«Доказательство человечности»

Глава 1

Лотар, прозванный Желтоголовым, торопился. Он хотел попасть в Ашмилону, столицу одного из королевств Гурхора, до того, как на ночь закроют ворота. Конечно, ворота можно было перелететь, но он хотел войти в город как обычный путник, не привлекая внимания.

Крылья, которые он отрастил себе в оазисе Беклем вместо рук, устали. Вечереющий воздух уже не казался таким надёжным и прозрачным, как в начале полёта, он стал слишком плотным и в то же время слишком разреженным, чтобы можно было опереться на него кожистыми драконьими перепонками. Немногие вещи, захваченные Лотаром из оазиса, стали стеснять движения, а фляга, которую он неудачно привесил к поясу на слишком длинном ремне, при каждом взмахе била по ногам.

На этот раз Лотар не слишком трансформировал себя. Он практически не изменил ноги, голову, шею, хотя вынужден был нарастить на торс дополнительные мускулы, чтобы управлять крыльями, и совершенно изменил руки. На концах крыльев он оставил человеческие кисти, чтобы при необходимости обхватить рукоять меча, хотя одному Кроссу известно, каково это — биться крыльями вместо рук.

В крайнем случае можно попытаться удрать. А если не получится, решил Лотар, придётся трансформировать крылья в руки во время схватки. Это было в высшей степени сомнительно, потому что трансформация требовала огромного напряжения и вызывала дикие приступы боли. Но иметь возможность держать меч было лучше, чем ничего.

Улетая из Беклема, Лотар взял с собой огромную серебряную флягу с водой, уложил в кожаную сумку кошелёк разменного серебра, несколько красивых безделушек, дюжину старинных книг по медицине и не очень сложному колдовству, а на самый верх положил рубашку и длинную куртку, которые собирался надеть после перелёта. Большое чистое полотенце уже не поместилось, и его пришлось засунуть в наружный карман сумки. На себе Лотар оставил сапожки, штаны из тёмного грубого шёлка и широкий кожаный пояс, в потайные кармашки которого уместилось триста цехинов.

Вооружился Лотар длинным широким кинжалом для левой руки с замысловатой плетёной гардой, лёгкими поножами, чтобы блокировать низовые атаки, и небольшой нагрудной пластиной, похожей на украшение, но способной выдержать удар алебарды. Кроме того, в ней был устроен небольшой тайник, в котором уместилось жало мантикоры, сохранившее, как ни странно, многие свои свойства и после того, как Лотар отрезал его. Кованые наручи из чёрной меди с когтями и потайными захватами для клинка противника Лотар вынужден был оставить в сумке, потому что на изменённые руки они не надевались.

Но главным его приобретением был меч. Когда Лотар в оружейной убитого колдуна впервые увидел это оружие, то сначала не обратил внимания — другие клинки формой и блеском затмевали его. Лишь опробовав, уже не выпускал его из рук. За простотой меча скрывалось мастерство боя, которому даже нынешнему Лотару предстояло ещё учиться. Кроме того, в стали клинка было что-то, что не позволяло накладывать на него ни тёмное заклятье, ни светлые чары. Но и без всякой магии эта дуга чистой стали была губительна для всякой нечисти не меньше, чем самородное серебро.

Чем дольше смотрел Лотар на свой новый клинок, чем глубже пытался проникнуть внутренним зрением в его прошлое, тем больше убеждался — меч выкован гениальным мастером и ни разу не подвёл. Всех его прежних владельцев убивали не в бою, а предательством, ложью, магией или подлым превосходством соблазнов над честью.

Когда Лотар впервые опустил клинок в заплечные ножны, он понял, что меч носит имя. Сосредоточившись, Лотар нашёл слово. Он догадался, что это не настоящее имя, клинок ещё не совсем доверял ему, он лишь подчинился владельцу и согласился на имя — Гвинед.

Пока Лотар жил в Беклеме, он учился работать Гвинедом от восхода до зари, стремясь понять его тактику, характер и силу. Это было непросто, непривычная форма предлагала другой рисунок боя, чем тот, которому учили Лотара.

Длина клинка чуть больше трёх футов, и остриё его было приспособлено скорее разрывать, чем прокалывать. Кроме того, Лотара сначала смущала чересчур маленькая, овальная гарда, которая не закрывала руку от атак противника. И в довершение, Лотар не понимал, что делать с длинной, чуть не в три ладони, рукоятью, оплетённой каким-то чёрным материалом, который не становился скользким ни от пота, ни от крови. Но потом случайно открыл, что эта форма рукояти давала возможность укорачивать выпады, что резко усиливало удары и делало их чрезвычайно эффективными при выпадах назад или атаках снизу. Лотар так и не понял, сам он пришёл к такому открытию или Гвинед каким-то образом повлиял на его сознание и научил подобным приёмам.

После этого открытия посыпались одно за другим, и уже через несколько дней Лотар лишь усмехался, вспоминая свою недогадливость первых дней, а его уважение к мечу переросло почти в благоговение. Этот-то меч и довершил экипировку Лотара, когда он отправился в Ашмилону.

Миновав пустыню и оказавшись над дорогой и полями, Лотар попытался стать невидимым, но как ни старался, далеко внизу под собой постоянно видел полупрозрачную тень, скользившую по сухой земле. Этим колдовским приёмом он ещё не овладел. Тогда, чтобы его не увидели издалека, он снизился на высоту в несколько локтей, так что на пригорках его крылья взвихряли пыль, и стал петлять между холмами. Он надеялся, что предчувствие не подведёт его. И ошибся.

Вылетев из-за очередного излома грубой скальной породы, он чуть не врезался в конных стражников с гербами короля Конада. Их было всего двое, оба устали от жары, от слепящего солнца, от однообразного патрулирования. Они почти спали в сёдлах, потому-то Лотар и не почувствовал их.

Лошадь под одним из всадников заржала и поднялась на дыбы, её седок чуть не вылетел из седла. Он ничего не понял, потому что не успел даже поднять голову. Но другой подался вперёд, закрывая глаза от солнца, и тренированным движением перехватил пику для боя. Это сбило его коня с толку, тот повернулся, оступился и чуть не грохнулся в какую-то яму, но всё-таки — Лотар был в этом уверен — всадник что-то разглядел.

На мгновение его слабая тень накрыла патрульных, это значило, что солнце оказалось за его спиной, а против солнца трудно что-нибудь разглядеть. Но это было слабым утешением.

Лотар перемахнул через верхушку ближайшего холма, сразу снизился и прибавил ходу. Через четверть часа полёта он оказался над небольшим полупересохшим прудиком с невысоким ореховым деревом на берегу. Вокруг было пусто. Лучшее место, чтобы вернуть себе человеческий облик, трудно было найти, и Лотар опустился на землю. Прежде всего он нуждался в воде. После трансформаций, какими бы они ни были, на коже выступала отвратительная зеленоватая слизь с мерзким запахом. Как-то, заглянув в себя проникающим зрением, Лотар увидел, что она образуется от гибели ненужных, сменяемых клеток его тела. Эту слизь полагалось сразу смыть, потому что, помимо неприятного ощущения, она служила отчётливым доказательством оборотничества Лотара и могла его выдать.

Не обращая внимания на боль, Лотар стал очень быстро трансформировать руки, чтобы никто не захватил его врасплох. Ещё во время своих первых экспериментов он заметил: чем быстрее меняешь тело, тем болезненнее это происходит. Сейчас он так торопился, что чуть не выл от боли, и всё равно подгонял себя. Едва окончив трансформацию, он вдруг обнаружил, что оба всадника, с которыми он чуть было не столкнулся, всплыли в его сознании. Каким-то непонятным образом Лотар видел их, хотя они находились на расстоянии пяти миль и их закрывали довольно высокие, обрывистые холмы.

Патрульные неслись по дороге во весь опор, озираясь по сторонам. Один из них, тот, который едва не вылетел из седла, вдруг закричал:

— Ради Рамона, что это было?! Второй, не поворачивая головы, ответил:

— Я видел каждую складку на его крыльях!

Первый вдруг резко остановил коня и вытер пот со лба. Второй, услышав, что его напарник не скачет за ним, перевёл свою лошадь на рысь, оглянулся и тоже остановился.

— Мазот, пока ты не скажешь, что ты видел и какими дураками собираешься выставить нас перед начальством, я не тронусь с места, — отчеканил первый.

— Я расскажу, Элирах, но, может быть, ты выслушаешь на ходу?

— Я не тронусь с места…

— Хорошо. В отличие от тебя, я сразу понял, куда нужно смотреть. И солнце не так слепило меня, как тебя. Поэтому…

— Что это было? — Элираху определённо не нравилось, что его напарник обошёл его в чём-то, что могло оказаться важным.

Впрочем, Лотар не сомневался: к тому моменту, когда они доедут до города, Элирах будет твердить всем и каждому, что они разглядели всё на пару, а через день начнёт утверждать, что видел даже чуть-чуть больше, чем его дружок, хотя, конечно, и тот кое-что заметил.

— Это был голый человек. Что-то блестящее висело у него на животе, а вместо рук у него были крылья. Он ими махал, как аист после долгого перелёта, и… — Мазот замолчал.

— А может, это был Чёрный Дракон? Голос Элираха звучал так, что Лотару захотелось внушением поучить его вежливости, но он был слишком занят. Да и не интересовало его, как эти двое разговаривают между собой.

— Знаешь… — Мазот не заметил издёвки, он старался лишь описать то, что видел. — Он был как из стекла.

— Ага, теперь эта летучая штука стала стеклянной! — Элирах пожевал губами.

— Она не стала, а была. И не штука, а человек, который…

— Хватит. — Элирах достал флягу, сделал несколько долгих глотков. Он подчёркнуто не торопился. — Ты хочешь всё это рассказать капитану?

— Мы обязаны рассказать. — Мазот насупился.

— Да кто нам поверит?

— Мы должны. А не поверят, это будет уже не наша вина.

Лотар ахнул. Если бы он подготовился, то успел бы внушить этим двоим, что всё это привиделось им от жары. Но момент был упущен. Лотар был так переполнен болью после трансформации, что не имело смысла и пытаться — они сразу поймут, что эти мысли наколдованы, потому что с ними придёт эхо непонятной боли. Оказалось, быстрота не всегда лучше медлительности.

— Послушай, Мазот. — Элирах подъехал к другу, положил руку ему на плечо, незаметным движением заставил лошадей стоять смирно. — Я не против того, чтобы доложить всё это капитану. Только нужно подумать, что и как мы скажем…

Лотар стал терять контакт со стражниками, он уже не мог их слышать, хотя он ещё видел место, где они находились, с высоты, как будто пролетал над ними. Не торопясь, стражники ехали по извилистой и довольно широкой дороге. Лотар даже приметил в стороне нескольких крестьян, что дремали дружной компанией после обильного обеда в тени пальм, пережидая жару.

Сосредоточившись, он прервал это наваждение и попытался определить, где находится. До города стражникам предстояло проехать не меньше двух лиг, а ему по прямой нужно было пройти чуть больше мили. Если он поторопится, то опередит Элираха и Мазота.

Лотар прыгнул в воду и переплыл прудик несколько раз. Он и забыл, какое это удовольствие — плавать. Потом оделся, не вытираясь, — при такой жаре вода высохла едва ли не быстрее, чем он возился бы с полотенцем.

Перед тем как пуститься в путь, он снова попытался почувствовать, что лежит впереди, но ничего, стоящего внимания, не обнаружил. Правда, теперь он ни в чём не был уверен. Вздохнув, Лотар поправил Гвинед и кинжал, выпил воды из фляги, ещё раз тщетно попытался изгнать боль из мышц плеч, спины и рук и пошёл к городу, который отчётливо ощущался впереди.

Глава 2

Ворота, к которым подошёл Лотар, оказались главным караванным входом в Ашмилону. Они были закрыты, но стража не ушла за стены, а скучала на солнцепёке.

Теперь Лотар больше всего опасался собак и лошадей. Собак поблизости не было, а вот пяток лошадей стояли у коновязи, грустно косясь на ворота, за которыми находилась конюшня. Лотар пошёл к постовым чуть ли не боком, он и представить не мог, что будет, если лошади признают в нём оборотня.

— Кто ты и откуда? С какой целью прибыл в престольный город Ашмилону? — скороговоркой спросил командир стражников.

— Я путник из пустыни, иду в Ашмилону, потому что слух об этом городе достиг отдалённых сторон мира, — ответил Лотар присказкой караванщиков.

Сержант усмехнулся, ему понравилась шутка. Лотар тоже улыбнулся из вежливости.

— Что-то ты слишком легко снаряжён для похода по пустыне, путник.

— Много ли нужно человеку? Меч, чтобы не бояться дороги, вода, чтобы выжить, и несколько книг, чтобы мир предстал храмом.

— А, книжник. — Интерес сержанта к Лотару мигом угас. — Тогда с тебя три обола.

Лотар полез в сумку, вытащил кошелёк с мелочью и расплатился.

— Интересный у тебя меч, — сказал один из стражников, подойдя сзади.

— Другого такого, может, и нет на свете. — Пока стражник не отошёл, Лотар быстро спросил: — Почему так малолюдно у главных ворот, добрый человек?

— Были дни, когда тебе пришлось бы толкаться полдня, чтобы пройти в ворота, а теперь… — Воин сокрушённо махнул рукой.

— Эй, не болтать! — взревел сержант и повернулся к Лотару. — А ты проходи, если пришёл.

— Ты что, Костах, ведь он всё равно узнает. — Стражник, заинтересовавшийся мечом, удивлённо смотрел на сержанта.

— Неважно. Узнает, да не на моём посту.

Стражник отвернулся. Лотар осторожно подошёл к лошадям. Они дружно вытянули в его сторону головы. От облегчения Лотар рассмеялся, достал из сумки несколько солёных сухарей и стал скармливать их мохнатым, как всегда, немного грустным, большеглазым и горячим животным.

— Ты что делаешь? — От ужаса сержант, казалось, готов был выхватить меч.

Лотар вытянул вперёд руку с сухим хлебом.

— Это всего лишь…

Стражник, с которым у Лотара так и не получилось разговора, схватил его за руку и потащил к воротам. На ходу он быстро говорил:

— Будь осторожен, чужеземец. Странные у нас тут дела творятся, и люди легко теряют голову, когда видят необычное.

— Разве дать лошади остаток лепёшки — необычно?

Стражник дружески, но довольно настойчиво подтолкнул Лотара к воротам, которые двое других служивых уже приоткрыли ровно настолько, чтобы мог пройти один человек.

— Сам всё узнаешь.

Лотар понял, что, стараясь опередить Элираха и Мазота, снова поторопился. Город и всё, что здесь происходило, следовало оценить ещё на подходе. А теперь прочувствовать что-либо он мог только изнутри, что было гораздо труднее.

Лотар пошёл по улицам, оглядываясь по сторонам. Теперь, когда ему подсказали, что не всё здесь в порядке, он начал ощущать какую-то пелену, которая, казалось, заткала сам воздух над городом. Но определить, что это было, он не мог. Одно ясно: это не чума, иначе его не впустили бы так легко. Кроме того, все духаны, которые попадались ему, были открыты, и из большинства доносились голоса. Нет, это определённо не какая-нибудь местная зараза.

И всё-таки что-то было разлито в воздухе, какое-то незнакомое, жгучее ощущение, скорее присущее людям, чем городу. Людей, кстати, в городе осталось немного, и было очень трудно определить, что они думают, потому что все их мысли были скованы какой-то боязнью. Внезапно Лотар понял — то, что делало этот город странным, связано с ночью.

Конечно, можно прочитать их мысли. Но это был столичный город, и, как в каждом месте, где обитает власть, здесь жило немало волшебников, и они-то уж непременно почувствовали бы, что кто-то охотится за мыслями людей.

Едва это пришло ему в голову, Лотар почувствовал, как что-то действует на него самого. Он словно бы заранее знал, что сейчас пойдёт по этой улице, свернёт в ту сторону, оглянется на редкие фонари, которые уже зажигали фонарщики, пойдёт к какой-то неясной, смутной точке, горящей в его сознании, словно маячный огонь в тёмной ночи. Скорее всего, это было неопасно, но, конечно, могло оказаться и ловушкой. Раздумывая над этим, Лотар всё-таки шёл туда, куда вело его это воздействие.

Вот духан, вот дверь. Лотар подошёл, толкнул, и… ничего не произошло. Но предчувствие исчезло.

Лотар шагнул вперёд. Внутри было грязновато и дымно от очага, который горел на кухне. Посетителей было трое. Двое сидели рядом, сумрачно разглядывая общую кружку с дешёвым кислым вином. Третий, несмотря на жару, кутался в плащ и вздрагивал, как в приступе лихорадки.

Лотар отошёл к противоположному от двух выпивох краю длинного общего стола, снял сумку и сел на вытертую до блеска деревянную скамью. Почти сейчас же из двери, ведущей на кухню, выскочил голый по пояс, потный духанщик и бросился к новому посетителю.

— Чего угодно молодому господину из отдалённых земель?

— Ужин и комнату для ночлега. Но постель должна быть без клопов, а ужин без мух.

— У меня самый чистый духан во всём городе, — горделиво произнёс хозяин. — Если бы было иначе, то даже в эти трудные времена у меня не собралось бы… — Он едва ли не с гордостью обозрел двоих нищих. — Что господин будет пить?

Лотар заколебался. Он знал, что алкоголь не доставит ему удовольствия. Но не заказать вина значило стать слишком приметным клиентом, о котором, пожалуй, несколько недель духанщик с негодованием будет рассказывать каждому встречному и поперечному.

— Вино, конечно, и большую кружку воды, очень большую. Я, знаете ли, — Лотар чуть ли не заискивающе улыбнулся, — привык на срединных островах разбавлять вино холодной водой.

Духанщик огорчённо покачал головой.

— И каких только чудачеств не придумают чужеземцы.

Скоро на столе в огромном деревянном блюде появился ужин, затем кувшинчик с вином и огромная глиняная кружка с водой. Но духанщик не уходил. Он смотрел, как Лотар расправляется с мясом и ароматной, свежей зеленью, и вздыхал, не решаясь задать следующий вопрос. Наконец он осмелился:

— Молодой господин долго пробудет в нашем городе?

— Не знаю, завтра поброжу по базару, посмотрю, какие у вас цены. — Для того чтобы двигаться дальше, Лотару необходимо было купить множество самых разных вещей. — И ещё я хотел послушать разговоры…

— В таком случае господину следует заплатить вперёд.

И всего-то. Лотар усмехнулся. Ему, как воришке, всюду мерещатся мнимые ловушки. Он кивнул, сунул руку в сумку, достал кожаный кошелёк, отсыпал на стол три драхмы.

Монеты исчезли молниеносно. Лотар даже удивился, как быстро может летать пухлая рука духанщика. Потом хозяин стал приседать и кланяться.

— Благородный господин может оставаться три дня, а может, если пожелает, и больше. У меня самый приличный духан в нашей части города. Надеюсь, я не обидел благородного чужестранца тем, что попросил деньги вперёд?

Духанщик, пятясь, исчез. Лотар посмотрел на блюдо с мясом. Интересно, будь он обычным человеком, сумел бы он разглядеть, что ест? В общем-то Лотару это было не нужно, он видел каждую щербину на противоположной стене духана так же отчётливо, как в ясный полдень. Но теперь такие мелочи будут определять, насколько он покажется подозрительным другим людям. Повысив голос, он произнёс:

— Духанщик, я не вижу своего ужина. Принеси свечу, и поскорее!

Толстая сальная свеча в большом глиняном подсвечнике появилась почти мгновенно. Почему-то пятно жёлтого свечного света около его блюда обрадовало Лотара. Он с наслаждением вонзил зубы в хорошо пропечённую баранину, чувствуя, как горячий жир течёт по его подбородку…

И тут сильная рука опустилась на его плечо. Чей-то смутно знакомый голос произнёс по-гурхорски, с лёгким варварским акцентом:

— А не угодно ли будет благородному чужеземцу разделить ужин с соплеменником? И, может быть, отдать ему долг?

Лотар повернулся.

На него, улыбаясь во все тридцать два великолепных зуба, смотрел измученными, голодными глазами Рубос из Мирама, бывший командир Лотара и почти что его земляк.

— Старина! — Лотар и сам не ожидал, что в порыве радости обнимет этого человека. — А я думал, тебя нет в живых.

— Я и сам так думал, — ответил тот, — пока дассы не убедили меня в обратном.

Глава 3

Вторая кружка вина уже исчезла в широкой глотке Рубоса, и на столе появилась третья, к нескрываемой зависти двух выпивох на другом конце стола. Четвёртое блюдо с мясом опустело, хотя уже и не так быстро, как третье. Свеча догорела до половины.

Лотар допил свою кружку воды и попросил духанщика принести ещё одну, уже ничего не опасаясь.

Рубос вытер жир с подбородка и облизал пальцы. Белесая щетина двигалась со щеками, за которыми почтенный воин языком выковыривал волокна мяса, застрявшие между зубов. Он был вполне счастлив.

— Ты не поверишь, но я почему-то припёрся в этот духан и целых три дня ждал неизвестно чего. Я действовал, — Рубос развёл руками, — словно по приказу!

— Знаешь, я тоже. — На мгновение Лотару показалось, что он слышит колокольчик, зазвеневший только для него и предупреждающий о смертельной опасности. — Ладно, потом… Ты лучше расскажи, почему ты живой?

— Вечером перегрыз верёвки, которые оказались из старого льняного тряпья, и убежал. Но меч вернуть не удалось. А что я теперь без меча? Так, копыто без подковы.

— Подожди, я не понял, ты что же, пешком шёл через пустыню?

— Нет, я увёл у них двух лошадей, но они по дороге сдохли, потому что удрать-то я удрал, а вот захватить с собой пищу и воду, особенно для лошадей, не успел.

— Устроил при бегстве бучу?

— Буча сама поднялась, после того как я столкнул двух разбойников, а их головы загрохотали, как пустые кувшины.

— Они гнались за тобой?

— Пытались, но я выбрал самый тяжёлый путь, который даже меня чуть не прикончил.

— Теперь понятно, почему ты загнал лошадей.

— Они были плохо подготовлены для настоящего дела. Если бы у меня был мой Веселок, я прискакал бы сюда свеженьким, как после поцелуя прекрасной барышни.

Лотар поймал себя на том, что разглядывает Рубоса пристально, как в бою. За словами, которые так небрежно произносил воин, была и смертельная рубка, и плен, и угроза позорной смерти, и драка безоружного, измождённого пленника с сухопутными пиратами, и отчаянное, чудом окончившееся успехом бегство, и погоня, которая привела к гибели сильных, выносливых коней, и последние, на грани возможного, усилия добраться до людей, и, наконец, нужда и лютый голод последних дней.

Рубос провёл грязной рукой по подбородку.

— Теперь бы мне выспаться, сходить в баню, к цирюльнику, переодеться, купить новый меч, а там… — Он закинул руки за голову и привалился к стене, счастливо улыбаясь, словно всё это у него уже было.

— И что бы ты сделал?

— Я потерял всё, что нажил за пятнадцать лет службы. По-моему, самое время податься в родные края. Как только появятся деньги на обратную дорогу.

— Знаешь, я думаю о том же. И мне нужен попутчик. Может быть, поедешь со мной? — И быстро добавил, пока Рубос ещё улыбался: — Естественно, расходы я беру на себя.

— Здорово, малыш! — Рубос хлопнул Лотара по плечу. Раздался звук, словно его ладонь шлёпнула по твёрдому, сухому дереву. Глаза у Рубоса сузились. — Эге, да ты немного изменился. — Он ещё раз хлопнул Лотара. — С тобой ведь тоже что-то происходило, верно? — Глаза Рубоса залучились смехом. — Или мне теперь нужно называть тебя “благородный господин”? — Он очень похоже изобразил сюсюканье духанщика. — Сдаётся, тебе повезло больше, чем мне.

Пока он болтал, Лотар напряжённо думал, следует ли рассказать Рубосу правду. Обмануть его не составило бы труда. Рубос из Мирама был мудрым воином, но весьма легковерным человеком. И всё-таки Лотар решил ничего не скрывать. Чтобы потом не опасаться, что Рубос может подвести.

— Да как сказать. Не думаю, чтобы то, что со мной произошло, называлось везеньем.

И Лотар поведал всё, что помнил и что мог определить словами. Он не пытался ничего объяснять, он лишь рассказал, как всё было.

Когда он закончил, свеча догорела до подставки, выпивохи ушли, духанщик, заперев дверь, отправился спать, многократно перед этим спросив, не нужно ли чужеземным господам чего-либо ещё. Одна из его служанок, часто кивая, доложила, что на дворе готовы два ведра воды, чтобы вымыться господину, который пришёл первым — то есть Рубосу, — и что кровати застелены новым, надушенным лавандой бельём.

Окончив рассказ, Лотар долго смотрел в сторону. Потом решился и поднял взгляд на Рубоса. В глазах воина отражалось пламя свечи. Почему-то Лотару не хотелось сейчас читать его мысли.

— Ты говоришь, это осталось в тебе?

— Да. Я могу делать всё, что хотел сделать со мной Гханаши, только по собственному желанию. Но я не оборотень, Рубос, и даже не колдун. Я человек и могу это доказать.

— Как?

— Пока не знаю.

Рубос вытянул вперёд руку и сжал запястье Лотара.

— Знаешь, я даже немного завидую тебе. Так драться… — Он огляделся. — Если бы я не объелся, можно было бы попробовать на заднем дворе.

— Что попробовать?

— Ну, ты показал бы мне какие-нибудь из твоих новых ухваток. Ведь все прежние я знал наизусть. — Рубос поморщился. — Они были очень уж щенячьими. Так что я замечу любой из новых приёмов…

Рубос не успел даже мигнуть, как кинжал Лотара, который до этого лежал на блюде с остатками мяса, был приставлен остриём к его горлу. Рука, которая сжимала кинжал, была та самая, которую Рубос перед этим придерживал и, казалось, полностью контролировал. Рубос окаменел.

— Это тебя убеждает? — спросил Лотар и убрал кинжал в ножны.

— Клянусь Живой, такую шутку я бы не позволил сыграть с собой даже тебе, если бы…

— Вот именно, если бы мог хоть как-то противостоять. Рубос вытер пот со лба.

— Не нужно было так много есть, а ещё вернее — столько пить. Это вино, оказывается, слишком крепко для моей старой головы,

— Это не вино, Рубос, — покачал головой Лотар. — Но всё равно, я утверждаю, что я человек. Рубос задумался на мгновение.

— Знаешь, я не совсем понял, что ты сделал со слонихой.

Сначала дрогнули губы Лотара, потом улыбнулись глаза, потом он рассмеялся по-настоящему.

— Она же спасла меня. Кроме того, у неё был такой голос… Собственно, я до сих пор не понимаю, как она могла говорить, и если не она произносила те слова, то чьи же предупреждения спасли меня? Но сейчас я не о том. Чтобы отправить её в места, где она могла бы выжить со своим детёнышем, я хотел сначала вырасти до гигантского размера, подцепить их обоих и перенести через те двести лиг, которые отделяли оазис от её родных лесов. Это ей не понравилось, она боялась, что, став драконом, я забуду о цели превращения и сожру её с малышом.

— Капризная особа, — проворчал Рубос.

— Как настоящая женщина, — усмехнулся Лотар. — Мне пришлось расчистить один из ходов, которые оставались в развалинах дома Гханаши. И по нему мы дошли до места, где всё было по-иному.

— Как по-иному? И что представлял собой этот ход?

— Я не всё понял в этом колдовстве. Идёшь по коридору, всё похоже на обычный дом, а оказываешься за двести лиг от места, где вошёл в него.

— Ну, а назад можно пройти?

— Можно, я ведь так и сделал. — Лотар помолчал, глядя в пламя свечи. — Этот коридор пришлось расширять, чтобы она могла пройти. А самое трудное было — затащить её в дом Гханаши. Она очень упиралась и пошла только после того, как Джирда пробежал туда и стал звать её уже от другого выхода…

— Кто такой Джирда?

— Слонёнок.

— Он ей трубил?

— Нет, звуки там не проходят. Такой коридор — вообще неприятное место. Я не очень даже и сердился на неё за то, что она упрямилась. Тем более что в какой-то момент понял — всё кончится наилучшим образом.

— Удивительно, как ты с ней управился.

— Она возмущалась, как будто я замыслил нечто бесчестное. Но я был твёрд, и она подчинилась. Да и Джирда помог, вот уж кто не дрогнул ни на мгновение. — Лотар сделал глоток воды, так приятно было пить воду сразу же, как только возникала мысль о воде. — Но когда мы перешли на ту сторону, мои хлопоты не кончились. Оказалось, это место занято другими слонами, и они не хотели принять её.

— Скажи пожалуйста, — удивился Рубос, — слоны, а компанию выбирают, как спесивые ибрийские дворяне.

— Пришлось заставить их предводителя защитить её.

— Значит, ты дрался со слоновьим вожаком?

— Нет, конечно. Просто вошёл в его сознание и сказал, что новенькая будет отличной подругой его старшему сыну.

— Ну и правильно. — Рубос кивнул, громко глотая, допил вино, потом спросил: — Что будем делать завтра?

— Прежде всего я верну тебе долг. Потом пригласим цирюльника, сходим в баню, я и забыл, что такое горячая вода, потом…

Дверь трактира задрожала от бешеных ударов с улицы. Зычный, привыкший к командам голос заревел:

— Именем короля Конада, духанщик, приказываю открыть дверь! Считаю до десяти, а потом, если дверь не будет открыта, я прикажу выломать её.

Испуганный духанщик прибежал, путаясь в длинном ночном халате, когда дверь уже ломали. Вместо того чтобы открыть её, он стал бестолково бегать по комнате, натыкаясь на скамейки. Когда дверь рухнула, подняв клубы пыли, в духан сразу вломилось не менее десятка стражников. Среди них Лотар без труда узнал Мазота с Элирахом. Вперёд, важно покручивая ус, выступил толстяк в смешных доспехах, но с холодным выражением глаз, выдававшим задиру.

— Духанщик, почему не открыл? — Зычный голос толстяка так не вязался с его обликом, что Рубос улыбнулся.

— Не успел, господин Зерес. — Духанщик кланялся как заведённый. — Всё случилось так быстро…

— Я тебе покажу, что такое быстро… — Неожиданно затянутый в тугую кожу кулак капитана сбил духанщика с ног.

Стражники словно ждали этого. Они выхватили оружие и стали атакующим полукругом перед Лотаром и Рубосом. Старый вояка из Мирама вскочил, опрокинув табуретку, присел в боевой стойке, выставил вперёд руки, готовый к драке.

Лотар внимательно осмотрелся. Главное — как защитить Рубоса. Скорее всего, Лотару удастся прикрыть его от арбалетчиков, замерших у противоположной стены. Сразу-то они стрелять не будут, им помешают свои, а это, что ни говори, шанс… Нет, так рисковать нельзя. Если существует хоть малейшая угроза его жизни, следует быть послушным. Пока.

Капитан неистовствовал:

— Без глупостей, идиоты! Я могу сделать с вами всё, что захочу, и ничего мне не будет, поэтому… Меч на стол, ты, молокосос!

— Ты всегда такой смелый, когда тебя прикрывает десяток медных лбов? — холодно усмехнулся Рубос.

Капитан размахнулся и ударил Рубоса, но наёмника нельзя было достать так же просто, как духанщика. Неожиданно кулак капитана оказался в огромной руке Рубоса. Все затаили дыхание. Послышался треск суставов, и Рубос оттолкнул капитана. Тот, кусая губы от боли, принялся растирать раздавленную кисть. Мечники подняли оружие.

— Мы сдаёмся, господа. — Лотар достал Гвинед из-за спины и положил его на стол. Потом добавил к нему кинжал. — Только обращайтесь с этим мечом аккуратно, господин капитан, ему цены нет.

— Стану я… — Мучительное выражение не сходило с лица капитана.

— Я ещё раз прошу обращаться с этим клинком аккуратно, — сказал Лотар и понял, что, пожалуй, этого будет достаточно. Перегнув палку, он добьётся обратного.

— Да, кстати, дружок, — добродушно, с деланной пьяной расслабленностью спросил Рубос, — ты забыл сказать — мы арестованы или как?

— Я должен разоружить вас и доставить во дворец. — Капитан подошёл и взял Гвинед так осторожно, словно он был раскалён докрасна. После этого злость снова вспыхнула в его воспалённых глазах. — А там вас, скорее всего, вздёрнут на дыбу как бродяг и разбойников.

Лотар повернулся к духанщику и приказал:

— Наши кровати, добрый человек, оставь за нами. За них заплачено.

Допив из кружки воду, чтобы она не пропадала зря, Лотар, поёживаясь от тычков в спину, впрочем довольно деликатных, вышел из духана. Рубос, переругиваясь с капитаном, топал сзади.

Глава 4

За крохотным окошком под потолком стояла темень, как будто никогда не существовало ни звёзд, ни месяца, ни даже факелов. В камере было прохладно, и Лотар с удовольствием разлёгся на каменном, довольно чистом полу, отдав свою подстилку Рубосу. Впрочем, наёмнику не сиделось, он расхаживал из угла в угол. Его шаги отдавались в коридоре щёлкающим, гулким эхом.

— Рубос, сядь, пожалуйста, — попросил Лотар. — Из-за тебя ветер поднялся.

Тот остановился, потянулся и, стараясь не казаться рассерженным, пророкотал:

— Удивительно, как ты можешь оставаться таким спокойным! Арестовали ни за что, отобрали оружие, и какое! Сняли пояс, в котором было триста цехинов — этого бы хватило, чтобы до конца дней жить в роскоши, словно гурхорский принц. А ты!..

— Ну вот, теперь и гром загрохотал, — прокомментировал Лотар.

— Отвечай — почему ты не дрался, если всё, по твоим словам, так просто? — Неожиданно глаза Рубоса округлились, он с недоверием воззрился на Лотара, а потом с силой втянул воздух, стараясь успокоиться. — Или ты подумал, что я не выдержу схватки с этими ватными куклами? Ты меня пожалел?

— Глупости, ничего такого мне и в голову не приходило, — солгал Лотар.

— Тогда почему?

Лотар подложил ладони под голову и стал смотреть на невысокий сводчатый потолок, на котором играли блики от единственной, освещающей камеру свечи.

— Понимаешь, это всё предопределено. И я решил, пусть случится то, что должно случиться.

— Что именно?

— Пока не знаю, но скоро всё прояснится.

— А если всё-таки — ловушка? Если этот король Конад, чтоб его… — Рубос вовремя прикусил язык — камера могла прослушиваться, — …величество правил во веки веков! — Лотар хмыкнул и подмигнул другу. — Если он задумал сыграть с нами какую-нибудь из тех шуток, после которой нам будет не до смеха?

— Не думаю. Во-первых, Ашмилона — торговый город. Здесь привыкли к чужакам и обращаются с ними неплохо, иначе давно распугали бы все караваны. Во-вторых, всё делается, по-видимому, с разрешения достаточно авторитетного лица, а это значит, что мы нужны им больше, чем они нам. И в-третьих, я полагаю, ещё ничего плохого С нами не случилось.

— А деньги?!

— Что деньги? Как забрали, так и вернут. Повторяю, мне почему-то кажется, что мы им нужны. А этот капитан просто перестарался. К тому же он всё-таки держал себя в руках.

— Но лишь после того, как понял, что их не следует протягивать слишком далеко.

— Да, Рубос, ты сделал то, что требовалось. Знаешь, не будем терять время. Лучше займёмся делом. Ты прожил здесь на три дня дольше и, наверное, каждый день прогуливался по базару. Расскажи, что ты слышал, что вокруг происходит?

Рубос вздохнул, подошёл к подстилкам и сел, поджав ноги. Почесал подбородок, многодневная щетина заскрипела под его пальцами.

— В общем, дело довольно поганое. Сам знаешь, я не знаюсь ни с колдовством, ни с колдунами. — Он усмехнулся. — Ну, разве что вот попал в компанию с оборот…

— Ближе к делу, — оборвал его Лотар. Простодушие друга временами казалось ему прямо-таки опасным.

— Как говорят, в городе объявилось некое чудище. Оно способно вселяться в любого, кого выберет, и заставляет делать всё, что угодно. Причём человек даже не представляет, что стал рабом этого демона. — Рубос помолчал. — Особенно оно свирепствует, как и положено, по ночам. Не раз и не два почтенные, законопослушные люди просыпались и обнаруживали свои руки и грудь залитыми кровью, находили у себя во рту куски сырого мяса… А стражники вылавливали из канав разорванные, обглоданные невиданным образом трупы людей и животных.

— Как оно вселяется в человека и почему выходит из него?

— Говорят, что в королевском дворце все уже давно не смотрят друг другу в глаза. Что перед тем, как предстать пред светлые очи короля, нужно попасть к его главному колдуну Илисару, который внимательно изучит взгляд того, кто добивается аудиенции. Собственно, двора уже нет. Те, кто был посвободнее, давно удрали в отдалённые замки, а те, кто не смог оставить службу, отправили туда семьи и завели такие же правила приёма, что и в королевском дворце. Больше всего, конечно, страдает торговля. За полгода местные купцы не распродали и сотой части товаров, которые обычно вывозили к соседям. Местные караванщики жаловались, что, узнав, откуда они, их начинали преследовать, как бешеных псов. Да что там говорить, караваны из Ашмилоны не пускают к себе даже иные подданные Конада!

— Зачем демон нападает на людей?

— Как зачем? Он ими кормится! Ведь… Рубос замер. До него теперь тоже дошло.

— Вот именно, — спокойно проговорил Лотар. — Он не может просто так кормиться мясом своих жертв, ведь эта пища остаётся в желудках тех, в кого он вселяется.

— Ну, может быть, если он сам состоит из одного духа… — Рубос помялся. — Он кормится душами тех существ, которых убивает.

— Тогда при чём здесь животные? Ведь они, как говорят священники, лишены души?

— Вот это, мне кажется, лучше спросить у тебя. Лотар кивнул.

— Пожалуй. По-моему, ему нужна не та бессмертная часть души, которая присутствует в человеке и которой нет в животном, а чистая животная энергия или более грубое, эфирное тело, которое есть во всём, даже в растениях, даже в неживом…

— Избавь меня от этого, будь другом, Лотар. Это для меня чересчур мудрёно.

— Ты знаешь, как зовут этого демона?

— Люди называют его… Нуриманом.

В голосе Рубоса появилось напряжение. По его мнению, он рисковал, называя демона по имени. Это могло оказаться призывом, и Рубос, по всей видимости, решился на это только потому, что перед этим слышал, как его называли другие люди, и, кажется, с ними ничего худого не приключилось. Лотар посмотрел на наёмника удивлённо.

— Ты думаешь, что это может быть вызыванием? Вряд ли, скорее всего это не настоящее имя, а значит…

— Я не люблю гадать, — резко произнёс Рубос.

— Но бояться каждого куста тоже не следует.

Помолчали. Где-то неподалёку в ночи закричала птица. Звук этот разлетелся над дворцом, как круги расходятся по тёмной воде, скрывающей ужас неведомого мира. Рубос поёжился.

— Ладно. — Лотар поднял глаза к потолку, обдумывая услышанное. — И ещё вот что важно. Как Нуриман переходит от одного своего слуги к другому?

— Ну, это понятно. Если он вселился в кого-либо, то до поры ведёт себя тихо. Потом, когда поблизости никого нет, он лишает человека господства над своим телом, нападает на кого-нибудь, насыщается — не имеет значения, мясом он питается или эфирным блеском, — а потом, понимая, что поутру этого человека, скорее всего, схватят, переходит в кого-то ещё, чтобы снова выждать до поры. Достаточно только этому несчастному, послужившему обиталищем Нуримана, встретиться взглядом с каким-нибудь прохожим, или заглянуть в окно дома, или…

— Стража, наверное, хватала всех, кто ночью был слугой демона? И что с ними сделали?

— Сначала, когда люди не понимали, в чём дело, они бросались к священникам, но те, похоже, отшатнулись от них и даже стали на них доносить. Некоторых из этих несчастных запытали до сумасшествия или самоубийства. Иных казнили, и довольно жестоко. Потом поняли, что это бесполезно, но было уже поздно, обыватели стали прятаться. В общем, как везде, власти наделали много идиотских ошибок. Сейчас этих людей не казнят, просто держат в одном из загородных королевских замков, где устроили что-то вроде следственного изолятора, но это ничего не даёт. Тот, кто был, как ты говоришь, слугой этого демона, больше им не становится.

— Значит, это самые безопасные люди в королевстве. Понятно. Но если власти придут к выводу, что кто-то был слугой Нуримана, что грозит такому человеку?

— Полное лишение прав и практически вечное заточение.

— Как это происходит? Ведут ли расследования или достаточно простого доноса? Слыхал ли ты о судах над этими нечастными?

— О расследованиях я ничего не знаю, а судов точно не бывает.

— Что эти люди рассказывают о том, где, как и когда в них вселялся Нуриман?

— Думаю, ничего, иначе хоть что-нибудь, хоть краем уха я бы услышал.

— Интересно. Представь, ты идёшь по городу, тебе встречается один из слуг Нуримана, только что совершивший убийство. Он грязен, в крови, у него дикий взгляд, одежда его изорвана, потому что он вынужден был сломить отчаянное сопротивление очередной жертвы… Неужели ты не запомнил бы такую встречу?

— Нет, ничего подобного никто не рассказывал. — Рубос вздохнул. — Но это ничего не доказывает. Просто следует предположить, что Нуриман вселяется тайком, — так, что никто этого даже не замечает.

— Ты говорил, здешние дворяне предполагают, что нужно встретиться со слугой Нуримана взглядом. Думаю, при этом новый слуга должен испытать малоприятные ощущения, — всё-таки потеря контроля над сознанием. Вряд ли это можно сделать совершенно незаметно. Следовательно…

Далеко по коридору заскрипели несмазанные петли на двери. Послышались возбуждённые голоса и шаги по каменным плитам. Лотар вздохнул.

— Жаль, я так хотел подремать. Теперь, похоже, не успею.

Ключ в тяжёлом медном замке повернулся с громовым лязгом, дверь открылась. Неверный свет факелов упал на Лотара, который, привстав на локтях, повернул к стражникам голову. Их было трое, ни на одном не было панциря. Это были грубые люди, привыкшие к повиновению заключённых и давно забывшие, что такое настоящая схватка с решительным и умелым противником. Оружие, которое они носили, было едва ли не декоративным привеском к их мрачным физиономиям.

— Эй, ты, молокосос, вставай, пойдёшь с нами.

— Думаю, будет лучше, если мы пойдём вместе, — спокойно ответил Лотар.

— Всякий сопляк указывать будет… — Тот, кто стоял впереди всех, сделал шаг и занёс ногу, чтобы пнуть Лотара.

Лотар вдруг перекатился на плечи и развернулся с силой боевой катапульты. Ступни его мягких сапог одновременно воткнулись в подбородок и в пах чрезмерно агрессивного тюремщика, который отлетел назад и безвольно повис на руках своего товарища, блокировав его действия. Пока третий тюремщик хватался за свой меч, Желтоголовый поднялся на ноги, но, как всем показалось, очень неудачно, потому что оказался к нему спиной.

Широкий, мутный клинок уже на три четверти выполз из ножен, а Лотар всё не поворачивался. Потом вдруг, наклонившись, он выбросил ногу назад и вколотил каблук своего сапога в живот тюремщика. Тот, закатив глаза, сполз по стенке, постанывая от боли, так и не успев обнажить оружие.

Второй тюремщик уже избавился от своего приятеля и шагнул вперёд. Он не стал выхватывать меч, а замахнулся на Лотара факелом, пламя которого затрещало, как сырое бельё на ветру. Однако факел так и завис в воздухе, не продвинувшись вперёд ни на дюйм. Грязную, в ссадинах руку тюремщика спокойно и несокрушимо, как бронзовая статуя, держал своей левой Рубос. Тюремщик подёргался, пытаясь вырваться, но тут правая мирамца оглушительно хлопнула по кожаной куртке стражника. Тот опустился на колени. Его движения стали медленными, словно он укладывался спать и относился к этому чрезвычайно серьёзно. Факел остался у Рубоса.

— Зря, — сказал вдруг Лотар. — Я хотел узнать, куда они собирались нас вести.

— Думаешь продолжать эту игру? — изумился Рубос.

— Она ещё и не начиналась, — улыбнулся Лотар. Старый воин вздохнул, почесал затылок.

— Не знаю, прав ли ты? Ну ладно. — Он наклонился над тюремщиком, схватил его за перевязь на груди и без малейшего усилия поставил на ноги. — Эй, ты, оболтус караульный, смирно!

Это неожиданно возымело действие. Взгляд стражника стал твёрже, и стало ясно, что он выполнит всё, что Рубос потребует от него решительным тоном.

— Оправься, — сказал Рубос, — и отвечай. Ты знаешь, куда нас нужно привести?

— Так точно, господин… — тюремщик замялся, не зная, как именовать своего победителя.

— Неважно. Продолжай.

— К господину Блеху, начальнику тайной полиции. Он приказал доставить вас и сделать поразговорчивей, чтобы…

— Неважно. Исполняй его первое приказание.

— Слушаюсь, господин.

Рубос хмыкнул и перевёл взгляд на двух стражников, растянувшихся на полу.

— А с этими что будем делать? Лотар поднял ключи, выпавшие из-за пояса одного из тюремщиков.

— Запрём здесь. Вряд ли они скоро смогут исполнять какие-либо распоряжения господина Блеха или даже самого короля Конада.

Лотар, Рубос и их провожатый вышли из камеры, заперли дверь, пошли по коридору. Несколько раз их сопровождающий кивал стражникам, которые удивлённо поднимали брови, но так и не пробовали выяснить, чем вызвано столь странное шествие. Лишь когда они вышли на длинную галерею, ведущую, очевидно, во дворец, им навстречу шагнул офицер.

— Стражник, что происходит?

Тюремщик вытянулся, и Лотару показалось, он отчётливо слышит, как колени их сопровождающего часто-часто стучат друг об друга.

— Приказано доставить к господину Блеху. Офицер нахмурился.

— Кем приказано?

Неплохо, отметил про себя Лотар.

— Первым помощником его светлости визиря сиятельнейшим начальником тайной полиции господином Блехом.

Рубос ласково усмехнулся. Офицер отошёл в сторону.

Потом их остановили у высоких дверей, ведущих, вероятно, в кабинет сиятельнейшего Блеха. Вернее, попытались остановить, но Рубос, войдя во вкус, так рявкнул на сержанта, который оказался на их пути, что бедного служаку сдуло чуть не в другой конец приёмной.

Дверь открылась, Лотар и Рубос вошли.

Сначала им показалось, что во всём огромном кабинете горит единственный подсвечник, и тот поставлен таким образом, чтобы освещать лишь входящего. Хозяин кабинета в это время оставался во тьме. Лотар быстро перешёл на магическое зрение и сбоку, за толстой, не пропускающей ни лучика ширмой увидел невысокого человечка, на лице которого явственно отразилось удивление.

Лотар шагнул вперёд, отодвинул ширму и увидел, что господин Блех, как и полагалось государственному чиновнику его ранга, сидит за столом, заваленным разного цвета и размера бумагами. Некоторые из них были перевиты шёлковыми шнурками и украшены большими красивыми печатями.

Блех быстро сунул руку под столешницу и произнёс голосом, эхом прокатившимся под высоким потолком:

— Кто вы?

Лотар неторопливо уселся в самое удобное кресло, повёрнутое к столу первого помощника визиря, и с наслаждением вытянул ноги.

— Мы те, кого вы ждёте. Двое чужеземцев, которых вы приказали незаконно арестовать в одном из духанов города, которых ограбили, заперли в темницу и от которых хотите добиться чего-то, что, скорее всего, противоречит их интересам.

Рубос, усмехаясь, — ему нравилась ситуация, — расположился в другом кресле сбоку от Лотара. Бедный тюремщик, непрерывно кланяясь, проговорил:

— По вашему распоряжению, сиятельнейший… — Дальше было что-то неразборчивое, Лотар не стал напрягать слух, чтобы понять, что он хотел сказать, — …арестованные доставлены.

Краска залила лицо Блеха. Он привстал и зашипел:

— Разве так надлежит доставлять арестованных?

— Не ругай его, господин Блех, — вмешался Рубос. — Это не его вина, а твоя. — В ответ на удивлённый взгляд помощника визиря он пояснил: — Для того чтобы доставить нас сюда так, как тебе хотелось бы, следовало послать не меньше манипулы бойцов.

Блех издал какой-то нечленораздельный звук, протянул руку к пиале с чаем, несколько раз шумно глотнул и вперил тяжёлый взгляд в Рубоса.

— Да как ты смеешь?..

— Осторожнее, Блех, — жёстко сказал Лотар. — Не думаю, что тебе стоит нам грубить.

— Правильно. — Рубос кивнул и улыбнулся, хотя его глаза вспыхнули недобрым блеском.

Блех не был бы придворным, если бы не умел быстро ориентироваться в обстановке. Рукой, унизанной драгоценными перстнями, он отослал стражника и подождал, пока тот, пятясь, не вышел из кабинета. Затем ещё раз поднёс пиалу к губам, но на этот раз глотал чай беззвучно, как и положено вельможе. Когда пиала оказалась на столе, он уже улыбался.

— Пожалуй, я вынужден согласиться. Итак, приступим к делу. — Он встал, потёр руки, несколько раз прошёлся перед столом. — Если вы сделаете то, что… — он замялся, — я прошу сделать, вам хорошо заплатят. Суть в том, что существует некий разбойник, посещающий наш город в разных обличьях, которого следует убить. После того, что произошло с моими стражниками, я убеждён, от вас это не потребует большого труда.

Рубос открыл было рот, чтобы возразить, но Лотар быстро произнёс:

— Как мы узнаем его?

— Вам укажут место, где вы должны его перехватить. Кроме того, он может напасть первым.

— А если он будет осторожнее, чем ты думаешь? Блех нахмурился.

— Я знаю намного больше вашего и убеждён, что он нападёт на вас, даже если вы будете торчать там, как огородные пугала.

— Сколько?

— Что сколько? — не понял Блех. Он не ожидал, что этих варваров так легко можно обмануть.

— Сколько ты добавишь к тем деньгам, которые твои люди украли у меня в духане?

— У тебя были деньги? — Блех на этот раз, казалось, не врал. Он действительно ничего не слышал о поясе, начинённом цехинами.

— Ты хочешь сказать, твои люди с тобой не поделились? — Рубос захохотал.

Блех снова налился краской. Не говоря ни слова, он шагнул в темноту, и очень скоро его шаги стихли.

— Рубос, мне кажется, тебе не следует дразнить его. Возможно, он наш единственный союзник, а это скоро будет очень важно, если я правильно понимаю то, что здесь происходит.

— Он мне не нравится.

— И всё-таки прошу тебя, предоставь действовать мне.

Снова послышались торопливые шаги помощника визиря, потом он появился в круге света, отбрасываемого подсвечником с его стола.

— Всё разъяснилось. Та мелочь, которую ты назвал деньгами…

— Ты считаешь?.. — начал было Рубос, но Лотар ощутимо надавил на его мягкое, пружинящее сознание, заставляя замолчать.

Равнодушно, не выдавая своего интереса, Лотар посмотрел на товарища. Тот выглядел ошеломлённым, но постепенно взгляд его стал спокойным. Он понял значение этого ментального толчка и согласился, что заслужил его — упоминание о золоте было так же неразумно, как мышиное хвастовство своей упитанностью в лапах голодного кота.

— Вам всё вернут, — твёрдо сказал Блех.

— А по-моему, нам должны доплатить. В том, что мне вернут моё имущество, я не сомневаюсь. — Лотар начал довольно сложную игру, чтобы выжать из ситуации всю возможную информацию.

— Разумеется. Я могу предложить за эту несложную работу шесть нобилей. По-моему, это более чем щедро.

— На двоих? — воскликнул Лотар, он надеялся, что это у него получается не совсем уж издевательски.

— Разумеется. И никакой торговли, господа. Времени в обрез.

Лотар понял его. Приближалась полночь. Они здесь полагали, что Нуриман, как и многие другие исчадия ада, появляется в двенадцать часов.

— Мне нужно оружие, — сказал Рубос.

— Да, его нужно вооружить, — подтвердил Лотар. — И всё должно быть хорошего качества. Я не намерен рисковать жизнью рядом с напарником, вооружённым кухонным ножом.

— Стоимость его оружия будет вычтена из общей платы.

— Ну уж нет! Я не намерен платить за него! А если он окажется так глуп, что даст себя убить?

Рубос усмехнулся. Кажется, он начал понимать Лотара.

— Тогда оружие должно быть за твой счёт, Блех. Мне жалко расставаться с денежками, они слишком нелегко достаются, — пророкотал он.

Молодец, подумал Лотар. Получается довольно натурально.

— Ну хорошо, господа. — Блех сделал ударение на последнем слове. Наверное, его уже тошнило от их глупости.

Лотар понял, что начальник тайной полиции созрел. Он уже не ждёт подвоха, даже если они и побрыкаются ещё немного. Теперь можно было требовать то, ради чего он и затеял весь спектакль.

— Да, чуть не забыл, — сказал Лотар ленивым голосом, — договор должен подтвердить король.

— Ч-что? — в горле Блеха пискнуло. — Ты в своём уме, милейший?

— Знаешь, мне кажется, что такую сумму, как шесть нобилей, чинуши твоего ранга не имеют права выплачивать из государственной казны. Такую основательную трату должен кто-то подтвердить. А кто сделает это лучше, чем король?

Блех впился в Лотара взглядом, от которого замёрз бы водопад. Рубос протяжно, в голос, зевнул и добавил:

— Кроме того, мы теперь слуги короля. Это тоже нужно подтвердить.

— После того как вы расправитесь… — начал было Блех.

— Тебе уже ничто не помешает крутить хвостом. — Лотар повернулся к Рубосу и доверительно пояснил: — Обычная история.

— Но уже поздно!

— Если тебе не к спеху, то и мы подождём. Разумеется, договорённость остаётся в силе. — Лотар встал. — Мы возвращаемся в духан, где нас дожидаются кровати, застеленные свежим, надушенным лавандой бельём.

— Оставайтесь здесь, — жёстко приказал Блех. — Я узнаю о возможности аудиенции.

Снова Блех ушёл в темноту. Рубос вскочил на ноги и, подойдя вплотную к Лотару, спросил:

— Что происходит? Я не понимаю?..

— Они хотят захватить Нуримана, и нам отведена роль приманки. А чтобы мы не узнали о нём слишком много, спешат.

— А почему ты хочешь увидеть Конада?

— Охота на Нуримана — лишь видимость того, что здесь происходит. Чтобы выпутаться из этой ситуации, нам нужно узнать как можно больше.

Рубос с тревогой оглянулся на тёмные углы необъятного кабинета.

— Скорее всего, без тебя я пропал бы. Лотар невесело усмехнулся.

— Без меня, скорее всего, тебя оставили бы в покое.

Глава 5

Зал был залит светом душистых свечей. Вдоль всех четырёх стен стояло почти две дюжины солдат в блестящих доспехах, вооружённых тяжёлыми алебардами. Переступив порог, начальник тайной полиции согнулся в таком подобострастном поклоне, что стало ясно — они в самом деле находятся в покоях его величества. Но когда они выпрямились, угодливость слетела с Блеха, как черепок литьевой формы спадает, открывая поверхность бронзовой статуи. Начальник тайной полиции стал твёрдым, сухим и весьма раздражённым. Что-то получилось не так.

— Я привёл двух наёмников, чтобы его величество подтвердил условия договора, — проговорил он дрогнувшим от гнева голосом. — Где он, Илисар?

Человек, который сидел в высоком кресле с резной спинкой, улыбнулся так, словно это вызывало у него боль. Присмотревшись к нему, Лотар решил, что он и в самом деле нездоров. Болезнь поглотила его, сделала вялым и покорным, но и покорность не могла избавить его… От хвори, которая зовётся страхом.

Да, этот человек боялся. Причём так давно, что уже не представлял жизни, в которой не существует страха. Он уже ни в чём не был уверен. Стоило сделать в его сторону резкий жест, и он мог умереть, как кролик умирает от слабого щелчка по носу.

— Не надо так громко. — Илисар не проявил ни малейшего желания встать с кресла. — И тем более так раздражённо. На мне лежат определённые обязанности.

— Обязанности, у тебя? — Ответная шпилька прозвучала у Блеха не очень убедительно.

— Не забывайся, — резко ответил Илисар. — И не пытайся быть слишком смелым.

Лотар всё отчётливее понимал, что этот худой, слабый человек, наряжённый в бесформенную синюю хламиду, украшенную серебряными звёздами и золотыми побрякушками на груди, — человек, который сначала показался ему едва ли не старцем, на самом деле довольно молод. Но из этого следовало, что он вёл на удивление нездоровую жизнь либо страх так состарил его.

— А по-моему, — вмешался Лотар, — смелость не может подвести. Мне кажется…

— Кто ты такой, бездельник, чтобы вмешиваться в наш разговор!

— Не надо так громко, — медленно произнёс Лотар, — и тем более так раздражённо. — Он заметил, что Блех облегчённо усмехается. — Мы с моим приятелем именно те люди, которым его величество согласился дать аудиенцию. И наши дела не касаются никого из посторонних, не так ли, господин Блех?

Начальник тайной полиции перевёл взгляд своих неожиданно глубоких, умных, печальных глаз на Лотара.

Желтоголовому показалось, что в них появилась благодарность, если это чувство вообще было знакомо служителям в королевском дворце Ашмилоны.

— Делай своё дело, Илисар. И побыстрее, время действительно не терпит.

Илисар соскользнул с кресла и, бормоча какие-то неразборчивые ругательства, подошёл к Лотару. Когда он оказался совсем близко, Лотар вдруг почувствовал отвратительный запах изо рта главного королевского колдуна. Он отшатнулся. Оказалось, Илисар не терпел ни малейшего намёка на этот свой недостаток. Он завизжал, словно в бок ему воткнули кинжал.

— Стой смирно, дрянь, или я прикажу схватить тебя как одержимого Нуриманом! И смотри мне в глаза!

— Если будешь орать, вонючка, — ответил Лотар, стараясь казаться злым, — я вобью твои гнилые зубы тебе в глотку.

Как ни странно, это подействовало. Илисар задержал дыхание, приблизив свой крючковатый нос к лицу Лотара.

Наполненные студенистой влагой глаза колдуна оказались перед Лотаром. И хотя ещё мгновение назад Лотар готов был поклясться, что Илисар никакой не колдун, а шарлатан, каких много при дворах Гурхора, оказалось, кое-что он всё-таки умеет. Например, читать по глазам, а к этому Желтоголовый оказался не готов.

Илисар легко проник за тот внешний слой, который Лотар надевал на себя, чтобы показаться обычным человеком. И то, что Илисар увидел там, подействовало на колдуна, как на мышь действует взгляд удава. Он растерялся, его внимание заметалось, он сделал попытку выйти из сознания Лотара, но теперь Желтоголовый был настороже. С легко читаемой угрозой он приказал Илисару признать себя и Рубоса не имеющими к Нуриману никакого отношения. Потом он отпустил главного королевского колдуна, и тот в изнеможении, с видимым даже Блеху облегчением отвалился в сторону. Вернувшись в обычное состояние, Лотар увидел, что Илисар дрожит всем телом. Блех положил руку на эфес сабли. — Что-нибудь не так?

— Что? Э-э, нет, всё в порядке, убери оружие, Блех. — Илисар провёл рукой по лицу, приводя себя в чувство. — К Нуриману это не имеет никакого отношения. Это… так, вообще.

Блех успокоился. Он даже попытался улыбнуться, причём усмешка эта была адресована Илисару.

Трус несчастный, отчётливо прочитал Лотар в сознании Блеха. Но мальчишка-то каков? А я полагал, что гигант гораздо опаснее. Какие же преступления скрыты за взглядом этого мозгляка, если Илисар, прочитав их, чуть не грохнулся в обморок?

Илисар осмотрел сознание Рубоса без затруднений. Потом повернулся и сказал, обращаясь к кому-то, кого посетители не видели:

— Его величеству не опасны эти люди. Они не являются слугами Нуримана.

— Разумеется, ведь они только сегодня вечером прибыли в город, — чуть слышно добавил Блех. Илисар кивнул Блеху.

— Его величество сейчас выйдет.

Король вошёл почти сразу, едва скрылся колдун. Ответив на поклоны троих ожидающих его людей, он проговорил низким, хрипловатым голосом, в котором, как отдалённое эхо, звучали повелительные нотки сильного человека.

— Блех, и вы… господа, не обессудьте. Илисар сейчас смотрит в глаза всем без исключения, кто встречается с нами. Он полагает, что этот ужасный демон появился здесь, чтобы…

Король запнулся. Вероятнее всего, он плохо представлял, что происходит в его королевстве, и не мог даже уверенно повторить то, что слышал от других. Блех воспользовался этой заминкой.

— Ваше величество, мы недостойны ваших объяснений.

— Э-э, возможно… Если ты так считаешь, эмир. Ого, подумал Лотар, а наш союзник на самом деле не последняя спица в здешней колеснице.

— Позвольте представить вам, ваше величество, двух отважных людей, коих я счёл возможным попросить сегодня вечером выполнить одно… трудное задание. Я обещал, что казна рассчитается с ними, как только они совершат то, что надлежит сделать.

— Разумеется. Я всегда полагался на тебя, эмир, и, насколько помню, это оправдывалось. Если бы остальные так же преданно служили мне, я не знал бы забот и…

Оказалось, король Конад привык не заканчивать фразу. Это давало возможность его приближённым, оставаясь вежливыми, говорить за него. Теперь настала очередь Лотара воспользоваться этим приёмом.

— Мы говорили о шести нобилях, ваше величество. Брови короля поползли вверх. Но Блех опередил его.

— Эта служба на одну ночь, ваше величество.

— В таком случае это неплохая плата.

— И я так считаю.

В коридоре, из которого вошёл король, внезапно послышался смех, шуршание платьев, звон кифары и петушиный голос пажа — признаки молодости, беспечности и желания развлекаться хоть до утра. Дверь распахнулась, ударившись о стену, и в зал вошла целая компания молодых людей и девушек в ярких нарядах. Некоторые юноши несли подносы, с которых девицы жеманно брали кусочки фруктов, сластей или стаканчики остро пахнущего вина. Несомненно, ухаживать таким хлопотным образом было последней придворной модой.

Во всей шумной, внешне весёлой толпе выделялось только одно тёмное пятно. Это была пожилая женщина, которая прятала лицо под непроницаемым, как паранджа, а не кокетливым девичьим покрывалом. Одета она была в чёрное грубое платье, а чёрные складки сорочки почти скрывали шею и жёлтые руки, на которых не было ни одного кольца. Эта женщина — а может быть, и не женщина, засомневался Лотар — вошла со всеми, но отступила в сторону, застыла в привычной позе сосредоточенного, как у хорошо обученной собаки, ожидания. Её взгляд, ощутимый, как луч иссушающего солнца, смерил Рубоса, потом медленно переполз на Лотара. Эта женщина, — всё-таки женщина, решил Лотар, — осмотрела Желтоголового так внимательно, словно от того, запомнит она его или нет, зависела её жизнь.

Лотар очень хотел заглянуть в сознание этой женщины, но он сдержался. Если это не простая дуэнья, а кто-то ещё, это равнозначно открытому вызову. А он ещё не был к этому готов.

Из толпы вышла высокая гибкая девушка. Её прекрасные волосы прикрывала не серебряная сеточка, как у остальных, а тонкой работы маленькая корона, украшенная крохотными, но изумительно красивыми жемчужинами. Она подошла к королю и сделала танцевальное движение, в котором присутствовала весёлая пародия одновременно на поясной поклон восточных женщин и на глубокий книксен женщин Запада.

Лицо её смеялось от этой невинной шутки, глаза блестели, она была, возможно, самой счастливой во всей этой толпе. И, без сомнения, самой прекрасной. И ещё, она была очень здоровой, сильной и ловкой. Это привлекало не меньше, чем красота.

Лицо короля разгладилось. Он шагнул к девушке, положил руку ей на плечо и заставил выпрямиться. Губы его уже шептали что-то. Лотар напряг слух.

— Дочь моя, вы стали очень поздно ложиться. Я прикажу нашему лекарю…

— Умоляю, ваше величество! В этом нет нужды, я уже отправляюсь в спальню и пришла проститься на ночь. Скорее наоборот, вашему величеству необходима забота лекаря, потому что даже в столь поздний час я застаю вас в делах. Это неразумно.

— Есть вещи, которые король должен решать самостоятельно. — Король неожиданно смутился. — Впрочем, пожалуй, этого никто не требовал от меня, просто я решил, что будет лучше… Странно…

— Ваша добросовестность в делах государственных всем известна, — чуть быстрее, чем нужно, произнесла принцесса.

— К тому же мы уже заканчиваем, — произнёс король. Он снова улыбался, задумчивости больше не было на его лице.

— Так вы поцелуете на ночь свою единственную дочь?

— Дорогая моя Мицар… — Король Конад нагнулся к принцессе, его губы легко коснулись чистой кожи девушки на виске.

Молодые люди склонились перед королём, проговорили положенные в таких случаях слова, и вся ватага выкатилась в коридор.

Король с улыбкой смотрел им вслед. Он был печален, но спокоен и даже, как показалось Лотару, выглядел чуть уверенней, чем прежде. Затем он повернулся к Блеху.

— Итак?

— Полагаю, ваше величество, мы уладили все недоразумения.

— В таком случае…

Король отступил на шаг, Блех поклонился и стал пятиться к двери, предназначенной для посетителей. Лотар и Рубос последовали его примеру.

Оказавшись за дверью, Рубос перевёл дух и голосом, в котором звучала улыбка, спросил:

— Так это и была принцесса Мицар, красоту которой славят певцы и поэты при дворах и на площадях всех гурхорских королевств?

— Да, это она, — суховато ответил Блех и пошёл вперёд, бросив через плечо: — Нужно торопиться, у нас много работы.

— Удивительно хороша, — сказал Рубос, поворачиваясь к Лотару.

— Да, очень. Но была бы ещё лучше, если бы не устроила этот карнавал.

— О чём ты?

Лотар потёр виски. Больше всего ему сейчас хотелось сделать пару глотков чистой, холодной воды.

— Впрочем, возможно, она лишь пешка в руках другого игрока. Но этот взгляд…

— Какой взгляд?

— Видишь ли, когда король целовал её, она не опустила глаза, как сделало бы большинство девушек, когда их целует отец. Она внимательно смотрела, и не куда-нибудь, а на наши скромные персоны. Возможно, эта странная старуха…

— Эй, долго вас ждать? — раздался голос Блеха.

— Давай-ка действительно поторопимся.

Глава 6

Лотар, радуясь, что Гвинед снова висит у него за плечами, а грудь, руки и ноги укрывают надёжные щитки, стоял перед Блехом, который внимательно осматривал его. Но тон, выбранный для начальника тайной полиции, требовалось пока выдерживать.

— Почему мне не отдали мой пояс?

— Пояс тебе вернут позже. — Блех промямлил слова неуверенно, словно не до конца понимал их значение.

— Но если он мне потребуется, то…

— Помолчи.

Собственно, пока пояс был не нужен. Триста цехинов делали его тяжёлым, и пояс всё равно пришлось бы оставить во дворце, среди остальных вещей.

Ещё, разумеется, не вернули книги. Из-за них, возможно, его потом обвинят в причастности к какой-нибудь секте, которая находится под запретом. Но всё равно, им с Рубосом следует сделать то, чего от них добивается Блех.

Наконец из оружейной появился Рубос. Он провозился дольше Лотара, потому что даже самые большие в королевском арсенале доспехи оказались для него маловаты. Зато теперь он был доволен.

Закрытый чешуйчатой стальной рубахой, плотно облегающей его могучую фигуру, он был неуязвим и в то же время подвижен. В правой руке он держал тяжёлый ятаган, а в левой — украшенный бронзовыми насечками шлем, похожий на птичью голову. На поясе висел нож с широченным лезвием и огромным, как булыжник, шипастым навершьем.

Шлем он подставил под свет факела, чтобы Лотар рассмотрел его получше.

— Слишком много украшений, — пробормотал он, — тебе не кажется? Но другого, во что бы влезала моя голова, не нашлось. Странные у них тут оружейники, на металле экономят, что ли?

— Нужно торопиться, — сказал Блех.

Они зашагали по мрачным, сырым коридорам. Лотар, конечно, плохо представлял гигантское подземелье королевского дворца, но понял, что Блех повёл их в дальнюю, самую древнюю его часть, в которой, кроме стражников и рабов, давно никто не жил.

Коридоры становились всё теснее, факелы попадались всё реже. Ступени лестниц, по которым приходилось то подниматься, то вновь сходить вниз, стали качаться под ногами. Один раз Блех резко остановился и поднял свой небольшой факел как можно выше, напряжённо всматриваясь под ноги. В полу сумрачного перехода, по которому они шли, зияла огромная дыра, которая оставляла лишь узкие, не больше фута, карнизы у стен. Вероятно, когда-то тут была ловушка, что-то вроде переворачивающейся плиты или раздвигающегося люка, но механизм разрушился, а никто так и не собрался хотя бы заложить дыру.

— Осторожно. Прижмитесь к стене, — приказал Блех.

Лотар подождал, пока Рубос минует ловушку, потом пошёл сам.

Из дыры пахнуло такой сырой вонью, что стало ясно — внизу плещется целое болото грязной воды. Носком сапога Лотар скинул вниз несколько камешков. Рубос успел отойти на десяток шагов, прежде чем снизу долетело смачное, булькающее эхо.

— Служанки рассказывают, оттуда появляются гигантские нетопыри, — проворчал Блех, заметив интерес Лотара. — Разумеется, здесь должен стоять стражник, но теперь не так-то просто найти смелых людей.

Они прошли ещё не меньше четверти мили по сырым полуобвалившимся переходам, прежде чем вышли в освещённый коридор. Разумеется, и здесь попадались горы мусора, но самые большие обломки всё же убрали.

Теперь они поднимались. Скоро в узеньком окошке под потолком Лотар увидел показавшиеся празднично яркими звёзды. Они вышли во двор. Рубос, а за ним и Лотар вдохнули всей грудью свежий ночной воздух. Мирамец крякнул от удовольствия и расправил плечи.

И тут же в тёмном небе над ними прозвучал странный, незнакомый крик птицы. От него заломило в ушах, а зубы вдруг заныли. Лотар вздрогнул и попытался сбросить эту волну холодной боли, прокатившейся по телу. Когда он справился с ней и повернулся к спутникам, то увидел, что Рубос, выронив шлем, закрывает уши, а Блех, выпрямившись как струна, раскачивается из стороны в сторону и с его губ срываются стоны.

Такой же крик они слышали в темнице, куда их бросили стражники Зереса. Но там толстые стены защитили их.

— Божественная Жива, что это было? — Рубос поднял искажённое лицо к Блеху.

Начальник тайной полиции батистовым платком вытирал пот со лба.

— Никто не знает, но говорят, что так кричит птица Сроф. Сегодня что-то очень громко… — Он вздохнул и спрятал платок дрожащей рукой в карман. — Но может быть, так всегда бывает на открытом воздухе.

— Она где-то очень близко, — неожиданно сказал Рубос.

— Ради Рамона! — Блех предостерегающе поднял руку. — Давайте поторопимся.

— Но разве ты не хочешь взглянуть на неё? — Рубос стал прежним воином, которого так любил Лотар. — Может, нужно только подняться на какую-нибудь из башен, и тогда… Вот на эту, например.

Рубос указал на тёмную массу, поднимающуюся, казалось, прямо в звёздную вышину. Лотар подумал, что, скорее всего, даже не с самого верха этого каменного кинжала виден не только весь город, но и холмы, а возможно, и далёкая от стен Ашмилоны пустыня.

Блех поправил саблю, в этом жесте страха было не меньше, чем угрозы.

— Это Звёздная башня. Войти в неё невозможно, её замуровали семьсот лет назад, ещё до того, как Ашмилона стала столицей королевства.

— Замуровали? Почему?

Блех ничего не ответил. Он повернулся и зашагал по замковому двору. Здесь их несколько раз со стен окликали стражники, но, увидев Блеха, больше ни о чём не спрашивали. Наконец они оказались перед тёмной дверью, над которой горел один тусклый факел. Пара стражников с ленивыми глазами стояла по бокам. Блех без стука распахнул её и, прикрывая глаза ладонью, вошёл.

Каково же было удивление Лотара, когда они вновь увидели Илисара. На этот раз королевский колдун был в светлом широком халате и лицо его не было сковано маской страха. Он был почти спокоен.

— Входите, господа. Я ещё ничего не делал, ждал вас. Но здесь, где не бывает ничего неожиданного, где я сам себе господин, можно и не спешить.

Лотар осмотрелся. Они оказались в огромном зале, некогда построенном для приёмов. Хотя на всех колоннах, уходящих в тёмную высь башни, горели огромные факелы, их света не хватало на всё помещение.

Лотар тут же сменил своё нормальное зрение на тёмновое и увидел прикрытую плотной тканью летающую машину, приводимую в движение силой человеческих рук, потом в углу различил самошагающую повозку со множеством шароподобных копыт на суставчатых лапах, на отдельных столах увидел блестящие стеклянные приборы, позволяющие увидеть неизведанное и услышать речь, произнесённую за тридевять земель. Хотя Лотар никогда не видел ничего подобного, у него не возникло никаких сомнений в предназначении этих аппаратов. Он каким-то образом понимал, что в этом не было ни высокой, ни запретной магии — лишь человеческое умение, смешанное с хитростью, знание некоторых таинственных свойств обычного мира и недюжинная изобретательность. Это были игры любопытного и спокойного разума.

— А, не обращай на это внимания, — небрежно сказал Илисар, хотя в его голосе, вопреки словам, звучала гордость. — Эти аппараты стоили мне и казне Ашмилоны несусветных денег, а толку от них… Они не работают, а у меня не доходят руки, чтобы их исправить.

— У каждого свои искушения, — ни с того ни с сего произнёс Блех.

Илисар разозлился.

— Что ты понимаешь в этой технике, костолом заплечный?

— А я и не говорил о технике. Я имел в виду чрезмерный азарт в дворцовых играх…

— Ну, хватит! Прошу подойти к этому столу. Илисар подвёл их к небольшому столику, на котором лежал лист плотной бумаги, изрисованный мелкими линиями разной толщины. Приглядевшись, Лотар узнал подробный план Ашмилоны. Гости колдуна собрались вокруг, разглядывая редкую работу.

— Неплохо, клянусь бородой Рамона, — нехотя проворчал Блех. — В нашем департаменте такая совсем не была бы лишней.

— Знаешь, Блех, если дела пойдут неплохо, я, пожалуй, позволю снять с неё копию. Впрочем…

Да, они могли бы жить дружно, подумал Лотар, если бы… Если что? Вот этого он и не знал. Возможно, это как-то связано с криком птицы Сроф, с Нуриманом, с той старухой в чёрной одежде, которая не отходила от принцессы Мицар, со страхом, пропитавшим воздух стольного города Ашмилоны?

Почему он вообще пошёл на поводу у каких-то сил и стал участником этого дела? Он вполне мог, например, удрать от патруля в духане и остаться в стороне. Но тогда никогда не узнал бы, в какую беду попали эти люди.

Он позволил втянуть себя и Рубоса в спланированные кем-то действия, чтобы доказать себе, прежде всего себе, а уже потом остальным, что он человек. Если он расправится с этим неизвестным злом, если свернёт ему шею и в этот город вернётся если не мир, то хотя бы прежняя жизнь с её заботами, с которыми эти люди и сами могут справиться, только тогда можно считать, что он доказал свою человеческую суть, свою человечность.

Лотар отбросил эти мысли. Он-то лучше других понимал, на какое опасное дело решился. И эта опасность, сходная с переливом колокольчиков в его воображении, вполне могла заставить его отступить, отказаться даже от доказательства его людской принадлежности. Но это было бы хуже, чем всё, что с ним пока произошло. Потому что тогда поединок с Гханаши, в котором он победил, он на самом деле всё-таки проиграет.

— Начинай, Илисар, — резко сказал Лотар. — У нас действительно мало времени.

Не тратя больше ни одного лишнего слова, колдун достал золотой перстень с причудливо огранённым острым алмазом, привязал к нему шёлковую нитку, потом раскурил огромный кальян, сделавший воздух в лаборатории более душным, чем в подземелье, и, затягиваясь сизым дымом, принялся читать какие-то невнятные заклинания.

Через пару минут, когда глаза Илисара уже не реагировали на свет, деревянным, неуверенным жестом он поднял кольцо на нитке и поднёс его к плану. Против всех законов природы нитка жёстко, как проволока, отошла от вертикали. Сверкающее, окутанное дымом, вылетающим из ноздрей колдуна вместе с дыханием, алмазное остриё указало на улочку в самой грязной и бедной части города.

Илисар передвинул руку в сторону, но кольцо дёрнулось и приняло новое положение, указывая всё на ту же точку на плане.

— Он… вышел на охоту… здесь. — Дыхание Илисара сделалось шумным, он почти задыхался. — Он в засаде.

— Ты можешь удержать его? И отводить всех, кто идёт в ту сторону? — быстро спросил Лотар.

— Попробую… Это нелегко.

Волшебник тихим, едва слышным голосом стал читать заклинания. Было видно, что некоторое время он всё-таки продержится. Блех сказал:

— С вами пойдёт отряд прикрытия.

— Не нужно, — ответил Лотар. — Это на самом деле очень опасно.

Рубос удивлённо посмотрел на Лотара — неужели он не понимает?

— Он боится, что ты его обманешь, — объяснил мирамец.

Лотар мельком взглянул на Блеха.

— Хорошо, но пусть твои люди держатся сзади. И будет лучше, если ты обо всём расскажешь офицеру.

— Отряд поведу я сам, — произнёс Блех. Рубос усмехнулся.

— Ещё бы, иначе они все разбегутся.

— Что бы ни происходило, держись сзади, — ещё раз проговорил Лотар. — Остальное — наше дело.

— На этот счёт не волнуйся. — Рубос надел шлем. — Они не вмешаются, даже если ты засеешь всю мостовую под Нуриманом цехинами.

Глава 7

Лотар нёсся так, словно отрастил себе крылья. Сзади бежал Рубос, и его топот становился нестерпимо громким. Лотар вдруг осознал, что и смотреть пытается только под ноги, чтобы глаза не слепли от фонарей. Он усмехнулся: ещё минуту назад этого света ему едва хватило, чтобы найти дорогу.

Но теперь мир преображался. Тёмные дома сделались видимыми чуть не до последней трещины на стенах. Земля крошилась под ногами, как перепечённый хлеб. Между биениями сердца можно было совершить очень много движений. Воздух становился всё гуще и неподвижнее.

Лотар был готов к бою. Конечно, драться сейчас в полную силу, показывать всё, что он умеет, неразумно. Он лишь предупредит кого-то, на что способен. Но тут уж как получится — раскрутив волчок боевого состояния, придержать его почти невозможно. Кроме того, Желтоголовый был уверен, что сегодняшний слуга Нуримана предназначен для боя именно с ним, это будет очень сильный человек с мощной энергетикой.

Эту уверенность поддерживало и то, что за ними следили. Лотар всё время ощущал лёгкие ментальные касания. Это, конечно, не Илисар, ему такое не по силам. Кроме того, королевский колдун и не решился бы следить за драконьим оборотнем.

Воздух втекал в лёгкие, как вода. Мышцы тела требовали, чтобы он усилил их трансмутацией или снизил этот сумасшедший темп.

Лотар остановился и осмотрелся. Он находился в полусотне шагов от улочки, где Нуриман устроил засаду. На покосившемся столбе не выше человеческого роста еле мерцал масляный фонарь. Три его стекла из четырёх были разбиты. Ночная мошкара кружила вокруг пламени и усыпала сожжёнными трупиками закопчённую металлическую подставку.

Топот Рубоса сзади становился всё громче. Не двигаясь, Лотар дождался его. Мирамец запыхался. Конечно, в таких доспехах и Лотару пришлось бы нелегко. И даже не потому, что чешуйчатая кольчужка была тяжёлой. В самой природе железа Лотар сейчас своим магическим взглядом различал какой-то порок, какую-то тягу к заторможенности, к излишней статике.

— Ну ты носишься! — выкрикнул Рубос.

Лотар не сразу понял, что на самом деле тот говорит шёпотом. Он внимательно посмотрел на своего напарника. Человек устал, вспотел. Кроме того, он ещё не протрезвел. Неужели так трудно выгнать остатки алкоголя через поры, раздражённо подумал Лотар. Ах да, они этого не умеют.

Ему и в голову не пришло, что “они” такие же, как и он, только… Нет, сейчас он был другой, и мысли у него были другие. Неожиданно Рубос отшатнулся, его рука конвульсивно сжала рукоять меча и выдернула его из ножен.

— Значит, так, — сказал Лотар, стараясь не спешить. — Ты не должен смотреть ему в лицо. Смотри не выше пояса, даже на оружие не обращай внимания. Если мне придётся плохо, атакуй только со спины.

— Но ты говорил, что он не взглядом… — Настороженность не оставляла Рубоса.

— Мы слишком мало знаем, чтобы быть в чём-то уверенными. В общем, не лезь на рожон. На этот раз я, скорее всего, и сам справлюсь. И помни, особенно опасен он станет в последней стадии поединка, когда попробует удрать в нового слугу. Постарайся сделать так, чтобы это был не ты.

Лотар снова осмотрелся. Небо было усыпано звёздами, из которых люди не видели, наверное, и десятой части. Воздух приносил столько мельчайших звуков, что это могло свести с ума. Но ещё больше было запахов. Сейчас Лотар без затруднения определил бы, как пахнет воздух в каждом из всех домов этого города, в каждой его комнате…. Он мог так поднять темп своего восприятия и способность двигаться, что на лету отрубил бы крылья у ночной мыши.

— Нуриман, я здесь, — позвал Лотар шёпотом. Он знал, что этот вызов восприняли все, кто за ними следил. Из них Илисар был самым слабым и неумелым.

Неожиданно Лотар понял, что они будут ему мешать, они собрались не только для того, чтобы понять его возможности, но и чтобы затормозить его, подыгрывая тому, что ворочалось в темноте за домами. Вот оно, тяжёлое, грозное, тёмное и очень, очень грязное… Оно выдвинулось из щели между домами, вот оно уже на улице, но Лотар ещё не видит его как следует.

Лотару хватило чувствительности, чтобы понять, как Илисар пытается сковать это существо. Кажется, Нуриман даже не заметил эту помеху. И всё-таки теперь Лотар знал, что у них есть ещё один союзник. Внезапно Нуриман сильным ментальным ударом отбросил это торможение. Где-то далеко Илисар взвыл и потерял сознание. Не стоило просить его придержать это чудище, подумал Лотар с раскаянием.

Жаль, что он сам не мог вот так же отбросить всех, кто мешал ему.

Нуриман показался из-за угла. Лотар прищурился — сейчас фонарный свет закрывал его проницаемым, но ощутимым занавесом. Лотар оглянулся: насекомых у фонаря больше не было.

Нуриман был не очень высоким, широкие плечи и длинные руки делали его почти квадратным. Ощущение нечистоты возникало из-за бурой шерсти, космами свисающей с плоской головы и выпяченного живота. Руки и ноги у него были почти безволосыми. Под сухой морщинистой кожей перекатывались бугры мускулов. На роже чудовища горели красным кровавым отсветом глаза. С клыков, торчащих между губами, как тёмные, острые кинжалы, капала слюна. Он был очень голоден и разъярён. Внезапно Лотар понял, что сквозь чудовище светят звёзды. Он отключил магическое зрение и увидел всё так, как увидел бы Рубос, если бы поднял глаза. Это была молодая, гибкая как лоза, женщина. Почти обнажённая, с обрывками полупрозрачной ночной рубашки, клочьями свисавшими с её плеч, она была легка, стремительна и полна нерастраченной энергии. Это было хуже всего. Убить эту девушку, почти подростка, Лотару будет труднее, чем любого другого человека. В этом заключался какой-то очень важный смысл, но сейчас не время разгадывать его.

Лотар попытался представить варианты боя, когда он сумеет прогнать Нуримана, не убивая его нынешней служанки. Он взглянул девушке в лицо и тут же забыл о приступе жалости. С нежного, почти детского лица на него смотрели горящие нечеловеческой ненавистью глаза Нуримана. Оказалось, демон ждал этого взгляда. Прощупав сознание Лотара, он швырнул тугой заряд своей энергии, пытаясь испугать его.

Лотар рассмеялся. Без малейших усилий он рассеял этот порыв демона и выхватил меч. Если у чудовища нет других приёмов, всё становилось просто.

Пожалуй, девушка совершила ошибку, — именно она, а не сам демон. Она не только атаковала, посылая Лотару этот импульс тёмных эмоций, но и раскрывалась сама. И теперь Лотар знал, что имеет дело не с очередной несчастной, захваченной случайно или насильно. Перед Лотаром была ведьма, добровольно согласившаяся служить в сегодняшней битве Нуриману, потому что каким-то образом сумела возненавидеть и Желтоголового, и весь род человеческий.

Гвинед зашелестел в воздухе, как тихая молния. Но всё-таки медленнее, чем Лотар ожидал: помощники Нуримана делали своё дело. Девушка шагнула вперёд. Лотар снова видел демона в его подлинном эфирном измерении. Нуриман взревел так, что вены вздулись на шее его служанки, которая стала сливаться с призрачным чудовищем.

Лотар, меняя левые и правые стойки, мелкими шажками, пошёл вперёд. Гвинед несколько раз облетел Лотара, срастаясь с его руками и взглядом. Нуриман снова взревел. Он хотел атаковать, но ему не разрешали, и он не понимал почему. Знать бы, кто держит его в узде, можно было бы и не связываться с этим животным, подумал Лотар.

Внезапно Нуриман прыгнул вперёд, атакуя Лотара ногами, но… пронёсся над легко присевшим драконьим оборотнем. Воздух ещё не улёгся после этого выпада, а Лотар уже прыгнул и ударил мечом, который должен был разорвать эту ведьму снизу до самой груди… И промахнулся. Она уже была сзади, за ним. Лотар едва успел повернуться.

Да, его противники знали, что делали, когда посылали против него не быка с мощными, но почти отёчными мускулами, а подвижную, как змея, девчушку. Она ударила раньше, чем он успел выставить Гвинед, и достала. Это было лёгкое, касательное попадание, но Лотар почувствовал, что летит назад, потеряв опору под ногами. Он не успел подняться даже на колени, как она ударила его ногой в голову.

Он видел этот удар и увернулся от него, но опять не очень чисто. Её нога врезалась ему в плечо, которое он даже не подготовил для блока. Падая назад, он взмахнул мечом, понимая, что перед ним уже никого нет.

Упав, он прокатился назад, высвобождая руки. Девица с глазами Нуримана уже стояла над ним, но теперь он был готов. Меч вылетел сбоку и вспорол всё пространство на уровне ног, где она могла находиться. Каким-то образом он трансмутировал локтевой и плечевой суставы, превратив левую руку в плеть с почти неограниченными возможностями, успел переложить в неё Гвинед и даже подготовил мускулы для этого удара.

Нуриман среагировал на это движение, дёрнулся назад, но опоздал. Слишком неожиданно, точно и правильно ударил Лотар.

Гвинед с тугим звуком, с каким женщины колотят сырое бельё на берегу реки, врезался в лодыжку колдуньи и после неуловимой задержки полетел дальше. Девица закричала и отвалилась назад. Отрубленная ступня осталась в пыли, судорожно скребя ухоженными ногтями сухую землю. Лотар поневоле подивился живучести, какую сообщал своим слугам Нуриман.

Но торжествовать было рано. Лотар не успел даже подняться на ноги и вернуть Гвинед в правую, как вдруг Нуриман, не поднимаясь с земли, сумел прыгнуть вперёд, и Желтоголовый опоздал встретить этот молниеносный полёт.

Нуриман ударил Лотара обоими кулаками по рукам, Гвинед откатился в сторону. А чудовище уже висело на шее, стараясь дотянуться до его горла клыками.

Они покатились по земле. Лотар перекрыл левой челюсть чудовища, чтобы Нуриман не загрыз его, как цыплёнка, а правой принялся молотить по почкам, по брюшине, по сердцу нависшего над ним тела, понимая, однако, что этого недостаточно. Энергия, которая перед боем, казалось, переполняла его, теперь утекала быстрее, чем ему удавалось ударами обессилить Нуримана. Кажется, чудовище и те, кто стоял за ним, добились своего — он проиграл…

Внезапно демон сорвался с него и взвился вверх, пытаясь защититься от чего-то, что появилось сзади. В жёлтом свете фонаря Лотар увидел облитого светлым блеском Рубоса, который так и не достал своим мечом ускользнувшего Нуримана, но ещё не понял этого или не мог остановить этот удар, направленный сверху вниз.

Но всё-таки это был удар человека, и драконий оборотень откатился в другую сторону и поднялся на ноги прежде, чем меч с треском воткнулся в землю, на которой только что боролся за свою жизнь Лотар.

Нуриман, оставляя за собой кровавую дорожку, уже едва заметную, готовился атаковать Рубоса.

Неожиданно Лотар понял, что Нуриман ушёл от удара Рубоса, потому что его атаковали сталью. Если бы мирамец ударил ногой или… Лотар оказался сбоку от Нуримана прежде, чем додумал всё до конца. Демон не почувствовал его. Рубос выдернул меч из земли круговой отмашкой, но сделал это слишком сильно и теперь не мог остановить тяжёлый клинок, а это значило, что Нуриману осталось только дождаться, когда он пролетит мимо. Он и ждал, отыскивая опору для неверной, белой кости, оставшейся от ноги…

По-прежнему, не ощущаемый Нуриманом, Лотар оказался под вздутой от энергии рукой демона и стал вколачивать свои кулаки в ненавистное тело со скоростью падающих во время ливня капель. От каждого удара Нуриман содрогался, отступая на четверть шага назад, но защититься не успевал. Лотар молотил как заведённый, чувствуя, что ему уже не хватает дыхания. И когда он понял, что больше не сможет ударить и лучше отступить, Нуриман вдруг замер, потом медленно, с булькающим звуком опустился на колени.

Лотар смотрел не на Нуримана, а на его служанку… Её грудь была смята, словно в неё попал камень из катапульты или воткнулись несколько десятков невидимых пик одновременно. Из кровавого месива, которое когда-то было её телом, торчали острые обломки рёбер, пульсирующими фонтанчиками вскипала кровь. Даже её спина была странно перекошена, наверное, Лотар перебил ей позвоночник. И всё-таки сила Нуримана не отпускала её, она ещё жила.

Она подняла голову медленней, чем из земли вырастают цветы, и посмотрела на Лотара. Её горящий, как мак на рассвете, взгляд впился в его серые, холодные глаза северянина. Она облизнула губы, сосредоточилась, но не сумела пробить сильную, напоённую драконьей магией ментальную защиту оборотня. Она перевела взгляд на Рубоса. Но тот стоял за Лотаром, прикрытый им со всех сторон.

Тогда демон с диким криком исчез. Лотар даже не успел понять, куда он умчался. Он был тут, а потом его не стало, и всё. А колдунья, словно марионетка с перерезанными ниточками, упала лицом вверх и больше не шевелилась. Её лицо было почти покойным, лишь в глазах не отражались звёзды. Она была мертва.

Рубос выронил ятаган и дрожащими, как листья во время бури, руками стал сдёргивать шлем.

Лотар поднял Гвинед, вытер и сунул в заплечные ножны. Он слышал, как в дальнем конце улицы, гремя оружием, грохоча на весь мир сапогами, идут стражники. И впереди напряжённо, словно барс, выступает готовый ко всему начальник тайной полиции Блех. Впрочем, он опять опоздал, вся информация досталась одному Лотару.

Глава 8

Впереди Лотара и Рубоса шагали две дюжины латников, а сзади было не меньше трёх дюжин. Эти люди держались так отчуждённо, словно участвовали в казни отпетых преступников. Ещё полдюжины стражников и двое в партикулярном платье остались на месте схватки, чтобы перенести тело убитой ведьмы и изучить следы. Наверное, подумал Лотар, Блех собрал всех стражников замка, кто был свободен от караульной службы.

Их шаги грохотали по коридору, факелы трещали, освещая путь неровными, трепещущими языками пламени, лязг оружия казался оглушительным.

Блех неслышно шёл сзади, но иногда Лотар чувствовал его нечаянный взгляд. Никто другой не решался даже смотреть в их сторону. Рубоса это бесило. До того момента, когда он должен был взорваться, словно бомба, начинённая вендийским огнём, оставалось совсем немного. Лотар хотел успокоить друга, но от усталости у него не ворочался язык. — Ну вот, пришли, — буркнул Блех.

Лотар осмотрелся. Они стояли посередине огромного мрачного зала, едва освещённого теми четырьмя факелами, которые принесли с собой латники. Те же, не поднимая глаза выше колен этой троицы, расположились плотным кругом, выставив оружие. Лотар опустил глаза: на ногах Блеха, чуть выше сапожек из мягкой кожи, были привязаны две жёлтые ленты. Как это Лотар раньше их не заметил? Блех готов ко всему, если принял такие меры предосторожности. Впрочем, серьёзная опасность им не грозила. Если эти вояки боялись поднимать глаза выше колен — прорваться через них будет не труднее, чем обмануть деревенского дурачка.

— Ты опять собираешься швырнуть нас в темницу? — спросил Рубос мрачно.

— Мне нужно удостовериться… — неуверенно начал Блех, оглядываясь.

Из темноты вышел Илисар. Рядом с ним была какая-то старушонка, которая то и дело потирала руки. На её сизом угреватом носу повисла огромная прозрачная капля пота. Старушка улыбалась.

Она подбежала к Рубосу, всмотрелась в его голубые глаза, отрицательно мотнула головой, капля сорвалась и шлёпнулась на каменные плиты. Потом старуха подскочила к Лотару. В него она всматривалась дольше. Лотар увидел, что пот, выступающий через нечистую кожу старухи, собирается в новую каплю. И на этот раз старуха сокрушённо покачала головой и отошла в сторону, заметно разочарованная.

Теперь к ним подошёл Илисар. Задержав дыхание, он мельком скосил глаза на Лотара, потом на Рубоса, и всё.

— Ну что, колдун? — спросил Блех. Илисар покачал головой.

— Ты уверен? — В голосе Блеха звучало недоверие.

— Они не были под Нуриманом, — зло пробормотала старуха и ушла в темноту.

Словно шорох невидимых крыльев пронёсся над стражниками. Некоторые даже спрятали оружие. Блех глубоко вздохнул.

— Ну, а теперь ты расскажешь мне, что это значит, или, клянусь Живой, я вытряхну из тебя душу, несмотря на всех этих железноголовых дураков, — чётко, раздельно, чуть ли не по слогам проговорил Рубос. Оружие стражников снова появилось на свет, они знали своё дело совсем неплохо.

— Не нужно, Рубос, — пробормотал Лотар. — Это не так уж глупо.

— Но ведь каждому ясно, если мы пошли с ними, значит, Нуриман удрал в кого-то ещё! Почему они не осматривают друг друга?

Цепь стражников вдруг с лязгом распалась. Многие из тех, кто только что держал чужеземцев под угрозой своих мечей, обернули оружие друг против друга.

— Им это было неясно, — ответил Лотар. Усталость наваливалась всё сильнее. Неожиданно он вспомнил, что весь день взбивал воздух пустыни крыльями, выращенными вместо рук. Ему очень хотелось напиться воды и уснуть. Он бы даже обошёлся без обливания из тех вёдер, которые ждут их на заднем дворе духана. — Они действуют по плану, хотя он никуда не годится.

Блех печально спросил:

— Ты можешь предложить что-нибудь получше?

— Могу. Только меня никто не спрашивает.

— И каков этот план?

— Мы будем обсуждать его прямо здесь или нам дадут возможность смыть слюни этой девицы? — спросил Рубос.

Замечание было справедливым. Несмотря на сварливый тон мирамца, стражники впервые за весь вечер готовы были расхохотаться, оценив шутку чужеземца.

— Да, пожалуй. — Блех повернулся к капитану Зересу и произнёс так, чтобы слышали все: — Твои люди могут возвращаться в казарму. Этой ночью они вряд ли понадобятся.

Зерес поклонился.

Лотар заметил, что бравый капитан до сих пор не убрал свою саблю в ножны. Он, вероятно, больше других хотел посчитаться с этими невесть откуда свалившимися на Ашмилону чужеземцами. Или?.. Или он чего-то ждал.

Высокий звук серебряных колокольчиков заставил Лотара вздрогнуть. Он наклонился к Рубосу и прошептал:

— Готовься. Сейчас что-то будет…

Он не успел договорить. Из дальнего конца зала раздались тяжёлые шаги нескольких человек. Ещё до того, как они вышли на свет, Лотар увидел тусклое свечение их доспехов, начищенных до зеркального блеска. Купить такие могли только богатые люди, а никак не простые воины.

Тот, кто шёл впереди, заговорил:

— Я визирь королевства. Данной мне властью приказываю вам, солдаты, взять этих людей и…

Он не договорил. Капитан Зерес сделал выпад в сторону Рубоса… но его клинок со звоном отлетел в сторону. Мирамец своим шлемом отбил этот выпад и, прежде чем кто-либо что-то понял, выхватил ятаган.

— Бегом, Рубос! — Лотар прыгнул в ту сторону кольца стражников, где не было факелов и тени лежали плотнее. Он так и не достал Гвинед, решив пустить его в ход лишь в самом крайнем случае.

Ударами ног он свалил трёх вояк и оказался на свободе. Выхватив из рук падающего стражника алебарду, он повернулся назад. Какой-то ветеран, не вынимая меча, готовился прыгнуть вперёд, чтобы схватить Лотара поперёк туловища, сковав ему руки. Взмахом тяжёлого топора Лотар попытался отогнать назойливого старика, который, уходя от этого выпада, с оглушительным грохотом споткнулся о лежащего латника и, увеличивая общее смятение, растянулся на камнях. Лотару понравилась эта хитрость, тем более что она была ему на руку.

Он посмотрел на человека, появившегося из темноты с тремя придворными в роскошных доспехах — на того, кто назвал себя визирем Мирофаруком. Лотару показалось, что визирь ничего не упустил из того, что происходило сегодня ночью во дворце и в городе. Значит, он вполне мог быть тем, кто колдовским способом следил за поединком и чьё присутствие Лотар чувствовал с самого начала.

— Ловите их! Если выпустите их отсюда живыми, прикажу из каждого накроить ремней!.. — бесновался Мирофарук. Впрочем, вперёд он не рвался.

Теперь Рубос… С Рубосом было сложнее, потому что он отступать не торопился. Мирамец дрался, его раздражение наконец нашло выход. Тяжёлый ятаган летал как пушинка, обезоруживая противников, опрокидывая их на пол ударами плашмя, создавая пространство раза в три большее, чем было нужно, чтобы сохранить тело мирамца в недосягаемости. Кроме того, он пустил в ход левый кулак, которым опрокидывал латников не менее успешно, чем мечом, а может, даже чаще и успешнее.

Лотар разозлился. Всё было яснее ясного, Рубос ждал Зереса, и если до сих пор он даже не ранил ни одного из нападавших, то с капитаном дворцовой охраны разговор был бы иным. Глупо, нелепо и, скорее всего, по-настоящему опасно. Кто знает, что ашмилонцы сделают с ними, если сумеют захватить? Что им прикажет некто, кто стоит за ними, до кого, кажется, и добраться невозможно?

— Рубос, — сказал Лотар, стараясь казаться спокойным, чтобы не парализовать внимание мирамца, который удерживал лавину нападающих, — мы должны уйти. Ты попал под влияние того, кто управляет нашими противниками.

— Я понял! — выкрикнул Рубос, не прекращая работу мечом и кулаком.

Потом он сделал движение вперёд, словно собирался напасть на пять дюжин стражников, и закричал. Железнобокие отпрянули, это позволило Рубосу отскочить назад, и он оказался в темноте.

— Вперёд, за ними, трусливые собаки! — завизжал Зерес, ему вторили трое офицеров визиря.

Но сам Мирофарук стоял молча. Он уже понял, что двое чужеземцев с редкостным даже для опытного воина умением использовали нерасторопность факельщиков и пустое пространство этого заброшенного зала. Они сумели вырваться из окружения, которое, казалось, не выпустило бы и мухи.

Глава 9

Лотар бежал вполсилы, но Рубос всё равно отставал. Он устал и плохо видел в темноте. Лотар слышал его шумное, тяжёлое дыхание и спотыкающиеся, неверные шаги. Желтоголовый мог бы подкрепить его своей энергией, но он злился на мирамца, и, кажется, Рубос это понимал. Наконец он не выдержал и закричал:

— Стой, Лотар! Если не остановишься, беги дальше один, я не могу.

— Нужно больше с охранниками драться…

— Сам же сказал, это было колдовство. — Рубос отчаянно махнул рукой и остановился. Он вытер пот и оглянулся. — По-моему, они не гонятся.

— Я солгал, иначе ты бы так и не ушёл оттуда. — Лотар отшвырнул алебарду, которую почему-то захватил с собой. — Их слишком мало, чтобы прочесать заброшенную часть дворца.

— Вернее, они слишком трусливы, чтобы, располагая пятью дюжинами солдат, искать людей, которые уложили ведьму, одержимую Нуриманом.

Лотар улыбнулся, но злость прошла не до конца.

— Всё-таки ты должен понимать, у нас слишком ответственное дело, чтобы ввязываться в глупые потасовки.

— Когда на душе накипит, без этого никак нельзя, сам знаешь. — Он обернулся. — Жалко потерянного шлема. Может, вернёмся, его наверняка можно выручить, если придумать что-нибудь.

Внезапно где-то близко взвыла птица Сроф. Рубос вернулся в действительность.

— Ладно, обойдусь без шлема. Что теперь?

— Нужно отдохнуть, я просто валюсь с ног.

— Я тоже. — Рубос всмотрелся в конец тёмной галереи. — Ты знаешь, где мы находимся?

— Конечно. Я бежал не просто так, а с расчётом, который должен сработать.

— И когда ты всё успеваешь? — Они пошли по коридору. Рубос держал свой богатырский ятаган на плече, как носят двуручные мечи. — Куда мы идём?

— Увидишь. Приготовься, кстати, к одной небольшой драке, только постарайся никого не убить. Обещаю, что она будет последней перед хорошим отдыхом.

Рубос был солдатом, даже тени сомнения в правильности того, что они делали, не появилось на его лице. Кроме того, он привык к скудному свету звёзд, который падал через причудливые решётки окон, и теперь ставил ногу твёрдо, как на плацу. Лотару же и этот свет был не нужен, он так и не вернулся к человеческому зрению после драки с Нуриманом и видел всё так же отчётливо, как днём. Под сапогами хрустели камешки. Ни один стражник не попадался на их пути, ни один факел не нарушал темноты, сквозь которую они шагали.

Они спустились по полуобвалившимся ступеням и вышли во двор, мощённый редкими плитами, между которыми росли стебли травы. Лотар, прижавшись к стене и оставаясь в тени, выглянул из-за угла. Рубос, привстав на носки, посмотрел поверх его головы.

— Мы здесь уже были.

— Верно. Мы вышли в город из королевского дворца через вон ту калитку, чтобы драться с Нуриманом.

На расстоянии трёх десятков шагов в высокой и грубой стене королевского замка виднелась низенькая дверь. Около неё, под факелом, чадящим в неподвижном воздухе двора, виднелись два стражника. Один из них спал, уронив голову на грудь, опёршись на выступ стены. Другой, присев на корточки, чистил наконечник копья, который блестел, как серебряный.

— А вон башня, в которой устроил себе логово Илисар. Жди здесь, мне нужно кое-что проверить.

Лотар присел и шагнул вперёд, растворившись в темноте. Где-то в отдалении прозвенел колокол, отмеряя глухой ночной час покоя и тишины. Потом кто-то со стены издал условный крик. Вдруг что-то вынырнуло из тьмы рядом с Рубосом. Мирамец вздрогнул и поднял ятаган, чтобы встретить эту опасность ударом… Это был Лотар.

— Ну ты даёшь. Я вообще ничего не увидел.

— Как ты думаешь, успеем мы добежать до этих двоих и выключить их, не причинив им большого вреда? Рубос покачал головой.

— Совсем без шума не получится.

— Теперь небольшой шум как раз необходим. Разумеется, мы подождём, пока небо закроют облака, чтобы те, кто заметит драку со стен, поняли только то, что нам нужно… Смотри, вон густое облако. Как только станет темнее, бросаемся вперёд. Твой — тот, что спит. Потом жди и ничего не делай без команды.

Облако едва наползло на тонкий месяц, как Лотар вышел из-за угла и не очень быстро побежал через двор. Чтобы его намерения были понятны стражникам, он закричал так, что даже Рубос вильнул на бегу в сторону.

Охранник, который чистил копьё, оказался настоящим увальнем. Заслышав близкий крик, он, выронив своё оружие, вскочил на ноги, попытался дотянуться до копья, но… получив сильный удар по шлему рукоятью кинжала, растянулся на плитах во весь рост. Не обращая внимания на другого стражника, Лотар спокойно пошёл к двери и стал возиться с засовом.

Второй караульный, поправляя наползающий на глаза шлем левой рукой, забыв, вероятно, о копье и выхватив короткий меч, вертел головой, стараясь понять, что происходит. Наконец он решил напасть на Лотара, чья незащищённая спина находилась всего в двух саженях перед ним. Он занёс руку…

С рычанием, в котором ярость смешалась с такой дикой силой, что могла поспорить с воем Нуримана, Рубос, выронив свой ятаган, успел всё-таки перехватить руку стражника и рывком, оторвав бедолагу от каменных плит, развернул его к себе. Потом, крякнув, врезал своим чугунным кулаком в побелевшее от ужаса, сонное лицо охранника.

Стражник отлетел к стене, его ноги подогнулись, но он не упал и не выпустил меч. Дрожа от усилия, он попытался поднять оружие. Рубос тут же оказался перед ним, как будто перелетел по воздуху, и с тем же противным кряканьем стал бить его со скоростью и силой стенобитной машины. Наконец стражник со звоном выпустил меч и упал. Из-под его шлема капала кровь, промятый на животе панцирь, вероятно, легче было отправить в перековку, чем выправить по человеческой фигуре. Красный от бешенства, вытирая кулаки, с которых капала кровь, Рубос повернулся к Лотару, который спокойно стоял с факелом в руке у открытой двери.

— Ты… щенок, балаганный шут! Как ты смел поворачиваться к этому обормоту спиной?

— Я испытал то же самое, когда ты решил поупражняться в фехтовании всего лишь с половиной королевских стражников, — ровно, словно ничего не произошло, ответил Лотар. — Теперь, надеюсь, ты задумаешься, прежде чем повторишь такую же глупость.

Злость Рубоса испарилась на глазах.

— Я из-за тебя руки в кровь разбил.

— Крепче будут, сам знаешь.

Рубос пошёл назад, чтобы подобрать свой меч.

— Ну, теперь мир?

Лотар взглянул на мирамца с улыбкой.

— Забыто и травой поросло.

Кто-то на стенах вдруг заголосил, как сирена. Лотар сразу стал серьёзным. Рубосу даже показалось, что он осунулся, а в глазах его появилась напряжённость и боль одновременно.

Подойдя ближе к дверце, чтобы не было видно со стен, Лотар стал что-то шептать. Когда Рубос выпрямился, подняв ятаган, он вдруг сжал рукоятку оружия так, словно хотел раздавить её. Рядом с Лотаром медленно, переливаясь, как полуденное марево, возникали два силуэта, между которыми Лотар вставлял факел. Грубая просмоленная деревяшка никак не хотела держаться в бледно-сером, словно пар, веществе, из которого возникли призраки.

— Что это?

— Двойники. — Убедившись, что факел повис в воздухе, Лотар отошёл в сторону и сделал приглашающий жест.

Повернувшись боком, неразрывные фигуры двинулись к калитке и вытянулись на улицу. Лотар, пробормотав ещё одно заклинание, указал в сторону ближайших домов и отпрыгнул к стене.

Прежде чем он понял, что происходит, Рубос оказался рядом.

— Пойдём, только держись в тени, иначе моя хитрость окажется зряшной.

Они не сделали и десятка шагов вдоль стены, как где-то за ней послышался отчётливый звук упавшей и покатившейся в сторону деревяшки.

— Факел упал. Не умею я делать плотных двойников. Не научился ещё.

— Зачем они вообще нужны?

— Теперь те, кто ищет нас с помощью магии, будут думать, что мы удрали в город. Эти сущности тащат такой шлейф, что перебивают все следы, даже настоящие… Тихо.

Внезапно в дальней части двора появился отряд латников. Впереди бежал один из офицеров, который раньше сопровождал визиря. Каждый третий воин нёс факел. Неудача в зале кое-чему научила гвардейцев. Отряд оказался перед дверью. Офицер на мгновение склонился над неподвижными фигурами стражников, негромко сказал что-то и тут же выбежал в город. За исключением двух латников, все последовали за ним.

Лотар и Рубос перебегали от одного тёмного места к другому довольно долго. Наконец Лотар сказал:

— Вот мы и добрались.

Они стояли перед входной дверью в лабораторию Илисара. На этот раз перед ней никого не было.

— А где охранники?

— Их снял Блех, когда мы рванули к Нуриману. Лотар подошёл к двери.

— Входи, здесь никого нет. И здесь, если не ошибаюсь, мы в безопасности.

В колдовской лаборатории ничего не изменилось. Так же на столике лежал план города, так же сверкало кольцо с шёлковой нитью.

Рубос вдруг закачался, как будто пол под ним превратился в неверную корабельную палубу во время шторма.

Он шагнул к дивану, на котором отливало вышивкой парчовое покрывало. Лотар усмехнулся.

— Нет, Рубос. При всём том, что мы, конечно, отдых честно заслужили, это ложе не для нас.

— А где же ты предполагаешь?.. — Губы мирамца едва двигались от усталости.

Лотар, шаркая подошвами, словно постарел на сотню лет, пошёл в самый тёмный угол лаборатории. Огляделся.

— Окон поблизости как будто нет, поэтому… Рубос, заберёмся-ка мы в эту вот летающую лодку. Здесь нас точно никто не потревожит.

Летающая лодка была прикрыта огромным полотнищем, сшитым из самых разных кусков. Драгоценная тафта была стянута широкими стежками с грубым, шершавым как тёрка, парусным полотном, а ткань жёлтого цвета соседствовала с зелёной.

Внутри было тесно из-за каких-то ящиков, поставленных прямо на палубу. Ровные доски, на которых можно было бы вытянуться во весь рост, были завалены мелкими деталями, оставшимися после явно неудачных попыток ремонта. Недрогнувшей рукой Рубос сдвинул всё это в сторону и лёг, подложив под голову кипу растрёпанных и пыльных чертежей.

— Знаешь, Лотар, теперь я поверил тому, что ты рассказал о себе в духане.

— По-моему, ты и раньше не сомневался в этом, — отозвался Лотар, устраиваясь на длинном ящике.

— Может быть. — Потом затухающим голосом Рубос произнёс: — А завтра будем спать… пока… не выспимся.

Лотар едва слышно рассмеялся, но мирамец его уже не слышал. Он спал, и никто не мог бы его добудиться.

Глава 10

Свет пробивался через многочисленные прорехи в ткани. В неподвижном воздухе плавали пылинки. Лотару очень хотелось пить.

Ночью ему пришлось несколько раз просыпаться и толкать Рубоса, чтобы тот не храпел. И поскольку их не обнаружили, значит, с этой задачей ему удалось справиться.

Лотар прикинул, сколько может быть времени. По лучу солнца и по таинственному, невесть откуда появившемуся ощущению покоя стало ясно, что только что перевалило за полдень.

Пора было вставать. Лотар тронул мирамца, и тот сразу проснулся, положив руку на ятаган, который лежал рядом. Лотар услышал его:

— Всё в порядке. Я просто подумал, что пора искать завтрак.

— Или обед.

В узкие щели между досками летающей лодки рассмотреть что-нибудь было почти невозможно. Впрочем, Лотар был уверен, что в лаборатории царит покой. Приподняв чехол, они выбрались наружу.

В свете солнца, льющегося из высоких, под потолком, окон, лаборатория королевского колдуна казалась не более таинственным местом, чем городская свалка. И таким же тесным. Лотар с сожалением посмотрел на многочисленные приборы и механизмы. Ему очень хотелось повозиться с ними, но на это не было времени.

— Слушай, — толкнул его локтём Рубос.

В той части зала, где обитал Илисар, послышались какие-то звуки. Это были мирные звуки — звякала посуда, что-то булькало, звонко отзывалось на прикосновение металла тонкое стекло.

— Наверное, обедает, — предположил Рубос.

Бесшумно, как пара призраков, приседая в тени массивных машин, прячась за свисающими чехлами и драпировками, прокрались вперёд.

Рубос ошибся. Королевский колдун не обедал. Он работал за длинным столом из тёмно-коричневого шлифованного камня, на котором стояла масса приборов из тончайшего стекла, образуя переплетение более сложное и изысканное, чем узор таджерского ковра. За прозрачными стенками сосудов, трубочек, колб, реторт и странного вида бутылей кипели, переливались всеми цветами радуги, оседали туманом или делились на ровные спокойные слои разнообразные жидкости. В разных местах этой конструкции, загашающей весь стол, горели различные по величине горелки.

Илисар был так увлечён, что Рубос и Лотар подошли к нему вплотную, прежде чем он почувствовал, что не один. Колдун вздрогнул, какая-то реторта, которую он мелкими движениями укреплял в бронзовом штативе, треснула и с хрустальным звоном посыпалась на каменный стол. Он обернулся.

На лице его был страх. Он окинул обоих чужеземцев взглядом и расслабился. Отбросив длинный рукав своей мантии, он внимательно осмотрел палец, на котором медленно росла капля крови.

— Порезался из-за вас, — сказал Илисар и сунул палец в рот, потом вдруг сморщился, сплюнул и потряс пальцем в воздухе. — Совсем забыл, что работал с рубиновой землёй, а вкус у неё…

Он прошагал в тёмный угол, где на крохотном столе стоял фаянсовый умывальный таз, и сунул палец в воду.

— Странный ты колдун, — рассудительно сказал Рубос. — Не чувствуешь чужих, кровь остановить не умеешь, машины ремонтируешь…

— Не тебе меня учить. — Сейчас Илисар полностью успокоился, и в голосе его не слышалось прежних визжащих ноток. В солнечном свете колдун показался Лотару едва ли не ровесником мирамца.

— И всё-таки, сдаётся мне, никакой ты не колдун. Илисар усмехнулся, вытер палец тряпкой сомнительной чистоты, подошёл к Рубосу и спросил, глядя ему в глаза:

— Так вы и просидели у меня всю ночь, пока вас по городу разыскивали?

Рубос промолчал, но его улыбка была точнее любого ответа.

— Нам нужно поесть, а потом мы хотели бы с тобой посоветоваться, — сказал Лотар.

— Ты думаешь, я вам что-нибудь посоветую? Лотар кивнул.

— Ты заблуждаешься. Стоит мне крикнуть погромче, и здесь появятся стражники. Взгляд Рубоса стал жёстче.

— Только попробуй, фальшивый шаман. От тебя первого останется одно…

— Никого он не позовёт, — спокойно возразил Лотар. — За дверью стражников нет. Чтобы их позвать, нужно идти в другую часть дворца.

Илисар хмыкнул.

— Откуда ты знаешь?

— Я чувствую.

— Колдун? Понятно. — Илисар развёл руками, широкие рукава его тёмной мантии разлетелись, как крылья. — Все вокруг колдуны! Кинь палку и попадёшь в волшебника. Скоро магами можно будет мостить улицы, а волхвов начнут использовать вместо спиц в колёсницах! И лишь тем, кто по праву носит этот титул, отказывают в подчинении и не признают за ними никаких достоинств.

— Сам виноват, — буркнул Рубос.

— Нет, — сказал Лотар, — всё сложнее. Ты проиграл, Илисар, а судьба проигравших волшебников незавидна, всегда так было.

Взгляд Илисара дрогнул. Он попробовал взять себя в руки и посмотрел на Лотара, как будто собирался помериться с ним колдовскими силами.

— Их остановило только желание сохранять видимость давнего порядка. К тому же тебя больше интересуют машины, чем колдовство, в котором ты действительно не силён и, следовательно, не можешь на многое претендовать. Поэтому тебя оставили в покое. Почти. Просто приказали помалкивать, но нанести удар могут в любую минуту. Не так ли?

Ноги не держали Илисара. Он добрёл до высокого стула и скорее повалился на него, чем сел. Теперь он не казался ровесником Рубосу. Это был старик с рухнувшими надеждами и сломленной волей.

— Я бы убежал, нашёл укрытие, куда им никогда не добраться… — прошептал он. — Но как я мог оставить это? — Он обвёл рукой зал, заставленный машинами. — Куда я уйду от своих инструментов? — Он посмотрел на стол, на котором каскад стеклянных приспособлений медленно оживал, превращаясь в нечто, работающее слаженно и ровно. — Поэтому я подчинился.

— Кому? — спросил Рубос.

— Не знаю. Правда, не знаю. Мне приказывают, и я делаю, что они хотят. Как-никак я доктор магии и оккультизма, изучал эти науки в Клистонском университете… Конечно, я не всё могу, потому что никогда не уделял этому достаточно времени. Да и зачем, когда на свете столько замечательных механизмов, а жизнь так коротка?

— Если ты пойдёшь с нами, мы попробуем освободить от них Ашмилону, — сказал Лотар. — Если нет, то рано или поздно они ударят, и тогда ты уже не сможешь заниматься любимым делом.

Илисар покачал головой.

— Нет, они слишком сильны. Вам и не представить, куда простирается их власть.

— Пока они ничего с нами не сделали, — сказал Рубос.

— Они по-настоящему и не пробовали. Вот когда…

— Они серьёзно пытались. Илисар вздохнул.

— Вы пришли и так же уйдёте. А я здесь останусь. И я знаю, что до конца вам никогда не вытравить эту заразу из Ашмилоны, а значит…

— Никакой ты не доктор, где бы ни получил свои дипломы, — спокойно прервал Илисара Рубос. — Даже мне понятно, что помимо знаний нужно иметь мужество, а ты боишься даже попробовать. Ты твердишь — никого не одолеете, никогда не сумеете… Драться, когда победа обеспечена, способен любой подонок. Драться, когда впереди неизвестность, может только тот, у кого что-то есть за душой. Ты говоришь, что любишь свои науки и эти механизмы. Ничуть ты их не любишь, иначе попробовал бы защищать их, а не визжал, как крыса с прищемленным хвостом.

Илисар вскинул голову и слабо усмехнулся.

— Вряд ли стоит так разговаривать с человеком, который должен помочь вам в побеге из города.

— А мы не собираемся бежать, — ответил Лотар скорее своим мыслям, чем Илисару. — Доказательство ещё не получено.

— Какое доказательство? Впрочем… — Лицо королевского колдуна разгладилось, он поднялся на ноги и указал на столик около дивана, на котором, очевидно, спал. — Еда вон там.

Пока Лотар с Рубосом ели, колдун ходил перед высокими полками с книгами. Он вздыхал, кашлял, горбился и время от времени так хрустел пальцами, что по залу прокатывалось эхо. Когда Лотар наелся и повернулся к звонко роняющей капли массивной клепсидре, показывающей, что время приближается к часу пополудни, Илисар подошёл к ним.

— Если вы предложите что-то, что мне по силам, я, пожалуй, попробую помочь.

Рубос хлопнул колдуна по спине так, что тот едва не упал на колени.

— Давно бы так! А если станет страшно, подумай о том, сколько новых цацек накупит тебе король Конад.

— Ну, для этого нужно ещё победить.

Лотар поднялся и вытер руки чистой салфеткой.

— Сейчас очень удачный момент, чтобы начать действовать. — Как огромную карусель, он раскручивал в своём сознании все факты, которые собрал в Ашмилоне. Через несколько мгновений, показавшихся Рубосу и Илисару очень долгими, он произнёс: — Для начала мы поговорим с начальником тайной полиции Блехом.

Глава 11

Сонное лицо Блеха казалось тонким и костистым. Он долго моргал, щурился, хотя, скорее всего, уже всё понял и пытался лишь выиграть время. Потом сел, передёрнул плечами и хрипловатым голосом произнёс:

— Мы искали вас почти до полудня. Я совершенно не выспался.

— Ничего, не последний день живём, ещё выспишься, — добродушно буркнул Рубос. Он был доволен эффектом.

— А… А где стража?

— Не дури, Блех, ты прекрасно понял, что мы не арестованы, а пришли сюда сами, чтобы поговорить.

— Я не могу с вами разговаривать, не умывшись, не нацепив что-нибудь поверх этого… — Он небрежно дёрнул на груди нижнюю рубашку, в которой спал на диване, установленном в полутёмной нише его огромного кабинета.

— Нет, — спокойно произнёс Лотар. — Сейчас ты ещё ничего не понимаешь и потому наломаешь дров. Как ни странно, Блеха это задело.

— А ты понимаешь, что происходит?

— Да.

Он провёл рукой по лицу, на этот раз не играя, а действительно стараясь поскорее прийти в себя. Потом перевёл взгляд на Илисара.

— И ты с ними? Или они тебя тоже захватили?

— Я пошёл с ними по собственной воле.

— Странно. Как вы вошли сюда, минуя стражу? Или вы?..

— Нет, твой скворечник мы не штурмовали, — прогудел Рубос. — Ты же сам показал неохраняемый путь, когда мы отправились к королю Конаду.

— Ах, да. Что же, впредь наукой будет.

Он встал, неторопливо затянул завязки на шароварчиках, подошёл к серебряному умывальному тазу, плеснул несколько пригоршней воды в лицо, вытерся расшитым полотенцем.

— Я готов слушать, чтобы узнать то, что, возможно, знаешь ты, Лотар.

Они пошли за ширму, которая закрывала рабочий стол Блеха. На столе царил обычный беспорядок. Рубос бегло осмотрел его, проверяя, нет ли где оружия или сигнальной кнопки, хотя умный Блех уже сообразил, что убивать его никто не собирается. Но был приказ задержать их, поэтому он всё-таки мог кликнуть стражу. Кроме того, Лотар не знал, как он поведёт себя, когда узнает, с чем они пришли. Так что проверка ни в коем случае не была лишней.

Рубос стал рядом с Блехом, который, усевшись, отодвинул все бумаги на край стола, не столько расчищая место, сколько просто готовясь работать.

— Я хочу сразу сказать, — начал Лотар, чтобы снять напряжение, — что без тебя и Илисара дальнейшие эффективные действия против Нуримана и того, кто им управляет, невозможны. И мы пришли, чтобы заключить союз… Блеха прорвало:

— Странный, однако, способ убеждения — ворвались, как разбойники, не дали переодеться…

— Иначе ты поднял бы шум, схватился бы за оружие. А так всё обошлось тихо и без суеты. — Подкрепляя свои слова, Рубос положил свою огромную ладонь на плечо начальника тайной полиции.

— Мы действуем в твоей манере, так что тебе наверняка интересно испытать это на своей шкуре, — добавил Лотар.

— Вернёмся к делу.

— Итак, кажется, вы исходили из предположения, что Нуриман переселяется из одной своей жертвы в другую, используя взгляд как способ перехода. Но так происходит не всегда. Следовательно, возникает идея, что у него где-то есть постоянное логово и он может скакнуть туда в любой момент. Равно как и выскочить оттуда.

— Доказательства! — потребовал Блех.

— Тот способ, каким он удрал из тела девушки, с которой я сражался. — Лотар уже рассказал ему, как происходила схватка, когда они возвращались со стражниками во дворец. — Кстати, кто она?

Блех пожал плечами.

— Это довольно странно, но она принадлежит к одной из лучших семей Ашмилоны и является фрейлиной принцессы Мицар. Её имя Освирь. Как подумаю, что она могла передать Нуримана принцессе, так мороз по коже. Гриза сказала, что Освирь по всем признакам настоящая ведьма. И выглядела намного моложе своих лет, и умела уворачиваться от железа…

— Кто такая Гриза?

— Женщина, которая освидетельствовала вас в зале после драки с Освирью и Нуриманом, — нехотя проговорил Илисар. — Она сейчас занимается теми, кто был одержим демоном.

— А, та, с каплей на носу… Ладно, продолжим. Главная задача заключается в том, чтобы изгнать Нуримана. А для этого мы должны ударить…

— Невозможно, — возразил Илисар, — во всех книгах написано, что демоны такого рода переносятся за тысячи лиг в мгновение ока. Следовательно, его логово, как ты выразился, может находиться…

— Тот, кто содержит это обиталище, наверняка управляет и самим Нуриманом, — прервал его Лотар. — А с расстояния в тысячу лиг так точно влиять на события в Ашмилоне не удастся. Логово где-то недалеко, я не удивлюсь, если выяснится, что оно где-то во дворце…

— Но-но! — вскричал Блех. — Не заговаривайся, чужеземец. Кто из нас, преданных слуг его величества, способен на такое предательство? Или ты полагаешь, что и король Конад в этом замешан?

— Безусловно, замешан, — спокойно сказал Лотар, — только не как действующее лицо этой интриги, а как жертва. Не нужно быть семи пядей во лбу, Блех, чтобы увидеть — он находится под очень сильным влиянием и не контролирует окружающих людей и события.

Блех так вцепился в край стола, что на его кулаках побелели костяшки.

— На всех площадях Гурхора продаются описания подвигов его величества. Он участвовал более чем в двадцати больших войнах и ни в одной не потерпел поражения. Он в одиночку отправился на восток, когда чёрный коршун украл его ныне покойную жену, и сумел вернуть её. Он…

— Это было, Блех. Но сейчас король уже не тот. Подумай, и ты согласишься со мной.

— Ты хочешь сказать, мерзавец, что я плохо служу его величеству и позволил неким колдовским силам… — Глаза Илисара побелели от злобы. Он брызгал слюной и размахивал перед носом Лотара кулаками.

— Криком ничему не поможешь, — сказал вдруг Блех. — Как это ни печально, Илисар, возможно, он прав. — Он повернулся к Лотару. — Как ты хочешь найти Нуримана?

— Ты не понял, Блех. Я предлагаю искать вовсе не Нуримана. Нужно найти тех, кто поддерживает его главное обиталище и управляет им. Нужно разоблачить их и спасти тех, кого ещё можно спасти.

Главный королевский колдун вдруг поднёс руку к груди и повалился назад. Рубос успел его подхватить, впрочем, через мгновение Илисар открыл глаза и, пошатываясь, выпрямился. Губы его посерели, ноздри трепетали. Но в глазах вдруг появилось странное упрямство, и почти с удивлением Лотар увидел, что Илисар больше не боится. Он собрался с силами и сказал, глядя в сторону, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Если мне дадут воды или вина…

Лотар кивнул Рубосу. Тот настороженно посмотрел на Блеха, потом быстро отошёл к столику у изголовья дивана, на котором спал начальник тайной полиции, взял серебряную чашу с ароматным тёмным вином и предложил её волшебнику. Илисар стал пить, проливая половину на грудь.

— Продолжаю, — твёрдо сказал Лотар. — Нам остаётся только одно…

— Тебе, тебе остаётся только одно, — мягко, очень тихо проговорил Блех.

— Нет, Блех, нам, всем вместе, всем четверым и не иначе.

Начальник тайной полиции пожевал ус, потом поднял голову.

— Хорошо, Лотар, что ты имел в виду?

— Только одно: идти по цепочке, выбивая сведения из одного заговорщика за другим, пока не дойдём до источника их власти и силы — Нуримана.

— А если мы ошибёмся или кто-нибудь из них сумеет нас обмануть? — спросил Блех.

— Тогда мы будем уничтожены, — жёстко проговорил Лотар.

— Что это даст мне, Лотар?

Желтоголовый прищурился и едва заметно усмехнулся.

— Ты выиграешь больше всех, Блех. Ты получишь славу спасителя короля и отечества, ты получишь власть и, скорее всего, богатство, о котором дворянин твоего положения может только мечтать.

— Мой род!.. — взвизгнул Блех, но Лотар оборвал его.

— Да, я со всем согласен заранее, ты именит, у тебя трижды голубая кровь, а подвиги твоих предков выучивают школьники, но всё-таки твой род не на первых ролях. А теперь представь, что после нашей победы сможет остановить тебя?

Блех опустил голову. Он думал. Лотар понимал, что этому осторожному и по-настоящему дисциплинированному человеку нелегко действовать на свой страх и риск. Поэтому он добавил:

— Кроме того, мне показалось, ты из тех, кто понимает, что, наказывая преступников, государство выполняет своё предназначение. Сейчас это действительно зависит от тебя.

— Истина, справедливость, честность… Но как всё сложно в мире!

— В подобной битве эти понятия и наши устремления целиком совпадают. Подумай, и ты согласишься.

Блех думал долго. Наконец он посмотрел прямо в глаза Лотару.

— Допустим, я соглашусь. А что выиграешь ты?

Рассказывать правду было нельзя. Блех заподозрил бы ещё один колдовской заговор и в самый ответственный момент предал бы просто из опасения оказаться орудием такого странного создания, как драконий оборотень, выступавший на стороне людей.

— Я и Рубос — наёмники. Тебе нужно объяснять, что значит это ремесло?

— Но эта битва гораздо опасней, чем те, в которых имеет смысл участвовать наёмнику. Вы же не самоубийцы!

— Чем опасней драка, тем крупнее куш, — вдруг сказал Рубос. На самом деле мирамец никогда не продавался просто за деньги, он всегда требовал, чтобы дело, за которое он выступал, было правым. Но он вовремя вспомнил, как разговаривал Лотар с Блехом вначале, и нашёл наилучший аргумент.

— Хорошо. — Блех встал. — С чего начнём?

— Наши противники хитры, — задумчиво произнёс Лотар. — Но всё-таки одну ошибку они, кажется, совершили. Они надеялись, что им удастся быстро избавиться от нас с Рубосом, и потому присвоили вещи, которые не фигурировали в твоей описи, Блех. Колдовские книги несравненной ценности.

— Колдовские? — Глаза Илисара стали настороженными.

— Я всего лишь хотел торговать ими, — быстро произнёс Лотар.

Для Блеха содержание этих книг ровным счётом ничего не значило, по крайней мере пока.

— Значит, тот, у кого они находятся, и закрутил всю интригу?

— Или знает её цель.

Блех обнажил зубы в жёсткой, волчьей улыбке.

— Тогда имя этого человека известно тому, кто вас арестовывал, а именно — капитану стражи Зересу. Я думаю, лучше всего его допросить прямо здесь.

— Ха, только допрашивать буду я, — весело сказал Рубос.

Блех смерил его холодным взглядом и рассеянно кивнул.

— Да, я думаю, это нам понадобится.

Глава 12

Как только Зерес вошёл, Рубос прыгнул на него из-за двери и заломил правую руку. Левой толстяк попытался отжаться от нападавшего, но Рубос ударил его о стену и, когда капитан стражи обмяк, быстро разоружил его. Кроме сабли, под расшитым кушаком Зереса оказался тонкий, изящный стилет. Рубос сунул его себе за пазуху.

Когда капитан очухался, он стал красным, потным и очень злым. Но страха в его глазах не было.

Зато в них появилось изумление, когда он увидел, что на происходящее спокойно взирает из-за своего стола Блех и никто его не охраняет. По-видимому, он даже не был заложником этих северных варваров. Зерес задумался и думал бы, вероятно, не один час, если бы ровный голос начальника тайной полиции не прозвучал в кабинете с такой рассудительной и неспешной интонацией, что Зерес дрогнул и всмотрелся в лицо Блеха с беспокойством. Вероятно, так Блех допрашивает преступников, подумал Лотар.

— Итак, капитан, у меня есть сведения, что ты оказал услугу врагам короля и королевства. Пока я исхожу из предположения, что тебя использовали, но, если ты не ответишь на мои вопросы, я изменю своё мнение, и ты окажешься среди главных обвиняемых.

— Я никого не предавал, Блех, в отличие от тебя. — Зерес кивнул на Лотара, который спокойно стоял у стола начальника тайной полиции.

— Сейчас мы рассматриваем твои поступки. — Блех положил тонкие, бледные, испачканные фиолетовыми чернилами пальцы на серое сукно своего необъятного стола и поудобней устроился в кресле.

Пока кто-то из стражников ходил за Зересом, он успел одеться и даже побрился за ширмой, которая скрывала его постель. Теперь он источал терпкий, неприятный запах какого-то цветка. Лотар едва сдерживался, чтобы не сморщиться.

— Итак, я приказал тебе привести двух иностранцев. Почему ты привёл именно этих двух?

— Не знаю. Кто-то из стражников надоумил, и вот я построил их, повёл в этот духан и арестовал этих бродяг.

— Ты не получал приказа арестовать именно этих двоих?

— Нет.

— Я тебе не верю, Зерес!— загремел Блех, но вмешался Лотар.

— Как ни странно, Блех, это возможно. Подумай сам, очень многие люди в этом городе совершают странные поступки, которых не могут потом объяснить. Даже мы с Рубосом, отдавая отчёт в ненормальности происходящего, один раз вынуждены были подчиниться этому неявному приказу.

— Хорошо. — Блех смотрел на Лотара скорее удивлённо, чем возмущённо. — Предположим. Но тогда почему ты, Зерес, не передал всё содержимое сумки, которую отобрал у Лотара, моим людям?

Зерес смотрел на Блеха, и на его верхней губе появились бисеринки пота. Он начинал бояться. И Лотару показалось, что боится он совсем не Блеха, а кого-то, о ком они ещё ничего не знают.

— Почему ты думаешь, что их не могли украсть твои люди?

— Они вышколены так, что не стряхнут даже пыли с вещей арестованных.

Зерес, опустив голову, спросил:

— Что именно тебя интересует?

Начальник тайной полиции вопросительно посмотрел на Лотара.

— Пояс, в котором было триста цехинов, и книги из мешка.

Блех, широко раскрыв глаза, приподнялся в своём кресле.

— Три… ста… Триста цехинов?

— Я подобрал этот пояс в оазисе Беклем, куда мы шли за водой с Периаком Среброусым после нападения даосов. Периак не дошёл, а мне достался пояс, — пояснил Лотар.

— Из Беклема? — Блех был слишком хорошим сыщиком, чтобы не задуматься над этим названием. — Что ты видел в Беклеме?

— Какие-то развалины, в которых я нашёл этот пояс и книги. Полагаю, никто, кроме меня, на них не предъявит прав.

Блех уже взял себя в руки и снова посмотрел на Зереса.

— Ну, что ты хочешь от меня, эмир? — спросил капитан.

— Имя человека, которому ты отдал пояс и книги. Зерес всё ещё думал. В нём боролись противоположные чувства.

— Ты уверен, эмир, что тебе от этого будет прок? Блех усмехнулся.

— Это уж моя забота. И не забывай, что ты обвинён в заговоре против короля.

— Хорошо. — Зерес обвёл всех долгим, пристальным взглядом. — Я отнёс пояс и книги визирю. Блех шумно выдохнул.

— Ну, что теперь?. — осведомился Зерес.

— Как это было? — спросил Лотар. — Один из его офицеров встретил меня, когда я нёс эти вещи в его, — Зерес кивнул на Блеха, — канцелярию для описи, и попросил не мешкая зайти к визирю. Я подумал, что у Мирофарука лучшие шпионы в королевстве, и пошёл к нему. Он отобрал книги, расшнуровал пояс, и вдруг… — Он сглотнул слюну, вспоминая своё изумление. — Я чуть собственным языком не подавился, когда увидел эту груду золота. Я заметил, конечно, что пояс тяжёл, но подумал, что на нём какие-то особенные бляшки. Если бы я знал…

— Что бы ты сделал? — быстро спросил Блех, но Зерес уже прикусил язык.

— Ничего.

— Итак, эти предметы находятся у визиря, — сказал Лотар. — Нужно идти к нему.

— Вопрос в том, кто именно к нему пойдёт? Блех медленно обвёл присутствующих долгим, внимательным взглядом.

— Игра стала слишком захватывающей, эмир, — произнёс вдруг Илисар. — Я не могу позволить тебе делать неконтролируемые коды.

— Хорошо. — Блех посмотрел на Зереса. — Ты пойдёшь с нами. Пока мы не будем тебя связывать. Капитан промолчал.

— Ну, что же, пошли. — Блех встал, надел перевязь своей сабли, небогатой, но с великолепным старинным клинком. — Прошу всех молчать, приказы отдаю только я. Если Зерес поднимет шум, разрешаю тебе, Рубос, пристукнуть его.

Глава 13

Эхо шагов гулко раскатывалось по коридорам. Пока всё выглядит довольно внушительно, подумал Лотар. Тем немногим стражникам, которые попадались по пути, Блех не терпящим возражения голосом приказывал следовать за ним. Солдаты подчинялись неохотно. И до них дошло, что власть во дворце не едина, а значит, не имеющему протекции стражнику выполнение любого странного приказа казалось таким же рискованным, как неподчинение самой ясной команде. Пока дело шло на лад, потому что рядом с Блехом находился Зерес, а ему любой из этих вояк обязан был подчиняться, что бы ни случилось.

Но в этой же компании были и те самые чужеземцы, которых ещё искали патрули в городе, а значит, всё выглядело сомнительно. И поступь стражников, всегда такая твёрдая, наполненная звоном стали и скрежетом доспехов, скрипом дорогой кожи и шуршанием расписной ткани, на этот раз была тиха и невыразительна по сравнению с тем шумом, который поднимали пятеро людей, возглавляющих группу. А это значило, что солдаты могли в любой момент отступить.

Жаль, нет времени объяснить им, что здесь происходит не делёжка власти, а попытка избавить Ашмилону от Нуримана, подумал Лотар. Или так: помимо делёжки власти, они ищут и демона. Если после этого стражники вовсе не разбегутся, они станут действовать потвёрже. А это ох как нужно!

У дверей в апартаменты визиря стояли три гвардейца в иных, чем у стражников, доспехах. Вероятно, их содержали из казны визиря, а потому они будут преданны ему более остальных. Блех подтвердил это, когда подошёл к ним и твёрдым, как лёд, голосом приказал:

— Именем его величества, сдать оружие.

Один из солдат визиря попытался отмахнуться древком алебарды и закричал. Ему тотчас зажали рот сильной рукой в перчатке и ударами свалили на пол. Двое других подчинились безропотно. Пока стражники действовали смело. Возможно, это объяснялось завистью к людям Мирофарука и полускрытой враждой между двумя отрядами.

Блех толкнул дверь и вошёл первым, за ним потянулись остальные. Перед ними простиралась бесконечная анфилада непохожих одна на другую комнат. Она кончалась двустворчатыми, высокими дверями, у которых стоял ещё один тёмнокожий солдат, но уже без доспехов. На его шее тускло светился золотой ошейник раба. Скрестив руки на мускулистой груди, без малейшего беспокойства он следил, как подходят все эти люди, которых он привык видеть в коридорах дворца раболепно склонившимися при приближении его господина. На этот раз было иначе.

Блех даже не сказал ничего, а лишь показал на тёмнокожего, и стражники бросились вперёд, как охотники на дичь. В руке раба появился чудовищный, ослепительный ятаган, который уступал размерами только оружию Рубоса. Несколько выпадов он отбил безупречными движениями опытнейшего фехтовальщика. Рот тёмнокожего распахнулся в крике, чтобы предупредить своего господина. Лотар прыгнул вперёд, чтобы помешать ему, уже понимая, что всё пропало, но… С пухлых, окружённых редкими чёрными волосками губ тёмнокожего сорвалось лишь тихое шипенье. Между его белоснежными зубами Лотар увидел пустоту — язык раба, по обычаю недоверчивых ашмилонских господ, был вырезан вместе с голосовыми связками. Сейчас это обернулось против Мирофарука. Как только солдаты оттеснили тёмнокожего, который всё ещё сопротивлялся, Блех распахнул двери, и все оказались в библиотеке визиря.

Это была огромная комната, уставленная высокими, под потолок, тёмными шкафами, на толстых полках которых покоились тяжёлые тома. Шкафов было так много, что большое помещение казалось тесным. Ближе к стрельчатым окнам стояла тахта, забранная покрывалом с богатой вышивкой, окружённая четырьмя напольными светильниками и несколькими столиками для книг. На одном из них Лотар увидел книги из оазиса Беклем, которые казались очень скромными среди окружающего великолепия. На полочке ниже столешницы лежал потёртый кожаный пояс Лотара, который выглядел бы здесь уж вовсе не уместно, если бы из его расстёгнутых потайных кармашков не вытекло, как драгоценные слёзы, тёмное золото цехинов.

Лотар заметил вопрошающий взгляд Блеха и кивнул.

Тогда начальник тайной полиции повернулся к визирю, который, насмешливо искривив губы, стоял за тахтой так спокойно, что Лотар сразу понял — у него в запасе есть что-то способное защитить его.

— Ну, — лениво пророкотал визирь низким красивым голосом, — и как я должен понимать это вторжение, Блех?

— С вашего позволения, я имею честь носить титул эмира. — Блех попытался играть в некую принятую среди придворных игру.

— Я задал тебе вопрос, Блех. — Мирофарук и не думал играть по правилам начальника тайной полиции.

Но Блех зашёл уже слишком далеко, чтобы отступать. Тихо, почти беззвучно, он позвал:

— Илисар.

Королевский колдун шагнул к визирю, его светлые, навыкате глаза стали ещё светлее от напряжения, с каким он искал встречный взгляд визиря. Неожиданно Мирофарук опустил голову.

— Подними глаза, визирь. — Как ни старался Блех казаться спокойным, в голосе его зазвучало торжество. — Дело идёт о чести и безопасности королевства.

Внезапно в руке визиря оказалась тонкая, лёгкая, но опасная, как жало змеи, сабля. Её остриё было направлено в горло волшебнику.

— Если этот шарлатан подойдёт, тебе, Блех, придётся раскошелиться на его похороны.

— Назад, Илисар! — заорал Блех.

Лотар прыгнул вперёд, чтобы закрыть Илисара. Если бы визирь убил колдуна, который выступал на их стороне, то освидетельствовать Мирофарука, возможно, вообще не удастся, потому что уже через час-другой последует ответный удар, который сметёт и Блеха, и всех, кто ему помогал.

— А мне и не нужно подходить к нему, — вдруг сказал Илисар. — Я и отсюда вижу… — Его дыхание стало едва ли не громче голоса. — В душе этого человека… правит Нуриман.

Визирь отшатнулся, словно ему ткнули в лицо тлеющей головнёй.

— Стража, взять этого человека! — загремел голос Блеха, и Лотар понял, как он будет отдавать приказы, когда станет визирем.

Солдаты выступили вперёд, стараясь не оказаться прямо перед Мирофаруком. Или он считался слишком искусным воином, чтобы стражники рисковали шкурой в прямой схватке с ним, или дворцовая осторожность взяла верх — а вдруг визирь сумеет оправдаться? Лучше посмотреть, что из всего этого получится.

Но тут вперёд бросился Зерес. Теперь он хотел выслужиться, набрать как можно больше защитных аргументов, если его обвинят в причастности к колдовскому заговору. Но сделал это он очень неловко. После первых же выпадов блестящий клинок визиря окрасился кровью, а Зерес упал, с удивлением чувствуя, что силы оставляют его пухлое, но сильное тело.

— Взять же его, собаки, иначе вам всем ещё до захода солнца болтаться в петлях на Стене Висельников! — заорал Блех, хотя сам отнюдь не спешил выступить против визиря.

Угроза помогла. Солдаты, подталкивая друг друга, попытались навалиться все вместе, и это было самым скверным, что можно было придумать.

К визирю уже почти протолкался Рубос со своим огромным ятаганом, а сбоку к нему мягкими шагами подходил Лотар. Им оставалось совсем немного, чтобы захватить его, но теперь, окружённые солдатами, которые не давали даже размахнуться, они ничего не могли сделать. По крайней мере, и Лотар и Рубос замешкались. И визирь, вернее, бывший визирь, воспользовался этим.

Он легко отбил неуклюжие атаки стражников, убил одного, самого настойчивого из нападавших, прыгнул назад… И вдруг оказался в ничем не примечательной нише между книжными шкафами, которая была укрыта тёмным, не бросающимся в глаза занавесом.

Лотар понял, что происходит, за мгновение до того, как это случилось, но он стоял слишком далеко от Мирофарука.

Бывший визирь ударил локтём куда-то вбок, и между ним и солдатами сверху с лязгом упала кованая решётка из чёрных, закрученных в причудливые спирали прутьев. Один из молодых стражников бросился вперёд, чтобы подхватить её, но решётка оказалась слишком тяжёлой или была заколдованной и разрубила смельчака нижней кромкой. А массивные зазубрины сбоку и снизу, пробив ковёр, сразу с оглушительными щелчками вошли в потайные замки, чтобы её нельзя было поднять. Капли крови, брызнувшие из-под блестящей брони молодого стражника, попали Мирофаруку на лицо. Он вытер их, облизнул пальцы, рассмеялся и издевательски отдал саблей честь Блеху.

— Ещё встретимся, эмир!

Блех побледнел, представив, что стояло за человеком, который находился по ту сторону решётки.

— Остановите его, — приказал он, но никто из солдат не двинулся с места. Да это было бы и бесполезно.

За Мирофаруком медленно, со скрипом стала открываться каменная стена. Лотар видел, что толщина плиты, из которой вытесана дверь, составляла не менее двух локтей. Пробить такую стену, когда Мирофарук уйдёт, будет невозможно. А открыть её?.. Как только бывший визирь окажется по ту сторону двери, он заклинит поворотный механизм, и никто отсюда не сможет привести эту дверь в действие.

Мирофарук шагнул во мрак потайного хода, и дверь пошла назад. Лотар, понимая, что это ни к чему не приведёт, вырвал алебарду из рук стражника и вставил её между плитой и стеной. Мирофарук, издевательски расхохотавшись, заставил дверь приоткрыться, одним движением отрубил древко и вытолкнул обрубленное топорище.

— Я думал, ты умнее, молокосос. Прощай! Хотя, конечно, до встречи!

Массивная плита встала на своё место, полностью слившись со стеной.

— Вызовите инженеров, — упавшим голосом предложил Лотар. — Может быть, они сумеют вскрыть этот тайный ход, а по нему мы узнаем…

Солдаты расступились, давая возможность подойти к решётке королевскому колдуну. Илисар был очень бледен, но глаза его горели энергией.

— Теперь, господа, нам надлежит доложить о нашей удаче его величеству. И получить дальнейшие указания, — сказал он.

Блех всё понял. Дело было почти проиграно, потому что без главного обвиняемого всё выглядело в высшей степени сомнительно. Но дурацкую восторженность Илисара перед солдатами следовало всё-таки поддержать. В тон колдуну он проговорил:

— И, думаю, получить награду. Мы узнали, кто управлял Нуриманом. И теперь можем утверждать, что его величеству королю и её высочеству принцессе ничто не угрожает. А это самое главное.

Солдаты, совсем было приунывшие, приободрились. Они обменялись красноречивыми взглядами, прикидывая, сколько получат, и как прогуляют свои деньги, и что нарассказывают в духанах, хвастая своей отвагой. Ещё бы, они схватились с господином самого Нуримана, изгнали его из дворца и фактически возвели в ранг нового визиря — вряд ли это можно отрицать.

— А с ними что делать? — спросил кто-то, указывая на тела Зереса и мёртвых стражников.

Лотар взглянул и удивился. Мирофарук одним не очень сильным ударом разрубил капитана королевских стражников почти до пояса вместе с доспехами и золотыми побрякушками. Или рука у бывшего визиря была отлита из свинца, или его клинок не уступал Гвинеду.

— Зерес был среди заговорщиков, хотя и пытался в конце выступить на нашей стороне, — сказал Блех. — Полагаю, он погиб вовремя, чтобы его похоронили с почестями. Вместе с остальными. — Он окинул всех внимательным взглядом. — А теперь — к королю! — И так тихо, что слышали только те, кому это было предназначено, добавил: — И вы, чужеземцы, тоже. Иначе, боюсь, вместо награды мне придётся вас повесить.

Глава 14

В королевских покоях пахло травой, нагоняющей сон. Кроме того, запах делал здесь нежелательным звучание иного голоса, кроме негромкого, неспешного голоса его величества. Помимо лакеев, которых сразу выслали, при короле была принцесса Мицар, а с ней рядом, на расстоянии едва ли не трёх футов, стояла всё та же странная женщина, закутанная до самых глаз в чёрное, неподвижная, временами казавшаяся неодушевлённой. У Лотара сложилось впечатление, что никто её даже не замечал.

Король сидел в невысоком удобном кресле с изогнутой спинкой и мягкими, обитыми тафтой подлокотниками. Перед ним на подставке стояла раскрытая книга, на страницах которой Лотар, пользуясь магическим зрением, увидел толстый слой пыли. Короля эта книга занимала так же, как то, что происходило на кухне самого захудалого духана его королевства. Он просто соблюдал приличия.

Рассказывая, Блех непрерывно постукивал пальцами по эфесу сабли. Это было единственным признаком того, что начальник тайной полиции нервничал. По его докладу выходило, что он ни в чём не преступил границ своих полномочий, и действия эти привели к такому значительному успеху, как разоблачение и изгнание главаря заговорщиков.

Лотар, слушая этот длинный, украшенный причудливым гурхорским стилем доклад, не раз подавлял усмешку. Но, в общем, ложь эта служила успеху дела. Кроме того, Блех лучше знал короля, и им оставалось только радоваться, что у них такой ловкий союзник.

Когда Блех умолк, король некоторое время сидел неподвижно, разглядывая пыльные страницы книги на подставке. Потом хлопнул ладонями по подлокотникам и произнёс:

— Жаль, меня не было… — Тут он вскинул взгляд на принцессу и умолк. Чем дольше длилось молчание, тем понятнее становилось, что мнение короля будет ясно лишь после того, как выскажется его дочь. Наконец она произнесла:

— Так что же, Блех, всё произошло из-за книг? Начальник тайной полиции поклонился, прижав руку к сердцу.

— Ваше высочество, мы воспользовались книгами, как охотник использует след дичи.

— Хороша дичь — верный слуга, не раз спасавший своими мудрыми решениями наш дом и королевство. И это приходится слышать от другого нашего… гм, верного слуги.

Блех дрогнул, но твёрдость в его глазах осталась.

— Я верно служу вашему дому и королевству, и никто не может упрекнуть меня в противном. Что касается преступника, именуемого Мирофаруком…

— А что, если он собирался арестовать этих чужеземцев по обвинению в занятии чёрной магией?

— Это невозможно, принцесса, потому что он был слугой Нуримана и его прямым союзником.

— Это не доказано! — закричала принцесса.

Тут вперёд, бледный как полотно, выступил Илисар. Он ничего не мог произнести, у него хватило сил только поклониться. Лотар заметил, что теперь страх сочился из него, как с лягушки, только что вылезшей на берег, стекает вода. Мицар едва удостоила его косым взглядом, но поделать всё же ничего не могла и потому сочла необходимым сменить тему.

— Я не понимаю, почему вы притащили сюда этих варваров.

— Они оказали королевству услуги…

— Как и многие другие!

— Нет, ваше высочество, гораздо большие, чем, к примеру, вся гвардия вашего отца. Они остановили демона, которого никто иной не мог остановить.

— Ну так расплатитесь с ними и вышвырните вон. — Такие мелочи, как присутствие людей, о которых она говорила в подобном тоне, не смущали принцессу. По-видимому, она была воспитана в духе лучших гурхорских обычаев.

Неожиданно в своём кресле зашевелился король. Он поднял руку, бессильно уронил её, поёрзал и заговорил лишь после того, как принцесса обратила на него внимание.

— Я полагаю, их, конечно, следует наградить, моя дорогая…

Принцесса окинула Лотара с головы до ног презрительным взглядом.

— Пары цехинов будет достаточно.

— Их двое, ваше высочество.

— Тогда и заплатите дважды, Блех. — Принцесса отвернулась, чтобы не было заметно, что она кусает губы.

Лотар разглядывал её внешне спокойно, хотя мозг его лихорадочно работал, восприятие было обострено до предела. Если бы Илисар так не боялся, даже он мог почувствовать эту магию оборотня. Лотар пытался разобраться, кто здесь всем заправляет — чёрная фигура на заднем плане, принцесса или кто-то третий? Кроме того, нельзя было сбрасывать со счёта и самого короля: его слабость и нерешительность вполне могли быть отличной маскировкой. Хотя, скорее всего, следовало поискать кого-то четвёртого, с кем они пока не сталкивались.

Блех тем временем продолжил с поклоном:

— Раз вы одобрили мои действия, ваше величество, мне будет гораздо легче понять ваш замысел, если вы дадите свои распоряжения. — Голос эмира Блеха звучал откровенно льстиво. В Ашмилоне и умным людям приходилось валять дурака.

— Пожалуй, да, Блех, всё правильно. Если только, конечно…

А ведь он не понимает, о чём его спросили, подумал Лотар.

Король сосредоточился — или получил новую команду от своего кукловода — и наконец произнёс:

— Пока не нужно его убивать. Мы должны его судить, так будет правильно, Блех.

Начальник тайной полиции поклонился. Снова подала голос принцесса:

— И не питайте иллюзий, эмир. Это приказ.

— Конечно, ваше высочество. Будет исполнено, ваше величество.

Неожиданно Мицар повернулась к Илисару.

— Кстати, колдун, ты можешь сказать, где он прячется?

Илисар, казалось, вот-вот упадёт в обморок. Лотар с раздражением подумал: ну, чего он сейчас-то боится? Волшебник с трудом разлепил губы и едва слышно произнёс:

— Разумеется, моя принцесса. Но для этого, боюсь… — Его голос прервался.

— Говори громче, я не слышу, — твёрдо, как офицер на плацу, приказала Мицар.

— Придётся отправиться в мою лабораторию. Принцесса выглядела удивлённой лишь мгновение.

— Ну что же, если речь идёт о поимке опасного заговорщика, придётся отправляться в твою лабораторию.

— Я бы тоже… Если, конечно, это не нарушает планов или не опасно… — Чувствовалось, что это решение стоило королю огромных усилий, но он справился, хотя его слова прозвучали невнятно. Принцесса нахмурилась, но вдруг улыбнулась и даже помогла ему подняться.

— Конечно, ваше величество. Ваша воля — закон.

Пока Мицар созывала стражников, пока слуги суетились вокруг короля, подготавливая его для неожиданного выхода, Лотар, Рубос, Блех и Илисар собрались в ближайшем к двери углу.

Лотар шёпотом спросил Блеха:

— Принцесса была очень дружна с Мирофаруком?

— Даже без официального объявления все знали, что он без пяти минут её жених. Разумеется, были какие-то и другие предложения, но Мирофарук неизменно оказывался ближе всех к спальне принцессы, — шёпотом ответил начальник тайной полиции.

— Если бы он женился на ней, он стал бы консортом, — Лотар даже не спрашивал, он всего лишь размышлял вслух.

— И кажется, она по-прежнему готова разыграть эту партию, объявив наши поступки происками заговорщиков, подталкиваемых врагами королевства.

— Почему же он тогда удрал? — спросил Рубос. — Для него было бы гораздо выгоднее предстать перед судом.

— Как ни странно, он убежал не из-за нас, — сказал Лотар, скорее выстраивая предположения, чем о чём-то действительно догадываясь. — Мирофарук убежал от того, кто стоит в этом заговоре выше, чем он.

— Кто же может быть выше? Сам Нуриман? Лотар улыбнулся.

— Лучше думать о том, как выявить зло, поразившее Ашмилону. А сделать это мы можем только через Мирофарука.

— Как подумаю, что он мог бы жениться на ней и устранить малейшее препятствие между ней и Нуриманом, так… — Кажется, Блех и не думал доводить своё соображение до конца.

Переход в лабораторию Илисара потребовал едва ли не больше времени, чем заняло бы путешествие в соседний от Ашмилоны город. В башне колдуна, как ни велика она казалась, стало тесно, когда в ней расположились те, кто теперь заинтересовался этим делом.

На сей раз Илисар надолго склонился над своим превосходным планом города с кольцом на шёлковой нити. По всему было видно, что он старается — колдун потел, тяжело дышал, всё время пел высоким, дрожащим голосом какие-то заклинания, но кольцо не указало не то что дом или улицу, но даже район. Наконец он отложил своё приспособление и сокрушённо покачал головой.

— Не могу, ваше величество. На этот раз не получается.

Принцесса презрительно посмотрела на колдуна и произнесла своим хрустальным голоском так, что эхо разошлось по всем углам:

— Ну, если это всё, на что ты способен, старик, я удивлена твоими прежними успехами.

Колдун не знал, что ответить. Внезапно Лотар произнёс:

— Илисар, ты искал нас на своём плане, когда Мирофарук приказал схватить нас прошлой ночью?

Вообще-то по протоколу он должен был обратиться сначала к королю или хотя бы к принцессе, но Лотару казалось нелепым играть роль дрессированного придворного.

— Да, разумеется, — ответил Лотару начальник тайной полиции. — Но это ничего не дало. Примерно как сейчас.

— Почему? — Лотар снова обратился к Илисару.

— Ну, потому… — Илисар вытер лоб и громко проглотил комок в горле. — Вы находились здесь, то есть в месте, защищённом от просвечивания любой магией, даже моей собственной.

Принцесса Мицар, услышав, где находились разыскиваемые чужеземцы, ничего не сказала, но зашипела, как смертельно опасная змея.

— Уверяю, ваше высочество, я ничего не знал! — возопил Илисар.

Лотар как ни в чём не бывало задал следующий вопрос:

— А есть ли в городе другие сооружения, которые невозможно, как ты говоришь, просветить твоей, магией? Илисар кивнул.

— Ещё три. Личные апартаменты короля, покои принцессы… — Он снова вытер пот, на этот раз с щёк и подбородка. Колдун был потен, как землекоп, работающий на самом солнцепёке. — И ещё одно место — Звёздная башня.

Лотар повернулся к Блеху.

— Это башня, которую замуровали много веков назад?

Блех кивнул. Он давно понял, куда клонит Желтоголовый, и, не будь здесь высоких особ, давно сорвался бы с места, как стрела, пущенная из лука.

Лотар повернулся к королю.

— Ваше величество, преступник, которого мы должны схватить, находится в Звёздной башне королевского дворца.

И тогда громовым голосом, которым он, вероятно, командовал во время своих победных битв, король отчеканил:

— Нет! Вы туда не войдёте. Я запрещаю. И всем, кто это услышал, осталось только поклониться, подчиняясь странному повелению этого странного короля.

Глава 15

Блех бросил на стол тяжёлый пояс, потом шёлковый кошелёк с монетами, которые весело зазвенели, и аккуратно поставил стопочку книг. Потом указал на две кровати, застеленные, бельём, от чистоты которого Лотару стало немного не по себе.

— Ложитесь спать, господа наёмники. — Блех усмехнулся. — Вы сделали всё гораздо лучше, чем я ожидал. Когда эта ночь кончится, вам придётся удирать из Ашмилоны как можно быстрее. У Мирофарука много слуг, и я сомневаюсь, что вы доживёте до полудня, если попробуете остаться.

Посвежевшие после дворцовой купальни, где они провели последний час, Лотар и Рубос, в свежих рубашках и удобных шароварах, позвякивая оружием, которое они держали в руках, осмотрелись. Они находились в небольшой комнатке, располагавшейся в служебной, кажется, части дворца. Здесь было только две кровати, стол и одна скамейка, на которую Рубос уложил свои доспехи. Сумка Лотара уже лежала под столом. В окошке под потолком угасал свет уходящего дня.

Рубос взвесил кошелёк и усмехнулся.

— Те четыре монеты, которыми приказала откупиться от нас принцесса?

— Не четыре, и не откупиться, а заплатить. — Глаза Блеха стали чуть более настороженными. — Надо сказать, что она довольно щедра, ведь договор был на меньшую сумму.

— А мои доспехи, меч и остальное? Блех беззаботно махнул рукой.

— Если увезёшь это с собой, думаю, никто не обвинит тебя в воровстве.

Рубос провёл ладонью по ещё сырым волосам и воодушевился.

— Знаешь, когда Мирофарук в том мрачном зале приказал нас задержать, я отбился от Зереса шлемом. Отличный был шлем…

— Нет, шлем не обещаю. — Блех пожал плечами и снова усмехнулся. Он вообще был гораздо улыбчивее, чем вначале. — Придётся тебе самому раскошелиться.

Рубос провёл пальцем по острию своего огромного ятагана, приставленного к кровати, и хмыкнул:

— Согласен.

Блех повернулся к Лотару. Желтоголовый смотрел на него оценивающе, прищурившись, словно собирался рубиться насмерть.

— Блех, ты хоть понимаешь, что так оставлять ситуацию нельзя? И прежде всего это опасно для тебя?

— Ты преувеличиваешь. Король дал мне полномочия, которые сравнимы с властью визиря. Мы его схватим, и он всё расскажет, не сомневайся. У нас прекрасные мастера, способные вызнать всё.

— А тот, кто стоит за Мирофаруком, будет послушно ждать?

— А ты уверен, что за ним кто-то стоит?

— Уверен.

— Доказательства?

— Король всё ещё под чьим-то контролем. Нуриман не изгнан. Мы по-прежнему не знаем, кто затеял всю эту интригу и зачем. Реальная власть принадлежит неизвестно кому, кто в любой миг может присвоить себе и ту внешнюю власть, которой, по твоим словам, тебя так щедро наградили.

Блех сжал кулаки так, что затрещали суставы.

— Будь ты подданным короля Конада, я бы приказал схватить тебя и заточить…

— Это ничего не изменит, эмир. Блех промолчал.

— Ну же, признай, что я прав и нужно идти дальше.

— Нет. — Блех отвернулся. Ни Лотар, ни Рубос не могли видеть его лица, но голос начальника тайной полиции звучал твёрдо. — У меня есть приказ прекратить это дело, и я намерен его выполнить.

— Тогда через неделю-другую, когда они соберутся с силами, тебя уберут, обвинив в чём угодно, а Мирофарук и его хозяева…

— Прекрати!

Лотар пожал плечами, подошёл к кровати и стал раздеваться. Но теперь Блех не мог уйти. Он должен был убедить себя, что дело обстоит не так скверно, как представлял Лотар.

— Не понимаю, почему ты вообще в это влез? — Блех говорил раздражённым тоном. — Тебе-то какое дело до того, что у нас происходит?

— Во-первых, ты сам нас втянул. Во-вторых, нас с Рубосом тут поджидали, и мы пытаемся наилучшим способом обезвредить ловушку. А в-третьих, есть другие причины, которыми тебе нет надобности забивать свою государственную голову.

Блех сказал:

— Что-то во всём этом есть такое, что…

— Неважно. Я понимаю его, — вмешался Рубос.

Блех стиснул зубы, повернулся и ушёл.

Лотар лёг, подложил ладони под голову и стал смотреть в окошко, которое стало совсем тёмным. Он не мог уснуть, тяжёлые мысли не оставляли его. Рубос тоже ворочался, потом неожиданно спросил:

— На двери-то засова нет, ты заметил? Лотар только вздохнул.

— Ну, и о чём ты думаешь? Желтоголовый приподнялся на локте.

— Знаешь, приказ короля утратит силу, если Мирофарук нападёт первым и нам придётся защищаться. Тогда даже у Блеха не будет основания обвинить нас.

— Ты хочешь спровоцировать его? — резко спросил Рубос.

— Да.

— Зачем? Это действительно не наша битва. Лотар лёг.

— Я думал, что Рубоса из Мирама невозможно напугать.

— А я считаю, что мы на редкость удачно выбрались из той ловушки, которую нам подстроили. Никто не ранен, оба стали чуть-чуть богаче, и у нас появилась возможность отправиться домой. Никто ни в чём не может нас упрекнуть.

— И всё-таки, — голос Лотара звучал задумчиво, — мы не решили проблему. А это значит, она возникнет снова, только в наиболее неблагоприятный для нас момент. Мы отдаём наше преимущество.

Рубос вздохнул, встал и принялся одеваться. Его движения были неторопливы, словно он готовился к битве. Так оно и было на самом деле. Когда латы легли на его плечи и Рубос стал застёгивать боковые пряжки, он спросил:

— Ну, чего разлёгся? Если всё так серьёзно, тогда, похоже, у нас и выбора нет. — Помолчав, он добавил: — У тебя неплохая тактика — делать то, что для всех, даже для меня, оказывается неожиданностью. Пока она приносила успех. Посмотрим, что будет дальше.

— Подожди. — Лотар сел и опустил босые ноги на пол. — Я не уверен, что правильно понимаю ситуацию.

— Не притворяйся. Я убеждён, ты давно всё продумал. И не знаешь только, какой из нескольких способов верного самоубийства выбрать.

— Чтобы не тратить времени, — ответил Лотар, улыбаясь, — попробуем их все одновременно. А для начала сделай-ка вот что…

Глава 16

Пока Лотар одевался и пристёгивал оружие, Рубос уже вернулся. Он ввалился в комнату и с грохотом опустил на стол массивный арбалет.

— Бестолковая штука, — прокомментировал он. — И за эту вот деревяшку негодяй из оружейной мастерской потребовал целых два нобиля. Я его чуть пополам не разорвал. Кстати, как ты с ним познакомился?

— Он мне приглянулся, пока ты перебирал шлемы с Блехом перед битвой с Освирью. Не жалей денег, ты заплатил их не за самострел, а за молчание.

Рубос кивнул.

— Конечно, раз ты сказал, пришлось согласиться. Но всё это очень смахивает на попытку поскорее разориться.

— Стрелы, — напомнил Лотар.

Рубос вытащил из-за пазухи пять тяжёлых арбалетных стрел. Оперенье у них было сделано из полосок тонкой кожи, которые заставляли их вращаться в полёте.

— А остальное?

Рубос кивнул и достал моток тонкой конопляной верёвки, которая вполне могла выдержать даже массивного мирамца. Лотар улыбнулся.

— Теперь всё в порядке. Кстати, тебя никто не заметил? Если королевские шпионы узнают, что мы что-то замышляем, нам не дадут с места сойти.

Рубос успокаивающе поднял руку.

— Тогда так. — Лотар прошёлся по комнате, собираясь с мыслями. — Надень-ка вот это. — Он передвинул по столешнице пояс с монетами. — Тебе это меньше помешает. Потом это. — Он пнул ногой сумку с книгами и своими пожитками.

Потом подошёл к умывальному кувшину и, стараясь не пролить ни капли, наполнил флягу. Рубос следил за ним, начиная догадываться.

— Мы уходим?

Лотар кивнул и произнёс:

— И флягу тоже придётся нести тебе. Рубос шумно вдохнул воздух.

— Ты решил всё сделать без моей помощи?

— Не обижайся, Рубос, но ты двигаешься со всей этой поклажей так же медленно, как и без неё. А меня она свяжет. Я думаю только о целесообразности. Но даже в этом случае может получиться, что к утру мы оба будем мертвы.

— Вот что значит хороший командир, — всё ещё посапывая от обиды, проворчал Рубос, — двумя словами умеет поднять настроение.

Когда всё было готово, Лотар взял две стрелы и положил их на стол, а сам сел на скамейку.

— Теперь держись от меня подальше. Лучше всего, — он посмотрел на Рубоса очень печально, — выйди из комнаты и последи, чтобы никто не вошёл.

— Делай своё дело, — ответил Рубос, — и оставь мне моё.

— Как знаешь.

Лотар сосредоточился, очистил сознание, не думая о том, что ему предстояло. Когда он решил, что готов, он произнёс приказ, и тогда злоба и ненависть закипели в его душе как составляющие зла, которое вложил в него Гханаши в оазисе Беклем. Это была ненависть ко всему живому, это была злоба на всё, что могло оказаться на его пути и поэтому должно было лежать во прахе, уничтоженное его силой. Это была жгучая страсть к разрушению, способная сделать его сильнее. И когда, казалось, он вот-вот схватит оружие и бросится по коридорам, убивая всех без разбора, неимоверным усилием воли он перевёл всё, что чувствовал, в ярко-красную, горячую, как лава, и тягучую, как кровь, энергию, которую медленно, капля за каплей стал собирать в пальцах.

Теперь его руки были словно напитаны ядом, и он знал, что его рукопожатие теперь так же смертельно, как отравленный кинжал. Один его взгляд вызвал бы у обычного человека болезнь, а крик, если бы он захотел крикнуть, оглушил и, возможно, ослепил бы каждого, кто услышал бы его. Он сосредоточил эту энергию под ногтями и осторожно, стараясь не попасть на столешницу, вылил её на стрелы.

Вокруг стрел сейчас же появилась рубиновая аура, которая растеклась по ним от конца с опереньем до острия, становясь всё сильнее, всё насыщеннее. Когда Лотар почувствовал, что зло вытекло из него полностью, он выровнял дыхание, успокоил сердце, расслабил мускулы. Он снова был почти человеком. Почти…

Лотар посмотрел на стрелы. Он по-прежнему видел ореол вокруг них и тёмный, кровавый отсвет на стенах, который они отбрасывали. Он протянул руку, поколебавшись, отвёл её. Сдёрнул с кровати простыню, сложил её до размеров платка и лишь после этого взял стрелы. На плохо струганных досках от них остался чёткий чёрный след, словно выжженное тавро. Другой рукой он провёл над отпечатком, снимая остатки зла, хотя не сомневался, что завтра же этот стол и всё, что было в этой комнате, сожгут. Возможно, и саму комнату замуруют, потому что ни жить здесь, ни даже находиться сколько-нибудь долгое время нормальный человек теперь не сможет никогда.

Он повернулся к Рубосу. Тот стоял, привалившись к стене, оставаясь на ногах только благодаря своей недюжинной воле. Лотар растянул запёкшиеся губы в некое подобие улыбки. Рубос медленно вытер пот с лица.

— Если бы у меня был выбор, — проговорил он шёпотом, — возможно, я бы выбрал другого напарника для путешествия домой.

— Я же советовал тебе выйти…

Рубос вздохнул, выпрямился. Ноги его дрожали в коленях. Он качнул головой.

— Не знаю, сумею ли я теперь относиться к тебе по-прежнему?

— Я — человек, — твёрдо произнёс Лотар. — То, что я делаю, служит наилучшим доказательством моей человечности.

Рубос обречённо махнул рукой.

— Всё правильно. Не обращай внимания на старого дурака.

Лотар завернул заколдованные стрелы в покрывало и, подхватив самострел, встал.

— Ну что же, — сказал он, жёстко улыбнувшись, — теперь мы готовы.

Они вышли в коридор. Лотар чуть не наступил на стражника, который должен был, по идее Блеха, стеречь их. Почтенный воин похрапывал, подёргивая ногами, как собака, которой снится, что она гонит зайца.

— Что ты с ним сделал? — спросил Лотар. Рубос удивился.

— А я думал, это твоя работа.

— Да? — Лотар рысьим взглядом осмотрел полутёмный коридор. Всё было спокойно. — Плохо, очень плохо. Может быть…

— Что?

— Ничего. Мы всё-таки будем действовать, как задумали.

Они пошли по тёмным закоулкам, часто останавливаясь и прислушиваясь. К удивлению Лотара, Рубос на этот раз даже в своей блестящей сбруе почти не шумел, а шаг его был лёгок. Всё было спокойно, за ними не следили. Впрочем, верилось этому спокойствию с трудом — неспроста же уснул стражник у их двери.

Скоро сообщники свернули в неосвещённый коридор, и Рубос понял, что они находятся в нежилой части двора. Он успокоился и даже стал топать.

— Как ты ориентируешься в этом лабиринте? Будь я один, уже давно звал бы на помощь, чтобы какая-нибудь служаночка вывела меня отсюда.

— Не знаю, — чистосердечно ответил Лотар. — Как-то само получается. Некоторые части дворца я совсем не представляю, а иные знаю так, словно прожил тут много лет. Вот в подземелье я уверен только в тех закоулках, в которых мы побывали… Тихо.

Они прислушались.

— Ничего не слышу, — прошептал после паузы Рубос.

— Давай поменьше болтать.

Они пошли осторожней. Но Лотар уже понимал, в чём дело. Он услышал не тот звук, который возникал от чего-то вещественного. Просто всё сильнее в его сознании звучали те колокольчики, которые уже не раз предупреждали об опасности. Теперь они не умолкали.

Они спустились в подземелье и скоро оказались в переходе, с зияющей в полу ловушкой. Лотар разглядел её за полсотни шагов. Не отдавая себе отчёта, он отреагировал на колокольчики и готовился к битве.

Они прошли по кромке около ямы. Лотар вдохнул гнилостный воздух и заглянул через край. Дна колодца видно не было, его закрывали осклизлые каменные выступы, на которых, судя по их виду, не могла бы удержаться даже муха. Но Лотару на мгновение показалось, что он всё-таки различает слабый блеск водной поверхности где-то очень далеко внизу. Что это было на самом деле, он не знал.

Дальнейший путь был настолько простым и даже привычным, что и Рубосу это показалось подозрительным. Но колокольчики умолкли, и Лотар расслабился. Вероятно, часовых во дворце расставили только на самые необходимые посты. Солдаты слишком устали после беготни по городу, после суточных тревог и бессонницы, чтобы держать дворец под надлежащим вниманием.

В дверях, ведущих во двор, Лотар осмотрелся. У калитки, где прошлой ночью они дрались с копейщиками, тоже никого не оказалось. Лишь горел тусклый факел, да сама калитка была заперта огромным деревянным засовом, прихваченным сбоку массивным навесным замком.

Они вышли во двор, и Лотар ещё раз осмотрелся. Он различал, что творилось вокруг, едва ли не яснее, чем Рубос видел этот двор днём. По-прежнему ничего подозрительного.

Лотар упёр передок самострела, вырезанного из цельной ветки дерева, в стену, с выдохом откинулся назад и надел толстую тетиву из бычьей кишки на бронзовый крюк. Лук, сделанный из матовых, наложенных друг на друга пластин кованой стали, схваченных вместе скобами, скрипнул от напряжения. Силы этой рессоры хватило бы, чтобы с полусотни шагов пробить любые доспехи, если на них не было наложено специальное заклятье. Потом Лотар аккуратно развернул заколдованные стрелы и, придерживая их через ткань, положил одну на тетиву. Стрела засветилась в темноте, не давая, впрочем, ни отблеска, ни теней.

— Что теперь? — спросил Рубос.

— Будем ждать, — неопределённо ответил Лотар. — Когда-нибудь она да объявится.

— Кто?

Но Лотар уже, вытянув шею, вглядывался и вслушивался в то, что происходило где-то наверху.

— Может, на стены поднимемся? — предложил Рубос. — На них сегодня пусто.

— Нас заметят, — ответил Лотар и неожиданно продолжил: — Будем надеяться, что двух стрел мне хватит. И без того не знаю, куда девать вторую. Бросать-то её нельзя, в ней сейчас такая силища…

Они ждали. Рубос умел сидеть в засаде, поэтому и слышал голубей на покатых черепичных крышах, и видел отдалённые отблески факелов редкой стражи, разведённой по стенам в обитаемой части дворца, чувствовал сухость наступающей ночи и слабые дуновенья ветра, в которых аромат цветов смешивался с запахом острых приправ из дворцовой кухни.

Где-то далеко ударил колокол. Рубос вздрогнул. Мерный звон оповестил город, что наступила полночь. Лотар дёрнул плечом, штукатурка стены, к которой он прислонился, посыпалась с лёгким шорохом.

— Что-то она заставляет себя ждать.

— Кто?

И тут же, раздирая ночную тишину и мрак, как вопль грешной души, изнемогающей от адовых мук, раздался крик, заставивший Рубоса зажать уши. Он не ожидал, что это будет так близко, что в этих звуках будет так много боли, ненависти и неукротимой, демонической силы.

А Лотар ждал именно этого. Не успело затихнуть эхо, а он уже был на середине двора, и его самострел нацелился под карниз лишённого окон здания, которое возвышалось даже над внешней стеной. Теперь Лотар знал, где искать.

Рубиновое свечение стрелы, лежащей на тетиве, делало тьму на том конце прицела более густой, мешая даже его магическому зрению. И вдруг он увидел… Это была лишь тень, сгусток черноты, бесформенная клякса, едва выступающая на мрачном фоне. Но этого было достаточно. Лотар прицелился и плавно нажал на скобу.

Звонко хлопнув по металлу, тетива послала пылающую красным огнём стрелу вверх. Идеальная прямая, как показалось Лотару, не отклонившись ни на полдюйма, прорезала рубиновой смертью воздух, загораясь в полёте всё ярче, по мере того как цель оказывалась всё ближе.

Лотар взял прицел выше Сроф на пол-локтя. Он не ожидал, что арбалет будет таким мощным. Но птица, увидев приближающееся огненное пятно, снялась с места. Она раскрыла полупрозрачные крылья, взмахнула ими, слетела с карниза и… поднялась на те самые пол-локтя.

Ослепительно вспыхнув, стрела ударила в середину тёмного пятна, которое теперь почти не было видно на фоне чёрного неба. Дикий вопль, пронзительный и звонкий, как стон всех колоколов мира, разнёсся над городом. Он упал на землю так тяжело, что Рубос присел, пряча голову от этого звука. Лотар тоже присел, но взгляд не опустил. К его удивлению, она всё-таки взлетела. Взмахи её крыльев стали медленными и затруднёнными, словно летела она не в ночном воздухе, а в тягучей, густой воде. И после неё остались отчётливые бледно-фиолетовые капли, которые, распадаясь в воздухе на крохотные тающие искры, медленно опускались вниз, но она летела. Ей хватило выносливости, чтобы подняться и унестись на северо-восток, туда, где через несколько часов взойдёт солнце.

Рубос подошёл к Лотару и сказал:

— Теперь-то уж ни один из стражников не сомневается — ты вышел на охоту.

Лотар через силу улыбнулся.

— Гораздо важнее, Рубос, что те силы, которые противостоят нам с самого начала, теперь не станут ждать, пока Блех выгонит нас из Ашмилоны. Они попытаются атаковать.

— И мы наконец-то дождёмся боя, — полувопросительно сказал мирамец.

— Нет, — спокойно ответил Лотар. — Мы нападём первыми.

Глава 17

Вблизи Звёздная башня казалась огромной. Она вздымалась в тёмное небо, сливаясь с ним в вышине. Дверной проём был заложен каменными блоками едва ли не крупнее тех, которые лежали в основании башни. Все окна тоже были наглухо закрыты каменной кладкой. К башне не вела ни одна тропинка, люди обходили эти стены не ближе, чем за сотню шагов.

Трава здесь не росла. Вероятно, на этих стенах, по крайней мере, в нижних ярусах, лежало какое-то заклятье: едва сапоги Лотара перестали задевать стебли невысокого репейника, он ощутил на лице сухой жар, как будто ему на кожу попали капельки яда тарантула или скорпиона. Он вступил в зону, напоённую тяжёлой, опасной магией.

— Не подходи пока, — сказал он Рубосу. — Успеешь ещё отравиться.

Он прошёлся вдоль стены. Как попасть внутрь? Ход существовал, только был скрыт магией и лежал глубоко под землёй. Воспользоваться им, не предупредив противника о своём приближении, наверняка невозможно. Нужно искать что-то ещё, но что?

Лотар приложил к стене руку. Сначала камни показались ему такими же, как всегда, но вдруг он понял, что рука дрожит от слабости или немой, неощутимой боли. Он отдёрнул руку и встряхнул, чтобы капли враждебного колдовства отлетели подальше.

Он поднял голову. Тёмная стена, ровная, как зеркало. В швы между блоками невозможно уложить даже соломинку. И так ряд за рядом, ряд за рядом… Лотар присмотрелся. На высоте сотни локтей по периметру были выложены декоративные зубцы, и почти сразу за ними стена поднималась выше. Но между зубцами и стеной наверняка устроен карниз в три-четыре фута шириной. Только есть ли оттуда выход и как там оказаться?

Вообще-то, драконий оборотень мог и взлететь, трансформировав руки как при перелёте из оазиса Беклем в Ашмилону, только гораздо меньше, потому что одно дело лететь десятки лиг, а другое — подняться на сотню локтей. Но трансформироваться на глазах Рубоса и не иметь возможности потом смыть с тела слизь, которая останется после возвращения в облик человека… Вдобавок процедура затянулась, а рассчитывать на то, что стражники не обратили внимания на крик раненой птицы Сроф, не приходилось. Нужно было попробовать что-то более простое и быстрое.

В общем, всё было ясно. Лотар не знал, правда, как к этому отнесётся Рубос и получится ли это вообще, но попробовать стоило. Или нет?.. Если не удастся с трёх попыток, решил Лотар, придётся трансформироваться.

Лотар вернулся к Рубосу почти бегом:

— Давай верёвку. — Тот достал её из мешка. — Укладывай кольцами, чтобы каждое последующее кольцо оказалось поверх всех предыдущих.

Рубос принялся за дело. Лотар осмотрел арбалет. Тетива в том месте, где касалась заколдованной стрелы, потемнела, но прочности пока не потеряла. Он достал одну из обычных стрел и, как только Рубос кончил свою работу, привязал к ней верёвку. Взвёл арбалет, наложил стрелу.

Стены, казалось, нависали над каждым, кто смотрел на них снизу, зубцы были слишком высоко, дело представлялось совершенно безнадёжным. Желтоголовый поднял арбалет, прицелился. В птицу Сроф он целился не так аккуратно…

Хлопок, стрела взвилась, увлекая за собой верёвку. И где-то высоко, так высоко, что Рубос даже не увидел этого, пролетев между зубьями, ударилась в стену за ними и срикошетила в сторону. Вот она уже падает, протаскивая верёвку между декоративными зубцами.

Она упала в полусотне шагов от башни. Вдоль её древка, почти до середины, прошла трещина. Теперь верёвка обоими своими концами свисала до земли.

— Здорово, — проговорил Рубос. — Наверное, долго тренировался?

— Как сказал один верблюд, поедая финики, никогда прежде не пробовал, а оказалось, что умею.

Лотар привязал толстый, с руку Рубоса, арбалет вместо стрелы и потянул второй конец вниз. Арбалет, покручиваясь туда-сюда, пополз вверх.

— Сколько в этой верёвке?

— Мне сказали, локтей двести пятьдесят.

— Значит, нам ползти по ней почти половину этого расстояния. И на одних руках, ногами зацепиться за этот шнур невозможно.

Рубос кивнул.

— Тогда давай поднимем твои вещи, пояс и мою рубашку отдельно.

Арбалет упёрся концами в соседние зубцы и, насколько Лотару было видно, держался крепко. Он проверил Гвинед за плечами, поплевал на руки и полез вверх, упираясь ногами в стену.

Это было очень трудно. Ноги срывались, руки вспотели и скользили, иной раз Лотару приходилось напрягать все силы только для того, чтобы не сползать вниз. Он не поднялся и на половину высоты, а ему уже стало казаться, что стена никогда не кончится. Он запыхался, у него заболели мышцы плеч и груди. Но когда он представил, как здесь через несколько минут будет подниматься массивный и менее гибкий Рубос, ему уже пришлось убеждать себя не очень спешить, чтобы по-глупому не сорваться.

Когда он схватился за зубцы и вытащил себя на пыльную площадочку, то почувствовал не меньшую гордость, чем в тот момент, когда победил мантикору. Он перевёл дыхание и осмотрелся.

Карниз шириной в полсажени обводил башню по периметру. Его хватало, чтобы даже на такой высоте чувствовать себя в безопасности. Лотар пошёл по уступу, ощущая на лице ветер из пустыни. Здесь уже не было никакой магии, стены были обычными, как их сложили в незапамятные времена.

На обратной стороне башни он нашёл то, что им было нужно — небольшое круглое окошко, забранное толстым стеклом. Лотар попробовал стекло — прочное. Вытащил кинжал, ударил рукоятью и послушал, как зазвенели осколки. Потом просунул голову внутрь и осмотрелся. С внутренней стороны башенной стены шёл узкий, не шире трёх футов, и высокий коридор. Справа он круто опускался куда-то вниз, а слева поднимался вверх. На ступеньках лежал толстый, не менее четырёх дюймов, слой нетронутой пыли. До них было не более шести-семи локтей. О лучшем нельзя и мечтать. Лотар вернулся к месту подъёма. Рубос уже привязал к верёвке сумку, свои доспехи и остальное их имущество. Он остался в рубашке, поверх которой затянул ремни, удерживающие его ятаган за плечами.

Лотар быстро поднял тюк наверх, развязал его и бросил рядом. Они всё-таки слишком мешкали. Между стен, где можно было пройти к обитаемой части дворца, появились факельные блики. Это была стража. А Рубос ещё стоял внизу.

Желтоголовый скинул верёвку, Рубос, не подозревая о противнике, стал карабкаться, упираясь ногами в стену. Он лез тяжело, почти сразу потеряв дыхание, делая много лишних движений. Лотар не знал, виновата ли в этом накопившаяся усталость или на мирамца действовала злая магия Звёздной башни. Так или иначе, Рубос не вскарабкался и на треть нужной высоты, а уже стало ясно, что до верха он не поднимется.

Блики факелов стали совсем близкими, потом стражники ровным строем, мерно грохоча по булыжникам, показались из-за угла. Теперь их слышал и Рубос, он не оглядывался, и без того понимая, что происходит. Он заторопился и довольно скоро выдохся окончательно. Впервые за все годы, что Лотар знал его, Рубос застонал. В этом звуке была и боль в перенапряжённых мышцах, и боязнь сорваться, и — что было самым пугающим — готовность признать поражение.

Лотар взялся за верёвку и потянул на себя. Его руки ещё не отошли и отзывались на любое движение болью в мышцах, в суставах, в натруженных связках. Тогда он присел и перебросил верёвку на спину, под ножны Гвинеда, придерживая её левой рукой. Мускулы спины заболели от твёрдой струны, впившейся в тело, но рукам стало легче. Лотар выпрямился и увидел, что отыграл целых три фута.

Отряд уже вышел из-за угла. Стражников было слишком много, чтобы Рубос ускользнул от них, если спустится вниз. Каждый второй из них нёс факел, осматриваясь по сторонам. Почти с отчаянием Лотар увидел в их рядах нескольких арбалетчиков. Но ни один из стражников, даже офицер, шагающий чуть в стороне, не заметили Рубоса, скрытого темнотой. Впрочем, ждать, пока его обнаружат, оставалось недолго.

Рубос стал тихонько скользить вниз, руки больше не держали его огромного тела. Тогда со звуком, похожим на рычанье, мирамец поймал верёвку зубами и сжал её так, что Лотар услышал хруст челюстей. Скольжение прекратилось. Рубос осторожно, как стеклянную, отвёл одну руку в сторону, потряс ею в воздухе, сбрасывая напряжение, снова взялся за верёвку. Дал передохнуть другой руке. И опять полез вверх.

Лотар уже не смотрел на стражников. Пот заливал глаза, спину резало, он не чувствовал даже, хорошо ли удерживает равновесие, и не понимал, сколько ему ещё осталось, но он тянул, поднимая Рубоса всё выше и выше.

Наконец, кто-то из стражников увидел Рубоса. Прозвучала команда. Лотар почти физически почувствовал, как беззащитна широкая спина мирамца, обтянутая белой рубашкой, неспособной защитить даже от укуса комара. Но в любом случае от фунтовой арбалетной стрелы на таком расстоянии спасения не было бы даже в тяжёлых доспехах. Лотар попытался тащить быстрее. Мгновение назад ему казалось, что это невозможно, но вот оказалось, что получается… Беда в том, что и это было слишком медленно.

Но сдаваться нельзя, и Лотар тянул, тянул… Вдруг верёвка стала гораздо тяжелее, несколько мгновений она даже ползла вниз, но это длилось недолго. Он собрался, получше захватил верёвку и дёрнул с силой, от которой несколько волокон сразу лопнули. Но теперь даже это не могло его остановить, он продолжал тянуть.

Из-за края стены показались исцарапанные, залитые кровью, содранные до мяса руки. Одна из них, как бы не веря в спасение, вытянулась в сторону. Лотар схватил её и, не выпуская верёвку левой, потянул на себя. Рубос закряхтел, но вот уже другая рука вцепилась в край зубца, и Лотар обнаружил, что смотрит в два голубых, затуманенных мукой глаза мирамца. Оба на мгновение расслабились, собираясь, потом рванули и…

Четыре стрелы просвистели в воздухе там, где только что был Рубос. Одна с тупым звуком ударила в стену, попав как раз между широко расставленными сапогами Рубоса. Лотар захватил через спину пояс мирамца и по-борцовски перевалил через себя, подальше от края. Оба не могли произнести ни звука, лишь, задыхаясь, смотрели друг на друга, и вдруг Рубос стал смеяться. Сначала одними губами, потом в голос, потом захохотал, да так, что с соседней крыши снялась стая грачей, успокоившаяся было после вопля Сроф.

— Ты не ранен?

Лотар и сам уже подхохатывал Рубосу, не понимая ещё, чему смеётся. Тот потряс головой. Внезапно снизу до них докатился вал бессильной и злобной ругани. Тогда и Лотар захохотал, и внизу сразу стало тихо.

Давясь смехом, Лотар спросил:

— Ты чего?

Вытирая слёзы, Рубос проговорил:

— Ты не заметил… Они видели, что я больше не могу ползти сам… И что ты меня втаскиваешь. Кто-то из них схватил верёвку, чтобы стянуть вниз…

Смеясь, как заведённый, Лотар внутренне похолодел, представив, каково было видеть Рубосу, что его вот-вот сдёрнут, как перезревшее яблоко.

— Ну и что?

— А то, что ты стал поднимать их… вместе со мной! — Новый приступ смеха. — Они подпрыгивают, как лягушки на сковороде, а ты тянешь и тянешь… Они почти все налипли на этой верёвке, а ты даже… не замечаешь…

Всё ещё похохатывая, но уже приходя потихоньку в себя, Лотар подполз к краю стены и взглянул вниз. Длинный конец верёвки лежал на земле, стражники отошли от башни туда, где начиналась трава, офицер ругался с арбалетчиками. Кто-то бежал со всех ног назад — значит, подкрепление будет скоро.

Слабым от смеха и усталости голосом Рубос сказал:

— Это всё из-за моей белой рубашки. Если бы я был в чём-нибудь сером… — Он хмыкнул в последний раз. — А знаешь, что самое приятное на войне?

— Оставаться живым?

— Нет. Оставлять противника в дураках.

Лотар кивнул, встал на колени, подёргал верёвку. Она пошла так легко, что Лотар чуть не опрокинулся на спину. Его поддержал Рубос.

— Привык, что на ней дюжина олухов висит, — объяснил Желтоголовый, начиная торопиться, хотя стражники внизу, похоже, не заметили, что верёвка уползает наверх.

— Зачем она тебе? — спросил Рубос.

— Не знаю. — Лотар снял с арбалета верёвку и аккуратно сложил кольцами. — Ну, давай собираться. Впереди самое главное.

— Походный порядок тот же?

— Да, амуницию нести тебе.

— Ну, наверное, недолго уже осталось? Лотар ещё раз посмотрел на факелы во дворе под собой, на стражников, собравшихся у замурованной двери.

— Да, и в наших интересах, чтобы это окончилось как можно быстрее.

Глава 18

Спрыгнув вниз, Лотар поскользнулся на большом куске неразбившегося стекла. Он осмотрелся, всё было спокойно. Шагнул в сторону, сказал наверх:

— Давай.

Рубос сбросил мешок, потом повис на полусогнутых руках. От подошв до ступеней осталось два локтя. Он разжал пальцы, тяжело грохнул подошвами по ступеням. Когда он выпрямился, его лицо искажала гримаса боли.

— Знаешь, я теперь не скоро смогу махать мечом в полную силу.

Рубос облачился в свои великолепные латы, и они зашагали вниз.

Стекло в последний раз хрустнуло под ногами, теперь только их дыхание нарушало тишину, царившую в этих стенах. Лотар заставил себя побыстрее привыкнуть к темноте и скоро стал различать стыки между камнями и неровности ступеней.

Иногда их лиц касалась паутинка, но они не замечали её. А вот писк больших, с хорошее блюдо, летучих мышей не раз заставлял их вздрагивать. Лотар спросил шёпотом:

— Ты их тоже слышишь?

— Ничего не понимаю, дёргаюсь без причины…

— Значит, слышишь.

Эхо их голосов прокатилось по коридору наверх и вниз, как вздохи призраков. Лотар почему-то проверил, как вынимается из ножен Гвинед. Всё было в порядке, меч сам влетал в горевшую жаром, поцарапанную верёвкой руку. Колокольчики тоже не звенели, почему же он нервничал?

Возможно, где-то далеко происходило что-то нёсшее угрозу им обоим, и Лотар предчувствовал её, как волхв. Возможно, это связано с птицей Сроф. Да, скорее всего, так оно и есть. От этих мыслей Лотар стал понемногу успокаиваться.

Спиральный коридор кончился, они оказались перед крепкой на вид дверью, укреплённой широкими медными полосами и тёмными железными гвоздями.

Лотар сказал:

— Жаль, масло не взяли.

— Петель всё равно не видно.

Действительно, петли были установлены в дереве, значит, маслом дела не поправить. Но Лотару становилось не по себе при мысли о том, что сейчас они заскрипят, возвестив на всю башню об их появлении… Ладно, решил он, главное, чтобы не была заперта.

Он толкнул её, и она пошла тихо и мягко, словно ждала именно такого толчка. В образовавшуюся щель ударил яркий свет. Лотару и Рубосу он показался ослепительным. Башня была обитаема.

Они проскользнули в щель между дверью и косяком, не решаясь тронуть её ещё раз, и оказались на широком тёмном балконе. Переступая тихо, как кошки на охоте, они подошли к неровному, обвалившемуся от старости краю и посмотрели вниз.

Под ними оказался огромный зал, освещённый факелами, которые оставляли в воздухе горький, с металлическим привкусом чад. Пламя было непривычного красноватого цвета, но вверху огонь становился ярко-голубым, и от этого казалось, что в зале бьётся множество бесшумных молний.

На огромном подиуме, где, вероятно, некогда стоял королевский трон, возвышалось странное сооружение. Его поверхность переливалась слепящими медно-зелёными отблесками, и Лотару понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что он видит какую-то полускрытую драгоценной парчой конструкцию. Он не мог рассмотреть, что творилось под тканью, как ни пытался привести своё зрение в состояние всевидения.

Он сосредоточился ещё раз, но снова не увидел ничего определённого. Помимо ткани сооружение укутывали магические заклятия, которые сплелись в сплошной занавес. Он различил лишь что-то тёмное в том тёмном пространстве, которое ограничивалось машиной, что-то неподвижное, как статуя, хотя в нём была жизнь.

Что-то подобное Лотар видел в оазисе Беклем, но там всё было приспособлено для жизни пусть даже такого необычного существа, как Гханаши. А здесь чувствовалось присутствие чего-то, что явно не было человеком. Людям здесь было невыносимо тяжело. Теперь Лотар лучше понимал, какой напор убийственной, чудовищной магии подпитывал ту волну нежизни, которая пробивала камни нижнего яруса Звёздной башни.

Лотар оглянулся. Рубос тяжело дышал, крупные капли пота катились по его лицу, в глазах появилась неуверенность. Он было пришёл в себя, когда они спускались по лестнице, но теперь явно угасал. Заметив, что Лотар смотрит на него, он прошептал:

— На меня здесь не очень-то рассчитывай.

Лотар не ответил, он снова посмотрел в зал. Напротив замурованного входа у стены стояла узкая оттоманка, застеленная куском пёстрой дерюжки. Неподалёку было устроено что-то вроде походной кухни для особы, пожелавшей путешествовать почти без слуг. Скромный, не более чем на дюжину человек, котёл, таган для жаркого, несколько вертелов для дичи разного размера. На небольшой жаровне, горевшей нормальным огнём, на каком обычно и готовят пищу, что-то булькало, кипело, жарилось. Но это интересовало Лотара меньше всего.

В относительно тёмном закутке, подальше от подиума, стоял низкий и широкий диван, на котором полулежал человек. Его халат был распахнут на груди, а на коленях ослепительно сверкала полированным лезвием лёгкая, изящная сабля. Скорее по сабле, чем по лицу Лотар узнал его — это был Мирофарук.

Около него суетился странный человечек, низенький, по виду древний, как сама Звёздная башня, но, чтобы удержать на нём внимание, Лотару пришлось существенно поднять скорость своего восприятия. Он был подвижным, как ртуть, и незаметным, словно булавка в тёмном ковре. Самым удивительным было то, что старичок этот изо всех сил старался двигаться не очень быстро, чтобы не раздражать бывшего визиря, которому он перевязывал левое плечо.

С противоположной стороны зала, почти теряясь в чёрной тени, которая казалась лишь гуще от ярких голубых вспышек странных факелов, находился ещё один такой же балкон, но сохранившийся, кажется, лучше. По крайней мере, на нём была балюстрада. Была там и лестница, спускающаяся ровной, широкой лентой вдоль стены. Балкон, на котором они стояли, наверняка имел такую же. И резонно было предположить, что на том балконе есть и такая же дверь, ведущая… Но об этом Лотар думать пока не хотел.

Они подошли к лестнице. В середине она обвалилась, но неровного остатка хватало, чтобы по нему можно было пройти. Лотар шепнул мирамцу:

— Помни, у тебя здесь не всё будет ладиться, поэтому не спеши. Возьмёшь на себя старика.

Рубос кивнул. Они стали спускаться. Пройдя по узкому каменному карнизу, Лотар подождал Рубоса, убедился, что всё в порядке, и бросился вперёд.

Мирофарук увидел их лишь после того, как старичок повернулся к ним и… церемонно, по-восточному поклонился. У него на шее блеснул широкий обод из тёмного старого золота — знак давней несвободы. Лотар подумал было, что старый раб принял их за своих, но почти тотчас же ему пришло в голову, что тот заметил их гораздо раньше, только не подал виду… Почему?

Раб с такой лёгкостью скакнул от Рубоса, что стало ясно — мирамцу придётся погоняться за ним по всей башне. Но ждать серьёзных неприятностей от него, по-видимому, не следовало. Зато Мирофарук убегать не собирался, он стоял перед Лотаром, и в его движениях не было ничего, напоминающего о ранении.

Хотя в том, как Мирофарук сжимал саблю, чувствовалась растерянность. Он произнёс:

— Я всё-таки надеялся, что ты уйдёшь из города. Лотар подивился тому, как хорошо осведомлены его противники. Он покачал головой.

— Слишком много людей погибло, слишком много зла свершилось, пока ты был визирем.

— Я ничего не мог поделать. — Лёгкими, танцующими шажками Мирофарук пошёл на Лотара. Он быстро пришёл в себя, теперь в его повадках был виден боец.

Лотар раздумывал. Очень не хотелось ошибиться.

— Я могу отпустить тебя, и ты, вероятно, успеешь уйти. Но ты скажешь мне, кто твой хозяин.

В глазах Мирофарука мелькнуло раздумье, но почти сразу же Лотар прочёл в них, что это невозможно.

— Нет. — Он оказался уже близко, но Лотар даже не прикоснулся к Гвинеду. — Кроме того, я думаю, ты меня обманешь.

— Ты же колдун, иначе не чувствовал бы себя в этом зале так уверенно, — сказал Лотар. — Посмотри на меня, и ты убедишься, что я готов выполнить обещание. — Нет, подумал Лотар, сам он говорить не начнёт. — Я полагаю, именно ты помог своему хозяину купить Нуримана у кого-то, кто могущественнее, чем все колдуны Ашмилоны.

— В Ашмилоне есть очень сильные колдуны. — Ещё несколько шажков. Неужели он надеется заговорить Лотару зубы?

— Расскажи мне о них. Зачем тебе умирать, ведь ты был всего лишь на побегушках?

Мирофарук кивнул.

— Я о многом догадываюсь. Расскажи остальное, и мне не придётся убивать тебя.

— Ты так уверен?

— Ты должен понимать — это твой последний шанс.

Мирофарук поднял брови, изображая удивление, и тут же сделал выпад. Это был отличный удар. Сталь понеслась вперёд с такой скоростью, что даже Рубос не смог бы уйти от удара. Но там, где только что было лицо Лотара, оказалась пустота, а он переместился на три фута правее. Мирофарук чуть не потерял равновесие. Гвинед по-прежнему покоился в ножнах.

Только теперь визирь понял, что это действительно его последний бой. Дыхание у него стало тяжёлым и частым.

— Если ты расскажешь, что знаешь, я вытащу тебя отсюда. Обещаю.

Снова выпад. Снова, как во сне, Мирофарук увидел Лотара совсем не там, где он только что находился. Этот дикарь из северных стран был настолько уверен в себе, что даже не улыбался. Он смотрел на него сочувственно. На него, господина Ашмилоны, ещё вчера пользовавшегося властью, почти равной власти короля Конада! На него, кто считал себя по праву лучшим фехтовальщиком королевства! От ярости Мирофарук потерял голову.

— Варвар, наёмник!

Он рубанул изо всех сил такого близкого, но такого неуязвимого врага. Его сабля, прежде никогда не знавшая промаха, снова лишь просвистела в воздухе.

— Дерись же, подлый скот!

Мирофарук провернул саблей в воздухе десяток фигур, подготавливая себя к такому выпаду, чтобы угадать по постановке ног, куда Лотар будет уворачиваться, и сделать упреждение. Клинок запел протяжную и долгую, как несколько биений сердца, песнь разрываемого остриём воздуха. И едва Мирофаруку показалось, что Лотар дёрнулся в сторону, он ударил…

Лотар сделал лишь намёк на это движение, а когда понял, что Мирофарук дал себя обмануть и бьёт в пустоту, шагнул в противоположную сторону. В его руке оказался кинжал, и когда бывший визирь оказался рядом, он ударил противника в сердце.

Мирофарук был всё-таки колдуном и даже с пробитым сердцем жил ещё несколько мгновений. Его посиневшие губы прошептали:

— Нелюдь…

Ноги Мирофарука подогнулись, и он упал на пол. Великолепная сабля со звоном выкатилась из его разжавшейся руки. Глаза бывшего визиря потускнели.

Лотар вытер кинжал. Почему-то он не мог не придавать значения последнему слову противника.

— Возможно, — прошептал он. — Но я защищаю людей. А ты разрушал всё человеческое…

Он поискал глазами Рубоса. Мирамец всё ещё пытался поймать старика с золотым ошейником. Уставшему, грузному мирамцу в этом круглом, не имеющем углов зале было трудно даже догнать, не говоря уже о том, чтобы схватить подвижного, как муха, противника. И противника ли?

В руках старика не было оружия, и, к удивлению Лотара, он улыбался. Рубос был красен, зол, как тысяча демонов из преисподней, и размахивал своим гордым ятаганом, словно обыкновенной дубиной — наобум. Рубос устал. Тогда Лотар закричал:

— Нет, Рубос. Нет!

Мирамец был рад, что Лотар произнёс это слово, но его самолюбие не позволяло ему в этом признаться. Он оглянулся.

— Но ты же сам сказал…

— Он может знать то, что нам нужно.

Старик тут же с важным видом принялся кивать, как китайский болванчик. Он уже расслабился, словно его только что пригласили в дружескую компанию, где никому не придёт в голову покушаться на его жизнь. Может быть, так и есть, подумал Лотар, и он видит ситуацию лучше меня.

— Ты будешь говорить? — спросил он, направившись к противнику Рубоса.

Это было удивительно, но тот, убегая от мирамца, даже не вспотел. Рубос выглядел куда хуже.

— Конечно, мой господин. — Старик церемонно поклонился.

Рубос изумлённо переводил взгляд с Лотара на старика.

— Как тебя зовут?

— Сухмет, господин. Я могу рассказать тебе о них то, что знаю сам. — Он посмотрел смеющимися глазами на Рубоса.

— Берегись, Лотар, — буркнул мирамец, — он может обмануть тебя.

— Я и не собирался…

— Он прав, Сухмет. — Лотар не дал старику договорить. — Почему ты хочешь нам что-то рассказать?

— Я раб, но теперь я выбираю своим господином тебя.

— Странные у тебя представления о рабстве. — Рубос всё ещё злился.

— Видишь ли, Сухмет, — начал Лотар, — там, откуда я родом, нет рабов. Поэтому… — Он взял двумя руками ошейник раба, поднатужился и разорвал его. Золотой ободок лопнул с тихим, мелодичным звоном. Потом он сунул его в руку Сухмету. — Если ты расскажешь мне, что знаешь, то вот моя плата тебе — свобода.

Сухмет расстроенно вертел в руках золотое кольцо.

— Зачем ты сделал это, господин? Оно было таким красивым.

— Этот ошейник? — не поверил своим ушам Рубос. Сухмет кивнул.

— Да. И очень древним. Его выковали специально для меня, и я им очень гордился. И выковал-то кто — сам Харисмус, великий мудрец Востока.

По преданиям, Харисмус жил более полутора тысяч лет назад. О нём даже сказки рассказывать перестали.

— Ты так долго живёшь? — удивился Лотар. Сухмет улыбнулся с откровенной гордостью и снова кивнул. Лотар решил всё-таки уточнить ситуацию. — Тебе не нужна свобода?

— Нет, конечно. Что мне с ней делать, господин мой?

Лотар пожал плечами. Он не знал, как ответить на этот вопрос.

Внезапно в кладку двери с той стороны ударил таран. Итак, Блех, или кто там ещё, принял решение. Конечно, попотеть стражникам придётся как следует, но нет такой стены, которую невозможно было бы разрушить. Это вернуло Лотара к действительности.

— Ладно, — сказал он. — Потом поможешь нам выбраться отсюда. А сейчас…

Он прошагал через весь зал, взошёл на подиум и взялся за парчовое покрывало на неизвестном сооружении. Магия здесь была очень плотной. Он чуть было не отдёрнул руку от этой ткани, как от раскалённой печи, но заставил себя крепче сжать кулак. Сейчас он сдёрнет покрывало и узнает, насколько разумно он действовал и как исправить допущенные ошибки. И насколько он близок к победе.

— Сдёрни покрывало, чужеземец, я разрешаю, — раздался вдруг высокий голос, который показался Лотару оглушительным. — И ты убедишься, что не добился ровным счётом ничего.

Лотар стремительно обернулся, прикрывая спину.

На балконе, противоположном тому, откуда пришли Лотар с Рубосом, у самого края стояла принцесса Мицар. Лицо её было прекрасно. А за ней неколебимо, как всегда, стояла тёмная фигура женщины, о которой Лотар не знал ещё ничего. Обе смотрели вниз со спокойствием, которое говорило — они не только не боятся Лотара, но даже полагают, что всё получилось к лучшему.

Мицар улыбнулась.

— Ну что же ты, варвар? Ты же так хотел узнать, что я прячу здесь?

Проглотив комок в горле, Лотар сказал:

— Полагаю, Конаду будет неприятно узнать правду.

Глава 19

И тут Сухмет совершил несколько очень странных поступков. Он закричал так, что все невольно обернулись в его сторону:

— Стойте!

Торопясь изо всех сил, он достал из складок своего халата полоску сыромятной кожи, подошёл к Рубосу, дунул ему в лицо, и мирамец окаменел. Твёрдым движением, прежде чем Лотар успел заподозрить предательство, он завязал на лбу Рубоса этот шнурок и ещё раз дунул в лицо. Мирамец ожил.

И, ранее медлительный в этом задымлённом воздухе, страдающий от непонятной, немой боли, Рубос превратился в воина, от которого исходила аура уверенности и огромной жизненной силы. С таким соперником вынужден был бы считаться даже Лотар.

Рубос осмотрелся, словно только что проснулся, провёл рукой по ремешку. Его взгляд упал на раба. Сухмет поклонился, прижимая руку к сердцу:

— Только учти, эту повязку нельзя носить долго. Она может исчерпать твою жизнь.

Мирамец усмехнулся и кивнул, теперь он гораздо больше доверял Сухмету.

— Не знаю, сколько осталось мне жить, но сейчас это то, что нужно.

Эти манипуляции произвели впечатление даже на невозмутимую принцессу. Она зашипела, как раскалённый камень в парной, а потом заговорила высоким срывающимся голосом на языке, которого Лотар раньше никогда не слышал. Он мог бы заглянуть ей в сознание, чтобы понять, что значили эти слова, но не решился — погружение в чужое сознание, сила которого была ему не известна, могло оказаться ловушкой для его собственного разума.

А Сухмет, всё так же прижимая руку к сердцу, поклонился и принцессе. Тогда она произнесла по-гурхорски:

— Ты поплатишься за это, старик.

— Всегда к твоим услугам, госпожа.

Удары в заложенную дверь стали сильнее. Вероятно, стражники догадались принести таран помощнее. Теперь до их появления в зале остались минуты.

Лотар ещё раз взглянул на принцессу.

— А теперь, Мицар, всё-таки посмотрим, что ты прятала здесь.

И одним сильным и широким движением он сдёрнул ткань с… Это была не машина, это была обыкновенная клетка, в каких держат попугаев или обезьян, только увеличенная во много раз. И в ней сидел… Лотар не мог понять, что он видел перед собой.

Внезапно существо на полу клетки заворочалось, разбуженное светом факелов, приподняло голову, уронило, медленно собралось в комок грязной плоти и всё-таки поднялось на тоненьких, бессильных ножках. Лотар отшатнулся, он чувствовал, как тошнота подступает к горлу.

Несомненно, когда-то это был человек. Но теперь он не был похож ни на одно из известных существ. Его огромная, с бычью, голова, с бычьим же крутым и жёстким лбом, на котором росли короткие курчавые волосы, деформировала человеческие черты лица до такой степени, что было непонятно, как он ещё может существовать, жить, дышать… Голову поддерживала мощная шея, под кожей которой перекатывались тугие узлы мускулов. Она опиралась на широкую грудь силача, но вдруг, словно в насмешку, переходила в выпуклый, слабый живот, который, едва не подламываясь, поддерживали очень слабые ножки. Руки существа в клетке тоже превратились в тонкие, как у ребёнка, бессильные приростки, которыми, вероятно, трудно было даже удержать ложку.

Но самые страшные изменения произошли с сознанием и душой этого человека. Разрушающее влияние чёрной магии затронуло даже бессмертную и неуничтожимую часть души человека — его Атмана. Она была выедена, как червяк выедает ядро ореха. То, что Лотар видел перед собой, было теперь хуже животного, и судьба его после смерти была настолько ужасной, что Лотар отказался это понимать.

Он повернулся к колдуньям на балконе. По лицу Мицар пробегали судороги, вероятно, её и саму поразили те изменения, которые произошли с существом в клетке. Даже женщина под покрывалом отошла от принцессы на несколько шагов. И тогда Лотар понял, что следует делать.

— Сначала я изгоню из нашего мира вот это, принцесса. — Он указал на то, что было в клетке. — Ведь в этом существе ты держишь Нуримана?

Едва он произнёс это, как жуткий вой взорвал тишину Звёздной башни. Лотар уже слышал его, когда бился с Освирью и демоном, который вселялся в неё. Теперь Нуриман не скрывался. Он восставал, поднимался, как чёрно-красный туман, как туча, и никакая клетка не могла его удержать. Его алые глаза запылали на страшном, нечеловеческом лице уродца в клетке. Огромные руки тянулись вперёд, с трудом преодолевая магический занавес, чтобы вырвать кусок ауры Лотара.

Лотар рассмеялся, выхватил Гвинед и рубанул по эфирному телу демона. И это помогло. Сталь его меча, как и в прошлый раз, с ощутимым трудом прошла через руки Нуримана, и они сразу убрались назад, а на ликах чудовища и существа, которое служило ему обиталищем, появилась гримаса жуткой боли. Он взревел ещё громче.

Лотар снова засмеялся.

— Видишь, принцесса, я могу изгнать его из нашего мира, и тебе не удастся купить второго демона.

— Нет.

Принцесса утратила значительную часть своей уверенности. Её глаза перебегали по лицам людей, собравшихся внизу, крохотные ручки сжались перед детской грудью в белые кулачки.

Лотар прислушался: удары в кладку, закрывающую дверь, прекратились. Крик демона услышали и там и, конечно, решили ещё раз подумать, а стоит ли вскрывать башню, где происходит неизвестно что? И всё-таки нужно было торопиться.

Лотар принялся колотить Гвинедом по прутьям решётки. Они были сделаны из витых полос меди, кованной с каким-то очень прочным колдовством. Разрубить их даже Гвинеду было непросто.

Ему необходимо было попасть внутрь клетки, чтобы уничтожить существо с бычьей головой, и тогда Нуриман больше не сможет оставаться в этом мире. А там, куда он уйдёт, власть принцессы будет слабее комариного писка, и она не сумеет призвать его обратно. Всё было просто, очень просто. В том, что он сумеет расправиться с Нуриманом, оседлавшим на этот раз такое хлипкое и бессильное тело, у Лотара не было ни малейшего сомнения.

Звон наполнил башню, словно Желтоголовый колотил изо всех сил в гигантский гонг.

— Я доберусь до него раньше, чем ты успеешь вселить его в другое существо, принцесса! — прокричал Лотар.

Оказалось, что рубить медь можно так же, как и дерево — удар сверху, а потом засечка сбоку, и тяжёлый завиток меди падает на каменные плиты, ослепительно сверкая гладкой поверхностью.

Мицар повернулась к женщине под паранджой.

— Сушумла, ты должна взять его в себя.

И тогда произошло то, чего не ожидал даже Лотар. Эта женщина отступила ещё на шаг назад и отчётливо произнесла:

— Нет.

— Что? — закричала принцесса. — Ты понимаешь, что говоришь? Этот варвар сейчас доберётся до него и убьёт, потому что он убил даже Освирь. Я хотела использовать второго варвара, но Сухмет оградил его. Пробить магию Сухмета мы не сможем, даже если сложим наши силы воедино. Остаётся только одно…

— Нет.

Принцесса сцепила руки, её тонкие пальцы хрустнули.

— Это временно, Сушумла. Мы унесём Нуримана, а потом я пересажу его в кого-нибудь другого, клянусь тебе!

— То же самое ты говорила Коринту. Посмотри теперь на него.

Нельзя было допустить, чтобы колдуньи, молодая и старая, договорились. Им нужно помешать.

— Так его звали Коринт? Когда с тобой будет покончено, принцесса, я узнаю, кем он был и что сделал?

Принцесса произнесла, не обращая на Лотара внимания:

— Ты же знаешь, его нужно было наказать. Он готовил предательство. Поэтому у меня не было перед ним обязательств. А ты — ты одна из нас…

— Он тоже был одним из нас.

— Но я не собираюсь обманывать тебя!

— Ему ты говорила то же самое. И ты вполне можешь вообразить, что и передо мной у тебя нет обязательств. И превратишь меня в… в то, что…

Терпение Мицар истощилось.

— Сушумла, я приказываю тебе…

— То, чего ты требуешь, нельзя получить приказом.

Тёмная колдунья отвернулась, чтобы уйти. И это была её ошибка. Мицар вдруг встала в позу вызывания небесного огня, и туда, где стояла Сушумла, ударила молния. Гром раскатился по залу, у Лотара заложило уши. Но он продолжал рубить прутья. Оставалось уже немного, хотя и гораздо больше, чем ему хотелось бы.

Мицар переоценила себя. По-видимому, она давно не встречала магов, которые не соглашались с ней, и вообразила, что она самая сильная колдунья на свете. А теперь ей предстояло убедиться, что десятилетия безустанной, наработанной до автоматизма практики сильнее, чем энергия молодости. Ответный удар Сушумлы был сильнее, чем молния Мицар.

Лотар не понял, что именно сделала Сушумла, но принцесса отлетела к перилам балкона и очень сильно ударилась о них. Если до сих пор она хотела только припугнуть свою дуэнью, то теперь почувствовала себя оскорблённой. И Лотар понял это едва ли не раньше, чем сама Мицар. Поняла это и Сушумла.

Одним движением она сдёрнула покрывало и встала в прочную, неколебимую стойку опытного бойца, готового встретить любую атаку. Она была готова умереть в колдовском поединке, но не собиралась позволить Мицар вселить в себя Нуримана.

Внезапно каменные блоки, закрывавшие двери, рассыпались едва ли не в пыль. Вероятно, кто-то догадался привести Илисара, чтобы он снял магию. И ему это удалось, таран справился со своим делом с одного удара. Тупое, избитое в щепы рыло тарана убралось из пролома, и в башню довольно решительно стали вкатываться стражники.

В насыщенной магией атмосфере они двигались, как рыбы в аквариуме, но их было много, очень много. И среди них попадались не только дворцовые стражники. На многих были избитые доспехи и оружие, истёртое в долгих походах и изнурительной кочевой жизни простых солдат. Этих так просто не испугаешь, и драться они будут как черти, потому что иначе не умеют. Эти ничего не боятся, кроме своей прежней жизни, и ничего им не жаль.

Удары обеих колдуний стали очень неточными, но на удивление сильными. Сушумла несколько раз попала в стену башни за спиной принцессы, и та треснула. Мицар своими молниями откуда-то сверху сбивала тяжеленные каменные блоки, которые падали, поднимая тучи пыли и обрушивая часть балкона. Камни поменьше тарахтели постоянно, как дождь, разбивая всё, что было в зале.

Тогда Мицар стала метить ниже, её молнии раскрошили пол, между каменными плитами под балконом зазмеились трещины.

Воины короля Конада тем временем рассыпались вдоль стены. Их насчитывалось уже не меньше трёх дюжин, и у них были неплохие сержанты. Неожиданно в дыру пролез Блех, а следом за ним… Лотар едва верил своему магическому зрению, позволяющему смотреть во все стороны, не поворачивая головы. Это был сам король. Он был бледен, но решителен, как, наверное, тогда, когда завоёвывал своё королевство.

Нуриман попытался сделать ещё несколько выпадов, но Лотар был готов к этому и легко блокировал их. Существо по имени Коринт вышло на середину клетки и застыло в ожидании. Неужели оно — или Нуриман в его обличье — на что-то надеялось, неужели что-то могло ещё измениться?

Интересно, подумал Лотар, догадался ли Блех проинструктировать солдат, чтобы они не смотрели на кого-либо в этом зале выше колен? Скорее всего. Бывший начальник тайной полиции, а нынешний визирь, всё делал очень основательно.

Мицар слабела. Хотя её удары пробили в полу башни огромную дыру, из которой стал подниматься тяжёлый удушливый туман, она проиграла. И по законам колдовского поединка, если у неё не осталось какой-либо резервной силы, она должна была погибнуть. По крайней мере Сушумла, Лотар отчётливо чувствовал это, не склонна была оставить её в живых. Это было бы безрассудно опасным поступком. Она уже добивала принцессу, и той уже недолго осталось…

Вот тогда-то это и произошло. Принцесса повернулась к залу и громко, перекрывая грохот падающих камней, произнесла:

— О, Нуриман, царь демонов и повелитель колдунов, приди ко мне, защити свою гибнущую рабу…

Это остановило даже Сушумлу. Она посерела от ужаса, готовая прекратить бой, но было уже поздно.

Люди, стоящие в другой стороне зала, тоже услышали слова принцессы. Король Конад сделал шаг вперёд, протягивая руки.

— Принцесса, дочь моя, что ты говоришь? Неужели ты?.. Но Мицар не обращала на него внимания.

— О, Нуриман, благословенный мой повелитель, будь моим единственным защитником, спаси меня, чтобы спастись самому!

Каким-то образом в зале установилась тишина, все ждали, что произойдёт. Лишь пламя факелов, рассыпающее ослепительные голубые искры, однообразно гудело в этом пыльном и туманном воздухе. Все ждали.

Вдруг Лотар вспомнил о Рубосе. Где мирамец? Он обернулся. Бывший командир наёмников стоял на лестнице и целился в Нуримана из арбалета. На его тетиве лежала стрела, которая показалась Лотару огромной. Лишь потом он сообразил, что такой её делает блестящая тёмно-красная аура. Рубос стоял спокойно, лицо его было отрешённым, словно ничто из происходящего вокруг его не касалось. Лотар отчётливо, словно стоял в одном шаге от него, увидел, как мирамец задержал дыхание и плавно нажал на скобу.

Хлопок тетивы был громче, чем обычно. Она лопнула, отравленная аура всё-таки пережгла её. Но стрела полетела вперёд, и это было самым важным.

Становясь всё ярче, она как-то очень медленно проплыла в воздухе над факелами и над туманом, прошла между прутьями, которые Лотар так и не одолел, и с сухим треском, с каким рвётся мокрая ткань, впилась до кожаного оперенья в грудь монстра, одержимого Нуриманом. И по тому, как глубоко она вошла в это существо, Лотар понял, что Рубос всё-таки опоздал. За мгновение до этого Нуриман покинул это тело и перешёл…

Он перевёл взгляд на принцессу. Она изменилась. Теперь это была не усталая, потерпевшая поражение колдунья, а молодая, сильная хищница, преисполненная силы и готовая сокрушить всё на своём пути.

А ведь я с ней не справлюсь, мелькнуло у Лотара. Принцесса расхохоталась, и этот смех заставил отступить назад даже закалённых в боях воинов. Лишь король Конад сделал шаг вперёд, губы его беззвучно шептали единственное дорогое имя.

— Мицар, дочь моя, — приговаривал он. — Что ты наделала, Мицар!

А принцесса выпрямилась с новой, невозможной для человека грацией и ударила молнией в свою противницу.

Но даже теперь с Сушумлой не так просто было справиться. Она понимала, что проиграла, знала, что настали её последние минуты, но собиралась биться до конца. Она выставила легчайшую на вид, но, вероятно, очень сильную магическую защиту. Эта блестящая плёнка, шурша, в мгновение ока соткалась в воздухе и прикрыла фигуру в чёрном.

И когда вся возобновлённая мощь Мицар обрушилась на неё, она почти выдержала. Лишь несколько ослабленных разрядов прошли сквозь неё, но были уже не опасны. Мицар замерла от изумления и снова ударила, на этот раз ещё сильнее. И снова Сушумла успела защититься, хотя плёнка соткалась не так быстро и гораздо больше разрядов пробили её.

Принцесса остервенела и принялась наносить противнице удар за ударом. Конечно, она гораздо чаще стала промахиваться. Снова и снова энергия, вызванная ею, била в пол, в стену, в пол… Неожиданно пол под балконом с оглушительным грохотом провалился, а из стены вывалилось и упало наружу несколько блоков, так что в пробоину стали видны звёзды. Лотар с удивлением заметил вдруг, что от этих выпадов сплавились камни лестницы, ведущей на балкон… Но пробить защиту чёрной колдуньи принцесса всё ещё не могла.

И тогда Мицар совершила ошибку, она сделала несколько шагов к своей противнице, чтобы видеть её лицо, когда та будет умирать. Это позволило Сушумле выбросить вперёд, к принцессе тонкий, извивающийся, как щупальце, магический аркан. И он сразу опутал Мицар, хотя сначала она не почувствовала его.

Удар принцессы на этот раз был даже слабее, чем предыдущие. Как оказалось, она и с Нуриманом могла устать, но его мощи хватило, чтобы поднять тело незащищённой Сушумлы и сбросить вниз, в бездонную пропасть под балконом, в темень древних подземелий дворца Ашмилоны.

Аркан натянулся, зазвенел и… так же быстро, как Сушумла, с балкона сорвалась и Мицар. Она вскрикнула, попыталась уцепиться хоть за что-нибудь, но опоздала. Перед Лотаром мелькнуло её изумлённое лицо, затемнённое мрачной аурой Нуримана, но всё ещё прекрасное, хотя теперь эта красота казалась искусственной, как румяна на щеках старухи, и она исчезла в мглистой, ощерившейся острыми выступами бездне.

Несколько мгновений в зале был слышен лишь звон падающих камней, сорвавшихся вслед за колдуньями, да треск факелов. Лотар вытер пот, шагнул к стражникам и поднял руку.

— Воины Ашмилоны! Зло рухнуло, Нуриман изгнан. Те, кто совершил это преступление, наказаны.

Лотар понимал, что этих суровых людей трудно, почти невозможно тронуть отвлечённым аргументом, жизнь научила их верить только тому, что можно потрогать руками. Они будут исполнять приказ, даже если им прикажут совершить нечто несправедливое.

Но должны же они почувствовать облегчение оттого, что исчезла опасность, из-за которой несколько последних месяцев была парализована нормальная жизнь в королевстве? Что он не может отвечать за преступления Мицар, решившей подкрепить своё право на власть ужасным демоном? Наконец, понять, что он доказал всё-таки свою человечность и теперь имеет право на человеческое прощение…

Лотар посмотрел на воинов и понял, что решать будут не они. Он перевёл взгляд на Конада. Король вытянул вперёд палец и слабым голосом приказал:

— Взять их!

Глава 20

И сейчас же те, кто стоял впереди, бросились вперёд. Конада толкнули, но кто-то уже подхватил его, кто-то отвёл в сторону и закрыл собой. Лотар оказался перед толпой здоровых, сильных неутомлённых солдат, каждый из которых хотел выслужиться и первым исполнить приказ короля.

Лотар выхватил Гвинед и кинжал, чтобы не пропускать атак слева, и спустился с возвышения. Сначала он хотел отбежать к лестнице, но вовремя догадался, что Рубос сейчас несётся к нему, и если он слишком быстро отступит, то против всей массы солдат Конада окажется один мирамец. Поэтому пришлось выбрать неудачный, но более честный вариант. Лотар встал в стойку и не сделал назад ни одного лишнего шага.

Он успел отбить три или четыре атаки, когда почувствовал, что огромный ятаган Рубоса расчищает место рядом с ним. Лотар хотел было крикнуть мирамцу, чтобы тот прикрывал спину, но многоопытный Рубос сам занял нужную позицию. Желтоголовый с облегчением вздохнул и сосредоточился на противнике.

Эти воины, переведённые в столицу из пустыни, привыкли драться со всяким отребьем — контрабандистами, кочевниками, мелкими бандами разбойников, то есть с теми, кто не отличался умелым обращением с оружием. Они почти всегда атаковали, имея подавляющее численное превосходство, что обеспечивало им преимущество с первых минут схватки. Эти солдаты не привыкли к противнику, для которого блеск мечей был так же обычен, как сухость пустыни. Поэтому они откатились довольно быстро.

На полу перед двумя иноземцами осталось шесть трупов и почти дюжина воинов, которые были легко ранены — кого оглушили плоской стороной меча, кому вывихнули руку, кому подрезали связки на ноге. Убивал Рубос. Лотар старался не наносить смертельных ударов, и пока ему это удавалось.

— Опять миндальничаешь? — зарычал Рубос как только раскусил, в чём дело.

— Они не виноваты, что у них король — кретин.

— Они — враги!

— Да какие они враги? Посмотри на них…

— Они обходят нас слева и справа. — Вот на это Лотару нечего было возразить, он лишь кивнул. — Думай скорее, что делать.

Прижимаясь к тёплой широкой спине Рубоса, Лотар прошептал:

— Попробуем пробиться на верх башни. Там я отращу крылья и перенесу тебя…

Внезапно дверь, через которую они пришли в этот зал, с грохотом отлетела к стене, и тёмное пространство балкона стали заполнять ряды воинов. Вероятно, они проделали тот же путь, что и Лотар с Рубосом. Почти тотчас же Лотар услышал крик из задних рядов гурхорцев:

— Да не сейчас, идиоты! Я же приказал ждать, чтобы взять их в клещи!

Это был Блех, их прежний союзник. Теперь, когда его хитроумный план провалился из-за глупости офицера, командовавшего этими зашедшими в тыл солдатами, он протолкался вперёд и заорал:

— Не выпускать их наверх! Иначе они улетят! Один из них оборотень!

Рубос прошептал сквозь сжатые зубы:

— Догадался, ищейка ашмилонская.

Лотару очень захотелось войти в сознание Блеха и посмотреть, с самого начала он знал, что имеет дело с оборотнем, или выяснил это недавно? Но времени на это не было — увидев, что их стало ещё больше, воины в простых панцирях снова бросились вперёд.

Это было похоже на штурм крепости, с той только разницей, что всей крепостью была пара полумёртвых от усталости людей, вокруг которых медленно и верно сжималось кольцо.

Лотар отбил три или четыре бешеные атаки, увернулся от дюжины более осторожных выпадов и отрубил пальцы трём или четырём воинам. Рубос за его спиной заорал, разозлившись не на шутку:

— Ты возьмёшься за дело или нет?

— А не то?.. — ехидно спросил Лотар. — Не то заберёшь свой ятаган и отойдёшь в сторону?

Как ни тяжело им приходилось, Рубос расхохотался — впрочем, довольно нервно. Но что удивило Лотара ещё больше, так это странное, кудахтающее хихиканье, которое послышалось сбоку.

Отбив три самых назойливых клинка, Лотар скосил глаза и увидел Сухмета. Старик размахивал роскошной саблей, которая раньше принадлежала Мирофаруку, и совсем неплохо отбивался от юнца, который возомнил, что возраст даст ему какое-то преимущество. Левой рукой Сухмет укрывал от противника сумку Лотара, перевитую поясом с золотыми. И поверх этого богатства, как самая большая ценность, лежал самострел с лопнувшей тетивой, но обмотанный двумя с лишним сотнями локтей превосходной конопляной верёвки.

— Ты зачем в это влез? — спросил его Лотар, но ответа не дождался.

— Лучше думай, куда смываться! — рявкнул Рубос.

— Да, лучше бы ты, господин мой, подумал о том, что делать дальше, — елейным голоском поддакнул старый раб.

По дыханию Лотар догадался, что мирамца хватит ненадолго. Слишком велико было преимущество противника, слишком умело они его использовали.

Итак, проход наверх забит солдатами, которые спускались, чтобы присоединиться к своим. Прорваться вперёд немыслимо — там уже собралась целая толпа вояк, и некоторым даже приходилось поднимать оружие вверх, чтобы не задеть своих. Меньше всего гурхорцсв было со стороны того балкона, на котором Мицар дралась с Сушумлой… Пожалуй, это был единственно возможный путь.

— Рубос, мы сможем забраться на второй балкон? — спросил Лотар на языке алдуин, чтобы гурхорцы не поняли, что они замышляют.

Рубос ответил не сразу, не так легко было улучить момент и посмотреть, хоть мельком, в сторону.

— Там осталось несколько ступенек, но всё равно придётся кому-то прикрывать отступление.

Внезапно подал голос Сухмет. Он тоже говорил по-алдуински, правда, со странным выговором, но твёрдо и уверенно:

— Не надо никому прикрывать отход. Я сделаю, что нужно. В конце концов, не всё колдовское искусство этого королевства досталось принцессам да странствующим оборотням.

— Тогда пробиваемся туда.

— Там подземелье… Может, попробуем всё же наверх?

Но Рубос уже и сам понял, что спорить не время, и стал наращивать давление на противников, чтобы расчистить путь в нужную сторону.

Оказалось, что это невозможно. Рубоса уже едва хватало, чтобы только защищаться. Кроме того — Лотар почувствовал это очень отчётливо, — он был несколько раз ранен, и раны кровоточили. Могучий мирамец слабел с каждой минутой.

— Рубос, прокрутимся на месте, чтобы вперёд мог прорубиться я, — приказал Лотар.

— Нет, я и сам, сейчас… — прошипел мирамец. — Не так уж они мне досаждают…

На мгновение Лотар потерял его спину, но тут же вновь увидел Рубоса, который летел назад с такой силой, словно с той стороны окружившего их живого кольца наткнулся на непробиваемую стену. Кто знает, может, так и было?

— Давай кружись, чёрт упрямый! — заорал Лотар. Он испугался, что мирамца не хватит до конца этой рубки.

— Я всё сделаю, — вдруг вызывающе спокойно проговорил Сухмет. — Будьте готовы бежать к балкону очень быстро, когда я скажу. Раз…

Лотар не знал, верить ли бывшему рабу Нуримана, но тот не медлил и на сомнения не оставил времени.

— Прикройте меня… Два!

Сухмет оказался между Рубосом и Лотаром. Своим задним зрением Лотар увидел, что старик сунул саблю в ножны, закинул мешок за плечи, а потом встал в классическую позу волшебника — руки вверх, напряжён, как струна, аура горячая, как огонь.

Это уже не выглядело пустой бравадой. Готовясь к любой неожиданности, Лотар ударил одного из гурхорцев каблуком сапога в лоб, а второму пробил кинжалом ногу повыше колена. Едва эти двое закрыли проход всем остальным, Сухмет возгласил:

— Три!

Гром ударил над их головами с такой силой, что даже готовый ко всему Лотар присел. Это был даже не гром, а какой-то невероятный, оглушительный рёв, словно тысячи огромных труб затрубили одновременно. Но кроме этого, из каменного пола к потолку, сразу ставшему очень низким, ударило несколько фонтанов ослепительного огня, окруживших их, словно хоровод искрящихся гигантов.

Но странное дело, Лотар, Рубос и Сухмет оказались в узком пространстве, в котором осталась единственная зона, откуда можно было всё видеть и не ослепнуть. Лотар восхитился магическим мастерством старого раба.

Почти все окружавшие их воины попадали, бросив оружие. Лотар невольно вспомнил, как его поймал в такую же ловушку Гханаши в оазисе Беклем. Даже те, кто остался на ногах, вряд ли были способны на многое. Путь к лестнице был открыт.

Едва слепящее сияние стало угасать, Сухмет закричал:

— Вперёд!

И бросился, перепрыгивая через воинов, корчившихся на полу, к лестнице. Он по-прежнему не выпускал из рук вещи, принадлежавшие Лотару.

Рубос тряс головой, потому что тоже был оглушён рёвом и ослеплён светом, свалившими всю рать Конада, но всё-таки мог двигаться. Лотар подивился было его выносливости, но увидел под прядями потных, слипшихся волос тонкий ремешок, стягивающий красную кожу на лбу мирамца… Сухмет знал, что делал.

Рубос шагал через противников тяжело, как дикий бык, положив свой ятаган, залитый кровью по самую рукоятку, на плечо. Пластины его доспехов были забрызганы кровью так, что она капала на каменные плиты там, где он проходил. Кровь врагов и его собственная кровь. Лишь теперь Лотар по-настоящему понял, каково пришлось мирамцу.

Он огляделся. Кое-кто из гурхорцев уже пытался подняться, чтобы преградить им путь. Тогда Лотар, не очень даже торопясь, отбил их слабые выпады и ранил пятерых, прежде чем их заметил Рубос, который не ведал сомнений: если поднимал свой ятаган, то только для того, чтобы убить.

Они уже достигли редких ступеней, которые остались от лестницы, когда Сухмет крикнул им сверху, что дойти до дверей из башни трудно, но возможно. Рубос шёл наверх, покачиваясь, держась за стену, — от слабости у него кружилась голова.

Как выяснилось, они отступали слишком медленно. Сухмет был прав, бежать за ним следовало сломя голову. Вот если бы не мирамец… Рубос ещё стоял на неверных, шатающихся, как гнилые зубы, плитах лестницы, торчащих из стены не более чем на три-четыре фута, когда Лотар увидел арбалетчиков, ввалившихся в зал со двора. Их было пятеро, дворцовых стрелков, умелых, как ястребы.

Новые воины влезли вслед за арбалетчиками в башню и бросились к нему, не обращая внимания на своих поверженных товарищей. Впереди всех бежал, широко распахнув рот от предвкушения сладостной победы над заведомо слабым противником, огромный, одетый в шкуры воин, лицо которого было обезображено глубоким бледным шрамом. Он замахнулся дубиной, утыканной зазубренными, ржавыми кусками сломанных лезвий. Он был просто туп, и тени сомнения не зародилось у него, когда он вломился в башню и увидел царящее здесь побоище. Теперь он должен был заплатить за глупость.

Отбросив сомнения, Лотар коротким выпадом воткнул Гвинед ему в шею и почувствовал, как треснул позвоночник в основании черепа. Потом повернулся и прикрыл, как мог Рубоса. Лучники выстрелили не одновременно, поэтому Лотар сумел отбить три стрелы. Но две всё-таки пропустил. Одна воткнулась в стену прямо перед грудью Рубоса, а другая, сухо звякнув о камень, со сломанным наконечником отлетела вверх.

Рубос медленно усмехнулся, как пьяный, взялся за стрелу перед собой и шагнул на следующую ступень. Ещё дважды Лотар останавливался, чтобы прикончить излишне ретивых и самоуверенных вояк, и их тела падали на обломки камней, а последний упал в бездну, куда Сушумла увлекла за собой принцессу.

После этого на лестнице уже никого не осталось, кроме Лотара. Даже до новоприбывших гурхорцев стало кое-что доходить. Конечно, Блех отчаянно понукал воинов, требуя, чтобы они не дали чужеземцам уйти, конечно, король грозил децимацией всем своим солдатам, не сумевшим справиться с двумя грязными наёмниками и одним дряхлым стариком, но всё равно никто больше не пытался преследовать их. Воины предпочитали децимацию, в которой всё-таки оставался шанс выжить, стычке с этими странными чужеземцами, исход которой не вызывал ни малейшего сомнения.

Ещё трижды стрелки Конада стреляли в Лотара, но теперь за этим следил Сухмет, и даже Блех не упрекал арбалетчиков, потому что каждому было видно, по какой крутой дуге уводила стрелы от цели магия старого раба.

Магия магией, а поднявшись на балкон, Лотар вздохнул с облегчением. Но не надолго. Он посмотрел вниз и понял, что оставлять противникам этот путь нельзя. Едва они отступят от края, воины короля пойдут следом, не давая им оторваться, выжидая, чтобы напасть.

— Ты можешь сделать что-нибудь с этими ступенями? — спросил Лотар Сухмета. Старик безмятежно улыбнулся.

— Да, мой господин. Ни о чём не волнуйся.

Он повернулся к ступеням и поднял вверх руки. Воины, которые уже начали подниматься, поняли, что их ждёт. Некоторые спрыгнули вниз, ломая ноги, двое или трое полезли через тела своих товарищей и почти тут же упали вниз, сброшенные кулаками в тёмную трещину между плитами пола.

И тут же все странные факелы, торчащие на каменных опорах около лестницы, взорвались и накрыли её почти бесшумным, блестящим, как водопад, языком такого горячего огня, что ступить на лестницу стало невозможно.

— Факелы будут гореть почти час, господин мой, — сказал Сухмет. — И никто на свете не сумеет изменить форму этого огня.

— Хорошо, этого достаточно.

Лотар последний раз окинул взглядом зал, в который они вошли менее получаса назад. Всё так же стояла бронзовая клетка на возвышении в центре. Но теперь в ней неопрятной кучкой плоти лежало то, что осталось от неизвестного ему Коринта. Половина странных факелов ещё горела, но огонь этот был уже не так ярок и высок, как прежде, и в нём поубавилось сверкающих молний. А стену башни раскололи трещины, оставшиеся от колдовского поединка Мицар и Сушумлы.

В полу башни зияла бездонная дыра, по обеим сторонам которой пол был завален обломками стен, лестницы и балконов, а немного в стороне, в пыли, смоченной кровью, лежало не менее трёх десятков мертвецов — это Рубос оставил свой след. Ещё в этом зале оставались около двух сотен солдат короля Конада, новый визирь королевства эмир Блех и сам король, который, похоже, так ничего и не понял, хотя теперь, скорее всего, был свободен от магического внушения.

Лотар не оставлял здесь ничего, что заставило бы его сожалеть о происшедшем, и ничего, что следовало бы довершить. Он повернулся и пошёл по неверным балкам балкона к двери, которую внимательно осматривал Рубос.

— Если Сухмет наложит на неё заклятье, она здорово задержит их, — прогудел мирамец. Выглядел он уже гораздо лучше, чем внизу. То ли магия башни отступала, то ли Сухмет успел с ним что-то сделать.

Бывший раб Нуримана улыбнулся, показав все свои не по возрасту крепкие зубы.

— Сухмет сделает всё, что нужно, господин. Лотар устало усмехнулся:

— Отлично. Возможно, мы и вправду сумеем убраться отсюда, прежде чем они доберутся до нас.

Глава 21

Путь от двери был один, и вёл он вниз. Он был очень длинен, и даже Рубосу скоро стало ясно, что так глубоко под дворец они ещё не забирались.

Оказавшись наконец в горизонтальном коридоре, они обнаружили, что ориентироваться в этом подземелье невозможно. На полу и на стенах не было ни одного указывающего знака, а чувство пространства и направления здесь сбивалось несильной, но вкрадчивой и эффективной магией.

Они всё больше запутывались в бесчисленных ходах, переходах, ответвлениях и поворотах. Скоро Лотару стало казаться, что этот лабиринт представляет собой просто огромный геометрический узор, пробитый в толще скал без всякой практической цели.

В подземелье не было ни одного факела, но стены его отливали странным сухим блеском, и его, к счастью, хватало, чтобы Рубос не натыкался на острые выступы и углы.

Лотар почувствовал, что стал уставать. И ещё он был рассержен, хотя понимал, что это только отнимает силы и делает его более уязвимым. Наконец в полной растерянности Желтоголовый остановился на развилке тёмных коридоров, внешне совершенно похожих, но пол одного, как казалось, вёл вверх, а другой всё ещё опускался вниз. Сухмет подошёл к Лотару сзади своей шуршащей торопливой походкой.

— Господин мой чем-то смущён?

— Я и не подозревал, что под дворцом есть ещё более глубокое подземелье.

— В старые времена любили делать такие вещи, — усмехнулся бывший раб Нуримана.

— Если мы будем бродить здесь слишком долго, нас перехватит Блех со своими ублюдками, — прогудел Рубос. В тесном пространстве его голос звучал зловеще.

— Ну что же, — решился Лотар, — тогда поторопимся. Пойдём тем коридором, который ведёт вверх.

— Не думаю, что это правильно, — спокойно сказал Сухмет. — Мы ещё в той части подземелья, которая должна защищать остальной лабиринт.

— Защищать? Зачем? — спросил Рубос.

— Может быть, от тех, кто попробует войти незвано, как мы.

— Я совершенно не чувствую, что тут находится впереди, — признался Лотар.

— Я тоже, — подтвердил Сухмет. — Поэтому, мой господин, лучше положиться на их стремление погубить нас.

Они пошли по коридору, который вёл вниз. Свет, льющийся со стен, становился всё сильнее. Рубос провёл рукой по камням, и вдруг его рука тоже стала светиться, словно на коже заискрился бледный зайчик лунного света. Но свечение это довольно скоро поблекло и угасло. Должно быть, Рубос очень отчётливо размышлял об этом, потому что неожиданно Сухмет произнёс:

— Это мельчайшие живые существа. Они питаются чем-то, специально рассеянным в воздухе. В этом больше изобретательности, чем магии.

Рубос только хмыкнул. В коридорах этот звук разлетелся, породив эхо.

Последующие коридоры были освещены уже чуть больше. В переливах этого света, в его пятнах на полу, стенах и своде пещеры было что-то завораживающее. Каким-то образом это подчиняло волю и заставляло идти туда, где было всё яснее и светлее. Осознав это, Лотар вдруг отчётливо услышал колокольчики, зазвеневшие в его сознании. Он замер.

Перед ними лежал коридор, освещённый едва ли не лучше, чем если бы здесь горели факелы. Но теперь Лотару совсем не хотелось в него входить. Поколебавшись, он свернул в тёмный и сырой туннель, который на этот раз вёл довольно круто наверх.

Это было настолько неожиданно для Рубоса, что он недовольно заворчал. И тут же, к своей радости, Лотар услышал шёпот Сухмета, хотя шептать здесь было совершенно ни к чему.

— Мне кажется, он разгадал дух этого лабиринта.

Теперь Лотар не сомневался, что они идут правильно. Он уже угадывал впереди сырой воздух верхнего подземелья и заранее радовался тому, что скоро не увидит этих пятен рассеянного, гипнотического, предательского света.

Мельком он подумал о том, что слишком легко принял советы этого старика, бывшего раба демонов и, вероятно, могущественных волшебников. Нужно будет установить пределы его возможностей, решил Лотар. Если они превосходят его собственные способности понимать мир, с ним придётся расстаться. Хотя, если старик возьмётся за его обучение…

Внезапно они вышли в коридор, в котором даже Рубос сразу узнал один из переходов в старый дворцовый двор. Лотар быстро просмотрел своим магическим зрением то, что находилось по сторонам. В одном конце коридора было очень много солдат. Они куда-то бежали, хотя в их головах всё смешалось и даже офицеры ничего не понимали. Они направлялись в ту сторону, где находилась главная часть дворца. С другой стороны располагались стражники, хотя их было меньше, прорываться через них значило опять, уже в который раз, посадить себе на пятки погоню.

Оба эти хода должны привести их наверх, откуда Лотар мог бы улететь, захватив своих спутников. Но помимо открытого пространства, ему также требовалось некоторое время на трансформацию, а когда начнётся схватка со стражниками, у него этого времени не будет.

Внезапно он понял, куда шёл и почему так и не сделал настоящей попытки прорваться наверх. Как и в начале этого приключения, что-то, чему он не мог подобрать названия, толкало его вниз — туда, где лежало это таинственное, освещённое микроорганизмами сухое подземелье. И даже ещё ниже — туда, где не могло уже ничего быть, но где всё-таки что-то было.

Он сконцентрировался, хотя это потребовало от него немалого расхода энергии, которую следовало сохранить: впереди могли поджидать ещё более суровые испытания.

В нижнем подземелье творилось что-то несусветное. Воины Конада всё-таки взломали дверь на балконе и ринулись по той лестнице, где всего полчаса назад прошёл Лотар с Рубосом и Сухметом. Но у стражников было больше пыла, чем рассудка, и они попадали во все смертельные ловушки, которые теперь почему-то отчётливо видел Лотар.

На той развилке, откуда беглецы пошли вниз, целая дюжина солдат бросилась наверх и была засыпана тяжёлыми камнями, переломавшими им рёбра. В коридоре, который был лучше освещён, оказался тупик с раздвижным полом. Отчаянные вояки пытались цепляться за края плит, которые медленно, но неотвратимо сдвигались под стены, но, когда держаться стало не за что, не менее десятка людей провалилось в тёмную, бездонную черноту, похожую на ту, что видел Лотар в обвалившейся старинной ловушке…

Ловушка. Лотар совсем забыл о ней… Хотя, как теперь ему казалось, он не забывал о ней ни на минуту. А она была совсем близко. Всего-то в сотне шагов. И, конечно, около неё не догадались выставить ни одного охранника. Приказано-то было держать верх дворца, а о подземельях и не подумали.

— Ты чего ждёшь? — спросил Рубос.

— Сухмет, где верёвка?

Раб выставил вперёд сумку, поверху которой аккуратными кольцами была уложена верёвка. С запоздалым раскаянием Лотар подумал, что вот Рубос догадался взять у старика часть поклажи, а ему это не пришло в голову.

Они оказались перед дырой в полу раньше, чем Лотар успел что-либо объяснить, да этого уже и не потребовалось. Сухмет быстро сделал удавку на одном конце верёвки и вместо стопора вставил в неё ложе самострела.

— Это зачем?

— Если кто-то ослабеет, самострел поможет ему не соскользнуть вниз.

Рубос пожал плечами и осмотрелся. Из стены торчал огромный бронзовый кронштейн для факела. Рубос подошёл к нему и принялся изо всех сил раскачивать в разные стороны. Потом, отдуваясь, проговорил:

— Наверное, выдержит.

— Выдержит, — согласился Сухмет. — Только бы верёвка не перетёрлась. Да хорошо бы нас не нашли, пока мы не доберёмся до…

Больше он ничего не сказал. Что будет внизу, никто из них не знал, даже не догадывался.

Они подошли к краю ямы. Как и прежде, остро и враждебно торчали по бокам острые скальные изломы, и Лотару снова показалось, что он различает внизу слабый блеск водной поверхности. Он хотел спросить об этом Сухмета, но передумал — не это было сейчас главным.

— Бросай.

Сухмет бросил самострел, и верёвка с шуршанием, которое показалось им очень громким, разматываясь, заскользила в темноту. Деревяшка стукнулась два или три раза о камни и скрылась из глаз.

Лотар подмигнул Рубосу и взялся за верёвку.

— Ну почему всегда ты?

— Ты должен удерживать всех воинов Конада. Тебе мало?

— Ты и сам прекрасно их сдержишь.

— Там темно.

— Разберусь как-нибудь. С этим ремешком на лбу я вижу не хуже тебя.

— Вспомни-ка, как ты лез на башню. — Лотар использовал главный аргумент. — Здесь же придётся поднимать вверх, если там не будет хода, не половину, а всю длину верёвки.

Рубос отвернулся, закусив губу.

Проверив, как вынимается Гвинед, Лотар скользнул по верёвке вниз. Сначала он хорошо видел стены, все провалы в них оказывались не глубже двух-трёх локтей. Потом стало темнее, и стены, особенно с той стороны, которая была от него подальше, размазались в одно сумрачное, скользкое пятно.

Лотар поднял голову. Пятнышко света пробивалось к нему с такой головокружительной высоты, что, казалось, до него, как до неба, не добраться никогда в жизни. Он почувствовал свою уязвимость, словно сделал что-то непоправимое. Заставив себя не обращать на это внимания, как на малозначительную, хотя и досадную помеху, он стал опускаться дальше.

Стены со всех сторон отодвинулись. Верёвка зацепилась за выступ где-то наверху и теперь висела едва ли не посередине почти вертикальной шахты. Стены уже не казались Лотару однотонными. В них попадались довольно глубокие выемки, и приходилось сильно раскачивать верёвку, чтобы взглянуть на них поближе. Как должна выглядеть пещера, выходящая в эту шахту, Лотар не знал. Лишь надеялся, что узнает её, когда увидит.

Внезапно он почувствовал слабый ток воздуха. Сквозь сырой и болезненный дух, который поднимался снизу и к которому Лотар уже успел принюхаться, явно повеяло чем-то сухим. Лотар осмотрелся внимательнее.

Теперь он видел внизу воду. Частично её закрывали выступы и неровности стен, но, несомненно, это было озеро или река. Впрочем, река вряд ли, иначе Лотар услышал бы плеск. Хотя определить расстояние до поверхности было ещё невозможно, Лотар не сомневался, что шум льющейся воды уже должен бы был отчётливо слышаться в этом гулком подземелье.

Ему пришло в голову, что он может разжать ладони, плюхнуться в воду, трансформироваться в какую-нибудь водную рептилию и подождать, пока течение унесёт его подальше от дворца. А вынесло бы его, скорее всего, в море. Оно здесь не очень далеко, не дальше десяти — двенадцати лиг. Интересно, сумеет ли он быстро превратиться в водяного змея?

Но Сухмету и Рубосу такой трюк не по силам. Кроме того, он может оказаться не по силам и самому Лотару… Нужно всё-таки искать пещеру.

Внезапно он понял, что вместо лёгкого, рассеянного ветерка со странным запахом ему в лицо дует мощный поток почти чистого воздуха, выходящего из тёмного провала, пробитого на противоположной стороне стены. Это была пещера, несомненно, пещера. Ничто больше не могло так уверенно и сильно продуваться воздухом, в котором, показалось Лотару, был даже привкус морской соли, привкус свободы.

Если бы он спускался по другой стороне ямы, то оказался бы на тридцать футов ближе к пещере. Тогда до неё было бы рукой подать. Сейчас же ему предстояла нелёгкая работа.

Он стал раскачиваться. Раз за разом всё сильнее и сильнее… Тут он услышал какой-то стук и посмотрел вниз. До самострела, привязанного к концу верёвки, оставалось не больше полусотни локтей. Этот кусок верёвки мешал раскачаться как следует, двигаясь в противофазе. Тогда, не придумав ничего лучшего, Лотар решился на довольно опасный трюк.

Как недавно Рубос, он зажал верёвку зубами и повис на челюстях, освободив руки. Потом он стал сматывать оставшийся конец верёвки и скоро держал самострел в руках. Кое-как засунув его и верёвочные кольца за ремень ножен, он снова попробовал раскачаться. Теперь ему вроде ничто не мешало. И он уже совсем было приготовился зацепиться за какой-нибудь камень перед пещерой, в крайней точке амплитуды, как вдруг верёвка где-то высоко над ним выскочила из выемки и от этого сразу стала длиннее на несколько локтей. Лотар пролетел это расстояние, едва успев вцепиться в верёвку и стараясь зажать её даже ногами.

Рывок, когда верёвка всё-таки размоталась до конца, превзошёл всё, что он готовился испытать. Лотару показалось, что он — стрела, которую напряжённая, тугая тетива пытается выбросить в чёрную неизвестность. От боли в плечах, в руках и шее у него помутилось сознание. Усилием воли он попробовал прогнать дурноту, но тщетно. Он почувствовал, что верёвочные кольца выпали из-за его спины и свободно разматываются вниз. И ещё успел понять, что скользит по этой верёвке, ставшей скользкой от его крови, удаляясь от крохотного пятнышка света, мерцающего высоко вверху. Тут он потерял сознание.

Глава 22

Забытье было очень глубоким. Он приходил в себя, словно просыпался после многолетнего сна. Всплывал к реальному миру из огромной глубины, которая была к нему более милосердна. Окончательно он пришёл в себя после нежного девичьего оклика:

— Лотар! Что случилось? Лотар, отзовись… Голос растаял в хрустальном тумане забытья, и он услышал громкий шёпот, отдающий многократным эхом:

— Господин мой, почему ты не отзываешься?

— Сейчас… — разлепил губы Лотар и огляделся.

Он висел в чернильной тьме бесконечного колодца, и верёвка несильно крутилась влево-вправо под его весом. Каким-то чудом он не соскользнул вниз, что-то воткнулось ему, казалось, в самые лёгкие, спасая от чёрного провала под бессильными ногами. Самострел, сообразил Лотар, вспомнив его железную, похожую на небольшой якорь дугу.

Заставить своё тело двигаться было так же невыносимо трудно, как возвращаться из забытья. Он крепче сжал верёвку и понял, что не сможет подтянуться вверх ни на дюйм.

— Господин, где ты? — снова позвал Сухмет.

Сухмет, я потерял слишком много энергии, мне нужна твоя помощь… Лотар представил, что он обращается к старику, словно тот стоит рядом. И старый маг услышал его. Он прочитал всё, что произошло, в сознании Лотара, едва тот впустил его, и ужаснулся.

Потом Лотар почувствовал, как к нему широкой и тёплой волной пошла энергия, способная растопить холод его онемевших мускулов, оживить его восприятие. Через минуту ему показалось, что даже верёвка стала горячей, до такой степени щедро Сухмет наделял его живительной силой.

— Хватит, хватит, — прошептал Лотар. — Тебе тоже скоро потребуется немало сил.

— Лотар, они идут, — услышал он вдруг голос Рубоса. — Они скоро будут здесь.

Лотар вздрогнул. Он перехватил мысли мирамца, направленные к нему, и это получилось у него слишком резко — он был сейчас, как пьяный, получив слишком много чужой, плохо усвоенной, но дающей ощущение обманчивой силы энергии. И потому не очень хорошо понимал, что происходит. Лотар взялся за верёвку и снова стал раскачиваться.

Верёвка раскачивалась почему-то совсем свободно, и в нём появилось то ощущение лёгкости, какое он испытывал во время полётов. Он не видел пещеру — вход в неё закрывал большой карниз, — но он был уверен, что раскачивается в нужном направлении.

Стена то подлетала ближе, то отдалялась. Пару раз ему казалось, что он ударится спиной о камни и не сумеет сделать амплитуду махов больше, но теперь судьба была за него во всём. Он сделал ещё несколько рывков вперёд, ещё сильнее, снова назад и потом вперёд…

Стена оказалась совсем рядом. Лотар выбросил вперёд руку — так захватывают противника в “тигрином” стиле — и повис. Всё ещё натянутая верёвка врезалась в грудь. А дальше он сделал то, чего не делал никогда раньше и о чём даже не подозревал.

Он представил себе, что его руки, ноги, всё тело прилипает к этой шершавой стене, с которой тонкими струйками стекала влага, что его колени, локти и ступни проникают в камень, как в тесто, и он держится на отвесной стене, словно муха. Верёвка провисла. Он вырвал из камня левую руку, перенёс её вперёд и неторопливо погрузил, как ему показалось, в камень, захватив его покрепче. Потом сделал то же с правой ногой. Потом выдвинул вперёд правую руку.

Он медленно полз по стене, даже не стараясь понять, как это у него получается, полз, словно огромная ящерица, не выбирая дороги. И его сознание сейчас было таким же затемнённым, туннельным, ограниченным, нечувствительным к тому, что с ним происходило, как у гигантской рептилии. Он превратился в нечеловека, и это было его спасением, второго падения он бы не перенёс.

Внутренне, на границе понимания, он ликовал, потому что ему удалось сделать нечто невиданное и, следовательно, великолепное. В это чувство нельзя было полностью погружаться, это могло привести его к гибели, но втайне он всё-таки радовался.

Он почувствовал, как кровь приливает к затылку, и обнаружил, что висит спиной вниз, на нижней стороне выступа, закрывающего вход в пещеру. Он выдернул правую руку из камня и, по-прежнему не понимая, действительно ли его плоть входит в камень или это только иллюзия, некая жёсткая форма самовнушения, необходимая для подобного трюка, двинулся вперёд.

Шаг вперёд, ещё шаг. Он знал, что скоро его силы кончатся, и это произойдёт сразу, как обрывается свет, когда факел падает в воду. Надежда только на то, что он успеет добраться до края карниза и выползет на ровную площадку. Он не был уверен теперь, что сумеет отличить площадку, способную удержать его силой тяжести, от ровного камня, с которого скатится даже паук. На всякий случай он решил, что будет следить за мелкими камешками. Если он заметит их, значит, он выполз на что-то горизонтальное и надёжное.

Внезапно в глаза ему ударил свет, показавшийся нестерпимо ярким, хотя обычный человек не сумел бы рассмотреть в нём даже собственных рук. Он шёл откуда-то снизу, или нет, пожалуй, сверху; потому что оттуда появлялась и верёвка, которая удерживалась теперь только полукольцом его дрожащих от напряжения рук. Верёвка поблёскивала под этим светом, отливая какой-то влагой, Лотар с трудом вспомнил, что это, должно быть, его кровь.

Он перевалил через край и сразу же почувствовал облегчение в руках. Для верности он прополз ещё несколько шагов. Теперь верёвка мешала ему, с тихим шуршанием скользя по его плечу. Он выдернул одну руку и стал подтягивать верёвку снизу. Кольца плетёной конопли опадали перед ним на камень и никуда не скатывались. И пыль здесь лежала повсюду, а не только в трещинах. Он поднял голову, над ним был каменный свод. Он дополз.

Медленно, ещё не совсем доверяя этому чувству, Лотар вытащил из камня руки и повалился набок. Несколько мгновений он боялся, что теперь скатится вниз, но это прошло. Он лежал на боку, потому что вполз в пещеру по боковой стене — отсутствие чувства тяжести сыграло с ним чудную, но уже неопасную шутку. Теперь он переместился и только теперь начинал сознавать, какого невероятного напряжения потребовало от него это ползанье по стене.

Он отдыхал, втягивая в себя расслабленность, как измученное жарой растение впитывает первые капли дождя. Он готов был лежать так бесконечно…

— Лотар, почему провисла верёвка? Казалось, Рубос стоит совсем рядом. Пересохшим горлом Лотар спросил:

— Где гурхорцы?

— Они миновали нас. Сухмет каким-то образом размазывает нас по стене, и они не ничего не заметили, даже верёвки.

— Я добрался, Рубос. Сейчас закреплю свой конец и… Первым спускается Сухмет.

Рубос не ответил, но Лотар ощутил несильную волну обиды. Мирамца задели эти слова, да и могло ли быть иначе?

Возможно, Сухмет умел становиться невидимым, но он не мог по-настоящему драться, а это сейчас было нужнее.

Верёвку Лотар привязывал к какому-то валуну. Уже не в силах придумать, как это сделать получше, он просто набросал побольше петель, надеясь, что хоть одна из них окажется надёжной.

Потом верёвка натянулась, приняв на себя какой-то вес, о котором Лотар даже не пытался теперь думать. Он лёг на камень, подогнул колени к животу и замер, удивляясь и тому, что всё, кажется, кончается, и тому, что он выбрал именно такую позу.

Вдруг сверху послышался шум. Вернее, это были удары металла о металл, тугие удары, какими прачки выбивают мокрое бельё. Потом кто-то вскрикнул, и чётко, пугающе чётко в колодце прозвучала команда гурхорского офицера:

— Не рубить верёвку, она нам укажет, куда они убегают на этот раз…

Там, наверху, Рубос бился один против множества солдат, которые обнаружили его. Наверное, нужно было всё-таки сначала спускать Рубоса, подумал Лотар. Сухмет защитился бы магией.

— Два человека вперёд… — Наверное, Рубос пробился к дыре в полу и нырнул в неё, как в чёрную воду. Офицер посылал своих людей следом, но даже видавшие виды вояки понимали, насколько это опасно, и колебались. — Вперёд, я приказываю! По десять маркетов каждому, когда всё кончится!

Кто-то из них возразил:

— Там темно, господин.

— Вот факел. Да быстрее, скотина, или ты хочешь, чтобы он ушёл?!

— Нужна другая верёвка, — послышался другой голос.

— Ничего, в крайнем случае обрубите эту, и мы вытащим вас. Ну, двое самых лёгких…

Теперь верёвка извивалась, как уж на сковороде. Лежать больше Лотар не мог. Он подтянулся и сел. Поднял руку, взялся за рукоять Гвинеда, попробовал его вытащить, но меч показался слишком тяжёлым, и пришлось его отпустить. Он снова скользнул в ножны.

Хорош рубака, лениво подумал он, вытащить меч кажется немыслимым подвигом.

Прошло не так много времени, как к нему вдруг склонился Сухмет. Он не улыбался, он был испуган. Старик провёл рукой по лицу Лотара, стараясь что-то определить. Потом обернулся и прислушался к тому, что происходило наверху.

Верёвка теперь билась вокруг камня, как узда необъезженного жеребца. В неправильном полукруге выхода пещеры в шахту, которая казалась Лотару гораздо более светлой, эта верёвка приковывала внимание, как языки пламени. Сухмет стоял рядом, готовясь к какой-то магической операции. Лотар терпеливо ждал, что будет дальше.

Внезапно сверху появились человеческие ноги, стукнулись о каменный пол пещеры, и перед Лотаром и Сухметом предстал Рубос. Бледный, с лицом, залитым кровью, он почти ничего не видел в этой темноте, но он добрался и был явно в лучшей форме, чем Лотар.

— Они гонятся за мной по пятам, — сообщил мирамец.

Сухмет кивнул, словно и не сомневался в этом, странным жестом отодвинул мирамца в глубь пещеры и шагнул вперёд.

Теперь Лотар понял, что в шахте действительно становится светлее. Двое гурхорцев спускались по верёвке с факелом. Блики неверного огня играли на покрытых сыростью камнях, как далёкий восход солнца.

— Что ты собираешься делать? — спросил Рубос.

— Они должны понять, что преследовать нас неразумно, — спокойно ответил Сухмет.

— Он потёр одну ладонь о другую, вытянул руки, щёлкнул пальцами, и вдруг один из этих пальцев загорелся бездымным пламенем. Лотар прикрыл глаза, но тут же широко открыл их, потому что должен был видеть всё.

Сухмет поднёс пылающий палец к верёвке, и она вдруг внезапно загорелась каждым волоском, каждой каплей крови, которую оставили на ней Рубос и Лотар, загорелись даже кольца вокруг камня. Тонкая, неровная, как светящаяся бахрома, дорожка пламени поползла вверх. Лотар с удивлением заметил, что верёвка сгорает в этом пламени не оставляя пепла.

Внезапно сверху кто-то закричал диким голосом, в котором было столько ужаса, что Лотар похолодел:

— Скорее руби верёвку, дубина, скорее… Верёвка дёргалась ещё сильнее, чем раньше, потом вдруг мимо трёх беглецов, застывших на каменном уступе, вниз пронеслось что-то тёмное, ужасное, издающее воющий звук, в котором не осталось уже ничего человеческого. Чуть позже вниз пролетел другой воин. Вполне возможно, он был уже мёртв.

А пламя, поднимавшееся по мерно качающейся верёвке, ушло вверх. Лотар ждал, что скажет офицер. Наконец верёвка догорела до узла, завязанного вокруг факельного держателя, вколоченного в стену.

— Нужно было всё-таки позаботиться о своей верёвке, — едва слышно проговорил кто-то из гурхорцев наверху.

— Вот ты и отправляйся за ней, — тут же подал голос офицер. — А также ты и ты. Быстрее.

Через несколько мгновений кто-то проговорил с тайной угрозой:

— Теперь навряд ли найдутся охотники лезть за этими демонами…

— Полезете. Даже если мне собственноручно придётся сталкивать каждого из вас, — ответил офицер.

Рубос повернулся к Лотару и склонился над ним. Его лицо оказалось очень близко. Глаза блестели живым, напряжённым вниманием. Внезапно он воскликнул:

— Он улыбается?

— Он растратил гораздо больше сил, чем у него было, и больше, чем даже было у нас обоих… — устало ответил Сухмет. — Идти он не сможет. Тебе придётся пронести его, хотя бы несколько сот шагов, чтобы расчистить мне место для…

Он не договорил. Лотар догадался, что Рубос теперь пытается определить, что находится там, в глубине пещеры.

— А если там нет выхода? — спросил он. Сухмет ответил сразу:

— Выход там, скорее всего, есть. Я ещё не успел его почувствовать, но… Да сейчас это и не важно, господин. Отнеси Лотара.

— Они скоро спустятся сюда. Мне придётся снова драться, — возразил Рубос. — Лучше уходите вы, если сможете.

— Драться не придётся.

Мирамец поднял Лотара и понёс его подальше от входа. Вскоре Сухмет подошёл к ним и попросил обоих заткнуть уши. Потом стало тихо.

Лотар ждал, бесконечно долго ждал, и вдруг…

Это было, как если бы рядом с ним взорвался вулкан, выбрасывая вверх раскалённые камни. Земля под ними дрогнула. Кажется, Рубос потерял равновесие и покатился по полу пещеры, как лёгкая кегля.

Пыль ещё не улеглась, а Сухмет уже ушёл в сторону шахты. Потом он вернулся и попробовал улыбнуться. Это далось ему с трудом. Лотар понял, что старик устал едва ли не больше, чем он сам.

— Это ты устроил? — спросил Рубос, на всякий случай, чтобы лишний раз удостовериться. Сухмет кивнул.

— Теперь им, чтобы добраться до нас, потребуется не меньше месяца, и то если они соберут в Ашмилону всех землекопов Гурхора.

— Здорово! — восхитился Рубос. — А теперь, пожалуй, обоим нужно передохнуть. Не могу же я тащить вас обоих… — Он подумал. — Вообще-то, если нужно, я попробую, но…

— Нет, — ответил Сухмет. — В этом нет нужды, господин.

— Вот и хорошо, — ответил мирамец. — После упражнений на верёвке я тоже чувствую себя не лучшим образом. Конечно, спускаться легче, чем карабкаться вверх, тем более что за мной гнались два головореза, упокой Жива их не очень чистые души, а это всегда придаёт резвости, но…

Продолжение Лотар не услышал. Усталость сморила его, он склонил голову к каменной стене, глубоко вздохнул и уснул.

Глава 23

Лотар перекатился на живот и сжал рукоять Гвинеда. Что-то готовилось совсем рядом, что-то колдовское, а значит, опасное. Почему он так опоздал, дал этому подойти настолько близко? Почему молчат колокольчики? И почему он не может справиться даже с Гвинедом?

Вокруг стояла глухая непроницаемая тьма. Лишь чей-то силуэт читался в ней, да билась рядом эта огромная, всё растущая колдовская сила. Очень хотелось пить, Лотар облизал губы и выплюнул сухой и жгучий, как перец, песок.

— Не волнуйся, господин мой, — услышал он спокойный шёпот Сухмета. — Это всего лишь я.

Лотар уже пытался определить магическим видением ту неистовую колдовскую силу, которая разбудила его.

Вокруг не было ничего и никого, что внушало бы опасения. Пожалуй, это действительно Сухмет. Но неужели этот раб обладает такой огромной, почти невообразимой силой? Кто же он тогда? И почему он тогда раб?

В темноте, которую лишь только-только рассеяло магическое видение Лотара, раздался резкий, почти металлический смешок.

— Люди гораздо чаще задают вопросы, чем нужно. А главное — чаще, чем у них это получается.

— Никогда не думал, что вопросы — род фехтования, — прогудел голос Рубоса. — Я полагал, это нечто невещественное.

— Именно невещественному и предстоит учиться более всего остального.

— Что ты делаешь?

— Ты неразумно разорвал мой красивый ошейник, господин. И я решил, пока вы спали, его срастить.

— Сплавить? — голос Рубоса дрогнул. — Без огня и наковальни?

— Огня не нужно, если заставить металл расти так же, как всё живое. — Он вздохнул. — Конечно, шрам на металле остаётся дольше, чем на живом существе, но я буду поворачивать его назад, под затылок, где это меньше заметно.

Сухмет снова стал совсем обычным старичком, только подвижным и смешливым больше, чем остальные. Он поднялся на ноги, причём колени его отчётливо хрустнули. У Лотара сложилось впечатление, что он сделал это нарочно. Потом старый раб подошёл к кожаной сумке Лотара, достал оттуда благословенную флягу, посадил Желтоголового к камню и поднёс упоительно сырую горловину к его губам.

— Я сам.

— Ты ещё не сможешь.

Лотар попробовал поднять руку и убедился, что старик прав. Обхватить флягу целиком ему не удалось бы ни за какую воду.

— Почему-то здесь очень трудно собирать силы.

Сухмет кивнул, влил несколько очень приятных, несмотря на медный привкус, глотков воды Лотару в глотку и передал флягу Рубосу. Лотар в изнеможении откинулся на камень и попробовал держать голову прямо.

— Сколько времени мы спали? Я должен уже давно быть в форме…

Как ни слаб был Лотар, а он всё же почувствовал, как Сухмет, едва пригубив после Рубоса флягу и тут же сунув её обратно в сумку, послал вверх очень тонкий, почти неощутимый, но чрезвычайно упругий луч внимания. Почти тотчас, ещё Сухмет не произнёс ни слова, Лотару стало ясно, что на поверхности больше трёх часов пополудни. Они спали часов двенадцать или даже больше.

— Скорее тринадцать, мой господин.

— Почему я не восстановился?

— И я тоже чувствую себя как побитая собака, а ведь раны только поверхностные. Так, не раны, а порезы, — добавил Рубос.

Лотар перевёл тёмновой взгляд на мирамца и только теперь увидел, что от его белой некогда рубашки остались одни клочья, а всё, что удалось Сухмету из неё накроить, превратилось в бинты, которые перетянули мощные, литые мускулы Рубоса.

— Раны у тебя, господин, вполне боевые, порезами я бы их не назвал, потому что их немало.

Рубос насупился, ему не понравилось, что раны как бы ставят под сомнение его воинское искусство. Всё-таки он очень человек, подумал Лотар.

— Но почему тринадцать часов сна здесь значат меньше, чем пара часов на поверхности?

— На поверхности, мой господин, твоя энергия восполняется из космоса, из таинственной ауры растений, которую ещё никто не сумел обратить себе на службу, но которая заключает почти весь мировой запас живительной силы, и из мельчайших рассеянных частиц, которые ты сам или другие люди оставляют на предметах. На поверхности ты купаешься в океане энергии. А тут попал в очень чистую среду. Тебе неоткуда брать силу, кроме как производить её самому. Чтобы научиться этому, отшельники всех народов уходят в пещеры… Восстанавливаться здесь придётся очень долго.

— А нам-то как раз убегать нужно, — сказал Рубос. — Ведь те, кто остался в Ашмилоне, вряд ли простят нам…

— С ними мы больше не столкнёмся. У них полно и своих забот.

— Но Нуримана мы всё-таки изгнали? Лотару настолько непривычно было чувствовать рядом кого-то, кто был сильнее и понимал этот мир точнее и лучше, что недавние их приключения показались ему какими-то нереальными. По крайней мере, переспросить об исходе событий было нелишним.

— Конечно, господин мой. — Зубы Сухмета засверкали в беззвучной улыбке даже в темноте. — И что бы там ни врали дворцовые летописцы, в памяти простых людей вы оба останетесь как спасители порядка и защитники жизни.

— Так в летописях будет написано? — изумился Рубос.

— Наоборот, — суховато ответил Лотар. — В летописях скорее всего, мы будем двумя головорезами, но это и не важно. — Он пошевелил рукой, которую прижимал к отбитому боку, чтобы его не очень зажимал чересчур острый и твёрдый камень. — Сколько времени я буду тут восстанавливаться?

Старый раб покрутил головой.

— Не знаю, здесь я ни в чём не уверен. — Он задумался. — Самое скверное, что ты не обучен производить энергию, а привык брать её почти готовой. Так что будет совсем неплохо, если ты тут научишься жить на своих силах. Это, знаешь ли, нелишнее умение.

— Не сейчас. Когда мы будем далеко от Ашмилоны, я, если ты считаешь, что это необходимо, научусь производить энергию без подпиток… в какой-нибудь другой пещере.

— Да и я бы хотел поскорее попасть туда, где светит солнышко, — добавил Рубос.

Сухмет вздохнул. Посидел, потёр руки, которые зашуршали в темноте, как шкурки двух змей, трущихся друг о друга.

— И всё-таки, боюсь, совсем без этого не обойтись. Я просто не в силах вырабатывать столько энергии, чтобы подпитывать вас обоих. А идти нам долго, и не везде будет так чисто и спокойно, как здесь.

Это повернуло вялые, ватные мысли Лотара к новой теме.

— Кстати, а выход отсюда можно найти? Сухмет пожал плечами.

— Выход из подземелья должен быть. Просто он лежит, вероятно, очень далеко, и его нелегко почувствовать.

— А ты сумеешь его определить?

— Я тоже устал, но, как только соберусь с силами, конечно, сделаю это, господин мой.

— А пища, а вода? — спросил Рубос. — И ещё тепло? Я так просто замерзаю. Вообще, сколько мы здесь пробудем?

Теперь и Лотар почувствовал, что свежий и чистый воздух, которым он до этого с удовольствием дышал, слишком холодноват.

— Еду и воду мы, может быть, сумеем добыть, если спустимся к подземному озеру. А греться придётся движением.

Лотар внезапно вспомнил, что дыра в полу дворцового перехода притягивала его так же, как в начале этой игры что-то вело в духан, где он встретил Рубоса, и так же, как ещё много раз что-то определяло его поступки.

— Скажи, Сухмет, в какой момент ты решил служить мне?

— Как только увидел, — без раздумья ответил старик.

— А до этого ты ни разу не пробовал повлиять на мои поступки или следить за нашими с Рубосом действиями?

Сухмет мотнул головой и твёрдо произнёс:

— Нет.

— А что заставило тебя перейти на другую сторону? — спросил Рубос.

— На это очень непросто ответить. Думаю, со временем ты и сам поймёшь, почему я выбрал себе этого господина.

— Но если ты не ответишь, — настаивал Рубос, — я не смогу тебе доверять.

— Думаю, ты уже доверяешь мне, и никакие объяснения не заставят доверять больше.

Рубос крякнул и отвернулся.

Неожиданно Лотар понял, что Сухмет прав, опять, уже в который раз. Они оказались здесь не просто потому, что это был единственный путь бегства от орды конадовских вояк. Ему ещё что-то предстояло. А это значит…

— Хорошо, Сухмет, ты победил. Гораздо важнее, чем что-то другое, научиться восстанавливать силы, чтобы в любой миг быть готовым к бою, — сказал Лотар. — Покажи, как это делается.

Сухмет проворно вскочил на ноги, как гуттаперчевый, склонился в замысловатом поклоне.

— Я знал, господин мой, что ты согласишься. А делается это так…

К вечеру того же дня Лотар и даже Рубос поняли, что подразумевал Сухмет, когда настаивал на умении вырабатывать энергию для себя. На самом деле это оказалось не очень сложно, когда этот трюк начинал хоть немного получаться. Но прежде чем возникло обманчивое впечатление, что это было всегда знакомо и просто непонятно, как они раньше до этого не додумались, пришлось немало потрудиться.

— Такова участь многих истин и истинных умений, — улыбнулся Сухмет. — Они кажутся естественными, как только человек постигнет их.

— Интересно, вся ваша магия такая же? — спросил Рубос. Его совершенно сразило, что он тоже способен усвоить этот приём.

— То, чему ты научился, не совсем магия, это элемент старинного боевого искусства, которое создано людьми и для людей.

— Если всё так просто, — спросил Лотар, — почему же не выработал знание этого мастерства? Сухмет осторожно провёл ладонью надо лбом Лотара.

— Ну, до полного освоения этой психопрактики, мой господин, тебе ещё далеко, какой бы простой она тебе сейчас ни казалась. А по существу… Во-первых, в этом не было необходимости, ты пользовался энергией, которую забирал у других. Возможно, это каким-то образом определено твоей драконьей природой. — Старик поднял обе руки, упреждая ответ Лотара, но всё-таки опоздал.

— Я человек. Я доказал это тем, что бился…

— Доказательство, о котором ты говоришь и которое кажется тебе уже достигнутым, вообще невозможно. Вернее, невозможно окончательное доказательство, тебе каждый раз придётся обновлять его, словно ты делаешь это впервые, господин мой. — Он помолчал. — Но я не о том. Я о драконьем характере всего, что есть человек, и о весьма человеческом качестве, которое есть в драконе — его неспособности жить без огромного числа других существ, поддерживающих его жизнь.

— Ты говоришь о всеядности? — спросил Рубос.

— Мир несколько сложнее, чем передача химических элементов тела.

Лотар стал что-то понимать.

— Поэтому дракона можно создать из человека?

— Да, это качество — венчать пирамиду многих, почти всех живых существ, потребляющих и пользующихся силой друг друга, — делает человека едва ли не единственным материалом для создания дракона — верховного творения разрушающей части природы.

Рубос вдруг совершенно по-детски всплеснул руками.

— Но ведь Гханаши напортачил, Лотар не стал драконом. Колдун что-то сделал неправильно, иначе не погиб бы!

— Мне тоже кажется, что он ошибся, господин. Он не учёл очень многого, что разнит человека и дракона. — Сухмет пожевал губами, подумал. — Вероятно, он слишком долго работал с очень грубым материалом и забыл, что благородные качества человеческой души должны быть стёрты прежде, чем он начнёт подчинять её для колдовских эволюции. Он поторопился или обманул себя мнимым всесилием… Такое случается и с более могучими магами, чем жалкий мальчишка Гханаши.

— Ты считаешь его мальчишкой? — удивлённо переспросил Лотар. — Какова же тогда твоя сила?

— Жалким мальчишкой, мой господин, — поправил его Сухмет. — Я имею на это право, потому что прекрасно помню, каким он был, когда только появился при восточном диване… Впрочем, он уже тогда был более необуздан, чем силён, более груб, чем решителен, и, конечно, более самолюбив, чем трудоспособен.

— Ты не ответил на мой второй вопрос.

— Я не считаю себя сильным, мой господин. Поэтому, надеюсь, сила моя растёт. Помолчали.

— А всё-таки, что конкретно не учёл Гханаши, когда пытался обратить меня в зверя?

Сухмет так странно блеснул глазами, что даже Рубос вздрогнул. Он смотрел на Лотара, и от его взгляда хотелось закрыться, как от слишком близкого и жаркого огня.

— Мне кажется, он не воспринял чистое, почти совершенное качество твоей кармы. У тебя, мой господин, была душа праведника, возможно даже, Учителя. — Сухмет молитвенно сложил руки. — Конечно, не Гханаши было сломить труд твоих прошлых инкарнаций.

Лотар вслушался в тишину подземелья. Сердце его тоскливо сжалось.

— Ты сказал — была?

— Да. — Сухмет вздохнул. — Теперь, конечно, всё иначе.

Лотар вспомнил Периака Среброусого, его предупреждение.

— Значит, действительно есть что-то, что хуже смерти? — Сухмет не отвечал. — Он сделал это для того, чтобы я служил ему. Он разрушил то, что было моим, не спрашивая, не обратив внимания даже на судьбу.

Гнев, только гнев теперь вызывала у Лотара мысль о том, что он был отброшен назад на многие перерождения и теперь должен снова начинать восхождение, побывав так близко к вершине. И хотя голос его звучал спокойно, он понял, что теперь не будет ему ни в сердце, ни в мыслях спокойствия, если он не станет биться с тем злом, которое так просто испортило ему всё, что он собирал многими и многими своими стараниями.

— Мысль о мести, мой господин, говорит, что ты стал иным. Мести не должно быть в твоём сердце, хотя она уже почти ничего не изменит.

— Всё настолько плохо? — невесело спросил Рубос.

Молчание показалось Лотару бесконечным. Он попробовал сесть прямо. Спина и руки заныли, когда в них стало восстанавливаться кровообращение.

— Если я решусь на это, Сухмет, это не будет местью. Я просто буду защищать тех, кому уготована та же роль безвольной игрушки, какую пытался предопределить для меня Гханаши. И кому, как не мне, сделать это, если я всё равно ничего уже не теряю.

Сухмет понял, какую клятву сейчас давал Лотар.

— Всё не так просто, мой господин. Если это произошло с тобой, значит, так было предопределено. Закон Кармы один для всех, его невозможно изменить или обойти…

Лотар горько рассмеялся.

— Значит, тебе не в чем меня упрекнуть. Если я стану тем, что подсказывает мне моя судьба, значит, я буду всего лишь следовать своей карме.

— Закон Кармы — не отговорка для ленивых духом или… Прошу простить меня, господин. Я не должен был так говорить.

Хорошо, подумал Лотар, что теперь он знает это. Старик оказал ему бесценную услугу. Теперь он будет готов… К чему? Он не знал, но его решимость, когда нужно, будет твёрже.

— Послушай, а откуда ты знаешь, что со мной произошло? Я тебе ничего не рассказывал…

— Ты не раз впускал меня в своё сознание. Чтобы вернее помочь тебе, я прочитал многое из твоего прошлого, причём яснее, чем ты способен рассказать.

Лотар попробовал вникнуть в выражение лица Сухмета, но не смог. Долгий и сложный разговор почти лишил его тех сил, которые он набирал весь день.

— Хорошо. Тогда так, Сухмет, попробуй найти спуск к озеру. А ты, Рубос, как и я, восстанавливайся, как это ни трудно. Почему-то мне кажется, сейчас это самое главное.

Глава 24

Спуск к подземной реке Сухмет увидел внутренним зрением, когда уже готов был признать, что не может это сделать. Он рассказал Лотару о тех сложных, тяжёлых, опасных переходах, которые им предстоят, тот решил, что на это не стоит тратить ни силы, ни время.

Как оказалось, Сухмет сунул в сумку несколько лепёшек, когда собирал вещи в зале, так что даже голод им не грозил в ближайшие дни, хотя воды было мало. Настолько мало, что хочешь не хочешь, а пришлось отправляться в путь, когда и раны Рубоса не подзажили, и Лотар толком не мог двигаться самостоятельно, и — самое главное — Сухмет ещё не мог уверенно сказать, что знает, где находится выход. Он лишь чувствовал направление, где земли над их головами должно стать меньше.

— Я бы предпочёл, чтобы ты твёрдо знал, где нам выползти на поверхность, — пробурчал Рубос по этому поводу.

— Я смогу найти выход, господин, не сомневайся. Когда подойдём ближе, станет виднее.

Лотар старался не комментировать действия старого раба. Его поразило, как технично Сухмет вошёл в состояние глубокого, но абсолютно контролируемого транса, насколько легко выделил из себя легчайшую субстанцию внимания и провёл её в считанные часы почти по всему подземелью и как быстро он пришёл в себя после этого трюка. Даже Лотару потребовалось бы после этого не один день лечиться, как после тяжёлой раны. Лотар молчал, потому что его впервые за последние недели стало одолевать сомнение в своём совершенстве.

Они почти не разговаривали несколько часов. Наконец Рубос, а за ним и Лотар просто повалились на каменный пол в какой-то сухой пещерке. Тогда Сухмет достал из сумки и разломил на неравные части лепёшку. Себе он взял значительно меньше, чем дал Лотару, а тому — меньше, чем Рубосу. Неодинаково они разделили и воду, с той разницей, что Лотару досталось больше всех.

— Много ещё осталось? — спросил Рубос, пытаясь поудобнее устроиться на россыпи камней, на которой даже его дублёный зад чувствовал себя не очень удобно.

— Мы не прошли и трети дневного перехода, господин.

— И много у тебя в запасе таких дневных переходов?

— Четыре. Рубос вздохнул.

— Придётся ещё попотеть сегодня. Двенадцать дней мы здесь не продержимся.

— Да, не очень-то мы легки на ногу в этом лабиринте.

— Это всё из-за моей слепоты, — проворчал Рубос. Чувствовалось, он уже давно собирается это сказать. — Вот если бы Сухмет снова дал мне эту повязку на лоб, я бы прибавил…

— Нет, господин, это невозможно. Ты только-только стал поправляться, а повязка будет тянуть из тебя силы. Ты можешь оказаться не готовым, когда её действительно придётся повязать.

— Что ты имеешь в виду? В этой темноте никого и ничего быть не может.

— Это как раз неизвестно, — чуть слышно ответил Сухмет.

— Просто Сухмет понял, что я думаю об этом уже несколько часов, — произнёс Лотар, хотя ему вовсе не хотелось раскрывать рот.

— И ты тоже? И чего же ты ждёшь, продолжения? Лотар провёл рукой по горлу. Хотелось пить. Кроме того, он стал очень плохо ощущать мир, залитый солнцем радующийся жизни высоко вверху, за бесконечным сводом земли над головой. Вероятно, он устал от того приёма, который Сухмет показал им для восстановления энергии и который Лотар пытался практиковать всё время, пока они ели.

— Я буду рад, если всё действительно окажется завершённым.

Рубос покрутил головой, то ли не соглашаясь, то ли стряхивая пыль с волос.

— А мне кажется, уже ничего просто быть не может.

Они посидели ещё немного. Лотар поправил ремни на груди и встал, покачиваясь, горбясь под низким и угрожающим потолком. Это было сигналом. Рубос тоже стал подниматься и сделал это довольно легко — его мысли приняли новое направление. Теперь он почти не ощущал ни темноты вокруг, ни неверной дороги под ногами, ни усталости от чрезмерных и ненужных напряжений в своём большом теле.

— Нет, всё-таки, что там ни напишут ашмилонские борзописцы, а дело было славным, — сказал он шёпотом, который пролетел по коридору, как острый удар копья.

Лотар, неожиданно для себя, тоже усмехнулся. После этого оба наёмника с удовольствием расхохотались.

— Только мне не всё понятно. Вот ты, Сухмет, могучий волшебник, но и притворщик, каких поискать. Почему ты сразу не положил всю рать Конада, если это стоило тебе только взмаха руки?

— Это стоило мне не взмаха руки, господин. И в этом не было нужды, пока в башню вползала лишь пара дюжин не очень обученных гурхорцев. Вот когда они отрезали путь наверх, а господин мой решил, куда следует отступать, тогда это было к месту.

— А что, собственно, “это”? — включился и Лотар. — Я вот тоже не понял, что ты сделал там, в зале. Ты всё что угодно можешь вот так взорвать, как вулкан?

Сухмет издал странный звук, в котором слились и известная толика самодовольства, и досада мастера на зрителей, которые так и не оценили истинного совершенства.

— Нет, конечно. Я долго прослужил у одного из забытых ныне волшебников, у которого была только одна страсть — он изучал всевозможные способы возжигания огня и достиг в этом совершенства. Я тоже кое-чему у него научился.

— Ничего себе “кое-чему”, — пробурчал Рубос.

— Уверяю тебя, господин, я владею лишь малой частью подлинного мастерства. Когда стало ясно, что мы долго в том зале не продержимся, я вдруг вспомнил, что эти шары на подставках являются магическими лампами, содержащими остатки зелёной пирогранной земли, открытой ещё…

— Ты попонятнее говори, — напомнил Рубос.

— Ну, в общем, это такой состав, который может испаряться несколько сот лет и гореть холодным, но исключительно ярким пламенем. Вы видели его сами, так что можете судить.

— Надо признаться, огонь этих ламп не очень красив, — подал голос Лотар.

— Это просто потому, что земли в сосудах осталось немного.

— Нет, погоди. Ты хочешь сказать, что вот эти медные шарики в два моих кулака могут гореть день и ночь семьсот лет или даже больше?

— Почему семьсот? — удивился Сухмет.

— Блех сказал, что башню замуровали семьсот лет назад, — пояснил Лотар. — А когда мы вошли, все лампы до единой горели.

— Вот в чём дело… Нет, конечно. Семьсот лет они не горели. Принцесса зажгла их пять лет назад, когда искала убежище для Нуримана.

— Стоп, — сказал Лотар и тут же воткнулся носом в спину Рубоса, замершего как скала. — Я имел в виду, что теперь уже мне не всё стало понятно…

— А-а, я-то подумал, ты что-то услышал. Они пошли снова.

— Чего ты не понимаешь, господин мой?

— Ты что же, с самого начала знал, что главную опасность во дворце представляет принцесса?

— Конечно.

Несколько шагов они прошли в молчании.

— Так ты и про Нуримана всё время знал?

— Меня купили вместе с ним, как же я мог не знать про него?

— Так, значит, это ты готовил его для набегов на город? — пророкотал Рубос.

— Я раб, я поддерживал его жизнеспособность. Такие демоны на самом деле очень уязвимы. Лишившись надлежащего ухода, они обычно оставляют наш мир и уходят в свои измерения…

— Я не о том. На тебе есть частица вины за всех погибших.

— Не будешь же ты, господин, винить слугу на псарне за то, что его сворой король травит непослушных подданных? Выбор дичи — не моё дело. Я лишь держу псов и забочусь о том, чтобы они были к определённому времени в хорошей форме.

— Вообще-то, псы и такое исчадие ада — не одно и то же. Псы годны и на что-то хорошее. А это…

— Нет, господин. С помощью демонов, подобных Нуриману, Харисмус много веков назад за считанные месяцы очистил леса Северного континента и сделал их пригодными для людей.

— Но потом-то он, наверное, вернул их обратно, туда, где они постоянно жили? — спросил Рубос.

Сухмет не отвечал. Лотар почти физически почувствовал, что внимание старика теперь направлено на него.

— Ладно, с этим понятно, — сказал он. — Знаешь, Сухмет, у тебя очень непростое понятие о морали. Похоже, ты разделяешь предмет и его действие. Или даже злодея и его возможности.

Сухмет повернулся, поклонился и снова зашагал вперёд, как ни в чём не бывало. Он знал, что Лотар видит его.

— Иначе я не смог бы заниматься магией.

— Пожалуй, — согласился Лотар. — Вот тебя купили с Нуриманом вместе. Наверное, твой прежний господин был мало приятным типом?

— Я очень устал от него, — просто сказал старый раб.

— И всего-то?

— Это главное, что я могу про него сказать.

— Как его звали?

— Почему “звали”. Его зовут среди людей, как и всегда — Нахабом.

Теперь Лотар остановился одновременно с Рубосом. Они некоторое время даже не дышали, услышав это имя. Нахаб — этим существом пугали детей и проклинали на вечные времена. Его именем творились самые ужасные преступления, какие только могли вообразить себе люди. Это было имя соперника самого Демиурга, имя покровителя всей мировой боли, скорби и отчаяния. Он был всесилен и всесущ, почти как Бог. Он был самим дыханием мирового зла, поддерживающего в равновесии баланс мироздания.

— Так он существует? — одними губами прошептал Лотар.

— Существует. И даже, как мне показалось, когда-то был человеком.

— Почему же он стал таким? — спросил Рубос.

— Каким “таким”? — Но Рубос промолчал, лишь звякнул мечом по чешуйчатой броне на плече и тяжело, с трудом пошагал дальше. — Наверное, так было предначертано.

— Ты его видел? — спросил Лотар. — Какой он? Впрочем, не нужно…

Лотар разрывался между странным желанием узнать, кем и каким был Нахаб, и предчувствием, что, узнав слишком много, он подпустит его так близко, что им придётся столкнуться. Исход этого поединка у Лотара, например, не вызывал даже сомнения. Биться с богоравными Повелителями мирового зла он не мог, он не стал бы даже вытаскивать Гвинед из ножен. Драконий оборотень был бы обречён ещё до того, как сама мысль о таком поединке пришла бы ему в голову.

— Я его видел, — произнёс Сухмет, а потом замолчал. Прошло немало времени, пока Рубос вдруг не спросил:

— Итак, ты можешь взрывать остатки какой-то там зелёной земли в волшебных лампах. Но почему сначала они взорвались фонтаном искр, а потом таким горячим шлейфом и почти без искр?

— Магические лампы на самом деле подразумевают разные способы сгорания. Это дрова могут гореть только одним способом, да и то ещё можно экспериментировать, как сказал бы Илисар. Я использовал это качество, и, по-моему, удачно.

— По-моему, тоже, — серьёзно кивнул головой Рубос. — Но тогда я не понимаю, как ты взорвал скалы на выходе пещеры в ту яму. Там-то не было ничего горючего…

— Почему не было? — удивился Сухмет. — Помимо лепёшек я сунул в сумку пару этих ламп, предварительно погасив и остудив их. Они могут быть использованы гораздо разнообразней, чем ты себе представляешь.

Рубос вдруг очень оживился.

— А ещё такой лампы у тебя нет? Мы бы зажгли её и…

— Нет. Я взорвал обе, иначе пещера не обрушилась бы.

— Жаль.

Разговор иссяк окончательно. Они шли и шли, пригибались, проползали на коленях под очень низкими сводами, иногда стукались то плечами, то головой о камни, и тогда ругательство срывалось с их губ. Через несколько часов и ругаться сил у них уже не осталось, лишь стон подсказывал, что удар вызывал у них какие-то ощущения. А скоро, наверное, наступит время, когда и стонать будет слишком трудно, подумал Лотар.

Наверное, так и случилось бы, потому что даже Сухмет стал двигаться медленнее. Он постепенно усваивал тот урок, что излишняя живость, когда усталость берёт верх, приводит тут к лишним синякам и шишкам.

Они шли и шли, когда им стало казаться, что идти уже невозможно, что вокруг одна сплошная, непроницаемая, зло жалящая ударами твёрдая стена и темнота, стена и темнота, стена и… Лотар вдруг понял, что теряет ощущение верха и низа. Камни резко поднялись ему навстречу, и он упал всем телом на что-то острое и неколебимое, как Звёздная башня.

— Господин мой. — Он увидел над собой лицо Сухмета. Даже в глазах старого раба появилось страдальческое выражение.

Боль куда-то ушла. Словно её высосали тонкой трубочкой, как при операциях специальные рабы отсасывают лишнюю кровь, чтобы хирург мог спасти воина… Откуда он это знает, и почему воина, а не рожающую женщину, например? И почему он уверен, что боль его перетекает Сухмету? Зачем старику это, почему он так помогает ему? Ещё день назад они даже не знали друг друга…

Лотар успокоился. Он почувствовал, что напряжение, съедавшее у него последние силы, вдруг ушло. Он стал уверенным в себе, и уверенность эту теперь трудно было нарушить.

До него, как сквозь очень толстую стену, доносились голоса людей, отдававшиеся близким, сырым эхом. Он раздражённо подумал, что лучше бы им помолчать, они отвлекали его от чего-то очень важного. Вот опять голос, теперь уже другой, незнакомый какой-то…

— Это кризис, — говорил между тем Сухмет. — Или сейчас он откроет свои собственные тайники силы, или умрёт, как это ни странно.

— Тебя это, кажется, нисколько не тревожит? — Рубос весь горел острой и беспричинной враждой. Старик удивился.

— Очень тревожит. Он мой господин, как я могу не бояться за его жизнь?

— Тогда сделай что-нибудь!

— Я делаю всё, что в моих силах. — Сухмет провёл рукой по лбу, борясь с болью. — Помогаю ему так, что ещё чуть-чуть, и я умру раньше него.

Рубос крякнул, поднялся на подгибающиеся ноги и отошёл. Но усидеть в стороне долго не мог. Не прошло и пары минут, как он снова на ощупь нашёл Лотара, который дышал так часто и громко, что ошибиться было невозможно — его друг погибал.

Он умирал, как под водой погибает от удушья пловец, который не может вдохнуть живительного воздуха, как в острой магии погибает незащищённый или слишком доверчивый человек, как он сам без воды уже один раз погибал в пустыне. Он даже не ощущал, что умирает, только удивлялся, что остаётся спокойным, и радовался тому, что рядом Сухмет, который облегчил ему смертную муку, что не нужно никуда идти и что ему почти не хочется пить.

Глава 25

Слух у него обострился настолько, что он слышал легко ссыпающуюся на какой-то плоский камень бесконечную струйку песка. Если бы он не боролся, этот звук оглушил бы его, я пришлось бы искать место поспокойней. То есть нужно было бы вставать, куда-то идти, прислушиваться, снова ложиться на новом месте. А ведь он куда-то шёл, и совсем недавно. Лотар стал вспоминать и вспомнил если не все, то очень многое. Хорошо, что он был не один. Но по-прежнему ли он не один? Может быть, друзья уже умерли? Он должен подняться, чтобы посмотреть, что с ними стало.

Он открыл глаза и поразился, насколько свежей и привлекательной выглядела эта унылая пещера. Он и не знал, что его зрение, которое в темноте обесцвечивалось, становилось невыразительным, как у примитивной мухи, вдруг примется разрисовывать мир в выдуманные краски, в несуществующие полутона, в размытые, множащиеся контуры, чтобы он любовался им так, словно начал жить заново.

Он рассмеялся, не понимая, почему это произошло и как. Вернее, это было лишь свидетельством чего-то, что произошло с ним немного раньше, когда он спал. Он прислушался к себе. Вероятно, это можно было назвать тёплой радостью, возникшей в груди на том месте, где раньше был комок ледяного холода. И он медленно, почти без усилия стал наполняться невероятно приятным чувством силы, энергии, непобедимости.

Вдруг над ним появилось лицо с карими глазами. Он присмотрелся, чтобы понять, кто это. Оказалось — Сухмет. Он не ушёл, не умер, он дождался его, Лотара.

— Слава Кроссу, покровителю всех бедных и стремящихся к простоте, — прошептал старик.

Голос его прозвучал непривычно. Лотар повторил про себя эту фразу и лишь тогда понял, что старый раб говорил на языке Северного континента, от которого родные языки Лотара и Рубоса не очень отличались. Только он произносил некоторые слова не так, как привык с детства слышать их Лотар.

Потом рядом зашевелилось что-то очень большое. Но в нём было мало силы, Лотар даже пожалел его, настолько оно было бессильно. И тогда стало ясно, что это Рубос.

— Он очнулся, значит, не умрёт?

Гигант уже ни в чём не был уверен. Сухмет кивнул, потом вспомнил, что мирамец не видит в темноте, прибавил:

— Он будет жить.

— Дайте мне воды, — попросил Лотар. Что же, голос у него звучал вполне решительно.

Вода была восхитительной. Только её оказалось слишком мало. После чего Сухмет дал флягу на пару глотков Рубосу и сам смочил губы, завинтил её и произнёс вслух то, что, вероятно, теперь подумали они оба:

— Теперь, во всяком случае, мы сможем его нести.

Лотар внутренне усмехнулся. Они, кажется, ещё не ощущали его растущей силы. Как бы он сам их обоих не понёс с этим-то избытком энергии, способным, кажется, раздвинуть даже стены вокруг и вынести их на поверхность, как из глубины морей всплывают иные невиданные рыбы.

Они говорили о пути. Лотар мгновенно сосредоточился и послал вперёд тонкий бледно-розовый прут своего исследующего внимания. Он пронёсся по нескольким коридорам, раза два упёрся в тупики — не забыть бы сказать о них Сухмету! — и вдруг вылетел на довольно хорошо ухоженную дорогу… Что за дорога может пролегать на глубине сотни саженей под землёй? Лотар попробовал осмотреться вокруг более внимательно, но не сумел ни остановиться, ни сосредоточиться на деталях. Поэтому так и не понял, что к чему.

Вот огромный зал с удивительным сводчатым потолком, словно бы чьи-то руки потрудились здесь, придавая ему радующую сердце и глаз симметрию. Потом путь стал уже, дорога снова стала едва проходимой, но она неизбежно вела к свободе, к свету и теплу. Лотар улыбнулся, всё было правильно. Он оборвал поиск и вернулся в себя.

Сухмет смотрел на него, широко раскрыв глаза.

— Никогда не думал, мой господин, что ты способен на это.

— А что он сделал? — спросил Рубос. — Если ты думаешь, что он готов умереть, то ты ошибаешься. Мы с ним ещё…

Но Лотар был слишком взволнован, чтобы дожидаться, пока мирамец поймёт, что к чему. Он спросил:

— Ты заметил в том сводчатом зале что-то тёмное в стороне? Мне показалось… показалось, это ждёт нас.

Фраза прозвучала как вопрос. Сухмет потёр подбородок, на котором выступила жёсткая, редкая щетина.

— Что бы там ни было, постарайся поскорее восстановиться, мой господин.

Лотар блаженно улыбнулся и закрыл глаза.

— Уже скоро, совсем скоро. Потерпите, только не нужно нести меня.

Не договорив, он уснул снова, так и не попытавшись подняться на ноги. А когда проснулся, то был готов к пути.

Ни Рубос, ни Сухмет не спали, они ждали его. Оба сидели в сторонке, и старик чему-то учил мирамца. Лотар подивился, насколько успешным было ученье его друзей — Рубос уже мог залечить небольшую рану и некоторое время видеть в темноте. Но одновременно он сочувствовал мирамцу, потому что большую часть умений и мастерства человек по имени Рубос, скорее всего, никогда так и не постигнет.

Лотар беззвучно подошёл к ним.

— Надеюсь, я не проспал обед? — спросил он. Оба вздрогнули. Они были раздосадованы, но и довольны, потому что кончилось долгое ожидание.

Они сжевали по куску сухой, как пустыня, лепёшки и тронулись в путь. Оказалось, они провели на этом месте лишь чуть больше суток. И воды у них оставалось суток на двое. Если принять вариант пути Сухмета, а теперь Лотар был почти уверен, что он правильный, они лишь последний, третий день не будут пить. Это пустяки. Правда, неизвестно, что их поджидает на поверхности, но это было уже из проблем по ту сторону горизонта — их следовало решать, когда будет сделано то, что надлежит сделать сейчас.

Лотар прекрасно продержался до первого привала, а потом сумел дотянуть и до ночного. Рубос к тому времени вымотался совершенно. Похоже, умение немного видеть в темноте подвело его, он переусердствовал и быстро скис.

Расположившись на мелких, похожих на округлую морскую гальку камешках, Лотар сжевал свой кусок лепёшки и посмотрел в низкий потолок. Тело ныло, как бывает после чересчур напряжённых тренировок, но это было хорошо, ибо предвещало, что завтра он будет сильнее, чем сегодня. Цветная аура, которая возникала вокруг каждого предмета, исчезла. Она была вызвана избытком энергии, неожиданно открывшейся в глубине его человеческой и, может быть, звериной, а не драконьей, сущности. Сейчас Лотар был рад, что так всё получилось. Голова была ясной, как весеннее небо. Он улыбнулся, он теперь очень часто улыбался и ничего не мог с этим поделать — он выздоравливал.

— Сухмет, — позвал он, — а почему ты не выбрал себе госпожой принцессу?

— Она заносчива, мы не совпадаем характерами. Кроме того, хоть я и был рабом Нахаба, мне не нравилось многое из того, что она… — Он помолчал и добавил: — Собственно, не нравилось всё, что она делала.

— Но ведь Нахаб гораздо больший злодей, — подал голос Рубос. Оказывается, он тоже был не прочь поболтать.

— Всё несколько сложнее.

— Не понимаю. Нахаб пытается установить зло по всем землям, известным людям, а Мицар — только в Ашмилоне. Казалось бы, даже проводить сравнение невозможно.

Сухмет вздохнул.

— Он не одно зло имеет в виду, когда пытается где-то установить своё господство. Когда-нибудь, господин мой, я расскажу тебе всё, что знаю сам, и ты поймёшь…

Дальше Лотар не услышал, потому что глубоко внутри, но с удивительной ясностью осознал, что он и в самом деле когда-нибудь поймёт, что сейчас хотел сказать Сухмет. И даже, скорее всего, не с его слов. Эта мысль была так сильна и пронзительна, что он вытер пот со лба и усилием воли приказал себе вернуться к тому, что говорит Сухмет. Но тот уже молчал, прислушиваясь, что происходит с Лотаром.

— Я с удовольствием проживу и не зная Нахаба. Но Мицар, мне показалось, я понял. И хотел бы знать, откуда она такая взялась? Что сделало её эгоистичной, жестокой, до такой степени умеющей не считаться даже со своими близкими?

— Так было предначертано, господин мой. Когда её мать похитили…

— Ага, значит, это имеет какое-то отношение к нашей истории? — азартно воскликнул Рубос и перевернулся на бок, чтобы получше слышать.

— Конечно. Её мать похитили вовсе не потому, что она сама по себе имела какое-то значение…

— Значит, Мицар не дочь Конада? — чувствовалось, что Рубоса распирает от любопытства.

— Почему? — Сухмет даже позволил себе усмехнуться. — Конечно, она дочь Конада. Будь иначе, король Ашмилоны узнал бы об этом раньше всех, на то у него и служит целый полк колдунов и ведуний.

— Но как же так? Зачем похищать, если ей ничего не сделали?

— Сделали, господин. То и сделали, что у неё могла родиться только Мицар, и никто иной. И такая Мицар, какой она была, со всем, что ей было свойственно. — Сухмет внимательно посмотрел на Рубоса, убедился, что тот понял. — Это на самом деле очень старый трюк — завоёвывать противника через его детей. Целые империи создавались таким образом.

— Но почему именно Конад стал объектом нападения? — спросил Лотар.

— Когда-то он был великим воином и немало попортил крови своим врагам.

Лотар перевалился на спину и закрыл глаза. Никогда не женюсь, подумал он. К этой опасности я не готов. Да и кто может быть готов?

— Значит, её использовали, а потом вернули Конаду, когда программа была запущена.

— Именно вернули, господин мой. К тому времени Конад уже был так слаб, что его могли легко погубить, но кто-то решил, что это уже не нужно. Ему оставили жизнь, чтобы он помог взойти звезде Мицар.

— И всё-таки что-то у них не вышло, если она стала своевольничать.

— Да. Она была не очень сильной колдуньей, но возомнила о себе невесть что. Я думаю, это издержки дворцового воспитания. — Сухмет тонко, едва заметно улыбнулся. — Она с ранних лет своевольничала. Когда ей послали инструктора — не дурочку, вроде Сушумлы, а настоящего эксперта, она отдала его под Нуримана, и демон полностью сломал его некогда очень высокое искусство. Ты видел его, это был Коринт.

— Кажется, ты жалеешь даже искусство своих врагов, умение, направленное против людей и против тебя?

— Конечно. Я отдаю дань уважения противнику, если он достоин этого. Только так и положено вести себя с врагом.

Рубос зашуршал камешками под собой.

— Телячьи нежности.

— Попробуй, господин, всего лишь кланяться перед боем. И ты увидишь, это лучший способ мобилизовать свои силы и пробивать броню самоуверенности у самого подготовленного врага.

Они помолчали. Лотар уже хотел было заснуть, но Рубос вдруг снова зашевелился.

— А всё-таки кто свёл нас в том духане? Кто начал эту игру против нас и почему?

Лотар понял, что вопрос этот, скорее всего, обращён к нему.

— Я не уверен, но думаю, это был обыкновенный магический поводок, который, чтобы я сразу не разобрался, надел на нас кто-то из подручных принцессы. Скорее всего, исполнитель даже не подозревал, ради чего это всё делается.

Сухмет опять улыбнулся.

— Они собрались все вместе, все, кому платила Мицар, и работали сообща. Но и их совместной силы не хватало — ты уж очень легко разрывал их приказания. Боюсь, у неё, после того как она отказалась от помощи слуг Нахаба, не осталось ни одного действительно сильного мага.

— Но она знала о моём появлении?

— Наверное, прочитав, что случилось с Гханаши, господин мой.

— И хотела уничтожить меня в отместку за его гибель?

— Нет. Она была слишком самоуверенна, я же говорил — дворцовое воспитание. И полагала, что это поднимет её авторитет в глазах некоторых колдунов, с чьим мнением она считалась. Ты был целью, которую она сочла для себя достижимой.

— А где они, эти другие колдуны? — спросил Рубос.

— О, они довольно далеко по человеческим меркам. Кроме того, многие из них никогда и не задумывали чем-то вредить роду человеческому, так что с твоей точки зрения они не более опасны, чем мантикоры на южных островах. — Сухмет развёл руками для убедительности, хотя мирамец его не видел. — По крайней мере, господин, до тех пор, пока ты не собрался туда путешествовать.

— А это… Ну, то, что кричало отвратительным голосом над королевским дворцом?

— Птица Сроф, — подсказал другу Лотар, Сухмет кивнул, показывая, что понял.

— Это было не опасно. Сроф придумали не для боя, а как соглядатая. Она всего лишь мелкий шпион с довольно безобразным голосом. Она хорошо умеет видеть сквозь стены, ну и, конечно, умеет доносить на огромное расстояние, иногда даже между разными мирами.

— А кому она доносила на этот раз?

— Наверное, тем, кто продал принцессе Нуримана. Рубос повернулся к Лотару.

— Скажи, зачем ты стрелял в неё? Это было не очень разумно — привлекло стражу и вообще…

— Главным образом потому, что предполагал удирать из Ашмилоны по воздуху. Мне казалось, она может помешать мне тащить тебя, именно она — ведь больше летающих врагов, если не считать неисправную крылатую лодку Илисара, в Ашмилоне не было. В общем, я думал, что неразумно оставлять в тылу противника с неизвестными возможностями.

Рубос лёг на спину и, похоже, закрыл глаза.

— А почему Конад не пустил нас в Звёздную башню?

— Ему приказала Мицар. Она стояла рядом с ним в тот момент и могла контролировать не только его решения, но даже частоту его сердцебиения.

Рубос совсем уж сонным голосом спросил, возможно, о последнем, что его беспокоило:

— А зачем он наслал на нас орду своих головорезов?

— Ты ещё спроси, почему они его послушали, — удивился Лотар.

Но Сухмет воспринял вопрос Рубоса иначе.

— Очень часто тот, кто кормится магией другого, проникается его силой. Возникает некая форма паразитизма. И как невыносимо острая потеря воспринимается утрата своего господина…

Сухмет неожиданно замолчал. Тогда Рубос вдруг крякнул и рассыпался тяжёлым, усталым, но искренним смехом.

— Тебе это хорошо знакомо, верно, Сухмет? Старик зашевелился, лёг, поджал ноги и деланно сонным голосом пробормотал:

— Сон, господин, восстанавливает силы, которых нам сейчас особенно не хватает.

Проснувшись, Лотар почувствовал себя ещё лучше, чем вчера. Он был почти так же силён, как обычно. С некоторой опаской он попробовал вытащить Гвинед из ножен и убедился, что это совсем просто.

Воды у них осталось очень мало, но почему-то сейчас их это уже не волновало. Они были вполне готовы обойтись и без воды. Даже Лотар думал об этом без внутреннего содрогания.

Они шли почти весь день. Иногда лениво разговаривали. Но потом путь стал очень тяжёлым и было уже не до разговоров. Они ползли по таким узким проходам, что временами Рубосу приходилось снимать свою рубаху, чтобы протиснуться вперёд. Один раз пришлось останавливаться и ятаганом мирамца разбивать какой-то пористый камень, перегородивший дорогу так, что даже Сухмет не мог проползти.

Они так увлеклись, что забыли о привале, который обычно делали в середине перехода. Они вспомнили об этом, лишь вывалившись совершенно неожиданно в прекрасный, широкий и такой высокий коридор, что по нему можно было идти даже не пригибая голову.

Лотар смутно припомнил дорогу, которую видел, очнувшись после болезни.. Но оказалось, что память, когда пребываешь в том состоянии, способна подвести, и как он ни вспоминал, что же тогда насторожило его, это ни к чему не привело.

Широкий и ровный путь ободрил их. Они стали спокойнее, веселее и немного беспечнее. Они разговаривали громкими голосами, словно уже вышли на поверхность и все опасности остались позади. Они топали по камням, не боясь, что пласт земли рухнет им на головы или впереди окажется тупик и придётся возвращаться, чтобы попробовать другой путь у ближайшей развилки.

Неожиданно Рубос произнёс, громко цокнув языком:

— Мне кажется или действительно стало светло?

Тогда и Лотар осмотрелся вокруг. Стены, верх, даже камни под ногами были залиты осторожным, вкрадчивым светом, возникающим словно бы из воздуха.

— В самом деле. Это те самые микроорганизмы, что в подземелье Ашмилонского дворца? — спросил он Сухмета.

Но старый раб, который тоже, казалось, только сейчас почувствовал этот свет, с тревогой осматривался по сторонам.

— Здесь не было света, когда я в эфирном теле разведывал этот путь.

— Не было или ты не заметил его? — спросил Рубос.

— Определённо не было.

Лотар сосредоточился, пытаясь вспомнить, что он сам видел тогда.

— Мне почудилось здесь что-то странное, но неопасное. Может быть, это был свет?

— Свет — это хорошо, — сказал Рубос. — Я чувствую, что он совсем не лишний для меня.

Они пошли дальше. Свет стал ярче. Внезапно Лотар услышал звук, к которому уже некоторое время был готов, и даже удивлялся, что его нет, — звон колокольчиков, слышимый только ему одному. Звон был ещё еле ощутимым, но настойчивым.

Лотар проверил, как вытаскивается Гвинед из ножен. Рубос перехватил этот жест и большим пальцем левой руки проверил остроту своего ятагана. В этом есть что-то мясницкое, подумал Лотар.

— Сухмет, дай Рубосу свой ремешок.

— Но, господин мой, я не чувствую…

— Не спорь.

Сухмет поспешно выполнил приказ. Пока он повязывал Рубосу эту полоску кожи, Лотар ушёл вперёд. За ближайшим поворотом он увидел выход из коридора. Он был ещё ярче, почти таким, как свет обычного, хотя и пасмурного дня на Северном континенте. Лотар остановился, решив подождать, пока глаза привыкнут к свету после непроглядной темени подземелья, но оказалось, что это не нужно: сила света возрастала в этом лабиринте постепенно, так что глаза не нуждались в привыкании.

Он пошёл вперёд. Перед выходом из коридора ещё раз остановился, проверил, нет ли засады. Нет, он не чувствовал ничего особенного. Лишь свет, упругий, хотя и не настоящий солнечный свет. Лотар и не предполагал раньше, что может воспринимать его как особую, очень насыщенную субстанцию. Сухмет был прав: чтобы правильно воспринимать этот мир, стоило провести некоторое время в пещере.

Он вышел из тоннеля и замер. Вокруг была такая красота, что дух захватывало. Высокие точёные столбы породы, светящейся всеми цветами радуги, уходили в голубое марево, закрывшее потолок этого огромного, почти бесконечного зала. Настоящий каменный лес, с деревьями, кустами, восхитительно яркой голубоватой травой, выросшими из прозрачных или матовых минералов, настоящий лабиринт неповторимой, особенной в каждом образце красоты, неведомой человеческому глазу. Даже колокольчики несколько примолкли.

Сзади зашуршали камешки, это следом за Лотаром вышли Рубос и Сухмет. Мирамец охнул от неожиданности и растерянно опустил меч.

Они ходили от одного дивного творения природы к другому, расслабленные, размагниченные, словно им была обещана вечная жизнь и не существовало в мире угрозы, которая могла бы вторгнуться сюда.

— Как ни жаль, — сказал наконец Сухмет, — а придётся идти дальше.

— Да, — кивнул Лотар. — Где здесь выход?

— В той стороне, — старик махнул куда-то вбок.

Всё ещё восхищаясь и останавливаясь время от времени перед иными потрясающе красивыми образцами этого собрания каменных чудес, они продвигались в направлении, указанном Сухметом.

Вдруг колокольчики взорвались таким оглушительным боем, что Лотар выхватил Гвинед и сделал поворот на месте, чтобы понять, откуда исходит опасность. Вокруг всё было тихо, и всё-таки он знал, что сейчас что-то будет.

Его поведение подействовало и на остальных. Они подошли к нему, а Сухмет так даже повернулся спиной, чтобы видеть, что происходит сзади. Но по-прежнему всё было спокойно. И самое удивительное, что в этом свете, в его разноцветном сиянии Лотар ничего не мог почувствовать, ничего не мог ощутить.

Они снова зашагали вперёд. И вот, когда уже и выход из этого зала тёмным провалом показался за рядом сиреневых колонн, вдруг что-то ощутимо навалилось на них. Лотар поднял голову и на небольшом уступе, рядом с выходом из зала, увидел что-то тёмное, похожее ещё на одну пещеру. Он напряг зрение, но ничего не мог понять в этом обманном, неверном свете.

— Кто ты? — спросил он. — Отзовись.

Пятно легко слетело со стены и размытой кляксой стало приближаться, сгущая сиреневый свет колонн вокруг себя до фиолетовой темноты.

Тогда Сухмет выбросил вперёд обе руки, с кончиков его пальцев сорвалась ломаная линия снимающей заклинания энергии. Она упала на пятно перед ними, и с того словно спала завеса.

Лотар, Рубос и Сухмет задохнулись от изумления.

На них спокойно, почти безжизненно смотрело лицо принцессы Мицар. И на этом прекрасном лице яростно горели, затмевая весь блеск зала, красные, пронизывающие до самых глубин человеческой души, демонические глаза Нуримана.

— Вот мы и встретились снова, наёмник с севера, — ровно сказала принцесса и раздвинула губы в хищной, ужасающей улыбке. — Ты со своими друзьями пришёл вовремя — я и мой повелитель очень голодны.

Глава 26

— Убирайся обратно в ад, чудовище, — прошептал Рубос. Лотар отчётливо слышал дыхание мирамца. — Мы уже убили тебя один раз.

Принцесса, или то, что теперь выглядело как принцесса, рассмеялось. Нет, подумал Лотар, это всё-таки она. Просто с ней произошла ужасающая перемена. Если раньше это была колдунья, которая пряталась под личиной юной девушки, то теперь ей не нужна была никакая видимость, и она уже не колдунья. Она жертва, ужасная жертва ужасающей страсти властвовать безраздельно и бесконечно. Возможно, она и сама не знает, что говорит и что делает. Возможно, она теперь и хотела бы умереть, но и умереть уже не властна, ибо ей повелевает тот, кого она впустила в себя.

Рядом зашелестел своим прекрасным клинком Сухмет. Он клацнул зубами, и Лотар понял, что старик тоже боится. “А ведь и мне нужно бояться, — он слабо усмехнулся. — Ещё как нужно!” Кто, как не он, понимает, что нет у него ни сил, ни решимости биться. И что он проиграет бой, если… Нет, ни на помощь, ни на чудо рассчитывать нечего, он мёртв ещё вернее, чем принцесса Мицар.

Лотар успокоился. Это даже неплохо, подумал он. Пожалуй, последний бой имеет свои преимущества — он впервые будет драться совершенно спокойно, совершенно бесстрастно, без малейшей надежды. Он будет постигать весь бой, каким бы он ни был. Лотар вынес из-за спины Гвинед, он был готов.

Брови Мицар дрогнули. Она столкнулась с чем-то, что её удивило. Но она была уверена в себе, гораздо более уверена, чем даже тогда, в зале, когда Лотар впервые увидел, с каким противником ему предстоит биться.

— Сухмет, — сказала она, — ты можешь отойти в сторону. Твоя жизнь мне ещё не нужна.

Старый раб шумно проглотил слюну, но не сделал ни шага.

— Я выбрал себе нового господина. Ты должна понимать, что это значит.

— Хорошо. — Принцесса наморщила лоб, разглядывая Рубоса. — Ты тоже, большой варвар, можешь идти. Я пропускаю тебя в этот выход из моего зала.

— Она лжёт, — громко прошептал Сухмет. — Она рассчитывает вселить в тебя Нуримана, как только расправится с Лотаром.

— Мог бы этого и не говорить, — раздельно произнёс Рубос. Он попробовал согреть кисти рук, вращая огромный ятаган перед собой.

У него не очень-то ловко получается, решил Лотар. Усталость, слабость и, конечно, отсутствие тренировки в последние дни. Даже без повязки Сухмета, бывало, он крутил меч лучше, чем сейчас.

— Ну ладно, — спокойно, даже лениво согласилась с новой для неё ситуацией Мицар. — Это немного сложнее, но вообще-то задача остаётся прежней. И как бы вы ни ерепенились, тебе, Сухмет, придётся по-прежнему ухаживать за Нуриманом, а тебе, варвар, — быть для него существом, в котором он совьёт гнездо.

Лотар снова усмехнулся. Хотя ему и казалось, что он спокоен, ему никак не удавалось подавить эти дурацкие усмешки. Он выступил вперёд.

— Ты забыла обо мне, Мицар. Что ждёт меня?

— С тобой всё просто, драконий оборотень. Ты уйдёшь в миры, которые населяют самые прекрасные и грозные демоны мира. Там они быстро разберутся в твоей человеческой сущности, и твоей участи не позавидует даже несчастный Коринт.

— Так плохо мне придётся? Неужто моя драконья порода, как сказал однажды Сухмет, не защитит меня?

— Ты слишком недолго был драконом, Желтоголовый. Лотар подумал, кивнул, выпрямился и встал в прямую боевую стойку.

— За последнее время я узнал о себе много такого, что звучит ужасно, но, по сути, только укрепляет мой дух. Так что я готов, принцесса, начнём.

— Ты слаб, варвар, ты ещё не восстановился после Ашмилоны. Тебе ещё трудно поднимать этот меч, который, как ни грозно он выглядит, не способен достать меня.

Она мягко присела на точёных, прекрасно различимых под полупрозрачной тканью ногах. В самой их постановке безошибочно читался боец, который никогда не теряет равновесия и устойчивости. Мицар вытянула вперёд руки с расслабленными ладонями.

Пытаясь рассмотреть Нуримана, Лотар на мгновение перешёл на всепроникающее зрение и поразился. Принцесса была совершенным бойцом. Её сознание было сейчас отключено, она готова работать на одних рефлексах, которые не тормозились ни единым фактором её природы, отвлекающим или смягчающим голую, совершенную эффективность. И кроме того, его поразила чудовищная энергонасыщенность этих вытянутых вперёд рук, ног, всего идеального тела.

Она могла бы одолеть его даже без Нуримана. А с демоном на плечах вообще неуязвима. Она одна могла сейчас биться против целой армии, и Лотар не сомневался, что она вряд ли получит даже пару царапин при самом неблагоприятном для неё исходе.

Принцесса улыбнулась своей мёртвенной улыбкой.

— Правильно, варвар, я готовилась к поединку с тобой. Я так готовилась, что тебе это покажется даже формой уважения. Но сейчас я не жалею.

— Когда она успела? — шёпотом спросил сзади Рубос. — Прошло всего лишь несколько дней…

— Она могла уйти в измерения Безвременья, — ответил Сухмет. — Там за эти дни прошли века. На самом деле у неё могло быть море времени.

Принцесса ничего не добавила, лишь кивнула, не переставая улыбаться. Почему-то именно эта улыбка показалась Лотару признаком её слабости. И тогда он вдруг на мгновение, не больше, но и не меньше, почувствовал, что способен одолеть её. Он шагнул вперёд и быстро начертил Гвинедом в воздухе квадрат, в который принцесса была заключена, как в раму.

— А ты, принцесса, ты чувствуешь холод смерти, который подступает к тебе сейчас? — спросил он. — Что ждёт тебя, отравившую свою некогда бессмертную душу враждебной человеку магией? Тебя, впустившую в себя Нуримана, демона, съедающего всё, что есть в человеке святого? Тебя, принёсшую своим подданным горе, страдания, бесчисленные смерти?.. Тебя уже сейчас проклинают на всех площадях Гурхора, как раньше славили за красоту.

Как ни странно, принцесса дрогнула от его слов.

— Они ещё пожалеют обо всём, что говорили обо мне, чужеземец. Когда я вернусь и завоюю себе Ашмилону, они все пожалеют. И Блех, и Илисар, и этот дурак король, который имеет несчастье быть моим отцом.

Вот это и есть самое главное, вот этого знания мне и не хватало, подумал Лотар. Она собирается вернуться. Теперь я хорошо знаю, за что буду биться. И знаю, что проиграть нельзя.

— Ты уверена, что сумеешь вернуться?

— Я вернусь. И все эти собаки, которые были моими подданными, приползут на брюхе облизывать пыль, по которой я ступала.

Теперь гримаса гнева искажала прекрасные черты её лица.

— Твой гнев подсказывает мне, что ты никогда не увидишь Ашмилоны. И никогда тебе не царствовать в подлунном мире. И никто о тебе больше не вспомнит добрым словом, даже твой отец, который теперь-то отошёл от твоей магии и, конечно, более трезво смотрит на всё, что произошло с ним. — Лотар подавил внезапную вспышку ярости, он снова становился спокойным, отстранённым бойцом. — Ты навсегда останешься в этом зале.

Принцесса сделала неуловимый жест рукой, и ткань её одеяния с коротким сухим треском разорвалась от плеча до манжета. Ни у кого Лотар не видел такой резкости и совершенства движений. Принцесса была готова, ей надоело болтать.

Тогда, повинуясь внезапному импульсу, Лотар поклонился церемонным восточным поклоном. Он отдавал этим дань своей сопернице, которая была совершенным воином. Он поклонился не принцессе Мицар даже, а её силе и, возможно, своей смерти. А смерти-то всегда полезно поклониться, подумал он про себя, снова — в который раз — усмехаясь.

Его усмешка вывела Мицар из себя, и она прыгнула вперёд — с места, низко, не выше человеческого торса и почти горизонтально. Никогда раньше Лотар не видел такого прыжка. Да он был и невозможен, никто бы и никогда не смог его повторить.

Удар, которым он попытался встретить её, пришёлся по воздуху, она каким-то образом сложилась, пропустив мимо себя Гвинед. А потом уже оказалось, что она стоит рядом и резко бьёт ногой ему в плечо. Этот удар должен был выбить меч у него из рук. Но Лотар только упал на землю и покатился по мелким, светящимся, как самоцветы, камням.

Несколько следующих мгновений Лотар ничего не видел, но, поднявшись на ноги, сразу обнаружил, что она верховым, почти из-за спины, круговым движением бьёт Рубоса ногой по голове. Лотар хотел было закричать, но он уже знал, что опоздал. Удар заставил огромного мирамца присесть. Он опустил свой бесполезный ятаган, почти потеряв сознание. Мицар оказалась прямо перед ним и с хищной, ледяной улыбкой молниеносно несколько раз ударила своим крепеньким кулаком ему в лицо. Она знала, что делала. Два удара пришлись сбоку, и мирамец только мотал головой, не в силах сдержать мощь этих атак. А напоследок она хлёстко, с большим замахом ударила в прыжке коленом снизу вверх, и Рубос повалился навзничь, раскинув руки, как будто собирался взлететь.

Бесчувственный Рубос ещё не упал, а принцесса уже повернулась к Сухмету. Старик тоже пропустил несколько ударов — наверное, из тех, которых Лотар не видел. Из правого глаза по его щеке текла кровь, на правом виске набухала огромная фиолетовая опухоль. Краем сознания Лотар понял, что удар Мицар сломал Сухмету кончик височной кости и сейчас старик испытывает дикую боль. Но он довольно умело выводил боль из своего сознания и готовился биться дальше.

Словно в дурном сне, Лотар увидел, как медленно, словно разом разучившись двигаться, Сухмет поднимает свою роскошную саблю и почти так же медленно опускает её туда, где принцессы уже не было. А она смеялась, стоя сбоку от старика, почти за его спиной. Неужели она так быстра?

Лотар поднял темп восприятия до предела и почувствовал, что ещё немного, и он потеряет контроль над своим телом, не сможет правильно оценить, какие движения следует делать сначала, а какие потом. Он мог сейчас всё, но по-прежнему плохо понимал, что и как делает принцесса.

Между тем Сухмет ещё пару раз, широко расставив ноги, как пьяный, промахнулся. Мицар заливалась смехом, легко увёртывалась от сверкающего круга, который чертила в воздухе сабля старика.

Что-то в её повадке показалось Лотару очень знакомым. Он даже не стал вмешиваться в этот поединок неуловимой, быстрой как мысль принцессы и оглушённого, почти теряющего сознание старика. Он смотрел и надеялся, что понимание рисунка боя Мицар, который он сейчас наблюдает, поможет ему… Всего лишь поможет продержаться немного дольше. Потому что победить такого воина Лотар не мог, он сознавал это с ужасающей ясностью.

Принцесса смеялась, и этот смех громким эхом отзывался в призрачном, разноцветном зале. Наконец Лотар понял, что она так же уходит от клинка Сухмета, как уходила от него Освирь, когда он бился с ней. Она неуязвима для стали, она научилась не поддаваться стали, и совершенство, с которым демонстрировала своё умение принцесса, заставляло вспоминать Освирь с презрением.

Лотар пошёл вперёд. Теперь он знал, что против Мицар его Гвинед бесполезен, но выпускать его из рук всё равно не следовало, потому что если Мицар сталь не пугала, то против Нуримана его меч был, может быть, лучшим оружием, когда-либо выкованным людьми.

Мицар поняла, что он подходит к ней, и во время очередного удара поймала и заломила руку Сухмету. Тот сопротивлялся, но Лотар прекрасно представлял себе силу, с какой сейчас Мицар держала его, и не удивился тому, что он сдался, просто обвис в её руках, как небрежно скрученная простыня.

— Вот ты и остался без союзников, Желтоголовый, — сказала принцесса. — А мой союзник ещё и не показывался.

— Сухмет тебе ещё нужен, Мицар, — на всякий случай напомнил Лотар. — Ты собиралась его использовать. Принцесса показала зубы в волчьей усмешке.

— Не бойся, чужеземец, я не потеряла головы. Я не сделаю ему хуже, чем это нужно мне. — С этими словами одним ударом левого локтя между лопаток она свалила старого раба у своих ног и повернулась к Лотару. — Веселье ещё не кончено, самое вкусное впереди.

Лотар готов был с этим согласиться. Он выставил вперёд Гвинед и облизал пересохшие губы.

— Может быть, твоему союзнику тоже пора показаться?

— Я справлюсь с тобой и без его помощи.

Она пошла вперёд, быстро меняя разные стойки. Со стороны кажется, что это я безоружен, подумал Лотар. На всякий случай он нарисовал кончиком Гвинеда в воздухе десяток восьмёрок. Меч был готов к бою, руки тоже работали как надо. Но хватит ли у него скорости?

Теперь Мицар, как ни странно, была осторожнее. Она несколько раз обозначала атаку. Лотар перекрывал её сплошной завесой сверкающей стали, и она откатывалась в сторону. Потом принцесса попробовала выманить в атаку его, но Лотар каким-то чутьём уловил подвох и быстро отступил. И тут же всего лишь в нескольких дюймах от пола появился невидимый для простых смертных смутный туман. Когда Лотар отошёл, он вдруг взревел диким криком, который мог оглушить человека, если бы тот был способен его услышать, и поднялся над принцессой огромной, бугристой, нечистой массой. Это был Нуриман.

Как ни странно, они со мной считаются, решил Лотар. Вон какую хитрость придумали…

— Ну, теперь все в сборе, верно, принцесса? Или ты ждёшь ещё пару дюжин своих приятелей на пиршество?

— Нам и двоим будет мало твоей тощей душонки и костлявого тела, чужеземец.

Каким-то образом она стала очень разумной. Может, Нуриман более терпелив?

— Нуриман, я тебя уже два раза одолел. Вспомни, демон, какова на вкус моя сталь! Хочешь ещё?

Демон взвыл, поднялся вверх, но потом вдруг опал и стал лишь чуть-чуть выступать за границы тела принцессы. Она словно бы накинула платок из тончайшего тумана на плечи. Это хоть немного скроет её грудь, решил Лотар.

— Ты была нетерпеливей на словах, принцесса, чем на деле.

Но она уже не желала болтать. Она готовилась к атаке, к какой-то совершенно неожиданной и новой атаке. Лотар собрался, Гвинед отозвался на его пожатие тёплой волной готовности.

Принцесса вдруг размазалась на фоне сиреневых камней, и Лотару показалось, что он видит сразу три её силуэта. Он взмахнул два раза Гвинедом, но сталь прошила лишь что-то, не оказавшее ни малейшего сопротивления. Уже понимая, что он ошибся, Лотар ударил в третий силуэт ногой и тут же зашипел от боли.

Принцесса оказались готова к этому, как и Нуриман. Они запустили свои когти ему в ногу, и сорвали одна — огромный кусок кожи, а другой — часть его эфирной субстанции. Кровь стала падать на сверкающие камни под ногами, как капли чёрного дождя. Нога онемела. Лотару стоило огромного труда зажать эту рану. Если бы Сухмет не научил его пользоваться скрытой энергией, он просто не мог бы драться дальше.

Принцесса облизала пальцы, измазанные его кровью.

— Твоя плоть сладка, чужеземец, — сказала она.

Ну, атакуй снова, почти вслух произнёс Лотар, я готов.

Должно быть, запах свежей крови заставил принцессу совершить необузданный ход, и Лотар каким-то образом увидел вдруг, что её тело выбросило из себя два силуэта вправо, а сама она осталась крайней слева. Не обратив внимания на обманные фигуры, Лотар рванулся вправо, и Мицар оказалась прямо под его мечом. Выдохнув так резко, что воздух наполнили крохотные капельки из разорвавшегося в носу сосуда, Лотар рубанул поперёк туловища навстречу её движению.

Но как ни быстр был этот удар, принцесса всё-таки сумела увильнуть от меча. Сталь действительно не могла её взять. Но ещё Лотар почувствовал, как, за несколько дюймов до её тела, клинок Гвинеда стал тормозиться, впившись в красную, бестелесную субстанцию Нуримана. Хоть не принцессу, так демона, решил Лотар.

Мицар уже стояла в стороне, согнувшись в поясе, хотя Лотар был уверен, что она невредима. Но Нуриман выл и бился над принцессой, как сполохи грязного огня. Он выбрасывал в пространство огромное количество энергии. Пожалуй, это может даже принцессу истощить… Но нет, лучше на это не рассчитывать, подумал Лотар.

Прежде чем Желтоголовый успел понять, что происходит, он уже нёсся вперёд, рубя пространство, где только что была Мицар. Но именно была. Как ни тяжело ей теперь приходилось, она уходила от клинка, словно вода, обтекая его то в высоких прыжках, то в низких приседаниях, то катясь колесом через руки.

Они прошли такой дорожкой полсотни ярдов, прежде чем Лотар понял, что должен отдышаться. Он замер, через несколько мгновений остановилась и принцесса. Кажется, она была теперь даже довольна. Она раскраснелась, её восковое лицо дышало красотой и злобой.

— Теперь держись, оборотень.

И бросилась в атаку. Она делала почти то же, что и тогда, когда Лотар пытался достать её Гвинедом, с той только разницей, что теперь она атаковала, а Лотар отступал, молотя в воздухе своим оружием и так же неумолимо промахиваясь, как Мицар доставала его. Она била со всех точек, из всех позиций, отовсюду, и добрая половина ударов дошла до Лотара.

После такой атаки он должен был бы исходить кровью и болью, но принцессу всё-таки держал на расстоянии его меч, она била, думая об отступлении. И ещё — она действовала в предельном темпе, а это значило, что сила не всегда догоняла её удары, и почти всё, что Лотару пришлось выдержать, он перенёс без существенных потерь.

Больше всего пострадала его аура, которую несколько раз разодрал Нуриман. Ещё пара таких атак, и он станет лёгкой добычей своей противницы, потому что боец с пробитым полем мало чем отличается от кролика под ножом повара. Но пока он держался.

Он посмотрел на принцессу магическим взглядом. И понял вдруг, что и Нуриману досталось. Да, принцесса сумела увернуться от всех ударов Гвинеда, но не демон, который оказался менее, подвижным. И хотя Лотар сумел задеть Нуримана всего несколько раз, это тем не менее существенно подорвало его способность драться. Теперь он полностью укрылся в теле Мицар и, самое главное, даже питался её силой, восстанавливая полученные раны. Это ослабляло принцессу, не могло не ослаблять.

Лотар снова бросился вперёд, теперь он был готов рубить так же, как принцесса — легко, часто, едва прицелившись, не гася динамики, по сути, вращая меч перед собой сотней разных способов. И это оказалось самым эффективным, принцесса стала отступать. Она уже не была так уверена в собственной неуязвимости.

Мельком Лотар кинул взгляд на то место, откуда они начинали поединок и где лежали Рубос с Сухметом. Они по-прежнему не приходили в себя, что было и неудивительно: весь этот тяжёлый, вязкий, утомительный бой продолжался едва больше минуты.

Лотар снова атаковал, готовясь бить легко, по касательной, как можно чаще, чтобы эта полуголая девчонка, заговорённая против стали, бывшая принцесса Ашмилоны, всё-таки отступала и теряла силы на увёртки, уходы, отступления. Она должна была отступать… Но она не отступила, и Лотар этот момент прозевал.

Оказалось, Мицар всё-таки могла касаться стали. Легко, подготовившись, присмотревшись к повторяющимся траекториям Гвинеда, она сумела захватить его жёсткими, как доска, ладонями, сжав меч с боков. Захват этот был так силён, что она остановила Гвинед мгновенно, словно тот наткнулся не на девичьи руки, а воткнулся в непроницаемую массу.

Лотар пробовал выдернуть клинок из её захвата, но тщетно. Лёгкие движения, которыми он так гордился мгновение назад, подвели его, потому что расслабили его руку, и он оказался не готов к тому, чтобы сделать этот рывок достаточно сильным.

Мицар повернула обе ладони, и меч выпорхнул из руки Лотара, как птица. Но, по всей видимости, прикосновение к стали причиняло принцессе боль, потому что она не стала удерживать меч, а отшвырнула его в сторону, и он зазвенел по камням не ближе, чем в дюжине саженей. Лотар едва удержался, чтобы не проводить его глазами, потому что именно этого принцесса и ждала.

Она улыбнулась, и от этой улыбки захотелось спрятаться.

— Вот, кажется, и всё, Желтоголовый.

Он выдохнул, снова набрал воздух. Чтобы его вот так спокойно и уверенно обезоружили — такое ему не могло присниться и в кошмарном сне. Он достал свой кинжал, но едва сделал пару выпадов этим оружием, как понял, что сталь, не содержащая магических добавок, которые были в Гвинеде, не оказывает никакого воздействия на Нуримана. А демон сдирал ауру с беззащитной руки такими ломтями, что уже через пару выпадов Лотар вынужден был перевести на неё взгляд, чтобы убедиться, что рука у него ещё есть — до такой степени она онемела, лишившись жизни.

Застонав, Лотар отшвырнул бесполезный кинжал и встал в стойку. Он знал, что это бесполезно. Принцесса умела делать то, чего не умел ни он, ни кто-либо другой, кого он знал. Но больше ему ничего не оставалось.

Принцесса рассмеялась. Она смеялась почти так же весело, как в начале боя, когда была уверена, что справиться с Лотаром ненамного труднее, чем с его спутниками. В самом деле, подумал Лотар, сколько я уже держусь.

Принцесса рванулась вперёд, не отсмеявшись. Её кулаки замелькали в воздухе, как бичи, которые способны рассекать плоть до кости. Лотар пытался отбиваться, но понял, что это невозможно. Почти тотчас же он получил тяжёлый удар в лоб и три удара по мускулам шеи, которые сделали его левую руку почти бесполезной.

А принцесса смеялась как ни в чём не бывало. Её смех звенел высоко под сводами этого странного зала. Она обошла Лотара — избитого, униженного, проигравшего — встала прямо перед ним и снова прыгнула вперёд.

Снова серия ошеломительных ударов, от которых голова, грудь, всё тело взорвались несусветной болью. Их силу не смог вынести даже Рубос.

Что такое, принцесса опять отошла в сторону, чтобы полюбоваться на избитого, теряющего сознание Лотара? Как хорошо, когда тебя не добивают твёрдыми, как камень, кулаками и ногами… Как хорошо, что это ещё не кончилось…

Но уже в следующее мгновение принцесса принялась отрабатывать на нём самые сокрушительные, самые чудовищные удары — головой в челюсть, коленом в горло, подъёмом ноги по почкам, под его маленькую и тонкую медную нагрудную пластину, затяжные серии прямых по печени…

Когда она отвалилась от Лотара на этот раз, он стоял на одном колене, но ещё не упал. Он смотрел на принцессу, и в голове у него была только одна мысль — а ведь Нуриман не показывается, она бьётся одна, а он ничего не может с ней поделать…

Нуриман в самом деле не атаковал его: то ли не оправился от ран, которые ему всё-таки нанёс Гвинед, то ли было что-то ещё, чего никто, кажется, не знал. Лотара это удивило, теперь-то его, драконьего оборотня, так легко прикончить, он же не способен даже поднять руки и к тому же безоружен… Безоружен?

Принцесса оказалась теперь сзади и слева. Лотар сделал незаметное движение. Он молился, чтобы она ничего не заметила. Она и не заметила, она торжествовала, смеялась, закидывая голову назад.

Она что-то говорит, это хорошо. Когда человек… или даже не человек, неважно… кто-то говорит, он, теряет бдительность.

— Я сожру тебя, чужеземец, а из твоих костей сделаю волынку. Говорят, это очень приятно — играть на волынке, сделанной из твоего главного врага. А ты был врагом хоть куда, Желтоголовый. Даже я в какой-то момент чуть было не согласилась выпустить тебя, в обмен на Сухмета и твоего друга с севера. Да, был такой момент, чужеземец…

— Я бы не ушёл без них, — проговорил Лотар и не узнал собственного голоса. Он не узнал и слов, которые произнесли его разбитые губы. Но главное, он дразнил её, а это было необходимо, иначе она могла насторожиться. Дразнить её сейчас важнее, чем всё остальное. — Мне не нужна моя жизнь. Мне нужна твоя жизнь, по-прежнему нужна мне, фальшивая принцесса, лживая красавица, продажная кукла…

— Всё, чужеземец. Ты зажился на этом свете, — чётко, разом отсмеявшись, произнесла Мицар. — Молись, тебе осталось жить ровно одно мгновение.

Она шагнула вперёд, подняла руки над головой, сжатые замком, чтобы удвоить силу удара. Её живот, залитый его кровью, оказался перед ним… На мгновение Лотар подумал, что так и не сумел ни разу достать её Гвинедом… И тогда он ударил её.

Принцесса замерла, словно корабль, который всей своей массой налетел на невидимый и смертоносный подводный риф. Она неуверенно опустила глаза вниз и тогда увидела, что из правого кулака Лотара торчало жало мантикоры, которое он незаметно достал из своей слегка смятой её ударами нагрудной пластины.

Жало было чёрным, чешуйчатым, причём края чешуек, как у гарпуна, мешали вытащить его назад. А ближе к острию между чешуйками запеклась чёрная жидкость, некогда бывшая ядом мантикоры, который убил даже её саму — зверя, способного за считанные мгновения вылечивать любую рану.

Жало воткнулось в её напряжённую брюшину не больше чем на пару дюймов. Неимоверным усилием Лотар поднял вторую, напрочь отбитую бесчисленными блоками руку, упёрся и с силой продвинул жало глубже, ещё глубже, потом ещё чуть-чуть…

Он поднял голову. Он стоял теперь перед ней на коленях, и его чёрные, запёкшиеся от крови глаза смотрели в её неподвижное, нечеловечески прекрасное лицо. Принцесса перевела, вращая одними лишь зрачками, взгляд на него. Их глаза встретились.

— Это не сталь, не медь, не металл… — прошептала она.

— На этот раз ты угадала, — сказал он.

Голова у него закружилась. Он опёрся рукой о светящиеся камни. Но рука тоже не могла удержать его, и он упал. Глаза его оставались открытыми, потому что он хотел видеть, как принцесса отшатнулась, как она опустила руки, дотронулась до живота, из которого уже била её горячая кровь, и как закричала, не беззвучно, подобно Нуриману, а так, как кричит человек или, вернее, как кричит дикое, сильное животное, полное жажды жизни, но сознающее, что никакая жажда жизни не удержит его здесь, в этом прекрасном, сверкающем мире.

Он не хотел пропустить ни одного мгновения из тех, когда принцесса упала на россыпь светящейся гальки и стала биться, отравленная ядом мантикоры. Она ничего не могла теперь сделать с этим оружием Лотара, потому что даже Нуриман был бессилен против него. Она должна была умереть.

Но ещё до того, как она умерла, до того, как погасли её горящие красным Нуримановым огнём глаза, потому что демон вынужден был оставить свою мёртвую служанку и вернуться в непроницаемые для человеческого ума бездны холодного мрака, ещё до того, как победа оборотня стала окончательной, Лотар потерял сознание. Он тоже не мог остаться в этом мире, хотя всё ещё был жив. Силы его хватало, чтобы заставить сердце гнать кровь по разорванным, растерзанным венам, но смерть его была так же неминуема, как и смерть Мицар.

Глава 27

Лотар открыл глаза. Над ним склонились два лица. Рубос из Мирама, кажется, улыбался. Гигант полагал, что самое трудное позади, если Лотар смотрит на них. Но Сухмет был более сведущ, и лицо его было встревожено.

Лотар разлепил солёные от крови, потрескавшиеся губы. Но Сухмет не стал дожидаться, пока он выдавит из себя вопрос.

— Да. — Для верности он кивнул головой. — Она умерла, и смерть её была ужасна.

Лотар улыбнулся кончиками губ.

— Я поклонился ей перед боем. Как ни странно, именно это спасло меня. Я пытался думать о ней без ненависти.

— Ты великий воин, Лотар, — произнёс Рубос. — Не думаю, чтобы кто-либо ещё мог сделать то, что сделал ты.

Как ни встревожен был Сухмет, он всё-таки покосился на мирамца, словно был не согласен с ним или находил во всём происшедшем какой-то недостаток. Но это заметил только Лотар. Он с нежностью смотрел теперь на них обоих и поразился тому, как эти два совершенно различных человека составляют всё, что у него есть дорогого в мире. Он даже не знал, беден ли он, или сказочно богат оттого, что они у него есть.

— Нужно… — Больше он не сумел издать ни одного членораздельного звука, но Сухмет всё понял и так. Он покачал головой и раздельно произнёс:

— Нет, жало мантикоры мы доставать не будем. Никто не знает, что может произойти, если из неё вытащить его. Рубос удивлённо перевёл на него взгляд.

— Не думаешь же ты, что она оживёт, если мы выдернем эту адскую колючку? Сухмет был непреклонен.

— Не знаю, господин. И никто не знает. Слишком сильные поля сошлись здесь, в этом зале, и никто не может ничего сказать наверняка. — Рубос не сводил с него изумлённого взгляда, тогда Сухмет добавил: — Ты же не хочешь, чтобы по этим тёмным лабиринтам нас ещё преследовала принцесса-зомби?

После этого Рубос больше не спорил. Сухмет смахнул сухой ладошкой прилипшие мелкие камешки со щеки Лотара, потом озабоченно коснулся его лба.

— Ты потный, господин мой. Теряешь слишком много влаги. Попробуй замкнуть её в себе, путь ещё долгий.

Лотар улыбнулся. Его улыбка показалась бы безмятежной, если бы не нестерпимая боль, которая читалась в глазах драконьего оборотня.

— Не могу… даже это… трудно.

Лишь тогда Рубос стал понимать, что произошло. До него дошло, что оборотень, который не может залечить свои раны, вряд ли уже оборотень. Сухмет долго всматривался в грудь, живот и в глаза Лотара.

— Тебе не хватает энергии, мой господин, — решил он наконец. — Если бы мы были на поверхности, ты бы, скорее всего, уже поправлялся.

Лотар снова спокойно улыбнулся.

— Но мы… не на поверхности. — Он попытался ещё что-то сказать, но лишь кровавая пена выступила на его губах.

— Хорошо, — решил старый раб. — Теперь моя очередь сделать для тебя кое-что, мой господин.

Он сел в позу сосредоточения и накапливания силы, вытянул вперёд руки и закрыл глаза. Минуты уходили, как череда крохотных, бессчётных бусинок. На лбу старика выступил пот, а потом даже Рубос понял, что в теле раба появились мелкие, но многочисленные напряжения. Наконец Сухмет открыл глаза. Но он ещё не сдался.

— Господин, — позвал он Рубоса. — Дай мне повязку концентрации.

Рубос тут же послушно снял со лба кожаный ремешок и протянул его старику. Он едва дождался, когда Сухмет возьмёт её с его ладони, а потом, зашатавшись от внезапно обрушившейся на него боли и тяжести обессиленного тела, отошёл в сторону. Он даже не сумел дойти до ближайшей колонны, опустился на светящиеся камни и медленно перевалился на живот. Рот его открылся, он дышал, как выброшенная на берег рыба.

Но Сухмет даже не обратил на это внимания. Он быстро повязал чуть дрожащими старческими пальцами ремешок вокруг своего лба и стал сосредоточиваться. Наконец он поднялся на ноги. Он был утомлён, даже его зрачки были сейчас такими широкими от усталости, что почти закрывали радужку глаз. Но Сухмет крепился.

Он подошёл к Лотару и провёл рукой по его запястьям, шее и вискам — искал пульс в разных точках его измочаленного тела. В том, как сокрушённо он покачал головой, сквозила беспомощность.

Он подошёл к почти безжизненному Рубосу.

— Я ничего не могу сделать, господин, — сказал он, не сомневаясь, что мирамец всё-таки слышит его. — Ему нужно гораздо больше энергии, чем я способен извлечь из этих пещер. Я делал всё, что мог, но понял только — если я переусердствую, вам придётся остаться здесь вдвоём.

Рубос действительно слышал его.

— Что же делать?

— Его нужно нести к выходу… Вернее, к тому месту, где может быть выход.

— Туда больше целого дня пути. А мне тоже досталось. Я не справлюсь.

— Попробуем нести его по очереди, господин. Но это единственный способ. Через день он не сможет выжить, даже если его посадить в омолаживающий фонтан Кхадизара.

Рубос тяжело, как пьяный, улыбнулся и сел. Не открывая глаз, он спросил:

— Кто такой Кхадизар?

— Маг далёкой древности, который ближе других подошёл к решению загадки вечной жизни.

— Тебе не кажется, что мы не успеем, Сухмет? В таком состоянии нам придётся идти не один день.

— Когда такой необычный человек, как мой господин, умирает, ничего нельзя предсказать заранее. Он может быть гораздо сильнее, чем я предполагаю, тогда ещё не всё потеряно. Он может бороться за себя так, как это не снилось никому на свете. Наше дело, господин, пытаться спасти его. А остальное… в руках Судьбы и моего господина.

— Понятно. — Рубос попробовал подняться. Руки, которыми он пытался оттолкнуться от камней под собой, подломились, он тяжело ударился подбородком.

— Тебе придётся дать мне ремешок.

— Этот способ, господин, оставим на последний случай.

— Но я не могу даже подняться.

— Ты сможешь, если заставишь себя. Моему господину гораздо хуже, а он ещё борется.

— Но я не смогу нести его.

— Сначала нести его попробую я. Ты лишь иди сзади с сумкой и оружием. И старайся набраться сил, как я показывал тебе.

— Ещё и сумку нести?

Сухмет едва заметно улыбнулся. Оружие мирамца не тяготило.

— Разве не обидно сдаваться с самого начала? — Старик попробовал выпрямиться и стоять потвёрже. — Поверь, скоро нам будет гораздо хуже, чем сейчас. Тогда и посмотрим, оставлять ли сумку с монетами или твои доспехи.

— Хорошо. Я лишь хотел сказать, что всё это нужно упаковать поухватистей.

Под тяжестью оружия, которое Рубосу даже не пришло в голову оставить, и сумки Лотара огромный мирамец качался, как былинка на ветру. Но с каждым шагом, как это ни удивительно, он всё уверенней ставил ногу, всё твёрже смотрел вперёд, и становилось ясно, что скоро он сможет идти не хуже, чем Сухмет.

Старый раб, взвалив себе на спину безжизненного Лотара, шёл, как ни странно, довольно легко. Это была обманчивая лёгкость. Скорее всего, он зарядился одним из тех мобилизующих заклинаний, которые придают силы, но расплата за которые потом гораздо тяжелее, чем похмелье у запойного пьяницы. И тем не менее решился на это, потому что нужно было идти и нести Лотара.

Они шли по довольно ровному коридору с прямым полом. Потом он стал ветвиться и через пару сотен ярдов, после двух-трёх поворотов превратился в обычную пещеру с каменистыми стенами, с ямами, валунами под ногами и низкими сводами, где так тяжело было нести что-то на спине.

Сухмет очень опасался, что ударит Лотара об эти выступающие твёрдые камни, и взял его, как ребёнка, на руки.

Скоро стало темно, светящаяся пещера кончилась. Сухмет понял это, когда услышал сквозь бешено бьющуюся в висках кровь, как Рубос упал второй раз, загремев ятаганом по камням. После этого мирамец немного прибавил шагу и догнал старика.

— Я опять ничего не вижу. Как я понесу его? Сухмет вздохнул.

— Этого я не учёл. Придётся передавать тебе и повязку. Мы не можем рисковать жизнью моего господина.

Они прошли ещё немного. Теперь, как ни странно, Рубос шёл довольно уверенно, и у него больше не возникало никаких сомнений.

— Когда ты отдашь его мне?

— Господин, сначала я сделаю всё, что могу. Потом то же потребуется от тебя, работы хватит на двоих.

Рубос порадовался, что рядом с ним такой напарник. Он вообще полагал, что нет такой ситуации, которая заставила бы Сухмета отказаться от задуманного. Старик просто не знал, что такое сдаться. Он мог умереть, наверное, мог опоздать, определённо мог, столкнувшись с превосходящей силой, погибнуть, но до последнего мгновения, как бы тяжело ни было ему или кому-то, кто был рядом с ним, он делал, что в его силах.

К вечеру того же дня, когда они, как ни странно, прошли половину дороги, стало ясно, что нести Лотара они больше не смогут. Рубос поднимал безвольное, всё более обмякающее тело своего друга и тут же валился на землю.

Сухмет подошёл к нему, положил руку на плечо.

— Ты что?

— Не могу… Давай, придумаем что-нибудь. Носилки или…

— Я уже думал об этом. Нет жердей, а без них носилки не сделать.

Рубос сжал челюсти, попробовал снова поднять Лотара. Руки его бессильно опустились.

— Не держат.

Сухмет кивнул, достал нож и твёрдой рукой, хотя и медленно, выкроил из своей чалмы широкую и не очень аккуратную перевязь.

— Вот, можешь поддерживать его повязкой. Только иди.

Рубос перевёл дыхание, впрягся в перевязь и с помощью Сухмета вдел в неё Лотара. Держать безвольное тело оборотня стало легче, но идти — гораздо труднее, потому что теперь любое неудачное движение отзывалось толчком на плечи. Кроме того, сложнее стало находить опору для ног, они всё время спотыкались и норовили вырваться из-под Рубоса, словно два строптивых и шатких костыля.

К концу ночи Сухмет, который теперь нёс Лотара реже, чем Рубос, на одном из привалов стал проверять виски и грудь Желтоголового. Он и раньше прикладывался к нему, чтобы понять, как тот себя чувствует, но на этот раз провозился дольше, чем обычно. Рубос, как ни был он измучен, встал и подошёл ближе.

— Ну что?

— Он умирает, кризис завершился не в его пользу. — Сухмет чуть слышно всхлипнул. Рубос не понял, были это слёзы или старику просто не хватило дыхания. — И мне нечего ему отдать, я пуст, как пересохший бурдюк. Я пуст, пуст, пуст…

— Прекрати! — заорал Рубос, насколько мог громко. Сухмет, как ни странно, умолк. — Это не способствует… Дальше Рубос не знал, но этого хватило.

— Правильно. Нужно успокоиться и поторопиться. Рубос посмотрел в измученное, избитое лицо старика удивлённо.

— Мы и так делаем всё, что можем.

— Значит, не всё. Нужно торопиться.

Сухмет встал и впрягся в перевязь. Рубос, вздохнув, стал собирать сумку.

В какой-то момент стало ясно, что Сухмет заблудился, и ему пришлось, надев повязку концентрации, высматривать магическим зрением путь. Это было даже хорошо, потому что Рубос сумел поспать. Хотя, когда Сухмет разбудил его, он едва мог сначала идти, но уже через четыре сотни шагов пришёл в себя и понёс Лотара дальше.

Но и эти силы кончились. После очередного привала ни один из них не смог встать. Стоило кому-то из них попробовать подтащить под себя ноги, чтобы оторваться от земли, как дело кончалось тем, что он опрокидывался и лежал, тяжело переводя дыхание.

Когда стало ясно, что так они ничего не добьются, Сухмет соорудил из латной рубахи Рубоса что-то вроде волокуши, на которой Лотара можно было тащить. Скоро это стало получаться у них довольно легко, лишь иногда приходилось переносить Лотара через большие камни.

Наконец Рубосу стало ясно, что больше он не продвинется ни на шаг. Он попросту сложился калачиком, поджал ноги и замер. Он был готов.

Сухмет, тяжело дыша, вернулся назад.

— Вставай, это нужно.

Рубос начинал говорить раз пять, прежде чем ему удалось по слогам выдавить из себя:

— Я не могу двинуться.

— Да? — удивился Сухмет. — Может, выбросим золото? Только ятаган нельзя…

— Почему?

— Им можно копать землю. Рубос поискал ятаган.

— Его тоже нет.

Глаза у Сухмета открылись так широко, что Рубос вдруг увидел их.

— Нужно найти. Ты воин, ты не мог бросить меч.

— Не мог, но его нет.

Они принялись искать. Рубос при этом едва шевелился, Сухмет же был способен даже злиться на мирамца, хотя и на себя тоже за то, что не уследил.

Ятаган нашёлся на спине Рубоса. Мирамец и забыл про него. Сухмет успокоился, но когда подполз к Лотару и послушал его сердце, то заволновался ещё сильнее.

Но Рубосу было уже всё равно.

Сухмет снова подполз к мирамцу и взял его лицо в свои грязные, исцарапанные до крови руки.

— Ты просто устал, Рубос. Но ты можешь проползти ещё немного.

— Какая разница? — спросил мирамец. — Здесь или ещё где-то?

— Разница есть, — сказал Сухмет так уверенно, что почти убедил его. — Лучше там

— Где?

Сухмет подумал, пожевал губами.

— За поворотом. Пошли.

— Нет.

— Ты же не хочешь сдаться?

— Я не знаю, чего я хочу. Вот полежу и пойму.

— Ты хочешь жить.

— Жить? — Для Рубоса такая постановка вопроса была довольно неожиданной. — Не знаю. Возможно, что нет.

— Рубос, — Для верности Сухмет потряс его голову, он так и не выпустил её из своих рук. — Осталось немного. так немного, что я и сам бы дошёл, но один не смогу сейчас отвалить камень, которым заткнули выход.

— Там есть камень?.. Не смогу тебе ничем помочь. Сухмет собрался и попробовал навести на Рубоса самое примитивное колдовское внушение.

— Представь, ты ранен, тебе нужно на поверхность. Лотар бы не сдался и нёс бы тебя. Он бы выволок тебя, даже мёртвого. А ты не хочешь сделать это же для него.

— Он тащил меня на верёвке, — задумчиво сказал Рубос.

— Вот именно.

— И он убил Мицар. А без этого я уже… — Мирамец вздохнул. — Ну ладно, я уже отдохнул. — Он оттолкнулся от земли. — Говоришь, до поворота?

— За поворотом, — сказал Сухмет.

Рубос ничего не ответил, он прополз вперёд, впрягся в петлю с неподвижным Лотаром и пополз дальше, кряхтя и постанывая при каждом движении. Когда они дошли до поворота, который находился всего в трёх десятках локтей, и повернули в новый коридор, Рубос уже забыл, что собирался останавливаться. Он полз, и полз, и полз, и скоро Сухмет уже думал только об одном — сумеет ли его господин удержать в себе достаточно жизни, чтобы снова раздуть её, когда они всё-таки выберутся на поверхность.

Наконец наступил момент, когда Рубос, который на этот раз полз сзади, подталкивая Лотара в ноги, вдруг потерял его, а когда стал искать, стукнулся головой в бок Сухмета. Тот сидел неподвижно, словно прислушивался к чему-то. Рубос тоже попытался слушать, но разбирал только своё утомлённое дыхание и звон крови в ушах.

— Мы пришли, — сказал Сухмет.

— Куда? — не понял Рубос.

— Мы дошли.

— Это то место, куда нужно было попасть?

— Да.

Рубос протёр глаза обрывком рубашки у ворота и попробовал осмотреться. Тьма вокруг не нарушалась ни единым лучиком света.

— А где выход?

Голос Сухмета раздался откуда-то сбоку.

— Копать нужно здесь.

Рубос подполз, достал ятаган и ткнул в то место, которое на ощупь указал ему Сухмет. Клинок скользнул, даже не поцарапав каменную поверхность.

— Здесь невозможно копать, — сказал Рубос.

— Да, пожалуй. — Сухмет перевёл дыхание. — Но за этим камнем свобода. И жизнь для Лотара. Рубос потряс головой.

— Сдаётся, это недостижимо.

Сухмет выдернул ятаган из рук Рубоса и принялся скрести камень. Рубос даже не предполагал, что можно так небрежно обращаться с оружием. Наконец он выдернул свой меч из рук старого раба и, словно успокаивая живое существо, провёл по клинку рукой.

— Ищи руками.

Сухмет крякнул, но послушно стал ощупывать камень кончиками пальцев. Раз, другой, третий проводил он руками по одному и тому же месту, пока вдруг не издал короткий звук.

— Здесь меч станет, как рычаг.

Рубос пощупал тоже. Щель, которую нашёл Сухмет, была глубиной почти в десять дюймов и достаточно широкой, чтобы в неё пролез клинок. Пожалуй, это действительно был стык между камнем, который закрывал выход, и стеной пещеры.

Они вставили туда ятаган и надавили. Камень не шелохнулся. Пришлось смотреть, что мешает ему отвалиться от стены.

Валун был не очень большой, всего лишь фута четыре в поперечнике, и довольно мягкий, из какой-то крошащейся слоистой породы. Если бы у Рубоса были прежние силы, он расколол бы эту затычку за пару минут.

Но сил не было ни у Рубоса, ни у Сухмета. Они подкопали под ним песок и попробовали подцепить с других сторон, потом попытались сдвигать его не только наружу, что было естественно, но и внутрь — всё было бесполезно.

Они посидели, отдохнули. Сухмет подтащил Лотара поближе, чтобы не ползать к нему слишком далеко каждый раз, когда ему хотелось проверить, что драконий оборотень ещё дышит.

— Кажется, мы можем отсюда и не выбраться, — сказал Рубос.

— Не торопись, господин. Не стоило ползти сюда, чтобы думать так.

— Что-то мешает. Может, магия?

— Я проверил. Магии здесь не больше, чем в винной пробке.

— Почему же мы не можем открыть?

— Значит, нужно копать с боков.

— Здесь твёрдые стены.

— Нужно.

Рубос прошёлся ятаганом по периметру камня, и в одном месте клинок вдруг провалился почти на всю длину. Осторожно, как будто меч был из хрусталя, Рубос вытащил его и тогда увидел… Чтобы унять сердцебиение, он закрыл на мгновение глаза. Но когда открыл их, всё оставалось по-прежнему. Тонкий лучик сумрачного света пробивался в их непроницаемую, вечную темноту. И воздух… Рубос сразу понял, что он пахнет морем, солью, ветром и гниющими на отмелях водорослями. Он повернулся туда, где, как он предполагал, сидит Сухмет.

— Мы дошли до моря.

Сухмет не отвечал. И было что-то очень зловещее в этом молчании.

Рубос протянул туда руку. Он наткнулся сначала на Лотара, тот был очень холодным. Потом нашёл Сухмета. Старик лежал неподвижно, широко раскинув руки, словно хотел прикрыть Лотара от чего-то.

Рубоса охватило отчаяние. Значит, всё было зря? Потому что Лотара не стало? Он схватил Сухмета за плечо и потряс его, грубо, сильно, так, что тот пришёл в себя.

— Очнись!

Помогая себе руками, Сухмет сел и опёрся на Рубоса, как на подставку.

— Мне стало плохо. Я слишком много отдал господину…

— Он умер?

— Нет, но умирает. Я не знал, что это будет так грустно.

— Я чувствую море.

— А? Да, я тоже чувствую море. Но мы не можем к нему выйти, чтобы мой господин мог вбирать в себя силу жизни, рассеянную повсюду. Здесь слишком темно и холодно, слишком мало энергии…

Рубос вздохнул.

— Это я уже знаю. Давай-ка помогай, старик.

Сухмет был так слаб, что Рубосу пришлось самому вставить меч в открытую щель, упереться ногами в стену, заставить свои мускулы напрячься, выдохнуть весь воздух, чтобы ещё чуть-чуть…

Ятаган стал медленно гнуться. Он был выкован из превосходной стали, и согнуть его не смог бы и наступивший на него слон, но сейчас Рубос чувствовал море, и Лотар умирал, и Сухмет ничем уже не мог помочь, и оставалось только одно движение, чтобы выбраться из этого проклятого подземелья…

И камень вдруг дёрнулся, сдвинулся и откатился, разом открыв почти фут свободного пространства. Это было едва ли не самое прекрасное зрелище, какое видел Рубос в своей жизни. В открывшуюся щель сразу ударил свет, который осветил лица всех троих, и свежий воздух, который нёс вкус свободы и радости.

— Подожди ещё немного, господин мой, — прошептал Сухмет, — не умирай. Мы сделали это, мы дошли. Скоро ты сможешь пить жизнь полными горстями… Мы всё-таки дошли и открыли этот камень.

А Рубос, у которого руки от чудовищного усилия ходили ходуном так, что он не мог больше всунуть в образовавшуюся щель почти под прямым углом согнутый ятаган, добавил, заикаясь и глотая звуки:

— Да, всё-таки сделали. Не умирай, Лотар.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27