешь, в этом дерьмовом месте даже самые весёлые и жизнерадостные очень быстро перестают понимать шутки, а жизнь-то у тебя всего одна. Так что, подумай над моими словами. Хорошенько подумай!

— Послушай, Плуст, здесь что, все рабы такие дерзкие? Или только ты такой отчаянный? Живо вставай с моей лежанки.

Раб и не подумал подчиниться.

— Ну ты дашь, приятель! — рассмеялся он. — Классно у тебя получается, натурально так, знаешь ли… Давно ты тут?

— Второй день… Но, твое-то какое дело?! — Наглое поведение раба уже не на шутку разозлило Корсара. — Значит так запоминай. На обед я бы хотел…

— Ха-ха-ха!.. Ой, я больше не могу! Прекрати немедленно умоляю, а не то я сейчас лопну от смеха!.. Ха-ха-ха!.. Откуда ты, такой весельчак, взялся на мою голову?

— Ну все, хватит, я сыт по горло! Раб, если ты сей же час…

Плуст вдруг перестал смеяться. Он вскочил с топчана подбежал к магу и уставился ему в глаза злым взглядом. Похоже, ему это шутовство тоже надоело.

— Послушай, Корсар, не стоит перегибать палку! — сказал он. — С меня вполне довольно ежедневных оскорблений от теней. Я понимаю, что у тебя накипело, хочется выговориться, разрядиться, так сказать, но, если сию секунду не прекратишь обзывать меня рабом, то… В общем, ищи кого-нибудь другого для своих идиотских насмешек!

— Так ты что же?.. — Корсар наконец-то догадался о причине столь странной перемены в поведении Плуста. — Ты думаешь, я такой же слуга, как и ты?

— Ой, ой, ой… Вот только не надо выпендриваться. Там, наверху, я был простым рыбаком, но даже если ты был там князем, сейчас это не имеет, ровным счетом, никакого значения. Тут, под землей, мы все равны. Да, мы рабы, и если тебе дорога жизнь, то искренне советую, как можно быстрее свыкнуться с этой мыслью.

— Ты заблуждаешься, дружище Плуст, и вот тебе доказательство.

Корсар прочитал коротенькое заклинание. С его правой руки сорвалась розовая молния и ударила под ноги обнаглевшему рабу.

Молния получилась так себе, причинить такой в бою противнику серьёзный вред было невозможно, разве что пугнуть. Последний раз подобная халтура выходила у Корсара в семилетнем возрасте — в восемь лет его молнии были уже куда мощней. Маг терял силы в Пещерах Теней не по дням, а по часам, было от чего схватиться за голову. Впрочем, для неискушённого Плуста подобного показательного выступления оказалось вполне достаточно. Раб осознал, с кем имеет дело, и вновь затрепетал.

Парнишка упал перед магом на колени и заголосил: — О, мой повелитель, твоему недостойному рабу нет прощения. Я заслуживаю смерти, но, умоляю, будь великодушен к несчастному…

— Точно, — сказал Корсар, — заслуживаешь. Но тебе повезло, я сегодня добрый. И если через полчаса ты мне организуешь соответствующий моим габаритам обед, то очень может быть — да что там, даже наверняка! — я тебя помилую.

— Что вы желаете?

. — Как, ты все ещё здесь? Не испытывай моего терпения, парень! Поверь, оно вовсе не беспредельно, и ты уже стоишь у последней черты!.. Я всеяден и очень голоден. Тащи все, что под руку попадется, только не стой, как столб! Давай, давай, беги уже!

Странное дело, но, как только Плуст убежал исполнять заказ, на камне в углу комнаты, том самом, на который Корсару пришлось надавить, чтобы вызвать раба, появилась крохотная человеческая фигурка, изготовленная из какого-то полупрозрачного серого материала. Она была совсем крохотной, поэтому Корсар разглядел её не сразу. Но, заметив, сразу же заинтересовался странной статуэткой. Фигурка изображала мальчика с подносом в руках, очень похожего на Плуста. Что бы это значило?

Корсар протянул руку к фигурке, намереваясь рассмотреть её с более близкого расстояния. Внезапно за его спиной раздался сильный грохот. Он мгновенно обернулся.

В центре комнаты стаял белый, как балахоны местных теней, Плуст и у его ног валялся поднос, переполненный всякой всячиной. От падения пара тарелок разбилась, но, поскольку всего их на подносе было никак не меньше дюжины ущерб оказался минимальным.

— Плуст, тролль тебя раздери! Болван криворукий! Какой ретин тебя ко мне приставил! Ну скажи ты мне на милость, зачем ты поднос на пол швырнул? Что, до стола донести силёнок не хватило? Ну, чего, как в рот воды набрал? Что стряслось? Отвечай!

— Нe губи, господин! — рухнув на колени, взмолился раб.

— Тьфу ты опять за старое, — раздражённо поморщился Корсар.

— Пощади жалкого раба своего!

— Ответь мне только: кто тебя, болвана, научил вот так без стука, подкрадываться?

— Я не мог постучать, потому что…

— Ага, я уже понял, можешь дальше не продолжать. Не мог постучать, потому что руки были заняты подносом. Так?

Раб кивнул.

— Отлично! И поэтому, войдя, чтобы привлечь мое внимание к своей скромной персоне, ты не нашел ничего лучшего, как размахнуться и швырнуть поднос на пол?

— Ну что вы…

— Нет?.. Ну тогда, давай, ставь тарелки на стол и рассказывай, чего ради ты устроил весь этот тарарам.

Но вместо этого, Плуст буквально распластался перед магом на полу и снова запричитал:

— Пощадите, добрый господин! Я ещё слишком молод для смерти! Ну, пожалуйста, я буду самым покорным рабом! Умоляю, не забирайте мою жизнь!..

— Я с ума с тобой сойду! Сколько можно повторять, не трону я тебя! Вставай с пола, он холодный.

Плуст упорно игнорировал призывы мага, пришлось Корсару коренным образом поменять манеру поведения.

— Ну-ка встань сейчас же! Это приказ! — рявкнул он.

И подобное обращение мгновенно возымело эффект. Парнишка вскочил на ноги, как ошпаренный. Окрыленный успехом Корсар продолжил:

— Если через минуту эти тарелки не будут стоять на столе…

Договаривать не пришлось, раб схватил поднос и принялся лихорадочно выставлять на стол его содержимое.

Наблюдая старания Плуста, Корсар ободряюще похлопал того по плечу и уже менее грозно, но все ещё с командной интонацией в голосе, поинтересовался:

— Послушай, Плуст, я в Пещерах совсем недавно, и пока что мне здесь всё ново и непонятно. Кое в чём я надеюсь разобраться с твоей помощью… Когда ты убежал за едой, на вызывающим тебя камне вдруг появилась маленькая фигурка бегущего человечка, кстати говоря, очень на тебя похожего.

К сожалению, я не сразу её заметил. Как раз в тот момент, когда я собирался снять её с камня и рассмотреть поближе, ты устроил грандиозный тарарам у меня за спиной. Я отвлекся на твой грохот, а теперь, как видишь, фигурка с камня исчезла. Что это?.. Эй, эй, Плуст, только не смей мне тут снова истерику закатывать!

Раб замер над почти полностью заставленным разнообразной снедью столом с последней тарелкой в руках и дрожащим голосом прошептал:

— Но, господин, неужели вы… — Он несколько раз глубоко вздохнул и, совладав с волнением, далее заговорил ровным и спокойным голосом: — Фигурка на камне означает власть господина над жизнью раба. Если её оторвать от камня, раб мгновенно умрет.

От услышанного улыбка на губах Корсара заметно скривилось.

— Ничего себе порядочки здесь у вас! — пробормотал себе под нос потрясенный маг. — Извини, я не знал. Поверь, у меня и в мыслях не было тебя убивать… Надо же, как все просто! Убийственно просто!.. Плуст, а ты оказывается счастливчик. Запоздай ты с подносом всего лишь на мгновенье, и случилось бы непоправимое. Теперь я понимаю, почему ты себя так странно вёл. Это ж надо, наблюдать со стороны собственное убийство — врагу такого не пожелаешь… — Корсар потрясённо замолчал.

— Господин, ваш обед на столе, — с поклоном доложил раб.

— Благодарю, — кивнул Корсар, — можешь быть свободен.

Не разгибая спины, Плуст попятился к двери и скрылся за ней.

Маг вновь остался один на один с ненавистными стенами, аппетит у него пропал, Корсар смог съесть лишь два маленьких кусочка курицы и выпить стакан горького пива — этим его трапеза и ограничилась.

После обеда маг решил совершить паломничество в местное хранилище знаний. Строго следуя инструкциям Зога, он громко объявил вслух, что хочет попасть в библиотеку и с этим пожеланием смело шагнул за порог своего каземата.

* * *

«И первая же дверь в подземном коридоре, что попадется вам на глаза, будет дверью библиотеки, — объяснил Зог. — Всё просто, понятно и очень удобно!» Единственное, о чем забыл сообщить Корсару его новоиспеченный благодетель в белом балахоне с большим красивым капюшоном — это то незначительное обстоятельство, что первая дверь в коридоре попадется магу лишь спустя полтора часа непрерывной ходьбы в непроглядном мраке. В остальном же всё случилось в точности, как он и обещал. Впереди вдруг замаячил свет. Корсар прибавил шагу и скоро приблизился к одинокой двери, над которой ярко пылал бездымный факел. Дверь перед ним сама собой распахнулась, открыв его восхищенному взору воистину бескрайние просторы. Великан не верил собственным глазам: неужели под землей возможно существование таких огромных пустот!

Своды потолка тонули во мраке, а нижние, хорошо освещенные участки боковых стен казалось уходили в бесконечность, и все это огромное пространство было плотно заставлено гигантскими книжными шкафами, неровные ряды которых, расходящиеся во всевозможных направлениях, превращали библиотеку в огромный лабиринт.

— Приветствую будущую тень! — вдруг донеслось до ушей великана откуда-то снизу. — Чем могу быть полезен? Какую книгу вы желали бы прочесть?

Корсар очень удивился, обнаружив хозяина голоса. Это был самый настоящий карлик — старичок лет семидесяти, лысая макушка которого едва достигала магу до колена.

— А ты ещё кто такой, — зло бросил в ответ маг. Неприветливый тон его был вызван досадой на то, что старикану удалось подкрасться к Корсару незаметно. Вообще-то подобное с магом случилось крайне редко. А ведь всего пару часов назад он точно так же прозевал появление Плуста у себя за спиной. Получается в этих зловещих Пещеpax у Корсара, наряду с потерей большей части магических способностей, заметно притупились и обычные человечески чувства: слух, зрение, обоняние… Это очередное доказательство теперешней беспомощности и уязвимости озлобило Корсара.

Однако старичок оказался не из обидчивых. Он добродушно улыбнулся великану и охотно удовлетворил его любопытство.

— Зовут меня Жуб. Я главный хранитель библиотеки Братства Бледного Лика.

— Ты раб? — уточнил Корсар.

— Нет! — даже немного обиделся старичок. — Я главный хранитель! И выполняю лишь просьбы теней, мне никто не смеет приказывать!

— Меня зовут Корсар, — представился маг. Четкие, вразумительные ответы Жуба пришлись ему по душе. Он успокоился. — Господин Корсар, — усёк? А если ещё раз обзовёшь меня «будущей тенью»…

— Я могу быть вам чем-то полезен, господин Корсар? — перебил понятливый карлик.

— Пожалуй, Жуб, пожалуй. Понимаешь, в Пещеры Теней я попал совсем недавно…

— Я знаю, господин Корсар, меня предупредили.

— Вот как? Что ж, тем лучше… Тогда, к делу. Мне бы хотелось побольше узнать о том загадочном местечке, куда я попал. Ну и о Братстве местном тоже что-нибудь полезное прочесть не помешало бы… Что бы ты мне порекомендовал?

Карлик в задумчивости почесал подбородок.

— Для начала, вам было бы полезно ознакомиться с истории возникновения и развития Братства Бледного Лика.

— Да, я думаю это как раз то, что мне сейчас нужно, — согласился Корсар.

— Отлично! Отправляйтесь к себе — через полчаса мои библиотекари доставят вам пять первых томов «Истории Братства».

— Через полчаса? — удивился маг.

— Извините, оговорился. Конечно же, я имел в виду: не позже чем через полчаса. Убежден, мой раб появится у вас гораздо раньше. Но, очень вас прошу, господин Корсар, если паршивец замешкается с доставкой на минуту-другую, поколотите его, но не убивайте, — ведь воспитать хорошего библиотекаря дело весьма хлопотное.

«Как это интересно раб сможет добраться до моей комнаты всего-то за полчаса, когда мне пришлось идти до библиотеки чуть ли не два часа?» — На этот раз, Корсар оставил свои сомнения при себе, не хватало ещё в глазах главного хранителя прослыть полным остолопом. Наверняка старичок знает, что говорит.

— Договорились, Жуб, — кивнул Корсар. — Я сам человек по натуре не кровожадный, двухминутное опоздание, так уж и быть, прощу. Но не дольше — порядок есть порядок.

— Благодарю вас, господин Корсар, — хранитель низко ему поклонился. — И, вот ещё что, — продолжил старик, выпрямляя спину. — На случай, если вас ещё не поставили в известность. В дальнейшем, чтобы поменять книги, вам вовсе не обязательно относить их сюда. Просто положите одну из них на Вызывающий камень. В течение следующего получаса появится кто-то из моих библиотекарей, заберёт прочитанные книги и доставит новые. Но это, разумеется, лишь в том случае, если вам не захочется лично меня навестить. Ну а коль скоро захотите прогуляться, буду очень рад снова с вами встретиться.

Великан попрощался с карликом и двинулся в обратный путь.

Лишь в коридоре Корсар вспомнил, что, выходя из библиотеки, он забыл пожелать попасть в свою комнату. Но было уже слишком поздно, библиотечной двери у него за спиной уже не было.

Проклиная на все лады идиота, придумавшего столь нелепые правила подземного перемещения, маг двинулся куда глаза глядят.

Когда впереди наконец замаячил свет, маг приободрился. Но, увы, радость его оказалась преждевременной. В этот раз под горящим факелом двери не оказалось. Корсар двинулся дальше. Следующий источник света так же оказался пустышкой. Разочарование постигло его и в третий раз, и в четвертый, и…

Корсар старался идти все время в одном темпе, не ускоряясь и не замедляя шага. Шёл он уже очень, очень долго и смертельно устал, но упорно продолжал двигаться вперед. Освещаемые мерцающим светом факелов участки подземного коридора сменялись гораздо более длинными отрезками абсолютного мрака. Маг прекрасно осознавал всю обречённость своего положения. Он так же догадывался, что стоит ему остановиться и попросить теней о помощи, как тут же её получит — и очень скоро будет отдыхать в своей комнате. Но обратиться за помощью к ненавистному врагу, означало расписаться в собственном бессилии. Какой же он после этого маг — тряпка он, а не маг, ничтожество и предатель. Нет, никого ни о чём просить он не станет, а будет, сжав зубы, идти вперёд, пока не рухнет полностью обессилевшим.

Ноги подгибались, и время от времени Корсар падал на каменный пол подземелья, но каждый раз находил в себе силы вновь подняться и шагать дальше по бесконечно длинному подземному коридору.

Проклятые Пещеры теперь блокировали любое, даже самое простенькое и безобидное, заклинание Корсара. Он прекрасно помнил все одиннадцать заклинаний «Быстрый путь», позволяющие магу мгновенно сориентироваться на местности в любом уголке Большой Земли и находить кратчайшую дорогу из дремучей чащобы или запутанного лабиринта. Его губы не замирали ни на секунду, язык произносил мудрёные магические формулы абсолютно безотказных до недавнего времени заклинаний, но… в этих стенах его колдовство, увы, не срабатывало. Но маг не сдавался, он начинал произносить формулу следующего заклинания…

Резкие переходы от непроглядного мрака к свету и наоборот измучили глаза мага. Ему ужасно хотелось пить. Перед воспаленным взором Корсара стали возникать потрясающе реалистичные картинки живописных озер, ленивых рек, игривых ручейков и шумливых водопадов. В разыгравшемся воображении вожделенная вода была так близка, что он ощущал исходящую от нее дурманящую сознание прохладу. Он стремился к ней, бежал, не жалея измученных ног и не разбирая дороги. Но каждый раз финал был неизменно одинаков — на очередном повороте подземного коридора маг с разбега врезался в каменную стену.

Тело саднило от ушибов. Он клялся себе, что больше не купится на дешевую уловку воображения, но, стоило появиться новому миражу, и клятва тут же забывалась…

Она была начертана аккурат под горящим факелом — короткая формула незнакомого заклинания. Проходя мимо невозможно было её не заметить. Корсар зажмурился и тряхнул головой, прогоняя очередное наваждение, но магические символы со стены не исчезли. Эти символы отличались от тех, которыми он привык пользоваться, составляя магические формулы своих заклинаний, но, даже не понимая значения большинства из них, он, если бы захотел, без сомнения, смог бы прочесть это заклинание. Наличие знака воды в формуле заклинания означало, что оно могло избавить мага от мучительной жажды. А ему безумно хотелось пить…

И маг второй ступени Корсар сотворил то, за что в Ордене Алой Розы подмаг-малолетка Корсар получил бы очень серьезную взбучку от своего наставника. Он прочёл заклинание, о природе магических символов которого не имел ни малейшего представления.

Чужое, ставшее частью его самого, заклинание сработало на диво легко.

На Корсара обрушился самый настоящий водопад. Наслаждаясь живительной влагой, он остановился и с жадностью пил. Воды было много, очень много. Но затопления подземного коридора можно было не опасаться, каменный пол под ногами Корсара впитывал воду, как губка. Плащ, нательная сорочка и штаны мага сразу же насквозь промокли, в сапогах захлюпало. Жажда в скором времени была удовлетворена, но водопад не прекратился, более того, волшебный ливень даже усилился, превратившись в сплошную стену воды.

Увы, но как прекратить этот неуправляемый потоп Корcap не имел ни малейшего представления. Не зная природы магических символов действующего заклинания, Корсар не мог остановить вызванную им волшбу.

Исходя из опыта работы с магий Ордена Алой Розы, Корсар знал, что формула контр-заклинания составляется из тех же магических символов, что и само заклинание. Друг от дружки они отличаются лишь некоторой перестановкой магических символов. Иными словами, необходимо повторить формулу вызвавшего ливень заклинания, поменяв местами, например, второй магический символ с четвертым, а третий с пятым. Тогда, если комбинация угадана верно — ливень прекратится.

Сыгравшее злую шутку с Корсаром заклинание состояло аж из шести магических символов, и вероятность, что магу с первого раза удастся подобрать нужную комбинацию, была ничтожно мала. С другой стороны, тасовка магических символов неизвестной природы — дело чрезвычайно опасное!

Но у Корсара уже, попросту, не оставалось иного выбора, как рисковать. Поток воды сделался настолько плотным, что маг уже начинал задыхаться.

После произнесения первого варианта контр-заклинания, поток воды заметно уменьшился, дышать стало легче, но сама вода вдруг сделалась обжигающе горячей, конечно, не крутой кипяток, но что-то близкое к нему. Открытые участки кожи на голове и руках мгновенно покраснели. Боль от ожогов была ужасная, а бедняга Корсар даже не имел возможности взвыть и от души проораться — он лихорадочно бубнил себе под нос магические символы, проверяя следующую комбинацию.

На этот раз почти повезло — обжигающий дождь сменился ледяным ветром и колючим снегом. Вокруг мага заклубился пар. Первые минуты его разгоряченному телу было очень хорошо. Он бодро зашагал дальше по подземелью, с удовольствием вдыхая морозный воздух. Но тепло быстро выветривалось, и он стал замерзать. Чтобы не превратиться в сосульку, пришлось вновь шевелить стремительно немеющими губами.

Итогом третьей комбинации символов стал град, очень, очень крупный град — падающие градины были размером с кулак Корсара. Маг попытался было исправить положение четвертой комбинаций, но не успел. Первая же из рухнувших с потолка ледышек угодила ему аккурат по свежей ссадине на затылке. От резкой боли несчастный маг потерял сознание и рухнул на пол.

В ту же секунду порожденная им волшба исчезла, и избивающие его тело градины растворились прямо в воздухе.

Глава 4

Очнувшись, Корсар обнаружил, что лежит на топчане в своей комнате, заботливо укутанный тёплым шерстяным одеялом. Если не считать доброй дюжины марлевых повязок, удерживающих на особо болезненных ушибах холодные компрессы, под одеялом он был совершенно голым. Одежда его, сухая и чистая, была аккуратно разложена на стоящих у кровати табуретах. Откинув одеяло, маг внимательно осмотрел свое избитое тело. Грудь, живот, руки и ноги багровели обилием кровоподтеков и ссадин, к счастью, обошлось без переломов. Хуже всего дела обстояли с головой — несмотря на мешочек со льдом, разбитый затылок от боли буквально разрывался на части.

Последнее, что помнил маг: лавина ледяных глыб обрушивающаяся ему на голову и плечи. Дальше он потерял сознание… И вот очнулся уже в комнате. Однако сейчас Корсар был не в том настроении, чтобы мучиться над запутанной головоломкой. От острой боли в затылке голова, казалось, вот-вот разорвется на части. По привычке, он попробовал колдовать, но ничего не вышло — магия Ордена Алой Розы здесь не действовала. Несчастному ничего не оставалось, как, стиснув зубы, терпеть боль.

Оглядевшись по сторонам, маг увидел на столе стопку книг из библиотеки и лист бумаги, на котором что-то было написано, — определённо это была адресованная ему записка.

Любопытство пересилило боль. Кряхтя и постанывая. Корсар кое-как приподнялся на локтях и, спустив ноги на пол, сел.

Накинув на плечи одеяло, он встал с кровати и, пошатываясь, подошёл к столу. Ледяной пол не позволил босому Корсару прочесть записку тут же, стоя у стола. Опасаясь застудить ноги, маг подхватил книжки и листок и поспешил обратно в кровать.

Устроив подушку таким образом, чтобы удобнее было сидеть, великан откинулся на неё и снова укрылся одеялом. Он положил книжки на стоящую в изголовье топчана табуретку и, наконец, занялся таинственной запиской. Вот что было написано на листочке: «Уважаемый брат Корсар, это заклинание поможет тебе избавиться от боли. Брат Зог». Ниже была начертана магическая формула заклинания — восемь незнакомых Корсару символов.

У Корсара не было оснований не верить Зогу, скорее всего заклинание и впрямь легко избавило бы его от боли. Но, уже имея печальный опыт прочтения незнакомого заклинания, Корсар опасался экспериментировать с непредсказуемой магией. Ведь, кто знает, какую цену ему придётся заплатить за быстрое исцеление? Вдруг он, под воздействием заклинания, заснёт и проспит несколько дней к ряду — за это время болячки его конечно зарастут, и, пробудившись, никакой боли он не почувствует. Такое вполне возможно. Но при этом он бесполезно потеряет несколько дней, которых у него осталось всего ничего — ведь Зог обещал, что через две недели Пещеры сделают его своей тенью. Или, того хлеще, заклинание ускорит воздействие Пещер, и он перевоплотится в тень не спустя две недели, а в течение двух ближайших минут. Опять же, при этом болячки исчезнут, как и было обещано, — что может болеть у могущественной тени?.. Опасаясь неожиданных сюрпризов, маг предпочёл не рисковать и порвал листок с заклинанием.

Пытаясь хоть немного отвлечься от мучительной боли в затылке, Корсар решил полистать книжки, поход за которыми изрядно пополнил его коллекцию незабываемых впечатлений. Он взял в руки книгу, на переплете которой, сбоку, красовалась жирная единица. На лицевой стороне обложки изящным почерком было выведено: «История Братства Бледного Лика. Том первый».

Его Корсар прочитал от корки до корки. Второй захлопнул уже на середине. А третий, четвёртый и пятый лишь выборочно полистал.

Фактическая информация этого, так сказать, исторического произведения излагалась весьма оригинальным образом. Первый том очень подробно расписывал хронику первого года существования Братства с момента его зарождения. Второй, соответственно, второго года, третий — третьего, и так далее. Количество страниц тома соответствовало количеству дней в описываемом году. Некоторые страницы «Истории Братства» были девственно чисты, остальные же сообщали, что сего дня ряды Братства Бледного Лика пополнились — далее перечень имен новых теней, или сократились на такое-то количество братьев — список умерших теней. А о том, чем занимались в течение года члены сего пресловутого Братства — молчок.

Худо-бедно полезную для пленника информацию содержало лишь предисловие к первому тому, состоящее из двух частей.

Начиналось оно последними страницами дневника некоего колдуна по имени Орв. Чародей писал, что, желая совершенствоваться в колдовском искусстве вдали от суеты мирской, он поселился в пещере расположенной в глухом, уединенном месте на Большой Земле. Первые три дня его отшельничества прошли спокойно, без происшествий. Утром четвертого, проснувшись, он с изумлением обнаружил у изголовья своей лежанки широкую расщелину. Орв был готов поклясться, что вчера вечером, когда он засыпал, её точно не было. И ещё, такая здоровенная брешь в стене не могла образоваться бесшумно, но Орв ночью не слышал никакого подозрительного шума, хотя спал очень чутко. Заинтригованный колдун решил исследовать неожиданную находку не только снаружи, но и изнутри, благо расщелина казалась достаточно широкой, чтобы в неё мог влезть человек…

Здесь дневник Орва обрывается. И дальнейшие его злоключения описывает уже летописец Братства Бледного Лика. Итак, Орв влез в расщелину и, освещая путь огарком свечи, пополз вперёд. Оказалось, что расщелина тянется в глубь горы гораздо дальше, чем он думал, и не сужается, а, наоборот, расширяется. Скоро Орв смог встать на колени, затем на корточки, ещё через несколько шагов смог полностью выпрямить ноги наконец, разогнув спину, зашагал в полный рост. Расщелина превратилась в широкую просторную пещеру. Внезапный порыв ветра задул свечу, и Орв оказался в кромешном мраке. Он попытался сотворить огонь колдовством, но его заклинание дало сбой. Колдун попробовал другое — и снова у него ничего не вышло. Орв не на шутку испугался, развернулся и зашагал обратно, мечтая лишь об одном: поскорее выйти на солнечный свет.

К его неописуемому облегчению, свет впереди скоро показался. Опасаясь в темноте расшибиться о сужающиеся стены и опускающийся потолок, он замедлил шаг и выставил перед собой обе руки. Но, странное дело, никаких препятствий у него на пути не возникало. Вот уже источник света совсем близко, а пещера все ещё не думает сужаться. Осторожно ступив ещё несколько шагов, он увидел полыхающий факел, в огне которого мгновенно сгорели все его надежды на спасение. Одинокая дверь под факелом гостеприимно распахнулась перед Орвом, и колдун, покоряясь своей судьбе, вошёл в неё.

Его мечта стать великим чародеем сбылась. Орв стал первой тенью Пещер и первым членом Братства Бледного Лика.

Вот такую дивную историю обнаружил Корсар в предисловии. Остальная же информация в пяти томах «Истории Братства» и яйца выеденного не стоила.

— Для начала, вам было бы полезно ознакомиться с историй возникновения и развития Братства, — передразнил главного хранителя книг Корсар, и, в сердцах, сошвырнул книжки с табурета. — Вот ведь жулик мелкий. А ловко, шельмец, мне эту пустышку всучил… Ну конечно полезно! Как же без истории-то? А я, болван, уши-то развесил! Эх, столько времени даром потерял.

Корсар погрузился в невеселые размышления.

Итак, что ему было известно на данный момент? Он знал, то сейчас находится в загадочных Пещерах Теней, о существовании которых всего пару дней назад не имел ни малейшего понятия. Он в плену у теней — колдунов равных по силе магам Ордена Алой Розы. Друг друга тени именуют братьями, а свою организацию называют Братством Бледного Лика. Для них смертелен любой источник света, поэтому они постоянно носят защитные белые балахоны. Ещё Корсару известно, что если в первые две недели он не сможет вырваться из Пещер Теней, он тоже перевоплотится в тень и больше никогда не сможет увидеть солнца. Два дня уже прошло — осталось у него только двенадцать дней. Вырваться же из Пещер Теней для него, в его теперешнем состоянии, практически невозможно — ведь известные ему заклинания Ордена Алой Розы здесь не действуют. С другой стороны, ему также прекрасно известно, что сами тени легко могут покидать свои Пещеры, значит, теоретически выход отсюда все же есть. Но никто из теней не станет ему помогать в поисках этого пути, ему очень ясно дали понять, что первые две недели, пока он не стал таким же, как они, ему придётся рассчитывать лишь на свои силы. А что он может без магии? Круг замыкается.

Корсар тяжело вздохнул, прерывая невесёлые думы, как это не грустно, но похоже он обречён. Единственное, что он мог сейчас реально для себя сделать, это подарить своему измученному телу оздоровительный сон.

Наполовину растаявший ледяной компресс сделал своё дело, притупив мучительную боль в затылке, Корсар поудобнее устроился на кровати и закрыл глаза.

Он не вошёл в дверь, как прочие до него, а просто вдруг возник в центре комнаты. Столь эффектное явление было не в диковинку для Корсара — он неоднократно наблюдал подобное в Магических замках Ордена Алой Розы, в исполнении Высших магов. Но сейчас-то он был не в замке Ордена, а в Пещерах Теней.

«Что же это получается — здесь тоже существуют свои?..»

— Ты не далёк от истины, — объявил закутанный в балахон незнакомец, словно прочтя мысли Корсара. И добавил. — Доверься мне, я не желаю тебе зла.

— Кто ты? — спросил маг. Игнорируя вопрос, гость продолжил:

— Вот, прочти эту книгу. — Он тряхнул широким рукавом и оттуда вывалился увесистый томик в кожаном переплёте. Пролетев полкомнаты, книжка опустилась точнёхонько на табурет возле кровати Корсара.

— Она поможет тебе разобраться в здешней магии, — добавил странный гость.

—Да кто же ты? — снова спросил маг.

— Придёт время, и ты всё узнаешь, — ответил незнакомец. После чего исчез также внезапно, как и появился.

Корсар осторожно, двумя руками, взял книгу с табурета и, прежде чем развернуть, внимательно осмотрел её со всех сторон. На потрескавшейся от старости обложке когда-то было что-то написано, теперь от названия не осталось ни буквы. Единственное, что ему удалось разглядеть, — несколько крохотных фрагментов рисунка, но угадать за ними общую картину у Корсара, увы, не получилось. Книжка была очень старой, но ещё вполне годилась для чтения, потому что не только обложка, но и листы её, были изготовлены из толстой свиной кожи. Из-за них книжка казалась очень толстой, хотя на самом деле содержала всего тридцать два листа.

Открывая первую страницу, Корсар опасался, что не сможет ничего на ней прочесть, так же как не смог прочесть название книги. К счастью, под обложкой текст книжки практически не пострадал.

Пробежав глазами пару первых предложений, Корсар смертельно побледнел и захотел захлопнуть книжку, но руки его не послушались, продолжая аккуратно удерживать раскрытую книгу перед глазами. Корсар попытался отвернуться и закрыть глаза — и снова у него ничего не вышло. Глаза, вопреки его воле, сами собой побежали дальше по строчкам, а губы предательски зашевелились, шепча читаемые слова…

В книжке подробно описывались магические символы Братства Бледного Лика, их структура, классификация и магическая природа. Корсар читал очень быстро и мгновенно запоминал прочитанное. Через полчаса пытка закончилась.

Как только маг дочитал последнюю страницу, книга исчезла а Он вновь обрёл контроль над своим телом.

* * *

Корсар открыл глаза и, с облегчением, понял, что недавний визит безымянной тени и подневольное чтение книги ему лишь приснились. И хотя он прекрасно помнил усвоенные во сне азы магии теней, теперь у него появились сомнения в достоверности этого знания.

Вспомнив целительное заклинание Зога, маг решил устроить обретённому знанию практическую проверку. Корсар подробно исследовал каждый магический символ формулы и пришёл к выводу, что здесь нет никаких подвохов — обычное целительное заклинание. Цепенея от страха, он прочёл заклинание вслух — головная боль мгновенно исчезла, зуд от болячек на теле тоже прекратился. Благодаря этому смелому эксперименту, Корсар убедился в подлинности полученного во сне знания. Он откинул одеяло и стал избавляться от бесполезных теперь компрессов.

Одевшись, Корсар собрал раскиданные по полу тома «Истории Братства» и, как учил Жуб, положил их на Вызывающий камень.

В ожидании раба-библиотекаря он обдумывал только что возникшую в голове невероятно рискованную идею, суть которой заключалась в следующем: «За оставшиеся двенадцать дней попытаться отыскать в магических книгах Братства Бледного Лика заклинание, которым пользуются тени для выхода из своих Пещер под открытый небосвод».

О существовании подобного заклинания в разговоре с Корсаром проговорился Зог. Теперь, когда пленнику стали известны магические символы братства (спасибо безымянному благодетелю), теоретически такая задача ему была по плечу. Но вот практически?.. Будь у Корсара неограниченный запас времени, не о чем было бы и беспокоиться. Но отыскать среди многих, многих тысяч заклинаний Братства Бледного Лика одно единственное всего за двенадцать дней? Это все равно что попытаться найти иголку в стоге сена за двенадцать секунд. Но другого шанса вырваться на свободу у мага-великана попросту не было. Оставалось лишь уповать на удачу.

Требование Корсара заменить этот хронологический бред на нормальную магическую литературу, раб-библиотекарь выслушал с невозмутимым спокойствием. Маг опасался что парень попросит его уточнить, какие именно магические книги он имеет в виду. Но никаких дополнительных вопросов не последовало. Получив приказ, понятливый библиотекарь забрал пять томов «Истории Братства», низко поклонился и вышел.

На Вызывающем камне появилась серая фигурка со стопкой книг в руках.

Через полчаса он вернулся в сопровождении товарища, который помогал ему тащить здоровенный сундук. Повинуясь жесту Корсара, рабы поставили сундук у стены рядом со столом и, откинув крышку, продемонстрировали магу пыльные стопки книг.

— Сколько здесь? — спросил Корсар.

— Двадцать шесть, — ответил один раб за обоих.

— В библиотеке есть ещё сборники заклинаний?

— Да, мой господин, там их очень, очень много. Но в один сундук убралось только двадцать шесть книг. Если желаете, мы принесём ещё.

— Нет, не хочу захламлять комнату вашими сундуками. Здесь и так шагу ступить невозможно, чтобы чего-то не задеть. Вот прочту эти, тогда принесёте мне новые.

— Как прикажите, господин.

— Всё, свободны.

Рабы поклонились и вышли. А Корсар приступил к детальному изучению магии Братства Бледного Лика.

В каждой новой книге магия теней преподносила казалось бы весьма просвещенному Корсару новые и новые сюрпризы. Он устал удивляться. Корсар и предположить не мог, что в этом мире существует такое невероятное изобилие очень мощных, эффективных и полезных заклинаний, о существовании которых Орден Алой Розы даже и не подозревает.

Вот яркий пример такого потрясающего сюрприза. В одной из магических книжек Братства Корсар наткнулся на формулы сразу трёх высших заклинаний. Короткие и легко запоминающиеся формулы, состоящие всего лишь из девяти, тринадцати и семнадцати символов. Вот так — всего десяток магических символов Братства Бледного Лика, и невероятно сложное, ВЫСШЕЕ заклинание Ордена Алой Розы превращается в пустяковую волшбу, вполне доступную новичку-подмагу после пары недель практики… А ведь обладание секретами высших заклинаний вожделенная мечта каждого уважающего себя мага второй ступни Ордена Алой Розы. Умение сотворить хотя бы двенадцать подобных заклинаний дает магу право стать Высшим и претендовать на место в Круге Избранных. В магии Ордена Алой Розы каждое высшее заклинание чрезвычайно тяжело выполнимо. Маги второй ступени целые десятилетия осваивают длинную и невероятно запутанную формулу одного лишь высшего заклинания, составленную из сложной комбинации тысяч магических символов Ордена Алой Розы. Секреты двенадцати постичь удастся лишь единицам…

Дорвавшись наконец после долгого запрета до магической литературы, Корсар вновь почувствовал себя молодым и жадным до знаний. Как будто не было столетнего перерыва. Его поразительная способностью работать быстро и плодотворно возродилась сама собой.

За любимым делом часы пролетали незаметно. Раза два в течение суток Корсар что-то ел, при этом не разбирая ни вкуса, ни аромата пищи. Время от времени он прямо за столом забывался коротким глубоким сном, а, просыпаясь, тут же хватался за книги, которыми была завалена уже аж половина комнаты. Он, в буквальном смысле слова, загонял несчастных рабов-библиотекарей. Двое бедолаг вынуждены были сутками напролет носить жадному до знаний магу десятки и десятки книг.

Голова мага быстро наполнялась новыми формулами заклинаний Братства Бледного Лика, а старые заклинания Ордена Алой Розы как-то сами собой стали стираться из памяти. Разумеется, в подобной замене ничего хорошего не было. Многие старые формулы были значительно проще новых, требовали расхода гораздо меньшего количества магической энергии, а некоторые заклинания Ордена Алой Розы вообще не имели аналогов в магии Братства Бледного Лика и, стираясь из памяти, для мага они становились совершенно недоступными. Но, к сожалению, как-то повлиять на процесс замены Корсар не мог, и ему пришлось смириться с неизбежным. Он утешал себя надеждой, что там, наверху, под солнечными лучами, его память наверняка быстро восстановится, лишь бы удалось отсюда вырваться человеком, а не очередной тенью ужасных Пещер.

Глава 5

Следующие десять дней для увлечённого делом мага пролетели незаметно. Корсар прочёл сотни магических книг, и в его памяти уже хранилось более тысячи заклинаний магии теней.

Он узнал, что рабы в лабиринте Пещер находят кратчайший путь под воздействием специального, наложенного на них заклинания.

Он также знал теперь с добрую дюжину заклинаний, позволяющих отыскать обратную дорогу, если вдруг заблудишься в подземном лабиринте, по рассеянности забыв обозначить конечную цель пути.

Он снова мог творить молнии, создавать магические стрелы, вызывать смерчи и ураганы. Он стал могущественным, как тень, или почти как тень. Но единственного нужного ему заклинания он, увы, до сих пор не отыскал.

К счастью, его пока не тянуло примерить белый балахон брата, но до рокового срока осталось всего два дня.

Между тем работа Корсара застопорилась. Почти все известные ему на данный момент заклинания были заучены им ещё в первые три дня работы с книгами Братства. Ведь чем больше он узнавал, тем реже в новых магических книгах ему на глаза попадались новые, не изученные ещё заклинания.

Так, за четвертый день, пролистав восемьдесят три книжки он нашёл в них лишь тридцать одно новое заклинание.

За пятый — восемьдесят семь книг и только четырнадцать заклинаний.

Шестой — девяносто книг и восемь заклинаний.

Седьмой — девяносто две книги и пять заклинаний.

Восьмой —девяносто четыре книги и три заклинания.

Девятый — девяносто пять книг и два заклинания.

За десятый день он пролистал девяносто восемь книг и не обнаружил в них ни единого нового заклинания.

Ему по-прежнему продолжали носить книги из библиотеки Братства, и Корсар их добросовестно пролистывал от корки до корки, но, увы, ничего нового на глаза ему больше не попадалось.

От безысходности своего положения он никак не мог заснуть. Стоило ему отвлечься от книг, расслабиться и закрыть глаза, как перед мысленным взором вставала одна и та же картинка: бесконечно длинные ряды шкафов в библиотеке Братства, на полках которых стояли миллионы книг… В эти мгновения отчаянье овладевало Корсаром. Прогоняя кошмар, он испуганно открывал глаза и, как спасающийся за соломинку, хватался за очередную книжку.

И всё же усталость взяла своё. Закрывшиеся глаза однажды не пожелали открываться. Голова безвольно опустилась на стол. И маг заснул, невзирая даже на кошмар.

Перед ним снова бесконечно длинные ряды шкафов в библиотеке Братства, с миллионами магических книг.

Он подходит к ближайшему шкафу и наудачу выдергивает с каждой его полки по книжке. Быстренько их пролистав, возвращает обратно на полки. И переходит к следующему шкафу…

Подобный способ выборочного просмотра вскоре приносит результат. У пятого ему везёт — в двух книжках он натыкается сразу на семь новых заклинаний. К сожалению, нужного среди них не оказывается. Но находка эта всё же обнадёживает и поднимает настроение.

Окрылённый успехом, он выборочно обследует содержимое ещё нескольких шкафов — увы безрезультатно.

Он решает вернуться к счастливому пятому, оборачивается и вдруг с ужасом понимает, что забрался слишком далеко в глубь библиотечного лабиринта. Теперь его со всех сторон окружают шкафы, похожие один на другой, как две капли воды. И он понятия не имеет, в каком направлении нужно отсюда выбираться.

Как загнанный в тесную клетку зверь, он мечется среди огромных книжных шкафов, в поисках выхода из гигантской ловушки, но, куда не сворачивает, через пять-шесть шагов неизменно попадает в тупик.

Полумрак библиотеки вдруг озаряется ярким дневным светом. Он задирает голову и изумлённо замирает на месте. Вместо мрачных сводов гигантской пещеры теперь над ним голубое небо. Вот из-за крохотного белого облачка выглядывает солнышко и…

Его лицо и руки обдаёт невыносимым жаром. Защищаясь от жалящих лучей, он хватает с полки ближайшего шкафа книжку, и закрывает ей лицо. Но это не спасает. Он корчится от нестерпимой боли, открытые участки кожи быстро покрываются волдырями, а одежда начинает тлеть и дымиться…

Уже на грани безумия, он вспоминает, что это происходит с ним не на самом деле, что это всего лишь сон… И тут же просыпается.

Гигантские шкафы по бокам и солнечное небо над головой исчезли, Корсар снова сидел за столом в своей подземной комнатушке. Он, как и мгновение назад во сне, сейчас держал в руках раскрытую книгу, в которой прятал обожженное лицо. Увы, но пробуждение не принесло ему ожидаемого облегчения — менялись лишь декорации, а страдания его продолжились.

Боль, боль, боль…

Зародившаяся во сне, она настигла его и наяву. Вместо жалящих солнечных лучей источником невыносимой боли стала горящая под потолком лампа. Корсар решил встать и загасить её фитиль. Но, стоило шевельнуться, он растревожил многочисленные ожоги и буквально взвыл от боли.

Боль, боль, боль…

Жуткая боль вгрызалась в его мышцы, кости, во все его органы. Казалось, она была даже у него в крови. И не было от нее спасения. Ни одно из целительных заклинаний Братства не могло унять её. Вместо облегчения страданий, они как будто бы даже её усиливали.

Боль, боль, боль…

«Боже, пожалуйста, позволь мне отключиться!» — мысленно взмолился Корсар. И неожиданно получил ответ.

— НЕ СЕЙЧАС, — раздался в его голове властный голос.

— Но ведь это же невозможно терпеть! Невыносимо! Немыслимо! — уже вслух простонал маг, понимая, что начинает заговариваться. А этот разговор с посторонним голосом в его голове, вообще попахивает сумасшествием.

— НЕ ТЫ ПЕРВЫЙ, НЕ ТЫ ПОСЛЕДНИЙ, ТЕРПИ, — отозвался неумолимый голос. Боль, боль, боль… Она не утихает ни на мгновенье. Она беспощадна.

— А-а-а!!! — заорал Корсар, когда его одежда задымилась так же, как и во сне. — Я больше не могу, если это в твоей власти, прекрати немедленно!

— НЕ В МОЕЙ — В ТВОЕЙ, — прогремел голос.

— Врёшь! Я бессилен помочь себе. Целительные заклинания не действуют.

— ВРЕМЯ ПРИШЛО. ТЫ ГОТОВ. ТАК ИДИ И ВОЗЬМИ. — Дверцы шкафа за спиной у Корсара с глухим стуком распахнулись. Это могло означать лишь одно…

Боль, боль, боль…

Она утихла в ногах, и Корсар почувствовал, что может встать, но продолжал сидеть.

— Почему так быстро? — спросил он. — Ведь Зог обещал мне две недели, а прошло только двенадцать дней. У меня в запасе ещё целых два дня. Это нечестно!

— ТВОЙ СРОК ВЫШЕЛ И БАЛАХОН ЖДЁТ ТЕБЯ, — отозвался голос. — УПРЯМИТЬСЯ БЕСПОЛЕЗНО, ТЫ НЕ В СИЛАХ ЧЕГО-ЛИБО ИЗМЕНИТЬ И НАПРАСНО ТЕРЗАЕШЬ СЕБЯ. СМИРИСЬ!

— Нет!!!

Боль, боль, боль…

Но Корсар сопротивлялся, сопротивлялся изо всех сил! Понимая, что, если он сейчас сломается, то обратного пути для него уже не будет. Он никогда уже не сможет увидеть солнце.

— ПОВТОРЯЮ, ТВОЕ УПРЯМСТВО СОВЕРШЕННО БЕСПОЛЕЗНО, — продолжил увещевать голос. — ВЕДЬ ВПЕРЕДИ У НАС С ТОБОЙ ЦЕЛАЯ ВЕЧНОСТЬ. ВДУМАЙСЯ, ЦЕЛУЮ ВЕЧНОСТЬ ТЕБЯ БУДЕТ ТЕРЗАТЬ НЕВЫНОСИМАЯ БОЛЬ. ИЗ-ЗА НЕЁ ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ НИ СПАТЬ, НИ ЕСТЬ, НО ТЫ НЕ УМРЁШЬ, Я НЕ ПОЗВОЛЮ ТЕБЕ УМЕРЕТЬ. ПЫТКА ПРЕКРАТИТСЯ ЛИШЬ КОГДА ТЫ НАДЕНЕШЬ БАЛАХОН. И ТЫ ЕГО НАДЕНЕШЬ! МНЕ МОЖНО ВЕРИТЬ, ВЕДЬ ТЫ ЖЕ ДАЛЕКО НЕ ПЕРВЫЙ! И, БЕЗ СОМНЕНИЯ, НЕ ПОСЛЕДНИЙ.

Боль, боль, боль…

Голос завораживал, отвлекая от боли. Слушая его, Корсар забывал о страданиях. Но, как только голос замолкал, боль снова давала о себе знать. Из лабиринта боли не было выхода. Голос был возможно более опасной ловушкой, чем сама боль, но Корсару было уже всё равно.

— Но мне обещали две недели. У меня в запасе ещё два дня, — не уверенно повторил он.

— Я, И ТОЛЬКО Я, ЗНАЮ, КОГДА ПРИХОДИТ СРОК! НЕ КАПРИЗНИЧАЙ, НАДЕВАЙ БАЛАХОН. И БОЛЬ ТУТ ЖЕ ИСЧЕЗНЕТ.

Боль, боль, боль…

Она навалилась на Корсара со всех сторон, стоило голосу замолчать. К счастью, тишина продлилась не долго.

— УПРЯМЕЦ, ЧЕГО ТЫ БОИШЬСЯ?

— Что я больше никогда не увижу солнца, — честно признался маг.

— ПОДУМАЕШЬ, ВЕЛИКА ПОТЕРЯ. ПО СРАВНЕНИЮ С ТЕМ, ЧТО ТЫ ПОЛУЧИШЬ ВЗАМЕН, ЭТО СУЩАЯ БЕЗДЕЛИЦА. В ТВОЁМ РАСПОРЯЖЕНИИ БУДЕТ ОГРОМНАЯ БИБЛИОТЕКА БРАТСТВА. С ТВОМИ СПОСОБМТЯМИ К МАГИИ ТЫ ЗДЕСЬ ДОСТИГНЕШЬ НЕВИДАННЫХ ВЫСОТ!

— Да, и здесь нет никакого Круга Избранных, что будет мне палки в колеса вставлять… — поневоле подхвати Корсар.

— ВОТ ИМЕННО. НАДЕВАЙ СКОРЕЕ БАЛАХОН.

Боль, боль, боль…

Корсар уже поднимался из-за стола, когда его бесцельно блуждающий взгляд упал на раскрытую книгу. Единственную раскрытую книгу на столе.

Он вспомнил, что это именно её держал в руках, когда проснулся. Во сне он пытался отгородиться какой-то случайной книжкой от солнечных лучей, а пробудившись укрывал за этой книгой лицо от света лампы. Разумеется эта, на столе, не могла быть книжкой из сна, её он извлёк из лежащей на столе стопки — тоже случайно. Боль, боль, боль…

Из-за боли ему с трудом удалось сфокусировать зрение и прочесть несколько слов в начале абзаца, единственного на развороте. «Великое заклинание „Перемещение“ входит в…» Боль, боль, боль…

Вот так в последний момент магу повезло. Ему открылась магическая формула заклинания, за которым он безуспешно охотился десять последних дней. Теперь кроме боли у Корсара появилась ещё и надежда. Настало время рискнуть.

— НЕТ! НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО! СОЛНЕЧНЫЙ СВЕТ МГНОВЕННО ТЕБЯ ПОГУБИТ! — предупредил обеспокоенный голос.

Боль! Боль! Боль!..

Еще мгновение назад он искренне верил, что больнее чем теперь быть уже не может — какой же он был наивный. Оказывается, со временем человек способен привыкнуть ко всему, в том числе и к невыносимой боли. И когда он привыкает, она может стать в сотни раз сильнее.

Теперь он точно знал — что чувствует человек, мгновенно сгорающий заживо и превращающийся в горстку пепла. С той лишь разницей, что в его варианте, ужасное мгновенье превращения живой плоти в мертвый пепел было растянуто на бесконечно долгий срок.

Боль! Боль! Боль!..

Корсар уже не мог ни о чем думать и не мог ничего слышать но перед его слезящимися глазами, сквозь пелену пылающего в мозгу пожара, проступала заветная формула. Формула, поиском которой он был занят десять последних дней. Формула удерживаемая в сознании лишь робкой надеждой. Надеждой на быструю смерть или избавление… Наверное, грозный голос сейчас вовсю надрывался над ухом мага. Но он слишком перестарался с болью, и пленник больше его не слышал.

Боль! Боль! Боль!..

Корсар с трудом шевельнул онемевшим от боли языком, произнося первый магический символ великого заклинания «Перемещение»…

И чудо свершилось! У него получилось! Корсар все же выдавил из себя заклинание и переместился, но боль не исчезла.

Боль, боль, боль…

Она утихла и стала терпимой, но совсем не исчезла.

Корсар оказался в крохотной лодчонке посреди океана, на диво спокойного для сентября — лишь легкая рябь на поверхности и никаких волн.

Здесь, наверху, только-только начинало светать. После полумрака подземелья предрассветная серость — это как раз то, что беглецу сейчас было нужно.

Густой, плотный туман нежно касался воспаленного тела мага, его прикосновения несли прохладу и приятно притупляли боль.

В лодке имелось весло и Корсар умел им пользоваться, но из-за густого тумана, совершенно невозможно было осмотреться по сторонам и выбрать направление движения. Чтобы не тратить понапрасну силы, Маг вынужден был сидеть сложа руки и молча ждать, пока молочно-белая завеса слегка рассеется.

Прошло, наверное, около получаса.

Видимость значительно улучшалась. Стало заметно светлее, вместе со светом усилилась и ставшая уже привычной боль.

Боль, боль, боль…

Боль вновь завладела всеми мыслями мага и с каждой минутой она нарастала. Выбрать направление по-прежнему было невозможно, туман стал менее плотным, но все ещё надежно закрывал от глаз бледные, предрассветные звезды. Но дальше сидеть и ждать стало невыносимо. Чтобы как-то отвлечься Корсар взял весло и стал грести.

Боль, боль, боль…

И она нарастала с каждой минутой.

Боль, боль, боль…

Возможно мелькнувшее справа нечто, это лишь игра его воображения. Возможно. Сейчас все возможно! Он потерял счет времени. Осталась лишь боль. Она всегда с ним!

И все же Корсар резко развернул свою маленькую лодочку и кинулся вдогонку за призраком.

Боль, боль, боль…

Ему повезло. Призрак оказался вполне осязаемой реальностью.

Это был корабль. Добротное трехмачтовое купеческое судно.

Из-за штиля паруса обвисли бесполезными тряпками, и корабль плыл очень медленно. Корсару не составило туда догнать его и, схватившись за свисающий с левого борта судна канат, взобраться на палубу.

Как только Корсар перелез через борт корабля, восток обагрился первыми солнечными лучами.

Боль!..

Снова чудовищная боль обожгла каждую клетку его тела.

Палуба корабля располагалась высоко над уровнем океана, спасительного тумана здесь не было, и магу негде было укрыться от жалящих лучей. Одежда на нём задымилась. Волдыри на лице и руках стали лопаться, орошая палубу каплями крови.

Боль! Боль! Боль!..

«Какой ужасный конец! Нужно было послушать голос и надеть балахон! Хотя бы жизнь свою спас бы! Теперь же я обречён сгореть здесь заживо! Проклятые Пещеры сделали свое подлое дело и превратили меня в свою тень!» — эти панические мысли молнией пронеслись в мозгу Корсара.

Боль! Боль! Боль!..

Маг-великан бежал по блестящей от утренней росы палубе корабля, ничего и никого не замечая на своем пути.

Он умирал, задыхаясь от чудовищной боли и моля лишь об одном, чтобы всё поскорее кончилось.

Больно! Больно!.. БОЛЬНО! СЛИШКОМ БОЛЬНО!

Лицо и руки из-за кровоточащих волдырей превратились в кровавое месиво.

Разум, не в силах справиться с болью, сдался. Так долго сдерживаемая паника наконец-то завладела всем существом Корсара. Примитивные животные инстинкты, подавить в себе которые подмага Корсара заставили в шесть лет в Магическом замке Ордена Алой Розы, теперь, по прошествии целой жизни, вновь вырвались на свободу…

Источником невыносимой боли для Корсара был солнечный свет. Спасаясь от него, маг бросился к первой попавшейся на глаза двери. К счастью, она оказалась не заперта, и Корсар попал в благословенный полумрак чей-то каюты.

Здесь кто-то был. Захлопывая дверь, Корсар заметил шевеление на кровати — и этот кто-то, надо отдать ему должное, показал себя настоящим смельчаком со стальными нервами, видев врывающегося к нему здоровяка-громилу, хозяин каюты не впал в панику, более того, он не произнес ни слова, тем самым спас себя от страшной перспективы быть разорванным на куски безумцем.

От одного вида крошечной коморки, низкий потолок которой заставил великана пригнуться, Корсар брезгливо поморщился. Сколько он себя помнил, всегда ненавидел корабельные каюты, и вот теперь вынужден искать здесь убежище.

Вдруг БОЛЬ пропала. Боль, казалось бы на веки вечные поселившаяся в его измученном теле, неожиданно исчезла без следа.

Отказываясь поверить в чудо, Корсар застыл, как громом пораженный, прислушиваясь к непривычным ощущениям.

Боли не было! Её не было и в помине!

Но счастье это, увы, длилось недолго, не прошло и минуты, как боль начала возвращаться. Не в силах повторно пережить ужасный кошмар, сознание мага отключилось, и он провалился в глубокий обморок.

Часть II Хозяин Пещер Теней

Глава 1

Буквы на свитке папируса стали появляться прямо на глазах у Люма, сливаться в слова, слова — в новые строки…

Невероятно, но факт: через пять лет на клочке древней бумаги, найденном сэром Лилом вдруг появились дополнительные строки.

Вот что теперь там было начертано:

И превратится день в ночь!

И явится Герою меч!

И возродится из пепла Несущая Искру!

И подарит она своему миру Надежду!

И только её Сын,

Если на Земле Истинной примет меч

из рук Героя Земного!

Сможет получить через клинок

Силу Стража Небесного! И воссияет на груди у Него Звезда Божественная!

Новое пророчество несло в себе важнейшую информацию для всей четвёрки, её необходимо было срочно донести до остальных друзей. И Люм принял единственное возможное в данной ситуации решение — отправиться следом за ними на материк и попытаться их там отыскать.

Он прекрасно понимал, насколько трудно будет отыскать друзей на Большой Земле. Но, поскольку, о точной дате и возвращения друзей на остров Розы уговора не было, Люм не мог позволить себе просто так спокойно сидеть и ждать у моря погоды — такое пустое ожидание могло затянуться на целый год, а то и дольше.

Ярко-красный наряд мага Ордена Алой Розы привлекал к себе чересчур много постороннего внимания. Затея незаметно покинуть город в подобном великолепии затея была совершенно невыполнимы, и Высший это прекрасно понимал. Поэтому, поймав извозчика, первым делом Люм распорядился заехать в ближайшую лавку, торгующую одеждой.

Шесть золотых колец позволили Высшему стать неприметным в пестрой толпе горожан. Одежду мага он оставил в лавке и вышел оттуда на улицу в новом наряде. Теперь поверх лёгкой шелковой рубашки сероватого оттенка его грудь и спину от ветра укрывала черная шерстяная жилетка, прекрасно сочетающаяся с черными шерстяными брюками, заправленные в изящные коричневые сапожки. Через левую руку Люма был перекинут роскошный темно-синий плащ, подбитый мехом волка, в правой он сжимал добротный сундучок с дюжиной свежих сорочек на смену. В таком виде он походил на обычного купца средней руки.

Лучшим примером того, что в новой одежде Высший маг Люм сделался совершенно неузнаваемым, стало поведение его извозчика.

— Извините, молодой господин, но у меня уже есть пассажир, — сказал возница, когда переодетый маг вернулся и попытался залезть обратно в коляску. — Я ожидаю его появления с минуты на минуту.

— Разуй глаза, болван, — возмутился Люм, — я и есть твой пассажир… Давай, трогай, у меня мало времени.

— Эй, приятель, не шали, добром прошу, — твёрдо стоял на своём возница. — Да будет тебе известно, я дожидаюсь мага из Ордена Алой Розы, потому шел бы ты свой дорогой, пока их чародейство не появились.

— Вот ведь!.. — в сердцах воскликнул Люм. — Ты в лицо то мне посмотри, неужто не признаёшь? Я же тот маг и есть, которого ты сюда привёз, — только в лавке переоделся.

— Вижу, отчаянья тебе не занимать, — покачал головой упрямый дед. — Ишь чего удумал, маг он, ха! Но не на того напал, я калач тёртый… К лицу своего пассажира я не приглядывался, врать не стану, да и вообще старался поменьше смотреть в сторону грозного мага. Но плащ-то его я прекрасно запомнил. У него был алый плащ мага, а у тебя синий — простолюдина.

— А я тебе говорю!.. — начал было Люм. Но возница на корню пресек его очередную гневную тираду:

— Если сию секунду не прекратишь безобразничать и не покинешь мою коляску, я позову стражников.

Высшему ничего не оставалось, как прочесть заклинание «Пылающая роза» и наглядно продемонстрировать строптивому вознице свою принадлежность к Ордену Алой Розы. Обалдевший от такого поворота извозчик забормотал извинения, на что Люм лишь устало махнул рукой и приказал гнать в порт.

Возница лихо махнул вожжами и издал резкий гортанный звук. Лошади рванули с места в карьер, и, набирая ход, коляска затряслась по булыжникам мостовой.

Люму повезло. Один из купеческих кораблей, постоянно курсирующих между материком и островом Розы, как раз готовился сняться с якоря. И по счастливой случайности сразу две каюты на нём оказались свободными — у забронировавшего их под себя и свой товар торговца в последний момент появились неожиданные неотложные дела и, не успевая к отпльггию он снял свой заказ. Люм не торгуясь выложил за обе пять золотых колец и, вручив обалдевшему от неслыханной щедрости капитану свой нехитрый багаж, смело ступил на отдраенную до зеркального блеска палубу.

Хотя Люм старательно не подавал вида, его не на шутку страшило предстоящее испытание. Из рассказов Корсара он знал как тяжело маги второй ступени переносят первые часы расставания с родным островом. Высшего же мага Ордена попытка покинуть остров Розы могла и вовсе уморить до смерти! Переодеванием в купеческую одежду Люм смог одурачить людей, но магические ловушки, в изобилии расставленные вокруг острова, так просто ему не обмануть.

Надежду на благополучный исход предстоящего рискованного испытания Люму давали два особенных факта его биографии. Во-первых, он не был рожден на острове Розы и, во-вторых, Высшим магом стал весьма необычным способом. Не будь у него в рукаве двух этих козырей, он никогда в жизни не решился бы на подобную смертельно-опасную авантюру.

Однажды он уже совершил казалось бы совершенно невозможное, дотронувшись до обломка божественной звезды. Тогда тоже было жутковато, но он успешно выдержал испытание. Оставалось надеяться, что удача не оставит его и сегодня. К риску же ему было не привыкать.

Первые три часа плавания Люм провёл запершись в одной из двух своих кают, которую в момент отплытия превратил в настоящую крепость, эдакую магическую цитадель, наложив на её стены, пол и потолок сотни доступных ему защитных заклинаний. Корсар тысячи раз описывал ему свои ощущения при расставании с родным островом и Люм приготовился испытать жуткую головную боль, но… Ничего ужасного с ним не происходило! В эти самые страшные первые три часа плавания самочувствие его не вызывало ни малейших опасений.

Осмелевший Высший покинул душную комнату, и с наслаждением набрал полную грудь чистого воздуха. Океан был спокон, на почти безоблачном небе ярко светило солнышко, и на палубе было чудо как хорошо.

Люм долго простоял на корме корабля, любуясь причудливой игрой красок опускающегося в воду солнца. А когда возвратился в свою «цитадель» и, раздевшись, забрался под одеяло, мгновенно забылся спокойным безмятежным сном.

* * *

Проснулся Люм на рассвете. Его разбудил громкий скрип двери. Странно, вчера ему показалось, что петли прекрасно смазаны…

Но, едва он протер глаза, все мысли о дверном скрипе и смазанных петлях отступили на второй план. Перед ним возвышалось странное полупрозрачное существо, огромная туша которого заполняла собой добрую треть каюты. Жуткая, окровавленная рожа страшилища была изуродована до безобразия и перекошена гримасой боли.

О существах, подобных этому утреннему визитёру, Люм раньше никогда ничего не слышал. Он был весьма заинтригован и, прежде чем разделаться со страшилищем, решил немного за ним понаблюдать. Первые несколько секунд существо тяжело и хрипло дышало. Оно было явно кем-то не на шутку напугано и ворвалось в каюту Люма, спасаясь от погони.

Постепенно дыхание незваного гостя выровнялось, пропал оскал загнанного в угол зверя и его отвратительно-злобная морда превратилась в довольно умиротворенное человеческое лицо. Многочисленные кровоточащие язвы на лице и руках его зарастали прямо на глазах. И Люм вдруг поймал себя на мысли, что это полупрозрачное лицо было ему очень хорошо знакомо. Кого-то оно ему напоминало. Он поднапряг память и вспомнил:

— Нет! Не может быть! Неужели это призрак Корсара? — прошептал он себе под нос. — Но ведь призрак может появиться только после смерти человека. Так что же, старина Корсар погиб?

Вдруг призрак застыл, будто бы его парализовало, и на глазах совершенно изумленного Люма стал стремительно обрастать плотью.

Через минуту от былой его призрачности не осталось и следа. Контуры его большого тела ещё оставались малость размытыми, но уже теперь у Высшего мага не осталось сомнений, что этим утром к нему «на огонек» заскочил вовсе ни какой не призрак, а именно старина Корсар. Только кем-то изрядно потрёпанный.

* * *

До окончательного воплощения мага-великана оставались считанные мгновенья, когда вновь раздался разбудивший Высшего пару минут назад противный дверной скрип. Оказалось, скрип этот не имеет отношения к каютной двери. Когда он раздался, Люм как раз смотрел на дверь — она была плотно прикрыта.

Ужасная догадка заставила Люма временно забыть о воплощающемся друге Корсаре и сосредоточиться на собственных очень серьезных проблемах. Убаюканный спокойствием первого дня плавания, он напрочь забыл об установленной на стенах, полу и потолке каюты магической защите. А между тем, тот звук, который он поначалу ошибочно принял за скрип двери, на самом деле являлся сигналом, что в данный момент его защита атакована враждебной магий.

Быстренько проверив состояние своей магической защиты, Высший ужаснулся. Его лучшие защитные заклинания под воздействием извне лопались, как мыльные пузыри. К счастью, Люм вчера подстраховался и, потратив аж два часа времени и немыслимую уйму магической энергии, сотворил более трехсот заклинаний.

Сейчас, по прошествии считанных минут с начала магической атаки неизвестного врага, число защитных заклинаний сократилось вдвое.

«Неужели это и есть то самое жуткое проклятье мага, покидающего родную землю?» — ужаснулся про себя Люм. Судя по скорости прорыва, в его распоряжении оставалось от силы пара минут, по истечении которых защита будет окончательно уничтожена и он станет уязвим.

Выбирать не приходилось, обычные заклинания атакующему были, что слону дробина. Не теряя времени даже на то чтобы подняться с постели, Люм скороговоркой зашептал сложнейшее высшее заклинание «Мощь», одно из семи, составляющих фундамент защиты Магических замков Ордена Алой Розы.

Люм торопился, как мог, но поставленная им задача: успеть произнести всего за две минуты высшее заклинание, состоящее из полутора тысяч магических символов, была чрезвычайно трудновыполнимой.

К тому же отвратительным белым щупальцам — злобным порождениям враждебной магии! — на полное уничтожение его защиты потребовалось всего чуть более минуты. Они вдруг хлынули отовсюду: из стен, из пола и из потолка, но, вопреки опасениям, его они почему-то не тронули, а все, как одно, потянулись к Корсару. Вот оказывается кто являлся объектом их атаки. Магу-великану повезло временно отгородиться от жутких преследователей защитой Высшего мага, и вот они снова его настигли.

От прикосновения первого же белого щупальца, лицо Корсара вновь исказилось гримасой невыносимых страданий… Магическое зрение Люма позволяло ему наблюдать ужасную картину, как извивающиеся, жуткие жала белёсых тварей десятками, сотнями, тысячами вонзались в беззащитное тело друга, на глазах разъедая его только что восстановившуюся плоть.

Корсар, похоже, не видел своих мучителей, но он ощущал их уколы и, вне всякого сомнения, ему становилось всё больнее и больнее. По лицу и рукам мага-великана вновь побежала кровь из открывшихся ранок. Исцелившееся было под защитой Высшего мага тело, вновь стало «таять» прямо на глазах.

Не выдержав возобновление жутких мук, маг-великан рухнул на застеленный мягкими шкурами пол каюты Люма.

Как только Корсар потерял сознание, белые щупальца утратили к нему интерес. Они стали спокойно расползаться в разные стороны и исчезать — ужасное зрелище, каюта кишащая змееподобными созданиями, брр!..

Вот тут-то Люм и закончил составление заклинания.

Первый и возможно единственный раз в жизни ему удалось составить высшее заклинание чуть более чем за две минуты. Сложнейшую формулу, малейшая ошибка в составлении которой могла стоить ему жизни, он прочитал скороговоркой на одном дыхании и ни разу не сбился. Высший был слишком потрясен увиденным, чтобы думать о роковых последствиях малейшей неточности расстановки символов в формуле, весьма возможной при подобной спешке. Он горел желанием отомстить за страдания друга, но увы… В итоге всё вышло совсем не так, как он рассчитывал.

Высшее заклинание «Мощь» разорвало в клочья с добрую сотню щупалец невидимой твари, нанеся ей тем самым что-то вроде увесистой оплеухи, от которой монстр, к несчастью, быстро оправился. Единственное, чего добился Люм свой волшбой — привлёк к себе внимание истязателя Корсара. Невероятно, но факт! — высшее заклинание оказалось практически бессильно против неведомого и чрезвычайно опасного врага.

— ТАК, ТАК, ЕЩЁ ОДИН ГЕРОЙ-ОДИНОЧКА! — прогремел в голове у Высшего чей-то грозный голос. — ТОЖЕ НОРОВ МНЕ РЕШИЛ ПОКАЗАТЬ. ЭТО БЫЛА ТВОЯ РОКОВАЯ ОШИБКА.

— Кто ты? — спросил Люм, обеспокоенно озираясь по сторонам. Уцелевшие после заклинания белые щупальца передумали уползать и дружно развернулись в его направлении.

— СЕЙЧАС УЗНАЕШЬ, — усмехнулся голос. — ДЛЯ НАЧАЛА — ПОЗНАЙ БОЛЬ!

Одновременно со всех сторон щупальца ринулись в атаку на ошеломленного Люма. И тут с ним приключилось нечто невероятное — самое настоящее, не поддающееся какому-либо логическому объяснению, чудо. С его губ сорвалась единственная очень коротенькая фраза. Не заклинание, а просто какая-то фраза, на абсолютно неведомом самому Люму языке.

Уже почти дотянувшиеся до него щупальца замерли в считанных сантиметрах от его тела.

— ТЫ ПРАВ, Я ПОМНЮ ИХ ЧЕЛОВЕК! — в грозном властном голосе вдруг появилась глубокая проникновенность и тоска. — ПОМНИТЬ ВСЕ — МОЕ ПРОКЛЯТЬЕ! ДА, Я ПОМНЮ ЭТИ СЧАСТЛИВЫЕ ВРЕМЕНА! И РАДИ ЭТОЙ ПАМЯТИ, Я НЕ ПРИЧЕНЮ ВАМ ЗЛА!

Белые щупальца попятились назад и через несколько секунд бесследно исчезли.

Всё кончилось, в каюте стало тихо и спокойно. Люм протёр глаза, как бы стирая остатки сна, и растерянно огляделся по сторонам. Все эти бурные события утра, произошедшие в течение каких-то десяти минут, весьма смахивали на приснившийся кошмар. Благо сам Люм все ещё лежал под теплым одеялом.

— Определённо вся эта жуть приснилась мне под воздействием вчерашних переживаний, — шепотом попытался успокоить самого себя Люм. — Разве может в этом мире кто-то быть сильнее Высшего мага Ордена Адой Розы? Конечно нет. Точно, это был всего лишь утренний кошмар…

Но стоило ему глянуть на пол, как сон вновь стал явью.

Корсар по-прежнему лежал на меховом ковре и на глазах превращался из человека обратно в бестелесного призрака.

Пытаясь растормошить друга, Люм схватил его за плечо, но тут же брезгливо отдернул руку. Тело великана превратилось в мерзкую студенистую массу, очень неприятную на ощупь. Теперь ему можно было помочь лишь с помощью магии.

Можно было попытаться возвести вокруг его тела плотную сеть магической защиты, но на это Люму потребовалось бы не менее часа времени. Корсар же становился всё более призрачным с пугающей скоростью, и, если не предпринять что-то немедленно, уже через несколько минут он мог попросту исчезнуть.

В поисках спасительной идеи Люм решил проанализировать последние мысли друга. Поскольку с момента «отключки» последнего прошло всего-то несколько минут, его сознание было ещё вполне пригодно для контакта.

Высшему легко удалось осуществить задуманное, но он сразу же столкнулся с очередной непредвиденной и очень неприятной проблемой. Оказывается исчезало не только тело Корсара — исчезали и его мысли! В парализованном беспамятством сознании мага-великана существовали лишь отдельные никак не взаимосвязанные друг с другом отрывки мыслей которые совершенно невозможно было прочесть. Мозг Высшего лихорадочно метался в поисках разумного объяснения происходящего. И, как это часто бывает, когда он уже готов был опустить руки и сдаться, его осенило: Корсар находится под воздействием своей же собственной очень мощной волшбы, он потерял сознание, не доведя начатое колдовство до логического конца. Защитные заклинания Высшего мага смогли его временно вывести из-под действия собственных чар, но, как только защита рухнула, воздействие собственной волшбы возобновилось.

Когда Корсар потерял сознание, вышедшая из-под контроля волшба почему-то не исчезла — чаще всего происходит именно так, — а продолжила воздействовать на своего создателя.

Чтобы спасти Корсара от влияния неуправляемых чар, необходимо было каким-то образом завершить начатое им волшебство.

Среди беспорядочного нагромождения обрывков мыслей исчезающего мага-великана часто встречалось некое заклинание «Перемещение». Куски мыслей, содержащие упоминание об этом совершенно незнакомом Люму заклинании, заметно выделялись в хаосе сознания Корсара, они были поразительно яркими и как будто бы даже слегка пульсировали.

«Вероятнее всего Корсар находится под воздействием именно этого заклинания», — предположил Люм.

Собрав воедино все крохи сохранившейся информации, связанной с заклинанием «Перемещение», Люм обнаружил упоминание о некой призрачной лодочке, в данную минуту мирно плывущей у левого борта его корабля. Это объясняло, как Корсару удалось попасть на корабль в открытом океане, и косвенно подтверждало догадку Высшего.

Установив, что призрачная лодочка была сотворена именно заклинанием «Перемещение», Люм предположил, что губительное воздействие заклинания на горемыку-мага прекратится, если вернуть его на эту лодку. С неё всё началось, ей же и должно закончиться.

Не мешкая ни секунды, Люм вскочил с постели, завернул полупрозрачного друга в ковёр — по-другому в его теперешнем состоянии он попросту не смог бы его ухватить — и взвалив огромный тюк на плечи, как был, голышом выскочил на залитую солнечными лучами палубу.

С надеждой всматриваясь в плещущиеся о борт корабля волны, Высший маг чувствовал, как чудовищно быстро легчает его ноша. Похоже, на солнце процесс исчезновения Корсара заметно ускорился. Теперь пути назад нет. И если призрачная лодка великану не поможет, Корсар исчезнет прямо у него на руках.

Люму пришлось пробежаться от носа практически до самой кормы, прежде чем он заметил крошечную белую лодочку.

«И как только Корсар на такой малютке сразу же ко дну не пошёл. Даже для него одного она очевидно тесновата, как же двоих-то нас сможет выдержать? Может сбросить на неё одного Корсара? В лодке губительное воздействие заклинания должно будет прекратиться, и он снова станет самим собой… Э нет, нельзя так! Самому необходимо все проконтролировать. Да и потом, не так-то это просто в подобном состоянии человека с корабля на лодку закинуть — он ведь сейчас как шарик воздушный! Вот так бросишь, ковёр развернётся, его подхватит порывом ветра и унесёт в океан… Так что придется всё-таки прыгать вдвоем». — Все эти мысли в одно мгновение промелькнули в голове у Люма. Он принял решение и, проклиная себя на все лады за безрассудность, вместе с драгоценной ношей перепрыгнул через борт корабля…

Это утро надолго осело в памяти удалого матроса Вестяка, потому что именно в это прекрасное, солнечное утро парень принял судьбоносное решение — завязать с выпивкой на веки вечные.

Хорошо ещё один из приятелей-матросов вовремя услышал его призывы о помощи, а то океанская вода была просто жуть какая холодная, ещё бы две-три минуты — и он камнем бы на дно пошел. После этого нелепого случая ему целый месяц друзья на корабле проходу не давали, подтрунивая над нечаянно-выпавшим-за-борт-товарищем-от-которого-перегаром-несло-как-от-месяцами-не-чищенной-винной-бочки. Капитан Шил его за этот недостойный доброго матроса проступок недельного жалования. Но если бы они знали, как все было на самом деле… Словом, Вестяк ещё легко отделался.

А дело было так. В то злосчастное утро у Вестяка и впрямь было жуткое похмелье, настолько скверное, что всего навсего полстаканчика легкого винца — выпитого исключительно ради поправки болезной головушки, — хватило, чтобы перед глазами вспыхнула очень яркая и живая галлюцинация. То, что это была именно галлюцинация Вестяк, к сожалению осознал лишь очутившись в ледяной воде…

Вообще-то, несмотря на свой молодой возраст (Вестяку было двадцать шесть лет), человек он был бывалый — настоящий морской волк, уже многое повидавший на своём не простом жизненном пути. Он не был пропащим пьяницей, но от выпивки в хорошей компании редко отказывался, и «сюрпризы» белой горячки ему были не в диковинку. Но время её появления, как правило, ограничивалось ночью, после распития с друзьями нескольких пузатых кувшинчиков. Вестяк никак не ожидал подобной пакости с утра пораньше, пусть даже после серьезной пьянки, но ведь и после сна. Какого никакого, но сна!

Вот что ему пригрезилось в то злополучное утро.

После ночи обильных возлияний и беспокойного сна в душном кубрике он, стоя на палубе, с наслаждением вдыхал свежий утренний океанский воздух. Головная боль потихоньку притупилась. Океан был чист, спокоен и величественно прекрасен.

Вестяку нравилось встречать зарю в гордом одиночестве. Правда это удавалось ему не так часто, как хотелось бы, — он слишком любил поспать, но время от времени на него находило… В такие минуты он отчетливо понимал, почему выбрал для себя тяжелую, грязную, подчас совсем неблагодарную и низкооплачиваемую работу матроса. Все очень просто — он обожал эти бесконечные водяные просторы и несколько минут покоя, тишины и потрясающей красоты, которые они дарили ему по утрам.

Однако этим утром его идиллия была грубо нарушена.

Неожиданно на глазах у изумленного матроса с шумом распахнулась дверь одной из пассажирских кают, и оттуда в чем

мать родила выскочил худощавого сложения детина. Не обращая на одиноко стоящего посреди палубы Вестяка ни малейшего внимания, голый человек побежал вдоль борта корабля вглядываясь в спокойную водную гладь океана. На плечах сумасшедший нёс здоровенный, но судя по лёгкости бега, не тяжёлый тюк. Пробежав шагов тридцать вдоль борта, бессовестно раздетый господин издал победный вопль и застыл, как вкопанный, вглядываясь в темную воду за бортом судна.

По натуре Вестяк вовсе не был героем, но, за спасение жизни пассажира, капитан обещал матросам нешуточную премию. Лишние деньги молодому матросу, понятное дело, совсем бы не помешали, а посему он со всех ног бросился к явно обезумевшему пассажиру.

Вестяк опоздал всего-то на пару секунд. Прямо перед его носом сумасшедший тяжко вздохнул и выпрыгнул за борт.

Разумеется, матрос, не раздумывая, бросился в ледяную воду следом за голым психопатом.

Уже в полете Вестяк заподозрил что-то неладное. Что именно осознал лишь очутившись в воде.

Обычно, если кто-то прыгает за борт, то раздается довольно громкий шлепок от удара тела о воду. Буквально по пятам преследующий обезумевшего пассажира Вестяк не услышал никакого шлепка. И, кроме того, во время прыжка на ровной поверхности воды он не заметил никаких кругов, свидетельствующих, что кто-то перед ним только что вошёл в воду.

Создавалось впечатление, что сумасшедший во время прыжка попросту растаял. А уж этого-то точно быть не могло.

На всякий случай Вестяк пару раз нырнул и пошарил руками под водой. Конечно, там никого не оказалось. Сомнений не осталось — голый человек с огромным тюком на голове ему лишь привиделся.

Самостоятельно взобраться на корабль Вестяку не удалось.

В ледяной воде он быстро продрог до самых костей. Пришлось звать на помощь. Хорошо ещё один из приятелей матросов вовремя услышал его призывы…

Глава 2

«Ужасный, отвратительный, препоганейший сон, как здорово, что все сны рано или поздно кончаются и наступает пробуждение, — мысленно ликовал только что очнувшийся после длительного беспамятства Корсар. — От жуткой боли остались лишь воспоминания. Боже, как же хорошо без боли. — Он перевел взгляд с каменного потолка на свою одежду, и благостное настроение его мгновенно улетучилось: — Так, а это что ещё за ерунда? На мне белый балахон тени. Неужели перевоплощение всё-таки состоялось? Неее!..»

— еет!.. — закончил он уже вслух.

— Корсар, поимей совесть, — раздалось слева недовольное ворчание, — ну что за дурацкая привычка — раз сам проснулся, непременно тут же и окружающих будить. Я, в отличие от тебя, между прочим, только-только прикорнул после двухнедельного бессонного дежурства у твой постели. Потому, уж будь так добр, заткнись, пожалуйста! Знаешь ведь — даже от твоего шёпота людей в дрожь бросает, а тут, аж во все горло расстарался.

— Вот те на, — удивленно пробормотал Корсар, поворачиваясь на голос.

На одном из кресел его подземной кельи неуклюже потягивался Высший маг Ордена Алой Розы Люм, собственной персоной! Лицо Высшего было угрюмее некуда, но глаза предательски блестели, выдавая веселое настроение мага.

От неожиданной радости Корсар даже позабыл о своём белом балахоне и весело затараторил:

— Люм! Дружище! Неужели и ты сюда угодил?.. Как я рад! В смысле… Ну ты понимаешь, что я имею в виду!.. Кстати, а как ты-то сюда попал?

Великан резво вскочил на ноги и, сбивая ногами табуретки, как мальчишка, бросился к другу. Подхватив Люма с кресла, он так стиснул его в своих железных объятьях, что у бедняги ребра затрещали, и чтобы не быть раздавленным, Высшему даже пришлось прибегнуть к помощи магии.

— Ха, он ещё спрашивает: как, мол, сюда попал? — прокряхтел Люм, стараясь вырваться из объятий великана. — Тише ты, тролль эдакий, я и так уже еле дышу, небось, все кости мне переломал.

Корсар послушно ослабил хватку. Высший облегчённо перевёл дух и продолжил:

— Здесь я очутился, дружище, исключительно лишь твоими стараниями! Корсар, ты разве не помнишь, как ко мне в каюту вломился?

Наконец отстраняясь от друга, маг-великан удивленно спросил:

— Так этот кошмар, выходит, все же произошёл со мной наяву?

— Ещё как наяву, — кивнул Люм, усаживаясь обратно в кресло.

Только сейчас Корсар обратил внимание, что Высший, подобно ему, закутан в белый балахон тени. Просветленное радостью встречи лицо его вновь омрачилось.

— Выходит, благодаря мне ты тоже угодил в капкан? — спросил он, садясь рядом на табурет.

— Эй, эй, ну в чем дело, приятель? О каком ещё капкане ты говоришь? Ты брось мне тут в депрессии-то впадать! Лечишь его лечишь, а он, едва оклемается и уже вновь помереть норовит.

— Люм, ты не понимаешь! — Корсар застонал от доса-Ды— — Эх, дружище, дружище, ну зачем ты надел балахон? Нужно было попытаться бороться. Понимаю, мощь Пещер Теней велика, но ведь ты же Высший маг нашего Ордена! И кому как не тебе бросить вызов этому мрачному местечку! А ты взял и вот так безвольно покорился.

— Стоп, стоп, стоп! Корсар, уверяю тебя, я никому не покорялся. — Люм, как ни в чем не бывало, улыбнулся обескураженному другу и поинтересовался: — По-твоему, я должен был все это время, пока ты тут в ауте валялся, голышом ходить? Нет уж, премного благодарен. В Пещерах Теней, знаешь ли, совсем не жарко. И потом. Ну чем, скажи на милость, плох этот замечательный балахон? Просторный, теплый, не колется…

— Балахон этот означает, что ты стал тенью Пещер, и теперь для тебя смертельно опасен солнечный свет.

От волнения Корсар снова вскочил на ноги и стал ходить по комнате взад-вперед.

— Полно те, дружище, это всего лишь безобидный балахон, — стоял на своём Люм.

— Увы, мой друг, я знаю, о чём говорю. Хочешь верь хочешь не верь, но отныне ты больше не Высший маг Ордена Алой Розы, а член Братства Бледного Лика. Как, впрочем, и я.

— А вот это ты правильно напомнил. Ещё одно важное преимущество балахона — он отличный маскировочный костюм. Накинул на плечи — и ты такой же, как все здесь. Никто не воспринимает тебя чужаком — живи и радуйся!

— Так, так! — Глаза мага-великана яростно блеснули и ладони сжались в кулаки. — Хочешь сказать, ты в курсе насчет Братства Бледного Лика? Отлично! Здорово! Великолепно, тролль тебя раздери!.. Значит, живи и радуйся, говоришь?

— Вот именно, живи и радуйся, — спокойно повторил Люм. — И нечего на меня так свирепо таращится, я, между прочим, тебя от смерти спас.

— Да уж лучше бы я сдох, — сказал Корсар и, понурив голову, сел на топчан.

— Вместо того чтобы ерунду всякую болтать, ты обрати внимание, что ни у тебя, ни у меня нет капюшона на голове, и рукава вон у обоих по локоть засучены, меж тем, лампочка под потолком горит. А теперь вспомни-ка своего приятеля Зога и других теней, ведь они постоянно ходят с опущенными капюшонами и длинными рукавами. Потому что любой источник света, не только солнце, а любой, для них смертельно опасен.

Корсар, как будто только прозрел, осмотрел себя и друга просветленным взором и смущённо улыбнулся, признавая правоту доводов Высшего.

— Наши с тобой балахоны уже совершенно безопасны, заверил Люм. — Я их обезвредил. Теперь это наши маскировочные костюмы.

«Но, если Люм так силен, что сумел одолеть Пещеры Теней, то зачем ему понадобилось разыгрывать весь этот цирк с маскировкой?» — недоумевал Корсар.

— Ну, во-первых… Ах да, извини, я не должен был теперь! Вот ведь оказия, за две недели твоего беспамятства привык читать твои мысли. И сейчас не удержался. Ещё раз прошу прощения.

Люм выглядел искренне смущенным. Однако Корсар, на долю которого в Пещерах Теней выпало достаточное количество гораздо более страшных унижений, на раскаяние друга лишь нетерпеливо махнул рукой. Мол, кончай нести всякую чушь и, давай уже, переходи к делу.

— Так вот, во-первых, как я уже говорил, меня угораздило переместиться в Пещеры без нитки на теле. А в этой твоей комнатушке кроме балахонов другой одежды не оказалось. Пришлось одевать, что есть. Во-вторых..,

— Да погоди ты с «во-вторых», — перебил Корсар, — дай с «во-первых» толком разобраться. Скажи на милость, как же это тебя угораздило переместиться в Пещеры Теней? Ты так просто об этом говоришь, будто бы для тебя посещение Пещер Теней привычное дело. Мол, как только тебе становится скучно и хочется экзотики, ты отправляешься погостить в Пещерах Теней. Вот и в этот раз взял и переместился. Ха-ха, делов-то… И потом. Почему голый? Что, тебя тени прямо из ванной вытащили?

— Ну-у, приятель, все оказывается намного сложнее, чем я думал. Неужели ты совсем ничего не помнишь?

— А чего, собственно говоря, я должен помнить? Хотя постой… Так ты утверждаешь, что живёшь здесь уже две недели?

— Если быть уж совсем точным, то две недели и два дня, — поправил Люм.

— И все это время я находился без сознания?

— Именно. Лежал, как бревно на топчане, ни живой, ни мертвый. И я каждое утро протирал твоё лицо влажной тряпочкой, лишь поэтому оно не покрылось толстым слоем пыли. Кстати, можешь сказать мне за это спасибо.

— Пожалуйста, — буркнул в ответ великан. — Люм, мне сейчас не до шуточек… Последнее, что я помню, это ужасная, непереносимая боль, как будто я сгораю заживо. До сих пор немогу разобраться — этот кошмар происходил наяву, или он мне лишь приснился.

— Давай поступим следующим образом, — сказал Люм уже серьезно. — Я сейчас подробно расскажу, как оказался в Пещерах Теней, ты же послушай. Затем мы поменяемся местами, и уже тебе придется удовлетворять мое любопытство.

— Отличный план. — Корсар широко улыбнулся приятелю и, закинув ногу на ногу, попросил: — Начинай. Я тебя внимательно слушаю.

И Высший начал свой рассказ:

— Шёл десятый день с того памятного солнечного утра, когда ваш корабль, покинув порт Красного города, скрылся за линией горизонта…

Далее Люм поведал другу, как он, роясь в старых бумагах, наткнулся на папирус с пророчеством, и прямо на его глазах на нём появилось ещё одно четверостишье. Это невероятное происшествие побудило его бросить все свои дела в замке и немедленно отправиться на поиск друзей. Он рассказал о своих страхах, побудивших его сотворить внутри корабельной каюты настоящую крепость из нескольких сотен защитных заклинаний. О том, как утром в его каюту вдруг ворвался корчащийся от боли, полупризрачный Корсар, и как его магическая защита избавила друга от страданий. О белых щупальцах, вдруг пробивших защиту и со всех сторон набросившихся на мага-великана. О странном, грозном голосе, повелевавшем щупальцами. И, наконец, о том, как он спас другу жизнь, когда тот снова стал превращаться в призрака…

…Едва ноги Люма коснулись дна утлой лодочки — их с Корсаром окутало плотное облако белоснежного тумана. Когда туман развеялся, Высший с изумлением обнаружил, что угодил в какой-то каменный мешок, без окон и дверей, слабо освещаемый единственной крохотной лампадкой. Лежащая на его плечах ноша вдруг налилась свинцовой тяжестью, и Люм едва не рухнул на пол под её гнётом. Он все же кое-как доковылял до топчана и свалил туда бесчувственное тело друга.

Как Люм и предполагал, по окончании действия заклинания «Перемещение», полупризрачное тело друга снова налилось живой осязаемой плотью. Но беды мага-великана на этом, увы не закончились. Кожа на его руках и лице вдруг побагровела, на ней вздулись огромные пузыри ожогов — полопавшись, они превратили руки и лицо в безобразные кровоточащие раны. Тут же сильно задымила прогорающая изнутри одежда несчастного страдальца, и помещение наполнилось едким дымом. Счастье ещё, что Корсар был без сознания и ничего не чувствовал.

Разумеется, Высший поспешил на помощь сгорающему заживо другу. Перво-наперво он прочел несколько целительных заклинаний, но его магия в этом странном местечке почему-то не подействовала. Тогда он схватил стоящий на столе кувшин с водой и вылил его на Корсара. Соприкоснувшись с кожей и одеждой мага-великана, вода зашипела. Пытка огнём временно прекратилась.

Люм прекрасно понимал, что как только вода полностью испарится, муки друга возобновятся. Магия Высшего здесь оказалась бессильна ему помочь, и воды, чтобы хоть временно прекратить страдания, больше не было. Люм, как зверь в клетке, метался по каменной ловушке в поисках хоть какого-то выхода.

И бог услышал его немую мольбу. Вдруг часть стены каземата исчезла, явив изумлённому Высшему обычную дверь, которая тут же распахнулась, впуская в гости к Люму странного типа в белом балахоне. Для гостя встреча в комнате Корсара с совершенно голым человеком оказалась не меньшим сюрпризом, чем для Люма — явление незнакомца. Оба на несколько секунд замерли в немом столбняке.

— Ты кто? — первым спросил незнакомец. И, не дожидаясь ответа, вдруг приказал: — На колени, жалкий раб!

Высший схватил со стола пустой кувшин и, замахнувшись им, грозно крикнул:

— Ну-ка стой где стоишь!

В ответ гость выкрикнул короткое заклинание, и Люма пронзила слепяще-яркая белая молния. Высший задохнулся от дикой, невыносимой боли, одновременно с которой нахлынули воспоминания пятилетней давности…

Полыхнул и залил всё вокруг ослепительно яркой белый Свет…

Перед глазами замелькали какие-то слова, фразы, магические символы…

Чей-то бодрый голос затараторил па ухо мудрёные наставления…

В самом конце стремительного видения перед Ломом возник обломок божественной звезды. Он протянул руку и, как и пять лет назад, коснулся отполированного ветрами камня…

Люм открыл глаза и обнаружил, что лежит на полу. Оглядевшись, он увидел, что вероломный гость тоже неподвижно лежит на пороге комнаты. Вокруг тени — Высший маг теперь знал, что так называют местных колдунов — валялись осколки разбившегося кувшина. Видимо он все же успел швырнуть его в противника до того, как был поражён молнией. Люм так же знал теперь, куда закинуло его заклинание «Перемещение» друга Корсара — это странное местечко называлось Пещеры Теней. Он постиг специфическую природу магии Пещер и теперь мог здесь колдовать, не хуже самих теней.

Наложив на, ушибленные во время падения, спину и голову целительное заклинание, Люм поднялся на ноги. Тень в дверях заворочалась, оправляясь от удара, поэтому пришлось спешно наложить на неё парализующее волю заклинание. Высший поднял пленника с пола, усадил в деревянное кресло и закрыл дверь.

Тем временем одежда Корсара полностью высохла, и маленькая комната снова стала заполняться едким дымом тлеющей шерсти. Люм поспешно произнёс вызывающее воду заклинание, и на мага-великана обрушилось целое ведро спасительной воды. Получив ещё одну отсрочку, Высший попытался излечить страшные язвы на лице и руках друга, но у него ничего не вышло — пока с помощью целительных заклинаний он залечивал одни ожоги, рядом появлялись другие.

После недавнего откровения Люм знал, что источник страданий друга — горящая под потолком лампа, и, стоит ее погасить, в темноте Корсару сразу же станет легче. Но такое временное решение проблемы Высшего не устраивало, интуиция подсказывала ему, что есть способ полностью избавить друга от напасти.

Люм решил побеседовать с пленником. Лишенный заклинанием воли, тот был вынужден правдиво отвечать на любые вопросы мага.

Колдун в белом балахоне представился братом Зогом — прочтя недоумение на лице Высшего, пленник пояснил, что тени Пещер являются так же членами Братства Бледного Лика. И вот что он поведал Высшему… Примерно с полчаса назад Зогу было видение, что его подопечный, Корсар, с честью выдержал все тяжелые испытания перевоплощения и стал тенью Пещер. Зог решил лично поздравить бывшего мага со знаменательным событием и был весьма удивлен, даже отчасти шокирован, застав в его комнате, вместо самого Корсара, какого-то голого мужика.

На вопрос Люма: «А что бы ты сделал, застав Корсара в таком вот жалком состоянии?» — ради дела Высшему пришлось все же показать Зогу лежащего на топчане мага-великана, — пленник, не задумываясь, ответил, что укрыл бы тело Корсара белым балахоном, который бы достал из шкафа— он указал рукой на единственный шкаф в комнате…

Прежде чем последовать совету Зога, Люм проверил висящие в шкафу балахоны на наличие магии и определил, что в их белую ткань искусно вплетены несколько десятков, а то и добрая сотня, самых разнообразных заклинаний. Преобладали в основном полезные заклинания: защитные, целительнее, восстанавливающие силы, обостряющее зрение… Но среди них были замаскированы и откровенные ловушки: простые и очень мощные заклинания подчинения и подавления воли, превращающие, надевшего балахон, человека в покорного раба.

