«Ледяное сердце (ЛП)»

Вероника Уитни-Робинсон ЛЕДЯНОЕ СЕРДЦЕ

РАССКАЗ

16-е Альтуриака, Год Безумных драконов (по летоисчислению долин).

Корал медленно вылезла из воды, чувствуя слабость. Песок под ее панцирем грубо скрипел, когда она медленно ползла вдоль берега озера Тэйламбар. Несмотря на то, что она была уязвима на суше больше, чем в воде, дракон-черепаха могла достичь удивительной скорости, если бы понадобилось. Но эта ночь не была похожа на все предыдущие. Эта ночь, с высокой и полной луной, предназначалась для чего-то необыкновенного и прекрасного.

Она передвигала свое тело по земле сознательно и методично, ища одно, известное только ей, место. Пусть другие и не верили, что дракон-черепаха может стать хранителем местности, Корал не сомневалась в том, что должна стать им — это место ей понравилось с первого взгляда. Именно здесь всегда находилась ее кладка яиц. Место действительно удачное — причин думать иначе не было.

Своими когтистыми сине-зелеными лапами она раскидала ветки и камни и начала выкапывать небольшое углубление, время от времени помогая себе острым клювом, чтобы убрать мешающие корни. Почва, поначалу мягкая благодаря дождям, легко поддавалась под ее настойчивыми движениями. Корал бережно придала форму выходу из норы, проверила все стороны, утрамбовав их для устойчивости. Когда она была удовлетворена глубиной, дракон-черепаха развернулась, частично вылезла и сделала то зачем пришла — отложила яйца.

Вскоре пять идеальных, округлых яиц мягко засветились в лунном свете, подобно бледным жемчужинам. Корал, смотрела на них в течение нескольких мгновений с безмолвным благоговением. Это всего лишь третья ее кладка, и материнство все еще оставалось для нее непривычным. Два предыдущих выводка были удачными — почти все выжили. И все это благодаря надежному, если не сказать благословенному, месту. Драконы-черепахи некоторые вещи оставляют на милость судьбе, в том числе и свои кладки, поэтому место для них выбирается очень тщательно, с естественной природной защитой. Все, что делают оба родителя — время от времени проверяют гнездо. Корал поступала так же. Она посмотрела на свое драгоценное сокровище и улыбнулась про себя.

Через несколько мгновений она повернулась и начала закапывать свой ценный груз песком и мусором. Каждый взмах перепончатой лапы обеспечивал надежное укрытие яйцам. Корал не нужно было оборачиваться, чтобы проверить, она знала — кладка надежно укрыта. Ее глаза проследовали по водной глади озера и увидели лишь брызги лунного света на поверхности. Это была почти идеальная ночь. На мгновение она задумалась о том, что делал сейчас ее партнер Дарго. Злился ли он все еще на нее? Его отсутствие — единственное, что портило всю прелесть ситуации.

Незадолго до этого драконы-черепахи горячо спорили между собой. К сожалению, это единственное, чем они занимались в последнее время. Медленный яд захлестывал мир и молва о нем, наконец, достигла их озера. Странное безумие, называемое Яростью, распространялось по землям. Драконы всех разновидностей и цветов, казалось, были уязвимы к ней. Слепая ярость охватывала каждого и прогоняла остатки разума и здравомыслия. Безумие настолько поглощало их, что они становились уязвимы к каким бы то ни было атакам, и многие из-за этого были уничтожены. А некоторые даже набрасывались на потомство. Это заставило холодное сердце Корал содрогнуться. Но она знала, что Дарго специально хотел уколоть ее, помня, что близок ее час откладывать яйца.

Единственным проблеском надежды, мелькнувшем на мрачном горизонте, было послание, полученное от лича из Культа Дракона. Саммастер, долгое время считавшийся мертвым, восстал из пепла и вновь руководил Культом. И вот, он обещал, что, если драконы поклянутся ему в верности, он избавит их от безумия. В подтверждении этому, говорилось о том, что у него есть драконы, не подверженные этой болезни. Живущие поодиночке, драконы-черепахи собирались только во времена больших потрясений. И такое время настало.

