«Первый горн»

Первый горн (fb2) - Первый горн [ЛП] (пер. ˜'*°†Мир фэнтез膕°*'˜ | переводы книг Группа) (Тайна Аскира - 1) 1338K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ричард Швартц

Ричард Швартц

Первый горн

Тайна Аскира — 1

Переведено специально для группы

«*°·†Мир фэнтези†·°*»

Оригинальное название: Das Erste Horn

Автор: Ричард Швартц / Richard Schwartz

Серия: Тайна Аскира / Das Geheimnis von Askir

Перевод: lena68169, KleineHexe

Редактор: lena68169

Приложение

Действующие лица

Сэра Лиандра де Гиранкур — полу эльф и Маэстра Иллианского королевства, носительница изгоняющего меча Каменное сердце

Сэр Хавальд — мужчина, который хотел покоя и не получил

Эберхард — хозяин постоялого двора «Молот»

Зиглинда — старшая дочь хозяина постоялого двора, для некоторых очень красивая девушка

Мария — вторая дочь хозяина постоялого двора

Лизбета — третья дочь хозяина постоялого двора

Теобальд — конюх

Мартин — один из работников хозяина постоялого двора

Тимоти — другой работник хозяина постоялого двора

Ригвард — сын Анвала, торговец из Лосаара

Холгар — другой торговец

Палус — конвой торговца

Варош — конвой торговца, хороший мужчина с арбалетом

Йоаким — конвой торговца

Ян — конвой торговца

Улгор — конвой торговца

Мактор — шахтёр, брат Симона

Симон — шахтёр брат Мактора

Торим — шахтёр

Сэр Клеммфельс — барон

Штернхайм — глава конвоя барона фон Клеммфельс

Первый горн Быков

Джербил Конай — генерал-сержант второго легиона Быков

Микаиль — фельдфебель

Халмачи — мастер клинка

Липко — разведчик

Серафина — цейгмейстер

Джондай — осадный инженер

Кантачо — старшина оружейно-технической службы

Джейсон — разведчик

Блендхайм — оружейный мастер

Бальтазар — Сова и боевой маг

Другие лица, представляющие интерес

Сер Родерик фон Тургау — рыцарь королевства Иллиан, который вместе с сорока другими верными сторонниками, рыцарями альянса, тридцать лет назад удержал перевал Авинкор против вторгшихся варваров и таким образом спас королевство; он и его люди погибли.

Граф Филган — полководец королевства Иллиан; известен искусством перекладывать свои битвы на других.

Джамал — известный наёмник и начальник конвоя, который был известен тем, что никогда не терял ни одного каравана.

Малорбиан — император империи Талак

Асканнон, «Вечный правитель» — легендарный Маэстро и император столь же легендарной империи Аскир.

Места, представляющие интерес

Три государства — известные так же, как три королевства, состоящие из Иллиана, Джасфара и Летазана.

Фламен — герцогство в Иллиане

Фиоренца — графство на юге Летазана, известное своими превосходными винами

Ортенталь — магическая долина, где эльфы выращивают виноград, из которого делают вино ещё лучше, чем фиоренциское. Мало кто знает, где растёт этот виноград.

Киш — легендарное королевство за Штормовым морем, которое, якобы, населяют ящеры.

Ксиангта — легендарное королевство на северо-востоке. Улицы там вымощены золотом.

Талак — империя на юге трёх королевств, находится с ними в состояние войны.

Аскир — легендарная империя на северо-востоке королевств, когда-то была родиной колонистов, основавших три королевства.

Авинкор — перевал на восточной границе королевства Иллиан и знаменитое поле битвы; известное даже за границами королевства, благодаря балладе о сэре Родерике фон Тургау и рыцарях альянса, которые здесь погибли.

Аскир — столица легендарной империи на северо-западе трех королевств.

Келар — один из самых важных городов трёх королевств, известный своим кораблестроением и торговлей; когда-то вольный город.

Мелбаас — город в Джасфаре, известен своими высокими стенами, которые делают его неприступным; самый лучший морской порт в трёх королевствах.

Анжил, Джатцка — другие города в Джасфаре

Лассандаар — город на севере Летазана

Колден — город не севере трёх королевств; там холодно

Иллиан — столица королевства Иллиан

Боги

Астарта — богиня природы, мудрости и любви

Борон — бог войны, силы и огня

Сольтар — бог смерти, ночи и обновления

Соланте — тёмная сестра Астарты

1. Маэстра

Я столь часто бывал на постоялом дворе «Молот», что заработал привилегию называть «своим» столик на одного рядом со стойкой. Оттуда для меня открывался прекрасный вид на дверь, и волею судьбы, я поднял взгляд как раз в тот момент, когда она вошла в помещение.

Женщина умела произвести впечатление: сперва, сквозь щели в ставнях тёмную комнату осветила молния, затем пророкотал сотрясающий землю гром. То, что она в этот самый момент открыла дверь и ледяной поток воздуха потушил половину коптящих сальных свечей, было, определенно, случайностью.

Ветер обхватил ледяными пальцами дверь и с такой силой прихлопнул её к дверному проёму, что я испугался, как бы не порвался кожаный ремень, служивший петлями. Опять через каждую щель в тяжелых ставнях и через дверь проник яркий, слепящий свет, последовал очередной раскат грома, который, казалось, сотряс весь постоялый двор.

Пока мы все ошарашенно рассматривали темную фигуру, был слышен лишь свист ветра. Здесь и там я видел, как кто-то осеняет себя знаком троицы и целует идолов, или слышал, как наемник взывает к богу, о котором здесь едва ли кто когда-либо слышал.

Мгновение она стояла неподвижно, позволяя нам хорошо себя разглядеть. Полуночно-синего цвета плащ, тяжелый и мокрый от поездки верхом в одну из самых ужасных снежных бурь десятилетия, не скрывал ее женственности; мокрая ткань скорее даже подчеркивала ее формы.

Капюшон был натянут глубоко вперёд, открывая в сумеречном свете оставшихся свечей вид на округлый, решительный подбородок и пухлые губы, которые сейчас были сжаты в тонкую линию. После верховой поездки в такую метель я бы тоже был не в лучшем настроении.

Ее кожа была бледной — белой, словно снег, который грозился погрести под собой этот удаленный постоялый двор. Длинная накидка скрывала ее тело до самых мысков кольчужных сапог, и, несмотря на все маленькие снежинки, что опустились на накидку, был заметен тот темно-синий блеск, которым славится мифрил.

Прежде всего, в глаза бросалась рукоятка меча бастарда, торчащая из прорези в накидки над ее левым плечом. Серебряная голова дракона находилась выше ее собственной; тёмная кожа, обмотанная вокруг рукоятки, вела к гарде, состоящей из двух лап, чьи серебряные когти казались в мерцающих тенях слишком настоящими, а глаза дракона были угрозой из тёмного рубина. Когда она подняла руку, откинула капюшон и распахнула плащ, огонь святого Эльма пробежал по рукоятке и через всю фигуру, окутав ее в черно-синее свечение.

Ее бледное лицо было не менее впечатляющим, чем ее появление. Классическая красавица, даже если её глаза пылали красным светом. Открывшиеся взору волосы были заплетены в косу; серебристо-белые, казалось, они светились изнутри в свете огня святого Эльма. Альбино, или одна из легендарных фей.

Доспехи, которые предстали перед нами в распахнутом плаще, относились к тем сокровищам, которые могли стать причиной раздора между королевствами: кольчуга из мифрила, прекрасная и мягкая, как шелк, и едва ли тяжелее кожи; как темно-синий поток, она струилась по её формам, окутывая, словно в пламя.

Грифон мерцал в звеньях на ее груди, то вспыхивая, то потухая, и снова показываясь в ритме ее дыхания.

На ее бедрах красовался широкий пояс с ножнами, подчеркивая тонкую талию. В ножнах хранился еще один меч; длинный меч, выполненный не менее искусно.

Перчатки, которые она теперь снимала, были из темно-синей кожи, мягкой и эластичной и переливались мелкой чешуйкой. Я медленно покачал головой, не веря своим глазам. Я узнал кожу дракона, едва увидев, а эта кожа была не просто драконьей, её содрали с особенного места на его теле. Какое бы животное не пожертвовало кожу для этих перчаток, его яйцам она уже больше не понадобится.

В помещение было около сорока человек, и она держала под гипнозом каждого из нас, как змея кролика. И всё из-за её выражения лица и взгляда красных глаз, скользивших по нам.

— Меня зовут сэра Маэстра де Гиранкур. Я обладательница Каменного сердца, клинка справедливости.

Значит она ещё и к мечу привязана. Едва ли можно было ожидать чего-то другого, с этой рукояткой за ее спиной. Казалось, голова дракона разглядывает зал для гостей так же, как и она.

Важная гостья для этой бедной хижины, в самом деле. И объяснение, почему она добралась сюда живой. Доспехи, вроде этих, могли, конечно, защитить, но и стоили целое состояние. Интересно, сколько разбойников и тех, что вне закона, поддались искушению и испытали Каменное сердце на своей шкуре.

Ее голос был похож на неё: отчетливый и напоминающий зимний холод.

Он донёсся до каждого уха в этой зале, оставляя впечатление ледяной красоты, и еще более ледяной воли.

Хозяин постоялого двора, маленький плотный мужчина с залысиной, первым пришел в себя от испуга. Он заметил, что она ждёт, когда он подойдет к ней, и теперь сделал это с глубоким поклоном.

— Добро пожаловать в «Молот», лучший постоялый двор между Лассандааром и Колденом.

Правду говоришь, мой друг. Прежде всего, принимая во внимание то, что это единственное пристанище, если конечно не хочешь ночевать в старой крепости на перевале. А этого не хотел никто. Слишком много призраков.

— Я — Эберхард, хозяин, и мой скромный дом в вашем распоряжение. Вы получите самую лучшую комнату, мне только нужно попросить, чтобы её освободили.

— До тех пор я была бы благодарна за хорошее жаркое и приличное вино, — ответила сэра.

— Конечно, конечно… — не переставая почтительно кланяться, он сопроводил даму к столу рядом с моим и пообещал ей немедленное обслуживание.

Плавным движением она сняла ножны с Каменным сердцем и поставила клинок остриём вниз рядом со столом, где он, ни к чему не прислоняясь, остался стоять вертикально — простой и всё же впечатляющий признак того, что это действительно один из связующих мечей.

Служанка как раз спешила к ней, и поставив на стол перед сэрой подогретый оловянный кубок красного вина с ценной гвоздикой, почтительно поклонилась и сразу же сбежала на кухню. Между тем, хозяин постоялого двора повернулся ко мне, и я уже догадался, чего он хочет.

— Сэр! Вы должны меня понять… — сказал он. Я ждал. — Сэра нуждается в отдельной комнате. Несомненно, вы не станете возражать, чтобы уступить такой даме свою. Как вы знаете, она лучшая…

— Нет, — уверенно отрезал я. — Это моя комната. Я заплатил за нее королевскими монетами, за три полных недели. Я не буду освобождать комнату.

— Но вы же не можете… — он заломил руки, отчаяние читалось в его глазах.

— Дайте ей комнату похуже.

Его глаза метнулись к главарю наемников за другим столом, который сидел с пятеркой своих людей, и играл в кости, пока появление сэры не оживило вечер. Мужчина ехидно улыбнулся, его зубы желтые, как у хищников. «Только попробуй, человечишка», — так и читалось в его ухмылке.

В поисках помощи, хозяин постоялого двора снова повернулся ко мне.

— Но, господин, вы же видите, что наемники не готовы уступить. Я прошу вас!

То, что сэра следила за разговором, было понятно. Она заняла самую лучшую позицию, считая, как и я, преимуществом, сесть к стойке спиной и наблюдала за помещением, а время от времени за мной.

Ничего в ее лице не указывало на то, что она интересуется разговором между хозяином постоялого двора и мной, но, тем не менее, я знал, что это так. Она также не забыла внимательно изучить наемников, чья алчность была хорошо заметна под пеленой опьянения.

— Дайте ей ту комнату, что свободна, — сказал я. — Она примет ее и будет благодарна, хотя вы предложили ей лучшую, хорошо зная, что та уже занята. Если бы вы не пообещали её сэре, то не попали бы в это затруднительное положение.

— Но…

— Сделайте как я сказал, — я едва повысил голос, но наши взгляды встретились, и его глаза расширились. Он прилежно закивал.

Теперь он дрожащим голосом объяснял сэре, что у него есть только скромная комната, он не хотел оскорбить ее, но…

Она подняла тонкую руку:

— Добрый человек, все в порядке. Только позаботьтесь о том, чтобы было не так много блох, и этого будет вполне достаточно.

Хозяин постоялого двора благодарно кивнул, в недоумение, что его так быстро простили, и поспешил на кухню, где хотел с особой тщательностью подготовить жаркое.

Она воспользовалась временем, чтобы рассмотреть каждого в помещение и сориентироваться. Теперь ее глаза остановились на мне. Я без эмоций встретил ее взгляд.

Я знал, что она видит. Темная накидка из грубого льна и кожи; натянутый на голову капюшон, скрывающий лицо и длинный, кожаный свёрток, прислоненный к стене позади. Мои руки все еще были спрятаны в рукавах, кубок с вином на столе был почти не тронутым. Под накидкой она могла разглядеть широкие плечи.

Когда ее взгляд опустился на мои ноги, там она смогла увидеть кольчужные сапоги, похожие на ее собственные, но намного менее ценные, и не настолько изысканные. Большего рассмотреть было невозможно. Помимо всего прочего, в помещение было холодно, а я, между тем, замерзал быстрее, чем раньше. Достаточное основание, чтобы укутаться в накидку.

— Я ищу Родерика фон Тургау, — начала она холодным голосом. — В Лассандааре мне сказали, что он хотел найти пристанище для зимовки здесь, в этой забытой богом местности. Его описание совпадает с вашим — не вы ли тот, кого я ищу?

Я внутренне вздохнул. Очевидно это был я, моя внешность не совпадала больше ни с кем в зале.

— Тургау мертв. Уж почти как тридцать лет. Он пал на поле битвы в Авинкоре.

— Так говорят, — она поднялась со своего места, машинально взяла Каменное сердце к моему столу и вновь поставила его рядом с собой.

— Вы разрешите? — спросила она с опозданием, потому что уже села.

Я не сдвинулся с места.

— Нет.

Она приподняла вверх бровь.

— Вы не желаете, чтобы я занимала место за вашим столом?

— Вы всё правильно поняли, сэра. Я ищу здесь после долгого путешествия покоя, и вовсе не собираюсь слушать бабскую болтовню.

Она моргнула раз, другой.

— Вы очень грубы.

— Да, а вы всё еще сидите здесь. Ваше вино ждет вас за вашим столом.

Она кивнула.

— Хозяин постоялого двора сейчас принесет его.

Эберхард услышал и поспешил к нам, чтобы подать ей кубок из темного олова.

Она одарила его улыбкой, и на мгновение я подумал, что тот умрёт на месте от восторга, но он взял себя в руки и поспешил в заднюю часть зала.

— Если хотите, можете уйти, — предложила она с улыбкой. — Но тогда и мне придётся снова передвинуться вслед за вами, ведь я хотела предложить вам сделку.

— Которая меня не интересует, — ответил я и действительно собирался встать, когда она залезла за шиворот и вытащила мешочек. Она вытряхнула содержимое на ладонь, а из ладони кинула кольцо на стол.

Это был тяжелый перстень с печаткой — мужское кольцо — хотя размер перстня был слишком маленьким для мужского пальца. Кто-то, видимо, его уменьшил. На рубиново-красном фоне красовался рельеф из слоновой кости. Единорог и роза. Герб фон Тургау.

Я рассматривал его.

— Прекрасная вещь, — сказал я подчеркнуто равнодушно.

— Когда-то это был залог вашей чести.

— Честь сегодня сильно переоценивают. Она приносит лишь смерть и никакого счастья, — ответил я.

Я вытащил одну руку из-под накидки, без кинжала, который прятал там, а затем поднял ее вверх. Она все еще была широкой и сильной, но темные пигментные пятна украшали пергамент моей кожи.

— Когда сэр Родерик передал ей это кольцо, ей было десять лет. Прошло больше тридцати лет, с тех пор она его больше не видела. Ведь он погиб, как все знают, на перевале под Авинкором. Вместе с рыцарями альянса. Ни один не выжил, но они удержали перевал.

— Вы еще помните, как она выглядела? — спросила она.

Я пожал плечами.

— Вы имеете в виду принцессу? Я не вращаюсь в столь сиятельном обществе. Но я слышал, что она была изящной блондинкой и болела. Даже сэр Родерик видел едва ли больше тонкой руки, принявшей от него кольцо. Так говорится в этой балладе. Каждый знает эту историю.

— Он и сорок верных сторонников. Каждый поклялся ей, что готов отдать свою жизнь, чтобы защитить страну от дикарей. Они держали перевал на протяжении двенадцати дней, — она понизила голос, говорила тихо, почти благоговейно. — Достаточно долго, чтобы армия графа Филгана заняла позиции, дабы встретить дикарей, как только те перейдут через перевал. Но они не появились.

— И если бы граф отправил разведчика, то понял бы, что может спасти добрую половину верных сторонников. Но ведь он сидел в расшитой жемчугом палатке на своей заднице и просто ждал.

Мой голос был наполнен горечью. Но гнев был лишь эхом, тенью прошедших дней. Слабым, как и я.

— Я стар. Вот что у нас общего с сэром Родериком. Ему должно быть около шестидесяти или больше. Даже если бы я им был, как старик может быть полезен сэре Маэстре? Вы не только владеете Каменным сердцем, но и обучены обращению с магией. Что мог бы сделать для вас сэр Родерик, чего не можете вы сами? — я перевернул руку перед ее глазами.

— Сэр Родерик намного старше вас. И то, что я хочу от него — это получить совет.

— Я могу дать вам совет — забудьте его. Сэр Родерик умер на том перевале.

— Вам не любопытно, почему мне нужен его совет?

Я пожал плечами и сделал глоток из кубка. В конце концов, я заплатил за вино. И был приятно удивлен. Оказывается, его даже можно было пить.

— Не совсем. Через пару лет, меня уже больше ничто не будет интересовать. А может, это только месяцы. Наверняка, мне осталось уже не долго прозябать в этом мире.

— Город Келар пал в прошлом месяце перед империей Талак.

Келар. Я помнил высокие стены, складские здания и хранилища. Ее слова удивили меня.

Еще двести девяносто лет назад Келар продержался в осаде почти двадцать лет. Раньше меня бы это заинтересовало, но сегодня…

— Осада длилась уже восемь лет. Это можно было предвидеть.

Она подняла глаза.

— У вас совсем нет сострадания?

— А зачем? Война есть война.

Преимущество возраста в том, что можно говорить подобные вещи и при этом не выглядеть идиотом.

— Император приказал зачистить город. Каждый ребенок, каждая женщина и каждый мужчина были казнены. А Мелбаас, Анжил и Джатцка сдались, испугавшись, что их может постигнуть та же участь.

— Мелбаас сдался?

Это был очередной сюрприз. Неприятный. Мелбаас считался неприступной крепостью. Будучи портовым городом, он мог бы держать осаду бесконечно.

— Талак использовал темную магию, чтобы усмирить Келар. В сообщении говорилось, что он при помощи катапульты приказал перебросить через стену своих собственных мертвых солдат, чтобы ночью снова пробудить их к жизни.

— Впечатляюще. И изобретательно.

Она бросила на меня обвиняющий взгляд.

— После падения Келара королевство Джасфар полностью капитулировало и отправило принца, в качестве залога, в Талак.

Я вздохнул. Теперь я видел, куда всё ведёт. Я медленно кивнул.

— Так значит между нашим королевством и Талаком больше никого нет. Нашей прекрасной принцессе придётся преклонить свою белокурую головку перед императором. Судьба всех венценосных голов. То преклоняют колени перед ними, то приходится кланяться им.

Она ударила кулаком по столу, и я едва успел удержать свой кубок. Он был почти полным, и от долгих разговоров у меня возникла жажда. Я сделал глоток, прежде чем хорошее вино бессмысленно разольётся по столу.

— Сэр, как вы можете говорить нечто подобное! Это наша королева!

Я предупредительно поднял вверх палец.

— Не моя страна, не моя королева! Я родом из Летазана.

— Сэр Родерик…

Я снова прервал ее. Плохие манеры, ну и ладно — еще одно преимущество возраста. Кроме того, мне нечего терять, даже если она превратит меня в ежа. Кому это будет интересно?

— Я — не сэр Родерик.

Я следил за своей рукой, как та опустила палец в вино и нарисовала на столе треугольник. Зачарованно я наблюдал, как моя рука сделала небольшой жест, и треугольник вспыхнул. Появился запах горящего дерева.

— Клянусь на троице, я — не сэр Родерик,

Очередной маленький жест, и сеяние потухло, остался только идеальный треугольник, выжженный в дереве. Удивительно, о чем только не вспомнишь, когда не проявляешь осторожности.

Когда я снова посмотрел на нее, то увидел в ее глазах понимание и поражение. О сэре Родерике было известно, что он не мог при помощи магии даже зажечь свечу. Он был воином, выдающимся бойцом, но без магического таланта. Мой голос стал тише, дружелюбнее.

— Что именно вы хотели от него, сэра Маэстра? — спросил я.

— Мне нужен проводник через Громовые горы, через степь, а затем через империю Ксиан, до самого Аскира.

— До Аскира? А он вообще существует? Я думал, это только легенда. К тому же, такое путешествие заняло бы месяцы, если всё будет идти гладко, — я уставился в кубок. Я выпил больше, чем предполагал, он был почти пуст. — Путешествие без цели, да и нельзя ожидать, что его сможет преодолеть старик. Не принимая в расчёт того, что чтобы добраться до Громовых гор, еще нужно пересечь перевал, — я покачал головой. — Даже с вашей магической силой бесполезная затея.

Некоторое время мы молчали. На заднем плане я слышал разговор других гостей, более тихий, чем раньше; время от времени, они бросались взгляды в нашу сторону. Что мне не особо нравилось. Сэру хорошо запомнят, её почти невозможно просто так забыть. Точно также, как они запомнят старика, общество которого она так очевидно искала.

2. Узники бури

Снаружи свистел ветер, а из-за сквозняка, проникающего через дымоход, в камине танцевал огонь, даже толстые стены постоялого двора медленно остывали. Одна из служанок пыталась закрыть щели в окнах при помощи вымоченной в жиру верёвки.

Несколько наемников жадными взглядами следили за ее грациозными движениями, другие же пристально рассматривали стройную фигуру за моим столом.

Если мои чувства не подводили меня, то нам придется провести здесь следующие несколько дней. До ее прихода меня совсем не интересовало, что произойдет в дальнейшем. Но теперь, с ее присутствием, меня снова охватило беспокойство. Поэтому я разглядывал других людей на постоялом дворе, с которыми, хотим мы того или нет, нам предстояло разделить в ближайшее время еду и крышу над головой.

Мы все стали узниками бури.

По больше части, гости были простыми путешественниками. Двое торговцев прибыли вместе незадолго до полудня. Их большие, тяжело груженные торговые повозки стояли во дворе, представляя искушение для любого головореза, который хотел быстро обогатиться. Искушение, которое вряд ли станет меньше при виде восьми стражников, сопровождавших колонну. Они лишь доказывали, что товары, должно быть, обладают значительной ценностью.

Вон там в углу, рядом со вторым камином, расположилась компания путников. Покрой богатой и роскошной одежды был мне незнаком, когда я проходил мимо, я лишь услышал, что господа родом из Леемара. Если это действительно так, то они проделали огромный путь.

Группа состояла из старика и двух молодых девушек — обе были довольно привлекательными. Их сопровождали три воина, которые зарабатывали своё жалование приглядывая за тем, чтобы честь благородных дочерей оставалась нетронутой. Воины носили на груди тот же герб, а значит их наняли не только для этого путешествия, они состояли на долгосрочной службе у этой семьи. Мужчина коротал время, неодобрительно озираясь по сторонам. А девушки казались слишком робкими, без разрешения не сделают даже вздоха.

Глубоко укутавшись в плащи, они застенчиво наблюдали за происходящим вокруг. Если одна из них и произнесла за это время хоть слово, то от меня это ускользнуло. Я мог представить только одну причину, почему подобная компания отправилась в такое путешествие: выдать одну или сразу двоих дочерей замуж. Вероятно, они были рады наконец-то получить возможность сбежать от угрюмого взгляда отца.

Другие гости были шахтёрами с близлежащего медного рудника, они, видимо, возвращались домой, чтобы провести приближающиеся праздники со своими семьями. Также в зале находился пастух, чьё коровье стадо, по большей части, замёрзнет за стенами постоялого двора. Он уже успел залить своё горе, и теперь, громко храпя, спал перед одним из двух каминов.

Потом был ещё один человек, так же плотно закутанный в накидку, с глубоко надвинутым на лицо капюшоном. Он занимал место, которое с тактической стороны претендовало на вторую лучшую позицию в зале.

Тепло от двух каминов едва доходило до того угла. Этот человек тоже был поздним гостем: стройная фигура вошла на постоялый двор незадолго до заката, и я еще не особо хорошо смог ее характеризовать. Единственное, что я знал об этом лице — это что две лошади, которых он поставил в конюшне гостинице, были отличной породы. Была ли у этого гостя одета под накидкой и камзолом броня, я не смог разглядеть, однако рядом, прислоненный к стене, стоял длинный меч.

И, конечно, «наемники» — возможно это слово было для них немного лестным, но более терпимым, чем называть их так, как они, скорее всего, этого заслуживали: разбойники, преступники, грабители, убийцы или просто сброд.

Их было девять человек. Они заявились сюда вместе, незадолго после заката, но я не был уверен, действительно ли они связаны друг с другом. Может быть, две небольшие шайки, которые повстречались по дороге на постоялый двор и заключили перемирие, пока бушует метель. Или даже договорились о совместной работе.

Одна группа наемников состояла из шести прожженных малых; их меховые накидки, как и все остальное, были ужасно грязными. Было ясно видно, что они редко проводят время под крышей.

Даже в смеси запахов, наполняющих постоялый двор, среди витающих запахов пива, водки и мокрой шерсти, гари из камина и аромата жаркого из кухни, я чувствовал горькое зловоние застарелого пота и крови.

Уже целый вечер они рассматривали других гостей, постоянно переводя взгляды то на охранников торговцев, то на охранников богатой компании, и, казалось, совершенно бесцельно, бродили по помещению, обращая внимание на лестницы, двери, входы и выходы. Или же жадно глазели на стройные фигурки служанок.

Трое других наемников были, вероятно, теми, кем и казались — более ухоженные, чем группа из шестерых, на них всех были одеты кожаные доспехи, укреплённые стальными пластинами, а вооружены они были кинжалами и длинными мечами. И выглядели они, как хладнокровные профессионалы.

Пока первая группа становилась всё громче, побуждая каждого в комнате смеяться над их двусмысленными шутками, эта троица сдерживалась и опустошала свои кубки неспешно, хотя и непрерывно.

На постоялом дворе комнат было мало: две одноместные; две, в которых стояло по шесть кроватей, а также два больших спальных зала на чердаке, под коньком крыши.

Остальные гости были приглашены переночевать на сеновале в конюшне.

Если подумать, насколько, вероятно, будет холодно, то конюшня была не таким уж и плохим вариантом. Скота было больше, чем людей, а конюшня забита до отказа. Тепло животных обязательно защитит от замерзания.

Я занимал одну из двух одноместных комнат и знал, что все остальные заняты. Благородным путникам тоже уже не досталось комнаты, и мужчина так долго возмущался во всё горло, что все мы вздохнули от облегчения, когда он наконец-то решил присесть и успокоиться.

Из всего этого следовало, что сэре придётся ночевать либо на конюшне, либо в общей комнате.

В любом случае, это была не та компания, в которой я хотел бы оказаться занесенный снегом.

Люди, проживающие на постоялом дворе — это сам хозяин; кто-то на кухне, я только слышал, как он или она гремит кастрюлями; конюх, который, скорее всего, не справлялся с кучей скотины; три служанки в возрасте между пятнадцатью и двадцатью — молодые, стройные и с неплохой внешностью. Даже старые глаза могут порадоваться изящным движениям. Мужчины смотрели им вслед, большинство этих взглядов меня не беспокоили.

А вот то, что за женскими округлостями следовали также взгляды некоторых наемников, говорящие о намерении взять силой то, что им нравиться — очень меня тревожило.

Так как постоялый двор находился далеко от любого поселения, не было ничего удивительного в том, что хозяин постоялого двора нанял двух молодых, крепких работников, выполняющих тяжёлую работу. Они носили при себе короткие, обмотанные кожей дубинки. Возможно, этого было бы достаточно, чтобы урезонить напившегося гостя, но у них не было ни единого шанса против девятерых наемников.

Я снова повернулся к сэре Маэстре.

— Вы нашли самое неподходящее время, чтобы посетить это место.

Она приподняла бровь — бледную, как и всё в ней, но все же выразительную.

Красноватое мерцание в ее глазах исчезло. Возможно, это было только мое воображение или же отблеск пламени одного из каминов. Теперь они стали фиолетовыми — ни с чем не сравнимый цвет. За то время, пока я рассматривал людей в зале, к ней снова вернулось самообладание. Если до этого она выглядела одновременно грустной, сердитой и разочарованной, то теперь, казалось, посмеивается. Возможно, даже надо мной.

— Вы переживаете за мою безопасность?

Я взглянул на нее.

— Я знаю, что вы — Маэстра. Вы довольно громко сообщили об этом, когда зашли в зал. Мои старые уши все еще в состоянии слышать, если только прокламировать слова достаточно громко. Но тем самым вы также бросили вызов. Некоторые люди смотрят лишь на внешность и, возможно, поддаются искушению, совсем не думая о цене. И даже вам необходим сон.

— Так что вы предлагаете?

Я вздохнул.

— Я прикажу хозяину постоялого двора поставить вторую кровать в мою комнату.

— Вы так галантно предлагаете мне вашу защиту на ночь? — она рассмеялась. — Были бы вы были кем-то другим, я бы заподозрила нечистый умысел.

— Если вы хотите нечистого умысла, тогда вам стоит обратиться к наемникам, — она повернулась на своём стуле.

Разговор группы шестерых наёмников стал тише, они разговаривали между собой, но продолжали бросать взгляды на служанок, которые между тем, стали осторожнее, когда обслуживали этот стол.

Эти наемники, или скорее, всё же разбойники, напоминали мне стаю волков, обдумывающих, как им лучше всего отделить косулю от стада.

Один из наемников — предводитель — заметил взгляд Маэстры, и теперь нагло рассматривал ее. Широкая, неприязненная улыбка растянулась на его губах, обнажая крепкие, серо-белые зубы хищника. Это зрелище было легче вынести, чем смех некоторых из его компаньонов, у тех тут и там можно было увидеть почерневшие обломки зубов. А зубная боль не способствует спокойному нраву.

Она не отреагировала на его взгляд, продолжая осматривать помещение. И, сделав те же самые выводы, что и я, снова повернулась ко мне.

— Я понимаю, что вы имеете в виду. Но еще я в общей сложности насчитала одиннадцать охранников, — она, как и я, не добавила к ним работников постоялого двора.

Я кивнул.

— Предположим, тот или иной гость тоже готов защитить свою жизнь при помощи холодной стали. Итого, будем считать, что у нас приблизительно пятнадцать готовых к обороне людей. Если наши друзья что-то замышляют, то окажутся в меньшинстве. Это то, о чём вы думаете?

— Что-то вроде того. Я особо не переживаю. Я хорошо обучена искусству владения мечом, а Каменное сердце мне поможет, — она посмотрела на свой меч.

Рубины, образовывающие глаза дракона, насмешливо меня рассматривали.

— Изгоняющий меч может многое. Но уже бывали случаи, когда привязанные к мечу все равно умирали, хоть и держали меч в руках, — сухо ответил я.

Поговаривали, будто душа владельца такого меча, находила в клинке свое упокоение, таким образом постоянно добавляя к способностям меча новые.

— Вам нравится мысль, что вы присоединитесь к другим в клинке, когда придет ваше время? — спросил я.

— Нет. Но он принял меня, и, если бы не Каменное сердце, моя душа уже давно была бы потеряна. Но я не верю в то, что он забирает саму душу. Скорее то, что душе уже больше не нужно, когда та переходит в мир Богов: знания, опыт и остальное.

Я кивнул.

— Может быть и так. В любом случае, мне кажется это не слишком приятным — провести остаток вечности, заключенным в куске холодной стали.

— Не обязательно, что всё случится именно так, — улыбнулась она. — Просто нужно будет отпустить его прежде, чем я умру.

— Ну да, так говорят, — ответил я. — Вот только я задаюсь вопросом, действительно ли это возможно. Может быть, если тебя убьют в кровати, но слишком часто владельцы подобных мечей умирают на ногах и с мечом в руке.

— Я пока не собираюсь умирать, — ответила она, многозначительно на меня посмотрев. То ли потому, что она была Маэстра, а мастера магии часто имеют неестественно длинную жизнь, то ли намекала на свое происхождение. Если в ней текла эльфийская кровь — когда я смотрел на нее, это казалось вполне вероятным — тогда она считала годы, как человек недели.

Возможно, верным было и то, и другое.

В любом случае, ее взгляд говорил мне, что она действительно не верит в то, что может умереть. Маэстра или эльфийская кровь, пядь холодной стали в сердце, непременно перережет нить жизни. Горький урок, который ей предстоит ещё выучить.

— Как бы то ни было, я приму ваше предложение.

Она слегка наклонилась вперед, и я почувствовал ее запах. Смесь из шерсти накидки, кожи жилета, снега, лошади и её самой. А также легкий запах роз. Духи. Сколько прошло времени с тех пор, как я вращался в обществе, где пользуются духами? Мне не хотелось об этом думать.

Мой взгляд покоился на ее лице: нежная, светящаяся кожа, на удивление черные ресницы, фиолетовые глаза, поблёскивающие таким тоном, которого я никогда не встречал раньше. Ее нос был резко, но идеально очерчен; я зачарованно наблюдал, как подрагивают крылья ее носа, проследил за пульсом на шее, после чего одернул себя. Я думал, что женские прелести уже больше не прельщают меня, но меня охватило искушение.

Когда она рассказывала мне свою историю, меня осенило чудовищное предположение, и даже сейчас я искал доказательства в ее чертах, но в конце концов покачал головой.

— Что такое? — спросила она.

— Ничего. Глупые мысли. Скажите, как так получились, что в эту опасную миссию отправили именно вас?

— Никто не посылал меня, — сообщила она. — Я добровольно вызвалась на эту службу. У королевы не так много поверенных, которые без всяких сомнений верны ей и короне. Привязанная к Каменному сердцу, мастер магии, обученная боевому искусству с мечом, в стратегии и дипломатии — думаю, я подходящий вестник ее слов.

— Предполагаю, что вы хорошо знаете королеву? — спросил я, во мне невольно проснулось любопытство. — Какая она? Королева Иллиана?

— Болеет и уже давно прикована к постели, — вздохнула сэра.

Теперь ее взор был устремлен в даль, возможно перед её глазами находилась старая королевская крепость и находящиеся в ней королевские покои.

— Но ее разум удивительно остёр, а воля не сломлена, — она так крепко обхватила руками кубок, что костяшки пальцев побелели. — Говорят, народ любит ее за мудрость. Если бы ее внесли на носилках на поле битвы, все последовал бы за ней. Глядя на нее, удивляешься ее силе воли, которая пылает в ее глазах как пламя.

— Значит ее повреждения так и не смогли вылечить? — спросил я.

Она покачала головой.

— Дело в том, что повреждения позвоночника очень сложно вылечить, даже при помощи магии. Я не так опытна в искусстве исцеления, но кажется, будто существует связь между тем, что отвечает за чувствительность в руках и ногах и головой, где находится разум, управляющий конечностями. Эта связь проходит через позвоночник.

Я кивнул. Я знал об этом. Сильный удар по этому месту, и противник редко поднимается вновь.

— Когда она, еще будучи принцессой, упала с зубчатой стены, было чудом, что она вообще выжила. Но ее позвоночник сломался и оборвал эту связь, прямо как ударом меча.

Я практически читал ее мысли.

— Это было не менее коварно. Преступника удалось задержать?

Она сверкнула глазами в мою сторону, затем глубоко вздохнула. Непроизвольно мои глаза последовали за движением её груди, отчего выражение ее лица стало насмешливым. Я поспешно отвел взгляд.

— Нет, преступника так и не нашли. Она знает, что это мог быть один из пяти, но все пятеро выше всяких подозрений и слишком важные личности, чтобы просто так подвергать их допросу.

— Разве нельзя, при помощи магии, отличить правду от лжи? — невинно спросил я.

— Возможно. При определенных условиях, — её голос звучал раздражённо. — Вы же не думаете, что эта мысль не приходила нам в голову? Но даже приглашение в храм богини, чтобы подвергнуть их допросу, используя священника или меня, граничит с оскорблением.

— Можно было бы подумать, что четверо из них, те, что невиновны, одобрили бы такой допрос, только чтобы поймать преступника.

— Можно было бы, да, — она снова посмотрела в даль, и на ее лице отразилось презрение, которое она испытывала. — Но по каким-то причинам они смотрят на это по-другому. Возможно, замешаны были все, и это был заговор. А может…

— … это был кто-то другой. Неуклюжий мальчик с кухни или пьяный солдат. Или королева снова вспомнила?

Она покачала головой.

— Нет. Она стояла на стене задумавшись, когда почувствовала толчок сзади. Во время падения она увидела красный плащ. Это исключает мальчика с кухни, но едва ли кого-то еще. Вы уверены, что вы не сэр Родерик?

Я кивнул.

— Полностью уверен, — я постучал пальцем по знаку треугольника, который чуть раньше выжег в столе. — Это должно быть достаточным доказательством. Воины не умеют колдовать.

— Однако я знаю способы, как такой рисунок можно выполнить без магических способностей, и тем самым обмануть других, — на мгновение она перехватила мой взгляд, но ничего не смогла в нём прочитать.

— Раз уж в скором времени нам придется разделить комнату и постель, я спрошу о вашем имени, сэр.

Я откинулся назад, формальность ее вопроса развеселила меня.

— Зовите меня просто Хавальд.

— Я знаю это слово. Разве оно не обозначает «забытый»?

— Помимо прочего. Это наиболее употребляемое значение. Другое означает «проклятый».

— Ага, и что? Вы действительно прокляты?

— Иногда мне так кажется, — ответил я. — Но, если говорить честно, думаю, что я проклят так же, как любой другой, на чью долю выпадают несчастья. Часто возникает чувство, что тебя за что-то наказывают. Но это не проклятье преследует тебя, а просто жизнь, — я откинулся назад и посмотрел в даль. — Когда достигаешь определенного возраста, дела юности кажутся часто бессмысленными, как будто проведённая тобой жизнь ничего не стоит. Так что «забытый» подходит больше, чем «проклятый».

Она выглядела слегка удивленной.

— Собственно, это был риторический вопрос, но вы дали тщательно обдуманный ответ. Я бы о таком даже не стала задумываться.

Я тихо рассмеялся.

— Но ведь вы еще молоды.

— Откуда вы знаете? Я могла бы быть старше вас, моя внешность ничего не говорит о возрасте, — она казалась слегка задетой и, возможно, её охватило лёгкое любопытство.

Я поймал себя на мысли, что начал наслаждаться ее обществом. Действительно, прошло слишком много времени, когда я в последний раз чувствовал запах роз.

— Не ваша внешность, сэра, а ваши манеры, ваш энтузиазм, как вы говорите, и при этом лицо выдаёт ваши мысли.

— Я уже давно взрослая.

— Да, возможно, — я видел это слишком хорошо, под накидкой и кольчугой я угадывал полностью сформировавшуюся женщину. — Вы взрослая, да, но не старая. Когда вы станете старой, вы поймёте, что я имею в виду.

— Значит теперь мне нужно преклонить голову перед мудростью возраста? — спросила она, задорно улыбаясь.

Я покачал головой.

— Ни в коем случае, сэра. Мудрость не приходят сама, только потому что становишься старше, её нужно искать. Боюсь, что я ищу скорее обратное. Глупости могу предложить сколько угодно, а вот мудрость вы найдете скорее у кого-то другого, — я сделал еще глоток вина. — Теперь вы знаете мое имя, сэра. Я был здесь и знаю, как представились вы. Гиранкур — необычное имя, возможно, фламанское?

Она кивнула.

— Я родилась во фламанском герцогстве, в этом вы правы.

— Что ж, я не намерен постоянно называть вас вашим полным титулом. Есть имя, которое было бы не таким раздутым? Возможно это не лучший способ, если нужно будет предупредить вас об опасности: сэра Маэстра де Гиранкур, пригнитесь!

— Если только мне понадобится ваше предупреждение. По вашим же словам, вы стары и немощны, я же утверждаю, что молода и опытна в бою, — она рассмеялась, когда увидела мое лицо. — Вы такой серьезный, Хавальд. Мое имя — Лиандра. Зовите меня Лия, если хотите.

— Лиандра, Лия.

Прекрасное имя. Отважная. Быть «отважной» — значит часто иметь дело с несправедливостью в жизни или болью. Я желал от всего сердца, чтобы ей не пришлось быть слишком часто отважной.

Между тем, шум бури немного поутих, звучал теперь скорее приглушенно. Каждый здесь в помещение знал, что это означает. Я кивнул Лии и поднялся, направляясь к хозяину постоялого двора, чтобы сообщить, что ему нужно поставить вторую кровать в мою комнату.

— У меня больше нет ни одной одноместной кровати, — ответил он, испуганно глядя в сторону Лии. — Мне действительно очень жаль.

Я отмахнулся. У меня еще осталось время, чтобы подумать, хочу ли я в моём возрасте быть галантным и уступить ей свою кровать или же пусть она ложиться на пол, с её-то молодыми костями.

Одно было ясно: если мне придётся спать на полу, то на следующее утро я буду таким же негнущимся, как дверной косяк.

— Возможно я мог бы… — прервал хозяин постоялого двора мои размышления.

— Да?

— Возможно я мог бы приказать перенести в вашу комнату мою кровать. Моя жена уже давно покинула меня, а дочери… — его голос оборвался, когда он заметил мой взгляд. Меня и впрямь не интересовала его семейная жизнь.

— Хорошо, это кажется мне подходящим решением, — ответил я. — Проследите, чтобы все случилось побыстрее.

— Вы уже хотите отойти на покой? — на этот раз его испуганный взгляд остановился на разбойниках.

Один как раз усадил на колени одну из служанок и лапал, пока та беспомощно пыталась освободиться. Когда ей удалось это под громкий галдёж, на всеобщий показ было выставлено больше тела, чем ей, видимо, хотелось.

Большинство служанок постоялого двора были не прочь приключения в постели с гостем. Всем известно, что звон серебра или золота помогает согреть даже самое чопорное женское сердце. Пусть немытые и грязные, какими были эти мужчины — золотая монета, скорее всего, сотворит чудо.

Но, возможно, в этом случае всё по-другому. Между девушками и хозяином постоялого двора было некоторое сходство, а его обеспокоенные глаза рассказали мне остальное.

— Ваши дочери?

— Да, — ответил он. — Все трое.

Я проследил за его взглядом и увидел девушку, поправляющую свою одежду: ее лицо покраснело, и, как мне показалось, она почти плакала.

— Они благопристойные?

— Достаточно благопристойные. Каждая из них уже находила себе ухажёра, но, как и ожидалось, ни один из них не остался. Но они не испорченные, и, если и дарят свою благосклонность, то не ради золота и серебра.

Я не был настолько уверен в этом, как и он, но понимал, что он имеет в виду.

В тайне я надеялся, что бандиты расслабятся с девушками и при этом, возможно, даже забудут о своих планах, если таковые имелись. Теперь я знал лучше. Девушки не будут способствовать спокойствию, скорее наоборот.

Я направился к двери постоялого двора — прочная вещь, всю левую сторону удерживал стабильный кожаный ремень, и дверь очень хорошо была подогнана к косяку. В каменной стене были видны следы старых петель; видимо в далёком прошлом дверь один раз выбивали из рамы. Проходящий по краям кожаный шпунт спасал от холодного сквозняка зимними днями, но даже здесь, рядом с дверью, я не чувствовал сквозняка, только холод.

На уровне глаз хозяина постоялого двора находилось окошко с деревянной задвижкой; мне пришлось слегка нагнуться, когда я отодвинул ее в сторону, чтобы выглянуть наружу.

Все, что я увидел — это снег, нагромождённый выше окошка. За довольно короткое время, с тех пор, как Лиандра зашла на постоялый двор, произошло то, чего я боялся.

Мы и в самом деле были погребены под снегом.

3. Башня

Постоялый двор был выстроен прямоугольниками, каждая сторона состояла из одного сооружения: с левой находилось главное здание, потом кузница, склад и, самое большое из них — конюшня. Я вернулся к моему, нет нашему столу и подобрал кожаную связку.

Когда я отвернулся, Лия тоже встала. Она взяла Каменное Сердце и прицепила к сбруе — необдуманный жест — так часто она уже выполняла его, что даже не задумывалась.

— Куда вы собрались? — спросила она.

— В башню.

В такой местности было бы благоразумным со стороны архитектора-строителя постоялого двора сделать её хорошо укреплённой. Так и было в случае с этим помещением. Задняя часть главного здания присоединялась к прямоугольной башни, которая возвышалась над домом на два этажа.

Башня вряд ли выдержит серьёзную осаду, но сможет обеспечить защиту от нападения разбойников или слоняющихся бандитов, если те уже не вошли в ворота. Когда содержишь постоялый двор, никогда не можешь быть уверенным в том, кому открываешь свой дом и двор.

— Хочу посмотреть, насколько всё плохо.

— Я пойду с вами.

Я только кивнул и пошёл вперёд. Я не в первый раз ночевал в «Молоте». Какое-то время я уже находился тут и намеревался провести всю зиму.

Без наёмников план оказался бы приятным, возможно я смог бы завоевать благосклонность одной из дочерей. Ничто так не согревает старые кости, как молодая женщина.

Дверь, ведущая в башню, была не заперта. Я внимательно осмотрел её. Это была тяжёлая дубовая дверь, усиленная стальными обручами и насколько я знал, единственный вход в башню. Из помещения для гостей сюда вёл только узкий коридор, так что было почти невозможно использовать таран, чтобы выбить дверь. У самой двери сверху и снизу имелось соединение в шип с камнем. Необычным был также тяжёлый замок; редко можно было встретить нечто подобное в отдалённых местах, таких, как это.

Он выглядел старым, но был сделан с большим мастерством. Этот замок был не единственным, что защищало обитателей башни: находящейся внутри засов был из твёрдой стали, такой тяжёлый, что скорее всего, понадобятся двое мужчин, чтобы задвинуть его. Или один, если тот был в достаточно отчаянном положении.

Мы обменялись взглядами, Лия и я. Каменная кладка башни прекрасно справится с задачей, её толщина была примерно вдвое шире взрослого мужчины, стыки хорошо и чисто сработаны. Кто бы не строил эту башню, знал, что делает. Камень почти не осел, а стыки между камнем были слишком тонкими, чтобы ввести в них лезвие кинжала.

Через стабильную дверь мы попали в нижнюю комнату башни. Крутая лестница вела на следующий этаж, потолок над нашими головами был выше, чем обычно принято. Башня не была крепостью, но учитывая скромные средства, доступные постоялому двору, кто-то подумал и об этом.

Лия прикоснулась ко мне рукой и указала на подножие лестницы.

Ступеньки были стоптанными, сама лестница довольно массивной. С обоих сторон виднелись железные кольца, через которые наверх когда-то проходила верёвка.

Уже давно кто-то прикрепил лестницу грубой рамой к полу, возможно она была для него слишком шаткой. Если кто-то попытается взять эту комнату штурмом, то лестницу больше нельзя будет поднять наверх, даже если архитектор-строитель когда-то задумывал именно так.

За лестницей находился открытый люк, ведущий в подвал. Я бросил в него только быстрый взгляд и увидел погреб, заполненный мешками и бочками с запечатанными шпунтовыми отверстиями: запасов на зиму, видимо, было предостаточно.

На втором этаже мы нашли квартиру хозяина постоялого двора, три маленькие комнаты, одна для него, одна, служащая ему в качестве кабинета и одна для его трёх дочерей, все примыкающие к камину, к которому прижималась винтовая лестница, ведущая наверх.

Мы услышали внизу шаги, обменялись ещё одним взглядом и отошли к разным стенам. Кто бы там не поднимался по крутой лестнице, увидит меня, а Лиандра окажется у него за спиной.

Это был всего лишь хозяин постоялого двора, он пришёл, чтобы демонтировать свою кровать. Он испуганно посмотрел на меня.

— Добрый человек, мы хотим только подняться в главную башню, и взглянуть на погоду.

— Это мои личные комнаты. Я не разрешаю… я не хочу, чтобы гости поднимались сюда.

— Я понимаю. Но мы не преследуем никаких злых умыслов. Скажите, добрый человек, у вас есть где-нибудь верёвка, которая смогла бы выдержать тяжесть вола? Нужны две штуки по тридцать футов.

Он неуверенно кивнул. Такого вопроса он не ожидал.

— Да, конечно. Нечто подобное можно найти в конюшне. А зачем?

Я провёл рукой по деревянной лебёдке, находящейся позади меня. Она была приделана к стене, напротив открывающейся вверх, стабильной двери, которая могла перекрыть вход. Лебёдка была старой, дерево уже потемнело и кое-где собралась паутина. Но я не сомневался в том, что она ещё работает.

— Возможно, было бы не так плохо, если бы лестницу можно было поднимать наверх.

Я наблюдал, как его взгляд проследил за моей рукой, осмотрел лестницу и лебёдку, а потом испуганно вернулся ко мне. Он округлил глаза, когда понял смысл моих слов.

— Вы думаете, что дойдёт до этого? — спросил он.

— Возможно. А может ваши дочери пожертвуют собой.

Лия гневно фыркнула. Я посмотрел на неё, её глаза снова сверкали.

— Я бы не хотел этого.

Хозяин постоялого двора говорил тихо. Я мог его понять. Если бы у меня были дочери, я бы не захотел, чтобы те находились в одной стране с этим сбродом, а его были в той же комнате.

— Достаньте верёвку, уберите скобы, — сказал я. — Только на всякий случай. Сегодня ночью вряд ли что-то случиться, время ещё есть. Используйте его, чтобы подготовиться.

Он побледнел в лице, но кивнул.

Я повернулся к лестнице, с намерением исследовать башню дальше, когда он схватил меня за рукав.

— Господин, если до этого дойдёт, надеюсь, что боги этого не допустят, но сэр, сэра, если это всё же случиться, вы поможете мне? Я знаю, что мы всего лишь незначительные свободные крестьяне, но я люблю моих дочерей, а они не виноваты в том, что родились простолюдинками.

Я смотрел на его руку, которую он теперь медленно убрал от моего рукава.

— А я что, выгляжу так, будто я высокородный?

— Нет. Но я знаю, что вы говорите на многих языках, можете читать и писать, и я видел, как вы обычно принимаете пищу. Ни у одного свободного крестьянина нет таких манер за столом, — он покраснел. — Я даже попросил моих дочерей особенно внимательно обслуживать ваш стол, чтобы они учились, как кушают при дворе.

Я почувствовал, как Лия сверлит взглядом мою спину, увидел глаза хозяина постоялого двора и не смог сдержать улыбки из-за того, как он оценил меня, даже если мне было не до смеха.

— Хорошо. Но откуда вы взяли, что наше положение повлияет на то, захотим мы вам помочь или нет?

Он опустил взгляд.

— Это был всего лишь вопрос, сэр, зародившийся в испуганном сердце отца.

— Хотите услышать моё мнение? — спросил я мужчину.

Он с надеждой поднял взгляд и кивнул.

— Вам следует проверить, каковы ваши запасы, здесь в башне. Может быть здесь есть не всё, что вам нужно, может быть необходимые вещи лежат где-нибудь в другом месте. Проследите, чтобы лестницу можно было снова поднять наверх. Подготовьте оружие, в основном арбалеты, если они у вас есть. Спите здесь, закрывайте дверь внизу, когда идёте отдыхать и убедитесь в том, что никто не поджидает вас в башне, когда удаляетесь сюда.

— А мои девочки?

Я одно мгновение колебался. Что мне ему посоветовать? Самым безопасным мне казалось, если девушки покорятся пожеланиям мужчин. Если же нет, я боялся, что мужчины всё равно возьмут то, что захотят, но тогда силой. Я посмотрел в испуганные глаза хозяина постоялого двора, покоящиеся на мне и решил дать ему ответ, который казался мне настолько чутким, насколько это было возможно.

— Поговорите с ними. Объясните, что их ждёт. Если что-то случиться, тогда каждая из них должна бежать прямо сюда, если ещё сможет. Не думайте о борьбе. И та, которую схватят первой, пусть постарается выкупить время для своих сестёр. Возможно, мысль о том, что с ними не случиться тоже самое, утешит её.

Хозяин постоялого двора поднял на меня взгляд.

— Вы бесчувственный человек, сэр.

Я пожал плечами.

— Я не знаю, что может случиться. Так вам, возможно, удастся спасти хотя бы двоих. Подумайте об этом.

Он покачал головой.

— Я не был бы отцом, который сможет предстать перед богами с поднятой головой, если бы принял такое решение.

Я положил ему руку на плечо.

— Не вы будите решать. Я не говорил, что вы должны бросить на съедение волкам одну из дочерей. Я сказал, что вы должны спасти других. В этом есть разница.

— Да. Я вижу её. Но не в результате. Всё же я благодарю вас за совет. Я буду молиться о том, чтобы мне не пришлось к нему прислушиваться, — он махнул рукой в сторону лестницы. — Идите и осмотрите, что хотели осмотреть. Я буду глубоко признателен благородным господам, когда мой дом снова будет в моём распоряжение, — он предпочёл бы, чтобы мы покинули комнаты немедленно.

Я убрал руку с его плеча. Он не избегает меня. Передо мной стоит мужчина, подумал я, который только что принял решение.

4. Излишний урок

Я поднялся по крутой лестнице. Здесь я нашёл то, что, вероятно, служило семье хозяина постоялого двора в качестве гостиной. Здесь, так высоко над землёй, появились также первые окна в башне, на данный момент закрытые, стыки тяжёлых ставень утеплены вымоченным в жиру полотном.

Это была большая комната, в которой доминировал камин, достаточно большой, чтобы я мог стоять в нём. Одна стена была покрыта наложенным друг на друга деревянными рейками.

На стойке рядом с окном находился толстый фолиант со знаком троицы, золотым треугольником на обложке. Верующий человек, наш хозяин.

Я открыл переплёт.

На левой стороне я увидел, написанную мелким почерком, родословную хозяина постоялого двора. Его звали Эберхард, дочерей — Зиглинда, Мария и Лизбета. Почему-то мне не понравилось то, что теперь я знал их имена.

Зиглинда должно быть та, у которой светлые волосы, с приятной улыбкой. Она всегда приседала, когда я давал ей медяк в качестве чаевых. Она была на два года старше своей следующей сестры.

Мария была брюнеткой, услужливой и трудолюбивой. Она улыбалась не так часто, как Зиглинда, вела себя скорее тихо, но её глаза смотрели внимательно, а смех звучал звонко и чисто. Лизбета была самой младшей, всего четырнадцать, очень робкая и сдержанная.

На другой странице книги я увидел треугольник.

Справедливость, любовь, мудрость: три угла.

— Вы бессердечны и холодны, Хавальд, — услышал я голос Лии за спиной. Она подошла и тоже разглядывала книгу богов. — Я, со своей стороны, не буду молчать, если девушек начнут насиловать, — решительно сказала она.

Я закрыл книгу и положив её на место, повернулся к ней.

— Вы видите этот ткацкий станок? Я думаю, что здесь ткёт Зиглинда. Точно так же, как пряжа, которую она прядёт или материал на ткацком станке, все наши жизни вплетены в полотно судьбы. Ничто не происходит просто так, всё предопределено. Нам только остаётся бороться с судьбой, чтобы ей было как можно сложнее настигнуть нас.

— И что? Я не знаю никого, кто не хотел бы стать хозяином своей судьбы.

— Конечно, — мой голос прозвучал горько. — Что я должен был ему сказать, нашему доброму хозяину? Что ему следовало быть более осторожным? Что он должен был нанять больше охранников? И прежде всего, более опытных? Что он должен был отослать девушек? В более безопасное место? Я знаю ответы. Он не может позволить себе профессиональную охрану. Его дочери помогают ему на постоялом дворе, он любит их и ему нравится, когда они рядом, и до сих пор, никогда ничего не случалось. Харчевню хорошо посещают, и здесь часто бывают гости, которые обеспечивают защиту дома своим присутствием. Он свободный мелкий землевладелец, эта земля принадлежит ему, он платит свою десятину графу. Самого графа уважают. Если здесь что-то случиться, граф пошлёт отряд солдат вслед за разбойниками. Если солдаты найдут их, разбойников повесят. Всё перечисленное даёт достаточную защиту. Но не в том случае, когда ягнят заносит снегом вместе с волками. Тогда у волков появляются глупые идеи.

Она решительно посмотрела на меня.

— Мы могли бы предотвратить это. Вместе с охранниками торговцев и тех, что сопровождают благородную компанию путников, нас тринадцать человек. Против девятерых, возможно даже только шестерых. Я думаю, что мы имеем дело с двумя группами. Мы смогли бы одолеть их, запереть в подвале до конца бури, и опасность бы миновала.

Я покачал головой.

— Нет. Тогда нужно будет повесить их. Если отпустить, они вернуться и отомстят, — я видел, что она не слишком в это верит. — Подумайте о том, чего они хотят. Возможно, у них не осталось даже капли порядочности, тогда они начнут убивать и мародёрствовать. Но я скорее думаю, что они хотят просто ограбить. Хотят, чтобы их обслуживали, немного повеселиться, украсть золото хозяина постоялого двора, а потом, когда снег сойдёт, уйти своей дорогой. Совет, который я дал хозяину неправильный. Они разозлятся, когда окажутся перед запертой дверью. Они выместят это на девушке, которая, возможно, как раз будет у них в руках, а может пригрозят ему смертью. На самом деле, самым благоразумным было бы дать им то, чего они хотят и позволить уехать. Пока ты ещё жив, ты сможешь зализать свои раны и построить новую жизнь. В холодной земле утешение божьей благодатью невелико.

— А что сделаете вы, когда они потребуют от вас отдать ваше золото?

Я рассмеялся. Эта идея была абсурдной.

— С чего вы взяли, что оно у меня есть? Несколько жалких серебряных монет я могу пожертвовать в их военную кассу. Достаточно мало, чтобы заплатить за мою жизнь.

— Которую вы больше не цените и о которой говорите, что она, возможно, скоро закончится. Разве не было бы лучше использовать её в помощь этим бедным людям? Если вы больше не цените свою жизнь, они — то свою ценят.

Я посмотрел на неё, и она увидела изумление на моём лице.

— Сколько вы сказали вам лет?

— Я ничего не говорила, — она упрямо откинула голову назад.

— Но, если вы так хотите знать, мне два десятка и четыре. Вот уже на протяжение трёх лет я ношу статус Маэстра. С тех пор, как мне исполнилось шесть, я тренируюсь с клинком, и уже пять лет я привязана к Каменному сердцу.

— А когда вы потеряли свою невинность?

Чтобы избежать её пощёчины, я лишь слегка уклонился. С одной стороны, я уже догадывался, как она отреагирует, с другой, видел признаки того, что она намеревается сделать.

— Это вас не касается, — фыркнула она, опуская руку вниз и сжимая её в кулак. — Мы не знаем друг друга настолько хорошо.

— То есть вообще не знаем, — отметил я.

Она гневно сверкала глазами, и я поднял руку в знак защиты.

— Но я вовсе не говорю об этом так усердно охраняемом, драгоценном добре. Что я хочу узнать на самом деле, это когда вы в первый раз преподнесли жизнь врага Каменному сердцу?

Она промолчала.

— Такого ещё не было?

Я был поражён. Она проделала долгий путь. Никогда бы не подумал, что она не столкнулась ни с какой опасностью.

— Разве вам не приходилось сражаться на своём пути? — недоверчиво спросил я.

— Приходилось, — прошипела она сквозь зубы.

— Некоторые просто не хотели поверить в то, что я могу себя защитить.

— Но вы сохранили им жизнь?

Она медленно кивнула.

— Что вы делали? Укладывали их ударом, а затем читали из «Хорошей книги»?

— Я парализовала левую пяту каждого из них. Они это заслужили.

— Значит, в своей милости, вы их калечили. Некоторые из них, вероятно, предпочли бы, чтобы их повесили. Другие, в свою очередь, будут каждую ночь молится Сольтару, чтобы им подвернулся случай заполучить вас в свои руки.

Инстинктивное движение — я так долго тренировался, что даже уже не воспринимал его сознательно — вытряхнул свой лучший кинжал из рукава. У Лии были хорошие рефлексы, Каменное сердце прыгнуло в её руку, как раз, когда моя сталь прикоснулась к её горлу.

Она стояла в классической позе фехтовальщика, готовая к драконьему удару: сверху справа поперёк вниз влево. Если бы она его выполнила, то моё тело, разрубленное на две части, упало бы сейчас пред ней на пол.

Или же вместе с ней, потому что у меня ещё осталось бы время воткнуть ей кинжал через горло в мозг.

Её глаза решительно на меня смотрели, брови сошлись на переносице в бледную линию. Она была спокойна, рот решительно сжат, и сосредоточенно ждала свой шанс. Я зачарованно наблюдал, как капля крови отделилась от её бледной кожи и потекла вниз по лезвию моего кинжала.

Глаза дракона на рукоятке её меча святились, клинок знал больше, чем она. Мне не был знаком Каменное сердце, и прежде, чем он испортит мой план, я стал действовать. В то время, как она решительно смотрела мне в глаза, я разместил ногу. Возможно, я и стар, и уже не самый быстрый, но возраст и опыт уже всегда побеждали молодость и лихачество.

Всё же лезвие Каменного сердца отрезало мне локон, когда я откатился в сторону, а Лия упала.

Нет, я не заколол её. Рукоятка моего кинжала огрела её за ухом, и именно этот период времени, который понадобился мне, чтобы взять по-другому кинжал и ударить, разрешил Каменному сердцу коснуться моих волос.

На полу лежала часть моего капюшона, тоже аккуратно отрезанная, а также изгоняющий клинок Лии. Я прекрасно знал, что лучше не прикасаться к нему голыми руками. Я отодвинул клинок в сторону ногой и всё же мне показалось, что я почувствовал его гнев.

Лиандра лежала передо мной, и когда я вот так смотрел на неё, что-то, давно забытое, возможно, даже казавшееся мне умершим, пробудилось глубоко внутри меня.

Она лежала неподвижно, там, где мой удар сразил её.

Её волосы блестели в свете одной сальной свечи, которая скудно освещала эту комнату. Её глаза были закрытыми, лицо спокойное. Кольчуга выделяла каждую линию её тела, следуя вдоль мягкого подъёма бедра, подчёркивая изящные линии ног и рук.

Она выглядела так, будто спит.

Я наклонился и подобрал кусок капюшона. Нужно не забыть и пришить его на место. Моя голова уже сейчас казалась в этом месте холодной.

Перед прялкой стоял стул Зиглинды, простой, как и вся находящаяся здесь мебель. Я пододвинул его и сел, положив мой кожаный свёрток поперёк бедра и стал ждать. Снизу я слышал, как шумит хозяин постоялого двора.

Я не знал, что он подумал, когда услышал над собой грохот. В любом случае, он решил не проверять.

Прошло некоторое время, прежде чем Лия снова открыла свои фиолетовые глаза. Достаточно времени, чтобы предаться бессмысленным мыслям. Почему я это сделал? Хотел преподать ей урок? Сделать одолжение? Или просто доказать, что вопреки моим собственным высказываниям, я не был настолько дряхлым и бесполезным, как утверждал.

Когда она пришла в себя, она лишь слегка повернула голову и посмотрела на меня.

— Если вы хотели показать мне, что нельзя доверять тому, кого не знаешь, тогда могу вас поздравить, — её голос был подчёркнуто нейтральным. — Вы хотите продолжить урок? Может ещё желаете взять меня силой?

Движение её плеча было почти не заметным. С моего места я не видел её правой руки, она была скрыта её телом, но всё-таки я знал, что она делает. Кроме того, я увидел отблеск. Я поднял руку.

— Можете не демонстрировать мне вашу мистическую силу. После того, как вы представились Маэстрой, даже самый глупый бандит подумает о том, чтобы сломать вам пальцы, прежде чем развлечься.

Она перекатилась на другую сторону и подняла вверх правую руку. Над её ладонью парила маленькая, белая точка света.

Холодный свет, настолько холодный, что я поёжился, только взглянув на него.

— Лёд? — спросил я.

Она встала и посмотрела на свою руку. Её пальцы медленно сжались вокруг света, пока тот не потух в её руке.

— Да, лёд. В зависимости от того, насколько хорошо ваше здоровье, я заморозила бы вас на некоторое время или возможно навсегда.

Я кивнул.

— Понимаю. Это одно из очень популярных заклинаний. Не смертельное, но эффективное, и почти всегда срабатывает. Особенно летом. Зимой, однако, скорее не так часто. Это как-то связано с балансом магии, но мне кажется я слышал, что зимой не удаётся даже каждая вторая попытка.

Я с трудом в это поверил, но клянусь, она покраснела. Она опустила взгляд. С отсутствующим видом она раскрыла ладонь, и Каменное сердце полетело вверх. Клинок слабо сверкнул, когда она ухватилась за рукоятку. Она провела лезвием по своей левой ладони, и мы оба увидели, как бледная сталь впитала в себя её кровь. Только потом она вставила меч в ножны. Она облизала рану на руке, для пробы согнула пальцы, а потом сжала их в кулак.

— Нужно больше работать с огнём, — тихо сказала она.

— Да. Огонь пугающий и могущественный. Особенно зимой. Любое существо боится огня. Если когда-то до этого дойдёт, то пусть пламя говорит за вас. Сожгите им глаза.

— Ваш совет для меня?

— Да. Мой совет для вас.

— А если они набросятся на меня, и я проиграю, что вы тогда сделаете?

— Скорее всего, буду смотреть.

Я не знал, почему сформулировал это так бессердечно. На самом деле, я имел ввиду, что тогда уже больше не буду способен сделать что-то другое.

Но я не хотел говорить ей, что уже давно решил позаботится о том, чтобы с ней ничего не случилось. С ней, а также с дочерями хозяина постоялого двора.

Я встал и прошёл к лестнице, проигнорировал два следующих этажа и с трудом открыл дверь, ведущую на смотровую площадку.

Здесь наверху ветер свистел с полной силой, снег замёл зубцы, и только с подветренной стороны покров снега был тоньше. Не то, чтобы я многое из этого увидел. Мир вокруг меня был тёмным и ледяным. Только на короткое мгновение я увидел, как снег в воздухе метёт горизонтально, потом порыв ветра потушил сальную свечу, которую я взял с собой в башню.

Темнота и холод были абсолютными. В течение нескольких мгновений я замёрз, вынужденный вернуться в башню. Теперь дверь не хотела закрываться; понадобилось какое-то время, пока мне удалось задвинуть засов.

Всё было так, как я и боялся. Мы находились посреди одной из самых ужасных бурь, которые я когда-либо видел.

Горе путнику, которого эта погода настигла ночью вдали от убежища. Никто из нас не покинет это место в ближайшие несколько дней. Скорее всего, уже даже попытка пересечь двор будет стоить жизни.

Когда я снова спустился вниз и поставил свечу рядом с прялкой, комната была пустой. В спальне хозяина постоялого двора не было кровати, я находился один в башне.

Я медленно вернулся в зал для гостей, где ситуация, казалось, не изменилась. Только само помещение показалась мне теплее, чем раньше. Огонь в обоих каминах словно разбушевался, пламя танцевало от задувающего в дымоход ветра, а из самого камина был слышен свист и вой, как будто духи подземного мира решили навестить нас. Почему-то это выглядело уютно. Лиандры нигде не было видно. Наверное, так даже лучше.

Может быть дело было в завывание бури, с которой я только что столкнулся, а может разговоры действительно стали тише. Я вернулся к моему столу, и одна из девушек, когда я подал знак, принесла мне нового вина, в этот раз приправленное гвоздикой.

Это была Мария. Я смотрел ей вслед, как она промчалась мимо стола, за которым сидели наёмники, не обращая внимание на смех грубиянов, которые прекрасно заметили, что девушки теперь бояться их.

Я огляделся, также бросил взгляд на торговцев. Они всё ещё говорили приглушённым тоном, но их охранники сидели по-другому. Некоторые изменили позицию, так что могли теперь обозревать всю комнату. Тут и там, я обнаружил чашку с чаем, где раньше стояла кружка с пивом.

Когда Лизбету, самую младшую, притянул к себе на колени один из наёмников, я наблюдал реакцию конвоя торговцев. Лизбета отделалась слюнявым поцелуем. Ещё пока не дошло до того, чтобы бандиты брали, что хотели, открыто. Они сами ещё не знали, насколько далеко могли зайти.

Я прислонился к стене, закрыл глаза и сделал глоток вина. Всё так, как я и думал.

Охранники, возможно, были готовы защищать имущество и жизнь своих нанимателей, но никто из них не вмешается из-за служанки трактира.

Я снова открыл глаза и ещё раз оглядел других гостей. Сегодня ночью, определённо, ещё ничего не случиться.

Наёмники, если они таковыми являлись, казались мне уже слишком пьяными, чтобы серьёзно представлять какую-то опасность. Они знали точно так же, как и я, что если развяжется борьба, то в этом состояние они будут спотыкаться о свои ноги.

Однако, группа из трёх беспокоила меня. Насколько я мог судить, они всё ещё были более-менее трезвыми. У меня появилась эта навязчивая мысль, что они чего-то ждут. Но в такую погоду, кого бы они там не ждали, больше не приедет. Не сегодня ночью и, скорее всего, не в ближайшие дни.

Я допил вино, взял мой свёрток и направился наверх в мою комнату.

5. Ортентальское вино

Дверь была заперта, поэтому я постучал. Какое-то время ничего не происходило, и я уже поднял руку, чтобы постучать повторно, когда дверь, в конце концов, открылась, и она оказалась прямо передо мной.

Волосы были распущенными. Она облачилась в простое, белое льняное платье, слишком для неё короткое, а в руке держала свой обнажённый длинный меч. Острие меча было первым, что я увидел, потом её штормовые глаза и только после этого смог насладиться тем, как её ночная сорочка подчёркивает фигуру. Она просвечивала на фоне одинокой свечи, стоящей на столе позади неё.

— Почему я должна вас впускать? — спросила она.

— Может потому, что это моя комната?

Она склонила голову на бок.

— По крайней мере, это аргумент, — она отступила, я проскользнул внутрь и закрыл за собой дверь. Она критически оглядела меня и только потом опустила клинок.

Комнату украшал стол и два стула, а также сервант, на котором стояла чашка с ледяной водой. В ней даже был свой собственный камин, в котором пламя танцевало так же весело, как в каминах в зале для гостей. Всё же нельзя было утверждать, что здесь было по-настоящему тепло. Она последовала за моим взглядом, и уткнулась в собственную грудь. Потом подняла взгляд и посмотрела мне прямо в глаза.

— Мне холодно.

— Тогда вам следует лечь в постель, — ответил я.

Я оторвал взгляд от соблазнительного облика и прошёл к маленькому столу. Там лежала небольшая открытая книга с очень тонкими страницами, шрифт танцевал перед глазами, буквы крутились и переплетались друг с другом, так что пока я смотрел, у меня чуть не закружилась голова.

Я заморгал и отвернулся.

— Ритуальная магия? Я думал, что нынче больше предпочитают немедленное воздействие.

— Вы знаете много чего, для старика.

— Это свойственно возрасту. Нахватаешься тут и там.

Она обернула одеяло вокруг тела и теперь босиком прошлёпала ко мне, чтобы потом занять место за столом.

— Ритуальная магия медленнее, чем прямое сотворение заклинания, — она говорила тихо. — Но такая магия намного могущественнее. С её помощью можно сделать кое-что другое. Магию, которая сохраняется в течение продолжительного времени.

Она закрыла книгу, откинулась назад и интонировала песнопение, в котором было так много гортанных звуков, что я испугался за её горло. В течение всего этого времени я не двигался. Я не знал, что она делает, и не хотел её отвлекать или нечаянно попасть в радиус действия того, что она создавала прямо сейчас.

На одно мгновение в комнате стало темнее, свеча почти потухла, даже огонь в камине немного осел, и я задрожал от неестественного холода. Я почувствовал обычное давление на виски, потом, как оно снова исчезает.

— Готово, — сказала она и устало облокотилась на спинку стула.

— Что это было?

— Я заперла дверь. Никто не сможет открыть её до рассвета.

— И я тоже?

Всё ещё не открывая глаз, она затрясла головой.

— Никто. Кроме меня. Только когда я прикоснусь к двери, заклинание будет снято.

Я прошёл к двери и потряс её. То есть, я попытался её потрясти. Она не двинулась с места. Я постучал по дереву: звук был примерно таким, будто я прикоснулся к каменной плите.

— Впечатляет.

Я посмотрел в её сторону. Она сидела, облокотившись на спинку стула, глаза закрыты, голова откинута назад. На её шеи я заметил небольшую рану, которую нанёс ранее.

— Этому учат в храмах?

Она медленно покачала головой.

— Нет. Ритуальную магию почти больше не используют. Она требует слишком большой концентрации.

Я прошёл к моей, нет нашей кровати и сел на соломенный матрас. Хозяин постоялого двора постарался: верёвка под рамой была туго натянута, матрас заполнен свежей соломой.

Кровать была примерно наполовину шире, чем моя старая и занимала намного больше места в комнате. У подножия я увидел мой свёрток, рядом лежал её. Её был намного больше моего, что меня совсем не удивило, потому что я уже давно привык путешествовать налегке.

В стену были вбиты стабильные крючки, там она аккуратно повесила свои доспехи и одежду. Её шерстяные нижние одежды висели над каминным щитом, достаточно близко, чтобы к утру высохнуть, но достаточно далеко, чтобы не загореться.

Свеча на столе, мерцание огня в камине, её вещи, развешанные здесь по комнате, и, наконец она сама, в тонкой ночной сорочке, завернутая в одеяло, чтобы согреться и босиком: всё это странным образом тронуло меня.

Я прислонился к спинке кровати. Может быть и было возможно спать вместе, не прикасаясь к ней, но я в это не верил.

Не смотря на огонь, в комнате было прохладно. Холод поджидал за стенами и в течение ночи он просочится, проникая всё глубже в то, что мы люди, называем прибежищем.

Уже сейчас на внешней стене образовались мелкие кристаллы. Холод и жара имели что-то общее, и тот и другое проникали через стены.

Я прошёл к окну и отодвинул в сторону тяжёлую кожу зимней занавески. Оконная ставня была прочной и лучшего качества, как и всё на этом постоялом дворе. Старое, но отлично сделанное.

Петли были из латуни, железные обручи укрепляли ставню, посередине находилась вертикальная заслонка, бойница для арбалета, тоже утеплённая пеньком и жиром. Всё было покрыто тонким слоем льда. Здесь, в оконном проёме, в пространстве между деревянной ставней и тяжёлым кожаном занавесом, холод собирался словно зверь, поджидающий свою жертву.

— Что вы думаете? — спросила она за моей спиной. Мне не нужно было поворачиваться, я чувствовал её, ощущал запах: аромат роз и тот, что был присущ ей. Я прислонился лбом к ставне и почувствовал холод дерева.

— Я задаюсь вопросом, как такое случилось, что все мы находимся в этом месте. Здесь и сейчас.

Я убрал голову от окна, тщательно закрыл кожаный занавес и посмотрел на неё.

— А это имеет значение? — спросила она. — Моё путешествие было напрасным. Вы не тот, кого я ищу. Поэтому я продолжу путь без вас. Это место всего лишь остановка.

Я подошёл к моей связке у подножия кровати, открыл её и некоторое время рылся, пока не нашёл то, что искал. Ножом я вскрыл пломбу на крышке деревянного цилиндра и осторожно вытащил бронзового цвета бутылку из её соломенного ложа.

Как долго я носил эту бутылку с собой? Десять лет, двадцать? Я больше не знал, казалось, что она у меня уже целую вечность. Нашлись также два жестяных кубка. С ними и с бутылкой в руке я направился к столу и сел рядом с Лией. Когда я поставил бутылку и кубки на стол, она посмотрела на них с очевидным удивлением, потом перевела взгляд на меня.

— Я думала, вам не нравятся бабья болтовня?

— А вам не обязательно болтать.

Я разглядывал бутылку. Бронзового цвета стекло выдавало её происхождение — такие бутылки наполнялись только в одном месте плоской земли.

— Ортентальсткое вино эльфов? — спросила она, приподняв вверх бровь. — Какое неожиданное сокровище.

— Вы не любите вино?

— Я этого не говорила, — она посмотрела на меня. — Чем я заслужила такую честь?

Я вскрыл ножом пломбу на пробке. Углубившись в работу, я размышлял, что и прежде всего, как мне ей ответить. Я осторожно вкрутил штопор в пробку и откупорил бутылку. Запах тяжёлого вина сразу же достиг моего носа.

Легенда гласила, что в противоположность другим расам, эльфы появились не на этой земле. На их родине существовало вино, такое хорошее и тяжёлое, что могло даже вызвать зависть богов. Вино с магическими свойствами, вино столь превосходное, что смертный, который испил его, становился зависимым от этого напитка.

Легенда также гласила, будто несколько виноградин прибыли сюда с эльфами, и от них произошла одна единственная виноградная лоза, а уже от этой лозы, в свою очередь, возникли виноградные поля Ортенталя. Давным-давно я сам был там, и видел виноград собственными глазами.

Казалось, склон был окутан жидким золотом, каждая виноградина светилась в золотистом свете, как будто сама впитала в себя силу солнца. Поговаривали, что лозы не могут расти за пределами Ортенталя, а также, что это магия эльфов, с помощью которой они благословили то место, чтобы виноград хорошо родился. Да и вообще, об эльфах много чего болтали.

В любом случае, вино было превосходным, и его можно было встретить в основном только за столом князей, королей и богатых настоятелях.

— Смотрите на это, как на извинение, — попросил я, когда наполнял её кубок.

Вино было тяжёлым, и текло медленно, золотистая жидкость создала для моих усталых глаз иллюзию золотых звёзд — изысканный, золотистый свет, наполнивший кубок.

А может это вовсе не иллюзия, потому что обычно я пил это вино в местах, где было светло. Возможно, я до сих пор просто этого не замечал.

Она молча смотрела, как я налил и себе тоже, а затем снова тщательно закупорил бутылку.

Я поднял мой кубок и посмотрел на неё. Она колебалась лишь мгновение, потом взяла свой. Наши оловянные кубки прикоснулись друг к другу, издав тихий звон.

— За то, чтобы ваше путешествие продолжилось, сэра Маэстра, и вы в конце своего пути нашли покой.

Она кивнула и сделала глоток. Пока я пил, я ощущал, как жидкое золото стекает по горлу, наполняя моё нёбо давно прошедшим летом. Я зачарованно наблюдал, как она сглотнула. Нет никаких сомнений, уже слишком давно я не наслаждался такой обворожительной кампанией.

— Что вас так гнетёт, Хавальд? — её глаза были направлены на меня, вопрошающие и внимательные.

— Я боюсь, что эта буря станет концом для многих, здесь на постоялом дворе.

Я поставил бокал на стол, встал и начал снимать доспехи и мои верхние одежды. Моя кольчуга, тяжёлая и неуклюжая, по сравнению с тонким мифрилем, из которого была сделана её, приземлилась на крючке рядом.

Поистине, вот это контраст: грубые и чёрные — мои доспехи, переливающийся голубой метал — её. Мой кожаный дублет казался старым и поношенным рядом с её. Мы были похоже вооружены, возможно одинаково тщательно одеты, но разницу нельзя было отрицать.

Для меня доспехи были чем-то практичным. Они не должны быть красивыми, мне даже не приходило в голову искать в них другую красоту, кроме мастерства мастера.

Но её доспехи… Они не только лучше защищали, чем мои, но и украшали. Казалось, будто по-другому и быть не может, будто сэра должна быть так одета, будто её нужно наряжать в красивые вещи. Возможно, она Маэстра магических искусств, возможно, могущественный маг, но то, что меня так тронуло — это древнее женское очарование. Меня, кто думал, что больше уже невосприимчив к подобному.

Я избавился от дублета. Моя рубашка из простого льна больше не была чистой, она пропиталась потом и на ней были пятна. Как такое возможно, что мужчина не видит этого, пока на нём не останавливается взгляд женщины? Я снял рубашку — в моём свёртке была ещё одна чистая — когда она испуганно втянула в себя воздух.

— Что такое?

— Я как раз смотрю на ваши шрамы, — сказала она, подняв на меня взгляд, потом перевела его к своему кубку. — Никогда бы не подумала, что можно пережить такие ранения.

Я пожал плечами. Большинство из них были старыми, такими старыми, что я почти не помнил, откуда они появились.

Что касалось шрамов, они выглядели лучше, чем большинство, всего лишь тонкие, белые полосы, а не толстые наросты, какие любило оставлять на теле ремесло фельдшера. Они редко болели или ограничивали меня, я легко мог о них забыть.

— Сколько вы сказали вам лет? — спросила она.

— Я не упоминал моего возраста, — ответил я с улыбкой. — Но он превышает ваш по меньшей мере в три раза.

— Люди не доживают до такой старости. Вы не выглядите старше, чем четыре десятка и два. Даже для таких лет вы хорошо сохранились. Не такой хрупкий, как вы заставили меня поверить.

— Это зависит от жизни, которую ведёшь.

Я взял свежую рубашку из связки и в тайне почувствовал облегчение, что она действительно чистая. Не моя заслуга: служанка на последнем постоялом дворе, где я задержался на некоторое время, постирала мне одежду в благодарность за то, что я избавил её от причиняющего боль зуба.

— По-настоящему считается не тот возраст, который чувствуешь в костях, а тот, который тяготит здесь и вот здесь, — я прикоснулся к сердцу и лбу. Я уже давно чувствовал себя в своём теле старым, и прежде всего виною тому были мои кости.

— Почему вы думаете, что люди умрут здесь?

— Не принимая в расчёт наёмников? — спросил я с кривой улыбкой.

Она кивнула.

— Не принимая в расчёт наёмников.

Я вернулся к столу и сел. Мои шаги, без веса тяжёлой кольчуги, казались какими-то лёгкими. Я покрутил плечами и потянулся, прежде чем посвятить себя ей — ей и вину.

— Давным-давно, меня уже один раз заносило снегом.

Я закрыл глаза и снова увидел перед собой то место, как будто это произошло вчера, а не прошла уже целая человеческая жизнь.

— В то время я служил графу фон Бернштайн. Там был небольшой спор по поводу приданого его дочери. Усадьба, которая номинально всё ещё принадлежала его семье, но уже давно не использовалась. Фермеры имели на неё локальное право. Если хозяин двадцать лет не ступает в свои владения, те переходят к арендатору.

— Это кажется разумным. Закон заставляет хозяина заботится о своём имуществе, — сказала она.

Я улыбнулся.

— Вы мятежница, сэра.

Она улыбнулась в ответ, и я в первый раз заметил ряд её жемчужных зубов. Я быстро поднёс кубок к губам и сделал ещё один глоток золотистого вина.

— Помимо его владений была ещё коммерческо-таможенная станция на перевале, через которую вёл торговый путь. Там же находилась оборонная башня.

Этот путь контролировал всю долину, туда меня и отправили. Меня и ещё десять мужчин в знак того, что господин граф, даже с помощью силы, хотел сохранить то, что считал своей собственностью.

— И дошло до столкновения?

— Да, позже. Но это не суть моей истории. Точно так же, как здесь, эта оборонная башня находилась у подножья перевала.

— Вы уже упоминали об этом.

— Да. Однако с той разницей, что та оборонная башня не использовалась в течение длительного времени. Когда я прибыл туда с моими товарищами, нужно было ещё многое поправить. Ни одна дверь и ни одно окно не были на своём месте, крыша конюшни протекала, а пол в башне обрушился. Там гнездились голуби, птичий помёт покрывал землю до лодыжек. И там воняло, но не очень, потому что было холодно. Поздняя осень. Мы пахали там три недели. Местные жители, на которых мы хотели произвести впечатление силой оружия, появлялись там иногда и наблюдали, как мы работаем. Смотрели на нас, как обычно смотрят на экзотических животных. Однажды по тропинке к башне поднялась молодая женщина и сказала, что нам следует покинуть башню сегодня же. Сержант, который возглавлял эту экспедицию лишь засмеялся. Он спросил, не угрожает ли она ему. Девушка только серьёзно покачала головой. Это был совет, а не угроза. Сержант смотрел на это иначе. Он отдал её команде на развлечение.

Она посмотрела на меня.

— Вы были частью команды?

Я кивнул.

— Да. И у меня тоже уже долго не было женщины. Хотелось бы мне сейчас сказать, что я не участвовал, но это было бы ложью.

Ничего нельзя было прочесть в её глазах, когда она попросила меня продолжать.

— На следующее утро сержант спросил, жива ли ещё женщина, — я посмотрел на свои руки. — Возможно, мы и были изголодавшимися, но не убийцами. На самом деле, мы вскоре оставили её в покое, а остаток ночи провели с тем, что хотели утешить, — я горько рассмеялся. — Иногда я и сам не понимаю нас мужчин. Да, она была жива и чувствовала себя не так уж плохо. У неё были один или два синяка, и это всё.

— Не совсем, — услышал я Лию.

— Не совсем. Да. Во всяком случае сержант выбрал другого солдата, который должен был проводить её в долину, но она отказалась. Сказала, что хочет пойти со мной. Сержант был удивлён, как и все мы. Однако ему было всё равно, поэтому он согласился, и я получил задние отвести её домой. Башня находилась в нескольких часах пути от поселения, а тропинка вела через лес. Поздней осенью там часто встречались волки и медведи. Может быть сержанта тоже терзала совесть, кто знает?

— Почему она выбрала вас?

— Позже я тоже спросил у неё об этом. Я не был с ней жесток, а после позволил спокойно спать в моей кровати. Я думал, причина в этом, но нет. Ответ был простым. Это был тот факт, что я принёс ей воду, полотенце и мыло, чтобы помыться и обнимал её, когда она плакала.

Она медленно кивнула.

— И что случилось потом?

— Ещё в этот же день, пока мы шли по лесу, направляясь в деревню, небо затянуло. Густой снег уже в лесу мешал нам двигаться вперёд и до поселения мы дошли только вечером, совершенно измотанные. Большую часть пути я её нёс, и скажу вам, что редко так радовался тёплой комнате, когда мы добрались до фермы, которая была её домом.

Даже если мне не были рады. Крестьяне знали, что случилось с их дочерью, но она помогла мне, рассказывала только о других. К тому же, на мне были доспехи и меч.

Шесть дней я оставался на ферме, потом вернулся в оборонную башню.

— И что случилось?

— Когда я добрался туда, я нашёл их всех. Сержант нёс вечный караул на зубцах башни. Он был твёрдым, как камень, когда я нашёл его. Другие… Они атаковали друг друга, чуть ли не растерзав на части. Один из них, тот кто мог писать и читать, написал собственной кровью предупреждение: оно идёт, оно ищет, оно пожирает.

— Они убили друг друга?

Я провёл рукой по лбу.

— Я не знаю. Я убеждаю себе, что всё было именно так. Однако местные жители говорили о существе, ледяном демоне, который с приходом зимы спускается с перевала и ищет своих жертв. Говорили, ему нравится теплая кровь, и он сводит своих жертв с ума. Крови в башне было предостаточно и безумия тоже.

Она, задумавшись, смотрела в свой бокал.

— Возможно, вы правы. Я тоже уже слышала истории, в которых те, кого занесло снегом, потеряли рассудок. С людьми случается странное, когда они заперты.

Она подняла на меня взгляд.

— Однако я намерена покинуть это место в ясным рассудке и здоровой. А теперь думаю, пора ложиться. А где вы будете спать?

Я откинулся назад и рассмеялся.

— В кровати, сэра, в кровати. Вам не стоит беспокоится о своей невинности.

Если хотите, можете положить свой меч между нами. Или спать на полу.

— Боги одарили меня разумом, сэр, — ответила она, многозначительно посмотрев на меня. — Моя невинность совсем не проблема. А вот холод — да. И у нас только одно одеяло.

— У меня в связке есть ещё кожаный тент. Возможно, он пахнет не так хорошо, но…

Она встала.

— Может быть вы посчитаете это смешным, сэр, но я ещё никогда не спала в одной кровати с мужчиной. Думаю, я, скорее всего, буду искать ваше тепло. Если такое сучиться, то не воображайте, что это что-то значит. Распаковывайте тент, лучше я буду нюхать кожу, чем замёрзну до смерти.

— Не переживайте, я не подумаю ничего такого, если вы прижмётесь ко мне. Разве вы не хотите получить от меня обещание, что я не наброшусь на вас?

— Либо вы сделаете это, тогда обещание ничего не будет значить, либо нет, и тогда оно вовсе не нужно. Сэр Хавальд, я могу быть хорошем другом. Но вряд ли вы найдёте врага более ужасного, чем я.

Я наблюдал, как она ложится в кровать, сдвинувшись ближе к краю. Она выбрала сторону возле стены. Я наклонился и с громким скрежетом отодвинул кровать от стены.

— На холодную стену ложится воздух, — объяснил я на её вопросительный взгляд.

— Почему тогда кровати так часто ставят возле стены?

— Потому что редко бывает так холодно.

Я развернул кожаный тент и расстелил его на нашей кровати. Её клинок, Каменное сердце, стоял рядом со столом. Я посмотрел на неё. Она покачала головой.

— Если он мне понадобится, он прилетит.

Я положил кинжал под связку, которая служила мне подушкой и лёг в постель. На столе всё ещё горела одинокая свеча. Двинув рукой и что-то невнятно пробормотав, она потушила её, и меня окутала темнота.

Какое-то время я ещё лежал без сна. Я слышал её равномерное дыхание. Потом и я заснул.

Когда я позже проснулся, она лежала, прижавшись ко мне и дышала в ухо, а её запах окутывал меня. Огонь в камине потух, оставив тлеющие угли. И в слабом свете, исходящим от углей я увидел, что ледяные кристаллы расползлись по всей стене.

Наше дыхание осело на кожаный тент. Я притянул Лию ближе, накрыл нас почти полностью моей кожей для путешествий и закрыл глаза. Последнее, что я увидел, были светящиеся мрачным светом рубины — глаза дракона на рукоятке Каменного сердца, которые, казалось, смотрят на меня с подозрением.

6. Мёртвый в конюшне

Стук в дверь разбудил меня. Нас окружала темнота, угли в камине почти потухли. Наши с Лиандрой тела переплелись друг с другом, в поисках каждого миллиметра кожи и тепла, какое только можно было найти. Редко меня обнимали настолько крепко.

Она что-то пробормотала, ещё не совсем проснувшись. Я позволил себе улыбнуться, закрыл глаза, не вылезая из кровати, поискал и нашёл свечу на столе и послал искру к фитилю. Тому или иному трюку можно научиться, не обучаясь в храме.

Стук в дверь был приглушённым, однако мне показалось, что я также расслышал голос нашего хозяина. Босиком и задрожав, когда почувствовал холодный пол, я подошёл к двери и хотел поднять засов. Но он, будто примёрз к двери. В моём сонном состояние я полагал, что именно так и случилось и какое-то время напрасно его тянул, пока не вспомнил, что моя компаньонка по кровати заперла дверь магическим способом.

Я вернулся к кровати. Света свечи было достаточно, чтобы увидеть Лию: заспанная; белокурые волосы, словно светлое пламя, покрывают постель; она свернулась в калачик под одеялами, плечо выскользнуло из льняной рубашки, незащищённое от холода.

Я почувствовал желание накрыть его. Хотелось бы разбудить её с цветком или с горячим медовым чаем. Я думал о множестве странных вещей, когда нежно тряс её за плечо, пока она сонно не открыла глаза.

Она увидела меня и улыбнулась. Улыбка, которая заставила забыть меня о холоде. Потом она, казалось, опомнилась, и её лицо и взгляд стали подчёркнуто нейтральными.

— Что такое?

— Кто-то от нас чего-то хочет. Но дверь заперта.

Она села, убрала волосы с лица типично женским движением и, когда её босые ноги коснулись холодного пола, издала удивлённый тихий возглас. Она поморщилась, но решительно встала, прошла к двери и подняла засов.

Хозяин постоялого двора чуть не упал ей навстречу.

— Сэра, сэр, вы должны мне помочь! Сегодня ночью случилось нечто ужасное! Мне нужна ваша помощь, святые боги, я не знаю, что делать.

Только потом он, казалось, увидел нас. Она стояла возле двери на одной ноге, другой потирала себе икру, волосы распущенные и лохматые, а позади неё стоял я, одетый только в штаны по колено и расстёгнутую рубашку.

— Прошу прощения, знатные господа, я не знал…

— Ладно уж, — сказал я и мягко отодвинул Лию в сторону.

— Есть непосредственная опасность, или мы можем одеться?

— Вы можете одеться, конечно же можете. Опасность? Я не знаю…

— Хорошо, — сказал я. — Спускайтесь вниз в харчевню и приготовьте хороший, согревающий завтрак. До тех пор дело может подождать, верно?

— Возможно…, - пробормотал хозяин постоялого двора. — Завтрак будет ждать господ, но может вы всё-таки сможете взглянуть на это глазком…

— Добрый человек, успокойтесь же, — сказала Лия и положила ему на плечо свою тонкую руку.

Хозяин постоялого двора взял её руку в свои, встал на колени и поцеловал, прежде чем она смогла её забрать. Он вцепился в неё, как будто она была его единственным спасением. Нежно, но решительно она высвободила руку. Он оставался стоять на коленях и смотрел на нас.

Прошло много времени с тех пор, как кто-то стоял передо мной на коленях, и сегодня мне нравилось это ещё меньше, чем тогда. Я показал ему жестом встать.

— Что у вас случилось?

— Это Теобальд. Он был мне как сын. Я даже надеялся…

— Что произошло? Расскажите, как можно короче, — приказал я.

Он сделал глубокий вдох.

— Что-то сожрало ночью моего конюха.

Дверь закрылась, хозяин снаружи отправился готовить для нас завтрак, а мы остались стоять в комнате.

Невольно я бросил взгляд на кровать, где одеяла всё ещё обрисовывали наши тела, а потом на неё. Она слегка покраснела и перевела взгляд от меня к каминному щиту, на котором ожидала одежда.

— Что-то сожрало его? — спросила она.

— Так сказал хозяин постоялого двора.

Я зачарованно наблюдал за ней. У меня не было ни малейшего желания отворачиваться, и она это знала. Она глубоко вздохнула и решительным движением сняла льняную рубашку через голову. При этом она наклонилась вперёд, чтобы облегчить задачу, и когда снова выпрямилась, стояла передо мной голая.

Она бросила на меня взгляд, который мог иметь тысячу значений или ни одного и начала одеваться.

— Сэра?

— Да? — её голос был хриплым.

— Вы прекрасны.

— Спасибо. Я знаю, — был её ответ.

Я зашёл ей за спину и прикоснулся к плечу. Казалось, Лия застыла, даже перестала дышать.

— Если позволите, — сказал я и провёл рукой по волосам.

— Что? — она немного задыхалась.

— Если разрешите, я заплету вам волосы. Я делал это для моей сестры.

— Я не ваша сестра.

— Но у вас точно такие же прекрасные волосы.

Когда мы вышли вместе из комнаты и спускались по лестнице в харчевню, мы молчали. Я закинул свою кожаную связку за плечо, а она точно также несла Каменное сердце.

Хозяин постоялого двора, заламывая руки, ожидал нас у подножия лестницы, его терпение заканчивалось.

Вообще-то, по моему ощущению времени, должен был быть день, раннее утро, но здесь царила тёмная ночь.

В зале для гостей стало значительно холоднее. Три путника расположились на ночь возле камина, под их одеялами ничего не двигалось. Незнакомая фигура в углу свернулась там же в клубок, подальше от остальных и, определённо, не в самом тёплом месте для ночного отдыха.

Мои кости заболели, когда я только на неё посмотрел. Тонкая, рука в чёрной перчатке обхватывала рукоятку длинного меча, который лежал рядом на полу. Осторожный человек, даже когда спит.

В воздухе лежал запах старого пива и пота, а также дыма и мокрой шерсти. Я почувствовал желание распахнуть дверь и запустить свежий воздух, однако знал, что увижу только белую стену. Замёрзли до смерти уже многие, но вряд ли кто-то задохнулся от неприятного запаха.

И всё же, воздух был и правда неприятным.

— Следуйте за мной господа, — Эберхард увидел выражение моего лица. — Я не хочу приукрашивать, но будет лучше ничего прежде не есть…

— Настолько всё плохо? — спросила Лиандра.

Хозяин постоялого двора поспешил вперёд и открыл одну из дверей, соединяющую главное здание с пристройками.

— Я не так много путешествовал, как знатные господа, но и мои глаза уже многое видели. Однако это действительно не слишком приятное зрелище.

Дверь вела в кузницу, второе по величине здание на постоялом дворе. Здесь был свет, потому что крыша наверху перекрывалась внахлёстку. Если кузница работала, то так воздух мог выходить намного лучше, чем через огромную дымовую трубу.

В отверстии крыши буря завывала с прежней силой. Вместе со снежинками, покрывшими всё под тонким белым слоем, в помещение падал слабый, серый свет, первый естественный свет, который я увидел за последние несколько часов.

Из-за снега помещение казалось светлым, было очень холодно, но не так, как снаружи. Воздух был чистым и пах свежестью, и мне просто хотелось задержаться здесь, чтобы перевести дух. Узкий след пересекал кузницу, направляясь к другой двери. Насколько я знал, она вела на склад, а из него, в свою очередь, можно было попасть на конюшню.

Хозяин постоялого двора собирался идти дальше, когда я задержал его.

— Подождите минутку.

Я разглядывал следы на снегу. Не требовалось следопыта, чтобы понять, что это действительно след хозяина постоялого двора. Других следов видно не было; если здесь кто и проходил, то это случилось прежде, чем слой снега покрыл всё вокруг.

Я отпустил хозяина, и он настоял, чтобы мы шли дальше. Теперь наш путь лежал через склад. Здесь в памяти остались только составленные друг на друга бочки, ящики и тюки. Мы следовали между всего этого груза по узкой дорожке, которая привела к своего рода небольшому жилищу: маленький фонарь с сальной свечой; небольшая бочка, с лежащей на ней доской, образовывали стол; узкий ящик служил стулом; другой большой ящик был наполнен соломой.

В углу находился небольшой алтарь, тоже сделанный из ящика. Конюх заботливо вырезал на нём треугольник. Посередине треугольника лежало зимнее яблоко в качестве преподношения. На импровизированном столе на деревянной доске стоял завтрак для конюха, чаша овсяной каши, ещё одно яблоко и краюха свежего хлеба.

Лия осмотрела лагерь.

— Здесь спал конюх? И вы принесли ему завтрак?

— Я всегда это делаю. Сегодня раньше, чем обычно. Этой ночью я плохо спал, — он бросил на меня взгляд. — Я привязал верёвки к лестнице и поговорил с моими дочерями о вашем совете.

— Мне очень жаль, — искренне сказал я.

Он выпрямил плечи.

— Возможно моё сердце с этим не согласно, но разум говорит, что вы правы. Мои дочери тоже об этом знают. Однако, это не помогло нам спокойно лечь спать. Мы долго молились, и я уснул. Но проспал в постели не долго, поэтому спустился вниз и стал наводить порядок. Ну, что обычно делают, если на ум не приходит ничего другого.

— А сколько сейчас время, сильно рано? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Не очень. Я потерял всякое ощущение времени. Но для животных как раз самое время.

Одно мгновение я не понимал, что он имеет ввиду. Завывание бури было вездесущим, и здесь тоже, но я также услышал ещё другой звук с обратной стороны двери, ведущей в конюшню.

— Коровы, — сказала Лия.

Хозяин постоялого двора кивнул.

— Я их услышал, когда ставил здесь еду и удивился. Обычно Теобальд аккуратный… был аккуратным мальчиком, на него это не похоже. Поэтому я прошёл в конюшню…, — он сглотнул. — Убедитесь сами.

Он открыл дверь и уступил нам дорогу. Я увидел, что Лия обхватила рукой рукоятку своего длинного меча.

Хозяин постоялого двора вошёл в конюшню за нами и поднял вверх фонарь.

Конюшня была не так хорошо утеплена, как другие здания, здесь и там, в щели проникал свет, но от множества стоящих бок о бок животных исходило тепло, так что здесь было почти уютно. Одно мгновение я ничего не видел, кроме того, что животные нервничают, а коровы жалобно мычат.

Потом, постепенно, разглядел две кучи на полу.

— Его собака, — объяснил хозяин, когда я приблизился к первой. Когда-то это был волкодав, я смутно помнил его, средней величины и ещё молодой. Он был достаточно дружелюбным, чтобы обнюхать мою руку и помахать хвостом. Добродушная зверюга.

Казалось, коготь вспорол его от брюшины до груди одним ударом. Потом собаку швырнули в стену. По тёмным каплям можно было проследить траекторию её полёта, а по стене она соскользнул вниз, чтобы потом остаться лежать там, где мы её теперь нашли. Животное размозжили одним ударом.

Я держал в руке кинжал — я даже не помнил, как его вытащил — и кончиком приподнял брыли животного вверх. Я смог сдвинуть их с места, хоть и с трудом. Животное умерло ещё не так давно, а перед своей кончиной жестоко сражалось. Его зубы были в крови, и мне показалось, будто между зубов застряли волосы.

Я поднялся и медленно прошёл ко второй куче. Я попытался вспомнить конюха. Ненамного старше Лизбеты, лицо в веснушках, закутан в несколько слоёв слишком большой одежды. Он наградил добрым словом Зевса, мою лошадь. Веснушки. Я помнил его веснушки.

Мои глаза избегали смотреть на то, что лежало передо мной и нашли вилы с деревянными зубьями. Они были сломаны…

Я опустился перед ними на колени, изучая. Позади меня стояли Лия и хозяин постоялого двора, никто ни сказал ни слова, слышны были только звуки животных и нескончаемой метели. Фырканье на заднем плане было мне хорошо знакомо: Зевс учуял меня, но ему придётся подождать.

Черенок вил был не сломан. Что-то разорвало его на две части, отпечатки зубов были хорошо видны.

В конце концов, я всё же снова повернулся к мальчику. Он лежал там, как сломанная кукла, руки и ноги неестественно вывернуты, на бедре через брюки торчала кость. Он был вспорот от таза до грудной кости, рёбра вскрыты.

Брюшная и грудная полости начисто выпотрошены, возможно даже вылизаны. Он лежал посреди большого, тёмного пятна — своей крови. Она была ещё вязкой и липкой, уже холодной, но не замёрзшей.

Глаза отсутствовали так же, как нос и уши. Его камзол был разодран, деревянные пуговицы выскочили из петель, когда его рвали.

— Я ещё никогда не слышал о животном, которое бы раздевало свою жертву, — это был мой голос, только я не осознавал, что высказываю свои мысли вслух. Я огляделся в конюшне. Она была большой, самое большое здание на постоялом дворе, и обычно здесь можно было разместить сорок лошадей. Сегодня их, однако, должно быть было около семидесяти: самые драгоценные животные из коровьего стада, лошади гостей и собственный скот хозяина постоялого двора.

В конюшне имелся двойной сеновал, два открытых уровня, на которые можно было забраться по лестнице. Там наверху что-то зашевелилось, и появилась растрёпанная голова. Я совсем забыл, что часть гостей ночевала здесь. Это была одна из молоденьких женщин из благородной компании путников. Одно мгновение она смотрела на нас в недоумении, потом постепенно разглядела, что освещает свет фонаря и начала кричать. Крик, становящийся всё громче. Он заставил нервничать животных, и от него у меня разболелись зубы. Казалось, он длиться вечность. Я смотрел, как хозяин постоялого двора беспокойно машет руками, но она не прекращала кричать, пока сзади не появилась рука, которая закрыла ей рот и утащила из моего поля зрения.

Над краем сеновала появилась голова отца девчонки и одного из охранников, только частично одетого, но с мечом в руке. Он поспешно спустился по лестнице вниз, спрыгнул на пол недалеко от нас и подошёл, чтобы остановиться перед трупом паренька.

— Хорошее свинство, — сказал он, сунул руку под куртку и вытащил блок жевательного табака. Он рассеянно предложил его нам, Лии тоже, которая, как и все мы, покачала головой. Он откусил кусок, спокойно пожевал, потом склонился к конюху и надавил на щёку мёртвого парня. Кожа поддалась натиску пальца.

— Ещё недолго мёртв.

Он огляделся в конюшне, взглянул наверх, где за нами наблюдала остальная семья, потом снова на нас.

— Вы ничего не слышали? — задала Лия вопрос, который крутился у меня на языке.

— Сегодня утром животные были неспокойными. Я уже собирался спуститься вниз и лично подоить чёртовых коров. Было бы не плохо, иметь тёплое молоко к завтраку.

Но больше я ничего не заметил.

— Вы стояли на страже? — был мой вопрос.

Погружённый в мысли, он почесал между ног и выплюнул кусок жевательного табака. Его плевок чуть не попал мне на сапог.

— Не в том смысле, о котором думаете вы. Я сам лежал возле лестницы. Мы наложили друг на друга тюки сена, таким образом выстроив помещение… Чтобы добраться до моих господ, кто-то должен был сначала перелезть через меня. Кстати, меня зовут Штернхайм.

— Я Хавальд, это Маэстра де Гиранкур.

— Ваша дочь? — спросил Штернхайм

— Нет, — лаконично ответила Лия. Мы все зачарованно смотрели на то, как её лицо залилось румянцем. — Он мне не отец.

Штернхайм пожал плечами.

— Вкус у всех разный, — он снова посмотрел на мёртвого конюха, потом поднял взгляд к лицам наверху.

— Это вызовет проблемы. Он потребует, чтобы для него освободили комнату.

— У меня больше нет свободных комнат, — напомнил ему хозяин постоялого двора. Штернхайм снова пожал плечами. — Вообще-то, по большей части он благоразумен, но иногда…, — он сделал отличительный жест рукой возле своего виска. — Это будет напряжённый день.

— И вы действительно ничего не слышали? — переспросила Лия. — Ничего?

— Ничего похожего на то, что должен был бы услышать, — он посмотрел на мёртвого парня. — Он не выглядит так, будто умер тихо.

— И вас это не беспокоит? — спросила Лия.

— Меня? — снова пожатие плеч. — Если он приблизится ко мне, то получит сталь в живот, а значит тема для меня закрыта. Мне только интересно, где эта тварь спряталась.

Я взирал на него, пока он не посмотрел мне в глаза.

— Это, друг мой, очень хороший вопрос, не находите?

7. Бестия

— Что мне делать? — тихо спросил хозяин постоялого двора.

Я посмотрел на него.

— Позаботьтесь о животных.

Мы обменялись с Лией взглядами. Она слегка кивнула.

— А мы позаботимся о парне и собаке, прежде чем они примёрзнут к земле.

Пока мы этим занимались, другие гости осторожно проходили мимо, бледные лица и распахнутые от ужаса глаза смотрели на нас и на то, что мы заворачивали в старые простыни. Собаку и её молодого хозяина мы отнесли в складское помещение, которое находилось рядом, и уложили в ящик. Там было достаточно холодно.

Затем я соскоблил землю. Утомительное занятие, потому что она уже начала замерзать, сложил её в мешок и решил мешок тоже поместить на складе в ящике, рядом с телом парня. Когда я с мешком в руке зашёл на склад, я увидел, как Лия стоит на коленях перед небольшим алтарём и молится.

Я молча избавился от мешка с пропитанной кровью землёй и стал ждать, когда она закончит.

— Нам понадобится любая помощь, — сказал я.

Она медленно кивнула, а потом спросила:

— Могу я что-нибудь сделать?

— Принесите бутылку вина из трактира. Я помогу хозяину постоялого двора подоить коров.

— А для чего вино? Вы же не хотите с утра пораньше…

— Просто принесите. Потом всё увидите, — она бросила на меня вопросительный взгляд и ушла.

Вдвоём это был вопрос всего нескольких минут, и мы подоим всех оставшихся коров. Ещё прежде, чем я начал, хозяин постоялого двора уже большинство из них облегчил.

— Сэр, — позвал он. — Посмотрите на это.

Я подошёл к нему, он был бледен, ещё бледнее, чем, когда увидел паренька. Он протянул мне ведро; незадолго до этого он опорожнил его в большой чан, поэтому в ведре было не так много молока. Оно выглядело странно, потом до моего носа дошёл запах.

— Посмотрите, — он протянул руки к вымени и коротко подоил. Корова несчастно замычала.

— Свернулось.

Свернулось в вымени. Хозяин и я онемели. Корова стояла недалеко от того места, где лежал паренёк, и она была не просто возбуждённой. Когда я положил руку на её шкуру, я почувствовал, как она дрожит.

— Никому не рассказывайте об этом, — приказал я хозяину постоялого двора.

Он только кивнул и продолжил доить корову. Я не знал, что с ней случится, если это молоко останется в вымени, да и не хотел знать.

Я закончил с моей последней коровой, когда появилась Лия с бутылкой в руке. Я подошёл к ней, отбил кинжалом горлышко бутылки и залил один глоток в горло, за что заработал неодобрительный взгляд с её стороны.

— Не самого лучшего года, — поморщившись сказал я.

Кислое, как и большинство вин. Но хорошо подойдёт для того, что я собирался с ним сделать. Я распределил содержимое по полу.

— Животным не нравится запах вина. Но всё же он нравится им больше, чем запах крови.

Она посмотрела на меня и поняла.

— Меня успокаивает то, что вы не пьяница.

— В нынешней ситуации это не имеет значения. Мы все вынуждены полагаться друг на друга, пьяницы или нет.

Я выбросил бутылку в бочку, где уже лежал другой мусор и подошёл к моему жеребцу, который поприветствовал меня укоризненным взглядом, говорящим, что я слишком мало заботился о нём.

Лия тоже подошла к своей лошади, мы вывели обоих из стоила и провели спокойное и безмолвное время, чистя и кормя наших животных. Она ездила верхом на кобыле, и как мне показалось, наши лошади разглядывали друг друга так же недоверчиво, как иногда делали их наездники.

Я как раз чистил копыто Зевса, когда Лия нарушила тишину.

— Итак, Хавальд, что вы думаете?

Я вытащил грязь из копыта и жестом показал Зевсу поднять другое, что он послушно и сделал.

— Две вещи: оно ещё здесь, и это не обычное животное.

— Да, — сказала она. — У меня появились подобные мысли, даже если мне сложно в это поверить. Полагаете, парень был целью, или это просто совпадение?

— Понятия не имею, — ответил я и повернулся к задним копытам Зевса. — В следующий раз будем знать.

— Думаете, будет следующий раз?

— Да. Что бы это ни было, он хищник. Хищники, когда могут, жрут каждый день. Он не сможет устоять, — я похлопал Зевса по спине, и тот повернув ко мне свою голову, посмотрел своими большими глазами.

— Готово, мой мальчик.

Я отвёл его обратно в стоило и дал сморщенное яблоко, которое украл из небольшой бочки возле входа. Зимнее яблоко или нет, Зевс быстро с ним разделался.

— А здесь еды в изобилии, — я поднял руку вверх, так чтобы Лия её видела. — Когти шире, чем мая рука, когда я расширяю пальцы. Следовательно, оно большое, возможно такое же большое, как я. И сильное. Я не смог бы бросить собаку так далеко, как её бросил этот зверь. У него морда такая же большая, как у медведя, возможно даже больше. Но это не медведь.

— А что тогда?

— Этого я не знаю. Но я кое-что покажу вам.

Она отвела свою лошадь назад, заперла стоило и последовала за мной. Я использовал свой кинжал, чтобы вырезать кусок земли и прислонил его к двери конюшни, чтобы тот быстрее замёрз. В куске, пропитанной кровью земли, остался отпечаток лапы.

— Я не помню, чтобы видела там следы, — сказала она.

— А их и не было видно. Вот этот, был скрыт под тканью куртки паренька.

— Вы хотите сказать, что зверь устраняет свои следы?

— Да.

Мы исследовали отпечаток. Он и в самом деле был такой же большой, как медвежья лапа. Но такие следы были мне знакомы, я достаточно часто встречал их в снегу и знал, что речь идёт о чём-то другом.

— Волк, — сказала она.

— Да, вероятно. Но волк внушительных размеров.

— Только не говорите мне, что это оборотень! Это всё сказки, — сказала она в надежде, что тема будет закрыта, но в то же время сама в это не верила.

— Говорят также, что драконов не существует. Но я сам видел одного.

— Ну, насчёт драконов я и сама знаю. Но всё же с удовольствием послушаю вашу историю, — сказала она в ответ.

— Может я расскажу её вам сегодня ночью, прежде чем мы ляжем в кровать.

— Это звучит для меня как-то странно, — сказала она. Я не мог понять её взгляда.

— Я знаю, — мой голос был не громче шёпота. — Как будто мы пара. Но сейчас нужно позаботится о завтраке.

— После всего, что случилось, у вас ещё есть аппетит?

— Нет. Но мне нравится моя жизнь. Поэтому у меня есть железное правило, — объяснил я, когда открывал для неё дверь на склад.

Мы оба бросили взгляд исподтишка в сторону ящика, в котором покоился парень со своей собакой.

— И что за правило?

— Не отказываться от еды, потому что никогда не знаешь, когда понадобится сила, которую она даёт. Холод, Лиандра, расходует силы, как ничто другое.

В кузнице она внезапно остановилась и положила мне руку на плечо.

— Вы только что кое-что сказали.

— Не знаю, что вы имеете ввиду.

— Вы сказали, мне нравится моя жизнь. Вчера вечером у меня сложилось другое впечатление. Я скорее думала, что вы ждёте, когда вас настигнет смерть.

Я удивлённо на неё посмотрел и осознал, что улыбаюсь. Это было непривычно.

— Что ж, должно быть с тех пор что-то случилось, что заставило меня передумать.

Её фиолетовые глаза одно мгновение покоились на мне, потом она слегка улыбнулась.

— Я рада это слышать, Хавальд.

Когда я последовал за ней, я восхищался её походкой. Если упаковать мужчину в тяжёлую кольчугу, нацепить меч и меч бастард, он будет топать, словно слон. Но она, она шла с гибкостью кошки. Я посмотрел наверх в сторону неба. Она была права: я забыл, что жизнь может приносить радость. Я был благодарен богам за дар, который они преподнесли нам мужчинам: что мы можем наслаждаться походкой женщин.

8. Плохой совет

В зале для гостей было ещё не так много посетителей, некоторые из них, особенно наши наёмники, отсыпались после пьянки. Тот, кто проснулся, был не в лучшем настроение. Разговоры велись тихо и сдержанно. Зиглинда, обслуживающая наш стол, всё время бросала обеспокоенные взгляды на Лизбету, которая мыла за стойкой стаканы и пивные кружки.

Лизбета делала свою работу, но её плечи иногда вздрагивали, и она вытирала слёзы с лица.

Зиглинда налила нам обоим чая и задержалась возле нашего стола, нервно переступая с ноги на ногу.

— Что такое? — я увидел её взгляд и указал на стул. — Садитесь и расскажите.

— Сэра, сэр, отец поведал мне о том, что вы ему посоветовали, — тихо сказала она.

— Дело до этого не дойдёт, — решительно выступила Лия.

— У меня есть глаза и уши. Я слышала, о чём наёмники говорили между собой, — она покраснела и посмотрела на Лию. — Позвольте мне вам сказать сэра, боюсь, вы ничего не сможете предотвратить. Если боги позволят, я надеюсь, что вас пощадят.

— Что ж, — я посмотрел на неё. — Необязательно, что это случится.

— Я не допущу подобного, — сказала Лия.

— Простите меня, сэра, но вам следует защищать саму себя. Я уже видела взгляды, направленные на вас, — сказала Зиглинда, а Лия резко вдохнула.

Девушка повернулась ко мне.

— Возможно, это всё-таки не произойдёт, но кто знает. Я сама думаю, что вы правы. Теперь мне нужен ваш совет.

Опять двадцать пять!

— Я не лучший советчик. Не то, чтобы я знал на всё ответ.

Зиглинда указала головой на свою сестру.

Когда наступает лето, отец иногда берёт нас на охоту. Однажды я видела, как стая волков отделила от стада раненого оленя.

— Да? — спросил я. Я не знал, куда она клонит.

— Мне интересно, мужчины точно такие же? Теперь они набросятся на Лизбету? Не секрет, что она и Теобальд… что они были парой.

Что мне на это ответить? Я вспомнил историю, которую рассказал Лии. Насколько, если вообще, я лучше этих разбойников? Ненамного.

Но клянусь богами, эта разница существует.

— Я не могу ответить на твой вопрос. Иногда да, иногда они выбирают тех, что строптивы, чтобы сломать их. Лизбета, твоя сестра, уже сокрушена, с ней будет не интересно играть.

— Значит если бандитов раздразнить…

— Я бы не советовал. Это только ещё больше возбудит их аппетит, — тихо сказал я.

— Их шесть, возможно девять. У меня уже было двое мужчин, — Зиглинда говорила тихо. — Я здорова и сильна, я смогу это пережить.

— О чём ты думаешь? — Лия тоже говорила шёпотом, в её взгляде читалось беспокойство.

Зиглинда прикусила нижнюю губу, затем быстро перевела взгляд от меня к Лии и назад.

— Мне один десяток и девять лет, и я вот уже как три года работаю в таверне и видела немало плохих парней. Я знаю, какое оказываю на них влияние. Если я… Если я отдамся им… как вы думаете, тогда они пощадят моих сестёр?

— Но…

Я положил руку Лии на плечо, и она замолчала.

— Ты хочешь услышать ответ, который я должен тебе дать или хочешь знать, что я думаю на самом деле? Хорошо подумай, прежде чем что-то сказать.

— Я хочу знать, как вы на всё это смотрите, — она храбрилась, но её нижняя губа дрожала.

Я колебался, обе женщины пристально на меня смотрели.

— Атмосфера здесь… станет намного хуже. Метель, холод, всё это влияет на нервы. В придачу ещё убийство в конюшне. Много не понадобится, и благоразумие полетит ко всем чертям. Моё честное мнение таково: ты могла бы помочь разрядить обстановку. Мужчина становится спокойным и ленивым, когда хорошо поест и займётся сексом. Ты можешь достаточно хорошо притворяться? Можешь выполнить желания шестерых таких мужчин и сделать вид, будто тебе это нравится? Даже если они потребуют от тебя неестественные вещи?

— Неестественные вещи? — её глаза расширились, а Лия распахнула свои.

Я беспокойно заёрзал на стуле. Я когда-нибудь уже вёл такой разговор? Если да, то постарался о нём забыть. Святые боги. У неё было двое мужчин и теперь она думает, что достаточно опытна.

— Желания мужчин могут быть странными.

— Что вы имеете ввиду? — спросила Зиглинда.

Я наклонился и прошептал ей на ухо.

— Я в это не верю! — вырвалось у Лии.

Таким образом она доказала, что у неё хороший слух. Зиглинда тоже испуганно прижала руку ко рту.

Я вздохнул. Я попал в такую ситуацию, когда нужно было объяснять двум невинным женщинам, что мужчины могут от них потребовать.

Может всё-таки стоит пойти в храм и помолиться, тогда боги, возможно, избавят меня от таких вещей.

— Хотите верьте, хотите нет, но независимо от того, что они сделают, ты узнаешь это на личном опыте.

— Это больно?

О боги, эти большие глаза.

— Возможно, Зиглинда. Тогда ты должна сделать вид, будто тебе это нравится. Возможно…, — я долго на неё смотрел. — Нет никакой гарантии в том, что больше они ничего от тебя не потребуют.

Она сглотнула.

— Если причинить такое Марии и Лизбете, они умрут. Я самая старшая, — она посмотрела в пол, потом снова на меня. — Благодарю вас. Что бы вы мне посоветовали?

Мне было сложно выдержать её взгляд.

— Защищать своё достоинство до последнего.

— У меня нет достоинства, — сказала она. — Я родилась не в знатной семье, — она хотела встать, но я удержал её за руку.

— Зиглнда, у тебя больше достоинства, чему у некоторых знатных господ, с которыми я был знаком.

Она колебалась.

— Возможно, так и есть, но я делаю только то, что должна, чтобы защитить тех, кого люблю. Мой отец… вчера ночью, он пытался тренироваться с мечом, который оставил гость в качестве залога и чуть не порезал себе ногу. Я защищаю не только сестёр.

Она встала, бросила на нас ещё один смущённый взгляд и поспешила прочь. Я смотрел ей в след, чувствуя, как меня буравят глаза Лии.