Избавить балахон от заклинаний-ловушек было невероятно сложно, они очень тесно переплетались с полезными заклинаниями, вредить которым нельзя было ни в коем случае. Получалось, что, без потерь большей части полезных свойств балахона, распутать этот запутанный клубок заклинаний и избавиться от заклинаний-ловушек было практически невозможно.

С ловушками, для Корсара, балахон был слишком опасен без них — бесполезен.

Между тем, от мага-великана вновь потянуло дымком Высшему необходимо было срочно принимать какое-то решение.

Кошмар! Казалось бы совершенно тупиковая ситуация однако Люм неожиданно нашел из неё достойный выход, вернее, выход вдруг отыскался сам собой.

Пока мысли Высшего лихорадочно метались в поисках соломонова решения, подсознательное недовольство, что приходится разгуливать нагишом по комнате в присутствии постороннего колдуна, пусть даже и околдованного, побудило его к действию. Нужно было немедленно чем-нибудь прикрыться, и, поскольку перед Ломом в шкафу висел целый ворох одежды, он спокойно достали из шкафа балахон и аккуратно, без спешки, стал одеваться…

Опомнился Люм лишь когда опустил на голову безразмерный капюшон. В навалившейся вдруг темноте громовым раскатом прозвучал недовольный голос:

— А ЭТО ещё КТО ТАКОЙ?

Люм сразу же его узнал. Он слышал его совсем не давно в корабельной каюте. Это был голос повелителя белых щупалец. Высший догадался, что страшный голос напрямую связан с только что надетым балахоном, и попытался избавиться от опасного одеяния, но у него ничего не вышло — руки вдруг налились свинцом и стали неподъёмными. И всё его тело, следом за руками, как будто окаменело.

— ЭЙ, ПОЧЕМУ Я ТЕБЯ НЕ УЗНАЮ? НАЗОВИСЬ! — приказал грозный голос.

— Вы знаете… только что… там, на корабле… — напомнил дрожащий от страха Люм.

— ЧЕГО-ЧЕГО ТЫ ТАМ ЛЕПЕЧЕШЬ? — Горло Люма вдруг сдавила невидимая удавка.

— Но фы ше обешшшали, не пришшшинять сссла, — кое как просипел Высший.

— ДА, Я ТЕБЯ ВСПОМНИЛ. — Смертельная петля вокруг горла исчезла. — ПРОНЫРА, КАК ТЫ СЮДА ПОПАЛ?

— Перенёсся с помощью вашего заклинания «Перемещение» — честно признался Люм.

— ВЫХОДИТ ЭТО СУДЬБА… Я ПОМНЮ СВОЁ ОБЕЩАНИЕ, ЧЕЛОВЕК. НО! И ТЫ НЕ РАЗОЧАРУЙ МЕНЯ! — Окаменелость пропала, Высший маг вновь обрёл контроль над своим телом.

И в то же мгновенье закрывающий его лицо капюшон вдруг стал прозрачным. Одновременно с этим чудом Люм перестал ощущать свой новый наряд, как будто на нём снова ничего не было.

Люм проворно стянул с себя балахон и осмотрел его магическую начинку. Как он и предполагал, все полезные заклинания остались на месте, а вот заклинания-ловушки бесследно исчезли. Таинственный голос и впрямь сдержал своё обещание.

Безопасным балахоном Высший укрыл наполовину изжарившееся тело друга. Запах гари тут же пропал. Заглянув под капюшон, он увидел, как страшные язвы ожогов затягиваются прямо на глазах.

Здоровью Корсара, наконец-то, больше ничего не угрожало, и Люм получил возможность позаботиться о самом себе. Пожертвовав магу-великану свой балахон, он снова остался без единой нитки на теле, к счастью, волшебного тряпья в шкафу ещё было предостаточно. Вытащив оттуда очередной балахон, он снова стал одеваться…

— НЕ ИСКУШАЙ МЕНЯ, ЧЕЛОВЕК! — вновь прогремел грозный голос во тьме, стоило опустить на голову капюшон. — ЗАЧЕМ ТЕБЕ ДВА БАЛАХОНА?

— Первый я отдал своему другу Корсару. Вторым хочу укрыть свою наготу, — честно признался Высший.

— КАКОМУ ЕЩЁ КОРСАРУ?

— Это такой очень высокий маг, пленник ваших Пещер.

— ВОТ КАК, ТАК ОН ВСЁ-ТАКИ ВЫЖИЛ? ПРИЗНАВАЙСЯ, ТВОИХ РУК ДЕЛО?

— Да, я пытался защитить друга от белых щупалец…

— ПРИПОМИНАЮ, — перебил голос.

— Вы обещали не причинять вреда нам обоим, — торопливо напомнил Люм.

— БЫТЬ ПО СЕМУ!

Оцепенение пропало. Капюшон сделался прозрачным. Теперь можно было спокойно заняться пленником.

Прежде чем снять с бедолаги парализующее волю заклинание, Высший стёр из его памяти весь предыдущий разговор поэтому, очнувшись и увидев закутанного в белый балахон Люма, Зог с радостью признал в нём одного из своих многочисленных братьев.

На вопрос Зога: как давно он здесь находится? — Высший ответил недоумевающим пожатием плечами и пояснил, что он сам зашёл в комнату Корсара всего пару минут назад, брат Зог был уже здесь — сидел в кресле и, как ему показалось, мирно дремал, с Корсаром было всё в порядке, он не стал будить уставшего брата, а тихонечко присел рядышком.

Кляня себя за непростительную рассеянность, Зог встал с кресла и проверил, что «новорожденный» брат Корсар надежно укрыт белым балахоном.

Люм объявил о своём намерении остаться сиделкой при едва живом Корсаре, и Зог не стал возражать. Он попрощался и отправился восвояси.

Первое же что сделал Высший, оставшись с другом тет-а-тет, — от греха подальше скинул с головы капюшон. Ещё он тут же закатал до локтей неудобно длинные рукава балахона.

Белому балахону потребовалось совсем немного времени, чтобы залечить все болячки Корсара и полностью его избавить от смертоносного воздействия Пещер Теней. Уже на следующий день Люм рискнул снять капюшон с головы друга и посмотреть, что будет, — в свете лампы кожа на бледном лице мага даже не покраснела. Грозный голос (про себя Люм решил, что он принадлежит могущественному Хозяину Пещер Теней) сдержал слово, Корсар полностью исцелился. Но от перенесённых злоключений его организм чудовищно ослаб, и следующие две недели, подпитываемый целительными заклинаниями Люма, он копил силы…

— Спасибо тебе, дружище…

— Нет, нет, подожди, Корсар! Ну что ты какой нетерпеливый, я ещё не все тебе рассказал, — оборвал товарища Люм и продолжил: — Помнишь, в самом начале своего рассказа я помянул о новом четверостишье, появившемся на папирусе прямо на моих глазах? Не желаешь взглянуть на это отчасти спасшие тебе жизнь пророчество? Ведь, если бы не это чудо с папирусом, я бы до сих пор сидел в своём замке на острове и со скуки жалобно поскуливал на луну. Ну так как, желаешь посмотреть?

— Издеваешься? — нахмурился Корсар.

— С чего ты взял?

— Так ты же сам только что мне рассказал, что оказался в Пещерах Теней в чём мать родила. Или папирус был у тебя запрятан в самой…

— Но-но, полегче на поворотах. Я тебе, между прочим, жизнь спас.

— Так и ты ерунды не мели.

— Спокойно, Корсар, сейчас я всё объясню… Да, ты совершенно прав, когда я оказался в твоей комнате в Пещерах Теней, папируса у меня, разумеется, не было. Но! Перед тем, как положить этот документ в карман плаща, ещё будучи в Магическом замке, я наложил на него высшее заклинание «Поиск». Так, знаешь ли, на всякий случай, терять я его, понятное дело, не собирался, но мало ли, в жизни всякое случается… И вот оказалось, что не зря я мучился — добрые четверть часа проговаривая запутанную формулу «Поиск». Представь мою радость, когда спустя два дня после перемещения в Пещеры Теней, листая очередную магическую книжку из твоего сундука — надо же мне было как-то спасаться от скуки. Так вот, листая книгу, я вдруг обнаружил между её страницами свой казалось бы безвозвратно потерянный папирус… Вот такая забавная история вышла. Так как, будешь читать?

— Ну раз так… Отлично, вот он, держи.

Люм, наконец, закончил говорить и, достав из внутреннего кармана своего балахона довольно потрепанный свиток, протянул его сидящему рядом великану.

Оставив Корсара в одиночку разгадывать головоломку четверостиший, Высший поднялся с табурета и занялся организацией их обеда — то бишь подошел к Вызывающему камню и положил на него руку.

Секрет Вызывающего камня Высший разгадал в первый же день своего пребывания в Пещерах Теней. Произошло это совершенно случайно. Тщательно осмотрев каждый уголок комнатушки, Люм заинтересовался заметно выступающим из земляного пола каменным валуном. Исследуя странный камень, он прикоснулся к нему рукой. К немалому его изумлению, уже через несколько секунд в комнату вбежал запыхавшийся парнишка и, отвесив Люму глубокий поклон, вызвался доставить ему ужин. Так Высший познакомился с Плустом — личным рабом брата Корсара…

Между тем, развернув свиток и внимательно его оглядев со всех сторон, Корсар озадаченно спросил:

— Ну и где же они?

— О чём это ты? — снова повернулся к другу Люм.

— Я спрашиваю: где же обещанные тобою четверостишья?

— Издеваешься? Глаза-то разуй, они перед тобой, на папирусе.

— Да нет здесь ничего.

— Как нет?

— Так, нет. Я оглядел свиток с обеих сторон и не нашёл на нём ни единой строчки.

— Не может быть!

— Подойди и убедись сам.

Люм выхватил из рук Корсара свиток и аккуратно развернул его на столе. Без сомнения, это был тот самый папирус из письма Лила, все до единой складочки были одна в одну, верхний правый угол немного загнут назад, а нижние уголки слегка надорваны. Конечно же это тот самый!

Но, вот незадача, с папируса куда-то подевался весь текст. Все восемь строчек запутанного пророчества таинственным образом исчезли, не оставив даже намека на то, что когда-то они здесь были.

Изумлённое лицо Высшего красноречивее слов ответило на все готовые сорваться с языка вопросы мага-великана.

Пауза чересчур затянулась, никому не хотелось нарушать неприятную тишину.

Люму не хотелось по той простой причине, что он не знал, что сказать. Он был искренне потрясён случившимся. Ещё вчера он вот точно так же разворачивал свиток, и оба четверостишья были на месте. А сегодня вдруг такая оказия…

Корсар же молчал из опасения обидеть друга. После того, как Люм так обмишурился прямо у него на глазах, любое утешение из уст великана прозвучало бы, как насмешка, — уж кто-кто, а человек пару недель назад спасший ему жизнь насмешек явно не заслуживал.

В патовой ситуации палочкой-выручалочкой стал Плуст, о вызове которого Люм уже напрочь забыл. Плуст явился аккурат на исходе второй минуты с момента вызова и, отвесив господам-теням глубокий поклон, вежливо поинтересовался: чего бы они желали покушать?..

Обед удался на славу.

Как в старые добрые времена в уютном домике Корсара: много-много тарелочек, мисочек, вазочек со всякой вкусной всячиной — и двое совсем не маленьких ребят с отменным аппетитом.

Предоставив, наконец, отдых на совесть потрудившимся челюстям, маги с максимальным комфортом устроились в угловатых, жестких креслах и, отпивая из бокалов чудесное золотистого цвета вино, двадцатилетней выдержки, продолжили беседу.

Теперь настала очередь Корсара поведать другу о своих злоключениях.

Перво-наперво он рассказал о своём роковом путешествии на материк девяностолетней давности. И сразу же, без паузы, переключившись на стремительно развивающиеся события последнего месяца, Корсар поведал, как был похищен Тенями с купеческого корабля. Потом описал ужасное пробуждение в незнакомом каземате, перед каменными стенами которого оказались бессильны его самые мощные заклинания разрушения. Рассказал об отчаянии, нахлынувшем на него после откровенной беседы с братом Зогом, когда маг понял, угодил в смертельно-опасную безвыходную ловушку.

О полной своей беспомощности в бесконечно длинном коридоре Пещер Теней. Об откровенном навязывании ему основ магии теней, и последующей замене магических формул заклинаний Ордена Алой Розы, когда в магических книгах Братства Бледного Лика он пытался отыскать спасительное заклинание «Перемещение». И, наконец, он поведал другу об ужасном полусне-полуяви, превратившемся в бесконечную пытку болью…

Великан говорил почти три часа. За это время друзья незаметно опустошили пару пузатых кувшинов крепкого зелья, и к концу рассказа оба были под хорошим хмельком.

— Вот это я понимаю, привет из прошлого! — подытожил Люм с пьяной ухмылкой на губах и, похлопав по могучему плечу друга, добавил: — Весело ты, Корсар, время проводил девяносто лет назад. Небось не одной юбки у князя… гм… как бишь его? — Свол… Свал…

— Савола, — подсказал Корсар.

— Точно, Савола… Ни одной юбки не пропустил, — закончил Люм. — А? Ну-ка признавайся старый развратник.

— Полно чепуху-то молоть, — отмахнулся великан.

— Нет, кроме шуток, я тебе даже немножко завидую, — не унимался Высший. — Столько приключений за два месяца: и в придворных интригах поучаствовал, и на войне врагов побил, и из поединка с равным по силе чародеем вышел победителем…

— И не говори, счастливое было времечко, — усмехнулся Корсар и неожиданно от души расхохотался. Люм присоединился к другу.

Накопившаяся за день усталость вскоре дала о себе знать, и пьяный смех у обоих незаметно перешёл в мощный храп.

Глава 3

Хорошо быть магом. У него никогда не бывает похмелья. Даже после самой отвратительной пьянки, когда он, маг то есть, что называется «в хлам» и не помнит, как добрался до кровати, — утром пробурчит себе под нос коротенькое заклинание, и никакого похмелья. Красота!

— Люм, ответь мне на один вопрос, — решительно обратился к другу Корсар за завтраком.

— Ради бога, приятель! — пожал плечами Высший, намазывая на румяную булочку масло. — Давай, выкладывай, что там у тебя за вопрос?

— Ты можешь нас отсюда вытащить?

— Запросто, — кивнул Люм, откусывает от бутерброда и запивает горячим чаем.

— Слава богам, а то я начисто позабыл формулу заклинания «Перемещение».

— Не удивительно, если учесть условия, при которых тебе довелось на неё наткнуться.

— Так чего же мы ждём? От влияния Пещер Теней ты меня освободил. Силы мои восстановились. Давай отсюда выбираться. Не знаю как тебя, дружище, но меня от одного вида зтих мрачных стен наизнанку выворачивает.

— Нет, Корсар, — покачал головой Высший, — боюсь нам придется задержаться в Пещерах ещё как минимум на неделю. Понимаешь, твое хорошее самочувствие — это только видимость. На самом деле ты ещё слишком слаб и под воздействием заклинания «Перемещение»…

— Эти сказки ты рассказывай кому-нибудь другому, ладно. — нетерпеливо перебил Корсар. — Не забывай, Люм, я тоже маг, конечно не Высший, но уж для того, чтобы определить смогу я перенести перемещение или нет, моего опыта хватит с лихвой. К тому же в этот раз на мне будет защитный балахон тени. Как видишь, указанная тобой причина не выдерживает критики. А кроме того, Люм, я очень беспокоюсь о наших друзьях. Ведь из-за меня и они пострадали! Зог сказал, Стьюд, Лил и Шиша угодили в рабство к пиратам. И это

Училось почти месяц назад! Вот тебе ещё одна веская причина немедленно сбежать отсюда.

— И все же, — возразил Люм, — я бы предпочел погостить здесь ещё хотя бы недельку.

— Дружище, ты что, не слышал, о чем я тебе только что втолковывал? — возмутился Корсар. — Нашим друзьям угрожает СМЕРТЕЛЬНАЯ опасность, а ты бы, видите предпочел…

— Я думаю, на верху и без нас найдется кому позаботиться о Стьюде и компании. Забыл тебе сказать, извини. Дело в том, что кроме вас четверых, на Большую Землю в то памятное утро отправились ещё и Гимнс с Кремпом. Они поплыли с вами на одном корабле, но в другой каюте.

— Лорд Гимнс? — изумлённо переспросил Корсар.

— Да, да, ты не ослышался, — подтвердил Высший маг. — Кремп должен был поддерживать в первые часы плавания вокруг кольца чар лорда магический барьер… Корсар, не делай ты такого зверского лица — ты меня пугаешь. Согласен, риск был. Но ведь все же закончилось удачно! А победителей не судят.

— С чего это вдруг такой оптимизм?

— У женушки Гимнса на следующее утро кольцо с руки исчезло — я лично удостоверился.

— А что, если бы ваш идиотский план не сработал?! — возмутился Корсар. — Лорд, небось, даже и не предполагал, какая жуткая смерть ожидала бы его, допусти Кремп малейшую ошибку! Да и как вообще старик мог колдовать, отплывая от острова, ведь это же уму непостижимо! У него же голова должна была раскалываться…

— Ладно, хватит тут меня учить, все я прекрасно понимаю. Да, Кремпу пришлось не сладко, но он справился! А коль скоро так, то, повторяю, победителей не судят! Наш с Кремпом план, если хочешь знать, нисколько не безумнее твоего собственного! Надо же: все его мысли перед Хозяином Пешер Теней, как раскрытая книга, и, догадываясь об этом, он наивно верил, что сможет за дюжину дней отыскать нужное заклинание и вырваться на свободу.

— Так ведь отыскал же.

— И едва заживо не сгорел… Да шансы Гимнса, по сравнению с твоей безрассудностью, были просто неприлично огромными!

— Не стоит сравнивать совершенно несопоставимые вещи, Люм, — продолжал спорить Корсар. — У меня, в отличии от лорда, не было выбора! Доведённый до отчаянья, я был на грани помешательства. Жизни же и здоровью Гимнса, насколько мне известно, ничего не угрожало. И в его случае риск был совершенно не оправдан.

— Корсар, не говори того, о чем понятия не имеешь! — все более распаляясь, рявкнул на друга Люм. — Ты возненавидел Пещеры Теней и, представив, что придется созерцать эти мрачные каменные своды над головой весь остаток жизни, ты уже на второй день своего пребывания здесь был на грани безумия. Гимнса же до смерти достала супруга, избавиться от которой из-за колец чар у него не было ни малейшей возможности. Он тоже был обречен терпеть её скандалы до конца своих дней и, в отличие от тебя, терпел целых пять лет. К слову, за весь последний год лорд улыбнулся от силы раз пять-шесть, а ведь раньше он был очень веселым парнем. Появление Лила его более-менее растормошило. Но вот друзья отправляются в далекое и опасное путешествие, оставляя Гимнса совершенно одиноким. Если бы мы не рискнули, наш лорд попросту рехнулся бы от тоски! Так-то, приятель, — Люм вздохнул. — Ну да ладно, проехали. Что было, то было. Думаю, у лорда из Красного города связей более чем достаточно, чтобы разыскать на Большой Земле похищенных пиратами друзей.

— Люм, ты сказал Хозяин Пещер Теней? — вспомнил оговорку друга Корсар и, меняя тему разговора, продолжил допрос: — Кто это? Ведь, насколько мне известно, в Пещерах этих обитают лишь тени, и все они состоят в Братстве Бледного Лика, Зог меня ни о каком Хозяине не упреждал. А ты откуда о нём разузнал? Ну-ка давай выкладывай все начистоту.

— Вот это уже похоже на деловой разговор, — улыбнулся Высший, — а то заладил: давай убираться, немедленно убираться…

— Ты зубы мне не заговаривай, а отвечай на вопрос: что ещё за Хозяин Пещер?

— Минуту терпения, сейчас я соберусь с мыслями и удовлетворю твоё любопытство.

Люм ненадолго задумался, и в комнате воцарилась тишина завтракать маги уже закончили, но, увлеченные беседой, по-прежнему сидели за заставленным пустой посудой столом наконец, морщины на челе Высшего разгладились и, заговорщицки подмигнув другу, он заговорил спокойным ровным голосом:

— Не кажется ли тебе, дружище Корсар, что Братство Бледного Лика имеет весьма много общего с Орденом Алой Розы? Суди сам: маги Ордена и тени Пещер примерно равны по силам. Только у членов Ордена — Магические замки, у местных теней — чудесные Пещеры. Но и там, и там существуют огромные библиотеки магических книг — эти практически неиссякаемые источники чародейской премудрости позволяют колдунам совершенствовать свое мастерство…

— Это всё понятно. Но какое отношение всё вышесказанное имеет к моему вопросу? Я спросил про таинственного Хозяина Пещер.

— Терпение, мой друг, терпение. Сейчас всё прояснится, внимательно следи за моей мыслью и не перебивай, — попросил Люм и продолжил: — Мы знаем, что неиссякаемым источником магической энергии, питающим семь замков Ордена Алой Розы, является божественная Голубая Звезда, вернее семь её обломков. Так?

— Разумеется знаем. Твое положение в Ордене Алой Розы — лучшее тому доказательство, — охотно кивнул Корсар.

— Отсюда сам собой напрашивается вывод, что основателем Магических замков на острове Розы является Бог Голубой Звезды.

— Но по легенде он погиб.

— Совершенно верно. Поэтому в чертогах замков маги Ордена никогда не слышат его властного голоса.

— Ты совсем меня запутал, — покачал головой Корсар.

— Итак, что мы имеем? — продолжил свои путанные объяснения Высший, словно не замечая недовольство друга. — Магические замки на острове Розы имеют божественное происхождение. А Пещеры Теней подозрительно похожи на Магические замки…

— Хочешь сказать — они тоже имеют божественное происхождение?

— В самую точку! Уверен, неиссякаемым источником магической энергии, питающей Пещеры Теней, является божественный Лунный Камень.

— Бог Лунного Камня?!

— Или Хозяин Пещер Теней, как я его называю. Ведь, по легенде он остался жив. Уверен, это его властный голос нам с тобой довелось услышать пару недель тому назад.

Не решаясь поверить в услышанное, Корсар смотрел на друга широко раскрытыми, полными ужаса глазами.

Пытаясь подбодрить друга, Люм улыбнулся и продолжил:

— Не веришь? Тогда ответь — кто ещё из существующих в этом мире созданий, по-твоему, способен за полторы минуты разметать в пух и прах сверхнадежную защиту Высшего, а от мощнейшего заклинания отмахнуться, как от комариного укуса?.. Как видишь, доказательств предостаточно.

— Бог Лунного Камня — невероятно! — прошептал Корсар.

— Лучше, как и я, называй его Хозяином Пещер Теней. Так тебе будет проще свыкнуться с этой ошеломляющей новостью.

— У меня просто голова идёт кругом. Выходит, две недели назад я отказался повиноваться самому… Люм, ну зачем ты мне рассказал про Хозяина? Уж лучше бы я вообще ничего не знал.

— Я рассказал, потому что собираюсь отыскать логово Хозяина Пещер и побеседовать с ним тет-а-тет.

— Так вот почему ты уговаривал меня задержаться в Пещерах ещё на неделю?

— Да. И я надеюсь, ты поможешь мне в поиске.

— Да ты просто спятил, — покачал головой Корсар.

— Я должен с ним поговорить, потому что он единственный может ответить на все мои вопросы.

— А с чего ты взял, что он, вообще, захочет с тобой разговарнвать? Кто ты — а кто он!

— Захочет. Неспроста же он избавил нас с тобой от воздействия своих Пещер. И в разговоре со мной он неоднократно повторял: «это судьба».

— Так что конкретно ты намереваешься делать? Как ты собираешься искать Хозяина Пещер Теней? — спросил Корсар.

— Перво-наперво нужно определить, где в Пещерах Теней находится источник магической энергии — божественный Лунный Камень. Уверен, как только мы его найдем, Хозяин Пещер обнаружится где-то поблизости.

— И как ты намереваешься искать Камень?

— Да очень просто, — улыбнулся Люм, — я воспользуюсь советом Зога, который он дал тебе в первый день вашего знакомства.

— Что ещё за совет?

— Насколько я помню, звучал он приблизительно так: выходя из своей комнаты просто подумай о том месте в Пещерах, куда желаешь попасть, и смело шагай вперед, первая же дверь в подземном коридоре, что попадется тебе на глаза, явит тебе желанное место.

— То есть ты хочешь, выходя в коридор, объявить о намерении увидеть божественный Лунный Камень и надеешься, что твоё желание легко осуществится?

— Если я объявлю, то вряд ли чего получится. А вот, если ты попробуешь, — очень может быть и осуществится.

— Что-то не пойму: ты, я — какая разница?

— Ну это же твоя комната, а не моя. Зог же точно сказал: «выходя из своей комнаты».

— Да это он так, к слову, — отмахнулся Корсар. — На самом деле не имеет значения из чьей комнаты выходишь.

— Ты отказываешься мне помогать?

— Нет, Люм, — покачал головой Корсар. — Я сделаю всё, что в моих силах… Но сразу говорю — твоя затея мне не кажется удачной. Выйти из комнаты и набрести на божественный камень — это как-то уж слишком просто.

— А незаметный камень в шпиле замка на поверку оказавшийся обломком божественной Голубой Звезды — это не просто? — возразил Люм.

— Спокойно, друг, я же не сказал «нет». Разумеется мы попытаемся, — пообещал Корсар. — Но что если наша попытка окажется неудачной?

— Попробуем ещё раз.

— А потом ещё и ещё — пока не отыщем Лунный Камень? Такой у тебя план?

— Ну, в общем, да.

— Ладно, — после короткой паузы кивнул великан, — я согласен помочь тебе в поисках, но с одним условием.

— Говори.

— Если в течение недели нам так и не удастся отыскать Лунный Камень, мы прекращаем поиски и выбираемся из этих зловещих Пещер.

— По рукам! — с готовностью согласился Высший. — Честно говоря, это как раз тот компромисс, который я сам собирался тебе предложить.

Как было оговорено заранее, выходя из комнаты, маги взялись за руки и пожелали увидеть божественный Лунный Камень. Они настроились на долгую изнурительную ходьбу и даже запаслись кувшинами с водой, но шагать по мрачному подземелью им пришлось недолго. И десяти минут не прошло, как впереди замаячил горящий факел.

Приблизившись, под факелом они обнаружили дверь.

— Видишь, сработало! — возликовал окрылённый успехом Люм. — А то заладил: ничего у нас толкового не выйдет, это было бы слишком просто…

— Неужели за этой дверью божественный Лунный Камень? — прошептал побледневший от страха Корсар.

— Сейчас узнаем. — Люм решительно шагнул к двери. Но Корсар дёрнул его назад и горячо зашептал другу на ухо:

— Слушай, я не хочу открывать эту дверь. Мы так не договаривались. Давай вернёмся в нашу комнату, а?

— Дружище, возьми себя в руки. Глупо отступать, когда до цели остались считанные шаги, — подбодрил друга Высший. — Потом, ты же обещал помогать мне во всём.

— Ничего подобного! Я обещал лишь помочь тебе отыскать Камень, но приближаться к нему — это, пожалуйста, без меня. Ты как хочешь, но я возвращаюсь обратно в нашу комнату. Отпусти мою руку, и я прочту формулу Возвращения.

— Неужели тебе не любопытно? — недовольно проворчал Люм, но руку разжал.

— Смотри, не открывай дверь, пока я не зайду за поворот, — вместо ответа велел маг-великан и скороговоркой зашептал заклинание «Возвращение».

Одновременно с тем, как за спиной померк мерцающей свет факела, исчез и панический страх Корсара. На смену ему пришло нешуточное беспокойство за оставшегося в одиночестве друга.

— Люм столько для меня сделал: спас жизнь, избавил от рабской зависимости перед Пещерами, был моей сиделкой, пока я восстанавливал силы… И чем я ему за всё это отплатил? — вслух корил себя великан, шагая по мрачному, пустынному подземелью. — Сбежал, как жалкий трус, бросив его перед лицом опасности… Но что я мог? Я же пытался его остановить. А он ничего не желал слушать. Сам виноват! Безумец!.. Тролль его раздери! Если с ним что-то случится — в жизни себе не прощу…

Через десять минут впереди замаячил свет факела. Под воздействием заклинания «Возвращение», шаг в шаг повторив свой путь, Корсар вернулся к своей двери. Распахнув её, он изумлённо застыл на пороге.

— Ну чего встал, проходи, не стесняйся, — приветствовал появление друга Люм, спокойно восседающий на кресле.

— Но как ты мог… сюда… раньше меня? — пробормотал великан.

— Дверь, к которой мы вместе подошли, оказалась дверью твоей комнаты, — спокойно пояснил Высший. — Я открыл её и вошёл. Если б ты не сбежал, то был бы здесь вместе со мной десятью минутами раньше.

— Как моей комнаты? — продолжал удивляться Корсар.

— А я почём знаю, — пожал плечами Люм. — Вот так. Да ты проходи, закрывай дверь, присаживайся.

Корсар послушно вошёл в комнату, сел во второе кресло и снова спросил:

— Люм, а как же Лунный Камень?

— Похоже ты был прав, — улыбнулся в ответ Люм, — я избрал слишком простой способ его поиска и потерпел неудачу.

— Послушай, а может вообще нет в Пещерах Теней никакого Лунного Камня, и мы с тобой напрасно тратим время на бесполезные поиски?

— Камень есть. Я уверен.

— Уверен он. Ха!

— Корсар, не забывай, у нас с тобой уговор на одну неделю.

— Помню… Ладно, твоя взяла. Так что ты собираешься предпринять?

— Не «ты», а «мы».

— Хорошо, мы. Ну так что?

— Есть у меня ещё одна интересная задумка.

— Выкладывай.

— Раз уж у нас не вышло простым, очевидным способом подобраться к Камню, попробуем подобрать в магии теней подходящее заклинание.

— Подходящее заклинание!!!

— Спокойно, сейчас объясню. Как ты сам прекрасно знаешь, к осколку Голубой Звезды в Магическом замке можно приблизиться только с помощью специального заклинания.

— Ты имеешь в виду заклинание перемещения на крышу замка?

— Именно, — кивнул Люм. — Очень простенькое заклинание, но воспользоваться им можно лишь раз в неделю, когда младшие подмаги занимаются уборкой крыши… Если хочешь знать моё мнение, крыша — это самое укромное и труднодоступное место в Магическом замке.

— Можешь мне не рассказывать, мощь её магической защиты я на собственной шкуре испытал.

— Корсар, я уверен, что в Пещерах Теней есть такое же укромное местечко, попасть в которое можно лишь с помощью социального ключа-заклинания, там-то и находится источник магической энергии Пещер — божественный Лунный Камень.

— И ты намереваешься подобрать это ключ-заклинание, — Подытожил Корсар.

— В точку. Только не «ты», а «мы».

— Не понимаю: зачем я-то тебе нужен? — пожал плечами великан — Мой запас местных заклинаний весьма ограничен. А ты говорил, что постиг природу магии Пещер Теней, и тебе доступны все заклинания теней. Так выбери из них подходящее, скажи мне, и вместе его испытаем.

— Всё не так просто, как тебе кажется. Да, мне доступны все заклинания теней. Но ни одного из них я не помню.

— Что за чушь! Как же ты тогда колдуешь?

— Очень просто. Когда возникает потребность в применении магии — формула нужного заклинания возникает перед моим мысленным взором. Например, хочу излечит ожог — и вижу формулу целительного заклинания. Хочу выбраться из Пещер Теней — перед мысленным взором загорается формула заклинания «Перемещение»… Но, как только я произношу заклинание — я тут же о нём забываю. Иными словами, если бы я точно знал: где в Пещерах Теней находится божественный Лунный Камень, нужное ключ-заклинание открылось бы мне само собой. Но поскольку это таинственное местечко мне неведомо… Вообще-то, я надеялся, что ключ-заклинание обнаружится среди изученных тобою за дни плена заклинаний. Ты говорил: их число вроде бы перевалило за тысячу?

— Зря надеялся, — горько усмехнулся Корсар. — За время беспамятства я позабыл почти все заклинания теней. Помню лишь с полсотни самых простых. Они к Камню тебя точно не выведут.

— Очень жаль, — понурил голову Люм, — я очень на тебя рассчитывал… Остается одно — снова засесть за магические книги Братства Бледного Лика.

— Как скажешь. Я обещал помогать тебе в поисках божественного Лунного Камня и сдержу слово. Но в библиотеке Братства тысячи тысяч книг, и отыскать в них за неделю единственное заклинание — это маловероятно.

— Всё же мы попытаемся, — улыбнулся Высший. — Вдвоём у нас больше шансов. Ну а если уж не получится, я тоже сдержу слово и вытащу нас отсюда.

На том они и порешили.

Корсар работал на совесть и с полной отдачей. В день он пролистывал по семьдесят-восемьдесят магических книг, и его запас заклинаний магии теней быстро восстанавливался. Люм собрался от него не отставать, но, с непривычки, работать с магической литературой у него получалось гораздо хуже. Вечерами, когда оба мага поднимались из-за стола, Высшего буквально шатало от усталости.

В первые два дня поиска, когда новые формулы заклинаний попадались едва ли не на каждой странице, магам казалось, что они вот-вот нащупают подходящее заклинание. Но очередная магическая книжка пролистывалась до корки, загружая память массой ненужной информации, а искомого ключа-заклинания в ней, увы, не оказывалось.

Дни летели за днями. Затребованная Высшим магом неделя неумолимо приближалась к концу…

Прошло шесть дней с того памятного момента, когда Корсар вынырнул из тяжелого забытья. Седьмой день начался, как обычно. Друзья позавтракали и сели за книги.

Этот день был решающим, если и сегодня удача обойдет их стороной, то придется распрощаться с Пещерами несолоно хлебавши.

Люм отчаялся первым. После обеда он отшвырнул ненавистные книжки, решительно вышел из-за стола и пересел в кресло. Корсар же, честно отрабатывая данное другу слово, не поддался на уговоры Высшего плюнуть на это гиблое дело, и продолжил просматривать заклинания…

Проклиная упрямство великана, вынуждающее их задержаться в этом ненавистном каменном мешке ещё на несколько часов Высший стал раскладывать по карманам своего балахона сухари и кусочки вяленного мяса (их он заказал Плусту ещё во время обеда) — запасы провизии в дорогу, на всякий случай. В одном из карманов он неожиданно наткнулся на давно забытый им свиток папируса. Люм достал его, развернул и… И уже в следующую секунду его глаза полезли на лоб от удивления.

Папирус преподнес очередной сюрприз. И ещё какой!

На желтоватом листочке старинной бумаги по-прежнему было ни первоначальных четырех строчек, ни добавившегося три недели назад четверостишья — зато на нем появилась совершенно новая строчка, непонятно к кому обращенная и что обозначающая. Она гласила:

«И лунный луч укажет путь во тьме!»

Люм и не заметил, как прочитал вслух странную строчку.

— Что?! Опять?! Ну, хватит, достал ты меня! — Корсар одарил друга уничтожающим взглядом. — Я тут, как могу, стараюсь, потакая его затеям и желаниям, а он ещё и откровенно издевается!

Совершенно сбитый с толку неожиданной вспышкой гнева великана, Люм поспешил выяснить причину столь бурного его недовольства:

— Приятель, что с тобой? У меня и в мыслях не было над тобой подшучивать.

Корсар отшвырнул книгу, которую читал, и встал из-за стола.

— Ну знаешь ли, всему есть предел, и это уже слишком! Люм, ты же поклялся — больше, без крайней на то необходимости, не читать моих мыслей.

— Ну да поклялся, — растерянно кивнул Высший.

— И вот так, значит, ты держишь своё слово! — всё больше распалялся Корсар. — Тебе что, больше заняться нечем, как меня доставать?!

— Да не читал я твоих мыслей, — возмутился Люм. — Нужен ты мне. С чего взбеленился-то? Ответь толком.

— Очень хорошо! Великолепно! Просто потрясающе!.. За вранье по роже бьем?!

Осознав, что Корсар взбешен не на шутку и готов вот-вот броситься на него в рукопашную, но так и не поняв, чем он вызвал весь этот гнев, Люм, теряя терпение, тоже заорал в ответ:

— Да что я тебе сделал-то?!

— А чё ты на меня орешь! Думаешь, раз Высший, то все тебе позволено?!

— Не собираюсь я перед тобой отчитываться в том, о чем думаю! А орать ты первый начал!

— Вон как запел! — не унимался Корсар. — Значит, то о чём ты думаешь — это тайна за семью печатями! А в мои думки, сокровенные, можно без спросу влезать?!

— Ну чего ты заладил: думки, думки! — всплеснул руками Высший. — Говорю же — не читал я твоих мыслей. Это какое-то недоразумение.

— Я не глухой и прекрасно слышал, как ты целую строку о лунном луче прочёл.

— Корсар, да объясни толком, куда ты клонишь? Какое ты имеешь отношение к этой строке?

— Что значит какое? — удивился теперь Корсар. — Я читаю очередное заклинание в магической книге и вдруг слышу, как ты вслух произносишь строчку, которую я прочёл мгновение назад. Этому может быть лишь одно логическое объяснение — ты подглядел мои мысли!

— Есть и ещё одно. Корсар, на-ка посмотри на папирус. — Люм протянул раскрасневшемуся от праведного гнева другу желтоватую бумажку. — Вообрази, развернул и совершенно случайно наткнулся… Прочитал? Ну и как, впечатляет?.. И что удивительно, ведь этой строчки там раньше не было!.. Где ты, говоришь, вычитал подобную строку?

Корсар перевел ошеломленный взгляд со свитка на Высшего мага.

— Я читал описание заклинания «Смерть», — еле слышно прошептал он. — Эта строка, она…

— Ну что же ты замолчал? — Люм примирительно похлопал великана по широкой спине. — Сдается мне, нам, наконец-то, повезло. Давай-ка об этом заклинании поподробнее…

Корсар поднял отброшенную книгу, сел обратно за стол и стал быстро её листать.

— Ага, вот оно, нашёл. Ну что сказать, в общем-то небольшое и довольно простое заклинание — его формула занимает лишь треть страницы. Насколько я понял из его описания заклинание «Смерть» произносится умирающим братом в последние мгновения жизни, чтобы дух его и после смерти мог наведываться в чертоги родных Пещер Теней.

Люм посмотрел на указанную страницу через плечо великана и задумчиво пробормотал:

— Никогда бы не подумал, что искомое нами ключ-заклинание окажется заклинанием «Смерть».

— Люм, что ты намерен предпринять? — спросил Корсар И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Надеюсь ты не собираешься?..

— Дружище, ты поразительно догадлив! — перебил Высший. — Лишь с одной оговоркой, его произнесу не я, а ты. Я же со стороны прослежу за воздействием на тебя этого заклинания.

— И речи быть не может, — категорическим тоном заявил Корсар. — Это ты жаждал разыскать божественный Лунный Камень, а не я. И ты решил, что заклинание «Смерть» — это ведущее к Камню ключ-заклинание. А раз так, то вперёд…

— Дружище, ты не понял. Тебе вовсе не придётся идти под действием заклинания до конца. С твоей помощью я лишь хочу убедиться, что на нас с тобой оно действует точно так же, как и на местных колдунов. Ведь мы с тобой не тени, а заклинание «Смерть» создано для теней… Если всё пойдёт так, как написано в описании, я выведу тебя из-под действия заклинания и сам его произнесу.

— А если всё пойдёт не так?

— Не беспокойся, я всё время буду рядом и мгновенно приду тебе на помощь, если возникнет угроза жизни или здоровью, — заверил Люм.

— Нет, нет, и ещё раз нет! — упрямо мотал головой Корсар. — Неужели ты всерьез надеешься уговорить меня на участие в этом безумии?

— Не понимаю, чего, собственно говоря, ты боишься? — недоумевал Люм. — Я легко смогу контролировать это простенькое заклинание. И, если что-то вдруг пойдёт не так, как описано, я тут же заблокирую его действие. Доверься мне, Корсар… Конечно мы можем поменяться ролями. Но ты ведь пока ещё слишком слаб. Подумай, сможешь ли ты вывести меня из-под действия заклинания, если вдруг всё пойдёт наперекосяк? Если ты не справишься — это может стоить мне жизни.

Корсару пришлось признать правоту доводов друга. И маги стали готовиться к опасному эксперименту.

Люм потратил более получаса, окружая друга невидимой сетью защитных заклинаний.

Когда всё было готово, Корсар лёг на жесткую кровать и скороговоркой прочёл формулу заклинания «Смерть»…

— …от и все. Как видишь, ничего страшного не стряслось. Ты, небось, даже ничего и не почувствовал?.. Эй, хватит притворяться, меня не проведешь, я знаю, что ты давно уже проснулся. Давай, приятель, открывай глаза.

Голос Люма доносился поначалу очень издалека, но с каждой секундой приближался, становясь громче и отчетливее.

— О мой бог! Кончится когда-нибудь этот кошмар? — застонал приходящий в себя великан. — Надоело всё. Хочу под солнышко.

— Потерпи, друг, вот потолкую с Хозяином Пещер, и мы сразу же отсюда сбежим, обещаю.

Корсар открыл глаза и тут же снова застонал:

— Люм, почему я по-прежнему лежу на кровати? Неужели заклинание на меня не подействовало?

— Ошибаешься, дружище Корсар, оно подействовало и ещё как! — поспешил обнадежить его Высший. — Ты совсем ничего не помнишь о своих блужданиях по лабиринту Пещер?

— А что, я ходил по подземным коридорам? — спросил Корсар, приподнимаясь на локтях и усаживаясь на кровати.

— Значит не помнишь… Ай да заклинание «Смерть», ловко оно тебя обработало. И это несмотря на мощную магическую защиту, которой я тебя окружил с головы до пят. Приходится признать, что, имея простую формулу, заклинание это оказалось весьма серьезной волшбой… Дружище, как ты себя чувствуешь?

— Не беспокойся, всё в порядке: сердце тикает ровно, голова не болит.

— Видишь, — улыбнулся Люм, — всё точно так, как я Тебе и обещал.

— Люм, а ты чего делал пока я блуждал!

— Шёл следом за тобой, разумеется.

— И как долго продолжались эти мои блуждания по под. земным коридорам?

— Примерно полчаса — плюс-минус пять минут.

— О как, — поёжился Корсар. — Полчаса по Пещерам шатался и даже крохотного воспоминания об этом не осталось… Люм, а куда же я в итоге пришёл? Неужто к Лунному Камню?

— Нет, не к Камню.

— Выходит, напрасно я жизнью рисковал, и заклинание «Смерть» никудышная пустышка?

— Почему же? Заклинание «Смерть», как я и предполагал, привело тебя к источнику магической энергии Пещер. И, если бы я тебя в последний момент не остановил, ты бы, наверняка, встретился с Хозяином Пещер Теней.

— Погоди, но если источник магической энергии Пещер Теней не божественный Лунный Камень, то с чего ты, вообще, взял, что существует Хозяин Пещер Теней? Ведь все твои расчёты опирались именно на божественный Лунный Камень!

— Не забывай, мы оба слышали властный голос. Кому-то он ведь принадлежит?

— Люм, ты хватаешься за соломинку.

— Ты просто ничего не помнишь, — покачал головой Высший.

— Ну так расскажи мне, — потребовал Корсар. И вот что ему поведал Люм…

Прочтя формулу заклинания «Смерть», Корсар сразу же страшно побледнел, дыхание его участилось и сделалось хриплым, как при сильной простуде, глаза закатились. Великан провалился в беспамятство, а его огромное тело забилось в конвульсиях, как будто он умирал.

Наложенные же Ломом на друга защитные заклинания почему-то вели себя на диво спокойно, ни одно из них не подало ни единого сигнала тревоги, как будто бы с Корсаром все было в полном порядке. И, хотя глаза Высшему говорили, что друга нужно немедленно спасать, он всё же решил положиться свою магию, выждать ещё пару минут и посмотреть что будет дальше…

Вмешиваться ему так и не пришлось — через минуту Корсар вдруг затих сам собой. Правда сильная бледность не пропала, но дыхание выровнялось и дрожь в теле утихла.

Минуты три великан лежал неподвижно, уставившись широко открытыми глазами в потолок. Затем решительно встал на ноги и направился к двери. Ухватившись за полу его балахона, Люм пошёл следом за ним.

Следующие полчаса они быстро шагали по подземному коридору. Корсар двигался очень уверенно, ни на мгновенье не замедляя шаг. Люм едва поспевал за поводырём-великаном, чтобы не отстать, время от времени ему даже приходилось переходить на бег.

Подземный коридор неожиданно закончился большим просторным гротом, большую часть пола которого занимало идеально круглое озеро, диаметром примерно шагов тридцать. Подземное озеро окружало кольцо горящих факелов, из-за чего в гроте было светло, как при дневном свете.

Корсар направился к озеру, не скрывая своего намерения немедленно искупаться. Когда до воды оставались считанные шаги, Люм интуитивно почувствовал грозящую другу опасность и что было сил рванул на себя подол его балахона. Не ожидавший подвоха великан оступился, потерял равновесие и повалился спиной на своего спасителя. К счастью возле берега земля была мягкая, обошлось без травм. Вылетевшая в падении из-под подошвы сапога Корсара грязь шлёпнулась на безупречную водную гладь, и тут же точнёхонько в место удара грязи о воду из-под свода грота ударил ослепительно яркий белый луч. Ударил и тут же погас. Всё случилось настолько быстро, что Люм едва не проморгал удивительное зрелище. Одновременно с бестолковой атакой белого луча, опутывающие Корсара защитные заклинания вдруг дружно забили тревогу, информируя Высшего об опасной близости враждебной боевой магии. Околдованный великан, тем временем, оправившись от падения, снова подниматься на ноги. От греха подальше, Люм поспешил заблокировать действие заклинания «Смерть». От чего бедолага Корсар потерял сознание и рухнул обратно на землю.

Тут же, на месте, растормошить бесчувственного друга не получилось. Пришлось Люму наложить на Корсара заклинание «Невесомость» и нести великана обратно в комнату на своих плечах.

Но, прежде чем произнести формулу заклинания «Возвращение» и отправиться в обратный путь, Люму поневоле пришлось стать свидетелем неожиданного драматического происшествия.

Из непроглядной тьмы подземного коридора, откуда несколькими минутами ранее они с Корсаром вышли к подземному озеру, вдруг вынырнул укутанный в белый балахон брат.

Поначалу Высший маг не на шутку испугался, ведь подземный колдун мог заметить непокрытые головы и закатанные рукава магов и уличить их в обмане. Вступать же с тенью в магический поединок в гроте, из-под свода которого бьёт опасный белый луч, Люму не хотелось. Он торопливо накинул капюшон себе на голову и спустил рукава. Но с Корсаром ему пришлось повозиться, потому что лишённый веса великан постоянно норовил сорваться с места и улететь — удерживать его на месте и одновременно распускать рукава его балахона, оказалось невероятно сложно.

Впрочем, опасения Люма оказались совершенно напрасными. Пещерный колдун даже не взглянул в их с Корсаром сторону. Как выяснилось чуть позже, бедолага тоже находился под воздействием заклинания «Смерть».

Колдун прошёл мимо магов, игнорируя дружеское приветствие Люма, и, не замедляя шага, вошёл в озеро.

Тут же из-под свода грота ударил ослепительно-белый луч. В его холодном свете белый балахон тени полыхнул серебром и вдруг заколебался, как будто подул сильный ветер, — хотя стоящий в считанных шагах Люм никакого ветра не ощущал. Действие луча длилось считанные мгновения. Погаснув, он навсегда унёс с собой тень.

А опустевший балахон медленно осел на воду…

* * *

— Выходит, это озеро что-то вроде местного кладбища? — перебил рассказчика Корсар.

— Выходит, — кивнул Люм и продолжил: — Потом я взвалил тебя на плечи, прочёл формулу «Возвращения» и зашагал обратно. Вернувшись в комнату, я уложил тебя на топчан, снял «Невесомость» и стал ждать, когда ты очнёшься.

— М-да, занятная история, — подытожил услышанное Корсар. — Но, дружище, я так и не понял: как это зловещее озеро может помочь тебе встретиться с Хозяином Пещер Теней?

— Белый луч над озером очень мне напомнил белые щупальца, атаковавшие тебя три недели назад в моей каюте. А белыми щупальцами управлял лично Хозяин Пещер Теней. Исходя из этих дух фактов, я пришёл к выводу, что луч тоже подчиняется напрямую только ему самому. Значит, через луч можно добраться до Хозяина Пещер Теней. В папирусе так и было начертано: «И лунный луч укажет путь во тьме!» — радостно и торжественно процитировал Люм. — Ай да папирус!

— Ну хорошо, допустим, лунный луч над озером и Хозяин Пещер Теней действительно тесно связаны. Но как, интересно, ты собираешься через луч до него дотянуться?

— Очень просто, — улыбнулся Высший, — я произнесу заклинание «Смерть», дойду до озера, встану под лунный луч и посмотрю, что произойдёт.

— Да ты просто сумасшедший! — горячо возразил Корсар. — и думать об этом забудь! Я не позволю тебе так рисковать. Люм, ведь ты же сам мне только что рассказывал, как на твоих глазах луч извёл тень.

— Со мной, надеюсь, такой номер не пройдёт…

— Нет, и даже слушать ничего не желаю, — перебил великан. — Это же верная смерть. Тебя погубит луч, и я снова станусь в Пещерах куковать в одиночестве.

— Да, с чего ты взял, что я погибну! — теряя терпение, вспылил Люм. Но быстро взял себя в руки, и дальше заговорил гораздо спокойнее: — В отличие от погибшего на моих глазах колдуна, я вовсе не жажду умереть, а, заметь, заклинание «Смерть» создано именно для стоящих на пороге смерти…

— Вот и нечего судьбу искушать! — встрял неугомонный Корсар.

— Пожалуйся, выслушай до конца, — попросил Высший маг и продолжил: — Кроме того, уверен, я смогу контролировать заклинание. Очень может быть, что лунный луч вообще не причинит мне никакого вреда, я выйду на контакт с Хозяином Пещер Теней и побеседую с ним… Если же луч все-таки меня атакует — столкнётся с моей магической зашитой. Три недели назад тысячам белых щупалец, не менее мощных, чем лунный луч, чтобы пробиться сквозь неё, потребовалось более минуты — значит, у меня будет достаточно времени, чтобы развернуться и выйти на берег. За границей озера атака луча прекратится, я прочту заклинание «Возвращение» и вернусь… Дружище, не беспокойся за меня. Интуиция подсказывает мне, что всё обязательно получится, как я задумал, и моя встреча с Хозяином Пещер Теней непременно состоится. Доверься мне, я знаю что делаю! Я верю в судьбу, приятель. А она подала мне сегодня знак в виде путеводной строчки на свитке папируса.

Корсар покачал головой и недовольно проворчал:

— Эх, упрямый ты какой.

— Чем попусту хаять, лучше помоги каким-нибудь дельным советом.

— Нужны тебе мои советы, как же, — отмахнулся Корсар. — Все равно, по-своему сделаешь. — Он тяжело вздохнул и продолжил: — Ну раз уж решился, пообещай мне хотя бы не геройствовать и не быть чрезмерно самонадеянным. Люм, как только почувствуешь, что луч терзает твою защиту, немедленно все бросай и марш из воды.

— Корсар, ты прямо, как моя мамочка, — усмехнулся Люм. — Ладно, ладно, обещаю беречь себя, любимого.

— Ну и когда же ты собираешься воплотить свою отчаянную затею в жизнь?

— Сейчас мы поужинаем, и я займусь составлением защиты. Потом часок-другой покемарю, и с утра пораньше думаю двинуться в «последний путь».

— Типун тебе на язык.

— Эй, эй, приятель, полегче, — рассмеялся Люм. — Желания магов, знаешь ли, имеют обыкновение сбываться… А куда же ещё, скажи на милость, может отправиться чародей, произнеся заклинание «Смерть»?

— Говоришь, желания магов имеют обыкновение сбываться?

— Всё, всё, молчу.

— Ладно, остряк, займись-ка лучше защитой, а я позабочусь об ужине…

Не очень-то доверяя обещаниям Высшего мага быть паинькой, Корсар, воспользовавшись беспамятством друга в первые минуты действия заклинания, сделал неглубокий надрез на его левой руке и стряхнул несколько капель свежей крови Люма в стакан с обычной водой. Быстрой скороговоркой он прочёл над стаканом короткое заклинание и запечатал его магической печатью. Потом наложил на рану друга тугую повязку.

Теперь, если верить два дня назад заученному заклинанию, в распоряжении Корсара имелось средство способное в течение трех ближайших часов избавить Люма от любого недуга. А если потребуется, то, возможно, даже подарить ещё одну жизнь.

Глава 4

Специально скорректированные, с учётом наблюдений за Корсаром, защитные заклинания частично заблокировали воздействие заклинания «Смерть» и, когда Люм очнулся после короткого беспамятства, он, как и обещал другу, вполне мог контролировать свои действия.

Воздействие заклинания ограничилось лишь побуждением немедленно встать с кровати и идти вперёд, куда глаза глядят.

— Не скучай тут без меня, я скоро, — объявил другу Люм, поднимаясь с кровати. Это он сделал специально, чтобы показать Корсару, что с ним всё в порядке, и ситуация у него под контролем.

Выйдя из комнаты, Люм зашагал по мрачному подземному коридору, полностью доверившись навеянному заклинанием побуждению просто бесцельно идти вперёд.

Озеро неожиданно вынырнуло из-за очередного поворота точно так же, как и вчера, когда он шёл следом за Корсаром по прошествии все того же получаса.

Ни на мгновенье не замедляя шаг, Люм направился к воде.

Осталось пять шагов… три… один…

— Эх, где наша не пропадала! — пробормотал себе под нос Высший и сделал последний шаг.

…Никакого удара лучом не последовало, потому что нога Высшего застыла в воздухе, так и не опустившись в зловеще чёрную воду озера.

У самой кромки воды Люм вдруг превратился в истукана, с нелепо задранной левой ногой — именно так описал бы произошедшую с Высшим магом неприятность сторонний наблюдатель.

…Никакого удара лучом не последовало, потому что нога Высшего, не встретив ни малейшего сопротивления, провалилась в какую-то пустоту.

Не в воду — а в пустоту!

Никак не ожидавший подобного поворота, Люм не смог удержать равновесия и рухнул в пугающую бездну — так развивались события по ощущениям самого Люма.

Его стремительное падение длилось считанные секунды, затем оно стало ощутимо замедляться, и очень скоро Люм совсем остановился. Он довольно долго парил в непроглядной тьме абсолютной пустоты, прежде чем она начала заполняться какими-то предметами, мало-помалу обретая черты уютной комнатки…

Люм уже не парил, а восседал в очень удобном мягком кресле. Перед ним стоял миниатюрный столик, полностью скрывающийся под огромным подносом, заставленным всевозможными яствами и напитками.

В приютившем Высшего мага помещении, за исключением упомянутых выше кресла и столика, совершенно отсутствовала другая мебель. Почти всё пространство одной из четырёх стен комнаты, расположенной за спиной у Люма, занимали два гигантских окна. Сейчас они были распахнуты, так что комната была наполнена свежестью океанского воздуха и залита ярким солнечным светом. Близость океана выдавал и доносившийся из окон шум прибоя.

Люм и не предполагал, что за три недели жизни под землей он настолько соскучился по свежему воздуху и обычному дневному свету. Испытав яркий, бурный восторг, он залился счастливым смехом.

Но одного смеха для выплеска переполнявших его эмоций оказалось недостаточно, тогда он, что есть мочи, закричал:

— Я люблю тебя жизнь! Ты прекрасна!.. Боже, спасибо тебе за эти солнце, небо и океан! За этот замечательный шум прибоя!..

Сегодня, сейчас, сию минуту ему почему-то очень захотелось выговориться. Открыть сокровенные тайники своей души и поверить, пусть не надолго, но ПОВЕРИТЬ, что мир воистину прекрасен, что нет в нем больше ненависти и злобы, подлости и предательства, алчности и чёрной зависти. Что порок вырван с корнем и торжествует добродетель. И ему показалось, что на какое-то мгновенье он сам искренне поверил в эту сказку.

— НЕ БОЙСЯ, ЗДЕСЬ ВСЕ НЕМНОЖКО СХОДЯТ С УМА. — Этот хорошо знакомый грозный властный голос Люм сразу же узнал и невольно поёжился. — ЭТО ВСЁ КОМНАТА. ОНА НАПОЛНЯЕТ ЛЮБОГО ЧЕЛОВЕКА РАДОСТЬЮ И СПОКОЙСТВИЕМ. КОГДА-ТО ВЕСЬ МИР ПОХОДИЛ…

Напротив молодого человека вдруг появилось ещё одно кресло, в котором, по-хозяйски положив ногу на ногу, сидел старик в белой рубашке с короткими рукавами и в широких белых шортах.

«Всё правильно, — мысленно одобрил наряд старика Люм. — Не хватало ещё в такую жару в балахоне париться. Была бы у меня какая-нибудь другая одежда под балахоном, я и сам, не задумываясь, от него бы избавился. Жарко в нем спасу нет. Но сидеть голым в гостях это верх неприличия. Придётся терпеть».

— …на эту крохотную комнату. Когда-то очень, очень давно. — Представший в образе деда Хозяин Пещер Теней закончил свою вступительную речь и спросил: — Зачем ты искал встречи со мной, человек?

Люм ответил вопросом на вопрос:

— Насколько я понимаю, вы и есть легендарный Бог Лунного Камня — краса и гордость этого мира, единственный и неповторимый победитель самого Бога Голубой Звезды?

И тоже закинул ногу на ногу, своим независимым видом желая показать, какой он смелый и невозмутимый человек. Мол, подумаешь бог — а вот нам не страшен серый волк! Совсем, совсем не страшен! А между тем, сердце у молодого человека колотилось, как у загнанного зайца.

— Не бойся, я не кусаюсь, — старик покровительственно улыбнулся. И словно огромная каменная глыба скатилась с плеч Высшего.

Между тем дед продолжил:

— Значит Бог Лунного Камня — хм, презабавно. И Бог Голубой Звезды — как поэтично!.. Ну и зачем же тебе понадобился Бог, смертный? Кстати, как прикажешь к тебе обращаться — Люм или Лом?

— Да, как хотите, я уже настолько свыкся с обоими именами, что мне совершенно всё равно.

— Нет, так не пойдёт, — насупил брови дед. — Назови мне своё истинное имя, или наша беседа закончится прямо сейчас.

— Многоуважаемый, давайте, я расскажу вам свою историю, а вы уже сами решите, как ко мне обращаться.

— Давненько я сказок не слушал. Твоё предложение принимается.

— Вот и славно. Я очень надеюсь, что вы поможете разобраться в безумной круговерти пяти последних лет моей жизни.

— Чем смогу — помогу, — пообещал дед, и тут же предупредил: — Но относительно моего всемогущества ты не очень-то обольщайся. Последнее время я не покидаю эту комнату, и о происходящих в мире событиях знаю лишь понаслышке.

— А как же атакованный вами три недели назад корабль?

— Что за чушь! — возмутился старик.

— Я вам напомню, как было дело. Три недели назад рано утром ко мне в каюту вбежал ошалевший от страха Корсар…

— Что ещё за Корсар?

— Это имя моего друга.

— Продолжай, кажется, я начинаю что-то такое припоминать.

— …Следом за Корсаром в каюту кишащим потоком хлынули сотни белых щупалец…

— Лустов.

— Что простите?

— Так я называю эти белые щупальца. Лусты — мои славные гончие, для которых не существует преград. Они не ведают ни жалости, ни сострадании — горе тому, на чей след я им укажу… Но, извини, я тебя перебил. Продолжай.

— Я попытался защитить друга магией, но лишь обнаружил перед вашими лустами своё присутствие — тогда-то я впервые и услышал вас голос.

— Да, славная была забава с этим упрямцем Корсаром. Надеюсь, лусты не затерзали твоего друга до смерти?

— А вы разве совсем ничего не помните? Это же случилось всего три недели назад.

— Стал бы я спрашивать, если б помнил. Последнее столетие год от года моя память становится всё хуже и хуже. Иногда я даже забываю, что было вчера, а тут — аж три недели назад.

— Но как же такое возможно, ведь вы же Бог Лунного Камня?

— И что с того? — дед тяжело вздохнул. — Посмотри на меня, я превратился в дряхлого старика.

— Ведь даже маги способны растягивать свою жизнь на тысячелетия, а уж бог…

— Тысячелетия, ха! — перебил старик. — Не говори о том чего никогда не сможешь постичь, человек… Так твой ДРУГ выжил?

— Да, с Корсаром всё в порядке.

— Вот и славно… А теперь я, наконец, хотел бы услышать обещанную тобой сказку.

Свой рассказ Люм начал с того, как пять лет назад трое молодых ребят рано утром зашли в гости к другу…

История злоключений четырёх друзей настолько увлекла старика, что он в своём кресле сидел тиши мыши, весь обратившись в слух. По ходу рассказа он на глазах преображался — сгорбленная спина распрямилась, плечи как будто раздались вширь, на лице разгладилась добрая половина морщин, а в белоснежно седой шевелюре появились две тёмные пряди.

А Люм всё говорил, говорил, говорил… В удивительной комнате всегда царил полдень, и скоро гость совершенно утратил контроль над временем. О том, как долго он говорил, Высший мог судить лишь по состоянию собственного горла, которое к концу повествования стало суше песка в пустыне.

Когда Люм, наконец, замолчал, благодарный слушатель перво-наперво протянул ему огромный стеклянный бокал, до краев наполненный ароматным розовым напитком. Первый глоток принёс рассказчику ни с чем не сравнимое наслаждение. Не в силах оторваться от чудесного нектара, Люм не успокоился, пока не увидел дно бокала.

Пока Люм утолял жажду, дед закрыл глаза и зашептал себе под нос:

— Выходит, он успел произнести Пророчество Воскрешения. Какое облегчение. Эх, если б я изначально был в этом уверен… Вот он шанс, которого я ждал все эти годы. Шанс всё исправить. Надеюсь, ещё не слишком поздно? Хаос уже набрал силу, и в одиночку будет невероятно трудно ему противостоять. Его Порождение уже напало на след мальчика, и, если Хаос немедленно не остановить, воскрешения не будет…

— Ведь вы говорите о Боге Голубой Звезды? — догадался Люм. — Это он должен воскреснуть?

— Молодой человек, разве тебе не говорили, что подслушивать нехорошо? — резко осадил молодого гостя старик.

— Прошу прощения, — Люм дерзко усмехнулся, — не успел заткнуть уши — руки бокалом были заняты.

— Ты забываешься, смертный!

— Ну так вызовите своих лустов, и пусть они меня поучат хорошим манерам.

— С чего это ты так расхрабрился?

— Да потому что я вам нужен точно так же, как и вы мне. Ведь это от меня вы узнали о воскрешении? Я и три моих друга как-то с ним связаны? Не так ли?.. Ну же, отвечайте на мои вопросы.

— А тебе палец в рот не клади, — улыбнулся старик. — Да, Люм — наверное, все же, правильнее будет называть тебя именно так, — ты правильно догадался, я говорил о воскрешении Бога Голубой Звезды. И ваша четвёрка напрямую связана с этим воскрешением. Скажу больше — ваше возвращение в свой мир возможно лишь, если успешно осуществится воскрешение второго Творца этого мира. Ещё от вас зависит, ни много ни мало, судьба этого мира.

— Ну это уж вы чересчур хватили. Всё от нас… А от вас-то хоть чего-нибудь зависит?

— Прежде чем я отвечу на этот твой вопрос, давай-ка я тебе тоже расскажу одну интересную историю, случившуюся много-много лет назад.

— До того, как вы начнёте, можно выполнить одну мою просьбу.

— Говори.

— Я здесь у вас совершенно потерял счёт времени. Между тем, своему другу я обещал надолго не задерживаться. Не могли бы вы как-то связаться с Корсаром и передать ему, что со мной всё в порядке. А то друг, наверняка, сильно волнуется.

— Не беспокойся, я ускорил ход времени в этой комнате. Каждый час здесь — это всего лишь секунда в реальном времени.

— Как это? Почему же я ничего не чувствую? Ведь мы, вроде бы, сидим и нормально разговариваем?

— Не беспокойся, тебе это ускорение нисколько не повредит, просто сегодняшний день растянется для тебя на несколько лишних часов. А когда ты вернёшь отсюда обратно в Пещеры Теней, окажется, что в реальном мире ты отсутствовал лишь несколько секунд. И у тебя будет предостаточно времени, чтобы самому вернуться и успокоить друга.

— Ну, если так, я с удовольствием выслушаю вашу историю.

И вот что поведал своему гостю Бог Лунного Камня…

Творцы Миров родились вместе с самой Вселенной мириады лет назад. Сколько их было в самом начале — это никому неведомая тайна. Известно лишь, что со смертью последнего Творца Миров погибнет и их Вселенная.

Творцы Миров могут жить бесконечно долго, им не страшны ни старость, ни болезни, лишь в двух случаях они могут умереть: не рассчитав сил в поединке со своим собратом Творцом, или угодив в ловушку Хаоса и проиграв дуэль его Порождению.

Хотя работать в паре гораздо быстрее и проще, почти все Творцы создают свои Миры в одиночку. Это происходит вовсе не от того, что Творцы Миров по натуре убеждённые отшельники, просто они разбросаны на бескрайних просторах Вселенной и очень далеки друг от друга.

В одиночку Творцу Миров чрезвычайно сложно выполнить условие закона Равновесия, без которого невозможно создание Мира, населённого живыми и, уж тем паче, разумными существами. Поэтому одинокие Творцы чаще всего создают мёртвые, пустынные Миры — это скучное, утомительное, но зато совершенно безопасное занятие.

Сознание живого существа формируется под воздействием двух абсолютных Начал — Начала Абсолютного Добра и Начала Абсолютного Зла. Суть абсолютного Начала дано постичь лишь Творцам Миров, а у созданных ими существ оба Начала должны присутствовать примерно в равных соотношениях — это и есть закон Равновесия.

Удержать оба Начала одновременно, для одного Творца дело чрезвычайно сложное. И всё же рано или поздно каждый Творец решается на эксперимент с Равновесием, пытаясь наделить свой очередной Мир хотя бы растениями и животными. Если закон Равновесия вдруг нарушается, Творец попадает в ловушку вырвавшихся на свободу сил Хаоса — это, за редким исключением, заканчивается гибелью самого Творца и разрушением создаваемого им Мира.

У тех же немногих Творцов, кому посчастливилось повстречаться и работать в паре, никогда не возникает проблем с законом Равновесия — вдвоём удержать абсолютные Начала проще простого. Поэтому, при создании общего Мира, Творцы не сдерживают своей фантазии — наряду с разнообразными растениями и животными, населяя свой Мир и разумными существами. Работа в паре таит другую опасность. Между двумя Творцами, особенно в начале их совместной деятельности, пока они притираются друг к другу, часто возникают споры. Упрямые и неуступчивые, почти всегда оба до конца стоят на своём, нередко подкрепляя свои аргументы демонстрацией силы.

Следствием такого выяснения отношений и стала гибель одного из двух Творцов этого Мира. Оба слишком увлеклись разгоревшимся спором, а когда опомнились, было уже слишком поздно. Победитель не смог мгновенно остановить бурный поток смертоносной энергии, направленный на упрямого соперника. И побежденный, предчувствуя скорый конец, принял единственно верное в данной ситуации решение: остатки своей энергии он вложил в Пророчество Воскрешения и вместе с мечом отправил его в незавершённый Мир.

Вопреки ожиданиям победителя, несмотря на гибель одного из своих Творцов, Мир сохранился. Закон Равновесия, позволяющий существовать населяющим Мир смертным, хоть и заколебался, но устоял. По-прежнему в сознании смертных присутствовало два абсолютных Начала, но с гибелью Бога Голубой Звезды соотношение их стало очень нестабильным.

Могущественные силы Хаоса частично вырвались из-под контроля одинокого Творца, и под их разрушительным воздействием в незавершённом Мире стали рождаться люди обладающие божественным даром Творцов. Разумеется, возможности даже самого лучшего из смертных колдунов не шли ни в какое сравнение с совершенной мощью оставшегося Бога Лунного Камня, и до поры до времени они не представляли реальной угрозы. Но для Творца был недопустим сам факт существования в его Мире пусть и ещё слишком слабых, но смертельно опасных для него Порождений Хаоса.

Ставший пленником незавершённого Мира, Творец был занят поддержанием закона Равновесия и не мог отвлекаться на выслеживание и истребление каждого отдельного чародея. Пришлось ему переложить разрешение этой проблемы на плечи преданных ему смертных.

Знамениями и Пророчествами Богу Лунного Камня удалось объединить большинство пиратских команд, разбойничьих ватаг, воровских шаек и прочего преступного элемента Мира, в единую Организацию с жёсткими, возможно даже жестокими порядками и строгой иерархией. Получилась невидимая, неуловимая, но огромная армия, раскиданная по всем уголкам этого Мира.

В Организации заправляли гаралы — главы одиннадцати кланов. Поначалу Творец сам отдавал им приказы. В дальнейшем от его имени к гаралам являлись тени — лично преданные Творцу колдуны, очищенные от опасного воздействия Хаоса Пещерами Теней. Эти колдуны понадобились Творцу, разумеется, не только для общения с гаралами, но и для магического прикрытия выполняющих боевые задания отрядов Организации.

По приказу Творца, эти отряды выслеживали и уничтожали сильнейших колдунов на Большой Земле. Кроме материка чародеи в Мире рождались ещё лишь в одном месте — на острове Розы.

В отличие от колдунов с Большой Земли, островные жили дружно. Они объединялись в магические Ордена. Такое поведение островных магов противоречило самой сути Порождений Хаоса, с рождения обречённых быть независимыми одиночками. Ещё Бога Лунного Камня насторожили семь Магических замков, из ничего возникшие на острове Розы буквально за одну ночь, — это было похоже на деяние истинного Творца. Магам острова, да что там, всем колдунам Мира, собранным воедино, такое чудо было пока что не по зубам. Всему этому могло быть только одно логичное объяснение…

После того, как десятитысячная армии Организации, усиленная целой сотней теней, прибыла на остров Розы и бесследно сгинула в его дремучих лесах, догадка Творца переросла в уверенность. Признав полное бессилие своих людей перед островными магами, Бог Лунного Камня решил больше не докучать жителям острова и сосредоточил всё внимание Организации на остальных колдунах.

Члены Организации, по приказу Творца, приглядывали также и за многочисленными правителями Большой Земли. Если среди них вдруг заводился какой-нибудь смельчак-завоеватель, бредивший походами на земли соседей и грозивший утопить хрупкий мир в череде кровопролитных войн, — в замке этого возмутителя спокойствия появлялся, невидимый под прикрытием теней, отряд Организации и навсегда его успокаивал.

К наводнившим Мир колдунам с годами добавилась ещё одна напасть. Творец стал стареть.

Немыслимо! Невероятно! Но факт.

Конечно процесс его увядания происходил гораздо медленнее, нежели у простых смертных, но, тем не менее, от десятилетия к десятилетию в его бороде и пышной шевелюре появлялось все больше седых волос. Связанный заботой о незавершённом Мире, он ничего с этим не мог поделать.

Творец догадывался о причине своего старения. Несмотря на все его старания удержать закон Равновесия, силы Хаоса в незавершённом Мире постепенно набирали силу. Вместо уничтоженных Организацией колдунов на Большой Земле рождались новые — более сильные и умелые. Силу для своего Разрушительного колдовства они черпали у Творца — это и добавляло последнему седых волос. Чем более старым становился Бог Лунного Камня — тем сильнее Порождения Хаоса. Если ничего в Мире кардинальным образом не изменится, финал такого противостояния предрешён — однажды Порождения станут сильнее Творца и погубят его вместе с Миром.

Дружные маги и их Магические замки вселили в Творца уверенность, что у него ещё есть шанс восстановить пошатнувшееся в Мире равновесие и предотвратить надвигающийся Хаос. Загадкам острова Розы существовало единственное объяснение — поверженный в поединке Бог Голубой Звезды успел произнести Пророчество Воскрешения…

И вот, по истечении двух с половиной столетий, из рассказа Люма Богу Лунного Камня становится известно, что пять лет назад так долго ожидаемое им Пророчество наконец-то начало сбываться. Уже сейчас Несущая Искру воспитывает четырёхлетнего сына, которому суждено стать возрожденным Богом Голубой Звезды. Осталось лишь, соблюдая определенный ритуал, передать мальчику божественный меч, и Равновесие в Мире будут восстановлено.

Но всё не так просто, как кажется на первый взгляд. За эти два с половиной столетия Бог Лунного Камня превратился в старика, и силы Хаоса смогли подготовить ему серьёзного противника. Одному из Порождений Хаоса удалось вырваться из цепких когтей Организации и сбежать с Большой Земли на остров Розы. Не без поддержки сил Хаоса, молодой колдун проник в Магический замок Ордена Алой Розы, стал его членом и почти столетие постигал тщательно оберегаемые секреты магов. Достигнув заветной цели — став Высшим магом Ордена, он поселился в собственном Магическом замке и терпеливо ждал исполнения Пророчества, чтобы погубить Несущую Искру ещё до рождения ею будущего Творца. То, что Порождение Хаоса было осведомлено о месте и времени начала Пророчества лучше самого Бога Лунного Камня, красноречивее слов характеризует текущий расклад сил.

Высший маг Люм своим заклинанием «Перемещение между Мирами» лишает Порождение Хаоса мгновенной победы. В незаконченный Мир одинокого Творца переносятся четверо людей совершенно из другого Мира. Благодаря цепи невероятных случайностей и совпадений, в руках одного из этой четверки оказывается меч поверженного Творца, с его помощью рыцарю удаётся провести Несущую Искру через ловушки Порождения Хаоса. Ещё один из четвёрки буквально в одночасье становится Высшим магом Ордена Алой Розы.

Волею судьбы, с первых же шагов в новом Мире чужаки, были обречены выступить против Порождения Хаоса. И через пять лет они открыто бросили ему вызов, решив первыми разыскать Несущую Искру и защитить её сына от нападок коварного Наза.

Едва старик замолчал, Лом тут же насел на него с вопросами:

— Послушайте, многоуважаемый, раз вы теперь всё знаете, может сами разберётесь с этим зарвавшимся Назом? Ведь это он угрожающее вашему Миру Порождение Хаоса, не так ли?

— Да, — кивнул дед, — Наз — Порождение Хаоса.

— Вот и ладушки, — обрадовался молодой человек. — Вы его тут как следует прищучьте, а нас четверых верните пожалуйста в наш родной Мир, а то мы тут у вас и так как-то уж чересчур загостились.

— Нет, я не сделаю этого.

— Но почему?!

— Сам подумай, стал бы я с тобой откровенничать, если б смог обойтись без вашей помощи?

— Но вы же Творец этого Мира, Бог Лунного Камня…

— А вы четверо — ключевые фигуры Пророчества Воскрешения. Вы и только вы способны остановить Порождение Хаоса.

— Да какое нам дело до вашего Мира! — вспылил Лом, вскакивая на ноги.

— Не забывайся, смертный! — пригрозил старик.

— Тоже мне бог, — презрительно поморщился Лом. — Все на что ты теперь способен — это лишь истории занятные рассказывать. Может тебе нянечкой пойти работать, хотя бы при деле будешь? А то сидишь тут, штаны просиживаешь, да стареешь бестолку…

— ЧТО?! СМЕРТНЫЙ, ЧТО ТЫ СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕШЬ?! НЕМЕДЛЕННО ЗАМОЛЧИ, ИНЕЧЕ, КЛЯНУСЬ, ПОЖАЛЕЕШЬ, ЧТО КОГДА-ТО РОДИЛСЯ! — Властный голос в одно мгновенье преобразившегося Бога Лунного Камня обрушился на зарвавшегося гостя казалось одновременно со все сторон.

Глаза старца страшно выпучились, волосы на голове и бороде встали дыбом, а между широко разведёнными в стороны руками одна за другой замелькали ослепительно яркие белые молнии.

Увидев, что происходит со стариком, Лом прикусил свой говорливый язык и мешком рухнул в кресло.

— Из-за тебя, я едва не допустил ещё одну роковую ошибку, — прохрипел дед, возвращаясь к прежнему благообразному виду. — Маг, я еле совладал со своей яростью. Не провоцируй меня больше. Ты и представления не имеешь, какая ноша лежит у меня на плечах.

— Приношу свои извинения, — трясущимися от страха губами прошептал Лом.

— То-то же, — кивнул старик, приглаживая растрёпанные волосы. — Я прекрасно понимаю твоё возмущение — получается, вас четверых использовали втёмную. Но и ты постарайся меня понять. Вы — единственная надежда моего Мира. Если бы я мог хоть как-то управиться без вас, стал бы я доверять смертным такое сложное и ответственное задание? Но я не могу надолго отвлекаться от Равновесия. Лом, ты считаешь себя сильным магом, но попробовал бы ты хоть минуту удержать Равновесие Мира, тогда бы ты понял, чего стоят все твои заклинания.

— Так вы считаете у нас есть шансы справиться с Назом?

— И неплохие.

— А может Наз уже настиг бедняжку Лепесток? Всё-таки целый месяц прошёл, как он отправился за ней в погоню.

— Нет. Пока что мать с ребёнком в безопасности.

— И вы знаете, где они? Тогда скажите, это поможет нам опередить Наза.

— Увы, — развёл руками дед. — В этом Мире на одной только Большой Земле проживает более ста миллионов людей, и мгновенно отыскать среди такого множества молодую маму с маленьким мальчиком — задача невыполнимая даже для Творца. К тому же я этой Лепесток никогда в глаза не видел.

— Значит и друзей разыскать вы мне не поможете?

— Друзей нет, а вот где находится Порождение Хаоса, указать могу…

— Но Наза вы ведь тоже ни разу в глаза не видели.

— Когда-то давно он был тенью Пещер.

— Ваших Пещер???

— Разумеется.

— Но как же он вырвался из-под их влияния?

— Не знаю. Однажды ночью он вышел из своей комнаты и затерялся в лабиринте коридоров Пещер. И, до твоего сегодняшнего рассказа, я о нём ничего не слышал. Если Наз сейчас на Большой Земле, думаю я смогу его отыскать… Так что скажи, выводить тебя на Наза прямо сейчас или сперва попробуешь отыскать друзей?

— Не думаю, что в бою против Наза, друзья смогут мне сильно помочь. А их поиски отнимут драгоценное время, которое сейчас работает против нас. Пожалуй, я готов рискнуть. Выводите меня на него, и единым махом покончим с этим Порождением Хаоса.

— Смотри не переоцени свои силы, — покачал головой дед. — Наз серьёзный противник. Я уже начинаю жалеть, что предложил организовать тебе эту встречу.

— Не беспокойтесь, многоуважаемый, я тоже не подарок, — заверил Люм.

— Быть по сему, — объявил старик. В его правой руке вдруг появился гладкий белый камень, размером и формой похожий на волейбольный мяч.

— Это и есть ваш Лунный Камень? — спросил Люм. Проигнорировав вопрос, старик стал давать ему последние наставления:

— Расслабься и просто смотри на камень. Когда вновь окажешься в Пещерах Теней, иди следом за лучом света. Он выведет тебя из подземного лабиринта Пещер к логову Наза… Все наша беседа окончена. Прощай, Лом.

— Эй, эй! Многоуважаемый! — запротестовал Лом. — Пожалуйста ещё одну минуточку вашего внимания. Что значит выведет тебя из подземного лабиринта Пещер? Между прочим меня дожидается друг!

— Тот упрямый великан, благодаря которому мы познакомились?.. Не беспокойся за него, я помогу ему выбраться и Пещер. Обещаю, он отправится следом за тобой.

— Спасибо. И последний вопрос…

— Человек, ты не слышал, наша беседа закончена.

— И все же я рискну его задать!.. Помните, там на корабле, когда я, пытаясь защитить друга от лустов, привлёк к себе ваше внимание. Тогда я что-то сказал, после чего вы неожиданно передумали меня наказывать, отозвали лустов и оставили нас обоих в покое. Почему? Что я вам сказал?

— Ты извинился и попросил пощады.

Люм саркастически хмыкнул.

— Только и всего? Я попросил, и вы простили.

— Я очень давно не слышал родной речи, — грустно улыбнулся старик, — а ты покаялся на Высоком Наречии Творцов.

— Но откуда же я, обычный человек?..

Договорить Люм не успел. Из Лунного Камня, на который он смотрел по требованию бога, хлынул поток яркого белого света и ослепил гостя…

Сквозь кровавый туман, застилающий глаза, Люм кое-как разглядел, что стоит на берегу подземного озера.

Дальнейшие события развивались с сумасшедшей скоростью, и Высшему пришлось, не раздумывая, окунуться в их безумную круговерть.

Его нога с плеском опустилась в воду. И тут же белый луч ударил из-под свода грота. Но в этот раз прямо над головои жертвы он неестественно преломился и нырнул в непроглядную тьму уводящего от озера подземного коридора. Памятуя о наставлении Бога Лунного Камня, Люм побежал в указанном лучом направлении.

Глава 5

Стремительный бег за ускользающим белым лучом длился примерно полчаса. И завершился он у массивной трёхметровой двери. Путеводный луч коснулся её и исчез.

Дверь оказалась намертво вмурованной в стену коридора, так что не оставалось ни малейшего зазора. Горящего факела над ней не было и дверная ручка тоже отсутствовала. На ощупь дверь казалась такой же шершавой, как стены подземелья. И, если бы не белый цвет, замечательно выделяющийся на чёрном фоне каменной стены, Люму пришлось бы изрядно помучиться, прежде чем догадаться, что перед ним именно дверь.

Поначалу Лому даже показалось, что — это просто рисунок на стене. Лишь постучав и сравнив звук с глухим стуком по настоящей каменной стене, он убедился что за белой перегородкой находится пустое пространства — значит дверь настоящая.

Поскольку ручки на двери не было, Лом предположил, что она открывается внутрь. Он отошёл на несколько шагов и с разбега ударил в дверь плечом. Внутри неё что-то громко щёлкнуло, и она послушно распахнулась, явив взору Высшего мага огромный, прекрасно освещенный, абсолютно белый зал.

Перешагнув через порог, Лом потянулся к двери, чтобы прикрыть её за собой. Но за своей спиной он обнаружил лишь ровную, гладкую белую стену — дверь бесследно исчезла.

— Выходит это был разовый портал, — прошептал себе под нос Высший. — Ловко придумано. Теперь дорога в Пещеры Теней для меня закрыта.

Итак, он очутился в гигантском белом зале и, как оказалось — пары секунд хватило Высшему, чтобы быстренько смотреться — его здесь поджидал старый знакомый.

Сухощавая фигура Наза, закутанная в серый плащ, сразу же бросилась Лому в глаза, на фоне молочно-белого зала его нельзя было не заметить.

К счастью, сам Наз стоял спиной к Лому и не видел его появления. Ссутулившись, он наклонил голову вперёд и с ином Рассматривал что-то в своих руках.

Накинув на голову капюшон и раскатав рукава, Лом своём белом балахоне слился с залом и, стараясь ступать как можно тише, стал медленно приближаться к ничего не подозревающему Порождению Хаоса.

Наз обнаружил присутствие врага в последнюю секунду Он ничком рухнул на пол там, где стоял, и чудом избежал смертельного «поцелуя» Посоха Мощи Люма, который пролетел всего в паре сантиметров от его лица.

Атака Люма была против правил честного магического поединка — каким бы чудовищем не был стоящий перед ним маг-отступник, нападать на него со спины было бесчестно. Лом совсем не так собирался начинать этот бой, он хотел, как водится, сперва громко объявить Назу о своём намерении биться с ним насмерть, а тихо подкрадывался, чтобы отбить у врага все мысли о побеге. Но, разглядев в последний момент, что именно так внимательно разглядывает колдун в сером плаще, не сдержался и молча ринулся в атаку.

В руках у Наза Лом увидел хорошо знакомый ему свиток папируса, который должен был сейчас лежать на столе в подземной комнате Корсара. Этому факту существовало лишь одно логичное объяснение. Подлый колдун только что побывал в Пещерах Теней — это ему не в новинку, ведь когда-то он сам был тенью — навестил бедолагу Корсара и, расправившись с ещё очень слабым после долгой болезни магом второй ступени, похитил бесценный листок. А с убийцей и вором церемониться нечего, его можно убить на месте безо всякого предупреждения. Замочить, как бешеную собаку!

Но, увы, сегодня капризная фортуна была благосклонна к жуткому типу по имени Наз. Совершив несколько кувырков через голову, колдун в сером плаще вскочил на ноги и застыл напротив взбешенного Люма в защитной стойке. В правой руке вместо свитка папируса он тоже теперь сжимал Посох Мощи.

— Ай-яй-яй, как нехорошо, — промурлыкал Наз, растягивая лицо в издевательской ухмылке. — Можешь поднять капюшон, твоя маскировка раскрыта — я тебя узнал… Надо же Высший маг Люм нападает со спины, как презренный наёмник. Позволь полюбопытствовать, уважаемый, какая муха и куда тебя укусила? Ну чего, скажи на милость, тебе сиделось в тепле, уюте и безопасности родного Магического замка?

— Да пошёл ты! — Люм сбросил с головы бесполезный теперь капюшон, его выдал Посох Мощи Высшего в руке.

— Фу, как грубо. Люм, ты не перестаёшь меня удивлять.

— Заткнись и сражайся!

— Милейший, а может, пока не поздно, просто уйдёшь с моей дороги? Ты даже понятия не имеешь, в какую опасную игру, по глупости, суешь свой длинный нос! Я тебя уничтожу, без сомнения уничтожу. Даю тебе последний шанс — убирайся туда, откуда пришёл, пока ещё это возможно!

— Не беспокойся, я знаю кто ты — злобное Порождение Хаоса. Ты сильный колдун, но меня тебе не одолеть!

— Ха-ха-ха!..

Жуткий смех Наза все же заставил противника вздрогнуть.

— Хватит ржать, мерзкое отродье! — зло крикнул Лом. — Я вызываю тебя на поединок!

— Да что ты! Люм, я-то думал, что ты храбрый только, когда заходишь со спины. Бедолага, небось все штанишки обделал, произнося вызов и глядя при этом в глаза противнику?.. Ха-ха!

— Не угадал, весельчак, на мне вовсе нет штанов.

— Весьма предусмотрительно… Ха!

— Захлопни свою вонючую пасть, ублюдок!

— Ха-ха-ха!

— Эй, Наз, а сам-то ты часом не обгадился? У тебя было такое напряжённое лицо, когда кувыркался от моего Посоха.

Издевательский смех злобного колдуна оборвался.

— Щенок! Говори, да не заговаривайся! — пригрозил он. — Я бросил тебе вызов, чучело, — напомнил Лом. — Хватит болтать, займёмся делом.

— Ищешь смерти, болван, — что ж, я покажу тебе самую короткую дорогу.

— Только после тебя, ублюдок, только после тебя, — ответил Лом, легко отбивая первый выпад противника…

* * *

Минуты тянулись удручающе медленно и, в то же время летели ужасно быстро. С момента, когда Лом, прочтя заклинание «Смерть», вышел из комнаты, прошло без малого полтора часа. Корсар, как заведенный, ходил взад-вперед по ненавистной комнате. Его одолевали самые мрачные предчувствия.

«Лом переоценил свои силы, его защита не смогла остановить луч смерти, и теперь он медленно и мучительно умирает, — накручивал себя великан. — Мой друг там умирает, а я, вместо того, чтобы спешить ему на помощь, сижу здесь и медленно схожу с ума!..»

Неожиданно в дверь его комнаты постучали. Корсар испуганно замер на месте. Ещё ни разу никто здесь, в Пещерах Теней, не предупреждал его о своём приходе стуком в дверь — ни братья, ни рабы. Стучать по дереву в Пещерах вообще считалось чем-то вроде нехорошего предзнаменования, мол, постучишь — удачи не будет.

Маг на цыпочках подкрался к двери, прижал к ней ухо и прислушался — в коридоре всё было тихо. Он уже почти убедил себя, что несчастливый стук ему лишь померещился, когда стук повторился.

Зло выругавшись в адрес кретина, отпугивающего от честных людей удачу, Корсар резко распахнул дверь и тут же инстинктивно отпрянул назад в глубь комнаты, скороговоркой шепча себе под нос заклинание защиты от шаровой молнии.

На пороге комнаты примерно в метре над полом висел ярко белый шар, изнутри пылающий смертоносным огнём.

Шар вдруг резко дернулся вправо и с сухим щелчком врезался в дверной косяк.

Корсар подскочил от неожиданности. Ожидая страшного взрыва, он зажмурился и закрыл лицо руками.

Прошла секунда, другая — никакого взрыва не последовало. Маг осторожно взглянул из-под ладоней и увидел, что целёхонькая молния спокойно покачивается на прежнем месте в центре дверного проёма.

— Эй, чьих это рук дело? — ошалело крикнул великан. —Колдун убери свою молнию, выйди и скажи: чего тебе от меня надо?

Словно услышав и поняв его вопрос, пылающий шар метнулся в глубь коридора. Корсар не сдвинулся с места. Описав дугу молния вновь вернулась на порог комнаты.

Чувствуя себя полным кретином, маг обратился к пылающему шару:

— Ты хочешь, чтобы я пошёл следом за тобой? — спросил он. — Если да, дважды ударь в косяк.

Шар метнулся к косяку, и раздались два сухих щелчка.

— Ты должен отвести меня к Лому? — продолжил допрос Корсар.

Снова два щелчка.

— Он в опасности? И мне нужно спешить ему на помощь?

Еще два стремительных удара шара о косяк.

— Кто тебя послал за мной? Лом?

На этот раз, вместо ответа, шаровая молния поплыла вглубь коридора.

— Эй, погоди, ты мне не ответил! — крикнул вдогонку маг. Но пылающий шар, игнорируя его отчаянный призыв, продолжил удаляться от порога комнаты, своим равнодушным видом давая понять, что разговор окончен.

Уже не на шутку заинтригованному Корсару ничего не оставалось, как пойти следом за странным проводником.

Наконец добившись своего, шар стал быстро наращивать темп, и магу, чтобы не отстать, почти сразу же пришлось перейти на бег, потом на быстрый бег, а в конце и на стремительный (возможный только под действием специального заклинания). К счастью, коридор впереди Корсара был великолепно освещен пылающим проводником, иначе он мог бы апросто расшибить голову о встречную стену.

Забег длился считанные минуты, но из-за сумасшедшей скорости передвижения маг был уверен, что пробежал никак не меньше трёх, а быть может даже четырёх, километров. Выбежав следом за пылающим шаром из-за очередного поворота извилистого подземного коридора, Корсар едва-едва успел затормозить, просто чудом избежав столкновения с монолитом каменной стены, через полсотни метров наглухо преграждающей дальнейшую дорогу.

Достигнув преграды, шаровая молния не остановилась она вплотную приблизилась к перегородившей дорогу стене словно на ощупь обследуя её поверхность, совершила вдоль её поверхности медленный круг.

— Ну и… куда ты… меня… завёл? — кое-как прохрипел задыхающийся после стремительной гонки маг.

Шар, никак не отреагировав на вопрос, продолжил кружиться вдоль стены, наращивая обороты,

— Ну я и болван! — схватился за голову Корсар. — Попался на такую простую уловку, как какой-то подмаг-малолетка. Кому-то потребовалось, чтобы я вышел из комнаты. И с помощью шаровой молнии меня оттуда выманивал. Какой же я кретин! О горе мне, ведь там на столе остался стакан с целебной водой!

Маг уже приготовился прочесть формулу заклинания «Возвращение», но вдруг из круга на стене, созданного стремительным вращением шаровой молнии, повалил густой, белый туман. За считанные секунды он окутал Корсара с ног до головы.

Никак не ожидавший такого поворота Корсар, некоторое время пребывал в паническом оцепенении. Когда оно отпустило, маг осторожно попятился и почти сразу же упёрся спиной в стену, сделав ещё два шага вдоль стены, он наконец вынырнул из молочно-белого марева.

Вырвавшись из тумана, Корсар был вынужден проворно накинуть на голову капюшон, спасая привыкшие к полумраку глаза от яркого света. Он вдруг оказался в большом и просторном белом зале. Вместо мрачного свода подземной пещеры теперь над его головой раскинулся высокий светлый потолок.

— Что это было? Неужели магический портал? — прошептал себе под нос Корсар. — Куда же это я интересно попал?

Глаза мага приспособились к свету, он откинул капюшон внимательно оглядел открывшиеся просторы.

— А это ещё кто там? — Он заметил небольшую группу людей в дальнем углу зала. Шестеро человек стояли лицами друг к другу а в центре образованного ими круга лежал седьмой, закутанный в белый балахон тени.

От нехорошего предчувствия, что этот бедняга почти наверняка Лом, у Корсара всё внутри похолодело.

И тут же он испытал радостное облегчение, разглядев в шестёрке неподвижных фигур троих своих друзей — Лила, Стьюда и Шишу.

Корсар сотворил молнию, привлекая к себе внимание шестёрки, и со всех ног побежал к друзьям. По мере приближения, он узнал ещё двоих — лорда Гимнса и мага Кремпа.

Не в силах сдержать радость от неожиданной встречи, он счастливо засмеялся…

Часть III По воле Хаоса

Глава 1

Очередное, четвёртое по счёту озарение снизошло на Наза, когда он сидел за столом в своей комнате и работал над составлением магической формулы заклинания «Стремительный шаг», идея которого пришла ему в голову накануне вечером.

Случилось это два дня назад. Как и в предыдущие три раза, Наз вдруг ощутил лёгкое головокружение, догадавшись, что сейчас произойдёт, он откинулся на спинку стула и постарался расслабиться. Перед глазами полыхнула ослепительно-яркая вспышка белого света, и Наз перестал ощущать свое тело. Изображение заваленного бумагами стола и комнаты поплыло, быстро превращаясь в непонятное цветное месиво, которое, в свою очередь, вскоре сфокусировалось обратно в картинку. Но совсем в другую.

Теперь Наз сидел за столом в какой-то грязной харчевне. Вернее не сам Наз, а грозный тролль, телом которого, благодаря озарению, он временно завладел. Напротив тролля плечом друг к другу сидели два хмурых типа, судя по внешнему виду, местные стражники.

— Ну, так что скажешь, Ловер? — обратился к троллЮ-Назу один из стражников.

— Чё надо от Ловера? — проревел мгновенно вжившийся в образ Наз.

— Да тише ты, болван! — рявкнул на него второй.

Правая лапа тролля молнией пронеслась над столом и, намертво вцепившись острыми когтями в кольчугу на груди у стражника, потащила того к зубастой пасти. Всё произошло настолько быстро, что бедолага даже охнуть не успел, не то что за меч схватиться.

— Кого это ты называешь болваном, человечишка? — прошипел тролль-Наз, обдавая неосторожного стражника зловоньем своего дыхания.

— Извини его, Ловер, он не хотел тебя обидеть, — вступился за посеревшего от страха товарища первый стражник. — Ловер, дружище, да что на тебя нашло? Ты же нас с Гуном не первый год знаешь, мы когда-нибудь тебя обманывали?

— Буд, кончай болтать, брось ему скорее пластинку, — прохрипел задыхающийся Гув.

Буд торопливо развязал свой кошель, извлёк оттуда серебряную пластинку и положил её на стол перед троллем.

— Вот, уважаемый, прими в знак искреннего раскаянья моего друга.

— Принимаю, — кивнул тролль-Наз и разжал лапу. Отчего бедолага Гув обрушился всем своим немалым весом на стол, который, к счастью, был пуст. Кривясь от боли, несчастный отполз обратно на своё место.

— Ну, так что скажешь, насчёт нашего предложения? — как ни в чём не бывало, снова спросил Буд.

— Чё за предложение? — в свою очередь поинтересовался тролль-Наз, стараясь рычать как можно тише.

— Я напомню, уважаемому, если он позабыл, — затравленно улыбаясь предложил Гув. Определённо взбучка пошла ему на пользу.

Тролль уставился на него в ожидании продолжения.

— Наш князь, высокочтимый Тулаб Тлесский, предлагает могучему воину Ловеру место сотника с годовым жалованьем в двадцать пять золотых колец.

— Тулаб Тлесский набирает дополнительные полки пеших наёмников? С кем же он готовится воевать? — прорычал тролль-Наз.

— Тсс! — Буд приложил палец к губам. — Это пока тайна.

— Неужели вероломное нападение, — прошипел тролль пригнувшись к поверхности стола. — И не боится нарушить Кодекс Уважения. Ай да смельчак ваш князь.

— Мы тебе этого не говорили, — поспешно прошептал Буд.

— Ты сам догадался, — совсем тихо добавил Гув.

— Так как, что нам передать князю? Ты согласен? — спросил Буд.

Тролль-Наз не успел ответить. Снова лёгкое головокружение, вспышка белого света, и смена картинки окружающей действительности.

Наз снова в комнате за столом и полностью владеет своим телом. Он знает, что от него требуется. На Большой Земле появился новый возмутитель спокойствия и он должен его остановить даже ценой собственной жизни.

Наз прочёл заклинание «Перемещение» и оказался в крохотной лодочке среди огромных волн бушующего океана. К счастью, одиночество его длилось недолго. Через несколько минут на горизонте появился пиратский корабль, несущийся к нему на всех парусах.

Поднявшись на палубу, Наз приказал капитану корабля доставить его как можно ближе к Тлесскому княжеству.

На следующий день утром корабль бросил якорь в небольшой бухточке у побережья Большой Земли, откуда до нужного Назу города Тлеса — столицы одноимённого княжества — было рукой подать.

Наказав капитану ждать его возвращения, Наз на шлюпке переправился на берег. Здесь его уже ждал небольшой конный отряд отчаянных сорвиголов, которые должны были помочь тени убить князя. После двухчасовой сумасшедшей скачки, они прибыли в славный город Тлес.

В столице Наз разделил свой отряд. Троих самых крепких и опытных бойцов он взял с собой в княжеский замок, остальным же наказал атаковать малочисленные патрули городских стражников и устроить на городских улицах массовые драки, выманив тем самым для подавления беспорядков дополнительные отряды стражников из замка, — это, без сомнения, скажется на качестве его охраны; передвигаться внутри замка основному отряду убийц Тлесского князя станет гораздо легче.

План Наза сработал блестяще. Лихие люди расстарались на славу, в нескольких местах город был охвачен огнём. Не в силах справиться с бандой бесчинствующих молодчиков, городская стража запросила подмоги из замка. После того, как оттуда выехала конная сотня, колдун повёл свой маленький отряд на приступ.

В замок они проникли очень просто — через главные ворота, воспользовавшись нерадивостью стражников-привратников, которые, после выезда конного отряда, замешкались с поднятием моста. Наз отвёл привратникам глаза и, вместе с помощниками, незаметно прокрался мимо них.

Назу везло. Никем не замеченный маленький отряд пересёк внутренний двор и вбежал в широко открытую дверь донжона. А в пустынном коридоре первого этажа лихая четвёрка нарвалась всего лишь на безобидного слугу, который неспешно брёл по каким-то своим делам аккурат им навстречу.

Подручные Наза среагировали мгновенно, несчастный парнишка и рта раскрыть не успел, как оказался на полу с приставленным к горлу ножом.

— Не бойся. Если правдиво и быстро ответишь на мои вопросы, оставим тебя в живых, — пообещал Наз. — Но если я почувствую, что ты лжёшь…

— Пожалуйста, не убивайте, — заскулил несчастный, — я всё скажу.

— Какая из дверей ведёт в княжеские покои?

— Идите по коридору до конца, повернёте налево и по винтовой лестнице на второй этаж. Там увидите дверь в княжеские покои, она одна — не ошибётесь.

— У двери есть охрана? .

— Семь стражников.

— Молодец. Оглушите его, — приказал своим людям Наз отворачиваясь от несчастного.

Они пробежали две трети коридора, когда одна из боковых дверей в самом его конце распахнулась и, преграждая путь из неё вывалились три изрядно подвыпившие стражника.

— Эй, а вы кто такие?! — грозно рявкнул на набегающую четвёрку шагнувший в коридор первым. — А ну сто!.. — Он захрипел и с торчащим из горла ножом рухнул под ноги своим товарищам.

— Измена!!! Враг в замке!!! — одновременно заорали два других стражника, хватаясь за мечи. К счастью для Наза, воспользоваться ими они не успели, подручные колдуна оказались расторопнее, брошенные ими ножи оборвали вопли обоих горлопанов.

Но своим криком стражники переполошили весь замок. За спиной у сворачивающей к лестнице четверки, одна за другой стали распахиваться двери, в коридор выскакивали и тут же присоединялись к погоне новые и новые воины Тлесского князя.

У лестницы Наз разделил свой маленький отряд.

— Вы двое, — Наз указал рукой на двух своих помощников, — останетесь здесь внизу и будете держать лестницу. Ты, — он опустил руку на плечо третьего, — поедешь первым, я следом за тобой. Да помогут нам боги!

— Слава богам! — дружно отозвались трое обречённых на смерть.

— Вперёд! — скомандовал колдун…

Двое против нескольких десятков смогли продержаться совсем не долго. Когда звон мечей внизу стих, Наз с единственным теперь помощником одолевали последние ступени лестницы.

Наверху, как и предвидел Наз, их уже с нетерпением поджидали княжеские телохранители, но для них у него был припасён сюрприз. Пока бежали по лестнице, колдун шептал заклинания и, достигнув второго этажа, ударил по врагам сразу двумя шаровыми молниями.

Четверо из семи стражников, на которых пришлась основная сила магического удара, получив смертельные ранения, теперь в агонии корчились на полу, остальные трое отделались лишь лёгкими ожогами и устояли на ногах, но временно ослеплённые яркой вспышкой, они тоже больше не представляли серьёзной угрозы — ими занялся последний воин Наза.

Взрывной волной дверь, которую охраняли семеро стражников, сорвало с петель и швырнуло на пол — путь в покои Тлесского князя был открыт.

Тулаб Тлесский умер, как подобает воину, с мечом в руках. Он рухнул на пол своей гостиной, пронзённый магической стрелой, чуть-чуть не дотянувшись кончиком клинка до груди своего убийцы.

Дело было сделано, несостоявшийся завоеватель был мертв. Теперь предстояло самое сложное — улизнуть от стражников и придворных колдунов князя, которые через считанные секунды будут здесь. Путь для бегства у Наза был только один — в окно.

Но из гостиной все три окна выходили во внутренний двор замка, где сейчас было полно лучников, и, если он попытается отсюда выпрыгнуть, его наверняка утыкают стрелами. Наз перешёл в соседнюю комнату — это оказалась княжеская опочивальня, здесь было ещё два окна, но оба они тоже выходили во внутренний двор. Из спальни он перешёл в кабинет, и здесь было два окна, но уже в разных стенах, одно из них открывало вид на высоченную стену замка, до которой было всего метра три, — это было как раз то, что нужно.

Наз схватил со стола массивный подсвечник и запустил им окно. Стекло со звоном посыпалось наружу. Наз уже собирался прыгать, когда его внимание вдруг привлёк пожелтевший от времени листок папируса, в одиночестве лежащий на письменном столе князя. Прямо на его глазах стали появляться магические символы и складываться в формулу, над составлением которой он вчера промучился целое утро. Невероятно, но на листе появилась магическая формула придуманного им самим заклинания «Стремительный шаг».

В коридоре второго этажа послышался топот множества бегущих ног.

— Спасайтесь, господин! — раздался крик последнего телохранителя Наза.

Этот призыв вывел колдуна из потрясения. Наз торопливо схватил со стола папирус, свернул его в трубочку и сунул в карман своего балахона. Потом он взобрался на подоконник, прочёл заклинание «Невесомость» и, как следует оттолкнувшись, прыгнул.

Долетев до стены, Наз зацепился руками и ногами за выступающие камни — удержаться на отвесной стене ему не составило труда, под воздействием заклинания он был легче перышка — и, подобно гигантскому жуку, быстро полез вверх. Взобравшись на стену, он перелез на другую сторону и точно также, как только что поднимался, стал спускаться.

Добравшись до заполненного водой рва, Наз снял с себя заклинание «Невесомость» и прочёл заклинание «Ледяное дыхание», под воздействием которого часть воды от стены до противоположенного берега мгновенно покрылась коркой льда. Волшебный лёд был непрочным и быстро таял, но другого способа перебраться через десятиметровый ров у Наза не было. Первые две трети пути далась ему сравнительно легко, — хотя каждый шаг сопровождался зловещим треском, лёд держал его вес. Когда же до берега оставалось чуть более трёх метров, его опорная нога провалилась под лёд, и он оказался по колено в воде. К счастью, под второй ногой, на которую ему поневоле пришлось перенести весь свой вес, лёд выдержал. Опустившись на руки, Наз осторожно вытащил ногу из проруби. Оставшиеся метры колдун преодолел, не разгибая спины, на четвереньках, и снова поднялся на ноги лишь на твёрдой земле.

Вырвавшись из замка, Наз узкими безлюдными улочками никем не замеченный и не остановленный спокойно дошёл до городской стены, и перебрался через неё так же, как и через стену замка.

Опасаясь погони, колдун произнёс заклинание «Стремительный шаг» и всего за полтора часа без приключений добрался до океана. На шлюпке он вернулся обратно на корабль, откуда почти сразу же перебрался в свою белую лодочку и перенёсся в родные Пещеры Теней.

Наз проснулся посреди ночи. В комнате, освещенной невидимой лампой под потолком, царил привычный полумрак. Колдун ощутил, что под защитным балахоном по его телу бежали струйки холодного пота. Наверное, ему только что приснился кошмар. К сожалению, а может и к счастью, брат Наз никогда не помнил своих снов.

Он проспал чуть больше четырех часов. После выполнения сложнейшего задания, потребовавшего от Наза в течение двух, дней полной концентрации колдовских способностей, этого было явно недостаточно. Для восстановления сил ему необходимо было спать ещё, как минимум, три часа.

Но пробудившись раньше срока, Наз никак не мог снова заснуть. С четверть часа бестолково проворочавшись на жёстком топчане с боку на бок, он решительно поднялся с кровати и вышел из комнаты.

Вдохнув полной грудью пыльный воздух подземных коридоров, этот замечательный воздух покоя и вечности, Наз зашагал в непроглядную тьму…

Он всего лишь намеривался чуток прогуляться по лабиринту коридоров Пещер Теней, потом прочесть заклинание «Возвращение», вернуться обратно в комнату и снова попытаться уснуть. Такое Наз уже проделывал не раз — это было его лучшим средством от бессонницы. Но на этот раз всё произошло совсем не так, как он рассчитывал.

В подземных коридорах Пещер Теней царил абсолютный мрак, но, будучи тенью, Наз прекрасно видел в темноте. Впрочем, особо разглядывать здесь было нечего, и привыкшие, во время прогулок, к однообразию унылой серости пола, стен и потолка, глаза колдуна равнодушно блуждал и по камню, высматривая лишь новые повороты.

Но в этот раз Пещеры преподнесли ему сюрприз. Свернув в очередной, пятый по счёту, коридор Наз вдруг увидел на его левой стене огромное белое пятно. Ничего подобного на стенах подземных коридоров Наз раньше не замечал. Поравнявшись с находкой, он озадаченно остановился — при ближайшем рассмотрении пятно оказалось большим рисунком.

На стене коридора белой краской была нарисована дверь. Причем нарисована настолько мастерски, что выглядела совсем, как настоящая. Наз даже попытался ухватиться за нарисованную ручку и очень удивился, когда его пальцы бестолково ударились о стену. Похлопав ладонью по рисунку и убедившись, что перед ним всего лишь покрытый краской камень Наз озадаченно проворчал себе под нос:

— Что за глупые шутки?! Нам тут только художника не хватало! Узнаю кто это сделал… — Дальнейшие слова замерли у него на устах.

Неожиданно на том месте, где ладонь Наза в последний раз хлопнула по поверхности окрашенного камня, проступил её грязный отпечаток.

В произошедшем не было бы ничего удивительного, если бы его ладонь была вымазана сажею и открыта, но она была, во-первых, безукоризненно чистой, а во-вторых, надежно укрытой длинным рукавом белого балахона. Прямого контакта ладони со стеной не было, Наз почувствовал камень через плотную ткань, и, тем не менее, ладонь Наза оставила на белом рисунке чёрный отпечаток.

Движимый любопытством, Наз приложил ладонь точно к проступившему отпечатку. И в момент их соприкосновения по нарисованной двери вдруг пробежала ветвистая, черная молния. Внутри стены что-то щелкнуло, и на глазах у изумленного Наза нарисованная дверь раскололась пополам. Её половинки стали медленно разъезжаться.

Совершенно позабыв о прогулке, Наз, как завороженный, следил за раздвигающимся рисунком.

Дверь открывалась очень медленно. Вот между двумя её половинками появилась тоненькая полоска ослепительно яркого, света. Вот эта полоска расширилась. Щель раздвинулась ещё на чуть-чуть, и ещё, и ещё…

Вскоре дверь открылась настолько, что Наз смог увидеть скрывающийся за рисунком огромный белый зал. Колдун с первого же взгляда влюбился в его белоснежные просторы и в одну секунду принял судьбоносное решение — как только дверь разойдётся на достаточное для беспрепятственного прохода расстояние, обязательно войти в образовавшийся разлом.

Рисунок же, как будто испытывая силу духа и преданность своего избранника, расходился очень медленно — с убийственной точностью метронома, всего-то сантиметра на два за минуту. Происходило это выматывающее душу действо абсолютной тишине. Но самое ужасное заключалось в том, что время от времени на щель «находило», и, ни с того ни с сего, она вдруг со страшным скрежетом захлопывалась, вызывая у Наза отчаянный вопль, и процесс расхождения двух половинок нарисованной двери начинался сначала.

Прежде чем осторожный Наз, преодолев страх, решился рискнуть, сволочь-дверь захлопывалась перед его носом целых четыре раза. И что особенно обидно, последние два раза ширина расщелины доходила уже до двадцати сантиметров, и можно было пытаться протиснуться через неё, но, опасаясь застрять и быть безжалостно раздавленным каменной стеной, Наз ждал расширения щели ещё на чуть-чуть, и в тот самый миг, когда он таки решался втиснуться в неё, дверь захлопывалась прямо перед его носом.

Во время пятого расхождения двух половинок доведённый до отчаянья бесплодным ожиданием колдун ринулся в щель, как только она достигла восемнадцати сантиметров, и, конечно же, намертво в ней застрял.

Лишь через минуту, когда проход ещё чуток расширился, находясь в полуобморочном состоянии, ему удалось протиснуться в зал. Совершенно обессиленный, он рухнул на белоснежно-белый пол, и тут же услышал треск сходящийся за спиной двери.

Оглянувшись, он увидел лишь гладкую ровную стену, без намёка на впустившую его сюда щель. От накатившей вдруг нестерпимой головной боли Наз зажмурился и зашептал себе под нос формулу целительного заклинание. Но колдовство Пещер вместо того, чтобы избавить от боли, на этот раз почему-то лишь многократно её усилило. Колдун закричал и потерял сознание.

Очнувшись, Наз вдруг с ужасом понял, что понятия не имеет, каким образом он здесь очутился, кто он такой и почему в этом огромном белом зале кроме него больше нет ни единой живой души.

Его прошлое тени осталось где-то там, позади, за нарисованной дверью, а здесь, в этом великолепном белом зале, у него имелось лишь настоящее. И что бы отныне он ни сделан куда бы ни пошел, нарисованная дверь будет невидимым призраком всюду сопровождать его и, как бы быстро он не по-пытался оглянуться, она захлопнется быстрее. Гораздо быстрее его взгляда!

Поднимаясь с пола, Наз, как будто впервые в жизни, оглядел себя с ног до головы. Изменение одежды произошло пока он был без сознания.

Теперь на нем был серый плащ колдуна, отличающийся от белого балахона тени ни только цветом, но и фасоном — полы и рукава плаща не были чрезмерно длинными, а, напротив, были идеально подогнаны по фигуре своего хозяина. Капюшон плаща был откинут за плечи, но открытые голова, руки и ноги Наза совершенно спокойно переносили обилие света в зале.

Перемены в одежде Наз воспринял совершено спокойно. Он совершенно не помнил своего прошлого в Пещерах Теней, и смутно — жизнь на Большой Земле, в те славные времена, когда он был независимым колдуном. Белый балахон тени на себе он сейчас воспринял бы с гораздо большим удивлением, чем этот серый плащ колдуна, в котором шесть лет назад он попал в Пещеры Теней.

Наз провел руками по приятно гладкой ткани плаща и ощутил, что в правом внутреннем кармане лежит какой-то свиток. Через секунду колдун с изумлением рассматривал папирус, совершенно недоумевая, с чего это вдруг сие созданье старины глубокой делает в кармане его плаща? А между тем, удивляться было совершенно нечему, ведь всего несколько часов назад он сам сунул этот папирус в карман своего балахона в кабинете Тлесского князя. Положил и забыл о свитке. Замена балахона плащом, по всей видимости, ни коим образом не отразилась на содержимом карманов его одежды, и, ощупывая серый плащ, он наткнулся на свиток.

Правда теперь листок оказался девственно чистым с обеих сторон.

Но чистым он оставался недолго.

Осмотрев неожиданную находку и убедившись, что на пожелтевшем от старости листке ничего не написано, Наз уже собрался убрать его обратно в карман, как вдруг на лицевой стороне папируса стали проступать отдельные буквы. Прямо на глазах они быстро складывались в слова. И вскоре Назу удалось прочитать следующие строки:

И бросит он вызов острову магов!

И, отбросив серый плащ свой, полюбит алые одежды!

И постигнет он Высшее мастерство!

И займет место среди семи Избранных!

Прочитав четверостишье раз пять подряд, Наз все ровно совершенно ничего не понял из прочитанного и, окрестив про себя древний папирус «источником забавной чуши», свернул его и убрал во внутренний карман плаща.

За годы, проведённые в Пещерах Теней, физически Наз мало изменился, он попрежнему ощущал себя сорокалетним мужчиной — столько ему было, когда он угодил в ловушку Пещер. А поскольку о последних годах своей жизни в роли тени он совершенно ничего не помнил, нынешние проблемы с памятью для себя объяснил очень просто — последствием неудачного колдовского эксперимента. Вероятно он неправильно составил магическую формулу заклинания, вот его и шандарахнуло. Счастье ещё, что отделался лишь частичной потерей памяти, всё могло закончиться гораздо хуже — такая непростительная для опытного колдуна ошибка (Наз ощущал себя далеко не новичком в колдовском деле) могла запросто стоить жизни.

«Этот роскошный белый зал, вероятнее всего, моё личное Укромное местечко, — „догадался“ Наз и, опираясь на этот сомнительный факт, выстроил стройную цепь умозаключений: — Здесь я уединяюсь от суетного мира и изучаю чародейское искусство. Этот зал, должно быть, построил для меня Князь, на службе у которого я состою. Вот только кто же это, фолль меня раздери, такой? Проклятье! Из-за провалов в памяти, я напрочь забыл имя своего господина. Ну да не беда, главное жив остался, а память дело поправимое. Как только выберусь из белого зала, наложу на какого-нибудь слугу чары „Сплетник“, он мне всё, как на духу, выложит. Но выйти отсюда будет не просто, похоже дверь зала скрыта иллюзорным заклинанием, а из-за треклятых провалов, я не помню ключевого слова. Можно конечно попытаться пробить стену с помощью заклинаний разрушения, но при этом может частично развалиться дворец — как потом оправдаться перед князем? Нет, такой вариант не подходит. Остаётся одно, искать иллюзию старым испытанным методом — на ощупь. Тут уж как повезёт. Может получится отыскать за четверть часа, а может и целый день придётся промучиться».

Приняв решение, Наз прошёл в один из четырёх углов зала, откуда медленно двинулся вдоль стены к противоположному углу. Через каждые два шага колдун останавливался и простукивал стену в нескольких местах, внимательно прислушиваясь к глухому каменному стуку.

Идея Наза была проста — он знал, что иллюзия не превращает дверь в каменную стену, а лишь маскирует под неё. Выглядит дверь как стена, но при простукивании она отзовётся не камнем, а деревом.

Назу не повезло, в выбранной им стене двери не оказалось. Простукивание первой стены продолжалось больше часа, добравшись до противоположного угла, Наз буквально шатался от усталости. Его ноги гудели от долгой ходьбы, глаза слезились от обилия ярко-белого света, отбитые об камень пальцы напрочь утратили чувствительность. Решив малость отдохнуть, измученный колдун сел на пол, прислонившись спиной к стене. Очень скоро накопившаяся усталость дала о себе знать, и он не заметил, как уснул.

Наз спал и ему снился сон.

Его окружало облако молочно-белого тумана.

Туман был настолько плотным, что Наз не мог разглядеть сквозь него даже собственные руки. Под ногами у пего не было опоры, но он никуда не падал. Казалось, он слился с удивительным туманом, стал неотъемлемой его частью испокойно парил вместе с ним, наплевав на притяжение.

К счастью, Наз отчетливо понимал, что это всего лишь сон, ничего не боялся.

Окружающую тишину вдруг нарушил холодный, неприятный голос:

— Итак, я тебя слушаю. Поделись со мной своими дальнейшими планами, — ни с того ни с сего, потребовал он.

Из-за тумана Наз не видел хозяина голоса и мог лишь примерно догадываться, где тот находится. Голос донёсся слева, с расстояния трёх-четырёх метров. Впрочем, учитывая, что туман, наверняка, слегка приглушил голос, на самом деле незнакомец мог быть гораздо ближе.

Голос не упомянул, к кому конкретно он обращается, и Наз решил проигнорировать его нелепое требование. Но вместо того, чтобы, прикинувшись рыбой, молчать, вдруг, неожиданно для самого себя, спросил:

— Извините, это вы ко мне обращаетесь?

Ответ прозвучал мгновенно.

— А к кому же ещё, как ни к тебе? Ведь это твой сон, — произнёс такой же начисто лишённый эмоций, равнодушный голос из тумана.

Назу стало немного не по себе от нелепой мысли, что он пытается наладить диалог с окружающим его туманом.

Словно прочтя его мысль, незнакомец успокоил:

— Это не туман.

— Послушайте, — возмутился Наз, — нечего играть со мной в кошки-мышки. Это мой сон. Я здесь хозяин. И требую…

— Не совсем так, — перебил равнодушный голос.

— Говорите, кто вы! — рявкнул Наз. Он до рези в глазах вглядывался в туман, пытаясь разглядеть хозяина равнодушного голоса. Но все его усилия, увы, были тщетны.

На сей раз ответ последовал с некоторой задержкой.

— Неважно кто я. Главное, я хочу тебе помочь, — донеслось из тумана.

— Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.

— Неужели вспомнил имя своего господина? Князя, которому ты служишь? — на этот раз в холодном, равнодушном голосе Назу послышалась издевка.

— Если вы знаете, скажите, — потребовал колдун.

— Ты вольный чародей, у тебя нет господ.

— Врёшь! — невольно вырвалось у Паза. — А как же белый зал?

— Он ничей. Это очень древнее и тщательно укрытое от посторонних глаз место. Сюда трудно попасть, но выбраться ещё труднее. Я один из немногих, имеющих власть над его белыми стенами. И я помогу тебе отыскать выход.

«Спокойно, Паз, всё под контролем, это всего лишь сон, ц ты в любой момент можешь проснуться», — уговаривал себя запаниковавший от таких откровений колдун.

— Все не так просто, как тебе кажется. Это не только ТВОЙ сон, но и МОЙ тоже. Интересно, что ты будешь делать, если я не захочу просыпаться? А я ведь могу спать долго. ОЧЕНЬ ДОЛГО!

Таинственный обладатель равнодушного голоса в очередной раз подтвердил, что легко читает мысли Паза. Эта последняя капля переполнила чашу терпения колдуна.

«Все, надоело. — решил Наз. — Не нравится мне этот сон и на счет «три» я просыпаюсь… Раз, два, три…»

— Как видишь, ничего у тебя не вышло. Как я тебе и обещал. — Странный, невидимый собеседник даже издеваться умудрялся равнодушно. Это его равнодушие просто сводило Наза с ума!

Снова прочитав мысли пленника, незнакомец добавил:

— Не нужно сопротивляться. Я не враг тебе. Доверься мне, и…

— Заткнись!!! — Наз испугался собственного крика. Ответом ему стал оглушительный хохот. Равнодушный. неживой хохот, напрочь лишенный каких-либо эмоций. Не человеческий, леденящий душу хохот.

— Ну пожалуйста, скажи мне — кто ты? — взмолился Наз, признавая полное своё поражение перед могущество.» невидимого собеседника. — Пожалуйста прекрати это и скажи, кто ты, тролль тебя раздери, такой?

— Хорошо. Я удовлетворю твое любопытство. — Хохот прекратился. Обладатель равнодушного голоса продолжил:

— Только с одним условием — ничему не удивляйся. Помни, это всего лишь сон. Наш с тобой общий сон.

— Я помню про сон, открывайся.

— Подумай ещё раз, может не стоит убирать туман. Давай продолжим разговор, не глядя друг другу в глаза. Поверь мне, так тебе будет проще.

— Нет, я хочу!

Назу было страшно, очень страшно, сон полностью вышел из-под его контроля и превратился в самый настоящий кошмар, но во что бы то ни стало он должен был посмотреть в глаза своему страху.

—Да будет так…

Ярко-белый густой туман стал быстро блекнуть, с каждой секундой становясь всё более прозрачным. Наз вдруг ощутил, что больше не парит в поднебесье.

Примерно через полминуты от тумана осталось лишь воспоминанье. Оглядевшись по сторонам, Наз обнаружил, что стоит в сосновом бору. От резкого запаха хвои у него даже закружилась голова.

— Помни, это всего лишь сон, — донеслось из-за спины. Наз обернулся и обомлел.

Хозяин равнодушного голоса обнаружился в четырёх шагах от Наза, он стоял, прислонившись спиной к толстому стволу вековой сосны. Сорокалетний мужчина вполне приятной наружности, как две капли воды похожий на самого Наза. Двойник отличался от настоящего Наза лишь цветом своего плаща, у него он был черный, а не серый.

— Кто ты? — спросил Наз.

— Не нужно меня бояться. — Двойник улыбнулся, но по-прежнему холодный, равнодушный голос свел на нет эффект улыбки. — Я твой самый преданный друг.

— Кто ты? — повторил свой вопрос Наз.

— Можешь называть меня Повелителем Грёз, — ответилдвойник.

— Что за бред? — Наз нервно хохотнул: «Поскорее бы этоткошмар закончился».

— Волею Вездесущего Хаоса, я призван, чтобы заботиться о тебе и охранять от всяческих невзгод.

— Послушай, я прекрасно обходился до сих пор без твоей помощи.

— И чем это закончилось? Пару часов назад имя своё не вспомнил. До сих пор не знаешь, где твой дом. И понятия не, имеешь, есть ли у тебя друзья и кто твои враги.

— Ну наконец, хоть какая-то польза от этого дурного разговора, — улыбнулся Наз. — Будь добр, напомни мне о доме, друзьях и врагах.

— Я бы с радостью, но мне известно ровно столько же, сколько и тебе, — пожал плечами двойник.

— Так какой же от тебя тогда прок! — всплеснул руками раздосадованный Наз. — Будешь приходить ко мне во сне и корить за промахи и ошибки. Хороша забота!

— В моих силах контролировать не только сны. Как насчет фокусов с воображением?

— Что-то я не пойму, уж не собираешься ли ты меня шантажировать?

— Ну что ты, какой шантаж? При чем здесь шантаж? Я лишь пытаюсь тебе помочь.

—Да засунь ты свою помощь знаешь куда?..

Но собеседника было не пронять.

—Думаешь, дверь белого зала скрыта иллюзорным заклинанием? — вдруг спросил он.

— О чём это ты? — насторожился Наз.

— На самом деле нет никакой иллюзии. А не можешь ты её увидеть по той простой причине, что я отвел от неё твои глаза. Точно такую же шутку я могу проделать и с твоим слухом — ты можешь до посинения простукивать стены зала, но, пока я не захочу, дверь ты не отыщешь.

— А как же твои заверения, что не будет никакого шантажа?

— Поверь, всё это делается лишь тебе во благо. Доверься мне.

—Думаешь, твоя взяла? Думаешь, запер меня в ловушке. Как бы не так. Да я просто разнесу стену заклинанием разрушения и выйду из проклятого зала безо всякой двери.

— У тебя ничего не выйдет, стены белого зала под защитой древних чар, простому колдуну их не разрушить.

— Ты блефуешь.

— Клянусь, я говорю правду.

— Ладно, давай выкладывай, чего ты там от меня добиваешься?

— Вот это уже деловой разговор, — снова улыбнулся двойник. — Мне бы хотелось, чтобы ты внял наказам Заветного листочка и отправился на остров Розы.

— Минутку! Какого ещё «Заветного листочка»? И при чем здесь остров Розы?

— Заветный листочек — это папирус, который ты недавно обнаружил в кармане своего плаща.

—Да там чушь какая-то. Остров магов какой-то… — На мгновенье Наз примолк, потрясённый неожиданным прозрением. — Слушай, а ведь точно. Это же остров Розы и есть, как же я сразу-то не догадался. Но почему я должен следовать советам этого папируса? У меня своя голова на плечах.

— Заветный листочек — это твоя судьба. Придётся покориться.

Всякому терпению рано или поздно приходит конец. Доведённый до бешенства высокомерным равнодушием двойника, Наз в два прыжка преодолел разделяющее их расстояние ч, как следует, саданул Повелителя Грёз кулаком аккурат под дых. А мгновением позже очень пожалел о содеянном.

«Черный плащ» даже не шелохнулся при ударе и, как ни в чем не бывало, продолжил стоять, прислонившись спиной к стволу дерева. Наз же скорчился у его ног, охая от боли и судорожно глотая ртом воздух.

— Никогда так больше не делай. Это глупо, бесполезно и очень больно, — равнодушно пояснил горе драчуну «чёрный плащ», — я существо более высокого порядка и неуязвим для тебя. Пытаясь ударить меня, ты только самому себе делаешь больно.

— Да заткнись! И без тебя тошно!

— Так как насчет наказов Заветного листочка? — невозмутимо продолжил гнуть свое двойник.

— Ладно, твоя взяла, может быть я и навещу остров магов

— Нет, так не пойдёт. Никакого «может быть». Я хочу чтобы ты мне ТВЕРДО обещал выполнять все наказы Заветного листочка.

— Ишь, хитрец какой. — Кое-как отдышавшись, Наз снова поднялся на ноги. — Хочешь, чтобы я сковал себя по рукам и ногам нерушимой клятвой. А что ты мне сможешь сделать, если я не соглашусь? Не откроешь выхода из зала и уморишь голодом? Что-то я сильно сомневаюсь, что ты способен совершить подобную глупость. Ведь я нужен тебе живым, не так ли. Ну, умник, что ты на это скажешь?

— Ты прав, я призван беречь твою жизнь, а не отнимать её. Голодом я тебя конечно поморю, но не до смерти. Поголодаешь денек-другой, глядишь, станешь посговорчивей. Если же ты найдешь в себе силы перетерпеть длинный пост и всё равно не согласишься принять мое условие, то через два-три дня я, конечно, открою тебе дверь. Но! Я позабочусь о том, чтобы с этого момента удача от тебя отвернулась. И, чтобы вернуть её, очень скоро ты будешь вынужден принять мое предложение и отправиться на остров. Лично я в этом нисколько не сомневаюсь. Твое немедленное обещание всего лишь избавит тебя же самого от дополнительных, никому не нужных мучений. Однако решать, разумеется, тебе. — Всё это было произнесено без эмоций, ровным, четким, холодным, равнодушным голосом.

— У-у, шантажист проклятый!

— Так что ты решил? Обещаешь сразу или сперва помучаешься?

— Ладно, твоя взяла. Обещаю строго следовать наказам папир… гм, Заветного листочка.

— Вот и славно. Потом сам мне спасибо скажешь. Следуй наказам Заветного листочка и станешь самым могущественным чародеем этого мира.

— Ага, сказал паук мухе, — прошептал Наз себе под нос и

…проснулся. Безо всяких там протираний глаз, сладких позевываний и потягиваний. Просто открыл глаза и, обнаружил, что снова сидит на полу белого зала, прислонившись спиной к стене. Он помнил свой сон до мельчайших подробностей, как будто разговор с Повелителем Грёз состоялся наяву.

Чувствовал себя Наз отлично, выспался прекрасно, настроение было бодрое и веселое. Но самое главное, он сразу же увидел дверь, которая своей слегка сероватой краской заметно выделялась на фоне окружающего белоснежного великолепия. Двойник в чёрном плаще не обманул, никакой иллюзии, маскирующие выход из зала, и впрямь, не было.

Белый зал сейчас ему показался, раза в два меньше, чем перед сном. Впрочем, ведь перед сном у него болела голова, и очень может быть взбудораженное болью воображение преувеличило его реальные размеры.

Наз поднялся на ноги и зашагал к выходу. На ходу он сотворил голубую молнию и направил её на стену зала. Она вошла в белый камень, как вода в песок, не оставив на монолите стены даже крохотной трещины.

«Стены белого зала под защитой древних чар, простому колдуну их не разрушить, — процитировал Наз слова Повелителя Грёз. — Всё именно так, как он и сказал. Ну и в историю я вляпался!»

Дверь оказалась незапертой и легко поддалась нажиму его руки.

Выйдя из зала, Наз оказался на пороге большого трёхэтажного дома. Через дорогу напротив возвышался точно такой же красавец. Оглядевших по сторонам, Наз увидел ещё десятка два домов. Такое скопление больших домов могло означать лишь одно — это белая деревня.

Спустившись с крыльца, он зашагал вдоль пустынной улицы. Несмотря на полуденное время, в деревне было очень тихо, непривычно тихо — ни шума ветра, ни птичьих криков, ничего. Жизнь как будто замерла в этом странном месте.

Он дошёл до последнего дома, так и не встретив на своём пути ни одного местного жителя, и зашагал дальше по изрядно заросшей травой и кустарником дороге. Запущенное состояние дороги подтвердило догадку колдуна, что деревня была необитаема, а хозяева домов наведывались сюда очень редко.

Примерно через полчаса заросшая дорога вывела Наза на торный путь. Не зная, в какую сторону лучше повернуть, что-бы быстрее добраться до ближайшего портового города, Наз сел на траву у обочины пути и стал ждать появления повозки или путника. Судя по накатанности и утоптанности пути ожидание его не должно было затянуться надолго.

Наз был связан по рукам и ногам нерушимым обещанием, данным во сне Повелителю Грёз, потому дальнейший его маршрут был определён. В портовом городе Наз намеревался задержаться ровно настолько, чтобы раздобыть с пяток золотых колец на билет до острова Розы, где, если верить пророчеству Заветного листочка, его ожидало блестящее будущее мага Ордена Алой Розы.

Чтобы хоть как-то скоротать томительные минуты временного бездействия, Наз вытащил из кармана свиток папируса, развернул и ещё раз пробежал глазами загадочное четверостишье:

И бросит он вызов острову магов!

И, отбросив серый плащ свой, полюбит алые одежды!

И постигнет он Высшее мастерство!

И займет место среди семи Избранных!

Теперь его смысл казался очевидным. В мире существует лишь один остров магов — остров Розы. Все семь Магических замков на острове принадлежат могущественному Ордену Алой Розы, и все маги и подмаги этого Ордена носят алые одежды. С Высшим мастерством тоже всё понятно — Наз очень одарённый колдун и, став членом Ордена, он заметно повысит уровень своего профессионального мастерства! И, наконец, последнее — неужели(?), невероятно, но коль скоро так написано в Заветном листочке, то почему бы и нет? — Орден Алой Розы управляется Кругом Избранных, состоящим из семи Высших магов — это всем известный факт. Значит, он станет одним из Высших.

— И займёт место среди семи Избранных! — Наз вслух процитировал последнюю строчку четверостишья и, улыбнувшись радужным грёзам, прошептал: — Неужели всё так и будет? Даже дух захватывает! Ай да Заветный листочек. Одно только настораживает: как же всё-таки он попал ко мне в карман? Ох уж эти проклятые провалы в памяти…

От дальнейшего самобичевания его отвлекла повозка, неспешно выехавшая из-за дальнего поворота дороги. Следом за первой показалась вторая, затем третья и четвёртая. Все они были нагружены одинаковым товаром и, без сомнения, принадлежали одному хозяину.

Наз аккуратно скатал папирус в трубочку, сунул его во внутренний карман плаща и, поднявшись на ноги, зашагал навстречу купеческому обозу.

Стоя на заливаемой солнечным светом палубе, Наз с наслаждением вдыхал свежий океанский воздух. Капюшон его серого плаща был откинут назад, расстегнутый ворот шерстяной сорочки оголял худую и очень бледную грудь. За его спиной вместе с загадочным прошлым быстро удалялось побережье Большой Земли, но Наз ни разу на него не оглянулся. Он смотрел вперёд на бескрайную океанскую гладь и счастливо улыбался.

Так получилось, что на отплывающий к острову Розы корабль Наз попал этим же вечером. Одноместную каюту на трехмачтовом красавце Назу оплатил купец, обоз повозок которого колдун повстречал на торном пути.

Почему так вдруг расщедрился жадный до барыша торговец? Да потому что… Впрочем, обо всём по порядку…

На вопрос Наза о ближайшем портовом городе, возница первой повозки обстоятельно ему объяснил, что всего в полусотне вёрст отсюда находится город Солёный, там точно есть порт и их обоз следуют как раз туда на ярмарку. Обрадованной Наз попросил разрешения присоединиться к обозу. Возница пожалел одинокого путника и, подвинувшись, указал на местечко рядом с собой. Наз пробормотал слова благодарности и на ходу ловко запрыгнул в повозку.

Возница оказался разговорчивым малым, перво-наперво предложил познакомиться и назвался Ильбой. «Наз», — представился колдун, пожимая протянутую руку. Дальше Ильба поведал случайному попутчику, что сам он с Лесты столицы Лестского княжества, там у него семья — жена и двое малюток-дочерей. Что пять лет назад он выкупил князя вольную для себя и своей молодой жены и с тех пор работает на известного на всём южном побережье купца —. господина Гудара. Платит ему хозяин хорошо, грех жаловаться. За пять лет работы на купца Ильба скопил приличный капиталец и через год-другой планирует заняться торговым делом самостоятельно, что называется: на свой страх и риск.

— Ильба, а где сам господин купец? Разве он не должен сопровождать свой обоз? — спросил Наз.

— Он и сопровождал, — кивнул Ильба. — Господин Гудар расстался с нами всего час назад. Вместе с тремя слугами он помчался в Солёный, чтобы к приезду обоза арендовать место на ярмарке.

— И оставил обоз без охраны? — удивился колдун. — Ваш купец не боится нападения разбойников?

В ответ возница от души расхохотался и пояснил:

— В окрестностях Солёного нет разбойников. Городские стражники регулярно прочёсывают местные леса, и лихие люди предпочитают не показывать в них носа. За все те годы, что я работаю на господина Гудара, в этих краях на наш обоз ни разу никто не нападал.

Наз удовлетворённо кивнул. И Ильба продолжил вслух мечтать о том, как он скоро сказочно разбогатеет и арендует для своей семьи прекрасный дом в белой деревне…

Он как раз расписывал, как будет нежиться по утрам в бассейне из чистого золота, когда в кисть его левой руки вонзилась длинная стрела. Выронив поводья, Ильба заорал дурным голосом, в унисон ему закричали возницы на трёх других повозках — бедолаг постигла та же горькая участь. Предоставленные сами себе лошади остановились. Обоз встал. Из высокого длинного кустарника, справа от дороги, выбежали шестеро недобрых молодцев, у пятерых в руках были натянутые луки, у шестого — короткий прямой меч.

— А ты говорил всех разбойников извели, — попенял товарищу невредимый Наз. Целивший в него лучник малость промахнулся, стрела пробила широкий рукав его плаща, но саму руку к счастью не задела.

В ответ Ильба разразился очередным громогласным воплем .

— Ну-ка тихо! — зло рявкнул на покалеченных людей разбойник с мечом, очевидно он был главарём этой шайки. — Если не заткнётесь, следующую стрелу получите в живот и подохнете в жутких мучениях.

Угроза подействовала, отчаянный вой сменил затравленный скулёж.

— Так-то лучше, — ухмыльнулся главарь и приказал: — Брысь с повозок, теперь они принадлежат нам.

Все возницы послушно спустились на землю. Один лишь Наз не сдвинулся с места.

— Эй, тебе нужно особое приглашение? — рявкнул на него главарь и, повернувшись к ближнему лучнику, приказал: — Эй, Губошлёп, ну-ка поторопи этого болвана.

Но, вопреки его воле, лучник отвернулся от фигуры в сером плаще и выпустил стрелу в своего товарища. Потрясённый столь неожиданным поворотом главарь бросился на предателя, но, прежде чем пасть от его меча, лучник успел выпустить ещё две стрелы и завалил ещё двоих разбойников. Вот так за считанные мгновенья число грабителей уменьшилось втрое.

Перепуганные неожиданной перестрелкой возницы попадали на землю и заползли под повозки. А Наз по-прежнему спокойно сидел на своём месте, со зловещей улыбкой взирая на происходящее.

— Ломоть, что происходит? — донёсся с противоположенного конца обоза перепуганный голос последнего лучника.

— Губошлёп спятил и завалил Вислоухого, Быка и Лиса — пояснил главарь. — Но я его прикончил, опасность миновала.

— И что нам теперь делать?

— Спокойно, Гусак, без паники. Твоя доля только что троекратно возросла. Держи болванов под прицелом, пока я буду разворачивать повозки… Недоумок, — главарь вновь обвился к Назу, — ты всё ещё не слез? Ну всё, достал ты меня.

Он замахнулся мечом и вдруг замер в этой неестествен ной позе, не в силах больше самостоятельно пошевелить ци рукой, ни ногой.

— Эй, Ломоть, что с тобой, — послышался тревожный голос. Потом быстрые шаги. И тот же, но слегка запыхавшийся, голос раздался уже совсем рядом: — Ломоть, ты меня пугаешь, скажи хоть что-нибудь.

Повинуясь чужой воле, главарь молча обернулся к подбежавшему лучнику и зарубил его недрогнувшей рукой.

— Вот и всё! — громко объявил Наз в наступившей тишине. — Друзья, можете вылезать, разбойники перебили друг друга. — Он ловко спрыгнул с повозки и, отобрав у околдованного главаря меч, стал опутывать его верёвкой, обнаруженной у него же в кармане.

Убедившись, что опасность и впрямь миновала, возницы один за другим стали выбираться из-под повозок и подходить к Назу.

— Как же это они друг друга? Почему? — выразил общее недоумение Ильба.

— Потому что мне не нравится, когда кто-то пытается мною командовать, —ответил его недавний спутник.

— Дружище, кто ты? — спросил йльба.

— Колдун, — спокойно ответил Наз. И, улыбнувшись, спросил: — Как думаешь, ваш господин Гудар отблагодарит меня за то, что я сберёг его товар?

— Разумеется, наш хозяин честный и справедливый человек, — горячо заверил Ильба. — Будьте уверенны, мы подтвердим, что без вашей помощи, уважаемый Наз, мы точно лишились бы повозок с товаром и возможно даже жизней. — Остальные согласно закивали.

— А на случай, если он вам не поверит на слово, мы предъявим ему Ломтя — главаря разбойничьей шайки, — Добавил Наз. — До Солёного он будет под воздействием моих чар, а в городе я сниму с него заклинание и передам в руки стражников… Вы как сможете управлять своими повозками одной рукой?

— Не беспокойтесь, справимся, — снова за всех ответил Ильба. — Вот только наложим повязки на раны.

— Давайте я перевяжу, так будет быстрее. Несите чистые тряпицы и становитесь в очередь.

— А что будем делать с убитыми разбойниками? — спросил возница третьей повозки.

— А ничего не будем делать, — ответил колдун. — Оставим в назидание стражникам, которые якобы извели всех до единого разбойников в окрестных лесах.

Через полтора часа обоз благополучно прибыл в Солёный город.

Узнавший от своих возниц о приключившемся в дороге несчастье, купец Гудар допросил пленённого разбойника и рассыпался перед спасителем своего добра в словах благодарности. Купец спросил, чего бы колдун хотел в награду за услугу. Наз попросил оплатить ему дорогу до острова Розы. Они ударили по рукам, и тем же вечером Наз попал на корабль.

После долгого двухнедельного плавания, его корабль благополучно достиг острова магов, и Наз сошёл на берег в порту Красного города.

Стать членом Ордена Алой Розы оказалось намного проще, чем он ожидал.

В первый же день своего пребывания в Красном городе Наз познакомился с Кремпом — славным парнем и, что самое важное, подмагом Ордена Алой Розы.

Кремп оказался одиноким замкнутым человеком, отчаянно нуждающемся в добром друге-собеседнике. И Наз мастерски справился с этой ролью.

Они стали часто видеться друг с другом. Как только у Кремпа появлялось свободное время, он сбегал из замка в город и шёл на квартиру к Назу, которую кстати сам же и помог снять другу на время пребывания в Красном. И вместе они шли в какой-нибудь тихий уютный ресторанчик, где подолгу засиживались за откровенными беседами на самые разные темы.

Однажды во время такого дружеского разговора, когда речь зашла о легендарном могуществе магов Ордена Алой Розы Наз, как бы случайно, проговорился, что он тоже немного умеет колдовать. А через неделю после этого разговора Кремп вдруг предложил своему новому другу занять только что освободившееся место младшего подмага.

— Соглашайся, такой шанс тебе больше никогда не представится, — уговаривал Корсар. — Я похлопочу за тебя перед своим магом-наставником, и ты тоже станешь членом Ордена Алой Розы.

— Это так неожиданно, — мастерски разыграл удивление Наз. — Мне нужно подумать.

— Пока ты будешь думать, на это место возьмут кого-нибудь другого. Ну же, дружище, решайся. Сам же говорил, что колдовать умеешь.

— Но совсем чуть-чуть.

— Да это не важно, главное способности к чародейству у тебя есть, а уж в Ордене тебе их разовьют по максимуму. В библиотеке Магического замка ты познаешь множество новых заклинаний, а быть может, со временем, даже научишься самостоятельно составлять магические формулы и станешь старшим подмагом!.. Кроме того алые одежды члена Ордена позволят тебе бесплатно позавтракать, пообедать или поужинать в любом приглянувшимся ресторане или трактире Красного города — хозяин заведения встретит тебя с распростёртыми объятьями, потому что, когда в городе узнают, кто к нему заходил, от клиентов не будет отбоя. И ещё, алые одежды будут привлекать к тебе внимание хорошеньких девушек. Ну, так что скажешь?

— Заманчиво конечно, — улыбнулся Наз. — А меня не возникнет проблем из-за того, что я родился не на острове Розы? Я слышал в Ордене чужаков не очень-то жалуют.

— Пока ты не станешь магом второй ступени, до тебя вообще дела никому не будет, — заверил Кремп. — А у подавляющее большинство чародеев, кстати в гораздо более раннем, чем ты, возрасте, пришедших в Орден, так и не поднимаются выше уровня старшего подмага. Потому, сам понимаешь, шансы привлечь к себе внимание у тебя не очень-то велики.

И Наз согласился. Вот так, немного удачи и обаяния, и уже через месяц он стал младшим подмагом Ордена Алой Розы.

* * *

Наз оказался на редкость одарённым чародеем. Уже через три года он достиг уровня старшего подмага и, подобно другу Кремпу, получил в наставники опытного мага.

Чтобы накопить запас знаний соответствующий уровню мага второй ступени, ему потребовалось всего лишь шестнадцать лет. Для достижения столь выдающегося успеха все эти годы ему приходилось, в буквальном смысле слова, работать на износ. Если у него с первого раза не получалось составить магическую формулу какого-то нового сложного заклинания, он бился над ней до полного своего истощения. Он мог по несколько дней подряд без сна и пищи экспериментировать в библиотеке замка, пока не добивался поставленной цели. Но, несмотря на чудовищный перерасход сил, Наз за эти годы нисколько не постарел, он остался точно таким же, каким впервые поднялся в Магический замок шестнадцать лет назад и выглядел теперь даже моложе Корсара.

Дальнейшего продвижения в иерархии Ордена Назу пришлось ждать долгие десятилетия.

Число заседающих на Круге Избранных Высших магов оставалось неизменным с момента основания Ордена Алой Розы — их могло быть только семеро. А магов второй ступени в Ордене могло быть сколько угодно, и каждый из них теоретически мог претендовать на место Высшего, которое освобождалось лишь после смерти одного из семи Высших магов Ордена. Умирали Высшие редко. Когда же случалось такое несчастье, нетрудно догадаться какая острая борьба разгоралась между многочисленными претендентами за освободившееся место. Появление среди магов второй ступени молодого, одаренного и потому чрезвычайно опасного конкурента, в борьбе за тепленькое местечко Высшего мага, стало для многих костью в горле,

Трем магам, особо рьяным ненавистникам таланта Наза, удалось разузнать, что Наз не является уроженцем острова розы.

— Выскочка не розская, о месте Высшего и думать забудь! С твоим немытым рылом тебе не видать его, как своих ушей! — в ультимативной форме заявил ему представите ушлой троицы и добавил: — Заруби себе на носу, теперь ты у нас на крючке. И стоит тебе сделать хоть один неверный шаг — мы тут же расскажем всем в Ордене о твоей тайне.

Хоть Кремп и клялся, что держал язык за зубами, Наз ему не верил. Впрочем, от кого именно узнали его тайну шантажисты, теперь было не важно. Наз уже находился «под колпаком», а, как известно, после драки кулаками не машут. Тучи сгущались, и Наз понятия не имел, что делать в этой тупиковой ситуации. Он был на грани паники и бегства с острова магов.

Но однажды утром всё вдруг само собой утряслось. Наз проснулся усталым и разбитым, всю ночь ему снился какой-то отвратительный кошмар, к счастью абсолютно позабывшийся в первые же секунды пробуждения.

Наз как раз растирался полотенцем после ледяного душа, когда к нему в комнату ворвался взволнованный подмаг и поведал трагическую новость: этой ночью в их замке одновременно скончались три мага второй ступени, следов насильственной смерти ни магических, ни физических на их телах не обнаружено, просто их сердца перестали биться и они умерли во сне.

Весь Орден был в шоке от такого небывалого происшествия, ну а Наз парил на седьмом небе от счастья — ведь эти трое неожиданно отошедшие в мир иной как раз и были его шантажистами.

В очередной раз уверовав в свою счастливую звезду, Иаз продолжил совершенствоваться в магическом искусстве. В последующие годы никто из магов ему больше ни разу открыто не угрожал.

Но, несмотря на очевидный талант выдающегося мага, места Высшего Назу пришлось дожидаться целых восемьдесят лет, в течение которых шесть раз в разных замках Ордена происходили серии загадочных смертей магов второй ступени — три-четыре мага одновременно умирали во сне от необъяснимой остановки сердца. Каждый раз такая серия смертей сопровождалась ночным кошмаром Наза. Но будущий Высший маг упорно не замечал этих подозрительных совпадений. Возможно, узнай он, что почти все умершие во сне маги знали или догадывались о тайне его рождения, он посмотрел бы на всё это другими глазами. Но поскольку его больше никто не пытался шантажировать, Наз пребывал в блаженном неведении.

За эти долгие восемьдесят лет он опять же ни капельки не изменился. Разумеется, как и все маги второй ступени, он пользовался заклинанием «Бессмертия», но, хоть оно и носило столь громкое название, на самом деле стопроцентного бессмертия не давало — взять хотя бы в качестве примера умирающих от остановки сердца магов, — оно лишь растягивало жизнь мага на огромный, по человеческим меркам, срок, но маги всё равно продолжали потихоньку стареть. Наз же, как выглядел девяносто шесть лет назад, будучи ещё только младшим подмагом, сорокалетним мужчиной, так сорокалетним же и остался, став Высшим магом. Для себя эту замечательную способность своего организма: противостоять времени, Наз объяснил очень просто — последствием какого-то происшествия, случившегося с ним в его таинственном прошлом.

Впрочем, как бы то ни было, но маг второй ступени Наз после долгих лет ожидания наконец занял место среди семи Избранных. Он сдержал данное девяносто шесть лет назад обещание и выполнил все наказы своего Заветного листочка.

Однажды вечером, по прошествии примерно месяца с того памятного дня, когда он получил вожделенные «ключи» от собственного Магического замка и вместе с ними место в Круге Избранных, а говоря проще, после того, как он стал Высшим, Наз, повинуясь внезапному порыву, распахнул дверцы шкафа и достал свой видавший виды серый плащ. Робежав рукой по потертой материи, он сунул руку в скрытый внутренний карман и вытащил оттуда свернутый в трубочку Заветный листочек.

С минуту он, как заворожённый, смотрел на свиток, страшась его развернуть. Шутка ли, ведь всем, чего он на сегодняшний день добился, Наз обязан именно этому загадочному папирусу. Этот пожелтевшей от времени свиток круто изменил всю его жизнь. Кто знает, какие ещё фокусы способен вы кинуть Заветный листочек?

Но вскоре любопытство взяло верх, и он его развернул.

Опасения Наза оказались не напрасными…

Глава 2

— Гаденыш! Да как ты посмел войти в мой дом без стука?! — Дребезжащий старческий голос донёсся из огромного кресла, одиноко стоящего в центре большой просторной комнаты. — Думал, я слишком стар и не почувствую твоего приближения? Самонадеянный болван!

Кресло стояло спинкой к двери и пока что полностью скрывало сидящего в нём горбуна.

— Если б я захотел, чтобы ты не почувствовал — ты бы не почувствовал, — отозвался с порога звонкий молодой голос, в котором не было и тени страха. — У меня к тебе дело, старый пердун.

Послушное воле колдуна кресло плавно повернулось в сторону незваного гостя, и собеседники впервые увидели друг друга.

— Самонадеянный наглец! — протявкал старый карлик-горбун, пожирая горящими злобой глазами высокого статного юношу с обнажённым мечом в руке. — Мало того, что ты нарушил мой покой, ты ещё дерзнул оскорбить меня в моём же доме! Трепещи, несчастный, смерть твоя будет ужасна.

— Уже трепещу, — усмехнулся молодой рыцарь и, выставив перед собой меч, бросился на злобного колдуна. Двигался он очень красиво: плавно, грациозно, совершенно по-кошачьи бесшумно и, в то же время, невероятно быстро.

С обеих рук колдуна одновременно сорвались две багровые молнии и ударили набегающему юноше в грудь и живот. На рыцаре задымилась одежда, но он устоял на ногах и продолжил атаку.

У горбуна глаза на лоб полезли от столь неожиданного поворота. Вместо того чтобы испепелить человека на месте как это было всегда, на этот раз молнии лишь прожгли здоровенные дыры в плаще и рубахе рыцаря, а дальше, столкнувшись с какой-то невидимой защитой, бестолково сгорели, не причинив жертве ни малейшего вреда.

— Ах ты, пень старый! — возмущённо закричал подбегающий юноша. — Плащ совсем новый мне испортил и рубаху!

— Нечего было лезть в чужой дом… — растерянно зашипел в своё оправдание старый горбун.

— Молчать! — грозно рявкнул на него молодой рыцарь. — Добежав до карлика, он приставил меч к его горлу и объявил: — Всё, шутки в сторону. Если замечу, что шепчешь заклинание, снесу твою маленькую башку.

— Кто ты, тролль тебя раздери?! — прохрипел обливающийся холодным потом горбун. Ещё никогда в жизни ему не было так страшно. — Что тебе от меня надо?

— До этого дня наши пути-дороги никогда не пересекались. Ты мне ничего не должен. И лично я ничего против твоего существования не имею.

— Зачем же ты пришёл в мой дом с мечом?

— Все просто, меня наняли, и отрабатываю полученные деньги.

— Кто ты?

— Давай не будем отвлекаться, у меня мало времени. Согласен с моим предложением? — Не дожидаясь ответа, клинок в умелой руке юноши ожил и, описав несколько плавных, вращательных движений вокруг шеи старого колдуна, вынудил того несколько раз кивнуть.

— Вот и договорились. Теперь, старый прыщ, слушай меня внимательно: ты сию же секунду снимешь с барона Верега свое заклинание «Слепота».

— Кто ты? — повторил колдун свой первый вопрос.

— Так, значит, не хочешь по-хорошему. Ну, дело твое… Послe твоей смерти заклинание все одно потеряет силу и через месяц-другой зрение барона восстановится само собой. Колдун хрипло засмеялся и прошипел:

— Месяц? Ну насмешил! Нет, болван, я умру, но чары они не развеются! Этот ублюдок Верег будут сверкать бельмами, пока не сдохнет!

— Ты переоцениваешь свои силы, жалкий колдун — спокойно возразил молодой рыцарь. — Уверен, все твои чары развеются даже не через месяц, а через пару недель. Прощай вонючка. Хорошо, что ты засмеялся, не люблю, знаешь ли когда человек умирает с выражением ужаса на лице. — он надавил на клинок, намереваясь совершенно хладнокровно перерезать горло старому колдуну. Из-под отточенного лезвия побежала струйка крови.

— Ладно, сдаюсь, твоя взяла, — еле слышно прошептал старик. — Я всё сделаю прямо сейчас.

— Так-то лучше, — улыбнулся рыцарь и отодвинул меч на безопасное для шеи колдуна расстояние.

— Я сниму своё заклинание, но с одним условием.

— Не забывайся, старый пень, условия здесь диктую я… А, впрочем, говори, что за условие?

— Скажи, кто ты, и, клянусь, я тут же сниму заклинание.

— Вот ведь любопытный какой, — покачал головой рыцарь — Ладно, откроюсь — я Алый паладин.

— Алый паладин?! Так ведь они ещё в предыдущем столетии…

— Как видишь, не все.

— Невероятно! Значит на тебе под одеждой зачарованные доспехи? Покажи мне их, а.

— Колдун, не испытывай моего терпения. Я выполнил твое условие — теперь твоя очередь. Снимай своё заклинание.

Горбун не возражал. Если перед ним действительно Алый паладин — а, судя по тому, что молнии не причинили юноше вреда, так оно и есть — то лучше его не злить.

— Я готов. Но для этого нужно привести сюда Верега или…

— Знаю, — перебил юноша. — Я всё принёс. — Он извлёк из потайного кармана маленький кожаный мешочек и швырнул его на колени колдуну. — Открой. Там волосы барона, я срезал их с его головы час назад собственным мечом. И, колдун, не вздумай со мной шутить! Читай заклинание «Прозрение» громко и чётко. Предупреждаю, как паладин, неплохо разбираюсь в чарах. И, если мне покажется, что ты пытаешься меня провести, я без предупреждения перережу тебе горло.

Старик вытряхнул волосы из мешочка на ладонь правой руки и, не отрывая от них глаз, стал медленно читать требуемое заклинание. В самом конце он резко махнул рукой, разлетевшиеся волосы сотнями ярких искорок вспыхнули в полумраке комнаты и исчезли.

— Всё, я тоже сдержал клятву, барон снова может видеть, — недовольно проворчал карлик. — Эх, юноша, юноша, знали бы вы, какого плута только что избавили от заслуженного наказания. Он ведь, Верег этот, тролль его раздери, намедни такое отчебучил… Вот послушайте, я расскажу…

— Меня не интересуют ваши с ним дрязги, — перебил рыцарь. — Барон щедро мне заплатил за избавление от твоих чар. Я выполнил свою работу и больше ничего ни о ком не желаю знать.

Стуб стер с лезвия клинка кровь колдуна и закинул меч обратно в ножны.

— Прощай, старик. Надеюсь, наши дорожки больше никогда не пересекутся, — сказал он и, развернувшись, направился к выходу.

— Послушай, юноша, — окликнул его карлик, — а если я тебе заплачу, ты выполнишь мой заказ?

Слова горбуна настигли рыцаря у самого порога. Он мгновенно обернулся, в его глазах полыхала ярость, а рука сама собой опустилась на рукоять меча.

— Колдун, живи мы в эпоху Алых паладинов, встреча со мной неизбежно закончилась бы для тебя смертью, — заговорил он в ответ. — Не искушай судьбу. Я и так уже открыл тебе пожалуй даже слишком много и не убиваю тебя лишь потому, что у тебя нет ни друзей, ни учеников, с которыми ты мог бы поделиться секретом моего существования. Надеюсь, ты не дашь мне повода пожалеть о содеянном?

— Да, да, я всё это понимаю и, поверь, очень ценю твою Доброту. Но я же не предлагаю тебе ничего постыдного. У меня к тебе чисто деловое предложение. Эта сволочь, Берег, у меня вот где сидит. — Распалившийся колдун резко провел ребром ладони поперек горла и, потревожив свежую ранку, зашипел от боли. Переждав боль, он продолжил: — Он нанял тебя, и ты прекрасно выполнил его поручение. Твой профессионализм произвел на меня неизгладимое впечатление. Одним словом, я дам тебе золота в два раза больше, чем заплатил барон, если ты этому прохвосту…

— Нет и ещё раз — нет! — резко ответил рыцарь. — Во-первых, Алые паладины убивают колдунов, а не работают на них. А во-вторых, я уже получил достаточно золота и отправляюсь домой. — С этими словами он перешагнул порог комнаты и захлопнул за собой дверь.

На обратном пути молодому рыцарю не повезло с погодой, днями напролёт моросил колючий дождь, дул холодный ветер, а за бортом корабля штормило. К счастью, морской болезнью юноша не страдал, качка его лишь убаюкивала. Почти всё время плавания он просидел в своей каюте, лишь изредка выбираясь на палубу, подышать свежим воздухом.

Молодого рыцаря звали Стуб. Ему недавно исполнилось девятнадцать, но выглядел он гораздо моложе своих лет, и, хотя он уже полгода был женатым мужчиной, окружающие до сих пор воспринимали его, как бесправного мальчишку.

Его отец, господин Лобар, погиб, когда Стубу было двенадцать. На Лобара в трактире набросился пьяный тролль и в считанные мгновенья разорвал его на куски. Очевидцы этого ужасного происшествия единодушно утверждали, что до появления отца Стуба тролль вёл себя совершенно спокойно, а потом словно с цепи сорвался. Будь на отце в тот день доспехи Алого паладина, быть может он бы и уцелел, но отец редко их надевал в Красном городе, утверждая, что на родном острове у него нет врагов. После трагической гибели отца зачарованные доспехи не рассыпались в труху — это означало, что они признали в единственном наследнике Лобара своего нового хозяина. Но двенадцатилетний мальчик был пока что слишком слаб, чтобы поднять отцовский меч, и его мама отдала доспехи с мечом на хранение в гномий банк, объявив Стубу, что позволит ему их забрать не раньше, чем через шесть лет.

Матери Стуба, избалованной роскошью, скромных сбережений мужа хватило ненадолго. Вскоре ей пришлось продать их большой, красивый дом в центре города и переехать в более скромный, поближе к окраине. Потом в ещё более скромный, и ещё, и ещё… В итоге, через три года мать с сыном оказались в грязных трущобах.

Мама Стуба была сильной женщиной, но она слишком любила своего мужа и очень по нему тосковала. Нищета стала той каплей, что переполнила чашу её терпения. Счеты с жизнью она свела, выпив яд. Стубу тогда было уже шестнадцать, он работал слугой в трактире и был самостоятельным взрослым человеком.

Через два года после смерти матери Стуб встретил прекрасную девушку и полюбил её всем сердцем. А когда девушка тоже ответила ему взаимностью, Стуб впервые за долгие шесть лет после смерти отца снова почувствовал себя по-настоящему счастливым человеком. Вскоре они поженились и стали вместе жить в маленькой каморке Стуба.

После гибели отца Стуб ни на минуту не забывал о том, чьим преемником является. Даже если бы он очень захотел этого, у него всё одно ничего бы не вышло, потому что отец приходил к Стубу во сне и обучал своему тайному искусству. Каждую ночь, закрывая глаза, Стуб отправлялся на изнурительную тренировку. Отец не давал покоя сыну до тех пор, пока у Стуба в голове намертво не засели десятки формул боевых магических заклинаний, и пока его телом не было освоено и доведено до автоматизма бесчисленное множество приёмов защиты и нападения с мечом в руках.

Когда обучение закончилось, Стубу уже шёл семнадцатый год. Будь его воля, он надел бы доспехи Алого паладина и подпоясался перевязью родового меча уже тогда. Но доспехи и меч лежали в глубоких подвалах гномьего банка, и забрать их оттуда он мог лишь расплатившись с гномами за хранение. В течение трёх лет каждый месяц он откладывал по две серебряные пластинки и, наконец, скопил нужную сумму.

И вот, три недели назад, Стуб сел на корабль и отправился в свой первый поход на Большую Землю. Вскоре ему предстояло на деле доказать, прежде всего самому себе, что у него в жилах течёт кровь легендарных Алых паладинов…

Корабль бросил якорь в порту Солёного города. Добравшись до берега, Стуб первым делом отправился завтракать в портовый трактир, где у местных завсегдатаев заодно выспросил самые свежие городские сплетни. Его заинтересовала история купца Фога, в суконной лавке которого вчера вечером на глазах у покупателей весь товар превратился в какой-то никчёмный хлам. Без сомнения, здесь не обошлось без колдовства. Бедолага Фог, в одно мгновенье превратившийся из богача в нищего, кинулся за помощью к городским стражникам, призывая их отобрать его золото у подлого колдуна, который продал ему вместо товара заколдованный хлам. Он уверял, что знает дом коварного обманщика и может им его показать. Но стражники побоялись связываться с колдуном. В ответ на мольбы и щедрые посылы купца, они лишь развели руками, мол, чего уж теперь, после драки кулаками не машут, впредь будешь разборчивее в выборе поставщиков. На этом бы история и закончилась, если бы не Стуб. Разузнав у людей адрес купца, молодой рыцарь навестил его и предложил вернуть ему золото, при условии, что треть суммы Фог пожалует Стубу. Уже распрощавшийся с золотом купец тут же согласился на условие неожиданного спасителя. Так Стуб получил свой первый заказ.

Совершенно уверенный в своей безнаказанности колдун, на требование молодого рыцаря вернуть добытое обманом золото лишь рассмеялся ему в лицо и велел своим слугам проводить гостя к выходу. Когда же тремя молниеносными ударами меча Стуб за пару секунд оглушил всех троих слуг, разозлившийся колдун выпустил в рыцаря одну за другой две магические стрелы. Зачарованные доспехи Алого паладина легко выдержал эту атаку. Стуб вновь потребовал золото Фога, пригрозив, в случае повторного отказа, перерезать негостеприимному хозяину горло. На этот раз подавленному неуязвимостью противника колдуну стало не до смеха, трясущимися руками он открыл тайник и отдал золото.

Вот так Стуб заработал свою первую сотню золотых колец…

Уже после исполнения третьего заказа золота у Стуба с лихвой хватало и на дом в центре Красного, и на безбедную жизнь в нём в течение, как минимум, года. Можно было бы возвращаться домой. К тому же, перед самым его отплытием на Большую Землю Фрэя, так звали его жену, призналась Стубу, что в скором времени у них будет малыш. Лишние волнения жене сейчас совсем ни к чему. Но по давнему семейному обычаю, за поход паладин обязан был выполнить никак не меньше пяти заказов.

Выполнение последних двух задержало его в Солёном ещё на три дня. Если бы он только знал, как круто эти роковые дни перевернут всю его дальнейшую жизнь… Но вплоть до возвращения в родной город наш герой пребывал в блаженном неведении.

Кто же такие Алые паладины? Когда они появились на острове Розы? И что послужило причиной их появления? Ответы на эти вопросы неразрывно связаны с историей возникновения на острове самого Ордена Алой Розы.

Изначально Магические замки на острове Розы существовали обособленно друг от друга. В каждом замке были свои, тщательно охраняемые от посторонних глаз, секреты чародейского мастерства. Тогда ещё на острове не было больших городов. Островитяне жили родами. И все маги и подмаги замков тоже были выходцами из родовых деревень. Если у деревенского ребёнка вдруг проявлялись способности к чародейству (обычно они раскрывались в возрасте шести-восьми лет), деревенский шаман (ими становились состарившиеся в замках подмаги, чародейского таланта которых оказывалось не достаточно для достижения уровня магов) отбирал его у родителей и отвозил на Пляски Огня.

Каждая родовая деревня поклонялась своему Магическому замку, из-за чего между отдельными родами часто вспыхивали кровавые усобицы. Но несмотря на то, что и между замками существовала жестокая конкуренция, сами маги в этих распрях участия не принимали. На ежегодно проводимые Плясках Огня лучшие маги семи замков демонстрировали перед съехавшимися со всего острова шаманами и старейшинами родов своё мастерство в укрощении пламени Выбор огненной стихии был не случаен, ведь для острова Розы, большую часть территории которого занимает лес, не было бедствия страшнее пожара. Победа в этом соревновании давала замку право претендовать на каждого второго малыша-чародея, из выявленных во всех родах острова в течение года до следующих Плясок. Вторая половина одарённых чародейскими способностями мальчишек распределялась между остальными шестью замками по жребию, и здесь уж как кому повезёт.

Такой незатейливый уклад сохранялся на острове Розы вплоть до того рокового дня, когда на его берег высадилось многотысячное вражеское войско. Ужасные захватчики приплыли на огромных многопарусных кораблях, рядом с которыми пироги островитян казались жалкими букашками.

Первой жертвой вероломного вторжения стала деревня рода Кусачих Медуз. На свою беду расположенная на самом берегу, она была с ходу атакована завоевателями. Из несчастных «медуз» уцелели лишь те немногие, кто бросился в лес, не дожидаясь пока первая шлюпка с захватчиками причалит к берегу.

Весть о вторжении несметной вражеской рати понеслась по острову, сея среди островитян ужас и панику.

До подножья гранитной стены первого Магического замка супостаты добрались уже через шесть часов после высадки. Этот замок находился совсем рядом с берегом (позже вокруг него раскинулся знаменитый на весь мир Красный город — столица острова Розы), враги увидели его ещё со своих кораблей, поэтому и высадились на берег именно в этом месте. Не встретив на своём пути ни малейшего сопротивления, захватчики вырубили в густом непроходимом лесу широкую просеку от берега к гранитной скале и осадили замок. Тут выяснилась ещё одна крайне неприятная для островитян новость: среди завоевателей оказалось немало чародеев — ими оказались люди с ног до головы закутанные в непроницаемые белые балахоны. Магический замок был неприступен для обычных воинов, но оказался совершенно беззащитен перед атакой белых колдунов. Окружив скалу широким белым кольцом, вражеские колдуны одновременно обрушили на волшебный гранит мощь своих заклинаний. Скала жалобно затрещала, на её гладких стенах появились паутинки трещин…

Спасая свой дом, маги и старшие подмаги замка были вынуждены спуститься вниз и вступить с врагами в сражение, финал которого был заранее предрешён, потому что чародеев с обеих сторон было примерно поровну, но за спинами белых колдунов в лесу ещё затаилась добрая тысяча лучников, непрерывно осыпающая несчастных магов и подмагов тучами стрел. Защитникам приходилось расходовать уйму магической энергии на поддержание вокруг себя непроницаемой для стрел огненной завесы, в то время как белым колдунам не на что было отвлекаться, и они направляли всю мощь своих заклинаний только на врагов-чародеев.

За первые полчаса сражения погибли две трети старших подмагов и четверо магов замка. Во вражеском стане потерь было гораздо меньше: два десятка лучников и четверо белых колдунов. Ещё через час у гранитной стены в живых осталось лишь семеро магов — самых искушённых и опытных чародеев. Ни один из них больше даже не пытался нападать. Сосредоточив жалкие остатки сил, каждый уцелевший маг обречённой скороговоркой шептал лишь заклинания защиты. Эти семеро давно смирились с неизбежностью скорой гибели, они не боялись смерти и ждали её, как избавления от накопившейся за время боя чудовищной усталости. Поэтому, когда кольцо напирающих со всех сторон врагов вдруг рассыпалось на отдельные отряды, и белые колдуны с лучниками попятились прочь от уже фактически захваченной ими скалы, уцелевшие маги просто не поверили своим глазам.

На самом деле (об этом маги узнали несколькими часами позже) столь поспешное отступление белых колдунов было вызвано неожиданным нападением двух многочисленных отрядов островитян на остальные силы захватчиков, которым без колдовского прикрытия пришлось туго.

Расчистив для своих колдунов и лучников подступы к подножью гранитной скалы, мечники оттянулись обратно к берегу. Здесь большая их часть, примерно две с половиной тысячи воинов, остались обустраивать и укреплять лагерь разбитый вокруг захваченной деревни. А остальные, разделившись на два отряда, примерно по семь сотен в каждом двинулась вдоль берега в противоположенных направлениях высматривая над лесом другие Магические замки.

И вот, аккурат в тот самый момент, когда белые колдуны в первый раз дружно ударили по гранитной скале первого замка, оба разведывательных отряда на берегу практически одновременно подверглись нападению двух отрядов аборигенов.

Их костяк составили маги и подмаги двух ближайших к осаждённому Магических замков. Прослышав о вражеском вторжении на остров, они, не сговариваясь, выступили на защиту родной земли. На клич двух замков живо откликнулись ближайшие к ним родовые деревни и послали под знамёна освободительных отрядов своих воинов.

Войска островитян были примерно равны по численности с разведывательными отрядами захватчиков (маги успели собрать воинов лишь из ближайших деревень), и они были гораздо хуже вооружены (у местных костяные ножи и заострённые палки в виде дротиков, у врагов же стальные мечи, копья со стальными наконечниками, щиты со стальными пластинами и у многих даже стальные кольчуги), но зато за спинами бойцов стояло множество умелых чародеев, в то время как все колдуны захватчиков сейчас штурмовали замок и своим мечникам временно ничем помочь не могли.

Неожиданная магическая атака обратила оба неприятельских отряда в паническое бегство, и дротики островитян, поначалу малоэффективные против окованных сталью щитов, нанесли неприятелю немалый урон, вонзаясь в беззащитные спины удирающих.

Из двух отрядов, общей численностью примерно полторы тысячи человек, до своего лагеря добралось всего около двухсот счастливчиков. Здесь несчастные наконец попали под защиту своих колдунов и лучников, которые к тому времени вернулись в лагерь. Захватчики, решив перевести дух после обидного разгрома, в этот день больше не отваживались на вылазки.

Отряды островитян соединились и тоже стали лагерем в лесу, вокруг чудом уцелевшей гранитной скалы. Их пыл в одно мгновенье остудили горы трупов, которые они обнаружили у подножья гранитной скалы. Все от мага до простого воина прекрасно понимали, что отправляться на штурм прекрасно укреплённого неприятельского лагеря, когда на твоей стороне нет подавляющего численного преимущества (объединённая армия, несмотря на блестящую победу, всё ещё была вдвое меньше армии захватчиков) — это самоубийство чистой воды. Необходимо воспользоваться предоставленной врагом паузой, чтобы пополнить свои ряды как можно большим числом воинов. К несчастью, остальные четыре Магических замка находились на другом конце острова, и на их быструю помощь не стоило рассчитывать.

За ночь объединённая освободительная армия островитян пополнилась ещё шестью сотнями воинов, сил всё ещё было не достаточно для очевидного перевеса в решающей битве. Но на рассвете захватчики двинулись на новый приступ Магического замка, не оставляя никакого выбора.

Это было самое яростное и кровопролитное сражение, из когда-либо происходивших на острове Розы. Впервые маги трёх замков открыто демонстрировали друг другу свои лучшие боевые заклинания, секреты которых до сего дня хранили, как зеницу око. Ради победы над общим врагом, предыдущей ночью маги трёх замков объединились в боевой союз и назвали его Орденом Алой Розы.

Сражение длилось три с половиной часа. Соотношение сил было примерно одинаковым. У островитян было ощутимое превосходство в чародейской мощи (магов и подмагов было почти втрое больше, чем белых колдунов), но у завоевателей ещё была почти тысяча лучников, стрелы которых сковывали магические действия. И ещё, двум с половиной тысячам мечникам захватчиков противостояли всего две тысячи местных воинов.

И все же островитяне смогли отстоять родную землю.

Этa победа далась им ценой невероятных потерь. В бою полегли более тысячи воинов-островитян и примерно столько же мечников с нападающей стороны. От стрел простых и магических погибли все старшие подмаги и половина магов такую цену пришлось заплатить за уничтожение белых колдунов.

Лишившись колдовской защиты, мечники дрогнули бросились наутёк, уцелевшим лучникам ничего не оставалось как присоединиться к их позорному бегству. Во время лихорадочного отступления погибли ещё примерно две трети неприятельского войска, уцелевшего в самом сражении.

До своего укреплённого лагеря удалось добежать лишь толпе обезумевших от ужаса оборванцев — жалким ошмёткам некогда ужасной армии. Но широкий ров и высокий частокол ненадолго задержал их преследователей. При яростной поддержке магов, освободители при первой же атаке ворвались в лагерь. Уцелевшие захватчики побросали оружие и, моля о пощаде, рухнули перед ними на колени. Из пятитысячной вражеской армии в живых остались лишь четыреста шестьдесят семь человек, все они стали пленниками острова Розы.

Пленникам было предложено на выбор: либо их прямо сейчас, не сходя с места, казнят, либо они навсегда остаются на острове и берут себе в жёны несчастных островитянок, мужья которых погибли в сегодняшней битве. Все пленники выбрали второй вариант. Их разбили на небольшие группы по пять-десять человек и развели по родовым деревням… И лишь через семь лет, когда все они уже вполне прижились на острове, им было позволено вновь объединиться. Вместе с жёнами и детьми бывшие захватчики из разных уголков острова съехались в свой бывший лагерь на берегу, и на этом самом месте основали Красный город, впоследствии ставший столицей острова Розы.

После сражения уцелевшие маги трёх замков вызвали магов остальных четырёх замков на общее собрание. На этом собрании впервые в истории острова маги трёх замков выступили как единый Орден Алой Розы. Они поведали чapoдеям из других замков, что лишь объединившись в боевой союз, смогли одолеть грозного врага. Но за свою победу и пришлось заплатить дорогую цену — в бою погибли все старшие подмаги и половина магов Ордена. А в одном замков — том, что в одиночку принял на себя первый яростный натиск врага, после решающего сражения уцелело лишь пятеро магов. Хорошо ещё врагам не удалось проникнуть внутрь замка и младшие подмаги не пострадали. Единственный выход в сложившейся ситуации — остальным четырём замкам острова Розы тоже войти в единый Орден Алой Розы. Тогда в помощь обескровленным войной замкам из остальных четырёх можно перевести часть магов и старших подмагов, а взамен забрать из них часть младших подмагов. Кроме того, объединение всех семи замков жизненно необходимо на случай вторжения на остров Розы очередной армии захватчиков.

Но доводы магов трёх объединившихся замков, вопреки их стараниям, не были услышаны остальными собравшимися — четыре замка так и не пожелали терять независимость. Они с радостью согласились забрать у Ордена лишних младших подмагов, но собственных магов и старших подмагов посылать в замки Ордена наотрез отказались. Такой вариант помощи был решительно отвергнут уже магами Ордена. Собрание закончилось ничем. Так ни до чего толком не договорившись, маги разъехались по своим замкам.

Идея создать из большей части младших подмагов Ордена отряд Алых паладинов, родилась у магов Ордена от безысходности. Изначально они даже не представляли, сколь грозная сила окажется в их распоряжении всего-то через пятнадцать лет, просто это был единственный выход из сложившегося положения. Ведь каждому младшему подмагу, чтобы впоследствии из него получился хотя бы толковый старший подмаг, особенно в первые годы обучения в замке требовалась ежедневная опека опытного чародея-наставника. Каждый уцелевший после сражения маг мог вести от силы трех младших подмагов, в действительности же их приходилось на каждого мага Ордена по доброй дюжине. Оставив в двух замках необходимое количество младших подмагов, всех свезли в третий — тот самый, где уцелело лишь пятеро магов.

Всего в замке оказалось двести шестнадцать мальчишек, в возрасте от восьми до тринадцати лет. Из них решено было сделать воинов, способных при очередном вторжении армии захватчиков наравне с магами защищать замки родного Ордена Алой Розы.

Трое магов замка тут же приступили к обучению будущих грозных истребителей колдунов. Они обучали своих подопечных исключительно боевым заклинаниям — самому примитивному и легкому разделу магии. А специально доставляемые в замок пленники обучали их различным приёмам боя с ещё диковинным для островитян оружием — мечом и копьём Оставшиеся двое магов тоже не сидели без дела. Они занялись подготовкой снаряжения будущих Алых паладинов. Перво-наперво они допросили нескольких пленников и разузнали у них секрет изготовления прочнейших стальных рубашек и мечей. Среди пленников оказалось несколько кузнецов, они пообещали наладить кузницы в приютивших их деревнях и обеспечить своих родичей железной утварью, но когда маги объяснили, чего именно хотели бы от них получить, те лишь бессильно развели руками. Все допрашиваемые магами пленники сошлись в едином мнении, что такая ювелирная работа по силам лишь гномам. Магам объяснили, что гномы это такие невысокие, коренастые бородачи, их легко можно разыскать на Большой Земле, там они есть в каждом мало-мальски крупном городе. Добраться до Большой Земли можно было только на корабле — к счастью, у берегов острова Розы этого добра было более чем достаточно.

По приказу магов, пленники обучили воинов одного из лесных родов управлению кораблём. И через пару месяцев со смешанной командой, на три четверти состоящей из островитян и на четверть из пленников, маги поплыли на Большую Землю… Через две недели, как и предсказывали пленники, они достигли берега Большой Земли и поплыли вдоль него, высматривая портовый город.

До подходящего города пришлось плыть ещё полтора дня. Когда корабль, наконец, встал на якорь, один из магов в шлюпке с матросами-островитянами поплыл на берег, а второй остался на корабле, присматривать за пленниками, чтобы те, воспользовавшись случаем, не удрали.

Оказавшись на берегу, маг сразу же отправился на городскую ярмарку, там разыскал лавки гномов и за две с половиной тысячи золотых колец (всё это золото маги Ордена конфисковали у побеждённых завоевателей) нанял одного местного оружейного мастера. Тут же вручив кошели с кольцами своей жене, гном собрал инструмент и вместе с магом прибыл на корабль.

Следующие годы гном честно отрабатывал условия договора. В специально для него оборудованной в Магическом замке кузнице он с редкими перерывами на еду и сон днями напролёт ковал тончайшие, практически невесомые, но невероятно прочные стальные доспехи и лёгкие, острые, как бритва, мечи. А маги в процессе его работы покрывали будущие изделия новыми и новыми слоями защитных заклинаний. Гном справился с заказом даже раньше установленного срока, уже через тринадцать лет двести шестнадцать мечей и полных наборов зачарованных доспехов Алых паладинов были готовы, и по распоряжению магов, гнома отвезли обратно на Большую Землю.

Когда обучение Алых паладинов подходило к концу, их маги-наставники уже точно знали, как распорядятся этой грозной силой.

И вот настал долгожданный день. Алые паладины облачились в зачарованные доспехи и перекинули через плечо ножны с мечами. Повинуясь приказу своих наставников, они разделились на четыре отряда по пятьдесят четыре человека в каждом и впервые за последние пятнадцать лет покинули стены Магического замка.

Каждый из отрядов возглавил маг-наставник. Последний, пятый маг остался в одиночестве сторожить опустевший замок.

Двигаясь только по ночам, отряды беспрепятственно пересекли остров из конца в конец. На эти ночные перемещения, как и было запланировано, они потратили неделю. Точно в срок Алые паладины вышли каждый к своей цели.

Здесь каждый из отрядов разделился ещё на две равные половины. Двадцать семь Алых паладинов, окружив подножья гранитных скал, остались внизу. В из задачу входило никого не выпускать из замков. Им разрешалось безжалостно убивать магов и подмагов, что попытаются с боем вырваться из замков.

Остальные следом за своими магами-наставниками поднялись в замки. Так в одну из тёмных, безлунных ночей все четыре независимых Магических замка подверглись стремительной атаке Алых паладинов Ордена.

Ночью коридоры замков, как правильно рассчитали маги-наставники, оказались пустынными. Никем не замеченные отряды быстро добежали до библиотек замков и, бесцеремонно вышвырнув оттуда особо жадных до знаний полуночников, в считанные минуты завладели этими бесценными хранилищами магических секретов.

Очень скоро все четыре замка гудели, как растревоженные ульи. Перво-наперво маги попытались силой отвоевать свои библиотеки. Во всех замках с интервалом в несколько минут отряды самых опытных магов атаковали караулы, выставленные ночными захватчиками у дверей библиотек. И получили неожиданно достойный отпор — зачарованные доспехи Алых паладинов легко выдержали град молний и магических стрел, а их мечи обратили магов в бегство.

Столкнувшись с невиданной доселе силой, перед которой спасовали даже грозные маги, многие подмаги (в основном конечно младшие) запаниковали и попытались сбежать из замков. Но внизу путь к свободе им преградили новые отряды неуязвимых воинов, пришлось незадачливым беглецам возвращаться обратно в замки.

Маги и подмаги, в ожидании объяснений, обречённо столпились в ведущих к библиотекам коридорах замка. На рассвете к ним вышли предводители Алых паладинов — маги-наставники. Они объявили, что отныне все семь Магических замков острова Розы объединяются в единый Орден Алой Розы, а все противники этого объединения будут немедленно безжалостно уничтожены Алыми паладинами Ордена. Им никто не осмелился возразить, маги и подмаги захваченных замков покорно присягнули на верность Ордену Алой Розы. Вот так, за одну ночь последние четыре Магических замка потеряли свою независимость.

Во избежание тайного заговора и последующего мятежа какого-то отдельного замка, хорошо знакомых друг другу магов и подмагов из одного замка развозили по шести остальным замкам Ордена. Все эти тайные переводы внутри Ордена осуществлялись под строгим контролем отрядов Алых паладинов. Так же их отряды на первых порах обеспечивали порядок и спокойствие внутри семи замков Ордена.

А через пять лет, когда маги и подмаги пообвыклись в новых замках, и надобность в сторожевых отрядах отпала, Круг Избранных, три года назад избранный из лучших магов Ордена, постановил отправить Алых паладинов на Большую Землю, дабы те своей отвагой и воинским искусством прославили перед жителями материка великий Орден Алой Розы.

На шести кораблях две сотни Алых паладинов переправились на Большую Землю. И в течение следующих двадцати лет их грозный отряд прошёл через множество княжеств и баронств, больших городов и маленьких деревень. Алые паладины покрыли себя на Большой Земле неувядаемой славой, одно лишь известие о приближении их отряда заставляло трепетать сильнейших правителей Большой Земли.

Когда же отряд вновь вернулся на родной остров, Высшие маги Ордена щедро наградили героев золотом (кстати, добытом ими же в кровопролитных схватках на Большой Земле) и объявили о роспуске отряда. Каждому Алому паладину было предложено поселиться в любом из трёх городов острова (к тому времени в дополнение к Красному островитянами были заложены ещё два города Розовый и Бардовый) и спокойно доживать там свою старость на полном обеспечении Ордена. Маги были уверены, что содержать паладинов им придётся не долго, ведь, в отличие от магов, Алые паладины не умели растягивать свою жизнь на века. Разумеется, Орден Алой Розы без труда мог бы ежегодно обновлять ряды паладинов, очень многие младшие подмаги мечтали походить на бесстрашных и практически непобедимых бравых красавцев со стальными Очарованными мечами. Но рядом с грозным отрядом неуязвимых истребителей чародеев ни один маг на острове не мог чувствовать себя в безопасности. Сегодня Алые паладины жизнь готовы отдать за родной Орден — прекрасно! — но кто знает, что взбредет в их головы завтра. Вдруг они захотят перебить всех магов и стать властителями острова? Нет, такое средство для магов было слишком опасным.

От года к году Алых паладинов на острове становилось все меньше и меньше. Не прошло и ста лет, а от некогда грозных сотен, остались лишь воспоминания. В городах сохранились лишь отдельные мастера-одиночки — наследники, признанные зачарованными доспехами своих отцов. Эта потрясающая особенность доспехов Алых паладинов, выбирать после смерти своего хозяина приемника из его отпрысков стала настоящим откровение для самих магов-наставников. Но, как бы то ни было, эта горстка одиночек уже не представляла для магов реальной угрозы. Было совершенно очевидно, что через сотню-другую лет Алые паладины выродятся окончательно. Орден снял отпрысков паладинов со своего обеспечения и предоставил им полную свободу действий.

Чтобы достойно содержать себя и свои семьи, новым Алым паладинам приходилось время от времени отправляться на заработки на материк, благо между островом Розы и Большой Землёй уже завязались серьезные торговые отношения, и между ними постоянно курсировали десятки кораблей.

За деньгами на материк плавал и прапрадед Стуба, и его прадед, и дед, и отец. И, вот, настал черёд самого Стуба — последнего Алого паладина Ордена Алой Розы. Хотя, ведь его жена ждёт ребенка, поэтому, кто знает, быть может ещё и не последнего.

Сойдя с корабля в порту Красного, Стуб подбежал к первому же свободному извозчику и, посулив ему втрое больше обычного тарифа, приказал, не щадя лошадей, гнать в Гадкий переулок.

Через полчаса безумной скачки молодой рыцарь был на месте.

Бросив вознице три серебренных пластинки, Стуб со всех ног бросился к распахнутой настежь двери подъезда обшарпанного крысятника, где они с Фрэей за шесть медяков в месяц снимали крохотною каморку. Но теперь всё, с нищетой покончено раз и навсегда, сегодня же они переберутся из этих жалких трущоб в светлую и просторную квартиру в доме на широкой, чистой улице в центре города. Подгоняемый этой прекрасной новостью, Стуб поднялся на второй этаж всего за три прыжка и зашагал по длинному коридору.

Ответом на его требовательный стук в дверь родной ко-щорки была звенящая тишина. От зловещего предчувствия внутри у Стуба всё сжалось и похолодело. Он стал лихорадочно шарить по карманам в поисках ключа.

Ворвавшись в свою коморку, Стуб замер на пороге, потрясённый открывшимся зрелищем. В постели на скомканной и запачканной бурыми пятнами засохшей крови простыне лежало окоченевшее тело его жены, на полу рядом с кроватью валялся ворох перепачканных кровью полотенец, а на столе стоял большой таз с отстоявшейся водой и тонким слоем бурого осадка на дне.

Судя по запаху разложения, Фрэя умерла дня два назад. А по недвусмысленной позе трупа, несложно было догадаться, что умерла она во время родов. Произошедшему существовало единственное разумное объяснение: у несчастной женщины не было денег на толкового, опытного акушера, а тот, услугами которого поневоле пришлось ей воспользоваться, на поверку оказался никчёмным шарлатаном.

— Подлец, даже наготу моей несчастной девочке не удосужился прикрыть, — пробормотал себе под нос раздавленный горем Стуб. — Бросил умирающую, истекающую кровью Фрэю и сбежал. Трус! Ничтожество! Мерзкий ублюдок!.. О Боже! Ну почему я не приплыл сюда тремя днями раньше!.. — Рыцарь в отчаянии разрыдался.

— Скотина! — заорал он сквозь рыдания. — Ты украл жизнь моей Фрэи! Га-а-ад!..

В ответ из-за стенки донёсся рёв взбешенного соседа:

— Слушай ты, молокосос, а ну-ка немедленно заткнись! Явился не запылился, ни свет, ни заря, да ещё людям спать мешает! В отличие от тебя, тунеядца, людям скоро на работу идти, а я ещё толком не выспался!

Стуб и не подумал угомониться:

— …Клянусь небом, я найду тебя! — продолжил кричать он. — И ты сдохнешь, захлебнувшись собственной кровью!..

— Ну всё, достал ты меня, щенок! — снова донеслось из-за стены. Сосед поднялся с кровати, натянул штаны и решительно зашагал к двери. — Сейчас я из тебя дурь-то вышибу, — добавил он, выходя в коридор.

— …Я тебе ноги вырву! Мразь! Выродок! Шарлатан!

Сосед неслышно вошёл в распахнутую дверь и, подкравшись к горюющему Стубу, отвесил ему пинка. Застигнутый врасплох молодой рыцарь на мгновенье взмыл в воздух и смешно плюхнулся на пол.

