«Свет в глазах»

Свет в глазах (fb2) - Свет в глазах 1421K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Валентинович Рудазов

Александр Рудазов Криабал. Свет в глазах

Глава 1

Земля вспучилась. Разверзлась воронка, похожая на огромную кротовину… но высунулся из нее совсем не крот. Из нее высунулись четыре громадных пилообразных бивня, за которыми последовал и их владелец – могучий индрик Трантарикуририн.

– Мы в Яминии, кобольд Фырдуз, – произнес он, крутя жуткой головищей на гибкой, почти резиновой шее. – Страна бородатых двуногих. Это ли место, куда ты хотел попасть?

– То самое. Спасибо тебе, – от души поблагодарил Фырдуз.

– Не за что, не за что. Тебе спасибо. Но дальше ты уж сам, дальше тебе быстрей самому будет.

Кобольд и не спорил. Индрик идет сквозь каменную толщу с удивительной, прямо волшебной скоростью, но это все же каменная толща. Его скорость еле-еле достигает скорости обычного пешехода.

Вот когда земля более-менее мягкая – тут да. В такой индрик плывет почти как рыба в воде. Но Яминия окружена камнем и стоит на камне.

Последний день пути индрик и кобольд вообще еле продирались через эту твердь.

– Удачи тебе на твоем пути, куда бы он тебя ни привел, – напоследок пожелал Трантарикуририн. – А я пойду обратно в глубины.

– И тебе удачи, мой друг, – обнял кошмарную морду Фырдуз. – Может, когда-нибудь еще встретимся.

– Можем встретиться, если хочешь. Можем встретиться. Я не собираюсь пока уходить из этих мест. Я чувствую, что где-то не очень далеко ходит другой индрик. Возможно, это красивая женщина – и возможно, я придусь ей по нраву. Я хочу в это верить, кобольд Фырдуз.

– И я хочу в это верить, мой друг. Пусть ты встретишь свою суженую.

– Непременно встречу. Однажды непременно встречу. Если не в этот раз, то в следующий. Ну а пока я буду здесь, ты сможешь позвать меня, если вдруг захочешь.

– Правда? А как?

– У цвергов есть такие большие штуки… которые делают громкий звук… очень громкий…

– Била?.. Колокола?.. Гонги?..

– Не помню название. Очень громкий звук. Такой громкий, что он отзывается в камне, и у меня в голове дрожат тонкие косточки. Если захочешь позвать меня – сделай этот громкий звук один раз, потом три, а потом два. Тогда я пойму, что ты хочешь меня видеть, и приду.

Фырдуз подумал, что ему вряд ли будет просто воспользоваться большим цвергским гонгом или колоколом или чем-то там, но обещал Трантарикуририну, что сделает это.

Индрик ушел обратно в землю, а кобольд побрел к бездонной пропасти, за которой раскинулась столица цвергов – Хасма.

О, как расширились глаза Фырдуза, когда он увидел этот город! А он-то считал Суркур огромным! Ему-то казалось, что двадцать пять тысяч индивидов в одном месте – это невероятно много!

Он здорово ошибался.

В городе Хасма обитало сто двадцать тысяч цвергов. Сто двадцать тысяч бородатых здоровяков. Страшно представить, сколько сил и труда понадобилось, чтобы выстроить эту громаду.

Тысячи зданий. Великолепных чертогов, склеенных в единый ансамбль, симфонию камня и металла. Хасма выросла в громадной полости, большая часть которой обрывалась пропастью. Она словно стояла на колоссальной ступеньке, уступе в скале. И не столько стояла, сколько была частью этого самого уступа – вырезанная из гранитной толщи, высверленная бессчетными ходами.

Большинство городов Внизу строится подобным образом.

Через пропасть вел один-единственный мост. Идя по нему, Фырдуз старался не смотреть вниз – дна у пропасти как будто и не было. Бесконечная черная пустота. Словно опять оказался Наверху и смотришь в ночное небо. На миг Фырдузу даже показалось, что он снова видит те узоры из искр… звезды.

Верхние называют их звездами.

Конечно, бояться не стоило. Мост в свою столицу цверги положили славный. Ажурный и легкий, кажущийся опасно хрупким, он был однако ж волшебно прочен. Такие важные сооружения Нижние строят с приложением субтермагии – подземного колдовства. Крепкие, добрые чары были здесь в каждой балке, каждой диафрагме. Быков мост не имел – вряд ли вообще возможно дотянуться низов этой бездны, – но и устоев хватало, чтобы надежно его держать.

Сами цверги ходили по мосту без малейшего страха. Брели туда и сюда пешком, возили пустые и груженые тачки, ездили на самоходных колясках и гужевых конструктах. На кобольда посматривали с живым любопытством – видно, в Хасме сородичей Фырдуза небогато.

Цвергская стража тоже сразу им заинтересовалась. Скрестив мифриловые протазаны, похожие как близнецы бородачи рявкнули:

– Друг или враг?!

– Друг, друг! – поспешил заверить Фырдуз.

– Хорошо, коли так, – степенно кивнул цверг справа. – Мы здесь поставлены, дабы кидать врагов сразу к центру Парифата.

– Я не враг, Пещерник мне свидетель!

– Что не враг – верим, пожалуй, – согласился цверг слева. – Мелок слишком для врага. Но и что друг – на лице не написано. Как нам узнать, что ты в самом деле друг Яминии?!

– Я очень люблю Яминию и яминцев! – заявил Фырдуз. – Так люблю, что делаю подарки каждому цвергу, с которым познакомился! Вот, примите от чистого сердца, друзья!

Кобольд протянул стражам по тяжелой золотой монете из подобранных в драконьей пещере. Цверги внимательно посмотрели на них и переглянулись.

– Как считаешь, Скильдкхатмерг? – спросил правый. – Друг ли Яминии этот кобольд?

– Лично со мной он уже подружился, – ответил левый, беря монету. – А если он друг мне – наверное, он друг и Яминии.

– Логично, – согласился правый, тоже беря монету. – Проходи, друг Яминии.

Рассыпавшись в благодарностях, кобольд прошел. Спросил еще у стражников, как добраться до дворца короля, и те велели просто идти по самой большой улице, никуда не сворачивая.

Внутри Хасма впечатляла даже сильнее, чем снаружи. Потолок не так высоко, как в Суркуре, зато через каждую сотню шагов солнцешары. Здесь их гораздо больше, чем в родном Кобольдаланде. Там их используют только в оранжереях и подземных садах, а здесь… кажется, здесь их вешают просто так, для освещения.

Неужели цверги настолько плохо видят?

Еще повсюду были конструкты. Уж кто-кто, а цверги Яминии знают в них толк. Эти искусственные существа исполняли в Хасме черную работу – трудились там, где живые не могут или не хотят. Иногда попадались двуногие, похожие на ходячие статуи, но чаще – многоногие и летучие, приспособленные только для чего-то своего. Мелкие конструкты подметали улицы, чистили стены, разносили почту, ловили крыс. Крупные – рыли землю, таскали тяжелые грузы, возили цвергов.

Как Фырдуз и надеялся, в столице нашелся храм Гушима. Как и положено, располагался он ниже мостовой, не имел окон, освещался предельно скупо и не был ничем украшен. Жадному Богу не милы пустые украшательства – ценности нужно не выпячивать, а хранить в надежно запертых сундуках. А еще лучше – пускать в дело, заставлять деньги приносить новые деньги.

Как Фырдуз и обещал себе, он принес жертву за своего друга индрика. Попросил Владыку Щедрости помочь тому найти жену и породить множество маленьких индричат. Пусть станет в недрах побольше этих добрых зверей.

На алтарь Фырдуз положил один из похищенных у дракона самоцветов. Крупный огненный опал. Жадный Бог принимает в жертву любые ценности, но предпочитает драгоценные камни и благородные металлы.

– Хороший камень, – одобрительно молвил жрец, разглядывая приношение в налобную лупу. – Четыре с половиной большие песчинки, если я что-то в этом понимаю. Владыка Щедрости будет доволен.

Возможно, Гушим и впрямь остался доволен своим преданным почитателем. Однако помочь Фырдузу попасть на прием к королю он не пожелал. Стражники даже не стали его слушать, а едва кобольд намекнул насчет взятки – потянули из-за спин топоры.

Весь день Фырдуз неприкаянным болтался по улицам. Бродил по большой площади, сиживал в харчевнях, отъедаясь за все дни путешествия и опорожняя все новые кружки фнухха. Слушал болтовню выпивох и сам их расспрашивал.

Довольно скоро он узнал, что попасть сейчас во дворец неизвестному чужаку, да еще и нецвергу – почти невыполнимо. В прежние вот времена добрый король Тсаригетхорн был и впрямь добрым королем. Каждый день ворота дворца распахивались во всю ширь, его величество выезжал на огромном троне-конструкте и был со своим народом. Выслушивал их беды и чаяния, вершил мудрый суд, утешал обиженных, награждал достойных и наказывал преступных.

Но в последний раз такое было годы и годы назад. Сейчас, увы, правитель Яминии слишком стар. Ему триста девяносто лет – даже для цверга это самый закат. Он так дряхл и слаб, что не может и ложки самостоятельно донести до рта.

На деле городом и всей страной сейчас правит уже не король, а два его сына. Только не очень-то лестно о них отзывались в харчевнях. Говорили, что старший – дурак, лодырь и обжора, ничего не умеющий и ничем не занимающийся. Младший не так глуп и ленив, зато напыщенный самодовольный хам. Он занимает должность большого воеводы Яминии и руководит всей ее военной силой, но делает это так, что хуже и не придумать. Вокруг него только льстецы и лизоблюды, а все толковые воеводы в опале.

Что к старшему принцу, что к младшему так просто тоже не попасть. Слишком важные минералы – сидят глубоко, с кем попало не знаются. Фырдуз битые сутки мыкался, да так и не вызнал способа с ними встретиться.

Спал он в ночлежке для нецвергов. Других кобольдов Фырдуз там не встретил, зато уж гномов, вардов, гоблинов и теканов хватало. Были и хобии – утверждали, что из Усэта, но поди их разбери на самом деле.

Рыльца у них у всех одинаковые.

Повстречал Фырдуз и парочку Верхних. Купцов, приехавших торговать знаменитое на весь мир яминское оружие. Зачарованные клинки и субтермагические жахатели. Они-то и подсказали Фырдузу поискать встречи с воеводой Брастомгрудом – мол, во всей этой клике он единственный толковый цверг. Остальные сплошь чванные бестолочи.

Наутро, когда уличные солнцешары разгорелись в полную силу, Фырдуз отправился к вышеуказанному воеводе. Тот квартировал не то чтобы на окраине, но и не в центре.

Вначале Фырдуз ахнул, увидев палаты, адрес которых ему назвали. Голова сама собой задралась кверху при виде этих колонн и горгулий. Но потом он узнал, что это не собственный дворец Брастомгруда, а Военный Двор – казарма королевской гвардии. В былые времена оная гвардия и Брастомгруд, ее воевода, были славой и гордостью всей Яминии, но с тех пор, как король одряхлел, их оттеснили на обочину.

Сейчас в королевских чертогах караул несут гвардейцы принцев. Как и их хозяева, они постоянно ссорятся, не зная ни в чем лада. А элитную сотню Брастомгруда превратили фактически в городскую стражу – они в основном ловят ворье и следят за нормальной работой водопровода.

Возможно, именно поэтому их начальник не был так горд, как другие воеводы. Посетители к нему шли валом. В приемной негде было киркой взмахнуть – десятки цвергов сидели и стояли на всяком свободном пятачке. И не молча – они оглушительно кричали друг на друга, яро сражаясь за места в очереди. Казалось, что дело вот-вот перерастет в драку.

Иногда появлялся кто-то из гвардейцев или важных булыжников. Эти шли без очереди, раздвигая простой люд, как индрик раздвигал мягкую землю. А поскольку видеть Брастомгруда желали многие, прождать кобольду пришлось очень долго.

Но в конце концов его допустили в просторный, но заваленный пергаментами кабинет. Брастомгруд, толстый пожилой цверг с бородой до пола, курил трубку – и зелье в ней воняло так мерзко, что Фырдуз едва не закашлялся.

– Гмм?.. – нахмурился Брастомгруд, увидев посетителя. – Кобольд?.. Лет десять не видал кобольдов. Что надо?

– Не сочтите за неуважение, ваше высокопревосходительство… – поклонился Фырдуз.

– Просто превосходительство, – поправил цверг. – Высокопревосходительство – это большой воевода, а я просто воевода. И не мямли, просто говори, что нужно. Дел по горло.

– Послание у меня, ваше превосходительство, – снова поклонился Фырдуз. – Лично королю.

– Можешь отдать мне, – мотнул бородой Брастомгруд. – Я передам.

– Никак не могу, ваше превосходительство. Обещание дал, что лично королю в руки. Больше никому.

– Не до того сейчас королю, – устало посмотрел на кобольда Брастомгруд. – Болеет он. Я сейчас всеми прошениями занимаюсь.

– Это не прошение, ваше превосходительство, а донесение. Очень важное. С меня взяли обещание, что оно попадет королю лично в руки – и больше никому.

– Не морозь мне мозги! – начал злиться воевода. – Что там у тебя может быть такого важного?! От кого донесение?

– От покойного Тревдохрада Оркручи… гетхсторца… – не без труда припомнил фамилию Фырдуз. – Сына… сына… как же…

– …Сына Брастомгруда… – мертвым голосом закончил Брастомгруд. – Покойного?.. Ты… ты сказал «покойного»?..

– Ва… ваше превосходительство… – так и сел Фырдуз.

Он совершенно забыл имя отца Тревдохрада. Тот называл его всего пару раз, а у цвергов назвища такие длинные, такие зубодробительные…

Фырдуз фамилию-то его еле-еле выучил.

Брастомгруд встал из-за стола, опрокинул трубку и постучал чашей о край. Подойдя к двери, он крикнул, что на сегодня прием закончен, запер ее и повернулся к Фырдузу.

– Рассказывай, – потребовал он. – Говори, что стало с моим сыном.

Фырдуз сжался в комочек. Взгляд у воеводы был недобрый, и тон стал тоже недобрый. А в бороде как будто прибавилось седых волос.

И однако бумагу кобольд по-прежнему не отдал. Тревдохрад взял с него слово, что он передаст ее лично королю в руки.

Но как не поведать отцу о судьбе сына? Фырдуз не отдал бумагу, но все передал на словах. О том, как они вместе бежали с каторги, как Тревдохрад умер от хобийской стрелы, как его похоронили в стенах дома Мошки, и как Фырдуз долго-долго добирался до Яминии.

Рассказал он и о том, что видел сам. О хобиях, собравших страшной силы войско. О их мифриловых рудниках. И о кошмарных йоркзериях, с которыми те заключили союз.

Услышав о йоркзериях, Брастомгруд впервые усомнился. Он взял с полки какую-то книгу, полистал и сказал:

– Йоркзерии вымерли еще до Мирового Катаклизма. Не городи крепость из песка, кобольд.

– Я тоже так думал… хотя я даже и не знал, что они вообще когда-то были. Я думал, что это просто страшные сказки для маленьких кобольдят. Но я их видел, ваше превосходительство. Видел своими глазами. У них огромное войско, они стакнулись с хобиями… и они совсем близко. До них лопатой копнуть, ваше превосходительство.

– И как ты это докажешь? – прищурился воевода.

– Никак. Я не могу этого доказать. И не собираюсь доказывать. Просто если вы мне не поверите, ваша страна погибнет. Рискнете?

Брастомгруд шарахнул кулачищем по столу, и Фырдуз вздрогнул. Кустистые брови воеводы сошлись на переносице, он гневно поджал губы.

Однако в его взгляде промелькнуло и уважение.

– Теперь верю, – угрюмо сказал он. – Я сомневался, что кто-то из твоего народца мог спасти из плена моего сына. Но вижу, хребет у тебя есть.

– У Тревдохрада он тоже был, – рискнул сказать Фырдуз.

– Конечно, он же из Оркручигетхсторцов, – гордо выпятил бороду воевода. – Наш род иных не производит. Но Тревдохрад слишком рано ушел. Ему было всего сто двадцать, он даже не успел оставить сыновей. Кроты заплатят мне за его гибель.

Брастомгруд отпер шкап и достал большую темную бутыль. Наполнив два кубка густым, почти черным вином, он залпом опорожнил один и протянул Фырдузу второй.

– Выпей, – сказал он. – За упокой моего сына. Пусть будут к нему добры Седой Мертвец и Старшина.

Кобольд осторожно пригубил. Брастомгруд же налил себе еще и стал пить уже медленнее.

Вино оказалось крепким до невозможности. Цверги покупают его у Верхних, но потом еще и сами с ним что-то мутят, превращая обычный напиток в то, что могут пить только цверги. Фырдуз пропустил сквозь сжатые губы всего пару глотков и почувствовал, как в голове начинает шуметь.

– Возможно, насчет йоркзериев ты и в самом деле не врешь, – задумчиво сказал Брастомгруд, покачивая в руке полупустой кубок. – Но нужно убедиться. Мало ли что тебе померещилось в тех туннелях, тем более… ты в самом деле приехал сюда на индрике?

– Клянусь Двадцатью Шестью! – заверил Фырдуз.

– Да нет, тут-то я верю, верю… Индрики, ха… Я в юности видал одного. Редкие звери, но удивительные… Нам бы их приручить – так и конструктов никаких не надо… Горнопроходческих, я имею в виду.

Допив вино, Брастомгруд с сожалением перевернул пустую бутыль и с интересом заглянул в кубок Фырдуза. Увидев, что тот еле почат – не рассердился, как боялся кобольд, а вовсе даже обрадовался.

– Больше не хочешь? – уточнил цверг, забирая вино. – Давай допью, чего добру пропадать…

Допив, он заявил:

– Индрики и драконы – звери редкие, но они-то в глубинах водятся, это точно. А вот йоркзерии… йоркзерия я видел только однажды, в детстве…

– Значит, не вымерли все-таки?! – воскликнул Фырдуз.

– …причем мертвого! – раздраженно глянул на него воевода. – В музее я его видел. Древняя мумия, нашли давным-давно в одной штольне. Высохший был, как… ну… что бывает сильно высохшее?! В общем, надо убедиться, что тебе не примерещилось. Пойдем-ка нагрянем к королевскому волшебнику – он в этих делах как раз дока. Удостоверит.

Само собой, королевский волшебник тоже был цвергом. Очень-очень старым и невероятно морщинистым, с бородой такой длины, что ее несли перед ним шесть жирных крыс.

– Меритедак, профессор Субрегуля, – надтреснутым голосом представился он Фырдузу. – Меритедак, профессор Субрегуля, – представился он и Брастомгруду.

– Мы уже знакомы, мэтр, – ответил воевода. – И виделись только позавчера.

– Правда?.. – изумился волшебник. – Не помню. Совершенно не помню. Вы ничего не путаете, ваше превосходство?

– Превосходительство, – поправил Брастомгруд. – Ничего не путаю. У меня к тебе малое дельце, мэтр.

Проталкивая волшебника животом в его покои, воевода поведал Фырдузу, что мэтру Меритедаку без малого пятьсот лет, а это внушительный возраст даже для цверга-чародея. Немудрено, что он плоховато соображает и частенько забывает, с кем разговаривал вчера.

При этом воевода даже не трудился понижать голос.

И однако именно как волшебник Меритедак по-прежнему безупречен. Король, а за ним принцы неоднократно пытались заменить его на другого мага, помоложе, но даже одряхлевший, Меритедак держался за свою должность мертвой хваткой. Всякого претендента на его место старик вызывал на колдовское состязание – и размазывал в лепешку.

В народе Меритедака прозвали Повелителем Крыс. Питомец института Субрегуль, он умел говорить с любыми животными, растениями, грибами и даже неодушевленными предметами, но больше всего любил грызунов. Половина крыс Хасмы служила профессору Меритедаку.

Прямо сейчас из каждой щели, из каждого темного угла таращились алые глаза-бусинки. Повсюду валялись сухие корки и обгрызенные деревяшки. Крысы всегда сопровождали волшебника свитой, доносили обо всем творящемся в городе и выполняли его приказы.

Кажется, Фырдуза Меритедак тоже принял за какую-то разновидность крысы. Он улыбнулся ему и слегка потянул за усы.

Кобольд раньше не обращал внимания, но те и в самом деле были точь-в-точь крысиные.

– Какой ты забавный зверек, – дружелюбно сказал Меритедак. – Как тебя зовут?

– Фырдуз, ваша мудрость, – робко ответил кобольд.

Он еще никогда не встречался с живым волшебником.

– Хорошее имя, тебе подходит. Чем я могу помочь, ваше превосходство?

– Мне нужно заглянуть в его память, – ответил Брастомгруд. – Узнать, что он видел в последние дни. Ты ведь это можешь?

– Конечно, могу, конечно… Ничего сложного… – забормотал Меритедак. – Пойдемте… шу!.. шу!.. дайте дорогу, пушистики!

Крыс в следующей комнате оказалось еще больше. Они расступались перед Меритедаком, как вода перед лодкой. Волшебник провел Брастомгруда и Фырдуза к странному предмету, похожему на костяное кресло, предложил кобольду присесть и захлопотал вокруг, рассаживая по его спине и плечам крыс.

– Не пугайтесь… не пугайтесь… – приговаривал он.

– Да я не боюсь, ваша мудрость, – заверил Фырдуз.

– Я не тебе, а им, – проворчал Меритедак, гладя своих крыс.

Те облепили кобольда живым кафтаном, щекоча лапками и оглушительно пища. Меритедак принялся их поглаживать и бормотать, а Фырдуз вдруг почувствовал в голове… что-то… он не мог это толком описать. Там как будто дул холодный ветер. Не внутри черепа, а как бы в мыслях.

Через несколько минут Меритедак остановился. Крысы стремительно перебежали с Фырдуза на него, скрылись в бесконечной седой бороде, исчезли в складках пышных одежд. Меритедак закатил глаза, пошевелил губами и произнес:

– Мне понадобится несколько дней, чтобы изучить все воспоминания детально. Но вот я уже вижу… да… ага… хм… очень интересно!.. Вы знаете, что этот забавный зверек ездил на живом индрике?!

– Да, об этом он мне говорил, – ответил Брастомгруд. – Меня интересует не это. Но я не буду говорить, что – если он не врет, ты сам догадаешься, мэтр.

Волшебник принялся просматривать то, что извлек из памяти Фырдуза. Он изумленно поведал о встрече с драконом и его сокровищнице – но это Брастомгруда не заинтересовало. Кажется, он был редким случаем цверга, более или менее равнодушного к золоту.

Но потом Меритедак увидел… то самое. Его глаза округлились, а из бороды посыпались крысы. Схватив Брастомгруда за руку, старец исступленно залепетал, что все правда, что прямо под Яминией целая тайная страна йоркзериев.

Воевода сразу как-то осунулся. Это ударило его как бы не сильнее, чем известие о кончине сына. Он минутку помолчал, подумал, а потом велел:

– Подробно рассмотри все, что он видел, и запиши. Это очень важно. А ты, кобольд… ты пойдешь со мной. Я представлю тебя королю.

Глава 2

Танзен сидел в задних рядах и крутил в пальцах святокуб. Ктототамец, как и большинство волшебников, он использовал этот счетчик молитв не по прямому назначению, а в качестве головоломки. Правильно собрать святокуб – неплохое упражнение на логику.

Танзену было скучно. По долгу службы он обязан был присутствовать на этой лекции, но слушать ее даже не пытался. Лектор, занудный старый пердун, бубнил так монотонно, что глаза сами слипались. Студенты сидели сомнамбулами, машинально царапали перьями в тетрадях.

Более или менее зал оживился только когда началась перекличка. Одного за другим лектор поднимал студентов, скрупулезно отмечал в журнале. Когда оклик сопровождало молчание – с каким-то нездоровым злорадством писал «отсутствует».

– Мессир Остобжи… – вяло произносил он. – Мессир Пафчек… Медам Пордалли… Медам Ску…

Закончив список, он еще раз пробежался по нему глазами и унылым голосом сказал:

– Так… А кто у нас отсутствовал вчера?.. Так… Мессиры Лоске и Пафчек, а также медам Язь-Миаглекх, отчего вы отсутствовали на вчерашнем семинаре?

– Мы сражались с демоном! – ответила Язь-Миаглекх – высокая чернокожая студентка.

– Это не является уважительной причиной, – сухо сказал лектор. – Для сражений с демонами существуют специально отведенные места, которые вы должны посещать в специально отведенное для этого время. Пропускать ради этого мои семинары вам никто не позволял. Я ставлю всем троим на вид, и если подобное повторится, буду вынужден подать рапорт.

Студенты понурились, жалобно глядя на своего профессора. Но мэтр Стедмух – не из тех, кого можно разжалобить. Он сделал отметки напротив всех трех фамилий и строго сказал:

– У вас последний год бакалавриата. Я бы на вашем месте относился к этому предельно ответственно. Помните, что десятеро лучших выпускников станут практикантами лауреатов премии Бриара – это великая честь. Все вы трое имеете реальные шансы войти в эту десятку.

– А если мы не хотим идти на практику? – дерзко бросил Пафчек.

– Вы собираетесь до конца жизни остаться бакалаврами?.. Что ж, ваше право.

Танзен в последний раз повернул святокуб и поднялся со скамьи. Он так и не услышал ничего интересного. Поступил сигнал, что Хохотль Стедмух ведет на своих лекциях крамольные речи, призывает не подчиняться ученому совету и вообще скрытый агент Зла. Это изначально звучало бредово, но Кустодиан обязан на такие сигналы реагировать.

Но это очевидный навет. Стедмух?.. Нет, кто угодно, только не этот чопорный старикан. Скорее океан пересохнет, чем он подастся в вольнодумцы. Его выводит из себя малейшее отступление от циркуляров.

А уж представить его слугой Бельзедора…

Теперь Танзен проводил дни вот так. Читал письма студентов, отрабатывал слухи и доносы. Иногда за ними что-то стояло.

Чаще нет.

Но пока что самым крупным его делом оставался арест Архида Роко. Тот и в самом деле оказался взяточником и теперь ожидает суда. Поскольку он не кто-нибудь, а профессор, дело будет разбираться на очередной сессии ученого совета.

Впрочем, результат уже ясен. Почтенный член комиссии получит Тюремный Венец и загремит в Карцерику. Вопрос лишь в том, на какой срок.

Выходя из аудитории, Танзен встретился взглядом со Стедмухом. Тот поджал губы и чуть заметно поклонился.

Странно. Не тот он человек, чтобы кланяться студенту – а Танзен сейчас именно в личине студента. Не сам превратился, понятно – чакры по-прежнему не работают. Взял казенный амулет-перевертыш.

Это очень хороший амулет. У Кустодиана все по первому разряду. Его ведь используют именно для того, чтобы маскироваться среди других волшебников – так что по идее Стедмух не мог его расшифровать.

По идее. На практике же… он все-таки профессор. Профессора – это высшая ступень посвящения, их превосходят только лауреаты премии Бриара (которые, впрочем, тоже профессора). Не исключено, что Стедмух таки заметил, что один из его студентов на самом деле – одышливый толстяк шестидесяти пяти лет.

К тому же Танзена, естественно, не было в списке. Его не поднимали во время переклички. Само по себе это ничего не значит – любую лекцию может посетить любой желающий. Но на лекциях Стедмуха обычно вольных слушателей не бывает, а если кто и забредет случайно – уходит уже через несколько минут.

Пожалуй, не стоит пока закрывать это дело. Стоит понаблюдать еще немного – просто для очистки совести.

Мэтресс Ишан просила Танзена зайти сегодня еще и в ассоциацию волшебных игр. Какой-то у них там спор вышел. Кто-то из деканов, ректоров и даже президентов разрешить его не может – ассоциация объединяет игроков со всех институтов. А созывать ради такой малости ученый совет довольно глупо.

Это действительно оказалась малость. Сущий пустяк, из-за которого однако ж куча волшебников вцепилась друг другу в глотки. После очередного расширения рекреативной территории появилась новая спортплощадка – и сразу несколько клубов заявили на нее права.

Дело пытались уладить миром. Как-то разделить время тренировок, организовать таймшер. Сейчас площадка именно так и используется, тремя разными клубами по очереди… но они этим недовольны. Каждый хочет получить ее в полную собственность. Дошло даже до грязной игры – клубы стали откровенно друг другу пакостить, а дважды случались самые настоящие побоища.

Когда на площадку явился Танзен, там как раз разгоралось третье. Хотя волшебник, окинув место беглым взглядом, преисполнился к спортсменам презрением.

Ну серьезно – все из-за этого поля сорняков?

Но все действительно было именно из-за него. И все было очень серьезно. На поле сошлись четыре команды – две полетных и две скользкошарных, а кроме того – десятка полтора игроков в миражату.

И они все орали друг на друга.

Очередь пользоваться площадкой сейчас была у института Ингредиор. Их игра – Скользкий Шар. Молодые телекинетики разделяются на команды от трех до девяти человек и сражаются за идеально гладкий и скользкий шар, стараясь загнать его в кольцо противника. Шар запрещено трогать руками, ногами, головами, клюшками и вообще чем угодно, кроме силы воли. Его перехватывают друг у друга телекинезом, сами либо сидя неподвижно, либо тоже летая над площадкой.

Зачем скользкошарцам вообще площадка, Танзен не знал. Этой игре не нужна твердая поверхность. Основной ее стадион – это вообще не стадион, а бассейн. Так даже безопаснее, если игроки тоже парят в воздухе. На эту площадку ведь не наложены страховочные чары, а студенты далеко не всегда левитируют уверенно.

Но так или иначе, они ей пользовались и желали пользоваться чаще. А сегодня должен был состояться матч двух лучших команд Ингредиора.

Должен был. Он не состоялся, потому что вратарь «Черных сурков» не явился. А вратарь в Скользком Шаре – самая важная часть команды. В отличие от остальных, он не имеет права касаться шара – он держит кольцо. Причем не просто держит, но и двигает, стараясь не дать забить гол.

Пропавший вратарь явился, когда время уже заканчивалось. Оказалось, что его кто-то запер в раздевалке. Он в конце концов освободился, буквально разобрав дверь телекинезом, но времени это заняло порядочно.

И теперь все спорили до хрипоты. «Черные сурки» обвиняли «Рыжих обезьян», что те подло заперли их вратаря, получив таким образом техническую победу. «Рыжие обезьяны» орали, что не делали ничего подобного, что они и так сотрут «Черных сурков» в порошок и готовы это прямо сейчас доказать.

И на них всех кричали две другие команды – полетников. Игра института Бакулюмуст во многом похожа на Скользкий Шар, тоже включая мячи, кольца и полеты над площадкой. Некоторые их даже путают, что выводит из себя как тех, так и этих.

Полетники тоже явились на матч. По расписанию их очередь наступила еще несколько минут назад, и им не терпелось приступить – но скользкошарцы уходить не собирались. Их вратарь, рыжебородый детина-цверг, гневно топал ногами и требовал показать ту кишку, которая посмела его запереть.

Масла в огонь подливали миражатцы. У игры института Престижитариум команд нет, это состязания один на один. Однако места для них требуется порядочно, поэтому миражатцы тоже положили глаз на удобную площадку. Только вот время их поединков не регламентировано, поэтому они плохо вписывались в расписание.

Шумели не только игроки, но и болельщики. Скользкошарные в основном уже разошлись, но некоторые остались – и они кипели от ярости. Полетные только что явились и не успели еще накалиться – но зато их было гораздо больше.

Да и посмотреть на состязания по миражате тоже явились многие.

Танзен не стал лезть в эту бучу. Еще он не разнимал студенческие стенки. Он просто некоторое время стоял поодаль и внимательно смотрел, а потом негромко кашлянул.

– Медам и мессиры… – протянул он. – Позволите предложить решение?

Его сначала даже не услышали – такой стоял гам. Но в конце концов собравшиеся все же обратили внимание на тучного полуседого волшебника. И слегка все же поумерили пыл.

Все игроки были студентами – школярами и студиозусами. Среди болельщиков нашлось несколько магистрантов и молодых преподавателей, но не магистров. А аура Танзена, несмотря на временную недееспособность, сразу выдавала в нем магистра.

Когда он не считал нужным ее скрывать, конечно.

– Мир вам, мэтр, – тряхнул бородой вратарь «Черных сурков». – Вы что-то хотели?

– Хотел спросить, зачем вам вообще это грязное поле, – сказал Танзен.

– В смысле?.. Как это зачем?..

– В прямом смысле. Зачем? У каждого института есть собственная игровая площадка. Правильно оборудованная именно для вашей игры. А здесь нет даже страховочных чар для игры в Полеты. Что если кто-нибудь грохнется с палки?

Полетники угрюмо загомонили, прижимая к себе метлы, грабли, посохи, копья, багры и другие предметы с протяженной рукоятью. В этой игре не левитируют самостоятельно, как в Скользком Шаре, а парят на летательных артефактах – и очень многие игроки сами летать не умеют.

– Мы используем противоударные заклятия, – проворчал капитан одной из команд.

– Самопальные? Кто из вас их накладывает?

Руку подняла крохотная эльфиечка. Кажется, даже не студиозус, а школяр.

– Сколько вам лет, медам? – спросил Танзен.

– Двадцать один…

– Но вы же еще подросток. На каком вы курсе?

– Четвертый базовый…

Танзен покачал головой. Эльфы живут в десятки раз дольше людей, но и взрослеют медленнее. Двадцатилетний человек – это совершеннолетний, зачастую уже имеющий своих детей индивид. Двадцатилетний эльф – по сути еще ребенок.

И всего лишь четвертый базовый курс. Всего лишь четвертый год начального обучения. Она должна быть весьма талантлива, если уже овладела противоударными чарами.

– Можно ваш артефакт? – попросил Танзен.

С ужасом глядя на него, эльфийка прижала к груди палочку и отчаянно замотала головой.

– Она не в команде, она просто накладывает чары, – произнес капитан, глядя на Танзена исподлобья. – Она умеет, мэтр, честное слово.

– Да уж должно быть умеет, раз до сих пор не было травм. Но это запрещено правилами, вам известно? Я могу прямо сейчас дисквалифицировать вас всех.

– За что?!

– За нарушения правил. За игру на небезопасной площадке. За использование чар, наложенных неквалифицированным волшебником. Да еще школяром.

Полетники растерянно переглянулись. Зато скользкошарцы ужасно обрадовались.

Но в следующую секунду Танзен осадил и их. Заявил, что проведение неофициальных, несогласованных с ректоратом матчей вообще недопустимо. Поэтому ассоциация волшебных игр общим решением передает это поле…

– …Нам! – возопили миражатцы.

– Нет, – отрезал Танзен. – Вас здесь тоже быть не должно. Ассоциация волшебных игр передает это поле под хозяйственные нужды. Может, здесь сделают испытательный полигон, или делянку волшебных растений, или просто склад с ведрами… я не знаю. Но вас тут не будет. Никого.

Естественно, такое решение не пришлось по вкусу никому. Танзен ухитрился разозлить всех игроков до единого. Они негодовали так, словно он только что положил каждому из них на макушку по коровьей лепешке.

Но зато они перестали ссориться друг с другом. Забылась даже история с запертым в раздевалке вратарем. Танзен несколько минут равнодушно внимал льющемуся на него потоку возмущения, а потом отрубил:

– Решение принято. Расходитесь.

Закончив на этом, Танзен вернулся к проверке профессора Стедмуха. Он по-прежнему ни на дрош не верил, что тот может быть агентом Зла, но это было интереснее чтения студенческих писем.

Танзен изменил свое мнение, пока читал досье профессора. Потрясающе скучная биография. Родился в 1355 году, в 1367 поступил в Спектуцерн, в 1372 поступил на бакалавриат, в 1376 стал бакалавром Спектуцерна и сразу пошел на полевую практику, в 1379 стал лиценциатом Спектуцерна, в 1382 получил место на кафедре, в 1389 поступил на магистратуру, в 1392 стал магистром Спектуцерна, в 1402 поступил на вторую магистратуру, в Детримент, в 1405 стал магистром Детримента, в 1417 получил звание профессора Спектуцерна, в 1430 получил звание профессора Детримента. Старателен и работоспособен как никто, но талант не выдающийся, поэтому премию Бриара так и не получил. Всю жизнь проработал преподавателем, ни разу не был замешан ни в чем хоть сколько-нибудь предосудительном, почти не покидал стены Клеверного Ансамбля, никогда не злоупотреблял волшебством, да и вообще, кажется, считает прикладную магию излишним приложением к фундаментальной.

Перелистнув последнюю страницу, Танзен досадливо закатил глаза. Он только что выкинул на ветер час жизни. Если и есть в Клеверном Ансамбле волшебник, которого можно ни в чем не подозревать, так это Хохотль Стедмух.

Решив не тратить больше времени на заведомую пустышку, Танзен покинул архивную часть библиотеки. Он решил поискать лучше еще что-нибудь о чакровзрывателях. Со дня магической контузии его не оставляла мысль об этих ужасающих артефактах.

За последние дни Танзен прочел на эту тему уже немало. Вторая Волшебная война отгремела четыре с половиной тысячи лет назад, а за тридцать веков Смутной эпохи утрачено было обидно многое, но сохранилось все же достаточно.

Излучающие артефакты, обращающие магию против хозяина. Превращающие его собственные чакры в ядовитые опухоли. Именно они уничтожили Парифатскую империю, и Танзен перелопатил настоящую гору литературы в поисках самого важного – где они находились и по какому принципу действовали.

К сожалению, именно на этот счет в библиотеке ничего не было. Если бы волшебники знали, где искать немногие уцелевшие чакровзрыватели – так давно бы уже нашли. И уничтожили.

А принцип действия… чакровзрыватели были секретной магией даже во времена Парифатской империи. Даже тогда их тайной владели считаные единицы. Возможно, конечно, с тех пор уцелели какие-то записи, документы, чертежи… но в открытом доступе их не было точно.

В конце концов Танзен обратился к старшему библиотекарю. Человеку, столь преданному своему делу, что не оставил его и после смерти. Древнему духу, само имя которого неразрывно связано с богатейшим собранием волшебных книг – библиотекой Клеверного Ансамбля.

Покойному Инкромодоху Мазетти.

Тот ничуть не изменился с тех пор, как Танзен проходил магистратуру. Именно тогда он общался со старшим библиотекарем в последний раз. Если студиозусам, а тем паче школярам более чем достаточно общедоступной литературы, то магистрантам неизбежно приходится обращаться к закрытой секции. А доступ туда – только через Мазетти, префекта Кустодиана или кого-то из членов ученого совета.

– Принцип действия чакровзрывателей?.. – задумчиво переспросил светящийся призрак. – Необычный запрос, мэтр Танзен. Вы уверены, что вам это нужно?

– Уверен. Я хочу знать как можно больше. И я мог бы получить разрешение у Ледяной Глыбы, но мне не хочется действовать в обход вас.

– Как мило с вашей стороны, – иронично улыбнулся Мазетти. – Что ж, у меня есть один фолиант как раз для вас. Подождите минуточку.

Полученная Танзеном книга оказалась до обидного тонка. Называлась она «Излучающий артефакт. Проект „Апофеоз“. Разработки, испытания, применение».

Имени автора на обложке не было. И вообще, судя по всему, написали эту книгу давным-давно – возможно, сразу же после Второй Волшебной войны. Точно не до – в самом конце скрупулезно описывались последствия применения Апофеоза.

Автор избегал говорить о себе. Но по некоторым признакам – он принимал участие в создании чакровзрывателей. Однако раз он сумел написать эту книгу, раз уцелел в окутавшем планету жаре Апофеоза – он не был волшебником. Возможно, какой-нибудь ученый метафизик, теоретик от магии, за природной неспособностью не сумевший овладеть практикой.

Мазетти сказал, что это единственный существующий экземпляр. Самая обыкновенная книга, не гримуар, однако снимать с нее копии запрещено. Когда-то волшебники подумывали уничтожить и ее, но не поднялась рука.

Впрочем, никакой действительно опасной информации там не содержалось. Неизвестный автор явно не хотел, чтобы его читатели сумели сами создать чакровзрыватель. Даже общий принцип действия излагался туманно, полунамеками.

Однако даже полунамеков хватило, чтобы книгу заперли на замок. Как говорят в Мистерии – «усадили пса на обложку».

А под обложку было вшито еще и послесловие, написанное кем-то из современных волшебников. В нем говорилось, что чакровзрыватели – запретная магия. Самая запретная из всех существующих. Гриф абсолютной секретности – ею нельзя даже интересоваться. Самая робкая попытка создать новый чакровзрыватель или запустить один из уцелевших – пожизненная Карцерика.

Дочитав до конца, Танзен крепко задумался. Эта древняя брошюра совершенно точно не могла научить создать чакровзрыватель. Однако дать стартовый толчок могла. В ней все же содержалось чуть больше сведений, чем в общедоступной литературе. Так что всякий, кто интересовался этой темой, обязан был…

– Мэтр Мазетти, у меня к вам еще просьба, – сказал он, возвращая книгу. – Вы можете сказать, кто в последнее время еще ее брал?

– Надо свериться с картотекой… – задумчиво произнес библиотекарь. – Так… угу… все, сверился. Не самая популярная книга. За последние сто лет она выдавалась только дважды.

– Когда и кому?

– В день Бирюзового Волка тысяча четыреста семьдесят шестого года ее брал Трогохо Инквивари, магистрант Темпестадора. В день Деревянного Тигра тысяча пятьсот пятнадцатого года ее брал Ордмунд Альяделли, не волшебник.

Вот теперь Танзен особенно оживился. Магистрант Инквивари не вызвал у него интереса – все-таки сорок лет прошло. Скорее всего, он просто искал что-то для диссертации, и вряд ли теперь это имеет значение.

А вот Альяделли – дело иное. Всего два года назад. Причем не волшебник. Даже волшебнику непросто попасть в закрытую часть библиотеки, а уж обывателю…

Но судя по фамилии…

– Кто выдал ему допуск? – спросил Танзен для очистки совести.

– У него было подписанное разрешение от Ахуты Альяделли.

Естественно. Альяделли – одна из самых старых и могущественных волшебных семей. И самая известная ее представительница – Ахута Альяделли, ректор Субрегуля. Скорее всего, этот Ордмунд Альяделли – ее родственник. В Клеверном Ансамбле очень жесткие требования, поэтому даже в старых волшебных семьях далеко не всем удается сдать вступительные экзамены.

К тому же хватает и таких, кто даже не пытается. Учиться пять лет на базовом курсе, а потом четыре года на бакалавриате и три – на полевой практике?.. Зачем, если ты родился окруженным волшебством и уже прямо сейчас живешь припеваючи? Многие вполне сознательно остаются бездельниками, приживалами при великих родственниках.

Положительно надо навестить этого Альяделли. Выяснить, кем он приходится ректору Субрегуля, как получил допуск в закрытую секцию и зачем брал запрещенную книгу.

Интуиция подсказывала Танзену, что он наткнулся на реальный след.

– Благодарю, мэтр Мазетти, – поклонился он. – Вы мне очень помогли.

Глава 3

На огне булькал кожаный котелок. Там варилась бледная мучная похлебка с парой луковиц и ломтем вяленого мяса.

Сегодня брата Массено ожидало настоящее пиршество.

В обычное время он питался только хлебом и водой, изредка позволяя себе немного молока. Но сегодня день Фарфорового Тигра. Все Фарфоровые дни посвящены Люгербецу, а он бог еды и вина. Больше всего Люгербец любит, когда его паства сытно и вкусно ест. Даже жертвы он принимает исключительно пищей и напитками, причем возлагать и возливать их нужно не на алтарь – какой глупый расход продуктов! – а в собственный же рот.

Это Люгербеца очень радует.

Поэтому по Фарфоровым дням (кроме Фарфорового Медведя) даже монахи-аскеты отрешаются от постов и вкушают нечто более сытное.

К тому же Массено был не один. Его сопровождал Идущий Сквозь Время. Он шагал по пустыне отрешенно, почти не раскрывал рта, не делал ни единого лишнего движения и ел еще меньше Массено… но все же ел. Сейчас они сидели напротив костра, прихлебывали мучнистое варево из чашек и тихо размышляли о высоком.

Массено был рад обществу другого монаха. Пусть это служитель не Солары, а Херема – им все равно есть о чем помолчать.

Массено не знал, о чем именно молчит Идущий. Он не спрашивал даже его имени, чтобы не отнять у подвижника ни единой лишней секунды. Массено и самому хватало мыслей. Несколько часов прошагав по барханам, он стал сомневаться, было ли принятое решение мудрым. К чему он ищет эту древнюю башню, какие следы надеется найти там спустя шесть столетий?

Охваченный сомнениями, он обратился к привычному средству – раскрыл в случайном месте Ктаву. Святая книга даровала ему такое откровение:

«Человек есть разумный индивид, чья деятельность осознанна и целенаправленна. Тело человечье воистину хорошо, ибо сконструировано богами, но не совершенно, ибо только боги совершенны, да и то не всегда. Иные разумные индивиды также ведут осознанную и целенаправленную деятельность, и тела их также хороши, но также не совершенны. В иных отношениях человек превосходит других разумных индивидов, а в иных – уступает, и это хорошо, ибо есть много различных вариантов, и каждый хорош. Такова воля богов»

Дыхание Песни, четвертый раздел, одна из самых последних страниц. Иные богословы и толкователи дерзко считают, что ко времени их написания Сакор Дзидоша стал уже слишком стар и мысли его порой путались.

Массено не разделял их мнения, но сейчас не отказался бы от более ясного указания. Хотя и на том спасибо Ктаве, что напомнила азбучную истину: человек разумен и вполне осознает, что делает. Массено следует укрепиться в избранном раз пути и продолжать его, пока не станет очевидно, что он забрел не туда.

Опорожнив котелок, Массено выжал его, вытер насухо и убрал в один из внутренних карманов рясы. Туда же он убрал и чашку. Даже нищенствующему монаху приходится иметь кое-какой скарб, если он вечно в странствиях.

– Пойдем, брат? – обратился он к Идущему.

– Следуй за мной, нунций, – произнес тот, едва размыкая губы.

На самом деле не так уж и нужен был Массено сопровождающий. Да, без Идущего он искал бы дольше, но все равно бы нашел. Восемнадцать вспашек на север – указание достаточно ясное, а обладателю Солнечного Зрения сложно заблудиться на открытой местности. Подняв точку зрения в заоблачную высь, Массено видел пустыню во всем ее великолепии, разглядывал просторы Херемии, словно удивительной подробности карту, божественный чертеж.

А башня волшебника – не кроличья норка. Она заметна издали, особенно посреди пустыни. Массено уже сейчас прекрасно знал, где ее искать, но из учтивости не подавал виду. Не следует отвергать помощь ближнего своего, если тот искренно желает ее оказать.

К тому же несмотря на предельную свою немногословность, Идущий все же поделился полезными сведениями. Он родился, принял обеты и пришел в город Мухзаза уже позже рождения Токхабаяжа-Антикатисто, но до того, как тот навек оставил эти места, отправившись уничтожать Мистерию. Идущий несколько раз видел его в городе и видел, как тот выстроил свою башню. Не глазами, конечно, а тем внутренним зрением, что обретают Идущие Сквозь Время.

Еще он сказал, что за минувшие шесть веков к башне Антикатисто наведывались не раз. Особенно в самом начале, сразу после его гибели. В те времена ее валом осаждали агенты Кустодиана, исследователи и искатели сокровищ.

Потом вал стих. Индивиды продолжали приходить, но все реже и реже. Пока Мухзаза была крупным городом, а имя Антикатисто было на слуху, местные еще водили туда любопытных, но потом желающие поглазеть на древние руины окончательно иссякли.

В последний раз к башне Антикатисто ходил какой-то волшебник и пятеро его слуг – семнадцать лет назад. Слишком давно, чтобы считать их причастным к нынешним событиям. Однако Идущий сказал, что назад они не вернулись – либо покинули башню иным путем, либо так там и остались.

Массено постепенно опускал точку зрения. Башня Антикатисто подступала все ближе. Древнее полуразрушенное строение, похожее больше на груду камней. Века не щадят даже жилища волшебников.

Тем не менее, кое-что уцелело. Видно было, что это все-таки не просто груда камней. Лишенные стекол окна частично обвалились, на месте двери зиял провал, первый этаж наполовину занесло песком, а третий обрушился совсем, но стены ниже еще стояли, да и второй этаж сохранился неплохо.

Идущий Сквозь Время вряд ли еще чем мог помочь Массено. Он молча уселся прямо на песок, сделал несколько глубоких вдохов и снова стал погружаться в священное оцепенение своего ордена.

Возможно, здесь он просидит следующие шесть столетий.

Массено же вошел внутрь. Не без труда взобрался по крутому склону и задумчиво коснулся Ктавы.

На первом этаже не было ничего, кроме песка. Массено едва не задевал головой потолок – так высоко поднялся пол. Но ни мебели, ни каких-то вещей.

Разве что на стенах… Массено заметил на них надпись. Всего несколько слов – полустертые, но еще читаемые. Явно куда новее самой башни – возможно, оставленные кем-то из посетителей.

Смысла в них было немного. Размашистым почерком стену украшали две фразы:

«Я ЗДЕСЬ, Я ДОБРАЛСЯ! ПОЛДЕЛА СДЕЛАНО, ПОЛДЕЛА ОСТАЛОСЬ!»

Массено это ни о чем не говорило. Еще раз изучив скудную обстановку, он поднял точку зрения выше. Та воспарила над перекрытием, Массено увидел второй этаж… и вот он оказался гораздо интереснее!

Похоже, еще относительно недавно здесь кто-то жил. На полу ни песчинки – только слой пыли, но не очень-то и толстый. Стены тоже исписаны – причем гораздо плотнее и мелким почерком. Есть заваленная ветхими тряпками лежанка и запертый на засов сундук.

И это еще не все. Старые вещи, надписи – в них нет ничего такого. В брошенной башне мог поселиться какой-нибудь пустынник, ушедший от мира анахорет. Оных много на свете, и следует относиться с уважением к их пути. Массено сам во многом таков – разве что не бежит людского общества.

Но анахореты ведут жизнь тихую и светлую. Здесь же… здесь стены были не только исписаны, но и вымазаны кровью. Кровью же было изображено нечто вроде арки, полукруглого проема, украшенного загадочными символами.

А на полу валялись кости. Множество пыльных человеческих костей.

Массено даже не требовалось подниматься на второй этаж физически. Он прекрасно все видел и так. Но его внимание привлек лежащий среди костей череп. Расколотый надвое и опрокинутый лицом вниз. Кажется, человеческий… но возможен и эльфийский, и оркский, и цвергский. Массено решил рассмотреть его поближе.

Поднимаясь по узкой каменной лестнице, он одновременно читал надписи на стенах. Судя по ним, обитавший здесь был волшебником, но полубезумным.

Причем приставку «полу» Массено добавил только из вежливости.

Не Антикатисто, конечно. Тот самый чародей, что явился сюда семнадцать лет назад. Большая часть его записей представляли собой бессвязный поток сознания, но и этого хватало, чтобы понять его цели. Он всю жизнь бредил Антикатисто, шел по его стопам, разгадывал его тайны – и в конце концов разгадал!

Об этом он хвастливейшим манером возвещал все на тех же стенах. Кажется, ему требовалось как-то изливать в пространство свои мысли, а просто выкриков в пустоту не хватало. Он хотел запечатлеть свои достижения накрепко – и запечатлевал как попало.

Нашел, раскрыл, разгадал! – горделиво возвещали записи. Никто не смог, а я смог, смог, смог! Я, я, я, я!..

Своего имени он, правда, нигде не написал.

В поле зрения Массено появился он сам, шагнувший из дверного проема. Когда-то это ужасно странно смотрелось – видеть пустую комнату, а потом себя, в нее входящего. Но со временем слепец привык и теперь уже плохо помнил, как было иначе.

Он провел свое тело к центру и поднял заинтересовавший череп. Обычный человеческий, как и думал. Ничего особенного.

Хотя… а почему у него такая странная грушевидная апертура? Она уже не совсем и грушевидная – скорее яблоковидная. Такой формы отверстия у кориллангов, троллей и некоторых других существ с очень широкими носами… но их черепа и в остальном сильно отличаются. Этот же, если не считать апертуры, совершенно человеческий.

Может, это просто дырка?

Так и не найдя ответа, Массено осторожно положил череп на место. Он продолжал читать надписи на стенах – и те постепенно подходили к чему-то важному. Неизвестный волшебник бурно восторгался Антикатисто и его достижениями, рассказывал о том, как разыскал его башню, как несколько лет жил здесь, ведя уже собственные исследования.

Он знал, что дом Антикатисто обыскивали много раз, знал, что все сколько-нибудь ценное отсюда забрали давным-давно – но еще он знал, что ничего по-настоящему ценного так и не нашли. Он верил, что у Антикатисто где-то был тайник, неустанно искал его… и в конце концов нашел.

Взор Массено остановился на нарисованной кровью арке. Возле нее записи обрывались. Только еще пара кратких фраз на свободных местах, но они звучали просто восторженными повизгиваниями. Массено так и видел этого трясущегося в экстазе волшебника, разгадавшего то, чего не сумел разгадать никто…

Монах сделал шаг к рисунку. Тот не был пыльным. На всем остальном в комнате лежал толстый слой пыли, но только не на кровавой арке. Массено сделал еще шаг. Еще…

…И из арки что-то выпрыгнуло!

Оно метило монаху прямо в горло. Но солнцегляды в таких случаях реагируют инстинктивно, мгновенно срывая повязки с глаз. Массено сорвал ее едва ли не раньше, чем тварь появилась из арки – и в нее ударила волна света!

Тварь не осыпалась пеплом, как нежить. Тела мертвецов сами внутри как пепел – и Солнце лишь дарует им упокоение. Но это существо только покрылось ожогами, точно его обварили кипятком. С визгом и воплями оно забилось, заметалось по комнате – и нигде не могло скрыться от взгляда Озаряющего Мрак.

Агония продлилась недолго. Дымящийся, похожий на вареную обезьяну труп скрючился в углу. Массено вернул повязку на глаза и осторожно подошел ближе.

Он знал множество созданий ночи. Несть им числа. Но таких раньше не встречал.

Сейчас оно выглядит неказисто, но… но в общем мало отличается от мертвого человека. Только черты лица искажены, а кожа и до встречи с даром Солары была словно сваренная.

И нос. Вот у кого такая яблоковидная апертура.

Массено снова обратился к кровавой арке. Не убирая руки с повязки, медленно подошел к ней и еще медленнее – коснулся.

Рука прошла прямо в стену. Монах не стал задерживаться в такой позе – неизвестно, кто сидит с другой стороны. Он тут же сделал еще шаг и оказался… где-то.

Здесь было гораздо просторнее. Уже не комната в башне, а огромный зал. Размером с великий собор Солары в Грандтауне, только вместо пола, стен и потолка клубится черный туман. Точка зрения Массено заметалась, словно не в силах сообразить, где верх, а где низ – и у монаха закружилась голова.

По счастью, длилось это всего пару секунд. Иначе не быть бы Массено живу – в этом богопротивном месте оказалось еще три точно таких же твари. Увидав человека, они пошли на него – покачиваясь, почти опираясь на руки, как обезьяны.

О Солнце, как же кощунственно они выглядели! Сердце при виде этого ужаса невольно начинало биться быстрее. При том, что Массено навидался куда более страхолюдных созданий, те были именно… страхолюдными. Гротескными, обезображенными, зловещими. А эти… они почти и не отличались от людей, но сразу приходило понимание, что это нечто в корне чуждое миру живых, миру человека.

И Массено без раздумий снова снял повязку.

Пустые глазницы запылали, как два солнца. Слепой монах жег божественным светом, пока не спалил всех. Нечисть не могла даже подступиться, приблизиться к страшнейшему своему врагу – вдохновленному богиней Озаряющему Мрак.

Когда Массено истребил всех, то смог спокойно рассмотреть найденный зал. Тайную комнату, хранящую тайны Антикатисто. Что бы ни обратило когда-то волшебника Токхабаяжа в элементаля Тьмы – произошло это явно здесь.

По периметру стояли тусклые черные обелиски. В их глубинах еще мерцали багровые огоньки, но видно было – силу эта магия давно утратила.

Были еще фиолетовые, висящие в воздухе кристаллы. И растущие из черного тумана диковинные лозы с огромными цветами-чашами. И струящиеся вокруг серебристые тени, похожие на очень слабых, видных только в Солнечном Зрении духов.

И алтарь. В самом центре залы стоял залитый кровью алтарь, на котором лежали несколько предметов. Рядом в неестественной позе скорчился скелет – на сей раз несомненно человеческий, с правильной носовой апертурой.

Кости были обглоданы дочиста.

Нетрудно догадаться, что здесь произошло. Идущий Сквозь Время говорил, что к башне приходил волшебник с пятью слугами. То есть всего их было шестеро.

Массено нашел два скелета и уничтожил четырех тварей.

Ему уже доводилось разгребать подобное. Многие волшебники чересчур неосторожны и самоуверенны. Считают, что власть над магией дает им власть над всем сущим – и не замечают пределов, проложенных вышней силой. На удивление многие из них принимают смерть от тех, кого сами призывают или создают.

И далеко не всегда эти создания потом тоже погибают или убираются восвояси. Многие остаются и чинят вред уже ни в чем не повинным обывателям. Не раз и не два Массено приходилось предавать солнцу эти последствия богопротивного колдовства.

Но вот зачем волшебник обернул в подобную мерзость собственных же слуг? Массено обратил внимание, что сваренные в лучах Солары твари медленно разваливаются, рассыпаются углем, а затем и пеплом.

Значит, все-таки нежить. Только какого-то неизвестного рода. От демонов и близких им созданий остается все же поболее, да и разлагаются они иным образом.

Орден Солнца изучил и каталогизировал почти всю нежить, водящуюся на Парифате. И разделил ее на четыре типа в соответствии с принципом питания.

Первый тип – нежить постящаяся. Личи, зомби, ревенанты, ходячие скелеты и некоторые другие твари, которые не едят вообще. Пищу им заменяет волшебство – собственное или поднявшего их некроманта. Если подобный мертвяк остается без хозяина, то обычно не причиняет никому вреда – просто стоит на одном месте или бестолково бродит, пока не иссякнет оживляющая его сила.

Второй тип – нежить всеядная. Эйнхерии, драуги, хрумги-рактуули, младенища и некоторые другие твари, способные есть то же, что едят живые. Эти, как правило, наиболее разумны, а некоторые даже благи. Далеко не все, конечно – Массено до сих пор не мог забыть драуга, с которым целую ночь сражался в одном древнем кургане. То было воистину могучее чудовище.

Третий тип – кровопийцы. Вампиры, вурдалаки, стриги, морои и другие кровососущие. Кровь сама по себе им не особенно и нужна – они поглощают жизненную силу, в избытке в ней содержащуюся. Этой краденой жизнью и длят свое богомерзкое существование. Сама же кровь… вампиры не особо распространяются, что с ней в конечном итоге происходит.

Ну а четвертый тип – пожиратели. Упыри, гули, вендиго, визгуны и прочие твари, поглощающие плоть живых. Конечно, они ее не переваривают – нечем. Просто глотают и ходят с ней внутри. Мясо разлагается, гниет, выделяется трупный яд и прочие смрадные миазмы – и вся эта погань позволяет нежити и дальше мертветь.

Эти создания – несомненный четвертый тип. Пожиратели. Неизвестно, чем или кем их кормил безумный волшебник, но в конце концов они сожрали его самого.

Массено приблизился к алтарю и снизил точку зрения, изучая лежащие там предметы. Два канделябра с оплывшими свечами. Несколько чьих-то костей. Пустая чашка с погнутой вилкой. Медный жезл. Книга.

И странного вида… осколки. Нечто вроде кусков черного стекла или кристаллов с острыми гранями. От них исходили недобрые флюиды – даже Солнечное Зрение меркло, когда монах пытался на них сосредоточиться.

Больше всего Массено заинтересовала книга. Она не имела названия, но на обложке была вырезана пятиконечная звезда. А под обложкой монах обнаружил гримуар – книгу, что есть почти у каждого мастера чародейных дел. Не доверяя одной только памяти, здесь они хранят свои знания и секреты, записывают заклинания, рецепты зелий и ритуальные чертежи.

К сожалению, это был не гримуар Антикатисто. Всего лишь того волшебника, что семнадцать лет назад прибрал к рукам его башню. Массено и здесь не нашел его имени, зато нашел много чего еще.

Судя по всему, волшебник был не очень-то и могущественный. Не магистр, даже не лиценциат – всего-навсего бакалавр. Просто очень увлеченный и настырный. Он действительно всю жизнь изучал Антикатисто, сумел в конце концов отыскать его тайную комнату и прибрал к рукам кое-что из его имущества.

В том числе – гримуар.

И не просто гримуар. С содроганием в сердце читая неровные строки, Массено узнал, что Антикатисто принадлежал самый могущественный из черных гримуаров. Самая страшная колдовская книга в мире.

Черный Криабал.

Именно с его помощью он обратил себя в воплощение ужаса. Именно с его помощью обрел невероятную силу и едва не уничтожил всю Мистерию. Он хранил его в своем тайнике – и после его гибели Черный Криабал мирно покоился шесть веков.

А потом его нашел этот безумный волшебник. Нашел, даже воспользовался, проводил с его помощью какие-то ритуалы… но бездарным образом утратил. Разве что не плюясь на страницы, чернокнижник рассказывал, что заполучив такую силу, решил бросить вызов волшебнику Медариэну. Массено много слышал об этом добром чудотворце – возможно, величайшем белом маге Парифата.

И он оказался воистину велик. Ничтожный безумец не сумел победить его, даже владея Черным Криабалом. Медариэн одолел его и отнял гримуар, но убивать не стал. Видимо, преисполнился жалости к несчастному, хотя судя по записям, благодарности тот не испытывал.

Он вернулся в башню Антикатисто и целых десять лет еще прожил в ней, все дальше уходя по дороге помутнения рассудка. Он все же успел почерпнуть кое-что из Черного Криабала и пытался что-то создать на этой основе – но тщетно. Именно тогда он обратил своих слуг в новый вид нежити.

С каждым годом волшебник делал записи все реже, и были те все бессвязнее. На последних страницах они вовсе превращались в галиматью, а почерк становился почти нечитаемым. Но Массено все же удалось разобрать несколько строк:

«Я болен. Подхватил что-то. Не могу их кормить. Нечем. Они голодны. Их глаза горят. Они все медленнее выполняют мои приказы. Но они обязаны мне повиноваться. Я же их хозяин. Уверен, вс…»

Последняя страница была заляпана кровью.

Вот так бесславно этот волшебник и закончил свои дни. Он не стал вторым Антикатисто, хотя всей душой к этому стремился.

Массено же… Массено не так и много извлек из его путаных записей. Да, теперь он знал, где и как Токхабаяж стал Антикатисто, но это не отвечало на вопрос, как тот вернулся к жизни спустя шестьсот лет.

И куда еще важнее – где его искать и что с ним делать?

Массено еще раз перечитал некоторые страницы в гримуаре. Безумный волшебник писал, что вот эти черные осколки на столе – побочный эффект от ритуала обращения во Тьму. По сути это частички самого Антикатисто, его кристаллизованная плоть. Потеряв Черный Криабал, волшебник пытался что-то наколдовать с их помощью, но не преуспел.

Массено ничего не мог сделать с этой находкой. Но, возможно, чародеи Мистерии смогут. Многие виды магии основаны на подобии и сродстве – имея волос или обрезок ногтя человека, можно разыскать его или наложить проклятие…

Неизвестно, получится ли что-то такое с этими кристаллами живой Тьмы. Но надо попытаться. Здесь Массено в любом случае больше ничего сделать не может.

Он прихватил также гримуар и жезл. Возможно, волшебники и из них сумеют что-нибудь извлечь.

А если нет… что ж, Массено просто бросит их в выгребную яму.

Глава 4

– Кто дерзает вступить под своды Ахлавода? – снова раздался глас.

– Не отвечайте ему! – шикнул Плацента. – Пошли, как будто не слышим!

Искатели Криабала попробовали так и сделать. Глас повторился еще дважды, все более настойчиво, но путники продолжали прикидываться глухими.

И тогда перед ними появилось сияющее лицо-маска. Оно висело в воздухе, а вместо глаз и рта зияли пустые отверстия. Перекрыв путь, страж Ахлавода раздраженно сказал:

– Я знаю, что вы меня слышали! По-вашему, я полный идиот?!

– Прости нас, о добрый дух, мы посчитали, что твой дивный голос – просто коллективная галлюцинация, – повинился Дрекозиус. – В последнее время с нами случались и более странные вещи.

– Во мне нет ничего странного. Я просто дух-хранитель Ахлавода. И если хотите через него пройти, вам придется меня ублаготворить.

– Мы понимаем, – поклонился Дрекозиус. – Подскажи, как мы можем это сделать, если будет на то твоя и богов милость.

– Будет. Я на самом деле очень нетребовательный дух. Мне много не нужно. Оставьте мне одного из вас – и идите себе спокойно.

– Можешь забрать гоблина, – без раздумий сказала Джиданна.

– Заткнись, тля! – бешено заорал Плацента. – Почему опять гоблина-то?! И я не гоблин, я полугоблин, стерва!

Дрекозиус печально вздохнул, приложил персты к переносице и промолвил:

– Добрый дух, не согласишься ли ты на некую иную оплату? Как бы ни был счастлив любой из нас навек остаться твоим гостем, это все же слишком высокая цена только за то, чтобы позволить пройти. Уверен, что ты, будучи существом высокоинтеллектуальным, и сам это понимаешь, но просто решил остроумно пошутить над странниками. Вероятно, тебе чрезвычайно скучно целыми днями сторожить эту пещеру, и ты пользуешься любой возможностью, чтобы развеять хандру.

– Вообще, да… – задумчиво согласился дух. – Мне тут действительно дико скучно. Если вдуматься – и зачем мне этот вонючий гоблин-то?..

– Это я-то, по-твоему, вонючий?! – фыркнул Плацента. – Это ты еще моего папашу не нюхал, тля! Рассказать тебе, чем он пах, пердеж ты летучий?!

– А расскажи, – внезапно согласился дух-хранитель. – Расскажи мне интересную историю – только действительно интересную! – и я тебя пропущу.

Плацента что-то невнятно прогундел, но вообще-то предложение показалось ему выгодным.

Всего-то почесать немного языком? Дешево!

– Ладно, тля, – довольно сказал он. – Если тебе так втемяшилось, я расскажу. Уж расскажу, тля. Было это, ярыть, в восемьдесят втором годе, когда я еще в люльке лежал и под себя гномов делал. А, хотя нет. Погоди. Тля… когда ж это было-то?.. Погоди-погоди!.. Тля, суета какая-то…

Плацента нахмурился, пытаясь вспомнить, когда случилась единственная в его жизни встреча с отцом. И в конце концов таки вспомнил, что было это в тысяча четыреста девяносто втором, когда ему едва-едва исполнилось одиннадцать. Гоблины и полугоблины взрослеют быстрее людей, поэтому Плацента в том возрасте уже вовсю резал карманы и даже успел пощупать одну нетребовательную потаскушку.

И однажды, когда он вернулся домой – а Плацента тогда еще жил с матерью, – то услышал за дверью спальни знакомые звуки. Его родительница к тому времени уже совсем истрепалась, но иногда ей еще удавалось завлечь клиента из самых неразборчивых.

Это оказался гоблин. Гоблин, тля! Плацента прекрасно знал, что его маман не брезгует этой кривоногой падалью – он все-таки иногда смотрелся в зеркало! – но его все равно до не могу это бесило.

И в этот раз Плаценту прорвало. Он спрятался за рваненькой занавеской, приготовил нож и стал ждать, пока этот вонючий гобло вынет свой волшебный жезл и выйдет сам.

Тот вышел очень быстро. Покряхтел еще минуты две, свалился, еще с минуту бубнил о чем-то за дверью и весело гыгыкнул. Плацента расслышал звон монет и напрягся.

Он уже собирался выпрыгнуть и ударить. Но тут наконец увидел очередного хахаля мамаши… и рука замерла.

Плацента словно смотрелся в зеркало. Довольно кривое и мутное зеркало, в котором отражалось более скрюченное, морщинистое и зеленокожее его подобие… но сходство все же было налицо.

Гоблин тоже это заметил. Он расплылся в кривой ухмылке, назвал Плаценту «сынишкой» и предложил сходить в кабачок.

Там и прошел первый и единственный вечер, который Плацента провел с отцом. Он до сих пор вспоминал его с умилением.

Особенно кошелек, который подрезал у бати, когда прощался.

Радость омрачало только то, что и батя спер у Плаценты кошелек. Но там денег было гораздо меньше, так что полугоблин все-таки остался в выигрыше.

Духу-хранителю история понравилась. Он согласился пропустить Плаценту, но потребовал такой же платы и с остальных. Те и без того уже догадались, к чему идет дело, так что спорить не стали.

Джиданна неохотно рассказала, как подобрала в парке голодную грязную белку, распознала в ней редкое волшебное животное и накормила единственной своей золотой монетой. Белка смолотила ее мгновенно и прониклась к тогда еще студентке Униониса искренней симпатией. Та взяла ее домой и через некоторое время обратила в фамиллиара.

После этого они стали близки, как бывают близки только волшебник и его фамиллиар. Объединили мысли и чувства. После этого, правда, выяснилось, что белка – существо злонравное, ворчливое, ленивое и прожорливое, но волшебства в ней было до кира, так что Джиданна все равно осталась довольна.

Белка же, неслышная для людей, но не для духа, добавила от себя, что ее волшебница – тоже существо злонравное, ворчливое, ленивое и прожорливое.

Рассказал занимательную историю и отец Дрекозиус. Причем не из своей жизни, а просто одну байку о трех епископах, которые нашли потерянную иерофантом Грандпайра шапку и чуть не поубивали друг друга, заспорив, кто оную шапку будет возвращать. Возможно, Дрекозиус этот анекдот попросту выдумал, но дух все равно остался доволен.

Кое-как удалось выдавить историю и из Мектига. Та оказалась самой короткой из четырех, посвящена была встреченному в Шиассе Солетунгу, да к тому же дармаг почему-то попытался изложить ее в стихах.

Сам он, правда, заявил, что это не стихи, а нид.

Вполне этим всем ублаготворенный, дух-хранитель позволил пройти. Даже любезно предложил сопроводить – мол, в Ахлаводе очень легко заблудиться, а выходов из него множество, и далеко не все ведут в хорошие места.

Только теперь, только от этого духа искатели Криабала узнали, что же собственно такое этот самый Ахлавод. Оказалось, что это запутанная разветвленная пещера, находящаяся как бы между мирами. Точнее, один кусочек Ахлавода – в одном мире, другой – в другом, третий – в третьем, но при этом между ними можно свободно ходить.

Дух-хранитель даже поименовал несколько из них, но ни один из искателей никогда о таких мирах не слышал. Они родились на Парифате, знали, что после смерти попадут в Шиасс, что боги и святые живут в Сальване, а демоны – в Паргороне. То, что кроме этих четырех существует и еще что-то, раньше было известно только Джиданне, но и она никогда не интересовалась чем-то сверх того, что преподавали на кромкохождении.

Еще дух-хранитель сказал, что на Парифат ведут три туннеля, и спросил, по какому из них его гости желали бы выйти.

– А куда конкретно они выводят, если будет нам позволено спросить? – осведомился Дрекозиус.

– Что за страны там расположены, я не знаю. Но каждый из туннелей ведет в волшебное место. На болото Кошмаров, на остров Еке Фе Фонсе и в Дарохранилище. Куда бы вы хотели попасть?

– В Дарохранилище! – без раздумий выпалила Джиданна.

– Эй, тля, ты не окирела ли вконец, колдожаба?! – разозлился Плацента. – Ты какого кира все время за всех решаешь?! Ты кто тут вообще?! Тебя кто главной назначил, тля?!

– Ладно, – спокойно ответила волшебница. – Решай тогда ты. Куда?

– Куда?.. Э… Тля!.. а что это за места-то?!

– Я что-то слышал о болоте Кошмаров, – елейно сказал Дрекозиус. – Если не ошибаюсь, это именно там обитают… кхм… Кошмары. Злые духи, что преследуют добрых севигистов в дурных снах, а порой и наяву.

– Не только добрых и не только севигистов, – уточнила Джиданна. – Но в целом да.

– Не надо, – мотнул головой Мектиг. В его водянистых серых глазах мелькнуло неприязненное выражение.

– Ладно, – неохотно согласился Плацента. – А Еке Фе Фонсе – это что?

– А это такой островок рядом с Мистерией, – усмехнулась Джиданна. – На языке Каш его название означает «проклятый остров-свалка». Мистерия хоронит там Черные Книги и проклятые артефакты.

Плацента хотел было сказать, что это волшебное барахло наверняка стоит денег, но потом все-таки решил, что лезть в самую клоаку черной магии – так себе авантюра.

– Ладно, – еще неохотнее согласился он. – А Дарохранилище – это что такое?

– О, сын мой, если легенды не врут, это воистину дивное место, – возвел очи горе Дрекозиус. – Одна из величайших затерянных святынь. Мечтание каждого охотника за удачей. Я живу на свете сорок семь лет, но и надеяться не смел, что однажды ступлю в такое место.

– Ага, – подтвердила Джиданна. – Дарохранилище – это что-то вроде… храма. Волшебного храма. Каждый, кто попадает туда, получает волшебную способность.

– Какую?! – подался вперед Плацента.

– Случайного рода и обычно совсем мелкую. Но всегда полезную.

После этого Плацента уже не спорил.

В самом Ахлаводе ничего интересного не было. Пещера и пещера. Вокруг мерцали зеленые и розовые кристаллы, и белка Джиданны даже украдкой погрызла парочку, но то оказался обычный кварц. Просто с примесями железа и еще чего-то, что белка раньше не пробовала.

Вкус ей не особо понравился.

Единственное развлечение в пути предоставил Плацента, на которого напала сильная икота. Джиданна и Дрекозиус наперебой давали разные советы, и даже Мектиг вставил несколько слов, но ничего не помогало. Полугоблин шел и икал. Шел и икал.

А потом они прошли указанным духом-хранителем туннелем, вышли с другой стороны… и Плацента перестал икать.

Дарохранилище. Джиданна и Дрекозиус слышали о нем, но понятия не имели, как оно выглядит. И вот – вступили под его своды.

Вход в Ахлавод с этой стороны оказался совсем невзрачным. Крохотная дверца, какие обычно прикрывают кладовки и чуланы. Ее сложно было заметить в зале под открытым небом, на фоне белоснежных мраморных колонн и великолепных статуй.

Боги. То были статуи богов. Все Двадцать Шесть, вся божественная севига. Стоя по кругу, они протягивали руки, словно приглашая их пожать.

– Ну?! – затрясся в нетерпении Плацента. – Где моя способность?!

– Если я ничего не путаю, нужно коснуться одной из статуй, – сказала Джиданна. – Бог, которого она изображает, сделает тебе подарок. Маленькую волшебную силу.

– А всех можно?!

– Нет, только одну.

– А если коснуться всех?!

– Не знаю. Попробуй, если хочешь.

Плаценте не терпелось попробовать. Но он порядком трусил. Опасливо поглядывал на остальных, ожидая, чтобы те испытали судьбу первыми.

Но и остальные тоже робели. Даже Мектиг Свирепый.

Это же все-таки боги. Пусть только как статуи, но все равно.

– Я слышал, что нужно не только коснуться статуи, но и очиститься перед этим духом, – поведал Дрекозиус. – Вознести молитву избранному божеству, устремиться к нему всеми своими помыслами – и в вечной своей благости один из Двадцати Шести наградит тебя тем даром, которого ты достоин. Если, конечно, ты вообще хоть чего-то достоин.

После этого все еще сильнее стушевались. Никто не чувствовал себя достойным. Каждый из искателей Криабала считал себя центром вселенной… но каждый же втайне подозревал, что боги могут с такой точкой зрения не согласиться.

– Дети мои, не отслужить ли нам вначале молебен? – заискивающе предложил Дрекозиус. – Давайте прочтем хором Великую Молитву. Или, может, вы исповедуетесь мне в грехах? Конечно, я не жрец-исповедник, но все равно имею право принимать исповеди. Вот ты, дочь моя. Скажи мне как на духу – не испытываешь ли к кому ненависти, не думала ли о ком плохо?

– Думала и думаю. Вот о нем, – ответила Джиданна, указывая на Плаценту.

– Как это печально. Но отчего же так?

– Да он у меня браслет спер.

– Отдай, – пробасил Мектиг, хватая полугоблина за шкирку.

Надо было слышать, какой поток дерьма полился из Плаценты. Минуты три он костерил своих спутников на чем свет стоит, оскорблял их самыми грязными словесами и желал им самого плохого, а лучше всего – позорной мучительной смерти.

Обычные гоблины так ведут себя, когда ощущают за спиной силу. Когда их целая орава, они наглые и задиристые, как никто другой. Но когда гоблинов мало или вообще только один, они сразу становятся тихими, вежливыми и подобострастными.

А вот полугоблины не становятся.

Впрочем, остальные давно к этому привыкли и почти не обращали внимания.

– Ладно, раз уж мы все равно здесь – глупо стоять и ничего не делать, – сказала Джиданна. – Давайте попробуем получить Сущности. Но вначале проведем эксперимент на животном.

– О, ты предлагаешь испытать Дарохранилище на твоей чудесной белке, дочь моя? – спросил Дрекозиус.

– Белке?.. При чем тут моя белка?.. Эй, Плацента, иди сюда!

Мектиг и Джиданна схватили полугоблина с двух сторон и поволокли к ближайшей статуе. Плацента орал, упирался и обещал почему-то их засудить.

– Вы права не имеете так со мной поступать! – визжал он. – У меня, тля, юридическое образование, я точно знаю!

– Юридическое образование?.. – приподняла брови волшебница.

– Улица, тюрьма и тот стряпчий, которого я прирезал!

Плацента отбивался так яростно, что сбил с Джиданны очки и заехал кулаком в грудь. Но одолеть таким же образом Мектига он был бессилен. Могучий дармаг встряхнул его, как крысу, стиснул запястье и заставил коснуться руки ближайшей статуи. Та изображала длиннобородого старца с одухотворенным лицом.

Плацента мелко задрожал всем телом. Между его ладонью и холодным мрамором пробежала искра. Но ничего плохого с ним не произошло, и все успокоились.

– Не совсем уверен, правильный ли выбор ты сделал для нашего друга, сын мой, – с сомнением произнес Дрекозиус. – Эта статуя изображает Елегиаста, бога мудрости и знаний… быть может, более логичным выбором для юного Плаценты был бы дар от Фуракла?

– Да какой он юный? – хмыкнула Джиданна. – Ему тридцать шесть, он старше меня. Но вы правы, отче, давать ему что-то от Елегиаста – как кошку капустой кормить. Уж лучше бы что-то от Крысиного Короля, это верно.

Плацента в кои-то веки никак не прокомментировал их слова. Он сидел обескураженный и прислушивался к тому, что происходит в его голове. Остальные же трое, убедившись окончательно, что полугоблин не пострадал, стали выбирать статуи для себя.

Здесь присутствовали все боги севигизма. От первого до последнего, по кругу, без первых и последних. И искатели Криабала очень долго вертели головами, не в силах принять решение.

Первым выбор сделал Мектиг. Он почти без сомнений шагнул к Энзирису. Бог войн, сражений и оружия был закован в доспехи, стоял с обнаженным мечом и смотрел так сурово, словно собирался зарубить всякого, кто подойдет.

Но все прошло хорошо. Сверкнула искра, и Мектиг Свирепый часто заморгал. Он снял с пояса секиру и осторожно коснулся острия оселком.

Впервые за все время знакомства искатели Криабала увидели на лице дармага улыбку.

Выглядела та… жутко.

– Что тебе досталось? – с интересом спросила Джиданна.

– Самозатачивающийся Клинок, – пробасил Мектиг. – Любое оружие в моих руках всегда будет острым.

– О, полезно.

Мектиг молча кивнул.

– Когда состаришься и не сможешь махать топором сам, сможешь работать точильщиком, – добавила волшебница.

– Я не доживу до старости, – угрюмо ответил Мектиг.

– Я тоже так думаю, – согласилась Джиданна, продолжая разглядывать статуи богов.

Она колебалась куда дольше дармага. Бог мудрости, знаний, наук и волшебства – Елегиаст, но Джиданну это все не особо привлекало. Она пошла учиться на волшебницу не потому, что так уж любила это занятие, а просто потому, что хотела быть независимой и не любила работать руками.

Будь ее отец кем-то побогаче простого булочника или не будь у Джиданны двух старших братьев, которым отошло все наследство – она бы стала достойной лавочницей и горя бы не знала.

Во всяком случае, ей всегда нравилось так думать.

Так или иначе, рассчитывать на какие-то деньги ей не приходилось, а начать свое дело с нуля очень сложно, тем более женщине. Так что она упросила родителей позволить ей попытать счастья в Мистерии.

Те не очень верили, что ее примут, но им до смерти хотелось хвастаться перед соседями, что их дочь – волшебница. Так что отец достал из подпола кубышку с монетами и поехал с дочуркой на юг, к порталу.

К сожалению, увидеть ее с дипломом он уже не успел. Отец умер через шесть лет, когда Джиданна только-только начала полевую практику. Еще через два года она поступила на бакалавриат, а еще через четыре – получила степень лиценциата.

За год до этого умерла и мать.

Когда Джиданна вернулась в Пайнк, братья встретили ее неласково. Они оба к тому времени стали бородатыми, обремененными семьями толстяками и давно разделили родительское наследство.

Джиданна слегка припугнула их Царем Зверей, но только лишь припугнула. Она не рвалась в магиозы. Хозяйничающий в Пайнке епископ Суйм точно не стал бы вызывать Кустодиан – просто развел бы на площади костер побольше.

Так что сейчас Джиданна выбрала не Елегиаста. В карманах у нее звенели монеты, награбленные у Хальтрекарока, так что и мимо бога богатства Гушима она прошла равнодушно.

Ну… почти равнодушно.

А остановилась она возле толстопузого краснорожего здоровяка с поварешкой на поясе. Люгербец, бог еды и вина. Слишком уж хорошо Джиданна помнила времена, когда ей было практически нечего есть.

И она получила дар от Люгербеца. Прислушалась к внутренним изменениям, закрыла на секунду глаза, повела рукой… и в ней появилось яблоко.

– Яблоко, – ровным голосом произнесла Джиданна.

Она откусила кусок. Яблоко было крупным, но зеленым и кислым.

– Я получила большое, зеленое и кислое яблоко, – совсем уже бесстрастно прокомментировала волшебница. – Теперь у меня всегда будет яблочный пирог.

Она отшвырнула надкусанное яблоко и сотворила новое. То оказалось точно таким же, как предыдущее.

Но предыдущее при этом растворилось в воздухе.

– У меня не может быть более одного яблока одновременно, – подытожила Джиданна. – Если я создаю второе, то первое исчезает. На пирог не хватит.

Она еще немного поэкспериментировала, изучая возможности этой жалкой, но все-таки Сущности. Оказалось, что при создании второго яблока исчезает только несъеденная часть первого. Проглоченное остается проглоченным. И даже откушенная часть остается во рту. При этом неважно, съела ли его сама Джиданна или кто-нибудь другой.

– Ладно, не так уж и плохо, – наконец пожала плечами волшебница. – По крайней мере, от голода теперь точно не умру. Хотя я бы предпочла окорок.

– Фрукты полезнее для здоровья, дочь моя, – наставительно заметил Дрекозиус.

Он единственный еще не сделал выбора. Взвешивал все «за» и «против», прикидывал возможности.

Очевиднее всего казался Космодан. Отец Богов, верховный владыка Сальвана. Но в том-то и проблема. Тучегонитель – не бог чего-то конкретного, как остальная севига. Конечно, у него тоже есть своя стезя – он хозяин небес, облаков и туч, грома и молнии, дождя и града… но в первую очередь он просто самый главный. И совершенно неизвестно, какой дар он может дать.

Какой угодно может.

И потому Дрекозиус, взвесив все «за» и «против», коснулся когтистой лапы Якулянга. Звездный Дракон – не самое популярное божество в севиге, и поклоняются ему в основном обитатели болот и те народы, что покрыты чешуей… но именно это и стало для Дрекозиуса решающим аргументом. Наверняка люди редко возносят Ползущему свои молитвы, так что ему будет приятно, и он не поскупится.

И каким же было его разочарование, когда он осознал, что ему досталось. Дар Спящего Человека. Возможность в любой момент по своему желанию погрузиться в сон.

– Я приму это смиренно и с благодарностью, – не очень убедительно произнес жрец.

А вот Джиданне Сущность Дрекозиуса очень понравилась. Рядом с ней ее Яблоко уже не казалось таким гоблинным.

– А у тебя что? – спросила она Плаценту.

Тот зло скрипнул зубами, раскрыл рот… и заговорил на непонятном языке.

– Фоку дегура, сакитне тахора! – сплюнул он.

На лице Мектига отразилось непередаваемое изумление. Он повернулся к Плаценте и спросил:

– Ты знаешь оксетунг?

– Галатиль фиста га, стродинн, – скривился полугоблин.

Изумление Мектига сменилось гневом. Он почти мгновенно переместился к Плаценте, стиснул его шею и очень тихо сказал:

– Прощаю один раз. В следующий – убью.

Дрекозиус тихо сказал Джиданне, что слово «стродинн» на оксетунге означает мужеложца. И это, возможно, худшее оскорбление для дармага.

Когда Мектиг отпустил полугоблина, тот хрустнул шеей и начал бешено изрыгать брань на всех языках Парифата:

– Нья ку се те е-ба монате, бабука! Чонга умаоемао илеасини со’о! Гуй де ни та ма де, во хен ни! Гобло турку трикасетранг и дертерзог!

– Вот это действительно удивительно, – покивал Дрекозиус. – Оксетунг, билетанди, обезьяний, ю-ян, орчанг… сын мой, неужели ты овладел всеми этими языками? Или… быть может, ты просто получил возможность на всех них браниться? Могу ошибаться и прости, если ошибаюсь, но пока что ты не произнес ни одного слова, не относящегося к обсценной лексике…

– Уаль иси гармасимхосохосоло! – огрызнулся Плацента.

– О, а это эльфийский! – оживилась Джиданна. – У нас в общаге была одна эльфка… интересно, где она сейчас… Ты что сказал-то, кстати?

– Он просто послал нас в анналы, дочь моя, – скорбно улыбнулся Дрекозиус.

– Не знала, что на эльфийском слово «жопа» такое длинное.

– Дочь моя, прошу тебя, стерегись непристойностей! – ахнул жрец. – Разве боги для того даровали тебе этот прелестный рот, чтобы ты оскверняла его грязными словесами? В эльдуальяне нет слова «ж-о-п-а». Есть слово «скверно-пахнущее-место-сзади». Эльф скорее вырвет себе язык, чем скажет «ж-о-п-а» или «г-о-в-н-о» – именно поэтому в их языке таких слов вообще нет.

– А вы что, знаете эльфийский, отче?

– Я знаю десять языков, дочь моя.

– Недурственно. И какие же?

– Парифатский, сальванский, эльдуальян, оксетунг, гоблинский, орчанг, билетанди, обезьяний, ю-ян и бранный ньявлингуал.

Джиданна глянула с завистью – сама она знала только парифатский, паргоронский и язык Каш. Причем Каш – язык чисто прикладной, для составления заклинаний. Говорить на нем никто не говорит.

А паргоронский Джиданна знала очень плохо. Брала его в свое время факультативом, но потом долго гадала, зачем ей это вообще понадобилось.

В итоге своей новой Сущностью доволен остался только Мектиг. Да и тот больше по нетребовательности. В конце концов, его Самозатачивающийся Клинок не намного лучше самого обычного оселка.

Но по крайней мере из Шиасса искатели Криабала выбрались. Вернулись в мир живых. Снова оказались под синим небом и ярким солнцем… точнее, под звездным небом и яркой луной.

Никто не знал, сколько точно дней они провели в мире мертвых. Там никому всерьез спать не хотелось. Но когда они вернулись… усталость навалилась тяжеленным камнем.

И голод тоже пришел. В желудках словно зарычали огромные волки. Вот когда Джиданне пригодилось ее Яблоко – она принялась творить одно за другим, обгладывая почти до черешка. Этими же волшебными плодами напитались и остальные – но не раньше, чем волшебница объелась так, что раздуло живот.

Белке она отдала один из самых крупных, но треснувших самоцветов.

Куда они попали, никто не знал. Оказались посреди какой-то рощицы. Рядом мерцала ажурная арка, ведущая обратно в Дарохранилище, чуть подальше с журчанием бежала речка, а за ней, еще дальше – темнела крепостная стена. Похоже, замок или город.

– Дойдем, поищем постоялый двор?.. – для проформы предложил Дрекозиус.

– Нет, – мотнул головой Мектиг, укладываясь прямо на траву. – Я хочу спать.