— Неужели вы забыли, что было с нами? — вопрошал Дарго. — Вспомните события ранних лет, когда мы впервые ходили по земле и плавали в водах озера. Тогда такая же Ярость, как и эта, что сейчас, стремительно расползалась по миру, чуть не погубив нас. Неужели вы хотите повстречаться с ней опять?

Корал окинула взглядом бухту, полную драконов, и заметила, что многие отреагировали и даже закивали в ответ. Она должна была что-то сказать, даже если это вызовет его гнев.

— Ты хотел бы склонить нас к предложению лича? — спросила она, единственная возразившая. — Хочешь стать его рабом? Неужели это будет лучше, чем стать рабом Ярости, которой возможно и нет вовсе? У нас нет доказательств ее существования. А может это какая-то зараза, которая скоро пройдет и не коснется нас. Но, даже если это возможно, и мы будем подвержены ей, — призналась Корал, проплывая мимо остальных, — будет ли это хуже, чем жить, пресмыкаясь перед кем-то? Мы столько времени потеряли, избавляясь от охотников, расставлявших ловушки на нас, а вы хотите обменять одно рабство на другое? — воскликнула она и опустилась на скалистый выступ пещеры, позволяя потокам воды покачивать себя.

Яйца внутри нее почти окончательно сформировались, и она не могла подолгу находиться на одном месте.

Наступила тишина. Даже Дарго ничего не сказал. Ее слова ошеломили его. Он был поражен, что она не приняла его сторону бездумно, а может даже зол на то, что она была права, и отвел взгляд, огорченный тем, как другие тихо с сомнением, начали обсуждать ситуацию.

— Она права, — заметил Окара, один из старейших драконов озера.

Он был длинною около тридцати футов, его панцирь покрывало несчетное количество сколов и выщерблин — многим присутствующим и лет то было меньше чем этих отметин у Окары. Дракон-черепаха отвел свою переднюю лапу от зарослей тростника, как будто раздраженный растительностью:

— С тех пор, как Бразал Кос пленил одного из нас, охотники становятся все более и более наглыми. Все чаще мы тратим время на то, чтобы избежать встречи с ними, а их число постоянно растет. Похоже, что они решили окончательно загнать нас в ловушку и уничтожить. Так будет ли прислуживание Саммастеру отличаться от рабства у охотников?

После этого среди собравшихся наступила тишина.

Дарго уплыл вскоре после того, как окончилась встреча. Корал не видела его уже нескольких дней, но подозревала, что его негодование вызвано ее речью на собрании драконов. Многие прислушались к ее словам. Своим отсутствием этой ночью он показывал, как несчастен с нею.

И он пропустил момент откладывания яиц. Ее опечалило это решение, но она верила — Дарго будет опечален еще больше после того, как подумает над своими словами. Корал знала: несмотря на вспыльчивый характер — в глубине души он был разумным. Ей нравилось думать, что она уравновешивает его горячий нрав своим холодным голосом разума. Когда он с остальными обдумает все плюсы и минусы, она была уверена, драконы найдут другой выход.

— Вы не будете ни чьими рабами, — прошептала она и похлопала с любовью по недавно созданной насыпи, — я обещаю.

Взглянув в последний раз на гнездо, Корал, шаркая, поползла вдоль берега к холодным водам озера. Несмотря на усталость после создания кладки, драконица чувствовала новую надежду. Новая жизнь — новые возможности, и она верила в это. Поглощенная своими мыслями дракон-черепаха едва не заметила крошечную фигурку, где-то в сотне футов от берега. Это было как отблеск лунного света, что поймал ее глаз на мгновение. Вспыхнула надежда: Дарго все же пришел следом за ней. Но, посмотрев повнимательнее своим острым зрением, Корал разочаровалась.

Всплески на озере были не из-за дракона, а из-за человека. И судя по тому, как он барахтался и молотил руками, это мало походило на плавание. Корал почувствовала прикосновение холодной воды к своим конечностям и начала грести, намереваясь уплыть так быстро насколько это было возможно — человек в воде никогда не предвещал ничего хорошего ни ей, ни тем другим, кто называл озеро своим домом. Все инстинкты говорили, что нужно уходить. Но она медлила. Это была многообещающая ночь, ночь надежд и мечтаний. Корал поняла, что не хотела бы запятнать этот момент какими-либо дурными знаками или воспоминаниями и осознала, что ее ледяное сердце не позволит погибнуть кому-либо в эту ночь.

Дракон скользила в сторону неистово барахтающегося человека, как он вдруг дернулся и отпрянул. Его голова появлялась все реже над поверхностью, и стало понятно, что он начинает тонуть в кажущихся спокойными водах. Корал знала — люди быстро замерзают. У нее и других драконов не было иммунитета к холоду, но их физиология была адаптирована к жизни в воде — специальный орган около сердца помогал сохранять тепло и регулировать температуру тела. Даже то, что их тела были холодными в водах озера, не позволяло им замерзать. Дракон-черепаха не единожды видела, как люди погибали в мгновение ока: их конечности наливались свинцом от холода, и они тонули в волнах. Этого человека, кажется, ждала такая же судьба.

Когда его голова исчезла из виду, Корал приняла решение и нырнула в волны, рассекая их словно нож. Несвязанная гравитацией, невесомая в воде, она маневрировала словно птица в воздухе. Было глубоко за полночь, но она могла видеть все ясно и четко — ее глаза были защищены тремя веками, последнее из которых было прозрачным. Это веко как крышка опускалось на глаза, предотвращая искажение зрения, когда драконица была в воде. Как будто зависнув в воздухе, несчастный человек был в нескольких футах от нее.

Одет мужчина был как и многие рыбаки Тэя — без признаков тяжелого вооружения, любимого теми, кто достаточно безрассуден, чтобы попытаться поймать дракона. Она ругала себя за то, что помешкала, желая убедиться в этом, но ее доброжелательность все же не могла выйти за границы самосохранения. Невдалеке драконица видела силуэт маленькой лодки, заслоняющий лунный свет как небольшое затмение. Корал рассудила, что рыбак, должно быть, запутался в сетях, а может просто резко дернулась леска, и он ушел под воду. Поблизости никого не было видно — человек в самом деле глупый, раз был на озере так поздно и в одиночку. Сказать по правде, она никогда не могла понять поступки людей и их образ жизни, но она особо и не задумывалась над этим.

Пока Корал мчалась к нему, она видела, что холод уже завладел его конечностями, и они повисли мертвым грузом, но в его глазах все еще оставалась жизнь. Их пронзительная голубизна виднелась сквозь вихрь коричневых волос вокруг его головы. А еще она видела проблеск страха в них. Ей был интересно, чего он боялся больше: смерти или ее приближающегося силуэта.

Оказавшись под ним, она с осторожностью заняла позицию. Рыбак еще пытался найти в себе силы. Но смог только взмахнуть беспомощно руками, прежде чем сдался. Как только она почувствовала его вес на своем панцире, то сразу начала медленно грести лапами и двигаться к поверхности, осторожно, стараясь не столкнуть свой груз. Дракон-черепаха знала — если уронит его, то в следующий раз он не выживет.

Второй раз за ночь Корал нарушила водную гладь озера и сделала глубокий вдох, заполняя легкие и придавая себе бодрости.

«Успела ли?» — задавалась она вопросом, чувствуя, как мужчина безвольно развалился не ее спине.

Однако, начав движение, дракон почувствовала, что ее ноша перекатилась с одной стороны панциря на другую, затем его начало рвать водой. Услышав кашель и улыбнувшись про себя, драконица поняла, что успела вовремя. Второй раз за вечер ее мучил вопрос: «Интересно, что должен был подумать рыбак, обнаружив себя на спине у такого существа, как я?»

А вообще, ей казалось, что она ошиблась, решив спасти его. «А что, если все это покажется ему очень чудесным и невероятным, — подумала, она. — Может, не стоило усугублять ситуацию? Но, что ж, что сделано, то сделано».

Когда она достигла лодки, то остановилась ненадолго, надеясь, что рыбак просто скатится с ее спины прямо в свое суденышко. Однако дракон чувствовала его спокойное дыхание и не хотела навредить ему, поэтому вздохнула про себя, прочистила горло и очень сдержанно произнесла:

— Ты в безопасности.

В конце фразы Корал запнулась, подумав, о том, что давно у нее не было возможности или повода говорить на Общем. Ее слова вырывались со звуком, похожим на скрежет камней.

Мысли все еще бегали в голове: «А что если он потерял память? Или может он хочет что-то сказать?»

Но тут она почувствовала, как он попытался сесть. Прикосновение от его рук на панцире было необычным и незнакомым, Корал не смогла бы описать, на что это было похоже. Человек соскользнул в лодку, и дракон слегка покачнулась на воде.

Несколько мгновений они рассматривали друг друга с осторожностью: она с воды, он, спрятавшись за тонким корпусом лодки.

Корал уже повернулась, чтобы уплыть, когда трясущийся мужчина поднялся и дрожащим голосом произнес:

— Ты спасла меня.

— Да, — ответила она наконец.

— Но я думал, что…

— Что мы — чудовища? — прервала она. — То же самое я могу сказать и о вас. По крайней мере, я так слышала.

Корал окончательно развернулась, но рыбак окликнул ее:

— Грегор. Меня зовут Грегор. А у тебя есть имя?

Дракон-черепаха почувствовала нарастающее внутри негодование — человек вновь обрел голос и решил им воспользоваться. Пожалуй, лучше было, когда он находился в воде и молчал. Теперь она начала жалеть о том, что помогла ему.

— Даже если захочешь, то все равно не произнесешь, — сказала она. — Думаю теперь у тебя есть, что рассказать друзьям в таверне. Желаю удачи и всего хорошего.

— Могу ли я как-то отблагодарить тебя? — спросил он.

Она окинула его взглядом: посмотрела на рубаху и штаны, которые были неплохо сделаны для простого рыбака; посмотрела на лодку, слишком прочную и надежную для обыкновенного рыбацкого судна.

— У тебя нет ничего, что могло бы меня заинтересовать, — ответила дракон.

Корал начала отплывать от лодки потихоньку, чтобы не опрокинуть ее и не столкнуть незадачливого человека опять в воду.

— Ты уверена в этом? — окликнул он.

Дракона терзали сомнения: с одной стороны, успокаивающая тьма глубин ждала ее, с другой — растущее любопытство к человеку, который, казалось, не хотел, чтобы она его покидала. В итоге любопытство взяло верх, она развернулась и поплыла к рыбаку. Корал заметила, что он аккуратно сворачивал веревку над водой, и подумала, что как раз ее резкий рывок мог послужить причиной его бедствия.

— Есть кое-что, — сказала она ему.

— Что угодно, — ответил он с нетерпением, взволнованный ее возвращением.

— Скажи своим братьям, чтобы оставили нас в покое, — ответила она с надеждой, что ее просьба, в сочетании с тем, что она спасла его, свело бы на нет желания рыбаков ловить их в будущем.

— Конечно, — согласился он и продолжил наматывать снасти.

Корал склонила голову и внимательно смотрела, что он делал: ей показалось довольно странным, что веревка была намного толще, чем обычно, больше похожа на канат и для ловли рыбы явно не подходила.

Следующая мысль была неожиданной — рыбак выглядел немного неуместным здесь: довольно хорошая, но неподходящая одежда, совсем новые рыболовные снасти. А еще он был слишком разговорчив для человека, оказавшего в такой необычной ситуации — любой другой был бы потрясен, оказавшись на волоске от смерти. Ей показалось, что мужчина как будто отвлекал ее.

Дракон-черепаха, опасаясь ловушки, быстро окинула взглядом вокруг — нет ли здесь других лодок, но ничего больше не увидела. И вдруг поняла: не она была добычей это ночью, а кое-что другое — ее яйца.

Не промолвив ни слова, Корал погрузилась в воду и неистово поплыла туда, где оставила кладку. И снова она тащила свое неуклюжее тело сквозь песчаный берег. В этот раз ей не пришлось долго искать, потому что в лунном свете хорошо было видно замаскированное место.

Тщательно насыпанный холм был разворочен, а яйца вытащены. Все кроме одного, которое разбилось. Тот, кто их выкапывал, был настолько небрежен, что оставлял куски скорлупы под ногами. Содержимое яйца вытекало на песок и Корал видела не развившуюся голову ее детеныша, проглядывающую сквозь трещину в скорлупе. Дракон медленно подползала, дрожа всем телом.

Она протянула дрожащую лапу, как будто хотела приласкать единственное оставшееся дитя и после этого все поняла: человек был всего лишь приманкой, чтобы отвлечь и заманить подальше от своей кладки. Это объясняло наличие у него той веревки, с помощью которой он надеялся выбраться, если бы она подплыла бы к нему. Вероятно, он ожидал нападения, но был застигнут врасплох действиями с ее стороны. А может, вода оказалась слишком холодной для него. Она не знала, и ей было все равно. Единственное в чем Корал была уверена, так это в том, что он украл ее будущее.

Последний раз она посмотрела на свое дитя и прошипела:

— И я ему помогла!

Она бросилась в воду и как одержимая понеслась к Грегору. Когда она устремилась к его маленькой лодке, то почувствовала, что внутри нее зарождается нечто чуждое ей. Ее бушевавший гнев разгорался еще ярче и подпитывался, казалось, чем-то извне, какой-то потусторонней силой. На мгновение ей показалось, что возможно это была та самая Ярость, о которой все говорили, но даже если и так, то ее уже это не заботило.

Увидев над собой очертания лодки, Корал рванулась вверх, набирая силу с каждым взмахом лап. Ее голова и передняя часть тела протаранили судно, и на мгновение дракон увидела Грегора. Она моталась из стороны в сторону, а крошечное суденышко разваливалось словно от взрыва. После этого Корал отплыла назад, сделала круг, и с помощью широких взмахов когтистых лап развернулась на встречу лодке и ее судьбе.

Мало чего осталось после ее яростного натиска. Поднимаясь из глубины, она легко прокладывала себе путь сквозь обломки, которые отскакивали и устремлялись к поверхности озера. Как опавшие листья, не заметные для нее, разбившиеся брусья и доски отскакивали и ломались о сине-зеленый панцирь.

Ее зоркие глаза были устремлены только к одной цели. Кроме нее Корал не замечала ничего. Еле держась в воде, раненый Грегор был на расстоянии вытянутой руки. Корал чувствовала его кровь в воде, и ничего не было слаще в тот момент для нее. Она наслаждалась и упивалась ощущениями, понимая, что Ярость растет. С каждым ударом сердца старая жизнь отдалялась все дальше и дальше. Дракон больше не сопротивлялась этому — пусть пожар растет, сжигая ее изнутри, пусть расплавит ее холодное сердце и окончательно завладеет ею.

Дракон-черепаха устремилась к незадачливому охотнику, как ангел мщения. Он развернулся в ее сторону, и в его глазах она увидела обреченность. Все остальное для нее потеряло смысл, кроме человека впереди, который был манящим маяком. Корал быстро и ловко рассекала волны и представляла, как с бульканьем вонзает свой клюв в его тело. Это были звуки музыки, неважно какой. Она ускорилась.

Когда Корал приблизилась к предателю, разорившему ее гнездо, то не заметила его товарищей — тех, кто на самом деле украл яйца. Они спустили лодки на воду и кружили позади. Быстро передвигаясь, два судна обошли дракона с боков. Благодаря своему острому зрению она увидела бы их без затруднения, и даже без лунного света: двойные линзы в ее глазах позволяли свету отскакивать назад и вперед внутри затылочной камеры, давая изображению вырастать до больших размеров. Но Ярость поглотила Корал и единственное, что она видела кроме охотника, едва держащегося на воде, было ее разоренное гнездо, сломанная скорлупа и разбитые мечты. Дракон-черепаха не подозревала, что собственная смерть была так близка.

В отличие от лодки предателя, корабли его товарищей были хорошо оснащены и подходили для ловли драконов. В то время как Корал подплыла к Грегору, в воздух полетели гарпуны и копья. Дракон-черепаха, снедаемая местью, даже не заметила этого и не сделала ничего, чтобы избежать попадания. Один за другим железные наконечники били по ее спине, пробивая прочный панцирь. Каким-то образом охотникам удалось остановить ее в нескольких дюймах от Грегора и оттащить назад.

Корал была безумна в своей мести: вставала на дыбы и молотила лапами по захватившей ее привязи. Она извергала из себя обжигающий пар, но ослепленная жаждой крови и дезориентированная, ни в кого не попала. Корал закричала — и крик ее эхом расходился от озера на многие мили вокруг. Вода покрылась пленкой из ее крови, дракон слабела все сильнее. Ее внешние веки стали тяжелыми, она повернулась к Грегору и последнее, что увидела дракон-черепаха, было перепуганное лицо предателя, тонувшее в красной пелене. Затем ее глаза закрылись навсегда, и огромное безжизненное тело стало плавно покачиваться между двумя лодками, как марионетка.

Глаза Дарго не были созданы для слез. Даже если бы дракон смог заплакать, то что значили бы его слезы на фоне обширной водной глади озера? Тем не менее, в своем сердце он оплакивал Корал и ее судьбу, настолько несправедливую к ней. Она заслуживала лучшего. Хоть он и предупреждал о том, что помогать этим отвратительным людям глупо: встреча с ними не могла принести ничего хорошего. Дарго оказался прав, но желал ошибаться. И сегодня он увидел больше, чем просто смерть близкого ему существа. Сегодня он убедился в том, что такое Ярость и какие последствия она может принести его народу. Он приплыл как раз в тот момент, когда ненависть и ярость захлестнули чистейшую душу, которую он когда-либо знал в жизни, и увидел, к чему привели ее безрассудство и безумие.

«Будет ли у всех такая судьба? — спрашивал себя он. — Быть ослепленными Яростью до конца своих дней или быть уничтоженными ненавистными людьми? Или, что еще хуже, быть порабощенными ими до самых Сумерек[1]?»

С возрастающим гневом и внезапной свирепостью, которые удивили его самого, он сказал себе: «Нет, я не допущу этого, даже если это означает рабство у других существ».

Он твердо решил сам поговорить с другими членами совета по поводу предложения Саммастера для своего рода. Дарго был уверен, что не встретит сопротивления с их стороны на предложение лича, когда они узнают о том, какая ужасная судьба постигла главного противника сделки с Культом. Если бы он был философом и поразмышлял над всеми хитросплетениями судьбы, то увидел бы иронию в том, что самый ярый противник Саммастера стал самым величайшим примером того, что сделка лучше бессмысленной смерти. Но философия и размышления не были сильной стороной Дарго. Он был просто тем, кто наблюдал, как его любовь встретила разрушительное пламя Ярости, и решил, что не потеряет больше никого, чего бы это ни стоило.

Последний взгляд на людей, увозивших тело Корал — и Дарго нырнул в глубины озера. Для всего мира его исчезающий силуэт остался не более чем танцующими бликами лунного света на волнах.

Все глубже и глубже уходил он, стараясь найти остальных до того, как возможность будет упущена. Они примут предложение Культа Дракона — это будет их спасением. И как только он нырнул в темное и глубокое сердце озера Тэйламбар, в его собственном сердце появился холод, и оно стало ледяным; как будто бесконечная зима овладела им, и никакая весна его уже не растопит.

Примечания

1

Сумерки — время приближения к смерти, когда дракон сильно ослабевает. — Draconomicon. — стр.15.

Оглавление