— Так-то лучше, — довольно потирая руки, осклабился сосед. — А это что тут ещё у тебя? — только теперь он заметил мёртвую женщину. — Так она сдохла что ли? А я то понять не могу, с чего вдруг у меня в комнате падалью потянуло! Пацан, немедленно избавься от этого дерь… — Больше он не успел ничего сказать.

Сорокалетний мужик, поперек себя шире, вдруг оказался валяющимся на полу. Он искренне недоумевал, как это худощавому пареньку, которого он считал слабаком и хлюпиком, удалось так ловко сбить с ног его, втрое превосходящего по весу. Не поднимаясь с пола, парнишка вдруг выбросил вверх обе ноги и ударил пятками противника в область груди.

Стуб легко вскочил на ноги и, мгновенно обнажив меч, прижал его к жирной шее соседа. У которого от страха мгновенно чадрожали губы.

— Послушай меня, крутой дядюшка Чуд, — обратился к здоровяку Стуб. — Внимательно послушай. Мы с тобой живём в этом вонючем крысятнике бок о бок не один год, я знаю, что ты скользкий тип, проныра и плут. Ты всегда всё обо всех знаешь. Прошу тебя, расскажи, что здесь произошло два дня назад, за чту информацию я щедро расплачусь с тобой золотом.

— Ты никак разбогател?

Вместо ответа Стуб ударил свободной рукой по пухлому кошелю на боку — зазвенело.

— Но я ничего не знаю, — сосед попытался отползти от меча, но уже через полметра упёрся затылком в стену.

— Я тебе почему-то не верю, — зловеще ухмыльнулся Стуб и погладил лезвием щеку здоровяка, — и начинаю терять терпение. Ты сильно рискуешь, Чуд. Если я не добьюсь от тебя правды, клянусь, перережу тебе горло. А потом с тем же вопросом обращусь к соседу слева. Если он мне тоже не ответит — прирежу и его. И обращусь к соседу напротив. Понимаешь, куда я клоню?.. Я залью дом кровью, буду убивать здесь всех без разбора, пока не получу ответ на свой вопрос. Возможно мне придётся вырезать половину здешних жильцов, мне плевать, но рано или поздно я нападу на след убийцы своей жены… Так как, что ты решил? Предпочтешь поделиться со мной информацией и остаться жить или умрёшь с разрубленным горлом в луже собственной крови?

— Да ты, парень, псих. Говорю же тебе, я сам её только сейчас увидел…

Едва заметное движение мизинца на рукояти меча остановило растерянное бормотание здоровяка, из глубокой царапины на его шее побежал тонкий красный ручеёк.

— Ты глупый человек, Чуд. Глупый и упрямый. Надеешься, я поверю, что ты ничего не слышал, когда моя жена рожала? Да она кричала на весь дом. Зная твою гнусную натуру, уверен, ты даже подглядывал за мучениями несчастной женщины. Говори, урод, кто принимал роды у Фрэи и куда подевался мой ребенок? Говори! Не то, клянусь небом!..

— Ладно, ладно, скажу всё, что знаю, — торопливо зашептал Чуд, — только убери меч, он мешает мне говорить.

Стуб отодвинул меч от шеи соседа, но оставил в опасной близости от его лица.

— Стуб, ты только не нервничай. Пожалуйста, дослушай меня сперва до конца, а уж потом принимай решение. Договорились?

— Надеюсь, Чуд, ты не пытаешься тянуть время. Ладно, Договорились. Но если почувствую, что ты юлишь и чего-то мне недоговариваешь — убью без предупреждения.

— Не беспокойся, я уже понял, что ты парень серьёзный, выложу всё, как на духу, — здоровяк криво улыбнулся. — Начну с того, что я действительно не видел того, кто погубил твою жену… Ша! Ты обещал сперва меня выслушать!.. Ты прав при родах женщины кричат и очень громко, и люди, проживающие под одной крышей с роженицей, обречены если не наблюдать процесс, то уж слышать-то обязательно. Но ни два, ни три дня назад твоя жена не кричала. Дверь вашей комнаты была заперта, и до вчерашнего вечера я бы уверен, что твоя жена уехала рожать к каким-нибудь своим родственникам.

— У нее не было никого, кроме меня, — прервал соседя Стуб. — Чуд, ты хочешь меня убедить, что Фрэя рожала молча? Она умерла от жуткой боли, но не проронила ни звука? И, думаешь, я поверю в эту чушь?

— Минуточку, минуточку, Стуб! — запротестовал Чуд. —Я вовсе не утверждаю, что твоя жена молчала во время родов, — я лишь пояснил, что ничегошеньки не слышал. Ну не будь же ты идиотом, ведь мы живем на острове магов!

— Но, но, полегче, не забывайся, сосед! — Меч Алого паладина описал стремительный полукруг вокруг шеи здоровяка. — Ещё одна непочтительная реплика в мой адрес и ты, как пить дать, лишишься головы… Хочешь сказать, в этом деле не обошлось без колдовства? Но чего ради какому-то колдуну приспичило похищать нашего младенца, ведь стоит мне обратиться в Орден, и маги в два счёта…

Чуд ухмыльнулся и объяснил:

— Ну, во-первых, ни один маг палец о палец бесплатно не ударит. Нанять мага — удовольствие очень дорогое, а всем известно, что обитатели трущоб еле-еле концы с концами сводят. А, во-вторых, это вовсе не какой-то колдун.

— Так кто же это сделал, тролль тебя раздери?!

— Ты когда-нибудь слышал о Повелительницах Ночи?

— Что?! Ведьма?! Бред, бабушкины сказки! Ты мне зубы не заговаривай! Даже если они ещё и существуют, то только не здесь в Красном городе. В древности они заключили союз с магами Ордена, и если хоть одна Повелительница Ночи рискнёт ступить на землю острова Розы…

— Надо же! — Чуд смотрел на Стуба широко раскрытыми от удивления глазами. — Откуда ты все это знаешь?

— Не твоего ума дело, — раздражённо отмахнулся Стуб. — Значит, ты подумал на ведьму?

Сосед согласно кивнул.

— Почему?

— Сам посуди, рожая, молодая здоровая женщина не издала ни звука, хотя ей было очень больно — достаточно взглянуть на ее искажённое предсмертной мукой лицо. И её младенец сразу же после родов был похищен. Как не крути, но уж больно это походит на дело рук Повелительницы Ночи. И самое главное, два дня назад я видел её собственными глазами.

— Кого? Ведьму?!

— Да. Ну тогда я ещё не знал, что она ведьма. Об этом я догадался, лишь несколько минут назад, когда увидел твою мёртвую Фрэю. Два дня назад ночью у меня была бессонница, я выглянул в окно и в лунном свете увидел молодую женщину, выходящую из подъезда нашего дома. На ней было длинное черное платье, и она прижимала к груди большую корзину — в ней мог быть украденный младенец.

— Это уже кое-что. Держи, ты честно его заработал, — Стуб достал из кошеля золотое кольцо и швырнул его здоровяку.

— Я сочувствую твоему горю, парень, — грустно улыбнулся приободрившийся Чуд. — Но тут уж ничего не попишешь. Придётся смириться…

— Вот только утешать меня не надо, — перебил Стуб. — Лучше скажи, ты не проследил куда направилась девица с младенцем, выйдя из нашего подъезда?

— Нет, не обратил внимания. Но, если ты очень хочешь разыскать эту Повелительницу Ночи и встретиться с ней, я знаю способ.

Стуб бросил соседу ещё одно кольцо и потребовал:

— Говори.

— Это очень простой способ. О нём много лет назад, когда я ещё был сопливым пацаном, мне поведал один колдун. Сам я, разумеется, никогда его не проверял, и, если ничего не выйдет, уж не обессудь. Колдун мог запросто наврать. Впрочем, этот способ не потребует от тебя никаких усилий, поэтому даже если ничего не получится…

— Да говори же наконец!

— Колдун сказал мне, что, если кто-то осмелится потребить жертву Повелительницы Ночи в течение трех дней после смерти, то следующей ночью ведьма обязательно навестит этого неосторожного смельчака и постарается его убить.

— То есть, мне нужно лишь дотронуться до Фрэи, и погубившая её ведьма сама меня отыщет?

— Так сказал мне колдун.

— Отлично, это как раз то, что нужно! Пусть только появится этой ночью и посмотрим, чья возьмёт.

Стуб убрал меч в ножны, завернул тело жены в старую местами истертую до плеши медвежью шкуру, служившую покрывалом их кровати и, взвалив на свои плечи, двинулся вон из своего бывшего жилища.

— К чему этот риск? — вопрос соседа настиг Стуба уже на пороге. Он оглянулся. — Ты ловкий, быстрый и умелый воин, сегодня ты доказал мне это на деле, — продолжил Чуд, — но с настоящей ведьмой в одиночку тебе все одно не справиться. Совладать с ней по силам только магам Ордена, это всем известный факт. У тебя достаточно золота, чтобы нанять себе на эту ночь мага-охранника. Мой тебе совет — обязательно сделай это…

— Я не простой воин, — сказал Стуб. — И маг мне не нужен.

Он развернулся и зашагал дальше. Бывший сосед продолжал что-то ещё говорить ему в след, но Алый паладин его больше не слушал.

На крошечном побеге березы уже появился пятый листочек. Магия Алой Розы в действии — удивительный, завораживающий процесс. Всего час назад, в соответствии с древним обрядом предания огню, Стуб аккуратно высыпал в крошечную ямку на берегу Ласки пепел своей преждевременно ушедшей из жизни жены, бросил туда же одно-единственное крохотное семечко поминального дерева и засылал ямку землей — и вот уже на этом месте бурно произрастает молодой тонкий побег березки. Подмаг Ордена, у которого Стуб покупал обработанное специальными заклинаниям семечко, заверил молодого рыцаря, что поминальное дерево полностью разовьется за десять дней. Очень похоже, что так оно и будет.

До недавнего времени на острове Розы поминальные деревья сажались лишь над могилами магов и подмагов Ордена, а лишь в последние полвека это потрясающее чудо чародейского искусства стало доступно всем без исключения островитянам, согласным выложить за семечко поминального дерева сотню золотых колец.

У Стуба после удачного похода с золотом проблем не было. Что такое сотня презренных безделушек-колец по сравнению с вечной памятью о его ненаглядной Фрэе, ведь поминальные деревья отличались от обычных не только бурным, стремительным ростом. Они имели более продолжительный срок жизни, практически не страдали при пожаре, их нельзя было ни срубить, ни спилить и, кроме всего вышеперечисленного, они могли чудесным образом пробудить в сердцах посадивших их людей приятные воспоминания об умершем близком человеке.

Вот и сейчас, глядя на совсем ещё крохотный росток поминальной березы, Стуб находился во власти сладких грез-воспоминаний.

Ему казалось, что Фрэя, живая и здоровая, сидит сейчас рядом с ним на живописном берегу неторопливой лесной речушки, наслаждается пением птиц, легким дуновением проказника ветерка и глядит на него широко открытыми, влюбленными глазами. Глазами, переполненными живой и искренней радостью. Они оба молчат. Да и к чему слава, им и так очень хорошо вдвоем. Солнце плавно опускается за линию горизонта, и поминальное дерево рядом с ними растёт не по часам, а по минутам…

Сегодня Стуб не собирался возвращаться под защиту городских стен. Он принял решение: провести эту ночь рядом с прахом своей любимой. И будь что будет.

После своих приключений на Большой Земле, Стуб был уверен в себе на все сто. И все же перед вероятной встречей с повелительницей Ночи он немного нервничал.

Крохотный побег уже превратился в хрупкий немного кривоватый стволик с тремя веточками, на которых красовалось более дюжины миниатюрных листочков. Однако наблюдать за ростом удивительного растения становилось все труднее. Солнце медленно, но верно, закатывалось за горизонт. День уступал место ночи. В лесу становилось темно.

Не то чтобы Стуб очень уж поверил в байку соседа о Повелительнице Ночи, но, как бы то ни было, здоровяк говорил с ним совершенно искренне — уж в чем, в чем, а в этом-то Алый паладин был уверен. Отец тоже ему кое-что рассказывал о Повелительницах Ночи. Убийство роженицы и похищение только что появившегося на свет младенца было, если верить отцовской сказке, очень даже в стиле этих ведьм, но…

Существовало «но», которое полностью перечеркивало возможность причастности ведьмы к убийству его жены. Между Орденом Алой Розы и Повелительницами Ночи существовал договор, один из пунктов которого гласил: ведьмам под страхом неминуемой мгновенной смерти запрещено ступать на землю острова магов. Об этом договоре Стуб тоже узнал от отца. Договор между магами острова Розы и ведьмами Большой Земли с обеих сторон был скреплён священными, нерушимыми клятвами.

Вот уже небо густо усеяно мириадами звезд и мягко светит луна.

Но для поминальной березы время суток не имеет значения, её бурный рост продолжается и ночью. Полутораметровое деревце уже может похвастать девятью ветвями, а новые листочки теперь появляются чуть ли не каждую секунду. По-прежнему Фрэя, будто живая, сидит в полуметре от Стуба.

И вдруг…

— Какая великолепная ночь. Милый, я так счастлива вновь тебя увидеть. Как хорошо, что ты наконец вернулся… Что с тобой? Милый, ты чем-то встревожен? Расскажи, быть может я смогу…

Этот неожиданный, нежный, мелодичный и такой родной голос без сомнения принадлежал его умершей жене! Но, как же так, ведь видения не могут разговаривать! И ещё одна неувязочка — когда раздался голос, Алый паладин как раз смотрел на губки своей любимой, и он видел, как они зашевелились — но лишь со второй фразы.

Нет, что-то здесь не чисто.

Зидимо, Стуб слишком уж откровенно встревожился. родной голос исчез так же неожиданно, как и появился. Исчезший голос «прихватил» с собой и само ведение.

Стуб остался на берегу реки один. Но одиночество его длилось недолго.

Вдруг чьи-то огромные когтистые лапы неуклюже опустились ему на плечи и легко, как пушинку, развернули рыцаря лицом к поминальному деревцу, за которым вдруг оказалась очень красивая молодая женщина.

— Итак, — промурлыкала черноволосая незнакомка в чёрном охотничьем костюме, — игры кончились, рыцарь. Наблюдая за тобой со стороны, я пришла к выводу, что ты сознательно потревожил покой моей жертвы. Тебя не испугало моё появление — значит в своих выводах я не ошиблась. Ты жаждешь мести. Тебя ведь зовут Стуб, и Фрэя — была твоей женой, не так ли? — Она улыбнулась, обнажив жемчужно белые зубки. — Наивный, наивный смельчак. Жаль будет тебя убивать.

— Не так быстро, красавица, — улыбнулся в ответ Стуб. — Я знаю порядок. Перед смертью я имею право задать Повелительнице Ночи три вопроса — и ты обязана честно на них ответить.

— Проклятье! — поморщилась девушка. — Ну и рыцари пошли, торгуются, как тётки на базаре.

— Так я могу задавать вопросы? — невозмутимо уточнил Стуб.

— Валяй, спрашивай.

— Для начала мне бы хотелось знать, что за уроды впились в мои плечи? Неужели грозная Повелительница Ночи нуждается в охране?

— Отпустите его, — распорядилась ведьма.

Тяжёлые когтистые лапы тут же разжались и исчезли с его плеч.

— Обернись, Стуб, — продолжила ведьма, вновь переточив внимание на рыцаря. — Это они тебя только что держали — мои верные слуги, тролли…

К такому повороту Алый паладин был не готов, два трёхметровых тролля молча возвышались за его спиной и буравили его кроваво-красными глазами, в которых Стуб прочел свой смертный приговор. По первому же приказу своей хозяйки они были готовы наброситься на человека и разорвать его на куски. От когтей и зубов одного такого чудища погиб его отец, правда тогда на нём не было защитных доспехов Алого паладина. Но много ли от них проку в бою с толстокожими силачами троллями, практически не восприимчивыми к боевой магии?

— …В лесу они всегда меня сопровождают. С их помощью я легко прохожу сквозь дремучую чащобу, они переносят меня через лесные речки, их присутствие отпугивает волков и медведей… Конечно я вполне могла бы обойтись и без них, но они избавляют меня от массы проблем.

— Да уж, с этим трудно не согласиться, — пробормотал Стуб.

— Я ответила на первые два вопроса, задавай последний.

— Постой, так не честно, — возмутился рыцарь. — Давай не будем цепляться к словам! Я задал только один вопрос. Второй вырвался случайно и является как бы уточнением первого.

— А мне плевать, чем послужил тебе твой второй вопрос, — усмехнулась ведьма. — Факт в том, что он прозвучал, и я на него ответила. Я жду, не испытывай моего терпения — или у тебя больше нет вопросов?

Стуб тяжело вздохнул и задал последний вопрос:

— Объясни, как так получилось, что ведьма, нарушив клятвы своих прабабок, осмелилась ступить на землю острова Розы? Ведь между магическим Орденом Алой Розы и Повелительницами Ночи уже несколько столетий существует договор…

— Я поняла твой вопрос, — перебила ведьма. — Рыцарь ты не перестаёшь меня удивлять своей осведомлённость. Откуда ты узнал о существовании договора?

— Не важно, считай мне о ней поведал один мой хороший приятель — подмаг Ордена.

— Сомневаюсь, чтобы подмагов посвящали в такие секреты.

— Отвечай на вопрос.

— Хорошо. Ответ мой таков: все условия древнего договора по сей день честно выполняются обеими сторонами, а мое появление на острове Розы — это невероятный счастливый случай, не предусмотренный условиями договора. Дело в том, что я островитянка — я здесь родилась.

— Погоди, но как такое возможно? Ведь на нашем острове с незапамятных времён чародейские способности проявлялись только лишь у мальчишек.

— Именно. Маги Ордена даже теоретически не допускали возможности рождения на острове девочки-чародейки, поэтому такой вариант в договоре с Повелительницами Ночи ими никак не оговаривался. О том, кто я такая, я сама поняла лишь в десять лет. Тогда я вдруг начала слышать голоса. Знаешь, ведь ведьмы могут мысленно переговариваться между собой, и разделяющее их при этом расстояние не имеет значения. Сестры, живущие на Большой Земле, которых я ни разу даже в глаза не видела, заочно обучили меня управлять своим даром, так я стала Повелительницей Ночи… Я ответила на твой последний вопрос. Теперь ты должен умереть. Надеюсь, за время нашей беседы ты уже выбрал смерть по душе?

— Разумеется, — Стуб нырнул на землю, пару раз быстро кувыркнулся через голову и, вскочив на ноги, обнажил меч.

Тролли теперь находились справа от него на расстоянии трёх метров, а повелительница ночи левее метра на четыре.

— Кто бы сомневался! — усмехнулась ведьма и скомандовала своим слугам: — Убейте его!

И пошла потеха…

Трехметровые чудища утробно зарычали и не спеша, вразвалочку двинулись на Алого паладина, предполагая попросту сбить его с ног и затоптать. Когда же Стуб легко от обоих увернулся и вдобавок исхитрился чиркнуть одного по лапе мечом, тролли осерчали не на шутку и стали обрабатывать шустрого малого со всем старанием.

К счастью для Стуба, ни у одного из чудищ в руках не было стального оружия — оба пользовались огромными двухметровыми дубинами, вырубленными из дубового ствола Конечно, если бы такая колотушка хоть раз угодила точно цель, то часть человеческого тела мгновенно превратилась бы в сплошное месиво крови и костей. Но толстенные дубины даже для силачей троллей были весьма тяжёлыми и громоздкими, ими невозможно было разить направо и налево с сумасшедшей скоростью. Пока тролли замахивались, Алый паладин успевал разгадать направление удара и каждый раз безошибочно отскакивал на безопасное место.

Уворачиваясь от непрерывно мелькающих в воздухе бревен, Стуб иногда даже успевал нанести ответный удар своим мечом. Однако, как известно, пробить подкожный мышечный панцирь тролля совсем не просто. Его острейший клинок оставлял на телах троллей еле заметные царапины, которые лишь злили монстров, в действительности не причиняя ни тому, ни другому серьёзного вреда.

Молнии и магические стрелы против троллей тоже были малоэффективны. Единственным действенным против тролля было заклинание «Внушение». Но Алому паладину были доступны лишь боевые заклинания, а «Внушение» в разряд боевых не входило.

И все же уже на второй минуте боя Стуб успешно применил одно из своих боевых заклинаний, пусть не против самих троллей, но против их деревянного оружия. Два огненных шара сорвались с его левой руки и ударили в дубины, от чего те мгновенно запылали и почти сразу же прогорели дотла, так что у ошарашенных троллей в лапах остались лишь горсти горячего пепла.

Воспользовавшись временной растерянностью врагов, Стуб высоко подпрыгнул и беспрепятственно вонзил свой меч одному из троллей в глаз.

Смертельно ранений монстр испуганно зашипел и быстро замотал головой, пытаясь избавиться от жуткой боли, но холодная сталь и трезвый расчет сделали свое дело. Боль не только не прошла, а, напротив, из-за резких движений стократно усилилась. Изо рта, носа и выбитого глаза чудит3 обильно потекла густая, темно-синяя кровь. Тролль затянул тоскливую песню смерти и начал медленно оседать.

Опускаясь на землю, Стуб потянул меч обратно из глазницы; но тут тролль замотал головой, выворачивая рукоять из ладони рыцаря и как будто бы какая-то невидимая рука «помогла» разжаться его пальцам — не иначе Повелительница Ночи, почувствовав, что шустрый рыцарь начинает одолевать её слуг, решила малость поколдовать.

— У-у, ведьмище треклятое! — Стуб погрозил ведьме кулаком.

Между тем, смерть товарища вывела из оцепенения второго тролля. От ярости его и без того огромная сила удесятерилась. Он со всей дури врезал здоровенным кулаком по тому месту, где мгновение назад находился Алый паладин, и исполинский кулак его почти по локоть вошел в землю.

Спасаясь от кулаков живого тролля, Стубу пришлось отскочить от мертвого и бросить меч, крепко засевший в его глазнице.

В том, что Повелительница Ночи теперь лично оберегает своего последнего слугу, Стуб окончательно убедился, когда попробовал сотворить молнию. По его задумке, молния должна была ударить в основание подходящего дерева и повалить его троллю на голову. Оглушённый тролль на какое-то время оставит Стуба в покое и можно будет без помех вернуться за мечом. Он всё точно рассчитал и в нужный момент обрушил молнию на ствол высоченной сосны. Дерево затрещало и стало рушиться аккурат на то место, где через секунду должен был оказаться набегающий на Стуба тролль. Но у самой головы чудища падающий ствол, как будто наткнувшись на невидимую преграду, вдруг замер в воздухе и рухнул на землю лишь когда тролль выбежал из опасной зоны.

Вот так, очередное вмешательство ведьмы и масса магической энергии потрачена совершенно впустую. Стуб вновь вынужден приседать, падать, кувыркаться, крутиться волчком, делать сальто, бегать, прыгать… — в общем, всячески уворачиваться от тролля, которому разгорающаяся ярость попрежнему служила неиссякаемым источником дополнительных сил. А ведь в конце «представления», разумеется, лишь в том случае, что он дотянет до финала, Стубу ещё предстояло помериться с силами с самой госпожой Повелительницей Ночи. Впрочем, что толку задумываться о будущем, совершенно очевидно, что меч ему подобрать не дадут а без него он обречен на верную смерть от руки разбущевавшегося тролля…

С начала поединка прошло больше часа, мысли в голове у Стуба путались, тело практически ничего не чувствовало, но он по-прежнему продолжал уворачиваться от коварных ударов тролля.

Любой другой человек на его месте уже давно бы упал ввиду полного истощения сил. Любой другой, но не Алый паладин!

— Всё! Хватит! Не могу больше! Надо остановиться, и будь что будет! Что толку себя истязать, когда концовка кошмара все одно очевидна?! — шептал себе под нос едва живой от усталости Стуб. Его мышцы сводило от бесконечно долгого напряжения. Но шестым чувством предвидя очередной удар, колени паладина вовремя подгибались, туловище отклонялось и,..

И страдания продолжались.

Поначалу тролль, взбешённый тем, что никак не удаётся прихлопнуть жалкого противника, непостижимым образом раз за разом успевающего выскочить из-под верного удара, азартно преследовал изворотливого рыцаря, осыпая его градом ударов. Но после того, как его едва не придавила огромная сосна, тролль сменил тактику и стал наносить удары аккуратно, без спешки, с оглядкой по сторонам, дожидаясь пока несчастный человечек полностью вымотается и запросит пощады. Ждать пришлось гораздо дольше, чем он предполагал…

Бой закончился в ничью.

Ведьма что-то громко крикнула и тролль замер, как вкопанный. Ожидающий очередного удара Стуб, пошатываясь, пятился от исполина.

Прошла секунда, вторая, третья — ударного броска № последовало. Удалившись на безопасные четыре метра, Рь1' царь остановился и позволил себе чуток расслабиться и пере' вести дух.

Не сводя глаз с тролля, Стуб стал массировать едва дви-фшимися пальцами загнанные мышцы ног. Процедура была чень болезненной, он морщился и шипел сквозь зубы, но не (ганавливался, прекрасно понимая, что, если сейчас их как

,.1едует не размять, уже через несколько минут бездействия ь,шцы ног скует судорога, и как только это случится —

тролль сцапает его и начнёт рвать на части.

— Стуб, ты ведь Алый паладин?

Ведьме пришлось повторить свой вопрос дважды, прежде чем рыцарь понял, чего от него добиваются.

— Да, — кивнул он. И, устало улыбнувшись, добавил: — Быстро же ты догадалась.

— Почему ты сразу мне об этом не сказал?

— Потому что.

— Болван, если бы ты сразу признался…

— То твои тролли тут же свернули бы мне шею.

— Нет. Они бы тебя даже пальцем не тронули, — решительно возразила ведьма.

— Я тебе не верю, — покачал головой Стуб. — Тебе меня не заморочить. У меня под одеждой зачарованные доспехи паладина.

— Да я вовсе не собираюсь… — начала оправдываться ведьма, но рыцарь её перебил:

— Как видишь, даже без меча я смог выстоять против твоего тролля.

— Если б я его не остановила, он бы порвал тебя.

— Может да, а может нет. Сейчас лето, ночи коротенькие, и уже скоро начнет светать. Я знаю, ведьмы не выносят дневного света, и скоро ты побежишь прятаться в свое логово. А я уж как-нибудь постараюсь продержаться до рассвета. Потом восстановлю силы и пойду по твоему следу. Сегодняшней ночью тебе удалось застать меня врасплох…

— Враньё. Ты ждал меня.

— Тебя да, но не твоих троллей. Их появление стало для меня полнейшей неожиданностью.

— Хороша неожиданность. Одного тролля прикончил на первых же минутах боя, а чуть позже едва не оглушил второго. После этих слов ведьмы на изнуренном лице Стуба, помимо его воли, загорелась улыбка. — Чё скалишься, хорошо вовремя вмешалась — а то бы натворил бед.

— Зря ты приказала троллю остановиться, — сказал Стуб. — У него был шанс прикончить меня. Теперь же, когда я отдохнул и восстановил силы, я точно продержусь до рассвета.

— Болван, ты до сих пор так ничего и не понял?

— Это ещё вопрос, кто из нас больший болван.

— Стуб, ты же сам попрекал меня договором между Орденом Алой Розы и Повелительницами Ночи.

— И что с того?

— А то, что из-за этого старого договора между нашими предками, нам нельзя убивать друг друга.

— Но договор ведь касается магов и ведьм. При чем здесь Алые паладины? — удивился Стуб.

— Договор была заключён в годы расцвета славы Алых паладинов, когда их непобедимые отряды нагнали настоящий ужас на чародеев Большой Земли. Именно страх перед Алыми паладинами вынудил Повелительниц Ночи заключить очень невыгодный мирный договор с магами Ордена. Один из пунктов договора запрещает под страхом мгновенной смерти Алым паладинам убивать ведьм, а ведьмам строить козни против Алых паладинов.

— Это что же? Получается, я не могу мстить тебе за смерть своей жены?! — возмутился Стуб.

— Но я не убивала твоей жены.

— Вот как? Чего же тогда ты здесь делаешь? Ведь ты явилась ночью за моей жизнью, потому что я до срока потревожил твою жертву! Или я что-то путаю? Тогда поправь.

— Нет, ты ничего не путаешь. Твоя жена умерла у меня на глазах, и перед смертью я накладывала на неё свои чары, поэтому в какой-то степени она, конечно, и моя жертва. Но у меня и в мыслях не было убивать беззащитную женщину. Бедняжке не повезло, у неё были сложные роды. Не вмешайся я, вместе с Фрэей умер бы и ваш ребенок, но я спасла девочку, сейчас она жива и здорова.

— Значит у меня родилась дочь?

— Да.

— Что, жену совсем никак нельзя было спасти?

— Вопрос стоял: либо — либо. Выжить мог только кто-то один — либо мать, либо ребенок. Плохой, неопытный акушер не смог бы спасти ни ту, ни другую. А на хорошего, который смог бы спасти мать, но погубил бы ребёнка, у твоей Фрэи попросту не было денег! Девочку могла спасти только я — именно это я и сделала.

— Но почему ребенка, почему не Фрэю?

— О, у тебя, Стуб, очень необычная дочь. Звезды открыли мне, что от её жизни зависит судьба всего нашего мира.

— Что за чушь ты несёшь, причём здесь звёзды? — поморщился Стуб.

— Хочешь верь — хочешь не верь, но лично я убеждена, что высшими силами было позволено мне стать Повелительницей Ночи на острове Розы лишь для того, чтобы я помогла появиться на свет вашему с Фрэей ребенку.

— А зачем ты похитила моего ребенка?

— Что же я, по-твоему, должна была оставить беспомощного младенца умирать радом с остывающим трупом матери? — возмутилась ведьма.

— Ты так торопилась унести мою дочь, что даже не позаботилась прикрыть остывающий труп её матери.

— Извини, но у меня была серьёзная причина торопиться. Когда ребенок, наконец, полностью вышел из утробы матери, до рассвета оставалось совсем немного времени. Пришлось всё бросить, как есть, и удирать со всех ног… Кстати, и эта ночь уже подходит к концу, пора прощаться и расходиться.

— Погоди, а как же моя дочь? Ты собираешься мне её возвращать или как?

—Ты отец девочки, и я тебе её отдам, но только после Того, как ты выполнишь два моих условия!

— Какие ещё условия?!

— Во-первых, я хочу, чтобы девочку нарекли именем Лепесток.

— Глупее ничего не могла придумать?

— Послушай, до рассвета осталось всего полчаса, а мне надо успеть вернуться домой, поэтому на бессмысленные препирания у меня нет времени. Отвечай, согласен или нет?

— Ну объясни хотя бы, почему вдруг Лепесток?

— Это имя наиболее благоприятствует сложившемуся во время её рождения сочетанию звезд. Можешь сколько угодно смеяться, но имя девочки — это мое первое условие и я от него не отступлюсь. Если ты против, то я сама воспитаю девочку.

— Ишь ты, воспитает она. Я тебе воспитаю! Своих заимей — их воспитывай, а о моей дочке и думать забудь.

— Значит, согласен назвать девочку Лепесток?

— Конечно согласен. Хорошее женское имя. Давай, выкладывай уже свое второе условие.

— Во-вторых, я отдам тебе дочь, только после того как ты переберёшься из Красного города в какую-нибудь лесную деревушку, желательно на противоположенном конце острова, подальше от городов. Затаишься в этой деревеньке и станешь жить ничем не привлекая к себе внимание своих новых соседей.

— Ты сама себе противоречишь, — возразил Стуб. — Ведь даже ребенок знает — лучше всего спрятаться и затаиться можно именно в большом многолюдном городе. А в родовых деревнях, как правило, каждый человек на виду.

— Ничего, ничего. Главное никому в деревне не рассказывай и, упаси боги, не доказывай, что ты Алый паладин.

— Ладно, будь по-твоему, согласен и с этим твоим условием.

— Отлично, — похвалила ведьма. — Тогда этим же утром садись на баржу и отправляйся в деревню рода Белого Ужа.

— А почему именно туда? На нашем острове множество лесных деревень, может мне захочется поселиться в какой-нибудь другой. Или деревня рода Белого Ужа — это ещё одно твоё обязательное условие?

— Нет, я не настаиваю. Где поселиться — решать тебе. Эту деревню я предложила, потому что звезды предсказывают: в ближайшие годы она очень сильно разбогатеет. Сейчас дом в этой деревушке обойдется тебе в двадцать колец…

— Ничего себе, ну и цены! — перебил рыцарь. — Да за такие деньги можно отхватить приличную квартиру в центре Красного.

Ведьма спокойно продолжила:

— За вступление в род ты заплатишь ещё пятьдесят золотых.

— Да ты чё, милая, совсем спятила! Я ж нищим останусь!

— Не прибедняйся, по моим подсчётам у тебя в карманах сейчас не меньше четырёх сотен золотых колец.

— А это-то ты откуда знаешь? — опешил Стуб. — Неужели тоже звёзды нашептали?

— Да, звезды, — кивнула ведьма и продолжила: — Итак, ты сразу же заплатишь примерно семьдесят колец. Но твоё вложение уже через три-четыре года сторицей окупится. Вскоре каждый член рода Белого Ужа будет купаться в золоте, и вы с дочерью будите там жить с не меньшим комфортом, чем в городе.

— Но я и сейчас могу купаться в золоте.

— Не забудь, ты обещал не привлекать к себе внимания. И если ты поселишься в деревне бедного рода — вам с дочерью придётся влачить жалкое существование, среди бедняков.

— Ну хорошо, хорошо, мы с Лепесток будем жить в деревне этого твоего рода Белого Ужа. Теперь отдавай мою девочку.

— Не так быстро, Стуб, — усмехнулась ведьма. — Не думаешь же ты, что я всюду таскаю младенца за собой? Сейчас твоя девочка находится у меня дома, не беспокойся, ей там очень хорошо — я умею ухаживать за грудными младенцами. Ты пока поезжай, обживайся на новом месте. За дочь не переживай, как только устроишься, сразу же её получишь… А теперь прощай, Алый паладин. Небо на востоке Уже начинает сереть, и мне пора возвращаться в свой дом. Искать меня не нужно, если вдруг ты мне понадобишься, я сама тебя найду.

Стуб попытался удержать ведьму, но его руки ухватили лишь пустоту — Повелительница Ночи прямо у него на глазах Растворилась в предрассветном сумраке.

Тролль, как только его госпожа исчезла, тут же утратил интерес к одинокому рыцарю, отвернулся от него и не спеша зашагал в сторону Красного города.

Конечно, Стуб мог проследить за троллем, но вряд ли тот привёл бы его к логову Повелительницы Ночи. Наверняка ведьма зачаровала обоих своих «слуг» лишь на одну эту ночь и теперь, когда её чары развеялись, уцелевший тролль спокойно пошёл к себе домой.

Алый паладин вытащил из глаза поверженного им другого тролля свой меч, тщательно оттер его о ствол ближайшего дерева от густой, слизеподобной, темно-синей массы и закинул в заплечные ножны.

Потом он ещё несколько минут посидел около поминального деревца, прощаясь со своей любимой, — за ночь березка выросла до четырех метров, местами на стволе уже даже стала проступать белизна. Поднявшись с влажной от утренней росы травы, он зашагал в сторону речной пристани.

Через два часа Стуб спал на мягкой перине в каюте первого класса.

Огромная баржа, на которой он купил каюту, нехотя рассекала своим плоским носом водную гладь Ласки. Ей были не страшны ни жара, ни холод, ни ливень, ни ураган, её неторопливое движение не замедлялась ни днём, ни ночью. И можно было не сомневаться, что ровно через неделю она обязательно пришвартуется к крошечной пристани деревеньки рода Белого Ужа.

Сойдя на берег после недельного плавания, Стуб сразу же развил бурную деятельность. Ещё на барже он наметил для себя примерный план действий.

Перво-наперво ему следовало нанести визит местному шаману. От соседа по каюте Стуб узнал, что в роду Белого Ужа все важные решения принимались только на совете старейшин рода. Но, если хочешь, чтобы твоя просьба была гарантированно удовлетворена, нужно попытаться задобрить шамана рода. Шаман являлся почётным членом совета старейшин, и от его мнения на совете зависело очень многое.

В своем стремлении немедленно переговорить с влиятельным шаманом Стуб оказался отнюдь не одинок. Он заметил ещё пятерых претендентов на разговор. Сойдя с баржи, они тоже торопливо засеменили в направлении дома шамана, который стоял отдельно от остальных деревенских домов, на высокой горе.

На длинном, утомительном подъёме Алый паладин легко оторвался от быстро запыхавшихся конкурентов. Он уже колотил в ворота дома шамана, когда ближайший из его преследователей преодолел лишь две трети пути.

Лавесу, так звали шамана, уже порядком надоели самоуверенные и наглые торгаши, съезжающиеся со всего острова и ежедневно обивающие порог его дома в надежде выкупить кусок земли близ ярмарки, под строительство дома для себя и своей семьи. Все они страстно хотели стать членами богатеющего рода Белого Ужа, за это они готовы были щедро расплачиваться золотом — Лавес никому не отказывал, но разным людям он называл разную цену, и далеко не всем она оказывалась по карману.

— Любезный, чем я мог бы вам помочь? — задал свой обычный вопрос Лавес своему первому утреннему просителю. И получил на него ожидаемый ответ:

— Я приехал выкупить членство в вашем роде, хочу построить дом в вашей деревне и жить здесь долго и счастливо, — отрапортовал Стуб.

— Все хотят, — улыбнулся шаман. — Ну, и кто ты такой, сокол ясный?

Ответ на второй его вопрос, просто шокировал Лавеса.

— Меня зовут Стуб, я Алый паладин, — честно представился проситель.

— Алый кто? Эй, что за шутки, все паладины давно повымирали!

— Если не верите, могу легко вам это доказать, — примирительно улыбнулся рыцарь. — Уважаемый Лавес, вы ведь шаман, попробуйте меня зачаровать.

Лавес попробовал, у него ничего не вышло, и, побелев от ужаса, он взвизгнул:

— Чего тебе от меня надо?

— Я же уже сказал, хочу построить дом в вашей деревне и жить здесь долго и счастливо, — повторил Стуб.

— Зачем тебе это?

— Услышал, что ваш род год от года богатеет, вот решил переехать сюда из города и жить здесь в своё удовольствие.

— Но ты же не торговец, ты убийца колдунов!

— И что с того? Я не собираюсь торговать, я просто буду жить здесь тихо, как мышка, ну и, как член рода, буду получать часть от общей его прибыли. Уверен, мне хватит.

— Не понимаю. Своим умением ты мог бы зарабатывать на Большой Земле гораздо…

— Послушайте, у меня есть на то свои личные причины, — перебил Стуб. — Может мне надоело убивать, захотелось тишины и покоя.

— Ты Алый паладин — убийство у тебя в крови, — не поверил Лавес.

— Даю вам слово паладина, что не причиню вреда никому из членов рода Белого Ужа. Давайте прекратим этот бессмысленный спор… Вот здесь, — Алый паладин вытащил из кармана увесистый кошелек и вложил его в сухую, морщинистую ладонь шамана, — сто золотых колец. Я слышал, что примерно столько составляет годовой доход четырех семей рода. Думаю что этой суммы более чем достаточно за обычный домик в вашей деревне.

— Ну что ты, сто колец за местную халупу, это чересчур много, — старый шаман улыбнулся, развязал полученный от Стуба кошель, вытряхнул оттуда себе на ладонь четыре колечка и возвратил кожаный мешочек Алому паладину. — Четырех колец вполне достаточно, а остальные, парень, тебе самому пригодятся. Добро пожаловать в род Белого Ужа.

— Благодарю, уважаемый, — поклонился Стуб. — И последняя просьба. Мне бы не хотелось, чтобы люди в деревни знали…

— Не беспокойся, — перебил понятливый старик, — твои секрет умрёт вместе со мной.

Стуб попрощался с шаманом и покинул его дом. А вечером того же дня совет старейшин с подачи шамана единогласно проголосовал за принятие молодого человека по имени Стуб в свой род.

Первые пару недель, пока нанятые им плотники строили на выделенном родом участке земли дом, Стубу пришлось пожить в деревенской гостинице. Ну а как только дом был готов, новый член рода Белого Ужа въехал в него и стал потихоньку обживаться.

День сменялся ночью, ночь уступала место новому дню. Стуб честно выполнил поставленное ведьмой условие, жил тихо, мирно, скромно, не привлекая к своей персоне постороннего внимания, но Повелительница Ночи почему-то не торопилась возвращать ему дочь.

Вот уже целый месяц он одиноко жил в своём новом жилище, а от ведьмы до сих пор не было ни слуху, ни духу.

«Неужели обманула? Навешала лапши на уши, отправила на другой конец острова, и пока я, как болван, торчу в этой глуши, сама с дочкой села на корабль без помех и сбежала на Большую Землю?» — Стуб всё чаще задавал самому себе эти тревожные вопросы. И убийственно неприятный ответ становился для него всё более и более очевидным.

И лишь когда он уже совсем было потерял надежду, ведьма, наконец, сдержала своё обещание. Однажды рано утром Стуба разбудил отчаянный детский плачь, он выбежал на крыльцо и обнаружил у порога большую корзину с полуторамесячным младенцем.

Малышка была, как две капли воды, похожа на его Фрэю, сомнений быть не могло — это его дочь.

Кроме девочки в корзине ещё был большой зеленый конверт, на обеих сторонах которого красовался роскошный черный тюльпан — ведьмин знак.

Вскрыв конверт, Стуб прочёл письмо Повелительницы Ночи:

«Стуб, жизни твоей дочери с самого рождения угрожает смертельная опасность. Однажды в твой дом придёт убийца ты всегда должен быть готов к его появлению. Не оставляй девочку ни на минуту без присмотра, всегда будь рядом защищай и оберегай своего ребёнка. Я бы ни за что не отдала тебе Лепесток, но на острове Розы попросту не существует лучшего защитника, чем Алый паладин. И если даже тебе не удастся защитить девочку, сделать это не удастся никому!»

— Похоже ведьма совсем на своих звездах тронулась, — покачал головой Стуб, складывая письмо и убирая его обратно в конверт. Но все же, помимо его воли, предостережение Повелительницы Ночи зародили в его душе смутную тревогу…

К тому, что у молодого рыцаря вдруг ни с того, ни с сего появилась малютка дочь, в деревне отнеслись спокойно.

Несколько страдающих бессонницей сородичей видели, как ночью вышла из леса и приблизилась к дому Стуба молодая красивая девушка в чёрном траурном платье — в лунном свете её прекрасно было видно. Оставив на крыльце дома большую корзину, красотка тут же развернулась и сбежала обратно в лес… Когда утром Стуб достал из корзины кричащего младенца, соглядатаи «догадались», что ночная гостья — это его бывшая городская любовница, а ребёнок — плод их запретной любви. Новость за считанные часы облетела родовую деревню, и Стубу, когда днём он пришёл к шаману, не пришлось ничего выдумывать. От него потребовалось лишь ответить на единственный вопрос Лавеса: признает ли он ребёнка своим или откажется от него?

То, что молодой человек так безропотно принял малютку, большинству родичей пришлось по душе. Разумеется, нашлись и те, кто считал Стуба чересчур самонадеянным, ведь в одиночку вырастить и воспитать девочку отцу, который еще сам почти мальчик, будет ох как не просто. Были даже и такие, что за глаза величали Стуба не иначе, как упёртым болваном. Но в открытую поведение неразговорчивого молодого рыцаря никто не осуждал, и Стубу, к счастью, ничего никому не пришлось доказывать.

С подачи Лавеса, вечером того же дня род Белого Ужа увеличился ещё на одного крошечного человечка.

Дальше у Стуба с дочкой потекла спокойная, размеренная жизнь.

Глава 3

Строки изменились! Заветный листочек задал Назу очередную головоломку:

И отыщет он Непобедимого Воина!

И прольется кровь!

И пожухнет сорванный Лепесток!

— Что ещё за непобедимый воин? — прошептал Высший маг, в очередной раз перечитывая нелепые строки. — И почему обязательно прольётся кровь? И уж совсем непонятно причём здесь какой-то сорванный лепесток? — Он тяжело вздохнул и добавил: — Не было печали и, вот, на тебе. Тролль меня дёрнул совать нос в папирус! Ай да Заветный листочек, вот уж услужил, так услужил.

Наз точно помнил, что три месяца назад, когда он в последний раз разворачивал папирус (кстати, уже тогда он точно знал, что очень скоро станет Высшим магом), всё на нём оставалось по старому — лишь привычное глазу судьбоносное четверостишье без изменений:

И бросит он вызов острову магов!

И, отбросив серый плащ свой, полюбит алые одежды!

И постигнет он Высшее мастерство!

И зашлет место среди семи Избранных!

— Ну то что старые-то исчезли понятно, — продолжил он рассуждать вслух. — Я все их выполнил. Но к чему эти три новые строки? Быть может их появление как-то связано с моей недавней поездкой на материк?

Поездка на Большую Землю была обязательной частью ритуала Посвящения мага второй ступени в Высшие маги Ордена. В это последнее своё путешествие будущий Высший отправлялся за месяц до своего Посвящения. Это было своего рода прощание со свободой, ведь, пройдя Посвящение, маг окажется навечно «прикованным» к родному острову.

Наз сосредоточился, пытаясь подробно восстановить в памяти все свои действия во время этой недавней поездки и был крайне удивлён, когда оказалось, что воспоминания о трёх днях, проведенных им на материке, удивительным образом частично вылетели у него из головы, — это у него-то, у мага, способного с первого прочтения наизусть запоминать сложнейшие формулы магических заклинаний. Но, как он ни старался сейчас припомнить события всего-то полуторамесячной давности, чёрные дыры провалов памяти никак не хотели восстанавливаться.

Такое уже случалось с ним однажды.

Много-много лет назад, ещё будучи неумехой-колдуном, однажды он очнулся на полу огромного белого зала, не имея ни малейшего понятия, как он там очутился. Тогда всё было гораздо хуже — он вообще не помнил о последних годах своей жизни. Сейчас же у него из головы всего-навсего частично вылетели события трёх дней…

Три полузабытых дня во время последней поездки на материк Наз провёл в Солёном городе. Там с ним ежедневно, а вернее сказать ежеутрене, случались непонятные, нелепые происшествия. Теперь из его памяти исчезли все воспоминания, связанные именно с этими происшествиями.

Неладное заключалось в том, что Наз периодически терял над собой контроль.

Так, первое своё утро на материке он встретил за городом. Проснувшись, Наз с изумлением обнаружил себя сидящим в удобной двухместной коляске, посреди смутно знакомой белой деревни. Кучера на козлах не было, и предоставленные самим себе лошади мирно пощипывали травку, растущую прямо на дороге. Ужас заключался в том, что Наз отчетливо помнил, как вечером засыпал в номере гостиницы Соленого города, и вот тебе на! Подобному происшествию существовало лишь одно логическое объяснение: Наз — лунатик. Странно, почему же до этого дня он никогда не замечал за собой подобных чудачеств? Наз пересел на место возницы и, потянув за вожжи, заставил коней развернуть коляску. Обратная дорога до города заняла два с половиной часа.

Памятуя о своём недавно открывшемся недуге, следующим вечером, прежде чем лечь спать, Наз принял серьёзные меры предосторожности: он наложил на дверь своей спальни несколько магических замков, расставил магические ловушки на полу вокруг кровати и, наконец, наложил на самого себя специально созданное этим днём заклинание «Здоровый, глубокий сон». Но, вопреки его ожиданиям, открыв утром глаза, он увидел вокруг всё ту же белую деревню за городом. Правда теперь он не сидел в коляске, а стоял на ногах буквально в шаге от крыльца одного из двух десятков похожих друг на дружку трёхэтажных домов. Коляска обнаружилась в десятке шагов за его спиной. Снова, как и в первый раз, он развернул лошадей и через два с половиной часа был в Солёном.

Не на шутку обеспокоенному своими бесконтрольными ночными выходками, Наз захотел немедленно покинуть Солёный город и отправиться обратно на остров Розы, за последние без малого сто лет сделавшийся ему практически родным, чтобы его от этой набившей оскомину белой деревни следующим утром уже отделял океан. Но, увы, ближайший корабль на остров отправлялся только на следующий день — пришлось задержаться в городе ещё на ночь.

С третьей попытки ему удалось-таки частично справиться с проблемой. Он снова во сне удрал из номера, но в этот раз хотя бы обошлось без поездки за город. Пробудившись, он обнаружил, что находится где-то на окраине Соленого, на совершенно незнакомой улице, изрядно захламлённой кучами мусора и лужами нечистот. Тянущиеся по обе стороны узкой дороги покосившиеся, обшарпанные двух— и трёхэтажные деревянные дома, все с наглухо закрытыми ставнями на окнах, выглядели особенно мрачно в предрассветном сумраке. И ещё всего в нескольких шагах прямо перед собой Наз увидел огромную выгребную яму. Вонь рядом с ней стояла, хоть топор вещай.

— Вовремя же я проснулся, — пробормотал потрясённый Маг — ещё бы несколько секунд и точно искупался бы в дерьме. — Он нервно хохотнул и, отвернувшись от ямы крикнул безлюдной улице: — Кретины! Вы хоть бы ограждения вокруг своей поганой ямы какие сделали!

Несколько ставен в ближайших к яме домах с треском распахнулись, из окон высунулись хмурые заспанные лица и перебивая друг друга, заорали в ответ:

— Заткнись, болван!

— Чё орёшь ни свет, ни заря?!

— Совсем страх потерял, алкаш! Облопался и честных людей достаешь?!

— Вали отсюда, крыса горластая!

Наз счёл за благо промолчать и, накинув на голову капюшон, бросился вон из этого вонючего местечка. Пока он бежал по длинной, узкой улице, его несколько раз пытались окатить из окон помоями, но, к огромной досаде разбуженных жителей трущоб, он увернулся от всех зловонных потоков.

Выбежав на более-менее приличную улицу, Наз остановил первого же свободного извозчика и распорядился отвести себя на Радужную улицу к гостинице «Весёлый карлик». Судя по тому, как долго они добирались до места, Наз сделал вывод, что за ночь он умудрился забраться в противоположенную часть города.

Уже в номере, перекладывая содержимое многочисленных карманов плаща в дорожный сундук, Наз обнаружил пропажу своей магической цепочки, над изготовлением которой трудился три последних года. В Магическом замке он день за днём аккуратно обрабатывал специальными боевыми заклинаниями каждое крохотное колечко стальной цепочки, специально изготовленной гномами по его заказу. Результатом его многолетнего труда стало практически непобедимое оружие, и вот, благодаря неожиданно обрушившимся на него приступам лунатизма, три года упорной работы вылетели в трубу.

С помощью заклинания «Поиск магических предметов» Наз мог бы попытаться отыскать свою пропажу. Но, к сожалению, это заклинание позволяло зацепить потерянный предмет лишь в радиусе тридцати шагов. А Наз понятия не имел, где обронил свою цепочку — это запросто могло произойти где нибудь за городом по дороге в белую деревню или в городе, Во время его скитаний по трущобам Солёного. В такой ситуации поиски могли затянуться на добрую неделю, а если предположить, что цепочку кто-то подобрал и унёс к себе домой, то и на долгие месяцы. Наз же не желал оставаться в Солёном больше ни единого дня.

«Всё равно использовать смертоносную змейку по назначению, можно лишь с моего благословения, — мысленно утешал себя Наз, усаживаясь в коляску и приказывая извозчику везти себя в порт. — Ну найдет её какой-нибудь бедолага, принесет домой, посадит на нее пса, может лет через двадцать очень удивится, что за все это время цепочка не поржавела… А самому мне она, положа руку на сердце, уже без особой надобности. Скоро стану Высшим, и мне станет доступен „Посох Мощи“, одно прикосновение которого грозит противнику мгновенной смертью. Это лучшее оружие для ближнего боя, поэтому, выбирая между цепочкой и Посохом Мощи, я, всё равно, предпочёл бы Посох. Жалко, конечно, стальную змейку, занятная была вещица, но что поделаешь, потерял и потерял — после драки кулаками не машут».

К неописуемому облегчению Наза, чистый океанский воздух плодотворно сказался на его слегка пошатнувшемся здоровье — на корабле его приступы лунатизма прекратились сами собой. Следующее утро он встретил в своей каюте, как и положено нормальному человеку, лёжа в постели. Третий день плавания начался так же удачно. И четвёртый, и пятый…

В конце плавания, благополучно позабыв о пережитых в Солёном утренних потрясениях, Наз совершенно успокоился, перестал по вечерам страховаться магическими ловушками и сонным заклинанием, и снова засыпал без малейшего опасения, что утром проснётся неведомо где.

Теперь, по прошествии полутора месяцев, Наз совсем не помнил о своих ночных похождениях по Солёному. Но в одном он был уверен на все сто: что бы он ни делал в те три дня в Солёном, его Заветный листочек всегда был при нём. Ведь папирус постоянно лежит во внутреннем кармане его серого плаща, там его место, а Наз плавал на материк именно в сером плаще. Однако это не пролило свет на тайну наказов, зашифрованных в новых строках.

Отчаявшись разгадать новую загадку Заветного листочка Наз очень кстати вспомнил, что смысл первого четверостишья открылся ему во сне.

Поскольку время уже было вечерние, и все намеченные на день дела он уже сделал, Наз лег в кровать и, пожелав самому себе озаряющего сновидения, быстро уснул.

Но в эту ночь ничего путного Назу, увы, не пригрезилось. Разгадка таинственных строк не пришла во сне и следующей ночью…

Прошло ещё три недели. За ежедневными хлопотами новая загадка Заветного листочка потихоньку начала забываться. И, вот, как-то раз, совершенно неожиданно, Назу приснилась та самая смутно знакомая белая деревня…

Он уверенно направляется к одному из домов.

Входная дверь плавно распахивается перед ним, открывая его изумленному взору хорошо знакомый, но за сто лет уже основательно позабытый, огромный белый зал. Наз перешагивает через порог и оказывается внутри зала. Дверь за его спиной с сухим щелчком захлопывается. И тут же его окутывает плотное облако белоснежного тумана.

— Наконец-то, сподобился войти в зал, — раздался справа знакомый равнодушный голос. Наз сразу же вспомнил обладателя «очаровательного» голоса, и это воспоминание не принесло ему радости.

— О боги, сколько же лет прошло с нашей последней встречи, — прошептал Наз.

—Девяносто шесть, — отозвался невидимый за плотным туманом Повелитель Грёз. — Но ты хранишь её в памяти — это хорошо.

— Извини, но я вспомнил тебя только сейчас, когда ты заговорил.

— Пусть так, но вспомнил же.

— Твой голос трудно забыть.

— Я недоволен тобой, Наз, — решительно поменял тему Повелитель Грёз. — Ну что за ребячество? Тебя дважды приглашают в гости. Во второй раз даже до двери доводят, прямо, как маленького. Ты же, вместо того, чтобы открыть дверь и войти в белый зал, разворачиваешься и бросаешься наутек. В чём дело? Ведь знаешь же — я тебе добра желаю. Думаешь, мне легко, находясь рядом с тобой на острове магов, налаживать мысленный контакт с этим чудесным местечком, находящимся за тысячи верст на Большой Земле? Из-за твоего непростительного упрямства я вынужден теперь тратить огромное количество драгоценной энергии, которую мог бы использовать с гораздо большей пользой в твоих же интересах.

— Когда это меня приглашал? — искренне удивился Наз.

— Так, так, значит, ты обо всём забыл. Похоже, я перестарался с внушением.

Туман вдруг рассеялся, и Наз растерянно огляделся по сторонам. Он стоял на небольшой, открытой всем ветрам, квадратной площадке, на вершине огромной скалы, настолько высокой, что верхушку её отделяла от земли непроглядная пелена пушистых облаков. Двойник находился всего в метре справа от Наза. Он сидел в изящном, инкрустированном золотом и драгоценными каменьями кресле, и с едва заметной улыбкой на лице любовался расстилающимся под ногами белым облачным морем.

—Да о чём ты, тролль тебя раздери, говоришь? — возмутился Наз, припомнив последние слова Повелителя Грёз.

В ответ двойник разразился безумным смехом.

— О нет, только не это, — застонал Наз, зажимая ладонями уши.

Мольбы Наза в кои-то веки были услышаны, двойник перестал смеяться и снова заговорил:

— —К делу… Ты здесь, потому что не можешь разгадать новые наказы Заветного листочка? Не так ли?

— Я пытался, но у меня ничего не вышло, — развёл рукамиНаз.

— Но ты хочешь их разгадать?

— Конечно. Следуя первым четырём наказам папируса.

— Заветного листочка! — поправил Повелитель Грёз.

— Так вот, следуя им, я стал Высшим магом Ордена Алой Розы. Теперь моя жизнь — полная чаша. Я могущественный чародей, перед которым преклоняют головы высокомерные маги. А кем, ну кем я был раньше? Жалким колдунишкой, которых на Большой Земле десятки тысяч? И ты ещё спрашиваешь…

— Не отвлекайся, — перебил двойник, — у нас очень мало времени. Связь на таком огромном расстоянии неустойчивая, ты в любой момент можешь проснуться.

— Тогда не будем терять времени, скорее растолкуй мне три новых наказа.

— Ты помнишь строки наизусть?

— Да.

— Тогда называй мне их по очереди, и я буду объяснять их значение.

— Первая строка звучит так: И отыщет он Непобедимого Воина! — продекламировал Наз.

— Это просто. Непобедимыми воинами острова Розы на Большой Земле когда-то называли Алых паладинов, — пояснил Повелитель Грёз.

— Но их эпоха давно прошла, — возразил Наз. — Вряд ли на острове уцелел ещё хотя бы один паладин. В отличие от магов, они не могли растягивать свою жизнь на столетия.

— Должно быть речь идет о каком-то потомке этого славного племени, унаследовавшем силу своих легендарных предков. В общем, Заветный листочек призывает тебя отыскать Алого паладина. Говори следующую строку.

— И прольется кровь!

— Это совсем просто. Разыскав паладина, ты должен будешь бросить ему вызов. Вы сразитесь — прольётся кровь. Читай дальше.

— И пожухнет сорванный Лепесток!

— А вот это неожиданный поворот. Я даже затрудняюсь сходу прокомментировать… Ты ничего не напутал?

— Да всё точно. И пожухнет сорванный Лепесток! —~ повторил Наз.

— Погоди-ка, кажется я начинаю понимать… Скажи, слово «лепесток» написано с большой буквы или с маленькой?

— С большой.

— Тогда, скорее всего, Лепесток — это имя человека очень тесно связанного с Алым паладином. Имя больше подходит для женщины, поэтому Лепесток это либо жена его, либо дочь. Вероятнее всего дочь. И когда прольётся кровь (имеется в виду, разумеется, кровь паладина), осиротевшая дочь падёт к твоим ногам — и пожухнет сорванный Лепесток… Всё понял, что тебе нужно делать?

— Ну в общем-то да, хотя…

— Давай-ка, я всё же подытожу. Тебе станет понятнее, а мне спокойнее.

— Давай.

— Значит так, на острове Розы тебе следует отыскать Алого паладина, вызвать его на бой, убить и захватить в плен его дочь, по имени Лепесток.

— Непонятно, зачем только мне-то всё это нужно? — покачал головой Наз. — Первые четыре завета были очевидно полезны, следуя им, я стал Высшим. А здесь ерунда какая-то получается? Ну чего, скажи на милость, я добьюсь, погубив Алого паладина и пленив его дочь?

— Твоя выгода очевидна. Посуди сам, тебе предоставляется шанс сразиться с Алым паладином — это же реальная возможность испытать твои силы. Победа над ним придаст тебе уверенности и ещё больше возвысит тебя над остальными магами. А ещё, возможно, паладин с дочерью замышляют какую-нибудь пакость против твоего Ордена, и, следуя указаниям Заветного листочка, ты разоблачишь… — договорить двойник не успел. Неожиданно резкий порыв ветра вдруг удари л Наза в грудь, маг поневоле отшатнулся па несколько шагов, твёрдая опора выскользнула у него из-под ног, и, сорвавшись со скалы, он камнем полетел в скрываемую облаками бездну.

Наз проснулся в холодном поту от собственного крика. Убедившись, что падение с гигантской высоты — это лишь безобидный кошмар, он с облегчением рассмеялся.

Высший встал с кровати, подошёл к шкафу с одеждой и перво-наперво извлёк из кармана серого плаща свиток папируса. Свершилось! На него снизошло долгожданное озарение и теперь он понимал значение новых строк. Ему надлежало отыскать Алого паладина, убить его и пленить его дочь, но имени Лепесток.

Заклинанием, которым воспользовался Наз, для поиска на острове Розы Алого паладина, маги Ордена не пользовались уже много-много лет. Высшему пришлось перелистать с полсотни магических книг в библиотеке своего замка, прежде чем он смог найти подходящее заклинание. Но усилия того стоили. С помощью своего магического зеркала и древнего заклинания «Поиск Алых паладинов» Наз определил, что от некогда грозной боевой силы Ордена на острове теперь остался единственный Алый паладин. Его зовут Стуб, ему тридцать пять лет, и у него есть пятнадцатилетняя дочь по имени Лепесток.

Наз выполнил первый наказ Заветного Листочка — отыскал Непобедимого Воина. Теперь должна была пролиться кровь.

Назу повезло — паладин с дочерью жили в деревне рода Белого Ужа. А эта деревня, равно, как и располагающаяся рядом с ней ярмарка, находились под опекой Магического замка, Высшим магом которого был Наз. Но даже будучи полноправным правителем, Высший не мог так просто, средь бела дня, явиться в деревню, вызвать на поединок Алого паладина и на глазах огромной толпы зевак постараться быстренько его укокошить, после чего схватить девчонку, перекинуть через плечо и скрыться с добычей в неизвестном направлении. Не мог по двум существенным причинам. Во-первых, ещё не факт кто из них окажется победителем в честном открытом поединке. Алый паладин для мага крайне неудобный и опасный противник, и прежде чем вызывать его на смертельный бой, необходимо как следует к этому бою подготовиться и продумать все свои действия до мелочей. Во вторых, что гораздо опаснее, весть о поединке между магом и алым паладином в считанные дни облетит остров, у остальных магов Ордена к Назу возникнет ряд вопросов, и на следующем Круге Избранных ему придётся перед ними как-то оправдываться.

Наза спросят: зачем ты убил отца и похитил дочь? И что он им ответит? Что Алый паладин и его дочь — это опасные преступники, замышляющие что-то ужасное против Ордена? Тогда его спросят: откуда такая информация? И ему придётся показать свой Заветный Листочек. После чего разразится грандиозный скандал. Подумать только, Высший вместо того, чтобы принимать решения самостоятельно, прислушивается к советам какого-то папируса! Круг Избранных, без сомнения, единогласно сочтёт его сумасшедшим, а сумасшедший Высший это очевидная угроза Ордену — и Наза приговорят к смерти.

Пришлось Назу до поры до времени отложить исполнение второго и третьего наказа Заветного листочка.

В течение следующей недели у Наза в голове зародился и созрел смелый, рискованный, но вполне выполнимый, при его чародейской силе и положении в Ордене, план, позволяющий сразиться с Алым паладином без свидетелей. Единственная загвоздка — для успешного воплощения этого плана в жизнь ему требовался сведущий в магии и, что особенно важно, безоговорочно преданный помощник.

За девяносто шесть лет в Ордене Алой Розы Наз нажил немало врагов, а вот с друзьями у него здесь как-то не заладилось.

Единственным чародеем в Ордене, с которым у Наза когда-то давно сложились добрые, приятельские отношения, был старина Кремп. Но после того, как, став магом второй ступени, Наз перебрался в другой Магический замок, они с Кремпом стали отдаляться друг от друга. Год от года некогда неразлучные приятели виделись все реже и реже. Когда Кремп тоже стал магом второй ступени и обзавёлся собственными Учениками, он перестал ездить к Назу и дальнейшее их общение свелось к вялой переписке. А примерно сорок лет назад Наз перестал отвечать на письма Кремпа, и между ними оборвалась и эта тоненькая связующая нить.

Теперь, когда Кремп ему снова понадобился, Наз осторожно навел справки о своём старом приятеле и выяснил, цт тот по-прежнему проживает в Магическом замке Красного города.

После заседания очередного Круга Избранных, Наз задержался в замке Люма и лично навестил своего старого приятеля. Ему без труда удалось уговорить Кремпа переехать в свой замок.

Глава 4

Как и предсказывала ведьма, от года к году богатство рода Белого Ужа стремительно росло. Годовые обороты ярмарки росли, как на дрожжах, и золотые кольца сыпались в карманы родичей неиссякающим дождем.

Но от этого постоянно растущего благополучия тревога, зародившаяся у Стуба после прочтения письма ведьмы, не только не исчезала, а наоборот — год от года увеличивалась всё больше и больше.

На ежегодных Больших Сходах Стуб призывал родичей позаботиться об охране разбогатевшей деревни, но всякий раз его лишь поднимали на смех. Мол, чудак человек, к чему кормить и содержать отряд вооруженной стражи, когда ярмарка с деревней и так уже находится под защитой магического Ордена?

Нехорошие предчувствия Стуба стали сбываться, когда его девочке исполнилось пятнадцать.

Всё началось со смерти Лавеса. Вообще-то, в самой смерти шамана ничего удивительного не было, как ни как старику перевалило уже за восьмой десяток. Он умер естественной смертью, во сне у него просто остановилось сердце. Но Стубу очень не понравился тот факт, что на церемонии похорон Лавеса уже распоряжался другой шаман.

В том, что умелый и опытный колдун захотел занять освободившееся место шамана богатого рода Белого Ужа, конечно, не было ничего удивительного. Услышав о смерти местного шамана, он предложил свои услуги совету старейшин рода, показал свою колдовскую силу, и старейшины единогласно объявили его преемником Лавеса. Всё вроде бы по закону. Но дед Ёж, так звали нового шамана, по мнению Стуба, как-то уж подозрительно вовремя оказался на местной ярмарке. И хотя колдун рассказал вполне правдивую историю, что приехал на ярмарку прикупить для своих колдовских нужд кое-какие редкие травы и, сойдя утром с баржи на пристань, от местных жителей узнал трагическую новость о смерти Лавеса, Стуб ему не поверил и поклялся самому себе не спускать с него глаз.

Месяц сменялся месяцем. Новый шаман прекрасно справлялся со своими обязанностями, и ни у кого из родичей не возникало в его адрес ни малейших претензий. Ни у кого кроме Стуба, который продолжал сторониться деда Ежа. Алый паладин никак не мог отделаться от мысли, что колдун лишь до поры до времени всех ловко водит за нос, но однажды скинет маску и явит своё истинное лицо. Тучи вокруг деревни рода Белого Ужа сгущались, Стуб буквальной кожей чувствовал надвигающуюся беду, теперь даже ночью, ложась в постель, он не снимал свои зачарованные доспехи.

Первый год шаманства деда Ежа прошёл спокойно. Пошёл второй…

Стояла тихая, теплая сентябрьская ночь. Стуб лежал в своей кровати и уже начинал потихоньку засыпать, как вдруг тишина за окном взорвалась свирепым лаем цепных псов и испуганными людскими криками. С дальнего конца деревни Донёсся лязг оружия, треск ломающегося дерева, звон бьющейся стекла. Быстро приближающийся шум сопровождался Неприятным глазу зеленоватым светом, превратившим непроглядную ночь в ужасный день.

Стуб проворно вскочил на ноги и бросился к распахнутому окну своей спальни, откуда его взору открылось воистину потрясающее зрелище — окружающая дом реальность как будто бы странным образом раздвоилась. Стуб одновременно увидел сразу два варианта происходящих на деревенской улице событий, один накладывался поверх другого, от чего получалась крайне непростая для восприятия мешанина. Алому паладину потребовалось некоторое время, чтобы в ней худо бедно разобраться.

В первом варианте посреди пустой улицы, растянувщись в цепочку, стояли четверо незнакомцев. Трое из них были закутаны в просторные серые плащи, их лица скрывали низко опущенные капюшоны, четвёртый был в одежде мага Ордена Алой Розы, его лицо было открыто — спокойное лицо сорокалетнего мужчина. Напротив странной четвёрки примерно в двадцати шагах стоял ещё один маг, его лицо тоже было открыто, и Стуб без труда узнал в нём шамана своего рода — деда Ежа. В этом варианте в дальнем конце деревни и впрямь происходила какая-то суматоха, в окнах деревенской гостиницы и дюжине соседних домов горел свет, оттуда выскакивали полуголые люди с мечами и копьями в руках и бежали в сторону реки. Что творилось у реки из своего окна Стубу было не видно. На фоне суматохи в крайних домах поражало полнейшее спокойствие остальной деревни рода Белого Ужа. Как будто во всех остальных домах люди в одночасье повымирали — свет нигде не горел, и не один родич, кроме Стуба, до сих пор даже не выглянул в окно…

Во втором же варианте, который как бы накладывается поверх первого, неизменным остаётся лишь незнакомый маг в центре улицы, а стоящие рядом с ним серые фигуры бесследно исчезают. Дед Ёж тоже остаётся на своём месте, в двадцати шагах напротив, но здесь он уже не в одежде мага, а в своём привычном повседневном одеянии: широких штанах и длинной, до колен, рубахе. Во втором варианте над деревенскими домами горят неприятные глазу зелёные огни, дальний конец деревенской улицы заполнен толпой кровожадных речных пиратов, которые, вламываясь в дома, беспощадно избивают перепуганных хозяев и забирают всё ценное, что попадается им на глаза. Ограбив один дом, разбойники врываются в следующий, мешки с награбленным барахлом они складывают в кучи прямо на улице. Не встречая на своём пути практически никакого сопротивления, они быстро захватывают новые и новые дома, неумолимо приближаясь к жилищу Стуба…

Удивительному раздвоению реальности существовало единственное логичное объяснение — на деревню рода Белого ужа каким-то могущественным чародеем была искусно наложена иллюзия, а Стуб смог увидеть одновременно и реальность, и иллюзию благодаря своим зачарованным доспехам. Чародеем, сотворившим эту сложную волшбу, скорее всего был тот незнакомый маг в центре улицы — он единственный не менялся под воздействием иллюзии.

В том, что сорокалетний незнакомец — истинный маг Ордена Алой Розы, Стуб был уверен абсолютно. И дело даже не в том, что на нём была Алая одежда, — на шамане Еже был такой же плащ, но его магом Стуб не посчитал. Стуба убедил сам факт того, что чародей так открыто творит мощнейшую иллюзию в деревне рода Белого Ужа и совершенно не боится наказания со стороны опекающих эту деревню магов из ближайшего Магического замка.

— На деле, приятель, вышло не совсем так, как ты задумывал, — прошептал Стуб, вглядываясь в мага. — Напрасно стараешься, я знаю, что толпы злодеев на улице и зелёный свет над домами — это лишь твоя безумная фантазия. А на улице тихо и спокойно.

Словно услышав его слова, маг повернул голову в направлении Стуба. Их глаза встретились. Незнакомец ухмыльнулся и поманил Алого паладина рукой.

Между тем в иллюзорном варианте реальности вокруг нескольких домов вдруг вспыхнуло ярко-синее пламя, одновременно языки такого же пламени заплясали на белой рубашке шамана, выдавая своего создателя. В синем пламени в одно мгновенье погибло с добрую дюжину врывающихся в Дома разбойников. Со стороны всё это действо выглядело весьма впечатляюще, если бы Стуб не знал, что это лишь иллюзия…

— Ага, ну наконец-то! Сейчас ему наш дед Еж покажет! — вдруг раздался из-за плеча радостный возглас дочери.

Стуб даже подпрыгнул от неожиданности.

Глаза Лепесток были широко распахнуты от ужаса, лицо было мокрым от слез, но если она и плакала, то совершенно беззвучно.

— О нет!!! — бедняжка в ужасе отшатнулась от окна когда огромная ядовито-зелёная стрела пронзила старого шамана. В иллюзии он погиб — сгорел живьём в страшных мучениях, а в реальности дед Ёж в одеянии мага Ордена разумеется остался совершенно целёхонек.

Но девочка, к несчастью, видела только лишь кровавую иллюзию, и это было плохо, очень плохо. Потому что означало что весь этот красочный спектакль затевался вовсе не для него хладнокровного Алого паладина, а для его впечатлительной дочурки. Первоначальная цель магом-злодеем была уже достигнута: Лепесток была перепугана до смерти, её воля совершенно подавлена, теперь девочка для него лёгкая добыча.

Стуб обнял дочь за плечи и тоном, не терпящим возражений, произнес:

— Лепесток, тебе нужно немедленно бежать отсюда.

Стуб потребовал это от своей дочери вовсе не потому, что засомневался в своей способности её защитить. Ему не хотелось, чтобы дочка была рядом, когда он спустится, чтобы остановить обезумевшего мага. У мерзавца четверо подручных, среди которых как минимум один умелый чародей, и пока Стуб будет занят магом, остальные четверо могут добраться до временно беззащитной Лепесток. Такого никак нельзя было допускать. Пусть лучше девочка лишний раз пробежится по ночному лесу, пока её папа спокойно разберётся с плохими дядьками.

Уткнувшись мокрым от слёз лицом в отцовскую грудь девушка горячо зашептала:

— Нет! Не хочу! Я останусь с тобой! Пожалуйста, не надо! Мне страшно!.. Ты видел? Папа, эти злодеи погубили нашего шамана! Что теперь с нами будет? Мы ведь не умрем?

У Лепесток началась истерика.

Но нянчиться с дочерью у Стуба не было времени. Он резко встряхнул её и, чтобы привести в чувство, закатил звонкую пощечину.

Паники в глазах девушки заметно поубавилось, и Стуб повторил свое требование.

— Бежать?! Но куда, ведь всюду убийцы?! — возразила Лепесток.

— В лес. — Подхватив дочь под руку, Стуб решительно потащил её к ведущий в подвал лестнице, наставляя на ходу. — Не бойся, там внизу масляный светильник горит. Когда спустишься, увидишь справа от лестницы в углу кучу старых корзинок, под ними будет подземный ход, я его выкопал как раз для такого вот случая. Он выведет тебя в лес…

— Папа, а как же ты?

. — Не бойся за меня, малышка, — напутствовал Алый паладин дочь, направляя её в пропахший плесенью полумрак подземелья. — Сейчас я прихвачу меч, и ещё кое-какие ценные вещицы и побегу следом за тобой… Ну-ну, чего ты, не плачь, все будет хорошо. Удачи тебе, моя славная девочка, и до встречи на Зачарованной поляне.

Когда он отпускал руку Лепесток, у Стуба вдруг возникло ощущение, что ему уже не суждено будет увидеть свою милую дочурку. Но усилием воли он тут же отогнал мрачные мысли, и когда девушка последний раз обернулась, перед тем как нырнуть в полумрак подвала, на отцовском лице уже снова сияла обнадёживающая улыбка.

Стуба совершенно не пугало предстоящее выяснение отношений с магом Ордена. В первые годы после объединения всех семи замков острова в единый Орден Алой Розы между магами и Алыми паладинами отношения были, мягко выражаясь, весьма прохладными, и из-за малейшего пустяка часто разгорались серьёзные ссоры, заканчивающиеся, как правило, Демонстрацией силы. Но поединки между ними очень скоро были категорически запрещены Орденом, потому что, за очень редким исключением, исход их был однозначно предсказуем — у магов появлялся шанс, лишь когда Алые паладины соглашались снять свои зачарованные доспехи, а это происходило крайне редко.

Стуб выйдет на бой в доспехах, и это означает, что, как бы не был хорош его сегодняшний маг-противник, ему вряд ли удастся отбить смертоносные выпады меча Алого паладина.

Давая возможность убежать дочке подальше в лес, Стуб постоял у окна ещё пару минут, потом плавным кошачьим движением извлёк из висящих на стене ножен меч и не спеша двинулся к выходу.

Теперь, когда руки Стуба были развязаны, пришло врем расплатиться с магом и его ублюдками за показанное представление. С обнаженным клинком наперевес Алый паладин спокойно открыл дверь и вышел на залитую раздражают зеленым светом улицу.

Мимо Алого паладина пробежала девушка с растрепанными волосами и в разорванном на груди платье. За ней, едва не наступая на пятки, гнались двое разбойников с перекошенными яростью лицами. Залитые кровью топоры в руках у преследователей не оставляли сомнений относительно страшной участи несчастной. Стуб мог бы попытаться вмешаться, эти двое с топорами были для него не противники, он бы уложил обоих за считанные секунды. Но Алый паладин спокойно прошёл мимо и даже не глянул в сторону ошалевшей от страха девицы, потому что эта леденящая душу сцена погони была всего лишь частью магической иллюзии. И девушка, и её преследователи, все они были бестелесными миражами.

Но пять неподвижных фигур, грозно возвышающихся в центре гремяще-кричащего безумия, были очень даже реальными. Именно к ним и направился Алый паладин.

Когда Стуб приблизился на расстояние примерно двадцати шагов, маг вдруг заговорил. И с первыми его словами с деревенской улицы исчезли толпы бесчинствующих разбойников, остался лишь мерзкий зелёный свет.

— Тебе понравилась моя иллюзия? — спросил маг приближающегося паладина. И тут же сам ответил на свой вопрос: — Вижу, что понравилась, вон как глазки у тебя сверкают. Не зря я столько сил и времени на неё потратил. Ой, не зря. А как твоя дочурка пережила нашествие разбойников. Надеюсь, бедняжка не описалась со страха?

Игнорируя вопрос чародея в красном плаще, Стуб первым делом учинил разнос предателю Ежу:

— Так вот значит как ты отплачиваешь за доброту и доверие приютившему тебя роду?! Злобный старый ублюдок. Знай, я не доверял тебе с первых дней твоего появления в нашей деревне. Ты сразу же показался мне жалкой продажной тварью!

Дед Еж молча выслушал заслуженные упрёки. Вместо него вновь заговорил маг:

— Боже мой, Стуб, сколько злобы в адрес своего бывшего шамана!

— Прохвост он, а не шаман.

— Ну а сам-то ты чем лучше? Корчишь тут из себя честного родича, хотя на самом деле являешься Алым паладином и не один твой сосед об этом ни сном, ни духом. Даже дочке своей единственной не рассказал — ай, молодца! Сам-то ты в эту глухомань как попал, а умник? Неужели здесь родился? Что-то не верится.

Стуб застыл, как громом пораженный, не дойдя до мага пяти шагов. Похоже его противник прекрасно знал, с кем имеет дело. Знал, и все же осмелился бросить ему вызов. В таком случае он либо свихнувшийся психопат, либо…

— Да, маг, своей иллюзией ты до полусмерти напугал мою дочь. И разозлил меня.

— Отлично, этого я и добивался.

— Маг, я тебя не понимаю — ты знаешь, что я Алый паладин и всё равно хочешь сразиться со мной?

— Совершенно верно. Кстати, меня зовут Наз.

— Но зачем устраивать из вызова на поединок целое магическое представление? Ты мог просто войти в мой дом и объявить о своём намерении. Можешь не сомневаться, я бы принял твой вызов.

— Значит, вот так просто и без затей, зайти и объявить? — Наз весело от души расхохотался. — Друг мой, у тебя потрясающее чувство юмора? По-твоему, маг Ордена Алой Розы может так запросто, вдруг, ни с того, ни с сего, нанести визит какому-то там неприметному деревенскому жителю? Вывести его на улицу и на глазах у любопытных соседей сразиться с ним. Да об этом поединке через неделю будет гудеть весь наш остров. А тебе не хуже меня известно, что Орден ещё двести лет назад наложил строжайший запрет на поединки между магами и Алыми паладинами. И поскольку я уверен в своей победе…

— А я в своей, — вставил Стуб.

— …Мне не нужны лишние глаза и уши, — продолжи Наз, игнорируя оговорку Алого паладина. — Главное в моей иллюзии вовсе не беснующиеся на улице разбойники, их я создавал ради забавы, для своего удовольствия — меня приятно порадовало, как они напугали твою дочь и разозлили тебя. Но разбойники и этот забавный зелёный свет лишь цветная ширма, прикрывающая невидимые сонные чары, которые мы с уважаемым Кремпом — тебе он известен под именем деда Ежа — наложили на жителей всех деревенских домов.

— Не всех. Вон там, — Стуб ткнул мечом в дальний конец деревни, где в окнах домов горел свет, — людям явно не до сна.

— Об этих нескольких домах можешь не беспокоиться, — небрежно отмахнулся Наз. — В ближайший час им будет не до нас, они воюют с настоящими речными пиратами.

— А эти-то откуда?

— Я лично нанял их, чтобы этой ночью они напали на земли рода Белого Ужа, — встрял в разговор дед Ёж.

— Подлец!

— Ну вот опять, — покачал головой Наз. — Не волнуйся, ничего страшного твоим родичам не грозит. Кремп приказал пиратам лишь обозначить видимость нападения на деревню. Сейчас под натиском разбуженных защитников они пятятся обратно к реке.

— Ничего не понимаю. Зачем же тогда вам понадобилось нанимать пиратов?

— Очень просто, — улыбнулся Наз. — Даже нам с Кремпом вдвоём не по силам было мгновенно усыпить всех деревенских жителей, и некоторые, прежде чем заснуть, наверняка, услышали на улице подозрительный шум и крики, а может даже и увидели врывающихся в соседские дома разбойников. Но теперь утром, когда они проснутся, им скажут, что ночью на деревню и впрямь нападали пираты, к счастью, нападение было быстро отбито. А днём в деревню приду я…

— Сильно сомневаюсь, — процедил сквозь зубы алый паладин. Но Наз, сделав вид, что не расслышал его реплики и спокойно продолжил:

— И сообщу, что маги Ордена Алой Розы жестоко покарали обнаглевших пиратов, и все, кто этой ночью осмелился потревожить покой рода Белого Ужа, умерли в страшных мучениях. И как бы невзначай ещё добавлю, что среди напавших на деревню пиратов были два колдуна, которые во время ночного нападения пытались усыпить деревенских жителей сонными чарами, но, к счастью, им противостоял шаман рода дед Ёж, и всех усыпить им не удалось… Вот так и разрешатся все странности этой ночи. Как тебе мой план?

— Итак, ты и твои помощники здесь для того чтобы убить меня, — произнес Стуб, небрежно поигрывая мечем. — Ты знаешь, что я Алый паладин и все же рискуешь бросить мне вызов. Что ж, смелости тебе, явно, не занимать. Насколько я понял, ты, Наз, действуешь на свой страх и риск, и руководящая верхушка Ордена Алой Розы не в курсе твоих чудачеств?

— Ну почему же, кое-кто из Высших магов очень даже в курсе.

— Так я и думал, — Стуб презрительно скривил губы. — Ты Высший. Вот причина твоего спесивого самомнения.

— Ты догадлив, — кивнул Наз. — Похоже тебе не терпится сбить с меня спесь?

— Отчего же, я не прочь ещё малость поболтать. Скажи, зачем тебе понадобилось меня убивать?

— Не люблю Алых паладинов.

— Почему?

— Послушай, я знаю, для чего ты тянешь время, — поменял тему Наз. — Пока ты мне тут заговариваешь зубы, твоя дочка удирает в лес. Надеешься, ей удастся там скрыться от Меня?

— Ты что, сквозь стены видишь! — раздражённо воскликнул Стуб.

— Не важно как я это узнал, — спокойно продолжил Наз, — главное я попал в точку. Твоя дочь сбежала в лес, но вынужден тебя разочаровать: какой бы замечательной бегуньей она не была, мои славные ребятки догонят её и приволокут обратно.

— Это эти что ли? — Стуб махнул мечом в сторону закутанной в плащи троицы.

— Именно. Полагаю мы дали твой дочери достаточную фору. Пора начинать охоту… Прошу вас, господа, откиньте капюшоны.

Составляющая компанию магу и шаману троица послушно открыла лица. Очень уродливые, злые лица полулюдей полузверей. Стуб мгновенно узнал оскалы волколаков и инстинктивно выставил перед собой меч, отгораживаясь от непредсказуемых врагов.

— Не беспокойся, Стуб, они тебя не тронут, — усмехнулся реакции паладина Наз. — Я знаю, что даже втроём против тебя одного у них практически нет шансов. Не для того я выложил за каждого из них по пятьдесят золотых колец, чтобы ты перебил их у меня на глазах. Тобой, Стуб, займусь я лично, а оборотни по свежему, горячему следу погонятся за твоей дочуркой. Представляешь, что они с ней сделают, когда поймают. Эти создания обожают насилие. А мне ведь совершенно всё равно, в каком состоянии они доставят твою девочку, лишь бы была жива. И, что самое ужасное, ведь ты не сможешь их остановить, потому что ещё есть я и уважаемый Кремп, и тебе придется сперва сразиться с нами. Потом же ты, попросту, не успеешь догнать волколаков. Да и не будет у тебя никакого потом.

— Наз, зачем ты это делаешь? Тебе был нужен я — так вот он я, перед тобой. Убей меня, если сможешь, но, пожалуйста, не трогай мою дочь. Она лишь маленькая беззащитная девочка и никогда не станет Алым паладином.

— Сожалею, но ты сам виноват, — развёл руками маг. — Нечего было дочь в лес отсылать. Осталась бы Лепесток дома, я бы оборотням и пальцем к ней прикоснуться не позволил. Но девчонка сбежала, и теперь её надо догонять.

— Да зачем она тебе сдалась?

— Всё, мне надоела эта пустая болтовня, — раздражённо отмахнулся Наз и, повернувшись к оборотням, приказал им: — В погоню, мальчики. Ату её!

Все трое одновременно рванули к широко распахнутой двери дома Стуба, на ходу оборачиваясь волками. Алый рыцарь попытался преградить им путь, но в руках у Наза вдруг буквально из воздуха материализовалась идеально ровная, розового оттенка, приблизительно метровой длины палка, и он решительно атаковал Стуба. Паладину поневоле пришлось притормозить и вступить в схватку с Высшим магом.

Стуб не очень-то опасался грозного Посоха Мощи в руках у Высшего, потому что в эпоху расцвета Алых паладинов тот применялся магами куда чаще, чем теперь. Сейчас, чтобы стать магом второй ступени подмагу необходимо овладеть высшим заклинанием «Продление жизни» или, как его ещё называют, «Бессмертие». Ведь сейчас на острове царит мир и покой, и благополучию магов ничто не угрожает, так что живи и совершенствуйся в меру своих способностей. В те же времена, когда Магические замки были независимы, и маги из разных замков, мягко выражаясь, недолюбливали друг друга, поединки между ними были вполне обыденным делом, и магу приходилось в первую очередь задумываться не о продлении жизни, а о её сохранении. Поэтому, чтобы стать магами второй ступени, подмаги стремились в первую очередь овладеть не высшим заклинанием «Бессмертие», а высшим заклинанием «Посох Мощи».

Перед прикосновением Посоха Мощи были бессильны даже зачарованные доспехи Алых паладинов. Но на стальные клинки их мечей убийственная мощь Посоха не распространялась, и паладины могли сколь угодно долго отмахиваться мечами от грозных Посохов Мощи. Конечно, преимущество мага, владеющего Посохом Мощи, перед Алым Паладином было очевидно. Ведь магу было достаточно коснуться Посохом любой части тела противника, и тот тут же умирал. В то время как Алому паладину для победы непременно нужно было нанести смертельную рану и желательно не одну или отрубить магу голову, потому что под воздействием целительных заклинаний обычные раны мага затягивались прямо на глазах, а отрубленные конечности через несколько секунд срастались вновь. И всё же Алые паладины настолько превосходили магов в фехтовальном мастерстве, что поединки между ними были строго-настрого запрещены.

Меч Стуба с Посохом Наза переплелись и закружились стремительном танце.

Маг оказался на диво хорошим фехтовальщиком. Впрочем, Посох его, как он ни старался, неизменно натыкался на отточенную сталь Алого паладина, в то время как мечу за первую минута поединка удалось нанести хозяину Посоха с добрую дюжину неглубоких царапин. Крохотные ранки тут же затянулись, но дыры в плаще остались.

На восьмой минуте поединка, когда плащ, рубашка и даже штаны Наза превратились буквально в изодранные лохмотья, Стубу удалось-таки подловить противника на ложном замахе и ловким движением изящно закрутить и выбить смертоносный Посох у него из руки. Вот и всё, по сути дело было сделано, оставалось лишь добить мага, пока тот не успел сотворить новый Посох Мощи.

Обезоруженный Наз растерянно попятился. Стуб бросился на него, как коршун, и практически без замаха вонзил свой меч точно под левую грудь мага.

И тут произошло нечто невероятное, немыслимое и непонятное!

За доли секунды изодранный плащ затаившего дыхание в ожидании неминуемой гибели мага вдруг из красного превратился в черный. Меч легко вспорол дорогую ткань плаща и плавно вошел в нежную человеческую плоть…

Жуткая боль в левом боку вынудила Стуба разжать пальцы и выпустить оружие. Но он так и не успел поднести руку к страшной ране. Смерть наступила практически мгновенно.

Последним, что Алый паладин увидел и услышал в мире живых — были полные недоумения и откровенного ужаса глаза возвышающегося над ним живого, невредимого мага и жуткий, неестественный, МЕРТВЫЙ смех, загадочным образом вырывающийся из-за плотно сжатых губ Высшего.

* * *

Наблюдавший за поединком со стороны Еж-Кремп так толком и не понял, что произошло. Секунду назад Стуб нанес Назy казалось бы верный, смертоносный удар, нанес очень быстро, неотвратимо быстро. Но, вопреки логике и здравому смыслу, в итоге, именно Алый паладин почему-то упал, а из его рассечённой груди ударил фонтан крови.

Возвышаясь над коченеющим трупом врага, Наз каким-то непривычно отчуждённым голосом пробурчал себе под нос странную фразу: «Ты великий воин, но Повелителя Грёз погубить невозможно». Несуразица какая-то. Впрочем, это вполне могла быть концовка какого-нибудь недоступного пониманию Кремпа высшего заклинания.

Еще Кремпу почудилось, что красный плащ Высшего вдруг на несколько мгновений почернел. Конечно он запросто мог ошибиться, ведь заливавший деревню мерзкий зелёный свет ужасно искажал цвета. Красный плащ от чёрного при таком освещении отличить было очень не просто. И все же Кремпу показалось, что на считанные мгновения плащ поменял свой цвет.

Глава 5

В эту ночь Наз блестяще справился с двумя из трёх наказов Заветного листочка. Он отыскал Алого паладина и пролил его кровь. Лишь сорвать Лепесток, по сути ставший его законной добычей, у него с первого раза не вышло.

Девушке удалось сбежать в лес, а посланные по её следу оборотни сгинули без следа. Невероятно, но шестнадцатилетняя дочь Алого паладина каким-то образом смогла избавиться от ужасных преследователей.

Неудача оборотней конечно подпортила триумф Наза, но лишь самую малость. Высший понимал, что поимка беглянки это лишь вопрос времени. Нужно затаиться и подождать — вскоре беспокойство за отца перевесит страх и осторожность, и Лепесток захочет вернуться в деревню. А на обратном пути ей не миновать гигантской ловушки, в которую Наз одним сложным высшим заклинанием превратил прилегающую к деревне стометровую полосу леса, прежде чем покинуть деревню рода Белого Ужа и вернуться в свой Магический замок.

Ловушка Наза сработала через три дня.

Как только девушка стала пленницей зачарованного им леса, Наз сразу же это почувствовал. Но у него было несколько важных утренних встреч с магами, отменить которые без объяснений он не мог. Рассудив, что никуда теперь девчонка от него не денется, Наз решил сперва спокойно завершить все намеченные на утро дела.

Окончательно освободиться Высшему удалось лишь через два часа и, не теряя больше ни минуты, он покинул замок и отправился к деревушке рода Белого Ужа.

По мере приближения к цели, у мага вдруг возникло и стало усиливаться нехорошее предчувствие, что девчонке каким-то загадочным образом удалось вырваться из его ловушки. Наз гнал от себя эту нелепую мысль, но, прибыв на место, с изумлением обнаружил, что Лепесток здесь, и впрямь, давно уже след простыл.

Отыскать место, где дочке Стуба удалось пробить брешь в высшем заклинании, Назу не составило труда. Лес здесь был, в буквальном смысле слова, разворочен: поваленные деревья (и какие деревья! — вырванные с корнем столетние дубы), раздавленные кусты, обломанные ветки. Создавалось впечатление, что здесь вместо хрупкой, одинокой девушки прорывалось с добрый десяток злобных троллей.

Свою досаду Наз выместил на бедняге Кремпе, который вместо того, чтобы сторожить зачарованный лес, мирно проспал все утро в своём тихом домике на горе и очень удивился, обнаружив при пробуждении у изголовья своей кровати перекошенное гримасой ярости лицо Высшего.

Итак, Лепесток вырвалась из ловушки и сбежала. И Наз понятия не имел, где её теперь искать. Вариантов у дочери Стуба было хоть отбавляй. Девушка могла затаиться в лесу.

Например, примкнуть к какому-нибудь лесному роду. Ведь кроме рода Белого Ужа их на острове Розы было ещё более трёхсот — попробуй, отыщи в каком, а молодую, сильную, здоровую девушку везде приняли бы с распростёртыми объятьями. Или она могла поселиться в какой-нибудь забытой богами охотничьей избушке, где-нибудь в непроходимой глуши, и стать отшельницей — по заверениям Кремпа дочка Стуба в лесу легко смогла бы себя прокормить, она умела охотиться, ловить рыбу, знала грибные и ягодные полянки, поэтому и такой вариант нельзя было сбрасывать со счетов. Ещё Лепесток могла направиться в любой из трёх городов острова. Отыскать же её среди проживающих в них четырёх миллионов островитян и ещё доброго миллиона сменяющих друг друга приезжих с Большой Земли, было бы ой как не просто. И, наконец, четвёртый и самый неприятный для Наза вариант: девушка могла сесть на корабль и покинуть остров Розы. Этот вариант был возможен лишь при условии, что у Лепесток при себе было достаточно золота. Наз с Кремпом обнаружили в доме Стуба тайник с почти тремя сотнями золотых колец, из чего сделали вывод, что Алый паладин был весьма состоятельным человеком. Оставалось только надеяться, что Стуб перед тем, как отправить дочку в лес, не отсыпал ей в карман горсть-другую звонких колечек из тайника.

Хорошо ещё Назу было известно имя девушки и подробное описание её внешности — все же, как ни как, Кремп по поручению Наза чуть ли не год за ней наблюдал.

Вполне вероятно, обратись Наз за помощью к гвардейцам Алой Розы, они отыскали бы пропажу в течение месяца. Но Наз не мог позволить себе так сильно рисковать. Ведь от гвардейцев о его поисках девушки по имени Лепесток, без сомнения, тут же стало бы известно остальным Высшим магам Ордена Алой Розы. Тогда бы неминуемо всплыло, что она дочка некого Стуба, недавно без вести пропавшего островитянина из рода Белого Ужа. Потом бы всплыло, что Стуб был Алым паладином, а шаманом рода Белого Ужа последний год был друг Наза — маг Кремп… В итоге, всё это могло бы закончиться весьма неприятно — полным разоблачением Наза.

Единственным безопасным средством поиска беглянки для Наза оставалось его магическое зеркало.

Высший вернулся в замок и настроил магическое зеркало на поиск Лепесток, но, увы, на подконтрольной его Магическому замку территории девушки обнаружить не удалось. Лепесток находилась вне пределов досягаемости зеркала, и оно не смогло мгновенно её отыскать. Но задание в него было заложено и, выполняя его, магическое зеркало Наза стало ежедневно километр за километром осматривать остальную территорию острова. И, если дочке Стуба не взбредет в голову шальная мысль: убраться с родного острова, то рано или поздно оно непременно её отыщет.

В надежде, что Заветный листочек поможет ему как-то ускорить поиск беглянки, Наз пару раз в неделю разворачивал его. Верхние две строки в нём после поединка с Алым паладином бесследно исчезли, но третья осталась неизменной. Теперь он каждый раз перечитывал один единственный наказ:

И пожухнет сорванный Лепесток!

Подобное постоянство Заветного листочка нельзя было назвать совершенно бесполезным. Оно вселяло надежу, что Лепесток всё ещё здесь, на острове Розы и, похоже, в ближайшие дни уезжать отсюда не собирается. А раз так, то обнаружение её нового места жительства это лишь вопрос времени…

Лишь через пять лет магическое зеркало Наза напало-таки на след Лепесток. Дочь Стуба обнаружилась в Красном городе, где она проживала в большом доме на пересечении улиц Разухабистой и Шального дерева.

К сожалению, Наз не имел возможности тут же нанести визит беглянке. Красный город и Магический замок Наза находились в противоположенных концах острова, а единственным способом для Наза быстро добраться до столицы острова было перемещение через магический портал из своего замка в замок Красного города. Но хозяином тамошнего замка был Люм, с которым у Наза в последние месяцы совершенно испортились отношения. И если бы Наз безо всякой причины, вдруг появился в замке Люма и без объяснений спустился в город, любопытный Люм непременно увязался бы за ним следом, а о посещении Лепесток в присутствии недруга Высшего не могло быть и речи.

Самым спокойным и безопасным для Наза было бы в своём сером неприметном плаще отправиться в Красный на быстроходной ладье по лесной речке Ласке. Правда в этом случае он бы добрался до города лишь через четыре дня, зато его визит остался бы тайной для Люма. Но и этот вариант не годился, потому что через три дня должен был состояться очередной Круг Избранных, и Наз обязательно должен был на нём присутствовать.

Впрочем, как говорится, нет худа без добра, очередной Круг Избранных должен был собраться как раз в замке Люма, и это было очень даже на руку Назу. Через три дня он окажется в замке Люма на вполне законных основаниях, а после заседания Круга задержится в замке и объявит Высшему, что хочет развеется прогулкой по Красному городу. Подобные чудачества у Высших в порядке вещей, и Люм не посмеет лично контролировать его перемещения по городу. Конечно не исключено, что Люм приставит к нему какого-нибудь доверенного подмага, но отвести тому глаза для Высшего не составит труда. А после того как Наз досыта нагуляется, по дороге невзначай посетив дом Лепесток и наложив на девушку заклинание «Рабская покорность», он спокойно поднимется в замок Люма и с помощью портала вернётся в свой замок. Его рабыня пока останется в Красном городе, но по первому же приказу прибудет в то место, куда он ей укажет. Таким образом этот вариант почти так же безопасен, как и речное путешествие на ладье, и ещё позволяет оказаться в Красном на День быстрее.

Очередное собрание Круга Избранных нежданно-негаданно затянулось гораздо дольше обычного.

Как обычно по-деловому быстро разобравшись с накопившимися за неделю делами, Высшие маги вдруг дружно заспорили по какому-то пустяшному поводу, спор перерос в предъявление претензий друг другу, потом припомнились старые обиды, и пошло-поехало… Лишь часа через три охватившая магов волна праведного гнева по отношению к «горячо и нежно любимым» коллегам начала ослабевать. Всё или почти всё грязное белье было извлечено из тайников памяти и выставлено на всеобщее обозрение. Полные отборных помоев ушата, наконец-то, опустели.

Все эти три часа Наз сидел, как на иголках. Дочка Стуба, которую он разыскивал целых пять лет, была уже совсем рядом нужно было лишь спуститься в город, поймать извозчика, и тот за считанные минуты домчит его до дома на пересечении улиц Разухабистой и Шального Дерева. Но не мог же Наз в самый разгар ожесточенного спора помахать остальным Высшим ручкой и, сославшись на дела, откланяться. И без того в его адрес уже прозвучало множество нелицеприятных речей, и если бы он столь безумной выходкой привлек к своей персоне повышенное внимание, то, наверняка, узнал бы от присутствующих о себе и не такое. А ведь он был честолюбивым магом и привык отвечать ударом на удар. Пришлось бы тоже ввязаться в эту мерзопакостную перепалку. Поэтому Наз, стиснув зубы, терпеливо ждал когда все вдоволь наговорятся и успокоятся.

Наконец, председатель Круга Избранных Высший маг Оз обратился к собравшимся с завершающей работу Круга, прощальной речью.

Трёхчасовая нервотрепка настолько вывела из равновесия Наза, что в последние минуты заседания Круга Избранных ему хотелось лишь одного — поскорее распрощаться с этими злопамятными долгожителями и отдохнуть в тишине своего замка. Посему, лишь только Оз объявил о завершении работы, Наз первым встал со своего стула и, чинно раскланявшись, направился к порталу.

О своем блестящем плане Наз вспомнил лишь, произнося первую фразу заклинания «Перемещение». Уже было слишком поздно что-либо менять — не мог же он оборвать заклинание на полуслове.

«Ну вот, теперь придётся добираться до города по реке. И встреча с Лепесток откладывается ещё на четыре дня, — одна за другой лихорадочно замелькали в голове Наза досадливые мыслишки, пока губы и язык автоматически продолжали шептать магические формулы заклинания. — А может оно и к лучшему, что всё так вышло. Лом сегодня весь день буравил меня ненавистным взглядом. Он бы точно за мной в город следом увязался. А так, пусть и через четыре дня, но точно безо всякой слежки… Стоп! Что за чушь я несу!» — Впервые за последнее столетие Наз не на шутку испугался.

И было от чего! Неожиданно его собственный язык совершенно самостоятельно исказил формулу заклинания. Губы проворно зашептали какие-то нелепые и, что особенно ужасно, незнакомые и непонятные магические символы. Наз же был не в силах как-то прекратить это безобразие. Казалось, его волю вдруг парализовало, а губы и язык обрели самостоятельность. Подобные чудачества в магическом портале могли закончиться очень плачевно. От страха маг крепко зажмурился.

В себя Наз пришел от нежного прикосновения к разгоряченной щеке прохладного и свежего океанского ветра. Он открыл глаза и изумлённо ахнул.

Неведомое Назу заклинание, как ни странно, сработало, но вместо Магического замка оно переместило Высшего в крохотную белую лодочку, отчаянно барахтающуюся среди полуметровых волн, в нескольких метрах от одного из многочисленных причалов порта Красного города.

В следующее мгновенье взгляд мага случайно упал на рукав плаща, и он снова изумлённо ахнул. Оказалось, что во время удивительного перемещения его алый плащ поменял свой цвет! Когда же он нащупал в кармане посеревшего плаща аккуратно свернутый в трубочку Заветный листочек, он лишь потрясение покачал головой.

Немного оправившись от первоначального шока, Наз схватил лежащие на дне лодочки почти игрушечное весло и серией мощных, умелых гребков подогнал свое утлое суденышко к причалу.

На высокий причал он забрался проворно, как кошка. А обретя, наконец, под ногами твердую опору, первым делом тут же пробурчал себе под нос очередное короткое и совершенно незнакомое заклинание.

На этот раз он, к счастью, никуда не переместился и одежда его осталась без изменений. Смысл сотворенной им волшбы стал понятен, как только он обернулся, — крохотная белая лодочка на его глазах превратилось в туманное облачко, которое тут же развеял налетевший ветер.

— Вот ведь оказия, — пробормотал Наз и нервно хохотнул.

Оно конечно, странная напасть с непонятными заклинаниями пошла ему лишь на пользу, и Наз это прекрасно понимал, ведь благодаря ей он сейчас в Красном городе, а не в Магическом замке за пару сотен верст от цели. И всё же он болезненно переживал перенесённое только что унижение. Ещё полчаса назад Наз считал себя лучшим из лучших, несокрушимым чародеем Ордена Алой Розы, способным навязать свою волю любому живому существу на острове, каким бы сильным оно не было, — победа над Алым паладином окончательно убедила его в этой мысли. И вот, вдруг, он сам оказался безвольной куклой в руках у силы несоизмеримо более могущественной, чем он сам. Самолюбию мага был нанесён чувствительный удар.

Наз несколько минут простоял неподвижно, глядя на разбивающиеся о причал волны и ожидая очередного приступа непонятных заклинаний. Но время шло, и ничего с ним не происходило. Постепенно былая уверенность вернулась к нему.

— Похоже отпустило, — объявил он самому себе и, отвернувшись от воды, пошёл искать свободного извозчика…

Еще через четверть часа видавшая виды коляска лихо вылетела из-за очередного поворота на перекресток Разухабистой и Шального дерева. Старик-возница чуть не до смерти загнал двух своих лошадёнок. Ну а как же иначе, ведь господин в сером плаще пообещал ему за быструю доставку два золотых кольца. Целое состояние! И всего-то за одну поездку. Всю дорогу беспощадно настегивая лошадей вожжами, дед выбивал из своих, мягко выражаясь, не совсем породистых кляч, по максимуму всё, на что они были способны.

Наз решительно забарабанил в дверь дома Лепесток. Когда она распахнулась, и на пороге появился пятидесятилетний мужичок с заспанными глазами, Высший, не задавая ему никаких вопросов, тут же наложил на несчастного парализующее заклинание, после чего, словно деревянную чурку, прислонил к стене и вошел в дом, предусмотрительно захлопнув за собой дверь.

Не теряя времени, Наз сразу же приступил к поиску Лепесток. В течение следующего получаса он тщательнейшим образом осмотрел каждый уголок жилища. Невзрачный с улицы, изнутри двухэтажный дом оказался на диво длинным и просторным, в нём Наз насчитал аж тридцать восемь отдельных помещений: комнат, комнатушек, комнатенок, чуланчиков, кухонек и прочих каморок. Люди здесь не только жили, но и работали. Обилие ниток и тряпок на полу и швейных устройств на столах не оставляло ни малейшего сомнения относительно рода деятельности проживающих здесь людей.

В доме на глаза Назу часто попадались неподвижно застывшие в нелепых и комичных позах женские фигуры. Объяснение этому было очень простое: открывая дверь в очередную комнату, Наз первым делом накладывал парализующее заклинание на всех присутствующих там людей.

В доме Высший обнаружил больше двадцати женщин самого разного возраста, но, к огромному его сожалению, Лепесток среди них не оказалось. Пришлось снять чары с хозяина и подвергнуть его допросу.

Бобд, так Назу представился хозяин дома, был до смерти напуган поздним визитёром, а посему безропотно ответил на все вопросы незнакомца в сером плаще.

От него Наз узнал, что пять лет назад Лепесток вышла замуж за Бобда. Четыре года назад у них родился сын. А неделе назад, после серьёзной ссоры с мужем, Лепесток забрала сына и ушла от Бобда. По просьбе Лепесток, Бобд снял для бывшей жены и её сына каюту на корабле, и несколько дней назад они уплыли на Большую Землю.

По ходу допроса Наз раздражался всё больше и больше, девчонке в очередной раз удалось упорхнуть прямо у него из-под носа. А когда Бобд стал описывать свою радость от наконец обретённой свободы, Наз еле сдержался, чтобы не придушить этого разговорчивого болвана.

При расставании Наз вручил Бобду, в качестве моральной компенсации за беспокойство, кошель с двадцатью золотыми кольцами, чем привел бывшего мужа Лепесток в полный восторг, и тут же получил от него любезное приглашение: врываться в его дом, даже без стука, в любое время дня и ночи.

Первое, что сделал Наз, покинув дом Бобда, — сунул руку во внутренний карман плаща и достал свиток папируса.

Заветный листочек не обманул ожиданий своего хозяина. Содержание его в очередной раз изменилось. На сей раз вместо набившей оскомину строки, о пожухшем сорванном лепестке, на нём появилась совсем другая строка:

И в Солёном городе откроется пред ним сила слабости!

Смысл первой половины этой строки был понятен Назу безо всяких объяснений. Он должен был бросить все свои дела на острове и немедленно плыть в Соленый город.

«А как же Орден? — мысленно задал себе вопрос Наз. И тут же сам на него ответил: — Да брось, ты ведь всегда чувствовал себя здесь незваным гостем. Орден Алой Розы — это не твоя судьба. Ты приплыл сюда сто лет назад, чтобы стать лучшим среди чародеев, — и ты добился поставленной цели. После того, как сегодня все Высшие стали свидетелями твоего странного перемещения из магического портала, наверняка у них к тебе появилось целый ряд вопросов, на которые тебе вряд ли захочется отвечать. Возможно они решат отложить расследование до следующего заседания Круга Избранных, а быть может тебя уже разыскивают. В любом случае дальнейшее твоё пребывание на острове Розы становится неоправданно опасным».

Приняв решение, Наз окрикнул извозчика и приказал вести себя в порт…

Капитан «Резвого витязя», уважаемый господин Вокс, после сытного ужина, подкрепленного бокалом ароматного вина, прогуливался по палубе своего корабля, посасывал трубочку и любовался солнечными бликами на поверхности воды. Лишь под вечер солнышко наконец пробилось сквозь сплошную завесу серых туч, и бушевавший весь день шторм начал потихоньку ослабевать. Сейчас на его корабле полным ходом шла погрузка, а часа через четыре он намеревался сняться с якоря и, покинув тихую гавань Красного города, взять курс на Солёный город. Вокс был бывалым мореходом, и его не пугало, что отплывать от острова придётся в темноте, все прибрежные рифы капитан «Резвого витязя» знал, как свои пять пальцев.

Крохотная лодочка появилась на поверхности воды, близ соседнего причала, из ниоткуда прямо у Вокса на глазах. Сперва образовалось облачко белесого тумана, а когда туман развеялся, показалась белая лодка, такая маленькая, что в ней едва помещался её единственный пассажир — чародей в сером плаще.

Несколько секунд чародей сидел неподвижно, словно недоумевая: где это он очутился, а быть может, просто восстанавливая силы после сотворения заклинания. Затем он достал со дна лодочки весло и, умело загребая, направил свое суденышко к причалу.

Через несколько минут он ловко вскарабкался на деревянный причал. А белая лодочка почти сразу же после того как колдун её покинул, снова скрылась в туманном облаке. На этот раз, когда туман развеялся, лодка бесследно исчезла, как будто её никогда и не было.

Чародей долго стоял на причале, глядя на волны затихающего океана. Потом отвернулся и решительно зашагал в глубь порта. Вскоре его фигура растворилась в сгущающихся сумерках…

Великолепное магическое представление, единственным свидетелем которого ему посчастливилось стать, подняло и без того вполне благодушное настроение капитана на совсем уж заоблачную высоту. Когда чародей скрылся из виду, Вокс даже крякнул от удовольствия. За свою жизнь он слышал немало баек о невероятных проделках магов острова Розы, но вот так близко собственными глазами увидеть чудо магии Ордена Алой Розы ему довелось впервые. Правда на чародее почему-то был серый, а не алый, плащ, вероятно маг не хотел быть узнанным на улицах Красного города. Но Вокса ему провести не удалось — капитан собственными глазами видел чудесные превращения переодетого мага.

Представляя, как вытянутся лица его друзей в Солёном городе, когда однажды вечером за чаркой вина он им поведает об увиденном в порту Красного чудесном появлении из ниоткуда и исчезновении в никуда белой лодки, Вокс в великолепном настроении вернулся в свою каюту.

Наказав своему помощнику разбудить себя через три часа, капитан разделся, лёг в кровать, немного поворочался с боку на бок, устраиваясь поудобнее, и, наконец, заснул.

Помощник растолкал своего капитана на полчаса раньше установленного Воксом срока, свой вопиющий поступок он мотивировал тем, что некий господин, узнав, что их корабль готовится сняться с якоря и вскоре отплывает в Солёный город, захотел немедленно переговорить с капитаном.

Глянув на часы, Вокс поморщился и печально констатировал:

— Люмб, тролль тебя задери, всё-таки ты неисправимый болван, полчаса не мог подождать. Ну, так чего надо этому твоему господину?

— Он хотел бы снять каюту и готов…

— Нет, ты меня точно в гроб загонишь, — перебил капитан. — Столько лет уже вместе плаваем, пора бы уже запомнить — мы НЕ ВОЗИМ пассажиров, только товары.

— Но, господин Вокс, этот господин, он буквально набит золотом. Вы не поверите, он посулил мне за то, что мы доставим его в Солёный…

— И слушать не желаю, — решительно перебил капитан и отвернувшись от помощника, продолжил его вразумлять: — Люмб, я не отступлю от своих правил. Гони в шею этого господина. И только попробуй ещё хотя бы заикнуться о золоте — Ты меня знаешь, я…

— Ну, ну, дружище, право дело, не стоит так выпрыгивать из штанов по пустякам, — перебивший капитана спокойный и решительный голос совершенно точно не мог принадлежать его помощнику.

Глянув в сторону заговорившего с ним незнакомца, Вокс зашелся в беззвучном крике ужаса. Перед ним вместо незаметно выскользнувшего в коридор помощника теперь стоял тот самый чародей из белой лодки. На свою беду Вокс отлично рассмотрел и запомнил его лицо, ну и серый плащ разумеется.

— Извините, старина, в мои планы вовсе не входило напугать вас своим появлением, — невозмутимо продолжил чародей. — Ваш помощник любезно позволил мне переговорить с вами с глазу на глаз. За эту пустяшную услугу я отстегнул ему шесть золотых колец — его полуторамесячное жалование. Сами понимаете, он попросту не имел ни единого шанса отказать мне в любезности. Впрочем, если вы сочтете, что за подобный проступок бедняга Люмб должен быть наказан — воля ваша. В конце концов, кто я такой, чтобы обсуждать приказы капитана этого замечательного корабля?

— Что… вам… от меня… надо? — кое-как протявкал Вокс. Ему ещё ни разу в жизни не было так страшно. Произнося эту фразу, он заикался буквально на каждом слове, его язык вдруг сделался ватным и непослушным.

— Вот это уже похоже на деловой разговор. — Незнакомец в сером улыбнулся и заговорщицки подмигнул бледному, как смерть, капитану. — Во-первых, вам не нужно меня бояться, я не кусаюсь. Во-вторых, вот в этом мешочке, — незнакомец достал из внутреннего кармана плаща небольшой кованый кошель, — четырнадцать золотых колец. Они ваши, если вы возьмёте меня на корабль и довезёте до Соленого города. Да, ваш помощник мне уже объяснил, что вы никогда не перевозили пассажиров на своём корабле — какие-то там предрассудки, что удача может отвернуться и прочая чушь Но, на мой взгляд, четырнадцать колец — вполне достаточная сумма, чтобы разок отступить от правил.

— А если я откажусь? — спросил Вокс, мысленно поражаясь собственной смелости.

— Тогда, я обещаю, что удача совершенно точно отвернется от вас, любезный капитан. И возможно в этот раз вы не доплывете до места вашего назначения. — Жизнерадостная улыбка на лице колдуна в сером плаще всего-то лишь на мгновенье сменилась злобным оскалом, и этого мгновенья оказалось более чем достаточно, чтобы Вокс принял правильное решение.

Естественно, старый капитан взял деньги.

Поскольку на корабле свободных кают не было, Вокс велел Люмбу освободить свою каюту и перебираться в кубрик к матросам. Неудобства помощника были щедро компенсированы шестью золотыми кольцам, и он с радостью согласился услужить щедрому пассажиру.

За время плавания Наз, так чародей представился Боксу, раскрылся перед подозрительным капитаном с неожиданно приятной стороны. Пассажир ежедневно, невзирая на погоду, подолгу прогуливался по палубе, смотрел на безбрежный водный простор и улыбался каким-то своим радужным думкам. А за завтраком, обедом и ужином он развлекал сидящих с ним за одним столом капитана и помощника забавными историями из жизни лесных родов острова Розы, каковых, как оказалось, он знал великое множество. Весёлый, улыбчивый человек и умный, интересный собеседник Наз совершенно не походил на чопорных магов Ордена Алой Розы, каковыми их себе представлял Вокс. Под конец плавания капитан даже засомневался: не пригрезилась ли ему вся эта история с белой лодкой?..

Подгоняемый попутным ветром, корабль на диво быстро достиг берегов Большой Земли. «Резвый витязь» бросил якорь в гавани Соленого города и Наз покинул корабль Бокса.

Странный маг в сером плаще больше никогда не попадался на глаза Воксу, но удивительное происшествие, предшествующее знакомству с ним, навсегда запечатлелось в памяти капитана.

В Соленом городе Наз поселился в гостинице «Весельчак Буп». Ожидая чудесного озарения, в первый день он вообще не выходил на улицу, а, запершись в номере, чуть ли ни каждый час с надеждой заглядывал в Заветный листочек. Но, увы, строка в папирусе оставалась неизменной:

И в Солёном городе откроется пред ним сила слабости!

А понять значение второй её половины, как ни старался, Наз был не в силах.

Весь следующий день Наз бесцельно мотался по городу и отчаянно скучал от вынужденного безделья. В поисках хоть каких-нибудь развлечений он забрёл в грязный район на окраине Солёного. Здесь на одиноко прогуливающегося мага за вечер трижды нападали местные грабители. Поигрывая длинными ножами и тяжёлыми дубинками плечистые мордовороты каждый раз обращались к нему с одной и той же старой, как мир, просьбой: поделись, мол, богатый дядя золотишком с обездоленными. К счастью, просители подходили небольшими группами всего по три-четыре человека, и каждый раз Наз щедро с ними делился, но не золотишком, а своими великолепными иллюзиями. Под воздействием его Магии грабители начинали ожесточённо мутузить друг друга, а маг, вдоволь налюбовавшись мордобоем, спокойно шёл Дальше.

На третий день он придумал себе другое развлечение. Наз отправился на большую городскую ярмарку и, изображая беспечного ротозея, стал ходить по торговым рядам. Увесистый кошель, небрежно болтающийся у него на поясе, притягивал к себе руки местных воришек, словно магнит железо. Наз специально часто останавливался у разных лотков и; как бы прицениваясь к товарам, в задумчивости развязывал кошель и высыпал себе на ладонь горсть золотых колец За день его кошель пытались срезать двадцать восемь раз. Но каждый раз в самый последний момент кто-то из стоящих рядом с Назом людей, продавец или случайный прохожий вдруг замечал неуклюжего вора. Наз поднимал возмущённый крик, бедолага вор кидался наутёк, но удрать от разъярённой толпы не удалось ни одному из двадцати восьми обидчиков Наза.

А на другой день Наз отправился в игорный дом и, незаметно проникнув в сознание некоего тролля Казула, как магу позже стало известно владельцу гостиницы «Горный цветок», помог ему сорвать банк в невероятно сложной карточной игре. Чем просто сразил наповал местных завсегдатаев, до сего дня считавшим тугодума тролля весьма посредственным игроком…

Борясь со скукой, Наз каждый день придумывал себе какое-то новое развлечение. Так продолжалось целых полтора месяца. И на протяжении всего этого времени вечерами, ложась спасть, маг надеялся увидеть вещий сон. Но ничего путного ему, к сожалению, не снилось. Так, ерунда какая-то, большую часть которой Высший не помнил. Хотя были и исключения.

Так, на восьмую ночь ему приснилось, будто он уговаривает своего старого приятеля Кремпа чего-то или кого-то покинуть и куда-то убраться, но, несмотря на все его старания, упрямый старик упорно отказывается.

Нечто подобное ему приснилось двумя днями позже. И вновь Кремп почему-то воспринял его, Наза, как смертельного врага и на все уговоры Высшего мага заявил решительное «нет».

Возможно эти сны стали следствием столкновения с магическим маяком Кремпа, на который Наз однажды совершенно случайно наткнулся, прогуливаясь в переполненным людьми порту Соленого города. Высший очень удивился столь экстравагантной выходке приятеля, почему-то тоже вдруг оказавшегося в Солёном. Заинтригованный Наз попытался было с помощью маяка отыскать в городе Кремпа, но оказалось, что маяк настроен на определённого чародея, а Наз этим чародеем, увы, не являлся. Высший оставил маяк приятеля в покое и продолжил неторопливую прогулку.

Третий и последний сон про Кремпа оказался гораздо длиннее предыдущих, быть может это произошло из-за того, что на сей раз Наза неожиданно сморило прямо днем. После сытного обеда Высший маг сидел в кресле-качалке на балконе своего номера, без особого интереса смотрел на суетящихся внизу горожан, выдумывая себе развлечение на вечер, и неожиданно заснул. Опять их с приятелем разговор происходил на повышенных тонах, снова Кремп не желал слушать увещевания Наза и своим ослиным упрямством довёл-таки его до бешенства. В этот раз Наз едва не изжарил своего дерзкого приятеля в океане огня…

И лишь по истечении полуторамесячного ожидания, Назу наконец открылся тайный смысл второй половины наказа Заветного листочка. Однажды холодным, осенним утром он проснулся не в своей тёплой потели, а в безлюдной белой деревне, стоя буквально в шаге от крыльца одного из двух десятков похожих друг на дружку, как близнецы-братья, трёхэтажных домов. Судя по тому, как гудели его уставшие ноги и как были заляпаны грязью сапоги и полы серого плаща, он забрёл в эту глушь на своих двоих, и идти ему пришлось очень-очень долго.

— Как же я за городские ворота ночью выбрался? Ничего не помню, — прошептал потрясённый маг. — Вот так новость, оказывается, я разгуливаю во сне. Только этой напасти мне ещё не хватало. — И тут его вдруг осенило. — Ну конечно, — уже в полный голос воскликнул Наз. — И в Солёном городе откроется пред ним сила слабости! Именно на этот мой недуг и указывал Заветный листочек. Значит я здесь не случайно.

Прервав свои рассуждения, Наз поднялся на крыльцо, открыл дверь и вошел в дом.

Он оказался в начале длинного и ужасно грязного коридора' с его потолка свешивались широкие гирлянды паутины, а н а его стенах и на полу громоздились настоящие сугробы пыли. Дверной проём за спиной Наза служил здесь единственным источником света, и маг не стал закрывать дверь. Укрыв голову капюшоном и приподняв полы плаща, Наз осторожно двинулся вперёд. Рассохшиеся доски пола жалобно заскрипели у него под ногами.

Он достиг середины коридора, когда от резкого порыва ветра вдруг захлопнулась входная дверь, и коридор погрузился в непроглядный мрак. К счастью, Наз уже успел приметить под слоем пыли контуры ближайшей боковой двери. Двигаясь на ощупь вдоль стены, он добрался до дверной ручки и потянул за неё. Дверь с натужным скрипом отворилась.

Переступив через порог, маг оказался в небольшой, метров семь в длину и метра четыре в ширину, комнате, с большим окном в стене напротив двери. В комнате совсем не было мебели. Оконное стекло, как всё в этом запущенном доме, оказалось похоронено под толстым слоем грязи и едва пропускало солнечный свет. Пол, стены и потолок комнаты когда-то давно были белого цвета, теперь же из-за скудости освещения и налипшей на них паутины и пыли казались тёмно-серыми. Между досками пола зияли широкие щели, на стенах во многих местах краска облупилась, выставив на обозрение грязно-болотного цвета обои, побелка тоже частично осыпалась, обнажив болезненно-желтого цвета язвы на потолке.

Стоя на пороге этой облезлой комнаты, Наз растерянно оглядывался по сторонам и никак не мог отделаться от мысли, что над ним только что жестоко посмеялись. В этом доме он должен был увидеть вовсе не это ветхое убожество, ему должно было открыться нечто грандиозное, величественное…

— Вижу, моя иллюзия в очередной раз произвела на тебя неизгладимое впечатление. — Невеселые думы Наза оборвал полный равнодушия голос. — Не стану отрицать, весьма польщен… На самом деле ты уже добрые десять минут топчешь мраморный пол белого зала. Правда не совсем твердой походкой. Ведь ты спишь.

— Я снова?..

—Да, ты снова заснул. Не беспокойся, я контролирую наше тело, когда ты спишь.

Двойник Наза, загадочный Повелитель Грёз, обнаружился сидящим прямо на полу облезлой комнаты, прислонившись спиной к пыльной стене.

— Можешь не сомневаться, реально ты сейчас стоишь в белом зале, — снова заговорил он. — А эта комнатенка тебе всего лишь снится.

— Опять твои дурацкие шуточки, — нахмурился Наз.

— А, по-моему, забавно получилось, — спокойно отозвался двойник.

— Так это ты заставил меня этой ночью выбраться из города и пешком дойти до этого дома?

— Разумеется я. Кто же ещё?

— Когда ты, наконец, оставишь меня в покое!

— Никогда. Мы с тобой одна команда, и у нас очень хорошо получается заботиться друг о друге.

— Тролль тебя раздери!

— Глупо ругаться со мной. Проклиная меня, ты проклинаешь свои собственные поступки и достижения.

— Заткнись!

— Да полно тебе, успокойся. Не ты ли полтора последних месяца жил ожиданием этой встречи?

— Хочешь сказать, что я добровольно, по собственной воле…

—Да, и ещё раз, да. Ради этой встречи ты бросил свой магический Орден и покинул остров Розы.

— Я выполнял наказ Заветного листочка.

— Молодец. Умница. Послушный мальчик. А теперь разверни его снова, и я помогу тебе разобраться с новым наказом.

— Что за тон! Я свободный человек и не подчиняюсь ни чьим приказам!

— Ты же знаешь, я желаю тебе лишь добра. Не упрямься, доставай Заветный листочек и займёмся делом.

Окрыленный неожиданно возникшей у него в голове простой до гениальности идеей, позволяющей одним махом с лихвой расплатиться с Повелителем Грёз за все обиды, Наз выхватил из внутреннего кармана плаща свиток папируса стал лихорадочно рвать его на мелкие клочки.

Как ни странно, двойник отреагировал на подобный вандализм совершенно спокойно, а когда Наз швырнул ему в лицо мелкие клочки, разразился зловещим хохотом.

Вдоволь насмеявшись, двойник равнодушно заявил:

— Великолепное представление. Мне понравилось.

— Мне тоже, — ухмыльнулся Наз.

— В таком случае, может повторишь? — спокойно предложил двойник.

— Чего повторишь? — опешил маг.

— Ну что ты уставился на меня, как баран на новые ворота. Загляни-ка в свой карман. Уверен, Заветный листочек целый и невредимый снова лежит на своём месте. Ну же, смелей, доставай и рви.

Наз сунул руку в только что опустошенный им карман плаща и…

О ужас! Рука действительно нащупала знакомый свиток.

— Чего же ты замер. Или передумал?

— Этого не может быть, — прошептал потрясённый Наз.

— Ладно, забыли. Будем считать, что душу ты отвёл. Теперь давай, разворачивай и читай вслух, что там написано.

Наз послушно развернул свиток и прочёл новое наставление:

И в Закатном городе померкнет Звезда Восходящая!

— Вот видишь, как все просто, а ты боялся, — сказал двойник.

— Чего просто, — покачал головой Наз, снова пробегая глазами таинственную строчку, — ерунда какая-то получается.

— Тебе надлежит отправиться в Закатный город. Там ты отыщешь сбежавшую Лепесток, — пояснил двойник.

— Откуда ты всё это взял? В наказе об Лепесток ни слова. Лишь о какой-то звезде восходящей, будь она трижды неладна.

— Восходящая звезда — это сын Лепесток. Ты должен будешь забрать его у матери и подчинить своей воле.

— Это ещё зачем? С чего это я стану разлучать ребенка и матерью?

— Таков наказ Заветного листочка.

— А мне плевать! Я решительно отказываюсь заниматься подобными гнусностями! Я никуда не пойду и не стану никого разлучать!

— Тебя послушать — ты весь такой хороший, пригожий, в жизни мухи не обидевший, а я, выходит, подлый безжалостный злодей, который, не жалея сил, подбивает тебя на всякие отвратительные поступки. Но, на самом деле, всё это гнусная ложь. А правда заключается в том, что мы — две неразрывные половинки одного целого. И хочешь ты того или пет, но нам придётся довести начатое дело до конца. Наз ДОЛЖЕН исполнить этот последний наказ, он БЫЛ РОЖДЕН для этого. От своей судьбы не убежишь. Чтобы ты не говорил — ты уже не в силах чего-либо изменить.

— Не забывайся, в реальной жизни я и только я принимаю решения! А всё, что можешь ты, это являться ко мне во сне и изводить меня своими нелепыми наставлениями.

— Да, всё именно так, как ты сказал. И сейчас тебе придётся принять судьбоносное решение.

— О чём это ты? — забеспокоился Наз.

— К твоему спящему телу в белом зале как раз сейчас приближается Высший маг Люм с Посохом Мощи в руках.

— Тогда чего же ты медлишь, отпусти меня, мне нужно немедленно проснуться!

— Пожалуй у нас ещё есть минута до его атаки, — равнодушно отозвался двойник. — Я хочу, чтобы ты знал: Люм — защитник Лепесток. И, если ты твёрдо решил оставить беглянку с сыном в покое, я не выпущу тебя и позволю ему поразить твоё тело.

— Что, опять шантаж?

Игнорируя вопрос, двойник продолжил равнодушным голосом:

— Весь смысл твоей жизни в исполнении этого последнегонаказа Заветного листочка. И если ты отказываешься…

— Ладно, твоя взяла, я согласен, — перебил двойник тревожно озирающийся по сторонам Наз.

— Клянёшься?

— Клянусь!

— Осторожнее, мой славный чародей, береги себя. Имей в виду, когда проснёшься, маг Люм окажется у тебя за спиной…

Наз открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света. Проморгавшись, он с изумлением обнаружил, что стоит в белом зале и сжимает в руках развёрнутый свиток папируса с очередным мудрёным наказом:

И в Закатном городе померкнет Звезда Восходящая!

Скрытый смысл этого наказа, который он должен был выполнить во что бы то ни стало, открылся Назу неожиданно легко: ему надлежало отправиться в Закатный город, отыскать там сбежавшую Лепесток, отобрать у неё сына и подчинить своей воле.

Вдруг он почувствовал за спиной присутствие смертельно опасного врага и, не оборачиваясь, тут же сделал несколько стремительных кувырков через голову. Интуиция его не подвела. Когда Наз, откатившись на безопасное расстояние, вскочил на ноги и обернулся, он увидел перекошенное злобой лицо Высшего мага Люма, только что едва не дотянувшегося до него своим Посохом Мощи.

Враг не оставил Назу выбора, о мирных переговорах после столь грязной выходки Люма не могло быть и речи. Наз скороговоркой забормотал себе под нос формулу высшего заклинания «Посох Мощи»…

С первых же минут боя стало ясно, что в поединке сошлись достойные противники. Оба мага, продемонстрировав незаурядное умение опытных фехтовальщиков, легко отбили наступательные порывы друг друга и, опасаясь во время следующей атаки пропустить смертоносное прикосновение Посоха Мощи противника, сосредоточились на защите. В итоге поединок очень быстро свёлся к неспешному обмену ударами расчете, что враг устанет быстрее.

Вскоре Наз с ужасом начал понимать, что рисковать и обострять бой придётся именно ему, потому что, если всё так и пойдёт дальше, то этот бой он неминуемо проиграет. Дело в том, что постепенно начало сказываться преимущество Люма в росте и в длине рук. Уже теперь, по прошествии всего-то четверти часа боя, выпады молодого мага от раза к разу становились всё опаснее, ещё от силы полчаса и уставший Наз попросту не успеет вовремя отскочить.

Но Назу не пришлось открываться, быстро одолеть врага ему помог счастливый случай.

Нежданно-негаданно в зале вдруг появились какие-то люди — чуть позже выяснилось, что это были друзья Люма. Один из них, выкрикивая угрозы в адрес Наза, бросился к сражающимся, и этой безумной выходкой оказал Люму медвежью услугу. Тот отвлекся на голос друга, замешкался с защитой и тут же пропустил коварный удар Наза.

Наз был взбешен. Он только что едва избежал смерти и лишь случай помог ему справиться с коварным убийцей.

Наз точно знал, кто натравил на него Высшего мага Люма. Более того, предатель пришёл полюбоваться учинённой над ним расправой. Вон он, подлый изменник Кремп, затаился за спинами рыцарей-телохранителей, в надежде, что Наз его не заметит, — как бы не так.

Наз решительно направился к Кремпу, по пути парализуя преграждающих ему путь, в наивной надежде остановить Высшего мага, рыцарей-телохранителей. От Кремпа его отделяла лишь сотня метров…

Однако Наз недооценил противников. У одного из вроде бы совершенно неопасных рыцарей оказался удивительной силы меч.

Парализующие чары Наза, соприкоснувшись с его клинком, тут же бесследно развеялись. Наз едва-едва успел извернуться и выдернуть голову из-под рубящего удара. И все же меч рассек ему плечо. Давно отвыкший от физической боли маг зашёлся в изумлённом вопле.

Следом за криком с губ Высшего сорвалось неведомо от куда взявшееся в его замутненном болью сознании заклинание, под действием которого мраморные плиты у него под ногами вдруг превратились в бесплотный туман и Наз, спасаясь от вновь устремившегося к нему, страшного меча, провалился в бездну.

Глава 6

Это было первое в жизни Лепесток океанское путешествие, и в первые три дня она наслаждалась каждой минутой плавания. Затем, как это часто бывает, наступило пресыщение. Следующие одиннадцать дней она почти безвылазно просидела вместе с сыном в каюте. Её мальчик с первых минут пребывания на корабле почему-то очень невзлюбил вид бескрайней водной глади и за всё путешествие ни разу даже носа на палубу не высунул.

Основной причиной, из-за которой Лепесток не пожелала надолго задерживаться с сыном в Соленом городе, стал ужасный удушливый запах нечистот, которыми провоняли все улицы города. Привыкшие к зловонью с рождения, местные жители его попросту не замечали. Но для людей, родившихся и выросших на острове Розы, это было тяжкое испытание. Будь Лепесток одна, быть может она бы ещё попыталась привыкнуть, но она была не в силах смотреть, как страдает её малолетний сынишка. И поскольку очень дорогие городские гостиницы с очищенным воздухом им были не по карману, оставалось одно: искать более чистый городок.

Порасспросив людей в портовом трактире, куда, сойдя с корабля, они с сыном отправились завтракать. Лепесток узнала, что над всеми мало-мальски крупными поселениями Большой Земли распространяется такое же зловонье, а во многих местах вонь даже гораздо сильнее, чем в Солёном, ведь здешние улицы ещё худо-бедно проветривается чистым воздухом с океана. Лишь в только-только образованных поселках первые лет двадцать воздух более-менее свеж и чист, но там в очень скором времени накопления нечистот дают о себе знать.

Ближайшей из таких ещё не загаженных новостроек был некий Закатный город. Он был основан всего-то пару лет назад, и чистый воздух в данном поселении, по крайней мере на ближайшее десятилетие, гарантировался.

Еще одним веским доводом в пользу Закатного города стал тот факт, что он, подобно Соленому городу, располагался на побережье океана. И добраться до него можно было без особых хлопот.

Выйдя из трактира Лепесток тут же на оставшиеся золото сняла себе каюту на корабле, через час отплывающем в сторону Закатного. Теперь им с сыном предстояло совершить уже второе, но на этот раз всего лишь двухдневное, океанское путешествие…

Отыскать Лепесток в Закатном городе для Наза не составило труда.

Совсем недавно основанный город по сути ещё напоминал большую деревню, где все обо всех всё знали и за пару-другую звонких колец были не прочь поделиться свежими городскими сплетнями с заезжим богачом.

Молодая, очень привлекательная женщина с маленьким мальчиком, совсем недавно появившаяся в городе и поселившаяся в доме сапожных дел мастера, была в центре последних местных сплетен.

За пару золотых колец один из местных жителей с радостью согласился проводить Наза до её дома.

Прочная дубовая калитка в окружающем дом двухметровом заборе была заперта. Но Наз не стал тревожить хозяев громким стуком. Вместо этого он прочёл короткое, но чрезвычайно эффективное в подобных ситуациях, заклинание Скрытный таран, и возникшая на его пути преграда разлетелась в щепки.

Само собой, в дом Высший вошел тоже безо всякого стука.

* * *

Горд, сапожных дел мастер Закатного города, вместе с своей молодой женой и приемным сынишкой сидели за утрем ней трапезой, когда дверь резко распахнулась, и на пороге появился незнакомец, с ног до головы укутанный в черный плащ.

Удивленный столь ранним и бесцеремонным вторжением Горд попытался подняться из-за стола и, как следует, проучить наглеца. Но его молодое, всегда такое легкое на подъем тело почему-то вдруг налилось свинцовой тяжестью, он не смог ни пошевелиться, ни даже заговорить. Единственное, что оставалось бедняге, — это, на все лады проклиная про себя неожиданное бессилие, стать молчаливым свидетелем ужасного спектакля, разыгравшегося на его глазах.

А ужасаться было чему.

Ни слова не говоря, человек в черном плаще уверенной походкой направился к ребенку.

Его молодая жена со страшным криком бросилась незнакомцу наперерез, пытаясь защитить свое дитя.

Но незнакомец даже не глянул в её сторону. Не останавливаясь, он резким движением руки просто отшвырнул молодую женщину так, что бедняжка отлетела к стене и, ударившись об неё головой, замерла…

…Лепесток на несколько секунд потеряла сознание.

Когда она очнулась, незнакомец уже пересек комнату и подошел к мальчику. Горд сидел, словно окаменевший.

Лепесток попыталась подняться, но это ей не удалось.

— Кто вы? — крикнула она, в отчаянии пытаясь остановить зловещего незнакомца хотя бы словами. — Зачем вы здесь? Что вы хотите от нас? Если вам нужны деньги, то вы не к тем пришли, мы не богаты. Вон, в той шкатулке все наши сбережения — всего-то пять золотых колец. Забирайте их и уходите. Не беспокойтесь, мы ничего не расскажем городской страже. Я вам клянусь…

Но ответом на рыдания несчастной был лишь жуткий, леденящий кровь смех.

Незнакомец грубо схватил мальчика за ворот рубашки и, не обращая внимания на мольбы матери и истошный визг перепуганного ребёнка, которого он нес как щенка, спокойно пошагал в сторону двери.

Отчаянный крик сына придал Лепесток сил, и она, забыв о боли, вскочила на ноги и, схватив со стола большой длинный нож, бросилась на похитителя.

Лепесток метила в спину, но, как только она занесла руку для удара, человек в чёрном плаще резко обернулся и закрылся мальчиком, как живым щитом. Девушка едва успела остановить лезвие всего в нескольких сантиметрах от своего ребёнка.

На ужас матери незнакомец ответил хохотом, от которого у Лепесток кровь застыла в жилах.

— Кто вы? — стараясь перекричать страшный смех и громкий плач, вопрошала Лепесток. — Рыцарь? Чародей?.. Зачем вам мой сын? Пожалейте ребёнка! Возьмите меня и убейте, если хотите! Но отдайте мальчика! — умоляла она.

Но тот только смеялся, и Лепесток вновь бросилась на него…

…Когда Назу наскучило забавляться травлей разъяренной амазонки, он прочёл заклинание «Магическая стрела», и пораженная в самое сердце Лепесток, обливаясь кровью, рухнула на пол столовой у его ног.

Наз не испытал ни капли сострадания к своей жертве. Его тоже никто не жалел, вчера выяснилось, что у него множество смертельных врагов, а единственный друг оказался коварным предателем. Впрочем и ненависти к этой девушке он не испытывал. Он просто выполнял наказ Заветного листочка, а она стала досадным препятствием на его пути.

Назу был нужен только лишь её ребёнок. Он совершенно точно не стал бы убивать Лепесток, отнесись она к расставанию с сыном более спокойно, но обезумевшая от горя мать преградила ему дорогу с оружием в руках — пришлось от нее избавиться.

Спокойно выйдя из дома, Наз поставил притихшего после смерти матери ребёнка на ноги и жестом приказал идти вперед. Мальчик подчинился

Когда Наз выводил ребенка из Закатного города, вдруг одновременно загорелось сразу с десяток домов на центральной, и пока что единственной, городской улице, а в городском трактире местные завсегдатаи ни с того, ни с сего по пустяшному поводу затеяли между собой свару, которая тут же переросла в безобразную драку с поножовщиной…

…Способность двигаться Горд обрел лишь спустя полчаса после ухода незнакомца в черном плаще.

Еще не поздно было бросится следом за похитителем ребенка, но за полчаса неподвижности сапожных дел мастер о многом успел передумать. Он догадался, что их незваный гость могущественный — чародей и понял, что совершенно бессилен против волшбы, которой черный колдун убил его жену.

Горд очень любил свою Лепесток, прожитые с ней полтора месяца были самыми счастливыми в его жизни. Он всем сердцем полюбил и её сына, такого веселого, подвижного и необычайно смышлёного для своих лет пацана. Но…

После увиденного он панически боялся чёрного колдуна.

На ватных ногах, покачиваясь, Горд подошел к распростершейся на полу Лепесток и, бессильно опустившись рядом с ней на колени, разрыдался.

Часть IV Бремя Хаоса

Глава 1

Ощутив, что тело вновь принадлежит ему и только ему, Лилипут вскочил на ноги и выхватил меч. После кремповой волшбы молодой человек ощущал во всех мышцах приятную легкость, в ногах не осталось даже намека на усталость. Рывок — и меч Лилипута замер у шеи Корсара.

В своем героическом порыве Лилипут был не одинок. Практически одновременно с его мечом у шеи Корсара замер один из клинков Студента, острие второго меча славного мечника застыло напротив сердца мага-великана. Шиша тоже не отставал, его страшный тесак зловеще навис над головой Кремпа. А Гимнаст с Вэт хоть и не обнажили оружия, но, судя по напряженности их фигур, готовы были исправить это в считанные секунды. «Переворот» состоялся невероятно быстро, никто и слова вымолвить не успел.

Теперь, когда ситуация оказалась полностью под контролем рыцарей, они потребовали объяснений.

— Эй, чё за дела?! — рявкнул на магов Студент. — Вы чё совсем страх потеряли?!

— Это нам следовало бы поинтересоваться у вас — что за дела? — как ни в чем ни бывало парировал Корсар. Он словно Не замечал острых клинков в опасной близости от своих жизненно важных органов. — Не мы вам, вы нам мечи с шеям приставили. Так, что за дела, ребятки?

«Во ведь нервы у мужика, два меча у шеи, один у серп,, а он так искреннее недоумение разыгрывает!» — восхитился смелым поведением мага Лилипут и крепче стиснул рукоять меча.

— Большой человек изволит шутить? — продолжал холодно неистовствовать Студент. — Что ж, замечательно! Нам шутки строить и жить помогают! — Если у смерти бывает ухмылка, то, без сомнения, в данную минуту она присутствовала на лице славного мечника. — Значит, понятия не имеешь, чего это вдруг на нас нашло? Очень хорошо! Прямо-таки отлично!.. Ну а ты, Ежик — голова без ножек, что в свое оправдание прокукарекаешь? Зачем, пень старый, ты нас парализовал?

— Поверьте, я это сделал не со зла. Я лишь хотел вам помочь. — Подобно товарищу, Кремп пытался скрыть страх и волнение, но до Корсара ему было ой как далеко. Предательская дрожь, нет-нет, да и проскакивала в голосе старика. — Жалко мне вас стало.

— А, так это ты от жалости, — уточнил Студент с ледяной усмешкой.

— Ну ещё по просьбе Корсара, конечно, — понурив голову, признался Кремп. — Ему удалось меня убедить. Я поверил, что чудо возможно. — Старик вздохнул. — К сожалению, ничего не вышло… Но вам-то, ведь, моя волшба пошла только на пользу. Вы намучались во время бега, а моё парализующее заклинание, как хороший сон, быстро восстановило ваши силы. Что, разве не так? Признайся, Стьюд, после моего заклинания тебе же стало легче?

Объяснения Кремпа были более чем убедительны — усталость действительно исчезла чудесным образом. Повинуясь приказу Студента, Шиша убрал свое оточенное безобразие от головы пожилого мага.

— Теперь давай разбираться с тобой, Корсар. — После разговора с Кремпом голос Студента слегка смягчился, но всего лишь голос. Его руки, сжимающие рукояти мечей, оставались тверды, а взгляд холоден. — Ты не прав, Корсар. Лом мёртв и ему уже не помочь. Единственное, что мы можем теперь для него сделать — достойно похоронить. А ты… Мы не позволим тебе безнаказанно глумиться над телом друга! И если ты сию же минуту…

— Господа рыцари изволят меня пугать? — как ни в чем не бывало, усмехнулся Корсар. — Ха! Это даже забавно.

В гордой осанке Корсара по-прежнему не было и намека на страх. Рядом с этим большим, сильным и уверенным в себе человеком Студент с Лилипутом поневоле начали чувствовать себя какими-то слабыми и беззащитными, хотя у руках у рыцарей были совсем не бутафорские клинки и глаза их пылали праведным гневом. Но… Как презрительно Корсар смеялся им в лицо. Что за этим могло крыться? Или он и впрямь сумасшедший, и секрет его бесстрашия в безумии?

— Хотите, открою вам маленький секрет, господа-гроз-ные-рыцари-со-страшными-мечами? — продолжал издеваться маг-великан, словно нарочно провоцируя рыцарей. — Корсара невозможно запугать! Это факт, с которым вам придется смириться. Очень может быть, его можно убить — точно сказать не могу, уж извините, ещё ни разу умирать не доводилось. Кстати, если хотите разлучить меня с жизнью, то — смелее! Я не стану отклоняться от ваших мечей и не наложу на вас никакого заклятья. Желаете убить — убивайте! Только не смейте делать из меня шута в своей комедии!.. А вам, сэр Стьюд, я искренне не советую больше на меня шипеть. Ещё одно слово из ваших уст со змееподобной интонацией, и я лично вырву вам язык. И ПЛЕВАТЬ Я ХОТЕЛ НА ВАШИ ЖЕЛЕЗКИ! — зарубите себе это на носу!.. Теперь по поводу Люма. У меня к вам вопрос, господа рыцари. Не сочтите за дерзость, уж будьте так любезны, ответьте. Стьюд, вы умеете колдовать?.. А вы, Лил?.. Может быть вы, милорд, или эта прелестная леди?

— Какого черта, Корсар, ты прекрасно знаешь!.. — взо-Рвался Лилипут.

— Не надо грубить, сэр Лил! — оборвал его Корсар. — Вам это не к лицу! К тому же я гораздо старше вас!.. Раз уж Вы не умеете колдовать, то будьте так любезны, не лезть ко м«е со своими…

Корсару тоже не дали договорить — его перебил Студент, "есмотря на предупреждение мага, интонацию он не сменил.

— Я не умею колдовать, маг, и у меня в руках обычные железки, на которые тебе плевать. Так попробуй вырвать мне язык, и тебе больше не придется выслушивать мое шипение. Ну же, Корсар, ведь ты обещал! Жду не дождусь! Давай, доставь нам всем удовольствие.

Вдруг Лилипут снова потерял контроль над своим телом, но в этот раз он вовсе не застыл парализованным, а превратился в послушную чужой воле марионетку. Повинуясь приказу зачаровавшего его мага, он отступил от Корсара, убрал меч в ножны и, как следует размахнувшись, заехал Студенту кулаком в грудь.

Славный мечник отлетел от мага-великана на добрую сажень и в следующую секунду сверкал ошалевшими глазами уже в направлении Лилипута. Понятное дело, о Корсаре он и думать забыл.

— Лил, ты спятил?!… Что происходит?!… Парень, очнись, это же я, Стьюд!

Но Лилипут не мог говорить. Его, сделавшиеся вдруг чужими, руки взметнулись в боксерскую стойку, норовя в любую секунду обрушить тяжёлый кулак на челюсть друга-рыцаря.

Наблюдая подобную невменяемость, Студент попятился за спину Шиши и, от греха подальше, швырнул мечи на пол.

Вэт с Гимнастом одновременно прыгнули с двух сторон и повисли у Лилипута на руках. В тоже мгновенье чары мага рассеялись, и рыцарь почувствовал себя свободным.

— Стьюд, извини, дружище, я не хотел, — перво-наперво повинился Лилипут перед другом. — В меня словно бес вселился. — Обернувшись к магам, он потребовал объяснений: — Признавайтесь, ваших рук дело?!

На самом деле у Корсара, разумеется, и в мыслях не было вырывать язык этому, пусть чересчур зарвавшемуся, но тем не менее очень уважаемому им, рыцарю. Студент болезненно переживал потерю близкого ему человека, и маг прекрасно понимал его чувства. Но хорошенько проучить рыцаря все же следовало.

«Тролль меня раздери! — неистовствовал про себя маг. — Я только что сотворил сложнейшую волшбу, безумно устал, пытаясь вдохнуть жизнь в Люма, а вместо „спасибо“ — ощутил бодрящий холод стали у шеи и сердца. А сколько злых упрёков и оскорблений прозвучало в мой адрес за эти пять минут!.. Ну что за народ эти рыцари, чуть что не так — сразу за меч. Ну держись, сэр Стьюд, сейчас я преподам тебе урок!»

План Корсара был очень прост. Он собрался вызвать дерзкого мечника на обычный поединок. Поединок на мечах. При этом он бы гарантировал, что к помощи магии не прибегнет. Зная, как сильно рыцарь гордится своим мастерством владения мечами, маг не сомневался, что Студент примет вызов. И тогда пусть победит сильнейший! Все же Корсар прожил на этом свете на добрую сотню лет больше, а одно из его немногих увлечений — занятия фехтованием. Если повезет, то ему надолго удастся сбить спесь с этого задиры, к примеру, обезоружить славного мечника, выбив из его рук оба меча, а затем милостиво подарить рыцарю жизнь.

«Ну что с ним будешь делать! Опять эти презрительные шипящие интонации в голосе…» — Решившись привести свой план в исполнение, Корсар был неприятно удивлен, обнаружив, что больше не может говорить.

Как раз в этот момент кулак Лилипута ни с того ни с сего врезался в грудь ничего не подозревающего Студента. Но маг-великан так был шокирован своей внезапной немотой, что на разворачивающийся пред глазами спектакль смотрел отчужденными, ничего не понимающими, стеклянными глазами.

Разумеется, это была магия! Его зачаровали очень простым заклинанием, превращающим язык в камень. Изумляло другое: как же умудрилось чужое колдовство так легко проникнуть через его, Корсара, магические барьеры?

«Неужели Кремп? Да нет, что за чуть! Быть такого не может! Заклинание мага второй ступни я бы, без сомнения, почувствовал. Но если не Кремп, то кто? Ерунда какая-то! Ладно, перво-наперво надо избавиться от этой…»

— …пакости, а там поглядим. — Неожиданно для самого себя, окончание зародившейся в мозгу фразы он произнес вслух Корсар вновь обрел способность говорить. Чужая волшба исчезла так же внезапно, как и появилась.

— Лил, Корсар, друзья, прошу у вас прощения, это под мои чары вы попали. И ты, Стьюд, зла не держи, это я ударил тебя, временно завладев телом Лила. Но вы сами виноваты — вы просто не оставили мне другого выбора. Если бы я не вмешался, вы бы перерезали горло бедняге Корсару! Что тут у вас творится, друзья мои? И, вообще, скажите на милость, как вы все здесь оказались?

Но заданные вопросы так и повисли в воздухе, по той простой причине, что никто из присутствующих и не надеялся ещё когда-нибудь услышать этот голос.

Хозяин голоса всё ещё лежал на жесткой кровати. Лицо его было нахмурено, оно всё ещё оставалось очень бледным, с заострившимися чертами, но выглядело уже вполне живым.

ЖИВЫМ — в этом не было никаких сомнений!

Лом в очередной раз обвел собравшихся недоумевающим взглядом. Глаза его остановились на Кремпе, и Высший едва заметно улыбнулся.

— Кремп, дружище, сдается мне ты единственный здравомыслящий человек среди этого сборища безумцев. Объясни же мне, что происходит? Как вы сюда попали? И почему все смотрят на меня, как на какое-то диковинное чудо-юдо?

Старик кривовато улыбнулся и, вместо ответа, спросил сам:

— Высший, как вы себя чувствуете?

— Паршиво, братец, очень паршиво, — честно признался Лом, со стоном приподнимаясь на локтях. — Такое впечатление, как будто тело состоит не из плоти и крови, а из деревянных чурбанов. Все мышцы сводит, веришь, нет? Все до единой! Я буквально утопаю в облаке собственных целительных заклинаний. Первый раз в жизни со мной такое безобразие творится. Даже разговаривать больно… А ещё, представляешь, мне всю ночь кошмары снились, будто бы… Да не важно! Но ты не ответил на мой вопрос. Как вы здесь очутились?

— Неужели вы ничего не помните?

— Кремп, прекрати объясняться загадками, — поморщился Лом. — Что, собственно говоря, по-твоему, я должен помнить?

— Но вы же…

— Дружище Лом! Ну ты даешь! — Студент (впрочем, не один он) долго не мог поверить собственным глазам и ушам. А поверив, конечно же не смог сдержать нахлынувшей радости. — Посох Мощи!.. Нет спасения!.. Ха-ха-ха!.. Ну ты нас и напугал! А мы ведь уже тебя на полном серьёзе в покойники записали! Понимаешь, этот Наз, зараза, так все натурально исполнил…

Лом дернулся так, словно сквозь него пропустили ток высокого напряжения.

— НАЗ! — выкрикнул он. — Ты сказал: Наз! Проклятье! Значит, это был не сон!

— Эй, эй, Лом, ты того, ты погоди опять умирать! — бросился к другу Студент.

Но Лом безвольной куклой повис у него на руках.

Студент, в истерике, схватил Высшего мага за грудки, намереваясь вытрясти из парня последнюю искру жизни, но ему не позволил Корсар. Могучие руки мага-великана легко оторвали его от Высшего и отшвырнули от кровати.

— Не тронь! — сказал маг строго. И пояснил: — Опасность миновала, это у него всего лишь обычный обморок. Не веришь мне, спроси у Кремпа. Он скоро очнётся, я уже произнес нужное заклинание. Надо лишь чуток подождать. Стьюд, возьми себя в руки и спокойно жди его пробуждения.

— А чего, собственно говоря, тебя в нашем одеянии так напрягает? Очень даже симпатичные, на мой взгляд, балахоны, — решительно возразил Лом.

— Да брось, Лом, сними и не позорься, — не унимался Студент.

Убедившись, что друг окончательно и бесповоротно воскрес, Студент мгновенно поставил жирный крест на роли убитой горем мамочки-наседки и сделался прежним жизнерадостным балагуром. Первым делом он безжалостно раскритиковал наряды Люма и Корсара, и магам поневоле пришлось перед ним оправдываться.

— Ну, во-первых, так уж получилось, что другой одежды у меня под рукой не оказалось, — развёл руками Лом. — Не ходить же голым. В Пещерах Теней, знаешь ли, довольно прохладно. А во-вторых, белые балахоны защищают нас от пагубного воздействия Пещер…

— Какое ещё воздействие?! — перебил неуёмный рыцарь. — Что ты мне тут вешаешь лапшу на уши! Я, как видишь, без балахона и совершенно ничего не чувствую. Сдается, ты мне попросту зубы заговариваешь. Напугать меня решил, да? Ну-ка признавайся!

— Стьюд, Высший маг Лом сказал тебе чистую правду, — поддержал товарища Корсар. — Но воздействие Пещер Теней представляет опасность лишь для чародеев, а для лишённых колдовских способностей людей оно совершенно безвредно.

— Выходит мне не грозит переодевание в ваши безобразные наряды, — жизнерадостно подытожил Студент и с чувством глубокого удовлетворения откинулся на спинку своего стула.

— Они не безобразные! — возмутился Лом.

— Здесь все чародеи так ходят! — подхватил Корсар.

— Бедолаги, — усмехнулся Студент.

Почувствовав, что оба мага уже на взводе, спорщиков попытался примирить Лилипут:

— Стьюд, ну чего ты к ним прицепился? Ну носят они белые балахоны и что с того? — одежда как одежда.

— Вот! Послушай умного человека! — подхватил Лом.

— Да ходите вы в чём хотите, — отмахнулся Студент, — и слушайте кого хотите, но я своего мнения не поменяю.

— Потому что ты упёртый, самонадеянный болван!

— Ну спасибо, дождался благодарности. И это после того, как я жизнью своей из-за тебя рисковал. Как только увидев что ты в опасности, я же первым, не раздумывая, бросился к тебе на выручку.

— Вот именно, что не раздумывая, а если бы чуток подумал, то быть может наш Лом и одолел бы Наза, — возразил Гимнаст. — Ведь это из-за твоего вопля он отвлёкся и пропустил удар. Это все видели.

— И ты, Гимнс, против меня. Тоже мне друзья. Э-эх! — Студент обиделся и, наклонив голову, уставился в пол.

— Но, господин милорд, вы несправедливы к сэру Стьюду, ведь он же хотел как лучше, — вступился за своего благодетеля Шиша. — И когда по его вине с господином Люмом случилось несчастье, Стьюд просто обезумел от горя. Вы, так же как я, видели это. И как же у вас после этого поворачивается язык, говорить такие жестокие слова?

— Спасибо, Шиша, ты мой единственный настоящий друг. — Студент положил руку на плечо верного оруженосца.

— Да ладно тебе, дружище, делать из мухи слона, — поспешил оправдаться Гимнаст. — Ты прекрасно знаешь, что все мы здесь твои друзья. И никто здесь не сомневается в твоей преданности и доблести. Но, согласись, иногда ты перегибаешь палку. И кому как не твоим друзьям указывать тебе на твои ошибки?

— Сейчас-то чего не так? — искренне возмутился Студент. — Я спокойно разговаривал с Ломом и вдруг — бабах! — и все на меня дружно окрысились.

— Так ты же сам первый к нам прицепился, — возразил Корсар.

— Ни к кому я не цеплялся, а просто высказал своё мнение, о ваших безобразных…

— Всё хватит нам головы морочить! — решительно перебил Лом. — Ещё хоть слово вякнешь о наших балахонах, клянусь, лично наложу на тебя парализующее заклинание. И следующие три часа ты будешь сидеть неподвижным, молчаливым истуканом.

На этот раз у Студента хватило благоразумия не искушать судьбу, и после резкого заявления Высшего в комнате на целых полминуты воцарилась тишина.

Первым затянувшееся молчание решился нарушить Кремп:

— Уважаемые Лом и Корсар, если, как вы утверждаете Пещеры Теней губительно воздействуют на чародеев, то быть может мне тоже следует накинуть поверх своей одежды белый балахон?

— Не волнуйся, старина, за пару дней Пещеры Теней не успеют причинить тебе серьезного вреда, а на больший срок мы не станем здесь задерживаться, — успокоил его Лом.

— Но, Лом, я тебя не понимаю, — обратился к Высшему магу Корсар. — Ты намереваешься задержаться здесь ещё на два дня? Чего ради? Тебе так полюбились Пещеры Теней, что жаль с ними расставаться?

— Не говори ерунды.

— Тогда чего оттягивать с бегством? Давай убираться отсюда прямо сейчас. Читай заклинание «Перемещение».

— А ты уверен, что этим заклинанием я смогу разом вытащить отсюда всех наших друзей? — невозмутимо парировал Лом. — Не забывай, Корсар, теперь нас восемь человек.

— Уверен. Мы с Кремпом поддержим тебя своей магической энергией, и всё у нас замечательно получится.

— Ага, и все мы окажемся в крохотной лодочке посреди океана, — усмехнулся Лом. — Даже если океан окажется идеально спокойным, то есть совсем без волн — что вряд ли возможно, но все же предположим — так вот, даже тогда всем восьмерым удержаться в лодке будет невероятно сложно. Нет, Корсар, заклинанием «Перемещение» я рискну воспользоваться лишь в самом крайнем случае.

— Хочешь сказать, что ты знаешь иной способ выбраться из Пещер Теней? — удивился великан.

— Нет, единственный известный мне способ — это воспользоваться заклинанием «Перемещение»… Секундочку Корсар, я ещё не закончил… Но! Я искренне надеюсь, что в самом ближайшем будущем смогу узнать иной способ. Потому что собираюсь нанести повторный визит Хозяину Пещер Теней.

— Ну уж нет, забудь об этом, — возмутился Корсар. — После первого я тебя еле-еле оживил, и вот ты снова норовишь испытать судьбу. Как говорится, из огня да в полымя.

— Кремп, ты чересчур сгущаешь краски. На самом деле Хозяин Пещер не причинил мне вреда, напротив, как я и надеялся, он помог мне разобраться в обрушившихся на наши головы злоключениях. Помериться силами с Назом — это была моя идея. Хозяин Пещер лишь вывел меня на нашего врага. И если бы вы меня не отвлекли во время поединка, Назу ой как не поздоровилось бы…

— Ну сколько можно меня попрекать, — обиженно перебил Студент, — я уже сто раз извинился.

— Да ладно, чего уж, — махнул рукой Лом. — Одним словом, мне необходимо ещё раз увидеться с Богом Лунного Камня. Нужно выяснить у него не только короткий и безопасный выход отсюда, но и куда нам податься, оказавшись на поверхности.

— Эй, эй, господа чародеи, вы часом не забыли о нашем присутствии? — снова встрял в разговор магов непоседа Студент. — Уважаемые маги, вам не кажется, что пора бы уже объясниться с недоумевающими друзьями. Что ещё за Хозяин Пещер? И при чём здесь Бог Лунного Камня? Ну-с, голубчики, можете приступать к объяснениям, мы вас внимательно слушаем.

Лом с Кремпом не заставили себя упрашивать и поведали Друзьям истории своих злоключений в Пещерах Теней, а те, в свою очередь, рассказали магам о своих сумасшедших приключениях сперва на Норке Паука, а потом и на Большой Земле. За два последних месяца с друзьями случилось столько невероятных происшествий, что их подробный пересказ занял более трёх часов. Когда последний из рассказчиков умолк и в комнате наконец воцарилась тишина, Лом, на правах негласного лидера этого маленького отряда единомышленников, взялся подытожить всё услышанное:

— Друзья мои, совершенно очевидно, что источник всех наших бед — Высший маг Наз, — начал он. — И пока мы не остановим его, нам всем нигде не будет покоя. Вы с этим согласны?

Все по очереди кивнули.

— Согласны, то мы согласны, но прежде чем остановить его нужно ещё отыскать, — озвучил общие сомнения Студент. — Ты знаешь, куда он смотался из белого зала?

— Нет, не знаю. И это ещё один довод в пользу повторной встречи с Богом Лунного Камня.

— Да, пожалуй ты прав, — кивнул Студент. — И когда думаешь к нему отправиться?

— А чего тянуть. Самочувствие у меня вроде бы нормальное. Пожалуй, можно попробовать прямо сейчас.

— Даже не думай, — решительно возразил Корсар. — Ты ещё слишком слаб и не сможешь долго контролировать заклинание «Смерть».

— Значит для заклинания «Перемещение» я достаточно силён, а с заклинанием «Смерть» не управлюсь?

— Во время перемещения мы с Кремпом будем рядом и сможем поддерживать тебя своей магической энергией, а заклинание «Смерть» тебе придётся контролировать в одиночку. Лучше не рисковать. Подумай, что с нами будет, если ты вдруг не справишься и сгинешь. Мы же тогда навечно в этих Пещерах останемся.

— Да, Лом, я полностью согласен с Корсаром, — поддержал великана Студент. — Не стоит горячку пороть. Ты сперва как следует отдохни, наберись сил.

— Да в порядке я.

— А кто спорит? — подключился к уговорам Лилипут. — Разумеется, в полном порядке. Но ты ведь не бросишь нас тут вот так сразу. Всё-таки мы два месяца не виделись.

— Точно, Лом, парни дело говорят, — подхватил Гимнаст, — давай-ка сперва отпразднуем нашу встречу, а уж потом займёмся делами.

— Вот ведь хитрецы, — улыбнулся Высший. — Ладно, уговорили, будем праздновать. Корсар распорядись…

— Прежде чем начнём, у меня ещё один вопрос, — неожиданно перебил Кремп. Все в комнате посмотрели на старика с плохо скрываемым раздражением. Студент аж плюнул с досады. Маг же спокойно продолжил: — Лом, я бы хотел посмотреть на твой свиток папируса. Однажды он уже помог вам с Корсаром в трудную минуту, быть может и сейчас мы обнаружим в нём дельный совет.

— Молодчина, Кремп, — похвалил старика Лом. — Как же я сам-то о нём позабыл. Корсар, ты не помнишь, куда я его положил.

— Как обычно, в книгу какую-нибудь сунул.

— Вот досада, убей не помню в какую. Ну да не беда, сейчас отыщем. Друзья, берите каждый по книжке, пролистайте её и, если обнаружите между страниц желтоватый листочек, несите его мне.

— Да тут у вас этих книг больше сотни. Пылищу сейчас поднимем — не продохнёшь, — возмутился Студент.

— Разговорчики в строю! — прикрикнул Лом. — Ну-ка, живо за работу.

— Вот ведь, болван старый, — зашипел себе под нос Студент, открывая первую книгу. — Из-за его дурацкого любопытства накрылось теперь наше застолье.

В течение следующего получаса друзья тщательнейшим образом исследовали все книжки, громоздящиеся в высоченных стопках на столе и лежащие в двух здоровенных сундуках, но тщетно — старой бумаженции нигде обнаружить не удалось. Друзья также обшарили все темные уголки в комнате, куда мог закатиться свиток папируса, увы, но и эти поиски не принесли результата.

Пропажа драгоценного свитка подхлестнула память Высшего, и он вдруг вспомнил, что последний раз видел свой папирус в руках у Наза. Каким образом врагу удалось его похитить? На этот вопрос ни у Люма, ни у Корсара не нашлось ответа…

Чтобы растормошить друзей, приунывших после пропажи полезного папируса, Лом с Корсаром вызвали Плуста и приказали ему организовать роскошный праздничный обед. Возможно паренька и шокировало обилие гостей в комнате Корсара, но к чести его следует заметить, что виду он не подал и, молча выслушав восемь гастрономических фантазий, вежливо раскланялся и удалился исполнять заказ.

Через полчаса очищенный от книг стол уже ломился от обилия кушаний и напитков. Все быстренько вокруг него расселись. Корсар до краёв наполнил восемь кубков, а Лом провозгласил первый традиционный тост:

— Ну, за встречу!

И понеслось…

Какое замечательное во всех отношениях вино хранится в кладовых Пещер Теней! Вопреки обилию выпитого, утром ни у кого из участников вчерашнего застолья не было и намёка на похмелье.

Проснулся Лилипут скорее поздно, чем рано. Точное время суток в подземной комнате определить было довольно проблематично.

Итак, он открыл глаза, сладко, от души потянулся и… Аж взвыл от жуткой боли одновременно в руках, ногах и спине. Оказалось, что всё его тело после долгого сидения на жестком стуле, в буквальном смысле слова, совершенно одеревенело. И стоило ему шевельнуться, как мышцы скрутила болезненная судорога.

— Смотрите-ка, ещё один очухался. — Студент даже не пытался маскировать своего злорадства. — Эк тебя, братец, перекорёжило. Ну как спалось, какие сны грезились? Давай, не томи, рассказывай. Ну, чего молчишь?

— Отвл… — это всё, что удалось Лилипуту кое-как прокряхтеть в ответ. Он был полностью сосредоточен на борьбе со сковавшей тело судорогой. В кой-то веки раз Студент получил возможность безнаказанно всласть над ним покуражиться и, разумеется, не упустил шанса отвести душу:

— Чё, чё ты там бормочешь?.. Ха! Видел бы ты, Лил, сейчас себя в зеркало — ну очень комическое зрелище. Вообрази! Ручки, ножки скрючены, голова скособочена, волосы на загривке вздыблены, выражение лица совершенно дебильное, а в глазах лихорадочный блеск сумасшедшего. Правда ведь жалко, что в этой комнате нет зеркала? Ты бы всласть посмеялся, прям как я — ха-ха-ха!.. Да уж, такое не часто увидишь. Вон ведь как бедолага пыжится, старается — а что толку? Всё одно полюбоваться на свои гримасы не судьба…

— Помг… мн… — снова кое-как прохрипел Лилипут.

— Чё сказал? Кончай бубнить, говори нормально, я тебя не понимаю.

— Гааад!

— Видишь, можешь же когда захочешь. Ладно, пошутили и будя, вставай уже, двигай стул, присаживайся к столу, отведай чайку горячего, булочек… Эк тебя, братец, снова перекосило. Неужто так булочки не нравятся? Ну не хочешь не ешь, никто ведь тебя силой не принуждает. Только зря, батенька, отказываешься. Ой, зря! Они, знаешь ли, такие мягенькие, тепленькие, с хрустящей корочкой, только что из печки. Прямо-таки ум отъешь… О! Кстати, Лил, ты не разу не пробовал ум отъедать? Да ладно уж, не кривись, это я так, к слову, не хочешь отъедать — не надо. Здешний чай и без булочек тоже, знаешь ли, вещь совсем недурственная…

К счастью для Лилипута, вдохновенный монолог Студента привлёк внимание магов, которые в дальнем углу комнаты о чём-то очень тихо перешёптывались. Корсар с Кремпом заметили корчащегося от боли рыцаря и поспешили к нему на помощь.

Целительные заклинания двух опытных чародеев в два счёта избавили тело Лилипута от болезненных судорог. На вмешательство магов Студент отреагировал разочарованным бурчаньем. Но когда Лилипут, пододвинув свой стул к столу, уселся завтракать, Студент хозяйственно засуетился вокруг него, наполняя стоящую перед другом чашку крепким ароматным чаем и подвигая к нему тарелочку с доброй дюжиной румяных булочек.

Оказав помощь рыцарю, маги вернулись в свой угол и, как ни в чём не бывало, возобновили прерванный разговор.

Гимнаст, Шиша и Вэт все ещё досматривали сладкие утренние сны, так что Лилипуту волей-неволей пришлось задавать совершенно очевидно возникающий вопрос ранней пташке — Студенту.

— Ты не в курсе, куда подевался наш Высший? — поинтересовался Лилипут, разламывая маленькую булочку и отправляя одну из половинок в рот.

— Почему же не в курсе, очень даже в курсе, — живо откликнулся Студент. — Дрыхнуть меньше надо и тоже будешь, в курсе. А то хорошо, понимаешь, устроился…

— Эй, какая муха тебя укусила? Я всего лишь задал тебе вопрос. Просто ответь куда свалил Лом, и больше мне от тебя ничего не надо.

— Вопрос он задал, ха! И больше ему ничего не надо, ха-ха-ха! А на то, что я тут уже полтора часа кукую в совершенном одиночестве, тебе конечно наплевать.

— Угадал, наплевать.

— А ещё друг называется!.. Лом вон тоже — зараза, тролль косолапый!

— Так-так, а вот с этого момента пожалуйста поподробнее.

— Смешно тебе, а мне вот было совсем не до смеха, когда этот умник налетел на мой стул, повалил его на пол и, даже не извинившись, смотался из комнаты. Я, разумеется, проснулся, а уснуть обратно больше не смог. На этих чертовых стульях заснуть можно только упившись до чёртиков. Вы все дрыхните, я нет. Скукотища, хоть волком вой. Пробовал поболтать с магами. Но они пригрозили, что если я от них не отстану, наложат на меня парализующее заклинание. Ты только вообрази, я был вынужден целых полтора часа молча сидеть за столом и слушать ваш дружный храп. Ещё полчаса таких испытаний, и я просто начал бы кидаться на стены и убивать людей!

— Ну-ну, успокойся, дружище. Все хорошо, кошмар уже позади и не стоит так волноваться. Видишь, ведь я все-таки проснулся и разговариваю с тобой… Кстати, Стьюд, ты так и не сказал, куда ушёл Лом?

— Мог бы и сам догадаться, — фыркнул Студент. — Разумеется, на повторную встречу с Богом Лунного Камня.

— Погоди, но ведь Корсар ему запретил встречаться.

— Поди пойми этих магов. Вчера запрещал, а сегодня, наоборот, дверь перед ним открыл. Лом ведь находился под воздействием специального заклинания…

— Заклинания «Смерть».

— Во-во. Из-за этого заклинания он и на меня наскочил.

— Слушай, а как это было? — живо заинтересовался Ли-дипут. — В смысле, прочитал он заклинание — и что дальше?

— Честно говоря, понятия не имею. — Студент подлил горячего чаю в свой бокал и сделал большой глоток. — Ведь я тебе уже говорил, что это Лом меня как раз и разбудил. Так что видел я его всего-то пару секунд, пока он шёл к двери. Знаешь, мне он показался совершенно нормальным — походка, осанка, выражение лица, всё как обычно. Ну задел он мой стул — так ведь в здешнем полумраке сделать это немудрено, и, если бы Корсар потом не объяснил, что Высший находился под воздействием заклинания, сам я бы об этом в жизни не догадался.

— Значит, говоришь, полтора часа назад он ушёл?

— Полтора часа было перед твоим пробуждением, сейчас больше.

— И как это ты умудряешься здесь, в подземелье, так точно время определять?

— Что, завидно? Знай наших!

— А если серьёзно?

— Всё просто. Когда Лом вышел из комнаты, Корсар сказал, что примерно через два-два с половиной часа он должен будет вернуться. И я периодически спрашивал у магов: сколько прошло времени. Последний раз спросил как раз перед тем как ты…

Концовка фразы Студента потонула в стонах очередного пробудившегося. Настала очередь Гимнаста корчиться от судорог в затекших за ночь конечностях. В отличие от Лилипута, лорд вроде бы устроился с относительным комфортом, ведь, как не крути, а кресло гораздо удобнее стула. И всё же стоило ему потянуться, как мышцы скрутила невыносимая боль.

На сей раз маги своевременно были призваны на помощь страдающему другу, так что Гимнасту пришлось мучиться всего-то несколько секунд.

Вопли Гимнаста, как вскоре выяснилось, разбудили Вэт. Но девушка не торопилась вставать с постели, она ещё некоторое время лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к окружающей суете. Ей, как единственной девушке, было дозволено спать на топчане, поэтому руки-ноги во время сна неё не затекли, проснувшись, она не страдала от боли и могла таиться, лёжа с закрытыми глазами, сколь угодно долго. Но сразу же после того, как маги, позаботившись о Гимнасте вернулись обратно в свой угол и снова о чём-то зашептались Вэт быстренько вскочила на ноги и ошарашила сидящую за столом троицу бодрым пожеланием доброго утра. Следом за братом подсев к столу, девушка решительно накинулись на сладкую сдобу и чай.

Обрадованный появлением сразу двух новых слушателей, Студент стал пересказывать Гимнасту и Вэт душещипательную историю своего недавнего полуторачасового одиночества. И на самом интересном месте его рассказа, когда он красочно описывал кто как храпел, стол, за которым все сидели, вдруг ощутимо тряхануло.

Рассказчик удивлённо умолк. В навалившейся тишине стол тряхнуло второй раз, третий… На пол посыпались чашки, ложки и блюдца. Вместе со столом подскакивали и стулья, с сидящими на них людьми, и кресла, и шкаф. От третьего толчка он распахнулся и оттуда на пол посыпались белые балахоны и сундуки, незапертые крышки которых каждый толчок сопровождали громким хлопком.

— Землетрясение! — заорал Студент, и все повскакивали со своих стульев. Маги тоже прекратили перешёптываться и выбежали из своего угла на середину комнаты.

С потолка на головы людей посыпалась каменная крошка. В мгновение ока комната заполнилась плотным облаком пыли. Плотным настолько, что стало совершенно невозможно различить на расстоянии вытянутой руки даже контуры людей и предметов.

Тряска длилась около минуты и прекратилась также неожиданно, как и началась.

Во время землетрясения никто из присутствующих в комнате, кроме гаркнувшего в панике Студента, не издал ни звука. Когда же пол, стены и потолок вновь обрели былую неподвижность, а пыль начала потихоньку оседать, заговорили сразу все и практически одновременно, при этом совершенно не понимая и даже не пытаясь понять друг друга.

Бессвязные выкрики шестерых растерянных и не на шутку напуганных людей оборвал громоподобный крик полный животного ужаса:

— А-А-А-А-А!!!

На несколько томительных мгновений в комнате повисла напряжённая тишина. — Только эхо металось под каменным потолком и облако серой пыли медленно оседало на пол.

— Спокойно, друзья, без паники, — раздался спокойный голос Корсара. — Это Шиша кричал. Бедолага проснулся во время землетрясения и малость струхнул спросонья.

Студент подбежал к трактирщику, как наседка к цыплёнку, и участливо спросил:

— Ты как, дружище?

— Уже лучше, — заверил Шиша и засыпал друга вопросами: — Что тут у вас творится? Просыпаюсь — пол ходуном ходит, стены того и гляди развалятся, а потолок на голову рухнет, пыль столбом. Хотел со стула встать, так обе ноги судорогой скрутило. Прямо караул да и только, как тут не закричать. Хорошо господин Корсар подоспел, поворожил над ногами и боль отпустило. Так что стряслось-то?

— А я почём знаю? — пожал плечами Студент. — Я в Пещерах этих поганых не дольше твоего. Это господин Корсар у нас тут практически местным заделался, вот у него и спрашивай.

— Полно ерунду молоть, — прикрикнул на говорливого рыцаря великан. — Я знаю не больше вашего.

— Так ты же здесь уже два месяца, — не унимался Студент. — Гору книжек умных перечитал…

— И что с того?

— Странное какое землетрясение, — перебил товарища Кремп. — Когда затрясло, я собственными глазами видел, как по стенам стали расползаться трещины. А как только тряска прекратилась, исчезли.

— Точно, я тоже трещины видел, — поддержал его Гимнаст, — а теперь ни одной.

— Тут много чего странного творится, — покачал головой Корсар. — Гнилое местечко эти Пещеры Теней. Здесь никогда не знаешь, что произойдёт в следующую секунду. — Предвосхищая очередной вопрос, он тут же добавил: — и не спрашивайте меня про это землетрясение, оно явилось для меня не меньшим сюрпризом, чем для вас.

— Ой, не нравится мне всё это, — прошептал Лилипут.

— Лил, ты-то хоть помолчи, — одёрнул друга стоящий рядом Гимнаст. — И без твоих охов-вздохов тошно. Сейчас Лом вернётся и будем отсюда выбираться. Корсар долго ещё его ждать осталось?

— Недолго.

— А точнее?

— Лом обещал вернуться часа через полтора. Прошло уже больше часа. Но он может задержаться или, наоборот, вернуться раньше. Вот и решай, когда…

Дальнейшие его слова потонули в грохоте. Пол, стены и потолок комнаты снова пугающе задрожали, прибившаяся было пыль вновь взметнулась в воздух.

— Эй, что происходит, я думал, всё уже закончилось и, вот, по новой начи… — возмутился было Студент, но пыль забилась ему в рот, и он благоразумно умолк.

Эта новая тряска длилась больше трёх минут. Под конец, наряду с пылью, с потолка посыпались уже увесистые камни. Эта последняя напасть пробудила в людях панический, животный страх. Игнорируя призывы магов сохранять спокойствие, люди бросились к двери. К счастью её намертво заклинило в погнувшемся косяке, даже силач Шиша не смог её открыть, и вырваться в смертельно-опасный лабиринт пещерных коридоров никому не удалось. Обезумевшие от ужаса друзья уже не чаяли пережить этот затянувшийся кошмар, когда вдруг всё прекратилось так же неожиданно, как и началось. И снова, кроме пыли, ни малейших следов разрушений.

В воцарившейся тишине треск рассыпающегося на куски дерева прозвучал оглушительно громко. Все дружно повернулись в сторону открывшегося дверного проёма. На пороге стоял Лом, грязный, растрёпанный и хмурый, как туча.

— Наконец-то, тьфу, явился, тьфу, переговорщик ты, тьфу, наш, тьфу, долгожданный, — отплёвываясь от медленно оседающей пыли, приветствовал возвращение друга Студент.

* * *

Поначалу всё происходило так же, как и в первый раз, — Лом произнёс формулу заклинания «Смерть» и примерно через полчаса оказался на берегу маленького подземного озера. Но с этого момента события стали развиваться по совершенно неожиданному для Высшего мага сценарию.

По мере приближения Люма к воде, окаймляющие озеро факелы вдруг начали один за другим гаснуть. Когда до воды оставался последний шаг, из двух десятков факелов продолжал гореть лишь один единственный. Он стоял на противоположенном от мага берегу озера.

Отступать было поздно, и Лом сделал последний шаг. Его нога не замерла над водой, как в предыдущий раз, но и не коснулась её поверхности. Подошва сапога вместо податливой водной глади неожиданно упёрлась во что-то твердое.

Лом в недоумении уставился себе под ноги. Оказалось, он стоит на узкой гранитной тропинке, которая неведомо каким образом вдруг возникла на водной глади озера. Начало этой тропинки находилось аккурат под его правой ногой, и вела она прямёхонько к единственному горящему факелу.

Подобный поворот событий мага ни коим образом не устраивал. Лом твердо помнил, что в предыдущий раз не было никаких каменных тропинок — он просто шагнул в озеро и оказался в «безвременье» Хозяина Пещер.

Лом аккуратно убрал ногу с гранитной тропки и, отойдя от неё вдоль берега на несколько шагов, снова попытался войти в воду.

Но, увы, у него под ногами — на сей раз, наплевав на осторожность, Лом не шагнул, а прыгнул в озеро, так что должен был погрузиться в воду обеими ногами, — возникла новая гранитная тропка. Предыдущая же мгновенно исчезла, как будто её никогда и не было. Новая тоже начиналась у него под ногами и также вела к подножью горящего факела.

Лому ничего не оставалось, как двинуться по каменной дорожке к одиноко горящему огню.

До факела он добрался без происшествий. Подошел, осторожно до него дотронулся — ничего не произошло, вынул его из подставки — и это его действие не вызвало никакой ответной реакции, тогда маг стал внимательно осматривать сам факел.

На первый взгляд самый обыкновенный смоляной факел, но ведь не зря же его так упорно направляли именно к этой горящей деревяшке.

Перво-наперво Лом обследовал пламя факела и убедился что это самый обычный огонь, без намёка на какие-либо чары! Затем быстренько проверил срывающиеся с него время от времени капли кипящей смолы и удостоверился, что они тоже самые обычные и не таят в себе никаких секретов. Потом он перешел к осмотру длинной рукояти, и тут в нескольких местах его внимание привлекло довольно забавное сочетание трещинок на почерневшей от копоти поверхности дерева. Некоторые из них как будто походили на слова, в которых добрая половина букв, к сожалению, была совершенно неразборчива. Лом потёр одну из таких трещинок большим пальцем правой руки и — о чудо! — она налилась ярким белым светом, на глазах превратившись в легкочитаемое слово: «время».

Вдохновлённый успехом, маг стал тем же пальцем тереть следующую трещину, но, увы, с ней никаких метаморфоз не происходило.

— Как же так? Ведь вроде бы то же самое делаю. Что же я упустил? — растерянно пробормотал Лом.

Он попробовал потереть большим пальцем другую трещину — тоже безрезультатно. Сменил палец, потёр указательным — и на месте очередной трещинки белым светом запылало слово: «ошибку».

Лом потёр указательным соседнюю трещинку — ничего. Заменил его средним — всё одно ничего. Потёр безымянным, мизинцем, попробовал все пять пальцев левой руки — всё бесполезно.

— Да что за напасть! Почему с этими двумя получилось, а с остальными нет? Вон тут сколько ещё трещин, явно зашифрованное послание. — Лом приблизил к глазам правую руку, большой и указательный пальцы выглядели вполне обыденно, совершенно ничем не отличаясь от остальных трёх. Он понюхал их и уловил слабый аромат смолы.

Маг вспомнил, что минуту назад растёр между большим и указательным пальцами каплю смолы, проверяя её свойства. Минуту назад они были липкие и грязные, теперь же от смолы на них и следа не осталось.

— Они отчистились после того, как я потёр их о трещины, — рассуждал вслух Лом. — Так вот в чём причина — трещинам нужна смола!

Проверяя свою догадку, он нагнулся, ладонью смахнул с гранитной тропы все упавшие смоляные капли и быстро растёр их по всем трещинам. Ладонь при этом удивительным образом очистилась, а трещины запылали белым огнём. Слова стали проступать одно за другим, и через несколько секунд маг смог прочесть всё послание целиком. Вот что там было начертано:

Не отчаивайтесь!

Ещё есть время исправить ошибку!

Пророчество Воскрешения хранит жизнь своего избранника. Чтобы погубить мальчика, Порождению Хаоса придётся совершить Ритуал Отречения рядом с источником чистой энергии Творца.

Воспользуйтесь этой подсказкой и остановите его!

Лом успел ещё трижды перечесть текст послания, прежде чем ярко-белые слова на чёрной рукояти факела стали тускнеть и исчезать. Но это уже было не страшно, маг успел выучить короткий текст наизусть.

С исчезновением последнего слова, гранит под ногами Лома вдруг ощутимо тряхануло. Маг зашатался, с ужасом наблюдая, как прозрачная вода озера наливается зловещим багрянцем и вспенивается, будто бы закипая.

Как только ему удалось более-менее выровняться, Лом развернулся и заспешил к противоположенному берегу. Опасаясь сорваться в бурлящий котёл, он двигался осторожно, тщательно вымеряя каждый свой шаг.

Гранитная тропа, всего лишь минуту назад казавшаяся такой крепкой, надежной и совершенно непоколебимой, снова предательски задрожала. Чтобы сохранить равновесие Лому пришлось пригнуться и раскинуть в стороны руки. Но даже в таком положении удержаться на ногах было непросто. Очень мешал зажатый в левой руке факел, избавиться от которого Лом не мог по той простой причине, что тот оставался для него единственным источником света. Движение мага по тропе замедлилось до черепашьего шага.

Вокруг затрещали и стали крошиться мощные стены под. земного грота. С высоченного потолка посыпалось каменное крошево. Неожиданно начавшийся процесс разрушения подземелья набирал обороты с ошеломляющей скоростью.

Тряска под ногами наконец прекратилась, но во время последнего особо сильного толчка несколько гранитных плит оторвались и исчезли в бурлящем озере, из-за чего последние метры тропы теперь представляли собой отдельные торчащие из воды гранитные кочки.

Понимая, что, если сейчас снова затрясёт, он с этой тропы уже точно не выберется, Лом решился на отчаянный поступок. Разбежавшись, он, подобно зайцу, стал прыгать с кочки на кочку. Ему повезло, он ни разу не оступился и вторую половину пути преодолел за считанные секунды.

Как только он оказался на берегу, остатки тропы за его спиной опустились в бурлящее озеро.

Грот продолжал сотрясаться от жутких толчков. Потолок, стены и даже пол под ногами у Лома быстро покрывались причудливыми узорами новых трещин. Пыль застилала глаза.

Лом прошептал формулу заклинания «Возвращение» и бросился к выходу, а за его спиной с потолка стали срываться первые здоровенные каменные глыбы. Они с громким всплеском рушились в клокочущее озеро, обдавая всё вокруг фонтанами брызг.

Обернувшись, маг увидел, как багровые словно кровь капли, попадая на прибрежные камни, начинают со злобным шипеньем разъедать прочнейший гранит. Лом содрогнулся от ужаса, представив, что бы с ним стало, провались он в этот бурлящий котёл.

Доверившись чарам своего заклинания, Лом бежал по собственным следам. Факел погас, как только он выбежал из грота в подземный коридор, и за ненадобностью он его выкинул. Маг прочёл заклинание «Быстрый шаг» и теперь летел, как стрела, выпущенная из тугого лука. Интуиция подсказывала ему, что теперь его собственная жизнь и жизнь друзей зависят лишь от быстроты его ног. И он старался изо всех сил.

Чудесные Пещеры, некогда созданные самим Богом Лунного Камня, без сомнения, умирали. Несколько раз разрушительная судорога пробегала по всему подземному лабиринту, страшно сотрясая коридор, по которому бежал Лом. Из-за чудовищной скорости маг каждый раз терял равновесие и, сбиваясь с пути, со всего разгона врезался в каменную стену. Корчась от боли, маг поднимался на ноги, перво-наперво повторял заклинания «Возвращение» и «Быстрый шаг» и возобновляя прерванный бег. И только потом, уже на бегу, шептал целительные заклинания, врачуя многочисленные ссадины и ушибы…

— Все вопросы потом, сейчас нет времени! — с порога решительно заявил Высший. И продолжил: — Пещеры Теней рушатся! И если мы немедленно отсюда не уберёмся, нас завалит камнями.

И словно в подтверждение слов Лома комнату снова затрясло. На этот раз толчки были куда мощнее предыдущих. Из-за плотного облака вновь взметнувшейся пыли стало практически невозможно дышать, люди стали кашлять и чихать. Пол, стены и потолок на глазах опутывала зловещая паутина трещин…

Перекрывая шум землетрясения, Высший скомандовал:

— Все возьмитесь за руки и образуйте замкнутый круг. Корсар, ты встань справа от меня, ты, Кремп, становись слева, — уверенный голос Люма внушал надежду на спасение, и все беспрекословно выполнили его команду. — Все взялись? Отлично. Корсар и Кремп, вы будите поддерживать меня своей магической энергией. А все остальные ни звука. Я начинаю читать заклинание «Перемещение». Да помогут нам боги…

В правой руке Лилипута лежит ледяная ладошка Вэт левая его рука находится в могучих тисках пальцев Шиши. Рыцарь закрывает глаза, приготовившись, если придется, достойно принять смерть. Сквозь нарастающий шум землетрясения до его слуха доносится спокойный и уверенный голос Люма, читающего заклинание.

Этот размеренный шепот удивительным образом завораживает и успокаивает. Вот уже и в помине нет зловещего каменного мешка, грозящего в любое мгновенье треснуть осыпаться и, превратившись в братскую могилу, на веки вечные похоронить людей под гигантскими толщами земли и камня. А есть только голос друга, произносящий спасительную абракадабру. И пока сквозь треск крошащегося камня доносится этот голос, крепнет уверенность, что, всем смертям на зло, все они выберутся из подземелья и вновь увидят солнце.

Зачарованный голосом мага, Лилипут так и не понял, успел Лом договорить заклинание до того, как с потолка начали валиться первые исполинские глыбы, или малость замешкался, — для рыцаря это так и осталось той самой пресловутой тайной, что покрыта мраком. Одно Лилипут помнил совершенно точно: когда они с друзьями вдруг оказались в крошечной белой лодке, у него чертовски болела голова.

Глава 2

Из огня да в полымя! — эта короткая фраза как нельзя более точно описывала ощущения друзей в первые минуты после перемещения.

Рушащиеся своды Пещер Теней сменились бушующим океаном и крохотной лодочкой (откровенно говоря, тесноватой даже для одного единственного Корсара), в которой, тем не менее, по злой иронии судьбы пришлось одновременно разместиться аж восьмерым несчастным страдальцам. Разумеется присесть здесь было негде, тесно прижавшись друг к дружке, люди вынуждены были стоять в полный рост. А особо габаритным Корсару, Шише, Лилипуту и Лому, из-за ужасной тесноты, пришлось даже поставить одну ногу на край борта лодочки.

Огромные, черные волны швыряли утлое судёнышко, как щепку. Но, вопреки всем законам, перегруженная лодка, взмывая на пенящийся гребень, не заваливалась на ветру на бок, а проваливаясь в бурлящую пучину — не переворачивалась и не черпала носом воду. Ноги стоящих в лодке людей как будто приросли к её дну, и хотя их одежда давно уже промокла до нитки, в саму лодку до сих пор не просочилось ни капли воды и на дне её оставалось так же сухо, как было в первые мгновенья после перемещения.

Секрет непотопляемости переполненной лодки был прост. Достаточно было взглянуть на сосредоточенные лица троих магов, чтобы понять его. Губы чародеев безостановочно шевелились, проговаривая формулы спасительных заклинаний, они-то и удерживали крошечную лодочку на плаву.

Пока маги совместными усилиями раз за разом отводили от лодки удары бушующей стихии, остальные пассажиры округлившимися от ужаса глазами обшаривали горизонт, в поисках возможного спасения, но, увы, из-за дождя ничего невозможно было толком разглядеть.

Выдувающий душу из тела ураганный ветер, обжигающий кожу ледяной ливень, волны, ежеминутно норовящие перевернуть суденышко — эти тяжкие нападки безжалостных стихий очень быстро наполнили отчаяньем даже самые отважные сердца. С очередной накатывающейся волной, обречённые на погибель друзья поневоле чуть приседали и охали, когда волна подхватывала лодку и легко, как пушинку, подбрасывала вверх. На гребне волны раздавался истошный визг Вэт, а когда они проваливались в клокочущую бездну, к визгу девушки присоединялись и полные отчаянного ужаса крики Студента, Шиши, Лилипута и Гимнаста. Лишь когда лодка наконец выравнивалась, умолкали и испуганные вопли. Но ненадолго. Через несколько секунд всё повторялось, снова Дружный ох, визг и крики…

Страшная черная пучина раз за разом распахивала перед трудившимися в лодочке, вцепившимися друг в друга людьми свой равнодушный зев, грозя проглотить их в один момент.

Каждый раз лишь чудом им удавалось в самый последний момент избежать казалось бы неминуемой гибели, и все понимали, что это лишь временная отсрочка приговора, потому что через несколько секунд смертельно опасное испытание повторится, — и кто знает, повезёт ли им также и на этот раз? Пока маги шепчут заклинания — удача на их стороне. Но запас магической энергии у чародеев не вечен, и когда они полностью его исчерпают…

— Корабль!!! — одновременно закричали Шиша и Гимнаст.

Все повернулись в указанном ими направлении и увидели сквозь плотную пелену ливня огромный, трёхмачтовый красавец, плывущий точно на их лодку.

— Да он нас сейчас потопит! — взвизгнула Вэт.

— Пусть топит, — зло бросил в ответ Студент, — лишь бы не сворачивал. Если он пройдёт мимо, мы в этой лодке всё одно обречены. А так есть шанс, что нас заметят и вытащат из этой задницы.

— Стьюд прав, — поддержал друга Гимнаст. — Не знаю, как вы, но я уже ни ног, ни рук не чувствую. Ещё чуть-чуть и я просто упаду в океан.

— Нужно кричать, нас услышат, заметят и спасут, — предложил Шиша. И, подавая пример, первым завопил: — Эй, там, на корабле! Мы здесь! Эй! Спа-аси-ите-е-е!!!

— Даже я тебя еле слышу, хотя рядом стою, — покачал головой Студент, — а ты хочешь, чтобы тебя в этакий шторм аж за двести, а то и все триста, метров услышали. Погоди хоть поближе подплывут.

— Нечего ждать, Шиша прав, — поддержал трактирщика Лилипут. — Попытка не пытка. А чем раньше начнём, тем больше шансов, что нас заметят.

— Точно, — подхватил Гимнаст. — Давайте все вместе. Три-четыре: СПА-СИ-ТЕ!!!…

Возможно их остервенелые вопли таки пробились через грохот шторма и были услышаны на корабле, а может тамошние матросы сами заметили одинокое белое пятнышко в черноте бурлящего океана, приглядевшись, признали в нём терпящую бедствие лодку и поспешили на помощь.

Впрочем, это не суть важно, главное, что помощь подоспела вовремя.

Корабль насколько это было возможно аккуратно приблизился почти вплотную к лодочке и с его высоченного борта к людям в лодку опустилась веревочная лестница.

А чуть позже все восемь пассажиров крошечной лодочки убедились на собственном опыте, что восхождение из ада в рай — не пустые слова. Правда пресловутое восхождение осуществлялось посредством обычной веревочной лестницы. Но что именно она перенесла всех из кромешного ада в цветущий рай, о котором четверть часа назад они молили Проведение — этот бесспорный факт ни у кого не вызывал ни малейшего сомнения.

— Как это все-таки здорово — заливаемая ливнем шаткая палуба под ногами! — не удержался от радостного вопля Лилипут, подтягиваясь и перелезая через высокий борт.

Почти сразу же следом за ним на мокрую палубу спрыгнул Студент. И, обращаясь, к небольшой группе людей, закутанных в тяжёлые водонепроницаемы плащи, славный мечник почтительно сказал:

— Господа, от лица всех моих друзей, благодарю вас за помощь. Само Проведение послало нам вас. Если б не вы, мы бы точно отправились на корм рыбам. Не сомневайтесь, ваше благородство будет щедро вознаграждено.

Друзья послали первыми рыцарей из опасения, что на незнакомом корабле их может ожидать засада. В этом случае Лилипуту со Студентом надлежало вступить в бой и отбиваться до тех пор, пока к ним на выручку не подоспеют маги, которые, удерживая лодку на волнах, не могли её покинуть, пока все остальные не переберутся на корабль. К счастью, обошлось без кровопролития, люди на корабле вели себя очень спокойно, стояли в сторонке и молча разглядывали рыцарей.

— Лил, ну где ты там, помоги же мне, — раздался за спилами рыцарей раздражённый голос Вэт.

— Я здесь, дорогая, — живо откликнулся Лилипут и, подхватив девушку, помог ей перебраться через борт.

Между тем две закутанные в плащи фигуры, отделившиеся, от своих товарищей, направились к рыцарям и девушке.

— Здорово, парни, — вдруг, ни с того, ни с сего, обратился к рыцарям тот, что повыше.

— Мы с вами знакомы? — осторожно спросил Лилипут отодвигая себе за спину Вэт и как бы невзначай опуская руку на рукоять меча.

— Гляди-ка, не признали тебя, Ремень, богатым будешь, — обратился к своему спутнику тот, что пониже.

— Ремень? — в один голос переспросили потрясённые Лилипут со Студентом.

— Точно, — отозвался ютанг, откидывая капюшон и стискивая Лилипута в своих богатырских объятьях.

В этот момент над бортом показалось раскрасневшееся лицо трактирщика.

— А вот и наш славный Шиша, — продолжил пока что сохраняющий инкогнито спутник ютанга. — Всё как в письме было написано. По указанным координатам, действительно, одинокая белая лодка посреди бушующего океана, и битком набита нашими друзьями!

— Балт, неужто это ты? — спросил Студент, приподнимая гаралу капюшон.

— Ну разумеется я. Здорово, славный победитель тролля. — Балт со Студентом тоже обнялись.

— Вэт, что тут у вас происходит? — спросил Шиша, перелезая через борт и спрыгивая на палубу.

— Вон, полюбуйся, Лил со Студентом, похоже друзей встретили.

— Ха! Да это же господин Балт и господин Ремень, радостно воскликнул трактирщик, признавая добрых приятелей. — Вот так встреча.

— Это что тот самый гарал Балт с Норки Паука? — спросил у трактирщика Гимнаст, перебравшийся на корабль сразу же за Шишей.

— Он самый, — подтвердил здоровяк. — Пойдёмте, милорд, я вас познакомлю.

— Балт, ты только погляди сколько их там в этом корытие было. Уже пять человек вылезло! А они всё лезут и лезут, — весело затараторил Ремень, обнявшись по очереди с Лилипутом, Студентом и Шишей, обменявшись рукопожатием с Гимнастом и поцеловав руку Вэт. — Эй, парни, а ну колись, сколько вас там в общей сложности? О ещё один появился, да какой здоровенный. Парни, в Норке вы часом не его разыскивали?

— В лодке нас восемь человек, — стал по порядку отвечать на вопросы добряк Шиша. — А это господин Корсар. Он маг Ордена Алой Розы. И в Норке Паука мы искали именно его.

— И как это вы, братцы, в этой крошечной скорлупке умудрились ввосьмером разместиться, да ещё поплавать решились в эдакий шторм? Вот уж чудо, так чудо, — покачал головой гарал.

А Ремень тем временем подошел к шагнувшему на палубу Корсару и, протянув ему руку, торжественно объявил:

— Рад приветствовать тебя, уважаемый маг Корсар. Меня зовут Ремень. Я ютанг клана Серого Пера. А это, — он указал пальцем на Балта, который в этот момент беседовал с Вэт и Лилипутом, — мой гарал — господин Балт… Корсар, чувствуйте себя на этом корабле, как дома. Друзья наших друзей — наши друзья!

Слегка растерявшийся от подобного напора маг лишь молча пожал протянутую ему руку.

Лилипут представил Балту свою подружку сестрой лорда Гимнса, благоразумно умолчав при этом о её отчаянном прошлом. Но Вэт сама всё испортила, признавшись гаралу, что ещё совсем недавно была итаном клана Серого Пера.

— Господин Балт, я нарушила ваш приказ, — добавила она, понурив голову, — мне нет прощения, и я готова понести заслуженную кару.

— Ну кто тебя за язык тянул! — схватился за голову Лилипут.

— Так это что та самая? — удивился Балт.

— Точно, она, — кивнул поникший рыцарь.

— А что она сестра лорда, это ты мне наврал что ли? — строго спросил гарал.

— Это истинная правда, — заверил Лилипут. — Мне не веришь, вон, у Гимнса спроси.

— Как у вас всё запутанно, — покачал головой Бал. И снова спросил, но уже девушку: — Так чего же ты его убить-то хотела, если он твой брат?

Вэт молчала, уставившись в залитую дождём палубу. Вместо неё опять заговорил Лилипут:

— Балт, это длинная история. Давай я тебе её как-нибудь потом расскажу. А сейчас скажи, что по законам вашей Организации ожидает бедняжку Вэт?

— По законам Организации, для итана, нарушившего приказ гарала, существует лишь одно наказание — смерть.

От этих слов Балта Лилипут отшатнулся, как от пощечины.

— Но прежде твоим зуланам придётся убить меня, — твёрдо сказал рыцарь, опуская руку на рукоять меча.

— Эй, что тут у вас? — подскочил к другу почуявший неладное Студент.

— Не горячитесь, господа рыцари, я ещё не договорил, — спокойно ответил Балт. — Дело в том, что Организации больше нет

— Как нет? — в один голос воскликнули Вэт и Лилипут.

— Во дела! — присвистнул Студент. — А я-то всё голову ломаю, как это наш Балт осмелился сбежать с Норки. Теперь понятно.

— И её законы остались в прошлом, — продолжил гарал. — На этом корабле остатки моего клана. Горстка лично преданных мне зуланов. И, коль скоро вы, господа, простили Вэт, я тоже не держу на неё зла. Она на моём корабле такая же желанная гостья, как и все остальные ваши друзья.

— Благодарю вас, гарал, — поклонилась Вэт. Балт в ответ тоже поклонился.

— Боже, как трогательно, — усмехнулся Студент. — Ну а теперь, когда всё так счастливо разрешилось, поскорее веди нас в тепло, а то мы все до костей продрогли, того и гляди насморк схватим.

Увлечённый беседой Балт не заметил, как на корабль перебрались последние трое пассажиров лодки.

— Что, все уже поднялись? — гарал оглянулся на столпившихся у борта людей, о чём-то оживлённо разговаривающих с Ремнём.

— Вон Лом только что через борт перелез. Он с лодки должен был вылезать последним. Значит все уже на корабле — обстоятельно объяснил Студент.

— А эти двое в белом, они тоже ваши друзья? — Балт указал на закутанные в белые балахоны фигуры магов (из-за дождя они опустили на головы капюшоны и спустили рукава).

— Да это наши маги Корсар и Лом, — пояснил Студент. — И вон тот бодрый старикан, что между ними стоит, тоже маг. У него аж два имени. Он одинаково откликается на Кремпа и на деда Ежа.

— А вы знаете, что за одежда на ваших магах?..

— Не беспокойся, они не тени, — перебил славный мечник.

— Тени? — напрягся гарал. — Откуда вам известно о тенях?

— Так ведь мы только что сбежали из Пещер Теней, — спокойно пояснил Студент.

— Невероятно, — прошептал потрясённый гарал. — Но как?.. Как вы смогли?..

— Балт, дружище, мы всё тебе обязательно расскажем, — заверил Студент и, помрачнев, тут же добавил: — Если конечно не околеем от холода. В чём лично я уже начинаю сильно сомневаться.

— Эй, Ремень, — окликнул гарал своего помощника, — ну, чего встал столбом. Не видишь, люди замёрзли. Давай-ка быстренько проводи их по каютам. Распорядись, чтобы их накормили горячим бульоном и выдали каждому тёплую сухую одежду.

— Сию минуту будет исполнено, мой господин, — отрапортовал ютанг и, сделав знак стоящим рядом с ним магам, лорду и трактирщику следовать за собой, повёл их в кормовую часть корабля.

— Следуйте за ним, господа, — обратился к обоим рыцарям и девушке Балт. — Он о вас позаботится. И передайте Своим друзьям, что через два часа я всех вас жду в кают-компании, — Ремень покажет, как туда пройти. Там мы продолжим наш разговор.

* * *

Все каюты на корабле оказались заняты зуланами клана Серого Пера, но, повинуясь приказу ютанга, некоторым из них пришлось собирать свои пожитки и перебираться в кубрик к матросам.

Для друзей Ремень освободил три комнаты: одну маленькую, её отдали в распоряжение единственной девушке, и две больших, в первой разместились трое магов, во второй Шиша, Студент и Гимнаст.

Лилипута, как своего старого приятеля, Ремень поселил в своей собственной каюте.

— Вот мы и пришли. Комнатка у меня, правда, не большая, но уютная, тебе понравится, — самодовольно заявил ютанг, распахивая перед другом дверь своей каюты.

Из-за бури небольшое квадратное окошко в стене было плотно прикрыто деревянным люком. Чиркнув фосфорной спичкой, Ремень зажёг болтающийся под потолком светильник.

Войдя следом за помощником Балта в каюту, Лилипут увидел длинную узкую кровать, маленькую тумбочку рядом с ней и большой платяной шкаф напротив. Никакой другой мебели в каюте не было, но даже эта малость занимала почти всё свободное пространство.

— И где мне спать прикажешь? На полу? — недовольно проворчал Лилипут.

— Не беспокойся, я прикажу матросам принести сюда ещё одну кровать. И пока мы будем обмениваться новостями в кают-компании, они всё сделают.

— Куда же они её поставят, тут же повернуться негде?

— Чего-нибудь придумают. Шкафчик там подвинут, тумбочку переставят — в общем, разместят как-нибудь… Ну ты пока тут осваивайся, а я пойду распоряжусь, чтобы вас накормили горячим и выдали сухую одежду.

— Погоди, Ремень, ты мне не сказал, где тут у вас кают-компания-то?

— Не беспокойся, я лично отведу туда каждого из вас.

Ремень вышел из каюты, дверь за ним захлопнулась. Нo через мгновенье ютанг снова возник на пороге.

— Готовься, Лилипут, — зловещим голосом молвил он. — у нас в трюме несколько бочек отличного вина, и этой ночью я намереваюсь основательно опустошить одну из них.

— Даже не надейся, что я составлю тебе компанию! — возмутился Лилипут. — Ты сам пьёшь, как лошадь, и честных людей до бесчувствия спаиваешь! Я не хочу, чтобы у меня потом целый день голова от боли раскалывалась! Нет! Нет! И ещё раз нет! — Но его уже никто не слушал. Ремень сгинул с порога также мгновенно, как и появился.

После тесноты кормовых кают кают-компания (располагающаяся в носовой части корабля) показалась друзьям невероятно большим и просторным помещением. Кроме неё в носовой части находилась ещё капитанская каюта (сейчас её, разумеется, занимал гарал Балт, а самому капитану пришлось временно переселиться в одну из кормовых кают), и никаких других помещений здесь больше не было.

Окна в кают-компании, так же как и в кормовых каютах, были плотно задраены, но под потолком горело с добрую дюжину светильников, так что здесь было светло, как днём.

Добрую треть пространства кают-компании занимал массивный овальный стол, окружённый множеством стульев. Он стоял в самом центре просторного помещения, а вдоль стен кают-компании вперемешку стояли мягкие диваны и кресла. Стены украшали картины и дорогое оружие.

Заходящих по очереди в кают-компанию гостей Балт рассаживал вокруг стола.

Когда все собрались, он представил сидящим за столом людям капитана корабля — господина Дууфа, краснощёкого крепыша лет пятидесяти. С ютангом гарала, господином Ремнём, который, разумеется, тоже присутствовал на этом собрании, все гости уже были хорошо знакомы.

— Итак, господа, — обратился к собравшимся Балт, — я жажду объяснений. Как вы оказались в этой маленькой скорлупке посреди бушующего океана? Как вам удалось проникнуть в Пещеры Теней, и что вы там делали?? Почему на двух из вас были белые одежды теней?..

— Мы тоже, уважаемый Балт, — тут же подхватил Студент, стоило гаралу остановиться, дабы перевести дух. — тo же умираем от любопытства. Что за чудо направило ваш корабль нам на спасение? И почему на корабле оказался сам гарал Балт? Что же такое ужасное стряслось в Норке Паука если глава одного из могущественнейших кланов Организации вынужден был спасаться бегством?

— Так не пойдёт, я первый спросил, — заупрямился Балт.

— Но нас больше, и мы — твои гости, — тут же возразил Студент. — А по законам гостеприимства…

— Замолчи, Стьюд, — осадил товарища Лом. — Что за нелепый спор, мы все здесь друзья, и нам нечего скрывать друг от друга. Если господин Балт не желает первым отвечать на наши вопросы, я охотно первым отвечу на его.

— Нет, уважаемый маг, ваш друг, сэр Стьюд, совершенно прав, — пошёл на попятную гарал. — Вы мои гости — мне первому и рассказывать. Так слушайте же, я начинаю…

Примерно через неделю после того, как Лил, Стьюд и Шиша покинули Норку Паука, островной город захлестнула волна жестоких и совершенно ничем не мотивированных убийств.

Убийства случались на Норке и прежде, но, из-за строжайшего запрета Совета Одиннадцати, они случались здесь крайне редко, одно-два в неделю — не больше. В многочисленных трактирах Норки и на улицах города за порядком строго следили гилты, и малейшие ссоры между зулами разных кланов пресекались ими на корню. Возникающие между кланами время от времени разногласия выносились их гаралами на Совет Одиннадцати, и там главы кланов друг с другом спокойно обо всём договаривались. Так было до недавнего времени, но две недели назад всё коренным образом изменилось и, увы, не в лучшую сторону.

В первую кровавую ночь от рук таинственных убийц погибло тридцать семь человек. Все они, как позже установил осмотревший трупы знахарь, в момент смерти находились в изрядном подпитии, отчего и не смогли оказать убийцам, буквально искромсавшим их тела, ни малейшего сопротивления. Все убитые оказались постоянными жителями Норки — зуланами. Это происшествие повергло всех на острове в шок.

Никто не взял на себя ответственность за случившееся, а убитые зуланы принадлежали в самым разным кланам, так что ни о какой целенаправленной мести тут и речи быть не могло. Просто кровавая бойня, устроенная на улицах какими-то отморозками.

Несмотря на тридцать семь жертв, обнаруженных в самых разных уголках Норки, никто на острове не видел таинственных убийств.

Следующим вечером количество завсегдатаев в трактирах заметно возросло. Зуланы поминали своих товарищей, погибших предыдущей ночью от ножей трусливых убийц, и клялись жестоко отомстить за их смерть. Вино быстро заглушило страх, и вот уже отчаянные смельчаки вываливались из душных трактиров в прохладную ночь. Они обнажали мечи и разбредались по пустынным улицам, пьяными криками подзывая к себе трусов-убийц.

Если бы не гилты, патрули которых, отправляясь следом за хмельными вояками, сопровождали их до дома, вторая ночь могла бы закончиться ещё более трагично, чем первая. К несчастью, патрулей гилтов не хватило на всех пьяниц, и следующим утром на улицах Норки люди обнаружили ещё четырнадцать изувеченных тел.

Следующим вечером гилты позакрывали все трактиры в Норке Паука и усиленно патрулировали все без исключения улицы, но, несмотря на их старания, и третьей ночью по-прежнему неуловимые убийцы смогли пополнить скорбный список ещё шестью жертвами.

На другой день ближе к вечеру гилты снова прикрыли Питейные заведения. Но число жертв, по сравнению с предыдущей ночью, даже возросло — четвёртая ночь принесла ещё восемь трупов.

Убийцам по-прежнему удавалось загадочным образом ускользать от хранителей порядка, и среди жителей острова поползли зловещие слухи, что таинственные ночные убийцы скрываются среди самих хранителей. Совершенно абсурдно слухи, ведь все гилты проходили жесточайший отбор и давал нерушимую клятву верности Организации. Но людям, оплакивающим гибель друзей, нужен был кто-то, на ком они могли бы сорвать накопившееся зло. Если бы гилтам удалось схватить хотя бы одного убийцу, или хотя бы на одну ночь прервать череду кровавых убийств, доверие людей к хранителям порядка на острове мгновенно восстановилось бы, но, увы зуланы разных кланов продолжали гибнуть по ночам. И после пятой кровавой ночи, когда на рассвете люди обнаружили ещё четверых изуродованных до безобразия мертвецов, огромный отряд возмущённых зуланов, в который входили представители всех одиннадцати кланов, напал на башню хранителей. Все гилты, отдыхающие после ночного дежурства на улицах Норки, в считанные минуты были вырезаны до последнего человека.

Эта бессмысленная резня, разумеется, не только не разрешила, а, напротив, лишь усугубила проблему. Ночные убийства всё равно продолжились, и теперь, когда хранителей порядка на острове не стало, жертв стало значительно больше. Теперь в убийстве товарищей обвинялись зуланы из враждебных кланов.

Всплыла на поверхность застарелая вражда между кланами. Крохотный остров раскололся на одиннадцать враждебных лагерей. Большинство домов на некогда шумных улицах Норки опустели, а жившие в них зуланы перебрались поближе к дворцам своих гаралов, из-за чего все соседствующие с дворцами постройки оказались заселены сверх всякой меры. Для членов одного клана теперь стало смертельно опасно даже днём в одиночку покидать территорию своего района.

Чтобы избежать кровавой бойни в Норке, гаралы через парламентёров стали договариваться друг с другом о немедленной встрече на Совете Одиннадцати. Переговоры между ними затянулись ещё на несколько дней, в течение которых охватившее Норку Паука напряжение росло и достигло опасной черты. На границах районов между отрядами зуланов враждующих кланов произошли первые кровавые стычки, и детангам с трудом удалось развести жаждущих крови бойцов. Наконец было получено согласие глав всех одиннадцати кланов, и был назначен день судьбоносного для Норки Совета.

В целях безопасности было решено, что во дворец Совета Одиннадцати гаралы и их ютанги войдут без оружия и телохранителей. Сопровождающие их до дворца отряды охранников-зуланов должны будут ожидать окончания Совета на Гаральской площади.

Как обычно, заседание Совета Одиннадцати должно было начаться на рассвете назначенного дня.

От клана Серого Пера на Совет Одиннадцати прибыли Балт и ещё пятеро его ютангов.

В Зале Заседаний гаралов и их помощников ожидали одиннадцать столов, на столешнице каждого из которых была искусно вырезана паутина и знак одного из кланов. Столы стояли кольцом в центре зала. За каждым столом стояло по одному массивному креслу и по несколько стульев. В зале не было окон, но он великолепно освещался сотнями горящих факелов на стенах и несколькими десятками светильников под потолком.

Входящие в Зал гаралы мгновенно проникались царящим здесь духом вековой мудрости. Приближаясь к своим столам, они ощущали приятное покалывание на левой груди, под татуировкой в форме паутины. Усаживаясь в кресло за столом, гаралы чувствовали, как нагреваются белые камни у них под кожей — их символы власти, паучьи броши. Одиннадцать гаралов превращались в одиннадцать кровных братьев, готовых без раздумья отдать собственные жизни друг за друга. Морщины на их хмурых лицах разглаживались, и как будто впервые замечая друг друга, гаралы обменивались приветливыми улыбками. Так начинался этот последний в истории Организации Совет.

В этом Зале паучьи броши позволяли гаралам общаться друг с другом мысленными образами, не произнося вслух ни единого слова. И их молчаливый диалог оставался недоступен пониманию сидящих рядом ютангов.

Первым к собратьям обратился глава клана Острых Ножей, гарал Жум. Он объявил (разумеется, мысленно) о необходимости немедленного набора нового отряда хранителей порядка и предложил каждому клану к завтрашнему утру отобрать из своих зуланов по десять достойных стать гилтами.

«А как только будет заново сформирован отряд хранителей, мы должны будем уговорить зуланов разойтись по домам», — добавил к выступлению Жума сидящий за соседним с ним столом глава клана Серого Пера, гарал Балт.

«Если после Совета мы не предъявим нашим зуланам ночных убийц, боюсь их не удастся удержать в повиновении, — послал яркий мысленный образ глава клана Чёрных Поясов, гарал Агут. — Тогда большой резни не избежать».

«Не понимаю, почему гилты не смогли схватить хотя бы одного?» — обратился к собратьям глава клана Рваной Цепи, гарал Кааз.

«Неуловимости ночных убийц существует единственное объяснение. Они прекрасно знают Норку, потому что долгие годы прожили на ней, — выразил свою точку зрения глава клана Двуглавого Змея, гарал Сталк. — Я уверен, что зуланов убивают зуланы же».

«Но, если так, то главный убийца находится здесь, среди нас», — откликнулся сосед Сталка, глава клана Дубовых Щитов, гарал Орюс.

«Совершенно верно, — подтвердил Сталк. — И я надеюсь, что сообща мы легко выведем его на чистую воду. Предлагаю обратиться за помощью к нашим покровителям».

«В этом нет необходимости», — вдруг возразил глава клана Жёлтого Тюльпана, гарал Лабур.

«Это ещё почему?» — удивился Сталк.

«Это мои зуланы по ночам резали пьяниц, — признался Лабур. — Разумеется, они действовали по моему приказу».

Первым на это ошеломляющее признание отреагировал сидящий справа от Лабура гарал Точар — глава клана Свирепого Шершня. Они с Лабуром были друзьями, и Точар острее других гаралов отреагировал на неожиданно открывшееся предательство главы клана Жёлтого Тюльпана.

«Нет, этого не может быть! Ведь все вы знаете, что среди растерзанных ночью людей было несколько зуланов клана Жёлтого Тюльпана! Лабур, признайся, что ты себя оговорил!»— его мысленные образы дорожали от возмущения.

«Мне пришлось пожертвовать несколькими своими людьми, чтобы до поры до времени отвести от себя подозрение» — объяснил Лабур мысленными образами. И тут же совершил очередное вопиющее преступление: не дожидаясь окончания Совета, поднялся с кресла, тем самым разрывая мысленную связь с остальными гаралами.

— Мы не закончили! Немедленно сядь в кресло! — прикрикнул на Лабура сосед слева — глава клана Бешенных Волков, гарал Вудан.

Эта была первая фраза, произнесённая вслух с начала Совета. Её недопустимо резкой тон заставил напрячься всех ютангов в зале. Чувствуя, что затевается что-то неладное, они стали сдвигать стулья поближе к своим гаралам.

— Не смей мне приказывать, раб! — так же громко ответил Лабур.

— Ублюдок! Кого ты назвал рабом? — взбешённый Вудан так же вскочил с кресла. И, если бы не ютанги, буквально повисшие на руках у главы своего клана, он бы бросился с кулаками на обидчика.

— Лабур, тролль тебя раздери! Что ты себе позволяешь! — возмущённый Точар тоже вскочил на ноги. Его ютанги, зная об их с гаралом Лабуром давнишней дружбе, не стали ему препятствовать, когда он направился к главе клана Жёлтого Тюльпана.

Но неожиданно дорогу Точару преградили ютанги самого Лабура.

— Прочь! —рявкнул на них Точар.

— Лучше стой, где стоишь, — посоветовал бывшему другу Лабур. — Сделаешь ещё шаг, и мои люди свернут тебе шею.

Ошарашенный Точар попятился, его ютанги поспешно окружили своего гарала.

«Наш собрат Лабур обезумел», — послал мысленный образ остающимся в креслах гаралам глава клана Разбитой Чаши, гарал Утал.

«Согласен, — первым откликнулся глава клана Спящей Черепахи, гарал Грап, — предлагаю заменить главу клана Жёлтого Тюльпана достойным ютангом».

Но ответить ему никто не успел, потому что ко всем присутствующим в Зале вновь обратился Лабур.

— У меня для вас ещё одна неприятная новость, — объявил он. — Мой клан выходит из Организации и сегодня же покидает Норку Паука.

— Это невозможно, — возразил Сталк, поднимаясь с кресла. Следом за ним со своих мест стали вставать и все остальные гаралы. — Ты обезумел, Лабур, — продолжил глава клана Двуглавого Змея. — И единогласным решением Совета Одиннадцати…

— Мне наплевать на ваши решения, — перебил его Лабур. — Все вы жалкие рабы этого крохотного островка. Я тоже долгие годы оставался его рабом, но сегодня я стану свободным человеком. — И вдруг крикнул что было мочи: — Ко мне мои верные зуланы!

Неожиданно все три двери Зала Заседаний одновременно распахнулись, в них ворвались с полсотни лучников и, прямо с порога, стали осыпать беззащитных гаралов с ютангами смертоносным стальным дождем.

— Решением главы клана Жёлтого Тюльпана, я приговариваю всех вас к смерти! — продолжил вещать Лабур, со зловещей улыбкой наблюдая, как гибнут под стрелами его бывшие собратья. — Вам, наверняка, интересно, как это мои славные воины смогли незаметно проникнуть во дворец Совета Одиннадцати? Что ж, желание смертников — закон, я удовлетворю ваше любопытство. Две недели назад мне в руки совершено случайно попал древний свиток папируса, из которого я узнал о тайном подземном ходе, связывающим этот дворец и мой собственный, что на улице Жёлтого Тюльпана. Тогда же мне и пришла в голову эта замечательная идея, заманить вас всех в ловушку и перебить, как слепых кутят. А теперь прощайте, господа покойники, я спешу на корабль. И пока ваши зуланы смекнут что к чему, я и мои люди уже будем очень далеко от этого опостылевшего острова.

Закончив говорить, он спокойно развернулся и в окружении пятёрки ютангов беспрепятственно направился к ближайшему выходу из Зала.

Большинство стрел лучников-убийц были нацелены в первую очередь, конечно же, на гаралов. Балта от верной смерти спасла лишь великолепная реакция его ютангов. Увидев лучников на пороге зала, помощники тут же повалили своего гарала на пол и, прикрывая от стрел собственными телами, дружно потащили его под стол. Двое из пятерых парней Балта так и не добрались до укрытия, их утыканными стрелами телами, а также перевёрнутыми стульями и креслом, оставшиеся в живых ютанги быстро заложили открытые стенки своего убежища. Сверху их головы от стрел надёжно укрывала массивная столешница.

Быстро расстреляв небольшие запасы стрел из своих колчанов, лучники отбросили ставшие бесполезными луки, выхватили из ножен короткие мечи и направились добивать уцелевших врагов.

Из-под столов торопливо выползали и стекались в центр зала жалкие остатки некогда весьма внушительного отряда гаралов и ютангов. Ещё пять минут назад их было ровно шестьдесят, а теперь Балт насчитал всего двадцать шесть человек, все они были с головы до ног забрызганы кровью — большинство чужой, но добрая треть и своей собственной. Их было вдвое меньше, чем надвигающихся врагов, все они были практически безоружными (обломки стрел с перепачканными кровью погибших товарищей наконечниками, поспешно вырванные из их остывающих тел, и выломанные ножки стульев едва ли являлись серьёзным оружием против весьма эффективных в ближнем бою коротких мечей) и всё же ни у одного из них в глазах не было страха. На своём непростом жизненном пути, каждый из этих людей не раз заглядывал смерти в лицо, им было не впервой стоять у самой черты. Это были лучшие из лучших, цвет Организации, у доброй трети воинов этого маленького отряда волосы давно поседели, а лица покрылись морщинами, но руки этих стариков оставались такими же крепкими, как в прежние годы, а приобретённый за годы жизни опыт делал их даже более опасными противниками, чем стоящие бок о бок с ними более молодые товарищи.

За первую минуту боя отряд гаралов и ютангов сократился ещё вдвое, но те, кто выжил в эту роковую минуту обзавелись трофейными мечами и дальнейший бой сразу же заметно выровнялся. Подавляющее численное преимущество зуланов компенсировалось мастерством защищающихся мечников.

Уцелевшие гаралы и ютанги сражались спина к спине, как стая разъяренных медведей, и шаг за шагом начали теснить наседающих врагов, число которых с начала рубки тоже заметно сократилось — с десяток зуланов лежали на залитом кровью полу в центре круга, испустив дух, и ещё примерно столько же отползали от места схватки к проходам между столами, зажимая пальцами хлещущую из ран кровь.

Постепенно схватка из центра круга переместилась к его краю. Дорогу к спасительному выходу из Зала Заседаний преграждал стол клана Рваной Цепи. Пытаться поодиночке протиснуться через узкие проходы между этим столом и соседними под градом ударов поджидающих с другой стороны зуланов было равносильно самоубийцу. А уж о том, чтобы друг за дружкой перелезть через утыканную стрелами столешницу или по очереди гуськом проползти под столом и вовсе речи быть не могло. Причина того, что эта горстка израненных и смертельно уставших людей до сих пор яростно отбивала атаки врагов, несмотря на их подавляющее численное превосходство, заключалась в тесной сплочённости. Каждый член маленького отряда постоянно чувствовал плечо и спину своего товарища и мог не опасаться за свой тыл, но стоило этому отряду хотя бы на несколько секунд рассыпаться — и он был бы обречен.

Движение вперёд прекратилось, пока возникшую проблему не взялся разрешить здоровяк Бизёр. Он оставался в отряде единственным уцелевшим представителем клана Рваной Цепи. Мстя врагам за смерть своего гарала, этот молодой ютанг сражался, как берсерк, не считая ран и не чувствуя боли, и был с ног до головы залит кровью своей и чужой. Бизёр был огромного роста и очень силён физически, два меча, отобранные им у поверженных врагов, в его руках казались небольшими кинжалами. Увидев, что путь к спасению перегородил стол его клана, он швырнул оба своих меча в наседающих врагов и, пока зуланы уворачивались от опасных снарядов, схватился за край огромного стола.

Уперевшись ногами в пол, он что есть сил толкнул стол в сторону. Деревянные ножки стола с жалобным скрипом сдвинулись с места, оставляя за собой на полу глубокие борозды. Прежде чем в беззащитную спину Бизёра вонзились мечи опомнившихся зуланов, гиганту удалось сдвинуть стол вправо на всю ширину бокового прохода и упереть его в соседний стол. Теперь левый проход между столами стал достаточно широким, чтобы, сохраняя сплочённость, крохотному отряду можно было протиснуться через него.

Но все эти героические усилия добраться до спасительного выхода, как вскоре выяснилось, оказались напрасными. Штурм расширенного Бизёром прохода отнял у воинов крохотного отряда последние силы, и, обойдя стол, дальше продвинуться они уже не смогли. До выхода из Зала было примерно тридцать шагов, а сил оставалось не больше, чем на три.

Двадцати наседающим зуланам противостояли семеро ютангов и гаралов, едва живых от ран и усталости. Всё, что им теперь оставалось, — это встать спина к спине и достойно принять смерть.

Балт с Ремнём находились среди этой уцелевшей семёрки. Не считая мелких царапин, которых у каждого было больше десятка, оба имели по одному серьёзному ранению. Балт был ранен в правое плечо, Ремень — в правое бедро. Из-за своей раны гарал клана Серого Пера не мог эффективно действовать правой рукой и был вынужден переложить меч в левую, ей он фехтовал чуть хуже, чем правой, но отбиваться от зуланов худо-бедно получалось. Его ютанг из-за раненной ноги теперь сильно хромал при ходьбе, но, когда стоял на месте, рана его практически не беспокоила. Они, как и пятеро их чудом уцелевших в этой мясорубке товарищей, уже не чаяли выбраться из Зала Заседаний живыми.

Из последних сил отбиваясь от убийц, Балт с Ремнём не сразу заметили, что в Зале вдруг стало быстро темнеть. Ни с того, ни с сего факелы на стенах и светильники под потолком стали один за другим гаснуть.

Обеспокоенные происходящим зуланы перестали нападать и впервые с начала сражения отпрянули от сбившихся в кучу врагов, давая им возможность перевести дух.

— Тени! — радостно зашептали уцелевшие гаралы и ютанги. — Нам помогают тени! Они на нашей стороне! Мы спасены!

Не прошло и минуты, как огромный Зал Заседаний погрузился в непроглядную тьму. Единственными источниками света остались три гостеприимно распахнутых выхода из Зала. Продолжать бой, когда ни зги не видно, было безумием, это прекрасно понимали обе стороны.

Воспользовавшись бездействием врагов, уцелевшая семёрка ощерилась во все стороны мечами и скрытно направилась к одному из выходов. В темноте они благополучно разминулись с зуланами-убийцами.

Выскочив в светлый коридор, они подбежали к первому же окну, высадили из него стекло, чем тут же привлекли к себе внимание запрудивших Гаральскую площадь зуланов, и в семь глоток истошно завопили:

— Измееенааа!!!

Осознание того, какую глупость они только что совершили, пришло всем семерым одновременно в тот самый момент, когда многотысячная толпа, подхватив их отчаянный крик, ринулась спасать своих угодивших в беду гаралов.

— Стойте! Куда все сразу! Вы же друг друга затопчите! В Зале Заседаний нет света! Там темно! — кричали из разбитого окна семеро уцелевших в побоище. Но их крики напрочь перекрывал рёв толпы.

Под напором зуланов запертые двери дворца рухнули на пол. От топота сотен ног задрожали стены. Вот в коридор с лестницы выбежал первый зулан, судя по характерному поясу, член клана Чёрных Поясов, за ним второй, в безрукавке из волчьего меха — из клана Бешеного Волка, потом третий с пучком серых перьев на поясе — из клана Серого Пера, а за ними хлынула настоящая людская лавина. Семеро счастливчиков в забрызганной кровью одежде благоразумно прижались к стенке, освобождая зуланам проход в Зал.

Зуланы, ворвавшиеся первыми в тёмный Зал Заседаний, осознав, что без света им здесь ничего не разглядеть, попытались остановиться, но сзади напирала толпа любопытных, — в результате, у трёх входов в Зал образовалась ужасная давка, в которой, как позже было подсчитано, оказались насмерть раздавленными двадцать семь человек и ещё около сотни получили травмы разной степени тяжести.

Как только движение рвущейся в Зал толпы застопорилось, и зуланы снова обрели способность смотреть и слушать, прижавшиеся к стене гаралы и ютанги обнаружили своё присутствие в коридоре. Повинуясь приказам своих начальников, зуланы развернулись и стали выходить из дворца обратно на Гаральскую площадь. Через несколько минут дворец вновь опустел.

Всего в побоище уцелело лишь трое гаралов — это главы кланов Серого Пера, Разбитой Чаши и Острых Ножей, И, соответственно, четверо ютангов — по одному из кланов Серого Пера, Острых Ножей, Бешенных Волков и Двуглавого Змея. Пять кланов Организации полностью лишились руководящей верхушки.

Спустившись с толпой воинов на площадь, уцелевшие гаралы перво-наперво сформировали три отряда по тридцать человек из зуланов своих кланов и отправили их обратно во дворец, наказав запалить факелы, висящие на стенах Зала Заседаний, и выносить оттуда на улицу тела погибших. И только после этого, вместе с ютангами, поведали столпившимся на площади людям о коварном предательстве их общего дела кланом Жёлтого Тюльпана, об устроенной гаралом Лабуром смертельной ловушке, о сражении с зуланами-убийцами и, наконец, о чудесной помощи от незримых покровителей Организации.

По окончании их выступления многотысячная толпа зуланов направилась на улицу Жёлтого Тюльпана, громить дворец гарала-предателя. А вокруг уцелевших в побоище гаралов и ютангов остались лишь небольшие отряды зуланов-охранников, которые, как только площадь перед дворцом Совета Одиннадцати опустела, развезли своих смертельно усталых подопечных по домам.

Во дворце Серого Пера главу клана и его верного ютанга уже поджидал лучший знахарь Норки Паука (небезызвестный Студенту, Лилипуту и Шише господин Горчица), послать за которым Балт распорядился ещё на Гаральской площади. После беглого осмотра целителем многочисленных болячек своих пациентов, оказалось, что добрая половина «царапин», на которые в пылу боя Балт и Ремень не обращали внимания, это весьма опасные глубокие порезы, залечивать которые придётся даже дольше, чем болезненные раны плеча и бедра.

На вопрос Балта: «Как быстро он сможет их поставить на ноги?» — знахарь ответил, что он, разумеется, сделает всё, что в его силах, и попытается сегодня же стянуть и зарубцевать все их раны, но при таком обилии увечий, чтобы всё как следует срослось, он рекомендовал бы им следующие два-три дня не вставать с постели.

Но Балт не мог позволить себе роскошь отлёживаться несколько дней в своём дворце. Интуиция подсказывала ему, что отныне на Норке Паука никогда больше не будет былого порядка. Сегодняшняя резня на Совете Одиннадцати подорвала вековые устои Организации, теперь никто не в силах остановить кровавую усобицу между враждующими кланами. Сегодня зуланы оставшихся десяти кланов Организации объединены общей бедой, и на улицах города-острова относительно спокойно, но это лишь короткое затишье перед бурей. Понимая, что времени у него в обрез, Балт поделился своими опасениями со знахарем и пообещал вдобавок к щедрому вознаграждению, которое целитель получит в любом случае, вывести того с Норки до начала кровавых распрей между кланами, если он сегодня же поставит их с Ремнём на ноги.

Знахарь расстарался на славу, он работал не щадя сил, и, когда закончил, сам едва держался на ватных от усталости ногах, но оба его пациента к концу дня на ногах стояли твёрдо. Большинство ран на телах гарала и ютанга превратились в едва заметные рубцы, а те, что ещё не до конца затянулись, покрывали крепкие, хорошие корочки болячек, которые, по заверению целителя, должны будут отвалиться уже к завтрашнему утру.

Пока знахарь врачевал их с Ремнём раны в хорошо охраняемом дворце Серого Пера, как и предполагал Балт, конфликт между зуланами разных кланов (в первую очередь тех, что полностью лишились руководящей верхушки) стал мало-помалу обостряться. А началось всё с того, что ни во дворце, ни в соседних с ним домах на улице Жёлтого Тюльпана разъярённой толпе зуланов десяти кланов не удалось отыскать ни одного члена клана Жёлтого Тюльпана. Все зуланы этого подлого клана, как сквозь землю провалились. Сбежать с острова можно было одним единственным способом, поэтому с опустевшей улицы толпа зуланов-мстителей устремилась в бухту Норки.

Здесь их поджидало очередное разочарование — среди полусотни кораблей, стоящих в бухте, не было ни одного с вензелями клана Жёлтого Тюльпана. Стражники Фильтровального канала (в этот роковой день единственный вход-выход в бухту охранял сборный отряд зуланов трёх кланов: Рваной Цепи, Спящей Черепахи и Свирепого Шершня) рассказали столпившимся на берегу бухты зуланам, что все четырнадцать кораблей клана Жёлтого Тюльпана покинули бухту Норки сегодня на рассвете. Последний вошёл в канал за несколько минут до начала отлива и, в отличие от тринадцати предыдущих, не торопился его покидать. Чтобы узнать причину задержки, на корабль спустились несколько стражников. Капитан объяснил им, что дожидается пассажиров, которые не успели попасть на корабль до отлива и попросил стражников, когда на берегу бухты появятся опоздавшие зуланы клана Жёлтого Тюльпана, пустить их к себе на смотровую площадку и помочь спуститься на его корабль. Свою просьбу капитан подкрепил толстым мешочком золота. Подобный вариант, с ожиданием в Фильтровальном канале опаздывающих пассажиров, был для Норки Паука делом вполне обыденным, поэтому удовлетворённые объяснениями и щедрой платой за пустяшные услуги стражники поднялись обратно на смотровую площадку и успокоили своих товарищей. Ещё примерно через час прибыли опоздавшие пассажиры — небольшой отряд зуланов клана Жёлтого Тюльпана, всего около двадцати человек (вероятнее всего, сбежавший с Совета Лабур и пятеро его ютангов были как раз в этом отряде; гарал и его помощники переоделись простыми зуланами, поэтому никто из отряда стражников канала их не узнал). Как и было уговорено стражники помогли опоздавшим спуститься на корабль, после чего он сразу же покинул Фильтровальный канал и, расправив паруса, устремился вдогонку за остальной флотилией.

После того, как стало ясно, что весь клана Жёлтого Тюльпана, до единого человека, сбежал с острова, и из-за отлива невозможно немедленно отправиться за ними в погоню, дальнейшие события в Норке Паука развивались по вполне предсказуемому сценарию. Ответственность за преступление клана Жёлтого Тюльпана, зуланы которого оказались вне пределов досягаемости разъярённой толпы, вдруг, ни с того, ни с того, переложили на дружественные с ним кланы Свирепого Шершня и Острых Ножей. На несчастных зуланов этих двух кланов посыпались упрёки в пособничестве предателям. И если бы не личное вмешательство гарала и ютанга клана Острых Ножей, которые предъявили жаждущей крови и мщения толпе свои многочисленные раны, нанесённые их якобы союзниками, кровавая бойня началась бы в этот же день прямо на берегу бухты.

Общий хаос на Норке Паука усугублял ещё и тот факт, что убийцами клана Желтого Тюльпана была вырезана практически вся руководящая верхушка Организации. Добрая половина кланов лишилась не только гаралов, но даже и ютангов. Внутри этих обезглавленных кланов тут же появилось множество гаралов и ютангов, якобы чудом уцелевших в бойне на Совете Одиннадцати. И вокруг каждого подобного ушлого «счастливчика» собирался отряд его преданных сторонников (как правило состоящий из друзей зулана-самозванца), готовый силой своих мечей и топоров кому угодно доказать правоту своего «господина».

В довершение к вышеперечисленным бедам, из доверенных источников Балт узнал, что многие кланы уже начинают отправлять почтовых голубей итанам своих кланов, с приказом бросать все дела и вместе с отрядом немедленно плыть в Норку Паука. А это означало, что через неделю-другую сюда прибудут десятки, а то и сотни тысяч лангов, и крохотный островок утонет в крови,

Очень скоро узкие улочки Норка Паука превратятся в поля кровопролитных сражений — бессмысленных и беспощадных, в которых не будет ни правых, ни виноватых, и все будут остервенело драться против всех.

Балт не хотел ввязываться в неминуемую свару между кланами, а раз так, то ему оставалось одно — уносить ноги с острова, пока ещё отсюда можно было сбежать. Главе клана Серого Пера уже давно хотелось вырваться на океанский простор из опостылевшей Норки, и вот, наконец, ему представилась такая возможность.

Как один из трёх уцелевших в побоище гаралов, Балт законно претендовал на титул правителя Норки Паука и считался чрезвычайно опасным соперником для других кандидатов. Поэтому его намерение покинуть остров (и забрать с собой ещё одного реального претендента на владычество — своего ютанга) не встретило ни малейшего сопротивления со стороны руководства остальных девяти кланов. Более того, соперники Балта были готовы сами во всю мощь своих легких дуть в паруса корабля, уносящего из Норки Паука его самого и его опасного помощника.

И вот поздним вечером того же дня Балт и Ремень покинули дворец клана Серого Пера и под охраной отборной сотни зуланов отправились в бухту Норки Паука. Здесь они вместе с зуланами беспрепятственно перебрались на большой трёхмачтовый корабль и, дождавшись прилива, покинули остров…

А на рассвете следующего дня в окно каюты Балта влетел белый голубь, к лапке которого была прикреплена записка.

Заинтригованный гарал быстро поймал птицу, снял с её лапки свёрнутый в трубочку листочек, развернул его и прочёл примерно следующее:

Уважаемый, Балт!

Если вам дорога жизнь ваших друзей, прикажите немедленно развернуть корабль и плыть дальше строго на северо-запад. Примерно через два часа вы увидите в океане белую лодочку. В ней будут находиться небезызвестные вам сэр Лил, сэр Стьюд и господин Шиша. Поторопитесь, иначе они погибнут.

Под запиской не было ничьей подписи, она была написана ровными печатными буквами, эти две особенности навели Балта на мысль, что автор замаскировал свой почерк из-за боязни быть узнанным. Среди присутствующих на корабле людей о Лиле, Стьюде и Шише мог знать только Ремень, он же, как ютанг, имел доступ к почтовым голубям клана Серого Пера и мог запросто прихватить с собой парочку на корабль, и, наконец, его почерк был великолепно знаком Балту. Вывод напрашивался сам собой.

Балт вызвал к себе в каюту ютанга, предъявил ему записку и потребовал объяснений. Но, вопреки ожиданиям гарала, Ремень категорически отрицал своё причастие к этому забавному утреннему происшествию с почтарём и клялся, что никакой записки Балту не отправлял.

Отчаявшись добиться от помощника правды, Балт вынес ему свой суровый приговор — мол, раз Ремень так яро упорствует, Балт сделает вид, что эта анонимка и впрямь не его рук дело, и начнёт действовать точно в соответствии с её инструкциями, но если через два часа Лил, Стьюд и Шиша не поднимутся на борт их корабля, то он устроит Ремню такую выволочку, что шутник-ютанг на всю жизнь запомнит, как это больно надсмехаться над своим гаралом.

Когда Ремень выходил из каюты Балта, его лицо было белее снега…

— Сейчас-то я понимаю истинную причину испуга бедняги. Похоже, Ремень, действительно, у меня в каюте впервые увидел ту спасительную для вас записку. Но сегодня утром я был уверен, что кислое выражение его лица это результат моего разоблачения, а бледность — от страха перед неминуемым наказанием… Далее вы уже и сами, наверняка, догадались. Два часа мы плыли строго на северо-запад и вдруг на самом деле увидели маленькую лодочку, барахтающуюся среди огромных волн. Когда же из неё к нам наверх вскарабкались сперва Лил со Стьюдом, а затем и Шиша, я был просто потрясён.

Балт закончил свой рассказ, и в кают-компании на некоторое время воцарилось молчанье. Первым его осмелился нарушить непоседа Студент.

— М-да, не скучали вы в наше отсутствие, — подытожил он услышанное и тут же, не без гордости, продолжил: — Но и мы, уважаемый Балт, тоже времени даром не теряли. После того, как ваш корабль доставил нас в Солёный, вокруг нас тоже такая карусель завертелась, что о-го-гошеньки-го-го!

— Считай, что ты меня заинтриговал, — отозвался Балт. — Давай-ка, дружище Стьюд, расскажи о ваших приключениях. Я весь внимание.

Студента не нужно было долго упрашивать. Опустив скучные подробности почти двухнедельного плавания от Норки Паука до Солёного города, свой рассказ он начал сразу с того, что весьма красочно расписал, как двум бравым рыцарям и удалому трактирщику, волей случая впервые оказавшимся в совершенно незнакомом городе, удалось всего за каких-то два-три часа отыскать логово затаившегося лорда Гимнса и своим, весьма своевременным, появлением предотвратить его неминуемое убийство. Потом он поведал о разоблачении помешавшегося на мести итана, и о последующем искреннем раскаянии их пленницы. Далее рассказчик описал, как Бэт ночами напролёт, вместе с магом Кремпом, дежурила у постели полумёртвого от её же побоев брата, и как, придя через несколько дней в себя, лорд Гимнс великодушно простил свою мучительницу. Славный мечник поведал о судьбоносном собрании в доме барона Бальза, на котором Вэт впервые рассказала своим недавно обретённым друзьям о таинственном трёхэтажном особняке в заброшенной белой деревне и о странной белой комнате в нём, как маг Кремп вдруг заинтересовался рассказом девушки, и, с его подачи, друзья решили наведаться в этот загадочный особняк, благо белая деревня находилась всего в двух часах езды от дома гостеприимного барона. Студент рассказал, как, добравшись до особняка и войдя в него, он и пятеро его спутников оказались внутри огромного ослепительно-белого зала и увидели там двух сражающихся друг с другом Высших магов, в одном из которых признали своего друга, а в другом — заклятого врага. Далее рассказчик поведал: как благодаря его самонадеянности, друг Лом пропустил смертоносный удар Посоха Мощи Наза, и как лишь чудо-меч Лила смог остановить победное шествие неуязвимого чародея; как их прощание с погибшим другом было прервано эффектным появлением Корсара, и как маг-великан, зародив в друзьях надежду спасти Люма, вынудил их всех переместиться через портал из светлого просторного зала в кромешную тьму подземелья…

— …Вот так мы оказались в Пещерах Теней, — торжественно объявил Студент и наконец перешёл к финальной части своего рассказа: — Ведомые Корсаром мы долго бежали в непроглядной тьме… — Далее он подробно описал, как всем было плохо в первые минуты после сумасшедшего бега по коридорам подземелья. К счастью, мучения оказались не напрасными, Корсар сдержал свое обещание и смог вновь вдохнуть жизнь в бездыханное тело Высшего мага Люма.

Последовавшие друг за дружкой рассказы Балта и Студента растянулись аж на пять часов, и к тому моменту, когда Студент закончил говорить, был уже поздний вечер. Все, и говорившие, и слушавшие, изрядно утомились. К тому же у восьми из одиннадцати собравшихся в кают-компании людей сегодняшнее утро выдалось чересчур богатым на переживания и потрясения, они потратили уйму сил, как физических, так и моральных, и нуждались в отдыхе. Поэтому было решено перенести заседание совета на завтрашнее утро, тогда же Высший маг Лом и маг Корсар поведают о своих злоключениях в Пещерах Теней. После чего людях, оказавшимся волей случая на одном корабле, предстояло определиться с планом их дальнейших действий.

Но это будет завтра, а на сегодня Балт объявил заседание совета закрытым и предложил всем расходиться по своим каютам.

* * *

Проводив Вэт до каюты и дождавшись, пока девушка войдёт в неё и захлопнет за собой дверь, Лилипут повернулся к своему провожатому и решительно заявил:

— Извини, дружище Ремень, но в этот раз я не составлю тебе компанию.

— О чём это ты, приятель? — насторожился ютанг. — Мне уже доложили, что в каюте нас поджидает накрытый всякими вкусностями стол и полбочонка отменного вина.

— Увы, тебе придётся искать другого собутыльника, — улыбнувшись, пояснил Лилипут.

— Это ещё почему? Лил, ты чего это, заболел что ли? Приятель, там такое вино!..

— Не надо на меня так смотреть, я не сошёл с ума. Уверяю, я в здравом уме и твёрдой памяти. Просто я переселяюсь из твоей каюты, в каюту Вэт.

— Ха, просто… — не удержался от восклицания Ремень.

— Именно так, — кивнул Лилипут и продолжил: — Пару минут назад я получил от Вэт добро на проживание в её каюте, и пока девушка не передумала…

— Ага, так вот о чём вы перешёптывались всю дорогу, — усмехнулся Ремень.

— Дружище, ты сама проницательность, — подмигнул другу рыцарь.

— Мне жаль, Лил, но ничего у тебя не выйдет, сбежать из нашей каюты у тебя не получится, — всё с той же добродушной ухмылкой вдруг возразил ютанг.

— Чё ты несёшь, как это не получится? — нахмурился Лилипут.

Упиваясь откровенным злорадством, Ремень охотно пояснил:

— Я здесь ни при чём — лишь выполняю приказ своего гарала. А ты сам прекрасно слышал, как полчаса назад Балт распорядился, чтобы все наши гости как следует выспались.

— Насколько я помню, он лишь пожелал всем хорошенько отдохнуть, — возразил Лилипут.

— Во-во, — радостно подхватил ютанг. — а о каком скажи на милость, отдыхе может идти речь, если здоровый мужик заночует в каюте симпатичной девчонки. Вы же, озорники эдакие, поди до самого утра глаз не сомкнёте и завтра на совете будете, как сонные мухи, а нагоняй от Балта из-за вас получу я.

— Что за ерунду ты несёшь! — возмутился Лилипут. — Какое твоё дело?!

— А вот тут ты не прав. Я доложил Балту, что разместил тебя в своей каюте, и теперь лично отвечаю перед гаралом за твой здоровый сон.

— Бред какой!

Между тем Ремень по ходу дела, похоже, все больше и больше входил во вкус:

— Приятель, давай так — к Вэт ты переберёшься завтра, а сейчас мы с тобой пойдём в нашу каюту, посидим, вмажем по маленькой…

— Знаю я твою маленькую, — невольно поёжился Лилипут.

— Вино великолепное, даже не сомневайся, — продолжал гнуть своё Ремень. — Клянусь, утром от него не будет никакого похмелья. К тому же это замечательное снотворное. Через час-другой уснём, как младенцы, а утречком проснёмся свежими, бодрыми, весёлыми и в прекрасном настроении.

— Всё сказал?

— Напрасно упрямишься, Лил. Поверь, я лишь добра тебе желаю. А насчёт Вэт не беспокойся. Она гостья Балта, и никто на этом корабле даже пальцем её коснуться, без её на то позволения, не посмеет. Да она и сама может неплохо за себя постоять, как-никак в недалёком прошлом Вэт была итаном клана Серого Пера. Но чтобы тебе было совершенно за неё спокойно, я распоряжусь поставить у двери её каюты пару надёжных зуланов.

— От ведь жучара какой, — покачал головой рыцарь. — Как всё лихо придумал — комар носа не подточит. Но и мы, знаешь ли, тоже не лыком шиты.

— Да я ведь не для себя…

— Лады, Ремень, я всё понял и, считай, даже проникся твоей заботой, — торопливо перебил Лилипут и, широко улыбнувшись, продолжил: — Ты очень исполнительный парень и души не чаешь в своем гарале, поэтому не можешь позволить мне остаться этой ночью в каюте любимой девушки.

— Ну разумеется, — облегчённо вздохнул Ремень. — Наконец-то дошло, слава богам! Теперь пошли в каюту.

— Ещё одну минуту, — удержал друга рыцарь. — Ремень, сперва ответь мне, только честно, на один вопрос.

— Да хоть на два, — весело отозвался ютанг, — только пообещай мне, что потом ты пойдёшь следом за мной в нашу каюту.

— Это будет зависеть от твоего ответа.

— О как! Знаешь, ты меня даже заинтриговал. Так что за вопрос?

— Ремень, будь добр, разъясни мне следующее… Вот Балт сегодня вечером сказал, что Организация будто бы рассыпалась. Но, а как насчет кланов? Вот ты, например, ты все ещё ютанг гарала клана Серого Пера или уже птица вольная, скажем так, просто приятель хозяина этого корабля — господина Балта?

— Насколько я понимаю, — Ремень прямо-таки раздулся от важности, — никто ещё Балта не лишал его гальской броши. Просто, пока на Норке Паука всё не успокоится, мы решили временно покинуть остров, но как только там восстановится порядок, мы обязательно туда вернёмся. Одним словом, Балт по-прежнему остаётся главой клана Серого Пера, и я его ютанг!

— Замечательно! Именно это я и хотел от тебя, дружище, услышать, — удовлетворённо кивнул Лилипут и, резко вскинув правую руку к лицу собеседника, строго спросил: — Господин ютанг, вы видите этот перстенек у меня на мизинце?

— Эй, ты чего, — отшатнулся Ремень.

— Насколько я понимаю, любой член клана Серого Пера, Должен всегда и всюду оказывать содействие обладателю сего ювелирного украшения, — спокойно продолжил рыцарь, словно не замечая испуга друга. — Поэтому, Ремень, я тебя умоляю, окажи мне содействие, пожелай мне «спокойной ночи» и отправляйся восвояси. — И, глянув на вытянувшееся лицо попавшегося в ловушку Ремня, добавил с ухмылкой:

— А что касается парочки надёжных зуланов, то их ты лучше приставь к двери собственной каюты и строго-настрого прикажи им ни в коем случае не выпускать себя часов эдак до десяти завтрашнего утра.

— Лил, ты чего, мы же друзья, — упрекнул рыцаря ютанг. — Я же как лучше хотел.

— Извини, дружище, но достал ты меня своей заботой!

— Ладно, как знаешь. Не хочешь пить со мной вино — не надо, — капитулировал Ремень. — И пожалуйста, ночуй у своей подружки — кто же возражает.

— Вот это совсем другое дело. — Лилипут похлопал ютанга по плечу и продолжил: — Смотри, насчет охраны у своей двери не забудь — это очень важно. Беспокоюсь я о друге, понимаешь, заботу, так сказать, проявляю. Кстати, а что с тобой будет, если меня ослушаешься? — добавил он как бы между прочим.

Ремень сильно побледнел.

— Неужели всё настолько серьёзно? Кто бы мог подумать, оказывается этот перстень весьма полезная безделушка, — добил ютанга Лилипут. — Ну ладно, спокойной ночи. И не забудь об охране. — И не дав вставить Ремню больше ни словечка, рыцарь отвернулся от него и, войдя в каюту Вэт, резко захлопнул за собой дверь.

Так Лилипут с Вэт, наконец-то, оказались наедине — в крошечной, но уютной, каюте с маленькой, но упругой, кроватью. На палубе по-прежнему дул ветер, моросил дождь, а здесь было тепло, сухо и спокойно. У этой славной пары ещё практически не было прошлого, и будущее их было туманно и непредсказуемо, зато у них было настоящее, в котором они упивались каждой минутой своего счастья.

И на какое-то время трещащий по всем швам мир с его треклятыми волнениями и переживаниями для двоих влюбленных попросту перестал существовать…

* * *

После полуночи ливень, а за ним и шторм стали стихать, и несчастные жертвы бессонницы во второй половине ночи получили возможность спокойно выйти на палубу и насладиться чистейшим океанским воздухом вкупе с великолепным, усеянным мириадами больших, средних и совсем крошечных звезд небом. А если и это не поможет нагнать сон, то можно задержаться на палубе и насладиться роскошным зрелищем поднимающегося из океана солнца, которое возможно и не избавит от накопившейся за бессонные сутки усталости, но, без сомнения, наполнит сердце радостью и жаждой жизни.

В эту ночь бессонница накрыла своим душным покрывалом Люма и Корсара, проведших сегодня первый день под открытым небом после длительного пребывания в Пешерах. И хотя, после потери сегодняшним утром большого количества магической энергии, чародеи отчаянно нуждались в отдыхе, сон их упрямо игнорировал.

Всех троих магов на корабле поселили в одну каюту. Но Кремп, в отличие от своих соседей, никаких проблем со сном не испытывал, и, вернувшись после собрания в каюту, быстро забылся крепким, здоровым сном. А Лом с Корсаром на своих кроватях полночи ворочались с боку на бок, и как только барабанная дробь капель дождя по палубе стихла, оба мага, не сговариваясь, практически одновременно поднялись с кроватей и вышли из каюты подышать свежим воздухом.

— Не спится? — чтобы как-то начать беседу, задал риторический вопрос Лом.

— Мне впервые в жизни не удалось себя заставить, — пожаловался Корсар.

— Да ладно, не бери в голову, — посоветовал Высший и, окинув глубокомысленным взором звездное небо, продолжил: — Ты слишком много времени провел под землей, твой организм ещё не успел полностью восстановиться. Это нормально. Сам посуди, столько на тебя вдруг обрушилось ощущений, запахов, звуков, основательно позабытых за время подземного заточения. Плюс эйфория от того, что удалось-таки вырваться из плена. Видишь, я тоже не могу уснуть, хотя в отличие от тебя, в Пещерах Теней провел значительно меньше времени. Но ничего, я тебя уверяю, следующей ночью будем мы с тобой сны смотреть, как миленькие.

— Нет, Лом, ты меня не понял, — возразил Корсар. — То, что у меня самая обычная бессонница — это ясно, как вздох. Подобная неприятность со мной случается не в первый раз — все же, как ни как, сто тридцать лет уже живу на белом свете. Проблема в том, что до сегодняшнего дня. когда мне позарез требовалось отоспаться и восстановить силы, а просто так уснуть не получалось, я произносил заклинание «Быстрый сон» и в течение считанных минут легко засыпал. Сегодня за ночь я произнес это заклинание раз двадцать и, как видишь, до сих пор ни малейшего эффекта — я по-прежнему бодрствую.

— Не забывай, Корсар, что мы потратили уйму магической энергии перенося друзей из Пещер Теней под открытое небо, а потом ещё больше часа удерживали лодку среди гигантских волн.

— Лом, не нужно делать из меня идиота, — возмутился Корсар. — Я маг со столетнем стажем, так неужели ты думаешь, я не смогу определить: хватит мне магической энергии для сотворения заклинания или нет?

— Ну что ты, Корсар, у меня и в мыслях не было тебя обижать, — пожал плечами Лом. — Я просто пытался отыскать более-менее разумное объяснение происходящему. Ведь заклинание-то, сам говоришь, не сработало…

— Раньше у меня замечательно выходила эта волшба с гораздо меньшим запасом магической энергии, нежели сейчас.

— А может?…

— Нет, в магической формуле я тоже твёрдо уверен. По-моему, дружище, все дело в том, что мы начинаем терять магическую силу, и из способных творить заклинания чародеев превращаемся в самых обыкновенных людей.

— Сдается мне, Корсар, ты уже грезишь наяву! — усмехнулся Высший. — Как это теряем магическую силу? Корсар, дружище, о чем ты говоришь! Мы просто ужасно вымотались за сегодняшний день, вот и лезет тебе всякая чушь в голову, уверяю тебя, очень скоро ты будешь от души смеяться над своей бурно разыгравшийся фантазией.

— Сильно сомневаюсь, — грустно покачал головой Корсар и неожиданно предложил: — А почему бы тебе не сотворить… ну, к примеру, простенькую голубую молнию.

— Что за глупые шутки! Оглянись, ночь ведь на дворе, а мы, между прочим, в гостях. Ты же сам знаешь, что голубая молния шарахнет так, что весь корабль на уши встанет. И так нас Балт из-за балахонов побаивается — хочешь его с ума свести? Кто потом, скажи на милость, будет с гаралом объясняться?

— Ну хорошо, — не унимался маг-великан, увлекшись идеей, — хорошо, извини, брякнул не подумав. Голубая, действительно, слишком много шума наделает. Тогда сотвори зеленую, насколько я помню, она практически беззвучна.

— Похоже, от тебя не отвяжешься, — сдался Лом. — Ладно, гляди в оба, этот фейерверк я посвящаю тебе, дитятко ста тридцатилетнее.

Лом скороговоркой пробормотал себе под нос нужное заклинание и картинно щелкнул пальцами.

Результат его очень удивил. Вместо красивой, сочной, ветвистой ярко-зеленой молнии, с кончика указательного пальца его правой руки сорвались лишь четыре крошечные искорки грязно-коричневого цвета.

Корсар хмыкнул и добил Высшего:

— Ну что, Люм, судя по выражению твоего лица, ты теперь тоже грезишь наяву.

— Но, Корсар, — Лом рассеянно хлопал глазами. — Но, как же так? Ведь я же… Да не может быть!

Великан покачал головой и, не без издёвки, продолжил:

— Да, да, конечно. Просто это какой-то сбой, заклинание у тебя сорвалось. Понимаю, с кем не бывает, и на старуху бывает проруха — и Высшие маги иногда ошибаются. Так в чём же дело, попробуй ещё разок. А когда у тебя опять случится осечка — а она случится, я в этом нисколько не сомневаюсь, — попробуй снова. — Он похлопал друга по плечу, как недавно Лом его. — Словом, развлекайся, а я пойду прикорну. Как знать, может всё же удастся соснуть часок-другой. Да и замерзать я что-то начал, а сейчас, когда магия того и гляди станет нам совершенно не доступной, со здоровьем лучше лишний раз не шутить.

Не дожидаясь ответа, Корсар отвернулся от растерянного друга и ушёл обратно в каюту.

Лом же, задетый за живое его словами, раз десять подряд попытался воспроизвести зелёную молнию. Наиболее удачной оказалась четвертая попытка — из его пальца высыпалось аж семь изумрудных искорок. В итоге, он был вынужден признать правоту опытного чародея и, несолоно хлебавши, вернуться следом за ним в каюту.

И, как бы издеваясь над неудачей Высшего, стоило тому скрыться в каюте, ночное небо рассекла ослепительно-яркая, ветвистая зеленая молния. Следом прогремел оглушительный раскат грома, и вновь заморосил дождь.

На зарождающихся на горизонте, великолепных красках утренней зари в одно мгновенье был поставлен жирный крест. Небо снова заволокло хмурыми тучами. Наступил очередной пасмурный день.

После того как маги закончили рассказ о своих сумасшедших приключениях в Пещерах Теней, в кают-компании повисла напряжённая тишина. Все ждали реакции на услышанное от самого важного на корабле человека — гарала клана Серого Пера Балта. Но он, будто испытывая на прочность терпение сидящих за столом людей, следующие пару минут пребывал в глубокой задумчивости. Наконец морщины на его лбу разгладились, взгляд прояснился, и он заговорил:

— М-да, господа чародеи, задали вы мне задачку. Я, знаете ли, привык воспринимать теней, как всемогущих существ — благодетелей нашей Организации. И вдруг оказывается, что тени — это лишь порабощённые воздействием неких мифических Пещер чародеи. И, в сущности, они точно такие же люди, как вы и я. Ну и дела!

— Сожалею, что пришлось разочаровать вас, уважаемый гарал, — обиженно поджал губы Корсар.

— Друг мой, вы не так меня поняли, — примирительно улыбнулся Балт. — Поверьте, я очень ценю вашу искренность. Но мне потребуется какое-то время, чтобы свыкнуться с мыслью, что тени не сверхсущества… Ну а ты, Дууф, — гарал повернулся к капитану корабля, сидящему от него по левую руку, — что думаешь об истории уважаемых магов?

— Невероятная история, — отозвался Дууф, — просто невероятная. У меня голова идёт кругом от таких потрясающих новостей. Таинственные Пещеры Теней, Братство Бледного Лика, чародеи в белых балахонах — и за всем этим стоит некое могущественное существо, называющее себя Творцом нашего мира…

— А мы именуем его Богом Лунного Камня, — вдруг подхватил сидящий справа от гарала Ремень и, не скрывая своего искреннего возмущения, продолжил: — И маг Люм утверждает, что дважды встречался с Богом и разговаривал с ним так же запросто, как сейчас с нами.

— Вторая наша встреча не состоялась, — спокойно поправил Лом. — В этот раз моё общение с Творцом ограничилось получением от него зашифрованного послания.

— Уважаемый, и вы надеетесь, что я поверю этим байкам! Балт, сдаётся мне, нас водят за нос!

— Не горячись, дружище, — осадил помощника гарал. — Извините его, господа, — продолжил он, обращаясь уже к магам. — Но и Ремня можно понять. Согласитесь, ваша история настолько невероятна, что в неё трудно поверить.

— А вы сами, Балт? Вы нам верите? — спросил Корсар.

— Да, я вам верю. И, если хотите, могу объяснить почему.

— Было бы любопытно послушать, — ответил ему вместо мага ютанг.

— Тогда слушайте и не говорите, что не слышали… В отличие от Дууфа и Ремня, которые теней никогда в глаза не видели, а лишь слышали о них разные небылицы, мне, как главе клана, неоднократно приходилось иметь с ними дело. И слушая описания магами чародеев в белых балахонах, я ловил себя на мысли, что, если бы мне пришлось описывать Теней, моё описание полностью совпало бы с их описанием. А раз так, значит уважаемые маги и впрямь воочию видели теней — это первый аргумент в подтверждение их истории, дальше — анонимное письмо, благодаря которому мы смогли вовремя подоспеть к вам на выручку. Совершенно очевидно, что написавший его ещё задолго до того, как вы решились на бегство из Пещер, уже знал точное место в океане, где вы появитесь, перенесясь из Пещер. Вчера, собираясь на наше вечернее заседание совета, я попытался отыскать письмо, чтобы показать его вам, но, увы, среди бумаг на столе — а я точно помню, что положил его именно туда, письма не оказалось. Оно как будто испарилось. А сегодня утром, проснувшись, я обнаружил, что и клетка с Голубем, доставившим то спасительное письмо, опустела — невероятным образом почтарь смог выбраться из закрытой клетки. Все эти чудеса с письмом косвенно подтверждают, что за господами магами стоит могущественный союзник, который, оставаясь незримым, внимательно контролирует каждый их шаг — вот ещё один аргумент в подтверждение их рассказа… Ну что, Ремень, убедил я тебя? Ютанг растерянно кивнул.

— Вот и славно, — продолжил гарал. — Теперь, господа, давайте определяться: куда мы теперь поплывём. Лично мне совершенно без разницы в каком направлении плыть дальше. На Норку я в ближайшие пару месяцев возвращаться не намерен, так что вы можете смело рассчитывать на деятельное участие в ваших дальнейших приключениях меня самого и всех моих людей.

Друзья попросили Люма ещё раз повторить обнаруженное им на рукояти факела послание Творца.

— «Не отчаивайтесь!.. Ещё есть время исправить ошибку!.. Пророчество Воскрешения хранит жизнь своего избранника. Чтобы погубить мальчика, Порождению Хаоса придётся совершить Ритуал Отречения рядом с источником чистой энергии Творца… Воспользуйтесь этой подсказкой и остановите его!» — продекламировал маг намертво засевший в памяти текст.

— Эта головоломка по вашей части, господа чародеи, — авторитетно заявил Студент. Остальные молчаливым соглас ем признали правоту его слов.

Дискуссия между чародеями оказалась на удивление короткой.

— По-моему, выбор очевиден, — обратился к двум другим магам Корсар.

— Отправляемся на остров Розы? — спросил Кремп.

— Разумеется, — одобрил великан.

— Согласен, — кивнул Лом.

— А почему именно на остров Розы? — не удержался от вопроса Гимнаст, которому по личным причинам, мягко выражаясь, не очень-то хотелось возвращаться на остров магов.

— Из послания Творца очевидно, что нам следует перехватить Наза у источника чистой энергии Творца (или, как мы её называем, магической энергии), — стал объяснять выбор магов Лом. — А после разрушения Пещер Теней такие источники остались лишь на острове Розы — это очень хорошо тебе известные Магические замки Ордена Алой Розы.

— Что ж, остров Розы — так остров Розы, — подытожил дискуссию Студент.

Балт не возражал против путешествия к берегам острова магов. Как впрочем и против путешествия в любую другую точку необъятного океана.

Глава 3

Остров Розы показался на горизонте на восьмой день плавания. Когда впередсмотрящий громогласно объявил, что прямо по курсу он видит землю, все кто был на корабле, и матросы, и пассажиры, дружно высыпали на палубу, радостными криками приветствуя появление на горизонте ещё едва заметной полоски суши.

Подгоняемый попутным ветром корабль на всех парусах стремительно несся к уже доступной взору цели. Ежеминутно полоска на горизонте чуточку расширялась и удлинялась, но из-за большого расстояния до острова происходило это удручающе медленно. Большинству людей это зрелище быстро наскучило, и как только первоначальная бурная радость улеглась, толпа на палубе стала быстро редеть. Первыми разошлись и возобновили прерванную работу матросы, следом за ними разбрелась по каютам и большая часть пассажиров. Лишь немногие оставшиеся, разделившись на небольшие группы, продолжали смотреть на приближающийся остров.

Одну из таких групп составили трое магов и гарал Балт они стояли рядом на носу корабля и молча всматривались в приближающийся остров. Спустя примерно час корабль уже настолько приблизился к острову, что массивная городская стена, благодаря раздражающе яркому цвету которой, столица острова Розы и получила свое название, была хорошо различима невооруженным глазом. И ещё было хорошо видно, как над городом поднималось какое-то сероватое марево. На вопрос Балта: «Что это такое?», маги лишь растерянно пожимали плечами.

— Господин гарал, — вдруг окликнул Балта неслышно подкравшийся к нему сзади Дууф, — мне кажется, у нас серьёзные проблемы.

— Ну что ещё стряслось? — раздражённо отозвался гарал. Нахмурив брови, он обернулся лицом к капитану. Но стоило ему увидеть Дууфа, и раздражение тут же исчезло без следа. — Дружище, да на тебе лица нет, — озабоченно воскликнул Балт. — Ну-ка быстро докладывай: что произошло?

— Гарал, посмотрите на город через это, — капитан протянул ему подзорную трубу, — и вы сами всё поймёте.

Маги, ставшие невольными свидетелями этого короткого диалога, оторвали свои взгляды от острова и выжидающе уставились на Балта.

Между тем, гарал навёл подзорную трубу на город, подкрутил резкость и, добившись чёткости картинки, сразу же растерянно забормотал себе под нос:

— Что это? Невероятно! Какой ужас!..

— Говорите громче, что вы там видите? — озвучил обшее нетерпение Корсар.

— Господа, вам лучше самим на это посмотреть, — ответил гарал, передавая подзорную трубу магам. — Лично меня всё это совсем не нравится. Ты прав, Дууф, у нас серьёзные проблемы.

Сначала Лом, а следом за ним Корсар по очереди прикладывали великолепно отделанную золотом и драгоценными каменьями трубу к своим глазам, наводили её на Красный город и, после беглого осмотра его красот, делались белее мела.

Когда подошла очередь Кремпа, к Лому, наконец, вернулся дар речи и он заговорил:

— Корсар, ты обратил внимание, даже от скалы ни следа не осталось! Поверить не могу! Что же там такое стряслось в наше отсутствие?

— А ты заметил, что творится в самом городе? — отозвался Корсар. — В городе многочисленные пожары, целые кварталы окутаны дымной завесой — и никто даже не пытается тушить огонь!

— Неужели мы опоздали? — безнадежно едва ли не простонал Лом. — Неужели всё было напрасно?..

— Вот только не нужно себя раньше времени хоронить, — решительно перебил пессимиста Балт. — Для начала неплохо было бы разобраться: что здесь стряслось и каковы масштабы бедствия… — он продолжил что-то оживлённо доказывать магам, но дальше Кремп его уже не слушал. Ему наконец удалось установить на оптическом приборе оптимальную для своих глаз резкость, и он навел подзорную трубу на Красный город. Увиденное потрясло мага до глубины души.

Первое, что бросилось ему в глаза, — это отсутствие над городом его красы и гордости — Магического замка Ордена Алой Розы. Бесследно исчезла из центральной части города и высоченная гранитная скала. Без этого чудесного небоскрёба город теперь выглядел осиротевшим. Дальше он разглядел непривычно пустые улицы и дома с наглухо заколоченными ставнями. Ещё ему бросилось в глаза, что добрая половина города была укутана грязно-серым маревом — Кремп догадался, что это был дым, о котором только что говорил Корсар.

Из прострации, вызванной удручающей картиной полуразрушенного города, Кремпа вывели полные негодования крики Дууфа:

— Говорю же вам, господа, — даже думать об этом забудьте! Вы же сами прекрасно видели обугленные скелеть сгоревших кораблей вдоль причалов порта! Плыть туда — это самое настоящее самоубийство! Вглядитесь повнимательнее в лица столпившихся на берегу оборванцев — это же, вне всякого сомнения, банда безумцев! Они же забросают мой корабль горящими факелами ещё до того, как я успею пришвартоваться!

— Капитан, но нам во что бы то ни стало необходимо попасть в город, чтобы выяснить, что же здесь произошло — настаивал Лом. — Здешний Магический замок не единственный на острове Розы, есть и другие, о судьбе которых мы пока что ничего не знаем. Каждый замок Ордена является источником магической энергии, поэтому, если уцелел хотя бы один…

— Так поплыли вокруг острова, — предложил Дууф, — и увидим, остались ещё замки или нет. Насколько мне известно, на острове Розы кроме этого есть ещё два города. Оба они стоят на берегу, и в каждом из них имеется по Магическому замку.

— Не годится, — покачал головой Корсар. — Розовый и Бардовый находятся на противоположенном конце острова, до них нам придётся плыть ещё два дня, и вовсе не факт, что они окажутся в лучшем состоянии, чем Красный. А остальные четыре замка с океана вообще невозможно разглядеть. Поэтому, на наш взгляд, сейчас нужно войти в порт Красного, сцапать одного-двух из этих столпившихся в порту оборванцев и как следует допросить. Если хоть один Магический замок на острове уцелел, жители Красного должны об этом знать — новости на острове Розы разносятся быстрее ветра.

— Господин Балт, решать вам, — обратился к гаралу капитан. — Если вы прикажите, я заведу корабль в порт. Но тогда готовьте зуланов к битве, потому что эти оборванцы…

— Спокойно, Дууф, — оборвал капитана Балт, — мне понятны твои опасения, и, кажется, я придумал как нам следует поступить, чтобы и ты, и наши уважаемые друзья остались довольны. Господа, с чего вы взяли, что для проникновения в город необходимо обязательно заводить корабль в порт? Вместо этого почему бы нам не послать на разведку шлюпку с отрядом надёжных бойцов? Через час-другой уже начнёт смеркаться — это нам на руку. Под покровом темноты наши лазутчики незамеченными выберутся на берег — опять же, прилив поможет им плыть — и беспрепятственно проникнут в город. В их распоряжении будет целая ночь, чтобы выпытать у горожан интересующую нас информацию. А на рассвете, с отливом, они возвратятся на корабль. И все останутся довольны — Дууф сохранит корабль, а вы получите ответы на свои вопросы.

Компромисс Балта примирил обе стороны, и уже сообща они стали обсуждать возможные кандидатуры в отряд лазутчиков. В результате, из гостей гарала в отряд вошли двое рыцарей и трактирщик, из окружении Балта — Ремень и шестеро зуланов клана Серого Пера, и из команды Дууфа — четверо его лучших матросов.

Отобранных людей собрали в кают-компании, где перед ними выступил Балт и объявил о возложенной на их плечи, ответственной миссии.

— …Задание это чрезвычайно опасное. По городским улицам разгуливают никем не контролируемые тролли, они убивают всякого, кто попадается им на пути, — описывал увиденные в подзорную трубу страсти гарал. — Кроме того, многочисленные шайки потерявших человеческий облик оборванцев грабят богатые дома в центре города. Им на глаза вам лучше тоже не попадаться, они ведут себя, как стаи диких зверей. Всё это я вам рассказываю для того, чтобы вы поняли, что от сплочённости ваших действий будет зависеть успех всей операции. И если у кого-то после моих слов появились сомнения, что он справится с заданием, лучше скажите об этом прямо сейчас, и, пока не поздно, мы подберём вам замену.

Ответом Балту было напряжённое молчание. Ни один из собравшихся в каюте воинов и матросов не выказал и тени страха перед предстоящим приключением.

— Я рад, что мы не ошиблись в выборе, — улыбнулся гарал. — Парни, желаю вам удачи и надеюсь, что все вы живыми и здоровыми завтра утром вернётесь обратно.

* * *

Вёсла в умелых руках матросов погружались в воду без единого плеска и лодка двигалась совершенно бесшумно.

Уже через полчаса с момента отхода от борта вокруг лодки сгустилась совершенно непроглядная тьма.

— И как это Ремню удается правильно определять нужное направление? Вот что значит пират в четвертом поколении, нюхом берег чует! — прошептал на ухо Лилипуту восхищенный безупречными действиями рулевого Студент.

Полторы мили, отделяющие корабль от острова, лодка преодолела примерно за час. После чего, её надежно замаскировали в прибрежных кустах близ одного из многочисленных причалов и, оставив четверых матросов охранять лодку, остальные члены маленького отряда бегом пересекли залитый лунным светом порт и скрылись в тени домов ближайшей улицы.

Организаторы вылазки позаботились, чтобы все не понаслышке знали о трудностях, ожидающих их на месте, и, перед отправлением в город, приказали каждому осмотреть столицу в подзорную трубу. И все же, действительность оказалась гораздо страшнее картинок со стороны. Даже зуланы, этой ночью впервые ступившие на землю острова Розы, были несколько ошарашены жалким видом легендарной столицы острова магов. Чего уж говорить про троих друзей, знавших Красный город очень хорошо. Они были настолько потрясены открывшимся в подробностях зрелищем, что в течение первых минут пребывания в городе просто молча бежали по развороченным улицам и смотрели по сторонам расширившимися от ужаса глазами.

Ещё на корабле в подзорную трубу отобранные для задания люди видели, как множество домов на окраинах города, в трущобах бедняков, были объяты пламенем или уже выгорели дотла, поэтому клубы едкого и чёрного в ночи дыма на улицах были для них не новостью. Спасаясь от удушливого чада, все члены отряда прижали к носу и рту заранее приготовленные мокрые тряпки и старались дышать через них. Но эта защита оказалась не очень надёжной, у всех вскоре стали слезиться глаза, появилась одышка и участились приступы мучительного кашля. К счастью, страдания эти длились не долго. По мере продвижения к центру города концентрация дыма в воздухе быстро уменьшалась, и уже на третьей улице дышать всем стало гораздо легче.

По обе стороны улицы тянулись цивильные каменные дома. Добрая их половина зияла пустотами снятых с петель дверей и разбитых окон — в лунном свете эти руины выглядели особенно зловеще. Те же дома, что уцелели, были наглухо заколочены.

Мостовые были густо усеяны битым стеклом, каким-то до неузнаваемости изувеченным хламом и кучами мусора. Часто попадались застоявшиеся и свежие лужи помоев. Время от времени среди всего этого разгрома встречались искалеченные трупы людей, и совсем ещё свежие, и уже порядком разложившиеся, никто здесь, похоже, и не собирался их хоронить. Складывалось впечатление, что отряд двигался по территории захваченной и разграбленной каким-то неведомым врагом. Причем боевые действия ещё отнюдь не закончились, и на горстку отчаянных смельчаков в любую минуту из-за очередного поворота может наброситься алчная свора мародеров. Жути нагоняли зловещая тишина, царящая на городских улицах, и холодный лунный свет, равнодушно заливающий всё вокруг мертвым серебром.

Все бойцы отряда шли с обнаженным оружием в руках и, видимо, все же представляли собой довольно-таки грозную силу, ибо никто на всем протяжении пути отряда так и не посмел преградить им дорогу. Улицы Красного города, как будто вымерли. Разведчики двигались по городу уже с четверть часа и за всё это время не встретили ни единой живой души. Даже хозяева полуразрушенного города — тролли, похоже, в ночное время прекратили свою охоту, совершенно бестолковую на пустынных улицах, и до рассвета отсыпались в своих логовах.

Выйдя на четвёртую улицу, отряд остановился перевести дух и обсудить сложившееся положение. Здесь задымлённость была совсем незначительной, можно было наконец убрать от лиц мокрые тряпки и спокойно разговаривать.

Первым заговорил Ремень:

— Похоже на ночь все местные попрятались по домам, и чтобы получить ответы на вопросы, нам теперь нужно как-то их оттуда выманить. Какие будут мнения на сей счёт?

— Можно поджечь дом, — предложил один из зуланов. — Испугавшись пожара, люди выбегут из жилища, и мы спокойно сцапаем одного из них.

— А как ты определишь: есть в доме кто-нибудь или нет? — спросил другой гвардеец клана Серого Пера.

— Это просто. В том доме, где ставни и двери наглухо закрыты, наверняка отсиживаются люди.

— Не факт. Может быть хозяева бросили дом и сбежали из города, а перед отъездом заперли окна и двери. Мы можем спалить пустой дом.

— А тебе что ли жалко? Всё одно тут всюду пожары. Зато, если повезёт, мы без проблем захватим пленника. Ну а если первый дом окажется пустышкой, мы можем поджечь второй, третий и так пока не наткнёмся на обитаемое жилище.

— Я против, — вмешался в спор двух зуланов Лилипут. — Затея с поджогом — это безумие. Эдак мы пол улицы спалим, десятки невинных горожан погубим, а никакого пленника, всё одно, не раздобудем. Вы только посмотрите на эти глухие ставни и двери. В таком жилище люди догадаются, что их дом горит, лишь когда крыша обрушится им на голову.

— Но они должны будут почувствовать дым, — возразил автор идеи поджога.

— Ничего они тебе не должны. Здешний воздух сильно пропах гарью, и дым они скорее всего не почувствуют.

— Сэр Лил прав, — поддержал рыцаря Ремень. — Поджог не подходит, нужно придумать что-то другое.

— Слушайте, а чего мы голову ломаем, — включился в разговор Студент, — давайте попросту высадим дверь.

— Стьюд, здесь не трущобы — двери в домах добротные и надёжные. Такую просто так с наскока не высадишь, — снова возразил Лилипут.

— Ничего. Если мы все вместе навалимся — никакая дверь не устоит, — хвастливо подбоченился Студент.

— А не боишься троллей потревожить?

— Волков бояться — в лес не ходить. Лично я готов рискнуть и считаю, что игра стоит свеч. Шиша, а ты что скажешь?

— Я тоже готов рискнуть, — отозвался верный трактирщик.

— Кто бы сомневался, — фыркнул Лилипут. — Ремень, ну вразуми хоть ты этих двух болванов.

— Извини, Лил, но я тоже поддерживаю Стьюда. Время идёт, а ночь не бесконечна. Чтобы справиться с заданием Балта, нам нужно как-то добраться до местных жителей. И если мы не можем придумать ничего лучшего, чем попытаться высадить дверь, — придётся ломать.

Мнения остальных шестерых членов маленького отряда можно было не спрашивать, разумеется все зуланы поддержали решение своего ютанга. Оставшемуся в меньшинстве Лилипуту ничего не оставалось, как покориться мнению большинства.

— Лил, если ты так опасаешься нападения троллей, то внимательно поглядывай по сторонам, пока бы будем крушить дверь, — предложил другу Студент и, указав остальным своим помощникам на дверь ближайшего дома, распорядился: — Ломать будем эту. А сейчас все расходимся и ищем какое-нибудь подходящее для тарана бревно.

Но на заваленной самым разным хламом мостовой ни одного бревна отыскать не удалось, и в качестве тарана им пришлось использовать тяжеленную каменную статую, обнаруженную одним из зуланов на пепелище сгоревшего дома.

Утверждая, что дверь каменного дома окажется невероятно прочной, Лилипут ошибся. Уже после третьего удара от неё стали окалываться щепки. После десятого — в центре обозначилась чёткая паутина трещин. Ну а восемнадцатым её удалось пробить насквозь. Ещё четыре удара, и обитая стальными клёпками дверь сорвалась с петель и рухнула в прихожей.

К несчастью, Студент не угадал с домом — он оказался необитаемым.

— Ничего, сейчас перейдём к следующему и продолжим, — обнадёжил слегка приунывших спутников Ремень когда они обыскали дом и убедились, что он пуст.

Но планам ютанга не суждено было сбыться, потому что в следующую секунду с улицы донёсся взволнованный крик Лилипута:

— Парни, бросайте всё и на выход! Тролли! Их трое, и они быстро приближаются!

Все высыпали на улицу и увидели троллей. Двигаясь плечом к плечу, они своими гигантскими фигурами полностью перегородили улицу. Завидев выбежавших из дома людей, тролли прибавили шагу, и расстояние между ними и их жертвами стало таять с пугающей быстротой.

— Быстрее, за мной, — крикнул Лилипут, выводя товарищей из оцепенения, и уже на бегу добавил: — Единственный наш шанс ускользнуть он тих — затаиться на задымлённых улицах.

Удирая от троллей, они вернулись на первую улицу и несколько минут отсиживались на самом задымлённом её участке. Снова пришлось дышать через мокрые тряпки, тереть покрасневшие, слезящиеся глаза и, зажимая рот руками, корчиться в приступах кашля. Дождавшись, когда мимо их убежища в порт прошествует разбуженная троица троллей, люди вышли из своего убежища и, стараясь двигаться как можно тише, побежали в противоположенном направлении.

Вскоре они снова были у развороченного дверного прохода злосчастного дома.

— Ну, какие будут ещё предложения? — переведя дух, спросил Ремень.

— Убираться отсюда подальше, пока тролли не вернулись, — ответил ему один из зуланов.

— И больше не ломать дверей, — добавил другой.

— Согласен, нечего здесь стоять, — кивнул Ремень. — Пойдёмте, парни. Разговаривать мы можем и на ходу.

Отряд двинулся дальше по улице.

— Чего вы все на меня так зыркаете, будто я один во всех наших бедах виноват, — возмутился Студент, приняв затянувшееся молчание на свой счёт. — Между прочим вы все добровольно с моим предложением согласились. Значит, и вашей вины в произошедшем не меньше.

— Да никто тебя не осуждает, — успокоил друга Лилипут. — Все в равной степени виноваты. И даже я — потому что не настоял на своём.

Вдруг Шиша резко и от души саданул своей совсем не легкой пятерней себе же по лбу и, просияв лучезарной улыбкой, заявил:

— Как же я не вспомнил об этом раньше! Сэр Стьюд, господа, ведь это же так просто!

— Нет, нет, приятель, — криво ухмыльнулся Лилипут, — хватит нам уже на сегодня простоты, сыты по горло.

— Да, Шиша, дело серьёзное, шутки кончились, — поддержал его Студент.

Но, даже несмотря на категоричный тон своего лучшего друга, трактирщик и не подумал давать отступного и упрямо повторил:

— Я знаю, как, не привлекая внимания, проникнуть в дом, в котором наверняка есть люди.

— Да что ты говоришь? — всплеснул руками Студент. — И где же находится столь потрясающе легкодоступное местечко?

— Напрасно ты, дружище, смеёшься надо мной, — улыбнулся Шиша. — Ты часом не забыл, что у меня в этом городе свой трактир имеется? Между прочим, это довольно старое здание, с очень толстыми каменными стенами и тяжёлой, крепкой дверью. Отправляясь с вами путешествовать, я поручил следить за трактиром троим своим помощникам. Кроме того, в моём трактире всегда было множество постояльцев. Наверняка и сейчас там кто-нибудь отсиживается.

— Когда в городе начались волнения, твои помощники могли испугаться и сбежать, — возразил Ремень.

— Постояльцы возможно, но те трое, на кого я оставил дело, — покачал головой Шиша. — Это очень смелые и решительные люди, и я уверен, что они до сих пор там.

— Но Шиша, — уже боле заинтересованно обратился к другу Студент. — Где же логика? Ты же сам утверждаешь, что дверь надежная, да ещё поди и запирается на несколько внутренних запоров. Колотить в неё бесполезно — даже тебе её ночью не отроют. Но на поднятый нами шум, наверняка, заявятся тролли. Как же ты собираешься нас туда провести?

— Не беспокойся, нам не придётся колотить в дверь. —Шиша повторно озарил идущих рядом товарищей ярким светом соей лучезарной улыбки. — Я проведу вас черным ходом!

— Ах вот оно что, — Студент с кислой миной похлопал трактирщика по плечу. — В таком случае вынужден тебя, приятель, разочаровать. Наверняка, спрятавшиеся в твоем трактире горожане, если таковые действительно имеются в наличии, скорее всего уже давным-давно разыскали дверь твоего черного хода и забаррикадировали её — я бы на их месте сделал именно так. А значит, бесшумно открыть её не получится, и у нас снова возникнут проблемы с троллями.

Несмотря на серьезную обоснованность доводов Студента, Шиша продолжал настаивать на своем, упирая на то, что трактир его очень старый и принадлежал ещё его пра-пра-пра-прадедушке, что стены заведения хранят в себе массу секретов, известных лишь его хозяевам, и уж коль скоро он обещает провести отряд внутрь — он обязательно это сделает.

По большому счёту, отряду было всё равно в каком направлении брести по пустынным улицам ночного города, иной идеи бесшумного проникновения в дом-крепость никто предложить не смог, и Шише без труда удалось уговорить своих спутников навестить его трактир, благо он располагался совсем недалеко от порта. И примерно через час отряд оказался перед огромной входной дверью трактира.

Дверь оказалась крепко-накрепко запертой изнутри. Но, как все они недавно убедились на собственном горьком опыте, этот факт ещё ничегошеньки не означал. Доверенные люди Балта могли покинуть трактир через окно — карнизы двух огромных витрин рядом с входной дверью возвышались над тротуаром всего на метр, на них не было ставней, которые можно было бы закрыть изнутри, и они были тщательно заколочены толстыми досками снаружи. Чтобы наверняка узнать — обитаем сейчас трактир или нет, нужно было каким-то образом проникнуть внутрь.

— Ну, показывай свой чёрный ход, — обратился к проводнику Ремень.

— Сперва нам всем нужно подняться на крышу трактира, — неожиданно объявил Шиша. — Обещаю, там вы всё увидите.

По приказу ютанга четверо зуланов, опираясь руками о стену заведения, встали друг другу на плечи, и верхний, ухватившись за карниз, подтянулся и влез на крышу. Закрепив вокруг трубы верёвку, он сбросил свободный конец вниз, и по ней на крышу друг за другом стали карабкаться остальные члены отряда. Восхождение на кровлю семиметрового строения заняло у отряда ещё полчаса.

На крыше их взорам открылась целая дюжина печных труб. Из четырёх труб извергались густые клубы чёрного в ночи дыма.

— Молодчина, Шиша, — похвалил трактирщика Ремень. — Это ты ловко придумал — по дыму определять. Снизу его ночью не видно, а на крыше — всё как на ладони. Теперь ясно, что в твоём трактире и впрямь кто-то есть. Одно только мне не понятно: зачем тебе понадобилось всех нас сюда тащить? Можно было послать одного человека — он бы потом спустился и рассказал нам о дыме.

— Дым это совсем не то, что я собирался вам показать, — заверил Шиша. — Вот, полюбуйтесь-ка на это, — он указал спутникам на самую большую печную трубу, с диаметром дымохода никак не меньше метра.

— Я же обещал показать вам секретный черный ход, — таинственным полушепотом обратился Шиша к сгрудившемуся вокруг большого дымохода отряду. — Так вот полюбуйтесь — секретнее и чернее не бывает! Это труба самого первого, самого старого трактирного камина. Он выходит в небольшую комнату смежную с главным залом. О существовании этой комнатушки известно лишь мне одному. От основного зала её отделяет лишь тонкая фанерная перегородка, но со стороны зала эта перегородка замаскирована под каменную стену.

— Так ты что же предлагаешь нам спуститься вниз через этот дымоход? — потрясённо уточнил Ремень.

— Конечно, — кивнул Шиша. — Не беспокойтесь, там есть лестница. Но предупреждаю, господа, не сверните себе шею, лестница хоть и стальная, но уж больно много времени она простояла без ремонта. Спускаться по ней нужно очень осторожно.

Спускаться в непроглядную тьму, ощущая, как под потными руками и ватными ногами раскачиваются во все стороны чуть живые от старости скобы, то ещё удовольствие! Единственное, что утешало Лилипута — в роли смертника он выступал не первым и не последним.

Все прелести любезно предложенного трактирщиком воистину черного хода Лилипуту выпало испытать третьим по счету. До него в бездну камина уже спустились Студент и один из зуланов клана Серого Пера.

Постепенно его глаза адаптировались к окружающему мраку, а руки и ноги более-менее приспособились к шатким закопчённым скобам, так что в конце спуск его заметно ускорился. Но стоило ноге Лилипута, наконец, коснуться пола, усыпанного толстым слоем пепла, как кто-то резко дернул его за руку, от чего рыцарь потерял равновесие и больно ударился лбом о перегородку камина.

Злобное шипение Лилипута тут же было перекрыто сердитым шепотом Студента:

— Лил, ну что ты, ей-богу, такой неуклюжий. С ума сошел, так громко башкой о стенку биться. Хочешь чтобы нас застукали? Шиша же предупредил — от зала камин отделяет тоню-ю-юсенькая перегородка, а там, между прочим, народу немерено. Если они нас услышат…

— Может сам заткнешься? — попытался осадить чересчур разговорившегося друга Лилипут.

И — о чудо! — шепот Студента оборвался на полуслове.

— Между прочим, это ты меня дернул. Я не успел толком сориентироваться, вот и потерял равновесие, — пожаловался Лилипут. — Спятил что ли так пихаться? Теперь точно шишка на лбу будет.

— Извини, я не хотел.

— Не хотел он. Сейчас вот как дом по шее, чтобы в следующий раз головой думал, а не задницей.

— Лил, не ворчи, я же извинился.

За их спинами аккуратно спрыгнул на пол камина ещё один зулан. Его за руку никто не дёргал, он спокойно осмотрелся по сторонам, увидел стоящего у стены товарища, молча подошёл и встал рядом с ним, освободив место следующему спускающемуся.

— А с чего ты взял, что по ту сторону фанерки народу много? — шепнул на ухо другу Лилипут, возобновив прерванный разговор.

— С чего, с чего… Да я, как спустился сюда, первым делом дырку в перегородке аккуратно мечом проковырял и осмотрелся, — так же шёпотом пояснил Студент. — А когда ты появился, тебя за руку потянул, чтобы тоже посмотрел. Кто же знал, что ты такой неуклюжий.

— Это я-то неуклюжий, да если б тебя так за руку дернули…

— Ладно, не заводись. Нам повезло, кажется по ту сторону никто твоего удара не услышал… Чего кривишься? Да ты только посмотри сколько их там!

Студент отодвинулся от перегородки, из-за которой доносился нестройный гомон множества голосов.

На темном фоне перегородки отыскать залитый ярким светом «глазок» Лилипуту не составило труда. Он приник правым глазом к крошечной дырочке и, несмотря на предупреждение Студента, был просто поражен обилием народа в главном зале трактира Шиши.

Там царил настоящий разгром.

Практически вся мебель, некогда служившая красой и гордостью заведения Шиши, была изуродована самым варварским способом и валялась огромной кучей в одном из углов зала. Люди и гномы, присутствующие в помещении, устроились прямо на густо усыпанном осколками битой посуды и залитым нечистотами полу — кто-то сидел, кто-то лежал, кто-то ходил из угла в угол. Люди и гномы пребывали в непрерывном движении, как муравьи в муравейнике, одни ели и пили, другие играли в кости или что-то увлеченно мастерили. Среди хаоса снующих и копошащихся тел были и неподвижно лежащие фигуры, но отсюда, из-за фанерной перегородки было невозможно определить спящие это или мертвые. Лилипут насчитал десятка четыре людей, с дюжину гномов и сбился со счета.

Почти все в зале находились в изрядном подпитии. Одежда на них была грязная и мятая, а на многих и вовсе превратилась в драные лохмотья и едва прикрывала наготу.

С крыши спустился ещё один зулан. Он немного сплоховал, в конце спуска зацепился мечем за скобу, и каминную тишину нарушил лязг металла о металл. Студент зашипел на неловкого парня.

— Стьюд, отстань от человека, там все нормально, никто ничего не слышал, — шепотом успокоил друга Лилипут, продолжая «любоваться» грандиозной панорамой разгрома и раздрая в трактире у Шиши. — Дружище, я никак в толк не возьму, чего ты так их опасаешься? Что толку от их количества, когда они все в дым пьяные? Да среди них профессиональных воинов от силы с десяток наберется. Мы с тобой вдвоем всю эту братву за полчаса в мясной фарш превратим. Они же, как увидят тебя в действии, от страха все в обморок попадают.

— Да ты ослеп что ли? — Шепот Студента буквально кипел от едва сдерживаемой ярости. Лилипут аж вздрогнул. — Разуй глаза! Они же все там сумасшедшие! Психи, понимаешь! Звери, дикари, давным-давно утратившие людское обличие! А у дикарей логика простая: раз нас больше, то мы сильнее, и вперед, не ведая ни страха, ни усталости.

— Что ты, Стьюд, бог с тобой! — Несмотря на показное спокойствие, из-за зловещего шепота друга Лилипуту стало как-то не по себе. — Ты сам случаем не спятил? С чего ты взял, что они психи? Посмотри, как у них всё тихо и спокойно, никто ни на кого с ножом не кидается. Парни вино трескают, да тёток своих по углам тискают… Ну да грязные, полуголые, но почему же сразу буйные?

— Неужели ты все ещё не замечаешь?!

— Да, тролль тебя раздери, Стьюд!.. — не сдержался Лилипут и чуть было не заорал во всю мощь своих легких.

— Ш-ш-ш, — Студент ловко захлопнул рот друга своей шершавой, крепкой ладонью и назидательно, но уже гораздо спокойнее, прошептал: — Видишь, вон там третий от двери припозднился с ужином? Давай, дружище, напряги зрение и присмотрись повнимательнее: чего это он там уписывает за обе щеки?

Действительно, некий господин с солидным, свешивающимся через туго затянутый ремень, брюшком, прислонившись спиной к стене, яростно терзал крепкими зубами сочный ломоть жареного мяса. Следуя строгим наставлениям приятеля, Лилипут сосредоточил свое внимание на аппетитном жарком. Если бы не рука друга, крепко-накрепко закупорившая ему рот, наверное Лилипут захлебнулся бы слюной. Но уже через мгновенье Лилипута прошиб холодный пот и только ладонь Студента помешала вырваться на волю полному отчаянного ужаса крику и содержимому желудка заодно.

Лилипут разглядел, что пожираемый толстяком кусок мяса есть не что иное, как великолепно прожаренная кисть человеческой руки.

Подержав на всякий пожарный ладонь у рта друга ещё секунд пятнадцать, Студент убрал руку и, как ни в чем не бывало, продолжил нашептывать ему на ухо:

— Что же касается их временного спокойствия — что тут сказать. Лично у меня на этот счет есть только одно предположение: перед нами стая. Знаешь, как у зверей. А трактир, судя по всему, их логово. Видимо, днем они охотятся, а ночью отдыхают под защитой неприступных стен… Прикинь, как не по-детски мы влипли! Ну кто мог предположить, что в столице острова Розы теперь процветает каннибализм!

— Выходит, мы для них дичь, которая сама, по собственной воле, напросилась к ним на обед? — После увиденного в голосе Лилипута не осталось и следа былой уверенности в собственных силах. В одно мгновенье безобидные пьянчужки превратились в жутких, кровожадных монстров — зверей, способных, в буквальном смысле слова, сожрать весь их отряд со всеми потрохами.

— Ну, ну, Лил, не стоит так уж бросаться из одной крайности в другую. Пусть они психи, не ведающие страха, в том числе и перед смертью, но, как ты сам не так давно заметил мы ведь тоже не мальчики для битья, и мечами владеем гораздо лучше этого сброда. Уверяю тебя, дружище, у нас есть вполне реальный шанс уцелеть в стычке с этими психопатами и даже захватить пленника. Наше спасение в стремительной атаке. Слышал такое понятие — эффект неожиданности? Нам нужно как можно быстрее пересечь зал, по пути скрутить какого-нибудь сонного, полупьяного психа и, прежде чем господа людоеды очухаются, поймут что к чему и бросятся нас убивать, отшвырнуть внутренние запоры ведущей наружу двери, открыть её и выскочить на улицу.

— А может мы поступим ещё проще: наплюем на этих каннибалов, пусть они спокойно и дальше отдыхают в своем логове, вылезем из этого треклятого трактира тем же макаром, как сюда забрались, и по-тихому слиняем.

— Не дрейфь, Лил, прорвемся!

— Меня даже от теоретической возможности стать чьим-то завтраком, обедом или ужином в дрожь бросает.

— Да ладно тебе, вспомни — и не из таких переделок невредимыми выбирались. К тому же, у нас безвыходная ситуация — ночь подходит к концу, и почти все наши парни уже спустились в эту тайную комнату. Я уж и не заикаюсь о том, что мы так и не выполним задание. Если сейчас мы начнём по очереди взбираться по трубе обратно на крышу, это, боюсь, может затянуться до рассвета. Тролли и банды обезумевших горожан покинут свои логова и отправятся на охоту. Даже если нам и удастся целыми и невредимыми добраться до лодки при дневном свете, в чем лично я очень сильно сомневаюсь, наших сторожей к тому времени уже перебьют, а лодку утопят. И мы вообще не сможем вернуться на корабль. Поэтому наш единственный шанс — стремительная атака.

— Ладно заливать, Стьюд! — возмутился Лилипут. — До рассвета ещё добрых два часа — успеем мы к лодке, можешь не беспокоиться. По нашему разговору парни уже догадались, что за перегородкой нас ожидает смертельно-опасный враг, а после того как мы объявим, что там затаилась большая стая людоедов, — они пулей на крышу вскарабкаются. И не надо…— Договорить Лилипуту не удалось. Его пламенный шепот был начисто перекрыт страшным грохотом, зародившимся где-то в середине каминной трубы и через мгновенье достигшим их убежища.

Как вскоре выяснилось, причиной грохота стал трактирщик.

Шиша последним спускался в жерло черного хода. Девять человек, спустившиеся перед ним, уже порядком расшатали скобы лестницы, и тяжелый трактирщик стал той самой последней каплей, которая переполнила запас прочности старой конструкции. На середине спуска одна из скоб под ногой здоровяка с легким щелчком отскочила от стены и лишенный опоры Шиша полетел в темноту, попутно сшибая со стенок дымохода все оставшиеся скобы. Учитывая, что трактирщик навернулся примерно с четырёхметровой высоты, летел вниз в непроглядной тьме и приземлился на пол, заваленный сбитыми им самим скобами, просто чудо, что он ничего себе при этом не сломал.

Падение трактирщика разом разрешило все проблемы. Оно избавило отряд от выбора между предложением Студента и предложением Лилипута — поскольку ведущая на крышу трактира лестница была теперь частично уничтожена, на варианте тихого отступлении можно было поставить жирный крест. После устроенного Шишей тарарама их убежище было однозначно рассекречено и дальше оттягивать атаку не было смысла. Посему, убедившись, что с трактирщиком все нормально, Лилипут со Студентом, ни слова друг другу не говоря, обрушили свои мечи на хрупкую, фанерную перегородку, и за считанные секунды прорубили в ней брешь в человеческий рост.

Маленький отряд, подобно урагану пронёсся по большому залу трактира, не встретив на пути к двери ни малейшего сопротивления. Как и рассчитывал Студент, их неожиданное появление ввергло стаю в лёгкий ступор.

Нынешние хозяева трактира никак не предполагали, что в их тщательно охраняемое логово могут вот так запросто ворваться посторонние. Поэтому в первые секунды все они, раззявив рты, пялились на то, как из-за развороченной каменной стены один за другим выскакивают вооружённые мечами люди и со всех ног бегут к забаррикадированной двери.

Никогда в жизни Лилипут не бегал так быстро. Не жалея ног, он несся через зал к спасительной двери с единственным желанием — как можно быстрее покинуть логово каннибалов. И в своем паническом порыве рыцарь был отнюдь не одинок. Под заинтересованными взглядами доброй сотни людоедов Студенту так же мгновенно расхотелось геройствовать и, позабыв о своём намерении захватить пленника, он кинулся вдогонку за Лилипутом. Ремень и шестеро зуланов в тесной каморке поневоле прислушивались к разговору двух рыцарей — кто-то с самого начала, кто-то застал лишь самый его конец — и услышали достаточно, чтобы догадаться о смертельной угрозе, исходящей от нынешних обитателей трактира. Поэтому, когда они следом за рыцарями выбегали из душной каморки, все их помыслы тоже были целиком и полностью сосредоточены лишь на спасении собственных шкур.

Честь отряда спас Шиша. Своим громким падением вынудив товарищей к немедленному действию, он, тем самым, остался без объяснений, и единственный в отряде совершенно не опасался нынешних обитателей трактира. Он последним покинул каморку и очень удивился, увидев, как проворно друзья улепетывают в направлении двери, ведь по первоначальному плану они должны были сперва расспросить оборванцев о том, что происходит в городе. Но друзья по очень хорошо понятным им и совершенно не доступным пониманию трактирщика причинам жаждали лишь поскорее выбраться из смертельной западни на безопасную улицу. Оставшись в одиночестве среди злобно ухмыляющихся оборванцев, Шиша деловито огляделся по сторонам и едва не разрыдался, увидев к какой хлев эти свиньи превратили его некогда роскошное заведение. Движимый чувством мести, он без замаха ткнул пудовым кулаком в челюсть ближайшему, подвернувшемуся под руку чудику в лохмотьях и, взвалив нокаутированного людоеда на свое могучее плечо, побежал следом за остальными.

Агрессия трактирщика вывела стаю из оцепенения. Люди и гномы повскакивали со своих мест и дружно завизжали. Беглецам даже пришлось с непривычки зажать уши ладонями. Как вскоре выяснилось — этот пронзительный визг для стаи был чем-то вроде грозного боевого клича…

У ведущей на улицу двери маленький отряд ожидал неприятный сюрприз. Единственный выход из трактира оказался буквально погребён под грудой здоровенных гранитных плит.

— Ну ни фига себе кучка! — в отчаянье всплеснул руками Студент, добежав следом за Лилипутом до каменного завала. — Постарались ублюдки — на совесть забаррикадировались. Похоже теперь мы надолго здесь завязнем.

— Ничего, глаза боятся — руки делают, — ободрил друга Лилипут. — Чем охать да ахать, лучше помогай.

Вдвоём они кое-как стащили с верхушки завала первую плиту и едва успели отскочить, когда она с грохотом обрушилась на пол. Дальше подбежали Ремень с зуланами, и следующую плиту ухватило уже восемь рук. Ютангу и троим зуланам без труда удалось приподнять её, пронести несколько шагов и бесшумно прислонить к стене рядом с выходом. Дождавшись второй тройки зуланов, рыцари вместе с ними подхватили третью и через несколько секунд уложили рядом со второй.

Подгоняемые близостью смертельной опасности люди работали слаженно и очень быстро. До того, как аборигены дружно завизжали, они успели перетащить к стене четыре плиты.

Работать под оглушительный визг не было никой возможности. Зажав уши ладонями, они отвернулись от завала и обнаружили, что почти все оборванцы повскакивали со своих мест и теперь нервно переминались с ноги на ногу, словно застоявшиеся на старте жеребцы в ожидании начала скачки. Обычно спокойные и меланхоличные малыши гномы сейчас гримасничали, как заправские шуты, и сотрясали над головами свои огромными боевыми топорами. Стоящие рядом с ними люди скалились на непрошеных гостей, как сторожевые псы на грабителей, и грозили неуклюжими дубинами, в большинстве своём, похоже, состряпанными из ножек расколошмаченных здесь же, в трактире, столов и стульев. Подобное зрелище могло означать лишь одно — стая готовилась атаковать чужаков.

Под визг обитателей трактира Шиша, наконец, добежал до товарищей, но перед тем как прикрыть ладонями уши, аккуратно снял с плеча своего бесчувственного пленника и уложил его у стены рядом с завалом.

Когда пронзительный визг смолк, вся стая дружно ринулась в атаку.

Отряду пришлось разделиться. Студент, Лилипут, Ремень и четверо зуланов, обнажив оружие, бросились навстречу обозлённой толпе. Оставшиеся в тылу двое зуланов и Шиша продолжили расчищать завал, в котором ещё оставалось больше двух десятков здоровенных гранитных плит, и от того, как быстро они втроём управятся с этими «остатками», напрямую зависели жизни всех членов отряда.

С первых мгновений этого сумасшедшего боя семерым защитникам пришлось сражаться на пределе своих физических возможностей. Недостаток в воинской выучке нападавшие (а это поначалу были вооружённые дубинами люди, коротконогие гномы во время совместной атаки чуть подотстали и вынуждены были теперь ждать своей очереди за их спинами) сторицей компенсировали своей безумной яростью. В своём маниакальном стремлении любой ценой опрокинуть, смести, растерзать и растоптать противника безумцы получали ужасные увечья от умело защищающихся воинов, но даже падая на пол и истекая кровью, они продолжали пытаться дотянуться до врага.

Безумцы не чувствовали боли и не ведали страха — остановить члена стаи можно было лишь убив его. Что отбивающиеся и делали. Но чудовищные потери совершенно не волновали озверевших врагов. Место убитого в тесном строю нападающих тут же занимал следующий оборванец и так без конца.

Потери же защищающейся стороны были невосполнимы. При гибели одного из них, уцелевшим приходилось смыкать ряды и отступать на несколько шагов. Уже в начале сражения и без того крохотный отряд защитников сократился почти вдвое, под градом ударов наседающих врагов пали трое их четырёх зуланов. Для удержания лавины безумцев выбивающимся из сил защитникам пришлось запросить помощи у оставшегося в тылу резерва. Место погибших заняли двое помощников Шиши — к тому времени удалось разобрать примерно две трети завала, оставшиеся гранитные плиты трактирщику предстояло убирать в одиночку.

Помощь двух свежих зуланов приободрила обороняющихся и как будто вдохнула в них новые силы. Из жалкой горстки обречённых на смерть они снова превратились в несокрушимый отряд. Движение вперёд у стаи застопорилось, и маленькому отряду даже удалось малость потеснить оборванцев. Но тут в дело вступили до поры, до времени отсиживавшиеся за спинами людей гномы и легко прервали наступательный порыв чужаков.

До сего дня ни рыцарям, ни воинам клана Серого Пера не доводилось сражаться с гномами, и этот их первый опыт едва не стал последним. Широкоплечие малыши с непропорционально длинными руками оказались гораздо более опасными противниками, чем люди. Отбивающимся теперь приходилось затрачивать гораздо больше усилий и проявлять значительно больше изворотливости, чтобы отводить в сторону нацеленные в живот или ноги топоры, чем до этого отбивать нацеленные в голову, грудь или плечи дубины.

Непомерной величины, по сравнению с самими гномами, топоры мелькали в их жилистых руках с фантастической быстротой. Даже Студент, несмотря на все свое мастерство искусного мечника, едва успевал уворачиваться и отбивать отточенные лезвия. Его же редкие выпады, нацеленные в головы гномов, с удручающим постоянством, разрубали лишь пустоту.

С начала атаки гномов не прошло и полминуты, а отряд уже снова понёс потери. Ещё один зулан, схватившись руками за развороченный живот, грохнулся на залитый кровью пол. Несчастному не пришлось долго мучиться от болезненной раны, наседающие безумцы тут же обрушили на него с пяток топоров и превратили тело в бесформенную кровавую кучу.

В ответ Студент изловчился и таки вонзил острие меча в глаз наседающего на него гнома. Но несмотря даже на эту маленькую победу великолепного мечника, положение отряда из шаткого быстро превращалась в критическое. В ряду обороняющихся возникла прореха, закрыть которую было уже некем. Впятером сдерживать напор двух десятков гномов с каждой секундой становилось всё труднее и труднее.

Вот ещё один зулан, утратив контроль над израненными ногами, медленно осел на пол и сгинул под топорами безжалостных убийц…

Между тем Шиша работал, как каторжный, меньше чем за минуту в одиночку перетащив от двери к стене семь гранитных плит, каждая из которых весила не меньше шести пудов. Его пальцы были сбиты в кровь, надорванную спину саднило от боли, руки и ноги почти не разгибались. Любой другой на месте Шиши уже давно рухнул бы в изнеможении, но силач-трактирщик, сцепив зубы, продолжал ворочать здоровенные камни.

Ему некогда было наблюдать за ходом сражения, но об отчаянном положении своих товарищей он догадывался по постепенно нарастающему шуму битвы за спиной. Приближающийся шум мог означать лишь одно — друзья больше не могут сдерживать натиск врагов и пятятся к выходу. И всё теперь зависит только от него. К счастью у выхода осталась последняя плита — отвалить её к стене и путь на улицу свободен.

Стеная от боли в издёрганных мышцах Шиша ухватился за последний камень и потянул его на себя. Эта плита оказалась на диво лёгкой. Шиша стряхнул со лба и бровей застилающий глаза пот и с изумлением обнаружил, что держит в руках не всю плиту, а лишь её обломок. Оказалось, последняя гранитная плита под гнётом лежащих на ней камней раскололась на три части, тонкие трещинки разломов были совершенно незаметны, пока Шиша не попытался её поднять.

После чудовищно тяжёлых плит тоже достаточно увесистый гранитный осколок последней показался трактирщику почти что невесомым. Он не стал относить его к стене, а придумал гораздо лучший способ избавиться от него. Шиша развернулся лицом к сражающимся и, как следует размахнувшись, запустил гранитный снаряд в напирающих на друзей гномов. Потом он подхватил с пола следующий обломок плиты и отправил его следом за первым. Та же участь постигла и последний кусок гранита.

Его снаряды перекалечили с десяток гномов, из-за чего в первых рядах напирающей толпы образовалась куча мала. Воспользовавшись этим коротким замешательством в стане врага, Шиша что было сил рявкнул на друзей:

— Скорее! На выход! Путь свободен! — И рванул на себя дверную ручку.

Дверь отворилась легко и бесшумно. Трактирщик первым устремился в спасительную тьму. Сразу же следом за ним из распахнутой двери выбежали Лилипут, Коготь (так звали последнего уцелевшего зулана), Ремень и спустя пару секунд последним в дверном проёме, наконец, появился Студент. Славный мечник сгибался под тяжелой ношей.

— Ну чего рты раззявили, живо помогайте! — прикрикнул он на товарищей, соскакивая с крыльца.

— Чего это там у тебя? — выразил общее недоумение Ремень, приближаясь к рыцарю.

— Один из местных уродов, пленник Шиши, — пояснил Студент. — Он его у стены положил и забыл. Хорошо я, когда следом за вами побежал, заметил… Ну помогайте же мне, я уже с ног валюсь.

Ремень, Лилипут и Коготь на ходу сняли пленника с плеча Студента и, распределив между собой его руки-ноги, дальше понесли уже вчетвером. Шиша тоже порывался помочь, но друзья ему категорически запретили это делать. Трактирщик настолько вымотался, ворочая неподъёмные гранитные плиты, что сейчас с трудом удерживал даже собственный вес — на бегу его заметно пошатывало.

Разъярённая толпа сумасшедших обитателей трактира, топча своих убитых и покалеченных товарищей, бросилась вдогонку за ненавистными чужаками.

Но погоня эта длилась недолго. На залитой лунным светом улице воинственный пыл безумцев быстро сошёл на нет сменившись паническим страхом перед ночной тьмой. Пробежав с полсотни шагов за чужаками, преследователи один за другим разворачивались и что есть духу неслись обратно в своё логово.

Когда беглецы, без помех достигнув конца улицы, остановились, чтобы малость перевести дух, за их спинами снова, как вначале городского приключения, всё было тихо и спокойно. Вокруг, куда не кинь взор, не видно было ни одного живого существа. И разве можно было поверить, что совсем рядом с этим пустынным перекрёстком всего пять минут назад происходила яростная сеча. Но нынешний жалкий вид некогда грозного и боеспособного отряда красноречивее любых слов подтверждал этот невероятный факт.

Среди пятерых уцелевших членов отряда не было ни одного совершенно невредимого. Шиша хоть и не имел видимых порезов и ушибов, но его надорванная спина нуждалась в помощи знахаря не меньше, чем, например, левое бедро Лилипута, порезанное гномьим топором буквально в последние секунды боя. Просто чудо, что рыцарь после такой неприятной раны ещё мог самостоятельно передвигаться. К счастью, пропитавшаяся кровью штанина приклеилась к ранке, быстро остановив опасное кровотечение. Ещё у бедолаги Лилипута ужасно распухла и посинела левая рука, в пылу боя он пару раз принимал на неё направленные в голову удары дубин врагов, из-за чего почти наверняка заработал перелом. Когда Студент скомандовал остановку, Шиша с Лилипутом безвольно уселись прямо на грязную мостовую.

Меньше всех в сражении пострадал везунчик Студент. Быстренько ощупав себя во время короткой передышки, рыцарь обнаружил лишь неглубокую царапину на левой голени — ранка эта была настолько маленькой, что он совершенно не замечал её во время ходьбы.

У Ремня была рассечена голова. Выглядела рана, конечно, ужасно, но реальной угрозы жизни не представляла. Его волосы слиплись от крови и свисали в разные стороны забавными сосульками, но кровотечение уже прекратилось. Ютанг слишком поздно заметил падающую на голову дубину и, не успевая отбить её своим топором, попытался пригнуть голову. Увы, но его движение было вовремя разгадано нападающим, в последний момент он тоже чуть изменил направление удара, и дубина обрушилась на макушку жертвы. К счастью, у врага не хватило силёнок, чтобы с первого удара расколоть череп, да и густые волосы ютанга малость смягчили удар. Но всё равно пережитые Ремнём в первые секунды поле удара ощущения были не из приятных — перед глазами у оглушённого всё поплыло, в ушах загудели колокола, ноги подкосились и он рухнул на колени. К счастью, эта неприятность случилась с ним в самом начале боя, отряд ещё не понёс ни одной потери, и все зуланы были невредимы и полны сил. Двое воинов клана Серого Пера, бившихся бок о бок со своим ютангом, в эти роковые секунды беспомощности заслонили его от напирающих безумцев. Как только сознание прояснилось, оглушённый наскоро ощупал рану и, удостоверившись, что дырки в макушке нет, а на месте удара лишь неопасное рассечение кожи, поднялся на ноги и снова вступил в бой. Окончательно оправился от пропущенного удара Ремень только лишь в конце боя, но благодаря самоотверженной опеке зуланов до конца сражения он больше не получил ни единой царапины. Последние же за сохранение жизни ютанга щедро расплатились своими собственными.

Из шести зуланов клана Серого Пера пятеро сложили головы в кровавом побоище, и лишь одному из них посчастливилось выжить в жестокой мясорубке. Коготь был одним из двух помощников Шиши, поэтому не участвовал в битве с самого начала. Вместе с товарищем они усилили поредевший отряд защитников аккурат перед атакой гномов. Его товарищу не повело, топор гнома разворотил ему живот — а Коготь, тоже получив от гномьих топоров несколько болезненных, но не смертельных ранений, смог продержаться последнюю минуту и выжил. Сейчас, воспользовавшись остановкой на перекрёстке, зулан осмотрел свои раны. Неглубокие царапины на правом бедре и груди были неопасны, а вот рассечение кисти левой руки, на которое в пылу боя Коготь не обращал внимания, оказалось весьма серьёзным — топор гнома наполовину разрубил кость, ещё бы чуть-чуть и отважный зулан мог бы остаться совсем без руки. Здоровой рукой Коготь попытался зажать ужасную рану, из которой вовсю хлестала кровь, но из этой затеи ничего не вышло — кровь продолжала сочиться и через крепко сжатые пальцы.

Заметив мучения зулана, к нему на помощь пришёл Студент. Сорвав с себя ремень, рыцарь перетянул ему руку чуть повыше рассечения — кровотечение тут же остановилось. Далее, подложив под покалеченную руку Когтя его же собственный меч, он крепко-накрепко стянул эту конструкцию куском ткани, оторванным от своего плаща.

— Ну ты как, до лодки дойдёшь? — спросил зулана Студент, закончив перевязку.

— Постараюсь.

— Уж постарайся, братишка. А то сам видишь, кругом одни калеки — упадёшь, нести тебя будет некому. А уж доберёмся до корабля, там знахарь тебя мигом исцелит.

— Не беспокойся, я дойду, — уже более уверенно ответил зулан.

— Отлично, — кивнул ему рыцарь и, обернувшись к ютангу, продолжил разговор уже с ним:

— Похоже, дружище, теперь только на нас с тобой вся надежда. Давай связывать пленника, дальше понесём его вдвоём.

Ютанг кивнул, расстегнул свой ремень и, склонившись над пленником, стал вязать ему ноги.

— Эй, Лил, ну чего расселся, давай-ка тоже сюда свой ремень, — попросил Студент. — Я своим Когтю руку перетянул.

— Обождите, я сейчас вам помогу, — откликнулся Лилипут, с кряхтеньем поднимаясь на ноги.

— Да куда ты со своей рукой, и без тебя управимся, — отмахнулся Студент, — Лучше Шише помоги подняться. А то наш здоровяк, я смотрю, совсем раскис.

Забрав у Лилипута ремень, он занялся руками пленника. И тут же стал наставлять своего помощника:

— Вяжи туже, не бойся этому гаду больно сделать.

— Да я опасаюсь, как бы он не проснулся, — отозвался ютанг,

— А ты не опасайся. У Шиши кулак тяжёлый, смотри какой синячище у него под глазом расцвёл. Затягивай изо всех сил, урод ещё добрых полчаса не очухается.

Через минуту пленник был надёжно связан по рукам и ногам, и рот его был надёжно запечатан кляпом. Ремень со Студентом взвалили бедолагу на плечи, и движение отряда возобновилось.

Рядом с несущими пленника ютангом и рыцарем самостоятельно шёл зулан. А Лилипут с Шишей замыкали шествие, шагая рядом плечо в плечо и, по мере надобности, поддерживая друг друга под локоть.

Обратный путь по пустынным улицам занял немногим более часа. Когда отряд добрался до порта, небо на востоке уже начинало светлеть — до рассвета оставалось совсем немного времени.

Укрывшись в тени последнего дома припортовой улицы, измученные ночными злоключениями люди стали искать на берегу место своей высадки.

Кустарник, за которым у берега их возвращения должна была дожидаться лодка, отыскался без труда. Но сейчас рядом с ним почему-то не было видно ни одного часового, а ведь лодку должны были охранять четверо матросов.

— Ой, парни, не нравится мне всё это, — прошептал Студент, вглядываясь в далёкий кустарник. — Помнится, мы условились, что матросики по очереди будут дежурить рядом с кустом, и для нас это будет сигналом, что всё в порядке. Вы кого-нибудь там видите? Лично я — никого.

— Погоди раньше времени паниковать, — так же шёпотом отозвался Ремень. — Отсюда толком ничего не разобрать — слишком далеко. Нужно подойти поближе.

— Нет, нельзя туда идти, за кустами нас может ожидать засада, — возразил Студент и продолжил нагонять на спутников тоску. — Боюсь, схарчили наших сторожей местные живоглоты. А лодку, наверняка, утопили. Я даже догадываюсь, кто это мог сделать — помните тех троих троллей, что погнались за нами после того, как мы выломали дверь брошенного дома?

— Ну и что ты предлагаешь? — спросил Шиша.

— Ну, к примеру, я мог бы взобраться на дом и с его крыши осмотреть берег. Сверху я увижу, что творится за нашим кустарником — лодка там нас поджидает или засада.

— Пока ты будешь карабкаться на крышу, а потом спускаться обратно на землю — уже рассветёт, — покачал головой Ремень. — Вот тогда уж мы точно нарвёмся на неприятности. Предлагаю рискнуть, и пойти туда прямо сейчас.

— Согласен, — поддержал ютанга Лилипут. — Стьюд, если лодку утопили тролли, то засады можно не опасаться. Эти гиганты, при всём своём желании, не смогли бы спрятаться за таким низким кустарником.

— Лил, ну а ты-то со своей хромотой куда суёшься! — цыкнул на друга-рыцаря Студент и повернулся к трактирщику: — Шиша, ты моя последняя надежда. Растолкуй хоть ты им…

— Извини, Стьюд, — перебил его здоровяк, — но предложение Ремня мне больше по сердцу.

— И мне, — добавил Коготь.

— Проклятье! Ладно, ваша взяла, пойдёмте, — сдался Студент, наклоняясь, чтобы следом за Ремнём закинуть себе на плечо ноги бесчувственного пленника (по дороге в порт скрученный ремнями бедолага уже дважды приходил в себя, но как только он начинал мычать и дёргаться в руках своих носильщиков, к нему тут же подходил неумолимый Шиша и «усыплял» его своим страшным кулаком).

Через пару минут пятеро утомлённых скитальцев с пленником на плечах кое-как доковыляли до кустарника, и к всеобщему облегчению выяснилось, что опасения Студента были совершенно напрасны. На радостях никто даже не стал упрекать славного мечника, неожиданный приступ чрезмерной осторожности которого едва не вылился для отряда в совершенно напрасную потерю драгоценного предрассветного времени.

С лодкой и её охранниками оказалось всё в порядке. Выяснилось, что свой пост у кустарника матросы покинули, испугавшись той самой троицы троллей. И чтобы не привлекать к себе внимания — ведь на фоне океана при ярком лунном свете их фигуры прекрасно просматривались из любой точки порта — решили нести охрану, схоронившись от посторонних глаз, за бортами лодки, в свою очередь, надежно укрытой кустарником. Благодаря находчивости сторожей никакой оказии за ночь с ними не приключилось.

Оставив безответным вполне логичный вопрос: а где же остальные? — Ремень приказал матросам возвращаться на корабль, и они послушно навались на вёсла.

Обратно, по вполне понятным причинам, лодка мчалась гораздо быстрее, чем плыла от корабля к берегу.

Когда под задорные крики товарищей, приветствующих возвращение лихого отряда лодка причаливала к кораблю, солнце уже наполовину всплыло из глубин океанских вод. Наступил новый день.

Всех раненых, и тяжело, и не очень, как только они перебрались с лодки на корабль, отвели в каюту корабельного знахаря — господина Горчицы. Утомившихся матросов отправили отдыхать в кубрик. А пленника перенесли в кают-компанию, и после того, как бедолагу удалось привести в чувство, гарал Балт в присутствии магов, лорда и капитана приступил к его допросу.

Каюта знахаря оказалась слишком маленькой, чтобы сразу вместить в себя всех пятерых болезных, и раненые вынуждены были входить туда по одному, терпеливо дожидаясь своей очереди в коридоре.

Первым к Горчице зашёл Студент. Его царапина на ноге и впрямь оказалась пустяшной — знахарь залепил ранку целебной мазью, стянул голень тугой повязкой и, заверив рыцаря, что уже к вечеру от пореза даже следа не останется, выпроводил его из каюты. Лечение Студента заняло меньше двух минут.

Следующим в каюту знахаря вошёл Шиша, им Горчица занимался уже гораздо дольше — около десяти минут. уложив трактирщика на кровать (для этого его пришлось, как беспомощного старика, взять под локоть), знахарь перво-наперво заставил его выпить целый ковш какой-то вонючей и совершенно отвратительной на вкус желеобразной массы, ярко-жёлтого цвета, после чего велел перевернуться на живот и стал энергично разминать его спину, руки и ноги. Во время массажа Шиша стенал и завывал от боли, умоляя знахаря хоть на секундочку остановиться и позволить ему перевести дух но мучитель был глух к мольбам и невозмутимо продолжал делать своё дело. Когда же экзекуция наконец закончилось, Шиша испытал такое ошеломительное облегчение, будто только что заново родился, от мучительной боли в надорванных мышцах не осталось и следа. Он легко, как пятнадцатилетний подросток, вскочил с кровати и, сердечно поблагодарив искусного целителя, покинул каюту.

Третьим пациентом знахаря стал Ремень. С ютангом Горчица провозился тоже примерно минут десять. Прежде чем приступить к лечению болячки на голове, знахарь тщательно отмыл от крови его лицо и волосы — эта процедура отняла времени гораздо больше, чем непосредственно само лечение. Когда с мытьём головы было покончено, Горчица наложил на здоровенный шишкарь ютанга тряпицу, вымоченную в отваре пахучих целебных трав, закрепил её на голове тугой повязкой и, пообещав Ремню полное исцеление к завтрашнему утру, проводил до двери.

После Ремня в каюту знахаря вошёл Лилипут, с его болячками Горчица управился минут за пять. Рассечение на бедре оказалось хоть и довольно глубоким, но не опасным, эту рану знахарь обработал точно так же как и голень Студента — залепил её целебной мазью и стянул бедро тугой повязкой. Закончив с ногой, Горчица занялся распухшей, как бревно, рукой Лилипута. Внимательно осмотрев огромные багровые синяки на предплечье — следы ударов, знахарь подтвердил опасения Лилипута о переломе.

— Похоже с рукой твоей придётся повозиться, — вынес он свой неутешительный вердикт. — Перелом срастётся дней через пять, а то и через неделю. Так что настраивайся на долгое лечение. А пока что, на-ка выпей вот это. — Горчица распахнул шкаф, все полки которого были густо заставлены всевозможными коробочками, кувшинчиками, мисочками и чашечками самых разных цветов и размеров, достал со второй с верха полки крохотный глиняный кувшинчик и, зачерпнув оттуда миниатюрной серебряной ложкой какое-то вязкое белёсое вещество, протянул её рыцарю.

— И это говорит знахарь, который всего за одну ночь поставил на ноги сэра Стьюда, после его поединка с троллем, — укорил целителя Лилипут, и послушно открыл рот. — Проглотив горьковатую белую кашицу, он продолжил: — Что такое мой крошечный перелом, тем более закрытый, по сравнению с ужасными увечьями Стьюда. И тем не менее тогда ты управился с ними всего за несколько часов. Конечно, я помню, тогда тебе щедро заплатили за услуги. Но можешь не сомневаться, я тоже в накладе не останусь!

— Да дело не в деньгах, — поморщился Горчица и, продолжая говорить, стал прикладывать к распухшей руке Лилипута разные дощечки, выбирая подходящую по размеру. — Балт обещал щедро со мной расплатиться, и я стараюсь как могу.

— Целую неделю залечивать один паршивый перелом — и это ты называешь: стараюсь как могу — возмутился рыцарь.

— Твоя кость треснула в двух местах, — стал объяснять знахарь, превращая руку и деревяшку в единое целое. — И пару недель назад подобный пустяк я бы с помощью чар исцелил тут же за пару минут. Но, к сожалению, в последнее время колдовство мне не подвластно. Теперь приходится уповать лишь на целительные свойства мазей и отваров, составленных мною ещё в Норке Паука… Да ты не переживай, вот так, без чар, оно даже надёжнее. Походишь недельку с забинтованной рукой, покушаешь целебного снадобья — и косточка твоя замечательно срастётся.

— Слушай, а ты магам нашим о своих проблемах говорил?

— Конечно.

— Ну и?..

— Вообще-то они просили об этом особо не распространяться, но раз уж у нас тобой зашёл разговор…

— Не томи.

— В общем, чары им тоже больше неподвластны.

— Не может быть!

— А думаешь почему ни один из них с вами в город не поплыл?

— Во дела!

— Только смотри, не очень-то об этом трепись.

— Можешь не беспокоиться — буду нем, как рыба.

— Так, ну всё вроде бы готово, — объявил Горчица, затягивая узел на повязке. — Постарайся рукой особо не махать. До вечера можешь быть свободен.

— А что вечером?

— Проходи и получишь ещё одну ложечку целительного снадобья.

Последним в каюту знахаря вошёл Коготь. Над его ранами Горчица корпел дольше всего — примерно с четверть часа. Неглубокие царапины на бедре и груди он обработал быстро, а вот с рассечением кисти пришлось повозиться. Перво-наперво знахарь снял перекрывающий кровоток ремень и срезал закостеневшую от засохшей крови тряпку, фиксирующую руку и меч. Оказалась, что скрытая под повязкой кисть безобразно распухла, посинела и напрочь утратила чувствительность. Горчица уложил её в таз с тёплой водой, добавил несколько пучков целебных трав и стал массировать окоченевшие пальцы Когтя. Рана в воде открылась, и вода из прозрачной очень быстро превратилась в бардовую. Через пару минут непрерывного массажа знахарь почувствовал, что пальцы зулана стали откликаться на его действия, тогда он вынул кисть из таза, насухо её вытер и стал замазывать кровоточащий разрез целебной мазью. От нестерпимой боли зулан потерял сознание, к счастью, он в этот момент сидел на стуле, а его покалеченная рука неподвижно лежала на столе, так что болезненного падения на пол удалось избежать. Горчица не стал тут же приводить бедолагу в чувство, а сперва спокойно залепил рану, остановив кровотечение, потом подобрал дощечку по руке и намертво зафиксировал на ней раздробленную кисть. И лишь после того, как безобразная рана была укрыта плотной повязкой, он растормошил Когтя, заставил его проглотить ложечку белёсого снадобья из кувшинчика и, наказав снова прийти вечером, выпроводил из своей каюты.

Поначалу у Балта никак не получалось разговорить пленника, на все его вопросы сумасшедший отвечал хищным оскалом и низким утробным рычанием. Точно так же он реагировал и на редкие реплики товарищей гарала. Создавалось впечатление, что после шишиных тумаков бедолагу покинули остатки разума, и он перестал понимать человеческую речь. На очевидную невменяемость пленника указывало и его поведение — после того как зуланы по приказу гарала освободили его от пут и привели в чувство, вместо того, чтобы сесть на предложенный Балтом стул, он рухнул на колени и проворно заполз под стол. Пришлось зуланам его по новой отлавливать и вытаскивать обратно, при этом безоружный безумец отбивался от них как дикий зверь — когтями и зубами. После того как его наконец изловили и вытянули на свет, опасаясь повторения дикой выходки, его больше ни на мгновенье не отпускали. Бедолагу силой усадили на стул и крепко-накрепко привязали к спинке и ножкам, так что он снова не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Всё что ему теперь оставалось — исподлобья коситься на своих мучителей ненавидящим взглядом.

Когда к собравшемуся к кают-компании обществу присоединился Студент, Балт уже подумывал прервать бестолковый допрос. Но, с появлением рыцаря, казалось бы совершенно безнадёжное дело неожиданно сдвинулось с мёртвой точки.

— Ну, как успехи? Много он вам уже напел? — поинтересовался славный мечник, усаживаясь на свободный стул справа от пленника.

Опережая ответ Балта, привязанный к стулу безумец голос злобным рычанием отреагировал на новый.

Реакция рыцаря была молниеносной: он выхватил меч, чиркнул им у виска пленника и тут же убрал его обратно в ножны. Всё случилось настолько быстро, что никто из сидящих за столом людей даже ахнуть не успел. А через секунду тишину разорвал дикий вопль пленника, в одно мгновенье лишившегося доброй трети правого уха.

— Заткнись, тварь, или я тебе сейчас и второе подрежу, — прикрикнул на несчастного Студент. И, к изумлению присутствующих, сумасшедший тут же замолчал. Безумие в его глазах сменилось паническим страхом.

— Так-то лучше, будешь хорошим мальчиком — никто тебя не тронет, — кивнул Студент и покровительственно похлопал бедолагу по залитой кровью щеке. Вытирая испачканную ладонь о грязную рубаху пленника, он добавил: — И заруби себе на носу, дядя, каждый раз когда ты будешь рычать, я буду отрубать тебе какую-нибудь часть тела. Ты всё понял? Я не слышу ответа? — рука рыцаря снова потянулась к рукояти меча. Под его безжалостным взглядом пленник весь сжался и испуганно заскулил.

— Стьюд, да ты с ума сошёл! — закричал Балт, бросаясь между рыцарем и его беззащитной жертвой. — Какая муха тебя укусила? Он же сумасшедший. Ничего не понимает и не говорит.

— Это у вас он ничего не понимает, а у меня всё поймёт и живо заговорит, — заверил Студент. — У меня с этим гадом разговор короткий будет, как вы цацкаться с ним я не стану. Отойди Балт, не мешай.

— Стьюд, прекрати, мы же цивилизованные люди, — поддержал гарала Корсар.

— Похоже охватившее горожан безумие заразно, — зашептал на ухо Гимнасту перепуганный капитан. — Думаю стоит позвать зуланов, чтобы они разоружили господина рыцаря, пока он не зарубил несчастного.

— Не нужно никого звать, — так же едва слышно зашептал в ответ лорд, — Стьюд такой же безумец, как мы с вами. Я знаю этого парня не один год — это его обычная манера допроса. Клянусь вам, вся его агрессия — блеф. На самом деле жизнь пленника вне опасности.

— Ничего себе вне опасности, да вы только посмотрите… — не договорив фразы, Дууф вскочил со своего стула и закричал в полный голос: — Эй, ты чего себе позволяешь!

— Стьюд, брось свои грязные штучки! — поддержал его Кремп.

Столь бурная реакция капитана и мага была вызвана очередной вопиющей выходкой Студента. Отчаявшись уговорить гарала по-хорошему отойти от пленника, рыцарь силой отпихнул Балта в сторону и приставил свой карающий меч к горлу перепуганной жертвы.

— Хватит дурковать, скотина! — рявкнул он на несчастного, перекрывая возмущённые крики Дууфа и Кремпа (остальные участники допроса потрясенно молчали). — Говори, как тебя зовут, или пожалеешь, что на свет родился! — Не отводя глаз со своей жертвы, он тут же обратился к переполошившимся товарищам: — Если кто попытается мне помешать, клянусь, перережу ему горло. — И снова пленнику: — Ну же, красавчик, я жду.

— Бы-бы-быыыррр… — явно силясь что-то из себя выдавить, зарычал несчастный.

— Так, значит не хочешь по-хорошему, снова рычишь,а ведь я тебя предупреждал, — покачал головой Студент и, чуть приподняв клинок, пощекотал им левое ухо пленника.

От прикосновения холодного метала к уху несчастный так яростно забился в своих путах, что едва не рухнул вместе со стулом на пол.

— Ладно, даю тебе вторую попытку, — смилостивился мучитель, опуская меч к шее. — Но очень не советую и дальше испытывать моё терпение — оно у меня на пределе… Так как твоё имя?

— Брааа-брааа-брааа… — зачастил пленник.

— Это уже гораздо лучше, — ободрил Студент, — продолжай.

Тут дверь резко распахнулась и в каюту вошёл исцелённый знахарем Шиша.

Очередная волна ужаса, вызванная появлением второго мучителя, тяжеленный кулак которого сегодня уже трижды за ночь отправлял его в глубокий нокаут, окончательно вывела бедолагу из ступора и он в исступлении заорал:

— БРАШ!!! МЕНЯ ЗОВУТ БРАШ!!!

Ошарашенный криком допрашиваемого Шиша растерянно замер на месте.

— Молодчина, дядя, — похвалил пленника Студент, отводя от его шеи меч, но пока что не убирая обратно в ножны. — Ну и что вы на это скажите? — Добившийся своего рыцарь обвёл присутствующих в каюте людей победным взглядом. Заметив Шишу, он радостно ему улыбнулся и спросил: — Ты как, в порядке?

— Да, всё отлично, — кивнул трактирщик.

— Так чего же тогда на пороге топчешься, как бедный родственник. Проходи, садись, — Студент указал другу мечом на свободные стулья.

— А у вас тут, я гляжу, весело, — подытожил увиденное Шиша, занимая место за столом.

— Да уж, мы точно не скучаем, — откликнулся на его реплику сидящий рядом Корсар.

— Чего удалось узнать?

— Эй, тихо там, — прикрикнул на мага с трактирщиком Балт. И, повернувшись к рыцарю, попросил: — Продолжай.

Студент кивнул и снова сосредоточил своё внимание на пленнике.

— Итак, ты назвал нам своё имя, и мы теперь знаем, что тебя зовут Браш, — напомнил он. Пленник поспешно кивнул, и рыцарь продолжил: — Если ты и дальше будешь так же толково отвечать на мои вопросы, получишь вкусный завтрак и мягкую кровать. Ну а если снова заартачишься, уж не обессудь… — Для убедительности, он рубанул мечом воздух в считанных миллиметрах от носа пленника.

Бедолага отшатнулся и завопил пронзительно писклявым голосом:

— Я всё-всё скажу! Только не убивайте! Пожалуйста, пощадите! Я всё-всё, как на духу!..

— А ну-ка цыц, — прикрикнул на него довольный Студент, — их раскудахтался, то слова из него не вытянешь, а то трещит не остановишь. Значит так, сейчас я тебе буду задавать вопросы, и ты будешь мне на них подробно отвечать. И чтобы больше без причитаний — не то рассержусь. Браш, тебе всё понятно?

— Да, — поспешно отрапортовал прирученный пленник.

— Отлично. Тогда приступим. Вот мой первый вопрос…

После примерно полуторачасового допроса со слов пленённого каннибала, кстати, в недалеком прошлом самого что ни на есть миролюбивого пекаря, удалось выстроить примерно такую картину произошедшего.

Волнения и беспорядки, приведшие легендарную столицу острова магов в столь жалкое состояние, происходят в городе уже много дней подряд (точное количество дней Браш, как не старался, увы, вспомнить не смог). Началось всё с того, что однажды ночью над городом прогремел оглушительный раскат грома, а утром оказалось, что Магического замка, красы и славы столицы острова Розы, больше НЕТ! Центральная площадь города была завалена обломками гранитной скалы, которые горожане, в надежде удержать удачу и спокойствие хотя бы у своих родных очагов, стали быстро растаскивать по домам (вот откуда в трактире Шиши появились гранитные плиты). Из-за этих обломков в городе и возникли первые беспорядки. Львиная доля обломков скалы осела в подвалах окружающих площадь домов, так же основательно запаслись гранитными плитами и жители ближайших к площади улиц, а живущая на окраинах беднота, как обычно, осталась ни с чем. К полудню на Центральной площади не осталось ни одного гранитного камешка, зато на ней собралась многотысячная толпа не успевших к разбору горожан (Браш тоже был в этой толпе).

Горожане игнорировали призывы оцепивших площадь стражников расходиться по домам и требовали выдать им часть разворованных обломков. До поры, до времени стражникам удавалось сдерживать толпу обещаниями, что скоро в Красный прибудут маги из двух ближних Магических замков, которых якобы уже известили о случившемся в столице несчастье, — им-то обломки скалы и будут возвращены. Но время шло, а магов всё не было. С каждым новым часом ожидания в толпе крепла уверенность, что стражники что-то им недоговаривают. А под вечер, как гром средь ясного неба, грянула ужасная весть, что и соседние Магические замки предыдущей ночью постигла точно такая же печальная участь как и замок Красного, — оба они без следа исчезли после оглушительного ночного раската, а от их гранитных скал остались лишь груды обломков.

Гнев толпы вырвался на свободу. Неожиданно легко смяв цепь стражников (неуязвимые доспехи которых почему-то оказались хрупкими, как стекло) бывшие обитатели трущоб в одночасье сделались хозяевами города. Разбившись на пять частей, толпа заполнила примыкающие к площади улицы и стала громить дома проживающих там богачей.

С наступлением ночи беспорядки в центре городе прекратились, и погромщики, нагруженные тюками с награбленным барахлом и отобранными гранитными плитами, наконец стали расходиться по домам.

За ночь вести об избиении стражников на Центральной площади и о последующих грабежах близлежащих домов, облетели город. Обитатели трущоб, предыдущим вечером не участвовавшие в погромах, ужасно завидовали своим в одночасье разбогатевшим соседям. И следующим утром волна насилия захлестнула весь город целиком. Грабежи, поджоги и убийства происходили повсеместно, буквально на каждой улице Красного.

Уцелевшие после побоища на Центральной площади стражники оказались не в силах навести порядок, и Красный город погрузился в пучину хаоса и анархии. Сильные убивали слабых, бедные богатых, молодые старых. Законы нормального, цивилизованного общества в одночасье превратились в пустой звук.

На третий день беспорядков деньги, золото и драгоценности утратили былую ценность. Одичавшие горожане были озабочены лишь одним — где бы раздобыть себе и своей семье пропитание? Городские склады продовольствия были начисто разграблены ещё утром второго дня. А после разграбления и затопления не успевших отойти от причалов купеческих кораблей (портовый погром случился так же на рассвете второго дня), город лишился ежедневного подвоза продовольствия с Большой Земли. Большие купеческие корабли с зерном теперь, не заходя в порт Красного, разворачивались и плыли обратно на материк.

Также, после известия об исчезновении двух соседствующих с Красным Магических замков, в город перестали приходить обозы с рыбой, мясом и иным провиантом из близлежащих родовых деревень.

Те горожане, в домах у которых имелись более-менее приличные запасы продовольствия, предпочли запереться в четырех стенах, превратив свои дома в крепости. В одиночку одолеть подобные твердыни их менее запасливым соседям было не по зубам, и они, подобно хищникам в голодное время, стали сбиваться в стаи, чтобы сообща решать проблему пропитания. Подобных стай, из людей и гномов, очень скоро на улицах разоренного Красного города возникло бесчисленное множество. Но, после череды кровопролитных стычек за сферы влияния, уцелели лишь самые сильные и многочисленные. От бесчисленной череды убийств члены этих выживших стай превратились в безумцев, совершенно равнодушных к боли, как своей, так и чужой.

Между тем отыскивать остатки продовольствия в городе с каждым днем становилось всё труднее и труднее. Браш не смог вспомнить на какой по счёту день его стая перешла на поедание себе подобных. Случилось это вскоре после того, как город облетела очередная удручающая новость, что и четыре дальних Магических замка Ордена Алой Розы сгинули без следа.

Процесс превращения в каннибалов для совершенно одичавших горожан произошел совершенно естественно. Ведь для бездушных хищников, которыми стали все выжившие, пожирать себе подобных в голодное время — это норма.

После того, как по приказу Балта зуланы увели пленника в специально приготовленные для него «роскошные апартаменты» с решеткой на окне и дверью с надежным замком, в кают-компании воцарилась напряженная тишина.

Снова, как на собрании девятидневной давности, за длинным столом сидели одиннадцать человек. Пока Студент допрашивал Браша, к уже присутствующим в каюте людям присоединись сперва Ремень и чуть позже Лилипут с Вэт. Затянувшееся молчание первым нарушил гарал.

— Итак, мы выяснили, что все семь Магических замков Ордена Алой Розы бесследно сгинули, — объявил он.

— И случилось это много дней назад, — добавил Студент.

— Похоже на то, что Магические замки исчезли одновременно с разрушением Пещер Теней, — предположил Корсар.

— Да какая разница, когда они исчезли, — покачал головой Лом. — Главное, что теперь их нет. А с их исчезновением, рухнули и наши надежды перехватить Наза у источника чистой магической энергии.

— Лом, прекрати нагонять тоску, — одернул друга Студент. — Пока мы живы — ещё ничего не потеряно. Этот мир катится в тартарары, и на нас возложена огромная ответственность. Нюни распускать некогда. Прошу высказывать лишь конкретные деловые предложения.

— Браво, Стьюд! Отлично сказано, дружище! — поддержал рыцаря Шиша.

Но больше никто в каюте восторга трактирщика не разделил.

— Стьюд, ты всё-таки неисправимый оптимист, — возразил славному мечнику Лом. — Очнись, приятель, о какой ещё ответственности ты говоришь. Не стоит лелеять себя глупой надеждой, что ещё ничего не потеряно. Всё кончено, мы проиграли. Да, у нас есть подсказка, что Наз появится у источника чистой энергии Творца, но Пещеры Теней уничтожены землетрясением, а Магические замки, на которые мы все так рассчитывали, бесследно исчезли с острова Розы, и их гранитные скалы разрушились. Лично я других источников магической энергии в этом мире не знаю.

Лом тяжко вздохнул и замолчал.

А после короткой паузы к приунывшим товарищам обратился гарал, голос его при этом прямо-таки кипел от возмущения:

— Если бы подобное я услышал из других уст, я быть может и промолчал бы, но, коль скоро, сам Высший маг призывает опустить руки и отказаться от дальнейшей борьбы — прошу прощения, но в такой ситуации я не имею права молчать!.. Господа, да что с вами?! Корсар, Лил, Гимнс, что же вы молчите? Вспомните первую строку божественного послания, она гласит: «Не отчаивайтесь!» Друзья мои, нельзя безвольно покоряться судьбе! Ни в коем случае нельзя! Наверняка, я, по крайней мере, глубоко в этом убежден, существуют в нашем мире источники чистой магической энергии и кроме Магических замков. Господа маги, где ваша хваленая логика? Ведь, насколько я понял из ваших рассказов, в Пещерах Теней землетрясение началось как раз в тот момент, когда Лому удалось расшифровать и заучить наизусть послание Бога Лунного Камня. Мы также выяснили, что Магические замки с острова Розы исчезли примерно в одно время с обвалом Пещер Теней. Выходит, либо зашифрованное послание — это шутка, либо мы учли далеко не все возможные варианты. Я придерживаюсь последнего «либо». А посему, господа маги, уж будьте так любезны, напрягите свою память и постарайтесь вспомнить, где ещё в нашем мире могут находиться источники магической энергии?

— Увы, — развёл руками Лом, — может есть и другие, но нам известны лишь Пещеры Теней и Магические…

— Ну конечно! — перебивая Высшего, вдруг воскликнул Кремп и от души приложил себя пятернёй по лысой макушке. — Как же я, дуралей старый, сразу-то не вспомнил! Ведь всё так просто!

— Ежик, с тобой все в порядке? — озвучил общее недоумение Студент. — Насчет того, что ты дуралей, сам понимаешь, в этом я целиком и полностью с тобой согласен. Но до сего момента это была наша с тобой маленькая тайна. Объясни, пожалуйста, с чего это, вдруг, тебе пришло в голову вытаскивать её на всеобщее обозрение?

Но Кремп был настолько взволнован своим открытием, что, вопреки традиции, на сей раз никак не отреагировал на насмешку рыцаря.

— Вы совершенно правы, Балт, существует ещё один источник чистой магической энергии! — ошарашил он новостью. — и что удивительно, ведь все мы, разве что за исключением Балта, Ремня и Дууфа, побывали там! Просто затмение какое-то нашло! Как это никто из нас до сих пор ничего не вспомнил?!

— Кремп, не томи! — практически в один голос выкрикнули Студент с Гимнастом.

— Люм, помните то место, где вы сражались с Назом? — продолжил маг. — Да, да, просторный белый зал. Не знаю как у вас, но у меня, когда я там находился, мурашки по спине бегали от ощущения таившейся в стенах зала магической мощи!

— И ты кажется знаешь туда дорогу? — Корсар заговорщицки подмигнул раскрасневшемуся от осознания собственной значимости Кремпу.

— Ну разумеется! Правда я был там всего раз, и мы добирались не из города. Но даже если я не смогу, Вэт-то уж наверняка знает дорогу от Соленого к той заброшенной белой деревушке.

Девушка кивнула.

— Ха! Клянусь богом, вот это мне уже по душе! — воскликнул Дууф. — Насколько я понимаю, теперь держим курс на Соленый?

— Правильно понимаешь, — Студент покровительственно похлопал капитана по плечу. — Помяни моё слово, дружище, мы ещё преподадим хороший урок этому выскочке Назу! И помни — время не ждет, дорога каждая минута! Так что немедленно разворачивай корабль, расправляй паруса и полный вперёд!

— Ишь на чужом корабле как раскомандовался, — пожурил рыцаря Балт.

— Так ведь не корысти ради, а токмо для пользы дела, — важно объяснил Студент и, заговорщицки подмигнув гара-лу, добавил: — Ведь ты же, всё одно, то же самое приказал бы.

— Вот ведь наглец, — рассмеялся Балт, — люблю таких. — И, обратившись к капитану, приказал: — Дууф, разворачивай корабль. Курс на Солёный.

Глава 4

Почти на всём протяжении плавания погода им благоприятствовала. Паруса чуть не лопались от мощного попутного ветра. Складывалось впечатление, что стихии с ними заодно.

За полторы недели плавания ветер лишь дважды менял направление. Тогда приходилось сворачивать паруса и усаживать за весла зуланов. К счастью, оба раза перемена ветра длилась недолго (первый раз два, второй — два с половиной часа), как только гребцы начинали утомляться, ветер менял направления и снова становился союзником корабля.

По мере приближения к Солёному, Лом всё острее начинал чувствовать свою ущербность. По тысяче раз на дню он задавал себе один и тот же вопрос: «Каким образом их маленький отряд сможет остановить Наза, если все три мага этого отряда давно уже не способны творить даже самые простейшие чары?» — и, увы, не находил на него ответа. А ведь на него, Высшего мага Ордена Алой Розы, друзья возлагают особые надежды. Каково же будет их разочарование, когда выяснится, что Лом теперь не в состоянии выпустить во врага даже самую простенькую магическую стрелу.

От нервного перенапряжения у Люма снова разыгралась бессонница. Теперь, будучи лишенным своей магической силы, он не мог воспользоваться усыпляющим заклинанием — приходилось бодрствовать ночи напролет, а по утрам страдать от сильной головной боли. В теле его появилась давно забытая мучительная усталость. Из Высшего мага он превратился даже не в человека, а в какую-то несуразную его пародию, эдакого равнодушного, смертельно уставшего зомби.

По ночам мучимый бессонницей Лом часто выходил из душной каюты на пустынную палубу, подышать свежим воздухом. В последнее время ночные прогулки по залитой лунным светом палубе стали для него нормой. Свежий океанский воздух нагонял не мага сонливость, и, вернувшись в каюту, ему иногда удавалось на минуту-другую забыться крепким здоровым сном — конечно пара минут сна не бог весть какой отдых, но, как говорится, на безрыбье и рак рыба.

На пятую ночь плавания с Ломом случилось одно любопытное происшествие: во время одной из «снотворных» прогулок при очередной яркой вспышке молнии Лому показалось, что в бурлящей пене клокочущего океана он видит одиноко барахтающуюся белую лодочку с двумя пассажирами на борту. Молния осветила океан лишь на мгновенье, а белая лодка находилась примерно в двухстах метрах от корабля, и всё же Лому хватило времени, чтобы разглядеть, что один из её пассажиров маленький мальчик, а второй — взрослый мужчина (его фигура показалась Лому очень хорошо знакомой).

Мужчина в лодке тоже вроде бы заметил проплывающий рядом корабль и повёл себя при этом очень странно, вместо того, чтобы закричать, замахать руками или каким-то иным способом постараться привлечь к себе внимание, он вдруг весь съёжился и прикрыл лицо рукавом плаща. Дальше яркая вспышка света погасла, и всё вокруг вновь погрузилось во тьму.

Во вновь навалившейся темноте маг, затаив дыхание, стал прислушивался — не донесётся ли запоздалый крик о помощи.

А через полминуты напрасных ожиданий он уже не был стопроцентно уверен, что среди бурлящих волн только что видел именно белую лодочку с двумя пассажирами. Принимая во внимание его теперешнее состояние — бедняга уже пятые сутки страдал от бессонницы — примерещиться ему могло что угодно. Возможно за лодку с людьми он принял пенный гребень какой-то волны.

Ещё одним веским доводом в пользу того, что увиденная им только что лодочка была лишь следствием разыгравшегося воображения, стало её поразительное сходство с лодками, вызываемыми магией теней, — но ни один из двух её пассажиров не был закутан в характерный для тени белый балахон.

Разрешить зародившиеся сомнения можно было лишь дождавшись следующей молнии.

К счастью, ждать её пришлось недолго. Примерно через полторы минуты бескрайняя водная гладь осветилась очередной ослепительно-яркой вспышкой.

Никакой белой лодочки среди волн на сей раз магу разглядеть не удалось. Конечно за полторы минуты, прошедшие после предыдущей вспышки, корабль должен был отдалиться от лодочки (если предположить, что она была на самом деле) ещё на несколько сотен метров. Но молния осветила пространство вокруг корабля на многие километры, и если сама иодка за прошедшие полторы минуты оставалась на месте (зона была слишком мала, чтобы быстро плыть в такой шторм), то Лом наверняка бы её увидел.

Внезапному исчезновению лодки могло быть лишь два логических объяснения. Первое, что она таки была, но за полторы минуты между вспышками перевернулась на очередной волне и затонула. Второе, что никакой лодки с двумя пассажирами, попросту, никогда и не было, а измученному бессонницей магу во время предыдущей вспышки она лишь померещилась.

Второе Лому показалось наиболее убедительным, и он постарался поскорее забыть это досадное недоразумение. Друзьям о приключившейся с ним этой ночью оказии он решил ничего не рассказывать.

Ещё примерно с минуту побродив в темноте по палубе, Лом наконец почувствовал долгожданную сонливость и, закончив прогулку, вернулся обратно в душную каюту.

Раздеваясь, он вдруг вспомнил, на кого походил старший из пассажиров лодочки — на Высшего мага Наза; и отнёсся к этому очередному своему открытию совершенно спокойно.

— Надо же, и как я мог за какую-то секунду столько всего навоображать, — зевая, пробормотал себе под нос Лом и, залезая в кровать, ещё тише добавил: — А ребёнок тогда, надо полагать, похищенный им сын Лепесток. — Продолжая едва слышно шептать, он закрыл глаза и опустил голову на подушку. — Если это и вправду был Наз, он мог наложить на свою лодку отводящее взгляды заклинание, поэтому я её во второй раз и не увидел. Тогда нужно немедля разворачивать корабль и…

Не договорив, Лом забылся крепким сном и впервые за пять дней беспробудно проспал аж до полудня.

На следующий день, как ни старался, он так и не смог вспомнить в какой момент вчера вечером его сморил сон.

Благодаря попутному ветру корабль Дууфа достиг побережья Большой Земли в небывало короткий срок — всего лишь за одиннадцать дней

Зловещее серое марево над Солёным люди на корабле увидели гораздо раньше, чем на горизонте показался сам город. Точно такое же одиннадцать дней назад они наблюдали над столицей острова Розы и хорошо знали причину его появления — это был скопившийся над городом дым от многочисленных пожаров. Нехорошие предчувствия подтвердились, когда улицы Солёного рассмотрели в подзорную трубу — на них царила такая же разруха и запустение, как и на улицах Красного.

Особо сильное впечатление разгромленные улицы Солёного произвели на Браша. Бывший горожанин Красного за время плавания полностью исцелился от своего безумия, и наблюдавший его Горчица в последние дни предоставил своему подопечному полную свободу перемещения по кораблю. Эта-та свобода его едва не погубила. Когда вперёдсмотрящий объявил о появлении земли, поддавщись общему ликованию, Браш выбежал из своей крошечной каюты на палубу. Ещё через какое-то время там в толпе зуланов его заметил Студент. Теперь, когда Браш снова стал нормальным человеком, рыцарь испытывал перед ним вину за покалеченное во время жестокого допроса ухо. И хотя сам пленник уже неоднократно уверял, что допроса своего совершенно не помнит и ни капли зла за крохотный шрам на правом ухе (искусник Горчица смог приладить отсечённый кончик на место) на него не держит — славный мечник для себя твёрдо решил, что как только представится случай, он обязательно реабилитируется перед Брашем, оказанием ему какой-нибудь полезной услуги. И вот как раз такой случай — робкого пленника плечистые зуланы оттеснили от борта и не дают ему смотреть на приближающийся город. Студент помог Брашу пробиться к самому краю и даже снабдил его подзорной трубой, недавно выигранной в кости у одного из матросов. Увидев в трубу до боли знакомые картинки разрухи, пленник вдруг взвыл, как смертельно раненый зверь, и попытался выброситься за борт. Но рыцарь с зуланами вовремя его перехватили, повалили на палубу, отобрали трубу и связали. Как только мелькнувшая перед глазами картинка уличных разрушений пропала, пленник перестал вырываться и покорился своим спасителям. После этого происшествия Горчица снова был вынужден на некоторое время посадить Браша под замок.

Почти трёхнедельное океанское приключение под надёжной защитой клана Серого Пера подходило к концу. К огромному облегчению горстки храбрецов после короткого совещания с Ремнём и Дууфом Балт объявил о своём намерении проводить их до самой белой деревни. А для охраны гарала с корабля на берег Солёного переправится, разумеется, и вся сотня его верных зуланов, во главе со своим удалым командиром — ютангом Ремнём. С такой силищей за спиной не было нужды дожидаться темноты.

— Господа, а как же ваша Норка Паука? — обратился к Балту и Ремню, оказавшийся с ними в одной шлюпке, Лилипут, после того, как высадивший десант корабль начал готовиться к развороту. — Вы что передумали туда возвращаться?

Кроме Балта, Ремня, Лилипута и Вэт в шлюпке находилось ещё двадцать четыре зулана, все они сидели на вёслах. Остальные друзья Лилипута и воины клана Серого Пера разместились ещё на трёх шлюпках и плыли с ними бок обок.

— С чего ты взял? — усмехнулся Балт.

— Мы решили сперва вас до места проводить, и уже со спокойной душой потом возвращаться на Норку, — обстоятельно объяснил Ремень.

— На чём, интересно, вы собираетесь возвращаться? Корабль-то ваш вон уплывает!

— Не бери в голову, дружище, это не твоя забота, — отмахнулся от рыцаря Балт.

— Дууф завтра на закате за нами сюда вернётся, — снова пояснил Ремень. — Вэт говорила, что деревня ваша находится совсем рядом с городом, и к завтрашнему вечеру мы легко успеем обернуться.

— Рядом — это если в коляске. А пешком нам часов восемь, а то и все десять, плюхать до туда придётся, — вставила до сих пор молчавшая Вэт.

— Ничего, успеем, у нас всё рассчитано, — заверил ютанг.

— А с лодками что делать станете? — снова спросил Лилипут.

— Лил, ты прям хуже Стьюда, ей-богу, — поморщился Балт. — Пробьем днище и затопим у самого берега на мелководье. Не с собой же их тащить! А завтра вернёмся — починим.

— А не боитесь, что местные их утащат?

— Ты помнишь Браш какой был, когда вы его на корабль притащили?

— Такое не забывается.

— Ну вот и не задавай дурацких вопросов, — прерывая диалог, Балт решительно отвернулся и уставился на приближающийся берег.

— Лил, ну чего ты в самом деле пристал, — обратился к рыцарю Ремень. — У нас всё продумано, и любые случайности учтены. Если лодки пропадут, Дууф подведёт корабль к самому причалу, ну а мы позаботимся, чтобы этих тварей, — он ткнул пальцем в направлении столпившихся на берегу оборванцев, — завтра в полдень в порту не было.

— Балт, извини меня за назойливость, просто крики этих уродов на берегу просто сводят меня с ума, а разговор с вами немного отвлекает, — покаялся Лилипут. — Уж поскорей бы что ли доплыли.

— Что, в бой рвёшься, вояка? — улыбнулся гарал и похлопал рыцаря по плечу. — Только-только Горчица с твоей руки деревяшку снял, и ты уже готов снова подкинуть ему работёнки. Знакомое чувство, мы с Ремнём тебя прекрасно понимаем. Ладно, парень, крепись, уже совсем немного осталось.

— Балт, напрасно ты его обнадёживаешь, — возразил га-ралу ютанг. — На этот раз, Лил, тебе вряд ли доведётся поработать мечом.

Между тем зуланы слаженно налегали на вёсла и берег быстро приближался. Когда до него осталось примерно сто метров — крики столпившихся на берегу оборванцев превратились в единый оглушительный вой. Ещё несколько взмахов вёсел — и в приближающиеся шлюпки с берега полетели первые камни. Разумеется, ни один из них пока что не достигал цели, самые дальние снаряды бестолково уходили под воду в сорока метрах. В ответ Ремень поднял руку и зычно крикнул:

— Стрелки, товьсь!

На каждой из четырёх шлюпок половина гребцов-зуланов быстро подняла свои вёсла в лодку и вооружилась припрятанными под скамейками арбалетами.

Скорость шлюпок стразу же заметно снизилась, но до берега уже было рукой подать, так что оставшимся на вёслах зуланам мучиться осталось совсем не долго.

Когда расстояние между шлюпками и берегом сократилось до опасных пятидесяти метров, Ремень резко опустил руку и скомандовал:

— Стрелы пустить!

Все арбалетчики одновременно разрядили свои механические луки — в воздух взвились четыре стайки смертоносных болтов и через мгновенье обрушились на беснующуюся толпу.

Воинственный вой тут же сменился испуганным визгом. Убитые и раненые оборванцы десятками стали падать на руки своих товарищей. А между тем, понукаемые ютангом зуланы за три взмаха вёсел по новой перезарядили свои арбалеты и выпустили в попятившуюся толпу ещё партию болтов. После второго залпа уцелевшие «защитники» порта бросились врассыпную.

А примерно через минуту носы четырёх шлюпок практически одновременно врезались в прибрежный песок. Выскочившие из них первыми зуланы добили расползающихся раненых. Когда потом подсчитали убитых, оказалось, в этой «пограничной» стычке погибло сорок восемь негостеприимных хозяев, а серди подопечных Ремня, благодаря чёткости и слаженности их действий, обошлось без потерь.

Как и обещал Ремень, Лилипуту и его друзьям на этот раз не довелось даже обнажить своего оружия.

Весть о чудовищной бойне, устроенной чужаками в порту, молнией облетела Солёный, и во время движения по разгромленным улицам «гости» неоднократно чувствовали на себе ненавистные взгляды затаившихся в окружающих руинах «хозяев», но, несмотря на дневное время, ни одна банда так и не осмелилась атаковать их опасный отряд. Топот сотни пар крепких, добротных сапог и бряцанье оружия заставляли, задолго до появления на очередной улице зуланов, убираться с нее даже грозных троллей.

Примерно через час отряд добрался до распахнутых настежь городских ворот и, к облегчению запуганных горожан, в полном составе покинул Солёный.

Как и предсказывала Вэт, пешком добираться до деревни пришлось удручающе долго, и испытание это, особливо после длительного пребывания на корабле, где не больно-то разгуляешься, оказалось весьма тяжким.

После выхода их города друзья и воины Балта первые два часа двигались небольшой плотной колонной по пять человек в ряд. Но по мере накопления усталости, колонна начала потихоньку растягиваться, сперва ряды разбивались на тройки и двойки, а через какое-то время и они развались на отдельно бредущих одиночек. На пятом часу похода некогда стройная колонна превратилась в беспорядочную толпу. А под конец почти девятичасового перехода отряд вытянулся в длиннющую цепочку устало бредущих людей.

Добраться на место до наступления темноты не удалось, и последние километры пути люди проделали, освещая себе дорогу многочисленными факелами.

Растянувшаяся на сто метров огненная змея медленно вползла на единственную деревенскую улицу и, не замедляя движения, поплыла мимо мрачных громадин особняков, похожих друг на дружку как близнецы-братья. Со стороны движение этого огненного монстра выглядело жутковато, но в давным-давно заброшенной белой деревне его некому было пугаться.

В самом центре деревни огненная змея вдруг вильнула в сторону и начала описывать круг вокруг зловещего вида чёрного пустыря. Когда круг замкнулся, движение огненного монстра прекратилось.

Не было нужды что-либо говорить, всем и так всё было ясно без слов. Их последняя надежда в буквальном смысле слова сгорела, и, судя по давно остывшим углям, случилось это давно. В гробовом молчании люди окружили пепелище.

Но накопившаяся за день усталость вскоре дала о себе знать. Ни слова друг другу не говоря, люди небольшими группами стали выходить из круга и разбредаться по деревне в поисках ночлега. К счастью, хоть с этим проблем не возникло, вокруг было более чем предостаточно пустующих домов.

Особняк напротив пепелища Ремень запретил занимать своим зуланам, туда он проводил гарала и восьмерых друзей, там же поселился и сам. Этот выбор ютанга стал понятен после того, как воины клана Серого Пера расселились в соседних особняках и выставили у дверей своих домов часовых, тем самым превратив резиденцию гарала в самое безопасное место в деревне.

При свете факелов наскоро осмотрев несколько комнат, Лилипут с Вэт остановили свой выбор на небольшой, но уютной спаленке, на втором этаже. Из мебели здесь была лишь огромная кровать, занимающая добрую половину пространства, — после узкой корабельной койки, которую Вэт приходилось делить с Лилипутом три последние недели, она показалась двум влюблённым просто царским ложем, несмотря даже на покрывающий её толстый слой пыли.

Когда, пожелав друзьям «спокойной ночи», Лилипут с Вэт наконец остались наедине, они были на седьмом небе от счастья, предвкушая незабываемую ночь. Увы, но на этот раз их грандиозным планам не суждено было сбыться.

Пока Лилипут осторожно снимал с кровати, сворачивая в трубочку как ковёр, запылённое покрывало (под плотную ткань пыль, к счастью, не просочилась), Вэт быстренько разделась и первой забралась под одеяло. Когда же через нескольких секунд, Лилипут, в свою очередь избавившись от одежды, прилег рядом и попытался её поцеловать, выяснилось, что утомившаяся за день девушка уже спит.

— Вот те на, — разочарованно пробормотал себе под нос рыцарь. — Ведь только что щебетала: «Ой какая шикарная кроватка! Быстрее иди ко мне, любимый!» Любимый пришёл, а она уже дрыхнет без задних ног. Ладно, спи, так уж и быть, не буду тебя будить. — Он нежно поцеловал девушку в губы. В ответ Вэт улыбнулась во сне. — Ну ты, соня, не смей надо мной смеяться, — беззлобно возмутился рыцарь. — Завтра утром я заставлю тебя сполна расплатиться за это вероломство. Так и знай.

Потом Лилипут долго ворочался с боку на бок на своей половине кровати, изо всех сил пытаясь заснуть, но вместо сна ему в голову лезла лишь какая-то несуразная чушь. Он закрывал глаза и мысленно считал до ста — тоже не помогало. Да тут ещё Вэт, как будто специально назло ему, все время норовила перевернуться с бока на спину и взбодрить соседа своим хоть и не громким, но всё равно неприятным, храпом. Чтобы не слышать этот раздражающий звук, Лилипуту приходилось каждые две-три минуты трясти её за плечо, тихонько свистеть на ухо и шёпотом уговаривать снова повернуться на бочок.

Поняв, что заснуть в подобных условиях у него ближайшие пару часов всё равно не получится, молодой человек решительно встал, оделся и, оставив Вэт наслаждаться путешествием в царство Морфея в гордом одиночестве, покинул спальню.

После тёмной комнаты Лилипуту понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к яркому свету (коридор освещался воткнутыми в стену факелами). Как только глаза рыцаря освоились, он побрёл дальше.

Поначалу Лилипут намеревался выйти на улицу и хорошенько проветриться после пыльной спальни. Но, проходя мимо комнаты Гимнаста, он неожиданно изменил своё первоначальное решение, ему вдруг нестерпимо захотелось провести следующие пару часов в обществе своих закадычных друзей и, как в старые добрые времена, с кружкой крепкого зелья в руке поболтать с ними о превратностях судьбы-злодейки.

Поддавшись порыву, Лилипут осторожно приоткрыл дверь и заглянул в комнату друга. Первое, что бросилось ему в глаза — огромная масляная лампа, стоящая в самом центре заваленного разной снедью стола, от её яркого света здесь было гораздо светлее, чем в коридоре. Вокруг стола сидели и о чём-то мирно беседовали трое его друзей: Гимнаст, Студент и Лом.

— Ха! Ну, что я говорил! — радостно завопил Студент, заметив подглядывающего в щелку Лилипута. — Эй, ты чего там в коридоре топчешься, заходи, не стесняйся.

— А я и не стесняюсь, — пробормотал слегка ошарашенный таким напором Лилипут. Он вошёл и закрыл за собой дверь.

— Ну вот, теперь в дверях встал. Тоже мне, явление Христа народу. Проходи, бери свободный стул, присаживайся. Сегодня у нас, похоже, намечается вечер старой гвардии, — выпалив всё это на одном дыхании, непоседа Студент утратил интерес к вновь прибывшему и, повернувшись к Гимнасту, торжественно объявил: — Лорд, с тебя пять колец!

— И поделом тебе, балда, — неожиданно поддержал славного мечника маг, — нашел с кем спорить!

— А то заладил: хорошенькая Вэт — такой лакомый кусочек! — подхватил Студент. — Как бы не так! Разве наш друг Лилипут променяет её жалкое общество на наши замечательные посиделки?

— Но-но, полегче на поворотах, — одёрнул наглеца Лилипут, усаживаясь на свободный стул, — ты ври-ври, да не завирайся.

— Да брось, я же в шутку, — отмахнулся Студент. — На самом деле ты просто зашёл к другу в гости.

— Так же, как и ты.

— Забавно да? — улыбнулся Студент.

— О чём это ты? — насторожился Лилипут.

— Да он сам не знает чего несёт, а ты и уши развесил, — опережая ответ славного мечника, вмешался Гимнаст. — На вот лучше поешь, выпей, а то этот говорун сейчас тебя до смерти заболтает. — Лорд поставил перед опоздавшим чистую кружку, и наполнил её вином.

Лилипут по очереди чокнулся с каждым за столом и одним большим глотком отпил сразу половину.

— По какому поводу гуляем? — спросил он, заедая вино сыром.

— А безо всякого повода, просто собрались все вместе и всё, — пояснил Гимнаст. — Студент принёс вино, Лом — сыр и мясо, а у меня было немного хлеба и фруктов. Выложили всё на стол. Теперь сидим, выпиваем, разговариваем.

— Вот так вот просто вдруг взяли и собрались без предварительного сговора? — недоверчиво уточнил Лилипут.

— Ну вот с тобой, к примеру, кто-нибудь договаривался? — вопросом на вопрос ответил Лом.

— Нет, но просто… Ну… Вы не поверите, но секунду назад мне…

— Да знаем, — отмахнулся Студент, — Тебе вдруг захотелось увидеть нас троих, посидеть с нами, выпить, как в старые добрые… И, поддавшись этому искушению, ты заглянул в комнату Гимнаста.

— Всё так и было. Но как ты догадался?

— Очень просто, примерно полчаса назад я сам пережил нечто подобное. Такой же приступ ностальгии привёл сюда Лома, он появился в комнате Гимнаста практически одновременно со мной. И лорд признался, что перед нашим появлением тоже как раз о нас думал. Когда всё это открылось, я предположил, что и ты вскоре должен будешь появиться в этой комнате. Гимнаст поставил под сомнение мою уверенность и мы поспорили. И вот, спустя всего несколько минут после того, как Лом «разбил» спор, ты перешагнул порог этой комнаты. В итоге, милорд проспорил мне пять золотых колец, но до сих пор, свинья такая, не соизволил раскошелиться!

— Ну и здоров ты языком чесать, — усмехнулся Гимнаст. — Никто не спорит, ты выиграл, а я проиграл, но зачем же обзываться, неужели я тебе не отдам.

— Ты мне зубы-то не заговаривай, а лучше денежки гони.

— Вот ведь пристал как банный лист! Да подавись ты своим выигрышем! — Лорд высыпал из кошеля на ладонь горсть золота и отсчитал Студенту пять колец.

— То-то же, — победно ухмыльнулся славный мечник, пряча золото во внутренний карман плаща, и тут же продолжил, обращаясь уже ко всем, сидящим за столом: — Итак, господа, мы вновь вчетвером. И пока нам никто не мешает, давайте-ка в нашем узком кругу обсудим дела наши скорбные и прикинем, как бы половчее выбраться из сложившейся задницы.

Первым на предложение Студента откликнулся Лилипут:

— Лично я понятия не имею, что нам теперь делать, — объявил он. — И меня ужасно достала вся эта суета, беготня, догонялки-убегалки. Честное слово, будь моя воля, послал бы я этого Наза куда подальше — и гори всё синим пламенем!

— Что?! Ты хочешь поднять руки и сдаться?! — возмутился Студент. — Ты рыцарь с чудесным божественным мечом — быть может последняя надежда этого мира, хочешь предать дело своих друзей и переметнуться в стан врага?! Я правильно тебя понял?

— Не передёргивай, я лишь сказал, что устал гоняться за Назом, что хочу тишины и покоя — это вполне нормальные желания.

— Только не для нас, — возразил Лом. — Студент прав, судьба этого мира в немалой степени зависит от наших с вами решений и поступков. Лилипут, ты не можешь просто так взять и выйти из игры. Твой уход из отряда ослабит нас и, соответственно, усилит нашего противника.

— Ну вот, ещё один, — поморщился Лилипут. — Так меня пропесочили, будто мой уход из отряда уже дело решённое. Парни, да мало ли чего я хочу! Радужные мечты — это одно, а суровая действительность — это совершенно другое. Разумеется, я вас не брошу и, что бы ни случилось, пойду с вами до конца.

— Так-то лучше, — подытожил сразу же повеселевший Студент. — А то ишь чего выдумал — гори, мол, всё синим пламенем.

— А по мне так пусть горит, — вступил в разговор Гимнаст.

— Ещё один! — всплеснул руками Студент.

— Нет, ты погоди, не перебивай, дай договорить до конца… Положа руку на сердце, все эти приключения мне тоже вот уже где, — Гимнаст картинно провел большим пальцем правой руки поперек горла. — Хочу домой, в наш родной мир, по благам, знаете ли, цивилизации соскучился. Вообразите, не далее, как вчера, я полдня мучился припоминая, что же это за зверь такой — «телевизор». А когда все-таки вспомнил, чуть было на луну с тоски не завыл. Нет, я всё, конечно, понимаю. Если мы сейчас сбежим, в душе у каждого останется неприятный осадок, что мы так и не довели до конца возложенную на нас миссию. Но, что ж поделаешь, нам не повезло — придётся с этим смириться. В том, что этот мир трещит по швам, нашей вины нет. Более того, мы, не щадя живота своего, до сегодняшнего дня самоотверженно боролись за его спасение. Но сегодня мы обнаружили, что наша последняя надежда, увы, давно уже сгорела…

— Слушай, ты, умник, кончай бузить! — решительно перебил лорда Студент. — Мы не меньше твоего жаждем поскорее вырваться из этого болота, но для этого, насколько я понимаю, необходимо завалить Наза — мы же, как тебе прекрасно известно, понятия не имеем, где его искать. Так что, уж будь так добр, заткнись пожалуйста. Ей-богу, и без тебя тошно!

Но Гимнаст и не подумал успокаиваться, как только славный мечник замолчал, он продолжил:

— В том-то и весь фокус, что для возвращения домой нам вовсе не нужно никого валить. Помните, с чего всё началось? Почему мы покинули остров Розы и отправились в погоню за Назом? Ведь убивать Наза в нашу задачу не входило, и мы не подряжались спасать этот мир… Парни, у меня для вас новость: мы благополучно разгадали все загадки, мало-мальски связанные с нашим появлением в параллельном мире. Нас больше здесь совершено ничегошеньки не удерживает — так почему же мы до сих пор не вернулись обратно в свой мир? Лом, это к тебе вопрос. Заклинание у тебя, сам говорил, уже давным-давно готово — чего же ты медлишь? От нашего пребывания здесь уже, ровным счетом, ничего не зависит! Давай-ка, дружище, перемещай нас обратно. Сюда же пускай возвращаются загулявшие двойники и купаются в этом дерьме, хоть до посинения.

— Ха! Лом, а ведь слова лорда не лишены здравого смысла, — оживился Студент. — Молодец, Гимнаст! Эй, Высший, чего же ты, скотина, нам тут голову морочишь?! А ну давай быстренько вытаскивай нас из этой параллельной задницы в дорогую моему сердцу реальность! Не томи, я кажется тоже начинаю припоминать, что же это такое «телевизор»!

— Эй, парни, попридержите коней! — вмешался Лилипут. Он был откровенно обескуражен столь бурным и, главное, совершенно неожиданным развитием событий. — К чему такая спешка? А как же наши друзья? Ведь надо же попрощаться! Да и потом, я, например, не готов вот так сразу взять и переместиться!

— Да не переживай ты так, тоже мне трагедия, — Студент откровенно злорадствовал и совершенно этого не стеснялся. — Ведь мы же не исчезнем бесследно. Наше место здесь займут наши двойники, как две капли воды, похожие на нас. Так что твоя Вэт, уверяю, даже не заметит подмены.

— Ах ты гад! Ну, гад!.. Да я ж тебя за такие слова!..

— Не горячись Лилипут, — заступился за Студента Гимнаст. — Ведь мы же всего лишь гости в этом мире, и с самого первого дня нашего появления здесь ты прекрасно знал, что рано или поздно придётся вернуться. Быть может это не так уж и плохо, что тебе придется расстаться с девушкой именно сейчас, когда вы испытываете по отношению друг к другу самые нежные чувства. Мы с Ольгой тоже поначалу дня не могли прожить друг без друга, но ты прекрасно помнишь, чем все кончилось: семейные сцены, скандалы… — и вот, через пять лет семейной жизни, я не могу без содрогания вспоминать светлый образ женушки и до потери пульса счастлив, что удалось-таки сбежать от нее. Мой тебе добрый совет: Лилипут, не сходи с ума по пустякам, что не делается, все к лучшему!

— Ну а насчёт «попрощаться» я тебе так скажу, — подхватил Студент. — Да погоди ты ругаться, сейчас без дураков, как другу. Если мы останемся здесь ещё на день, из-за ожидания скорой разлуки твои чувства к Вэт обострятся, и расставание окажется в сто крат болезненнее, чем сейчас.

— Все высказались?.. Ну слава богу. Тогда может быть позволите и мне словцо вставить? — Лом заговорил очень тихо, почти шепотом, но поскольку от решения его магического высочества зависело столь многое в определении их дальнейшей судьбы, то остальные трое мигом притихли и обратились вслух. — К сожалению, друзья мои, сейчас я бессилен сделать то, о чем вы меня просите… Да, Гимнаст абсолютно прав, я знаю заклинание позволяющее возвратить нас домой, но… Мы, то есть я, Кремп и Корсар, хотели как можно дольше сохранить этот секрет в тайне, не без основания опасаясь, что оглашение его заметно понизит боевой дух нашей команды. Но поскольку вы сейчас приперли меня к стенке, я вынужден вам открыться. Я, как и остальные наши друзья-маги, лишился чародейских способностей — случилось это примерно три недели назад. Вероятно, это как-то связано с разрушением Пещер Теней и Магических замков Ордена, а впрочем, какая разница. Я больше не могу творить заклинания — ни простые, ни сложные. И хотя мне известно нужное заклинание, увы, я ничем не могу нам помочь.

После сенсационного признания Лома даже у Лилипута, вовсе не горящего желанием как можно быстрее покинуть этот мир, на душе стало чертовски паршиво. Одно дело наслаждаться прелестями полной приключений жизни в каком-то сказочном мирке, осознавая, что рядом с тобой всегда есть «ключ» в лице друга-волшебника, который обязательно рано или поздно откроет тебе «дверцу» ведущую в пусть скучный, но родной, реальный мир — и совсем другое дело, когда «ключ» вдруг, ни с того ни с сего, ломается. Тогда окружающая сказка в мгновение ока превращается в ненавистную ловушку. Яркие краски вокруг блекнут, притупляются запахи — жалкое существование, на этом свете ещё какое-то время продолжается, но веселая, беззаботная песня замирает до лучших времен.

Дальнейшая их беседа как-то не заладилась и в конечном итоге свелась к тривиальным объявлениям тостов. Друзья молча опустошали свои кружки, подливали ещё вина, чокались и снова выпивали. Крепкое, выдержанное вино в этот вечер не приносило ожидаемого облегчения и казалось безобидным виноградным соком. Двухлитровые кувшины пустели с фантастической скоростью, но никто из сидящих до столом до последнего момента не чувствовал себя хоть чуточку опьяневшим.

Кончилась пьянка довольно банально. В гробовом молчании друзья по очереди уронили головы прямо на столешницу и забылись спасительным сном.

Глава 5

Она оказалась в небольшом гроте с высоченным потолком. Это было на редкость неуютное местечко. Всюду, куда не кинь взор, её окружал унылый грязно-серый камень, излучающий неприятное глазу фосфорическое свечение. Это зеленовато-жёлтое мерцание, исходящее от стен, пола и потолка грота, было здесь единственным источником освещения и заполняло окружающее пространство зловещим полумраком.

Примерно в десяти шагах от Вэт в самом центре грота возвышался огромный трон, искусно вырезанный из точно такого же, как и всё вокруг, грязно-серого светящегося камня. Сидящий на нём правитель был закутан в непроницаемый черный плащ — неудивительно, что поначалу девушка приняла его за своего давнего таинственного благодетеля, восемь лет назад подарившего ей «стальную змейку». Впрочем, её заблуждения на этот счёт бесследно развеялись, как только она услышала его совершенно незнакомый голос.

— Итак, роковой час пробил, и ты откликнулась на мой зов! — торжественно объявил сидящий на троне незнакомец.

— Кто ты такой? И что тебе от меня надо? — крикнула в ответ девушка.

— Не нужно меня бояться, я не причиню тебе вреда.

— Поживём — увидим.

— Подойди ближе, и ты убедишься, что я тебе не враг.

— Ничего, мне и отсюда всё хорошо видно. Если ты друг, почему скрываешь своё лицо под опущенным капюшоном.

— Ах да конечно, — незнакомец скинул с головы капюшон. — Извини, мне редко доводится беседовать с людьми, я забыл как важно для вас видеть глаза собеседника.

Но от этой его уступки толку оказалось немного. В исходящем от спинки трона зеленоватом свечении открытое лицо незнакомца преобразилось в эюутковатую маску смерти. И, увидев это безобразие, Вэт невольно попятилась, а поскольку грот был небольшой, очень быстро уперлось спиной в стену.

Заметив её реакцию, незнакомец поспешил успокоить:

— Здешний свет искажает цвета и контуры, выдавая желаемое за действительное, — сказал он. — Подойди ближе и ты убедишься, что я вовсе не так ужасен, каким тебе кажусь.

— Да кто же ты, тролль тебя раздери, такой?! — теряя терпение, закричала Вэт.

— С такого расстояния мне трудно будет тебе объяснить, — спокойно ответил незнакомец. — Если хочешь получить ответ на свой вопрос, тебе придётся перебороть свой страх и приблизиться к моему трону.

Девушке ничего не оставалось, как подчиниться. Вэт беспрепятственно дошла до того места, откуда начала пятиться, но когда до трона снова осталось десять шагов, она словно упёрлась в какую-то невидимую стену.

— Я не могу пройти дальше! У меня не получается! — в отчаянье выкрикнула она.

— Не сдавайся, ты же избранница судьбы, — ободрил её сидящий на троне.

Правая нога Вэт наконец продавила невидимую преграду и, словно погрузившись в какое-то вязкое вещество, с трудом протиснулась на треть шага вперёд. Дальше нога снова упёрлась во что-то очень твёрдое, и девушка вынуждена была остановиться, чтобы накопить сил для нового рывка.

Но когда через несколько секунд Вэт попыталась продолжить движение, у неё ничего не вышло. Невидимая масса за короткий перерыв затвердела, и. теперь бедная девушка не могла двинуть ногой не только вперёд, но и назад. Перед её глазами возник очень красноречивый образ бьющейся в смоле мухи.

— Эй, что происходит! — запаниковала девушка. — Я завязла в чем-то липком и теперь не могу двинуться ни вперёд, ни назад!

Но в этот раз сидящий на троне проигнорировал её призыв о помощи. С его внешним обликом произошли странные перемены. Чёрный плащ вдруг оказался сильно заляпанным грязью балахоном (очень похожим на те, что Лом с Корсаром носили в Пещерах Теней), возможно этот тоже когда-то был белым, но за толстым слоем грязи и пыли теперь совершенно невозможно было определить его изначальный цвет. И ещё вся его фигура вдруг сделалась какой-то полупрозрачной.

— Сволочь! Гад! Предатель! Заманил-таки меня в ловушку! Ведь чувствовала же, что добром это не кончится! Вот ведь дура-а-а!!! — Вэт что было сил дёрнула ногой и взвыла от ужасной боли.

В исступлении она сорвала с пояса стальную змейку и что было сил стеганула невидимую ловушку.

Цепочка на диво легко пробила незримую стену и, оставляя за собой прямо в воздухе косой чёрный рубец, стремительно понеслась вниз. Достигнув пола, стальная змейка описала изящную восьмёрку вокруг скованной ноги, после чего девушка с изумлением обнаружила, что снова может свободно ей двигать.

Зловещий чёрный рубец, неподвижно висящий в воздухе прямо перед Вэт, начал потихоньку затягиваться, но ещё до того, как он полностью исчез, девушка поняла, что от неё требуется, и начала яростно кромсать пустоту перед собой.

Второй рубец лёг точно на первый и чуток его расширил. Потом третий, четвёртый, пятый… Через пару минут тонкий рубец превратился в широченную чёрную расщелину, так же неподвижно висящую перед девушкой прямо в воздухе.

Бэт попробовала в неё протиснуться, и это легко получилось с первой же попытки. Нырнув в черноту расщелины, на мгновенье она оказалась в кромешной тьме, но, даже не успев толком испугаться, тут же вывалилась из неё с другой стороны невидимой преграды.

И в то же мгновенье грот преобразился: потолок, стены, пол и каменный трон вспыхнули ослепительно яркой белизной. В гроте стало светло, как днём. Балахон сидящего на троне отчистился от грязи и стал белее молока, а его лицо при нормальном свете перестало казаться жуткой маской смерти.

Оставшиеся девять шагов до трона Бэт проделала беспрепятственно. Вблизи незнакомец оказался убелённым сединами старцем с добродушной улыбкой на устах.

— Молодчина, девочка! — похвалил её старик. — Ты не обманула моих ожиданий.

С глаз Бэт словно спала пелена, она догадалась кто перед ней и восхищённо воскликнула:

— Ты ведь Бог Лунного Камня?!

— Мне больше нравится, когда меня называют Творцом, — спокойно ответил старец.

— Значит, ты не оставил нас?

— Как видишь, нет. Но с каждым днём противостоять силом Хаоса становится всё сложнее. Роковой час уже близок. У твоих друзей остаётся последний шанс…

— Что это! — испугано воскликнула Бэт, перебивая Творца и указывая ему на свою цепочку, вокруг которой теперь почему-то клубился чёрный туман, очень заметный на фоне окружающей белизны.

— Не беспокойся, это вполне нормальная реакция на близость Творца. Ведь эта вещица была изготовлена Порождением Хаоса, — объяснил старик. — Вот почему с её помощью ты смогла прорваться сквозь незримую преграду Хаоса, отделяющую теперь меня от любого живого существа.

— Значит тот человек в чёрном плаще, что восемь лет назад подарил мне эту цепочку, был Назом?

— Именно.

— Но он же мой враг! Зачем он это сделал?

— Тогда вы ещё не были врагами. И он надеялся с твоей помощью нарушить устоявшийся мировой порядок — что, безусловно, было бы на руку Хаосу, преданным слугой которого он являлся.

— Да что я могла, двенадцатилетняя безродная сирота?

— А вот сейчас ты на себя наговариваешь, — усмехнулся старик. — С родовитостью-то у тебя как раз был полный порядок. Ты была дочерью лорда Красного города!

— Незаконнорожденной.

— Поэтому люто ненавидела своего отца. А после вмешательства Порождения Хаоса твоя ненависть перекинулась на брата. И ты едва не погубила молодого лорда Красного города, смерть которого до предела обострила бы и без того натянутые в последние годы отношения между островитянами и жителями Большой Земли; не исключено, что она стала бы поводом к началу небывалой доселе войны. А любая война — это стихия Хаоса… И если бы не своевременное вмешательство твоих друзей, всё бы случилось точно так, как и было задумано Порождением Хаоса.

— Я прибью этого гада его же жалом!

— Боюсь, что против Порождения Хаоса, как своего создателя, это оружие окажется бессильным.

— Ну тогда я оставлю её здесь, у твоего трона.

— Нет, возьми цепочку с собой. Она укажет твоим друзьям путь к Порождению Хаоса.

— Как? Когда?

— Уже очень-очень скоро. А теперь нам пора прощаться. Удачи тебе Избранница Судьбы. И помни, Вэт…

У девушки перед глазами всё поплыло, и ровный спокойный голос Творца вдруг сменился отчаянным криком:

— Эй, стой! Да остановись ты — кому говорю! Не делай этого! Вэ-э-эт!!!

— Вот этот ход, господин, — один из зуланов указал ютангу на аккуратную квадратную дыру в почерневшей от копоти земле у самого края пепелища. Рядом лежал откинутый в сторону люк.

— Мы с Тёртым обнаружили его примерно с четверть часа назад, — не без гордости объявил второй спутник Ремня. — Тёртый уговаривал меня спуститься вниз и вдвоём осмотреть подвал. Я же настоял на том, что сперва следует доложить о находке тебе, уважаемый.

— Хмурый, ну ты и врать горазд, — одёрнул напарника Тёртый. — Это не я тебя, а ты меня уговаривал. Ты же туда первый и полез. Вон на ступени отпечатался чёткий след твоего сапога.

— Да я всего на пять ступенек спустился и тут же поднялся обратно.

— Это он свиста подземного испугался, — доверительным полушёпотом пояснил ютангу Тёртый. — И уже потом настоял, чтобы мы тебя разбудили.

— Что ещё за свист? — удивился Ремень. Но его вопрос утонул в возмущённом вопле Хмурого:

— Тёртый, ты за базаром-то следи! Я не испугался, а проявил разумную осторожность. Скажи-ка лучше, сам-то ты чего в подвал не спустился? Ведь собирался следом за мной?

— А мне тоже свист оттуда очень не понравился. Следом за тобой я бы конечно спустился, но после того как ты, гм… передумал, в одиночку лезть туда я не решился.

— Выходит ты…

— А ну-ка оба заткнитесь! — рявкнул на зуланов потерявший терпение Ремень. И в воцарившейся тишине уже спокойным голосом повторил свой вопрос: — Что ещё за свист подземный? И почему я до сих пор ничего не слышу?

— Здесь, наверху, его практически не слышно, — объяснил Тёртый.

— Спуститесь на несколько ступенек, и услышите, — добавил Хмурый, отдавая ютангу свой факел.

Ступени земляной лестницы оказались непривычно высокими, и уже на четвёртой Ремень полностью скрылся под землёй. Тут же все звуки верхнего мира словно отрезало, и до его ушей донёсся жутковатый шипящий свист.

Факел в его руке освещал лишь небольшой кусок лестницы за спиной и пару крутых ступеней впереди, дальше был непроглядный мрак, в котором затаилась какая-то неведомая злобная тварь, издающая этот ужасный звук. Свободная рука сама собой опустилась на рукоять топора, а в голову ютанга закралась подлая мыслишка, что надо было приказать одному из зуланов идти первым. Теперь приказывать было уже поздно, на этой крутой и узкой лестнице вдвоём никак не разойтись, а за его спиной уже начал спускаться первый зулан. Отступить сейчас означало выставить себя трусом перед своими воинами — такой позор для ютанга не допустим, он хуже самой лютой смерти.

— Вы слышите, господин? — донёсся сверху голос Тёртого.

— Да, — ответил Ремень, изо всех сил стараясь подавить дрожь в голосе, — весьма неприятный звук.

— Вы знаете что это?

— Нет, но надеюсь скоро узнать. — И Ремень сделал следующих шаг вниз…

Всего в лестнице оказалось семнадцать ступенек. Сойдя с последней, ютанг оказался в самом обычном, грязном и давно не проветриваемом подвале: стены и потолок были изрезаны ветвистыми трещинами, старые плиты пола — надежно похоронены под толстым слоем пыли, повсюду валялись груды какого-то старого, давным-давно пришедшего в негодность хлама, ежесекундное прикосновение к лицу и волосам клейкой паутины вызывало брезгливость.

Источник зловещего шипяще-свистящего звука обнаружился в глубине подвала. Им оказался вовсе не загадочный, лютый зверь, а стальная цепочка в руках у обнажённой девы-воительницы.

— Вот те на! — зашептал на ухо ютангу Тёртый, спустившийся в подземелье следом за своим господином. — Да ведь это же наша красотка Вэт. О даёт девка! Интересно, а Лил знает, чего его подружка вытворяет?

— Эй, стой! Да остановись ты — кому говорю! Не делай этого! Вэ-э-эт!!! — что было сил заорал Ремень.

Но его старания оказались тщетны, девушка крика не услышала и продолжала неистово вращать вокруг себя свою стальную змейку.

— Что тут у вас? — спросил спустившийся последним Хмурый, но увидел Вэт и изумлённо воскликнул: — Во девка дает! В жизни такого не видел!

— Ну, чего вылупились! — прикрикнул на зуланов Ремень. — Не видите, она не в себе. Нужно как-то выводить её из этого состояния.

— А чего мы можем? — пожал плечами Тёртый, пожирая глазами обнажённое женское тело, в свете факела принимающее самые невероятные позы. — Кричать бесполезно — она не слышит. А чтобы за плечи встряхнуть или, скажем, по щекам похлопать, нужно сперва её разоружить.

— А она мастер цепочки, — подхватил Хмурый, не менее напарника увлечённый пикантным зрелищем. — И если мы к ней сунемся, она запросто всех нас троих тут положит.

— Так, я кажется придумал, — объявил Ремень. — Да перестаньте, наконец, на неё пялиться!

Зуланы нехотя подчинились и отвернулись от Вэт.

— Не гневайся, господин, от неё всё одно не убудет, а нам вряд ли ещё когда-нибудь доведётся увидеть подобное, — покаялся за обоих Тёртый.

— Значит так, парни, — стал объяснять ютанг. — Сейчас оба поднимайтесь наверх. Берите пару вёдер, наполняйте их колодезной водой и стрелой обратно. Команда ясна?

— А можно я тут останусь? — без особой надежды спросил Хмурый. — Тёртый — мужик здоровый. Он и в одиночку легко два ведра припрёт.

— Ишь, хитрый какой! — возмутился напарник. — Значит я за водой, а ты…

— Ну-ка, оба живо ноги в руки, и чтобы через пять минут были здесь с вёдрами! — рявкнул на них Ремень. — А чтобы вы мне не завидовали, я отдам вам свой факел и останусь ждать вас в полной темноте.

Через несколько секунд после того, как шаги зуланов на лестнице стихли, ютанг очень пожалел, что отдал им свой факел. Безусловно, он поступил правильно, ведь Лил был его другом, а Вэт — возлюбленной Лила. И если бы рыцарь узнал, что Ремень несколько минут пожирал глазами обнажённые прелести Вэт, вряд ли он пришёл бы в восторг от подобной новости. Но теперь непроглядная тьма давила на него со всех сторон, свист вращающейся цепочки снова превратился в тяжёлое дыханье жуткого, неведомого существа.

Чтобы как-то справиться с навалившимися страхами, Ремень повернулся к невидимой Вэт и заговорил с ней:

— Всё хорошо, девочка. Ты отлично держишься. Ты молодец. Потерпи, осталось ещё чуть-чуть. Сейчас мои парни принесут воды, мы тебя ей окатим, и ты очнёшься. О наготе своей можешь не беспокоиться, я сразу же укрою тебя своим плащом, потом провожу до комнаты, где ты спокойно оденешься. Тем двоим, что видели тебя обнажённой, я прикажу держать язык за зубами. Так что всё будет хорошо…

Лилипут проснулся от того, что кто-то грубо сцапал его за плечи и несколько раз подряд сильно тряханул. Пробуждение его, мягко выражаясь, было не из приятных — тут же дала о себе знать головная боль и заныла согнутая спина.

— Доброе утро, господа. Прошу вас, просыпайтесь, — резанул по ушам жизнерадостный голос трактирщика.

— Да проснулись мы, проснулись, — чуть не плача, просипел в ответ Гимнаст.

Лилипут со стоном оторвал щёку от столешницы, открыл глаза и увидел слегка опухшие и кривящиеся от боли физиономии друзей, на фоне которых довольная улыбка добряка-трактирщика выглядела злобной насмешкой над их мучениями.

— Отлично. Тогда поднимайтесь и следуйте за мной, — объявил неугомонный здоровяк.

— Шиша, гад, заткнись! — прошелестел в ответ Студент, пытаясь облизать шершавым языком пересохшие губы. — Чё ты припёрся сюда ни свет, ни заря?

— Но, Стьюд, уже час как рассвело, — начал энергично оправдываться трактирщик. — Сейчас я открою шторы, и вы сами убедитесь…

— Не вздумай! — схватил его за рукав Гимнаст. — Иначе мы задохнёмся от пыли.

— Я осторожно.

— Угомонись, а! — прикрикнул на трактирщика Лом. — Чихали мы на твой рассвет. У нас в комнате и так от лампы светло. Ты чего нас солнышком порадовать пришёл?!

— Я не по собственной воле, а по просьбе господина Балта. Это он попросил меня вас разбудить.

— А ты уж и рад стараться, — поморщился славный мечник.

— Шиша, а ты случайно винца с собой не прихватил? — с трудом ворочая шершавым языком, поинтересовался Лилипут.

— Или хотя бы воды? — подхватил Гимнаст. — А то сушняк душит — спасу нет.

— Нет, я как-то не сообразил.

— Эх, братан, отчего же ты такой недотёпа, — простонал Студент.

— А вы вставайте и пойдёмте вниз, там будет и вода, и вино… Ого! Неужели вы вчера всё это выпили? — Шиша обнаружил вереницу пустых кувшинов, выстроенных вдоль стены. — Не мудрено, что вам так плохо. Три двухлитровых и ещё четыре литровых. Ну и здоровы вы пить!

— Не напоминай, — поморщился Лом. — Лучше скорее идем отсюда. — Он первым выбрался из-за стола и на плохо гнущихся ногах заковылял к двери. Остальным ничего не оставалось, как последовать его примеру.

Пока шли к лестнице, Шиша скоренько пересказал друзьям все последние новости:

— Сегодня на рассвете господин Ремень обнаружил рядом со сгоревшим домом вход в подвал, спустился туда и как вы думаете, кого он там встретил?.. Ни за что не угадаете — нашу Вэт! Она была не в себе — никого и ничего вокруг не замечая, крутила свою цепочку.

— Что за бред ты несёшь! — возмутился Лилипут. — Вчера ночью, когда я выходил из нашей с ней спальни, Вэт спала без задних ног.

— Честное слово, сэр Лил, я вам не вру. Эту историю полчаса назад я услышал из уст самого господина Ремня, и Вэт подтвердила его слова.

— Так она же была не в себе, чего же она могла подтвердить? — усмехнулся Гимнаст.

— Сдается мне, Шиша, полчаса назад тебя разыграли, — констатировал Лом.

— Напрасно вы надо мной смеётесь, господа, — обиделся трактирщик. — Я вовсе не такой простак, как вам кажется. Рассказ Ремня кроме меня ещё слушали господин Балт, господин Корсар и господин Кремп, и все они поверили ютангу. По-вашему, эти уважаемые господа тоже простаки?.. А Вэт Ремень привёл в чувство, окатив её ледяной водой. И она подтвердила, что очнулась в подвале.

— Как же она там оказалась? — спросил Лилипут.

— Вэт утверждает, что переместилась из своей спальни в подвал, под сгоревшим домом, во сне. Этой ночью ей приснился Бог Лунного Камня, и пообещал ей, что её цепочка укажет нам путь к Порождению Хаоса.

— Значит ей снился этот сон, и она оказалась в подвале под пепелищем? — уточнил вдруг заинтересовавшийся Лом.

— Ого, — Студент заговорщицки подмигнул Шише, — похоже наш Высший уже не считает эту историю глупым розыгрышем.

— Мне нужно срочно спуститься в этот подвал! — решительно заявил маг.

— Тогда давайте прибавим шагу, — с облегчением улыбнулся трактирщик. Подавая пример, он первым ступил на лестницу и стал спускаться на первый этаж.

— Наконец-то явились, я уже собирался зуланов за вами посылать, — приветствовал появление друзей в холе Балт. — Шиша, тебя только за смертью посылать.

— Ну вот, опять я во всём виноват, — всплеснул руками несчастный трактирщик.

Студент вместо приветствия подкатил к гаралу с наболевшим:

— Балт, дружище, у тебя есть чем опохмелиться?

— Фу, как от тебя разит, — отшатнулся от него гарал. — Теперь понятно чего вы так долго копались.

— Балт, ну будь человеком.

— Ладно, на вот, лечись. — Гарал вынул из внутреннего кармана плаща маленькую глиняную бутылочку, плотно закупоренную деревянной пробкой, и протянул её Студенту. — Только не увлекайся, о товарищах не забудь.

— Да тут мне одному-то на полглотка.

— Не беспокойся, там горлышко узкое, сразу всё не выхлебаешь.

— Балт, а почему ты здесь один, где остальные? — спросил Лилипут.

— А разве Шиша вам о подвале не рассказал?

— Рассказал. Хочешь сказать, остальные уже там? Но собирались вроде бы все вместе туда спуститься?

— Магам не терпелось поскорее его осмотреть, а вас всё нет и нет. Они не выдержали и отправились первыми. А Вэт с Ремнём ушли вместе с ними в качестве проводников. Ну а я остался здесь ждать вас… Да ты не беспокойся, с твоей подружкой всё в полном порядке.

— Балт, у меня для тебя новость — мы пришли, — объявил Лом.

— Вижу.

— Так чего же мы ждём?! Пойдёмте скорее тоже спустимся в этот загадочный подвал.

— И чего вас магов туда так тянет, — усмехнулся гарал. — Не беспокойся, сейчас пойдём. Только сперва пусть каждый из вас к этой бутылочке приложится. А то от вас перегаром разит просто ужас как. От этих дивных ароматов необходимо избавиться наверху, иначе в подземелье все мы рискуем задохнуться.

— Слушай, но он совсем крошечный. Пошарь ещё в кармашке, может у тебя там ещё один такой завалялся, — снова заканючил Студент.

— Больше нет. Пей уже или товарищу отдавай, а то своей болтовней только всех нас задерживаешь.

Рыцарь откупорил бутылочку, понюхал её содержимое и брезгливо поморщился.

— Чё-то не нравится мне твоё вино. Запах у него какой-то подозрительный.

— Зато вкус отменный — пей давай!

Студент послушно запрокинул бутылочку. Сквозь узенькое горлышко в его широко распахнутый рот закапала спасательная влага.

— Эй, эй, не увлекайся, — прикрикнул на него внимательно следивший за процессом Балт. — Десяти капель достаточно. Слышишь! Передавай уже, хватит.

Но недоверчивый Студент никак не реагировал на его слова и вытряхивал содержимое бутылочки себе в рот до тех пор, пока гарал не отобрал её у него.

— На, теперь твоя очередь. — Балт передал бутылочку Лому.

— Не робей, Лом, классная штука, — подбодрил друга облизывающийся Студент. — Похожа на персиковый ликер. И головную боль, как рукой, снимает.

— Только не увлекайся, помни десяти капель достаточно, — напомнил гарал. — А то этот охламон добрую треть впустую извёл! Теперь, боюсь, Гимнсу с Лилом может не хватить.

— Сам виноват, надо было раньше у меня бутылочку отбирать, — возразил Студент. — Или так же, как Люма, в самом начале о десяти каплях упредить.

— Во ведь наглец! — всплеснул руками Балт. — Я ж тебе кричал!

— А я ничего не слышал. Дивный вкус этого напитка меня просто околдовал. Я просто не в силах был от него оторваться. Как только первая капля упала мне на язык, на меня словно затмение какое накатило.

— Действительно, чудесная штука, я сам с трудом смог удержаться, чтобы не допить до конца, — подтвердил слова славного мечника Лом, передавая бутылочку лорду. — Балт, что это?

— Эликсир целебный, Горчица в дорогу дал.

— Неужели твой знахарь специально от похмелья зелье сотворил? — удивился маг. — И ты настолько им дорожишь, что постоянно таскаешь с собой во внутреннем кармане?

— Разумеется нет. Основное предназначение этого эликсира — быстро залечивать раны. А о том, что он также и похмелье может снимать, я узнал совершенно случайно… Ну что, всем по десять капель хватило?

— Всем. И там ещё даже что-то осталось, — ответил Лилипут, возвращая бутылочку гаралу.

— Вот ведь болван, — завистливо вздохнул Студент. — Эх, надо было последним пить. У меня точно ни капли бы не осталось.

— Сам ты болван. Я ликёр терпеть не могу! — парировал Лилипут.

— Ну-ка дыхни, — перебил собирающегося ответить Студента Балт. А после того, как рыцарь выполнил его просьбу, удовлетворённо кивнул и продолжил: — От перегара и следа не осталось. Отлично. Теперь мы тоже можем спускаться в подвал.

После того как все они друг за дружкой спустились по крутой лестнице, встречающий их с факелом в руках Ремень, ни слова не говоря, уверенно повел друзей в самый дальний, а потому особенно грязный, угол подвала. Там у хлипкой, ветхой от старости, деревянной двери их поджидали и тихо о чём-то перешёптывались Корсар, Вэт и Кремп.

— Я чувствую магию! — воскликнул Лом, ещё за несколько шагов до двери.

— Да неужели, — усмехнулся Корсар.

— Это отсюда, — Кремп указал на древнюю дверь. — Мы насчитали на ней тридцать восемь заклинаний. Она буквально пронизана магией.

— Не смотрите, что она такая хлипкая с виду, на самом деле её сгнившие доски на ощупь твёрже камни, — добавила Вэт.

— Вы пробовал её открывать? — спросил Балт.

— Конечно, — кивнула Вэт. — Она легко открывается, как самая обычная дверь. Вот смотрите, — девушка взялась за дверную ручку и плавно потянула её на себя. Раздался ужасный, режущий слух скрежет старых, проржавевших петель, но дверь поддалась и быстро отошла в сторону.

Ремень поднёс факел к открывшемуся дверному проёму, и друзья увидели самую обычную, доверху заваленную самым разнообразным старинным хламом кладовку.

— Ничего не понимаю, — растерянно пробормотал Балт. — Зачем укреплять магией дверь, и при этом оставлять её открытой. Что за бред? Хоть бы защёлку какую повесили.

— Для укрепления двери достаточно одного заклинания, а мы насчитали аж тридцать восемь, — повторил Кремп.

— Всё, хватит с них, закрывай, — велел Вэт Корсар. — И больше не нужно её попусту теребить. Сама-то дверь конечно защищена магией — ей ничего не будет, а вот петли её мне внушают серьёзное опасение. Того и гляди она на пол рухнет, тогда хлопот не оберешься — придётся поднимать с пола и как-то закреплять в косяке, чтобы стояла точно так же как сейчас.

Вэт вернула дверь в исходное положение.

— Корсар, — обратился к приятелю Лом, — вы с Крепом, похоже, уже догадались, с чем имеете дело. Так, скажи, что это, по-твоему?

— Очень похоже, перед нами Путеводная дверь.

— Да, мне тоже так кажется, — удовлетворённо кивнул Высший маг. — Вы пытались её открыть?

— Разумеется, но у нас ничего не вышло.

— Мы полагали, что ключом должна быть цепочка Вэт, — добавил Кремп. — Это следовало из её сна. Возможно вы ещё не знаете, но этой ночью…

— Шиша рассказал нам о сне Вэт, — перебил Лом. — И я полностью согласен с вашим выводом.

— Увы, мой друг, — развёл руками Корсар. — Её цепочка не смогла открыть дверь. Чего мы только с ней не делали — и стегали ей дверь, и наматывали её на дверную ручку, и просто прислоняли её к двери… Всё без толку. Она не является ключом.

— Эй, господа чародеи, между прочим, вы здесь не одни! — возмутился Студент. — Я требую объяснений! Что за Путеводная дверь такая? Куда она ведёт? Почему цепочка Вэт должна быть ключом? И, наконец, почему она таки этим долбанным ключом не является?

— Путеводная дверь по сути это обычный магический портал, единственное назначение которого — мгновенное перемещение людей к источнику магической энергии, — объяснил Лом.

— И коль скоро Путеводная дверь реально существует, — подхватил Кремп, — более того — вот она перед нами, — он указал на дряхлую дверь кладовки, — наверняка где-то в этом мире есть и совершенно неизвестный нам источник чистой энергии Творца, к которому она ведет.

— И ещё одна важная деталь. Путеводная дверь, подобно, хорошо знакомому сэру Лилу, Сонному источнику, лишь однажды может открыться человеку, — пояснил Корсар. — Так же как Сонный источник восстанавливает жизненные силы человека, Путеводная дверь, направляя чародея к источнику магической энергии, помогает ему восстановить магическую силу. Нам троим это бы сейчас совсем не помешало.

— А вы часом ничего не напутали? — засомневался Студент, окидывая скептическим взглядом Путеводную дверь. — Как-то не тянет эта дверка на магический портал.

— Стьюд, ну откуда тебе знать, что тянет, а что нет, — осадил рыцаря Балт. — Признаю, ты здорово управляешься со своими мечами, но во владении чарами ты, как и я, полный профан. Откуда тебе знать, какими должны быть магические порталы. Ты хоть один видел?

— Да я дважды проходил магические порталы! Первый раз, когда мы с Лилом проникли в замок Наза. Лил, подтверди.

— Было дело, — кивнул Лилипут.

— И второй, когда мы все вместе перенеслись из белого зала в Пещеры Теней. Так что я видел магические порталы и утверждаю, что ни один из них совсем не походил на эту трухлявую рухлядь.

— Дело в том, что сейчас Путеводная дверь закрыта, — стал объяснять Корсар, — и нужный нам магический портал надёжно укрыт от наших глаз. А чтобы Путеводная дверь открылась, нужен ключ.

— Мы надеялись, что ключом окажется цепочка Вэт. Но наши надежды не оправдались, — развёл руками Кремп.

— И что же теперь вы намереваетесь предпринять? — спросил Балт.

— Смотреть на неё и ждать озарения, — ответил Кремп.

— Как это? — не понял гарал.

— По легенде, если некоторое время не отрываясь смотреть на Путеводную дверь, она должна подать знак нашедшим её и сама указать им на ключ, — пояснил Лом.

— И как долго нужно будет смотреть? — уточнил Ремень.

— В легенде об этом не упоминалось, — пожал плечами Высший, — некоторое время.

— То есть, может несколько минут, а может и несколько часов, — покачал головой гарал.

— Очень надеюсь, что не несколько дней, — невесело пошутил Студент.

— Нет, господа, мы с Ремнём не можем так надолго оставлять без присмотра своих головорезов, — решительно объявил Балт.

— К тому же, нам нужно сегодня вечером быть в порту Солёного, — напомнил ютанг.

— Господа, мы не смеем вас задерживать, — за всех ответил Лом. — Вы и так сделали для нас очень-очень много. Мне жаль, но мы не сможем даже вас проводить. Нам ни в коем случае нельзя покидать подвал — если мы уйдём отсюда, Путеводная дверь исчезнет. Как уже упоминал ранее Корсар, она подобно Сонному источнику, лишь однажды может открыться человеку. Так что вы уж не обессудьте. Поверьте, благодарность наша перед вами, уважаемые…

— Немедленно прекрати, — поморщился Балт, — или я обижусь. Ничего такого из ряда вон мы не сделали. Не сомневаюсь, вы бы и без нас отыскали эту Путеводную дверь. Возможно даже, если бы не моя назойливость, это случилось бы гораздо раньше.

— Ваше благородство, уважаемый гарал, воистину безгранично. Я горд, что судьба свела меня с такими смелыми, сильными, великодушными…

— Слушай, Лом, тебе же сказали, заткнись, — перебил товарища Студент. — Балт и Ремень наши кореша, с ними надо по-простому. Не видишь что ли, что им неприятно, когда ты перед ними тут расшаркиваешься.

— Вот это дело, — улыбнулся Балт. Воодушевлённый успехом, Студент продолжил.

— Значит так, парни, — обратился он к нацелившимся на выход членам клана Серого Пера. — У всех дела, всем некогда, посему давайте по-деловому быстренько поручкаемся, пожелаем друг другу удачи и разбежимся.

— Браво, Стьюд! Так, пожалуй, будет лучше всего, — весело провозгласил гарал, пожимая руку славного мечника. — Расставаться, друзья мои, нужно легко.

— Прощайте, и да сопутствует вам удача, — вторил ему Ремень, также обмениваясь со всеми по очереди крепкими рукопожатьями.

Точно неизвестно сколько времени друзья провели в пропахшем плесенью и застоявшейся пылью подземелье, изо всех сил пожирая глазами еле живую дверь. Судя по наполовину прогоревшему факелу в руке у Кремпа (ему его передал Ремень, когда уходил), гораздо дольше получаса.

Время от времени кто-то пытался сострить по поводу комизма их положения. Иногда даже шутки, что называется, проходили и раздавалось дружное «ха-ха-ха». Но, как бы нелепо не выглядело происходящее, никто даже не заикнулся о том, чтобы покинуть пост.

Вероятно, под воздействием духоты и запыленности Лилипут в какой-то момент погрузился в некое подобие транса — полусна-полуяви. А как иначе можно объяснить тот факт, что в одной из щелей Путеводной двери он вдруг увидел чей-то глаз, внимательно наблюдающий за ним самим и его друзьями из заваленной мусором кладовки. Дальше — больше. По мере того, как Лилипут вглядывался в странное око, оно стало быстро увеличиваться в размерах — одновременно росла и ширилась окаймляющая его щель. Через несколько мгновений глаз уже вымахал до таких исполинских размеров, что едва помещался в скромных габаритах Путеводной двери, которая теперь превратилась в одну гигантскую щель. Самый, что ни на есть, обычный серый человеческий глаз. Ужас заключался в том, что друзья Лилипута даже не догадывались о существовании этого глаза. Но он-то видел! Совершенно точно видел!

Повинуясь первобытному инстинкту самосохранения, Лилипут выхватил свой чудесный меч и метнул его в жуткий глаз.

Лишь только шершавая рукоять чудо-оружия сорвалась с его ладони, время как будто притормозило свой привычный бег, и рыцарь получил удивительную возможность во всех деталях проследить полёт своего клинка.

Предчувствуя столкновение с враждебной магией, меч засиял ярко-голубым светом.

Каким-то образом в последний момент почувствовав угрожающую ему опасность, глаз попытался прикрыться веком, но было уже поздно — отточенное острие ударило точно в зрачок и легко вошло в водянистую субстанцию.

Из глубокой раны мгновенно хлынула густая, темно-красная, почти черная кровь.

Откуда-то издалека Лилипут отчетливо услышал чей-то полный чудовищной боли, душераздирающий крик.

Чудесный меч, как всегда, великолепно выполнил свою работу — стальное лезвие погрузилось в глаз по самую рукоять. Сводящее с ума Лилипута, пораженное око стало быстро тускнеть, и через мгновенье от него не осталось и следа. Огромная щель стремительно сузилась до своего нормального размера, и перед потрясённым рыцарем оказалась трухлявая дверь с нелепо торчащей в самом её центре рукоятью его меча.

Время возобновило свой нормальный бег.

Лилипут шагнул к двери, намереваясь выдернуть из неё меч и убрать его обратно в ножны. Но не тут-то было.

Вдруг из полусгнивших досок двери высунулись два гигантских полупрозрачных пальца огромной руки и, опережая руку Лилипута, сомкнулись на рукояти его меча. Завладев рыцарским оружием, пальцы вместе с добычей втянулись обратно в трухлявые доски. Сразу же следом за этим невероятным происшествием Путеводная дверь полыхнула ослепительно-ярким белым светом и исчезла, явив взорам стоящих перед ней людей поразительную картину.

Огромный подземный грот прекрасно освещался сотнями, а то и тысячами, горящих факелов, в несколько рядов висящих на его высоченных стенах.

В центре широченного земляного поля, в очерченном огнем круге стоял их злой гений Наз. На месте его правого глаза зияла жуткого вида кровоточащая рана, а в правой руке он сжимал меч Лилипута и хохотал, как безумец.

Неподалёку от своего мучителя, словно пытаясь избавиться от каких-то невидимых пут, извивался на земле и громко кричал его маленький пленник — сын Лепесток.

Часть V Порождение Хаоса

Глава 1

Маленький мальчик с поседевшей в одно мгновение головой покорно брел в неизвестность, понукаемый идущим следом за ним сорокалетним мужчиной с безумным блеском в воспаленных глазах. Обойдя Закатный город, они двигались вдоль безлюдного берега океана.

По щекам ребёнка непрерывным потоком катились слёзы, но опасаясь гнева своего ужасного конвоира, он плакал молча. А закутанный в чёрный плащ чародей наоборот постоянно что-то бубнил себе под нос. Он как будто сам себе что-то всё время доказывал. Иногда этот его безумный диалог прерывался злобным, леденящим душу хохотом, заслышав который ребёнок просто цепенел от страха. К счастью эти вспышки зловещего веселья длились не дольше двух-трёх секунд, и конвоир снова начинал что-то яростно нашёптывать себе под нос.

В этом обезумевшем чародее мало что осталось от прежнего Высшего мага Ордена Алой Розы. После постыдного бегства из белого зала Наз больше не принадлежал самому себе, его воля была подавлена, он стал покорным рабом Повелителя Грёз. Разум ещё изредка к нему возвращался, но мгновенья просветления находили на него все реже и реже. В те редкие минуты он вдруг с изумлением замечал седого мальчика, покорно бредущего чуть впереди него, и приходил в ужас от содеянного, но тут же с горечью осознавал, что уже не в силах что-либо изменить.

Теперь отпала необходимость в получении дальнейших указаний от Заветного листочка. Заполучив ребёнка Лепесток Наз получил возможность общаться с Повелителем Грёз за пределами белого зала, а выполнивший свою миссию свиток папируса бесследно исчез из кармана его плаща.

Удалившись от города на достаточное расстояние, Наз приказал мальчику остановиться и произнёс формулу заклинания, несколькими мгновениями ранее вдруг всплывшую из дебрей его памяти. Под действием его чар, у самого берега появилось облачко белого тумана, оно тут же развеялось, явив их взору уже знакомую Назу маленькую лодочку.

По приказу чародея маленький пленник сел на крохотную скамейку на носу лодочки, сам же Наз устроился на более широкой корме и прочёл ещё одно заклинание. Невидимое течение подхватило утлое суденышко и понесло его в открытый океан. Теперь им предстояло долгое утомительное путешествие обратно на остров Розы, где наконец должна была состояться развязка этой затянувшейся на долгие годы истории.

Увидев надвигающиеся водяные валы, мальчик окаменел от ужаса и приготовился к смерти.

Словно прочитав его мысли, чародей успокоил:

— Не бойся, мы не перевернёмся.

Мальчик не поверил злодею и затрясся от страха, ожидая неминуемого крушения. Но лодка спокойно протаранила очередную набегающую волну и, как ни в чём не бывало, спокойно поплыла дальше.

Пока лодка пробивала водяную стену, вокруг сидящих в ней людей возникли непроницаемые для воды пузыри воздуха, и одежда от воды совершенно не страдала.

— Видишь, что я тебе говорил, — снова обратился чародей, когда опасность миновала. — Дядя Наз не даст тебя в обиду. Ха-ха-ха!..

После пережитого ужаса смех чародея показался мальчику не таким уж и злобным. И даже его зловещий чёрный плаш вдруг как будто посветлел и стал тёмно-серым.

— Если захочешь есть или пить, скажи мне, — добавил Наз, отсмеявшись.

Мальчик вдруг понял, что больше не боится своего похитителя и решился задать давно терзающий его вопрос:

— Дяденька, зачем ты убил мою маму?

Улыбка мгновенно сползла с лица чародея, его глаза полыхнули холодным бешенством, а плащ снова стал чёрным, как безлунная ночь.

— Потому что мне нравится убивать, — прошипел похититель и снова расхохотался.

Отшатнувшийся, как от пощечины, мальчик сжался на своём краю лодки и затрясся в беззвучных рыданиях.

Между Назом и его пленником снова возникла стена отчуждения.

Благодаря усилиям чародея, они вполне благополучно достигли берегов острова Розы, хотя плавание их затянулось аж на четыре недели. У самого Наза за всё это время маковой росинки во рту не было, но столь длительный пост ни коим образом не отразился на здоровье и самочувствии безумца. Мальчика же он ежедневно по несколько раз на дню потчевал сладкими сухарями с водой, которые, по мере надобности, добывал с помощью магии.

Когда лодка подходила к одному из причалов в порту Красного города, лица сидящих в ней людей вовсе не выглядели изможденными.

За всё время плавания лишь однажды Наз потерял самообладание. Вспышка его паники длилась не дольше двух-трёх секунд, и сидящий перед ним мальчик даже ничего не заметил, но факт остаётся фактом, в те ужасные мгновенья он не на шутку перетрусил. Это случилось ночью. Посреди бушующего океана Высший вдруг ощутил у себя на затылке цепкий взгляд смертельно-опасного врага. Наз испуганно обернулся, благо, из-за яркой вспышки молнии вокруг было светло, как днем. Но молния погасла раньше, чем его глаза успели заметить затаившегося врага. Единственное, что Назу удалось разглядеть — это очертания огромного корабля, проплывающего примерно в двух сотнях метров от их белой лодочки. С навалившейся темнотой исчез и враждебный взгляд, а вместе с ним и панический страх, на смену которому тут же пришло бешенство загнанного в угол зверя. Наз пробормотал себе под нос заклинание «Испепеляющий огненный шар» и направил сгусток ярко-жёлтого пламени в сторону корабля-призрака. Увы, его магический снаряд лишь бесполезно пронзил пустоту в том месте, где несколькими секундами раньше магу померещился корабль, и, пролетев ещё несколько десятков метров, упал в воду.

Как только их лодка прижалась низеньким бортиком к трёхметровой каменной стене причала, Наз подхватил своего спутника на руки и стал быстро карабкаться по отвесной стене, свободной рукой и ногами безошибочно угадывая в ней самые надёжные выступы и трещины.

Первое, что бросилось в глаза Назу ещё когда они только подруливали к причалу — в порту Красного города было непривычно мало кораблей, а те, что стояли там, казались какими-то потерянными, забытыми и давно покинутыми командой. В самом порту было непривычно безлюдно, а прилегающие к нему городские улицы скрывались за пеленой дыма. Такая удручающая картина была настолько неестественна для столицы острова могущественных магов, что Наз, опасаясь, не иллюзия ли перед ним, прочёл даже специальное отводящее наваждения заклинание — ничего не изменилось, значит всё так и было на самом деле.

Маленькая белая лодочка, как только пассажиры покинули её, укуталась молочно-белым облачком и через мгновенье бесследно исчезла. А после того, как рассеялся скрывший её туман, окружающее безмолвие вздрогнуло от торжествующего рёва сотен безумцев.

Вскарабкавшись наверх, Наз увидел огромную толпу оборванцев, со всех ног бегущих к их причалу. Страшные, звериные оскалы на лицах безумцев пугали даже больше их жутких воплей. Без сомнения все они только что вырвались из большого двухэтажного здания портового трактира, их отстающие товарищи до сих пор выбегали из его распахнутых настежь дверей.

Увидев толпу, мальчик на руках у мага затрясся от ужаса и так крепко стиснул шею Наза, что тот едва не задохнулся.

— Спокойно, малыш, дядя Наз не даст тебя в обиду этим злодеям, — прохрипел маг, с трудом отдирая от себя перепуганного ребёнка. — Но, чтобы как следует проучить этих злодеев, дяде нужно освободить руки, — добавил он, опуская ребёнка на ноги и укрывая полой своего плаща. — Стой спокойно и ничего не бойся. А того, что сейчас произойдёт, такому маленькому мальчику, как ты, лучше не видеть.

Наз обрушил на набегающих оборванцев добрую дюжину ослепительно-алых молний подряд. Все предводители обезумевшей толпы в считанные секунды сгорели заживо и обратились в одно большое облако серого пепла. Обезглавленная стая растерянно остановилась. Ещё несколько молний Наза обратили её в паническое бегство.

Наз, как и обещал мальчику, отбил атаку злодеев. Но победа эта далась ему дорогой ценой. Как только уцелевшие нападавшие скрылись из вида, коленки Наза предательски задрожали и он обессиленно опустился на холодные камни причала, при этом едва не раздавив вцепившегося в его штанину ребёнка. К счастью мальчик вовремя успел разжать пальцы и устоял на ногах. Даже для Высшего столь чудовищный перерасход магической энергии (всего за две минуты он выпустил по врагам одну за одной аж семнадцать молний) не мог пройти бесследно. Теперь ему требовалось какое-то время, чтобы хоть немного восстановить силы.

— Всё кончено, малыш, можешь смотреть. — Наз стянул край плаща с головы стоящего рядом с ним мальчика.

— Где они? Неужели ты всех их извел? — прошептал сын Лепесток, испуганно оглядываясь по сторонам.

— Нет, только их вожаков. Остальные испугались и вернулись в своё логово. Вон видишь тот двухэтажный дом, — Наз указал рукой на портовый трактир. — Должно быть сейчас новых вожаков выбирают.

— А когда выберут, они вернутся и снова на нас нападут?

— Вряд ли, я преподал им хороший урок. Теперь они нас боятся, и в порту нам больше ничего не угрожает.

— А почему ты стоишь на коленях? Они тебя ранили?

— Нет, просто я немного устал. Сейчас малость передохну, и мы пойдём дальше.

— А куда мы пойдём? Там же всё в дыму, ничего не видно.

— Не бойся, я расположение здешних улиц хорошо знаю, пройдём как-нибудь.

— Куда ты меня собираешься вести?

— А вот это уже не твоего ума дело, — отрезал вдруг помрачневший Наз и, оперевшись рукой о плечо мальчика, со стоном поднялся на ноги. — Пошли, нам нужно спешить. Дай руку дяде Назу.

Стиснув ладошку мальчика, маг направился к ближайшей улице.

Несмотря на уверенный тон в разговоре с сыном Лепесток, Наз был не на шутку потрясён произошедшими в городе переменами. И впервые с момента похищения им этого маленького мальчика в его душу закрались сомненья, что он сможет довести возложенную на его плечи миссию до конца. Очевидно, что на затянутых дымом улицах города опасность его будет подстерегать буквально за каждым углом. А всего лишь несколькими минутами раньше он на собственном опыте убедился, что магическая сила его хоть и велика, но отнюдь не безгранична. На пути к конечной цели, в течение этого дня ему, наверняка, ещё не раз придется отбиваться от стай обезумевших людей. И если он не успеет восстановиться перед очередным нападением, то не сможет творить молнии — тогда им размозжат головы камнями, и это в лучшем случае. Подобная перспектива Назу была совсем не по душе, но Повелителю Грёз на его сомнения было начхать. Предвкушая долгожданную развязку, коварный двойник не позволял своему подопечному свернуть с намеченного пути и гнал мага вперёд, от души потешаясь над его страхами перед стайками обезумевших оборванцев.

Все волнения Наза оказались напрасны. Разбрасываться молниями, проходя сквозь обезумевший город, магу больше не пришлось ни разу. На задымлённой улице, едва удалившись от порта, они с мальчиком повстречали двоих троллей, неторопливо шагающих им навстречу.

Так же как и Наз со своим маленьким спутником, тролли шагали по широкой мостовой. Теперь можно было не опасаться быть раздавленным повозкой лихача: из проезжей части эта некогда накатанная дорога уже несколько недель как превратилась в заваленную всевозможным хламом пешеходную зону. Чтобы понять этот удручающий факт достаточно было посмотреть себе под ноги. Чего тут только не было — мостовая была усыпана осколками битого стекла, всюду валялись остатки расколошмаченной мебели, кучи грязного тряпья, смердели лужи помоев и нечистот.

Узкие тротуары около домов были особо сильно захламлены, но Наз не решился идти вдоль мрачных, местами опалённых пожаром стен совсем по другой причине. За плотно прикрытыми дверями домов могли таиться обезумевшие горожане, и маг предпочёл держаться от возможных ловушек на некоторой дистанции, чтобы, в случае нападения, успеть прочесть заклинание и остудить пыл злодеев несколькими молниями. Тролли же избегали огороженных высоким каменным бордюром тротуаров совсем по иной причине. У практически неуязвимых для человека гигантов конечно же и в мыслях не было бояться нападения обезумевших людишек, просто узкие дорожки вдоль стен домов изрядно стесняли их движение, а ширина мостовой позволяла исполинам двигаться бок о бок, свободно расправив плечи и не опасаясь за что-нибудь ненароком зацепиться своими длинными ручищами.

— Глянь-ка, Румбул, как нам сегодня везёт, завтрак сам спешит нам навстречу, — пророкотал один из троллей, заметив вынырнувших из дыма Наза с мальчиком.

— Да разве это завтрак, — отозвался его товарищ. — Один худой, как щепка, а другой вообще детёныш. Багоул, эти двое нам с тобой на один зубок.

— Эй, болваны пустоголовые, прекратите пугать моего мальчика, ему сегодня и так досталось! — строго прикрикнул на страшилищ маг.

Тролли обиженно взревели и одновременно потянулись когтистыми лапами к Назу. К счастью для последнего, между ним и троллями ещё оставалось с добрый десяток метров и мгновенно сцапать его обозлённые чудища не смогли.

— Тебя мы сожрём первым! — пообещал магу Багоул, одним гигантским прыжком втрое сокращая расстояние до жертвы. Его напарник не отставал.

На этот раз Наз ничего не ответил троллю. Зажмурившись, он скороговоркой читал заклинание «Внушение», единственное действенное против тролля средство.

— А ну стоять! — приказал Наз, открывая глаза. Тролли уже были в метре от него и их огромные кривые когти уже готовы были вонзиться в серый плащ смельчака.

— Как скажешь, господин, — послушно отозвались тролли, отводя лапы от Наза и вытягиваясь перед ним во весь свой исполинский рост.

— Вот видишь, малыш, а ты боялся, — сказал к своему маленькому спутнику довольный Наз. — С такими замечательными охранниками нам теперь абсолютно нечего опасаться. — И, задрав голову, он снова обратился к зачарованным троллям: — Рабы, слушай мою команду! Вы оба сейчас пойдёте следом за нами, и если по дороге вдруг кто-то осмелится на нас напасть — вам надлежит любой ценой отбить вражеское нападение. Всё понятно?

— Да, мой господин, — дружно прорычали тролли.

— Когда пойдёте следом за нами, шагайте осторожно, смотрите себе под ноги, а то вон тут сколько дряни всякой понабросано, чего доброго споткнётесь и нас своими тушами насмерть передавите.

— Как скажешь, господин, — снова отозвались тролли.

— Тогда пошли.

Два свирепых страшилища в одно мгновенье ставшие послушными, как дрессированные собачонки, обеспечили Назу с мальчиком грозный эскорт. Как не обезумели горожане, но преграждать дорогу парочке трёхметровых троллей никто не осмелился, и маг с ребёнком без приключений быстро добрались до намеченной цели.

Но поработать во славу господина своими огромными дубинами троллям все же пришлось. Повинуясь приказу Наза, тролли ворвались в небольшой трактир в центре города и выгнали оттуда на улицу небольшую кучку горожан. Большинство людей и гномов смогли увернуться от дубин троллей и вырваться из дома живыми и невредимыми. Но шестерым не повезло, их троллям удалось зацепить. Тут же на грязном полу трактира они добили свои жертвы, разорвали на куски и сожрали. Оторвать проголодавшихся монстров от свежего истекающего кровью мяса — их законной добычи — никаким чарам было не под силу, и Назу пришлось терпеливо дожидаться пока тролли закончат свой кровавый пир.

Чтобы мальчик не видел как перемазанные кровью чудища пожирают человеческое и гномье мясо и не слышал хруста костей, дробящихся на их острых зубах, Наз, как только тролли ворвались в трактир, надёжно прикрыл ему своими ладонями глаза и уши.

Наконец чудища насытились. Наз приказал им выйти из трактира и с улицы сторожить вход.

Плотно прикрыв за троллями дверь, маг поднял мальчика на руки и зашагал по залитым свежей кровью доскам пола в центр опустевшего зала. Здесь он остановился, крепко зажмурился сам, снова накрыл ладонью глаза сына Лепесток и прочёл заклинание «Южные пещеры».

Ещё будучи младшим подмагом, то есть в первые годы своего пребывания на острове Розы, изучая древние магические книги в библиотеке Магического замка, Наз как-то наткнулся в одной из них на упоминание о неких загадочных Южных пещерах. Будущего мага чрезвычайно заинтриговала их удивительная особенность: несмотря на то, что пещеры находились глубоко под островом Розы, они не были заполнены водой.

Заинтригованный Наз загорелся идеей немедленно разыскать Южные пещеры и побродить по лабиринтам их подземных коридоров. К сожалению, в книжке не указывалось точное расположение пещер под островом и, как спуститься в эти пещеры, в ней тоже не рассказывалось.

Разумеется, Наз не мог сосредоточить всё своё внимание лишь на поисках Южных пещер, в первую очередь он должен был изучать магию и большую часть своего времени, разумеется, он тратил только на это. Но Наз был одарённым чародеем, и почти всегда формулы новых заклинаний он осваивал гораздо раньше срока, установленного магом-наставником. Сэкономленные при этом часы он как раз и тратил на поиски загадочных пещер.

Но почти двухмесячные поиски, к огромному его сожалению, не увенчались успехом. Он ещё во многих книгах натыкался на упоминания о Южных пещерах, но все они, так же как и в первой книжке, оказывались чересчур расплывчатыми и не несли в себе интересующую Наза информацию.

Осознав всю тщетность своих усилий, подмаг решил отказаться от бестолковых поисков, а своё свободное время вновь посвятить прогулкам по улочкам Красного в обществе приятеля Кремпа. А то в последние месяцы, днюя и ночуя в библиотеке замка, Наз совершенно забыл про своего единственного товарища и здорово от него отдалился. Такая недопустимая для новичка-подмага замкнутость не осталась незамеченной, на него уже стали подозрительно коситься другие подмаги. Если бы он немедленно не изменил своего поведения, им неминуемо рано или поздно заинтересовался кто-нибудь из магов, навёл о нём справки и выяснил, что Наз не островитянин. Их с Кремпом обман раскрылся бы, и полетели бы тогда от ушлых подмагов клочки по закоулочкам…

И лишь через девяносто пять лет, когда Наз уже стал Высшим магом Ордена Алой Розы, однажды совершенно случайно в одной из магических книг он наткнулся на подробное описание способа проникновения в Южные пещеры. Наз тут же заучил короткую формулу заклинания, но с применением её на практике тогда пришлось повременить. Ежедневные заботы Высшего были куда важнее путешествия по пустынным коридорам подземелья, на столь бесполезное занятие Назу было жалко и времени, и сил.

И лишь теперь, по прошествии ещё почти семи лет, он наконец воплотил в жизнь своё желание столетней давности.

В Южных пещерах маг должен был совершить над своим маленьким пленником какой-то очень важный для своего двойника ритуал, после чего Повелитель Грёз поклялся навсегда исчезнуть из его жизни и больше никогда Назу не докучать.

* * *

Чтобы опуститься в Южные пещеры, было вовсе не обязательно находиться в каком-то конкретном доме, место не имело значения — главное, чтобы под домом располагался подвал глубиной не меньше тридцати трёх метров.

Наз знал несколько домов в Красном городе, удовлетворяющих подобному требованию. Невзрачный трактир, где тролли Наза устроили кровавую бойню, был одним из них, слава о винных погребах его хозяина гремела далеко за пределами Красного города. Наз привёл мальчика именно сюда, по той простой причине, что трактир этот, в отличие от других подходящих домов, располагался совсем недалеко от порта.

Память мага не подвела. Как только Наз выкрикнул последний магический символ формулы заклинания и раскрыл глаза, на стене зала, точно напротив него, появилось черное пятнышко и прямо на глазах стало стремительно разрастаться.

Когда пятно достигло достаточных размеров для беспрепятственного прохода взрослого человека, маг с мальчиком на руках вошел в раскрывающуюся перед ними черноту.

Дневной свет за спиной Наза померк. Он поставил мальчика на густо припорошенный пылью каменный пол и прочёл заклинание «Шаровая молния».

Осмотревшись при свете ослепительно-яркого зеленоватого шара, засиявшего под самым потолком, маг обнаружил, что они попали в подземный коридор, начало и конец которого тонули во мраке. У себя под ногами на полу Наз обнаружил изрядно обгоревший, но ещё вполне годный для использования, старый факел, поднял его, отчистил от налипшей пыли и, прочтя заклинание «Огонь», подпалил остатки его просмоленной пакли. Теперь отпала необходимость тратить магическую энергию на поддержание молнии, и Наз погасил сияющий шар у себя над головой.

Он переложил горящий факел в левую руку, а правой взял за руку сына Лепесток, и неторопливо зашагал по пустынному коридору, растерянно озираясь по сторонам.

Вскоре серый плащ Наза сменил свой цвет и стал чёрным, походка мага сразу же сделалась твёрже, он зашагал быстрее, глаза его больше не метались по сторонам, разглядывая унылые серые стены, они жадно смотрели вперёд. Разум Наза заснул, и его телом привычно завладел Повелитель Грёз.

Наз снова парил в облаке молочно-белого тумана. А равнодушный голос невидимого Повелителя Грёз давал ему последние наставления:

— Не волнуйся, тебе не придётся убивать мальца. Я вижу — ты очень привязался к нему за эти последние недели. Можешь не сомневаться, после завершения Ритуала Отречения я отпущу вас обоих на все четыре стороны.

— Поскорей бы, — не удержался от возгласа маг.

— Терпение, друг мой, терпение. Уже через час ты будешь свободен, как ветер. А пока внимательно слушай и запоминай, что тебе придётся сделать.

— Я весь внимание.

— Ритуал Отречения очень прост. Перво-наперво тебе потребуются острый нож — проснувшись, ты обнаружишь его в своей руке. Ещё тебе понадобится небольшой кусок материи — любой, можешь отпороть его от своего плаща. Ножом ты должен будешь вскрыть вены на запястье левой руки мальчика и пропитать его кровью приготовленный кусок материи. Потом можешь наложить на его рану целительное заклинание — только очень быстро. Если не управишься за полминуты, лучше даже не пытайся, а то кровь на тряпке подсохнет и станет негодной, придётся начинать Ритуал Отречения заново и по новой вскрывать залеченную рану.

— Не беспокойся, я успею. Говори, что мне делать после того, как остановлю кровь.

— Дальше окровавленной тряпкой начерти на земле семиконечную звезду, заведи в её центр мальчика и заставь его опуститься на колени. Потом брось окровавленную тряпку в огонь. Если ты всё сделаешь верно и в срок, то сразу же после того, как займётся пропитанная кровью ткань, наш мальчик впадёт в транс и произнесёт формулу одного очень древнего заклинания. Но он не чародей, он не сможет подкрепить сказанное своей магической энергией. Помоги ему, повторяй за ним магические символы формулы. И, как только вы оба произнесёте это заклинание, Ритуал Отречения будет завершён. Вот и всё. Если что-то не понятно, можешь задавать вопросы.

— Я всё понял.

— Тогда удачи тебе, маг. И… прощай!

Очнулся Наз уже стоя в центре широкого огненного кольца; как и обещал Повелитель Грёз, вместо факела в его левой руке был зажат небольшой охотничий нож. Рядом с ним стоял сын Лепесток. Он таращился на мага круглыми от ужаса глазами, слёзы градом катились по его щекам, но опасаясь привлечь внимание своего палача громким плачем, бедняжка жалобно поскуливал, как побитая собачонка.

— Спокойно, малыш, скоро это безумие кончится, и всё снова будет хорошо, — попробовал успокоить мальчика Наз, но от его слов перепуганный до смерти пленник заскулил ещё громче. Маг хотел погладить его по головке, но ребёнок шарахнулся от руки чародея, как от ядовитой змеи.

Наз огляделся по сторонам и обнаружил, что их огненное кольцо находится в самом центре широченного земляного поля, над которым возвышаются серые своды гигантского подземного грота. Всё это он смог прекрасно разглядеть по той простой причине, что стены грота были густо усеяны пылающими факелами, и в подземелье было светло, как днём.

Тяжело вздохнув, маг приступил к началу ритуала…

Он всё сделал точно так, как велел повелитель грёз. Когда Наз бросил перепачканную кровью и землёй тряпку в огонь, она почти сразу же загорелась необычайно красивым голубым пламенем. Точно таким же ровным голубым светом налились начертанные кровью мальчика контуры семиконечной звезды. Заплаканное лицо сидящего в центре звезды ребёнка вдруг стало совершенно отрешённым, его маленькое тельце, подобно маятнику, стало раскачиваться вперёд-назад, губы сына Лепесток зашевелились, глухим, зловещим голосом он начал вещать формулу древнего заклинания.

Повторяя за мальчиком магические символы заклинания, Наз стал быстро погружаться в магический транс — это был верный признак того, что творимое им теперь, практически вслепую, заклинание по своей мощи было никак не ниже высших заклинаний Ордена Алой Розы. Почти сразу же маг совершенно перестал ощущать своё тело, исказились и поплыли перед глазами очертания гигантского грота. Сознание Наза как будто раздвоилось, одна его часть продолжала повторять за мальчиком формулу опасного заклинания, а вторая закружилась в круговерти ярких, разноцветных образов…

Вот он, как угорелый, несётся по разгромленным улицам Красного города, впереди сквозь просветы в плотной дымовой завесе виднеется порт. Он бежит именно туда. Бежит всё быстрее и быстрее, под конец ускорясь до совершенно немыслимой даже для чародея скорости. И вдруг, подобно птице, отталкивается от земли и взмывает ввысь. Он поднимается над крышами домов и вырывается из дымного марева улицы. Опустевший порт проносится у него под ногами, впереди лишь бескрайний океан. Но он летит очень-очень быстро, и скоро впереди появляется тонкая линия суши. С быстротой молнии он долетает до Солёного города, и здесь его сумасшедшая скорость, наконец, начинает потихоньку замедляться. Но она всё ещё очень велика, и он вихрем проносится над городом. Под ногами леса сменяются лугами, а луга снова лесами. Он начинает снижаться, конечная цель его пути уже рядом. Её пока ещё не видно, а впрочем вот и она — очень хорошо знакомая Назу белая деревня из двух десятков роскошных трёхэтажных особняков. Но сегодня на её единственной улице неожиданно людно, по ней двигается большой отряд вооружённых людей. А в самом центре деревни чернеет зловещее пятно пожарища. Именно на это пепелище Наз и опускается.

И тут с ним случается очередная странность. Его ноги не удерживаются на почерневшей от гари земле и погружаются в неё, как в воду. Следом за ногами под землю уходят живот, грудь, руки и, наконец, голова. Он проваливается в подвал сгоревшего дома и оказывается в тесном чулане, заваленном грудами мусора, и сквозь широкие щели его рассохшейся от старости двери видит сразу всех своих смертельных врагов. От вида их вытянутых, полных печали и отчаянья лиц губы Наза невольно растягиваются в довольной ухмылке.

«Вот вы где, голубчики. В подвал залезли. Думали, я вас здесь не сыщу? — злорадствовал Наз, заранее торжествуя победу. — Ну что вылупился, предатель Кремп, здесь я, прямо перед тобой. Ты чего застыл-то, поводи факелом, я хочу получше рассмотреть гнусные рожи твоих приятелей. Ага и вот этого я знаю, я его меч треклятый на всю жизнь запомнил, — встретившись взглядом с владельцем ужасного голубого меча Наз невольно поёжился. — Так-так, а это у нас ещё кто? Неужто Лом? Выходит, ему удалось воскреснуть после прикосновения моего Посоха Мощи? Но даже ему меня уже не остановить. Через несколько минут я закончу читать заклинание и… Но что это? О ужас! Нет, не делай этого! Не смей! Не-е-е-е-ет!..»

Вновь Наз ощутил жуткую, нестерпимую боль от укуса голубого меча. Всего месяц назад этот зачарованный клинок уже оставил одну отметину на его теле — рану, принесшую ему столько страданий. На сей раз пылающий ярко-голубым пламенем клинок вонзился в его правый глаз.

Видение Наза, неожиданно обернувшееся столь чудовищным кошмаром, мгновенно исчезло. Он снова стоял на земляном полу подземного грота. Где-то рядом заходился в крике сын Лепесток, но магу сейчас было не до него, он сам едва сдерживался, чтобы не заорать от нестерпимой боли.

К счастью для Наза, в момент удара страшный меч почему-то вдруг сжался до размеров пчелиного жала — и эта его чудесная метаморфоза спасла мага от неминуемой гибели. Но всё равно боль была воистину ужасна, и правый глаз Наза тут же ослеп. Он поднёс руки к лицу и почувствовал, что всё оно залито кровью.

Плащ мага из серого превратился в чёрный. Шокированный невероятным происшествием Наз потерял сознание, а его телом вновь завладел Повелитель Грёз. Преобразившийся чародей, шипя от боли, запустил перепачканные кровью пальцы в развороченную глазницу, нащупал стальную занозу и, подцепив её ногтями, аккуратно извлек из раны. Боль тут же заметно притупилась.

В его пальцах крохотная заноза снова начал быстро расти и очень скоро превратилась в грозный голубой клинок.

А между тем сын Лепесток бился в истерике уже у самого края огненного кольца. Очнувшись от транса, мальчик обнаружил, что всё его тело густо опутано сотнями, а то и тысячами белёсых щупалец Полупрозрачные нитеподобные тела странных существ тянулись к нему прямо из огненного кольца. Это они вырвали ребёнка из центра голубой звезды и прервали ритуал. Теперь же щупальца быстро тащили упирающегося мальчишку прямо в огонь. Неудивительно, что ошалевший от страха малец орал что было сил.

Повелитель Грёз заметил его и подоспел на выручку, когда до огня уже оставалось меньше метра.

Голубой меч расправился с многочисленными лустами за считанные мгновенья. Освободившийся ребёнок тут же вскочил на ноги и, без понуканий, отбежал от огня в относительно безопасную середину круга.

— Я знаю, ты меня слышишь, — зашептал себе под нос Повелитель Грёз, провожая взглядом спасающегося от огня мальчишку. — Творец, ты все же решился биться за свой обречённый мир — я надеялся, ты окажешься мудрее… Как видишь, удар твоего раба хоть и достиг цели, но не оказался смертельным. Великий Хаос смог защитить своего избранника. И всё, чего тебе удалось добиться, — лишь небольшой отсрочки исполнения Ритуала Отречения. Сейчас я избавлюсь от твоих рабов, потом разбужу своего мага, и он закончит прерванный тобою Ритуал… Напрасно ты ввязался в драку. Нужно было оставить свой мир, пока была такая возможность. Теперь тебе придётся разделить его печальную судьбу.

Упиваясь своей чудовищной мощью, неуязвимое Порождение Хаоса захохотало и, выйдя из огненного кольца, двинулось навстречу приближающимся врагам.

Глава 2

Вот так, в довершение всех бед, и без того могущественному чародею Назу достался еще и чудо-меч.

Пущенный рукой Лилипута, голубой клинок хоть и нанёс заклятому врагу очень болезненную рану, но, увы, не смертельную. Наз и с одним глазом оставался чрезвычайно грозным противником, а уж с чудо-мечом в руках он становился и вовсе непобедимым.

И всё же, как говорится, нет худа без добра. Благодаря возможно самому глупому в своей жизни поступку — самому безумному уж точно! — Лилипут смог отворить перед друзьями Путеводную дверь в логово их заклятого врага.

На появление в своём гроте незваных гостей Наз отреагировал зловещим хохотом и, вскинув над головой голубой клинок, решительно зашагал им навстречу.

Оказавшись рядом с источником чистой энергии Творца, Лом, Корсар и Кремп вновь обрели способность творить заклинания, чем они тут же не преминули воспользоваться, обрушив на приближающегося врага шквал багровых молний. Но старания трех магов не достигли желаемого результата. Чудо-меч замелькал в руках чародея в чёрном плаще с невероятной быстротой, успешно отражая каждую пущенную магами молнию. Отбивая эту магическую атаку, Наз даже не соизволил остановиться. Расстояние между ним и незваными гостями продолжало быстро сокращаться.

Осознав, что вот так просто, с наскока, Наза им не одолеть, маги сменили тактику и затаились за спинами своих воинов — Студента, Шиши и Гимнаста. Лишившись меча, Лилипут, к сожалению, стал для друзей скорее обузой, нежели помощником.

То, что маги уступили место воинам, вовсе не означало, что они струсили и вышли из сражения. Напротив, в разворачивающимся побоище они принимали самое активное участие. Каждый из магов выбрал себе определенного подопечного: Корсар — Шишу, Кремп — Студента, Лом, соответственно, — Гимнаста, и следили за тем, чтобы их бойцы были защищены от воздействия магии Наза. Иными словами, пока их друзья должны были рубиться, маги обеспечивали им магическую защиту.

В отличие от молний, людям удалось остановить шествие Наза. И битва началась!

Впрочем, нет, это была не битва — гораздо больше это походило на избиение.

Оцепеневший Лилипут с ужасом смотрел на разворачивающийся перед его глазами кровавый спектакль.

Лишь у Студента, который первым атаковал врага, получилось навязать чародею хоть какое-то подобие боя. Но даже этому великолепному мечнику, победителю троллей, красе и гордости Красного города — сэру Стьюду, удалась продержаться против голубого меча Наза лишь чуть дольше минуты. Славный рыцарь упал на земляной пол грота безжалостно разрубленный голубым клинком от плеча до пояса.

Добряк и здоровяк Шиша, с ревом бросившийся на убийцу своего лучшего друга, не успел даже толком размахнуться, а его отрубленная голова уже катилась по земляному полю, в то время как сильное тело ещё продолжало свое стремительное движение вперед.

Благородный Гимнаст, богатейший и знатнейший горожанин Красного — лорд Гимнс, кинувшийся в отчаянную атаку следом за Шишей, промахнулся — его кинжал просвистел мимо цели. И уже через несколько секунд лорд пал под градом невероятно быстрых и точных ударов Наза. Тело его, иссеченное буквально в лохмотья голубым клинком, опустившись на землю, утопало теперь в собственной горячей крови.

Уложив первых трёх врагов, Наз снова дико захохотал и двинулся дальше. Теперь ему наперерез двинулась троица магов.

Лом сотворил Посох Мощи, Корсар невесть откуда извлек удивительной красоты меч, а Кремп, за неимением холодного оружия, пытался, если не поразить, то хотя бы ослепить противника блеском своих молний.

Но чародей в чёрном плаще был сегодня воистину несокрушим. Его голубой клинок успевал всюду: и отбивать острые выпады Посоха и меча, и отклонять багровые молнии. Наз легко выдержал первый самый яростный натиск врагов, а стоило им чуток замешкаться, он тут же сам перешёл в атаку и обрушил на противников серию стремительных ударов, добрая треть которых достигла своей цели.

Через пару минут такого противостояния Корсар и Лом уже с трудом держались на ногах, тела их были покрыты множеством страшных, кровоточащих ран. Кремп укрывался за спинами сражающихся друзей, поэтому пока что был невредим, но молний он больше не творил. Остатки своей магической энергии Кремп тратил на целительные заклинания — это благодаря его стараниям израненные друзья-маги до сих пор стояли на ногах и сдерживали натиск Порождения Хаоса.

Лилипут не мог больше стоять в стороне и смотреть, как Наз одного за другим убивает его друзей, он выхватил из-за голенища сапога нож, свое последнее оружие, и, подбадривая себя яростным криком, кинулся на безжалостного убийцу, намереваясь хоть немного отвлечь его внимание от еле живых Корсара и Люма.

Конечно же, это было самоубийством чистой воды — и у Лилипута не было иллюзий относительно исхода его отчаянной атаки. Он прекрасно понимал, что даже будь у него в руке меч, а не нож, он вряд ли смог бы продержаться против Наза дольше чем полминуты. Наз даже со Студентом шутя расправился, а ведь чудо-мечник атаковал врага, имея в каждой руке по отменному клинку, куда уж Лилипуту соваться, тем более с коротким ножом.

Но ожидание неотвратимой смерти было гораздо страшнее самой смерти. Уж лучше пасть сейчас, сражаясь плечом к плечу с друзьями, чем, стоя в стороне, дожидаться их неминуемой гибели, а потом стать добычей озлобленного чародея. Сейчас, в пылу боя, Наз убивает врагов быстро и практически безболезненно, а потом, когда останется с единственным уцелевшим рыцарем наедине, вполне вероятно, зачарует пленника и подвергнет болезненной пытке. Так рассуждал Лилипут, бросаясь в роковую атаку.

И, как вскоре выяснилось, не он один.

Лилипут не добежал до сражающихся всего-то метров пять, как кто-то неожиданно ударил его сзади по ногам, и рыцарь кубарем покатился по мягкому земляному полу.

Целиком поглощенный кровавым зрелищем, Лилипут совершенно забыл о Вэт и поплатится за это. Спасая своего любимого от неминуемой смерти, девушка догнала его и сбила с ног. А пока рыцарь беспомощно катился по земляному полу, его отважная подружка атаковала Наза вместо Лилипута.

Дальше события развивались настолько стремительно, что Лилипут не то что вмешаться, вскрикнуть даже не успел.

Вэт было очень страшно. До немоты в пальцах она сжимала совершенно беспомощную против Наза цепочку. С очередной смертью кого-то из дорогих её сердцу людей, она тонко вскрикивала и все больше и больше бледнела.

Когда Лил вдруг выхватил нож и, осыпая Наза жуткими проклятьями, ринулся в атаку, Вэт была уже на грани обморока. Но страх за любимого человека пересилил её собственный, и Вэт, не раздумывая, кинулась наперерез самоубийце…

Для Повелителя Грёз бой складывался на редкость удачно. Голубой клинок оберегал своего нового хозяина лучше магии, фехтовать им оказалось на диво легко. Порождению Хаоса порой даже казалось, что это не его рука управляет чудесным оружием, а чудо-меч сам направляет руку в нужную сторону.

С начала боя не прошло ещё и пяти минут, а трое его врагов уже повержены, и ещё двое готовятся отправиться следом за ними буквально с минуты на минуту. Потом наступит черёд предателя Кремпа — возможно даже не придётся марать его кровью голубую сталь чудесного клинка, у старика давно уже серьёзный перерасход магической энергии, а он всё ещё продолжает творить заклинания, загоняя себя тем самым в смертельную ловушку. После гибели магов в живых останутся лишь двое: девушка, лицо которой Порождению Хаоса было смутно знакомо, но где именно они встречались пока что припомнить не получалось, оставалось уповать на то, что скоро сама девица освежит его память, и тот самый рыцарь — обидчик Наза, бывший владелец голубого меча, этот злодей лёгкой смерти от Повелителя Грёз точно не дождётся.

Яростные проклятья и топот набегающего со спины рыцаря, для Порождения Хаоса стали сигналом к финальному действию в затянувшемся противостоянии с магами.

Голубой клинок, посланный твердой, умелой рукой, в молниеносном ударе справа налево, разрубил изувеченные тела магов, осчастливив последних мгновенной и безболезненной смертью.

Со смертью Корсара и Люма, на плечи Кремпа обрушилась чудовищная усталость. Он захрипел, его лицо исказила гримаса боли, глаза закатились, из ушей, носа и рта побежали струйки крови, маг схватился за сердце и мёртвым рухнул на окровавленные тела друзей.

Продолжая круговое движение клинка, Повелитель Грёз следом за своим мечом развернулся к набегающему сзади врагу, но вместо двухметрового детины, с изумлением, обнаружил посеревшую от страха девчонку.

Вэт даже не пыталась его атаковать, её стальная змейка лишь опоясывала девушку защитными кольцами.

При всем желании Порождение Хаоса уже было не в силах совладать с разогнавшимся для смертоносного удара клинком.

И удар состоялся.

Но до тела девушки меч не дотянулся.

При приближении голубого клинка стальная змейка взметнулась на защиту своей хозяйки и в следующее мгновенье была разрублена чудо-мечом.

Отсеченная часть цепочки, вопреки законам логики и тяготения, не упала на пол, а неподвижно застыла в воздухе.

Лилипут просто не мог поверить собственным глазам.

Вэт с Назом неподвижно застыли напротив друг друга: голубой клинок замер в считанных сантиметрах от шеи девушки, змейка зависла в нескольких сантиметрах от лица Наза. И будто кто-то поставил это страшное кино на паузу.

Совершенно по-идиотски раскрыв от удивления рот, лежащий на земляном полу Лилипут во все глаза пялился на новоиспеченных истуканов не меньше минуты. Когда же, наконец, ему удалось стряхнуть с себя оцепенение, молодой человек поднялся с земли, осторожно приблизился к застывшим фигурам и, вытянув правую руку, коснулся кончиками пальцев плеча Вэт. И тут же вся композиция, в буквальном смысле слова, стала рассыпаться на мелкие пылинки прямо у него на глазах.

Через секунду на месте Наза и Вэт клубилось лишь облачко серой пыли. Лишившись опоры, голубой чудо-меч грохнулся на пол в двух шагах от потрясённого Лилипута.

Глава 3

Ноги Лилипута сделались ватными, и он опустился на залитый свежепролитой кровью друзей и обильно припорошенный зловещей серой пылью земляной пол.

Всё было кончено.

В подземном гроте, наконец, воцарилась МЕРТВАЯ тишина.

Все его друзья — ВСЕ, ДО ЕДИНОГО! — пали от руки Порождения Хаоса. А девушка, которую он любил, обратилась в мельчайшую пыль. Такова была цена победы.

Сидя на полу грота, Лилипут никак не мог решить, чего же ему больше хочется — рассмеяться или расплакаться? Просто чудо, что он не свихнулся от обилия потрясений, свалившихся на него за одно лишь короткое утро. А, с другой стороны, безумие мгновенно избавило бы его от невыносимой боли утрат и принесло бы такое желанное сейчас облегчение.

Перед его мысленным взором замелькали улыбающиеся лица погибших друзей, он закрыл глаза руками и завыл…

Вдруг на его плечо опустилась маленькая детская ладошка.

К тому времени Лилипут совершенно позабыл о юном спутнике Наза и был убежден, что в гроте остался совершенно один. Нетрудно догадаться, как сильно он обрадовался, когда, обернувшись, обнаружил за своей спиной ещё одного, пусть маленького, но живого и невредимого человечка.

Около пояса мальчика безо всякой перевязи сам собой парил божественный чудо-меч. Правда сейчас, подстраиваясь под маленький рост ребёнка, он уменьшился до размеров небольшого кинжала, но лучащийся мягким, голубым светом клинок исключал возможность ошибки. Догадку Лилипута подкрепил и тот факт, что огненное кольцо в центре грота, где Наз намеревался провести над мальчиком Ритуал Отречения, ещё недавно ярко горевшее, теперь полностью погасло.

Мальчик улыбнулся Лилипуту и заговорил:

— Да, ты прав, Пророчество Бога Голубой Звезды наконец свершилось. Благодаря тебе и твоими друзьям, второй Творец этого прекрасного мира благополучно воскрес.

— Что, вот так просто? — растерянно спросил Лилипут.

— Да, просто. Разрушительное воздействие сил Хаоса остановлено. Мир очистился от магов и колдунов. Смертные утратили дар чародейства, и больше никто из них не в силах нарушить установленный Творцами порядок. Это полная победа.

— Только мне почему-то совсем не весело, — покачал головой рыцарь.

— Ещё раз спасибо тебе, герой, — словно не замечая мрачного настроения собеседника, продолжил воскресший Творец. — И, если ты не возражаешь, я сию же секунду перенесу тебя в твой родной мир.

— Возражаю! — взорвался Лилипут. Словно подброшенный пружиной, он резко вскочил на ноги. — Ещё как возражаю! Что значит — перенесу тебя в твой родной мир?! Я тебе что, кукла какая-то что ли?! Как же так?! Мы старались, душу наизнанку выворачивали, живота не щадили — и что в итоге?! Спасибо — и до свидания?! Нет, брат, так дело не пойдет! Значит, я отправляюсь обратно, а мои друзья в этом подземном склепе гнить остаются? Нет уж, дудки!

— Ну что ты, как ты мог такое подумать, — мальчишка выглядел искренне смущенным. Он улыбнулся извиняющейся улыбкой. — Конечно же я позабочусь и обо всех твоих друзьях. Не волнуйся. Смотри…

Мальчик звонко ударил шерсть раз в ладоши — после каждого его хлопка исчезал один из изувеченных трупов.

— Вот и всё, теперь твои друзья вновь живы и здоровы, — объявил Творец, когда они с Лилипутом остались в гроте вдвоём. — Правда они теперь ничего не помнят о приключениях связанных с моим воскрешением. Но, сам посуди, к чему им лишняя головная боль и кошмарные воспоминания последних мгновений жизни? С ними всё в полном порядке, так что можешь больше не беспокоиться и спокойно возвращаться домой.

— Послушай, уважаемый, к чему такая спешка? — затараторил Лилипут, боясь, что этот всемогущий пацан сейчас ещё разок хлопнет в ладоши и… — Раз уж ты так лихо разобрался с первой моей проблемой, то быть может…

Догадавшись о следующей просьбе рыцаря, Творец не стал дожидаться пока тот изложит её вслух, и сразу же перебил Лилипута ответом:

— Что касается Вэт, то тут всё непросто. Боюсь, что при всём своем огромном желании, я сейчас не в силах вернуть её тебе. Она оказалась в плену у неподвластных мне сил.

— Как это неподвластных тебе? Ты же Творец!

— Хочешь знать, что здесь только что в действительности произошло? И почему, вдруг Наз с Вэт застыли и рассыпались в пыль?

— Конечно хочу.

— Тогда слушай. Как ты и сам прекрасно знаешь, Вэт была мастером стальной цепочкой. А знаешь ли ты, что мастером она стала буквально в одночасье? Что несколько лет назад ей это оружие подарил…

— Наз. Я это знаю, — не удержался и вставил Лилипут.

— Ты просто потрясаешь меня своей осведомлённостью, — улыбнулся Творец. — Может мне не нужно больше тебе ничего рассказывать? К чему тратить время на пустую болтовню, если ты и так всё знаешь.

— Извини, продолжай пожалуйста, я больше не буду перебивать.

— Ладно, продолжаю… Ты прав, создателем стальной цепочки Вэт был маг Наз, он же собственноручно передал её девушке. Передал и забыл о ней… Как ты помнишь, сегодня Вэт сбила тебя с ног в считанных метрах от Наза. Ударить врага в спину должен был ты, но Вэт в последнюю секунду заняла твое место. Наз был уверен, что за его спиной набегает отчаянный парень с ножом, и, не глядя, нанес смертоносный удар. Цепочка Вэт, защищая хозяйку, метнусь под меч, и он её с легкостью перерубил. Получилось так, что направленный его рукой меч ударил по магическому предмету, управляемому составленными им самим заклинаниями. То есть Наз как бы сразился сам с собой и отвесил самому себе чувствительную оплеуху. Вероятнее всего, при других обстоятельствах подобная оплошность закончилась бы для мага лишь непродолжительной головной болью. Но близость источника чистой энергии Творца должна была многократно усилить переживаемые Назом болезненные ощущения, что неминуемо привело бы к его смерти. Так бы всё и произошло, не вмешайся в последнее мгновение силы Хаоса — они перенесли своего преданного слугу и Вэт в безопасное место, подальше от источника чистой энергии Творца… Мне нечего сказать тебе в утешение. Я не знаю, куда Хаос перенёс своё Порождение и его пленницу. Вероятнее всего в какой-нибудь другой мир. Извини, но сейчас я не в праве тратить силы и время на их поиски. Сам же знаешь, в какой бардак превратился мой мир, за годы моего отсутствия. За последние столетия вера людей в своих богов заметно пошатнулась, и нам по новой предстоит завоевать любовь и уважение простых смертных.

— Но когда в вашем мире вновь воцарится порядок… — попытался было Лилипут выклянчить для себя хоть какую-то надежду.

— Что ж, — снова поняв рыцаря с полуслова, перебил Творец, — очень может быть мы с тобой ещё увидимся. Ведь жизнь переполнена неожиданными сюрпризами, и, кто знает, быть может тебе ещё удастся разыскать в необъятных просторах Вселенной свою Вэт. Кто знает, поживем увидим. Сейчас же тебе пора возвращаться домой.

Не успел Лилипут и глазом моргнуть, как маленькие ладошки ударились друг о дружку. И сразу же за этим…

Эпилог

Окружающее Лилипута пространство вдруг неестественно выгнулось и беззвучно лопнуло.

Вокруг Лилипута в нескончаемом хороводе завертелись тысячи образов и что-то затараторили на тысячах совершенно не доступных его пониманию языках.

Постепенно хоровод сменился причудливой вереницей картин, развешанных на бесконечно длинной и ослепительно белой степе. На каждом из полотен происходила нормальная, реальная жизнь, которая звала и манила.

Лилипут бы с превеликим удовольствием побывал везде, но, вопреки его желанию, какая-то невидимая сила каждый раз решительно преграждала ему дорогу.

Он видел, он хотел, он тянулся — но раз за разом неизменно натыкался на невидимую преграду и разочарованно отступал.

Картинки стремительно сменяли друг друга. Молодой человек не оставлял настойчивых попыток вырваться из опостылевшего коридора. Ведь должен же, в конце концов, где-то находиться лаз в мелькающий у него перед глазами мир!

Но он снова натыкался на невидимую преграду.

И снова, и снова…

…и снова, и снова маленькая черная муха с завидным упорством, очень самоотверженно билась в стекло. Её свирепое жужжание и привело Лилипута в чувство.

Стремительное движение руки, и несчастное насекомое угодило в капкан его кулака.

Но, неожиданно для самого себя, вместо того, чтобы попросту раздавить надоедливую тварь, он открыл форточку и выпустил её на волю.

— Эй, Лилипут, может хватит уже тормозить?

Суровый окрик Гимнаста заставил Лилипута перевести взгляд с окна на сидящих как ни в чем не бывало за кухонным столом и потягивающих пиво, живых и совершенно невредимых друзей.

— Друзья мои, как вы себя чувствуете? — Вопрос сам, помимо воли, сорвался с губ Лилипута. Ну ещё бы! Ведь воспоминания о финальном побоище со злобным Порождением Хаоса были ещё так свежи в его памяти! Перед глазами все ещё стояли изуродованные тела друзей…

— Приятель, ты меня пугаешь, — как обычно спокойно констатировал Лом. — Ну ты сам подумай, что будет четырем взрослым дяденькам после всего-то каких-то там восьми маленьких бутылочек пива? Давай, Лилипут, садись на свой стульчик и не груби больше.

— На самом деле, Лилипут, ну чего ты вскочил? Выкинул муху и молодец, теперь обратно присаживайся, в ногах правды нет, — поспешил внести свою лепту в процесс промывания мозгов тупящего и тормозящего друга Студент. — Знаю, знаю, сейчас начнешь: «Да по утрам, да нормальные люди, да исключительно лишь чай и кофе…», и предвидя это заранее, официально заявляю уже сейчас: заткнись, Лилипут!.. Нет, ну чего ты, в самом деле, завелся? Осталось-то всего четыре бутылки.

От радости у Лилипута голова шла кругом. Необходимо было срочно что-то сформулировать в ответ, но мысли в голове подло путались. И он лишь молча опустился на свой стул.

Нежданная и очень своевременная помощь подоспела в лице Гимнаста.

— Парни, ну чего вы на человека накинулись? Он уже все прекрасно понял, осознал и прочувствовал. Ну же, Лилипут, не заставляй себя упрашивать, как красну девицу, давай, поднимай свою кружку и продолжим.

«Что? Опять? Пить? ПИВО?!!» — Лилипут едва сдержал себя, чтобы не выбить из рук Гимнаста кружку, которую раздосадованный его нерешительностью приятель, чтобы как-то ускорить процесс, сам поднял со стола и протянул ему.

Как и обещал мальчик-бог, друзья Лилипута, похоже, действительно, совершенно ничегошеньки не помнили об удивительных приключениях, свалившихся на их бедные, разнесчастные головушки благодаря сомнительному напитку, булькающему сейчас у них в кружках.

Но Лилипут-то, в отличие от них, ничего не забыл!

«Очень может быть, что сейчас в наших кружках, действительно, плещется самое обычное пиво, но кто даст гарантию? — рассуждал про себя Лилипут. — С другой стороны, просто так взять и отказаться, сославшись на то, что больше не хочется, тоже нельзя. Парни обидятся — и будут правы. Пил, пил и вдруг, ни с того, ни с сего, пиво ему, видите ли, напрочь разонравилось. Ладно бы ещё пьяный хоть сколько-нибудь сделался, а то ведь ни в одном глазу… М-да, ситуация. Пить или не пить — вот в чем вопрос! Положение у меня — врагу не пожелаешь! Прямо как в том анекдоте, когда стоит Илья Муромец на перепутье и читает указатель на камешке: „Налево пойдешь — получишь по морде, направо пойдешь — получишь по морде, прямо пойдешь — получишь по морде“. Задумался богатырь. Минуту думает, две думает, и вдруг откуда-то с небес раздается громоподобный глас: „Думай быстрее! А то получишь по морде!“… А ладно, — решился наконец Лилипут, — была не была, выпью — и будь, что будет!»

Когда Лилипут подносил кружку к губам, то неожиданно для самого себя улыбнулся простой, как ясный день, мысли:

«Жизнь продолжается! Полная неожиданных сюрпризов, удовольствий и разочарований — обычная человеческая жизнь, и, как ни крути, — это здорово! Я получил много радости и удовольствия от фантастических приключений, обрушившихся вдруг, как снежный ком. И не имеет никакого значения — произошло все это со мной наяву или явилось плодом воображения? Главное, у меня сохранились замечательные воспоминания о пережитых событиях. А раз так, то какая разница, что там затаилось за очередным жизненным поворотом? Пасовать перед опасностью — это не мой стиль. Терпеть не могу чего-то ждать и на что-то надеяться, а предпочитаю жить сегодняшним днем!» И он сделал большой глоток пива.

Оглавление