Никто не стал спорить. У всех головы словно налились свинцом и тянули к земле. Не хватило сил даже развести костер – впрочем, это и не требовалось. Неизвестно, куда вывел их Ахлавод, но по крайней мере здесь было тепло.

– Спокойной ночи, дети мои, – пожелал Дрекозиус, как бы невзначай подвигаясь к Джиданне. – Да осенит вас крылом Якулянг.

Глава 5

В Пиршественных палатах было страшно шумно. Цверги орали, пели песни и звенели кружками. В воздухе стоял такой густой дух, что кружилась голова. Пахло жареным и тушеным мясом, свежим хлебом и пряными кореньями, крепчайшим элем и хмельным медом.

Никогда в жизни еще Фырдуз не был в таком огромном зале. Он почти не видел стен. Под потолком висели мощные солнцешары, и свет заливал каждый уголок, но гостей было так много, что все скрывалось за пышными одеждами и бородами.

Воевода Брастомгруд представил кобольда как своего личного гостя. Рядом с воеводой Фырдуз и сидел, ожидая окончания пира. Ему тоже поставили огромное блюдо, ему тоже накладывали яства и подливали напитков, но он ужасно робел и смущался. Боялся опростоволоситься перед всеми этими важными цвергами.

Направо он вообще старался не поворачиваться. Слева-то сидел старик Брастомгруд, который хоть и воевода, но не особенно страшный. Очень даже свойский дядька.

А вот справа… Фырдуз дрожал от мысли, что сидит по левую руку от самого принца Перетрекумба. Старшего сына его королевского величества. Известный фат и пустозвон, он любопытничал ко всему необычному – и при виде кобольда с оккупированных земель сразу загорелся, велел посадить его подле себя, начал было даже расспрашивать… но моментально о нем забыл, едва стали разносить закуски.

Но Фырдуз-то не забыл. Когда подали деликатесные плоды Сверху, он даже отказался брать оранжевый и круглый. Однажды Фырдуз его уже ел и помнил, что тот брызгается соком, когда его чистишь.

Забрызгать соком принца будет невыносимым срамом.

Вместо этого он взял сладкие пурпурные шарики, которые воевода назвал «черешней». Те оказались очень вкусными, но с очень большими косточками. Выплевывать Фырдузу было неловко, поэтому он незаметно их глотал.

А вот принц Перетрекумб не был так щепетилен. Он лопал все, что перед ним ставили, перемазал бороду мясным соком и даже забрызгал соусом собственную лысину. Лысина у него была знатная, блестящая, увенчанная огромным родимым пятном. В народе шептались, что это знак его королевского достоинства.

Аккурат напротив Перетрекумба восседал его младший брат, Остозилар. Абсолютно не похожий на старшего. Прямо-таки субтильный по меркам цвергов, узкоплечий, длинноволосый. Вместо косматой неряшливой бородищи – аккуратно расчесанная, намащенная маслом бородка. Вместо красного от эля толстенного носищи – небольшой нос очень правильной формы. Вместо мутных, но добрых буркал – острый, но злобный взгляд.

Ну а между принцами, во главе стола сидел их отец, король Тсаригетхорн. Очень старый, абсолютно седой и весь скрюченный цверг. Его лицо словно превратилось в одну сплошную морщину.

Кресло, в котором его разместили, было огромным. А король – маленьким. Он занимал едва половину сиденья, был обложен подушками и поминутно кашлял. Ел он тоже очень мало, большую часть пира мусоля одну-единственную лепешку с грибами.

И ему не было дела ни до Фырдуза, ни до его новостей. Через посредство Брастомгруда кобольд наконец передал послание от Тревдохрада и на словах рассказал все, что уже рассказал воеводе… но это никого не заинтересовало. Король только уставился на него пустым взглядом и промямлил:

– Так вы бежали от хобиев?.. Поразительно…

После этого он смолк, предоставляя остальное своим сыновьям, советникам и воеводам.

Те, однако, отнеслись к известиям равнодушно. Перетрекумб выслушал историю Фырдуза с любопытством, но только лишь как занятную историю. Кажется, он вообще не осознал, что это все правда, что хобии и йоркзерии действительно обложили границы Яминии.

Остозилар же принялся гневно фыркать. Именно он читал вслух послание Тревдохрада – читал вслух, громко, с выражением… и с язвительными комментариями. Каждое слово он нещадно критиковал, переиначивал и открыто издевался. В его изложении Тревдохрад получался бездарным дурачком, пошедшим искать вчерашний сон.

– …И он, значит, погиб от случайной хобийской стрелы? – ядовито спросил принц. – Ну-ну. Я почему-то даже и не удивлен. Всегда думал, что он закончит как-то вот так – нелепо и бесполезно.

Брастомгруд стиснул мозолистые кулачищи, но ничего не сказал.

– Да и можем ли мы вообще верить этому… кобольду? – с отвращением глянул на Фырдуза Остозилар. – Их страну захватили хобии, мы все это знаем. Но Кобольдаланд всегда исторически тяготел к Подгорному Ханству, это просто агрессивная политика. Захватывать еще и Яминию им стратегически невыгодно, да и попросту глупо. Хобии не дураки и прекрасно понимают, что мы их растопчем, если дойдет до драки. Ну серьезно, господа, кто-то здесь боится этих кротов?

Советники, воеводы и просто почтенные цверги насмешливо зашумели, загоготали. Хобиев не боялся никто.

– А Тревдохрад… пф… – презрительно фыркнул Остозилар. – Он всегда раздувал шум из ничего. Паниковал из-за ерунды, как… как… как кобольд! Я даже не удивлюсь, если на самом деле он вовсе не погиб, а сбежал! Трусливо сбежал, боясь снова взглянуть мне в глаза! А вся эта история с хобиями просто им выдумана, чтобы мелко всем нам отомстить!

– Это неправда, – рискнул негромко сказать Фырдуз.

– Тихо, – шикнул на него Брастомгруд. Сам он смотрел на принца исподлобья, но помалкивал.

– Но это неправда, – чуть возвысил голос кобольд. – Тревдохрад ничего не выдумал. Я сам видел.

– Я-то тебе верю, малец, но им ты ничего не докажешь, – проворчал воевода.

– О чем вы там шепчетесь, а? – прищурился принц. – О хобиях? Или… о, ха-ха, йоркзериях?

В рядах цвергов послышались смешки.

– Кстати, о йоркзериях Тревдохрад ничего и не писал, – заметил один из советников принца.

– Естественно! – фыркнул тот. – Он твердолоб, как камень, но все-таки не спятил же еще! В такую выдумку не поверили бы и дети! Откуда ты вообще взял этих йоркзериев, кобольд?

– Я сам их видел, – тихо ответил Фырдуз. – Это правда.

– И ты можешь подтвердить? Может, у тебя были помни-зерна? Или кристаллы Сакратида? Покажи нам этих йоркзериев!

– У меня ничего такого не было… Я могу только дать слово…

– Меритедак заглянул в его память и все подтвердил, – сказал Брастомгруд.

– А, конечно. Мэтр Меритедак, его мудрость. Это все меняет, разумеется. Кстати, он уже отыскал свои носки? Помнится, при нашей последней встрече он жаловался, что у него их ворует шаловливый домовой.

Цверги за столом снова грохнули. По бородам некоторых потек эль – так их все это рассмешило.

– Слушай… это… а ты не ломашь зря жилу?.. – промямлил Перетрекумб. – Подземный Рекулан-то хобии заняли, нет?.. Границы нам перекрыли… Ну… Я это… вон, поставки чего-то… опять… Сыр вздорожал… баранина опять же… Не, я, может, что не так говорю…

Речь его и в самом деле звучала невнятно. Перетрекумб выпил уже столько, что хватило бы десятку кобольдов. Цверги к элю гораздо крепче, но и они от такого количества обычно уже падают под стол.

А вот принц все еще держался – но взгляд у него стал совсем осоловелый.

– Ты бы вообще помалкивал, – облил его презрением младший брат. – Заняли и заняли. Что нам с того Рекулана? У них там просто горячая точка, надо же понимать. Закончат все, умиротворят этих… с кем они там воюют… и снова все откроют.

На этот раз советники и воеводы принца не особо поддержали. Блокада на востоке и перекрытые торговые пути их порядком раздражали.

Но все же не до такой степени, чтобы начать войну. А на Яминию хобии и в самом деле покамест не зарятся.

Фырдуз-то знал, что это только покамест. Но как убедить этих упрямых табуреток? Верно про цвергов говорят, что они не поверят в сталактит, пока не ударятся о него башкой.

– Надеюсь, границы они откроют скоро, – пробурчал старший принц. – У меня заканчивается запас черного рекуланского.

– Да скоро, скоро, – огрызнулся младший. – Предупреждение мы Ханству вынесли, дипломатическую ноту отправили. Между прочим, их посол лично принес мне свои извинения за временные неудобства.

– А, ну раз извинения, тогда конечно… – вполголоса произнес Брастомгруд.

После этого Остозилар окончательно утратил интерес к Фырдузу. А на его отца и старшего брата рассчитывать и вовсе не приходилось. Первый уже крепко спал, пуская носом пузыри, а второй хоть и бодрствовал, но сидел, как тесто в квашне.

Младший принц же… кобольду показалось, что он за что-то ненавидит Тревдохрада, а заодно и его отца. Может, конечно, и просто примерещилось… но мелькало у него что-то такое в глазах, когда он говорил о погибшем цверге.

Пир закончился, гости стали расходиться. Фырдуз печально смотрел в пустую тарелку. Цверги всегда считали хобиев просто жалкими слепыми карликами и просто не принимали всерьез.

А йоркзерии… кабы Фырдуз не видел их своими глазами, то тоже бы не поверил, что они и впрямь сидят где-то в глубинах. Детские сказки же.

– Что ты собираешься делать с этим… кобольдом? – брезгливо посмотрел на Фырдуза Остозилар, поднимаясь из-за стола.

– Мой денщик на днях родил, – хмуро ответил Брастомгруд. – Мне нужен новый. Этот кобольд был достаточно ловок и смышлен, чтобы донести письмо от моего сына через три страны – подойдет и мне.

– Пф, – только и фыркнул принц. – Как тебе будет угодно.

Мнения самого Фырдуза воевода не спросил. Но тот и не думал отказываться. Место денщика при такой важной особе – большая удача для беглого каторжника. Брастомгруд, конечно, крутенек, под горячую руку не суйся, но все же добрый, зря не обидит.

Как минимум кормить точно будут сытно.

А больше Фырдузу сейчас идти некуда. До Яминии он добрался, обещание выполнил, послание королю доставил. Пока в Кобольдаланде хобии, возвращаться туда не хочется. А в каких-то других странах ему и вовсе искать нечего.

Да и какие вокруг страны-то другие? Верхние в основном. К югу все тот же Браат, а к северу города-государства Утер и Данголль, да Акния, страна наземных вардов. Наверху кобольду жизнь плохая.

К западу разве что тоже подземелья, но там Таврия, а минотавры настораживали Фырдуза даже сильнее цвергов. Они еще больше, еще сильнее, еще громогласнее и агрессивнее. Да и подземелий там уже не так много, минотавры почитай что наполовину Верхние.

А на восток… на восток Кободард и Рекулан, а за ними снова Кобольдаланд.

Так что Фырдуз стал денщиком яминского воеводы. И не пожалел.

Работы, конечно, ему досталось порядком, но была та куда легче, чем на мифриловой шахте. Да и кормили действительно во много раз лучше. Брастомгруд жил не на широкую ногу, по-холостяцки, но был он все же воеводой, одним из самых заслуженных, да еще и родичем самого короля, пусть и дальним. У него был собственный повар – и отличный.

Правда, тот никак не мог запомнить, что кобольды едят втрое меньше цвергов. Садясь за стол, Фырдуз каждый раз пугался своей порции. Все внутри него протестовало тому, чтобы выкидывать харчи, но осилить такую гору он не мог никак. У него и без того уже начало расти брюшко.

Когда Брастомгруд был дома, Фырдуз чистил его сапоги и одежду, драил кольчугу и топор, расчесывал и подравнивал бороду. Он вспомнил свою основную профессию и принялся варить домашнее мыло, самодельные клеи и лаки.

Но дома Брастомгруд только ел и спал. В остальное время он был либо на Военном Дворе, либо где-то на улицах Хасмы. Выслушивал жалобщиков, командовал своей элитной сотней и следил за чистотой нужников.

Именно нужников. Оказалось, что принц Остозилар и впрямь ненавидит Брастомгруда, но не имеет повода его разжаловать. Слишком много заслуг у старого воеводы, слишком давно тот на посту. И потому принц решил добиться, чтобы Брастомгруд ушел в отставку сам – а для этого дает ему самые грязные и неприятные поручения.

Заботиться о пыточных инструментах, например. Пытки в Яминии применяются редко, но иногда все же случается. Для них существует специальный Пыточный Двор – обычно пустующий, но должный содержаться в образцовом порядке.

Еще Брастомгруд занимается телесными наказаниями. И отлавливает крыс. И чинит водопровод. И канализацию даже.

Не своими руками, конечно, а только руководит – но делает все это его элитная сотня.

Самому Брастомгруду такое положение дел не нравилось совсем, но он безропотно тянул лямку. Старый служака превыше всего ценил дисциплину. И если владыка велел подметать плац ломами – Брастомгруд будет подметать, пусть и матеря владыку сквозь зубы.

– Понимаешь, кобольд… – говаривал он иной раз по вечерам, уже крепко набравшись медовухи. – Тут ведь оно как… Принц – он, конечно, да… но он еще не самый худший. Я двести лет в строю, я при трех королях служил. Нынешнем, да отце его, да дяде еще. И я тебе скажу, дядя-то нынешнего – он, скажу тебе… И как быть было? Вывод-то очевиден, конечно, но, как говорится, ни туды, ни сюды… Эх…

Вообще, вечерами Брастомгруд становился обычно грустен и желал излить кому-нибудь душу. Рассматривал, бывало, инкарнический портрет сына и еще какого-то бородатого цверга, тяжко вздыхал, глушил крепчайший эль и все бессвязнее говорил:

– Армия – это дело такое, кобольд… Она как мы, как я, как ты, как все. А без армии что? То-то же. Вот и думай. С одной стороны – так точно. Служу королю. А глянешь глубже – никак нет. На кол короля. И на кира тогда это все? Эх…

Так прошло несколько дней. Фырдуз уже начал забывать о хобийской угрозе – так спокойно было в каменной твердыне Хасмы. Но потом… потом один из гвардейцев Брастомгруда поймал в канализации шпиона.

Хобий. То был самый настоящий хобий. Конечно, само по себе это еще ничего не значит – в Хасме есть хобии. Купцы, путешественники, дипломаты. В основном из соседнего Усэта, но есть и из Подгорного Ханства.

Только вот в канализации им делать абсолютно нечего. Особенно в канализации королевского дворца. Прямо возле главного воздуховода. В маске и шипастых ботах-стенолазах.

Брастомгруд как раз выспрашивал своего гвардейца об обстоятельствах, когда на Военный Двор заявился принц Остозилар. Причем взбешенный до того, что почти дымилась борода. Он влетел прямо в ворота на личном конструкте, подъехал к Брастомгруду и стал на него орать. Сжавшийся позади воеводы Фырдуз не мог толком разобрать слов – так страшно кричал принц.

Брастомгруд же молча стоял и слушал. Остозилар поорал с минуту, а потом перешел к еще не закончившему доклад гвардейцу. На него он закричал еще громче, еще страшнее, а потом… выхватил меч. Без колебаний, без предупреждения принц стал осыпать несчастного ударами – и слава еще Пещернику, что плашмя.

Гвардеец не смел сопротивляться. Брастомгруд стискивал кулаки и скрипел зубами, но тоже помалкивал. Благо принц быстро закончил экзекуцию, швырнул меч на землю и принялся кружить по двору, как безумный. Он делал страшные гримасы, вертел головой, кривил рот, закатывал глаза, подергивал плечами и дрыгал ногами, выкидывая коленца.

Все были напуганы до полусмерти и никто не смел подойти. Фырдуз, немного знакомый с аптекарским делом, осторожно тронул Брастомгруда за рукав и спросил:

– Ваше превосходительство, это конвульсии?

– Они, – мрачно ответил воевода. – Падучая у принца. Ничего, ща оклемается.

Принц действительно оклемался. Тяжело дыша, он повернулся к Брастомгруду и спросил:

– Вы что… ты что себе позволяешь, воевода?! Почему я узнаю, что ты… ты арестовал… ты кого арестовал?! Как посмел?!

– А кого я такого арестовал? – спокойно спросил воевода. – Лазутчика. Вроде как обязанность это моя.

– Этот лазутчик – заместитель посла Подгорного Ханства, приближенная особа ханши и ее личный друг! – рявкнул Остозилар.

– И поэтому он лазил по канализации в маске и с крючьями? – хмыкнул воевода. – Интересно проводят время личные друзья ханши.

Остозилар слегка нахмурился. Похоже, об обстоятельствах ареста хобия ему не сообщили. Неизвестно, как он вообще узнал так быстро о случившемся – пары часов же еще не прошло. Брастомгруду самому доложили вот только что.

Но как-то узнал. Видно, фискалов держал при ненавистном воеводе.

– Ты мне тут не вывинчивайся! – прошипел он, приблизив лицо к лицу Брастомгруда. – Смотри!.. Заместителя посла немедленно отпустить – и с извинениями!

– Что, даже без допроса? – каменным голосом спросил воевода.

– Не сметь допрашивать приближенную особу ханши! Ты кем себя возомнил, а?! Смотри у меня, воевода, смотри!.. Я ведь еще проверю, что там на самом деле твой сынок делает на востоке! Думаешь, я поверил, что он погиб?! Я же знаю!.. знаю!.. А ну, пошли, я лично извинюсь перед заместителем посла!

Остозилар резко развернулся и зашагал. Избитый гвардеец рискнул окликнуть его, сказать, что он идет не в ту сторону – и получил за это «дурака».

Но принц все-таки повернул в нужную сторону. Брастомгруд зашагал следом, красный от гнева.

– Вот ведь стерва, – процедил он в сторону. – Так и не простил.

– Что не простил? – подал голос Фырдуз. – Если позволено спросить, ваше превосходительство.

– Да сына моего он не простил… – неохотно промямлил Брастомгруд. – Сын мой с принцем… это… как бы… ну сам понимать должен…

– А, ну да, – глубокомысленно покивал Фырдуз. – Только… а что я должен понимать-то?

– Ну вот какие вы, нецверги, непонятливые, – раздраженно поморщился воевода. – Ну это… да чтоб тебя… любили они друг друга, ярыть их в забой. А потом кончилась любовь. Разругались в рудничную пыль и расстались. Тревдохрад после того сразу на восток и ушел – в дозор попросился, в дальнюю разведку. А принц… принц так и не простил…

– Ого, – только и сумел выговорить Фырдуз. – Вот уж… не подумал бы. То есть… ну принц-то еще ладно, его высочество… ну… такое… Но Тревдохрад… ярыть… вот уж… не подумал бы про него…

– Не подумал бы чего?.. – не понял Брастомгруд.

– Ну, что Тревдохрад – мужелюб…

Брастомгруд резко схватил Фырдуза за шиворот и стиснул так, что у того глаза вылезли из орбит. Еще сильнее покраснев, но просто-таки ледяным голосом воевода спросил:

– Ты не окирел ли, кобольд? Ты что же, моего сына мужелюбом назвал? Да я тебя зарублю сейчас на месте.

– Но… но… но как же?.. – изумленно прохрипел Фырдуз. – Вы же сами… вы же только что… что он с принцем?..

– С принцем, ну!.. И с чего ты… а-а-а!.. а-а-а!.. ах-ха-ха-а!.. – аж расхохотался Брастомгруд. – Ты что ж, кобольд, решил, что принц – мужик?! Ах-ха-ха-а!.. Ох, не могу!.. Смешные вы, нецверги…

Пока они сопровождали Остозилара в допросную, воевода раскрыл Фырдузу глаза на один важный аспект жизни цвергов. Удивительно, но Фырдуз раньше не обращал внимания, что еще ни разу не встретил цверга-женщину. Провел в Яминии уже довольно много времени, видел кучу ее жителей – но все сплошь мужчин.

Оказалось – ничего подобного. Женщин он все это время тоже видел, даже говорил с ними. Только не понимал этого. Женщины-цверги ничем не отличаются от мужчин, пока не снимут одежду. Точно такие же рост, телосложение, мускулатура, борода, голос. Грудь у женщин-цвергов набухает только во время вскармливания – а оно длится совсем недолго, их младенцы уже через пару лун переходят на твердую пищу.

Если приноровиться, различать их все-таки можно. Женщины, даже цверги – все-таки женщины. Они чуть опрятнее заплетают бороды, чуть тщательнее чистят одежду. Пользуются румянами и притираниями – хотя тоже чуть-чуть, едва заметно. Сами цверги никогда не путают, кто есть кто.

Однако им на это в высшей степени начхать. Если не считать деторождения и некоторых связанных с браком моментов, мужчины и женщины цвергов ведут совершенно одинаковую жизнь. Одинаково работают, едят, сражаются, вместе ходят в баню. Они обычно даже в разговорах не указывают половую принадлежность – всех называют «он». Что там у кого между ног, цверги считают чистой формальностью, не стоящим внимания пустяком.

И да, принц Остозилар оказался женщиной. Не принцем по факту, а принцессой.

И что удивило Фырдуза еще сильнее – его король-отец по факту оказался королевой-матерью. Настолько уж цверги не придают этому значения, что это ни разу даже не мелькало в разговорах.

– А вы сами, ваше превосходительство… – очень осторожно заговорил кобольд.

– Не, я мужчина, – мотнул головой воевода. – Но скажу тебе по секрету…

– Куда дальше?! – обернулась Остозилар, спустившись на третий нижний этаж. – Воевода!..

– Я покажу, – протиснулся мимо нее Брастомгруд. – Сюда, ваше высочество.

Допросная была темной, но чистой. Хобий сидел за столом, охраняемый двумя гвардейцами, и с аппетитом поглощал кашу прямо из котелка. Он действительно был в странном одеянии, при взгляде на которое в глазах как будто двоилось. На мгновение показалось, что за столом никого нет, а котелок висит в воздухе.

Фырдуз слышал о таком. Костюм лазутчика, отводящие взгляд чары. Только нужна еще и маска, без нее нормально не работает. А маска лежала на другом столе, и делалась явно не для хобия. Наверное, трофей из Кобольдаланда – Фырдузу бы вот было как раз впору.

А на кротовьем рыльце хобия оно должно сидеть плохо. Быть может, именно из-за этого его и застукали – понадеялся на костюм, не стал прятаться… а гвардеец оказался внимателен.

– Почему он до сих пор в этом шмоте? – брезгливо осведомился Брастомгруд.

Гвардейцы тут же схватили хобия за бока, приподняли над стулом и принялись вытряхивать из костюма. А тот заверещал, завертел рылом и принялся быстро-быстро лепетать. Появление воеводы и принца привело его в настоящий ужас.

Говорил он на хобийском подгорном. Но только от испуга – Брастомгруд прикрикнул, и лазутчик мгновенно перешел на парифатский. Трясясь всем телом, заместитель посла быстро и сбивчиво говорил, как сильно любит цвергов и как презирает своих собратьев, хобиев.

По его словам, Подгорное Ханство ведет несправедливую войну, и потому он не хотел делать то, что сделал, но его заставили. Он же просто мелкий хобийчик, слуга своих господ, он должен делать, что приказывают.

– Наша ханша – агент Зла! – отчаянно выкрикивал заместитель посла. – Это она велела мне заложить под ваш дворец бомбу!

– Заложить… что?.. – подался вперед Брастомгруд.

– Что заложить?! – побледнела Остозилар.

До этого момента Фырдуз втайне подозревал, что принц… принцесса Остозилар стакнулась с хобиями. Очень уж она за них радела. Быть может, кроты пообещали ей, что возведут на трон в обход старшего брата?

Но теперь кобольд видел – нет, вряд ли. Услышав о попытке подрыва дворца, Остозилар как с цепи сорвалась. Она толкнула Брастомгруда в сторону, схватила заместителя посла за грудки и вскинула под самый потолок.

– Тебе конец, кротовье отродье, я сверну тебе башку, оторву рыло, выдавлю глаза!!! – визжала принцесса, сотрясаясь в конвульсиях.

Только совместными усилиями гвардейцев и воеводы лазутчика удалось вырвать. Упавший на пол, он сжался в комочек и прикрылся огромными когтями. Судя по панике на морде, до него запоздало дошло, что цверги понятия не имели, зачем он ползал по канализации. У него ведь был шанс отбрехаться, наплести что-нибудь – тем более, что Остозилар изначально собиралась вообще отпустить его с извинениями.

Но он решил, что все уже раскрыто, все уже известно – и со страху сам все и выложил.

Худшей ошибки нельзя и вообразить.

Теперь принцесса Остозилар уже не возражала против допроса лазутчика. Прислонившись к стене, покрытая холодным потом после нового приступа падучей, она мрачно смотрела на хобия. Брастомгруд, которому развязали руки, сразу выбил из того все, что можно.

Заместитель посла оказался невероятно труслив. Никогда еще Фырдуз не видел, чтобы кто-нибудь так трясся за свою шкуру. А ведь хобии вообще-то не робкий народец. Даже удивительно, что столь ответственное задание поручили именно ему.

Однако причина этого тоже быстро выяснилась. У хобиев хватает субтермагов, но взрывную субтерму они бы в посольство тайком не протащили. За этим цверги следят очень внимательно.

Так что для диверсии они решили использовать алхимическую бомбу. Смешать и заворожить прямо на месте – а для такого дела нужен алхимик.

Но алхимиков не накопать в шахте. Их у хобиев было не так уж много, и большая часть – либо слишком стары для такой авантюры, либо не настолько умелы, чтобы смешать бомбу достаточной мощи.

Вот этот хобий, Гуган-Гунках Ворошила, оказался одним из немногих подходящих. Его назначили заместителем посла, прислали в Хасму и велели сделать то, что он пытался сделать.

Только по счастливой случайности у него не вышло.

Когда допрос закончился и заместителя посла увели, Остозилар вся как будто обмякла. Усевшись на каменный табурет, принцесса тяжко вздохнула и признала:

– Ты был прав, воевода. Ты был прав.

– Прикажете начинать готовиться к войне, ваше высочество? – холодно осведомился Брастомгруд.

– Да какой войне, ну что ты в самом-то деле? – поморщилась Остозилар. – Какой войне? Ну да, я ошибся в намерениях хобиев. Они действительно дерзкие злобные недоноски и хотят покорить мир. Но ты правда считаешь, что у них что-то получится?

– Кобольдаланд они захватили.

– Кобольдаланд. И все. Одна-единственная страна – это еще не весь мир. Тем более, что Кобольдаланд… ну право же, воевода, ну сам посуди. Чтобы захватить Кобольдаланд, хватило бы твоей сотни гвардейцев. Кобольды не умеют воевать.

Фырдуза эти слова слегка задели. Но Остозилар даже не замечала, что он все еще здесь, стоит тенью позади Брастомгруда. Раздраженно почесывая седалище, принцесса заявила:

– Нам нечего бояться кротов. Пусть пытаются, сколько влезет. Граница с Рекуланом у нас перекрыта. Так что чтобы до нас добраться, им вначале придется пройти через Кободард, одолеть вардов. Думаешь, они одолеют их легко, воевода? Варды – не кобольды, Кободард – не Кобольдаланд. А когда кроты крепко там увязнут, когда медведи их как следует отколошматят – выступим мы. И возьмем их всех голыми руками.

– Всех – в смысле всех хобиев, ваше высочество?

– Всех – в смысле всех! Хобиев. Вардов. Кобольдов. Мы начнем освободительную войну… и ты же не станешь спорить, что под нашей властью им всем будет житься гораздо лучше?

– Вам виднее, ваше высочество. Но что если хобии не увязнут в Кободарде надолго? Что если они разобьют вардов быстро… так же быстро, как разбили кобольдов?

– Силы глубинные, да что ты несешь-то все время, воевода?! Не разобьют они их! А даже если вдруг и случится чудо – да пусть приходят! Пусть приходят прямо сюда, под стены Хасмы! Ты думаешь, они смогут ее взять?!

Взять Хасму – дело чрезвычайно сложное, в этом Фырдуз уже убедился и сам. Столица Яминии расположена на краю бездонной пропасти, а с другой стороны у нее сплошная каменная толща. Единственный путь в город – прочный, но очень тонкий мост. Достаточно одного цверга, чтобы удерживать его против любого количества захватчиков.

– Хасма нерушима, воевода! – фыркнула принцесса. – Она не бывала взята со дня основания Яминии! Так что пусть хобии приходят – мы просто скинем их в пропасть!

И тут издали донесся трубный гудящий звук. Как будто ревел громадный зверь. Фырдуз не понял, что это значит, но все цверги сразу побледнели.

– Рог Реодорна!.. – воскликнул Брастомгруд. – Город атакуют!

Глава 6

Из тумана выступал остров. Каменистый, угрюмый, накрытый словно шапкой из облаков. Увидев торчащие из нее шпили, Танзен невольно поежился. Никогда раньше он не посещал это место, да и сейчас предпочел бы не посещать.

Ведь это не что-нибудь, а Карцерика. Остров-тюрьма, где держат магиозов.

Танзен сопровождал арестованного им ранее Архида Роко. Но это был исключительно повод. Он вызвался его сопроводить только ради возможности заглянуть за эти стены. Ему не хотелось делать это официальным образом, ведь от дела-то его отстранили.

Мэтр Роко был сейчас похож на остров, куда его везли. Такой же угрюмый, неприветливый, насупивший седые брови. Старик крепко обозлился на разоблачившего его Танзена и сулил ему сквозь зубы всего плохого.

В будущем это может доставить Танзену неприятности. Архид Роко – профессор. Не лауреат, но волшебник очень могущественный. И в Карцерику он отправляется не навсегда – он коррупционер, но не магиоз. Он нарушал законы не с помощью волшебства, а просто брал взятки. Это тоже дело непростительное, и ученый совет приговорил его к двенадцати годам Тюремного Венца… но не такой уж это и долгий срок – двенадцать лет.

И когда мэтр Роко получит свободу…

Впрочем, двенадцать лет – срок все-таки и не маленький. Архид Роко – человек, и ему уже сто десять лет. Следующие двенадцать он не сможет пользоваться волшебством, так что они будут для него тяжелыми. И когда он все-таки освободится… вот только ему и будет заботы, что мстить агенту Кустодиана, который когда-то его разоблачил! Танзен повидал таких – уходящих в Карцерику с обещанием поквитаться. Некоторые уже давно освободились – и где они?

Нет, не мэтр Роко беспокоил Танзена. Его волновали те двое, что последними брали почитать «Излучающий артефакт. Проект „Апофеоз“. Разработки, испытания, применение».

Альяделли и Инквивари.

Особенно Альяделли, конечно. Он-то брал книгу относительно недавно. Но как раз его отыскать не удалось – две луны назад он бесследно исчез. Как в воду канул.

Из его знакомых никто ничего не знал. Танзен осмотрел дом пропавшего, его личные вещи, считал слепок ауры, но пойти по следу не смог. Две луны прошло – все давно затерлось, ничего уже не расшифруешь.

Не помогли и волшебные средства. По просьбе Танзена ребята из информационного отдела использовали видящие зеркала и поисковых духов, но Альяделли не обнаружился. Либо его кто-то прячет, либо он просто носит скрывающий амулет. Они, к сожалению, довольно дешевы, чем и пользуются магиозы и даже обычные преступники.

Конечно, Танзен не собирался прекращать розыски. Исчезновение Альяделли только усилило его подозрение. Но сегодня у него появилась возможность попасть в Карцерику – и он воспользовался ей, чтобы навестить магистранта Инквивари.

Магистра тот так и не получил. Был весьма многообещающ, ему прочили хорошую карьеру и со временем непременную профессуру… но в итоге он не стал даже магистром. Непосредственно перед защитой диссертации его схватил Кустодиан. И вместо диплома магистрант получил Тюремный Венец.

Ему дали пожизненное. И немудрено. Инквивари попался не на взятках, как Роко. Не на злоупотреблении волшебством, как Сукрутурре.

Он попался на попытке активировать чакровзрыватель.

А ведь Танзен поначалу им еще и не заинтересовался. Думал, что магистрант просто брал книгу почитать. И каково же было его удивление, когда он узнал, что сорок лет назад весь Кустодиан стоял из-за этого на ушах.

Но сорок лет – это сорок лет. Даже сорок один, если в точности. Сейчас Инквивари – просто строчка в списке заключенных Карцерики, и о том инциденте мало кто помнит. Сам Танзен в то время вообще отсутствовал в Мистерии – ему было двадцать четыре, и он странствовал с наставником по джунглям Арикании. Готовился получить зачет за полевую практику.

Воздушный корабль встал у облачной пристани, и два дюжих стража взяли мэтра Роко под руки. На профессоре висели тяжелые корониевые кандалы, так что колдовать он не мог. А без волшебства он всего лишь плюгавый сутулый старичок в огромной шляпе.

– Нехорошо поступили, мэтр Танзен, – укоризненно сказал Роко, пока его спускали по трапу. – Зачем лезть понадобилось? Я вам, кажется, ничего плохого не делал.

– Мои извинения, мэтр Роко, – развел руками Танзен. – Не хотел обидеть.

Вместе с заключенным и стражами он двинулся к белому зданию у самой пристани – корпусу администрации. Он не собирался надолго здесь задерживаться.

До того, как стать тюрьмой, остров был полигоном для испытания глобальных заклятий. Здесь много экспериментировали с погодным волшебством, и это до сих пор аукается. На Карцерике всегда сырь и мокрядь, а дождь льет два дня из трех.

Но передача узника – дело небыстрое. Сначала пришлось выдержать канитель с оформлением, заполнением всех бумаг. Потом – нанесение татуировки.

Жуткое это дело – Тюремный Венец. Заключенные Карцерики не носят корониевых кандалов – им просто делают вокруг шеи специальную татуировку, прочно запирающую волшебную силу. Удалить ее невозможно даже с кожей – проступит хоть на мышцах, хоть на костях. Если заключенного выпускают, то наносят поверх Тюремного Венца поперечную черту – та отменяет его действие.

Если волшебник потом попадает в Карцерику снова, ему наносят вторую татуировку – уже не на шее, а вокруг головы. По лбу, вискам, затылку. После этого еще и перестают расти волосы.

Ну а в третий раз… в третий уже не татуируют. Магиоза с двумя отсидками живым не берут.

– Распишитесь вот здесь, мэтр, – попросил комендант, пока Роко сбривали бороду.

– Да, конечно… – черканул на листе Танзен. – Мэтр, у меня к вам еще дельце. Могу я побеседовать с одним из узников?

– Как агент Кустодиана или как частное лицо?

– Нечто среднее. Я веду одно расследование, но не совсем официальным порядком.

– Это немного затрудняет дело, – нахмурился комендант. – Вы же понимаете, какие у нас тут меры безопасности.

– Но ведь посещать заключенных можно и в частном порядке?

– Можно, но только при наличии загодя поданной и одобренной заявки. И не всех. Кого именно вы хотите видеть, мэтр?

– Трогохо Инквивари, магистрант. Он все еще жив, я надеюсь?

– Минуточку.

Начальник тюрьмы порылся в картотеке. Та находилась в обычном деревянном шкафу и состояла из обычных картонных карточек. В Карцерике предпочитают не использовать магию без крайней нужды.

– Ага, магистрант Инквивари, – нашел нужную карточку комендант. – А он у нас уже порядочно…

– Сорок лет.

– Да, это было еще до меня, – кивнул комендант. – У него пожизненное, мэтр. И особый режим. Я мог бы еще позволить вам увидеться с кем-то на общем режиме… и даже на строгом, может быть… Но особый… Даже не знаю, мэтр. Может, вы просто позеркалите префекту, чтобы он выдал пропуск?

Танзен на мгновение задумался. Ему не хотелось сообщать Сарразену, чем он занимается. Тот не будет доволен, если узнает, что Танзен не уделяет все внимание лечению.

– Понимаете, мэтр, я могу позеркалить, конечно, – даже вытащил из кармана дальнозеркало Танзен. – Это не составит мне труда. Но дело в том, что вот это расследование… мэтр Сарразен ничего о нем не знает. Понимаете?.. Ничего.

Он так выделил слово «ничего», что кавычки стали почти видимы. Рот коменданта округлился, он понимающе кивнул и выставил перед собой ладони.

– Ни слова больше, мэтр, – сказал он. – Я сейчас же проведу вас к нужной камере. Частным порядком.

Шагая по каменистой тропе вслед за этим пухлым румяным человечком, Танзен размышлял о том, что не так уж и надежны засовы Карцерики. Достаточно быть агентом Кустодиана и знать, что нынешний комендант – служака исполнительный, но недалекий.

Впрочем, пройти внутрь – достижение не ахти какое. Танзен убедился в этом еще на входе, когда на запястье у него защелкнулся корониевый браслет.

– Это зачем? – осведомился он у коменданта.

– Мера предосторожности, – ответил тот. – Волшебство запрещено в стенах Карцерики, мэтр.

Танзен мог бы сказать ему, что в его случае эта предосторожность излишня. Если Танзен попытается применить волшебство, у него просто лопнут чакры. Он не был уверен, погибнет ли после этого или станет обезмаженным калекой… но проверять не планировал.

Но внутри Карцерики в таких браслетах ходили все. Да и вообще короний тут был повсюду. Не сами стены, конечно, – все-таки этот металл дороже серебра, – но каждая решетка, каждая дверная ручка, каждый гвоздь. Даже без браслета на руке сотворить здесь заклинание сумеет только какой-нибудь корифей.

Стражи Карцерики под стать зданию. Коридоры этой страшной тюрьмы патрулируют корониевые големы. Безжалостные чудовища из холодного металла. Само их присутствие затрудняет колдовство, а если дотронется – блокирует совсем.

Создание такого голема – чудовищно трудный процесс. С коронием крайне сложно работать. Корониевые артефакты – большая редкость, они очень дороги. А уж целые големы… едва ли их можно встретить хоть где-то, кроме Карцерики.

Верхние этажи населяли заключенные общего режима. Они содержались в не слишком строгих условиях. Можно даже сказать, комфортных. У них были книги, настольные игры и другие развлечения, они имели право гулять, их свободно посещали близкие. Если бы не Тюремный Венец на каждой шее, это походило бы на мрачноватый пансионат.

Не так было ниже, где содержались заключенные строгого режима. Особо опасные, склонные к побегам, рецидивисты. Никаких прогулок, только одно посещение в луну, развлечения ограничены. Многие были обриты наголо, красуясь сразу в двух Тюремных Венцах – на шее и вокруг головы.

В питании строгих заключенных тоже ограничивали. Не только хлеб и вода, конечно, но никаких излишеств. При виде коменданта некоторые стали жаловаться, стучать о решетки железными кружками. Из железа в Карцерике делали все, что нельзя было сделать из корония – оно ведь тоже затрудняет волшебство, пусть и гораздо слабее.

– К решеткам не подходить! – прикрикнул комендант. – Тихо сидеть! Прошу за мной, мэтр, нам с вами еще ниже.

Заключенные особого режима содержались глубоко в недрах острова. Замурованные под толстым слоем камня и железа, закованные в короний, они ютились в одиночных камерах, порой годами не видя живого лица. Сюда бросали самых опасных и могущественных магиозов.

Корониевые големы не сразу пропустили даже коменданта. Ему пришлось произнести длинный и зубодробительный пароль, чтобы убедить их отворить двери. Но в конце концов Танзен оказался там, куда надеялся никогда не попадать – на самом дне Карцерики.

Здесь было не так уж и много узников. Десятка три или четыре. Но у всех – пожизненное, и каждый – натуральный монстр. Некоторые из них творили такое, что встают дыбом волосы.

К сожалению, это оборотная сторона волшебства.

Из-за решеток сверкали глаза. Особые заключенные молча следили за идущими по коридору людьми. Иные при их виде вставали, подходили ближе. Из одной камеры высунулась костлявая рука, увенчанная такими когтями, что Танзена передернуло.

– Мэтр Пхан-Пхан, – ухмыльнулся комендант. – Из пещерных троллей. Вы не волнуйтесь, он в колодках.

– Надо думать, – согласился Танзен.

Он еще никогда не видел живого пещерного тролля. Даже не знал, что среди них есть выпускники Клеверного Ансамбля. Это ведь, пожалуй, самая безмозглая троллья раса – они лишь чуть разумнее обезьян.

Зато, правда, невероятно сильны и быстры, а их когти разрывают даже камень и металл. Танзену давно хотелось заполучить себе такого в копилку образов. Равнинный тролль у него уже есть, форма № 23, но равнинный ни в какое сравнение не идет с пещерным.

– Мир тебе, Пхан-Пхан, – поприветствовал его Танзен.

– Гхраа-аа… – утробно прорычал узник. – Кххрра-а… Чхе-хе-еловеек… Дай еды, чхее-еловеек…

– Не вздумайте, мэтр, – торопливо сказал комендант. – Кормить заключенных запрещено.

– Я и не собирался. Мэтр, а он и в самом деле… волшебник?..

– О да, еще и какой. Но понимаю, что вас удивляет. Возможно, он единственный пещерный тролль, получивший гражданство Мистерии. И он и в самом деле может показаться глуповат… как и все его сородичи. Но волшебный дар у него в самом деле незаурядный… жаль только, применял он его не самым достойным образом.

– А какое у него ученое звание?

– Только специалист. Одного только дара все-таки недостаточно, сами понимаете.

Танзен вгляделся в темноту за решеткой. Вероятно, стены там покрыты чем-нибудь особо прочным. Или просто зачарованы. И Танзен бы действительно очень не отказался сделать мэтра Пхан-Пхана своей формой № 100… но сейчас у него физически нет такой возможности.

Очень жаль.

– Но где же мэтр Инквивари? – спросил он.

– В самом конце, – указал комендант. – Я подожду вас здесь, мэтр.

Перед этой камерой Танзен стоял довольно долго. За корониевой решеткой сидел Трогохо Инквивари – возможно, единственный живой волшебник, своими глазами видевший чакровзрыватель.

Кроме самого Танзена, конечно.

Магистранту Инквивари перевалило уже за восемьдесят и половину своей жизни он провел в темнице. Совершенно седой, грязный, морщинистый, с длинными желтыми ногтями, он скрючился в углу камеры, мерно покачивался вперед-назад и издавал неясные звуки.

Содержали его в аскетичных условиях. Каменный топчан, такой же валик под голову, серое дерюжное одеяло. На единственной полочке лежали две книги – Ктава и «Тригинтатрия». На полу стояли две плошки – с водой и едой… если это бурое месиво можно так назвать.

А вся стена была усеяна черточками. Многими тысячами черточек. Каждые четыре перечеркивала пятая, а каждые пять пятерок пересекались совсем длинной линией.

Глядя на это чучело, Танзен размышлял о том, что зря он сюда приехал. Что полезного может рассказать дряхлый безумец? За сорок лет магистрант Инквивари превратился в пустую скорлупу, тень былого себя.

Но тут он вдруг поднял голову – и в его взгляде блеснул огонек. Перестав бормотать и раскачиваться, узник поднялся на ноги, странно улыбнулся и произнес:

– У меня посетитель? Приятно. Очень-очень приятно. Кем будете, мэтр?

Из-за отсутствия некоторых зубов Инквивари слегка пришамкивал, но не более того. Танзен, уже не ждавший услышать членораздельную речь, даже удивился в первый момент.

– Мэтр Инквивари, – чуть наклонил голову он. – Кажется, мы с вами еще не знакомы.

– Ну так давайте познакомимся! – оживленно воскликнул узник, сверкая глазами. – К вашим услугам. К вашим услугам! Вас я чести знать не имею, зато я к вашим услугам! Магистр Инквивари, будем знакомы!

– Магистр?.. – приподнял бровь Танзен. – Не магистрант?

Это ужасно Инквивари возмутило. Он аж подскочил. Подбежал к решетке, схватился за прутья костлявыми пальцами и воскликнул, тряся длиннющей бородой:

– Не магистрант, мэтр! Магистр! Я уже сдал свой проект, сдал! И диссертацию защитил! Оставалась только формальность, церемония! Только диплом вручить! Они не вручили мне его, не вручили, не успели вручить… но что есть диплом?! Бумажка! Я магистр, мэтр, магистр! Мой диплом все равно мой, все равно при мне!

– Хорошо, магистр, как скажете, – не стал спорить Танзен. – Я тоже магистр, очень приятно.

– А, тоже, вы тоже!.. Это замечательно! – хихикнул Инквивари. – Раз мы оба магистры, мы поладим, вы согласны со мной? Магистр с магистром всегда поладят! Что вас ко мне привело?

– В общем-то, просто любопытство. Я слышал, что вы пытались разыскать один из древних артефактов…

– Пытался?.. – снова хихикнул Инквивари. – Я его разыскал, магистр! Разыскал, разыскал! Это же и был мой дипломный проект! Я разыскал его, привез в Мистерию, хотел продемонстрировать в действии… но все почему-то так переполошились! Дурачье, ретрограды! Я же принял все меры предосторожности!

– Вы собирались… продемонстрировать в действии… чакровзрыватель?.. – медленно и недоверчиво переспросил Танзен.

– Ага! Ха-ха-ха, магистр, вы бы видели рожи дипломной комиссии! И представьте себе – они ведь поначалу даже не поняли, что это такое! Я такой выкатываю артефакт на сцену, а в зале полно народу, в жюри все эти важные жабы из Делектории, и они мне квакают такие: мол, что вы нам представите, магистрант? Я им все описал, все рассказал, все представил – а у них рожи-то зеленеют, зеленеют, ха-ха-ха!.. Ну чисто жабы!

– Но запустить вы его все-таки не запустили.

– Не успел, – сокрушенно ответил Инквивари. – Не успел, к сожалению.

– Но… вы собирались?.. Вы всерьез собирались его использовать?

– Ну да. А что?

– Но… вы что, не понимали, что тоже погибнете?

– А-а, магистр, вы не в курсе, да? – весело погрозил пальцем Инквивари. – Вы тоже один из этих, считающих, что артефакт просто полощет излучением вокруг себя? Хе-хе-хе. Это же не так. Точнее, так, но только если использовать его примитивно. Ну как взять взрывную свечу, поджечь фитиль и просто стоять с ней в руках. Тогда да, конечно. Но ведь наши предки использовали эти артефакты в войнах, вы в курсе? Думаете, они просто притаскивали их к врагу и сами потом о них самоубивались? Артефакт излучает це-ле-на-прав-лен-но! Может даже стрелять на огромное расстояние, как катапульта. Так что никого бы я там и не убил вовсе. Ни себя и никого другого. Но они все равно всполошились, забегали… со сцены меня сшибли… знаете, это очень больно, когда в вас попадает сразу семь разных заклинаний. Особенно проклятие профессора Хараббы… знаете, у меня до сих пор еще иногда отдает в четвертом позвонке. Старый бушук не пожалел тогда маны…

– Сочувствую, магистр, – холодно сказал Танзен. – Если не секрет – а где вы достали этот чакровзрыватель?

– Да неподалеку же, магистр, неподалеку, – улыбнулся Инквивари. – Я воспользовался тем самым, который когда-то разыскал Кустодиан.

– Что вы имеете в виду? Кустодиан уничтожил все найденные чакровзрыватели.

– Все, да не все, хе-хе-хе!.. А что, для вас это сюрприз? Ну да, они уничтожили почти все… но одну штуку все-таки оставили, хе-хе-хе! На всякий случай. В назидание потомству, да и просто… на всякий случай. Вроде даже пытались заставить его заработать, но… не преуспели. Дурачье. А я вот преуспел… и скажите честно, разве это не достойно диплома магистра?! Почему мне его так и не дали?!

– То есть один чакровзрыватель Кустодиан оставил в рабочем состоянии?.. – все еще недоверчиво переспросил Танзен. – И как вы его заполучили?

– Да как-как… Они же не у себя в подвалах его хранили. Сами, небось, гномов делали при одной мысли, что он сработает. Захоронили его на Еке Фе Фонсе. А туда добровольно-то никто не суется, так что охрана не очень и прочная. Ну я и добрался. А что?

Еке Фе Фонсе… От названия этого острова по коже Танзена пробежал холодок. Когда-то у Еке Фе Фонсе было нормальное название, и там кто-то даже жил, но Мистерия давным-давно превратила его в свалку. Место для захоронения опасных магических отходов. Туда сваливают все то добро, которое лучше не видеть даже на горизонте.

Но Танзен и подумать не мог, что среди всего этого есть рабочий чакровзрыватель.

– Знаете, магистр, я очень долго его разыскивал, – поделился Инквивари. – Очень долго. Знаете, где я нашел ключ? В архивах монахов Ши. Эти верочумцы сидят по своим монастырям с самого Ледника и в их летописях, кажется, есть вообще все обо всем. Данные, правда, оказались разрозненными, пришлось долго их сопоставлять – но я справился, магистр! Убедился, что несколько малых артефактов все еще остались, все еще сохранились… причем один – прямо у нас под боком, в Мистерии!

– Малых, – уцепился за это слово Танзен. – А что насчет большого? Насчет него вы ничего не выяснили?

– А, Апофеоз!.. – с каким-то затаенным удовольствием выдохнул Инквивари. – Тот самый, что положил конец эпохе Волшебства… Конечно, я пытался его разыскать. Но… не преуспел. Даже малые артефакты создавались необнаружимыми, а уж Апофеоз-то… Возможно, его и вовсе уже давно нет. Возможно, его давным-давно разрушили.

– Это радует.

– Хотя, конечно, его можно воссоздать… – протянул Инквивари.

– Это возможно?

– Все, что однажды было сделано, можно повторить. Другое дело, что эта магия давным-давно утрачена. Она была невероятно сложной даже по меркам Парифатской империи, а нынешняя Мистерия… Пфуй!..

– Значит, воссоздать все-таки не получится…

– Разве что…

– Разве что?..

– Криабал.

– Который из них?

– Весь. Целый. О, если собрать его целиком… Он способен дать почти абсолютную силу. Силу, сравнимую с божественной. Причем не какого-нибудь там мелкого божка, покровителя речки Вонючки. С помощью Криабала можно сделать практически все. В том числе – воссоздать Апофеоз. Если будешь знать, как, разумеется.

– А если он все-таки не разрушен? Если все-таки еще цел?

– Тогда еще проще. С помощью Криабала можно разыскать что угодно. Даже необнаружимое. Если собрать его целиком, конечно. Именно это я и сказал тому пареньку, что навещал меня до вас.

– Вас навещал кто-то еще, магистр? – заинтересовался Танзен. – Кто?

– Да тоже любопытствующий, как и вы. Меня еще помнят в Мистерии, – с явной гордостью заявил Инквивари. – Не очень часто навещают, но случается, случается. Очень культурный юноша. Сам не волшебник, но явно из старой семьи – по нему видно было.

– Как его звали?

– Да откуда мне знать? Он не представился, а мне зачем его имя? Я не спрашивал.

Танзен на секунду задумался, потом достал дальнозеркало и нарисовал личный символ, открывая раздел запомненного. Поискав среди изображений, он показал Инквивари портрет-инкарну:

– Это он?

– Ой, а вы знаете – да! – удивился старый магиоз. – Он самый! Вы с ним знакомы, магистр?

– Не знаком, но очень хочу познакомиться. Его зовут Ордмунд Альяделли.

Глава 7

Никогда прежде Массено не портировался так часто, как за эту луну. Из Грандпайра в Астучию, оттуда в Мистерию, оттуда в Каргабу, а из нее обратно в Мистерию. Четвертый уже раз.

Слава богам, что Массено не из тех несчастных, что по выходу из портала являют миру содержимое желудка. Он переносил все легко.

Разве что голова малость кружилась, да ноги чуть подкашивались. Такое ощущение бывает, когда мерно шагаешь по лестнице, и вдруг одна из ступеней оказывается чуть выше или ниже остальных.

Мэтр Мазетти встретил монаха приветливо. Не особенно удивился тому, что от башни Антикатисто остались только развалины, но был просто поражен, услышав о тайной комнате.

– Вы совершили настоящее открытие, святой отец, – сказал призрак библиотекаря. – Даже если больше вы ничего не добьетесь – ваше имя во всяком случае внесут в хроники Тезароквадики. Ритуальный зал Антикатисто! То самое место, где он стал тем, кем стал!

– Я буду рад, если это кого-то заинтересует, – учтиво ответил Массено. – Но лично для меня важна не сама комната, а то, к чему она может привести. Я изучил все, что нашел там, но не все из найденного подвластно моим скромным способностям. Быть может, вы сумеете пролить свет на мои находки, мэтр Мазетти?

Старый библиотекарь выслушал очень внимательно. Удивленно похмыкал, услышав о том, что Антикатисто обратился во Тьму при помощи Черного Криабала, и еще больше удивился тому, что сейчас Черный Криабал – в руках Медариэна.

– Если и есть на свете волшебник, что может держать Черный Криабал и не соблазниться его злой силой – то это Медариэн, – медленно произнес Мазетти. – Когда он учился в этих стенах, у него даже прозвище было – Белый. Но мне, однако, хотелось бы знать, что он с ним сделал… и ученому совету, полагаю, тоже.

– Вы доложите им об этом? – спросил Массено.

– Пока нет. Я неподконтролен ученому совету, святой отец. Для этого я слишком мертв. Выпал из официальной иерархии, знаете ли. Но с Медариэном я побеседую, не сомневайтесь. Мне все равно нужно проконсультироваться с кем-нибудь по поводу ваших находок – я, увы, только призрак волшебника, мои возможности несколько ограничены…

– Вы уверены, что ему можно доверять безоговорочно? – уточнил Массено.

– Если нельзя доверять Медариэну – нельзя доверять никому. Но я понимаю вашу обеспокоенность, святой отец. Ответьте сейчас на вопрос: доверяете ли вы мне?

– Вы не совершили пока ничего такого, что могло бы заслужить мое недоверие, – ответил Массено. – К тому же крайне сомнительно, чтобы вы были союзником Антикатисто.

– В таком случае примите мое поручительство за Медариэна. Разрешите показать ему ваши находки.

Массено колебался. Произошедшее в Астучии сделало его бдительным. Великий инквизитор натравил на него убийцу, шкара… великий инквизитор!.. Человек, которому, как считал Массено, тоже можно было доверять безоговорочно.

Но не доверять совсем никому тоже нельзя, мэтр Мазетти прав. Одними только своими силами Массено ничего не добьется.

Все еще немного колеблясь, он машинально раскрыл в случайном месте Ктаву и прочел:

«Двурушников остерегайтесь, но берегитесь упрекнуть в лжи честного человека, ибо лучше ошибиться доверием, чем недоверием».

Цитата выпала настолько удачная, настолько подходящая к ситуации, что Массено насторожился. Мазетти, слышащий его мысли, как ясную речь, улыбнулся и сказал:

– Я не контролирую ваши пальцы, святой отец. Вы сами раскрыли святую книгу, я не принимал в этом участия.

– Я верю вам, – чуть промедлив, ответил Массено.

– В таком случае оставьте мне ваши находки. Я постараюсь выжать из них все, что можно.

– Полагаю, это займет какое-то время. Могу ли я чем-то помочь?

– Думаю, нет. Не могу сказать заранее, сколько времени мне понадобится… возможно, несколько дней. Где вы остановились?

– Пока нигде, – ответил Массено, снова чуть промедлив. Ему вспомнился аналогичный вопрос великого инквизитора.

– Можете поселиться в гостевом корпусе. Просто скажите, что вы от меня, вас разместят.

– Благодарю.

– Это мне следует вас благодарить. Мне и всей Мистерии. Я свяжусь с вами, когда что-то прояснится, а до тех пор… я не стану предлагать вам отдых и развлечения, учитывая ваш сан. Полагаю, вы лучше меня знаете, чем пристало заниматься солнечным монахам. Можете свободно пользоваться библиотекой, если хотите.

– Это очень любезно с вашей стороны.

Следующие несколько дней Массено провел в каком-то подвешенном состоянии. Он сделал все, что мог сделать, и теперь оставалось только ждать. Библиотеку он действительно навещал еще неоднократно, но Мазетти ни разу не встречал. То ли древний призрак был очень занят, то ли просто не считал нужным показываться.

По Валестре монах тоже прохаживался. Все-таки это потрясающий город, где чуть ли не каждое здание – достопримечательность. Он обнаружил на окраине маленький храм Солары, и молоденькая жрица так обрадовалась солнцегляду-великосхимнику, что провела для него настоящую экскурсию.

– Видите то здание, отец? – тараторила она без устали. – Когда-то там располагался университет Эксплорационис! Там изучали… ой, я не помню, что именно. Ну это и неважно – его закрыли лет пятьсот назад… или даже еще раньше. Сейчас там одно из отделений Типогримагики… кажется. А вон там – Аргентивные бани… ой, отец, там такие купальни, такие… хотя это очень греховно, конечно. Я туда не хожу.

– В купании нет греха, сестра, – возразил Массено. – Разве не дана нам была заповедь от Кобалии?

– Ой, да, простите, – смутилась жрица. – Просто наша мать-наставница… ой, да нет, неважно. Конечно, вы можете зайти в Аргентивные бани, в этом нет ничего плохого. Я сама в прошлую луну… ой, это совсем неважно. Посмотрите лучше на вон тот дом! Красивый, правда? Там живет профессор Зукта, торговец способностями! Можно купить любую!.. но это так дорого… и вообще он предпочитает меняться, а не продавать… А вон там, чуть дальше, «Клык и коготь», магазин профессора Ильмеарр! Хотите, зайдем? Там продаются любые животные со всего мира!

День выдался насыщенный. Возможно, увлеченная жрица показала монаху и не всю Валестру, но преизрядную ее часть. А на следующее утро ему под дверь подсунули записку с просьбой зайти в библиотеку, к мэтру Мазетти.

Тот ожидал Массено в закрытой секции, одном из множества ее закоулков. В окружении древних книг там стоял столик с жезлом, гримуаром и кристаллами Тьмы, а рядом – светящийся призрак и некий юноша, похожий на студента. Едва ли семнадцати лет от роду, облаченный в легкую серую робу и сандалии, он учтиво кивнул Массено.

– Мир вам, святой отец, – произнес он мягким голосом.

– И вам мир… не имею чести знать вашего имени… м-м… мэтр?..

– Медариэн.

– О, так вы и есть… простите, я не знал вас в лицо, – смутился Массено. – Я представлял вас несколько… старше.

– О, обычно я и есть старше. Просто сейчас начало весны.

– Возраст моего коллеги зависит от времени года, – пояснил Мазетти, заметив недоумение монаха. – Весной он безусый юноша, летом – зрелый мужчина, осенью – пожилой человек, зимой – дряхлый старец. А в Злой День крепко засыпает и откатывается назад, встречая новую весну мальчишкой.

– И хорошо еще, что не младенцем, – улыбнулся Медариэн. – Я начинаю с тринадцатилетнего возраста и взрослею на год за каждые пять дней.

– Это и впрямь удивительно, – сказал Массено. – Воистину нет пределов возможностям волшебства.

– Это не совсем волшебство… но давайте обсудим это как-нибудь в другой раз. Сейчас у нас есть более важные темы для разговора.

– Да. Антикатисто.

– Антикатисто, – согласился Медариэн. – Мэтр Мазетти рассказал мне о том, что вы рассказали ему…

– Это все правда, – поспешил заверить Массено.

– Я не сомневаюсь в ваших словах, – поднял ладонь Медариэн. – Вы несомненно видели элементаля Тьмы – вчера я побывал на озере Гвиг и изучил проведенный там ритуал. Там действительно призвали… нечто. Нет полной уверенности, что это был именно Антикатисто – в конце концов, у него нет монополии на Тьму, – но это возможно.

– Здесь я не согласен с вами, коллега, – мотнул головой Мазетти. – Элементали Тьмы – создания чрезвычайно редкие, но не уникальные. Тот магиоз, у которого вы отняли Черный Криабал, тоже пытался их создавать. И даже создал несколько, если верить его записям.

– Да, сейчас я корю себя за то, что позволил ему уйти, – вздохнул Медариэн. – То был чрезвычайно вредоносный безумец, но сам по себе он был почти безобиден, и я полагал, что вырвал ему зубы, отобрав Черный Криабал…

– Насколько понял я, это действительно было так, – заговорил Массено. – Последние десять лет жизни он провел в печальном уединении, не в силах навредить никому, кроме самого себя. Однако мне немного удивительно, отчего вы не прекратили его скорбное существование или хотя бы не передали Кустодиану.

– Я не убиваю, – мотнул головой Медариэн. – Никого. Никогда. Это мой принцип, святой отец, и я не нарушу его. Что же до Кустодиана… я не во всем согласен с проводимой ими политикой. У нас есть определенные расхождения во взглядах на то, что верно, а что неверно.

Массено наклонил голову, никак не комментируя слов Медариэна. Устами Ктавы, святых и пророков Двадцать Шесть учат неизменно мудрым и добрым вещам, но среди Двадцати Шести нет одинаковых. Их заповеди не противоречат друг другу, но дают достаточно широкий простор для действий и помыслов.

Беспредельное всепрощение и милосердие даже по отношению к явному злу проповедует лишь благой Медеор. Остальные боги не так великодушны. Алемир учит справедливому воздаянию за преступления, Космодан велит подчиняться установлениям властей, а Кобалия говорит, что нет свершения благородней мести.

Массено же служит Соларе. Светлая Госпожа неописуемо добра, но лишь к тем, кто заслуживает доброты. Изгнавшие ее из своего сердца не вызывают у нее жалости. Нечисть, черные колдуны и те, чья душа темнее ночи, должны быть истреблены – и именно для того Лучезарная призвала к службе Озаряющих Мрак.

Мазетти окинул монаха ироничным взглядом. Он, разумеется, услышал его мысли.

– Что ж, без Черного Криабала он при всем желании не мог натворить подлинно страшных дел, – все же сказал Массено. – Не будет ли, к слову, с моей стороны неучтивым спросить, что вы сделали с этим гримуаром, мэтр? Он все еще у вас?

– Разумеется, нет, – мотнул головой Медариэн. – Черный Криабал слишком опасен. Я пытался уничтожить его, но моих скромных сил оказалось недостаточно. Даже чтобы просто вырвать из него страницу, пришлось бы заплатить дороже, чем я был готов.

– В таком случае смею предположить, что вы где-то надежно его скрыли?

– Да. Настолько надежно, насколько это вообще возможно. Еще десять лет назад я переправил его в другой мир – туда, где нет волшебства и никто не понимает парифатского языка. Даже если его вдруг случайно отыщут, то просто не смогут прочесть. Никто там не поймет, что это вообще такое, и не сможет воспользоваться его силой.

– Радостно это слышать. А что насчет принесенных мной предметов? Они были для чего-либо полезны?

– Мы изучили их, – ответил Мазетти. – Гримуар пролил свет на жизнь и деяния того безумного волшебника – теперь мы знаем больше о нем и, что еще важнее, об Антикатисто. Но о самых важных вещах там все-таки не очень много. К примеру, мы узнали, что в тот краткий период, когда в его руках был Черный Криабал, он проводил какие-то ритуалы. Но какие именно? Об этом в книге почти ничего.

– Он обратил своих слуг в какую-то необычную форму нежити, – сообщил Массено.

– Да, это мы поняли. И еще он экспериментировал с Тьмой, пытался создавать ее элементалей, призывал каких-то тварей… но подробностей он приводить не стал. Все время ограничивался фразами: «это самоочевидно» и «ну дальше понятно».

– Да, я тоже это заметил, – кивнул Массено. – Но я надеялся, что сведущие в волшебных науках увидят больше меня.

– Жаль, но нет. Что же до его жезла… что ж, это самый обыкновенный жезл. Простенький инструмент, упрощающий прием маны и фокусировку заклинаний. Это даже не артефакт Бакулюмуста, а всего лишь типовая палка волшебника, вы можете купить такую в любой лавке. Он даже не представляет исторической ценности, поскольку принадлежал мелкому, ничем не выдающемуся бакалавру. С вашего позволения, мы отправим его на переплавку.

– Поступайте, как вам будет благоугодно.

– Очень жаль, что вы не прихватили его костей, святой отец, – задумчиво произнес Мазетти. – Хотя бы одной.

– Костей?.. – удивился Массено. – Для чего?

– Мы бы вызвали его дух. Получили бы информацию из первых уст.

– Я не стал бы помогать вам в этом, даже если бы знал о подобной возможности, – с отвращением произнес Массено. – Некромантия – богопротивное занятие, порицаемое всеми святыми отцами. Перед тем, как покинуть ту башню, я предал останки ее несчастных обитателей упокоительному огню.

– Да, мы знаем, – хмыкнул Медариэн. – Там я тоже вчера побывал. Вы не оставили нам даже пепла, святой отец.

– Можно попробовать призвать и через личные вещи, – произнес Мазетти. – У нас есть жезл, гримуар… хотя ладно, не так уж нам это и нужно, – добавил он, заметив плотно сжатые губы монаха. – Нас интересует не тот сумасшедший, а тот, кем он вдохновлялся. И вот здесь мы видим именно что, можно сказать, его останки…

– Частицы кристаллизованной плоти, – кивнул Массено. – Я тоже прочел эту книгу.

– Да. Мы их проанализировали – они подтверждают, что Радож Токхабаяж преобразовал себя в высшего первостихийного элементаля. Живой сгусток Тьмы.

– Вот видите.

– Но мы знали это и раньше, святой отец. Это вовсе не означает, что он вернулся к жизни.

– Не означает. Но я знаю, что я видел.

– Вы не можете быть абсолютно уверены, – устало повторил Мазетти. – Элементали Тьмы – не уникальное явление. Да и среди нечистой силы есть существа, которые от них почти не отличаются.

– На взгляд непосвященного, – добавил Медариэн.

– При всем уважении: вы в самом деле считаете, что меня можно причислить к непосвященным? – спросил Массено. – Многоуважаемые мэтры, я обучался в монастыре Солнца. Я имею дело с нечистью всю жизнь. Я умею различать ее виды.

– Хорошо-хорошо, не будем спорить, – поднял руки Мазетти. – В любом случае благодаря этим осколкам мы сейчас узнаем все наверняка. И мы уже подготовили ритуал, но нам хотелось, чтобы вы присутствовали, святой отец. Вы это заслужили.

– Благодарю, – поклонился монах.

Происходящее в дальнейшем он видел, но не понимал. Волшебники творили волшебство. Осуществляли ритуал.

В основном Медариэн. Мазетти, будучи призраком, помогал больше советами. А вот Медариэн… даже профан вроде Массено видел, насколько возвысился сей кудесник в своем искусстве. Лауреат премии Бриара первой степени, профессор Ингредиора, профессор Спектуцерна, он был ранее президентом университета Риксаг, входил в ученый совет Мистерии. Но он оставил сей пост по каким-то личным соображениям, добровольно вышел в отставку и теперь является просто частным лицом.

Но это не повлияло на его способности.

– Да, эти предметы появились в результате черной магии, – сказал Медариэн, левитируя один из осколков над ладонью. – Чистая кристаллизованная Тьма. Мы называем подобное явление Душой Тьмы, святой отец. В своем изначальном виде она чрезвычайно опасна и запрещена к хранению, но эти пролежали много веков и утратили большую часть заряда. Однако даже и сейчас в плохих руках они могут принести вред.

Массено внимательно слушал. Он не удивился тому, что это черная магия – очевидно же, что не белая. Собственно, вся разница между ними в том, что черная изначально негативна и может быть применена во благо лишь опосредованно, белая же – наоборот.

Что же до серой, наиболее распространенной, то она подобна инструменту. Хороший человек с ее помощью творит добро, дурной – зло.

– Очень интересно, – промолвил Медариэн, просвечивая один из осколков собственным взглядом. – Святой отец, вы видите эти отблески?

– Как бы серебристое свечение? Конечно.

– Ага. Я так и думал, – с каким-то внутренним удовлетворением сказал Медариэн. – То особенное зрение, которым наделяет вас Солара, позволяет видеть то, что не видно обычному человеку. А вон те завихрения вы тоже видите?

– Разумеется.

– В таком случае опишите мне их.

Массено описал. Медариэн покивал и сказал:

– Да, все верно. И это, святой отец, не что иное, как аурическое источение флюидов. Видя их форму и насыщенность, можно провести первостихийный анализ и получить несколько интересных фактов о источнике. И один из них я уже вижу.

– Да, я тоже, – подтвердил Мазетти. – Возраст оригинала. Теперь мы знаем, когда именно Токхабаяж стал Антикатисто. Но… это странно.

– Что именно странно? – спросил Массено.

– Датировка. По флюидам можно установить возраст образца с точностью до года, и возраст этого – шестьсот шестьдесят восемь лет. То есть элементаль Антикатисто родился в восемьсот сорок девятом году. Но… это странно.

– Что же тут странного? – все еще не понимал Массено.

– Странно то, что впервые мы услышали о нем только в восемьсот семьдесят девятом. Ровно тридцать лет спустя. Получается, что после рождения он в течение целых тридцати лет оставался незамеченным. Не давал о себе знать. Для высшего элементаля Тьмы подобное нехарактерно.

– Вы не могли ошибиться в датировке? – спросил монах.

– Не настолько. Даже если допустить, что мы с коллегой оба обсчитались, неверно расшифровали данные – это изменит результат на два-три года, не больше. Допустить более грубую ошибку могли бы студенты или волшебники-любители, но для нас…

– Для нас это было бы позорно, святой отец, – добавил Медариэн. – Как для вас – неверно процитировать Великую Молитву.

– Что ж, примем за аксиому, что вы не ошибаетесь, – согласился Массено. – Но что это в таком случае означает?

– То, что первые тридцать лет Антикатисто никого не беспокоил. Но почему?

– А ради чего он вообще превратил себя в… такое?

– Мы не уверены на сто процентов, – сказал Мазетти. – Возможно, просто ради эксперимента. Вы удивитесь, как часто волшебники творят безумнейшие вещи просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет…

– К сожалению, не удивлюсь, – печально возразил Массено. – Я бывал такому свидетелем.

– Но лично мне все же кажется, что причиной было другое, – продолжил Мазетти. – Я был знаком с Токхабаяжем до того, как тот превратился в ходячий кошмар. Не слишком близко, мы не были друзьями, но общаться нам случалось не раз. Он был не из тех, что все время ищут новых применений волшебству. Напротив – это был на редкость разумный и здравомыслящий человек. Немногие мыслили столь же рационально, что и он.

– И что же тогда заставило его пойти на такое?

– Я могу ошибаться. Возможно, под конец жизни он все-таки сошел с ума. Ему было четыреста лет – а это огромный срок для волшебника-человека. Даже если он лауреат премии Бриара. Последние полвека он провел уединенно, почти ни с кем не общаясь… и за это время его рассудок мог повредиться.

– Такое бывает, – согласился Медариэн.

– Бывает. Но лично мне все же кажется, что он стремился к тому же, к чему стремится если не каждый, то во всяком случае очень многие волшебники. К бессмертию. В наших беседах Токхабаяж пару раз обмолвлялся, что среди всех известных в Мистерии способов продлить жизнь нет ни одного действительно надежного. Они все… не окончательны. Все имеют какие-то изъяны и недостатки. Возможно, именно в поисках нового, действительно надежного способа он и стал высшим элементалем.

– Я не так уж много знаю о элементалях, – задумчиво произнес Массено. – Но даже мне известно, что бессмертие – это не совсем про них.

– И здесь вы тоже правы, святой отец. Может показаться, что Токхабаяж допустил грубейшую ошибку. Забыл о таком очевидном каждому школяру факте, что элементали вовсе не бессмертны.

– Не бессмертны?.. – усмехнулся Медариэн. – Да их даже долгожителями-то не назовешь. Элементаль – это живая стихия, воплощенное буйство природы. Долго ли живет смерч или цунами? Продолжителен ли век снежной лавины или лесного пожара? Большинство из них легко рождаются, яро живут и скоро умирают.

– Большинство… однако не все, – напомнил Массено.

– Не все, верно, – согласился Мазетти. – Среди элементалей есть и устойчивые, способные протянуть века, даже тысячелетия, но это редкие исключения из правила. И даже таким исключениям все равно нужна постоянная подпитка. Постоянно нужно пополнять себя тем веществом, из которого он состоит. Это легко, если вокруг такого вещества много. Земляные или воздушные элементали не испытывают затруднений. Да и огненные могут худо-бедно перебиться, особенно поселившись где-нибудь в жерле вулкана. Но что делать кому-то вроде Антикатисто? Что делать элементалю Тьмы?

– То есть бессмертия он таким образом не получил?

– Сложно сказать… – протянул Мазетти. – Легендарный Катисто после обращения в высшего элементаля Света прожил всего пять лет. Говорят, то были самые счастливые пять лет в истории Парифата. Потом он… информация об этом туманна и противоречива, но все сходятся на том, что более его никто никогда не встречал. Антикатисто, однако ж, прожил подольше – более того, сумел возродиться из, казалось бы, совершенного небытия. Как ему это удавалось? Чем он кормился, где получал необходимую Тьму?

– Возможно, что возродился он даже не один раз, а дважды, – добавил Медариэн. – Тот промежуток в тридцать лет… где он был все это время? Неужели просто тихо сидел в своей башне?

– У вас есть мнение на этот счет, коллега? – спросил Мазетти.

– В отличие от вас, я не был знаком с мэтром Токхабаяжем. Меня в те времена еще просто не было на свете. Но вы даете лестную оценку его разуму – и я далек от того, чтобы подвергать ваше мнение критике. Возможно, даже после преобразования в чистую Тьму он не сразу утратил рассудок. Возможно, какое-то время в нем еще жила прежняя личность, и какое-то время он боролся с переменами внутри себя. Возможно, он просто позволил себе… исчезнуть.

– Исчезнуть?..

– Да. Осознал, что сотворил нечто ужасное и непоправимое – и просто добровольно перестал существовать. Однако потом… потом он возродился. Но к тому времени Тьма изменила его бесповоротно – и он был уже совсем не он. Именно тогда он явился в Мистерию и стал творить непростительные вещи.

– Интересная теория, – сказал Мазетти. – Это объясняет тридцатилетний промежуток. Вы в самом деле считаете, что так все и было?

– Это возможно. Элементали ведь не обладают жизнью в привычном нам понимании. Это просто одушевленные сгустки однородного вещества или энергии. А тот, кто не живет…

– …Не может и умереть, – закончил Мазетти.

– То есть элементали все-таки бессмертны? – уточнил Массено. – Мне кажется, что до этого говорилось обратное. Разве здесь нет противоречия?

– Элементали не бессмертны, потому что они не живы, – объяснил Мазетти. – Элементаля можно расточить, рассеять, но не убить. И если элементаль разумен и при этом охвачен некой идеей, если он одержим желанием вернуться – он вернется. Снова воплотится в своей стихии. Возможно, на это ему потребуются годы. Даже века. Но он вернется.

– В таком случае я не понимаю, почему вы так упорно не желаете признать, что Антикатисто снова ходит по земле, – покачал головой Массено.

– Понимаете, святой отец, мы убивали Антикатисто дважды, – ответил Мазетти. – И в первый раз мы действительно просто расточили его. Это было очень сложно, мы сражались с ним много лун… но общими усилиями мы справились. Однако это его не убило – и он действительно вернулся. Это заняло у него почти восемнадцать лет – но он вернулся, и кошмар начался снова. Однако среди нас был тот, кто все эти годы ожидал возвращения Антикатисто и готовился к нему. Ордор Бецалли, наш тогдашний председатель ученого совета. Он выяснил, что для того, чтобы уничтожить элементаля окончательно, лишить всякой возможности к возвращению, его нужно не расточать, а изгонять. Разорвать связь между духом и элементом.

– И он это сделал?

– Он это сделал. Ордор Бецалли сконструировал специальное заклинание конкретно против Антикатисто. Заплатил собственной жизнью, но сумел уничтожить его окончательно. И, как видите, с тех пор он больше не возвращался.

– Возможно, он уничтожил его все-таки не окончательно, – упорно гнул свое Массено. – Возможно, в этот раз ему просто потребовалось больше времени на возвращение.

– Шестьсот лет, – скептично произнес Мазетти.

– Это больше восемнадцати, согласен. Но это не бесконечно великий срок.

– Святой отец, умение отстаивать свою позицию – положительное качество, но в вашем случае это уже больше похоже на упрямство, – поморщился Мазетти. – Отчего вы не желаете признать очевидный факт? Антикатисто больше нет.

– Не нужно спорить, – подал голос Медариэн. – Я уже почти закончил. Сейчас мы снимем последний слой и узнаем точно, где сейчас Антикатисто. Если кристаллы отзовутся – он где-то здесь, среди живых. Если останутся инертными – святому отцу придется признать свою неправоту.

Ни разу еще в жизни брата Массено не было столь напряженного момента. Да и волшебники, третий и четырнадцатый лауреаты первой степени, смотрели на эти кристаллы, словно ждали, что те взорвутся. Сам воздух в помещении как будто сгустился.

Массено очень надеялся, что кристаллы не отзовутся. Всей душой молил богов, чтобы все это оказалось просто ошибкой отца Стирамеда. Он бы с огромным удовольствием извинился перед волшебниками, что зря их всполошил.

Но кристаллы вспыхнули. Замерцали и завибрировали, чуть-чуть подвигаясь к югу.

– Антикатисто жив, и он где-то там, – глухим голосом прокомментировал это Медариэн.

Мазетти скорбно вздохнул.

– Вы были правы, святой отец, – промолвил он. – Вы были правы, а я ошибался.

– Не имеет значения, кто был прав, а кто ошибался, – отмахнулся Массено. – Важно то, что теперь с этим делать. Мы можем еще раз изгнать Антикатисто заклинанием мэтра Бецалли?

– Заклинанием мэтра Бецалли владел только мэтр Бецалли, – развел руками Мазетти. – Оно было чрезвычайно сложным и предельно узконаправленным. Сами понимаете – никто не считал нужным несколько лет осваивать заклятие, которое никогда не пригодится.

– Однако теперь, когда мы знаем, каким способом Антикатисто стал Антикатисто… – задумчиво произнес Медариэн. – Возможно, найдется и другой способ.

– Черный Криабал?.. – сразу понял Мазетти.

– Черный Криабал. С его помощью Антикатисто создал себя – возможно, с его помощью процесс можно и обратить вспять.

– Вы уверены, что это того стоит, коллега? Черный Криабал очень опасен.

– Антикатисто гораздо опаснее, – хмуро сказал Медариэн. – Думаю, это оправданный риск.

– Я в этом не уверен, – покачал головой Мазетти.

– В Буром Криабале нужных средств нет, вы сами знаете, – развел руками Медариэн. – Насчет Красного, Серого, Синего и Зеленого я тоже сомневаюсь. Возможно, помог бы Белый или Рваный, но они сгинули тысячи лет назад, и у нас нет времени их разыскивать. А вот где искать Черный – мне известно.

Массено слушал их молча. Использование такого темного гримуара показалось ему заведомо недопустимым, но он не так разбирался в магии, чтобы встревать со своим мнением.

– Мне самому не хочется к такому прибегать, – добавил Медариэн, словно услышав его мысли. – Но я не вижу вариантов лучше. Не исключено, что сейчас Антикатисто слаб, как котенок, раз уж он сбежал от одного только взгляда брата Массено… но мы не можем быть в этом уверены. И мы не знаем, долго ли еще он будет набираться сил. Так что я отправлюсь за Черным Криабалом прямо сейчас. Вы же… святой отец, что вы собираетесь делать дальше?

– Разыскивать Антикатисто.

– О?.. И как же, если мне позволено спросить?

– С помощью этих предметов, – указал на пульсирующие осколки Массено. – Они ведь движутся в сторону своего хозяина. Я просто последую за ними.

– Вижу, вы настроены серьезно, святой отец, – оценил Медариэн. – Но имея только указатель, да еще такой неточный, вы будете странствовать долго. Парифат большой.

– Большой, – согласился Массено. – Но за последнюю луну я побывал на двух материках и двух островах. Ваши порталы сделали Парифат доступным.

– Резонно. Но здесь есть еще один нюанс, о котором вы знать не могли. Эти кристаллы приведут вас к Антикатисто лишь при условии, что он достаточно долго сидел на одном месте. В противном случае вы найдете лишь точку, где он был луну или две назад. Эти кристаллы расстались с ним слишком давно, связь очень слабая и реагируют они с запозданием.

– Однако можно оформить их в отслеживающий амулет, – предложил Мазетти. – Это не слишком трудно, справится даже бакалавр.

– Они все равно останутся слишком старыми, – напомнил Медариэн. – Шестьсот… даже шестьсот семьдесят лет. Они почти распались.

– Но мы можем создать астролябию Вескатуччи. С ее помощью в конце концов можно найти искомое и на таком материале.

– Но это займет много времени. Придется очень много побегать. И святому отцу потребуется какое-нибудь летательное средство, чтобы проводить вычисления.

– Ему – не понадобится, – улыбнулся Мазетти. – Вы не забыли, коллега?..

– Ах да, Солнечное Зрение!.. Да, это вариант.

Массено не встревал в диалог волшебников. Он полагал, что те все ему объяснят, когда придут к единому мнению.

И они объяснили. Сказали, что могут сделать инструмент, который позволит определять не только направление, но и расстояние – но, к сожалению, все еще не до Антикатисто, а до точки, в которой тот был энное время назад. Однако добравшись до этой точки, инструмент перенастроится и выдаст новую линию – к точке, в которой Антикатисто был… также энное время назад, но уже меньшее, чем прежде. И таким образом, ступая в буквальном смысле по его следам, можно будет в конце концов до него добраться.

И здесь как нельзя кстати придется дар Светлой Госпожи. В каждой новой точке астролябия Вескатуччи будет выдавать пучок лучей, расходящихся спиралью – нужно положить ее на землю, подняться как можно выше и вычислить новые направление и расстояние.

Конечно, при наличии Солнечного Зрения задача упрощается.

– Сделать астролябию – задача нехитрая, – задумчиво произнес Медариэн. – И разыскать через нее Антикатисто возможно. Но что потом? Святой отец, я рекомендую вам дождаться, пока я разберусь с Черным Криабалом.

– И сколько времени это займет? – спросил Массено.

– Не знаю, – честно ответил Медариэн. – Я ни разу не открывал этот гримуар и понятия не имею, что содержится под его обложкой.

– Следовательно, вы не уверены, что там вообще есть способ уничтожить Антикатисто?

– Не уверен. Но это наш единственный шанс.

– В таком случае простите, мэтр. Я не хочу полагаться на Черный Криабал. Это метод долгий, ненадежный, а самое главное – грязный. Богопротивный.

– Но у нас нет иных вариантов, – проворчал Мазетти. – Святой отец, вы не найдете в Мистерии друзей Антикатисто, но не найдете и тех, кто сможет с ним справиться.

– Полагаю, какое-то время я смогу против него продержаться, – с сомнением произнес Медариэн. – В конце концов, ученый совет за что-то же присудил мне Бриара первой степени…

– У меня она тоже была, коллега, – напомнил Мазетти. – И вы видите, что Антикатисто со мной сделал. Да что там я – он заставил бежать в панике двух демолордов. Демолордов!

– А я заставил бежать в панике его, – спокойно ответил Массено. – Я не волшебник и не паргоронская тварь, мэтры. Я Озаряющий Мрак. Через мои глаза смотрит богиня. И я не боюсь порождений Тьмы.

Волшебники переглянулись. Мазетти развел руками, Медариэн виновато вздохнул. Великий белый маг тоже не боялся порождений Тьмы, но бросаться в заведомо проигрышный бой – не храбрость, а глупость. Ордор Бецалли отдал жизнь, чтобы уничтожить Антикатисто, но у него было средство его уничтожить.

А Медариэн может только отдать жизнь. Без всякой пользы.

– Я отправлюсь за Черным Криабалом, – глухо произнес он. – Пока что это наше самое лучшее средство. Если он не поможет – потребую созыва ученого совета и общей мобилизации. И мэтр Мазетти… выдайте мне текстовку методы Бецалли.

– Это очень сложное заклинание и крайне далекое от вашего основного профиля, коллега, – предупредил библиотекарь. – Вам будет трудно им овладеть.

– А что на этом свете не трудно, коллега?

– Ваше право. Текстовку можете взять хоть сейчас, к секретным заклинаниям метода Бецалли не относится. А астролябия для святого отца…

– Я сейчас ее сварганю, – пообещал Медариэн. – Мне понадобится готовая совершенная астролябия, лучше всего из благородных металлов, немного эльфийского золота, две ложки жидкого флогистона, большая песчинка громовника, освященная обсидиановая мука и шелковая нить… ага, вот это все.

По мере того, как Медариэн перечислял компоненты, они появлялись перед ним на столе. Повинуясь воле волшебника, сами собой поднимались в воздух, испускали разноцветные волны и соединялись. Флогистон соответственно своим свойствам едва не улетел к потолку, но был уловлен и залит внутрь астролябии. Эльфийское золото сплавилось с громовником, обратившись длинной черной стрелкой, закачавшейся на шелковой нити. Обсидиановая мука втерлась по окружности и на нее сели уродливые черные кристаллы, иссякшие Души Тьмы.

– Прошу вас, святой отец, – произнес Медариэн уже через три минуты. – Это и есть астролябия Вескатуччи – а как ею пользоваться, мы вам уже объяснили.

– Благодарю вас, мэтр, – приложил к переносице персты монах.

– Еще я дам вам вот этот предмет, – сказал Медариэн. – Это довольно редкий минерал – кристалл Сакратида. Закрепите его где-нибудь у себя на одежде, и он будет запоминать все вами увиденное и услышанное.

– Да, это может пригодиться, – согласился Массено, беря переливающийся голубой камень. – Если я погибну, вы сможете узнать, где я побывал и узнал ли что-нибудь полезное.

– Именно так, – кивнул волшебник. – Благодарю, что правильно меня поняли.

– Я тоже кое-что вам дам, святой отец, – произнес Мазетти. Откуда-то из ниши выплыл листок, покрытый убористым текстом и увенчанный цветными печатями. – Это выписанный ученым советом допуск на свободное пользование порталами. Думаю, вам это не помешает.

Массено смутился. Он как раз подумал о том, что надо будет вновь тревожить Жадных Монахов, ибо насущные средства почти иссякли, а мистерийские порталы, что ни говори, недешевы.

И Мазетти эту его мысль услышал.

Но за безлимитный билет Массено поблагодарил. Он действительно очень облегчит путешествие.

– Прощайте, мэтр Мазетти и мэтр Медариэн, – снова приложил персты к переносице он. – Да хранит вас Солнце.

– И с вами да пребудет Кто-То-Там, – рассеянно ответил Медариэн. – Но мне все-таки очень интересно, святой отец – на что вы рассчитываете? Что будете делать, если все-таки найдете Антикатисто? Ваш дар, ваши способности… я не умаляю их, но этого не хватит. Чтобы одолеть высшего элементаля Тьмы, нужна армия таких, как вы.

– У меня есть эта армия, – ответил монах.

Глава 8

Отец Дрекозиус этой ночью спал удивительно крепко. Словно и в самом деле его осенил крылом Якулянг, великий Звездный Дракон. Повелитель и вдохновитель, простерший самое себя в ночном небе. Безгранично мудрый владыка болот, сновидений и ползучих гадов.

Дрекозиус никогда не понимал, как он это сочетает.

Вчера искатели Криабала уснули всего в нескольких шагах от ажурной арки, входа в Дарохранилище. Сегодня ее здесь уже не оказалось – только лес и ручей. Рядом на костре булькал маленький котелок.

– Как аппетитно пахнет, – облизнулся жрец, суя туда нос. – Что это за варево, дети мои?

– Гног, – коротко ответил Мектиг.

Дрекозиус чуть заметно покривился. Он не очень-то любил эту дармагскую похлебку из рыбы, лука и молока. Тем более, что ни молока, ни лука у Мектига не было. Он просто поймал в ручье пяток мелких рыбешек и нарвал каких-то сомнительных корешков.

– Что ж, да пребудет с нами Люгербец, – ханжески произнес Дрекозиус, наливая похлебку в золотую фиалу, взятую из неправедных богатств демона Хальтрекарока.

Джиданна и Мектиг сидели чуть поодаль. Дармаг разделся донага и погрузился по пояс в ручей, распустив свои великолепные косы. Грива светлых волос покрыла бугрящуюся от мышц спину, и ее подравнивала ножом волшебница. Белка на ее плече давала советы, как лучше стричь.

Мектиг дышал тяжело, как белый медведь на экваторе. Дармаги очень плохо переносят жару – а жарко было весьма. Джиданна тоже скинула обе парки, оставшись только в платье-киртиле. Черном, как ночь, и довольно грязном. В последнее время у нее не было возможности постираться.

Да и не обращала Джиданна внимания на такие мелочи.

Откушав пресного, но съедобного гнога, Дрекозиус тоже стал стягивать сутану. Холодный лесной ручей – не то же, что горячая ванна с ароматным паром, которую добрый жрец любил принимать дома, но он слишком давно не мылся. После паргоронских темниц Дрекозиус ощущал себя покрытым коркой грязи, и его это коробило.

Под сутаной Дрекозиус оказался похож на отъевшегося молочного поросенка. Колыша огромным розовым животом, жрец осторожно вступил в воду и ойкнул, почувствовав холод.

Джиданна с изумлением уставилась на это феноменальное пузо и случайно оттяпала слишком длинный клок. Поджав губы, она принялась подравнивать и остальные волосы.

– Жарко, – угрюмо сказал Мектиг, ничего не заметив. – Очень. Почему?

– Мы где-то в теплых краях, сын мой, – ответил Дрекозиус, медленно погружаясь все глубже. – Сложно сказать, где именно, но точно намного южнее студеной Эрдезии. Здесь по крайней мере субтропики.

– Суб-тро-пи-ки, – медленно повторил незнакомое слово дармаг. – Что это?

Дрекозиус с удовольствием принялся объяснять. Длинно, витиевато, используя много сложных слов – но Мектиг старательно следил за мыслью и что-то вроде бы понимал. Время от времени он даже задавал уточняющие вопросы – почему в теплых краях так много деревьев, почему они не растут в тундре, почему вообще Парифат круглый, если Мектиг ясно видит, что он плоский…

Воровато озираясь и шныряя меж деревьями, к костру подкрался Плацента. Он потирал руки, причмокивал и вообще имел предовольный вид. Зачерпнув ложкой из котла, коротышка скривился и выплюнул все обратно.

– Колдовка, сотвори яблоко! – потребовал он.

Не поворачивая головы, Джиданна швырнула зеленый плод. Полугоблин хрупнул им и прочавкал:

– Схи мисхоле орбито де мисходе!

Этих его слов не понял даже многознающий отец Дрекозиус. После посещения Дарохранилища Плацента не стал ругаться меньше, но делал это теперь на множестве языков.

Только вот кроме ругательств он, судя по всему, не выучил ни единого слова.

– Ты где был? – спросила Джиданна.

– В городе, – ответил Плацента. – Две новости вам принес, тля. Одна хорошая, другая… другая просто новость.

– Ты узнал, где мы? – предположила Джиданна.

– Ага. Мы в королевстве Люкин. Но я, тля, такого не знаю. Святоша, ты знаешь?

– Мне известно такое, – ответил Дрекозиус, натирая песком подмышки. – Но знаю я о нем очень немного, сын мой. Собственно, мне известно только то, что это маленькая страна на востоке Кармингара, рядом с Ривенией.

– Ага, Ривения рядом, – подтвердил Плацента. – Йоси хосоль трактирщик сказал, что до границы всего десяток вспашек.

– Святой отец, вам в Ривении что-нибудь нужно? – спросила Джиданна.

– Ничего, дочь моя.

– И мне ничего. Какая вторая новость?

– Золото у демонов настоящее! – расплылся в улыбке Плацента. – Тля, меняла аж рожу свиную перекосил, как взвесил! И шлюхи сразу раскорячились! Тля, мне две трясогузки всего за одну монету…

– Сын мой!.. – перебил Дрекозиус. – Сын мой, что ты такое говоришь?! Ты что, ходил в дом терпимости?!

– Ага! А чё не так, тля?!

– Но ты же совершил страшный грех! – гневно воскликнул жрец. – Если вдруг соберешься туда снова, непременно предупреди меня!

– Это зачем еще?!

– Я пойду с тобой.

– Со мной он пойдет, тля, – сплюнул Плацента. – Нужен ты мне там, жопоглаз корноухий. Ты на кой кир анналы песком натираешь? Глиномес, что ли?

– Я моюсь, сын мой, – с упреком сказал Дрекозиус. – Принимаю ванну.

– Зачем?

– Чтобы быть чистым, разумеется. Боги любят чистых людей.

– Боги, тля. Скажи честно, что ты глиномес. И моешься, чтобы нравиться своим друзьям-глиномесам. Тля. А я вот не моюсь никогда. Чтобы глиномесы вроде тебя держались от меня подальше.

– Отличное средство, – кивнула Джиданна. – Продолжай в том же духе.

Она в последний раз провела ножом и уставилась на дело своих рук. Дар Самозатачивающегося Клинка, полученный Мектигом, довел это лезвие до бритвенной остроты. Джиданна каждый раз срезала чуть больше, чем хотела, и ей приходилось соответственно подравнивать остальное.

Ну и в конце концов она… дошла до предела.

– Я закончила, – ровным голосом сказала она.

Мектиг коротко кивнул, проводя ладонью по волосам… по их отсутствию.

Почти целую минуту дармаг стоял неподвижно, словно окаменел. Он очень медленно ощупывал обритую наголо макушку, все еще не в силах поверить.

А потом он закричал. Закричал так, будто обрушился небосвод.

– Ну я предупреждала, что не цирюльник, – пожала плечами волшебница.

Мектиг одарил ее угрюмым взглядом. Он убил бы эту ведьму на месте, сломал шею одним движением, но это было бы недостойным поступком. Даже бог войны Энзирис не убил бога-шута Йокрида, когда тот ради забавы обрил его спящего. А здесь даже и не забава – Мектиг сам попросил оказать ему услугу.

Так что он молча погрузился в воду, смывая с себя волосы.

Когда Мектиг вышел на берег, даже Плацента удержался от насмешки. Без волос огромный дармаг переменился разительно. Теперь он стал похож на голую скалу – и от этого каким-то образом выглядел еще грознее.

На чуть заостренной макушке не оказалось ни единого шрама. То ли там Мектига защищали толстые косы, то ли дотуда просто никто не дотягивался.

– Знаешь, сын мой, мне кажется, без волос ты смотришься даже более мужественно, – сказал Дрекозиус. – Если, конечно, ты согласен прислушаться к моему скромному мнению.

Мектиг только утробно что-то проворчал и залил костер водой.

Теперь, когда все проснулись, искатели Криабала сгрудились вокруг оглавления. Мектиг крайне неохотно передал его Джиданне, и волшебница развернула обширную карту Парифата.

Здесь-то оглавление уже работало. Тут и там светились разноцветные звездочки – тома Криабала и отдельные его странички.

К сожалению, были они далеко не в одном месте. Даже не близко друг от друга.

Зеленый Криабал оказался на западе Гульрании. В неувядающих лесах Тирнаглиаля, величайшего из эльфийских королевств. Где-то там, в самом сердце древних чащоб, хранится гримуар, дающий власть над живой природой.

Бурый Криабал обнаружился на острове посреди океана. Том самом острове, на котором почти десять лет прожила Джиданна. Мистерия, средоточие мирового волшебства – и в ее библиотеке лежит книга, делающая повелителем земных недр и всего, что в них содержится.

Белый Криабал нашелся на другом острове – огромном, но расположенном почти что на Южном полюсе. Где-то среди мертвых льдов и вечных буранов затерялся бесценный том, способный исцелить любую болезнь и даже воскресить мертвого.

Еще проблемнее вышло с Синим Криабалом. Он вообще был не на суше, а в море. На дне океана, к северу от Мирандии, неподалеку от длиннющего и крайне узкого острова Великий Змей. Отец Дрекозиус, призадумавшись, сказал, что там находится страна глубоководных тритонов-колдунов – Морских Епископов. Похоже, именно они владеют гримуаром, делающим повелителем пучины.

– То есть он на дне океана? – недоверчиво переспросил Плацента.

– Именно так. На дне океана, – кивнула Джиданна.

– Ты смеешься, что ли? Как мы туда попадем?

– Нырнем. Про дыхатели когда-нибудь слышал?

Плацента ничего про них не слышал, но признаваться не захотел.

Последние три Криабала оказались сравнительно близко друг от друга. Все в западной части одного континента – Джарии. Джиданна припомнила, что именно в тех краях жил великий маг Вален, собравший когда-то Серый, Красный и Черный Криабалы, да вдобавок сам сшивший четвертый – Рваный.

Правда, даже эти Криабалы были разбросаны по разным странам. Серый, дающий власть над мертвыми, – в городе Утер, гнезде некромантов Экзеквариума. Красный, что бесценен на войне, – в Новой Стране, кровавой империи гайсинистов. А Рваный, сосредоточивший кусочки из семи остальных, – под горами, на границе трех стран.

Дрекозиус, отлично знавший географию, назвал их Яминией, Браатом и Усэтом.

Но сильнее всего не повезло с Черным Криабалом. Его оглавление не показывало совсем. Нигде. Искатели осмотрели каждый континент, каждый остров, даже морское дно – нигде не мерцала черная звездочка.

– Значит, он где-то за Кромкой, – мрачно сказала Джиданна. – Возможно, в том же Паргороне. Или еще где-нибудь.

Кроме семи основных и одного сборного томов оглавление показывало и вырванные страницы. Их оказалось почти полсотни, причем три четверти – там же, где и Бурый Криабал, в библиотеке Мистерии.

Остальные были разбросаны по всему миру. Одна здесь, другая там, третья еще где-то. Была тут и страница лорда Бельзедора – в самом сердце Империи Зла.

Когда все части Криабала были сочтены, искатели заспорили, какую из них будет проще всего заполучить, а какую – сложнее. И по всему получалось, что простых целей на этой карте нет, все сложные. Что утерские некроманты, что войска гайсинистов, что эльфийская стража – никто свои Криабалы просто так не отдаст.

Не говоря уж о волшебниках Мистерии.

Но вот какая из них сложнее всех… почему-то этот вопрос вызвал жаркое препирательство. Дрекозиус считал, что это страница Темного Властелина. Плацента стоял за Белый Криабал, что на Южном полюсе. Мектиг молча указывал пальцем на Синий, скрывшийся на дне океана.

– Вы все неправы, – возразила Джиданна. – Сложнее всего будет с Черным Криабалом. Потому что его на карте нет вообще. Ну а если из тех, что есть… тогда Бурый.

– Да ладно, он же просто лежит в библиотеке, – хмыкнул Плацента. – Чё, библиотеку трудно обнести?

– Это библиотека Клеверного Ансамбля, – сухо ответила Джиданна. – Мазетти стережет свои книжки, как зеницу ока. А эту особенно тщательно. И между прочим, кража гримуара – это сразу Карцерика.

Искатели Криабала мрачно уставились на светящуюся карту. Разумеется, они понимали, что добыть оглавление – это только первый шаг. Но почему-то всем казалось, что после этого дело пойдет быстро и легко.

А тут вон оно как…

Даже если забыть о том, что каждый Криабал запечатан на десять замков, и каждый бдительно охраняется – до них еще попробуй доберись. Они же все в разных концах Парифата. Сколько лет придется путешествовать?

– Может, купим грифона? – вздохнул Дрекозиус.

– Грифона?.. – нахмурился Мектиг.

– Ну да, это такой греховный союз орла и львицы. Хорошо летает. Быстро.

– А четверых поднимет?

– Вот четверых вряд ли, – мотнула головой Джиданна. – Двоих… может, троих.

– Значит, придется брать двух грифонов, – подытожил жрец. – Денег-то хватит у нас?

– Да хватит, – позвенела золотом в карманах волшебница. – У нас тут на десяток грифонов хватит. Но… у меня есть другой вариант. Давайте вызовем демона.

– Давайте! – радостно воскликнул Плацента. – И скормим ему тебя, колдожопа тупая! Ты чё, окирела, вконец, тля?! Демона она вызовет! На кой кир он тебе, крыса?! Сыхуба губа тар-тага!

– Сын мой, а вот это было уже совсем грубо! – укорил Дрекозиус, знавший язык билетанди. – Разве нельзя выражать свое праведное негодование хотя бы несколько менее агрессивно?

– Да в анналы меня поцелуй, – огрызнулся Плацента.

– Ты закончил? – холодно глянула на него волшебница. – Тогда я объясню свою мысль. Мы вызовем вехота – того самого, который вывез нас из Паргорона. Он, конечно, демон, но… договор он исполнил честно. Не все демоны норовят сожрать тебя, едва ты отвернешься – с некоторыми вполне можно иметь дело. Предложим ему новую сделку.

– Дочь моя, сами мысли твои кощунственны и богопротивны, – печально сказал Дрекозиус. – Святая церковь строго запрещает иметь дела с демонами, ибо они по сути своей враги Сальвана, Двадцати Шести и вообще всего доброго. Даже просто размышляя о такой возможности, ты совершаешь страшный грех перед богами.

– Ну предложите другой вариант, отче, – пожала плечами волшебница.

– Ох, но мы же преследуем воистину благородную цель, – тяжко вздохнул жрец. – Мы способствуем тому, чтобы страшные силы Криабала не попали в лапы ужасного Темного Властелина, ибо тогда наступит воистину второй Ледник. Боги несомненно благословляют нас в этом, иначе они не слали бы мне вещих снов. А следовательно, мы можем с болью в сердце все же совершить деяние, от которого нам следовало бы с возмущением воздержаться при любых иных обстоятельствах. Призывай эту богопротивную тварь, дочь моя.

Джиданна порылась во внутреннем кармане и достала прядь волос вехота. Ту самую, что незаметно отстригла еще в Шиассе. Она потерла ее меж пальцев, внимательно рассматривая шерстинки, и задумчиво забормотала.

– Тля, Джи-Джи, вот не знал, что ты еще и демонов умеешь призывать, – с невольным уважением хмыкнул Плацента. – Ты ж вроде кирова белочница. Как там эту вашу говнину называют – фалимрувар?..

– Фамиллиар, – холодно ответила Джиданна. – Я окончила Унионис, да, но я же посещала факультативы. Их все посещают. На третьем курсе бакалавриата я брала Апеллиум, там учат призывать. Я владею только основами, но если у меня есть плотный носитель ауры, я могу совершить ритуал. Только мне понадобятся кое-какие ингредиенты… так, дайте-ка подумать… Тут в городке есть лавка? У меня есть кое-что при себе, и кое-что я смогу собрать в лесу… но кое-что придется покупать.

– Я схожу, – хмуро сказал Мектиг.

– Я тоже схожу! – вызвался Плацента. Ему хотелось вернуться в город.

– Мы все сходим, – мягко добавил Дрекозиус. – Просто напиши нам список, дочь моя, и спокойно собирай на поляне чудесные травы, помогая себе молитвой.

Джиданна фыркнула, сорвала с дерева большой лист и выжгла на нем несколько строчек. На кончике ее пальца зажегся крошечный огонек – словно раскаленная иголка.

– Держите, – протянула список волшебница. – Принесите мне все, а я тут пока все приготовлю.

Мектиг взял лист, сунул в карман и оглавление Криабала, повесил на пояс секиру и затопал к виднеющейся вдали стене. Плацента и Дрекозиус двинулись за ним.

Городок, чье название искатели узнать не удосужились, оказался маленьким, но довольно веселым. В нем были и лавки, и кабаки, и бордель, а на площади вообще шли гуляния. Оказалось, что сегодня Калидис – Горячий День. Большой праздник – окончательное расставание с холодным временем года и встреча теплого.

Плацента любил праздники и любил гуляния. Очень уж много появлялось раззяв. Люди бродят по улицам толпами, веселятся, пьянеют, глазеют на всякую чушь и все менее внимательно следят за кошельками.

Раздолье для щипача.

Сейчас, правда, Плацента работать не стал. У него просто закончилось место в карманах. Да и дела имелись поважнее.

Тупая волшебница накатала такой же огромный список, как ее задница. Говяжий язык, стеклянный кубок, рубиновые сережки, острый перец чилинь-линь, головка чеснока, виноградное масло, пять ветвей травки Вкусночихи, бутылка вина пятилетней выдержки, сто пятьдесят листов веленевой бумаги, лиловые чернила, соль, черный алхимический порошок… чем дальше Плацента читал, тем сильнее злился.

– Тля, жаба жирная, – пыхтел он, разыскивая по овощным рядам злополучную Вкусночиху. – На кой кир ей эта дрянь?! Чтоб ей сороки уши песком запорошили!

Некоторые ингредиенты стали настоящей проблемой. Например, ни в одной местной лавке почему-то не было стеклянных кубков. Не пользовались они тут спросом. Торговцы предлагали медные кубки, глиняные кубки, фарфоровые кубки – но только не стеклянные.

– Ну возьмите вот это, – устало говорил лавочник. – Он стеклянный.

– Но это не кубок, – мягко возражал Дрекозиус. – Он стеклянный, я не спорю с тобой, сын мой, но это не кубок, а бокал.

– Но какая разница? Это же почти одно и то же!

– Заткнись! – завизжал Плацента. – Заткнись, тля, я тебе нож в пузо воткну!

Мектиг молча сдавил ему шею. Его раздражал шум, все время исходящий от полугоблина.

Искомый кубок в конце концов заказали у стеклодува. Тот заломил цену, но выбирать особо не приходилось. Дрекозиус остался наблюдать за работой, Плацента растворился в толпе, а Мектиг встал у мастерской, хмуро разглядывая людскую толчею.

Много сегодня народу высыпало на площади. Дудели флейты, бумкали тимпаны, бегали девушки с цветами в волосах и дети с печеными яблоками. Повсюду стояли котлы и вертела, отовсюду струились ароматные дымки, гуляющим наливали чай и кипящий грог. В Калидис не принято есть холодную пищу – только горячее, только приготовленное на огне.

На Мектига откровенно пялились. Если Плаценту особо никто не замечал, то вот дармаги здесь явно были в диковинку. Особенно такие – небывало крупные и сплошь покрытые шрамами. Нигде Мектиг не видел никого и вполовину столь же исполосованного.

– Эй, дылда, ты чё тут забыл? – лениво окликнул его кто-то. – Откуда сам?

Мектиг медленно повернул голову. У входа в этот город его не заставили привязать секиру особым узлом, но он все же не стал ее вытаскивать. Его задирали всего лишь подвыпившие гуляки – два парня и две девушки. На грудь они явно приняли уже хорошо – лица раскраснелись, одна из девушек заметно пошатывалась.

– Чё молчишь-то?! – повысил голос задира. – С тобой говорю! Эй!

Мектиг не проронил ни слова. Пока они не изрекли непроизносимых речей, это всего лишь досаждающий звон. Так зудит муха над ухом.

Но эти мухи зудели особенно упорно. Парням было скучно, они нашли себе забаву, их подзуживали девушки, и они хотели непременно вывести дармага из себя.

– Ты чё, гордый, что ли? – подошел почти вплотную парень. – Самый гордый? Сильный, что ли? Может, смахнемся один на один? А?..

Мектиг окинул его холодным взглядом. Надоедающий ему тип тоже был крупным детиной. Пониже Мектига, но в плечах как бы не пошире… хотя скорее все-таки в талии. Крепкий. Мясистый. Кулаки сбитые – не дурак подраться. Но не вооружен.

В любом случае Мектиг не сражался без веского повода. У него были свои принципы. И он постарался подоходчивее объяснить это задире:

– Отойди.

– А это что, твоя улица?! – всколыхнулся тот. – Ты ее чё, купил?! Купил улицу?! А платил кому?! А то ты мне скажи – может, я себе тоже куплю!

– Ты похож на дерево, – угрюмо произнес Мектиг.

– Я?! Я – и на дерево?! – закипел задира. – Это чем же, а?! Это, ярыть, шутейка у тебя такая?! А чё мне не смешно?! Чё мне не смешно-то, а?!

– Да чё ты смотришь-то на него, Зиско, врежь ему просто! – лениво промычала одна из девиц. – Чё он тут!..

– Да и врежу!.. и врежу!.. Ну ты чё, дылда, ты чё, драться-то будешь, нет?! Или чё, зассал?! Порты намочил?!

– Я наемник, – ответил Мектиг. – Я дерусь только за деньги.

– Только за деньги?! – вылупился Зиско. – Ты чё, ярыть, серьезно?! Эй, мужики, гляньте, вот этот только за деньги дерется! А еще гордый! Тебе что, плевать на гордость?!

– Да.

– Ладно, на! – с издевкой протянул Мектигу медяк парень. – На, вот тебе деньги! Держи! Хватит, чтобы ты со мной подрался?!

– Хватит, – коротко ответил Мектиг, одной рукой забирая монету, а другой выхватывая топор.

Тот свистнул быстрее, чем Зиско успел вздрогнуть. Страшное лезвие вошло аккурат посередь лба, раскроив голову, как спелый арбуз. Мектиг пнул уже труп ногой в живот, отталкивая его от себя, вытер секиру о край куртки и равнодушно произнес:

– Обычно я беру дороже, но тебе сделаю скидку.

Трое друзей Зиско несколько долгих мгновений ничего не говорили. Только смотрели на плавающее в крови тело, и глаза их становились все шире, а хмель выветривался быстрее росы жарким утром.

А потом они заголосили. В ужасе завопили, призывая на голову Мектига все божьи кары и выкликивая стражников.

Те явились удивительно быстро. Словно ожидали прямо за углом. Тоже уставились на труп, на вытирающего секиру дармага – и обнажили мечи. Гвалт поднялся такой, что вороны послетали с крыш.

На крики прибежал Плацента – и глумливо заржал. Пришел и отец Дрекозиус – и сокрушенно ахнул.

Вообще, все было очень плохо. Стражники, числом четверо, окружили Мектига, и наперебой заявляли, что он пойдет с ними живым или мертвым. Дармаг смотрел на них исподлобья, готовый снова заработать секирой.

Вмешался Дрекозиус. Его елейный голос слегка охолонил стражников. Жрец обменялся с Мектигом десятком слов, а потом сложил руки на животе и ласково заговорил:

– Добрые стражи порядка, прошу минуточку вашего внимания. Понимаю ваше возмущение и желание свершить правосудие над гнусным убийцей, но молю вас именем отца нашего Космодана, не поспешите, не допустите ошибки. Ибо виденное здесь может ввести в заблуждение кого угодно, но все не так, как кажется, заверяю вас.

– А что ж тут может быть не так-то? – хмуро спросил самый старый стражник. – Убивец он. Вот этот. Пшли давай, в герцогские подвалы. Там разберемся.

– Остановитесь, молю вас! – повысил голос Дрекозиус. – Дайте мне всего несколько секунд, и я объясню вам, что на самом деле здесь произошло. На самом деле это все просто одно большое недоразумение. Этот добрый человек, благочестивый и безупречной репутации, посетил ваш город, прослышав о его чудесных жителях и прочих неоспоримых достоинствах. Здесь он просто стоял, никого не трогая и любуясь беззаботным весельем добрых горожан. Однако его покойное времяпрепровождение было прервано сими молодыми людьми, бесспорно замечательными во всех отношениях и не желавшими никого обидеть. Видя, что сей гость с далекого севера грустит в одиночестве, они по доброте душевной решили приобщить его к общему веселью и предложили ему поучаствовать в шутливом дружеском поединке. Гость, будучи не в настроении, вежливо отказался, но предложил вместо этого взглянуть на замечательный топор, который он приобрел при удивительных обстоятельствах, о которых мы расскажем как-нибудь в другой раз. Он снял его с пояса и поднял, чтобы новые друзья смогли как следует его разглядеть. Но как раз в это время несчастный молодой человек подался вперед, чтобы обнять гостя… и случайно натолкнулся лбом на лезвие. Воистину ужасная трагедия! Его друзья стали сильно за него переживать, закричали от испуга… а дальнейшее вы знаете уже и сами.

– Ничего себе! – изумленно воскликнул стражник. – Вот это не повезло. Я тридцать лет в страже – но такого еще не видал.

Разумеется, друзья погибшего тут же загомонили, что все было совсем не так. Но были они взволнованы, были все еще пьяны и не обладали даже десятой долей красноречия Дрекозиуса. Добрый жрец мягко и вежливо отводил все их аргументы и возражал так убедительно, что через пару минут те и сами засомневались – а точно ли все было так, как им кажется?

Пока собравшиеся не пришли в себя, пока не расплели исторгнутые Дрекозиусом словесные кружева, искатели Криабала поспешили убраться. Обычно заметный издали Мектиг при нужде мог двигаться очень быстро и совершенно бесшумно – и сейчас он так и сделал. Дармаг не был глупцом и понимал – со стражей целого городка, пусть и крохотного, ему никак не совладать.

Джиданна уже ожидала их возвращения. Она облюбовала плоский участок земли, вырвала по кругу траву, выжгла внутри сложный чертеж, кинула в центр волосы вехота и расставила по кругу пять мановых камней. Эти штуки обеспечат достаточно энергии.

Когда перед ней высыпали груду ингредиентов, волшебница криво усмехнулась. На самом деле для ритуала ничто из этого не требовалось – Джиданна просто хотела сплавить куда-нибудь остальных, чтобы не лезли под руку.

Говорить она об этом, конечно, не стала. Волшебница надела сережки – ей давно хотелось такие, – отхлебнула вина из кубка и попросила Мектига поджарить говяжий язык со специями. Дармаг, почтительно взиравший на колдовские приготовления, тут же развел костер.

Пока жарился язык, Джиданна заняла место за пределами круга, посадила на плечо белку, приготовила Призму Силы, сконцентрировалась… и послала зов.

Воздух сгустился. Джиданна нарисовала большой круг призыва, но явившийся вехот был еще больше. Он скрючился внутри, как слишком крупный пес в слишком тесной конуре.

Похоже, до призыва он крепко спал. С трудом размыкая глаза, зевнув огромной пастью, двенадцатиногое чудище издало недовольное ворчание.

– Мир тебе, добрый зверь, – поклонился Дрекозиус. – Ты нас помнишь?

– Мудрено забыть, – огрызнулся вехот. – Виделись недавно. Чего надо-то?

– Прости, что потревожили столь бесцеремонно, но нам снова нужна твоя помощь. Мы помним твою доброту и широту твоей души, так что надеялись, что это не покажется тебе слишком тяжким трудом.

– Покажется. Я вам ничего не должен и помогать не собираюсь.

– Ты не окирел, западло ушастое?! – взвился Плацента. – Мы ж тебе жизнь спасли!

– Спасли. А я спас вас. Все, квиты. Как вы вообще сумели меня вызвать? Я же вам имени не назвал.

– Я могущественная волшебница, – спокойно сказала Джиданна. – Просто взяла и призвала.

Вехот глянул на нее с сомнением, но и некоторой толикой уважения. Поворочавшись в колдовском круге, он еще раз спросил:

– Так чего надо-то? Вы же не от нечего делать заставили меня сюда явиться?

– Кстати, а ты как сюда явился-то? – спросил Плацента. – У тебя ж грива еще не отросла, кошак синебрюхий!

– Так вы же меня призвали, – раздраженно ответил вехот. – Я и откликнулся. Для этого не нужно самому перемещаться. И брюхо у меня не синее.

– Заткнись, крыса желтобрюхая!

Вехот тяжко вздохнул и уселся, скрестив на груди передние лапы, а задней почесываясь. Джиданна, после ритуала порядком выжатая, смотрела в одну точку, так что переговоры начал вести отец Дрекозиус.

Он зашел издалека. Поинтересовался, как живется вехоту в последнее время, хорошо ли ему спалось в Шиассе, долго ли еще будет отрастать его великолепная грива. Поцокал языком и поахал, когда демон принялся жаловаться, что все плохо, просветов в жизни нет, в Паргорон ему теперь не вернуться и вообще непонятно, что делать дальше.

– Ну так почему бы тебе и не помочь немного нам? – вкрадчиво спросил жрец. – Не все ли равно, где прозябать – в Шиассе или на Парифате? Конечно, я не самый большой специалист в этих материях и могу ошибаться, но мне кажется, что среди живых все же несколько веселее, чем среди мертвых.

– М-м… пожалуй, – согласился вехот. – Если подумать… да, уж лучше тут побуду.

– А раз тебе все равно предстоит быть здесь – так не все ли равно, где именно? – продолжал Дрекозиус. – Зачем тебе скучать в какой-нибудь пещере – присоединяйся лучше к нам, помоги в нашей священной миссии. Обещаю – скучно не будет.

– Ну это-то да, – хмыкнул вехот. – Но чего ради мне для вас стараться?

– А мы тебе заплатим. И заплатим щедро, от души.

– Золото меня не интересует. Что мне с ним делать?

– Разве я что-то говорил о золоте? Мы заплатим тебе тем, чего тебе больше захочется.

– А это как? – прищурился вехот. – Вы же оборванцы. У вас ничего нет, кроме побрякушек, украденных у Хальтрекарока. А мне с них проку нет.

– Это верно, но… – замялся Дрекозиус. – Дело в том, что наша миссия предусматривает награду… довольно щедрую, если ты меня понимаешь… Когда она увенчается успехом, мы сможем щедро тебя отблагодарить…

– Что за награда? И не ври мне, пузырь.

Жрец поджал губы. Ему не хотелось рассказывать кому попало о цели их поисков. Тем более демону.

Но он все равно узнает. Если вехот согласится им помогать – он узнает обо всем очень быстро. И если сейчас ему солгать – будет недоволен.

– Не знаю, слышал ли ты о таком предмете… – медленно произнес Дрекозиус. – Мы разыскиваем один древний гримуар, разделенный на части. Мы надеемся, что он сможет исполнить наши заветные мечты… и твоя мечта может оказаться среди них, если присоединишься. Как только мы соберем Криабал…

– Криабал?.. – резко оживился вехот. – Я не ослышался, ты сказал что-то о Криабале?.. Если да – мне интересно. Я согласен помогать, но хочу половину добычи.

– Половину?! – завопил Плацента. – Ты чё, окирел, бурдюк с говном?! Тля, да я лучше пешком по всему Парифату ходить буду!

– Слова нашего низкорослого спутника грубы, но суть они передают верно, – льстиво улыбнулся Дрекозиус. – Сын мой, отчего бы тебе не умерить алчность? Разве боги не заповедали делиться? Ктава учит нас, что если пожертвовать добро храму, то благословен будешь. Вот, собрал пахарь пятьдесят мешков зерна, и отдал десять из них церкви – сорок осталось ему… но все сорок стали святыми! Поступись частью – и вдвое сильней возрадуешься тому, что останется!

– Убедительно. Кажется, – сказал вконец запутавшийся вехот. – Согласен на сорок процентов.

Сорок процентов звучали лучше, чем пятьдесят, но и это показалось остальным слишком много. Переговоры продолжились, и после долгих споров, перебранок и увещеваний вехота убедили еще снизить требования. Согласились разделить все поровну, на пятерых. Каждому по двадцать процентов.

Почему-то никто не задумался, как именно они будут делить Криабал. Это же книга, а не деньги.

– Договорились, – подытожил вехот, довольно улыбаясь. – Сделка заключена.

Глава 9

Над Хасмой плыли звуки боевых рогов. Город штурмовали с двух сторон сразу.

Это не была привычная цвергам осада. Они строили свою столицу как огромную крепость – бронированную, закованную в несокрушимый камень, да еще и огражденную бездонной пропастью. Надежно защищенная снизу, сверху, с боков – она и в самом деле еще ни разу не бывала взята врагом.

Но она еще никогда и не подвергалась таким атакам.

Среди тех, кто ходит на двух ногах, лучшие землекопы – хобии. И сейчас они делали то, что так хорошо умели – копали. Рыли все новые туннели, пробивались к каменной скорлупе Хасмы – а там уже долбили и ее саму. Орудовали страшными когтями, подрывали субтермой, атакуя из самых недр, из глубин, из земной толщи. В сотнях точек одновременно.

Цверги оборонялись умело. Пока что везде, где прокапывался хобий, его поджидал топор или молот. Могучие бородачи дрались лучше когтистых слепцов и тоже знали толк в субтермагии. Проделанные туннели они тут же обрушивали, замуровывали кирпичом, заливали жидким камнем.

Но хобии текли, как лавина. Закованные в мифрил, они просачивались снова и снова, проделывали все новые дыры. Вся Хасма поднялась по тревоге, десятки тысяч цвергов сняли со стен фамильное оружие и пошли защищать город.

И от одних только хобиев они и в самом деле отбились бы. Но их атаковали и с другой стороны – из пропасти. Черной бездны, насчет которой цверги почему-то никогда не интересовались – а что там, на ее дне? Не на самом же деле она бездонная.

Сегодня они это узнали.

Из глубин поднимались те, в чье существование еще вчера никто не верил. Йоркзерии, персонажи страшных сказок. Древние кошмары недр. Они наступали с той стороны, которая всегда считалась самой безопасной.

Оказалось, что эти твари отлично ползают по стенам. Пропасть словно кишела гигантскими мокрицами. Их мягкие тела слегка поблескивали в свете факелов.

– Сколько же их там… – прошептал Фырдуз, высовываясь за край.

– Назад, не лезь, – оттащил его воевода Брастомгруд. – А ну-ка, жахнули!..

Раздался очередной залп. Вдоль всего обрыва вытянулась цепь цвергов-жахатиров. Вооруженные субтермагическим оружием, похожим на длинные, расширенные на концах трубы, они палили щебнем, песком и старыми гвоздями. Изрыгаемый из дул, этот мусор раскалялся добела, страшно ускорялся и превращал йоркзериев в кашу.

Брастомгруд тоже палил – ручным жахателем, совсем маленьким. Фырдуз тоже попросил себе такой, чтобы не стоять без толку, но оказалось, что для этого нужно специально обучаться. В руках неумехи жахатель не выстрелит.

Именно в этом и проблема. Если топором или молотом среди цвергов умеет махать чуть ли не каждый, то стрелять из жахателя – едва ли один из десяти. Солдаты в основном, стража, гвардейцы. Они жахали без устали, но йоркзерии словно не замечали потерь.

К Брастомгруду то и дело подбегали вестовые, парные свистки высвистывали донесения, а его дальнозеркало не переставало светиться. Воевода возглавил оборону против йоркзериев, а с хобиями бились солдаты принца Остозилара. То есть принцессы Остозилар, мысленно поправился Фырдуз.

Несмотря на вздорный нрав и приступы падучей, принцесса знала толк в военном деле. Стены пока держались крепко, ни один хобий в город не прорвался.

А вот йоркзерии поднимались все выше. Гвардейцы слева и справа от воеводы набивали железным ломом тяжелые жахатели – огромных размеров, встроенные в сами стены. Из них исторгались настоящие огненные шары – они прорезали в рядах йоркзериев целые просеки.

Но этого все равно было слишком мало. Цверги лили вниз кипяток, швырялись камнями – гигантские мокрицы продолжали ползти. Тысячами. Десятками тысяч. Так поднимается из недр магма – неумолимо и безостановочно.

И только Фырдуз подумал о магме, как йоркзерии преподнесли еще один сюрприз. Из пропасти стали подниматься словно гигантские розовые языки. Густые, тягучие, пышущие страшным жаром.

– Магматики! – воскликнул кто-то рядом. – Храни нас Гушим!

Фырдуз съежился. Еще один кошмар. На этот раз, правда, не сказочный – все знают о магматиках, жутких магмовых элементалях, что рождаются иногда в расплавленной породе. Они не злые, просто очень большие и горячие, так что если их видишь – лучше уйди с пути.

Но сейчас так не получалось. Йоркзерии каким-то образом подчинили эту ожившую магму и натравили на Хасму. Не боясь даже тяжелых жахателей, магматики выплескивались за пределы пропасти, захлестнули уже мост… его обломки полетели вниз, отрезая город от остальной Яминии, от возможной помощи…

Магматики принялись швыряться комьями самих себя. Вязкая бурлящая лава врезалась в стены – и воздух наполнился криками. В пропасть полетели цверги – пылающие, облитые горящим камнем. Обрушился один из тяжелых жахателей.

Йоркзерии подползли почти вплотную. Все больше цвергов откладывали жахатели, брались за топоры. Позиция у них все же была куда выгоднее – они сбрасывали тварей еще на подходе, рубили им головы и руки.

Но те даже не думали кончаться. Абсолютно безразличные к гибели, они лезли, как термиты… на коих во многом и походили.

Цверги, что стояли в первом ряду, были бледнее бледного. Фырдуз тоже. Он не пенял воеводе Брастомгруду, что тот сам бьется в авангарде и его поставил рядом – куда ж он без денщика? Но у него все внутри сжималось от мысли о том, что уже совсем скоро он умрет. Не важно, кто победит, и не важно, удастся ли отстоять Хасму – первый ряд погибнет весь, это очевидно.

Фырдуз отчетливо слышал шепотки – цверги взывали к богам, бормотали слова Великой Молитвы. Эти бородачи – народ совсем не набожный, зато до жути суеверный. Когда цверг в глубокой шахте, когда он слышит потрескивание крепежей или видит признаки гремучего газа – сразу вспоминает и о Пещернике, и о всех Двадцати Шести.

А здесь еще и пострашнее. Здесь не слепая стихия, которая не стремится уничтожить конкретно тебя. Здесь йоркзерии, разумные мокрицы, древний глубинный ужас.

– Назад! – гаркнул Брастомгруд, когда рухнул еще один тяжелый жахатель. – Подорвать стену! Отходим к внутреннему кольцу!

Отступление шло тяжело, с большими потерями. Йоркзерии уже переползали через край – цверги рубили их топорами, прошибали насквозь протазанами. Им уже нечем было заряжать жахатели – закончились даже щебень и песок.

Часть защитников все же удалось вытащить. Но другие остались умирать, встали железной стеной, чтобы скопить на стене как можно больше йоркзериев. Когда те уже походили на живую лавину, волну скользкой колышущейся плоти, кто-то там внутри начертил руну… и все утонуло в огне. Взрывная субтерма сожгла крепостное кольцо, расплавила камень и металл.

Хасма заметно сократилась в размерах. Не менее двадцатой ее части обрушилось в бездну. Но это уничтожило огромное количество йоркзериев, отшвырнуло вниз магматиков и полностью перекрыло проход. Теперь эта часть города какое-то время будет безопасна – и можно сосредоточиться на рвущихся с другой стороны хобиях.

К счастью, там тоже пока удавалось держаться. С проникновением через туннели цверги бороться умели. Они законопатили свой город, как слепыш – нору, поставили заслоны во всех уязвимых местах.

И получили бесценную передышку.

После того, как Хасма отбила первую атаку, в ней осталось два с половиной десятка военнопленных. Большую часть хобиев цверги убивали сразу же, и восточные улицы теперь смердели кротовьими трупами. Но некоторых все же взяли живыми – и воевода Брастомгруд отправился их допрашивать.

Пленных собрали на Пыточном Дворе. Давно уже он не видал такого столпотворения. Два заросших бородами палача трудились не покладая рук – и Брастомгруда они встретили добрыми вестями. Разговорились все до единого.

– Мы ж их даже, того, и не рвали, – хихикал старый палач. – Оно, значит, зачем? Кровь, она, и без того, вон, льется хорошо. Мы к ним, того, самое надежное, значит, средство применили. Ко всем, значит.

– Что за средство? – хмуро спросил Брастомгруд.

– Да простое. Бутылку вина. Гарийского, с пузырьками. Почти всегда срабатывает, значит. Мы ее применили, того, ко всем двадцати пяти – и двадцать четыре запели, что шахтеры после смены.

– А двадцать пятый?

– А этот сказал, что тоже, значит, запоет, если мы, гадкие шалуны, сделаем это еще разок.

– Не обманул, – добавил второй палач.

– Ладно, – кивнул Брастомгруд. – И чего они наговорили?

– О, да много чего! – потер руки палач. – Извольте видеть, ваше превосходительство, мы вот тут на бумажечке, значит, того, записали. Изложили все, значит, как есть, в подробностях. Так вот.

Бумажечка оказалась пергаментным свитком десяти локтей в длину, и исписали ее палачи таким бисерным почерком, что слезились глаза. Брастомгруд, близоруко щурясь, раздраженно повертел пальцами и велел:

– Изложите суть.

Суть заключалась в том, что хобии заключили союз с йоркзериями и соглашение с Кободардом. Видя, что произошло с Кобольдаландом, варды предпочли сдаться без боя, выговорив себе за это послабления. Они подчинились Подгорному Ханству, но сохранили самоуправление.

И это стало крахом Яминии. Хобии бесшумно пересекли Кободард и обрушились на цвергов, как туннельный свод. Благодаря йоркзериям, они прошли самыми глубинными тропами, поднялись выше в сотне мест одновременно и напали сразу отовсюду. Застигнутые врасплох подземные города брались с позорной легкостью – и только город-крепость Хасма оказалась жилой посложнее.

Однако хобии даже не сомневаются, что ее взятие – вопрос считаных дней.

– Ладно, а этот где? – спросил Брастомгруд. – Как его… Гуган-Гунках.

– А, мессир Ворошила-то? – хмыкнул старый палач. – Есть он, значит. Отдельно, того, держим. Привести?

– Давайте его сюда.

Заместитель посла выглядел куда увереннее, чем несколько часов назад. Он тоже слышал боевые рога и прекрасно понимал, что это означает. Брастомгруд смерил его тяжелым взглядом, опустил на плечо мозолистую ручищу и процедил:

– Радуешься, крот? Думаешь, спасся?

– Ну что вы, воевода, – узнал его по голосу слепец. – Рано мне радоваться. Вот когда наши город займут, да вас всех в стены замуруют – вот тогда и порадуюсь.

Брастомгруд стиснул морщинистое розовое рыльце. Хобий противно завизжал. Воевода крутанул еще, сильнее, и зло сказал:

– Ты меня в стену-то замуровывать не спеши. Может, нас и перебьют, конечно, но ты этого точно не увидишь. До завтра мы уж продержимся, а завтра тебя казнят.

– За фто?! – прогундосил Гуган-Гунках. – Я зе фоеннопленный!.. Пуфтите!..

Брастомгруд отпустил его, скривился и сказал:

– Какой ты, на кир, военнопленный? Шпион ты. Диверсант. Лазутчик. И взяли мы тебя еще до начала войны… которую вы, гниды, даже объявить не удосужились. Так что отправишься… а что там у нас со шпионами-то делать положено?.. Эх, запамятовал. Ну значит, сюрприз тебе завтра будет.

Хобий заметно спал с лица. Брастомгруд довольно хмыкнул и добавил:

– И нас ты тоже хоронить-то не спеши, не спеши. Чуешь, чем вот рядом со мной пахнет? Кто стоит тут?

– Кобольд… – повел носом Гуган-Гунках. – И что?

– Не простой это кобольд, дуралей. Это, скотина, сам ихный наследный принц, его высочество Мальвород!.. теперь-то уж величество, папеньку-то вы его евонного грохнули!

– Да не может быть! – изумился хобий. – Как, откуда?! Мы же его тоже…

– Спасся. Спасся он, дурачина. И к нам. И пока вы против нас козни строили, мы тоже, прикинь, сиднем не сидели. Пока вы тут нас штурмуете, там, за спиной вашей, Кобольдаланд поднимается! Кобольды, они, брат, хоть и мелкие, хлипкие, да трусоватые, но если до ручки довести – мало не покажется! А, ваше величество?

– Верно говорите, воевода, – ответил Фырдуз насколько мог важным голосом. – Мой народ поддержит ваc в этот тяжелый час. Как только хобии стянут войска в Яминию, мы возьмем их голыми руками. Нам обещали поддержку еще и Верхние.

– Этого… не может быть! – в ужасе возопил Гуган-Гунках. – Ты… ты лжешь!

– Лгать?.. Тебе?.. – рассмеялся Брастомгруд. – Да за каким храком? Ты ж все равно завтра в Шиасс улетишь. Там рассказывай кому захочешь. Просто хотел, чтоб ты знал – напрасно старался, дурак. Ничего у тебя не вышло – и у всех вас ничего не выйдет. Все, уберите его от меня!

Гвардейцы взяли хобия под руки. Тот завизжал, задергался. Видимо, решив, что его прирежут прямо сейчас, он издал душераздирающий вопль. Повалился на пол и, рыдая, обхватил воеводу за ноги. Причитал что-то о своих детях и жене, пытался целовать грязные сапоги.

В конце концов гвардейцы потеряли терпение. Схватили обмякшего от ужаса шпиона за ноги и выволокли из допросной. Брастомгруд поманил к себе пальцем палача и шепнул ему:

– Сегодня, смотри, не забудь ему побег подстроить. Да только убедительно чтоб. Лично проследи, чтоб к своим вернулся.

– Исполним, ваше превосходительство.

С остальными пленными воевода таких штук проворачивать не стал. Те просто рядовые бойцы, кроты с пиками, ни к чему важному не допущены. Знают только про то, про что все знают.

А вот Гуган-Гунках Ворошила – минерал другого залегания. Заместитель посла, алхимик, приближенная особа и личный друг самой ханши. Этому могут и поверить.

Ночью, когда погасили часть солнцешаров, заместитель посла удрал. Брастомгруду доложили, что он обнаружил в стене своей камеры мягкое место, прорыл выход, а там ушел через канализацию, которую как раз очень удачно никто не охранял.

Добрался ли он до своих – пока оставалось только гадать. Хобии продолжали подрываться со всех сторон, а из пропасти снова показались языки магматиков. Йоркзериев пока видно не было, но их слуги-элементали обстреливали город, как из тяжелых жахателей.

Два дня спустя король… королева созвала военный совет. Этот дряхлый старец… старица уже плохо соображала, что происходит, но даже ей было понятно – положение хуже некуда. Хасма еле-еле успевала отбивать атаки, еле-еле успевала латать дыры в стенах.

Держать город в осаде хобии и йоркзерии не собирались. Измором Хасму не взять – цверги запасливы, погреба ломятся от продовольствия. Так что они усердно штурмовали, вообще не считаясь с потерями.

– Да что им от нас надо-то?! – плаксиво воскликнул принц Перетрекумб.

– Яминию им надо, братец! – язвительно ответила Остозилар. – Хасму им надо! Орин им надо, Ядвек, Торугу, Халлар и все остальные города! Рудники им наши надо, кузни, мастерские! Золото им наше надо, серебро, мифрил! Портал им наш надо, доступ ко всему миру!

– Да понял я тебя, понял! – разозлился Перетрекумб. – Вот ты зануда, братец!

Королева обводила собравшихся потерянным взглядом. Полвека назад она бы знала, что делать. Полвека назад она правила Яминией железной рукой и рассудок ее был тверд. Даже двадцать лет назад она еще была на что-то способна.

Но сейчас… не королева сидела в кресле, развалина.

– Что вы мне предложите, почтенные господа? – слабым голосом спросила она.

– Держаться будем, – брюзгливо сказала Остозилар. – Они пришли за нашим оружием – они его и получат. Прямо в темечко.

– Бесконечно не продержимся, – поморщился Перетрекумб. – День. Два. Три, может. А потом все.

– Мы бы продержались чуть дольше, если бы ты показал свою задницу на передовой! – разозлилась Остозилар. – Ты, ярыть, старший принц – подай пример! Какого кира ты во дворце отсиживаешься?!

– А что толку, если я там помру?! – заорал Перетрекумб. – Легче тебе от того станет?! Ты ж, знаю, только этого и хочешь! Чтоб меня хобии самострелом прострелили, как женишка твоего!

– Он не был моим женихом! – взорвалась Остозилар. – Как ты вообще смеешь?!

– Дети, дети, довольно!.. – взмолилась королева. – Что вы тут устроили?! Не время же сейчас! Лучше предлагайте что-нибудь!

Остозилар только пожала плечами. Она свое предложение уже высказала. Держаться и ждать, пока кто-нибудь придет на помощь.

Правда, ждать особо-то некого. По всей Яминии положение такое же или еще хуже. Хобии и йоркзерии напали внезапно повсюду. Почти все города уже взяты, а те, что еще нет – близки к этому. Кроме Хасмы держится пока только Халлар – но там вообще город-сундук.

А регулярного войска у Яминии нет. Есть гвардейцы, есть стражники, но не армия. Цверги всегда если воевали – то воевали всем миром, собирая ополчение. У них ведь чуть не с колыбели учат топором махать.

– Сколько времени хобии завоевывали ваш Кобольдаланд? – спросил у Фырдуза старший принц.

– Две луны, ваше высочество, – ответил кобольд.

– Две луны. Кобольдов. А с нами управились за два дня, – горько сказал Перетрекумб.

– Они нас еще не завоевали, – огрызнулась Остозилар. – И там они были одни, без йоркзериев. Йоркзерии!.. Вот… как?! Ну скажите мне, как, откуда они вообще вылезли?! Это же сказочные персонажи!

Дворец тряхнуло. Громадный магматик перевалил через внутреннюю стену, и по быстро остывающей туше поползли скользкие твари. По ним принялись палить из жахателей, подошли два огромных землеройных конструкта, сдвигая элементаля назад. Прорвавшихся поднимали на протазаны – а те шипели, брызгали ядовитой слюной. Дотянувшись до кожи – рвали ее в клочья.

– Вот они – ваши сказочные персонажи, – угрюмо прокомментировал Брастомгруд, глядя в окно. – Вы, господа, как хотите, а мне недосуг тут сидеть. Туда надо, обороняться.

– Обождите, – неохотно попросила Остозилар. – Воевода, мы… вы нужны нам здесь. У вас есть какие-нибудь мысли?

– Да какие тут мысли? – вздохнул Брастомгруд. – Продержимся еще, конечно, пару деньков. А потом… одна надежда, что они хоть частью отступят, кобольдского восстания испугавшись. Тогда, может, полегче станет, города поднимем… Хотя мало надежды. Из-за границ-то ответили что-нибудь? Что соседи наши, помогут чем?

– Никто не поможет, – сжала кулаки Остозилар. – Грифония молчит. Минотавры сказали, что их это не касается. Браат и Акния выразили глубокое сочувствие. Гоблины… я не буду передавать то, что ответили гоблины. Я даже в Мистерию зеркалил – но они, как всегда, нейтральны. Не Бельзедора же о помощи просить!

– Вот сволочи, – насупился Перетрекумб. – Вот всегда у них так. Как у них беда, так Яминия, помоги, а как у нас что – так нет их! Тьфу!..

Фырдуз постарался сохранить молчание. Но на языке у него так и вертелось, что четыре года назад Кобольдаланд точно так же просил о помощи Яминию. И цверги… Фырдуз понятия не имел, что в тот раз ответили цверги. В те-то времена он еще не был вхож в королевское общество.

Но на помощь они точно не пришли.

– В-ваши величества! – раздался надтреснутый голос. – Ваши величества!.. Я… я извиняюсь, что прерываю!..

В залу влетели сразу два десятка огромных крыс, а вслед за ними – их хозяин, волшебник Меритедак. Собравшиеся на совет важные персоны загомонили, с неприязнью глядя на полоумного старика.

Придворного мага сюда не приглашали. Его вообще уже давно никуда не приглашали. Слишком старым стал. Но сейчас он ворвался сам и затараторил:

– Ваши величества!.. Ваши величества!..

– Здесь только одно величество! – раздраженно перебила Остозилар. – Наш отец! А мы с братцем – высочества!..

– Ваши вышачества!.. – обалдело поправился Меритедак. – Ваши вышачества, я должен сказать!.. Я… я по просьбе вот, воеводы, читал воспоминания зверька… а, вот, кобольда! Я увидел там! Я увидел там важное!

– Ты… ты все это время сидел в своей берлоге и читал чьи-то воспоминания? – прищурилась Остозилар. – Меритедак, ты почему все еще наш придворный маг?

– Но я увидел там очень важное! – взмолился волшебник. – Я увидел там… Криабал!

– Чего?.. – нахмурился Перетрекумб.

– Криабал, ваши вышачества, Криабал! Рваный Криабал!

– Да что ты несешь, старый ты кир?!

– Книга, ваши вышачества, волшебная книга! Кобольд видел ее… он знает, где она находится! Эта книга… ваши выша… почему вышачества?.. Зачем вы меня путаете?! Ваши высочества, эта книга… она может спасти нас всех!

– Волшебная книга? – недоуменно переспросил Брастомгруд. – Зачем? У тебя разве нет своей?

– Есть. Но это не такая. Это… я раньше думал, что… точнее, не думал, что… а, неважно!.. Это книга Бриара Всемогущего, ваши высочества… точнее, ее кусок…

– Кусок старой книги?.. – прошипела Остозилар. – Ты что, издеваешься над нами?

– Я бы не осмелился. Ваши высочества, прошу, выслушайте старого волшебника. Возможно, это все просто пустая порода, но это шанс, это шанс… это наш единственный шанс!

– Говори, – отрывисто бросила Остозилар. – Только быстро.

Путаясь в словах, Меритедак все же сумел рассказать о том, что такое Криабал. Некоторые из собравшихся припомнили, что и в самом деле слышали об этом легендарном артефакте. Правда, всегда считали его… легендой.

– О, это не легенда, не легенда! – замотал головой Меритедак. – Давным-давно, когда я еще учился в Мистерии, я своими глазами видел один из Криабалов – Бурый. А всего их семь, семи разных цветов. Каждый хорош в чем-то своем.

– И какой из них мы… нашли? – все еще настороженно спросила Остозилар.

– Восьмой, ваше высочество.

– Восьмой?.. Ты… ты точно в своем уме, старик?

– Ваше высочество, дослушайте же. Был когда-то на свете такой великий волшебник – Вален. Он всю жизнь собирал Криабалы. Сумел добыть Красный, Серый и Черный… а потом погиб загадочным образом. Причем произошло это как раз неподалеку отсюда, буквально у нас над головой. Серый Криабал увезли на север, в долину Мохавы, и в конце концов им завладели утерские некроманты. Красный Криабал увезли на юг, и сейчас он хранится у владык Новой Страны. Черный Криабал тоже куда-то увезли, и его следы затерялись. Но у Валена был еще один – Рваный Криабал, который он сшил сам из отдельных страниц. И он тоже считался исчезнувшим… до сегодняшнего дня.

– Красный Криабал… – медленно произнес Брастомгруд. – Мне в свое время доносили… проходил такой слушок, что гайсинисты взяли власть с помощью какой-то книжки… это может быть правдой?..

– Конечно, – кивнул Меритедак. – Красный Криабал – это Гримуар Войны. Он содержит боевые и разрушающие заклинания, дает неограниченную боевую мощь.

Глаза у цвергов замаслились. Этот народ не назовешь воинственным, они редко нападают первыми… но к оружию дышат неровно. Их всегда привлекали средства разрушения.

– А остальные? – хрипло спросил Перетрекумб. – Что делают остальные?

– Остальные – это Гримуар Земли, Гримуар Леса, Гримуар Океана, Гримуар Мертвых, Гримуар Света и Гримуар Мрака. Каждый служит какой-то своей цели, ваше высочество.

– Но у нас тут… восьмой. Рваный. Он для чего?

– Рваный – он… разрозненный. Там по кусочку из остальных семи. Так что там есть заклинания всех сортов. А остальные семь без него неполны и недостаточны.

– Но там есть заклинания и из Красного? – уточнил Перетрекумб.

– Я… не могу сказать точно. Но наверняка есть. А если даже и нет – заклинания из других Криабалов тоже очень полезны.

Важные цверги принялись совещаться. Спорить. Обсуждать. Они битый час чесали языками, стараясь перекричать друг друга.

Но в конце концов пришли к общему мнению. Рваный Криабал – надежда слабая, но других и вовсе нет. Надо попробовать его заполучить.

– Только вот как вы предлагаете это сделать? – язвительно осведомилась Остозилар. – Мы в осаде, почтенные!

– Ну не сферой же они нас окружили, – спокойно ответил Брастомгруд. – Сверху вот их почти нет. Да и снизу тоже.

– Сверху и снизу у нас гранит. Как вы предлагаете через него пробиваться, воевода? Даже проходческие конструкты будут бурить несколько дней.

– Индрик пройдет за день, – рискнул вставить слово Фырдуз.

– Индрик?.. – перевела на него слезящиеся глаза королева. – У нас есть индрик?..

Робея и ежась под десятками взглядов, Фырдуз поведал то, о чем уже рассказывал Брастомгруду. Что у него есть хороший товарищ, способный двигаться под землей быстрее всех. И они с этим товарищем уже были в логове дракона, дорогу знают.

– Ну тогда, я полагаю, вопрос решенный, – заявил воевода. – Пошлем кобольда и с ним пяток гвардейцев.

– Почему так мало? – спросил Перетрекумб. – Там все-таки дракон!

– Именно поэтому. Дракон там громадный – с ним вряд ли сладит даже вся моя элитная сотня. Зато шуму она наделает что надо. При этом здесь у нас каждый топор на счету.

– Индрик столько народу тоже не увезет, – добавил Фырдуз.

– Ну, возить-то ему не обязательно, пешком дойдут, – продолжал ворчать Перетрекумб. – Главное – пусть туннель проделает…

Тем не менее, дальше он не спорил.

Готовились в спешке. Брастомгруд лично отобрал пятерых лучших своих бойцов, наказав им умереть, но книгу в Хасму доставить. А Фырдузу он вручил еще и костюм лазутчика, конфискованный у заместителя посла хобиев. Скроенный для кобольда, он пришелся как раз впору, делая Фырдуза почти невидимым.

Принц Перетрекумб в последний момент тоже вознамерился отправиться в поход. Но королева, естественно, никуда не отпустила старшего сына. Какой-никакой – а наследник.

Глухой ночью, когда хобии умерили натиск, отправившись отдыхать, над Хасмой раздался рев большого рога. Один раз, потом три, потом два. Для верности этот сигнал повторили трижды, после чего стали ждать.

И через пару часов дождались. На площади, где рог был слышен сильней всего, вздулся огромный холм, и из него показались четыре бивня. Индрик Трантарикуририн высунул страшную морду и произнес:

– Мир тебе, кобольд Фырдуз. Ты звал меня?

Глава 10

Трибуны волновались, как океан в грозу. Тридцать тысяч человек собрались в незримо расширенном зале Лидорзория. Тридцать тысяч человек собрались на ежегодное вручение премии Бриара. Наверное, ни в одном другом месте нельзя увидеть столько волшебников одновременно.

День Бумажного Волка. Для всего остального мира это самый обычный день. Но для Мистерии это один из главных праздников. В день Бумажного Волка начинается фестиваль Бриара. Волшебники со всего мира съезжаются, чтобы повидаться с коллегами, вспомнить старые добрые деньки в университете, поглазеть на бесчисленные представления и мероприятия.

Раз в сто лет проводится золотой фестиваль, десятидневный. Раз в десять лет – серебряный, семидневный. Но в этом году он обычный, четырехдневный. И премию Бриара в этом году вручают только одну – третьей степени.

Однако даже это – событие для всего волшебного мира.

Большую часть фестиваля Танзену было не до веселья. Он по горло погрузился в работу, упорно продолжал расследование. Но сегодня… сегодня он позволил себе взять перерыв, чтобы посетить церемонию закрытия. Именно ее все ждут особенно сильно, поскольку именно на ней будет объявлено имя нового лауреата.

За время фестиваля было вручено множество других волшебных премий – крупных, мелких и совсем пустяковых. Состоялся финал турнира за звание чемпиона мира по маноре – и в этом году Овангоди Редакис уступил молодой претендентке, Луймелле до Сигонь. Прошла грандиозная ярмарка достижений, на которой демонстрировались новые заклинания, артефакты, эликсиры, волшебные слуги.

Но сегодня – самое главное.

Танзен, разумеется, присутствовал исключительно как зритель. На премию Бриара номинируются только профессора. Но он и не претендовал – на этой церемонии он рассчитывал кое с кем встретиться.

Только сначала нужно дождаться ее окончания. Нужный Танзену человек сейчас там, на сцене. Ректор Альяделли, родная тетя пропавшего Ордмунда Альяделли. В отличие от племянника – волшебница, причем одна из самых могущественных. Входит в ученый совет.

Танзен несколько дней пытался с ней встретиться, но подготовка к фестивалю, а потом сам фестиваль сделали мэтресс ректора просто неуловимой. Он никак не мог попасть на прием и решил в конце концов просто подловить там, где она будет точно.

И сейчас вон она – сидит в жюри, среди остальных ректоров Клеверного Ансамбля. Тихо переговаривается с мэтром Танагелем, ректором Энормира. Заканчивают заполнять свои номинационные списки.

Вообще-то, суть вручения премии Бриара предельно проста. Каждый из тридцати ректоров и шести президентов называет десять имен. Тех профессоров, которых считает достойными. Каждый, оказавшийся в списке какого-нибудь ректора, получает один голос, в списке президента – два, а председателя ученого совета – три. Тот, кто наберет больше всех голосов, становится лауреатом этого года.

Проще некуда.

Но эту сугубо канцелярскую процедуру подают в формате шоу. Грандиозного шоу – с красочными заклинаниями, музыкальными номерами и речами почетных гостей. То, что можно закончить за двадцать минут, длится четыре часа.

И открыл церемонию, как обычно, Зодер Локателли. Президент университета Мистегральд и председатель ученого совета. Восседая в своем каменном кресле, удивительном летающем троне-артефакте, вне которого его никогда и не видели, старик закатил такую речугу, что к ее концу многие начали зевать.

– Друзья мои! – радостно вещал председатель. – Коллеги! Я бесконечно счастлив видеть здесь столько лиц – старых и новых, юных и пожилых! Ибо раз все мы собрались здесь, значит дело, которым мы занимаемся – не заурядно! Оно волнует умы, оно бередит кровь – и может ли быть иначе, если речь идет о волшебстве? Коллеги-волшебники! Сегодня я безмерно горд открыть тысячу пятьсот восемьдесят девятую церемонию вручения премии Бриара третьей степени! Иногда меня посещает мысль – а что если бы взять да и собрать всех этих лауреатов, сколько было их за полторы тысячи лет? Собрать их в одном месте – вот хотя бы на тех местах, где сейчас сидите вы, – да и спросить: а верной ли дорогой мы идем? Хороша ли наша Мистерия? Стала ли она лучше с тех пор, когда в ней жили и творили они, самые первые лауреаты? И я уверен, что ответ их будет единодушен – да, верной! Да, правильной! Посмотрите, каких успехов мы добились за последние века! Мистерия – мировая столица волшебства! Наши дипломы котируются по всему миру! Наш Клеверный Ансамбль, наше чудо из чудес, что замыслил и воплотил в жизнь… ну да не будем называть имя этого замечательного человека, мы все его прекрасно знаем…

По залу прокатился смешок. Аудитория, разумеется, прекрасно знала, что Клеверный Ансамбль в его нынешнем виде – детище самого профессора Локателли. Часть его грандиозной образовательной реформы.

Локателли чуть ли не в каждую речь вворачивает напоминание о своих заслугах.

Разумеется, все здесь обожают председателя. В конце концов, его вклад в развитие Мистерии и в самом деле сложно переоценить. Но как же старик любит поболтать! И до чего же он самовлюблен! Хвастлив до невозможности – пусть и преподносит это в шуточной форме.

Пятеро других президентов внимали речи Локателли с застывшими, скучающими лицами. Особенно мрачен был Хаштубал Огнерукий – единственный здесь кроме Локателли лауреат премии Бриара первой степени. Этот сухопарый угрюмый полудракон возглавляет университет Риксаг – и он полная противоположность председателя.

Он-то уж точно не шутит и не закатывает речей. Его даже улыбающимся-то никто не видел.

Именно он и положил конец затянувшемуся приветствию. Приподнялся и что-то очень тихо сказал Локателли. Тот рассмеялся, развел руками, раскланялся и закруглился.

После этого несколько слов сказали остальные президенты (кроме Хаштубала) и некоторые из почетных гостей – не членов ученого совета, но очень уважаемых волшебников. Поприветствовала собравшихся изумительной красоты фелинка с шерстью цвета серебра – глава Хаташи, одной из альтернативных волшебных школ.

Но вот дошло дело и до голосования. Свои конверты все члены ученого совета заполнили еще до начала – и вот теперь они по очереди поднимаются, надрывают их, зачитывают имена.

По жребию первой стала Маяра Дантелли, ректор Даксимулета. Гордо вскинув голову, великая амулетчица принялась называть избранных ею профессоров:

– Мэтр Робур Дильтрени!.. Мэтр Мрааке Кадум!.. Мэтресс Ксанигеррина!.. Мэтр Отовсюру!.. Мэтр Апичатпонг Вирасетакул!.. Мэтресс Алли Осколли!.. Мэтр Инвакро-то У-ххен!.. Мэтр Йонгмиуррус!.. Мэтр де-Капитат!.. Мэтр Оскомито э’Стрики!..

После каждого имени на сцене вспыхивала изображающая упомянутого иллюзия, и он появлялся в списке на табло. Семеро из десяти присутствовали в зале во плоти – они поднимались, махали, соседи поздравляли их с номинацией.

Таким вот образом и шло голосование. Ректоры представляли все новых достойных профессоров, на табло высвечивались все новые имена. Они все чаще повторялись и все отчетливее проявлялись фавориты.

Каждый член ученого совета составляет список по своему усмотрению. Выбирает по любым критериям – хоть по размеру ягодиц. Но поскольку их тридцать шесть, выигрывает тот, чье имя чаще повторяется.

А чаще повторяются имена незаурядных, прославленных волшебников. Известных своими волшебными талантами, внесших заметный вклад в развитие магической мысли. Случается, что премию получает «всеобщий друг», которого многие вносят в списки просто из личной симпатии, но это редкое явление.

Один за другим ректоры оглашали свои списки. По мере того, как набирались голоса, напряжение в зале нарастало все сильнее. Когда очередь дошла до президентов, его стало можно резать ножом.

И вот уже свой список закончил Хаштубал Огнерукий. Тридцать пять членов ученого совета благополучно отчитались. Остался всего один. Президент Мистегральда и председатель ученого совета Мистерии – мэтр Зодер Локателли.

Он не спешил, выдерживал паузу. Его голоса идут по тройной цене, так что его список решит исход голосования.

Всего на данный момент выдвинулось шесть фаворитов. Робур Дильтрени – с семнадцатью голосами. Ласталла Хоу – с шестнадцатью. И еще четверо получили по пятнадцати.

Дильтрени, Хоу и еще двое присутствуют в зале. И они страшно напряжены.

Сейчас решается их судьба.

Если ни одного из шестерых нет в списке Локателли, премию получит Дильтрени. Но это крайне маловероятно.

Если в списке Локателли присутствует Дильтрени, премию опять-таки получит Дильтрени.

Но вот если Дильтрени там отсутствует, а кто-нибудь из остальных пятерых – есть…

Хуже всего, если там нет ни Дильтрени, ни Хоу, но при этом присутствуют двое или больше из остальных четверых. Это означает ничью – то есть второй тур. Второй тур – штука неприятная и раздражающая. Порой чреватая инцидентами.

Сам Танзен тогда еще не родился, но многие старые волшебники любят вспоминать вручение пятнадцатой премии первой степени. Тогда случился именно второй тур, в который вышли Хаштубал Огнерукий и Драммен Гальвени.

Всем хорошо запомнилось, какую отвратительную сцену закатил проигравший. Во втором туре он уступил Хаштубалу всего-то один голос. Двадцать два – двадцать один.

Особенно мэтра Гальвени взбесило, что за него не проголосовал собственный наставник – Медариэн. В те дни он был президентом Риксага.

Сейчас Медариэна в жюри нет. Он оставил ученый совет более полувека назад. Сейчас президент Риксага – как раз Хаштубал.

Вот Локателли назвал уже восьмерых. Из них двое – с пятнадцатью голосами. И напряжение выросло еще сильнее. Назовет ли он Дильтрени или Хоу?! Или все-таки второй тур?!

Проклятый старик, как нарочно, оставил два имени напоследок. Жмурился, как сытый кот, хитро улыбался. И вот он называет девятое имя!..

– Мэтресс… Марика Огосте!

По трибунам прокатился гул. Присутствующая в зале мэтресс Огосте издала горький смешок. Ее тоже называли члены жюри, но она получила всего четыре голоса. Теперь, благодаря Локателли, у нее их целых семь. Но, понятно, она ничего не выиграла.

И теперь всех безумно волнует, кто же последний. Чье имя Локателли назовет десятым? Дильтрени? Хоу? Или… кого-то третьего, начав второй тур?

– Мэтресс… Ласталла Хоу!

Дильтрени превратился в соляной столп. Хоу же счастливо завизжала. Почтенная волшебница недавно отпраздновала столетний юбилей, но сейчас прыгала и верещала, словно выбранная королевой бала школьница.

Финальная часть церемонии была посвящена ей, новой лауреатке премии Бриара. Ее поздравляли всем залом, каждый член ученого совета снова сказал несколько слов. Иллюзионеры Лидорзория детально показывали ее достижения, самые яркие эпизоды биографии.

В конце концов профессор Локателли торжественно вручил ей медный медальон с символом Бриара на крышке. Кроме самих лауреатов, никто не знает, что скрывается внутри этих медальонов, но слухи ходят самые разные.

Одни подозревают, что эти медальоны – не просто медальоны, что это могущественные артефакты. Другие утверждают, что это своеобразные пропуска в некое место, закрытый клуб для лауреатов. Третьи считают, что старый пердун Локателли просто кладет внутрь свои крохотные портретики.

Но точно не знает никто.

После церемонии состоялся банкет. Пировали прямо в зале, блюда подавались непосредственно к зрительным местам. Сегодня вся Мистерия чествовала Ласталлу Хоу.

А Танзен в общем веселье проскользнул к боковому выходу. Ахута Альяделли не была любительницей шумных сборищ и покинула банкет одной из первых. Уже немолодая, облаченная в алое платье, она слегка мерцала на ходу.

– Мэтресс Альяделли? – окликнул ее Танзен. – Вы не уделите мне пару минут?

– Смотря для какой цели, – ответила волшебница. – Вы хотите что-то пересдать… хотя нет, вы явно не студент… магистрант, может?..

– Я магистр, мэтресс. Агент Кустодиана.

– О, – явно поскучнела ректор. – Один из этих. Ну говорите, что вам нужно, только побыстрее. Я спешу.

– Это не займет много времени. Я просто хотел бы кое-что спросить у вашего племянника… но что-то никак не могу его разыскать. Вы не в курсе, где он может быть?

– Племянника?.. – нахмурилась Альяделли. – Вы имеете в виду Искара?

– Нет, Ордмунда.

– О, – повторила ректор. – Этого. А… зачем он вам? Ордмунд – не волшебник, он никак не может быть магиозом. Кстати, он мне двоюродный племянник, не родной.

– Я знаю. Понимаете… он, возможно, был свидетелем преступления… я просто хотел взять его показания, но… никак не могу найти. Это немного странно.

– Странно, действительно, – согласилась Альяделли. – Вы знаете, я почти не поддерживаю отношений с моим кузеном и его детьми… Ордмунд – самый младший, знаете ли, и… ну… как бы вам сказать… он не из тех, кем могут гордиться родители. Он всю жизнь тянул деньги из родных, а сам не проработал ни дня. Прожигатель жизни.

– Не мне его судить, – дипломатично ответил Танзен. – Когда вы видели его в последний раз?

– Если не ошибаюсь, на похоронах его матери, лет пять так назад… хотя нет, подождите-ка! – нахмурилась Альяделли. – Кажется, в прошлом… нет, позапрошлом году он ко мне заходил. Да-да, я теперь вспомнила – он просил протекции. Уверял, что взялся за ум и… честно говоря, я не помню деталей, я на тот момент отсутствовала, а телом управляла Звира… или Хора?.. Девочки, кто из вас это был?

Из плеч мэтресс Альяделли высунулись две полупрозрачные женские головки – рыженькая и светленькая. Госпожа ректор – адептка Субрегуля, факультет единства, и в ее теле нашли пристанище десятки, если не сотни духов. Они составляют ее свиту, исполняют ее повеления, помогают во всех делах, а когда не нужны – дремлют в недрах ее физической оболочки.

– Это была я, кажется, – ответила рыженькая. – Но я плохо помню, матушка.

– Да нет, это точно была я, – возразила светленькая. – Я-то хорошо помню, как заполняла ведомости, когда ты толкнула меня под руку.

– Я тебя не толкала! – возмутилась рыженькая. – Просто тогда была моя очередь, а ты опять влезла!

– Почему это твоя очередь, если это был Бархатный день?! По Бархатным всегда я! Вот сама посчитай!

– Тихо, тихо, девочки, не скандальте, – велела Альяделли. – Сейчас во всем разберемся. Кто бы из вас там ни был – вы помните, как приходил мой племянник?

– Конечно! – кивнула рыженькая.

– Еще бы! – добавила светленькая.

– Ну вот, все и разрешилось ко всеобщему удовлетворению, – подытожила Альяделли. – В последний раз я видела его два года назад, мэтр.

– А вы можете вспомнить, зачем именно он приходил? – напрягся Танзен. – Какой именно протекции просил?

– Да говорю же, я отсутствовала, я почти ничего не слышала… девочки, вы помните?

– Ему нужна была рекомендация, – сказала рыженькая. – Он получил работу, но там требовали рекомендацию со стороны уважаемого лица.

– Ну да, – поддакнула светленькая. – А кто же более уважаем, чем матушка Ахута?

– Ну вот видите, – довольно улыбнулась Альяделли. – Просто хотел рекомендации. Вы ему ее выписали?

– Мы ее подписали, – сказала рыженькая. – Он уже принес готовую. Я обмакнула перо в чернильницу…

– …А я поставила роспись! – добавила светленькая.

– А что там было написано? – спросил Танзен. – Куда именно рекомендация?

Внутренние духи Альяделли переглянулись и растерянно сказали:

– Мы забыли прочитать.

Волшебница вздохнула. Спустя несколько минут расспросов выяснилось, что Звира и Хора были слишком заняты, поэтому приняли слова Ордмунда на веру. А сама Альяделли, проводившая совещание с другими своими духовными сущностями, толком ничего не слышала. Ей не особо хотелось общаться с беспутным племянником, так что она просто позволила своим «секретаршам» дать, что он просит.

– И вы говорите, что он ввязался в какую-то авантюру? – уточнила ректор. – Врата Шиасса, я знала, что Ордмунд – дурак, но думала, что уж хоть перед законом-то он чист…

– Пока еще ничего не известно, – мотнул головой Танзен. – Но я бы хотел это выяснить. Поэтому повторю вопрос: вы знаете, где может быть Ордмунд Альяделли?

– Понятия не имею, – пожала плечами ректор. – Он мне не сын и даже племянник только двоюродный. Вы пробовали узнавать у более близких родных? У Ордмунда есть отец, жена, двое детей, брат и сестра…

– Я был в его доме, говорил с семьей. Утверждают, что ничего не знают.

– Задали вы мне задачку, мэтр, – досадливо произнесла Альяделли. – Но ладно, мне и самой это небезразлично – родня все-таки. Я сейчас попробую что-нибудь выяснить.

Волшебница закатила глаза и раскинула руки. Ее очертания стали двоиться и троиться, из рукавов и из-под платья хлынули туманные силуэты. Они заклубились вокруг хозяйки, уходя все глубже в туманные миры.

Танзен пораженно глядел на это зрелище, невидное обычному взору. Он знал, что в ректоре живет немало духов, но не думал, что их настолько много!

– Ищите мою кровь… – вещала Альяделли. – Найдите моих родичей…

Через пару минут она закончила. Духи вернулись в ее тело – и принесли с собой новые знания. Альяделли недоуменно нахмурилась и сказала:

– Он не покидал своего дома вот уже две луны. Его след обрывается там, выходной тропы нет. Но… его самого я увидеть не могу. Похоже, он скрылся от духова розыска… только зачем?..

Танзен не стал уточнять, уверена ли мэтресс ректор. Она лауреатка премии Бриара и член ученого совета. Уж наверное знает, о чем говорит.

Тем не менее, он напомнил:

– Я был у него дома. Не так уж давно. Меня заверили, что его там нет. А провести полный обыск без веских причин я не имею права.

Альяделли поморщилась, с явным раздражением глядя на докучливого агента. Пожевав губами, она напряглась, встряхнулась всем телом – и от нее отделилась женская фигура. То была одна из «секретарш» – та, что с рыжими волосами. Все еще дух, но воплотившийся в квазиоболочке, видимый уже для всех, а не только для волшебников.

– Звира пойдет с вами и подтвердит ваши полномочия, – сказала Альяделли. – Не знаю, во что там ввязался мой племянник, но мне теперь тоже хочется это узнать.

– Благодарю, – кивнул Танзен.

Большего ему не требовалось. Ученый совет – это правительство Мистерии. Любой из его членов может дать постановление на арест или обыск без фактических на то оснований. И теперь, когда оное у Танзена есть – он может перевернуть дом Ордмунда Альяделли вверх тормашками.

Так он и сделал.

Конечно, родные пропавшего ему не обрадовались. Тем более, что Танзен заявился поздно ночью, когда все уже крепко спали. Но кроме посланницы мэтресс Альяделли он привел дюжину охранных немтырей, так что выбора у хозяев дома не было.

– Только ради всех богов – не шумите, – попросила жена пропавшего. – В доме больные дети.

– Я буду тих, как бабочка, – пообещал Танзен, расставляя немтырей у входов.

Осматривая кабинет, он с сомнением прислушался к внутренним ощущениям. Чакры уже несколько дней не болели совсем. Немного… тянули, но это нормальное ощущение, такое бывает и просто после слишком усердного колдовства.

И целители утверждали, что Танзен в принципе уже здоров. Колдовать направо и налево пока не стоит, но время от времени прибегать к магии уже можно.

Но Танзен этого пока не делал. Побаивался. В конце концов, это не язвенная лихорадка, а контузия чакровзрывателем. Если он ошибется… если вернется к волшебству преждевременно…

Но тянуть бесконечно тоже нельзя. Рано или поздно все равно придется попробовать – и лучше рано, пока он не начал забывать, как это вообще делается.

Он тяжело вздохнул, расслабился, закрыл даже глаза и перешел в форму № 27 (собака-ищейка).

Чакры какой-то миг пульсировали. Гораздо чаще и острее положенного. Танзена охватил холодный ужас… но этим мигом пульсации все и ограничилось. Ничего страшного не произошло.

Просто остаточный эффект, тоже пройдет со временем.

Повеселев, волшебник принялся обнюхивать все вокруг. Он ужасно соскучился по картинам, даруемым чувствами иных форм. Перед ним предстала богатейшая палитра запахов – и несколько минут Танзен наслаждался этим.

Но потом он вспомнил о своем долге и начал искать всерьез.

За каждым его шагом следили жена и сестра пропавшего. Танзен уже общался с ними, когда приходил сюда в первый раз – и с тех пор они не стали приветливее. Смотрели исподлобья, как он обнюхивает шкафы и сундуки, недобро косились на пришедшую с ним Звиру.

– Матушка Ахута передает вам горячий привет, – радостно сказала та.

– И ей не хворать, – буркнула сестра Альяделли. – Передайте тетке… хотя ничего не передавайте, ладно.

Звира тоже повсюду совала нос. Танзен плохо разбирался во взаимоотношениях адептов Субрегуля и их «друзей». Это довольно странный институт. Он понятия не имел, что собой представляет Звира – реальный дух реальной девушки или порожденная магией сущность.

Однако кем бы она ни была, с прислугой она сразу нашла общий язык. В этом доме не было ни одного волшебника, но обслуживали его обитателей все равно волшебные существа. Над входом висел немтырный талисман, на кухне орудовала домовиха, а по пятам за хозяйкой бегала Рука-Нога.

Потолковав с домовихой, Звира вернулась к Танзену и шепнула, что хозяйские дети совершенно здоровы. Младшенький в прошлую луну немного сопливил, но это давно прошло.

Танзена это насторожило. Он попросил Звиру отвлечь женщин и отправился в детскую комнату. Осторожно, чтобы не разбудить спящих, обнюхал там все… и быстро нашел в одном из шкафов двойную стенку.

– Мир вам, мессир Альяделли, – сказал Танзен, входя в тайную комнату уже в форме № 0.

У того выпала из рук книга. Костлявый, заросший волосами мужчина лет сорока сидел в тесной, освещенной обычной свечой комнатушке – и при виде Танзена на его лице отразилась паника.

– Вы… из тех?.. – испуганно спросил он. – Или из этих?..

– Из этих, из этих, – успокоил его Танзен. – Кустодиан, мессир. Вы арестованы.

– А за что это? – прищурился Альяделли.

– Но вы же не просто так тут прячетесь? – спросил Танзен. – Или у вас есть сему логичное объяснение?

– Я просто люблю уединение, – отпарировал Альяделли. – И вы не имеете права меня трогать, моя тетя – член ученого совета.

– Двоюродная тетя. И это она и выдала мне санкцию на обыск.

– Старая мегера, – процедил Альяделли. – Ладно, нашли – так уж нашли. Но я все равно ничего толком не знаю.

– Так ли уж и ничего? – хмыкнул Танзен, поднимая уроненную им книгу.

То было сочинение мэтра Ольхиелля, «Криабалы. Все, о них известное». Танзен не читал, но слышал об этом труде.

– Вы еще и Криабалами интересуетесь, мессир? – задумчиво протянул он, осматривая комнатушку.

Там была и другая литература. Книги по истории, географии… и многие из них были посвящены Криабалам. Откуда те взялись, кому принадлежали, на что способны…

Судя по обилию закладок и пометок, Альяделли не просто читал это от нечего делать. Танзен взял со стола пухлую растрепанную тетрадь – там Альяделли вел записи… и были они более чем очевидны.

– Криабалы ищете, мессир, – констатировал Танзен. – Чакровзрыватели и Криабал… не слишком ли много для одного человека? Вы ведь даже не волшебник.

– А что, в этом мире обязательно быть волшебником? – сердито осведомился Альяделли. – Ты либо волшебник, либо сиди смирно и не раскрывай рта? Так?

– Ну что вы, что вы. Я далек от такой точки зрения. Мне просто непонятно, для чего вам это понадобилось. На кого работаете, мессир?

– Только на самого себя, – быстро ответил Альяделли.

Слишком быстро. А в его ауре мелькнули сполохи нервозности. Даже с поврежденными чакрами Танзен превосходно ее видел – и еще он заметил, куда Альяделли бросил взгляд. Его глаза скосились только на мгновение, но агенту этого хватило – и он протянул руку к стене.

Еще одна секретная ниша. Тайник внутри тайника. Танзен отодвинул панель и достал несколько писем, мешочек золотых монет, два амулета, перстень с тройной спиралью и свиток с восковой печатью.

– Вот это очень любопытно, – присвистнул он, повертев перстень. – «Двадцать седьмой», подумать только.

– Предвестник Двадцать Седьмого! – раздраженно поправил Альяделли. – Двадцать Седьмой может быть только один, и он – не один из нас! Двадцать Седьмой – это тот, кто грядет!

– Ну-ну, – хмыкнул Танзен.

Это его не заинтересовало. Культ Двадцать Седьмого, гипотетического нерожденного божества, запрещен в большинстве стран, но не в Мистерии. Мистерия не преследует за религиозные убеждения.

Конечно, «двадцать седьмых» и здесь частенько арестовывают, но не потому, что они неправильно молятся, а потому, что во славу своего бога многие из них творят всякую кирню. Проводят черные ритуалы, приносят человеческие жертвы и устраивают теракты. Бушук уж знает, как это, по их мнению, должно приблизить рождение Нерожденного, но… чего еще ждать от верочумцев?

Но в тайнике были и другие предметы. Свиток, например. Прочтя его, Танзен аж выпучил глаза – то оказался диплом Академии Зла.

– Вы еще и агент Зла?.. – заморгал Танзен. – Предвестник Двадцать Седьмого и агент Зла… одновременно?..

– Совмещаю, – пробурчал Альяделли. – Культистам плоховато платят, знаете ли. А вот лорд Бельзедор не скупится на своих агентов.

– И когда же это вы путешествовали в Империю Зла?

– Вообще никогда там не был. Заочник я.

Танзен усмехнулся. Ничего себе. А мэтресс Альяделли еще считала его никчемным прожигателем жизни.

Тому, что здесь внезапно вскрылся агент Зла, он особо не удивился. У Темного Властелина везде глаза, уши и руки. Кто угодно может оказаться законспирированным агентом. Даже среди волшебников они есть – в том числе и на верхушке иерархии.

Только вот в данном случае Альяделли не на Бельзедора работал. И не на Нерожденного, который даже и не существует на самом-то деле. Судя по письмам, которые Танзен распечатывал одно за другим, книги в закрытой части библиотеки он доставал для кое-кого еще.

– Хор-Ханк, – произнес Танзен. – Знаете этот остров, мессир?

Судя по тому, как Альяделли вздрогнул – он знал. Каким-то образом он с ними связан – теми волшебниками и антимагами, что запустили древний чакровзрыватель.

– Лучше рассказывайте все без утайки, – потребовал Танзен. – Вы же понимаете, что теперь запираться глупо?

Альяделли неопределенно пожал плечами. Он и не собирался запираться. Работая на нескольких хозяев, он никому из них не был верен.

Но ничего серьезного не знал. Просто пару лет назад у него был роман с одной волшебницей, Лагутерией Болинкой. Втайне от жены. И та как-то посетовала, что очень хочет прочесть одну книжку из закрытой секции, но не может ее получить – и Альяделли вызвался помочь. Он дождался, пока его двоюродная тетка не войдет в одно из своих «состояний», получил ее подпись на допуске и взял нужную книгу. Болинка сделала ее копию, и оригинал Альяделли вернул уже на следующий день.

Сразу после этого тайный роман закончился. Альяделли уже стал обо всем забывать, когда Болинка вдруг напомнила о себе. Она была чем-то ужасно подавлена и требовала, чтобы тот снова ей помог. Альяделли не хотел больше ни во что впутываться, но Болинка пригрозила, что сдаст его Кустодиану. Пришлось бедолаге снова добывать для нее информацию.

Только вот из библиотеки он и так уже выжал все возможное. От своих знакомых агентов Зла Альяделли узнал о магистранте Инквивари и снова воспользовался двоюродной теткой, чтобы получить пропуск в Карцерику. На сей раз он проделал все еще хитрее, так что та даже не заметила его посещения.

Именно от Инквивари он узнал, что с помощью Криабала можно разыскать и даже воссоздать Апофеоз. Он передал это Болинке – и та на время отстала.

Но только на время. Потом она снова вернулась и стала требовать информации теперь о Криабалах. Она уже почти плакала, и по ее обмолвкам Альяделли понял, что она связалась с кем-то очень опасным. Ему и самому не нравилось то, во что они влезли.

Еще через несколько дней Болинка исчезла окончательно. Перестала отвечать даже по дальнозеркалу. Альяделли решил, что ее либо схватил Кустодиан, либо расправились те, на кого она работала. Так или иначе, он решил тоже исчезнуть – и заперся в скрытой чарами комнате, которую подготовил давным-давно. Хотел переждать здесь какое-то время, а потом эвакуироваться с семьей в Империю Зла. Уж там-то его не достанет ни Кустодиан, ни наниматели Болинки.

Однако собирать сведения о Криабалах не прекратил. Именно на тот случай, если наниматели Болинки все-таки его достанут. С помощью этой информации он надеялся от них откупиться.

– От Кустодиана вы этим не откупитесь, мессир, – сухо сказал Танзен, листая его записи.

Даже не будучи волшебником, Альяделли собрал немало интересного. Например, в точности выяснил, где хранятся все Криабалы, кроме утерянных – Черного, Белого и Рваного. Конечно, это не секретная информация, при наличии времени и желания об этом может узнать кто угодно… но тем не менее.

– Кому еще вы об этом сообщили? – спросил Танзен.

– Да никому пока. Но там нет ничего особенного. Вот если б мне удалось узнать, куда делся Черный Криабал… его Болинка хотела сильнее всего.

Танзен продолжал листать записи. Нет, он и раньше знал о Криабале. Все волшебники знают об этом короле гримуаров. Но раньше он особо им не интересовался – просто не было повода.

Но теперь его это поневоле заинтересовало. И не его одного, похоже. Криабал – это ключ к Апофеозу… от одной мысли об этом передергивало.

К счастью, собрать его – задача паргоронски сложная. Из восьми основных частей три исчезли бесследно, а остальные пять – под надежной охраной.

Тем не менее не помешает предупредить их владельцев, чтобы стерегли еще тщательнее. Стоит отправить письма в Утер, Тирнаглиаль, Новую Страну и Морской Епископат. Даже один-единственный Криабал в преступных руках – это немалые проблемы.

И еще нужно снова заглянуть в библиотеку. Мэтра Мазетти все это наверняка очень заинтересует.

В конце концов, именно он уже много веков охраняет Бурый Криабал.

Глава 11

– Восславим Солнце, брат.

– Восславим Солнце.

Массено приложил персты к переносице – и то же сделал другой солнечный монах. Хотя еще не монах, только послушник – его очи по-прежнему пребывали в глазницах. Он приветствовал Массено у входа, с почтением глядя на великосхимника.

Массено не был в монастыре Солнца уже много лет. Большинство солнечных монахов странствуют по всему миру, ибо стезя их требует не быть на одном месте. Постоянно в сей обители пребывают лишь самые старые иноки, коим уже невмоготу путешествовать каждодневно.

Мало кто приходит сюда из пустого любопытства. Монастырь Солнца находится на вершине одинокой горы, и подъем на нее воистину тягостен. Массено восходил по крутым ступеням два дня, а на середине пути провел ночь.

Но теперь он явился к этим вечным стенам и прозревал истинную красоту мироздания. С одной стороны – бескрайняя, колышущаяся ровным ковылем степь, с другой – необъятная синь великого океана.

И над сим простором царило всемогущее солнце.

Идя по залитой светом галерее, Массено приветствовал собратьев по ордену. Послушников и послушниц, только готовящихся принять посвящение. Молодых монахов, уже утративших земное зрение, но еще не обретших Солнечное. И приоров – древних, как сама гора.

Когда Массено оставлял монастырь, архимандритом ордена был отец Риссадель. Но он опочил уже давно, и сейчас солнцеглядами руководит мать Исатэлла. Массено ни разу еще не встречался с ней лично, но слышал только хорошее.

То оказалась женщина достойного вида. В свои восемьдесят семь лет она уже не могла нести свет Солары в миру, но твердой рукой вела к свершениям весь орден. Погрузившись в плетеное кресло, она пребывала на большом балконе без перил – и весь Парифат лежал перед нею.

При появлении Массено архимандритиса не шевельнулась, не повернулась к нему. Слепцам ни к чему устремляться друг к другу лицами. Разомкнув морщинистые губы, мать Исатэлла молвила:

– С возвращением, брат Массено. Сядь и помолись со мной.

Следующие десять минут они молча созерцали гору и простор, подняв точки зрения в заоблачную высь. Их никто не беспокоил, и они никого не беспокоили.

Потом молитва завершилась. Мать Исатэлла вздохнула и велела:

– Говори, брат. Что гнетет тебя?

Массено заговорил не сразу. Слишком многое произошло за последнее время, слишком многое на него навалилось. Но в конце концов он собрался с мыслями и стал излагать все по порядку. Начиная с кажущегося таким далеким дня, когда он вступил в поезд…

Архимандритиса ни разу его не прервала, ни разу не усомнилась в словах солнцегляда. Эта мудрая женщина повидала на своем веку такого, что не могло и присниться простому монаху вроде Массено.

– Я слышала об Антикатисто, – произнесла она, когда его разговор подошел к концу. – Это было воплощенное зло. Сама концентрация того, с чем мы боремся. Скверное дело, если он возродился.

– Очень скверное, – согласился Массено. – Можем ли мы сделать что-то, ваше высокопреподобие?

– Что-то сделать мы можем всегда, – рассеянно ответила мать Исатэлла. – Вопрос лишь в том, будет ли этого достаточно. Ты утверждаешь, что великий инквизитор не поверил тебе?

– Он сказал, что не верит. Но теперь мне кажется, что он верил и даже более того – желал Антикатисто успехов в начинаниях.

– Твои слова граничат с кощунством, брат. Ты обвиняешь главу Инквизитория в тяжелейшей ереси.

– И в преступлении, – дополнил Массено. – Я утверждаю, что он предпринял шаги, чтобы прервать мой бренный путь.

– Шкар, – кивнула архимандритиса. – Но она погибла. Ты абсолютно уверен, что она говорила правду?

– Ей ни к чему было осквернять уста ложью перед смертью.

– Но шкар не выдает имя пославшего его. Шкара можно медленно разрезать на куски – он не скажет ни слова. Их уста запечатаны печатью Савроморта.

– Эту печать растворила пайцза нунция. Шкары повинуются любому из прелатов.

– Никогда еще член нашего ордена не бывал нунцием, – задумчиво произнесла архимандритиса. – Покажи мне свою пайцзу, брат Массено.

Монах отвернул ворот рясы и извлек кулон с двойной спиралью. Он положил его на ладонь, чтобы глядящая сверху вниз архимандритиса могла хорошо рассмотреть.

– Сама Солара вручила тебе эту ношу, брат, – сказала мать Исатэлла. – Ты обязан исполнить ее волю.

– И я исполню ее, если хватит на то моих сил. Именно для этого я вступил под наши святые своды – просить о помощи. Я бился с Антикатисто, и он бежал от меня, но серьезного вреда я ему не причинил. Чтобы уничтожить сие зло, нужна мощь всего ордена.

Мать Исатэлла помолчала. Отпив крошечный глоток из стоящей рядом пиалы, она медленно молвила:

– Когда Антикатисто прежде был жив, орден не сражался с ним. Волшебники не позвали нас на помощь, а сами мы не стали навязываться. Тогдашний архимандрит… отчасти разделял взгляды нынешнего великого инквизитора. Он не испытывал ненависти к Мистерии, но полагал, что они сами должны расхлебывать ту кашу, которую заварили.

– Я далек от того, чтобы подвергать сомнениям решения отца архимандрита, – ответил Массено.

– И все же ты подвергаешь. Не словами своими, но действиями, но поступками – ты утверждаешь, что орден не поступил верно, оставшись тогда в стороне.

– Безусловно, великий инквизитор прав в том, что среди волшебников очень мало севигистов, а те, что есть – не слишком тверды в вере, – согласился Массено.

– Разве об этом я говорю? – приподняла брови мать Исатэлла. – Дар Лучезарной служит не для защиты одних лишь севигистов. Он вообще служит не для защиты. Мы призваны истреблять, брат. Истреблять то, чему не место в этом мире. То, что поганит лик мироздания самим своим существованием. Тьму и скверну. Мы изжигаем их, как солнце изжигает плесень.

– И нет большей скверны, чем Антикатисто. Он – Тьма в чистом виде.

– Безусловно, так. Но в Мистерии очень много и иной скверны. Не сами волшебники, но то, с чем они играют. Нечистые духи, восставшие трупы, даже пришельцы из Паргорона – все это есть в Мистерии, и есть в неподобно великом количестве. Причем мы не можем с этим сделать ровным счетом ничего, ибо в Мистерии нам не рады. Там не властен небесный закон, и мы не можем свободно там действовать, не начав войну.

– Не нам судить их, – возразил Массено.

– Не нам. И потому мы не судим. Мы истребляем любое зло, которое можем.

– Именно это я желаю сделать, – сказал Массено, сжимая пайцзу. – Ваше высокопреподобие, святая мать-архимандритиса, я официально прошу вашего содействия, как нунций Космодана.

– И только? – произнесла мать Исатэлла, не шевельнув даже головой.

– И еще как ваш брат по ордену. Я считаю, что это необходимо сделать, святая мать.

Архимандритиса еще некоторое время хранила молчание. Потом вздохнула и спросила:

– Что ты видишь вокруг, брат Массено?

– Море. Поле. Гору.

– Море и поле, – медленно повторила мать Исатэлла. – Задумывался ли ты, отчего мы возвели нашу обитель именно здесь?

– Задумывался, святая мать.

– И к какому ответу пришел?

– Честно говоря… – чуть улыбнулся Массено, – …честно говоря, я немного схитрил. Я прочел в архивах, при каких обстоятельствах был построен монастырь.

Архимандритиса рассмеялась, и на ее щеках появились ямочки. На какой-то миг вернулась та полная света дева, что сражала демонов еще до рождения Массено.

– Я помню тебя, брат, – ласково произнесла она. – Я видела тебя, когда тоже возвращалась в монастырь, чтобы испросить совета у отца Риссаделя.

– Боюсь, я не помню этого, – виновато ответил Массено.

– Конечно, не помнишь. Это произошло вскоре после твоего посвящения, когда ты сидел на галерее, обратив глазницы к солнцу. Помню, отец Риссадель еще сказал мне, что ты прочел половину монастырской библиотеки и ужасно сокрушен тем, что не можешь продолжать. Ты все перебирал свою Ктаву…

– А вот это я помню. Стыжусь признаться, но тогда я был охвачен внутренними терзаниями. Какие-то минуты я даже сомневался, в самом ли деле Светлая Госпожа дарует мне новое зрение, лучше прежнего. Не останусь ли я навек беспомощным слепцом.

– Все мы этого страшились хоть немного, – кивнула архимандритиса. – Однако жаль, что ты так и не прочел вторую половину нашей библиотеки. Там есть фолиант об элементалях Тьмы и особое место в нем уделено Антикатисто.

– Теперь и я об этом сожалею, – склонил голову Массено. – После обретения Солнечного Зрения я желал поскорее начать служить Лучезарной.

– И все мы желаем только этого, – согласилась мать Исатэлла. – Орден Солнца исполнит свой долг. Сейчас я попробую разыскать Антикатисто. Не знаю, где он, но если под светом солнца – я увижу его.

Массено стал благоговейно ждать.

Все солнцегляды одарены Солнечным Зрением, но различна сила пылающего в них огня. Вначале идет послушничество, когда будущий инок еще только учится тому, что ему предстоит. Потом постриг – после этого послушники уже носят рясу и ведут жизнь солнечных монахов, но пока еще сохраняют очи в глазницах. На этой стадии они все чаще надевают повязки, привыкая к тому, что предстоит.

Потом посвящение. После него назад дороги уже нет. Монах приносит вечные обеты Соларе, отрекается от мирской жизни и мирского имени, принимая Малую схиму. С этого времени он становится настоящим солнцеглядом.

Слепым – но видящим больше, чем прежде.

Малосхимнику еще доступны некоторые послабления, он еще может кое в чем умягчать себя. Но за Малой схимой следует Великая. Новые обеты, строжайший аскетизм, полное отчуждение от мира и повторная смена имени. Вся жизнь великосхимника – служение.

Самые мудрые и знающие великосхимники становятся приорами. Старцами, что готовят к подвигам новое поколение, новых послушников.

А самый достойный из приоров – архимандрит. Глава ордена Солнца. И его Солнечное Зрение воистину величественно. Прямо сейчас, не покидая своего кресла, мать Исатэлла обозревала весь мир, весь Парифат во всем его великолепии.

Точнее, все-таки не весь. Только половину… и даже еще немного меньше. Архимандрит способен увидеть лишь те части планеты, что освещены солнцем.

Увы, этого не всегда достаточно.

– Антикатисто нет на дневной стороне Парифата, – наконец сказала мать Исатэлла. – Я не нахожу его под лучами Светлой Госпожи. Но я буду продолжать поиск.

– Я очень признателен, святая мать. Однако у меня есть иной способ найти это порождение зла. Надеюсь, вам не покажется излишним грехом, но я счел возможным прибегнуть к волшебству. Добрый волшебник Медариэн…

– Медариэн?.. – оживилась мать Исатэлла. На морщинистые щеки набежал легкий румянец. – Ты встречался с этим магом, брат Массено?

– Имел такую честь, святая мать.

– И… как он тебе показался?

– Безусловно, достойная личность, – осторожно произнес Массено. – Хотя наши точки зрения совпали не во всех отношениях. Вам тоже доводилось его знать?

– Да, когда я была еще совсем юна. Он до невозможности мягкотел и никогда бы не смог стать солнцеглядом, но душа у него добрая. Что за способом он наделил тебя, брат?

Массено показал астролябию… к своему стыду, он забыл полное ее название. Кажется, там была еще какая-то мистерийская фамилия – вероятно, изобретателя.

Впрочем, не так уж это важно. Архимандритиса с интересом осмотрела волшебную игрушку, расспросила о том, как та работает, и согласилась, что способ хотя и длительный, но надежный.

– Когда же ты сыщешь его…

– Мне не совладать с таким ужасом в одиночку, – честно признал Массено. – Я буду рад погибнуть во славу Лучезарной, но мне не хотелось бы делать это без малейшей для нее пользы.

– Бессмысленный подвиг не есть подвиг, – согласилась мать Исатэлла. – Но утешься, брат, тебе не потребуется делать это в одиночку. Когда настанет час, позови нас – и мы придем. У тебя есть это удивительное творение волшебников – дальнозеркало?

– К сожалению, нет. Оно стоит немалых денег, а я приносил обет жить в бедности, не имея ничего сверх необходимого.

– В таком случае обратись к брату келарю, он выдаст тебе одно из монастырской казны. Волею Солары нам принадлежат несколько экземпляров. Сообщи мне номер того, который возьмешь, и когда тебе потребуется помощь ордена – отзеркалься. Я созову круг приоров, и мы раскроем Солнечную Дорогу.

Массено благоговейно приложил персты к переносице. Солнечная Дорога – еще один из чудесных даров Лучезарной своим служителям. На памяти Массено он не применялся ни разу, но в былые времена такое случалось.

– Однако не слишком с этим торопись, – предупредила архимандритиса. – Понадобится немало дней, чтобы подготовить все должным образом, упредить каждого из наших братьев. Мы слишком рассеяны по миру.

– Я все понимаю, святая мать. Именно потому я и явился в обитель прежде, чем начинать поиски – они в любом случае обещают быть долгими.

– Есть и еще одно затруднение. Возможно, я не увидела Антикатисто просто потому, что он сейчас на ночной стороне, но возможно также, что он скрывается там, где солнце не светит никогда. Солнечную Дорогу можно раскрыть только в место, озаренное лучами Богини. Если ты обнаружишь чудовище ночной порой, под землей, в помещении без окон или даже просто очень пасмурным днем – мы не сможем прийти на помощь.

– Что же делать?

– В нашей казне есть несколько солнечных камней. Возьми один… а лучше два. Передай брату келарю, что это мое веление – а то он иногда бывает скуп, как Гушим. И да хранит тебя Солнце, брат Массено.

Глава 12

Кораблет летел быстро, но удивительно плавно. Казалось, что он скользит по водной глади, а не по небесным просторам. Внизу проносились бесчисленные острова Олькатера – большого, но ничем не знаменитого архипелага.

Вехот возил искателей Криабала уже шестнадцатый день. Они долго спорили, с какого же все-таки Криабала начать, и в конце концов выбрали Синий, что прячут под волнами Морские Епископы. Им показалось, что в своей пучине те должны чувствовать себя в безопасности, так что охраняется он, наверное, не так бдительно, как другие.

А завладев хотя бы одним, будет уже легче добывать остальные.

Но даже если все действительно так, Морской Епископат все равно на океанском дне. Даже просто спуститься туда – дело сложное и опасное. Так что искатели много дней готовились, запасались провизией и разными волшебными штучками.

Те же дыхатели. Без них глубоко не нырнешь, долго под водой не просидишь. К счастью, продаются эти мелкие артефакты в любой волшебной лавке и стоят сравнительно недорого.

Но и их, как выяснилось, недостаточно. С одними дыхателями можно опуститься только на мелководье. А на больших глубинах сама вода становится тяжелей каменного свода, наваливается так, что дробит кости. Рыбам это ничего, крабам ничего, Морским Епископам тоже ничего – а жителям суши верная смерть.

Пришлось позаботиться и об этом. Потолковав с одним волшебником в Таймуранге, Джиданна купила какое-то волшебство, чтобы уберечься от водной тяжести. Обошлось недешево – но золота в казне Хальтрекарока было взято много.

Вехот оказался лучше любого корабля, лучше кареты, лучше ковра-самолета. Просто потому, что он мог стать хоть кораблем, хоть каретой, хоть ковром-самолетом. Эти демоны-возницы способны принять облик любого транспорта. Если есть что-то, на чем ездят, плавают или летают – вехот может в это что-то превратиться.

Сейчас он нес искателей в обличье кораблета – небесного корабля с пузырями вместо парусов. Говорят, такие строят крылатые люди с летающего острова.

Джиданна сидела с развернутой картой. Морской Епископат сверху не увидеть – волны и волны, просто водная гладь. Но волшебная карта, рисуемая оглавлением Криабала, работала наилучшим образом – и судя по ней, лететь оставалось всего ничего.

А вехоту не требовалась и карта. Этот демон находил дорогу куда угодно, как птицы находят родное гнездо.

И теперь он начал снижаться.

Громадные пузыри между мачтами сами собой стали сдуваться. Кораблет опустился к самой поверхности и в какой-то момент плавно, почти незаметно преобразился в обычный корабль. Пузыри обратились парусами, днище стало толще, вдоль борта скользнул якорь.

Но и это продлилось недолго. Корабль несколько минут шел по воде, а потом накренился, клюнул ее носом. Пассажиры посыпались по палубе, Плацента дико заверещал – но вокруг уже смыкался хрустальный купол. Пол под ногами из деревянного стал мягким и влажным, сверху вырос переливающийся стержень.

Уходя все глубже, вехот из корабля превратился в ледяную медузу. Гигантское животное, чей купол так плотен, что кое-где их используют вместо транспорта. Когда Мектиг еще служил конунгу Свитьодинара, он однажды видел двух храбрецов, что влезли в такую медузу и погрузились в ней на дно – достать утварь и реликвии с утонувшего драккара.

Но он никогда не думал, что однажды сам в такой окажется.

Вокруг быстро стемнело. Первые несколько минут вехот плыл сквозь светлую воду, пронизанную вечерним солнцем, но потом все погрузилось в мрак. Рассеивало его лишь голубое свечение по краям бахромы.

Мектиг сидел молча, настороженно. Плацента кусал губы и ломал пальцы. Джиданна перебирала дыхатели и проверяла купленный свиток с заклинанием.

А отец Дрекозиус крепко спал. Еще в небе он решил испытать способность Спящего Человека, которую получил в Дарохранилище, и с тех пор храпел, как медведь. Плацента время от времени щипал его и уже успел обшарить все карманы, но жрец все равно не просыпался.

– Без него обойдемся, – сказала Джиданна, примеряя дыхатель. – Надевайте.

Мектиг повертел этот маленький стерженек в руках и с опаской всунул в глотку. Дыхатель там сразу прилип, и дармаг выпучил глаза – у него перехватило дыхание.

– Надевайте, когда войдете в воду, – уточнила Джиданна. – Сейчас не надо.

Вехот приблизился к самому дну. Здесь уже не царил мрак – средь подводных скал и черных дымящихся гор зияла расщелина, а из нее лился багровый свет.

Именно там располагался город Видазельц – столица Морского Епископата. Причудливые, похожие на коралловые рифы здания, украшенные гигантскими раковинами. Громадные раки, возящие тяжелые валуны и доверху нагруженные сани. И местные жители – Морские Епископы.

То был редкий подвид тритонов. Снизу – рыбий хвост, сверху – что-то отдаленно похожее на человека. Только вместо кожи чешуя, между когтистых пальцев перепонки, зубы мелкие и тонкие, на плечах острые плавники, да и вместо ушей такие же.

Были и еще два плавника. Высокий гребень на голове и огромный, размером почти с плащ – на спине. У обычных тритонов таких нет – только у Морских Епископов. За них они свое название и получили.

Вехот плыл очень осторожно. В Морском Епископате встречались и другие ледяные медузы – в них передвигались редкие гости с воздуха, – но было их совсем мало, и на улицах они сильно выделялись.

Джиданна оставила в покое оглавление – таких мелких деталей оно уже не показывало. Теперь она смотрела на титульный лист. Экслибрис светился, и один из краев – особенно ярко. Повинуясь указаниям, вехот трижды проплыл над одной из главных улиц, пока все не убедились – Синий Криабал находится вон в том здании.

Явно непростое то было здание. Похоже на какой-то дворец или храм. Чуть ли не самое большое в городе, возведенное из ракушечника, покрытое перламутром и украшенное кусочками кораллов. У круглого входа висела стража – закованные в броню тритоны с трезубцами.

Вехот ни в каком своем обличье через этот вход бы не протиснулся. Он поднялся немного выше, разметал длиннющие щупальца и завис неподвижно. Внизу разомкнулись лепестки – ледяная медуза раскрыла ротовую полость.

– Вот теперь надевай, – сказала Джиданна дармагу.

Тот уже разделся догола. Не смущаясь присутствующих, сунул в горло дыхатель, взялся поудобнее за секиру и прыгнул в воду. Заклинание от водной тяжести волшебница уже прочла.

Плавал Мектиг отлично. Свитьодинар весь на берегу океана, и если ты воин, то хотя бы временами ходишь в походы. Морские сражения заканчиваются по-разному – иногда ты топишь врага, а иногда и враг тебя. И когда драккар уходит под воду, неумение плавать становится очень крупным недостатком.

Но вот дышать под водой Мектиг раньше не дышал. Он даже и не подозревал, что такое возможно. Ему это ужасно понравилось – вокруг вода, а он не тонет, не захлебывается!

Бывает все-таки польза и от волшебства.

А вот Плацента плавать толком не умел и воду терпеть не мог. Он упирался о ротовые лепестки всеми четырьмя и орал благим матом:

– Не пойду я туда, тля! Чё я там забыл?!

– Ну давай разберемся, – спокойно сказала Джиданна. – У нас деловое сотрудничество. Каждый выполняет свою часть работы. Я колдую. Дармаг дерется. Святоша прорицает. Демон нас всех возит. А ты… ты бесполезный.

– Я вор, тля! – выкрикнул Плацента.

– Ну так иди и укради Криабал! – пнула его волшебница.

Дыхатель полугоблин надел уже в воде. Окинул Джиданну бешеным взглядом и заболтал ногами, похожий на огромную лягушку.

Сама Джиданна спустилась последней. Она некоторое время колебалась, остаться ли в исподнем или раздеться все же догола. Если раздеться – полугоблин и дармаг будут пялиться. Если остаться – белье промокнет. Сушить его потом.

Чужие взгляды волшебницу не волновали. А вот делать лишнюю работу она не любила. Так что она погрузилась в чем мать родила и невозмутимо поплыла к храму или дворцу Морских Епископов.

Белка осталась ждать в вехоте.

Но до самого дворца они так и не доплыли. Еще на полпути Мектиг вдруг застыл и раскинул руки, останавливая волшебницу и полугоблина. Плацента попытался изрыгнуть очередной поток брани, но под водой это не удалось, и он ужасно тому огорчился.

Дармаг хмуро мотнул головой и указал вдаль. Там, еще не близко, но явно тоже направляясь ко дворцу, шел целый косяк огромных рыб… акул!.. Даже Плацента сразу узнал эти треугольные плавники.

И он же первым бросился наутек. Забился, истерично пытаясь плыть побыстрее.

Конечно, могло оказаться, что у Морских Епископов эти рыбы вместо коров. Возможно, то просто пастух гонит стадо с пастбища.

Но никому почему-то не хотелось проверять.

А во чреве вехота продолжал крепко спать отец Дрекозиус. И видел он в данный момент во сне именно Морской Епископат. Именно город Видазельц. Именно великий подводный храм, в котором Морские Епископы много веков хранили Синий Криабал.

И акул. Тысячи гигантских акул. Мечась во сне, но не в силах проснуться, жрец видел, как они атакуют стражу Видазельца. Нападение оказалось таким внезапным и страшным, что оборону сломили мгновенно.

Рыбья стая действовала, как организованное войско. Вода покраснела от крови. Завернувшись в спинные плавники, Морские Епископы прятались по щелям, бежали от этого кошмара.

Как-то сопротивлялись только колдуны. Из впадины поднялись три колоссальных кракена, и несколько десятков акул погибли в их щупальцах. Еще около сотни было превращено в крошечных рыбешек и рачков. Какую-то часть Морские Епископы просто сожгли изрыгающими жгучий свет скипетрами.

Но акул явилось слишком много. Колдуны тоже один за другим отправлялись в кошмарные пасти. Несколько последних отступили к своему храму, где верховный жрец-маг уже извлекал из ниши святую реликвию, бесценный Синий Криабал.

Слишком поздно. В храм уже вплывал акулий предводитель. Самая огромная и клыкастая рыбина.

Казалось, что эта громадина просто не втиснется в проход. Но разогнавшись, она в последний момент извернулась, сжалась и… обернулась человеком.

Хотя не совсем человеком. Акулочеловеком. Искаженных очертаний, с кошмарной рыбьей мордой и треугольным плавником на спине… но руками и ногами.

Кархариатроп. Акула-оборотень.

Монстр сверкнул белоснежными клыками, и в своем сне отец Дрекозиус вдруг понял, кто это. Лорд Тысячезуб, один из приспешников Темного Властелина.

Жрец-маг не успел применить Криабал. Кархариатроп вырвал книгу у него из рук… предварительно откусив несчастному голову.

Гребень-плавник смялся, как картонный.

Дрекозиус увидел похищение Синего Криабала… и тут же перешел в другой сон. В нем дело происходило на другом конце света, в огромном мрачном городе с серыми зданиями. В самом его центре подпирала небеса костяная башня, похожая на хребет какого-то колосса.

Жрец узнал ее. Эта зловещая цитадель – одно из Пятнадцати Зодческих Чудес, и имя ей – Позвоночник. Находится она в городе Утер, и ходят слухи, что это и впрямь настоящий позвоночник. Мол, утерские некроманты отрыли где-то скелет древнего титана или морграданта.

Но скорее всего, это просто байки.

Над городом царила ночь. И по изгибу Позвоночника ползла стройная фигурка в черной одежде… нет, черной шерсти! Меж ног извивается хвост, на макушке треугольные уши – угольный фелин.

Хотя нет – фелинка. Дрекозиус снова вдруг понял, кто это. Леди Муррр Чи, еще одна из приспешниц Темного Властелина.

Знаменитая воровка поднялась по гладкой стене безо всяких приспособлений, просто на собственных когтях. Вот она оттолкнулась, крутанулась вокруг своей оси – и влетела в узенькое, едва заметное окно. Почти бойницу.

Она влилась в него, точно жидкость. На миг замерла, прислушалась, подвигала усами – и бесшумно понеслась по темному коридору. Заслышав шорох, почуяв запах – взлетала к потолку и замирала невидимкой.

Так она прокралась мимо сшитых из кусков мертвой плоти троллей, миновала растущие прямо из стен костяные руки и уклонилась от многоногой волосатой туши. Бросила в воздух горсть серебристой пыли и спокойно прошла рядом с чудищем, похожим на громадный глаз с щупальцами. Ненадолго задержалась перед чуть видным мерцанием, кинула в него несколько щепочек – и рассмеялась, видя, что те сгорают в воздухе. Топнув ногой, воровка произнесла несколько слов, стала полупрозрачной – и стремглав пролетела сквозь колдовской заслон.

В конце концов приспешница Бельзедора добралась до самого купола. Там, вокруг пюпитра с раскрытой книгой, стояли семь некромантов в черных мантиях. Они что-то бормотали, из их рук тянулись призрачные нити, смыкаясь на Сером Криабале… и в самый важный момент с потолка упала фелинка!

Она схватила гримуар, оттолкнулась от пола, взлетела на веревке, пробежала по стене, толкнула лапой ставни и вспрыгнула на подоконник. В последний раз еще обернувшись, леди Муррр Чи послала некромантам воздушный поцелуй, прыгнула в пустоту и… растворилась в клубящейся тени.

С минуту еще Дрекозиус видел во сне, как беснуются ограбленные некроманты, как потрясают они кулаками и угрожают отомстить. А потом его снова перебросило в новый сон, в совсем другое место.

Здесь тоже была ночь и тоже был большой город. Но он стоял на берегу моря – и его атаковали пираты.

Громадный корабль с черным флагом. Обстреляв порт из тяжелых жахателей, он вломился в гавань, сокрушив причалы. Частично вылез даже на сушу, обнажив сотни кривых крабьих ножек. Распахнулись люки – и в город повалили полчища ходячих трупов. Облаченные в рванину, полуразложившиеся, они радостно улюлюкали и размахивали саблями.

Мертвецы все сыпались и сыпались, словно вовсе не заканчиваясь в чреве корабля-исполина. С палубы взметались летучие твари – гарпии, грифониды, хомендарги. А на носу показался сам капитан зловещего судна – рыжебородый, одноглазый, с деревянной ногой, крюком вместо руки и попугаем на плече.

Вновь Дрекозиус вдруг понял, кто это. Лорд Золотая Борода. Еще один приспешник Бельзедора.

Утробно хохоча, кошмарный пират заставил свой корабль ползти по суше. Круша на пути здания, тот пер все дальше – к белокаменным стенам и почти квадратной цитадели. Орды его зомби сметали стражников, как солому.

У цитадели сопротивление стало серьезней. Теперь Дрекозиус понял, где происходит дело – в Гайсинополисе, столице Новой Страны. На стены поднялись целые полки стрельцов – одинаковых, как горошины из одного стручка. Твердокаменные гайсинисты стреляли из длинных луков, принимали на копья гарпий и грифонидов. Внизу развернулась сильная оборона – закованные в мифриловую броню витязи стали тем заслоном, о который разбились волны пиратов-зомби.

Но остановить страшный корабль Золотой Бороды им не удалось. Громадина шарахнула в стену, как падающая звезда, пробила ее – и выпустила кракеновы щупальца. Ее капитан спрыгнул наземь и лично пошел в атаку. Его рыжая бородища стала воистину огненной – с нее срывались язычки пламени.

Гайсинисты продержались дольше Морских Епископов или некромантов Утера. Они даже успели извлечь и применить свой Криабал. Даже во сне Дрекозиус вздрогнул – корабль Золотой Бороды словно ударило невидимым кулачищем. Он отлетел и перевернулся набок, раздавив целую уйму зомби.

Но большего гайсинисты сделать не успели. Золотая Борода и его абордажная команда ворвались в зал заседаний, где сгрудились члены Комитета Старших. Они ожесточенно спорили, какое заклинание применить следующим – и доспорились. Огромные огры, драуги и хомендарги мгновенно их разоружили, а Золотая Борода жадно сцапал Красный Криабал.

Дальнейшего Дрекозиус уже не видел – его стремительно унесло в четвертый сон. В залитую солнцем рощу, к изумрудной зелени и могучим узловатым стволам. Эльфийский город-сад, растворенное в воздухе волшебство.

Но и сюда тоже явилась беда. Эльфы кричали и разбегались, а их древеса кренились к земле. Дивное, не знающее зим и холодов место накрыло бураном. Завывала такая пурга, какие и в холодной Эрдезии-то редкость.

Средь занесенных снегом стволов вышагивали синекожие великаны в заиндевевших доспехах. Дети мороза – хримтурсы. Ударами огромных дубин они расшвыривали эльфов, почти не замечая вонзающихся в кожу стрел.

Возглавляла их очередная приспешница Темного Властелина – леди Хиона, древняя ледяная колдунья. Вокруг нее кружилась вьюга, и даже птицы замерзали в ней на лету.

Эльфийская стража сплотилась вокруг главной святыни – удивительного рощедрева. Десяток стволов так сплетались, проникали друг в друга и врастали в землю, что походили на огромный букет, причудливую гирлянду. Там, в самой сердцевине, в центре изумительного цветка покоилась волшебная книга – Зеленый Криабал.

Эти стражи смогли дать отпор даже хримтурсам. Движущиеся нечеловечески быстро, они взрезали великанам поджилки, вонзали стрелы в сочленения доспехов. Дубины хримтурсов молотили в основном пустоту.

В основном. Эльфов они все-таки тоже задевали – и одного удара хватало, чтобы хрупкие лесные создания падали замертво. Снежная ведьма взлетела в одеянии из пурги, обрушила на рощедрево град сосулек, схватила гримуар бледными когтями, ринулась к открывшемуся порталу… и встречь ей выметнулись древесные корни.

– Потрясающая дерзость, – раздался ледяной голос. – Бельзедор утратил всякий стыд.

Хиона резко развернулась – и встретилась взглядом с эльфийской девой в изумрудном одеянии. Сама Галлерия Лискардерасс, верховная владычица эльфов, глава Эльфийского Содружества, императрица Тирнаглиаля, королева Альварии, Ароса, Гармальина, Джахара и Дымчатых островов, протектор Белого Альянса и почетная предводительница Оккузана.

И она была в бешенстве.

Последующее Дрекозиус различал плохо. Все утонуло в снежной круговерти. Ледяная колдунья создала настоящий буранный столб – но вокруг закружились тысячи призванных Галлерией духов. Из земли со страшной скоростью перли древесные стволы и корни, они тут же отсоединялись, становясь древнями, деревянными элементалями. Над рощей вырос сияющий зеленый силуэт – гигантский леший, могучий волшебный дух.

Все это повиновалось воле владычицы Галлерии. Бесчисленные ее слуги смыкались вокруг Хионы, обступали ее и сдавливали… и вот эльфийская королева нанесла последний удар! Приспешницу Бельзедора обволокло толстой корой, руки стали ветвями, ноги – корнями. Совсем скоро стих последний крик – и леди Хиона застыла внутри гигантского дерева.

Призванные Галлерией духи и стражи рощи добили хримтурсов. Эльфийская волшебница подняла Зеленый Криабал, печально посмотрела на уничтоженное рощедрево и произнесла:

– Бельзедор откуда-то дознался, где мы его храним. И вызнал, что сегодня я буду вдалеке от Тирнаглиаля. Если бы я случайно не задержалась… страшно представить…

– Темный лорд ответит за свои злодеяния! – содрогаясь от гнева, воскликнула одна из лучниц.

– Могло быть хуже, – вздохнула Галлерия.

– Хуже?!

– Бельзедор мог прислать Того-Чье-Имя-Нельзя-Называть.

Четвертый сон стал последним. Дрекозиус проснулся в холодном поту и поначалу не мог понять, где находится. Он уснул еще на палубе кораблета, так что теперь ему показалось, что сон продолжается.

Но на грудь ему вспрыгнула белка волшебницы. Она сердито застрекотала, слегка полоснула когтями по щеке. Жрец встрепенулся, приподнялся – и увидел снаружи то, что было в самом первом его сне.

Бессчетных акул.

Они уже расплывались. Выполнили свою задачу и снова обрели свободу. Лорд Тысячезуб бесследно исчез вместе с Синим Криабалом. А Мектиг, Плацента и Джиданна что есть мочи плыли к вехоту.

Их настигала одна из акул. Уже не повинуясь злой воле кархариатропа, а просто видя три куска мяса. Мектиг, обернувшись, заметил ее – и приостановился. Плацента с Джиданной тут же его опередили, а дармаг… дармаг взялся за секиру.

Акулы. Мектиг ненавидел акул.

Топор – не самое подходящее оружие под водой. Здесь неудобно рубить – нужно пронзать или хотя бы резать. Но Мектиг Свирепый дрался однажды с гигантским морским леопардом – а тот был не намного мельче этой рыбины.

Мощно загребая ногами, дармаг ринулся навстречу – и врезал акуле кулаком в нос. Топор он выставил другой рукой – и именно на лезвии сомкнулись страшные челюсти.

Сомкнулись – и сломались. Два зуба с хрустом отвалились, еще один треснул. Мектиг изогнулся, перекинул себя акуле на спину и хряпнул секирой по спине.

Несколько секунд акула извивалась, пыталась сбросить человека, но у глупой рыбины не было ни рук, ни топора.

А у Мектига были.

Хребет он перерубил шестым ударом. На суше бы хватило и одного-двух, но под водой оказалось и впрямь труднее. Однако Мектиг справился. Разобравшись с акулой и размышляя, какой у нее был класс сложности по шкале ПОСС, он поплыл к вехоту.

Тот уже в нетерпении пульсировал щупальцами. Ледяная медуза неядовита, в отличие от большинства своих собратьев – она берет размерами и силой. Но для белых акул ее величина – не такая уж и величина.

И едва Мектиг ввалился внутрь, вехот устремился ввысь. А в его чреве обсуждались последние известия – и были они неутешительны.

Им не удалось получить Синий Криабал. А если верить снам Дрекозиуса – не удастся получить и Серый с Красным. Верить им стоило – на карте оглавления три цветных звездочки переместились, собрались вместе в Империи Зла.

– Не все так плохо, – уныло произнесла Джиданна. – Ему по крайней мере не достался Зеленый.

– Да он просто отправит туда еще кого, тля, – фыркнул Плацента. – Думаешь, эльфийская старуха долго продержится? Все, тля, можем сворачиваться! Бельзедор за один день спер сразу три! Завтра или послезавтра у него будут все!

– Не будут, – медленно покачал головой Дрекозиус, о чем-то напряженно думавший. – Он знает не обо всех. Темный Властелин могуч и ужасен, но не всемогущ и не всезнающ. Он ограничен той информацией, что может получить от своих шпионов. От злокозненных созданий, которые именуются агентами Зла. Они наушничают ему, докладывают о всем, что видят и слышат… но они могут доложить только о тех Криабалах, о которых хоть что-то известно. О тех, которые хранятся… хранились в сокровищницах царей и волшебников. Но он не знает о тех, что потеряны. О тех, что скрыты неизвестно где – Белом, Черном и Рваном. И никто о них не знает… никто, кроме нас.

– А толку-то… – вздохнула Джиданна. – Все равно у него их уже три, а у нас ни одного…

– Тем не менее, мы должны получить хотя бы один. Иначе будем совершенно беззащитны, когда он за нами явится.

– А он явится?! – занервничал Плацента.

– Рано или поздно непременно.

– Да как он нас найдет-то, тля?! Ты чё несешь, творог ты конский?! Откуда ему знать, что у нас чего-то там есть?!

– Бельзедор-то? Узнает, – хмыкнула Джиданна. – Но святой отец прав, не все так ужасно. С Зеленым Криабалом злого лорда обломали, Белый и Рваный он будет искать еще долго, а Черный по-прежнему в каком-то другом мире.

– А Бурый?!

– Ну, за Бурый-то мы точно можем не беспокоиться. Он хранится в Мистерии. В библиотеке Клеверного Ансамбля. Туда никто из приспешников Бельзедора вторгнуться не посмеет.

– Следовательно, нам тоже лучше не стоит и пытаться это сделать, – заключил Дрекозиус. – И после того, как я увидел расправу над коварной ледяной ведьмой, во мне поселилось глубочайшее почтение к могуществу эльфийской владычицы. Мне кажется, с ней нам тоже лучше не ссориться.

– А Черный Криабал кир знает где, – подытожил Плацента. – Ну чё тогда – Белый или Рваный? Какой лучше?

– Рваный не особенно полезен сам по себе, – сказала Джиданна. – Там куча страничек невпопад, так что из всех восьми он самый слабый. А вот Белый… он потерялся, кажется, еще при Колдующем Императоре. К тому же он где-то на краю света, так что туда Бельзедор еще долго не доберется.

– Не проголосовать ли нам в таком случае, дети мои? – предложил Дрекозиус. – Кто склонен прислушаться к аргументам нашей прекрасной волшебницы и отправиться разыскивать Белый Криабал?

За это предложение оказались четверо из пяти участников концессии. Против был только Плацента – он бурчал, что Белый Криабал какой-то никчемный, ужасно далеко и непонятно, на кой кир он вообще нужен.

Вехот тем временем выбрался на поверхность и снова превратился в корабль. Уже на открытом воздухе искатели Криабала развернули карту оглавления, Дрекозиус указал на белую звездочку в самом ее низу и провозгласил:

– Что ж, дети мои, с общего согласия на том и порешим. Двинемся же во славу божию на юг, на великий ледяной остров Хумугишиш.

Глава 13

Фырдуз и пятеро гвардейцев-цвергов третий день уже шли за индриком. Могучий зверь рыл без устали, прокладывал новый туннель на юг, к Драконову гроту.

Цверги тоже топали неутомимо. Словно закованные в металл бородатые валуны, они шагали, грозно глядя из-под шлемов-барбютов. Двое несли субтермагические светильники.

К сожалению, Трантарикуририн наотрез отказался снова лезть в драконью сокровищницу. Слишком хорошо он запомнил жаркое пламя, слишком сильно в прошлый раз припекло задницу. Он предложил прорыть путь либо в лагерь кладоискателей, либо до драконьего логова – но загодя остановиться.

– Я вас покину локтей за десять или пятнадцать, кобольд Фырдуз! – говорил индрик. – А вы докопаете уже сами, без меня!

Этот вариант цверги и кобольд долго обсуждали, но все же отказались. Прорыть десять-пятнадцать локтей – дело нетрудное… но это если есть инструмент. А цверги отправились в поход вооруженными до зубов, но без лопат, без кирок. Землеройный конструкт тоже не прихватили – к чему, если есть живой индрик?

Да и долго это. Дракон не глухой, услышит, что ему стенку долбят.

Так что Трантарикуририн вел их к лагерю кладоискателей. Оттуда добраться до логова можно и так, пешим ходом.

И на исходе третьего дня они пришли. Трантарикуририн пробурил проход в один из тупиковых отнорков. Проползши внутрь, он дал протиснуться кобольду и цвергам, а сам вернулся обратно.

– Я буду ждать здесь еще три дня, кобольд Фырдуз, – пообещал он. – Но если вы не вернетесь до тех пор – покину это место. Я не могу оставаться здесь вечно.

– Да нам и не нужно, – грубо ответил один из гвардейцев. – Туннель-то остался, обратно сами дойдем.

Фырдуз тепло поблагодарил Трантарикуририна, но подтвердил слова цверга. Рыть обратно до Яминии уже без надобности.

Вообще, гвардейцы крепко осердились на индрика за отказ проложить ход прямо в сокровищницу. Три дня уж прошло. Позади, может статься, уже Хасму взяли, уже короля убили – а они еще не дошли даже. А теперь еще и терять время на поиски обходного пути.

Тут ведь оно только сказать легко – влезть в драконову сокровищницу. В этом лагере сотни таких – кто за этим самым явился. Немало их половчее Фырдуза сотоварищи, немало и посильнее. Да и поумнее уж верно найдутся. А Просперина мало кому из них улыбается.

Цверги всю дорогу были угрюмы, остались угрюмы и здесь. Друг с другом и с Фырдузом они почти не говорили. Кобольд даже из имен-то их запомнил всего одно – Бруберак. И то оттого лишь, что оно было попроще остальных, да и произносилось полегче.

Но кто именно из этих пятерых Бруберак, он понятия не имел.

Лагерь кладоискателей за минувшую луну почти не изменился. Все те же пещеры, шатры, костры. Шумные и хмельные авантюристы со всех концов мира. В основном джарийцы, но есть и пришельцы из-за большой воды.

На кобольда и цвергов никто лишний раз не смотрел. Их группа мало выделялась среди здешней пестроты. Разве что некоторые яминцы провожали королевских гвардейцев удивленными взглядами.

Поспрашивав, Фырдуз быстро разыскал своих знакомых наймитов – Тигра, Змею и Мангуста. Те по-прежнему держались вместе, заработали неплохую репутацию, обзавелись собственным жильем и даже сумели успешно проникнуть к дракону и вернуться живыми.

Поселились они в маленькой боковой пещерке. Фырдуз попросил цвергов обождать снаружи, постучал по стене и, не дождавшись ответа, отдернул занавеску, заменяющую здесь дверь. Окликнув хозяев, он рискнул сунуть внутрь нос, а потом вошел и целиком.

Внутри оказалось неприбрано. Наймиты не слишком заботились о чистоте. Их самих в комнате не было, хотя прислушавшись, кобольд расслышал голоса из-за следующей занавески. Похоже на Тигра и Змею… они там что, дерутся?.. а, хотя нет, не дерутся.

Влезать в такой момент было бы верхом бестактности, так что Фырдуз присел на старый ящик, стоявший вместо табурета. Он с любопытством разглядывал предметы одежды, остатки трапезы, кинжалы Змеи… и меч Тигра.

Фырдузу вспомнились беседы, которые наймит вел со своим оружием. Ему всегда было интересно – меч в самом деле ему отвечает или у Тигра просто непорядок с головой? Не в силах удержаться, он взялся за рукоять, поднатужился и вскинул клинок над головой.

Тяжелый. Острый. Блестящий. Но вроде бы молчит.

Фырдуз попытался им взмахнуть. Это получилось, причем неожиданно легко. Меч, непомерно большой для кобольда, как будто сам двигался, сам стремился кверху. Фырдуз махнул еще раз и чуть не рассмеялся, представив себя со стороны. Нелепое должно быть зрелище.

– Ну и долго ты еще собираешься так плясать? – раздался ворчливый голос.

– Ух ты! – изумился Фырдуз. – Так ты что, в самом деле умеешь говорить?!

– Конечно, умею. Как и ты.

– Ух ты! Здорово! А что ты еще умеешь?

– В каком смысле? Я много чего умею.

– А камень разрубить сможешь?

– Камень?.. Зачем?..

– А железный столб разрубишь? А молнии пускать можешь? А по воздуху летать?

– Ты это о чем вообще?

– Просто я впервые вижу говорящий меч!

– Кхрм… Обернись, придурок.

Фырдуз обернулся и стыдливо опустил клинок. На него насмешливо глядел Мангуст.

Никогда в жизни Фырдуз еще не чувствовал себя так неловко. С огромным бы удовольствием он стер из памяти последние три минуты… но теперь ему предстоит с этим жить.

– Положи меч, – велел Мангуст. – Тигр сам не свой станет, если увидит.

Фырдуз торопливо положил. И вовремя – из-за занавески вышли другие два наймита.

– О, это же наш старый друг, – ухмыльнулась Змея. – А мы-то думали, ты сгинул.

– Живой он, – ответил вместо Фырдуза Мангуст. – Вернулся из Яминии. И еще приволок с собой пять табуреток.

Фырдуз очень понадеялся, что гвардейцы снаружи этого не слышали. Цверги не любят, когда их так называют.

Он поспешил рассказать, зачем сюда прибыл. О Рваном Криабале, правда, говорить не стал. Благоразумие не повредит. Эта троица Верхних – друзья надежные, но они все-таки наймиты, искатели удачи. Узнай они о таком куше – как себя поведут?

– То есть ты хочешь, чтоб мы тебе помогли попасть к дракону? – переспросила Змея. – А как?

– Я надеялся, что у вас есть способ, – пробормотал Фырдуз.

– Способ… Способы-то есть, но ты ж сам должен помнить, как тут все оно, – хмыкнул Тигр. – Ага, точно. Да?.. А зачем?.. В общем, хотите – присоединяйтесь, будем вместе думать, как туда попасть. Ну да. Вместе-то веселее, конечно. Но вот так сходу мы вас туда не проведем, даже не думай. Ага, точно.

– Умгу, – хмуро кивнул Мангуст.

– Тут пока тебя не было, много кто пытался, – ухмыльнулась Змея. – Да и вообще многое изменилось. Про братство Мулдыгана слышал, например? Сжег их дракон – всех до единого. А Северные Псы разругались со своим волшебником и сдуру его грохнули. Денег слишком много стал требовать. Теперь сидят, скучают.

– А вы сами-то как туда проникли? Я слышал…

– Да грифонавтам мы на хвост сели. У них чудище землеройное сбежало, ну они и решили побольше народу собрать, да вперед себя запустить. Мол, пока дракон это дурачье ловить будет, мы его завалим.

– И что, вышло? Нашлись желающие?

– Нашлись, как не найтись. Дураков везде хватает. Мы тоже к ним присоединились, только от остальных поотстали. Влезли, когда уже самая кутерьма началась, хапнули, что ближе к входу лежало – и деру.

– Потому и выжили, – добавил Тигр. – Остальные передохли почти все, ага. Грифонавты же стакнулись с Состоятельными Кротами – те им два туннеля сделали. Снизу – для баранов, которых отвлекать дракона выпустили, и сверху – для самих грифонавтов. Что?.. Ну да, я так и говорю. А ты что имеешь в виду?.. Ну ладно, ладно, как скажешь. Недооценили они дракона-то, значит. Сто человек было, сто грифонов – а сколько осталось?

– Шестьдесят осталось, – сказал Мангуст. – Остальные живыми вернулись.

Фырдуз погрустнел. Даже сотня грифонавтов дракона не одолела. Насколько же он могучий?

– А проходы-то все дракон сразу и засыпал, значит, – сказал Тигр. – Теперь снова сидит… что?.. ну да, верно. Сидит там на своей горе золота, злющий и голодный.

– Ну уж не голодный, наверное, – фыркнула Змея. – Он в тот день так брюхо набил, что на шарик похож стал. Но проходов, да, больше нет. И Состоятельных Кротов больше нет – они-то как раз туго котомки набили и ушли по домам. Я, кстати, тоже предлагала.

– Да мало же, – поморщился Тигр. – Ну сколько мы там загрести успели? Надо еще попытку. Я так считаю. Да?.. Ты тоже?.. Ну и вот, значит.

– Ну и как? Все, говорю, сворачиваться пора. Дракон вконец озверел, спит вполглаза, огнем кирачит на любой шорох. Довели его до срыва, не надо туда лезть больше. Подохнем только зря.

– Умгу, – хмуро кивнул Мангуст.

– Вот если б нам снова как-нибудь быстро прорыться… – мечтательно сказал Тигр. – Я там в прошлый раз одно местечко приметил… ну да, то самое. А ты?.. Ну я же тебе говорю!.. значит, там бы вот здорово было вылезти. Оно немножко за выступом, дракон быстро не среагирует.

– Это с кротами нужно снова договариваться, – проворчала Змея. – Или конструкт-землерой где-то добывать.

– Или побольше субтермы, чтобы взорвать все на кир, – добавил Тигр.

– А индрик подойдет? – спросил Фырдуз.

– Индрик?! – выпучил глаза Мангуст. – У тебя есть индрик?!

После этого разговор сразу стал интереснее. Узнав, что это именно Фырдуз освободил чудище-землероя грифонавтов, наймиты долго хохотали, хлопали его по спине и называли гнусным ворюгой. Но не всерьез, не в осуждение, а с восхищением в голосе.

Конечно, Трантарикуририн по-прежнему упирался, не хотел прорываться прямо к дракону в пещеру. Но с помощью наймитов его удалось убедить подойти совсем близко. Не на десять локтей, а всего на три – дальше уж цверги докопают сами. Чего-чего, а шахтерного инструмента в лагере кладоискателей хватало – на каждом шагу стояли лавчонки.

Никого больше решили с собой не брать. Пять цвергов, два кобольда и два человека – таким составом и отправились в поход.

Индрик проложил им тропу, как условлено, потом вернулся и снова распрощался с Фырдузом – теперь уже насовсем. С троицей наймитов и яминскими гвардейцами кобольд почти полдня ждал у самого входа – на случай, если дракон все-таки услышал Трантарикуририна и теперь стережет с другой стороны, как кот у мышиной норы.

Дойдя до конца свежего туннеля, они выжидали еще несколько часов. Сидели тихо и прислушивались – не шуршит ли с другой стороны чешуя, не звенят ли громадные когти. Только окончательно убедившись, что дракон молчит, цверги взялись за кирки и стали прокладывать туннель дальше.

Они долбили крайне осторожно, то и дело замирая и прислушиваясь. На карте стояло слишком многое, чтобы рисковать.

Работай цверги в полную силу – прошли бы эти жалкие три локтя за час. Но со всеми остановками это заняло вчетверо больше. Наймиты успели несколько раз перекинуться в «Зодиак», научить этой игре Фырдуза, выпить внушительную бутыль вина, спалить три свечи и целую гору алхимических спичек. Эти Верхние все еще не до конца усвоили, как правильно себя вести под землей, и тратили источники света, словно те выкапываются из земли.

Но в конце концов кирки цвергов встретили пустоту. Заглянув в пролом, гвардейцы не увидели ничего опасного и принялись потихоньку его расширять. Еще через полчаса тот стал достаточно широк, чтобы пролез кобольд.

– Напяливай свои шмотки и иди, крысенок, – приказал один из цвергов. – Разведай там, а мы за тобой.

Фырдуз уже облачался в костюм лазутчика. Он немножко потренировался его носить, пока шли из Хасмы к Драконову гроту, но не слишком много. Это человеки и цверги любят обвертывать себя слоями материи – кобольдам и в собственной шерсти не холодно. У них вся обычная одежка – короткие кожаные штанцы на подтяжках. Чтобы срам прикрыть и пару карманов иметь.

Потому в закрывающем все тело облачении Фырдузу было неловко. Жарко сразу стало, кожа зачесалась. Да тут еще и маска – без нее волшебство и вполсилы не действует.

Но зато во всем этом он стал невидимым. Фырдуз на цыпочках прошел по камню и ступил на россыпь монет. Он старался двигаться так, чтобы не звякнуть – слишком хорошо помнил прежнюю встречу с драконом.

Хозяин пещеры лежал на том же месте, где и в прошлый раз. И снова крепко спал. Гигантский черный холм мерно вздымался, от него шло равномерное тепло. Драконы – единственные ящеры, чья шкура не холодна, а горяча.

Фырдуз хорошо помнил, где видел Рваный Криабал. Сейчас он молился только об одном – чтобы за минувшую луну его не стибрили кладоискатели.

По счастью, этого не произошло. На потрепанную книжонку никто не позарился. Фырдуз издали ее заметил и пополз, невидимый и неслышимый.

Он был уже совсем близко, когда сзади донеслись голоса. Цверги расширили проход и, не дожидаясь Фырдуза, вошли в сокровищницу сами. За ними, озираясь, следовали и наймиты.

Фырдуз едва не застонал. Он сам-то казался себе ужасно шумным, но в сравнении с остальными двигался тише мыши. Бронированные, похожие на тяжелые комоды цверги шли на цыпочках, но все равно топали, как тягловые бегемоты. Наймиты ступали не так громко, но в ушах кобольда каждый шаг отдавался грохотом.

Почти беззвучно перемещался разве что Мангуст. Все-таки тоже кобольд, хоть и Верхний.

Фырдуз хотел шикнуть на них, велеть вернуться в туннель, но одного взгляда на лица хватило – бесполезно. Глаза наймитов горели жадностью, они уже набивали сумки монетами.

А цверги… цверги, кажется, напрочь позабыли, что они элитные гвардейцы Яминии, что у них задание, что в какой-то сотне локтей спит дракон. Сейчас они не замечали ничего, кроме огромной горы золота.

Фырдуз вздохнул. Ну вот что толку от костюма-невидимки, если с тобой еще восемь очень даже видимых рыл? Кажется, он единственный здесь сохранил здравость мысли – и поспешил схватить Криабал.

Но едва это произошло, как дракон издал страшный рев. Над гигантской тушей взметнулась словно черная труба – так резко чудище вскинуло голову.

Фырдуз замер с Криабалом в руках. Он запоздало сообразил, что сам-то невидим, а вот книга – нет.

Впрочем, дракон в первый момент и не заметил висящий в воздухе гримуар. Он с ненавистью уставился на ползающих по его золоту цвергов. Клыкастая пасть разверзлась… и облила грабителей пламенем.

Доспехи королевской гвардии оказались невероятно хороши. Успев опустить на лица щитки, цверги хоть и не стали совсем несгораемы, но все же выстояли перед страшным жаром.

– Врассыпную! – заорала Змея, сигая в сторону.

Все бросились кто куда. Разъяренный дракон заметался, плюнул снова огнем, взмахнул хвостом, сбивая двух цвергов разом, клацнул зубищами… и схватил одного из них. Тот в последний миг вскинул топор, царапнул дракону нёбо – но поздно, поздно. Слабый крик – и один из бородатых гвардейцев исчез в драконьем чреве.

Дракон ринулся ловить остальных. Он мог залить пламенем всю пещеру, но делать это явно остерегался. Золото очень легко плавится, а чудищу явно не улыбалось обратить свои богатства в металлическую лужу. Поэтому огнем он дышал только прицельно, стараясь не задеть пол.

Цверги тоже это смекнули и стали прятаться за горами монет. Но кроме огненного дыхания у дракона были еще сабельные когти, зубы-кинжалы и силища, способная своротить гору. Поймает – конец.

Наймиты тем временем уже отступили к туннелю. Нахватали под шумок сокровищ и скрылись в черном зеве. Дракон заметил их, кинулся вслед – но схватить не успел. От злобы он снова шарахнул хвостом, обрушивая вход – да еще и дунул пламенем, обращая камень в лаву.

Фырдуз очень надеялся, что наймиты выжили. Но у цвергов и него самого теперь появились проблемы посерьезнее.

Туннеля-то больше нет! Как уходить?!

Его самого дракон хотя бы не видел. Книгу кобольд давно уже положил. А вот цверги… цверги пока что играли с монстром в смертельные прятки, но вряд ли они продержатся долго. Вот только что их было четверо – а теперь уже только трое. Дракон прихлопнул одного громадной лапой, подбросил в воздух, поймал на лету пастью – и вот уж клацнули зубищи.

Эта громадина могла сожрать целиком циклопа, а не то что цверга.

Кобольда вообще, наверное, просто вдохнет.

– Эй!.. Эй!.. – закричал Фырдуз. – Драконище!.. Я здесь!.. Здесь!..

Дракон резко развернулся. Удивительно резко для такой туши. Пошевелил огромными перепончатыми ушами, втянул ноздрями воздух… и плюнул пламенем туда, где стоял невидимый Фырдуз.

Тот понятия не имел, каким чудом успел отпрыгнуть. Покатился по горе золота, едва не сломав руку, и замер.

Но это хотя бы отвлекло дракона от цвергов. Пока тот продолжал искать Фырдуза, гвардейцы бочком, по стеночке пробежали к оплавленному туннелю. Там все-таки осталось сквозное отверстие – а за спинами цвергов по-прежнему висели кирки.

Отчаянно трусящий кобольд же играл с драконом в прятки. Он швырял горсти монет – и бесшумно, перебежками удирал на другое место.

Голоса он больше не подавал. Дракон уже имел дело с невидимками и отлично умел ловить их на звук и запах. А кобольд не до такой степени хотел спасти цвергов, чтобы погибнуть вместо них.

Но дракону и не нужны были звуки. Снова принюхавшись, он поднял шею, оскалился и гулко произнес:

– Спрячься хоть под сотней покровов – это бесполезно! Я чувствую твой запах!

– Ярыть! – сглотнул Фырдуз. – А я надеялся, ты не заметишь.

– Не замечу?! – рявкнул дракон. – Кто я такой, по-твоему?! Сидящая под камнем ящерица?! Мне сорок тысяч лет, я из древних царей-драконов!

– А что, у драконов много царей? – подал голос Фырдуз, стараясь потянуть время.

– Нас четверо! Я, мой брат Растазарок, и сестры – Орказаэль и Растазаэль!

– А как зовут тебя?

– Орказарок! И я из них – самый старший!

Дракон выпустил из ноздрей клуб черного дыма. Фырдуз постарался не закашляться, хотя сразу почувствовал, как саднит в горле. К тому же дым разоблачал его маскировку – а она и без того не очень-то помогала.

– Как же вы мне надоели! – прорычал Орказарок, расшвыривая монеты. – Ходите и ходите! Лазите по моей сокровищнице, как по своей кладовой! Я пытался вас увещевать – это не помогло! Я пытался вас прогонять – это не помогло! Тогда я начал просто жрать вас живьем – но и это не помогло! Что мне надо сделать, чтобы вы оставили меня в покое?!

Фырдуз нечленораздельно что-то пискнул, снова подползая к Криабалу.

– Люди! – рычал дракон. – Цверги! Гномы! Гоблины! Хобии! Варды! Теканы! Минотавры! Даже мелкие и жалкие кобольды! Все зарятся на мои богатства! Они ваши, а?! Они не ваши! Они мои! Каждая монета здесь принадлежит мне – и я ни одной из них не отдам!

– Но зачем тебе так много, владыка?! – рискнул спросить Фырдуз. – Ты же ничего не делаешь со всем этим золотом! Просто спишь на нем!

– И что с того?! Это мое имущество! Мое!!! Я не обязан ничего с ним делать! Почему никто из вас, двуногих, не придет и не скажет: о великий дракон, ты так богат, а я так беден и ничтожен… поделись со мной своим богатством, будь так милостив! Это что, так сложно?!

– А ты что, поделишься?! – изумился Фырдуз.

– Нет!!! Разумеется, нет! Но, по крайней мере, такого просителя я не сожгу и не сожру, а просто велю убираться! Я ненавижу попрошаек… но гораздо сильнее я ненавижу воров!!!

Орказарок снова пыхнул пламенем. Фырдуз бросил отчаянный взгляд на цвергов, доламывающих проход. Дракон вот-вот может о них вспомнить… как же глупо все получилось! Почему, ну почему они просто не подождали Фырдуза в туннеле?!

– Кто ты сам, невидимка?! – проревел Орказарок. – Тоже цверг?!

– Я кобольд, повелитель! Прости меня за это!

– А-а-а, кобольд… Маленькие ничтожные создания… я хорошо вас помню. Из вас получаются отличные слуги.

– Слуги, повелитель?.. – не понял Фырдуз.

– Слуги, слуги. Когда-то у меня было много слуг из твоего народа. Ты не помнишь?.. хотя откуда тебе, конечно. Сколько тебе лет, кобольд?

– Сорок два! – пискнул Фырдуз.

– Сорок два… сорок два года!.. – едва не рассмеялся дракон. – Былинка, однодневка!.. Конечно, ты не помнишь. Я ушел в отставку четыре тысячи лет назад!

– В отставку, господин?..

– Именно. Я Орказарок, короткоживущий! Когда-то я правил всеми этими подземельями! Все, кто здесь жил, кто работал, добывал золото и самоцветы – все они служили мне. И поначалу это было забавно. Почти пятьсот лет я был царем над цвергами, кобольдами и прочей мелюзгой. Но потом мне надоело. Вы такие мелкие, ничтожные, суетливые… Вас заботят сущие пустяки, тревожит всякая ерунда, до которой мне, дракону, нет ни малейшего дела. Поэтому в конце концов я забрал казну и отошел от дел.

– И с тех пор ты просто спишь на горе золота?

– Да! Я устал от суеты, козявка! Мне сорок тысяч лет, я устал, я хочу спать! Просто спокойно полежать пару тысячелетий! Но ведь нет – всем не дает покоя мое золото! Столетия не проходило, чтобы кто-нибудь не заявлялся меня обокрасть… впрочем, раньше было еще туда-сюда. Я либо убивал вора, либо он все-таки что-то умудрялся утащить, но помалкивал об этом. Об этой пещере никто не знал. И так было до тех пор, пока какой-то недоносок не разболтал всем, где я сплю! Мне что теперь, переселяться?!

– А может… может… – лихорадочно размышлял Фырдуз. – Может… нанять кого-нибудь? Стражей, чтобы охраняли твой сон?

– Еще какую чушь придумаешь? – насмешливо прищурился Орказарок. – Если бы я хотел, чтобы мой сон охраняло всякое дурачье, то переселился бы в Драконию.

– Прости меня, о величайший, я просто пытался помочь! – взмолился Фырдуз. – Глупая была попытка, признаю! Клянусь всеми богами, клянусь Пещерником, отцом нашим Гушимом, что не зарился на твое золото!

– А сюда ты явился просто на дракона посмотреть?! – проревел Орказарок. – Подивиться моей величественности?!

Фырдуз съежился в комочек. Хотя был древний ящер и впрямь величественен. Почти семидесяти локтей в холке, а вместе с шеей – и еще громаднее. В длину, от кончика морды до кончика хвоста, – и вовсе что-то невообразимое. Крылья накроют целое войско. Звенящая черная чешуя – словно идеально подогнанные щиты. Морда жуткая, пугающая, но странным образом и благородная.

Воистину царь-дракон.

– Конечно, я здесь не просто так, – поспешил сказать он. – Прости меня, о великий и ужасный, я и в самом деле хотел взять у тебя одну малость… но не золото, нет!

– А что, самоцветы?!

– Нет-нет, и не самоцветы!

– А что тогда?!

Фырдуз снова покосился на цвергов. Те уже почти раскопали проход. Надо продолжать отвлекать дракона – благо тот вроде бы заинтересовался. Наверное, даже огнедышащему чудовищу хочется иногда с кем-нибудь поболтать – хотя бы с тем, кого все равно потом сожрешь.

– Ничего особенного, о грандиознейший! – заверил Фырдуз. – Всего лишь ерунду, старую книжку…

Эти слова были ужасной ошибкой. Кобольд понял это, не успев договорить. Орказарок аж раздулся от ярости, снова испустил черный дым и зарычал:

– Криабал?! Ты явился за моим Криабалом?! По-твоему, я вчера родился, двуногая тля?! По-твоему, я не знаю, чем владею?! Я превращу тебя в кебаб!!!

Фырдуз побежал что есть ног. К счастью, за ревом и шумом дракона звук его шагов стал неразличим, а запах совершенно затмился гарью. Орказарок полыхнул пламенем туда, где он был несколько секунд назад.

Гигантская пещера уже здорово разогрелась. Цверги спешно доламывали проход. С другой стороны им помогали наймиты. А Фырдуз подлетел к валяющемуся Криабалу, схватил его, отчаянно прижал к груди, уже чувствуя, как курчавятся на груди волосы… но дракон почему-то пламенем не дохнул. Он не мог не видеть висящую в воздухе книгу, но палить не спешил.

– Убери руки от моего Криабала, – процедил Орказарок. – Медленно положи его на землю и отойди в сторону.

– Нет! – воскликнул Фырдуз, вцепляясь еще крепче. Он лихорадочно листал страницы, едва успевая читать названия заклинаний. – Не отдам!

– Криабал не горит даже в драконовом пламени! – рявкнул Орказарок. – Я просто сожгу тебя – а он останется цел!

– Ну так сожги!.. сожги же!.. – дерзко выкрикнул кобольд. – Ты ведь сам не уверен, что он уцелеет, да?!

На драконьей морде отразилось сомнение. Древний ящер набрал побольше воздуху в грудь… но пламя не выпустил.

А взгляд Фырдуза упал на несколько строчек в книге. Озаглавлены они были: «Побег».

Сердце забилось быстрее. Кобольд схватился за страницу и торопливо произнес:

– Маракурита орхара баста! Иневорк! Сото риаро, армеда хили!

– Стой!!! – проревел дракон, но было уже поздно.

Фырдуза вместе с книгой просто… сдуло.

Глава 14

Танзен опорожнил еще бокал вина. Градус показался ему слишком низким, поэтому в следующий он добавил алхимического спирта. Хорошая вещь, бодрая.

И ржавчину отлично счищает.

Танзен чувствовал небывалое умиротворение. Верно все-таки говорят, что лучший способ сделать человеку хорошо – это забрать у него что-нибудь важное, а потом вернуть. Тому, кто не терял магические способности, не осознать, насколько счастлив тот, кто их восстановил.

Целители не велели Танзену слишком усердствовать в первое время. Пока еще нежелательно перенапрягать чакры. Два-три превращения в день – больше пока не стоит.

Но он к большему пока и не стремился – хватало осознания того, что он снова может менять форму.

Да и мана… Это ведь очень приятное ощущение – когда мана струится по жилам, наполняет духовные линии. С каждым куском, с каждым глотком Танзен заряжал чакры – и на столе выстроилась уже батарея бутылок.

Компания студентов за соседним столиком втихомолку его обсуждала. Они явно принимали Танзена за вульгарного алкоголика. Он по-прежнему находился в форме № 0 – а она похожа… ну да, на старого толстого пьяницу.

Танзен поймал презрительный взгляд одной студенточки, хмыкнул и перешел в форму № 10. Девушка изумленно моргнула, в свою очередь поймала насмешливый взгляд Танзена и сердито отвернулась.

Допив последнюю порцию рома и закусив его апельсином с корицей, Танзен откинулся на стуле. В желудке и чакрах поселилась приятная тяжесть. Волшебник бросил на стол золотой орбис, и тот растаял, а взамен появились два серебряных дайка и медный лем.

Дешево здесь. Танзен вообще любил университетские столовые и буфеты – кормят первоклассно, а цены более чем умеренные. Где еще за такую гору выпивки и закуски возьмут всего шестьдесят хлебов? Танзен наел-напил столько, что дракону впору.

Поковыряв зубочисткой в зубах, он хотел уже подняться и вернуться в кабинет, к груде ждущих цензуры писем… как вдруг завыла сирена. Танзен аж подпрыгнул – настолько громко и внезапно она взревела.

Труба Паники! Танзен не слышал ее бушук знает сколько! Этот древний артефакт на шпиле Мистегральда молчит настолько всегда, что иные принимают его за украшение! Должно произойти что-то действительно серьезное, чтобы он подал голос!

Что же там такое случилось? Алхимический взрыв? Прорыв из Паргорона? Нападение чакроедов?

Об этом Танзен думал уже на бегу. Он сходу перепрыгнул в форму № 3 (заяц) и помчал по коридору, спеша туда, где должны быть все агенты Кустодиана – в центр событий.

Выбежав на Клеверную площадь, Танзен замер. Остолбенел. Почти машинально перешел в форму № 50 и впечатался в стену, глядя на того, кто шествовал по мозаичной плитке.

В полтора человеческих роста. Облаченный в жуткие черные доспехи с шипами. В руке пылающий огненный кнут, на который больно даже смотреть.

Лорд Бельзедор. Темный Властелин Парифата.

Он вступил на площадь со стороны Риксага и шагал теперь к библиотеке. Так спокойно и безмятежно, словно шел по своей усадьбе. Словно не окружали его тысячи волшебников, словно не глядели на него отовсюду со страхом и ненавистью.

Но его толком и не пытались остановить. Студенты либо разбегались, либо точно так же прижимались к стенам. Преподаватели держались на почтительном расстоянии.

Но толпа все же собралась изрядная. Услышав Трубу Паники, волшебники принялись выбегать из зданий – и здесь бестолково метались. Явление Темного Властелина слишком их перепугало.

Не все, впрочем. Иные швырялись в Бельзедора заклятиями. Адепты Ингредиора пытались схватить его телекинезом, адепты Детримента пускали проклятия, адепты Спектуцерна слали ментальные импульсы.

Все это отскакивало от черных доспехов, как солнечные зайчики. Но попытки все усиливались, все учащались – и в какой-то момент Бельзедор вздрогнул, поежился. Что-то сумело пробить его защиту.

Тогда он поднял голову, осмотрел толпу через прорези в шлеме и негромко произнес:

– Беспредельный Ужас.

По площади прокатилась ментальная волна, и волшебники начали просто… падать. Из тысяч ртов хлынула пена, глаза закатились, конечности искривились самым причудливым образом.

Сознание потеряли не все. Некоторые преподаватели и даже кое-кто из студентов остались на ногах – но их лица побледнели, покрылись испариной. Никто уже не думал о том, чтобы колдовать.

Танзен тоже едва не рухнул. Ментальная волна, что испустил Темный Властелин, могла бы вырубить целую армию. Нужна очень могучая воля, чтобы выдержать подобный натиск.

Но и те, кто выдержал, были ошарашены. На пути Бельзедора оказалась каким-то чудом устоявшая школьница. Она застыла, как перепуганный кролик, сжимая рожок с недоеденным мороженым.

К счастью, Бельзедору было не до нее. Он прошел мимо.

Правда, мороженое отнял.

Взгляд Танзена стал кислым. Даже в формах № 91 или № 93 он вряд ли долго выстоит против такого противника. Возможно, сумеет задержать его… на минуту-другую…

Если вообще сможет перейти в одну из таких форм. Самые мощные формы Танзена – еще и самые сложные. А чакры все еще не в полном здравии. Возможно, такое превращение отбросит назад весь курс лечения.

А без магии… что может Танзен сделать Бельзедору без магии? Ударить половинкой кирпича в носке?

Каждый шаг Темного Властелина отдавался гулким эхом. Древние камни Клеверного Ансамбля трепетали под его железной пятой. Шесть величавых зданий словно съежились, стали менее величавыми. Танзену невольно вспомнились уроки истории, рассказ об основании Мистерии…

Эта страна ведь была создана именно как убежище, где волшебники когда-то прятались от Бельзедора.

Но это было очень давно. В те времена волшебники были разобщены, и Бельзедор выбивал их поодиночке. Сейчас они едины и способны дать отпор любому врагу. Темный Властелин появился абсолютно внезапно и застал всех врасплох… но он вторгся не куда-нибудь там!

Он вторгся в Мистерию!

И прямо сейчас дорогу чудовищу преградил ее, Мистерии, сильнейший боец.

Хаштубал Огнерукий вырос в огненной вспышке. Возник посреди площади, прямо на пути у Бельзедора. Был он в одних кальсонах и ночном колпаке – мэтр Хаштубал любил вздремнуть после обеда. Но лицо его перекосилось от ярости, а драконьи глаза пылали пламенем. Хвост бешено колотил по земле, а рудиментарные крылышки часто трепетали.

Хаштубал окинул площадь злющим взглядом, посмотрел на стонущих, корчащихся и лежащих пластом студентов и процедил:

– Ты одолел учеников. Великая победа. Справься-ка теперь с их учителем.

Фигура в черных доспехах несколько секунд молчала. Аура Бельзедора сгустилась так, что стала почти осязаемой. А потом из-под глухого шлема раздалось:

– Тебе я поддаваться не стану.

Хлестнул огненный кнут. Мощнейший артефакт, оружие невиданной силы. Вокруг Хаштубала и Бельзедора мгновенно стало очень пусто – с такой скоростью подались назад волшебники.

Кнут перетянул Хаштубалу плечо и рассек щеку. Танзен стоял в доброй сотне локтей, но все равно ощутил жар – так страшно пылала эта штука. В длани Темного Властелина извивалось само паргоронское пламя.

Но Хаштубал только стиснул челюсти. Он резко вскинул руку и перехватил конец кнута на взмахе. Пальцы полудракона охватило пламенем… но не оружие Бельзедора было тому причиной!

Хаштубал Огнерукий – профессор Элементурия. Повелитель огненной стихии. И сейчас он направил в Бельзедора встречный пламень – такой горячий, что начал плавиться камень под ногами!

Но не доспехи Бельзедора. Темный Властелин отшвырнул явно бесполезный здесь огненный кнут и саданул в Хаштубала просто кулаком – но тот прошел насквозь. Полудракон разошелся в стороны, точно стал облаком газа.

Безумно раскаленного газа.

– Тебя… сюда… не звали!.. – процедил Хаштубал, смыкаясь вокруг Бельзедора. – Какого кира… тебе нужно?!

– Мне нужен Бурый Криабал, – спокойно ответил Темный Властелин, сдавливая газ сияющими оковами, делая его плотным и осязаемым. – Просто отдайте – и я вас пощажу. Так уж и быть.

– Зачем тебе Криабал?! – рявкнул полудракон, бешено клубясь пламенным смерчем.

– Как это зачем? Чтобы творить зло, разумеется! Буа-ха-ха-ха!!!

Хаштубал отпрянул и снова сгустился в человека. Великий маг сверлил Темного Властелина гневным взглядом. Лица Бельзедора скрывалось под шлемом, но вид он имел удивительно безмятежный – и Хаштубал был на пике ярости.

– К Криабалу ты пройдешь только через мой труп!!! – прорычал он.

– Приемлемо, – кивнул Бельзедор, выбрасывая ладонь.

Сейчас он не ударил. Просто испустил кинетическую волну – и была она так страшна, что отбросила даже Хаштубала. На мгновение все оглохли, мозаичный камень взрыло будто плугом, воздух заискрился, а библиотека… библиотека начала рушиться.

Раздались крики. Кричали, кажется, все. Танзен не был уверен насчет себя, но вид падающей библиотеки и ему на секунду остановил сердце.

Однако до конца она не упала. Замерла на полпути, сама собой выпрямилась и снова встала ровно.

Ее удержали волшебники. Глядящие из окон, выдержавшие ментальную волну Бельзедора, подоспевшие уже после нее – их были тысячи. Далеко не все, но многие владели телекинезом.

Они разом схватились за великолепную башню – и не дали ей рухнуть.

Почти не осталось и трещин. Сама по себе созданная невероятно прочной, библиотека еще и окуталась золотистым свечением. В нем мелькнуло человеческое лицо – то мэтр Мазетти покинул свой кабинет, поднялся над вверенным ему зданием, защитил его собственным духом.

За свои книги старый призрак был готов умереть повторно.

Хаштубал тем временем вскочил, как на пружинах. Его оглушило, даже слегка контузило – но он все-таки был Хаштубалом Огнеруким! Огненным столбом он врезался в Бельзедора – и по площади заметался черно-красный смерч!

Вот показался шипастый шлем. Гигант в доспехах поднял Хаштубала за горло, сдавил его пламя – но волшебник снова выскользнул, разошелся огненным кольцом… и тут же снова собрался.

Он хлестал и хлестал пылающими бичами, швырял белые от жара вспышки… но с оглядкой, умеренно. На площади все еще было слишком много народу. Потерявших сознание уносили, волшебники призывали в помощь немтырей, мелких духов и иных магических слуг, по периметру оцеплением встали големы – но все равно повсюду были лица, отовсюду смотрели глаза.

Некоторые пытались помогать Хаштубалу. В Бельзедора по-прежнему летели заклинания. Но толку от них было чуть, так что большинство предпочитало не вмешиваться.

В конце концов, Хаштубал Огнерукий – сильнейший боевой маг в мире. Если с Темным Властелином не совладает он – с ним не совладает никто.

Он мелькал вокруг Бельзедора так, что стал почти невидимым. Его кулаки обратились огненными шарами, а остальное тело скрылось под пламенным ореолом. Заклятие Солнечной Короны испаряло даже воздух.

– Все назад! – выкрикнул Танзен. – Все прочь! Из-за нас мэтр Хаштубал вынужден сдерживаться! Дайте ему пространство для огня!

Да, из-за обилия зрителей Хаштубалу приходилось осторожничать. Он просто не мог применять по-настоящему мощные заклятия. Кое-кто и так уже получил случайные ожоги.

Робы студентов и мантии преподавателей огнеупорны и пропитаны множеством иных защитных заклинаний. Слишком часты несчастные случаи в Клеверном Ансамбле. Но они не делают неуязвимыми. Не оберегают от всего.

Да и не все тут одеты по форме. Многие в собственных костюмах, среди них и Танзен. Агентам Кустодиана специальных одежд не положено.

Но постепенно места становилось все больше. Собиралось все больше значительных волшебников, появлялись другие члены ученого совета. В драку они не лезли – просто защищали здания и студентов.

Хотя не все. Например, Харабба, ректор Детримента, снял черные очки и неустанно наводил на Бельзедора порчу. Будь на месте Темного Властелина кто другой – давно бы уже превратился в свинью, раздулся до невообразимых размеров, истек бы кровью и взорвался изнутри. Бельзедор же оставался цел и невредим, но его это все-таки отвлекало, мешало сосредоточиться на Хаштубале.

Брюден Ганцара, президент Артифициума, тряс руками в воздухе, словно играя на невидимой гитаре – и воздух наполняли могучие симфонии. Музыкальный волшебник исполнял немыслимой силы Песню Героя, делая и без того неодолимого Хаштубала еще более неодолимым.

Кайкелона Чу, президент Провокатониса, призвала самого Йоклабуххи, одного из величайших анирнисиаков. Стихийный дух заполнил полнеба северным сиянием, утишая панику и успокаивая сердца. По воле призывательницы он заливал город безмятежностью.

А на самой площади продолжали бушевать два колосса. Бельзедор вырос до небес и разносил все вокруг себя, крушил корпуса и флигели, стремясь расплющить Хаштубала в кашу. Тот обратился гигантским огненным вихрем и охватил Бельзедора пламенным коконом, стремясь забраться под доспехи, испепелить их владельца. У него даже получалось, но плоть Темного Властелина восстанавливалась быстрее, чем сгорала.

Вот Бельзедор оторвал от фундамента один из корпусов. Хаштубал яростно закричал и саданул ему в грудь огненным копьем. Темный Властелин пошатнулся и едва не выронил здание… но тут же выпрямился. От него изошла волна безумного холода – сам воздух словно замерз по воле злодея.

Танзен почувствовал, как волосы обращаются сосульками. А огненный вихрь уменьшился, съежился, снова обратился существом из плоти и крови… и Бельзедор обрушил на него здание.

Все вздрогнули, кто-то закричал. Показалось, что мэтра Хаштубала раздавило в лепешку.

Но только показалось. Уже через пару секунд из-под обломков появилась фигура, окруженная огнистым сиянием. Навеянный Темным Властелином холод быстро спадал, вокруг Хаштубала все обращалось паром.

– Крепкий какой, – цокнул языком Бельзедор.

– Меня не одолел Гаштардарон!!! – прорычал Хаштубал, снова взметаясь пламенным столбом. – Не одолеешь и ты!!!

Танзен почувствовал боль в глазах. Огонь Хаштубала стал синим. Достиг температуры сердца звезды. Воздух мгновенно улетучился, камень потек магмой, а потом тоже испарился. На какое-то мгновение все застыло… и утонуло в пламени.

Взрыв Хаштубала уничтожил бы половину Валестры. Но остальные волшебники были готовы. Здания и люди скрылись под защитными экранами, и само пространство изогнулось, повинуясь воле Кройленга Даректы, президента Адэфикароса. Этот сумрачный тип на несколько секунд сдвинул в другое измерение весь Клеверный Ансамбль… кроме дерущихся Хаштубала и Бельзедора.

Обычный огонь сжигает обычного человека за семь часов. Первой сгорает кожа – ей достаточно пяти минут. Затем жировой слой – он не горит, а долго тает, как свеча. Сохнут и обугливаются мышцы. В конце концов остаются только кости – в обычном огне они не горят. Нужно предельно жаркое пламя, чтобы тело превратилось в пепел полностью.

Пламя Хаштубала испепеляло даже камни.

Но не Бельзедора. Когда огненный гриб отбушевал, посреди кратера остался великан в черных доспехах.

Точнее… уже не черных. Они раскалились добела. Светились так, что невозможно взглянуть.

Бельзедор хрустнул плечами, вздохнул и достал из воздуха черный, источающий саму Тьму меч. Обскотенебр – один из десяти сильнейших в мире клинков… и самый из них ужасный.

– Сегодня ты умрешь, Хаштубал Огнерукий, – буднично произнес Темный Властелин.

– Давай поспорим, – прохрипел полудракон, поднимая руку.

Ту охватило сверхплотное сверхгорячее пламя. Жара от него не чувствовалось вообще, но у Танзена аж екнуло сердце при виде этого заклятия. Пылающий Душевный Кулак Справедливости пробьет мифриловую стену и убьет на месте дракона.

Хватит ли его на Темного Властелина?

Бельзедор и Хаштубал ринулись друг на друга. Само мироздание заколыхалось от первозданной мощи. Всеубивающий меч и всеразрушающее заклятие уже почти столкнулись… как вдруг обоих окутало магическими пузырями.

– Угомонитесь! – раздался гневный голос.

На площадь спускался каменный трон – и восседал в нем длиннобородый старец. Морщинистые руки напряглись так, что вздулись вены – председатель Локателли удерживал разом Хаштубала и Бельзедора.

– Да будет тишина! – воскликнул он.

Весь Клеверный Ансамбль накрыло безмолвием. Стихли все звуки до единого. А Темный Властелин и волшебник-полудракон чуть пошатнулись, обмякли и замерли. Бельзедор убрал свой кошмарный клинок, Хаштубал развеял все огненные заклятия.

Зодер Локателли. Старый самовлюбленный фанфарон, вечно улыбающийся со своего летучего кресла. В отличие от того же Хаштубала, его никто никогда не боялся.

Он же выглядит ужасно безобидным. Добрым и домашним, как любимый дедушка. Студенты и преподаватели вечно бегают к нему со своими проблемами, и Локателли решает их щелчком пальцев, не снимая пушистых тапочек. Он никому никогда не отказывает, никого никогда не прогоняет. У него всегда есть время для каждого.

Но сегодня он предстал совсем другим. Грозным. Всесильным. Подлинным лидером волшебников.

Бельзедор скрестил руки на груди. Локателли насупил седые брови. Долго и внимательно Темный Властелин и председатель ученого совета смотрели друг на друга.

– Ужасный кавардак вы тут устроили, лорд Бельзедор, – сухо произнес Локателли. – Это вас не слишком утомило, надеюсь?

– Нисколько, – любезно ответил Бельзедор. – Готов продолжать сколько угодно.

– Не вижу в этом нужды. Кажется, мы с вами сражались уже дважды?

– И счет пока что один-один. Желаете решающей битвы, мэтр Локателли?

– Не здесь и не сейчас. Забирайте то, за чем пришли, и убирайтесь из моей школы.

Локателли извлек из складок своей мантии фолиант в буром переплете и небрежно, даже как-то брезгливо кинул его Бельзедору. А с ним еще и пачку листов – отдельные страницы из разных Криабалов, собранные Мистерией за столетия.

Волшебники смотрели на это волками. Танзен боялся представить выражение лица Мазетти. Но, по крайней мере, кошмар на этом закончился – Бельзедор забрал Криабал, зловеще расхохотался и исчез в радужной вспышке.

Хаштубал несколько секунд сдавленно рычал, исходя кипящим паром. Потом он подошел к Локателли, навис над ним комком бешенства и рявкнул:

– Зачем?!! Зачем ты отдал ему Криабал, старый дурень?!

– Чтобы за ним не явился кое-кто пострашнее, – мрачно ответил Локателли.

Старый волшебник посмотрел на разгромленную площадь и раздолбанные здания, вздохнул и кисло сказал:

– Позовите ремонтников, что ли.

Глава 15

Паром шел медленно, натужно. Мокрый канат наматывался на барабан, тут же снова спускаясь в воду. На плоскую палубу нахлестывали волны.

Массено испытывал сильнейшее дежавю. Как будто повторялось уже виденное, снова происходило уже произошедшее. Он опять был на озере, опять был вечер, опять лил дождь… хотя нет, кажется, в прошлый раз было вёдро. Прошло полторы луны и Массено не чувствовал, что помнит все в точности.

Однако сегодня он проделывает этот путь один. Нет с ним ни мудрого инквизитора, ни отважного ножевоя, ни благочестивого антимага. Остались лежать на том самом острове, куда он направляется.

Паромщик, который в этот раз не отказался перевезти путника, Массено не узнал. Даже принялся рассказывать ту самую историю, что случилась здесь на Маладис – причем в его устах она звучала несколько искаженно.

Мол, поплыли три богослужителя на озерный остров в Злой День, а там гнездо вампиров оказалось. Расправились храбрецы со злом, но и сами костьми легли. Теперь туда доброй волей никто не суется. Только вот он по-прежнему раз в два дня паром туда-сюда крутит, хотя зачем, для кого – сам не знает.

Массено не стал говорить, что их было четверо, причем двое – миряне. Не стал разубеждать паромщика и насчет вампиров. То происшествие и так легло на городок черной тенью – незачем порождать новые зловещие слухи. Пусть уж думают, что дело было в банальных кровопийцах, с которыми благополучно покончено.

Именно остров на озере Гвиг стал первым пунктом, что указала волшебная астролябия. Первой точкой, где обнаружились следы Антикатисто. Вероятно, тем самым местом, где он вернулся к жизни.

Массено и без того об этом догадывался. Он так и думал, что полторы луны назад видел его первое появление. Видел, как в дольний мир снова вступила нечистая тварь, противная оку Светлой Госпожи.

На острове мало что изменилось за минувшие дни. Сорок дней – не такой уж и великий срок. Из городка, конечно, приплывали люди – тела Госа и отца Стирамеда увезли и погребли в освященной земле. Массено еще в тот раз заходил к бургомистру, известил о том, что на острове случилось страшное.

Похоронили и менее того заслуживавших чернокнижников, а также их несчастных жертв – хозяев Гвига, черным волшебством обернутых упырями. Что же до их усадьбы, то она осталась стоять нараспашку – и даже разграбить ее не разграбили. То ли люд в этом городке похвально честный, то ли до трусости суеверный.

Теперь, вооруженный знаниями, Массено осматривал усадьбу и поляну по-новому. Но ничего полезного пока не видел. Неизвестно, почему слуги Антикатисто призывали его именно здесь. Неизвестно, почему они вообще ему служили – ведь это темное создание было врагом всех волшебников.

Возможно, место было выбрано по чистой случайности. Просто укромная земля, где можно спокойно все подготовить. А возможно, оно требовалось по каким-то волшебным законам. В конце концов, не просто же так Антикатисто призывали именно на Маладис – время явно имело значение.

Но как следует изучив вещи в усадьбе, осмотрев книги на полках и прочтя бумаги в секретере, Массено узнал, в чем дело. Владелец усадьбы был человеком степенным, скрупулезным и содержал свою переписку в аккуратности.

И одно из писем дало нужный ответ. В нем племянник владельца извещал, что закончил обучение в Мистерии, вернулся в родные края и просит дядю приютить его с друзьями на несколько дней. Ответа в секретере, конечно, не было, но несложно догадаться, что дядя не отказал.

Выходит, место было выбрано хоть и не совсем случайно, но в общем-то значения не имело. Культисты могли призвать Антикатисто где угодно. Хозяевам усадьбы просто не посчастливилось быть с одним из них в родстве.

Следуя инструкциям Мазетти и Медариэна, Массено положил астролябию на то самое место, где явился в мир Антикатисто. Черная стрелка закачалась на нитке, кристаллы чуть заметно замерцали, ощущая связь со своим породителем. Спиралью пошли тонкие, почти невидимые лучи.

Стоя над астролябией, Массено взметнул ввысь точку зрения. Чем выше он поднимался, тем яснее видел общую картину. Сложный рисунок лучей указывал направление – запад с легким уклоном к северу. А по их интенсивности было возможно выяснить и расстояние.

Массено развернул чертеж Парифата в равноугольной проекции, достал линейку с циркулем и приступил к вычислениям. Его точка зрения так и носилась вверх и вниз – от светящейся волшебной спирали к покрывающемуся значками пергаменту.

Работа предстояла долгая и кропотливая.

Несколько дней спустя Массено был уже на другом конце света. Синдикат Великой Верфи, удивительная страна, что раскинулась на бескрайних океанских просторах, тысячах мал-мала меньше островов.

Благодаря бумаге, дарованной библиотекарем Мистерии, Массено без единой монеты воспользовался порталом и переместился в столицу этого торгового архипелага. Там он хотел сесть на корабль, но даже самое быстроходное судно шло бы не менее половины луны.

Выручило звание нунция. На острове была обитель ордена Дельфина. Узрев священную пайцзу, они немедля отправили с Массено одного из лучших своих рыцарей – и в тот же день они помчались к острову Хор-Ханк.

Попутный ветер не нужен служителям бога морей. Им сопутствует благословение Марекса, и на своих крохотных ладьях они бесстрашно вступают даже в сердце шторма. Странствуя по всему миру, рыцари Дельфина сражаются с пиратами и спасают потерпевших кораблекрушение.

– Мы доберемся за одни сутки, нунций! – прокричал рыцарь, ведя утлое суденышко меж бурунами. – Наберись терпения!

И они добрались. Даже чуть меньше, чем за сутки – за двадцать пять часов. Массено вновь поднял точку зрения над астролябией и убедился – остров тот самый, пучок лучей заканчивается здесь.

Попросив доброго рыцаря обождать, монах зашагал по холму. Если не считать заблудившейся овцы, по пути ему никто не встретился.

Но он и не искал встреч. Антикатисто был здесь прежде, но сейчас его уж верно здесь нет – надо скорее найти место его былого пребывания и выстроить новый указательный рисунок. И так проходит немало времени, пока Массено добирается от одной точки до другой – Антикатисто, возможно, успевает еще не раз переместиться.

Поднявшись на вершину холма, Массено сразу понял – место то самое. Антикатисто здесь несомненно был.

Иначе кто еще сотворил такое? Каменистая земля частично обрушилась, холм слегка просел, однако издали и даже сверху выглядит почти целым.

Но внутри…

Встав над ямой и опустив пониже точку зрения, Массено долго рассматривал открывшуюся под холмом полость. Видно, когда-то там было жилище, кто-то вырыл немалое пространство и укрепил.

Но теперь стены запеклись в обсидиан и сквозь его черноту проглядывали трупы. Изуродованные, с искаженными болью лицами, частично сожженные или разложившиеся. Их было много, и выглядели они страшно.

Был тут разломанный на куски металлический человек – то ли конструкт, то ли голем. Было странное существо с невероятно вытянутыми руками и ногами. Но в основном под вулканическим стеклом застыли тела обычных людей. Некоторые, что интересно, облачены в мантии антимагов.

Несколько минут Массено стоял с приложенными к переносице перстами и молился за души этих несчастных. Он не мог представить, что здесь произошло. Какие обстоятельства привели к подобному. Кем были все эти люди, и для чего Антикатисто убил их.

Но он собирался это выяснить.

Слепой монах не мог спуститься вниз. Яма обрывалась слишком круто, веревки у него с собой не было, да и некуда ее привязать. Поэтому он просто стоял над краем с опущенной точкой зрения и повертывал ее под углом. Он осмотрел каждое тело под слоем обсидиана, каждый предмет в этой братской могиле.

Особенно тщательно он изучил странный объект, похожий на какой-то демонический алтарь. Усеченный каменный конус с кольцом шариков в верхней части. Поперек его шла глубокая трещина, несколько шариков лежали разбиты, а нижняя часть также оплавилась до стеклообразного состояния.

В этой яме как будто бушевал дракон.

Но никаких, пусть самых малых следов Антикатисто Массено не обнаружил. И однако тот здесь явно был – чудесная астролябия это ясно подтверждала. Убедившись, что извлек все улики, какие возможно, монах положил ее на край и снова вызвал спираль лучей, снова поднял точку зрения и стал проводить вычисления.

Еще несколько дней спустя Массено опять переместился на другой конец света. На сей раз его путь лежал на гористый континент Джария, далеко на юго-востоке. Он был гораздо дальше от Хор-Ханка, чем Хор-Ханк от Грандпайра – но порталы волшебников не знают расстояний.

К сожалению, есть они далеко не на каждом клочке земли. Сначала Массено пришлось вернуться в столицу Синдиката Великой Верфи с рыцарем Дельфина, потом оттуда переместиться порталом в Грифонию, а уже оттуда добираться на север, в страну Яминия.

До гор его довезли на грифоне. Среди грифонавтов нашлись добрые севигисты, оказавшие помощь ближнему. Они высадили Массено у пещерного монастыря – и смиренные служители Гушима склонили головы, увидев святую пайцзу.

Уже через несколько часов Массено в сопровождении двух старцев-гномов шел сквозь глухую каменную толщу. Монахи из ордена Гранита дают обет никогда не видеть неба и солнца, всю жизнь проводят под землей – и путем специальных тренировок обретают удивительные способности. Они видят в темноте, могут не дышать и даже проходить сквозь стены.

А самые благочестивые способны проводить с собой и других.

Невероятное то было ощущение. Массено будто погрузился в холодную, очень плотную воду. В отличие от монахов Гранита, он ничего не видел, так что полностью положился на спутников. Оба едва ему по пояс, длиннобородые гномы держали солнцегляда за руки, увлекая все глубже в недра.

Они следовали, куда вела астролябия. Пучок лучей, невидимых ни для кого, кроме Массено, уходил вниз, на самое дно мира. Туда, где царствует Гушим, Жадный Бог.

Или даже еще ниже, в обитель Разверзателя Земли.

Массено не бывал раньше в Джарии. Он слышал об этом континенте, половину которого занимают великие Синие горы, под которыми раскинулось бескрайнее подземное царство. Но своими глазами не видел и теперь не мог надивиться.

Опускаясь в глубины, они то и дело выныривали в очередной туннель, пещеру, а то и огромную полость. Невероятных размеров катакомбы – одни дарованные богами, другие проложенные смертными.

Иные были темны, как обычный погреб. В других мглу рассеивали кристаллы коллегата, светящиеся грибы или причудливые животные.

Иные были малы, как обычный погреб. В других мог разместиться целый монастырь, большой замок или даже целая деревня.

Иные были обычны, как обычный погреб. В других текли глубинные реки, простирались глубинные джунгли или жили глубинные обитатели.

И в конце концов монахи Гранита вывели Массено туда, где заканчивался пучок лучей. В громадную, больше всех прочих пещеру. Не с деревню уже размером, а с целый город.

Город?.. Какой там город! Настоящая подземная страна!

Совсем маленькая, конечно. Малюсенькая даже. Есть на карте такие страны, в которых можно встать на западной границе и без подзорной трубы увидеть восточную. Но это все-таки тоже страны – и одна из них вполне бы сюда втиснулась.

– Древние глубины, – мрачно произнес один из гномов-старцев. – Здесь прозябают те, кого отверг и изблевал Гушим. Низоты.

Массено смолчал, поднимая повыше точку зрения. В этом подземелье несомненно раньше жили какие-то индивиды – и, вероятно, еще совсем недавно. Повсюду росли гигантские грибы, источенные изнутри на манер домов. Виднелись странные предметы, рисунки, следы разумной деятельности. Кое-где Массено увидел даже остатки пищи – и некоторые еще не совсем испортились.

Но ни единого живого существа. Пещера стояла пуста и тиха. Словно все ее обитатели вдруг снялись и спешно куда-то ушли.

Могло ли здесь обойтись без Антикатисто? Могли ли его посещение и опустошение подземелья быть двумя разными, никак не связанными событиями?

Массено в это не верил.

Он осмотрел несколько домов-грибов. Внутренний их интерьер выглядел… чуждо. Массено затруднялся даже описать эти хлюпающие слизневые норы, не мог назвать большую часть предметов, что там нашел.

Здесь жили явно не люди. И не другие человекоподобные индивиды. Эльфы-традиционалисты не строят свои здания, а выращивают их чудесным образом, но их меблировка подойдет и человеку. Гоблины – создания неряшливые и не считают чистоту достоинством, но среди людей такое тоже не редкость. Цверги предпочитают подземелья и вырубают жилища в камне, но в остальном их города обычны.

Но здесь совсем не то. Здесь могли бы жить какие-нибудь насекомые. Гигантские тараканы или термиты.

Массено вспомнилась страна ккахатунов, в которую однажды занесла его дорога. Там вот и впрямь было что-то похожее.

А пахло даже и менее приятно.

Как и на Хор-Ханке, Массено не имел никаких догадок насчет целей Антикатисто. Зачем он являлся в эти древние глубины? Свидетелей нет, спросить не у кого.

Массено развернул карту и отметил на ней все три пункта. Западная Грандания. Центральная Джария. И остров на крайнем севере архипелага Великой Верфи.

Немного подумав, он соединил их линиями. Долго смотрел на получившийся треугольник. Тот получился очень вытянутым, тупоугольным. Возможно, это что-нибудь означает.

Или нет.

Массено решил обратиться за помощью к небесам. Достав Ктаву, он раскрыл ее в случайном месте и прочел:

«Да и кто из вас не искал когда смысла в пустом, в бликах на небе, отражении в ручье? Верно говорю вам – не там ищете».

Да, это явно ничего не означает. В конце концов, любые три точки составят треугольник. Лучше не тратить время попусту, а вычислить следующую.

Волшебники говорили, что с каждой следующей точкой астролябия будет все лучше «узнавать» свою цель. Входить с ней в резонанс, указывать на все более недавнее место. И это оказалось правдой, поскольку на четвертый раз Массено вновь отправился в Ходжарию.

Задолго до прибытия он уже знал, куда именно попадет. И выйдя из портала в Каргабе, уверился в этом окончательно – волшебный луч астролябии указывал точно на восток.

В Херемию. Прямо к башне Антикатисто.

Прошло немало дней с тех пор, как Массено ее оставил. Но все же и не так уж много. Антикатисто явно побывал там уже после ухода Массено – возможно, только вчера или позавчера.

А если очень повезет – он и сейчас там.

Теперь Массено уже не мог трое суток трястись на верблюде, а потом шагать еще и по пустыне. Время было слишком дорого. Не оставляя портальной станции, он стал искать тех, кто мог бы довезти его побыстрее.

У самых ворот расположилась стоянка ковролетчиков. Эти готовы были везти кого угодно и куда угодно. Они сами набрасывались на всякого, выходящего из портала, искательно глядели в глаза и приговаривали:

– Ковер, ковер, недорого, летим куда скажешь!.. Нужен ковер, святой отец? Садись, космоданин, домчу с ветерком!

Массено и рад был бы воспользоваться их добротой, да не так много у него осталось презренных монет. Даже ковер-самолет будет лететь до другой страны много часов, а цены ковролетчиков оказались не настолько щедры, как те расписывали. Вероятно, им нужно кормить большие семьи, и только свирепая нужда заставляет их запрашивать втрое против разумной платы.

Так или иначе, Массено не мог заплатить столько. А пайцза нунция оставляла их равнодушными – хотя, кажется, не все они были херемианами, попадались и севигисты.

Но Просперина улыбнулась монаху – он увидел двух Рыцарей Неба. Мужчина и женщина, эльф и человек, они спустились к воротам на прекрасных пегасах. Они явно собирались отправиться куда-то порталом, и Массено даже усомнился, настолько ли важно его дело, чтобы их беспокоить.

Однако сомнения его были недолги. Отбросив их, монах предстал перед рыцарями, предъявил им пайцзу и попросил о содействии.

Благочестивые служители Вентуария приложили персты к переносицам и склонили головы при виде нунция. Ни секунды не колеблясь, они благородно позабыли о собственном пути и предложили Массено занять место на любом из их пегасов.

Эти крылатые кони мчались даже быстрее, чем мог бы ковер-самолет. Массено то и дело доставал астролябию, вскидывал точку зрения и сверялся со спиральным лучом. Впереди уже виднелось его окончание – прямо у развалин башни.

Только вот… еще издали Массено заметил, что башня выглядит иначе. Не так, как ему помнилось. Да, в прошлый раз то были руины – но что-то все же оставалось, это была все еще башня, пусть и полуразрушенная.

Сейчас на этом месте была только гора щебня. Бесформенный террикон, уже даже отдаленно не похожий на дело рук человеческих.

А когда пегасы приземлились, и молодой рыцарь помог Массено сойти, он заметил еще и нечто, похожее на кучу тряпья. В груди болезненно екнуло сердце.

– Мы опоздали… – прошептал он, подходя ближе.

Идущий Сквозь Время. Он так и остался возле башни в своем вечном служении, священной медитации во славу Херема. И когда сюда явился Антикатисто…

Возможно, Идущий при его появлении вновь вернулся в мир, попытался помешать чудовищу – и был повержен. А возможно, Антикатисто убил его просто так, смахнул с лица земли, как досадную букашку.

Так или иначе, здесь его больше нет. И уже довольно давно – останки Идущего успели мумифицироваться.

Правда, это еще ничего не значит. Замедление процессов в телах этих аскетов начинается еще при жизни. Благословение Херема избавляет их от тлетворного влияния времени, позволяет существовать веками и тысячелетиями. И Массено понятия не имел, что происходит с ними после смерти – быть может, для них подобное естественно.

Или это тоже воздействие Антикатисто. Массено видел троих, погибших по его вине – но все они приняли смерть по-разному. Антимаг Росенгальт развеялся пылью, ножевою Гостеррадиусу взорвали голову, а отец Стирамед был страшно ранен и истек кровью. Антикатисто – высший элементаль Тьмы и, возможно, по-прежнему могущественный волшебник. Неизвестно, какими ужасными способностями он обладает.

И он разрушил собственную башню. Массено не знал точно, зачем, но мог предположить, что причиной был гнев. Наверняка Антикатисто возвращался за тем, что когда-то ему принадлежало и что почитал надежно спрятанным. За Черным Криабалом. Не найдя его, он пришел в ярость – и уничтожил все, что сумел.

Или же то была не ярость, а холодный расчет. Возможно, он заметал следы, избавлялся от улик… хотя каких улик? Массено забрал дневник безумного волшебника и сжег его останки, а бессвязные надписи на стенах немногое способны поведать.

Не тратя зря времени, Массено достал астролябию, возвысил точку зрения и снова стал строить рисунок. Рыцари Неба наблюдали за его манипуляциями с почтительного расстояния. Им явно были любопытны цели монаха, но из деликатности они не докучали ему расспросами.

Не задали они вопросов и когда Массено переменился в лице. Он получил следующую точку перемещения, и узнал, что лежит она на юго-востоке, причем не так уж и далеко – чуть более чем в сорока тысячах вспашек. Конечно, это все равно громадное расстояние, кое пешему не одолеть и в три года… но в сравнении с общими размерами Парифата – не так уж и много.

Но не в расстоянии сейчас дело. Дело в том, что именно находится в сорока тысячах вспашек к юго-востоку.

Святой Остров Астучия.

– Прошу вас снова оседлать коней, о Рыцари Неба, – вернулся к своим спутникам Массено. – Надо немедленно вернуться к порталу.

– Садись в седло, нунций, – ответила дева-рыцарь. – Мы домчим тебя быстрее ветра.

Глава 16

Дрекозиус резко раскрыл глаза. Перед ними все еще стоял шагающий по мозаичным плитам Бельзедор. В ушах все еще стоял его зловещий хохот.

Обливаясь потом, жрец поведал о своем сне спутникам. Те сразу приуныли – они-то надеялись, что хотя бы Бурый Криабал в безопасности, надежно сбережен волшебниками Мистерии.

Однако даже те не совладали с Темным Властелином.

Остров Хумугишиш неласково встретил искателей Криабала. Громадный, закованный в ледяную толщу, он раскинулся у самого Южного полюса и почти не имел жителей. Только на крайнем его севере есть какие-то городки, но мертвые, давно покинутые. Слишком морозны эти места и слишком далеки от населенных земель.

К счастью, вехоту оказались безразличны бураны и вьюги. В чреве огромного демона было тепло, а покидая его, искатели облачались в оставшиеся у них еще с Эрдезии парки.

Сейчас как раз пришлось выйти. Оглавление показывало, что Белый Криабал где-то здесь, но «где-то здесь» – понятие растяжимое. Искать дальше нужно было уже по титульному листу, а делать это внутри вехота было ужасно неудобно.

– Как же тут холодно, – тоскливо произнесла Джиданна, входя в энергетический контакт с белкой. – Я всю ману уже перевела на согревание.

– Вот ты странная хубара тхи кхола, – фыркнул Плацента. – На, тля, намажься.

Джиданна с отвращением посмотрела на плошку с жиром. Судя по ауре – моржовым. Она понятия не имела, где полугоблин его раздобыл, и не стремилась узнавать.

А от взгляда на Мектига волшебница едва не закоченела. Дармаг шагал налегке, только в штанах, сапогах и накидке. Рукавицы болтались у него на поясе, и он даже не надел шапки.

– Ты точно не мерзнешь? – недоверчиво спросила Джиданна, натягивая шарф на самые глаза. – Тут же холодно, как у хримтурса за пазухой.

– Холод всегда мне был по душе, – ответил Мектиг, бороздя снежный бархан.

Однако остальные не были столь же морозостойки. Отец Дрекозиус, похожий в своих богатых одеждах на движущийся холм, лишь тоскливо вздыхал. Глубокие снега Хумугишиша стали для него настоящим испытанием, расшитые мехом унты проваливались при каждом шаге.

Плацента со своим мелким ростом погружался бы еще глубже, но он сварганил себе подобие снегоступов из двух кусков коры. Где он их взял – осталось известно только самому полугоблину.

Джиданна держала в озябших даже под варежками пальцах титульный лист и пыталась понять, в каком направлении идти. Над Хумугишишем стояла полярная ночь, но небо полыхало южным сиянием, оно отражалось от ледовых торосов, и в этом призрачном мерцании свет лучей экслибриса совсем терялся.

– Туда, – наконец произнесла волшебница. – Кажется.

– Кажется ей, тля. Шлюха свинорылая, дери тебя боров, – бурчал сквозь зубы Плацента. – Устал, жрать хочу. Давайте блеваный костер разведем, хрючева нагреем.

Дрекозиус что-то невнятно промычал, страдальчески глядя на спутников. Мектиг презрительно фыркнул

и завертел головой, ища хоть каких-нибудь деревьев.

Не нашел. Хорободакх, родной континент его, Плаценты и Джиданны, тоже стылый и промерзлый, но все-таки не настолько. Там бывает лето, растут деревья, водится зверье. Есть жители и даже большие города.

А тут все холодно и мертво. Неудивительно, что Белый Криабал сгинул здесь бесследно.

Шагающий по пятам человечков вехот широко зевнул. Он не особенно рвался делать что-либо сверх оговоренного по договору. Хотят смертные возиться с огнем и горячей пищей – пусть возятся.

– Без дерева костра не будет, – хмуро сказал Мектиг.

– Умный ты все-таки, льдоголовый, – иронично посмотрел на него Плацента. – Толковый. Сообразительный. Как пятак свиньи, только не такой красивый.

– Если я наколдую дерево – разведешь костер? – хрипло спросила Джиданна.

– Да.

Волшебница достала из кармана сморщенный желудь и скормила его своей белке. Зверек, привыкший к совсем другой диете, съел плод крайне неохотно, но все-таки съел. Джиданна усадила его на снег, белка побегала кругами, а потом уселась, подняла хвост и удобрила почву.

– Теперь ждем, – сказала волшебница.

Ждать пришлось недолго. Уже через несколько секунд из-под земли показался росток. Тоненький и чахлый, но быстро крепнущий, твердеющий.

Через несколько минут посреди ледяной пустоши раскинулся дуб.

– Ярыть! – восхитился Плацента. – А это что, чем угодно ее так можно накормить?!

– Только тем, что может вырасти, – ответила Джиданна. – Это чары Удобрения. Если бы чем угодно… эх…

Тяжело вздохнув, она сунула белке золотую монету. Ее фамиллиар съел с куда большей охотой, быстро-быстро точа зубками. Мордочка аж засветилась от удовольствия.

Мектиг тем временем заработал секирой. Дуб оказался куда больше карликовых березок тундры, но могучий дармаг справился.

Остальные тоже засуетились. Плацента вытоптал место для костра, Дрекозиус достал из чрева вехота котел и мешок с провизией. При этом он не преминул укоризненно попенять демону, что всем было бы куда проще, если бы тот разрешил развести огонь внутри себя.

Однако на этот счет вехот был непреклонен. Хотите готовить – готовьте снаружи. Даже превращаясь в корабль, огня он на борту не допускал.

Впрочем, Мектиг уже заканчивал. Он развел костер по старому дармагскому способу, из одного полена. Просто отрубил часть ствола, поставил колоду на торец и еще немного поработал топором, распахивая ее на части. Как деревянный торт, но не до самого низа. Закончив, он запихал внутрь свернутую бумажку, плеснул немного масла и жира, поджег все это – и получил настоящий переносной костер. Тепла от него исходило немного, зато готовить оказалось поразительно удобно.

Ели молча. Разогрели в котле рыбную сыть – густой суп на травах, который Мектиг сварил еще вчера, когда искатели были на одном из островков у северной оконечности Хумугишиша. Там было чуть теплее, так что перед тяжелым походом они переночевали и запаслись провизией.

Теперь Мектиг отрубал куски мороженой сыти прямо топором и бросал в котел, где те сразу начинали исходить паром. Пахло вкусно, заманчиво.

– Ты где так стряпать-то научился, льдоголовый? – почти дружелюбно спросил Плацента. – У меня мамка так вкусно не стряпала… хотя это не комплимент ни кира.

Мектиг ничего не ответил. Его одолевали другие размышления. Озираясь по сторонам, дармаг искал укромное место. Хоть что-нибудь.

Но вокруг была только снежная равнина, ледяные холмы – и небо. Черно-зеленое, сияющее призрачным светом небо.

– Мне вспоминаются легенды о Белом Криабале, – неспешно говорил Дрекозиус, отхлебывая горячую сыть. – Я ведь немного почитывал литературу на эту тему, когда начал видеть вещие сны. Было любопытно узнать, с чем же таким я имею дело – да и кому бы на моем месте не было?

– И чё там за легенды, тля? – хмыкнул Плацента.

– Да ничего интересного, – ответила Джиданна. – Белый Криабал пропал в незапамятные времена, еще при Колдующем Императоре. Я тоже слышала краем уха. Его многие искали, но так и не нашли. Ходили слухи, что его стережет Оледенелый.

– А это чё за кирня такая?

– Ужасное ледяное чудовище. Громадный Всерушитель-хримтурс или что-то вроде того. Из изначальных, типа Таштарагиса.

– На самом деле это только одна легенда из множества, дочь моя, – мягко уточнил Дрекозиус. – Белый Криабал – это настоящее сонмище слухов. Лично я знаком ни много ни мало, а с восемью легендами на его счет – и они поразительно различны. По одной легенде он где-то в недрах земли и его стережет древний дракон. По другой – в могильном кургане под охраной свирепого драуга. По третьей – в сокровищнице самого Бельзедора и опутан темными чарами. Но судя по тому, что он где-то здесь, в Хумугишише, рядом с Южным полюсом… полагаю, это все-таки Оледенелый.

Мектиг в разговоре не участвовал. Его взгляд становился все более тоскливым. Плацента первым заметил, что дармагу не по себе, и ехидно спросил:

– Ты чё как ежа рожаешь, льдоголовый? Гнома хочешь сделать?

– Да, – выдавил Мектиг.

– И чё ты тут сидишь, тля? – сплюнул полугоблин. – Отойди от меня подальше, тля, да делай его.

– Не могу, – ответил дармаг. – Негде.

– Негде?.. Негде?! Тля, ты окирел, деревянно-кирпичная стенка?! Отойди на кир, сурака террегкх макнор, и делай где хочешь! Бык тупорылый… тля, это я не про тебя!

Но Мектиг даже не среагировал на оскорбление. Ему смертельно хотелось по большой нужде, но он не видел, где это сделать, чтобы его не увидели.

– Сын мой, мы не станем смотреть, – обещал Дрекозиус, услышав, в чем проблема. – Мы все отвернемся, так что отринь стыд и соверши то, что должно быть совершено.

– Не вы, – угрюмо ответил Мектиг. – Боги. Они увидят.

– И чё?! – изумился Плацента. – Вот ты странный, тля.

– Боги не должны этого видеть, – упрямо поджал губы дармаг.

– Сын мой, но что же, ты считаешь, что боги видят тебя только когда ты под открытым небом? – елейно улыбнулся Дрекозиус. – Отчего ты столь худого о них мнения? Неужели в твоем представлении боги восседают где-то на облаках и смотрят на нас сверху? Неужели ты веришь, что достаточно зайти под крышу, чтобы укрыться от их взора?

– А что, нет?! – заморгал Мектиг.

– Разумеется, нет, сын мой. Спрячься хоть за тысячей стен, завернись хоть в тысячу одежд – от божьего зрака ты не укроешься. Боги видят все.

– Чё, вообще все? – заинтересовался Плацента. – Даже как люди пехаются?

– Ну конечно.

– Тля, хорошо им живется… – позавидовал полугоблин.

Мектиг после этого стал еще более подавленным. Он действительно всю жизнь считал, что боги видят его только когда он под открытым небом. А поскольку лично он не хотел бы смотреть, как справляют нужду другие, то и богов от этого зрелища благородно избавлял.

Но… если они видят его всегда… как же тогда?..

– Не печалься из-за сущеглупостей, сын мой, – жалостливо сказал Дрекозиус. – Задумайся над тем, что людей и других индивидов в мире миллиарды, а богов всего двадцать шесть. В то время, как ты сидишь в отхожем месте, великое множество других существ занимаются гораздо более интересными делами. Зачем же богам смотреть именно на тебя? И даже если им вдруг захочется увидеть, как кто-то удобряет почву – в конце концов, пути богов неисповедимы, – миллионы индивидов делают это одновременно с тобой, и наверняка многие делают это интереснее.

Мектиг нахмурился, осмысливая услышанное. А Плацента восхищенно присвистнул:

– Тля, да ты ярыть мудрый, святоша!

Когда окрыленный новыми знаниями дармаг закончил свои дела, искатели снова двинулись в путь. Отец Дрекозиус окончательно смирился с тем, что ходок из него никудышный, и решил ехать на вехоте. Подстраиваясь к обстановке, демон обратился в собачьи нарты, и жрец улегся на дно, закутавшись в одеяло.

Мерзнущая Джиданна охотно бы присоединилась, но в нартах было тесновато и ей пришлось бы плотно прижаться к Дрекозиусу. Это не так уж и плохо с одной стороны – тепла от толстяка исходит много, – но похотливый жрец наверняка начнет лапать и ерзать.

Джиданна терпеть этого не могла.

А дорога становилась все труднее, все ухабистее. Ветер дул прямо в лицо, обдавая снежной крупой, и светящийся луч экслибриса был уже почти не виден. Ледниковый покров здесь истрескался и приходилось зорко глядеть под ноги. Один неверный шаг – и ухнешь в пропасть.

Еще дальше вздымались скалы. Голый камень, слегка припорошенный инеем. Меж ними струились холодные языки ледников, уходящих еще выше, к громадинам далеких гор.

– Далеко еще? – без передыху гундел Плацента. – Далеко?! Мы когда придем уже, тля?!

– Где-то уже совсем близко должно быть, – ответила Джиданна, близоруко щурясь. Она не успевала протирать очки – так быстро залеплял их снег. – Вон там что такое блестит?

– Золото, – равнодушно ответил Мектиг. – Жила.

– Золотая жила?! – аж подпрыгнул Плацента. – Где, тля, где?!

То действительно оказалась жила. Много лет назад часть скалы рухнула, обнажив месторождение золотоносной руды. Сквозь кварц струились тоненькие желтые прожилки, местами распухавшие почти до толщины пальца.

– Тля, да это же окиреть какое богатство!.. – принялся грызть ногти полугоблин. – Деньжищ-то, деньжищ! Ар аиба хуилилосоосохосоо!..

– Некогда, – мрачно произнес Мектиг. – И нечем.

Плацента только горестно простонал. Даже он прекрасно понимал, что здесь эта находка – как насмешка богов. Как, чем разрабатывать месторождение в этом царстве тьмы и мороза? Да и времени сейчас на это нет совсем.

И инструментов нет. Разве что топор Мектига.

Но хотя бы императорская белка Джиданны снова нажралась до одури. Глядя на это пиршество, Дрекозиус даже задумался – а куда в самом деле деваются металлы, что она ест? Удивительный все-таки зверек, прямо-таки воплощенное волшебство.

По просьбе Джиданны Мектиг все же немного помахал топором, вырубил белочке еще корма про запас. Оружие, похищенное из казны Хальтрекарока, долбило камень почище кирки. Дармаг продолжал искать для него доброе имя, но в голову по-прежнему ничего не шло.

Крушила Вторая?.. Крушила Младшая?.. Новая Крушила?.. Все это звучало недостаточно хорошо, но ничего другого не придумывалось.

Судя по золотой жиле, открытой любому глазу, но до сих пор не тронутой, эти края никем не посещались очень давно. Возможно, до искателей Криабала сюда вообще никто никогда не приходил.

Хотя нет. Приходил как минимум один человек. Пройдя еще сотню шагов, пробравшись среди скалистых россыпей, искатели его увидели.

Точнее, не его, а ее. В почти идеально круглом кратере, наполовину заваленная каменными обломками, покоилась глыба голубоватого льда. В его глубинах виднелась девушка… или даже скорее девочка. Ростом почти со взрослого мужчину, но черты лица все еще детские, фигура толком не оформившаяся.

Облачена она была только в легкую тунику, а в руках сжимала книгу в белом переплете. На нем было вырезано одно-единственное слово.

«Криабал».

– Вот это и есть твой Оледенелый? – хмыкнул Плацента, пиная лед.

– Что я могу сказать… – развел руками Дрекозиус. – Легенды часто искажают действительность.

– Сильно искажают. Это не чудовище, а девка. И не ледяная, а замерзшая.

– Мы не слепые, – пробасил Мектиг.

Вехот тоже подошел ближе и уставился на глыбу всеми двадцатью двумя глазами. Шесть из одиннадцати собак еще и высунули языки.

– Чё это за кирня, тля? – потребовал ответа Плацента.

Дрекозиус страдальчески закатил глаза. Беспредельно терпеливый, он принимал полугоблина как испытание, посланное ему богами… правда, не мог понять, чем же это он так богам насолил.

– Это заклятие Абсолютной Заморозки, – произнесла Джиданна, вглядываясь в видную только ей ауру. – Я о нем слышала, но раньше не видела. Оно страшно мощное.

– А что с этой бедной девочкой внутри? – спросил Дрекозиус.

– Ничего. Дохлая она. Абсолютная Заморозка убивает мгновенно. Правда, храниться труп потом может тысячелетиями…

– Ну и кир с ней! – перебил Плацента. – Нам нужна книжка, а не девка! Книжка-то цела?!

– Криабал, по-моему, вообще невозможно уничтожить… – с сомнением произнесла Джиданна. – Но я не уверена полностью.

– Давайте помолимся, дети мои, а потом приступим к освобождению тела этой несчастной девочки, – предложил Дрекозиус. – Мы похороним ее, как то заповедано богами и, снова помолясь, примем на себя роль ее душеприказчиков. Попробуем отыскать ее наследников и передать им слова утешения вкупе с чудесным Белым Криабалом… но если нам это не удастся, оставим его себе по праву нашедших.

– Отличная мысль, отче, – кивнула Джиданна. – За исключением молитв, похорон и поисков наследников – это все я предлагаю опустить.

– Печально слышать такое от тебя, дочь моя, – вздохнул жрец. – Но я всегда прислушивался к пожеланиям своей паствы, поэтому не стану спорить. Я помолюсь вместо тебя.

– Да я вообще ни разу не видел, чтоб ты молился, – хмыкнул Плацента. – Ты когда это делаешь вообще?

– Истинно верующий молится всегда, – наставительно ответил Дрекозиус. – Я делаю это постоянно, сын мой, и того же ожидаю от всех вас.

– Заткнись, – велел Мектиг, обрушивая на волшебный лед секиру.

Та почти не оставила следов. С тем же успехом он мог бы крушить сталь деревянной ложкой. Но могучий дармаг не привык отступать – снова и снова он бил топором, ожидая хотя бы трещины.

– Абсолютная Заморозка – штука неподатливая, – прокомментировала Джиданна, когда на лице Мектига выступил пот. – Грубой силой ее не взять.

Мектиг подумал над ее словами и снова ударил топором. Вроде бы на этот раз крохотная льдинка даже откололась, но это мог быть просто отблеск полярного сияния.

– Нужен огонь, – сказала Джиданна. – И много. Это заклинание уязвимо к высоким температурам.

Мектиг невольно обернулся. Большая часть выращенного волшебством дуба так и осталась там, в часе ходьбы к северо-западу.

– У меня больше нет желудей, – сказала волшебница. – И других семян нет.

– Значит, мы в анналах, – подытожил Плацента. – Глубоких таких. Вонючих.

– Немного огня я сделать могу, – пожала плечами Джиданна. – Но этого не хватит.

Все обернулись к вехоту. Тот чесал за ушами шестью правыми лапами. В ответ на невысказанную просьбу демон немного поворчал, но все же неохотно поехал за брошенным стволом. Мектиг и Плацента отправились с ним.

Вернулись они через полчаса. Теперь вехот был в облике огромного шерстистого мамонта, тащащего волочугу. Эта работа ему явно не нравилась, и он зло рыл ногой снег.

Но вконец замерзшие Дрекозиус с Джиданной встретили их радостно. Мектиг тут же принялся рубить огромный ствол на дрова, Дрекозиус – раскладывать их вокруг ледяной глыбы, а Джиданна – поджигать белкой.

Ничего не делал только Плацента. Этот шатался вокруг, с прищуром разглядывая виднеющуюся сквозь лед девочку. Дрекозиус, который считал неподобным для духовного лица марать руки о грязные поленья, с укоризной сказал ему:

– Сын мой, разве ты не видишь, что все мы трудимся?

– Вижу, – пожал плечами полугоблин. – И чё?

– А ты не хочешь тоже немного потрудиться?

– А ты не хочешь получить сапогом по яйцам?

– Не хочу, – растерянно ответил жрец.

– Ну вот и я не хочу.

Но и без помощи Плаценты огонь постепенно разгорался. По ледяной глыбе покатились первые капельки. Она словно плакала от жара.

Плакала она очень долго. Кто бы ни заточил неизвестную девочку в колдовской лед, дело свое он знал. Несколько часов и целый сгоревший дуб понадобились, чтобы глыба подтаяла.

Но в конце концов она сдалась. Мектиг, выбрав место, где не было огня, снова заработал топором – и на сей раз по льду пошли трещины. Еще час усердной работы – и рослая девочка выпала на снег.

Во льду ее тело прекрасно сохранилось. Хладный труп, конечно, но совсем не тронутый тленом, без скверного запаха. Туника тоже была почти цела.

Криабал же она сжимала по-прежнему. Мертвые пальцы держали его мертвой хваткой.

– Она жива, – внезапно сказала Джиданна.

– Жива?.. – удивился Дрекозиус. – Но дочь моя, разве ты сама не говорила…

– Я ошиблась. Пока она была во льду, аура почти не читалась. Но теперь читается.

– Бедное дитя, – утер сухое веко жрец. – Бедное, несчастное дитя. Бесконечно сочувствую ее горю. Надо скорее привести ее в чувство и выяснить, что за ужасные злоключения привели ее в такие обстоятельства.

– Надо скорее забрать у нее Криабал, тля! – рявкнул Плацента, пытаясь вырвать книгу.

Та не вырывалась. Замороженная девочка лежала ледяной статуей, но Белый Криабал не отпускала.

– Отдай!.. – рычал Плацента. – Отдай, сука мерзлая! Тля, да отдай ты!..

– Думаю, будет проще, если вначале мы приведем ее в сознание, – предложил Дрекозиус. – Иначе, боюсь, придется отрезать ей пальцы… сын мой, убери немедленно нож!

Плацента, уже собиравшийся именно это и сделать, уставился на жреца недобрым взглядом.

– Убери, – присоединил свой голос Мектиг.

Полугоблин изрыгнул поток злобной брани, но нож все-таки убрал. Вместо этого он принялся хлестать девочку по щекам, дергать за плечи, щипать за задницу…

…И получил страшный удар.

Глаза девочки все еще оставались закрытыми, но правая рука резко отпустила книгу, сжалась в кулак и шарахнула Плаценту так, что тот отлетел. У него перехватило дыхание, и он несколько секунд только беззвучно хватал воздух.

– Тебя избила девчонка, – хмыкнула Джиданна. – Ну ты и слабак.

– Тля, нормальные девки визжат, если их щиплешь… – чуть слышно простонал Плацента.

Дрекозиус и Джиданна захлопотали вокруг девочки. Видя, что та сделала с полугоблином, Криабал они пока что забирать не пытались. Волшебница вглядывалась в ауру, пытаясь понять, что перед ней за существо. Если не считать необычно высокого роста, девочка не отличалась от человека, но человеком явно не была.

Во всяком случае, простым человеком.

Дело даже не в том, как она ударила Плаценту. Она побывала в Абсолютной Заморозке и осталась жива. Хотя это заклятие мгновенно пронизывает все тело, промораживает каждую клеточку. Не так, как то происходит с лягушками, которые могут вмерзнуть в лед осенью и снова оттаять весной, а подлинно смертельным, не знающим жалости хладом. Мозг сразу гибнет, а сердце останавливается.

Но эта девчонка выжила. И теперь даже потихоньку приходила в чувство. Веки чуть подрагивали, кожа розовела. Дрекозиус предложил растереть ее снегом, но сам благоразумно делать этого не стал.

Полугоблин-то все еще корчился, как раздавленный жук.

Но замерзшая девочка очухалась и так. Поморгала, приподнялась на локте и часто задышала. В ее глазах отразилось изумление, она недоверчиво уставилась на искателей Криабала.

– Вы кто? – подозрительно спросила она.

– С удовольствием представимся тебе, дочь моя, каждый из нас и все мы вместе, но нас пятеро, а ты всего одна, – дружелюбно произнес Дрекозиус. – Не кажется ли тебе, что будет быстрее тебе вначале назвать свое имя и хотя бы вкратце рассказать о том, что ты собой представляешь? Мы были несказанно удивлены, встретив живую душу здесь, в этом краю вечной стужи. Тем более, что ты так легко одета, что невозможно не поражаться тому, что ты сидишь здесь и как будто вовсе не испытываешь холода. Если не покажется моя просьба чрезмерной, ответь нам: что ты собой представляешь?

– У меня голова от тебя разболелась, пустозвон, – с отвращением произнесла девочка. – Но я отвечу, ибо мне нечего скрывать. Знай, смертный, что пред тобой Имрата, дочь титанов!

– А, точно, – облегченно вздохнула Джиданна. – Титанида. Это все объясняет.

Мектиг подошел ближе и пристально уставился на Имрату. Та почти не уступала ему в росте, но выглядела девочкой-подростком. Дармагу показалось это ужасно странным.

Титаны. Мектиг… никогда не встречался с титанами.

– Когда я жил в славном городе Ридолено, то однажды имел счастье зреть титана, – задумчиво молвил Дрекозиус. – Его имя было Амартид, он был очень молод, однако в толпе его было видно издали – он на две головы возвышался над самым высоким человеком. Ты же, дочь моя, хоть и отличаешься завидной рослостью, все же далеко не так величава…

– Я еще не взрослая, глупец, – раздраженно ответила Имрата.

– О, я так и подумал, что ты отроковица, – сказал Дрекозиус. – Просто хотел убедиться.

– Я не взрослая, но и не так юна, как вы, смертные. Знайте, что в третьем месяце сей зимы мне исполнилось шестьдесят семь лет!

– Титаны достигают совершеннолетия только к ста двадцати годам, – пояснила Джиданна, заметив изумление в глазах Мектига. – По их меркам она еще ребенок.

– Я не ребенок, ничтожная! – гневно воскликнула титанида. – Я Имрата Аэтернида! Я молода, но сполна одарена титановой силой! Воистину я горда тем, что многие даже взрослые обитатели Алмазного Рая были сражены мною на честных поединках!

– Алмазного Рая?.. – чуть нахмурился Дрекозиус. – Прости, если проявляю сейчас непростительную глупость и ограниченность интеллекта, но что такое Алмазный Рай, дочь моя?

– Страна титанов, – презрительно ответила Имрата.

– Снова прости, если я где-то ошибаюсь, но уверена ли ты, что верно поименовала это место? Я не претендую на титул всезнающего и многое в этом мире неведомо мне, скромному служителю богов, но без ложного хвастовства могу сказать, что неплохо разбираюсь в естественных науках, в том числе и той благородной, что зовется географией, мироописанием. С раннего детства, со школьной скамьи я помню, что страна титанов в мире только одна, и зовется она Алмазным Бастионом.

– Алмазным Бастионом?.. – теперь нахмурилась уже Имрата. – Ты уверен?.. Где это находится?

– Большой уединенный остров посреди океана, вдалеке от континентов и прочих островов.

Титанида побледнела. Осмотревшись вокруг, она чуть заметно задрожала, на какой-то миг став самой собой – девочкой-подростком, пусть и прожившей дольше любого из присутствующих здесь людей.

– Сколько лет я была заморожена?! – в ужасе воскликнула она.

– Полагаю, немало, дочь моя, – с сочувствием произнес Дрекозиус. – Как ты оказалась в таком положении и откуда у тебя эта книга? Не мешает ли она тебе, кстати? Если хочешь, я могу ее подержать.

Имрата посмотрела на Криабал, словно только теперь вспомнив, что все еще держит его в руках. Подозрительно покосившись на жреца, она спросила:

– Вы сами-то кто такие? Вы служите Колдующему Императору?

– Колдующих Императоров нет уже три тыщи лет, тля! – сплюнул наконец оправившийся от удара Плацента. – Это даже глумежные чечпоки знают!

– Три тысячи… – сглотнула титанида.

– На самом деле четыре с половиной, – поправил Дрекозиус. – Именно столько лет назад закончилась эпоха Волшебства.

– Эпоха Волшебства?.. – растерянно повторила Имрата. – Что еще за… поняла. Вы так называете Нынешнее время… о вечность… тысячи лет… тысячи…

– Сочувствую твоему несчастью, – коснулся ее руки жрец.

Титанида отшатнулась. Она не ударила Дрекозиуса, но ее лицо исказилось в таком гневе, что тот вздрогнул. Плотно сжав челюсти, девочка процедила:

– Никогда не смей меня трогать, смертный. Иначе тебе несдобровать.

– Прошу простить, если проявил бестактность, дочь моя, – поспешил сказать жрец. – Мне очень жаль, что ты столь недоброжелательно настроена и так резко реагируешь на всего лишь участливый жест. Видимо, тебе пришлось перенести немало невзгод.

– Ты даже не представляешь.

– Тля, вот какого кира у нас все вечно такое проблемное? – сплюнул Плацента. – Ни кира путно выйти не может! Почему эта блеваная книжка не могла просто лежать тут?! Почему к ней обязательно должна была прилагаться злющая блеваная девка?!

– По крайней мере, она говорит на парифатском, – пожала плечами Джиданна. – Хоть что-то.

– Это не парифатский! – возмущенно выкрикнула Имрата. – Это титанова речь! Наш благородный язык, что переняли и присвоили вы, смертные!

– Правда?.. – удивился Дрекозиус. – Прости, я не знал этого. Вероятно, это было очень давно.

– Всего несколько веков назад!.. хотя для вас-то дольше… Расскажите, что изменилось, пока я лежала во льдах!

Искатели переглянулись. Дрекозиус сложил руки на объемистом чреве и стал с расстановкой рассказывать. Он поведал титаниде о Волшебных войнах и распаде Парифатской империи, о долгой и печальной Смутной эпохе, о постепенном возрождении волшебства под эгидой Мистерии и о Жреческих Конгрессах, осветивших мир светом севигистской церкви.

Больше всего, конечно, Имрату интересовали ее сородичи – титаны. Но как раз о них искатели знали очень немного. Мектиг и Плацента не слышали о них почти ничего, Джиданна и Дрекозиус – только то, что усвоили в волшебной школе и духовной семинарии.

Вехот предпочитал помалкивать.

Лицо юной титаниды вытягивалось все сильнее. Поняв, что минули тысячи лет, что мир изменился до неузнаваемости, а все или почти все ее знакомые давно мертвы, она пришла в полное смятение. Растерянно глядя на толстого жреца, девочка пролепетала:

– Я вам не верю. Вы наверняка лжете. Люди всегда лгут.

– Хотелось бы мне утешить тебя, но ни слова лжи не было проронено моими устами, – сочувственно произнес Дрекозиус. – Будучи жрецом Отца Богов, я обязан всегда говорить правду и только правду. Как и любой достойный священнослужитель.

– Хорошо, пусть так, – опустошенным голосом сказала Имрата. – А чем окончилась война?

– Какая именно? История знает бессчетное множество войн.

– Я сражалась только в одной. Войне людей и титанов. Когда ваш Колдующий Император предал нас, вторгся в Алмазный Рай, убил мою мать и заключил в темницу моего отца.

– Ого, – только и сказала Джиданна. – Отче, вы знаете такую войну?

– Я не могу похвастаться тем, что глубоко разбираюсь в истории Парифатской империи, дочь моя, – ответил Дрекозиус. – Эти события скрыты туманами тысячелетий, и обратиться за знаниями о них лучше к добрым монахам Ши.

– Ладно, я спрошу потом у тех, кто поумнее вас, – согласилась Имрата. – Если, конечно, вы все-таки мне не лжете. Если же лжете… берегитесь! Трижды и четырежды пожалеете, что освободили меня изо льда!

– Да ты нам вообще ни на гнутый кир не сдалась! – зло воскликнул Плацента. – Нам нужна твоя блеваная книжка!

– Белый Криабал?.. – прищурилась Имрата.

– Да, дочь моя, – подтвердил Дрекозиус. – Мы несказанно счастливы, что сумели оказать услугу ближнему, вернув тебя к жизни, но до сего дня мы даже не подозревали о самом твоем существовании. Сюда нас привели поиски этой удивительной книги, и мы смеем надеяться, что ты уступишь ее нам.

– Отдать вам Белый Криабал?.. – аж заморгала титанида. – Чего ради? Вы кто вообще такие?

– Твои спасители, – мягко напомнил Дрекозиус. – Мы освободили тебя из ледяной темницы, и смеем надеяться, что титанам ведома благодарность.

– Ведома, – кивнула Имрата. – И только поэтому вы до сих пор живы. Только поэтому я не прикончила вас на месте. Но вы все равно люди – а я ненавижу людей. Люди – самые подлые и гнусные создания в этом мире.

– Это ты еще гоблинов не встречала, тля! – хохотнул Плацента.

– Не встречала, – согласилась Имрата. – Кто такие гоблины?

– Ну представь себе человека, только вдвое меньше, вдвое злобнее, вдвое грязнее, вдвое глупее и вдвое крикливее, – ответила Джиданна. – Это будет гоблин.

– Ага, точно, – осклабился Плацента. – Те еще выродки.

– Дети мои, дети мои, не отвлекайте нашу новую подругу! – попросил Дрекозиус. – Скажи нам, дитя, можем ли мы что-нибудь сделать, чтобы ты все-таки согласилась уступить нам этот чудесный фолиант?

– Я не вчера родилась, – ответила Имрата. – Ради этого Криабала я преодолела столько, сколько вам и не снилось. Я его не отдам.

– Отдашь, – пробасил Мектиг, выступая вперед.

– Только если возьмешь его из моих мертвых рук, – дерзко ответила титанида.

– Я не убиваю женщин и детей, – поднял секиру дармаг. – Но книгу ты отдашь.

Имрата нахмурилась, вздохнула и… выстрелила собой в Мектига.

Бой был коротким. Очень коротким. Обидно коротким. Титанида мелькнула молнией, выбила у дармага топор, зашвырнув его за скалу, а потом отбросила и самого дармага, нанеся несколько страшных ударов в грудь.

Мектиг отлетел, как куль с тряпьем. Тут же, правда, вскочил, обливаясь кровью… и побежал куда глаза глядят. Изо рта у него хлынула пена.

– Что с ним?.. – удивилась Имрата. – Почему он все еще жив?

– Стал леммингом, – спокойно ответила Джиданна. – Врежется куда-нибудь – и придет в себя. Наверное.

– Или сдохнет, – поддакнул Плацента, жадно взирая на беснующегося дармага.

– Для него это нормально? – еще сильнее удивилась Имрата.

– Нормально, нормально. Он берсерк.

– Что такое «берсерк»?

– Придурок, который не может совладать с маленькой девочкой, – довольно ответил Плацента.

Его очень порадовало, что не он один огреб от Имраты. Причем здоровенному варвару досталось даже сильнее – полугоблин-то отделался ушибами.

А вот дармага приводили в себя долго и трудно. Титанида явно била не в полную силу, но все равно сломала Мектигу несколько ребер. Одно даже вышло наружу, крепко повредив внутренности.

Джиданна вздохнула и принялась начитывать заклятие для стягивания ран и сращивания костей. Немало пришлось потрудиться волшебной белке, прежде чем Мектиг открыл глаза.

– Из чего ты сделана, дочь моя? – с опаской глянул на Имрату Дрекозиус. – Не из железа ли?

– Мама называла меня Железной Девочкой, – чуть запунцовела титанида. – Но это просто детское прозвище.

Очухавшись, Мектиг уже не пытался напасть на титаниду. Он только вполголоса спросил у Джиданны, какой у титанов класс сложности по шкале ПОСС. Волшебница ответила, что двенадцатый, причем это у стандартного титана без особых способностей. У самых древних и могучих там вообще что-то зашкаливающее.

Убедившись, что просто так Имрата Криабал не отдаст, а отнять его силой надежды мало, Дрекозиус принялся ее обхаживать. Толстый жрец отлично умел втираться в доверие, и постепенно его краснобайство начало приносить плоды. Имрата согласилась поверить, что они не таковы, как большинство людей, и не желают ей зла.

– Но мой Криабал вы все равно не получите, – настороженно сказала она.

– Что ты, дочь моя, мы вовсе и не настаиваем! – поспешил заверить Дрекозиус. – Пусть он будет у тебя, пусть! Просто мы хотели уберечь тебя, спасти от страшной опасности, которую таит в себе эта книга!

– Это не Черный Криабал, а Белый. Он не несет никакой опасности.

– Не прямую опасность, а косвенную. За этим могущественным гримуаром охотится ужасный Темный Властелин, дочь моя. Он непременно рано или поздно сыщет его – и тогда тебе угрожает страшная беда!

– Темный Властелин?.. Это еще кто такой?

– Злой лорд Бельзедор. Кошмар всего Парифата, худший из худший, непереносимый злодей, от которого стонет все человечество.

– Мне нет дела до человечества, – гордо отвернулась титанида.

– О, я просто не совсем удачно выразился, дочь моя. Под «человечеством» я подразумевал все сообщество разумных индивидов, сколько их есть на свете. В том числе и титанов.

– Все равно меня не страшит этот ваш Бельзедор. Знайте же, смертные, что вот этой самой рукой я врезала по харе вашему человеческому Колдующему Императору! Не убоюсь свершить то же и с его преемником!

– Бельзедор – не его преемник, дочь моя…

– Отвяжись! – прикрикнула Имрата. – Мне нет дела ни до каких ваших дел! Сейчас я желаю только завершить свое дело! Вернуться в Бриароген, убить того, кто там правит, и освободить своего отца!

– Да говорят же тебе, дура огромная, тыща лет прошла! – скривился Плацента. – Сдох давно твой папа!

– Подожди, сын мой, не спеши, – взял его за плечо Дрекозиус. Он вдруг стал очень внимательным. – Если тебя не затруднит, ответь, дочь моя: как имя твоего отца?

– Я Имрата Аэтернида, – устало повторила титанида. – Имя моего отца – Аэтернус.

– Царь титанов?.. – приподняла брови Джиданна.

– У титанов не бывает царей. Но моего отца все очень уважают.

На губах Дрекозиуса появилась вкрадчивая улыбка. Он легонько взял за руки Плаценту с Джиданной и отвел их от титаниды, к лежащему в нартах-вехоте Мектигу. Склонив их головы, жрец чуть слышно зашептал:

– Вы понимаете, что происходит, дети мои? Сама Просперина улыбнулась нам сейчас. Эта чистая и непорочная дева считает, что ее почтенный батюшка все еще томится в заточении. Город Бриароген действительно когда-то был столицей Парифатской империи, и там размещался престол Колдующих Императоров… но те времена давно миновали. Сейчас-то там столица Империи Зла. И это милое, наивное дитя собирается… убить того, кто там правит. Вы думаете о том же, о чем и я?..

– Не знаю, – ответил Мектиг, расчесывая свежий шрам на груди. – Ты думаешь об ужине? Я думаю об ужине.

Дрекозиус досадливо отмахнулся. Он больше ориентировался на Джиданну с Плацентой – и вот они уловили его мысль с полуслова.

– Она титанида, – задумчиво произнесла волшебница. – Мелкая, но все же титанида. Возможно, она сумеет вломить даже Бельзедору.

– Или хотя бы отвлечет его, пока мы будем тырить Криабалы, – дополнил полугоблин.

– В таком случае, кажется, мы пришли к общему решению, – улыбнулся Дрекозиус. Он повернулся к Имрате и сказал: – Дочь моя, посовещавшись, мы решили, что не вправе оставлять тебя в беде, раз уж наши пути пересеклись. Мы чувствуем себя обязанными сопроводить тебя в Бриароген и всеми силами помогать тебе во всех начинаниях. Надеемся, твои усилия по истреблению того, кто там правит, увенчаются успехом – а мы в этом елико возможно посодействуем.

– Правда?.. – чуть недоверчиво спросила титанида. – Ну… ладно. Спасибо. Похоже, вы хорошие люди.

– Даже не сомневайся, дочь моя. Даже не сомневайся.

Глава 17

Фырдуз исчез из драконьей пещеры, но ему самому показалось, что исчезла как раз пещера – так уж стало темно. Даже кобольдские глаза не видели ни зги – а значит, царила кромешная мгла.

Ни единой искорки.

У Фырдуза при себе были алхимические спички. Он попытался сунуть руку в карман… и вспомнил, что на нем все еще костюм лазутчика. Долго расстегивал его в темноте, никак не мог справиться с пуговицами. В итоге все-таки расстегнул, достал одну спичку, чиркнул о крышку баночки – и наконец смог осмотреться.

В зеленом мерцающем свете он увидел только голый камень.

Пока спичка не догорела, Фырдуз постарался осмотреть как можно больше. Запомнить каждый участок стен, пола, потолка. Это не составило особого труда, поскольку все вокруг было одинаковым. Равнодушные серые кирпичи, старая кладка. Нигде ничего другого… кроме скелета на полу.

Цверг, вне всяких сомнений. Очень толстые кости, широкие плечи и бедра, массивный череп. Похоже, беднягу здесь похоронили… или замуровали заживо.

Даже скорее заживо – в такой позе обычно не хоронят.

Фырдуза передернуло. Магия перенесла его в цвергскую темницу. К счастью, он по-прежнему держит Рваный Криабал – надо просто снова прочесть заклинание…

И тут спичка потухла. Даже алхимические спички горят не очень долго. Фырдуз полез за новой… и похолодел. Бесшабашные наймиты перетаскали весь его и без того небогатый запасец.

Ни одной спички. Он в глухом каменном мешке, в полной темноте, и, хотя спасение прямо у него в руках, он не может им воспользоваться.

Возможно ли выдумать более плачевную ситуацию?

По всему телу кобольда прошла мелкая дрожь. На несколько секунд его охватил ужас. Почти что паника. Но потом он постарался успокоиться. Взять себя в руки.

В конце концов, он же все еще жив. А пока ты жив – положение еще не совсем пропащее. Выбрался же он с хобийской каторги, добрался же до Яминии, спасся же от дракона. Уж верно и тут что-нибудь придумает.

Несколько минут Фырдуз пытался повторить заклинание на память. Наверное, необязательно его именно читать – достаточно произнести нужные слова вслух, держа при этом Криабал.

Увы, его память не оказалась настолько прочна. Да, слов было всего семь или восемь, и произносил их Фырдуз буквально только что… но то были непонятные слова. На каком-то незнакомом языке. Фырдуз не сумел запомнить их с первого раза.

– Бахарата… орхара… баста… – тщетно бормотал Фырдуз. – Оркара… иркеда… орворк… махарата… аркада…

Через некоторое время он сдался. Это просто невозможно. В голове осталось только общее звучание, приблизительный набор слогов. Составить из этого нужное заклинание можно и не пытаться.

Значит, нужно искать другой способ.

Фырдуз понятия не имел, где находится этот каменный мешок. Далеко ли от драконьей пещеры перенесло его заклинание. Не знал он и о том, есть ли за стенами свободное пространство, и если да – с какой стороны или сторон.

Тем не менее кое-что он все-таки мог сделать даже в таком положении. Кобольд прошелся вдоль стен, прощупывая все кирпичи до высоты поднятой руки. Перед началом движения он оставил на полу баночку из-под спичек, чтобы понять, что вернулся в исходную точку. Ощупал он и скелет неизвестного цверга в надежде отыскать что-нибудь полезное.

Двигаться наощупь Фырдузу было не привыкать. Внизу далеко не всегда есть хотя бы светящиеся гнилушки. Бывают подземелья, в которых слеп даже кобольд, и в них тоже нужно как-то передвигаться.

Коснувшись пальцами, он оценил ровность, теплость и влажность пола. Это важно, по этим вещам можно многое сказать. Земляной пол – очень хорошо, в нем можно вырыть подкоп даже голыми руками. Каменный – куда хуже… здесь он оказался каменным.

И ровным. И холодным. И сухим. Значит, через потолок ничего не просачивается, пытаться пробраться там – гиблое дело.

Тем более что до потолка Фырдуз не дотягивался.

Затем он стал ощупывать стены. Бил ногой по кирпичам и прислушивался. Очень долго слышал только звуки собственных ударов – с другой стороны была только земля. Но в одном месте ему показалось, что слышно эхо. И кирпичи вроде бы слегка завибрировали. Самую малость, едва заметно – а это значит, что за стеной-то пустота, но сама стена очень толстая.

Фырдуз поводил пальцами по швам кладки. Клали эту стену много лет назад, раз от узника остался только скелет. Раствор давным-давно схватился намертво. Тем не менее когда-то тут был проход, когда-то сюда поместили живого цверга – а значит, можно попробовать выбить кладку.

Шансов, конечно, ничтожно мало. Эхо-то даже с кобольдскими ушами почти не слышно. Была бы стена потоньше – так ее бы выбил еще тот, чьи кости лежат на полу.

Если, конечно, он не был прикован или просто слишком слаб. Неизвестно, в каком состоянии его здесь замуровали.

Минут за сорок Фырдуз прощупал все кирпичи до единого. Кладка везде оказалась одинаковой – ряд ложковый, ряд тычками, ряд ложковый, ряд тычками. Не повезло, такую стену запросто не выбьешь, не разберешь.

Но других вариантов у Фырдуза не было. Он взял ножичек и принялся терпеливо ковырять раствор вокруг кирпича, выпиравшего чуть сильнее остальных. Занятие отняло у него несколько часов, но в конце концов он сумел сделать дырку.

После этого сразу пошло легче. Фырдуз достал еще кирпич, за ним еще один. Снова начал долбить раствор, а ослабив – попытался вытолкнуть наружу кирпич во втором ряду.

Тот не выталкивался. Значит, дальше либо земля, либо еще один ряд кирпичей.

Фырдуз вздохнул и продолжил работу. Вконец вымотавшись – пару часов вздремнул, пытаясь заглушить бурчание в животе. Нож совсем затупился, но Фырдуз все равно использовал его как стамеску, так что хуже не стало.

На пятнадцатом кирпиче он дошел до третьего ряда. Руки болели, ладони покрылись кровавыми мозолями. Но Фырдуз долбил и долбил, разбивая кладку уже вытащенными кирпичами.

Он не знал точно, сколько времени это у него заняло. По крайней мере сутки. Возможно, двое. Но в конце концов очередной удар выдавил очередной кирпич – стена закончилась.

С другой стороны света было немногим больше, чем с этой. Фырдуз все равно остался в каком-то подземелье. И пока что он проделал отверстие едва руку просунуть – а чтобы пролезть, придется работать еще минимум столько же.

Но Фырдуз и не собирался пролезать. Главное, что в проем попало чуть-чуть света. Ничтожно мало – там тоже была какая-то пещера или скорее туннель. Но в дальнем его конце все же мерцали кристаллы коллегата – и кобольдским глазам этого более чем хватало.

Он только прислушался, нет ли кого снаружи, не спешит ли кто сюда, заслышав шум. Однако там было тихо, и кобольд раскрыл Рваный Криабал. Он понятия не имел, куда его занесло, но собирался убраться как можно быстрее.

Заклинание Побега отыскалось сразу же. Фырдуз уже хотел его прочесть, но в последний момент запнулся. Он подумал о том, куда оно забросило его в первый раз. Что если он просто попадет в другой каменный мешок?

Нет, не нужно торопиться слишком сильно. Сейчас над ним не нависает дракон, время не идет на секунды. Он может полистать книгу, изучить другие заклинания.

Для начала Фырдуз тщательнее изучил Побег. Одно из самых коротких в книге, оно переносило в ближайшее безопасное место. В комментариях было еще несколько слов – при добавлении к заклинанию они добавляли дополнительные условия к его действию. Например, желаемое направление побега или желаемое расстояние.

Еще одно слово позволяло вернуться туда, откуда заклинание тебя выдернуло. А если произнести еще пару слов – не совсем туда же, а немного дальше, но все равно очень близко.

Фырдуз читал со все большим интересом. Только теперь он начинал понимать, что за инструмент попал к нему в руки. Волшебная книга, для которой не нужно быть волшебником! Причем очень сильная!

Правда, волшебник Меритедак не ошибся, назвав Рваный Криабал разрозненным. Он действительно оказался очень… рваным. Страницы чередовались безо всякого порядка, заклинания часто обрывались на середине, многие не имели начала или конца.

Тем не менее – все равно очень здорово. Все равно сотни заклинаний на любой случай жизни. Фырдуз листал и листал, загибая уголки самых интересных страниц.

Немного поколебавшись, он стал и испытывать Криабал в действии. Начал с кажущегося самым безобидным заклинания Освещения. Трижды прочел все комментарии, добавил несколько дополнительных условий и продекламировал загадочные слова.

Каменный мешок озарило мягким приятным светом. Пожалуй, слишком тусклым для Верхнего, но очень ярким для кобольда. Если верить комментариям к заклинанию, светло здесь теперь будет лет пятьдесят. Само по себе светло, без свечей, фонарей или грибов.

И все только потому, что один маленький кобольд произнес несколько слов из старой книги.

Потом крепко проголодавшийся, изнывающий от жажды Фырдуз сделал себе поесть и попить. На одной из страниц нашлось заклинание с непритязательным названием «Пища». Правда, без комментариев – те остались на другой странице, в одном из других Криабалов. А без комментариев заклинание не получалось изменить, добавить новые условия.

Но Фырдузу было не до капризов. Заклинание и в минимальном варианте сработало отлично, сотворив из воздуха тушеного слепыша в ароматных мхах, каравай грибного хлеба и целый кувшин вкуснейшего фнухха. Именно то, чего Фырдузу сейчас хотелось сильнее всего.

Возможно, именно так заклинание Пищи и действует. Создает то, чего хочется. Без комментариев точно не узнать, но скорее всего так и есть. Книга-то принадлежала древнему волшебнику из Верхних. Вряд ли он любил фнухх, слепышей и грибной хлеб. Верхние обычно нос от них воротят.

Многие другие страницы Фырдуз старался пролистывать побыстрее. В одном месте он, например, нашел заклинание, озаглавленное: «Метеор». Судя по описанию, эти два десятка строчек могли раскирачить большой город.

Или зловещее, жуткое заклинание Обличья Саранчи. Оно увеличивало жуков, пауков, червей и другую мельчайшую живность, делало ее кусачей, прожорливой и всеядной. Громадные тучи этих тварей могли быть отправлены, дабы опустошать целые страны.

Но особенный ужас Фырдуз испытал, увидев заклинание Призыва Темного Господина. Едва лишь прочтя самое его начало и поняв, что оно делает, кобольд резко закрыл книгу и минуты три не мог собраться с духом, чтобы раскрыть ее снова.

Невероятное могущество. Непостижимое. Слишком громадное для всего одного кобольда. Неудивительно, что волшебник Меритедак так взволновался, узнав о его находке. И неудивительно, что дракон Орказарок так яростно ее стерег.

Фырдуз понял, что эта книга ни в коем случае не должна попасть в руки хобиям. Хотя… а сумеют ли они воспользоваться ее силой? Слепые ведь. Читать умеют, но только если написано специальными рельефными буквами.

Хотя уж сыщут кого-нибудь, кто поможет. Среди тех же кобольдов полно таких, что им прислуживают. Найдут способ.

Но и отдавать эту книгу Яминии тоже не очень хочется. Страшно представить, что начнется, если она достанется принцессе Остозилар или ее брату… как же его зовут?.. Фырдуз запамятовал.

Нет уж, гранит базальта не вкуснее. Так кобольды под хобиями стонут, а так под цвергами начнут.

Но… что же тогда делать?.. Фырдуз едва не расплакался от такой ответственности. Он всю жизнь был просто маленьким кобольдом, который старался жить тихо и незаметно, никому не мешая и никого не беспокоя. То, что на его плечи легла судьба целых народов – это какая-то ужасная ошибка, злая насмешка богов.

Почему все это не досталось хоть тому же Тревдохраду? Вот он-то был настоящим героем – сильным, храбрым, решительным.

Но Тревдохрад лежит в земле. А его отец и… бывшая девушка из последних сил удерживают столицу. И если не удержат – хобии испортят всем жизнь безо всякого Криабала.

Уже испортили.

Значит, надо все-таки постараться вернуться в Хасму. И помочь цвергам… уж чем-нибудь. Фырдуз не был уверен, что сумеет спасти город даже с помощью Криабала, но без него все пропадет уж точно.

Полистав книгу еще и отметив самые полезные заклинания, Фырдуз набрал воздуху в грудь и снова прочел Побег. Только с дополнительными условиями – чтобы вернуться обратно к драконьей пещере… но при этом не в нее саму.

Все сработало отлично. Сильный ветер, в глазах темнеет – и вот кобольд уже перенесся в тот самый ход, что три дня назад прорыл индрик.

Ни наймитов, ни цвергов там уже не было. Со стороны драконьей пещеры доносился рев – похоже, древний ящер был здорово не в духе. Дрожа от страха, Фырдуз побежал в противоположную сторону – к городку кладоискателей.

Там он и встретил товарищей. Из цвергов-гвардейцев выжили только двое, но Тигр, Змея и Мангуст остались в целости и очень обрадовались возвращению кобольда.

– Живой, а! – хлопала его по спине Змея. – Ты смотри, живой! И с добычей!

– Это что, и есть та волшебная книга? – спросил Тигр. – Слушай, здорово! Это так куда угодно можно перенестись, да? А что еще она может?

Ответить Фырдуз не успел – гвардейцы мрачно оттеснили наймитов. Уверенные, что кобольд и Криабал сгинули навсегда, они двое суток были не в себе. Боялись возвращаться домой, показаться на глаза воеводе.

Но теперь у них отлегло от сердца. Кобольд – вот он. Криабал – вот он. И хотя их самих вернется меньше, чем уходило, задание все равно выполнено.

– Домой, – бросил один из них. – И быстрее.

– Можно очень быстро! – поспешил сообщить Фырдуз. – Тут есть одно заклинание – если я нигде не ошибусь, то доставлю нас в мгновение ока!

– Ты уж смотри, не ошибись нигде, крысенок, – грозно велел цверг.

Фырдуз тоже очень надеялся. Заклинание Побега он использовал уже дважды, но в одиночку. А теперь предстояло перенести троих. К тому же очень далеко. Он не был уверен, что сумеет правильно расставить дополнительные слова.

Пожалуй, в какое-нибудь другое место он бы отправиться и не смог. Но для двоих из них Хасма – родной дом. Двое из них там живут. А в комментариях к Побегу есть фраза, превращающая это заклинание в немного другое – Возвращение Домой.

Единственное, что читать его придется не Фырдузу, а одному из гвардейцев. Если его прочтет Фырдуз, они улетят прямиком в Кобольдаланд.

Расспросив цвергов, Фырдуз узнал, что один из них холост и квартирует прямо на Военном Дворе. Ему и выпало читать заклинание.

– Маракурита орхара баста… – медленно заговорил малограмотный цверг, положив ручищу на страницу. – Иневорк… Озура ката истрога дента… Сото риаро, армеда хили…

Снова дунул страшный ветер. Фырдуз покрепче вцепился в Рваный Криабал, гвардейцы покрепче вцепились в него. Все на миг потемнело – и они оказались в тесной каменной келье.

– О, моя комната!.. – изумился цверг.

Фырдуз торопливо захлопнул Криабал и сунул за пазуху. Он очень боялся, что цверги его отнимут, но тем это, к счастью, не пришло в голову.

К тому же их сразу отвлек ужасный грохот. Гвардейцы, а за ними кобольд выбежали из казармы… и замерли.

Их взору предстали руины. Половина зданий стояли разрушены. По улице маршировали хобии в мифриловых доспехах и ползли кошмарно-жуткие йоркзерии.

– Мы опоздали… – в ужасе прошептал Фырдуз.

Глава 18

Над Клеверным Ансамблем гудели чары. Сотни адептов Ферраменга трудились над ремонтом. Мастера волшебной архитектуры, они выстроили всю Валестру, создали тысячи башен и цитаделей по всему острову, но Клеверный Ансамбль – это сердце всей Мистерии.

И сейчас, когда тот оказался частично разрушен, маги-зодчие разве что не дрались за право принять участие в его восстановлении.

Впрочем, работы хватало всем. Темный лорд Бельзедор и Хаштубал Огнерукий уничтожили несколько флигелей, серьезно повредили основные здания и обратили Клеверную площадь в кратер.

Танзен задумчиво шагал меж ремонтниками, повторяя путь Темного Властелина. Тот двигался очень целеустремленно и до дверей библиотеки не дошел всего несколько шагов.

Но внутрь все-таки не попал. Входя в огромное книгохранилище, Танзен подумал, что Бельзедор явно знал, где искать Бурый Криабал…

– Это не такой уж великий секрет, – негромко произнесли сзади.

Танзен вздрогнул. Все-таки никто не умеет так застать врасплох, как мэтр Мазетти.

Старший библиотекарь выглядел уставшим и постаревшим. Защита драгоценных фолиантов далась ему нелегко. Но будучи давно мертв, еще мертвее он не стал.

Мысли он тоже читал с прежней легкостью. Уловив в голове Танзена сомнения, Мазетти добавил:

– Почти каждый волшебник знает, где хранится… хранился Бурый Криабал. Что удивительного в том, что это было известно и Бельзедору?

– Безусловно, это так, – согласился Танзен. – Помню, нас еще в детстве водили к нему на экскурсию.

– Да и среди прихвостней Темного Властелина предостаточно наших с вами коллег.

– К сожалению. Но тем не менее он ни разу даже не замешкался. Да еще и выбрал момент, когда сильных волшебников было меньше обычного. Локателли отлучился, Хаштубал спал… Не мог ли кто-то в самой школе быть его… наводчиком? Или даже тайным агентом Зла?

– Ну о чем вы говорите, мэтр? – насмешливо поглядел Мазетти. – Это же Клеверный Ансамбль. Тут полно агентов Зла. Вы же и сами когда-то мечтали…

– Мэтр Мазетти, я мечтал стать приспешником Бельзедора в детстве! – возмущенно перебил Танзен. – Обычная ребяческая мечта! Дети часто хотят стать пиратами, ведьмами, брави!.. В том возрасте это кажется интересным… но в этом нет ничего такого! И с вашей стороны очень некрасиво рыться в моих воспоминаниях!

– Ох, ну извините, я ненароком, – без тени сожаления сказал Мазетти. – Больше не буду.

Танзен ему не поверил и даже подумал о почтенном библиотекаре не очень хорошо. Но тот либо действительно перестал читать его мысли, либо сделал вид, что ничего не слышит.

В библиотеке уже трудились другие агенты Кустодиана. Бельзедор досюда так и не добрался, но Танзен оказался не единственным, решившим тут все проверить. В дальнем конце галереи стоял даже сам префект.

Вот ему Танзен ужасно удивился. Мэтр Сарразен редко покидает здание Кустодиана. Он предпочитает действовать и получать информацию через агентов. В крайнем случае отправляет своих эмоционалов.

Но чтобы он вылез из кабинета лично… из ряда вон выходящее событие.

Сарразен тоже заметил Танзена. Скупо кивнул ему и подозвал, чуть шевельнув ладонью.

– Слышал, вы пришли в норму, мэтр, – холодно произнес он. – Готовы вернуться в строй?

– Конечно. Я бы хотел…

– Что конкретно вам сказал Инквивари? – перебил Сарразен.

– Ну… э… а вам известно, что я с ним беседовал? – слегка испугался Танзен.

– Разумеется, – нетерпеливо ответил префект. – Так что он вам сказал?

– Рассказал о чакровзрывателе, захороненном на Еке Фе Фонсе. Он правда там был?

– Был, – угрюмо ответил Сарразен. – Погребен среди объектов высшей опасности. Мы не думали, что найдется магистрант, настолько… настолько…

– Дотошный?..

– Тупой.

У висков префекта трепетал почти незримый Память. В ухо что-то шептал другой эмоционал – Интуиция. И тем не менее, Сарразен напряженно размышлял, словно не в силах принять решение.

– Мэтр, я прошу прощения, что самовольно… – осторожно начал Танзен.

– Неважно, – поморщился Сарразен. – Значение имеет только результат. Вы известили Утер, Тирнаглиаль, Новую Страну и Морской Епископат, что их Криабалы в опасности?

– Да, конечно. Альяделли…

– К вам не прислушались. Серый, Красный и Синий Криабалы похищены.

– А Зеленый?!

– Владычица Галлерия сумела отбить атаку.

– Все равно, – мрачно произнес Танзен. – У Бельзедора теперь четыре Криабала из восьми. Возможно, больше, если он нашел какие-то из потерянных. Получается, это он планирует возродить Апофеоз?!

– Возможно, – безучастно произнес префект.

– Мэтр Локателли совершил страшную ошибку, – закрыл глаза Танзен.

– Возможно, – повторил префект. – Пойдемте-ка, мэтр. Побеседуем кое с кем.

Танзен в последний раз оглядел библиотеку. В общем-то, здесь ему делать нечего. Да и другие агенты уже сворачивались. Бельзедор заполучил Бурый Криабал и убрался восвояси – дело закрыто. Можно попробовать разве что выловить тех, кто снабжал его информацией… и именно для этого префект Танзена и позвал.

– Я возвращаю вас в работу, мэтр, – сказал он по дороге. – Новую оперативную тройку сформировать пока не выйдет, свободных агентов нет. Действуйте пока что на свое усмотрение.

Танзен кивнул, толком не слушая. Размышлял над мотивами Бельзедора. Конечно, искать логики в поступках Темного Властелина – дело гиблое, но все-таки – зачем ему Апофеоз? Исключительно как средство грозить всему миру или он рассчитывает его применить? Если да – он ведь истребит и всех своих волшебников. Их у него множество – ренегатов из Мистерии и саморощенных колдунцов.

Да и сам Бельзедор… хотя, возможно, у него есть средство защититься…

В Кустодиан префект подвез Танзена на одном из собственных эмоционалов – Лени. Эта огромная бесформенная туша двигалась не очень быстро, зато комфорт предоставляла потрясающий. Танзен едва не задремал, погрузившись в ее мягкую спину.

Он даже не заметил момент, в который Лень остановился. Только когда Сарразен поднялся со своего места, встрепенулся и Танзен.

– Ордмунд Альяделли отправлен в Карцерику, – произнес префект, поднимаясь по желтым ступеням. – Мы выжали из него все, что могли.

– Он что-нибудь добавил к тому, что сказал мне?

– Ничего. Но сегодня утром, непосредственно перед появлением Бельзедора, нам добровольно сдалась его сообщница. Мэтресс Лагутерия Болинка, магистр Престижитариума.

– Она жива?.. – удивился Танзен. – Я был абсолютно уверен…

– Как оказалось, жива. И хочет видеть вас, мэтр.

– Меня?..

– Да. Она сдалась на том условии, что допрашивать ее будете вы.

– Почему я?..

– Вот сами ее сейчас и спросите.

Подземная часть Кустодиана охранялась самым строгим образом. Почти Карцерика. Тоже повсюду короний и кристаллы драконита. Сразу разоблачат любую магию… да и не применишь ее здесь толком.

Мэтресс Болинка сидела в допросной, с корониевыми браслетами на запястьях. Для магистра была она очень молода – всего лет сорока на вид. Танзен даже вгляделся пристальней в ауру – не маскировочное ли заклятие? Адепты Престижитариума – иллюзионисты, в маскировке им равных нет.

Но нет, это ее истинный облик. Да и кристалл драконита бы среагировал на магическую личину.

Вот на полную трансформацию он не реагирует. Если Танзен вдруг сменит форму – засветится, но пока он этого не делает – остается тускл. И неважно, что это не его родное тело, а форма № 50.

Впрочем, здесь Танзен превратиться и не сможет. Вокруг сплошной короний. Даже стулья и стол из этого металла. Воистину драгоценная мебель – короний стоит дороже серебра.

– Вы хотели со мной говорить, мэтресс? – спросил Танзен, подходя к арестованной.

– Да, – ответила та, не поднимая глаз. – Но наедине. Пусть остальные выйдут.

Сарразен промедлил. В допросной кроме него были два дюжих магохранителя и могучий эмоционал – Отвращение. Этим короний не опасен – они без всякого волшебства скрутят любого в крендель.

– Почему вы не хотите говорить со мной? – сухо спросил префект.

– Мэтр Танзен… был на Хор-Ханке. Он видел… его, – запинаясь, ответила Болинка. – Он… поймет.

– Поймет что?

– То, что я хочу сказать. Потом, если он пожелает… он все вам передаст.

Сарразен все еще медлил. Танзен заметил мечущийся черный комочек над его левым ухом – еще один эмоционал, Паранойя. Благодаря ему префекта невозможно застать врасплох, он всегда предупредит об опасности.

И сейчас он, похоже, был обеспокоен.

– Мы можем просто отдать вас психозрителям и вытащить из вашей памяти все, что нужно, – предупредил Сарразен.

– Можете, – грустно усмехнулась Болинка. – Но так вы получите меньше, чем хотите. Мэтр Танзен знает… он видел, что стало с Сукрутурре.

Танзен коротко кивнул. Убившее Сукрутурре отложенное проклятие было очень мощным и хорошо скрытым – даже Оркатти его не заметил. Конечно, в распоряжении Кустодиана есть психозрители и поискуснее, но здесь недопустима даже малейшая ошибка…

– Сукрутурре погиб, когда попытался рассказать то, что знает, – заметил однако Танзен. – Как вы собираетесь это обойти, мэтресс?

– В отличие от Сукрутурре, я знаю о существовании кодировки и приблизительно представляю список спусковых крючков. Думаю, я смогу их избежать.

– Допустим. Но мне по-прежнему непонятно, чем вам мешает присутствие мэтра Сарразена.

– А вы узнаете, когда он выйдет, – многозначительно посмотрела на префекта Болинка.

– Хорошо, – процедил Сарразен. – У вас пять минут. И упаси вас Кто-То-Там меня разочаровать.

Префект с эмоционалами и магохранителями вышли, Танзен с Болинкой остались наедине. Волшебник хотел уже усесться напротив, когда Болинка вдруг… прыгнула!

Она буквально взлетела со стула, разорвала наручники, словно картонные, схватила одной рукой Танзена за голову, а другую выбросила вперед, целя ногтями в горло. Те на глазах удлинялись и заострялись – вот сейчас перережут сонную артерию!..

Танзен оказался на волосок от смерти. Окруженный коронием, неспособный сменить форму, наедине с обезумевшей убийцей…

Будь он в форме № 0 – тут бы ему и конец. Но в форме № 50 Танзен был достаточно крепок. Он снял ее с самого себя в сорок лет – а в то время он еще не успел расплыться. Так что сейчас ему удалось уклониться от первого удара и отбросить Болинку. Ее когти все же располосовали Танзену руку и окровавили шею – но что это для метаморфа? До первой смены формы.

А в допросную уже ворвался зеленоватый эмоционал. Отвращение Сарразена впечатал Болинку в стену и дважды ударил, едва не раздробив череп.

Следом вошел его хозяин. Префект окинул Болинку холодным взором и произнес:

– Итак, вы просто намеревались убить мэтра Танзена. Почему?

Танзену тоже хотелось бы этого знать. Он уже перешел в форму № 10, избавляясь от ран, и теперь ломал голову над мотивами Болинки.

А та все еще брыкалась в стальных руках Отвращения. Одолеть этого эмоционала обычному человеку невозможно… но Болинка, такое впечатление, не была обычным человеком. И дело даже не в волшебстве – в корониевой комнате оно затрудняется на порядки. Эта невероятная сила… эти когти…

– Отложенный зомби, – вынес вердикт Сарразен, изучая изменившуюся ауру. – Но какая-то необычная разновидность. Волоките ее в прозекторскую и вызовите трупознаев. Мэтр, что вы сделали с телом того магиоза?

– Сукрутурре?.. – полувопросительно уточнил Танзен. – Дженнаро обратил его в керамику. Сейчас он должен быть где-то на Хор-Ханке.

– Возможно, он сейчас тоже уже в таком виде, – произнес префект. – Дело становится все страннее.

Общими усилиями Болинку наконец скрутили и надели ошейник с серебряным лезвием. Одно неверное движение – и оно пронзит шею.

Рта волшебница больше не открывала, прикидываться человеком не пыталась. Если Танзен все понял верно, от нее самой в этом теле ничего уже и не осталось. Мозг еще хранит воспоминания, так что труп способен выдавать себя за прежнюю Лагутерию Болинку, но сознание в нем отсутствует.

При том внешне этот кусок плоти не отличается от живого человека. И даже аура полностью ему подобна… была.

Удивительное мастерство, раз обмануло даже префекта Кустодиана. В конце концов, он не абы кто, а лауреат премии Бриара.

Примерно через час Болинку расчленили. Будучи живым мертвецом, она нисколько от того не пострадала, продолжая шевелиться даже на шести разных столах.

А вот ее мотивы так и остались темным лесом. Понятно, что она не сама желала убить Танзена, а получила приказ от ее поднявшего. Но почему именно его?

То есть понятно, если бы клика антимагов планировала устранить Сарразена – префекта Кустодиана пытались убить уже бессчетное число раз. Но Танзен?.. Он только магистр, обычный агент. Не рядовой, конечно, а лидер оперативной тройки, но тем не менее подобных ему десятки.

– Постарайтесь припомнить как следует все, что вы видели на Хор-Ханке, мэтр, – потребовал Сарразен.

– Думаете, дело в этом?

– Другого объяснения мне в голову не приходит. Вам пытались заткнуть рот. Есть что-то еще, о чем вы мне не доложили. Что-то очень важное, чему вы не придали значения.

– Но откуда они вообще могут знать, о чем я доложил, а о чем нет?

– К сожалению, с некоторых пор они узнали обо мне довольно много, – поморщился префект. – Плюс этого в том, что и я тоже получил кое-какую новую информацию… но меньше, чем они обо мне.

– Мэтр, вы хотите сказать… – ужаснулся Танзен. – Они что же… ваш…

– Неважно! – воскликнул префект. – Исполняйте свои обязанности и не лезьте в то, что вас не касается!

Все в прозекторской изумленно на него уставились. Никто никогда не слышал, чтобы Ледяная Глыба повышал голос. А сейчас он почти что рявкнул.

Это может означать только одно. Его Гнев погиб. А когда эмоционалы погибают, то снова становятся всего лишь эмоциями… и возвращаются к своим породителям.

А если погиб Гнев, то почти наверняка погибли и остальные члены тройки. Инорг и голем.

Интересно, как это произошло и успели ли они узнать хоть что-нибудь полезное.

– Прошу прощения за несдержанность, – сухо произнес Сарразен, заметив устремленные на него взгляды. – Я… немного отвык. Также заранее прошу прощения за возможные вспышки в будущем. Мне понадобится время, чтобы его приструнить.

Когда с процедурами было покончено, Сарразен пригласил Танзена в кабинет и долго расспрашивал обо всем, что тот видел на Хор-Ханке. Еще он велел тому сходить к штатному психозрителю и записать воспоминания на сакратид.

– Там было что-то очень важное, – произнес префект. – Или что-то, что они считают важным.

– Ума не приложу, что это может быть, – с сожалением сказал Танзен. – Я видел антимагов и чакровзрыватель, но об этом я рассказал давно. А их предводителя я не видел, он был в скрывающем поле.

– Разберемся. Можете быть свободны, мэтр.

– Будут еще какие-то указания?

– Нет. Просто сдайте воспоминания, а потом можете взять выходной или заняться еще чем-нибудь на свое усмотрение.

– В таком случае я прошу разрешения на командировку. Хочу вернуться на Хор-Ханк.

– Понимаю, – с полуслова уловил Сарразен. – В этом может быть смысл. Разрешение у вас есть. Хотите взять кого-нибудь в сопровождение?

– Не вижу необходимости. В одиночку я доберусь быстрее. Вот в арсенал разве что загляну с вашего позволения.

– Загляните, – кивнул Сарразен. – И возьмите-ка с собой мою Подозрительность.

– При всем уважении, префект, в одиночку мне будет проще, – возразил Танзен.

– Уверены?.. Дело ваше.

Танзен был уверен. Нет, Подозрительность – крайне полезный эмоционал. Когда речь идет о поиске улик и допросе свидетелей, он очень эффективен. Но все это Танзен прекрасно умел и сам – а вот перемещаться ему удобнее без спутников.

Метаморфы вообще наиболее самодостаточные волшебники.

На Хор-Ханк он отбыл уже сегодня. Ночным порталом переместился в столицу Синдиката Великой Верфи, а там перешел в форму № 6 (орел) и полетел на север, к недоброй памяти острову.

Он понимал, что ужасно рискует, отправляясь туда в одиночку. Да даже если бы и не в одиночку… на Хор-Ханке угнездилось нечто страшное. Не только для волшебников – для всех.

Но следует выяснить хотя бы, что случилось со специальной оперативной тройкой.

Приземлившись, Танзен быстро понял, что свидетелей он здесь не найдет. Живых, по крайней мере. Городок, носящий то же название, что и остров, предстал пуст и безлюден. Часть зданий тоже обрушилась или сгорела. У причала виднелся полузатопленный корабль.

Подлетая, Танзен опасался, что остров все еще накрыт излучением чакровзрывателя. Но эти страхи оказались беспочвенны – хоть какое-то утешение. Перейдя в форму № 15 (кистеухий фелин), Танзен шагал по пустой улице, принюхивался к воздуху, разглядывал останки.

Островитяне погибли не от чакровзрывателя. Он безвреден для обывателей. Они погибли… сложно сказать, от чего именно. Ран на телах нет, так что скорее магия… но не однотипная. Одни сгорели дотла, другие сгнили заживо, третьи словно вмиг постарели… Здесь как будто поработал отряд адептов Детримента, швырявших проклятия во все стороны.

Самые разные проклятия, но неизменно смертельные.

Танзен встретил двоих духов, но те не рассказали ничего интересного. Один был местным юродивым, который толком и не заметил, что вокруг что-то изменилось. Другой – матрос с затонувшего корабля, по неясной причине застрявший на физическом плане.

А остальные островитяне давно ушли в Шиасс.

С матросом Танзен все-таки немного пообщался. Тот поведал, что был членом экипажа «Голубки», торгового судна, раз в три луны заходившего на Хор-Ханк. Матрос надеялся получить увольнительную, посетить весеннюю ярмарку, но чем-то рассердил капитана и схлопотал дежурство на все время стоянки.

Что там произошло на острове, он не знал. Просто драил палубу, был живым… а потом хоп – и мертвый.

Первые несколько минут он даже по инерции продолжал драить палубу.

Наведался Танзен и в таверну, где нашел тело Дженнаро. Тот был мертвее мертвого. Судя по внешним признакам, его убили собственные чакры.

Выходит, излучение в тот раз окутало весь остров.

Призрака рядом не оказалось – неудивительно, столько времени прошло. Иногда духи остаются рядом с телом, дожидаются кого-то, кому могут рассказать о своей горькой судьбине… но не в этом случае. Подручный Танзена спокойно удалился в Шиасс.

Труп Танзен осматривал долго. Он впервые имел возможность изучить погибшего от чакровзрывателя. Неаппетитное зрелище. И не потому, что пострадало тело – как раз физическая-то оболочка осталась почти неповрежденной. Изуродованным оказалось тело астральное.

Большая часть его, конечно, отсутствовала – удалилась на ту сторону бытия в виде призрака, – но с трупом тоже остается толика. И вот она… Танзен никогда еще не видел таких ошметков. Если бы некий некромант пожелал поднять Дженнаро в виде нежити, у него ничего бы не вышло.

Танзен вдруг похолодел от внезапной мысли. А что если Дженнаро вовсе не отправился в Шиасс? Что если чакровзрыватель не только убил его, но и уничтожил душу? В этом случае, правда, астральных ошметков должно было остаться побольше, но Танзен не был в этом таким уж глубоким специалистом.

Чтобы удостовериться наверняка, он взял образец плоти. Просто состриг клок волос. Дома надо будет обратиться к какому-нибудь духоводителю и побеседовать с умершим другом… или узнать, что это невозможно.

Между гибелью Дженнаро и островитян наверняка прошло какое-то время. И судя по всему, за это время труп успели обнаружить. Дженнаро лежал на собственной постели, но в очень правильной позе – так никогда не лежат живые люди, тем более погибшие в агонии.

Зато так очень даже лежат мертвецы, которых готовят к похоронам. Видимо, тавернщик нашел погибшего волшебника, но не успел что-либо с ним сделать. Оркатти затуманил его внимание, так что он не должен был помнить ни этого своего постояльца, ни троих остальных волшебников.

Наверное, для него было большим сюрпризом найти в своем заведении незнакомого мертвеца.

А еще большим сюрпризом стало то, что этот мертвец тут жил. Четыре дорожные сумки, разложенные вещи… в том числе кое-что из имущества самого Танзена.

Но далеко не все. Деньги, ценности и часть одежды пропали. Возможно, тавернщик сразу же ограбил мертвого, а возможно, какое-то время все-таки дожидался, не придет ли кто… теперь уже не узнать.

Что скверно, в числе пропавших вещей оказалась и керамическая статуэтка, в которую Дженнаро превратил труп Сукрутурре. Танзен некоторое время рыскал по таверне, но отыскать ее не сумел. То ли тавернщик хорошо припрятал краденое, то ли успел кому-то сбагрить.

Поднимаясь на холм, Танзен также никого не встретил. Нашел только мертвого пастуха, частично объеденного лисами.

По всей видимости, живых на острове не осталось. Непонятно только, как и зачем перебили его жителей. Излучение чакровзрывателя не действует на обычных людей, так что средства были применены другие. А причины… здесь Танзен пока не имел догадок.

Немного не дойдя до вершины, он наткнулся и на Оркатти. Выглядел тот почти так же, как Дженнаро. Танзен вздохнул, глядя на старого товарища – его лицо было искажено, глаза лопнули, по всему телу прошли трещины.

– Пусть Кто-То-Там о тебе позаботится, – вздохнул он, отстригая еще прядь волос.

Танзен не знал, что обнаружит на вершине, но предчувствия были нехорошие. И они не обманули.

Волшебник долго стоял на краю огромной дыры и смотрел вниз. От базы антимагов не осталось ничего. Куча трупов, оплавившиеся в обсидиан стены и… чакровзрыватель.

Сломанный.

Это единственное, что порадовало Танзена. Он уже заметил мертвых инорга и голема, а что до Гнева, то от эмоционалов трупов не остается. Специальная тройка ожидаемо погибла вся… но она дала жаркий бой!

И небезуспешно, судя по всему. Чакровзрыватель уничтожен. Несколько антимагов мертвы. Жаль, среди них нет гроссмейстера – его Танзен высматривал особенно тщательно.

И той твари в сером коконе тоже нет. В этом Танзен был абсолютно уверен. Судя по всему, именно она убила на острове все живое. Воздействие Тьмы… да, это все объясняет.

Танзен долго искал практиканта. Спустившись на дно ямы в форме № 45 (гарпия), он битый час разглядывал трупы, застывшие в обсидиане. Но паренька нигде не было. Как и прочих волшебников, погибших в роковой день, когда антимаги испытали чакровзрыватель.

Возможно, их тела просто захоронили где-нибудь или уничтожили. А возможно, препарировали. Но здесь их в любом случае больше нет.

Приняв форму № 70 (железный голем), Танзен принялся вырубать трупы из обсидиана. Большая их часть оказалась сильно поврежденной, а некоторые развалились, едва оказались на воздухе. Но после пары часов работы волшебник все же добыл кое-что полезное.

Во-первых, он взял образцы плоти всех потенциальных свидетелей. Допросить духа, что не желает сотрудничать – совсем не так просто, как живого. Но среди спиритуалистов Апеллиума есть спецы, способные разговорить кого угодно.

Во-вторых, он изучил все, что нашлось в карманах. И один из антимагов преподнес настоящий сюрприз.

Даже не рыцарь, а послушник. И сначала Танзен не заметил ничего особенного. Обычный набор: несколько медных и серебряных монет, носовой платок, карманный нож, пузырек ароматической жидкости и севигистский амулет – двойная спираль.

И письмо. Неоконченное, без подписи, ничего само по себе не говорящее. Просто несколько нейтральных вежливых фраз… адресованных его благочестию великому инквизитору.

Астучия. Вот чего Танзен никак не ожидал. При чем тут церковники? Антимаги не имеют к ним никакого отношения. А Бельзедор вообще их заклятый враг.

Но… письмо здесь. Оно говорит само за себя. Вряд ли его написали и положили в карман мертвецу исключительно для того, чтобы сбить Танзена со следа. Так что эти антимаги или по крайней мере этот конкретный антимаг как-то связаны с Астучией, церковью, инквизицией или хотя бы конкретно с великим инквизитором.

И было бы очень неплохо выяснить, как именно.

Глава 19

Выходя из портала, брат Массено был преисполнен тяжких дум. Что могло понадобиться Антикатисто в Астучии? Для чего он явился на Святой Остров? Неужели хочет учинить здесь то же, что чинил повсюду, где появлялся?

Лучи волшебной астролябии стали много ярче, чем в предыдущие разы. Это означает, что Массено достиг нужной точности. Теперь чудесный предмет указывает не место, где Антикатисто был, а место, где он есть. Чудовище в Астучии прямо сейчас – и нужно спешить, чтобы упредить кошмар.

Город Всех Богов предстал перед Массено тем же, что и прежде. Мирным, спокойным и невыразимо прекрасным. Все так же плыли в небе купола храмов, все так же пронзали облака шпили соборов. Улицу наполняли сладкозвучные мелодии – то шли шествием кантории, жрецы-музыканты.

На слепого монаха никто не обращал внимания. Сухо кивнул разве что какой-то золотой жрец, тоже служитель Солары. Жречество и монашество Лучезарной расходятся во взглядах на некоторые аспекты, хотя всякому разумному существу очевидно, что к истинному ее замыслу ближе именно монахи.

Впрочем, не до этого сейчас было Массено. Он спешил туда, куда вел его луч астролябии – и с каждым шагом сердце стучало тревожнее. Подозрения подтверждались, дорога становилась все знакомее. В то же время не было слышно криков, не было видно паники – а значит, Антикатисто не свершил пока ничего дурного.

И в каком-то смысле это еще хуже.

И вот наконец и оно. Двухэтажное серое здание Инквизитория. Скромное, неприметное… и одному только Массено ведомо, какое зло притаилось за его стенами.

Он до последнего надеялся, что луч укажет в некое иное место. Но тот закончился именно в Инквизитории.

Массено опустил очи долу, прочел стих из Великой Молитвы и коснулся солнечного камня. Возможно, все решится уже сегодня, уже сейчас. Возможно, он будет вынужден совершить то, что иные назовут святотатством.

Дабы отринуть сомнения, Массено прочел из Ктавы. Раскрыв святую книгу в случайном месте, он узрел строки:

«И восшед Тучегонитель в дом Солнца и сказал: вот я, госпожа моя, прими же, позволь остаться на ночь, дай прикоснуться к тебе».

Севигиада, Священный Брак. Повествование о заключении брачного союза между Небом и Солнцем, между Космоданом и Соларой. Отец Богов также был охвачен сомнениями в тот день, но отринул их во имя великой любви и великой цели.

Отринул сомнения и Массено. Уже безо всяких колебаний он толкнул дверь и вошел в Инквизиторий.

В нем ничего не изменилось за минувшие полторы луны. Ничто не говорило о том, что прямо сейчас где-то здесь обретается высший элементаль Тьмы.

Внутри следовать за лучом астролябии было уже сложнее. Та не указывала место настолько точно – просто сообщала, что искать нужно в этом здании. Не мог Массено прибегнуть и к Солнечному Зрению – он видел только коридор, по коему шел, и аналогичный на втором этаже. И не одновременно, к сожалению, – точку зрения приходилось сдвигать выше и ниже, прорываясь через переборки.

Массено страшился новой встречи с великим инквизитором. У него не было железных доказательств того, что прелат искал его смерти. Слова беззаконного шкара не примет свидетельством ни один суд – ни светский, ни церковный.

Но монах не раз сталкивался с вампирами, оборотнями и даже демонами. Сталкивался – и одолевал. А великий инквизитор при всей его власти над человеками – такой же человек. И если он в самом деле помогает Антикатисто – в его сердце поселилась предательская ересь.

Долг Массено – спасти прелата от него же самого.

Двери в покои великого инквизитора оказались заперты, и путь Массено преградили два дюжих сбира. Эти низшие служители Инквизитория исполняют самую простую и грубую работу, даже к духовенству принадлежа больше по названию.

– Простите, ваше преподобие, туда нельзя, – мотнул головой один. – Пущать не велено.

– Мне надо видеть великого инквизитора, – тихо ответил Массено.

– После увидите, коли его воля на то будет.

– А коли нет – то и совсем не увидите, – добавил другой сбир.

– Отойдите, – еще тише потребовал монах. – Прошу вас именем божьим.

– Ваше преподобие, не упрямьтесь, не то силу применим.

– Я здесь во исполнение воли Солары, – едва слышно произнес Массено. – Если без этого не обойтись, я сниму повязку и дам волю ее гневу.

Сбиры нервно переглянулись. Глазницы солнцеглядов испускают чистый свет, и опасен он только для нечистой силы. Но иногда, если очень нужно, если внутри кипят недобрые чувства, солнцегляд может полыхнуть совсем другим огнем – смертельным палящим пламенем.

Массено не делал этого никогда в жизни. Солнечные монахи не должны злоупотреблять чудесной силой. Те, кто все же преступает свои обеты, долго потом замаливают грехи, а братья по ордену уже не доверяют им в полной мере.

Но сейчас Массено был готов совершить страшное. Внутри него разрасталась искра возмущения. Монах негодовал на великого инквизитора и боялся, что не в одиночку он предался Антикатисто.

Возможно, весь Инквизиторий заражен скверной. Инквизиторий, приставленный оберегать от скверны всех остальных.

Ужасно, когда нужно судить судей.

Сбиры не могли видеть глаз Массено. Но что-то в изгибе его губ убедило прислужников – слепой монах настроен серьезно.

И они молча подались в стороны.

Массено распахнул дверь… и понял, что опоздал. Великий инквизитор был один.

Но только что в покоях явно был кто-то еще. На столе стояли две чашки из-под молока. Одна – пустая и даже как будто вылизанная. Другая… другую покрывали дымящиеся пятна, а внутри плескалась прогорклая жижа.

– Мир тебе, брат Массено, – произнес великий инквизитор, глядя сквозь монаха. – К чему было так врываться?

– Где он, ваше благочестие? – вежливо, но настойчиво спросил Массено. – Давно ли отбыл?

– О ком ты?

– Вы знаете, о ком я.

– Не имею ни малейшего представления. Просветишь?

– Ваше благочестие, следует ли церковному прелату так бесстыдно отпираться? Я знаю, с кем вы делили трапезу, и знаю, что он был здесь только что.

– Брат Массено, я положительно не понимаю…

– Царица Небесная, да посмотрите хоть на этот стул! – повысил голос монах. – Хотите сказать, что он сгнил сам по себе?!

Оставшиеся за порогом сбиры при этих словах невольно заглянули внутрь – и пораженно уставились на трухлявый предмет, еще недавно бывший прекрасным образчиком мебели.

Однако великого инквизитора не смутила даже эта железная улика. Спокойно взглянув на нее, он произнес:

– И в самом деле, пора бы уже этот стул заменить. Видишь, насколько я озабочен делами, брат Массено? Совершенно не замечаю, что вокруг меня происходит. Так что излагай скорее причину, по которой ты меня отвлек, и да пребудут с тобою боги.

Массено смущенно смолк. Человек бесхитростный, он не был силен в плетении словесных кружев. Антикатисто исчез, и будет трудно поверить, что великий инквизитор, один из церковных прелатов, предался такому злу. В само его воскрешение-то поверят немногие – вон сколько усилий пришлось приложить, дабы убедить волшебников, людей отнюдь не косных.

– Я прошу прощения, что отвлек ваше благочестие от трудов, – ровным голосом сказал Массено. – Но сейчас я вынужден отвлечь вас еще на некоторое время. Я собираюсь побеседовать с вашим недавним гостем, а поскольку вы вряд ли откроете мне, куда он отправился, я сыщу его так же, как сыскивал до сих пор.

Слепой монах прошел мимо великого инквизитора и положил на трухлявый стул астролябию. След Антикатисто еще не остыл – лучи пошли сразу же. Видел их только владелец астролябии, но слова, манипуляции Массено весьма насторожили хозяина Инквизитория.

– Брат Массено, если у тебя нет ко мне иных важных вопросов, немедленно покинь мои покои, – настойчиво велел великий инквизитор. – Или же потрудись объяснить свои действия. Предмет в твоих руках не есть ли произведение черной магии?

– Магии, но не черной.

– И ты способен это достоверно подтвердить?

– Я клянусь в этом Двадцатью Шестью, – приложил персты к переносице Массено.

– Хотел бы я верить тебе, брат, – вздохнул великий инквизитор. – Хотел бы я верить. Однако боги и люди возложили на меня тяжкое бремя. Я не вправе верить на слово даже родному брату, которого у меня нет. И посему я велю тебе немедленно сдать сей предмет и проследовать в исповедальню.

Еще две луны назад Массено безропотно бы подчинился. Священна воля прелата, и всякое ее изъявление – исключительно во благо.

Но теперь он видел за речами великого инквизитора чужую волю. Темную, злую, нечистую. Антикатисто был здесь… и он отбыл отсюда. Массено уже видел спиральный рисунок и желал скорее вычертить его проекцию. Узнать, куда именно отбыло это порождение Тьмы.

Но великий инквизитор желал не позволить ему этого. Отнюдь не могущий быть назван несмекалистым, прелат мгновенно уразумел, что Массено делает. Возможно, он не знал, как действует астролябия Вескатуччи, но сразу догадался, для чего та предназначена.

– Братья, ко мне! – вскричал он, видя, что Массено не спешит расстаться с астролябией. – Во славу божию, схватить сего еретика!

Близ дверей доставало инквизиторов. Покои быстро заполнились людьми. Их нимало не смутило, что арестовать приказали монаха – ересь пускает корни глубоко. Первоочередная задача Инквизитория – именно что просеивать духовенство. Искать крамолу и отступников. Искать волков, что нацепили овечьи шкуры.

Но сейчас таковой волк – сам великий инквизитор.

– Остановитесь! – возвысил голос Массено, прежде чем его скрутили. – Именем Солары и Космодана!

Он отвернул ворот рясы и показал кулон с двойной спиралью. Святую пайцзу нунция.

При виде нее инквизиторы замерли. Нунций – это глас понтифика. Всякий истинно верный обязан повиноваться его воле.

– Фальшивка! – гневно воскликнул великий инквизитор. – Подделка! Не слушать этого еретика!

– Фальшивка здесь только ты! – тоже почувствовал гнев Массено. – Перед богами и людьми я обвиняю тебя в отступничестве и предательстве, инквизитор!

– Предательстве?! Ты – меня?! Как твой язык только повернулся произнести такие словеса, брат Массено?! Отчего эта ряса не вспыхнула на твоих плечах от подобной дерзости?!

– Повторяю! – вскинул пайцзу Массено. – Я обвиняю великого инквизитора в пагубной ереси, предательстве интересов церкви и служении Тьме! Требую отстранения его от занимаемой должности и пристрастного расследования с участием высших прелатов!

– Ты ничего не можешь требовать! – возмущенно вскричал великий инквизитор. – Это я требую заковать тебя в железа и пристрастно допросить! Это я обвиняю тебя в ереси, лжесвидетельстве, подделке пайцзы нунция и прочих преступлениях против церкви!

– Эта пайцза – не подделка! – повторил Массено. – Это видно всякому, кто имеет глаза! А следовательно, я неподсуден Инквизиторию! Обвинять меня могут только фламины и понтифики!

– Великий инквизитор приравнен к фламину, брат Массено!

– К фламину младших богов! Но я нунций Космодана! А фламин Космодана превыше прочих фламинов, как Космодан превыше прочих богов!

Младшие инквизиторы растерянно переводили взгляды с одного спорщика на другого. Они не знали, кому подчиняться – нунцию или великому инквизитору. На их памяти просто не было прецедентов.

В глазах великого инквизитора мелькнуло беспокойство. Он прекрасно видел, что пайцза настоящая, и прекрасно понимал, что остальные тоже это видят. Полномочия нунция огромны, и его невозможно просто взять и арестовать.

А даже если это все-таки сделать – незаметно устранить будет уже невозможно. Слишком многие это видели, всем рты не закроешь. Еретиков подобного ранга судят на Жреческом Конгрессе, это каждый раз великая шумиха.

И меньше всего великий инквизитор нуждался в шумихе. Меньше всего хотел, чтобы Массено предстал перед судом.

Поэтому он решил на время отступить. Сделав постное лицо, великий инквизитор повел рукой, отменяя веление ареста. Сбиры и младшие инквизиторы облегченно вздохнули.

А Массено со всей возможной поспешностью развернул чертеж Парифата и принялся выстраивать рисунок. Лучи указывали на северо-запад и обещали не такое уж большое расстояние.

Сурения… это несомненно Сурения. Самая ее сердцевина, центральная область. Большая, полная дурной славы страна, о которой Массено немало слышал, но бывать никогда не бывал.

Империя Зла.

– Ты получил, чего хотел, брат Массено? – почти радушно спросил великий инквизитор. – Могу ли я еще чем-то тебе помочь?

Массено поколебался. Он не мог оставить здесь все, как есть. Но нужно спешить, нужно очень спешить, чтобы Антикатисто не успел переместиться куда-нибудь еще. Воздать великому инквизитору быстро не получится – это займет многие дни, возможно луны. Обвинение, следствие, суд. Даже с пайцзой нунция покарать одного из прелатов очень трудно. Нужны железные доказательства, которых у Массено нет.

В то же время он ясно понимал, о чем великий инквизитор сейчас думает. Он тоже решил не затевать ложного обвинения, прекрасно зная, что правота не за ним. Его собственные грехи на суде непременно вскроются… или хотя бы ляжет тень подозрения. Уже легла, судя по лицам некоторых инквизиторов.

При иных обстоятельствах великий инквизитор, вероятно, повторил бы то, что уже раз сделал – послал бы шкара. У его первой посланницы ведь почти получилось – Массено спасся лишь благодаря заступе богов и бесстрашного ножевоя Скрателя.

Но сейчас… зачем ему посылать кого-то сейчас? Массено увидел, как чуть изогнулись уголки губ великого инквизитора, и понял, что тот решил предоставить нунция судьбе. Если он охотится на Антикатисто – удачи ему в этом. Высшему элементалю Тьмы не нужна защита смертных.

От него бежали даже демолорды.

Глава 20

– Ты уверена, что не хочешь сесть в нарты, дочь моя? – озабоченно спросил Дрекозиус. – Не устала ли ты?

– По-твоему, я не вижу, на ком вы едете? – презрительно бросила Имрата. – Я ни за что не войду в чрево демона.

Титаниде уже несколько раз предлагали воспользоваться услугами вехота. Каждый раз она отказывалась наотрез. Вот уже который час искатели Криабала ехали, а Имрата шла пешком.

Точнее, бежала с огромной скоростью.

Титанида словно вообще не уставала. Несколько часов неслась в снежную даль – и не запыхалась, и не замерзла. Длинные стройные ноги мелькали, точно спицы в колесе.

Люди так бегать не могут. Девушка летела стрелой. Быстрее лошади. Быстрее птицы. Даже вехот, этот молниеносный демон-возница, едва-едва за ней поспевал. Полозья аж свистели, разрезая снег. Собаки неслись так, словно не касались снега ногами.

Но все равно еле поспевали.

– Тля, эта сурдури тхати так от нас сбежит! – возопил Плацента, хватаясь за кнут. – Бегите еще быстрей, псины!..

Он от души хлестнул одну из тянущих нарты собак. Та вздрогнула, дернулась и издала сдавленный рык. Сразу четыре клыкастых башки обернулись к седокам, уставились на Плаценту и тихо сказали:

– Еще раз так сделаешь, отгрызу тебе голову.

Полугоблин почувствовал, что нарты начинают смыкаться, и поспешно отбросил кнут.

Ледовые равнины тянулись, кажется, безгранично, но в конце концов впереди показался океан. Завидев его, титанида сначала сбавила ход, а потом и вовсе остановилась.

– Ты все-таки устала, дочь моя? – спросил Дрекозиус, выходя из нарт. – Отдохни, раздели с нами трапезу.

– Я не устала, – гордо фыркнула Имрата. – Но я бы что-нибудь съела. Что у вас есть?

У искателей Криабала было еще много замороженной рыбной сыти. Есть им хотелось не меньше, чем титаниде, и Мектиг принялся разводить костер. Здесь, на крайнем севере Хумугишиша, кое-где росли скрюченные деревца, да и холод стоял не такой беспощадный.

За пару минут съев больше, чем остальные четверо, Имрата снисходительно объяснила, что пища ей не очень-то и нужна. Титан может ничего не есть годами, десятилетиями – и хуже ему от того не станет.

Но если есть такая возможность, титан будет есть. И много. Титанова сила огромна и невероятна, но ее нужно питать. Совсем без пищи титан постепенно слабеет. Очень медленно, но все же.

Плацента, услышав это, долго и грязно ругался. Его страшно возмутило, что титанида сожрала столько запасов, толком в них и не нуждаясь.

Но хорошо хоть вехот от похлебки отказался. Как обычно. Никто ни разу не видел, чтобы он вообще что-нибудь ел.

Искатели Криабала старались об этом не думать.

Насытившись, Имрата решила, что ей нужно немного вздремнуть. Минут десять. По-прежнему в одной только легкой тунике, босая, она улеглась прямо на снег – и сразу же крепко уснула.

Искатели не сводили с нее взглядов. Пристальных, настороженных. Имрата по-прежнему сжимала в руках Белый Криабал, но никто больше не заводил речи о том, чтобы его забрать.

Мектиг очень долго в прошлый раз разыскивал секиру.

Общался с титанидой в основном отец Дрекозиус. Вкрадчивый жрец все-таки более или менее сумел завоевать ее доверие. Мектиг предпочитал отмалчиваться, Плацента время от времени бормотал в ее сторону всякие гадости, но вполголоса.

А дальше всех от Имраты держалась Джиданна. Она больше остальных знала о титанах, лучше остальных представляла их возможности, да к тому же терпеть не могла детей. Волшебница не умела с ними обращаться и считала чем-то вроде уменьшенных версий Плаценты – маленькими, тупыми и злобными существами.

Чем меньше в ее жизни будет детей – тем лучше.

И все же Белый Криабал ни у кого не выходил из головы. Все четверо смотрели на него с невыразимой жадностью. Да и вехот тоже – всеми двадцатью двумя глазами.

– Ну и что, так и будем пялиться?.. – прошипел наконец Плацента.

– А что ты предлагаешь, сын мой? – спросил Дрекозиус.

– Не знаю, но надо же что-то делать! Давайте прирежем ее и заберем книжку!

– Сын мой, как только твои губы раскрылись произнести такое?! – ахнул жрец. – Неужели в тебе нет ни капли сострадания?! Неужели ты не видишь, что пред тобой всего лишь подросток?! Да, она обладает титановой силой, но по сути еще ребенок! Растерянная, испуганная девочка… правда, способная пинком убить слона.

– Ну так и давайте убьем ее, пока она спит! – завопил Плацента. – Льдоголовый, тля, врежь ей топором!

– Нет, – пробасил Мектиг.

– Тогда я сам! – выхватил нож полугоблин.

– Нет, – повторил дармаг, хватая его за руку. – Это подло.

– Ты только что спас этому идиоту жизнь, – сказала титанида, открывая глаза.

Впрочем, на Плаценту она не разозлилась. Просто вскочила, отряхнулась и снова побежала. Искатели Криабала едва успели занять места в нартах.

– Сын мой, отчего ты всегда так несдержан в своих речах? – укоризненно спросил Дрекозиус. – Если бы юница Имрата не была столь незлобива, сейчас ты мог бы стоять уже пред загробным судом. А если бы она оказалась особливо мстительна – то и все мы стояли бы подле тебя.

– На кир пошел, тля жирнопузая, – огрызнулся полугоблин.

– Сын мой, сын мой… – покачал головой жрец. – Ты положительно огорчаешь меня.

– Напомните еще раз, зачем мы вообще его с собой таскаем, – сказала Джиданна.

– Не знаю, – взял Плаценту за шкирку Мектиг. – Выкинуть?

– Усмири свои страсти, сын мой, – попросил Дрекозиус. – Презреннейшие из презренных порой тоже могут сыграть роль в судьбе мироздания.

– Презренную роль, – хмыкнула Джиданна.

Вехот догнал Имрату уже на берегу. Обрывистом, нависающем над седыми волнами. Как раз начинался шторм, по океану ходили буруны, кое-где перемежаясь льдинами. В этих краях лето закончилось еще не так давно, так что море пока не замерзло.

Титанида стояла на самом краю и задумчиво смотрела вдаль. Когда рядом остановились нарты, она раздраженно поджала губы и спросила:

– Чего вы вообще за мной таскаетесь?

– Привязались мы к тебе, – саркастично произнесла Джиданна. – Почему же еще?

– Дочь моя, мы считаем, что тебе не помешает наша помощь, – доброжелательно сказал Дрекозиус. – Многого ли ты сможешь добиться в одиночку? Не упрямься, прими нашу помощь.

Имрата едва не рассмеялась. Поискав глазами, она нашла на краю сухой куст. Отломила одну ветку, протянула ее жрецу и предложила:

– Сломай этот прут.

Дрекозиус послушно сделал это. Титанида наломала еще веток, протянула их тоже жрецу и сказала:

– А теперь сломай вязанку прутьев.

Конечно, это у Дрекозиуса не получилось. Пристально глядя ему в глаза, титанида забрала вязанку и… переломила ее двумя пальцами.

– Понимаешь, смертный? – насмешливо спросила она. – Помощь нужна вам, людям. Это вы поодиночке слабы и ни на что не способны. А титану помощь не нужна. Титан самодостаточен.

– Убедительно, – согласился Дрекозиус.

– И было бы еще убедительнее, если бы это не мы освободили тебя из ледяной глыбы, – добавила Джиданна.

– Никто не всесилен, – пожала плечами титанида. – Бог войны Энзирис три тысячи лет провел заточенным в Хиарде.

– Где?.. – нахмурился Мектиг.

– Так называется тюрьма богов, – пояснил Дрекозиус. – Эта поучительная история изложена в Ктаве, сын мой, ознакомься при случае. А ты, дочь моя, не упрямься понапрасну. Сколь бы ты ни была сильна – океан тебе без нашей помощи не переплыть. Отринь гордыню и вступи в нашу повозку.

Имрата рассмеялась. Одарив жреца снисходительным взглядом, она прыгнула – и прыгнула так, словно ногами с ней поделились блоха или кузнечик. Взлетев на добрую сотню локтей, титанида с размаху сиганула в ледяную воду – и поплыла.

С той же скоростью, с которой до этого бежала.

– Тля… – изумленно произнес Плацента.

– Титаны, – пожала плечами Джиданна.

Ездовые собаки тоже спрыгнули с обрыва. Еще в полете они обернулись грифонами, а нарты стали воздушной ладьей. Вехот снизился и заскользил над бушующими водами, постепенно нагоняя титаниду.

Безумный то был полет. Под снежным дождем, не видя ни зги. Над головами искателей сомкнулась деревянная крыша, а вокруг появились круглые стекла – но они так запотели, что видно было лишь белесую муть. Мектиг рискнул отворить одно оконце, подняв железные крючки, но оттуда сразу хлынула вода. Различить плывущую сквозь шторм титаниду никому не удалось.

Но та несомненно оставалась поблизости. Экслибрис на титульном листе ясно указывал направление. Упрямая девчонка даже в море не рассталась с Белым Криабалом – и все сейчас очень надеялись, что она его не потеряет.

Сколько это продолжалось, никто не мог сказать точно. Но в конце концов впереди показался берег. Остров Йонмихель – суровая и холодная страна лесорубов и китобоев. Искатели Криабала останавливались здесь по пути на Хумугишиш – ибо это самая южная из населенных земель. Еще дальше только льды, метели и полярный океан.

А еще на Йонмихеле есть портал. Именно благодаря ему этот скудный край все-таки населен.

На скалистом берегу Имрата сделала новый привал. К тому времени, как рядом приземлился вехот, она уже сидела возле горки рыбьих костей, а рядом высилась другая – еще выше, из свежей рыбы. Титанида наловила ее голыми руками и ела сырьем.

Но по крайней мере она больше не возражала против компании своих спасителей. Даже предложила угоститься.

От рыбы искатели не отказались, но предпочли ее приготовить. Джиданна на всякий случай предупредила титаниду, что в сырой могут быть паразиты. Та, конечно, только рассмеялась, продолжая уписывать улов.

– Слышал я краем уха, что титаны способны переваривать и кости, – молвил Дрекозиус, пока Мектиг стряпал. – Да и что там кости – говорят, даже камни титаны способны есть. Да и что там камни – говорят, иные воздух поглощают, светом солнечным питаются, и тем сыты. Правда ли это, дочь моя?

– Правда, – кивнула Имрата. – Можем. Но я люблю рыбу. И клубнику еще.

– Боюсь, клубника в этих краях не растет. Но я бы хотел спросить у тебя еще одну вещь, дочь моя. Ответишь?

– Откуда мне знать? Спроси – посмотрим.

– Тебе известно, как далеко отсюда до города Бриароген?

– Конечно, известно, – раздраженно ответила титанида. – Ты считаешь, я оказалась в тех промерзлых землях по волшебству? Просто вышла погулять с Белым Криабалом, заблудилась, споткнулась и случайно заледенела? Меня преследовали, смертный. Гнали, как дичь. Я пыталась освободить своего отца и явилась за ним в Бриароген, ко двору Громорокатрана, четвертого Колдующего Императора. Я не преуспела, отец остался в заточении, зато мне удалось похитить Белый Криабал. Я надеялась использовать его во благо своего народа или хотя бы обменять на жизнь своего отца, но мне не дали этого сделать. Колдующий Император послал за мной самых лютых своих псов, лучших из Серебряных Магов. Выродков и убийц, с помощью которых держался на троне. Они гнали меня несколько лун, смертный, и в конце концов загнали на самый край света – туда, где никто никогда не жил. Там я сразилась с ними и победила.

– Победила?.. – усомнился Дрекозиус. – А как же так вышло, что ты…

– Я жива, а они мертвы, – перебила Имрата. – Я считаю это победой. Им тоже удалось причинить мне некоторый ущерб, но в итоге я жива, а они мертвы. И не только они – мертв их Колдующий Император, мертва вся их проклятая Парифатская империя. Я считаю это победой.

– Дочь моя, такое периодически случается со всеми империями, – наставительно сказал Дрекозиус. – Они рождаются, расцветают, пребывают в зените, а потом увядают или рушатся, обращаясь в прах. Так заповедано богами, и твои усилия тут ни при чем.

– Ага, девка блеваная, – радостно гыгыкнул Плацента.

– Не имеет значения, – одарила его тяжелым взглядом титанида. – Самое главное, что я жива, а Парифатская империя сгинула. Если вы не лжете, конечно. Я все еще подозреваю, что вы лжете.

– Ты положительно недоверчива, дочь моя, – вздохнул Дрекозиус.

– Я была доверчива прежде. Мы все были доверчивы. Но люди растоптали наше доверие. Из страха, зависти и злобы они нанесли нам удар в спину. Одолели подлым обманом. Выдумали гнусную магию, способную разить титанов. Теперь я не верю словам людей.

– Ты немало перенесла, дочь моя, – утер сухое веко Дрекозиус. – Но то давнее дело, и жители той империи многажды искупили свои грехи, погибнув в огне Волшебных войн. Колдующий Император Громорокатран тоже давным-давно мертв… и честно тебе признаюсь, самое его имя сейчас почти никто не помнит.

– Да, я не знала, как его зовут, – согласилась Джиданна. – Я из них только Бриара знаю.

– А я и про Бриара-то узнал совсем недавно, – сплюнул Плацента.

– Кто такой Бриар? – спросил Мектиг.

– Ты забыл, что ли? Тля, льдоголовый, ну какого кира?..

– Не будем отвлекаться, – поспешил Дрекозиус. – Не столь уж важны сейчас имена венценосцев глубокой древности. Я хотел тебе напомнить, дочь моя, что до Бриарогена отсюда далеко. Очень, очень далеко. Спору нет, ты быстра, как Вентуарий, но… мы преодолели пока что едва ли двадцатую часть пути. Даже если ты будешь мчаться, как мчалась, без отдыха и сна, путь твой займет многие дни.

– Это да, – согласилась Имрата. – Далековато. Но что же мне делать-то?

– В Йонмихеле есть портал, – вкрадчиво сказал Дрекозиус.

– Портал, – повторила титанида. – Такая огромная каменная штука, через которые вы путешествуете? Они разве все еще действуют? Вы же уверяли меня, что Парифатская империя погибла.

– Погибла. И сеть порталов долгое время не действовала. Но потом ее возродили. Так что, если пожелаешь…

– В иное время я ни за что бы не воспользовалась человеческим волшебством, – произнесла титанида, немного подумав. – Но я обязана как можно скорее выяснить, что сталось с моим отцом. Укажите мне путь к ближайшему порталу.

Путь оказался не так и далек. Йонмихель – довольно большой остров, но все-таки гораздо меньше Хумугишиша. Всего двести вспашек разделяло его южный берег и портал. Пеший странник дойдет за четыре дня, конный доедет за два.

Титанида добежала за час. Когда сани, в которые обернулся вехот, подкатили к портальной станции, Имрата уже была там, ожесточенно споря с привратником.

Тот отказывался пускать ее бесплатно. Станция Йонмихеля была скромна и малолюдна, но работала по общим порядкам. Четыреста хлебов за каждую пару ног.

У только сегодня разморозившейся девушки, понятно, не было ни медяка. И она все сильнее закипала, не желая быть остановленной такой ерундой.

На помощь поспешил Дрекозиус. Шум мог привлечь кого-то из волшебников, а волшебник мог узнать в девочке титаниду, а в ее книжке – Белый Криабал. Жрец ласково, но твердо отчитал Имрату и заплатил за всех пятерых. Трех золотых хдарков хватило с лихвой, еще и сдачу отсчитали.

– Возьми эти монеты в знак нашего доброго расположения, – отдал жрец сдачу Имрате. – И если тебе вновь пожелается что-то получить – просто расплатись ими, как подобает добропорядочным гражданам.

– Ладно, – чуть пристыженно ссыпала серебро и медь в карман титанида. – Спасибо.

Отдельно пришлось заплатить за вехота. И немало. Будучи в облике санной тройки, он стоил аж две тысячи восемьсот хлебов – по восемьсот за каждого коня, и еще четыреста – за пару полозьев.

Конечно, он мог превратиться во что-нибудь другое, но это не останется незамеченным. На территории портальных станций действуют законы Мистерии, а законы Мистерии допускают только мирных демонов – зарегистрированных, приписанных к определенному волшебнику и давших клятву не совершать преступлений.

Конечно, на деле это правило нарушается сплошь и рядом. Но оно есть, и если в вехоте распознают демона – потребуют паспорт волшебного существа. А при его отсутствии – вытурят со станции, а то и еще что похуже.

Портал в Империю Зла открылся точно по расписанию. С выходной стороны сразу заняли места привратники – досматривать всякого выходящего. Портальная станция Империи Зла – наособицу, Мистерией не контролируется. Да и жители этой страны ни у кого доверия не вызывают.

А вот входящих не досматривали. Если вздумал отправиться в Империю Зла – твое право, скатертью тебе дорога.

Только жаловаться потом не приходи.

Собственно, кроме искателей Криабала желающих не оказалось. Да и с другой стороны явились только два каких-то усталых типа, похожие на бродячих авантюристов. Рассматривать их никто не рассматривал – портал открыли всего на минуту, приходилось поторапливаться.

Несколько шагов, преодоление упругой завесы – и вот уже все шестеро на другом конце мира.

В Империи Зла.

Портальная станция здесь и портальная станция Йонмихеля различались, как сонный крестьянин и разъяренный великан. Даже сам портал был значительно больше и… многоцветнее. Он отправлял путников в разные места одновременно – и из разных же мест принимал.

И волшебники здесь трудились не мистерийские, а местные. В специальной униформе, черной с золотом, и безликих масках. Повсюду стояла стража – закованные в латы орки, тролли и минотавры. Высились устрашающие боевые големы.

И над всем этим развевались алые полотнища с черными драконами.

Драконы же были и в небе – только живые. Прямо над головой искателей с ревом и грохотом пронесся огромный зеленый ящер. Поодаль виднелись и другие, всех форм и расцветок.

Вехот из-за этого наотрез отказался взлетать. Небо над Бриарогеном и Цитаделью Зла всегда под пристальным наблюдением. Темный Властелин внушает ужас всему миру, но и сам живет в постоянном страхе.

Но по крайней мере маскироваться тут вехоту уже не требовалось. Империя Зла – родной дом для нечистой силы. Демонов здесь не так чтобы очень много, но есть, свободно ходят по улицам. На глазах у сотен индивидов вехот превратился в двуконную карету и зашагал-покатился к воротам станции.

Всех гостей Империи Зла на выходе подвергали досмотру. Массивные каменные черепа просвечивали их синими лучами и при виде некоторых – поднимали истошный вой.

Этих тут же хватали и утаскивали. Остальных просто въедливо расспрашивали – кто такие, зачем явились, что ели сегодня на обед.

За искателей Криабала говорил отец Дрекозиус. Толстый жрец врал так самозабвенно и красноречиво, что все заслушались. Бельзедоровы прихвостни одобрительно поцокали языками, и их вожак сказал:

– Хорошо излагаешь, собака. Я аж почти поверил. Ладно, давай.

– Ты желаешь увидеть мой пропуск, сын мой? – уточнил Дрекозиус. – Я абсолютно уверен, что он был где-то в одном из моих карманов, и если ты подождешь самую малость…

– Да на кой кир мне твой пропуск, тетеря? Взятку давай!

– И мне! – присоединился другой прихвостень. – Без взятки пускать не велено!

Снова пришлось тратить золото Темного Балаганщика. Десяток монет прихвостней вполне удовлетворил, и они пожелали приятно провести время в Империи Зла.

Выйдя за ворота, Имрата наконец увидела Бриароген во всей красе – и обомлела. Глядя на этот громадный жуткий город, на застилающие небо тучи, на черные здания и пылающие огни, она прошептала:

– Так вы не лгали… Сколько же лет прошло, что Бриароген так изменился?!

– Несколько тысяч, – сокрушенно сказал Дрекозиус. – Как мы тебе и говорили с самого начала. Мужайся, дочь моя, крепись.

– Несколько тысяч… я была заморожена несколько тысяч лет… вы не лгали… не лгали…

Искатели терпеливо ждали, пока титанида придет в себя. Увиденное поразило девочку до глубины души. Она едва только не рыдала.

Но в конце концов Имрата взяла себя в руки. Глубоко вдохнула, прижала к груди Белый Криабал и решительно заявила:

– Но я все равно должна узнать, что стало с моим отцом. Если он свободен – я желаю знать это. Если он мертв – я желаю знать это. Если даже спустя все эти годы он все еще заточен – я освобожу его.

Джиданна открыла было рот, но поймала взгляд Дрекозиуса и снова его закрыла. Не ее это дело. Если Имрате сказать, что царь титанов жив, здоров и сидит где-то в Алмазном Бастионе, та опять наверняка не поверит. Опять решит, что люди все врут.

Пусть уж убедится своими глазами, что в Цитадели Зла Аэтернуса нет.

А они, возможно, сумеют под шумок заполучить Криабалы.

Опасаться, что проговорятся Мектиг или Плацента, не приходилось. Эти двое понятия не имели, кто такой Аэтернус и где он сейчас.

Кроме Имраты, никто не видел того, древнего Бриарогена. Столицы волшебного мира, вотчины Колдующего Императора. Но никто не сомневался, что он не был таким, как сейчас.

Нынешний Бриароген похож на полуразложившийся труп.

Причем не тот труп, что мирно лежит на кладбище, а тот, что выходит с него полночной порой, клацая зубищами. Словно громадный каменный упырь, этот город раскинулся на берегу залива, что глубоко врезается в континент. С одной стороны бушует штормовое море, с другой уходит вдаль бесплодная пустошь, с третьей встает стеной дремучий лес, а с четвертой тянутся бесчисленные серые здания.

Казармы Легионов Страха. Здесь, под самым своим боком, Темный Властелин держит изрядную часть своих кровожадных орд. Используя портал, он бросает их на тихо спящие города, разоряет целые страны. По всему миру лорд Бельзедор проводит войнотворческие миссии, неся всему живому смерть и разрушение.

Об этом Имрате наставительно поведал отец Дрекозиус. Титанида кивала, ошалело глядя по сторонам. Здания вокруг становились все больше, грязнее и страшнее, небо почти скрылось из виду, а каждый прохожий выглядел разбойником с большой дороги.

Вот несколько орков обступили какого-то парня в черном костюме. Потолкав его плечами, они потребовали кошелек. Бедолага покорно отдал его им, но едва грабители отвернулись – выхватил нож и ударил ближайшего в спину. Завязалась драка, которую искатели Криабала обогнули по широкой дуге.

На них самих не задирались. То ли уважение внушал Мектиг с его огромным топором, то ли Плаценту принимали за местного. А может быть, в Имрате узнавали титаниду, а в вехоте – демона. Так или иначе, бесчисленные головорезы лишь скользили по их группе взглядами и отворачивались. Некоторые, правда, косились с какой-то хитрецой, пряча легкие усмешки – и Дрекозиуса это беспокоило.

Но главное, что их не трогали. Прошедшая мимо грязная ведьма в бородавках даже сунула им рекламу натяжных потолков, которую Джиданна тут же бросила под ноги.

И при всей своей опасности столица Империи Зла была полна интересного. Повсюду предлагали уличную еду и сувениры, зазывали в разные заведения. Взяв у лоточника жареных ящериц, искатели Криабала невольно приостановились у огромного, сияющего огнями казино, на вывеске которого висели три топора.

У входа плясали гоблины и орки, размахивая туго набитыми кошелями. Сотрясаясь, как полоумные, они немелодично орали:

– Та-ра-ра, та-ра-ра, заходи в «Три топора!» Это наш игорный дом, все проигрывают в нем!

Искателей Криабала они мимо не пропустили. Обступили, принялись хватать за руки и кричать:

– Не проходите мимо, не проходите! Дайте себя одурачить! Участвуйте в безвыигрышной лотерее!

– Вы хотите сказать – беспроигрышной?.. – уточнил Дрекозиус.

– Нет, безвыигрышной! У нас проигрывают все!

– Что, вообще все?..

– Конечно! Это же казино!

– А если все-таки каким-то чудом выиграете, мы вас зарубим и трупы в канаву скинем! – добавил плюгавый гоблин. – Думаете, почему на вывеске три топора?

– По крайней мере, они тут честные, – хмыкнула Джиданна. – Заранее предупреждают.

Но приобрести билетики безвыигрышной лотереи все же пришлось. Работники «Трех топоров» очень настаивали.

Точнее, они заявили, что иначе не отпустят живыми.

Но не все так плохо было в Империи Зла. Нашлось в ней и хорошее. Например, самый настоящий детский дом, патронируемый лордом Добросветом. Для нечистой силы, правда, но все же детский дом.

Еще в Империи Зла оказалась замечательная программа заботы о стариках. Громадное мельничное колесо, похожее на беличье. Туда помещали престарелых прихвостней и те целыми днями крутились, общались друг с другом, а заодно еще и мололи муку. Весь Бриароген питался этим хлебом.

Впрочем, дело это было сугубо добровольным. Старики, не желавшие отправляться в колесо, могли пойти на компост или просить на улицах подаяние.

Как вот эта. Грязная оборванная старуха сидела на оживленном перекрестке и трясла глиняной миской. Там позвякивали несколько сирых медяков.

– Подайте… – невнятно гундосила она. – Подайте голодной…

Мектиг на нее даже не глянул. Плацента злорадно усмехнулся. Джиданна посмотрела с отвращением. Дрекозиус слащаво произнес:

– Боги помогут тебе, несчастная… ну или не помогут.

А вот Имрата приостановилась. Она выгребла из кармана монеты, что дал ей Дрекозиус, и кинула в миску нищенки.

И надо было видеть, как изменилось лицо старухи. Она недоверчиво уставилась на медь и даже серебро, перевела взгляд на титаниду… и истошно завизжала.

– Шпионы-ы-ы-ы-ы!!! – разнеслось над улицей. – Шпионы-ы-ы-ы!!!

– Бежим! – воскликнул Дрекозиус, подбирая полы сутаны.

Прихвостни Бельзедора всполошились мгновенно. С крыш взметнулись каркающие вороны, из каких-то щелей повылезали гоблины и крысолюды. Издали донесся гудящий топот – сюда бежал кто-то огромный.

Но искатели Криабала уже улепетывали. Вехот несся по кривым закоулкам, спеша оставить меж собой и нищенкой как можно больше зданий. Титанида держалась рядом, всем видом выражая изумление.

– Ай-яй-яй, дочь моя, – цокнул языком Дрекозиус, когда шум поутих. – Как неосмотрительно. Разве тебе неизвестно, что в Империи Зла нельзя подавать милостыню? Ни один местный никогда в жизни этого не сделает. А тех, кто это делает, сразу хватают и бросают в темницу.

– За что?! – поразилась Имрата.

– За доброту. Доброта в Империи Зла карается по всей строгости закона.

– А… а зачем же тогда эта старуха там сидит?!

– А вот за этим и сидит. Чужаков высматривает. И смею предположить, что за это ей платят солидное жалованье.

– Так вы поэтому ничего ей не дали… – наконец поняла Имрата.

– Я нет, – мотнул головой Плацента. – Я, тля, в душе не рубил, что тут все так. Просто с какого кира я буду ей что-то давать? Пусть идет в анналы.

– Аналогично, – хмыкнула Джиданна. – Это мои деньги.

Мектиг промолчал, но его молчание было очень красноречиво.

Попрошайки. Мектиг ненавидел попрошаек.

После этого все дружно решили покинуть Бриароген как можно скорее. Тем более, что Имрата рвалась в чертоги здешнего повелителя – а те располагались за пределами города.

Ближе всего оказалось проехать через кладбище. Громадное и угрюмое, с нависшей над ним черной тучей. Дрекозиус попросил вехота ехать побыстрее и никуда не сворачивать, пояснив, что на самом деле это вовсе не кладбище, а один из жилых районов. Просто здешнее население… не совсем живое.

Несмотря на вечный сумрак, днем тут было пустынно. Кое-где виднелись гробовщики с лопатами – они рыли новые «квартиры». Порой встречались и обитатели – серокожие, дурно пахнущие. На холме в центре высились роскошные склепы знати – древних вампиров, могучих личей и кошмарных драугов.

А за кладбищем земля обрывалась в бездну. Там клокотала магма, поднимался едкий дым. И за этой завесой виднелся исполинский черный замок, на вершине которого полыхал огненный глаз.

– Это оно самое и есть, дочь моя, – прокомментировал Дрекозиус. – Цитадель Зла, в которой и восседает тот, кто правит теперь этим краем вместо Колдующего Императора.

– Темный лорд Бельзедор, – угрюмо добавила Джиданна.

Глава 21

Повсюду были хобии и йоркзерии. Бои все еще шли, но уже только из упрямства. Цверги – народ твердолобый, гибкости в них ничуть. Это кобольды в свое время смирились, когда поняли, что шансов на победу нет.

Цверги будут драться, пока не выдохнутся.

Реально держался только королевский дворец. Выстроенный как настоящая крепость, он был настоящим городом внутри города. Туда стянулись все уцелевшие войска, выстроились шеренги боевых конструктов, стены ощетинились тяжелыми жахателями – и вся орда кротов и мокриц покамест не взяла эту твердыню.

Туда и решили пробираться Фырдуз с двумя последними гвардейцами.

Пробираться приходилось с оглядкой. Город потрошили. Все его жители либо сражались, либо прятались, либо погибли. По улицам вышагивали захватчики, ища тех, кто еще сопротивляется. Грохотали тягловые бегемоты, везя горы трофеев.

Сложно вообразить, сколько ценностей награбили в Яминии, сколько заполучили одного только оружия. Элитные клинки цвергской работы, великолепные субтермагические жахатели, непробиваемые мифриловые доспехи – и все это досталось хобиям.

Даже в костюме лазутчика Фырдузу приходилось стеречься. Невидимка? Что с того? Хобии слепы, им это все равно. А йоркзерии… йоркзерии на поверку тоже оказались слепыми. Теперь, разглядев одного из них поближе, Фырдуз вполне в этом убедился.

– Экая пакость, – сумрачно произнес гвардеец, рассекши йоркзерия вдоль топориком. – Ни рта, ни глаз. Чего ж он, поди-то, жрет?

– А это вот не рот у него? – ткнул узловатым пальцем другой гвардеец.

– Да поди знай. Мабыть, и рот.

Фырдуз в их разговор не встревал. Слишком был занят зырканьем по сторонам. Вспомнился недоброй памяти побег с каторги, когда за каждым поворотом чудился хобий.

Впрочем, сейчас уже не так. Сейчас у него есть костюм-невидимка и волшебная книга. Да и сам он, что ни говори, стал поопытней, поумелей. Всякого навидался.

Да и гвардейцы знали город, как свои бороды. Если не считать вот этого одинокого йоркзерия, они трое покамест ни с кем не столкнулись. Шли какими-то закоулками, дважды пролезли чужими жилищами. От любого шума держались поодаль.

Фырдуз плелся за цвергами хвостом, украдкой листая Рваный Криабал. Искал заклинания, способные выручить. На одном даже держал палец – Убийство. Если вдруг появится патруль, эта штука здорово пособит.

Но Фырдуз очень надеялся, что не появится. Если не считать погибшего по его вине циклопа, он в жизни никого не убивал. Даже драться-то не умел. Это цвергов грибами не корми, дай кого-нибудь рубануть – а он кобольд мирный, тихий.

А тут еще такое средство. Всего-то три коротких слова. Произнеси их, держа при этом Криабал – и кто-нибудь умрет. На кого посмотришь, того и не станет. Не нужно быть силачом, не нужно владеть оружием, даже боеприпасов не нужно. Все за тебя волшебство сделает.

– Абан тук агас… – чуть слышно прошептал Фырдуз, глядя в стену и на всякий случай зажмурившись.

Ничего не произошло, конечно. В комментариях ясно говорилось, что нужно внимательно смотреть на жертву. И предупреждалось, чтобы не баловаться, не произносить впустую – а то можешь случайно убить того, кого вовсе не собирался. В этом случае, мол, следует использовать заклинание Воскрешения… но его Фырдуз в книге не нашел.

Наверное, оно в одном из других Криабалов.

Чем ближе был королевский дворец, тем труднее становилось идти. Хобии перекрыли каждый проход, толпились повсюду целыми ротами. Но нужно было подобраться еще немножко, чтобы применить заклинание Побега.

– Двигай туда, – негромко велел один из гвардейцев. – Зеленой галерейкой пройдем.

Упомянутая им галерея тянулась обок предвратной площади. С обеих сторон ее окаймляли невиданные для подземных стран вещи – деревья. Теперь-то Фырдуз уж знал, что так называются особенно большие растения, из которых Верхние делают дерево. Раньше-то он даже слова такого не слышал – в Кобольдаланде дерево есть только в готовом виде.

А вот в Яминии встречается и в виде сырья, растет себе в земле. Только в богатых районах и совсем немножко – но есть. Живут себе под светом солнцешаров, тянут во все стороны свои деревянные руки… палки… ветки, точно. Верхние называют это ветками.

Через эту галерейку они трое и прокрались. Мягкая земля заглушала звук шагов, пряный аромат растительности глушил запахи, а увидеть их хобии никак не могли.

Зато Фырдуз и цверги отлично их видели. Кротов на площади сотни – вот только руку протянуть. К галерее, к счастью, они не приближались – хобиям такое непривычно, на ветки натыкаются.

Нежданно для себя среди них Фырдуз заметил и одного знакомого. Гуган-Гунках Ворошила, заместитель посла Подгорного Ханства. Выходит, добрался таки до своих.

Только вот выглядел он теперь заметно иначе. Фырдузу-то хорошо помнилось, как он визжал и трясся, как ползал в ногах, умоляя его не убивать.

Куда все делось? Перед шеренгами солдат прохаживался гордый, уверенный в себе вельможа. Пышно одетый, с драгоценной шпагой на поясе, отлакированными когтями. На груди у него висел какой-то орден.

Гуган-Гункаха похлопывал по плечу другой вельможа, еще важнее. Тархан или даже тайджи. Благожелательно водя усатым рыльцем, знатный хобий называл алхимика настоящим героем и примером для всего Подгорного Ханства.

А Гуган-Гунках подробно рассказывал, как его схватили подлые цверги. Фырдуз с удивлением узнал, что лазутчика, оказывается, долго пытали, но он ни в чем не признался, рта не раскрыл. А потом героически бежал из плена – открыл камеру тайным алхимическим способом, скрывался в подземельях… а потом все-таки был нагнан цвергами, но тут как раз подоспели свои, хобии.

Закончив рассказ, он громогласно подвел итог:

– Цверги – примитивные дикари и варвары! Они стоят на пути цивилизации, стоят на пути прогресса! Не будем же церемониться с ними, уважаемые хобии! Позволим им встретить судьбу, что они сами же себе и предначертали!

Фырдузу снова вспомнилось, как этот герой целовал сапоги воеводе. Как плакал и стенал, закладывая всех и вся. Как называл свою ханшу агентом Зла.

А теперь вот, похоже, преуспевает…

Ну да Гушим ему судья. Не до него было сейчас Фырдузу – он напряженно размышлял, можно ли уже применять Побег. Просто так читать это заклинание нельзя – нет никакой гарантии, что перенесет во дворец, а не в противоположную сторону. Или вообще Наверх. Надо добавить дополнительные условия – направление, расстояние…

Но с расстоянием Фырдуз не мог разобраться. Комментарии к заклинаниям Криабала были простыми и ясными, но писались все-таки для волшебников, а не кобольдов-мыловаров. Некоторые слова Фырдуз вообще не понимал, другие вроде и понимал, но не мог сообразить, как их верно применить.

Поэтому он решил указать только направление. С ним казалось попроще – указать сторону света, и айда. Перелетишь в ближайшее безопасное место.

Отсюда вроде уже нет ничего ближе королевского дворца. Так что Фырдуз велел гвардейцам держаться за него покрепче, откашлялся, убедился, что выстроил слова верно и произнес:

– Маракурита орхара баста инкопа. Иневорк. Сото риаро, армеда хили.

В четвертый раз уже его обдуло этим порывом ветра – и перенесло в другое место. В северном направлении, аккурат во дворец королей Яминии.

Сразу стихли все звуки, исчез шум, что стоял на площади. Только издали доносился грохот жахателей. Гвардейцы отцепились от кобольда и ринулись к двери – разыскивать воеводу или еще какого начальника.

А вот Фырдуз немного задержался. Рваный Криабал перенес их в просторную, но полупустую комнату. Было тут пыльно, вдоль одной стены громоздились железные ящики – видно, какой-то склад, кладовая. Без окон, со всего одной дверью – небольшой, полукруглой. Не отрывая от нее взгляда, Фырдуз принялся листать книгу, ища заклинание, на странице которой загнул уголок.

Он успел. Прежде, чем в кладовую ворвались долгобородые цверги во главе с принцессой Остозилар, Фырдуз дочитал заклинание Уз. И когда принцесса грубо, бесцеремонно рванула книгу у него из рук… ей это не удалось.

Рваный Криабал словно прилип к пальцам кобольда.

– Это что такое?.. – приподняла брови Остозилар.

– Простите, ваше высочество, – втянул голову в плечи кобольд. – Кажется, я что-то напутал с заклинаниями. Я не могу… отклеиться.

– Можешь – и отклеишься! – рявкнула принцесса. – Отдай сюда книгу, мелкая крысятина!

– Не могу, не могу! – затряс руками Фырдуз. – Смотрите, я стараюсь! Не получается!

Остозилар не поверила. Она принялась колотить кобольда по запястьям, выламывать пальцы – только чтобы убедиться, что Криабал не отклеивается. Бешеный взгляд принцессы метнулся к топору на поясе… но к счастью для Фырдуза, она все же не стала к этому прибегать.

– Ладно, крысеныш, держи его пока у себя! – прошипела Остозилар, хватая Фырдуза за шкирку. – Пошли, расскажешь все! Почему так задержались?!

– Мы спешили, как могли, ваше высочество!.. – взмолился кобольд, пока его волокли по коридору. – Давно ли город пал?..

– Вчера! Мы держались до последнего, но из-за тебя, из-за тебя… ты все провалил, ты понимаешь это?! Гадина, тварь, ублюдок, гнида!!! Я казню тебя, ты понимаешь?! Казню, как предателя, лично отрублю твою крысячью башку!!! Лично, ярыть, своими руками, своим топором!!!

Принцесса затряслась в очередном приступе. Фырдуз вздрогнул от ужаса… а потом вспомнил. Он торопливо раскрыл Криабал на еще одной заложенной странице и прочел:

– Орбока суара ти тамаге! Сугате терка этрари! Орори та! Суитро! Риаро занга декета де!

Взгляд принцессы просветлел, судороги прекратились. Она застыла, утерла слюну с бороды и уставилась на Фырдуза.

– Что… ты… сделал? – медленно спросила Остозилар.

– Это заклинание против падучей, ваше высочество, – робко ответил Фырдуз.

Точнее, это было заклинание против множества болезней. Всех тех, которые вызывают припадки, бессонницу, мигрень и прочее нездоровье головы. Но в комментариях были перечислены слова, которые нужно подставлять, чтобы заклинание срабатывало в конкретных случаях.

– Так… – еще медленнее кивнула принцесса. – Это заклинание… оно только прекращает приступ?.. Или…

– Излечивает навсегда.

– Ага… так… это… хорошо, – пристально посмотрела на кобольда Остозилар. – Очень хорошо. Молодец. Научился пользоваться книгой, значит?

– Немножко, – втянул голову в плечи Фырдуз.

– Ясно, ясно… А каким заклинанием ты приклеил ее к себе? Покажи-ка.

– Не помню, ваше высочество! Видит Гушим, не помню!

– А на чем там у тебя пальцы заложены? – резко схватилась за Криабал принцесса. – Покажи!

Она раскрыла его на той странице, от которой Фырдуз действительно не отрывал пальцев, и внимательно прочла заклинание Побега. С комментариями. Поджав губы, Остозилар просверлила кобольда недобрым взглядом, но смолчала и даже ослабила хватку.

Видимо, она сообразила, что стоит Фырдузу произнести эти несколько слов – и он улетит туда, где его не достанут. Причем тут хоть в оковы закуй, хоть руками держи. Обычный Побег переносит не только прочитавшего заклинание, но и тех, кто его касается – но добавь одно слово из комментариев, и перенесется только он сам.

– Хитрый крысенок, – процедила принцесса, распахивая тяжелые двери. – Ладно, мы с тобой еще разберемся. Радуйся, что сейчас не до того… эй, колдунец! Вот твоя блеваная книжка!

Волшебник Меритедак аж затрясся от возбуждения. Вскочил с места, кинулся, схватился за Криабал и, как до него принцесса, недоуменно заморгал.

– А что… почему… – забормотал он, тщетно пытаясь вырвать книгу из рук Фырдуза.

– Да это просто к книжке еще и один кобольд прирос, – с отвращением произнесла Остозилар. – Давай, отклей его побыстрее, да начинай… что вы там собирались сделать.

Воевода Брастомгруд тоже подошел поближе. А вот принц Перетрекумб не тронулся с места – продолжал лежать на софе, пуская пьяные пузыри. Венценосный цверг упился до состояния грязи.

Здесь, в малом королевском кабинете, собрались все значительные лица страны. Министры, воеводы, члены королевской семьи. Все они смотрели на Фырдуза – и не очень-то доброжелательно.

Кобольд начал думать, что решение привязать Криабал к себе волшебными узами было, возможно, поспешным…

– Мне нужно время… нужно время, чтобы изучить… – с трудом листал Криабал Меритедак. – Забавный зверек, какое заклинание ты прочел, что оно дало такой эффект?

– Не помню, – соврал кобольд.

– Ну как же так! Вспоминай!

– Может, просто порубать его?! – кровожадно предложил кто-то из воевод.

– Ни-ни, нельзя-нельзя! – всполошился волшебник. – Заклинание мне неизвестно, мы не знаем, что за эффект это даст! Сам Криабал может его защитить… или запретить кому иному собой пользоваться! Надо сначала выяснить, как именно он это сделал… ох, как же мало времени! Вспоминай, вспоминай же, глупый зверек!

Фырдуз упрямо продолжал делать вид, что не знает, как снять чары. Заклинание Уз не просто склеивало его и Криабал – при желании он легко мог его отпустить. Но если не желал – книгу у него не отнимет никто.

И более того – пользоваться Криабалом теперь тоже может только он. Именно поэтому Фырдуз не использовал заклинания, пока они не вернулись во дворец – боялся, что придется еще кого-нибудь просить прочесть Побег.

Но вот что будет, если цверги просто его убьют… этого Фырдуз не знал. Часть комментариев к заклинанию Уз осталась на другой странице, в одном из других Криабалов.

– Недра земные, да сколько же здесь возможностей! – кудахтал Меритедак, листая страницы. – Я и не знал… не представлял… ох, ваши высочества, вы не прогадали, отправив эту экспедицию!..

– Только вот я этого пока не наблюдаю, – брезгливо произнесла Остозилар. – А время действительно поджимает! Они вот-вот пойдут на штурм!

В окно врезался камень. Хобии захватили почти все яминские арсеналы, в том числе – с жахателями. У них тоже нашлись обученные жахатиры, хотя и не так много, как среди цвергов. Обстрел становился все яростнее, кольцо вокруг дворца смыкалось.

– Колдуй, старый дурак! – крикнула Меритедаку Остозилар. – Ты говорил, что эта книжка всемогуща – докажи! Преврати всех хобиев в песок!

– Одну минуту, еще одну минуту! – взмолился волшебник. – Я ищу, я правда ищу!..

Фырдуз мог бы сказать ему, что такого заклинания он там не найдет. Возможно, оно есть в других Криабалах, но не в Рваном. Да и вообще кобольд не видел там заклинания, способного одним ударом выиграть войну. Разве что Подрыв… но тогда от всей Хасмы ничего не останется.

Меритедак как раз на него и наткнулся, и теперь сбивчиво объяснял принцу с воеводами, что уничтожить всех захватчиков можно… но придется пожертвовать столицей. Такой вариант никому не понравился, поэтому Остозилар принялась орать.

А в окно снова врезался камень. Закаленное цвергское стекло выдержало, но трещины по нему пошли. Какой-то вельможа истошно завыл, размазывая слезы по бородатому лицу.

– Магматики! – проворчал Брастомгруд, сжимая кулаки.

Да, на дворец наползали магматики. Огромные вязкие элементали переваливались через здания, словно раскаленное тесто. Камень под ними оплывал и тек.

– Так, господа, вы как хотите, а я на стены! – рыкнул воевода. – Магия-шмагия ваша мне уже вот где сидит! Топором я махать умею – это и буду делать, пока все не поляжем! Гвардия!..

– Повремените, воевода, – раздался слабый голос королевы Тсаригетхорн. – Успеете еще на пики броситься. Мэтр Меритедак, уничтожать столицу не годится, даже если это заклинание сбережет в целости нас самих. Поищите что-нибудь еще.

– Я ищу, честное слово!.. – воскликнул волшебник.

Но снаружи гремело все громче. Собственные жахатели Яминии разрушали стены, последние линии цвергов-топорников уже не могли ничего сделать. Кое-как держалась еще только цепь боевых конструктов – но и этот резерв подходил к концу.

И вот в кабинет влетел вестовой. Раненый, залитый кровью, он крикнул только:

– Главные ворота!.. рухнули!..

И сказав это – рухнул сам.

– Ваше величество, дворец пал! – официально объявил Брастомгруд. – Предлагаю покинуть столицу!

– Как?! – возопила Остозилар.

– Через туннель, прорытый индриком, – спокойно ответил воевода. – Но уходить нужно прямо сейчас – время идет на минуты.

Цверги загомонили, принялись ругаться и скандалить – но над всем возвысился надтреснутый голос королевы. В этот тяжелый час к ней словно отчасти вернулась прежняя сила духа, снова зазвучало эхо былого величия.

– Мы покинем Хасму и отправимся в Халлар, – распорядилась она. – Святой город еще не пал. Там мы найдем убежище. Теперь все исполняем веления воеводы Брастомгруда, словно мои.

Цверги ринулись к выходу. Фырдуз было замешкался, но на его шее сомкнулась грубая ладонь принцессы. Остозилар поволокла его за собой, хрипя:

– Тебе лучше все-таки применить эту книжонку для чего-нибудь полезного, крысенок. Иначе я очень рассержусь.

– Хотите, можно все-таки уничтожить город! – жалобно предложил Фырдуз.

– Дурак, что ли?! Там еще до кира наших подданных! Ищи другие способы! Ищи заклинания, которые убивают только хобиев! Или йоркзериев! Или магматиков!

– Нет здесь таких! – ответил Фырдуз, изо всех сил стараясь не упасть. – Наверное, они в Красном Криабале!

– Не болтай, работай! – прикрикнула Остозилар.

По крайней мере, она больше не впадала в безумную ярость. С исцелением от падучей принцесса осталась гневной и вспыльчивой, но хотя бы избавилась от припадков.

Даже отсюда были слышны звуки битвы. Хобии уже ворвались во дворец и заняли верхние этажи – но стража пока еще сопротивлялась. Каждая ступенька давалась кротам кровью.

Но они продвигались. Медленно, но упорно спускались все ниже – к главным залам, к королевским покоям и казне. Все ближе гремели жахатели, все громче становились крики. Сражения шли уже прямо над головой.

Бегство очень замедляла королева. Она еле переступала, ее вели под руки две молодые фрейлины… во всяком случае, Фырдуз предполагал, что это женщины. Он по-прежнему не умел различать цвергов по полу.

Отчасти тащить приходилось и принца Перетрекумба. Его по мере возможности растолкали, дали понюхать что-то едкое, но он все равно клевал носом и порывался где-нибудь прикорнуть. Даже захват дворца не встревожил этого фата – наоборот, слегка приободрил.

– Дайте мне меч! – время от времени начинал орать принц. – Дайте мне шестопер! Я задержу кротов, а вы бегите! Я буду рубить их, пока не сдохну, я прикончу их всех, я лично сражусь с их ханом!..

– У них ханша, – угрюмо ответил Брастомгруд.

– Плевать! Сражусь и с ханшей!

– Воистину славный будет бой, – согласился воевода. – Но вы нам нужны пока живыми, ваше высочество.

– А ну, отставить! Уб-бери руки, холоп!.. Я желаю ср-разиться!.. Жалаю!.. Где их ханша?! Подать ее сюды!

– Ханша у себя дома, в Подгорном Ханстве, – устало объяснял воевода, подбадривая принца ударами в копчик. – Будет на то воля Гушима – сразитесь с ней еще. А сейчас надо уходить.

– К-куда?!

– В Халлар, ваше высочество, в Халлар. Давно надо было.

– Давно! – согласилась Остозилар, сжимая ухо Фырдуза. – Но мы же до последнего рассчитывали на эту блеваную книжонку! Ну что, нашел там что-нибудь, крысенок?!

– Не для этой ситуации! – испуганно ответил кобольд. – Простите, ваше высочество!

– Простите!.. Ты у меня извинениями не отделаешься, балда! Я тебе гарантирую, я тебе обещаю – после окончания всего этого пойдешь под суд!

Фырдузу подумалось, что не очень-то разумно со стороны принца грозить судом владельцу Рваного Криабала. Ему ведь достаточно произнести три слова, чтобы Остозилар умерла.

Да и костюм лазутчика по-прежнему на нем. Опустить маску, вырваться – и ищи-свищи его. Цверги – не хобии, по запаху не найдут.

Но Фырдуз все-таки был очень добрым кобольдом. И он даже сейчас хотел помочь Яминии и ее жителям – пусть даже один из них так к нему груб. И потому он смолчал, на бегу продолжая листать страницы.

Однако все, что ему попадалось, либо не могло решить проблему, либо решало ее слишком… кардинально. Вот, например, заклинание Лилового Безумия. Оно превращает жертву в злобного безумца, стремящегося убить всех, кого он видит. А если добавить дополнительный параметр – становится еще и заразным, передаваясь каждому, кто подойдет достаточно близко.

Воистину страшная штука.

– Ваше величество, берегитесь!.. – вскрикнул кто-то из гвардейцев, взмахивая боевым молотом.

Хобии. Целая орава хобиев наконец догнала беглецов. Закричавший гвардеец не успел даже ударить – его расстреляли из самострелов, издали. Мифриловая кольчуга не устояла перед мифриловыми же болтами.

– Абан тук агас! – выкрикнул Фырдуз. – Абан тук агас!

Он аж вздрогнул, когда после этих его слов два хобия упали замертво. Впервые Фырдуз убил кого-то собственными руками… ну пусть не руками, а волшебством. Отнять у кого-то жизнь оказалось… пугающим.

Еще троих хобиев зарубили цверги-гвардейцы. Одного распахал воевода Брастомгруд. Но проклятые кроты напирали, как наводнение, а заклинание Убийства действовало только на одну цель за раз. Идущие позади гвардейцы отбивались, как могли, но одного за другим их пронзали хобийские пики, протыкали болты.

– Бегите, ваши вышачества! – воскликнул Меритедак, взмахивая руками. – Бегите! Я их задержу!

Времени спорить не было. Королева только высморкалась в бороду, печально глядя на придворного мага. Меритедак встал посреди прохода, хлопнул в ладоши… и отовсюду повалили крысы!

Сотни, тысячи, целая лавина крыс! Они явились словно из ниоткуда, мгновенно заполонили все вокруг, с неистовой злобой вцеплялись в хобиев! Грызли дряблые морщинистые шеи, отрывали рыльца-хоботки!

– Вы разгневали волшебника, глупцы!!! – с неистовым гневом вскричал Меритедак, исчезая за стеной серого меха.

Его жертва спасла остальных. Крысиная лавина надолго остановила хобиев, и вскоре уже Фырдуз бежал позади цвергов по индрикову туннелю. Принцесса Остозилар уже не пыталась его волочь – вместо этого она помогала матери. Ее служанки погибли – при нападении среди первых схватились за топоры и пошли в сечу.

В общем-то из цвергов почти никого и не осталось. Царствующая семья, парочка министров, да воевода Брастомгруд. Остальные пали.

А позади уже снова слышался мелкий топоток хобиев. Сколько бы их ни загрызли крысы Меритедака, у Подгорного Ханства осталось порядочно воинов.

Хорошо еще, йоркзерии в погоне не участвовали. Эти гигантские мокрицы не очень-то быстро бегают.

Брастомгруд извлек из-за пазухи субтермический стержень и двумя ударами забил его в стену. Коснулся его там и сям, начертил в воздухе руну и затопал дальше. Через пару минут до беглецов донесся хлопок, гул, а потом грохот. Взрывная субтерма обрушила туннель, запечатала его наглухо.

Кого другого это задержало бы очень надолго. Даже цвергам потребовались бы часы, чтобы сходить за инструментом и разобрать завал. Но хобии роют землю лучше всех других двуногих. Некоторое время позади не было ничего слышно – а потом снова мелкий топоток и бряцанье доспехов.

В гладком туннеле звуки разносились очень далеко.

Еще трижды Брастомгруд подрывал участки туннеля. Но потом субтерма у него закончилась. Да и не слишком она помогала – хобии задерживались на считаные минуты.

И тогда воевода просто встал посреди прохода. Оценил расстояние от стены до стены, взмахнул на пробу топором и угрюмо сказал:

– Всем миром они здесь не накинутся. Будут подходить по одному. Держаться можно долго.

– Эй, воевода, ты что задумал? – подозрительно спросила Остозилар.

– А на что это похоже? – огрызнулся Брастомгруд. – Идите быстрее, пока они еще не близко.

– Не смей! – всполошилась королева. – Брастомгруд, не смей! Я же еще твоему отцу обещал тебя беречь!

– Я тоже обещал ему вас беречь, ваше величество, – тихо сказал Брастомгруд, не повертывая головы.

– Ты идешь с нами, воевода! – повысила голос Тсаригетхорн. – Это приказ твоего короля!

– В таком случае я поднимаю мятеж.

Брастомгруд с силой вонзил в стену свой последний субермический стержень, начертил руну и молча зашагал обратно ко дворцу. Прочим же не оставалось иного, как поспешно уходить в другую сторону – ибо через две минуты тут будет взрыв.

– Прощай, мой старый друг… – прошептала королева, утирая слезу.

Глава 22

Выйдя из портала, Танзен вдохнул как можно глубже. Он никогда раньше не бывал в Астучии, но в детстве слышал, что тут даже воздух особенный. Соседка по парте, дочка жреца, частенько заливалась на тему, какая это удивительная страна. Никакого, мол, сравнения с их серой и обыденной Мистерией.

Но пока ничего такого не ощущается.

Покидая портальную станцию, Танзен получил официальное уведомление насчет действующих на Святом Острове правил. Волшебникам можно здесь находиться, но колдовать без специального разрешения запрещено. Танзен знал, что на деле это правило соблюдается спустя рукава, но закон есть закон.

Расписавшись в том, что обязуется этот закон соблюдать, Танзен получил специальную брошку с драконитовым вкраплением. В Астучии он должен будет носить ее на груди, чтобы все видели – он волшебник, но драконит не светится, так что он не колдует.

– Несколько унизительно, – задумчиво произнес Танзен, цепляя брошку к сюртуку.

– Заячьи когти, – пожал плечами выдавший ее клерк. – Пустая формальность, мэтр. Ничто не мешает вам ее снять. А если б вы просто прошли мимо меня, я бы вас и не окликнул. Откуда мне знать, что вы волшебник-то?

– Действительно, – согласился Танзен.

Да, ничто в его внешности волшебника не выдает. А ауру клерк, конечно, не видит – он же местный, из церковной администрации. Как там официально называется его должность… аббревиатор, кажется.

– Вы вообще к нам сюда по делу, мэтр, или с паломничеством? – спросил клерк. – Могу подсказать, если чем конкретным любопытствуете.

– Мне нужно встретиться кое с кем, – уклончиво ответил Танзен.

– С кем же? Помочь вам найти дорогу?

– Благодарю, я справлюсь. А вот если подскажете, на что у вас тут лучше посмотрить, буду признателен.

– Храмы у нас красивые, это да, – ответил аббревиатор, цепким взглядом ощупывая Танзена. – Вы насчет этого советов-то не ищите, мэтр, а просто идите, куда ноги несут, да заходите в любой. Они все внимания заслуживают. Да и двух одинаковых во всем Панденисе не сыщете. У нас, бывалоча, целыми лунами люди гуляли, да каждый день что-то новое видели.

– Чрезвычайно благодарен, так и поступлю.

Дальше длить эту беседу Танзен не стал. Чиновник выглядел простаком, но Танзен никогда бы не поверил, что Астучия усадит кого попало наблюдать за портальными вратами. Это же важнейший стратегический пункт. Все страны мира следят за своими порталами, как коршуны.

А севигистская церковь – совсем не то сборище благолепных верочумцев, каким ее считают многие волшебники. Уже полторы тысячи лет она являет собой одну из главных мировых сил. Астучианская курия сосредоточила в своих руках невероятную власть.

Что же до понтификов, этих божественных наместников… они, к счастью, не лезут в политику и вообще крайне редко во что-то вмешиваются. И слава Кому-То-Там.

Так или иначе, здесь Танзен может действовать только как частное лицо. У Астучии нет соглашения с Мистерией, и агенты Кустодиана не имеют здесь полномочий.

Брошку с драконитом он пока не убирал. Не исключал, что за ним наблюдают. Он не чувствовал на себе взглядов, но от церковников можно ожидать чего угодно.

На всякий случай Танзен действительно немного погулял по улицам, поглазел на бесчисленные храмы. Такое впечатление, что в Панденисе кроме храмов вообще ничего нет. Нормальных жилых домов он почти не встретил – а ведь они должны быть, это же все-таки город. Причем огромный, почти вдвое больше Валестры.

Возможно, Танзен просто не в курсе каких-то местных особенностей. Возможно, астучианцы вообще все здания строят в виде храмов. Или тут есть еще какие-то нюансы.

Так или иначе, Танзена они не касались, поэтому он выбросил это из головы.

К штаб-квартире Инквизитория он поехал на конке. По улицам Пандениса во множестве курсировали ажурные деревянные вагончики, но вопреки названию – без лошадей. Причем это даже не волшебство – жрецы-одухотворители движут их благодатной силой.

Внутри ходила юная послушница, деловито приговаривая:

– Уважаемые пассажиры, смиренно и праведно оплачивайте свой проезд и провоз багажа!

Опустив в ее миску два медяка, Танзен уселся возле окна. Ему хотелось приложиться к фляжке, пригревшейся во внутреннем кармане, но прямо напротив висела табличка с правилами. Согласно ей, распивать здесь спиртные напитки – грех.

Вот люди на улицах не очень-то это правило соблюдали. На площади, через которую проезжала конка, царило настоящее столпотворение. Тысячи праведных астучианцев, в сутанах и мирских платьях, шатались вокруг, выкрикивали что-то невразумительное, потрясали кулаками. Гремели барабаны, ревели трубы, повсюду были люди с оружием, а на деревянном помосте стоял великан и зачитывал текст с длинного свитка.

– Что происходит? – спросил Танзен, высунувшись в окно. – Гражданская война?

– Выбрали нового фламина, – ответил сидящий сзади архижрец. – Сегодня перебирается в новую резиденцию. А вон там… вон, видите?.. там его прежний дом.

Танзен окинул взглядом указанное здание. Оно выглядело как храм.

И народу возле него толпилось особенно много. Стояла такая давка, словно сзади напирало наводнение.

А уж как они кричали!..

– Они так сильно хотят увидеть нового фламина? – удивился Танзен.

– Вы нездешний? – пристально посмотрел на него архижрец. – Вступлению фламина в должность сопутствует раздача милостыни.

– А, вот оно что… И как, щедро обычно раздают?

– Фламин не может иметь никакой личной собственности, – пояснил архижрец. – Все ему нужное он получает из церковной казны. Поэтому все, что было у него в собственности прежде, он раздает бедным.

– А бедные, я погляжу, тому и рады, – хмыкнул Танзен. – Что, прямо все-все-все раздают? Даже мебель и драгоценности?.. Одежды-то хоть можно немного оставить?

– К чему фламину его прежняя одежда? – пожал плечами архижрец. – С этого дня он не будет носить ничего, кроме мантии фламина.

– Занятно. А кого выбрали-то, кстати?

– Его высокопреосвященство Стетуллия, праведного иерофант-епископа Космодана. Достойный человек.

– Уверен в этом, – согласился Танзен.

Он снова окинул задумчивым взглядом толпу. Наверняка где-то там есть и его коллеги – агенты Кустодиана. Наверняка тут сейчас присутствуют наблюдатели от всех важнейших мировых держав. Сам-то Танзен всегда был далек от церковных дел, но не мог не понимать важности происходящего.

Назначен новый фламин. И не кого-то из второстепенных богов, а Космодана. Именно фламин Космодана чаще всего возглавляет курию. Он не глава всей церкви – у севигистской церкви вообще нет единого главы, – но он первое лицо в астучианской администрации.

А поскольку понтифики крайне редко вмешиваются в политику, именно с фламинами обычно приходится иметь дело. Именно перед ними отчитываются иерофанты всех стран, и именно их нунции порой вставляют Кустодиану палки в колеса.

Но конкретно этот фламин был избран только на днях. Значит, Танзену он пока что неинтересен. Письмо в кармане антимага было адресовано не ему, а великому инквизитору.

А Инквизиторий не подчиняется конкретным фламинам. Великий инквизитор сам почти как фламин. Он отчитывается только перед всей курией. Не исключено, что он не единственный связан с антимагами и чакровзрывателями… но это еще только предстоит выяснить.

– Улица Богоугодная! – провозгласила послушница, тряся колокольчиком. – Богоугодная!.. Просим выходить, кто ищет храма Всемирного Паука, обители сестер ордена Осы или места, где ко всем добры!

Танзен спустился на мостовую и поглядел на ни чем не примечательный переулок. Как иронично, что Инквизиторий расположен между Пауком и Осой.

Случайное совпадение или чье-то чувство юмора?

Впрочем, он был не аккурат между ними. Пришлось еще немного пройти, чтобы оказаться перед бесцветным серым зданием. Тоже ничем не примечательным, даже ничуть не похожим на храм, как большинство построек Пандениса.

И не скажешь, что именно здесь гнездится страшная организация, зоркий глаз церкви, щупальца которого опутали весь Парифат.

Танзену вдруг представился глаз с щупальцами. На секунду стало смешно. Но он тут же отогнал от себя эти глупости и подошел к невзрачной, почти невидимой на фоне стены двери.

Внутри было тихо, сумрачно и прохладно. После уличной жары волшебник словно провалился в сырой погреб. Откуда-то из теней выступил инквизитор в закрывающем лицо колпаке и негромко спросил:

– Есть ли на вас сан?

– Нет, – честно ответил Танзен.

– Явились ли вы сюда по официальному делу?

– Нет.

– В таком случае вам неподобно здесь находиться. Каким бы ни было ваше дело, обратитесь с ним к любому из братьев во внешнем мире, и он вам поможет. Но эти стены вы должны немедленно покинуть… мэтр.

Танзен не стал спорить. Молча развернулся и вышел.

Ничего другого он и не ожидал. Вход в Инквизиторий открыт для любого клирика, но обыватель, а тем более волшебник… сразу смыкают копья перед лицом. Хотя говорил инквизитор вежливо, голос его звучал сталью.

Вообще, инквизиторы во многом схожи с антимагами. Они не так радикальны и не стремятся уничтожить всех волшебников до единого, но к Мистерии все равно относятся прохладно. Особенно к Кустодиану. Когда где-то появляется очередной волшебник-еретик – а таковые появляются на удивление часто! – Инквизиторий и Кустодиан сразу вцепляются друг другу в загривки.

Так что Танзен даже не пытался действовать официальным образом. Утопят в церковной бюрократии, как делают всегда.

Сунув в карман брошку с драконитом, Танзен принялся околачиваться вокруг здания. Чтобы не привлекать ненужного внимания, он превращался, когда чувствовал, что никто не смотрит. Форму № 50 сменила форма № 31, потом № 30 и № 20…

В форме № 20 Танзена остановил сбир и спросил, что он тут делает. Выглядящий восьмилетним мальчиком волшебник пустил слезу и сказал, что потерял маму.

– А где твоя мама, малец? – нахмурился сбир.

– Та-а-ам!.. – разбрызгивая сопли, указал на здание Инквизитория Танзен.

– О, – помрачнел сбир. – Ты… уверен?

Танзен часто закивал. Сбир крякнул, сочувственно на него глядя. Среди инквизиторов в принципе отсутствуют женщины, так что «мама» Танзена могла попасть туда только в одном качестве.

– Может… она по делам каким туда пошла? – не терял надежды сбир.

– Не-е-е!.. – замотал головой Танзен. – Ее… два дяди в колпаках… увели-и-и-и!..

Сбир вздохнул. Немного подумав, он взял Танзена за руку и повел за угол. Там тоже был вход, но уже только для своих. На двери даже висела табличка:

«Для служебного пользования. Вход без разрешения – грех».

На одну только табличку Инквизиторий, конечно, не полагался. Служебный вход охраняли тоже сбиры, только особые – в черных мундирах с пелеринами, с посеребренными алебардами.

Астучианская гвардия. С этими даже волшебнику лучше не связываться. Им побоку, какой магией ты владеешь. Они пройдут сквозь любых врагов, как нож сквозь воду. Они втопчут в астучианские камни любого, кто посягнет на охраняемых ими прелатов или святыни.

Поэтому Танзен продолжал притворяться плачущим ребенком, радуясь, что этим гвардейцам не до него.

Жалостливый сбир спросил имя его мамы и велел подождать. Танзен послушно стоял на месте, невзначай изучая вход и запоминая движения гвардейцев. Поскольку те практически не шевелились, делать это было нетрудно.

Через несколько минут сбир вышел и сказал, что такой женщины здесь нет и никогда не было. В его глазах мелькнуло сочувствие. Он прекрасно понимал, что означает «нет и никогда не было» в устах инквизиторов.

Конечно, в данном случае такой женщины тут действительно нет. Но сбир об этом знать не мог.

– Иди домой, мальчик, – велел он. – Тебе есть куда пойти?

Танзен закивал, размазывая слезы по щекам. Сейчас главное – не переборщить. Этот сбир ему больше не нужен, он узнал все, что хотел.

Едва зайдя за угол, он перешел в форму № 37 (таракан). Став таким образом почти невидимым, он без труда миновал гвардейцев и скрылся в щелке под дверью.

К сожалению, та прилегала к косяку слишком плотно. Не могло протиснуться даже крохотное насекомое. Так что Танзен перешел в форму № 95 (воздушный сгусток). Стараясь не слишком распространяться, чтобы не обдать ветром ноги сбиров, он принялся осторожно просачиваться.

Газообразное состояние – это очень сложно. Танзен только в прошлом году научился в него переходить. Именно это он собирался сделать темой своей диссертации – некоторые особенности управлением неодушевленной распадающейся формой. Контролем над жидкостью, газом, огнем, молнией. Танзен надеялся, что его скромного вклада хватит для получения профессуры.

Внутри Танзен перешел в форму № 64 (паук). В этом виде он переместился на стену, а потом потолок, стараясь держаться тени. Благо ее в Инквизитории более чем хватало – окон немного, и добрая их половина закрыта ставнями. Свет исходил в основном от свечей – самых обычных старомодных свечей. Даже не восковых, а сальных, судя по запаху. Иногда – плошки с жиром, в который погружен горящий фитиль.

Танзен не торопился. Ему нередко приходилось часами, а то и днями таиться где-нибудь, вести наблюдение в микроскопических или неприметных формах. Он перемещался в виде насекомых, тихонько стоял в уголке в форме № 60 (стул) или прямо на столе в форме № 61 (стакан).

Один инквизитор даже выпил из него воды.

Так прошло трое суток. Танзен скрупулезно изучил внутреннее устройство Инквизитория. В подвальную часть, правда, не спускался – там везде был короний и драконит, стояли ограждающие печати, а воздух аж звенел от запаха крапивы.

Это безобидное растение – мощный природный аллерген для обладателей развитых чакр. Волшебники реагируют на него по-разному – кто-то вообще не замечает, кто-то начинает чихать, кого-то тошнит, а кто-то сразу теряет сознание.

У Танзена кружилась голова. В человеческой или схожей форме он не слишком от этого страдал, но в облике насекомого, когда контроль сильно затруднен… слишком большой риск.

Тем более, что внизу Танзена ничего не интересовало. Он вполне предполагал, что скрывают там инквизиторы – то же, что и любые другие тайные службы. Кустодиан в этом отношении тоже не назовешь чистеньким.

У мусорщиков редко бывают чистые руки.

А то, что Танзена интересовало, он отыскал довольно быстро. Точнее – кто. Человек без имени и прошлого, великий инквизитор Астучии. Они сменяются регулярно, но у них всегда нет имени и прошлого. Словно Инквизиторий выращивает их в собственных же подвалах.

Кстати, Танзен не особенно бы этому и удивился.

В отсутствие великого инквизитора Танзен осмотрел его покои, перейдя в форму № 42 (невидимая собака). Это мелкое животное бесполезно почти во всем, но у него есть одно огромное преимущество – практически идеальная маскировка.

Правда, сама собака тоже совершенно слепа, но это компенсируется великолепным слухом и обонянием. К тому же в любой своей форме Танзен видел ауры – без этого никак, если превращаешься во что-то, у чего и глаз-то нет.

И вот сегодня, когда он в очередной раз сидел на портьерах в форме № 56 (скарабей), в покои вошел великий инквизитор. К нему Танзен уже привык и интереса не проявил… но в этот раз он был не один!

Великого инквизитора сопровождал человек, которого Танзен узнал. Гроссмейстер-антимаг – тот самый, что руководил всем на Хор-Ханке. Живой и здоровый, но весь покрытый ожогами. Нескоро он забудет Танзена и его форму № 68.

В первый миг Танзен едва не совершил глупость. Ему страшно захотелось спрыгнуть, проломить антимагу голову в форме № 80.

Но он тут же взял себя в руки.

Информация важнее возмездия. Жизненно необходимо узнать, кто его хозяин, где он сейчас и что они затевают. Есть ли у них другие чакровзрыватели. Известно ли им об Апофеозе.

Поэтому Танзен обратился в слух. Видел он в жучином обличье непривычно, картинка словно рассыпалась на отдельные точки, но слышал не хуже, а в чем-то даже и лучше человека.

И жадно внимая каждому слову, он узнал немало интересного.

– …фламина Космодана, – закончил начатую снаружи фразу великий инквизитор. – Но опасаться не стоит, блаженный Стетуллий нам не помешает.

– Милорд и не опасается, – фальшиво улыбнулся гроссмейстер. – Милорда интересует ваше устройство. Когда мы его получим?

– Скоро, скоро. Я же не могу просто его забрать, вы понимаете. Нужно еще кое-что уладить.

– Ну так улаживайте же, ваше благочестие. Милорд ждет с нетерпением. И все мы тоже ждем.

– Терпение, терпение. Спешка не приведет ни к чему доброму. Вы передали милорду мое предупреждение?

– О том, что его разыскивает какой-то монах? – иронично спросил гроссмейстер. – Силы небесные, ваше благочестие, вы в самом деле считаете, что это должно нас беспокоить?

– Он узнал слишком много, – сумрачно ответил великий инквизитор. – Ему известно далеко не все еще, к счастью, но…

– Да пусть узнает хоть все! Ну что вы как маленький, в самом деле? До Злого Дня мы еще должны были соблюдать тайну, а теперь… нам уже не смогут помешать, понимаете? Просто не смогут. Конечно, не стоит раздувать шум, палки в колесах нам все-таки не нужны, но… И если вас так беспокоил этот монах, отчего вы просто его не устранили?

– В первый раз я не придал ему большого значения и предпринял недостаточно усилий. В результате он спасся. Во второй же раз… он нунций Космодана каким-то образом. Я не могу приказать его устранить. Это может вызвать нежелательное…

– Да-да, я вас понял, – отмахнулся гроссмейстер. – Ну тогда и незачем заниматься чепухой. Пусть себе копошится. Если он будет доставлять беспокойство, милорд его сметет.

У Танзена аж трепетали крылышки от возбуждения. Он понял, о каком монахе идет речь. Когда он просматривал бумаги великого инквизитора, то наткнулся в числе прочего на служебную записку о некоем брате Массено. Некто докладывал, что сей инок отбыл порталом.

Танзену еще тогда показалось странным, что великому инквизитору сообщают о том, что Астучию покинул какой-то монах. Теперь что-то стало проясняться.

Пожалуй, не помешает пообщаться с этим братом Массено. Великого инквизитора-то Танзен не может даже пальцем тронуть – это верный дипломатический скандал.

И будет самоубийством нападать на гроссмейстера-антимага.

Но одного только имени мало. По одному только имени Танзен этого монаха не найдет. Нужна инкарна с портретом, а лучше – слепок ауры. Частица тела, личная вещь… где их только взять?

– Поступайте, как знаете, – тем временем сказал великий инквизитор. – Мое дело – предупредить.

– Хорошо, хорошо, мы примем меры предосторожности, – успокоительно сказал гроссмейстер. – Как этот монах выглядит?

– Как и все монахи Солнца. В красной рясе, бритый, на глазах повязка. Вид такой, словно не ел три дня. Усов и бороды нет, возраст неопределенный, на поясе Ктава в металлическом переплете.

– Особые приметы есть?

– У него глаза выжжены. Сойдет за особую примету?

– Они у всех солнцеглядов выжжены.

– Вот и берегитесь на всякий случай всех солнцеглядов, – настойчиво повторил великий инквизитор. – Конечно, вам и вашему хозяину виднее, но я бы на его месте берегся. Никто не истребляет нечисть лучше, чем монахи Солнца.

– Милорд – не нечисть! – возмущенно ответил гроссмейстер.

– Ой, ну только не надо вот этих пустых обид! – поморщился великий инквизитор. – Он нечисть, и мы прекрасно это понимаем. Он сам прекрасно это понимает.

– Тогда отчего же вы нам помогаете, ваше благочестие?

– Оттого, что наши интересы пока что совпадают. Для этого я закрыл глаза на суть этой твари. Но мы не друзья ни ему, ни вам.

– Мы далеки от мысли считать вас нашим другом, ваше благочестие. Нам просто нужно устройство.

– Между прочим, они не растут на деревьях, – сварливо ответил великий инквизитор. – Вы знаете, чего мне стоило разыскать то, первое? А вы загубили его бездарнейшим образом.

– Непредвиденное обстоятельство, – проворчал гроссмейстер. – Вмешался Кустодиан. В отличие от вашего монаха, Кустодиан – это действительно проблема. Мы еще не готовы вступать с ним в открытую конфронтацию.

Танзен слушал со все большим интересом. Да уж, ради этого стоило три дня прятаться по щелям Инквизитория в облике насекомого. Еще немного, и он наконец узнает, кто руководит всем заговором. Узнает, кто скрывался в сером коконе.

Но он этого не узнал. Заговорщики так и не назвали его имени. Да и вообще не сказали больше ничего полезного. Гроссмейстер еще раз настойчиво спросил об «устройстве», снова получил уклончивый ответ и откланялся.

Танзен же решил отправиться на поиски монаха Массено… но вначале проследить за антимагом. Он перешел в форму № 39 (муха) и полетел на почтительном расстоянии. Фасеточные глаза не отрывались от этой обожженной, похожей на громадный волдырь головы.

Но тут эта самая голова вдруг повернулась. Гроссмейстер прищурился, уставился прямо на Танзена… и с удивительной скоростью поймал его в банку.

Для мухи он все равно двигался медленно и неповоротливо. Насекомым все люди кажутся такими. Но тем не менее, люди ловят мух. Люди убивают мух. А Танзен к тому же еще и не был настоящей мухой, и его человеческий разум не всегда поспевал за инстинктами насекомого.

– Я чувствовал неладное! – прошипел гроссмейстер, приближая лицо к стеклу. – Вы полны сюрпризов, проклятые души… но я знаю все ваши трюки!

Не обращая внимания на удивленных сбиров, антимаг вернулся в покои великого инквизитора. Там он со стуком поставил банку на стол и заявил:

– За нами следил волшебник, ваше благочестие!

Великий инквизитор ни на миг не усомнился. Гневно уставившись на Танзена-муху, он провозгласил:

– Не знаю, кто ты есть, но я называю тебя виновным и приговариваю к смерти через раздавливание!

Будь Танзен менее искусным метаморфом, тут бы и конец ему пришел. Если посадить в емкость не слишком умелого волшебника, превратиться обратно он не сможет – просто застрянет в полуформе, уперевшись в стенки.

Но Танзена подобное не остановило. Он в мгновение ока перешел в форму № 70 (железный голем), взорвал банку изнутри и тут же переметнулся в форму № 38 (пчела). Резкое увеличение и обратное уменьшение заставили закружиться голову, но Танзен не обращал внимания. Главное сейчас – не дать гроссмейстеру себя коснуться и не смотреть ему в глаза.

– Заприте дверь! – крикнул великий инквизитор, выхватывая иззубренный клинок. – Здесь колдун!

Гроссмейстер скрючил пальцы, отчаянно выискивая Танзена взглядом. Тот метнулся к потолку, к двери – но та уже была заперта, и инквизитор перекрывал вход. Танзен ринулся обратно, промелькнул между пальцев антимага – и бросился к окну.

То было маленьким и круглым. Человек не протиснется, а насекомое не пробьет стекло. Но Танзен еще в полете переметнулся в форму № 77 (удав). Морду обожгло болью, но тяжести змеиной туши хватило, чтобы проломиться – и он со свистом вылетел наружу, молниеносно переходя в форму № 6 (орел).

– Схватить колдуна!.. – донеслось вслед.

Танзен едва успел метнуться в сторону. Корониевые болас лишь чудом не сломали ему крылья. Антимаг с невероятной точностью швырнул их через разбитое окно – но большего сделать уже не мог.

Увы, он был тут не один. По тревоге поднялся весь Инквизиторий и астучианская гвардия. Воздух наполнился калеными стрелами. Танзен поднялся выше и расправил крылья, уносясь от этого растревоженного улья.

Несясь над улицами Пандениса, он то и дело озирался. Боялся увидеть в небе летучую кавалерию. Святое войско Астучии. Но видимо, не настолько он оказался важной птицей, чтобы бросать на него такую силищу. Танзена преследовали только несколько гвардейцев на грифонах, но от этих он оторвался без труда.

Уже особо не скрываясь, он влетел в ворота портальной станции и сходу перешел в форму № 50. По воздуху на территорию портала не проникнуть – экраны среагируют.

К сожалению, стража уже оказалась предупреждена. Навстречу Танзену выступили два битюга с алебардами. Характерный отблеск лезвий – оружие явно сошло с наковален Святых Кузнецов. Освященные изделия этих монахов Гушима порой превосходят даже лучшие артефакты Мистерии.

Но Танзен не собирался вступать в конфликт. Он всего лишь выкрикнул:

– Дело Кустодиана! Требую убежища!

Астучианской гвардии его требования, конечно, были безразличны. Но портал – суверенная территория Мистерии. Схватить кого-то здесь могут только с ее дозволения.

– Это гражданин Мистерии, – произнесла подошедшая волшебница, глядя на ауру Танзена. – Отойдите, святые отцы.

– Его арест благословлен Инквизиторием, – хмуро ответил гвардеец. – Мы забираем его именем божьим.

– Я начальница этой станции, – ласково улыбнулась волшебница. – Без моего разрешения вы никого отсюда не заберете.

Гвардейцы переглянулись. Один достал освященную рамку и принялся писать. Второй крайне неохотно дал Танзену пройти.

Через несколько минут тот уже был в кабинете начальницы. Та смотрела с нескрываемым интересом, но лишних вопросов не задавала. Астучианская станция относится к важнейшим центрам мировой дипломатии, так что агентов Кустодиана тут видят часто.

Один вообще присутствует постоянно. Его тоже вызвали, и Танзен попросил предоставить записи перемещений за последние дни. Он, к сожалению, так и не узнал, куда именно отправился брат Массено, но это можно узнать здесь. Рисунок ауры каждого проходящего через портал на некоторое время запечатлевается – и все это можно потом прочесть.

Искать, правда, пришлось долго. Танзен не так уж много знал об этом Массено, а портал Астучии – один из самых загруженных. Через него ежечасно проходят тысячи.

По счастью, солнечные монахи выделяются аурой из общей массы. Во-первых, они все слепые. Во-вторых, на каждом лежит благодать Солары. А орден их довольно-таки малочислен, так что видят их на порталах нечасто.

После изучения записей оказалось, что за последние десять дней порталом пользовался только один солнечный монах, причем дважды. Прибыл и через несколько часов уже убыл.

– Скорее всего, он мне и нужен, – кивнул Танзен. – Станция перемещения?..

– Прибыл с Каргабы, – ответила начальница, вглядываясь в тающие узоры. – Убыл… хм… Убыл в Империю Зла.

– Очень интересно, – задумчиво сказал Танзен. – Когда следующий портал в Империю Зла?

Глава 23

Массено чувствовал некоторую дурноту. За последние луны ему довелось ездить на поезде, плавать на ладье и летать на пегасе – но все эти дарованные богами средства передвижения несли его плавно. Обычно же солнцегляд и вовсе шагал пешком, неспешно перемещая себя из одной точки в другую.

Ему редко случалось торопиться.

Но не в этот раз. Сейчас Массено торопился – и торопился очень. И выйдя из портала близ Бриарогена, богопротивной столицы Империи Зла, он не задержался ни единой минуты. Монах сразу же направил стопы к ближайшему храму – а в Империи Зла тоже есть храмы! – и попросил о помощи.

По счастью, не все обитатели сего черного места очерствели душами. Не все еще утратили свет севигизма. Узрев священную пайцзу нунция, добрый жрец немедля предложил свезти Массено в нужное место. И свезти не на осле, не в телеге, а собственными же силами.

Поскольку был оный жрец йотуном, каменным великаном в пять человеческих ростов, труда ему это не составило. Он толком и не ощущал, что несет на закорках человека.

Зато Массено еще как ощущал. Его словно посадили в бочку и скинули с горы – так уж сильно трясло. Он от души надеялся, что Антикатисто сыщется поскорее и ему не придется слишком долго утруждать отца Барбембука.

Судя по спиральному рисунку, сотканному астролябией, Антикатисто где-то на юго-востоке. Изначально Массено даже подумывал воспользоваться другим порталом, в гоблинской стране Мардахай. Так было бы даже чуть-чуть ближе – и ему не пришлось бы слишком долго находиться в Империи Зла.

Но этот путь пролегал бы через горы. Скалистые, пронзающие тучи Мардахайские горы. Путешествие там трудно и опасно, а Массено не был уверен, что ему вновь улыбнется встреча с монахами Гранита или Рыцарями Неба.

Что же до опасностей Империи Зла, то они иного рода. Здесь нет горных лавин и непроходимых круч. А разбойных душ и ночных ужасов бояться кому иному, не солнцегляду.

Тем более, что Массено повезло с сопровождающим. Ни хищные звери, ни кровожадные орки не смели тронуть огромного йотуна. Святой отец Барбембук бежал быстрее самого резвого коня, лишь ненадолго прерываясь на еду и сон.

Просторы Империи Зла. День шел за днем, а они все тянулись куда хватало взгляда. Иногда то были бесплодные серые пустоши, иногда дремучие черные леса, иногда ядовитые бурые болота. Порой вдалеке вздымались крыши угрюмых городов или одинокие мрачные цитадели.

Массено не ведал, что именно понадобилось в этих краях Антикатисто. Поначалу он предполагал, что тот явился заключить союз с Темным Властелином. Возможно, они уже давно в союзе. А возможно, один из них прислуживает другому… только вот кто кому?

Но сейчас Массено начал сомневаться, что Антикатисто явился к Бельзедору. Даже малым детям известно, что Темный Властелин пребывает в Цитадели Зла, в самом сердце своей ужасной державы. А Цитадель Зла находится рядом с городом Бриароген, рядом с порталом.

А астролябия уводила Массено все дальше и дальше оттуда. Куда-то на окраину, к Мардахайским горам. Ее лучи светились особенно ярко – Антикатисто прямо сейчас там, впереди.

А потом… потом они вдруг словно поугасли. Безотрывно взирая Солнечным Зрением, Массено заметил это сразу же.

Означать это может только одно. Он опять опоздал. Антикатисто умеет мгновенно перемещаться на огромные расстояния – и он только что покинул Империю Зла. Перенесся в какое-то иное место.

Плечи монаха опустились. Антикатисто носится по всему миру – и поспевать за ним тяжело.

Сколько еще Массено идти по его следам?

Но выбора нет. Надо добраться до того места, откуда он телепортировался, и перенастроить астролябию.

Антикатисто телепортировался с ровного места. Когда Массено туда добрался, то долго ходил по совершенно пустой каменистой степи и озадаченно размышлял – зачем это исчадие Тьмы вообще здесь было? Что оно тут делало?

Ответа не находилось. Отец Барбембук выжидательно смотрел на Массено. Тот поднял точку зрения в самую высь и тщетно пытался найти хоть что-нибудь, могущее кого-то заинтересовать.

– Мне стыдно за то, что я попусту потратил ваше время, отец, – наконец произнес он. – Из-за меня вы потеряли трое суток, которые могли бы употребить с гораздо большей пользой.

– Не стоит извиняться, нунций, – пробасил великан. – Я не спрашиваю вас о ваших целях. Мой долг – повиноваться носителю этой пайцзы. Скажете – повезу вас дальше. Скажете – повернем обратно.

Массено раскрыл в случайном месте Ктаву. Он чувствовал, что здесь уже ничего не узнает, что надо строить очередную спираль и дальше преследовать Антикатисто, но его все же мучили сомнения. Было досадно столько ехать ради… ничего.

«Брак сулит счастье Отцу Народов и всем индивидам, поскольку дружественные отношения между богами и семьями Сальвана будут все больше укрепляться», – поведала Массено Ктава.

Строчка из Севигиады, повесть о Священном Браке, о союзе между Небом и Солнцем. Абсолютно бесполезно в данной ситуации. Или Массено просто не хватает разумения, чтобы верно ее истолковать.

Вздохнув, он разложил астролябию и принялся уже привычно выяснять новые координаты.

На юго-запад теперь лежал его путь. Далеко на юго-запад, на просторы огромного континента Фантария. Массено не доводилось бывать там раньше, и он мало знал о тамошних странах, но слышал, что в них много дикого волшебства, могучих чародеев и нечистой силы.

– Не по своему желанию, но я должен просить вас вернуться к порталу, отец, – произнес монах. – Надеюсь, моя просьба не отяготит вас чрезмерно.

– Мне все равно придется туда возвращаться, нунций, – ответил Барбембук. – Ведь я там живу.

– Вот хотел вас спросить об этом, – сказал Массено. – Отчего Бриароген? Отчего Империя Зла?

– Легко служить богам в добропорядочных местах, – сразу понял суть вопроса йотун. – Но Бельзедоровы прихвостни тоже нуждаются в сальванском свете. Я крепок телом и способен постоять за себя. Способен защитить свой храм от нападений. И если мне удастся отвернуть от зла хотя бы одного из обитателей этой несчастной страны – моя жизнь уже не пройдет бессмысленно.

– И как, удалось? Простите, если мой вопрос звучит бестактно.

– Пока нет, но я служу в этом храме всего-то сто десять лет, – приложил персты к переносице Барбембук. – Не следует сомневаться в однажды избранном пути, нунций.

Еще четыре дня прошло, прежде чем Массено добрался до нового места. Портал перенес его через океан, и он очутился на просторах уже другого континента, на границе двух огромных стран – Лабурии и Легационита.

Ознакомившись лучше с географией этих земель и приблизительно прикинув, где оканчиваются лучи астролябии, Массено вначале твердо решил, что Антикатисто в Легационите. Ибо сия кошмарная держава – единственная на Парифате, где власть принадлежит демонам. Давным-давно ее жители отвергли богов и предались Паргорону. По всему миру хватает его тайных холуев, демонитов, но только здесь они не имеют нужды скрываться.

В Легационите Массено пришлось бы очень трудно. Эта страна закрыта от остального мира. Чужестранцы почти не посещают ее, а служителям церкви вход заповедан полностью. В этом смысле Легационит хуже даже Империи Зла, в которой все-таки есть и храмы, и духовенство.

Но к удивлению Массено, не Легационит надумал посетить Антикатисто. Не на юг от портала указывала астролябия, а на север. В Лабурию, страну гоблинов.

Не очень это оказалась цивилизованная страна. Еще на портальной станции Массено рассказали, что ее король – живое средоточие всех грехов, сквернейшее существо даже по меркам гоблинов.

А мерки эти весьма невысоки.

Но с гоблинским королем Массено встречаться не планировал и дел с ним никаких иметь не собирался. Если, конечно, не окажется, что именно туда приведет его погоня за Антикатисто.

Во всяком случае, шанс подобного есть. Лучи астролябии устремлялись к северо-западу, и интенсивность их свечения была такова, как если до цели полторы тысячи вспашек или несколькими менее.

А ведь именно таково расстояние от портала до столицы Лабурии, города Гулджак.

Пешком Массено шел бы целую луну. Но и здесь боги не оставили его без средства ускорить передвижение. Лабурия населена гоблинами, но не безбожными гоблинами. Может быть, и не очень добрые, но они севигисты.

И Массено достаточно быстро заручился помощью жрецов-одухотворителей. Узрев священную пайцзу, они немедленно выдали ему благодатный конструкт, самоездящую карету, а к ней – послушницу, способную оной каретой управлять.

Охваченная благоговейным трепетом, юная гоблинша гнала конструкт с предельно высокой скоростью. И в этот раз Массено почти не трясло, хотя дороги Лабурии ровностью не отличались. Такое впечатление, что гоблины специально старались сделать их как можно грязнее и ухабистее.

– Ух-вух-вух!.. – вопила послушница, держа вожжи. – Н-но, деревяшечка!..

Ехала одухотворенная карета лишь немногим медленнее гремлинского поезда, и уже на исходе второго дня впереди показались стены Гулджака.

Въезжая в гоблинскую столицу, Массено с изумлением осматривал ее сверху. Гулджак оказался огромным, но очень грязным и беспорядочным городом. Почти все его жители обитали под землей, а на поверхности располагались в основном стены.

Бесконечные линии стен. Гигантская крепостная линия и бессчетные внутренние укрепления. Настоящий город-лабиринт. Гулджак проектировался так, чтобы проникнувший неприятель сразу же заблудился и был истреблен из засад, из укрытий.

К счастью, тесноты в нем монах не испытал. Гоблины – создания малорослые, но Лабурию населяют не только они. Здесь встречаются и люди, и орки, и тролли, и огры. А кроме того – гигантские гоблины. Несчастные, скудные разумом существа, годные только для самой черной работы, они нещадно эксплуатируемы своими сородичами-карликами.

Но не гоблины интересовали здесь Массено. Не их он здесь искал.

И для него не стало сюрпризом то, что он снова опоздал. Конечно, Антикатисто не ожидал его здесь целых пять дней. Уставший монах выстроил очередную спираль… и обнаружил, что его цель вернулась в Империю Зла.

Впервые за много лет брату Массено захотелось выругаться.

– Поворачивайте свою махину, сестра, – попросил он послушницу. – Мы возвращаемся к порталу.

Глава 24

Цитадель Зла оказалась громадной. Она выглядела громадной и издали, но вблизи… вблизи это было что-то невероятное. Искатели Криабала разинули рты и задрали головы, глядя на подпирающие небеса башни. Даже дворец Хальтрекарока уступал этим чертогам Темного Властелина.

По мере того, как шестеро друзей… хотя каких друзей?.. Волей судьбы сведенных вместе попутчиков приближались к цитадели, они все ожесточеннее спорили, как в нее проникнуть. Никто не сомневался, что охраняется эта крепость так, что таракан не проползет, муха не пролетит. Наверняка на каждом пятачке ходят патрули, с каждого шпиля смотрят дозорные.

А уж этот пылающий глаз на самом верху!..

Патрули действительно ходили, а дозорные действительно смотрели. Но пока что искателям удивительно везло – их никто все еще не заметил, тревогу все еще не подняли. Огромные тролли и бронированные орки так безмятежно топали и горланили песни, что уклониться от них сумел бы и слепой. Парящие в небе виверны летали одними и теми же маршрутами, всегда по прямой.

Так что искатели Криабала довольно легко добрались до самого моста.

Но здесь они замешкались. Гигантские ворота на другой стороне были закрыты. Укрывшись за шипастой колонной, дармаг, полугоблин, волшебница, жрец, вехот и титанида принялись спорить – причем все громче и громче.

– Я просто вышибу эту калиточку! – заявляла Имрата. – Разбегусь, врежу – и она рухнет!

– Ага, и всполошит всех на вспашку вокруг, – скептически заметила Джиданна. – Ты представляешь, какой это будет грохот?

– К тому же есть и другая сложность, – добавил Дрекозиус. – Нисколько не умаляя твоих способностей, дочь моя, я все же смею высказать некоторое сомнение, что ты сумеешь сломать эти ворота голыми руками. Даже если забыть о их размерах, следует помнить, что это вход в Цитадель Зла. Темный Властелин наверняка предпринял все возможные меры предосторожности. Я предлагаю действовать более скрытно… быть может, наш общий друг с грешными навыками сумеет вскрыть замок?..

– Я щипач, а не ломщик, – огрызнулся Плацента. – Идите вы на кир.

– Хольмганг, – пробасил Мектиг. – Я вызову Бельзедора на двобой.

– О, а я-то считала, что у тебя нет чувства юмора, – криво усмехнулась Джиданна. – А ты, оказывается, тот еще остряк.

– Предложи сама что-нибудь, колдунка толстозадая! – взвизгнул Плацента. – Брахмота, тля, карандаш тебе в ноздрю, ты какого кира только критикуешь?! Чё, зенки тебе выколоть?!

– Гхрм!.. – раздался вежливый кашель. – Господа, не могли бы вы не шуметь здесь?

Увлекшиеся спором искатели вздрогнули. Даже вехот, стоящий сейчас в виде небольшого ослика. Медленно повернувшись, они уставились на седовласого человечка с тоненькими усиками. Тот подкрался так незаметно, словно переместился волшебным образом – и теперь любезно улыбался, скрестив на груди руки.

– Ты кто? – хмуро спросил Мектиг, берясь за секиру.

– Управляющий в этой цитадели, – ответил человечек. – Господа, обычно мы всегда рады гостям, но как раз сегодня вы немного некстати. Наш Властелин отдыхает от злодеяний, у него день рождения.

– День рождения?! – изумился Плацента.

– А что вас так удивляет? У всех есть день рождения, и наш Властелин – не исключение. Сегодня он празднует, так что ему не до вас.

– Но мы же… – растерялась Джиданна.

– Я бы и вас тоже пригласил, но все уже распределено, простите. Приходите завтра. А лучше – послезавтра.

– Сын мой, ты, кажется, спутал нас с кем-то… – осторожно заговорил Дрекозиус.

– Кыш, кыш! – замахал руками управляющий. – А то Отрыжку спущу. Его сегодня еще не кормили.

Искатели переглянулись и единодушно решили удалиться. Даже Имрата. Управляющий не выглядел сколько-нибудь опасным, но исходило от него что-то такое… пугающее.

– Ну и что теперь будем делать?! – прошипел Плацента, когда они отошли подальше от моста. – Какого кира мы вообще приперлись сюда безо всякого плана?!

– У меня не было плана, когда я забрала Белый Криабал, – недовольно сказала Имрата. – Я просто пришла и забрала его.

– В таком случае, вероятно, на твоей стороне были боги, дочь моя, – вежливо ответил Дрекозиус.

– Боги никогда не на стороне титанов, – презрительно фыркнула Имрата.

– Ну в таком случае тебе просто неслыханно повезло. Но такое везение – большая редкость, и надеяться на него – по меньшей мере не слишком умно.

– О, а вон там окно открыто, – подал голос вехот.

– Надо же, как удачно, – хмыкнула Джиданна.

Окно действительно было открыто настежь. Оно так и манило к себе, зазывало.

– Это наверняка ловушка, – с подозрением произнесла Имрата.

– А зачем? – спросил Дрекозиус. – Если Темному Властелину известно о нас, и он желает нам навредить – что ему мешает просто схватить нас здесь и сейчас? Зачем ему заманивать нас внутрь? Даже учитывая нашу одаренную титановой силой подругу – мы вряд ли способны представлять для него опасность.

– Логично, – согласилась Джиданна. – Да, скорее всего, его просто забыли закрыть. Вон их там сколько, окон. А прихвостни Бельзедора, как я слышала, не особо-то дисциплинированы.

В итоге они дождались, пока пройдет очередной патруль, и поднялись к окну на вехоте, обернувшемся ездовой виверной. Один за другим искатели Криабала проникли внутрь, оставив снаружи только демона-возницу. Было решено, что тот подождет остальных в городе.

Имрата и Плацента пролезли с легкостью. Джиданна и Мектиг – с несколько большим трудом. Что же до Дрекозиуса, то его пришлось долго тянуть за руки, причем жрец очень просил, чтобы титанида не участвовала.

– Не будь таким трусом, – с отвращением произнесла та. – Я всего-то разок дерну.

– Очень… благодарен тебе… дочь моя… – прокряхтел толстяк. – Но… меня страшит… перспектива… остаться без рук…

– Да ладно, у нас же есть Белый Криабал, – вставила Джиданна. – С его помощью можно даже мертвых воскрешать.

– И все же я бы… предпочел… избегнуть этой участи…

Наконец Мектиг и Плацента протащили охающего Дрекозиуса внутрь. Несчастный жрец порвал сутану и здорово ободрал кожу, но не жаловался. Он тревожно озирался, ища Бельзедоровых прихвостней, ужасных чудовищ или иные напасти.

Однако ничего пока не было. Искатели Криабала оказались в длинной, освещенной факелами галерее. Вдоль стен стояли огромные каменные головы – и при виде чужаков они чуть повертывались, таращились горящими глазами. Жутко, пугающе – но искатели уже слишком многое повидали, чтобы отступить перед всего лишь статуями.

– Тля, чё-та мне тот киров булыжник вспомнился, – пробормотал Плацента, старательно прячась за Имратой. – Эти куски свиных экскрементов точно не опасные?

– Не знаю, но не прикасайся ко мне, существо, – отодвинулась титанида. – Твое зловоние ужасно.

Плацента хотел огрызнуться, но вовремя вспомнил, в какую даль улетел просто от случайного тычка этой здоровенной девки. А уж обидчива она даже сильнее, чем тупой варвар.

Когда искатели зашагали между истуканов, их глаза загорелись еще сильнее. Разинув каменные пасти, они загремели:

– Не ходите дальше!!! Вы погибнете!!! Вас ждет смерть!!!

– На кир пошли! – взвизгнул Плацента, показывая непристойные жесты. – Льдоголовый, разбей их на кир!

Мектиг даже не ответил. Он мрачно косился по сторонам, в любой момент готовый выхватить секиру, но не видел смысла рубить все, что движется.

Тем более, что эти говорящие глыбы даже и не двигались.

За галереей каменных голов потянулись бесконечные залы и коридоры. Плаценту, как самого юркого и незаметного, отправили вперед – разведывать дорогу. Он, правда, поначалу кобенился, но Мектиг стиснул ему плечо, и полугоблин стал покладистей.

Цитадель Зла сегодня действительно праздновала. Повсюду висели гирлянды из окровавленных гвоздей, под потолком болтались черные воздушные шары, громко играла зловещая музыка, а многие прихвостни были уже навеселе.

Это здорово облегчило искателям жизнь. На них толком не обращали внимания. Какой-то пузатый ботвинник даже всучил им огромный торт на тележке, велев отвезти его на поварню. Имрата открыла было рот, чтобы запротестовать, но Дрекозиус тут же согнулся в три погибели и заверил ботвинника, что все будет исполнено в лучшем виде.

Вообще, искатели здесь вполне сходили за своих. В Цитадели Зла хватало и угрюмых головорезов, и гнусных уродцев, и унылых ведьм, и мерзких жирдяев. Разве что Имрата смотрелась чужеродно, но и на нее особо не обращали внимания.

– Экслибрис указывает в том направлении, – негромко произнесла Джиданна, помогая Мектигу толкать тележку. – И светится очень ярко.

– Может, там сокровищница? – заблестели глаза Плаценты.

– Хорошо бы, конечно, но я предполагаю, что сокровищница лорда Бельзедора находится под очень серьезной охраной, – вздохнул жрец. – К тому же лично меня преследуют опасения, что не в сокровищнице Темный Властелин хранит Криабалы. Слишком уж великая это ценность – разумнее всего держать их при себе.

– Тогда пойдемте прямо к нему! – заявила Имрата. – Я брошу ему вызов!

– Льдоголовый это уже предлагал, – хмыкнул Плацента. – И это тупо.

– Здесь – уже не совсем тупо, – задумчиво произнес Дрекозиус. – Всем известно, что могущество Темного Властелина – в его Артефакте Силы. Если мы сумеем уничтожить его, он сильно ослабеет… и у нас появится шанс его одолеть.

– А без этих ваших человеческих хитростей никак? – с отвращением спросила Имрата. – Поступать таким образом – подло.

– Возможно, дочь моя, но в противном случае даже у тебя вряд ли что-нибудь выйдет, – вздохнул Дрекозиус. – Лорд Бельзедор невероятно могущественен.

– Насколько он сложный? – спросил Мектиг.

– По шкале ПОСС? – переспросила Джиданна. – Двадцатый класс.

Мектиг перевел взгляд на Имрату. Джиданна сказала, что у той двенадцатый класс. А у него, у Мектига – только четвертый или пятый.

А он первый топор тинглида. Лучший в мире боец… как считал Мектиг раньше.

Сейчас он в этом уже очень сомневался.

– Я не буду драться с двадцатым классом, – заявил Мектиг.

– Разумно, – согласилась Джиданна.

– Не страшитесь, дети мои, ибо на нашей стороне боги и дочь титанов Имрата, – приобнял их за плечи Дрекозиус. – Мы отыщем ужасный Артефакт Силы, разрушим его, лишим темного лорда сил, повергнем его и спасем мир! А заодно получим не один, не два, а целых четыре Криабала!

– Похоже на четкий план, – согласилась Джиданна.

Проблема в том, что они понятия не имели, где искать Артефакт Силы. Так что покамест просто катили торт на поварню. Плацента жадно втягивал ноздрями запах и поминутно порывался отожрать кусочек, но Мектиг бил его по рукам.

А вот Джиданну он не трогал. Даже отрезал ножом добрый ломоть и сунул волшебнице, проворчав что-то неловкое.

Та чуть приподняла бровь, глядя на стушевавшегося дармага, но кусок торта съела.

Дрекозиус тем временем расспрашивал встречаемых по дороге прихвостней, не забывая униженно кланяться. Он справлялся, как пройти на поварню, и невзначай получал другие крохи информации. Узнал, например, что лорд Бельзедор сейчас в тронном зале, окруженный приспешниками и заграничными гостями. Выведал, что празднество началось в полдень и продлится до рассвета. Услышал, что поздравить именинника явился даже один из демолордов – Янгфанхофен, Паргоронский Корчмарь.

Правда, этот уже отбыл.

В конце концов они добрались до поварни. Кухня Цитадели Зла размерами могла поспорить с небольшой деревней. Пылающие печи, кипящие котлы, вертела с целыми бычьими тушами. В воздухе стоял чад, смесь самых разных ароматов. Жирные повара ворочали бочки с соленьями, волокли мешки с корнеплодами.

– Это у вас чего?! – рявкнул один из них, завидев искателей.

– Торт, дорогой мой друг, – улыбнулся Дрекозиус.

– И на кой храк вы его сюда прикатили?!

– Нам так было велено, дорогой мой друг.

– Что за тупая свинья вам это велела?! Это же торт, мочепостники безмозглые! Он уже приготовлен – зачем он на кухне?! Быстро разворачивайтесь и везите его отсюда!

– Но куда же нам его везти?

– Хоть к храку на рога! Меня не [цензура]! Пошли вон отсюда, мочепостники!

– Маэстро Зубрабран, какао позеленело!.. – окликнула повара одна из кухарок.

– Дура ты, дура набитая! – взревел тот. – Я же велел добавить имбирь после лягушечьей желчи, а не до! Смотри, трясогузка, если загибнет, смотри!..

Забыв напрочь о злосчастном торте, повар умчался спасать какао. А искатели Криабала незаметно отстали от тележки и смешались с кухонными прислужниками, коих было здесь несметно.

Друг друга они в этой толпе почти сразу же потеряли. Мектигу кто-то сунул окровавленный кусок мяса и велел нарубить его для азу. Плаценте дали тряпку и запихали в грязный котел. Джиданна невозмутимо сортировала по цвету ягоды. Дрекозиус с важным видом мешал поварешкой суп.

В глазах Имраты же светилась паника. Титанида не знала, как себя вести в этом мире людей и других созданий, которые говорят не то, что думают. Она не понимала, что происходит и что ей делать. И хотя она утверждала, что не нуждается в этих четверых авантюристах, на деле же без них она сразу растерялась.

Прижимая к груди Белый Криабал, эта девочка-титан шарахалась от прихвостня к прихвостню. Ее особо не трогали – видимо, принимали за новенькую. Только одна старая гоблинша-повариха схватила Имрату за руку, сорвала поганку с собственной шеи и прошамкала:

– Хочешь грибочек, малая?

– Нет! – отшатнулась Имрата.

– Ну и зря! – ответила гоблинша, жуя поганку сама. – Грибочки-то вку-усные!..

Имрата в ужасе на нее уставилась. Грибы усеивали гоблиншу с головы до ног. Один рос даже на кончике носа, загибаясь до верхней губы. Противно хихикая, старуха срывала их и кидала в котел с супом.

К счастью, тут Имрату как раз нашла Джиданна. Волшебница потянула ее за рукав и чуть слышно окликнула:

– Святоша все разузнал, пошли.

Дрекозиус действительно успешно выпытал у поварят, где хранится Артефакт Силы. Оказалось, что в Цитадели Зла об этом знает каждая собака.

Хотя вообще-то это государственная тайна.

В главной башне цитадели, на одном из верхних этажей, аккурат над тронным залом. Там всегда стража, но не очень большая. Чтобы не привлекать внимания, лорд Бельзедор не ставит к своему Артефакту Силы слишком много охраны.

Теперь эта предосторожность его погубит.

К тому же из-за праздника стражи оказалось еще меньше. Искатели Криабала встретили по дороге всего-то двоих орков и скелета в ржавых доспехах. Оркам успешно заговорил зубы отец Дрекозиус, а скелету снес череп топор Мектига.

Но сам Артефакт Силы охранялся все же получше. К нему вел довольно узкий проход, перегороженный гигантским троллем. Был он почти вдвое выше равнинного и почти во столько же шире в плечах.

– Тролли похожи на деревья, – произнес Мектиг, поднимая секиру.

– Кто там?! – раздался окрик с другой стороны. – Вы кто и что здесь делаете?! Отодвинься, Брюхло, мне не видно!

– Нимагу!.. – невнятно пробубнил тролль, тщетно пытаясь развернуться в проходе. – Яз’стрял!..

– Меня не колышет! – донесся истошный визг. – Шевелись, ничтожество!

Тролль аж заколыхался. Кажется, его пырнули сзади чем-то острым. Но был он так огромен, крепок и неповоротлив, что даже это не сдвинуло его с места.

Зато с этим справилась секира Мектига. На открытом пространстве этот тролль был бы страшным противником, но в узком коридоре он не мог толком взмахнуть рукой. Дармаг увернулся от неуклюжего удара, заработал топором – и через несколько секунд великан рухнул с разрубленными коленями.

И через него перешагнула удивительной красоты женщина с алыми глазами и остроконечными ушами. Экзотическую внешность подчеркивала одежда… почти отсутствующая. Несколько шнурков и тряпиц, каким-то образом создающие эффект еще более сильный, чем полная обнаженность.

– Итак, вы убили моего тролля, жалкие создания! – перешагнула через стонущую тушу эта особа. – Вам не занимать дерзости! Но я, леди Боль, нещадно покараю вас! Вы будете молить о пощаде и лизать мне сапоги!

– Да, покарай меня! – жадно закивал Плацента. – Покарай меня нещадно, тля!

Свистнул кнут. Леди Боль перетянула полугоблина плеткой, и тот забился от боли. Обычно юркий, как хорек, в этот раз он не успел даже дернуться.

– Почему ты так одета? – удивленно спросила Имрата.

– Потому что большинство тех, кто сюда вторгается, – мужчины, – снисходительно объяснила леди Боль. – Жалкие похотливые самцы, теряющие волю при виде пары сисек. Мой костюм их… отвлекает.

– Это работает… – подтвердил Плацента, зачарованно пялясь на приспешницу Бельзедора.

– А если я сделаю вот так… – прижала руки к бокам леди Боль, – …то отвлеку еще сильнее!

Теперь выпучили глаза и Мектиг с Дрекозиусом. Это было почти что волшебство.

А мигом спустя снова хлестнула плеть. Вытянулась, точно живая, метнулась вперед и пронзила дармагу горло!

Обливаясь кровью, тот упал, как подкошенный. Леди Боль хлестнула снова, перебивая Плаценте хребет, и колко рассмеялась. Дрекозиус отшатнулся, Джиданна схватилась за белку.

– Гартазианка… – поморщилась волшебница, входя с фамиллиаром в резонанс.

– Она гартазианка?.. – удивился жрец, прячась за титаниду.

– А кто это такие? – спросила Имрата.

– Порочные порождения эльфов и демонов, – вздохнул Дрекозиус. – Красивы, как эльфы, но злобны, как демоны.

– Лучше и не скажешь! – расхохоталась леди Боль. – И сейчас я преподнесу ваши головы моему Властелину!

Имрата молча сунула Белый Криабал Дрекозиусу и… прыгнула. Титанида с такой силой врезалась в гартазианку, что та впечаталась в стену. Имрата резко отставила руки и нанесла несколько ударов, способных размалывать в щебень камни.

Человек бы погиб на месте. Но полудемоница оказалась покрепче. Она только застонала… причем слышались в этом стоне и нотки скрытого удовольствия. Ей словно даже понравилось избиение.

А потом она дала сдачи. Хлыст выпал у нее из руки, но леди Боль выхватила кривой нож и воткнула его Имрате в живот. Оружие явно было непростым – оно без труда пронзило железнопрочную титанову кожу.

Дрекозиус и Джиданна тем временем жадно листали наконец попавший к ним Криабал. Там оказалось много… невероятно много заклинаний. От простеньких, доступных даже волшебникам-недоучкам, до фантастически мощных.

– Тля, вы кира ли там застряли?! – прохрипел Плацента, корчась на полу раздавленным жуком. – Вы не видите, что мне плохо?!

– Тошнит, что ли? – равнодушно покосилась Джиданна.

– Нет, дура! Подыхаю я! Помоги, сука колдожопая!

Мектиг, в отличие от него, ничего не сказал. Он лежал молча, бледнел, истекал кровью. Возможно даже, был уже мертв.

В институте у Джиданны были хорошие оценки по ятрохимии. Через посредство фамиллиара она умела лечить многие болезни, умела стягивать раны, умела облегчать роды. Но она все-таки не специализировалась именно в этом. Полугоблина искалечили слишком сильно, и спасти его ей было не под силу.

Но она держала в руках Белый Криабал. Самый могущественный гримуар белой магии. В нем не хватало нескольких страниц, но он все равно оставался лучшим средством вернуть кого-то к жизни.

Джиданна начала с Мектига. Полугоблин всего лишь орал от боли, а вот дармаг уже остывал. Волшебница без труда нашла в самом конце заклинание Воскрешения и произнесла:

– Опори даркаба зурата хоти. Осотоне албарака та кемуки. Осторбехене арда токоли дак сарамата. Карази. Сур тарак.

Рана в горле затянулась мгновенно. Мектиг резко распахнул глаза. Белый Криабал вернул его с того света с такой легкостью, с какой обычный волшебник заговаривает простуду.

А Джиданна перешла к Плаценте. Жалостливо глядя на подвывающего полугоблина, она поискала заклинание, чтобы его добить. Ей показалось, что здесь это будет наиболее верным поступком.

Джиданне не нравился Плацента. Никому не нравился Плацента. Даже самому Плаценте не нравился Плацента.

Но он все-таки приносил какую-то пользу… правда, у Джиданны не получалось ничего вспомнить.

– Сакуре деа, – прочла она заклинание Возрождения. – Имини тхата. Орида. Сакуре аба опори астака арда ми. Тородей. Сур тарак.

Плацента сразу задышал легче, хрипы исчезли. У него сросся хребет, пропали все повреждения.

А Имрата тем временем одолела леди Боль. Безжалостно разбив ей коленные чашечки, титанида швырнула скулящую гартазианку на пол. По ее животу и бедрам тоже струилась кровь – прозрачная, чуть заметно искрящаяся.

– На титанов действуют обычные заклинания? – спросила Джиданна, листая Криабал.

– Не все, – ответила Имрата. – Но там в середине есть одно. Называется «Исцеление Бессмертного».

– Середина – это очень расплывчатое указание, – заметила Джиданна, продолжая листать толстый том.

Но в конце концов она все же нашла и прочла нужные слова. Титанида отняла руку от зажившего живота и утерла кровь краем туники.

Мектиг медленно поднимался. Плацента, уже полный дурной энергии, подскочил к стонущей леди Боль и принялся пинать ее по ребрам. Его никто не останавливал – даже дармаг, обычно не трогающий женщин.

Но в конце концов Дрекозиус все же похлопал полугоблина по плечу и мягко сказал:

– Пожалуй, нанеси с божьего соизволения еще удар-другой, сын мой, и довольно на том. Сия грешная особа еще пригодится нам для некоторых полезных вещей.

– А, точно, отличная мысль! – загорелись глаза Плаценты.

– Не для этих вещей, сын мой, – укоризненно покачал головой жрец. – Сколько же греха в твоих мыслях. Как это ужасно.

– Тля, ты же подумал о том же самом! – фыркнул полугоблин.

– Ну да, но мне же не пришло в голову претворять это в жизнь, – чопорно ответил Дрекозиус. – Всегда важно разделять мысли и деяния, сын мой. Ибо над мыслями своими мы не властны, и порой боги посылают нам искушения. Но…

– Слишком много болтаешь, – перебил подошедший Мектиг. – Я добью ее.

– Нет, сын мой! – всполошился Дрекозиус. – Сия особа несомненно занимает важный пост здесь – если мы оставим ей временно жизнь, она может указать нам дорогу вначале к Артефакту Силы, а затем к хозяину сей цитадели.

– Глупцы! – противно рассмеялась леди Боль. – Неужели вы думаете, что одолеете моего Властелина?! Да он прикончит вас одним чихом!

– Посмотрим еще, кто громче чихает, – процедила Имрата.

Белый Криабал она пока оставила Джиданне. Ей самой некуда было его положить, и во время драк он довольно-таки мешал.

А в Цитадели Зла драться приходилось много и часто.

Титаны – существа честные и благородные. Ни один титан не осквернит уста ложью. Но вот добрыми и милосердными титанов не назовешь. Имрата безо всякой жалости саданула ногой по руке леди Боль, сломав той еще одну кость.

– Ты поможешь нам – или умрешь, – холодно бросила она.

– Я не стану вам помогать! – выкрикнула гартазианка. – Если мой Властелин узнает, он меня… он… в лучшем случае он меня изобьет!

– Ого… – присвистнула Джиданна. – А в худшем?

– А в худшем – нет… – скуксилась леди Боль.

И тем не менее, общими усилиями ее все же удалось убедить сотрудничать. Джиданна даже исцелила ей ноги, снова воспользовавшись Белым Криабалом. Временно оставшаяся не у дел белка ревниво фыркала у нее за пазухой.

– Ничтожества! – гордо восклицала леди Боль, пока Мектиг скручивал ей руки, а Плацента лапал задницу. – Жалкие, презренные создания! Всех вас ждет здесь жалкая, презренная смерть! Всех до одного!

– Замолчи, – пробасил Мектиг, сдавливая гартазианке шею.

– Я вообще не должна быть здесь! – прорыдала та. – Я должна быть в тронном зале, вручать подарок моему Властелину! Почему именно мне выпало сегодня охранять Артефакт Силы?! За что?! Как это несправедливо!..

– Замолчи, – повторил Мектиг, сдавливая сильнее.

Теперь леди Боль все-таки послушалась. Связанная и обезоруженная, со сломанной рукой, она стала не такой грозной. Причем веревки ухитрились так расположиться на ее теле, что гартазианка приобрела еще более развратный вид.

Хотя казалось, что дальше уже некуда.

– Туда, – неохотно пробубнила она, когда Плацента кольнул ее ножом. – Артефакт Силы в той стороне.

Шла она еще неохотнее. Ее приходилось подгонять тычками, пинками и затрещинами, но действовали те плохо. Вроде бы гартазианке это отчасти даже нравилось.

Имрата в конце концов просто поволокла ее вперед. В Цитадели Зла ей было не по себе. Повсюду грязь и паутина, на стенах жуткие картины, в темных углах горят чьи-то глаза…

И музыка. Зловещая музыка доносилась отовсюду. Порой становилась громче, порой почти затихала – но играла все равно постоянно и создавала ощущение полной безысходности.

– Почему у вас тут такая музыка? – не выдержала наконец титанида.

– У моего Властелина слабость к дешевым эффектам, – охотно ответила леди Боль. – Любит нагнетать напряжение. Но сегодня мы сделали музыку немного жизнерадостнее. Праздник все-таки. Видите, мы и гирлянды повсюду развесили, и шарики надули…

– А почему они все черные?

– Они не все черные! – возмутилась леди Боль. – Там есть угольный, чернильный, иссиня-черный, антрацитовый, аспидный, эбонитовый, цвет бычьей крови и еще полно других! Я сама выбирала!

Искатели Криабала уставились на шарики. Все они по-прежнему были черными.

– Не отвлекай нас, грызнуа дарахи! – прорычал Плацента. – Где этот киров Артефакт Силы?!

– Да вон он, вон он, вон в той нише, – огрызнулась леди Боль. – Украшен золотом и чертополохом.

Да, стоящее в нише нечто выглядело именно как предмет, заключающий в себе могущество Темного Властелина. Гротескная нелепая ваза со множеством шипов, и каждый шип оканчивался крошечным черепом. Изнутри поднимался темный пар, и на стенках оседала мучнистая взвесь.

Мектиг долго не раздумывал. Он поступил с Артефактом Силы так же, как всегда поступал с теми, на кого брал заказ.

Ударил со всей силы топором.

Артефакт раскололся вдребезги. Из него вырвалось облако дыма и раздался душераздирающий вой. Сама Цитадель Зла словно вздрогнула и осела, а леди Боль зашлась в истошном визге.

– Отлично, теперь Бельзедор ослабел! – потер руки Дрекозиус. – Поспешим же, дети мои!

А в тронном зале Цитадели Зла тем временем кипело празднество. Сегодня это темное, продуваемое всеми ветрами помещение как будто даже стало чуточку светлее и теплее. Вдоль стен толпились наряженные прихвостни и приспешники, легионеры украдкой уминали пирожные и даже чудовищный хтонический зверь Проглот был украшен голубеньким бантиком.

На шипастом троне восседал лорд Бельзедор, Темный Властелин Парифата. Сняв свой обычный глухой шлем, он грозно сверкал очами из-под густых бровей. Увеличившись вместе со своим престолом, злодей возвышался над большинством присутствующих и мог обозревать все празднество. Слева и справа от него сидели две красивые женщины.

А в центре зала шло представление. Лорд Бездайрон, величайший драматург Империи Зла, преподнес Бельзедору в подарок свое новое творение. Как и все предыдущие, было оно воистину ужасным и доставляло людям неописуемые страдания. Весь мир знал творчество лорда Бездайрона – ибо по какой-то загадочной причине оно пользовалось огромной популярностью. Миллионы зрителей плевались от его пьес – но почему-то продолжали их смотреть.

История подходила к концу. Вот уже все герои погибли, драматург вышел вперед и, сняв шляпу, трагически подытожил:

– Мы живем в тяжелые времена. Чума. Голод. Войны. Катастрофы. Люди умирают каждый день. Никто не может быть уверен, что проснется завтра.

– Спасибо за все это нашему Властелину!!! – ликующе закричали прихвостни.

Загремели хлопушки, в тронном зале запахло серой и тухлыми яйцами. Приспешники наперебой бросились поздравлять Бельзедора – и первым стал лорд Фекалий. Он всегда оказывался первым, в любой очереди.

Просто потому, что его каждый раз пропускали вперед, стараясь не стоять слишком близко.

– С днем рождения вас, Властелин! – радостно провозгласил великий маг.

– Благодарю вас, мэтр, мне очень приятно, – милостиво улыбнулся Бельзедор. – Следующий!

– Подождите, Властелин, я приготовил для вас подарок! – забеспокоился Фекалий. – Вот, пожалуйста, от всего сердца!

– Еще раз благодарю вас, мэтр, – неохотно принял коробку Бельзедор. – Какая красивая упаковка… и бантик… знаете, даже не хочется открывать.

– Нет-нет, вы откройте!

– Нет, все-таки не хочется.

После коротких препирательств Бельзедор клятвенно пообещал Фекалию открыть подарок вечером, перед сном. Тот не остался полностью этим удовлетворен, но все же отошел в сторону, пропуская самого преданного из приспешников, правую руку Темного Властелина, подлейшего из подлейших, величайшего в мире пакостника – лорда Мерзопака.

– Поздравляю вас с очередным, четыре тысячи сто девяносто первым днем рождения, Властелин! – раскланялся он.

– Спасибо, дедушка Мерзопак, – улыбнулся и ему Бельзедор. – Что вы для меня приготовили?

– Вот! – достал из ниоткуда жужжащий ящик Мерзопак. – Целая коробка шмелей!

– О, как мило… только не открывайте.

– И это еще не все! – достал другой ящик Мерзопак. – Тут еще и шершни! И тоже для вас! Давайте этих откроем прямо сейчас! Пусть у всех будет праздник!

Бельзедор согласился, что это будет просто замечательно, но попросил отложить на потом. Вначале нужно принять остальные поздравления и рассмотреть остальные подарки.

А подарков было еще очень много. Каждый приспешник желал засвидетельствовать почтение Темному Властелину. Каждый желал преподнести что-нибудь особенное. И Бельзедор каждому уделял немного внимания, для каждого находил слова благодарности.

– О, да это же Стул Всевластья! – всплеснул он руками. – Я давно такой хотел!

– Его несли вам через весь Парифат! – сиял от гордости очередной приспешник. – Пешком!

– А зачем пешком-то?

– Чтобы вы не обнаружили нас Всевидящим Оком! Это испортило бы сюрприз!

– Тронут до глубины души, – кивнул Бельзедор. – А это что за птица?

– Сокол Смерти, Властелин! Прямиком из Шиасса!

– О, такого у меня еще не было! – порадовался Бельзедор. – Я слышал, он убивает взглядом?

– Да, но к нему прилагается специальный колпачок! Снимайте его, когда будете охотиться.

Бельзедор снял этот колпачок, сокол сверкнул глазами – и двое прихвостней осыпались пылью. Остальные восторженно зааплодировали, преданно глядя на Темного Властелина.

Немало еще даров преподнесли сегодня имениннику. Графин бесконечной воды. Портянку великого Эркухера, сына Ромуальда. Костюм из перьев гарпии, изображающий гигантского желтого петуха. Плетку из крысиных хвостов. Священный идол Великого Мумрика. И многое, многое другое.

Но когда ему вручали очередной подарок, Бельзедор вдруг вздрогнул. Прислушавшись к чему-то, недоступному другим, он медленно произнес:

– Кто-то уничтожил мой Артефакт Силы. Разве в Цитадели сейчас есть герои?

– Видимо, прокрались незамеченными, Властелин, – предположил управляющий. – Возможно, через канализацию или одно из случайно открытых окон…

– Мы слишком увлеклись празднеством и забыли о безопасности, – нахмурился Бельзедор. – Найдите их и приведите ко мне.

– Незачем нас искать – мы уже здесь! – раздался звонкий возглас.

В тронную залу ворвалась юная титанида. Она сходу сбила с ног двух прихвостней, подлетела к трону и гневно уставилась на великана в черных доспехах.

Следом за ней, куда менее ретиво, вошли еще четверо. Точнее, пятеро – впереди себя они толкали связанную леди Боль. Оказавшись в тронном зале, приспешница издала истошный вой, вырвалась и упала Бельзедору в ноги.

– Это все из-за меня, из-за меня!.. – обливалась она слезами. – Простите, мой Властелин, я подвела вас!

– Ну что вы, леди Боль, я ни в чем вас не виню, – мягко сказал Бельзедор. – Не надо унижаться передо мной.

– Но мне нравится унижаться перед вами, Властелин! – обхватила его колени гартазианка.

– В таком случае можете продолжать, – поставил ей ногу на голову Бельзедор. – А это кто с вами? Они тоже мне? Ну зачем, не стоило так беспокоиться…

– Я пришла, чтобы… – заговорила ошеломленная Имрата.

– Тихо, – обнажил меч Бельзедор. – Ты мой подарок.

Имрата засопела, прижимая к груди Криабал. У нее не было оружия. Раньше было – великолепный клинок, выкованный Макроденитом, кузнецом титанов. Но она утратила его… где-то здесь же. В сияющем граде Бриарогене, столице империи людей.

Теперь он не такой сияющий.

– Где мой отец?! – прокричала титанида. – Отвечай!

– Возможно, я его убил, – пожал плечами Бельзедор. – Или он томится в моих темницах. Или я превратил его в свинью и отправил в хлев. Вариантов много, у меня богатая фантазия. Будет проще, если скажешь, чья именно ты дочь.

– Я Имрата, дочь Аэтернуса!

В глазах Бельзедора что-то мелькнуло. Его каменный лик на секунду исказился.

Но он ничего не сказал. Просто сошел с трона, отшвырнув пинком леди Боль. Та счастливо взвизгнула, вызвав гневные взгляды женщин обок Бельзедора.

– Ты мала и слаба, – холодно произнес Темный Властелин, поднимая меч. – Победа над тобой будет слишком легкой и быстрой. Посему я разрешу тебе избрать любое оружие.

– Мне не нужны твои подачки! – заорала Имрата. – Я сражу тебя и голыми руками!

Она встала в боевую стойку, сжимая кулаки. Точнее, кулак – в левой руке она держала Криабал. Забрала его обратно перед входом в тронный зал, но теперь пожалела об этом.

– Подержите, кто-нибудь! – окликнула титанида своих спутников.

Джиданна торопливо приняла у нее книгу. Бельзедор внимательно посмотрел на нее… и его взгляд стал действительно изумленным. Очень медленно он спросил:

– А что это у тебя такое, дитя?.. Не Белый ли Криабал?..

– Он самый! – огрызнулась Имрата. – Тебе что до него?!

– Откуда он у тебя?

– Что тебе до него?! – повторила титанида. – Хочешь забрать?!

– Нет! – отшатнулся Бельзедор. – Даже не искушай меня! Мне нельзя к нему даже прикасаться!

– Почему? – не поняла Имрата.

– Желание овладеть им может превысить мои силы. Добр Медариэн – а ведь я могу стать еще добрее! Я буду приносить людям счастье!.. и это будет ужасно…

Имрата растерянно заморгала. Бесхитростная, как все титаны, она не могла понять, всерьез ли говорит Бельзедор или издевается.

Тем временем искатели Криабала тревожно озирались. Здесь, в тронном зале, их окружали сотни прихвостней и, что еще хуже – приспешников. Тут было почти как на арене Темного Балаганщика – кошмар сидел на кошмаре, отовсюду скалились жуткие рожи. Чудовища всех видов, рангов и мастей.

Покамест они не нападали. Некоторые даже продолжали жевать эклеры. Но подбирались все ближе, окружали искателей все более тесным кольцом. Мектиг дергался туда и сюда, держал секиру наизготовку, но трогать никого не трогал. Понимал, что рубани он одного – и остальные просто разорвут.

Против такой орды не выстоять даже Мектигу Свирепому.

Не смела применять магию и Джиданна. Она видела ауры тех, кто ее окружал. Монстры, нечисть, могучие колдуны. Белка за пазухой сидела так тихо, словно уснула.

– Прошу вас, дети мои, не чините нам вреда, побойтесь богов! – с необычной робостью взмолился Дрекозиус. – Ибо сказано в Ктаве, что кто ближнему своему… ай!..

Его ударили. Весь закованный в металл латник, похожий на уменьшенную копию Темного Властелина. Он с ленцой взмахнул бронированной дланью и заставил жреца осесть, как тесто в квашне. Половина лица Дрекозиуса полиловела, из уголка рта потекла кровь.

– Отвалите накир!.. – воскликнула Джиданна, ударяя ближайшего орка тем, что подвернулось под руку.

А под руку ей подвернулся Белый Криабал. Острый угол переплета рассадил прихвостню губу… но та загадочным образом тут же исцелилась! Джиданна и орк с одинаковым удивлением уставились на книгу – такого никто не ожидал даже от Криабала.

Возможно, после этого прихвостни набросились бы все разом. Но тут их растолкал какой-то плюгавый старикашка с тросточкой. Зловредно улыбаясь, он раскрыл огромную, перевязанную красной лентой коробку… и оттуда вылетела стая шершней!

– А подарочек-то пригодился! – радостно хихикнул старик, глядя на суматоху.

Имрата обернулась к спутникам. Метнулась было к ним на помощь – но тут же снова отпрянула. Разъяренно уставившись на Бельзедора, она воскликнула:

– Оставь их в покое! Они здесь ни при чем!

– Я бы на твоем месте заботился о своей судьбе, – ответил Бельзедор, поднимая меч. – Ты пришла в мою цитадель незваной. Ты испортила мой день рождения. И все ради чего? Здесь нет твоего отца, глупая девчонка.

– Я поняла! – отчаянно воскликнула титанида. – Я уже поняла! Но я все равно убью тебя!

– Почему?

– Потому что ты воплощение зла! Моя судьба – уничтожить тебя!

– А кто сказал, что это твоя судьба?

– Я… я просто это знаю! – растерянно ответила Имрата.

– Запомни, дитя, только одно существо на всем белом свете может решать твою судьбу, – шагнул к ней Бельзедор. – И это я.

Он переместился так быстро, что не успела среагировать даже титанида. Могучая десница схватила ее за горло и швырнула в стену. По ней побежали трещины.

Какое-то мгновение Имрата словно висела, как пришпиленный к стене жук. Но потом она отклеилась, резко подскочила – и устремилась обратно. Врезавшись в Бельзедора тараном, она заставила пошатнуться уже его. Темный Властелин взмахнул мечом – но девушка оказалась быстрее.

Прихвостни заученными движениями порскнули в разные стороны. Одни притаились по углам, другие скрылись в темных проходах, третьи вообще выпорхнули в окна. В центре тронного зала остались только дерущиеся Бельзедор с Имратой – и чуть поодаль искатели Криабала.

Шершни их сильно покусали. Особенно обильного телом Дрекозиуса. Но Джиданна уже прочла заклинание из Белого Криабала, а потом нашла и другое – защищающее от зла. Теперь их четверых окружал нерушимый магический заслон.

– Дочь моя, поспеши же, отыщи в сей дивной книге что-нибудь, способное сразить Темного Властелина! – взмолился Дрекозиус, пытаясь вырвать у Джиданны Криабал.

– Да ищу я, ищу!.. – огрызнулась волшебница. – Отгребитесь уже, отче!

– А-а, тля!.. – простонал Плацента, глядя на Имрату и Бельзедора. – Они уже три часа дерутся…

– Какие еще три часа?.. – аж отвлеклась от Криабала Джиданна. – Три минуты максимум.

– Ну да, давайте поиздеваемся над вонючим нищим полугоблином, у которого даже нет часов! – злобно зашипел Плацента.

Джиданна не могла найти в Белом Криабале ничего для нападения. Защитных и исцеляющих чар – полным-полно. А вот хоть что-нибудь, способное причинить вред…

Впрочем, Имрата и без ее помощи пока что неплохо держалась. Похоже, с разрушением Артефакта Силы Бельзедор и впрямь ослабел. Он двигался как-то дергано, спотыкался, то и дело совершал грубые ошибки и откровенно проигрывал девочке-подростку.

Пусть титаниде – но подростку.

И сейчас этот подросток выбил у Бельзедора меч, поймал его на лету – и мгновенным взмахом отрубил голову!

У Бельзедора тут же выросла новая.

– Это бесполезно, – провозгласил он, вырывая свой меч обратно. – Присоединяйся ко мне, и я подарю тебе жизнь. Вступай в ряды моих приспешников.

– Никогда-а-а-а!!! – возопила Имрата.

Она резко увеличилась. Выросла почти вдвое против своего обычного роста и страшно пнула Бельзедора. Пнула со всей титановой силой.

Темный Властелин отлетел, проломил стену… и упал в пропасть. На какой-то миг все замерли, ошеломленно уставились на дыру, в которой исчез кошмар всего Парифата.

Неужели погиб?!

Но нет. Через несколько секунд в отверстие просунулась громадная ручища. Бельзедор тоже вырос – до невообразимых размеров.

Стоя по колено в лаве, он сам был ростом со свою цитадель.

Прихвостни прижались к стенам. Искатели Криабала попадали на пол. Мектига задело мизинцем колосса – и он отлетел в сторону.

А Имрата забилась, едва не раздавленная железной хваткой. Всей ее титановой силы не хватало, чтобы отогнуть Бельзедору хотя бы палец.

– ПРОСТИ, МНЕ ЕЩЕ НАДО ПОПРОБОВАТЬ ТОРТ, – громыхнул Темный Властелин, ломая Имрате все кости.

Сжав ее для верности еще разок и свернув набок голову, Бельзедор отшвырнул мертвую титаниду. Тут же снова уменьшившись, он прошел в тронный зал, ступая по воздуху, как по каменным плитам. Стиснув запястье обомлевшей Джиданны, он вырвал у нее Белый Криабал и произнес:

– Вы проиграли. Теперь это мое.

– Тебе же… тебе же нельзя к нему даже прикасаться! – пролепетал перепуганный Дрекозиус.

– Да ладно, кир с ним, – пожал плечами Бельзедор, листая Белый Криабал. – Господин управляющий, разберитесь с этими. Обыщите их, заберите все ценное и заприте… ну где-нибудь там. Не мне вас учить.

– Всех троих? – уточнил выросший словно из-под земли управляющий.

– Троих?.. – нахмурился Бельзедор. – А их разве было не четверо?..

– Воин, волшебница, жрец, – перечислил управляющий. – Больше никого.

– Ну значит троих, – снова пожал плечами Бельзедор.

И принялся есть торт, угодливо поднесенный прихвостнем.

Глава 25

Идя за угрюмыми цвергами, Фырдуз размышлял, какой же это все-таки удивительный зверь – индрик. Кто еще на белом свете может в одиночку проделать туннель в сотню вспашек длиной? Они шли уже второй день – и все еще были в этих утрамбованных стенах. Земля и камень, обработанные бивнями и лапами индрика, словно спекались.

Конечно, до самого конца важные цверги не пошли. Их ничего не интересовало в Драконовом гроте. Они не собирались бежать из Яминии. Халлар, последний не сдавшийся город – вот куда лежал их путь.

По счастью, туннель индрика не был непрерывным. Трантарикуририн прокладывал его по прямой – и кое-где эта прямая пересеклась с уже существующими туннелями и пещерами.

В одном таком месте цверги и вышли. Ведя под руки свою мать, хлипкую белобородую старуху, принцы Перетрекумб и Остозилар поднялись по высоким гранитным ступеням. Впереди открывался настоящий лес колонн, а за ними виднелась усеянная шипами стена.

– Смотри, кобольд, – гордо, но и с некой горечью произнесла Остозилар. – Это и есть Халлар. Священный город.

Фырдуз молча кивнул. Он слышал о Халларе. Тот почти вчетверо меньше Хасмы и далеко не так блистателен, но о нем слышали все, кто живет Внизу.

Потому что Халлар – действительно священный город. И не только для цвергов, но и для кобольдов, и даже вроде бы хобиев. Ибо Халлар – резиденция понтифика Гушима. Верховного жреца Пещерника.

Кощунственно даже помыслить о том, что его стены могут быть разрушены.

Их и не разрушили. Хобии окружили Халлар плотным кольцом, подрылись под него со всех сторон – но сам город оставался нерушим и не взят.

Крепость. Твердыня. Скала. Вот что такое Халлар. Даже если будет захвачена вся Яминия, Халлар падет последним.

И именно падет, а не сдастся. Прямо сейчас у этой глухой, уходящей в потолок стены, толпились десятки хобиев, постреливая из жахателей и требуя, чтобы Халлар сдавался – но ответом им была тишина.

Оставив цвергов ждать, Фырдуз в костюме лазутчика подкрался поближе. Вообще-то сейчас ему этот костюм был нужен, как рыбе сапоги – среди слепцов-то. Но он проявил благоразумие – и не зря, как оказалось. Кроме хобиев близ Халлара бродили и цверги – яминцы, присягнувшие новой власти.

Эти особенно отчаянно убеждали своих сородичей сдаться. Кричали, что война окончена, король погиб, страна завоевана и усмирена. Предъявляли доказательства, предлагали открыть ворота, обещали, что ни сам город, ни его защитников никто не тронет.

Гарнизон Халлара по-прежнему молчал. Казалось, что внутри все мертвы – такое безразличие исходило от города-крепости.

Вернувшись, Фырдуз доложил о том, что видел. Слишком близко он не подходил – носы хобиев невидимостью не обманешь. Но главное он выяснил – Халлар по-прежнему держится.

Теперь осталось только туда попасть.

Каким-то образом.

Впрочем, один надежный способ у Фырдуза был. Все то же заклинание Побега. Он по-прежнему таскал прилипший к нему Рваный Криабал и спать старался вполглаза, подальше от остальных. Принцесса Остозилар очень недобро порой косилась на кобольда.

– Слушай меня внимательно, крысенок, – сказала она сейчас. – Ты проведешь нас в город. И даже не думай от нас сбежать. Я на твою книжку не посмотрю – пробью башку, и вся недолга.

Фырдуз сглотнул. В словах ее высочества он не усомнился. Пробьет. Ей только дай повод.

Да и без повода тоже может.

Вот второй принц, Перетрекумб, пребывал в состоянии похмельной тоски. Был мрачен, угрюм и почти не раскрывал рта. Время от времени лишь спрашивал у матери, все ли у нее в порядке, не нужно ли чего.

Помалкивали и два министра, имен которых Фырдуз не знал. Услышал только в случайном разговоре, что один из них управлял казной, а второй – грибными плантациями, разведением слепышей и прочим съедобным хозяйством.

Зато уж Остозилар старалась за четверых. Ее выводило из себя все, буквально все. Поскольку у ее матери просветления случались нечасто, а брат в принципе не отличался умом, верховодила всем принцесса – и Фырдузу это было совсем не в радость.

Порой ему хотелось прочесть Подчинение – еще одно из заклинаний Рваного Криабала. Кобольд, цверг или иной индивид, что станет его жертвой, будет во всем слушаться заклинателя. Ни в чем ему не возразит, выполнит любой приказ.

Останавливало лишь то, что большая часть комментариев остались в каком-то другом Криабале. Среди них – и возможность расколдовать. Так что раз наложишь – уже не снимешь. А при всей своей нелюбви к Остозилар Фырдуз не желал ей столь жалкой судьбы.

Хотя порой все-таки хотелось.

– Ваши высочества, позвольте предложить кое-что, – осторожно заговорил Фырдуз. – Там, среди хобиев, есть цверги. Другие цверги.

– Гнусные предатели! – гневно засопел Перетрекумб.

– Безусловно, безусловно. Но для нас это очень хорошо – что там не только хобии. Я еще с каторги знаю – для хобиев все индивиды одной расы пахнут одинаково. Любой кобольд для них – просто кобольд. Любой цверг – просто цверг. Они нас не различают.

– Ну, вас-то и мы не различаем, – пренебрежительно сказал Перетрекумб. – Вы ж и впрямь все одинаковые. У всех носищи и ушищщ… ушщищ… ущщ…

Еще не окончательно трезвый принц запнулся и потерял мысль. Пока они шли по туннелю, он несколько раз заставлял Фырдуза читать заклинание Пищи. Волшебная книга накрывала стол на всех, и каждый получал то, чего ему больше всего хотелось.

Принцу Перетрекумбу неизменно хотелось бочонок крепкого пива.

Ухлеставшись до самых бровей, он даже попытался вырвать из Криабала страничку с этим заклинанием, но ничего не вышло.

– Я что предлагаю, ваши высочества, – снова заговорил Фырдуз, вежливо дождавшись, пока Перетрекумб замолчит. – Тут есть два заклинания. Первое – Незаметность. Если я его прочту, на вас не будут обращать внимания.

– Мы станем невидимками? – уточнил один из министров.

– Нет-нет. Останетесь видимыми, просто будете… неинтересными. На вас не будут обращать внимания. Главное – ни к кому не подходите слишком близко и ни с кем не заговаривайте. Там есть другие цверги, так что заклинание сработает.

– А ты? – прищурилась Остозилар.

– А я пойду невидимым. И постараюсь не подходить близко к хобиям.

– Ладно. А второе заклинание?

– Да все Побег же. Только вот… я не смогу взять больше двоих. А как потом обратно – не знаю…

– Нам не нужно проникать туда путем волшебства, – неожиданно проскрипела королева Тсаригетхорн. – Я король Яминии – врата Халлара распахнутся передо мной.

– Если они распахнутся – туда ворвется хобийская орда, – возразила Остозилар. – А это наша последняя твердыня, отец.

– Можно сделать так, чтобы не ворвались, – робко вмешался Фырдуз. – Тут есть заклинание Замешательства. Если его прочесть с комментарием массовости, все по одну сторону от меня ненадолго оцепенеют.

– Насколько ненадолго? – мгновенно заинтересовалась Остозилар. – Мы успеем их перебить?

– Они не застынут, – мотнул головой Фырдуз. – Просто станут… медленнее. Нам успеют открыть ворота и снова их закрыть.

– Ладно, – неохотно кивнула Остозилар. – Читай свои заклинания. Отца и моего непутевого братца возьмешь в крепость сразу – а нам пусть откроют ворота.

– Но… ваше высочество… нет… так не получится… – забормотал Фырдуз, пытаясь собрать головоломку. – Замешательство действует всего несколько минут. Тут не хватает комментария для увеличения длительности. Если я прочту его сразу – оно выдохнется раньше времени. А если я прочту его уже из крепости – вы тоже под него попадете…

– Идиотина! – обругала его Остозилар. – Зачем мы вообще так надеялись на эту глупую книжонку?! В ней за что ни возьмись – ничего правильно не работает!

– Ну она просто из отдельных страничек… – сконфузился Фырдуз. – Тут многие заклинания не целиком…

– А толку-то от них, если они не целиком?!

Фырдуз развел руками. Ну да, есть у Рваного Криабала такой недостаток. В среднем на одном листе помещается четыре-пять заклинаний с описаниями и комментариями. Но писались они подряд, так что многие начинаются на одной странице, а заканчиваются на другой. В результате у доброй четверти заклинаний не хватает части или всех комментариев, а у другой четверти только комментарии и есть.

Непонятно даже толком, что они делают.

– Как насчет связи? – спросил один из министров. – Ни у кого нет дальнозеркала или книги бесед?

– Слишком суматошно уходили, – мрачно ответила Остозилар. – Ничего не захватили.

– О, ваше высочество, а для этого здесь есть заклинание! – обрадовался Фырдуз. – Можно послать сообщение!

– Так что ж ты молчишь?! – встряхнула его Остозилар. – Колдуй, крысенок!

Заклинание, которое нашел кобольд, называлось «Письмо». С его помощью можно было переправлять другим индивидам небольшие предметы. Требовалось только знать получателя в лицо и по имени.

– Любые предметы? – сразу уточнила Остозилар.

– Любые, но чтобы ты мог удержать их в руке.

– Так. А у нас не осталось субтермической взрывчатки? Давайте пошлем немного хобийской ханше.

– А ты… ик!.. знаешь ее в лицо? – спросил Перетрекумб.

– Хм. Ладно. Но идея хорошая. Надо будет поискать инкарны с ее портретами.

Для проникновения в Халлар тоже вначале пришлось создать инкарну. Заклинание Уз по-прежнему действовало, так что пользоваться Криабалом мог только Фырдуз – а он, конечно, никого в городе в лицо не знал.

Зато принцесса Остозилар знала его комендант-городничего. А в Рваном Криабале нашлось еще одно полезное заклинание – Картина Мыслей. И на сей раз полностью, со всеми комментариями. Фырдуз попросил принцессу представить нужное лицо, взял ее за руку, уставился вниз и произнес нужные слова.

На голом камне появилась инкарна – созданная волшебством картина. Такая точная, словно комендант-городничий сам вдруг оттуда высунулся.

Дальше уже было просто. Один из министров написал письмо под диктовку королевы, а Фырдуз прочел заклинание:

– Уруки тагета ша остопира. Закина дара торота. Ас Зокометхард ирта бока. Зурути.

Письмо тут же исчезло. А цверги и кобольд, не теряя времени даром, двинулись к воротам.

Красться не пришлось. Заклинание Незаметности работало отлично – на них просто никто не обращал внимания. Скользили глазами, как по пустому месту. Фырдуз предупредил, чтобы сами они не забывали поглядывать – нет ли кого знакомого? Если индивид хорошо тебя знает – Незаметность не поможет.

Ворота распахнулись только через час. На той стороне явно шли долгие дебаты, прежде чем письму было решено поверить. Фырдуз, едва огромные цепи пришли в движение, прочел заклинание Замешательства – и сотни хобиев и цвергов словно дернулись.

Больше ничего не произошло – но и этого хватило. Когда вход в Халлар стал открыт, устремились к нему только королева, принцы, министры и кобольд – а хобийская армия просто стояла и смотрела, словно не соображая, что происходит.

Потом они сообразили. Прошло едва ли полминуты – и на той стороне началось движение. Все забегали, стали хвататься за оружие, многие кинулись вдогонку – но было уже поздно. Беглецы оказались внутри, а ворота пошли обратно.

Еще немного – и они снова закрылись наглухо.

Халлар ни в чем не походил на Хасму. Если столица Яминии имела улицы, площади, здания, то священный город был сложным каменным лабиринтом. На освещении тут экономили, солнцешары встречались редко, а цверги ходили закутанными, прикрывая лица.

Кроме цвергов в Халларе оказалось множество гномов. Повсюду были эти низенькие, меньше даже кобольдов старички. Гномы седеют и покрываются морщинами уже к тридцати годам, но живут невероятно долго – целые тысячи лет.

Говорят, что гномы – любимый народ Гушима. Никто из подземных жителей не одарен так щедро долголетием и волшебной силой.

– Ваше величество, – низко склонился один из них, метя пол белой бородой. – Это в самом деле вы.

– Да, это в самом деле мы, – ответила вместо королевы принцесса. – Где комендант-городничий?!

– На вечерней службе, с его святейшеством. Вы можете дождаться его в комендатуре, вам подадут ужин. Или можете присоединиться к службе.

Цверги переглянулись. Набожных среди них не было. Но Халлар – резиденция понтифика, он даже не совсем часть Яминии. Если король прикажет одно, а понтифик – другое, далеко не факт, что Халлар исполнит именно королевскую волю.

– Мы посетим службу, – чуть дернула бородой принцесса. – Проведи нас к храму, гном.

– О, она не в храме, ваше высочество. Она у восточных ворот. Сегодня их черед пребывать раскрытыми.

– Раскрытыми?! – изумилась Остозилар. – Что это значит?!

– Увидите, – загадочно ответил гном, указуя путь.

Халлар, этот запертый со всех сторон город-сундук, имел четверо ворот – на все стороны света. Фырдуз и цверги прошли через северные, обращенные к Хасме. Сейчас же их провели путаницей туннелей к восточным – и те в самом деле оказались распахнуты настежь.

Но хобии даже не пытались в них ворваться. Шевеля усами, устремив хоботки кверху, они стояли, как пришибленные. Иные опустились на колени. Кое-кто беззвучно шевелил губами – видно, молился.

А в воротах стоял коренастый низкорослый цверг в серых, покрытых пылью одеждах. В одной руке он держал каменный посох, в другой – очень маленькую, почти игрушечную кирку.

– …так реку я вам, и глас мой – глас Пещерника! – удивительно зычным голосом вещал он. – Глупцы, отчего не усвоить вам, что строить благороднее, чем ломать?! Труднее, но это добрый труд, истинный. Святой. Вот, кирка в руке моей – отчего мне не проломить ваши тупые бошки, ублюдки?! А я скажу вам, отчего! Оттого, что я, мать вашу за бороду, пресвятый понтифик Гушима! И если я захочу проломить вам бошки, я не возьму кирку – я буду молиться Пещернику, чтобы он избавил мою голову от греховных мыслей! Отчего и вам не последовать моему примеру?! Бросайте оружие, расходитесь по домам! Чтобы я вас здесь не видел!

И кое-кто из хобиев в самом деле отбросили копья. Но этих тут же огрели дубинками десятники, начали орать, чтобы те подобрали оружие. А один даже поднял самострел – и спустил тетиву.

Болт ударил прямо в шею понтифика. Воткнулся в нее – и застрял.

Все застыли. Даже хобии ахнули от такого святотатства. Однако понтифик не погиб. Он раздраженно выдернул болт, прижал рану пальцами и провозгласил:

– Быть тебе червем безгласным, грешник. Ибо слов ты не понимаешь.

Хобий вздрогнул. Все вздрогнули. Фырдуз какую-то секунду думал, что десятник и правда превратится сейчас в червя.

Он не превратился. Так и остался хобием. Понтифик только погрозил ему пальцем и пошел обратно к воротам.

– Стреляйте!.. – надсадно крикнул десятник ему вслед. – Убить его! На штурм!

Не все подчинились приказу. Но многие. Сотни хобиев подняли самострелы, сотни хобиев подняли пики. Ворота были распахнуты, Халлар был открыт настежь.

И тогда понтифик грозно нахмурился. Он ударил посохом оземь и рявкнул:

– Именем Гушима! Именем Великого Молота!

Самострелы и пики застыли в руках. Сами хобии застыли, как попавшие в смолу насекомые. Воздух как будто сгустился, окаменел. А понтифик еще раз повел посохом – и хобийское оружие развеялось пылью. Сотни когтистых лапищ мгновенно опустели.

– Мы же теперь… можем их перебить!.. – охрипшим от волнения голосом произнесла Остозилар.

– Его святейшество не позволит, – мрачно произнес рослый цверг, оказавшийся комендантом Зокометхардом. – Говорит, Гушим не велит.

– А что, Гушим благоволит хобиям?! – вспылила принцесса.

– Гушим благоволит всем, – пробасил понтифик, подходя к ней. Ворота за его спиной уже закрывались. – Нет для Гушима своих и чужих. Всякий под каменным небом ему как дитя. Ежели из твоих детей двое подрались – неужто забьешь одного смертною карою?

– Но они первые начали! – возмутилась Остозилар.

– Первые, вторые… Что Гушиму ваши детские драчки? Сами поссорились – сами и миритесь. Гушим вам не нянька.

Понтифик сунул принцессе под нос руку – заскорузлую мозолистую лапищу. Остозилар брезгливо сморщилась и чмокнула воздух над запястьем святого отца.

– Не наблюдаю в тебе должного благоговения, – укоризненно произнес понтифик. – Но да ладно. Следуйте за мной, говорить будем.

Великий прелат привел своих гостей в храм. Очень древний, очень темный и очень грязный храм. Где-то под самым потолком мерцали лампады, и в их неверном свете виднелась огромная статуя перемазанного сажей цверга с молотом.

– Преклоните колена перед Гушимом, – велел понтифик. – Шахта не любит слишком гордых. Кто слишком высоко держит голову, тот бьется лбом о перекрытия.

На колени опустились все, кроме королевы. Ей сделали послабление за преклонный возраст. Принцесса Остозилар гневно зыркала из-под кустистых бровей, но тоже последовала общему примеру – помощь понтифика требовалась сейчас позарез.

Фырдуз, крепко прижимая Рваный Криабал, почтительно взирал на статую бога. В храме родного Суркура тоже была такая. Правда, раз в десять меньше, и Гушим изображался в обличье кобольда.

– Помолимся, – прогудел понтифик, вздымая кирку.

– Ваше святейшество, вы уверены, что на это есть время? – процедила Остозилар. – Халлар осажден! Может, лучше уделить больше внимания обороне?!

– Халлар осажден с самого начала войны, – отмахнулся понтифик. – Эти святотатцы уже много дней пытаются сюда ворваться. Глупцы. Неведомо им, что над сим градом простерта длань Ковача. Его рука слишком тверда для этих отступников.

– Вы предоставите нам убежище, ваше святейшество? – покорно спросил один из министров.

– Пещеры всегда были убежищем для всех, кто в том нуждался, – ответил понтифик. – Здесь вы в безопасности. Отдыхайте – и да пребудет с вами Гушим.

– Но другой помощи нам ждать не стоит? – прищурилась Остозилар. – Только убежище?

– Боги не принимают ничьих сторон в войнах, – мотнул головой понтифик. – Не принимает их и церковь. Вы будете сыты, целы и спокойны – но не ждите от меня военной подмоги. У меня нет ни оружия, ни войск.

– Мы не ждем от вас оружия или войск, – сквозь зубы произнесла Остозилар. – Просто займите нашу сторону. Ты же цверг, бельзедорово семя!

– Не сквернословь во храме! – грохнул посохом понтифик. – Я родился цвергом – и это накладывает на меня обязательства? Я должен помогать тем, кто волей судьбы тоже родился цвергом, и отвергать тех, кто волей судьбы родился кем-то иным? Негоже так делать. Святая книга учит нас, что всякий индивид должен судиться лишь по делам его, а не по форме телесной.

Остозилар вступила с понтификом в ожесточенную перебранку. Но остальные – уставшие, измученные – уже не имели для этого сил. Еле передвигающую ноги королеву, ее старшего сына, министров и маленького кобольда отвели в их комнаты и дали поесть.

Комендант-городничий разместил гостей в собственном доме. Был тот не слишком велик и не слишком комфортен, но беглецам из Хасмы капризничать не приходилось. Обосновавшись в этом последнем не захваченном городе, они стали размышлять, как вернуть себе страну.

Какие-то силы сопротивления в Яминии еще остались. В отдаленных глубоких туннелях партизанят народные мстители, а на северо-западе собралось настоящее ополчение. Командующий им воевода ужасно обрадовался, узнав о спасении королевы, но сказал, что помочь ничем не может. Сил у него немного, хобии напирают, так что со дня на день придется уходить либо в Танит, либо вообще Наверх.

Принцесса Остозилар вернулась от понтифика багрово-гневной. Не пожелав отдохнуть, велела коменданту созвать всех, кто в этом городе что-то значит, но при этом не носит сутаны.

Таковых оказалось немного. Халлар и Яминии-то принадлежит больше на бумаге. С тех пор, как понтифик Гушима избрал его резиденцией, короли довольствуются здесь формальной властью.

Комендант отдал принцессе свое дальнозеркало, и теперь та повторно просила о помощи всех соседей. Только вот после падения Хасмы желающих оказалось еще меньше.

Многие даже и отвечать-то перестали.

– Король Браата согласен принять нас на попечение, – наконец стала отчитываться Остозилар. – Но добираться придется самим.

– Вечное изгнание, – угрюмо рыгнул Перетрекумб. – Не пойдет.

– Город Данголль предлагает то же самое. Только они еще и просят отблагодарить их сувениром – одной вспашкой земли, – скривила рот Остозилар. – У истока Ампани.

– То есть отдать нашу половину портала, – сразу смекнул Перетрекумб. – Вот кишки рваные. В анналы их.

– А вот Таврия предлагает военную помощь, – сказала Остозилар. – Обещает прислать двадцать легионов и выкинуть хобиев под зад коленом.

– Вот это здорово было бы, это было бы здорово! – оживился Перетрекумб. – А взамен чего они хотят?

– Да ерунду. Всего-то половину страны. И портал, конечно. А заодно еще и десятилетнюю добычу золота.

– Твари, – горько вздохнул Перетрекумб.

– Полстраны лучше, чем ничего… – робко произнес один из министров. Фырдуз все не мог запомнить, кто из них кто.

– Нет уж, лучше ничего, чем такие условия! – рявкнула Остозилар.

– Но… какие у нас еще варианты?..

– Есть еще один, – мрачно сказала принцесса. – Новая Страна.

На несколько секунд беглецы смолкли. Фырдуз наморщил лоб, пытаясь вспомнить все, что знал о Новой Стране.

Не очень-то много на самом деле. Большая страна Верхних. Очень большая. Просто огромная вроде бы. Еще со школы Фырдуз помнил, что Новая Страна занимает больше трети континента.

А правят там гайсинисты. Странные типы, не признающие королей. Своего короля они давным-давно прогнали взашей и теперь обходятся сами. Прочие порядки у них тоже все странные – даже по меркам Верхних.

– С Новой Страной мы даже не граничим, – настороженно произнес Перетрекумб. – Чего это они вдруг? Тоже половину земель хотят, что ли?

– Нет. Земель у них своих столько, что Яминия десять раз поместится. И портал тоже свой.

– Тогда чего они хотят?

– Криабал.

Фырдуз вздрогнул. Все взгляды скрестились на нем и на книге, что прилипла к его руке. Перетрекумб прищурился и уточнил:

– Вот этот Криабал? Рваный Криабал?

– Ага. Причем вперед.

– А откуда они узнали, что он у нас?

– Похоже, у них были свои цверги в нашем ближнем окружении, – неохотно произнесла Остозилар. –

– Шпионы?!

– Да. Кто-то из гвардии… или даже самой верхушки. Но теперь уже неважно, откуда они знают, – главное, что знают. И хотят его получить.

– И ты согласился?!

– Мы не так уж и много можем предложить вообще-то! – разозлилась Остозилар. – Я торговался с их Старшими целый час… но они хотят Криабал. И ни на что другое не согласны.

– Я слышал, что у Новой Страны уже есть Криабал, – сказал один из министров. – Красный, кажется. Ходили слухи, что это с его помощью гайсинисты взяли власть…

– То есть один у них уже есть – а теперь они хотят еще и наш?! – возмутился Перетрекумб. – А они там не окирели?!

– А у нас есть выбор?! – повысила голос Остозилар. – От этой стопки листов все равно не так уж много проку!

Фырдуз стоял молча и чувствовал себя мебелью. Его мнение здесь никого не интересовало. В конце концов, кто он вообще такой? Самый обычный кобольд, лишь по чистой случайности оказавшийся в центре бурных событий.

Но ему все-таки было немного обидно. Все-таки это он нашел Рваный Криабал. И добыл его тоже он.

– Ладно, предположим, – неохотно буркнул Перетрекумб, отпивая эль из кружки. – Отдадим Криабал – получим помощь. Ладно. В общем-то даже выгодно, согласен. Но почему тогда именно Новая Страна? Чем нам поможет Новая Страна? Они с нами не граничат. У них там только Верхние… ик!.. Верхние под землей… ну не знаю.

– А какие у нас варианты? – повторила Остозилар.

– Ну давайте с кем-нибудь еще поторгуемся. Криабал-то, он, думаю, много кому нужон… нужон… или нужен?.. Нужон или нужен? Как правильно произносить?

– Да до звезды, – отмахнулась Остозилар, напряженно размышляя. – Хм… Договориться с кем-нибудь еще… а это мысль… Мистерия наверняка согласится. Или даже… или даже лорд Бельзедор.

– Ну ты свет-то не гаси! – аж вздрогнул Перетрекумб. – Еще нам Темного Властелина звать. А вот волшебников бы нам в помощь – это да, это дело…

По приказу Остозилар комендант принес дальнозеркальный справочник. В Мистерию принцесса раньше не зеркалила и ни одного тамошнего номера не знала.

Угрюмые бородачи сгрудились вокруг толстой книги и принялись листать пожелтевшие страницы. Они громко спорили, с кем лучше связаться в этой стране волшебников.

В конце концов принцесса отыскала номер председателя ученого совета. Волшебника по имени Локателли. Тот ответил не сразу, но все же ответил.

– Ваше величество, как давно мы не виделись! – обрадовался он, увидев лицо королевы.

– Мир вам, мэтр… – слабо улыбнулась Тсаригетхорн. – Как поживаете?

– О, у нас все прекрасно. Благодарю, что поинтересовались. Могу ли я вам чем-то помочь?

Принцесса Остозилар оттеснила мать и заговорила о деле. Локателли внимательно ее выслушал, поохал, поахал, повздыхал, посочувствовал, но в конце концов заявил:

– Ах, как бы я хотел чем-нибудь вам помочь!

– Но… вы можете, – раздраженно сказала принцесса. – Вы же Мистерия. У вас там армия волшебников.

– Ну да, но Мистерия нейтральна, – развел руками Локателли. – Мистерия всегда была нейтральна, ваше высочество. Мы не становимся ни на чью сторону, это прописано в нашей конституции.

– То есть вы позволите хобиям творить все, что хочется?!

– А почему вас это заботит только теперь? – ласково сощурился великий волшебник. – Насколько я знаю, Подгорное Ханство уже несколько лет ведет завоевательные войны. Они уже захватили Кобольдаланд и Кободард. Кажется, вы ничем им не помогали… или я ошибаюсь?

– Это были не наши проблемы! – рявкнула Остозилар.

– Как и вы – не моя, – холодно ответил Локателли. – И я хочу напомнить, что вы сейчас говорите не с главой государства. Я всего лишь председатель ученого совета. Все, что я возглавляю, – союз учебных заведений.

– Ой, да прекратите! – возмутилась Остозилар. – Мы все знаем, что под этим подразумевается!

– Под этим подразумевается то, что Мистерия – не государство, – изогнул губы в улыбке Локателли. – У нас есть свод правил и законов, но нет ни армии, ни правительства. Мы – просто союз университетов. Каждый гражданин Мистерии – независимый индивид. И каждого гражданина вы должны убеждать отдельно. Я не могу послать в Яминию тысячу волшебников просто потому, что этого захотелось лично мне.

– Мы не просим милостыни, – сказала Остозилар. На ее скулах гуляли желваки. – Мы заплатим за помощь.

– Вот это совсем другой разговор, – согласился Локателли. – Но вести его вам следует не со мной. Каждый гражданин Мистерии – профессиональный волшебник. Многие из них торгуют своими услугами. Вы можете нанять любого – вопрос только в цене. У нас есть такое учреждение – Крематистериум. Свяжитесь с ними, изложите свои пожелания, назовите сумму, которой располагаете – и вам пришлют волшебников на любой вкус.

– Вот это нам надо было сделать, – растерянно кивнул Перетрекумб. – Почему мы так не сделали?

– А ты знаешь, сколько они дерут? – огрызнулась Остозилар. – Чтобы нанять достаточно, пришлось бы ухнуть всю казну.

– Ну а теперь мы ухнули ее просто так. В никуда. Браво, братец, браво.

– Заткнись!

– Я правильно понимаю, что денежными средствами вы не располагаете? – осведомился из дальнозеркала Локателли. – В таком случае… даже не знаю, чем вам помочь. Попробуйте воззвать к патриотическим чувствам. Среди граждан Мистерии есть уроженцы Яминии – возможно, они отзовутся…

Цверги кисло переглянулись. Похоже, сами они в бескорыстие сородичей не особо-то верили.

– У нас есть… кое-что ценное, – неохотно произнесла Остозилар. – Крысенок, покажи!..

Она повернула дальнозеркало так, чтобы Локателли увидел Рваный Криабал. Фырдуз съежился, стараясь не смотреть в глаза самому главному в мире волшебнику.

Локателли не потребовались пояснения. Он сразу понял, что ему показывают.

И ответ он тоже дал сразу же.

– Мистерия не заинтересована в этом предмете, – прозвучало из дальнозеркала. – И я рекомендую вам поскорее от него избавиться.

– Что?.. Почему?..

– Желаю удачи во всех ваших начинаниях.

Зеркальное стекло погасло. Все растерянно уставились на темную поверхность.

– Это что значит?.. – моргнул Перетрекумб.

– Это значит, что нам все-таки придется договариваться с Новой Страной, – мрачно сказала Остозилар. – Мистерия нам не поможет.

Глава 26

Танзен с неприязнью глядел по сторонам. Портальная станция Империи Зла в корне отличалась от большинства других портальных станций.

И ему эта разница не нравилась.

Остальные-то почти все принадлежат Мистерии. Обслуживаются волшебниками из Порталики. А здесь… здесь местные граждане.

Тоже волшебники, разумеется – обыватель обслуживать портал просто не сможет. Но эти волшебники – не граждане Мистерии.

В Империи Зла есть свои учебные заведения, хотя и заметно уступающие Клеверному Ансамблю. Однако многие здешние маги таки получили образование в Мистерии.

Ренегаты. Отступники. Беглецы от правосудия. Магиозы, укрывшиеся в Империи Зла. Лорд Бельзедор не спрашивает о прошлом. Не спрашивает о преступлениях, тобой совершенных. Будь ты подонком из подонков – Империя Зла даст убежище.

Здесь соблюдать нужно только один закон. Безграничная верность Темному Властелину. Пока ты предан Бельзедору, пока исполняешь его приказы – можешь хоть детей есть.

Неудивительно, что Империю Зла ненавидит весь мир.

Но ненависть и прочие чувства – это лирика. Лирика не должна мешать работе. Танзен прежде всего агент Кустодиана, и сейчас он на задании. Медленно шагая по портальной станции, он высматривал нужного ему индивида.

В Империи Зла есть и другие агенты Кустодиана. Они есть во всех значимых державах, но в Империи Зла их особенно много и они особенно законспирированы. Слишком уж много тут волшебников-ренегатов – в том числе из Кустодиана. Еще в Астучии Танзен связался с префектом и получил действующий пароль – первые строчки песенки «Дорога».

– Волнует сердце путь открытый, и конь на рысь уж перешел… – негромко напевал Танзен, поглядывая из стороны в сторону.

Его тронули за рукав. Невысокий скуластый полуорк чуть заметно повел головой, указывая в сторону. Танзен отошел с ним и полувопросительно произнес:

– Мэтр Зуркак?..

– Нет, мэтр Маракет, – ответил полуорк. – А мэтр Зуркак слег с оспой.

Танзен кивнул. Пароль и отзыв верные, это его связной.

– Мне нужно найти одного индивида, – произнес волшебник. – Массено, монах Солнца. Должен был портироваться сюда несколько дней назад.

Маракет призадумался, в его глазах что-то замелькало, аура засветилась желтым. В задачу этого агента входит вести наблюдение за порталом Империи Зла – запоминать каждого, кто входит и выходит. Конечно, без магии делать это было бы невозможно – при таком-то потоке народа!

– Солнцегляды у нас здесь случаются, – наконец сказал Маракет. – Но поодиночке – редко. Обычно заявляются в составе команд авантюристов. Знаете, этих искателей приключений с шилом в анналах.

– Знаю, – коротко ответил Танзен. – Так что, были?

– За последние десять дней – трижды. Двое прибыли, один отбыл.

– Интересно. Отбыл один из прибывших?

– Не могу сказать с уверенностью, – поморщился полуорк. – Я не могу заглядывать каждому в лицо. Отбывавшего я видел только со спины. Сейчас сравниваю его образ с прибывшими… он совпадает с одним из них ростом и фигурой, но это еще ничего не значит. У вас нету инкарны объекта?

Инкарны у Танзена не было. Он отправил запрос в Кустодиан, попросив разузнать что-нибудь о брате Массено, но ответа пока не получил.

– Ладно, – поразмыслив, сказал он. – Попробую отыскать того, второго. А вы, мэтр, возьмите на заметку. Если появятся еще солнцегляды – немедленно сообщайте. Номер моего дальнозеркала: 5098140.

– Буду глядеть в оба, – обещал Маракет.

Покинув портальную станцию, Танзен тоже стал глядеть в оба. Империя Зла – это не обычное королевство, которых тысячи. Здесь тот, кто не глядит в оба, лишается кошелька, чести, конечностей или жизни.

Иногда – всего сразу.

Ограбить Танзена попытались почти тотчас же. Целая банда из восьми гоблинов и равнинного тролля. Вооруженные удивительно ржавыми топорами, облаченные в словно специально изгвазданные лохмотья, они набросились на волшебника, крича:

– Кошелек или жизнь!..

Танзен сходу перешел в форму № 44 (великан-людогор), резким пинком отшвырнул тролля и принялся топтаться на месте, раскидывая гоблинов. Через несколько секунд уцелевшие уже разбегались, а Танзен вернулся в форму № 50.

На пути в город его останавливали еще дважды. Какой-то орк попросил закурить и денег по-братски, а толстая старая ведьма предложила погадать по руке и попыталась украсть кошелек.

Кажется, в Империи Зла подобным образом промышляют почти все. Непонятно лишь, видят ли они жертв только в приезжих или же атакуют и друг друга.

Войдя в Бриароген, Танзен постарался слиться с окружением. Он перешел в форму № 7 (зеленый гоблин), поскольку среди прихвостней Бельзедора гоблины встречались особенно часто. Сразу за ними следовали орки, люди, тролли и крысолюды. Хватало также огров, ботвинников, минотавров и темных эльфов. Было немало и нежити, и элементалей, и представителей нечистой силы.

Танзен видел на улицах даже явных демонов.

Бриароген – очень большой, очень грязный и очень темный город. Шататься по нему наугад Танзен не собирался, поэтому сразу отправился на постоялый двор. Найти место для ночлега, что-нибудь поесть, а главное – восполнить ману.

Танзен слышал, что в Империи Зла встречаются напитки, которые не встречаются больше нигде.

– Добро пожаловать в «Грязную Канаву», лучший постоялый двор в Бриарогене, – улыбнулась Танзену темная эльфийка-портье. – Мы гарантируем, что здесь вас непременно ограбят, изнасилуют и убьют. А если вам повезет – еще и поглумятся над трупом.

– А можно обойтись без грабежа, изнасилования и убийства? – устало спросил Танзен.

– Можно, но… это входит в сервис.

– Я все-таки предпочту отказаться.

– Ваше право. Но это встанет дороже.

Вещей у Танзена почти не было. Огр-коридорный двумя пальцами поднял его дорожную сумку и препроводил в номер. Согнувшись в три погибели, он зажег факел на стене, распахнул окно с видом на мусорную кучу и любезно сказал:

– Вы можете пользоваться всем, что есть в номере, и входить в любые двери. Кроме красной. Красную дверь открывать нельзя и входить в нее тоже. А ЕСЛИ ВОЙДЕТЕ – ПЕНЯЙТЕ НА СЕБЯ!!!

– А… а что там? – изумленно моргнул Танзен.

– Техническое помещение.

Удивительно ловко держа фарфоровую чашку, огр налил Танзену чаю, положил на край блюдечка пару витых печеньиц и любезно спросил:

– Что вам прислать в номер? Отравленное угощение, гулящих девок, толпу пьяного быдла, убийцу в черном или зловещее привидение?

– Даже не знаю, – задумался Танзен. – А еще варианты есть?

– Можно вампира, оборотня или красную руку из стены.

– А если я просто хочу спокойно поспать?

– Все понял, – протянул руку коридорный. – Больше не беспокою. Давайте чаевые, и я пошел.

– Хм… – задумался Танзен, глядя на огромную лапищу.

– И не скупитесь, иначе ногу оторву.

Танзен решил не заострять. Излишнее внимание ему совсем не требовалось, а у агентов Кустодиана обычно не бывает проблем с наличностью. Он спросил еще только у коридорного, как пройти в ближайший кабак.

На постоялом дворе оказался свой. На скорую руку разобрав вещи, Танзен отправился прямо туда.

Открывая дверь, он обмотал ладонь рукавом. Судя по ауре, ручку успели смазать каким-то ядом. В Империи Зла подобное норма – Танзен скорее удивился бы, если бы этого не произошло.

Кабак тоже оказался характерным для здешних мест. Мрачный, темный, с кабатчиком, точно сбежавшим из застенок. Жирный, лысый, весь в шрамах и татуировках, он протирал бокал такой грязной тряпкой, что на стекле оставались царапины.

– Что подать? – угрюмо спросил он, когда Танзен сел за стойку.

– Карту, – коротко ответил волшебник.

Перед ним упал рваный кусок пергамента с намалеванными названиями. Выбор оказался богатым – ром, виски, горлодер, прокисшее пиво, отравленное вино. Множество коктейлей с увлекательными названиями – «Черная леди», «Ржавый гвоздь», «Кровавая кровь», «Жидкое Зло», «Смерть на пляже»…

Меню не для слабаков. Но Танзен, восполняющий потреблением спиртного ману, пил все, что горит. От отравленного вина и прокисшего пива он все же воздержался, а вот остального заказал полный круг. И даже заслужил уважительный взгляд кабатчика, опорожнив залпом рюмку «Жидкого Зла» – дымящегося коктейля, едва не сжегшего язык.

Немного освоившись, Танзен стал наводить мосты. Перекинулся словцом с кабатчиком, познакомился с парой завсегдатаев. Угощать никого не стал – в Империи Зла щедрость сразу вызывает подозрение.

Вместо этого он постарался слиться с окружением. В этом кабаке все пили – и Танзен тоже пил. В этом кабаке все бранились – и Танзен тоже бранился. В этом кабаке все дрались – и Танзен тоже подрался. Разбил морду здоровенному троллю, перейдя в форму № 23.

Волшебству здесь никто не удивился. За одним из столиков сидела пара ликантропов, в дальнем углу клубился стихийный дух, а напитки разносили ожившие скелеты. Обгладывающая курочку девица была несомненной ведьмой, разрисованный орк говорил с кем-то по ту сторону Кромки, а старик в черном поигрывал огненными шариками.

Выпив еще немного, Танзен удостоверился, что на него никто не смотрит, и открыл пузырек с шепчущими духами. Эти микроскопические, почти не видные даже в волшебном зрении создания закружились вокруг, ожидая команды.

– Солнечный монах, – одними губами прошелестел Танзен.

Духи бесшумно унеслись прочь. Возможно, им удастся что-нибудь разузнать. Они не особо-то умные, но иногда бывают полезны.

Танзену не хватало подручных. Агенты Кустодиана работают тройками, потому что универсальных волшебников не бывает. С Оркатти и Дженнаро они были отличной командой… но этих двоих больше нет. Их убили антимаги.

Когда он опорожнил девятую кружку грога, к нему подсел уродливый кривоносый гоблин. Жадно глядя на батарею бутылок, он спросил, не нужно ли доброму господину чем помочь.

– Помочь?.. – задумался Танзен. – А чем ты можешь мне помочь?

– Могу помочь бухать, – радушно предложил гоблин. – Я гляжу, у вас тут много выпивки-то. А я как раз профессиональный собутыльник. И беру недорого.

Танзен с интересом посмотрел на профессионального собутыльника и толкнул к тому кувшин рома. Гоблин сноровисто налил себе и принялся хлебать мелкими глотками. На Танзена он глядел с той абсолютной преданностью, что светится в глазах золотистых спаниелей и гоблинов, когда те учуяли выгоду.

– Как звать? – спросил Танзен.

– Гунявый, сударь. Из рода Отбросов.

– Интересная у тебя профессия, Гунявый. Ты что же, действительно пьешь за деньги?

– Ну не только, – рассудительно сказал гоблин, наливая второй стакан. – Еще в карты играю. Другие азартные игры. Могу выиграть, могу проиграть – это уж как вам больше хочется. В задушевных беседах тоже толк знаю. Отлично слушаю, поддакиваю. Но если будем говорить о политике – то по двойной ставке.

– Почему?

– Часто дракой заканчивается.

– А если мне слухи нужны? Ну так, узнать кое-что.

– Тоже ко мне. Авантюристов в нашем городе-то много разных – и всем что-то нужно узнать. Вы только скажите, что именно.

Танзен усмехнулся. Ему положительно понравился этот гоблин. Он почти наверняка с удовольствием продаст информацию и о самом Танзене… но было бы странно ожидать здесь иного.

– Ты что-нибудь слышал о солнечных монахах? – прямо спросил волшебник.

– Бывают они у нас, конечно, – ничуть не удивился Гунявый. – Бывают. Вам любой пойдет или нужен определенный?

– Любой.

Танзен решил для начала найти хоть какого-нибудь солнцегляда. Даже если это будет не брат Массено – он, возможно, сумеет Танзена с ним свести. Пообещав Гунявому заплатить золотом за любые сведения, он потолковал еще с несколькими подозрительными личностями и вернулся в номер, спать.

Разбудили его ни свет ни заря. Истошный душераздирающий крик раздался словно над самым ухом – и Танзен вскочил. Подпрыгнул на кровати, пытаясь сообразить – что это, кто, где.

Оказалось, что это просто дверной звонок. Все еще сонный, волшебник прошлепал к входу, открыл дверь – и увидел Гунявого. Довольно потирая руки, гоблин заявил, что нашел солнечного монаха и желает получить плату.

– Получишь, если сведения того стоят, – спокойно ответил Танзен.

– Стоят, сударь, стоят, – ухмыльнулся гоблин. – Солнцегляд во дворце одного из приспешников Властелина.

– Кого именно?

– А, а, а!.. – помотал пальцем Гунявый. – Деньги вперед!

Танзен усмехнулся, но положил гоблину в ладонь тяжелый золотой орб. Гунявый жадно засверкал глазами и отрапортовал:

– Его взял в плен лорд Бураадми. Солнцегляд напал на кого-то из его слуг, и Злой Раджа лично его схватил.

– Он жив?

– Вчера был жив. Сидел в темнице.

Танзен задумался. Нападать с бухты-барахты на приспешника – дело не самое разумное. В отличие от прихвостней, простых граждан Империи Зла, приспешники – существа очень опасные. Одни из них – могущественные волшебники, другие – великие воины, третьи – князья или полководцы, четвертые – вообще какие-нибудь чудовища.

Конечно, с самим Бельзедором ни одному из них не сравниться. Хаштубал Огнерукий наверняка одолеет любого из них с легкостью.

Но Танзен, к сожалению, далеко не Хаштубал Огнерукий.

Тем не менее, хотя бы прощупать почву необходимо. Необязательно использовать силовые методы. Возможно, Танзен сумеет найти иные пути.

Дворец лорда Бураадми оказался не в самом Бриарогене, а в доброй сотне вспашек к югу. На своих двоих Танзен шагал бы двое суток, так что он перешел в форму № 35 (виверна). Благо эти летающие ящеры в Империи Зла не редкость, и удивления ни у кого не вызывают.

На исходе третьего часа волшебник опустился перед огромным разноцветным зданием. Он уже навел справки через Кустодиан и знал, что Бураадми, прозванный Злым Раджой – это действительно раджа, тхарийский принц в изгнании. Дядя нынешнего махараджи Тхарии, он десять лет назад пытался убить племянника и занять престол, но не преуспел и сбежал в Империю Зла. Темный Властелин дал ему убежище и даже сделал своим приспешником.

Здесь лорд Бураадми жил в роскоши. Еще с воздуха Танзен видел цветущий сад с фонтанами, гуляющих по нему павлинов и антилоп, золоченые купола и множество мраморных статуй, изображающих одного и того же полуголого толстяка.

Это оказался сам хозяин дворца. Причем он явно ждал прибытия Танзена и готовился к нему. Волшебник еще не успел приземлиться, а из ворот выбежали орки и ботвинники, с крыши вспорхнули имнии с луками.

– А-ха-ха-ха-а!.. – раздался гулкий хохот. – Вот и он, вот и он!.. Да узрят небеса глупца, что явился прямо в мою ловушку!

Вооруженные до зубов прихвостни расступились, и по дороге засеменили женщины в невесомых струящихся одеяниях. Они разбрасывали лепестки роз, и у каждой в пупке сиял драгоценный камень.

Вслед за ними шагал собственно лорд Бураадми. В одних только шароварах, зато с великолепными густыми усищами. Он держал по сабле в каждой руке и залихватски смеялся.

– Не пытайся убежать, дорогой! – вскричал он, глядя прямо на Танзена. – Мои верные друзья уж донесли, что явился ты вызволить своего сообщника! Я тебе того не позволю!

Танзен не особенно и удивился. Надо думать, Гунявый сразу же доложил куда следует, что кто-то интересуется пленником Злого Раджи.

И расклад сил был явно не в его пользу. Согласно правилам, в таких случаях следует немедленно отступать. Прямая конфронтация с кем-то полномочным, наделенным властью, разрешена только со специальной санкции.

К сожалению, Танзена никто не спрашивал о его желаниях.

Бураадми налетел на него как вихрь. Резанул по крылу, по лапе, закружился смерчем. Для своих лет и объемов двигался он удивительно быстро. Сабли так и порхали, так и летали в смуглых ладонях.

Это походило на какой-то вид волшебства.

Танзен перешел в форму № 22 (акрилианин). Броня этих людей-крокодилов не уступает металлическим доспехам. Танзен клацнул пастью, шарахнул страшным хвостом – и Бураадми лишь чудом успел увернуться.

Но успел. Более того – его аура запылала огнем, глаза явственно засветились. Злой Раджа каким-то образом стал еще проворнее, а его сабли прорезали чешую Танзена, добрались до мяса.

А еще он… запел.

– Солнце восходит, и горы стоят!.. – танцевал Бураадми под играющую откуда-то музыку. – Ринулся в бой прекрасный раджа! Смотрят боги с небес, как прекрасный раджа дерзких плебеев поверг, песню при этом поя! Снова все хорошо, и девы вокруг! Все они очень хотят… раджу-у-у!..

Танзен перешел в форму № 93 (драуг). Став псевдонежитью, он перестал чувствовать боль, обрел почти десятикратную против нормы силу. Обычная сталь перестала его пугать, а серебра при Злом Радже не было.

Однако тот не убоялся и драуга. Крутясь, как волчок, колыша жирным пузом, он увернулся от страшного удара и отсек Танзену руку. Тут же отпрыгнув, он укоризненно воскликнул:

– Эй, дорогой, прояви же уважение! Я спел и станцевал для тебя – теперь ты спой и станцуй! Что за драка без танца и песни, подумай сам!

В подтверждение своих слов он заколыхался всем телом, зазвенел золотыми браслетами на лодыжках и запястьях. Танзен, лишившийся руки, переметнулся в форму № 25 (тигр). Огромный полосатый зверь прыгнул на Злого Раджу, схватил его зубами за плечо – но кожа оказалась прочнее камня!

– Солнце восходит, и горы стоят!.. – пропел Бураадми, с силой ударяя Танзена в нос. – С тигром сцепился прекрасный раджа! Смотрят боги с небес, как прекрасный раджа хищника злого поверг…

Танзен резко перешел в форму № 46 (цанцер) и сомкнул на горле Бураадми клешню. Злой Раджа замолк на полуслове и затрепыхался, царапая карапакс.

Его многочисленные слуги подались вперед. Но Танзен сдавил сильнее, по смуглой коже потекла кровь – и все замерли. Волшебник щелкнул второй клешней у самого живота Бураадми, а торакоподами вырвал из его рук сабли.

Отбросив их подальше, Танзен еще разок встряхнул Злого Раджу, поднял повыше и проскрипел:

– Солнцегххляд. Отпустххите екххо.

Говорить было трудно. Мандибулы и ногочелюсти цанцера плохо справлялись с парифатской речью. У этих людей-раков язык собственный, очень сложный, приспособленный для водной среды.

Кстати о водной среде. Танзен уже начал чувствовать стеснение в жабрах. Цанцеры способны оставаться на воздухе часами, но им это неприятно.

Еще немного, и Танзену станет больно.

По счастью, Бураадми что-то прохрипел, и его слуги помчались выполнять приказ. Уже через несколько минут солнцегляда доставили к воротам.

Это не был брат Массено. Танзену хватило одного взгляда, чтобы это понять. Конечно, он почти ничего не знал об этом монахе, но уж в одном-то факте был уверен.

Брат Массено – мужского пола.

А к нему шагала женщина. Молодая и в общем-то даже привлекательная, хотя и нездорово худая. В отличие от монахов мужеского пола, тонзуры на ней не было, но в остальном все то же самое. Багровая ряса, Ктава на поясе, повязка на глазах.

– Да осветит тебя Солнце, добрый цанцер, – хрипло произнесла она, сразу поняв, кому обязана. – Я не знаю тебя, но прими мою благодарность.

Танзен разжал клешню. Бураадми упал на колени и горестно простонал:

– Вот, проиграл прекрасный раджа, небо упало и море горит… Кто ты, обидчик, ответь громко мне! Имя свое назови и открой мне лицо!

Танзен секунду поколебался, но потом все-таки перешел в форму № 50. Он все равно уже засветил тут целых пять форм, еще одна ничего не изменит.

Глаза лорда Бураадми расширились. Уставившись куда-то на шею Танзена, он пробежал вперед и возопил:

– А-а-а!.. А-а-а!.. У тебя родинка в том же месте, что и у меня! Ты… ты мой потерянный брат!

Прихвостни изумленно ахнули. Оркестр грянул туш. Бураадми затанцевал вокруг Танзена, изящно вскидывая руки.

А волшебник почесал свою родинку, посмотрел на действительно точно такую же у Злого Раджи и сухо сказал:

– Родинки не передаются по наследству. Если у двух людей родинка в одном и том же месте – это ничего не значит. Просто случайное совпадение.

– Ай, ну вот что ты делаешь, дорогой?! – всплеснул руками Бураадми. – Зачем такую красивую историю портишь?! Вот кто ты после этого?!

– Уж точно не твой брат, – холодно ответил Танзен.

– Грубо, дорогой! – рассердился Злой Раджа. – Очень грубо и обидно! Ну и пожалуйста! Иди своей дорогой!

Танзен и пошел. Очень напряженно, спиной чувствуя недобрые взгляды, он зашагал рядом с солнечной монахиней. Та ступала спокойно, уверенно, словно не была слепа как крот.

Танзен слышал, что монахи Солнца ориентируются каким-то другим образом. Это правда, скорее всего, но вот каким именно, он не ведал.

– Позвольте представиться, сестра, – произнес он, когда они отошли на достаточное расстояние. – Танзен, магистр Метаморфозиса. Вы?..

– Сестра Таллия, – разомкнула тонкие губы монахиня. – Еще раз благодарю, что пришли на подмогу. Однако я не знаю вас и потому должна спросить, чем обязана такой чести.

– Прошу не обижаться, но виной тому была ошибка. Я полагал, что выручаю другого солнечного монаха.

– Благодарю за честный ответ. Мне жаль, что вы не нашли своего друга.

– Не друга. Этого монаха я тоже не знаю, а разыскиваю по деловой надобности. Может быть, вы знаете, где мне его найти? Его имя Массено.

– Наш орден довольно многочислен, мэтр, – покачала головой монахиня. – Боюсь, этот инок мне незнаком. Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь вам его найти.

Обратный путь в Бриароген был долог, и Танзен предложил сестре Таллии проделать его верхом. Он перешел в форму № 2 (конь) и пригласил монахиню на спину. Седла у этой формы, правда, не было, но солнцегляды – народ нетребовательный.

А по возвращении в город Танзена уже поджидали. Гоблин Гунявый околачивался возле «Грязной Канавы», и на сей раз с ним была подруга – гоблинша по имени Крыса.

– Мир вам, сударь, – ухмыльнулся во все зубищи Гунявый. – Вы довольны моей услугой? Вижу, что довольны, вижу, что вы уже не один! А мы тут вам как раз и еще одного солнцегляда нашли!

Танзен несколько секунд пристально смотрел на гоблина. Один раз тот уже заманил его в ловушку. С другой стороны – там действительно был солнечный монах… монахиня. Обмануть Гунявый все-таки не обманул. Того, что не будет сдавать Танзена, он не обещал.

А в Империи Зла это норма, тут все друг друга продают, причем стараются взять подороже.

– Еще один орб, – достал монету Танзен. – Но только если информация подтвердится.

– О, в таком случае поспешите, сударь, поспешите! – заторопилась Крыса. – Я его видела, видела, честное слово! Я за ним проследила! Он был на улице Протяжных Вздохов и шел к переулку Туманных Мыслей!

– Ярыть!.. – ахнул Гунявый. – Сударь, нам и вправду надо поспешить! Именно в тех местах сейчас бродит толпа пьяного быдла!

Глава 27

Вновь шагая к укрытой тучами громаде Бриарогена, брат Массено был преисполнен дум. Судя по чертежу, нарисованному астролябией, на сей раз Антикатисто точно в Империи Зла. И не где-то далеко на востоке, а прямо здесь, в столице. Скрывается там, среди этих черных угрюмых зданий, похожих на гигантские клыки.

Массено довольно долго следовал за видными одному ему лучами. Плутал в лабиринте грязных улиц, провожаемый пристальными взглядами.

Его не трогали. Присматривались, перешептывались, но не трогали.

Но постепенно народу вокруг начало становиться больше. Причем в основном людей. Нетрезвые, пошатывающиеся, они собрались так тесно, что образовали пробку. Многие махали кулаками, агрессивно что-то выкрикивали.

Приподняв точку зрения, Массено понял, что здесь ему не пройти. Впереди толпа становилась плотной, как стена. Он повернулся, чтобы двинуться обходным путем… но тут его окликнули.

– Эй!.. – крикнул пьяный голос. – Сто-ой!.. Куд-да?.. Подожжи!..

К первому голосу присоединился второй, за ним третий. Пьяницы стали перемещаться в сторону Массено – и вроде бы хаотично… но не совсем. Видящий их сверху монах вдруг заметил, что перемещаются они все разом.

Одновременные шаги правой. Одновременные шаги левой.

Более того – он заметил, что никто в этой толпе не стоит отдельно. Каждый касается кого-то другого – рукой, ногой, одеждой.

Инстинкты солнечного монаха заговорили об опасности. Он ускорил шаг – но проку с того не оказалось. Пьяницы без труда догнали его и принялись окружать. Они заглядывали Массено в глаза и неразборчиво тараторили:

– Как з-звать?.. Откуда сам?.. Кого знаешь?.. Кто по жизни будешь?.. Вып-пьешь?.. Пачимунет?! Вып-пей!..

Теперь Массено ясно видел, что они не просто соприкасаются. Все эти сотни людей были скреплены некой невидимой силой. Они могли свободно двигаться, но словно не хотели этого. Как будто каждый нуждался в том, чтобы держаться за остальных.

– Выпей!.. Выпей!.. Вы-пей-вы-пей-вы-пей-вы-пей!!! – все громче скандировала толпа, суя Массено бутылки.

Пахло из них скверно. От их владельцев пахло еще сквернее. Они смердели, как самая дрянная брага.

И они не принимали отказа. Бессвязно вопя, они смыкались вокруг все плотнее, хватали Массено за края рясы, тянули к себе… он едва успевал отмахиваться.

– Присоединяйся к нам! – прошипел сразу десяток голосов. – Становись частью толпы!

До этого момента Массено еще колебался. Даже протянул руку к Ктаве, чтобы узнать мнение святой книги насчет этих созданий.

Но теперь он отбросил сомнения. Монах сорвал с глазниц повязку – и толпу залило светом! Ошпарило солнечными лучами!

Пьяницы загундели, подались назад. Но не более того. Они просто слегка опешили. А потом снова нахлынули со всех сторон, принялись хвататься за рукава и верещать:

– Выпей!.. Бухни с нами!.. Бухни, чё ты как не мужик?! Мелочь есть?! Поделись с братаном!.. Че, зажал?! Зажал, да, гнида?!

У Массено похолодело внутри. Богопротивное многотелое создание оказалось не нечистью. От одного взгляда на это чудовище подкашивались колени, но Тьмы оно в себе не несло.

И Солнечный Взгляд не причинил ему вреда.

Липкие руки обхватили монаха со всех сторон. Они лезли в карманы, тащили оттуда все, что находили. Другие совали ему бутылки, требовали выпить, если он их уважает.

Массено еле успевал отбиваться. Он потерял повязку, его ряса порвалась, и только железная цепь не давала пьяницам отнять Ктаву. Льющийся из пустых глазниц свет все усиливался, но толпу он разве что слепил. Эти части человеческого месива отшатывались, когда Массено смотрел прямо на них, но тут же снова тянулись к нему.

– Бу-хай-бу-хай-бу-хай!!! – истошно орали они, брызгая слюной. – Глотни с братанами!!! Стань братаном!!!

– Вот они!.. – раздался вдруг писклявый голосок. – Вон, вон монах, сударь!.. В толпе пьяного быдла!

Массено машинально приподнял точку зрения, и в нее попали несколько новых фигур. Два гоблина, мужчина средних лет и… монахиня.

Солнечная монахиня!

Сердце забилось быстрее – но тут же снова притихло. Чем здесь может помочь второй солнцегляд, тем более малосхимница? Еще несколько жертв для этой толпы – и только-то.

Но на выручку пришел другой. Неизвестный мужчина вдруг заколебался, расплылся… и обернулся демоном!

Чрепокожий. Так называются эти создания Паргорона. Похожие на двуногих ящеров, закованные в гибкий костистый панцирь, они носятся быстрее молний – и беда тому, кто попадет в их зубы и когти!

Толпу пьяного быдла просто разметало. Паргоронская тварь замелькала меж ее частей, отталкивая их друг от друга – и те сразу терялись, впадали в панику. Оставшись поодиночке, пьяницы просто падали и кричали, пока другие не помогали им подняться.

В иной ситуации Массено немедля сжег бы чрепокожего. Сейчас же он прикрыл глазницы ладонью и попятился, выбираясь из рассеянной толпы. Та ведь уже приходила в себя, снова срасталась, становилась единым целым.

Чрепокожий тоже поспешил выбраться за ее пределы. Там он опять принял обличье мужчины средних лет, внимательно посмотрел на монаха и спросил:

– Брат Массено, если не ошибаюсь?

– Мир вам, мэтр… вы ведь волшебник? – уточнил Массено.

– Именно. Танзен, магистр Метаморфозиса. И я предлагаю поспешить, пока эти твари не опомнились.

Да, это было не лишним. Толпа пьяного быдла уже собрала свои разрозненные части, напоила их брагой и гневно гудела, ища обидчика.

– Что это вообще такое? – спросил Массено, торопливо следуя за остальными. – Я знаю множество видов нечистой силы, но такого…

– Это не нечисть, брат, – ответила монахиня, кою звали Таллией. – Это сонмище проклятых душ. Когда-то они были просто сборищем греховных индивидов, что утоляли печали в вине и срывали злость на случайных прохожих. Но однажды они повстречались с неким волшебником – и он в гневе изрек страшной силы проклятие. С тех пор…

– Воистину ужасно, – приложил персты к переносице Массено. – И неужели никак нельзя им помочь?

– А на кой кир? – весело ответила семенящая рядом гоблинша. – Они ж кудесные! Главное – не лезть в самую гущу!

– И нам сейчас не до них, – добавил Танзен. – Святой отец, у меня к вам есть несколько вопросов…

– У меня тоже есть к вам вопрос, – остановил его монах. – Там… вы превратились в демона. Не отрицайте – я могу узнать чрепокожего. Вы связаны с темными силами, мэтр Танзен?

– Ни в коем разе, – мотнул головой волшебник. – Это просто моя форма № 91. Матрица была снята с живого демона, не отрицаю, но это всего лишь физическая оболочка. При метаморфозе я принимаю внешний облик обладателя матрицы и частично перенимаю его инстинкты и повадки… но я не копирую астральное тело и не перенимаю высших способностей. Превращаясь в чрепокожего, я становлюсь не демоном, а… псевдодемоном. Внутри я все тот же человек.

– Но ты все равно кудесный, – осклабилась гоблинша. – Давай мои деньги, кстати.

– И мои, – добавил второй гоблин.

Танзен усмехнулся и выдал карликам по золотой монете. Мистерийские орбы – очень тяжелые и дорогие. Этот волшебник явно не бедствует, раз так щедро платит соглядатаям.

В карманах Массено же, увы, стало пусто. Толпа пьяного быдла ограбила его до нитки. Кроме одежды он сохранил только Ктаву, астролябию, пайцзу нунция и солнечный камень. Первая была прикована цепью, за вторую Массено крепко держался, а третью и четвертый невозможно украсть, их оберегает благодатная сила.

Даже наглазной повязки монах лишился. Пришлось временно замотать лицо случайной тряпкой.

– Ну что ж, святой отец, перейдем к делу, – повернулся к нему Танзен. – Я рад, что наконец-то вас разыскал.

– Я тоже этому рад, – кивнул Массено. – Не окажись вы здесь, мое служение Соларе окончилось бы бесславным образом. Но могу ли я узнать, для какой цели вы меня разыскивали, мэтр?

– Чтобы найти того, кого разыскиваете уже вы. Существо, которое называют «милордом».

Массено чуть повернул точку зрения. Ему захотелось увидеть лицо Танзена.

– Милорда, говорите… – медленно произнес он. – А кто вы, мэтр? Что магистр Метаморфозиса, я уже понял.

– Агент Кустодиана, – ответил волшебник. – И я не хочу на вас давить, но мне необходимо выяснить все, что вы знаете об этом существе. Время не ждет.

– Да, время не ждет, – согласился монах. – Я разыскиваю его уже очень долго, я испортировал в его поисках весь Парифат, я преследую его по пятам – и кажется, я его наконец-то догнал. Судя по лучистому следу, он движется… но он недалеко. В Бриарогене.

– Лучистому следу?.. – не понял Танзен.

Монах достал астролябию. Волшебник сразу понял, что это, и удивленно воскликнул:

– Астролябия Вескатуччи!.. И прекрасной работы! Откуда вы ее взяли, святой отец?

– Благородный дар одного из ваших коллег, – уклонился от ответа Массено. – Как видите, она указывает путь к…

– Что это за существо? – перебил Танзен, нахмурившись. Он приблизил ладонь к сидящим по краям астролябии кристаллам Тьмы. – Что за существо связано с… чем-то подобным?.. Это же Души Тьмы!

– Вы не знаете, мэтр? – удивился Массено. – Разве вы не его разыскиваете?

– Я разыскиваю индивида, возглавляющего опасный заговор, – ответил Танзен. – В его руки попали запрещенные артефакты, и он уже убил несколько волшебников при исполнении.

– Руки… Я не уверен, что у него есть руки, – задумчиво молвил Массено. – Но вы в самом деле не знали, мэтр? Ваш опасный индивид – Антикатисто.

Несколько секунд Танзен стоял молча. Пристально всматривался в ауру монаха, ища следы лжи или сумасшествия. Потом перевел взгляд на иссякшие Души Тьмы, увенчивающие астролябию Вескатуччи.

– Давайте обменяемся информацией, святой отец, – наконец вздохнул волшебник. – Похоже, мы можем многое друг другу рассказать.

Они втроем присели за столиком в ближайшей харчевне. Была она грязна и мрачна, как все харчевни Империи Зла, но кормили там неплохо. Массено даже позволил себе вкусить немного сухого гороха в добавление к обычным хлебу и воде.

Танзен же больше налегал на выпивку. Опорожняя стакан за стаканом, он угрюмо выслушал историю монаха, а потом заговорил сам.

Соединив результаты своих расследований, они заполнили множество пробелов. Картина все еще оставалась неполной, но основная идея уже угадывалась.

– Антикатисто, – опустошенно произнес Танзен. – Чакровзрыватели сами по себе – полный енот, но чакровзрыватели в руках Антикатисто… А ведь я собирался просто арестовать мелкого взяточника.

– Понимаю ваши чувства, мэтр, – произнес Массено. – Я тоже не ожидал ничего подобного, когда садился в тот ночной поезд.

Сестра Таллия в разговор не встревала. Совсем молодая, она явно недавно приняла схиму. Видно было, что Солнечное Зрение ей еще непривычно.

– Что ж, давайте обсудим наши планы, – молвил Танзен. – У вас ведь есть какой-то план, святой отец? Вы ведь не собирались просто догнать Антикатисто и вызвать его на бой?

– Да, я кое-что придумал, – склонил голову Массено. – У меня нет уверенности, что это сработает, но если будет на то милость Солары…

Он изложил волшебнику, как собирается действовать. Тот покивал и тут же предложил свою помощь.

– Возможно, ваш план имеет шансы на успех, – задумчиво произнес Танзен. – Но я вижу в нем несколько слабых мест. У вас будет слишком мало времени. Антикатисто может убить вас раньше, чем вы начнете действовать. Или сбежать. К тому же он может оказаться не один.

– Есть и еще одна беда, – добавил Массено. – Сейчас я снова наблюдаю за лучами астролябии и вижу точное местонахождение Антикатисто. В данный момент он там, куда попасть будет не так-то просто…

– В Цитадели Зла? – полуутвердительно спросил Танзен.

– Вы верно догадались, мэтр.

– Меня это не особо удивляет. И если вы согласитесь объединить усилия, святой отец, я бы предложил некоторые поправки для вашего плана…

Теперь уже он излагал, а Массено слушал. А дослушав – встал из-за стола и уважительно кивнул.

– Благодарю вас, мэтр, – сказал он. – Я с радостью приму вашу помощь.

– А я с радостью вам помогу, – тоже поднялся Танзен.

Монах и волшебник пожали руки.

Глава 28

Ночь в Цитадели Зла мало отличалась от дня. Такая же темень, горящие факелы, безумные крики где-то вдалеке. Кто-то из узников играл на губной гармошке… а потом резко замолчал. Послышались глухие удары, и из камеры вышел огр в забрызганном кровью фартуке.

– Тихо мне тут! – рыкнул он на всю темницу.

Отец Дрекозиус крепко спал. Рядом сидел Мектиг Свирепый и угрюмо смотрел в стену. Увидев бой Имраты и Бельзедора, он стал казаться себе совсем маленьким и слабым.

А ведь считался первым силачом Свитьодинара.

Напротив них лежала на грязном матраце Джиданна. Ее посадили в корониевую камеру, а белку – в зачарованную клетку. Перегрызть ее прутья зверьку не удавалось.

Волшебница смотрела в потолок и размышляла о том, что однажды все умрут. Причем лично она – уже в скором времени. Вряд ли Темный Властелин долго станет их тут держать – наверняка в ближайшее же время казнит или запытает до смерти.

Возле корониевых прутьев стояла плошка с баландой. Джиданна не пыталась ее даже попробовать, перебиваясь творимыми яблоками. Зеленые и кислые, те все же были более съедобны.

Время от времени волшебница поглядывала на титаниду. Имрата скрючилась в другом конце камеры, мелко подрагивая при каждом вдохе.

Когда их сюда швырнули, то все поначалу думали, что она погибла. Но вскоре стало ясно, что для титана сломанная шея – не смертельная травма. Через несколько часов позвонки встали на место, хребет сросся, и Имрата задышала ровно и глубоко.

В сознание еще не пришла, правда.

Не хватало в камерах только Плаценты. Полугоблин каким-то чудом ускользнул еще до того, как Бельзедор свернул шею Имрате. Джиданна не знала, куда делся изворотливый коротышка, но полагала, что больше они его не увидят.

Сам Плацента в данный момент тоже так полагал. Он спасся, смешавшись с толпой прихвостней, и теперь продолжал прикидываться одним из них. Подметая паутину в закоулках цитадели, он напряженно размышлял, как бы это ему исхитриться и свалить.

Возвращаться за остальными он не собирался. Поначалу. Потом где-то в глубинах его сморщенного желчного сердца все же начали прорастать семена стыда. В конце концов, с этими типами он провел почти две луны. Они вместе путешествовали, вместе сражались, вместе удирали от всяких чудовищ. Можно сказать, что они его друзья.

Друзья. Ха, друзья. У гоблинов другом зовут того, кто не пытается тебя убить.

Однако Плацента был все-таки не гоблином, а полугоблином. И втайне он всегда считал, что человека в нем больше. И через несколько часов блужданий по подземельям, немного поспав в одном из закутков и украв на кухне жареную крысу, он принял твердое решение.

Он сбежит отсюда к бушуковой матери. И в анналы всех остальных.

Хотя нет. Если вдуматься – не в анналы. Если вдуматься – с их помощью сбежать будет проще. Они хоть и бесполезные куски дерьма, все до единого, но с ними живется в целом комфортнее.

Тупой варвар кому угодно набьет морду. Толстожопая колдунья ворожит всякие штучки. Жирный святоша здорово умеет убалтывать.

А девчонка-титан вроде бы сдохла. Ну что ж делать, бывает.

Так у Плаценты сформировался план. Освободить остальных и с их помощью свалить. Если получится – попробовать снова украсть Криабал. В конце концов, Артефакт Силы Бельзедора уничтожен – теперь он сильно ослабел.

Правда, по нему это ни кира не было заметно!

Шагая раздраженно по коридору, Плацента не забывал о бдительности. Слыша шаги или видя вдали движение, он либо прятался, либо прикидывался уборщиком. Для маскировки он даже тащил с собой веник и мусорное ведро.

О набивании своих карманов Плацента тоже не забывал. Прибирал к рукам все приглянувшееся. Шкатулка – открыть. Шкафчик – обыскать. Картина – отодвинуть и посмотреть, что за ней.

Ваза. Внимание Плаценты привлекла огромная ваза без цветов. Сам бы он непременно спрятал в такой что-то ценное, поэтому долго не думал. Сразу же решил расколотить и посмотреть, нет ли там монет или еще чего годного.

Ваза оказалась очень тяжелой. Точно полна монет! Плацента ухмыльнулся, взялся за ручку, навалился… но тут из горлышка высунулась зеленая ушастая голова.

– Не роняй, подумай, – сказал гоблин-прихвостень. – Темный лорд не любит, когда портят его вазы.

Плацента посмотрел внутрь. Там были монеты. Гоблин то ли прятал их там, то ли искал.

Так что Плацента без колебаний опрокинул вазу.

Гоблин вывалился, монеты рассыпались. Плацента выхватил кукри, честно добытые в лабиринте Хальтрекарока, и без раздумий полоснул ими гоблина.

А монеты забрал.

В поисках своих вроде как почти что друзей Плацента бродил еще долго. И не потому, что не мог найти темницу – он находил ее уже несколько раз.

Просто каждый раз новую. И все не ту. Чего-чего, а темниц в Цитадели Зла хватало – ругаясь на двадцати языках, Плацента прокрадывался уже в седьмую.

И снова впустую. В этой темнице Темный Властелин держал своих бухгалтеров. Насколько Плацента понял, в тюрьму их сажали сразу после приема на работу.

К тому же вскрывая один из замков, полугоблин сломал дедовскую отмычку. И остался в итоге без средства работы с замками.

– Тля, скабарр таррака тро исиуала, осогинка тзеке моло у-лу-лу!.. – ругнулся он, смешав брань из пяти разных языков.

Ну и где теперь в этом проклятом богами месте достать новую отмычку?!

Конечно, на худой конец можно обойтись и просто куском проволоки. Плацента знал толк в замках. Но проволоку тоже надо где-то взять. Проволоку или что-нибудь похожее. Длинное, тонкое, металлическое… о, а вон шпилька!

Сойдет.

Шпилька, правда, валялась не сама по себе, а торчала в волосах девочки лет шести. Но когда Плаценту останавливали подобные мелочи? Он пронесся тенью, подкрался сзади в тени, цапнул шпильку… и был крепко схвачен за руку.

– Ярыть!.. – выдохнул Плацента. Он не ожидал от этой малявки такой реакции. А уж сила, с которой та его стиснула… полугоблину едва не раздробило запястье.

– Ругаться нельзя! – наставительно сказала девочка. – Я про тебя все маме скажу!

– А кто у нас мама? – прищурился Плацента.

– Принцесса Дарен!

– Ну и пошла она в анналы, твоя мама! – рявкнул полугоблин, резко вырывая руку.

– А мама папе скажет! – топнула ногой девочка.

– А кто у нас папа? Принц, что ли?

– Злой лорд Бельзедор!

Это Плаценте не понравилось. Он мгновение подумал, отшатнулся – и бросился наутек.

На этой шпильке свет клином не сошелся. Найдет в другом месте.

Однако девочка оказалась упрямой. Она с легкостью догнала Плаценту, дернула его – и полугоблин шмякнулся на пол. Блеваная малявка, личинка Бельзедора оказалась сильной, как тролль!

– Бегать по коридорам нельзя! – возмущенно заявила она. – И шуметь тоже нельзя! Ночью надо ходить тихо! А то мама проснется и будет сердиться!

– В анналы… иди… – прохрипел Плацента, кое-как поднимаясь на ноги. – Я ж просто… шпильку хотел…

– Мою шпильку? – прищурилась девочка. – А зачем тебе моя шпилька?

– Не твоего ума дела, т… ля-ля, – неловко закончил Плацента.

Ему не хотелось снова огрести от этой козявки. Даже не потому, что больно, а потому что позорище на весь мир.

– Нет, ты скажи! – настаивала девочка. – Зачем?

Плацента почти почувствовал, как шуршат в голове мозги. Он представил, что сейчас говорит не он, а жирный святоша, и внезапно выдал:

– Для моей подруги! У нее волосы ужасно растрепались, т… эм, надо срочно их заколоть, а то она стала некрасивой!

– Ой, это нехорошо! – прониклась бедой девочка. – Но мою шпильку я тебе за просто так не дам, меня мама заругает. Давай меняться!

– Ладно, – настороженно кивнул Плацента. – Давай меняться. Я тебе монету, а ты мне шпильку.

Девочка посмотрела на увесистый золотой хдарк и наморщила носик.

– Этих штучек у папы целая гора. Мы из них башенки строим. Я хочу… вот эти!

Она схватилась за висящие на поясе Плаценты кукри. Полугоблин тоже посмотрел на них и весь сморщился. Он прекрасно понял девочку – в детстве его тоже привлекало все колющее и режущее. Как и любого нормального ребенка.

Но это же его кукри. Он снял их с трупа… хм, а с чьего трупа он их снял?.. Этого Плацента уже не помнил.

Жалко отдавать. У него есть еще оружие, но все равно жалко.

– Уверена?.. – жалобно спросил полугоблин. – Может, другое что возьмешь?

– Хочу, хочу, хочу!.. – затопала ногами девочка.

Плацента сморщился еще сильнее. Однако проволока ему сейчас была нужна, а мирно разойтись с отродьем Бельзедора – еще нужнее. Неизвестно, на что способна эта мелкая тварь.

– Держи, – неохотно снял кукри он. – Но сначала шпильку!

Девочка сунула ему злосчастное украшение и жадно схватила ножи. На лице у нее отразилась хищная радость.

– Мама, смотри, что я нашла!.. – завопила она, убегая куда-то в темноту.

Плацента невольно вспомнил себя в этом возрасте.

Имрата открыла глаза. Тело еще плохо слушалось. Ток ихора в жилах замедлился, движения давались с трудом.

Но она осталась жива. Темный Властелин не добил ее. И даже не заковал в цепи. Просто бросил куда-то… где она?.. Что это за место?

– О, ты очнулась, – донесся голос Джиданны. – Яблоко хочешь?

Имрата растерянно взяла яблоко.

Джиданна дождалась, пока она его съест, и сотворила еще одно. Здесь, в корониевой камере, она только яблоки творить и могла. Волшебную силу проклятый металл блокировал, но на способности из Дарохранилища не влиял.

Жаль только, что у Джиданны эта способность такая бесполезная.

– Где мы? – спросила Имрата.

Джиданна объяснила. Показала в противоположной камере упавшего духом Мектига и проснувшегося Дрекозиуса. Жрец увидел очередной сон о Криабалах, но рассказывать его суть остальным не стал.

В конце концов, какая теперь разница? Все кончено. Они потеряли оглавление, титульный лист и Белый Криабал. Они в узилище Темного Властелина. И в ближайшее время их запытают до смерти или скормят какой-нибудь твари.

Имрата долго пыталась раздвинуть прутья или пробить стену. Но камни Цитадели Зла сберегались древними чарами, и даже титанова сила не смогла их сокрушить.

– Мы должны выбраться!.. – отчаянно воскликнула она.

– Должны, – безразлично согласилась Джиданна. – Предложения есть?

Предложений у Имраты не было. Не было их и у Мектига. А Дрекозиус вообще сидел ошеломленный и напуганный.

– Тля, вот вы где!.. – раздался злющий шепот из темноты. – Брыыр такеда, я, тля, зажарился вас искать!

– Сын мой!.. – воскликнул Дрекозиус, вскакивая с тюфяка.

– Свиной шпик тебе сын, бурдюк апельсиновый! – огрызнулся Плацента, ковыряясь в замках.

– О, надо же, – искренне удивилась Джиданна. – А я была уверена, что ты нас бросил.

– И стоило бы! Скажите, тля, спасибо, что у меня сердце такое доброе! Фурр ками аляква, я точно еще пожалею!

– Сын мой, не мог бы ты говорить потише? – попросил Дрекозиус, подходя к решетке. – Я боюсь, звуки твоего голоса могут всполошить стражу.

– Да ну их, – фыркнул Плацента. – Они тут все слепые и глухие. Их только идиот не обхитрит. Я, тля, чуть не под носом у них шмыгал – а они и ухом не ведут!

Все это время он ожесточенно ковырялся в замке. Тот отличался от привычных Плаценте, и справиться пока что не удавалось.

– Ты чего так долго копаешься? – спросила Джиданна.

– Заткнись! – завизжал полугоблин. – Заткнись, Джи-Джи, корова очкастая! Думаешь, мне легко было?! Да я чуть не сдох! И я ни кира не умею вскрывать замки, отвали на кир! Я щипач, а не ломщик!

– Точно не умеешь?.. – нахмурился Мектиг.

– По-моему, он нам врет, – пожала плечами Джиданна.

– Заткнитесь! Пфнрубб, актт обробб закта вас!

Замок наконец-то поддался. Оказалось, что у него просто есть маленький секретик – как только Плацента его разгадал, все пошло как по маслу.

Даже удивительно, что узники Темного Властелина заперты так ерундово.

Мужскую камеру вскрывать не пришлось. Та была зачарована не так надежно, и титанида просто вырвала прутья из стены.

– А теперь драпаем! – заявил Плацента.

– Нет, – мотнул головой Мектиг.

– Что значит нет, мурзщук варвар?!

– Мы никуда не побежим, – подтвердила Имрата. – Мы снова вступим в бой с этим негодяем. Он жестоко оскорбил меня и забрал мой Криабал.

Дрекозиус и Джиданна переглянулись. Им совершенно не хотелось возвращаться и снова огребать от Темного Властелина. Даже с уничтожением Артефакта Силы тот остался невероятно могучим. Их юная титанида продержалась против него какое-то время… но чем все закончилось-то?

Но Имрата твердо собиралась дать еще один бой.

– Мы погибнем, – пожала плечами Джиданна. – На этот раз точно.

– Не могу не согласиться, – сделал скорбное лицо Дрекозиус.

– Мне нужно оружие, – добавил Мектиг.

Секиру у него, разумеется, забрали. Джиданна устало потерла висок и отправила на разведку свою белку. Частично в нее переместившись, волшебница погуляла немного по темнице, осмотрела другие камеры и нашла в конце концов склад конфискованных вещей. На стене висел десяток мечей, два лука, огромная шипастая булава, какая-то кривая штуковина и секира Мектига.

Охранялся склад всего лишь старым, в дымину пьяным орком. Имрата не стала его даже убивать – просто приложила лицом к столу.

Мектиг молча повесил на пояс топор, которому так и не дал имени.

Дорога обратно в тронный зал заняла немало времени. Никто толком не запомнил, каким путем их вели в темницу, а Имрата вообще была тогда без сознания. Плацента блуждал в этих закоулках почти целый день, но он в основном шарахался куда попало.

К тому же впятером искатели Криабала стали слишком приметны. Первый же патруль легионеров Страха потребовал назвать пароль, а не получив его – схватился за оружие.

Состоял он из орков. Двенадцать отборных равнинных орков. С двумя или тремя Мектиг бы справился, но против целой дюжины у него шансов не было.

К счастью, для титаниды это проблемой не стало. Имрата мелькнула быстрее молнии и принялась раздавать тумаки. Орки разлетались сухими листьями, падали бездыханными.

Разгневанная титанида слегка даже перебарщивала. Одного орка она пробила насквозь. Другого разорвала пополам. А уже в самом конце ударила с такой силой, что проломила стену.

Причем по ту сторону тоже оказались враги. И не орки, а гули, голодные мертвецы. Из дыры тут же высунулись гнилые руки, послышался протяжный тоскливый вой.

Дыра, правда, оказалась не так велика, протиснуться гули не могли. Но руки совали очень настойчиво и сумели даже ухватить Дрекозиуса за полу сутаны.

– На помощь, дети мои!.. – возопил жрец.

– На кир мне такой папаша? – только сплюнул Плацента.

Зато Мектиг без лишних слов рубанул секирой. На пол рухнули сразу три позеленевшие кисти, и Дрекозиус отскочил в сторону.

Гули. Мектиг ненавидел гулей.

– Эй, ну так не по правилам! – как-то по-детски обиделись мертвецы.

Двенадцать орков было в ночном патруле. Одиннадцать стали мертвы или мало отличны от мертвых. Но двенадцатого в последний момент спас Дрекозиус. Он убедил Имрату пощадить несчастного, если тот расскажет им, как пройти к тронному залу. А лучше – проводит туда сам.

Орк не стал разыгрывать гордеца. Без малейших раздумий предал своего властелина. Даже провел самой короткой дорогой и назвал пароль другому встреченному патрулю.

А пока искатели Криабала томились в темнице, празднество в честь дня рождения Бельзедора подошло к концу. Ворвавшись в тронный зал, они застали обычные рабочие будни.

Восседая на престоле, Темный Властелин занимался повседневными делами любого правителя. Издавал указы и отдавал приказы, решал вопросы и ставил задачи, вел переговоры и подписывал договоры. При этом в руках он вертел… Плацента аж задрожал от злобы, увидев, что держит великий злодей.

Титульный лист Криабала. Бельзедор задумчиво изучал его, явно желая заполучить те последние книги, что еще не попали к нему в лапы. Зеленый Криабал, Черный и Рваный.

– Презренный!.. – воскликнула Имрата. – Как ты смеешь…

– Дождитесь своей очереди, – окинул ее холодным взглядом Бельзедор. – Я безжалостно уничтожу вас, как только закончу с текущими делами.

– Но…

– И возьмите номерок. А вы продолжайте, сударь Мариарель.

Стоящая перед троном бесформенная масса шевельнулась, и от нее изошел мощный, удушающий запах. Не то чтобы совсем уж неприятный, но мгновенно забивающий ноздри.

То оказался сырный элементаль. Удивительное и крайне редкое создание. Конечно, элементали могут возникнуть из любого более или менее однородного вещества, но этого вещества должно быть много. Чем менее оно распространено, тем сложнее встретить его ожившее воплощение.

А этот еще и претендовал на место приспешника. Оторопев настолько, что действительно взяли номерок, искатели Криабала внимали его беседе с Бельзедором.

Беседа затягивалась. Темный Властелин не брал в приспешники кого попало и рассматривал кандидатов очень придирчиво. За сырным элементалем переминались еще несколько, но они не особо-то впечатляли.

А вот элементаль – очень даже. В полтора человеческих роста, ярко-желтый, угловатый, он выглядел довольно нелепо, но почему-то жутко. Вместо глаз у него были пустые дырки, рот заменяла узкая щель, вдоль рук и ног бежали полоски плесени, а по спине спускались косички копченого сыра. Там, где он стоял, растеклась лужица творожного месива.

– …Вот так я и понял, что покоя мне не станет, – жирным, булькающим голосом говорил элементаль. – Сыроеды преследовали меня днем и ночью, травили свиньями и нападали с терками. Дважды они едва не уничтожили меня. Спасая свою жизнь, я достиг ваших владений, Властелин, и теперь прошу дать мне убежище.

Отцу Дрекозиусу на секунду даже стало жалко чудище. Он слышал о сыроедах, этой нечестивой секте, что питается исключительно сыром. Утверждая, что все прочие продукты суть ересь, они несказанно гневят Люгербеца.

– Сочувствую вашему горю, сударь Мариарель, – сказал Бельзедор. – Но я могу понять чувства ваших гонителей – вы и в самом деле очень аппетитно пахнете.

– О, Властелин, прошу вас, угощайтесь! – отломил кусок своего плеча элементаль. – Для вас – сколько угодно!

– Восхитительно, – произнес Бельзедор, отведав подношение. – Думаю, вы станете очень ценным сотрудником. Добро пожаловать в команду, лорд Мариарель.

– О, спасибо вам, Властелин! – польщенно улыбнулся элементаль.

– Не благодарите. Нам как раз не хватало кого-то вроде вас. Теперь поцелуйте моего кота и тем присягните мне на верность.

Сидящий на коленях у Бельзедора белый кот недовольно зевнул. Сырный элементаль кое-как сложил губы в трубочку, наклонился и…

Он не успел. В окно влетела черная молния и посреди зала вырос дымный гриб. Все закашлялись, в глазах стало слезиться, а ближайшие прихвостни упали как подкошенные.

Бельзедор резко встал с трона. Кот с мяуканьем отпрыгнул, сырный элементаль отступил в сторону.

А дымный гриб сгустился и приобрел почти человеческие очертания. И при виде этой штуки Джиданна выпучила глаза. Тоже элементаль, но совсем другой, с по-настоящему страшной, зловещей аурой.

Элементаль Тьмы.

– Криабалы, – раздался из его недр голос. – Я их забираю.

Бельзедор чуть опустил взгляд. Все добытые им Криабалы лежали стопкой подле трона. Синий, Серый, Красный, Бурый и Белый. Это сокровище Темный Властелин предпочитал держать при себе.

– Подойди и возьми, – сказал он, надевая шлем.

Элементаль Тьмы молча испустил… нечто. Почти невидимое, оно ударило в Бельзедора волной, оставив в стене огромную дыру и обуглив трон.

Но Темный Властелин даже не шелохнулся. Только его доспехи, кажется, почернели еще сильнее.

– Хороший удар, – кивнул Бельзедор. – Но теперь очередь за мной.

Он резко дернул кистью – и элементаля накрыло светящимся куполом. Под ним тот заметался, все сильнее сгущаясь, но не в силах освободиться.

– Я ждал тебя, – произнес Бельзедор, шагая к нему. – Я знал, что ты придешь. Мы уже встречались… Антикатисто!

– Не помню, – донеслось из-под купола.

И в следующий миг тот лопнул. Из-под него выметнулся фонтан ревущей Тьмы – и все окружающее стало портиться и умирать. Прихвостни порскнули кто куда – в двери, в окна.

Но не их властелин. Бельзедор стиснул элементаля в страшной хватке, заставил вернуться к более или менее человеческой форме и процедил:

– Ты не смог убить меня в прошлый раз. Не сможешь и сейчас. Не поддаваться Тьме я учился у величайшего мудреца этого мира.

Антикатисто ничего не ответил. Из его глубин пошли потоки Тьмы, он то разжижался, то уплотнялся, становясь совсем твердым и развеиваясь ветром. Бельзедора охватило черными молниями, и даже его несокрушимые доспехи начали трескаться.

Но хватку он не разжимал. Держал Антикатисто за горло и давил все сильнее.

Темный Властелин стал почти неразличим под его миазмами. Латные перчатки уже рассыпались, и теперь Бельзедор сжимал чудовище голыми руками. Его кисти с безумной скоростью покрывались морщинами, сгнивали… но тут же восстанавливались. А из-под все еще целого шлема гремело:

– Я победил царя вампиров Кенниса! Я победил царя кошмаров Иахисэроса! Я побеждал демолордов Паргорона! Я темный лорд Бельзедор! Буа-ха-ха-ха-ха!!!

Антикатисто издал странное шипение. Он как будто съежился, усох. Похоже, Темный Властелин скукожил его одной лишь могучей волей.

Но погибать он явно не собирался. Просто слегка сократился в размерах. А потом снова начал расти – но Бельзедор нашел ответ и на это.

Он резко разжал руки, развел их в стороны – и в них влетели Криабалы. Синий, Серый, Красный, Бурый, Белый. На секунду они раскинулись гудящим от магии веером, а потом изменили форму, обернулись спиралями чистой энергии.

– Зихнат кари, оти дорака! – прочел Бельзедор, схватившись за Белый Криабал.

Тот вспыхнул особенно ярко, обернувшись световым клинком. Бельзедор размахнулся и со страшной силой пронзил им Антикатисто.

Но… не совсем. Белый Криабал словно на что-то наткнулся. Антикатисто загустел, покрылся твердой корочкой, пол под ним мгновенно осыпался трухой…

…А потом из клубящейся Тьмы появилась книга. Толстая книга в черной обложке.

– Тори оти, каса мета, – произнес Антикатисто.

И Тьмы стало больше. Гораздо больше. Она расплескалась повсюду, охватила Бельзедора черным огнем.

– Так ты нашел Черный Криабал? – устало вздохнул Темный Властелин. – А сразу-то нельзя было сказать?

И произнеся это, Бельзедор рассыпался пеплом. Доспехи мгновенно проржавели и развеялись, и на горе праха остались только пять книг в разноцветных обложках.

Их тут же затянули черные щупальца.

Глава 29

К концу битвы Бельзедора и Антикатисто в тронном зале почти никого не осталось. Прихвостни, гости, просители – все либо погибли, либо разбежались. Искатели Криабала дали деру еще в самом начале, и даже Имрата на сей раз отринула титанову гордость.

Одним из немногих, кто не сбежал, оказался сырный элементаль. Новоиспеченный лорд Мариарель отступил за остатки трона и превратился в мужчину средних лет. Агента Кустодиана.

Танзен смахнул пот со лба. Он был опасно близок. Еще самая малость, еще пара пальцев – и вся эта Тьма превратила бы его… интересно, что бы она сотворила с ожившим куском сыра? Засушила бы до несъедобного состояния?

Так или иначе, Танзен оставил форму № 78, в которой так успешно сюда внедрился, и напряженно размышлял, что делать дальше. Эта часть плана не была должным образом проработана. Они с братом Массено понятия не имели, где именно Танзен найдет Антикатисто, что именно эта тварь делает в Цитадели Зла… но полагали, что он с Бельзедором в союзе.

Того, что сейчас случилось, Танзен не предполагал. Его это не на шутку удивило.

А еще сильнее его удивило то, что Антикатисто победил Бельзедора. Победил Темного Властелина Парифата.

Насколько же он могуч?!

Но теперь, когда Бельзедор обратился в прах, у Танзена появилась возможность. Криабалы-то Антикатисто забрал, но на чудом уцелевшем подлокотнике трона осталась лежать страничка. Одна-единственная, ключевая.

Титульный лист.

И Танзен его схватил.

В следующий миг он перешел в форму № 80 (прыжк атакующий). Эта лысая обезьяна удивительно ловко передвигается по ветвям и даже стенам – и на стену Танзен сейчас и вскочил. Цепляясь за почти неосязаемые шероховатости, он с огромной скоростью обогнул бушующего Антикатисто, домчался до окна – и спрыгнул.

В последний момент, правда, он взмахнул титульным листом, как флагом. Позаботился, чтобы Антикатисто его разглядел.

Тот разглядел – и метнулся вдогонку.

Точнее, сначала просто полыхнул вслед Танзену волной Тьмы. Но волшебник ожидал этого и был наготове. Еще в прыжке он перешел в форму № 95 (воздушный сгусток). Став буквально потоком ветра, он понес страницу вверх… и резко опустился.

Мигом спустя стену Цитадели Зла разворотило, точно в нее врезался дракон. Забравший остальные Криабалы Антикатисто раздулся так, что стал похож на грозовую тучу. Хлеща черными щупальцами, источая гибельные миазмы, он ринулся за трепещущим на ветру листочком.

Сейчас Танзен чувствовал даже большее напряжение, чем на острове Хор-Ханк. Антимаги – враг известный, привычный. А эта вернувшаяся из небытия тварь…

Один удар – и Танзена не станет. Одно прикосновение, один удачный выстрел – и он умрет. В то же время сам он не может ответить ничем. У него нет средств, чтобы причинить вред Антикатисто. Все силы уходят на то, чтобы держать дистанцию, успевать уклоняться и поддерживать сложную трансформацию.

Конечно, Танзен в любой момент может спастись. Достаточно бросить титульный лист. На него-то самого Антикатисто явно плевать, ему нужны только Криабалы.

И нужны очень сильно. Парадоксально, но нападения Бельзедора избавили Мистерию и другие страны от вторжения Антикатисто. Темный Властелин разгромил Клеверный Ансамбль, но Антикатисто… страшно представить, что сотворил бы на его месте Антикатисто.

И ведь Криабалы-то ему нужны не ради них самих. Антикатисто собирается с их помощью найти или возродить Апофеоз. И вот тогда… ноги холодеют при мысли о том, что будет тогда.

Антикатисто. Криабал. Апофеоз. Три легенды, вынырнувшие из глубин веков. Еще совсем недавно они были для Танзена просто строчками в учебнике истории. А теперь он несет кусочек одной из этих легенд, а вторая гонится за ним по пятам.

И вот-вот догонит ведь, что самое плохое.

Но осталось уже совсем чуть-чуть. Они уже отдалились от Цитадели Зла на несколько вспашек, Танзен уже почти достиг условленного места. Он уже видел впереди крековастый древний дуб, за которым должен стоять…

И тут Антикатисто его наконец достал. Танзен шел очень хорошо, но немного все же не дотянул. Очередная волна Тьмы накрыла его – и волшебник понял, что сейчас умрет.

На инстинктах, на голых рефлексах он мгновенно перешел в форму № 58 (статуя Елегиаста). В этой форме он не мог летать, не мог двигаться и говорить, становился почти слепым – зато у этой формы было одно крошечное, но сейчас важное преимущество.

Благодать. Танзен снял эту форму в крупнейшем храме Мистерии, со статуи, освященной самим понтификом. И хотя при метаморфозе он приобретал лишь тень, слабый призрак ее святого духа – это все же слегка повышало сопротивляемость Тьме.

В форме № 58 Танзен сумел остаться живым. Потрескался, но не рассыпался.

Правда, кроме того он уронил титульный лист.

И сам тоже полетел вниз.

В каком-то локте от земли Танзен перешел в форму № 89 (пигмей). Став ростом с палец и весом с камешек, он почти не почувствовал удара. Все тело еще жгло, Танзен еще чувствовал миазмы Тьмы, но самой страшной опасности он избежал.

Однако просто сбежать или спрятаться было нельзя. Антикатисто почти схватил титульный лист. Перестав быть пигмеем, Танзен резко перешел в форму № 98 (ледниковая блоха). Резко увеличился до огромных размеров, совершил гигантский прыжок и схватил порхающую страницу щупиками.

Вторым прыжком Танзен сиганул к дубу. Снова только в последний миг увернулся от волны Тьмы.

А совершив третий прыжок, он… обронил титульный лист. Выронил его всего в нескольких шагах от дерева, тут же перейдя в форму № 39 (муха).

Как волшебник и надеялся, Антикатисто устремился за страницей. Ринулся к ней, опустился к самой земле… и тут из-за дерева вышел монах в багровой рясе.

Шагнув к туче чистой Тьмы, Массено сдернул повязку.

Мрак прорезало светом. Полыхающие в глазницах солнца вспороли твари брюхо. Антикатисто еще успел втянуть в себя титульный лист, но тут же метнулся назад.

Однако не сбежал. Одного-единственного монаха Солары не хватало, чтобы причинить ему серьезный вред. Антикатисто вспыхнул, раздулся, и из его недр донесся угрожающий голос:

– Я тебя помню. Зря ты снова мне досаждаешь.

Теперь монаху пришлось уйти в оборону. Антикатисто принялся разить его копьями Тьмы, и Массено еле-еле успевал переводить взгляд. Пока что он разрушал все атаки, но долго это не продлится. Еще пара секунд, и Антикатисто…

Массено не дал ему этих секунд. У него уже все было готово. Все давно обговорено. Он просто заманивал Антикатисто, внушал ему ложное чувство уверенности. И когда тот вошел в раж, когда увлекся убиванием жалкого монаха, из-за дерева вышел еще один жалкий монах.

Точнее, монахиня. Совсем молодая, малосхимница. Она не стала вступать в бой, не стала помогать Массено.

Она просто швырнула наземь солнечный камень.

Все залило светом. Не таким, что льется из глазниц солнцеглядов. Обычным светом солнца, не способным навредить Антикатисто. Но этот свет прорезал тучи, что вечно стелятся над Бриарогеном, на краткие минуты сменил ночь днем – и это стало сигналом монастырю Солнца.

Солнечная Дорога. Чудесная сила, доступная только архимандриту. Свет хлынул отовсюду – и каждый луч приносил с собой еще одного монаха. Десятки. Сотни. Полная тысяча. Весь орден Солнца явился к стенам Цитадели Зла – и обступил Антикатисто со всех сторон.

Кажется, тот опешил. Он промедлил какую-то секунду – и эта секунда стала для него роковой. Архимандритиса, святая мать Исатэлла, вытянула костлявую руку и хрипло каркнула:

– Повязки долой!

Тысяча солнечных монахов разом сдернули повязки. И тысячи пустых глазниц излили тысячи слепящих лучей.

Это был уже не один-единственный солнцегляд! Антикатисто стал просто погребен под световой лавиной!

И он заметался. Забился в агонии, ища скрыться, сбежать от страшного света. Изможденные слепые монахи окружали высшего элементаля Тьмы – и того рвало на части. Он пытался испускать свои черные миазмы, но их распыляло еще при рождении.

Живые фонари сжимали кольцо все теснее, жгли все ярче. Сейчас тварь не могла ни телепортироваться, ни уйти сквозь землю.

И потому ринулась вверх.

Но и там оказались солнечные монахи. И не одни только они. Воздух заполонили пегасы и грифоны, оседланные Рыцарями Неба – и за спиной каждого сидел солнцегляд.

– Ты не уйдешь от нас, нечисть! – прокричал Массено. – Мы всю жизнь сражаемся с Тьмой!

Казалось, что уже все кончено. Антикатисто уже начал разваливаться на части. Страшно покалеченный, он усох до какой-то кляксы.

Его почти расплескало в брызги – и там, куда эти брызги попадали, все сразу же стремительно умирало. Почва высыхала и развеивалась, растительность мгновенно сгнивала, люди… да, несколько монахов тоже приняли мучительную смерть.

Но они продолжали изливать священный свет. Потому что до победы оставалось совсем чуть-чуть. Казалось, еще вот-вот…

Казалось. Полуиздохший, почти рассеявшийся Антикатисто что-то прохрипел.

Его слов никто не услышал. Они были так тихи, словно говорили со дна пруда. Но то было явно заклинание.

Из Черного Криабала.

Уже близкий к смерти, Антикатисто исторг безумную волну Тьмы. Часть ее расточилась Солнечным Зрением… но только лишь часть. Эта черная вспышка убила не меньше четверти солнцеглядов и всех до единого Рыцарей Неба. Отовсюду посыпались трупы – и выглядели они так, словно умерли годы назад.

– Не отпускать его!.. – выкрикнула мать Исатэлла. – Во славу Солары… кх-х…

Архимандритису рассекло невидимым лезвием. Свет угас в ее глазницах, она кулем упала наземь.

Без нее строй сразу рассыпался. Даже из великосхимников иные застенали, преисполнившись скорби.

Погиб бы и Массено. Он был среди самых первых, стоял ближе всех к Антикатисто. Но ему в поясницу что-то ударило, вцепилось, дернуло… и он отлетел в сторону.

Массено спас Танзен. Приняв форму № 99 (шишечник), он схватил его собственным языком и в последний миг вырвал из-под волны Тьмы.

Но другим повезло не так. Антикатисто расшвырял тех солнцеглядов, что выжили, походя убил еще нескольких, и ринулся наутек.

Продолжать драку он не стал. Даже с Черным Криабалом – Антикатисто получил чересчур тяжелые ранения. Прочие Криабалы ему пока помочь не могли – он же еще не успел их прочесть.

Но и добить себя он не позволил. Разрозненные солнцегляды продолжали поливать его лучами света, и те рвали, кромсали удирающего элементаля, но стало ясно – он не умрет. Слишком огромную мощь сосредоточил в себе Антикатисто, а Черный Криабал еще и многократно ее умножил.

Еще несколько секунд – и он исчез среди туч. Чуть заметная вспышка обозначила точку, где Антикатисто портировался, перенесся куда-то еще.

Куда-то, где его уже не достать.

Монахи снова прикрыли глазницы повязками. Их бой закончился, и несколько сотен трупов осталось на его месте. Там, где Антикатисто корчился в агонии, образовался дымящий кратер, а на его дне – пузырящиеся черные кристаллы и вязкие комочки. Сконденсированные частицы его плоти, новоявленные Души Тьмы.

Их было очень много. Орден Солнца нанес Антикатисто тяжелую рану, искалечил его… и лишь немного ему не хватило, чтобы добить. Волшебник-элементаль выжил, но бежал и долго теперь будет зализывать раны.

Или нет. Возможно, с помощью Криабалов он восстановится за считаные дни. Возможно, часы. Возможно, уже через несколько минут он вернется сильнее прежнего.

Такие думы бродили в голове Танзена. Он помог Массено подняться на ноги и мрачно теперь смотрел, как монахи обходят павших.

Особенно много их собралось вокруг тела архимандритисы. Охваченные скорбью, они молились за упокой своей духовной матери. Архимандриты, будучи обычно преклонны годами, редко покидают монастырь Солнца и редко принимают участие в истреблении нечисти. Большинство их тихо угасает в своих кельях, и лишь немногие принимают вот такую смерть.

– Теперь мы должны избрать нового архимандрита, – произнес Массено.

– Мне жаль, – коснулся его руки Танзен. – У вас почти получилось.

– Почти, – бесстрастно повторил монах. – Сделать что-то почти – значит, не сделать. Антикатисто жив.

– Меня это тоже не радует, – напомнил волшебник. – Ваша астролябия все еще действует?

Массено достал астролябию Вескатуччи. Да, он мог снова выстроить спиральный чертеж и снова узнать местонахождение Антикатисто. Но что толку? Весь орден Солнца не совладал с этим чудовищем. Почти треть братьев и сестер погибли. Архимандритиса тоже мертва – а без нее Солнечную Дорогу не раскрыть.

Массено не был столь безрассуден, чтобы гнаться за Антикатисто в одиночку или пусть даже в сопровождении еще нескольких монахов.

Тем временем орден стал собираться в путь. Солнцегляды попали в незавидное положение – в самом сердце Империи Зла, у самых стен черной цитадели. Да еще и лишенные возможности вернуться тем же путем, каким пришли.

Им предстояло либо отправляться в очень долгую дорогу, либо изыскивать средства на множественное портирование. В карманах нищенствующих братьев редко звенят монеты.

Конечно, у Массено есть свободный допуск к порталам. В Империи Зла он тоже действует, монах уже убедился. Но это только на одно лицо. Провести по нему семьсот человек не удастся.

– Как погляжу, у вас тоже проблемы? – раздался участливый голос.

Танзен аж вздрогнул. Он совершенно не заметил, когда этот человек к ним подошел. Седовласый, с тоненькими усиками, облаченный в черную мантию – Танзен, разумеется, сразу его узнал.

Управляющий в Цитадели Зла. Правая рука лорда Бельзедора.

– Ц-ц-ц, – цокнул языком он, глядя на мертвых солнцеглядов. – А попытка была хорошая. Властелину понравилось.

– В каком смысле?.. – не понял Танзен. – Он же погиб.

– О, мы уже возродили его плотью слуги, кровью врага и еще какой-то лабудой, – равнодушно отмахнулся управляющий. – Не в этом сейчас дело. Властелин милостиво дозволяет служителям Солары убраться с его земель живыми. Портал для вас сегодня бесплатный.

– Это с чего такая милость? – прищурился Танзен.

– Властелин не собирается отчитываться в своих решениях ни перед кем… лорд Мариарель, – ехидно хмыкнул управляющий. – А вы, брат Массено, лучше поспешите сообщить об этом своим дружкам, потому что времени у вас только до рассвета. Оставшихся в Империи Зла к тому времени Властелин запытает самым мучительным образом.

Массено чуть повернул точку зрения, рассматривая лицо управляющего. То отражало все мыслимые людские пороки, но печати глубинной Тьмы не несло. Солнцегляд не мог уверенно сказать, что сие существо – человек, но к нечисти оно вроде бы не принадлежало.

Или очень убедительно маскировалось.

Но иного выхода Массено сейчас не видел. Либо довериться этому созданию, либо вступать в бой со всей Империей Зла. Собрав братьев, он обратился к ним с речью и поведал об этом варианте. Архимандритисы не стало, а все приоры остались в монастыре, поэтому решение предстояло принять им самим, коллективно.

Немного посовещавшись, солнцегляды согласились проследовать в портал. Управляющий распорядился внеочередно распахнуть его даже не на одну из станций, а прямо на вершину их горы, к воротам монастыря Солнца.

Собрав павших, монахи удалились. На месте скоротечной, но страшной битвы остались только Массено и Танзен.

И управляющий в Цитадели Зла. Расплывшись в улыбке, он сказал монаху и волшебнику:

– А вас двоих лорд Бельзедор приглашает в гости. Он желает с вами побеседовать.

Глава 30

Фырдуз был растерян и напуган. Честно говоря, в последнее время он постоянно пребывал в этом состоянии. То и дело на него взваливали задачи, явно непосильные для обычного маленького кобольда.

Он, правда, каким-то образом с ними справлялся. Но Фырдуз подозревал, что ему просто везет.

И еще он подозревал, что рано или поздно это везение закончится. Он и так уже исчерпал всю удачу.

Сейчас ему в очередной раз поручили непосильную задачу. Прорваться через все эти орды хобиев и йоркзериев, выбраться на поверхность, добраться до Новой Страны. Отдать им там Рваный Криабал. И привести в Халлар помощь.

Конечно, с собой у Фырдуза… ну да, Рваный Криабал. С ним будет легче, чем без него.

Немного.

Цверги не очень хотели отпускать Фырдуза с этой книжкой. Принцесса Остозилар долго колебалась и кусала губы. Но излечившись от падучей, она стала все же несколько спокойнее и в конце концов согласилась.

С Новой Страной цверги торговались очень долго. Очень долго настаивали, чтобы оплата была произведена уже после. Пусть, мол, Верхние сюда явятся, пусть помогут прогнать взашей хобиев, а там уж и Рваный Криабал можно им отдать.

Но гайсинисты отказались даже рассматривать такой вариант. Сразу заявили, что без стопроцентной предоплаты шагу не сделают. Почти двое суток королева Тсаригетхорн и ее дети спорили со Старшими Новой Страны, но те оказались твердолобы, как никто.

Никаких компромиссов. Криабал вперед или сидите дальше в окружении.

Ожесточившись, Остозилар даже попыталась вырвать из Криабала несколько страниц. Отдать гайсинистам как можно меньше. Но оказалось, что сделать это невозможно. Цверги тянули странички со всей своей силищей, орудовали щипцами, применили даже субтермагические горны – ничего.

Фырдуз мог бы сказать, что разъять Криабал на части на самом деле очень легко. Применяется для этого все то же самое заклинание Уз. С его помощью Криабалы можно разделять и снова соединять, связывать их с определенными индивидами, прятать от чужих глаз и много чего еще.

Но он об этом не сказал. Ибо те страницы, что Остозилар хотела оставить себе… в основном то были убийственные заклинания, конечно. Самые мощные и самые страшные. Способные стирать с лица земли города и целые страны. Остозилар не желала отдавать такую силу Новой Стране – и Фырдуз ее в общем-то понимал.

Только вот принцессе он такую силу отдавать тоже не желал. Остозилар… ну… в целом она добрая женщина… отчасти… где-то глубоко внутри.

И все же не стоит доверять ей заклинание Метеора. И Обличье Саранчи тоже не стоит. Да и все остальное, что хранится в Рваном Криабале.

И в конце концов Остозилар смирилась, что даже одной-единственной странички ей себе не оставить. Отдуваясь, вся потная, с закопченной бородищей, она отшвырнула Фырдуза с книгой и рявкнула:

– Ладно, забирай все! Но если не вернешься в самом скором времени!.. Ужо тебе, крысенок!.. Из-под земли достану!

И теперь Фырдуз и два угрюмых цверга шагали по лестнице Вверх. Неподалеку от Халлара имелся почти вертикальный колодец, уходящий к вершине высочайшей в Яминии горы. Каменные ступени обвивали его спиралью, и идти предстояло еще немало.

Зато этот путь был самым безопасным. Хобии, разумеется, выставили кордоны и перегородили все проходы – но Фырдуз и цверги легко миновали их заклинанием Побега.

К сожалению, перенестись подобным же образом сразу Наверх или вообще в Новую Страну Фырдуз не мог. Заклинание Побега такого не умело. Наверняка нужные заклинания есть в других Криабалах… но у Фырдуза только один, Рваный.

Подъем был долгим и утомительным. Цверги, имен которых Фырдуз не знал, шагали молча, глядя прямо перед собой. Их выделил комендант-городничий Халлара, из священной стражи. Охраняя понтифика Гушима, они в принципе редко раскрывали рты.

Зато в драке уж верно не оплошают. Каждый нес брони и оружия больше, чем весил сам. Шагающий слева скрывал лицо под глухим шлемом. Шагающий справа не имел одного глаза, и его заменял металлический конструкт.

Завидев впереди пока еще слабый, но отчетливый свет, Фырдуз поспешил надеть очки с копчеными стеклами. Он прекрасно помнил, как мучительны были первые часы Наверху, когда взошел Небесный Светильник.

Цверги ничего надевать не стали. Их глаза не так чувствительны к свету. Выйдя из колодца, они тоже некоторое время моргали, щурились, но вскоре зашагали, как ни в чем не бывало.

– Нам на юг, – прогудел тот, что с субтерглазом. – Пройдем Усэтом, а потом еще горами Грифонии. На границе нас встретят, но до границы топать долго.

– Может, поедим? – робко предложил Фырдуз, раскрывая Криабал на заклинании Пищи.

– Потом, – мотнул головой цверг. – Здесь тоже могут быть кордоны хобиев. Лучше побыстрее уйти как можно дальше.

Они шли несколько часов. Долго спускались с горы, а потом шагали извилистой заснеженной тропкой. Фырдуз трясся от холода, пока не догадался прочесть заклинание Блуждающего Огня. После этого за кобольдом и цвергами стали следовать три комка пламени размером с кулак. Паря на небольшой высоте, они горели без всякого топлива и были горячи ровно настолько, чтобы согреть.

Цверги уже бывали в этих краях. Уже ходили этими тропами. Понятно, с Фырдузом отправили не случайных воинов, а опытных странников, хорошо знающих именно поверхность. Они топали размеренно, целеустремленно, похожие издали на два стальных бочонка.

Издали. Все более издали. Цверги, кажется, не замечали, что кобольд ниже их более чем в полтора раза. И ноги у него короче. Фырдуз просто не мог двигаться наравне с этими двоими, а они вовсе и не пытались к нему приноравливаться.

Когда цверги оторвались уже на добрую сотню локтей, Фырдуз даже задумался, не прочесть ли ему снова заклинание Побега… замечательное все-таки заклинание, очень полезное любому кобольду.

Но эта мысль тут же вылетела из головы, едва Фырдуза накрыла тень.

Громадная то была тень. Возможно, кобольд заметил бы ее обладателя раньше, если бы хоть изредка смотрел на небо. Но он не смотрел, страшась увидеть солнце даже в закопченных стеклах.

Не было и звуков. Громадина летела совершенно бесшумно… пока не начала снижаться. Тут-то звук сразу появился – страшный, оглушительный рев.

С неба спустился гигантский дракон.

Орказарок. Древний драконий царь. Даже не выдыхая пламени, он просто дернул шеей, клацнул зубищами – и сожрал цвергов, как пару грибков. Те не успели и дернуться, не успели схватиться за оружие.

А Орказарок уставился на Фырдуза. Бешено сверкая глазами, он распахнул пасть и проревел:

– Верни мой Криабал, двуногая тля!!!

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg