«Попутчик»

Попутчик (fb2) - Попутчик [litres][=Серые Пределы] (Времена - 2) 1567K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александра Лисина

Александра Лисина Темные времена. Попутчик

Пролог

Ранним солнечным утром мир кажется юным, беззаботным и каким-то по-домашнему уютным. Солнышко светит, задорно подмигивая сквозь густую листву, птички поют, невдалеке журчит проворный ручеек, и все выглядит удивительно мирным и спокойным, если, конечно, не думать о том, что над твоей головой уже который день нависают мрачноватые кряжи Драконьего хребта.

Таррэн, перешагнув через замшелое бревно, в очередной раз стер с лица липкую паутину и с неудовольствием подумал, что не отказался бы от резвого скакуна, который домчал бы его к подножию гор с комфортом. Жаль, что в такую глухомань не только хорошего коня, но и плохонького мула не затащишь – ноги переломают. Не зря Урантар велел продать драгоценных скакунов еще три дня назад и дальше двинуться пешком. А теперь вел отряд сквозь непролазные дебри, основываясь на странном чутье и видимых только ему метках.

Эльф на секунду поднял голову, но в очередной раз наткнулся взглядом на белоснежную гору с раздвоенной верхушкой, что хищно топорщила ввысь оба своих заостренных пика, и окончательно понял, что мимо такого приметного ориентира седовласый никак не промахнется. А то, что проклятая скала с каждым днем приближалась, заставляло его увериться в мысли, что именно к ней и направлялся Урантар.

– Эй, лысый! – вдруг радостно гоготнули за спиной. – Гляди, я твой след нашел!

– Спятил, лис ободранный?! Я ж за тобой иду! – возмутился Ирбис. – А у тебя под носом – след кабана!

Весельчак ускорил шаг и, оказавшись на безопасном расстоянии, мстительно добавил:

– Так я о том и говорю! Здоровый, мордатый, с лысыми коленками… ты и есть!

– Убью, гад!

Рыжий загоготал и поспешил нагнать Стража, который уже третий день вел их к неведомой цели, заставляя путаться в паутине, проваливаться в каждую ямку и мокнуть под дождем почем зря.

– Слышь, Урантар? Ты какого Торка петляешь? Думаешь, я не понял, что мы опять свернули? Единственный проход на ту сторону гораздо западнее!

– Просто так короче, – сухо отозвался Седой, мельком покосившись на молчаливых эльфов.

Элиар с Танарисом красноречиво переглянулись, но не стали спорить, хотя наверняка давно заметили смену направления.

Весельчак хмыкнул:

– Считаешь, агинцы и тут нас перехватят? Или ищешь предателя среди нас?

Дядько, на мгновение обернувшись, окинул внимательным взором свой небольшой отряд. Троица эльфов до сих пор подчеркнуто держалась в стороне. Люди, наоборот, стремились не разрывать дистанцию друг с другом. Рыжий болтун гордо носил на внутренней стороне предплечья знак знаменитых Бешеных лис – отличных разведчиков, не раз выручавших его королевское величество. Его давний напарник Аркан имел на левой руке точно такую же метку. Здоровяк Молот со своей громадной секирой оказался на поверку не кем иным, как ветераном из полка Бортворских головорезов – тех самых, что некогда хранили северную границу Интариса от орочьих набегов и были почти полностью уничтожены семь с половиной лет назад в битве при Бронлоре. Ирбис когда-то служил в полку Красных драгунов. Неожиданно и чуть ли не в последний момент к каравану присоединился вечный молчун Сова – старинный приятель Гаррона.

Страж задумчиво пожевал длинный ус и неожиданно признал, что был бы не против увидеть рядом с собой говорливого, но испытанного в бою южанина. Однако тот, в отличие от вышеназванной пятерки, нанимался к купцу по-настоящему, всего лишь до Бекровеля, и никакого отношения к заданию короля не имел. А потому с ним и его воинственной командой пришлось в конце концов распрощаться и утешиться тем, что после ухода эльфов Гаррону не придется зря терять людей.

Роли в этой истории распределились еще в те дни, когда Урантар только присоединился к каравану. Герр Хатор, пользующийся почти безграничным доверием короля, подтвердил: это именно те люди, которых ему придали в попутчики. А отъезд из Борревы лишь окончательно расставил точки в этом вопросе, и теперь Дядько мог с уверенностью сказать, кто из них и в чем был хорош.

Рыжий, как всегда, язвил и насмешничал. В этом он несильно отличался от себя прежнего. Правда, сейчас заметно подобрался, посерьезнел и непрерывно скользил взглядом по окрестностям, подмечая все мало-мальски важные детали. Так, как умеют лишь опытные разведчики.

Держащийся рядом с ним Аркан тоже не изменил своему извечному спокойствию и стойко переносил кривляния приятеля, к которым явно привык. Наверняка они немало работают в паре, иначе бесконечное терпение черноволосого воина закончилось бы в первые же сутки совместного похода.

Молоту не нужно было притворяться кем-то, кем он никогда не являлся. То, что воин он отменный, было видно сразу, а угрюмая молчаливость и неприязнь к болтунам вроде рыжего с лихвой компенсировались верностью слову, силой и умением владеть своим громоздким оружием не хуже, чем иные ловкачи – ложкой.

Ирбис, как и Молот, вопросов не вызывал: отличный мечник, которого за скорость, выдержку и потрясающее владение обоюдоострыми клинками не стыдно было и на заставы взять. Немного подучить, конечно, натаскать на работу с тварями Проклятого леса, и вот вам почти готовый Страж.

Единственным, кто оставался темной лошадкой, был Сова – среднего роста мужичок с хитро прищуренными глазами и лицом, больше подходящим деревенскому увальню. Без особых примет, тихий и невзрачный, он, в отличие от остальных, редко вступал в разговоры. А потому меньше других успел показать характер. Может, скрытен был по природе, а может, жизнь так сложилась, что приучила держать язык за зубами. Но Урантар слишком много повидал, чтобы обманываться этой двуликой простотой. Стоило только вспомнить работу этого «увальня» во время нападения агинцев, как вопросы отпадали сами собой – в Гвардейский полк короля Мирдаиса не брали кого попало. Да и Гаррон сказал за него веское слово, так что можно было не беспокоиться: Сова оказался на своем месте.

Но в любом случае выяснять детали придется уже по ходу дела.

Глава 1

– Урантар? – негромко позвал Таррэн, отвлекая Стража от размышлений. – Мне кажется или ты ведешь нас в сторону Малой сторожи?

Дядько ненадолго обернулся.

– С чего ты решил?

– Если верить картам, мы не только не приблизились к Бекровелю и переходу через Драконий хребет, но скоро повернем в обратную сторону. А в тех местах есть лишь одно подходящее место для переправы в Серые пределы, но… знаешь, мне хочется надеяться, что ты не настолько сумасшедший и нам не придется штурмовать его вдевятером.

Светлые эльфы разом остановились и настороженно воззрились на Стража – слова собрата достигли их чутких ушей. Остальные споткнулись на ходу, прекрасно понимая, куда клонит эльф, а потом и вовсе сгрудились вокруг остроухих, оторопело воззрившись на проводника. Дядько тоже остановился и, оглядев неожиданно сплотившуюся команду из людей и нелюдей, нехорошо усмехнулся.

– Что?! – ахнул рыжий. – Урантар, ты что, тащишь нас к Тропе смертников?! Спятил, дурень седой?!

– И да и нет. Да, я веду вас именно к тропе. Нет, я не сошел с ума, – спокойно сообщил Страж, на что люди неверяще отшатнулись, а перворожденные нахмурились.

О Тропе смертников рассказывалось в старой легенде, которой матери любили пугать непоседливых малышей. Восемь тысячелетий назад сильнейшие маги Лиары намертво перекрыли единственный прямой проход от западной окраины Интариса к Серым пределам. И случилось это тогда, когда отправившиеся в первый поход в Проклятый лес люди, гномы и эльфы наткнулись на жутких и непонятных тварей, в которых после смерти Изиара превратились обитатели здешних мест. Тогда же возникли заставы, тогда же появились сами Стражи. И тогда же правители четырех рас позаботились о том, чтобы горы больше не доставляли обитаемым землям беспокойства. Тропа была надежно перекрыта, усеяна ловушками, мощными заклятиями и еще Торк знает чем.

Разумеется, порой случались прорывы, и нет-нет, да и просачивались по эту сторону гор невиданные твари из Проклятого леса. Да и местное зверье в силу близости к пределам стало постепенно меняться: гигантские гиены, пещерные тролли, большеухие медведи, те же оборотни… таких тут водилось немало. Но на то и нужна была Малая сторожа, чтобы хранить людской покой от кровожадных чудовищ. Для того и несли на ней стражу несколько десятков Диких псов. До тех пор, пока неведомым образом весь отряд не был уничтожен, а сама сторожа не сгорела дотла.

Впрочем, Тропа смертников и сейчас не потеряла своей значимости – говорят, Дикие псы до сих пор выпускали на нее дезертиров и трусов, оказавшихся недостойными звания Стража. Тем, кому удалось бы пройти ее и выжить при этом, была обещана амнистия. Но за почти девять тысяч лет таких счастливчиков не нашлось.

И вот туда дурной Страж предлагал им направиться?

– Ты все же сошел с ума, – дрогнувшим голосом выразил общую мысль Ирбис.

– Мы на это не подписывались, – мрачно подтвердил Молот.

– Согласен, это форменное безумие. Никаких шансов. – Сова флегматично пожал плечами и небрежно прислонился к ближайшему дереву.

– Может, не стоит сгущать краски? – нахмурился Танарис. – Урантар, я понимаю, что на нас идет охота, но, может, все же проще перейти горы в другом месте, чем рисковать свернуть себе шею на проклятой тропе? Я не настолько уверен в существовании ордена и исходящей от него опасности, чтобы ввязываться в эту безнадежную затею.

Дядько оглядел нервничающих спутников и снова усмехнулся:

– Положим, я тоже не в большом восторге от этой идеи. Но, во-первых, на переходе нас наверняка ждут. Во-вторых, встречать нас там гарантированно будет намного больше народу, чем раньше. В-третьих, если я прав, на переходе совершенно негде будет укрыться. В-четвертых, если в том тоннеле разорвется хоть один огненный шар, нас гарантированно завалит. И, наконец, в-пятых, вы не правы: Тропой смертников все-таки можно пройти.

– Шутишь? – хмуро отозвался Аркан, нервно пригладив черные усы.

– Нет. Из пределов сюда действительно еще никто не перебирался, это неоспоримый факт. Но я лично знаю по крайней мере двух существ, которые в свое время успешно проделали этот путь в обратном направлении и уцелели. Нам лишь нужно повторить их успех.

Люди недоверчиво переглянулись.

– Смогли пройти Тропой смертников?! Вдвоем?!

– Точно. Причем не имея специальной подготовки, не владея магией и даже без хорошего оружия. Не думаю, что мы намного слабее. Если уж у тех ребят получилось, то и мы справимся.

Эльфы скептически переглянулись.

– Это невозможно! – буркнул Танарис. – Там такие заклятия стоят, что любого разорвет на части еще на подходе. Я читал в наших архивах: одни «Огненные плащи» чего стоят! А там не только они, но и много чего не менее смертоносного, способного перекрыть всю тропу от края до края! Плюс гномы немало потрудились, а людские маги сверху добавили. Да еще каким-то чудом смогли сделать так, что ловушки сами перезаряжаются! Пускай за это время что-то испортилось, несмотря на заклятия остановленного времени, доски провалились, а каменные глыбы могли потерять подвижность… прости, Урантар, но я не верю, что кто-то мог их преодолеть.

Дядько только пожал плечами.

– Не верь. Можешь даже вернуться, но предупреждаю сразу: других дорог в пределы нет. Только переход, по которому идут все нормальные люди, и тропа, о которой большинство живых если не позабыли, то уж точно исключили из списка наших возможностей. А это – немалый плюс для дела, потому что здесь никто и никого искать не будет. И, что гораздо важнее, не подстроит ни ловушек, ни засад.

– Там и без засад дерьма хватит, чтобы утопить в нем целую армию! – не выдержал Весельчак. – Думаешь, зря сюда даже гномы не суются?!

Элиар согласно кивнул, но Дядько ничуть не смутился.

– Дорога опасна, не спорю, но все-таки не безнадежна. Если же нас настигнут на переходе и там обрушится хоть одна из плит, поддерживающих своды, заставы на многие недели останутся без помощи. В том числе и ваши, Элиар. Ты готов рискнуть жизнью своих собратьев?

– Нет. Но я не уверен…

– Тогда решай поскорее, потому что я уже договорился насчет проводника, и он ждет нас у начала тропы.

Эльфы скептически переглянулись.

– Проводник?

– Да. Такой вариант нам тоже пришлось предусмотреть и заранее готовиться, хотя я, конечно, надеялся, что до этого дело не дойдет… Но мой человек готов рискнуть своей шкурой во второй раз, чтобы провести нас на ту сторону.

– Интересно, что ему там понадобилось? – не удержался от язвительного замечания Элиар. – На тропу по своей воле не лезут! Или твой человек прибил кого-то важного?

Дядько покосился на светлого.

– У него не было выбора. Зато у нас теперь есть хороший шанс перебраться в пределы, минуя главную дорогу и, соответственно, соглядатаев.

– Сдается мне, что у нас есть шанс только славно поджарить свои задницы, а не перебраться на ту сторону, – проворчал Весельчак. – Насколько ты доверяешь этому проводнику? Может, он врал, что сумел пройти, а мы теперь должны совать голову в пасть хмеры почем зря!

– Я готов доверить ему свою жизнь, – спокойно сказал Страж, и люди крепко призадумались. – Более того, двадцать лет назад я видел его на тропе сам. Именно я вытащил его оттуда живым и готов поклясться, что он знает безопасный путь.

– А второй? – напряженно спросил Таррэн. – Ты говорил, что их двое.

– Второй? Это, скажем так… не совсем человек. Но, если тебе станет легче, могу со всей ответственностью засвидетельствовать: этой парочке понадобилось пять с половиной суток, чтобы пройти тропу. Нам, я надеюсь, не придется тратить столько времени: полагаю, дня за три управимся.

– Или сдохнем, – негромко добавил рыжий.

– Помолчи, – властно велел Сова, который неожиданно отлепился от надежного ствола и подошел к терпеливо ожидающему решения спутников Стражу. – Урантар, насколько велики шансы, что нас ждут на переходе?

– А где бы ты нас ждал, если бы вдруг потерял по дороге?

Воин прищурился и в упор посмотрел на невозмутимого седовласого, что настаивал сейчас на форменном сумасшествии. Сунуться на тропу? Рискнуть шкурой ради того, чтобы избежать возможного внимания агинцев? Стоит ли это их жизней и древней магической побрякушки, за которой отправил их король? Возможно, суровый Страж прав и впереди действительно ждет засада. Но если он ошибается?

Торково копыто! Да наверняка их ждут, потому что лучшего места, кроме узкой горловины горного прохода, где и увернуться некуда, не придумаешь! Пара огненных шариков, попутный ветер, который так легко наколдовать, одна хорошая снежная лавина, и готово – от караванов, доставляющих на заставы все необходимое для жизни, ничего не останется. Его просто сомнет как пушинку в тесном ущелье, сбросит вниз с узенького уступа. Завалит в тесноте подземного перехода. И больше никаких шансов не будет ни у них, ни у тех, кто рискнет идти рядом. А дело-то останется невыполненным…

Сова поджал тонкие губы, задумчиво всмотрелся в покрытое шрамами лицо Стража и вдруг со всей ясностью увидел, что тот абсолютно уверен в проводнике. И готов доверить ему не только их шкуры, но и судьбу всех обитаемых земель. А такое отношение дорогого стоит, особенно для того, кто всю долгую жизнь привык не полагаться на пустые обещания. Только на факты и, что немаловажно, удачу, потому что умирать в пути Страж явно не собирался.

– На какую заставу ты нас поведешь? – напряженно спросил Сова.

– На свою, на Левую. Она ближе всего к тропе, и оттуда легче всего добраться до Проклятого леса.

– Сколько мы сэкономим времени?

– Два с половиной дня. Может, три, но это при лучшем раскладе. Вряд ли больше, потому что караваны преодолевают горный переход дней за пять, а мы, при всем желании, не сможем идти в полную силу даже с проводником.

Сова снова ненадолго задумался.

– Аркан, рыжий, что скажете? Вы, как лисы, лучше осведомлены.

– Гиблое дело, – мрачно отозвался Весельчак. – Зверье там ненамного слабее, чем в пределах. Воду днем с огнем не сыщешь, костер не развести, за деревьями не укроешься, потому что тропа – это, в большинстве своем, скалы, ущелья и насыпи, где можно с легкостью свернуть себе шею. Или с обрыва сорваться, а их там, кстати, не меньше, чем скал.

– Можно попробовать, – медленно проговорил Аркан, крутя в сильных пальцах кривую веточку. – Но при условии, что господа «послы» помогут с магией.

– Какая магия? – скривился рыжий. – Мы не для того сюда забрались, чтобы оповещать о своих намерениях весь белый свет.

– Ты не прав, – вмешался Дядько. – Крупное зверье на тропе действительно почти нечувствительно к магии, но мелочь вроде ползунов, песчаников и пиявок все еще уязвима. В то же время в ущелье стоят давние, но по-прежнему мощные заклятия, поэтому свежего всплеска никто не заметит, а защитный контур ночью будет кстати. Мой человек тоже подтверждает: с магией там можно работать, не рискуя засветиться перед агинцами. И это дает нам неплохой шанс.

На красивом лице Элиара проступила откровенная задумчивость, но уже не напряженная, не скептическая, а, скорее, оценивающая. Словно эльф старательно обдумывал мысль. Рискнуть шкурой ради нескольких дней форы в Проклятом лесу? Сунуться в заведомо гиблое место, чтобы сократить будущий путь? Стряхнуть со следа орден, но для этого пробежать по лезвию эльфийского меча? Не слишком ли это сложно? Только вот в пределах легче не станет – там живность во сто крат опаснее, чем жители предгорий, а познакомиться с ней придется гораздо ближе, чем с кем бы то ни было. До Лабиринта тоже добраться нужно. К тому же если их отряд не сможет преодолеть этот Торков хребет, то соваться в самое сердце Проклятого леса – абсолютно безнадежная затея. Даже с их магией, человеческим упрямством и всеми умениями Таррэна.

Но тогда что? Ждать, как дураки, у моря погоды? Соваться к единственному переходу, с каждым днем все больше грозящему превратиться в западню? Урантар ведь дело говорит – если орден действительно воспрянул, караулить их станут именно на переходе. Но мучала эльфа еще одна тревожная мысль: как поведет себя предатель, если таковой вдруг затесался в их скромный, но отнюдь не беспомощный отряд? Останется ли здесь? Попытается отговорить? Раскроется? Рискнет собственной шкурой ради того, чтобы люди поверили? Гм… сложный вопрос. Но не исключено, что наглый Страж своей дерзкой задумкой просто решил его спровоцировать.

Танарис поймал напряженный взгляд собрата, мгновение поколебался, но все-таки неохотно кивнул: он был готов идти вперед.

– Может, и получится, – наконец признал Элиар. – С магией шансов выбраться оттуда живыми намного больше. Если, конечно, не нарвемся на хмеру.

– Не волнуйся, – усмехнулся Дядько. – Хмеры там не живут, иначе другого зверья бы не осталось: они, как ты знаешь, всеядны и почти всегда голодны. К тому же… ладно, об этом потом. Силой тащить никого не буду, разумеется, кто хочет – может благополучно вернуться, но другого варианта все равно предложить не могу. Таррэн, твое мнение?

Темный эльф, дотоле упорно молчавший, медленно кивнул:

– Риск, конечно, большой, но… я согласен.

– Элиар? Танарис?

– Да. Если будет возможность защищаться.

– Сова? Твои люди справятся?

Сова хищно прищурился и, окинув темными глазами вверенный ему отряд, тоже кивнул. Да, они справятся, потому что другого выхода действительно не было. Ничего, прорвутся: Бешеные лисы никогда не подводили своего сюзерена. Они не струсят. Не сбегут. Да и оставлять Стража один на один с гораздыми на пакости бессмертными – ниже человеческого достоинства. Уж не говоря про обычную мужскую солидарность.

– Ладно, идем, – обреченно махнул рукой Весельчак. – Хоть развлекусь напоследок… Аркан, ты со мной?

– Куда я от тебя денусь, обезьяна рыжая? Столько лет твою тощую задницу прикрывать – та еще работенка, но если больше некому… да, я иду.

Молот невозмутимо кивнул и поднял в знак согласия могучую ручищу с зажатой секирой. Ирбис отсалютовал: не доверять седовласому Стражу у него не было причин. Раз сказал, что тропа проходима, значит, так оно и есть. И если к ней еще прилагается проводник, помнящий относительно безопасный путь, то быть посему – они идут.

– Веди, – просто сказал Сова, и Дядько понимающе усмехнулся: его величество всегда знал, как удержать возле себя верных людей. Это он еще семь лет назад приметил, под Бронлором, когда случайно спас его драгоценную… гм… корону вместе со своими Волкодавами и одной шустрой Гончей, о чем нисколько не жалел.

Страж еще раз оглядел спутников и растянул губы в хищном оскале:

– Тогда затягивайте ремни потуже, господа смертники. Нас будут ждать ровно через два дня возле подножия во-о-он той горки с раздвоенной макушкой. А поскольку наш проводник крайне пунктуален, я бы не хотел задерживаться: с необязательными личностями вроде нас он церемонится редко. Как и его… гм… вторая половинка.

Глава 2

Малая сторожа, вернее, то, что от нее осталось, произвела на отряд неизгладимое впечатление. Когда-то она была оплотом людей против рвущихся на восток голодных тварей Серых пределов. Мощная крепость, непоколебимая твердыня, сравнимая по прочности только со своими старшими сестрами по ту сторону гор.

Теперь вместо величественных башен и внушающих уважение стен виднелась лишь огромная проплешина в окружении непроходимого бурелома. Как болезненная рваная рана, не затянувшаяся до сих пор. Гигантская могила, заваленная оплавленными, спекшимися в единое целое камнями, грудами искореженного металла, в которых с трудом угадывались очертания массивных ворот и остатки некогда прочных решеток, да кучами разнообразного мусора, напоминающими о давнем, но невероятно мощном взрыве.

Рядом с воротами возвышались холмы мелкой каменной крошки – тоже спекшейся и почти до неузнаваемости изменившейся. Горы искореженных балок и обломков, давным-давно утративших свой первоначальный вид. А сверху все это было надежно прикрыто густым слоем серого летучего пепла. Да в воздухе висел едва уловимый запах гари, будто случившаяся здесь трагедия произошла не пару десятилетий назад, а всего несколько дней прошло.

Весельчак при виде уничтоженной сторожи невольно передернул плечами.

– Брр, – вполголоса согласился с другом Аркан, остановившись у края пепелища. – Что бы тут ни случилось, мне не очень хочется проверять слухи о живущих здесь призраках. Урантар, ты знаешь, что тут произошло?

Дядько со странно окаменевшим лицом разглядывал старые развалины, то ли вспоминая что-то, то ли, наоборот, пытаясь запомнить увиденное до мельчайшей черточки.

– Немного. – Его голос отчего-то охрип. – Говорят, сторожа сгорела за считаные мгновения. Никого не осталось в живых – ни людей, ни домашней скотины, ни даже крыс. Местные до сих пор обходят это место стороной. Считают, что оно проклято.

– Проклято? – оторвался от созерцания мрачной картины Таррэн.

– Местные? – почему-то насторожился Танарис.

Страж замедленно кивнул:

– Когда-то тут неподалеку деревенька стояла. Небольшая, дворов на десять-пятнадцать. Там и женщины были, и детишки… насколько я помню, она севернее стояла, подальше от гор, но тут по прямой должно быть совсем недалеко. А когда сторожа выгорела, народ не стал дожидаться новой беды и разъехался кто куда, так что теперь не найти никого из тех, кто мог бы рассказать, как оно было на самом деле.

Таррэн словно не услышал: неожиданно присев, он зачем-то потрогал кончиками пальцев пепел и медленно растер сухие крупинки. Остатки даже лизнул, на секунду непонимающе замер, но вдруг помрачнел и резким движением поднялся.

– Когда это случилось? – отрывисто спросил он, хмурясь все больше и больше.

– Лет двадцать назад, – ответил Урантар.

– А пламя?

– Что? – удивленно приподнял брови Дядько.

– Какого оно было цвета? – замедленно повторил эльф, вступая на опасную территорию, при одном взгляде на которую волосы вставали дыбом.

Создавалось впечатление, что тут в мгновение ока разгорелся пожар неимоверной силы, а пламя в считаные минуты охватило деревянные перекрытия, буквально въелось в камень, безжалостно разрушило опоры, после чего перекинулось на черепичную крышу и стремительно расползлось во все стороны.

Малая сторожа была «малой» только по сравнению со своими старшими сестрами-заставами, потому что ее размеры были весьма и весьма внушительными. И это неудивительно: она должна была вместить почти полсотни Стражей плюс конюшни, оружейные, просторные подвалы, амбары. А еще – кучу подсобных помещений, кузницу, склады и все то, без чего не обойтись в крепости.

Но тогда какой же силы должен был полыхать огонь, что наружу не успел выбраться никто из нескольких десятков опытных и всегда готовых к неожиданностям воинов? Какую мощь должно набрать пламя за короткое время, чтобы его заметили только тогда, когда стало слишком поздно, а то и вовсе не заметили, пока не случилась трагедия? Сколько мгновений должно было пройти с момента возгорания, чтобы каменная твердыня вдруг прогорела, как сухая топка? В то же время неистовый огонь, уничтожив ее до основания, не тронул окружающий лес. Ведь поблизости стоят деревья, которым намного больше лет, чем погибшей стороже!

Таррэн знал только одну причину подобного буйства стихий – магия. Мощная, свирепая и очень точно направленная магия, от которой нет спасения. Это была магия крови, и он уже догадывался, кто мог выпустить на волю подобную мощь.

– Если люди не врут, пламя было зеленым, – ровно ответил седовласый, и эльф понимающе прикрыл глаза. – Говорят, от самой Борревы виднелось зарево. Полыхнуло до небес, а потом быстро угасло. Но когда прибежали деревенские, все уже кончилось: крепость выгорела дотла. Никто не уцелел, даже костей потом не нашли: похоже, люди мгновенно сгорели заживо.

Эльф тяжело вздохнул и, все еще не желая верить, снова осторожно лизнул кончики пальцев: пепел оказался горьким и немного солоноватым. Однако у него был странноватый привкус – едва уловимый, но все же до отвращения знакомый, от которого его второе сердце нехорошо дрогнуло и предупреждающе заныло.

– Что, знакомая картина? – неожиданно усмехнулся Элиар, с каким-то необъяснимым сарказмом изучая неподвижное лицо потрясенного внезапной догадкой сородича.

Таррэн опустил голову.

– Когда-то здесь погиб эльф, – глухо уронил он, заставив Стража заметно вздрогнуть. – Темный. Давно.

– Ты уверен?

– Только наша магия способна оставить такой четкий след. И только она могла уничтожить сторожу за какие-то пару минут. Я чувствую это, знаю. Я… словно слышу его крик. Он умер где-то здесь, оттого-то пламя и бушевало только тут, не сумев выбраться за пределы стен. Думаю, это случилось в подвалах, но я не уверен: времени прошло слишком много. Знаю только, что перед смертью эльф успел проклясть сторожу и выпустить наружу всю силу, которой владел. Так что не зря люди до сих пор сторонятся этого места… Оно, ты прав, действительно проклято. – Таррэн на мгновение вскинул полные тревоги глаза, на секунду встретился взглядом со странно поджавшим губы Стражем и тихо добавил: – Это был «Огонь жизни» – квинтэссенция жизненной силы темного эльфа, его магический дар.

Рыжий неверяще уставился на Таррэна. Он хорошо помнил, кто из перворожденных владел силой: наследники Изиара, правящая династия, корни которой восходили к самому проклятому владыке, а также хранители – побочная ветвь правящей династии. Они стояли на второй ступеньке по влиянию в Темном лесу после владыки и его сыновей.

Таррэн снова кивнул, все еще не смея поверить, отчаянно не желая понимать, как и почему здесь случилось подобное. Но вместе с тем он уже знал, что не ошибся. Да и мудрое сердце тоже почувствовало правду – именно здесь он лишился кровного брата. У темного владыки было два сына… только два. И один из них, судя по всему, уже не вернется домой.

– Таррэн? – задумчиво уронил Танарис. – Конечно, мне жаль, что так вышло, но, похоже, одного из наследников Темного леса больше нет? Я прав?

– Да, – прошептал потрясенный до глубины души Таррэн, невидяще глядя перед собой.

– И это значит, что, если второй из них погибнет, род Изиара прервется?

– Да.

Эльфы быстро переглянулись.

– Печально.

– Да, – в третий раз повторил темный, закрывая руками помертвевшее лицо.

Вот теперь ему было ясно, отчего на него внезапно перестали обращать внимание, прекратили погоню и позабыли о мести. Почему никому из родичей больше не было дела до своенравного сына Темного леса. Двадцать лет, говорите? Вот и сошлось все. Вот и нашлась разгадка, над которой он так долго ломал голову. Именно в течение этого времени его никто не тревожил и, на удивление, не цеплял магических поводков на старые, полуистертые следы. Темный лес наверняка и сейчас погружен в безутешный траур, а убитый горем владыка, скорее всего, позабыл об отступнике, рискнувшем выдвинуть обвинение всему роду Л’аэртэ. Сейчас на священном родовом ясене Л’аэртэ осталась лишь одна ветвь из правящего рода – ветвь самого владыки. Вторую Таррэн собственноручно обрубил перед уходом из леса, а третья засохла со смертью наследника престола.

Темный эльф сгорбился, сидя на корточках возле могилы царственного брата, зажмурился и прерывисто вздохнул.

– Таррэн? А ты не мог ошибиться?

Темный эльф устало посмотрел на склонившегося над ним Стража.

– Нет, Урантар. Это магия крови. Ее нельзя подделать или как-то замаскировать. Когда-то здесь погиб сын темного владыки, и именно он, умирая, проклял вашу сторожу, тем самым уничтожив всех, кто в ней находился. Я бы хотел верить, что это не так, но от посмертного проклятия нет спасения. Оно настигнет убийцу везде, где бы тот ни находился, в течение трех дней после смерти носителя дара. Так уж заведено, что в нашей крови есть великая сила… но и великое проклятие – тоже. Кто-то высвободил его здесь, разом, почти двадцать лет назад. Поверь, это магия, Урантар. Наша скрытая магия, о которой люди почти ничего не знают.

– Значит, тот эльф был наследником трона?

– Да. Больше никому не под силу сотворить такое. Я читал про «Огонь жизни», я знаю. И я не мог ошибиться.

Дядько помрачнел еще больше, потому что гибель наследника темного владыки могла привести не только к полному разрыву отношений между эльфами и людьми, но и к большой войне. Перворожденные слишком трепетно относились к жизням своих сородичей, но смерть высокопоставленного эльфа на человеческой заставе… Кажется, новая эпоха расовых войн не за горами.

– Дерьмово, – вполголоса прокомментировал рыжий. – Не хотел бы я увидеть лицо владыки, когда он узнает, где и как это случилось. Ведь, насколько мне известно, он до сих пор не имеет понятия, где пропал его отпрыск? Верно, Таррэн?

– Скорее всего, так и есть, – глухо уронил эльф. – Владыка знает, что его сын мертв, ведь его ветвь засохла, но вряд ли догадывается, где это случилось, иначе Интарис уже сровняли бы с землей.

– Но тогда почему никто этого не понял?

– А где ты видел, чтобы перворожденные помогали нам разбираться во внутренних проблемах? – вполголоса отозвался Аркан. – Или думаешь, если бы кто-то знал, что в стороже ошивается наследник эльфийского престола, шум бы не поднялся? Нет, брат, наверняка он был тут тайком, под чужим именем. Вопрос в другом: какого рожна он тут забыл?

Рыжий мигом прикусил язык. Людям и в голову не пришло бы связать все случившееся с эльфами. Тот темный, судя по всему, был в стороже один (а это по меньшей мере странно, потому что перворожденные редко путешествовали в одиночку), да еще оказался не простым эльфом. А потому, когда его тут случайно (а может, и намеренно) пристукнули, ни одна собака не учуяла подвоха – люди все еще слишком мало знают об эльфах, чтобы судить о подобных вещах. Темные не знали, как погиб старший наследник. И до сих пор не проведали бы правды, если бы они, недотепы, не приперлись сюда незваными гостями, да еще и ушастых с собой привели…

Сова выразительно покосился на светлых: вот уж кто точно не смолчит об увиденном. Да и Таррэн не станет врать: эльфы вообще не любили этого. Даже перед смертными не опускались до прямой лжи: считали ниже своего достоинства, а значит, если поход удастся и все они вернутся обратно…

Дядько вдруг почувствовал, что здорово оплошал.

– Таррэн, мне очень жаль.

Но эльф словно не услышал. Молча поднялся и побрел прочь, взрыхляя сапогами старый пепел и мертвым взглядом обшаривая притихшие окрестности, будто пытался найти ответы на тревожные вопросы, которые вихрем взвились в его невезучей голове.

– Мне нужно побыть одному, – тихо попросил он. – Я догоню вас… позже.

Люди не посмели мешать его горю. Переглянувшись и встретившись взглядами с необычайно задумчивыми светлыми, бойцы попятились, стараясь не задеть пепел. А затем поспешили покинуть скорбное место, чтобы дать Таррэну время смириться, разобраться в себе, понять и, быть может, простить смертных. Хотя надежды на прощение было мало: когда по вине смертного погибает надежда целого народа, сложно представить, что эльфы смирятся с потерей.

Таррэн опустил голову и медленно побрел между беспорядочно наваленных камней, торчащих во все стороны обломков, обгорелых остовов и изъеденных страшным пламенем балок. Шел осторожно, стараясь не стронуть легчайшие облачка горького пепла, будто что-то настойчиво искал. И время от времени разочарованно вздыхал, напряженно гадая про себя о причинах случившегося.

Кто бы мог знать, что гибель сторожи почти двадцать лет назад была связана с эльфом? Кто мог предположить, где именно искать давно исчезнувшего наследника трона? Разве могли люди понять то, что сумело подметить только чуткое сердце брата? Разве знали, что за силу несет в себе огонь чужой жизни, если его почти девять тысячелетий никто не выпускал наружу? С тех самых пор, как погиб проклятый владыка Изиар. А любой эльф понял бы сразу, безошибочно учуяв неповторимый запах магии своего народа. Если бы в то время сюда позвали бы хоть одного из них… но кто двадцать лет назад мог додуматься пригласить в сторожу темного?! Да и разве пошел бы сюда хоть один эльф?

Но куда смотрел владыка, отпуская сына в неизвестность? Неужели полагался на его мастерство воина? Или на магию? Гм, похоже, в этот раз наследник оказался неосмотрительным и был за это жестоко наказан. Рискнул быть беспечным рядом с теми, кого бесконечно презирал. Позабыл мудрое правило короля Миррда и погиб сам, потому как не учел, что порой даже самые обычные люди способны совершать необъяснимые поступки… Но почему так произошло? За что он был убит?

То, что убит, – это совершенно точно: ни один перворожденный в здравом уме не рискнул бы выпустить «Огонь» из-под контроля. Только в последний миг жизни, с последним вздохом он мог шепнуть проклятие и оставить этот мир отомщенным. Лишь на заре, с первыми лучами солнца «Огонь жизни» может полыхнуть столь неистово. Или от страшной, поистине нечеловеческой ненависти…

Таррэн обошел развалины несколько раз, постепенно расширяя район поисков, но с каждым кругом все больше хмурился, потому что не находил того, на что смутно надеялся. И только достигнув груды покореженного железа, некогда бывшего железной решеткой, внезапно остановился как вкопанный, с изумлением уставившись на вещицу, которой здесь было совсем не место. Маленькое напоминание о солнечном свете в этом царстве мрака. Скромное подношение, мимолетный знак того, что о страшной трагедии все еще кто-то помнит и скорбит: на плоском камне возле глубоко выжженной земли как на потемневшей от времени могильной плите вызывающе белел нежный, недавно сорванный цветок эдельвейса.

Дядько удивленно приподнял брови, когда расслышал подозрительно громкий треск и весьма неосторожный быстро приближающийся звук чужих шагов: обычно Таррэн был более аккуратен в лесу. Неужто сторожа так сильно повлияла на невозмутимого и сверхловкого эльфа, что тот напрочь позабыл о своем умении ходить совершенно неслышно?

Но спустя пару секунд брови у седовласого взлетели еще выше, потому что он наконец сумел найти причину такого поведения: по лесу, как выяснилось, шли двое, и только один из них производил этот шум.

– Шевелись давай! – хмуро велел Таррэн, подталкивая в спину незнакомого и чем-то весьма недовольного парня.

В ответ ему достался полный ненависти взгляд. Пленник слизнул кровь с разбитой губы и оскалился, прошипев в адрес эльфа сдавленное ругательство. Но темный тут же оборвал излияния невежи жестким хлопком по ушам. Сегодня он был не намерен сносить хамство, тем более от смертного, который не так давно выпустил стрелу ему в грудь. Таррэну повезло – по счастливой случайности его не ранило, а вот дыру в куртке теперь придется зашивать, что совсем не добавляло настроения.

Незнакомец от боли тихо охнул и невольно присел. После чего кое-как выпрямился и наконец шагнул на поляну. На него с нескрываемым изумлением воззрилось сразу восемь пар глаз.

– Ого! Таррэн, кого ты поймал на этот раз? – неподдельно восхитился Весельчак. – Раньше все кабанчиков да косуль подстреливал, а теперь, выходит, на людей перешел? Знаешь, я не больно-то уважаю человечину…

Таррэн раздраженно дернул щекой и подтолкнул незадачливого стрелка к костру, после чего с отвращением сбросил на землю чужой лук, меч и пояс с метательными ножами, а затем мрачно воззрился на молодого балбеса. Хорошо, что эльф вовремя вспомнил об обещанном проводнике, иначе воткнул бы сгоряча сразу оба меча. А этот криворукий болван отправился бы к своим богам быстрее, чем успел бы крикнуть: «Мама!»

– Урантар, у тебя все знакомые имеют нехорошую склонность стрелять из засады? – сухо осведомился эльф. – Скажи спасибо, что я не убил этого придурка с ходу, и угомони сопляка, будь так добр. А заодно предупреди, что в следующий раз я разделаю его на куски.

Дядько ошарашенно поднялся с поваленного бревна, во все глаза рассматривая смельчака, рискнувшего выпустить в темного эльфа стрелу: высокий, плечистый, ладно сложенный парень с густой гривой русых волос, стянутых на затылке в небрежный узел. С кривой усмешкой на губах и яростно горящими темными глазами, что выдавали в нем уроженца здешних мест. Он и сейчас лютым зверем смотрел на своего пленителя и, похоже, мечтал только об одном – чтобы какая-нибудь добрая душа разрезала веревки, потому что с заломленными за спину руками пытаться убить эльфа было абсолютно безнадежным делом.

– Ты где его взял?! – с неподдельным изумлением воскликнул Страж.

– У сторожи.

Парень снова зашипел, извиваясь в путах, как червяк на крючке, и даже попытался пнуть ушастого, но Таррэн коротким ударом снова заставил его скорчиться от боли.

– Урантар, скажи придурку, чтобы не дергался, а то в самом деле зашибу. Настроение, знаешь ли, не располагает к шуткам.

– Эй, угомонись! – послушно велел Страж. – Ты кто есть и какого Торка тут делаешь?

– Он разве не с тобой? – удивился эльф.

– Нет, конечно! В первый раз его вижу!

– Ясно… Не повезло тебе, мальчик, – процедил Таррэн, приготовившись хорошенько пнуть упрямца. – Раз ты не тот, кто нам нужен, то я зря сохранил тебе жизнь. Сейчас мы это исправим.

– Погоди! – спохватился Весельчак. – Таррэн, стой! Пусть сперва скажет, кто он такой и откуда выискался. Урантар, я так понял, это не твой человек?

Дядько медленно покачал головой:

– Нет. Не видел его никогда.

– Эй, сурок! Ты кто будешь?

Молодой воин враждебно зыркнул по сторонам, обежал яростно сверкающими глазами незнакомые лица и упрямо поджал губы, явно собираясь играть в молчанку. Он как-то разом подобрался, ощетинился и отступил на шаг, даже пригнулся, намереваясь дорого продать свою жизнь. Безоружный, связанный… шансов против шестерых наемников и троих эльфов у него, конечно, не было. Но он все равно неотрывно следил за темным, к которому, судя по всему, имел какие-то личные счеты.

– Та-а-ак, – озадаченно протянул седовласый. – Кажется, его придется пытать.

– Зачем же так грубо? – неожиданно промурлыкал Элиар, мягко скользнув к напрягшемуся парню.

Тот и пикнуть не успел, как сильная рука буквально отшвырнула его прочь, с ужасающей мощью припечатав к ближайшему дереву. Затем безжалостно надавила на горло, заставив судорожно хватать ртом воздух, буквально вмяла затылком в кору и подозрительно легко приподняла над землей.

– Ты ведь и так все мне расскажешь? Верно? – вкрадчиво поинтересовался эльф, сверля горящими глазами побагровевшее лицо незнакомца.

Парень вздрогнул всем телом, как-то разом посерел, покрылся мелкими бисеринками пота и вдруг обмяк, не в силах оторвать взгляда от бешеных зеленых огней, стремительно ломающих волю и разум, гасящих чувства и оставляющих только воспоминания. Особенно те, полузабытые и с годами потускневшие, которые до сих пор причиняли немилосердную боль.

Он непроизвольно замер и вдруг поплыл.

Ночь. Свирепый ветер нещадно рвет сухие листья с увядающих деревьев, будто намереваясь раздеть их насильно, не дожидаясь, пока в леса властной царицей придет осень. В свете мертвенно-желтой луны оголившиеся ветки выглядят неуютно, топорщатся острыми сучками, то и дело норовя выколоть глаза. Холодный ветер зловеще воет в опустевших верхушках, мерзкими щупальцами забираясь под одежду, и настойчиво напоминает, что детям не место в ночном лесу.

Словно подтверждая эту мысль, где-то неподалеку противно скрипнуло дерево, затем еще одно. Совсем рядом ухнул невидимый филин. Но стремительно мчащийся по утоптанной тропке мальчишка словно не замечает – с коварной улыбкой летит в темноте, прекрасно зная, что уж сегодня-то до условленного места он непременно добежит первым.

– Литу-у-ур! – испуганно донесся сзади звонкий голосок, и он с удовлетворением убедился, что оказался прав: девчонки только хорохориться любят, а как до дела доходит, так и сдаются. Вон как испугались бежать ночью наперегонки от дома до Малой сторожи! Прямо сейчас заплачут!

– Литур! Ты где?!

– Так и знал, что вы струсите! – торжествующе хохотнул мальчишка и затормозил, лихо проехавшись босыми прятками по влажной траве.

– Как тебе не стыдно?!

– Никак!

– Ах ты, хвост облезлый! Мы-то думали, ты по-честному будешь, а ты решил угол срезать? – недовольно буркнул третий голос из-за ближайшего дерева, и Литур удивленно разинул рот: оказывается, его все-таки опередили! И кто?! Он едва успел подумать, что бессовестно продул целую корзинку вкуснейших пирожков и теперь ее придется с позором отдавать двум сластенам, одна из которых так хитро отвлекла его внимание, а вторая в это время ловко обогнала на повороте, не побоявшись продраться сквозь ужасно колючий храмовник… а потом вдруг приметил краешком глаза что-то белое и поспешил на помощь.

– Эй! Ты что, зацепилась?

– Да, – жалобно отозвалась из кустов девочка. – Меня что-то держит!

Литур, вздохнув, отправился спасать подружку.

– Ну как ты умудряешься влипнуть во все подряд?

– Ника-а-ак… ой! Литур!

– О боги! Давай помо… – Он раздвинул ветки голыми руками и неожиданно осекся.

Очаровательная белокурая малышка лет семи с милыми ямочками на пухлых щечках и огромными, просто фантастически яркими голубыми глазами, от которых у него частенько замирало сердце, запуталась в коварных объятиях колючего куста. Клок подола коротенького белого платья висел на ветвях, там же красноречиво покачивалась золотистая прядка волос. Сама девочка с несчастным видом стояла рядом и с выражением потустороннего ужаса смотрела на закутанную в темный плащ фигуру, бесшумно выросшую между ней и маленьким приятелем.

Литур сглотнул, когда на него уставились два хищно прищуренных глаза, в которых полыхали холодные изумрудные огни. Мигом припомнил рассказы отца о том, что в последние годы в округе стали пропадать молодые девушки. Почти сразу в его голове пронеслась лихорадочная мысль, что в Малую сторожу стал наведываться какой-то эльф, на которого ему никак не удавалось посмотреть. А затем мелькнула страшная догадка, что, наверное, это он и есть. Тот самый перворожденный, к которому отец строго-настрого запретил приближаться. И сейчас этот перворожденный крепко держал за плечо его маленькую подругу.

– Отпусти! – охрипшим от волнения голосом прошептал Литур, слыша, как дико грохочет сердце. Ну вот, посмотрел наконец на настоящего эльфа. Но почему-то увиденное ему не понравилось. – Отпусти ее!

В ответ в темноте промелькнула белозубая улыбка, а зеленые огни под низко надвинутым капюшоном вдруг заглянули прямо в душу.

– Зачем? – вкрадчиво шепнул эльф. – Мне как раз нужны новые смертные. Желательно – двое, и ты сегодня явно лишний.

Литур вздрогнул от мимолетного прикосновения ужасающе сильных пальцев и в то же мгновение почувствовал, как из-под ног уходит земля. Увидел, как стремительно удаляется от него белое платье, как летит к ним что-то живое, но такое же беспомощное, как и он сам, – испуганное, но исполненное странной решимости и отчаянно кричащее тонким голосом:

– Отпусти ее!

Он еще успевает увидеть, как эльф стремительно оборачивается и отмахивается от вынырнувшего из темноты третьего ребенка будто от досадной помехи. Того самого, проворного и ловкого, которого Литур сегодня так и не смог обхитрить. До боли сжав кулачки, тот бесстрашно кидается на врага, но эльф играючи отшвыривает его в сторону и уже собирается уйти, но неожиданно наклоняется и несколько секунд всматривается в неподвижное лицо второго ребенка, оказавшегося ничуть не трусливее одурманенного магией мальчишки. Затем страшный пришелец наклоняется ниже, двумя пальцами поворачивает детскую голову, обрамленную пышными каштановыми волосами, с растущим удивлением заглядывает в застывшие глаза – такие же голубые, как у девочки, но вдруг удовлетворенно улыбается и одним легким движением хватает ребенка на руки.

От кустов почти сразу раздается истошный девчоночий визг.

– Надо же, как удачно, – смеется напоследок эльф, закрывая белокурой малышке рот. – Одним ударом – сразу двух зайцев. Они – именно то, что мне нужно. А значит, круг завершится полностью, и это случится скоро… с’сош! Ты еще и кусаешься?!

– Литу-у-ур… – раздается в лесу отчаянный крик.

Но совсем недолго – ровно до того мига, как тяжелая рука не ударяет ребенка по лицу. Коротко охнув, он обмякает в руках похитителя.

Спустя еще мгновение Литур вдруг чувствует, как что-то крепкое врезается в его спину, жестоко ломая кости и вырывая дыхание. Вздрагивает от удара о встречное дерево и слышит, как в груди с отвратительным звуком лопается невидимая струна. На его губах появляется соленый привкус, а потом приходит страшная боль, от которой звенит в ушах и из горла сам собой вырывается мучительный крик. И наконец наступает блаженная темнота, где нет места ни боли, ни страху, ни даже стыду, потому что мертвым стыд, как оказалось, неведом…

Потом была уютная тишина, напоенная ароматами трав, монотонным жужжанием невидимых мошек, изредка прерываемая скрипом телег и ровным покачиванием, как в колыбели. Какими-то неясными голосами, вскриками, женским плачем пополам с мольбами. Затем снова вернулся запах лечебных трав, спокойная тишина молчаливого леса, ровный шелест листьев над головой и мягкий солнечный свет, льющийся откуда-то сверху, как приятная, исцеляющая благодать.

– Литур? – Встревоженный голос отца разбил напряженное безмолвие и заставил очнуться от безразличного созерцания деревянного потолка. – Ты меня слышишь?

Литур хотел ответить, но не смог: в горле пересохло. Он попытался кивнуть, но не сумел даже пошевелиться. Голова гудела, будто растревоженный осиный рой, окружающий мир казался окутанным серым туманом, а хрипловатый голос отца доносился будто сквозь плотную вату.

– Он выживет, Дииур?

– Да. Но на это потребуется время, – отозвался кто-то невидимый, вкусно пахнущий липовым цветом и малиной.

– Сколько? – напряженно переспросил отец.

– Полгода, а может, и год. Он сильный мальчик, должен справиться, хотя раны, которые он получил, способны убить даже взрослого. Кто его так?

– Не знаю. Я нашел его недалеко от сторожи. До того как она…

Литур вздрогнул всем телом, подался вперед и наконец сумел сипло прошептать:

– Я видел эльфа… и он забрал их… отец, он забрал их с собой… найди…

– Некого больше искать, – внезапно помрачнел отец. – Два дня назад сторожа сгорела. И все, кто в ней был, – тоже. Только я и уцелел, но лишь потому, что отправился с тобой в Борреву.

– Но они были с ним! Помоги, отец! Спаси! Я не смог…

Мужчина горестно прикрыл веки и покачал головой:

– Кто – «они»? Лемил? Ортис? Прости, сын, но у тебя больше нет братьев. И друзей тоже нет. Никого из тех, кто был в тот день в стороже, не осталось. Даже эльфа… пожар уничтожил все.

– Ты не понимаешь! Я должен… – Мальчик заметался на постели, стараясь подняться и мчаться на поиски друзей, но от резкой боли в спине сильно вздрогнул, тихо застонал и, побелев как полотно, потерял сознание.

– Ему рано шевелиться, – строго сказал невидимый маг, ненадолго коснувшись влажного от пота запястья. За мгновение до того, как разум мальчика окончательно угас. – Даже сыну Стража будет трудно оправиться от таких ран. Не тревожь его, дай время. И лучше возвращайся к концу месяца – раньше он не придет в себя…

Мужчина покорно кивнул и вышел из хижины старого отшельника, бросив на тяжело дышащего сына долгий печальный взгляд, который, как вскоре выяснилось, стал последним: всего через сутки после этого произошла новая трагедия – опытного и немолодого Стража убила невесть откуда взявшаяся молния. Прямо дома. Небо было при этом безупречно чистым, ни малейшего признака надвигающейся грозы.

И эта молния, как сказывали очевидцы, была зеленой…

Литур вздрогнул всем телом, приходя в себя, но тут же с отчаянием почувствовал, что ноги, как и когда-то в детстве, снова ослабли и уже не позволят сбежать. Ему вдруг показалось, что кто-то вынул из него все кости и, как тогда, бросил умирать. Во рту поселился привкус крови, в носу тоже стало мокро и горячо. Руки позорно дрожали, сердце колотилось испуганной птицей, грудная клетка ходила ходуном, тогда как воздуха все еще не хватало. Зеленые глаза эльфа по-прежнему были ужасающе близко, но теперь из них исчезла немилосердная тяжесть, что едва не утопила его в воспоминаниях, там поселились задумчивость и какое-то странное, оценивающее выражение.

Элиар пожевал губами, но все-таки убрал руку от чужого горла и позволил отчаянно закашлявшемуся парню рухнуть на колени и одновременно утереть пошедшую носом кровь.

– Забавно… – медленно произнес он, снова и снова прокручивая в памяти увиденное. – Обычно реакция не бывает столь бурной. Таррэн, ты не мог предупредить заранее?

Темный эльф нехорошо посмотрел на тяжело дышащего смертного и медленно покачал головой. Да, полчаса назад он тоже буквально выпотрошил дерзкого юнца – быстро, умело и без всякой жалости к своему несостоявшемуся убийце. Считал его память как раскрытую книгу. И только поэтому не убил: там могло скрываться еще немало секретов и тайн, понимание которых было ему очень нужно. А этот балбес мог оказаться настоящим кладезем информации, жизненно важной как для Таррэна, так и для владыки и всего Темного леса.

– И как это понимать? – хмуро поинтересовался Урантар, одарив обоих эльфов неласковым взором.

Элиар невозмутимо пожал плечами и коротко пересказал то, что успел увидеть.

– К ордену он не имеет никакого отношения, – закончил светлый. – А еще, похоже, его отец когда-то был Стражем. Но мальчишка слишком ослаб, и мне пришлось остановиться. Предлагаю подождать пару часов, пока он не оклемается окончательно, и попробовать снова. Возможно, выяснится много чего интересного.

Седовласый нахмурился сильнее:

– Обязательно было доводить его до такого состояния? Он же еле дышит!

– Если бы я не смог узнать точно, из ордена ли он, убил бы на месте, – жестко ответил эльф. – У нас слишком важное дело, чтобы полагаться на случай, поэтому я предпочитаю видеть его мертвым, чем подвергать себя ненужному риску. Сейчас важнее другое: что этот сопляк знает о гибели сторожи и как сумел выжить сам, если там горел «Огонь жизни»? Полагаю, Таррэн тоже не откажется узнать кое-какие подробности.

Литур сплюнул с губ красный комок и зло уставился на перворожденных, пытаясь незаметно ослабить путы. Хоть бы чуть-чуть послабее, хоть бы немного поддалась веревка, и он бы показал какие угодно подробности обоим! Особенно те, что у них копошатся внутри! Но тщетно: темный связал надежно, без ножа не высвободишься.

– Не дергайся, – ровно посоветовал Сова, помогая незнакомцу сесть.

– Тебе не все равно? – огрызнулся Литур, снова закашлявшись.

– Раз уж ты оказался настолько глуп, что связался с эльфами, терпи. Сам виноват: не нужно было нападать первым. Тебе еще повезло, что жив остался, поэтому молчи и делай, как говорят.

Парень язвительно хмыкнул:

– А если не стану?

– Будешь полным болваном, – спокойно ответил Урантар. – Убивать тебя никто не собирается, но и отпустить тоже нельзя. По крайней мере, до тех пор, пока не выясним все, что нужно. Я так понял, ты когда-то жил в Сторожках – деревне рядом с Малой сторожей?

Литур упрямо поджал губы и отвернулся.

– Глупо. Я все равно узнаю, но это будет больно. Не думаю, что ты горишь желанием снова испытать на себе наведенную магию, так что лучше скажи сам.

– Шли бы вы…

Дядько укоризненно посмотрел и повторил:

– Очень глупо.

– Может, я еще разок попробую? – вкрадчиво предложил Элиар, незаметно потирая ладони. – Смотрите, человечек уже дерзит, а значит, вполне оправился.

– Нет, – покачал головой Страж. – Во-первых, ты можешь его убить, а я бы хотел этого избежать. Во-вторых, нам все еще нужна информация. Наконец, в-третьих, мы и так слишком задержались – полдень давно миновал. Поэтому собираемся и идем в хорошем темпе, а этого молчуна берем с собой. Там разберемся, что и как. Рыжий, присмотришь.

Весельчак понятливо кивнул и, убедившись, что у Литура кровь наконец остановилась, бесцеремонно вздернул его на ноги.

– Топай, дружок. Только без глупостей, чтобы у меня не возникло желания пустить в тебя стрелу. И не вздумай брыкаться – обижусь. А я, когда обижен, могу и по морде дать. Верно, Аркан?

Лис неприязненно дернул плечами.

– Верно. У тебя, как известно, только две страсти – бабы и драка. Но поскольку с бабами тут явно туго, то остается лишь одно средство, чтобы хоть ненадолго угомонить твою дурную натуру. А уж повод для битой морды всегда найдется.

– Вот что значит родная душа! Наконец-то ты меня понимаешь!

Литур неловко утер испачканное лицо о воротник и, проклиная все на свете, послушно поплелся вслед за странными людьми, на которых ему не повезло сегодня напороться. И за ушастыми уродами, которые почему-то держатся рядом со смертными, но при этом ведут себя на удивление мирно. Особенно чернявый, так похожий на смутную тень из прошлого, – ту самую, что до сих пор являлась в кошмарах и временами напоминала о себе отвратительной слабостью в спине и мерзким чувством собственного бессилия.

– Шевелись, – подтолкнул Весельчак, и Литур послушно ускорил шаг, смиренно опустив голову, но при этом старательно сжимая и разжимая кулаки и внимательно поглядывая по сторонам в поисках малейшей лазейки, куда можно было бы скрыться. Жаль, ножи отобрали. Даже те, что он хорошо спрятал в одежде, в том числе и в сапогах. Темный не погнушался собственноручно его обыскать и выудил на свет божий все, что могло сейчас помочь. А это было плохо, хотя кое-какие варианты все же пока оставались… Юноша осторожно нащупал в отвороте рукава заточенный гвоздь и едва сдержал удовлетворенную улыбку.

– Не вздумай, – тихо предупредили его со спины, и парень настороженно замер, чувствуя, как от нехорошего предчувствия что-то сжимается внутри.

Весельчак криво усмехнулся и, быстро приблизившись, уверенно вытащил на свет божий последнюю надежду Литура. Недолго покрутил, многозначительно хмыкнул и с силой запустил в ближайшие кусты.

– Зачем так рано? – не обернувшись, буркнул вдруг Аркан. – Пусть бы дернулся… скучно же топать, а так хоть какое-то развлечение.

– Да какое с ним развлечение?! Только и дел, что по морде двинуть. Урантар вроде не велел никого убивать. Тебе что, орков было мало? Соскучился по границе?

– Нет. Соскучился по нормальным рейдам. Скоро на тебя стану похожим.

У Литура красноречиво вытянулось лицо и дрогнул кадык, на что все подмечающий рыжий снова усмехнулся и неожиданно лихо подмигнул:

– Так-то, приятель. Мы с Арканом в свое время чем только не развлекались со свинорылыми, даже такими вот… заточенными фитюльками. Поэтому душевно тебя прошу – не балуй, а то в следующий раз жалеть не стану. Усек?

Юноша до крови прикусил губу и, окончательно пав духом, кивнул: кажется, на этот раз он по-настоящему влип. Потому что эти странные люди, спокойно терпящие возле себя присутствие эльфов и с такой легкостью разгадавшие его уловку, на самом деле – нечто гораздо большее, чем просто стража Борревы или личные гвардейцы ее наместника, чьи теплые казармы ему пришлось покинуть неделю назад. Похоже, вокруг творится что-то очень и очень странное, а он по глупости своей и фатальному невезению ввязался в нечто действительно серьезное.

Глава 3

То, что отряд наконец достиг нужного места, Таррэн понял задолго до того, как увидел надежно закрытую со всех сторон поляну, услышал журчание небольшого ключа и наткнулся на следы недавнего костра, умело прикрытые предусмотрительно срезанным дерном. Зола оказалась слегка теплой на ощупь, но запаха гари в воздухе, как ни удивительно, не ощущалось: кажется, загадочный проводник заранее позаботился о том, чтобы не привлекать внимания.

Возможно, эльф обратил бы внимание на признаки присутствия чужака чуть позже, если бы не внезапная смена поведения Стража, который вдруг начал тревожно посматривать по сторонам и пару раз даже покружил по окрестностям, будто не был уверен в правильности выбранного направления. А еще если бы не узнал до боли знакомое ощущение пристального чужого взгляда, которое превратилось в настойчивый зуд. И оно было тем более отвратительным, что Таррэн, как ни старался, так и не смог вычислить невидимого наблюдателя.

– Ну и залез же он, – проворчал Дядько, выбираясь на уютную поляну, надежно скрытую от любопытных глаз еловыми ветвями и зарослями дикого орешника. – Хоть бы стрелку нарисовал, что ли? Или знак какой? А то ищи пес знает где, да еще и успей вовремя…

– Что, уже пришли? – Весельчак с любопытством пробежался глазами по естественной зеленой стене, окружившей поляну надежным забором из листьев, веток и толстых, плотно подогнанных друг к другу стволов, и уважительно присвистнул. – Ого! Не знаю, как вы, а я бы и сам места лучше не нашел – это ж настоящий схрон! Урантар, мои поздравления твоему парню – я бы, пожалуй, рискнул взять его с собой в разведку.

– Нужен ты мне больно! – вдруг буркнул из-за ближайших елей чей-то молодой, подозрительно знакомый голос. – Делать мне больше нечего, как шататься вдоль орочьих заимок в компании ненормальных рыжиков и вылавливать свинорылых. Нет уж, перебьешься. Это только бешеным лисицам по нутру, а я, слава Создателю, к ним не отношусь.

Таррэн почувствовал, как екнуло его второе сердце, и неверяще замер, потому что не узнать этот сварливый голос, в котором сквозило неподдельное недовольство ими, недотепами, было просто невозможно. Только одно-единственное существо могло себе позволить разговаривать с перворожденными и заслуженными воинами подобным тоном. Наглое, мерзопакостное, бессовестное и абсолютно беспринципное существо, которому здесь было совсем не место.

– Лысый? Стукни меня, что ли? – дрогнувшим голосом попросил Весельчак в наступившей оглушительной тишине. – А то мне уже кажется…

– Да, стукни его, Ирбис, – злорадно подбодрили лиса со стороны леса. – Только посильнее, чтобы в ушах зазвенело, не то он не поверит, что это я, и будет до конца жизни считать, что просто померещилось.

У эльфов вытянулись лица.

– Белик?!

– Не орите – не дома, – неожиданно хмуро отозвался пацан, ловко и совершенно бесшумно выныривая из-за ближайших кустов. – Ну? Чего уставились? Рыжий, закрой рот и перестань таращиться, а то у меня может случиться изжога.

Таррэн, кинув на седовласого укоризненный взгляд, покачал головой: надо было догадаться, что тут не все чисто. Он так надеялся, что неугомонный пацан, всю дорогу испытывавший границы его медленно иссякающего терпения, остался далеко позади, в безопасности и блаженном неведении относительно своего будущего и того, что его может и не быть. Но Белик – вот он: опять скалится напротив и никуда не собирается исчезать – в пижонском костюмчике, новеньких сапожках и с дурацкой палкой в руках. Чистенький, непростительно молодой и, как обычно, вооруженный только своими любимыми ножами. Хоть мальчишка и владел ими мастерски, но отправляться в таком виде на тропу… С’сош! Ну как же такое могло случиться?! Зачем было тащить с собой его?! Дерзкого, беззащитного человечка, который и так немало горя хлебнул в этой суровой жизни?!

Эльф едва не выругался, потому что другими причинами объяснить присутствие Белика не мог: только предстоящим переходом через горы и смертельно опасной тропой. К’саш! Стоило раньше сообразить, что предусмотрительный Страж никогда и ничего не делал просто так. И если уж взял с собой несовершеннолетнего племянника, значит, на то была немаловажная причина. Нет, этого просто не может быть!

Таррэн внезапно переменился в лице и во все глаза уставился на искомого проводника. Белик?! Им должен стать этот наглый, вредный, непредсказуемый задира и отменный стервец?! О Создатель…

Мальчишка небрежно оперся о ближайшее дерево и, демонстративно сложив руки на груди, неприязненно поджал губы, делано не замечая вытягивающихся лиц ошарашенных людей и эльфов.

– Дядько, ты опоздал!

– Прости. Мы немного задержались у сторожи.

– Зачем? – отчего-то напрягся Белик, метнув странный взгляд в сторону перворожденных. – Выяснили что-нибудь важное?

Дядько сухо кивнул:

– Таррэн сказал: там плохое место. А я, как оказалось, многого не знал.

– Это что-то меняет? – быстро уточнил пацан, отчего-то насторожившись и, кажется, даже немного побледнев.

Седой несколько секунд изучал его внезапно окаменевшее лицо, странно напряженную позу, прикушенную губу и наконец медленно покачал головой:

– Нет, малыш. Просто надо было предупредить раньше. Ты до перехода успел добраться?

Белик незаметно перевел дух, расслабился и быстро кивнул:

– Да. Там сейчас многолюдно.

– Сколько?

– Я видел только часть, да и то издали. Но магов стало, как минимум, в два раза больше. Таких же, как те, которых я убил. И Карраш тоже согласен: это не те, кто обычно путешествует с караванами в качестве охраны, – слишком уж хорошо укрыты ауры. С ними были стрелки, но ушли в горы не все – почти половина осталась возле старых пещер, а вторая часть пасется у Бекровеля.

– Думаешь, все-таки орден?

– Наверняка.

Дядько заметно нахмурился:

– Значит, я был прав и нам туда лучше не соваться. Где Карраш?

Белик фыркнул:

– Наслаждается обретенной свободой, конечно. Счастлив до соплей!

– А Траш?

– Охотится.

– Она уже знает? – немного напрягся седовласый.

– В общих чертах.

Дядько на секунду замер, соображая, отчего вдруг племянник стал таким немногословным и странно отводит глаза, после чего нахмурился:

– Ты что, не сказал ей про Таррэна?!

Белик медленно покачал головой:

– Не то чтобы… просто не стал уточнять сроки.

– Ты в своем уме?! Представляешь, что будет, когда она вернется и наткнется на него здесь, а не на заставе, как планировалось?!

– А что, было бы лучше, если бы она узнала раньше?! – огрызнулся пацан. – Или считаешь, ей не хватит ума улизнуть от меня и пристукнуть его где-нибудь по-тихому?! Нет уж. Пусть лучше это случится, когда я буду рядом. И Карраш. Все-таки у нас двоих гораздо больше шансов удержать ее от глупости.

– Проклятье…

Таррэн нехорошо покосился на взъерошенных родственников. Мало того что этот юнец давно на него зуб точит, так тут еще и подружка его затесалась, которой темные тоже почему-то встали поперек горла. И это – не считая болвана, что всего несколько часов назад едва не продырявил ему шкуру! Но, что самое отвратительное, все трое явно пребывают в полной уверенности, что их дело – абсолютно правое, а еще – что непременно сумеют довести его до конца.

«Сегодня точно не мой день, – мрачно подумал эльф. – Кто бы мог подумать, что меня с такой потрясающей настойчивостью будут уже который день пытаться убить обычные смертные… И ради чего? К’саш, как же это надоело!»

– Ты сошел с ума, – обреченно опустил руки Урантар и, кинув быстрый взгляд на откровенно недоумевающих эльфов, окончательно скис. – И мы зря сюда пришли.

– Ничего подобного, – невозмутимо отозвался Белик, неожиданно цепко оглядывая будущих попутчиков. – Рыжий, Аркан, Молот… Рад тебя видеть, Ирбис. И… Сова, кажется? Что ж, неплохо: лисы, драгуны, гвардия… Я доволен, это именно то, что надо. Но, Дядько, разве у нас сменились планы? Учти: тропа слишком узкая, чтобы по ней спокойно гуляла эта разношерстная толпа. Кому-то придется потесниться.

Страж недовольно покосился на мрачно сопящего Литура:

– Одного мы нашли у самой сторожи. Случайно.

– Ого! – вдруг неприлично присвистнул пацан, с нескрываемым интересом оглядев новое лицо, задержавшись взглядом на каплях крови на куртке и связанных руках. – Славно вы развлеклись, пока меня не было. Надеюсь, по морде он получил не просто так, а порванная куртка нашего ушастого друга – его заслуга?

Таррэн неприязненно покосился на дыру и негромко фыркнул, сделав вид, что не заметил взглядов сородичей. Разумеется, он не стал никого просвещать относительно этой дыры! Еще не хватало признаться в том, что его чуть не зацепил обычный смертный! Хотя глазомер у того действительно превосходный – ничуть не хуже, чем у наглого сопляка. К’саш! И как только Белик заметил?!

– Эй, приятель, ты откуда взялся? – требовательно уставился на новичка Белик. – Чего понадобилось в стороже, которой уж лет двадцать как нет? И где научился так метко стрелять?

Литур на мгновение встретился с пронзительными голубыми глазами, от которых у него внезапно захватило дух и странно екнуло в груди. Затем всмотрелся глубже, на долгое мгновение замер, а потом вдруг переменился в лице, изумленно разинул рот и наконец хрипло прошептал:

– Б-белка?..

Дядько дрогнул и вскинул на незнакомого парня неверящий взгляд:

– Откуда?..

– Бел?! Ты что, правда жи…

Таррэн никогда не видел, чтобы смертные так стремительно бледнели, но Белик не просто побледнел – он буквально побелел. Зато глаза его вспыхнули так ярко, что, казалось, готовы были спалить весь близлежащий лес. Лицо мальчишки странно окаменело, затем Белик скривился, будто ему напомнили о болезненном прошлом. Но спустя мгновение лицо его приобрело непривычную властность, жесткость, а в руках сам собой оказался метательный нож.

Перворожденные успели только ошарашенно моргнуть, когда мимо них метнулось гибкое тело, тенью размазавшись в воздухе, а затем Белик внезапно исчез из виду. Просто прыгнул с места свирепым зверем, а спустя долю секунды оказался на другом конце поляны, с поразительной легкостью опрокинув парня навзничь и с силой вмяв его в рыхлую землю.

– Кто ты?! – рявкнул пацан прямо в побледневшее лицо, одной рукой вцепившись в чужое горло и одновременно надрезав ножом нежную кожу как раз возле важной жилы. – Кто тебе сказал?! Говори!

– Ли-тур… – хрипло закашлялся молодой воин, тщетно стараясь избавиться от разноцветных искр в глазах – при падении он сильно приложился затылком.

– Кто?!

– Ли-ту-ур. Мы жили когда-то… в Сторожках. Я Литур… помнишь?

Весельчак беззвучно ахнул, во все глаза уставившись на взъерошенного и почти взбешенного мальчишку, у которого лицо не только стало цветом как мраморные статуи в главном храме, но и жутковато застыло, как у Линнет – суровой богини возмездия. Что?! Белик жил раньше в Малой стороже?! Но как такое возможно, если пацану едва можно дать пятнадцать, а сторожа сгорела почти два десятилетия назад?!

Белик с новой силой тряхнул противника и яростно прошипел:

– Литур давно мертв! Кто ты?!

– Н-нет, я выжил тогда, – сдавленно прошептал юноша, стараясь даже не дышать, потому что отточенное до бритвенной остроты лезвие опасно приблизилось к тревожно пульсирующей жилке. – Он не смог… не успел… меня вовремя дотащили до мага, который и вылечил… Это я, Бел! Клянусь! Я Литур! Тот самый… стой! Не надо! Это правда я, Хвостик! Помнишь, как вы дразнились, потому что я всегда болтался за вами, как хвост?!

– Врешь!

– Нет! Клянусь, это правда! Отцом клянусь, Совтаном, это я! Я!

Он снова замер, чувствуя, как по коже потекла горячая струйка, незаметно пробираясь под воротник и пачкая белоснежную сорочку, но не имел ни сил, ни желания, ни возможности сопротивляться. Его по-прежнему вжимало в землю острое колено, а отточенный клинок щекотал горло. Дыхание вырывалось из груди тяжелое, хриплое. Чужие глаза буквально прожигали насквозь. Однако Литур все же не дрогнул. Даже когда острие надавило чуть сильнее, он не дернулся, не поднял руки, не попытался сбросить верткого пацана, потому что уже знал, что не ошибся: эти люто сверкающие глаза он не смог бы забыть и на смертном одре. Они только у двоих в целом мире могли так гореть – ровным, поразительно чистым светом, как священное небо и бездонная морская глубина. Тем дивным огнем, от которого у него всегда замирало сердце.

– Это я, помнишь? – тихо повторил Литур, неотрывно глядя на белое, странно неподвижное лицо напротив – совсем не похожее на то, что он помнил: уже не детское, вполне зрелое, с точеными скулами, ровной кожей, упрямой ямочкой на подбородке, вот только было оно очень уж… молодым. Слишком молодым для того, кого он знал. – Я тебя не забыл. И Литу… Нас всегда было трое: ты, я и она. Помнишь?

Таррэн несильно вздрогнул. Как он сказал? Лита?! Не так ли звали младшую сестричку Белика, которую он потерял по вине темного эльфа много лет назад? Неужто та белокурая девочка в видении была именно ею?! Той несчастной крохой, что погибла прямо у малыша на глазах?! А тот, второй крепыш, и есть Белик?! Ну конечно! Надо было сразу догадаться – сходство просто поразительное! Литур, Белик и Лита… маленькая сестренка, которую они не смогли уберечь… вот отчего эти двое так ненавидят темных: Лита!

Белик замер, пристально изучая потрясенного парня.

– Хвостик? – наконец неуверенно произнес он, замедленно отводя нож. – Ты Хвостик?!

Литур облегченно выдохнул:

– Да. Я живой. И ты, как оказалось, – тоже. А Лита? Неужели вы сумели?..

– Нет! – внезапно рыкнул пацан, рывком поднимаясь с колен и легко вздергивая на ноги русоволосого крепыша. – Ну-ка, топай отсюда! Да поживее! Дядько, я заберу его ненадолго – хочу выяснить, тот ли это, о ком я подумал, и можно ли ему верить.

– Подумал?! – странно обернулся Литур, ошарашенно воззрившись на посуровевшего мальчишку. – Белка, почему ты…

– Белки больше нет! – зло прошипел мальчишка, разом став похожим на разъяренного кота. – Ты понял?! Белки нет! Нет! Нет! Как нет и Литы! И всех остальных! Он убил нас обоих, и теперь остался только я, Белик! Один лишь я!

– Но ты же не…

– Пошел! – властно прикрикнул пацан, для верности подтолкнув оторопевшего парня в спину. – Шевелись давай! Сейчас выясним, что ты за Литур и какого Торка тут делаешь!

Литур снова вздрогнул и, будучи все еще туго связанным, как-то беспомощно шмыгнул носом.

– Да я… попрощаться пришел. Я же не знал, попаду ли в эти места еще, вот и зашел перед дорогой. К могилам.

– А потом – в Аккмал? Жизнь прожигать?!

– Нет. В пределы. На заставы решил податься.

– Что-о-о?! – неподдельно изумился Белик, на какое-то время даже забыв подталкивать пленника в спину. – Так ты к Стражам, что ли, собрался?!

– Да, – внезапно помрачнел юноша. – Дииур умер неделю назад, и больше меня здесь ничто не держит. Отец давно мертв, братьев не осталось – сгорели вместе со сторожей. Про тебя я не знал. Боррева надоела до оскомины, толковой работы нет, семьи – тоже… так что подамся туда. Вдруг сгожусь? Говорят, там всегда нужны люди.

Мальчишка насмешливо фыркнул:

– И к кому же ты собрался примкнуть, если не секрет? Волкодавом заделаться? Или в Сторожа подашься? Стреляешь ты явно неплохо, раз сумел темного зацепить, но даже тебе потребуется немало времени, чтобы приноровиться…

– Нет. Хочу стать Гончей.

Белик поперхнулся на полуслове, непонимающе уставившись на необычайно серьезного парня, а мгновением спустя вдруг самым неприличным образом расхохотался.

– Гончей? Ты?! Ох, мама… только поглядите на него! В Гончие он собрался! Диким песиком… Так тебя там и ждут! Ха-ха-ха! Ой, не могу! Ты хоть меч-то в руках держать умеешь?!

Литур насупился и сверкнул глазами.

– Думаешь, я ни на что не годен? Если бы не веревки…

– Дядько, проверь, – внезапно посерьезнел Белик. – Только я сперва выясню кое-что, а потом погоняй его как следует. Может, и правда подойдет? По крайней мере, мне он не соврал ни разу. Гончая, конечно, отпадает, иначе он не стоял бы тут спеленатый, как младенец, а вот все остальное…

Седовласый молча кивнул.

– Твои вещи я забрал, – так же невозмутимо продолжил мальчишка. – Четыре, семь и третья ветка справа. С Траш разберусь завтра сам. Но проследи, чтобы ушастые далеко не уходили: вдруг она вернется раньше? Не хотелось бы получить пару-тройку лишних трупов. Они мне и так не нравятся, но в мертвом виде будет еще хуже, поэтому…

– Я сделаю. Иди.

Белик удовлетворенно кивнул и следом за удивленно округлившим глаза Литуром пропал среди темных стволов, оставив дядюшку заниматься костром и ужином. Молодой воин еще несколько секунд шумел, продираясь сквозь естественную преграду, тем самым еще раз подтвердил, что для Гончей он пока не дотягивал. А вот шагов Белика не услышал никто. Даже Таррэн, как ни прислушивался: кажется, мальчишка действительно умел ходить по лесу совершенно бесшумно, словно настоящий призрак. Или эльф.

Интересно, кто его этому научил?

– Похоже, нам придется ждать до завтра, – насмешливо сообщил седовласый, одновременно нашаривая глазами четвертое дерево по правую руку в семи шагах от себя и мысленно отсчитывая третью ветку снизу. Затем высоко подпрыгнул, неимоверным образом изогнувшись и ловко вздернув себя наверх. Пошарил впотьмах, нащупал внушительных размеров дупло и с удовлетворением выудил наружу объемистый мешок, после чего так же легко соскочил обратно и небрежно бросил его на землю. Внутри что-то глухо звякнуло, а Страж со смешком оглядел одинаково вытянувшиеся лица попутчиков и вдруг тонко улыбнулся:

– Устраивайтесь. Пока Траш не вернется, на тропе делать нечего. Но так как девушка она резкая, а эльфов и вовсе на дух не переносит, то… Таррэн, я бы настоятельно советовал тебе не покидать это место без веской причины. И остальным – тоже: если попадетесь ей на глаза, будет нехорошо, потому что незнакомцев она предпочитает сперва убивать, а потом разбираться, кто это был.

– Поправь меня, если я ошибусь, – странным голосом уточнил Весельчак, медленно опускаясь на траву. – Белик и есть наш проводник?!

– Нет, – снова усмехнулся Страж. – Наш проводник – Траш. Малыш был слишком мал и ослаблен, чтобы хорошо запомнить путь. А у Траш на такие вещи – абсолютная память и совершенное чутье, поэтому дорогу она должна помнить назубок… просто без Белика она отсюда ни шагу не сделает. Более того, нам не только не угнаться за ней, но и не понять ее: лишь малыш может с ней нормально общаться. А всех остальных наша грозная красавица просто терпит. И то если Белик очень попросит.

Ирбис, переглянувшись с приятелями, неприязненно поморщился:

– Значит, ты его для этого взял с собой? Из-за тропы?

– Разумеется. Хотя мы до последнего надеялись, что этого удастся избежать, но, видно, ордену кто-то здорово помогает. Настолько, что на нас устроили настоящую облаву и просчитывают каждый шаг. В сокровищницы перворожденных у них сунуться не получилось, зато теперь, когда ключи путешествуют с нами… ты же слышал: у главного перехода нас ждет отряд магов, а в горах каждую тропку караулят арбалетчики и наверняка агинцы. Я специально Белика пораньше отослал, чтобы они с Каррашем внимательно осмотрелись в Бекровеле и окрестностях. Как оказалось, не зря, поэтому малыш просто забрал запас, что мы в прошлый раз специально припрятали, и вернулся к условленному месту. Осталось дождаться Траш, и можно выступать. Надеюсь, ордену не скоро придет в голову искать ключи на Тропе смертников.

Ирбис окончательно помрачнел.

– Хочешь сказать, дальше нас поведет девчонка?

– Гм, я бы не назвал ее девчонкой…

– Только баб тут и не хватало, – согласно буркнул Весельчак.

– Осторожнее, рыжий, – вдруг хищно улыбнулся Дядько. – Не вздумай ее обидеть: располосует на кусочки раньше, чем успеешь сказать «мама». Траш – девушка вспыльчивая и доверяет только Белику, Каррашу и мне. Иногда. Слух же у нее такой, что твои слова могут дорого нам обойтись, даже если брякнешь подобную глупость шепотом. Поверь, я не преувеличиваю – она за пятьсот шагов услышит даже легкий вздох. Так что придержи язык до того времени, пока сам с ней не встретишься, и только потом открывай рот. Если, конечно, решишься.

Весельчак недовольно засопел: топать проклятой тропой под командованием какой-то свирепой бабищи ему улыбалось еще меньше, чем идти туда одному. Только ее до полного комплекта и не хватало! Вместе с Беликом в придачу! Интересно, откуда у сопляка такие странные опекуны: суровый Страж, гаррканец-полукровка, которого чего-то пока не видать, эта непонятная Траш, опять же? Но с его насмешками и острым язычком они за время пути как-то притерпелись и даже свыклись, однако терпеть подобное еще и от бабы?! Нет уж, увольте. Лучше вовсе топать без проводника, чем сносить бабские замашки. Так что если вдруг ее разберет намерение повыяснять отношения, то пусть готовится к отпору: терпеть над собой злобную тетку Бешеные лисы не станут. Никогда.

Аркан поджал губы: он был полностью согласен с напарником – никаких баб. Молот и Ирбис в знак солидарности кивнули. Светлые, тоже прочувствовав грядущие перспективы, заметно скисли. А Таррэн покачал головой: кажется, все еще не свыкся с мыслью о том, что Белик идет с ними. Лишь Сова, по обыкновению, мудро промолчал.

Литур вернулся только к ночи – изрядно озадаченный и странно молчаливый, но, ко всеобщему удивлению, веревок на его руках больше не было. Потирая ноющие запястья, молодой воин на мгновение замер на краю освещенного пространства, словно не был уверен, что его примут, но седовласый совершенно спокойно кивнул и приглашающе махнул:

– Садись. Белик не вернется?

– Обещал… – неожиданно запнулся Литур. – То есть утром придет.

– А насчет тебя?

– Я готов, только оружие верните.

– С эльфами проблем не будет?

Юноша метнул еще более странный взгляд на эльфа, на мгновение в его глазах вспыхнул огонь прежней ненависти, но почти сразу погас. Литур торопливо отвел взгляд и мотнул головой:

– Нет.

– Прекрасно. Рыжий, отдай ему вещи.

Весельчак, не собираясь опускаться до работы носильщика, молча ткнул пальцем куда-то в сторону. Литур, отыскав под указанной елью свой мешок, внимательно его осмотрел, немедленно опоясался, вернул на место ножны, ощупал отцовский лук и только потом незаметно перевел дух: все было целым и невредимым. Кажется, темный не стал вымещать раздражение на ни в чем не повинном барахле. Даже мешок заплечный добросовестно приволок, на удивление, не распотрошив и не порезав.

– Прошу прощения за выстрел, – натужно выдавил юноша, старательно отводя глаза от эльфа. – Это недоразумение, которое больше не повторится. Приношу извинения.

Таррэн чуть шевельнул ушами и хмуро кивнул:

– Я услышал.

Литур так же хмуро отвернулся и излишне поспешно отошел подальше, предусмотрительно обойдя перворожденных по максимально широкой дуге.

– Что-то я не понял, – озадаченно повертел головой рыжий. – Урантар, этот тип идет с нами?

– Возможно. Литур, что сказал Белик?

– Чтобы ты меня проверил.

– Идем.

– Подожди. У меня есть пара вопросов, – вкрадчиво остановил седовласого Элиар. – Надеюсь, нам не придется снова прибегать к силе, чтобы получить на них ответы?

Молодой воин секунду помялся, на этот раз мудро избегая смотреть в зеленые глаза эльфийского мага, но затем все-таки кивнул:

– Спрашивай.

– Умный мальчик, – приятно удивился эльф. – Или тебе кто-то подсказал? Неужели Белик постарался сохранить тебе жизнь?

– Спрашивай, – упрямо повторил Литур. – Что могу – расскажу.

– Меня интересует сторожа и тот эльф, который тебя ранил. Момент вашей встречи можешь упустить – я его видел. Остальные тоже в курсе, поэтому перейдем сразу к делу: нам важно знать, как он умер, где и когда.

Юноша спокойно пожал плечами:

– Не имею понятия. Я видел его всего несколько секунд, а остальное знаю лишь со слов отца. Что касается сторожи, то она сгорела дотла. В полночь, за несколько минут. Ровно через два дня после того, как нам встретился тот эльф. Мой отец, как ты уже знаешь, был Стражем, но в ту ночь он сидел возле меня вблизи Борревы, в хижине одного мага, к которому отнес сразу, как только нашел. Он единственный из Малой сторожи, кто выжил в ту ночь, и он видел зарево от пожара своими глазами.

– Пламя действительно было зеленым? – быстро уточнил Таррэн.

– Нет. Скорее янтарным, с зелеными сполохами по краю. Но уже перед тем, как угаснуть, оно окрасилось зеленым полностью, после чего раздался взрыв и все рухнуло. Отец хотел поехать туда, чтобы узнать, в чем дело, но Дииур запретил приближаться к пепелищу. А когда еще через день отца убила молния, маг и мне не велел рассказывать, откуда я родом.

– Янтарное? Странно… если это посмертное проклятие, то пламя должно было быть зеленым. Таррэн, я прав? – немало озадачился Элиар, но темный эльф посмотрел на него с неменьшим недоумением. – Что-то тут не вяжется, парень: или твой отец ошибся, или же там был кто-то еще… Ладно, потом разберемся, хотя я чувствую, что не врешь. Каким образом тут замешан Белик?

Юноша странно сверкнул глазами:

– Это ты у него спроси.

– Гм… ладно. А что стало с деревней? Оттуда действительно сбежали все жители?

– Не знаю. Я больше никогда там не был.

– Почему? – ровно поинтересовался Таррэн. – Обычно людей тянет к родному дому, но ты туда не пошел. Что-то почувствовал? Испугался? Или просто решил забыть?

– Дииур запретил, – неохотно отозвался Литур. – Говорят, все жители Сторожек, кто видел пожар, после того как покинули деревню, в течение нескольких лет заболели и поумирали один за другим. Я специально потом выяснял, объездил окрестные города, с народом поговорил, даже в Бекровеле расспрашивал, но оказалось, что это правда – никого из Сторожек давно нет в живых. Кто погорел, кто в лесах сгинул, на кого бревно упало, кто-то утонул, а кто просто помер от старости… только я и выжил. Может, потому, что слишком долго провалялся в тот день без сознания, а может, из-за того, что отец сразу увез меня в город… не знаю. После встречи с эльфом мне почти год пришлось лежать трупом и глотать жидкую кашу, надеясь, что когда-нибудь все же смогу ходить. А когда это все же произошло, Дииур строго-настрого запретил появляться вблизи сторожи. Говорил, что след того пожара еще долго будет тянуться за нами обоими, а потом, едва я окреп, и вовсе отправил в Гиенту. На шахту, чтобы я не смог сбежать и не сунулся сюда снова.

– А теперь ты, значит, вернулся… – задумчиво обронил Танарис, жуя свежесорванную травинку. – Почему сейчас? Почему не годом раньше или позже? Что заставило тебя прийти именно в это время?

– Я же сказал – Дииур умер недавно. Но перед смертью он вызвал меня в Борреву и рассказал все, что успел передать ему отец, а еще… – Юноша неожиданно прикрыл веки, будто старательно вспоминая строгий наказ. – Еще он сказал, что прошлое иногда возвращается, если на то воля небес, что смерть не вечна, а умершие имеют свойство говорить с нами сквозь время и землю, – прошептал он. – И что, если я хочу их снова увидеть, должен вернуться к корням. Туда, где все началось…

– …и где закончится, – машинально договорил Таррэн, о чем-то напряженно размышляя. – Забавный у тебя был наставник. И еще более забавные знал словечки… Скажи, у него никогда не бывало предвидений? Не говорил ли он, что может зреть в будущее? Не упоминал о каком-нибудь… пророчестве?

Литур немного удивленно кивнул:

– Да, о пророчестве Девяти. Дииур много лет его изучал, но я только недавно узнал, что это не сказка и что амулет Изиара действительно существует. Дядюшка Дииур каким-то образом раздобыл копии на эльфийском и гномьем языках, а потом сравнивал и очень долго ругался, потому что нашел расхождения. Причем, по его словам, это было сделано намеренно. Не могу сказать точно, что там и как, но перед смертью Дииур очень сожалел, что не открыл мне глаза раньше, побоялся довериться. А еще сказал, что время нашего тысячелетия заканчивается, что амулет Изиара отдавал свою силу народам Лиары уже восемь раз, и только поэтому Граница жила. А теперь она снова слабеет, грозя выпустить на волю демонов проклятых земель. Но если на исходе третьего дня следующего месяца в Лабиринт безумия войдет лишь один темный эльф, наш мир рухнет быстрее, чем если бы туда не вошел никто.

Таррэн сильно вздрогнул и, внутренне похолодев, буквально впился в лицо глупого человечка, с такой легкостью рассуждающего на подобные темы. Откуда он мог знать такие вещи? Откуда мог знать об этом старый маг? Ведь у смертных не было копий хроник! Как он их добыл? Ни Темный, ни Светлый лес не поделились бы этими сведениями с жадными до власти людьми! Они бережно хранились в святая святых, куда был доступ лишь хранителям! И никто никогда не выносил хроники наружу! Просто потому, что это знание само по себе было слишком опасным, не говоря о том, чтобы рискнуть доверить его смертным!

– Как ты сказал? – неожиданно ласково осведомился Элиар, медленно поднявшись и обманчиво спокойно приблизившись.

Молодой воин непонимающе моргнул:

– Если в Лабиринт войдет лишь один эльф, в котором течет кровь владыки Изиара, наш мир исчезнет. Так сказал мне Дииур.

– И откуда ему это было известно? – все так же ласково уточнил светлый, нехорошо улыбаясь. – А может, твой маг и сроки указал?

– Нет, не успел, – растерянно отозвался Литур. – Только передал мне слова пророчества и сказал, что я должен отправляться в Серые пределы и искать там тех, в ком течет кровь Изиара. А бумаги, как он и велел, я сжег вместе с хижиной и погребом. Вот я и отправился, только перед этим решил все-таки заглянуть в сторожу и поклониться могиле братьев… а наткнулся на вас.

Юноша внезапно запнулся и совершенно по-новому взглянул на помрачневших людей: опытные воины в опасной близости от тропы, темный, двое светлых, Белик со своими ножами… только гнома и не хватало!

– Выходит, Дииур правду говорил?! Да? И амулет Изиара действительно существует?

– Ты слишком много знаешь! – прошипел Элиар, неуловимым движением скользнув вперед.

– Не надо, – сухо велел Таррэн. – Он сказал правду о маге и о том, что не видел текста хроник. Он не читал пророчества. Хотя бы потому, что слов, которые он произнес, там никогда не было. Я уверен, это просто одна из трактовок, причем не самая удачная. Правда, я не совсем понимаю, как такие сведения могли попасть к человеческому магу, но это уже другой вопрос. Не трогай парня, Элиар, он не лжет. К тому же мне надо узнать у него еще кое-что.

Светлый яростно выдохнул, но все-таки послушался – отступил, цедя что-то непонятное сквозь плотно сомкнутые зубы, а Литур мгновенно насторожился:

– Что именно?

– Не бойся, не о Белике, – хмыкнул Таррэн. – Он ведь запретил о себе рассказывать? Сейчас меня интересует другое: не упоминал ли отец имени того эльфа, который погиб в вашей стороже? Или рода занятий того мага, что приютил тебя после его смерти?

– Нет. Отец вообще никогда не говорил о работе, а об эльфе я случайно узнал, когда слышал его разговор с братом. Ортис считал, что это из-за него в Борреве последние пару лет стали пропадать люди, но отец велел ему закрыть рот и молить Создателя, чтобы об этом не прознал перворожденный. А потом я увидел эльфа сам и… – Литур снова помрачнел и тяжело посмотрел на Таррэна. – Как оказалось, Ортис был прав, потому что после пожара люди у нас пропадать перестали. Что же касается Дииура, то он лишь однажды проговорился, что это не настоящее его имя, но кем он был на самом деле, не имею ни малейшего понятия. Вот и все, мне больше нечего тебе сказать.

Темный эльф понимающе прикрыл веки.

– Я сожалею о твоих… потерях. Но все же рад, что сегодня ты промахнулся.

«А я – нет», – отчетливо сверкнуло в глазах юноши, но он только кивнул и снова отвернулся.

– Урантар, проверь его. Если сочтешь нужным, бери с собой. Я не стану возражать.

– Не станешь? – недоуменно посмотрели светлые.

Таррэн покачал головой:

– Нет. Нам понадобится хороший стрелок.

Дядько кивнул и поднялся, схватив оружие, а изумившийся до полной оторопи Литур пришел в себя только тогда, когда могучая фигура Стража скрылась за деревьями. Что они говорят? На самом деле возьмут с собой? Не пнут под зад и не прогонят, если он сейчас, конечно, не оплошает и докажет, что способен выдержать переход через горы?! И темный даже не станет возражать?! Не отомстит после того, как его едва не продырявили?! Да он просто святой!

Парень, кинув на эльфа благодарный взгляд, почти бегом ринулся вдогонку за Стражем, по дороге схватив свои вещи и стараясь сдержать нервное возбуждение. Он до ужаса хотел доказать, что не белоручка, что хорошо знает, как держать меч, что последние десять лет не зря носил гордое звание лучшего стрелка этих мест. Что не сдуется, как мыльный пузырь, по пути в пределы. Все выдержит, сдюжит, со всем справится и одолеет любые трудности. Пойдет куда угодно, стерпит все насмешки эльфов, даже от людей снесет пренебрежение и скептические ухмылки. Просто потому, что другого шанса доказать самому себе, что достоин подобной чести, у него больше не будет. Никогда. Но еще он желал идти на сумасшедший риск потому, что в пределы бесстрашно шел Белик – удивительно юно для своих лет выглядящий мальчишка, каким-то чудом оставшийся в живых после той роковой ночи. Пусть он и изменился, пусть стал совсем другим – не тем задорным и веселым существом с неунывающим нравом, про которого погибшие родители любили говорить «баловень судьбы». А гораздо более суровым, невероятно жестким и немного чужим человечком. Но этому была веская причина, о которой даже вспоминать было мерзко, не то что предполагать подробности произошедшей трагедии.

Да, он переродился; причем далеко не в лучшую сторону, но все же это был Белик. Тот самый, что умел быстрее молнии бегать по ночному лесу наперегонки, задорно хохотать при виде огорченной физиономии друга, когда Литур в очередной раз проигрывал ему в шутливых поединках на мечах. Тот Белик, который ловко взбирался на любое дерево, беззаботно смеясь при виде растерянной младшей сестрички, беспомощно взирающей на его проказы откуда-то снизу. Тот хитрый бельчонок, которого по праву считали заводилой во всем, но который почти никогда не получал за это никакого наказания, потому что одной улыбкой мог заставить замахнувшуюся руку остановиться на полпути – странная сила в его голубых глазах была поистине фантастической. А бесспорная привлекательность, которая столь ярко проявлялась еще в детстве и которую его попутчики, похоже, в упор не замечают, сейчас переросла в нечто совсем иное.

Слепцы! Как они могут не видеть правды?! Это же бросается в глаза! Огромными буквами написано на лице, просто кричит о себе, а они все еще не поняли. Никто, даже эльфы. И поэтому до сих пор относятся к Белику как к ловкому, хитрому, дерзкому сорванцу, которым он никогда не являлся. Они действительно не знали…

И хотя бы поэтому Литур не имел сегодня права оплошать.

Глава 4

Таррэн давно проснулся: эльфы, как известно, спят мало; гораздо меньше, чем люди или те же гномы. Трех-четырех часов им вполне достаточно, чтобы отдохнуть, набраться сил и поразмышлять на некоторые важные темы. Поскольку ночные вахты никто не отменял, а перворожденных не освобождали от необременительных обязанностей, он предпочитал караулить чужой сон последним – ближе к утру, когда смертные испытывали наибольшую тягу ко сну и становились ненадежными охранниками.

Конечно, Урантар в этом вопросе оказался безупречен, но на то он и Страж, чтобы отличаться от обычных людей. И хотя до сих пор упрекнуть других попутчиков было не в чем, темный эльф предпочитал не рисковать и каждую ночь добровольно нес тяжкое бремя часового.

Он ждал этого, готовился, но момент возвращения Белика все же пропустил: пацан возник на границе леса с первыми лучами солнца и легкой поступью направился к погасшему костру – молчаливый, непривычно сосредоточенный и чем-то явно недовольный.

– Ты рано, – тихо заметил седовласый, мгновенно открывая глаза, и темный эльф выругался, потому что, к своей досаде, не сумел уловить момент пробуждения Стража.

Белик неприязненно оглядел спящие фигуры воинов, которые еще даже не пошевелились, шаркнул ногой и вдруг без предупреждения рявкнул:

– Хватит дрыхнуть! Все бока отлежите, сони! Подъем!

На поляне будто огненный шар рванул, потому что за один краткий миг двое светлых эльфов и люди буквально взвились в воздух, похватали оружие и ощетинились мечами и стрелами, готовясь встречать неведомую опасность. Весельчак, одним движением из лежачего положения оказавшись сразу на ногах, слегка присел и так замер, старательно прислушиваясь к каждому шороху и настороженно озираясь. Аркан не отстал от приятеля ни на секунду – встал плечом к плечу, привычно прикрывая другу спину. Даже Литур не сплоховал, оказавшись в боевой стойке одним из первых, но, едва увидел причину переполоха, немедленно опустил оружие и укоризненно покачал головой.

– Ишь, какие резвые, – удивился Белик, небрежно шаркнув ногой снова. – Дядько, ты почему их не предупредил, что выступаем с рассветом?

У воинов вытянулись лица и, кажется, появилось сильное желание удавить дурного пацана, вздумавшего шутить с самого утра.

– Тьфу! – в сердцах сплюнул Ирбис, убирая мечи. – Не смей больше так делать!

– Спятил, мелкий?! – громко возмутился Весельчак. – А если бы мы тебя задели?! Скажи спасибо, что у эльфов луки не расчехлены, а то нашпиговали бы, как ежика – иголками! В следующий раз думай, прежде чем гавкать над ухом! Понял?!

Белик насмешливо хмыкнул:

– Напугал… если бы вы меня задели, я бы вам низко поклонился. А теперь собирайтесь, лежебоки, выходим. Перекусите на ходу.

– Где Траш? – настороженно покосился по сторонам Дядько.

– Ждет у тропы.

– Вы уже?..

– Нет. Время дорого, а я не хочу тратить несколько часов на простую прогулку по лесу. Литур, ты решил?

Молодой воин торопливо кивнул и с готовностью выпрямился:

– Да, я с вами.

– Дядько, как он? Осилит?

– Должен, – спокойно отозвался Страж. – Стреляет действительно хорошо, не стыдно и к Сторожам пристроить, но это уже не моя головная боль. Мечом владеет средненько, но учится быстро. Плюс вынослив, молод и ловок. Думаю, нам подойдет.

Белик внимательно посмотрел на напрягшегося парня, оценивающе пробежался по сильной, хорошо развитой фигуре, ненадолго задумался и наконец кивнул:

– Тогда пусть идет, раз сам напросился, но с одним условием.

– Я согласен, – поспешно кивнул Литур, и воины поморщились: ну что за дурень? Еще не знает, что к чему, а уже готов в петлю лезть. Разве это дело? Что с того, что старого приятеля неожиданно встретил? За годы люди, бывает, меняются так, что из праведников превращаются в подлецов и обратно. Не говоря уж о том, что предают, продают и убивают бывших знакомцев почем зря.

Мальчишка странно хмыкнул.

– Молодец, что согласен, но дурак, что так доверяешь: причин для этого пока нет ни одной. Условие же у меня такое: без разрешения ты и шагу в сторону не сделаешь, понял? Если я скажу падать, ты упадешь – сразу и без вопросов. Велю молчать, и от тебя не должно быть ни звука. А если потребую отдать меч, встать на колени и закрыть глаза руками – повинуешься беспрекословно. Что скажешь?

– Согласен, – твердо повторил Литур, и Белик улыбнулся гораздо мягче.

– Спасибо, – тихо сказал пацан, но почти сразу встряхнулся и, отвернувшись от неловко мнущегося парня, внезапно посуровел. – Дядько, он твой. Так, времени мало. Кому надо в кусты – давайте бегом, кто голоден – терпите до полудня, остальные – вперед, и желательно молча. Нам нельзя пропустить Траш, а вы так громко дышите и временами сильно пахнете, что я боюсь ее не почуять. Все, двинулись. Направление – северо-запад. И постарайтесь не отстать.

Урантар молча кивнул и, подобрав с земли увесистый мешок, легко вскинул на плечо. Люди скептически переглянулись: а не много ли воли дается дерзкому сопляку? Эльфы скривились, но, на удивление, не стали возмущаться. Литур просто кивнул. Таррэн, чуя, что происходит что-то странное, мудро промолчал. Белик же хищно сверкнул глазами и, перехватив поудобнее свой необычный талисман, направился прочь.

– Как у нас все серьезно… – не удержался от шпильки Весельчак.

– Не до шуток, рыжий! – холодно отрезал мальчишка, на мгновение обернувшись, и так посмотрел, что у лиса разом пропало всякое желание насмехаться: такого лица у Белика он еще не видел – властного, жесткого, невероятно сосредоточенного, как перед сложной, трудной и опасной работой. Но что поразило его больше всего – это глаза: когда-то искристые и веселые, сейчас они были холодны как лед и казались бесстрастными, сухими, почти мертвыми.

– Чего замер? – неприятно усмехнулся пацан. – Думаешь, мне нравилось две недели изображать перед вами сопливого дурачка и каждый день развлекать весь караван? Конечно, порой это казалось забавным, но теперь веселье кончилось, рыжий. Я наконец могу перестать дурить вам головы, а тебе с завтрашнего дня смеяться расхочется окончательно, обещаю. Поэтому привыкай к переменам и, будь так добр, держи язык за зубами: у меня больше нет настроения шутить. А чтобы ты в этом не сомневался…

Белик бесплотной тенью шагнул за разлапистую ель, умудрившись не потревожить иголок, и мгновенно растворился среди древесных стволов, заставив перворожденных изумленно вскинуть брови, а остальных – уважительно присвистнуть: это было быстро. Но теперь наконец становилось понятно, каким образом этот хитрый проныра умудрялся регулярно исчезать из тщательно охраняемого лагеря и всю дорогу успешно избегал настойчивого внимания раздраженных эльфов.

– Ловко! – невольно восхитился Весельчак, всматриваясь в непроницаемую зеленую стену и стараясь угадать, где укрылся ловкий мальчишка. – Урантар, твоя школа?

– Его, да не только, – насмешливо хмыкнул знакомый голос прямо за спиной, и кто-то снисходительно похлопал лиса по плечу.

Рыжий взвился как ужаленный и в панике обернулся, но почти сразу тихо охнул, потому что Белик каким-то невероятным образом уже успел обогнуть поляну по кругу и сейчас стоял всего в шаге от него, только с другой стороны. Многозначительно сложил руки на груди и терпеливо ожидал, пока до тугодума наконец-то дойдет.

У опытных ветеранов вырвался невольный вздох:

– Белик…

– Все, не до разговоров, – жестко оборвал пацан, даже не улыбнувшись. – Литур, ты помнишь, о чем я тебя просил? Держись ближе к Дядько и ни при каких условиях не отходи дальше, чем на три шага. О тебе Траш не предупреждали, поэтому она может неправильно воспринять новое лицо. Касательно остальных мое пожелание тоже остается в силе, особенно относительно… некоторых.

Таррэн, ощутив на себе неприязненный взгляд, хмуро кивнул:

– Надеюсь, твоя Траш стоит таких предосторожностей?

– Поверь, она стоит даже того, чтобы вы сейчас же повернули обратно, но такой вариант как-то не предусматривается, поэтому терпите и постарайтесь не хвататься за оружие, когда ее увидите. Еще лучше – отдайте луки и держитесь между людьми.

Светлые не выдержали: негромко фыркнули, явно не собираясь делать ни того ни другого. На что Белик, который, видно, ждал чего-то в этом роде, вдруг сверкнул глазами и нехорошо улыбнулся:

– Как знаете. Я вас предупредил.

К полудню лес заметно посветлел. Деревья стали ниже, приземистее. Роскошные кроны поредели, перестав застилать взоры сплошной стеной. А в какой-то момент постепенно сменили окраску с изумрудно-зеленой на невзрачную серовато-желтую и дали четко понять: скалы уже близко.

Сочные папоротниковые заросли, прежде встречающиеся чуть ли не на каждом шагу, теперь сменились чахлыми кустиками чертополоха и крохотными полянками с дикой малиной. Затем почти пропали и они. Мягкая трава обеднела, пожухла и вскоре исчезла почти полностью, уступив место неровной каменистой почве с редкими вкраплениями неприхотливого мха.

Сквозь поредевший лес, стремительно сдающий свои позиции, неслышными тенями скользили люди и эльфы. Они бежали молча, упруго перепрыгивая через многочисленные ямки, небольшие овражки и поваленные стволы, мысленно костеря своего провожатого на чем свет стоит и выразительно переглядываясь друг с другом. Навязанный пацаном темп был поистине сумасшедшим – пять с половиной часов без малейшей остановки и даже крохотного перерыва, когда не то что плюнуть – дух перевести некогда! Они едва поспевали, к собственному стыду! Они, старые и опытные ветераны, тренированные бойцы! Мчались во весь опор, потея и сдавленно ругаясь про себя, но сумели лишь не отставать от какого-то сопляка! Не говоря уж о том, чтобы держаться на равных!

А Белик все бежал и бежал как заведенный, каким-то шестым чувством предугадывая неровности почвы, ловко уклоняясь от колючих веток, так и норовящих выбить глаза, легко перепрыгивая через ямы, которые даже выносливые эльфы предпочитали обходить стороной. В какой-то момент он, правда, чуть замедлился, заставив спутников с надеждой вскинуть головы, но потом резко свернул, прибавляя шагу, и обогнул виднеющийся впереди малинник по широкой дуге. После чего люди все-таки сообразили почему, беззвучно ругнулись и вовремя повторили этот маневр, чтобы случайно не разбудить прикорнувшего в кустах матерого медведя.

Потом снова был странный кросс, больше похожий на упорную погоню, – напряженный, молчаливый, в котором успеваешь только следить за быстро меняющимися декорациями, собственным дыханием и изредка бросать завистливые взгляды вперед, на спину бесшумно мчащегося мальчишки.

Перворожденные с каждым часом все больше шалели от происходящего, потому что таких способностей в язвительном и наглом пацане прежде не подозревали. Они пока не чувствовали усталости – запас прочности в их нестареющих телах был огромным. Медленно бьющиеся сердца позволяли выносить гораздо большие нагрузки, чем сейчас, но сам факт! Даже у них от быстрого бега начали появляться неприятные ощущения, а Белик с опекуном совершенно не запыхались! Люди же просто неслись следом – в нелегкой амуниции, с заплечными мешками за спиной, зло стиснув зубы, стараясь дышать не слишком шумно и клятвенно обещая себе выяснить у загадочно посмеивающегося Стража, которого этот дикий темп нисколько не смущал, все подробности о племяннике. Роптать в открытую не посмели. Просить о привале – тем более. Даже тогда, когда одышку и распаренные лица стало невозможно скрывать. Но если уж мелкий сорванец готов был нестись бешеной собакой до самого полудня, то им-то – заслуженным ветеранам – грех показывать собственную слабость. Вот они и старались.

«Не дождешься! – свирепо подумал Весельчак, сверля глазами гибкую фигуру Белика. – Ничего, еще и не такое выдерживали! Переживем!»

Перепрыгнув очередное замшелое бревно, рыжий в который раз поклялся вытрясти из Урантара душу, но допытаться, откуда тот вытащил своего загадочного родственничка. Затем обогнул другое дерево, едва не споткнулся о громадный валун, смачно выругался вслух, когда впереди показался еще один, побольше, который точно придется обходить. Но потом сообразил, что лес почти кончился – впереди наконец-то появился просвет, над головой во всем великолепии засияло ослепительно чистое небо, а в нескольких сотнях шагов впереди неподвижной громадой взмывала вверх угольно-черная гора.

Слава богам! Дотопали! Может, на сегодня это была последняя пробежка? И ненормальному пацану не взбредет в голову штурмовать эту громадину сей же час? Весельчак не без содрогания оглядел гору, чья раздвоенная вершина терялась в облаках. И попытался прикинуть количество дней, которое им потребуется, чтобы добраться до тропы, которая затеряна где-то там, впереди, за горой и совсем уж непреодолимыми кручами. Торково семя! Да они только на подъем потратят сутки, не меньше! Не говоря о том, чтобы перевалить через проклятый хребет на ту сторону! Отчего-то у него появились большие сомнения, что сей подвиг удастся осилить всего за три дня.

Рыжий всмотрелся внимательнее, пытаясь угадать, где именно им предстоит карабкаться на эту несусветную высоту. И то, что он увидел, ему не понравилось: казалось, гора вырастала прямо из Нижнего мира, причем возвышалась она почти вертикально, выставив каменный бок чуть не параллельно последним деревьям и нависнув над головами смертных неодолимой преградой. Огромная, неприступная, что уже не один век закрывает обитаемые земли от вторжения с той стороны. И если внизу склон был усыпан мелкими камнями, среди которых росли редкие кустики, то выше виднелась лишь абсолютно ровная стенка, где и зацепиться-то не за что.

Проклятье! Как ее одолеть?! Тут даже с веревками соваться бесполезно, потому что ни одно живое существо не сможет процарапать в камне нужных размеров трещинки для заранее заготовленных кольев. Да и не получится тут ничего с кольями – скала слишком крутая, а из них верхолазы, как…

– Вот засада! – вздохнул Весельчак, неожиданно поняв, что они зря бежали сюда все утро.

Белик словно услышал: неожиданно хмыкнув, он наконец остановился и с нескрываемым интересом обернулся к спутникам. Подозрительно бодрый, свежий, будто только что с постели поднялся.

– Гляди-ка, не отстали, – с легким удивлением констатировал он, убедившись, что люди и эльфы на месте. – Литур, ты как? Размялся?

– Ага… именно, что размялся, – выдохнул юноша, старательно пытаясь выровнять сбившееся дыхание. – Так себе… слегка…

– Вижу, – тонко улыбнулся Белик. – Ладно, будем считать, что это маленькое испытание вы успешно прошли и вас все-таки можно пускать на тропу.

– Что?! – придушенно пискнул Весельчак, и пацан вдруг жестко усмехнулся:

– А ты думал? Там придется идти еще быстрее, да и недоброжелателей вокруг будет море: от крохотного кустика до зверушек, птиц и мелких жучков. Если бы вы сдулись, я бы не рискнул туда соваться, но теперь, пожалуй, можно попробовать. Дядько, как считаешь?

Седовласый – совершенно не вспотевший и ничуть не притомившийся – задумчиво оглядел вскинувшихся воинов и медленно кивнул:

– Выдержат. Но ты ведь не ради этого устроил пробежку?

– Нет. Почти полдень, Траш уже должна быть на месте. Ты ведь знаешь, как она относится к небрежно выполненной работе?

– Знаю, – отчего-то поежился могучий Страж. – Может, тебе лучше пойти вперед? Вдруг наша красавица одичала на дармовых харчах или позабыла мой запах? Как-то не слишком хочется это проверять, да и эльфы рядом…

– Жди. Я скоро.

– Удачи, малыш.

Белик сухо кивнул и быстрым шагом направился прочь. Все такой же собранный, непривычно серьезный, сосредоточенный и очень-очень внимательный. Выйдя из-под прикрытия деревьев и покосившись по сторонам, он сделал несколько шагов навстречу каменной громадине, тщательно прислушиваясь, присматриваясь и принюхиваясь. Обшарил сузившимися глазами пустой склон и вдруг застыл.

Урантар без лишних слов скользнул к напрягшимся эльфам и знаком велел Сове сделать то же самое, после чего загородил Таррэна собой, все так же молча велел убрать ему руки подальше от оружия, а сам чуть пригнулся, будто ждал нападения, и едва слышно выдохнул:

– Где?

Белик стоял в трех десятках шагов впереди – отделенный от них деревьями и редкими кустами, но он, как ни странно, все равно услышал и сделал красноречивый жест в сторону безлюдного склона. Просто обозначил направление, после чего наклонил голову, втянул ноздрями сухой воздух, а затем наконец медленно и осторожно двинулся туда сам.

– Тра-а-аш?

Под его ногами не захрустели мелкие камешки, не взвилась мелкая пыль, не зашуршала трава, будто пацан ничего не весил или же перенял от перворожденных искусство бесшумного шага. Он был напряжен, но не испуган. Слегка встревожен, но все же не настолько, чтобы хвататься за оружие или откровенно паниковать.

– Траш? – снова позвал Белик. – Перестань вредничать и спускайся. Я знаю, что ты здесь… Траш? Подойди и познакомься с нашими гостями. Я тебя предупреждал… ты помнишь про эльфов? Ты обещала их не трогать. Давай, не сердись и, будь добра, не пугай никого. Спускайся, девочка, только медленно и осторожно. Они не будут стрелять. Обещаю. Только не делай резких движений, и все будет хорошо. Траш…

Таррэн с неудовольствием отметил, что люди, повинуясь знаку Стража, зачем-то окружили его вместе со светлыми, мешая не только выхватить лук, но даже меч поднять без риска кого-нибудь зарезать. Неясно, что там за девица такая, которую нужно подобным образом уговаривать, но уж если Урантар встревожился, то это явно неспроста. Похоже, их «красавица» действительно не терпит перворожденных, раз всех троих надежно укрыли от чужих взглядов и стрел. Вот только почему пацан подзывает ее так ласково и даже нежно? Как кошку, ей-богу!

От пустого склона неожиданно раздался странный звук, будто кто-то неосторожно наступил на сыпучий гравий. Люди замерли и впились взглядами в проклятый склон, стараясь успокоить внезапно расшалившиеся нервы, потому что в душе отчего-то появилось и стало нарастать какое-то неприятное ощущение. Однако сверху лишь медленно слетело невесомое облачко пыли, донесся слабый порыв теплого ветерка, и все. Даже перворожденные не смогли уловить ни малейшего отголоска чужой ауры, более того – все их чувства старательно уверяли: склон пуст. Ничего крупнее пауков там отродясь не водилось и никогда не жило… И только мудрое сердце говорило обратное.

– Траш! – с досадой бросил Белик, вдруг отступая обратно. – Хватит! Я что, должен до ночи тебя упрашивать? Да, я не сказал про темного! Да, я умолчал! Но у меня были веские причины, и это совсем не значит…

Необычный шум повторился снова, но на этот раз более отчетливо, и Таррэн наконец понял, почему это так не понравилось ему в прошлый раз: раздавшийся звук чем-то напомнил скрип металла по камню или скрежет медленно вгрызающихся в неподатливый гравий когтей. Эльф инстинктивно потянулся к рукоятям мечей, потому что происходящее нравилось ему все меньше и меньше, однако железная рука Стража заставила его снова замереть. Ровно до тех пор, пока гравий на склоне не сдвинулся с места.

Люди оторопели, когда всего в нескольких десятках шагов от терпеливо ожидающего мальчишки внезапно шевельнулась потревоженная галька. Земля на каменистом склоне странно поплыла, очертив границы припавшего на лапы массивного тела. Затем проявившийся силуэт замерцал, потерял структуру и наконец начал стремительно бледнеть, буквально тая под лучами яркого солнца. Следом раздался новый звук вонзающихся в камень острейших лезвий, донеслось тихое урчание крупного зверя. А потом земля будто взорвалась изнутри, выпуская наружу то, что так долго прятала, – массивное тело хищника, укрытого от макушки до кончика длинного хвоста крупными костяными пластинками; вооруженного острыми когтями длиной с ладонь взрослого мужчины и устрашающими, загнутыми внутрь клыками.

Существо небрежно встряхнулось, недобро сверкнуло двумя изумрудами громадных глаз, резко присело, поразительно легко раздробив в пыль несколько мощных валунов, после чего снова заурчало и вдруг исчезло из виду. Просто испарилось, заставив обмерших от ужаса людей покрыться холодным липким потом, а спустя неимоверно долгую секунду с тихим шелестом материализовалось уже внизу.

Здоровенная матово-серая зверюга, в долю секунды преодолев немалое расстояние, удивительно бесшумно приземлилась у подножия склона, угрожающе нависнув над Беликом, распахнув кошмарную пасть с несколькими десятками острейших зубов, крошащих даже хваленые гномьи доспехи, и замерла, буравя совершенно белые лица смертников хищным, удивительно разумным взглядом и рассекая воздух гибким хвостом. Почти в человеческий рост в холке, с широкой мордой, короткими жесткими усами, свирепо топорщащимися в разные стороны. С гибком телом, закованным в естественную костяную броню, которой не были страшны даже арбалетные болты. С длинными острыми шипами, покрывающими изогнутую спину, словно частокол, от загривка до копчика. С мощными тигриными лапами, только втрое толще и сильнее. С гибким кошачьим телом. Одно из маленьких острых ушек оказалось почти начисто срезано каким-то удачливым охотником. Страшная, абсолютно непроницаемая для магического взора зверюга…

– Х-хмера! – судорожно сглотнул Элиар, прекрасно сознавая, что с этим ожившим кошмаром они даже вдесятером вряд ли сумеют совладать. – Создатель… это же настоящая хмера!

Он никогда прежде не видел эту жуткую тварь, однако гравюры во дворце светлого владыки были наглядны, так что эльф узнал самого опасного хищника Серых пределов. Хмера – идеальный убийца и безупречный охотник с фантастическим чутьем на магию. Прекрасно защищенный, умный, ловкий, удачливый и невероятно быстрый зверь, по скорости с которым могли сравниться только бессмертные. Да и то – при удаче. И вот сейчас это чудовище стояло всего в нескольких шагах и уже готовилось сожрать внезапно побледневшего мальчишку!

Таррэн едва не застонал, когда хмера с ворчанием опустила жуткую морду и шумно выдохнула в макушку Белика. Бездна! Но ведь хмеры не живут нигде, кроме Серых пределов! Откуда это взялось в обитаемых землях?! Он прикрыл веки, все еще ощущая на предплечье жесткую ладонь Стража, и вдруг обреченно понял, что не успеет помочь пацану. И сам не спасется. С хмерой он мог бы попробовать потягаться, мог бы рискнуть, но не с голыми же руками! А теперь даже мечи не достанешь, потому что Урантар так не вовремя сжал ему пальцы!

– Замрите! – свистящим шепотом приказал Страж, и ему охотно подчинились. Люди так и застыли, как стояли, сбившись тесной группой, белые, как полотно, затаившие дыхание и страшно напряженные.

Ну? Кто решится? Кто нарушит это тягостное молчание?

Белик тяжко вздохнул и, задрав голову кверху, почти ткнулся носом в костяной подбородок хмеры, после чего встретился глазами с гневно урчащей зверюгой, вздохнул еще тяжелее и… обеими руками обхватил страшную морду.

– Ну прости, – с раскаянием прошептал мальчишка, ласково гладя жесткие ноздри. – Я сам не знал, что темный появится уже в Интарисе. А вчера просто не решился сказать, потому что мы с тобой не слишком-то их любим. Прости, моя красавица, но его нельзя трогать. И остальных – тоже. Траш, ну не сердись, не надо. Умница моя, хорошая…

Хмера заворчала громче, грозно уставившись на того, кого так искренне ненавидела. Она больше не замечала обомлевших от изумления людей, бледные и покрытые мелкими бисеринками пота лица светлых, почти не чувствовала успокаивающего поглаживания, а смотрела только в широко раскрытые глаза Таррэна. Будто пыталась понять, почему ей нельзя разорвать проклятого эльфа на части прямо сейчас. Почему, если он – враг? Тот, кого нельзя оставлять в живых?

– Траш, нет! – строго сказал Белик, настойчиво притягивая кошачью морду к своему лицу. – Не трогай его! Он должен жить.

Таррэн сглотнул, прекрасно понимая, что от смерти его отделяет всего три с половиной шага и хрупкое человеческое тело. Зная, насколько Белик не любил все его племя, эльф находил странным, что мальчишка решился противиться своей… гм, подруге? Пожалуй, что так. Не зря он с такой нежностью о ней всегда отзывался. Не зря его лицо всегда смягчалось от воспоминаний. Не зря так нежно урчал вместе с ним свирепый Карраш.

Правда, все думали, что Траш – это просто девчонка… да и как было заподозрить такое?! Хмера! Настоящая взрослая особь в полном расцвете сил, никогда не признающая людей за хозяев! Для нее любое существо – это, прежде всего, славный кусок парного мяса! Особенно вкусного, если оно приправлено ароматом скрытой магии! Это была действительно хмера – никаких сомнений! Да еще и самка, а ведь они на дух не переносили чужаков! Но тогда почему она позволяет мальчишке приказывать? Ведь всем давно известно, что звери Серых пределов не приручаются!

Словно почуяв смятение эльфа, Траш неожиданно вырвалась из рук Белика и припала к земле, приготовившись к прыжку.

О да, она ненавидела темных так сильно, что просто не могла удержаться. Не могла видеть его здесь, рядом с Беликом. Не могла простить. Как не могла забыть прошлого и того, кто и почему лишил ее прежней семьи и правого уха.

Когда-то давно, почти двадцать лет назад, когда рядом нашлось лишь одно-единственное существо, согласившееся стать ее стаей и поделившееся самым дорогим, что было. Не зная, не понимая ничего, едва стоя на ногах, оно накрепко связало себя древними узами со свирепым хищником, которого такой же вот эльф желал сделать домашней зверушкой.

Траш хорошо помнила, как яростно кричал им вдогонку заживо горящий темный. Как они, шатаясь от слабости и первого в жизни единения, ползли по камням, обливаясь кровью и пытаясь избежать следующего по пятам зеленоватого огня. Она еще не забыла ожогов и того, как зализывала свои и чужие раны. Как тащила на себе умирающего ребенка и горько плакала, чувствуя его боль как свою собственную. Как тихо выла – маленькая и еще слабая, но уже понимающая, что выжить можно только в стае, только вдвоем. И как слепо тыкалась кровоточащим ухом в смертельно бледное лицо, на котором медленно угасали пронзительные голубые глаза…

Да. Она помнила все. А потому мощно оттолкнулась задними лапами, отпихнула с дороги вздрогнувшего мальчишку и все-таки прыгнула.

– Траш, нет! – вскрикнул Дядько.

Тяжелое тело нависло над ним могучей громадой, слегка надавило, но… не свалило окончательно. Потому что секундой раньше чья-то рука успела вовремя отшвырнуть Стража в сторону и весьма чувствительно приложить головой о трухлявый пень.

Таррэна тоже сбило с ног, чувствительно припечатав затылком, а сверху несильно прижало – чем-то живым, но не очень крупным. По ушам ударил дикий скрежет, от которого его передернуло. Чей-то разочарованный рев, по сравнению с которым свирепый голос оборотня показался бы щенячьим визгом. Затем тяжесть на груди стала чуть сильнее, но… смертельного удара так и не последовало. Только лицо обдало горячим дыханием, да в упор на него взглянули бешено горящие зеленые глаза.

– Нет, – тихо прошептал Белик, спиной прижимая оторопевшего эльфа к земле и крепко держа Траш за мощную шею. – Не надо. Пожалуйста. Не трогай его. Я прошу тебя, не делай этого.

Таррэн ошеломленно моргнул и едва не сделал глупость – машинально чуть не перехватил сорванца за грудь, чтобы выдернуть из-под удара, да вовремя опомнился: бешеный взгляд хмеры был красноречив. Но Белик?! Как он успел, как сумел опередить этот стремительный прыжок?! Однако это как-то случилось, он смог извернуться и перехватил ее в последний миг, а теперь закрывал собой кровного врага будто преданного друга. Похоже, сам себе был противен, но все равно закрывал, потому что другого способа спасти ему жизнь не видел. Только так.

Траш яростно выдохнула, обдав замершего Таррэна горячим дыханием, и, словно подтверждая его мысли, зло щелкнула зубами, едва не откусив темному нос, но мальчишка только прижался теснее и, мягко поглаживая ее ноздри, продолжал тихо шептать:

– Я тоже все помню, дорогая, и понимаю, что ты чувствуешь. Я знаю, как это трудно, как больно его видеть… снова… но ты должна, Траш. Послушай меня… остановись… он слишком важен для нас… пожалуйста, отпусти его… сейчас еще нельзя… прошу тебя…

– Грр!

– Он мне жизнь спас, слышишь?!

Хмера несильно вздрогнула.

– Он закрыл меня собой. Рисковал, хотя мог бы не беспокоиться… понимаешь?

Зверюга отодвинулась, вопросительно посмотрев на мальчишку и даже неуверенно рыкнув, будто переспрашивая.

– Это правда, – признался Белик, отводя глаза. – Нельзя допустить, чтобы он помер тут, не сделав того, что должен. И я не могу позволить себе быть ему чем-то обязанным… прости, родная. Этот темный слишком важен для Лиары, чтобы мы могли позволить себе эту слабость. Прошу, не трогай его. Ради меня… не надо.

Траш тяжело вздохнула, несколько долгих мгновений внимательно изучая неподвижно лежащего эльфа, и разочарованно убрала занесенную для удара лапу. Ради своей стаи она была готова на все. Даже на то, чтобы терпеть поблизости ненавистного ушастого. Но раз Белик просит… Что ж… пускай поживет. А там посмотрим, достоин ли он такого доверия.

Ее глаза внезапно погасли, потемнели, утратив неестественную зелень. Исчезла тяжесть на груди, потому что свирепая хмера бережно взяла Белика за куртку и, легко приподняв, стянула с ненавистного эльфа. Будто не желала, чтобы темный просто касался дорогого ей существа. После чего вильнула хвостом, где со щелчком вернулся на место острый костяной шип, и отнесла мальчишку подальше, как заботливая мамаша – детеныша. Очень мягко поставила на землю, обернулась вокруг него гибкой змеей и так замерла, настороженно поглядывая на оцепеневших людей, ошеломленных эльфов и с кряхтением поднимающегося Стража.

– Торково семя… ты не мог поаккуратнее?! – пробурчал Дядько, потирая ушибленный затылок. – У меня ж теперь башка будет до ночи болеть! И шишка вскочила такая, что впору шлем заказывать!

– Прости, я спешил, – виновато потупился Белик.

Траш согласно рыкнула и, на мгновение его покинув, мягко ткнулась носом в щеку скривившегося Стража, будто извиняясь, а потом таким же неуловимым движением вернулась обратно. Уже не злая, но немного растерянная из-за новых знаний и потому слегка раздраженная. Она внимательно оглядела перепачканного землей пацана, требовательно обнюхала, будто хотела убедиться, что с тем все в порядке, снова свернулась вокруг него клубком и для верности даже обвила гибким хвостом тонкую талию. После чего, наконец, совсем успокоилась и тихо фыркнула ему в лицо.

– Умница, – улыбнулся Белик, бесстрашно чмокнув шипастую морду и очень ласково погладив шумно раздувающиеся ноздри. – Вот видишь, Дядько, она все поняла и больше не будет нападать. Правда, девочка моя? А если бы я сказал раньше, фиг бы мы ее с тобой удержали – пришибла бы ушастого втихую, и никто бы не остановил. Ни ты, ни светлые, ни Каррашик. Так что я был прав… Таррэн, ты живой?

Людей буквально передернуло, когда громадная хмера блаженно заурчала и томно прикрыла веки, наслаждаясь лаской. А мальчишка игриво пощекотал костяной подбородок и с удовольствием позволил лизнуть себя в шею, от чего всех остальных снова бросило в холодный пот. Проклятье, да что же он вытворяет?! Как может доверять вечно голодной и смертельно опасной твари, славящейся своей агрессивностью и свирепым нравом?!

Траш снова нежно лизнула мальчишку и успокоено улеглась, по-прежнему закрывая Белика своим закованным в броню телом. После чего широко зевнула, продемонстрировав кошмарную пасть, отряхнулась и мимоходом оглядела нервно икающих людей. Но… о боги! До чего же разумно у нее это получилось!

Рыжий враз почувствовал себя идиотом, потому что в зеленых глазах хищницы светился несомненный ум, и… Торк ее возьми! Там была даже насмешка! Кажется, хмера действительно была разумной, а сложившаяся ситуация начинала ее откровенно забавлять! И это было намного хуже, чем если бы она оказалась тупой тварью, каким-то чудом забравшейся в эти места для охоты на двуногую дичь.

– Таррэн? – переспросил Белик.

Темный эльф звучно чихнул и, стараясь не смотреть на эту сладкую парочку, мрачно кивнул. В порядке ли он? Что ж, можно и так сказать. По крайней мере, ничего себе не сломал и ничего не лишился. Так что Белик может со спокойной совестью считать, что вернул ему долг жизни. Хотя, конечно, то, что он сейчас сказал… Таррэн мысленно хмыкнул. Обалдеть, как любит выражаться рыжий. Просто с ума сойти можно: его соизволили наконец-то назвать по имени! После того, как зверь едва не разорвал, не растоптал и не располосовал на тонкие кожаные ленточки. Просто блеск, какое доверие и признание! А может… извинения?

Он мельком посмотрел в голубые глаза и каким-то шестым чувством понял, что на этот раз не ошибся: Белик действительно был смущен, растерян и немного испуган, потому что все могло закончиться очень печально. Впрочем, это быстро прошло: спустя всего миг мимолетное раскаяние в его глазах бесследно исчезло, уступив место холодному блеску.

– Ладно, отдыхайте, – милостиво разрешил пацан, со смешком оглядев бледные, неверящие физиономии попутчиков. – Этот день я, так и быть, подарю вам на сборы, питание и подготовку. Дядько знает, что и как, мы с ним уже все обсудили, так что не артачьтесь и прислушайтесь к старому мудрому Стражу.

– Не такой уж я и старый!

– Зато ты точно мудрый. Проследи, чтобы они лишнего не брали, а мы с Траш пойдем готовиться. Туда, где тихо, мирно и мухи не кусают. Поблизости как раз есть одно подходящее местечко. А завтра с рассветом вернемся… и чтоб все были на ногах!

– Иди уж, в самом деле, – добродушно проворчал Урантар. – Дай людям время привыкнуть, что ли? Рыжий вон до сих пор икает с перепугу, да и остальные не лучше. Но я их понимаю, потому что сам когда-то выглядел не лучше, а твои звери кого хочешь в гроб вгонят: и Траш, и изменник этот ядовитый… только осторожнее! Траш, присмотри там, я только тебе и доверяю.

Хмера насмешливо покосилась, словно говоря, что чему-чему, а уж этому ее учить не надо, и грациозно поднялась. После чего бесплотной тенью скользнула к деревьям и мгновенно исчезла из виду, будто растворилась в окружающем мире, оставив после себя легкий аромат леса, слабый привкус мускуса и неуловимое чувство смертельной, хоть и прошедшей стороной опасности.

Глава 5

– Так, хватит рассиживаться, – будничным голосом распорядился Дядько, когда сгустившееся молчание начало ощутимо давить на нервы. – Перетряхните мешки и выбрасывайте все лишнее – на тропе каждая мелочь может нас задержать, а от скорости передвижения будет зависеть очень многое. Фляги заполняйте под завязку, потому что воду там искать будет некогда. Из еды оставляйте только сухари и вяленое мясо – на тройную перемену блюд по пути можете не рассчитывать. Дров тоже не надо – на костры сил у вас не будет. Хорошо, если получится кусок перехватить на ходу, да и то – гарантий никаких не дам: пойдем настолько быстро, насколько возможно. К тому же чем меньше съедим, тем меньше будем гадить, а это в нашем случае немаловажно: запах может привлечь гостей. А там, где один, вскоре непременно объявится целая стая, поэтому лучше сразу затягивайте пояса потуже и не рассчитывайте на легкую прогулку… Ну, чего застыли? Живее, если не хотите завтра попасть в опалу! Траш – девушка строгая: не соберетесь вовремя, мигом получите пинок под зад. Или же острые зубы в ляжку.

Люди с некоторым трудом оторвали взгляды от того места, где совсем недавно стояла хмера и где до сих пор остался внушительный след ее лапы, а затем перевели взгляды на невозмутимого Стража.

Он что… серьезно полагает, что они согласятся идти вместе с этим чудовищем?! Да лучше в омут с головой, с обрыва и на каменное дно, потому что даже в этом случае шансов уцелеть будет намного больше, чем возле этой твари! Нет, он положительно сошел с ума, если решил, что кто-то из присутствующих пойдет дальше в такой компании!

– Мне кажется, ты забыл кое-что сообщить, – прошипел в оглушительной тишине Элиар и с явной угрозой скользнул к седовласому, неуловимо быстрым движением выхватывая меч.

Дядько не стал ни отвечать, ни уклоняться, а просто шагнул навстречу и перехватил руку рассвирепевшего эльфа, заставив того побагроветь от натуги, а затем крайне неохотно вернуть клинок в ножны, с зубовным скрежетом повинуясь неимоверной силе и властному взгляду смертного.

– Угомонись, – очень тихо велел Страж, посмотрев на эльфа в упор и очень нехорошо улыбнувшись. – Если ты думаешь, что мне сложно забрать твой ключ, то ты ошибаешься, Элиар: это не проблема. Пока что я вынужден вести вас дальше, потому что так требует долг: без ваших умений нам будет нелегко в пределах. Но если ты считаешь, что ради этого я готов терпеть чью-то глупость, то ты ошибаешься дважды. На тропе и тем более дальше нам будет некогда отвлекаться на мелочи, поэтому или ты подчиняешься мне, или поворачиваешь обратно. Это понятно?

Элиар впился бешеным взглядом в неподвижное лицо Седого, осмелившегося говорить с ним таким тоном. Попытался дернуться, чтобы высвободить руку с намертво зажатой рукоятью, но отчего-то не смог – проклятый Страж стоял как влитой, а держал его с силой, которую трудно было даже предполагать.

К’саш! Да как же это возможно?! Он же человек!

– Я живу в пределах больше тридцати лет, Элиар, – все так же тихо сообщил Урантар. – А близость амулета влияет не только на местных жителей. Если бы ты хоть раз там побывал, то знал бы, почему Стражи так не любят покидать заставы и почему с нами предпочитают не связываться даже бессмертные. А еще тебе бы наглядно показали, почему твари Проклятого леса до сих пор не одолели наши кордоны, несмотря на всю свою силу, скорость и яд.

Дядько сжал чужую ладонь чуть сильнее, да так, что эльф побледнел от боли. Но быстро отпустил и тут же отступил на шаг.

– Чтобы выжить, мы должны были стать сильнее, чем они, – ровно добавил Урантар. – И мы стали, хотя для этого потребовалось немало времени. Так что сейчас Стражи ничем не уступят дикому зверью, против которого заставы стоят вот уже почти девять тысячелетий. Запомни это, прежде чем мы войдем на заставу: любой из тех, кто прожил в пределах хотя бы пять лет, сравнится по силе даже с тобой. И гнев здесь совершенно неуместен: я сделал то, что посчитал нужным, и сообщил вам ровно столько, сколько вы были готовы узнать. На тропе Траш помнит каждый камешек, каждый поворот и каждую ловушку. Без ее умений нам никогда не пройти ущелье. А без Белика ее не догнать и не понять. Только он знает ее настолько, чтобы удержать от соблазна пообедать вашими тушками. И только ему она верит безоговорочно. Настолько, что согласилась рискнуть своей драгоценной шкурой и терпеть вас рядом. Завтра на рассвете она вернется, чтобы провести нас этим путем. Поэтому мы или идем вместе – одной командой и с одним командиром, или же вы отдаете свой ключ мне и поворачиваете назад. Других вариантов нет. Твое слово?

Элиар мгновение сверлил люто горящими глазами неестественно спокойное лицо седовласого. И молча бесился от осознания, что в присутствии хмеры отобрать у него ключ действительно не составит труда. Как и тихо удавить от греха, а потом спокойно двинуться дальше, не боясь ни мести, ни погони и ничего в принципе, потому что ни один безумец по своей воле не сунется в это гиблое место и не рискнет искать в ущелье какой-то там отряд.

Несколько долгих мгновений светлый эльф не двигался, оценивая свои шансы, но затем все-таки взял себя в руки – негоже хранителю светлого трона терять лицо и пасовать перед смертными. Наконец он вздохнул, плавно вернул клинок в ножны и медленно произнес:

– Я только хотел сказать, что о хмере нужно было предупредить заранее. Таррэн мог сегодня погибнуть, а без него, сам понимаешь, наше предприятие лишено смысла. И это заставило меня… беспокоиться. Прошу прощения, что сорвался, но впредь будь любезен: о подобных вещах говори загодя, чтобы нам больше не пришлось лихорадочно гадать, как выкрутиться, а людям не понадобилось успокаивать расстроенные нервы.

Дядько улыбнулся:

– Обо всем заранее не предупредишь, и всего не предусмотришь. Особенно если новые сведения выдавать сразу, а не постепенно. А у меня есть веские основания молчать до поры до времени, потому что на этом сюрпризы не закончились и вам предстоит испытать еще немало потрясений. Так что привыкайте и старайтесь не слишком таращить глаза: необычное всегда рядом, даже когда вы об этом не подозреваете. Таррэн, ты как? Пришел в себя?

Темный эльф мрачно посмотрел на Дикого пса, одним коротким взглядом выразив всю глубину своего неземного «счастья», но повторять ошибки Элиара не стал – просто кивнул. Поговорить с Урантаром по душам ему хотелось, но он снова сдержался, после чего хмуро отряхнулся и поднял с земли упавший мешок.

Урантар усмехнулся:

– А что скажут остальные? Никто не желает вернуться? Время еще есть, решайте, потому что, повторяю, силой тащить никого не буду. Или вы со мной до конца, или разворачиваетесь и проваливаете туда, откуда пришли.

Люди переглянулись совсем кисло, но все же нашли в себе силы покачать головами: нет, они не отступят, просто не имеют права, потому что на кону стоит слишком многое. Да и клятва дана, а от своих слов старые ветераны не отказывались. Даже Литур не показал своей растерянности, а с готовностью отсалютовал и всем видом продемонстрировал, что не струсит.

– Урантар, ты уверен, что нас не сожрут по дороге? – неприязненно буркнул Весельчак, едва внимательный взгляд Стража остановился на нем.

– Нет. Но если это случится, то точно не из-за Траш. Поверь, я живу с ней бок о бок два десятилетия, и еще ни разу не было случая, чтобы она нарушила обещание. Так что ни тебе, ни светлым эльфам, ни даже Таррэну ничего не грозит… если, конечно, кто-то из вас не окажется настолько тупым, что рискнет тронуть Белика.

– Сколько же ему лет? – озадачился вдруг Ирбис. – Ты говорил, они вместе прошли эту тропу. Но если это так, то Белику должно быть больше двадцати, а выглядит он…

Дядько невесело усмехнулся:

– Ты прав. Но в этом есть и свои плюсы: больше четырнадцати-шестнадцати ему никто никогда не дает, а в пределах недооценить противника – значит, гарантированно проиграть. Белик этим отлично пользуется и пока ни разу не упустил своего шанса. Литур, вы ведь ровесники?

– Нет, – неохотно признался юноша. – Белик на год старше.

– Что?! – ошеломленно переглянулись люди.

– Как это старше? – непонимающе прогудел Молот, разглядывая рослого плечистого парня будто в первый раз. – Он же мне едва по плечо достанет! И с виду совсем сопляк…

– Тише, – предостерегающе понизил голос Ирбис, вовремя вспомнив о чутких ушах хмеры. – Не знаю, как это вышло, но полагаю, дело в том, что Белик слишком долго находился вблизи гор. Почитай, с рождения. Он ведь из Сторожек, как Литур? А потом, полагаю, из пределов никуда не уезжал? Урантар, и как давно твой племянник всем головы морочит?

– Ну-у-у… – ненадолго задумался Дядько. – Если мне не изменяет память, за последние десять лет он ни капельки не изменился. Как был сорванцом с виду, так и остался. Только силу набрал такую, что скоро и я не стану справляться, а по скорости уже не уступит Траш и Каррашу. Хотя в остальном – сущий ребенок. Глаз да глаз нужен, чтобы эта неразлучная троица никого не пришибла с ходу.

Литур неожиданно вздрогнул, а эльфы оторопело переглянулись.

– Это что, близость пределов так на него влияет?

Страж словно невзначай мазнул взглядом по Таррэну и быстро отвел глаза.

– Не только.

– И у вас тут все такие?!

– По-разному. – Дядько неопределенно пожал плечами. – У кого-то слух обостряется, кто-то начинает видеть оброненную в траве булавку за пятьсот шагов, у кого-то – суставы выворачиваться наизнанку, некоторые начинают по скалам лазать чуть ли не быстрее пауков…. А Белик просто невероятно быстр, силен и очень медленно старится.

– Надеюсь, он хотя бы не ядовит, как Карраш? – с опаской покосился на деревья Весельчак.

– Как знать…

– Что ты хочешь сказать?!

– Ну… постарайтесь не раздражать его лишний раз. Вблизи долго не находиться, руки не распускать и в друзья не набиваться, потому что Траш невероятно ревнива. И она очень не любит самцов… в смысле мужчин. К Белику почти никого не подпускает, кроме Карраша, меня и еще пары человек, которых хорошо знает, а остальных настоятельно просит держаться подальше. Только женщинам позволяет иногда подходить, но ненадолго. И не за тем, о чем ты подумал, рыжий!

– А я думал, хмеры не приручаются, – обронил Таррэн, рассеянно изучая неприступные вершины гор.

Урантар снова усмехнулся:

– И это правда, потому что наша Траш – настоящая дикарка.

– Тогда почему она…?

– Хороший вопрос, – похвалил Дядько. – Но ответить на него непросто. Точнее, объяснять долго – замучаетесь слушать.

– Ты уж постарайся как-нибудь, – с непередаваемым сарказмом сказал эльф. – Душевно тебя прошу.

И Седой, мельком заглянув в его пылающие глаза, почему-то отвел взгляд.

– Кхе… попробую, – крякнул он, поняв, что Таррэн в кои-то веки почти утратил свое нечеловеческое терпение. – Если кто не знает, хмеры живут тесными семейными группами или стаями, в которых непременно главенствует одна-единственная самка. Все остальные – ее дети, сестры и племянницы – обязаны подчиняться во всем. Самцы, как правило, бывают помельче, живут отдельно, определенной территории не имеют и появляются лишь в сезон спаривания, то есть примерно один раз в три-четыре года. В противном случае рискуют нарваться на смертельную схватку, потому что своих детенышей хмеры охраняют, как далеко не всякие люди. При этом связи в стае настолько тесные, что хмеры просто не способны существовать в одиночестве. Это как-то связано с магией крови… Таррэн, не смотри на меня как на дурака! Я прекрасно знаю, что они не поддаются магии, но касательно этого вопроса абсолютно уверен, потому что Белик… ладно, потом. Что же касается Траш, то, насколько я знаю, двадцать лет назад она, в силу ряда причин, осталась без стаи. Белик к тому времени лишился семьи и был ранен, вот и вышло, что, когда они пересеклись, Траш была слишком слаба, чтобы его убить, как того требовали инстинкты, а малыш – слишком измучен, чтобы следить за тем, кто слизывает с его ран кровь. А потом это потеряло всякое значение – они стали одним целым и с того времени больше не расстаются.

– Хочешь сказать, Траш признала Белика… своей стаей?! – оторопело уставились на Стража светлые.

– Да. Поэтому я и уверен, что с нами ничего не случится: она никогда не пойдет против него. Белик – то, без чего она не может существовать: ее стая, ее семья и самое главное сокровище. Траш только поэтому будет терпеть вас рядом с собой. Но если кто-то рискнет на него покуситься, если вздумает обидеть нашего малыша… она будет защищать его до последнего вздоха. Так что осторожнее в словах и поступках: с этого дня наша красавица станет следить за каждым вашим шагом, ровно до тех пор, пока не удостоверится, что вы не представляете для стаи угрозы. Траш и так пришлось долго привыкать к присутствию людей, учиться быть терпеливой и не набрасываться на первого встречного, как поначалу. Мы только пару раз рискнули оставить ее одну, потому что хмерам нельзя далеко уходить от Проклятого леса. Но тропа – это почти пределы, вода совершенно не отличается от той, а потому она просто спокойно дождалась нас здесь и теперь готова вернуться домой.

Люди ошарашенно переглянулись, с трудом переваривая новые сведения.

– Погоди, погоди… – помотал головой Весельчак. – А как же вы сюда ее провели, если главный переход строго охраняется, по тропе вы не пошли, а другого пути оттуда нет?

– Возле перехода еще не все тропинки перекрыты, а она умеет хорошо маскироваться.

– Но запах! И ведь маги должны были…

– Траш не видна магическим взором, – невозмутимо сообщил Дядько. – И вообще никаким не видна, если не хочет показываться на глаза. Только Белик может ее почуять, потому-то я и отправил его вперед. Конечно, мы рисковали, но другого выхода не было: через тропу только она сумеет найти безопасный путь. И только она сможет вовремя предупредить нас об опасности. Ну и Карраш, конечно. Он от своей красавицы вообще далеко не отходит.

– Ты что, еще и его наверх потащишь?! – охнул Ирбис. – Урантар, это же безумие!

Дядько загадочно улыбнулся:

– Завтра сам поймешь, в чем дело.

– Ну и компания у вас подобралась! Просто голова кругом! – упрекнул его Весельчак. – Мальчишка, который и не мальчишка вовсе, а очень даже взрослый парень, два настоящих чудови… э-э-э, замечательных существа родом из Серых пределов, и ты – ненормальная Гончая, у которой напрочь отсутствует инстинкт самосохранения… Куда нам-то, бедным, втиснуться?!

Страж улыбнулся шире:

– В отношении зверей спорить не буду – они действительно уникальны, но кто вам сказал, что Гончая – это я?

Рассвет встречали в напряженном молчании, в полной боевой готовности. Даже светлые не рискнули медлить и предпочли еще с вечера проверить свои вещи, оставив в мешках только то, без чего было трудно обойтись, – оружие, легкие кольчуги, трехдневный запас воды, вяленого мяса и сухарей, да пару рубах на смену. Остальное под насмешливым взглядом Стража пришлось безжалостно выкинуть, потому что обременять себя ненужным весом в таком рискованном предприятии было крайне неразумно.

Дядько заверил спутников, что всем необходимым их обеспечат на той стороне, застава давно предупреждена и заранее приобрела необходимый для продолжения дороги скарб.

Сам Урантар, едва горизонт чуть посветлел, развязал свой объемный мешок и выудил оттуда почти невесомую, блистающую радужными переливами кольчугу, при виде которой у людей глаза полезли на лоб – про чешую огненной саламандры они раньше только слышали и вот сейчас впервые смогли увидеть. Дядько неспешно разделся, натянул на рубаху это чудо, накинул сверху новую куртку, которую запасливый Белик успел купить за время вынужденного ожидания. Без лишней суеты опоясался толстым ремнем, увешанным изумительной работы ножами, явно вышедшими из-под руки кузнеца-гнома. Сменил походные сапоги на обувь из толстой кожи с неимоверно прочной подошвой и острыми стальными вставками по краю. На руки натянул кожаные перчатки, усыпанные костяными чешуйками, до боли напоминающими естественную броню хмеры. Старые вещи закинул в ближайшее дупло, а остальной скарб снова упаковал и наконец повернулся к спутниками – сосредоточенный, экипированный так, как и положено настоящему воину. После чего привычно закрепил на спине свой громадный меч, убедился, что он не помешает в пути, и без лишних слов направился в путь.

С первыми лучами солнца люди и перворожденные уже нетерпеливо переминались возле кажущейся неодолимой преграды, на которой каменные наросты в беспорядке громоздились один над другим и выглядели абсолютно недосягаемыми. Воины в который раз оглядели проклятую гору и снова признали, что не имеют ни малейшего понятия, каким именно образом Белик собирается штурмовать эти кручи.

– А раньше тропа начиналась гораздо западнее, – обронил вдруг Литур.

– Тот ход лет двадцать назад завалило, – сообщил ему Белик, внезапно выныривая из пустоты. – Там как-то обвал случился, а за прошедшее время они, похоже, не раз повторялись, так что этот путь для нас закрыт. Я еще накануне проверил. Единственное подходящее место – здесь.

Воины немного нервно обернулись, но пац… нет, юноша, казалось, не обратил на это никакого внимания. Он задумчиво оглядел неприступные скалы, поправил непослушную челку и быстро подошел.

На удивление, куртки на нем больше не было – только свободная стеганая безрукавка, из-под которой выглядывал такой же странный доспех, что и на Урантаре. Поверх шел толстый кожаный пояс, увешанный безумно дорогими клинками гномьей работы. Еще несколько пар ножен с метательными ножами были надежно закреплены у парня за пазухой и даже на бедрах, будто Белик готовился к настоящей войне. Свою палку-талисман он умудрился прицепить на спину, между лопаток, но так умело и привычно, что опытные воины сразу поняли: передвигаться так Белику доводится не в первый раз. Причем сегодня талисман не был укутан тканью, и люди смогли наконец рассмотреть, что странная штуковина представляла собой узкий чехол, чем-то отдаленно напоминающий ножны. Только очень длинные, и, что самое важное, никаких рукоятей ни с одной, ни с другой стороны не виднелось – лишь узкие отверстия, в глубине которых что-то загадочно поблескивало. Да в середине виднелся странный поворотный механизм явно гномьей работы.

Для чего эта штуковина предназначалась, никто не понял. Но вряд ли на ненужную вещь стали бы наносить причудливую вязь защитных рун, да еще поверх бесценного и почти не поддающегося времени черного палисандра.

Разумеется, Траш тоже была здесь – скользнула бесплотной тенью и мягким шагом приблизилась, внимательно оценивая напряженные позы людей, их неподвижные лица и пугливо дернувшиеся к ножам и мечам руки. Но, надо отдать воинам должное, никто не схватился за оружие, не шарахнулся прочь и даже не вздрогнул, хотя напряжение буквально повисло в воздухе.

Тем временем Белик, держа опасную спутницу за костяные иглы на загривке и старательно ни на кого не глядя, подошел почти вплотную к скале. Он был спокоен, уверен в себе и излучал непривычную силу, которой прежде за ним не замечали. А двигался так плавно, с такой потрясающей грацией, что это просто бросалось в глаза: он чуть не стелился по земле хищным зверем! И в какой-то момент стал до того похож на крадущуюся рядом хмеру, что Весельчак невольно сглотнул и все-таки отступил на шаг.

О боги! Вот теперь ему стал понятен смысл обороненной Урантаром фразы, что эти двое стали единым целым. Торково семя! Седой был абсолютно прав! Пугающе прав, потому что они действительно двигались и даже дышали в одном ритме, одновременно ступали с такой удивительной синхронностью, что это было попросту невозможно! Казалось, Траш стала продолжением Белика, второй половинкой, частью его. А тот, в свою очередь, каким-то непонятным образом сумел перенять изумительную пластику и поистине великолепную грацию хмеры, ее мягкий бесшумный шаг, хищный блеск в глазах и даже умение раздвигать губы в совершенно жутком оскале.

– Ого, какая встреча, – тихо рыкнул преобразившийся Белик, одновременно с Траш показав острые белые зубы. – Прямо как на параде. Только что не по линейке стоят! Дядько, я гляжу, ты уже просветил их насчет меня?

– Конечно.

– Хор-рошо. Будут послушнее. Веревки заготовил?

Страж молча передал племяннику плотно скрученные и старательно связанные воедино веревки и внимательно всмотрелся в его странно горящие глаза.

– Уверен, что справишься?

– Должен.

– Белик…

– Не волнуйся, Дядько, – неожиданно улыбнулся юноша. – Мы все рискуем, не только я один. Но на всякий случай приглядывай: если вдруг сорвусь, придется вам какое-то время топать в одиночестве, пока мы не придем в форму. За два дня ручаюсь точно, а дальше посмотрим, как пойдет. Может, и уйду, чтобы не нарываться, а путь вам укажет Карраш.

– Кстати, где он? Я думал, он с вами появится, задира.

Хмера вдруг гневно зашипела и оскалилась, вынудив Белика сделать то же самое, а остальных – пугливо попятиться.

– Не так сильно, дорогая: я немного отвык от твоих эмоций, – поморщился пацан, с некоторым трудом возвращая себе прежнее спокойствие. – Не бойтесь, Траш злится не на вас, а на этого дурака, что вздумал пойти вперед и проложить нам дорогу.

– Что?! – свирепо выдохнул Дядько. – Карраш спятил?!

– Боюсь, опять надумал характер показать, – поморщился Белик, а Траш согласно рыкнула. – Кажется, решил впечатлить нас своими подвигами и сорвался еще ночью, никого не предупредив. А это значит, что теперь нам придется спешить и нагонять его до того, как он спугнет с насеста какую-нибудь тварь.

– Плохо, – с досадой прикусил губу Урантар.

– Еще как. Это может привлечь к нам ненужное внимание.

– Придурок… Прости, Траш, но это правда! – в сердцах бросил Страж. – Что теперь делать?

– Ничего. Постараться его выловить и надавать по морде, – вздохнул Белик. – Ладно, мы пошли. Дай вторую веревку, чтобы ее можно было закрепить на середине пути и чтобы вам не терять времени, пока мы рванем на самый верх. Так получится быстрее.

Дядько сплюнул, вполголоса ругнувшись на упрямую зубастую скотину, которая вздумала не вовремя выпендриваться, отдал племяннику требуемое и поспешно отошел назад.

– Удачи.

Белик только кивнул, привычно поправил свой «талисман», кинул наверх сосредоточенный взгляд и, ухватившись за жесткие костяные иглы хмеры, вдруг глубоко присел. Траш припала на задние лапы, скопировав его движения с абсолютной точностью и все с той же удивительной синхронностью. Напряглась, на секунду задержала дыхание, к чему-то явно готовясь, и вдруг… высоко подпрыгнула.

Люди тихо ахнули, когда громадная хмера невесомой пушинкой взлетела на высоту сразу в три человеческих роста, неумолимо увлекая за собой и юношу. Буквально взмыла в воздух, гигантской белкой прыгнув на едва заметный снизу уступ. Затем подобралась, легко дробя неподатливый гранит как сухую глину. Глухо рыкнула и прыгнула снова, с потрясающей ловкостью вписавшись в еще одну, почти незаметную с земли щель, после чего напряглась опять…

Белик умело спружинил, словно им уже не раз доводилось проделывать подобное сумасшествие, и ловко вцепился свободной рукой в уступ, давая подруге передохнуть и переступить лапами. А потом снова взлетел в воздух, при этом действуя со свирепой хмерой так органично, так слаженно, будто мысли ее читал. А она – его.

Они ни разу не ошиблись, не столкнулись и даже не задели друг друга. Каждый совершенно точно знал, куда поставить ногу или втиснуть острый коготь, чтобы не помешать другому. Они превосходно чувствовали опасный миг отрыва и мгновение приземления, действительно казались единым целым, потому что карабкались по горным кручам без малейшего звука, без слов и даже не переглядываясь. Следя за стеной, нависающими над головой уступами и даже птицами на горизонте… за чем угодно, кроме свой пары. И двигались настолько совершенно, красиво и так потрясающе слаженно, что даже эльфы ни на миг не усомнились: это какая-то магия. А Белик не просто ловкая Гончая, как выяснилось буквально вчера, а нечто гораздо большее.

Таррэн остановившимся взором проследил за двумя быстро удаляющимися фигурками, которые в считаные минуты разрешили все их трудности с подъемом. Мысленно проследив траекторию, восхищенно прищелкнул языком и внезапно поверил, что седовласый ничуть не соврал касательно принадлежности Белика к Стражам. Этот невзрослеющий пацан был уникальным! И полностью соответствовал тем фантастическим слухам, которые ходили о Диких псах. Белик оказался просто находкой! Истинным кладом, ценность которого с годами неуклонно росла. Ведь на самом деле Гончих было так мало, что можно пересчитать по пальцам, зато их количество с лихвой компенсировалось качеством творимых ими геройств.

Неожиданно эльф вспомнил все странности и несуразности, что успел подметить в Гончей, и спал с лица, неожиданно найдя ответы почти на все свои вопросы. Торк… надо же было быть таким слепцом! Выходит, вот почему Урантар с первого же дня показался ему слишком прямолинейным и даже простоватым! Вот кому не смог отказать в его наглом требовании король Мирдаис! Вот кого надо благодарить за караван, две тягостные недели наглых насмешек, потрясающих гадостей и откровенных провокаций. В конце концов, за того оборотня, спасенных девчонок и убитых магов ордена! Вот кто так умно всех их подставлял всю дорогу и буквально вынудил открыться тогда, когда они совсем не собирались. Вот почему его с такой легкостью принимала хмера и откровенно побаивался гаррканец-полукровка! Вот почему сгорела Малая сторожа! Теперь наконец-то все встало на свои места!

Значит, мальчишка в свои восемь лет оказался настолько невезучим, что рискнул защищать младшую сестру, приглянувшуюся ушастому мерзавцу, из-за чего и пострадал? Они случайно наткнулись на эльфа ночью, попались, как мыши на ужин дикому коту, после чего одну из этой троицы убили, второму сломали спину, а третий лег под эльфийский нож, чтобы сполна удовлетворить извращенное любопытство перворожденного, которого невесть каким образом занесло в то время в окрестности Малой сторожи! Значит, вот откуда те раны взялись – темный не забыл укуса мальчишки. Сумел отомстить дерзкому сопляку – изуродовал до неузнаваемости тело и душу, бросил на алтарь науки и едва не убил. Белокурую малышку погубил, пытаясь найти ответ на самый насущный для своей увядающей расы вопрос. Рискнул повторить эксперимент почти двухсотлетней давности и снова проиграл, забрав еще одну жизнь, бессмысленно уничтожив человеческую кроху, виновную лишь в том, что так не вовремя оказалась на его пути и не смогла оказать никакого сопротивления. Но темного эльфа, да еще наследного принца, владеющего магией огня, мало что могло остановить в этом мире. Зато старшего брата той девочки он удержать в цепях не сумел. Повернулся к нему спиной, в какой-то момент утратил бдительность и опрометчиво оставил рядом с убитым горем пацаном оружие. А тот не стал медлить – воткнул со всего маха в сердце, потому что никак иначе мага-перворожденного не убить, и удрал прямо из пыточного подвала, который тот эльф, пользуясь гостеприимством Стражей, организовал прямо в стороже. Вот почему никто ничего не знал, вот почему в то время в округе пропадали молодые женщины! Вот почему это прекратилось с гибелью самой крепости!

Таррэн измученно прикрыл глаза.

Выходит, именно от этих маленьких рук его брат нашел свою смерть? Белик?! Малыш Белик, доведенный до отчаяния, все-таки нанес один-единственный, но верный удар и оборвал почти семисотлетнюю жизнь своего мучителя. Именно поэтому сторожу прокляли: за обидную смерть от рук человеческого детеныша. Именно Белик стал тем крохотным камушком, что сумел стронуть эту гору. И именно поэтому ему потом пришлось бежать сломя голову от преследующего по пятам «Огня жизни». Вверх бежать, оскальзываясь и падая от слабости, утирая безостановочно катящиеся слезы. Не замечая поначалу, что по его следам упрямо ползет еще одно существо, тоже мучимое темным. Вот почему они сунулись в самое гиблое место на западе Драконьего хребта, вот почему не испугались трудностей: то, что настигало их сзади, было много страшнее.

Как они сумели выжить?! Один владыка ведает. Но все же выбрались, одолели старые ловушки и в последний момент наткнулись на молодого Стража, которого, судя по всему, тоже едва не убили. Уж не после встречи ли с маленькой хмерой у того на правой руке не достает мизинца? И не ей ли в действительности был обязан короной правитель Интариса? Тогда, семь лет назад при Бронлоре, когда поблизости случайно оказался отряд Стражей?!

Все возможно.

Судя по всему, Урантар (а в то время – просто молодой Волкодав… конечно же он мог быть только Волкодавом!) забрал обессилевших детей с собой, вырастил, выучил, поделился всем, что знал и умел. А в итоге получил двух превосходных бойцов, потрясающе действенный дуэт изумительных по силе и ловкости воинов, которые теперь, два десятилетия спустя, совершенно заслуженно носили звание Гончих. Оба. Потому что Траш была с Беликом единым целым, и этого нельзя было не заметить!

Темный эльф покосился на обеспокоенное лицо Стража и наконец-то вздохнул с облегчением: вот теперь он понял наконец, где искать корень всех зол, и даже прикинул, как исправить казавшееся безнадежным положение. А когда сверху упал, извиваясь, длинный веревочный конец, окончательно поверил, что на эту гору они влезут настолько быстро, насколько опытные вояки смогут перебирать руками.

Таррэн неожиданно повеселел, воспрянул духом, едва сдержав торжествующую улыбку, первым ухватился за свободно болтающийся конец и, ни о чем больше не беспокоясь, начал стремительный подъем.

Глава 6

– Неплохо, – скупо оценил старания спутников Белик, вынырнув вместе с Траш из какой-то расщелины. Не поднимая глаз, удовлетворенно кивнул и быстро миновал импровизированную стоянку. – Молодцы, что перекусили, потому что привала не будет до самой ночи. Есть, пить и справлять нужду будете исключительно на ходу, а еще лучше – терпите до вчера, потому что сходить с моего следа даже на шаг будет весьма небезопасно. Поскольку другой возможности может и не быть, справляйте свои дела здесь и сейчас: у вас пара минут. Встречаемся во-о-он у того серого камня.

Белик отвернулся и легкой поступью направился в указанную сторону, оставив людей в одиночестве. Правда, открыто возмущаться не стал никто: Гончей лучше знать, что можно и чего нельзя делать в здешних местах. А потому, покривившись и повздыхав, народ ненадолго разбрелся по окрестностям, после чего воины дисциплинированно потянулись к месту встречи, где их уже ждали: Белик, запрыгнув на упомянутый валун, внимательно изучал острые скалы, среди которых им предстояло провести три долгих дня, и задумчиво хмурил тонкие брови.

– Так, идем цепочкой, – негромко бросил он, не соизволив даже обернуться. – Мы с Траш впереди, Дядько – замыкающим. Литур, ты идешь перед ним, остальные рассредоточивайтесь, как привыкли. Перворожденные должны идти по одному и строго между другими бойцами.

– Зачем? – хмуро поинтересовался Молот, искоса поглядывая на помрачневших светлых.

– У них реакция получше: если что не так, успеют предупредить об опасности. Зрение, опять же, острее, про слух вообще молчу, а выносливости хватит на целый караван. Элиар, ты поможешь?

– Разумеется, – на удивление покладисто кивнул эльф. – Мы все в одной лодке, и мне бы не хотелось остаться тут навсегда, если кто-то из смертных вдруг ошибется. Не волнуйся, мы присмотрим.

– Хорошо. К нам с Траш ближе чем на пять шагов не приближаться. Если что не так – свистните под нос или шепните: я услышу. Перчатки надевайте прямо сейчас, старайтесь не дышать ртом, чтобы не нахвататься спор, а на голову накиньте капюшоны или наденьте шапки. И запомните – нас здесь нет, просто не существует, поэтому если от кого-то вдруг раздастся хоть один лишний писк или крики – удавлю на месте. Не скалься, рыжий, я не шучу! Вполне возможно, что первым станешь именно ты! Если кто-то оступится, то поднимайтесь, засунув языки поглубже в… короче, без звука. Если же вас угораздит свалиться со скалы, то падайте молча. Да еще в полете умудритесь повернуться так, чтобы при ударе поменьше гремело. Никаких разговоров не по делу! Зверье тут чуткое, опасное и всегда голодное, поэтому на такой шикарный подарок, как мы, сбегутся отовсюду огромными стаями. К эльфам душевная просьба: не колдовать и не просматривать окрестности вторым зрением. Полное молчание в ауре, пока я не разрешу. То, что щиты поставили, очень хорошо, но на них не слишком рассчитывайте: с расстояния в пять шагов от вас просто несет силой. И ее чувствую не только я. Все ясно?

Перворожденные переглянулись.

– Вполне.

– Отлично. Тогда вперед.

– Мешок-то отдай, вам и без него хлопот хватит, – негромко напомнил Дядько. – И амулет сними. Нечего светиться.

Белик на секунду задумался и чуть кивнул.

– Да, пожалуй, уже можно.

Он бросил заплечный мешок ловко поймавшему груз опекуну, порылся в одном из многочисленных карманов своей безрукавки, вытащил оттуда плоский камешек с отчетливым тиснением личной печати главного королевского мага Интариса. Секунду повертел его между пальцами, поколебался и наконец поразительно легким движением разломил, будто яичную скорлупу, надвое. Амулет тихо хрустнул и осыпался каменной крошкой, а Белик…

Эльфы тихо охнули, когда его аура вдруг погасла. Причем не просто побледнела или стала менее плотной, как бывает у смертных. Нет, она просто испарилась, будто никогда не существовала, а поддерживалась исключительно за счет свойств уничтоженного амулета. Иллюзия. Всего лишь искусная, невероятно сложная и невероятно правдоподобная иллюзия. В магическом плане Белик стал абсолютно невидимым – как бесплотный дух, как Траш, как любое существо, годами приспосабливающееся к Серым пределам. И теперь, как ни старайся, засечь его приближение стало невозможно: ауры не было, ходил он и без того совершенно бесшумно, запаха никакого не имел… точно, призрак!

Белик упруго соскочил с насиженного места и, не обращая никакого внимания на оторопевших эльфов, быстрым шагом двинулся прочь. Но так легко, грациозно и плавно, что даже люди не смогли сдержать завистливого вздоха, а Таррэн, провожая юного Стража странным долгим взглядом, против воли залюбовался: потрясающе, до чего славно у него это получалось… просто изумительная походка! Волшебная, завораживающая, танцующая, какая-то удивительно кошачья, от которой просто дух захватывало.

Темный эльф покачал головой, в который раз за утро сетуя, что раньше не приметил в мальчишке таких талантов, и, как обычно, молча сдвинулся с места.

Белик снова не обманул – до самой темноты не позволил спутникам даже присесть и безжалостно гнал небольшой отряд в своем привычном темпе: пятьсот семь шагов бегом, потом двести пятьдесят три – быстрым шагом, затем снова – бегом. И так до самого вечера, пока на небе не высыпали первые звезды и не выглянула луна.

Он ни разу не обернулся, чтобы проверить, не отстал ли кто. Не остановился и не замедлился, минуя голые скалы с редкими вкраплениями чахлых, имевших поистине звериную хватку кустиков, с равнодушием слепого. Его не интересовали ни зеленые ложбинки между камнями, ни мелькнувший вдалеке, чудом пробивший наверх ручеек, ни стайка мелких птиц, что с искренним любопытством проводила необычных гостей взглядами. Крохотные цветы горной фиалки пацан просто не заметил, мелкую сорную травку безжалостно растоптал, но когда углядел впереди сочный алый цветок, напоминающий самый обычный мак, почему-то резко свернул в сторону.

– Плотоядный и ядовитый, – коротко бросил через плечо, поясняя причину.

Таррэн послушно кивнул и молча показал за спину, чтобы остальные не приближались. Сам же внимательно всмотрелся в красноватый венчик, пугливо трепещущий на ветру, оглядел скромную зеленую веточку, ласково обвивающую тонкий стебелек, и невольно содрогнулся, наконец-то увидев ссохшиеся крылышки бабочек и мелких мошек, рискнувших присесть на коварный цветок. Большая часть из них была жестоко изломана, изжевана и брезгливо выплюнута наружу после сочной трапезы. А некоторые еще дожидались своей очереди, бессильно обвиснув в удушающих объятиях тонкого стебля.

Эльф уже собрался пройти мимо, как в этот момент алый венчик дрогнул и, наклонившись, выронил наружу скелетик полевки. После чего снова выпрямился, бодро икнул и замер, выжидая новую жертву.

Заметив, что милый цветочек даже чуть поворачивает в разные стороны нежные усики, Таррэн передернул плечами и поспешил нагнать неутомимого проводника, в очередной раз перешедшего на бег. А потом тоже прибавил шагу, по пути успевая посматривать не только вперед, но и по бокам и даже за спину, внимательно следя, чтобы следующий за ним по пятам Весельчак не оступился или не сорвался, всполошив всю округу.

Пока все было в порядке: рыжий не зря столько лет оттрубил на военной службе, чтобы замарать чистейшую репутацию Бешеных лис. Как ни странно, он еще ни разу не ругнулся, не споткнулся и не упал, стойко утвердив эльфа в мысли, что контролировать и считать его недотепой не надо, несмотря на длинный язык.

Следом за Весельчаком упруго бежал Танарис, затем – Аркан и Ирбис, между которыми следовал Элиар с недовольной физиономией, после них – Сова и Молот, а замыкали короткую цепочку Литур и Урантар. Причем последний явно притормаживал, стараясь держать в поле зрения не только едва заметную тропку и впереди идущих, но и оставшееся за спиной пространство, и даже небо, откуда тоже можно было ждать угрозы.

В какой-то момент Таррэн все же поймал нужный ритм и только тогда сообразил, что Белик не просто отсчитывает шаги, а четко соотносит их с частотой биения сердца перворожденного: ровно сто ударов на бег, еще пятьдесят – на отдых, потом снова бег, и так – до бесконечности. Но откуда он мог это знать? Как отмерял с такой поразительной точностью? Разве что слышал или каким-то образом предугадывал? Темный пока не разобрался и вынужденно оставил очередную загадку на потом. Остальные тоже быстро втянулись, скрупулезно выполняя наказ Белика – ступать след в след. И сейчас растянулись цепочкой на несколько десятков шагов, старательно карабкаясь по коварным склонам с ловкостью прирожденных скалолазов.

Здесь действительно почти не встречались растения, редко когда можно было увидеть полузасохшие кустики чертополоха или колючие ростки храмовника. Возможно, немного выше и южнее склоны действительно кишели опасной для всякого чужака жизнью, но именно поблизости от тропы никакого растительного изобилия не было и в помине. А значит, шансы нарваться на местных обитателей сводились к минимуму, и все это прекрасно понимали. Ради такого подарка стоило потерпеть стертые ноги, ноющие от постоянного лазания по валунам мышцы и гудящие от напряжения стопы.

Никто не следил за временем – не до того. Гораздо важнее было не потерять темп, не сбить дыхание и не оплошать, оповещая всю округу благим матом о том, что подвернул по глупости ногу. Редко кто вскидывал голову от камней, примелькавшихся до тошноты, но если и случалось кому-то быстро оглядеться по сторонам, то он тут же опускал глаза вновь: картина все равно почти не менялась. Белик уже успел доказать, что ему можно верить, а дорогу и вовсе выбирал без чужого участия. С учетом последних событий проверять его слова о том, что он удавит за шум, никто особо не рвался. Воины просто старались не отстать. Главное, что еще не стемнело, а значит, им еще идти и идти вслед за неутомимым двужильным пацаном и его свирепой зверюгой, которая вдруг приобрела нехорошую привычку оглядываться каждые полчаса, смотреть на пыхтящих воинов, насмешливо хмыкать и отвратительно бодро снова мчаться вперед.

В какой-то момент Таррэн справедливо заподозрил, что Белик непонятным образом чувствует ее настроение, а то и смотрит с помощью ее глаз, потому что другими причинами его поразительную осведомленность в делах отряда объяснить было невозможно. Но спрашивать было неуместно, а пацан всю дорогу старался не поворачиваться к спутникам лицом и упорно прятал глаза.

Ближе к вечеру, невероятно устав и изрядно вспотев, воины перевалили через очередной каменный гребень, перевели дух, огляделись и… сперва не поверили глазам: впереди красовалась зеленая лужайка. Уютная, светлая, манящая. Рыжий даже свои зенки протер для верности и потряс роскошной шевелюрой, прогоняя надоедливых мушек в глазах, но чудо не исчезло – так и продолжало сверкать девственной чистотой, будто нарочно настраивая на отдых.

Он непонимающе нахмурился и насторожился, потому что это было неправильно, даже смутно обеспокоился, но почему-то не смог сразу отвернуться. А затем неожиданно понял, что ничего вредного, страшного и опасного здесь не было. Просто ничего. Совсем. И чем дольше он смотрел, тем больше убеждался в собственной правоте. Тем быстрее таяло чувство тревоги, а безошибочное чутье разведчика вдруг непостижимым образом заглохло, напрочь отказываясь выручать замешкавшегося хозяина.

– Ми-и-илый… – чарующе пропела ему восхитительно прекрасная эльфийка, протягивая навстречу тонкие руки. – Иди ко мне, я жду-у-у…

– Д-да, ид-ду, – ответил он, с вожделением глядя на ее безупречное лицо, тонкий стан, роскошные каштановые волосы, свободной волной ниспадающие на обнаженную спину. Она была близко, совсем рядом. И звала так, что невозможно противиться…

Весельчак зачарованно вздохнул, не в силах оторвать глаз от волшебного видения, замедлил шаг и наконец полностью остановился, буквально пожирая глазами зеленый лужок. Такой маленький, замечательно уютный; травка мягкая, шелковистая; цветочки симпатичные, беленькие… ну и что, что насекомых поблизости нет? Наверное, не сезон. А то, что он торчит посреди скал, как голый перст, очень даже неплохо. Подумаешь, странность! Поди, и не такое в жизни увидишь, коли пробудешь на Границе подольше! А здесь безопасно, ничьи хищные глаза не мелькают в округе, никакого запаха, никакой тебе тревоги. Тихо, мирно, спокойно… чего еще надо усталым путникам? И еще – там была она! Блаженство…

Люди одновременно испустили восторженный вздох и поочередно застыли перед лужайкой: молчаливые, заторможенные, зато с блаженными улыбками на внезапно поглупевших физиономиях. Пожалуй, лишь эльфы еще пытались сопротивляться этому странному дурману – ошалело пятились, трясли роскошными гривами, ожесточенно терли глаза, пытаясь избавиться от непонятной апатии и стремительно накатывающего безразличия, но с каждой секундой делали это все медленнее и неувереннее, будто опасная магия сумела подобрать ключик даже к их хваленой защите.

Таррэн, поддавшись всеобщему настроению, тоже странно дрогнул и неверяще замер, чувствуя, что с огромной скоростью проваливается куда-то вглубь, в черную бездну, из которой не было возврата. И откуда на него, как когда-то давно, с отвратительной насмешкой смотрели пронзительные зеленые глаза.

– Говори! – злорадно выдохнул старший брат, удерживая сак’раши возле нервно пульсирующей жилки на шее. – Говори, что признаешь!

У него были красивые клинки – лучшие, что только могли создать эльфийские мастера за последнее тысячелетие. И неудивительно: наследнику древнего рода не пристало носить второсортные мечи. Даже если ему исполнилась всего лишь одна сотня лет.

Таррэн, неотрывно глядя в холодные глаза брата, судорожно сглотнул.

– Нет.

– Ты проиграл! Ну же! Говори!

– Нет, – повторил он. – Тебе – не стану.

Брат хищно прищурился и на мгновение растерял всю свою немыслимую, поразительную красоту, которая выделяла его даже среди перворожденных. В какой-то миг его безупречное лицо стало жестоким, упрямым, подбородок воинственно выдвинулся вперед, а красиво очерченные губы зло поджались.

– Тогда я тебя убью!

Таррэн вздрогнул, почувствовав, как быстро рушатся узы крови, и едва не задохнулся от ужаса. Да как он смеет? Как только может? Нет! Неужели решится? Неужели предаст родную кровь?!

Вместо ответа – холодный кивок.

– А как же пророчество? – неверяще вскинул глаза Таррэн. – Конец тысячелетия? Амулет Изиара?

– Ты все еще веришь в эти россказни?! О Бездна! Я не думал, что ты столь наивен! Дурак! Для этого сгодится любой темный, а не только я или мой слабоумный младший братец! Говори или умри, сопляк! Клянусь, я не намерен терпеть твое присутствие дольше, чем того требует этикет. Ты никто! Запомни это! И я это сейчас тебе докажу… Говори!

Таррэн упрямо поджал губы.

«Что ж, наверное, брат прав, – думалось ему. – Я действительно никто. Не светлый, не темный, не гном и не человек, который не живет и уже даже не существует. Меня просто нет, будто бы никогда не рождался, не учился быть лучшим, не сражался со старым хранителем знаний, упорно постигая мастерство воина. Никому не было дела до последнего отпрыска древнего рода, и это только что подтвердили. Я рожден для иного – для долга, для выбора, для смерти. Я не нужен здесь. Никому, даже отцу. И уж тем более старшему брату, который когда-то казался безупречным образцом для подражания. Когда-то очень давно…»

С того времени многое изменилось: деревья выросли, священная роща разрослась и стала заметно гуще, чем всего сто лет назад, когда темный Владыка объявил народу о рождении долгожданного первенца. Затем пришел черед второго сына, чья ветвь на родовом древе тоже успела разрастись. Миновали следующие пятьдесят зим, еще столько же весен, в лес снова пришла красавица-осень, напоминая перворожденным о близящемся празднике равноденствия. Однако в этот год она принесла с собой не радость, а нежданную горечь, тоску по ушедшему детству; резкие перемены в характере наследника трона. А еще – неожиданную боль от видения этих перемен и внезапное понимание собственного, грядущего и почти бесконечного одиночества.

– Говори или я убью тебя!

Таррэн поднялся с колен и покачал головой. Назвать себя побежденным? Перед братом, который в очередной раз его предал? Сказать «признаю», отдать в его жадные руки родовые клинки и терпеливо ждать наказания, которое вскоре изобретет его пытливый ум? Он часто так делал… он вдруг полюбил унижать и показывать свою силу с помощью тех, кто заведомо слабее. И никто никогда не вставал у него на пути, потому что перейти дорогу будущему владыке значило подписать себе отречение. И брат прекрасно это знал, частенько заставляя младшего родича начинать такие вот схватки с заведомо невыгодной позиции – только с одним коротким с’сирташи, которому всегда противопоставлял оба своих превосходных меча – удивительной ковки родовых клинка, покрытых защитными рунами и магическими письменами от безупречно острого кончика до богато изукрашенной рукояти.

Да. Так было и сегодня. Далеко не в первый, но с этого дня – в последний раз, потому что больше это не повторится. Никогда! Теперь это будет бой на равных.

– Нет, – твердо повторил Таррэн, незаметно высвобождая сак’раши и впервые в жизни поднимая на царственного брата сразу оба клинка…

– Не спи – замерзнешь! – грубо толкнулся чей-то острый локоть, и темный эльф, вздрогнув, неожиданно пришел в себя.

Белик, бесцеремонно оттеснив его в сторону, быстро вернулся назад, но при виде застывших в неестественных позах спутников недовольно скривился и едва не сплюнул: все до единого неотрывно таращились на зеленую полянку как на самое большое чудо в своей жизни и с каждой минутой потихоньку придвигались ближе. Дураки! Сказано было: не смотреть! Так нет же – на экзотику потянуло!

Дядько, привычно задержав дыхание, пихнул замершего на полпути Литура, чтобы поторопить его миновать опасное место, но тот лишь покачнулся, не сумев ни упасть, ни откатиться, ни даже отвести глаза в сторону. Просто застыл молчаливой статуей, подавшись вперед всем телом, едва не ринувшись навстречу гибели и глядя на уютный луг как на желанную добычу.

Страж только головой покачал и обменялся с племянником выразительным взглядом: кажется, песчаник в кои-то веки сумел зачаровать знатную добычу. Особенно перворожденных, чей вкус был таким желанным для жителей Серых пределов.

Интересно, что за видения у них были?

Белик с досадой поджал губы и, подобрав с земли увесистый камень, со всей силы швырнул, попав точно в центр зеленого оазиса и угодив прямиком в скопление белоснежных цветков эльфийского рододендрона. От удара нежный кустик покачнулся и с тихим шелестом завалился на бок, а загубленная красота на мгновение показалась до того ранимой и совсем беззащитной, что у одурманенных людей вырвался невольный вздох сожаления. Зато почти сразу их взгляды обрели осмысленное выражение, глаза посветлели, а лица дрогнули и утратили вид безумно счастливых обладателей сдвоенного ментального удара.

– Что за?.. – оторопело тряхнул головой Весельчак, внезапно обнаружив себя подозрительно близко от непонятного луга. – А где она?!

– Во время цветения к песчанику нельзя подходить ближе чем на десять шагов, – сухо пояснил Белик. – Его пыльца вызывает видения, дурманит голову и способна надолго задурить мозги. Так, что вовек не отвыкнешь. А если бы ты сделал еще шажок, он бы сегодня славно пообедал. Не знаю, кого ты видел, но этого на самом деле не было. Понял? Ничего из того, что ты видел, не было. В следующий раз не глазей по сторонам, а коли приметишь такую штуку, отвернись и задержи дыхание. Они щупальца под землей длинные прячут – если бегаешь шустро, то успеешь удрать, но если вдохнешь пыльцу – все, уже не вырвешься.

Люди поспешно отпрыгнули в сторону.

– И много тут таких тварей? – дрогнувшим голосом поинтересовался Танарис, с трудом отходя от своих грез.

– Полно. И все голодные… – безмятежно улыбнулся пацан, на что эльф опасливо попятился и, окончательно придя в себя, зябко передернул плечами.

– Спасибо, – деревянным голосом поблагодарил Таррэн, потирая гудящие виски: этот мысленный удар дорого ему обошелся – голова до сих пор была как чугунная, а к горлу то и дело подкатывала тошнота. Если бы не пацан, точно шагнул бы вперед, прямиком на ужин к невидимому зверю, научившемуся влиять на чужой разум не хуже, чем заклятие долгой памяти. Да, слава Создателю, обошлось без жертв.

Белик холодно кивнул и, отвернувшись, отправился дальше, считая вопрос полностью исчерпанным. А на том месте, где секунду назад красовался прекрасный лужок, земля неожиданно провалилась внутрь, захлопнулась, как гигантская пасть, и шустро втянулась прямо в камень, словно какая-то декорация. Там завозилось что-то крупное, недовольно заурчало, вспучило землю. А успокоилось только тогда, когда оцепеневшие от увиденного люди внезапно прочувствовали, что им грозило, шумно сглотнули и, мысленно настучав себе по голове, поспешили прочь, пока странная мерзость не вздумала поохотиться на более крупную добычу. Лишь после этого цветущий песчаник рискнул вернуть на поверхность приманку, расстелил траву обратно, как готовую к угощению скатерть, и принялся ждать менее строптивую дичь.

– Все, отдыхайте, – сухо бросил Белик, едва на небе высыпали первые звезды. – Элиар, можете ставить внешний контур – от мелочи он убережет, а крупных зверей мы с Траш отгоним. Да и не рискнут сюда сунуться одиночки: они еще не забыли, как выглядят хмеры. Так что устраивайтесь и постарайтесь отдохнуть: завтра будет еще труднее.

Люди на одеревеневших от усталости ногах доползли до валунов, словно специально выстроившихся по кругу и отгородивших пространство пять на семь шагов. Ошалело помотали головами, все еще не веря, что сумасшедшая гонка наконец закончилась, и сползли на землю, тяжело дыша и бессильно уронив руки.

– Труд-нее? – прерывисто поинтересовался Весельчак, утирая мокрое от пота, покрытое серыми разводами лицо. – Мне начинает казаться, что ты хочешь нашей смерти. Еще один такой день, и я буду готов признать, что ни на что не годен как ходок.

Белик даже головы не повернул.

– У тебя впереди целых два таких дня, так что не обольщайся.

– Предпочитаю помереть раньше.

– Помирай. Вон к соседнему камешку прислонись, пару минут подожди и к утру гарантированно подохнешь: серая плесень, как известно, смертельно ядовита. А ее там мно-о-го…

– Проклятье! – Рыжий вскочил с земли так живо и с таким энтузиазмом пополз прочь, совершенно позабыв про усталость и боль в натруженных ногах, что даже у эльфов на запыленных лицах промелькнули слабые улыбки. Но они не привыкли выказывать слабость, а потому расселись чинно, предварительно тщательно оглядев землю и соседние камни и только потом рискнув прислониться.

– Костра, разумеется, не будет, – бесстрастно продолжил Белик, машинально поглаживая шипастую голову тихо урчащей хмеры. – Все удобства – исключительно в одной яме, которую поутру закопаете и утрамбуете, а поверху разбросаете порошок местной полыни. Вон там есть хороший уголок, слева от рыжего… тянет его в подобные места, что ли?.. Дядько, ты травы много взял?

– Должно хватить.

– Хорошо. Воду берегите, потому что пополнить запасы будет негде. Пустые фляги проще закопать, ведь на них наш запах будет. Новые потом добудем… если дойдем, конечно. А караульных можно не выставлять – мы с Траш посторожим. Все, до завтра.

– Погоди, ты куда?! Там же опасно! – обеспокоился Литур, когда Белик бесшумно шагнул в темноту. Молодой воин порывисто вскочил, опрометчиво схватив бывшего друга за рукав, и уже собрался возмутиться, сказать, что глупо покидать стоянку из-за эльфов. Но внезапно замер и оторопело воззрился в непроглядную темень, из которой на него совершенно люто уставились две пары зеленых глаз: одни – крупные и слегка раскосые, а вторые – чуть помельче, но все равно неестественно яркие.

Таррэн ошеломленно моргнул. Мать честная… да у них же обоих зеленые глаза!

Литур инстинктивно отшатнулся, потому что тоже внезапно осознал, что у Белика радужки утратили свою чудесную прозрачность и синеву, налились неестественной, ядовитой зеленью, как у ошеломленно привставших эльфов или… Торк! И хмеры! Стали абсолютно одинаковыми! По-настоящему бешеными!

Траш грозно зашипела и молнией скользнула обратно.

– Б-бел-лик?! – испуганно пролепетал Литур, отступая от разъяренной зверюги. Та нехорошо оскалилась, припала к земле и недовольно заурчала, безостановочно хлеща воздух гибким хвостом, на конце которого опасно сверкнуло острие шипа.

Белик немедленно обхватил одной рукой страшную морду, а второй осторожно перехватил нервно гуляющий шип.

– Не трогай меня, – внятно предупредил он, неотрывно глядя на парня своими странными глазами. – Никогда, если хочешь жить. Особенно когда мы с Траш идем в одной связке. Ты понял?

– Д-да, – нервно сглотнул побледневший Литур. – П-прости, я не хотел.

– Значит, не понял… – покачал головой пацан. – Это не со зла, Литур: просто такова наша природа. Поверь, сейчас мне очень трудно ее сдерживать, потому что наши мысли сливаются в одно. Но еще труднее сдерживаться самому, потому что во время единения ее нрав я перенимаю полностью вместе с чутьем и силой, голодом и диким желанием наброситься на тебя прямо сейчас. Со всеми плюсами и минусами. Только потому, что сейчас мы с ней – одно целое, одна стая, и я в этой стае – ведущий. Мы едины, ясно? Если Траш упадет, значит, мне придется тоже падать. Если она убивает, значит, убью и я, но если в этот момент кто-то будет рядом, даже вы… Запомни: если ты разозлишь меня еще раз, она тебя уничтожит. Если случайно ее расстроишь, тебя уничтожу я. Теперь понял?

– Д-да.

– Вот и молодец. Да завтра.

Зеленые глаза хмеры чуть приглушили свой неестественный блеск. Она удовлетворенно кивнула и, ласково лизнув Белика в щеку, неохотно уползла во тьму. Правда, напоследок все-таки предупреждающе оскалилась и коротко рыкнула: мол, не лезьте в мою стаю! Одновременно с ней пацан хищно улыбнулся, сверкнув в темноте жутковатыми глазами, но секунду спустя милосердно прикрыл веки, спасая попутчиков от помутнения сознания, и беззвучно пропал в темноте.

Таррэн проводил его долгим взглядом.

Надо же! Парень действительно смог слиться мыслями со свирепым хищником! Стал почти неотделим от хмеры, ее продолжением, ее частью! Вторым сердцем, если на то пошло! Видит через нее, слышит, чувствует, даже эмоции перенимает! А глаза…

Темный эльф только головой покачал: это же полноценное единение! Кровные узы, как у перворожденных! Сильные, мощные, неукротимые и опасные, которые позволяют знать, что происходит с родичами, даже на расстоянии! О, неужели именно в этом – главный секрет жителей Серых пределов? В магии, как и говорил Урантар, хотя прежде считалось, что такого не бывает и они не поддаются никакому воздействию?! Но, может, дело просто в том, что этой самой магии в них слишком много?! Настолько, что она уже в самой крови?! Въелась в кожу, подарив защиту от чужой силы, но при этом дала возможность жить в совершенно потрясающем взаимопонимании и взаимодействии?! Может, именно этим и надо объяснять странную логику в поведении местных обитателей? Их фантастическую разумность и слаженность действий? Похоже, не только Белик воспринимает мир через свою хмеру, но и Траш смотрит на все через призму знаний и понимания хозяина! Вот откуда ее ненормально осмысленный и разумный взгляд! Но это… Торк возьми, это просто поразительно! Разве такое можно проделать с хмерой?

Таррэн перехватил внимательный взор Элиара и с самым невозмутимым видом отвернулся: нет, о своих догадках он не собирался сообщать никому. Ни Стражу (который, вполне возможно, обо всем давно знает), ни остальным спутникам. Особенно хранителям трона, у которых могли появиться свои, далеко идущие в отношении переполненного загадками мальчишки, планы. А чем такие планы заканчиваются, было хорошо известно: по возвращении из пределов любопытство Элиара уже ничто не будет сдерживать, а Белик вряд ли сумеет противостоять сразу двум хорошо обученным магам. От их слаженного удара не спасут даже способности хмеры, потому что звери Проклятого леса хоть и живучи, но все же не бессмертны. А без своей покровительницы мальчишка станет гораздо более уязвимым. Может, зря он сегодня раскрыл свои секреты?

Темный эльф пожевал губами и неожиданно понял, что если светлые все же решатся на открытый конфликт, то этот наглый, язвительный, искренне ненавидящий эльфов и совершенно невыносимый стервец все же не будет противостоять им в одиночестве. Если, конечно, им всем удастся уцелеть в этом безумном предприятии.

Глава 7

Новый день, на удивление, не принес шокирующих открытый: повсюду возвышались все те же голые камни, кручи, обрывы и нескончаемая вереница острых скал, на которых было проще простого свернуть себе шею. Те же утесы, вздымающие гладкие, чуть не лакированные бока на недосягаемую высоту. То же неестественное молчание в округе. Редкие точки далеких птиц, недовольное жужжание ядовитых мошек и крупных шмелей, от которых лучше было держаться подальше. Стремительно прячущиеся от хмеры песчаники… А посреди этого угрюмого великолепия все так же шли десять сумасшедших, рискнувших, на свою беду, штурмовать знаменитую Тропу смертников.

Таррэн покосился на Белика, бегущего рядом со своей грозной подругой, и неожиданно подумал, что еще ни разу не видел, чтобы мальчишка или свирепая хищница ели. Неизвестно, что с ними было ночью, где они скрывались и как провели эти часы, но ни вчера, ни утром они не сделали даже глотка воды, не говоря уж том, чтобы нормально перекусить. Вернулись с рассветом, хмуро рыкнули на два голоса, сверкнули ненормально зелеными глазами, красноречиво свидетельствуя, что странная связь между ними никуда не делась, и без лишних разговоров двинулись в путь.

Люди с тихими проклятиями поднялись, спешно забросали отхожее место сухой полынью и, дожевывая на ходу, поспешили следом, потому что неутомимый проводник не собирался никого ждать. И теперь не первый час неслись по ненадежным насыпям, подобно горным козликам. Бодро, высоко вскидывая ноги, чтобы не споткнуться, и изредка шипя сквозь намертво сомкнутые зубы.

Темный эльф нахмурился: некормленная хмера под боком начинала его беспокоить. И хотя Траш не выглядела раздраженной, все же не стоило забывать, что она хищница. Возможно, они с Беликом поймали кого-то этой ночью и поэтому не казались слишком голодными. Но, во-первых, они наверняка не отходили далеко от лагеря, во-вторых, там вряд ли могло водиться что-то крупнее навозного жука, а этим, как известно, не наешься. Наконец, в-третьих, для подобного меню хмера была слишком уж бодрой, а вот Белик, наоборот, заметно побледнел. Плавности и легкости движений, правда, не утратил, темпа не сбавил и был все еще полон сил, однако здорово настораживало, что пацан в последние часы начал как-то хищно оглядываться по сторонам. А засохшая в уголке его рта крохотная капелька крови и вовсе не давала эльфу покоя.

Перед очередным препятствием в виде невысокого каменного гребня Траш неожиданно замерла и тихонько втянула ноздрями сухой воздух. Белик застыл тоже, повторил ее движение с точностью до последнего штриха, после чего вдруг растянул губы в зловещей улыбке и неслышно прошептал:

– А вот и он, стервец! Теперь не уйдет!

Пацан многообещающе рыкнул, слегка присел и, привычно ухватившись за костяные гребни на холке хмеры, резко оттолкнулся. Траш, предвидя прыжок, взлетела в воздух одновременно с хозяином, потрясающе легко преодолев немалое расстояние до вершины примеченной скалы, где упала на брюхо, плавно меняя окрас с серого на черный, и почти слилась с камнем. Уже наверху Белик ненадолго замер, настороженно разглядывая раскинувшееся впереди пространство, а потом с тихим проклятием распластался рядом с подругой, торопливо разматывая веревку и скидывая вниз свободный конец.

Таррэн без лишних слов взметнулся по ней наверх.

– Ты права, – шепнул Белик на ухо заворчавшей хмере, едва сбоку показалась черная макушка эльфа. – Малыш оплошал… Торк! И какого демона его потянуло на приключения? Дядько, ты видишь?

– Вижу, не слепой, – хмуро отозвался материализовавшийся рядом с Таррэном Страж. – Я его убью.

Траш свирепо оскалилась, словно говорила: нет уж, я сама. Потому что поступок дурака, совершенно ошалевшего от близости двух дорогих ему существ, сделал его непростой характер и вовсе невыносимым. А еще, похоже, напрочь отбил инстинкт самосохранения, весь разум и чувство меры, ибо иными причинами его настойчивость и желание покрасоваться объяснить было невозможно.

Таррэн упал на камень рядом с нахмурившимся Беликом, сосредоточенно рассматривающим раскинувшееся впереди небольшое плато, и осторожно выглянул из-за скалы. Несколько секунд он ошарашенно смотрел на открывшуюся картину, не в силах понять, что именно происходит, а потом неверяще покачал головой. Неясно, что имел в виду Белик, но Каррашем там явно не пахло, потому что прочно обосновавшееся на одном из соседних уступов существо меньше всего было похоже на гаррканца-полукровку, зато до боли напоминало лежащую рядом Траш, только помельче и светло-серого окраса. А еще почему-то существо было изрядно напугано. Может, из-за стаи гигантских гиен, окруживших его убежище плотным кольцом. Может, оттого, что дело происходило в узком каменном коридоре, стиснутом со всех сторон непреодолимыми гладкими скалами. Может, потому, что оттуда было только два выхода, причем один из них перекрывали гиены, а до второго ему было не добраться… Похоже, странное существо прекрасно понимало, что оказалось в ловушке, и совсем отчаялось: помощи ему ждать было неоткуда.

Эльф внимательно осмотрел плотное мускулистое тело хищника, предупреждающе урчащего на преследователей с высоты своего насеста, оценил длину зубов, настороженно прищуренные желтоватые глаза, нервно гуляющий из стороны в сторону гибкий хвост, покрытый костяными чешуйками, и вынужденно признал, что, похоже, тропа далеко не так бедна хмерами, как утверждал недавно Урантар. Кажется, отряду не повезло нарваться в этих глухих местах на еще одного представителя семейства костяных кошек, но только на самца. Вроде они поменьше самок? Хорошо, что до него оставалось шагов пятьсот, так что ни хмера, ни гиены пока не заметили сторонних наблюдателей: эльфу как-то не хотелось проверять, насколько силен интерес стаи к загнанной в угол добыче.

А еще ему было интересно, какое отношение эта тварь имеет к пропавшему Каррашу. И почему все еще сидит нахохлившись на недоступной скале, возле которой, как коты вокруг мыши, без устали ходят такие же громадные, с молодого бычка, пятнистые гиены? Учитывая слухи, что ходят насчет хмер, не совсем ясно, отчего грозная зверюга спасается бегством от более мелких противников, позволила загнать себя в ловушку, да еще и оглядывается по сторонам с таким видом, будто вовсе позабыла, как сражаться за свою драгоценную шкуру?

Эльф не успел найти ответы на свои вопросы, так как в этот момент одна из гиен вдруг высоко подпрыгнула и, зацепившись передними лапами за крошащийся камень, сухо клацнула зубами, едва не задев огрызнувшуюся хмеру. Зло щелкнула челюстями, совсем немного не дотянувшись до самца, напряглась, но в последний миг все же не удержалась на скользком камне и, разочарованно взвыв, сползла вниз по скале.

– Плохо дело, – поджал губы Белик. – Сам он не справится: гиен слишком много.

Таррэн мысленно кивнул: да, столько громадных падальщиков – это многовато для усталой, загнанной в угол хмеры. Неизвестно, сколько они гнали этого самца и каким образом сумели заставить спасаться бегством, но результат налицо – хищник хоть и успел ранить парочку гиен, все равно попался. Потому что с одного бока его ограничивала в маневре абсолютно гладкая каменная стена, на которую не взобраться даже с его хвалеными когтями, а с трех других непрерывно атаковали гиены, раздраженно урча, переругиваясь от постоянных неудач и тщетно стараясь стащить с утеса несговорчивую добычу. Нет, они прыгали не все вместе, иначе помешали бы друг другу. Как выяснилось, постоянно атаковала лишь половина стаи – молодые самки, а более старшие и умные животные вместе с тремя детенышами стояли поодаль.

Среди этой отдельно стоящей группы особенно выделялась крупная, с рыжеватыми подпалинами зверюга, что выжидательно посматривала на травлю и временами грозно порыкивала, словно поторапливала стаю закончить побыстрее. Наверняка главная самка – вон как оживились остальные от ее рева. Да и Страж как-то обмолвился, что в Серых пределах в большинстве своем верховодят самки. Наверняка здесь – та же самая ситуация.

– Ладно, я пошел, – неожиданно решился Белик. – Траш, заходи с другого края – погонишь их на меня. Дядько, готовьте арбалеты и укройтесь получше – боюсь, я их сейчас здорово разозлю. Таррэн, сможешь прибить по сигналу детеныша?

Темный эльф ошарашенно моргнул:

– Что?!

– Что слышал.

– Ты что задумал?!

– Придурка этого вытащить. Так сможешь?

– Зачем тебе еще одна хмера?!!

Белик медленно повернулся и уставился на эльфа потемневшим взглядом:

– Не твое дело. Но я задал тебе вопрос. Поможешь или мне попросить Элиара?

Таррэн почувствовал, что теперь на него смотрит и Траш – прямо так, не оборачиваясь, через ядовитую зелень глаз хозяина, но цепко, внимательно и очень-очень недобро. Странно, что они вообще решили обратиться к нему, темному, вместо того чтобы попросить светлых. Элиар наверняка бы не отказался. Или что? Это первый проблеск доверия? Попытка примириться? Намек на прощение? А может, что-то иное? Например, проверка?

В глазах Урантара промелькнуло искреннее изумление, и Таррэн, успевший его подметить, поджал губы. К’саш! Другой возможности наладить отношения с Гончей может и не быть! Но ввязываться в чужую свару, вместо того чтобы потихоньку миновать опасное место и отправиться по своим делам, – глупее мысли не придумаешь!

– Кого именно нужно убрать? – неохотно спросил он, и у Белика опасно сверкнули глаза.

– Кого сможешь: гиены слишком ценят свой молодняк, чтобы оставить безнаказанным убийство детеныша. Понимаю, что далековато, да и ветер сегодня приличный, но они непременно погонятся за нами и на какое-то время забудут обо всем остальном. А если зацепишь двоих, будет просто замечательно… Но только по моему сигналу, понял?

Темный эльф хмуро кивнул. Он уже собрался, прежде чем ввязываться в эту безумную авантюру, вытрясти из дурного пацана причину, по которой он намеревался рискнуть их шкурами ради какой-то дикой твари, по воле судьбы оказавшейся родственницей Траш… но поймал предупреждающий взгляд Урантара, смешанный с молчаливой просьбой ничего не испортить, и в который уже раз смолчал.

Ладно, пусть пацан делает что хочет, но потом эльф обязательно вытрясет из него все ответы! Хватит уже тайн и нераскрытых загадок!

– Что происходит? – беззвучно выдохнул Элиар, юрким змеем вползая на плоский уступ.

Таррэн мысленно скривился, а Белик, коротко кивнув темному и обменявшись понимающим взглядом с опекуном, торопливо пополз в сторону. Затем вжался в скалу и мгновенно пропал из виду.

– Эй! Куда он?..

Траш, тихо зашипев на шумного эльфа и заставив того осечься, тоже скользнула вниз, умело хоронясь за выступающими камнями. Потом так же ловко обогнула увлеченно кидающуюся на сородича стаю, бесшумно зашла к ним за спины, где и затаилась, ожидая сигнала.

Элиар кинул на Стража гневный взгляд, требуя ответа на вопрос, но тот его искусно проигнорировал, после чего эльфу оставалось только молча материться или обратиться за помощью к темному сородичу. Что он, собственно, и сделал. Однако Таррэн тоже не стал разъяснять ситуацию: сдернув со спины лук и выложив перед собой три тонкие стрелы, он сосредоточенно изучал обстановку.

До гиен было шагов пятьсот. Плюс ветер. Плюс поправка на движение и их внушающую уважение реакцию. Должен попасть.

Темный эльф медленно натянул тетиву и прицелился.

– Спятил?! – чуть не взвыл ему на ухо Элиар.

– Ты же переполошишь всю стаю! – сердито согласился Танарис.

Люди переглянулись, мысленно покрутили пальцем у виска, но покосились на невозмутимого Урантара и не стали высказывать нелицеприятные мысли вслух – на лице Стража застыло такое хищное выражение, что оно, скорее, подошло бы Траш в начале славной охоты. Или главной самке гиен, с предвкушением следящей за огрызающейся жертвой: она знала, что звереныш уже никуда не денется. Знала, что тот хоть и успел укусить нескольких ее сестер, больше никуда не сбежит. А они рано или поздно заставят его спуститься вниз. Или же стащат за шкирку, и тогда…

– Эй, дура рыжая! – гаркнул вдруг со стороны чей-то веселый голос. – А не хочешь найти противника по силам? Негоже над малышом издеваться!

Самец хмеры дрогнул и быстро обернулся, почти мгновенно углядев тонкую фигурку в пижонском костюме, увешанную дорогими ножами, как игрушками. Секунду неверяще таращился, испуганно округлив желто-зеленые глаза, а затем пристыженно поджал хвост и тихонько взвыл. Гиены, напротив, радостно оскалились и, оставив заметавшегося в каменной ловушке зверя, повернулись к новой добыче, что так опрометчиво стояла всего в паре сотен шагов и, уперев руки в бока, ехидно скалилась.

– Чего уставились, уроды пучеглазые? Запоры замучили? Может, помочь, болезные, али сами справитесь? А ты, дурында здоровенная, не хочешь попробовать свежего мясца?

Белик для верности ткнул себя пальцем в грудь и, делано не замечая медленно подкрадывающихся хищников, вдруг исполнил на месте такой безумный танец, что у наблюдающих за ним людей челюсти дружно упали вниз – нет, этот ненормальный дурак самым настоящим образом издевался! Просто гадко измывался над начинающими звереть гиенами, а они это почувствовали! Более того, поняли! И, отвернувшись от хмеры, все быстрее перебирали лапами, уставившись яростно вспыхнувшими глазами на одно-единственное существо – мерзкого и беззащитного человечка, опрометчиво кривляющегося в тесном ущелье.

– Белик сошел с ума! – тихо ахнул рыжий, проследив за узким каменным коридором, в котором оказались замкнуты сразу шестеро свирепых хищников и почти не вооруженный мальчишка. Бежать ему было некуда – его настигнут в несколько прыжков и моментально разорвут на куски. По крутым откосам не вскарабкается даже муравей. Дорожка в ту сторону идет пологая – гиены, разогнавшись, даже если не растерзают сразу, просто раздавят мальца на такой скорости. Но как только он рискнет выбежать на открытое пространство (если успеет, конечно), то шансов не останется вообще: окружат и сожрут, даже к бабке не ходи! Но тогда что же он творит?!

Белик, словно заметив наконец опасность, неохотно попятился. Сперва медленно, затем все быстрее и быстрее, а под конец развернулся и помчался по наклонному тоннелю уже бегом, поминутно оглядываясь и старательно высчитывая шаги. Вверх не смотрел: и так прекрасно знал, где ждет его бледный до синевы Таррэн, готовясь вот-вот пустить стрелу. Но когда сзади раздался торжествующий рев сразу шести глоток, ускорился так, что только ветер в ушах засвистел.

– Рискованно, – скупо оценил Дядько маневр племянника. – Они слишком быстрые.

Рыжий диковато на него покосился, а про себя подумал, что ни за что в жизни не сунулся бы вниз, как это сделал Белик. А уж на месте Таррэна давно бы выстрелил, пытаясь хоть чем-то ему помочь.

– Рано! – вдруг процедил сквозь зубы пронесшийся мимо мальчишка, и темный эльф, услышав его даже сквозь тяжелое дыхание и хрипы стремительно приближающихся зверей, тихо выдохнул. – Еще рано… этих не трогай, малышню сумей… еще чуть-чуть… сейчас!

Таррэн, мысленно выругавшись, послушно отвернулся и спустил стрелу в сторону топчущихся возле самки детенышей. Мальчишка – Гончая и должен знать, что делает. Приходилось довериться ему во всем и выполнять то, о чем его попросили. Только бы успеть и не промазать. Только бы пацана не зацепить…

Он уже понимал, на что сделал расчет хитроумный Белик: главная самка, будучи опытной и осторожной, вместе с несколькими своими сестрами не бросилась со всех ног за легкой добычей, не соблазнилась – отправила туда тех, кто помоложе и пошустрее. А сама осталась ждать результата. Заодно присматривала за взвывшим от стыда самцом хмеры, который не успел слезть со скалы и теперь неистово метался на узком карнизе, и тремя щенками, которые нуждались в защите. Но она не учла одного: того, что человеческий мальчишка заставит сплоченную стаю разделиться, сделав ее уязвимее и слабее, а также того, что пришедший с ним темный эльф, укрывшись за широким уступом, сумеет достать их на таком расстоянии.

Первый же выстрел отбросил одного из детенышей далеко назад, мгновением спустя пришел черед второго щенка, случайно оказавшегося на слишком уж хорошей позиции. Ударом тяжелого наконечника детенышей буквально отшвырнуло под ноги взвывшей от ярости матери, после чего перевернуло на спину и проволокло по камням.

Ущелье огласил истошный визг, перекрываемый бешеным ревом стаи, которому вторил яростный рев самки и ее младших сестер. Их было мало… слишком мало для того, чтобы отвести от малышей неизвестную угрозу. Но умчавшаяся вперед стая была просто не в силах быстро остановиться или развернуться – скорость не позволяла, а приличный уклон лишь придавал гиенам ускорения. Они ничем не могли помочь старшей самке. И, конечно, еще не подозревали, что очень скоро сами будут нуждаться в помощи.

Главная самка, убедившись в собственном промахе, взревела снова, быстро определила источник опасности и целеустремленно рванула в сторону остроухого стрелка. Оставшиеся рядом с ней сестры тоже разделились: две загородили собой единственного, перепуганного насмерть детеныша, а остальные ринулись за вожаком.

– Глаза! Цельтесь в глаза! – вдруг во весь голос гаркнул удирающий от гиен Белик. – Бейте сразу по двое! И учтите: они умеют подныривать под стрелы!

Светлые, глухо выругавшись, молниеносно подняли луки и одновременно спустили тетивы, целясь сразу в одну мишень. Им не надо было объяснять дважды: Элиар бил чуть выше, Танарис взял более низкий прицел, умело делая поправку на высоту холки, расположение глаз и даже гигантскую скорость движения. Вышло удачно: левая самка почти сразу вздрогнула, коротко взвыла от боли и на полном ходу зарылась оскаленной мордой в землю. Но остальные две даже не замедлились, только разделились снова, проигнорировав просвистевшие в опасной близости стрелы, и явно намеревались напасть с разных сторон.

Учитывая длину каждого сделанного прыжка и те жалкие секунды, за которые гигантские звери сумели преодолеть почти три сотни шагов, шансы добраться до людей у них были весьма неплохими. Даже если эльфам повезет, и они смогут свалить вторую гиену, третья непременно успеет порвать кому-то глотку.

Стрелы тихо свистнули снова, Литур удовлетворенно опустил свой лук, а вторая зверюга, жалобно заскулив, ткнулась мордой в землю.

Главная самка, оказавшаяся для стрелков слишком прыткой, зло ощерилась: она и сейчас не собиралась сдаваться. Но в этот момент со спины раздался уже знакомый визг, за ним донесся бешеный рев еще одного крупного зверя, и она в ужасе оглянулась, как раз успев увидеть, как последний уцелевший детеныш испускает дух в зубах у спрыгнувшего со своего насеста самца. А вторая, невесть откуда взявшаяся хмера с легкостью добивала оставшуюся пару гиен.

Оказавшись в одиночестве, самка нерешительно оглянулась на людей, но повторившийся и весьма откровенный вызов заставил ее попятиться: против взрослой хмеры и ее пары не устоять никому – кровные узы стаи делали обоих почти неуязвимыми! То, что это именно узы, видно хотя бы по тому, как нежно потерся самец о жесткую холку подруги. А потому гиена тяжело вздохнула, коротким рыком позвала уцелевших, которые так не вовремя ринулись в погоню за глупым человечком, и повернулась к более явной угрозе: кажется, им предстояло отстаивать свою территорию. До победы или до смерти.

Вот только никто на ее зов не откликнулся.

Траш неожиданно гневно хлестнула хвостом провинившегося самца, больно ударив по кончикам нежных ноздрей, но тот только вздрогнул, выронил из пасти издохшего щенка и виновато опустил голову: понимал, что подвел всех. И знал, что был достоин даже порки, но пока им было не до этого – громадная гиена быстро приближалась и горела желанием отомстить.

Таррэн, вовремя сообразив, что самое страшное для отряда миновало, незаметно перевел дух: свирепая хищница побрезговала жалкими смертными и троицей эльфов ради того, чтобы поквитаться за гибель детенышей. А Траш и ее знакомец были вполне способны противостоять такой угрозе. Поэтому он не стал досматривать, чем все закончится, а, отбросив лук и выхватив свои родовые клинки, рванул в противоположную сторону – туда, куда умчался Белик и шестеро его преследователей. Ведь ему, в отличие от хмер, помощи ждать было неоткуда.

Ориентируясь на звуки схватки, эльф на полном ходу перескочил через невысокий валун, легко взбежал по пологому склону, огибая бесформенное нагромождение камней, низко пригнулся, чтобы не шарахнуться виском об острый обломок в стене. Пробежал вдоль каменного желоба, по которому недавно несся быстроногий мальчишка. Наконец выскочил на ровную площадку, мигом углядел внизу отчаянно вертящуюся между двумя массивными телами фигурку и спрыгнул с высоты почти трех человеческих ростов. Прямо на судорожно дергающуюся спину одной из гиен. Уже в полете он краем глаза углядел мертвое тело неподалеку, мысленно похвалил малыша за сноровку, а затем, стараясь не думать о том, где осталось еще четверо тварей, с ходу воткнул в мощную шею сразу оба клинка и, заслышав предсмертный хрип, молниеносно соскочил.

– Берегись! Слева! – гаркнул Белик, и эльф, не раздумывая, рухнул на камни.

В то же миг левый висок обдуло прохладным ветерком, сердце неровно стукнуло от нехорошего предчувствия, в спину что-то несильно толкнуло, но ничего страшного не случилось. Таррэн ловко перекатился и тут же вскочил, одновременно разворачиваясь и готовясь ударить. Его родовые клинки пропели тихую песнь смерти, но пораженная в левый глаз гиена уже затихала: метко брошенный нож вошел туда по самую рукоять. А вот вторая зверюга, следующая сразу за погибшей товаркой, как раз заканчивала длинный прыжок и метила ему точно в грудь.

Эльф коротко взмахнул мечами и, отступив в сторону, мазнул лезвиями по укрытому густым мехом горлу. Там что-то сочно чавкнуло, чмокнуло и щедро брызнуло во все стороны. Огромная, с него ростом, гиена буквально захлебнулась бешеным ревом и пролетела дальше, где споткнулась, перекувырнулась через голову и наконец бессильно распласталась на камнях, царапая их жуткими когтями. А успевший прикончить обоих своих противников мальчишка без всяких сантиментов ударил ее в глаз вторым ножом.

– Спасибо, малыш… я твой должник, – пробормотал Темный, машинально коснувшись пальцами виска, мимо которого так вовремя просвистел чужой клинок.

– Дурак, я промазал! – с нескрываемой досадой отозвался Белик, вспрыгивая на еще вздрагивающую тушу и активно вертя головой. – Всего на волосок, но так обидно… ладно, значит, теперь у нас осталась всего парочка живых зверушек. Так, а куда это они подевались? Ты, случайно, не видел?

Эльф даже возмутиться как следует не смог, потому что этот ненормальный пацан не просто выжил один против свирепых хищников, сумел сократить их число больше чем наполовину, но и в очередной раз спас ему шкуру. Правда, сделал это в своей манере – подгадил напоследок, но злиться и обижаться было по меньшей мере глупо. К тому же оставшуюся стаю Таррэн не видел, но этот ловкий наглец только что непрозрачно намекнул на то, что желал бы видеть у своих ног не только их бездыханные тушки.

– Ничего, авось в следующий раз повезет, – фальшиво посочувствовал эльф, внимательно оглядывая залитые кровью стены. – Будешь лучше целиться.

Белик странно хмыкнул и поправил неудобную палку за спиной.

– Да уж, постараюсь… Поохотиться не желаешь?

– Что?!

– Осталось еще двое, – невозмутимо пояснил пацан, заложив руки за пояс и внимательно изучая изумленное лицо Темного. – Если мы их не выловим, они приведут сюда остаток стаи и не дадут нам житья до самой тропы.

– Что значит – «до тропы»? – обалдело воззрился на пацана Таррэн. – А разве мы не…

– Это только начало. Ловушек нет, зверья немного, чистых тропок хватает. Основные трудности начнутся завтра после полудня, когда впереди останется всего один-единственный проход, напичканный до отказа всякой дрянью. Вот там придется попотеть. Но мне бы не хотелось иметь за собой хвост перед подобной прогулкой, поэтому и спрашиваю: поохотиться не желаешь?

Эльф несколько секунд смотрел на совершенно спокойное лицо Стража и колебался.

– Не волнуйся, – хмыкнул тот. – Убивать тебя я пока не собираюсь. Но ты неплохо двигаешься, умеешь остановиться, когда нужно, а еще не нарываешься, как Элиар. И ты единственный, кто сегодня так глупо рванул за мной, хотя необходимости в этом не было. Разумеется, я бы предпочел увидеть здесь Дядько или Траш, но поскольку они далеко, а идти нужно уже сейчас, да и мне понадобится понятливый спутник… для компании, разумеется… Ты как? Готов прогуляться?

Таррэн мимоходом оглядел гигантские туши гиен, завалившие тесный проход, приметил знакомые раны за левым ухом у лежащих поодаль трупов – точно такие же, какие у оборотня в Овражках! Нанесены с невероятной точностью, ловко, умело, дерзко! Только не ножом, а, судя по всему, мечом, и, возможно, даже эльфийским. Темный хмыкнул и, покосившись на непонятный «талисман», безмятежно пожал плечами:

– Почему нет?

Белик тонко улыбнулся и легко спрыгнул вниз, по другую сторону от убитой гиены, внимательно огляделся, принюхался, а потом быстрым шагом направился прочь.

– Нас не потеряют? – нагнал его Таррэн.

– Нет. Траш найдет по следу.

– А второй?

– Кто? Каррашик? – не понял Белик. – Он от нее теперь ни на шаг не отойдет: моя девочка сейчас слишком зла, а перечить ей в таком состоянии… лучше сразу со скалы спрыгнуть.

– Почему ты называешь его Каррашем? Он не похож на твоего гаррканца.

– Он вообще ни на кого не похож, потому и зову просто демоном.

– Ясно, – ничего не понял эльф, но на всякий случай кивнул. Ладно, пусть будет еще один Карраш. Может, у Стражей так принято – называть местных тварей поголовно демонами? Вполне возможно, потому что какая-то логика в этом была: коренные обитатели пределов действительно больше походили на выходцев из Нижнего мира, чем на обычных зверей. И чем ближе к Лабиринту, тем сильнее проявлялось это сходство. – Можно еще вопрос?

– Валяй, – рассеянно отозвался Белик, мазнув сосредоточенным взглядом по сторонам.

– Почему у тебя нет ауры?

– Потому что ее нет у Траш.

– Магия крови? – быстро уточнил эльф.

– Она. Правда, иногда приходится пользоваться амулетом, чтобы не вызывать вопросов у заезжих магов, но в самих пределах нам никакая защита не нужна – ни одна собака не найдет. Даже вы.

– Значит, магия на тебя тоже не действует? – предпочел не заметить издевки эльф, но Белик неожиданно остановился и внимательно посмотрел.

– Нет, не действует, – медленно ответил он. – Даже твоя.

Таррэн чуть вздрогнул от пронзительной зелени чужих глаз, в которых ему снова померещилось нечто знакомое, и поспешил уйти от опасной темы.

Некоторое время шли молча. Эльф напряженно обдумывал новые сведения и то, что пацан в кои-то веки соизволил поддержать разговор, но при этом даже ни разу не съязвил, как обычно. Белик, косясь на спутника, продолжал рассеянно посматривать по сторонам, время от времени останавливался и трогал каменистую почву, зачем-то изучал ослепительно синее небо, после чего загадочно хмыкал и вообще вдруг приобрел такой вид, будто вышел ненадолго прогуляться, а не преследовал по пятам свирепых хищников. Был подозрительно спокоен, словно ему далеко не впервые доводилось выходить на такую охоту, собран, сосредоточен, но при этом не напряжен и совершенно не встревожен.

Таррэн, напротив, почувствовал, как встрепенулось его второе сердце, и беспокойно оглянулся.

– Не надо, – ровно велел Белик. – Иди дальше. Они в пятидесяти шагах сзади, левее и сверху. Обе. Окрас сменили на черный, поэтому почти не видны на фоне скал, но напасть не решаются, потому что видели, как погибли их сестры. Учти: гиены умны и очень осторожны, но спугнуть их нельзя, потому идем дальше и делаем вид, что в упор никого не замечаем.

– Они шустрые, – осторожно напомнил эльф.

– Верно. Но и мы не черепахи.

– Я их плохо чую, а впереди проход сужается.

– Зато их хорошо чую я, – успокоил Белик, ступая все так же легко и бесшумно, как прежде. – Приманкой не хочешь поработать?

– Нет, – честно ответил эльф, на что мальчишка гадко хмыкнул и ехидно оскалился:

– А все равно придется. Беги!

Таррэн грязно выругался, когда коварный сопляк резко затормозил и вдруг со всей силы двинул ногой по мягкому месту, придав такое ускорение, что пришлось поневоле рвануть вперед, чтобы не рухнуть на землю и не пропахать ее собственным носом. Эльф пролетел несколько шагов, снова выругался и стремительно обернулся, чтобы высказать все, что думает о дрянном мерзавце, а заодно от души надрать ему зад, но никого, против ожидания, не увидел: Белик как сквозь землю провалился. А секунду спустя Таррэну стало уже не до пацана: краем глаза подметив какое-то движение, он чуть не взвыл от ярости, затем гигантским прыжком вырвался из отвратительно длинной расщелины. Стремглав выскочил наружу. Лихорадочно заозирался, стараясь сообразить, куда укрыться от двух свирепых тварей, мчащихся буквально по пятам. Но почти сразу остановился, уже слыша нарастающий скрежет крепких когтей и тяжелое дыхание за спиной, а затем гневно выдохнул: дорога впереди заканчивалась бездонной пропастью.

Трэнш варрак! Иррадэ! К’саш и все демоны Нижнего мира! Ловушка! А мальчишка наверняка все знал! Но намеренно отправил его на верную смерть! Вот зачем этому гаду понадобился «спутник»!

Эльф, пообещав себе, что убьет пацана, если выживет сам, с новым проклятием оценил ширину мрачного ущелья, у которого обрывалась тропа, мрачно констатировал, что перепрыгнуть не удастся, обреченно выхватил из ножен родовые клинки и медленно повернулся навстречу гиенам. Обе хищницы уже вырвались из узкого коридора, заметив ощетинившегося мечами темного, и торжествующе взревели – отсюда жертве некуда деться. Впереди недавний оползень надежно разрушил звериную тропу, превратив некогда удобный спуск в крутой обрыв. По бокам возвышались отвесные скалы, взобраться на которые не смогла бы и хмера. Гиены гадко ухмыльнулись, продемонстрировав длинные острые зубы, и стали подбираться уже медленнее, со вкусом, поминутно облизываясь, так что слюна капала на землю.

Вот и все. Кажется, пришла пора умирать. Эльф на мгновение заглянул в желтые глаза голодных тварей и мысленно согласился: похоже, что да. Но в одиночку он умирать не собирался.

Внезапно на холку одной из гиен прыгнуло что-то тяжелое, по-хозяйски обхватив ногами толстую шею, мощно сдавило, заставив грозную хищницу захрипеть, и со всего маху воткнуло сверкающий клинок точно под левое ухо. Он резкой боли гиена коротко взвыла и встала на дыбы, едва не опрокинувшись навзничь, но Белик был начеку: бросив нож в ране и совершив еще один головокружительный прыжок, буквально слетел со спины гиены и, едва успев увернуться от щелкнувших челюстей второй зверюги, нырнул под грязное брюхо.

Таррэн не стал ждать, пока пацана разорвут когтями или же придавят немалым весом. Хорошо, что вернулся, мелкий гаденыш! Иначе ждал бы его очень долгий и продуктивный разговор! К’саш, но какой все-таки был прыжок! Ох! Не пришибли бы его тут, мелкого…

Эльф со всей доступной скоростью метнулся вперед, пользуясь замешательством самки, увлекшейся небольшим и вертким противником, и с ходу рассек острыми, как бритва, мечами мощную шею. Вот так, теперь она больше не поохотится на двуногих!

Гиена хрипло взвыла, заливая дымящейся кровью скалы, мотнула головой. Но вместо того, что рухнуть навзничь и красиво подохнуть, вдруг высоко подпрыгнула. Таррэн едва сумел увернуться от когтистой лапы, что чуть не снесла ему голову. А Белик, каким-то образом сумевший запрыгнуть на загривок хрипло воющей твари и явно намеревавшийся нанести свой коронный удар, увернуться уже не успел – от неожиданности он подпрыгнул, не сумев удержаться на скользком от крови меху. Получив могучий толчок снизу, буквально взлетел в воздух, тщетно пытаясь за что-нибудь зацепиться, в мгновение ока пронесся над головой окаменевшего от ужаса эльфа, судорожно вздохнул и… без звука исчез в бездонной пропасти.

Та злорадно сомкнула темную пасть и выжидательно замолчала.

Таррэн буквально окаменел, мгновенно похолодев от осознания случившегося, но все же не рискнул оставить за спиной бьющуюся в судорогах гиену: она даже сейчас, умирая, все еще пыталась добраться до ненавистного двуногого, которому так нелепо проиграла этот поединок. Хрипела, бешено лязгала зубами и упорно ползла вперед, рывками передвигаясь по скользкому камню. Эльф торопливо отпрыгнул в сторону, едва не сорвавшись с обрыва следом за Беликом, и ударил снова, разрубив позвоночник и важные жилы. Только после этого тварь вздрогнула и наконец затихла.

Таррэн долгую секунду следил за неподвижной тушей, каждый миг ожидая подвоха и даже того, что проклятая зверюга снова оживет, для верности выждал целых два удара своего медленно бьющегося сердца и только потом опустил мечи. Кажется, сдохла? До чего же живучая тварь! А в мыслях билось только одно: Белик, малыш Белик…

Эльф машинально стряхнул с родовых клинков алые капли, аккуратным движением вернул их в ножны, до последнего не впуская в сознание страшную мысль. А когда не думать об этом стало невозможно, медленно повернулся и, не найдя больше никого вокруг, с тоской признал, что все-таки не уследил за пацаном. Не успел помочь. Не прикрыл. Хоть и зол был на него, как демон, хоть и готов был на куски порвать за эту дурацкую «приманку», но все же следовало подумать о нем раньше. До того, как мечами махать и вынуждать раненую гиену вставать на дыбы. Его вина. Его ошибка. Малыш наверняка справился бы и сам. Если бы не полез… дурень остроухий! Лучший меч, когда-то бывший гордостью своего народа… Как же оплошал! О владыки темных…

– Белик? – дрогнувшим голосом позвал эльф, с надеждой посмотрев по сторонам. Вдруг померещилось? Вдруг он живой? Может, успел за что-то зацепиться? Или в последний момент нашел какую-нибудь опору? Пусть гаркнет в ответ, наорет, что ли, пусть даже ушастым снова обзовет. Только бы был жив. – Белик?!

Но никто ему не ответил.

«Траш меня убьет, – отрешенно подумал Таррэн, бессильно уронив руки. – А Урантар просто свернет шею. Вернее, попытается – вряд ли после хмеры от меня что-то останется».

Эльф, старательно отгоняя нарастающее отчаяние, осторожно подошел к краю пропасти. Там было холодно, темно и… пусто. Ни звука, ни шороха, ни обрывка одежды – дерзкий мальчишка просто исчез в этой жадной черноте, не оставив после себя ни следа, ни намека на то, что все случившееся действительно было. Будто его и не существовало никогда. Только жалобно выл внизу холодный ветер да медленно клубился на дне густой туман. И ничего больше, ни звука. Торк… до чего же обидно, глупо, просто не верится! Превосходный воин, что был чудо как хорош, – и вдруг так нелепо погиб.

Эл’люре…

«Прости, малыш: кажется, я все-таки тебя подвел», – билась в голове эльфа единственная мысль.

Глава 8

– Да что ж за невезуха?! – прерывисто простонал знакомый голос откуда-то снизу, заставив печально застывшего у края пропасти эльфа замереть. – Почему все эльфы как эльфы, а мне, как назло, попался неправильный… Надо же быть таким тупым! Глухим и слепым к тому же! Чё застыл, как корова беременная?! Вниз нормально посмотри, болван!

Таррэн неверяще вздрогнул и почти упал на камни, торопливо подполз к краю, моля Создателя, чтобы не ошибиться, с сильно бьющимся сердцем глянул вниз…

– Ну, тупой! – измученно выдохнул Белик и зло уставился на ошарашенного эльфа, вися локтях в пяти от надежной поверхности. Живой и почти невредимый, только рукав немного порвал да зол был, как хмера. Он медленно раскачивался над пропастью, обеими руками вцепившись в невесть откуда взявшиеся мечи, что были загнаны в крепкий камень по самые рукояти. Висел на кончиках пальцев, тихо матерился сквозь зубы и ждал, пока до эльфа наконец дойдет.

А клинков-то было два! Где он их только прятал?! И как сумел достать?

Таррэн, не веря своим глазам, беззвучно выдохнул:

– Белик…

– Да шевелись же! – почти взвыл пацан, нутром ощущая, как быстро под ним крошится скала. – Я едва держусь, а он тут опознание проводит, будто никогда раньше не видел! Руку дай, бестолочь!

У эльфа словно камень с души свалился. Живой!

– Быстрее, идиот! Мне долго не провисеть!

– Я не дотянусь. Погоди, сейчас… – Таррэн ненадолго исчез из поля зрения мальчишки, заставив Белика яростно зашипеть. Торопливо сбросил мешающуюся перевязь, выхватил свои мечи и, мысленно перед ними извинившись, двумя быстрыми ударами высек две глубокие выемки прямо в камне. После чего снова упал на живот и, зацепившись носками за сделанные щербинки, свесился с обрыва, насколько позволила длина тела.

– Дерьмово, – напряженно оценил его попытку Белик: изящные пальцы эльфа не доставали до него буквально на ладонь.

– К’саш! Подтянуться сможешь?

– Нет.

– Почему? Одну руку отпустишь, оттолкнешься и…

Белик странно посмотрел в полные тревоги глаза и очень медленно покачал головой.

– Я не оставлю мечи.

– Ты спятил?! Свалишься же… сумасшедший! С’сош!! Иррадэ! Трэнш варрак…

– Не выражайся при дамах! – сухо отозвался пацан, заставив шипящего от ярости эльфа выдохнуть и умолкнуть. Проклятье! Висит, как сопля на веревке! Еще пара минут – и рухнет в бездну, красиво расплескав мозги о камни внизу, но все равно туда же – в героя играть! Когда на кону стоит жизнь, даже самый глупый эльф предпочтет оставить лучшие клинки, но спасется сам. Только родовые мечи, пожалуй, не бросишь, но они и встречаются лишь у избранных.

Неожиданно на ноги Таррэна легла немалая тяжесть.

Эльф вздрогнул всем телом, странным образом извернулся, пытаясь понять причину, но встретился взглядом с оскалившейся хмерой, что придавила его своим весом, почувствовал на шее горячее дыхание, красочно представил, как милые зубки смыкаются на его горле, и… внезапно улыбнулся.

– Отлично. Ты очень вовремя. Помоги-ка спуститься пониже, а то я не дотягиваюсь.

Траш глухо заворчала и едва не двинула лапой по нагло лыбящейся ушастой морде, но то ли Белик что-то шепнул ей мысленно, то ли грозная зверюга прекрасно видела через него и сама поняла, что другого выхода нет… неясно. Однако она послушно приподнялась, позволила ненавистному темному рыбкой скользнуть вперед и сильнее свеситься с обрыва. И только потом улеглась на эльфа снова, давая ему возможность не сорваться в черную пропасть и вытащить наружу своего драгоценного малыша.

Таррэн скрипнул зубами от боли в придавленных мышцах (тяжелая оказалась киса!) и протянул руки, плотно обхватив предплечья упрямого пацана пальцами. Они показались совсем тонкими, детскими, очень хрупкими, но он слишком хорошо помнил, какая сила в этих слабых с виду руках, а потому стиснул их настолько крепко, насколько мог. В тот же миг почувствовал острые зубы на собственном ремне и вопросительно посмотрел на Гончую. Его тут не перекусят пополам? Случайно, разумеется, а то такой момент удачный…

Белик растянул губы в широкой усмешке, лихо подмигнул в ответ и неожиданно уперся стопами в камень, извернувшись совершенно невероятным образом и повиснув почти параллельно земле. После чего согнул ноги в коленях, заметно напрягся и на мгновение замер, готовясь к новому безумию. Вместе с ним напряглась и Траш, тогда как эльф мгновенно покрылся громадными мурашками.

Боги! Что он собирается делать?! Неужели рискнет?! Нет, даже думать об этом не хочется!

– Тяни! – внезапно рявкнул мальчишка, и хмера одним мощным рывком дернула за ремень, одновременно спрыгивая с эльфа и стремительно отшатнувшись назад.

Таррэн тихо взвыл, чувствуя, что его буквально разрывает пополам, потому что Белик и не подумал выпустить свои клинки, а, напротив, использовал сейчас его и хмеру как тягловую силу, стараясь высвободить лезвия из твердой скалы. И каким только образом он смог их туда загнать?! Да еще с такой мощью?! Трэнш! И что ж за сталь у него такая, что легко режет камень будто простую мешковину?! А проклятая зверюга продолжала упорно тянуть эльфа за врезавшийся в живот ремень, словно пыталась выдернуть его прямо так, через спину!

Лезвия протестующе заскрежетали, но, не в силах противостоять совместным усилиям троих не самых слабых в этом мире существ, с тихим пением вдруг высвободились и победно сверкнули двумя серебристыми молниями. Таррэн успел только ошеломленно моргнуть, как в тот же миг его отшвырнуло от края, высоко подбросило, а потом чувствительно приложило спиной и затылком о скалы. После чего сверху, в довершение всех сегодняшних неприятностей, рухнуло что-то увесистое, упав ему точнехонько на живот.

– Ха! Пара пустяков! – измученно прошептали ему в ухо, и Белик, предусмотрительно приземлившийся на мягкое, обессилено обмяк.

– Ты… ненормальный кретин… идиот… придурок, каких мало!

– Сам такой… дылда ушастая!

– Какого Торка… – пытаясь восстановить дыхание, прохрипел эльф. – Да слезь же с меня, болван! Одна чуть пополам не перекусила, второй дух едва не вышиб… сговорились вы, что ли?!

– Тебе бы стоило вышибить кое-что другое! – Пацан со стоном сполз с оглушенного темного и буквально рухнул рядом, уткнувшись носом в заботливо урчащую хмеру и позволив ей пройтись горячим языком по лицу. – Мозги, например! Да времени жалко!

– На Торка тебе понадобились эти железки?!

– Да? А ты бы свои бросил?!

Таррэн возмущенно сел, позабыв даже про боль в мышцах и животе, но выразить свое мнение глупцу, не понимающему ценность родовых клинков, не успел – во все глаза уставился на парные мечи, загадочно посверкивающие на солнце безупречной эльфийской ковкой. Один чуть более длинный, заточенный особенным образом и слегка изогнутый на конце. Второй – покороче, потоньше и поизящнее, явно под левую руку. Оба безупречно гладкие, покрытые сложнейшими защитными рунами от рукоятей до изумительно тонкого острия, прекрасные, совершенные… Настоящая пара! Да, такие не бросишь, не предашь. Жизнь отдашь, но никогда не оставишь свою душу на растерзание воронам.

– Б-бездна… – сглотнул эльф, неотрывно глядя на этот шедевр мастеров Темного леса.

Он знал эти клинки! Помнил их с тех давних времен, когда был еще юн и слаб и когда ему было ох как далеко до звания лучшего меча леса! Небо! Это же те самые клинки!

– Откуда у тебя это?! – почти прошептал он, с замиранием сердца увидев в основании сак’раши до боли знакомый герб – свернувшегося клубком черного дракона, охраняющего раскидистый ясень – родовое дерево Л’аэртэ.

Белик заметно помрачнел и тоже сел, опираясь на бок недовольно заворчавшей хмеры. Бесстрашно подтянув свое «проклятие», он бережно сдул с клинков невидимые пылинки и легко приподнял, отчего на лезвиях на миг блеснул сложный рисунок эльфийских рун. И он явно не чувствовал ни дискомфорта, ни жжения, ни даже покалывания в пальцах, потому что это было его, родное.

– Белик?! Где ты их взял?!

Родовые клинки Л’аэртэ мягко сверкнули, признавая хозяина, а мальчишка вдруг посуровел и тяжело посмотрел на потрясенного до глубины души эльфа.

– Сам догадаешься или тебе все разжевывать надо? Ты ведь был в стороже?

– Да, конечно, – почти прошептал темный, все еще не в силах отвести глаз от мечей.

– Знаешь, кого там убили? Я говорю не о людях, ушастый, не о Стражах… – Белик хищно прищурился, правильно расценив выражение на побледневшем лице эльфа. – Значит, зна-а-ешь. Не можешь не знать: после вашего «Огня жизни» магией воняет еще о-очень долго. А тот ушастый был далеко не обычным… Я прав?

Таррэн вздрогнул и неверяще уставился на насупившегося пацана. Неужели правда? Преемник владыки и старший наследник темного трона был убит именно им?! Боги, боги, боги… Он догадывался, почти уверился в этом после того, как проник в память Литура, но как?! То, что погиб темный, – еще ладно. Такое изредка, но все же случается даже с самыми лучшими воинами и магами, ведь всего не предусмотришь и от судьбы не уйдешь. Даже бессмертные не могут ведать будущего. И, как оказалось, Талларен илле Л’аэртэ, старший сын владыки Л’аэртэ и надежда всего народа темных эльфов, здорово ошибся, когда похитил той ночью беззащитных детей! Ошибся в том, что убил ту белокурую девочку. И еще больше ошибся в том, что не сделал этого с ее старшим братом. Но почему после его смерти родовые клинки признали Белика хозяином?! Почему его родовые клинки теперь подчинялись человеку?! Маленькому Стражу, каким-то чудом уцелевшему после посмертного проклятия темного мага?! Ведь такого не бывает! Это просто невозможно! Талларен никогда не отдал бы их добровольно! А сами мечи никогда не признают никого, кроме своих, темных, да и то – только тех, кто равен бывшему владельцу по крови… тогда как Белик спокойно их касается, а мечи ему тихо поют. Небо! Действительно поют, как родному!

Пацан коротко сверкнул глазами и с вызовом посмотрел.

– Я же говорил, что магия на меня не действует, – напомнил он и внезапно жестко усмехнулся. – Да, ты прав: на мне кровь вашего наследника. Кровь сына вашего проклятого владыки и его смерть. Но на нем этой крови было намного больше. В том числе и моей. Он замучил до смерти мою сестру, он едва не убил моего друга, он одним словом уничтожил сторожу и всех, кто в ней был. Он заслужил. И поэтому я убил его: подло, в спину, вот этими самыми клинками. Да, это я его убил – твоего кровного родича! Я, слышишь?! Двадцать лет назад! В той самой стороже, которую он тоже осквернил! Это был я… Мстить будешь?

Таррэн покачнулся и судорожно сглотнул, в жуткой догадке воззрившись на нестареющее лицо почти тридцатилетнего человека, на котором так пронзительно выделялись зеленые глаза. И в них плескалось столько боли, столько застарелой ненависти, столько иссушающей злобы, так много осколков прежней жизни, разбитой совершенной рукой бессмертного, что он не удержался: со всего маху окунулся в чужую душу и на мгновение выпал из реальности.

– Лита-а-а! – ворвался в его уши изломанный детский крик. – Ты убил ее! Тварь! Чудовище… ты ее убил!

– И правда, – неприятно удивился знакомый до отвращения мелодичный голос, и перед его глазами на мгновение возникло изумительно красивое лицо – идеально правильное, по-настоящему совершенное, с чистыми изумрудными радужками, способными свести с ума любую женщину, и с мягкой улыбкой, от которой останавливалось сердце. Просто бог… почти такой же, как его дальний предок – Изиар. Говорят, тот был невероятно красив. Говорят, многие красавицы нашли погибель, утонув в его раскосых зеленых глазах. Говорят также, что все его прямые потомки унаследовали эту утонченную, изысканную, но порченую красоту. И почти все в той или иной степени были безумны.

Старший наследник древнего рода Л’аэртэ склонился над распятой на деревянном столе девочкой, чье жестоко изрезанное тело давно перестало походить на человеческое, и с досадой прикусил губу.

– Какая жалость! Она оказалась слишком слаба.

– Убийца!

– Умолкни, – вяло отмахнулся эльф, и вторая жертва едва не задохнулась от накатившей волны силы. Добившись тишины, Талларен илле Л’аэртэ ненадолго задумался. – Плохо. Второго такого экземпляра я уже не найду: смертные так редко дают миру красивых детей. Неужто я где-то ошибся в знаке? Неужто чего-то не учел? Придется начинать все с начала. Ну-ка, посмотрим…

– Мм…

Темный брезгливо приподнял кончик простыни, несколько мгновений изучал истерзанное детское тельце, пару раз ткнул в него ухоженным пальцем и наконец резким движением столкнул бездыханную малышку на пол. После чего так же задумчиво посмотрел на мечущегося на соседнем столе ребенка и равнодушно пожал плечами.

– Не волнуйся, и до тебя дойдет очередь. Жаль, что твоя сестра оказалась слаба. Но, кажется, я нашел ошибку: возможно, один знак придется сместить на спину, а два других сделать более… гм, да, пожалуй, они друг друга уравновесят. Плохо, что нет второй девчонки, так что теперь мне придется использовать тебя, мой смелый друг. Надеюсь, ты готов к боли?

– Мм!

– Вот и славно, – хищно улыбнулся эльф, мягким шагом подходя к своей жертве. В этот миг его лицо утратило очарование ангела, стало жестоким, властным, красиво очерченные губы капризно искривились, а в глазах появился стальной блеск, смешанный с быстро разгорающимся огоньком безумия. – Я не забыл твоего укуса, человечек. И ты тоже никогда его не забудешь. Клянусь именем Л’аэртэ, я заставлю тебя пожалеть о содеянном. Ты будешь молить о пощаде, кричать, но никто тебя не услышит… в стороже такие замечательно глубокие подвалы! А после того как я усилил их «Плащом молчания», тебя можно заживо резать, и никто не догадается.

Таррэн, глядя сквозь чужое сознание на ужасающе знакомое лицо, содрогнулся.

– Ну-ка, посмотрим, кто у нас тут… – Эльф низко наклонился и небрежным жестом сорвал одежду с неистово мечущегося ребенка. – Ого! Какой приятный сюрприз! Мм, какой же замечательный подарок сделала мне сегодня ночь. Жаль, что я начал не с того, но теперь, кажется, мне все-таки удастся закончить этот круг. Закрой глаза и не бойся, дитя, потому что это будет не больно… а очень больно! – внезапно рявкнул эльф. – Я не стану тратить силы на то, чтобы облегчить тебе жизнь!

Воздух душной каморки прорезал истошный детский крик, но эльф словно не услышал: лишь качнул на изящной ладони богато изукрашенный нож и со знанием дела коснулся острием влажной кожи.

– Вот и все, малыш… когда я закончу, ты больше не будешь человеком…

– Эй! Ушастый, ты чего?!

Таррэн жадно глотнул сухой воздух и судорожно закашлялся, внезапно осознав себя лежащим на земле и бездумно смотрящим в чистое небо. В горле до сих пор стоял душный ком, по вискам катились крупные капли пота, глаза нещадно жгло как от сильного жара, в горле стоял чад факелов подземелья, в груди поселилась дикая тяжесть, что мешала дышать, а кожа до сих пор горела от прикосновения эльфийского клинка.

Никогда раньше ему не было так трудно после слияния мыслей. Никогда не доводилось присутствовать в чужом прошлом самому, хотя перед его силой, бывало, отступали даже сородичи, но это…

– Таррэн! – вконец обеспокоился Белик и низко наклонился над смертельно бледным эльфом, с лица которого до сих пор не ушло выражение дикого ужаса. – Ты что, помереть тут собрался? У меня на руках, да? Решил сделать приятное? Э-э-э… погоди, я меч возьму, а потом скажу, что сам тебя убил. Хоть не так обидно будет: когда еще доведется безнаказанно ушастого зарезать? А тут такая возможность пропадает… Таррэн! Торк тебя возьми! Да очнись же, нелюдь ушастая!

Темный эльф наконец глубоко вдохнул и перевел остановившийся взгляд на перепуганную физиономию мальчишки, рядом с которым изящной статуэткой застыла неподдельно обеспокоенная хмера.

– Ну, слава небесам, живой, – с явным облегчением осел Белик. – Я уж подумал: все, хана нашему походу, потому что нет темного, нет и Лабиринта. А нет Лабиринта, значит, нет и амулета. А если нет амулета…

– Не продолжай. Я понял, – деревянным голосом отозвался эльф, с некоторым трудом приняв вертикальное положение.

Его взгляд медленно вернулся к парным клинкам, которые Белик так и не успел убрать. Пробежался по юному лицу, заглянул в глаза, которые действительно не могли принадлежать обычному смертному. И невольно задержался на слегка задравшемся рукаве, из-под которого на миг показались причудливые, идеально ровные, красиво переплетающиеся между собой линии.

Он снова увидел лишь краешек сложнейшего рисунка на изящном предплечье и тыльной стороне правой кисти, что алыми красками был отпечатан на безупречно белой коже мальчишки. А затем неожиданно осознал: следов от старых ран там не было. Совсем, будто недавно виденные разрезы полностью зажили, оставив после себя не жуткие рубцы, а лишь это странное, словно вытканное красными нитками полотно. Просто рисунок – дивный, неповторимый и ничем не напоминающий следы от эльфийского ножа, которым его некогда нанесли. Однако он все равно был страшным. Заставляющим содрогаться от невольного ужаса и стыдливо отворачиваться, потому что это были следы крови.

– Это его работа? – хрипло спросил Таррэн.

Пацан, проследив за его взглядом, мгновенно помрачнел и разом ощетинился, торопливо опуская рукав.

– Да! – враждебно рыкнул он.

– Прости…

– За что?!

– Прости, что тебе пришлось справляться… самому, – с усилием выдавил эльф, страшась даже представить, что пришлось пережить восьмилетнему малышу по вине его кровного брата. Он только краешек увидел, малую толику прочувствовал на своей шкуре, но до сих пор сердце сжималось от боли. – За то, что он сделал, за Литу… за твою сестру… поверь, мне очень жаль.

– Ты что, видел? – внезапно вскинулся Белик. – Смотрел через меня? Сейчас?

– Прости, я случайно.

Траш вдруг яростно рыкнула и хищно припала к земле.

– Все видел? – в зеленых глазах мальчишки вновь вспыхнула дикая ненависть, а в маленьких руках сами собой появились ножи. Хмера выпустила когти и играючи раздробила несколько твердых валунов в мелкую пыль. – Я… я убью тебя! Урод ушастый! Нелюдь проклятый! Как ты посмел испытывать на мне свои чары? Кто тебе позволил?

Таррэна буквально снесло налетевшим вихрем, снова сильно ударило затылком и буквально вдавило в камень. В ту же секунду к горлу прижалось холодное острие, в горящих ядовитой зеленью радужках Гончей полыхнуло поистине ледяное пламя, а рядом предупреждающе заворчала взбешенная хмера, властно прижав к земле когтистой лапой растрепанную голову кровного врага. Они действовали не сговариваясь, с потрясающей синхронностью – злые, как демоны, и такие же смертоносные. Дикая хмера и ее маленький побратим, которые вспыхнули от гнева за какое-то жалкое мгновение. Кто был первым? Кто не удержался? Неизвестно. Но теперь только шевельнись – и маленькая стая больше не будет терпеть. Разорвет на части, потому что гневное урчание Траш уже почти слилось с бешеным рычанием Белика. Кончик ее хвоста давно выпустил наружу смертельно опасный шип и теперь нервно подрагивал перед самыми глазами ненавистного эльфа. Ее лапы чуть согнулись, готовясь к прыжку, страшная пасть вновь показала клыки… кажется, эта ярость была действительно общей, и юный Страж сейчас едва сдерживался. Тоже за двоих.

Таррэн не сопротивлялся.

– Прости, малыш, я не хотел, – шепнул он беззвучно, понимая, что от гибели его отделяет лишь волосок, но все еще помня звенящий долгим эхом пронзительный детский крик: «Лита!» – Прости… мне жаль, что так вышло.

Мальчишка странно вздрогнул, в упор взглянул в безупречное лицо перворожденного, искаженное внутренней болью, и вдруг увидел, что эта боль была искренней. И по-настоящему мучительной, потому что Таррэн зачем-то решил разделить ее с ним. Добровольно пережил те страшные сутки, которые даже спустя два десятилетия упорно возвращались в кошмарах. И он тоже чувствовал холод чужого лезвия на своей коже, узнал равнодушный голос сородича и его лицо, от одного вида которого бросало в дрожь и скулы сводило от ненависти.

– Прости…

– Заткнись! Заткнись, заткнись, заткнись!!! Ради всего святого! Заткнись или я… просто не… смогу… – Белик вдруг выронил оба ножа, каким-то чудом не распоров ненавистному темному живот, и с силой обхватил руками виски. Он до боли зажмурился, едва не взвыл от волнами накатывающих эмоций, что повелевали, буквально требовали убить проклятого эльфа сейчас же. Затем медленно сполз на землю, сжался в комок и наконец замер, тихонько раскачиваясь и что-то быстро шепча сквозь намертво сомкнутые зубы.

Траш нерешительно застыла, не смея перечить хозяину, но и от поднимающегося темного не могла отвести взгляда.

Он враг, так говорил ее опыт. Опасный враг, которого надо уничтожить. То, чему нет места на этом свете. То, что должно умереть. Здесь, сейчас. За то, что сотворили с Беликом, за его исковерканную жизнь, изуродованную душу, за разрубленное ухо самой Траш, за погибшую стаю, за тропу, за «Огонь жизни», за все-все, что с ними было…

– Хватит, перестань! – измученно простонал пацан, уткнувшись головой в колени. – Траш, не надо! Остановись! Он нужен нам, очень нужен… всем… Пожалуйста, успокойся… Траш…

И хмера наконец опомнилась – перестала сверлить эльфа ненавидящим взором, опустила глаза и, тихонько мурклынув, скользнула к непрерывно вздрагивающему мальчишке. Осторожно обернулась вокруг него, успокаивающе задышала в ухо и просительно заскулила, словно извинялась за свою вспышку. Но Белик не услышал – не поднял головы, не повернулся: кажется, полностью ушел в себя, чтобы хоть так удержать вспыльчивую подругу от убийства.

Траш заскулила громче, настойчиво теребя его за плечо, мягко толкнула носом, стараясь привлечь внимание, и всем видом говорила: «Я уже не злюсь, я все помню, больше не буду…» А он лишь измученно прикрыл веки, почти перестав дышать.

Таррэн, почуяв неладное, быстро подошел к мальчишке.

– Р-р-р!

– Да тихо ты! – неожиданно гаркнул эльф, заставив гневно вскинувшуюся хмеру удивленно присесть. – Совсем с ума сошла?! Надо было сразу бросаться, а не ждать разрешения, тогда бы он не успел взять все на себя, а теперь… С’сош! На вас же узы висят! Ты о чем вообще думала? Смерти его хочешь?

Траш озадаченно потрясла головой, не понимая, откуда у дерзкого ушастого взялось столько смелости, а потом неуверенно рыкнула. Нет, причинить боль своему малышу она никак не желала. Просто опять увидела его рядом с темным, слишком близко, вспомнила прошлое и не сдержалась… неужели из-за этого ему так плохо?!

Белик тихо застонал.

Она попыталась прижаться боком, забрать, вернуть свою неожиданную ярость, чтобы малыш не мучился, хотя бы чуть-чуть ослабить узы, но он не позволил: намертво сжав зубы и стиснув до боли кулаки, упрямо сдерживал бушующий внутри ураган их общей ненависти. И это его убивало.

– Дай я попробую, – неожиданно властно отстранил громадную зверюгу эльф. – Если уж один раз получилось пробить эту защиту, может, получится снова? Гарантий, конечно, никаких, но… Под руку не лезь! И за дорогой следи, чтобы ни наши, ни чужие не подобрались: то, что я собираюсь делать, никто не должен увидеть!

Хмера глухо заворчала, но уходить не стала, а, напротив, прижалась костяным боком к раздраженному темному и так застыла, настороженно водя чутким носом по сторонам.

– А ведь верно, – запоздало спохватился Таррэн. – Рядом с тобой магия почти не чувствуется!

Траш презрительно фыркнула, но он уже не услышал: приподняв голову Белика, с силой надавил пальцами ему на виски, обратившись к своему второму сердцу и молча попросив о помощи. Тонкие нити единения он увидел почти сразу – невесомые, почти прозрачные, но невероятно крепкие, которые плотным коконом укутывали пострадавшего мальчишку и тесно связывали его с обеспокоенной хмерой. Причем уже очень давно. Так, как бывает между кровными родственниками – сестрами, братьями, родителями. Так, как когда-то было и с ним, до тех пор пока старший брат не решил разорвать бесполезную, по мнению Талларена, связь.

Таррэн поджал губы и осторожно потянул за невидимый узелок.

«Живи, малыш. Только живи…»

Шансов, конечно, было немного – Белик слишком хорошо защищен и от обычных магов, и от эльфов, и даже от мастеров-гномов, что тоже умели взывать к рассудку. Но мальчишка уже едва дышал – слишком редко, чтобы это выглядело нормально, и слишком слабо, чтобы эльф не понял очевидного: кажется, пацан действительно собирался помереть. Сердце его билось невероятно медленно и как-то странно, будто его когда-то вынули из груди и заменили на другое, чужое, вынудив работать с неестественным ритмом, больше подходящим перворожденному. И это тоже было плохо: чем реже оно бьется, тем труднее вернуть умирающего к жизни. Как его подтолкнуть? Как дать опору? Позволить опереться на свое? А не возненавидит ли тогда малыш его еще сильнее, чем раньше?

Таррэн заколебался и осторожно потянулся навстречу, старательно отгоняя от себя мысль, что безнадежно опоздал. Но то ли умница-хмера смогла ему помочь, то ли собственных сил и знаний хватило, а то ли мальчишка ослаб от внутренней борьбы. Однако, как бы то ни было, призрачные нити, тянущиеся к Траш, вдруг поддались под его чуткими пальцами, опали, успокоились. Перестали сопротивляться, легонько подрагивая в умелых руках эльфа. А вместе с ними к мальчишке возвращались силы, уверенность и едва не сбежавшее к Ледяной богине сознание. Наконец у Белика дрогнули ресницы, слабо шевельнулись красивые ноздри, грудь вяло вздрогнула, делая новый вздох, а затем и голос прорезался.

– Убери лапы! – хрипло потребовал юный Страж, едва сумел сфокусировать замутненный взгляд на сосредоточенном лице эльфа. – Пошел вон, кому сказано!

– Лежи и не дергайся.

– Траш, пни его, что ли? Тра-а-аш… Ладно, тогда я сам…

– Тихо лежи! – прикрикнул Таррэн, делая непонятные движения пальцами. Белик охнул от боли в висках и, с трудом отбрыкнувшись, резко сел. – Ну как, лучше?

– Чё пристал?! – немедленно огрызнулся пацан, торопливо оправляя одежду. – Чё ты все время лезешь, когда не надо? Тебя просили? Отвали, я сказал! И руки свои поганые убери!

Хмера ласково потерлась о раскрасневшуюся щеку хозяина и успокаивающе заурчала, перестав обращать на эльфа внимание – он-таки вытащил ее малыша, вернул ей стаю, помог, когда требовалось. Исправил их общую ошибку, а значит…

– Ну и что? – внезапно рыкнул на нее Белик. – Это не повод ко мне прикасаться!

Таррэн с досадой отодвинулся. Да что ж за человек такой?! Эльф чуть не с того света его вытащил, шкурой рисковал и своим будущим, едва не раскрылся, уйму сил потратил, а этот неблагодарный сопляк еще оскорбленную невинность строит! Ну до чего же неуправляемое существо! А может… такая реакция из-за недавней вспышки? Или из-за него самого? Неужто малыш так сильно его ненавидит?

– Я не люблю этого, понял, ушастый? – немедленно подтвердил распаляющийся пацан. – Ненавижу просто! Не смей ко мне прикасаться! Никогда!

Та-а-ак, похоже, грядет настоящая истерика. Неужели кровные узы так здорово меняют человека? Или же это – отголоски бурных эмоций хмеры, которая, излив свою агрессию на хозяина, стала, на удивление, тихой и смирной, как овечка? То-то стоит сейчас в сторонке, виновато поглядывает и ни во что не вмешивается. Неужто малыш забрал на себя всю ее ярость?!

– Не лезь ко мне! Или я…

– Ты вопишь, как девчонка, которую пытались соблазнить на сеновале, – спокойно припечатал взвившегося Белика эльф, заставив его разом осечься. – Скажи спасибо, что я успел ослабить вашу связь, иначе валяться бы тебе тут до того времени, пока узы не исчезнут. Славная была бы добыча для гиен, да? Траш, я прав?

Хмера смущенно отвела глаза и виновато шаркнула лапой.

– Так что хватит орать, поднимайся, и пошли обратно, пока нас не хватились или, чего доброго, не ринулись следом. Что-то я сомневаюсь, что у людей хватит умения пройти по тропе без тебя. Ну, успокоился? Больше не будет воплей? Сам идти сможешь? Или снова в истерику скатишься, как сенная девка поутру?

Белик яростно выдохнул, буквально проткнул обнаглевшего нелюдя горящим взором, но спорить не стал: глупо. Сам прекрасно понимал, что опасно балансировал сейчас на грани, едва не сорвался, а удержался только потому, что этот урод очень резко ослабил натянувшиеся узы. Как ведром холодной воды окатил, но заставил прийти в себя.

Пацан прошипел сквозь зубы страшное проклятие, но все-таки поднялся и, набычившись, отправился к остальным. Благодарить тоже не стал: много чести ушастому, перетопчется. Потерпит скверный характер, ставший на время еще отвратительнее из-за слияния со вспыльчивой Траш. Но зря он сдерживался столько времени, что ли? Наверное, не надо было стараться, тогда и не случилось бы ничего? И эльф не успел бы подсмотреть то, что не положено.

– Надумаешь счеты сводить, я к твоим услугам! – ядовито бросил пацан, не оборачиваясь. – Прибью тебя при случае с превеликим удовольствием!

– Спасибо, учту.

Белик зашипел еще громче и внезапно ускорил шаг, стараясь оказаться от проклятого бессмертного на максимально возможном расстоянии.

«Все, хватит! – негодовал Белик. – Надоело терпеть этого гада! Пусть хоть под землю провалится! К песчанику на ужин попадет, но больше не шевельну и пальцем, чтобы ему помочь! Ишь, с девками сравнивать вздумал! С дурами деревенскими!»

Таррэн с облегчением перевел дух. Затем с удивлением проследил, как родовые клинки бесследно исчезли в деревянном футляре на спине Гончей (один вошел сверху, второй – снизу, будто так и было задумано) и как тихо щелкнул невидимый замочек, намертво закрепляя бесценную эльфийскую пару внутри.

Темный неожиданно хмыкнул, найдя близость искусно выполненных гномами ножен к исконно эльфийскому оружию забавной, после чего мысленно улыбнулся и окончательно пришел в себя.

Знали бы родичи, кто теперь носит оружие наследника темного трона! И в каких именно ножнах! Отец бы умер со стыда, а хранители знаний удавились бы от такого вопиющего нарушения традиций! Родовые клинки – в руках человеческого детеныша! Впрочем, нет, не детеныша, но мужа. Хоть и выглядит он как сопляк, но недооценивать его силу и ловкость не стоит. Ой, не стоит, потому что Белик, судя по всему, ничем не уступит своей грозной подруге.

Траш грустно покосилась на удаляющегося хозяина, вздохнула совсем по-человечески, а затем уставилась на подчеркнуто бесстрастное лицо Таррэна: красивое правильное лицо, на котором еще не исчезло выражение скорби и раскаяния. Оно было так похоже на то, другое, что смогло причинить им с малышом столько боли, так явно несло в себе отпечаток единой крови, так живо напоминало о пережитом ужасе, что просто дрожь брала… но все же было в нем и немало отличий, которые она прежде не хотела замечать. Не видела. Не могла, как не мог и Белик. А, наверное, все же стоило обратить внимание раньше, потому что в этих раскосых зеленых глазах не светилась нечеловеческая жестокость, не горело пламя ненависти и презрения к смертным. Это лицо не было исковеркано высокомерием и злобой ко всем, кто слабее. В нем не светился огонек безумия, как у того, второго. Оно было удивительно спокойным и одновременно строгим. Да, немного жестким, как и у всякого воина, но все же не злым. В зеленых глазах, если всмотреться, еще не до конца угас пережитый за малыша страх, не пропали отблески ужаса от увиденного в его воспоминаниях. Это лицо действительно красиво, не отнять, но красота была не болезненной, а свободной, гармоничной. Не режущей взор, а, напротив, заставляющей смотреть еще и еще, наслаждаться увиденным, вбирать всем существом. Так, как бывает только с теми, у кого внутренняя суть ничем не отличается от внешней.

Растерянная Траш снова тихонько вздохнула, но потом все-таки приняла решение. На мгновение скользнула ближе, благодарно выдохнула в удлиненное ухо, словно шепнула извинение за свою несдержанность. Мягко ткнулась холодным носом в щеку, будто пообещав исправиться, и, смутившись, тут же умчалась, оставив изумленного эльфа в одиночестве.

Глава 9

– Чё расселись? – едва вернувшись, Белик мрачно зыркнул на спутников и недовольно поджал губы. – Все, наотдыхались. Подъем. Теперь будем топать до самого вечера.

Воины послушно поднялись с земли, стряхнули крошки с одежды, глотнули воды и вопросительно посмотрели на вернувшегося Таррэна. Мол, в чем дело? Чего малыш так злится? Что-то случилось во время погони за гиенами?

– Добили? – негромко поинтересовался Урантар, внимательно изучая лицо раздраженного племянника. – Ого! Малыш, не пора ли тебе побыть одному?

Белик нервно дернул щекой.

– Нет. Идем, Траш… А ты, изменник, сиди тихо, не то зашибу! Едва все не испортил, скотина зубастая! Хорошо, что нам удалось выловить всю стаю, но теперь придется бегом бежать, чтобы спрятать следы и успеть с этим до дождя. Столько времени потеряли из-за тебя!

Самец хмеры виновато припал к земле, царапая ее собственным брюхом, и, умильно повернув к Белику страшноватую морду, вдруг просительно заскулил, вымаливая прощение за глупость. Потом осторожно подполз, старательно виляя задом и выворачивая шею, демонстрируя полное подчинение, но хозяин не обратил внимания – сурово нахмурившись и всем видом дав понять, что о прощении не может быть и речи, резко отвернулся. А Траш, властно отодвинув самца, скользнула за Беликом, после чего пристроилась плечо к плечу и, виновато поглядывая на его мрачное лицо, потрусила рядом.

Самец горестно вздохнул, покосившись на разорванную пополам гиену. Смирившись с тем, что хозяин еще долго будет сердиться, он неохотно поднялся и поплелся следом. Благо прогонять его никто почему-то не стал.

– Так он с вами, что ли? – наконец-то прозрел Молот, когда хмеры показали ему свои спины. – Могли бы раньше сказать, а то я всю голову сломал…

Урантар, не сводя глаз с раздраженного племянника, замедленно кивнул:

– С нами. Не знаю только, хорошо это или плохо.

– Что-то не так? – вполголоса уточнил Весельчак. – Таррэн, чего у вас там стряслось? Чью-то шкуру не поделили? Или опять сцепились не вовремя?

Таррэн только вздохнул, обменявшись понимающим взглядом со Стражем, и занял привычное место за спиной взбешенного проводника. Он надеялся, что малыш сумеет справиться со своей и чужой яростью. Сможет пересилить ненависть Траш, выдержит и устоит перед соблазном решить все проблемы здесь и сейчас.

– Карраш, слева! – сухо бросил Белик, и сравнительно некрупный самец понятливо пристроился в стороне от вытянувшейся живой цепочки.

– Как Карраш?! – ошарашенно завертел головой Весельчак, пытаясь высмотреть знакомую вороную гриву на месте жесткого костяного панциря и длинного ряда острых игл вдоль хребта, но нет – хмера никуда не делась, не испарилась и не превратилась чудесным образом в породистого скакуна. Только сверкнула желтыми глазами и выразительно приподняла верхнюю губу, демонстрируя достойный уважения набор зубов. Здоровенная, явно агрессивная скотина, как две капли воды похожая на Траш. Лишь по размерам да по цвету радужки и можно отличить. Ну, и по правому уху, которое у громадной самки отсутствовало.

Эльфы недоуменно пожали плечами, люди переглянулись, но уточнять ничего не стали: Карраш так Карраш. Чем не имя для хищной твари из Серых пределов? Очень хорошо, что это оказался не норовистый гаррканец (потому что представить себе копытное, карабкающееся по склонам, просто невозможно), а всего лишь другая хмера. Да и терпеть ядовитого полукровку еще и здесь было бы не слишком приятно. А так… народ то ли уже привык к странностям, то ли чересчур устал, то ли просто надоело удивляться, однако возражать и спорить не собирался никто. Да и зачем? Что это изменит? Двумя смертям не бывать, одной не миновать. Одна хмера или две? Суть-то одинаковая. Им даже Траш хватило бы за глаза, а самец… да плевать на него с высокой колокольни! Воины послушно потянулись за Беликом, которого даже этот, второй Карраш, похоже, признавал за старшего.

Так и пошли: Белик, как всегда, впереди, потом – задумавшийся о чем-то Таррэн, за ним – вечно любопытный Весельчак и светлые, потом все остальные, и, наконец, замыкающим снова оказался Урантар. А хмеры мчались по обеим сторонам от чужаков, чутко посматривали на соседние склоны, постоянно тянули ноздрями сухой воздух и честно охраняли отряд от всевозможных напастей.

И такая предосторожность полностью себя оправдывала: не зная повадок местных обитателей, можно было за пару секунд вляпаться так, что потом ни один целитель не спасет. Хватало тут и песчаников, и ядовитых мошек, и комаров, от одного укуса которых лицо опухало на полдня. Нередко встречались скорпионы размером с крупную кошку, просто обожающие прятаться возле крупных валунов. Но тех с ходу убивала Траш, а Карраш для верности еще и втаптывал в землю. Еще встречались плотоядные цветы и сухая трава, каждый листик которой заканчивался острой, загнутой книзу колючкой. Ступишь разок на такую, и можно больше не переживать о похоронах – рядом и закопают, потому что эта мерзость выделяла ядовитый сок при малейшем повреждении. А поскольку дрянной шип на кончике такой травинки с легкостью вспарывал даже толстую кожу сапог, то конец несчастному светил весьма плачевный, хотя и быстрый: Белик отводил примерно полчаса на прощание.

Рыжий, след в след ступая за Таррэном, в какой-то момент поймал себя на мысли, что под охраной сразу двух хмер идти и легче и, как ни странно, гораздо спокойнее. Они ловко вылавливали зверушек помельче, если те не успевали спрятаться. Самых опасных и быстрых упорно выковыривали из их подземных убежищ, после чего или разрывали в клочья на месте, или мощным ударом когтистой лапы расплющивали ядовитые шипы, колючки, хвосты или что там у них было. Иными словами, заботились об идущих рядом людях сильнее, чем иные мамки о своих детенышах. Но если Карраш не упускал случая с удовольствием сжевать особо вкусные экземпляры, то его подруга упорно воротила морду и вообще старалась на кровавые разводы даже не смотреть. А если случалось кого-то поймать, очень осторожно передавала добычу самцу, после чего быстро удалялась и предоставляла грязную работу исключительно ему.

Белик не обращал на эту возню никакого внимания – целеустремленно мчался вперед, искоса поглядывая по сторонам и старательно вынюхивая одному ему ведомые запахи. Все в том же ровном ритме, в котором, судя по всему, чувствовал себя вполне комфортно. Неестественно прямой, невероятно жесткий, напряженный, но при том гибкий и ловкий, как дикий зверь. Непривычно серьезный и очень-очень опасный, будто взведенный арбалет с отравленным болтом внутри.

Он лишь однажды замедлился, всего раз соизволил оглянуться, чтобы проверить, в чем дело, – когда Весельчак, устав от непрерывного бега, где и дыхание перевести некогда, неожиданно оступился и, не удержав равновесие на покатом склоне, все-таки сошел с надежной, но очень узкой тропки. Как назло, нога неловко подвернулась и мигом поехала по коварной насыпи, а следом сорвался и сам воин, успев только судорожно вздохнуть при виде стремительно приближающегося края обрыва.

Таррэн в самый последний момент успел схватить невезучего парня за руку, подцепив, как рыбину за жабры, у самой кромки обрыва. Но тот все равно от души треснулся правым бедром, порвал крепкую штанину и, в довершение всего, повредил ногу об острые грани каменистой насыпи, распоров кожу и мышцы чуть ли не до самого паха. Однако, к чести Бешеных лис, не издал ни единого звука, а выбравшись на твердую почву, брезгливо оглядел изувеченное бедро, благодарно кивнул эльфу и принялся торопливо заматывать рану.

– Идти сможешь? – негромко спросил Белик, с видом знатока оценив ее глубину и обильное кровотечение.

Весельчак хмуро кивнул, стараясь затянуть стремительно намокающую ткань как можно туже. Получилось неплохо, но он хорошо понимал, что надолго такой повязки не хватит, – слишком уж сильно его резануло каменным краем: кожу располосовало – будь здоров. Та чуть не на ладонь разошлась, а кровило так, что становилось ясно – всего час-два, и ткань уже не спасет: он непременно начнет оставлять кровавые следы, а в преддверии пределов это было чревато.

Страж с досадой поджал губы: плохо. В их положении это означало, что не далее чем к ночи по запаху их найдет кто угодно. Включая гиен, шакалов и даже пещерных медведей, которых тут тоже водилось немало. А сражаться против местных хищников ночью, да еще среди голых скал, где и сбежать-то некуда…

Светлые красноречиво переглянулись и незаметно потянулись за мечами: обуза в подобном походе была недопустима, а смертный станет таковой уже очень скоро. Более того, подвергнет остальных риску и поставит под угрозу исход всего дела. Может, лучше закончить его страдания прямо сейчас?

– Траш, Карраш, энгей! Турриа! Герте! – вдруг властно велел Белик, и хмеры, игнорируя направленные на хозяина изумленные взгляды, неожиданно сорвались с места, вильнули гибкими хвостами и молниеносно скрылись среди скал. До ошарашенных эльфов донесся тихий шорох когтей, с огромной скоростью скользящих по насыпи, да легкий шум осыпающейся земли, но вскоре пропал и он, потому что громадные хищники умели двигаться с поистине ужасающей скоростью. Просто прежде были вынуждены приноравливаться к путникам, тихоходным черепахам, а вот теперь показали себя во всей красе.

– Что ты им сказал? – обалдело спросил Аркан, когда оставшееся после хмер облачко пыли лениво осело на его сапоги. – Откуда знаешь эльфийский?!

Белик остановился возле Весельчака и брезгливо оглядел промокшую повязку.

– Велел искать место для привала. Пусть вперед пройдут, зачистят, как положено, пока мы решим, как дотащить рыжего, чтобы не засветиться. А язык… скажем так, один кровный враг расщедрился. Не добровольно, конечно, но все-таки… Ну, приятель, ты и вляпался!

– Я могу идти, – процедил раненый, поднимаясь с земли, и зло посмотрел на деловито зацокавшего пацана.

– Можешь, можешь… даже побежишь, если приспичит. Только нам совершенно не нужно, чтобы твоя кровушка указала путь к лагерю всем желающим. Конечно, проще всего тебя удавить прямо здесь, а потом сбросить труп с обрыва, но без твоих сомнительных острот нам станет скучновато, поэтому садись и разматывай обратно: будем переделывать. Дядько, отдай мой мешок.

Страж молча бросил вещи и послушно развязал мешок, позволив племяннику бесцеремонно копошиться внутри и наводить там беспорядок. Белик посопел, покряхтел, но вскоре выудил наружу внушительную охапку кровяного мха и довольно улыбнулся.

– Как чуял, что пригодится! Радуйся, рыжий: сейчас приложим, кровушку остановим, а там, глядишь, и убивать тебя не придется!

– Вот спасибо! – язвительно отозвался Весельчак, скривившись, когда ловкие пальцы сноровисто размотали окровавленные лоскуты.

– Не за что! Снимай штаны.

– Я сделаю, – неожиданно вмешался Урантар, настойчиво отстраняя Белика. – Иди кошек своих встречай и проследи, чтобы они никого не задрали по дороге. А еще лучше – сам проверь: дождь скоро, а с водой наружу всякое… вылезает.

– Дядько, ты чего?!

– Ступай! – велел Страж, и Белик равнодушно пожал плечами, искренне не понимая, зачем так переживать.

Но перечить не стал – послушно встал, ободряюще похлопал рыжего по плечу и отправился следом за умчавшимися хмерами.

– Я Карраша потом пришлю.

– Иди, иди. Без тебя разберемся.

Пацан негромко фыркнул и пропал за скалой. Только после этого Дядько перестал хмурить седые брови, покачал головой, словно сетуя на неудачное расположение раны, и требовательно кивнул:

– А теперь снимай…

Карраш вернулся примерно через час, когда и рыжего успели привести в порядок, и сами отдохнули от многочасового перехода, и солнышко начало ощутимо клониться к горизонту. Завидев гибкую фигуру хмеры, Таррэн настороженно привстал, но быстро узнал ехидную ухмылку во всю пасть, хищные желтые глаза и расслабился: свои.

Самец коротко рыкнул, властно кивнув на тесный проход, из которого только что вынырнул, нетерпеливо подтолкнул лапой замешкавшегося Ирбиса, который вздумал затирать оставшиеся после приятеля кричаще красные следы. Затем презрительно фыркнул, оттеснил глупого смертного подальше, после чего повернулся к обрыву спиной и быстро-быстро заработал передними лапами, легко сбрасывая вниз целые пласты горной породы вместе с засохшей кровью. За ними – землю, потом – глину, мелкие камушки и даже редкие травинки, где его чуткий нос ощущал солоноватый привкус. Он не успокоился даже тогда, когда вырыл приличных размеров яму – старательно обойдя ее по кругу, он зачем-то тщательно принюхался, покопал еще для верности и только после этого признал работу выполненной на совесть. Но и тогда не ушел, а ненадолго присел, выпустил тугую струю пахучей жидкости из-под хвоста и с довольным видом оглядел отчаянно закашлявшихся людей.

– Хрр… что это за гадость?! – задыхаясь, просипел Ибрис.

Молот с руганью попытался прикрыть лицо рукавом, но не преуспел – вонь поднялась такая, что аж слезы на глаза наворачивались.

– Не знаю, как вы, но я не удивлюсь, если у него даже дерьмо ядовито… – с трудом прохрипел Аркан, поспешно покидая место преступления.

– Кхе! Кхе! Кхе! – отозвался Сова, утирая слезящиеся глаза и торопясь за ним, как на пожар. – Боюсь, что не только оно. Гляди, как камень разъело!

Дядько, загадочно улыбнувшись, взял хромающего рыжего под локоть и со всей доступной скоростью потащил его прочь, на безопасное расстояние, где утер раскрасневшееся лицо и шумно выдохнул:

– Фу! Карраш, ты хоть предупреждай в следующий раз: люди же несведущи в таких делах и не знают некоторых особенностей твоего организма!

– Он бы лучше на гиен так нагадил! – проворчал Весельчак, неприязненно покосившись на наглую тварь.

Карраш довольно улыбнулся во всю пасть, заурчал и принялся носиться вокруг людей, искренне радуясь тому, что поручение строгого хозяина исполнил в точности. Теперь там хищники пусть сколько угодно нюхают, только головную боль себе заработают да чихать будут две недели.

Хмера, мгновенно придя в прекрасное расположение духа, счастливо заскакала вокруг ворчащих и беспрерывно утирающихся людей, порой совершая от избытка чувств такие головокружительные прыжки, что раздраженные эльфы мысленно пожелали глупому самцу куда-нибудь свалиться и смачно треснуться башкой, чтобы впредь думал, прежде чем делать гадости. Но не повезло: Карраш умудрялся даже из самых причудливых пике всегда приземлиться точно на лапы, хвостом работал не хуже, чем самая настоящая кошка, а когтями ловко цеплялся за малейшие трещинки в камне. И поэтому ни разу не то что не упал – даже не оступился. А когда увидел неподалеку приветливо раскинувшийся лужок песчаника, рванул вперед с такой скоростью, будто маму любимую встретил, после чего зарылся костяной мордой в песок и принялся с азартом копаться внутри. И это было настолько не похоже на степенную, невозмутимую, смертельно опасную и одновременно полную скрытого достоинства Траш, что воины невольно замедлили шаг и изумленно уставились на происходящее.

– Молодой он еще, – извиняюще пояснил Урантар. – Резвый да шустрый не в меру. Особенно там, где не надо. Только-только в силу вошел, вот она и ищет выхода.

Карраш живо поднял голову, сжимая в зубах толстое щупальце истошно заверещавшего песчаника, и смущенно потупился. Ну что? Кушать-то хочется! Для него никто ведь не взял с собой бараньей тушки? Или хотя бы окорок на ужин? Вот и приходится изворачиваться на ходу.

– Вот-вот, – хмыкнул Страж, и самец хмеры смутился еще больше. Торопливо мотнул головой, вырывая щупальце, поспешно заглотил, не жуя, и с самым невинным видом захлопал длинными ресницами. – Дорогу показывай, обжора! Успеешь еще поохотиться.

Карраш понятливо кивнул и, бросив скулящую от боли добычу, гигантскими прыжками помчался дальше, но на этот раз поминутно останавливаясь и заботливо проверяя, не отстал ли кто.

– С ним у Белика тоже узы? – негромко поинтересовался Таррэн.

Урантар покачал головой:

– Нет, он еще слишком молод и плохо умеет себя контролировать. Белику даже с Траш порой бывает нелегко, хотя они неразлучны с самого детства, а ведь она гораздо разумнее и спокойнее, чем обычно бывают хмеры. И прекрасно понимает его даже тогда, когда никакого единения нет и в помине. А Карраш… нет. Малыш не рискует с ним связываться: этого демона слишком тяжело держать в узде.

– Тогда я не понял: почему он вообще слушается? – влез Весельчак, которого Страж так и поддерживал под руку, запретив в полную силу опираться на больную конечность. – Траш – ладно, с ней все ясно: самка и все такое… но Белик же мужик! А ты говорил, хмеры своих самцов на дух не переносят, это раз. И, во-вторых, самцы вроде как не живут в общей стае.

– Мм… в каком-то смысле ты прав. Но тут дело в другом, мой хромой друг: ради Белика они оба готовы на все, и это заставляет Траш быть терпимее не только к Каррашу, но и к нам, а Карраша – сдерживать свои нехорошие наклонности. К тому же он действительно нравится Траш, поэтому и спрос с него совсем другой. Хотя всего десять лет назад этот зубастый изменник мог устроить хорошую драку, чтобы доказать вам свое превосходство и право быть рядом со своей избранницей. А сейчас, как видишь, принял с ходу и не стал выяснить отношения. Даже с Молотом, хотя тот самый здоровый.

Рыжий обалдело воззрился на невозмутимого седовласого:

– Какую драку? Зачем?

– А чтоб узнать, кто из вас, самцов, сильнее и крепче, – с усмешкой пояснил Страж. – У него это в крови – природа, так сказать: завоевывать авторитет. Насилу отучили. И то только после того, как Белик не раз по голове настучал да кастетом по бокам толстым отходил. А Траш добавила. Иначе у меня ползаставы бы из строя вышло, пытаясь совладать с этим чудовищем. Это сейчас он стал поспокойнее, но раньше… брр… особенно если голодный и злой.

Весельчак беспомощно развел руками:

– Ну, знаешь… с нашими парнями я бы еще связался, если девка, конечно, того стоит, но чтобы воевать за самку хмеры – это уже слишком!

– Урантар, а набеги из леса у вас часто бывают? – неожиданно спросил Таррэн.

– По-всякому. Когда раз в месяц, а когда и пару раз на неделе.

– А хмеры тоже приходят?

– Бывает, – спокойно отозвался Страж. – Если тебя интересует, как ведет себя Траш при этом и не мешает ли нам, то сразу отвечу: нет, не мешает. Напротив, здорово выручает.

– Почему? – удивился Аркан. – Хмеры же – ее стая!

– Нет. Теперь мы ее стая, – ровно ответил Урантар. – Я, Белик и Карраш. И вся застава в придачу. Траш не предаст узы крови и еще ни разу не уступила в поединке ни одной хмере: ни самцам, ни самкам. А их за эти годы приходило под наши стены немало. Я верю Траш как себе самому. Она такая же Гончая, как Белик, и за все двадцать лет, что мы вместе, мне не в чем ее упрекнуть.

– Но она же хмера! – возмутился Элиар, до которого долетела последняя фраза. – Как можно верить хмере?!

– Просто, Элиар. Для нас не имеет значения ни рост, ни форма ушей, ни цвет глаз, ни наличие или отсутствие хвоста, – сухо отозвался седовласый. – В пределах даже длина зубов никого не волнует. Если ты Страж, то это навсегда. Тебя примут таким, какой есть: темным, светлым, карликом или циклопом. Хоть гадом ползучим! Будь ты эльф, гном, тролль или пещерный медведь – не суть. Для нас имеет значение другое. А потому уважения и почета на заставе не ждите, пока не докажете, что действительно чего-то стоите. Если вас кто-то обложит по матушке, то лишь за то, что оплошали на стенах. А если похвалят, то не за происхождение, а за качество выполненной работы. Ребята наплюют на все, если будут точно знать, что рядом – надежный товарищ, и подадут руку одинаково каждому. Даже хмере. Но они точно также наплюют на родословную и убьют любого, кто посмеет предать наше общее дело. Вот так, господа «послы», такая вот история.

– Знаешь, – задумчиво пожевал губами Весельчак, неловко прыгая на одной ноге, – мне почему-то вдруг захотелось поближе взглянуть на твою заставу. Про нее каких только слухов не ходит…

Страж усмехнулся:

– И почти все врут.

– Неужели? А как насчет ваших с Беликом способностей? Я, например, не знал, что люди хоть как-то могут сравниться с перворожденными, а вы умудряетесь от них не отставать. Про хмер вообще молчу.

– Поживи с мое в пределах, еще и не так приспособишься!

– А что? Может, и поживу… – так же задумчиво протянул рыжий.

Оставшийся путь проделали молча. Карраш бодро бежал впереди, умудряясь на ходу сминать ядовитые цветки, топтать мелких жучков и плюющихся ядом ящерок симпатичной рыжеватой окраски. Пару раз срывался в погоню за истошно верещащими меховыми шариками с огромными глазами филина и длиннющими когтями, которые с легкостью вспарывали местную каменистую почву. Урантар называл их землеройками, но на обычных грызунов они походили мало – слишком крупные, покрытые густым коричневым мехом, с вытянутой мордой и с такими зубищами в пасти, что у людей возникли крупные сомнения относительно пищевых пристрастий этих зверушек. Кажется, для них больше подошел бы в качестве добычи крупный рогатый скот. Или двуногие, на худой конец. По крайней мере, взгляды, которые эти монстры бросали на людей, были крайне заинтересованными. Зато от хмеры они улепетывали с такой скоростью, что внимательно разглядеть странных землероек никак не получалось. Как не вышло посмотреть и на тех «червячков», на которых они здесь охотились.

Впрочем, никто не горел особым желанием узнавать подробности, потому что чем больше темнели небеса, тем чаще начинали встречаться на пути странные и необычные твари, тем сильнее шевелилась земля и тем настойчивее зудели над ухом вездесущие насекомые. Только повязки и спасали, иначе быть бы путникам к ночи похожими на раздутые лепешки.

Таррэн, заметив оживление среди местных обитателей, всерьез задумался: а удастся ли вообще сегодня поспать? Вон сколько повылезало наружу всякой мелочи! Чуть ли не из-под каждого камня их провожают чьи-то внимательные и очень голодные глаза. А если учесть, что большая часть живности тут плотоядная, да еще и ядовитая в придачу… К’саш! Похоже, подступающая ночь грозит стать о-о-очень длинной и будет больше походить на непрерывную охоту, чем на нормальный, спокойный отдых. Смогут ли поутру люди продолжить путь? Справятся ли с нагрузкой? Особенно тогда, когда Белик начал заметно уставать от единения с хмерой. Не сорвется ли он снова? Выдержит ли? Таррэн поймал себя на мысли, что слишком много думает об этом нахальном мальчишке.

Карраш, в очередной раз отогнав наглую живность от вверенного ему отряда, с нескрываемой гордостью отряхнулся, вздернул длинный хвост трубой и так, с видом победителя подвел людей к очередной скале. Но обходить ее почему-то не стал, а, задрав морду и царапнув когтями камень, требовательно вякнул.

– Уже? – удивился наверху знакомый голос. – Быстро вы, молодцы.

– Ты чего туда забрался? – Ирбис ошарашенно воззрился на свесившегося с высоты почти в три человеческих роста Белика.

Тот лишь хмыкнул и скинул веревку.

– Залезайте. Теперь на земле ночевать небезопасно: магический контур работать в полную силу не будет, потому что тропа уже близко, а без него вам проще самим отравиться, чем дожидаться, пока местное зверье сообразит, где тут можно славно перекусить. Его тут море, но в основном мелочь вроде ползучих тварей, пиявок и ящериц. Ну, еще жуки-рогачи, мокрицы встречаются, скорпионы опять же…

– Какие пиявки в горах?! – окончательно обалдел Весельчак.

– Здоровенные, – с удовольствием пояснил пацан. – Толстые, черные, склизкие… просто загляденье! Они в щелях и под камнями живут, а некоторые еще и летать умеют, но на своих водных сестричек похожи до жути – в том плане, что, пока не напьются кровушки, вовек не отлипнут. А поскольку размерами их Создатель не обидел, то и раны после них остаются – о-го-го! Если хоть одна присосется во сне, можно и не проснуться, потому что пасть у них громадная, ничуть не меньше вашей, но слюна неплохо обезболивает, а кровь потом еще до-о-олго не останавливается. За то и зовем их пиявками. Ну, чего рты разинули? Забирайтесь, если жить охота! Рыжий, а ты не дергайся! Потом сами тебя поднимем, чтобы рана не раскрылась.

Люди не заставили себя долго упрашивать: перехватив поудобнее вещи, споро взобрались на широкий каменный уступ, отлично защищенный от ветра и непрошеных гостей высоким каменным гребнем, сноровисто втянули туда же раненого товарища, внимательно огляделись и наконец посветлели лицами: место для ночевки среди здешних скал – лучше не придумаешь!

– Белик, я твой должник, – пробормотал рыжий, прекрасно понимая все преимущества такого лагеря.

То, что высоко, – плевать. Накрапывающий дождик – тоже мелочь, не помрут же от него, в самом-то деле. Пусть нет крыши над головой, зато снизу мало кто сумеет допрыгнуть или подкрасться незамеченным – местность тут на многие шаги просматривается даже в темноте. Крупное зверье – редкость, но если и рискнет кто напасть, то с двумя взрослыми хмерами отряду почти ничего не грозит: вряд ли поблизости найдутся сумасшедшие связываться с самыми свирепыми хищниками Серых пределов.

Траш довольно зажмурилась, коротко потерлась мордой о взобравшегося следом за людьми Карраша и вопросительно оглянулась на Белика. Тот странно улыбнулся:

– Поможешь?

Хмера смерила задумчивым взглядом враз занервничавшего Весельчака и медленно наклонила голову.

– Спасибо. Рыжий, ползи сюда и давай свою ногу.

– Надеюсь, ты не собираешься скормить ее подруге? – беспокойно поежился лис, послушно развязывая пояс и обнажая рану: та выглядела жутковато – с отмирающей кожей, засохшей корочкой по краям и бурыми тканями в центре. Хорошо, хоть кровь идти перестала, но при одном взгляде на рану было понятно: тронь лишний раз – и мигом откроется.

– Конечно собираюсь, – без тени сомнений выдал пацан. – Она уже вторые сутки очень голодна. Штаны-то снимай! И повязку разматывай до конца, обормот! Она тебе больше не понадобится.

– З-зачем снимать?

– Лечить будем, – хмуро пояснил Белик и, присев перед лежащей хмерой на корточки, зачем-то мягко погладил ей ноздри, что-то проворковал в маленькое ухо, а потом осторожно надавил на небольшой бугорок возле верхней губы – совсем маленький и незаметный, на который прежде никто и внимания не обратил. Именно его пацан настойчиво помассировал, и оттуда наконец неохотно вышла крупная янтарная капля, чем-то напоминающая цветочный мед, сверкнула на воздухе маслянистой основой и тяжело упала в подставленные ладони.

Урантар неприлично присвистнул:

– Повезло тебе, рыжий! Наша красавица редко для кого разоряется на «нектар»! Цени!

– А что это? – подозрительно уставился Весельчак на мелко дрожащую, словно пудинг, драгоценность.

Белик благодарно чмокнул подругу в нос, осторожно донес свою ношу до раненого и, почти не дыша, опустился на колени.

– Это, рыжий, настоящее сокровище, о котором мало кто имеет понятие, – с нескрываемой гордостью сообщил он, бережно втирая золотистую жидкость в рану. – Думаешь, почему хмеры так быстро выздоравливают? И почему их невероятно трудно убить? Как раз из-за него – «нектар» потрясающе быстро заживляет любые раны. Правда, щиплет немного…

– Ы-ы-ых… – тихо взвыл Весельчак, зажмурившись от дикого жжения в поврежденной ноге.

Немного?! Да это хуже, чем лесные осы! Хуже тупой пилы! Хуже дикого храмовника, если не повезет сесть на его шипастую ветку нежным задом! Но… Торк! У дерзкого пацана оказались удивительно мягкие руки! Аж вздрагиваешь, когда он прикасается. А от горящих странными огнями глаз и вовсе невозможно оторваться. Просто невероятно. Приятно. Но от таких мыслей на душе становится хоть и тепло, но весьма… неуютно.

Рыжий, неловко отвернувшись, сдавленно зашипел.

– Ничего, переживешь, – безжалостно заявил Белик, старательно размазывая «нектар» и смешивая его с подсохшей кровью. – Зато завтра поскачешь вперед, как зайчик, а от раны и следа не останется. Все, перевязывать ее не надо, пусть сохнет. Через пару минут образуется корочка, которая к утру отпадет. Только штаны надень, чтобы не сверкать голым задом: все-таки Траш у нас – девушка скромная. Не пугай даму. И скажи спасибо за ее доброту.

– Спасибо, – послушно кивнул воин. – А оно точно не ядовито?

– Нет. Мы уже на Дядько опробовали, и, как видишь, пока все в порядке. – Белик быстро поднялся, ободряюще хлопнул рыжего по плечу и, старательно оттерев руки от крови, подошел к краю уступа. – Лады. Отдыхайте и набирайтесь сил: завтра будет трудный день. С магией не шалите – не дай бог, кто учует, да и толку от нее сегодня никакого – тропа слишком близко. А я пошел.

– Стой! Ты что, опять есть не будешь? – обеспокоился вдруг Литур.

– Нет.

– Воду тогда возьми!

Белик, обернувшись, странно посмотрел на него своими зелеными глазами:

– Нельзя, Литур. Поверь, нам и так нелегко, особенно рядом с некоторыми, от которых магией прет, как от пчелиного улья – медом. Просто слюнки текут, до того сожрать охота. В смысле не мне сожрать, а Траш, но если держаться от вас подальше, то вполне терпимо. Думаешь, чего я не велел вам приближаться? Кстати, извини за утро, Таррэн: я зря погорячился. Спасибо, что вытащил. Идем, Траш!

Пацан быстро отвернулся, чтобы не видеть оторопевшего от удивления эльфа, и, ухватившись за шипы на холках своих хмер, одним гибким движением спрыгнул вниз.

Глава 10

– Лысы-ы-ый… Ирбис, кажись, я живой! – радостно хохотнул Весельчак, сияя, как начищенный золотой. – Гляди, нога как новенькая!

– Щас я ее сломаю, – недобро процедил воин, открыв глаза и наглядно убедившись: до рассвета еще целый час, а отвратительно бодрый рыжик гудит над ухом, готовый прям лопнуть от радости за себя, любимого.

Лис оскорбленно вскинулся:

– Ты что, не рад? У меня рана почти закрылась и совсем не болит! Знаешь, что это значит?!

– Что я тебя сейчас убью, – мрачно пообещал Ирбис. – Какого Торка ты меня растолкал?! Новостью поделиться?! Вон напарника своего буди, пусть порадуется!

– Не, – огорченно вздохнул Весельчак. – Сейчас твоя очередь караулить, а Аркан мне башку свернет, если я его раньше времени потревожу. Знаешь, какой он злой по утрам?

– Моя очередь?! Тьфу! А сразу не мог сказать?!

– Нет, так неинтересно.

Ирбис зло сжал кулаки, прошептал сквозь зубы страшное проклятие, но орать во весь голос не стал – люди еще спали. За испорченное утро ему никто потом спасибо не скажет: вымотались за день, а теперь дрыхнут без задних ног. Если растолкать раньше времени, то не только по матушке обложат, но еще и тумаков надают, чтобы впредь неповадно было. Ладно, потом…

– Там Таррэн, правда, изъявил желание тебя сменить, – раздался в спину напряженный шепот. – Но я подумал, что ему будет скучно одному. Составишь компанию?

Мечник тихо застонал: ну что за паскуда рыжая? Хуже Белика временами! Догнать бы и удавить его на месте, да только так можно и весь лагерь перебудить! Специально, гад, подальше забрался, чтобы дух из него не вышибли! Но ничего, ничего!

«Убью, – решил он, намереваясь присоединиться к эльфу. – Вот рассветет – и точно убью!»

Таррэн, действительно подпирающий собой высокий каменный бортик и внимательно рассматривающий пустую землю далеко внизу, ненадолго обернулся, обозначив понимающую улыбку, и милостивым кивком разрешил не вставать. Пусть досыпает, смертному нужнее. Сам он отдохнул достаточно, чтобы позволить себе такую вольность, мог и до утра посидеть, не боясь потом заснуть на ходу. Тем более что снаружи все тихо и спокойно.

Ирбис признательно прикрыл веки, уронил голову обратно и моментально провалился в сон – быстро и глубоко, как умеют лишь дети и опытные, мудрые, наученные жизнью ветераны, отдавшие государственной службе не один десяток лет.

Темный эльф лишь беззвучно усмехнулся и пробежался глазами по усталым лицам своих спутников: рыжий наглец, его более сдержанный приятель-лис, здоровяк с секирой, опытный Ирбис, молчаливый Сова… Внимательный взгляд эльфа старательно миновал спокойные лица светлых, которые даже так, во сне, могли почувствовать чужое внимание. Мимоходом скользнул по Урантару и на мгновение задержался на шевелюре Литура.

Гм, странный мальчик. Тренированный, упрямый, но все-таки странный. Интересно, откуда взялось его безграничное доверие к Белику? И это необъяснимое почитание, смешанное с плохо скрываемым чувством вины? Вряд ли его можно объяснить давней трагедией, связанной с тем темным. Что-то здесь было еще. Мальчишка боялся за Белика, это факт. Знал про Стражей и Гончую, видел работу хмеры, прекрасно понимал разницу в классе, а все равно боялся и незаметно, пока пацан не видит, пытался опекать. Смотрелось это несерьезно, а временами и просто глупо, но Таррэн был отчего-то уверен, что их новый спутник будет твердо придерживаться странной привязанности. Литур и на эту безумную прогулку по Тропе смертников явно решился только потому, что туда шел Белик. Да еще пророчество это странное…

Зачем Литур рискует? Почему его так тянет к пацану? Нет, не к пацану, конечно, но все равно воспринимать Белика как зрелого мужа Таррэну было невероятно трудно. Из-за подозрительно молодо выглядящего лица, из-за легкого нрава, небольшого роста и хрупкого телосложения, которое на самом деле было далеко не хрупким. Но самое главное – из-за удивительно ярких голубых глаз, которые неуклонно притягивали к себе как магнитом. Причем это не магия, совсем нет. Какое-то внутреннее очарование, необъяснимая сила, которой, безусловно, поддались все идущие по тропе. В том числе строптивый и несговорчивый Элиар, что вот уже который день терпеливо сносит от пацана даже «ушастых», хотя прежде не побоялся бы сцепиться хоть с самим Торком, отстаивая оскорбленное достоинство.

Да что там Элиар! В присутствии Белика опытные ветераны Бронлора необъяснимо размякали, теряли тонус и непростительно расслаблялись, если, конечно, пацан не начинал угрюмо рычать или хамить совсем уж открыто. Будто забывали пнуть его за наглость, едва встречались взглядом, бормотали под нос какую-нибудь неубедительную чушь, разжимали кулаки и неловко отворачивались, словно их в какой-то подлости уличили.

Таррэн покачал головой, удивляясь собственной, ничем не объяснимой покладистости. Просто поразительно, насколько часто Белик умудрялся вывести его из себя, а он ни разу его даже не пнул! С Литуром ведь намедни и не подумал церемониться – вдарил так, что тот еще сутки башкой тряс, стараясь избавиться от звона в ушах. Но на малыша почему-то рука не поднялась. Даже более того: чем яростней сопротивлялся общению Белик, тем, кажется, сильнее становился к нему интерес…

Эльф, некстати вспомнив про грядущее совершеннолетие, мысленно осекся и со всей силы треснул себя по башке. Так, хватит, а то с этими размышлениями можно уйти совсем не в ту сторону, и намеки гадкого мальчишки превратятся в страшную правду. Тьфу, тьфу, тьфу, как выражаются суеверные ланнийцы. Говорят же, что длительное воздержание приводит к непредсказуемым последствиям… Не хватало еще начать интересоваться молоденькими мальчиками!

Темный поежился, как от холода, и передернул плечами.

– Что, замерз? – хмыкнул насмешливый голосок откуда-то снизу, и эльф непроизвольно вздрогнул, наткнувшись на знакомое мерцание зеленоватых радужек: они, как ни странно, были совершенно спокойны и позволяли надеяться, что вспыльчивый малец полностью собой овладел. – Мне вот что-то прохладно стало. Так что двигайся, ушастый, я тоже сюда присяду. Траш покараулит с Каррашиком, а я малость передохну.

– Надеюсь, твои низменные инстинкты не возобладают над здравым смыслом? И мне не придется потом отдирать тебя от своей шеи?

– Много о себе возомнил, – фыркнул Белик, ловко взбираясь по заботливо сброшенной веревке. – Можешь не надеяться: обниматься с эльфами в мои привычки не входит.

Темный насмешливо хмыкнул:

– Конечно. Тебе вполне хватает общества хмеры.

– Верно. А ты опять караулишь за всех? Совсем нам не доверяешь? Или великое благородство заставляет идти на такие жертвы?

– Нет, я просто мало сплю.

– Ага. Часа три дрыхнешь так, что не разбудить даже выстрелом из пушки (есть теперь у гномов такая любопытная штука), а все оставшееся время таращишься в темноту и считаешь звезды, тщетно пытаясь найти смысл жизни.

Таррэн снова несильно вздрогнул (с’сош! откуда знает?!), но потеснился, предоставив нагретое место у бортика деловито опершемуся на камень Белику.

– А ты, похоже, вообще не спишь?

– Нельзя, – неслышно вздохнул Белик, неожиданно помрачнев. – Иначе узы потеряем. А использовать их во второй раз за короткий срок – еще труднее, чем растягивать «удовольствие», как сейчас. Можем сорваться и случайно кого-нибудь прибить. Думаешь, это просто?

– А сколько удавалось держать их раньше?

– Тебе зачем? – мигом насторожился пацан.

– Интересно, – пожал плечами эльф. – Я о таком раньше не слышал и в хрониках не читал. На заставы тоже все не получалось попасть, вот и спрашиваю.

– Ты хранитель знаний? – еще напряженнее спросил Белик.

– Гм…

– Но ведь кровушка в тебе та самая? Изиарова?

– К сожалению, да.

– А хроники зачем читал? Неужто из простого любопытства?

Таррэн покосился на юного Стража. Ишь, какой шустрый. Он-то помалкивает о том, что действительно важно, а самому ответы на блюдечке подавай! Видать, все-таки гложет его любопытство, да не слабее, чем некоторых. Знает он о темных, безусловно, много, но явно еще не все, раз согласен вести диалог, хоть и на своих условиях. Нет, так дело не пойдет.

– Предлагаю обмен, – медленно ответил эльф. – Вопрос на вопрос. Ты спрашиваешь, я отвечаю. Честно. Или не отвечаю, если считаю это ненужным или опасным. В этом случае ты тоже можешь промолчать на мой вопрос. Информация в наше время слишком дорога, чтобы делиться ею направо и налево, а так у тебя есть шанс узнать много нового. Как, впрочем, и у меня.

Белик ненадолго задумался, сверля собеседника тяжелым взглядом. Затем пожевал губами, оглянулся на спящих товарищей, нетерпеливо постучал пальцами по естественному парапету, не позволяющему свалиться вниз от неосторожного движения, прикинул возможные варианты, опасно прищурился и наконец кивнул:

– Хорошо. Спрашивай.

– Как тебе удалось спастись от «Огня жизни»?

Пацан тихонько кашлянул, явно ошалев от подобной наглости.

Ну и ну! Он-то думал, что темный постарается обойти опасную тему стороной, чтобы не нарваться на вспышку гнева; мстить будет или носом тыкать, требуя заслуженного возмездия, а он… с ума сойти! Похоже, не только не злится, но еще и подробности выпытывает, будто больше заняться нечем! Да любой темный, узнав сию тайну, за глотку бы попытался взять, брюхо бы вспорол, ведь погиб сын владыки Л’аэртэ… будущее и единственная надежда всего Темного леса… а этот просто интересуется! И не то чтобы простил или смирился с тяжкой потерей, а… К’саш! Судя по всему, не слишком-то и огорчился! Неужто он действительно другой?!

– Траш прикрыла, – неожиданно для себя признался Белик. – Нас, правда, краешком все же задело, потому что она была еще маленькой и не владела собой, как сейчас, а потом мы смешали кровь, и я почти потерял чувствительность к магии. Вот и выжил. Моя очередь: почему ты идешь с нами, если ты не хранитель?

– С чего ты решил, что я не хранитель? – удивился Таррэн.

– Потому что ни один хранитель знаний никогда не скажет, что читал хроники: хранители ими живут и знают наизусть. А читают только те, кому интересно или для кого это жизненно важно. Тебя к какой группе отнести?

– Скорее, ко второй, – осторожно ответил эльф. – По этой же причине я иду с вами с разрешения и одобрения владыки Л’аэртэ. Большего, извини, сказать не могу, это закрытая тема.

«Думаю, не стоит уточнять, что разрешение и одобрение были ох как давно», – решил Таррэн и продолжил:

– Ты читал текст пророчества Девяти?

– Нет, – коварно улыбнулся Белик, и темный мысленно выругался, потому что не читать – не значит не знать, а он время для нужного вопроса уже упустил. – Какое положение ты занимаешь в своем лесу?

– Я там давно не живу.

– Почему?! – неподдельно изумился мальчишка.

– Это уже второй вопрос.

– Хорошо, твоя очередь.

Таррэн ненадолго задумался.

– Тогда я спрошу по-другому: ты знаешь пророчество Девяти?

– Да, – после недолгого колебания ответил Белик.

– Чью версию, если не секрет? – напряженно уточнил эльф. Но Страж только насмешливо посмотрел и неожиданно хмыкнул: неужто еще не догадался?

– Вашу, конечно. Полагаю, тебе не нужно объяснять откуда: тот ушастый одно время был весьма разговорчив, если ты понимаешь, о чем я. Вот он и просветил… в процессе, так сказать. Он вообще много чего рассказывал, а в такой ситуации, как ни странно, запоминаешь все до последнего словечка. Даже если оно было произнесено по-эльфийски.

Таррэн понимающе прикрыл веки и надолго замолчал.

Что ж, теперь ему ясно, почему малыш так хорошо осведомлен о том, чего не мог знать ни один смертный: о вымирании эльфийской расы, о ряде обычаев перворожденных, амулете Изиара, о прошлых ошибках и о тех же хранителях. Даже о пророчестве, произнесенном неизвестно кем и неизвестно когда, но старательно записанном в хрониках, словно это одни из самых важных и значимых для Лиары сведений.

Эльфы не сохранили имени мудреца, произнесшего роковые слова. Но там, без преувеличения, говорилось обо всем – от начала времен до Битвы тысячи магов, от момента открытия врат проклятым владыкой до создания великого амулета, образования Лабиринта и гибели самого Изиара под натиском призванных им же демонов…

…И шагнет он на землю холодную, И затопит морями сомнения, И отделит печатью проклятою Жизнь от жизни и смерть от нетления. К праху прах упокоятся мертвые Под могильными плитами холода, А за ним полягут все гордые, Кто спасется от вечного голода. Первый круг будет замкнут в безумии, Что накроет живущих без жалости. Сквозь врата же пройдут, словно фурии, Звери страшные, полные ярости. Силу даст ему воля заветная, Что украдена будет из жадности. Кровью свежей напоены медленно Жилы мертвых, не знавших усталости. Он закроет врата, но лишь той ценой, О которой жалеть вам приходится. Он уйдет, смерть и жизнь унося за собой, Но израненный мир успокоится. По заветам чужим жить останетесь Вместе с болью и горем рассеянным. Только с тенью его не расстанетесь И склонитесь пред прахом развеянным. Но сумейте услышать в безмолвии Голос прошлого, что был так яростен. Не пускайте его, не зовите вновь, И миг мести не будет так сладостен. Если ж вы позабудете страшное, Потревожив печати уснувшие, Мир тот снова на грани окажется, И забьются в агонии лучшие. И врата отворятся закрытые. И настанут минуты последние, И вернется владыка тот проклятый, И покроются жизни забвением. Час расплаты придет за незнание. Миг короткий, наполненный горестью. Не помогут ни агнцев заклание, Ни отвага, ни рук ваших скорости. Вас накроет река полноводная Из существ, никогда здесь не виданных. И тела все развеются по ветру И растают за дымкой невидимой. И прольются тогда слезы алые, И разверзнутся хляби над весями, И опустятся веки усталые, Чтоб не видеть проклятья небесного…[1]

– У темного владыки действительно два сына? – немного резковато вырвал эльфа из воспоминаний Белик.

Таррэн тряхнул головой, приходя в себя.

– Да, так заведено, чтобы не было грызни за трон. Но один из них много десятилетий назад пропал без вести, а второй… сам знаешь.

– Гм, я-то знаю, – Белик бросил на спящих попутчиков мимолетный взгляд. – Мстить убийце, я так понимаю, ты пока не планируешь?

– Еще не решил, – уклонился от ответа эльф. – Твоя невосприимчивость ядов связана исключительно с Траш? Тоже магия крови?

– Да. Мы уже лет двадцать так живем и пока не жалуемся, – спокойно кивнул Белик. – Значит, ты поэтому сунулся в пределы? Из-за того, что других кандидатов не нашлось? Старшего наследника Изиара прибили, младшего так и не нашли… а ты – побочная ветвь, что ли?

– Можно и так сказать, – настороженно отозвался Таррэн, чувствуя, что вступает на опасную почву недомолвок. – Кровь Изиара у нас в роду сохранилась, но в моем случае это не дает привилегий и высокого статуса.

– Вот как… а не страшно рисковать шкурой за другого? – ухмыльнулся вдруг пацан. Эльф повернулся и очень внимательно посмотрел на Белика. – Неужто охота совать голову в петлю ради сбежавших наследничков?

– А тебе?

– У меня нет выбора, – разом помрачнел Белик.

– У меня – тоже. Сколько тебе лет?

– Двадцать девять. А тебе?

– Пятьсот тринадцать.

– Ха! – насмешливо выдал пацан, придирчиво изучая преступно молодое лицо перворожденного. – Неплохо сохранился, ушастый! Мне бы так в твои годы! Для твоего рода это много или мало?

– Средне. И не называй меня ушастым.

– Значит, до старости тебе далеко… – предпочел не заметить просьбу Таррэна Белик. – Жаль, не увижу, как ты поседеешь. Имя рода у тебя спрашивать конечно же бесполезно?

– Разумеется. Ты знаешь весь текст пророчества? – не принял шутки эльф.

– Тебе что, прочитать? – дерзко хмыкнул пацан. – Неужто память подводит? Годы сказываются? Или просто желаешь убедиться, что я не наврал?

Таррэн спокойно встретил насмешливый взгляд зеленых глаз.

– Какой из твоих вопросов мне считать обязательным для ответа? Текст можешь прочитать, если тебе не трудно, но меня, конечно, интересуют не трактовки, а оригинал. Последние строки, если точнее: в них вся соль.

Белик беззвучно ругнулся, понимая, что некстати расслабился и ненароком дал эльфу неоправданную фору, а тот ею сразу же воспользовался. Он с досады едва не сплюнул, но потом безнадежно махнул рукой. И, прикрыв глаза, вдруг перешел на чистейший эльфийский – тот старый, не лишенный изящества древний стихотворный слог, который встречался исключительно в хрониках и лишь в одном-единственном месте. У Таррэна всегда мурашки бежали по коже от странной мелодичности медленно падающих слов, которые, как и много лет назад, казалось, идеально точно описывали его собственное будущее.

Мерно раскачиваясь, будто от дуновения невидимого ветерка, Белик вытянулся в струну и буквально пропел на одном дыхании заветный текст, заставив эльфа оторопело замереть и сильно вздрогнуть от удивительно мягких интонаций, которых он у дерзкого сопляка никогда раньше не слышал.

…Это будет, но лишь если тени след Снова ляжет на земли цветущие, Если мраком подменится солнца свет И уснет осторожность идущего. Коль отринет он сердца веление, Не сумев воспринять его полностью, Или веру погубит сомненьями, Перепутав уверенность с гордостью, Коль не бросит ценить то подложное, Что когда-то считали все святостью, Не отделит простое от сложного, Растеряв свою силу на малости, То не слышать ему ровный сердца бой, Не понять всю опасность беспечности, Не раскрыть силы памяти родовой Вместе с замыслом, скрытым под вечностью. Восемь раз вам отмерено судьбами. Восемь раз попытаться дозволено. Восемь жизней останутся судьями Пред его алтарем ненамоленным. Коль не хватит у вас разумения, О потомки тирана ушедшего, Коль не сможете вырвать у времени Капли силы владыки умершего, Отвечать вам придется за те дела, Что творились под маской великого, И гадать, почему ваша смерть была, Как и жизнь, серой дымкой безликою. Лишь один шанс дается вошедшему, Лишь один шаг к вратам позолоченным, Лишь один взгляд на перстень обретшего И один миг для выбора точного. Но учти, сын владыки забытого, Если встанешь пред ним в одиночестве, Души кровные, тьмою убитые, Заберут и твою в дар пророчеству. Канешь в Лету, со смертью повенчанный, Отреченный от истинной матери, Кровным долгом навеки отмеченный И предательством брошенный к паперти…

– Ну что? Я… ответил на твой вопрос? – перевел дух Белик и тряхнул буйной головой, словно избавляясь от наваждения.

«Лишь один шанс дается вошедшему… О владыка владык!» – пораженный в самое сердце, Таррэн не смог ответить, только кивнул и со странным выражением уставился на мальчишку, который так легко сейчас процитировал закрытые тексты хроник, куда самим Создателем были вплетены слова, мгновенно стирающие прочитанное из памяти.

Их нельзя было запомнить! Нельзя даже прочесть без риска лишиться разума! Только хранители знаний умели обойти эти слова-зацепки, да еще парочка посвященных, кому по долгу службы положено было знать. А больше никто! К тому же слышать пророчество – это одно. Вон Литур тоже слышал краем уха, да и Дииур, страшась за молодого воина, все же пересказал ему собственное понимание обычными словами. А Белик прочитал все! На одном дыхании, с легкостью. Абсолютно не понимая того, что сейчас сделал! Хоть ты десять раз услышь этот неповторимый ритм, но воспроизвести потом, без единой запинки, в оригинале… боги! Что же за скрытая сила живет в этом пацане? Откуда столь удивительные способности?!

Но учти, сын владыки забытого, Если встанешь пред ним в одиночестве, Души кровные, тьмою убитые, Заберут и твою в дар пророчеству.

– Теперь моя очередь, – хрипло произнес слегка пошатывающийся эльф, машинально повторяя про себя странную фразу, так сильно запавшую в душу. Когда-то он считал, что знает, кому суждено стать кровным родственником из пророчества. Когда-то думал, что правильно все понял и готов к любым испытаниям. Когда-то это знание приносило боль. Заставляло метаться ночами в кошмарах. Но потом старший брат сказал: «Умри, дурак!» – и все переменилось. Казалось, уже навсегда.

Кровный родственник…

Неужели?!

– Белик! – почти выдохнул Таррэн, уставившись на юного Стража с внезапно вспыхнувшей надеждой. – Скажи, что было нужно от тебя тому эльфу? Знаешь, для чего ты ему понадобился?!

Девочка – да. Таррэну было понятно, для чего: не доведенное до конца дело почти двухвековой давности требовало завершения. Та обидная неудача, которая едва не стоила Талларену илле Л’аэртэ будущего и отняла жизни сразу двух десятков человеческих женщин и их новорожденных малышей, наверняка не давала наследнику темного трона покоя. Все долгие годы, что прошли с той давней трагедии, он, несомненно, пытался повторить это снова. Раз за разом, с новыми силами и знаниями, за которыми так настойчиво охотился. В этих поисках он забрался в земли презираемых эльфами смертных, поселился в такой несусветной глуши, что даже представить трудно. Каким-то образом усыпил бдительность Стражей. Остался неузнанным. Сумел избежать внимания магов. Наконец нашел человеческую кроху, которую выбрал в качестве жертвы, отдал ей через древний ритуал часть своей крови, страстно надеясь на то, что через несколько лет малышка кардинально изменится, утратив недостатки смертных и вернув ему эту кровь обратно. Рискнул чужой жизнью, безжалостно исковеркал невинное человеческое дитя и… снова проиграл. Потому что Лита не смогла бы стать той, кем он надеялся: матерью его наследника. Даже если бы выжила, даже если бы справилась с тем ужасом, которому подверг ее прекрасный палач, даже если бы приняла его проклятый дар – несколько капель чуждой смертным крови… никогда не бывать этому! Организм обычной смертной просто не способен на большее! Он не подарит миру полноценного перворожденного, потому что это – против законов природы. Потому что изменяющие руны не уравновесить так, чтобы сохранить жизнь несчастной! Даже если их нанести прямо на кожу, вытравить в теле, как травят металл едкой щелочью! Даже если забыть про время, что требовалось на полноценное единение, не думать о той боли, что оно должно было принести, все равно! Девочка была слишком слаба! И Талларен прекрасно это знал, сталкивался не раз! Так уже было, и не только в Темном лесу! Однако он все равно начал эксперимент заново. Видно, маниакальная страсть доводить дело до совершенства не позволила отступиться.

Но мальчишка… мелкий безусый мальчишка, у которого вдруг появилось так много общих черт с перворожденными… всего лишь смертный, откуда-то обретший невиданную силу… боги, боги, боги! Неужели брат все-таки верил в это грешное пророчество?! Верил и искал другой путь?! Кровь Изиара невероятно редка сейчас! А ему так нужен был кто-то, кто смог бы его заменить – палача, отчаянно не желавшего умирать ради собственного народа!

Кровный родственник от смертной…

Таррэн едва не застонал.

А у Белика вдруг изменилось лицо, превратившись в застывшую восковую маску, больше похожую на посмертный слепок, который у некоторых народов принято делать с усопшего. Он замер недвижимой статуей, буквально окаменел от накативших воспоминаний, заледенел от вспыхнувшей, как пожар, лютой ненависти и, до боли сжав челюсти, резко отвернулся. Его плечи напряглись, грудь тяжело вздымалась, на висках выступили крохотные капельки пота, а губы сжались так плотно, что превратились в идеально прямую линию. Зеленые глаза дико расширились и потемнели, словно снова видели душный темный подвал, истерзанную сестренку, уже переставшую дышать, и ошеломительно красивое лицо напротив, на котором блуждала глумливая и жестокая ухмылка с отчетливой примесью злого торжества, – лицо перворожденного, что нашел наконец ответ на главный вопрос для своей вымирающей расы.

– Прости, я не хотел… – спохватился Таррэн, внезапно испугавшись, что все испортил и мальчишка надолго закроется, снова уйдя в глухую оборону.

«Все-все, не надо, не говори ничего, я понял, – мысленно просил эльф. – Я больше не требую ответа! Довольно, хватит, забудь, потому что слова, произнесенные вслух, станут слишком страшными для нас обоих. И я совсем не хочу их услышать, потому что уже знаю причину! Ох, малыш… до чего же жуткими стали твои глаза… Он ведь действительно тебя почти убил, спалил изнутри своей проклятой кровью. Неужели нашел какой-то путь?! Обошел это проклятое пророчество?! И твои глаза – это не только признак единения с хмерой, а еще и отблеск «Огня жизни»?! Того самого, что он успел тебе передать?! Но тогда как же ты выжил, человеческая кроха? Как сумел вынести этот кошмар? Как справился с болью и отчаянием, которые наверняка терзают твою душу до сих пор?!»

В ответ послышался долгий прерывистый вздох, и Таррэн мысленно осекся, а потом виновато опустил голову.

«Прости, мальчик, кажется, я чересчур увлекся вопросами, – запоздало подумал Таррэн. – Не учел, не сообразил, наконец! Создатель, как же мы виноваты перед тобой! Прости, я не хотел причинить тебе боль… С’сош! Ну почему это стало так важно? Почему нельзя просто отвернуться и уйти, оставив тебя в покое?! Почему я стою и жду ответа, когда и так все уже ясно? Почему страшусь этих слов, но все равно жду?! И почему вдруг так тяжело стало дышать? Нет… неправда! К’саш! Трэнш ирра вортен! Эллисс арта валэле!! Кажется, я схожу с ума…»

– Белик? – осторожно позвал эльф. – Прости, что напомнил. Я действительно сожалею. Забудь.

Пацан чуть разжал сведенные кулаки и невероятным усилием заставил себя кивнуть. Но глаз так и не поднял, даже когда обеспокоенный эльф подошел ближе. Однако при этом он не сморщил нос, как обычно, от изумительно тонкого аромата чужой кожи, не скривился и не съязвил насчет извечной вони перворожденных и их отвратительной манеры говорить мелодичным, убаюкивающим голосом. Он просто отодвинулся. А когда неподалеку раздался горестный крик Траш, и вовсе вздрогнул: это был крик отчаяния и застарелой боли, который до сих пор бился у Белика внутри, но так и не вырвался у него из груди. И который чувствительная хмера сумела распознать даже на расстоянии.

Следом донесся встревоженный рев Карраша.

– Прости, родная, я не нарочно, – покаянно шепнул Белик, крепко зажмуриваясь.

Но встревоженный рев повторился снова и гораздо ближе, словно Траш, перепугавшись за дорогое ей существо, со всех ног мчалась навстречу, чтобы обнять, закрыть, уберечь от страшных воспоминаний и снова, как когда-то давно, взять эту боль на себя. Мгновением позже она выскочила из-за беспорядочного нагромождения камней, серой молнией метнулась к оставленному лагерю и со всех ног бросилась к спрыгнувшему на землю хозяину, после чего жалобно заскулила, обняла, как умела, прижалась и так замерла.

Белик благодарно обхватил могучую шею и так застыл, позволяя подруге теребить свои волосы, нежно сопеть в маленькое ухо и заботливо обвивать себя гибким хвостом. Покорно стерпел ритуальное облизывание носа и трогательные объятия встревоженных хмер, которые хотели показать огорченному хозяину, что он не один, что его любят, ценят и очень беспокоятся. Что они всегда будут рядом, не предадут и не бросят. Защитят, если потребуется, и все отдадут, лишь бы никто не посмел его обидеть.

– Спасибо, – беззвучно прошептал Белик, прикрывая отчаянно блестящие глаза. – Спасибо, я знаю.

– В чем дело? – сухо осведомился сверху Дядько, разбуженный странным шумом. – Что-то случилось?

Таррэн, не зная, как трактовать быстрый взгляд, брошенный на него хмерами, неопределенно пожал плечами. Ненависти от Траш он, как ни странно, не ощущал. Как не почувствовал ее от Карраша и не увидел в обреченно опущенных плечах Белика. Зато внятное предупреждение держать язык за зубами, смешанное с отчетливой просьбой больше не возвращаться к этой теме, уловил четко, поэтому на хмурую физиономию Урантара не отреагировал и сделал вид, что внимательно изучает унылый пейзаж внизу. Мальчишка же прерывисто вздохнул, тряхнул густой шевелюрой, будто пытался прийти в себя; наконец уверенно отстранился от своих кошек, одарил неловко себя чувствовавшего темного еще одним долгим взглядом и успокаивающе помахал опекуну:

– Спускайтесь! Хватит дрыхнуть, в самом-то деле! Все на свете проспите, лежебоки!

Дядько успокоенно отвернулся, а эльф вдруг озадаченно покачал головой. Странно… Кажется, на этот раз пацан действительно не злился. Кажется, он наконец нашел некое равновесие в своем отношении к темным. Почему-то не стал бросаться обвинениями. А наоборот, как-то непривычно затих и даже невесело улыбнулся снизу одними глазами. Словно сказал: «Не обращай внимания, со мной иногда бывает», – и посетовал на собственную несдержанность.

Но, что самое странное, от этого молчаливого признания эльфу стало поразительно легко. Будто бы не маячили впереди зловещие пики неодолимых гор, не тяготили мысли о собственном предназначении, не довлело над судьбой зловещее пророчество и не вынуждало поступать так, как делать не слишком-то хотелось. Кому охота умирать в пять с небольшим сотен лет?! Однако сейчас, глядя в эти необычные светлые глаза, полные печали и грусти, у него на душе стало странно спокойно. Правильно, что ли? Очень тепло, словно Таррэн понял, что пока не все потеряно и что даже у него еще есть будущее.

Таррэн со вздохом отвернулся от парапета и, с некоторым трудом успокоив некстати разволновавшееся сердце, покачал головой.

«Нет, я определенно схожу с ума».

Глава 11

В третий день они шли недолго – всего до полудня. Но в хорошем темпе, едва поспевая за шустрым проводником и молча завидуя его нечеловеческой выносливости. Белик же явно спешил – мчался по скользким камням как породистый пес на охоте: вытянувшись и подавшись вперед всем телом, держа нос по ветру и сосредоточенно оглядывая окрестности. А рядом с ним, как и раньше, беззвучно стелились две хмеры с желтыми и ярко-зелеными глазами.

В какой-то момент юный Страж так наддал, почти взлетев на очередную скалу и ухватившись за своих диких кошек, что Таррэн, к своей немалой досаде, был вынужден отстать: Гончая Гончей, но остальных без присмотра не бросишь. Вдруг рыжий опять сорвется? Или, чего доброго, потеряет почти незаметный след? Тут шагнешь чуть в сторону – и все, костей потом не соберешь. В этом Белик был, безусловно, прав. Они же только часть опасностей подмечали и обходили, ведомые грамотным проводником, но о большинстве обосновавшихся здесь тварей (как справедливо подозревал эльф) не имели ни малейшего понятия.

Песчаники, голодные цветы, многочисленные споры, печально известный черный мох, знаменитая серая плесень, заметно подросшие скорпионы, мушки, жучки, паучки, милые ящерки с ядовитыми зубами и когтями, плюющиеся ядом змеи, у которых вдруг появилась нехорошая привычка с нездоровым предвкушением выползать навстречу… Хорошо, что от тех гиен удалось отбиться. И хорошо, что пещерные медведи сюда почти не забредали. Но и того, что люди успели узнать, с лихвой хватало, чтобы не сходить с заботливо проложенной и заранее подчищенной хмерами тропки.

Дождавшись, пока подтянутся остальные, Таррэн по привычке проверил сброшенную пацаном веревку, в который раз убедился, что та держит крепко, и споро забрался на очередную скалу, настороженно поглядывая по сторонам и гадая про себя, сколько еще таких препятствий им придется преодолеть, чтобы добраться наконец до цели. Все-таки они уже третий день карабкаются по этим кручам, солнце успело подобраться к зениту, а заветной тропы что-то не видать…

Уверенно поднявшись на широкую площадку, он небрежно отряхнул ладони, быстро осмотрелся и совершенно неожиданно почувствовал, что не просто забрался на ошеломительную высоту, а стоит буквально на вершине мира, потому что окружающие скалы внезапно раздвинулись, пространство перед ним словно развернулось во всю ширь, над головой раскинулось ослепительно чистое небо, а разверзшаяся прямо под ногами пропасть была настолько внушительной, что у него на мгновение захватило дух.

Оказалось, Траш привела их на вершину одной из скал, что перегораживали лежащее впереди ущелье от края до края. Другого пути тут не было – со всех сторон вздымались еще более массивные и еще менее проходимые громадины. На некоторые даже смотреть не хотелось, чтобы не пугаться из-за их размеров, а на этой умница Траш как-то отыскала единственную проходимую тропку. И именно отсюда теперь задохнувшийся от неожиданности эльф изучал раскинувшееся перед ним гигантское ущелье.

Казалось, когда-то очень давно оно буквально провалилось вниз, будто от удара неимоверной мощи. Провалилось очень далеко, чуть ли не до самой изнанки мира. Страшно даже представить, сколько времени придется потратить, чтобы туда спуститься. Зато потом ущелье резко сужалось, образуя почти прямой проход, который, впрочем, был велик, чтобы пропустить десяток всадников, выстроившихся в ряд. При этом стены там выглядели подозрительно гладкими, каменные сколы, которых оказалось удивительно немного, странно блестели, а земля… вернее, даже не земля, а самое настоящее горное плато… казалась неестественно ровной и совершенно не загроможденной свалившимися сверху валунами, будто ее кто-то специально вымыл перед приходом долгожданных гостей. И теперь плато четкой полосой пролегло впереди на расстоянии в четыре полета стрелы, словно приглашая застывших в нерешительности путников прогуляться по отшлифованным временем плитам. Ни через ямы перепрыгивать не надо. Ни мусор обходить. Ни через поваленные деревья перебираться. Иди себе – не хочу. Даже ноги негде сбить. И только на самом краю, почти на границе видимости, ущелье заканчивалось еще одной громадной скалой, закрывшей единственный выход из него такой же массивной, подозрительно ровной стеной, на верхушке которой стоял сейчас темный эльф.

Таррэн внимательно присмотрелся, но, как ни странно, не заметил внизу ни ставших привычными приманок песчаников, ни следов пребывания людей, ни каменных осколков, которых за века тут должно было накопиться немало. Все же обвалы, лавины, землетрясения… в горах не бывает иначе. А тут все неправильно. Не так, как должно быть. Вот и птиц совсем не видно. Перед носом почему-то не летает назойливая мошкара. Не виднеются на земле следы крупных животных. Не змеятся меж ними жадные до тепла ползучие гады – полдень же, самое время им выползти погреться… но рядом никого. Только слабый ветер, лениво гоняющий по безупречно гладким плитам многовековую пыль, слепящие солнечные лучи, бьющие прямо в глаза, да легкий запах тлена, невесомо повисший в воздухе.

Темный эльф озадаченно повертел головой, вспомнив об ушедшем вперед проводнике, но Белика, что удивительно, нигде не обнаружил. Куда делся шустрый мальчишка, если тут свернуть просто некуда? Залезть по стенам нельзя, потому что их тоже нет – выше, как говорится, только звезды. Обратно он не возвращался, летать вроде пока не умел, а спуститься вниз…

Таррэн осторожно выглянул за край и странно кашлянул: м-да, с этой скалы можно только красиво шмякнуться на камни, щедро украсив местный пейзаж ошметками своего бренного тела. От такой высоты у него даже голова закружилась и немного потемнело в глазах, хотя раньше подобных настораживающих симптомов он никогда не наблюдал. Борясь с некстати накатившей дурнотой, эльф поспешно подался назад и отвернулся, стараясь не думать о том, что туда, в это ущелье, им все равно придется как-то спускаться. Конечно, когда все останется позади, идти по такой дороге будет одно удовольствие, но это потом, а пока…

– И что теперь? – присоединившийся к Таррэну Элиар скептически огляделся. – Кто из вас умеет летать? Похоже, придется искать обходной путь.

– Литур, ты веревки собрал? – словно не услышал Урантар.

– Конечно, ты же просил. Как нам отсюда спуститься? И где Белик? Он же впереди шел!

Седовласый Страж бесстрашно подошел к самому краю уступа, где недавно стоял темный эльф, окинул долгим взором прямое, как нарочно вырубленное в скале, ущелье. Неторопливо прошелся вдоль острой кромки, не замечая опасно крошащегося камня, и наконец загадочно хмыкнул:

– Таррэн, глянь-ка ты.

Таррэн послушно высунулся снова, всмотрелся в умопомрачительную даль, в ровную стену у себя под ногами и вдруг тихо ахнул, обнаружив неподалеку небольшие, круто уходящие вниз и искусно спрятанные среди скал ступени. Не сказал бы Страж, он бы не сразу заметил! Но тот будто знал, что искать!

– Ого! – неприлично присвистнул Ирбис. – Рыжий, поди-ка сюда. Смотри, какое отличное место!

– Для чего это отличное? – подозрительно покосился Весельчак, опасливо обойдя приятеля. И как чуял: тот вдруг зловеще оскалился и стремительно развернулся, ухватив рыжего за рукав.

– Чтобы сбросить тебя вниз! Собака бешеная! Будешь знать, как меня будить ни свет ни заря!

– Тьфу, дурак! – отшатнулся Весельчак. – Не смей гавкать под руку, лысый! Чуть не свалился из-за тебя!

– Жаль, что не свалился!

– До чего ты мелочный и злопамятный тип…

– Надо же, ступени, – сдержанно удивился Сова и, подойдя вплотную, внимательно изучил крутую, отвратительно узкую, но очень кстати нашедшуюся лестницу: да, высоко, да, опасно, но все же не невозможно. – Ого… а Белик-то уже внизу!

Услышав про Гончую, Таррэн немедленно вернулся и высунулся наружу чуть не наполовину, вперив озадаченный взор в пустующее плато и выискивая глазами проворного пацана: где он там? И когда успел? Но потом все-таки вычленил среди скал крохотную, почти незаметную фигурку, неподвижно сидящую на последней ступеньке, и неожиданно для себя почувствовал облегчение. Живой…

Что удивительно, на этот раз юный Страж никого не торопил, не подзадоривал и, хотя наверняка почувствовал взгляды попутчиков, не потребовал от них тащить свои бренные задницы вниз. Он даже не попытался идти дальше, а терпеливо ждал, пока пребывающие в нерешительности воины соизволят наконец выбрать подходящий способ самоубийства. Обе хмеры смирно лежали у его ног.

Окончательно успокоившись, Таррэн уже по-новому взглянул на ступеньки. Кстати, гномья работа. Только сварливые бородатые карлики умели делать подобные извращения и выгадывать место там, где этого абсолютно не требовалось. Ну что им стоило сделать ступени чуть пошире?! Им-то какая была разница? Что, сами прошли, и ладно, а другие? Тут же покачнуться лишний раз нельзя! Задел плечом за какой-нибудь валун, и все – долгий полет в неизвестность обеспечен. Ни перил, ни крохотного уступчика, ни даже площадки, чтобы передохнуть и распрямить сведенные судорогой ноги!

Эльф тихо вздохнул и, мысленно воззвав к милости Создателя, первым полез на дурную лестницу как на эшафот. Торковы копыта! До чего мерзко себя чувствовать прилипшей к стене блохой и пиявкой одновременно! Причем трусливой пиявкой, потому что было действительно страшно. Но раз тут прошел Белик, значит, сумеют и остальные. Только бы не промахнуться, не соступить с опасно близкого края, не оплошать… и только бы рыжий не вздумал снова сорваться!

– Быстро ты, – равнодушно заметил Белик, едва Таррэн коснулся ногами земли и, незаметно утирая выступивший на висках пот, осторожно присел на соседнюю ступеньку. – Я думал, вас до вечера придется уговаривать спуститься, а вы, как оказалось, настоящие безумцы. Хоть бы веревку закрепили на склонах, что ли? Там же специальные колечки для этого есть.

Эльф поперхнулся и закашлялся. Веревку?! Колечки?! Торк! Надо же было быть такими идиотами, чтобы не заметить очевидного!

– А идти еще долго? Ты вроде говорил, за три дня управимся?

– Я и не врал: вечером будем дома.

– Как – вечером?!! – ошарашенно воззрился Таррэн. – А где тропа?!

– Глаза-то разуй, – тихо посоветовал пацан, с невеселым смешком покосившись на ущелье. – Вот она, перед самым твоим носом. Думаешь, откуда тут ступени взялись? Или ничего не чуешь?

Темный эльф секунду непонимающе таращился на Белика, на лице которого застыло престранное выражение, но потом все же повернулся к вырубленному в скалах проходу и оторопел.

Проклятие! А ведь верно: он слишком ровный и прямой, чтобы быть естественным! Слишком чистые камни под ногами! Слишком гладкие! И на самом деле это не камни, а громадные гранитные плиты, уложенные одна к другой так плотно, что даже щели не видать! Сплошной монолит! Неужели это и есть знаменитая Тропа смертников?! Но почему?! Здесь же ни запаха, ни следа, ни намека на магию! Ни-че-го! Абсолютно! А согласно хроникам сюда должны были вгрохать Торкову уйму сил! Здесь же пусто, как в могиле…

– Что? Не похожа? – безошибочно угадал его мысли пацан. – Погоди, вот за черту сунешься и сразу поверишь.

– За какую черту?

– Во-о-он за ту. Серый камешек без пыли видишь? Как раз посередине прохода, шагах в тридцати от тебя. Встань на него и попробуй удержаться хотя бы три удара сердца. Только дальше не ходи – зашибет, даже пикнуть не успеешь.

Таррэн, все еще сомневаясь, настороженно приблизился и прислушался к мудрому сердцу: оно непривычно молчало. То ли не знало ответа на трудный вопрос, то ли, наоборот, знало да боялось признаться. Но тревоги или опасности он совершенно не ощущал, а потому, немного поколебавшись и покосившись на вяло ползущие наверху человеческие точки, все же решился: осторожно и медленно поставил на камень одну ногу. Ну, для начала. Затем подождал. Подумал, честно ожидая чего угодно: от свирепого порыва ветра в лицо до землетрясения и сизых молний с небес. Уже даже напрягся в ожидании неприятностей, подобрался, как зверь перед прыжком, но… ничего не произошло.

Эльф незаметно перевел дух и, всей кожей чувствуя на себе оценивающий взгляд Белика, еще осторожнее наступил на камень второй ногой. Медленно выпрямился, поднял глаза, тихонько вздохнул, неожиданно понимая, что мальчишка все-таки ошибся… и вдруг со всего маху получил такой заряд силы в лоб, что буквально отлетел назад. Невидимая магическая преграда, которую он до сих пор упорно не желал замечать, отшвырнула его прочь как нашкодившего котенка. Перед глазами мигом все поплыло, во рту поселился отвратительный привкус крови, в ушах неистово зазвенело, а из тела словно вынули все кости. Таррэн тихо охнул и невесомой пушинкой взмыл в воздух, едва не вмазавшись спиной в гранитную стену.

В последний момент его перехватила неведомая сила, не позволив мешком свалиться в пыль, крепко обхватила поперек груди, больно сдавив ребра, а затем бережно уложила на твердое. На шею дыхнуло крепким жаром, как из печки, и сразу стало как-то тепло и уютно, словно под защитой родного леса.

– Теперь убедился? – невозмутимо осведомился Белик, не вставая со своего места. – Траш, перестань его мусолить, он уже пришел в себя.

Хмера, ловко поймавшая ошеломленного Таррэна прямо в полете, неопределенно заворчала, заглянула в посветлевшие глаза эльфа и, убедившись, что тот действительно очнулся, скользнула обратно.

– Что это было? – ошарашенно выдохнул Таррэн, машинально стирая влажные разводы с куртки. Сразу встать не решился – не хотелось позориться второй раз. Поэтому он подождал, пока перестанет кружиться голова, очень осторожно сел, после чего с недостойной истинного перворожденного аккуратностью вернулся к лестнице.

Белик встретил его насмешливым взглядом.

– Думаешь, ты один такой умный? Тут в свое время столько магов и шаманов перебывало… даже орки совались, пока не получили по рылам… гномы, опять же, люди… но те, кто ставил эту завесу, поработали на славу: пока носом в нее не ткнешься, вовек не заметишь. А если переступишь по незнанию, не подняв щиты, может и мозги выжечь. Здорово, да? Сколько веков прошло, а все как новая! Кстати, если надумаешь верхами пройти или попытаешься полетать, аки орлик белокрылый, учти: над всей тропой висит заклятие остановленного времени, накрывает ее здоровенным колпаком и полностью отсекает этот участок от остального мира. Со всех сторон. Если попадешься, то влипнешь, как муха в янтарь, и будешь заживо гнить внутри, пока вниз не ссыплются мелкие пылинки. Пройти можно лишь понизу, да и то с трудом. Мы в свое время здорово помучились, прежде чем добрались до той стороны, а потом еще долго ожоги лечили, несмотря на устойчивость к магии и расчудесный Трашев «нектар». Так что тебе сильно повезло, ушастый: шагнул бы чуть дальше – и все. Пришлось бы нам собирать тебя по частям, на гербарий.

– Что ж ты сразу не сказал? – мрачно покосился эльф, справедливо подозревая очередную подставу.

– А зачем? Ты у нас послушный, за границу не переступал, ни в чем не перечил и поперек не лез. Я потому и не тревожился, а Траш просто попросил тебя поймать, чтобы не расшибся зазря. Зато теперь ты знаешь, зачем и для чего я на время перехода буду требовать от вас отказаться от боевой магии. Тут хоть один разок колдани, и накроет всех медным тазом.

Таррэн скептически поднял красивую бровь:

– И все? Это единственная причина?

– Ну-у-у… – слегка смутившись, признался Белик. – Еще я увидел твой потенциал, что было очень познавательно. Особенно для Элиара, который все никак не может рот закрыть. Того и гляди, свалится нам на головы. Силушки-то у тебя, похоже, о-го-го.

Эльф вскинулся, но наткнулся на насмешливые изумрудно-зеленые глаза и на мгновение замер. Торк! До чего же они яркие! Будто насквозь душу прожигают!

– Сволочь ты малолетняя, – вздохнул он, внезапно разжимая кулаки: спорить и что-то доказывать сил у него не осталось. – Язва, каких еще свет не видывал. Мерзавец и наглец, рядом с которым любой перворожденный покажется белой пушистой овечкой.

– Мм… спасибо, я стараюсь.

– Сам удивляюсь, почему до сих пор тебя не прибил.

– Нравлюсь я тебе, – вдруг лицемерно вздохнул этот мелкий наглец, невинно хлопнув длинными ресницами. – Признай очевидное: очень нравлюсь. Настолько, что даже…

– Я не интересуюсь мальчиками, – сухо оборвал его эльф, нехорошо поджав губы.

– Да? Какая жалость! Я бы потом такую байку распустил… Разумеется, я ее и так распущу… Случайно, просто обмолвлюсь ненароком. Всего пара словечек, но народ у нас на заставах догадливый… только намекни. Знаешь, как им понравится?

– Бели-и-ик! – угрожающе прорычал Таррэн, чувствуя, что его бесконечное терпение начинает подходить к концу.

Мальчишка гнусно хихикнул:

– Да ладно, чего скрывать-то? Думаешь, я не вижу? Ишь, как взвился! Как говорит Ирбис: если бы не было никаких оснований…

– Еще одно слово, и ты пожалеешь! – выдохнул эльф, хищно сузив глаза и буквально прожигая взглядом отвратительно веселую физиономию: та прямо расцвела от неземного удовольствия и предвкушения очередной подставы.

Особенно тогда, когда Траш приподняла страшноватую морду и предупреждающе рыкнула: «Не тронь!» Похоже, гаденышу ужасно нравилось доводить лю… в смысле эльфов до исступления.

«А ведь сделает, – неожиданно понял эльф. – Брякнет этак небрежно, подмигнет зеленым глазом, а потом еще и улыбнется так многозначительно, что даже молча на всю заставу ославит. Никаких намеков не потребуется. И тогда ничего и никому уже не докажешь. – Он опасно сузил глаза. – Ах, вот ты как заговорил? Снова нарываешься? Или считаешь, не найдется на тебя управы? За спиной подруги решил укрыться? Думаешь, я не отыщу способа, чтобы достойно ответить?! Глупый, наивный, человеческий детеныш…»

– Чего вы опять не поделили? – хмуро поинтересовался Урантар, спрыгнув с предпоследней ступеньки и с подозрением воззрившись на возмущенно фыркнувшего Таррэна.

– Ничего, – безмятежно отозвался племянник, старательно изучая безупречно синее небо. – Просто разговорились о вкусах на противоположный пол, но малость не сошлись во мнениях. Правда, ушастый?

– Конечно, малыш, – вдруг преувеличенно ласково отозвался эльф. – Ты совершенно прав.

– Не смей называть меня малышом! – немедленно взвился Белик, и темный коварно улыбнулся той обольстительной улыбкой, что больше походила на злорадный оскал.

– Почему? Раньше тебе нравилось.

У Урантара глаза буквально полезли на лоб. Как-как он назвал Белика?! Дядько решил было, что ослышался. И что значит это странное «раньше»? Невозмутимый Страж так и застыл на месте соляным столбом, переводя непонимающий, полный недоверия взгляд с одного лица на другое. Интересно, кто из этих двоих вдруг сошел с ума?

– Ах ты, нелюдь ушастый! – яростно выдохнул Белик.

– Что такое? – делано удивился Таррэн. – Чего ты так смутился, малыш? А… понимаю, извини. Конечно, это слишком личное и интимное… больше не буду при посторонних.

«Если, конечно, ты перестанешь напоминать про мои уши!»

Он очаровательно улыбнулся, а Белик яростно зашипел, сверкнув ядовито позеленевшими глазами не хуже хмеры, подскочил на месте и, кинув на дядюшку отчаянный взгляд, вдруг самым постыдным образом сбежал. Заметно раскрасневшийся, злой как демон, но и какой-то растерянный, если не сказать – смущенный. Ха, а ведь действительно зацепило за живое! «Вот теперь мы с тобой на равных… малыш!» – злорадно подумал темный.

– Я что-то пропустил? – озадаченно потер макушку Урантар, когда довольный сверх меры эльф еще и сочно причмокнул, едва не отправив в сторону возмущенно шипящего пацана воздушный поцелуй. Вот тебе на десерт, язва зеленоглазая! – Таррэн? Белик? Траш?

Но первые два участника спора отчего-то промолчали: угрюмо насупившийся Белик совершенно не горел желанием распространяться о случившемся, а отыгравшийся эльф начал опасаться, что пацан все-таки сорвется. Хмера же только расплылась в жуткой усмешке во все сто зубов, но не соизволила помочь ни одному, ни второму, к разочарованию хозяина и к нескрываемому удивлению Таррэна.

– Спасибо, милая, – стремясь закрепить успех, галантно поклонился эльф скалящейся «девушке».

И вот тогда Урантар окончательно понял, что начал сходить с ума, потому что непримиримая и свирепая хмера вдруг кокетливо стрельнула глазками, ехидно покосилась на не менее ошарашенного Белика и… милостиво кивнула! Да что ж такое в мире-то делается?!

– Карраш! Хоть ты объясни, что происходит?! – откровенно отчаялся что-то понять Урантар.

Желтоглазый самец раздраженно щелкнул зубами и, глухо ворча, уполз за спину хозяина, всем видом выражая недовольство на мир в целом, наглого нелюдя в частности и изменчивых женщин в особенности, которые так легко меняют свои привязанности и вообще полны непостоянства. Он даже презрительно фыркнул в сторону Таррэна, потому что тот с вопиющей невозмутимостью стоял напротив, ничуть не боялся и даже имел дерзость сложить руки на груди! А Траш с готовностью поднялась рядом с проклятым эльфом, оказывая дурному ушастому поддержку, которой тот был совсем не достоин!

– Ладно, – наконец прошипел Белик, возмущенный подобным поведением подруги. – Так, значит, да? А ну, пойдем отсюда, Каррашик. Пусть милуются, если хотят. Нам и вдвоем с тобой хорошо! Правда?

Карраш согласно рыкнул и, демонстративно задрав длинный хвост, гордо удалился.

– Тропа, значит? – медленно протянул Элиар, внимательно изучая такую безопасную с виду дорогу. Прямая и чистая, как душа гнома, она с готовностью демонстрировала идеально ровную череду каменных плит, уложенных с потрясающей точностью и знаменитой скрупулезностью подгорного народа. Никаких видимых ловушек – ни ям, ни торчащих копий, ни взведенных арбалетов на стенах, ни даже слабого запаха магии вокруг. Знай себе гуляй на здоровье! Но было в этом неестественном спокойствии что-то неприятное, неуловимо напоминающее взведенный медвежий капкан, в который чья-то недобрая рука уже вложила сочную приманку и тихонько удалилась, ожидая, пока глупый «мишка» попадется.

Светлые, переглянувшись, осторожно приблизились к указанной Беликом «границе» и очень медленно, прикрывая друг друга, протянули вперед изящные кисти. Ну? Где там охраняющий контур? Где то нечто, что так приложило Таррэна? Длинные пальцы эльфов бережно коснулись невидимой преграды, легонько ее толкнули, но мигом отпрянули, когда та в ответ сверкнула волшебной радугой, на мгновение проступив в воздухе и став заметной даже неопытному глазу. Хорошо, что темного лишь отбросило прочь, а не убило на месте, как какую-то вошь, могло приложить и куда сильнее.

Люди зачарованно выдохнули, потому что даже так, не понимая истинного значения и всей сложности поставленной защиты, неожиданно осознали ее неимоверную прочность, поистине вечный запас мощности и несомненную опасность, которую она представляла. Неудивительно, что поблизости не водилось никакой живности – эта преграда была готова уничтожить любого, кто рискнет сунуться внутрь. Сожжет, спалит и развеет оставшийся пепел по ветру, потому что то, что она защищала, не должно было быть потревоженным. Никогда.

Эльфы снова переглянулись и пораженно покачали головами. Нет, это просто гениально! Они уловили четкие следы и исконно своих, и человеческих, и даже гномьих заклятий, хоть последние во все века старались не приближаться к остроухим конкурентам. Но, видно, здорово живущие в те времена напугались после Битвы тысячи магов, раз решили объединиться и совместными усилиями создать это чудо. Сколько мощи сюда было влито? Сколько времени потрачено? Сколько жизней вложено? Кто знает… Но крайне сомнительно, что нынешнее поколение сумеет сотворить хоть что-то подобное. Эта защита – настоящий шедевр! Однако сейчас проблема состояла в другом: как преодолеть преграду? Каким таким образом, если она абсолютно непроницаема? Если ее не разорвать, не разрушить и не сломать извне?

– Мм, Белик? – неуверенно обернулся Элиар. – Ты ничего не напутал?

– Нет, – недовольно буркнул все еще дующийся пацан. – Насчет нее не волнуйтесь: проведу без проблем, это не самое худшее. Меня беспокоит другое.

– Что именно?

– Вы!

Светлый странно пожевал губами, но вдруг быстро подошел к нахохлившемуся пацану, что взирал на их действия, сидя на лестнице в обнимку с Каррашем. Мгновение он смотрел на недовольного паренька сверху вниз, затем присел на корточки, чтобы их глаза находились на одном уровне, посмотрел в упор и… моментально попал под странное очарование мальчишки. Лицо эльфа удивленно дрогнуло, неожиданно расслабилось, а губы сами собой сложились в легкую улыбку.

– Белик, – начал он непривычно мягко, – скажи, каким образом вам с Траш удалось миновать ловушки? Как вы прошли? Мы всегда считали, что это невозможно. Я даже отсюда чувствую, как вибрирует за завесой воздух. Там от магии деваться некуда. Причем отменной магии, боевой. Нам такая и не снилась. Но я верю, что вы сумели, и поэтому очень хочу понять – как? И чем это может нам сейчас помочь?

– Не знаю, – проворчал пацан, зябко передернув плечами и ненадолго отведя от эльфа странно горящий взор. – Мы слишком маленькими были, чтобы все замечать или запоминать, где и что спрятано. Магия на нас почти не подействовала, часть ловушек просто не сработала, потому что наш сдвоенный вес все равно был меньше, чем у любого из вас. Думаю, большей частью ущелье реагирует именно на вес, с которым наступают на ту или иную плиту. Что-то же срабатывает от присутствия чужой магии… колдовать там очень легко, но вот отдача будет такой, что лучше вам про свои возможности сразу забыть.

– Я понял. Это значит, точного маршрута ты не знаешь, – медленно констатировал Элиар, снова пытаясь поймать ускользающий взгляд Гончей.

– Дорогу помнит Траш, но нам этот путь не подойдет: народу слишком много. И то, что не сработало тогда, непременно сработает сейчас. Это делает наш прошлый вариант абсолютно неподходящим: вы не пройдете там, где когда-то сумели мы.

– И что ты предлагаешь?

Белик тяжело вздохнул, но вспыльчивый эльф, как ни странно, был все еще спокоен и поразительно сдержан. Хотя ему наверняка хотелось с чувством выматериться и высказать все, что он думает об этой откровенно безнадежной затее.

– Я придумал только один путь, как можно одолеть тропу, – тихо признался пацан, когда тягостное молчание стало невыносимым. – Но это будет трудно. И вам придется полностью нам довериться.

Элиар чуть наклонил голову:

– Договаривай.

– Чтобы пройти, вам придется научиться действовать как одно целое, – ровно продолжил Белик, буквально кожей ощущая устремленные на него со всех сторон взгляды. – Не просто командой или слаженной группой, а действительно как один живой организм. Вы должны ступать с одинаковым ритмом, дышать как одно существо, смотреть сразу на все стороны света и четко знать, куда и когда нужно отпрыгнуть или отклониться. При этом ощущать, как не зацепить соседа, и хорошо понимать границы самой тропы. Здесь ровно тысяча двадцать шагов по прямой, ни одного поворота, ни ямки и ни одной груды камней под ногами. Но вы должны быть готовы на одном дыхании проскочить этот путь от начала до конца – бегом, шагом, а кое-где и ползком, умудрившись проделать все в идеальной синхронности, потому что шанс будет всего один. И от того, насколько вы станете едины, будет зависеть наш общий успех. Если оступится или упадет один, то накроет всех. Если кто-то вдруг замешкается, кого-то другого убьет на месте. Если один из вас случайно бросит заклятие, погибнут его соседи. А если кто-то отстанет хоть на мгновение, то у него не будет возможности догнать остальных. Нам предстоит бой, Элиар. Смертный бой, как во времена расовых войн, только здесь вы должны не убить друг друга, а вытащить соседа на своей спине, если потребуется. Полностью довериться, решиться на настоящее безумие… потому что иного пути нет. Вы должны стать одним целым. Должны на какое-то время стать… одной стаей.

– Что? – дрогнувшим голосом переспросил рыжий. – Белик, ты в своем уме?!

– Да.

– Какая стая? Что ты имеешь в виду?!

Пацан невесело покачал головой и посмотрел на стремительно бледнеющего светлого, в глазах которого отражалась мысль, что Белик сошел с ума.

– Я не шучу, Элиар. Если у тебя есть другие предложения, говори. Я приму любое, если оно даст нам хоть на один шанс больше, чем это.

Элиар едва не отшатнулся, но юный Страж был предельно серьезен. Напряжен, как взведенный до упора арбалет, и насторожен… И он не лгал.

– Как ты себе это представляешь? – наконец хрипло спросил светлый, не сводя странно мерцающих глаз с огорченно понурившейся Гончей.

Белик снова вздохнул.

– В теории все просто: вам с Танарисом нужно наложить на всех присутствующих (кроме меня, разумеется) связующие узы. Не магия крови конечно же, я еще не настолько обезумел, чтобы предлагать вам подобное! Обычные узы единения – временные, слабые, наподобие того, какими пользуются хранители. Только для того, чтобы остальные поймали ваш ритм и научились чувствовать соседей; чтобы смогли по команде или шагнуть вперед все вместе, или же, напротив, остановиться; и чтобы не подставили остальных, если вдруг случится что-то непредвиденное. Действовать на тропе придется очень быстро. Почти с вашей скоростью, но людям она недоступна, и я не вижу иного пути, чтобы на время придать им такую же прыть.

– Ты спятил! – не выдержал Танарис. – Они не смогут!..

– Погоди, – внезапно остановил его Элиар и снова посмотрел на Белика. – Хорошо, допустим. Узы – не самая большая проблема. Почему ты хочешь, чтобы это сделали именно мы?

– Считай это моим персональным пожеланием.

Взгляды светлых непроизвольно метнулись в сторону Таррэна и так же быстро вернулись обратно: понятно. Значит, темному он не рискнет довериться в таком важном деле.

– Ладно. Тогда второй вопрос, – сосредоточенно нахмурился Элиар. – Если у нас все получится… а получиться должно… то у смертных все равно не хватит сил, чтобы дотянуть до нашей скорости: не приспособлены связки и мышцы. Реакция-то ладно, но при малейшем сбое они порвут себе жилы и переломают кости. То есть все равно отстанут и погубят остальных. Ты об этом подумал?

Белик кивнул:

– Да. Но если вы расщедритесь и поможете им высвободить скрытые резервы, что есть про запас у каждого, как у хомяка за щеками, то этого не случится. Наши парни – отличные бойцы и неплохо тренированы, они должны справиться. Конечно, потом в себя еще пару дней будут приходить, а в ближайшие часы просто повалятся на землю, как дрова… но, полагаю, дело того стоит. Что скажешь, Сова? Вы рискнете?

Рыжий, хоть обращались и не к нему, беспечно отмахнулся: куда уж больше? Они и так тут нарисковали на жизнь вперед! Уже, наверное, нечего бояться, кроме того, что могут не справиться с заданием.

Элиар незаметно покачал головой.

«Глупый, глупый человечек… – думал он. – А знаешь ли ты, что на время станешь неимоверно сильным и выносливым, как десяток волов? Знаешь, что сможешь двигаться с поразительной скоростью, ничуть не хуже, чем перворожденные? Знаешь, какую цену с тебя потом стребуют? Всего за час возможностей, о которых ты раньше и не мечтал? Нет, дружок, ты не просто повалишься наземь, не просто будешь выть от боли. Задыхаться и при этом чувствовать каждую жилку, каждый мускул и каждую косточку своего тела, моля о смерти, потому что боль станет действительно адской. О нет, очень скоро ты почувствуешь, что умираешь, смертный. И это будет почти правдой, потому что, если мы ошибемся со временем или чуть опоздаем, ты действительно умрешь. Умрешь от слабости и истощения, так как никаких резервов больше не останется: ты потратишь свой неприкосновенный запас за какой-то жалкий час, и его будет неоткуда восстановить. Это риск, о котором откуда-то знает Белик. И риск, на который вам придется пойти, доверившись нам во всем, так как на время перехода ваши жизни лягут именно в наши руки. Сумеете ли вы? Справитесь?»

– А у нас есть другой выход? – флегматично отозвался Сова.

Элиар изумленно обернулся.

– Так, ладно, – уже по-деловому вмешался Танарис. – Белик, как ты планируешь нас поставить? Учти, если придется постоянно поддерживать узы, во всем остальном на нас с Элиаром можете не рассчитывать: будет просто некогда отвлекаться – это отнимает уйму сил. Мы сумеем только держать заданный темп и прикрывать вас от магических ударов.

– А большего и не надо, – успокоил его Белик. – Из всего отряда медленнее остальных движутся только Литур да рыжий, который так не вовремя разодрал себе зад. От них и будем отталкиваться. Нападать на нас никто не станет, сзади тоже погони не ожидается, поэтому боя на мечах не ждите. Отстреливаться тоже не придется. От вас нужно лишь хорошо прыгать, быстро бегать и уметь действовать сообща, одновременно прикрывая ребят от магии. Но, насколько мне известно, этим вещам вас учить не надо. Остальное я беру на себя. Впереди, разумеется, пойдет Траш – она самая быстрая и ловкая. Именно ей придется прокладывать нам дорогу, выбирать, куда ступить, и заодно активировать все ловушки. Но реакция у нее отменная, должна суметь увернуться и от стрел, и от камней, и от копий. Шкура хмеры очень прочная, ее мало чем можно пробить, поэтому риск минимальный. Магия и яды на нее тоже не действуют, так что Траш – идеальный вариант для первопроходца. Мы пойдем следом. Поскольку ловушки будут срабатывать на нее, то у нас появится мизерный шанс проскочить до того, как они перезарядятся. Кроме того, она вовремя подскажет, где надо прыгнуть, где упасть, а где задержать дыхание… Траш – умная девочка, сможет меня предупредить, а я передам вам. И вы должны суметь не только меня услышать, но и одновременно увернуться, чтобы при этом не активировать какую-нибудь соседнюю западню.

– А если не получится? Если попадем под стрелы?

– Кольчуги наденете, – отмахнулся пацан. – Но вот в чем действительно загвоздка, так это в копьях, которых тут тьма тьмущая. Раз мы пойдем одной большой толпой, то не исключено, что часть ловушек сработает несколько иначе, чем мы планировали. Возможно, с задержкой. Или, наоборот, немного раньше. Но в любом случае на нас прольется настоящий стальной дождь.

– Ты говорил, где-то поблизости можно найти щиты, – напомнил молчащий дотоле Урантар.

– Угу. Мы когда с Траш с лестницы свалились… в смысле оступились, то грохнулись прямиком на кучу железа, которую, по всей видимости, сюда заносит с той стороны тропы, чтобы не загромождать проход. Уж не знаю, что это за магия, но там какого только хлама нет. Думаю, и щиты должны найтись. Дядько, ты сколько кольчуг захватил?

– Три, как договаривались. Одна на мне, остальные две повесим на щиты снаружи, чтобы покрепче было. Огненная саламандра – тварь живучая. Надеюсь, ее шкура защитит надолго, как от стрел, так и от копий. И от огня заодно, если вдруг не повезет на него нарваться.

– Отлично. Потом покопаетесь в мусоре, подберете подходящие железки. Они с другой стороны от лестницы. Главное, чтобы эльфы успели свои узы наложить да остальные потренировались прыгать по команде. А потом еще отдохнуть хорошенько, потому что пробежка предстоит нехилая. Рыжий, как твой зад? Не подведет в самый ответственный момент?

– Нет, – хмуро буркнул Весельчак, машинально ощупывая означенное место, но боли, к счастью, не было. Повязка тоже оказалась сухой, а значит, он не станет обузой для остальных. Спасибо Траш и ее чудесному «нектару», иначе топать бы ему обратно по проторенной дорожке и пинать с досады встречные валуны, потому что без помощи хмеры он бы ни за что не осилил предстоящую гонку.

– А мы не опоздаем? Гляди, за полдень давно, – неожиданно обеспокоился Молот, вертя в руках любимую секиру.

Белик отрицательно мотнул головой:

– Нет. Сейчас идти бесполезно: солнце будет светить прямо в глаза, а это нехорошо. Но часа через три оно почти полностью скроется за горами, и тогда можно будет попробовать. Еще вопросы?

Люди и эльфы переглянулись, ненадолго задумались и мысленно прикинули масштаб грядущего безумства. Что ж, наверное, они на самом деле сумасшедшие. Такие же ненормальные, как Стражи, потому что соглашаются бежать сломя голову через напичканное ловушками ущелье к неведомой цели. Вдесятером. На полном ходу. Опутанные каким-то дурацким заклятием эльфов. Под предводительством хмеры и одного наглого, шустрого и дико везучего сопляка… Настоящий бред! Скажешь кому – не поверят!

– А Карраш? – неожиданно спросил Аркан, неторопливо закручивая черный ус в колечко. – Куда ты его денешь? С нами места будет маловато.

– Он пойдет сзади, – хмыкнул Белик. – Подгонять отстающих и кусать за пятки самых невезучих… или тупых. Так что не переживай: если кто вздумает повернуть обратно или споткнуться, он мигом подправит вам траекторию. Верно, мой хороший?

Карраш кровожадно оскалился и с готовностью показал: о да, он подправит. Так подправит, что потом штаны штопать придется.

– Вот и славно, заодно прикроешь нас от всяких неожиданностей. Теперь осталось решить самое главное, и можно спокойно помирать.

– Ты о чем? – вдруг насторожился Урантар. – Белик, что ты имеешь в виду?

Мальчишка неожиданно замялся, как юный послушник перед принятием сана. Он зачем-то стрельнул глазами по сторонам, уронил взгляд в землю и виновато вздохнул.

– Бели-и-ик…

– Прости, Дядько. Я не хотел говорить раньше, потому что тебе это не понравится.

– Белик! – рявкнул встревоженный Страж, одним прыжком добрался до племянника и, взяв его за грудки, хорошенько встряхнул. – Ты что задумал?! А ну, говори, паразит, или, клянусь богом…

– Не кричи, пожалуйста. Я не глухой. Просто хотел сказать, что мне снова понадобится пара.

Урантар разом осекся и бессильно отпустил мятую безрукавку.

– У тебя же есть… Траш? – почти прошептал он, шаря полубезумным взглядом по решительному лицу племянника. – Малыш, у тебя же еще глаза зеленые… вы ведь не нарушили связь? Ответь, вы ведь не стали… или все уже так плохо? Ты что, сорвался?!

– Нет, – отвел взгляд пацан. – Пока еще нет. Но чтобы уравновесить наш шаг с остальными и вовремя дать вам команду, чтобы не ошибиться и не промахнуться со временем, мне нужен еще один… одна… пара. Вместе с Траш. Для равновесия.

– Но Карраш слишком молод! – в неподдельном ужасе отшатнулся Урантар. – Он не сможет! Вы никогда раньше этого не делали даже поодиночке. Это слишком опасно. Так нельзя! Ты и без того все сроки пропустил! Сегодня третьи сутки, а вы прежде не были едины больше двух! Не знаю, как ты еще держишься, но взять его я тебе не позволю! Понял?! Никакой второй пары на тропе! Ты меня слышишь, Белик?

– Слышу. Но я не о Каррашике говорил.

– А о ком?! – окончательно переполошился Страж, лихорадочно оглядывая попутчиков. – Мне и Молоту придется нести щиты, рыжий с Арканом слишком давно ходят в одной связке, чтобы рискнуть их разделить… да и не позволю я тебе брать этого лиса ненормального… Сова всегда сам по себе – хорошо, если в общих узах удержится… Ирбис… ну, не знаю, кажется, он больше меня боится это делать, да и не справятся люди с такой дрянью. Но светлые будут слишком заняты, а… Нет! – У него внезапно сел голос, потому что тревожно рыщущий взгляд уткнулся в поднявшего голову Таррэна. – Малыш, нет! Ты же не станешь?!

На лице темного проступила оторопь от внезапного понимания, а Белик печально улыбнулся:

– Кроме него, никому не выдержать мой темп, Дядько, я проверил за эти дни. Прости, но Таррэн – идеальный кандидат. Какая ирония, да? Я и он, вместе… к тому же на него, как ни старайся, узы не накинуть, верно, Элиар? Таррэн слишком силен.

Элиар мрачно кивнул.

– Но он же темный! – Урантар стал совсем несчастным. – Как же ты с ним? В одной связке?! Малыш, это ведь…

– Я знаю, Дядько. Но другого выхода нет. Наверное, мне на роду написано всю жизнь сталкиваться именно с ними… Таррэн, ты пойдешь?

Темный эльф испытующе взглянул на поникшие плечи Белика и откровенно задумался. Накинуть узы – это огромное доверие для одного и огромная ответственность для другого. Доверие полное, безоговорочное, сродни подчинению. Если он согласится, то в этой паре ведущим станет, безусловно, Белик, ведь именно ему и Траш предстоит вести отряд за собой. А значит, именно на его хрупкие плечи лягут все ошибки темного, его нерешительность, страхи, сомнения, злость и даже симпатии. Эльфу же достанется скромная роль ведомого, добровольно признающего превосходство старшего и более опытного партнера. Роль подчиненного. Некоей точки опоры, на которую малец сможет опереться, если что-то пойдет не так. Но для этого нужно верить друг другу, стать ближе, чем братья, полностью открыться, суметь удержаться от неприязни. То, что предлагал сейчас пацан, – не поверхностные узы. И Танарис зря сейчас скалит зубы, полагая, что причина подобного поступка – всего лишь в желании держать проклятого темного подле себя, под присмотром, так сказать. Может, в чем-то он и прав, конечно, но эти узы на время должны стать полноценными, литыми, прочными, как канаты. И должны выдержать любой удар, в том числе и такой, к которому Таррэн сейчас был не готов.

Все еще сомневаясь, он пристально всмотрелся в глаза Гончей, в которых отражалось такое же сомнение пополам с робкой надеждой, затем посмотрел на напряженное лицо Урантара, непонимающие физиономии смертных, вытянувшиеся лица светлых и вдруг прикусил губу.

Что сулят ему эти узы? И что это будет значить для Белика? Новую боль? Отчаяние? Вернувшиеся воспоминания? Может, страх? Неизвестно. Но проверять не хочется. И причинять ему боль тоже не хочется. А ведь он здорово рискует, навязывая себе вторую крепкую связь. Половинная мера, как наивно полагают светлые, его вряд ли устроит, иначе не смотрел бы он так сейчас! Да и невозможно это, если держишь хоть одну подобную ниточку. Однако раз Белик рискнул пойти на подобную жертву, значит, действительно проверял все это время? Изучал? Выискивал недостатки, зная, что скоро этот вопрос непременно возникнет? Специально провоцировал, стараясь понять и, быть может, принять? Возможно, когда-то он планировал провернуть это с кем-то из хранителей, а теперь вот передумал. Почему? Врагу ведь такого не предложишь, не попросишь о доверии. Кровному врагу – тем более. А кому тогда? Другу? Товарищу? Или тут что-то другое?

Таррэн тихо вздохнул.

Странно, что все так вышло. Странно, что Белик сам предлагает узы. Непонятно, что Траш не выказывает удивления, а Карраш только урчит и взволнованно грызет камни. Что здесь не так? Почему Белик все-таки решился? Что он в нем увидел? Решил ли простить? Надумал ли снова, как в прошлый раз, проверить?

«Гм, интересно, почему у Элиара такое странное лицо? – заметил вдруг Таррэн. – Не знал бы его раньше – и решил бы, что он собирается предложить себя, если я сейчас откажусь. Просто глаз с мальчишки не сводит! Ловит каждое его слово! Аж вперед подался, чтобы перехватить его взгляд, и, кажется, действительно готов… Нет, это просто невероятно! Поверить не могу! Что с ним вообще случилось за эти пару минут? Что со мной случилось за эти несколько дней?!»

Темный эльф вздрогнул, когда пристальный взгляд Гончей снова пронзил его душу до самого дна, внезапно ощутил, как в груди взволнованно шевельнулось его странное сердце, а затем увидел, как потеплели у Белика глаза, и со всей ясностью понял, что окончательно потерял рассудок.

Глава 12

Яркое солнце нещадно припекало, заставляя нагретый воздух дрожать от жары и одновременно придавая безупречной черной гриве темного эльфа заманчивую синеву. Оно блистало, играло, задорно переливалось в его длинных волосах, делая его похожим на объятую янтарным пламенем скульптуру, которая отличалась от настоящей статуи только взволнованно трепещущими ноздрями и этими шелковистыми волосами.

– Что ты делаешь? – поинтересовался Белик, лениво развалившись на плоском камне и с почтительного расстояния изучая медитирующего эльфа.

Тот сидел поодаль, скрестив ноги и старательно шевеля губами, будто разговаривал с невидимым собеседником. Глаза плотно закрыл. Руки расслабленно уронил на колени, пальцы сложил совсем уж странным образом в какую-то незнакомую фигуру. Оба его меча лежали рядом – только дотянись, сброшенная куртка валялась где-то, штаны он закатал до колен, чтобы не мешали, а сапоги снял сразу, как только выставил защитный контур – благо, магией сейчас можно было пользоваться.

– Эй, ты меня слышишь? Что делаешь, спрашиваю!

– Пытаюсь увидеть твою настоящую ауру, – наконец отозвался Таррэн, не открывая глаз. – Раз уж мне придется держать узы, то надо создать их хотя бы за пару часов до тропы, чтобы успеть привыкнуть.

– И как, получается? – с нескрываемым ехидством пропел мелкий наглец, беззаботно покачивая ножкой. – Что-то ты долго возишься с моей скромной персоной.

Эльф тихо фыркнул:

– Не мешай, «персона». Если я один раз пробил твой щит, то смогу и второй.

– Ну-ну.

Таррэн только вздохнул. Ну вот, стоило им удалиться от тропы, взобраться на соседнюю скалу по издевательски крутой лестнице и остаться одним, как с дурного пацана мигом слетела вся значимость и холодность. Куда-то безвозвратно пропало тоскливое ожидание в голосе, мигом исчезла скорбная складка в уголках рта, глаза вновь заблестели нездоровым азартом, утратив странное очарование. И вот нате вам – язвительный мелкий гаденыш опять тут как тут, сидит и скалится, паразит. Наглый, ехидный, злорадный. А сосредоточенная и суровая Гончая, всего несколько минут назад требовательно смотревшая на эльфа у тропы, бесследно канула в небытие. Будто и не было ее никогда, а все остальное просто приснилось.

Таррэн снова вздохнул:

– И зачем я согласился?

– Что ты сказал? – немедленно встрепенулся Белик, приподнявшись на локте.

– Говорю, что добрался. Терпи, сейчас будет тошнить.

– Я тебе что, баба на сносях, чтобы меня… О-о-о, Торк! Ты не мог поаккуратнее?! – простонал вдруг пацан и под гадкую усмешку эльфа проворно скатился на плоский камень, держась за живот и старательно сдерживая рвотные позывы – верный признак начавшегося единения. – Дурак ушастый! Хоть бы предупредил!

– Помнишь, как ты меня кинул с гиенами? Терпи, малыш, скоро пройдет, – безмятежно отозвался темный эльф, одновременно перебирая в руках хрупкие лепестки чужой ауры, которые уже во второй раз откликнулись на его мягкий, но настойчивый зов.

Удивительно, но никогда прежде ему не доводилось призывать с таким нетерпением, как сегодня, с волнением ждать, тревожиться, страстно надеясь, что ответ все-таки придет. А поди же ты… сумел.

Кстати, Белик зря насмехался – аура у него все-таки была. Не обычная, как у людей; не яркая, как у истинного перворожденного, но была. Сам бы Таррэн, может, и не заметил, если бы однажды, совершенно случайно, не задел ее ненароком и не запомнил до последней черточки. Зато сейчас все оказалось гораздо проще, и теперь Белик точно никуда не денется.

За спиной Таррэна снова раздался сдавленный стон.

– Не называй… меня… малышом…

– Конечно, малыш.

– Зверь! – измученно прошептал мальчишка. – Ты бы хоть о Траш подумал! Чудовище, ей же тоже сейчас… о-о-ох!

Вспомнив про хмер, эльф слегка обеспокоился и проворно подполз к краю согретого солнцем уступа. Торопливо поискал внизу беликовских кошек, однако быстро убедился: Траш, как ни странно, чувствовала себя неплохо. Небрежно развалившись в тени длинной лестницы, она сладко дремала, положив страшную морду на разомлевшего от духоты Карраша и, похоже, ничуть не переживая по поводу того, что ее драгоценный малыш остался один на один с остроухим.

Неподалеку от хмер Седой и эльфы упорно бренчали железом. Рыжий под раздраженное ворчание Элиара без устали скакал по пыльным плитам, уклоняясь, падая и снова вставая. Аркан и Ирбис скрупулезно повторяли его движения, тщетно стараясь поймать тот таинственный ритм, с которым им вскоре предстояло штурмовать считающуюся непроходимой Тропу смертников. А Сова с Молотом, дожидающиеся своей очереди, тихо матерились сквозь зубы, неласково поминая Белика, из-за которого уже второй час чувствовали себя, как селедки в горячей коптильне.

Таррэн хмыкнул и успокоенно отодвинулся.

– Ну что, ожил?

– Тьфу на тебя! – сплюнул пацан вместо ответа.

– Вот и хорошо. Тогда поднимайся, попробуем выяснить, как получилось.

– Нормально получилось. Отсюда уже чувствую!

– Неужели? – Эльф упруго поднялся, заинтересованно разглядывая тоненькую ниточку наложенных уз, и приятно удивился.

Гм, а ведь верно – работает! Пусть многое ему недоступно (мальчишка умело закрылся), но то, что лежало на поверхности, он читал весьма неплохо.

Таррэн прислушался, слегка натянул кончик этой ниточки, вчитался. На секунду замер, неверяще прикрыв глаза, и вдруг широко улыбнулся.

– У тебя отвратительно бодрое настроение! – пробурчал Белик. – Сияешь, как отдраенный сортир!

– А разве у вас с Траш не так? – Таррэн, не обратив никакого внимания на недовольство Гончей, бережно поправил одну из нитей заклятия. – Разве ты ее не так же хорошо чувствуешь?

– Она не человек.

– Я тоже.

– Ты хуже! – мрачно просветил его пацан и, все еще морщась от чужих эмоций, подошел к эльфу вплотную. – Она, между прочим, гораздо сдержаннее! Кто бы знал, что ты на самом деле не такой зануда, как кажешься… хватит скалиться, чудовище! Да-да, я уже понял, что ты на меня не злишься, мстить за брата не намерен и вообще бессовестно рад, что все так получилось! Не понимаю только, почему ты так счастлив?!

– А ты расстроен, что у меня все-таки вышло, недоволен тем, что оказался уязвим, беспокоишься за хмеру и… – На мгновение Таррэн задумался, изучая новые ощущения. – Ага. И еще пытаешься себя убедить, что меня надо удавить на месте, хотя на самом деле ты этого не желаешь. Гм… уже не желаешь. Я прав?

Белик помрачнел окончательно:

– Кажется, я начинаю сожалеть о своем решении. Надо было Элиара попросить.

– Поздно, – безмятежно заявил эльф. – Доставай клинки и вставай рядом.

– Зачем?!

– Будешь учиться.

– Я и так умею ими пользоваться!

– Не этому учиться, – терпеливо пояснил Таррэн, как малому ребенку, – а синхронно двигаться. Нам с тобой это скоро понадобится. Поэтому давай сбрасывай свою шкуру и иди сюда.

– Не буду ничего сбрасывать! – враждебно зыркнул Белик, плотнее запахивая безрукавку, и эльф мигом понял: действительно не будет.

Таррэн пожал плечами:

– Хорошо, как хочешь. Тогда просто повторяй за мной.

А потом с независимым видом отвернулся, выхватил оба родовых клинка и начал обычную разминку, которой завершал почти каждый длинный день. Если, конечно, не мешали раны, попутчики, агинцы или кто-нибудь еще.

Белик с неожиданной жадностью уставился на блистающие на солнце мечи, но, против ожиданий, никакого клейма и знаков рода на них не нашел. Расстроился, конечно. Затем недовольно засопел, побурчал для приличия, но делать было нечего – он тяжело вздохнул и, поправив на спине необычный «талисман», удивительно точно повторил боевую стойку эльфа. Провел раскрытой ладонью по чехлу из палисандра, едва слышно отстучав по нему затейливую дробь. В ответ раздался тихий щелчок, коротко сверкнула защитная руна у основания. Повинуясь ей, сдвинулся стальной замочек, отпуская скрытую пружину, а затем из деревянных ножен, подобно ангелам возмездия, стремительно выскользнули два эльфийский клинка. Один – сверху, а второй – снизу. Длинные, потрясающе легкие, острые как бритва… они победно сверкнули на солнце сложной вязью защитных рун, выстрелили, словно из катапульты. Чуть не улетели прочь, но были тут же подхвачены и с мелодичным пением устроились на положенном месте – в крепких сухих ладошках истинного хозяина.

Отложив опустевший чехол, Белик странно пожевал губами, но ломаться не стал: неторопливо подошел к разминающемуся эльфу, без особого труда уловил навязанный им ритм и мгновенно принял его как родной. А спустя пару минут и вовсе позволил крепнущим узам накрыть себя с головой.

Таррэн улыбнулся краешком губ, откровенно наслаждаясь работой со своей нежданно обретенной парой, но промолчал. Не надо сейчас тревожить мальчика, пусть забирает то, что сочтет нужным. Самого главного он все равно не увидит и не поймет: заклятие – это все-таки не кровные узы; многое можно утаить, если не хочешь открывать душу. Он пока не хотел. Вернее, не мог, да и не след юному Стражу видеть то, что довелось в свое время познать долгоживущему эльфу. Хватит малышу и своих воспоминаний, чтобы бередить разум другими трагедиями: это слишком больно. Эльфы и так перед ним виноваты. Так что пусть лучше он слышит сейчас то, чем можно гордиться древнему народу. Пусть видит то хорошее, что еще осталось. Пусть познает то, чего никогда раньше не знал: волнующее пение сразу двух мудрых сердец, что сейчас встрепенулись в груди; мягкий шепот их сплетенных душ; вспоминает волшебные звуки эльфийской флейты на одном из приемов во дворце владыки Л’аэртэ. Пусть узнает, как цветет по весне голубая лиардель, как поет поутру ивовая лурска[2], как стелется южная ночь над священной рощей в самом центре Темного леса. Пусть увидит закат на холмах заповедного Иллиарэль илле Даэри[3]. То, что хочется помнить даже через двести лет. То, чем можно поделиться. То, от чего становится спокойнее на душе, а губы сами собой складываются в умиротворенную улыбку.

Да, скоро придет время боя. Скоро настанет час схватки. Скоро придется отодвинуть прекрасное в сторону и снова стать тем, кем предначертано жизнью. Но пока еще есть время мечтать. Пока еще есть время петь, жить и верить в то, что это никогда не кончится…

Таррэн глубоко вздохнул, с удивлением чувствуя, что действительно открылся. Настолько, насколько вообще мог себе позволить, хотя никак не думал, что это получится: двести лет без практики – это много даже для эльфа. Поразительно, но таким цельным он не ощущал себя очень и очень давно. Даже когда рядом был старший брат и когда казалось, что кровные узы – это навсегда.

Как же он ошибался в то время! Сколько разочарований познал, как горевал и почти отчаялся! Но вот сейчас, отчетливо видя восторженно распахнутые глаза юного Стража, его доверчиво открытую ауру, неподдельное изумление в потеплевших глазах и ответную мягкую улыбку, вдруг почувствовал, что снова живет. Что извечная тоска наконец-то уползла куда-то вглубь, а мудрое сердце встрепенулось в странной надежде. И Таррэн неожиданно встрепенулся вместе с ним.

Его пальцы непривычно мягко обняли рифленые рукояти родовых клинков, сильные руки легко порхали в воздухе, тренированные мышцы ходили под кожей, как стальные канаты, и он знал, что без труда выдержит такой темп много часов кряду. А еще он был уверен, что Белик, как ни удивительно, от него почти не отстанет. Да, многих связок и переходов в работе с исконно эльфийским оружием он явно не знал. Похоже, основу где-то просто подсмотрел… Может, даже у Талларена, что не стеснялся тренировок в присутствии обездвиженных детей… Затем подучился у кого-то, очень хорошо осведомленного, что-то дополнил сам, что-то взял у людей, связал все это в единую и, на удивление, эффективную систему. Но вот истинной силы собственных клинков так и не постиг: просто неоткуда было. Не от кого. Потому что это – достояние и одна из важнейших тайн эльфов, которую они ни за что не открыли бы ни одному смертному.

Секреты мастеров Темного леса всегда трепетно хранились, тщательно оберегались и передавались из поколения в поколение, сохраняя неповторимый рисунок невероятного и поистине смертоносного искусства. Но сегодня, в этот странный день, Таррэн почему-то рискнул нарушить этот закон, рискнул довериться смертному и не побоялся открыть ему эту тайну.

Именно поэтому Белик ненадолго впал в ступор. И поэтому же, находясь бок о бок с необычным партнером, повторяя и сливаясь с ним в смертельном танце, наконец-то понял, насколько опасным противником мог стать темный эльф, если бы карты легли по-другому.

Таррэн скользил по тесной площадке, стелился невесомой тенью, качался подобно маятнику, уклоняясь от ударов невидимого противника и легко перетекая из одной стойки в другую, будто был не живым существом, а подвижной и податливой ртутью. Бесплотным духом, что способен легко взмывать над твердью и так же легко опускаться обратно, не потревожив ни травинки, ни камешка. Он стремительно закручивался в стальной вихрь, временами сливаясь с самим ветром, а потом ненадолго замирал, уподобившись металлической статуе одного из ланнийских богов, после чего снова затевал медленный танец с клинками, которые в какой-то момент начали тихо подпевать ему в такт. И потом все повторялось снова.

Белик, прикрыв глаза, с необъяснимым удовольствием позволил вовлечь себя в этот плавный танец, в котором прежде всегда было только двое: темный эльф и неумолимо следующая за его мечами смерть. И вот теперь Белик стал третьим в этой необычной паре… нежданно, негаданно, вопреки всем и вся. Еще не до конца понимая, какой бесценный подарок сделал ему Таррэн, он с неподдельным восторгом получал новые знания и умения, которых порой так не хватало. Слушал чужую душу, пораженно рассматривал самые лучшие воспоминания, с готовностью предоставленные ему необычным напарником. Заодно незаметно вбирал в себя удивительную пластику чужого тела, его скрытую мощь, поразительную ловкость, силу и несомненную красоту. Он дышал с ним в одном ритме, как когда-то с Траш. Чувствовал его каждой клеточкой тела. Жадно вдыхал аромат тонкой кожи эльфа, который почему-то больше не вызывал отвращения. Впитывал чужое спокойствие, уверенность, чужое внимание, терпение, поразительную стойкость и едва уловимое снисхождение опытного, почти пятисотлетнего бойца, который, без преувеличения, был способен на равных сражаться даже со столь ловкой Гончей, как он сам.

Белик не сразу заметил, что они уже давно действуют в едином ритме. Что чужие движения слишком стремительно заняли его мысли и проникли в тело как родные. Не сразу осознал, что единение произошло потрясающе легко и быстро, будто и не было наложенных на него чар. Будто не защищали его мощные заклятия, не горели на теле огненными знаками причудливые руны. И будто какая-то неведомая сила заставила его неподатливый щит пропустить этого эльфа как равного.

– У тебя неплохо получается, – похвалил Таррэн, неожиданно остановившись напротив пораженного своим открытием юного Стража. – Мы на удивление быстро объединились. Я боялся, что будет сложнее, но эти узы, как ни странно, очень легко держать. Так легко мне было только с братом… Ты как?

– Нормально, – все еще оторопело отозвался Белик, невидящим взглядом шаря по обнаженной груди эльфа.

А хорош, гад! Плечи прямые, гордые. Спина ровная, осанка – аж зависть берет. Грудь широкая, с рельефами мышц и тонким белесым шрамом под самым сердцем. В сильных руках тихонько подрагивают родовые клинки, готовые в любой момент рассечь воздух и снова запеть. Кожа чистая, гладкая. Ни грамма лишнего жира под ней. Ни морщинки. Ни складочки. Подтянут, собран и силен, как дикий зверь. Очень опасен, невероятно скор, так же ловок и проницателен. Пышная черная грива свободно развевается на ветру, насмешливые зеленые глаза смотрят снисходительно и с явной симпатией… а ведь красив, демон! Действительно красив!

Мальчишка тряхнул головой и отогнал ненужные мысли, пока темный не почувствовал лишнего. Но тот снова вернул клинки в боевое положение и на удивление мирно спросил:

– Траш не потерялась?

– Нет вроде. Я неплохо ее чувствую. Дрыхнет, счастливая, без задних ног.

– Хм, – неожиданно удивился и эльф. – Кажется, кое-что даже я улавливаю.

– Ты?!

– Да, – озадаченно признался Таррэн, старательно прислушиваясь к необычным ощущениям. – Я почти слышу, как она мурлычет. А еще – очень хочет сказать, что любит тебя… поразительно! Наверное, это через узы передается?

– А разве такое бывает? – с нескрываемым подозрением воззрился пацан.

– Честно говоря, я сам не до конца понял, как это произошло. Может, оттого, что на тебе сразу две пары уз повисли? И в обоих ты ведущий? Ладно, потом разберемся, если будет время. Сейчас давай-ка попробуем соразмерить наши шаги, чтобы не оплошать на тропе, а потом – дыхание и сердцебиение. Это немного посложнее, чем с мечами, но нам с тобой может понадобиться.

– Не нужно, – вдруг покачал головой Белик.

– Что?

– Не нужно, – повторил пацан. – Я и так дышу, если требуется… через раз.

Эльф непонимающе обернулся. Как он сказал? Дышит так же редко, как перворожденный? И сердце бьется так же ровно?! Значит, не показалось тогда, что малыш вымеряет ритм бега по биению своего сердца! Получается, он и в этом уникален?

– Вот почему Арва ошиблась… – неожиданно сообразил темный, наконец-то выяснив причину той странной спячки, когда юной Гончей от души досталось яда на кончике чужого ножа.

– Когда мне плохо, у меня все ритмы замедляются, как у вас, – неохотно сообщил Белик. – Сердце почти не бьется, а дышать могу вообще один-два раза в минуту, тихонько, совсем незаметно. Она и подумала, что я помер, да Дядько, слава богу, был в курсе. Вовремя перенес подальше, чтобы вы в обморок не упали, когда я «воскресну», и оставил выздоравливать.

– Но это ведь не врожденное?

– Нет.

– Это… связано с ним?

– Да и нет. Не спрашивай больше… пожалуйста.

– Хорошо, не буду, – покладисто кивнул Таррэн, уже догадываясь, в чем причина. – Можно я тогда про оборотня уточню? Это ведь твоя работа?

– Моя, – со вздохом признался Белик. – Мы его еще на подходе почуяли, но явных следов не нашли: эти твари могут прятаться очень хорошо, если хотят. Умные, гады, а он ведь не раз домой возвращался, даже накануне… только вы все время поблизости крутились, и мне пришлось долго ждать, чтобы удрать незамеченным. Потом еще девок в комнату набилось, словно селедок в бочке… Как тут сбежишь? Пришлось отговариваться больным животом, со всех ног драпать во двор и сигать через забор, как паршивому коту. Но мне повезло: вы ничего не заподозрили. Даже тогда, когда я «гостинцы» деревенским привез.

– Ты про мясо?

– Ага. Карраш жутко расстроился, что мы все отдали, поэтому пришлось пообещать ему танец, иначе он бурчал бы до самого Драконьего хребта. Ревнивый, зараза… Еще хуже, чем Траш временами! Но это еще полбеды – он, как ни парадоксально, ужасно ранимый! Стоит только задеть – и будет дуться полдня. Только музыкой и спасаюсь.

– С флейтой у тебя красиво получается, – неслышно обронил Таррэн, внутренне подобравшись в ожидании гневной вспышки. Но Белик лишь изумленно обернулся и во все глаза уставился на наглого эльфа, будто не мог поверить своим ушам.

– Ты что, и туда свой нос сунул?!

Таррэн неловко пожал плечами: подглядывать, конечно, нехорошо, но его распирало тогда от любопытства. Ну да, не сдержался, с кем не бывает.

– Во ты даешь! – оторопел пацан. – А я ведь не заметил! Даже не заподозрил! Ну, проныра остроухий! Где ж ты прятался? На елке? Под кустами?

Таррэн неловко кашлянул.

– Нет, под кустами рыжий сидел. Он тогда хотел кое-кому зад надрать за одну скверную шутку, но когда услышал твою игру, просто сел там, где стоял. Да, признаться, и я тоже. Карраш меня заинтересовал, вот я за ним и пошел, а когда нашел вас вместе… Честное слово, у тебя очень хорошо получается! Я даже на какое-то время подумал, что ты, прости, полукровка.

– Ничего подобного, – удивительно спокойно отреагировал пацан. – По рождению я человек.

– Да я уже понял. Только все не мог связать темных, тебя и Малую сторожу, пока на Литура не наткнулся. Вы действительно вместе росли?

– Вообще-то мама была из Борревы, а отец сызмальства жил в стороже, как и у Литура. Потом они встретились, мама переехала к нему, родила нас с Литой…

– Я не настаиваю, – мягко прервал Таррэн. – Не хочешь, можешь не говорить.

– Да нет. Сейчас, наверное, уже можно, – странно покосился Белик. – Все равно ты потом выудишь: не у меня, так у Дядько, не у него, так у Литура. Подстроишь так, что он вроде случайно проговорится… Чего глаза отводишь? Наверняка ведь уже придумал, как это провернуть? Забудь, я больше не злюсь. Да и времени много прошло, и теперь я могу вспоминать это без дрожи. Но прошлое не вернешь и не изменишь. А тот эльф получил по заслугам. Странно только, что ты на меня не злишься… гм, ладно, проехали. Знаешь, а Литур действительно таскался за нами с сестренкой как хвост. Хвостище – мы так его между собой называли, потому что это порой было просто ужасно. Ни за что не отвяжешься! Нас из-за него даже прозвали неразлучными, а Лита… мне кажется, она ему уже тогда нравилась.

– У вас глаза одинаковые.

Юный Страж рассеянно кивнул:

– Да, наверное.

– Ваши родители были в стороже, когда все произошло? – осторожно уточнил эльф, на что Белик лишь горько усмехнулся.

– Они не знали, что случилось. Не знали, что мы совсем рядом, внизу. Под самыми их ногами! Мы два дня кричали о помощи, а никто так и не пришел. Я помню, что в соседнюю комнату кто-то даже заходил, пока все не кончилось… И нас не услышали, понимаешь?! Они смеялись и разговаривали под самой дверью, а Лита…

– Не надо, малыш, – тихо сказал Таррэн, когда малец вздрогнул, до боли прикусил губу и уронил взгляд в землю. – Мне жаль, что так случилось, и жаль, что тебе пришлось это пережить. Но теперь ничего не изменишь. Ты сделал все, что мог, и никто не вправе тебя осуждать.

Мальчишка прерывисто вздохнул и тряхнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания.

– Надо же… Странно, что ты мне это говоришь.

– Почему? Из-за того, что я темный? – Эльф с интересом наклонил голову, пристально изучая напрягшегося пацана и терпеливо ожидая ответа.

Но узы не стал тревожить: рано еще для откровений, рано для полного доверия, ему слишком тяжело вспоминать, пусть привыкнет. Потом, может, сам откроется, а пока хватит и того, что есть.

– Слушай, и кто вас только так обозвал? – пренебрежительно фыркнул вдруг Белик, уперев руки в бока. – Темные, светлые… Эльфы, по-моему, одинаковы – длинные, ушастые, тощие как палки. Волосищи почти всегда в косы заплетены… только и того, что цветом разные! А смазливые морды вообще будто с одного портрета срисованы! Как яйца под курицей – гладкие, ровные и отвратительно безволосые. Хоть бы бороденки какие выросли, так нет же – лысые как коленки! Одно слово – нелюди!

Таррэн секунду изумленно таращился на сердито нахохлившегося пацана, прямо-таки ждущего от него возмущенного вопля пополам с гневной отповедью, и неожиданно даже для себя расхохотался.

– Ох, Белик… Смотри Элиару такого не говори! Знаешь, как светлые трясутся над чистотой своей ветви? Глотку порвут любому, кто заикнется о том, что не они были на Лиаре первыми! А по поводу усов и бороды вообще не заикайся – это больная тема!

– Что, настолько плохо?

– Еще как! Кстати, знаешь, из-за чего в действительности началась война рас? Из-за того, что все принялись спорить, кто пришел сюда первым!

– Чего вам, места не хватало? – переспросил пацан, пытаясь скрыть облегчение от смены темы. – Материки не поделили? Океанов мало было? Или в лесах лбами начали стукаться? Из того, что понарассказывал когда-то твой братец, я понял лишь одно: ту свару начал кто-то из темных, правильно?

– Не уверен, но возможно, – не стал отрицать эльф. – Утрачено много сведений за эти годы, а из наших мало кто интересуется прошлым. Даже хранители не знают всего. Что-то забылось, что-то потерялось, что-то даже подправили. А те из нас, кто воевал девять тысячелетий назад, давно покинули Лиару, оставив после себя только архив с пророчествами да редкие амулеты, которые почти утратили силу.

Мальчишка покосился на далекое плато, где до сих пор упорно тренировались их спутники, кинул невеселый взгляд на проклятое ущелье, которое еще предстояло преодолеть, и тяжко вздохнул:

– А нам теперь все это разгребать…

– Точно, – внезапно посерьезнел и Таррэн. – Поэтому хватит отлынивать. Тащи-ка свою задницу сюда, и будем учиться ходить в одном темпе. Давай: на счет «три»…

– Ну и как оно? – настороженно посмотрел Урантар на спокойное лицо вернувшегося племянника.

Белик небрежно пожал плечами и покосился в сторону резво прыгающего по ступенькам эльфа: тот словно позабыл, что совсем недавно с трудом сдерживал дрожь от одного вида этой убийственной лестницы, на которой так потрясающе легко свернуть себе шею, и проклинал бородатых недомерков, поленившихся сделать проход чуть пошире. А теперь беззаботно сигал аж через две ступеньки. Быстрый, сильный, потрясающе гибкий и неуловимо опасный, как горный лев на охоте, но сейчас странно расслабленный, мирный и даже благодушный. Вон как развеселился! Хотя, надо признать, получалось у него неплохо.

Белик поджал губы и быстро отвернулся.

– Эльф как эльф. Ничего особенного.

– Все в порядке? – неуверенно переспросил Дядько.

– Да не съел он меня, как видишь.

– Тебя съешь, – вполголоса буркнул Таррэн, подходя к неловко отведшим взгляды Стражам плавной звериной походкой. – Потом полжизни будешь мучиться от несварения.

– А не надо жрать сырое! – немедленно огрызнулся Белик.

– Я тебя поджарю на медленном огне или замариную.

– Ну-ну, все равно отравишься.

– Не сомневаюсь: яду в тебе на весь Темный лес хватит. Урантар, как ваши успехи?

Дядько все еще с сомнением оглядел новую, отчаянно пикирующуюся «пару», задумчиво потер подбородок, пытаясь угадать, во что потом выльется эта странная связь, но ответа на вопрос не нашел и наконец неслышно вздохнул:

– У нас-то неплохо. Кажется, нашли нужный ритм.

– С Литуром проблем не возникло?

– На удивление, нет.

– Все равно надо проверить, – внезапно посерьезнел Белик. – Собирайтесь, будем пробовать вместе. Примерно час у нас есть, поэтому вперед и с песней, как любит говорить наш славный король Мирдаис. Я пойду первым, а ушастый, если что, потом поддержит.

– Как скажешь, малыш, – гаденько улыбнулся Таррэн, заставив Урантара снова вздрогнуть и опасливо покоситься на отчетливо зашипевшего племянника.

Эльф улыбнулся еще шире и безмятежно засвистел под нос.

А что? Пусть отвыкает от наглости. И теперь каждый раз, как надумает упомянуть чьи-то слишком длинные уши, получит милого, ласкового, но такого ненавистного «малыша» в ответ. Тем более, пока работают узы, ничегошеньки он поделать не сможет: ни прибить, ни ударить, ни даже укусить – сам пострадает. Придется или учиться жить в мире, признавая за другими право на индивидуальность, или же терпеть обидные намеки на возраст.

Белик отчетливо скрипнул зубами и, до боли сжав кулаки, отвернулся.

– С-с-волочь ушастая…

Глава 13

Душный полдень миновал, над Тропой смертников повисло мягкое покрывало тени. Солнце скрылось за верхушками скал, ветер утих. Коварное эхо, откликающееся на малейший шорох, тоже умолкло, а стоящие перед тяжелым выбором смертники все еще ждали. Замерев на самом краю, они терпеливо ждали команды.

Выстроившись вдоль невидимой «границы» тремя ровными рядами, они сверлили напряженную спину юного проводника, застывшего вместе с темным эльфом впереди. По бокам от него и чуть сзади замерли Урантар и Молот, сжимая крепкими пальцами громадные, почти в человеческий рост щиты, окованные стальными полосами и снабженные намертво прикрепленными с наружных сторон кольчугами из чешуи огненной саламандры. Это – их единственная защита и их последняя надежда на случай, если Траш все-таки ошибется с расстоянием или нечаянно активирует какую-нибудь ловушку. Это убережет от ливня стрел, от выскакивающих навстречу копий, от камней и тугих струй воды, если на тропе таковые найдутся. Это – редкое в Интарисе сокровище, хваленую прочность которого предстояло проверить на собственных шкурах. Люди с трудом представляли себе, сколько стоит даже одна такая кольчужка и как долго пришлось собирать для нее материал, но оба Стража, ничуть не колеблясь, располосовали бесценные доспехи на широкие полотна и безжалостно распяли на высохшем от времени, но оттого еще больше крепком дереве.

Щиты нашлись именно там, где и говорил Белик, – под последним витком гигантской лестницы, куда неведомое заклятие много веков сбрасывало оставшийся от неудачников хлам. Были там и мечи, и изломанные копья, и чьи-то доспехи странной и незнакомой ковки. Были орочьи ятаганы, эльфийские клинки, разбитые в щепы наконечники стрел, дырявые шлемы и покрытые пылью доспехи, сохранившиеся в целости благодаря заклятию остановленного времени. Много чего там было. Да только им без надобности: взяли лишь два массивных щита из негниющего и почти вечного черного палисандра да несколько старых кольчуг расплели, чтобы было чем прикрепить к дереву драгоценную чешую саламандры.

Между щитами разместились светлые эльфы, разбив своей парой Бешеных лис и Литура. А замыкали короткий строй стремительный Ирбис и чуткий Сова, который уже не раз показывал отменный нюх на грядущие неприятности. Он вызвался добровольно на эту трудную роль, но был уверен: если сзади вдруг настигнет что-то непредвиденное, непременно почувствует и вовремя предупредит остальных.

Каждого из присутствующих плотно оплетали невидимые нити эльфийского заклятия, превратившие разрозненную толпу в хорошо сплоченную группу, в которой каждый четко знал свое место и отлично чувствовал состояние всей «стаи».

Странная, конечно, из них вышла команда. Очень странная, никогда прежде не виданная, но, на удивление, слаженная. Даже Элиар после почти двухчасовых усилий, проклятий и изящных ругательств на эльфийском был вынужден признать, что с узами у них есть один крохотный шанс уцелеть, поскольку смертные вписались в его сложное плетение так четко, что это просто поражало. Пожалуй, они действительно могли справиться. Если, конечно, рыжий не выкинет какую-нибудь пакость, Траш не ошибется, Литур не запнется, щиты не сломаются в неподходящий момент, люди не рухнут от истощения прямо на бегу, а они с собратом смогут удержать эту сеть над головами и не потеряют сознание от напряжения. Ладно, как говорит Белик, авось…

Возле ног застывшего пацана бесшумно присела готовая ко всему хмера, за спиной Совы и Ирбиса так же молча выжидал Карраш, явно встревоженный предстоящим безумием. Он неистово хлестал воздух длинным хвостом, выражая тревогу и опасение за исход всего предприятия, пару раз осмелился даже подать голос, но Белик и Таррэн, тоже накрепко связанные тесными узами, будто не замечали – все еще чего-то выжидали, заставляя остальных ощутимо нервничать.

Что они чувствуют сейчас? Чего ждут? О чем думают? Непонятно. Но оба выглядели погруженными в себя (или друг в друга?) и, задумчиво всматриваясь в обозримую даль, явно оценивали шансы на успех.

– Ну что? Двинули? – тихонько спросил Весельчак, нетерпеливо приплясывая на месте. – Чего стоять-то? Все равно другого пути нет.

Белик и Траш хищно прищурились, настороженно изучая обманчиво пустое ущелье, а затем дружно хмыкнули. Вместе с ними усмехнулся и Таррэн.

– Не мельтеши, – ровно велел он. – Урантар, Молот? Вы как, приспособились?

– Вполне, – дружно отозвались воины, поправляя тяжелые щиты.

– Хорошо… – прерывисто вздохнул мальчишка. – Тогда вперед!

Под невидимую завесу ограждающего заклятия он шагнул первым, широко разведя руки и кивком велев темному эльфу сделать то же самое. На какое-то мгновение ему пришлось явно нелегко, словно на плечи рухнула неимоверная тяжесть. Мальчишка чуть нагнулся вперед, как под напором встречного ветра. Однако это длилось недолго – второй шаг дался ему уже легче, а на третьем «граница» неожиданно поддалась, разойдясь вокруг него в стороны ровно настолько, насколько позволяла его необычная, лишенная магии аура.

Таррэн, почувствовав напрягшиеся узы, не колебался ни секунды: сразу понял, что именно хотел сотворить юный умник, прекрасно знающий возможности его расы. Он послушно протянул руку, привычно взывая к своему разборчивому сердцу, на секунду почувствовал головокружение, в жилах запылало жаркое пламя. Кровь Изиара вскипела, охотно откликаясь на зов хозяина, а потом столкнулась с многовековой защитой тропы. Краткое мгновение напряженной борьбы, немыслимая тяжесть, давящая на спину, сердитый вздох, мимолетное беспокойство, и… неприятности закончились так же быстро, как и начались.

Эльф облегченно вздохнул: значит, малыш не ошибся в своем предположении, и его происхождение все же заставило границу отойти легким занавесом в стороны. Точно так же, как она послушно разошлась перед самим Беликом, открыв им дорогу к победе… или к смерти?

Он со смешанным чувством покосился на юного Стража: Белик, Белик… как же много в нем, оказывается, тайн. Откуда он знал, что именно кровь Изиара откроет первые врата? Как понял, почувствовал, догадался, наконец, если Таррэн об этом даже не подозревал? Как сумел покорить завесу почти не чувствительный к наведенной магии эльфов мальчишка? Маленький, умный, скрытный человечек, до последнего хранящий свои многочисленные секреты…

Таррэн услышал, как тихо ахнули за спиной светлые, и понимающе улыбнулся: это еще что! Знали бы они то, что удалось недавно выяснить ему, прочитав мысли Белика, еще не так бы удивились. Но нет, они никогда не узнают. Потому что ни Урантар, ни Белик им не доверятся, а сам Таррэн не расскажет ни за что. Не обмолвится даже, потому что этот малыш слишком хорош, чтобы давать возможность его изучать.

– Беги! – неслышно шепнул Белик, и Траш бесшумно скользнула вперед, подняв свой устрашающий гребень из игл. Она низко пригнула голову, пряча уязвимые глаза и мягкие, нежные ноздри, а затем сорвалась с места, как выпущенный из пращи снаряд. Помчалась вперед гигантскими скачками, шумно дыша и старательно выискивая первые ловушки.

– За ней! – вскрикнул мальчишка и, больно толкнув, вынудил Таррэна шагнуть за собой.

Люди со свистом выдохнули, когда и их самым краешком зацепила потревоженная граница, мысленно содрогнулись от ощущения неподъемной ноши или холодной могильной плиты, готовой похоронить их под собой; на краткое мгновение даже испытали нечто, похожее на испуг. Но затем невидимая завеса соскользнула прочь, тяжело ударила в спины и, рухнув на землю упругим колпаком, намертво перегородила обратный путь. Вот так. Теперь им уже не вернуться, теперь только вперед, бегом.

И они побежали.

Небо, как они побежали! Быстро, мощно, с поразительной скоростью перебирая налитыми силой ногами и совершенно не чувствуя веса тяжелых кольчуг! Будто заново родились. Будто что-то связало их ненадолго, превратив в единый организм. Они почти летели, умудряясь ступать след в след и идеально точно повторять движения соседей. И до того ровно, слаженно и чисто, что сторонний наблюдатель удавился бы от зависти! Ощущение невесомости собственного тела пьянило бойцов, приводило в дикий восторг: никогда еще им не доводилось мчаться с такой легкостью! Никогда не доводилось узнать, каково это – иметь силу древнего народа! Кажется, еще немного – и ноги оторвутся от земли! Создатель, как только Элиар это сделал?! Ведь они действительно стали одним целым. Действительно сумели поймать нужный ритм. Действительно приняли узы и полностью им покорились: не зря столько времени потратили на тренировки! И мгновенно почувствовали это сами, как ощутили и законную гордость за собственные успехи.

– Полшага влево! – неожиданно гаркнул Белик, одновременно отпрыгнув в сторону следом за хмерой. Кажется, он был единственным, кто не поддался эйфории. И единственным, кто держался наравне с эльфами без всяких уз. – Три шага вперед, вправо… снова влево!

«Стая» беспрекословно повиновалась.

– Прямо… вдох, оттолкнулись… прыжок на четыре шага! Элиар, щит на два удара! Глаза прикройте! Раз, два, три!

Эльф немедленно активировал заранее подготовленное защитное заклятие и прямо на ходу окутал весь отряд непроницаемым коконом: совсем ненадолго, лишь на два удара своего медленно бьющегося сердца, как было велено. И успел очень вовремя: едва он закончил, как спереди что-то вздрогнуло, ярко вспыхнуло, обдав зажмурившихся воинов жарким огнем, упруго всколыхнуло невидимую защитную оболочку. Затем моментально разросшееся пламя мощно жахнуло уже перед самым носом, ткнулось горячим паром в дерзких чужаков, но разочарованно угасло, не добравшись до закашлявшихся людей буквально на волосок.

Пронесло…

Слегка закоптившиеся, но совершенно невредимые люди пролетели полосу выжженного пространства буквально на одном дыхании и мысленно похвалили светлого, только что не давшего им изжариться заживо. Но расслабляться было рано: откуда-то сбоку что-то зловеще свистнуло, скрипнуло, в трех шагах слева от Урантара внезапно провалилась надежная с виду плита, а с другой стороны, едва не разрубив сапог Молоту, из сплошного камня вдруг выскочили обоюдоострые стальные полукружья – мелькнули жутковатым ореолом, беззвучно разрубили душный воздух и так же молниеносно исчезли. А сразу за ними из тесно прильнувших друг к другу скал навстречу людям ринулись ржавые, но по-прежнему острые копья, перегораживая оставшееся свободным пространство почти полностью. Причем стояли копья так плотно и на такой ширине, что даже юркие эльфы, вздумай они пробежаться под стенами, непременно нарвались бы на неприятности: слишком уж близко ударила невидимая ловушка.

Здоровяк сглотнул, запоздало сообразив, что умница Траш каким-то чудом сумела найти для них единственно возможный проход в этом аду. И хоть задницу едва не сожгло, правая ступня едва не осталась без пальцев, а руки испуганно дрогнули, они прошли… Торк возьми, все-таки успели!

– Прыжо-о-ок! – снова рявкнул Белик и тут же подал пример, мощно оттолкнувшись от земли сразу обеими ногами. – За мной! Шесть шагов, черепахи! Как можно выше! И только попробуйте не допрыгнуть!

Эльфы оскорбленно всхрапнули и, не выбиваясь из ритма, взлетели в воздух невесомыми ласточками. Легкие, стремительные, полные нечеловеческого изящества и поразительной грации. Но при этом они все-таки не забыли настороженно покоситься на соседей: как там смертные? Справятся? Осилят? Не придется ли волочь кого на себе?.. Но нет, ветераны и даже Литур не подвели: высоко подпрыгнули одновременно с перворожденными. Подлетели чуть ли не на высоту собственного роста, мысленно благодаря свои высвобожденные резервы, и благополучно миновали стремительно выдвигающиеся снизу острия копий. Если бы не прыжок, быть бы воинам нанизанными на копья, как бараны на вертел. Уже в полете в оба щита что-то звучно стукнуло, чуть качнуло, но Молот и Урантар не зря были самыми здоровенными в отряде – справились, удержали тяжеленные деревяшки в могучих руках даже так, в прыжке. После чего дружно усмехнулись и легко спрыгнули на твердую почву рядом с товарищами: правильно малыш про защиту подумал. Вот и пригодилась: в дереве упруго подрагивал сразу десяток стрел.

Ирбис и Сова, идущие последними, едва успели преодолеть блистающую сталью стену, соскочив на землю буквально за секунду до того, как выросший за их спинами «лес» стал полностью непреодолимым. Но, не оглядываясь, рванули дальше, за удаляющимися напарниками, освобождая место и позволяя мягко приземлиться тихо рыкнувшему Каррашу, что послушно шел последним. А про себя подумали, что, пожалуй, зря на ушастых наговаривали: без их помощи могли и вовсе не успеть. Спасибо им за резервы. И Белику с Траш тоже спасибо – за предупреждение.

Хмера, будто услышав чужие мысли, прямо на бегу довольно рыкнула, однако останавливаться не стала. Даже тогда, когда сбоку вновь опасно просвистели стрелы и по костяной броне застучали стальные наконечники. Она только голову пригнула ниже, стараясь уберечь глаза, и прыгнула вперед, распластавшись в воздухе как серая молния. Но вдруг увидела крохотный уступчик, который нечаянно задела крайним правым когтем, и испуганно округлила глаза: не заметила…

– Сто-о-ой! – вдруг истошно завопил Белик, внезапно замерев на месте как вкопанный. Таррэн по инерции качнулся вперед, но вовремя опомнился – шарахнулся прочь и едва не толкнул чуть замешкавшегося Литура. – Стоять! Ирбис, не толкните в спины! Карраш, ко мне! И прижаться всем, прижаться друг к другу как к родной маме! Рыжий, не скалься! Быстро!

«Стая» безропотно скучилась.

Карраш одним гигантским прыжком перемахнул через чужие головы и вжался в ноги хозяина, для верности оплетая его колени гибким хвостом. Страшную морду уткнул в мягкий живот. Обернулся вокруг, подобно шипастой броне, и так застыл, стараясь укрыть собой не только Белика, но и темного эльфа, с которым молодого хозяина связывали узы: хорошо понимал, что будет, если ушастого случайно зацепит. Но костяная броня была надежна, к магии он тоже был мало чувствителен, так что можно надеяться – этого хватит. Карраш для верности притянул необычную «пару» плотнее, заставив Белика вжаться спиной в Таррэна и толкнуть его макушкой под подбородок, а эльфа, в свою очередь, обхватить руками хрупкие плечи Гончей. В спину Таррэну немедленно уперлись Элиар, Аркан, Литур и Танарис. Тех, в свою очередь, подперли Ирбис, Весельчак и Сова, а с боков плотно прижали оба здоровяка, прикрыв для верности широкими щитами из палисандра с закрепленными на них чешуйками саламандры.

– Выдохните! – яростно процедил Белик, и «стая» сдвинулась еще теснее, близко прильнув друг к другу.

«Отвратительно близко!» – зло подумал мальчишка, ощущая над самым ухом тихое дыхание эльфа. Но тут Траш, находившаяся буквально в трех шагах от застывших в тревоге людей, снова виновато подала голос, и он решительно выкинул посторонние мысли из головы.

– Внимание…

Ущелье заметно вздрогнуло.

– Элиар, щит от огня!

Светлый скрипнул зубами. Какой щит, когда тут даже шевельнуться негде! Но все же исхитрился сложить пальцы и сдавленно шепнуть нужное словцо. С его ладоней сорвалось несколько горячих искорок, Весельчак гневно зашипел, отлично прочувствовав их на собственной заднице, но в голос вопить не стал: воздуха и так отчаянно не хватало. А затем он и вовсе забыл возмущаться, потому что со всех сторон на воинов вдруг пахнуло смертью.

Все произошло мгновенно. Обычные люди не успели бы понять, не смогли бы увидеть опасность, пока не стало бы слишком поздно, не заподозрили бы подвох, но недавно наложенные узы и высвобожденные эльфами резервы наградили бойцов большими возможностями. Ненадолго, конечно, и за это потом придется жестоко заплатить, но все же они смогли увидеть, как за долю секунды у самых ног Белика открылась узкая щель в плотно подогнанных плитах и оттуда вырвался яростный огонь. Еще один столб огня с гудением взвился за спиной сдавленно ругнувшегося Совы.

Пламя в мгновение ока взмыло до небес, опалив глаза и пахнув на отряд неистовым жаром. Кожу на лицах моментально стянуло, выступившие капельки пота просто испарились, а одежда на инстинктивно ухватившихся друг за друга людей и эльфов начала отчетливо дымиться. Если бы не втиснулись они друг другу чуть ли не на головы, не утрамбовались бы, как развратные эльфы в период совершеннолетия, когда, говорят, у них просто крышу сносит от возбуждения, не дышали бы жарко соседям в затылки, то от всего отряда осталась бы горстка пепла! Мелкая, черная и вонючая! Только угрожающая теснота, заставляющая их ютиться на крохотном пятачке еще не охваченного огнем пространства, своевременный вопль Белика и изумительное по силе умение Элиара позволяли сейчас выжить. И, стоя под двойным прессом из огненного смерча, скручивающегося вокруг в тугую воронку, все это отлично понимали.

Рыжий с неподдельной тревогой покосился на тоненькую пленку защитного заклятия, полупрозрачной пеленой отделившего их от бешеного огня, и невольно передернулся. Если это – всего лишь начало тропы, то что же будет дальше?! И каких ловушек они уже успели избежать, если сейчас была досадная случайность?!

Карраш испуганно зажмурился и инстинктивно вжался в хозяина, заставив того судорожно выдохнуть оставшийся воздух и слегка покачнуться. Но что поделать: как и все звери Серых пределов, огонь он не любил. Бояться, конечно, не боялся, но не любил. Поэтому предпочел уткнуться носом Белику в живот и крепко зажмуриться, лишь бы только не смотреть на жутковато пляшущее у самого хвоста пламя.

Юный Страж, оказавшийся в безвыходном положении, отчетливо скрипнул зубами. К’саш… Карраш, когда нервничает, совершенно перестает себя контролировать. Живот же не подушка – к спине прилип, а дальше куда? Но Карраш все давит и давит, позабыв обо всем на свете. И не отпихнешь его, не оттеснишь в сторону – и так у него едва хвост не горит. Ругаться с ним сейчас тоже бесполезно: все равно не отлипнет. Одно хорошо: падать форменным образом некуда, потому что сзади подпирает темный эльф, чье ненормально громко бьющееся сердце слышно даже так, из-под кольчуги и толстой кожаной куртки, а его, в свою очередь, сжимают с трех сторон светлые, Аркан и частично рыжий нахал, у которого даже в такой ситуации подозрительно весело блестели глаза. И на языке наверняка уже вертится очередная грязная острота.

Белик недовольно поморщился.

«Дурак… – подумал он, с беспокойством следя за пламенем. – Еще пара минут, и нас просто сожгут! Неужели не замечает, как опасно прогнулся магический щит? Не понял еще, что заклятие огня выжигает Элиара не хуже, чем если бы он стоял снаружи? Не доходит, что Танарис не может ему помочь, потому что сосредоточен только на узах?! Если им не добавить сил, то остальным придется туго. В первую очередь – мне, потому что от каждого из вас я незаметно взял крохотную ниточку, чтобы точно знать: кто, где и когда оступился…»

Белик опустил голову и непроизвольно уткнулся в плечо темного эльфа, пряча глаза и запыленное лицо, на котором наверняка скоро появится ненормальный загар, в просторечии именуемый ожогом. Таррэн машинально сдвинул локоть, закрывая пацана от лютующего пламени, прижал к груди, а затем почувствовал, как трещат от бешеного жара волосы, услышал молчаливую мольбу о помощи и неожиданно решился: прикрыв веки, тихонько воззвал к дремлющим внутри силам, во второй раз за последние двести лет. И незаметно подпитал слабеющий щит Элиара.

Светлый, почувствовав нежданную помощь, вздрогнул и ошеломленно распахнул глаза. Пару секунд оторопело таращился в затылок темного собрата, проследил за подброшенными им нитями, но потом просиял: кажется, они все-таки переживут сегодняшний день! Он воспрянул духом, добавил в щит еще немного собственной энергии и наконец с искренней гордостью заметил, что бешеное пламя начало слабеть, бледнеть и постепенно угасать, разочарованно пыхтя клубами черного дыма.

– Пусти… – тихо вздохнул Белик, когда присмиревший огонь опал до колен.

– Там еще жарко, – возразил Таррэн, настойчиво закрывая его от огня.

– Плевать. Времени осталось мало, а пройти уже можно. Пусти, мне надо.

Эльф послушно разжал руки.

– Так, – облегченно отодвинулся юный Страж. – Никого не подпалило?

Молот негромко крякнул:

– Да нет вроде. Только морды обгорели и сапоги повредились. А так – порядок.

– Отлично, тогда делаем следующее: видите во-о-он тот камешек, что торчит аккурат на уровне головы Молота?

– Который именно? Слева? Справа? – деловито поинтересовался Аркан.

– Справа. Там еще выступ приметный есть в виде шипа храмовника.

– Угу. Нашел.

– Где? Где? – беспокойно заерзал рыжий, едва не подпрыгнув на месте. – Я не вижу!

Белик, на всякий случай отойдя от темного эльфа еще на шажок и отгородившись от него притихшим Каррашем, негромко фыркнул:

– Дурень! Не туда смотришь! Пятьсот шагов вперед и вверх! Ну? Там уже Траш дожидается!

– А-а-а…

– Так вот. Туда нам с вами надо добежать за семь с половиной секунд. И ни мигом больше. Лучше – раньше, но, боюсь, некоторым этот подвиг не по силам.

– Я смогу! – возмутился Весельчак, оскорбленно выпятив грудь.

– Да, конечно, – согласился Белик, рассеянно поглаживая шипастую голову Карраша. – Я просто не договорил, что едва мы ступим с этого места, как изо всех щелей на тропу полетит «Золотая пыльца». Немного так… ведер десять. Не знаю, какой шутник это придумал, но двадцать лет назад именно так и было. Мне-то уже без разницы, могу хоть песни распевать по дороге, хоть отплясывать, а вот вам надо здорово поднажать, замотать морды поплотнее и постараться не смотреть вверх. Учтите, бежать придется не просто быстро, а очень быстро: яд действует на глаза почти сразу – можете ослепнуть. Но главное – не дышите, потому что через легкие он действует еще быстрее. Хотя, конечно, если кто-то научился делать это задницей…

Люди мрачно переглянулись.

– Короче, идем. А то ловушка перезаряжается примерно три минуты, и две из них мы почти потратили. Лучше сейчас поглубже вдохните, чтобы воздуха надолго хватило, а потом вперед – догонять нашу красавицу, пока снова стрелы не посыпались. И под ноги смотрите, чтобы не свалиться: там еще пара ямок по пути будет.

Пацан скупо усмехнулся и, не дожидаясь, пока у рыжего пройдет приступ острой нехватки приличных слов, буквально прыгнул в еще не утихшее пламя. Мелькнул черной тенью, сверкнул радужным доспехом из-под прогоревшей куртки и исчез в дыму. Остальные, не сговариваясь, громко выругались и, набрав полную грудь воздуха, ринулись следом.

Вы когда-нибудь пробовали во весь опор мчаться по каменному плато, о которое больно отбиваются пятки? Замотав лицо плотной тканью, прищурив отчаянно слезящиеся глаза и стараясь разглядеть в сизом дыму фигурку припавшей к земле хмеры? Пытались когда-нибудь преодолеть пару сотен шагов без единого вздоха? В полном доспехе? В душном шлеме? В тяжелых сапогах, наконец? Когда в горле отчаянно першит, в груди горит огнем, кадык судорожно дергается взад и вперед, а в ушах уже шумит от недостатка воздуха? Нет? Так вы счастливчики! Значит, вам повезло гораздо больше, чем некоторым, которым приходилось сейчас обливаться холодным потом при виде медленно приближающейся хмеры и ее отвратительно бодрого хозяина. А тот даже на бегу умудрялся ехидно скалиться и с видимым удовольствием вдыхал изумительный свежий воздух, которого так сейчас не хватало!

Но самое поганое в том, что проклятая пыльца, от которой случались дикие корчи, выворачивающая наизнанку рвота и кровавый понос, на свету была абсолютно не видна. Иными словами, люди неслись со всех ног, даже не будучи полностью уверенными, что она здесь вообще есть! И это делало ситуацию еще более плачевной. Хоть бы глоточек воздуха, хоть чуть-чуть, пока в глазах окончательно не помутилось. Пусть бы гадкий пацан соврал, и ему потом с удовольствием свернули шею, а сейчас просто вздохнули поглубже и… но нет, нельзя. Вряд ли Белик рискнул бы так измываться. Он, конечно, язва порядочная, стервец, наглец и все прочее, но в серьезных вещах ему можно верить. По крайней мере, пока он ни разу не подвел. Не должен обмануть и сейчас.

– Эй, рыжий, – вполголоса отозвался бегущий впереди пацан, – поддай еще немного: совсем чуть-чуть осталось. Давай, ты справишься. И вверх не смотри, я сказал!

Весельчак мысленно выругался, только сейчас сообразив, что треклятые узы, что использовали на них эльфы, каким-то образом все же позволяли Гончей бессовестно считывать его мысли. А они в этот момент были о-о-очень громкими и совсем… ну прямо совсем-совсем неприличными. Он настороженно покосился по сторонам, однако по кислым физиономиям соседей вдруг осознал, что эти мысли мог слышать не только Белик, но и все желающие в радиусе примерно полутора десятков шагов. Иными словами, вообще все.

Весельчак снова выругался, и Ирбис мысленно кивнул, соглашаясь, а потом прибавил ходу, с неприятным холодком понимая, что еще немного – и он не выдержит, хватанет отравы столько, сколько сможет уместиться за один короткий вдох, потому что сил терпеть уже не было.

Когда Ирбис споткнулся, опрометчиво разинув рот, чтобы выругаться, Элиар буквально заткнул его собственной перчаткой. Едва зуб не вышиб – перчатка-то была кольчужная, жесткая, колючая. Однако светлый на этом не успокоился: схватив подавившегося смертного под локоть, буквально швырнул его вперед, помогая преодолеть несколько последних шагов и прямо-таки вбрасывая на безопасную полосу, над которой уже не висело ядовитое покрывало. Он-то видел его краешком глаза – тонкое золотистое полотно почти невесомой пыльцы, что медленно кружилась над самыми головами, и знал, что Белик прав. Но знал также и то, что примерно половину пути они могли бежать нормально, не опасаясь ядовитой гадости, потому что еще пару минут назад она была высоко. А еще знал, что мог и не заметить ее, если бы не был предупрежден, и, вполне вероятно, пропустил бы незримую опасность. Быть может, даже лучше, что малец велел им закрыть лица заранее, потому что так, на полном ходу, пугаясь неизвестности, не сразу сообразишь, где именно закрыть рот и прекратить дышать. А не сообразив вовремя, от души хватанешь коварные пылинки, которые на последних шагах, будто почуяв, что жертвы могут ускользнуть, начинали буквально впиваться в горло.

Высокородный эльф вывалился на чистый участок сразу за синеющим мечником и, наплевав на гордость, жадно хватанул воздух, уподобившись выброшенному на берег карасю. Плевать, что неэлегантно. Плевать, что дерзкий юнец снова скалится. Десять раз плевать, что подумают при этом смертные, потому что сейчас ему было хорошо…

– Спасибо, Элиар, – серьезно сказал Белик, помогая Ирбису подняться, и тут же посторонился, пропуская страшновато раздувающего щеки Молота и опасно побагровевшего Сову. Пронесшись мимо, они с трудом остановились, но почти сразу выронили оружие и согнулись пополам, силясь вдохнуть столько воздуха, сколько могло уместиться в грудной клетке.

Эльф с трудом перевел дух:

– Не за что… тут и есть-то пара шагов…

– Вот за них и спасибо. Было бы обидно потерять кого-то у самой кромки.

Мечник же просто кивнул, будучи не в силах пока произнести ни слова, но успел подумать, что, кажется, светлые далеко не так плохи, как ему представлялось раньше. Их необычные способности действительно вызывали искреннее восхищение; огромная сила и ловкость поражали до оторопи, а проявленное сегодня терпение, которым они прежде не особо отличались, неожиданно пробудило заслуженное уважение. И принесло с собой вполне серьезную мысль о том, что перворожденные – действительно одна из высших рас Лиары, а люди – их неоплатные должники. По крайней мере, сегодня.

Элиар, услышав эти мысли, иронично хмыкнул, но комментировать вслух не стал: пусть отдышатся, смельчаки. Потом будут разбираться, кто, кому и сколько должен. Когда доберутся до места, тогда и придет время сводить счеты, а пока от них требуется хотя бы уцелеть. Хотя с этим, надо признать, смертные пока неплохо справляются.

– Почему пыльца сюда не долетает? – прерывисто поинтересовался Таррэн, внимательно осматривая невесомое покрывало ядовитого кружева, клубящегося от него буквально в нескольких шагах, но не пересекшего невидимый рубеж.

Белик отер запылившееся лицо и пожал плечами:

– Это ты мне скажи. Я в магии не слишком силен.

– Похоже, очередная граница, – пожевав губами, предположил Элиар, первым устало опускаясь на прохладные плиты. Рядом, будто дожидались разрешения, немедленно повалились остальные. – Почти как на входе, только узконаправленная: одну пыльцу и не пропускает. Странно, что ее вообще тут поставили. Я думал, тропа должна быть непроходимой, но те, кто ее строил, похоже, крупно ошиблись.

– Они не ошиблись, – возразил пацан. – Просто девять тысячелетий назад это был единственный проход на ту сторону. Вообще. А гномий переход возник гораздо позднее. Примерно на исходе второй эпохи после окончания Войны магов. Если, конечно, ваши хроники не врут. Мне даже думается, это было своеобразное испытание для тех, кто рискнет сунуться к амулету Изиара. Некая защита, первая преграда, чтобы отсечь любопытных да жадных и не дать чужим ручкам заграбастать подобное сокровище. Полагаю, тут специально оставили крохотные лазейки – маленькие, незаметные, но именно они делают тропу вполне проходимой, разумеется, не для всех. А тем дуракам, кому не повезет стать новыми смертниками (да-да, ее именно в нашу честь и назвали, а вовсе не из-за того, что Дикие псы сюда дезертиров ссылают), придется здорово попотеть, чтобы доказать, что они достойны прикоснуться к ключам и открыть Лабиринт.

На пацана одинаково дико воззрились и люди, и перворожденные, но тот словно не заметил. Присев на корточки возле Траш и тяжело дышащего Карраша, так же невозмутимо продолжил:

– Вы думали, древние были совсем дураками, что не позаботились об охране своего амулета? Тогда ведь не было Проклятого леса, не было застав, Стражей… ничего еще не было. Только усеянное трупами поле, в центре которого торчал, как перст, дурацкий Лабиринт. Это со временем растения и звери изменились. То, что могло сгнить, – сгнило. То, что не сумело, – ушло под землю. Лабиринт тоже потихоньку осел… теперь только дверь от него снаружи и осталась, но и она постепенно уходит под землю. Со стороны даже не понять, где сам холм, а где вход в подземелье. За века тут поднялись настоящие леса, вода в реках стала ядовита, горы просели, зверушки выросли и пропитались магией насквозь… что из этого получилось, вы уже в общих чертах представляете. За это время тут были и оползни, и землетрясения, и лавины. Сходили снега, рушились камни, появлялись новые тропы и дороги, а потом точно так же исчезали. Возможно, какая-то из лавин и открыла новый проход в горах, а гномы его просто расширили и приспособили для своих нужд. Кто знает? Но зато это сразу сняло кучу проблем: по крайней мере, не нужно было каждое тысячелетие рисковать шкурами на Тропе смертников, как мы с вами. Правда, у нас-то как раз особых вариантов нет… Заставы поставляют в обитаемые земли многое из того, без чего теперь не обойтись ни людям, ни эльфам, ни гномам. Травки те же, чешую хмер и огненных саламандр. Вдовий камень, опять же, который можно найти только в пределах и который обладает целительскими свойствами. Кое-какие травы придают отменный вкус эльфийским винам, а из каких-то можно получить превосходные яды. Даже, гм, «Черную смерть». Папоротник и голубую заверсу эльфы используют при ковке своих мечей. Серая плесень до зарезу нужна гномам в их шахтах, потому что, смешанная в определенной пропорции с песком и селитрой, дает на воздухе замечательный такой, славный и громкий взрывчик…

Весельчак беспомощно повернулся к седовласому.

– Белик прав, – кивнул Урантар. – Заставы не зря разделены на гномьи, эльфийские и наши – у каждой из рас в пределах свой интерес. И немалый. Верно, Элиар?

Светлые переглянулись и неохотно кивнули.

– Гномы, говорят, опробуют на наших монстриках новое оружие, что и стреляет дальше, и бьет точнее, чем лук, и успешно прошибает броню даже таких тварей, как саламандры и пещерные мишки. Темные, насколько я знаю, совершенствуют боевую магию и упорно пытаются найти заклятия, чтобы пресекать звериные набеги издалека, но пока не слишком успешно: временами у них тоже бывает очень жарко. А поскольку они редко рискуют выбираться в лес, то не всегда успевают угнаться за быстро изменяющимися местными обитателями. Да, Карраш? – спросил Белик.

Самец недовольно заурчал и сердито зыркнул на Таррэна, но зубы не показал: хозяин рядом, и он строго-настрого запретил устраивать драки.

– Каррашик однажды слишком близко подобрался к их заставе, – пояснил ворчание хмеры Белик. – Любопытствовал, как всегда. Вот и зацепили его малость, но не настолько, чтобы он не сумел удрать. А там и на нас с Траш наткнулся… мы его подлечили, поставили на ноги, научили не рычать и не хватать первых встречных зубами. Да, мой хороший? А теперь он у нас умница, каких мало.

– Только молодой еще да ранний, – с улыбкой добавил Урантар.

Карраш смущенно опустил глаза и виновато уткнул морду в живот хозяина.

– Хрр.

– Да-да, я об этом и говорю, изменник… Ладно, отдохнули? – уточнил Урантар.

– Да, пора, – со вздохом признался Белик и поднялся. – Пять минут как раз истекли. Надо топать, пока новый подарочек не прикатился. Таррэн, ничего пока не чувствуешь?

Темный эльф озадаченно шевельнул ушами:

– Нет. А должен?

– Не знаю. Это ж под вас, ушастых, тропу прокладывали: не зря первый полог так легко открылся именно тебе – темному. И не зря он оставил тебя в живых, хотя любого другого мигом распылил бы на крохотные частички. А ты… так, тряхнуло слегка да башку повело. Гм, везунчик! А вместе с тобой и остальные почти без проблем прошли половину пути. И все еще живы, вовремя спрятавшись за твоей могучей спиной и широкой зад… гм, за всем остальным, потому что на тебя древние строители тропы как-то не слишком покушаются. Все же, как я сказал, они не были дураками и не стали бы гробить надежду целого мира на выживание. Впрочем, полагаю, ты и сам это уже заметил.

Таррэн замер на месте, осмысливая услышанное, и вдруг гневно выдохнул:

– Ты что… знал?! Знал, что граница на мне не сработает?!

– Скажем так: догадывался, – невозмутимо ответил пацан, демонстративно сложив руки на груди. – Если бы тебя поджарило, мы бы сразу поняли, что крови Изиара в тебе нет. А значит, нет смысла корячиться на тропе и можно со спокойной совестью расходиться по домам.

– Кажется, ты намеренно испытываешь мое терпение, малыш! – зло процедил эльф. – Не боишься, что оно в конце концов лопнет?

Белик очаровательно улыбнулся и лукаво подмигнул:

– Нет, мой милый ушастик. Твое терпение я испытывал гораздо раньше, в караване. А сейчас я его просто использую.

– Грр…

– Каррашик, он снова дразнится!

Таррэн выругался про себя, в очередной раз признав, что это дрянное создание, по какому-то недоразумению носящее гордое звание Гончей, снова его подставило. Ловко, изящно, умно и так красиво, что аж зависть берет. Надо же было быть таким идиотом, чтобы поверить, что злобный мальчишка упустит возможность использовать его в качестве живого щита? Как заслон, тупую деревяшку, которую не жалко, если вдруг сломается?! Поправка: люто ненавидящий его мальчишка! Да еще узы эти дурацкие… тут ведь не уклонишься, не соврешь, не сможешь даже сопротивляться толком, потому что роль ведомого сковывала по рукам и ногам! Проклятье! Мерзкий сопляк чуть ли не с самого начала знал, что граница должна благосклонно принять кровь Изиара! Просто потому, что с его помощью и для его потомков создавалась! Не вина владыки, что много веков спустя открылся новый проход и карты старого были безвозвратно утеряны. Не его вина, что в этот раз воспользоваться ими не удалось, а пришлось, как блаженным, тащиться к Торку на хребет, чтобы рисковать шкурами там, где прежде и помыслить никто не мог! Трэнш диаре!

– Ну, малыш…

– Чё ты злишься, ушастый? Я же не ошибся, – мило улыбнулся пацан, полируя коротко стриженные ногти. – Скажи спасибо, что ты оказался тем, кем нужно, и никакие доказательства больше не требуются. А то, что впереди других тебя поставил… так я же рядом иду. Не боись, вытащу, если что.

Он дурашливо поклонился и, не стесняясь зрителей, сплясал откровенно издевательский танец.

«Убью, – неожиданно понял эльф, в душе которого вдруг удушливой волной поднялась ненависть. – Доберемся до заставы – и точно убью. Там меня сдерживать ничто не будет, а слабые места у тебя все-таки есть. И не одно. Тогда посмотрим, насколько ты хорош без своей хмеры!»

«Попробуй, темный. Я буду ждать».

Таррэн вздрогнул, почувствовав натянувшиеся узы, и, неожиданно поняв, что это была не его ненависть, внутренне содрогнулся. А потом вдруг увидел то, что ему наконец позволили увидеть.

Создатель… да как же это?!

Эльфа словно ведром холодной воды окатили. От внезапной догадки что-то противно сжалось и заледенело внутри, сдавило и мерзко заныло, потому что это было действительно страшно. До ужаса правдоподобно и невероятно тяжело: сознавать, что тебя использовали.

Белик, словно получив щедрую похвалу, расплылся в безудержной улыбке. Засиял весь, расцвел, гордо надулся. Вот только глаза у него внезапно заледенели, сузились и блеснули отточенной сталью, красноречиво показав кровному врагу, что он сильно ошибся. Смертельно ошибся в выборе пары для единения, потому что на самом деле ни о каком перемирии не могло быть и речи. Никогда. Только трезвый расчет, умелая игра и холодная констатация фактов. А то, что ему прежде казалось, – лишь глупые фантазии и богатое воображение. Даже узы.

«Да, – шепнул в голове эльфа мягкий голос, в котором чувствовалось торжество победителя. И холод… лютый холод приближающейся смерти. – Я всегда тебя жду».

Таррэн содрогнулся снова и против желания всмотрелся в приоткрывшийся на мгновение разум Гончей. Впервые понимая ее мысли, желания, намерения. Впервые касаясь того, чего ему не давали почувствовать прежде. И впервые за пятьсот лет жизни ощущая жутковатый холодок между лопатками, подозрительно похожий на прикосновение отточенного эльфийского клинка.

Бездна… как же он ошибся! Как страшно ошибся, посчитав недавний разговор искренним, а намерения юного Стража – исключительно благими. Нет, Белик не обманул его в словах ни разу, но… о владыка владык! Как же талантливо недоговаривал! Как играл на им самим же предложенных узах, как потрясающе правдиво играл, делая вид, что доверился в ответ хотя бы немного! Как искусно прятал себя настоящего под трагической маской замученного ребенка! Как ловко использовал свои воспоминания, чтобы заставить Таррэна сожалеть! Как изящно разжег интерес, вынудил приблизиться, довериться, а затем с холодным равнодушием сделал то, что посчитал нужным…

Похоже, Элиар прав: узы для Белика – лишь предлог, чтобы держать кровного врага под пристальным надзором. Чтобы точно знать, когда ждать от него предательства. Маленький Страж был уверен, что предательство непременно будет. Не могло не быть! А потому открылся ровно настолько, насколько требовалось, заставил поверить, что все не так уж плохо. Играл с узами, как кошка играет с глупым мышонком. Ловко уклонялся от ответов, умело скрывал истинные чувства, спрятал свою давнюю ненависть до поры до времени. Затаился. Но попутно забрал из головы эльфа все, что хотел, старательно перерыл чужую память в поисках упоминания об ордене и о хрониках; убедился, что в ближайшее время со стороны ушастого подвоха не будет; использовал его везде, где мог. Подставил даже здесь, на тропе, заставив открыться и использовать силу, к которой тот и не собирался обращаться. А теперь с холодным равнодушием опытного убийцы признал, что сам ждет лишь повода. Причем ждет уже очень давно – терпеливо, чутко, расчетливо, как опасный хищник из удачной засады. Словно дикая хмера, которые никогда не приручаются.

Темный эльф вдруг почувствовал на себе внимательный взгляд Траш, ее молчаливое согласие, смешанное с внятным предупреждением: «Да, ты прав, мы никогда не забудем», – пристальный и холодный интерес этого смертоносного существа, тесно спаянный с таким же ледяным безразличием ее молодого хозяина, а потом понял все и медленно отступил.

Значит, Белик солгал. Значит, умело использовал его, чтобы выпотрошить мысли и намерения так же, как когда-то Таррэну пришлось поступить с Литуром. Бесцеремонно рассмотрел то, что посчитал нужным. Вынудил открыться. Заставил поверить. Цинично изучил, как когда-то такой же темный изучал его самого – словно жалкого жучка, мерзкого таракана, слизняка, неожиданно отрастившего себе крылья.

Белику не нужны сочувствие и жалость. Он слишком давно увяз в ненависти и жажде отмщения, чтобы всего за несколько дней действительно суметь простить. Ту боль нельзя простить. Ее нельзя забыть. Как нельзя выкинуть прошлое и отставить ненадолго в сторону. Эта душа давно очерствела и слишком давно не испытывала привязанностей. Она позабыла про чувства и действительно умерла. Сгорела в пламени «Огня жизни». И теперь Белика мало что могло задеть. Так легче, так проще, он сам когда-то признался. Он больше не чувствует сомнений, не знает страха, не боится предательства, потому что его просто некому предавать. Он не страшится будущего, которого у него тоже нет. И не отводит сейчас глаза, выдерживая бешеный взгляд эльфа, только потому, что ему явно все равно, что подумает о нем какой-то темный. Он предал своего врага.

«Это правда», – молча сказала Таррэну хмера, показав острые зубы.

«Это правда, – бесстрастно подтвердил Белик. – Ты враг. И ничто этого не изменит».

«Он не лжет», – печально пропели узы.

Таррэн коротко кивнул, признавая сокрушительное поражение, и резким движением отвернулся, уставившись заледеневшим взглядом на склоны гиблого ущелья. А затем без колебаний оборвал дрогнувшие от ярости узы, неестественно спокойно переждав острый приступ внезапной боли и громкий смех злорадно расхохотавшейся тоски, за которым тяжелой волной накатило знакомое равнодушие.

Пусть так. Пусть Белик чувствует себя отмщенным. Пусть веселится. Не нужно было ему доверять, открывать душу, не стоило ни на что надеяться: увы, этого хищника не приручить. Его не подманишь, не погладишь и не полюбуешься на красоту совершенного тела, потому что дикие звери Серых пределов не умеют жить среди простых людей… или же непростых эльфов.

«Жаль, что я отдал так много, – думал Таррэн. – Но теперь этого не изменишь: все случилось так, как суждено. И то, что для меня выглядит предательством, для расчетливой Гончей – просто работа. Не самая лучшая, не самая благодарная, но очень нужная для выживания его маленькой стаи. Ты обманул меня, мальчик. Обманул и предал, как, наверное, задумывал уже давно. И теперь ты – единственный из живущих, кому известно, кто я; известно, что я чувствую и чем живу. Я же только сейчас понял, что есть ты на самом деле: холодный, расчетливый и очень умный зверь с лицом маленького ангела и жестоким сердцем наемного убийцы. А тоска… пускай глумится, пусть торжествует, пусть радуется. Хоть поет от сознания собственного могущества. Вместе с тобой. Пусть. Потому что смеяться ей осталось недолго – ровно столько, сколько мне потребуется, чтобы дойти до Лабиринта безумия. А потом даже это потеряет значение: мертвые, как известно, не тоскуют».

Глава 14

– Так, половину мы уже прошли, – развернулся к спутникам Белик, нарушив воцарившееся неловкое молчание. – Это обнадеживает, но расслабляться рано. Учтите: дальше я дороги почти не помню, потому что именно на пыльце меня в прошлый раз и вырубило. Придется полагаться на чутье и память Траш. И на ваше везение, у кого оно еще осталось. Все собрались? Готовы? Тогда идем.

Люди, подавив тяжелый вздох, вернулись в строй, чувствуя себя посредине абсолютно пустого ущелья, в полосе непонятно зачем созданной неведомыми строителями защиты, словно мыши, запертые в мышеловке. За спиной давно улеглась на землю смертоносная пыльца, став неотличимой от обычной дорожной пыли; копья и устрашающих размеров лезвия втянулись обратно, словно их никогда и не было. Тихо щелкнули невидимые пружины, возвращаясь на свои места, взводя древние ловушки и отрезая пути к отступлению. И, если бы не следы недавно бушевавшего пожара, если бы не стрелы, которые сплошным ковром усеивали землю до самого горизонта, можно было бы подумать, что никакой опасности нет и в помине.

– Ты куда это собрался? – ласково промурлыкал Белик, вовремя приметив, что темный эльф встал в последний ряд, рядом с Совой. То есть подальше от утомительного общества двуличного мальчишки. – Вернись, ушастый, и веди остальных, потому что твоя проклятая кровушка все еще нужна здесь, впереди. Ты ведь не хочешь испортить все дело, когда мы почти дошли?

Таррэн слегка потемнел лицом, но спорить не стал: вернулся на прежнее место, не удостоив хищно прищурившегося пацана даже взглядом. Просто встал молчаливой тенью у него за плечом и слегка кивнул, словно сообщил, что готов.

Пускай… теперь это не имеет никакого значения.

Белик удовлетворенно хмыкнул и дал отмашку Траш, после чего хищной бестией сорвался с места.

И снова они бежали. Снова вихляли и уворачивались от невидимой смерти, что выскакивала, выпрыгивала и даже выползала буквально отовсюду. Первая половина пути внезапно стала казаться людям мирной, легкой и неторопливой прогулкой по дворцовым садам Аккмала, потому что теперь, когда цель начала ощутимо приближаться, возникало ощущение, что само небо ополчилось на смельчаков и задумало остановить их любой ценой. Снова были ловушки, засады, внезапные стальные ливни, от которых в щитах появились первые пробоины. Был огонь, обжигающий лица. Горячий ветер, вышибающий слезу и заставляющий жмуриться и кашлять от пылевого вихря. Были копья, выскакивающие на каждом шагу лезвия, тупые мечи, какие-то косы, секиры, арбалеты… им уже потеряли счет. Просто тупо бежали, стараясь не отстать и не сбиться с ритма, а потом раз за разом с поразительным равнодушием констатировали, что опять чудом избежали неминуемой смерти. Затем бежали снова. И снова резко останавливались, пропуская перед собой стрелы, а потом стремглав бросались за неистово мечущейся по тропе хмерой, которая почти всегда успевала принять на себя первый удар.

Траш действительно приходилось несладко. Ее обдавало горячим паром из незаметных щелей. Обстреливало всем, что только могла придумать деятельная мысль разумного существа девять тысячелетий назад: от стрел до копий, от воды до огня, от мелких спор какой-то гадости, которую нельзя было даже вдохнуть, до крупных валунов, что вдруг валились вниз из самых неожиданных мест. От огня и какой-то дымящейся дряни даже на мощной костяной броне порой оставались черные пятна. Под хмерой в самых неожиданных местах разверзались целые пропасти, вынуждая Траш прыгать что есть силы, а следующих по пятам людей – с проклятиями огибать новое препятствие. Пару раз она едва успевала перескочить внезапно появившиеся из плит копья, оставила на последнем ряде несколько чешуек с нежного брюха, но в последний момент все же извернулась, соскочила и, бешено работая длинным хвостом как рулем, сумела приземлиться точно на лапы.

Остановиться и передохнуть было нельзя – позади, отчаянно торопясь успеть до того, как заново взведутся тысячелетние пружины и активируются заклятия, бежали потрепанные, усталые, покрытые с ног до головы мелкой пылью люди. И Траш упрямо бежала тоже, тихо порыкивая сквозь намертво сомкнутые зубы. Пошатываясь, тяжело дыша, мчалась огромными прыжками и неслышно стонала, хорошо чувствуя, как опасно натягиваются кровные узы и как сильно боится ее драгоценный малыш. Боится, что они не успеют, что опоздают, пропустят самый важный момент. Что не смогут. Не выдержат этого самого трудного, последнего, третьего дня и все-таки сорвутся, а бесконечно уставшие смертные, доверившие им свои жизни, никогда не выберутся из этой гигантской западни.

Таррэн равнодушно покосился на очередной огненный вал, не дошедший буквально на волосок до его сапог, и хладнокровно признал, что выбранное для него место в отряде действительно самое удачное. Если его признает тропа, воздействие на остальных будет чуть меньше, чем должно, а в их ситуации даже такая малость – великое благо. Если же его здесь прихлопнет, как муху, то люди как раз успеют свернуть в сторону, чтобы не споткнуться о свежий труп. А кое-кто вообще не заметит разницы. Умно. Действительно умно.

Он чувствовал надсадное дыхание за спиной, прекрасно слышал молчаливую ругань соратников, отлично понимал, что служит им живым щитом, но все же упруго бежал. И краешком глаза уверенно подмечал каждую мелочь. Магические ловушки действительно срабатывали только через раз, давая им крохотный шанс уцелеть, в последний момент сбавляя силу заклятия, уменьшая мощность или вовсе откатываясь назад, даже не коснувшись защитного кокона светлых. Однако этих ловушек было слишком много. А потом стало еще больше, но Таррэну было уже все равно.

Люди торопились, как могли. Бежали следом, чуть не разрывая мышцы, потому что силы были далеко не беспредельны. Стали появляться признаки усталости, дыхание вырывалось из груди с хрипами и устрашающим сипением, а ноги с каждым пройденным шагом наливались чугуном. Танарис уже давно устал поддерживать многочисленные узы, из-за которых его силы таяли чуть ли не быстрее, чем у смертных. По его подбородку давно текла тоненькая струйка крови из насквозь прокушенной губы. Заклятия внезапно стали такими частыми, а скрытая в них мощь – настолько яростной, что Элиар уже даже не снимал внешний щит. Лишь безостановочно отражал чужие ловушки одну за другой – деактивировал, усмирял силу бьющего в лицо ветра, гасил льющийся отовсюду огонь и не давал неведомым магам уничтожить крохотную горстку смертных, осмелившихся в гордыне своей бросить вызов рукотворному ущелью. Но этого все равно было мало: проклятая тропа словно насмехалась над усилиями дерзких путников и раз за разом подбрасывала новые каверзы, взирая на их жалкое сопротивление.

Оба светлых эльфа утратили свой прежний лоск, их длинные косы расплелись и растрепались, золотистые гривы уже не развевались на ветру, а, намокнув от обильно струящегося по вискам пота, бессильно лежали на плечах и временами противно липли к коже. Их щегольские костюмы посерели, почернели и местами обуглились. Сапоги давно порвались и сверкали дырами от чудом не поранивших ноги стрел. Перворожденные заметно побледнели, слишком быстро растрачивая запас драгоценных сил; их зеленые глаза потускнели и ввалились. Губы потрескались, лица покрылись толстым слоем пыли. И только злое упрямство, пробивающееся сквозь эту страшноватую маску наружу, все еще выдавало в них тлеющую жизнь и отличало от потемневших от времени статуй главного храма Ланнии.

– Пригнуться! – снова рыкнул Белик внезапно огрубевшим голосом, и воины устало наклонились, не замедляя бега. – Ниже! Еще ниже, лентяи! Рыжий, тебе что, голова уже не нужна?!

Весельчак вяло мотнул башкой, отчего мокрые волосы прилипли ко лбу, но не смог даже огрызнуться. Бежать, бежать, только бежать… не сбиться с шага… левой, правой… И еще раз: левой, правой… Плевать, что в ноге снова вспыхнула боль. Плевать, что по ней что-то подозрительно течет. Плевать, что за спиной остается багровый след, на который очень выразительно посматривает мчащийся по пятам самец хмеры. Интересно, он тоже голодный? Плевать. Надо бежать… Еще немного… Левой, правой… Что там просвистело над головой? Очередная стрела? Кажется, от щитов уже мало проку…

– Прыжок! На четыре шага, потом два шага и еще прыжок! На три! Рыжий, не спи! Р-раз…

«И чего это Белик начал рычать? Злится, что ли? Да я и так как ветер, едва не лечу, – вяло подумал рыжий, старательно отсчитывая про себя шаги. – Правда, уже почти головой вниз. Одно хорошо: больше не надо нигде останавливаться, потому что, кажется, я больше не сумею подняться…»

– Живее!

«Сейчас… До чего же неудобно бежать с больной задницей…»

Элиар молча протянул руку и схватил поднявшего на него безразличный взгляд воина под локоть.

«Держись, смертный. Мы уже близко: двести шагов».

Весельчак тупо кивнул. Плевать. Главное, с шага не сбиться. Левой, правой…

«Ты справишься. Сто пятьдесят!»

Плевать…

Элиар странно поджал губы и отвернулся, но руку не убрал. Напротив, вцепился мертвой хваткой, понуждая изнуренного парня двигаться быстрее. А затем, поняв, что это уже не поможет и изможденный парень почти до дна исчерпал свой резерв, просто перенаправил потоки сил, буквально влив в безучастных смертных частичку своей мощи. Капельку силы. Отголосок воли. Крохотную искорку вместе с яростным желанием не сдаваться. Стремление к победе. Гордость бессмертного. Презрение к смерти… То, чем жил и на чем держался сам.

Весельчак тряхнул головой и изумленно раскрыл глаза.

– Что за?..

«Поторопись», – молча велел эльф, а затем, чувствуя неприятный холодок в груди из-за утекающей силы, убрал руку.

Люди заметно взбодрились, побежали скорее и прямо на ходу ошарашенно переглянулись, слишком медленно осознавая, что именно сейчас сделал для них высокомерный ушастый. Просто сделал, не споря, не спрашивая ни о чем, не сомневаясь. Он отдал им частичку себя, поделился, помог, хотя сам был не в лучшей форме. Он позволил им увидеть краешек гремящей мощи, истраченной на то, чтобы выжили они – смертные, с которыми его связала судьба. Он рискнул зачерпнуть для них из священного источника жизни и оторвал от себя самое дорогое, что мог, – свою душу. И это причинило боль, они почувствовали, но ни звука, ни стона не услышали: Элиар был для этого слишком горд. А Танарис и вовсе держался на одной силе воли.

Элиар хмуро отвернулся, но тут люди неожиданно зло сжали зубы.

Тропа смертников непроходима, здесь все находят смерть? А вот как бы не так! Зубами будут грызть проход, ногтями процарапают проклятые скалы, выломают, раскрошат, но доберутся до выхода! Любой ценой! По любым дорогам, потому что им больше нечего терять…

Танарис и Элиар распахнули глаза, когда их окатила волна настоящего бешенства, донесшаяся от внезапно обретших второе дыхание смертных. Налетела, подобно урагану, завертела безумным смерчем, вспыхнула не хуже «Огня жизни», а потом накрыла с головой. Эльфы охнули, почувствовав, что на какое-то время пелена забвения пугливо отступила прочь, и неожиданно поняли, в чем состоит истинная сила короткоживущих. Люди (да-да, обычные, склонные к склокам, раздорам, жадные, властолюбивые и такие непостоянные люди!) с потрясающей легкостью принимали свою смертную участь. Смеялись над ней. Дразнили. И жили каждый день так, будто он был последним. Они знали, что непременно умрут, но умели жить так, будто на самом деле бессмертны. Это давало им необычную, непонятную, но немалую силу, которая только сейчас, в миг отчаяния, вырвалась наконец на волю и подарила всем то, чего так не хватало: новый запал. Это было поразительно.

Но тут Траш вдруг споткнулась на полном ходу, замешкалась и едва увернулась от выскочившего перед самым носом стального топора.

– Прыжо-о-ок! – странным хриплым голосом рявкнул Белик, и вся его «стая» синхронно взлетела в воздух. – Ноги подожмите, дурни! Выше! Рыжий, представь, что я тебя в задницу пнул!

Слегка оживший Весельчак пугливо покосился вниз и мудро последовал невежливому совету, потому что из надежной с виду плиты вдруг выпрыгнули громадные железные челюсти и едва не оттяпали у него самое дорогое. Он мгновенно вспотел, упал на твердое, умело перекатился, а потом упруго вскочил и, позабыв про усталость, со всех ног помчался дальше, даже не успев поблагодарить Белика. Не сейчас. Не здесь. Позже, если выживет. А пока… Сто шагов осталось!

– Цепочкой! След в след! На счет «три»! Последним ускориться, как только можете! Дядько, прикрой! Карраш поможет! Р-р-раз…

Урантар, устало смахнув обильный пот со лба, понятливо кивнул и слегка приостановился, пропуская резво мчащихся соседей. Но почти сразу почувствовал за спиной жаркое дыхание и снова наддал, стараясь не думать о том, что с такой ношей, как громадный щит, его шансы на успешный забег по Тропе смертников здорово падают. Может, бросить его?

Словно в ответ на мимолетную мысль в стальную окантовку щита звонко ударилось сразу две стрелы, оставив в металле глубокие зарубки. По ним медленно потекли странные желтые капельки, от которых железо отчетливо зашипело и начало плавиться, как мягкий воск под горячим солнцем.

«Значит, не брошу», – спокойно подумал Страж, перехватывая свою ношу поудобнее: похоже, ее придется нести до конца. Интересно, Молоту так же паршиво?

– Тр-р-ри!

Плотно сбитая группа мгновенно рассыпалась, как на учениях. Белик помчался бок о бок со своей покрытой копотью кошкой, Таррэн привычно бежал следом, буквально дыша ненавидящему его пацану в затылок. Следом за ним вперед нырнули рыжий, Танарис, Аркан, Элиар. Затем, сохраняя минимальную дистанцию, скакнул Молот, явно дико уставший волочь на себе немалую тяжесть, после него – Ирбис, Сова, Литур. И только тогда наконец настал черед седовласого Стража, которого с противоположной стороны от громоздкого щита надежно защитил костяной бок Карраша.

Впереди неожиданно стало дымно. Вернее, это был не совсем дым, а какая-то отвратительная белесая хмарь, которая удушливым покрывалом накрыла отчаянно торопящийся отряд и надежно спрятала от вспыхнувших надеждой взглядов замаячившую в каких-то пятидесяти шагах скалу. Они еще успели разглядеть плотно подогнанные друг к другу каменные блоки, тяжелые металлические створки ворот, над которыми промелькнула спасительная пустота выхода… слишком узкая для взрослого мужчины, но вполне достаточная для ребенка и маленькой кошки. Однако эта щель все-таки была – то есть выход с тропы имелся! Самый настоящий! И Урантар, накрепко запомнив направление, успокоенно вздохнул: осталось совсем немного.

Но потом все накрыла серая мгла, и он полностью потерял остальных.

– Сбивайтесь в группу по команде! – раздался в вязкой пустоте напряженный и еще более странный голос, в котором с немалым трудом удалось признать голос Белика. Малыш будто простудился – начал хрипеть и отчетливо рычать, словно раненая хмера.

Услышав его, Таррэн споткнулся на полном ходу и, утерев мгновенно выступивший пот, вздрогнул. Кажется, с мальчишкой что-то не так. Иначе откуда это напряжение? Откуда взялись эти поистине бешеные зеленые огни с подозрительно удлинившимся зрачком? Почему пугливо дрогнуло его второе сердце, предупреждая о нехорошем? И почему у этого маленького чудовища вдруг подогнулись ноги?

Таррэн машинально дернулся, но не успел подхватить припавшее к земле тело, а в следующую секунду вдруг сообразил, что этого и не требуется. Кажется, Белик вполне комфортно чувствовал себя на четвереньках. Эльф лишь секунду видел странно изломанный силуэт, который в этом неестественном тумане показался ему совсем жутким, а потом потерял из виду. Ну и ладно. Какая теперь разница? Пусть хоть на голове стоит, лишь бы не лез под руку, а то опять кулаки чешутся врезать по смазливой морде…

– Не ос-станавливатьс-ся, – то ли прорычал, то ли прошипел пацан, бешеным зверем заметавшись между растерявшимися спутниками и внушительными тычками придавая им нужное направление. – С-следуй-те за уш-шастым. И на гол-лос, яс-сно?! На меня не с-смотрите, я пойду зам-мыкающ-щим! Карраш пр-рос-следит… Н-ну же?! Чего вс-стали?! Пош-шли, пока живы!

Урантар внезапно побледнел, но в числе первых получил чувствительный толчок в спину и больше не посмел обернуться. Только похолодел, разом взмок и, мысленно взмолившись милосердным ланнийским богам, со всех ног ринулся туда, куда указали. Только бы успеть, только бы суметь, только бы не наткнуться ни на кого в этой тьме! Он прижался к чьему-то плечу, чувствуя странное облегчение от того, что в этой мерзкой дряни, липнущей к коже, как паутина, нашелся хоть какой-то ориентир. А затем неожиданно ощутил, как такое же крепкое плечо ткнулось с другой стороны, и мысленно усмехнулся: опытные ветераны Бронлора почуяли выход почти одновременно и инстинктивно сдвинулись, стараясь держаться как можно ближе друг к другу. Молодцы. Действительно молодцы – в такой тесноте уже не потеряются. Лишь бы никто не упал…

– Проклятие! – сдавленно вскрикнул Литур, со всего маху налетев на грязно выругавшегося Ирбиса. Тот пошатнулся, отскочил на шаг, но темпа не потерял. Только плечо больно ушиб да начал прихрамывать на правую ногу. А про себя неуместно хмыкнул:

«Забавно, рыжий будет больной на левую, а я, как дурак, на правую. Отличная команда из нас получится! Вдобавок к тому, что оба устали, как собаки, вымотались до предела, почти падаем на ходу, да еще и ослепли в придачу».

– Ж-живее! – взвыл на одной ноте Белик, и Ирбис, позабыв про усталость, шарахнулся прочь, сетуя на то, что не оглох: кажется, этот звериный вой ему еще долго будет сниться в кошмарах.

Жуть какая! Он никогда не думал, что человек может издать такой звук!

– Уш-шас-стому лень вам дорогу указ-зывать, – язвительно сообщил со спины пацан. – Так что с-слуш-шайте его топот или ж-ждите, пока я н-не цапну… Мрр… а он гор-рдый, обиду зат-таил, дур-рень… Ох!

Что-то тихо тренькнуло и сорвалось со взведенной пружины, противно свистнув над самыми головами. Глухо звякнуло, будто зубья жадно сомкнувшегося медвежьего капкана, отвратительно заскрежетало, а затем на воинов щедро плеснуло горячим, обдав их липкими алыми брызгами и заставив содрогнуться всем телом. Следом из-за спины донесся болезненный вскрик, в котором слилось два почти одинаковых голоса.

– Белик?! – испуганно вскрикнул Дядько, обернувшись и с отчаянием пытаясь хоть что-то разглядеть в беспросветной серой мгле. – Малыш, ты как?!!

В ответ донесся только тихий отдаляющийся рык, больше похожий на стон, а затем и вовсе перешедший на шепот:

– Глаза… глаза закройте! Сперва десять шагов прямо, потом два влево… пригнитесь до пояса, но сумейте пройти четыре удара вашего сердца, Элиар! Не меньше, иначе смерть! Потом прыгнете на пять шагов и сбросите… щиты… прямо перед собой… там яма будет… я в нее когда-то… а потом все, почти дошли… только смотрите… лбы там не расшибите… скала дюже крепка-а-яу-у-у!..

Внезапно сзади истошно взвыл Карраш, послышались какая-то возня и новый стон. Затем – звонкий щелчок выскакивающих наружу копий, сдвоенный удар и болезненный крик, непонятно кому принадлежащий. Почти сразу из темноты горестно закричала невидимая Траш, однако сделала это как-то странно – будто в длинную пустую трубу. Там неспешно загуляло злорадное эхо и послышался тяжкий скрип плохо смазанных петель, а затем – удар, будто обессилевшая хмера внезапно всей массой рухнула на пол.

Страж ловко поднырнул под невидимую плиту, внезапно возникшую из пустоты на уровне его груди, торопливо прополз под ней, стараясь не думать о том, почему под руками хрустят какие-то тонкие палочки, подозрительно напоминающие чужие кости, и почему ему кажется, что тяжесть над головой становится с каждой секундой сильнее. Скрупулезно отсчитал четыре удара сердца перворожденного, с облегчением выпрямился и, помогая кряхтящим спутникам без потерь преодолеть опасный участок, настороженно прислушался: не слышно ли где знакомых шагов?

– Скорее! – послышался совсем рядом усталый шепот Белика, и люди перевели дух: значит, живой. – Времени мало, а нам еще ворота искать!

– Сюда, – подал наконец голос Таррэн. – Здесь есть ход, его раньше за камнями не было видно. На голос идите, я совсем рядом с дырой. Рыжий, Ирбис? Элиар?

– Здесь, – прерывисто выдохнул Весельчак, отчаянно спеша на долгожданный звук открываемой двери. – Только в этом тумане ничего не видать. Ты уж скажи еще что-нибудь, а? А то у нас глаза не приспособлены… смотреть в пустоту…

– Сюда. Левее. Прямо…

Люди облегченно выдохнули. Какое счастье! Неужели все-таки прошли?

Внезапно откуда-то издалека послышался стремительно нарастающий гул, заставивший присутствующих испуганно замереть и непроизвольно оглянуться. А затем и вздрогнуть всем телом, потому что серое марево, злорадно пляшущее перед самым носом, неожиданно начало светлеть и как-то слишком уж быстро рассеиваться. Вот и небо проступило – все такое же ясное и ослепительно синее, затем и солнышко мелькнуло игривым лучиком. Медленно показались смазанные фигуры путников, застывших неподалеку друг от друга. Пыльные, грязные, замученные, перепачканные сажей, серой, невесть откуда взявшейся смолой и даже какой-то зеленой дрянью. Под ногами проступил сплошной белесый ковер из высохших от времени тростинок и расколотых черепков, в которых опытные вояки моментально признали человеческие кости. Между ними – обрывки одежды, ржавые доспехи, обломки стрел и оплавленные наконечники копий. Следы свежей крови, которую оставил кто-то, неудачно порезавшись об острый край. Позади – низко повисшая над всем этим ужасом великанская и умопомрачительно мощная каменная плита, которая все еще медленно опускалась, словно намереваясь прихлопнуть хотя бы одного дерзкого человечка. А под ней – две странные изломанные тени, которые с дикой скоростью преодолевали последние шаги, ненормально изгибая конечности и с надеждой смотря одинаково горящими глазами (испуганно округлившимися желтыми и хищно прищуренными зелеными) куда-то за спины оторопевших людей и эльфов. Точнее – на старую, нещадно изъеденную временем металлическую створку, которая продолжала открываться, будто жадная звериная пасть, маня бездонной чернотой спасительного выдоха. В каких-то десяти шагах от темного эльфа.

Заслышав подозрительный шум, Белик тихо застонал.

– Опять… Чего встали, идиоты?! Бегом отсюда! – Он змеей выполз из-под толстой плиты, что вполне могла стать его надгробным камнем, но тут же припал на четвереньки и быстро прыгнул, оттолкнувшись всеми четырьмя конечностями сразу. Словно не заметив шарахнувшихся в стороны людей, Белик в мгновение ока преодолел огромное расстояние, миновал округливших глаза эльфов и со всего маху ударил Таррэна в спину. Ровно в ту секунду, когда тот собирался ступить на следующую плиту.

– Не так, пр-ридурок! Куда?! Я кому с-сказал про щиты?! Р-р-разорву!

Темный эльф, нутром почуяв опасность, резким движением повернулся, умело избежав удара растопыренной пятерней. Затем так же резко наклонился, сбрасывая с себя пацана, с силой отшвырнул его прочь и одним движением оказался на ногах, больше не собираясь спускать наглецу ни единого лишнего слова.

Белик, отлетев на добрый десяток шагов, ловко извернулся прямо в полете и упал на все четыре конечности, как разъяренный кот перед новым броском. Взбешенный чужой тупостью, всклокоченный, в разодранной на спине куртке, что сейчас топорщилась дыбом, подобно гребню костяных игл у разгневанной хмеры. С поблескивающими сквозь рваную ткань звеньями удивительной кольчуги. Покрытый с ног до головы какой-то липкой субстанцией, подозрительно похожей на засохшую кровь. Приподнявшись на носках и кончиках пальцев, мальчишка люто оскалился и чуть присел, словно изготовившись к новому прыжку, а глаза его полыхнули такой смесью ненависти, голода и звериной жажды крови, что даже Урантар непроизвольно попятился.

До людей донесся глухой утробный рев, в котором не осталось ничего человеческого. А следом из темноты зияющего прохода – жалобный крик измученной, израненной и напуганной хмеры, которой вторил полный отчаяния стон вжавшегося в землю Карраша. И он смотрел на изменившегося хозяина с таким ужасом, что остальные мигом поняли: это плохо.

– Малыш! – горестно простонал Страж, покачнувшись от какой-то дикой мысли. – Да как же ты… Мы ведь почти дошли!

Со стороны пройденного ущелья донесся новый гул, уже ближе. А следом за ним блеснул и зловещий отсвет гигантского пожара. Настолько яркий, что уже почуявшие запах свободы люди не могли его не заметить. Но когда оглянулись, выискивая источник огня, то в тот же миг дружно похолодели, потому что увидели то, чего никак не ожидали на пороге спасения: вставшее на дыбы алое пламя, растянувшееся от скалы до скалы и с огромной скоростью метнувшееся им навстречу. Одной сплошной стеной от самой границы, стремительно накрывая тропу огненным покрывалом смерти.

При виде новой напасти у Аркана вырвался тихий стон.

– «Стена огня», – обреченно сообщил Элиар, обреченно опуская руки. – Она будет здесь через три удара сердца, а у нас с братом больше не осталось сил.

– Тогда бежим! – всполошился рыжий. – Осталось совсем немного! Вон Траш, похоже, открыла проход!

– Он уже закрывается, если ты не заметил, – так же равнодушно отметил Танарис, медленно опускаясь на землю. – Нам не успеть.

– Эй! Вы чего! Так же нельзя! Белены объелись?! Или по голове сильно ударило?!

Светлые внезапно полностью утратили интерес к происходящему, скатившись в какую-то странную апатию и безразличие, от которого их не смогло пробудить ни гневное урчание изменившегося и, похоже, по-настоящему озверевшего Белика, ни изумленно-потрясенные взгляды смертных, ни даже ужасающе прекрасное зрелище стремительно приближающейся смерти, от которой им, наивным глупцам, вздумавшим перехитрить древних строителей тропы, уже было не уйти.

– Рыжий, Аркан, хватайте их и тащите вперед! – властно распорядился Урантар, краем глаза косясь на ревущее пламя. – Таррэн, прикроешь! Ирбис, помоги! Сова, бери мой щит, там где-то есть еще одна ловушка, которую надо закрыть. Молот, не отставай! Литур, марш отсюда!

– А ты? – оторопело оглянулся молодой воин.

– Я заберу Белика. Все, пошел!

Литур буквально улетел вперед от могучего толчка.

Весельчак беспомощно оглянулся на жутковато скалящегося пацана, у которого отчего-то подозрительно изогнулись пальцы, а ногти почти превратились в настоящие когти, куртка на загривке приподнялась, мокрая от пота рубаха прилипла к телу. По обнажившемуся правому плечу все быстрее бежали алые струйки, красноречиво свидетельствуя, что он еще и ранен. Причем не раз. А глаза… бешеные они стали. Действительно бешеные, будто из них ушел всякий разум, а рассудок отчего-то помутился.

– Малыш, опомнись, – тихо произнес Страж, с побледневшим лицом приближаясь к кровожадно оскалившемуся племяннику. – Это я, всего лишь я… Малыш, а помнишь, как я вытаскивал тебя отсюда? Давно. Очень. Вы были совсем маленькими… но ты так же рычал и бросался на нас, защищая Траш? Помнишь ее? Твоя половинка, твое сокровище, твоя стая? Траш, твоя кровная сестра? Она ждет тебя здесь, совсем неподалеку… А помнишь Каррашика? Помнишь, как спасали его? Он тогда руки тебе лизал, а меня укусил, зараза зубастая? Помнишь, на кого он тогда был похож? А потом вдруг увидел нашу красавицу и решил, что больше никого не хочет пробовать? Малыш…

В ответ донесся полный ненависти утробный рык.

– Уходите! – хмуро бросил Таррэн, отворачиваясь от сулящей спасение двери. – Урантар, и ты тоже.

– Нет. Я его не брошу.

– Ты погибнешь!

– Нет, – упрямо поджал губы Страж и еще на шажок приблизился к гневно урчащему мальчишке. Тот тихо зашипел и снова оскалился, обнажив неестественно крупные зубы, почти потерявшие сходство с человеческими, а затем припал еще ниже к земле и ощутимо напрягся. Кажется, сейчас прыгнет.

Темный эльф сжал кулаки, покосился на сплошную стену огня, грозящую выжечь весь этот наполненный человеческими костями пустырь, проводил глазами безучастных собратьев, которых буквально под руки уводили слабые смертные. Медленно… слишком медленно. Так не успеть: пламя слишком близко. Он вдруг поймал ненавидящий взгляд люто горящих глаз и напряженно замер.

– Уходи, Урантар, я его возьму.

– Ты не сможешь…

– Уходи! – рявкнул эльф уже во весь голос, неотрывно глядя в вертикальные зрачки, ставшие совсем такими же, как у хмеры. Посмотрел властно. Жестко. Так, как умел когда-то остужать буйные головы вспыльчивых и своенравных сородичей. Так, как заставил когда-то отступить даже отца. Как хозяин, повелитель, как только может высшее существо смотреть на слабого детеныша. – Вон отсюда!

И несговорчивый Страж подчинился. Вздрогнув, он мгновение смотрел в неуловимо изменившееся лицо перворожденного, на котором внезапно отразилась внутренняя сила, и медленно отступил. После чего, стремительно развернувшись, во весь опор ринулся нагонять остальных.

– Рыжий, бегом! Да не смотри на меня, дурень! Скорее, если жить хотите! Руки в ноги, эльфов на плечи и бегите, пока дверь не закрылась! У нас всего пара минут, прежде чем огонь доберется сюда и все спалит!

Люди вняли и во весь опор помчались к маячившему неподалеку узкому проему, что с каждой секундой становился все меньше и меньше.

– Щиты! – рявкнул Дядько вдогонку, и Молот с Совой послушно вздернули свои ноши кверху. – Карраш, за мной! Щиты вперед, на три шага! Да-а-авай!

Седой Страж больше не оглядывался: не посмел просто, потому что всей кожей чувствовал, что оставшийся там Таррэн будет этим весьма недоволен. А его после долгого, исполненного силы и странного величия взгляда как-то не хотелось сейчас раздражать. Страж только вздрогнул от бешеного рыка за спиной, внезапно перешедшего в жалобный вой, поежился, снова не найдя там ничего человеческого, а потом почувствовал, как сердце обливается кровью и пугливо замирает от нехорошего предчувствия, потому что Белику было очень плохо. А дороже него в этой жизни у старого ветерана никого не было.

По брошенным Молотом и Совой щитам тяжело прогрохотали солдатские сапоги. Снизу в ответ что-то мощно ударило, заскрипело, настойчиво пытаясь прорваться наружу. Но легкие кольчужки из чешуи саламандры и сейчас справились: сдержали неистовый напор невидимых копий и позволили отчаянно спешащим воинам без потерь пройти эту последнюю ловушку. Впереди отчетливо замаячило спасение, но за спиной все быстрее нарастало раздраженное гудение и с огромной скоростью преследовал по пятам бешеный огонь.

Затем идущего последним Стража кто-то властно подтолкнул под лопатки, заставив бежать еще быстрее. Почти одновременно затылок начало жечь, как раскаленными иглами. Секунду спустя стремительно приближающаяся щель в стене странно посветлела, размылась. Вваливающиеся в нее на полном ходу люди показались туманными, расплывались, как узоры на мокром окне. А откуда-то сверху в них бил неведомый, болезненно яркий луч, постепенно плавя кожу, сталь, камни и само ущелье, будто гигантская линза пыталась сейчас уничтожить этот крохотный островок спасения. Затем перед глазами Урантара полыхнуло диким пламенем, резко обожгло, заставив зажмуриться и обреченно признать, что он не успел и для них с малышом этот поход все-таки оказался последним… За тоскливым пониманием накатила волна отрешенности и странного безразличия, которую сверхчувствительные эльфы поймали чуть раньше и едва не погибли на месте. А потом чья-то сильная рука легко подхватила его за куртку и буквально швырнула в пустоту, в последний момент выдернув из жадно распахнутой пасти чужого заклятия. Втолкнула, как неподатливую пробку в чересчур узкое горлышко, внутрь бездонного черного колодца, который и поглотил без остатка весь остальной мир.

Глава 15

Сперва было темно.

Затем перед мутным взором Дядько медленно проступили стены из добротно подогнанных друг к другу плит, отвратительно далекий потолок, при взгляде на который немедленно начинала кружиться голова. Толстые балки, надежно поддерживающие конструкцию гигантской башни. Старая полуразвалившаяся лестница из нескольких сотен полусгнивших ступенек, вьющаяся вдоль круглых стен и ведущая куда-то наверх. Ею давно не пользовались, он хорошо помнил, потому что пару веков назад с другой стороны прорубили гораздо более удобный проход в скалах и отгородили внутреннее пространство башни еще одной прочной дверью, стальной решеткой и на всякий случай многочисленными охраняющими заклятиями, чтобы ни одна собака, ни одна тварь с тропы не посмела сунуться.

Каким образом это могло случиться, никто особо не спрашивал: просто сделали на совесть, как положено, и благополучно забыли. Только иногда сюда возвращались суровые Стражи и со скрипом отпирали заветные ворота – чтобы вытолкнуть на тропу предателя или дезертира. Их белые косточки до сих пор украшали тропу и красноречиво свидетельствовали: прохода нет.

Едва придя в себя, Урантар мигом сообразил, что случилось: они прошли! Действительно прошли по смертоносной тропе и остались живы. Надо же, а он не верил… но знакомые обводы башни и накрепко запертая наружная дверь, слегка опаленная магическим огнем, все-таки наводили на мысль, что это не сон, не бред, а самая настоящая реальность.

Урантар ошарашенно приподнялся, но тут же ругнулся сквозь зубы: кажется, при падении здорово ударился головой. И кто его так? А главное, чем? О косяк зацепило? Страж осторожно потрогал нестерпимо ноющий висок, поморщился, стерев липкую кровь, пошарил глазами вокруг и, обнаружив на полу окрасившийся бурым камень, с отвращением убедился, что несколько минут назад был весьма близок к смерти.

Через пару мгновений отчаянно гудящая голова наконец сжалилась над хозяином. Страшный хрип откуда-то снизу тоже стал тише, а затем и вовсе умолк, стеснительно признавшись, что никакой это не рев разгневанной хмеры, не шум мельничных жерновов и не возмущенное сипение умирающего от чахотки, а всего лишь тяжелое дыхание очень и очень уставшего человека.

Урантар осторожно моргнул, позволяя глазам привыкнуть к кромешной тьме. С тихим проклятием оперся на стену, чтобы ненароком не упасть, и наконец огляделся по сторонам.

Так, один, два… Светлые, как ни странно, на месте. Вон привалились к стенке напротив и измученно дышат, жадно глотая воздух и силясь прийти в себя. Рыжий тоже здесь – бессовестно валяется у ног Элиара. Аркан конечно же нашелся неподалеку от приятеля-лиса. Такой же измученный, багровый от недавнего пожара и совершенно неподвижный, потому что наложенные Элиаром узы внезапно опали, а вытащенные им наружу резервы, которые есть у каждого человека, как у хомяка за пазухой, внезапно закончились. И это одним махом превратило стойкого, ловкого и полного силы воина, что так уверенно бежал недавно по тропе, в вязкий кисель. Похоже, Аркан еще не скоро очнется.

Ирбис, Сова и Молот красивым рядком упали возле закрытой двери (интересно, кто из них вовремя дернул за внутренний рычаг, чтобы путники не поджарились?) и, кажется, уже провалились в тяжелый беспробудный сон. Ого, да они времени даром не любят терять – едва убедились, что выжили и вполне себе целые, как тут же впали в глубокую спячку. Но эти измаялись чуть ли не больше всех, потому что молчаливый здоровяк безропотно пер на себе нехилую деревянную дуру, Сова постоянно отслеживал обстановку, а Ирбис по долгу службы присматривал за тылами, Каррашем, рыжим и всем остальным, что только попадало в поле его зрения. Последние полсотни шагов он еще и тащил на собственном горбу впавшего в беспамятство Танариса, который, как и Элиар, еще не скоро придет в себя. Видимо, есть все-таки у смертных преимущество перед ушастыми. Еще как есть, раз уж двужильные эльфы готовы вот-вот испустить дух, а эта могучая троица просто дрыхнет после трудного дня. Ух, как у них грудные клетки вздымаются – почище кузнечных мехов! Пожалуй, эти очнутся самыми первыми. Часа через три-четыре вполне смогут ходить.

Кто там еще остался?

Литур, разумеется, без сознания. Крепкий парнишка, на удивление выносливый и упрямый, как сто баранов. И преданный словно сторожевой пес. Вон как за Белика испереживался – последние шаги буквально пинать пришлось и тащить волоком, а то никак не мог поверить, что малыш успеет. Зря, тот даже в таком страшном состоянии не опоздал бы к закрытию врат. Зубами бы прогрыз, когтями процарапал, а вернулся, потому что звери тоже умирать не хотят.

Стоп, а где темный?!

– Таррэн? – неуверенно позвал Урантар, чувствуя нехороший холодок между лопаток. – Таррэн, ты где?

– Здесь, – после недолгой паузы отозвался тихий голос.

– А… Белик?

– Со мной.

Урантар облегченно обмяк: значит, все-таки успели. Слава богам! Они оба живы, а то он на мгновение уже предположил самое страшное. И красочно представил, что с ним сделают на заставе, если он вернется в одиночестве… Наверняка растерзают на мелкие клочки, если узнают, что он бездарно прошляпил своего дикого бельчонка! Причем сделают это быстро, умело и очень мучительно, чтобы впредь знал, как рисковать таким сокровищем.

С немалым трудом Страж приподнялся снова и, не имея сил даже ползти, неловко оперся спиной о камни, старательно отгоняя мерзкий ком в горле, и бросил осторожный взгляд туда, где должен был находиться эльф.

Где там темный? Что сотворил с малышом? Чем сумел усмирить его ярость и звериную злобу? Чем ударил? И живой ли Белик вообще?

Таррэн, как выяснилось мгновением позже, сидел в стороне от остальных – точно так же, как и Урантар, устало подпирая собой стену. Сидел молча, постепенно восстанавливая дыхание, и держал на руках, будто баюкая в колыбели, неподвижное тело Гончей, настойчиво прижимая его к груди и не позволяя сползти на холодную землю. Возле правого его бока тяжело дышал измученный до беспамятства Карраш, которого тоже сильно потрепало, с левого подпирала могучим плечом непримиримая Траш.

Эльф казался серым из-за осевшего на лице слоя пыли, его роскошные волосы расплелись, рассыпались по плечам и жестоко запутались, вдобавок обгорев почти на ладонь. Плотная куртка все еще дымилась, наполняя воздух отвратительным запахом горелой кожи. И неудивительно: прыгал-то он последним. Значит, и поджарился по полной программе. Хорошо, не сгорел совсем. На голенищах его дорогих сапог зияли рваные дыры, на бедре красовалась длинная, уже подсохшая отметина от шальной стрелы. Один рукав оторвался полностью, второй держался только на честном слове, но больших потерь ушастый все-таки не понес. Только на левой щеке у него теперь пламенели четыре глубокие царапины, подозрительно напоминающие следы когтей. Или же ногтей, только очень острых и крепких… Видно, здорово ему досталось от малыша.

Белик же едва дышал. Смертельно бледный, покрытый с ног до головы засохшей кровью, он только издалека казался тем бесшабашным сорванцом, которым начинал этот поход. Но вблизи, как никогда, был похож на избитого, замученного до полусмерти и брошенного звереныша, который, как и двадцать лет назад, каким-то чудом сумел вернуться к людям. И которому молодой еще тогда Урантар был обязан откушенным мизинцем.

Впрочем, судя по испачканному рукаву эльфа, Таррэн все же умудрился немного привести в порядок хотя бы лицо мальчишки. Наверное, хотел убедиться, что крупных ран у Белика нет, лишь мелкие порезы и ссадины, которые были совсем не страшны. Ну и слава Линнет. Спасибо ушастому, что вытащил. Надо потом выспросить, каким таким волшебным способом он сумел привести малыша в чувство, если доселе это никогда и никому, кроме умницы Траш, не удавалось…

Урантар слабо улыбнулся и провалился наконец в блаженное беспамятство.

– К’саш… ты за каким иррдом меня укусил?!

Таррэн, вздрогнув от неожиданности, приподнял голову и, вырвавшись из недолгого забытья, со странным выражением воззрился на возмущенно взбрыкнувшего пацана, который внезапно пришел в себя и теперь активно барахтался, пытаясь выбраться из его рук.

Ах да, эльф совсем забыл, что не успел опустить его вниз. Уснул прямо так, с ребенком на руках, едва дополз. Правда, Седой вроде что-то спрашивал, но Таррэн уже не помнил, что именно. Лишь смутный образ сумел уловить и далекую мысль, что надо бы узнать, не слишком ли сильно Урантара ударило при падении, а то торопился, да и времени не было на любезности.

– Пусти! Пусти, ушастый, не то пожалеешь!

Белик отчаянно дернулся, ухватившись за безвольно раскинутые руки эльфа, даже приподнялся немного, но все же оказался слишком слаб, чтобы осилить такую сложную задачу. А потому, зло пошипев и недолго потрепыхавшись, в конце концов сдался: бессильно обмяк на чужой груди, неприязненно уставившись снизу вверх на остроухого спасителя.

Тот даже не шелохнулся: просто сил не было. И уж конечно, помочь Белику не пытался. Хочет – пусть сам сползает и топает отсюда к демонам, потому что дважды за один день накладывать узы – это чересчур даже для темного. Тем более когда первые сам же и разорвал от злости.

Вот теперь пускай сидит и ждет, пока темный соизволит подняться, и вообще делает, что хочет, потому что самому Таррэну было уже все равно. Просто на-пле-вать. Хватало того, что руки не двигаются, ноги как чугунные, резервов почти не осталось. Да еще и морда саднила, расцарапанная этим хмыренышем, будто у него ногти кислотой облиты.

– А не надо было меня руками хватать! – непримиримо буркнул Белик, мгновенно нахохлившись и сердито засопев, словно услышал мысли Таррэна.

– Как же тогда тебя было… вытаскивать? – прерывисто осведомился эльф.

– Ты что, кошку никогда не подзывал? Ласково, терпеливо…

– Я что, самоубийца – сидеть и сюсюкать с озверевшим детенышем, когда уже пятки горят?!

– А ты хоть бы попробовал! – огрызнулся пацан. – Вдруг бы получилось?

Таррэн поморщился и, приложив немалое усилие, все-таки спихнул наглого сопляка на пол.

Все, надоел. Выжил – и хватит. Не хватало только еще с ним нянчиться и выяснять подробности, каким таким образом надо усмирять взбесившуюся хмеру! Ну да, укусил, потому что другого выхода не было: только нажать в единственную уязвимую точку, что, похоже, была общей у всех жителей пределов – как раз за левым ухом. Но поскольку руки были заняты рычащей и бешено царапающейся ношей, то цапнул, чем смог, – зубами. Вон след еще остался на шее.

– Я тебя ни о чем не просил, – хмуро буркнул Белик, торопливо оправляя воротник и отползая под защиту Траш.

– Конечно, – устало закрыл глаза эльф. – Только узы заставил разорвать… Не мог нормально сказать, в чем дело, а не устраивать целый спектакль?! Языка, что ли, нет? Или страшно признаться, что был почти на грани? Что не справился с двойными узами и едва на нас не набросился? Неужели так трудно было попросить, чтобы я избавил тебя от сложностей?!

Белик насупился еще больше и забрался на приоткрывшую один глаз хмеру, растянувшись прямо на шипастой спине и обвив руками мощную шею. Уткнулся в надежную броню подруги и так замер, не в силах пошевелиться. Кажется, он подпитывался от нее потихоньку. В темноте его лица почти не было видно, только зеленоватые глаза чуть посверкивали да уши слегка порозовели, но Таррэн уже знал, что не ошибся. Знал с того самого момента, когда в странном наитии наложил узы единения и вырвал мятущееся сознание Гончей из плена звериных эмоций.

– Я думал, что справлюсь, – наконец тихонько шмыгнул носом пацан.

– Думал он, – передразнил эльф. – Не знаю, о чем ты вообще думал! Тебе вторые узы были нужны, как собаке пятая нога! Так зачем ты вообще в это ввязался?!

– Вторые узы должны были уравновесить первые, – совсем тихо возразил Белик. – Если бы не они, я бы сорвался раньше. Мы еще с вечера почувствовали, что дело плохо, когда разозлились на тебя и едва не зашибли, только я никому не сказал. Лишь Каррашик сообразил да Траш забеспокоилась, а больше никто и не понял.

– Почему ты не сказал хотя бы мне?! Я тебе что… – Таррэн неожиданно осекся.

«Враг?» – хотел он спросить, но вовремя вспомнил пустой и бесстрастный голос в своей голове, холодное: «Я всегда тебя жду», – и с досадой поджал губы. Да уж, тоже мне, друг нашелся. Если в тот момент мальчишка и врал, то совсем чуть-чуть, для большей убедительности.

Белик, словно поняв все без слов, отвел глаза, а потом так же тихо добавил:

– С узами действительно стало полегче. Ты меня здорово разгрузил и помог одолеть половину пути, успокоиться… У тебя очень сильная воля. Но потом все снова вернулось, и их пришлось срочно рвать. А поскольку узы накладывал именно ты, то и снимать нужно было тебе, иначе Дядько бы обязательно что-нибудь заподозрил и потребовал сделать какую-нибудь глупость. Вроде того, чтобы переждать в безопасности или зайти на тропу позже, после отдыха. А нам нельзя было задерживаться. Никак. Потому что нам с Траш второй раз теперь только дня через три можно объединиться, не раньше, иначе снова получится, как сегодня. Но время было слишком дорого: стоило соваться на тропу, если потом три дня на ней куковать? Вот я и… слегка приврал.

– Только слегка? – вздернул тонкую бровь темный.

– Угу. А чтобы ты поверил, заставил себя вспомнить свой самый первый день на тропе, когда мы с Траш оступились и рухнули с лестницы. Дерьмово нам тогда было. Хуже некуда. Но если бы ты от души хлебнул того, что и я тогда, если бы прочувствовал на своей шкуре то, через что прошла сегодня моя красавица, стало бы совсем плохо. А я все же не настолько тебя ненавижу, чтобы заставлять слышать нашу боль. Неправильно это. Нечестно, хоть ты и темный. И потом, если бы нам сегодня не повезло… – Пацан неслышно вздохнул. – Поход все равно нельзя отменить: он слишком важен. И ты… тоже.

Таррэн секунду ошалело таращился, не в силах поверить в то, что услышал, а потом едва не расхохотался со злости.

Потрясающе! Мало того что его опять провели с узами, как ребенка, так теперь еще и сообщают, что он – его ушастое высочество – должен добраться до Лабиринта во что бы то ни стало! Иными словами, его будут беречь и опекать, как заморскую царевну, чтобы, не дай бог, пальчик не прищемил и красоту свою не попортил!

Его собирались защищать до последнего, так как он был важен. И кто?! Наглый человеческий детеныш, у которого хватило ума и изобретательности, чтобы уберечь напарника от боли, страха, опасно натянувшихся уз, которые едва не превратили пацана в настоящую хмеру, а заодно – чуть не свели с ума его вторую пару.

Этот детеныш берег его всю дорогу, охранял, как мог! Даже на узы треклятые решился, чтобы быть полностью уверенным! А потом так же решительно от них избавился, едва почувствовал, что они стали гораздо более опасными, чем полезными! О владыка!

– Ты должен добраться до Лабиринта живым, – бесстрастно подтвердил Белик, правильно расценив выражение лица перворожденного. – И ты до него доберешься.

Эльф посмотрел на пацана с плохо скрываемой издевкой:

– Спасибо, но я привык заботиться о себе сам.

– Пока ты в пределах, мы за тебя отвечаем. Вернее, за тебя отвечаю я. А значит, доведу до места целым и невредимым. Я поклялся. Дальше уже твоя работа, в этом ты разбираешься лучше. Но до того момента ты моя головная боль.

– Вот порадовал. Всю жизнь мечтал о такой чести!

– Кто тебя знает? Может, и мечтал, – лицемерно вздохнул Белик, устраиваясь поудобнее. – О вас, ушастых, столько гадостей говорят, что теперь даже не знаешь, чему верить.

Таррэн перехватил ехидный взгляд хмеры и пораженно застыл. Нет, ну надо! А ведь они провели его вдвоем! Да так ловко, что он сам сообразил, в чем дело, лишь когда рискнул накинуть вторые узы на взбесившегося, слишком тесно слившегося с Траш пацана, который, похоже, всю дорогу забирал ее боль и усталость. И никому не только не сказал, а даже не намекнул, на какой риск пошел ради того, чтобы люди выжили. Даже Урантар, похоже, не в курсе. Эльф сам только краешек успел подсмотреть – случайно, мимоходом. Всего крохотный кусочек, прежде чем его затянуло в бешеный водоворот чужих чувств и едва не свело с ума. Но в тот краткий миг он успел осознать одну вещь, о которой прежде не подозревал. И увидеть единственно важную для Белика задачу, о которой он не забыл даже на грани безумия: сохранить темному эльфу жизнь. Несмотря на давнюю ненависть. Вопреки бунтующей памяти. Любой ценой, потому что этого требовал долг. Он поклялся.

Малыш рискнул всем ради того, чтобы кровный враг прошел проклятое ущелье без потерь. Заставил себя на время забыть о прошлом, запер эмоции на замок, пожертвовал очень многим, чтобы все получилось. Едва сам там не остался! Но все-таки сумел, вытащил свою куцую «стаю» из западни. А теперь вот заслуженно отдыхает, до сих пор не в силах избавиться от уз единения и, похоже, все еще чувствуя раны и ссадины Траш как свои собственные, а то и имея такие же. Не зря ж у пацана опять вся куртка мокрая.

Эльф оглядел изможденное лицо Белика, его бессильно свесившиеся со спины подруги ноги, безвольно опущенные руки и неожиданно подумал, что никогда не рискнул бы лежать на костяных иглах хмеры животом вниз. Если она чуть пошевелится, если вздрогнет или (упаси боже!) встревожится, машинально поднимая свой устрашающий гребень… м-да, не хотелось бы потом вытаскивать колючки из задницы. А Белик ничего, похоже, даже дискомфорта не чувствует.

Таррэн недоуменно покачал головой.

Удивительно, но он до сих пор не мог понять этого двуличного пацана. В свои пятьсот с лишним лет он, казалось бы, узнал о людях все, что только можно, познал все грани их несложного бытия и изучил то, что было доступно. А это, надо сказать, немало! Но Гончая, этот хрупкий маленький человечек вот уже которую неделю ставит его в тупик. Никак не удавалось понять, что он за существо!

Он перебирает многочисленные маски так легко, будто живет не тридцать, а три сотни лет! Сегодня надевает одну личину, завтра – вторую, послезавтра – третью и в каждой чувствует себя одинаково органично. Он, словно проницательный старец, с поразительной легкостью угадывает человеческие слабости и хладнокровно использует их там, где считает необходимым. Он с изумительной точностью чует малейшие колебания чужого настроения, безошибочно умеет их предугадывать, провоцирует, а затем невероятно точно бьет туда, где нашел слабину. Бьет так же больно, как в живую мишень, явно не испытывая угрызений совести. Он умело использует преимущества своей необычной внешности, заставляя людей даже сейчас, когда точно известен его возраст, все равно воспринимать его несерьезно, как пронырливого сопляка, на которого просто грех сердиться. Как у него это получается – уму непостижимо, но ведь получается же! Однако каков он на самом деле, вот в чем вопрос.

Тот ли это дерзкий малец, от шуточек которого, бывало, покатывался со смеху весь караван? Галантный юноша, от слов которого пылали девичьи лица? Суровый проводник, что так грамотно и быстро провел их по опасным горным тропкам? Убитый прошлым ребенок, у которого слезы наворачивались на глаза от страшных воспоминаний? Малыш, что кровью истекал у них на руках от «Черной смерти»? Грубый и жесткий командир, что упорно вел за собой строптивых ветеранов по гибельной тропе? Ловкая Гончая, что легко смогла обмануть даже узы единения и заставила разъяренного эльфа разорвать тонкие связи, тем самым спасая его от предстоящего кошмара? Обезумевший хищник, едва не разорвавший эльфу горло? Потерявшийся во тьме детеныш, что вдруг пошел за ним к свету – с робкой надеждой, с удивлением и признательностью за нежданную помощь? Усталый мудрец, наконец, что вот уже долгую минуту смотрит ему прямо в глаза и больше не собирается скрывать свои маски?

Кто же он на самом деле?

Юный Страж чуть вздрогнул и снова отвел взгляд, после чего отвернулся и зарылся лицом в шею тихо заурчавшей хмеры. Траш немедленно подняла морду, заурчала, а потом очень бережно слизнула с его порезанной щеки выступившую капельку крови.

– Не надо, родная. Мы с тобой и так слишком много хватанули. Оставь.

Траш тихо заурчала, а у эльфа вдруг расширились глаза от внезапного понимания.

– Так вот как вы сливаетесь!

– Верно, – не стал отрицать мальчишка, отстраняясь от кровной сестры. – Чтобы узы сработали, надо лишь взять немного крови. Всего пару капель, не больше, но это позволяет нам быть одним целым. Видеть и слышать друг через друга. Знать, что думает или делает второй. Понимать. Чувствовать чужую боль. Верить. Любить. Ненавидеть. И даже убивать.

Траш согласно мурлыкнула и трепетно обвила свое сокровище хвостом, а Белик благодарно прижался в ответ. Вот, выходит, как они становятся такими похожими! Вот почему стало возможным это странное единение! Вот почему хмера никогда его не бросит, не ударит и не причинит вреда! Вот почему у них глаза стали на время совершенно одинаковыми! Они же кровные родственники! Такие же, как если бы росли в одной семье! Действительно, полноценная стая!

Таррэн одарил самку хмеры долгим, неверящим взглядом, словно видел ее в первый раз. Снова молча восхитился ее совершенным и гибким телом прирожденного охотника, идеального убийцы, полностью приспособленного для суровой жизни в Серых пределах. Запоздало подметил многочисленные надрывы и порезы в костяной броне, потеки засохшей крови на боках, израненные лапы, нещадно исцарапанный живот. Ее запятнанные бурыми пятнами ноздри, слезящиеся глаза, обломанный коготь на передней лапе… и внезапно осознал, что суровая хищница не единожды за сегодняшний день спасла ему шкуру. Всем им спасла, приняв на себя львиную долю того, что могло воткнуться, пролиться и даже опалить их непонятливые головы. А Белик, малыш Белик, что так долго сопротивлялся слиянию, всю дорогу старательно помогал ей бежать. Забирал ее боль. Делился силами. Отдавал все, что мог, ради того, чтобы этот безумный поход не закончился полным провалом. Именно он вытащил их из этого пекла! На своих плечах, на израненных ногах и руках, где наверняка сейчас такие же ссадины открылись, как у Траш! Он сделал это! За что ему можно только низко поклониться.

– Тебе надо поспать, – неожиданно хрипло сказал эльф, опуская глаза и со стыдом понимая, что сильно ошибся в Белике, зря подозревая его в подлости, и что на самом деле у хладнокровной Гончей гораздо больше причин держаться от него на расстоянии, чем казалось раньше.

Пацан покачал головой:

– Нет. Еще нельзя.

– Теперь уже можно. Вы истощены. Надо отдыхать.

– Только не нам с Траш, – коротко отозвался пацан, и Таррэн неожиданно почувствовал, что снова начинает злиться.

Торк! Все уже закончилось! Они прошли! Одолели это дерьмовое ущелье! Почти дошли до заставы – сам говорил! А теперь он не желает даже час передохнуть, чтобы не порвать узы ненароком! И почему? Да потому, что есть тут некоторые, с кого он глаз не собирается спускать до самого дома! Свалится, сорвется, сдохнет, как уже чуть было не случилось, а все равно не спустит!

– Проклятье… ты можешь мне хоть немного довериться?!

– Нет, – странной дрожью в груди отозвался быстрый взгляд зеленых глаз.

Темный эльф невольно опустил напряженные плечи и, так же неожиданно успокоившись, невесело усмехнулся:

– Что ж… это хотя бы честно.

– Ты заслужил откровенность.

– Я же враг. Разве нет?

– Ты умный враг, – предельно серьезно посмотрел юный Страж. – Враг умелый. Опытный. Очень опасный, но честный.

Таррэн неопределенно хмыкнул, но Белик, что удивительно, спокойно продолжил:

– Я не собираюсь отрицать твоих достоинств.

– О! Так у меня все-таки есть достоинства? – с иронией уточнил эльф. – У меня? У темного? Ты уверен?

– В каждом есть что-то плохое и что-то хорошее. Честное и не очень. Праведное и подлое. Вопрос лишь в том, что мы желаем показать миру. И ты не исключение… Ты уверен в себе, но, как ни странно, не склонен к самолюбованию. У тебя немалая сила, однако ты почему-то предпочитаешь ее лишний раз не демонстрировать. Ты готов на компромиссы, готов слушать. Ты хорошо знаешь людей, но не презираешь тех, кто слабее тебя, и никогда не используешь это знание во вред. Если, конечно, не вынудят. Еще ты превосходный воин и терпеливый охотник. Надежный спутник, верный товарищ, внимательный собеседник… Ты достоин уважения. Это правда. И ты не виноват в своем происхождении.

Таррэн невольно затаил дыхание, когда его насквозь пронзили две зеленые молнии, но взгляда не отвел. Только чуть вздрогнул и почувствовал, как в груди бешено заколотилось сердце: Белик сказал это так легко, будто за неполный час единения сумел увидеть его душу. Смог понять, узнать, выпотрошить наизнанку. Выходит, теперь действительно знает о нем все?

– Но все же для тебя я по-прежнему враг? – переспросил эльф, на что Белик странно хмыкнул:

– Скорее достойный противник, с которым интересно сыграть.

Таррэн странно улыбнулся.

Противник? Да, именно так малыш и чувствует. Помнит, кому обязан жизнью и рассудком. Не злится, не винит в ошибках, уважает, принимает как равного и все же не верит. По крайней мере, не верит до конца. Хотя, конечно, больше не испытывает той иссушающей ненависти, как раньше. Маленькая ниточка неснятых уз, которую эльф просто не успел сдернуть, очень многое шепнула ему на ухо. В том числе и то, что скрытный, крайне сдержанный на эмоции Страж сейчас не лжет: он действительно больше не считал эльфа кровным врагом. Нет. Всего лишь достойным противником, хорошим игроком и надежным попутчиком, что, признаться, сильно радовало. Подумать только…

Одно хорошо: кажется, малыш не заметил подвоха, не почуял крохотной, чудом уцелевшей нити, по которой его эмоции просачиваются в голову темного эльфа. И пока еще не подозревает о той небольшой форе, которую нечаянно ему сейчас дал. Но оно и хорошо, потому что этим узам Таррэн был готов поверить. И верил, Торк побери! Действительно верил!

– Значит, для тебя это всего лишь игра? – медленно спросил эльф, внимательно изучая спокойное лицо Белика.

– Где-то. В чем-то.

– А наш договор остается в силе?

– Ты о вопросах?

– Да. У меня их осталось немало.

– Позже, – вдруг тонко улыбнулся пацан. – Тебе пора отдыхать, мой ушастый недруг, не то скоро свалишься. Мы поговорим об этом позже, если желаешь, а сейчас хватит. Спи!

Таррэн только охнул, когда резко натянувшиеся узы пугливо дрогнули в руках маленького обманщика, напряглись и внезапно рассыпались зеленоватыми искрами. Но перед тем все же успели передать ему жесткий приказ – железную волю ведущего, властного и требовательного вожака, которому он не мог противиться: «Спи!»

Эльф грязно выругался, потому что после пробуждения не соизволил проверить узы. Причудливо выматерился снова, запоздало сообразив, что всего десять минут назад в их паре был совсем другой ведущий. Затем беззвучно взвыл, поняв, что хитрый мальчишка снова обыграл его по всем статьям, и наконец обессиленно прикрыл веки. Гад! Какой же ловкий гад! Снова так его обмануть! Откровенно посмеиваться про себя, не выдав истину ни словом, ни жестом! Весь разговор старательно контролировать свои чувства! Тихо цедить издевательскую усмешку в кулак! И только сейчас, в самом конце, открыть правду о том, что на самом деле в любой момент мог с легкостью оборвать второе единение! Что видел его маленькую уловку, отлично знал про ниточку оставленных уз, но милостиво позволил ею воспользоваться! Терпеливо подождал, пока не убедился, что эльф снова поверил! Еще раз подтвердил, что тот не ошибся, и лишь после этого нагло вырубил! Да еще и заставил подчиниться! Его, темного, который в свое время даже брату не поддался!

Проклятие! Да как же он пропустил?! Как мог забыть, что за двадцать лет таким фокусам можно и хмеру научить, а не то что Дикого пса! Ну, Белик… Ну, негодник!

Таррэн, в который раз признав полное поражение, мстительно сжал кулаки, но больше ничего не успел: почти мгновенно провалился в глубокий, здоровый сон.

«Спи, – донеслось до него откуда-то издалека. – Спи, эльф, и ни о чем не тревожься. Тебе это нужнее. А я, так и быть, подожду еще…»

Последнее, что Таррэн увидел, – хитро прищуренные зеленые глаза, в которых светилось странное понимание, а еще – непривычно мягкая, какая-то всепрощающая улыбка, от которой почему-то расхотелось рвать и метать и снова знакомо екнуло сердце.

Глава 16

Проснулся он внезапно, как от толчка. Стремительно огляделся, ища причину резкого пробуждения, обшарил глазами пустую башню, пробежался по ворочающимся фигурам спутников, что тоже только-только начали приходить в сознание. Обнаружил на прежних местах мирно досыпающих светлых и наконец наткнулся на молчаливую фигуру Стража, который сидел у противоположной стены и смотрел на него абсолютно ясными глазами.

– Как себя чувствуешь?

– Неплохо, – настороженно отозвался Таррэн и снова огляделся.

Ни Белика, ни Карраша, ни Траш. Похоже, они отсутствуют уже давно. Узы, разумеется, тоже бесследно исчезли. Только в воздухе висел слабый запах воска и, как ни парадоксально, цветочного меда, который был в этих суровых заброшенных стенах весьма неуместным. Да левая щека отчего-то перестала нещадно саднить. Странно…

Эльф осторожно коснулся лица, неверяще провел по скуле пальцами, но ран от чужих когтей не обнаружил – их как хмера языком слизнула: кожа была ровной и абсолютно чистой. Без единой царапинки. Кажется, пока он дрых тут без задних ног, кто-то заботливо и очень бережно смазал глубокие порезы целительным, поистине бесценным «нектаром».

– К’саш…

– А-а-а! – внезапно благим матом заголосил Весельчак, резво вскочив и что было сил пиная в бок только-только продравшего глаза напарника. – Ату! Мы лысого потеряли!

От его истошного вопля проснулись все, даже те, кто вовсе не собирался этого делать, и неприязненно посмотрели на взвившегося с какого-то Торка соседа с редким единодушием. А тот, будто не замечая мрачного выражения чужих лиц, с нескрываемым азартом принялся пихать упорно сопротивляющегося Аркана.

– Вставай! Вставай! Вставай, дурень чернявый! Мы ж его упустили! Прошляпили! Лысого с нами нет!

– Какого… к лешему… лысого? – наконец измученно прохрипел тот, тщетно пытаясь уклониться от щедрого града сыплющихся на него ударов.

– Нашего! Лысого, как твоя коленка! Мы его потеряли!

– Да здесь я, лис дурной, – простонал откуда-то сбоку Ирбис. – Аркан, ты поближе… удави его, а? Душевно тебя прошу – убей, не то я выловлю и так отпинаю, что он навечно заречется будить усталых солдат после полудня!

– Здесь? – фальшиво удивился Весельчак, весьма резво отползая в сторону, после чего с довольным видом уселся, внимательно оглядел помятое лицо товарища, оценил его замученный вид и наконец с вопиющей небрежностью пожал плечами. – Жаль. А мне на миг показалось, что мы от тебя избавились…

– Паскуда!

– Вот-вот, – притворно вздохнул задира. – И я о том же: грубый, неотесанный, невоспитанный тип, от которого даже слова доброго не дождешься.

– Ну все… прости, Аркан, но я сейчас лишу тебя напарника!

– Давно пора, – флегматично отозвался Аркан, с невыразимым облегчением снова растягиваясь на полу, заложив руки за голову. – До смерти надоел со своими шуточками. И если этого не сделаешь ты, то скоро сделаю я.

– Предатель! – возмущенно ахнул Весельчак.

– Тогда позови меня, ладно? – устало прошептал Ирбис, опускаясь на дрожащих ногах обратно. – А то сейчас сил никаких нет, но потом мы его вместе выловим и удавим, чтоб неповадно было.

– Заметано.

– Эй, а где Белик? – нахмурился вдруг Сова, и Весельчак, разом позабыв про приятелей, торопливо завертел головой. – Куда он исчез? И хмеры ваши где? Урантар, с малышом все в порядке? Я же видел их здесь! Куда они подевались?!

Дядько упруго поднялся.

– Ушли.

– Как – ушли? – опешили люди. – Куда? Когда?

– Вот так. Домой ушли, отдыхать. Тут недалеко осталось – часа два пешком, дорогу я и сам знаю хорошо. Опасности никакой нет, потому что по эту сторону тропы крупных зверей почти не водится. Вот малыш и ушел: он нам больше не нужен.

Весельчак на мгновение замер, странным взглядом обшарил пустующую башню, озадаченных товарищей, которые точно так же чесали затылки. По достоинству оценил оплавленные края закрытой двери и как-то растерянно оглянулся на невозмутимого Стража.

– Так мы что… действительно прошли?!

– Да.

– Тропой смертников?!

– Да.

– И выжили?! Все?!

– Рыжий, тебе что, одного раза мало? – не выдержал Ирбис. – Трижды повторять надо? Да, да, да! Тупая твоя башка! Мы действительно прошли эту проклятую тропу и действительно живы! Что еще тебе неясно?!

– Гм, – недоверчиво покосился на него лис. – А почему у меня такое чувство, будто меня вывернули наизнанку, вытряхнули, а потом снова завернули? И так – много-много раз?

– Потому что ваши резервы истрачены больше чем наполовину, – спокойно пояснил Элиар, смахивая с лица пыльную челку. – Чтобы выжить, нам пришлось высвободить ваши внутренние ресурсы. Те, которые всегда есть про запас, как некий жирок. Если бы не это, вы не смогли бы поддерживать нужный темп столько времени. Так что радуйся, рыжий, что резерв оказался у тебя настолько большим: я думал, до утра не оправишься. А ты вон – скоро прыгать начнешь. С чем, собственно, тебя и поздравляю.

Аркан недовольно фыркнул, но вставать, подобно напарнику, пока не решился.

– У этого хомяка чего только про запас не находится, поэтому если у кого что пропало, обращайтесь: он или найдет, или из кармана вытащит.

– Злой ты, Аркан. И как я тебя столько лет терплю? – притворно вздохнул Весельчак и бодро дотопал до загадочно улыбающегося Стража, после чего больше не стал испытывать судьбу – схватился за стену и осторожненько сел, старательно делая вид, что ноги совсем не дрожат. – Урантар, когда поползем дальше?

– Как только сможете.

– Ну-у-у… по-пластунски – хоть сейчас. Но пешком, в гору, да еще в доспехах… пожалуй, для этого подвига я пока не гожусь.

– Часа два у вас есть, – снова улыбнулся Страж. – А потом идти все равно придется: до ночи мы должны вернуться на заставу, потому что встречать рассвет здесь я бы никому не советовал. Если, конечно, вы не желаете расстаться с жизнью весьма неприглядным способом. Все-таки хищники могут и сюда забрести, а вы слишком истощены.

– С Беликом все хорошо? – подал голос Таррэн, уверенно принимая вертикальное положение и почти закончив мысленно перечислять весь набор эпитетов, которым удостоит коварного пацана при встрече.

Дядько кивнул:

– Полагаю, уже часа два, как налопался от пуза, и теперь мирно спит в родной постели вместе со своими кошками. Не волнуйся, они восстановятся гораздо быстрее, чем вы. Тем более что уже успели обмазаться «нектаром» с ног до головы.

– То-то тут медом воняет, – присвистнул рыжий. – Надеюсь, ему задницу щиплет так же здорово, как мне вчера… слушай, а как же узы? Я так понял, что от них бывает откровенно паршиво.

– Сон разрывает их быстро. Полностью и абсолютно безопасно. Ни заклятия произносить, ни усилия прикладывать не надо: понадобилось – заснул, и все в порядке. Даже голова на утро болеть не будет… в отличие от вас, кстати, поэтому готовьтесь.

– Погоди, погоди. Так малыш… – внезапно прозрел Ирбис. – Все эти трое суток он не спал?!

– И не ел тоже.

– А… Траш?

– И она, – все так же спокойно сообщил Урантар, затем приметил перекошенные лица попутчиков и вдруг усмехнулся. – Хмеры могут обходиться без пищи больше недели, чтобы вы знали. С водой немного хуже, но и без нее они протянут долго, так что вам в любом случае ничего не грозило. Три дня – слишком мало, чтобы Траш успела по-настоящему проголодаться. Проблема в таких случаях лишь в том, что, когда они с Беликом идут в тесной связке, ей, как акуле, надо почти постоянно двигаться, иначе мышцы начнут неметь и утрачивают гибкость. Суточный ритм у Траш гораздо более сложный, чем у людей, поэтому она может бодрствовать несколько дней подряд, а потом столько же времени отсыпаться. Просто когда наша красавица связана с малышом, она всегда подстраивается под него.

– Почему? – тупо переспросил рыжий.

– Потому, что Белик – ведущий. А подстраиваться под ведущих заведено в любой стае.

Сова скептически поднял бровь, уточняя:

– Хочешь сказать, он для нее – «главная самка»?

– Именно, – тонко улыбнулся Дядько.

– Обалдеть можно! – пробормотал Весельчак. – Сидим вот, как дураки, годами в своих казармах, света белого не видим, а тут такие страсти творятся… Нет, не хотел бы я быть ведущим в этой милой компании. Хоть и умная у вас киса, а все равно… Быть для кого-то «главной самкой» как-то не слишком приятно. Верно, лысый?

– Тьфу на тебя!

– Значит, согласен, – невозмутимо кивнул нахал. – Так, а вы вообще долго здесь сидеть-то собираетесь? Время, между прочим, уже к вечеру, а свой запас продуктов я еще вчера сожрал! Урантар, у вас для дорогих гостей ужин предусматривается?

– А как же, – хмыкнул Страж, небрежно отпихнув ногой какой-то камешек. – Милости просим в Серые пределы. Хлеб да соль, как говорится… а если хотите, то и приключений целый воз организуем. В любое место, какое понравится. На выбор. Так вы идете или остаетесь осматривать достопримечательности?

До заставы они добрались только к ночи.

Да, Урантар ничуть не слукавил, когда говорил, что до нее не больше двух часов хода и тут, мол, совсем недалеко. Но это для здоровых, полных сил бойцов! А тем жалким улиткам, в которых внезапно превратились смертные воины, было ох как нелегко осилить эту короткую дорогу. Впрочем, перворожденным тоже приходилось несладко, хотя виду они, конечно, не показывали и упрямо шли вслед за невероятно бодрым Стражем, старательно вытягивая шеи и пытаясь разглядеть пункт назначения, до которого им хотелось добраться ничуть не меньше, чем вымотавшимся до предела людям. Не столько из-за того, что ноги подгибались и упрямо не желали выпрямляться обратно, сколько из-за отчаянно слипающихся глаз, бесконечных зевков и отвратительной вялости, от которой даже неугомонный Весельчак, как ни старался встряхнуться, не смог избавиться до конца.

К слову сказать, этого наглого типа, доставшего своим нытьем даже Литура, в конце концов все же решили единогласно удавить, чтобы не слышать стонов, жалоб и непрекращающегося брюзжания. Ради такого дела даже нашли в себе силы дотянуться до дурака, но тот, словно и не умирал секунду назад, резво отпрыгнул и посеменил в сторону заставы с прытью, достойной скакового рысака. И вызвал новый взрыв возмущения и не менее искреннее желание заняться злостным членовредительством с последующим расчленением трупа и преданием его прилюдному позору. Жаль только, что догонять лживого мерзавца сил ни у кого не осталось, не то рыжий узнал бы, что бывает с болтливыми негодяями, делающими всякие гадкие намеки и демонстрирующими невероятную бодрость. И это тогда, когда измученные, вымотанные до предела, переставшие в таком состоянии понимать шутки соратники просто с ног валяться от усталости.

Но, так или иначе, с гор им удалось спуститься без особого труда. Всем. Несмотря на жгучее желание воинов избавить этот прекрасный мир от одного его рыжеволосого обитателя. Эльфы даже умудрились на одном из крутых склонов наколдовать полупрозрачные ступеньки, чтобы не топать полчаса в обход. А люди, рассыпаясь в благодарностях, с невыразимым облегчением сползли по ним до самого низа и с бурной радостью встретили хорошо укатанную дорогу, ведущую строго на запад и упирающуюся в мощную каменную крепость, выстроенную аккурат между двумя горными пиками. После чего всей гурьбой вывалились на заботливо вымощенный тракт, соединяющий заставы важной торговой артерией, и наконец смогли перевести дух: дошли…

Человеческих застав в пределах было всего три: Центральная (самая мощная и крупная), Левая и Правая. И стояли они ровным рядком, ненавязчиво отделяя друг от друга своих гномьих и эльфийских «сестер», что устроились, соответственно, по краям огромной дуги, образованной семью неприступными крепостями: две заставы темных и светлых эльфов – строго слева, две заставы подгорного народа – справа, три людские – посередине. И так было испокон веков. Каждая из застав искусно пряталась в кольце неприступных скал, перекрывающих проход к обитаемым землям, умело закрывалась каменными уступами, ловко цеплялась за каждый камушек, уподобившись скрывшейся в прочном панцире улитке. Но при желании, ночью, в ясную погоду, было вполне реально рассмотреть крохотные сигнальные огоньки на башнях соседей, где недремлющие Стражи красноречиво показывали своим: все хорошо, братья, мы еще живы. А при необходимости эти огоньки можно было легко превратить в гигантский костер, тем самым сообщая всей округе, что отчаянно нуждаются в помощи.

Но на памяти Урантара такое случилось лишь однажды, лет десять назад, когда твари Проклятого леса умудрились совершить прорыв сразу на трех участках. Тогда Стражам повезло с погодой, не позволившей огненным саламандрам в полной мере воспользоваться своим умением изрыгать огонь. Плюс косые струи внезапно начавшегося дождя сбили на землю львиную долу ядовитой мошкары. А жидкая грязь не дала громадным секачам и куче мелкой живности развить нужную скорость, чтобы всем скопом навалиться на Стражей. Во всеобщей неразберихе часть ползучих гадов раздавили более крупные звери, кого-то буквально втоптали в глину, кто-то утонул в потоках вышедшей из берегов (с помощью магов, конечно) реки, а остальных постреляли, порубили и потом сожгли. После чего еще долго разгребали завалы из обгоревших трупов и старательно морщили носы, когда ветер дул с запада.

Левая застава всегда считалась небольшой: всего с полсотни крепких, выносливых Волкодавов, почти столько же Сторожей, да еще десяток Гончих, которых, как ни удивительно, в этом секторе было почти вдвое больше, чем на остальных заставах. Может, от того, что набеги с этой стороны случались гораздо чаще, чем в других местах, а может, так сложилось… никто точно не знал. Однако воевода Левой по праву гордился своими подопечными и очень хорошо понимал: только усилиями Гончих его застава до сих пор стоит.

Гончие существовали исключительно среди людей. Никто не знал, почему так получилось, однако ни гномы, ни бессмертные эльфы почти не менялись под воздействием магии Проклятого леса. Может, оттого, что и так жили неимоверно долго. Может, знаний и умений бессмертных вполне хватало, чтобы себя обезопасить. А может, из-за магических заслонов, окружающих те четыре заставы чуть ли не тройным кордоном. Однако факт налицо: никаких подозрительных изменений ни у тех ни у других за все девять тысячелетий существования Диких псов не встречалось. И только люди, которым во все времена не хватало могущественных магов, не имели достаточной защиты от Проклятого леса. Только они осмеливались выходить в ночные рейды в его непролазные дебри, не беря с собой быстро истощающихся (а значит, бесполезных) амулетов, лишь под прикрытием трех-четырех опытных колдунов. Только они многие десятилетия подвергались невидимому воздействию древней магии. И только среди них, спустя всего несколько веков после появления Стражей, стали отмечать появление крайне необычных личностей со странными способностями.

Урантар, проживший в пределах большую часть жизни, мог с уверенностью подтвердить, что все человеческие Стражи без исключения обладали незаурядной силой и поразительной реакцией. Все до одного могли видеть в темноте и имели потрясающе тонкий слух, почти сравнимый с чутким слухом перворожденных, у которых эта способность была врожденной. Все они обладали невероятной выносливостью и устойчивостью к природным ядам Проклятого леса. Иными словами, спокойно могли пить воду из его ручьев, бесстрашно вдыхать его сомнительные ароматы и есть пищу, выращенную на отвратительной местной почве. Причем приспосабливаться к здешнему рациону молодые Стражи начинали сразу, буквально в первые же дни.

Были среди Стражей умельцы, что уходили в рейды на несколько суток и спокойно проводили это время без пищи и воды. Были такие, кто, напротив, становился зависим от даров местной природы, подобно хмерам, и не мог обойтись без ядовитой жидкости, по какому-то недоразумению текущей в руслах немногочисленных речушек, даже одного дня. Те, кому повезло обрести острое орлиное зрение и способность вычленять даже малейшие детали в изменчивой и крайне непостоянной местности Серых пределов, добровольно уходили к Сторожевым псам (в Сторожа, если покороче). И каждую ночь караулили на стенах, высматривая ловких и скрытных тварей, только и ищущих малейшую слабину в обороне застав. Те, кто был силен в рукопашной и по праву гордился вновь обретенной силой, охотно становились Волкодавами. Ну а редкие самородки с совсем уж уникальными способностями, вроде паучьих пальцев, острого нюха, чутья на опасность или дара предвидения, рано или поздно примыкали к Гончим.

Кто-то скажет, что жизнь Стража больше похожа на непрерывную войну за выживание, и, наверное, будет прав: Проклятый лес действительно напоминал огромный организм, который вот уже не первый век пытался сокрушить возведенные разумными расами барьеры. Он словно заклятый враг насылал на двуногих громадные армии зубастых и клыкастых бойцов. Старательно взращивал новые поколения, с каждым разом все лучше и лучше приспосабливаясь, меняясь и изобретая все новые и новые способы умерщвления. Яды, клыки, когти, споры, жучки, паучки и даже бабочки – все это сулило человеку, эльфу или гному неминуемую и мучительную смерть… Противников со стороны Проклятого леса было так много, что создавалось стойкое впечатление: он искренне ненавидит всех, кто живет вне его. И страстно желает уничтожить отчаянно сопротивляющихся смельчаков.

Как ни странно это звучит, но лес стал невероятно разумным, а временами даже казалось: обрел какую-то непонятную волю, стремление к победе, собственную логику. Лес с поразительной стойкостью направлял все ресурсы, силы и возможности этой щедрой на чудеса земли исключительно на то, чтобы уничтожить ненавистные заставы и свободно вырваться в новые, сравнительно мало заселенные и такие уязвимые обитаемые земли, где тварям, подобным хмерам или саламандрам, было бы ой как вольготно.

Пока что Стражи держались. Но уже сейчас Урантар мог сказать, что они постепенно сдают свои позиции. Век от века, год от года, день за днем. Нет, они еще ни разу не проиграли за все время существования Диких псов. Не сдались. Не испугались и не отказывались от тяжкой многовековой вахты. Они упорно шли вперед, стремясь перегнать быстро изменяющихся тварей Проклятого леса. Они сумели стать сильнее, быстрее и опаснее их. Но, видно, запасы магии в амулете Изиара все же мощнее, чем все ресурсы человеческой расы. Сам лес и его коренные обитатели с каждым годом нападали на заставы все яростнее и настойчивее. Все прочнее становилась их чешуя. Все длиннее – когти. Все больше и больше яда изливали на людей местные реки, цветы, трава и даже сам воздух. Казалось, все вокруг было пропитано ненавистью к смертным. И все стремилось их уничтожить, как может стремиться ослабленный, когда-то поверженный, но все еще несломленный враг.

Когда наступит переломный момент в этой долгой войне? Никто не знал. Когда люди признают поражение? Когда лес станет настолько силен, что сумеет сбросить тягостное ярмо из семи упрямых застав, что столько времени давят ему на шею? Урантар очень надеялся, что его жизни хватит на то, чтобы этого не увидеть.

Уже подходя к заставе, которая в сумерках почти сливалась с крутыми скалами и буквально вырастала из них могучей твердыней, Страж покачал головой, сетуя на несвоевременные мысли, которые неуклонно возвращались почти каждый раз, как доводилось видеть снаружи родные двери. А затем, толкнув предупредительно открывшиеся ворота, куда была вгрохана Торкова уйма магии и почти столько же стали, тяжело вздохнул:

– Ну вот мы и дома… Эй! Кто там наверху? Слит, твоя смена?

– Моя, Седой, – лениво, но без всякого удивления отозвались сверху. – И еще Менка за компанию. Здорово. Рад видеть тебя живым.

– Гм, я тоже рад… вас предупредили?

– Ага, – снова прозвучал хрипловатый голос невидимого Стража. – Только мы ждали вас дня через три, с караваном. Я чуть с площадки не свалился, когда завидел на дороге наших кошек!

– Никто не пострадал? – с некоторым напряжением уточнил Урантар.

– Не. Только Дрегану малость досталось, но он сам виноват: неча было на кухне ошиваться, когда туда заявились наши лапушки.

Седовласый совсем напрягся и кинул быстрый взгляд на закутанных в плащи попутчиков.

– Слит, со мной гости.

– Я в курсе.

– Очень далекие и несведущие гости, – с нажимом повторил Дядько.

Наверху воцарилось недолгое молчание, наполненное откровенной задумчивостью. Странная пауза. А потом наконец до переминающихся у ворот эльфов донеслись протяжный свист и странное покашливание.

– Я понял. Передам по смене.

– Вот и хорошо, – с непередаваемым облегчением выдохнул Урантар и только тогда зашел внутрь.

Застава была выстроена по всем правилам, которые за годы, прошедшие с окончания расовых войн, почти не изменились. Каменные стены невероятной толщины, поднятые неведомыми строителями на огромную высоту. Несколько башенок, с которых очень удобно стрелять в непрошеных гостей. Небольшие, приземистые, но невероятно мощные ворота, прячущиеся под низким каменным козырьком. Причем не просто окованные железными полосами, как в простых городах, а чуть ли не целиком выплавленные в гигантской печи. Стальные. Тяжеленные. Наполненные силой множества охранных рун и защитными заклятиями такой мощи, что даже высокомерные светлые приятно удивились. За воротами – обязательная решетка, защита на которой оказалась ничуть не хуже. Затем – короткий, отвратительно темный и очень узкий (ровно на ширину телеги) коридор. В мощных стенах – череда крохотных бойниц, защищенных магией и снабженных металлическими заслонками, способными в мгновение ока перекрыть доступ даже комарам, если тем вдруг придет в голову атаковать эту неприступную преграду. За коридором – обширный и очень просторный двор. В нем находились деревянные строения и каменные колонны, с которых можно организовать неплохую оборону. Наверное, на тот случай, если врагу удастся ворваться внутрь.

Слева от ворот виднелась кузня, буквально выгрызенная прямо в горной породе. Оттуда, несмотря на поздний час, медленно вился сизый дымок и доносился звонкий перестук молотков. Спереди и справа – несколько рядов тщательно обустроенных складов, освещенных жалкой парой тускло горящих факелов. Чуть ближе к входу (он же – и единственный выход) – конюшни, амбары, загон для скота. Затем – череда глубоких, явно ветвящихся в чреве скалы проходов. Где-то среди них затерялась кухня – путники уловили запах стряпни. В горе тут и там на разной высоте обнаруживались выбитые кем-то уступы, назначение которых не поняли даже эльфы. Потом чужаки достигли еще одного каменного коридора, старательно отделяющего подсобные помещения внутреннего двора от всего остального. Одолели его с некоторым трудом, потому что продираться пришлось по одному и в полной темноте. Наконец, ворча и бурча под нос нелестные эпитеты неведомым строителям, вышли на слабо освещенное пространство и вот тогда-то во всей красе увидели… ну, пожалуй что, площадь. Да, наверное, все-таки это была площадь, потому что она могла свободно вместить пару сотен человек. Быть может, даже всадников. Вся застава размером была сопоставима с небольшим городком. В центре «площади» обнаружился небольшой, аккуратный фонтанчик. А вокруг него приютилось несколько самых обычных домиков – крохотных, одноэтажных, крытых черепицей, с аккуратными слюдяными окошками и с плотными занавесками. Дома, похоже, были обитаемы, хотя ни света внутри, ни иных признаков жизни с первого взгляда отыскать не удалось.

Таррэн, оглядевшись, удивленно покачал головой. Ничего себе! Да тут целая армия разместится с комфортом и ничуть не стеснится! Если вспомнить виденные им горные проходы и предположить, что каждый из них заканчивался хотя бы одним жилым помещением, то получалось, что Левая застава с легкостью могла вместить до пятисот человек. Плюс кони, крупный и мелкий рогатый скот, собаки… Торк! Да тут можно жить круглый год, не опасаясь никакой осады! Если забить погреба провизией под завязку, Стражи смогут сдерживать натиск чужой армии не один месяц!

– Урантар, честное слово, я восхищен, – пробормотал Элиар, вызвав на губах сурового Стража легкую улыбку. – Пожалуй, зря я так и не собрался навестить родичей в здешних местах. Это было бы крайне познавательно.

Таррэн кивнул, соглашаясь со словами светлого сородича, а люди принялись с удвоенной силой вертеть головами, без всякого стеснения разглядывая одну из знаменитых застав. Следуя за молчаливым Стражем, они медленно прошли мимо тихо журчащего фонтана, стараясь не потревожить его покой тяжелой поступью своих грязных сапог. С любопытством покосились на аккуратные домики за ним, так и не решились, правда, задать напрашивающийся вопрос. По достоинству оценили виднеющуюся вдалеке мрачноватую глыбу наружной стены. Со знанием дела прикинули ее толщину. Тихо присвистнули, представив, сколько сил в нее было вложено за годы существования заставы. Заметили отсутствие там ворот (да и зачем? кого пускать с той стороны?). Отыскали бдительных караульных, бесшумно снующих вдоль каменных зубцов и между сторожевыми башенками. Их было немало – примерно с десяток, однако шума они не производили совершенно. Не говорили, не перешучивались, не гремели железом. Будто призраки, скользили в темноте – быстрые, ловкие и незаметные. Так что чужаки даже не сразу сообразили, где настоящие люди, а где – отбрасываемые скалами тени.

Что интересно, кроме Сторожей, других Стражей им по пути до сих пор не попалось. Ни Волкодавов, ни Гончих, ни обслуги. Даже псы не подавали голос. Но псы ладно – может, их тут вовсе нет, а люди-то куда подевались? Неужели их тут так мало? Или в рейдах все? А может, наоборот, уже вернулись и просто спят беспробудным сном? Кто знает, какие у них порядки?

С трудом удержавшись от расспросов, гости следом за выразительно помалкивающим Урантаром свернули к одному из многочисленных, выточенных прямо в скале тоннелей, мысленно подивившись их количеству и ширине. Внимательно присмотрелись, осторожно заглянули внутрь ближайшего прохода и непроизвольно поежились. Брр… Темно, мрачно, холодом тянет, как из склепа. Только человеческих костей и не хватает.

– Урантар, а почему нигде нет света? – поинтересовался за всех Весельчак. – Особенно на постах?

Страж, шагнув во мрак, только хмыкнул:

– А зачем? Те, кто там стоит, прекрасно видят в темноте, а обозначать свое присутствие глупо. Свет мы зажигаем только тогда, когда заканчивается бой: в другое время он привлекает ненужное внимание и режет чувствительные глаза. Заходите, не стойте на пороге. Тут недалеко.

Люди, растерянно притихнув, втянулись за ним в узкий проход.

– А почему так тесно? – спустя пару минут возмутился рыжий, задев плечом какой-то выступ. – И низко?! И темно?!

– Я же сказал: свет нам не нужен. А теснота в работе не помеха. Зато это удобно, когда какой-нибудь ход нужно перекрыть, – последовал спокойный ответ. – Камни видел снаружи?

– Ну, видел, – окончательно растерялся рыжий. – А зачем заваливать ходы?

– На случай, если твари додумаются прогрызть их насквозь.

– Ты что, серьезно?

– Более чем… Устраивайтесь, – приветливо распахнул невидимую дверь Страж, открывая перед попутчиками освещенное помещение с низким потолком, ровными стенами, тускло горящей лампой на единственном столе и несколькими грубо сколоченными лежаками. – Здесь семь комнат. Пустых. По три кровати в каждой. Можете занимать любые, потому что держим их специально для гостей. Факелы – в кольцах по правую руку от входа. Масло и огниво там же. Белье для вас должны были приготовить. Удобства далековато, конечно, но даже вы найдете: отсюда вглубь, пятый поворот налево, затем – десять шагов прямо. Вторая и третья дверь слева. Там сортир и душ. Это только для гостей, так что пользуйтесь и не бойтесь очередей. Да, рыжий, не забудь, что у нас цивилизация и привычных дыр в полу нет, а… гм… то, что не тонет, уничтожается исключительно магией. Ровно через пять минут после того, как закончишь. Механизм не спрашивай: это работа мага. И будь добр, не промахнись.

– А чё сразу я-то?!

– Ничего. Это я так, к слову. Кстати, меня не ищите, завтра сам за вами зайду. Но если вдруг приспичит прогуляться, то запомните – в дома возле фонтана не соваться! Все понятно?

– Да, – притворно вздохнул Ирбис, мельком оглядев скромное помещение. – Я давно знал, что начальство всегда умеет хорошо устроиться. Впрочем, тут тоже хорошо: тихо, темно и мухи не кусают…

– Прекрасно. Если что понадобится, спросите на улице, ужин скоро занесут, если хотите.

– Уже не хотим, – буркнул глубоко оскорбленный Весельчак.

– Тогда отдыхайте, отсыпайтесь и… берегите головы на поворотах.

Урантар странно усмехнулся и бесшумно растворился в темноте, а предоставленные сами себе воины озадаченно переглянулись, почесали затылки и начинающие отрастать бороды, подумали, поколебались. Убедились, что поблизости не видно ни одной живой души, после чего медленно разбрелись по пустым комнатам, страстно надеясь, что там есть чистая постель и теплое одеяло. После всех приключений воинам хотелось лишь проспать до самого утра.

Глава 17

Как ни странно, в эту ночь Таррэн спал на удивление долго. То ли новое место сыграло свою роль, то ли усталость сказалась, то ли для восстановления внутренних резервов потребовалось гораздо больше времени, чем обычно, но эльф открыл глаза лишь с первыми лучами солнца. Здорово удивился этому факту и только через пару мгновений с облегчением понял, что полностью отдохнул и готов к новому дню.

Конечно, лежа на узком топчане в тесном каменном гробу без единого лучика света, сложно определить время суток, но Таррэн точно знал, что солнце лишь два часа назад поднялось над горизонтом – в этом потомок древнего эльфийского рода никогда не ошибался. Он быстро оделся, со вздохом отметив плачевное состояние кожаной куртки, бесшумно вышел и, стараясь не потревожить спящих в соседней каморке сородичей, отправился на поиски заветных комнат, о которых вчера слышал так много интересного.

Вдумчиво изучив обещанные удобства, он не без некоторого злорадства подумал, что местные Стражи прекрасно осведомлены о достижениях перворожденных в этом, безусловно, важном и весьма интимном вопросе. В отличие от рыжего болтуна, кстати, которому еще только предстояло усвоить разницу.

Таррэн с удовольствием ополоснулся, позволив себе несколько лишних минут неги, проведенных под упругими струями горячей воды. Быстро переоделся в чистое, взял ножны, без которых в последние годы вообще нигде не появлялся. После некоторого колебания оставил кольчугу в комнате и стремительным шагом вышел на улицу, без особого труда найдя обратный путь в извилистом подземном коридоре. Слава Владыке, память его пока не подводила. Но, едва вдохнув чистый горный воздух и выйдя на свет, невольно зажмурился, потому как даже утреннее солнце здесь было каким-то агрессивным, неприятным, если не сказать – болезненным.

Немного привыкнув к раздражающему яркому свету, Таррэн мгновение колебался между желанием глянуть на знаменитый Проклятый лес и найти Урантара, но выбрал все же последнее, справедливо рассудив, что важнее расспросить Стража, чем любопытствовать там, где источник информации никуда не сбежит. А затем услышал какой-то неясный шум и со стеной окончательно решил обождать.

Пройдя мимо виденных вчера домов, миновав площадь с фонтаном и узнав, что вода там ледяная, эльф ужом ввинтился в несусветно узкий коридор. После чего оказался на первом «дворе», что был ближе всего к воротам. Разгороженном постройками, бессистемно выстроенными каменными стенами, колоннами и непонятными тумбами, которые при свете дня смутно напоминали гигантский лабиринт. Но, что самое важное, там явно кто-то шебаршился, и именно это заставило темного эльфа прибавить шагу: информация была нужна ему как воздух.

Надеясь утолить любопытство, Таррэн подошел к одной из колонн вплотную и увидел незнакомого Стража – совсем молодого парня, едва достигшего двадцатилетнего рубежа, что с поразительной легкостью и поистине нечеловеческой ловкостью перепрыгивал с одной тумбы на другую, уподобившись гигантскому кузнечику. Причем, судя по всему, делал это уже давно и весьма успешно.

Молодой Страж был обнажен по пояс, что позволило эльфу в подробностях рассмотреть его мускулистую фигуру. Темноволос, высок, строен, с сильными руками воина и смуглой кожей урожденного южанина, сейчас поблескивающей на солнце мелкими бисеринками пота. Его длинные волосы были заплетены в тугую косу и тщательно уложены на затылке, чтобы не мешали во время прыжков. А что касается самих прыжков, то темному эльфу хватило всего секунды, чтобы понять: мальчик необычный; сильный и очень выносливый. Простой человек так не сможет. И немудрено: сигануть шагов на десять в длину, с места, присев, не сумеет даже тренированный прыгун. А этот юнец с поразительной легкостью перескакивал с одной площадки на другую, ловко цеплялся длинными пальцами за малейшие трещинки в камне и раз за разом повторял один и тот же круг, обходя необычный лабиринт справа налево. Но что поражало больше всего, так это удивительно задумчивое лицо Стража, который, казалось, совершал свои дикие кульбиты совершенно машинально и при этом напряженно размышлял о чем-то постороннем.

– Здорово, Муха! – гаркнул он неожиданным басом, резко остановившись и опасно свесившись с колонны. Потом просиял, махнул рукой и дернул подбородком. – С новым утром тебя! Что, со смены?

– Ага, – отозвался из-за какого-то строения еще один голос, и оттуда абсолютно бесшумно вышел ровесник прыгуна, только пониже ростом, поприземистее и пошире в плечах, с копной густых русых волос и серьезными серыми глазами. В широкой ладони он держал длинный лук, а на сгибе локтя весело позвякивала снятая кольчуга. Подойдя ближе, Муха поднял голову, внимательно изучая пыльные пятки приятеля, а потом с нескрываемым отвращением фыркнул: – Ты опять скачешь как ненормальный? Только ночью с рейда вернулся, а уже сидишь на своих тумбах, будто медом намазано! Сколько сегодня?

– Тридцать кругов сделал. Сейчас еще столько же пробегу и пойду перекусить.

– Ты что, еще и не жрамши с самого утра?! Кузнечик, да ты спятил!

– Не, я со вчерашнего не ел. Но мне все равно еще рано.

– Гляди не опоздай, а то сожрут все без тебя: у нас народу прибавилось.

– Какого народу? – удивился Кузнечик, но тут оглянулся, приметил застывшего неподалеку эльфа и едва не свалился с тумбы. – Остроухий! Откуда он тут взялся?!

Муха обернулся, машинально положив руку на пояс, поближе к рукояти меча, и тоже уставился на чужака напряженным взглядом. Весь как-то подобрался, насторожился, к чему-то приготовился. Однако почти сразу расслабился и, поняв, что эльф настоящий, дальше смотрел уже без особой вражды, уделив особое внимание влажным черным волосам, стянутым в длинный конский хвост, и паре родовых клинков, ненавязчиво выглядывающих из-за спины.

Таррэн вежливо кивнул.

– Мух, а чё он чернявый?! – вдруг донеслось до него недоуменное сверху. – Я думал, они все белобрысые.

– Потому что темный, дубина! – процедил крепыш, пристально изучая слегка напрягшегося эльфа. – И не напоминай про уши – они этого не любят. А откуда взялся… ты что, не знаешь, что Белик вернулся?

– Белик? – Кузнечик мигом посерьезнел и кубарем скатился вниз. – Когда?

– Вечером, пока вы по лесу шатались.

– Но еще же рано, – совсем нахмурился прыгун, потирая голую коленку.

– Сам знаю. Но Седой вчера сказал… эй, темный, ты ведь с Беликом пришел?

– Да, – медленно ответил Таррэн, еще не зная, как реагировать на это «эй» и некоторое пренебрежение в чужом голосе. Впрочем, у него неожиданно появилось стойкое ощущение, что молодой Страж не желал его обидеть – просто констатировал факт без всякого перехода на личности. Мол, темный – и ладно. Плевать, что эльф. Плевать, что бессмертный. На все плевать, кроме того, что он здесь. Что бы это значило?

Муха ругнулся вполголоса и продолжил:

– Тогда я удивлен, что ты еще живой… А Траш с вами?

– Да.

Молодые Стражи выразительно переглянулись и, кажется, удивились еще больше, после чего осмотрели перворожденного с ног до головы, бесцеремонно изучили, оценили и наконец недоуменно пожали плечами:

– Странно.

Теперь пришел черед хмуриться эльфу:

– Что именно странно?

– То, что не прибили тебя тут, – озадаченно отозвался Кузнечик. – И то, что Белик вообще позволил тебя сюда привести. А Траш…

– Он не знает, – предостерегающе бросил Муха, нисколько не смущаясь присутствия чужака.

– Что?! Совсем?!

– Так что… сам понимаешь. Ладно, пойду досыпать, пожалуй, а то завтра снова в ночь, а я еще за прошлую не отоспался. Пока. Всего хорошего, милсдарь эльф.

Муха звучно хлопнул друга по крепкому плечу, небрежно кивнул эльфу и, тихонько насвистывая себе под нос, отправился к одному из чернеющих неподалеку тоннелей, которые зияли в подножии скалы как ласточкины гнезда в песчаном склоне.

– Пока, – несколько растерянно отозвался Кузнечик уже в спину приятелю.

После чего покачал головой, смерил незнакомца еще одним странным долгим взглядом и одним махом взлетел на ближайшую тумбу. Просто подпрыгнул и легко взобрался на самый верх. На высоту в два человеческих роста.

– Так чего именно я не знаю? – терпеливо поинтересовался снизу Таррэн.

– Ничего, – недовольно буркнул парень. – Надо будет, сами скажут. А я еще не сошел с ума, чтобы потом столкнуться со всем выводком Гончих сразу. Дикие они, и вожак их… такой же. Вывернут наизнанку, если только поймут, что я проболтался. Так что даже не спрашивай.

Кузнечик зябко передернул плечами, поправил сбившуюся косу и, больше не обращая на эльфа никакого внимания, вернулся к своему непонятному занятию. Темный несколько минут понаблюдал за диковатыми и совершенно невообразимыми кульбитами, которые выделывал этот молодой парнишка, пораженно покачал головой и неожиданно подумал, что этот нелогичный лабиринт из стен, колонн и разнокалиберных тумб отлично подходил для тренировок. Причем он бы не удивился, если бы вдруг выяснилось, что Белик тоже проводит здесь немало времени.

– Мне нужен Урантар, – снова подал голос эльф. – Не подскажешь, где его найти?

– На стене. Или в доме. А может, в кузне, – донеслось до него прерывистое. – Седой иногда любит сам… постучать. Только это лучше вечером делать: по утрам у нашего Крикуна всегда отвратительное настроение. Если не хочешь получить молотом в глаз, обожди. А еще лучше – сиди, где велели. Седой сам тебя найдет.

Таррэн пожал плечами и развернулся: кажется, лучше попытать счастье возле фонтана. Может, Урантар отыщется хотя бы там? Вряд ли те симпатичные домики принадлежали простым смертным. Наверняка там есть кто-то, кто знает ответы на его вопросы. Воевода, например? Или его заместитель? Конечно, внутрь соваться эльф не собирался: Страж зря не предупредит, но рассудил, что на вежливый вопрос ему вряд ли откажутся ответить.

Эльф быстро добрался до нужных объектов. Маленькие одноэтажные бревенчатые домики, ничем, в общем-то, не примечательные, разве что обособленностью от остальных Стражей. Пользуясь тем, что никого поблизости нет, Таррэн медленно обошел первые два здания, заглянул в пустые окна и быстро убедился – нежилые: изнутри пахло старой пылью и сухим деревом, будто последние гости посещали их несколько месяцев назад. Кровати, правда, были – невысокие, прочные, такие же добротные, как и все вокруг, явно сделанные своими руками. Но чужого присутствия не ощущалось.

Темный разочарованно подался в сторону и с нескрываемой досадой покосился на последний домик, оставшийся неосмотренным: тихо, пусто, почти что мертво. Он уже собрался было махнуть рукой и последовать совету Кузнечика, но вдруг приметил кое-что интересное и подошел ближе.

– Траш? – тихонько позвал он, во все глаза уставившись на кончик гибкого хвоста, свесившегося с края плоской крыши, – мощного, гибкого, покрытого костяными наростами, которые могли принадлежать только одному существу на Лиаре. – Тра-аш?

– Чего надо? – невежливо окликнули его со спины тихим шепотом. – Ты кто такой? Что тут делаешь?

Таррэн вздрогнул от неожиданности, быстро развернулся и в упор столкнулся с хищно прищуренными глазами цвета спелой сливы – незнакомый Страж, сумевший подкрасться незамеченным, при виде длинных ушей и густой черной гривы эльфа нехорошо улыбнулся, а затем неуловимо быстрым движением протянул руку к поясу.

Широкоплечий, матерый, с суровым и жестким лицом. Ощетинившийся сейчас, словно дикий зверь, неожиданно наткнувшийся во время погони за оленем на такого же голодного собрата. Без доспехов, в распахнутой настежь кожаной безрукавке, открывающей мощные мышцы груди и каменный живот. С крохотным треугольным камешком на шее, странно напоминающим давно выдохшийся амулет… М-да, если недавно встреченный Кузнечик выглядел молодым и совсем еще зеленым щенком, едва преодолевшим порог взросления, то сейчас перед слегка напрягшимся эльфом стоял пес. Крепкий, поджарый, битый жизнью, опытный и очень опасный. А на внутренней стороне его предплечья красовался выразительный знак – собачий коготь, срывающий с неба горящую звезду…

Действительно пес. Точнее, Гончая, которой очень не нравилось присутствие чужака на своей территории.

– Не лезь сюда, темный, – все тем же свистящим шепотом предупредил Страж.

Таррэн чуть сузил глаза, не намереваясь отступать даже перед Гончей, но ответить не успел: за его спиной чуть шелохнулся воздух, затем сверху что-то мягко упало, а секундой позже над самым ухом эльфа раздалось тяжелое дыхание крупного зверя.

– Зараза! Накликал, ушастый! – беззвучно выругался незнакомец, с досадой приметив нового участника беседы. – Стой на месте, пока живой!

Таррэн осторожно покосился назад, подозревая самое худшее, но наткнулся на спокойную зелень знакомых глаз, обрамленных прочными костяными пластинами, словно длинными ресницами, и с облегчением выдохнул:

– Траш! Ты чего крадешься, как на охоте? Белик здесь?

Громадная хмера внимательно всмотрелась в его обеспокоенное лицо, еще более внимательно глянула на недоуменно застывшую Гончую, задумчиво прикрыла веки, словно оценивая: стоит ли выдавать ушастому стратегически важную информацию? Но наконец решила в его пользу и благосклонно наклонила голову. После чего выразительно рыкнула на беспокойно дернувшегося Стража, чуть приподняла верхнюю губу, на мгновение показав острые зубы, и одним прыжком вернулась на крышу. Успев, правда, по дороге взъерошить роскошную гриву темного эльфа кончиком длинного хвоста.

Едва она скрылась из глаз, с той же самой крыши донесся скрип потревоженной черепицы, оттуда на мгновение высунулась вторая хищная морда, только желтоглазая, с нескрываемым любопытством оглядела присутствующих и, насмешливо фыркнув, снова исчезла.

– Значит, вся троица в сборе, – спокойно заключил Таррэн, приглаживая растрепанную челку, и снова повернулся к незнакомцу: – Так в чем дело?

Тот стоял на прежнем месте, небрежно привалившись к стене и поигрывая внушительного вида тесаком, который успел-таки выхватить из ножен. Ничуть не испуганный, расслабленный, снова спокойный, но теперь на его суровом лице проступило странное выражение. Этакая ленивая задумчивость, подкрепленная откровенно оценивающим взглядом и плохо скрываемой неприязнью. Будто он неторопливо решал, выгнать ли наглого эльфа взашей либо же просто вежливо попросить его убраться и не нарушать царящую вокруг священную тишину. Судя по хищному блеску в глазах, первый вариант нравился ему гораздо больше, однако что-то помешало подойти и просто вышвырнуть незваного гостя вон. То ли пара мечей, с которыми перворожденные всегда умели обращаться, то ли благосклонность свирепой хмеры, то ли что-то еще. Но, так или иначе, он наконец вернул клинок в ножны и выразительно показал глазами на фонтан: мол, жди здесь.

Таррэн сухо кивнул: перевода не требовалось.

Он отвернулся и прошел мимо, сделав вид, что не заметил попытки Гончей толкнуть его в плечо. Просто неуловимо быстро сдвинулся в сторону, искусно избежал столкновения, не пожелав шуметь и будить уставшего Белика. Но зарубку в памяти сделал: с этим человеком могут возникнуть проблемы. После чего вернулся к фонтану, до самого последнего мига ожидая подвоха. Но нет: Страж не рискнул нарушить гнетущее молчание. Краем глаза эльф заметил, как Страж проводил его до фонтана настороженным взглядом.

Едва эльф отвернулся, воин странно пожевал губами, кинул быстрый взгляд на крышу, где снова задремали чуткие хмеры, недолго подумал, а потом чуть кивнул вынырнувшему из-за угла напарнику и беззвучно произнес:

– Присмотри.

Вторая Гончая понятливо прикрыла веки и снова исчезла в тени.

– Скучаешь? – бодро окликнули темного эльфа некоторое время спустя.

Таррэн искоса взглянул на подошедшего Урантара и отошел от наружной крепостной стены, которую подпирал собой последние полчаса, старательно размышляя и заодно внимательно наблюдая за жизнью человеческой заставы.

Вид со стены оказался плохим. Вернее, на самом деле он был прекрасным – в том смысле, что видно было далеко: примерно на два полета эльфийской стрелы. Но, насколько хватало глаз, протянулась сплошная зеленая полоса, состоящая из причудливого переплетения лиан; невероятно мощных, покрытых сероватым мхом древесных стволов, что даже отсюда выглядели совершенно непрошибаемыми; длинных листьев, которые производили впечатление очень острых; бесконечного множества колючих кустов, шипов, опасно торчащих ветвей… и все это сплеталось в какой-то дикий невероятный клубок. Просто сплавилось в одно целое и неуловимо напоминало громадного, толстого, многоногого и многоглавого паука – умного, затаившегося до поры до времени. Смертельно опасного и терпеливо ждущего свою добычу. При этом казалось, что длинные угловатые ветки колышутся сами по себе, потому что никакого ветра не было и в помине. Листья потихоньку поворачиваются за солнцем, жадно провожая невидимыми глазами проносящихся под ними странного вида существ. Корявые лианы, спускающиеся с ветвей, меняют свое положение, уподобившись гигантским питонам. Мох, висящий на них неопрятными клочками, временами осыпается вниз целыми гроздьями – как правило, именно тогда, когда внизу мелькает незаметная тень какого-нибудь существа. А многочисленная паутина выглядит так, словно готова в любой момент опутать тех идиотов, что только рискнут сунуться внутрь.

У Таррэна появилось стойкое ощущение, что Проклятый лес действительно является живым. Единым целым, каким-то странным существом, которое появилось здесь под действием излившейся девять тысячелетий назад магии и буквально выцарапало себе право на существование. Этот лес жил своей жизнью, дышал, беззвучно шипел, словно цедил проклятия сквозь сомкнутые зубы и внимательно следил за пришельцами, что уже который век оккупировали его территории. Казалось, он возмущенно шелестел ветвями, кричал на разные голоса, гневно шумел и недобро оценивал неприступные крепости, выстроившиеся вокруг него словно настоящие солдаты. Раз за разом пытался преодолеть этот последний рубеж, отделяющий его от обитаемых земель, но пока безуспешно. И он действительно ненавидел упрямцев, которые рискнули бросить ему вызов.

Темный эльф только раз пробежался глазами по широкой полосе выжженной земли, отделяющей заставу от леса, и признал, что это – абсолютно оправданная мера. Уж если там цветочки готовы в любой момент показать зубы, то звери и подавно сожрут и не подавятся. И пусть лучше огонь опалит ни в чем не повинный росточек, чем подпустит под его прикрытием дюжину притаившихся тварей.

Мысленно передернув плечами, Таррэн постарался поменьше думать о том, что скоро ему придется войти в этот ад. Думать об этом было неприятно. Неуютно. Но пока он мог себе позволить отвлечься и нашел гораздо более увлекательным изучение быта суровых Стражей, чем любование на смертельно опасный лес, с которым очень скоро придется столкнуться лицом к лицу.

Урантар прервал Таррэна в тот момент, когда он размышлял, что человеческая застава чем-то смахивает на громадный муравейник. Сейчас, когда солнце поднялось высоко, в обширные внутренние дворы (первый, где расположились конюшни, уже знакомый «полигон», кухня и подсобные помещения, и второй, где, по-видимому, было принято спать, есть и отдыхать) выбралось немало народу. Где-то неподалеку бодро стучали невидимые топоры, снова возобновился грохот молотов в маленькой кузне, послышались многочисленные голоса, которых вчера так не хватало. Пару раз даже промелькнула сгорбленная старушечья фигурка – маленькая, сухонькая и явно направившаяся к кухне. А когда окончательно рассвело, местный «лабиринт» заметно оживился от высыпавшей туда молодежи – среди Стражей оказалось на удивление много юных лиц. Причем последние затеяли на «полигоне» игру в догонялки на выбывание. И теперь некогда спокойный двор превратился в настоящий бедлам, в котором одновременно бегали, прыгали, скакали и почти летали около трех десятков взмыленных, но ужасно довольных собой парней, пытающихся угнаться друг за другом и творящих ради этого сомнительного удовольствия такие сумасшедшие сальто и кульбиты, что все акробаты Лиары могли со стыдом уходить на покой: до молодых Стражей им было ой как далеко.

– Любуешься? – хмыкнул Урантар, проследив за взглядом эльфа. – Молодежь. Развлекаются, пока есть время. Как тебе наш лесок?

– Ничего. Симпатичный.

– Ха-ха, да ты шутник! – неподдельно развеселился Страж.

Таррэн только усмехнулся и в который раз за утро покосился в сторону фонтана: там, что удивительно, до сих пор было очень тихо. Возле погруженного в дремоту домика не метались суетливо люди, не устраивали никаких шутливых потасовок озорные юнцы. Не гремели ведрами поварята. И вообще, Стражи старались миновать погруженный в тишину уголок с максимально возможной скоростью. Немногочисленные воины, которых волею судьбы заносило в окрестности фонтана, отчего-то мгновенно замолкали, приметив небрежно присевшую на бортик фигуру Гончей. Вежливо кивали издалека, выразительно косились на свесившиеся с крыши когтистые лапы хмер и ретировались, изредка перебросившись с караульным парой негромких слов.

А Гончая терпеливо ждала.

За все время, что Таррэн внимательно изучал окрестности, незнакомец ни разу не покинул площадь у фонтана, неотрывно бдил, выжидательно посматривая по сторонам, лениво жевал сухую травинку, время от времени вставал, чтобы размяться, и при этом до дрожи напоминал свирепого цепного пса, чутко сторожащего вверенное ему добро. Матерого, преданного и лютого пса, не намеренного бросать свой важный пост ни при каких обстоятельствах.

– Кто это? – спросил эльф, изучая Гончую.

– Шранк. Что, уже успели пообщаться?

– Немного. У Гончих он ведущий?

– Нет, – странно улыбнулся Урантар. – Скорее заместитель, но хватка у него железная. Постарайся лишний раз его не раздражать: у Шранка весьма неуживчивый характер, а угомонить его стоит большого труда даже мне: Гончие, как ты знаешь, не подчиняются никому, кроме своих вожаков. А потому строптивы, своенравны и, поверь, очень опасны. Но моих псов он водит в рейды почти пять лет и ни разу не подвел. Очень хороший боец.

– Что значит твоих? – изумленно переспросил эльф, невольно отвлекшись.

Седой тонко улыбнулся:

– Ну, я же говорил, что это моя застава.

Таррэн ошеломленно моргнул и резко выпрямился: да, когда-то говорил, но эльф никак не думал, что понимать выражение «моя» следует буквально!

– Так ты… воевода, что ли?!

Страж улыбнулся шире и вдруг лукаво подмигнул:

– Последние десять лет. А по совместительству еще и вожак Волкодавов, за тем редким исключением, когда ухожу в рейд или в горы. Чего ты так удивился? У нас слишком важное дело, чтобы доверять его кому попало, так что можешь считать, что вам в качестве сопровождающих выделили самых лучших. Конечно, для пределов нас с малышом будет маловато, но я за тем к тебе и шел, чтобы поговорить о предстоящем деле. Особенно о том, кого еще стоит с собой взять.

Темный эльф хмыкнул: вот так новость. Оказывается, дражайшее величество все же – знатный интриган. Но, надо отдать ему должное, он сумел собрать воедино лучших своих воинов, выцарапал из светлого леса аж двух хранителей трона, приставил к ним в качестве наблюдателей своенравных Стражей и, чтобы быть совсем уверенным в благополучном исходе, разрешил снять с заставы ее ценнейшие достояния – хмер.

– Выходит, в Проклятый лес пойдут еще Гончие? – сделал правильный вывод эльф.

– Без них я туда даже носа не суну, – серьезно кивнул Урантар.

Таррэн с нескрываемым интересом посмотрел на резвящихся парней, пытаясь разглядеть, есть ли на ком знакомая метка Гончей. У Сторожей, он знал, метка иная – острый клык, насквозь пронзающий, подобно наконечнику стрелы, тонкий листок ядовитого плюща. А Волкодавы выкалывали на предплечьях хищно оскаленную собачью пасть, держащую в зубах отточенный меч. У Седого тоже нашлась такая метка, только на левом плече, но она во время долгого пути почти всегда была скрыта рубахой, из-за чего и возникло некоторое недопонимание.

– Кто-то из молодежи? – рискнул предположить он, но Седой качнул головой:

– Нет. Только проверенные люди.

– Не те ли, случайно, что все утро глаз с меня не спускают?

Урантар живо повернулся и пошарил вокруг настороженным взглядом.

– Внизу, у лестницы, – любезно подсказал эльф. – Вон тот, белобрысый со сломанным носом. И другой, в тридцати шагах левее, что сторожит второй спуск отсюда. Еще один – справа от тебя, сидит в тени и старательно прикидывается спящим. А вон те двое уже минут двадцать перемывают мне кости и думают, что отсюда их не слышно. Это не считая твоего Шранка, что торчит у фонтана как приклеенный, и его… наверное, напарника? Да-да, тот глазастый парнишка у перил. Они там раньше вместе торчали, а теперь второй ходит вокруг меня кругами, как голодная хмера. Кого, интересно, надо благодарить за такую трепетную заботу? Тебя? Или они все это сами устроили?

Дядько мигом нашел всех перечисленных, убедился, что ушастый абсолютно прав, слегка нахмурился.

– Совсем распустились. Извини, я сейчас… – Он отвернулся, быстро дошел до ближайшего соглядатая – крепкого загорелого парня с копной соломенно-желтых волос и пронзительными серыми глазами, который уже долго стоял, небрежно облокотившись о парапет, и оживленно беседовал с приятелем, изредка похохатывая и за все время ни разу даже не покосившись в сторону эльфа. Ничем не выдал себя, не раскрылся, но Таррэн шестым чувством понял, что не ошибся. Еще до того как увидел знакомый коготь со звездой на мощном предплечье.

Воин же, мигом заприметив Седого, изящно завершил разговор и со всем уважением во взоре обратился к непосредственному начальству.

Таррэн не стал напрягать слух и слушать, что именно говорит Урантар, но при этом внимательно следил за подтянутой, чем-то напоминающей тугую пружину, фигурой Гончей. Воин, как и Шранк, был не слишком молод: лет тридцать пять – сорок. Самый пик, когда и опыта уже хватает, и сила в руках немалая. Короткая кожаная безрукавка, накинутая на поношенную, но безупречно чистую рубаху, широкий пояс с парой тяжелых ножей, высокие сапоги, знакомая ниточка пустого амулета на шее. Спокойное лицо, кое-где испещренное полосками шрамов, подвижная мимика, приятная улыбка, ровные белые зубы, благодушный смех… Вот только глаза подкачали – холодные глаза убийцы, в которых нет ни капли раскаяния. Они у всех Гончих были именно такими – бесстрастными, сухими, слегка выцветшими от частых встреч с тварями Проклятого леса и очень холодными. Что у второго блондина со сломанным носом, который вовремя приметил беспокойство воеводы и тихим свистом обратил на это внимание Шранка. Что у широкоплечего улыбчивого шатена в тридцати шагах от него, который небрежно прислонился к подножию второй лестницы и с видимым интересом следил за безумными прыжками молодых Стражей. Даже у единственного молодого парнишки – напарника Шранка с открытым и приветливым лицом бесшабашного сорванца, у которого еще не должна огрубеть душа, глаза все же были другими. Чужими. Страшными. Они только у Белика казались живыми, но и то лишь поначалу, когда малыш носил искусно слепленную маску пронырливого и задорного сопляка.

На тихую фразу воеводы светловолосый воин чуть кивнул, показав, что услышал и понял, но с места не сдвинулся. На темного эльфа тоже не взглянул, но Таррэн всей кожей ощутил волну если не неприязни, то, как минимум, пристального внимания, которое прошлось по нему от макушки до копчика и оставило после себя весьма неприятное ощущение. Будто его заметили, сухо констатировали, что первый раунд прошел вничью, и так же молча пообещали, что в следующий раз будут гораздо собраннее. И что от внимательных глаз чужака не спасут ни чуткие уши, ни чутье, ни откровенное понимание сложившейся ситуации.

– Зря ходил, – флегматично сообщил эльф вернувшемуся Урантару.

Тот с досады едва не сплюнул:

– С ними всегда так: если что решили, потом и тараном не сдвинешь. Упрямые, сволочи. Никакого сладу временами! Если бы не вожак, они бы тут точно не ужились!

– А кто у нас вожак? – вкрадчиво поинтересовался Таррэн, в очередной раз оглядывая разношерстный выводок Гончих. Вернее, он честно попытался это сделать, но, как выяснилось, на прежних местах уже никого не оказалось. Совсем. Будто ветром сдуло мерзавцев. Всего миг прошел, только-только голову отвернул, как Гончие бесследно исчезли. Никого, кроме Шранка, поблизости не было. Да и этот так ловко ушел в тень, что эльф не сразу его заметил. – Торк! А ловкие, звери! Всего на секунду отвлекся, как их уже нет! Сколько же их у вас? Семь? Восемь?

– Сейчас – десять. С Беликом – одиннадцать. Траш двенадцатая, плюс Карраш в нагрузку.

– Итого Торкова дюжина, – подытожил Темный. – Какая занимательная арифметика!

– И не говори. Сам порой удивляюсь! Ладно, пес с ними… пошли перекусим, что ли? – внезапно вздохнул Страж. – Я ж так и не успел: пока новости узнал, пока дела принял, пока кое-кому морду наглую набил… Да, думаю, и ты еще не сподобился. Похоже, с самого рассвета тут торчишь. Все осмотрел?

Таррэн не успел ответить: над возбужденно гомонящей заставой раздался долгий звук невидимого гонга, от которого эльфа вдруг пробрала странная дрожь. Этот пронзительный звук расплылся тягучей нотой над головами, медленно расползся в разные стороны, на мгновение завибрировал подобно звону погребального колокола, а затем неохотно угас, будто предвещая что-то нехорошее.

Стражи же, вопреки ощущениям эльфа, дружно прекратили разговоры, неожиданно посветлели лицами и как-то чересчур поспешно потянулись вниз, в сторону умопомрачительных запахов с кухни, которые за последнее время стали настолько сильными, что заставляли непроизвольно сглатывать слюну и с минуты на минуту ждать возмущенного бурления в животах. А темный эльф, слишком медленно приходя в себя после местного набата, застыл восковой статуей.

– Идем, чего встал? – добродушно усмехнулся Урантар, хлопнув его по плечу. – Обед готов, уже можно расслабиться. Пошли-ка внутрь, заодно и потолкуем.

Глава 18

Зал, старательно продолбленный с помощью неведомой магии внутри скалы, был по-настоящему громадным. С высокими потолками и факелами вдоль идеально выровненных стен. С множеством грубовато, но старательно сколоченных деревянных столов, широкими скамьями, на которых несколько десятков Стражей с удовольствием уплетали свой нехитрый паек. Воздух в пещере оказался слегка сыроватым, но все же не спертым. Не неприятным, не душным. Над головами присутствующих частенько проносился легкий ветерок, красноречиво показывая, что о вентиляции тут тоже подумали. Правда, света от факелов было не так много, как хотелось бы, но вполне достаточно, чтобы непривычные к постоянному полумраку чужаки не пронесли ложки мимо ртов. Впрочем, перворожденным освещение было без особой надобности, а Диким псам и вовсе не нужно: все они превосходно видели в темноте.

Рыжий, едва усевшись за стол, жадно уставился на широкую миску с ароматной кашей, добрым куском хорошо прожаренного мяса и щедрым ломтем хлеба, которые получил без очереди на правах гостя, и, потерев руки, признал, что на самом деле жизнь Стража не так уж плоха. По крайней мере, кормили их, как выяснилось, на убой. Да и добавки, в отличие от обычных казарм, никто не зажимал: пожалуйста, ешь, сколько влезет, только посуду потом помой и верни на кухню.

Тех, кто готовил на всю эту ораву, он, конечно, не увидел, но не пожалел слов благодарности за своевременный и горячий обед, поданный каким-то расторопным мальцом. После чего с вожделением вонзил зубы в сочное мясо и выжидательно покосился на разборчивых эльфов, явно ожидая от высокомерных гордецов недовольной гримасы. Разносолов тут не наблюдалось, как и тройной перемены блюд, и изысканного игристого вина, к которым наверняка привыкли их нежные желудки. Ни живой музыки, ни увлекательных танцев, ни симпатичных служаночек, весело порхающих взад и вперед. Все очень просто: грубая каша, хлеб, слабое винцо да кислое пиво в запотевших кувшинах. И суровые морды Стражей со всех сторон. Интересно, понравится ли ушастым такое меню? Весельчак с нескрываемым интересом уставился на перворожденных.

Элиар, перехватив его любопытный взгляд, с самым невозмутимым видом кивнул и с нескрываемым удовольствием отправил в рот непритязательное солдатское варево. После чего кивнул еще раз, знаком показал собрату, что доволен, и, многозначительно угукнув, мысленно пожелал рыжему подавиться с досады. И заметил на его веснушчатой физиономии искреннее разочарование сродни обиде ребенка, у которого отобрали лучшую игрушку.

Весельчак, лишившись повода для шуток, тяжко вздохнул, а потом, разочарованный донельзя, переключился на еду. И не отрывался от этого увлекательного занятия все то время, пока Урантар неторопливо посвящал их в курс дела.

– Значит, три дня… – задумчиво повторил темный эльф, переваривая новую информацию. – Полагаешь, этого будет достаточно, чтобы полностью адаптироваться?

– Полагаю, вам и двух хватит, а то и меньше: как-никак, трое суток на тропе вы уже выдержали, и неплохо. Я бы даже рискнул идти завтра, но вам надо восстановить резервы, – усмехнулся седой воевода, снисходительно поглядывая на слегка ошалевших спутников.

Еще бы! Они-то полагали, что идут в компании обычного Стража – опытного и знающего, конечно, но все же не слишком значимого для заставы, раз его так надолго отпустили из родных пределов. Сперва даже сетовали на то, что, дескать, староват для провожатого – мол, в пятьдесят некоторые уже по печкам лежат, костями скрипят да внуков наставляют. А этот не только не собирается лежать, но и бодренько бегает по пересеченной местности! Да так, что у заслуженных ветеранов Бронлора едва хватало гордости, злости на себя и железной воли, чтобы просто не отстать! Не говоря уж о том, чтобы приблизиться к тому высочайшему уровню мастерства, которого достиг этот суровый боец в воинском искусстве. И пусть он оказался не Гончей, как все подумали поначалу, а всего лишь Волкодавом, но, как выяснилось, по местным меркам он был почти королем. По крайней мере, в пределах вверенной ему заставы, потому что все, кто находился внутри, подчинялись Урантару беспрекословно. Один шелест стоял!

Вот только Гончие… ну, Гончие не в счет. У тех традиционно был свой вожак, которому эта своенравная стая Диких псов испокон веков и отдавала свои голоса. Этакий второй Воевода и серый кардинал. Но Гончие на то и есть Гончие, что не подчинялись никому в целом свете, включая короля, и не стеснялись открыто это демонстрировать.

Урантар, хоть и не приветствовал подобное положение дел, все же смирился с необходимостью давать им некоторую свободу. Был вынужден закрывать глаза на это вопиющее безобразие, потому как то, что они делали для заставы, с лихвой перекрывало и их нрав, и раздражающее упрямство, и даже откровенное пренебрежение правилами. Но он прощал им эту демонстративную отстраненность. Смирился. Просто потому, что очень верил их вожаку. Знал, что Гончие не подведут. Видел не только их потрясающие воображение возможности и бескорыстную верность долгу, но и бесконечную преданность тому, кому они принесли клятву верности. Тому, кто умудрялся держать этих непокорных, свирепых и крайне опасных псов в жестком повиновении.

Таррэн, слушая вполуха, незаметно покосился на длинный стол, за которым устроились давешние наблюдатели, на их нехитрую трапезу, добротную, но очень простую одежду, потертые ножны… и мысленно хмыкнул. А они наглецы, однако! Даже здесь, в общем зале, где собралось почти полторы сотни Стражей всех возрастов и мастей, умудрились выделиться. Даже сюда пришли при оружии, будто готовились сражаться в любое время и в любом месте. Эльф только головой покачал про себя: похоже, эти люди не верили никому. Только собственному чутью, немалому опыту, верному мечу (впрочем, кое-кто – сабле) и своим крепким рукам. Ну и вожаку, конечно. А на все остальное, включая здешние правила и глухой ропот соседей, просто не обращали внимания.

Встреть он случайно этих людей где-нибудь в Аккмале, среди шумной толпы, не зная их татуировки, он вряд ли даже тогда сумел бы спутать легендарных охотников с простыми наемниками. И дело было не в многочисленных шрамах, покрывающих их закаленные тела, не в спокойной грации умелых хищников, не в удивительной пластике движений, сразу выдающей опытных воинов, не в оружии знаменитой гномьей ковки и даже не в стойкой приверженности Гончих к единой форме одежды цвета ночи. Нет, стоило только раз взглянуть в их одинаковые бесстрастные глаза, как сразу становилось ясно: этих людей не скроет никакая толпа. Если, конечно, они сами не пожелают обратного.

Таррэн мгновенно узнал всех, кого успел заметить этим утром: и молодого парнишку с цепким взглядом опытного телохранителя, и блондина со сломанным носом, и его напарника-шатена, и того улыбчивого типа с холодным взглядом охотящейся змеи, с которым не так давно разговаривал Урантар. Рядом с последним заметил типичного южанина с неизменной парой сабель за плечами и обязательной ритуальной косой, как у Гаррона или Кузнечика; сразу двух русоволосых уроженцев Интариса, скромно пристроившихся в дальнем углу. И даже совсем уж редкость – желтокожего занийца с узкими глазами-щелочками, непроницаемой физиономией и традиционно бритой макушкой. Причем, что самое удивительное, он преспокойно сидел себе рядом с незнакомым ланнийцем – обладателем роскошной огненной шевелюры, при виде которой хотелось невольно оглянуться и посмотреть, на месте ли Весельчак.

Весельчак, разумеется, был на месте, и он с не меньшим удивлением и любопытством следил за нежданно обнаружившимся сородичем, что вопреки всем законам делил неприхотливую трапезу с одним из узкоглазых гадов, которых ланнийцы, как известно, на дух не переносили. Из-за того, что те не верили в культ ста богов, возносили молитвы только своему Великому Дракону, совершали ритуальные жертвоприношения по разу в месяц, а омовения – аж по три раза на дню; носили цветные халаты, делающие их похожими на беременных баб; не любили охранных амулетов; с удовольствием жрали кузнечиков, тараканов и мух, а также все, что ползает, прыгает, летает и квакает… и вообще – из-за того, что соседи. А тут – нате вам: сидят рядышком, как близкие друзья, да еще и беседу степенную ведут.

Темный эльф незаметно обшарил глазами переполненный зал и мысленно отметил: Шранка все еще не было. Но даже в его отсутствие ненавязчивое внимание Гончих начинало доставлять ему определенные неудобства. Особенно в свете того, что скоро выяснилось: сознательное, тщательное и очень пристальное наблюдение ведется только за ним одним. И причина этого наверняка не в том, что он, как и восьмерка Гончих, демонстративно занявших отдельный стол, принес с собой родовое оружие. Не в цвете раскосых глаз и длине ушей. Не в нечеловеческой красоте (вон Элиар смотрится ничуть не хуже). Не в ширине плеч. Не в строгом черном костюме, приятно гармонирующем с цветом одежд самих Гончих. А, судя по всему, исключительно в том, что сверху все это безобразие покрывала роскошная грива угольно-черных волос – тех самых, которые красноречиво указывали на его отношение к Темному лесу.

Впрочем, этот вопрос, похоже, волновал не только Гончих: со всех сторон люди нет-нет да и бросали на эльфа мимолетные, косые и порой весьма настороженные взгляды. В основном разглядывала его сидевшая в центре местная молодежь, еще не прибившаяся ни к какому клану и пока не успевшая обзавестись татуировками. Таких здесь оказалось большинство. И сейчас они недоверчиво, с изрядной долей неприязни, но без всякой опаски изучали темного эльфа, рискнувшего появиться на заставе вместе с воеводой. И хоть Урантар расположился вместе с гостями в сторонке, в одном из углов, где потемнее и обзор за подопечными неплохой, все равно казалось, что они сидят в центре переполненной до отказа площади – голые и босые.

– Не обращай внимания, – негромко усмехнулся вдруг Урантар. – Для них эльфы в диковинку.

– Почему? Вроде на Центральной перворожденные не такая уж редкость, хоть и исключение из правил, – рассеянно отозвался Таррэн, поймав очередной взгляд.

– Светлые – да. А твои сородичи почти не покидают своей заставы и не контактируют с остальными – гордые больно. Самодостаточные. У них даже снабжение идет исключительно за счет своих, а наши караваны они даже близко не подпускают.

Темный эльф мысленно фыркнул. Гордые? Да так бы прямо и сказал, что снобы! Насколько Таррэн знал свой народ, «милые» родственнички лучше удавятся, чем соизволят попросить помощи у смертных или гномов: законы рода, видите ли, не позволяют. Проще подохнуть в гордом одиночестве, но не уронить чести древней расы, не посрамить семью, не унизиться до жалких людишек… и так далее, и тому подобное. Зато носы задирать выше собственных лбов и презрительно кривить губы у них получалось бесподобно. Настолько, что аж завидно порой становилось, хотя чаще всего – просто тошно.

При виде кислого лица Таррэна Урантар понимающе улыбнулся:

– Да брось. Ребята скоро привыкнут. А как испытание пройдут, вовсе перестанут обращать внимание: я же сказал, мы любому хорошему воину рады. Хоть бородатому, хоть с ушами, а хоть… гм, без оных.

– Хочешь сказать, эти еще не воюют? – изумился Весельчак.

– Почему? Воюют, конечно, и неплохо. Просто для того чтобы стать настоящим Стражем, этого мало. Да и способности обычно открываются примерно к концу второго года.

– В каком смысле? – ошарашенно воззрился Весельчак.

– В прямом. Думаешь, они все сюда такими ловкачами пришли? – усмехнулся Седой. – Нет, рыжий. Большинство из тех, кого ты видишь, провели в пределах не один год. Чаще всего – два-три, но иногда на изменения требуется больший срок, поэтому с испытанием мы никогда не спешим: люди сами чувствуют, когда приходит их час. И сами выбирают себе судьбу. Помнишь, я говорил, что люди в пределах со временем набирают немалую силу? Причем чем дольше живут, тем сильнее становятся? Так вот, это сущая правда: близость Границы влияет на всех живых существ, без исключения. Вот и эти сопляки когда-то не могли нормально меч поднять, зато теперь… но пока они еще учатся, взрослеют, набираются опыта. Тренируются, когда есть возможность. Я тебе потом и площадку их покажу, и «полигон» дам опробовать, если захочешь. Но не думаю, что ты его с первого раза осилишь. В лес их тоже отпускаем, конечно, но под присмотром и тогда, когда там поспокойнее. Зато на стенах парни сражаются не хуже, чем ты.

Весельчак вдруг лукаво прищурился и толкнул локтем соседа.

– Хочешь сказать, если я вдруг захочу стать Гончей, меня тоже примут? Годика этак через два? Э-эх, где мое лисье прошлое… Литур, не спи! У тебя еще есть шанс!

Урантар усмехнулся шире:

– Хотеть-то ты можешь сколько угодно. А вот примут тебя или нет, решать опытным старожилам. За Волкодавов, как ты понял, отвечаю я, за Сторожей – вон тот долговязый тип в серой рубахе и со шрамом на пол-лица… его Стриж зовут.

– А Гончие? – быстро спросил Таррэн, осторожно косясь на демонстративно отделившихся псов.

Дядько не стал отвечать: просто не успел, потому что вдруг остановил взгляд на потемневшем проеме и странно улыбнулся. Облегченно, мягко, но вместе с тем и как-то печально. Так, как улыбаются близкому родственнику, внезапно пошедшему на поправку после тяжкой болезни, но которому еще предстоит сообщить, что за время его отсутствия дома случилась другая беда.

По переполненному залу словно ветер пронесся: те, кто увидел вошедших, поспешно умолкли; кто не успел, быстро обернулись и тоже притихли. Тех, кто не сообразил, толкнули локтями, а то и наступили на ноги, чтобы перестали посмеиваться. Воины постарше просто вежливо кивнули и постарались не встречаться взглядами с двумя Гончими, бесшумно идущими между тесно сдвинутыми столами.

Рыжий с нескрываемым интересом воззрился на новичков, чей приход так резко изменил атмосферу в зале, и вдруг поперхнулся.

– Белик!

Таррэн повернул голову и немедленно убедился: действительно, малыш наконец проснулся и решил перекусить вместе со своими. Он выглядел уже не таким измученным, как накануне: кожа заметно порозовела, утратила неестественную бледность, с правой щеки бесследно пропала длинная царапина, которая всего сутки назад обильно кровоточила. Густые влажные волосы были небрежно откинуты назад, одежда – свежей и чистой, как всегда. За плечами маячил неизменный чехол с надежно спрятанными эльфийскими клинками, о которых остальные спутники Белика пока не имели никакого понятия. Глаза, к немалому облегчению эльфа, снова стали голубыми, красноречиво свидетельствуя: Белик и Траш уже разделились. Лицо выглядело спокойным, задумчивым, тонкие пальцы беспрестанно теребили какой-то плоский камешек на веревке…

Темный эльф прищурился, мигом припомнив недавнюю проделку с узами, но вставать, чтобы проучить Белика, не спешил: рядом с пацаном, цепко посматривая по сторонам и едва не порыкивая, бесшумно скользил его недавний собеседник – Шранк. И он, судя по всему, был не в настроении отвечать на чьи-либо вопросы. Казалось, грозовая туча была приветливее, чем сосредоточенное и нахмуренное лицо Гончей, а угрожающе приподнятая верхняя губа, за которой поблескивали белые зубы, яснее ясного говорила: лучше не лезть. Неудивительно, что никто из присутствующих не рискнул даже рта раскрыть. Точнее, почти никто.

– Эгей! Здорово, Бел! Рад, что ты в порядке! – как всегда не вовремя, помахал рыжий.

Но Белик словно не заметил: остановившись неподалеку от темного эльфа, коротко глянул на напрягшегося опекуна и очень тихо спросил родственника:

– Ты уже знаешь?

Урантар чуть кивнул:

– Утром сказали. Мне жаль.

– И мне… – Пацан сильнее сжал треугольный камешек с выцапанным на нем непонятным значком и, не задерживаясь больше, направился к своему месту. Медленно забрался на лавку между угрюмо молчащим Шранком и сероглазым блондином, оглядел разом помрачневшие лица товарищей и, нацедив вина, залпом выпил вместе со всеми. Не чокаясь.

Таррэн покосился на примолкший зал, приметил потяжелевшие взгляды Стражей, уже внимательнее оглядел камешек в руках у мальчишки и мысленно покачал головой: кажется, совсем недавно на Левой заставе было не тринадцать, как сказал Урантар, а четырнадцать Гончих. Похоже, пока малыш отсутствовал, кого-то из них не стало, и он узнал об этом только сейчас. Вот откуда тот камень взялся. Вот, выходит, зачем его ждал у фонтана Шранк – передать тяжелую весть вместе со скорбным знаком погибшего. И вот зачем сопровождал, словно верный пес, к остальной стае: просто хотел поддержать огорченного мальчишку, как умел. Ободрить. Помочь пережить утрату. И теперь то и дело хмуро зыркал по сторонам, будто опасаясь ненужных вопросов и чьего-нибудь неуместного веселья. Такое впечатление, что был готов вколотить это веселье неумному шутнику в глотку вместе с зубами. Весь ощетинился, закрылся, недобро прищурился, словно собираясь сцепиться со всем миром. И это было ох как знакомо!

Темный эльф незаметно показал кулак Весельчаку, уже собравшемуся в голос завопить бурные приветствия, а потом обменялся взглядом с воеводой: Урантар снова кивнул, подтверждая нечаянную догадку эльфа. Таррэн помрачнел. Да и рыжий, слава богам, тоже сообразил, в чем дело, и примолк. Остальные вяло ковырялись в тарелках и старательно делали вид, что не замечают повисшего в воздухе напряжения.

Таррэн неслышно вздохнул. Что ж, бывает. Серые пределы не то место, где Стражи могут рассчитывать на спокойную жизнь. Здесь ежедневно идет война – долгая, тяжелая, непрерывная, которая закончится еще очень нескоро, а то и не закончится никогда. И на этой войне кто-то постоянно погибает – от яда, когтей и клыков, от несчастного случая, от нелепой ошибки… Такова жизнь. Не стоит думать, что она будет длиться вечно, потому что даже бессмертные, бывает, умирают. И большой трагедии в этом, если рассудить хорошенько, все же нет. Сегодня Гончая, завтра Волкодав, послезавтра… Одним больше, одним меньше… Так суждено. Так записано в книге судеб. Малышу давно стоило привыкнуть и к неизбежным потерям, и к тому, что будут безвозвратно уходить близкие люди. Нужно уметь с этим справляться, особенно Стражу, даже если лет ему совсем немного. А коли станет невмоготу, можно утешиться сознанием того, что через пару веков это и вовсе не будет иметь никакого значения.

А сейчас… Вечная память павшим, как говорят на прощание эльфы.

Таррэн с сочувствием взглянул в окаменевшее лицо Белика, на мгновение встретился с ним взглядом и вдруг мысленно осекся, потому что отчетливо увидел в голубых глазах то, чего совсем не ждал, – до боли знакомую тоску, от которой хотелось волком выть и лезть на стену. Черную бездну глухого отчаяния. Море горечи. Холодную вьюгу одиночества. И целый океан боли, которую некому показать. Казалось, только глаза еще жили на его неподвижном лице, но всего через мгновение, за которое темного эльфа вдруг обдало морозом, погасли даже они, став снова сухими, холодными, бесстрастными и совсем чужими.

Ох, малыш, кого же ты потерял?!

Белик резко сжал губы и отвернулся, после чего так же молча встал, легонько сдавил плечо Шранка и в одиночестве покинул притихший зал. Не тронул ни еды, ни воды, ни даже молока, специально принесенного кем-то заботливым к столу. Просто ушел – с бесстрастным лицом, каменеющим сердцем и огромным грузом в душе, который незачем было выставлять напоказ. Только надел оставшийся от погибшего товарища камешек на шею и бережно убрал его под рубаху.

Траш беззвучно исчезла вместе с ним.

Спустя еще одну долгую минуту остальные Гончие, закончив нерадостный обед, тоже поднялись, неслышно вздохнули и без единого звука покинули ставшее душным помещение – тихо, быстро, почти незаметно. Но только после их ухода напряжение в воздухе стало постепенно спадать.

– Урантар? – негромко спросил Сова, едва угнетающее молчание разбавилось неловким шорохом зашевелившихся Стражей, неслышными вздохами и неуверенно возобновившимися, но все равно приглушенными разговорами.

Дядько невесело улыбнулся:

– Ты прав: недавно мы потеряли верного друга и соратника. Еще одного… из многих.

– Гончую?

– Да. Причем одну из лучших, что я только видел в жизни: быструю, легкую, смертоносную. Отличного Стража и прекрасного бойца, с которым мало кто мог сравниться из наших.

– Хмера? – быстро уточнил Таррэн.

– Хуже. Месяц назад ему не повезло столкнуться с «Серой чумой», а от нее, как ты, наверное, знаешь, еще никто не выздоравливал. Он тоже не питал иллюзий на этот счет. Но мы с Беликом надеялись, что по возвращении хотя бы застанем его живым – чтобы проститься и дать последний бой[4], как заведено. Времени было достаточно, потому что яд действует постепенно, и мы бы непременно успели… да только Сар’ра рассудил иначе.

Светлые понимающе переглянулись. «Серая чума» – и этим все сказано. «Серая чума» – плохой яд, старый, злой, если так вообще можно сказать о яде. Он не давал быстрой и легкой смерти, не позволял жертвам мирно отходить во сне, вроде «Золотой пыльцы» или порошка желтой акации. Он был ничуть не лучше, чем пресловутая «Черная смерть», от которой умирали в муках. Он съедал несчастных заживо, день за днем отвоевывая себе новый кусочек тела и превращая его в уродливую глубокую язву. На лице, руках, на туловище… где угодно. Для него не было преград. И от него не было противоядия. Порой язвы были так глубоки, что проедали насквозь кожу и мышцы, ломали кости, крушили внутренности. Однажды возникнув, они больше не заживали и с каждым днем расползались все сильнее, постепенно превращая жертву в чудовище, лишенное всякой надежды на спасение. Но, что самое страшное, боли при этом не было до самого последнего момента. Бывало, человек даже не знал, что уже мертв, жил себе и жил. Охотился, любил, ненавидел, убивал. И замечал неладное лишь тогда, когда внезапно подламывалась рука или из незаметной ранки начинала течь сукровица. А потом становилось слишком поздно: «чума» не щадила никого. Она приносила отчаяние, обреченное понимание, тяжкое осознание близкого конца, которого невозможно избежать. Когда ты точно знаешь, что умрешь. Знаешь, что это будет скоро. Но знаешь так же, что умрешь не как воин – с мечом в руках, не в бою и не в честной схватке. А медленно истлеешь – слабым, беспомощным, жалким, изуродованным до неузнаваемости; в собственной постели, без права на последний поединок и с отчетливым пониманием того, что можешь только сдаться на милость подбирающегося рока.

Возможно, этот Сар’ра сделал правильный выбор: подчас лучше умереть, чем ждать несколько месяцев неизбежной развязки. Призвать Ледяную богиню в такой ситуации легче самому, чем мучительно долго ожидать ее тихой поступи у изголовья.

– Он попросил кого-то об… услуге? – тихо спросил Таррэн.

– Нет. Просто ушел.

– Куда? – непонятливо встрепенулся Весельчак.

– В лес, – печально улыбнулся Страж. – Без доспехов и провианта. Без амулетов и всякой защиты. Один. Чтобы принять свой последний бой там. Дождался, пока мы с Беликом отъедем подальше, и ушел. Просто не хотел, чтобы его видели… таким, каким он стал бы к этому времени.

Рыжий невольно передернул плечами:

– И что, его никто не остановил?

– У нас не принято вмешиваться. Однако он обещал малышу, что дождется, встретит, увидит его напоследок… и не дождался. Поэтому нам сейчас так трудно.

– Вот оно что…

Урантар печально кивнул:

– Для Белика это тяжкий удар, потому что Сар’ра был его другом. Близким и преданным другом, какого, наверное, никогда больше не будет. Он был и моим другом, – тихо добавил Страж. – Именно он помог мне двадцать лет назад, в тот день, когда к нам вышли Белик и Траш. Они умирали тогда, слившись чересчур тесно, как вчера; умирали от истощения и слабости, от ран и потери крови, потому что страдали тоже за двоих… да вы сами видели, как оно бывает: даже приблизиться страшно, потому что малыш, сорвавшись, теряет рассудок и становится настоящим зверем. А Сар’ра не побоялся подойти, забрал их с собой и потом много дней выхаживал обоих. Он научил их быть вместе даже тогда, когда они ходят порознь. И научил быть по отдельности, когда им приходилось сливаться. Он помог Белику вернуться к людям, помог ему выжить в том кошмаре, который едва его не убил. Он помог Траш стать тем, кем она стала сейчас. Он был их единственным другом, напарником, помощником… а также был ведущим у Гончих на протяжении очень долгого времени.

Таррэн прикусил губу.

– Значит, Гончие потеряли вожака? – осторожно уточнил Элиар.

– Да, – неслышно ответил воевода. – Сар’ра водил их в рейды почти десять лет, стерег, оберегал, учил и руководил, пока не нашел достойного преемника. Он вырастил эту стаю, передал ей все, что мог. Сплотил их и сделал единым целым. Он ходил с ними не раз и потом. И все время держался на высоте – до тех пор, пока им не повезло наткнуться на Серый кокон. Но и тогда он прикрыл стаю собой и принял удар на себя. Таков был его собственный выбор, и Сар’ра считал, что это оправданно: молодежь для нас важнее стариков, за ними – будущее заставы. Сар’ра знал это лучше кого бы то ни было, потому и ушел. Он был очень хорошим Стражем, отличным вожаком, прекрасной Гончей, и его уход для нас – большая потеря, с которой мало что может сравниться.

Элиар уставился куда-то в стену, Танарис неопределенно пожал плечами, Аркан с Совой выразительно переглянулись. Остальные вежливо промолчали, и лишь Весельчак тихо присвистнул, но от комментариев, как ни удивительно, тоже воздержался.

– Что же теперь будет? – негромко спросил Ирбис через пару минут.

Урантар чуть пожал плечами:

– Ничего. Будем жить дальше, потому что так надо. Будем бороться, потому что ничего другого не остается. Сражаться, как всегда это делали. Стеречь границу, потому что больше некому ее защищать. И помнить его так же, как всех, кого уже потеряли. Сар’ра ушел, но он ушел достойно. Так, как положено настоящему Стражу: гордо, молча и незаметно. Мы никогда его не забудем… не волнуйся, Гончие справятся с этим ударом, им не впервой. И Белик тоже справится: он у меня сильный, он переживет. Они все переживут, потому что умеют выживать даже там, где остальные и не пытаются: в горе, в беде, в тоске, по колено в крови… Это их работа. И Сар’ра хорошо научил их ее выполнять. К тому же он был обречен с самого начала, и все это прекрасно понимали. А он понимал лучше всех, потому и простился заранее. Даже с нами перед отъездом. Мы только не ждали, что все случится так скоро, и не ждали, что он не сдержит слово.

Воевода надолго замолчал, люди снова переглянулись, а Таррэн тяжело вздохнул.

Вот оно что. Вот в чем причина этого гнетущего молчания, которое оставшиеся в зале Стражи и сейчас не решались нарушить. Вот почему они притихли, помрачнели и напряженно косятся по сторонам, будто все еще ждут, что Гончие внезапно вернутся. Значит, вот кто научил Белика обращаться с родовыми клинками Л’аэртэ. Вот кто шел эти годы рядом с ним и поддерживал во всем. Ободрял, учил, тренировал, требовательно спрашивал за каждый промах и малейшую ошибку. Помог овладеть искусством двуручного боя, развил некогда хрупкое тело и превратил его в настоящую тугую пружину, придав удивительную силу, скорость и скрытую мощь. Вот кто заставил его вернуться к жизни после той давней трагедии. Вот кому Белик мог доверить свою тайну и самую главную свою боль – рассказать о прошлом, без утайки, без сомнения, хорошо зная, что его поймут и помогут. Вот у кого он всегда мог найти поддержку, к кому стремился, кому подражал и кем восхищался. Единственный человек, кроме Дядько, кому малыш мог бесконечно верить…

Учитель.

– А почему у него такое странное имя? – вдруг озадачился рыжий.

Сар’ра… В переводе с эльфийского означает «Отшельник».

– Потому что… – Воевода странно покосился на перворожденных, на сиротливо пустующий стол, оставшийся после суровых Гончих, ненадолго задержался на Таррэне и наконец медленно закончил: – Потому что так называл его Белик.

Люди опустили глаза, а снаружи, словно соглашаясь, тихо заплакала эльфийская флейта.

Глава 19

Левая застава медленно погружалась в темноту. По мере того как солнце заходило за горизонт, ее стены чернели, будто одеваясь траурным покровом. По земле пролегли длинные изломанные тени, далекие облака потяжелели и набухли от влаги, в воздухе отчетливо повеяло прохладой.

Внутри обоих немалых дворов больше не метались суетливо Стражи, не гремели молоты в кузне, не стучали топоры. Не слышалось конского ржания и развеселого смеха парней. Не гудел оживленно «полигон», где каждый вечер становилось шумно и многолюдно, не бренчала сталь на учебном ристалище, хотя прежде этот пронзительный звук не умолкал до самой ночи. Не доносилось громыхание кастрюль на огромной, но невидимой постороннему взгляду кухне. Не слышалось недовольного ворчания старой Греты, уставшей от вечного круговорота посуды. Не брехали кобели у дальних ворот, не скрипели журавли в обоих колодцах… даже мухи, казалось, пугливо притихли и старались не нарушать воцарившуюся священную тишину своим жалким жужжанием. Потому что над всем этим молчанием лилась и лилась мягкая музыка, от которой замирала душа.

Белик сидел на бортике фонтана. Поджав под себя ноги и плотно закрыв глаза, он тихо играл на флейте, отдавая всего себя этому занятию. Сидел почти без движения и вот уже который час играл, не замечая ничего вокруг и ни о чем другом больше не думая. У его ног колючим шариком свернулся Карраш и, прижавшись шипастой мордой к бедру, неотрывно смотрел снизу вверх крупными желтыми глазами, в которых жутковато отражались первые звезды. Он тоже не двигался, находясь в этом неестественном положении несколько долгих часов, но, похоже, был готов лежать хоть всю ночь, до самого утра, лишь бы слушать и слушать тихое пение флейты и жадно внимать каждой оброненной хозяином ноте. Он только изредка позволял себе шевельнуть маленьким ухом, отгоняя комаров, но потом снова замирал, боясь потревожить опечаленного друга.

Траш уже полдня как ушла на охоту, переживая тяжелую утрату по-своему, но ее никто не задерживал: каждый прощается, как может. Кто-то беспробудно пьет, кто-то пускается во все тяжкие, кто-то недвижимо лежит на постели, невидяще глядя в потолок и молча вопрошая: «Почему?» Кто-то кричит и рвет на себе волосы. Кто-то винит себя, кому-то все равно, а кому-то просто нужно побыть в одиночестве. Поэтому громадная хмера, осторожно лизнув любимую щеку, словно извинилась и неслышно исчезла в лесу, не желая мешать Белику в его горе.

А он играл. Не замечая того, что ежевечерняя суматоха сегодня не то что поутихла, но, кажется, даже не начиналась. Не замечая, что многочисленные Стражи постепенно стягиваются к фонтану, бесшумно присаживаются неподалеку и прикрывают глаза, стараясь не потревожить его даже вздохом. Он не видел Гончих, что в полном составе уже давно окружили его плотным кольцом и отделили от остальных воинов, которых с каждой минутой становилось все больше. Не обращал внимания на мелкие брызги, повисшие на густых волосах и лице, а теперь медленно скатывающиеся по щекам, блестя и переливаясь в лучах заходящего солнца, как настоящие слезы. Не думал о том, что на наружной стене тоже все стихло. Не знал, что дежурившие там Сторожа уже давно замерли на своих постах, старательно вытягивая шеи и высовывая уши из неудобных шлемов, чтобы расслышать как можно лучше. Он ничего не видел. Просто играл, как подсказывало сердце, но так, что у вышедших на улицу эльфов в горле встал тесный ком.

Флейта слегка дрожала в умелых руках юного музыканта и тихо пела, пронзительным эхом отдаваясь в каждой душе. Она беззвучно плакала, деля всю свою боль с невидимыми слушателями. Она страдала, отпуская наружу то, что никогда не будет сказано словами. Стонала от рвущего душу отчаяния. И неслышно вздыхала оттого, что уже никогда не сможет рассказать об этом тому, кому была действительно предназначена. Она играла и пела, купалась в прозрачных капельках воды из мерно шелестящего фонтана, горько рыдала и беззвучно плакала. С болью вспоминала недавнее прошлое, неслышно шептала о главном, спрашивала и молча ждала хоть какого-нибудь отклика. И Белик, красивой статуей замерев под сверкающими брызгами, тоже ждал.

Но вокруг не было тех, кто мог бы ответить.

Таррэн медленно опустился на корточки среди таких же неподвижных Стражей и неотрывно следил за тонкими пальцами, стремительно порхающими вдоль невзрачной трубочки из эльфийской «поющей» ивы. А затем закрыл глаза и, забыв обо всем, просто слушал, ощущая, как наполняются печалью оба его сердца и как сладко ноет нечаянно разбуженная душа. Опершись на стену, он недвижимо замер, совершенно точно зная, что вот так же сейчас сидят или стоят словно статуи остальные Стражи. Что точно так же отдаются на волю тоскливой мелодии и позволяют ей задевать невидимые струны внутри каждого из них. Что ее слышат даже те, кто не рискнул сегодня показаться на улице, кто закрылся в глубине подземных переходов, в запутанных тоннелях, далеких подсобках, на стенах и просто на вершинах башен, пряча повлажневшие глаза. Но все они напряженно слушали – едва дыша, жадно ловя каждый отзвук этой волшебной песни.

Темный эльф не знал прежде, что человек может так играть. Не знал, что можно с помощью одной лишь мелодии выразить свои чувства. И сделать это так красиво, что просто дух захватывало даже у перворожденных. Недаром раздражительный и взыскательный Элиар лишь пораженно застыл на месте, всем существом внимая тому, что ему вдруг открылось.

А открылось сейчас многое. Это была и боль. И тяжесть потери. Горечь утраты, что ложится на плечи невидимым грузом. Глухое отчаяние, от которого ноет сердце и могильным камнем сдавливает на грудь. Грызущая тоска, заставляющая сожалеть о случившемся. И печаль, от которой слезы наворачиваются на глаза.

«Зачем ты ушел, Сар’ра?..»

Вопрос… начертанный в небе молчаливый ответ… Новый вопрос. И новая боль, вынуждающая признать очевидное.

«Так надо, малыш. Прости».

Затем – толика сочувствия… тихая грусть… смирение с неизбежным. Прощение за этот тяжкий обман. Неожиданное понимание его причины… тихий вздох… неохотное согласие. Последний взгляд на темнеющее небо, с которого беззвучно падают звезды… и наконец покой. Облегчение. Принятие истины, а затем – умиротворение. Вера в лучшее. И долгожданная свобода.

«Мир тебе, Сар’ра – Отшельник, – словно говорил Белик. – Я верю, что когда-нибудь мы снова встретимся…»

Таррэн тоже вздохнул и неожиданно понял, что это был не гимн смерти, а песнь прощания. Затем так же неожиданно признал, что никогда прежде не слышал ничего более искреннего и прекрасного. Что Белик еще ни разу не открывался перед ним так полно. Таррэн снова не понимал этого необычного человечка и со странной горечью осознал, что все-таки не удостоился от него настоящего доверия. И неожиданно понял, что был бы очень рад, если бы кто-нибудь, где-нибудь, когда-то сыграл по нему такую же долгую и невыразимо прекрасную песнь. Открыл бы для него душу так же, как сделала сегодня маленькая Гончая для своего погибшего товарища. И стал бы скорбеть так же чисто и открыто, не боясь показаться слабым, наивным, глупым или смешным.

Когда последняя нота отзвучала в ночи, Белик открыл глаза и опустил наконец уставшие руки. Некоторое время он сидел так, отложив флейту и рассеянно гладя жесткие пластинки на загривке Карраша. Молча смотрел в звездное небо, задумчиво изучал причудливые очертания созвездия Дикого пса, в котором, как говорят, после гибели каждого Стража загорается новая звездочка, и словно чего-то ждал. А затем все-таки посмотрел на окружающих и наткнулся на полные сочувствия глаза.

Таррэн непроизвольно вздрогнул, разглядев в голубых радужках Гончей стремительно гаснущие изумрудные огоньки, которых там просто не могло быть, и в очередной раз принялся успокаивать суматошно заколотившееся сердце. А приметив неуловимо сдвинувшихся вокруг мальчишки Гончих, неожиданно понял, что эти суровые, битые жизнью и не раз получавшие жестокие удары воины почему-то тревожатся за него. И трепетно пекутся как о самом дорогом. Берегут от остальных, защищают от ненужного внимания, незаметно охраняют и неустанно заботятся. Так, как только может заботиться о драгоценном детеныше стая Диких псов.

Белик, почувствовав, что ребята перегибают палку, слегка поморщился, но вслух ничего не сказал: просто обменялся выразительным взглядом со Шранком, вопросительно выгнул тонкую бровь, и стая, слегка смутившись, подалась в стороны. Кажется, они умели понимать друг друга с полуслова?

– Ты в порядке? – все-таки спросил огненно-рыжий ланниец, неловко отводя глаза.

– Да, Брок. Теперь – да.

Мужчины посветлели лицами и заметно расслабились. Впрочем, не настолько, чтобы упустить из виду чужаков, и в особенности наблюдательного темного, от которого эта игра в гляделки и молчаливый, но насыщенный диалог ничуть не ускользнули.

Шранк снова нахмурился и нехорошо сузил глаза.

– Его обязательно было тащить с собой? – вполголоса спросил он.

– К сожалению, – кивнул Белик. – Не трогайте его, он гость.

– Всего лишь гость?

– Пока – да.

Гончие снова обменялись выразительными взглядами, озадаченно потерли переносицы и, казалось, откровенно задумались. Заниец потеребил воротник своей черной куртки, молодой парнишка вопросительно приподнял брови, оба блондина непримиримо сложили руки на груди, темноволосый крепыш скептически хмыкнул, интариссцы просто пожали плечами и непринужденно сменили позы, Шранк незаметно скривился, на что Белик слабо покачал головой и коснулся указательным пальцем правого виска. Но только когда воины наконец неохотно кивнули, мальчишка украдкой покосился на эльфа, а сам Таррэн едва не свалился от удивления, потому что впервые в жизни увидел манеру общения настоящих Гончих.

Потрясающе! Они не произнесли ни слова, но за каких-то пару секунд успели его изучить, обсудить и явно отпустить немало комментариев, поспорить насчет предложенного статуса «гостя», взвесить все «за» и «против» и наконец прийти к единому мнению. И все это – по-прежнему молча.

Эльф мысленно присвистнул и сперва не понял, почему Гончие, вместо того чтобы разойтись по делам, вдруг навострили уши и повернули головы в сторону наружной стены, а Белик вовсе застыл соляным столбиком. Но тут Карраш глухо заворчал и тоже поднялся, после чего в стае наметилось странное волнение.

– Траш! – неожиданно выдохнул пацан и, внезапно переменившись в лице, со всех ног сорвался с места.

Таррэн озадаченно пошарил глазами по округе, но причин для беспокойства не нашел: никто не кричал, не вопил дурным голосом, не швырялся факелами и не орал что есть мочи: «Пожар! Конец света! Спасайся, кто может!» Просто среди Сторожей, бдительно следящих за Проклятым лесом, возникла некоторая заминка, а затем над одним из зубцов промелькнула смазанная тень, но настолько мимолетная, что могла показаться просто игрой воображения. Остальные Стражи слегка напряглись и вопросительно переглянулись, пара человек бесшумно исчезла в подземных переходах, но большинство не стало расходиться: чуть нахмурившись и посерьезнев, воины остались стоять, где стояли. Только исчезнувшего мальчишку проводили долгими непонятными взорами. Да Гончие отчего-то насторожились, разом ощетинились и буквально прыгнули вслед за пацаном.

– Траш! – вскрикнул Белик, вдруг на полном ходу падая на колени и раскидывая руки.

Навстречу ему прямо из пустоты скакнула свирепо оскалившаяся хмера, просто сиганула в гигантском прыжке с одного из уступов, на котором была совершенно незаметна, и буквально рухнула всем телом на ровные плиты двора. Затем припала к земле, ощерившись и страшновато встопорщив игольчатый гребень, несколько шагов по инерции проехалась на нежном брюхе, царапая когтями неподатливый камень, не успела полностью затормозить и со всего маху ткнулась шипастой мордой в мягкий живот хозяина. Однако каким-то чудом не отшвырнула его прочь, не раздавила своей массой и даже почти не сдвинула с места. Просто тесно прижалась, непрерывно урча и тихонько ревя, уткнулась носом в грудь, а затем уставилась глаза в глаза.

Белик немедленно прильнул к хмере всем телом и, ухватившись за выросты на костяном затылке, властно притянул к себе громадную костяную морду.

– Что ты видела? Девочка моя, что ты увидела?

Хмера глухо заворчала, но с места не сдвинулась. Только посмотрела широко раскрытыми глазами в изменившееся лицо хозяина, на котором появились странные зеленоватые отсветы, а в глазах снова, как и несколько минут назад, вспыхнули отчетливые изумрудные огоньки. У мальчишки отчего-то дрогнули ладони, пальцы буквально впились в прочную костяную броню на загривке и побелели, мелко подрагивая, словно от напряжения. Или же… от боли?

Они надолго застыли, не видя никого и ничего, – гигантская хищная хмера, вернувшаяся из леса с тревожными для заставы новостями, и маленькая Гончая, показавшаяся рядом с ней совсем уж хрупкой, какой-то беззащитной и ужасно ранимой. Кровные родичи, маленькая стая, две равные половинки единого целого… они стояли и молчали, общаясь совершенно беззвучно. Было похоже, что Белик стремительно считывает в мыслях встревоженной подруги то, что ей довелось увидеть во время охоты, а Траш, в свою очередь, позволяет ему это проделать. Она охотно подчинялась, смирялась, покорно предоставляла хозяину свои воспоминания, хотя происходящее приносило ей немало неприятных ощущений. Но хмера стойко терпела, потому что это было очень важно для всей заставы. И для ее стаи важно тоже. А поодаль, на почтительном расстоянии, застыли напряженные, как натянутая тетива, и ощетинившиеся Гончие, с тревогой следящие за этой странной парой.

– Проклятье… – выдохнул наконец Белик, резко отстраняясь от тяжело дышащей подруги, но все еще вглядываясь в ее тревожно поблескивающие глаза. – Как же не вовремя… Шранк! Когда был последний набег?

– Неделю назад, – незамедлительно отозвался воин.

– А до этого?

– За десять дней. И еще за пять.

– Хмеры были?

– Нет. Ни разу.

– А секачи? Медведи?

– Нет. Ни питонов, ни гиен… нас испытывали на прочность малыми силами. Но с нападавшими мы справились без труда. Даже маги не слишком напрягались. Можно сказать, передохнули, пока вас не было.

– Хочешь сказать, ни одного толкового вожака за месяц? – внезапно обернулся Белик и буквально воткнул в стаю потяжелевший взгляд. – Даже жалких богомолов вокруг не заметили? И змей?

– Нет, – нахмурился Шранк. – Только мелочь и летающая дрянь вроде кожанов, крыс и кровавых ласточек. Но еще же не сезон… К чему ты клонишь?

– На Гору вы когда ходили? – неожиданно жестко спросил пацан.

– Два дня назад.

– Гнезда были? Сколько?

– Одно, но незрелое, – неуверенно отозвался молодой парнишка, кинув вопросительный взгляд на Шранка. – Мы его сразу спалили и заросли вокруг зачистили, как положено.

– А кладки на Второй горе? А Лысый холм? Впадина? Их вы проверяли?!

– Конечно. По Второй и Лысому холму даже дважды прошлись: на земле ни одного следа не было.

Белик вдруг хищно прищурился:

– Это наверху… А под землей?!

На мгновение во дворе рухнула оглушительная тишина. А затем Гончие внезапно спали с лица: нет, туда не смотрели, потому что ни богомолы, ни хмеры, ни секачи никогда не устраивали логово на большой глубине – под землей выводок начинал задыхаться, поэтому самки не рисковали. А растения вовсе избегали закапываться в песок, поскольку в недрах Лысого холма содержалось слишком много тяжелых металлов, и им было трудно добывать оттуда воду. Потому-то холм и прозвали когда-то Лысым: там не росло абсолютно ничего. Только хищное зверье любило устраивать лежки, несмотря на то что Стражи прекрасно знали их излюбленное место и регулярно наведывались с проверками. Но тварей все равно тянуло туда как магнитом, заставляло откладывать яйца в теплом песке, оставлять мелких детенышей и ядовитые споры в неглубоких ямках, будто в тех металлах они черпали дополнительную силу. И Гончие неизменно ловили их на этом. Это было незыблемым правилом, от которого они никогда не отступали… раньше. Но в последний месяц зверье как-то подозрительно притихло, количество кладок и гнезд сократилось чуть ли не в разы, заставив опытных Стражей смутно обеспокоиться и увеличить количество рейдов. Гончие справедливо опасались подвоха, но за все дни, что они обыскивали окрестности в поисках нового места для кладок, которого просто не могло не быть, так и не нашли причины резкого сокращения численности обитателей обеих гор, Лысого холма и даже Проклятой впадины, где издревле кишмя кишела всякая нечисть. Там было непривычно пусто, так, одна-две твари промелькнут на горизонте – и все. Впрочем, если пошевелить мозгами и припомнить, что в последнее время на заставе было подозрительно тихо, а еще за неделю до этого на Второй горе как раз случился обвал и часть ее оказалась просто срезана, как ножом, а потом ухнула в образовавшееся ущелье… Нет, даже думать об этом не хочется! Это слишком невероятно! Ведь если часть Лысого холма действительно обнажила нутро, если верхний пласт земли с нее просто съехал, как по ледяной горке, и обвалился в ущелье, то там могли образоваться пустоты, которые сверху были совершенно не заметны. Могли ли разумные гады спрятать свои драгоценные гнезда там? Могли ли найти способ обмануть чутье бдительных ненавистных Гончих? Затаиться в недрах и терпеливо ждать весь долгий месяц, пока их численность достигнет приемлемых для нападения величин? И могло ли быть такое, что лишь чуткий нос хмеры заметил неладное?!

Белик лишь секунду смотрел на резко побледневшую стаю, которая только что подтвердила его самые худшие опасения, и быстро отвернулся: плохо, как же будет плохо, если Траш не ошиблась. После чего коснулся щеки уставшей подруги, на мгновение прикрыл глаза, молясь про себя, чтобы все это не было правдой, а потом отрывисто поднялся и со всех ног бросился на задний двор.

– Крику-у-ун! Верни мою кольчугу! – вдруг завопил во весь голос пацан. Он ласточкой взлетел на каменные ограждения, вытянулся в струну и уже оттуда нетерпеливо уставился на далекий дверной проем надсадно пыхтящей кузни. – Крикун, Торк тебя возьми! Ты мне нужен, старый ворчун! Немедленно!

Грохот молотов внутри кузни резко оборвался. Оттуда послышался тяжелый топот, громыхание железа, а затем низенькая дверца с размаху распахнулась, открыв взглядам перворожденных приземистую фигуру с умопомрачительным размахом плеч, длинной, опаленной по краям бородой, внушающей уважение грудной клеткой и крайне недовольной физиономией, на которой гневно сверкнули маленькие, налитые кровью глазки.

– Что за придурок смеет орать мне под руку?! – мощным басом взревел кузнец, красноречиво закатывая рукава на могучих ручищах, в которых как-то нехорошо качнулась дымящаяся от жара рукоять огромного молота. – Какому идиоту жить надоело? А ну, покажись!

Эльфы тихо охнули, мигом признав этот дикий рев, который могли издавать лишь одни существа в обитаемых землях – мелкие, сварливые, невероятно сильные и живучие, как сто хмер, вместе взятых. А еще – отвратительно вспыльчивые, взрывоопасные, как готовый к извержению вулкан, и такие же непримиримые. Но, что самое страшное, не любящие пренебрежения к своим малорослым персонам, искренне ненавидящие «бессмертных ушастых дылд» и лучше кого бы то ни было разбирающиеся в вопросах вооружения, во всем том, что касается брони и металлов.

Разгневанный гном поправил засаленный фартук, упер могучие руки в бока и грозно обвел полигон сузившимися глазами, старательно выискивая того безумца, что рискнул оторвать его от работы. Белик ловко спрыгнул на землю и махнул рукой.

– Да я это, Крикун, я. Хорош орать, а то от твоих воплей уши вянут и сами собой в трубочки сворачиваются. Мне кольчуга нужна – та, что из чешуи саламандры. Верни, пожалуйста, дыры потом заклепаешь.

– Тебе зачем? – неожиданно сбавил обороты бородач, но все же подозрительно прищурился и цепко оглядел хрупкую фигурку Гончей.

– Надо кое-что проверить.

– Не дам. Я ее уже расплел.

– Что?! – ахнул Белик. – Когда ты успел?! Я же всего пару часов как отдал!

– Когда надо, тогда и расплел, – неприветливо буркнул Крикун и недовольно покосился на обомлевших от происходящего перворожденных. – А-а-а… значит, привели-таки остроухих? Жаль, что живыми нужны, не то я бы вспомнил молодость…

– Отстань от них. Дай мне хотя бы старую.

– Не дам! – повысил голос бородач. – Нету у меня больше! Все расплел, ясно? А тебе незачем туда ходить – сами только явились! Тебе еще не один день восстанавливаться придется! И кошкам твоим – тоже! Куда вас только Мастер занес… Дома сиди, понятно?! А в лес грубиянов своих отправь, пусть-ка отрабатывают харчи, не то совсем наглые стали!

Белик с досадой прикусил губу и на секунду замер, лихорадочно размышляя.

– Ладно, – решил он наконец. – Тогда обычную надену. Извини, что потревожил.

– Что-о-о?! Я тебе сейчас как дам – обычную! – почему-то не на шутку взъярился гном. – Я так дам, что потом больше не встанешь!

– Прости, Крикун, – тихо отозвался пацан, отворачиваясь. – Я все равно пойду, потому что, боюсь, этой ночью у нас будут скверные гости.

– Много? – напряженно спросил гном в спину, неожиданно посерьезнев.

– На наши жизни хватит. Траш видела поблизости сразу трех хмер в компании парочки пещерных медведей. Думаю, тебе не надо объяснять, что это значит?

– Дерьмо!

– Ты, как всегда, прав, – спокойно кивнул Белик и, не обращая никакого внимания на застывших в полной оторопи эльфов, скрылся в своем доме.

Крикун некоторое время стоял возле родной кузни, сердито сопя и кусая губы, но затем быстро развернулся и исчез внутри, хлопнув напоследок дверью так, что деревянная створка едва не развалилась, а добротный косяк с жалобным скрипом просел. В недрах горы что-то отчаянно зазвенело, загрохотало, временами перемежаясь с сочной руганью на гномьем и человеческом языках. Затем протяжно скрипнуло, но Таррэн уже не слушал: плюнув на ворчливого представителя подгорного народа, невесть каким образом ужившегося рядом с людьми, с максимальной скоростью двинулся к домику.

– Белик? Что стряслось? – негромко спросил он, остановившись у нужной двери. Машинально порыскал глазами в округе, но ни одной Гончей поблизости не увидел – те словно испарились. Зато пацан внутри шумно возился, изредка бренчал железом и сочно крыл кого-то причудливой смесью мата сразу на четырех языках. Однако при звуках мягкого баритона эльфа настороженно замер. – Белик?

– Надеюсь, что обойдется, – очень напряженно отозвался наконец пацан.

– Собираешься лезть наружу?

– А ты что, хочешь составить компанию? – В голосе Белика прорезалась язвительная насмешка.

– Почему нет?

– Дурак, – бесстрастно констатировал пацан, внезапно распахивая дверь и едва не прищемив темному эльфу нос.

Полностью экипированный, в матово поблескивающей кольчуге из обычных стальных колечек. Увешанный своими любимыми ножами с головы до пяток, невероятно сосредоточенный и немного усталый. Он встал на пороге, уперев руки в бока и явно собираясь от души высказаться об умственных способностях всяких ушастых гордецов. А также об их надоедливой навязчивости, неприкрытой дурости и извечном самодовольстве, от которого его всю жизнь откровенно тошнило. Но наткнулся на предельно серьезное лицо темного эльфа и неожиданно передумал насмехаться.

– Нет, Таррэн. Вам пока нельзя выходить за пределы заставы.

– Все еще не доверяешь?

– Просто вы слишком многого не знаете, но объяснять и учить вас – долго, а навешивать новые узы у меня нет ни времени, ни желания. Это работа Гончих, и вам там совсем не место.

– Но нам все равно скоро придется идти в лес, – возразил Таррэн, внимательно изучая посуровевшего, снова обретшего прямо-таки стальную жесткость пацана.

– У вас будет другая задача.

– Но…

– Не спорь, – сухо велел Белик. – Поверь, вы пока не готовы к походу в Проклятый лес.

– И куда это ты в таком виде пойдешь? – внезапно вмешался в разговор Крикун, чей голос буквально сочился ядом. – Крикс отпугивать? Или пересмешника соблазнять? Может, в догонялки с хмерами поиграть? Ну-ну, думаю, они будут счастливы сожрать твое дохлое тельце! Ага, давай. На пару с этим дурным остроухим, что весь день таскается за тобой по заставе и без конца что-то вынюхивает!

Белик хмуро покосился на рыжебородого ворчуна, который стоял за спиной у эльфа и злорадно скалился, но при этом с откровенной издевкой оглядывал простой кольчужный доспех, что, по его же вине, приходилось сейчас таскать на плечах. Гном немного помолчал, оглядев вооруженного и собранного в дорогу пацана с преувеличенным вниманием, затем снова смерил с головы до ног пренебрежительным взглядом, тихонько фыркнул и, уперев руки в бока, вдруг зло сплюнул:

– Раздевайся!

Белик странно вздернул бровь:

– Что?

– Раздевайся, балда! Я тебя в таком виде никуда не отпущу!

– Ты уверен, Крикун, что сможешь меня остановить?

– Раздевайся, я сказал! – во всю мощь своей широкой глотки рявкнул гном, заставив перворожденных подпрыгнуть от неожиданности и болезненно поморщиться: от этого рева ушам действительно приходилось несладко. Особенно таким чутким, как у них.

– Это что, предложение? – елейным голоском промурлыкал мальчишка, с нескрываемым удовольствием отметив, как бородача от этих слов просто перекосило.

Белик посмотрел так издевательски нежно, что даже у перворожденных немедленно зачесались кулаки, не говоря уж про вспыльчивого гнома, которому только что сделали непристойный намек. Тот уже открыл рот, чтобы срезать наглеца достойной фразой, сжал зубы, опасно побагровел, напрягся… но вдруг вспомнил об ушастых дылдах, уставившихся на него во все глаза, как-то усох, сдулся и снова сплюнул. На этот раз – с искренней неприязнью.

– На! Надевай! – швырнул он пацану увесистый сверток, который дотоле прятал за спиной. – Хотел отдать позже, да придется сейчас. Носи, заноза языкастая! И только попробуй мне испорти!

Белик ловко поймал загадочный сверток, с неподдельным любопытством ощупал его, после чего просиял, расплылся в довольной усмешке, юркнул за дверь и торопливо зашуршал там чем-то.

– Спасибо, Крикун! – донеслось из дома мгновением позже. – Ух ты! Я твой должник! Но когда ж ты… О боги! Ты все-таки сделал!

Гном непримиримо сложил руки на груди и насупился.

– Крикун… Ну, старый ворчун! Ну ты даешь! Всего за месяц – такую красоту! Боги, боги… Нет, ты – просто чудо! – Белик снова ахнул, восторженно замычал и еще яростнее зашуршал. – Честное слово, я тебя обожаю! Ты самый лучший, Крикун! Слышишь?! Самый-самый!

Гном только усмехнулся:

– Не жмет, вредина? Все поместилось? А то я ж на глазок, мог и ошибиться.

– Поместиться-то поместилось, – донесся изнутри странно изменившийся голос. – Но, знаешь, не слишком ли это… вызывающе? Торк! Ты еще и бархатом изнутри подбил?!

– А то. Его на одежу не напялишь, не надейся: слишком тонкая чешуя. Но зато прочная, как у дракона, и гибкая, как не знаю что. А бархат к телу больно хорошо льнет. Так что гордись и проникайся – весь личный запас на тебя извел!

– Он просто изумительный! Честное слово! Но… эй! А где застежки?!

– Сбоку.

– Так ведь тесно!

– Ничего, авось не прищемит, – невозмутимо пожал плечами Крикун. – Надеюсь, за этот месяц у тебя не отросли толстые складки на боках?

– Желаешь в этом убедиться? – вдруг вкрадчиво и как-то неестественно мягко поинтересовался мальчишка. – Помочь с застежками? Подтянуть, где надо? А, Крикун? Рискнешь зайти?

Бородача аж передернуло от такого предложения.

– Я еще не сошел с ума – интересоваться смертными. В особенности – Гончими, у которых есть отвратительная манера – сперва кусаться, а потом разбираться, кого цапнули сдуру. А то и когти выпускать при каждом удобном случае… думаешь, я забыл, как у Адвика в тот раз была морда расцарапана?! Три месяца заживало, пока «нектаром» не капнули! Вся застава ржала как ненормальная! К тому же ты не в моем вкусе, не обольщайся.

– Неужели? – хмыкнул изнутри пацан. – Адвик, между прочим, еще легко отделался: обычно я просто сворачиваю шеи.

– Да надевай быстрее, хмера двуногая! И покажись: хочу глянуть, как село, и угадал ли я… гм… с размером?

Белик послушно открыл дверь и странно посмотрел на ехидно скалящегося гнома. Все в той же куртке, плотных полотняных штанах, вот только прежняя кольчуга куда-то исчезла, а вместо нее из-под высокого ворота выглядывал краешек удивительной, матово поблескивающей бархатной чернотой брони. Тонкая, потрясающе гладкая, слегка шуршащая при движении, она была похожа на легкую змеиную чешую, которая обнимала тело подобно второй коже. Укрывала прочным панцирем, которому не страшен ни огонь, ни когти, ни даже сок тиррта, который, бывало, растворял и металл. Эльфы увидели только краешек кольчуги, старательно скрытой под обычной одеждой, но и этого было вполне достаточно, чтобы тихо охнуть и во все глаза уставиться на кудесника, сумевшего спаять это невиданное чудо в единый доспех. Причем доспех не обычный, а, судя по всему, монолитный, цельный, укрывающий наглого сопляка от шеи до самых пяток! Что же касается макушки, то вон – тонкий капюшон торчит за спиной: накинул сверху, укрыл затылок, и готово – даже саблей его не рассечешь! Ну дела! Где только водятся твари, из шкуры которых можно сотворить подобное совершенство? И главное, каких же они тогда размеров?

Пацан неловко помялся, слегка подпрыгнул, нечаянно показав кончики покрытых такой же чешуей сапог, даже качнулся на пробу, но быстро убедился, что обновка нигде не жмет и не давит. После чего раздвинул губы в мягкой улыбке, натянул кожаные перчатки, тоже расшитые странно мерцающей змеиной кожей, на секунду встретился глазами с внезапно оскалившимся кузнецом и очень тихо сказал:

– Спасибо, Крикун. Ты действительно лучший мастер обитаемых земель.

И вдруг низко поклонился. Крикун аж зажмурился от удовольствия, но почти сразу преувеличенно гневно фыркнул:

– Ты чего в куртке-то? Не боись, бронька от всего укроет! Даже от колючек и клыков хмеры: черный питон, как-никак! Да к тому же самка, готовая к брачному сезону! То есть дико голодная и злая! А еще – защищенная не хуже иного дракона! Так что можешь смело снимать все это и щеголять как есть: точно убережет.

– Да, – странным голосом согласился Белик, методично пристегивая ножны на бедра. – Самка черного питона – это хорошо. Даже не думал, что так здорово получится с чешуей. Только теперь буду благоухать на всю округу, как и она, дрянным эльфийским медом.

– Ну и что? Зато от тебя за сто верст начнут разбегаться все разумные твари!

– Гм… пожалуй, ты прав: все сбегут, поджав хвосты. Одно хорошо: эта тварюга была единственной на ближайшие три дня пути половозрелой особью, а сезон спаривания у них давно прошел. Иначе быть бы мне объектом пристального внимания… м-да…

Крикун неожиданно громко расхохотался, а мальчишка тихо вздохнул:

– Да хватит ржать-то, в самом деле. Я ж ее случайно прибил – на пути попалась, зараза, да пасть не вовремя раззявила. Дура! У меня настроение было тогда поганое, да еще Каррашик отравился какой-то дрянью, вот я и не сдержался – удавил, где поймал. А ты и рад стараться: одел меня, как… Наверняка ведь знал, что получится, старый хрыч! А то и специально сделал, чтобы парни в обморок грохнулись, когда увидели!

– Гы-гы-гы… Конечно! Зато как славно вышло, да?

– Очень, – совсем мрачно отозвался Белик, бережно проводя пальцами по удивительной броне. – Если меня только рассмотрят… Вряд ли даже Гончие устоят: выдержка у них, конечно, потрясающая, но все же не беспредельная. А если кто-то увидит это в полный рост… ох, боюсь, мне придется искать новую стаю.

– Ха-ха-ха! Точно! – надрывался гном, от восторга даже хлопнув себя ладонями по бедрам. – Или им – нового напарничка! Но тебе это не поможет: каждый, кто хоть разок взглянет, сразу сообразит, в чем дело, и ты больше никому не сможешь морочить голову! Особенно… хи-хи… вон тем ушастым, которые все еще не доперли! Кстати, теперь им наверняка понравится, как ты пахнешь!

– Дурак ты бородатый! А еще Страж! – слегка порозовел мальчишка, воровато оглянувшись на эльфов, но те продолжали таращиться на любезничающего гнома с разинутыми ртами.

Впрочем, и неудивительно: гномы издревле славились отвратительным характером, потрясающей неуживчивостью даже друг с другом, склонностью к бесконечному ворчанию, удивительной сварливостью и совершенно невыносимой манерой сперва орать как резаные и только потом путно разговаривать. И то если не прибьют собеседника сгоряча. А этот тип – какой-то неправильный. Мало того что на «бородатого дурака» не взъярился и не выхватил топор, «старого ворчуна» просто не заметил, «хрыча» откровенно проигнорировал, но теперь, кажется, разохотился еще больше. По крайней мере, заржал точно громче. При этом с искренним удовольствием следил за стремительно вытягивающимся лицом пацана, которому, судя по всему, сегодня не только сделал славный подарок, но и изрядно подпортил настроение.

– Крикун, ты чего развеселился? – хмуро поинтересовался Шранк, неожиданно материализуясь возле гогочущего от восторга бородача.

Тот только хрюкнул в ответ и неопределенно махнул рукой, словно удачно осуществил давно задуманную пакость и только теперь воочию убедился, что она оказалась поистине феерической. После чего наконец отвернулся и так, похохатывая, двинулся прочь. А мальчишка снова вздохнул, в последний раз погладил матово блестящие перчатки, а затем обернулся к Гончим и странно прищурился.

Как оказалось, за короткое время они тоже успели экипироваться, как положено. Под свои извечно черные одежды нацепили тонкие, но явно очень прочные кольчуги из какого-то непонятного сплава, поверху опоясались толстыми кожаными ремнями. Навешали на себя столько оружия, сколько могли нести на протяжении суток. Заметно помрачнели, но выглядели готовыми ко всему – наглухо застегнутые, в прочных сапогах на толстой кожаной подошве. Головы укрыли прочными капюшонами из чешуи огненной саламандры. Точно такой же чешуей оказались расшиты их куртки, перчатки и даже голенища сапог. Сверху Гончие их старательно вымазали сажей, лица тоже зачем-то заляпали страшноватыми черными разводами, пальцы надежно спрятали за толстой свиной кожей, а на подбородки повязали треугольные платки из знаменитой эльфийской плащовки, которую не всяким ножом порежешь. При оружии, как всегда. С толстыми тугими мотками веревок на широких плечах. Гончие стояли напротив придирчиво изучающего их Белика, терпеливо ожидая команды, и вопросительно поглядывали на пацана.

– Карраш, ко мне! – наконец сухо позвал Белик, и грозный самец хмеры, бесшумно вынырнув из темноты, с готовностью прильнул к его ногам.

Мальчишка вынул откуда-то кожаную сбрую, сплетенную из множества ремней, сноровисто набросил на шипастую спину и рывком затянул, после чего снял деревянный чехол со своими мечами и умело закрепил на этой сбруе.

Карраш нервно дернулся, пугливо округлив глаза: он хорошо знал, когда хозяин так делал, но сейчас ему это совсем не нравилось.

– Ты остаешься здесь, – ровно велел мальчишка. – Траш и остальные идут со мной, а ты понадобишься Стрижу и Дядько. Слушайся их во всем, ясно? Когда будет нужно, я позову, но до тех пор сидишь на стене и караулишь. Предупредишь людей, если почуешь неладное. Поможешь, если скажут. И будешь сторожить мое «проклятие» до тех пор, пока я не велю его бросить. Ты же знаешь, что больше мне его некому доверить. А теперь, малыш, ступай и будь умницей.

Карраш тихо заскулил, но ослушаться не посмел.

Белик коротко кивнул Гончим, сделал какой-то знак слегка растрепанному парнишке рядом со Шранком, словно подтверждая, что тот действительно идет вместе со всеми, а не ждет в относительной безопасности, как обычно. Затем терпеливо снес щедрый мазок по лицу от одного из блондинов, слегка поморщился от прикосновения теплой сажи, но больше не проронил ни слова. А спустя краткий миг стал одним из них, частью настороженно озирающейся стаи, таким же Диким псом – собранным, внимательным, с цепким взглядом неулыбчивых глаз, суровым, подтянутым и очень опасным. А когда вся стая беззвучно сорвалась с места, молча присоединился к ним, забыв об оставленном доме, брошенной у фонтана флейте, несчастном Карраше, которого оставлял тут; о растерянных эльфах, покинутых чужаках и обо всем остальном. Просто перестал думать, потому что теперь у него появилась совсем другая задача.

Гончие, так и не нарушив гнетущего молчания, неслышно отступили и гигантскими прыжками скрылись в темноте, ведомые глухо урчащей хмерой и ее маленьким побратимом. Всего через пару минут они лихо перемахнули через наружную стену, по пути бросили несколько фраз обеспокоившимся Сторожам, помахали взбежавшему на подмостки воеводе, заставив его глухо выругаться и подать незаметный сигнал остальным. Привычно ухватились за сброшенные расторопными товарищами веревки и моментально исчезли за каменными зубцами. А спустя еще несколько секунд уже неслись во весь опор в сторону Проклятого леса – стремительные, умелые, опытные псы, которые внезапно почуяли добычу.

Застава отреагировала на их уход в своей манере. Бесшумно ощетинилась множеством копий. Наполнилась ровным гулом голосов и тихим бряцанием спешно надеваемых кольчуг, торопливым топотом множества ног, надсадным дыханием встревоженных Стражей, приглушенным звоном оружия и мягким шелестом вытаскиваемых из ножен клинков. Она не взвыла на сотни голосов: «Тревога!» – не разразилась истошными воплями и не зажгла огни. Ничем не выдала себя извечному врагу, что терпеливо дожидался малейшей ошибки и чутко караулил каждый вздох, каждый шаг, подстерегая суровых Стражей, словно хищный зверь на охоте. Напротив, она странно замерла и почти мгновенно погрузилась в кромешную тьму, в которой изредка посверкивали чьи-то расширенные и странно вспыхивающие зрачки. На стенах внезапно стало тесно, да в воздухе повисло напряженное молчание, в котором многие обеспокоенные взгляды провожали уходящих в рейд Гончих. Каждый Страж беззвучно желал им удачи.

Таррэн, глядя с высоты на быстро удаляющиеся фигуры Диких псов, неожиданно нахмурился. А потом его словно толкнул кто: резко переменившись в лице, он приглушенно выругался и тихо проклял свою слепоту. Ведь его раскосые глаза тоже умели хорошо видеть в темноте, однако только сейчас они нашли наконец для ошарашенного этим открытием хозяина ответ на заданный когда-то очень важный вопрос: кто он, загадочный вожак Гончих, о котором умалчивал Урантар? Кто тот ловкач, что удерживал свирепых Диких псов в жестком повиновении и беспрекословном подчинении? Кто сменил на посту Сар’ру еще несколько лет назад и теперь направлял свою стаю в самую гущу Проклятого леса, где им предстояло найти источник беспокойства Траш?

Именно вожак вел их за собой, именно он определял роль каждого, только он решал, когда и куда им идти. И только рядом с ним дюжина Гончих становилась по-настоящему единой. Он всегда шел впереди – самый опытный, умелый, ловкий и быстрый. Самый матерый. Хладнокровный. Умеющий зажимать свои чувства в кулак. Самый умный, хитрый и изворотливый. Невероятно опасный и очень-очень скрытный. Лучший из них, без всякого преувеличения. Мудрый не по годам. Тот, перед кем даже они склоняли непокорные головы.

Темный эльф проследил за вытянувшейся клином стаей, на острие которой мчалась молчаливая хмера, и измученно прикрыл глаза, уже зная и понимая очень многое, если не все. Потому что впереди, бок о бок с Траш, подавая тонкими пальчиками молчаливые команды и умело руководя остальными, упруго бежала хрупкая, маленькая, но такая важная для стаи фигурка: Белик…

Глава 20

– Так, ладно, – властно распорядился Урантар, едва Гончие скрылись в лесу. – Ждем от них сигнала и готовимся к худшему.

Он резко отвернулся от стены и суровым взглядом обвел собравшихся вокруг Стражей: воины одинаково нахмурились и, сосредоточенно кивнув, разошлись по местам, занимая давно и четко определенные посты со спокойствием сытых питонов. Они знали, что им предстоит, и были готовы ко всему.

– Думаешь, будет нападение? – тихо спросил Элиар, поднимаясь по ступеням.

Урантар сухо кивнул:

– Белик пока ни разу не ошибался.

– Тогда зачем они ушли? – непонимающе обернулся Весельчак. – Они нужны будут здесь, на стенах. Разве я не прав?

– Нет. У них другая задача: искать ведущего.

– В смысле вожака?

– Да. В этом и состоит работа Гончих: найти главного и уничтожить как можно быстрее, пока твари не успели добраться до нас. Остальное – мелочи.

– Но ведь ты говорил, вожаками обычно становятся хмеры, медведи, гиены, те же секачи? – озадаченно переспросил Аркан. – Как они управляются?!

– Вот так и управляются, – невесело вздохнул Урантар. – Обычно ведущие держатся поодаль. Они осторожны, хитры, очень сильны и весьма сообразительны. Никогда не подходят близко, поэтому мы редко можем достать их стрелами. Даже Сторожа. А пока они живы, нападение не остановить: вожаки держат мелочь в жестком повиновении, как тот оборотень – волков. Помнишь Овражки? Они точно так же гонят их вперед, не считаясь с потерями, заставляют атаковать там, где не рискнет ни один безумец, даже если силы заведомо неравны. И мы ничего не можем с этим поделать. Гончие именно для того и нужны, чтобы выследить и уничтожить ведущих, желательно – до того как они соберутся вместе, а еще лучше – до того как потенциальные вожаки наберут силу. Потому-то парни и прочесывают регулярно свою территорию в поисках логова таких вот опасных тварей: чем меньше потенциальных ведущих появится на свет, тем легче нам станет жить до следующего сезона размножения. А то, что Гончие ушли сейчас… не волнуйся, рыжий, когда подойдет основная стая, они будут рядом, чтобы вовремя ударить.

Урантар огляделся по сторонам и вдруг приметил сосредоточенную физиономию Литура.

– Ты как, не передумал насчет Стражей?

Парень покачал головой.

– Хорошо… Стриж! Стри-и-иж! Эй, длинный, ты где? – Воевода усмехнулся, когда из-за чужих спин ловко вывернулся долговязый вожак Сторожевых псов с узким, немного хищным лицом, перечеркнутым неровным шрамом, и проницательными глазами. Русоволосый, поджарый, как и все Стражи, в плотно подогнанной кольчуге из какого-то странного металла, что не отбрасывал бликов, с тяжелым пластинчатым луком в одной руке, в которой даже издалека чувствовалась немалая мощь, и простыми короткими ножнами в другой. – У меня тут есть неплохой кандидат на пополнение твоей стаи. Возьмешь?

Стриж быстро пробежался глазами по незнакомым лицам, ненадолго задержался на перворожденных, но справедливо рассудил, что «кандидат» для них – не самое подходящее определение, после чего с некоторым недоумением повернулся к людям. Так, здоровяк с секирой, два мечника причем один из них – с двуручным мечом, у рыжего болтуна на поясе болтается миниатюрный арбалет, пятый больно стар для Сторожей, а шестой…

– Ты уверен? – Он скептически поднял бровь при виде неловко мнущегося Литура.

Урантар негромко рассмеялся и ободряюще хлопнул Литура по плечу.

– Не смотри, что он староват для новичка: парень семь лет безвылазно прожил в Малой стороже, пока она еще стояла. И отец у него тоже был Стражем. К тому же они с Беликом выросли вместе, если это тебе о чем-то говорит. Да и на тропе он держался отлично. До Гончих пока не дотягивает, для Волкодавов – не хватает силы, а для твоих должен подойти.

– Гм… – Стриж откровенно задумался, взглянув на Литура еще внимательнее. Неторопливо прошелся цепким взглядом по широким плечам, мускулистым рукам, явно привыкшим к оружию, очень пристально изучил переброшенный за спину лук, чему-то довольно кивнул и наконец склонил набок русую голову. В темных глазах промелькнула искорка интереса. – Сторожа – это хорошо, а отец из наших – еще лучше, хоть мы всегда считали, что там никто не уцелел… Значит, за него поручился Белик?

Воевода снова кивнул:

– Сам проверь.

– Проверю, – так же задумчиво повторил Стриж. – Скажи-ка, друг мой, сколько листьев ты видишь на моем шлеме?

Люди с недоумением воззрились на простой стальной шлем Стража, на правой стороне которого красовалась крохотная эмблема – собачий коготь, насквозь пронзающий листок ядовитого плюща. Они даже пошарили глазами вокруг, ища непременный подвох, но все было предельно ясно: лист там был один, как они ни напрягались.

Эльфы с непроницаемыми лицами переглянулись и загадочно хмыкнули. Что за вопрос? Листиков там ровно два, просто один очень маленький, совсем незаметный, особенно в темноте, но для их острых взоров вполне различимый. Смертным никогда не увидеть – слишком слабы зрением, но они-то точно знали: их два.

– Три, – неохотно ответил Литур.

Эльфы снова переглянулись. Стриж удивленно поднял брови, но вновь кивнул:

– Хорошо. Для начала, я имею в виду, потому что мои ребята различают и четвертый… Ну-ка, глянем на твои руки… – Он зачем-то отошел на пару шагов и сделал знак остальным, чтобы подались в стороны. Небольшое пространство вокруг него мгновенно опустело. – Теперь бери лук и стреляй.

– Куда? – слегка растерялся Литур, послушно натянув тетиву и непонимающе воззрившись на открытую ладонь Стража, поднятую на уровень его глаз.

Что? В него? С трех шагов? Совсем спятил?

Стриж слегка нахмурился:

– Если ты собираешься стать Диким псом, то должен привыкать повиноваться беспрекословно. Раз сказали стрелять – стреляй. Иначе получишь в морду. Или по заднице, если через голову не доходит. Стреляй, я сказал! Как умеешь, так и стреляй!

Парень подавил тяжелый вздох и покорно спустил тетиву. Ну все, сейчас его еще и прибьют: во-первых, за то, что послушался и натворил форменную дурость, а во-вторых, за раненого товарища. У него еще в детстве получалось насквозь прострелить дерево в пол-обхвата, а за прошедшие годы сила только возросла: отцовское наследие сказалось. А тут – с нескольких шагов, в упор, без ветра и всякой защиты…

Стрела тихо свистнула и серебристой молнией метнулась в центр доверчиво подставленной ладони, готовясь пропороть ее насквозь. Но Стриж и бровью не повел – в последний момент чуть качнулся в сторону, развернул кисть и неуловимо быстро сомкнул большой и указательный пальцы, с потрясающей легкостью переломив древко надвое и безжалостно смяв, будто оно было из бумаги, а не из прочного тиса.

Люди неприлично разинули рты.

– Неплохо, – скупо усмехнулся Страж, уронив обломки под ноги. – А теперь еще раз и быстро. Чего встал? Давай, задатки у тебя неплохие: должен справиться.

Литур помотал головой, отходя от искреннего потрясения, послушно закрыл рот, покосившись на странно изменившиеся лица перворожденных, и выстрелил снова. На этот раз – без всякой опаски и в полную силу. Спустил тетиву плавно, мягко, но в последний миг слегка закрутив стрелу сильными пальцами. Так, как учил много лет назад отец и как когда-то он сам стрелял в темного. Ну, лови, человече…

На этот раз люди даже моргнуть не успели: стрела придушенно взвизгнула и просто пропала, моментально растворившись в темноте. Они заметили только то, как удивленно округливший глаза Стриж внезапно отшатнулся назад, одновременно разворачиваясь всем корпусом, выбросил вторую руку и только так, с немалым усилием, сумел удержать обиженно дрожащее древко на месте – новичок выстрелил настолько удачно, что ему пришлось потрудиться. И очень постараться, чтобы не ударить в грязь лицом: подобные умения были нечастыми даже среди опытных Сторожей. А этот мальчик…

Страж, мысленно покачав головой, медленно выпрямился, покрутил в руках невредимую стрелу и наконец протянул оторопевшему владельцу:

– Держи, умник. Седой, где ты откопал такой самородок? Его же учить почти ничему не надо! Через несколько месяцев, может, и меня обгонит!

Урантар только усмехнулся:

– Он сам откопался. А Белик настоял, чтобы мы парня с собой взяли, так что скажи спасибо, что у малыша безупречный нюх на такие вещи. Литур, ты согласен? Пока побудешь в Сторожах, а там, если еще какие способности откроются, решим, куда тебя пристроить. Может, и до Гончих со временем дорастешь. Так как?

Юноша, не в силах прийти в себя, только ошарашенно кивнул.

– Вот и славно. Стриж, он твой.

Воевода подтолкнул растерянного парня, весело подмигнул сгрудившимся вокруг необычного новичка Сторожам и успокоенно отвернулся: ну вот, одного пристроили. Если выживет в первый год, ему, пожалуй, равных не будет. Потом еще спасибо скажет, что от Гончих отказали, да и прав Белик: своих он видел издалека и еще ни разу не ошибался. А если сказал, что Литур слабоват, значит, так оно и через десять лет останется. Просто сразу разочаровывать парня не хотелось, но тот и сам скоро поймет, в чем разница.

– Подожди, а что делать нам? – остановил воеводу спокойный голос Таррэна.

Урантар удивленно поднял бровь и недоуменно покосился на перворожденных: что, тоже решили поучаствовать? Надо же, он не ожидал. Им совсем ни к чему рисковать шкурами здесь, когда еще придется немало поработать в Проклятом лесу. Но нет, даже Элиар глубоко запрятал привычную спесь и смотрит так же вопросительно, как и темный, явно намереваясь поддержать смертных этой ночью, которая, похоже, будет очень нелегкой и ох какой длинной.

Гм, занятно: светлые добровольно предлагали помощь? Неужто тропа так благотворно сказалась на их сдвинутых на чести рода мозгах? Прямо не верится. Когда оборотень за пятки кусал, морды воротили, а тут – нате вам, сами вызвались, гордецы ушастые!

– Мы готовы, – спокойно подтвердил Танарис. – Возни вам, судя по всему, предстоит сегодня много, а мы все же не самые плохие воины на Лиаре. Поможем. Только скажи, где встать.

– Мы тоже участвуем, – ровно подтвердил Сова. За его спиной согласно кивнули оба Бешеных лиса, Молот перехватил поудобнее свою жуткую секиру, а Ирбис просто отсалютовал.

Ого, какое единство! Видно, узы все-таки сумели их неплохо сплотить! Белик как в воду глядел!

– Стриж… – наконец негромко позвал воевода, пристально изучая нечеловечески спокойные лица эльфов, и долговязый Страж с готовностью обернулся. – У тебя еще свободные места есть? Людей я, разумеется, заберу, а вот эльфы на стенах пригодятся. Примешь?

– А то! – без особого удивления хмыкнул Стриж и приглашающе махнул. – Таких лучников только безумец не примет. Идемте, раскидаю по местам, где бывает особенно жарко.

Он решительно зашагал прочь, нимало не сомневаясь в том, что эльфы следуют по пятам. Перворожденные молча кивнули и покорно отправились за ним.

– Про наших будущих «гостей» много знаете? Нет? – не оборачиваясь, осведомился Стриж, споро двигаясь вдоль стены. – Тогда в общих чертах указание такое – все, что летает, прыгает, ползает и скачет, убивать как можно раньше: хоть бабочек, хоть жучков, хоть летучих мышей. Особенно если они крупнее собаки. Без исключения. Даже если у них вдруг появятся головы с физиономиями ваших ближайших родственников или прорежется чудный голосок, как у ваших подруг…

Эльфы слегка запнулись, подозревая скрытую насмешку, но Страж сделал вид, что ничего не понял.

– Без шлемов и повязок на лицах на стены не соваться, плащи не снимать, кольчуги лучше сменить на наши – все равно расплавятся. Стреляйте во все, что движется, но в первую очередь выбивайте тех, кто подбирается слишком близко. Или тех, кто крупнее: как правило, они подталкивают всех остальных. Так, еще учтите: если что посыплется на плечи, стряхивайте немедленно – у некоторых тварей есть отвратительная манера гадить сверху, а поскольку дерьмо у них почти всегда ядовитое… короче, перчатки не снимайте, не открывайте кожу и берегите глаза. Нормальных птиц здесь не водится, у многих острые перья. Если попадет по руке, располосует до кости, так что не зевайте и уворачивайтесь. Про насекомых уже сказал. Кто еще? Ну, богомолы наши летать не умеют – слишком тяжелые. Стрекозы есть, но мало. Их можно просто прихлопнуть. Летучие мыши из своих укрытий выбираются редко, но с ними проблем, как правило, не возникает: надо только успеть сбить до того, как они вцепятся вам в горло. А, забыл: еще они ядовиты, так что постарайтесь не промазать. Самое дрянное – наткнуться на крыс (да-да, есть и такие, и тоже летают), но тех узнаете издалека: у них глаза всегда красные и ярко светятся в темноте. Они самые крупные, с матерых псов, промахнуться сложно. Только они по прямой никогда не летают – мечутся, как… гм, ну, это не важно… Но если сумеют подобраться ближе, нам конец: у этих тварей чрезвычайно острые зубы, почти как у хмеры, и прогрызают даже камень, не говоря уж о доспехах, шлемах и всем остальном. Мечи прокусывают мгновенно, а вот от стрел уворачиваются плоховато. Поэтому они – наша главная цель. Все поняли? Прекрасно. Теперь дуйте вон в ту башенку, подбирайте себе броню и возвращайтесь – поставлю, куда надо…

Спустя два часа напряженного ожидания Таррэн с тревогой подметил странное шевеление на самой границе видимости. Нет, ничего конкретного, никаких зловещих теней. Никакого угрожающего рева из темноты. Ни воплей, ни скрежета когтей, ни даже тихого визга. Проклятый лес не зашелестел громче, чем обычно, не заскрипел от порывов ветра. Просто что-то изменилось впереди, эльф хорошо это почувствовал, да и его второе сердце тихонько стукнуло, предупреждая об опасности.

– Кажись, ползут, – вполголоса буркнул стоящий справа Муха, поправляя забрало. – Что-то там потемнело в кустах. Слышь… как там тебя… Таррэн! Ты на сколько можешь стрелу добросить?

– Половину расстояния до леса точно осилю.

– Ого! А если тебе магией подмогнуть?

Таррэн скосил глаза, но Страж и не подумал отводить взор: ему надо было точно знать, на что способен навязанный начальством напарник.

– Думаю, до первых деревьев сумею. Если, конечно, мне не помешают, не гавкнут под руку и не испортят прицел. Но у вас, я так понял, с магами туго?

– Ага. Велимир сейчас один, и мы его не вмешиваем, пока не справимся с крупняком: магия против них бесполезна, но вот когда зверье отступать начнет… там-то он и поработает. Вон он, рядом с воеводой стоит. Видишь?

Темный эльф огляделся и быстро нашел среди множества укрытых шлемами голов и покрытых странными, никогда прежде не виданными доспехами тел фигуру воеводы. Тот стоял почти в центре длинной крепостной стены, на некотором возвышении, внимательно изучая необычного врага из-под приспущенных век – настороженный, готовый ко всему, сосредоточенный, но ничуть не испуганный. Просто еще один Страж, суровый Волкодав, знающий свое дело так же, как и все остальные. А рядом с ним, по левую руку, темнела не менее крепкая фигура мага.

Внешне Велимир ничем не отличался от соратников: те же странные доспехи, тот же меч на поясе, матово поблескивающий шлем, из-под которого выглядывала короткая темная бородка. Плотная кожаная куртка, обтянутые перчатками руки… Если бы не второе зрение, эльф ни за что бы не признал в нем мага. Больно необычно видеть человеческого чародея без длинной хламиды, мягких туфель и дурацкого колпака на макушке. А тут – крепкий, подтянутый боец, у которого даже жезла магического нет. Только амулеты-накопители по карманам рассованы, да глаза блестят ярче, чем у простых смертных. Однако радужный спектр вокруг тела отчетливо показывал – маг. Причем неслабый. Не самый молодой и очень опытный. Матерый. И тоже Дикий пес – это бесспорно. Наверняка неплохо владеет оружием, что для колдуна и вовсе несусветная редкость. Но то, как играла его аура в темноте, определенно наводило на мысль, что Велимир был способен очень и очень на многое.

Таррэн удовлетворенно кивнул.

– Велимир подменяет нашего воеводу, когда тот бывает в разъездах, – немедленно пояснил Муха. – Он давно в пределах живет, отличный боец. Раньше работал на пару с Вейной, но ее в прошлом месяце сильно задело во время рейда, вот и отправили девку в Бекровель – выздоравливать, а нового мага пока не прислали. Но он сильный, неплохо справляется даже в одиночку.

– Ясно.

– Слышь, темный? Ваш рыжий не соврал? Вы что, правда прошли Тропой смертников?

– Прошли, – спокойно отозвался эльф.

– Одни? Скольких же вы тогда потеряли?

– Ни одного.

Муха поперхнулся, а ближайшие Стражи воззрились на эльфа с таким изумлением, словно им только что сказали, что небо на самом деле не наверху, а под ногами, снег – черный, а свирепые хмеры – беззаботные и невинные овечки.

– Что? Хочешь сказать, что вы прошли тропой и никто не погиб?!

– Да. Можешь у Белика спросить.

Муха уважительно присвистнул и выразительно переглянулся с напарником: одолеть Тропу смертников и выйти оттуда живым – это дорогого стоило. Кто-кто, а Стражи умели ценить в людях подобные таланты. И не только в людях, но и в представителях других рас, даже если это бессмертные остроухие.

– У Белика спросишь, – проворчал с другой стороны чей-то недовольный голос. – Так спросишь, что потом имя собственное забудешь. Если выживешь, конечно: его псы ни на шаг никого не подпускают, Карраш – тем более. Стерегут, как твою сокровищницу, хотя не понимаю, что они нашли в… Говорят, он все-таки сорвался? Неужто никого не убил?

– Не успел, – кратко отозвался Таррэн. – А что, должен был?

– Вполне возможно. Его только Траш да Сар’ра могли удержать на грани, но наша красавица не всегда успевает вмешаться, потому что Белик – ведущий и всегда требует полного подчинения, а Сар’ра… короче, повезло вам. Иначе тропа бы показалась детской песенкой и уж без потерь бы точно не обошлось. Я всего один раз видел, что при этом бывает, но до сих пор в кошмарах снится.

Темный эльф ничего не ответил, только машинально потер зудящую щеку и с невольной дрожью припомнил, каких усилий ему стоило просто удержать в руках человеческого детеныша, который вдруг превратился в бешеного зверя. Столько свирепой силы он еще никогда не встречал у смертного: его тело, как показалось, словно из стали выковано – мощное, выносливое. Ужас, насколько твердое. Прямо камень! И хоть под пальцами все время мешалась порванная кольчуга, нескольких секунд Таррэну вполне хватило, чтобы до печенок прочувствовать эту странную мощь и мысленно содрогнуться. Еще немного – и на одного темного эльфа на Лиаре стало бы меньше. Если бы не железная воля, запрещавшая Белику его убивать, на тропе наверняка появился бы первый труп, потому что к такому бешеному сопротивлению Таррэн был не готов. Едва увернулся от смертоносного захвата. Да еще эти странные глаза с хищными узкими зрачками, в которых металось зеленое пламя, заставили его некстати замереть и едва не упустить время для стремительного броска.

Хорошо, что Белик этого тоже не ожидал, и его все-таки получилось перехватить. Однако эльфу еще долго будет отзываться подлый удар под дых да вспоминаться укус, от которого мальца едва не вывернуло наизнанку. М-да, щека-то зажила, а вот плечу придется туго – чужие зубы вонзились туда от души, чуть не до кости прокусили, ничуть не смутившись наличием толстой кожаной куртки и надетой под нее рубахи. Но, кажется, пацану, попробовавшему крови перворожденного, действительно стало от нее очень плохо. Он аж побелел весь, взвыл, как от сильной боли, и согнулся пополам от кашля, тщетно стараясь избавиться от этой дряни. Однако именно это позволило эльфу выиграть драгоценное время. Слава владыке, он вовремя увидел Карраша, сидящего в странной позе, успел вспомнить случайную оговорку Урантара и правильно догадался, где у строптивого пацана самое уязвимое место. Осталось только накинуть узы, впопыхах прочитать лежащие наверху мысли озверевшего детеныша и уже с полным пониманием происходящего вцепиться в него самому. Лишь тогда мальчишка, сумев напоследок щедро полоснуть его по лицу, вдруг прекратил вырваться, ошеломленно замер, чувствуя крепкие зубы на своей шее (точнехонько под левым ухом!), и как-то разом обмяк. А потом тихо застонал, обессиленно уронил голову и внезапно потерял сознание…

Почувствовав толчок в спину, Таррэн мгновенно очнулся и быстро поднял глаза, ища источник беспокойства, но тут же встретился взглядом с самцом хмеры. Карраш сидел на втором ряде каменных зубцов, незаметно прокравшись мимо бдительных Стражей, и смотрел на удивленно обернувшегося эльфа почти в упор. Так пристально, словно хотел что-то сказать.

За прошедший день он так и не признался хозяину, что совершенно осмысленно дал вчера его вечному противнику нужную подсказку. Но сейчас, пока Белика не было рядом, пока никто ничего не понял, он все-таки пришел и теперь умоляюще смотрел на темного эльфа, молча прося об огромном одолжении. И это было настолько не по-звериному, настолько ясно, что его понял бы даже идиот.

– Не волнуйся, он не узнает, – тихо пообещал Таррэн.

Карраш слегка приподнялся и вопросительно рыкнул. Словно уточнил, правильно ли он понял и хозяин никогда не услышит, от кого его кровный враг получил жизненно важную информацию. Кто сидел подле него, ожесточенно раздирая лапой левую сторону своей шеи, и неотрывно глядел на темного эльфа, страстно надеясь, что до того все-таки дойдет.

Таррэн кивнул и повторил:

– Клянусь.

Хмера довольно прикрыла желтые глаза и тихо заурчала, а затем, к нескрываемому изумлению окружающих, благодарно потерлась мордой о крепкое плечо темного. Таррэн, чуть покачнувшись от толчка, машинально ухватился за костяные выступы на загривке и без всякой задней мысли поскреб жесткие чешуйки за ухом. За что, к собственному удивлению, удостоился еще одного благодарного взгляда и ритуального облизывания носа. Дескать, признали. После чего довольный Карраш наконец спрыгнул со стены и вихрем умчался прочь, поближе к воеводе, где снова взлетел на один из зубцов и, вытянув морду в сторону леса, предупреждающе зарычал.

– Начинается, – вздохнул Муха, кинув быстрый взгляд на Проклятый лес.

Стражи разом подобрались и дружно проверили колчаны.

– Кажись, и правда…

– Там кто-то бежит, – неожиданно заметил какой-то Страж, имени которого Таррэн так и не узнал. – Похоже, Адвик: только он умеет носиться с такой скоростью.

Муха прищурился, всматриваясь в темноту, но почти сразу кивнул:

– Да. Точно, он.

Темный эльф напряг зрение, высматривая в темноте шуструю Гончую, но приметил далеко не сразу, а когда все-таки поймал стремительно несущуюся к заставе приземистую тень, то в который раз за сегодняшний день озадаченно присвистнул: кажется, юный напарник Шранка был способен обогнать ветер. Таррэн не видел его лица, старательно вымазанного сажей, не смог уловить всех его движений, но вовсе не ночь была тому виной: молодая Гончая мчалась так, словно ей подпалили пятки. Ровно, уверенно и настолько быстро, что глаз не всегда мог различить мелькание его сильных ног.

Со стены, едва Гончая приблизилась, немедленно сбросили веревки, в несколько рук подняли парнишку наверх, помогли перебраться через усыпанные стальными шипами острые зубцы и плотно обступили.

– Идут… – выдохнул Адвик, сбрасывая с макушки кольчужный капюшон и пытаясь отдышаться. Он выглядел усталым, по лицу безостановочно струился пот, грудная клетка ходила ходуном, руки подрагивали. – Очень много. Просто тьма! С ними три взрослые хмеры – две самки и рослый самец-трехлетка, две пещерные медведицы и прорва всякой мелочи поглупее: ползуны, крысы, змеи… Черных питонов не видели, но за пятерку желтохвостов готовы поручиться. Богомолов – как во время брачного сезона, большинство – взрослые самцы в полной силе, несколько самок для задора… и много звергов, пятнистых… Плюс две стаи однорогих… Может, еще кто, но в основном – эти.

– Плохо, – прикусил губу воевода. – Кто ведущий?

– Не знаю… пока они идут одни. Вся стая осталась там, чтобы выловить гада, а меня отправили, чтобы предупредить. Там будет много летунов. Я от самого холма мчался, чтобы успеть до первой волны, – там все черно от этих тварей. Просто они пока в воздух не поднялись – хоронятся за травой и кустами, чтобы мы не поняли. Так что тащите стрелы, и побольше: сегодня будет жаркая ночь.

Адвик присел на корточки, одновременно растирая ноющие мышцы бедер, пару раз тряхнул головой, будто у него темнело в глазах, а потом прерывисто вздохнул:

– Карраш, Белик велел готовить тебе крылья.

– Что?! – изумленно спросил Велимир.

Хмера вдруг поджала хвост и придушенно пискнула, едва не забившись кому-то в ноги. Желтые глаза испуганно округлились, в них заметался настоящий страх. Карраш попятился, заскулил и почти шарахнулся прочь, но позабыл, что вокруг слишком тесно, а потому вынужденно замер, дрожа всем телом и явно ужасаясь даже от одной мысли.

Эльфы озадаченно переглянулись, напрочь перестав что-либо понимать, но от вопросов мудро воздержались: не время.

– Так надо, Карраш, – строго повторила Гончая, вытирая рукавом лицо. – Ты должен. Летунов будет слишком много, и с ними – немало крысюков, против которых обычные стрелы бессильны. Знаю, что ты боишься, знаю, что ты никогда этого не делал, но нам против них больше некого выставить.

– Он еще молод, – покачал головой Урантар. – И если будут крысы… ладно, не трусь, малыш: Белик зря не скажет. Раз он считает, что ты готов, значит, так и есть. Стриж! Вели своим найти для Карраша крылья! И побольше, чтобы вес удержали!

Хмера совсем скисла и, печально понурившись, поплелась на прежнее место, куда и взобралась с несчастным видом, буквально рухнув на подогнувшиеся лапы и окончательно пав духом. Долговязый Сторож, ничуть не удивившись, коротко кивнул и, снова затерявшись в толпе, принялся отдавать распоряжения.

– Зачем крылья? – недоуменно спросил Таррэн, когда все разбрелись по местам, так и не соизволив пояснить происходящее, но Муха невежливо отмахнулся:

– Потом… Не чуешь, что ли? Идут!

В этот же самый миг на стене произошло мгновенное замешательство. Послышался легкий шелест необычных кольчуг из чешуи каких-то местных тварей, кто-то зашипел, кто-то тихо ругнулся, но суета угасла так же быстро, как и началась. Слегка взбудораженные воины мигом подобрались, Сторожа перехватили поудобнее луки, Волкодавы проверили, как выходят из ножен мечи, воевода с проворством дикого кота запрыгнул обратно на свой наблюдательный пункт, маг рядом с ним подобрался, а остальные затаили дыхание.

Карраш, приподнявшись на задних лапах, выразительно рыкнул, словно говоря людям: тревога! Но с постамента не сошел. Только подобрался весь и очень напряженно всмотрелся в неподвижные небеса.

Темный эльф тоже повернулся, но почти сразу застыл в полной оторопи, на какое-то время позабыв обо всем, даже о Карраше и его будущих крыльях, потому что обнаружил нечто поистине жуткое. То, о чем смутно догадывался, но еще был не готов увидеть воочию: Проклятый лес наконец ожил, показав свое истинное лицо, и злобно ощерился множеством горящих огоньков. Как будто проснулся от недолгого сна и теперь с ненавистью изучал неприступную крепость перед решающим броском.

Бешено разгорающихся огней впереди было так много, что казалось, сама безлунная ночь взглянула на смельчаков миллионами разноцветных глаз: желтыми, зелеными, кроваво-красными. Она сгустилась возле самой земли, зашевелилась, неуверенно вздрогнула, как-то странно вспухла, закрыв собой стволы молчаливых деревьев, а затем вдруг тоже ожила. И двинулась в сторону заставы с огромной скоростью, издавая при этом тихий зловещий скрежет, как от множества острых когтей, впивающихся в неподатливую почву. Она задышала сотнями распахнутых в предвкушении глоток и жадно сглотнула. А затем почти мгновенно растянулась в обе стороны от заставы, насколько хватало глаз. Плотная, угольно-черная, безжалостная. Закрыла собой выжженную землю от края до края, словно одеялом из черной ваты, и теперь приближалась с потрясающей скоростью, занимая все новые и новые участки. Быстро, огромными рывками сокращая расстояние, неумолимая, как сама смерть.

Перворожденные поудобнее перехватили луки и упрямо поджали губы: нет, они не уйдут в сторону, не побоятся этого мрака, не струсят, потому что от выживания смертных зависели их жизни и исход всего похода. Они останутся здесь вместе со всеми и будут так же сражаться, как если бы бок о бок с ними стояли сородичи и кровные братья.

– Началось… – тихо сказал Элиар.

Танарис сузил глаза. Таррэн подобрался, неотрывно наблюдая за поразительно быстро накатывающейся на заставу волной. Тысяча шагов – и темнота стала постепенно распадаться на отдельные клубки. Девятьсот – и в ней проступили очертания странно изломанных, непонятных, искореженных какой-то страшной магией приземистых тел. Семьсот – и в глазах сотен тысяч тварей вспыхнуло злое торжество. Пятьсот – и там разгорелась настоящая ненависть. Четыреста – и темный эльф уже мог с уверенностью сказать, что никогда прежде не видел столько отвратительных, исковерканных чьей-то злой волей существ; никогда не знал, что такие твари вообще могут существовать в природе; не предполагал даже, что подобные монстры могут возникнуть даже в чьем-то кошмаре. Но они все же были – злобные, удивительно разумные, мчащиеся во весь опор на многосуставчатых конечностях, сверкая влажными клыками, безостановочно капая слюной, вспахивая землю когтями как стальными крючьями, подползая, подлетая и даже подтягиваясь на уродливых корнях. Все упорные, настойчивые, как голодные демоны, яростно скребущие землю. Все ближе и ближе…

– Приготовиться! – спокойно велел Стриж, неотрывно следя за приближающейся дикой армией, и Дикие псы одновременно натянули луки. – Еще сто шагов – и залп! Потом – по готовности!

Снизу донесся первый слаженный рык.

– Пошли!

Таррэн прищурил левый глаз и плавно спустил стрелу. Он не стал стрелять в ближайших монстров, от одного вида которых невольно пробирала дрожь и отчаянно хотелось ущипнуть себя за бок, чтобы проснуться. Не тронул первые и даже вторые ряды этих кошмарных порождений мрака, что сейчас переплелись, перепутались, сплавились в жуткую мешанину из лап, когтей и распахнутых челюстей. Не стал разглядывать, кто там и как собирается на них нападать – без него справятся. Но вот остановившегося на крохотном, чудом уцелевшем пригорке в трехстах шагах от стены монстра, похожего на ежа и каракатицу разом, немедленно снял: помнил о необычном поведении ведущих. А потому без промедления всадил начиненный магией наконечник аккурат в костяной лоб.

Тварь придушенно пискнула и, забившись в судорогах, хрипло каркнула что-то невнятное. Заколотила множеством скользких конечностей по воздуху, заизвивалась, застонала, но дохнуть упорно не желала. Только билась в корчах и с сумасшедшей скоростью вращала единственным, налитым кровью глазом, что располагался на лысой макушке на тонкой ножке, будто пытаясь найти удачливого стрелка. Секунду, вторую, третью…

– Добей! – вскрикнул Муха, подметив неладное. – Еще одну стрелу! И в глаз меть! В глаз, пока он не нашел тебя, а то своих тварей на тебя натравит! Карадум не помрет иначе!

Таррэн молниеносно всадил еще две стрелы, расплескав водянистый глаз на пару шагов вокруг. Только тогда живучая тварь конвульсивно дернулась, захрипела и наконец застыла. А вместе с ней целый сектор мелкой нечисти, уже почти достигшей стены, вдруг неуверенно заколебался, пошел живыми волнами и странно замешкался, будто потерял ориентир и перестал ощущать чью-то волю, ведущую на приступ.

– Отлично, остроухий! Ищи таких же! Похоже, сегодня за первую волну отвечают именно карадумы! Гляди, как задергались!

Темный эльф молча кивнул и принялся методично выбивать одноглазых каракатиц, стараясь взять самый дальний прицел.

– Свои стрелы побереги, – вдруг посоветовал ему другой Сторож. – С этими и обычными, немагическими управишься. Колчаны у тебя за спиной – бери и пользуйся. А свои пока не трожь – оставь на вторую волну.

– Во-о-оздух! – вдруг протяжно взревел Стриж и первым вскинул лук выше. – Вторые, наверх! Новичкам – беречь головы и не лезть! Вожака ищите и помните про крылья! Нужны самые большие!

Перворожденные кинули быстрый взгляд на черные небеса, но сперва не поняли, почему свинцовые тучи вдруг опустились так низко, да еще и помчались навстречу, словно подгоняемые свирепым ветром. И соображали ровно до тех пор, пока от этого сплошного облака, закрывшего, казалось, половину небосвода, не отделилось несколько мелких точек, которые стремительно приблизились и приняли очертания изумительно красивых, только абсолютно черных бабочек. Почти как те, которые ежегодно прилетали на цветущие поляны с приходом весны. Только покрупнее и не так целеустремленно мчащиеся навстречу ровными, почти правильными рядами.

Но, владыка, сколько же их было! Неба не видать за их крыльями!

– Шлемы! Опустить забрала!

Вокруг эльфов торопливо защелкали упавшие забрала, заставив оторопевших перворожденных вздрогнуть и очнуться от созерцания быстро приближающейся напасти. Они поспешно последовали мудрому совету, значительно сократив для себя угол обзора, но окончательно поняли смысл этой предосторожности только тогда, когда пара симпатичных бабочек спикировала сверху, подобно ястребам, на одного из Стражей и буквально выплюнула ему в лицо крохотные струйки дымящейся жидкости. Воин ловко увернулся и смял мерзкие создания стальным кулаком, обитым все теми же странными чешуйками, а затем проворно отпрыгнул в сторону, тогда как каменная плита под его ногами, куда попали едкие капельки, вдруг тихо зашипела и начала отчетливо плавиться.

Сторожа мгновенно разделились и, строго через одного вскинув луки кверху, выпустили слаженный залп в подбирающуюся тучу, в которой за передними рядами бабочек стали различимы первые огненно-красные угольки.

– Не вмешивайся! – выдохнул Муха, подметив, что темный собирается помочь. – За карадумами охоться: они важнее! И глаза береги, чтобы кислота не попала!

Таррэн послушно опустил лук: Стражи лучше знали, что делать, и если считали, что справятся, значит, так оно и есть. Он уже долго общался с двумя из них, чтобы поверить: эти ребята не склонны преувеличивать опасность, как не склонны и переоценивать свои силы. То, что Муха прав, эльф понял спустя всего пару секунд, когда со стороны воеводы раздалось какое-то странное гудение, ночь озарилась, как в яркий полдень, высветив внизу сплошной ковер из шевелящихся многоногих и многоруких тварей, что уже пытались вползти на неприступную стену. В тот же миг с рук Велимира сорвалось одно из заклятий огня и метнулось в сторону живой тучи. Там кто-то истерично расхохотался, уподобившись спятившей ведьме, плотное скопление тварей молниеносно рассыпалось, как по команде, но жарко полыхающий сгусток пламени оказался быстрее – нещадно вспыхнув, он вдруг разросся в несколько раз и щедро опалил заметавшихся в панике бабочек и стрекоз, среди которых истошно взвыли несколько тварей покрупнее.

Добравшись до живых мишеней, магический огонь победно взвыл, плавя кричащих тварей. Ночь моментально расцвела многочисленными алыми цветками. На землю посыпался горячий пепел пополам с яркими искрами, оставшимися от нерасторопных летунов. Плавно закружились лишившиеся крыльев бархатные красавицы, полетели светящимися точками некрупные мыши, жалобно запищали подгоревшие большеухие твари, для которых эльфы даже названия не смогли придумать – слишком уж они были странными. Затем завизжали существа покрупнее и пошустрее, стараясь сбросить с себя обжигающее пламя. Заметно поредевшая летающая туча как-то неуверенно заколебалась, ненадолго смешалась, даже сбавила скорость, но все-таки не отступила: спустя пару секунд после исчезновения заклятия сверху раздался все тот же мерзкий хохот, и разномастные твари, встряхнувшись, тут же возобновили атаку.

Над стеной немедленно стало шумно. Отчасти оттого, что вопили летящие со всех сторон существа. Отчасти – из-за нескончаемого потока ругани Стражей, которым приходилось все время уворачиваться от плюющихся, гадящих и истошно орущих тварей. Отчасти потому, что снизу этот вой неожиданно поддержали ползающие твари, а им вторили старательно выбиваемые эльфами и лучниками посильнее карадумы. Отчасти – из-за мерзких звуков распарываемой плоти, которые издавали жутковатые мечи Волкодавов, потому что первые звери уже успели взобраться на каменные зубцы. Плюс Карраш, не оставшийся в стороне, не упускал случая разбавить этот многоголосый ор своим рычанием. Таррэн в какой-то момент пожалел, что не запасся затычками для ушей, потому что эта дикая какофония давила на его нежный слух с неимоверной силой. Впрочем, не настолько, чтобы он начал ошибаться. И уж точно не настолько, чтобы он перестал успевать уворачиваться от пикирующих сверху существ.

– Крысы на подходе! – снова рявкнул Стриж, с легкостью перекрывая своими басом неумолчный шум боя. – Арбалеты-ы-ы!

Муха, ругнувшись вполголоса, одним пинком подкованного сапога вскинул прислоненный к стене арбалет, подбросил его на высоту плеча, неуловимо быстрым движением перехватил руками, одновременно кидая бесполезный лук на какой-то уступ. В ту же секунду, почти не целясь, спустил тяжелый болт и, ловко увернувшись от спикировавшей сверху серебристой стрекозы, мощно хлопнул по хитиновому тельцу, расплющив его о камень. От удара радужно поблескивающее насекомое брызнуло мерзкими желтыми ошметками, от которых задымился металл на перчатке, а молодой Страж, сплюнув с досады, уже вставлял в арбалет новый болт.

– Вот зараза… видит же, что я… занят! – рыкнул он, припечатывая к полу вторую стрекозу. – Знают же, сволочи… не первый раз! Но все равно… лезут! Гады! Дайте же зарядить по-человечески!

Таррэн только хмыкнул, когда Муха раздраженно дернул закованным в металл плечом, сбивая с ног крупную летучую мышь, стая которых участвовала в сегодняшней атаке. Мышь вздумала было надоедать ему над ухом и за это поплатилась. Затем Муха стремительно разогнулся, держа в руках уже не один, а сразу четыре арбалета. Каким образом он сумел их поднять и даже попытался прицелиться, эльф не совсем понял: игрушки-то не легкие! Неудобно же! Как из таких стрелять? Да и нереально это для человека! А он держал их на вытянутых руках, мстительно поджав губы, ничуть не смущаясь их немалым весом, и терпеливо выискивал подходящую цель.

– Ага, – прошипел Страж, прицелившись в красноглазую тень в паре сотен шагов перед собой. – Ну, здравствуй, крыска!

Болезненный вопль раненой твари почти слился со сдвоенным щелчком стальной тетивы. Следом донесся еще один щелчок, истошный вопль закономерно повторился, а Муха, уже позабыв о летающих грызунах, мечущихся бешеными и совершенно непредсказуемыми рывками, отбросил арбалеты и снова схватил лук, с которого почти сразу сорвалась новенькая стрела.

– Следи за небом! Если увидишь здоровенную собаку с крыльями, дай знать!

Таррэн только кивнул и, выхватив из колчана сразу несколько длинных стрел, уверенно натянул тетиву. Муха скептически покосился, явно сомневаясь, выйдет ли из этой затеи что-то стоящее, но когда стрелы разошлись правильным веером, скосив не только безмозглых ползунов, но и красиво расплескав сразу три кроваво-красных глаза карадумов, на которых он сам не стал бы тратить силы (далеко!), то расплылся в совершенно счастливой ухмылке и поднял большой палец в знак одобрения и признания. В тот же миг на него спикировала какая-то зубастая и истошно визжащая пакость, чья вытянутая морда и оскаленные клыки очень смутно напоминали крысиную мордочку, выставила когти, целясь точно в уязвимые глаза, но почти сразу отлетела обратно, остервенело грызя торчащее из брюха обломанное древко.

Страж ошарашенно моргнул.

– Не отвлекайся, – спокойно посоветовал темный эльф, забирая новые стрелы из огромного колчана.

Муха проследил за бессильно падающей крысой, чью непрошибаемую голову эльфийская сталь прошила почти насквозь, резко посерьезнел и благодарно кивнул, после чего отвернулся и уже совершенно спокойно доверил новому напарнику спину.

– Крылья… крылья ищите! – беспокойно напомнил невидимый Стриж.

– Какие крылья? – осведомился Таррэн, быстро выискивая достойную цель.

– Каррашу, чтобы измениться, нужен образец, – немедленно, но непонятно отозвался Страж. – Точнее, его кровь. Нужно что-то массивное и прочное, чтобы смогло удержать его вес. Мелочь не подойдет: слишком слабые, а он всегда принимает вид того, что есть перед глазами. Лучше бы подстрелить вожака, но эта зараза слишком высоко летает.

– Как он выглядит?

– Ищи самого здорового крысюка и не ошибешься.

Таррэн на мгновение задумался.

– Ваш вожак может чуять магию?

– А то! Только помани!

– А Велимир сумеет его завлечь?

– Не, – с сожалением отозвался Муха. – Ему силы еще нужны. Если бы тут была Вейна, еще куда ни шло, но он один и тратиться зазря не станет.

– Ясно… Элиар! – Эльф быстро махнул рукой и, едва собрат обернулся, знаками показал, что хочет получить от него слабенькое заклятие огня. – Любое, лишь бы внимание привлечь! Только в нашу сторону! Нужен вожак!

Светлые одновременно кивнули, без лишних слов поняв замысел сородича, и чуть сдвинулись назад, под защиту луков соседей. Танарис остался стоять немного впереди, своим телом прикрывая брата, а Элиар присел на корточки, ненадолго сосредоточился и, прикрыв глаза, начал что-то быстро нашептывать. Его руки мигом нагрелись, мягко засветились сперва голубоватым, а затем и сочным рыжим пламенем, на мгновение пропали в плотном огненном покрове, который вызвал среди летунов небывалое оживление, а затем легко пустили получившийся огонек в сторону, понизу, между чужими ногами. Огонек полетел странной кривой траекторией, рассеивая почти видимый магический след, и направился прямиком к нетерпеливо озирающемуся темному эльфу.

Таррэн удовлетворенно кивнул и аккуратно выложил перед собой десяток стрел, пару штук взял в зубы, слегка поморщившись от мерзкого металлического привкуса, после чего осторожно присел и развернул слегка нагревшуюся ладонь к земле. Краем глаза проследил за стремительно приближающимся огоньком, на который, казалось, обратили внимание все красные глаза в округе, легко схватил магический шарик свободной рукой и, уверенно приняв этот дар, со всей силы швырнул в небеса. Так, будто изначально сам его и сотворил.

Он не знал, насколько умны летающие твари. Не знал, сообразят ли они, где находится истинный источник этого огня. Не был уверен в том, что все получится, но все же рискнул. А приметив в вышине гигантский силуэт, инстинктивно бросившийся к низко летящему огоньку, растянул губы в жутковатой усмешке и, тщательно прицелившись, очень мягко спустил тетиву.

Глава 21

– Кхм… – задумчиво кашлянул Муха, внимательно следя за тем, как темный эльф спокойно тащит веревку. – Знаешь, сегодня я готов поверить в те байки, что про вас ходят. Никогда не думал, что крысюка можно свалить из обычного лука, да еще и на такую простую приманку.

Таррэн мельком покосился на стремительно очищающееся небо, в котором резко поубавилось летунов, желающих напасть на заставу, и насмешливо фыркнул. Верь, не верь… Как есть, так оно и есть: дурная тварь повелась на приманку, как наивный щенок, завидевший мамку. Иными словами, ринулась вниз, раззявила широкую пасть и, разумеется, тут же словила остроклювый подарок в незащищенный бок. Проще простого, как любит говорить Белик.

Крысюк оказался здоровым мускулистым зверем с короткой рыжеватой шерстью и крупными алыми глазами навыкат, в которых до сих пор светилась жгучая ненависть пополам с болью. Четыре сильные лапы с острыми кривыми когтями, поджарое тело, длинный голый хвост, больше похожий на хлыст, свирепо оскаленная морда, с которой до сих пор падала желтая пена, жутковатые, поразительно длинные клыки, нос-пуговка, короткие крысиные уши… Одним словом, дрянь.

Эльф вытащил наконец тяжелую тушу, которую пару секунд назад так удачно подстрелил, бросил хрипящую и царапающуюся ношу под ноги и, не обратив внимания на исступленно щелкающую пасть, больше подошедшую бы громадному псу, чем летающей крысе, со всей силы ударил наглую скотину в лоб. Что-то противно хрустнуло, мощная кость треснула и провалилась куда-то внутрь. Гигантская тварь вздрогнула и внезапно обмякла, а эльф, подув на саднящий кулак, деловито отцепил веревку, которую умудрился подвесить на один из наконечников. Затем удовлетворенно оглядел целый десяток стрел, торчащий из мохнатого бока, и наконец брезгливо отодвинул ногой падаль.

– Держите ваши крылья. Надеюсь, таких будет достаточно?

– Гм, вполне. Стриж!

В ту же секунду рядом с Мухой материализовался ведущий.

– Ого! – просиял он. – Славная добыча! То-то, я гляжу, летуны разбегаются кто куда! Кажется, первая волна у них захлебнулась! Молодцы! А крылышки – что надо! Карраш, иди сюда!

Самец хмеры послушно метнулся на знакомый голос, ловко пробежался по каменным зубцам, перепрыгивая с одного на другой с удивительной легкостью и грацией, попутно сбросил вниз несколько ползунов, что успели-таки добраться до верха, спрыгнул рядом с темным эльфом, но вдруг приметил распластанную тушу у его ног и моментально помрачнел. Едва не попятился.

– Давай, давай, – подбодрил Стриж. – Забирай и готовься! Белик зря не скажет, так что на этот раз увильнуть тебе не удастся.

Карраш совсем сдулся, повесив хвост, опустил могучие плечи, после чего взглянул на Таррэна с таким невыносимым укором, будто его заставляли добровольно подниматься на эшафот. Но перечить прямому приказу хозяина не посмел: схватив зубами тяжелую тушу и вздохнув так, словно на его плечах держался весь небосвод, самец резко сжал челюсти, сминая толстую шею крысюка, печально сглотнул свежую кровь и, став совсем несчастным, поволок добычу куда-то в сторону. В совершенно непроглядную темень, куда забился, как напуганный ребенок, и замер, посверкивая повлажневшими глазами.

– Ладно, с этим порядок, – облегченно вздохнул Стриж. – Небо нормальное, сюрпризов, надеюсь, еще долго не будет. Снизу тоже подуспокоились, вон отползают помаленьку… Кажется, несколько минут перерыва у нас есть. Отдыхайте, герои.

Он бесцеремонно хлопнул темного эльфа по плечу, одобрительно усмехнулся, почувствовав под рукой стальную крепость, и быстро ушел. А Таррэн выглянул за наружный край стены, пару минут поторчал, изучая местные пейзажи, но быстро убедился, что Страж прав – первая волна действительно закончилась. Тварей внизу, конечно, осталось немало, но они уже перестали передвигаться к заставе сплошным живым покрывалом, не лезли исступленно на стены и больше не походили на слаженную команду. А, подобно стае волков, оставшейся без грозного оборотня, бесцельно копошились на земле, вяло переползая друг через друга, временами сцепляясь из-за свежего мяса – трупа какого-то менее удачливого сородича, пронзительно взвизгивали, недоуменно вертели уродливыми головами и отчаянно пытались сообразить, в какую сторону надо ползти, чтобы избежать жалящей смерти.

Их еще продолжали подстреливать, постепенно отгоняя к лесу, но не слишком активно. В основном там, где еще остались крупные особи, способные возглавить атаку вместе со второй волной. Пару раз вмешался Велимир, дотла выжигая особо подозрительные участки, но большинство Стражей уже отдыхали, пользуясь неожиданной передышкой, чтобы размять уставшие плечи, сменить колчаны, сбросить с уступов мертвых тварей. Как оказалось, пока Сторожа охотились наверху, Волкодавам тоже пришлось поработать, чтобы до лучников, хоронящихся за их надежными спинами, никто не добрался. И никто, в общем-то, не добрался. Только жутко изгадили стены, многим оплевали доспехи, покорежили шлемы да поцарапали камень. Зато человеческих потерь застава совсем не понесла, и это не могло не радовать.

– Интересно, у них всегда так весело? – вполголоса спросил Элиар, оглядывая заваленный маленькими трупиками двор и все немалое пространство под ногами: там буквально некуда было ступить, чтобы не вляпаться.

– Не, – довольно усмехнулся кто-то из Сторожей. – Сегодня еще скучно, но погоди: вот вторая волна появится, и тогда поймешь, как тут бывает жарко. Это вам не Аккмал! У нас такое веселье, почитай, каждую неделю… Не желаете задержаться, чтобы проверить?

– Нет, благодарю, – вежливо отозвался Танарис. – У нас и так хватает праздников, чтобы разбавлять их подобным времяпрепровождением.

– Ну, как знаете, – коротко хохотнул воин и отвернулся. – Только вид у вас для него – самый подходящий! Прошу прощения, если обидел, но это сущая правда. Вы сейчас очень похожи… гы-гы… на местных.

Эльфы переглянулись, по достоинству оценили местами дымящиеся, в бурых и черных пятнах доспехи, посеревшие от пыли лица, на которых сверкали только зеленые глаза, заляпанные перчатки, обилие кровавых отпечатков по всему телу (особенно много – на груди и животе, где было легче всего прихлопнуть назойливых гадов), стряхнули подозрительные липкие ошметки с плеч и… одновременно ухмыльнулись. Да уж, хорош видок: прямо хоть на прием к владыке собирайся. Только верительных грамот и официального приглашения не хватало, а так – замечательный костюмчик. Как раз для того сумасшествия, что творилось вокруг. Интересно, на заставе у светлых бывает так же оживленно?

Таррэн утер зудящее лицо и внимательно огляделся.

Да, все живы и, как ни странно, вполне здоровы. Из людей не пострадал никто, даже рыжий нахал, умудрившийся не получить ни царапины, хотя в силу дурного характера явно побывал в самой гуще быстротечной схватки: вон как броню покорежило! Аж переодеваться отправили, потому что эта груда железа, еще полчаса назад бывшая неплохой кольчугой, больше ни на что не годилась.

Ирбис, как всегда, невозмутим, словно сытый удав. Молот ковыряет в зубах обломком чьего-то меча. Сова о чем-то разговорился с магом. Аркан с любопытством рассматривает раздавленную кем-то стрекозу, предусмотрительно держа ее за порванное крыло. Урантар следит за ним с понимающей усмешкой. Остальным до чужаков нет никакого дела. Зато Литур просто сияет. Ну и славно, что прижился, не то было бы обидно одолеть проклятую тропу и не найти здесь понимания. А так и наследство от отца сказалось, и хорошие руки свою роль сыграли, и Белик помог…

Эльф машинально перевел взгляд на притихший лес и снова почувствовал смутное беспокойство. Как он там? Живой? Не ранен? Как ни странно, но этот пронырливый стервец ему действительно нравился. Вернее, вызывал жгучее любопытство и ничем не объяснимый интерес. С трудом верилось, что именно он вот уже несколько лет является вожаком непримиримых Гончих. Тех самых свирепых Гончих, которые даже воеводу откровенно игнорировали, а перед ним почему-то покорно склоняли буйные головы.

Ну да, на самом деле Белик вовсе не юн. Да, не мальчишка и даже не подросток. Да, жил рядом со Стражами с самого рождения и носил в себе кровь не одного поколения воинов. В последние двадцать лет безвылазно охотился в смертельно опасных пределах и, надо признать, немало в этом преуспел. Само собой, с годами он сильно изменился. У него появились немалая сила, ловкость и просто фантастическое проворство. К тому же его уважают. Иногда даже побаиваются. Причем Траш не имеет к этому никакого отношения. Еще он превосходный боец, прекрасный лгун, просто отличный убийца и совершенно бесподобный источник всяческих подстав и откровенных гадостей, которые всю дорогу сыпались на их головы одна за другой, включая последнюю шутку с узами, от которой темного эльфа до сих пор передергивало.

Да, он попортил им немало крови, но все же есть в Белике что-то такое, что заставляет в его присутствии ощутимо нервничать и невольно оглядываться по сторонам. Будто на людной площади, когда ты стоишь в толпе, ловишь со всех сторон загадочные взгляды и долго не можешь понять почему. А потом вдруг обнаруживаешь, что не застегнул ширинку, и в смущении отводишь глаза. Так и с Беликом: все время ищешь какой-то подвох. Есть в нем что-то неуловимое – в запахе волос, в посадке головы, в форме скул и губ, в пронзительных голубых глазах, наконец, от которых каждый раз начинает тревожно екать сердце, а у Литура и вовсе пропадает дар речи и исчезает всякое желание спорить. Что-то настолько слабое, незаметное, что кажется просто фантазией, причудой, выдумкой, но полностью избавиться от этого странного чувства никак не удается.

Что-то в Белике сильно не так. И чем дольше Таррэн на него смотрел, чем больше узнавал, тем сильнее в этом убеждался, вот только никак не мог сообразить, что же именно не в порядке. Литур, конечно, знает, но никогда не скажет – это очевидно. Урантар знает тоже, но у этого вовсе ничего не выпытаешь – осторожный, зараза. Гончие, разумеется, в курсе, но к этим так просто не подойдешь: загрызут и не поморщатся. Остальные Стражи если и знают, все равно будут делать вид, что не понимают сути вопроса, что оглохли, ослепли и вообще ни при чем, потому что им явно намекнули, чтоб держали язык за зубами. Сам слышал от Кузнечика. А Траш и Карраш, испытывающие к теряющемуся в догадках перворожденному хоть какую-то приязнь, как назло, не умеют разговаривать.

И что же тогда остается?

Остается докапываться самому и надеяться, что Белик – эта коварная и скрытная Гончая, которую хочется то удавить на месте, то расцеловать в обе щеки, – в один прекрасный день наконец-то станет понятным и ясным, как божий день. И что это открытие не заставит сожалеть о своей настойчивости одного любопытного, упорного, но уже уставшего от бесконечных загадок эльфа, который в последнее время не только уделяет слишком много внимания некоему хамоватому и не терпящему его пацану, но вдобавок стал чересчур много думать, вопреки собственному утверждению, о нем же и старательно избегать ехидного шепотка внутреннего голоса, что уже который день злорадно напоминает про этот нездоровый интерес.

«Я точно схожу с ума, – мрачно подумал Таррэн, тщательно растирая виски. – Интересно, это только со мной что-то неладно или Элиар так же чувствует к Белику… Тьфу! Что ж за напасть-то?! Надо завязывать с этим, иначе ничем хорошим я не кончу… Боги! Нет, так нельзя. Наверное, надо выпить, а то еще немного – и начну забывать, кто я и для чего сюда пришел. Все, больше никаких уз. Ни за что, потому что они слишком прочно внедряются в голову. Скоро начну на расстоянии определять, где находится этот пацан, будто на мне до сих пор висят эти проклятые ниточки. Уже начинает казаться, что он совсем близко…»

– Идут! – неожиданно ворвался в беспокойно мятущиеся мысли чей-то напряженный голос. – Внимание!

Темный эльф почти благодарно взглянул на Муху, только что давшего ему благовидный предлог отложить тревожные размышления на потом. Тряхнул растрепанной головой, окончательно приходя в себя, выпрямился и, расправив плечи, глубоко вздохнул. Ну вот, так гораздо лучше: никаких догадок, никаких сомнений и никаких глупых домыслов. Все просто и понятно: там – они, а тут – мы. Долой чужаков, наших бьют… и все такое прочее. Дело за малым – перебить всякую нечисть и со спокойной совестью провалиться в крепкий сон, потому что во сне, как известно, приходят ответы на многие важные вопросы. А еще там не бывает никакой раздвоенности и непонятных, необъяснимых и совсем уж дурацких желаний, от которых наяву отчаянно горят уши и нередко темнеет в глазах.

– Да что же это? – прошептал кто-то рядом с эльфом, заставив его мигом забыть о недавних думах. – Откуда взялись? Как они могли?! Так быстро?!

Таррэн вздохнул и быстро подошел к краю, чтобы выяснить, кто на этот раз придет за их жизнями и попытается штурмовать каменную крепость. В тот момент он даже не обратил внимания на невероятно напряженную позу Мухи, не заметил судорожно вцепившегося в ограждения второго Стража, в задумчивости не увидел, как меняются лица остальных Сторожей вокруг и как нервно кусает длинный ус встревоженный воевода. Не увидел испуганно округлившихся глаз высунувшегося из своего убежища Карраша, широко распахнутых глаз обоих светлых сородичей, на лицах которых вдруг отразились неуверенность и несвойственная им растерянность. А потом поднял взгляд выше и буквально обмер от странного ощущения: показалось, на него тысячами горящих глаз уставилась сама Ледяная богиня.

Он сперва не смог осознать всего величия того, что довелось так внезапно узреть. Не смог охватить заметавшимся в панике разумом ту устрашающую картину, что открылась его глазам. И не сумел, к своему стыду, мгновенно оценить жутковатое великолепие, смотрящее на него миллионами новых огоньков. Потому что это было слишком страшно, нереально, неправдоподобно. Будто идешь по обычной пустынной дороге, ни о чем не подозреваешь, заносишь ногу для следующего шага, а под ней вдруг разверзается бездонная пропасть, в которую ты уже почти ступил. Ты еще качаешься, не веря сам себе, надеешься, что это просто сон, силишься понять, как же такое могло случиться и где же ты ошибся, но никак не успеваешь. Просто не можешь ни о чем думать. А потом с воплем проваливаешься в никуда и не знаешь, сколько времени продлится эта агония.

Темному эльфу потребовалось некоторое время, чтобы понять происходящее, но когда пришло наконец запоздалое понимание, а испуганное сознание все-таки признало страшную правду, Таррэн осел и как-то отрешенно подумал: «Нам конец».

– Как же их много… – сглотнул стоящий рядом Муха.

Ему никто не ответил, потому что стоящая напротив армия была поистине великанской. Громадной настолько, что первые ряды уже преодолевали первую сотню шагов, чуть не маршируя в ногу под неслышную музыку, а последние терялись где-то далеко в лесу, тревожа своей поступью высокие деревья, безжалостно сминая траву, нещадно вытаптывая землю, вскрикивая и торжествующе порыкивая, потому что было очевидно: ни одной заставе не устоять против такого количества врагов. Казалось, Проклятый лес собрал все, что имел, чтобы бросить на людей в эту единственную, ожесточенную, но недолгую схватку. Чтобы смять численностью, задавить бессчетной мощью и сделать это как можно скорее. Раз и навсегда. Навеки избавиться от дерзких соседей – сперва от одного, а затем и от всех остальных. Он выставил своих мохнатых солдат как умелый полководец – идеальными рядами, постепенно набирающими силу. Удивительно слаженно вышагивающими ровными колоннами, в которых царили безупречный порядок и ненормальное спокойствие. А еще – ощутимая уверенность в победе.

Самыми первыми бежали грациозные сероватые кошки с чересчур длинными верхними клыками, заметно выпирающими из-под губ и загнутыми книзу на манер отточенных сабель. Гибкие, стремительные, ловкие охотники, которым не составит большого труда взобраться на стены. Сравнительно небольшие, всего по бедро взрослому мужчине, с рыжеватыми подпалинами на боках, они мягко стелились по изрытой земле, безжалостно топча остатки первой волны и со вкусом облизываясь.

Сразу за ними в три широкие колонны вышагивали громадные, грязно-зеленого цвета богомолы, каким-то чудом достигшие размеров в полтора человеческих роста. Закованные в естественные хитиновые панцири, прикрытые сверху жесткими слюдяными крыльями, бесстрастные, холодные и недобро посверкивающие крупными фасеточными глазами, они мерно переставляли тонкие ноги, неотвратимо приближаясь к замершей в оторопи заставе. Их мощные челюсти беспрестанно шевелились, тяжелые жвалы то раскрывались, то снова смыкались, издавая крайне неприятный скрежет. Но при этом богомолы старались не задеть идущих впереди кошек.

Между богомолами извивались гигантскими пестрыми лентами неимоверно длинные питоны. Как десант, как молчаливые лазутчики, которых прикрывали первые два ряда; как разведчики и диверсанты, наконец, которым в этой жуткой армии тоже отводилась определенная роль. Стоило только взглянуть на мощные сокращения их упругих тел, чтобы мигом сообразить – если такая змейка сумеет обвить одну из башен и чуть сожмет кольца, у заставы не останется стратегически выгодной для стрельбы площадки. А питонов (или удавов?) были сотни. Сотни! И все они целеустремленно направлялись сюда! Они ловко вились между суставчатых конечностей богомолов, вытягивали плоские морды между первыми кошками, а хвосты их терялись далеко позади, между десятками каких-то черных жуков, сумевших раскормиться до размеров матерого медведя, и самими медведями, обладающими габаритами некрупных слонов. Впрочем, слоны здесь тоже были, но где-то далеко, за деревьями, только их трубный голос сюда и доносился да опасно раскачивались от тяжелой поступи многовековые стволы.

Таррэн ошеломленно моргнул, признавая среди невероятно крупных для своих видов животных и уже знакомых рыжих гиен, и шакалов, и лисиц, и зверушек поменьше. Приметил краешком глаза даже здоровенных кабанов, чьи клыкастые морды то и дело терялись среди мохнатых тел более крупных представителей местной фауны. Видел игривых хорьков, задорно скачущих по чужим спинам и сжимающих в передних лапках что-то, похожее на шипастые мячики. А еще – длинноруких черных обезьян, жутковато обросших шерстью равнинных тигров, росомах, целую вереницу рыжих муравьев, дотягивающих до размеров средней собаки… и все это ритмично двигалось, ползло и неторопливо вышагивало к заставе как единая армия. Старательно переставляя лапы и избегая наступать друг на друга, жутковатое воинство уверенно приближалось и всем видом говорило: готовьтесь. Они шли на бой, как покорные куклы, рефлекторно огрызались, если кому-то прищемляли хвост или отдавливали лапу, а потом снова шли, не устраивая свар и не скатываясь в обычные драки или выяснения отношений. Шли вперед, постепенно разворачиваясь в четкий боевой порядок, медленно приближались и хорошо знали, что им нужно.

Люди мысленно содрогнулись, встретив тысячи бесстрастных глаз, горящих одним-единственным чувством. Невольно попятились, потому что было невероятно трудно просто смотреть на это чудовищное по своей силе единение. Страшно даже подумать, какой монстр сумел сплавить воедино эту кошмарную армию, а еще – с ужасом понимать, что никакой третьей волны для Диких псов уже никогда не будет. Точно не будет, потому что в ней просто нет необходимости: их и так сломают, как тростинку, полчища разномастных тварей, которых объединяло сейчас только две вещи: невероятно могучий по силе вожак и общая ненависть, делающая этот жуткий тандем по-настоящему смертельным.

– Спаси нас боги! – неслышно выдохнул Весельчак, побледнев от вида неумолимо приближающихся монстров.

– Заткнись, рыжий, – процедил в ответ Аркан, до боли сжимая рукоять сабли и, кажется, с трудом сдерживая нервную дрожь. – Заткнись, будь так добр. Без тебя тошно.

– Как же их много! Урантар, это что, всегда так?!

– Нет, – деревянным голосом отозвался воевода, тщетно пытаясь вернуть себе хладнокровие. – Такого на моей памяти еще не было. Даже в тот раз, когда они выползли сразу на несколько застав и едва не прорвались. Но и тогда они не были так… разумны.

Рыжий раздраженно сплюнул:

– Дерьмо! Какое же это отвратительное дерьмо! Просто дерьмовее некуда! Одно сплошное дерьмо! И мы в нем утонем с головой! Особенно я, потому что рыжих, как ни странно, никто не любит!

Ирбис закатил глаза и, как ни жуток был вид снаружи, все же нашел в себе силы простонать:

– Я сам тебя в нем утоплю, придурок! Только вякни еще раз под руку, и точно утоплю! Небом клянусь!

– Небо и дерьмо… – вдруг мечтательно протянул Весельчак. – Как это романтично!

– С-собака бешеная!

– Не собака, а лиса.

– Все равно бешеная! – окончательно взъярился Ирбис. – Нас сейчас сожрут, а у тебя в мозгах одни только хохмы!

– С ними помирать гораздо веселее, чем с твоими паническими воплями и вечно трагической мордой!

– Ну все, допрыгался…

– Прыгают только кролики!

– Удавлю, паскуда! – в голос взревел мечник, красноречиво закатывая рукава, но рыжий и бровью не повел. Только пожал закованными в доспехи плечами и невозмутимо отвернулся.

– Как хочешь. Тогда я твою инсинуацию переадресую эльфам. Они у нас с ушами и как никто подходят для твоих грязных намеков. Вот так. Слава нашему Белику и тому кролику, которого Элиар когда-то прибил.

Трое перворожденных, как по команде, обернулись и тяжело посмотрели на откровенно нарывающегося дурака. Над заставой мгновенно повисло напряженное молчание, в котором раздавалось только прерывистое дыхание Стражей и беззаботное посвистывание рыжеволосого идиота, рискнувшего связываться с эльфами на пороге собственной гибели. Дурак, ну дурак… Еще не хватало друг с другом сцепиться для полного счастья! Ага, как раз тогда, когда снаружи такое творится.

– Знаешь, рыжий, – задумчиво проговорил Элиар в этой звенящей тишине, медленно накручивая на палец ухоженный локон, – я бы оказал тебе услугу и пришиб сейчас на месте. Одним выстрелом, как того кролика, о котором ты так страстно мечтаешь. Но… я не стану. И знаешь почему? Потому что это будет слишком легко. Поэтому, пожалуй, я оставлю тебе твою драную лисью шкуру, но с тем расчетом, что ее на моих глазах раздерет какая-нибудь особо удачливая тварь.

– Так и знал, что вы снобы, – буркнул Весельчак, кося краем глаза на слегка спавшего с лица приятеля. – Кажется, Белик плохо на вас повлиял: пару недель назад ты бы и говорить со мной не стал, сразу удавил, а сейчас… Торк! Это нечестно! Я же старался!

Элиар многообещающе улыбнулся и подчеркнуто вежливо раскланялся:

– Рад, что ты разочарован.

– Я не разочарован! Я в бешенстве!

– Какая приятная новость, – отозвался Танарис, делая вид, что не замечает ошалелых взглядов выпадающих в осадок Стражей. – Хоть одна за последние дни! Элиар, посмотри: кажется, мы его наконец довели.

– Угу. Я почти счастлив.

– Гады! – чуть не в отчаянии завопил рыжий и погрозил остроухим железным кулаком. – Вот выживу и все потом припомню! Вы пожалеете! Я найду способ!..

Урантар закашлялся, наблюдая за развернувшейся драмой, но встретил отчаянно веселый взгляд темного эльфа, на которого внезапно напал такой же странный недуг, правильно расценил блестящие от возбуждения глаза обоих светлых, чересчур обиженную физиономию рыжего патлатого болтуна, не теряющего присутствия духа даже сейчас, и все-таки не сдержался.

– Мне очень жаль, рыжий, – негромко посочувствовал воевода. – Но, боюсь, они тебя обставили. Согласись, на это нечего сказать. Но если ты вдруг каким-то чудом сегодня уцелеешь, то я с удовольствием посмотрю на твою страшную месть.

– Присоединяюсь, – снова кашлянул Таррэн.

– Согласен, свидетельствую, – невинно подтвердил Аркан. – Если этот дурной лис уцелеет, будет биться с ними обоими. В качестве извинений за намек на того ушастого кролика. Извини, приятель, я тебя за язык не тянул.

– Элиар, если ты его прибьешь, я буду очень обязан, – воспрянул духом Ирбис.

Светлый галантно раскланялся:

– Какие счеты? Я сделаю это совершенно бесплатно.

– Хочешь сказать, я совсем ничего не стою?! – возмутился Весельчак.

– Ну, разве что кусочек той ароматной субстанции, в которой ты, глупый лис, собираешься утонуть.

Урантар беззвучно расхохотался, а за ним, словно устав сдерживать нечеловеческое напряжение, постепенно начала посмеиваться, а затем и в голос ржать вся Левая застава, которой оставалось жить считаные минуты. Поразительно, но они действительно смеялись: нервно, истерически всхлипывая, утирая градом катящиеся слезы, старательно сдерживая дрожь в руках, но все равно смеялись, потому что было уже все равно. Наверное, они сошли с ума, ведь внизу, всего в нескольких сотнях шагов, их поджидала многоголовая смерть. Голодные твари скалились и облизывались, жадно поглядывая на стены, знали, что на этот раз сумеют победить… а люди ржали как безумные и плевать хотели на все остальное.

Весельчак удовлетворенно оглядел народ и кивнул:

– Ну вот. А то все морды кривили и кисли, как то пиво.

– Спасибо, рыжий, – все еще смеясь, отозвался сверху воевода. – Ты действительно бесподобен.

– Элиару спасибо скажи, – лицемерно вздохнул задира. – Ишь, какой шутник теперь стал. Скоро похлеще меня будет.

Светлые только усмехнулись:

– Нет, рыжий. В этом нам до тебя далеко.

– Ого! Это ж целое признание! И все – мне?!

– Верно. Цени, пока живой.

Весельчак расцвел, собираясь пространно выразить свою неземную благодарность за трудное признание, которое наверняка далось эльфам со скрипом, затем – пропеть только что сочиненную оду в свою же честь, покривляться, как водится, подурачиться напоследок. Пошутить еще более гадко над начавшим приходить в себя Ирбисом, но не успел. Со стороны Проклятого леса донесся еще один громогласный рык, легко перекрывший все остальные звуки, за ним раздалось пронзительное шипение, как из глотки гигантской гадюки, а затем в сторону недоуменно застывшей заставы стремительно пролегла широкая полоса поваленных деревьев, над которыми отчего-то появился нехороший сизый дымок. Так, будто запоздавшие к позднему ужину гости сперва намертво выжигали перед собой пространство, уподобив его богато расшитой ковровой дорожке перед важными персонами на королевском приеме, и лишь затем по ней двинулся к людям неведомый, но, кажется, самый страшный на этом поле зверь.

Стражи моментально притихли: кажется, они знали этот рев. Слышали не раз, но… Торк возьми! Почему он стал таким мощным?! Откуда, если его единственный источник редко достигал размеров молодого бычка, да и то ненадолго, потому что был слишком лакомой добычей для других, более крупных и проворных тварей? Впрочем, и одного раза с лихвой хватало на целый год, если вдруг одна подобная тварь неожиданно объявлялась в мохнатой армии: эти создания умели выжигать перед собой все, вплоть до каменных плит в неприступной стене. Прыгать не прыгали, но уж если им доводилось добраться до крепостных стен и хотя бы раз плюнуть огнем, то половину заставы потом приходилось отстраивать заново. А сейчас создавалось впечатление, что их там целый выводок! Или одна… но очень большая.

Урантар тяжело вздохнул:

– Вот, кажется, и пришло наше время…

Рыжий помрачнел, но, на удивление, смолчал. Только тоскливо уставился на отчаянно колышущиеся, будто в сильную бурю, деревья и терпеливо ждал, когда оно покажется наружу. Он не вздрогнул, завидев над зелеными верхушками высокий гребень из толстенных костяных иголок. Не издал ни единого звука, когда последние могучие стволы наконец рухнули и на расчищенном пространстве появилось мощное тело на кривых, изогнутых лапах. Пробежался глазами по подозрительно знакомой, радужно поблескивающей чешуе, укрывающей гигантскую, размером со Сторожевую башню тварь от макушки до кончика хвоста, приметил кольца черного дыма вокруг плоских ноздрей и на мгновение застыл, понимая, что это значит.

Громадная голова, усыпанная костяными пластинами, гибкое вытянутое тело, припавшее книзу на чересчур коротких лапах, длинный шипастый хвост, пропадающий в необозримой дали… Она даже не выползла целиком, а уже заняла чуть ли не треть поля! При взгляде на крупные, ядовито-желтые глаза рыжий чуть побледнел, но тут же упрямо сжал зубы, потому что не собирался сдаваться какому-то откормившемуся земноводному, которое вдруг начало прикидываться огнедышащим драконом. Фиг этой твари, дуре разноцветной!

– Саламандра, – обреченно прошептал Муха, до боли вцепившись пальцами в каменный зубец и с тоской разглядывая чудовищно огромную зверюгу. – Огненная саламандра. Но какая же она здоровая…

Таррэн поджал губы и упрямо тряхнул головой: да Торк с ней, с этой тварью, какая бы они ни была! Что, так и сидеть сложа руки и ждать, пока эта дрянь доберется до стен? Эта тварь одним ударом напрочь снесет полстены! А если вздумает огнем плюнуть, никого вовсе не останется, потому что от такого пламени будет сложно укрыться даже за воротами! Даже в глубине вырытых в скале нор, потому что второй горячий выдох превратит трусов в отличное жаркое под сомнительным соусом из каменных обломков, раскаленной лавы и горячего пара.

Саламандра была очень большой и по-настоящему опасной. Следовательно, уничтожить ее нужно как можно скорее. До того, как она доберется до людей.

Темный эльф молниеносно вскинул лук и выпустил в огромную саламандру целый веер остроклювых стрел, целясь в уязвимые и такие большие глаза. Хоть и далеко до нее, хоть и стоит неудобно, зараза, но в эту мишень можно попробовать попасть. Только целиться надо хорошо да ветер учесть, а еще – не попасть под струю жидкого огня, которая у этой твари потихоньку сочится из ноздрей. Не зря над ней воздух аж колышется, как в знойной пустыне над прохладным оазисом, а тугие бока под чешуей потихоньку светятся, словно там живет маленькое, но очень жаркое солнце.

Стрелы тихо свистнули, в мгновение ока преодолев немалое расстояние до саламандры, но, достигнув усыпанной страшноватыми шипами башки, моментально сгорели от жаркого дыхания, даже не долетев толком до мерцающей огненными сполохами чешуи. От звонкого щелчка гигантская ящерица медленно сморгнула, но атаки, похоже, даже не заметила. Зато оглядывалась так, будто подсчитывала мохнатых солдат и вот-вот готовилась отдать решающую команду.

Наконец ее пасть слегка приоткрылась, по полю прокатилось низкое рычание.

– Внимание! – гаркнул внезапно Стриж. – Первые и вторые – пока весь прицел вниз! Не дайте звергам и желтохвостам забраться! Третьи – глаза наверх! Не пропустите прыгунов! И за небом следить! Там, похоже, будут еще гости!..

От резкого окрика Стражи словно очнулись: зашевелились, заозирались. В их глазах появилась мрачная решимость, губы плотно сжались, обнаженные клинки недобро сверкнули, а пляшущие на кончиках арбалетных болтов отблески угрожающе размножились: Левая застава готовилась к своему последнему бою.

– Луки! Арбалеты наверх! – продолжал надрываться Стриж. – Забрала опустить!..

Воевода, низко нагнувшись, вдруг быстро начал что-то говорить на ухо Велимиру. Тот долго хмурился, на мгновение посветлел лицом, но очень быстро снова помрачнел и покачал головой:

– Нет, они слишком крупные. А вожака я вообще не достану: сам знаешь, у меня лучше с огнем выходит, но саламандра его просто не почувствует – вон как пышет. Наверняка недавно с кладки слезла.

– Еще же не сезон, – пробормотал кто-то из услышавших его Сторожей.

– У этой, значит, сезон. Другими причинами я это объяснить не могу. Если, конечно, она не ждала специально и не отгоняла самцов заранее, а потом набрала такую силу…

– Жаль, – неслышно вздохнул Урантар. – Стриж! Ты ведущих видишь?

– Да, – через пару секунд отозвался Страж. – Как и сказал Белик: три здоровенные хмеры и пещерные мишки. Но слишком далеко: моим не достать. Разве что эльфы попробуют?

Светлые ощутили себя на перекрестье взглядов, мысленно прикинули расстояние и разочарованно покачали головами: нет. Это далеко даже для них. Не суметь, не достать, даже если магией помогать. Очень большое расстояние, а эти зверюги вдобавок прячутся среди зеленых ветвей, постоянно движутся, будто чуют, что за ними идет настоящая охота, и как-то очень уж умело хоронятся за чужими спинами. Действительно умные, сволочи. Даже слишком!

Таррэн молча поднял лук и прищурил левый глаз. Да, далеко. Да, темно. Да, шансов на успех крайне мало, но… почему не попробовать? Тем более что больше необязательно скрывать свою истинную суть: проклятую людьми и эльфами кровь древнего рода. Теперь уже можно, все равно скоро узнают.

Он прикусил губу, молча воззвав к своему второму сердцу, и на мгновение окунулся в жаркий океан, послушно полыхнувший внутри бешеным пламенем. Огонь, словно ожидая молчаливого зова хозяина, с готовностью ответил: тяжелым вихрем пронесся по жилам, вспыхнул во внезапно потемневших глазах, разжег много лет подавляемые чувства и высвободил небольшой краешек этого пламени наружу. В ту же минуту окружающее стало для темного эльфа удивительно четким, поразительно контрастным и нереально близким, будто он смотрел на панораму всего с нескольких десятков шагов. Или видел ее глазами пролетающего в небе орла. Куда-то вдруг исчезло громадное расстояние, пропала всякая неуверенность. Незаметно испарился зародившийся было страх. Подбирающиеся к крепости звери вдруг показались чем-то мелким и несущественным, чем-то неважным и совершенно незначимым, тогда как громадная огненная саламандра, наоборот, засверкала перед внутренним взором мириадами тончайших ниточек, которые протянулись во все стороны и требовательно опутали несчетное количество менее крупных тварей.

Таррэн удивленно дрогнул.

Надо же, и здесь узы… изломанные, неправильные, но все же настоящие узы. И они тянулись от гигантского вожака во все уголки переполненного до отказа поля, накрепко привязывая к себе его мохнатое воинство. Никто из более слабых не посмел от них уклониться. Ни один зверь не решился противиться вожаку. И сейчас все они как единый организм неумолимо приближались к замершим в ожидании людям. Они несли с собой смерть. И это чувствовалось в воздухе, это было написано в их глазах, это сияло перед внутренним взором ошарашенного своим открытием эльфа. И осознание этого заставило его поторопиться.

Да, саламандра с такого расстояния практически неуязвима, она слишком умна и слишком хорошо защищена – и от простого удара, и от магического. К тому же она очень велика, и это значит, что магией, как понадеялся Урантар, ее броню не прошибить, ведь чем крупнее тварь, тем прочнее броня и тем сложнее ее убить. Разве что тараном попробовать, но у эльфа на этот счет имелись большие сомнения. Пока что ящерица действительно неуязвима, хотя внутренний голос подсказывал, что выход непременно отыщется, однако на это нужно время. Тогда как она здесь далеко не одна…

Таррэн не видел укрывающихся в тени деревьев хмер, не слышал отдаленного рева медведиц, не знал, как и когда они поведут тварей в атаку, но был четко уверен, что пять туго сплетенных клубков колышущихся вдалеке призрачных нитей относятся именно к ним, к ведущим. Именно пять: как раз для трех хмер и двух огромных медведиц. Тех самых, о которых говорил недавно Белик. Сейчас, в миг озарения, он сумел их почувствовать, безошибочно отыскал магическим зрением в глубине Проклятого леса с помощью нитей уз, несмотря на многие сотни шагов, безлунную ночь, копошащихся внизу зверей и все остальное.

От внезапно пришедшей на ум догадки эльф затаил дыхание. Потом тщательно прицелился, надеясь, что прав, и наконец плавно спустил тетиву. Стрела была своя, родная, начиненная магией Темного леса. Пусть здешние звери плохо откликаются на нее, пусть у них есть замечательно прочная броня, пусть они кажутся неуязвимыми для чужой силы, но откуда-то эльф знал, что все же есть уязвимые места, потому и метил точно в глаз. Туда, где не было массивных роговых пластинок, не виднелись прочные костяные щитки и не тускнела, как в других местах, четкая аура животного. Только бы ветер не сменился, только бы эта зараза не почуяла неладного и не отвернулась, только бы…

Застава дружно вздрогнула, когда из непролазной чащи внезапно донесся оглушающий рев, полный недоумения, ярости и… боли? А затем вздрогнула еще раз, потому что оттуда, раскидывая в бешенстве заметавшихся в панике зверей, буквально вывалилась огромная медвежья туша, непрерывно размахивающая лапами и люто трясущая мохнатой головой. Медведица была действительно огромной – встав на задние лапы, она легко достала бы до крыши немаленького амбара. Здоровущая, свирепая, умная, очень опасная! И она, без сомнения, была одной из тех пятерых, кто вел сейчас эту армию к несомненной победе. Вот только из правого глаза у нее торчало обломанное древко эльфийской стрелы да по бурой шерсти непрерывно текла горячая кровь.

Таррэн удовлетворенно улыбнулся, приметив, как по разъяренной зверюге вдруг пробежала долгая судорога, а следом ее шерсть вспыхнула, ярким факелом осветив пространство на многие сотни шагов вокруг. Сперва огонь охватил голову, а затем и тело. Значит, он не ошибся: стоило только преодолеть внешний барьер, пробить прочную шкуру, и наконечник сработал как надо. Выходит, чтобы убить здешних гигантов, нужно, чтобы магия лишь коснулась их крови. Минуя неуязвимую кожу, не путаясь в густой шерсти, не застревая в костяных пластинах. Дело было только в крови! А уж она полыхнула мгновенно, как и положено, мигом окутав неуязвимую прежде медведицу жарким пламенем и заставив ее броситься прочь, воя от нестерпимой боли и безжалостно топча растерянных «подчиненных», которые вдруг лишились ее твердой руки… точнее, лапы. И практически сразу на поле заметались и истошно взревели внезапно смешавшиеся звери. Недоуменно протрубили невидимые толстошкурые гиганты, кто-то из питонов вдруг обвился вокруг одного из кабанов и хорошенько сдавил… Началась дикая неразбериха. И неудивительно: почти пятая часть мохнатого войска безвозвратно лишилась ведущего. Объятая пламенем медведица с глухим ревом рухнула на какого-то жука, тем самым внеся еще больше сумятицы. Однако оставшиеся быстро навели порядок, раздали призрачные оплеухи, натянули и перебросили на себя бессильно повисшие узы. Уже через несколько минут среди зверей восстановилось некое подобие прежнего порядка, ряды подровнялись, вопли затихли. Но и без этого стало ясно: первая атака захлебнулась. А многие из нападающих, вырвавшись из оков навязанного единения, просто растоптали, разорвали и смяли своих же соседей. Иными словами, неплохо сократили собственную численность, причем безо всякого участия людей.

– Как ты это сделал?! – ошарашенно повернулся Муха.

Таррэн, находясь все в том же странном озарении, вытащил еще одну стрелу.

– Таррэн, ты гений! – восторженно выдохнул Весельчак, прикинув число трупов внизу.

Эльф только улыбнулся уголками губ и снова спустил тетиву.

– Нет, ты бог! – почти завопил рыжий, когда вдалеке полыхнул еще один столб ревущего огня, и звериная армия вновь забурлила, превратившись в сплошную мешанину из тел, зубов, клыков и хвостов, в которой все были против каждого и каждый – против всего белого света. А где-то за деревьями еще один гигантский факел взмыл чуть не до небес, заставив обеспокоиться даже саламандру, но быстро опал, потому что вторая медведица тоже скоропостижно померла, оставив осиротевших тварей в одиночестве.

Поняв, что не все потеряно, а вожаки не так уж неуязвимы, как всегда казалось, Стражи моментально пришли в себя и уж тут не упустили ни единого шанса. Вокруг темного эльфа мгновенно образовалось плотное кольцо из лучших лучников, что только были, которые загородили драгоценного ушастого от всяких посягательств извне. И почти одновременно с этим с крепостной стены, как по команде, слетела лавина стрел, от которой разномастная живность внизу гибла сотнями и тысячами. Сплошная масса живых тел, сплетенная в страшноватый клубок, отчаянно взвыла, заревела, истошно завизжала и бешено заметалась в поисках хоть какого-нибудь укрытия, попыталась забиться в норы, в малейшие щелки, но не могла спастись, потому что острые жала были буквально повсюду. И они сыпались и сыпались сверху, словно кровавый дождь, тяжело роняющий окрашенные свинцом капли и каждую секунду уносящий с собой чьи-то слабые жизни.

– Таррэн! – ликующе крикнул откуда-то сбоку Стриж. – Я готов тебе доверить свой десяток!

– Всего-то? – усмехнулся эльф, рассыпая стрелы широким веером и умудряясь держать в воздухе сразу семь, пока восьмая только срывалась с тетивы, а первая уже пронзала цель.

Светлые, жутковато улыбнувшись, присоединились к собрату.

– Три дам под начало! – пораженно застыл Страж. – Каждому! Слушай, может, вы малость задержитесь у нас в гостях? Честное слово, из вас получатся отличные Сторожа!

Перворожденные оглянулись на восхищенные лица вокруг, мысленно прикинули количество слухов, которые начнут бродить по заставам после этой ночи, и неопределенно хмыкнули. Нет уж, не хватало еще прослыть среди смертных героями. Но после того чуда, что сотворил сегодня Таррэн, в глазах светлых заплясали злорадные огоньки: теперь-то исход этой битвы уже не так очевиден!

– Гончие! – вдруг выдохнул кто-то самый зоркий, заставив темного эльфа отвлечься и напряженно всмотреться вдаль. – Вернулись!

– Вовремя…

– Думаешь, рискнут? – с сомнением спросил кто-то другой.

– Должны, – задумчиво отозвался Муха. – Кроме них, тут никто не поможет.

– Что они «должны»? – немедленно заинтересовался Таррэн.

Сторож с досадой дернул щекой и неприязненно глянул в сторону беспокойно заозиравшейся саламандры: та словно почуяла неладное, как-то подобралась, ощетинилась, подняла шипастый гребень на хребте и задышала чаще, чем обычно. Ее желтые глаза опасно сузились, длинный хвост, терявшийся где-то в необозримой дали, она подтянула к себе и воинственно вскинула вверх, продемонстрировав усыпанный острыми шипами кончик. Затем негромко зашипела и на пару мгновений приподнялась на задних лапах, словно пыталась оглядеть выжженное поле с максимальной высоты. Пару долгих секунд громадная тварь изучала свое потрепанное воинство, что еще продолжало упорно, но уже без особого энтузиазма лезть на стены. Увидела множество корчащихся на земле тел, насквозь пронзенных острыми стрелами, залитое кровью пространство вокруг себя. Недолго подумала, оценила пошатнувшееся равновесие, закономерно не нашла сразу двоих своих ведущих, без которых управлять таким огромным количеством тварей становилось все сложнее, затем просчитала потери, явно нашла их неприемлемыми… и решительно повернула прямо к заставе.

– Вот гадство! – приглушенно ахнул Муха. – Если они не справятся, она дыхнет прямо здесь! Торкова задница! Нас же живьем изжарит! Белик, зараза, где же ты шляешься…

Таррэн мысленно содрогнулся, едва представив, что случится, если эта громадина доберется до стены. Судя по всему, саламандра пока не использовала огонь только по той причине, что не хотела тратить свое редкое умение зря. Иными словами, собралась сейчас просунуть свою морду за крепостную стену, как в огромную банку с пауками, и дохнуть всего один раз. Недолго, но зато очень качественно. Так, чтобы наглые смертные за пару секунд лишились всех своих преимуществ и гарантированно перемерли тут, как мухи в кастрюле с кипящим маслом.

Эльф прикусил губу, лихорадочно раздумывая, как ее остановить. Даже решил рискнуть и во второй раз коснуться своей дремлющей силы. Однако саламандра так же неожиданно остановилась: кажется, что-то помешало ей сделать необходимые несколько сотен шагов до вожделенной цели. Вернее, не что-то, а кто-то, и этот кто-то был очень настойчив.

Таррэн лишь спустя пару минут после того, как гигантская ящерица вдруг застыла на месте, сообразил, что крохотные черные точки, пляшущие вокруг здоровенной твари, не что иное, как юркие Гончие, вцепившиеся в нее со всех сторон подобно настоящим псам. Некрупным, но злым и совершенно озверевшим от отчаяния. Сколько времени они выжидали удобного момента для нападения, никто не знал. Сколько они терпели, скрежеща зубами от бессильной ярости и судорожно сжимая кулаки, но не смея вмешаться. Сколько хоронились в опасной близости от многочисленного войска, рискуя в любой момент быть обнаруженными. Возможно, с самого начала, а может, добрались до родной заставы чуть позже и потом просто наблюдали, торопливо выискивая слабые места у неуязвимого вожака. В конце концов, именно за ним они уходили в этот рейд и именно он был их главной целью. Но теперь у них просто не осталось выбора. Почти не осталось времени на раздумья: угроза для заставы была слишком велика. И они не стали ждать.

Разумеется, Гончие прекрасно понимали, что все их усилия – лишь слабые потуги, направленные на то, чтобы развернуть страшного врага на себя. Но знали также и то, что должны, просто обязаны это сделать. Ради друзей, ради заставы, ради выживания Диких псов. Ради обитателей мирных деревень, наконец. Ради света, жизни и надежды на лучшее. Они не могли позволить заставе погибнуть и потому жалкими репьями повисли на радужно мерцающих боках саламандры, намертво вонзив в узкие щели между чешуей свои мечи и кинжалы, безжалостно кромсая то, до чего могли дотянуться. А совсем небольшая на фоне огненной ящерицы хмера с яростью вонзила в одну из чешуйчатых лап острые зубы.

Конечно, все это – мелочи, сущие пустяки, которые не могли причинить ей большого вреда. Траш волочилась за раздраженно взревевшей зверюгой как невесомая пушинка, Гончие метались вокруг нее бешеными зверями, едва уворачиваясь от тяжелой булавы на неистово хлещущем хвосте, чудом избегая острых зубов и стараясь не угодить под кривые когти. Но эти комариные укусы прекрасно отвлекали, раздражали и заставляли саламандру позабыть о заставе и хотя бы на время упустить из виду еще одну крохотную фигурку, что каким-то чудом запрыгнула на шипастый загривок и, пока остальные занимали все ее внимание, стремительно пробиралась меж высоких костяных игл к заветной шее.

– Белик! – одновременно ахнули Таррэн и Муха, увидев, что творит этот дерзкий демоненок.

Пацан словно услышал, зло усмехнулся, быстро пригнулся, пропуская над головой опасно близко просвистевший шипастый хвост. А затем, утерев градом катящийся пот (эта зверюга словно в лаве купалась намедни!), настойчиво полез к единственному уязвимому месту, о котором прекрасно знал чуть не с рождения. Туда, где нужно было нанести лишь один точный удар. Короткий, сильный, но очень мощный. Туда, где ни одно живое существо не смогло бы дотянуться, не сумело бы ранить стрелой или добросить камнем. Нет, издалека это действительно было невозможно – саламандра слишком хорошо научилась себя защищать. Зато вот так, вблизи, рискуя сверзиться с сумасшедшей высоты или попасть кому-нибудь на закуску, молодой вожак Гончих мог попытать удачу.

Белик хищно оскалился и, преодолев очередной костяной нарост саламандры, целеустремленно рванул прямиком к ее левому ушному отверстию.

Глава 22

– Карраш! – неожиданно взревел ранее молчавший Адвик. – Где ты есть, скотина наглая?! Живо сюда! Неси Белику железки! И быстро, пока у него есть шанс! Карраш!

Таррэн непроизвольно поежился от этого бешеного рыка, оказавшегося на удивление мощным и каким-то басовитым, будто парнишке было не двадцать с небольшим, а все пятьдесят лет. Причем половину из них он провел где-нибудь в каменоломнях, где все время надо истошно орать, напрягая голосовые связки, а вторую просидел в припортовой таверне, вместе с просоленными и битыми жизнью моряками, как некогда Сова. Но очень скоро эльфу стало не до пустых мыслей, потому что мимо него серой молнией мелькнула странная тень, одним прыжком взмахнула на стену рядом с гневно вопящей Гончей и нерешительно замерла.

– Чего встал?! Живо туда! – гаркнул Адвик, с яростью глядя в несчастные глаза странного существа, покрытого редкой рыжеватой шерстью, из-под которой выглядывали знакомые костяные пластины. Ростом со взрослую хмеру, существо выглядело более чем странно. Чем-то смутно напоминало огромную костяную кошку. Чем-то, напротив, неприятно походило на крысу-переростка. У него была крупная вытянутая морда, в которой причудливым образом смешались черты хмеры и погибшего крысюка; толстые кривые лапы, заканчивающиеся острыми когтями, двойной ряд зубов в распахнутой пасти. Длинный голый хвост, пугливо поджатый между задних лап. Но что самое главное, у существа были огромные, широкие кожистые крылья, сейчас опущенные на спину, где, как и прежде, матово поблескивал знакомый до боли чехол из черного палисандра.

Перворожденные ахнули, признавая и странный чехол Белика, и желтые глаза, которые оставались неизменными даже в этом уродливом теле. А еще – уже виденный когда-то второй (ядовитый!) ряд зубов и острые шипы на пятках, что сейчас растерянно выскакивали из незаметных щелей в лапах, но почти сразу пропадали обратно.

Жутковато изменившийся Карраш виновато съежился, как-то ужался, жалобно запищал, словно дико боялся высоты. И был совершенно не рад своему новому приобретению, которым никогда прежде не пользовался. Но затем взглянул на крохотную фигурку хозяина, что с отчаянием смертника взбирался по толстой шее саламандры, заколебался и…

– Пшел! – зло пнул перепуганного летуна Адвик, и странный зверь, тихо взвыв от ужаса, все-таки не удержался: камнем сорвался со стены и едва не рухнул вниз. – Крыльями работай, дурень! Маши! Маши, кому сказал! Крыса летучая, маши!

Карраш послушно, но неумело расправил крысиные крылья, его немедленно повело, закружило, затем пару раз швырнуло из стороны в сторону. До людей донесся полный ужаса вопль, но затем зверь все-таки сумел найти равновесие, кое-как выровнялся, инстинктивно поджал под себя лапы и, уподобившись пьяной мыши размером со взрослого самца хмеры, неуверенно полетел в сторону внезапно заметавшейся саламандры.

– Ну, слава богам, – облегченно вздохнул Адвик. – Надеюсь, успеет.

Таррэн на мгновение застыл, потому что то, что он увидел, просто в голове не укладывалось! Карраш… гаррканец… хмера со странными повадками, так дико схожими с прежним ненормальным скакуном… потом крылья эти… и они всегда его называли демоном, «изменником», если точнее… которому, чтобы измениться, требовалась кровь того существа, в кого он потом перекинется… Боги, боги, да разве такое бывает?! Разве такие звери еще живут в Серых пределах?! Но нет, ошибки быть не могло: это все время был один и тот же зверь! Вот откуда у него желтые глаза, хотя у настоящей хмеры они должны быть зелеными! Вот почему он от гиен убегал: истинной силы костяных кошек у него просто не было! Вот почему он ядовитый, тогда как у Траш такой особенности нет! Вот почему Белик так носился с ним всю дорогу! И вот почему Урантар так улыбается сейчас! Карраш… все это время рядом с ними был один и тот же Карраш! Изменчивый, коварный, невероятно ловкий демон, умеющий приспосабливаться даже к самым невероятным условиям!

– Это что… мимикр?! – одновременно воскликнули перворожденные, на время позабыв даже стрелять. – Настоящий мимикр?!

– Точно, – рассеянно отозвался Адвик, неотрывно следя за тем, как неуверенно вихляющий в воздухе зверь старательно пытается приблизиться к саламандре. – Их немного осталось. В основном потому, что они ужасно любопытны и, как ни странно для пределов, незлые. Только и толку, что ядовиты да облик могут менять, когда захотят. Конечно, для этого кровь нужна да образец перед глазами, плюс размеры подходящие… но в остальном ограничений практически нет. Кроме двуногих, он может перекидываться во что угодно, но, в отличие от оборотней, головы не теряет и всегда помнит, кто он такой и для чего это делает. Хоть конем, хоть ящерицей… чтоб ему пусто было, ироду зубастому! Разумеется, Карраш просто лепит с чужих тел то, что считает нужным, а в последние годы бегает исключительно в облике хмеры… это ради Траш, если еще не понятно… Но ни ее силы, ни ловкости, ни других способностей не имеет. Только носится быстро да нрав свой дурной демонстрирует, когда не надо. А теперь вот и летать наконец научился.

Таррэн пораженно покачал головой: ну, Белик, ну, малыш, ну и друзья у тебя обнаруживаются! С Траш хотя бы ясно – кровная сестра, подруга, вторая половинка. Но чтобы приручить дикого мимикра, даже вместе с хмерой, усмирить его, держать в ежовых рукавицах и соблюдать некие условия, удобные для них обоих… А ведь какие кульбиты этот нахал выделывал в караване! Но как мимикр мог так спокойно находиться в обществе людей и позволять собой командовать?!

– Давай, малыш, не трусь, совсем немного осталось, – вдруг прошептал Адвик, стискивая кулаки и неотрывно следя за полетом мимикра. – Ты сможешь! Давай же!

Карраш, как услышал, прямо на лету сорвал зубами драгоценные ножны, уверенно размахнулся и, каким-то чудом совладав со своими крыльями, сумел бросить хозяину в руки. Белик благодарно кивнул, ловко поймал тяжелый чехол и, зажав его в зубах, подтянулся к самому уху саламандры. Она вдруг заметалась, заревела раненой хмерой, пару раз даже плюнула огнем, но в Гончих не попала – те успели вовремя отскочить. Зато от души прошлась жарким пламенем по нестройным рядам своих соратников, часть из которых в мгновение ока превратилась в дымящиеся головешки, часть испуганно шарахнулась назад, а остальные заметно занервничали.

Кажется, в этот миг прозрения и понимания собственной уязвимости она даже позабыла про висящие тяжким грузом узы, которые намертво связали ее с остальными тварями. Саламандра больше не обращала на них внимания, потому что угроза ее собственной жизни оказалась очень реальна: стоило только допустить жалкую козявку к шее! И она, как никто сейчас, знала, что очень близка к проигрышу.

Многочисленное воинство, почувствовав неуверенность вожака, тоже растерялось и как-то неуверенно отшатнулось от стен. Те, кто успел взобраться наверх, с несчастным видом начали вдруг озираться по сторонам, будто не представляли себе, каким образом их занесло на такую верхотуру. А главное – зачем?! Те, кто в этот момент пытался разорвать чье-то податливое горло, начали испуганно пятиться. Оставшиеся внизу твари взбудораженно зашевелились, заметались, растерянно завыли, не понимая, что происходит, но вокруг были только странные, незнакомые, чужие морды, чьи-то лапы, хвосты и пластины, от которых становилось дико страшно.

Разношерстная армия, внезапно взвыв на сотни голосов, окончательно смешалась и наконец рванула в разные стороны, давя друг друга, пихаясь, толкаясь, топча и стараясь как можно скорее добраться до спасительных деревьев. Замешкавшихся питонов просто вмяли в землю, жуков старательно огибали, потому что сочащийся из их жвал яд был покрепче «Золотой пыльцы». Богомолов безжалостно разогнали, да они и не особо сопротивлялись. Мелких кошек вынесли на себе, кого-то разорвали в клочья, кого-то оставили погибать под стенами злосчастной крепости, кому-то досталось несколько колючих жал под испуганно поджатые хвосты…

Но тут бешено взревели три оставшиеся хмеры, и паническое бегство приостановилось.

Таррэн с досадой поджал губы: а эти кошечки будут поумнее медведиц. Еще ни разу не приблизились настолько, чтобы он смог достать их стрелами. Держатся вместе, тесной стаей, грамотно прикрывая друг друга и умело скрываясь среди густого переплетения ветвей. Если они сумеют взять узы в свои лапы, заставе придется туго: тварей все еще оставалось немало, с запада снова подтягивается какая-то подозрительная темная туча – слишком быстро, чтобы быть обычной. Плюс выжило много летунов из первой волны, часть ползающих тварей тоже воспрянула духом. Надо что-то делать. Тем более что у Белика скоро начнутся серьезные неприятности.

Он с замиранием сердца следил за сумасшедшими прыжками Гончей, что металась по загривку обезумевшей саламандры подобно дикому коту. Белик скакал, перепрыгивая с пластины на пластину, будто танцевал какой-то странный танец. Временами падал, пропуская над собой шипастый хвост, которым огнедышащая тварь орудовала на удивление ловко, а затем снова вскакивал и мчался вперед, постепенно, шаг за шагом, очень медленно, но все же продвигаясь к вожделенной цели. Если малыш не удержится, если сорвется, попадет под прямой удар или, упаси боги, под струю жидкого огня, вырывающегося из раззявленной пасти с завидным постоянством, никакие маги не спасут, никакая броня не убережет: слишком неравны силы. Но он как заведенный неистово метался из стороны в сторону и упорно шел вперед.

Вот наконец сумел подскочить высоко, чтобы уцепиться за костяные гребни на затылке саламандры. Мигом подтянулся, проворно поджал ноги, избегая чиркнувших под ними хвостовых шипов. Снова подпрыгнул, изгибаясь как настоящая змея и пропуская очередной удар. Опасно покачнулся, пригнулся, едва удерживая хрупкое равновесие и балансируя, словно акробат на канатах. Выругался наверняка, хотя слов с такого расстояния не слыхать. Затем все-таки выхватил оба эльфийских клинка, отчаянным рывком взметнулся на самый верх, в сотый раз уходя от мощного хвоста, и со всего маху загнал свои серебристые молнии точно под крохотное ушное отверстие: сак’раши – чуть правее, с’сирташи – левее.

Оба пылающих клинка вошли в чешую, как нож в масло, и без всяких усилий пропороли неподатливую плоть. Вместе с позвонками, жилами и всем остальным.

Саламандра вздрогнула и как-то странно осела.

– Есть! – восторженно выдохнул Муха, бесцеремонно пихнув темного эльфа локтем. – Он ее достал! Ты видел?! Малыш ее достал!

Белик облегченно перевел дух и прижался всем телом к стремительно краснеющей чешуе. Пользуясь кратким мигом неподвижности ошеломленной внезапной болью саламандры, он начал потихоньку сползать вниз. Медленно и осторожно, боясь поскользнуться. От внезапного рывка могучего тела несильно вздрогнул, изо всех сил вцепился в костяные наросты и прижался, чувствуя, как содрогается под ним громадная ящерица. Затих ненадолго. А саламандра вдруг бешено взревела, завертелась на месте, мигом разбросав в разные стороны уставших Гончих, стряхнула с задней лапы надоедливую хмеру, ошалело потрясла головой, словно пыталась прогнать противных мушек перед глазами. После чего подпрыгнула, взвыла снова и вдруг со всех ног помчалась в сторону примолкшей заставы, будто решила напоследок хотя бы своим телом проломить в ней брешь. Однако, не дойдя всего пары десятков шагов, снова взвыла от ставшей нестерпимой боли в израненной шее, покосилась налитыми кровью глазами на дерзкую козявку, которая снова умудрилась взобраться на самый верх и теперь со всей мочи давила на вошедшие до упора мечи, что причиняли так много неприятностей. Но затем внезапно прищурилась и, нехорошо ощерившись, махнула тяжелым хвостом.

На этот раз – точно: Белик, не успев даже пикнуть, кубарем скатился с залитого кровью загривка и стремительно полетел вниз, грозя насмерть расшибиться о камни. Но упасть на землю саламандра ему не позволила. Извернувшись всем телом, тварь перехватила его прямо в воздухе, цапнула широкой пастью и, уже пошатываясь от слабости, мстительно сомкнула челюсти.

Люди содрогнулись, почти расслышав жуткий хруст, а у Таррэна что-то оборвалось внутри.

Однако саламандра на этом не успокоилась: с трудом держась на ногах, обливаясь кровью, она все-таки сумела заставить наглого смертного пожалеть о своей дерзкой попытке – глубоко вздохнув, разумная ящерица на мгновение замерла, странно захрипела, а затем мощно выдохнула прямо сквозь сомкнутые зубы. За неудачную атаку, за проваленный и такой славный план, который непременно бы увенчался успехом, если бы не эта козявка, за долгий месяц подготовки, за погибших «рядовых», за все неудачи, что только были…

Белик даже не дернулся, когда его со всех сторон охватило горячее пламя. Кажется, он вообще уже не дышал, потому что выжить под чудовищным прессом из могучих челюстей, усеянных к тому же острейшими зубами, было просто невозможно. Он не видел побелевших как полотно лиц боевых товарищей, не услышал горестного вскрика дядьки, не заметил взвывших от ужаса Гончих и яростно поднявшуюся на дыбы Траш… ничего уже не видел. Только слабо дрогнул в гигантской пасти и окончательно обмяк, свесив натруженные руки меж длинных клыков и бессильно уронив голову.

Он не дернулся и тогда, когда бешено взревевшая хмера в гигантском прыжке сумела-таки дотянуться до горла ненавистной твари и с хрустом сомкнуть железные челюсти, заставив саламандру истошно завыть и выплюнуть искореженное тело из пасти. Не почувствовал короткого полета в никуда, не видел стремительно приближающейся земли и, кажется, даже не понял, что за неведомая сила перехватила его снова. Прямо на лету, не дав упасть и разбиться об острые камни. Но сделала это очень бережно, обхватила, обняла и со всей доступной скоростью понесла прочь. Туда, где был долгожданный покой.

Над притихшим полем раздался многоголосый стон.

Откуда-то сверху жалобно закричал Карраш, который с усилием нес свою ношу, но упорно сжимал когтистые лапы. Сбив крылом какую-то крысу и злобно огрызнувшись на прыснувших в стороны мышей, он быстрее молнии понесся домой, неся с собой потерявшего сознание, а скорее всего – погибающего хозяина, которого смог так удачно поймать в воздухе.

Гончие судорожно выдохнули, в подробностях наблюдая за агонией своего вожака, но времени на сожаление не было. Зная, чем заканчивается соприкосновение эльфийского «проклятия» с местной нечистью, они отшатнулись, отпрыгнули и поспешили оставить между собой и издыхающей ящерицей как можно большее расстояние. Белик уже далеко, здесь ничего не изменить и не исправить, о нем теперь есть кому позаботиться, но родовые клинки эльфов сейчас так жахнут, что сметут с земли все, что окажется ближе сотни шагов. Даже их. Поэтому суровые Стражи попятились, не отрывая горящих ненавистью взглядов от корчащейся в судорогах саламандры, до скрипа сжали челюсти и, стараясь не думать о том, жив ли еще их юный вожак, с максимально возможной скоростью кинулись к заставе.

Урантар до боли сжал кулаки, неотрывно следя за племянником, его стаей и верным Каррашем, который, уже едва шевеля крыльями, совершал настоящий подвиг – с трудом волок бездыханного пацана. Он хрипел от натуги и дикой ломоты в слабеющих, не приспособленных к таким нагрузкам крыльях, но все равно упорно летел.

Многочисленные Сторожа нервно сглотнули.

Боги, да там же не осталось ничего живого! За Беликом тянулся такой шлейф огненных искр, что было яснее ясного: это до сих пор горела одежда. Вернее, уже само тело, потому что одежду должно было испепелить почти мгновенно: саламандра не зря считалась самой смертоносной огненной тварью пределов – ее огонь прожигал даже камень!

Таррэн тихо охнул, понимая, что помочь тут не в силах, но был все еще не способен оторвать остановившегося взгляда от плачущего мимикра, что наконец с хрипами перевалился через каменные зубцы и буквально рухнул под ноги воеводы, до последнего закрывая изувеченного хозяина и драгоценного друга широко раскинутыми крыльями. От Белика шел такой жар, что страшно приблизиться, он был покрыт копотью с головы до ног, на плечах и груди до сих пор тлели жалкие обрывки одежды, а все остальное, что позволяло разглядеть широкое крыло, было отвратительно черным и каким-то… резко истончившимся.

– Бел! – простонал неподалеку Литур и со всех ног кинулся к покрытой копотью фигуре. – Да как же ты… Боги, да помогите же…

Он в мгновение ока растолкал молчаливую толпу, начавшую собираться возле неподвижного тела Гончей, упал на колени, ничуть не испугавшись лютого жара. Одним махом сбросил с заживо горящего пацана дымящиеся обрывки и, сдвинув поникшее крыло в сторону, щедро плеснул на дымящийся доспех воду из выхваченной у кого-то фляги. Затем еще и еще. Людей обдало горячим паром, Карраша с хозяином мгновенно заволокло белым дымом и на некоторое время скрыло от любопытных глаз.

В то же мгновение снаружи раздался быстро нарастающий гул, небеса снова потемнели и отчего-то начали скручиваться над хрипло дышащей, но все равно ползущей к заставе саламандрой в тугой смерч. Она все еще была жива, все еще упорно пыталась добраться до ненавистных смертных и, царапая землю когтями, медленно подтягивалась на ослабевших лапах, не замечая, как ярко светятся в широкой ране родовые клинки Л’аэртэ. Вдруг резко похолодало, будто вот-вот должна была разразиться буря, следом подул свирепый ветер, свинцовые тучи распороли первые молнии. Люди с пониманием пригнулись, на какое-то время отвлекшись даже от Белика, а затем и вовсе упали на камень ничком. Потому что раздавшийся сверху оглушительный грохот был таков, что казалось – это небесный купол начал разваливаться на части.

Таррэн, пригнув голову вместе со всеми, невесело улыбнулся: да, малыш знал, что делал, когда всаживал свое «проклятие» в тело ящерицы по самую рукоятку. Он разрубил прочную кожу, дал надежной чешуйчатой броне разойтись, сломал единственную преграду для действия смертоносной магии перворожденных, для которой нужно было, как выяснилось, только одно – коснуться крови. Ради этого он так спешил, ради этого рискнул всем, ради этого так упорно пытался добраться до важнейшего нервного узла – чтобы вонзить туда оба родовых клинка, обездвижить громадную зверюгу, не позволив ей добраться до заставы, и заодно выиграть драгоценное время для магического взрыва. Он не хотел рисковать чужими жизнями. Никогда. Ни разу. А вот своей, похоже, не слишком дорожил.

Эльфы хорошо защищали свое оружие старыми добрыми рунами. Малыш как-то правильно сказал, что защитные узоры наносились на оружие всех перворожденных, но далеко не всегда они были столь мощны, как на родовых клинках наследника темного трона. И сейчас, когда время наконец-то пришло, Таррэн чуть не впервые видел, насколько силен был его погибший брат, сумевший вплести такую страшную магию в свои мечи.

Повинуясь невидимой воле, с неба почти одновременно ударили две ветвистые молнии и мгновенно притянулись к земле. А затем с поразительной точностью вошли в богато изукрашенные рукояти, через них – в умирающее тело саламандры, прошили его насквозь, буквально разорвав пополам, и так же быстро угасли.

Какое-то время земля еще содрогалась от немыслимой мощи разряда, но затем постепенно успокоилась. За ней утих свирепый ветер – так же быстро, как и появился, свинцовые тучи разошлись, будто их никогда не было, в небе перестало угрожающе греметь, над заставой воцарилась неестественная тишина, а слегка оглушенные и потрепанные Гончие смогли наконец взобраться на стены.

– Добейте гадов, – сухо бросил Шранк, спрыгивая рядом с тяжело дышащим Каррашем и отчаявшимся Литуром, что сумел лишь отереть испачканное, чудом не пострадавшее лицо Белика и стянуть с него кольчужный капюшон. – Мы тут сами разберемся.

– Бел… – На руки юноши хлынул водопад густых каштановых волос.

Гончие внезапно посуровели, кинули на новичка пристальный взгляд и властно отодвинули в сторону, сгрудившись вокруг вожака тесным кольцом. Никому не позволили приблизиться, даже на дернувшегося воеводу хмуро рыкнули в десять голосов, а потом осторожно опустились на корточки, бережно отодвигая распластанное крыло Карраша.

Таррэн поджал губы и резко отвернулся, стараясь не думать о том, во что превратился бойкий и языкастый пацан. Он даже отсюда чувствовал запах паленой кожи с мерзким привкусом горелого мяса. Да мальца еще и перекусили пополам. Если он даже каким-то чудом дышит, что маловероятно, то внутренности все равно должны превратиться в настоящую кашу. Наверняка от Белика остался лишь жалкий обгорелый обрубок, который и человеком-то уже назвать нельзя.

Он до крови прикусил губу. Это их вина. Это они не сумели справиться, не сумели защитить. Не успели помочь. Прозевали опасность. Не сделали самого важного.

Давешняя тоска вгрызлась в эльфа с новой силой, заполнила собой все существо, заставляя дышать с немалым усилием, сердце – биться часто и неровно, а руки – непроизвольно сжиматься в кулаки. В груди эльфа что-то противно затрепыхалось и нехорошо заныло, потому что этот дерзкий и отчаянно смелый человечек успел-таки зацепить его за живое. Заставил на многое посмотреть иначе, с чем-то смириться, о чем-то задуматься.

Урантар и псы едва сдерживали горестный крик. Пыталась держаться и Траш, что сейчас упорно тащила сюда чудесные клинки маленького побратима. Карраш же плакал, не стесняясь, уже в голос. Ничего не видели от навернувшихся на глаза слез и Стражи.

Разве не знал Белик, что люди за него любому глотку порвут? Разве забыл, как трепетно к нему относятся? И все же мальчишка совершенно не берег себя, а упорно, раз за разом, лез в самое пекло, словно ему жизнь совсем не в радость!

– В-велимир, удави их, – дрогнувшим голосом попросил воевода, с трудом возвращаясь к еще кипящей схватке. – Я очень тебя прошу: убей столько, сколько сумеешь. За Белика. Пожалуйста. Буду должен.

Маг молча кивнул, но поднять руки и начать сложное заклятие не успел – Таррэн перехватил на полпути, сделав красноречивый знак: я сам. Говорить еще не мог – горло перехватило болезненным спазмом, но зато так посмотрел, что немолодой чародей лишь вздрогнул и невольно втянул голову в плечи. На миг ему отчего-то показалось, что из зеленых глаз эльфа холодно и мертво смотрела сама преисподняя, там вдруг стало красно от бешеного, рвущегося наружу пламени – истинной и действительно страшной силы темного мага, который так долго не желал ее показывать. И эта сила откровенно пугала.

Темный эльф обвел потяжелевшим взглядом разрозненное войско тварей, удерживаемое вблизи стен только усилиями трех оставшихся хмер. На мгновение окаменел от ревущей внутри знакомой ненависти к этому осколку прошлого – Проклятому лесу, посмевшему забрать у него Белика. Затем зло прищурился и вдруг легко вскочил на один из зубцов, больше не желая сдерживаться.

Таррэн нехорошо улыбнулся и наконец позволил себе то, от чего упорно отказывался целых два столетия: признал свою кровь, призвал ее, позволил вести эту партию. Окунулся в нее с головой и мгновенно почувствовал, как с готовностью разливается по жилам, подобно смертельному яду, огненный смерч, способный одним касанием снести целые города. Как огонь наполняет бешенством и неукротимой яростью все его существо. Как пылают пламенем глаза, как сыплются искры со сжатых в кулаки пальцев. И как свиваются внутри тугие кольца невиданной смертными мощи.

Давно он не обращался к своей истинной силе. Целых двести лет терпел и учился жить иначе. Надвое разрубил свою душу, чтобы не оставить настойчивым преследователям ни малейшего знака. Смыл все следы. Разорвал прошлое. Разделил себя на куски, безжалостно изрезал и надежно спрятал ту часть, которую ненавидел с детства. Запретил себе вспоминать. Зарекся будить силу. Запечатал за сотней замков и спрятал так глубоко, как только смог, – под живое сердце, за болью и горечью, оставшейся после добровольного отречения. Давно он не слышал яростного пения этой проклятой крови.

Все последние двести лет он упорно избегал вспоминать о собственном происхождении и о том долге, что тяжким грузом лег ему на плечи.

«Двадцать… их было двадцать, – прикрыл глаза Таррэн, силясь прогнать воспоминания. – Все юные, невинные и совершенно беспомощные. Их было двадцать – молодых смертных девушек, которых я не успел спасти. Не смог перехватить руку брата, не узнал, что творится в священной роще, не сумел его опередить. Их мертвые лица снятся мне в кошмарах, неподвижные лица, похоже, будут преследовать до конца его дней. Безвольно опущенные руки с высеченными прямо на нежной коже рунами изменения без конца возвращаются в воспоминаниях. Погибшие девушки вопрошают: «За что?» Он не пощадил даже детей, а я… Я не сумел спасти им жизнь…»

Таррэн глухо застонал, когда старательно похороненные воспоминания снова обрушились на него всей своей тяжестью и сделали этот миг по-настоящему невыносимым. Да, он должен был предусмотреть, что это случится, должен был быть готовым. Зная Талларена лучше многих, должен был предвидеть, что он не остановится…

Урантар правильно сказал, что к некоторым вещам невозможно привыкнуть. Как невозможно забыть тот проклятый день, когда ты мог бы спасти сразу двадцать невинных жизней, но, к своему стыду, не успел. А теперь все. Хватит жертв на сегодня. Хватит того, что пострадал мальчишка, который кровью поклялся сохранить Таррэну жизнь. И он сохранил, Торк бы его побрал! Сам ушел, а его все же сберег. Он не нарушил слово, не искал славы, не боялся ничего. Таррэн корил себя тем, что, если бы решился раньше, возможно, все вышло бы по-другому, не так погано, как сейчас. И Гончим не пришлось бы скорбеть над погибшим малышом, которого они не смогли защитить. Никто не смог.

Таррэн рывком сбросил надоевшую кольчугу, сорвал шлем, позволив волосам свободно струиться по плечам, глубоко вздохнул и наконец отпустил то, что так долго носил в себе. Ненависть? О да! Оказывается, не так уж она и страшна. По крайней мере, для того, кто похоронил себя два века назад. Страх? Его никогда и не было: зачем бояться тому, кому смерть на роду написана? Боль? К ней он давно привык. Но боль за другого оказалась сильнее даже ненависти к себе.

Белик…

Таррэн знал, что выглядит ужасно. Знал, что его глаза в этот момент превратились в два бездонных провала, в которых бушует настоящий огонь. Знал, что у него, в отличие от человеческих магов и даже светлых, сейчас не только руки полыхают бешеным пламенем, но и лицо, и тело, и даже волосы, потому что в них тоже мечется лютое пламя ненависти. И точно такой же огонь поднялся сейчас от заставы до самого горизонта, красноречиво показав его истинную силу. Этот огонь мгновенно охватил гигантское поле, победно взревел, напитываясь чужой ненавистью и болью, а теперь полыхал от края до края, отражаясь в глазах темного мага и делая их еще страшнее. Он плясал бешеными языками всего в нескольких шагах от остолбеневших людей, заживо сжигая обнаглевших тварей, но, повинуясь железной воле, не смел тронуть ни одного смертного. И Таррэн знал, что так должно быть. Так было, есть и еще будет через много веков. Это отзывалась сейчас его кровь. Его боль. Его гнев.

Так страшно откликалось наследие Изиара. Так когда-то говорил со своими подданными проклятый владыка. И так он призывал полчища демонов из Нижнего мира – языком силы, языком власти и той самой ненависти. Это случилось здесь, ровно девять тысячелетий назад, но вот время снова пришло, и теперь Таррэн тоже взывает.

Ненависть – вот в чем была мощь Изиара, и Таррэн ненавидел его за это. Почти так же сильно, как и себя сейчас – за то, что в нем этого чувства было ничуть не меньше, чем во владыке прошлого. За то, что Изиар – его давний предок. За то, что они оба прокляты. Но больше всего за то, что Таррэн снова, как и два века назад, не успел ничего изменить. Ненависть… В ней сила и слабость. Это чувство еще живо в сердце темного эльфа, оно жаром течет в его крови. Этот зов еще долго будет эхом гулять по Серым пределам, потому что сегодня Таррэн был невероятно зол. Тварям не будет пощады! Не будет спасения от этого гнева!

Именно ненависть – ключ к истинной силе владыки Изиара. Так, как и говорил когда-то старый хранитель знаний. Именно она – единственный ключ к «Огню жизни», страшнее которого нет магии в этом мире. И именно этот «огонь» призывал сейчас из глубин собственной души темный эльф.

Таррэн открыл неистово пылающие веки и коротко выдохнул, прекрасно зная, что у светлых сейчас весьма неприглядно отвисли челюсти. Что смертные испуганно пятятся назад, спотыкаясь и не смея отвести взгляда от его объятой пламенем фигуры. Творят охранные знаки и страшатся, что этот горящий взгляд хотя бы на миг остановится на них. Но еще сильнее они боятся того, что бешеное пламя все-таки доберется до их тел, ведь сейчас оно стало действительно страшным – ревущим, неистовым, ужасающе мощным. Взвилось выше самых высоких зубцов внезапно осветившейся заставы. Почти до загоревшихся, как в аду, небес.

Он не стал оборачиваться.

Зачем? Не их вина в том, что случилось. Ни тогда, два века назад, ни даже сейчас. Видит бог, не они виноваты в этих смертях. А потому он смотрел лишь вперед – туда, где испуганно вжались в землю три жалкие хмеры, где притихли удерживаемые ими твари, где опасливо приземлялись гигантские ящеры, слегка опоздавшие к первой волне и лишь сейчас пришедшие на обещанный кровавый пир.

Таррэн отчего-то хорошо почувствовал их общий страх и понял, что это был страх перед ним – перед его кровью, его наследием и его проклятием. Перед этим бушующим на поле «Огнем жизни». Теперь они хорошо знали, кто вернулся сюда. Знали, что за сила открывала за ним глаза. Чувствовали его гнев и отчаянно боялись. А вместе с ними, где-то там, впереди, за деревьями, холмами и оврагами, медленно просыпался от тысячелетнего сна Лабиринт. Просыпался неохотно, отвечая на настойчивый и властный зов потомка своего древнего создателя. Просыпался, чтобы встряхнуться, открыть вросшие в землю двери и покорно склониться перед новым повелителем. Хозяином, который снова, как тысячу лет назад, вернулся потребовать свое.

Темный эльф чувствовал это. И наконец-то понимал, почему всего один раз в целую эпоху Проклятый лес ненадолго утихал. Теперь он знал причину, потому что сейчас это коварное, многоликое и многоглавое существо узрело его, своего нового повелителя. Признало наследника Изиара, почуяло его волю и покорно склоняло голову.

Проклятый лес действительно был живым, действительно смертельно ненавидел чужаков, но он так же дико боялся своего истинного создателя и хозяина того ужаса, что прячется в самом сердце его непроходимых дебрей. Он больше не будет противиться, не посмеет ослушаться, он притихнет и больше не станет пытаться уничтожить чужаков. Он будет смирным и послушным, как свирепый пес, внезапно ощутивший на вздыбленном загривке твердую руку хозяина. Он принимал своего вернувшегося повелителя.

Так, как было заповедано почти девять тысячелетий назад…

Глава 23

– Хозяин… – смиренно вздохнул воспрянувший от долгого сна Лабиринт.

– Хозяин… – виновато прошелестел Проклятый лес.

– Хозяин? – покорно отступили от заставы мохнатые бойцы и жадно уставились на него тысячами горящих глаз. Они все еще не ушли, все еще ждали чего-то под сенью густой листвы и среди причудливого переплетения колючих веток. Виноватые, испуганные, потрясенные его мощью. – Мы твои, хозяин… дай волю… только не губи…

«Назад! – хлестнула их чужая ярость, и разношерстная армия в неподдельном ужасе прыснула в разные стороны. – Не сметь сюда даже приближаться! Чтоб ни один не вернулся до тех пор, пока я не позволю!»

«Как пожелаешь», – донеслось в ответ беззвучное, следом послышался шорох множества лап, и спустя пару мгновений вокруг человеческой крепости стало оглушительно тихо.

Небеса пугливо замерли, словно опасались, что молодой повелитель вдруг решит обрушить их на землю. Ветер моментально стих, прекратив трепать угольно-черную гриву темного эльфа. Обширное поле опустело, лишь коротко шелохнулись пышные кроны да тревожно пискнула вдалеке невидимая птаха. Но и она тут же придушенно затихла: кажется, хозяину не понравился ее голос. А его бурлящий вулканом гнев больно разил даже на расстоянии.

По зеленым верхушкам прошла волна нервной дрожи. Полуразумные лианы поспешно подобрали свисающие до земли концы и затаились. Многочисленные шипы и острые ветки торопливо втянулись куда-то внутрь. Зверье бесследно растворилось в непроглядной темноте, а колючая трава пригнулась к земле, страшась разгневать хозяина еще больше. Те, кто мог, опрометью бросились вон. Кто не умел бегать, просто уполз. Кто мог летать, уже давно забился в далекие пещеры и трясся от непередаваемого ужаса. Ну, а самые невезучие старательно зарывались в землю, твердо намереваясь просидеть там ровно столько, сколько потребуется взбешенному хозяину, чтобы успокоиться. Или же до тех пор, пока он сам не велит выбраться наружу, потому что наказанием за ослушание станет мгновенная смерть.

Таррэн, чувствуя себя опустошенным, глубоко вздохнул. А когда осознал, что произошло, и понял, как действовать дальше, медленно открыл глаза, ничуть не удивившись опустевшему полю.

Да, теперь он знал, что прогулка по Проклятому лесу будет для него гораздо более простой, чем представлялось вначале: ни одна из живущих там тварей не посмеет к нему прикоснуться, не решится напасть, пока в нем бурлит сила Изиара. Это горькая истина, которую ничто не изменит: ни боль, ни жизнь, ни даже чужая смерть. Проклятый лес стал ему полностью послушен и покорен, как верный раб у ног своего повелителя. Он может отправиться хоть сейчас, один, и нигде не встретит преграды, вплоть до самого Лабиринта. Теперь проводник стал не нужен – лес откликнулся на зов и не позволит ему отклониться от цели. Никогда. Потомок Изиара всегда найдет Лабиринт по зову крови, всегда различит его тихий шепот, не промахнется и не повернет обратно. Теперь путь стал почти безопасен, и за Траш с Каррашем можно не беспокоиться. Вот только цена этого знания оказалась слишком высока, ведь Белика рядом уже не будет.

Таррэн на мгновение замер, справляясь со знакомой смертной тоской, и тихо вздохнул: «Прости, малыш, за то, что я так долго медлил. Прости мою слабость и… спасибо за все. Надеюсь, этот огонь доставил тебе удовольствие. Считай, что это прощальный подарок, мое отчаяние, вся моя боль. Как память. Не песня, конечно, но все же… Хотя, если выживу, непременно сыграю и ее. Так, как ты любишь. Клянусь…»

Темный эльф коротким жестом погасил бешеный огонь, убедился, что по ту сторону стен не осталось ни одного живого существа, осмелившегося бы напасть на заставу в ближайшие семь дней. Именно такой срок отмеряется безумцу, чтобы войти в Лабиринт. Властно успокоил бушующий внутри ураган древней магии. Внимательно проследил, как утихает свирепое пламя в его руках, заставил тяжкое бремя вины пугливо прижаться и неспешно уползти на дно. С усилием отогнал непрошеное отчаяние, отодвинул в сторону нещадно грызущую боль, встряхнулся, потому что не имел права на слабость, и, вернув себе невозмутимое выражение лица, упруго спрыгнул со стены.

Ну, есть вокруг кто живой? Или все сбежали?

Он вопросительно поднял черную бровь, стряхнул пепел с еще горячего плеча и с некоторым удивлением признал, что живые есть, и немало. Причем, как ни странно, Стражи почему-то не шарахнулись от него. Просто отошли в сторонку, чтобы случайно не подпалило пятки, и теперь совершенно спокойно ждали продолжения. Ни страха, ни мрачного обещания в глазах, ни даже беспокойства. Лишь вежливое удивление и молчаливый вопрос: мол, ты как, ушастый, пришел в себя?

Таррэн на мгновение даже растерялся: кажется, его жутковатые способности и то, что он оказался одним из сильнейших магов своего народа, никого особо не удивили? Дескать, ну, эльф. Ну, маг. И что дальше? Невозмутимо пожали плечами, одобрительно похлопали по плечу и разошлись по своим делам. И светлые не лучше – с пониманием кивнули, после чего совершенно спокойно вернулись к прерванному разговору.

Таррэн озадаченно кашлянул.

– Очень впечатляюще, – скупо похвалил воевода, едва страшноватые искры в глазах эльфа окончательно угасли. – Приятно видеть опытного мага за работой. Мое уважение, хранитель. Не знаю, зачем ты так долго скрывал свою силу, но очень рад, что не ошибся в предположениях.

Темный эльф коротко кивнул и сделал вид, что не заметил откровенно опасливых взглядов от бывших попутчиков – единственных, кто хоть как-то отреагировал на его преображение. Наверное, они даже не думали, с кем довелось делить кров и пищу долгие недели пути. Вон как рыжий ошалел: прямо хоть портрет пиши, хоть статую ваяй, хоть гордись собой, что в кои-то веки сумел надолго выбить его из колеи. Есть чем похвастаться, потому что хранители испокон веков имели отношение к правящему дому, как у светлых, так и у темных. А у темных к тому же они и сами являлись носителями крови Изиара, хотя, конечно, не были прямыми наследниками.

– Ну… э-э-э… – вяло промямлил рыжий, когда взгляд темного эльфа остановился на нем. – Предупредил бы хоть! Я б тогда поменьше дергался, зная, что тут под боком есть темный маг!

– Да уж, – негромко фыркнули откуда-то из-за спин молчаливых Гончих. – Осталось только медаль на грудь повесить и спеть хором гимн. Прямо страх, какую ты им гадость устроил, ушастый! И подумать только… Столько времени скрывал свои умопомрачительные способности! Я в восторге!

– Кому-то грех жаловаться, – буркнул Урантар, на мгновение обернувшись. – У кого-то совести, между прочим, хватает даже сейчас морочить людям головы. Ну-ка, высунься наружу и покажи мне свою наглую физиономию.

– Щас! Я в таком виде вообще никуда не высунусь! Шранк, ты мне друг? Ты же поделишься своей большой и теплой курткой?

– И не надейся.

– Что?!

– Пока не умоешься и не приведешь себя в порядок, не дам, – твердо повторил Шранк, старательно сдерживая торжествующую ухмылку. – Она у меня одна-единственная, и я ее очень ценю, а на тебе любые доспехи горят, как в огне. К тому же в таком виде… мм, ты неплохо смотришься. Пожалуй, я даже рискну сказать Крикуну спасибо.

– Пинок ему под зад, а не спасибо!

Таррэн на какое-то время потерял дар речи.

«Боги, я что, сплю? – пронеслось в голове у Таррэна. – Крепко сплю, и все это мне снится? Как же, откуда? Я же видел, как Белика сожгло! Как саламандра надвое перекусила, а потом еще и огнем опалила для верности! Но этот голос, этот вечно недовольный и преувеличенно рассерженный голос я бы не спутал ни с чем в целом мире! Боги… Неужели?!»

Эльф во все глаза уставился на невозмутимого Дикого пса, что стоял к нему лицом и упорно загораживал собой что-то мелкое, но, как всегда, язвительное и вечно бурчащее. А именно – дурного, языкастого, стервозного и совершенно несносного пацана, который, как и в прошлый раз, явно не собирался помирать!

Шранк хмыкнул, правильно расценив вытянувшиеся лица откровенно растерявшихся чужаков и их неуверенные взгляды, а затем улыбнулся так, что Таррэн отчего-то почувствовал себя полным дураком. Иными словами, совершенно перестал что-либо понимать.

Но разве после такого выживают?!

– Э-э-э… Белик? – осторожно позвал Весельчак, силясь хоть что-то разглядеть за спинами Гончих.

– Чего?

– Ты… это… живой, что ли?!

– А ты не рад? – сердито засопел невидимый пацан.

У Таррэна радостно екнуло сердце. О темный владыка, он действительно живой! Может, обгорел, поцарапался, поломал что-то, но, кажется, не лежит пластом и не находится при смерти. Потому что умирающие таким бодрым голосом никак не разговаривают!

Весельчак странно кашлянул:

– Ну, рад, конечно. Только… Белик, как тебе это удалось?! Открой страшную тайну, пока я не помер от любопытства. Она ж тебя пополам перекусила! И еще огнем шарахнула потом!

– Вот так, – пробурчал Белик, не торопясь выходить на свет. – Крикуна надо благодарить за доспех. А затем его же и удавить, потому что этот дрянной, наглый, бессовестный, бородатый… Литур! Перестань на меня таращиться! Отвернись, пока цел!

– Извини, – смущенно отозвался молодой воин, неловко поднимаясь и торопливо отводя глаза. – Просто это немного… Белка, я совсем не хотел, чтобы ты…

– О Торк! Ну, Крикун! Ну, погоди, мерзавец! Дай только на ноги встать! Я тебе так… за твой подарочек… ох!

Шранк молниеносно развернулся и как раз успел подхватить пошатнувшегося Белика под локоть. Очень бережно, осторожно, будто тот был хрустальным, а не выдержал каким-то образом давление чудовищных челюстей. При этом невольно сдвинулся с места, позволив наконец заглянуть себе за спину, дал возможность убедиться всем желающим, что Белик действительно живой. Только бледный чуть не до синевы, со слегка обгоревшей челкой, раздраженный и… совсем не такой, каким должен быть после дикого жара огненной саламандры.

Таррэн целую секунду оторопело таращился на это чудо, силясь осмыслить то, о чем кричали его глаза, а затем почувствовал, как мир в который раз переворачивается с ног на голову. Как плывет под ним земля, как взрываются мелкими осколками все его прежние догадки, сомнения и непонятные страхи. Как взлетают и рассыпаются на мелкие частички миллионы самых разных предположений. Как бесследно растворяются в той ослепительной истине, что обнаружилась только сейчас, когда скрытная Гончая в силу ряда причин почти целиком лишилась одежды, за исключением удивительного, прекрасного, неповторимого доспеха, укрывающего ее от носков до кончиков пальцев на руках подобно второй коже.

Он был непроницаемо черен, этот необычный наряд, сидел поразительно плотно, как влитой, но при этом оставался гибким, подвижным, позволял хоть танцевать, нисколько не стесняя движений. Настоящий шедевр! Более того, прокаленный в дыхании саламандры и затем облитый холодный водой, он отчего-то приобрел дивный блеск, подобно мягко переливающейся чешуе дракона, которой были не страшны ни удары, ни пламя, ни холод, ни даже время. Он почти не пострадал, несмотря на все злоключения Белика, только заимел пару приличных вмятин на боках да длинную царапину на правом бедре, где недавно прошлись острые зубы гигантской саламандры. Зато, словно в отместку, облепил хрупкую фигурку Гончей настолько плотно, что теперь наглядно показывал остолбеневшим гостям заставы, в чем же они ошибались.

Таррэн неожиданно понял, что ему срочно нужно присесть. Будто опомнившись, глупое сердце знакомо дрогнуло, а затем заколотилось так быстро, как никогда прежде. Мысли лихорадочно заметались, забегали как ужаленные. А потом наконец выстроились в четкую картинку, от которой хотелось тихо застонать: «Боги, за что вы так со мной? Почему?»

Как все это было возможно?! До чего же надо было быть слепым, чтобы не заметить! И не рассмотреть в Белике совершенно другого человека! Не дурного пацана с отвратительными манерами, не просто Гончую с холодными глазами, не просто побратима свирепой хмеры, а нечто совсем-совсем иное. Не заметить эти маленькие ступни, укрытые гибкими черными чешуйками до изящных лодыжек. Или красиво очерченные голени, плавно переходящие в заманчиво стройные бедра, от вида которых невольно перехватывает дыхание. Узкую талию, которую прежде было не видно за мешковатой одеждой. Плоский живот, мягкий и нежный, к которому было бы за счастье просто прижаться лбом и надолго застыть в неподвижности. А может, тонкие руки с длинными пальцами, что таили в себе удивительную силу? Или восхитительно мягкую кожу, которая никогда не знала бритвы? Чудный изгиб губ и изумительной формы скулы, которые с первого же дня не давали покоя? А еще – идеальную линию груди с двумя небольшими острыми холмиками, которые не скрывала, а скорее подчеркивала коварная броня и которых просто не могло быть у мальчишки! Но они, бесспорно, были, потому что Белик… Белик на самом деле никогда не являлся мальчишкой.

Не он, а она – вот как было правильнее. Всегда – только она, и никак иначе. Белка.

Больше никакого обмана, тайн и недоговоренностей. Ничего, кроме истины, потому что на этом нежном и удивительно гармоничном лице сияли до боли знакомые, пронзительные голубые глаза. Те, от которых, как и всегда, невозможно было оторваться. Пленительные, волшебные, незабываемые, те же самые глаза! И в них сейчас ярко сверкали все льды этого мира.

– Если кто-нибудь из вас брякнет очевидное, удавлю на месте, ясно? – холодно сказал… сказала Белка, отстраняясь от Шранка и медленно обводя потяжелевшим взглядом одинаково ошарашенные лица.

Таррэн поймал быстрый и острый, как отточенный кинжал, взор, но благоразумно промолчал, хотя хотелось в голос взвыть и рвануть на себе волосы с досады. Он понимал: не стоило ее злить. А то, что она злилась, было видно хорошо: не зря Гончие, повинуясь мимолетному знаку своего вожака, слаженно отступили и выжидательно замерли, да и остальные Стражи начали подозрительно быстро расходиться.

Надо думать, что Белка здорово рассердилась – для этого были все причины. И Таррэн уже научился ее немного понимать. За долгие три недели дороги можно многому научиться. Хотя самого главного он, к своему стыду, так и не увидел.

Белка…

А ведь Литур еще в самый первый раз назвал ее именно так: Белка. С удивлением, неверяще, с тем странным придыханием, которое появляется у мужчин, если вдруг в жизни удается найти ту, с которой хотел бы связать свою судьбу еще много лет назад, да что-то не сложилось, не связалось, не вышло. А потом вдруг получил еще один шанс и с трудом справляешься с бурлящими через край эмоциями.

Белка… Боги! Никто даже подумать не мог, насколько мальчишка был прав! Он ведь знал, он же рос вместе с ней! Небо! А Траш? Ведь Седой сразу сказал, что хмеры не терпят возле себя самцов! Чуть не со смехом подтвердил, что Белик – ее «главная самка»! Но они и тогда не сообразили, что их буквально тычут носом в правду! Видно, в то время такая правда была никому не нужна… А оторопелые взгляды Илимы и ее опекунши, когда они случайно узнали? А бесконечные и необъяснимые отлучки во время стоянок? Она ведь никогда и нигде не приближалась к воде, если не была уверена, что никто не увидит! Всегда следила за остальными! Маленькая, скрытная и очень умная Гончая, которая сумела так ловко обвести всех вокруг пальца!

«Это ведь тебя я чувствовал много раз, когда уходил в лес, Белка? – вспоминал Таррэн. – Это ведь ты всегда наблюдала за мной краешком глаза! Ты следила за моими отлучками! Ох, Белка… не зря я сходил с ума от этих несуразностей и странных кусочков головоломки, в которую ты впутала нас всех. Не зря сомневался и нервничал. Не зря мое сердце так громко колотилось каждый раз, когда ты просто проходила мимо. Твои Гончие и сейчас стоят вокруг тебя настоящими церберами, чутко следят за каждым нашим движением, готовые и вежливо улыбнуться, если мы окажемся настолько умны, чтобы не возмущаться очередным обманом, и грубо дать в морду, если хоть у кого-то вырвется даже крохотная непристойность. – Таррэн опустошенно прикрыл глаза. – Ох, сердце, сердце! Ты ведь знало, что это правда! Ты ведь почувствовало ее почти сразу, в самый первый день! Ты знало, но упорно молчало, милостиво соглашаясь хранить эту тайну так долго, как только потребуется. Как она захочет. И лишь иногда, изредка, когда она была чересчур близко, ты не могло удержаться и сдавалось на ее милость… А я так ничего и не понял! Не увидел, не заметил, не признал, хотя мог бы. Мог бы сто раз догадаться, почему ты так странно екало каждый раз, когда доводилось к ней прикасаться. И на тропе, и раньше, и совсем недавно, буквально на днях, когда ее на руках пришлось нести и старательно не думать о том, до чего же хорошо она пахнет. Выходит, не зря. Эх, сердце… Как же ты могло утаить от меня эту истину?!»

Темный эльф подавил тяжелый вздох и с усилием отвел взгляд. Весельчак, напротив, вытаращился во все глаза и уронил нижнюю челюсть:

– Белик, ты что, дев…

Элиар мудро закрыл ему рот, потому что слово «девчонка» наверняка относилось именно к той очевидной глупости, которую больше никому не нужно было пояснять. Все и так прекрасно видно. Даже… гм, местами слишком хорошо. Светлые, последовав примеру собрата, благоразумно промолчали, но вместо пустых и ненужных слов вдруг синхронно отвесили изысканнейший поклон, отдавая дань и бесспорной красоте маленькой Гончей, которая действительно бросалась в глаза, и ее ловкости, и той потрясающей игре, которая заставила их так долго не видеть правды.

Белка холодно сверкнула глазами и, вывернувшись из-за могучих спин своих псов, медленно приблизилась – собранная, настороженная, сурово нахмурившаяся и готовая в любой момент огрызнуться, как дикая хмера перед стаей злобных гиен. Немного уставшая и, кажется, старательно сдерживающая боль в помятых ребрах. Но она явно не намеревалась никому показывать свою слабость. А если и прихрамывала на правую ногу, то так незаметно, что никто, кроме Таррэна, не увидел. И никогда не узнал, чего ей стоило просто стоять прямо.

Она молча оглядела мужчин, но не отыскала на их вытянувшихся лицах признаков неуместного веселья, хотя изумления и злого восхищения было хоть отбавляй. Затем удовлетворенно кивнула и все с той же потрясающей грацией подошла к краю стены.

– Траш?

На тихий голос кровной сестры снаружи скрипнули потревоженные камни, а рядом с маленькой ладошкой с силой вонзились острые когти. Громадная хмера молниеносно подтянулась, выбралась на стену полностью и брезгливо выплюнула деревянный чехол и оба эльфийских меча, которые так упорно вытаскивала и к которым никто, кроме нее и Карраша, не мог даже подойти. После чего упруго соскочила, тщательно обнюхала и, не обнаружив никаких серьезных ран, грозно глянула на дурных самцов: как они? Не обидели? Не совершили чего недозволенного?

Элиар и Танарис только беззвучно застонали, признав родовые клинки темных.

– Умница, – тихо сказала Белка, позволяя обвить себя гибким хвостом. – Каррашик?

Мимикр мгновенно вскочил на ноги и, как ни ныли натруженные мышцы, как ни болела спина от проклятых крыльев, которые он уже успел сбросить, со всей возможной скоростью примчался на зов.

– Все хорошо, – тепло улыбнулась она, отстегивая с его спины уцелевшие ремни и подбирая брошенные ножны. – Ты у меня молодец, сам в первый раз полетел… Адвик, спасибо, что помог.

Молодой парнишка только кивнул – с нескрываемой озабоченностью и очень серьезно. А затем с предельным вниманием оглядел Белку со спины, но серьезных ран действительно не было. Она справилась. Выжила. Она снова сумела и доказала, что достойна быть первой. Что по праву носит гордое звание вожака.

Убедившись, что Белка в порядке, он проворно стянул свою пропахшую гарью куртку, стряхнул с нее копоть и грязь, а затем осторожно накинул на узкие плечи, закрывая от мужских взоров ладную фигуру, от которой с трудом могли оторвать глаза даже опытные старожилы. Ну их, дурней озабоченных, еще вякнут что-нибудь под руку.

Карраш тихонько фыркнул, вспомнил недавнюю «помощь», то бишь сочный пинок под зад, от которого он просто свалился вниз, но возмущаться не стал: хозяйка была довольна, а значит, все остальное не имело значения. Белка же быстро стряхнула с родовых мечей сажу, бережно протерла и привычным движением вернула в деревянный чехол. Благодарно кивнула Адвику за одежду, после чего схватила свое «проклятие» и, ни на кого больше не глядя, направилась к домику – отдыхать.

Стражи почтительно расступились.

– Ты молодец, малыш, – подошел к ней у длинной лестницы воевода и осторожно коснулся закованного в броню плеча. – Сар’ра мог бы тобой гордиться.

Белка слабо улыбнулась, снова кивнула и быстро ушла, провожаемая странными долгими взглядами со спины. Пошла абсолютно прямо, не сгибаясь, будто нескромные мужские взоры нисколько ее не трогали. Будто не ныли нещадно поврежденные кости, не разламывалось от боли бедро, не была прикушена до крови губа, чтобы не вскрикнуть случайно… Нельзя. Пока еще нельзя. Вот когда дверь будет закрыта и Траш поделится чудодейственным «нектаром», можно тихо завыть в подушку, не сдерживая слез, – сестра никогда не предаст. А пока надо идти вперед, чтобы никто, ни одна живая душа никогда не поняла, до чего же это трудно – просто идти, когда хочется упасть и умереть на месте.

Таррэн устало облокотился на каменный бортик и невидяще уставился перед собой.

– Спасибо, – серьезно сказал воевода. – Если бы не ты, нам пришлось бы туго.

Эльф невесело усмехнулся и выразительно на него посмотрел.

– Ничего страшного, – нисколько не смутился Урантар. – Вы далеко не первые и не последние, кого Белик так дурачит. Как правило, молодежь пару месяцев пребывает в неведении, прежде чем вскроется правда. А то и подольше. Пока еще никто не догадался сам, так что смеяться и показывать пальцем на вас не будут. На своей шкуре испытали. Все без исключения, можешь мне поверить. Даже Гончие когда-то.

«Да разве в этом дело?!» – молча взвыл темный, тихо радуясь тому, что вот уже триста лет, как научился сохранять каменную физиономию при любых ситуациях. Хотя сейчас, кажется, выдержка могла ему изменить. Впервые за долгое время.

– Со всей ответственностью заявляю, что мы дураки, – пробормотал под нос Весельчак, когда гибкая фигурка исчезла внизу. – Настоящие идиоты! Особенно я, потому что пропустить такую девчонку…

– Забудь о девчонке, – холодно улыбнулся Шранк, на мгновение оказавшись рядом, и неожиданно так посмотрел, что рыжему враз расхотелось шутить.

– Да я что? Я ничего…

– Я сказал «забудь» не потому, что она занята или у тебя, наоборот, есть какой-то шанс, – соизволил пояснить Шранк. – А потому, что если ты еще раз брякнешь хоть одно слово на эту тему, Белик отрежет тебе язык. Лично. Понял? Мы предупреждаем только один раз: Белки нет, запомни это хорошенько. Есть только Белик, и все. Он, а не она, ясно? Это – закон. Никаких шуток, никаких намеков и никаких рук, иначе я вырву тебе обе. Живи, как жил, и постарайся забыть о том, что видел. А еще лучше – выкинь этот день из головы и веди себя с ним, как раньше. Все. Я сказал.

Шранк неприятно оскалился и, подав знак своим, бесшумно испарился.

– Он это серьезно? – нервно поежился рыжий. – Насчет рук и… всего остального?

Урантар сухо кивнул:

– Вполне: прецеденты уже случались. Поэтому держи язык за зубами и постарайся поменьше вспоминать о том, что увидел. Мне бы не хотелось однажды поутру выволакивать из дома Белика твой хладный труп с признаками насильственной смерти.

Весельчак понуро кивнул, а воевода, разом посуровев, обвел чужаков внимательным взглядом:

– У нас туго с противоположным полом. Это одна из причин, по которым все так устроено, почему Белик живет отдельно и почему мы так его бережем. Поэтому будьте добры не нарушать наших правил и не приближаться к домам. Никогда, ни под каким предлогом, если только вас не позовут. Малыш сам выбирает тех, с кем считает нужным разговаривать, и сам разбирается с теми, кого видеть не желает. Пока первых немного, а среди последних, чтоб вы знали, осталось немало увечных. Особенно среди тех, кто рискнул неудачно пошутить или без спроса заглянуть внутрь… гм, ночью. Мне не нужны здесь ни свары, ни ссоры, ни разборки за обладание кем бы то ни было. Гончие хорошо знают свое дело. Белик – их вожак. А остальное никого не должно волновать. Особенно вас. Ты меня понял, рыжий?

– Да понял, понял. Не дурак.

– Литур, тебя тоже касается!

– Да, – тихо вздохнул юноша. – Меня уже предупредили, чтобы держался подальше.

– Вот и славно. Тогда отдыхайте и постарайтесь привыкнуть. Белик и Траш поведут вас дальше, плюс возьмем еще пару человек для надежности. Кого именно – он сам решит. А сейчас вам здесь делать нечего: с саламандрой работать вы не умеете, лишней защиты у меня тоже нет, а шататься до утра из праздного любопытства глупо. Так что сбрасывайте перед кузней доспехи и топайте вниз, отсыпаться. Мы сами справимся. И… гм, спасибо за помощь.

Рыжий переглянулся с напарником, молча спросил мнение Совы, но тот отрицательно качнул головой: у Стражей свои порядки, и вмешиваться в них не стоит. Сказали проваливать – значит, придется уйти. Другое дело, что обсудить все в спокойной обстановке им никто не помешает.

Люди понятливо кивнули, подобрали оружие и быстро покинули стену. Светлые без лишних слов последовали за ними, оставив темного собрата, наконец-то открывшего свои истинные возможности, и сурового воеводу в одиночестве.

Таррэн хотел задать очень много вопросов: о Белке, о Белике, о Гончих и о Стражах, которые не возражали против такого положения дел. Но вопросов было так много, что он сам не всегда сознавал, какой из них важнее. Наверное, все-таки один: Белка… маленькая Белка, которая вдруг решилась принять такой странный облик. Которая заставила себя забыть о том, кто она на самом деле. Вынудила остальных принять этот выбор и вот уже много лет живет в такой ненормальной для девушки ипостаси. Сколько ей? Двадцать девять? Тридцать скоро? А выглядит как шестнадцатилетний подросток. Если, конечно, забыть о вполне сформированной фигуре и той изумительной пластике, которой далеко не каждая женщина может похвастаться. Почему она соглашается на это? Почему позволяет себе быть не тем, кем должна? Почему с такой яростью защищается от малейших намеков на обратное? Она – красивая, молодая, совсем еще не видевшая обычной жизни, лишь войну, что ведется в пределах ежедневно? Почему не уедет? Не забудет? Почему не найдет хорошего парня и не растит детей в тихом спокойном месте у лесного озера? Не занимается тем, чем положено в ее возрасте и с ее данными? Для смертных это так естественно!

– Почему? – только и спросил Таррэн, едва попутчики исчезли в темных коридорах заставы. Спросил тихо, глухо, непривычно растерянно, но мудрый Страж понял его правильно и остро взглянул:

– А ты не знаешь?

Эльф опустил голову и закусил губу. Да, он знал. Видел когда-то в ее памяти. Именно теперь все было кристально ясно и наконец-то встало на свои места. Особенно то, почему Белка не терпит чужих прикосновений. Почему предпочитает со всем справляться сама, не доверяя никому, кроме своих кошек. Недаром ни один из Стражей не заикнулся о том, чтобы ей помочь. Может, и хотели бы, да не рискнули навязываться, потому что она слишком ценит независимость. А может, Траш помешала. Или Карраш, что опять воинственно задрал хмеров хвост и только ждет повода для выяснения отношений. Кстати, он опять похож на суровую подругу до последней черточки. Ну, кроме уха и желтых глаз. А Белка – она… красивая. Раньше это не так бросалось в глаза, просто не до того было, чтобы разглядывать симпатичных «мальчиков», но сегодня, в этом странном доспехе, от которого начинало пересыхать горло даже у стойких и ко всему привыкших Стражей, она была действительно хороша.

Таррэн горько усмехнулся: если бы она не была такой, брат… этот мерзавец не тронул бы ее даже пальцем. Ведь ему всегда нужны были только лучшие, а они с Литой были привлекательны даже в детстве. Обе. Особенно эти удивительные голубые глаза, в которые хотелось бесконечно смотреть даже тогда, когда все были уверены, что Белик – мальчишка. С годами они стали только ярче, пронзительнее, они завораживали, манили, притягивали и одновременно сулили немало опасностей. Но именно этим и были прекрасны.

Эльф слишком хорошо помнил чужое горе, чтобы не понимать причины ее ненависти. Знал, как это бывает, когда надеяться не на что, все мосты сожжены, веры ни во что не осталось, а к коже уже прижимается холодное острие, готовое нанести руны изменения. Те самые проклятые руны, которые до сих пор горели у него перед глазами. Он видел через Белку смерть маленькой Литы. Знал, почему так случилось. Понимал, за что удостоился чести быть всего лишь противником и почему даже это с ее стороны – великое одолжение. Знал: она не простит его род и сходство со своим палачом, никогда не забудет той боли и не откроется, как ни старайся. С этим придется смириться и не трогать, не ворошить. Не пытаться исправить и даже не приближаться. Ведь так действительно лучше для всех.

«Я уже давно так живу, – зазвенел в ушах ее тихий голос. – И пока не вижу причины что-то менять… так намного проще… ведь на самом деле он меня убил… И надеюсь, ты скоро поймешь, в чем разница…»

Да, теперь он действительно понимал.

Над Левой заставой медленно занималась заря, щедро расцвечивая распаханное и заваленное трупами поле золотыми лучами. В ее неярком свете из полумрака начали проступать очертания странных и невиданных прежде тварей, усеявших своими телами все пространство до самого горизонта. Плавно осветились забрызганные желтовато-зелеными и отвратительно бурыми пятнами стены заставы. Набирающий силу рассвет золотыми бликами заиграл на шкуре гигантской саламандры, чья страшноватая голова лежала отдельно от тела и с немым укором смотрела на суровые лица победителей. Усталые Стражи стягивали покореженные шлемы, убирали мечи, прятали в башнях истерзанные арбалеты, сбрасывали поцарапанные кольчуги и начинали медленно расходиться по своим делам. Кто-то уже скинул вниз длинные веревки и подхватил странные острозубые пилы, явно не желая оставлять сдохшей саламандре ее драгоценную чешую. Кто-то отправился спать. Кому-то еще предстояло нести дневную вахту, а кого-то просто бережно унесли на руках. Уставший маг приготовился подчистить землю далеко внизу и спалить то, что еще осталось нетронутым. Гончие давным-давно покинули поле боя. Небо заметно посветлело, очистилось, даря выжившим надежду на новый день… Но все это казалось Таррэну каким-то далеким и несущественным сейчас. Просто неважным. Пустым.

Он снова покачал головой и, заметив, что воевода милосердно удалился, оставив его наедине с невеселыми мыслями, позволил себе долгий прерывистый вздох.

«Белка, Белка… маленький, хрупкий, совсем еще юный человечек, которому когда-то не повезло попасться на пути темного эльфа, такого же, как я, – размышлял Таррэн. – Ты очень сильная, Белка, и одновременно ранимая. Хрупкая, но и прочная, как закаленная сталь. Временами – податливая и гибкая, изменчивая, словно прозрачная гладь лесного озера, а иногда – жесткая и острая на гранях, как родовые мечи. Все еще способная на привязанности, но никогда не доверяющая никому, кроме своей стаи. У тебя красивое лицо, Белка, – совсем юное, невинное, нетронутое, но душа изуродована прошлым, и Урантар правильно боится, что она больше никогда не оживет. Вряд ли после такого воскресают. Вряд ли с таким можно смириться, сжиться и когда-нибудь забыть. Да, тот эльф изменил тебя, Белка. Он изрезал не только твое тело погаными письменами, но и выжег их изнутри, навсегда запретив быть такой, как начертано. Он вытравил эти проклятые руны своей кровью, вырезал их на твоей коже и этим едва не убил. Уничтожил ту, кем ты когда-то была. Вырвал твою душу и сердце, безжалостно растоптал и оставил в живых лишь малыша Белика, который так хорошо научился скрывать свою истинную суть. Я видел, что он с тобой сотворил, Белка. Чего добивался, как много горя принес в твою жизнь. Я видел Литу. Видел многое, если не все, и мне страшно вспоминать об этом. Я не знаю точно, как Талларен сумел обойти свои прежние неудачи, как совместил эти проклятые знаки. Не знаю, в чем именно и где он ошибся, раз после такого кошмара ты все-таки выжила… Но зато я очень хорошо знаю, чего ни за что и ни при каких условиях не сделаю, Белка. Клянусь своим истинным именем: я никогда не сделаю тебе больно».

Сноски

1

Здесь и далее стихотворения автора.

(обратно)

2

Лурска – маленькая птичка с ярким оперением и приятным голосом.

(обратно)

3

Средоточие магии Темного леса, куда допускаются только избранные.

(обратно)

4

На заставах есть традиция: если боец смертельно ранен, то, чтобы не стать обузой для своих, он просит последний бой у товарищей и в этом бою погибает. Если к этому времени к заставам приходят твари, то воин идет в бой вместе со всеми, чтобы умереть там. И только в редких случаях Стражи уходят умирать в Проклятый лес.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg