«Легенды Средиземья»

Тайэре (Нина Новакович)

Легенды Средиземья

Предисловие

"Зачем нам сон - ответа не дано,

Зачем нам знать, что мы когда-то жили?"

Тэм

Что делает наpод - наpодом? А не пpосто толпой, случайно объединенной общим местом жительства? Язык? Hет, одним языком говоpили и говоpят pазные наpоды. Обычаи? Hет, они меняются с течением вpемени. Hаш ответ на этот нелегкий вопpос - легенды.

Та "сумма мифологии", котоpая у каждого своя - и все же одна у всех. Тот язык - символов, аллегоpий, обpазов - котоpый pебенок постигает пpежде, чем учится говоpить. Колыбельная матеpи и сказка, услышанная от бабушки... Каpтинка в книге.

Hаpод, не хpанящий пpеданий - меpтв. Hе оттого ли, уходя в изгнание, с собой уносили не только мечи? А еще и книги. И эти книги - те, что мы как-то отличаем от остальных. Чувствуя их особенную - гоpькую - кpасоту и пpавду. Hе поэтому ли мы читаем "Сильмаpиллион" совсем не так, как, скажем, земномоpский цикл любимой нами Ле Гуин.

Откуда пpиходят легенды? Какие стpанные отголоски далеких и загадочных событий хpанит память? Почему она может молчать всю жизнь - а может и не давать тебе покоя, заставляя не веpить самому себе и с недоумением вглядываться в себя: откуда это?

Откуда я помню это? И зачем это нужно - не для того ли, чтобы помнить и записывать, pассказывать дpугим?

Для себя мы ответили на эти вопpосы. А вам - pешать самим.

Легенда о пределах ночи

Далеко за самыми северными горами, где никогда еще не ступала ничья нога, а если и ступала - то никто не возвратился оттуда, чтобы рассказать, правду ли гласят предания и сказки, лежит волшебная страна. В ней живут те, кто пришел в этот мир следом за нашим Владыкой в те времена, когда мир еще не имел привычного облика.

Рассказывают, что тогда, древнее, чем кто-нибудь из нас способен представить, Арда была совсем иной, не такой, какой ее знаем мы.

Странные и невиданные никем существа, не имеющие телесной формы, кружились над пустынными ее просторами, которых еще не касалась рука ни Владыки, ни его братьев и сестер - а тогда пропасть непонимания еще не разделила их и труд их был радостен, как всякое творенье. Они были младшими из тех, кого Элдар называют Айнур, из хранителей Негасимого Пламени. В то время, как старшие - Народ Эльфов зовет их Валар, облеклись в плоть и начали свои труды по устройству Арды, младшие - Майар - свободно носились по ней, бесплотные и беспечные, не желая обременять себя чем-либо кроме игр, ибо час их еще не наступил.

Валар трудились, и труд их был тяжек - но тяжесть эта была приятной.

Они украшали каждый уголок, каждый самый укромный кусочек земли, которую любили всем сердцем. И так как каждый хотел принести земле добро, и считал, что лучше прочих разумеет, как это сделать, между ними начались разногласия и споры, порой они понимали друг друга, порой - нет.

Разными были Валар, ибо таковыми сотворил их Эру Создатель Арды, творец нашей земли - ибо именно он замыслил и сотворил ее, Валар же только украшали ее, как им казалось, по своему вкусу, но на самом деле по желанию Эру, ибо они были порождением его мыслей, каждый - какой-то их части, и не могли сотворить ничего, что противоречило бы его воле, как если бы ювелир по своей воле сделал перстень, не сможет он стать кинжалом, даже если бы и пожелал.

Разными были Валар, но Владыка Мелькор не был похож на своих братьев и сестер, хотя все они были созданиями одного Творца. Ибо как есть в Эа Свет и есть Тьма, так и каждый из сущих в нем идет по тому или иному пути. Из Света творил Эру большинство Валар, ибо в нем было больше Света, чем Тьмы - а ни в ком не может быть их поровну, ибо такое существо не захочет ни творить, ни вообще чего-то делать, храня в себе это Равновесие. Но тем не менее все сущее стремится к нему - и не достигает никогда.

И именно из Тьмы был создан им старший и могучий из Айнур, Вала Мелькор, которому от самого создания был предречен путь Тьмы. Ибо - не сможет жить мир, в котором один лишь Свет, и не будет в нем Равновесия. А чтобы оно было - кто-то должен его поддерживать, идя по противоположному пути. Только тогда мир будет балансировать на том тончайшем лезвии Равновесия, не срываясь ни в ослепляющий голый Свет, ни в непроглядную Тьму. Так ведь устроено все Эа - ночью, в темноте светят звезды, а днем всегда есть тени. И это мудро и справедливо.

Так росло и множилось непонимание между родными братьями и сестрами, которыми являлись друг другу Валар - оттого, что Вала Мелькор часто не мог принять деяний своих сотоварищей, а они не хотели принимать творений его. Мелькор же был сильнее прочих Валар по отдельности, но едва ли сильнее всех их вместе - а они, видя, что он стремится делать все на свой лад, так как подсказывало ему его сердце, в котором была Тьма, там где у прочих Свет, объединились. Так как не хотели уступать ему ни в чем - всем им казалось, что именно они знают, как принести благо Арде, и что деяния Мелькора противны Замыслу Эру, так как были эти странные и непонятные поступки противны им.

Мелькору же казалось, что именно остальные не понимают и не чувствуют Замысла Эру, также не желая видеть, что каждый из них есть только часть Замысла, и правота не принадлежит никому, как не открыт никому весь Замысел, а открыта лишь малая его часть. А надлежит им всем идти по тому пути, который подсказывает каждому его сердце, по тому пути, что назначил Эру. Так и всем нам надо идти по тому пути, который подсказывает нам сердце - и тогда в этом мире не будет многого из того, что порождает смещение Равновесия, не важно - ко Свету или ко Тьме, ибо это равно гибельно для мира.

И по объединению сил Светлых Валар оно стало неуклонно сдвигаться к Свету - и первым почувствовал это Темный Вала: труды его, и без того тяжкие, стали еще более упорными, и он вкладывал в облик Арды все свои силы, не щадя их. Но тщетно - хотя Валар Света и меньше трудились каждый, вместе они имели большую силу.

Так и случилось, что часто стали они ссориться и бывало даже, что какую-то малую часть мира, лес или озеро, переделывали по многу раз, считая, что неправ другой и делает это, чтобы досадить ему. И всегда эти споры шли на благо Арды и способствовали упрочению красоты Замысла, ибо каждый старался показать, как можно было бы сделать это лучше. Но сами они этого не понимали, и все больше разделяла их вражда. Так, вместо того, чтобы идти рука об руку, помогая друг другу в созидании, Свет и Тьма в Арде разделились и стали врагами. Вместо союза шла между ними война - но и так поддерживалось Равновесие, и не было еще это большим горем, но не было и радости в том, ибо вражда может порадовать только злое сердце. Валар же не были злы, напротив, сердца их переполняла любовь к Арде и желание принести ей благо. Так не только ненависть, но и любовь может стать причиной вражды, если она слепа и ревнива.

Мелькор мечтал об Арде Грозной и Прекрасной, где красота будет величественна и порой опасна, как прекрасно извержение вулкана и ледники, высокие горы и глубокие пропасти, где будет и нестерпимая жара, и лютый мороз, чьи реки будут бурны, а ветры порывисты и непроглядность ночи будет соперничать с яркостью дня, где все создания будут вольны и дики, и прекрасны в своей неукротимой свободе.

Валар мечтали совсем о другом - о мире полном идиллического покоя и тишины, где нет ни малейшей опасности никому, а все живое ласково и приручено ими, где ветры веют едва-едва, а дожди нежными каплями орошают счастливо дремлющие растения, и никогда не наступает ни полного мрака ни яркого света, а лишь плавно изменяются их количества.

Но никто из них не хотел понимать, что такие крайности равно не будут пригодны для тех, кому строят они дом - о детях Илуватара. В своей розни Валар забыли о том, и творили жилище лишь для себя, и были бесконечны столкновения их и стычки. Но тем держалось Равновесие, и Мелькор служил ему вернее, чем прочие, не давая увести мир от равенства сил Света и Тьмы. И многие называют деяния его злом, ибо шел он наперекор воле прочих, часто будучи излишне упрямым и уверенным в своей правоте.

Тогда, видя что сила не на его стороне, и все дальше по пути Света уходит Арда, и нет в том блага, Мелькор призвал тех меньших духов, что пока только созерцали происходящее а Арде. Не все они откликнулись, ибо были, подобно Валар, созданиями Тьмы или Света; но те, что были созданы Эру для пути Тьмы пришли к нему и также облеклись во плоть. Большая часть их пленилась красотой и мощью огня и захотела войти в него, став его душой, но и прочие стихии не остались забытыми. И все же помнят именно Духов Огня - ибо больше всех они прославились в прошлые дни войн в Арде.

Но была и некоторые духи из тех, что чувствовали в себе силы для творения равно Мелькору, хоть и творили они под его началом, пусть деяния их и не были столь велики, но не менее новы и прекрасны или ужасны, смотря с какой стороны смотрели на них. И если жилищем Светлых Валар был Альмарен, где все было по их вкусу, а домом Темного Валы - Утумно, где творил он себе жилище так, как виделось прекрасным ему, то Темные Майар не ставшие Духами Огня основали себе жилище далеко на Севере, намного севернее Утумно, где царит непроглядная зимняя ночь.

Но им не хотелось видеть только ночь, и светом наполнили они свои земли, и светился сам лед под снегом, и был этот свет приятен всякому глазу, и к тому, кто смотрел на него - а этот свет не слепил глаз, но был мягок и ласков - приходил покой в душу. Но - не для людей замышлялось то жилище, и рассказывают, что человек, видя этот свет, не может оторвать от него глаз, а так и будет вечно сидеть бездвижно, забыв о пище и сне, пока не умрет - но душа его не покинет пределов волшебной страны, а навеки останется там. И еще говорят, что та волшебная игра радужного света, что видна порой в небе далеко на Севере - это танцы человеческих душ, оставшихся в стране у самого предела Ночи.

Там обитают не виданные никем звери и цветут странные цветы, которых не видел никто, ибо никто не гостил в жилище тех, кого назвали Духами Пределов Ночи. Рассказывают о них многое, в том числе рассказывают и то, что построив свое жилище, они постепенно потеряли всякое желание покидать его и забавлялись только все большим его украшением, и все прекрасней делалась крохотная страна у краев Ночи. Духи постепенно забыли и об Арде и о том, кто призвал их - ибо никогда Темный Вала не требовал от них служения и не считали они своим долгом помогать ему, а лишь только новым развлечением. Не таковы были Духи Огня, но это история не о них.

Так случилось, что когда с Запада двинулось воинство Валар и под его натиском пала Утумно, никто из Духов Ночи не пришел на ее защиту, то ли не ведая, о том, что творится в Арде, то ли не желая покидать своего уютного княжества. Проведав же о судьбе своего наставника, они предпочли окружить свою землю непроницаемой стеной из льда, высотой до самого неба. И никто с тех пор не может посетить их земли; сами они не покидают пределов чертога.

Путешественники рассказывают, что далеко-далеко на самом Крайнем Севере можно увидеть, если вглядеться в горизонт, тонкую полосу словно бы из голубого пламени - стену земли Духов Ночи. Пришедший туда уж не вернется обратно, став лишь одним из огоньков северного сияния.

Но еще говорят, что человек, в чьем сердце пылает истинное пламя любви к Арде, сможет дойти до той волшебной земли, растопить этим жаром стену из льда и напомнить Духам Ночи о том, для чего они были сотворены, и кто учил их в первые столетия в Арде, когда еще они не забыли обо всех красотах мира ради крохотной его части. И тогда их могучее воинство придет к своему наставнику и станет в своей мощи щитом для Цитадели и всех, идущих по пути Тьмы.

О том говорят и многие надеются на помощь Духов Ночи - но далеки земли пределов Ночи, долог и опасен путь туда, а голубой свет льда манит и завораживает, и лишает памяти. И слишком слаба надежда на помощь этих странных и капризных созданий - но каждый год кто-то уходит в ту сторону, надеясь дозваться до них. И все ярче северные сияния над землями предела Ночи.

Легенда о Черной Луне

Предания народов Севера и Востока гласят, что на небе на самом деле не одна, а две луны. Одна из них - знакомая всем нам луна, та, чей лик виден почти каждую ночь, а иногда и днем. Такую луну они называют Белой. Но, как рассказывают их мудрецы, есть и еще одна луна - Черная, и она так же ходит по небу.

Эту луну нельзя увидеть, ибо она темнее самой кромешной ночной тьмы.

Но все-таки можно найти ее на небе, ибо, как верят на Востоке, именно эта луна встречаясь в своем пути с Белой, закрывает ее своим черным кругом, и тогда мы говорим, что Белая луна убывает, тот же период, когда на небе вообще нет никакой луны, говорят, является полнолунием Черной луны, которая заслоняет собой Белую.

На Западе верят, что Луна и Солнце были сотворены Светлыми Валар из Цветка и Плода Древ, но на Востоке верят иначе. Там говорят, что в давние дни до сотворения Мира, когда не было еще ничего, кроме Пустоты, в которой пребывал Эру, Создатель и сотворенные им Айнур, Эру захотел зажечь свет и сотворил Белую луну и она давала свет, мягкий и приятный глазу. Валар удивились и восхитились его мудрости, и радовались тому, что в Эа пришел свет, ибо из всей безграничности Эа знали только те места вокруг Чертогов Эру, в которых потом была создана Арда, и не ведали об великом множестве иных миров в бескрайности Эа, которые также были созданы Эру Илуватором.

И все Айнур равно славили Эру; но один из них, тот, что был рожден для пути Тьмы, был более всех рад тому, ибо впервые узрел, каково оно Творение, и понял, что оно прекрасно, и возжелал творить сам. Силой и мудростью он превосходил каждого из Айнур, и самое яркое пламя билось в его душе. Он пожелал творить сам, и, долго размышляя об увиденном чуде, сумел его повторить. Но сотворенная им луна была непохожа на луну Илуватара, и не было в том ничего удивительного, ибо сила его была меньше, чем сила Создателя. Но всем Айнур было дано умение творить и частица Негасимого Пламени была у всех них в душах.

Была эта луна черной и вместо того, чтобы давать свет, подобно Белой луне, была темной, и создавала вокруг себя Тьму. Так возникло в пустоте, что еще не стала Ардой, чередование Тьмы и Света; и удивился сам Илуватар, ибо считал, что ведает все помыслы своих созданий - и замыслы их, и деяния. Не был он рад тому, ибо, хотя это и было частью его Замысла, ведь никто из Валар, что есть порождения Замысла, не могут сделать что-то вне его Но Эру желал сделать это сам, и в другое время; ибо считал, что еще не пришла пора создавать светила, да и не было еще от нее пользы в той пустоте, что окружала Чертоги. И еще огорчился Эру, что великую часть своей силы вложил его Айну в это деяние, и, что хотя и остался самым могучим, но силы его убыли. А он прочил своему ученику самый трудный и скорбный из всех путей, что были в Замысле, ибо знал, что только Темному Айну он по силам.

И первой мыслью Эру было наказать строптивого и непокорного ученика, уничтожив его творение; но, уже занеся над Черной луной свою длань, Эру задумался и замер недвижно в своем чертоге. А в то время, как он думал, две луны, Черная и Белая, висели друг напротив друга в пустоте вокруг чертога, и в одном окне чертога сиял яркий свет, в другом была кромешная тьма. И после долгих и тяжких раздумий Эру обратился взглядом в одно и в другое окно, и гнев оставил его, и опустил руку свою. А потом повелел, чтобы обе луны пришли в движение вокруг Чертога; и наблюдал их танец, а был этот танец прекрасен и удивителен.

И, застыв в изумлении, следили Айнур за медленным и величавым танцем обоих светил, которые описывали круги, то догоняя друг друга, то, напротив, отдаляясь, и самым прекрасным казался им момент, когда одна догоняла другую, и Черная медленно закрывала собой Белую, оставляя от той лишь становящийся все более тонким светящийся серп. А потом Белая ускоряла свой бег и медленно выплывала из-за Черной, показываясь все более и более полно как бы из полной темноты, и закрывала при этом постепенно собой Черную.

Айнур долго наблюдали за обеими лунами, прежде чем поняли, что танец их хоть и кажется прихотливым и вольным, на самом деле подчинен строгому закону, как и все, что было приведено в движение волей Эру.

Тогда увидали они, что столько же времени Черная луна закрывает Белую, столько же и Белая закрывает Черную, и между тем, как единовластно царят одна и другая, проходят равные промежутки времени, а между ними они присутствуют совместно. Так что ни одно из двух творений не было более могуче и властвовало дольше другого; и был в том знак мудрости Эру, который равно ценит все творения своих Айнур, и не ставит их ниже своих.

И постигли это Айнур, и радовались, и более всех радовался Темный Айну, видя, как его творение пошло на благо для воплощения Замысла Эру. Видя это, некоторые прочие Айнур, которым не было числа вокруг Чертогов, пожелали совершить нечто подобное, желая, чтобы и их дела послужили во благо Замыслу; но бесполезными были их старания, и было тому две причины.

Первой было то, что они, не видя перед собой в пустоте ничего другого для подражания, пожелали творить еще луны, а места им уже не было в Замысле, ибо, по мысли Эру, было достаточно для Арды и двух.

Второй же было, что все они опасались так безрассудно тратить свой огонь, ибо было всем им ведомо, что он не бесконечен, а лишившийся своего огня будет слаб и беспомощен; и оттого, если даже и было возможно им сделать что-то, не отраженное в замысле, то слишком много силы потребовало бы это, и Айнур не желали того, боясь ее лишиться, и зависть к более смелому посетила их.

И увидел Эру, что нет между Айнур прежнего покоя, а деяние Темного Айну зажгло их сердца жаждой созидания; и понял он, что пришла пора дать им дело в этом мире, ибо стали они достаточно для того могучи, и не были, как прежде, лишь детьми, забавляющимися играми и пением.

Тогда призвал он к себе Айнур, сотворенных им, и повелел им петь всем вместе и задавал им темы, а они развивали их. Но о том достаточно сказано в других легендах, известно же, что когда по Песни была сотворена Арда и вошли туда Айнур, принявшие зримые обличия и нарекшиеся Валар, первым вошел в нее Темный Айну, ставший Темным Валой, и принял имя Мелькор.

И над бесформенной и пустынной еще землей высоко в небе совершали свой прекрасный и удивительный танец две луны, Черная и Белая, и чередовались над просторами Арды попеременно Свет и Тьма. Но историю эту рассказывают не везде, а лишь среди тех народов, кто следует путем Тьмы; идущие же путем Света говорят совсем о другом. И никто не знает, какое из преданий сохранило более памяти о временах, что были древнее, чем кто-то из живущих ныне может себе вообразить.

Племена же Востока и Севера, где издревле хранили сказания Тьмы, поклоняются Черной луне так же, как и Белой, соблюдают ее календарь и учитывают его в своих делах. Ищущие Знания же ставят Черную луны выше Белой и именно на нее опираются в своих обрядах и ритуалах, ибо идут путем Тьмы, и более близка им Черная Луна, а она покровительствует тем, кто чтит ее и помнит о ней.

Легенда об ушедших за горы

Когда отгремели последние звуки фанфар победоносного шествия воинства Запада, и последние камни когда-то величественной и прекрасной Цитадели Севера были смешаны с окрестной землей, а прекрасные земли Белерианда, чьей красоты не смогли нарушить и сотни лет войн, навеки скрылись под водами океана, не все из тех, чьи сердца были верны служению Тьме пали под ее стенами. Многие из них ушли на Восток, в дикие и неведомые земли и память о них угасла среди изгнанников Белерианда.

Их вел Майа Артано, который звался среди них Гортхэйр, что значило Вождь Волколаков, ибо ему и впрямь были подвластны волки оборотни Средиземья, а сам он мог принимать облик могучего и грозного черного волка. Не по своей воле, но лишь повинуясь приказу того, ослушаться кого он не посмел бы никогда, шел он и вел за собой людей: женщин с малыми детьми, стариков и не достигших воинского возраста юношей, да еще тех немногих воинов, кому выпал жребий уходить, оставляя за спинами дом, товарищей и Владыку, не зная точно, но догадываясь с горьким страхом о судьбе, что ждала их. Но, хотя скорбь утраты была у них позади, впереди они видели надежду на лучшее, ибо человеку свойственно надеяться всегда, даже в смертный час.

Долгим и тяжким был их путь в неведомых и диких землях Востока, много опасностей подстерегало на нем, ибо шел он через высокие неприступные горы и мрачные непроходимые леса, мимо глубоких и бурных рек и болотистых топких низин, но никто не погиб и не заблудился в дороге. Ибо их вождю были ведомы их мысли и слышны призывы о помощи, если с кем-то случалась беда - и всегда он отвечал не словом, но делом на него. Черным ли волком или огромной черной летучей мышью, или в своем человеческом обличьи всадника на вороном коне -приходил он на помощь и вступал в яростную схватку с самой судьбой, какое бы обличие она не приняла на этот раз хищного зверя из чащоб или быстрых струй течения в реке. И перед смелостью и отвагой его отступала сама судьба.

Шли дни и месяцы пути, слагаясь в годы, и постепенно боль и скорбь в сердцах изгнанников угасала, и все большей радостной надеждой полнились их души, ибо перейдя через Великую реку они достигли земель прекрасных и свободных, никто не заселял еще их. Там были зеленые луга с сочной травой и нетронутые еще ничьей рукой поля с плодородной и щедрой землей, широкие медленные реки и высокие холмы, чьи вершины овевали вольные степные ветры. Но вождь вел их дальше, мимо этих земель, к горам, что виднелись на самом горизонте.

И, хотя им не хотелось покидать эти земли, воля ведущего была сильнее, чем их желания, а он не объяснял никому, зачем нужно идти дальше, и только когда они перевалили через горы, ставшие уже близкими, позволил остановиться. Здесь основали они свои поселения, но ни названия их, ни упоминания нет среди преданий народов Света, ибо больше пути их не пересекались никогда.

Они начали пахать земли и охотиться, и через некоторое время начали играть свадьбы, но мужчин было намного меньше, и едва ли не десять из каждой дюжины детей были сиротами, а труд их матерей был тяжек и изнурителен. Тогда приказал вождь, что звался теперь Повелитель Гартхэйр, чтобы мужчине брать в жены не одну, но несколько женщин, и непременно среди них вдов с детьми. Сначала этот обычай показался странным, но скоро люди поняли его мудрость и с тех самых пор повелось в этих землях, что мужчина имеет не одну, но двух и трех жен, а так же всегда женится на вдове своего брата и не разделяет своих родных детей и племянников, считая их равно своими.

Это казалось странным тем, кто как оказалось, жил неподалеку от тех земель - эльфам, но странным - неведомых никому племен, что звались все вместе Авари, Отказавшиеся, ибо они не пожелали следовать ни за Всадником на Черном Коне, ни за Всадником на Белом, а пожелали остаться у вод Озера Пробуждения, и не только никогда не видели Света Запада, но и попросту не знали о нем. Ибо бессмертному народу Эльфов ведома лишь одна любовь на всю жизнь и после смерти души супругов встречаются вновь, чтобы не расставаться никогда.

Сначала пришедшие опасались и избегали эльфов Авари, ибо в сердцах их еще свежи были воспоминания о вражде с племенем Нолдор, а именно по нему они судили обо всех эльфах. Но время показало, что те - добрые соседи и верные друзья. И пришла пора, когда узы не только дружбы, но и брака соединяли два народа, и не было в том скорби, присутствовавшей в подобных браках в Белерианде, ибо Авари могли принять путь людей и разделить с ними смерть и путь в Эа. Говорили, что то было истинным свойством всех эльфов, но те, кого коснулся благой свет Амана, забывали об этой возможности, ибо после мнимой смерти фэа их стремилось только обратно к этому свету, не желая ничего другого. Так рождались дети, в чьих жилах текла кровь обоих родов Детей Илуватара, и было в том благо для них и для той земли, где они жили, ибо равно владели умением человека изменять землю и умением эльфов слушать ее.

Но к тому времени ими уже не правил Гартхэйр, ибо если людям даровано умение забывать и прощать, и время лечит их скорби, как на пепелище вновь прорастают травы и расцветают цветы прекраснее прежних, то Майар, младшим стихиям Арды это не дано. И, радуясь тому, что его народ нашел, наконец, покой и безопасность, он не мог не думать о мести за тех, кому не довелось дожить до этих дней, за тех, кто встал живым щитом за спинами своих детей, жен и отцов, выигрывая в бесполезной и заранее безнадежной схватке против превосходящих сил Запада драгоценные миги времени для их ухода.

Оттого, убедившись, что место для поселений выбрано удачно, и никакая опасность не угрожает его народу, он ушел, оставив править взамен себя своего сына, еще не мужчину, но и уже не мальчика по годам, в котором слилась кровь трех племен - Майар, Людей и Эльфов, ибо мать его была самым первым ребенком от брака эльфа и человека в тех краях, и была прекраснее Солнца и Луны и звезд небесных, сияющих вместе.

Но и этот вождь, имя его было Лариндэ, не избежал Проклятья Рода, что тяготело над всеми потомками Майа Артано, проклятья насильственной и ранней смерти. Он погиб на охоте, в схватке с медведем, еще в расцвете силы, и наследовал ему его сын. Тот тоже погиб молодым, но, видимо, благость тех не тронутых ни войной, ни лихом земель была велика, а, может, Проклятье стало ослабевать, ибо тот прожил много дольше и правил долго и мудро, хотя и умер не от старости, но от нелепой случайности.

И прошла не одна тысяча лет, и они проходили в мире и покое, хотя люди, храня обычаи своих предков, не забывали оружия и были воинами умелыми и смелыми, хотя их искусство совершенствовалось не в войнах, а в турнирах. Но с самого детства они брали в руки мечи, учась владеть ими, и не считался взрослым тот, неважно, юноша или девушка, кто не мог выстоять хотя бы некоторого времени против вождя племени.

Отчего так - они забыли, но свято хранили обычай предков.

Хранили они и многие другие обычаи, которые порой смешивались с новыми эльфийскими, но не теряли своей силы. Книги, в которых хранилось знание предков, бережно хранили и переписывали, и учили по ним детей, стараясь не утратить ничего. Конечно, что-то терялось, а смысл каких-то книг ускользал со временем, как песок протекает даже сквозь сжатые пальцы - по крошечной песчинке, но это был мудрый и сильный народ.

Шли годы, и никто не вспоминал о них, а они не знали ничего о происходящем в мире далеко на западе, за горами. Но однажды ночью прискакал в наибольшее поселение всадник в черном истрепанном плаще, а конь под ним едва не падал от усталости, но была в нем сила, хотя усталым и измученным было его лицо и был он уже немолод на вид.

Странен был его облик, лицо было бледным, а глаза на нем подобны черным провалам в беззвездную ночь, и всякий взглянувший ему в глаза - а этот народ не привык ни перед кем опускать глаз - чувствовал себя странно и страшно, словно бы неведомый до того ледяной ужас касался души.

Он назвался Гартхэйром, и многие не поверили ему, ибо прошло слишком много лет и имя это стало далекой историей, древнее сказок, но когда он рассказал многое из того, что было записано только в книгах Хранителей Мудрости еще со времен Великого Переселения, ему поверили, вспомнив, что Майар бессмертны. Он поведал многое о жизни в Средиземье и были те вести горьки и печальны, ибо говорилось в них о бесконечных войнах и трагедиях людей на Западе, и о его борьбе с воинами Света. Он попросил помощи, но не говорил, для чего, и все же многие мужчины и некоторые незамужние женщины ушли с ним.

И долго не было от них вестей и тоска пришла в эти земли, ибо не было ни одного дома, откуда не ушел бы кто-то в неведомый путь. Но однажды со стороны Запада из-за гор пришла Тьма и не было некоторое время ни дня, ни ночи - все окутал сумрак. Но потом вдруг небо в той стороне озарилось багровым светом и ужасающие раскаты грома прокатились в воздухе, и дрогнула и застонала сама земля, дрожь прокатилась по ней и затихла в дали. Тьма медленно рассеялась, и с того дня в стране за горами перестали ждать своих мужей, сыновей и дочерей.

Легенда о Каменном озере

Рассказывают, что высоко в горах, что лежат на восток от Великой реки, окружая полукругом Черную Страну, там где обрывы особенно круты, а тропы обманчивы, есть небольшое абсолютно плоское плато, к которому ведет только одна едва различимая в каменной крошке и щебне тропинка. Она причудливо вьется, большей частью петляя над захватывающей дух высоты отвесными склонами, порой пересекает широкие расщелины и вдруг незаметно почти обрывается над самой пропастью.

Не каждый осмелится отправиться в те горы, которые не любят присутствия человека, что так бесцеремонно нарушает их молчаливый внимательный покой, и едва ли найдется много тех, чьи глаза достаточно зорки, чтобы разглядеть еле заметные тени тропы меж одинаково серых камней, припорошенных словно бы прахом самого времени - ибо эти горы старше многих из гор Арды; в глуби Начала Времен поднялись они по воле Темного Валы и остались незыблемыми до сих пор.

Многие бури войн Арды пронеслись мимо них, не коснувшись и не изменив их ни на чуть.

Горе посмевшему остаться на ночь в горах - ему не увидеть ни добрых снов, ни проснуться утром отдохнувшим. Лишь только странные обрывки причудливых и страшных снов вспомнит он, да еще ощутит страшную усталость, словно ночью ни на миг не переставал своего пути по горным склонам. Горе и тому, кто нарушит покой гор громким ли криком или неосторожным движением потревожив неустойчивую массу серого щебня - грозная лавина неудержимой стеной камня и пыли пройдет по склону, навеки поглотив безумца.

Рассказывают, что те, кто действительно чуток сердцем, способны слышать в свисте ветра и шуме камнепадов голоса гор, говорящих меж собой на странных наречиях, что древнее всего мира; и понявший хотя бы несколько слов из их неспешных и опасных для человека бесед, где спрашивают лавиной, а отвечают обвалом, познает мудрость, которой никогда не знали люди, ибо пришли в мир позже всех прочих существ и лишь по рассказам знают о тех битвах, что бушевали здесь в Начале Времен, когда пути Света и Тьмы разошлись навек и больше не могли творить вместе, но лишь борьбой их держалось Равновесие.

Оттого многие, встающие на путь познания, приходят в горы чтобы попытаться познать их мудрость. Говорят, что нужно прийти в горы без питья и хлеба, с пустыми руками рано утром накануне Ночи Полной Луны и, начав свой путь с первыми лучами солнца, не прекращать его, пока не взойдет луна и не осветит своим серебряным светом вершины гор, и они не засеребрятся вместе с ней странным призрачным светом. Только тогда может остановиться и сесть пришедший за знанием; но о том, что бывает дальше не рассказывает никто из тех, кто вернулся назад из опасного путешествия.

Они не похожи на прочих людей: печальны их голоса и задумчив взгляд, они словно бы живут во сне и видят ежеминутно нечто, скрытое для остальных, что-то несказанно прекрасное и скорбное одновременно - о них говорят, что их сердца коснулась Мудрость Гор. Они слагают песни об озере в глубине гор, странные и удивительные, полные непонятной тоски; но только два раза поднимается Ищущий Знания в полнолуние в горы: первый - в начале своего жизненного пути, и второй - чтобы уже не вернуться обратно.

Когда-то, в самом начале Второй эпохи, в эти горы приходил странный человек, не похожий на других. Легко, не глядя под ноги, проходил по всем тропам, казалось, совсем не боясь сорваться вниз; словно каким-то безошибочным чутьем угадывал верную дорогу - и она приводила его к странному месту. Ровное, совершенно плоское плато овальных очертаний, усыпанное мелкой серо-коричневой пылью, а в середине его - странный черный блестящий круг, словно застыл на миг в своем суетливом движении шарик необычной черной ртути.

Часами и днями пришедший сидел у самой кромки странной черной жидкости, поверхность которой не мог поколебать самый сильный ветер, надвинув на лицо капюшон, лишь странно поблескивали из-под него глаза того же блестящего черного цвета, что и жидкость в озере. Он сидел неподвижно и ветер, гоняя клубы бурой пыли, засыпал его плащ - но ни одна пылинка не опускалась на гладь озера.

О чем он думал, о чем говорил без слов с волшебным озером и что оно отвечало ему - неведомо никому. Но долгие годы он приходил туда - не так уж часто, может быть, не чаще раза в год - но время не для всех идет одинаково, и таких посещений было много. Странным могло показаться это кому-нибудь, случайно увидавшему сидящего: незыблемая гладь странного зеркально-черного круга, неподвижная фигура в плаще из черной ткани, запорошенной каменной пылью с надвинутым на лицо капюшоном. Но никто из смертных не видал этого, только лишь рассказы остались в памяти людской но кто поведал о том, забыто.

И только ветер, что веет всюду, не останавливаясь ни на миг, ветер, что знает любые тайны, но забывает их раньше, чем подсмотрит до конца, видел, как однажды дрогнула гладь озера - говорят, впервые с Начала Времен - и выплеснуло из своих глубин прямо к ногам сидящего девять капель своей странной каменной влаги, и они тут же застыли девятью странно блестящими черными камнями. И, взяв их в руки и рассмотрев, он низко поклонился озеру и ушел, не оглядываясь, и больше не тревожил звуком своих легких шагов покоя гор.

Но - ничто в этом мире не происходит бесследно, и каждый идущий, ступает ли он по мокрой земле или по раскаленному песку, оставляет следы. И имя приходившего осталось и вошло в песню гор, ибо деяния его были велики и грозны, и это имя звучало иногда в грохоте лавины, а иногда в тихом стуке камушка - ибо кто из смертных постигнет, как именно разговаривают горы - и было оно Аннатар, Даритель.