— Как вы могли посоветовать такое девушки? — возмутилась она.

Я сделал глоток чая. Недавно, когда его наливали, от него ещё шёл пар, теперь же он был едва тёплым. Здесь в зале для гостей было теплее, под моей одеждой мне даже было жарко. Скорее всего, хозяин постоялого двора и ночью поддерживал огонь в каминах.

Я ощущал жар огня на лице, однако моя спина была холодной и влажной. Я огляделся в комнате, посмотрел на толстые стены, тщательно задвинутые кожаные шторы. Пока здесь ещё не распространялись морозные узоры. Стопка дров рядом с камином выросла за ночь.

Хозяин постоялого двора казался мне заботливым человеком. Здесь и там я уже видел аккуратно сложенные кучи дров, он сделал хорошие запасы горючего. Но будет ли его достаточно, если топить камины день и ночь?

— Ну?

Она задала вопрос, а я, внутренне вздохнув, указал чашкой чая в сторону столов, за которыми сидели торговцы.

— Вчера вечером шестеро наёмников вели себя немного непристойно, — это были те же столы, что и накануне. Люди странные в этом отношение, мы оба тоже сидели за тем же — нашим столом.

— Стражники только смотрели, один из них даже сделал непристойное замечание, несколько рассмеялись. Они не будут вмешиваться. И пока не почувствуют, что сами в опасности, ничего не предпримут. Разбойники могут сжечь постоялый двор дотла, пока товары торговцев останутся невредимыми, им будет всё равно.

Моя чашка с чаем указала на компанию путников двумя столами дальше. Штернхайм поднял взгляд, посчитал это тостом и поднял в ответ свой собственный кубок. Он улыбнулся нам или скорее Лии, а потом снова повернулся к своему господину.

— С Штернхаймом вы познакомились сегодня утром. Он, видимо, главный в этой труппе. Скажите, вы думаете он вытащит свой меч, чтобы защитить честь служанки таверны?

Лия жевала свою нижнюю губу, когда осматривала зал для гостей. Потом опустила голову.

— Нет. Значит это должна сделать я. Может вы мне поможете?

— Я не буду вам помогать, потому что вы не будите вмешиваться. Если только…, — я наклонился вперёд, чтобы можно было говорить тихо. — …вы знаете заклинание, которое одновременно может превратить всех четверых в пепел. Нечто подобное было бы полезно.

— Возможно, я смогла бы их всех одновременно немного ранить. Что-то нечто того, будто обливаешь кипящей водой из ведра, — тихо ответила она.

— Это приведёт их только в бешенство. Вы могли бы сразу убить одного из них? Такие заклинания существуют, я уже сам видел.

— Это заклинания высокого уровня. Зачастую их творят сразу несколько Маэстра. Но я тренировалась фехтовать с несколькими противниками.

— Да, — сказал я. — Я знаю, как это происходит. Четыре противника становятся вокруг вас и пытаются поразить. Вы двигаетесь туда и сюда, отбивая все удары. Уже один раз побеждали?

— Да, — сказала она.

— Где это было?

— В Иллиане. Сам оружейный мастер учил меня.

— Вы преданный друг королевы, даже носите её кольцо в качестве залога. Вы отправились в это путешествие… Скажите, вы уважаемы и известны в королевском замке?

Она твёрдо кивнула.

— Вас любят? Стражникам и рыцарям нравится смотреть на вас, они делают вам комплименты и красиво кланяются, когда вы входите в оружейную?

Она коротко колебалась, затем кивнула.

— Да, думаю меня рады видеть, — она сказала это довольно нерешительно.

— Я тоже не могу себе представить, что вас можно невзлюбить. А также не думаю, что кто-то сомневается в вашем мужестве и чести.

— Вы полагаете, что мне позволили победить.

— Не думаю, а знаю. Не намеренно конечно. Если оружейный мастер стоит того, что ему платят, тогда такого не должно случиться. Но если вы им нравитесь, тогда это был тренировочный бой. Они не хотели серьёзно вам навредить.

— А разве я не могу быть просто достаточно искусной в моём деле?

— Вы побеждали оружейного мастера?

— Да, один раз.

— Кто это? Всё ещё Солгнейн?

— Солгнейн? Он уже давно умер, — она бросила на меня странный взгляд. — Это Лисгур. Думаю, он его внук.

Солгнейн мёртв? Мне казалось, будто мы только вчера вместе выпивали и таскались по бабам. Время действительно пролетает, если не обращать на него внимания. Я отмахнулся от этой мысли.

— Как часто вам бросали в лицо песок? Как часто вы тренировались с завязанными глазами?

Она удивилась.

— Никогда! Это вряд ли возможно.

Я откинулся на спинку стула.

— Вы Маэстра. Нет ничего сложного в том, чтобы соединить ваш магический талант с манерой видения боя, — я смотрел на неё, пока она не заёрзала на стуле. — Недавно я имел удовольствие увидеть вас в чём мать родила. Вы много работали и находитесь в отличной форме. Скажите, каким из ваших занятий вы пренебрегали больше? Искусством меча или искусством магии?

— Ни тем, ни другим. Я в обоих искусствах выкладывалась по полной, — в этот раз я почти не обратил внимание на то, что она покраснела.

Я сделал жест, который включал в себя зал для гостей.

— Представьте, вы сражаетесь здесь с шестью или даже девятью убийцами. Другие гости, возможно, тоже ещё находятся в зале. Столы, стулья и скамейки мешают двигаться, свечи упали и потухли, только ещё огонь в камине даёт свет. Один из них плеснул вам в лицо свой ром, другой бросил в вас стул, третий свой кинжал, четвёртый… четвёртый заслонил себя Лизбетой, чтобы перехватить ваш удар, — я снова наклонился вперёд. — Или приставил Лизбете остриё кинжала к горлу и говорит, что располосует её, если вы не опустите оружие.

С тех пор, как я увидел её этим утром, я волновался о другом. Возможно, её меч отпугивает разбойников — легенды, возникшие вокруг изгоняющего клинка, были бесчисленными — но, если бы они увидели Лиандру такой, какой увидел её я… Никакой клинок этого мира не смог бы сдержать их похоть.

Только покончить с ней.

Зиглинда была симпатичной, возможно даже, по мнению некоторых, красивой. В другом мире и в другое время я, возможно, даже сделал бы ей предложение. Когда-то мои мечты вращались вокруг нечто подобного: женится на дочке хозяина постоялого двора и в какой-то момент обменять меч на поясе на фартук, и произвести на свет гурьбу ребятишек. Но Лиандра… она тронула меня там, куда вряд ли мог проникнуть кто-то ещё. В последний раз, когда большие, детские глаза призвали меня отказаться ради них от своей жизни, я выполнил эту просьбу. Конечно же я в последствии умер. Горький, но поучительный урок, так я думал до этого момента.

— Но я так часто слышала баллады. Возьмите сира Родорика…

Я бросил на неё острый взгляд. Она его проигнорировала.

— Говорят, что он в одиночку преследовал два десятка разбойников и одного за другим повесил именем короля.

Я закатил глаза.

— Мне знакома эта баллада:

Он, словно тень, от дерева к дереву пробирался.

Перед лагерем разбойников оказался.

Клич раздался в ночи боевой,

И холодная сталь стала судьбой,

Когда правосудие настигло их за разбой.

Ужасная рифма.

— Если её спеть, а не декламировать с этим ироничным подтекстом, то звучит намного лучше. Куда вы клоните?

— Славный бард ни словом не упоминает о том, как это произошло.

— А вы знаете как? — я увидел, как сверкают её глаза и улыбку в уголках губ.

— Нет, откуда? Я полагаю, что он, во-первых, был ни один, а во-вторых, не предлагал им честного боя. Они были разбойниками, а не рыцарями. Если уж это действительно произошло, то, скорее всего, он прокрался в лагерь и по очереди перерезал им глотки. Вопрос решён, мёртвые тела тоже можно повесить. Так сделал бы я.

— Признаюсь, не слишком подходящий материал для баллад. Немного бесчестно, — улыбаясь, согласилась она.

Громкие голоса вырвали нас из нашего разговора. Наёмники проснулись, и ещё прежде, чем добрались до трактира, потребовали пива. Лизбету нигде не было видно, за прилавком стоял наш славный хозяин, красный до ушей. Он бросил на меня беспомощный взгляд, в то время как Зиглинда пыталась в чём-то его убедить.

Потом он обнял её и крепко прижал к себе. Мы оба увидели, как он украдкой вытер слезу и глубоко вздохнул. Когда девять наёмников громогласно заняли свои места, он сделал вид, будто ничего не случилось. Снова наёмники разделились на группы в шесть и три человека, но в этот раз я совсем не был уверен в том, что они не сообщники. Проснулись в одно и тоже время? Такое может случиться, но не случайно.

Я наблюдал за Зиглиндой, как она принесла им завтрак. К моему облегчению её поведение ничем не отличалось от обычного. Умная девочка.

— Может быть это как раз то, что нужно. Просто перерезать им глотку, когда они будут спать, — тихо сказала Лия.

Я вздохнул.

— Не плохая идея, но они спят в двух комнатах за крепкими дверями, и ожидают, что может произойти нечто подобное. Скорее всего, один из них спит прямо за дверью.

Я поднял свою чашку, подав знак Зиглинде. Она кивнула и, чтобы подлить чая, с чайником поспешила к нам. За ней следовали жадные взгляды группы из шести. Однако группа из трёх смотрела в нашу сторону: задумчивые взгляды, взвешивающие.

— Мы ведь не задумываемся серьёзно о том, чтобы убить их во сне? До сих пор они ничего не сделали. Кроме как громко сквернословили, лапали обслугу и слишком много пили. Это не причина, чтобы вешать их.

— Вы так же хорошо знаете, как и я, что они не все наёмники, или по крайней мере, настолько беспринципны, что в этом нет никакой разницы, — ответила она.

— Вас посвятили в рыцари, сэра?

— Да, конечно.

— Конечно. Вы знаете, что некоторые не удостаиваются такой чести. Что ж, значит в Иллиане вы можете убить раба, как захотите. И схватить его дочь… В вашем случае, возможно, сына. И повесить его. В Иллиане. Но мы здесь в Земитаре, если от вас ускользнул этот факт. Здесь у вас нет таких прав, — я пожал плечами. — Возможно, к этому проявят терпимость, но, с другой стороны, граф может вас саму объявить разбойницей.

— Думаю, он согласиться со мной, — сказала она.

И скорее всего была права. Лишь взглянув на неё, хотелось ей сразу верить.

— Это было бы самым простым решением, — настаивала она.

— Хорошо. Предположим, вы знаете, как пройти мимо двери или ставень. Возможно, вы превратитесь в дым и спуститесь по дымоходу вниз. Но вы действительно смогли бы это сделать? Перерезать им горло по очереди?

— Если потребуется.

Я взял её за руку. Она коротко сопротивлялась, потом позволила держать её. Рука была тонкой, но сильной, я увидел на ней тонкие шрамы. Прежде чем она вложила Каменное сердце в ножны, она не колебалась заплатить ему кровью.

На тыльной стороне моих ладоней я видел пигментные пятна, морщины, выделяющиеся вены: руки старого человека.

Её же рука напротив, была молодой и гладкой, не смотря на все шрамы.

И на хорошую треть меньше моей. Наверное, мне только так казалось, но я полагал, что смогу сломать ей кости, сжав руку немного сильнее.

— Сэра, — серьёзно сказал я. — Ещё ничего не случилось.

— Парень умер.

В этом она была права. Как-то я об этом забыл. Мне казалось это просто нереальным, кто вообще верит в оборотней?

— Это подводит нас к проблеме намного важнее наших разбойников.

— Ещё вчера вы считали их достаточно опасными.

— А сегодня утром мы обнаружили то, что оставил оборотень от своей трапезы.

— Я всё ещё не верю в оборотней.

— Молоко коровы, что стояла поблизости к трупу, свернулось в вымени, — сообщил я тихо.

Она побледнела.

— И это тоже?

Я кивнул.

— Существует много легенд, в которых есть доля правды. Может оборотни встречаются очень редко, но я больше не могу исключать эту возможность. Даже если это не оборотень, тогда животное, которое раздевает своих жертв и может скрываться на занесённом снегом постоялом дворе так, что его до сих пор никто не обнаружил, хотя размерами он примерно с маленького медведя, — я всё ещё держал её за руку. — Если легенды верны, тогда оборотней нельзя убить обычным оружием. Таким образом, на этом постоялом дворе есть только один клинок, который может нанести вред оборотню. Каменное сердце. Все другие не смогут его ранить.

— Я тоже уже думала об этом.

— Я хочу помочь вам увидеть это ещё более ясно. Если оборотень теперь совершенно открыто зайдёт в эту дверь, то ему нужно будет победить только вас, чтобы затем, с наслаждением и не торопясь, сожрать всех остальных. Вы единственная, кто может быть для него опасным. И он это знает, человек в нём знает это. Так как вы достаточно громко представили Каменное сердце. Кинжал в вашу спину от того, кого вы не подозреваете, и он сможет делать всё, что захочет.

— Цепные звенья моей кольчуги слишком тонкие для кинжала.

— Тогда он возьмёт шило. Или перережет вам глотку. Следите за своей спиной.

— А разве вы не следите?

— Слежу. Когда вы рядом. Никуда не ходите одна.

— А я и не собиралась.

Смех за столом разбойников снова привлёк к ним наше внимание. Один из них схватил Зиглинду и поцеловал. Она боролась, высвободилась из его хватки, сверкнула на мужика глазами, вытерла губы рукой и, наказывая его презрением, ушла, однако покачивая при этом бёдрам. Я с восхищением смотрел ей вслед, как и многие другие в этой комнате. Казалось, температура внезапно подскочила.

Я заметил взгляд Лии и посмотрел на неё. Она задумчиво разглядывала меня.

— Она вас тоже возбуждает, я права? — она сказала это так тихо, что я почти не расслышал.

Неужели это правда? Я посмотрел в сторону Зиглинды. Верхняя пуговица её блузки была расстёгнута, только что это было ещё не так; уже вчера разбойники пытались расстегнуть ей блузку. Сегодня она не стала её застёгивать. Её волосы частично высвободились из тугой косы, щёки покраснели, а глаза блестели. Этот блеск мог появиться по многим причинам, но здесь, в этой ситуации, её страх можно было принять за возбуждение.

Её грудь поднималась и опускалась, когда она поднимала тяжёлый поднос и относила новую порцию к столу разбойников.

Один из них схватил её за задницу, а она без слов плеснула в него пивом. Он вскочил, но другие разбойники засмеялись и загорланили. Зиглинда, которая заметила, что, возможно, зашла слишком далеко, присоединилась к смеху, подошла к нему, коротко, но крепко поцеловала в мокрое от пива лицо, а потом элегантно увернувшись от его руки, отнесла пустой поднос к прилавку, откуда её отец, с каменным выражением лица, наблюдал за происходящим. Представление было встречено громким восторгом, даже к облитому пивом разбойнику снова вернулось хорошее настроение.

Я снова повернулся к Лии, которая всё это время не сводила с меня глаз.

— Вы правы. Она очень привлекательная женщина.

— А вы по возрасту годитесь ей в дедушки, — её голос прозвучал укоризненно.

— Я вряд ли наброшусь на неё.

— Вы только посоветовали ей заняться проституцией. Разве это не легло тяжестью на ваши плечи?

— По сравнению с другими вещами, нет. Подождите, когда метель выпустит нас из своих когтей, тогда задайте вопрос ещё раз.

— Тогда я задам другой: кто может быть оборотнем? — спросила она, изменив к моему облегчению тему разговора. Я решил в следующий раз соврать.

— А у вас нет способа выяснить это? Какое-нибудь заклинание, которое выявляет сверхъестественных существ?

— Да, такое есть, — сказала она. — И оно записано в моей книге. Но это ритуальная магия, и «выявить» — не совсем подходящее слово… Я могу заставить его изменить свою форму.

— Хорошо. Таким образом мы сможем его найти. Заставьте его измениться и убейте Каменным сердцем.

— А до этого я попрошу его занять место в ритуальном круге, выложенном серебреным порошком, над которым я три часа проводила ритуал. А для ритуала, среди прочего, нужен компонент от оборотня. Коготь, лапа, зуб. Не обязательно, чтобы он принадлежал ему, достаточно от другого оборотня. Это ритуал шестого уровня. Уровень, который мои силы едва достигают. После него я, скорее всего, буду спать два дня, словно убитая.

— Хорошо. Я попрошу следующего оборотня, которого встречу, одолжить мне коготь.

— Точно.

Я размышлял над проблемой.

— Ничего другого нет?

— Нужно изучить мою книгу. Знаете, она очень старая. Я нашла её в библиотеке королевского замка. Шрифт настолько старый, что мне пришлось учить его заново, и я ещё не успела проработать книгу до конца. Для многих ритуалов требуются ингредиенты, это будто книга с рецептами. Для спонтанной магии такого не нужно. Я уделила внимание лишь тем заклинаниям, где нет рецепта, потому что мне не знакомы некоторые компоненты. Знаете, например, что такое корень Урлгарда? Я везде искала это слово, но не смогла найти значение, помимо того, что это должен быть какой-то корень.

— Мандрагора. Урлгард — это алманское название для матери-земли. Земляная женщина, мандрагора.

Она откинулась на спинку стула и скрестила руки под грудью.

— Ага. Вы и впрямь полны сюрпризов, Хавальд. Откуда вы это знаете?

— Я жил какое-то время на севере. Там ещё частично говорят на старом языке. Это вам как-то поможет?

— Что ж, теперь я знаю, как сотворить заклинание, которое гарантирует, что у меня будут близнецы, если мы переспим друг с другом.

Я чуть не подавился чаем.

— Что?

Она пожала плечами.

— В книге полно таких вещей.

Я посмотрел на неё.

— А в вашей книге есть что-нибудь, что поможет предотвратить беременность?

Она удивлённо подняла взгляд и последовала за моим в сторону Зиглинды.

— О.

Да, о. Я наблюдал за Зиглиндой и её танцем с волками. Разбойники много смеялись, почти больше не выпуская её из виду, и атмосфера стала лучше. Что, однако, ничего не значило. У них был ещё целый день, чтобы пьянствовать.

Даже смех может стать опасным, я прекрасно это знал. Казалось, никто не удивляется, что две другие дочери пропали, а отец обслуживает сам.

Зиглинда заслужила моё почтение. Смог бы я отдаться на милость таких мужчин, если бы был беззащитным? Каждая фибра моей души противилась этой мысли. Что требовало больше мужества? Встать на пути отряда варваров или сдаться на милость этих людей? Если найду способ, постараюсь уберечь её от этого. Если нет… был хороший шанс того, что своей жертвой, она также спасёт и мою жизнь. Если мы переживём конец бури, тогда я собирался обеспечить её будущее. Мой совет давил на плечи сильнее, чем я ожидал.

9. Зокора

Я посмотрел на свои руки. Я чувствовал себя бесполезным, старым и дряхлым. Вот уже двадцать лет я ждал смерти. С каждым днём я ощущал, как годы всё быстрее настигают меня.

Я посмотрел на Лию. Вчера вечером она подметила, что я выгляжу не старше пятидесяти. Три года назад я был ещё похож на тридцатилетнего, месяц назад меня можно было принять за сорокалетнего.

Темп, с которым меня нагоняли украденные годы, увеличился. Один месяц, возможно два… Я не рассчитывал пережить зиму. Лия. Она владела изгоняющим мечом, возможно была эльфийского происхождения, обладала магией… Она сама сказала, что и через сто лет будет ещё молодой.

Всё дело в этом? В тяжёлом бремени возраста, когда видишь, что другие вокруг умирают, пока не остаёшься в одиночестве? Изменится ли что-нибудь, если будешь не один, если годы оставят нетронутым кого-то ещё?

Во время моих странствий я иногда встречал других, кого годы коснулись слегка или не коснулись совсем.

Мы встречались, кивали и снова теряли друг друга из виду.

Эльфы, как говорят, живут веками или даже бессмертны. Я встречал здесь и там эльфов и верил в легенды, потому что глаза на молодых лицах часто были старыми и мудрыми.

Я всё ещё смотрел на мои руки, и теперь в первый раз заметил, что левая слегка дрожит. Это что-то новенькое. Мой слух был уже не тем, каким я его помнил, а иногда, когда я хотел что-то увидеть, я щурился, но всё равно очертания были нечёткими. Я был так близко к цели, ещё пару месяцев, и всё осталось бы в прошлом, тогда то, что уже так долго продолжается, закончилось бы.

Понадобилось двадцать лет. А теперь появилось она, я снова захотел жить.

Я знал, что она за мной наблюдает. Она была терпеливой, больше не спрашивала о Родерике, не давила на меня. Следующие десять дней я вряд ли покину это место, достаточно времени для неё. Если мы его переживём.

Я поднял взгляд от рук и посмотрел ей в глаза, как вдруг один из торговцев вскочил на ноги.

— Разве вы этого не слышите? Вы что глухие? — другой торговец пытался его успокоить, но мужчина вырвался. — Я не сумасшедший! Вы же должны это слышать!

— Возможно сможем услышать, если ты прекратишь так кричать, — главарь разбойников повернулся к торговцу. — Если не замолчишь, я тебя заткну.

Я увидел, как напряглась Лия. Только что всё ещё было относительно спокойно, а теперь в воздухе чувствовалось насилие.

— Я ничего не слышу, — сказал Штернхайм с другого стола.

— Именно! Шторм прекратился! Мы свободны! — выкрикнул торговец и вырвался из рук своего коллеги.

Наступила озадаченная тишина — мёртвая тишина. Большинство склонили голову набок или закрыли глаза, прислушиваясь. Я тоже поймал себя на том, как внимательно слушаю.

Распахнулись удивлённые глаза, послышался облегчённый смех, здесь и там хихиканье. Торговец был прав, бесконечный вой бури больше не сопровождал нас, а пламя в каминах перестало бушевать, огонь горел спокойно.

Лия подняла взгляд на потолок постоялого двора, потом снова посмотрела на меня и улыбнулась.

— Кажется, ваш прогноз не подтвердился. Возможно, всё не будет настолько ужасно, как вы думаете.

— Я буду только рад, если ошибся, — ответил я, но мой взгляд всё ещё покоился на торговце.

Мужчина был не особо высокого роста, но коренастым. Его одежда хорошей, но не элегантной, руки сильными. Я мог бы поклясться, что он часто сам держал тяжёлые поводья своей повозки. Вообще-то кто-то, от кого я ожидал больше самообладания. Между тем наёмники перестали обращать на него внимание, эти господа оживлённо разговаривали между собой, схватившись за кинжал и меч, как будто куда-то собрались.

Тем временем торговец начал возиться с входной дверью. Я встал и направился в его сторону, но к нему уже подошла та стройная фигура, что вчера вечером укутавшись в плащ, занимала тот один угол. Тонкая рука в перчатке легла на засов двери.

— Торговец, — услышал я. — Ты не хочешь этого делать.

Женщина. Святые боги.

— Это почему? — казалось, торговец немного взял себя в руки, был скорее удивлён, чем раздражён и всё-таки оставил свою руку на двери.

Женщина в первый раз откинула капюшон, и не только я удивлённо заморгал. Иссиня-чёрные волосы струились, словно тёмная волна, по её плечам, тёмно-коричневая кожа в колеблющемся освящении таверны казалась почти скоплением теней. Её черты лица объединяли в себе изящную красоту эльфов и эту своеобразную свирепость, которая была присуща всем людям её народа.

Тёмный эльф.

Торговец испуганно отпрянул, осенил себя знаком троицы, как будто этот знак мог на месте поразить женщину.

— Не прикасайтесь ко мне! — выкрикнул он, хотя уже отступил на добрый метр.

Я уже дошёл и находился между ними, однако немного сбоку.

— Успокойтесь, добрый человек, — сказал я. — Она ничего вам не сделает.

Торговец поднял глаза, я был примерно на две головы выше него, но он лишь бросил на меня беглый взгляд.

— Это чудо, что мы все ещё живы, и что её кровавые ножи не перерезали нас сегодня ночью!

— Я такой же гость, как и ты. Согласно старому закону, разборки в гостинице запрещены, — спокойно объяснила она.

— Но тогда почему вы препятствуете и не даёте покинуть мне постоялый двор? — разгневанно выкрикнул он.

Его рука легла теперь на рукоятку кинжала.

— Сэр, — опять попытался я вмешаться, но он и в этот раз проигнорировал меня.

— Скажите мне! — потребовал он, и обращаясь ко мне: — А вы не вмешивайтесь, старик.

Старик. К некоторым вещам я должен ещё привыкнуть.

— Я никому не препятствую покинуть постоялый двор, даже если это не свидетельствует о здравом смысле.

Она всё ещё была спокойной, но её тёмные глаза сверкали. Я знал, что они существуют, но ещё никогда раньше не встречал тёмного эльфа.

Она была маленькой и миниатюрной, но уже только её осанка показывала, что она видит себя в другом свете. Это было почти предупреждением, не стоит её недооценивать. Она просто занимала больше пространства, чем можно было подумать на первый взгляд.

Однако второй взгляд предупреждал об осторожности. Этот же торговец был слеп.

— Но было бы глупо выбрать эту дорогу. Попытайся со стороны конюшни, там двери побольше.

— А почему бы не открыть эту дверь?

Она подняла засов и потянула. Дверь заскрипев, открылась, мелкие частички льда посыпались вниз. Перед нами была белая стена из снега, покрытая блестящей корочкой льда, которая следовала контурам двери.

— Вот почему. Снег здесь не пробит и помогает сохранять наше тепло, — она положила руку на лёд. — Этот лёд такой холодный, каким обычно и бывает… но нечто по сравнению с тем, сколько шторм поглощает тепла. Этот лёд защищает нас, я не хочу проделывать дыру в панцире, который сохраняет нам жизнь.

— Шторм закончился, проклятая! — выкрикнул торговец. — Кого ещё заботит лёд?

— Сэр, она права. Шторм ещё не…

Он резко повернулся ко мне.

— Я же вам сказал, не вмешиваться, старик!

Сказав это, он изо всех сил толкнул меня назад, к чему я не был готов. Я споткнулся об угол скамейки, ударился спиной об угол стола и растянулся на полу. Я слишком удивился и не успел отреагировать. Лия опустившись на корточки рядом, посмотрела на меня с улыбкой.

— Нужно всегда быть ко всему готовым, не так ли? — спросила она.

— Спасибо за совет, — ответил я. По крайней мере, намеревался, но мне не хватало воздуха. — Не разевайте рта, а позаботьтесь о том, чтобы он успокоился, — попытался сказать я, но мой голос был тихим и слабым, и мне было трудно дышать.

Что со мной случилось?

Однако её слух был достаточно хорош, и она всё поняла.

— Вижу, что вы в порядке, — сказала она, бросила на меня последний взгляд, встала и заняла твёрдую позицию между тёмным эльфом и торговцем.

— Сэр, — её голос был решительным и потребовал внимания, но не помог вернуть его манеры.

— Чего вы от меня хотите? Хотите оказать помощь этой проклятой? Разве не ваш долг уничтожить её? — грубо огрызнулся он.

Лиандра поморщилась, как будто учуяла что-то неприятное.

— Она гость. Такой же, как вы или я.

Между тем я перекатился на бок и был на пути к тому, чтобы встать. В данный момент я как раз достиг стадии четвероногого ползуна. Обычный промежуточный этап к прямому передвижению. Он был знаком любому ребёнку. Сейчас я встану.

Как только снова смогу дышать. Это было легче сказать, чем сделать. Когда моя грудь наконец снова поднялась, я почувствовал колющую боль в спине. Мне была знакома это боль, я чувствовал её и раньше: видимо, когда ударился о чёртовый угол стола, сломал себе одно или даже несколько рёбер!

В конце концов, я встал, оперся на тот же стол, что сломал мне кости и оглянулся, бросив взгляд на зал для гостей. Наша небольшая сцена: тёмный эльф, Лиандра, торговец и я — мы были в центре внимания. Причём взгляды были устремлены скорее не на меня, а перемещались туда-сюда, между Лиандрой и тёмным эльфом.

Контраст, что был между ними, не мог быть ещё больше: Лиандра высокая, стройная, атлетически сложенная, светловолосая, эльф напротив, миниатюрная, на голову ниже и с волосами, как перья ворона.

— Скорее всего, это она растерзала бедного мальчика! — продолжил торговец.

Я вздохнул про себя. Как же мне это знакомо. Скорее всего, мужчина поздно отправился в путь. Надеялся, что ещё сможет добраться до перевала. Эта остановка стоила ему времени и денег. Его путешествие, которое, возможно, длилось уже долго, теперь казалось бессмысленным и дорогостоящим. Он был расстроен, и здесь находилась та, на ком, казалось, можно выпустить своё разочарование и гнев.

— Ходят слухи, что они, словно дикие животные!

Да, сэр, думал я, продолжайте в том же духе! Я уже видел в зале для гостей некоторые задумчивые лица, а тут и там другие, кто, соглашаясь, кивал. Ещё несколько слов, и вы создадите разъярённую толпу.

— Да, так о нас говорят, — ответила эльф тем же спокойным голосом. — А знаешь ли ты, кто так о нас говорит? — она не стала ждать ответа. — Это наши любимые кузены, это они так говорит. Высокородные эльфы в своих дворцах. Те же, что людей называют молодыми собаками, которых ещё нужно обучить и надрессировать, прежде чем они будут полезны. Уж понятно, какое я предпочитаю сравнение.

— Я однажды слышал, что тёмные эльфы напали на город людей, всех убили, а детей похитили! Сделали из бедных людей рабов! — раздался сердитый голос сзади.

Я оглянулся: это был господин барон, он встал и сердито тряс кулаком.

— Может она действительно оборотень! Давайте её на всякий случай сожжём!

Одобрительные кивки со всех сторон. На заднем плане я увидел сначала разбойников, которые откинувшись на спинки стульев, спокойно и весело наблюдая за спектаклем, потом, ещё дальше, Зиглинду, которая нашла защиту в объятьях отца. Взгляд хозяина постоялого двора встретился с моим, и я вздохнул от облегчения, что он не стал требовать того же, а молча просил меня о помощи. Как будто моя помощь была до сих пор полезной.

— Я Зокора из Ясенло. Моя мать Избета, её мать Лоэзе, а она, в свою очередь, появилась из чресл Джихалы. Я из кровей шипов, мой знак — кошка, а моё слово — слово посвящённой воительницы Соланте, сестры Астарты, которую почитаете вы, люди.

Она стояла гордо, с высоко поднятой головой, тёмные глаза сверкают.

— Не ищите во мне волка, потому что мой знак — кошка!

— Это не она, — раздался на удивление твёрдый голос Эберхарда. — Я ходил тут всю ночь, подбрасывал в камин дрова. Она ни разу не сдвинулась со своего места.

— А кто его знает…, — попытался горячо возразить торговец.

И замолчал.

Потому что, когда в этот раз я подошёл к нему, он не смог меня проигнорировать. Возможно, дело было в том, что он почувствовал остриё моего кинжала, приставленного к боку. Он был скрыт от взглядов, находящихся позади меня людей, но хорошо видим для Лии и тёмного эльфа. Лия удивлённо приподняла брови, тёмный эльф лишь задумчиво на меня посмотрела.

— Слушайте меня внимательно, торговец, — тихо сказал я.

Мой голос был ледяным, как шторм, который, по его мнению, закончился.

— И не двигайтесь, не говорите больше ничего, чего не захочу я. Если будете отвечать, отвечайте так, чтобы слышал только я, и больше никто. Если вы меня поняли, то кивните.

На его лбу выступили капли пота. Он кивнул.

— Во-первых кое-что, что должно вас ободрить. Вы только что толкнули на пол рыцаря. Старика, но рыцаря. Полагаю, вы сами дворянин, что позволяете себе такое?

— Нет, сэр, — теперь, когда ему стало ясно, какие последствия могут иметь его действия, он распахнул глаза.

— Меня зовут Хавальд. Для вас сэр Хавальд. Скажите, как зовут вас.

— Ригвард. Сын Анвала.

— Откуда вы родом, добрый человек?

— Из Лосаара.

Я кивнул.

— Милый городок, живописно расположен возле реки Ло. Там хорошая торговля, не так ли? А Иллиан требует всего десятину от продаж.

Его плечи беспомощно поникли, и он снова замер, когда из-за этого движения остриё кинжала поцарапало ему кожу.

— Мы оба теперь сядем вон за тот стол. С ней и Маэстрой, к которой вы тоже не проявили достаточно уважения. Вы меня поняли? Тогда кивните.

Он кивнул.

— Хорошо, — я повернулся к тёмному эльфу. — Сэра Зокора, вы не присоединитесь к нам на чашку горячего чая? И закройте пожалуйста дверь, вид такого количества снега угнетает меня.

10. Янош Тёмная рука

— Что вы там делаете, старик? — раздался голос позади.

Я отпустил Ригварда, торговца и подтолкнул его к столу. Один из его стражников поднялся.

— Не смейте его трогать.

Я одарил мужчину взглядом.

— Если хотите ему помочь, возьмите лопату и проложите дорогу от дверей конюшни, чтобы он смог вдохнуть свежего воздуха и увидеть небо. Никому из нас не помешает посмотреть на звёзды.

— Мастер Ригвард? — спросил стражник.

— Палус, делайте, что говорит сэр. Я хочу увидеть небо, — ответил ему торговец.

Он сидел за столом, сжав руки в кулаки, но в остальном снова казался спокойным. Он бросил неуверенный взгляд на Лию, которая с не особо дружелюбной улыбкой села рядом с ним.

— Вы его слышали, Палус, — сказал я стражнику. — Займитесь чем-нибудь полезным.

— Старик, вас никто не ставил здесь выше нас, — огрызнулся Палус.

— Молодой человек. Доживете сначала до моего возраста, прежде чем судить.

Теперь идите и возьмите в руки лопату. Движение полезно для души.

Теперь я обратился ко всем в таверне. Мне приходилось говорить тихо; если я попытаюсь повысить голос, то сломанные рёбра точно меня убьют.

— Всем нам будет полезно выйти на свежий воздух. Чем больше из нас будет копать, тем быстрее это случиться.

Главарь наёмников встал и потянулся. Он был, возможно, на палец меньше меня, но массивный и не старше тридцати.

— Неплохая идея, старик. И всё-таки он прав. Кто поставил вас выше нас всех?

— Никто. Но если это хорошая идея, разве не всё равно, кто её предложил? Разве вы сами не планировали нечто подобное?

— Не совсем, — сказала он, бросая косой взгляд на Зиглинду, которая, слава богам, не увидела его. — Но ради ада Сольтара, это прекрасная мысль, — он обратился к своим приятелям. — Ну же, сдвиньте с места свои дряхлые задницы. Помогите мне копать, я тоже хочу почувствовать немного свободы.

Он громко рассмеялся, упёр руки в бока и огляделся по сторонам, хорошо зная, что все глаза остановились на нём.

— Во всяком случае, я не боюсь проверить, не свалилось ли на нас вчера вечером небо!

Он бросил на меня странный взгляд, потом выбил стул из-под одного из своих дружков, после чего тот ругаясь, вскочил на ноги, но потом передумал и последовал за своим главарём. Возле двери в кузницу главарь остановился.

— Напомните, как вас зовут? — крикнул он через всю комнату.

— Меня зовут Хавальд.

Он рассмеялся.

— Я думал, что вы носите имя, которое я знаю. Но пусть будет так. Может вам знакомо моё: Янош Тёмная рука, — сказав это, он закрыл за собой дверь, но его смех всё ещё было слышно.

Он оставил за собой озадаченные лица. Даже лицо Ригварда, торговца, внезапно побледнело.

Я даже не заметил, когда Закора присоединилась к нам. Я медленно опустился на стул. Зиглинда принесла нам четыре чайные чашки и полный чайник, вежливо присела в реверансе и снова исчезла по направлению к прилавку.

Другие гости тоже решили выйти; искушение, снова увидеть открытое небо, было большим. Некоторые остались сидеть: другой торговец и его стражники, а также барон, который недавно рассказывал о зверствах чёрных эльфов.

Я обменялся взглядом с Лиандрой и даже с Зокорой, но обе покачали головой. Мы посмотрели на торговца.

— Итак, Ригвард, его имя должно нам о чём-то говорить?

Торговец был поражён.

— Вы правда ничего о нём не слышали?

— Нет. В противном случае он не стал бы спрашивать, — ответила Лиандра.

Она продолжала бросать на меня испытывающие взгляды, когда я осторожно, только одним боком прислонился к спинке стула. Однако я, видимо, сделал что-то не так, потому что от колющей боли у меня потемнело в глазах.

— Янош Тёмная рука — разбойник с большой дороги, бандит. Говорят, что за ним следует больше ста человек. Также говорят, что однажды ему даже удалось разрушить замок. Его знаком является правая рука жертв. Он всегда оставляет её на месте своих ограблений, окунув в смолу и подпалив.

— Как мило с его стороны, — сказала Лиандра.

— А этот акт имеет какое-то значение? — спросила Зокора спокойным голосом.

В нём что-то такое прозвучало… Я уже слышал один раз подобный голос, не её, это был голос мужчины, но эта нотка казалась мне знакомой. Может мне всё-таки удастся вспомнить.

— Нет. Это предупреждение и вызов.

— Глупо, — высказала Зокора своё мнение.

Её взгляд был направлен на меня и Лиандру. Но в основном на Лию.

Я вспомнил причину, по которой так дружелюбно попросил торговца сесть за этот стол.

— Ригвард. Вам, возможно, около двух десятков и восьми лет.

Он кивнул.

— Да, около того.

— Я думаю, вы много путешествовали. Вы ещё никогда не слышали о том, что люди, если их запереть вместе, сходят с ума? Что эмоции начинают перехлёстывать через край, и их легко охватывает гнев?

Он утвердительно кивнул.

— Хорошо. Ваши слова почти спровоцировали бойню. Вы упомянули оборотня. Объясните почему?

— Все знают, что паренька сожрал оборотень.

Больше ничто не сжирает человека так основательно, не оставив никаких следов!

— Никаких следов?

— Я осмотрел то место. Разрытая земля, и больше ничего. Исчез без следа!

Я закрыл глаза и потёр виски.

— Вы не увидели тела добрый человек, потому что мы убрали его и с благословенья богов, временно упокоили. Может вам стоит сначала удостовериться в фактах, прежде чем что-то говорить.

— Было тело?

— Да.

— Но… тогда нет никакого оборотня? — он с облегчением вздохнул.

Я обменялся с Лией взглядом. Она слегка кивнула.

— Это не значит, что оборотня нет. Только оборотень не она, — я указал подбородком на Зокору.

— Почему? — казалось он вспомнил, что не взлюбил тёмного эльфа, в конце концов, легенды рассказывали только о жестоких существах.

— Вы знаете, какой бог управляет народом тёмных эльфов?

— Да, конечно. Омагор, бог глубокой темноты. Каждый ребёнок это знает.

— Да. Разумеется. Каждый ребёнок знает, что Омагор — кровожадный бог.

Он прилежно закивал.

— А Соланте?

Он пожал плечами.

— Никогда о такой не слышал.

— Зато я, — вставила Лиандра. — Она упомянула Соланте, тёмную сестру Астарты. В теологии её называют по-другому. Астарта сама называет себя Солонте, когда принимает почитание тёмных эльфов…

— Зокора в некотором смысле паладин Астарты, — закончил я предложение Лиандры.

Торговец удивлённо поднял глаза.

— Да простит меня богиня, это правда? — он обратился со своим вопросом прямо к Закоре.

Та склонила голову на бок. Казалось, я вспомнил, что где-то слышал, будто этот жест означает тоже самое, что у людей пожатие плеч.

— Я не знаю, кто такой паладин.

— Воин своего бога, добросовестно выполняющий задания, данные ему богом. Проповедует слово бога и готов поднять меч, чтобы защитить свою веру, — объяснила Лия.

— Тогда это по большей части подходит ко мне.

Теперь я понял, откуда мне был знаком этот тон в голосе.

— Вы используете магию, чтобы говорить с нами, не так ли? — спросил я тёмного эльфа.

— Да. Язык полиглота, благословение моей богини. Ты способен это видеть? — в свою очередь спросила она.

Я покачал головой.

— Нет, только слышать.

Она и Лиандра бросили на меня удивлённые взгляды, которые я проигнорировал.

— Мастер Ригвард. Мы заперты здесь. Около сорока незнакомых друг с другом людей. Я ещё никогда не слышало об этом Яноше, я пришёл издалека. Из той же далёкой страны, что и вы, мой друг. Моя родина — это королевство Иллиан, точно также, как и её, — я указал чашкой с чаем на Лиандру. — Мы соотечественники. Возможно вы продавали свои товары в одной из её деревень или городов. Нам нужно держаться вместе, а не подстрекать друг друга к убийству людей, только потому, что они другие.

— У меня не так много владений в Иллиане, — поправила меня Лиандра. В то же время Зокора посчитала важным кое-что прояснить.

— Я не человек.

Я вздохнул. Как же мне не хватало обычного боя. Хотя там тоже не всегда знаешь, где начало, а где конец, но имеешь представление, что произойдёт. Там было всё намного проще, не так запутано: пробивай себе черепа и готово.

Здесь же, требовалось гораздо больше мастерства. С каких пор мне дано улаживать и предотвращать ссоры? Мне вообще оно надо? Или всё же надо?

Я снова обратился к торговцу.

— Этот Янош только что сделал ничто иное, как объявить нам войну. Он знает так же хорошо, как и я, что шторм ещё не закончился.

— Но его больше не слышно.

— Я кое-что сейчас покажу вам, мастер Ригвард. Но сначала вы должны подумать о том, не имеет ли больше смысла держаться вместе, вместо того, чтобы перегрызть друг другу глотки. Янош, по крайней мере, только и ждёт разлада.

— Вы правы, сэр Хавальд… этот шторм… он сводит меня с ума. Скорее всего, изменение погоды разорило меня. Такую мысль не так-то просто вынести, и она угнетает.

— Это действительно прискорбно, вы, несомненно, вложили много работы, времени и золота, чтобы загрузить эту повозку. Но скажите сэр, вы предпочитаете разориться или умереть?

— Если вопрос поставить так, то на него легко ответить, — он посмотрел на меня с кривой улыбкой на губах. — Сэр, я прошу у вас прощение за то, что толкнул, — он увидел мой сомневающийся взгляд. — Я серьёзно. Я очень об этом сожалею. А также из-за моей вспышки гнева по отношению к ней. Скорее всего, легенды преувеличивают.

— Не преувеличивают, — вставила Зокора.

Мне хотелось её встряхнуть, но она ещё не закончила.

— Однако они рассказывают не всё. Мой народ и ваш народ практически не общаются друг с другом. Я была там, когда тот город был уничтожен. Люди нарушили священный мир, разграбили королевскую могилу и не хотели выдать нам злоумышленников.

С того момента прошло теперь уже триста лет. Один город за триста лет, построенный на нашей собственной земле, без разрешения нашего правителя, без благословения наших жриц. А сколько городов разрушили вы люди, воюя друг с другом?

— Слишком много, — сокрушённо согласилась с ней Лиандра.

— Вы действительно поработили людей? — поинтересовался торговец.

Зокора снова склонила голову на бок.

— А почему нет? Вы ведь тоже так делаете. Из людей получаются прекрасные рабы. Они быстро размножаются, когда и где могут, смышлёные и послушные. У меня есть два любовника, вышедшие из этой линии.

Я вздохнул, громко и отчётливо, в то время как торговец все еще шокировано на неё смотрел.

— Это по-варварски, — сказал он.

— Рабство также распространено среди людей, — сказала Лиандра. — Империя Талак делает из наших женщин рабов. Равно как из детей и малышей женского пола. Всех, кто мужского пола, убивают. Так случилось под конец в Келаре.

— Келар пал? Как такое возможно? — удивлённо и в тоже время испуганно спросил торговец. — Я думал, что город неприступен!

— Тёмная магия. Говорят, что сам император направил свои тёмные силы на город, — объяснила Лия.

Я осторожно встал.

— Думаю, остальные уже достаточно прокапали. Я хотел вам кое-что показать. Идёмте, нам тоже стоит насладится видом неба.

— Ещё только один вопрос, — торговец обратился к тёмному эльфу. — Скажите, почему вы пришли сюда?

— Я хотела попасть в Колден. У меня есть с собой товар. Мы часто находим такие камни, и мы используем некоторые вещи, которые изобретают люди, — прежде чем я успел её остановить, он погрузила в свою сумку руку и показала нашему торговцу добрую дюжину серых камней. Ригвард замер, словно его ударила молния, ошеломлённо глядя на её ладонь.

— Это необработанные алмазы, — выдохнул он.

Она склонила голову на бок.

— Как я уже сказала, там с удовольствием берут эти камни. Хотя мы не понимаем почему, но, если люди меняют инструменты и хорошую сталь на камни, это их дело, — она положила камни обратно в сумку.

— Однако я не думала, что попаду сюда.

— Всегда есть риск, когда путешествуешь через перевал в это время года, — сказал Эберхард, хозяин постоялого двора, который теперь подошёл к нам, чтобы убрать со стола чашки и чайник. — Даже если для снега ещё рано.

— Возможно. Перевал должен был быть свободным. Но когда я почувствовала, как собирают погоду, я поспешила прийти сюда. Мне нравится холод, однако замерзнуть не хочу.

Лиандра медленно повернулась к ней.

— Вы только что оговорились, сэра? — тихо спросила она.

Я заморгал.

Что-то от меня ускользнуло. Говорят, что в старости можно также потерять остроумие…

— Нет. Язык полиглота совершенен, он дан мне моей богиней, ты услышала то, что я сказала.

— Я не это имела ввиду, — отмахнулась Лиандра. — Вы сказали, что погоду собирают, а не что она сама собирается. Это дело чьих-то рук?

Тёмный эльф удивлённо посмотрела на Лию.

— Я думала, что Маэстра называют тех, кого обучили искусству магии? Кроме того, я вижу, что частично в тебе течёт кровь наших кузенов. Хоть они и маразматики, но всё же чувствуют магию.

— Что?

— Шторм. Он не естественного происхождения.

— Вы в этом уверенны? — спросил я.

Я не мог этого представить. Никто не может подчинить себя погоду.

— Да. Шторм был создан не полностью, магия… как бы лучше выразиться… усилила его. Думаю, что с моей стороны было ошибкой, искать здесь убежище.

— Я буду держать себя в руках, — пообещал Ригвард. — В конце концов, я узнал, что мы что-то вроде коллег. Вы торгуете товарами, и я торгую, может…

Она проигнорировала его, вместо этого посмотрев на Лию.

— Всё зло сосредоточенно здесь.

11. Эпицентр бури

Большие ворота конюшни двигались на колёсиках по железной шине, расположенной над проёмом. Внизу они ничем не закреплялись, поэтому качались на этой шине. Чтобы отодвинуть их в сторону, ворота нужно было приподнять немного вверх. За ними открывался вид на мерцающую голубым стену. Снег, соскользнув с крыши конюшни, скопился перед воротами до самого угла крыши. Тепло конюшни заставило замёрзнуть снег изнутри, так что перед нами тянулись дуги изо льда и снега, образуя холодную, но предательски красивую стену.

В ней была проделана дыра. Другие, начиная от этой дыры, уже прокапали канаву, которая под прямым углом вела от конюшни в сторону павильона с колодцем. Самого павильона видно не было, только холм из белого снега. Канава была не особо длинной, всего несколько метров, так, чтобы можно было выйти из-под крыши конюшни и посмотреть наверх.

Когда мы вошли в конюшню, в канаве, чтобы посмотреть на небо, находились только двое: Янош, бандит и Штернхайм. Оба так углубились в разговор, будто прекрасно друг друга знали.

Остальные, краснощёкие и с изморозью в волосах, бороде и ресницах, отошли подальше от отверстия, другие находились вблизи животных.

— Она изумительна, — тихо сказала Лиандра, разглядывая стену из изогнутого льда. Я был с ней согласен, даже если в этом содержалась ирония. Ведь то, что казалось таким эстетичным и возвышенным, могло нас убить. В этих переливающихся дугах была видна рука богов.

— Пойдёмте, — позвал я торговца и вошёл первым в канаву.

Небо над нами было глубокого синего цвета. Обе луны выглядели так, будто их вывесили специально для нас, два бледных серпа. Редко я видел их с такой ясностью.

Холод казался безжалостной рукой; за несколько секунд я оказался в его хватке, ресницы и волосы застыли, покрывшись серой изморозью. После трёх шагов кожа на лице натянулась. Янош и Штернхайм молча окинули нас взглядом. Я проигнорировал их.

Я был прав насчёт моих воспоминаний. Если смотреть отсюда на перевал, то можно увидеть покрытые снегом горы: как глубокая впадина, образующая V, перевал лежал между двух высоких вершин.

— Посмотрите, — обратился я к Ригварду.

Не только он, но также Янош и Штернхайм посмотрели туда, куда я указал пальцем.

Впадина была заполнена серой стеной. Эта серость возвышалась над вершинами гор, где вырисовывались горизонтальные тёмные полосы. Я медленно повернулся вокруг своей оси, мой палец описал круг, указывая на всю туже серую стену. Она окружила нас.

— Мы находимся в самом эпицентре бури, — сообщил я торговцу, который в изумление последовал взглядом за моим пальцем.

— Говорят, что так боги могут лучше видеть, какой вред наносит шторм, — сухо сказал Штернхайм.

— Но стена не двигается. Что здесь происходит? — тихо спросил торговец.

— Я тоже не знаю, что здесь происходит, — ответил я.

Я посмотрел наверх, на ясное синие небо, на котором сверкали звёзды. Казалось, будто можно протянуть руку и сорвать их.

— Вы чувствуете холод?

— Этого едва можно избежать.

— Уже замечали, что в ясную ночь холод становится сильнее?

Он медленно кивнул. Как Янош, так и Штернхайм с восхищением смотрели на меня.

— Пока шторм не сдвинется с места, холод будет только усиливаться. Шторм вытягивает тепло и влагу из центра. Центр подпитывает его. Будет становиться всё холоднее и холоднее, может быть так холодно, что замёрзнет сам воздух.

— А такое возможно? — на моё удивление вопрос задал Янош.

— Спросите Маэстру. Я не знаю. Мне известно только одно: за все мои годы, пока живу, я ещё никогда не видел такого шторма, — Я обратился к предводителю разбойников и стражнику. — Он сдвинулся с места с тех пор, как вы начали копать.

Они обменялись взглядами, посмотрели в сторону серой стены, потом снова на меня и покачали головой.

Я поднял руку и дохнул на неё, увидел, как мелкая изморозь оседает на моей коже. Я снова сжал ладонь в кулак, рука уже становилась одеревенелой. Не дуло даже слабого ветерка, царило абсолютное затишье. И вообще, было непривычно тихо, даже животные в конюшни не издавали звуков.

— Мы ещё узнаем, зачем Сольтару подготавливать для самых ужасных убийц и предателей преисподнюю изо льда, — сказал я, и бросил взгляд в сторону Яноша.

Тот невозмутимо посмотрел на меня.

— Откуда вам это знать? — в конце концов спросил Штернхайм.

— Некоторые вещи уже когда-то происходили, поэтому можно узнать наперёд, что тебя убьёт в последствии.

— Никакой шторм меня не убьёт, — прошипел Янош.

Его глаза вызывающе блестели под заледенелыми бровями.

— Я тоже не намерен умирать, — я не знал, зачем говорю ему это. — Но никогда не знаешь, что может случиться.

После этих слов я вернулся по канаве в конюшню. Прежде конюшня казалась мне прохладной, теперь же она была словно открытый камин, к которому я приблизился. Кожа на лице и руках начала чесаться и покалывать.

Ригвард поднял руку, чтобы стрясти с волос изморось, но я остановил его.

— Подождите. Если вы проведёте рукой по волосам, может случиться так, что они сломаются.

— Я так не думаю, — сказал он, провёл и оказался прав.

— Значит вы всё-таки знаете не всё.

— А я этого никогда и не утверждал. Я только слышал, что такое может случиться. Попробуйте сделать это ещё раз завтра. Утром станет намного холоднее.

Внезапно меня охватил приступ кашля, холодный воздух навредил также моему горлу. Но горло показалось мне самой моей незначительной проблемой, потому что, когда я закашлял, прикрыв рот рукой, было такое ощущение, будто меня пронзает тысяча пылающих копей. Хорошо, что поблизости оказался столб, за который я удержался, в противном случае я, скорее всего, рухнул бы на пол.

Я поднял ладонь и посмотрел на неё; на ней были красные капли.

Я снова её опустил, в надежде, что этого больше никто не заметил, и прислонился к столбу, как будто о чём-то задумался, скрестив руки на груди.

В жизни можно услышать много разного. В том числе и о том, что ребро, если неудачно сломается, может проткнуть лёгкое. Тогда — так я слышал — кровь наполняет лёгкое, и несчастный тонет в собственной крови.

Лечения не существует.

Значит я умру вот таким непримечательным образом. Никакого боя, во всяком случае такого, который можно было бы принять в расчёт. Никакого последнего, героического поступка, великого подвига. Всего лишь падение, какое могло случиться с каждым. Я поднял взгляд к потолку конюшни. Кто сказал, что у богов нет чувства иронии? Сколько ещё осталось?

Несколько часов? Следующая ночь? Утро? Здесь и сейчас?

И что мне делать, лечь или продолжать стоять? Попытаться добраться до моей комнаты?

Какой была смерть, когда постепенно утопаешь в своей собственной крови? Испытываешь ли при этом боль или это тихая смерть? Когда я услышал, что такое может случиться, я забыл спросить.

— Что такое? — тихо спросила Лия.

Она подошла и обеспокоенно за мной наблюдала. Видимо, я не так хорошо в актёрском мастерстве, как полагал.

Я быстро подумал и решил быть честным.

— Когда упал, я сломал ребро. Видимо оно проткнуло мне лёгкое. Внутри я истекаю кровью.

— О.

Я смотрел на неё сверху вниз. Совсем немного, она была всего на два пальца ниже меня, высокая женщина, Лиандра.

— Позаботьтесь о себе, хорошо?

— Может быть вы всё-таки ошибаетесь, — сказала она с надеждой в голосе.

Я без слов поднял руку и показал ей кровь.

— Я уже часто видела нечто подобное. Может быть вы просто больны…

Да, правильно. Все болезни, о которых я слышал и при которых кашляешь кровью, были не менее смертельными, особенно зимой. Но нет, болен я не был. Я уже долго не болел. Очень долго.

— Нет, это ребро. Я его чувствую, — я положил руку на бок. — Вот здесь.

— И какая это боль?

— Всего лишь лёгкое жжение. Само ребро болит больше.

Она склонила голову на бок, разглядывая меня своими фиолетовыми глазами. Снова я не смог понять выражения её лица.

— Вы принимаете это довольно спокойно. Ещё недавно вы хотели жить, — наконец сказала она.

Я пожал плечами, что оказалось ошибкой, как сообщил мне мой бок. Я подождал, пока снова смогу дышать.

— Видимо это судьба. Я уже видел однажды, как человек умирает подобным образом. Думаю, я останусь стоять здесь и подожду, пока холод не заберёт меня с собой. Это более приятная смерть, чем умереть от кашля и удушья. Говорят, что смерть от переохлаждения — это как будто засыпаешь.

— Я думала, что вы готовы бороться. Вы просто хотите сдаться? Встать здесь и ждать смерти? Вы всё ещё можете ошибаться.

— Да, — сказал я.

В каком-то смысле я испытал облегчение. Таким образом судьба всё-таки не оставила мне выбора. Если бы я не испытывал такой боли, то посмеялся бы.

— Не сдавайтесь так просто.

Она подошла ближе, так близко, что наши губы почти встретились. Я чувствовал её дыхание на своём лице.

— Я бы с удовольствием оказал вам эту услугу, сэра. Только скажите, что мне делать.

— Может ребро можно вправить, вытащить…

Я недоверчиво на неё уставился.

— Я не знаю, можно ли зашить дыру в лёгком. Я также точно не знаю, как выглядит лёгкое. Думаю, как губка, которая втягивает в себя кровь…

— Может кровь можно как-то выпустить, — сказала она, но в её голосе прозвучало сомнение.

— Как из бочки? Вы хотите вставить в меня втулочный кран?

— О чём вы говорите? — спросил Ригвард, торговец.

Лиандра объяснила ему короткими фразами и таким тоном, который заставил того побледнеть. Было очевидно, кого она за это винит.

— О, — выслушав её, сказал он.

Я услышал это теперь уже во второй раз. Я умирал, а другие только и могли, что сказать: «О». По какой-то причине меня это забавляло. Как будто моя собственная смерть скрывала в себе шутку, которая была знакома только мне. В определённом смысле так и было. Он убил меня и всё, что смог произнести, это «О». Если бы я не знал, что это навредит мне, я бы действительно громко рассмеялся.

— Как вы можете просто стоять и говорить нечто подобное? Как будто разговариваете о еде! — произнесла Лиандра, в тоне её голоса слышался гнев.

«Прекратите», — подумал я. «В противном случае я действительно не выдержу и взорвусь от смеха.» Раньше я тоже падал, но тогда мои кости были ещё не такими хрупкими.

— А что мне ещё делать, Маэстра? У вас есть какое-нибудь предложение, тогда я с удовольствием последую ему.

— Это и ко мне относится? — спросила Зокора.

— Конечно.

Я бы поклонился, но не стал этого делать. У меня появилась странная идея, что если наклоню голову, то протеку, как старый, помятый чайник.

— Не знаю, как делают это белые сёстры, но как слуга Соланте спрашиваю тебя, владеешь ли ты чем-нибудь, что можешь дать моей богине. Что-то, что тебе дорого, чтобы я могла исцелить тебя.

— Исцелить? — спросила Лиандра. — При помощи магии?

Зокора бросила на неё сочувственный взгляд.

— Нет. Рукой моей богини.

— Вы способны исцелить такое? — спросил я.

Закора посмотрела на меня.

— Именно это я и сказала. Ты плохо слышишь? Потому что глухоту я лечить не могу.

— Я хорошо расслышал слова, но удивлён.

— Удивлён ты или нет, меня мало волнует. Ты человек, а люди знают не много. Итак, у тебя есть что-то ценное, что ты мог бы дать моей богине? Если бы ты был моложе, то, возможно, мог бы предложить ей пять лет работы. Или… возможно лошадь?

Мне почему-то не хотелось продавать ей Зевса. Говорили, что тёмные эльфы живут в пещерах под землёй. Зевс не будет хорошо себя там чувствовать.

— Нет. А больше у меня почти ничего нет. Если я продам всё, чем владею, прежде всего моего дорогого коня, то, возможно, соберу двадцать золотых. Но я не знаю, готов ли кто-то купить мою лошадь.

— Золото мало чего стоит. Возможно оно и имеет ценность, но не годится в качестве компенсации за человека. С ним не связано ничего личного, что сделало бы пожертвование ценным. А что с этим свёртком на твоём плече?

— Нет, здесь я тоже должен отказать, — я посмотрел на Лиандру. — Если возможно, я хочу, чтобы это, не открывая, закопали вместе со мной. Не отмечайте ничем мою могилу.

— На данный момент выглядит скорее так, что мне придётся положить вас в ящик к конюху, — сухо ответила та.

Она уже взяла себя в руки, и теперь переводила взгляд то на меня, то на тёмного эльфа, туда-сюда.

— Но я попытаюсь удовлетворить ваши пожелания.

Я обратился к Зокоре.

— Видите, моя жизнь не такая ценная. Она и без этого происшествия уже вскоре закончилась бы.

— Проблемы, старик? — спросил Янош, зашедший с улицы.

Я не знал, как ему удалось так долго там продержаться, он был весь покрыт изморозью.

— Пустяки, ничего о чём стоит упоминать, — сказал я.

Он кивнул.

— Ну тогда хорошо. А я вот иду выпить, снаружи довольно холодно.

Сказав это, он ушёл, за ним по пятам следовал Штернхайм, который двигался так, будто в два раза старше меня. Я увидел его лицо, белую кожу… и кивнул сам себе. Скоро он узнает, что заплатил высокую цену за своё упрямство. Я сразу, когда видел, мог распознать ожог от мороза.

— Мне очень жаль, — раскаиваясь сказал Ригвард. Он обратился к Зокоре. — Как вы знаете, это была моя вина. Могу я заплатить за него?

Зокора посмотрела на него.

— Я тебе не нравлюсь, ты считаешь меня чудовищем. Должна ли я относиться к твоим словам теперь более серьёзно, чем раньше?

Он кивнул.

— Это долг чести.

— Вы люди и эта ваша честь. Скажи торговец, у тебя есть жена? — он осторожно кивнул.

— Дети?

Он снова кивнул.

— Хорошо. Тогда я хочу от тебе ребёнка.

Торговец испуганно отпрянул.

— Никогда! Я скорее умру!

Зокора с удивлением на него посмотрела. Лия расхохоталась.

— Я думала, людям нравиться заниматься сексом? Мои любовники говорят, что я хороша в кроватном спорте.

— А, это…, — торговец недоверчиво заморгал.

— Люди намного более плодовиты, чем мы. Мои любовники уже слишком долго с нами, и после такого длительного срока в пещерах, они тоже уже больше не могут произвести потомства. Подари мне одну ночь, эту ночь. И тогда твой долг будет оплачен.

— А что в эту ночь случиться? — нерешительно спросил он.

Мы с Лиандрой следили за разговором между тёмным эльфом и торговцем. Он был намного занимательнее, чем некоторые спектакли.

Зокора склонила голову на бок.

— Ты оседлаешь меня. Или я тебя…

— Я не это имел ввиду, — голос торговца звучал в одно и тоже время взволнованно, смущённо и испуганно. — Я имею ввиду… будет ли кровь?

Глаза Зокоры распахнулись, потом она рассмеялась и впервые выглядела как человек.

— Ты имеешь ввиду свяжу ли я тебя, порежу лезвием, поцарапаю когтями и зубами, а потом ещё поджарю и, поделив на маленькие кусочки сожру? Ты должен рассказать мне больше этих историй, которые слышал о нас, — она бросила на меня с Лиандрой взгляд, я мог бы поклясться, что в нём присутствовало озорство.

— Думаю, это будет не иначе, чем между людьми. Это, как бы выразиться, аналогичный метод, — она подошла к торговцу и провела пальцем в перчатке по его ещё покрасневшей от холода щеке. — Только…, — сказала она с улыбкой, которая скрывала в себе особенное свойство. — Только, возможно, это будет более… дико.

— О, — сказал он.

Зокора подошла ко мне, залезла в свою сумку и вытащила что-то, что было похоже на янтарный шарик.

— Открой рот.

Я открыл.

— Глотай.

Я проглотил.

По телу распространилось тепло, и что-то внутри меня хрустнуло, тупая боль в боку стихла.

— Вот и всё, — сказала она.

— Всё? — с сомнением спросил я.

Я уже многое видел и пережил, ещё больше слышал на базарах и постоялых дворах, но это…

— Ваши Маэстра тоже способны варить целебные зелья, — дала она ответ.

Лия кивнула.

— В лабораториях, проведя длительные ритуалы, тогда да. Я не способна на это, ни здесь, ни экспромтом.

— Что ж, примерно также это проходит и у нас. Только это не зелье, а виноградина.

— Ортентальская?

— От той же лозы. В качестве основы, — она осмотрела меня.

— Ты уже чувствуешь себя лучше?

Я оставался в том положение, в каком стоял, но кивнул.

— Да. Благодарю вас. Истории о вас действительно преувеличены. Вам всё-таки знакомо милосердие. То, что оно присуще вашему народу, всегда хотят оспорить.

Она улыбнулась.

— Не знаю, действительно ли это так. Я сто лет изучала искусство исцеления. И в двое дольше искусство пытки. Совершите преступление против моей богини, и узнаете, что некоторые истории могут быть правдивыми.

Кроме того, это было не милосердие. Полагаю то, что ты останешься в живых, принесёт мне пользу.

— Эгоизм? — с улыбкой спросила Лиандра.

— Именно так, — подтвердила с тонкой улыбкой тёмный эльф.

Она обратилась к торговцу, который неподвижно стоял, уставившись на неё.

— Тебя зовут Ригвард, не так ли? Сегодня ночью.

— Но…

— Если боишься, можешь взять с собой охранников.

— Этого не понадобиться, — пробормотал он.

Она кивнула и больше ничего не сказав, ушла. Он смотрел ей вслед, затем повернулся, посмотрел на нас, чтобы потом последовать за ней.

— Интересная женщина, — сказала Лия, глядя на меня. — Вам действительно лучше?

— Да, — я отстранился от столба и осторожно сделал глубокий вдох. — А разве вы не должны ненавидеть её из-за того, что она тёмный эльф? Раздор между эльфами и тёмными эльфами легендарен.

Она пожала плечами.

— Возможно, моя бабушка возненавидела бы её. Пожалуй, она ещё жива, но я никогда с ней не встречалась, так что думаю, мне всё равно. Я просто считаю Закору удивительной.

— Без сомнения, она удивительная. Думаю, все истории правдивы, просто их нужно по-другому читать.

— Думаю я знаю, что вы имеете ввиду. Интересно, о скольких других историях можно утверждать тоже самое.

— Их будет не так мало, — ответил я и подошёл к дыре в ледяной стене. Я выглянул на улицу: небо потемнело, ночь медленно приближалась, холод, проникающий сквозь дыру, был пронизывающим. Мы были одни, все остальные уже ушли. Ворота были ещё открыты.

Вместе мы с трудом задвинула их на место.

Потом и мы вернулись в зал для гостей. Мы оба молчали, размышляя о своём. Я не знал, о чём думает она. Во всяком случае, у меня возникали в голове странные идеи.

12. Подарок феи

После пронизывающего, но свежего воздуха снаружи, мне было противно возвращаться в тёмную, вонючую берлогу таверны. Со двора хорошо было видно, что здание покрыто снегом до кровельных реек, в некоторых углах ветер намёл снега вдвое выше человека.

Главное здание имело два этажа. Окна верхнего ещё можно было открыть. Но они оставались закрытыми, чтобы удерживать внутри драгоценное тепло. Однако я постепенно начинал сомневаться в том, действительно ли ещё никогда никто не умирал от вони.

Зокора снова сидела в своём углу, как будто никогда оттуда не уходила.

В другом углу сидел Ригвард и разговаривал с торговцем, который время от времени бросал недоверчивый взгляд на Зокору.

Штернхайм сидел, откинувшись на спинку стула, на своём старом месте и массировал лицо; он выглядел несчастным. Его лицо покрылось пятнами, частями было белым, частями ярко красным. Может быть он был везунчиком, и у него на лице не останется никаких последствий.

Один из работников забрался на табуретку и привязывал над дверью, что вела в коридор, пучок трав. Одно мгновение я подумал, что это благожелательная попытка хозяина постоялого двора улучшить запах в зале для гостей, но потом узнал траву. Волчий аконит. Я сомневался в том, что это суеверие будет каким-то образом полезно, но и вреда не принесёт.

Когда мы сели за наш стол, Зиглинда, по собственной инициативе, поспешила к нам и налила чай.

Хотя время от времени Зокору ещё и одаривали взглядом, но внимание гостей главным образом принадлежало разбойникам. Янош был в отличном настроение, да и его приятели тоже выглядели более расслабленными. Что так подняло настроение разбойников, я сказать не мог.

— Каково ощущение после того, как с благодарностью смогли отказаться от руки Сольтара? — немного позже спросила Лия.

— Живое.

Она бросила на меня ироничный взгляд.

— Я схожу с ума.

Я откинулся на спинку стула, наслаждаясь теплом, исходящим от чая, и посмотрел на неё поверх края моей чашки.

— Дайте знать, прежде чем в вас проснётся агрессия. Тогда я уйду куда-нибудь в другое место.

— Мне скучно, — сказала она.

Я рассмеялся.

— Вы говорите это так, будто мой долг развлекать вас.

— Это было бы вежливым жестом с вашей стороны.

Я поставил чашку на стол. В чём-то она была права. Люди странные существа, действительно совсем не так давно я смерился с тем, что умру. Меня тоже охватила странная летаргия, и точно так же, как и ей, мне надоело безделье.

Однако наёмники, похоже, наслаждались свободным временем. Между тем Зиглинда двигалась боле естественно в их компании. Может потому, что до сих пор ещё не случилось ничего плохого; когда один из мужчин хватал её и сажал себе на колени, она больше не сопротивлялась так яростно, одно мгновение терпела его ласки или назойливые поцелуи, а потом со смехом высвобождалась из его рук и обслуживала дальше.

Янош то и дело бросал взгляды в нашу сторону, один раз он наклонился к группе из троих наёмников, которую я всё ещё никак не мог оценить и обменялся с ней словами, после чего они все посмотрели на нас. Когда он увидел, что я заметил его взгляд, он улыбнулся и приподнял свою пивную кружку в насмешливом тосте. Всё это мне не особо нравилось.

У меня появилась идея.

— Вы играете в шахматы? — спросил я Лию.

— Нет, но я слышала об этой игре. Игра для королей и генералов, не так ли? Требует понимания стратегии.

Я кивнул.

— Это верно.

— А как в неё играть? — с любопытством спросила она. — Вы могли бы меня научить.

— Нам нужна доска и шахматные фигуры.

— Вы возите нечто подобное с собой?

Я покачал головой.

— Нет, но их не сложно сделать. Для доски требуется только рисунок из тридцати двух тёмных и светлых квадратов, для фигур острый нож, немного дерева и терпение.

— Тогда не стоит это откладывать, — сказала она с улыбкой на губах.

Я встал и слегка поклонился.

— Ваша воля моими руками.

Рядом с камином стоял большой ящик с дровами.

Небольшие куски дерева уже лежали там на полу, их было достаточно для моих целей. Когда я выбрал последний подходящий кусок, ко мне подошёл хозяин постоялого двора.

— У вас и у сэры есть для меня время? — тихо спросил он.

Я думал, что и он, возможно, немного расслабился, но оказалось, что это не так; скорее он выглядел ещё более нервным, чем раньше.

Я бросил взгляд на Зиглинду.

— Эберхард, — тихо ответил я. — Выглядит так, будто они решили соблазнить вашу дочь, они соревнуются за её благосклонность. Это лучше, чем я надеялся, попытайтесь немного успокоиться.

Он бросил быстрый взгляд на Зиглинду. Янош как раз что-то шептал ей на ухо, на что она улыбнулась, покачала головой и вскочила на ноги. Он шутливо шлёпнул её по заднице, а она ответила на это кокетливым смехом.

— Пусть так, однако это не означает, что я должен радоваться, — проворчал он. — Но я хотел показать вам кое-что другое, вам и сэре.

— Хорошо, — ответил я. — Я дам ей знать, и мы придём к вам.

Я посмотрел в сторону нашего стола, Лии там не было. Она подошла к Зокоре, и обе склонили друг к другу головы и шушукались.

Женщины. Либо они ненавидели друг друга, либо сразу становились лучшими подругами.

Я прошёл к столу Зокоры и прочистил горло.

— Могу я вас побеспокоить…, — начал я.

Зокора бросила на меня быстрый взгляд.

— Нет. Мы разговариваем.

— Прекрасно, — сказал я и подсел к ним. — Беседа — это хорошо.

Зокора повернулась ко мне.

— Как я уже говорила, старческая глухота неизлечима, — она глубоко вздохнула и посмотрела прямо мне в глаза, указывая пальцем на губы. — Читай по губам: я разговариваю, ты мешаешь. Уйди, — она сказала это громко и ясно.

Я обратился к Лии, которая наблюдала за сценой с весёлой улыбкой.

— Хозяин постоялого двора хочет с нами поговорить.

— Пусть подождёт. Зокора права, возникло кое-что важное, важнее, чем вы можете себе представить. Дайте мне время, пока свеча не сгорит где-то толщиной в палец, тогда я снова присоединюсь к вам, — она серьёзно посмотрела на меня. — Это действительно важно.

— Иди уже, — сказала Зокора. — Если я захочу с тобой поговорить, я тебя позову, — величественно уведомила она.

Я снова встал, в гораздо лучшем настроение. Что бы там ужасного ни говорили о тёмных эльфах, Зокора мне нравилась. Я бросил ей воздушный поцелуй, в ответ на её лице отразилось изумление, и вернулся к своему столу.

Хозяин постоялого двора вопросительно посмотрел на меня со своего места за прилавком; я пожал плечами и поднял вверх чашку. Он подошёл, чтобы наполнить её.

— Им нужно что-то обсудить. Она скоро придёт, — сообщил я, когда он наливал чай.

Он только кивнул и снова исчез.

Я разложил выбранные деревяшки перед собой на столе, рассортировал их как мне было необходимо, осматривая каждый отдельный кусок, пока не разглядел в дереве фигуры, которые были мне нужны.

С резьбой было точно так же, как и со многим другим. Когда видишь заранее, что получиться потом — это большая помощь.

Я начал с пешки, образ крестьянина стоял перед глазами, уставший от дневной работы, но гордо несущий молотильный цеп на плече.

Я углубился в работу, но внезапно понял, что все затихли, и что-то громко застучало. Я поднял взгляд. Разбойники прогнали фермеров с одного, стоящего в углу стола и теперь сдвигали там два стола вместе.

Один из разбойников, покружив под улюлюканье, поднял Зиглинду на стол, при этом облапал больше, чем было прилично.

Она бросила взгляд на отца с просьбой о помощи и что-то ему сказала. Брови Эберхарда сердито сошлись на переносице, но, чтобы она у него не попросила, он не мог ей долго в этом отказывать.

Он кивнул и поспешно скрылся за дверью, что находилась за прилавком, в то время как Зиглинда стояла на столе и нервно заламывала руки. Последовала также парочка неприличных замечаний. Но они умолкли, когда Янош заехал одному из своих парней в шею, ведь этот удар чуть не сбросил того со стула.

Наступила относительная тишина, так что я смог его расслышать.

— Просто подождите, — услышал я. — Для всех будет достаточно времени, не нужно уже сейчас начинать вести себя как башенные псы.

Мужик, которой получил оплеуху что-то пробормотал: что это было я не расслышал, но Янош одним прыжком оказался рядом с ним, а его стул с громким стуком улетел назад.

В руке Яноша блеснула холодная сталь, и прежде чем другой бандит успел опомниться, он почувствовал на шее остриё кинжала Яноша.

— Подожди, пока настанет твоя очередь. Ты получишь то, что останется, или найди себе свою собственную забаву. Выбора предостаточно. Ясно? — пока Янош говорил, он проводил парню остриём вдоль шеи. Когда перерезаешь горло, то режешь как раз именно там. Но Янош резал не глубоко, так, чтобы только пустить немного крови, и больше ничего не случилось.

Бандит поспешно кивнул, после чего Янош оттолкнул его назад и отпустил, в то время как мужчина пощупал обоими руками шею, как будто хотел убедиться, на месте ли она ещё, чтобы потом быстро схватить свой кубок с вином. Янош снова сел.

Воцарилась тишина, ни от кого не ускользнуло это небольшое событие. Многие гости также схватились за горло, как будто каждый из них мог ощутить, как течёт собственная кровь.

Янош огляделся, громко рассмеялся и произнёс что-то, что я не смог расслышать, и все остальные бандиты присоединились к его смеху, даже тот, которого он только что ранил. Зиглинда однако, прекрасно расслышала, о чём идёт речь, потому что побледнела. Её взгляд блуждал в поисках и встретился с моим.

Недавно я подумал, что ей самой понравилась эта игра, но теперь увидел, что она всё ещё испытывает страх, который хорошо могла скрывать.

Я попытался подбодрить её взглядом, насколько это было возможно, но, видимо, это мало что дало, потому что она одарила меня лишь отважной улыбкой и сглотнула.

А потом вернулся хозяин постоялого двора и протянул ей маленькую скрипку, размером едва ли больше двух рук, с обычным большим смычком.

Она осторожно взяла инструмент.

— Это…, - сказала она, и в зале для гостей стало тише, даже бандиты умерили свой пыл. Хотя она стояла там уже несколько минут, казалось, все удивились, что ей теперь есть что сказать.

Она сглотнула.

— Это скрипка моей мамы. Она уже долго в нашей семье, очень долго. Много лет назад, может быть уже даже два столетия, моя прародительница пошла в лес, чтобы собрать цветы. Всё это произошло недалеко отсюда. Когда она подошла к лугу, на котором цвели самые красивые цветы, то увидела лисицу, притаившуюся возле полого ствола дерева. А из этого ствола она услышала красивый, но звучащий по-детски голос, который пытался заставить кумушку лисицу всё же наконец отпустить её. Ей стало любопытно, и моя прародительница подошла к полому пню, и увидела в нём не ребёнка, а женщину, взрослую, но размером не выше, чем в четыре руки. На ней было одето странно сверкающее платье. Она была прекрасна, а её глаза такими ясными и зелёными, как драгоценные камни. Лисица зарычала и на мою прародительницу, которая сама была ещё почти девочкой, но это была всего лишь лиса, поэтому она подобрала несколько камней и бросала в лесу, пока та не сбежала, однако сначала ещё раз зарычав на неё. Женщина, что была в дереве, с облегчением выбралась оттуда. Она сказала моей прародительнице голосом, который был таким ясным, словно стеклянный колокол, что хочет её отблагодарить. Теперь она может загадать желание. Моя прародительница не знала, что ей ответить. Она слышала о феях, вероятно, не больше или не меньше нашего, и знала, что такое часто бывало просто злой шуткой. Фея смогла её успокоить. Что касается желания, она говорила вполне серьёзно. Но прародительница была счастливым ребёнком, она не могла придумать, никакого желания, потому что фея объяснила, что это желание должно быть для неё самой. Прародительница была в растерянности, но было что-то, что ей понравилось. Глаза феи, их зелёный цвет. Ей тоже хотелось иметь такие глаза. Фея рассмеялась и сказала, что это, пожалуй, самое маленькое из желаний и провела рукой по глазам моей прародительницы. Один раз в год, при определённых обстоятельствах, когда она сможет извлечь из этого самую большую выгоду, у неё будут газа феи. Моя прародительница была немного разочарована. Но она кивнула, вежливо поблагодарила, хотела отвернуться и продолжить собирать цветы, потому что чувствовала себя скованно рядом с этой прекрасной, но маленькой феей. Стой, сказала та, это желание было маленьким, я перед тобой в большем долгу. Тогда голос, сказала застенчиво прародительница, он тоже ей нравится. Фея снова рассмеялась и коснулась шеи моей прародительницы. Один раз в году, сказала она… Моя прародительница кивнула, она снова испытала разочарование. Она уже знала. Когда она сможет извлечь из этого самую большую выгоду, у неё будет голос феи. Между тем она уже думала, что, видимо, истории о феях правдивы, и нельзя доверять их дарам. Но, по крайней мере, в них не было ничего плохого. Поэтому она вновь вежливо поблагодарила и отвернулась, однако фея снова её остановила. Это тоже всего лишь маленькое желание, сказала фея, ей всё ещё полагается больше. Между тем моя прародительница в глубине души согласилась с ней, оба выполненных желания ей тоже казались маленькими, как будто были неправдой. В этот раз она сказала, что желает что-нибудь, что можно взять в руки, увидеть, отнести домой и показать отцу.

Что-нибудь, что порадует её и других людей. Что-нибудь, что сделает счастливым и никому не причинит вреда, что будет храниться вечность и всегда останется новым. Затем она встала и стала ждать. Фея опустилась на пень дерева, миниатюрная ножка раскачивалась туда-сюда, пока она размышляла. Просьба моей прародительницы удивила её. В конце концов, она щёлкнула пальцами и выкрикнула, что нашла то, что нужно. Она подняла с земли ветку, поцеловала её, и эта ветка превратилась в скрипку, которую вы здесь видите. Потому что музыка радует, делает счастливым и не причиняет вреда.

Зиглинда подняла скрипку, так, чтобы все смогли её увидеть, в комнате воцарилась тишина. Потом она медленно закрыла глаза, поднесла скрипку к подбородку и начала играть.

Когда она их снова открыла, среди зрителей пронёсся шёпот, даже бандиты казались ошеломлёнными, потому что глаза Зиглинды были теперь неземного зелёного цвета.

Когда смычок коснулся скрипки, мне показалось, возможно другим тоже, будто скрипка начала светится. Звуки, исходящие из инструмента, были такими ясными и чистыми, что причиняли боль.

Зиглинда начала петь, и её голос тронул меня.

Она пела балладу о старом графе, который вспомнил свою первую любовь…

Старый граф в одиночестве верхом

Скачет к лесу прямиком.

Камни и колючки на дороге, подскакивая,

Меч и рог ударяются о ноги.

Скала подступает к скале,

Тропинка становится всё мрачнее.

Вот к мельнице он подъехал в итоге,

Но там нет жизни, ни вблизи, ни в округе.

В здании обвалились все входы,

И колесо не двигает воды.

Солнце и небо в открытую крышу глядят,

Сорняки вокруг, да обломки лежат.

Внутри скамейку нашёл,

К ней мрачный гость подошёл.

Сел, руки на груди скрестив,

Бессознательно глаза закрыв.

И тогда всё пробудилось вокруг,

Механизмы заработали вдруг.

Вода закипела, лес наполнился жизнью,

Колесо завертелось, танцуя кадрилью.

И вот работники бодро носят мешки.

Разгружают телеги они мастерски.

И после мельничного постава пустой,

Кивает мельник ему головой.

По тропинке подпрыгивая, мчится дочь.

Невинная и молодая, очи словно ночь.

Лицо, как чистое небо сияет.

Копна волос его обрамляет.

Весело к графу подбегает она.

Вручает стакан золотого вина.

Ощущает граф счастье прошедших времён.

На прелестную девушку взгляд устремлён.

Сердце его наполняет любовь,

И протягивает он руку к стакану.

Взять был его уже готов,

Но развеялась иллюзия обмана.

Исчезло всё: стакан, вино,

Мельник и дитя его.

Колесо мельницы стоит.

Вода в озерце не бурлит.

И единственный звук, что повсюду слышен

Это вой ветра в балках крыши

Возможно дело было в магии скрипки или же в странном настроение, охватившем меня, но казалось, будто я могу видеть ту мельницу, девушку, как она протягивает мне полный стакан вина. Я прекрасно мог понять старого графа.

Янош встал, потянулся и громко рассмеялся.

— Красивая песня, девочка, красивая и такая печальная! Сыграй другую, которая заставит меня улыбнуться. Сыграй мелодию, которая не рассказывает о прошедшей любви. Почему меня должно заботить то, что было!

Зеглинда стояла на столе и смотрела на бандита своими зелёными глазами. Я прекрасно мог чувствовать, когда действует магия и верил в каждое слово маленькой истории, которую она рассказала вначале. Магия, так легко сплетённая и всё же так далеко разносящаяся, могла исходить только от фей.

Всё с той же улыбкой на губах, она снова поднесла смычок к струнам, и следующая мелодия была быстрой и живой, хоровод, как его обычно танцуют вокруг колодца деревни.

Я сидела перед дверью и пряла.

Парнишка проходил тут мимо.

Улыбнулись мне карие глаза.

Щёки вспыхнули его так неотразимо.

И поднять взгляд с коленей, подумала я,

Но смутившись сидела и дальше пряла.

Подошёл он поближе, привет на устах.

Скромность прелестная в его глазах.

Сердце подпрыгнуло, так испугалась.

Что аж нечаянно нитка порвалась.

Озадаченно нитку связала, не оставив узла.

Но смутившись сидела и дальше пряла.

Руку положил он на спинку стула,

Склонился, расхваливая тонкую нить.

Я на его тёплый рот взглянула,

Что любит сладкие речи произносить.

Как нежно смотрят его глаза.

Но смутившись сидела и дальше пряла.

Лицо его прекрасное склонилось к моей щеке.

Шепчет он девица сладкая, ответ вертится на языке.

Не отпуская нити, киваю,

Поцеловать ему себя разрешаю.

Страсть его так сильно меня обожгла,

Но смутившись сидела и дальше пряла.

Я серьёзно сказала, чтоб прекратил,

Но он действовал смело и был очень мил.

Бурно обнял меня, поцеловал.

Поцелуй, словно огонь обдал.

И скажите мне сёстры, что за дела:

Разве возможно, чтобы я дальше пряла?

Эту песню приняли с громким смехом и улюлюканьем, а один из бандитов бросил Зиглинде воздушный поцелуй. Она поклонилась так изящно, что с таким поклоном могла бы предстать перед любым двором.

— Играйте дальше! — выкрикнул другой. — Исполните ещё что-нибудь!

— О нет, — сказала она. — Музыка — это подарок, она исходит не от меня. Я не могу сказать вам почему это так, но скрипка позволяет сыграть мне за один вечер только две песни, — она провела смычком по струнам, раздался тон, из-за которого у меня заболели скулы. — Но завтра вечером я снова для вас сыграю!

Один из бандитов вскочил.

— Девчонка, я не глупый! Играй или…, — Янош повернулся и показал жестом, чтобы тот замолчал. Он замолчал, бросив злобный взгляд на своего главаря.

— Вы предложили нам превосходную забаву, вас полагается поблагодарить за искусство и голос, а не требовать от вас большего.

Он удивительно галантно поклонился, и поднял руку, чтобы помочь Зиглинде спуститься со стола.

— Ваша прародительница была умной девочкой, и вы, пожалуй, тоже. Можно я посмотрю? — он протянул руку, и Зиглинда неохотно дала ему маленькую скрипку.

Он взял её, подставил к уху и дёрнул за струну. Звук наполнил комнату, такой фальшивый и ужасный, что одни из бандитов вскочил с проклятьем: он как раз поднёс ко рту глиняную бутылку, когда та лопнула в его руке.

— Ваша история кажется мне правдивой, — сказал Янош.

В зале для гостей было тихо, каждый с напряжением наблюдал, что тот говорит или делает. Поэтому хорошо было слышно каждое слово.

— Вы говорите, ваша прародительница встретила фею недалеко отсюда, в лесу?

Зиглинда кивнула. Её глаза снова стали естественно коричневыми, но что-то от дара феи осталось в ней; я не мог бы поручиться за то, что это было.

— Всё до последнего слова правда.

Янош повернулся к своим людям.

— Вы слышали? Это было недалеко отсюда. Расстояние, какое может пройти девочка, которая хочет сорвать цветы! Говорят, феи собираются там, где самая сильная магия, — он сказала это таким тоном, будто это было что-то важное. Видимо так оно и было, потому что его люди посмотрели друг на друга и выглядели такими довольными.

Внезапно он огляделся, окинул взглядом нас и других гостей и рассмеялся.

— Вас ещё недостаточно развлекли? — он поклонился Зиглинде, бросил скрипку Эберхарду, что заставило его побледнеть, а также Зиглинду.

Хозяин постоялого двора чуть не упал, когда отчаянно пытался поймать скрипку. Ему удалось, хотя он сильно ударился о барную стойку и тяжело дыша, опустился на колени; одной рукой он прижимал скрипку к себе, другой схватился за грудь.

Тем временем Янош схватил Зиглинду, прижал к себе и покружил, так что у неё вырвался испуганный крик.

— Давайте веселиться, в танце ты мне не откажешь, девочка!

И под улюлюканье и топанье его людей, он исполнил дикий танец, крепко прижав Зиглинду к себе, одна рука на её затылке, другая на заднице, которую он так крепко сжал, что костяшки его пальцев побелели.

Когда он так с ней кружился, я увидел её лицо, распахнутые от страха глаза и навернувшиеся слёзы. Вопреки здравому смыслу я уже почти встал, когда он отпустил её, нет, оттолкнул от себя, поклонившись ей ещё раз.

— Видишь, девочка, и без твоего пения, можно превосходно провести время, — он взял её за руку и отвёл к барной стойке. — Теперь же я желаю от тебя кубок вина, и оно должно быть отличным. Я выпью его за твою игру на скрипке и за твоё пение, и за то, чтобы ты и завтра вечером развлекла нас, — он наклонился вперёд, подставляя губы к её уху. — Тем или иным способом, — потом он рассмеялся, отпустил её и повернулся лицом к залу. Все смотрели на него, так он, видимо, и планировал.

— Чего уставились? Я что, здесь для того, чтобы развлекать вас? Найдите что-нибудь другое, на что можно смотреть, а если будете чесать зубы, делайте это так, чтобы мне не пришлось удалять ваши языки сталью!

Он плюхнулся на свой стул, под весёлый смех дружков.

13. Подвал

Рядом со мной на свой стул опустилась Лия. Я перевёл взгляд на неё, но она испытующе взирала на Яноша.

— Он играет с ней, как кошка с мышкой, — в конце концов сказала она.

— Вероятно, вы хотели сказать с нами всеми. Мы не исключение.

— Должен существовать способ обезвредить его, и я его найду, — она увидела мой сомневающийся взгляд и вздохнула. — Если достаточно долго ищешь, то обычно находишь решение. К тому же, вам легко говорить. Одно мгновение я думала, что вы наброситесь на него, вопреки всем вашим предупреждениям.

— Вы ошибаетесь.

— Я видела, как вы почти встали.

— Вы также видели, как я снова сел.

— Ладно, пусть будет так. Но вспомните свои собственные слова, один вы ничего не сможете сделать.

Я только кивнул.

— Что вы хотели, когда подходили недавно? — в конце концов спросила она.

— Хозяин постоялого двора хочет нам что-то показать.

— Почему вы не взглянули на это сами?

— По какой-то причине я подумал, что нам лучше держаться вместе.

— Чтобы не выпускать из виду мою спину.

Я ничего не ответил.

— Хавальд, вы художник.

Я посмотрел на стол. Не обращая дальше не это внимание, мои руки продолжили работать: из куска дерева сформировался крестьянин. Жалкий, неважный, но гордый.

Я посмотрел на почти законченную фигуру в руках, только ещё спина крестьянина была в плену у дерева.

Я поставил фигуру перед собой.

— Когда-то я был не настолько терпелив, как сегодня. Мне было сложно ждать, поэтому я нашёл кое-что, чем можно занять руки. В этом нет ничего особенного.

— Резьба говорит о вашем таланте.

— Она говорит ещё и о другом, — ответил я.

— Пешка на игровом поле или даже на поле битвы наименее важная фигура. С лёгкостью отряд из них бросают против тяжёлой кавалерии, не для того, чтобы победить, а, чтобы задержать. Чтобы выиграть время для собственного хода, — я повернул фигуру так, что она смотрела теперь в сторону Лии. — Но никогда не стоит недооценивать её. Когда я учился игре, было одно правило, которое мне особенно понравилось. Если такая пешка дойдёт до конца игрового поля, то она превращается в королеву. Фигуру более важную и мудрую, чем сам король. Фигуру, дальновидную и расторопную, с особенностями любой другой фигуры на поле, даже самого рыцаря, — я подвинул пешку в её сторону. — Не стоит недооценивать простого человека, сэра. Когда я стал старше, я достаточно часто видел, как один из них определял судьбу богатых.

— Простой человек, — она перевела взгляд от фигуры на меня.

— Вы тоже простой человек, Хавальд?

— Таким я когда-то родился.

— И вы тоже достигли другую сторону поля битвы?

Я вертел фигуру в руках.

— Позвольте выразить это так: даже в игре королей часто случается так, что после того, как благородные лорды были повержены, в наличие ещё остаются крестьяне, — я положил фигуру на стол. — Я тоже… уцелел в некоторых битвах.

Она собиралась что-то сказать, но я перебил её.

— Эберхард, хозяин постоялого двора, хочет, чтобы мы уделили ему внимание. Он хотел нам что-то сказать или показать.

Я опустошил чашку и поднял её вверх, и Эберхард поспешил к нам. Когда он наливал нам чай, он бросил торопливый взгляд на Яноша. Тот как раз в этот момент шептался со своими людьми. Зрелище, которое не предвещало ничего хорошего.

— Я не могу оставить мою Зиглинду одну, но прошу вас, гляньте на то, что я нашёл и скажите, что мне делать!

Казалось, Лии не очень понравилась эта идея.

— Ну тогда показывайте.

— Это не то, что можно носить в кармане, — на одно мгновение мне даже показалось, будто хозяин постоялого двора улыбнулся. — В башне, под лестницей, есть люк.

— Мы его видели, — сказал я. — он ведёт в ваш подвал.

— Да. Идите туда, это просто невозможно пропустить. Всё случилось прошлой ночью, когда я носил дрова со склада сюда, чтобы поддерживать огонь в камине. Но… я запер дверь в башню, — он залез под фартук и положил на стол тяжёлый, железный ключ. — Он вам понадобится.

Он кивнул нам ещё раз, а потом последовал зову другого гостя, чтобы подлить чая и ему.

— Комплексный ключ, — Лия задумчиво разглядывала, лежащий перед нами предмет.

— Я плохо разбираюсь в замках, большинство, что мне знакомы, имеют только одну бородку. Однако у них всех есть кое-что общее: они имеют тенденцию заедать в замке.

— Поверьте мне, этот замок необычный. Такие замки можно встретить на дверях, ведущих в господские сокровищницы. Что меня удивляет, так это то, что ключ кажется старым. Не думала, что такие замки могли изготавливать раньше.

— Что ж, не всё, что кажется новым, таковым и является, — я взял ключ и сунул в карман. — В других местах, возможно, существуют слесари, которые бы посмеялись над этим замком.

— Я так не думаю. Такой замок — это сложная работа и всегда ей останется.

Я встал и взял мой свёрток.

— Я слышал о другом комплексном изделии. Механизме, который измеряет время и объявляет ударом в колокол.

Она рассмеялась.

— Бесполезная затея. В столице стоит большой храм Астарты. Каждую четверть дня жрицы звенят в колокола. Звук разносится далеко, и напоминает верующим о единстве дня и ночи. Кому нужен механизм, если жрицы видят в этом своё служение богине? — она взяла Каменное сердце и последовала за мной. — Вы тот, кто много чего слышит. Скажите, вы видели этот механизм своими собственными глазами?

Я открыл для неё дверь к заднему дому, в коридор, ведущий в башню.

— Нет. Я его не видел. Но слышал колокола.

— Скорее всего, там всё-таки за верёвки дёргали жрицы.

— Возможно. У меня не было причин проверять.

Прежде, чем последовать за ней в коридор, я ещё в последний раз оглядел зал. Взгляд Яноша покоился на нас, и когда он увидел, что я заметил его внимание, он ухмыльнулся и подмигнул мне.

— Этот Янош начинает действовать мне на нервы, — сообщил я Лиандре, когда мы шли вдоль коридора к башне.

— Уже?

Теперь, когда дверь в башню была закрыта, она выглядела ещё более впечатляющей. Интересно, сколько ей лет, а сколько лет самой башни? Не редко случалось так, что здания, вроде такого постоялого двора, возникали из других. Обороноспособная башня была хорошей исходной точкой.

Как и ожидалось, ключ заел.

— Проблемы?

Я с поклоном уступил ей место перед дверью и пригласил испытать свою удачу.

Я был уверен, что делал тоже самое, что и она, перед ней я тоже повернул ключ вправо, но, когда это сделала она, раздался громкий щелчок, и ключ повернулся дальше. Она нажала на массивную ручку и открыла дверь.

— Папа? — пространство сразу за дверью было тёмным, но через люк наверху падал жёлтый свет. Через него на нас смотрела девушка.

— Лизбета, не так ли? — спросила Лия и зашла в комнату.

Сразу было видно, что хозяин последовал моему совету: лестница была поднята наверх.

— Сэра, это вы?

— Как видите, — ответила Лия.

— Что вы тут делаете? — подозрительно спросила Лизбета.

— Твой отец попросил нас взглянуть на подвал, — объяснил я.

— Вы рыцарь, не так ли?

— Я… да, если так хочешь.

— Совет, который вы нам дали, плахой. Неправильно жертвовать одной из нас. Хороший совет должен помочь всем, — укоризненно сказала она.

— Если кто-то может дать такой совет, я не буду колебаться и сразу передам его вашему отцу.

— Как… как там Зиглинда?

— С ней ещё ничего не случилось, — попыталась Лия успокоить Лизбету. — Они пьют и едят, всё как обычно. Дайте им ещё один два часа, и они поваляться пьяные в свои кровати.

— Может один промахнётся и сломает себе шею, — пылко ответила Лизбета. — Вы хотите спуститься в подвал?

— Да, Лизбета.

— Рядом со входом на большом сундуке стоит свеча, — сообщила она. — Когда снова поднимитесь наверх, тщательно закройте за собой люк!

Сказав это, она захлопнула люк над нашими головами, и мы услышали, как на него поставили что-то тяжёлое.

Теперь, когда сверху на нас больше не падало света, в комнате стало очень темно. И холодно. Возможно, внешние стены и толстые, но у холода было время, чтобы проникнуть вовнутрь; я очень хорошо видел своё дыхание, бледное облако в темноте. От указательного пальца Лиандры отскочила искра, недолго блуждая в воздухе в поисках фитиля, она нашла его и зажгла. Я подошёл к свече, взял её вместе с чашей и поднял вверх, чтобы лучше было видно.

Мы с Лиандрой обменялись взглядами.

Хозяин постоялого двора поставил на люк, ведущий в подвал, две тяжёлые бочки.

— Он кого-то там поймал?

Я беспомощно пожал плечами.

— Думаю нет. Тогда он упомянул бы об этом. Но это и впрямь выглядит так, будто он хотел помешать кому-то или чему-то подняться наверх.

— Тогда давай посмотрим, что это.

Мы перекатили бочки в сторону, и в свете свечи изучили люк.

— Железные обода вместо петель, тяжёлый засов. По-видимому, строитель тоже видел необходимость в том, что подвал нужно хорошо запирать, — заметил я.

— А может его использовали в качестве тюрьмы.

Я наклонился и потянул за засов. Он заел, исследовав его более внимательно, я обнаружил ржавчину; его долго не запирали. Я огляделся по сторонам и нашёл что искал на одной из полок. Бочонок с оливковым маслом.

— Почему бы вам просто не отбить его? — спросила Лиандра, когда я смазывал засов маслом.

— Потому что нам, возможно, нужно будет снова быстро его задвинуть.

Я подождал мгновение и попытался вновь. В этот раз засов отодвинулся относительно легко. Я вернул бочонок на полочку, но увидел там кое-что другое.

Небольшой фонарь. Хозяин постоялого двора, пожалуй, простит меня. Я заполнил резервуар масляного фонаря и воспользовался свечой, чтобы зажечь его. Я задвинул затвору фонаря и одно мгновение разглядывал мерцающий фитиль, пламя поднималось всё выше и выше, пока не стало освещать комнату намного лучше, чем свеча. Когда пламя горело стабильно, я потушил свечу и вернулся к люку, который Лия уже открыла.

Она стояла перед отверстием на коленях, в руке Каменное сердце и смотрела вниз. Я поднял фонарь вверх.

— Вы что-нибудь разглядели?

— Нет, ещё нет, — Она встала и смерила меня взглядом. — У вас, кроме кинжала, есть ещё оружие?

— Мне редко требуется что-то ещё, кроме моих кинжалов, — отозвался я.

— Что же, раз так… хотите пойти вперёд?

Держа фонарь над головой, я шагнул на первую ступень деревянной лестницы. Она выдержала мой вес. Хотя она казалось старой, но всё-таки была стабильной. Я осторожно спускался вниз, положив одну руку на перила, другой держа наверху фонарь. Подвал был намного глубже, чем казалось, чем было необходимо, глубиной почти в два этажа. Оказавшись внизу, я огляделся. Позади я слышал, как вниз спускается Лиандра.

Мы молча смотрели на то, что находилось перед нами.

Стены подвала были заставлены высокими, глубокими стеллажами. С тех пор, как я вчера коротко заглянул в этот подвал, на полках, казалось, прибавилось вещей, но я не мог сказать это наверняка.

На первый взгляд я не увидел того, что хотел нам показать хозяин постоялого двора. Я заметил это, только, когда отвернулся от стеллажей и стал искать что-то другое. Пол был не из материнской породы, а состоял из ровных, каменных плит. Те же плиты, которыми были выложены полы всех зданий, за исключение конюшни. Та была возведена на простой земле.

До сих пор я не думал о том, зачем кому-то тратить силы, чтобы выложить полы такими плитами. Большинство зданий строились просто на уплотнённой земле. Но это имело смысл, прежде всего в таверне. Когда старое пиво не впитывается, пол легче держать в чистоте.

Я подумал о некоторых тавернах, в которых пол размок от старого пива, и такие плиты показались мне очень практичными. Но, прежде всего, дорогими, и строить с ними было не так просто. Снова я поймал себя на мысли, кто же был архитектор-строитель этого постоялого двора. Во всяком случае, он строил на вечность.

Плиты были положены плотно и точно. Сами зазоры заполнены пылью и грязью бесчисленного количества лет. За исключением каменной плиты прямо под лестницей.

Там зазоры были чёрными и пустыми, а то, что когда-то заполоняло их, лежало в подметённой кучке немного в стороне.

14. Ледяная могила

Под лестницей и при слабом свете свечи, наш хозяин, если бы только хотел что-нибудь взять из запасов, вероятно, тоже ничего бы не обнаружил. Но он последовал моему совету, и пополнил запасы, оставаясь здесь внизу дольше. И тогда, видимо, увидел то, что теперь заметили и мы.

А может он был более внимательным, чем я думал. Во всяком случае, он был уверен в том, что это случилось только прошлой ночью.

— Что вы думаете? — спросила Лия.

— Думаю, эта постройка преподнесёт нам сюрпризов больше, чем хотелось бы, — ответил я, когда встал на колени рядом с плитой. Я поставил на пол фонарь.

Под последней ступенькой лежал лом, какой обычно используют, чтобы открывать ящики. Скорее всего, его принесли со склада. Я вставил узкий конец в один из зазоров и поддел плиту… Она поднялась легче, чем я ожидал, я потерял равновесие, выпустил из рук лом, чтобы удержать плиту, и лом исчез в теперь хорошо заметной дыре, чтобы с громким звоном и побрякиванием удариться о камень глубоко под нами.

— Это действительно сюрприз. Подвал под подвалом, — сказала Лия.

Она помогла мне отодвинуть плиту в сторону. У меня и плита чуть не провалилась в отверстие, только выступ с двух сторон, примерно шириной с палец, удерживал плиту наверху.

Свет фонаря не достигал пола; единственное, что он осветил, это стабильный, слегка заржавевший крючок с боку ведущей вниз шахты, а также верёвку, привязанную к этому крючку, которая уходила вниз. Она терялась где-то в темноте.

Верёвка была новой.

Лия огляделась, ничего не нашла, поднесла руку к поясу и вытащила из кошелька, свисающего вниз, медную монету, которую подняла, чтобы показать мне. Я кивнул на её вопрошающий взгляд, и она бросила монету.

Спустя три-четыре сердцебиения мы услышали, как монета приземлилась.

Мы посмотрели друг на друга.

— Я ещё никогда не умела хорошо карабкаться, — сказала она с кривой улыбкой.

— Я тоже.

Я потянул за верёвку. Она почти не сдвинулась с места, видимо, была закреплена внизу. Это была стабильная, тяжёлая верёвка, натянутая, уже только благодаря своему весу. Если бы я прикреплял здесь такую верёвку, то завязал бы в ней узлы, но, видимо тот, кто это сделал, посчитал, что в этом нет необходимости.

Не так-то просто спускаться вниз по верёвке. Но несомненно легче, чем карабкаться назад. Если я захочу спуститься, то нужно подумать об обратном пути.

Я поднял фонарь и принялся осматривать стеллажи, в поисках другой верёвки. Или чего-то другого, что могло бы пригодиться. Хотя я и нашёл верёвку, но все куски были короткими, кроме того, я обнаружил ящик. Он был открыт, наверху лежал старый меч, наверное, тот меч, о котором рассказывала Зиглинда, тот, с которым тренировался её отец.

На ряду с мечом, в ящике были ещё другие вещи. Вещи, которые оставили постояльцы, будь это залог или оплата счёта. Я увидел там толстую шубу, скинул свой плащ и сразу почувствовал холод, как он оборачивается вокруг меня, а потом я снял доспехи.

— Может вам тоже стоит освободиться от доспехов, — посоветовал я Лии, когда влезал в шубу. Она была холодной и влажной, и этого ощущения холода было достаточно, чтобы заставить меня здорово мёрзнуть.

— Нет. Мои доспехи лёгкие, а кто знает, что мы найдём там внизу.

Раньше я бы тоже не волновался, достаточно ли я сильный, чтобы вскарабкаться по верёвке в доспехах, но это было давно. Я привязал мой кожаный свёрток к спине и использовал короткий кусок верёвки, чтобы сделать петлю, которую накинул на плечо. К свободному концу я прикрепил фонарь, так что он будет висеть немного ниже моих ног.

Поискав в ящике перчатки, я ничего не нашёл, поэтому обмотал вокруг рук кожаную тесьму.

— Пожелайте мне удачи, — крикнул я, когда спускался задом в глубокую шахту.

— Тогда вы пожелайте, чтобы я не сорвалась, потому что в таком случае я упаду на вас. Я не собираюсь позволять вам спускаться туда одному, — сказала она, когда медленно опускала мимо меня в шахту фонарь, пока тот не оказался ниже моих ног.

Я поднял на неё взгляд.

— Может вам тогда стоит лезть перовой.

Она стояла на коленях рядом с шахтой, её лицо было на одном уровне с моим. Ещё я держался одной рукой за край шахты. Она наклонилась вперёд и быстро поцеловала меня в лоб.

— Нет. Потому что в таком случае я боялась бы, что вы упадёте на меня.

Её улыбающееся лицо сопровождало меня в глубь. На самом деле, я был больше склонен поразмышлять сначала о поцелуе, а не о том, что мы найдём там внизу.

Верёвка была толстой и грубой, за неё можно было хорошо ухватиться. Сделанная из конопли, она, скорее всего, была предметом торговли. Но несмотря на кожаную тесьму, обмотанную вокруг рук, они уже скоро начали болеть. Чем глубже я спускался по верёвке вниз, тем, казалось, холоднее становится; плечи болели, и было такое ощущение, будто спуск длится вечность.

Пока я находился в шахте, было не так сложно. Шахта была достаточно узкой, чтобы можно было упереться в неё спиной и ногами и таким образом дать немного отдохнуть ноющим плечам. Но когда шахта закончилась, я повис в воздухе и в первый момент подумал, что болтаюсь над нескончаемой бездной.

Но потом, в слабом свете фонаря, я смог разглядеть подо мной пол, выложенный теми же плитами.

Внизу громоздились большие камни, обещая сломать мои старые кости, если я вдруг упаду на них. Пожалуй, верёвка была где-то три длины, равные росту человека, которые ещё нужно было спуститься от шахты, и здесь, кроме верёвки, не за что было держаться.

Но я действительно добрался до низу, не упав и в первую очередь почувствовал облегчение.

Я отпустил верёвку и отошёл в сторону. Здесь внизу она была обмотана вокруг тяжёлого каменного блока. Блок, который едва смог бы поднять один человек: закреплять верёвку помогало несколько человек.

— Ну и как, вы уже что-нибудь смогли разглядеть?

Да, смог. К настоящему моменту мои глаза привыкли к темноте, и я увидел то, что там было. У меня мурашки пошли по коже.

— Достаточно, чтобы сказать вам, что нет никакой опасности.

Верёвка рядом со мной затряслась, и я посмотрел наверх, смог восхититься тем, как Лия скользит по верёвке вниз. У неё это выглядело так просто.

На последнем метре она спрыгнула и надёжно приземлилась рядом со мной на корточки, вытянув Каменное сердце в сторону, как будто ожидала, что в следующий момент придётся сражаться.

— Боги! — пробормотала она.

— Да.

Комната, в которой мы находились, была восьмиугольной, около десяти длин, равных росту человека в ширину и глубину. Четыре колонны, расположенные от стены на расстоянии одного роста человека, поддерживали подземелье. На них я обнаружил масляные чаши, примерно на высоте плеч. Я заглянул в них и мне повезло: масляные чаши были ещё наполнены маслом. И хотя масло было старым и застыло от холода, но после нескольких попыток все чаши загорелись и ясно осветили комнату.

— Что здесь произошло? — Лия говорила тихо, да и я сам не хотел беспокоить мёртвых.

— Скоро мы это выясним, — ответил я, точно также тихо.

За все прожитые мной годы я редко видел нечто более жуткое. В комнате находились четыре тяжёлые двери из бронзы. Каждая дверь имела две створки, и эти створки были украшены рельефом. На первой двери был изображён грифон.

На второй — горный лев. На третьей — боевой молот, на четвёртой и последней двери что-то, что выглядело как большой паук, однако верхняя часть его тела была человеческая.

Эта последняя дверь была забаррикадирована с этой стороны тяжёлыми блоками. Посередине комнаты, там, где мы стояли, можно ещё было различить фундамент конструкции, от которой были взяты эти блоки — платформа, алтарь, что-то в этом роде. Но прежде, чем эту дверь забаррикадировали, здесь произошёл бой.

Все бойцы находились ещё здесь. Двое из них, завернувшись в свои спальники, лежали рядом с остатками от костра. Трое других сидели, облокотившись о стену, у одного меч лежал на коленях, и он выглядел так, будто о чём-то усиленно размышляет. Ещё трое были сложены в ряд, на их лица натянуты покрывала.

Как можно дальше от этого лагеря, в другом углу, лежали четыре других трупа, намного меньше человеческих, но по ширине ничуть не уже. Они лежали, связанные тяжёлыми, железными кандалами.

Холод здесь внизу был настолько интенсивным, что, когда я вдыхал, у меня болели зубы. Вряд ли холод рассеивался даже летом. Он, на протяжение многих лет, наложил на воинов саван из изморози и схоронил их для нас спустя время, которое можно было измерить в годах или же в столетиях, поскольку эта комната казалась очень старой.

— Да, — сказала Лия. — Вот эти, — она указала на человеческих бойцов, — забежали из того входа в эту комнату, — она изучала дверь с пауком-человеком подняв вверх брови. — Их преследовали эти… гномы. Разразился бой. Гномы потерпели поражение, другие заперли дверь. И оказались в ловушке.

Она бросила взгляд наверх, и я поднял фонарь. В свете лампы отверстие шахты было сложно различить.

— Но почему? — я более внимательно изучил пол под нашими ногами.

Повсюду был слой льда толщиной с палец и под ним я нашёл то, о чём подозревал. Верёвку, которая тоже сохранилась благодаря морозу, с меткой давно случившейся подлости.

На одном конце верёвки я обнаружил узел, именно этот узел был разрезан. Лия перевела взгляд от конца верёвки наверх к шахте, из которой свисала наша верёвка. Мы обменялись ещё одним взглядом.

— Внезапно я чувствую себя совсем неуютно при мысли, что там наверху нет никого, кто защитил бы верёвку, — она высказала то, что подумал я.

— Лучше не оставаться здесь слишком долго, — согласился я.

Мы медленно обходили комнату.

— Интересно, кто они? — спросила она и остановилась перед тем, кто сидел, положив меч на колени и наблюдал за дверью. У него была перевязана ладонь, больше никаких ранений я не обнаружил. Изморозь покрыла волосы, ресницы и доспехи; он смотрел через лёд и сквозь меня в вечность.

— Солдаты. Очень хорошие солдаты.

Я осмотрел мужчин. На них было одето одинаковое обмундирование, не считая незначительных различий. Это были тяжёлые доспехи, не кольчуги, какие носили мы с Лией, а латные доспехи.

Я тоже уже однажды носил такие доспехи, часто их вес составлял третью часть веса своего владельца. Для изготовления латных доспехов требовалась тонкая работа, это был длительный и чрезвычайно дорогой процесс.

Только очень богатые люди могли себе позволить нечто подобное. То, что я смог разглядеть подо льдом, было, по моему мнению, отличным обмундированием. Я использовал рукоятку кинжала, чтобы отбить лёд с нагрудного щита бдящего. Как я и подозревал, и почти разглядел через лёд, с левой стороны груди был выгравирован рельеф Быка. Мотив, который я нашёл и у другого, частично освободив его ото льда.

Я вернулся к бдящему и отбивал лёд, пока не достиг его пояса. Не раз мне приходилось прерывать работу, чтобы потереть друг о друга руки и согреть их под мышками. Наконец я смог добраться до кожаной сумки, которую увидел подо льдом. Там, в этой сумке, я обнаружил горсть монет. Золотых и серебренных, и пару медных. Я поднял их вверх, чтобы изучить.

— Ну и как, вы узнаёте чеканку? — спросила Лия.

Я покачал головой. Я много путешествовал все эти годы, но чеканку, как эту, ещё никогда не видел до сегодняшнего дня. На всех монетах она была одинаковой, будь то золото, серебро или медь.

— Они были на службе у великой империи, — сказал я.

— Почему?

— Только одна валюта. Если я залезу в мой кошелёк, я найду валюту разных графств, герцогств и королевств. Страна, которой они служили, была достаточно большой, чтобы иметь свою валюту, и достаточно важной, чтобы во время торговли в страну не попадали чужие монеты.

Лия подошла ко мне.

— Вы всё время удивляете меня своими знаниями, выводами и догадками, — она улыбнулась. — Вероятно, мы никогда не узнаем, правы ли вы. Но идите сюда и посмотрите на это. Может и здесь вы сможете найти хорошее объяснение.

Они подвела меня к гномам, и в этот раз я сразу заметил, что она имеет ввиду.

Я уже встречал нескольких гномов — жизнерадостные парни. Они выглядели так, будто были низкими людьми. Всё в них имело те же пропорции, только короче, по ширине они, однако, были нормальными. Возможно, они были на голову ниже человека среднего роста, зато, чаще всего, намного более массивными и сильными.

Общительные малые, любители посмеяться и выпить. Только лучше их не сердить, в таверне они дерутся, как лучшие мужики. Эти были другими. Под панцирем льда их доспехи были не менее тяжёлыми, чем у их бывших противников, но уже сильно заржавели. Гномы гордились своими навыками в металлообработки. Ни один гном, с которым я когда-либо встречался, не оденет ржавые доспехи.

В то время как подо льдом цвет кожи солдат казался восковым, у гномов он был серым. Броня была сильно повреждена, едва ли ещё пригодна для использования, видимо, один удар топора полностью открыл эти доспехи.

Этот удар был таким сильным, что рассёк всё: ржавую кольчугу, а также сгнивший кожаный дублет. Но на серой коже подо льдом была видна рана и белое ребро, но никакой замёрзшей крови. Их кожа казалась мне старой, грязной, как будто выделанной.

Бороды гномов были неопрятными, кожа каменисто-серой, глаза без ириса. На лбу каждого раскалённым железом была выжжена руна. Мне казалось, будто руны слабо светятся. Каждый из гномов оскалил зубы, показывая длинные резцы в серых дёснах.

По доспехам можно было легко распознать, какие удары были получены в этой последней битве; там, подо льдом, блестела рассечённая или изогнута сталь, в то время, как в других местах она была ржавой. Их связывали тяжёлые железные цепи, как будто смертельных ран было недостаточно, чтобы удержать их на месте.

Чтобы разглядеть одного из них повнимательнее, я опустился на колени. Теперь я встал и отступил на один, возможно два шага назад.

— Вы Маэстра, — выдавил я. — Вам лучше знать, что означают эти руны.

Но у меня было ужасное подозрение.

Она медленно кивнула, в свете масляной лампы ее светлая кожа имела сходство с восковой кожей человеческих мертвецов.

— Я не могу быть уверенной, я ещё никогда не видела таких рун, но я слышала о них и наткнулась на похожую в тексте, который хранился под замком. Эти бедные создания были избраны в качестве вечных стражей.

— Нежить, — сказал я, сглатывая.

— Да. Скорее всего, они охраняют могилу короля. Больше никто так не важен, чтобы проводить подобный отвратительный ритуал, — она подняла на меня глаза, и вновь было сложно интерпретировать её взгляд, однако мне показалась, что я обнаружил в них глубокую печаль. — В ритуале, о котором я читала, было необходимо, чтобы стражи, во время церемонии, совершили самоубийство… Эти гномы вызвались добровольно, чтобы защищать своего короля всю вечность.

— Святые боги, — я говорил тихо. — Они…?

— Думаю, да, — Лия посмотрела на гномов и цепи. — Если бы не холод… да, я думаю, они ещё…, - казалось она подбирает слово, — активны.

Холод, который я теперь почувствовал, не имел ничего общего с холодом в комнате, он исходил из глубины души, вызвав у меня дрожь. Я часто роптал на свою судьбу, но судьба тех, что лежали здесь…

— Давай выбираться отсюда, — сказал я.

— Да, сейчас. Я просто хочу узнать, что искали те, что спускались вниз сюда вчера. Всё выглядит нетронутым.

Она была права. К мёртвым никто не прикасался, к дверям тоже. Только блок, к которому была прикреплена верёвка, недавно двигали.

— Думаю, — в конце концов сказал я, — они только подготавливали путь. Видимо, у них было мало времени.

— Возможно, — она всё ещё озиралась. — Вот. Эту котомку обыскивали.

Один свёрток мёртвого открывали. Лёд был пробит только сбоку, всё ещё держа кожаный лацкан в панцире, поэтому я не заметил. Или мои глаза были уже не теми, что раньше.

Я открыл котомку, но не нашёл там ничего особенного. Комплект одежды, жёсткий от холода, однако там имелось свободное пространство, как будто что-то лежало. Величиной примерно с кулак. Но что это действительно могло быть, нельзя было опознать.

— Пойдём, — поторопила Лия.

Я кивнул и потушил масленые чаши. Света фонаря показалось мне вдруг недостаточно. В мерцании маленького пламени казалось, будто я вижу, как двигаются мёртвые, пялятся на меня, как будто хотят что-то сказать или показать. С рельефами случилось тоже самое, теперь картины тоже казались нереально живыми и только того и ждали, чтобы наброситься на меня.

— Да, пойдём, — сказал я.

Мой голос дрожал, поэтому я прочистил горло. Каким-то образом эхо пронесло звук так, будто это прокашлялся бдящий, а не я.

Она уже стояла возле верёвки. В её поясе я увидел лом, который уронил. Она подумала и об этом. Я наблюдал, как она, будто это не стоит ей никаких усилий, подтягивается по верёвке наверх, только с помощью силы своих рук, а потом последовал за ней, гораздо менее изящно, элегантно и быстро.

Мои опасения были обоснованы, подъём был почти выше моих сил; я уже боялся, что упаду в эту ледяную комнату мертвецов. Ужас, который охватил меня при этой мысли, заставил продолжать подниматься по шахте, хотя мои силы уже давно закончились.

Добравшись до верху, я был благодарен за её помощь, когда она вытащила меня из шахты. Плечи горели, как огонь, а руки кровоточили: я два раза соскальзывал, когда терял в руках силу. Тяжело дыша, я повернулся на бок, лёг на холодный пол подвала в башне и весь вспотел под старой шубой. По сравнению с холодом там внизу, здесь было тепло.

Я остался лежать, потому что так устал, что даже не мог шевельнуть пальцем и наблюдал за Лиандрой, как она вернула плиту на место, закрыла шахту и даже лом положила туда, где я его нашёл.

Потом она протянула мне руку. С её помощью я встал, чувствуя себя одеревеневшим, старым и бесполезным.

Мне снова понадобилась помощь, чтобы одеть мою кольчугу. Она ничего не говорила, только помогала. Время от времени я видел, как её задумчивый взгляд покоится на мне.

Когда мы добрались до комнаты в башне — это было словно освобождением. Мы последовали примеру хозяина. Задвинули засов, а бочки вновь вернули на крышку люка.

15. Особенная виноградина

Когда Лиандра заперла за нами дверь в башню, тепло в коридоре, который вёл в зал для гостей, показалось мне благословением, хотя здесь тоже тут и там выросли на стенах морозные узоры.

Я чувствовал себя разбитым и как будто одурманенным. Вид ледяного места смерти там внизу парализовал меня. Мыслями я всё ещё находился там, постоянно видел перед глазами бледно-восковое лицо бдящего и лишь с трудом мог снова ориентироваться. Почти оглушённый, я инстинктивно пошёл на тепло зала для гостей, но Лиандра придерживала меня за руку.

— Вам не кажется, что нам стоит поговорить об этом?

Я только покачал головой. Горячий грог казался мне более привлекательным; я должен почувствовать что-то тёплое. Она больше ничего не сказала, а только последовала за мной. Я ощутил облегчение, когда увидел, что все шесть бандитов ушли спать, потом обнаружил, что и Зиглинда пропала. Я почувствовал, как сжался мой желудок. От стыда. Видимо я стал таким трусливым, что пожертвовал девушкой, вместо того, чтобы самому позаботиться о них.

Мне казалось, что меня покинули последние силы. Почти шатаясь, я дошёл до нашего стола, где плюхнулся на стул, обессиленный и опустошённый. Сидя, я закрыл глаза.

— Сэра сказала, что вам нужен грог, — услышал я голос.

Зиглинда. Она поставила передо мной на стол дымящийся напиток и неуверенно улыбнулась.

— Слава богам, — вырвалось у меня. Она продолжала улыбаться. — Я сегодня уже тоже была на складе и ощутила, какой там холод… тёплый грог действительно кажется после этого даром богов, — с улыбкой сказала она.

— А разбойники? — спросил я, когда снова мог говорить.

Руками я вцепился в горячую оловянную кружку и чувствовал, как жар проникает в меня, почти болезненно, но я не смог бы отпустить её в этот момент.

— Ушли спать. Они выпили сегодня так много, что едва могли держаться на ногах. Вы долго отсутствовали, и я боялась за вас, — она серьёзно посмотрела на меня. — Я рада, что с вами и с сэрой ничего не случилось.

Она стояла передо мной и неуверенно улыбалась, держа в руках кувшин с грогом. Её блузка в течение вечера открылась настолько, что хорошо были видны холмики груди, слева я даже заметил тёмную окружность соска.

Руки без моего ведома оторвались от горячей кружки и потянулись наверх. Неуклюжими, несгибаемыми пальцами я начал застёгивать её блузку, каждая из простых роговых пуговиц казалась мне упрямой, пока я не застигнул последнюю. Она всё время смотрела не меня, и я видел, нет, чувствовал, как она дрожит под моими руками.

Я услышал что-то вроде подавленного всхлипа, потом она вырвалась из моих рук и поспешила обратно к прилавку, где бросилась в объятья отца.

Я опустил руки, снова вцепившись в грог, не в силах отвести от неё взгляда.

Эберхард посмотрел на меня поверх её головы. Его глаза должны были быть осуждающими, но то, что они выражали благодарность, ещё больше потрясло меня.

— Вы, сэр Хавальд, — сказала Лиандра, когда опустилась на свой привычный стул, — обманщик. Я разоблачила вас. Вы хотите казаться равнодушным, но это не более, чем маска.

Она тоже держала дымящуюся кружку в руке, теперь поднесла её к своим полным губам, и, когда делала глоток, смотрела на меня поверх края.

— Вы думали, что мне приносит удовольствие советовать кому-то пожертвовать ребёнком? — тихо спросил я.

Первый глоток горячего грога смочил горло, согрел, словно жидкий огонь, который разбил лёд, так что я со вздохом откинулся на спинку стула, больше ничего не делая, кроме как наслаждаясь чувством тепла.

Мои руки согрелись и покалывали, я снова почувствовал ноги и кончик носа; я был ещё жив и мне удалось выбраться из этой холодной комнаты там внизу.

— Откуда мне это знать? — ответила она. Она увидела мой возмущённый взгляд и улыбнулась. — Я живу достаточно долго, чтобы знать, что мужчины становятся странными, когда дело касается женщин. Посмотрите на меня.

Я так и сделал. Её вид в этот второй вечер казался мне таким близким, как будто я знал её уже всю свою жизнь. Я забылся, разглядывая её лицо и…

— Не так, — сказала она, её голос прозвучал как-то странно.

Я заморгал. Её лицо покрыл нежный румянец.

— Я имела в виду…

Она замолчала, сделав глубокий вдох. На одно мгновение мне показалось, что она избегает моего взгляда, но потом она всё-таки снова посмотрела на меня.

— Мне говорили, что я красивая. Я сама не могу об этом судить. Но когда я довольно поздно стала женщиной, меня при дворе принялись осаждать мужчины, — она закатила глаза. — Вы не можете себе представить, какие странные вещи придумывали некоторые из них, чтобы завоевать моё расположение.

О да, я прекрасно мог себе это представить.

— Я была слишком молода для моего возраста и в конечном итоге поверила красивым словам одного дворянина. Сына графа, я же всего лишь баронесса без земли. Лес, деревня, хутор поблизости, это всё моё приданое. Больше ничего. Я была польщена.

Вот я, неуверенная, с титулом, который казался таким же необычным и слишком молода, чтобы понять, что происходит. Я отдала ему своё сердце и была готова подарить свою невинность, — она наклонилась вперёд и взяла меня за руку. — Мы лежали вместе. Он ласкал и целовал меня, и тогда я его учуяла, — она сморщила нос. — Говорят, что у эльфов отличный нюх. Оказалось, что он болен.

— Ложная дева? — спросил я.

Её глаза сверкнули.

— Когда я услышала, как её называют, я сочла это возмутительным, назвать так болезнь! Её скорее следует назвать ложный девственник. Знаете, почему он строил мне глазки?

Я покачал головой.

— Эту болезнь лечат, вставляя раскалённую проволоку. Лекарь сообщил ему об этом, и он испугался. Лекарь рассмеялся и сказал, что этого можно избежать. Нужно только найти эльфа и если он переспит с ним, то это тоже излечить болезнь.

Когда она вошла сюда вчера, я подумал, что её глаза пылают таинственным огнём, а позже, посчитал это обманом зрения. Но это не было обманом, потому что сейчас её глаза тоже засветились этим странным, красноватым огнём. Возможно, я бы испугался, если бы между тем не познакомился с ней получше. А так этот огонь был только ещё одной её захватывающей особенностью.

— Ох, — сказал я.

Она всё ещё сверкала на меня глазами.

— Да, ох. Я поклялась больше не доверять мужчинам. Я предложила ему излечить его болезнь кинжалом.

— Полагаю, он отказался.

— Он с криком выбежал из моих покоев.

Я не смог сдержать улыбки, когда представил себе эту сцену.

— Это не смешно. Он распространил слух, что я ненасытная и падкая на мужчин. Совокупляюсь со всеми и каждым, он же настолько чист, что не может вступить со мной в половую связь, потому что должен следить за своей репутацией. Вскоре у меня появилось больше поклонников, чем хотелось бы, и ни один из них не желал того, что я подарила этому сыночку графа и что теперь, для всех очевидно, было разбитым. Моё сердце.

— Поэтому вы спросили, возбуждает ли меня танец Зиглинды с волками. У вас очень плохое мнение о мужчинах.

— По крайней мере, вы дали честный ответ. Он заставил меня поверить в то, что вы желаете, чтобы этого можно было избежать. Но только теперь, когда я увидела вас с Зиглиндой, я по-настоящему в это поверила.

Я откинулся на спинку стула и почувствовал боль в затвердевших мышцах. Эта боль показала мне, что я ещё жив, поэтому я проигнорировал её.

— Красивая женщина доставляет удовольствие мужчине уже только своим видом. Зиглинда почти так же хорошо сложена, как и вы. Если вид прекрасной женщины больше меня не радует, тогда я воистину уже умер.

Она слегка улыбнулась.

— Женщина тоже радуется, когда слышит о том, что может очаровать мужчину только своей внешностью. Но я также видела мужчин, которые были похожи на животных. Усвоила, что мужчина забывает о разуме, когда надеется, что для него раздвинут ноги. Или становится хитрым, словно гадюка. А в конце возмущается, если не получает того, чего так желал.

— Я уже не в том возрасте.

Она склонила голову на бок.

— Может быть. Я не исключала возможности, что танец Зиглинды с волками, как вы выразились, очаровал вас. Что вы втайне надеетесь, что это случится, чтобы испытать возбуждение.

Я заморгал.

— Сэра…, - начал я, но она подняла руку.

— Я рассказываю всё это, чтобы вы поняли, что я настроена серьёзно, когда буду извиняться. Я неправильно вас оценила и ложно приписала вам, мужчине, чья честь, очевидно, не вызывает сомнений, такое поведение. Мне очень стыдно и теперь я прошу у вас прощение.

Она потупила взгляд. Одно мгновение я не знал, что ответить. Но только одно имело смысл.

Я накрыл её руки своими.

— Мне нечего прощать.

Мы оба наклонились, наши лица были очень близко друг к другу. Её язык быстро облизал приоткрытые губы, которые были полными и красными…

— Он слишком стар для копуляции. Мужчины его вида создают в этом возрасте больше работы, чем удовольствия.

Мы вздрогнули, как будто нас поймали на чём-то запретном.

Зокора. Она плавно опустилась, заняв место за нашим столом.

— Если вы ищите любовника, тогда возьмите этого капитана Штернхайма. Ему явно понравились ваши прелести, и он достаточно молод, чтобы можно было использовать его несколько раз за ночь.

Я заморгал.

Лиандра заморгала.

— Это так? — спросил я Зокору; уже только мой тон должен был отпугнуть её, но он её не впечатлил.

— По моему опыту старичкам, чтобы произвести семяизвержение, нужно что-то необычное. Но часто помогает тщательно дозированная боль. И когда у них, наконец, происходит семяизвержение, оно почти всегда бесплодное… Но пусть это будет вашей проблемой.

Она залезла в сумку и вытащила светящуюся золотом виноградину.

— Если бы я знала, что ты собираешься спать с ним, сэкономила бы свой труд. Эльфийская кровь не оплодотворяется уставшими старичками. Тебе и так не о чем беспокоиться.

— Это не для меня, а для неё. Для Зиглинды, барменши, — тихо сказала Лия.

Я перевёл взгляд с неё на Зокору и снова на неё.

— Это было то важное дело, что вы недавно обсуждали?

— Нет, — сказала Зокора. — Она дала мне магию, что поможет забеременеть. И не только, а такую, что произведёт близнецов, признак особой милости богов. Это было важно.

Я не мог иначе, всё это очень меня забавляло.

— Скажите Зокора, в вашей жизни всё идёт по вашему желанию? — спросил я.

— Конечно нет. Я также должна подчиняться воле моей матери, — ответила она.

— Я считаю, что вы, в каком-то смысле, располагаете к себе, — сказал я.

— Рада за тебя. Ты же, напротив, совсем нет, — она наморщила нос. — От тебя воняет, — её ноздри дрогнули, и она внезапно наклонилась вперёд.

Прежде чем я успел отреагировать, она схватила одну из моих рук и понюхала, как собака, которая берёт след.

— Ты странно пахнешь. Ты прикоснулся к чему-то, что было проклято.

Лия улыбнулась.

— У эльфов очень чувствительное обоняние.

— Могу я забрать мою руку?

— Только если хочешь её потерять. Ты стёр руки до крови, и они подверглись воздействию холода. Из-за этого кожа сухая и восприимчива для злых духов. Они проникают через повреждённую кожу…, - она ещё раз понюхала мою руку и начала разматывать кожаную тесьму, которая всё ещё была на мне.

— Смотри, здесь и здесь кожа расцарапана до крови. Запах, который я чувствую, это дух мёртвой плоти.

Трупный яд.

— Дай мне другую руку.

Её тон объявлял: немедленно! Поэтому я без возражений подал ей другую руку, которую она тоже осмотрела.

— Здесь нет. Здесь я чувствую только запах сожженного масла. Фонаря, разбавленного оливкового масла. Плохого качества.

Она залезла в свою сумку, вытащила из неё сухой лист, положила его на свою открытую ладонь и подула. Перед моими глазами он стал толстым, зелёным и сочным, как будто только что сорванным с ветки.

— Вот. Разотри его в своих руках и вымой их в соке. Будет немного щипать.

Я сделал, как она сказала.

Ощущение было такое, будто кожа плавится, но я продолжил мыть руки в молочного цвета соке листа.

— Люди. Мужчины среди них хуже женщин. За ними всё время нужно приглядывать.

Лия прикрыла рот рукой. Она с трудом сдерживала смех.

После того, как перестало щипать, мои руки стали выглядеть лучше. В некоторых местах кожа отошла. Я убрал её; под ней я увидел розовую, новую кожу, без ранок. Я был поражён.

— Я должен вновь поблагодарить вас, Зокора. Даже если ваша помощь иногда прямо удручает. Мы люди, в ваших глазах, вообще на что-нибудь годимся?

— Вы преисполнены энтузиазма в кроватном спорте, и мне это нравиться, — ответила она.

— Ну, хоть что-то, — проворчал я. — Я удивляюсь, как смог выжить без вас так долго.

— Когда человек стареет, он становится немощным. Ты стар. Я считаю старость захватывающей, я её изучала. В организме есть органы, которые производят вещества, убивающие в крови злых духов. В старости они постепенно отказывают. Почти ни один из моих рабов не умер действительно от старости, чаще всего это был насморк.

— Как утешительно.

Она склонила голову на бок.

— Если тебе это поможет.

— Спасибо, Зокора, — сказала Лия, заботливо убрав виноградину в сумку. — Это поможет Зиглинде.

— С чем?

— Если случиться то, чего мы опасаемся.

Зокора покосилась на нас.

— И чего вы опасаетесь?

— Что бандиты набросятся на неё, — сказала Лия.

Зокора продолжала смотреть на неё всё ещё не понимая.

— Она этого не хочет, — объяснил я Зокоре.

— И тогда она не должна забеременеть? В чём тогда смысл этого?

Ни Лия, ни я не видели причины углубляться в тему. Я воспользовался возможностью получше рассмотреть Зокору.

Эта смесь из изящества, элегантности и дикости казалась мне захватывающей. Обруч из плетённого серебра обхватывал её лоб, а отблеск этого серебра был в её тёмных глазах.

— Скажите, — обратился я к ней, — кто вы? Целительница, жрица или воительница? Как так случилось, что вы оказались здесь? Ваших можно не часто встретить.

— В кошмарах людей мы появляемся постоянно.

Казалось, она смеётся.

— Я служительница тёмной сестры Астарты. Как таковая, я всё то, что ты назвал.

Я уже упоминала, что собираюсь продать в Колдене серые камни.

— Всё же у меня такое чувство, что вами движет ещё что-то другое.

— Да, — она улыбнулась, возможно, первая улыбка, что я увидел на её губах.

У неё были зубы, как у кошки, маленькие, белые и острые, клыки хорошо сформированные. Её знаком была кошка, и сразу было понятно, почему. Наблюдая за всем этим, моё настроение поднялось. Для меня было большим облегчением, что не нужно постоянно следить за бандитами.

— Не хотите теперь сказать, что это?

— Любопытство. Также одно из качеств, которое не ценят на моей родине. Мы слишком привыкли всё скрывать. Но мной движет именно оно: любопытство. Мои любовники часто рассказывали о мире на поверхности земли, поэтому я решила сама взглянуть на этот мир. Возможно, я также принесу с собой в нашу тёмную страну ребёнка, — она бросила взгляд на Лию, — или даже двух, — она встала. — Пришло время получить оплату.

Она одарила Ригварда, торговца, многозначительным взглядом, который сразу его заметил и тут же заёрзал на стуле. Она остановилась и в последний раз повернулась к нам. Склонившись в нашу сторону, она сказала:

— Я почувствовала ещё другой запах на ваших руках. Он был слабым и старым. Кое-что, что принадлежит не вашему миру, а моему. Споры синего грибка. Если вы увидите в темноте грибок, светящийся голубым — он выглядит так, будто из скалы растут пластины — тогда остерегайтесь его. Он дает свет и тепло, но его споры усыпляют. И будешь спать до тех пор, пока грибок полностью не переплетёт тебя и не прекратит, пока не поглотит даже голые кости.

Наверное, я выглядел довольно испуганным.

— Просто совет, прислушайтесь к нему, если собираетесь исследовать пещерные миры и подземелья.

Сказав это, она отвернулась и пальцем подозвала Ригварда присоединиться к ней. Торговец встал с неуверенной и кривой улыбкой, посмотрел ещё раз в мою сторону, а затем последовал за ней по лестнице наверх.

16. История, что рассказывают монеты

— Интересно, что она ещё знает? — голос Лии прервал мои мысли. — Она вам нравиться?

Это прозвучало немного язвительно.

— Вы же слышали, я слишком стар и не стою её усилий.

— Слышала, да. Возможно, она права. Кажется, её опыт больше, чем мой, — она озорно улыбнулась. — Но я спросила, нравиться ли она вам.

— Она привлекательная, да. Она пробуждает во мне желание укротить в ней эту дикость.

— Есть вещи, которые нельзя укротить, — глаза Лии покоились на мне. — У меня нет знаний эльфов, мне известны лишь те же легенды, что и вам. Но что-то говорит мне, что она никогда не изменится, что всегда будет такой.

Я повернулся к ней.

— У меня нет никаких намерений по отношению к ней. Если вы задаёте вопросы, то получаете честные ответы, но не вкладывайте в это слишком много смысла.

Я посмотрел ей в глаза. Снова наши головы склонились друг к другу.

— Может вам лучше спросить, нравитесь ли мне вы…

Склонившись через стол, мы находились теперь совсем близко друг к другу, так что я ощущал её дыхание. Оно пахло приятной свежестью, намного лучше, чем воздух в зале для гостей. Не знаю, как долго мы смотрели друг другу в глаза. Снова она облизнула губы, и последняя дистанция между нами исчезла. Наши губы прикоснулись друг к другу, её мягкие и податливые, тепло и нежность, которые глубоко тронули меня. Под моим натиском, её губы приоткрылись…

Кто-то прочистил горло.

— Сэра, сэр…

Эберхард.

Мне захотелось его избить.

— Да?

Мой голос прозвучал грубо, хозяин постоялого двора отступил почти на шаг и испуганно на меня смотрел.

Я вздохнул.

— Садитесь раз уж пришли, — указал я на стул, с которого совсем недавно встала Зокора.

— Я и правда не хотел вас беспокоить. Просто ждал, когда ваш стол покинет тёмный эльф. Знаете, она меня пугает.

Я обдумал свой ответ.

— Эберхард, это хорошо, что вы её боитесь, — наконец сказал я. — Что вас привело к нам?

— Сейчас.

Он огляделся. Если кто и обратил на нас внимание, то это не было очевидно. Он сел и поставил на стол бутылку, а также три оловянных кубка.

— Это хорошее фиоренцское вино. Если позволите, я бы хотел угостить вас, — он вопросительно взглянул на нас, и мы с Лией кивнули в знак согласия.

Умелым, почти элегантным движением руки он откупорил бутылку и налил нам. Мы пили молча, лишь подняли вверх кубки в знак приветствия. Вино было прохладным, не холодным и в самом деле очень хорошим.

— Вы наверняка знаете, о чём я хочу узнать, — наконец сказал он. — Вы нашли то, что требовалось?

— Шахту?

Эберхард закатил глаза.

— А что ещё по-вашему? Инвентаризацию я вас делать не просил, это я и сам могу.

Только теперь я понял, насколько велико было его нервное напряжение, потому что его рука так крепко вцепилась в оловянный кубок, что костяшки пальцев побелели.

— Эта шахта, она под моей башней, местом, которое я считал безопасным. Я не знаю, что находится на дне шахты, но мне кажется, что там что-то неладно. Ведь я не доблестный воин, а всего лишь простой мужчина, который беспокоится и боится.

К этому моменту я уже поменял о нём свое мнение. Он был мужчиной и отцом, управляющий этим постоялым двором, которому нужно было как-то справляться со своими гостями и который многое удерживал в равновесии. Он не был воином, но ему всё же требовалось мужество в своей личной жизни. Возможно, не для битвы, а для других вещей, но не в каждой битве верх одерживается мечом. Он был осторожным, трудолюбивым и осмотрительным. Мужчина, который делал, что должен и что было в его власти.

К моему удивлению я заметил, что он мне нравится и что я его понимаю.

— Я хочу не только знать, представляет ли то, что там внизу опасность для меня и моих близких, мне также кажется подозрительным, что там кто-то возился, в то время как я думал, что башня надёжно заперта, — он наклонился вперёд. — Прошу вас, больше не томите меня, сэра, сэр. Скажите, что вы там нашли? Вы ведь спускались в шахту, не так ли? Мне самому не хватило для этого смелости.

Вполне понятно. Если бы Лия не находилась рядом и не было последних остатков моей гордости, возможно, я тоже решил бы забыть про своё любопытство.

— Мы и правда спускались в шахту, — тихо сказала Лия. — Позвольте мне рассказать, что мы там нашли…

Когда она закончила рассказ, бутылка была пустой, а хозяин слегка дрожал. Большую часть вина оприходовал я. Когда она рассказывала, я вместе с ней снова обыскивал эту мёртвую, холодную комнату, и вновь почувствовал этот внутренний холод, который был намного хуже, чем внешний. Я не знал, что именно меня так напугало в этой комнате, но что-то там было. Я постоянно видел перед собой этого бдящего, того, что с мечом на коленях наблюдал за дверью.

Но вино помогло.

— Эти… эти гномы… вы говорите они не мертвы?

Голоса хозяина почти не было слышно. На заднем планет раздался смех Зиглинды. Я поднял взгляд, она флиртовала со Штернхаймом. Я был рад услышать этот смех, потому что судьба гномов всё ещё наполняла меня ужасом.

— Нет. Скорее всего нет. Но практически мертвы, — Лия пыталась его успокоить. — Лёд удерживает их крепче, чем сделала бы любая цепь.

— Но и цепи тоже сдерживают их. Они стабильные?

— Очень, — заверила Лия. — Ничто не сможет сломать эти цепи. Эти солдаты знали, что делают. Я уверенна, что, если бы им не заблокировали путь назад, они бы все выжили. Хавальд сказал, что это были элитные войска, у него в этом больше опыта, поэтому я полагаюсь на его суждение.

— Почему вы так это подчёркиваете? Какая тут разница? — спросил хозяин постоялого двора.

— Мы не знаем, откуда они появились и чего хотели. Но я думаю, что они были успешны в своём предприятии, а также осторожны. Они закрыли эту дверь. И дверь оставалась запертой все эти годы. Какая бы опасность не грозила там внизу, она уже на протяжение долгого времени не шелохнулась.

Казалось, эта мысль убедила хозяина постоялого двора, потому что он с облегчением кивнул.

— Вы должны понять, какой это шок узнать, что всё это время мы спали над могилой.

— Конечно. Но оттуда больше не угрожает никакой опасности.

Я выпил ещё глоток изысканного вина. Впервые за много часов я перестал мёрзнуть. Из-под камзола я вытащил кошелёк и мою старую трубку.

Брови Лии поднялись вверх.

— Мне не нравятся мужчины, которые такими вонючими трубками отравляют воздух.

— Этот воздух вряд ли можно сделать ещё хуже, — сказал я и начал заполнять трубку табаком.

Я с удовольствием выкурю её сейчас.

— Я бы предпочла, чтобы вы не курили! — настаивала Лия.

— Мне жаль. Но иногда мне хочется. Вы хотите запретить? — спросил я.

Она долго смотрела на меня. Мне очень хотелось знать, каковы были её мысли в этот момент.

— Нет, — наконец вздыхая, сказала она. — Я не хочу лишать вас ваших удовольствий, да и не вправе.

— Спасибо, — понадобилось какое-то время, но потом табак разгорелся, и я наслаждался ароматным запахом. Лия принюхалась и выглядела удивлённой. — Это воняет намного меньше, чем я опасалась. Какую травку вы курите?

— Ни травку, — ответил я. — Это табак.

Я улыбнулся.

— Я разделяю ваше мнение по поводу курения травки.

— Должно быть вы богаты, — Эберхард тоже выглядел очарованным.

— До сих пор я видел табак только у богатых торговцев.

— Есть места, где он намного дешевле. Я признаюсь, что у меня осталось не так много. Поэтому я распределяю его, берегу, курю только тогда, когда могу им насладиться, — я вновь перевёл взгляд с Эвебхарда на Лию. — Это необычайно спокойный момент.

Эберхард соглашаясь, кивнул.

— Я знаю, что вы имеете ввиду. На один момент можно забыть, что происходит.

Он сделал глоток.

— Я чувствую тоже самое, когда выпиваю вино. Я люблю его, но оно затуманивает рассудок. Я не могу наслаждаться солнечным напитком и вести постоялый двор, я стану таким же, как он…, - он посмотрел на крестьянина, который громко храпя, лежал возле камина. — Перестану приносить кому-либо пользу. Но в нужный момент и в меру, я могу наслаждаться этим нектаром.

— Ваш постоялый двор находится на торговом пути. Скажите, вы когда-нибудь видели такие монеты? — я вытащил из кошелька монеты, которые нашёл у бдящего солдата и бросил перед ним на стол. — Вам знакома эта чеканка?

Он поднял самую большую золотую монету и коротко её исследовал.

— Я сейчас вернусь, — он встал. — А также принесу ещё бутылку вина.

— Интересно…, - медленно произнесла Лия, когда я смотрел вслед Эберхарду, который исчез в двери за прилавком.

— Что?

— Сможет ли хозяин постоялого двора приготовить мне тёплую баню.

— Вы хотите купаться на этом холоде? — с ужасом спросил я.

Она улыбнулась.

— Именно потому, что так холодно.

— Да вы вгоните себя в гроб.

— Нет, думаю нет, — она рассмеялась. — Думаю, вы ещё никогда не слышали о паровой бане.

— В паре невозможно искупаться.

Теперь она рассмеялась по-настоящему, звонко, все удивлённо посмотрели на неё, да и я тоже не мог оторвать от неё зачарованного взгляда.

— Мне кажется, — наконец сказала она, — что есть всё-таки кое-что, чего не знает мудрый Хавальд.

— Вам ещё часто придётся с этим сталкиваться.

Возвращение хозяина постоялого двора прервало нас на этом месте. Он поставил на стол ящичек из чёрного дерева и новую бутылку фиоренцского вина. В то время как я устранял воск с пробки и вкручивал штопор, он открыл ящичек и вытащил запчасти весов для взвешивания денег, которые собрал на столе.

В ящичке находилась серия гирь, аккуратно выложенная по весу.

— Вы спросили верного человека, — объявил он. — Деньги — это, так сказать, моя страсть.

— Страсть, которую разделяют многие, — произнесла Лиандра.

Хозяин постоялого двора коротко рассмеялся; похоже его настроение тоже улучшилось.

— Вы конечно правы, но моя страсть относиться к самим монетам, историям, которые они рассказывают. Изучив монету, можно очень многое узнать.

Он выровнял весы и бросил одну из монет в левую чашу.

— Это разменные весы. Видите, вот этот знак? Это знак подтверждает, что весы калиброваны гильдией размена Иллиана. Эти калиброванные гири соответствуют весу королевской кроны, половине кроны, гульдену и талеру из королевского монетного двора. Вот эта гиря, — он указал на самую большую гирю в ряду, — соответствует четырнадцати шиллингам, которые образуют крону.

— Но разве у каждого королевства на своя валюта? — захотела узнать Лия.

— Да, конечно, — он вытащил гирю, соответствующую весу кроны из ящичка и положил её в другую чашу.

— Но богатые торгуют друг с другом. Нужно знать историю наших стран, чтобы понять, почему это так важно. Когда эти земли давным-давно заселялись, все колонисты были родом из одного места, из легендарной империи с запада.

— Из Аскира, — выдохнула Лия.

— Её также называют Аскарон или Антарон, — он с пристальным вниманием смотрел на весы и сдвинул немного в сторону груз на рычаге, таким образом выровняв весы. — Это не подписанное соглашение, скорее привычка или же традиция. Какой бы вес не имели другие монеты, у кроны он всегда один и тоже же.

— Я знаю, что это не может быть правдой, — сказала Лия. — Слишком часто я уже видела кроны разного веса!

— Да. Мне нужно было выразиться по-другому. Когда золотая крона покидает королевский монетный двор, она всегда имеет один и тот же вес, — он залез в свой камзол. — Видите вот эту монету? Иллианская крона, которую можно легко узнать по красивому лицу и двойному дракону. Монета с вашей родины, верно?

Я кивнул.

— Как вы это узнали? — поинтересовалась Лия.

— Мой постоялый двор находится на дороге, ведущей через единственный перевал на много миль вокруг. Постоянно приходят чужаки, каждый из них говорит немного по-другому. Со временем начинаешь это различать. На самом деле, эту монету дал мне сэр Хавальд. Обратите внимание на её края.

Я взял монету и изучил, но не увидел ничего особенного.

— Дайте посмотреть мне, — попросила Лиандра и я передал ей монету.

Она тоже покачала головой.

Хозяин постоялого двора улыбнулся.

— Это не так легко разглядеть, для этого нужны точные весы. Но есть люди, которые немного спиливают с края монеты. Эту отпечатал умелый минцмейстер, чекан попал почти точно — вы видите края чеканки, а здесь и там золото уходит за край. Если положить её на стол и внимательно посмотреть, то можно увидеть, что её отпечатали немного криво.

Я изучил монету. Нет, я ничего такого не видел.

— Чем дольше монета находится в обращении, тем больше золота с неё спиливали. Посмотрите вот на эту и сравните.

Он положил на стол ещё одну крону. Здесь это хорошо было заметно, края чеканки частично исчезли.

— Королевское монетное производство добавляет к таким монетам золота, расплавляет их и отпечатывает заново. Здесь тот, кто отпиливал края так сильно обесценил королевскую крону, что не хватает целого шиллинга.

Это объясняло, почему я иногда так удивлялся тому, что монета казалась мне слишком маленькой.

— Так как Иллиан является крупнейшим торговым партнёром, его королевские монеты предписывают вес кроны. Кроны других королевств должны соответствовать в золоте их весу. Но если не соответствуют, тогда обычно весят меньше, редко больше. Существуют монеты из разных эпох. Когда казна пуста нет ничего необычного в том, чтобы расплавлять менее чистое золото… Тогда это значительно уменьшает ценность. В одной монете разница не слишком заметна, но, если сотня, скажем фиоренцких крон, равняются весу девяносто девяти иллианских крон, тогда для казны королевств здесь ситуация меняется в корне.

— Ага, — нетерпеливо сказала Лиандра. — Я бы предпочла, чтобы вы в своих объяснениях наконец подошли к сути дела.

— Сейчас.

Он взял крону солдата из чаши весов и поднял вверх. В небольшой кучке монет лежало ещё четыре золотые кроны; их он отсортировал и по очереди взвесил на весах.

— Как видите, мне не нужно заново уравновешивать рычаг. В весе нет никакой разницы. Посмотрите на края. Дело всё в них. Кое-что, что я уже однажды видел.

Он поднял монету, и я понял, что он имеет в виду. С боку по краю тоже была чеканка, серия маленьких звёздочек.

— Если спилить с таких монет, то любой сразу это заметит. Это военное жалование. Свежеотчеканенное. Эта крона весит больше Иллианской. Не на много, но больше. Давайте теперь посмотрим на саму чеканку. Она очень резкая и чёткая. Когда минцмейстер ударяет чеканом, может случиться так, что чекан съезжает немного в сторону. Тогда чеканка слегка искажена. Но не здесь.

И посмотрите…, - он сложил пять монет друг на друга, и они образовали гладкий цилиндр. — Одна точь-в-точь как другая. Здесь использовался механический инструмент для чеканки. Он даёт лучшие результаты, но это занимает больше времени, чем чеканка монеты чеканом. На одной стороне изображено лицо молодого человека в профиль. Слова… Мы можем их прочитать, потому что это письмо наших предков.

Асканнон — вечный правитель, — он перевернул монету.

— А здесь бык. Военное жалование, — он посмотрел на меня. — Вы оказались правы, это были элитные солдаты. Солдаты старой империи на западе, принадлежащие к легиону Быка. Согласно легендам, они были лучшими солдатами, которые когда-либо видела наша плоская земля.

— Легион Быка? — спросила Лиандра.

Я мог это подтвердить.

— Я исследовал древние писания, когда изучал суть стратегии. Правитель западной империи образовал в армии разные подразделения для разных заданий. Я так и подумал, когда увидел герб на нагруднике. Быки были тяжёлой пехотой, пешим войском, которых почти невозможно было остановить. Были и другие, я точно не помню, какие именно. Слышал о военно-морских силах. Морские пехотинцы в качестве герба носили морскую змею. Вспомнил ещё одну, лёгкую кавалерию, — я ухмыльнулся. — Она состояла только из женщин. Они носили знак единорога.

Хозяин постоялого двора кивнул и разложил перед нами пять золотых монет.

— Монеты, как и солдаты там внизу, происходят из западной империи, империи Асканнона. Эти кроны имею образцовый вес, на который ориентировалась иллианская крона, только, как это часто случается, она потеряла в весе. Обратите внимание на блеск этого золота. Ни один монетный двор, который я знаю, не чеканит такого чистого золота.

— Но как такое возможно? Прошло много столетий с тех пор, как были колонизированы эти земли. Аскир — это легенда, — Лия казалась сбитой с толку.

— И всё же вы хотели посетить эту империю и найти там помощь. Это всё довольно неопределённо.

Она бросила на меня взгляд.

— Да. Но наша ситуации достаточно опасна. Они наши предки, возможно…

Я кивнул.

— Легион быков несомненно застрял бы у нашего почтенного врага Талака в глотке.

— Боюсь, что понадобится больше одного легиона Быков, чтобы остановить империю, — сказал хозяин постоялого двора. — Я много чего слышу о том, что сообщают путешественники. Боюсь, что даже Иллиан не в состояние справиться с натиском имприальных войск. Даже Келар пал, а его стены считались неприступными. И не только, он даже и восьми лет не продержался в осаде.

Одно мгновение мы все молчали.

— Что ж, — в конце концов сказал я. — У нас здесь другие проблемы. Мне просто интересно, как эти Быки попали сюда.

— Лучше спросите, когда. Лёд может хранить вечность.

Я удивлённо посмотрел на хозяина постоялого двора.

— Что вы имеете ввиду?

Он налил себе вина и сделал глоток.

— Когда мой прадед решил управлять на перевале постоялым двором, он уже нашёл эти стены здесь. Лес был здесь в то время намного гуще и скрывал эту постройку. Он обнаружил её, когда, будучи ещё молодым парнишкой, шёл по следам оленя.

Он был страстным охотником, ему это очень нравилось, а неба было достаточно в качестве одеяла. Однако он влюбился, а его жена предпочитала прочную крышу над головой, звёздам. Она была родом из Унтерштедта, недалеко отсюда, если идти пешком, то около восьми дней пути, — на его губах появилась лёгкая улыбка. — Ещё сегодня Унетрштедт известен своими дубильнями, кажется, будто постоянная вонь была для него невыносимой. А эти стены он посчитал хорошим компромиссом, свобода на лоне природы для него, хорошая крыша для неё, — он усмехнулся. — Он прорубил просеку в лесу, которая вела мимо этого постоялого двора, а в ущелье вызвал оползень, который блокировал старый торговый путь. Следующие путешественники выбрали дорогу через просеку и нашли здесь постоялый двор. Вот как всё началось.

— Эта усадьба уже стояла? — спросил я.

— Да, никто не знает, как давно. Когда я был моложе, я сам поднимался к перевалу, взбирался на горы в этих окрестностях, видел также старую крепость.

Я поднял взгляд.

— Я слышал о ней. Разве она не была бы более подходящим местом?

— Нет. Дорога к ней уже должно быть давным-давно обвалилась. Крепость стоит высоко на скале, недоступна не только для колёс телег, но даже для опытного скалолаза. Возможно, летом, когда лёд сходит со скал, можно было бы попробовать спуститься к ней с вершины горы, но я в это не верю. Крепость недоступна и будет продолжать хранить свои тайны. Как бы там ни было, однажды я кое-что видел во льду. Рагтора.

— Я думала, что эти существа просто легенда, — прокомментировала Лия.

— Я тоже так думал. Лёд был прозрачным, и я ясно видел существо. Мне почти казалось, будто оно меня тоже разглядывает. Оно было в двое больше человека, шестиногим, покрыто чёрной чешуёй, как дракон, а над пугающей пастью было два острых рога. Пожалуй, оно и сегодня ещё заключено во льду… Лёд вечен.

— Вы думаете…, - выдохнула Лия.

Хозяин постоялого двора кивнул.

— Полагаю, что и крепость на перевале и это место были построены, когда наши предки колонизировали эту страну. Наша земля раньше заканчивалась здесь, а той областью, где сегодня находится Колден, владели дикие племена варваров. Достаточное основание, чтобы охранять перевал, — он выпил глоток вина. — Боюсь, эти храбрые воины находятся там внизу со времён легенд.

— Хм, — я затянулся трубкой. — Это вызывает другой вопрос. Вы не знали, что скрывается там внизу?

Он покачал головой.

— Нет, я понятия не имел. Даже уже подвал под башней уходит глубоко в горную породу, так что мне и в голову не пришло, что кто-то захотел бы капать ещё глубже.

— Тогда остаётся вопрос, кто об этом знал, — произнесла Лиандра.

— Я тоже задаю себе именно этот вопрос. Кому известно о шахте и комнате под ней? И что именно там искали?

— Думаю, это будет тот, кто тогда обрезал верёвку, таким образом оставив умирать этих Быков ледяной смертью.

— Но с тех пор прошли столетия, — сказал я.

Эберхард посмотрел на Лию.

— Некоторые живут долго. А другие исповедуются на смертном одре, а ещё другие, окрылённые духом алкоголя, рассказывают истории в таверне. А некоторые записывают то, что пережили.

— Я знаю, что жрицы Астарты записывают исповеди, произнесённые на смертном одре, — вставила Лия. — Даже не хочу знать, сколько тайн хранится в архивах храмов.

— Это нам не особо поможет, — сказал я. — Существует тысяча возможностей.

— Если вы мне поможете, то завтра мы узнаем больше. Если незваный гость вернётся к шахте, тогда я смогу выяснить, кто это, — сказала Лиандра. Она посмотрела на хозяина постоялого двора.

— У вас есть имбирь?

Он кивнул.

— Он мне потребуется, подготовьте полную чайную чашку.

— Это целое состояние.

Она только посмотрела на него, и он кивнул.

— Что же, я и правда не хочу умереть только потому, что пожадничал. Что-то ещё?

— Серебро. То есть серебреный порошок. И немного селитры.

Эберхард кивнул.

— Я смогу всё это найти.

— Хорошо. Встретимся через пол отрезка свечи возле люка в ваш подвал. Ключ вам вернуть?

Он покачал головой.

— У меня есть ещё один.

— Возможно, мы также сможем разгадать загадку, почему запертая дверь не была помехой, — в конец концов сказал он и встал.

— Подождите, у меня есть кое-что для вас, — Лиандра схватила его за рукав. — Точнее говоря для вашей дочки, — она протянула ему золотую виноградину.

— Если она её съест, то ей не будет грозить опасность забеременеть на протяжении одной фазы луны.

Лицо Эберхарда помрачнело, но он кивнул и взял виноградину.

— Я благодарю вас за этот дар. Скажите, а что насчёт оборотня?

Я покачал головой.

— Мы пока ещё ничего не придумали. Как бы жестоко это не прозвучало, но нужно ещё подождать. Однако было бы полезно узнать, когда и где спит каждый отдельный человек.

Он кивнул.

— Если сегодня ночью я снова не смогу заснуть, то прослежу за этим.

17. Цена магии

— Что вы задумали? — спросил я, когда открывал дверь в нашу комнату.

— Хочу кое-что попробовать, однако не уверена, что это сработает, — она зашла в комнату. — Бр-р.

Да, бр-р. Кто-то, может быть одна из двух других дочерей хозяина постоялого двора, Мария или Лизбета, пополнила запас дров перед камином и сохранила жар. В свете свечи, которую Лиандра подняла вверх, вся комната переливалась, словно ледяной кристалл, за исключением камина.

— Я почти склоняюсь к тому, чтобы переночевать сегодня в зале для гостей, — сказал я.

Она закрыла за нами дверь и со странным взглядом направилась ко мне.

— Почти? — наше дыхание было хорошо заметно, оно, словно облако, висело в воздухе.

— Да, почти.

Она стояла передо мной, запрокинув голову назад. Я сделал шаг в её сторону, когда в дверь внезапно постучали. Я тихо выругался, она улыбнулась.

Я открыл. Это был один из работников хозяина постоялого двора.

— Господин Эберхард подумал, что вы это оцените.

Я отошёл в сторону, а он вошёл и поставил на комод дымящийся тазик. Пар поднялся вверх, словно туман, чтобы стразу же осесть на стенах. Он вышел и быстро вернулся с большим подкладным судном, которое сунул под влажные простыни.

— Как тебя зовут, парень? — спросил я.

— Тимоти, сэр.

— Спасибо Тимоти, — он кивнул, коротко поклонился и вышел.

Я посмотрел на нашу кровать; ручка подкладного судна выглядывала из-под простыни.

— Милый жест, но не больше.

Я провёл пальцем по стене, нарисовав собственный рисунок на морозном узоре.

Лия встала на колени перед камином и подложила дров. Одев капюшон, я пододвинул два стула, один для себя, другой для Лии и сел перед камином. Огонь медленно разгорался, щёлкал и шипел, когда пламя охватывало смолу, от него полетели искры.

Она встала и положила руку на каминный карниз.

— Тоже холодный. Понадобится какое-то время, пока он нагреется.

Я смотрел в мерцающее пламя.

— Было бы приятно, если бы огонь уже горел, но даже чтобы сохранить жар, он приложил много усилий. Он не может понапрасну тратить дрова.

— Это правда, но всё равно было бы приятно.

Я поднял взгляд.

— Сядьте. Понадобиться какое-то время, пока здесь станет тепло.

Она села рядом, тоже натянув на голову капюшон своего плаща, протянула руки к огню.

— Я могу попробовать кое-что, — сказала она некоторое время спустя. — Однако я ещё никогда раньше с этим не экспериментировала.

— Это рискованно?

— Немного.

Она протянула руку к столу. Там ещё со вчерашней ночи стояло вино, но внезапно там оказалась также её книга, которая теперь парила в воздухе, направляясь к её руке. Я мог бы поклясться, что её там не было, когда я зашёл. Она увидела мой вопрошающий взгляд и улыбнулась.

— Я сделала её невидимой. Я предположила, что наши вещи будут обыскивать.

Я бросил взгляд на наши котомки, встал и открыл свою. Оттуда выпал небольшой кусочек коры. Я снова её закрыл.

— Меня скорее удивляет то, что этого не сделали, — она подняла взгляд с книги на коленях.

— Почему вы так в этом уверены?

— Я вложил маленький кусочек корка в складки моей котомки. Крошечный, но, если бы вещи двигали, он бы сдвинулся с места. Не думаю, что кто-то бы его заметил, он лежал ещё на своём месте.

Я снова сел рядом, укутываясь в плащ.

— Боги, как же холодно.

— Думаю, это можно исправить, — она посмотрела на меня и улыбнулась. — Это вы навели меня на мысль. Если лёд силён, тогда огонь будет могущественен. Закройте глаза.

— Зачем?

Она что-то пробормотала, но я не понял.

— Что? — переспросил я, а затем увидел ещё только, как она подняла указательный палец и сама зажмурилась, а от её кончика пальца отскочил яркий световой шар и взмыл вверх. Потом я и сам закрыл глаза.

Яркий свет проникал через мои веки, пылал на коже, светил ярче и горячее, чем сотня солнц одновременно. Потом всё исчезло. Когда я открыл глаза, перед ними ещё танцевали красные пятна, и только когда они постепенно ушли, я смог увидеть её улыбающееся лицо.

— Что же, это было не так сложно, — довольно сказала она.

За исключением внешней стены, в комнате больше нигде не было ледяного узора, стало по-настоящему тепло. Комнату наполнял туман, но и он развеялся. Казалось, он собирается возле окна, чтобы потом исчезнуть за задвинутой кожаной занавесью.

— Моё почтение, сэра, — щелчок пальцами и холода как не бывало? Я почувствовал себя хорошо. — Почти не могу в это поверить, но всё же есть кое-что, где магия может быть полезной!

Она рассмеялась.

— Я думала, это будет сложнее. Теперь нам не нужно бояться холода… ооо.

В этом последнем звуке прозвучало удивление, потом её голова упала на бок, и, если бы я не поймал её, она соскользнула бы со стула.

Я отнёс её на нашу кровать, она была на удивление тяжёлой, но ведь она высокая, да и кольчуга весит не так-то мало, какой бы лёгкой она не казалась на теле. Я почувствовал большое облегчение, когда увидел, что её грудь поднимается и опускается. Но она не реагировала, лежала, будто погрузившись в глубокий сон.

Я снял с неё плащ и доспехи, включая нижнюю одежду и завернул в одеяло, которое благодаря её заклинанию было достаточно тёплым. Осторожно распустил косу, которую заплёл этим утром, устраивая её как можно более удобно. Затем вернулся к камину и подложил в него ещё больше дров. А потом стал ждать.

Лишь спустя какое-то время она открыла глаза и в недоумении взглянула на меня.

— Что случилось? — тихо спросила она.

— Думаю, ваше последнее заклинание было не таким простым, как вам показалось.

Она подняла голову и сразу же снова опустила.

— Я чувствую себя такой слабой, как новорождённый ребёнок, — наконец тихо сказала она. — И такой голодной, что готова съесть столько же, сколько целая рота. Такой голодной, что это причиняет боль.

— Вы можете идти? — спросил я.

— Скоро смогу. Я быстро оправляюсь после таких неудач, вероятно благодаря эльфийской крови в моих венах, — она повернулась ко мне. — Вы меня раздели?

— Не совсем, на вас ещё одета рубашка, — я улыбнулся. — И да, я бы насладился видом, если бы вы так не напугали меня.

— Вы волновались?

— Конечно. Как я говорил недавно, вы единственная, кто может навредить оборотню. Я боялся за свою жизнь.

Её глаза округлились, потом она откинула голову назад и тихо рассмеялась.

— Вы негодяй, сэр.

— Привлекательный?

— Это я ещё не решила. Помогите мне встать, мне обязательно нужно что-нибудь съесть.

Я потянул её за руку и когда она не твёрдо стоя на ногах, прислонилась ко мне, я насладился этим.

Я помог ей одеться. В этот раз она отказалась от кольчуги.

— Что только что случилось? — спросил я.

— У магии всегда есть цена. Тепло должно откуда-то взяться — это закон. Ничего не происходит без сохранения баланса. Чтобы создать это тепло, где-то в другом месте должно было стать холоднее, — она улыбнулась.

— Я выбрала место перед нашим окном. Но ошиблась в подсчётах, поэтому заклинание взяло от меня то, чего ему не хватило.

Она прислонилась к стене и послушно подняла ногу, когда я одевал ей сапоги.

— Думаю, я стала стройнее.

— Магия — это опасная штука. Скажите… когда вы вчера запечатали дверь, у меня было такое чувство, что в комнате стало холоднее. Мне это не показалось?

Она покачала головой.

— Нет. Так всегда происходит, когда используют магию. Только чаще всего нужно так мало, что этого не замечаешь.

— Но если творить сильную магию, то она забирает из окружения много тепла?

Она кивнула.

— Кажется, будто тепло — это энергия, которую легче всего превратить в магию.

— Насколько сильной может быть магия? — спросил я.

Я всё ещё стоял перед ней на коленях, подняв взгляд.

— Мне нравится ваша раболепная поза.

— Правда? — я встал. — Как жаль, что я больше не хочу позволять вам наслаждаться этим зрелищем.

Она скривила рот и рассмеялась.

— На самом деле, вы не должны стоять передо мной на коленях.

Она положила руку мне на плечо.

— Угостите меня ужином, сэр Хавальд.

— С большим удовольствием.

Я открыл дверь и вывел её в коридор, который показался мне намного холоднее, чем наша комната. Тем не менее, это было не то заклинание, которое стоило повторять.

— Что касается вашего вопроса… Никто не знает, существует ли предел магии. Если вместе работает достаточное число Маэстро, то теоретически возможно всё. Тогда это называется магическим кругом.

— Какое заклинание может быть достаточно сильным, чтобы лишить тепла несколько акров земли?

Она резко остановилась, так что я чуть в неё не врезался.

— Вы это не серьёзно, верно?

— Я не разбираюсь в магии. Только знаю, что буря, вроде этой, не остаётся на одном месте.

— Эта остаётся.

— Да.

Она с ужасом посмотрела на меня, потом энергично покачала головой.

— Нет. Я сказала, что теоретически нет границ, но подобное было бы невыполнимым. Для достижения такого эффекта понадобились бы сотни, если не тысячи Маэстро.

Я посмотрел на неё.

— Вы уверены?

— Да. Эта буря не магического происхождения.

Это успокоило меня лишь частично. Зокора тоже заметила что-то в этой бури, из-за чего она казалась странной. Я сам владел парой трюков, которые подцепил тут да там. Например, такой полезной вещью, как метание искр, чтобы зажечь свечу или другой, чтобы убрать из вина кислоту. Однако на этом мои познания в магии уже заканчивались. Тем более я не осмеливался строить теории, потому что мне просто не хватало знаний.

Мы зашли в зал для гостей, там было холоднее и тише, чем когда-либо прежде. Семья барона, вместе со Штернхаймом и двумя его коллегами, удобно расположилась возле одного из каминов; похоже, они решили остаться на ночь здесь. В конюшне им было больше не по себе.

Второй работник Эберхарда стоял за стойкой и неуверенно нам улыбнулся.

После того, как я проводил Лию к нашему столу, я направился к стойке.

— Нам нужен большой, хороший ужин, — мой желудок напомнил о том, что я тоже съел сегодня не так много.

— У нас есть хорошее рагу, но сегодня вы можете также заказать ростбиф, — ответил парень.

— Две большие порции. Мы очень голодны.

Работник с облегчением улыбнулся.

— Голод мы можем утолить, у нас более чем достаточно припасов. Сегодня в полдень мы зарезали корову.

— Хорошо, — я догадывался, о какой корове шла речь. — Как тебя зовут, мой мальчик?

— Мартин, сэр.

— Пока готовится еда, мы были бы рады грогу.

Он кивнул и поспешил через дверь за прилавком на кухню.

Я вернулся к Лии. Я всё ещё беспокоился о ней. Её кожа была больше не оттенка алебастра, а казалась мне серой. Она откинула голову назад, завернулась в свой плащ и закрыла глаза.

— Такая ошибка может убить Маэстро? — тихо спросил я.

— Да. Это очень сложно. Магия не для всех одинаковая, — ответила она, не открывая глаз. — Заклинание, например, нельзя конкретно записать на бумаги, это скорее принцип. Маэстро должен сам его испробовать, чтобы выяснить, как лучше всего направлять и распоряжаться магией. Теперь я знаю, как сделать это лучше. Если я выполню заклинание дюжину раз, оно почти больше не будет меня обременять, потому что я знаю, как снабдить его магией; если выполню его сотню раз, это будет словно щелчок пальцами, а если сотворю в тысячный, для этого хватит одной лишь мысли, — она открыла глаза и посмотрела на меня. — Только путь туда может убить.

Паренёк, Мартин, принёс наш грог. Она с благодарностью приняла его, согрела руки, а потом принялась медленно пить.

— Такое часто случается?

Она покачала головой.

— Время от времени. Просто обычно понимаешь, готов ли ты уже к этой магии или ещё нет. Боюсь, что я переоценила себя.

— Позаботьтесь о том, чтобы этого не повторялось.

— Я постараюсь, — сказала она с лёгкой улыбкой.

Эта улыбка успокоила меня, хотя она всё ещё выглядела утомлённой. Тревога покинула меня, а её место заняло облегчение. Я как раз хотел сказать ей об этом, как снова появился Мартин. В этот раз с двумя большими тарелками, на которых громоздилось жаркое, картошка и овощ, название которого мне сначала пришлось искать в памяти: брокколи. Из своей сумки она вытащила вилку с двумя зубцами.

— Мне не нравится пачкать пальцы жиром, — сказала она, когда заметила мой вопросительный взгляд. — Я считаю, что эти вилки очень практичны.

Я наблюдал, как она ест. Она использовала вилку, чтобы держать мясо, а кинжалом отрезала кусок. Это показалось мне логичным. Так не обожжёшься, а еда не выскользнет из пальцев. Я подозвал к себе Мартина.

— У вас тоже есть такие вилки?

Он кивнул, поспешил прочь и сразу же принёс мне одну. В её использование действительно было преимущество, отрезанные кусочки можно было легко отправить в рот. Я слышал об этой новой моде, однако считал её бесполезной. Если кушать у костра или во время передвижения, вилка всё ещё была бесполезной, но за столом с тарелками имела смысл.

— Откуда взялась эта идея? — захотел я узнать.

Она пожала плечами.

— Думаю, пришла с Виландских островов. Они едят там кальмаров, которых готовят в кипящем масле. Никто не захочет совать в масло руку, чтобы вытащить куски. Так появились эти вилки. Но я не знаю наверняка.

— Просто удивительно, какие могут прийти в голову идеи, — сказал я.

Жаркое было хорошим, компания ещё лучше. Она ела с поразительной спешкой, и с каждым кусочком, отправленным в рот, цвет её лица возвращался.

— Признайтесь, такая вилка более практична, чем механизм, измеряющий время и показывающие его ударом в колокол.

Я рассмеялся.

— Вы правы, сэра.

Она подала Мартину знак. Тот поспешил к нам и недоверчиво уставился на нас, когда она заказала ещё одну порцию.

— В этот раз побольше мяса.

Он поклонился, пошёл в сторону кухни, бросив ещё один неверующий взгляд через плечо на Лию, а потом исчез, чтобы появиться всего через несколько минут с ещё одной тарелкой жаркого.

Я наблюдал, как она полностью опустошила и эту тарелку.

Съев последний кусочек, она использовала корочку хлеба, чтобы вытереть тарелку, а потом довольная, откинулась на спинку стула.

— Так, теперь я чувствую себя лучше.

Она блаженно отрыгнула и потянулась. Действие, за которым я наблюдал с тем же интересом.

— Вы чувствуете себя достаточно сильной, чтобы совершить то заклинание с имбирем? — спросил я.

— Да.

Она встала без моей помощи, что было немного прискорбно.

— Если сразу после этого поесть, то почти кажется, будто еда немедленно возвращает мои силы. Однако нужно опасаться того, если я вдруг буду неспособна принять еду. Однажды я почти потеряла в весе целый стоун, только потому, что забыла взять с собой провиант.

Стоун? Я посмотрел на неё. Один раз я уже нёс её на руках. Я оценил её вес примерно в пять стоун, потерять столько в весе… Я видел нечто подобное при некоторых болезнях. Если тело так голодает, оно становится слабым, словно дуновение ветра.

— Должно быть от вас остались только кожа да кости, — она протянула руку, и Каменное сердце прыгнул к ней. — Не волнуйтесь, сэр. Я стала гораздо более осторожной. И сегодня это тоже не закончилось бы катастрофой, возможно, я бы просто долго спала.

Однако сон, от которого нельзя пробудить, я принципиально считал подозрительным.

18. Небольшое заклинание

Когда мы покидали зал для гостей, я в порыве обернулся.

— Желаю всем хорошей ночи? — крикнул я. — Пусть боги пошлют вам приятных снов и присмотрят за вами, — от удивления многие подняли взгляд, некоторые улыбнулись, некоторые лишь кивнули.

Я увидел взгляд Лии.

— Вежливость редко вредит.

— Да, — согласилась она. — Несколько слов, и вы получаете улыбку. Просто я немного удивлена.

— Мы заперты здесь вместе. Вреда не принесёт, если познакомишься с людьми и обретёшь их симпатию.

— Я заметила, что вы спросили работников, как их зовут.

— Возможно, нам ещё понадобиться каждый хороший человек. И то, что знаешь их, может послужить преимуществом.

— Так говорит лидер.

Я не стал ничего отвечать. Я больше никогда не хотел становиться лидером. Она остановилась в ведущем в башню коридоре.

— Вы были хорошем лидером?

— Нет.

— Полагаю, что за вами верно следовали. В вас что-то такое есть, что вызывает доверие.

Я повернулся к ней.

— Сэра, — сказал я. — Доверие, о котором вы говорите означает, что лидер может дать вам шанс на выживание. Всё доверие нашей плоской земли ничего не значит, если нельзя предотвратить несчастье.

— Почему вы так ожесточились?

Я крепко схватил её за плечи.

— Подождите и сами увидите. Когда войска Талака, убивая и грабя, оккупируют нашу территорию, когда увидите горы трупов, которые оставляет война… Идите в Келлар и посмотрите, что там случилось. Если вас это не тронет, то вы, по праву, привязали к себе Каменное сердце. Только сердце, что холодно как камень, не ожесточится. Оно не будет чувствовать ничего.

— Сэр, я не позволяла вам накладывать на меня руки, — сказала она, сверкая глазами.

Я поцеловал её.

Я поцеловал её, как будто от этого зависела моя жизнь или даже больше, её жизнь. Я поцеловал её, как будто этот поцелуй направит на её орбиту солнце, как будто только лишь этот поцелуй сможет остановить плоскую землю.

В какой-то момент у меня закончился воздух, поэтому я её отпустил. Я даже отступил на шаг. Она смотрела на меня, выражение её глаз было для меня непостижимым. Она медленно подняла руку и прикоснулась к губам, которые были ещё влажными от моего поцелуя.

— О, — тихо сказала она.

Я был дураком. Я знал это, но ничего не мог поделать. Этот поцелуй был ошибкой. Она была обладательницей Каменного сердца.

Кто-то прочистил горло. Я перевёл взгляд от неё на Эберхарда, который стоял в двери башни и смущённо улыбался.

— Мне показалась, что я услышал голоса, — сказала он.

— Ничего. Вы смогли найти всё, что потребуется сэре?

— Да.

Я бросил взгляд на Лию.

— Мы можем начать?

Она моргнула один раз, два, потом кивнула.

— Можем.

Она бросила на меня ещё один взгляд, который я не смог интерпретировать, а потом прошла мимо и вошла в башню с высоко поднятой головой, как королева.

Лия осмотрел вещи, которые потребовала то Эберхарда. Потом начала говорить на этом старом языке, и выложила вокруг люка сложный узор из имбиря и серебра, постоянно останавливаясь на некоторых быстрых пассажах, во время которых подбрасывала в воздух серебренную пыль, где та, казалось, на один момент замирала, чтобы потом медленно опуститься на пол.

Эберхард и я завороженно наблюдали. Мы оба остались стоять у двери, чтобы не мешать её магии. В конце она попросила меня войти в круг из нескольких рядов, который образовался на полу, и посыпала нам обоим на голову серебро.

Мы вышли из круга вместе, следя за тем, чтобы случайно не смазать тонкий след порошка. Она ещё раз обошла круг, внимательно его изучая, даже опустилась один раз на колени, чтобы осмотреть круги с близкого расстояния.

Потом удовлетворённо кивнув, подняла вверх руки, сжала их в кулаки и резко опустила вниз. С серебряной вспышкой все следы сотворённой ей магии исчезли, и пол снова казался нетронутым.

— Можно спросить, сэра, что вы сделали? Если я захочу спуститься в погреб, это может быть для меня опасным? — спросил хозяин постоялого двора.

Лия посмотрела в нашу сторону; я в третий раз увидел это сияние в её глазах. Она смотрела сквозь нас.

— Нет, — тихо сказала она. Она выглядела так, будто вернулась из долгого путешествия. — Но, если сегодня ночью кто-то будет здесь возиться, тогда завтра мы об этом узнаем, — она кивнула Эберхарду. — Спокойной ночи.

Сказав это, она развернулась на каблуках и ушла прочь.

— Спокойной ночи, мастер Эберхард, — пожелал также и я хозяину постоялого двора.

Он сочувственно посмотрел на меня.

— Не сдавайтесь, — наконец неожиданно сказал он. — Женщины такие. У меня три дочери, я знаю, о чём говорю. Пусть с вами прибудет божественный мир, сэр. И с сэрой.

— Позаботься о себе, хозяин. Обезопась лестницу.

Он бросил взгляд на опущенную вниз лестницу и кивнул.

— Иначе я и заснуть не смогу. Я попросил работников позаботится сегодня ночью о постоялом дворе. Я отдал им строгий приказ не покидать этого тракта, но я беспокоюсь о них.

— Пока не наступит утро, я беспокоюсь за всех нас.

Здесь нечего было возразить. Я покинул башню, услышал, как он запер за мной дверь и медленно пошёл в нашу комнату.

В этот раз дверь была не заперта. Когда я вошёл в комнату, сразу почувствовал тепло её волшебства. Огонь в камине весело потрескивал, даже ледяной рисунок на внешней стене исчез. Было уютно.

Она сидела за столом и держала в руке кружку. Когда я запер за собой дверь, она подняла взгляд, выполнила в воздухе знак, и я почувствовал, как дверь под моей рукой застыла.

Она увидела мой взгляд.

— Стало проще. Ведь я вам объясняла, что к чему. Дверь теперь заперта.

— Да, — я посмотрел на неё. — Мне вымаливать у вас прощения на коленях?

Она покачала головой.

— В этом нет необходимости, — её взгляд встретился с моим. — Просто я не знала, какие чувства может вызывать поцелуй. Теперь я стала мудрее. Поэтому прошу вас ограничиться сегодня этим поцелуем. Не хочу, чтобы сегодня ночью меня обольстили.

— А я бы смог? — мягко спросил я.

— Да. Вот почему я прошу вас не делать этого.

— Даю вам слово.

Когда я в этот раз лежал рядом с ней, мне потребовалось много времени, пока я наконец смог заснуть.

19. Сержант

— Добро пожаловать брат, — сказал мужчина в тяжёлых доспехах.

Он говорил на своеобразном диалекте, но я хорошо его понимал. Мы находились в естественных пещерных образованиях; потолок был низким, а сталактиты и сталагмиты делали подземелье узкими и запутанным. Мы оба прятались за большим валуном. Солдат казался мне странно знакомым, как старый друг, которого я давно не видел.

— Что я здесь делаю? — спросил я.

— Я бы сказал, что ты наблюдаешь за нами, — ответил солдат и подал своему товарищу на другой стороне знак.

Тот только коротко кивнул, опустил забрало шлема вниз и по диагонали пересёк проход, чтобы затем укрыться за следующим каменным образованием.

Камень размером с голову попал в укрытие мужчины, осколки посыпались на нас. Должно быть, было холодно, я везде видел лёд, но в виде исключения сам не мёрз.

— Сейчас! — выкрикнул солдат, который только что ещё бежал, и мужчина рядом со мной вскочил и махнул своим мечом бастардом.

Я не видел, что он приближается, настолько быстро двигался гном. Страшный удар поразил гнома сверху — поперёк шеи и разрубил его почти пополам.

Мужчина схватил тело гнома и затащил его к нам в укрытие, как раз, когда два чёрных арбалетных болта попали туда, где только что ещё сидели мы.

— С этими парнями нужно действовать быстро, — сказал он.

Он обоими ногами толкнул тело гнома, оно с громким грохотом откатилось на несколько метров назад, где его схватил за ногу другой солдат и затянул к себе в укрытие.

— Почему?

По пещере разнёсся ужасный крик, закончившийся долгим стоном.

— Он у тебя Халмачи?

— Да, сержант.

— Хорошо, — он повернулся ко мне. — У нас уже есть четыре для изучения, другие нам не понадобятся.

Раздался тихий свист, и я оглянулся. Солдат по имени Халмачи показал рукой ряд знаков. Даже я смог разобрать их значение: враг, прямо рядом с нами.

Мой новый друг вскочил, и что-то с такой силой ударилось о его ножные доспехи, что он почти упал. Потом его большой, тяжёлый клинок двинулся вертикально вниз. Я услышал, как что-то затрещало.

— Посмотри на это, — потребовал он. А потом назад: — Всё в порядке!

Я осторожно обошёл валун. Сержант был немного выше меня ростом, но из-за его доспехов выглядел ещё шире, ещё здоровее.

Его меч бастард торчал из шеи гнома, который казалось, стоит перед ним на коленях, он полностью пронзил его и вертикально пригвоздил к земле.

— Смотри.

Он указал остриём своего кинжала на серое лицо гнома. На нём была выжжена руна. Ловким движением он приставил кинжал и вырезал руну. С серых губ гнома сорвался сухой стон, потом тот осел.

Костные осколки и зубы, вместе с заржавевшими доспехами упали на землю.

— Нежить.

Он увидел мой испуганный взгляд.

— Я выглядел также, когда увидел первого. Поверь мне, мы тоже столкнулись с этим впервые.

— Рапорт! — крикнул он назад.

Одни за другим ответили семь голосов.

— Хорошо, — он встал и убрал кинжал. — Скоро всё закончится.

— Давно пара, сержант. Я себе здесь ещё яйца отморожу, — крикнул один из солдат.

Сержант обратился ко мне.

— Думаю, тебе лучше пойти с нами.

Я только кивнул и последовал за ним. Солдаты, несмотря на тяжёлые доспехи, двигались с поразительной лёгкостью; через несколько метров они побежали рысцой. Очевидно они знали дорогу.

Я заметил, что одни из мужчин передо мной несёт два рюкзака. В темноте потребовалось некоторое время, чтобы понять почему: каждый второй солдат нёс на спине закованного в цепи гнома.

Сержант был прав. Много времени не потребовалось, уже скоро мы были в безопасности: большая бронзовая дверь была открыта, а из неё лился свет масляных ламп, который было приятно видеть.

Почему-то комната показалась мне знакомой. Она была восьмиугольной, из неё вели четыре бронзовые двери. Посередине стоял алтарь. На нём лежал конец крепкой верёвки, поднимающейся вверх и исчезающей в дыре на потолке.

— Наших не совсем мёртвых дружков вон туда, — приказал сержант.

— Бальтазар, ты позаботишься о двери, а остальные лоботрясы складывают перед ней камни.

Солдаты были слаженной командой. Понадобилось всего несколько минут, и дверь была забаррикадирована.

На Бальтазаре, в отличие от других, не было доспехов, на нём была одета подбитая мехом, голубая мантия. Казалось, он также думает, что помогать, это ниже его достоинства; к камням он не прикоснулся, лишь положил обе руки на створки дверей.

Только когда я увидел, как двигаются его губы, я понял.

От его рук на дверях распространился бледный свет, и раздался скрежет. Потом он удовлетворённо кивнул и отошёл назад.

— Это должно сдержать их.

— Хорошо. Кто-то ранен?

— Всего лишь царапина, сержант. Один из этих малых укусил меня через перчатку, — сказал солдат, указывая большим пальцем позади себя на гномов в углу.

— Хорошо. Пора убираться отсюда. Липко, ты пойдёшь первым.

Липко подошёл к верёвке, дёрнул за неё один раз, собираясь карабкаться вверх.

— Будет лучше, если первым пойду я, — сказал Бальтазар. — Когда я буду наверху, то смогу поднять вас по воздуху в шахту.

Сержант окинул его взглядом.

— Хорошо, наша Сова поднимется наверх первым. Халмачи, ты будешь натягивать ему верёвку.

Сова? В свете масляных чаш, прикреплённых к колоннам я увидел на левом плече Бальтазара сову в виде герба.

— Дайте мне артефакт, сержант, — попросил Бальтазар. — У меня он будет в большей безопасности.

Сержант колебался, но потом всё же кивнул.

— Ладно. Поторопись и скорее поднимайся, я здесь замёрз, — он бросил Бальтазару сумку. — Вот. А теперь давай наверх.

Сова кивнул и подошёл к верёвке. Он схватил её, ещё раз огляделся и неожиданно проворно перебирая руками, полез вверх.

Мы подождали какое-то время.

Потом Халмачи крикнул:

— Бальтазар?

Никакой реакции. Он посмотрел на сержанта.

Тот хлопнул в ладоши.

— Серафина, ты держишь верёвку.

Микаиль, ты, Липко и Джондай, вы поднимитесь наверх. Надеюсь, что проклятые варвары не расстроили все наши планы.

Он увидел мой вопросительный взгляд.

— Гарнизон находится в осаде. Никто не предполагал, что это займёт столько время. Я лишь надеюсь, что пока нас не было, гарнизон не разгромили. В этом случае, варвары уже поджидают нас там наверху.

Я лишь кивнул.

Трое солдат, несмотря на их тяжёлые доспехи, были ненамного медленнее Бальтазара. Я был глубоко впечатлён. Даже если бы я был на тридцать лет моложе, я не смог бы сделать это с такой лёгкостью. Мы все смотрели наверх, когда последний мужчина исчез в дыре в потолке.

И все увидели, как они снова полетели вниз. Падали глубоко и долго. Только один из них выкрикнул что-то…

— Балтазар!

Потом они с глухим ударом приземлились на остатки алтаря, верёвка упала вслед за ними и накрыла троих солдат сверху.

Другие поспешили к ним, но я увидел по их лицам, что это бесполезно. Я и сам услышал треск костей.

Сержант забрался на остатки алтаря. Я последовал за ним, и мы оба смотрели на потолок. В самом верху был виден маленький, жёлтый прямоугольник. Он исчез, и мы все услышали звук закрывающейся плиты.

— Вот дерьмо, — произнёс один из солдат.

— Я никогда не доверял этому пижону, — добавил другой.

— Думаешь, это был Бальтазар?

— Вы же слышали Микаила. Ублюдок запер нас здесь.

Сержант мрачно улыбнулся.

— Если это так, то он передумает, — он залез в сумку. — Вот, — он поднял вверх маленькую, чёрную статуэтку волка. — Ещё у меня остались камни для ворот. Если он захочет покинуть эти места или получить артефакт, то ему придётся спуститься и взять их.

— Ну, а то, что случилось потом, ты знаешь, брат, — сказал сержант. — Что было раньше, можешь прочитать в воинской книжке, — он постучал по своему нагруднику.

Внезапно я увидел, как мы сидим рядом друг с другом, прислонившись к стене, так что в нашем поле зрения находились забаррикадированная дверь и шахта. Его доспехи были покрыты инеем, а дыхание висело в воздухе словно туман. Рядом с алтарём на полу тлел маленький костёр.

— Он так и не вернулся.

Он сел поудобнее, взял свой меч и положил его себе поперёк колен.

— Если встретишь нашего Бальтазара, то передай ему от сержанта сердечный привет. Лучше всего в самое сердце.

Я кивнул.

— Боги, как же я устал. Ещё две вещи, — сказал сержант и зевнул. — Прежде, чем я засну. Хочешь знать, почему я называю тебя братом? — он говорил так невнятно, что я встал и опустился перед ним на колени, чтобы лучше понимать.

— Вот почему, брат меченосец, — сказал он и провёл рукой по своему мечу. — Найди кого-нибудь, кто будет хорошо с ним обращаться. Его имя Ледяной защитник, — он поднял на меня взгляд. — Она бы защитила меня от холода, но тогда мне пришлось бы бросить моих ребят.

Когда он поднял взгляд и мрачно улыбнулся, я увидел знакомое лицо под изморозью, слишком знакомое лицо.

— А товарищей нельзя оставлять в беде, — услышал я ещё, как говорит мой собственный голос, прежде чем закричать.

— Хавальд! — что-то держало меня в плену, обернувшись вокруг, и я в отчаяние пытался высвободиться. Я всё ещё видел перед собой его лицо, покрытое льдом…

— Хавальд!

Пощёчина привела меня в себя. Я увидел разноцветные пятна в темноте.

— Прекрати!

Голос был мне знаком. Женский голос, ни один из парней внизу не был женщиной… нет, Серафина была, но это не её голос. Я встряхнул головой, чтобы прояснить мысли.

— Лия?

— Святые боги, а кто по-твоему это ещё может быть? — она тихо выругалась, потом в воздухе вспыхнула искра, нашла свечу и зажгла её.

Лия сидела на мне верхом, её ночная рубашка была широко распахнута. С ней что-то случилось, кожа над её правой скулой треснула, а от глаза, который уже начал опухать, текла вниз кровь.

— Что случилось? — спросил я.

Она посмотрела на меня, потом отпустила, нет, скорее оттолкнула, слезла с меня и укуталась в одеяло.

— И ты ещё спрашивает, — прорычала она.

Я снова лёг и тоже заполз под одеяло.

Мы лежали, повернувшись друг к другу лицом.

— Это сделал я? — тихо спросил я, проводя легонько пальцем по её щеке.

— Поскольку здесь больше никого нет, ничего другого не остаётся. Ты кричал и дико размахивал руками. Приснился кошмар?

— Да. Ещё какой. Хотя я не уверен, был ли это кошмар или что-то другое.

— А что же ещё это могло быть?

— Может быть послание, — я лежал на кровати, уставившись в потолок. В этот момент я не хотел закрывать глаза. — Всё было настолько реально, не было этого ощущения сна. Так же реально, как лежим сейчас здесь мы с тобой.

Тогда я рассказал ей, что увидел. Пока она меня слушала, я заметил, как одно её присутствие помогло мне снова собраться.

— Сон не был таким уж ужасным, — наконец сказала она.

Возможно, она была права, но я так и не смог описать ей то, что ощутил, находясь в той комнате, когда Бальтазар обрезал верёвку, или что почувствовал, когда бдящий посмотрел на меня, и я узнал своё собственное лицо под инеем.

— Он был мной. Это было моё лицо! — в заключении сказал я.

Перед глазами снова предстал тот момент, когда он поднял на меня взгляд…

— Нет не ваше, — сказала Лия. — Я хорошо его разглядела. Не было никакого сходства.

— Ты уверена?

— Да.

Она повернулась на бок.

— Не знаю, что принесёт с собой утро, но нужно хорошенько выспаться.

— И ты можешь сейчас так просто закрыть глаза? — ошеломлённо спросил я.

— Да.

Это было последнее, что я от неё услышал. Не знаю, как долго я ещё лежал так, уставившись в потолок. Но в какой-то момент я должно быть заснул.

20. На манер эльфов

Эберхард разбудил нас. Я открыл глаза и услышал перед дверью его приглушённый голос, но не понял ни слова. Только подумал, что это необязательно должно стать привычкой.

Лия всё ещё крепко спала и не проснулась, даже когда я встал. Я опасался, что сегодня утром у неё будет фингал под глазом, но уже почти всё прошло. Одно мгновение я наслаждался её обликом, затем посмотрел в сторону двери, вздохнул и разбудил.

— Доброе утро, — улыбнулась она.

В комнате было прохладно, но не холодно. Чего бы ей не стоило сотворить это заклинание, оно продержалось всю ночь и только теперь начало ослабевать. Другим вариантом могло быть то, что холод отступил, но я в это как-то больше не верил.

— Доброе утро, — ответил я.

Я посмотрел на неё, потом наклонился вперёд и поцеловал. Она потянулась ко мне, и наши губы соединились в страстном поцелуе, пока стук в дверь не просочился постепенно в моё сознание.

— Думаю, что кому-то что-то от нас нужно, — сказала она, когда отстранилась.

Она сняла свою ночную сорочку и одела дублет. Потом взяла Каменное сердце, автоматический жест, заставивший меня вздохнуть и прошла к двери.

В этот раз она пригласила Эберхарда войти.

Хозяин постояло двора выглядел устало, и был в отчаянии.

— Входите и расскажите, что случилось.

Он последовал её приглашению и поставил на стол дымящийся чайник.

— Я подумал, что стоит захватить с собой чай. Горячему напитку в такую холодную погоду, несомненно, рады все. Даже если у меня такое ощущение, что здесь не так холодно.

Он принёс с собой из коридора холод: значит можно попрощаться с надеждой, что погода могла улучшиться. Я налил себе чая, в то время, как Лия продолжила одеваться.

— Мы хорошо топили, — сказал я.

Он посмотрел на камин.

— Может быть дымоход этого камина тянет лучше. Я топил, как сумасшедший, всё же нам пришлось отказаться от всех других этажей в башне, кроме одного.

— Слишком много наружных стен, — сказал я. — Скажите, этой ночью что-то случилось?

— Можно сказать и так. Но с чего начать? — он потёр переносицу. — Я так устал, что уже даже не могу больше волноваться. С торговцами были неприятности, тёмный эльф вырубила одного из охранников.

— Насколько я её узнал, думаю, здесь она ещё проявила тактичность.

Он посмотрел на меня со стороны.

— Возможно. Во всяком случае, это станет вашей проблемой, сэр, потому что она сказала, вы об этом позаботитесь.

— Я?

— А какое он имеет к этому отношение? — спросила Лия и одела на голову кольчугу. При этом она задвигала бёдрами, чтобы тонкие звенья соскользнули вниз, и мы с Эберхардом наблюдали за её движениями. Когда она просунула голову в отверстие воротника, она увидела наши взгляды.

— Что?

Эберхард сглотнул.

— Она сказала, что охранник нарушил мир, который следует соблюдать на постоялом дворе. Она выбрала вас в качестве судьи и сказала, что решать вам, что случиться с мужчиной.

Я закатил глаза.

— Этого мне ещё не хватало.

Я понятия не имел, что делать. Почему она выбрала именно меня?

— Что ещё? Что там с оборотнем?

— Здесь всё ещё намного хуже! Один из охранников барона…

— Какого барона? — спросила Лия.

— Аристократ с двумя дочерями и тремя стражами, — предположил я, и хозяин постоялого двора кивнул.

— Он барон фон Клемфельс. Итак, один из его стражников, этот Штернхайм и ещё один — торговца Ригварда — услышали ночью шум. Они проверили и этот другой охранник — кажется его зовут Варош — сказал, что увидел, как зверь возится на складе. Тогда он забаррикадировал дверь на склад и теперь утверждает, что зверь всё ещё заперт там. Теперь мы не можем пройти ни на склад, ни в конюшню, пока снова нельзя будет открывать дверь, — он выжидательно посмотрел на нас.

— Вы случайно не надеетесь на то, что мы её откроем, верно? — спросила Лия.

Она застегнула ремень на поясе и подвесила к нему свой длинный меч. Потом потянулась к Каменному сердцу, который прыгнул ей в руку и прицепила его к плечевому ремню.

— Вы единственные, кого я считаю способными на это, — объяснил хозяин постоялого двора. — Никто другой не сделает.

Лия посмотрела на меня, прося взглядом о помощи.

— Может быть, — сказал я. — Есть что-то ещё?

По нему было видно, что его волнует что-то ещё.

— Да. Один из моих работников, Мартин, бесследно исчез, — тихо сказал он. — Он всю ночь поддерживал огонь в трактире. Барон сказал, что видел, как Мартин сегодня утром прошёл на кухню. Это случилось примерно один отрезок свечи назад. Оттуда он так больше и не вышел, — он нахмурился. — Из кухни можно попасть во двор, в прачечную, в холодильную камеру и в трактир. Его нигде нет, а барон клянётся всеми богами, что Мартин не смог бы выйти оттуда незамеченным. Кажется, у барона болела поясница, и он не мог спать.

— Могу себе представить, господин барон, скорее всего, привык к мягким постелям, — немного язвительно произнесла Лия.

Я сделал ещё глоток чая.

— Скажите Эберхард, существуют ли об этом постоялом дворе легенды? Я имею ввиду, что в последние дни здесь случилось много странных вещей. Раньше здесь тоже происходило подобное?

Он покачал головой.

— Нет, сэр. Кому знать об этом, как не мне? Конечно, время от времени что-нибудь случается, ведь постоялый двор уже почти как триста лет принадлежит семье.

— Назовите примеры, что это были за случаи? — спросила Лия.

Она встала рядом со мной, положив мне руку на плечо. Не знаю, сделала ли она это, не задумываясь; во всяком случае, я отчётливо чувствовал её руку. Она согревала меня.

— Ну, иногда исчезают гости, — сказал Эберхард. — Но я скорее предположил бы, что они скрываются под покровом ночи, чтобы не платить, чем то, что с ними что-то случилось.

Потом ещё в одной из комнат якобы водится привидение, — он посмотрел на нас. — Это сущий вздор. Эта комната, которую заняли Янош и его люди. Есть свидетельства о том, что иногда оттуда доносятся стоны. Я никогда ничего не слышал.

— Что ж, если Яношу и его приятелям будут досаждать призраки, я ничего против не имею, — сказала Лия.

— Просто это, мягко говоря, очень странно, учитывая всё то, что случилось здесь за последние дни. Оборотень…

— Если это действительно оборотень, — вставила Лия.

Я кивнул.

— Если это оборотень, то уже только это, само по себе, странно. С другой стороны, комната под башней. Когда-то ведь её должны были обнаружить, но…

— Но всё одновременно — это уже чересчур, — дополнила Лия и посмотрела на меня. — Сверх всякой меры.

— Что вы будете делать?

— Сначала позавтракаем. Пока едим, можно выяснить, о чём, собственно, думала Зокора. Затем проверим, сработало ли твоё заклинание возле люка в подвал.

Потом начнём поиски Мартина, и по случаю, поглядим на оборотня.

И Эберхард и Лия уставились на меня.

Я пожал плечами.

— А что ещё нам остаётся? Время сидеть сложа руки закончилось.

— Но разве мы не должна первым делом искать Мартина? — тихо спросил Эберхард.

— Вы уже сами проверили названные помещения, так?

Он кивнул.

— После завтрака, мы ещё раз поищем его. Однако я опасаюсь худшего.

Он начал что-то говорить, но я поднял руку, прервав его.

— Неважно, что случилось, сначала я позавтракаю. Для паники ещё будет время после завтрака.

— Надеюсь, что нет, — сухо сказала Лия. — Похоже, день пройдёт не так хорошо, как начался.

Эберхард перевёл взгляд с Лии на меня, но был достаточно умен, чтобы промолчать.

— Яичница с ветчиной, свежеиспечённый хлеб, чашка чая. Собственно, всё было бы замечательно, если бы не этот холод, — Лия наморщила нос. — Клянусь, здесь день ото дня воняет всё больше.

Я равнодушно пожал плечами.

— Не переживай, Лиандра. Если не обращать на это внимание, то скоро перестанешь даже замечать.

Я не был в этом так уверен.

Между тем я уже размышлял над вопросом, может здесь всё-таки можно как-то проветрить, но одна только мысль о том, чтобы запустить холод, заставляла меня ёжиться.

— Я бы отдала королевство за горячую ванну, — сказала она.

Я недоверчиво посмотрел на неё.

— Чтобы потом умереть? В таком холоде купаться опасно для жизни. Ты сумасшедшая.

— Наш лекарь при дворе говорит, что купание полезно для здоровья. Он даже рекомендовал купаться каждый день.

Я в недоумение покачал головой.

— Какая от этого польза?

— Он сказал, что это также может прогнать вшей.

— От них не избавишься, даже если будешь купаться. Масло и состричь волосы — это единственный способ.

— Есть также одно небольшое заклинание, которое может с этим помочь. После него эти твари оставляют тебя в покое почти на целую неделю.

— Правда? — с надеждой спросил я.

Она подняла вверх бровь.

— У тебя что, есть вши, Хавальд?

— Скажем так, они у меня уже были. Но такое заклинание кажется мне намного проще, чем втирать в себя вонючее масло.

— Если ты страдаешь от вшей, я могу быстро…

Я отломил кусочек хлеба и окунул его в мёд.

— Я же сказал, что у меня их нет, — я огляделся в зале для гостей. — Но думаю, здесь найдётся парочка, кто был бы благодарен за такой курс лечения.

— Хавальд…, - сказала Лия, зачаровано смотря мимо меня.

Я обернулся. Это была Закора. Она с довольным выражением лица спускалась вниз по лестнице и вела на кожаном поводке Ригварда, который очень глупо улыбался.

Другой торговец вскочил на ноги.

— Немедленно отпустите его!

Несколько стражников торговца тоже встали, положив руки на рукоятки своих мечей.

— Неужели это было так необходимо? — простонал я. — Она ничего не пропустит!

Зокора остановилась у подножия лестницы и, казалось, была удивлена.

— Ты говоришь со мной, человек?

— Да, чёрт.

Другой торговец подал своим стражникам знак. Теперь встали все, некоторые, как мне показалось, скорее неохотно. У одного из них был фингал под глазом и недавно сломан нос. Казалось, он не особенно хотел вмешиваться. Взгляд, который он бросил на Зокору, был скорее испуганным. Скорее всего, это был тот стражник, что поссорился ночью с эльфом.

Слова другого торговца, думаю его звали Хольгар, подтвердили мою догадку в следующий момент.

— Я ещё как-то проявил понимание, что Ульгор, возможно, переборщил, когда коснулся вас, но вот это — уже слишком. Немедленно освободите Ригварда!

Зокора моргнула.

— Почему я должна его отпускать?

Либо она была хорошей актрисой, либо действительно не понимала. В любом случае, это был неверный ответ; двое охранников вытащили свои мечи и начали двигаться в её сторону.

— Стойте, — приказал я.

— Это вас не касается, — сказал другой торговец.

— Я уложу первого, кто сделает хоть ещё один шаг вперёд, пока не выясним, что всё это значит, — сказал я, выходя вперёд.

Оба стражника смотрели на меня скорее озадаченно, чем испуганно.

— Ригвард, — позвал я через плечо, не отрывая глаз от обоих стражников. — Может быть вы сможете всё прояснить.

— Хм…, - пробормотал Ригвард.

— Ты можешь говорить, — сказала Зокора.

— Она очаровала его! — выкрикнул торговец. — Это ясно даже малому ребёнку!

— Хольгер, всё не так, как ты думаешь, — услышал я Ригварда.

Он чувствовал себя неловко.

— Мы договорились, что пока мы здесь, я буду её любовником.

— Никогда не пойму, как ты вообще можешь спать с тёмным эльфом! — голос Хольгара звучал возмущённо. — Что на это скажет твоя жена?

— Она всё поймёт, — ответил Ригвард.

— Ты сошёл с ума, если веришь в это. А что насчёт поводка?

— Она объяснила мне что к чему. Так обычно делается у них.

— Но здесь она не в своих проклятых пещерах! Как ты мог ей поддаться?

— Хм… это всего лишь знак, что на данный момент я принадлежу ей, и я сам так захотел.

— Ты сам так захотел? — недоверчиво спросил Хольгар.

— Да, — ответил Ригвард голосом, который звучал теперь более уверенно. — Если ты успокоишься, то я, возможно, объясню тебе. Скажу только вот что: ты бы поступил точно также.

Он повернулся к двум стражникам, стоящим передо мной.

— Палус, Ян. Оставьте этот вздор. Когда будет нужно отрабатывать свою зарплату, я вам обязательно скажу. В любом случае, этот момент неподходящий.

Хольгар стоял, качая головой.

— Просто объясни, почему ты позволяешь делать это с собой, — сказал он теперь намного тише.

Ригвард рассмеялся.

— Это просто. Мне два десятка и девять. На протяжение всей моей чёртовой жизни я ещё не разу так не развлекался в постели! Я провёл с ней всю ночь, и ещё никогда в жизни не чувствовал себя так хорошо!

По толпе пронёсся ропот, и я увидел, как многие гости бросили на Зокору оценивающие взгляды.

— Это ещё не всё, — воспользовался я возможностью. — Я слышал, что ночью произошёл инцидент. Кто-то нарушил мир, который следует соблюдать на постоялом дворе.

— А какое вам до этого дело, Хавальд? — насмешливо выкрикнул Хольгер. — Вас что, чуть я отвернулся, выбрали здесь старшим?

— Нет, — ответил я, уставившись на него. — Но мир на постоялом дворе священен. И я не потерплю таких инцидентов, — он хотел сказать что-то ещё, но передумал.

— Ульгор, — сказал я, и стражник испуганно посмотрел на меня. — Что случилось этой ночью?

— Простите, господин, я знаю, это была ошибка, но…

— Просто расскажи, что случилось, — перебил я.

— Я сопровождал хозяина наверх, в его комнату. Остался за дверью, потом услышал, как он закричал. И ворвался в комнату…

— Он закричал? — снова вмешался Хольгар. — Что она с ним сделала?

— Ничего такого, что мне хотелось бы здесь обсудить, — резко ответил Ригвард. Он посмотрел на Ульгора. — Он неправильно понял ситуацию.

— Хорошо. Но что случилось потом? — спросил я.

— Я увидел, что тёмный эльф стоя на коленях, возвышается над ним, вытащил меч… — Ульгор уставился в пол, не хватало ещё только, чтобы он начал шаркать ногами. Во всяком случае, он покраснел.

— Давайте уже рассказывайте, — с негодованием потребовал я. Я хотел спокойно позавтракать и не имел желание вытаскивать признания клещами. — Что случилось?

— Я отобрала у него меч и вышвырнула прочь, — сказала Зокора.

Все с недоверием уставились на неё. Ульгор был по меньшей мере выше неё на четыре дюйма и наверняка весил в два раза больше изящного тёмного эльфа.

— Чтобы он не забыл, я сломала ему нос и мизинец, — она посмотрела на меня своими тёмными глазами. — Я сообщила ему, что Хавальд будет его судить, но думаю, что в этом больше нет необходимости, — теперь она перевела свой тёмный взгляд на охранника. — Ты усвоил урок, Ульгор, стражник Ригварда?

Тот энергично закивал.

— Тогда всё в порядке. Это мне не так важно, как другое, — она оглядела зал, и на ком бы не останавливался её взгляд, все смущённо смотрели в пол. — Потому что теперь я хочу позавтракать, — объявила Зокора и прошла к своему столу мимо меня и между двух стражников, которые только и могли, что ошеломлённо на неё смотреть.

Ригвард послушно следовал за ней на поводке.

Я отчётливо услышал, как Ульгор с облегчением выдохнул. Я кивнул ему, сказать было больше нечего. Я сомневался, что ему когда-либо вновь придёт в голову мысль встать на пути тёмного эльфа.

— Народ, занимайтесь своими делами, — крикнул я толпе. — Сядьте, позавтракайте… а если у вас появятся какие-то мысли, то сохраняйте их при себе.

Сказав это, я снова сел и взял в руки кусок хлеба.

Я посмотрел на Лию. Она закрыла лицо обоими руками, её плечи тряслись.

— Лия? — обеспокоенно спросил я.

Она убрала руки.

— Я просто не могу в это поверить, — сказала она дрожащим от смеха голосом, — на поводке…, - она прыснула со смеху, а потом громко расхохоталась.

— Не так уже это и смешно. Ситуация была серьёзной! Это могло бы плохо кончиться.

— Но не кончилось же, — сказала она, явно пытаясь успокоиться, хотя не смогла сдержать ухмылки. — Я просто снова чему-то научилась.

— Чему? — спросил я, хотя не был уверен в том, что хочу услышать ответ.

— Двум вещам. То, что тёмные эльфы не так страшны, как я думала и что мужчина, стоит ему испытать достаточно плотской похоти, добровольно разрешает одеть на себя повадок! — она посмотрела на меня и снова прыснула со смеху. — Твоё выражение лица! Мне просто интересно, относится ли это ко всем мужчинам.

Я откинулся на спинку стула и любезно улыбнулся.

— Лиандра.

— Да? — ответила она, всё ещё хихикая.

— Я хочу тебе кое-что сказать. Это относиться не только к мужчинам.

— Возможно, мы ещё сможем это выяснить, — тихо и заговорщически сказала она, а её глаза сверкали.

21. Поиск Мартина

Не успел я вытереть тарелку последней корочкой хлеба, как Эберхард уже подошёл к нам.

— Вы закончили? Я имею ввиду, я не хочу…

Я вздохнул.

— Да, хозяин, мы закончили. Если вы будите настолько великодушны и позволите мне выпить ещё последний глоток чая…

— Я не хотел торопить вас, только дело в том…

— Что вы всё-таки хотели нас поторопить, — ответила Лиандра. — Всё в порядке Эберхард. Мы уже закончили, — она взяла в руки Каменное сердце. — Другой ваш работник что-нибудь заметил? — спросила она, пока я допивал чай и вставал.

Разбойники, как обычно, ещё не проснулись, только другие гости наблюдали за нами, строя предположения. Я огляделся: некоторые отвели взгляд, у некоторых любопытство было так отчётливо написано на лице, что я почти ожидал, что они встанут и подойдут к нам, чтобы лучше слышать, о чём мы говорим.

Мы последовали за хозяином постоялого двора на кухню, которая была на удивление большой и просторной. В комнате доминировал ряд печей, стоящих посередине. Конструкция, какую я ещё никогда не видел.

Печей было четыре, выстроенные одна рядом с другой. У каждой из них имелась центральная труба, направленная к вытяжке, которая была похожа на дымоход в кузнице, а в качестве поверхности железная пластина, с четырьмя вырезанными отверстиями. Жар был во всех четырёх печах, но только на двух из них готовили еду. Готовила Мария. Она бросила на нас смущённый взгляд, пока орудовала кастрюлями и сковородками.

Пол был выложен теми же каменными плитами, как и весь постоялый двор, и здесь было четыре окна, все плотно закрыты, а щели утеплены пропитанном в жиру пеньком, а также ещё две двери.

Комнату освещали четыре большие масляные лампы. Всё пространство возле стен занимали шкафы и полки, в углу стоял большой брусок для забоя скота. Даже со всем инвентарём, которому было место на кухне, комната всё ещё выглядела огромной.

Эберхард правильно интерпретировал мой взгляд.

— Мой прадед нашёл всё так, как вы видите сейчас, мы ничего не меняли, — он сглотнул. — Когда большой наплыв людей, здесь могут готовить сразу несколько человек, не мешая друг другу.

— Да, — сказала Лиандра. Она дружески кивнула Марии. — Это, несомненно, удобно для постоялого двора.

— Хм… вот эта дверь ведёт во двор, — сказал Эберхард, указывая на одну из дверей.

Я осмотрел её. она была не менее стабильной, чем та, что вела в зал для гостей: железные петли, укрепляющие пластины и гвозди, которые, если будет необходимо, затупят топор.

Я вспомнил свой сон. Если постоялый двор был когда-то гарнизоном, тогда прочная конструкция имела смысл. Единственное, чего я не понимал это то, почему всё было в таком хорошем состоянии. Если все предметы находились здесь с того давнего времени, тогда я ожидал, что они будут более ветхими.

Эберхард открыл дверь, и мы вместе уставились на стену изо льда.

— Что же, видимо здесь он не проходил.

Здесь на кухне воздух был лучше. Возможно, просто потому, что запах еды пах приятнее мокрых шерстяных носков. С потолка, на длинных верёвках, свисали разные пряности; они тоже частично способствовали тому, что пахло здесь лучше. Эберхард хотел снова закрыть дверь, но я остановил его.

— Подождите немного, — попросил я.

Тепло из кухни частично растопило снег возле двери; наверху была небольшая щель, через которую вниз задувал очень холодный воздух. Холодный и свежий. Я глубоко вдохнул.

В кухне было тепло, единственная комната из тех, что мне до сих пор попадались, которая действительно могла противостоять этому холоду. Лиандра тоже украдкой наслаждалось свежим воздухом. С некоторым сожалением я велел хозяину постоялого двора закрыть дверь.

Я ещё раз огляделся в кухне, прежде чем мы последовали за Эберхардом к следующей двери. Между тем у меня появилось такое ощущение, что холод будет длиться вечность, и я уже видел, как мы сидим вокруг четырёх печей и забросаем в них последние дрова. Я сам одёрнул себя.

Как бы странно не вела себя буря, в какой-то момент она двинется дальше. Дверь в кладовую была заперта, снова одним из этих драгоценных замков. Пока я наблюдал за Эберхардом, как он открывает замок — он немного заел — я снова вспомнил, как выглядела буря. Она не была нормальной.

Я невольно вздрогнул, когда подумал о том, что сказала о ней Зокора: что эпицентр бури здесь. Но с другой стороны, Лиандра заверила меня, что невозможно создать бурю такого размера с помощью магии.

За дверью находилась лестница. Хозяин постоялого двора снял фонарь с крючка, находящегося сразу за дверью и зажёг его.

— Ещё один подвал? — удивился я, когда хозяин постоялого двора собрался спускаться вниз.

— Да. Все постройки с подвальными помещениями.

Лиандра удивлённо остановилась.

— Все?

Хозяин постоялого двора кивнул.

— Большинство подвалов мы не используем, — он остановился на одной из ступенек и обернулся к нам. — Вот почему я был так удивлён, что под башней есть спуск ещё глубже. Здесь внизу места более, чем предостаточно.

Мы последовали за ним. Ступени вели на платформу, а оттуда лестница круто поворачивала назад, так что, когда мы спустились, оказались под кухней. Это помещение имело те же контуры, что и кухня наверху, что можно было легко различить по фундаментам для печек: массивная, для разнообразия выложенная из кирпича, стена, которая поддерживала здесь потолок. Я внимательно осмотрел потолок.

— Можно говорить что угодно, — сказала Лия, которая последовала за моим взглядом. — Но строили они прочно.

Это правда. Они воздержались от использования древесины. Потолок держался на пяти мощных, каменных носителях, на которые были положены каменные плиты. Колонны и эти носители укрепляли комнату через регулярные промежутки.

Этот подвал, так же, как и подвал под башней, был высотой в два этажа. Одну сторону комнаты занимали восемь огромных винных бочек. Я перевёл взгляд с бочек на дверь. Хозяин постояло двора заметил мой взгляд.

— Бондарь собрал их здесь, — ответил он на мой невысказанный вопрос.

Я кивнул. Мешки, бочки, ручная тележка, полки с бутылками.

Я изучил одну из полок.

— Что ж, мы не останемся так быстро без фиоренского вина, я посмотрел в сторону Эберхарда. — Вы запасли здесь целое состояние.

— Состояние в товарах. Дела у постоялого двора идут отлично, особенно в летние месяцы. У меня нет причин жаловаться.

— Уже только само здание, — сказала Лиандра. — Лишь в королевском замке есть нечто похожее.

— Я другого и не знаю. Честно говоря, когда я впервые покинул с отцом нашу землю, чтобы сопровождать его в поездке за покупками, я удивился, насколько малы и застроены другие постоялые дворы. Хотел бы я сказать, что это мы построили его так.

Дверной проём без двери вёл под зал для гостей. Здесь лежал только хлам, но комната была построена также основательно. Всё пространство возле стен занимали полки, и такие полки были мне знакомы. Сделанные из дерева, они так потемнели от старости, что казались почти чёрными.

— Оружейные полки для алебард и мечей, — Лиандра произнесла то, о чём подумал я. — Оружейный склад, — она обхватила себя руками. — Здесь прохладно, — прохладно — да, но не так холодно, как я думал. — И сухо.

«Наши строители крепостей могли бы здесь многому научиться», — подумал я. Пол здесь тоже был выложен каменными плитами. Я не особо хорошо знал местность, поэтому спросил хозяина постоялого двора.

— Скажи, здесь по близости где-нибудь есть каменоломня?

Он удивлённо посмотрел на меня.

— Насколько мне известно, нет. А что?

Я изучил пол подо мной, прошёлся туда и сюда, потопал ногами. Ничего. Нигде не слышно, чтобы была пустота.

Неудивительно, что дом всё ещё стоит. Высеченный в камне горного отрога, построенный из камня… здесь действительно имел кто-то высокие требования и строил на века. Сколько же здесь таких каменных плит? Сотни. В среднем, они были все около четырех локтей в длину и ширину и полдюйма в толщину. И так хорошо подходили одна к другой, что невозможно было засунуть лезвие кинжала между двух плит. И я мог бы поспорить, что каждая из них точно сбалансирована.

Я представил себя обозы, которые бы потребовались, чтобы перевести сюда так много каменных плит. Десятки, возможно сотни тяжёлых телег, запряжённых возможно четырьмя, а то и шестью волами. Но откуда они приехали? Если верить моему сну, то не с обратной стороны перевала. Там были варвары; колонизированная земля заканчивалась здесь. Лассандаар был следующим городом, в хороших четырёх днях пути отсюда на юг. Возможно, две недели с тяжёлыми повозками, запряжёнными волами.

Империя Талак была на протяжение двух поколений Молохом, наступающим с юго-востока и постепенно пожирающим все королевства, лежащие между ним и нами. Я слышал об огромных армиях, численностью даже в десять тысяч человек, с длиннющими обозами снабжения: население большого города отправилось в путь, чтобы уничтожить нас. Меня всегда зачаровывало то, каким неудержимым был этот Молох, впечатляла логистика, стоявшая за этим видением армии. Но теперь я стоял в пустом, пыльном подвале и нашёл кое-что, что поразило меня ещё больше.

— Что это за империя, которая сооружает в безлюдной местности такой гарнизон? — я сказал вслух то, что занимало мои мысли. — Только представьте себе затраты. Вместо этого постоялого двора можно было бы построить два замка.

— Не думаю, что они смотрели на замки, как на военную базу, — сказала Лиандра. — Я однажды читала…

— Да. Я тоже. Старая империя не основывалась на феодальном принципе, а содержала постоянную армию. Мне просто интересно, как можно себе такое позволить?

— Очевидно можно, — сухо ответила Лиандра. — Талак действует так же.

Я ещё раз огляделся.

— Ну хорошо. Здесь вашего Мартина тоже нет, — я посмотрел в сторону хозяина постоялого двора. — Ночью кухня тоже была заперта?

Он покачал головой.

— Обычно я никогда не запираю.

Но…, - он заколебался. — Сегодня утром Марии пришлось заменить работника на кухне. Так как я не знал… я запер дверь, потому что чувствую себя так более спокойно.

Я прекрасно мог это понять.

— А что с этой стеной? — спросила Лиандра.

— А что с ней не так? — я ничего не видел, но хозяин постоялого двора удивился.

— Посмотрите, — сказала Лиандра. — Оружейные полки занимают все стены, справа и слева от входа. Только здесь не хватает двух.

Она указала на боковую стену. Если бы мы были в гостевой зале, этажом выше, то это была бы внешняя стена постоялого двора:

— А здесь больше на две полки. Видите? Все остальные полки стоят прочно и надёжно, хотя очевидно, что они старые. Скорее всего, они прикреплены к стене.

— Конечно. Если такая полка, полная топоров и мечей упадёт, я не хотел бы находиться рядом, — сказал я.

— Да, — она осмотрела пустое место. — Там в стене дырки, вероятно, для крючков. Когда-то здесь стояли две полки. А теперь они стоят там.

Полки, о которых она говорила, находились под входной дверью постоялого двора.

Постоялый двор был построен квадратами. Заезжаешь верхом через большие ворота, и если повернуть налево, то там примерно пятнадцать шагов тянется крепостная стена с боевым ходом, и ты смотришь прямо на дверь главного здания, самого постоялого двора. Это здание, вместе с оборонной башней, образовывают левый нижний угол. Левая боковая сторона состоит из кузницы, верхний левый угол формируют кузница и склад, который представляет две третьи верхней линии квадрата. Там присоединяется конюшня, которая доходит до правого верхнего угла, поворачивает вниз, и, в свою очередь, образовывает правый нижний угол, заканчиваясь примерно в двенадцати шагах справа от ворот.

Если подвалы соответствуют планировки находящихся наверху зданий, тогда здесь должна находиться внешняя стена. Но Леандра была права: полки были выровнены не с той же точностью, что другие. Они стояли немного криво.

Много времени не потребовалось, и мы убрали одну из них в сторону. Точнее снесли её. Хотя полки и казались стабильными, они уже больше не были таковыми. Само дерево было ещё на удивление здоровым, однако соединения больше не были такими крепкими, как когда-то. За двумя тяжёлыми оружейными полками обнаружилась не каменная плита или кирпичная стена, а размельчённая горная порода, которую скреплял простой цементный раствор: замурованная дверь.

Хозяин постоялого двора смотрел на брешь в стене и задумчиво чесал себе затылок.

— Я понятия не имел, — ответил он на наш невысказанный вопрос. — Я ничего об этом не знал, — он поскрёб пальцем раствор между камней, и тот осыпался. — Он очень старый. Может это был мой предок. Ну зачем?

— Думаю, скоро мы это выясним, — сказал я. — Но это может подождать. Здесь ваш работник тоже не проходил, камни никто не трогал.

— А что это была за последняя комната? Прачечная? — спросила Лиандра.

— Да. Но там больше нет никаких дверей. Там он тоже не мог исчезнуть.

— Давайте посмотрим, — предложил я.

Когда мы уходили, я бросил последний взгляд на замурованную дверь.

Прачечная находилась рядом с кухней. Как и у кухни, у неё была общая стена с башней. Слева от неё лежал коридор, ведущий в башню. В прачечной не было ни одного окна. Это была большая, прямоугольная комната, примерно двадцать шагов в длину и двенадцать в ширину.

В ней доминировали шесть больших, железных котлов, каждый из них около шести футов в диаметре и три фута в высоту. Они стояли на прямоугольных фундаментах над угольными шахтами, которые на три четверти были прикрыты. С одной стороны они топились, с другой к котлам вёл мостик. Слева и справа мостика отопление прикрывали каменные плиты, а за каждым котлом вдоль стены наверх вела выложенная кирпичами дымовая труба. Другой работник хозяина постоялого двора, Тимоти, забрался на одном из этих мостиков и стоя на деревянной скамеечке, мешал длинным, выцветшим шестом в одном из котлов.

Он неуверенно перевёл взгляд с хозяина постоялого двора на нас, но Эберхард подал ему знак, чтобы он игнорировал нас и продолжал работать.

У меня сложилось впечатление, что он начал работать с ещё большим рвением.

Я не отводил взгляда от дымовых труб.

— Они ведут между комнатами в стене наверх. Вон там находится небольшое спальное помещение. У него нет собственного камина, оно отапливается отсюда, — объяснил хозяин постоялого двора, указывая вниз. — Воздух для огня поступает через шахты в полу.

С другой стороны, возле стены, обращённой к коридору, ведущего в башню, был на всю длину построен ряд каминных чанов.

В конце, справа от двери, находился колодец со странной конструкцией и кривошипом.

Я подошёл к колодцу и присмотрелся к нему. Вдоль деревянной катушки проходила ржавая, железная цепь, а к ней с одной стороны были прикреплены кожаные вёдра.

— Нужно крутить вот здесь, тогда вода в вёдрах поднимается наверх, — объяснил хозяин постоялого двора. — Эти колёсики взаимодействуют друг с другом, большое, с кривошипом, крутиться в четыре раз медленнее маленького.

Я посмотрел на него, и он внезапно немного смутился.

— Когда я был маленьким, я был очарован этим механизмом. На самом деле, он очень простой: У большого колеса зубьев в четыре раз больше, чем у нижнего.

Ну и ладно! Меня это не особо интересовало.

— Вода попадает в эти чаны?

Он кивнул и указал на деревянный желоб, который можно было подвинуть к тому месту, где опустошались вёдра.

Этот желоб можно было поворачивать, либо чтобы наполнять водой корыта, либо чтобы направлять её к каменным чанам.

Я стоял там, разглядывая конструкцию и чесал себе затылок.

— Я не понимаю. Если бы это была конюшня, всё было бы ясно, но ведь никто не будет приводить сюда лошадей, чтобы напоить их.

Хозяин постоялого двора выглядел озадаченным.

— Я тоже не понимаю всего, что было здесь построено, — наконец сказал он.

Хотя под двумя большими котлами горел огонь, здесь было не так тепло, как на кухне. Комнату наполняли клубы тумана, а освещение было плохим, свет давала только одна масляная лампа.

— Говоришь, здесь нет других дверей, — я указал на деревянный портал. Дверь в этой стене должна была вести в башню и находиться слева от входа в башню, но я точно знал, что там нет никаких дверей.

— Ах это, — сказал хозяин постоялого двора. — Это, несомненно, самая странная комната на постоялом дворе. Ещё когда я был ребёнком, я гадал, какой в ней смысл, — он открыл дверь и поднял вверх фонарь, чтобы было лучше видно.

Комната уходила примерно на семь шагов в глубину и имела двенадцать шагов в ширину, что соответствовало ширине прачечной. Пол здесь был покрыт другими плитами; они имели красноватый цвет и пористую поверхность. Если заглянуть в дверь, то с левой стороны открывался вид на ряд ступенек из того же пористого камня, в форме, лежащей на боку U, которые окружали своего рода алтарь. Этот алтарь был всего лишь большим каменным ящиком, в котором, в свою очередь, находились отдельные, размером с голову камни.

Справа от двери лестница вела вниз в открытый подвал. И он действительно был самым необычным из всего, что я когда-либо видел. Стены этого подвала, так же, как и лестница, были облицованы странным камнем. Он отливали тёмно-синем цветом, и по ступенькам было видно, что плиты едва достигают толщины половины моего пальца. Используемый здесь раствор отличался от того, что закрывал брешь в стене. Он был твёрдым, как камень.

Но самым захватывающим зрелищем было то, что кому-то удалось каким-то образом нарисовать на плитах рисунки. Или точнее говоря: распределённые по плитам рисунки образовывали одну большую картину.

— Что это такое? — размышлял я вслух. — Какая-то рыба? С каких пор на рыбах можно кататься верхом?

Вода не была моей стихией. Корабли могут утонуть. Я с юности привык носить доспехи, а в них плавать не так-то просто. Я видел море пару раз, но так и не смог с ним сдружиться.

— Это дельфин, — объяснила Лия.

— Они действительно существуют?

— Да. И с ними можно играть и кататься на них верхом. Я уже сама это видела. Они очень умные и дружелюбные. Даже помогают тем, кто тонет и относят их к берегу.

Я недоверчиво уставился на неё.

— Ты вешаешь мне лапшу на уши, правда?

Она так сильно закачала головой, что её коса заметалась туда-сюда.

— Нет, они действительно существуют. Думаю, они выглядят мило с этой улыбкой.

Такое могла сказать только женщина. Но она была права: рыбы улыбались.

Я ещё раз огляделся. Комната не имела для меня никакого смысла. С боку одного края я обнаружил закрытую деревянной затычкой дырку.

— Что это?

Хозяин постоялого двора подал мне знак.

— Я покажу вам.

Мы снова вышли из комнаты. Большие чаны, если заходишь в комнату с кухни, были установлены возле левой стены. За ними, вдоль стены, проходила глубокая канава. Я бестолково смотрел на неё, но Лиандра рассмеялась.

— Я поняла, что это. Вот.

Она подошла к одному из пустых чанов и упёрлась плечом в находящийся сбоку рычаг. Корыто медленно наклонилось.

— Затем вода бежит вдоль этого канала в купальню. Это купальня! — она широко улыбнулась и радостно запрыгала с ноги на ногу, как маленькая девочка, которая нашла мешок золота.

— Комната слишком большая для купальни, — поделился я.

Нет никакого смысла в том, чтобы наполнять водой больше одной сидячей ванны. Вода, которая понадобиться для голубой комнаты…

— Не такая купальня. Купальня, чтобы можно было полностью окунуться в воду, поплавать!

— Кто будет делать нечто подобное?

Она посмотрела на меня.

— Тебе холодно? — спросила она.

— Конечно.

Что за вопрос.

— Представь, ты смог бы сидеть на ступеньке, погрузившись в горячую воду по горло. Тебя окружает только тепло.

Если взглянуть на это с такого ракурса… Независимо от актуальной бури, регион, где располагался постоялый двор, был не особо тёплым. Здесь, у подножия гор, зима наступала рано. Хотя перевал и был открыт восемь месяцев в году, но лето было намного короче. Постоялый двор был построен для холодного климата, везде камины, которые отапливали стразу несколько помещений и много очагов. Да, в этой идеи что-то было… купальня… в которую поместиться не только один человек.

Лиандра обратилась к хозяину постояло двора.

— Вы правы, паренька здесь нет. Вероятно, барон был не настолько внимательным, как говорит. Здесь его точно нет.

— Тогда я знаю, где он, — тихо сказал хозяин постоялого двора.

Его голос позвучал фаталистично, видимо он имел ввиду живот оборотня. Кто-то должен будет скоро открыть дверь на склад, где якобы была заперта бестия, и я уже знал, кто.

— Вы не могли бы оказать мне огромную услугу? — спросила Лиандра хозяина постоялого двора.

— Конечно, но какую?

— Хотя, как вы говорите, у нас достаточно топлива, я знаю, что многого от вас требую… Но, не могли бы вы нагреть для меня воду и наполнить купальню?

Выражение лица хозяина постоялого двора поведало мне, что он об этом думает, но он храбро согласился. Теперь я понял, почему этот вёдерный колодец так построен. Чтобы наполнить купальню тёплой водой, сначала нужно наполнить все чаны, а это очень много воды. Интересно, сколько для этого потребуется времени? Я подошёл к колодцу и начал крутить кривошип. Он двигался не так-то легко. Чтобы наполнить чаны, придётся потрудиться.

Я как раз собирался сказать кое-что по этому поводу, когда заглянул в колодец. Я хотел проверить, есть ли в вёдрах вода. Вода в них была. И кое-что ещё. Мартин.

Он привязал ремнём левое запястье к одному из крючков для вёдер. Паренёк был холодный как лёд, голова, левая рука и плечо покрыты слоем льда, одежда мокрая, но не замёрзшая. Кроме нескольких царапин на лице и суставах обоих рук не было видно никаких ранений. Мартин замёрз. Правая рука была сжата в кулак. Мы заметили это, когда клали его на пол прачечной. Я разжал его пальцы; раздался хруст, и позади я услышал, как другого работника вырвало.

В руке Мартин держал золотую монету. Но не просто какую-то золотую монету…

22. Золото легиона

После того, как мы упокоили Мартина на его собственном ложе — собственно другого выбора у нас и не оставалось — мы снова собрались в комнате для гостей. Настроение было подавленным, нам было холодно, и перед каждым из нас на столе стоял горячий грог. Нам всем нужно было как-то отвлечься, и золотая монета, которую мы нашли в кулаке Мартина, была как раз подходящей темой.

Она лежала перед нами на столе. Обычные золотые монеты, составляющие одну крону, были в диаметре немного больше мужского, большого пальца. Эта же, насчитывала почти три больших пальца. А в толщину была почти как мой мизинец.

— Я слышал об этих монетах, — тихо сказал хозяин постоялого двора. — Посмотрите.

Он перевернул монету на другую сторону. Здесь было отчеканено колесо дхармы. Каждая деталь колеса была идеальна, ступица, паз, ось. На другой стороне находилось уже знакомое лицо.

— Асканнон, вечный правитель.

Эта монета была больше, детали отчётливее и резче.

Я рассматривал потрет. Он показывал мужчину в профиль. Чисто выбритый, нос прямой, энергичный подбородок, густые волосы, ему было примерно три десятка и четыре. На других монетах, на военном жалование Быков, он казался мне моложе. Он постарел? Ведь говорили, что он бессмертен.

Что это был за человек, чьё лицо украшало так много монет? Тот, что построил гарнизон и крепость в этом уголке плоской земли, так далеко от своего императорского трона?

— Это тележное колесо. Торговая монета. Если положим в одну чашу весов золотую крону мёртвого солдата, а в другую эту монету, то установим, что эта весит ровно в пятьдесят раз больше.

— Пятьдесят золотых? — тихо спросил я.

Это было целое состояние. Дворянин, у которого есть поместье, мог надеяться на то, что оно принесёт ему за год прибыль в десять, пятнадцать золотых. Зарплата крестьянина, по традиции, составляла один шиллинг в месяц. Четырнадцать шиллингов образовывали половину кроны.

Чтобы заработать одну крону, крестьянину нужно проработать двадцать восемь месяцев. Но чтобы сэкономить её, вероятно, в два, три раза дольше. Когда я ещё продавал своё умение владеть клинком за деньги, военное жалование обычного солдата составляло шесть шиллингов в месяц.

Старший офицер мог рассчитывать на выплату от двух до трёх золотых монет в месяц. Хорошая лошадь стоила от шести до двенадцати золотых, боевой конь, как мой Зевс, около двадцати. Примерно четыре золотых за хороший длинный меч, десять за кольчугу, какая была на мне.

— Скажи, хозяин, — прошептал я. — сколько ты зарабатываешь здесь за год? — хозяин постоялого двора колебался. — Я не собираюсь тебя грабить, — заверил я, на что тот отреагировал почти оскорблённо.

— Дело не в этом, сэр Хавальд, я просто должен подумать. Большую часть я снова вкладываю в товары…, - он посмотрел на нас обоих.

— Я богатый человек, сэр Хавальд. Я зарабатываю, в зависимости от урожая и зимы, от сорока до семидесяти золотых в год.

Я присвистнул.

— А сколько хранится в настоящий момент в твоём сундуке?

— Почти двести золотых.

Казалось, это впечатлило даже Лиандру.

— Так много?

Эберхард кивнул.

— Два месяца назад я смог продать четыре телеги, полные шёлка. Почти десять лет назад я купил его у торговца, который предлагал его очень дёшево.

Внезапно я кое-что понял.

— Насколько ты оцениваешь стоимость товаров на своём складе?

Хозяин постоялого двора нервно заёрзал на стуле.

— Там частично хранятся товары, которые закупили мой отец и дед… понимаете, иногда сюда прибывает торговец и рад тому, что ему не надо перевозить товар через перевал. Иногда заболели животные или сломались телеги, или же он просто боится. Между тем некоторые торговцы приезжают сюда, потому что знают, что я заберу у них часть груза. Также я не могу сказать наверняка, какие запрошу цены, но предполагаю…, - он глубоко вздохнул. — Предполагаю, что стоимость товаров примерно тысяча, возможно даже полторы тысячи золотых.

Я попытался вспомнить, видел ли когда-нибудь подобное состояние в одной куче.

— Если я, конечно, смогу их продать! — поспешил он добавить. — Как я уже сказал, часть товаров была накоплена моим отцом…, и они всё ещё лежат здесь.

— Должно быть Яноша интересует только золото в вашем сундуке, — сказала Лиандра. — Товары слишком тяжёлые, чтобы перевозить их.

Я передвигал монету на столе туда-сюда.

— Я заметил кое-что ещё, — наконец сказал я. — Эта монета… как вы сказала вечера вечером, хозяин? Она свежеотчеканенная. Её никогда не использовали, — я перевёл взгляд от хозяина постоялого двора на Лиандру. — Думаю, Янош охотиться за чем-то другим, а вовсе не за золотом в сундуке.

— Вы имеете ввиду…, - сказал тихо, почти благоговейно хозяин постоялого двора.

— Да, — подтвердила Лиандра. — Там, откуда взялась одна, скорее всего лежат и другие.

— Это также объясняет, почему наш головорез ведёт себя так порядочно, — сказал я.

— Не назвал бы это порядочным! — запротестовал хозяин постоялого двора.

— Вы знаете, что я имею ввиду. Он и его дружки могли бы вести себя совсем по-другому.

— Остаётся выяснить всего один вопрос, — сказала Лиандра.

Я кивнул.

— Да. Они уже нашли золото или всё ещё ищут его?

Как по приказу, я услышал на лестнице топот и громкие голоса: разбойники направлялись вниз за своей порцией пива.

Для усердно пирующих убийц и мерзавцев они слишком рано уходили спасть и довольно поздно просыпались.

Я пододвинул монету хозяину постоялого двора.

— Настало время позаботится о нашем оборотне, или кем бы он там ни был.

— Как ты собираешься действовать? — спросила Лиандра.

— Предпочёл бы вообще никак. Но я просто спрошу, есть ли ещё у кого-то желание немного поохотится.

23. Отчёт Вароша

Я прошёл к Закоре, которая ещё не торопясь, завтракала, позволяя Ригварду обслуживать себя.

— Зокора.

— Ты опять мешаешь.

— Как же мне вас жаль, вам постоянно докучают люди.

— Правильно, — сухо подтвердила она.

Я опасался, что от неё ускользнула ирония.

— Один из стражей говорит, что запер на складе оборотня.

— Прекрасно, — сказала она и подала сигнал Ригварду, чтобы тот наполнил её чашку. Он послушно наполнил.

— Мне нужна ваша помощь.

— Зачем мне вам помогать?

Её тон говорил о том, что ей не интересен ответ.

— Потому что я думаю, что волчья тварь не будет делать различий между нами, жалкими людишками и благородными тёмными эльфами.

— Это ирония?

Теперь я удивился. Она только что прочитала мои мысли?

— Почему?

— Потому что я знаю, что вы придаёте себе важности. И не верите в то, что более ущербные, чем эльфы.

Я посмотрел на неё.

— Да, это была ирония.

В ответ она окинула меня пронзительным взглядом. Потом встала и размотала поводок Ригварда.

— Мой меч.

Он молча протянул его ей. Потом сказал:

— Я пойду с вами.

Она остановилась и повернулась к нему лицом.

— Нет, — он снова медленно сел.

— Но почему?

— Это не для тебя. Ты будешь нам только мешать, — она обратилась ко мне. — Так же, как вероятно и ты.

Я неопределённо махнул рукой.

— Я сам понесу ответственность.

Снова этот пристальный взгляд.

— Это, — сказала она, — не ирония.

Я серьёзно кивнул.

— Тогда идём.

Я посмотрел в сторону разбойников. Они как раз громко жаловались, что Зиглинды нет поблизости.

— Ещё один момент.

— Чего ты хочешь, старик? — спросил Янош с широкой усмешкой на губах. Уже пропил свои деньги, и хочешь теперь стырить у нас?

Я остановился рядом со столом разбойников.

— Подумал, дайка спрошу, есть ли у вас мужество сразиться с оборотнем.

Один из разбойников вскочил на ноги, но Янош, не глядя, подал ему знак и тот снова сел.

— Оборотней не существует, — наконец произнёс Янош.

— Хорошо, значит мы охотимся на большую собаку. Тем лучше. Итак, Янош, Тёмная рука, достаточно ли у вас для этого мужества или его хватает только на то, чтобы нагнать на постоялый двор страха?

— Что-то ты уж очень смелый, если как говоришь, я нагнал страха, — тихо сказал он.

В его голосе слышалась угроза, а глаза смотрели на меня так, будто он пытался придумать, куда приставить кинжал, когда он будет полосами срезать с меня кожу.

Я не ответил.

— Или это потому, что ты уже такой старый, и тебя больше не волнует, если вдруг умрёшь? — задал он следующий вопрос.

— Мне нравиться жить так же, как и вам.

— Оборотень привык к молоденьким, сочным косточкам. Скорее всего, он всё равно не захочет жрать старого, жёсткого солдата. Ты ведь был солдатом, верно?

Я кивнул. Нет причин это скрывать.

— Да.

— Уже служил в конвое?

Я не знал, куда он клонит, но подтвердил его предположение.

— Да, но это было давно.

— Да, давно. Около двадцати пяти лет назад.

— Это важно?

— Я ещё не знаю.

Его тёмные глаза заблестели.

— Я однажды уже видел тебя, старик.

— Я уверен, что мы не знакомы.

— Охотно в это верю, — он посмотрел на своих людей. — Вы останетесь здесь и продолжите нагонять страх, — мужчины рассмеялись, хотя с любопытством на него посмотрели. Было ясно, что он их удивил.

— Но не больше, чем вчера и позавчера. И руки прочь от девчонки. Она принадлежит мне, — он встал. — Я заберу себя шкуру, старик.

— Он? — недоверчиво спросила Лиандра, когда я вернулся с Яношем к нашему столу.

— Да, я. Что такое? Я тебе не нравлюсь, детка? Слишком хорош для эльфов? — ухмыльнулся Янош.

— Ты воняешь, — сказала Зокора, и Лиандра усердно закивала.

— А ты нет?

— Нет. Запах оставляет след, и некоторые твари, что живут в наших пещерах, не видят свою пищу, а вынюхивают её. Поэтому я не воняю, — как будто это было логическим выводом.

— Любой человек будет пахнуть, если запереть его на три дня в такую дыру, — настаивал Янош.

Я украдкой его разглядывал.

Если я не слишком ошибался, у него было удивительно хорошее настроение, и он великолепно развлекался.

— Я не человек, — нетерпеливо ответила Зокора и встала из-за стола. — Но, возможно, собаке понравится твой запах, и она сожрёт тебя первым.

— О тебя она сломает зубы.

Она вопросительно посмотрела на него.

— Это оскорбление или комплимент? — наконец захотела она узнать.

— Не хочется признавать, но это комплимент.

Янош поклонился, шаркая нагой.

— Когда незаслуженно получаешь комплименты, они ничего не стоят, и кто-то хочет извлечь из этого выгоду. Убей собаку, тогда и поговорим о комплиментах, — она повернулась ко мне. — Вы люди такие мудрёные. Не пора ли нам уже начинать?

Стражника звали Ворош. Этот мужчина, якобы, видел оборотня на складе. Теперь, когда я подозвал его к нашему столу, он казался немного растерянным. Думаю, он так выглядел скорее из-за того, что Янош всё время ухмылялся ему, а не из-за его опыта с оборотнем.

— Просто игнорируйте его, — сказал я Варошу, когда тот в очередной раз прервал свою историю и посмотрел на Яноша. — Если только он не сказал вам, что нужно говорить, и вы хотите удостовериться, что делаете всё правильно.

— Нет! — поспешил опровергнуть мои слова Варош. — Он не имеет к этому никакого отношения.

Варош был довольно молодым мужчиной, вероятно, ещё не достиг своего второго десятка. Он был стройным и ловким, имел тёмный цвет лица и тёмно-коричневые, вьющиеся волосы, которые связал в хвост.

Одета на нём была не кольчуга, а подбитая кожа; с пояса свисал короткий меч. Оружие, которое он предпочитал — это самострел, также называемый арбалетом. По его словам, это было второе путешествие в качестве конвоя. Ригвард упомянул, что начальник их с Холгаром стражи, назвал парня многообещающим и добросовестным.

Ригвард сидел с нами за столом и подливал Зокоре чай. Она тоже сидела рядом, прислонившись к стене и выглядела как кошка в полудрёме. Всё это совсем её не интересовало, она бы предпочла просто открыть дверь и подождать, что оттуда выйдет. Или не выйдет. Я думаю, у неё и без того были сомнения, что оборотень терпеливо нас там ждёт.

— Ну хорошо, начните сначала. Вы не могли заснуть…

— Я не мог заснуть. Я до смерти устал, но остальные храпели, хрипели и свистели наперебой. Место, где я лежал, было возле стены. У капитана привилегия, спать возле каминной трубы, и я страшно замёрз. Поэтому пошёл размять ноги. Сначала я спустился в зал для гостей, там все спали, кроме этого Штернхайма и работника, — он бросил взгляд к прилавку, где Тимоти разливал пиво. — Другого работника. Мы немного поболтали.

— Когда это было? — захотела узнать Лиандра.

Варош пожал плечами.

— Откуда мне знать? Я нигде не видел свечей, отмечающий часы, и здесь никто не бьёт в колокол. Была ночь. В кузнице было ещё темно.

— А что вы там делали? — спросил Эберхард.

— Просто осматривался. Когда-то я хотел стать кузнецом. Моя хорошая подруга — дочь кузнеца, так я стал подмастерьем, но посчитал, что это не для меня, — он усмехнулся. — Теперь я больше не так сильно ей нравлюсь, потому что передумал, — он посмотрел на меня. — Мне сейчас два десятка. Не хочу, чтобы отец и старший брат Лары указывали меня, что делать; я уже вышел из того возраста, когда ходишь в подмастерьях. Но кузницы меня всегда восхищали, а эта особенно. Мне просто было любопытно. Кроме того, это тихое местечко, и воздух свежий, хотя и холодный, — он содрогнулся. — Святые боги, как же там холодно. Штернхайм тоже был в кузнице и с интересом осматривался, видимо, ему больше нечего было делать. Именно холод и погнал меня назад. Я как раз собирался уйти, когда Штернхайм сказал, что слышит звук со склада. Я прошёл к двери и тоже услышал этот звук.

— Какой звук? — спросил я.

— Очень громкое шарканье и скрежет. Как будто кто-то передвигал тяжёлые ящики, — Эберхард накрыл лицо руками.

— Что такое? — спросил я хозяина постоялого двора.

Он вздохнул.

— Как раз ещё не хватало того, чтобы чудовище разбросал по полу мои товары. Но забудьте об этом. Продолжай, — обратился он к Варошу.

— Что ж, о волке я даже и не думал, скорее о том, что кому-то пришла в голову мысль обокрасть нашего доброго хозяина. Поэтому схватил фонарь и открыл дверь.

Он покачал головой.

— Я был идиотом. Дверь открыл тихо, чтобы застать вора врасплох, а потом что-то увидел в тени перед собой — ведь свет фонаря доставал не далеко — какое-то движение. Я что-то крикнул, стоп или стоять, я действительно больше не помню. Думаю, он был удивлён также, как я, потому что повернулся и выпрямился. Мы оба стояли, уставившись друг на друга.

— Значит ты хорошо его видел? — спросила Зокора.

— Да. Он был, наверное, в пяти шагах от меня. Я бросил в него фонарь, отпрыгнул назад, и захлопнул дверь.

— Ты, парень, забросил на мой склад горящий масляный фонарь? — возмутился хозяин постоялого двора. — Ты что, рехнулся? Если бы дом сгорел, у нас было бы больше проблем, чем какой-то там проклятый оборотень!

Варош втянул голову в плечи.

— Простите, господин, но я не подумал. Я испугался.

Янош рассмеялся, а Лиандра положила руку на плечо Эберхарда.

— Хозяин, успокойтесь. Ведь ничего не случилось, — она повернулась к Варошу, которого хозяин постоялого двора, качая головой, всё ещё одаривал неверующими и непонимающими взглядами.

— А что делал Штернхайм? — спросил я.

— Ничего, — ответил Варош. — Когда я снова закрывал дверь, его уже не было.

— Какой храбрый, — слова Лиандры сочились сарказмом. Она посмотрела на Вароша. — Вы не могли бы описать нам волка?

— Наконец-то, — сказала Зокора.

Её взгляд говорил всем нам, что она с лёгкостью могла бы обойтись без предыстории.

— Он не такой большой, как я думал, — ответил Варош. Он указал на меня. — Возможно на голову выше сэра Хавальда, но почти в два раза шире него. На нём были одеты рваные, кожаные брюки и он был босиком, ноги скорее похожи на ноги человека, с длинными когтями. До пояса его штанов он мог бы сойти за очень волосатого человека. Кожаные брюки лопнули по бокам по швам, оттуда выглядывали волосы, лохматые пучки, грязно-коричневые и грубые. Верхняя часть тела была голой и очень мускулистой. Скотина крепкая, у неё грудные мышцы, словно маленькие бочонки.

— Обычное дело, если резвишься на четвереньках, — сказала Зокора.

Я бросил на неё взгляд, задаваясь вопросом, была ли это её первая настоящая шутка. Но её лицо оставалось бесстрастным.

— Голова большая и массивная, возможно, где-то в половину больше человеческой, — продолжил Варош. — Заострённые уши, как у собаки, но лицо было больше похоже на человеческое, чем на волчье.

— Да, — сказала Зокора. — Это мы знаем, потому что он был удивлён. Волк удивлённо не топчется на месте, он действует. Только люди глупо точатся на месте, когда не знают, что им делать. Они слишком много размышляют и в тоже время слишком мало. Таковы люди.

— А может существуют также оборотни, которые наполовину эльфы, наполовину животные, — язвительно сказал я.

Зокора пренебрежительно махнула рукой.

— Нет. Ликантропия — это болезнь. Эльфы не болеют, — она посмотрела в сторону Лиандры. — По крайней мере тёмные эльфы.

— Ли-ка… что? — спросил Янош.

— Волчья болезнь. Ликантропия. Если тебя кусают во время полной луны, ты можешь сам превратится в волка. Если ты человек. Тогда это называется так.

— Что вы об этом знаете? — спросил я.

— Ничего. Я считала это легендой. Но это то, что я узнала в храме.

Я разглядывал её с подозрением, но она равнодушно встретилась с моим взглядом.

— Что делал волк? — спросила Лиандра.

— Он держал в лапе коробку, когда повернулся ко мне. Он действительно казался удивлённым. Что наиболее соответствует монстру из легенд — это его когти. Его лапы были в два раза больше моей руки, а сами когти такие длинные, как мой мизинец. Зубы… их тоже нельзя игнорировать, и они такие прочные, как зубы медведя и не менее длинные, и острые.

— Это всё?

— Да. За исключением одного. На шее висела серебренная цепочка с подвеской.

— Серебренная? — переспросил я. — Я думал, что оборотни не могут прикасаться к серебру.

— Говорят, они не в состоянии исцелять раны, нанесённые серебром, — подал слово Янош, что сильно меня удивило.

— Люди вообще не могут ничего исцелять и всё же носят железо и сталь, — снова отозвалась Зокора.

— Насколько вы были трезвы? — захотел узнать Ригвард. — Вчера вечером вы довольно прилично выпили.

Варош покачал головой.

— Нет, это не вино, заставившее увидеть меня то, чего не было.

— Хорошо, — Закора встала. — Либо мы пойдём сейчас туда и проверим, либо я собираюсь уединится с моим любовником. Мне незачем глупо здесь рассиживаться.

— Ну хорошо. Давайте поохотимся на тварь, — сказал Янош.

Я обратился к Зокоре.

— Я думал, эльфы живут вечно. Где же ваше терпение?

— Дело тут не столько в терпении, сколько в смысле предприятия.

— Вы всё ещё сомневаетесь, что там оборотень?

— Да. Я верю этому мужчине. Но оборотней не существует, — она остановилась. — Что, однако, существует, так это проклятие.

Я посмотрел на неё.

— Вы имеете ввиду магию?

Она покачала головой.

— Нет. Проклятье — это кое-что другое. Кое-что похуже, — в её глазах появилось странное выражение. — Я устала от этого разговора.

24. Искоренитель душ

Варош был прав. В кузнице было убийственно холодно, но светло, настолько светло, что мне показалось, будто я вышел на солнце. Всё в кузнице было покрыто слоем сверкающего снега.

Солнце как раз заглядывало в щель для вентиляции на крыше и освещало всю мастерскую, словно ледяной дворец; белый снег отражал свет во все уголки. В последние два дня я забыл, каким ярким бывает свет. На снегу виднелись следы, ведущие через кузницу к двери склада. С тех пор, как мы приходили сюда вчера с хозяином постоялого двора, здесь добавилось с десяток новых, но не было видно ничего подозрительного. Отпечатки одного следа отделялись от широкой дорожки и вели через всю кузницу, останавливаясь то здесь, то там, в тех местах, где просыпался интерес. Значит до этих пор Варош поведал нам правду.

Как и у любой двери на постоялом дворе, у этой тоже был тяжёлый засов. Одна сторона железной задвижки была зафиксирована болтом, обычно её прикрепляли в вертикальном положение к раме.

Её просто нужно было повернуть, и она вставала на место в держатели на двери. Так это было здесь. Я изучил засов. Возможно, он весил около тридцати фунтов. Я посмотрел на остальных. Что ж, эту дверь так просто не откроет даже оборотень.

Скорее всего, он был уже в конюшне и лакомился животными. Защиты железного засова кому-то, очевидно, было недостаточно, он нацарапал в потемневшее от старости дерево двери знак троицы. Пучок волчьего аконита был прибит к верхней части косяка, а связка из чеснока натянута поперёк двери. Чеснок?

— Думаю, кто-то здесь перепутал своих монстров.

Лия усмехнулась. Я посмотрел в сторону хозяина постоялого двора.

— Это был не я, — сообщил мне хозяин.

Зокора в недоумении покачала головой.

— Вы хотите убить оборотня или любоваться здесь этими овощами?

Я сорвал верёвку с чесноком.

— Мы заходим.

Они вытащили мечи или приготовили своё оружие.

Только Лиандра не стала вытаскивать свой, но она держала Каменное сердце левой рукой за ножны, а правой за рукоятку. Изгоняющий меч понапрасну не вытаскивают. Поэтому она часто носила с собой ещё второй меч. Однако на этот раз нет. Таким образом, Лиандра подала чёткий сигнал: если она будет вынуждена сражаться, тогда магический клинок будет решающим.

Это показало мне, насколько серьёзно она настроена. Варош тоже присоединился к нам. Он стоял немного позади, арбалет наготове. Янош предупредил его, что, если тот случайно выстрелит ему в спину, ему не поздоровится. Искушение, сделать именно так, было вполне реальным. Это я прочитал по глазам Вароша. Я глубоко вздохнул.

«Небольшая помощь не помешала бы», — беззвучно попросил я любого бога, кто был готов слушать. Затем шагнул вперёд, поднял засов, распахнул дверь и перешагнув через порог, как можно быстрее откатился в сторону. Там я замер, одна рука на моём кожаном свёртке на спине, в другой мой любимый кинжал.

Другие последовали за мной: Лиандра присела рядом, Янош встал с другой стороны двери; Зокора сделала движение рукой, и внезапно в воздухе повис небольшой шар из ярко-белого света. Темнота на складе уступила место свету, и я выдохнул.

— Ничего не видно, — объявил Янош.

Он был прав. Там стоял тяжёлый ящик, а перед ним лежал разбитый фонарь. Масло вытекло и блестело в холодном, магическом сиянии.

Я осторожно двинулся вперёд. Было нечётко слышно нетерпеливое мычание коров из сарая: их уже давно нужно было подоить. Дверь в сарай была закрыта. Волк был настолько глупым, что не смог её открыть? Или просто не голоден?

Даже с магическим светом Закоры под чердаком, склад был каким-то нереальным местом. Интересно, какая функция была у этого здания, когда постоялый двор был ещё гарнизоном? Оно уже тогда служило складом? Холодный магический свет отбрасывал крутые тени, и мне казалось, будто существуют только беспощадный, яркий свет и вечная тьма. Тяжёлые ящики были сложены друг на друга по величине, с узкими проходами между ними.

Я преодолел примерно три четверти пути к двери конюшни и уже мог видеть постель мёртвого конюха.

— Здесь что-то есть, — прошептала Зокора.

Я оглянулся, посмотрев на неё. Она указала кончиком пальца на свой нос и принюхалась, при этом напомнив собаку, которая берёт след. Она медленно подняла голову и руку тоже, указывая на что-то над моей головой. Потом её глаза расширились…

Рычание было настолько громким, что мне показалось, будто от него затряслись стены. Он был прямо надо мной. У меня не было времени подумать, но мне оно и не требовалось. Хотя я ещё никогда не сражался с оборотнем, но удивился бы, если бы узнал, что у него в этом больше опыта, чем у меня.

Почему-то казалось неизбежным, что он нападёт на меня.

Я почувствовал запах его отвратительного дыхания, его когти поцарапали мне спину, не пройдя через кольчугу, и я нырнул в сторону, ткнул кинжалом вверх, почувствовал сопротивление и пока перекатывался, рассёк кинжалом плоть, а затем встал.

Он тоже, и яростно взвыл от боли, схватившись за живот: я распорол его от таза до грудной клетки.

— Ну, каковы ощущения? — спросил я.

Что-то прожужжало опасно близко от моего уха, это был арбалетный болт. Он попал существу в сердце или точнее говоря туда, где должно было находиться его сердце.

Он снова взвыл и отшатнулся назад. Варош не преувеличил. Он был мастером своего дела и отличным стрелком.

— Пропусти меня, — услышал я за спиной Яноша, но это было легче сказать, чем сделать. Проход между ящиками был настолько узким, что это было почти невозможно.

На одно мгновения ситуация была такова: оборотень стоял, согнувшись пополам, рычал на меня и держался за живот; его жёлтые, полные ярости глаза смотрели на меня. Потом был ещё я, с моим кожаным свёртком в левой руке и окровавленным кинжалом в правой.

Рана, которую я ему нанёс, не означала немедленную смерть, но бой должен был уже закончиться. С такой раной, рассёкшей поперёк мышцы живота, больше невозможно драться. Я уже достаточно часто наблюдал подобное: после такой раны невозможно выпрямиться, никто так не делал, потому что инстинктивно пытаешься удержать кишки на месте.

Но потом я подумал о моём первом учителе. Это было так давно, что я не помнил ни его лица, ни имени, но зато не забыл его слова.

Идиот. Бой заканчивается только тогда, когда заканчивается. И здесь он оказался прав. Волк выпрямился, опустил свои окровавленные когти вниз, и передо моими потрясёнными от ужаса глазами рана закрылась. Болт он полностью проигнорировал, когда присев, прыгнул на меня.

Мне некуда было деваться. Сзади путь перекрывал Янош, спереди находился оборотень… Я бросился на волка, присев и наклонив вперёд голову и протаранил его ниже пояса. Его когти зацепились за мою кольчугу, я услышал, как она рвётся и почувствовал жгучую боль на спине. Я воткнул свой кинжал, но он тоже зацепился, поэтому мне пришлось его опустить, когда я откатывался в сторону и вскакивал на ноги.

Когда он выпрямлялся, схватившись за шею, где ещё торчал мой кинжал, на меня брызнула тёплая, вонючая кровь.

Он, пошатнувшись, взревел и был теперь зажат между мной и Яношом. Он вытащил нож из шеи и пренебрежительно выбросил его. Кровь перестала хлестать, и эта рана тоже затянулась; он стоял там, растопырив руки и когти, уставился на меня своими жёлтыми глазами и завывал.

— Принеси палочку! — выкрикнул Янош. — Апорт!

Сказав это, Янош бросил массивный топор, который вытащил из-за пояса. Он воткнулся в руку монстра сбоку, издав жуткий звук, когда лезвие проникло в плечевую кость.

Потом магический свет потух.

Я больше не помню, что подумал, лестно о Зокоре я точно не отозвался. Но потом услышал, как существо зарычало, и все мои мысли оборвались; я слышал, как когти царапают пол, а шерсть скребёт о ящики, и теперь меня вел ещё только инстинкт.

— Искоренитель душ!

Уже много лет я не звал свой меч, даже больше не называл его имя в мыслях. И всё же казалось, будто я только что вставил в ножны его пропитанное кровью лезвие, ещё прежде, чем оно впитало в себя кровь.

Возможно, я ещё услышал, как порвался мой кожаный свёрток, точно не помню, но что хорошо помню, так это то, что моя рука обхватила его скрытую от любопытных глаз рукоятку. Я отпрыгнул назад и каким-то образом почувствовал, где находится это зверьё. Я представил себе бледную сталь Искоренителя душ, как он, под специальным углом, который был для него так характерен, обрушился вниз.

Сопротивление было коротким и слабым: изгоняющий клинок не знает разницы между мышцами, деревом или костями. И ещё прежде, чем взмах удара закончился, я знал, что попал. Меня окатила тёплая жижа, словно поток, и я отшатнулся назад, нашёл опору в ящиках и соскользнув по ним вниз, опустился на пол.

Чувство, которое теперь охватило меня, было одинаково ненавистным и любимым, вечная зависимость, от которой я с трудом воздерживался и которую так ужасно трудно описать. Должно быть испытываешь подобное чувство, когда падаешь в кипящее масло. Невыразимая боль, но мучительная только в самом начале, затем кое-что другое: обновление, возможно экстаз. Я погрузился в это чувство и закричал.

Ещё прежде, чем мне удалось взять себя в руки, снова зажегся свет, в этот раз прямо надо мной, и беспощадно осветил узкий проход. Я с трудом восстановил контроль, и когда пришёл в себя, Лиандра опустившись передо мной на колени, смотрела меня.

— Уже лучше?

Да. Всё закончилось. Мы все смотрели на та, что лежит в проходе. Я сидел, прислонившись спиной к ящикам, Искоренитель душ на коленях. Я вздрогнул, это было тоже положение, в котором сержант с мечом под названием Ледяной защитник, отсиживал свою вечную вахту в ледяной комнате внизу. «Брат меченосец», назвал он меня во сне. Он знал это, видел, или это мой собственный мозг внушил мне видение?

Я посмотрел на Искоренителя душ, увидел, как его сталь впитывает последнюю каплю крови, почувствовал его удовлетворение, а потом взглянул на то, что лежало передо мной. Удар пришёлся оборотню на заднюю часть шеи, чисто отрубив голову, которая лежала передо мной с оскаленными зубами. Тело находилось немного в стороне, а волосатая рука соединяла нас: его когти запутались в кольцах моей кольчуги, прорвали её и впились мне в левую руку.

Лиандра осторожно вытащила когти из моей плоти.

Мы наблюдали, как моя кровь смешалась с его, я был полностью перепачкан его телесным соком. Мой плащ был им пропитан.

— Я знала, что в тебе скрывается гораздо больше, сэр Хавальд.

Лиандра, не привлекая внимания, указала на Искоренителя душ, изгоняющий меч. Мой изгоняющий меч. Она не особо удивилась.

— Давай поговорим об этом позже, — устало сказал я.

Лиандра беззвучно кивнула, стирая с пальцев кровь.

Зокора тоже стояла там. Когда она заметила мой взгляд, то склонила голову на бок.

— В пещерах свет держится дольше, чем на поверхности, — сказала она.

— Отличная работа, старик, — Янош перевёл взгляд с трупа на меня. Он тихо присвистнул. — Но не могу сказать, что я удивлён.

Я посмотрел в его сторону.

— А я да. Я действительно думал, что это мой конец.

Янош смотрел на меня, потирая нос. Он тоже был пропитан кровью, и я увидел, что его меч весь красный. Он всадил его волку в спину, ещё когда существо набросилось на меня.

— Что ж, тогда я забираю себе шкуру, — сказал Янош и вытащил кинжал.

— Оно вам надо? — спросила Лиандра.

Он поднял голову.

— А что?

— Настоящая волчья шкура выглядит намного красивее, — наконец сказала она. — Эта шкура… похожа на шкуру бродячей собаки.

Янош осмотрел труп, а потом Лиандру.

— Вообще-то, вы правы. Малый действительно уродлив.

Я встал.

— Как по мне, так можете делать с ним всё, что захотите. Мне нужно только вот это, — рукояткой кинжала я выбил ему один из зубов и протянул Лиандре.

Она озадаченно посмотрела на меня.

— Что мне с ним делать? Я не собираю трофеи.

— Ты же говорила что-то там о заклинании…

Я увидел понимание в её глазах; она кивнула и положила зуб в карман.

— А вот мне было бы интересно, — сказал Варош сзади, — узнать, кто он на самом деле.

Янош выпрямился.

— Это чертовски хороший вопрос. Мы узнаем, кого не хватает.

— Да, — сказал я. — Мне тоже немного интересно.

Я увидел что-то блестящее, наполовину скрытое под ящиком, наклонился и поднял. Это оказалась тяжёлая, серебреная цепь, разорванная ударом моего меча, с тяжёлой серебреной головой волка в качестве кулона. Вещь казалась уже очень старой. Линии серебреной головы волка были нечёткими, стёрлись от того, что кто-то постоянно его носил.

Хозяин постоялого двора уже ждал нас, и его глаза расширились, когда я вошёл.

— Не волнуйтесь, это не моя кровь, — ответил я с кривой усмешкой на его невысказанный вопрос.

— По крайней мере, не вся, — объяснила Лиандра.

— Вы поймали волка?

— А на что это по-вашему похоже? — спросил Янош.

Он прошествовал через дверь, показывая свой трофей — голову оборотня на острие кинжала. То, что с головы всё ещё стекала кровь, казалось, не особо его интересует.

Эберхард отпрянул и осенил себя знаком троицы.

— Святые боги!

Вид головы беспокоил и меня. Я воистину видел уже достаточно отрубленных голов, но эта… Варош правильно его описал: это были человеческие черты на животном лице, из-за которых он казался таким пугающим.

— Кто это? — спросил Эберхард, теперь с любопытством разглядывая голову.

— Скоро узнаем. Нужно только выяснить, кого не хватает, — сухо сказала Лиандра.

— У вас есть для меня чистая одежда? — спросил я Эберхарда.

Он посмотрел на меня и сглотнул.

— Следуйте за мной, — он перевёл взгляд на Яноша и заколебался. — Если хотите…, - наконец сказал он.

Янош покачал головой.

— Само высохнет.

— Фу, — произнесла Лиандра.

Янош посмотрел в её сторону и оскалил зубы.

— Не будьте такой чувствительной, сэра. В моём ремесле привыкаешь к крови.

Он коротко рассмеялся, засунул свой меч в ножны, развернулся и ушёл, держа перед собой в качестве трофея голову оборотня.

Я хотел последовать за хозяином постоялого двора, как вдруг заметил, что из нашей компании кого-то не хватает.

— А где Зокора? — спросил я.

— Тёмный эльф вернулась в зал для гостей, — робко произнёс Варош.

— Она что-нибудь сказала? — захотела узнать Лиандра.

Варош покачал головой. Я невольно улыбнулся. Для чего что-то говорить? То, как я между тем оценивал Закору, тема для неё была закрыта.

25. Комендант

После того, как я помылся в прачечной и одел чистую одежду, я почувствовал себя намного лучше. Я также использовал эту возможность, чтобы сбрить с лица щетину последних дней. Тимоти уже наполнил четыре свободных корыта водой и разжёг под ними костёр. Здесь стало намного теплее, но пока нагреется сама вода, пройдёт ещё некоторое время.

Я наблюдал, как Тимоти с помощью длинных щипцов кладёт камин в угли.

— А это для чего? — спросил я.

— Об этом попросила сэра.

А, ну если сэра…

Когда я вновь присоединился к остальным, Лиандра тоже переоделась. Она увидела мой вопросительный взгляд.

— Люблю соблюдать чистоту, — сказала она. — Мы тебя ждали.

— Для чего?

Я был голоден, и не мог думать ни о чём другом. Это тоже было хорошо знакомое мне чувство.

Она закатила глаза.

— Вчера вечером мы кое-что подготовили, ты ещё помнишь?

Правильно, заклинание в башне.

— Это сработало? — спросил я.

— Сейчас узнаем.

Она направилась к башне. Значит с едой придётся подождать.

Когда мы вошли в башню, хозяин постоялого двора закрыл за нами дверь, и Лиандра приказала нам отойти в сторону. Затем она что-то пробормотала. Одно мгновение ничего не происходило, а потом я увидел, как серебреная пыль закрутившись, отделилась от пола и приняла форму стройного мужчины, который осторожно закрывал за собой дверь. Фигура была очерчена не точно, но я смог разглядеть, как он кладёт в карман ключ.

Он направился прямо к люку в башне и исчез в нём. Серебреная пыль посыпалась вниз и упала на люк, и я уже подумал, что всё закончилось, но тут мужчина снова вылез. Он подошёл к стене, слева от двери в башню и осмотрел её. Возле стены стояла полка, которую он подозрительно долго обследовал и обнюхивал, прежде чем пожав плечами, исчезнуть через входную дверь. Там серебреная пыль окончательно упала на пол.

— Вы смогли его узнать? — спросил я Лиандру и хозяина постоялого двора, но они оба покачали головами.

Но даже если этого было недостаточно, чтобы разглядеть черты лица, всё же мы увидели многие детали. Мужчина был стройным, почти изящным, на голову меньше меня. На нём был одет плащ, и он был вооружён мечом. Это уже кое-что, потому что только по телосложению уже можно исключить некоторых людей.

— Заклинание очень интригует, — сказал я.

— Да, — ответила она, — и оно тяжелее, чем я думала.

— Всё в порядке?

— Да.

Мне так не показалось. Мне не понравилось, насколько утомлённой она выглядит. Эберхард встал перед дверью на колени и подмёл серебро на совок небольшой метлой.

— Не оставлять же лежать его здесь, — сказал он, встал и беспомощно уставился на совок в руке. — У него есть ключ. Откуда у него ключ?

Я подошёл к нему, забрал из рук совок и отложил его в сторону.

— Ты уверен, что все существующие ключи у тебя?

Он кивнул.

— Я не понимаю, откуда у него может быть ключ… Я думал, что мы здесь в безопасности.

— Но вы действительно в безопасности, — я позволил себе улыбнуться. — Просто вы уже так долго здесь живёте, что больше не думаете о нём, — я прошёл к двери и опустил вниз тяжёлый засов. Эберхард смотрел на засов, как будто видел его впервые. Возможно, так и было, не похоже, что засов двигали в последние годы.

— Простите сэр, я никчёмный идиот. Я не привык к этому, понимаете. Возможно, у нас и были здесь некоторые неприятности, но мне никогда не приходилось так защищаться. Всё это превосходит мои силы.

— Знаете, Эберхард, я бы не хотел становить хозяином постоялого двора. Я бы потерпел полную неудачу, — я положил ему руку на плечо, смотря ему в глаза. — Только потому, что вы забыли о засове, не делает вас идиотом или неудачником. Здесь вы в безопасности, — я посмотрел на люк в потолке. — Позаботьтесь о том, чтобы лестница была поднята наверх, держите дверь запертой, и всё будет в порядке.

Он неуверенно кивнул.

— Во всяком случае, одно мы теперь знаем точно, — Лиандра присоединилась к нам. — Это место скрывает ещё больше тайн, — она изучала тяжёлую полку. — Что там за ней? Почему незваный гость так долго обследовал её?

— Я не знаю, — сказал Эвебрехард примирившись с судьбой. — До вчерашнего дня я мог бы поклясться, что там нет ничего, кроме стены, но сегодня… Будучи ребёнком, я исследовал здесь каждый угол, по крайней мере, я так думал. Теперь я должен признать, что не знаю своего собственного дома, — он смотрел на нас и украдкой вытер с уголка глаза слезу. — Может мне всё здесь бросить и уехать в Лассандаар? Там, где есть люди… построить себе небольшой кабак…

— Думаю, в этом нет необходимости, — убеждённо прозвучал голос Лиандры. — Эти старые стены ещё раскроют нам свои тайны, — она посмотрела на меня. — Будь так добр, помоги мне.

Эта полка была одной из самых прочных, которые я когда-либо видел: она была загружена железными болванками, чугуном, который используется в кузницах в качестве сырья. Думаю, вот почему была выбрана форма с ножками, чтобы можно было складывать их друг на друга.

— Как долго уже не работает кузница? — спросил я, когда задыхаясь, оттащил одну из болванок в сторону.

— Со времён моего деда. Время от времени я подковываю копыто или что-то в этом роде, — он пренебрежительно махнул рукой. — Для большего мне не хватает знаний.

— Не очень хорошее место, чтобы хранить болванки. Кузница была бы более подходящим помещением, — пыхтела Леандра.

Я был удивлён, что у неё вообще хватает сил помочь; каждая из этих болванок весила почти столько же, сколько она.

Хозяин постоялого двора тоже взялся помогать, и всё же нам понадобилось на удивление много времени, пока мы опустошили полку.

Даже после этого она не хотела сдвигаться. В конце концов, я использовал лом, и даже тогда она всё ещё сопротивлялась.

Эта полка была не гнилой; наоборот, её дополнительно укрепляли тяжёлые железные ленты.

Но потом она всё же уступила напору и с громким грохотом упала вперёд. Мне пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы она меня не убила.

— Ага, — сказала Лиандра.

Дверь была такой же стабильной, как и другие на постоялом дворе, за исключением двери в сам зал для гостей. Только эта была украшена гербом. На заднем фоне герба виднелось колесо, а на переднем, боевой молот, стоящий вертикально на топорище.

— Вот вам и молот, — тихо сказал я. — Теперь мы знаем, почему постоялый двор называется так.

Эберхард задумчиво разглядывал герб.

— Вы правы, — сказал он. — И тот, кто поставил здесь эту полку, пожалуй, был никто иной, как мой прадед. Потому что это он дал постоялому двору название.

Я подошёл к двери и нажал на ручку.

Дверь была заперта. Какой сюрприз.

— Проверю, может какой ключ подойдёт, — предложил Эберхард.

Мы согласились. Если ни один не подойдёт, придётся выбивать дверь, а этого никто не хотел.

Раздался щелчок, но сначала больше ничего не произошло, только то, что самый первый ключ застрял. Ничего другого ожидать и не следовало, было и так ясно, что этот замок заест. Но Эберхард не сдавался, с помощью тряпки постарался закапать в замок масла, проявляя такое терпение, какое я не смог бы выказать.

Каждая моя отдельная косточка болела, и я невероятно устал. Я опустился на бочку и просто смотрел перед собой. Мне срочно нужно поспать и также срочно что-то поесть, всё моё тело требовало этого.

Раньше я чувствовал себя не настолько скверно, но с тех пор прошло уже двадцать лет. Рука прикоснулась к моему плечу, это была Лиандра. Она внимательно посмотрела на меня, а потом указала на теперь уже открытую дверь. Должно быть, я задремал, потому что пропустил, как замок уступил, и Эберхард смог его открыть.

Между тем, что мы считали стеной зала для гостей и башней, находилась ещё одна комната.

— Напомните мне, что нужно измерить комнаты, — сказал я, не обращаясь ни к кому конкретно, когда остановился в дверях и осмотрел комнату.

С правой стороны находилось запертое окно. Почти невозможно было поверить в то, что никто никогда не замечал, что в кухне не хватает окна. Оно тоже было оснащено тяжёлой ставней с бойницей, слишком узкое для взрослого человека, чтобы можно было пролезть через него.

Напротив меня стоял большой, широкий письменный стол, за ним сидел хозяин дома. Перед письменным столом ещё два стула приглашали занять место для разговора с ним. Он сидел на крепком стуле, одна рука в доспехах ещё лежала рядом с винным кубком на столе, удерживаемая там высокой спинкой стула и весом доспехов.

Через открытое забрало нам улыбался череп, на котором ещё были видны клочки кожи и остатки бороды. На нагруднике его панциря с левой стороны был выгравирован бык, с правой колесо и молот.

Позади нашего хозяина дома, скрытая под пылью, грязью и паутиной, на стене висела карта, какую я ещё никогда не встречал раньше.

— Карта мира! — выдохнула Лиандра.

Рисовать карты — это очень кропотливая работа, мне пришлось научиться этому во время моей военной службы. Если карта становилась слишком большой, что-то всегда было не так, что-то не соответствовало, например, река заканчивалась не том месте, где должна.

Однако карты, которые я знал, выглядели по-другому. Слева в узкой стороне комнаты стоял большой, стабильный шкаф, а также пустая подставка для доспехов.

На письменном столе под толстым слоем пыли можно было различить несколько вещей. Во-первых, чернильницу, перо и перочинный нож, потом меленькую деревянную статуэтку, оловянный кубок и пустую бутылку, низкую шкатулку из чёрного дерева, длинной около трёх футов, шириной один, и дюйм в высоту. На ней лежала переплетённая в кожу книжка.

Эберхард отпрянул и сидел теперь на бочке, на которой ещё недавно отдыхал я. Он закрыл лицо руками.

Мой предок должно быть об этом знал, когда нашёл постоялый двор! Это не мог быть никто другой! И всё это время… всё это время мы делили наш дом с мертвецами! — Он осенил себя знаком троицы. — Да смилуются над нам боги!

Я посмотрел на покрытый панцирем скелет.

— Думаю, что твой предок нашёл всё так, как мы видим сейчас. Может это было уважение к мёртвым, поэтому он оставил всё нетронутым. Скажи, он мог читать и писать?

— Нет, — ответил Эберхард. — Он был охотником, я уже рассказывал. Это его жена была той, кто управлял постоялым двором.

Мне было ясно, что здесь случилось. Его невеста никогда бы не переступила порог этого дома, если бы он ей рассказал. Поэтому он умолчал о находки, не сказав ничего ни ей, ни кому-либо другому.

Предок Эберхарда прекрасно знал, что книга на той шкатулке имеет смысл. Я изучал скелет за его столом.

Казалось, будто мужчина чего-то ждёт, может быть, чтобы отдать свой последний отчёт? В жизни он должно быть был внушительным, да и в смерти тоже.

Командующий офицер подразделения. Колесо и молот были подсказкой: это была станция снабжения, логистическая база. В то время, когда соорудили этот гарнизон, не существовало ни Лассандаара, ни Колдена. Это и правда было очень давно. Я осторожно обошёл письменный стол и вытер пыль с карты.

Время и влажность поспособствовали тому, что пергамент стал ломким, а цвета побледнели, но её можно было ещё довольно неплохо читать. Три крупных портовых города уже были обозначены: Келар, Иллиан и Фартуо.

Там, где позже образовались города, места были отмечены кругом. За исключением крепости на перевале, в этой области ничего не было отмечено.

Поблекшая линия показывала контуры страны: как нам рассказывали, здесь находилась граница. Вот тут перевал, крепость, а четырёхугольник с крестом — это место. Карта обрела смысл, когда я нашёл другой четырёхугольник и символ крепости.

То, что раньше было землями варваров, отделялось от нашей земли массивным горным хребтом, Громовыми горами. Через них вело когда-то два перевала. Один из них был этот. Рядом со вторым перевалом тоже находился символ крепости; когда кто-то решил колонизировать эту землю, он использовал географию. Только два пути вели из земли варваров в наше королевство. Если перекрыть оба, царство будет в безопасности. Но только крепость на этом перевале была действительно построена. Я знал, что на втором перевали нет крепости, потому что это место было мне очень хорошо знакомо. Авинкор. Поле боя сорока верных сторонников.

Я перевёл взгляд от карты на коменданта.

Любой, кто размышлял об этом, знает, что новую землю можно купить только кровью.

Я редко видал карту, которая бы показывала все королевства. Теперь она лежала передо мной. Наша страна была заселена по плану. Что это за империя, которая смогла сделать нечто подобное с расстояния в половину плоской земли? Мой взгляд медленно перемещался вдоль карты, на север, а затем на запад, и нашёл там название.

Я убрал пыль и грязь в сторону.

— Аскир, — выдохнул я.

Лиандра тоже подошла к карте.

— Она меньше, чем я думала, — она легонько провела пальцем по карте, убрала пыль с озёр и горных хребтов. — И зачем только он поселил нас так далеко? И вот здесь, посмотри… эти страны… кажется, они мало населённые… и тут. Посмотри.

Её палец остановился на острове далеко на юго-востоке.

— Талактуа.

— Святые боги!

Если здесь был исток империи Талак, и она расширилась отсюда, тогда она была во много раз больше, чем я боялся в моих самых ужасных кошмарах.

— Столько стран, — пробормотала Лиандра и вытерла пыль с выцветших надписей, показывающих названия, о которых в империи вряд ли кто помнил.

— Вот… здесь написано — страна эльфов… отдельное королевство для эльфов, — сказала она с трепетом в голосе. — Интересно, оно ещё существует?

Я отошёл от карты и посмотрел на всю неё целиком.

— Кажется, будто мир был аккуратно разделён. И существовали другие империи. Посмотри здесь, за Штурмовым морем, Киш, а там Ксианга.

— Названия, которые знаешь только из историй, — тихо сказала она.

Я осторожно прикоснулся к книге на столе и открыл её кончиком пальца. Я сильно разочаровался, когда мне открылось содержание. Из всего, что я знал, наши предки были поселенцами из этой далёкой страны. Письменность, язык и культура происходили оттуда, и я ожидал, что смогу прочитать, что там написано. Как и буквы на монетах. Но ничего подобного. Я ещё никогда не видел таких букв.

— Чёрт! — тихо выругался я.

Теперь я знал, как должно быть чувствовал себя предок Эберхарда.

— Я могу это прочитать, — тихо сказала Лиандра. — Это тот же язык, на котором пишут жрицы Астраты, на котором обучают магии.

Она с интересом изучила заключённое в броню тело.

— Интересно, был ли он Маэстро?

Я взял книжку, стряхнул с неё пыль и передал ей.

— Скоро узнаешь, — я посмотрел на них обоих, на Лиандру и Эберхарда. — И хорошо, что мы узнаем, потому что кто-то ещё определённо знает, что здесь произошло. Он знает о золоте, ему знакома комната с мертвецами внизу, а также он узнал об этой комнате.

Кто-то находиться здесь и пробуждает прошлое.

Я чуть не назвал имя Бальтазара. Но даже если во сне о сержанте и Быках было что-то правдивое, то предателя уже много столетий нет в живых, он уже давно у богов.

Перед моим мысленным взором я увидел сержанта, как тот поднял вверх артефакт, маленькую, примерно с кулак статую волка. Перед глазами ещё раз появилась белая стена бури, которая загнала нас сюда своим холодом, оборотень, которого я совсем недавно убил, мертвецы в помещение под нами… Всё это как-то связано между собой.

Что-то находится здесь, в этом месте. Все эти долгие годы лежало скрытым. Что-то, что как-то всё объединяет.

У меня было плохое предчувствие. Казалось, что жизнь всех нас зависит от того, решим мы эту загадку или нет.

Когда мы вышли из башни, Эберхард осторожно запер за нами дверь. Комната коменданта тоже была заперта, во-первых, замком, а во-вторых заклинанием Лиандры. Сам я только ещё ощущал потребность наесться до отвала, а затем вздремнуть. Я едва мог мыслить ясно.

— Что с тобой? — спросила Лия, которая прекрасно заметила моё состояние. — Ты вчера ночью мало спал?

— Не в этом дело.

— У тебя температура? Это из-за того, что волк тебя ранил? — её глаза расширились, и она закрыла рот рукой. — Ты думаешь… возможно, что…

Одно мгновение я не понимал, почему она смотрит на меня так испуганно, потом рассмеявшись, покачал головой.

— Нет, Лиандра, я точно не стану оборотнем.

— Почему ты так в этом уверен? — спросила она.

— Ты ещё помнишь, Зокора назвала это болезнью. Я не болею. Так же, как и ты.

Я бросил многозначительный взгляд на Каменное сердце.

Она поняла.

— Хорошо, — наконец произнесла она. — Но нам нужно многое обсудить.

Когда она это говорила, её взгляд, в свою очередь, покоился на скрытой рукоятке Искоренителя душ.

— Когда захочешь, — ответил я. — Только не сейчас. Теперь я удовлетворю свой голод и отдохну.

— Так рано? Сейчас должно быть только полдень!

— Разве ты ничего не слышала о том, что старым людям нужен их послеобеденный сон?

26. Брат волка

Однако, когда мы вошли в зал для гостей, я сразу понял, что другие не собираются придерживаться моих планов. Мы пришли как раз, когда начались неприятности.

Янош и его люди стояли вокруг стола из группы других гостей. Сам Янош поднял мужчину за шею и тряс его, словно молодую собаку, приложив внушительное усилие, на какое я был бы не способен.

Все остальные в зале для гостей зачарованно наблюдали. На многих лицах я прочитал облегчение, что они сами не стали жертвами атаки Яноша.

Когда мы вошли, некоторые посмотрели в нашу сторону; Янош это заметил и оглянулся через плечо. Он увидел нас, громко рассмеялся и отпустил мужчину. Тот, хрипя и задыхаясь, опустился на колени и обоими руками ухватился за шею.

— Ты как раз вовремя, старик, — заорал Янош через всю комнату. — Мы теперь знаем, кто был оборотнем. Вероятно, их здесь целый выродок. Проблема, которую мы сейчас решим!

— Это неправда! — крикнул другой мужчина за столом.

Одно мгновение я не знал кто он, к какой группе относится, потом вспомнил. Он был одним из шахтёров. Кто-то упомянул, что они работают на медных рудниках и возвращались домой, когда буря застигла их врасплох.

Я был так занят другими вещами, что почти забыл об их существовании. Да они ничего и не сделали, чтобы привлечь моё внимание. Держались спокойно и тихо, наверное, чтобы не вызвать гнев Яноша. Как теперь можно было заметить, им это не помогло.

— Чем вас рассердили эти добрые люди? — спросил я, когда подошёл ближе. Один из его людей заградил мне дорогу. — Исчезни старик.

— Янош, — главарь бандитов посмотрел на меня, приподняв вверх бровь, — скажите вашему мужлану здесь, чтобы он убрался с дороги.

Янош пожал плечами.

— Я не приказывал ему загораживать вам путь. Это не имеет ко мне никакого отношения, наверное, ты ему просто не нравишься. Убери его с дороги сам, старик.

Я посмотрел на мужчину, стоящего передо мной. Он злобно ухмыльнулся в ответ. Это был тот самый, чью шею Янош вчера разукрасил. Я бросил взгляд на Яноша, и прочитал в его глазах напряжённое внимание. Я догадывался, на что он рассчитывает. Этот мужчина неоднократно создавал ему проблемы.

— Да, старик, убери меня с дороги сам, — разбойник ухмыльнулся и сплюнул через отверстие выпавшего зуба сгусток на носок моего сапога.

— Я тут кое-что потерял, подними это, — наконец сказал он, его усмешка ещё шири и злее.

Внезапно комнату наполнила смертельная тишина, все взгляды были направлены на меня, казалось, даже про шахтёров забыли.

Я вздохнул. Я не знал, сколько раз уже переживал такую или подобную ситуацию.

Обычно существовало несколько способов, чтобы преодолеть её, но здесь и сейчас лишь один метод казался мне подходящим. Когда я смотрел на него, я задавался вопросом, знает ли он, для чего его используют. Столкновение должно было произойти, рано или поздно, но оно не совсем соответствовало тому, что я ожидал. Янош снова меня удивил.

— Никто не вмешивается. Если Торфет не сможет справиться со стариком в одиночку, то и сам ни на что не годен. Это его дело, он действует без приказа.

Остальным его людям, казалось, было всё равно. Они выглядели так, будто едва могли дождаться, когда прольётся кровь.

— Послушай, — сказал я Торфету. — Ты извинишься и отойдёшь в сторону. И на этом всё закончим.

— Я сказал, чтобы ты подобрал.

Я вздохнул. Ясно, что это должно было случиться. Благоразумие не сильная его сторона. Я должен был признать, что тоже потерял терпение.

— Забудь.

Либо я был медленнее, чем опасался, либо этот упрямиц был быстрее, чем я думал. В любом случае, его кинжал опасно приблизился к моей шеи, прежде чем я успел отступить.

Он рассмеялся.

— Посмотри, как старик может прыгать!

Другие разбойники тоже загоготали, за исключением Яноша, который наблюдал за сценой со скрещенными на груди руками.

То, как Торфет держит кинжал, показывало, что он опытный боец на ножах. Он был прав, что выбрал кинжал, меч в комнате с кучей людей часто был худшей альтернативой.

Он нанёс удар, но в этот раз я отступил не назад, а шагнул в его сторону, и моё левое предплечье отклонило его руку вверх в то время, как мой сжатый кулак ударил по гортани. Я сделал шаг в сторону, крепко обхватив при этом его правое запястье, повернулся всем телом…

Раздался хруст, и он, хрипя, упал передо мной на колени. Я забрал кинжал из его немощной руки, отпустил его запястье и отошёл назад.

Торфет упал набок, скорчился, держась за горло, и посмотрел на меня глазами, в которых я видел, как в них постепенно закрадывается страх. Один из других бандитов вскочил на ноги, но Янош, не глядя, остановил его, уперев ему ладонь в грудь.

Главарь разбойников засмеялся, пока Торфет ещё корчился на полу.

— Хороший удар!

Он огляделся, увидел лица своих людей и снова громко рассмеялся.

— Я же говорил вам, что старик особенный. Это научит вас, как не подчиняться моим приказам!

Остальные его люди бросали ему и мне неуверенные, частично полные гнева взгляды, но ни один из них не выглядел так, будто собирается выступить против меня. Поэтому они наблюдали, как Торфет умирает.

Я сделал вид, будто больше не обращаю внимание на умирающего бандита, когда перешагнул через него и присоединился к Яношу за столом шахтёров. Эти смотрели на меня почти с таким же страхом, как разглядывали разбойников, но я увидел так же надежду, что, возможно, их всё-таки ещё спасут. Спасут от чего? От Яноша, да, но почему?

— Что здесь случилось?

— Я устроил пересчёт, — объяснил Янош с язвительной усмешкой. — Не хватает только одного человека. Один из шахтёров был оборотнем. Вот этого…, - он поднял мужчину, которого сцапал ранее, за волосы с пола, — я расспрашивал о нашем оборотне. На этом бы всё и закончилось, если бы этот парень на настаивал, что его брат не может быть оборотнем. Что ж, я знаю лучше, и теперь постепенно понимаю, почему он лжёт. Это был его брат, так что, скорее всего, он и сам такой же проклятый зверь. Возможно, вся банда здесь. Я за то, чтобы всем им отрубить головы и выбросить прочь.

— Вы уверенны, что оборотень был один из них?

— Кроме него все здесь. Не хватает только одного. Брата вот этого чувака!

— Я клянусь богами, мой брат не был оборотнем! И я тоже! — испуганно выкрикнул мужчина.

— Сказать-то легко, — заревел Янош и рассмеялся.

Казалось, он наслаждается страхом мужчины.

— И это правда, — крикнула Лиандра сзади.

Мы все посмотрели на неё.

— А вам откуда знать? — подозрительно спросил Янош.

Леандра неопределённо махнула рукой.

— Я Маэстра. И так как теперь у меня есть зуб, я могу опознать оборотня, — она подняла вверх зуб оборотня, и все перевели взгляд от неё на голову оборотня, которую Янош со вкусом повесил на подсвечник на стене. Голову, у которой явно отсутствовал клык.

Раздалось удивлённое бормотание. Некоторые люди кивнули, как будто это имело смысл. На заднем плане я увидел, как Зокора удивлённо подняла взгляд, нахмурилась, а потом улыбнулась.

— Хорошо. Если это утверждает Маэстра, кто я такой, чтобы противоречить ей? — сказал Янош. Он усмехнулся, как будто всё это было великолепной шуткой. — Вам действительно повезло, — он посмотрел на Торфета, лежащего на полу, а затем на своих людей.

— Уберите его отсюда!

Я проводил его взглядом, когда он прошёл к своему столу, взглянул на шахтёров, которые от облегчения осели и сам вернулся к нашему столу.

Лиандра последовала за мной. Когда мы садились, зуб она уже спрятала.

— Я думал, тебе для этого нужен длительный ритуал.

— Правильно, — сказала она и улыбнулась. — И я не утверждала ничего другого.

— А если Янош окажется прав?

— Я так не думаю.

Я слишком устал, чтобы думать.

— Шахтёр — единственный, кого не хватает. Я не хочу исключать того, что на постоялом дворе есть кто-то, кого мы ещё не видели, но считаю более вероятным, что шахтёр действительно был оборотнем.

— Я тоже так думаю, — сказала Лиандра.

— Тогда я ничего не понимаю.

— Ты и в правду едва держишься на ногах. Не хочешь лечь поспать, а я расскажу тебе позже, что выяснила?

Я кивнул и удобно устроился на своём стуле. Короткая схватка с бандитом Торфет совсем меня добила, а все эти открытия заметно изнурили; ещё с одним я бы в этот момент просто не справился.

— Не хочешь подняться наверх?

Я хотел объяснить ей, что там слишком холодно, что я предпочитал находиться среди людей, что не хотел спать один. Я и подумал обо всём этом, но так устал, что не смог шевельнуть языком. Поэтому просто закрыл глаза.

Когда я снова проснулся, Лиандра сидела рядом, тоже удобно прислонившись к стене. Мой капюшон был глубоко натянут на лицо, скорее всего, чтобы мне не мешал свет масляной лампы, которая находилась теперь на выступе выше и немного позади нас.

Я откинул капюшон и огляделся. Всё казалось спокойным, даже наши бандиты вели себя воспитанно и перешёптывались за своим столом. Зиглинда снова появилась, и на одно мгновение мне показалось, будто ничего не произошло. Это её смех разбудил меня.

Казалось, она была в хорошем настроении и флиртовала, и это было не похоже на игру.

— Привет, спящий принц, — сказала Лиандра.

— Как долго я спал?

— Уже снова стемнело, полагаю, где-то от двух до трёх отрезков свечи.

Я потянулся, чувствуя себя одеревеневшим, спина болела. Спать на стуле — это скорее для молодых. Всё же я чувствовал себя намного лучше, чем на протяжение уже многих лет.

Я подозвал жестом Зиглинду. Она весело улыбнулась и пообещала быстро принести жаркое, которое я заказал.

Я смотрел ей вслед.

— Что с ней случилось?

Лиандра подняла взгляд от книги и тоже посмотрела в сторону Зиглинды, а потом на меня.

— Она уже какое-то время ведёт себя так. С тех пор, как начала в полдень работать, — она заколебалась.

— Я должна с тобой согласиться Хавальд, её смех и флирт действительно расслабляют обстановку. Только я не знаю, как она это делает. Такое чувство, будто она больше ничего не боится.

Я закрыл глаза и потёр виски.

— Я только надеюсь, она не думает, что ситуация под контролем. Янош спровоцировал недавний инцидент.

— Я знаю, — она закрыла книгу и наклонилась ко мне. — Этот Торфет приносил ему неприятности. Он был тем, кто чаще и громче всех протестовал и сомневался в его решениях. Он увидел возможность и элегантно ей воспользовался.

— Я опасался, что ты этого не заметила.

Она рассмеялась.

— При дворе подобные интриги учишься понимать, будучи ребёнком, в противном случае ты труп. Не хочешь узнать, что я между тем выяснила?

Появился Тимоти с большой тарелкой жаркого и бутылкой вина.

— Если ты не против, что я в это время буду есть. Я умираю с голода.

— Валяй. А затем, — она загадочно улыбнулась, — у меня есть ещё кое-что, что тебя взбодрит.

— Придай рассказу более захватывающею форму, сэра. Если сразу всё выболтаешь, где тогда будет фишка?

Она откинулась на спинку стула.

— Я могла бы и подождать, пока полностью не завладею твоим вниманием.

Я бросил на неё взгляд. Она в оборонительном жесте подняла вверх руки.

— Ладно уж, сэр нетерпение. Итак, всё по порядку. Я немного поболтала с нашими пугливыми шахтёрами, и между тем точно установила, что шахтёр действительно был нашим оборотнем.

— Как так?

— Похоже, что, когда долго работаешь в шахте, дух гор вселяется в детей рабочих и отмечает их небольшими дарами. Например, что-то вроде дополнительного большого пальца на ноге. Или глазами различного цвета. Нашего шахтёра вон там зовут Симон, его брата, оборотня, у которого ты недавно отнял жизнь, звали Мактор.

— Ладно. Симон и Мактор.

Жаркое было восхитительным, и между тем я так привык к вилке, что мне действительно казалось, кушать с ней намного проще. Лиандра немного поморщилась, когда я отрезал большой кусок и сунул в рот.

— Ты лопаешь, словно животное, сэр.

Я бросил на неё взгляд.

— А я и голоден, как волк. Когда мы в следующий раз будем обедать вместе при дворе, можешь сделать мне замечание. Но сейчас я бы с радостью обошёлся без них. Что насчёт братьев?

— Не слишком удачное сравнение, насчёт волка, — она увидела мой взгляд и поспешила продолжить. — Симон, а также Мактор в четвёртом поколении шахтёры. У обоих есть дополнительный маленький палец на левой ноге. У оборотня тоже.

Почему-то я не ожидал, что нашим оборотнем действительно окажется шахтёр. По какой-то причине здесь что-то не сходилось.

— Симон рассказал мне, что они с Мактором уже много лет живут и работают вместе. Я отвела его к оборотню, он также осмотрел череп и после некоторых колебаний узнал своего брата. Но он говорит, что это невозможно, чтобы его брат был оборотнем, несмотря на все факты. И что ещё важнее, его брат не покидал лагеря в ночь, когда был убит конюх!

— Ты ему веришь?

— Я же рассказывала тебе о заклинание, которое позволяет мне узнать, говорит кто-то правду или нет. Симон дал согласие — это одно из основных условий для заклинания, и теперь я знаю, что он говорил правду.

— Или он считает это правдой.

Я раздавил картошку и окунул её в соус. Лия сморщила нос.

— Мне так больше нравится, — сказал я, конечно с набитым ртом.

— Где ты учился есть?

— Вместе со свиньями, — она удивлённо посмотрела на меня. В этот раз я закончил жевать. — Это правда, я ел то, что оставляли свиньи.

Она хотела что-то сказать, но я поднял руку вместе с вилкой и следующим кусочком.

— Это старая и длинная история, я расскажу её тебе в другой раз. Продолжай.

Она какое-то время боролась с собой, но потом выполнила мою просьбу.

— Ты нашёл у оборотня эту тяжёлую, серебренную цепь, правильно? — она бросила на стол цепочку.

Я разглядывал украшение, кто-то отремонтировал порванное звено. Я поднял его, повертел в руках и не нашёл никаких следов работы. Казалось, что цепочка никогда не была повреждена.

— Она сама снова стала целой?

Учитывая всё то, что случилось за последние дни, это показалось бы мне самым жутким.

— Нет, её отремонтировала я.

— У тебя есть скрытые таланты.

— Ещё одно небольшое заклинание.

Я уже имел раз-другой сомнительное удовольствие познакомиться с Маэстро. Они редко казались мне практичными. Лиандра же владела только практичными заклинаниями.

— Хорошо, значит ты отремонтировала цепь. Что с ней?

— Эта цепь старая и из массивного серебра. Подними её, она весит почти целый фунт.

Мне не нужно было поднимать, я прекрасно помнил её вес. Я немного удивился, что не проснулся, когда она вытаскивала цепочку из моего кармана.

— Эта цепь стоит целое состояние, — продолжила она. — И Симон сказал, что ещё никогда не видел её у своего брата.

Я, помахав рукой, пригласил её продолжать. У меня был полный рот.

— Кулон — это голова волка. Тебе не кажется, что это цепь может иметь какое-то отношение к оборотню?

Я только кивнул и продолжил жевать.

— Я тоже так думаю. После разговора с Симоном я захотела кое-что выяснить, и моё подозрение сразу же подтвердилось.

Я сглотнул, отпил немного вина и вопросительно посмотрел на неё.

— На этот талисман наложена сильная магия, потому что это именно талисман. Если кто-то одевает цепь, он становится волком. Я покажу тебе, когда ты закончишь есть, — она огляделась. — Но не здесь.

— Ты утверждаешь, что эта цепь имеет какое-то отношение к тому, что Мактор был волком? Что это она сделала его волком?

— Именно так, да. Скорее всего, кто-то одел её ему на шею, чтобы запутать, посеять страх или замести свои собственные следы. Или всё это вместе взятое.

Даже если я не мог себе представить, как такое возможно, я на данный момент решил это принять. Когда она позже покажет мне, это, скорее всего, также даст ответы на вопросы, которые затронули её слова.

— Хорошо

Я посмотрел на тарелку. Времени много не потребуется, скоро я опустошу её. Редко еда была настолько вкусной, но я всё ещё чувствовал себя так, будто не ел целую неделю.

Она одно мгновение смотрела, как я ем, затем более внимательно изучила моё лицо.

— Сон пошёл тебе на пользу, Хавальд. У тебя свежий вид.

Она заколебалась, как будто хотела что-то добавить, но не стала.

Я знал, что она увидела, но во что сложно было поверить. Завтра это увидят все. Но что произойдёт завтра, может и подождать до завтра.

27. Равновесие магии

— Что ещё, кроме этого, ты выяснила? — спросил я Маэстру и коснулся старой книги, которая лежала перед ней на столе.

— Многое из того, что здесь написано, не представляет для нас интереса, — ответила она. — Числа, списки жалований, приказы на марш. Но я теперь знаю, что здесь произошло. Я расскажу тебе, даже если придётся начать издалека. Старая империя выбрала это место обдуманно. Я должна была это знать, должна была заметить. Если бы только подумала проверить, — она наклонилась вперёд. — С тех пор, как я здесь, мои силы выросли.

Она так выразительно посмотрела на меня, что я сразу понял, к чему она клонит.

— Это как-то связано с этим местом?

— Да. Ты знаешь законы равновесия магии?

— Я слышал о них. Ничто просто так не исчезает и не появляется неоткуда. Магия — это манипуляция, преобразование.

Она кивнула.

— Мы Маэстро превращаем одно в другое. Иногда для того, чтобы что-то создать, нужно превратить это в первородную форму. Эта форма — чистая сила, мы называем её энергией.

— Что такое энергия?

Она наморщила лоб.

— У меня есть для тебя простой пример. Когда ты подбрасываешь в воздух камень, ты с броском, отдаёшь камню свою силу — энергию. Когда энергия израсходована, камень начинает падать и на обратном пути возвращает себе скорость, чтобы затем с полной силой шлёпнуться на пол.

Как подбрасывать камень я знал, и, если она называет это энергией, хорошо. Я кивнул.

— Если я могу буквально использовать эту энергию без камня, так сказать движущую силу без камня, с ней намного легче творить магию.

Да, это логично.

— Энергия находится во всём, что двигается, а двигается абсолютно всё. Сама жизнь — это энергия, некоторые говорят, что это вообще самое сильное проявление её формы.

— Вот почему так часто слышишь в легендах, что есть магия, образующаяся в момент смерти и что она самая мощная, потому что содержит в себе энергию не прожитой жизни.

Лиандра с удивлением посмотрела на меня, затем кивнула в знак согласия.

— Да, это так. Но энергия есть во всём, и она везде находится в равновесии. Это потому, что всё взаимосвязано, переплетено, словно тонкой сетью.

Я вытер соус последним кусочком хлеба, а потом отодвинул от себя тарелку.

— Рассказывай дальше.

— Есть места, где течение этой энергии сильнее, чем в других. Если у кого-то есть талант к магии, он не только может видеть эти течения, но и манипулировать энергией, чтобы что-то создать. Ты знаешь, что я извлекаю энергию для заклинания из окружающей среды, в крайнем случае из себя самой, из моей жизни, так сказать.

— Значит не удавшееся заклинание может стоить тебе годы жизни? — осторожно спросил я.

— Боюсь, что для согревающего заклинания вечера вечером ушли годы моей жизни. Оно… оно было немного неудачным.

Я внимательно изучил её, однако ничего не смог заметить.

Она была такой же красивой и молодой, как и вчера.

Она увидела мой взгляд и слегка улыбнувшись, успокаивающе положила свою руку на мою.

— В моих венах течёт не мало эльфийской крови. Я наполовину эльф. Если я не допущу ещё больше ошибок, мой первый седой волос заставит себя ждать ещё сотни лет.

— Ты… бессмертна? — выдохнул я.

— Нет, — она покачала головой. — Но понадобится ещё от четырёх до пяти столетий, пока я постарею.

Это действительно успокоило меня. Продолжительность жизни, которую можно измерить в столетиях — это одно, бессмертие — совсем другое. Хотя настоящее бессмертие было лишь правом богов. Эльф мог споткнуться и сломать себе шею, и тогда оказывался таким же мёртвым, как и все остальные. Это одна из причин, почему эльфы были такими осторожными.

Я посмотрел на нашего тёмного эльфа. Она позволила Ригварду кормить себя яблочными кусочками. Казалось, оба этим наслаждаются, и за ними многие наблюдали украдкой. Она выглядела по-другому, не такой отчуждённой, как раньше, скорее экзотично соблазнительной. Мне было интересно, сколько зрителей с удовольствием поменялись бы с Ригвардом местами.

Также она пожинала быстрые взгляды разбойников, но какими бы глупыми те не были, с тёмным эльфом они связываться не станут.

Линдра проследила за моим взглядом и тихо рассмеялась.

— Возможно, здесь и кроется причина, почему эльфы и тёмные эльфы не любят друг друга, — сказала она с улыбкой.

— Одна из многих, — ответил я.

Я слишком хорошо помнил слова Зокоры, что она изучала мастерство пыток двести лет.

— Продолжай рассказывать о природе магии.

— Хорошо. Когда магические энергии высвобождаются, это сродни верёвке, соединяющей пункты. Пункты, которые в своей энергии по отношению друг к другу имеют расхождение, и оно уравновешивается этой верёвкой.

— Как течение?

— Это хорошо подходит. Да, энергия протекает через неё, Маэстро может видеть её, прикоснуться и манипулировать ей. Если он находится в таком месте, его сила во много раз увеличивается. Мы называем их Силовыми линиями.

Она сделала глоток вина, увидела мой взгляд и улыбнулась.

— Моё горло пересохло, — наконец сказала она.

Я поднял кубок вверх, Сиглинда утвердительно кивнула и сразу с новой бутылкой поспешила к нам, чтобы с сияющей улыбкой поставить её на стол, а потом вновь исчезнуть.

— Я не понимаю женщин, — сказал я, смотря ей в след.

— Прямо сейчас я могу с тобой только согласиться, — сказала Лиандра и указала на свой кубок. Я подлил ей вина и наблюдал, как вино смачивает её полные губы, когда она пила.

— И такая Силовая линия проходит через это место?

— Да, но здесь не только одна. Существуют несколько легендарных мест, где такие Силовые линии пересекаются.

— И сила магии там ещё больше?

— Да. Послушай, существует шесть видов энергии. Ветер, вода, земля, огонь, природа и свет.

— Свет?

— Самая чистая её форма. Каждая Силовая линия по большей части состоит из одного вида энергии и лишь малую её часть составляют все другие. Если я хочу сотворить заклинание, которое позволит мне летать, самая подходящая энергия для этого…

— … энергия ветра.

— Да. Мне почти не нужно её менять. Если я хочу построить мост…

— … Энергия земли и воды.

— Именно. Теперь представь себе место, где встречаются несколько таких линий.

— Для Маэстро такое место было бы безмерно выгодным.

Она многозначительно кивнула.

— В храмах нас учили, что Аскир был по этой причине таким могущественным. Потому что его правитель был магом, основавшим столицу в центре такого пересечения, такого соединения Силовых линий. Такими они были мощными, что он, по желанию, мог создавать каменные плиты, чтобы из них возвести стены города.

Я с сомнением приподнял вверх бровь. Она рассмеялась

— Не забывай, что это легенды. Но храм Астарты в Иллиане построен на пересечении воды и земли. Такие пункты часто являются святыми местами, почитаемые коренными жителями, которые хотя и не знают, что это, но догадываются и чувствуют, что это место должно быть особенным.

— Здесь эти энергетические линии пересекаются?

— Вероятно, когда-то так было задумано — внизу, в помещение под башней. Кажется, что существует возможность изменить и перенаправить течение Силовых линий, как канал проводит воду. Но этого не произошло. Там внизу не проходят никакие силовые линии, но они должны находится где-то в другом месте недалеко отсюда, откуда их должны были перенести сюда. Помещение там внизу было предназначено именно для этого. И ещё: во всех легендах говорится, что существует всего одно место, где встречаются все шесть линий. Там стоит цитадель Асканнона, фундамент его власти.

— Такие места редки?

— Очень редки.

— Здесь, под башней, Силовые линии должны были объединить искусственно и из места недалеко отсюда перенести сюда?

Она кивнула.

— Это, по крайней мере, объясняет, почему в такой глуши построили гарнизон.

— Да, — сказала она. — Учитывая то, что где-то здесь объединяются восемь таких линий.

Я какое-то время молчал, пытаясь понять, что она только что рассказала.

— Магу должно быть кажется, будто он сидит на огромном сокровище.

Она рассмеялась.

— И да, и нет. Большинство из них ужасно разочаруются. Если я попытаюсь использовать эту энергию, то превращусь в кучку пепла. Чтобы справиться с такими вещами, требуются специальные способности. Я, например, недостаточно сильна, чтобы прикоснуться к такой силовой линии и не исчезнуть. Меня бы засосало в эту энергию…

— Какой тогда прок от такого места?

— Что ж, в его окрестностях легче творить магию. Это во-первых. А во-вторых Асканнон был не просто каким-то магом, а кем-то, кто мог контролировать эти линии. Отсюда и его огромная сила, — она подняла вверх книгу. — Место, вблизи которого мы прямо сейчас сидим и есть причина, почему Аскир послал сюда наших предков, почему хотел заселить эти земли. Причина, почему его легионы выгнали варваров и построили здесь крепость. Асканнон хотел предотвратить, чтобы это место попало в руки другим. Другим, кто благодаря ему, возможно, смог бы стать могущественнее, чем был он сам.

Я заморгал. Затем посмотрел на неё; казалось, она ждёт, пока до меня дойдёт смысл её слов.

— Талак. Талак хочет попасть сюда?

— Да. Это заброшенное, незаметное место — центр нашей судьбы уже на протяжение столетий, — её лицо помрачнело. — Жажда власти одного единственного мужчины сформировала нас, привела сюда… бросила в эту войну… всё только из-за одного мужчины, Асканнона, вечного правителя.

— Он начинает мне не нравиться, — сказал я и подлил себе вина. — Что здесь произошло? — наконец спросил я и посмотрел на книгу в её руках.

28. Потерянный легион

— Кажется, будто есть способ, путешествовать через магические порталы. Пожалуй, в старой империи существовали Маэстро, которые могли воздвигнуть такие порталы, и с помощью портальных камней, образующих круг, они открывали вход. Вместе с Маэстро, который владел этим мастерством, суда послали труппу солдат. Они открыли портал, материал и люди проскользнули через него, и таким образом был построен этот гарнизон. Ты спрашивал хозяина постоялого двора о каменоломне…, - она сухо рассмеялась. — Эта каменоломня, скорее всего, находится в сотнях миль к северо-западу, в старом Аскире. Здесь…, - она бросила книгу на стол, — всё описано. Уже отсюда, через портал, ведущий в старую империю, была построена крепость и снабжалась армия, которую затем отправили зачищать землю от варваров. Была только одна небольшая проблема.

— И какая же?

— Для варваров и их шаманов это тоже было священное место. Для них это была не магия, а проявившееся здесь божественное воздействие, — она указала пальцем вниз. — Эти линии лежат не на поверхности, они встречаются где-то глубоко под нами.

В противном случае, я заметила бы их уже, когда прибыла сюда. И где-то под нами, на самом пересечении линий, когда-то находился храм варваров, посвящённый богу, которому они поклонялись. Но он был построен не варварами, а боле старой расой. Гномами. Гномы уже давно исчезли и оставили лишь своих неживых королевских стражников. Но шаманы варваров знали путь к этому священному месту и черпали свою силу из этого храма. Однако, когда строили этот гарнизон, об этом ещё ничего не было известно.

— И что случилось?

— Они были слишком уверены в себе. Легион состоял из десяти копий, в которых было по тысячи человек. Сюда послали десять копий, десять тысяч Быков, чтобы очистить землю от варваров.

— Десять тысяч? — запротестовал я. — Этого не может быть, здесь бы не поместилось так много людей.

— Не забывай про крепость в Громовых горах, — объяснила Лиандра. — Это и был настоящий гарнизон. А здесь, на этом месте, были размещены Молоты — строители легиона. Кроме того, копья были распределены по всей области. В самом начале здесь размещалось только первое копьё.

Тысяча человек — это тоже видная армия.

— Итак, что же случилось? — спросил я. — Он написал об этом, назвал, по крайней мере, своё имя?

— Да. Имя нашего коменданта — Фальгор. И он объясняет, как погиб легион.

— Я уже догадываюсь, почему. Сколько варваров здесь жило?

— Ну, — сказала Лиандра и осторожно положила руку на книгу, — десятки тысяч. Короче говоря, легион погиб, сражаясь в последней битве.

— Здесь? — я огляделся. Возможно стены и были старыми, но не выглядели так, будто здесь когда-нибудь проигрывали бой. — Здесь не видать следов сражения.

— С тех пор прошли столетия. Но ты прав. Легион долго держался. Знаешь, как?

— Надеюсь, ты скоро мне об этом поведаешь, прежде чем я умру от любопытства.

— Варварам не было известно боевое искусство легиона, а также они не могли противостоять мечам из стали.

Копья из костей и дубинки практически были бесполезны против доспехов. Они умирали десятками, сотнями. Но и солдаты легиона тоже гибли, даже если каждый из них компенсировал своей смертью десятки варваров. Легион выигрывал каждое сражение, но войну должен был проиграть. Разве что доказать варварам, что повелитель легиона сильнее, чем бог варваров. Потому что теперь легион знал, что где-то здесь находится храм варваров, что их шаманы черпают магию из этого храма и сами используют пересечение линий, который хотел занять Асканнон.

— И что они предприняли?

— Послали отряд через подземные пещеры найти храм. Эти пещеры видимо, бороздят всю местность.

Они выяснили, что шаманы черпали свою силу благодаря фокусу. Если варвары потеряют его, то поймут, что бог покинул их, а значит новоприбывшие сильнее их бога. А это, так они размышляли, сломит мораль варваров.

— И что опять такое фокус?

— Предмет, который позволяет распределять магическую энергию дальше. Этот предмет был статуей. Статуей их бога, которая находилась на алтаре в храме. Если украсть этот фокус, шаманам придётся опасаться, что их бог больше не с ними. Такой была идея.

— Они преуспели.

Это был не вопрос, а утверждение.

— Да. В тот момент, когда это случилось, варвары спешно отступили. Тем более, что надвигалась буря.

— Буря?

Она энергично закивала.

— Да, буря. У варваров не было настоящего имени для их бога. Возможно, было просто запрещено называть его. Но у них было описание. Они называли его Зимним волком. Его дыхание было зимней бурей, его сила, силой волка…,- она открыла книгу, в поисках одной строчки. — … потому что разведчики сообщали, что волчьи шаманы могут с помощью силы своей магии превращаться в волков. Волков, жутких на вид, потому что объединяли в себе самое ужасное от человека и животного.

Я медленно откинулся на спинку стула, пытаясь понять и принять то, о чём здесь рассказала Лиандра.

— Здесь написано ещё больше, — сообщила Лиандра, — на последних страницах. Легион победил, он сломил силу бога варваров. Но эта была не та победа, которой они смогли насладиться. Посланный на поиски храма отряд был уничтожен, за исключением одного человека. Единственный выживший был Маэстро, мужчина по имени…

— Бальтазар.

Она кивнула.

— Твой сон был правдой. Так как этот гарнизон был не пригоден для осады, легион всегда стремился к открытым сражениям и уже заранее отражал нападения на это место. Это работало, так что это место никогда не подвергалось прямой атаке, но за это приходилось дорого платить. Однако в этом был смысл. Здесь было место, где находился портал, через который они могли вызвать подкрепление, а также снова попасть домой. Портал всё ещё должен находится где-то здесь, на постоялом дворе или быть в пределах досягаемости. Когда варвары наконец отступили, осталось ещё только около восьмидесяти выживших. Восемьдесят из больше тысячи. Это уже само по себе было плохо, но случилось кое-что ещё. Магический портал, через который снабжался гарнизон, больше не работал, хотя Бальтазар старался его открыть, ему это не удалось. Он объяснил это тем, что из-за уничтожения фокуса силовые линии переместились. Кроме того, моральный дух людей ухудшился. Отряд, который послали уничтожить храм, состоял из лучших солдат подразделения, их командиром был мужчина с легендарной репутацией, которому все слепо доверяли. То, что он теперь погиб, казалось плохим предзнаменованием. Но все надеялись, что портал откроется со стороны старой империи, как это случилось уже один раз. У Фальгора, коменданта, были свои приказы, и в тоже время, он загрузил людей работой. Было отремонтировано то, что разрушили варвары, гарнизон расширили, как и планировалось и они ждали. Но ничего не случилось. Припасы угрожали закончиться, а земля была здесь не пригодна для сельского хозяйства. Поэтому было решено отказаться от этого места. Фальгор был против, он был уверен, что Аскир не оставит легион на произвол судьбы. Начался мятеж. Фальгор остался, а последние выжившие солдаты легиона ушли под командованием Бальтазара, — она сделала глубокий вдох. — Однако Фальгор, в самом конце, смог ещё расстроить их планы. Здесь также хранилось жалование легиона. Он спрятал золото. Я ощущаю удовлетворение в его словах, когда он писал это: «Поэтому мятежники найдут в сундуках с жалованием только песок. Нельзя, чтобы плата храбро падших солдат ещё наполнила предателям карманы», — она закрыла книгу. — Теперь мы знаем, что здесь произошло.

Не совсем. У меня гудела голова, и, казалось, будто в ней только что образовалось больше вопросов, чем было высказано ответов.

— А что с бурей? — спросил я. — Той бурей Зимнего волка в те дни и сегодняшней?

— Буря разыгралась тогда после того, как украли фокус, и силы храма погасили, словно пламя свечи. Они были дезактивированы кражей, и варвары проиграли. Буря настигла их быстрее, чем нас нынешняя, и множество варваров погибли в ней. Должно быть, она свирепствовала тогда ещё сильнее, чем сегодня, но Фальгор больше ничего о ней не пишет.

— И? Что же происходит здесь и сейчас?

Она сделала глоток вина.

— Я не уверена, но похоже, что кто-то нашёл статуэтку и манипулируя ею, снова пробудил силы храма. Они, так сказать, как раз нагреваются…

— … и, как ни странно, угрожают нам холодной смертью.

Лия мрачно кивнула.

— И что случиться, когда энергии снова станут полностью доступны? — спросил я.

— Тогда нашему неизвестному вору придётся раскрыть себя, чтобы закончить свою миссию. Какой бы эта миссия ни была.

Значит предательство одного единственного мужчины по имени Бальтазар предрешило участь тысячи мужчин и женщин и сформировало судьбу поколений. Специальная операция легиона Быков провалилась из-за предательства, однако заселение страны продолжилось по обычному пути, через море и создало колонии.

Об этом месте забыли. Многое со времён пионеров находилось в темноте прошлого, было по большей части легендой, состояло из немногих обрывочных записей, хранящихся в архивах храмов. Я не был учёным историком, но все знали, что после этих первоначальных, колоссальных усилий, старя империя потеряла интерес и внезапно перестала поддерживать колонии, оставив наших предков на волю неопределённой судьбы.

Почему помощь так внезапно прекратилась, если прежде казалось необходимым послать сюда легион, чтобы обезопасить это место? Старая империя потеряла контакт с этим местом, поэтому думала, что всё остальное тоже потеряно? Нет, это не может быть причиной. Новые колонии образовались позже, и их главным образом снабжали с моря. Эти корабли должно быть вернулись в Аскир и сообщили, что колонии процветают.

— О чём ты думаешь, Хавальд?

— Мне интересно, что случилось бы, если бы Бальтазар их не предал.

Она покачала головой.

— Без толку думать об этом. Что сделано, то сделано. Прошлое нельзя изменить, нужно думать о будущем.

— О будущем, — я наполнил кубок последним вином. — Тогда возникает вопрос, что нам теперь делать.

— Я думала, — сказала Лиандра, удивлённо на меня посмотрев, — что ты это уже знаешь.

Я выпил вино и поставил пустой кубок перед собой.

— Как я могу? То, что здесь происходит — произошло — выходит за рамки моего понимания. В лучшем смысле я достаточно хороший солдат. Я никогда не намеревался становиться чем-то большим.

— Тогда и думай, как солдат. Забудь о стратегии, какой будет тактика?

— Для этого нужно знать, кто враг, где он находится и каковы его намерения. Кто-то хотел заполучить этот фокус. Что ж, он его заполучил. Он вытащил его из сумки сержанта. Что он теперь собирается с ним делать, можно только догадываться. Так же, как мы думали, что Янош охотится за сокровищем. Но ни он, ни мы не знаем, где находится это сокровище.

— Нельзя, чтобы он его получил. Жалование для целого легиона — я даже подумать боюсь, сколько это золота. Однако одно знаю точно: казна Иллиана страдает из-за подготовки к войне, а с этими деньгами можно многого достичь. Если они попадут в правильные руки.

— Иллиан далеко отсюда. Отвести золото в столицу уже само по себе приключение. Кто это сделает? Мы оба? Такое состояние заставит легко забыть о чести.

— Мы могли бы предложить часть сокровища в качестве платы…

Я рассмеялся.

— Не будь такой наивной. Зачем довольствоваться частью, если можно заполучить всё? Кроме того, золото принадлежит не Иллиану. Если оно кому и принадлежит, то Эберхарду.

— Эберхарду?

— Да. Этот постоялый двор был брошен и никому не принадлежал, когда его предок присвоил его себе. Таким образом всё, что он нашёл, переходит в его собственность, — я посмотрел на неё. — Думаю, он имеет право утверждать, что постоялый двор и земля вокруг возделываются уже в течение трёх поколений.

Я поднял свой кубок, но он был пуст. Я уже почти поднял руку, чтобы заказать ещё одну бутылку, но потом мне показалось, что будет более разумно оставаться трезвым.

— Я уверен, что ты не лишена чести, но даже ты подумала о том, чтобы использовать сокровище в своих целях.

— Я не взяла бы даже медяк, но королевству нужно золото.

— Именно здесь и кроются твои интересы. Взять сокровище и конфисковать его от имени своей королевы.

— Она и твоя королева тоже.

— Уже больше не моя. И это никак не меняет мои слова. По закону всё, что он здесь найдёт, принадлежит Эберхарду.

Она посмотрела на книгу.

— Эберхарду или старой империи.

— Которой, из всего того, что мы знаем, больше не существует. События, записанные в этой книге, случились много столетий назад. Даже империя, подобная империи Асканнона, может за века исчезнуть.

— Тогда можно считать, что мы потеряны. Потому что я надеялась получить оттуда помощь.

— Потеряны? У нас появится новый правитель, — я пренебрежительно махнул рукой. — Война не чужда и новым королевствам. Она существовала всегда. Когда-нибудь закончиться и эта война.

— Когда ты так говоришь, я с лёгкостью могу тебя возненавидеть.

Я удивлённо посмотрел на неё.

— Почему? Потому что я не прокламирую интересы королевы, которую никогда не видел? Ребёнка, отправившего храбрых людей на верную смерть? Позволь мне прежде, чем думать о лояльности к ребёнку, подумать о себе.

— Она уже больше не ребёнок.

— Может быть и так. Она королева. Уже только это означает, что я не могу ей доверять, потому что она пожертвует мной, когда захочется.

— Она не такая, ты её не знаешь!

— И не хочу этого менять.

Она открыла рот, снова его закрыла, разочарованно глядя на меня. Я ненавидел, когда женщины так делали. Причём тут я, если она поставила меня на пьедестал, на котором не было для меня места.

— Давай не будем ссориться, — сказал я примирительно, — а лучше подумаем, что можно сделать здесь, — я услышал, как засмеялась Зиглнида и посмотрел в её сторону.

— Янош желает не только найти сокровище, он также хочет её, — констатировала Лиандра.

— Не он один. Если она продолжит в таком духе, то сведёт всех мужчин с ума, — я наблюдал, как Зиглинад хихикая, вывернулась из рук одного из бандитов. — Именно этого, кажется, она и добивается. Почему бы не дать событиям идти своим чередом? Если Янош найдёт сокровище, то оставит хозяина постоялого двора и других гостей в покое. Для чего ему содержимое наших карманов, если у него столько золота, что его едва можно унести? Зиглинда… она это переживёт. А тот, кто из мёртвых рук забрал там внизу артефакт, получил, что хотел.

— А оборотень? — голос Лиандры прозвучал тихо и подавлено.

— Если ты права, то Мактора отдали нам на съедение, чтобы направить на ложный след, так что на моём клинке невинная кровь, — я озадачено на неё посмотрел. — Я сожалею об этом, но что мне делать?

— Возможно, он и был невиновен, но напал на тебя. У тебя не было другого выбора.

— Неужели? Если ты права, его даже нельзя обвинить в нападении. Возможно, мы должны были его поймать. Разве ты не говорила, что у тебя есть заклинание, которое заставило бы его изменить свою форму? Но сделанного не воротишь. Будущее беспокоит меня, а не прошлое. Оставим Яношу золото и постараемся спасти жизни, потому что только их нельзя заменить.

— Значит ты говоришь, что нам не нужно ничего делать? — тихо спросила она, смотря на свою руки.

— Да, это именно то, что мне хочется, — я встал и протянул ей руку. Она хоть и выглядела удивлённой, но взяла её и позволила мне помочь ей встать. — На самом деле, я просто продолжу делать шаг за шагом, потому что каждый шаг исходит из предыдущего.

— И это всё? — спросила она.

— Так солдат решает свои проблемы. Одну за другой. Ты хотела показать мне что-то связанное с цепью.

Она кивнула.

— Для этого нужно пойти в прачечную, — она взяла книгу и сунула её в карман. — Тебе будет интересно, — добавила она, загадочно улыбнувшись.

29. Тепло в качестве подарка

По пути в прачечную Лиандра подозвала жестом Тимоти, который сопроводил нас и открыл для нас комнату.

— У вас была причина запирать её? — спросил я.

— Это сэра приказала.

Я посмотрел на неё, она только нежно улыбнулась.

— Скоро сам всё увидишь.

В прачечной было тепло, это было влажное тепло. Из-за густого пара комната казалась нереальной, а света одного масляного фонаря было как раз достаточно, чтобы отбрасывать тени.

— Вот так это место выглядит жутким, — сказал я.

— Да. Я сейчас это изменю.

Из её открытой ладони вверх поднялся светящийся шар и освятил комнату лучше, чем это смогли бы сделать десять фонарей.

— Тебе это Зокора показала?

Лиандра уже прошла вперёд, но теперь остановилась и улыбнулась мне через плечо.

— Нет, я могла уже сама. Создание такого света — это самое первое, чему учишься в храмах, как только посвящаешь себя изучению мистических искусств. Следуй за мной.

Я последовал, Тимоти тоже. Я вопросительно переводил взгляд то на него, то на неё.

— А какова будет его работа?

— Хавальд, ты слишком любопытен. Он здесь, чтобы приглядеть за нашими вещами и предупредить, если вдруг что-то случится. И, конечно, чтобы запустить воду.

Мы подошли к задней двери, той, что вела в купальню.

— Тебе действительно удалось заставить Эберехарда сделать это для тебя?

— Для нас, — она указала на деревянную скамейку, которой ещё не стояло там раньше. — Положи сюда свои вещи. Эберхард поклялся, что Тимоти заслуживает доверия.

Тимоти кивнул.

— Я бы никогда…, - он замолчал, когда увидел мою поднятую вверх руку.

— Я тебе верю, Тимоти.

Я посмотрел в сторону Лиандры, которая, к моему удивлению, действительно начала снимать доспехи и одежду.

— Ты действительно хочешь…

— Не знаю, о чём ты думаешь, Хавальд, — сказала она с улыбкой, которая грозила ввергнуть меня в смятение, — и после тех слов, что ты сказал недавно даже не знаю, заслуживаешь ли ты этого, но да.

Я уже начал избавляться от плаща, когда понял смысл её предложения.

— О чём бы я не думал… да?

Переливающийся метал её доспехов скользнул на пол, и она начала развязывать шнурки своего дублета.

— Ты слышишь вовсе не так плохо, как утверждает Зокора.

Я бросил взгляд на Тимоти: он напряжённо смотрел в другой угол туманной прачечной, всё же мне показалось я увидел, как покраснело его лицо.

Существуют приглашения, от которых мужчина не может отказаться. Возможно, я также ожидал, что она передумает… Однако надеялся на совсем другое.

Но даже ещё прежде, чем я избавился от штанов, она уже стояла передо мной голая, какой её создали боги и движением руки распускала косу, так что её волосы хлынули на плечи, словно белое пламя.

Она стояла там, предлагая себя моему взгляду, который безнаказанно блуждал по её телу и смотрела на меня с вызовом своими фиолетовыми глазами.

Я стянул штаны и теперь стоял перед ней. Однажды я уже созерцал её в таком виде, однако она ещё не видела меня голым.

Это было очень странное чувство, когда она разглядывала меня. Я редко стеснялся противоположного пола, но в этот раз всё было как-то по-другому. Световой шар над нами освещал колышущийся пар, погружал всё, что находилось за радиусом света в странные тени. Тимоти был одной из них. Казалось, будто существовали только мы в пределах света, и ничего, что находилось за ним, не могло нас тронуть.

Облака пара перемещались между нами, окружали, давая свободу взглядам; в придачу эта тишина, она и её таинственная улыбка. Это было похоже на сон.

— Разве ты не хотела показать мне что-то с цепочкой? — спросил я, затаив дыхание и едва узнал свой собственный голос.

— На неё наложена магия, это верно. Но… она была только предлогом, чтобы заманить тебя сюда. Чтобы преподнести тебе сюрприз.

— Ты преуспела, — сообщил я, продолжая смотреть на неё.

Она больше ничего не сказала, а соблазнительно улыбнулась, открыла дверь и жестом пригласила меня войти. Несмотря ни на что, я прекрасно заметил, что она, как и я, взяла с собой в купальню клинок. Оба меча нашли своё место возле двери, которая закрылась, оставив Тимоти снаружи.

Свет над её головой погас и в быстрой последовательности от её кончиков пальцев отскочили десятки искр. Каждая из них нашла фитиль свечи.

Везде в купальне, на каждом карнизе, на каждом выступе и вдоль купальни она поставила свечи; их тёплое сияние отражалось в голубых плитках и погрузило всю комнату в тёплый свет.

Я уже оставил надежду, что когда-нибудь снова смогу согреться, казалось, будто я неожиданно нашёл сокровище. Купальня была наполнена сухим теплом, без влажности, которая царила рядом, в прачечной. Тепло, которое впитали в себя мои усталые кости. Тепло, которое оживило меня, как будто я пробудился из долгого оцепенения.

Каменные скамейки вокруг ящика были теперь покрыты деревянными досками, в небольшом шкафчике лежали полотенца, на столе стояла миска с зимними фруктами, а в наполненном снегом ведёрке бутылка лучшего фиоренцкого вина; к ней два бокала из драгоценного стекла. В ящике лежали камни, а над ними колыхался воздух. Они были источником тепла в этой комнате и, видимо, также причиной того, что воздух был таким сухим.

Где Лиандра или Эберхард нашли сухоцвет, который тут и там украшал стены купальни я даже не мог представить, но меня ошеломило увиденное.

— Я…

Она подошла ко мне так близко, что её грудь слегка коснулась моей, и я ощутил её запах и запах роз. Она положила мне на губы палец и смотрела на меня таким взглядом, что у меня подкосились ноги.

Затем она молча отвернулась и обхватив обоими руками волосы, подняла вверх своё белокурое великолепие. Она медленно спустилась по лестнице в купальню, прошла через воду, которая доставала ей до шеи, пока не оказалась на другом краю бассейна. Там она повернулась и опустила вниз волосы, которые одно мгновение плавали на воде, словно светло-золотистое сияние, похожее на лилию.

Клубы пара вздымались над водой, словно вуаль.

— Ты не хочешь войти? — тихо спросила она, и теперь я в первый раз увидел настоящую неуверенность в её глазах.

И эта неуверенность тронула меня, и я утонул в её взгляде.

Не говоря ни слова, я последовал за ней в воду. Вода коснулась меня своим жаром, казалась почти невыносимо горячей, окутала меня, ласкала, расслабила напряжённые мышцы и заставила вскипеть кровь. Или это была она? Я лишь на мгновение прервал зрительный контакт, и уже внезапно оказался перед ней.

Я снова посмотрел ей в глаза, проверяя, не колеблется ли она. Ища что-то, что могло бы меня остановить, но ничего в них не увидел, кроме ожидания поцелуя.

Поэтому я подошёл ещё ближе, пока не почувствовал её тело, которое прижалось к моему. Медленно и осторожно я обнял её, прижимая к себе, как будто хотел вобрать в себя что-то бесконечно драгоценное и поцеловал.

Как часто целуется мужчина, воин, на протяжение своей очень длинной жизни? Как часто я обещал любить, говорил это серьёзно или лгал. Как часто я уже искал мягкие губы молодой женщины? Говорят, что мужчина может стать таким старым, как горы и всё-таки не забыть своего первого поцелуя. Древняя мудрость, которую я считал ложью до этого момента, потому что только теперь я действительно целовался в первый раз.

Как часто я думал о чём-то другом во время поцелуя?

Как часто мои глаза были настороженны, поцелуй расчётлив, всего лишь развлечение, игра?

Мои глаза закрылись, и я утонул в её мягких губах, лишившись всех мыслей, сомнений, желаний или намерений.

Как долго длился этот поцелуй, я никогда не узнаю, он был слишком коротким и в тоже время длинной в целую вечность. Когда я оторвался от её губ, я увидел, что и она закрыла глаза. Теперь они очень медленно открылись.

В этот неподвластный времени момент, я увидел многое в её глазах, но одного там точно не было: расчёта. Она отдалась мне, потому что хотела, а не потому, что преследовала какую-то цель, и поэтому мой последний страх исчез.

Одно мгновение мне было стыдно за мысль, что она хотела себя как-то продать, потом горячая вода накрыла нас.

Позже, намного позже, когда снег в ведёрке уже давно растаял, и мы удобно устроились на деревянных лежанках, я изучал её. Она стояла на коленях, повернувшись ко мне спиной, руки на бёдрах, в то время как я осторожно расчёсывал ей волосы. Сотня взмахов щёткой, как когда-то научила меня сестра. Каждый раз, когда щётка касалась её волос, она вздрагивала от приятного ощущения и издавала тихий звук, который время от времени соблазнял меня поцеловать ей плечо или что-то другое.

Но в кокой-то момент был сделан последний взмах щёткой, а её белокурые волосы снова заплетены в косу. Она наполовину лежала, наполовину прислонилась ко мне, её голова покоилась на моей груди, а груди находились в моих руках.

Я нежно её целовал.

— Почему?

Она долго не отвечала, её дыхание было таким равномерным, что я почти подумал, она заснула. Но я знал, что она услышала мои слова.

— Почему я отдалась тебе? — она говорила тихо, но я хорошо её понимал.

Казалось, будто я смог бы понять, даже если бы это были просто её мысли.

— Да.

— Было много мужчин, которые хотели меня. Но я никогда не была уверена в том, хотят ли они меня или желают только то, что я могу им дать.

Я подумал о королевских залах в замке, поле битвы, с которого мне постоянно приходилось отступать, там она выросла… И причиной не могло быть её состояние. Возможно, для кого-то, вроде меня, оно казалось значительным, однако если сравнивать обстоятельства при дворе, оно было скорее неважным. Что же от неё тогда хотели? Я знал, что это было.

— Ухо королевы?

Она кивнула в моих руках.

— Меня часто просили передать ей то или другое, расспросить, даже обмануть или предать. Но это не всё, — она откинула голову назад, так чтобы посмотреть на меня. — То, что в моих жилах течёт кровь эльфов, всем очевидно. Мне потребовалось много времени, чтобы вырасти, и я была ребёнком дольше, чем мне было во благо. Когда я наконец стала женщиной, нашлось много благородных лордов, которые хотели приукрасить своё эго моей девственной кровью. Трофеем, выигранным словно на турнире, которым можно было бы похвастаться. И после того, как мой почти любовник объявил, что я делю постель с каждым, кто захочет меня взять, мне, тем более, не давали прохода.

— Но ты ведь не хочешь сказать, что отдалась мне, потому что не нашлось никого получше? — я сказал это в шутку, но она в ужасе на меня посмотрела.

— Нет! Хавальд, не думай так! Я отдалась тебе, потому что увидела в твоих глазах лишь влечение ко мне, никаких других помыслов, никакого коварства и никакого обмана. Я видела, как ты на меня смотришь, когда думал, что я этого не замечаю. Так же, как и я поедала взглядами тебя, когда ты не смотрел в мою сторону. Ты необыкновенный мужчина, Хавальд. Я не знаю, что меня так в тебе пленяло. Только то, что я быстро отдала своё сердце, возможно уже в тот момент, когда ты не захотел терпеть мою бабью болтовню, — она опустила взгляд. — Я никогда не буду сожалеть об этой ночи, хотя мысль о том, что я снова тебя потеряю, причиняет боль уже сейчас.

Я намотал её косу на руку, развернул и вновь поцеловал со страстью и пылом.

— Почему ты должна меня потерять? Что нам мешает пойти общей дорогой, куда бы она нас не повела?

— Хотя ты не сэр Родерик?

— Ты мне теперь веришь, Лиандра? Я думал, что теперь ты можешь скорее подумать, что я — это он.

— Не всегда, но иногда я вижу, правдивы ли слова. Ты говорил правду, знака единства, выжженного на столе, не требовалось.

Теперь мне стало стыдно, потому что это была правда только наполовину.

Я не был сэром Родериком, потому что его никогда по-настоящему не существовало. Но я был тем, кого она искала. В этот момент я решил для себя рассказать ей обо всём: кем и чем я был. Но позже, не сейчас. Позже ещё будет достаточно времени. Я на это надеялся.

— Хорошо, так что может нас остановить? — спросил я.

Она положила голову мне на руки и подняла взгляд, в глазах блестели слёзы.

— Ты меня покинешь. Через пять, десять, пятнадцать лет. Но я обещаю, что останусь рядом, пока ты не уйдёшь.

— Зачем мне уходить? Ты оцениваешь себя настолько низко, что думаешь, я от тебя устану?

— Люди умирают. Ты… стар. Я никогда не думала…

Она заколебалась. Я молчал.

— Я никогда не думала, что смогу полюбить старика.

— Ты меня любишь?

Она медленно кивнула и одарила застенчивой улыбкой.

— Думаю, что люблю, но откуда мне знать наверняка? Я ещё никогда не испытывала чего-то подобного.

Она была честна. Теперь я сам колебался.

— Это не лучший момент для любви, — сказал я, заработав сначала испуганный, а потом удивлённые взгляд.

— Ты прав, я прошу слишком многого… Только… нет, — она посмотрела на меня с таким выражением, которого я никогда не забуду. — Я не буду ничего от тебя требовать.

Я вытер слезу с её щеки и улыбнулся.

— Это ещё не всё, что я хотел сказать. Это не лучшее место, не лучшее время для любви, но когда любовь обращала внимание на обстоятельства? Я тоже ещё никогда не испытывал подобного.

— Ты намного старше.

— И то, что я чувствую, встречается намного реже, чем я думал. Но я могу тебя успокоить, — я обхватил её лицо руками и нежно поцеловал. — Я буду долго тебя сопровождать, если ты и боги этого захотят.

30. Сын торговца

Мы долго молчали, в то время как тепло нас окутывало, и мы просто наслаждались им и друг другом.

Затем она внезапно нарушила молчание.

— Теперь расскажи мне, наконец, как тебе достался изгоняющий меч? Кто ты на самом деле?

Я боялся этого момента, этого вопроса, но больше не хотел ничего от неё скрывать. Поэтому решил отказаться от полуправд и рассказать ей свою историю.

— Понадобиться много времени, чтобы рассказать о…

Нас предупредили холодный поток воздуха и мерцание свечей, но недостаточно быстро.

— А вот и мои влюбленные пташки. Помедленней, вы ведь не хотите, чтобы с мальчиком случилось что-нибудь, верно?

Это был Янош. Удерживая Тимоти и приставив к горлу паренька кинжал, он зашёл в купальню, а дверь захлопнул за собой ногой.

Никто из нас не произнёс ни слова, мы оба смотрели на наши клинки, прислонённые к стене.

— О, это тепло…, - он подмигнул нам, обводя сверкающим взглядом белое тело Лиандры. — И какое божественное зрелище! Воистину, творение богов не превзойти, женщина — это величайший дар для глаз мужчины.

— Для того, чтобы проявлять галантность, — фыркнула Лиандра, — Вы выбрали не те слова, не то время и, не то место!

— Не думаю, что это так. Скорее, это как раз подходящие место и время, — он внимательно нас изучил. — Вы со мной согласны, что я смог бы убить мальчика, прежде чем вы позовёте свои мечи.

— Вы последуете за ним быстрее, чем думаете, это я вам обещаю, — прошипела Лиандра в ответ.

— Что ж, может и так. А может и нет.

Он открыл дверь и вытолкнул в неё паренька.

— Вернись к двери и в этот раз следи лучше за тем, чтобы никто не мешал.

В тоже время он потянулся к поясу, снял свой меч и бросил его за дверь, прежде чем снова её захлопнуть.

— Кинжал я сохраню, — с задорной улыбкой он прошёл к миске с фруктами и насадил на него яблоко. — Яблоки мне больше нравятся почищенными.

— Чего вы хотите? — спросил я.

Пока ещё я не позвал свой меч, но все здесь знали, что Янош теперь больше не сможет этому помешать. Было ли это легкомыслием или мужеством? Но у него в заложниках оставались ещё другие гости постоялого двора, наши руки были по-прежнему связаны.

Он посмотрел на нас и подмигнул, бросил на пол яблочную кожуру, положил кинжал рядом с миской и оприходовал яблоко за три присеста.

— Горячая ванна в этот холод… Надеюсь, вы ничего не имеете против того, чтобы я составил вам компанию.

— Имеем, — возразила Лиандра.

Она всё ещё стояла в боевой готовности и не собиралась прикрывать свою наготу. Она позвала Каменное сердце и держала его в руках. В этот раз я знал, что она напоит его кровью своего сердца.

— Тогда убейте меня. Но позвольте умереть в тепле.

Он начал раздеваться, невзирая на сердитый взгляд, который бросала на него Лиандра.

— Не думайте, что я не испытала бы удовлетворения, — прорычала она.

— Нет, нет, в это я как раз-таки верю. Но вы оба не так глупы, чтобы убить меня, не узнав, что меня привело к вам.

Было такое ощущение, что раздевается медведь. Янош был немного ниже меня ростом, но гораздо более массивный. Он избавился от штанов и громко рассмеялся, когда увидел взгляд Лиандры. Он был возбуждён, и как бы ни хотелось этого признавать, сложен, словно жеребец.

Всё тело Лиандры слегка покраснело.

— Не обращайте на это внимание, — сказал Янош широко ухмыляясь. Он знал, какое впечатление производит его вид. — Мы все знаем, что характер важнее.

И на этих неожиданных словах он театрально упал задом в бассейн. И когда брызги полетели во все стороны, сразу же потухло множество свечей.

Кажется, я ещё не совсем справился с удивлением, когда появилась его тёмная голова и он встряхнулся, словно мокрая собака. Капли попали на Лиандру и меня, потушили ещё больше свеч и зашипели на горячих камнях.

Он громко рассмеялся.

— Вам бы увидеть свои лица! Вас уже многие видели настолько ошарашенными? Нет, думаю, это не так.

Он снова с очевидным удовольствием погрузился в воду и когда вновь появился, положил свои массивные предплечья на край бассейна и упёрся в них подбородком.

— Вы ведь не собираетесь лишить меня удовольствия и спрятать свои прелести под полотенцем? — спросил он, когда Лиандра потянулась за полотенцем.

Она бросила на него убийственный взгляд.

— Нет, как раз-таки собираюсь. Вы не тот, кому я позволю наслаждаться видом моего тела.

— А если бы я пообещал не смотреть?

— Я бы вам не поверила.

— И правильно бы сделали!

Он снова рассмеялся.

— Вы чего-то хотите? Что это? — спросил я.

Чего он добивается своим фарсом?

— Как всегда прямолинеен. Собственно, знаете, что именно эти слова я уже однажды от вас слышал?

— Нет.

Он повернулся к Лиандре, которая несмотря на полотенце, всё ещё выглядела соблазнительно.

— Что он рассказал вам о себе?

— Достаточно, — сказала она.

— Если бы вы не помешали, то рассказал бы больше, — сухо вставил я.

— Хорошо, я не хочу забегать вперёд, только надеюсь, что когда-нибудь тоже смогу услышать его историю. Позвольте подстегнуть вашу память и послушайте мою.

— Я была бы вам признательна, если вы сделаете это побыстрее, — сказала Лиандра. — У нас есть дела поважнее, чем слушать ваши непрошеные слова.

Он снова рассмеялся.

— Я вам верю. Что ж, тогда буду краток. Я не всегда был бандитом. Весьма могло бы случиться так, что мы встретились бы и обменялись дружескими взглядами. Я родился сыном торговца тканями в Толмаре. Мой отец было очень успешным в торговле, его повозки ездили на дальнее расстояние, а ткани были востребованы у аристократов, потому что он знал, как долго сохранять цвета. Когда мне исполнилось восемь, он решил отвезти обоз в Иллиан. Торговые пути были закрыты; это было как раз в то время, когда орды варваров сеяли ужас в королевствах. Двадцать других торговцев присоединились к нему, привлечённые золотом, которое можно было заработать, если повозки доберутся до Иллиана в то время, когда там во всём недостаток. Мой отец нанял наёмников, и их должен был возглавить человек, чья репутация была безупречна. Капитан наёмников без собственного отряда, который до тех пор не потерял ещё ни одного обоза. Мой отец был высокомерным мужчиной, каким-то образом он оскорбил этого наёмника по имени Джамал. Что это было за оскорбление, я не знаю до сегодняшнего дня. Так что мой отец решил нанять кого-то другого. Обоз довольно скоро выехал из нашего прекрасного города. Я сопровождал отца. Получилось так, что новый капитан наёмников оказался бандитом, который сговорился с другими и заманил обоз в засаду. Но план бандита сложился не совсем так, как он хотел. Большинство охранников остались верными, они были достойными мужчинами, поэтому разразилась битва, длившаяся три дня. Но на третий день бой был проигран, в живых остались ещё только несколько защитников, включая меня, но не моего отца. В тот день я убил арбалетом первого человека, когда убийца вытаскивал свой меч из груди отца.

Он набрал в лёгкие воздуха и пристально посмотрел на меня. Меня внезапно охватили неприятные воспоминания.

— Бандиты тоже потеряли людей, их осталось всего десять, нас же, тех кто ещё мог управляться с мечом, было только четверо. Последний выживший торговец поджёг повозки, а это так сильно разозлило бандитов, что пощады больше не приходилось ждать. Я сам спрятался под повозку, когда появился Джамал. Он был один, когда напал не десятерых. Из моего укрытия я мог наблюдать, как он сражается. Никогда с тех пор больше не видел, чтобы кто-то ещё мог так управляться с мечом, — его взгляд ненадолго перенёсся в далёкое прошлое. — Что я могу сказать? Это был Джамал. У них не было ни шанса. Он убил шестерых, остальных, включая главаря, вырубил. Он притащил их, привязав сзади к лошади в наш горящий лагерь. Я вышел из своего укрытия. Мне было восемь, но всё же казалось, что я имею право подойти к наёмнику и в качестве нового господина кое-чего от него добиться. Когда я, такой благородный, маленький наследник сожжённого состояния, стоял перед ним, он обратился ко мне…

— Вы чего-то хотите. Что это? — прошептал я.

Лиандра перевела взгляд т меня к нему. Она была в полной растерянности, но быстро оправилась.

— Тогда я сказал ему, что хочу голову предателя, а он ответил, что я могу её взять. Поэтому я отрезал мужчине голову своим ножом для хлеба, — рассказал Янош и поднял на меня взгляд. — Не могли бы вы подать мне ещё одно яблоко?

Я наклонился вперёд и бросил ему яблоко. Он впился в него зубами.

— Я думала, что они нравятся вам больше почищенными? — язвительно спросила Лиандра.

— Просить вас сейчас подать мне мой кинжал было бы, возможно, неправильно понято, — Янош рассмеялся. — В конец концов, вы бы так неуклюже его бросили, что могли бы меня нечаянно поранить.

Лиандра сверкнула на него глазами, а он широко ухмыльнулся в ответ. Его кинжал всё ещё лежал рядом с миской… В этой идеи что-то было. Но Янош продолжил рассказывать, как будто вовсе не заметил моего взгляда.

— Что ж, Джамал ускакал. Его ещё спросили, почему, собственно, он приехал. «Он передумал», — вот был его ответ, — Янош не отрывал от меня взгляда. — Это было несправедливо, но я возненавидел этого мужчину. Всё состояние нашей семьи было вложено в горящие повозки, у меня больше ничего не осталось, даже отца. Мне было восемь, конечно я не смог бы сохранить наследство моего отца. Я ненавидел этого Джамала, потому что, если бы он не отказался возглавлять обоз моего отца, то ничего не случилось бы. Из-за него я оказался на улице, присоединился к ворам и убийцам и стал именно тем, кого так презирал этот Джемал. И все эти годы я молился, чтобы боги привели этого мужчину к моему клинку. Прежде чем убить его, я хотел задать ему вопрос: почему он отказался от предложения моего отца? Я знаю, что отец предложил достаточно золота, значит причина была в другом. Что это была за причина?

Я посмотрел ему прямо в глаза.

— Я поставил условие, которое он не захотел выполнить, — сообщил я.

Глаза Яноша блестели.

— И что за условие?

— Он хотел взять в путешествие своего сына. Предприятие было опасным, таким опасным, что путешествие уже само по себе было похоже на самоубийство. Я бы сопровождал его, если бы он оставил дома своего сына. Я не вожу в бой детей.

— Это правда?

Я кивнул.

— Это правда, — подтвердила Лиандра. — Я могу это чувствовать.

Янош долго на меня смотрел.

— У меня больше нет причин сомневаться в его словах, сэра. Он говорит не всё, но то, что говорит — в это я верю. Просто я не хотел этого признавать.

— Теперь вы хотите его убить? — спросила Лиандра. Она посмотрела на Каменное сердце, которое ожидало своего участия в её руках. — Прежде вы кончите не моём клинке.

Янош оттолкнулся от края бассейна и медленно поднялся по лестнице. Он вытерся полотенцем, разглядывая нас.

Так, без грязной одежды, чистый, волосы приглажены, а не спутаны, он выглядел статно. Я без труда мог бы представить его в наряде торговца.

— Нет. Я больше не могу, — наконец сказал он. Он наклонился поднял одежду и начал одеваться. — Слишком поздно, но я вижу, что ошибался и в долгу перед вами, потому что обязан вам жизнью. Моей жизнью. Возможно, я убийца, негодяй и вор, но сохранил остатки чести. Не хочу беспокоить вас дольше.

— Если наши пути ещё раз пересекутся, — крикнула Лиандра ему вслед, — я вас повешу.

— А я лишу вас вашего имущества! — прозвучал со смехом его ответ. — Я прошу прощения за беспокойство. Можете продолжить то, на чём я вас только что прервал.

— Вы воистину щедры, — сказал я. — Но теперь у меня тоже есть вопрос.

Он остановился у двери.

— Спрашивайте.

— Почему мой ответ отменил вашу клятву?

— Потому что это был единственные ответ, которого я не ожидал. Ибо знайте, я попросил отца взять меня в это путешествие, отвоевал у него это обещание, заставил его поклясться всеми богами, что он возьмёт меня с собой. Поэтому теперь знаю, кто во всём виноват.

Сказав эти слова, он закрыл за собой дверь и оставил нас одних.

Мы оба смотрели на закрытую дверь. Потом, спустя какое-то время, Лиандра посмотрела на меня.

— Не пойми меня неправильно Хавальд, но… почему-то он произвёл на меня впечатление.

Я обнял её.

— И всё же, ты не шутила. Ты его повесишь, — я скорее почувствовал, чем увидел, как она кивает.

— Да. Если мы выживем… Он осмелился сделать слишком много.

— Возможно, от него будет зависеть то, выберемся мы отсюда живыми или нет.

— Нет, — твёрдо сказала Лиандра, посмотрев на свой меч Каменное сердце и медленно отложила его в сторону. — Я в это не верю.

31. История Странника

Когда мы вышли из купальни, Тимоти уже ждал нас. Он потупился и почти дрожал.

— Мне так жаль, что я сплоховал. Я… я заснул.

— Как он прошёл через запертую дверь? — спросила Лиандра, но Тимоти лишь покачал головой.

— Я не знаю, я проснулся и почувствовал его нож. Простите благородные господа, но я испугался.

— Здесь что, у всех есть ключ? — прорычала она, когда одевалась.

В этот раз моим удовольствием было помочь ей.

— Необязательно ключ. Я сам не разбираюсь в замках, но знаю, что есть способы, как их можно преодолеть.

— Да. Это называется отмычкой.

Теперь она помогла одеться мне. Было просто наслаждением залезть в сухие, тёплые вещи.

До сих пор запертые двери были чем-то, что я уважал или открывал с помощью боевого топора или тарана.

Когда мы вернулись в зал для гостей, хозяин постоялого двора поспешил к нам.

— Вы отсутствовали очень долго, я беспокоился!

Я увидел, что Зиглинда стоит на столе и понял, из-за чего он беспокоился. Её платье было расстёгнуто, и она несмотря на то, что в комнате было прохладно, отказалась от нижней юбки; под складкой верхней вырисовывалась её стройная нога.

Она раскачивалась в так припева хорошо знакомой мне песни, которая была не совсем целомудренной.

Казалось, в зале все зачарованно слушают её и магическую скрипку. Столы в трактире были сдвинуты так, чтобы все могли её хорошо видеть. На данный момент невозможно было подойти к нашему месту. В этот раз там удобно устроились Зокора и Ригвард. Он расчёсывал ей волосы, и они вместе наблюдали за Зиглиндой.

— Это её вторая песня, — тихо сказал Эберхард.

Я шагнул к нему за барную стойку и взял два кубка и бутылку фиоренского вина.

Под прилавком я увидел булаву и боевой топор средних размеров. Эберхард увидел мой взгляд и пожал плечами.

— С топором и молотом я орудую лучше, чес с мечом.

Лиандра подошла к нам, и я протянул ей полный кубок.

— Я благодарю вас, хозяин, за приложенные ради нас усилия, — сказал я.

Эберхард кивнул, не отрывая взгляда от дочери.

— Всегда к вашим услугам. Я сам наслаждался теплом, когда подготавливал комнату. Посмотрите не неё, сэр, разве она не красавица? Из моих дочерей она больше всего похожа на мою жену. У меня сердце обливается кровью, видеть её такой.

Зиглинда закончила свою песню дерзким поклоном, её длинные, светлые волосы разлетелись в разные стороны. Когда она выпрямилась, распущенные волосы доставали до бёдер.

— Ещё! — загорланил один из стражей торговцев.

— Ещё, пой ещё! — выкрикнул другой.

— Прежде всего, покажи нам больше, — сказал громко один из бандитов.

Янош снова сидел со своими людьми за столом. Казалось, он почувствовал мой взгляд, потому что повернулся в нашу сторону и подмигнул.

Я ощутил, как напряглась Лиандра, но потом она рассмеялась.

— Он негодяй.

Да, негодяй, даже ещё больше, чем я думал, потому что вскочил со своего стула и проворно, словно горный козёл, запрыгнул на стол, где обнял рукой Зиглинду.

— Вы пристрастились к развлечениям, неудивительно, в такой тёмной дыре! Здесь любой сойдёт с ума… Девица, твоя скрипка, ты снова больше не можешь на ней играть?

Зиглинда кивнула, и я увидел, как Эберхард расслабился.

— Тогда дайте ей другую, думаю, ещё одна где-нибудь, да найдётся, верно? — смеясь воскликнул Янош.

Эберхард выдвинул ящик под прилавком и вытащил из него скрипку. Он протянул её Зиглинде и осторожно забрал другую.

— Не знаю, что он задумал, но недавно приказал мне найти ещё одну скрипку, — тихо сказал он.

— Я не певец, — крикнул Янош в толпу, — скорее человек действия.

Он наклонился к Зиглинде, повернул её так, что она выгнула спину и чуть ли не горизонтально легла на его руку и под скандирование и хлопанье гостей с очевидным удовольствием поцеловал, даже если я заметил чистую зависть во взгляде того или иного бандита.

Он выпрямился, вернув в вертикальное положение Зиглинду. Она выглядела странно смущённой, а её лицо было пунцового цвета.

— Как вы видите, мне вполне хватает развлечений! — он рассмеялся.

Даже если некоторые засмеялись за ним, чтобы не навлечь на себя его гнева, всё же мне показалось, что большая часть смеялась непринуждённо.

— Но поскольку мы все друзья, — он широко улыбнулся толпе, — и вы всегда любезно за мной наблюдаете, я хочу вас развлечь! — он отпил от своего вина, подняв бокал за здоровье.

— Как вы наверняка знаете, ограбление хорошо охраняемых обозов не сплошное удовольствие, потому что некоторые имеют наглость защищаться! И когда после этого сидишь вечером уставший за костром, начинаешь рассказывать друг другу истории, и в свете последних событий хочу с вами поделится одной из них.

С поклоном он обратился к Эберхарду.

— Хозяин, вина для всех здесь в зале. Запишите его на мой счёт! — снова раздался его оглушительный, раскатистый смех.

Последовали улюлюканье и хохот. И смеялись не только его люди.

— Они ходят у него по струнке, — услышал я, как тихо сказала Лиандра, когда хозяин постоялого двора и Тимоти поспешили наполнить кувшины.

Я также увидел, как некоторые стражники подняли вверх свои кубки, чтобы им наполнили. Сегодня вечером, так мне казалось, на алкоголь налегали больше, чем последние два вечера вместе взятые.

Мы наблюдали, как Янош опустошил свой кубок. Ручьи напитка побежали из уголков его рта на одежду, смешавшись там с грязью, пылью и кровью. Я вспомнил, с каким удовольствием он нырнул в воду; некоторые вещи не совсем складывались у нашего капитана грабителей.

— Скажи, — Лиандра прислонилась ко мне, — стало холоднее, или мне только так кажется?

— Может это потому, что мы вышили из тепла, — предположил я.

Но она была права, у меня тоже было ощущение, что холод усилился. Жар каминов чувствовался даже здесь, иногда, не задумываясь, один из гостей подбрасывал в огонь полено. Пламя пылало беспрерывно теперь уже в течение трёх дней, и камины уже долго были слишком горячими, чтобы прикоснуться к ним, но сам трактир казался мне холоднее, чем раньше.

Однако Янош снова привлёк наше внимание. Он вытянул руки в стороны, ожидая, когда в комнате настанет тишина, снова рассмеялся и начал рассказывать.

— В истории, которую я хочу вам рассказать, речь пойдёт о спасение города Келар. Келар был гордым и свободным городом, свободным от королевства Иллиан. Это было на руку герцогу Гольвару, потому что так ему не нужно было волноваться о проблемах, когда после успешной осады, он собирался забрать его себе! — он сделал преувеличенный поклон. — Нужно родиться герцогом, тогда тебе позволено грабить города. А вот таких как мы сразу вешают, стоит им украсть у жирного торговца кошелёк! Я спрашиваю вас, разве это справедливо?

Снова он завоевал смех слушателей.

— То, о чём я хочу сообщить, произошло на восемнадцатый год осады. Знаете, там жил свинопас, родившийся в тот день, когда город закрыл ворота перед войском герцога Гольвара. Однако после стольких лет осады, в какой-то момент, свиньи закончились. Так что наш герой, лишённый свиней, помогал на стенах города. Он оттаскивал мёртвых, мыл их и отвозил на кладбище. Ремонтировал кольчуги и точил мечи, приносил на стены еду и что ещё важнее, вино! — он поднял свой кубок и выпил. — За здоровье нашего героя!

Все рассмеялись. Я к ним не присоединился. Я уже знал эту историю. Да, я знал её лучше, чем кто-либо ещё.

— Что ж, после того, как прошло восемнадцать лет, каждому идиоту в городе, включая членов совета, стало ясно, что они не смогут выстоять. Высокие хранилища были пусты, вся скотина съедена, так что некоторые граждане уже жадно поглядывали на своих толстых жён… Я имею ввиду иначе, чем тем бы хотелось! Но члены совета знали, что Гольвар отдал своим войскам разрешение грабить, а им ведь хотелось сохранить своих красивых жён и самим кувыркаться с ними в постели! — он притянул Зиглинду к себе и грубо схватил её за задницу. — Сыграй мелодию к моим словам, девица!

Он поднял вверх кубок.

— Итак, люди из Келара, благородные господа, теперь поняли, что лучше им быть под защитой королевства, чем под каблуком герцога. Об этом нужно сказать королю, иначе он продолжит делать то, что и в последние годы: то есть сидеть со своей армией сложа руки и не делать ничего! Поэтому нужно найти храброго человека, который передаст послание королю. Этому храброму человеку пообещали дать много денег, землю, красивых женщин, так что они повиновались призыву, тайком уходя ночью из города, чтобы вернуться днём разрубленными на две части: тела на катапульте герцога, а головы на острие болта баллисты. Отчего вскоре стало не хватить храбрых малых, и так сообщение не было передано. У одного только герцога было теперь десять экземпляров этой писанины, но он, видимо, не собирался передавать его дальше! Начинай играть, девица!

Скрипка Зиглинды произвела мелодию, которая заставила меня вздрогнуть. Казалось, будто струны оживили звуки фанфар и горнов, гудение тетивы лука и удары камней из катапульты. Мелодия, которая лишила ироничные слова Яноша остроты и продемонстрировала трагедию.

Казалось, даже Янош это заметил; он не совсем был доволен её игрой, но и его, видимо, тронула музыка, потому что он изменил свой тон и заговорил тише, более проникновенно, как будто и мог теперь видеть тот город перед глазами.

— В отчаянии, члены совета попросили помощи у богов, принесли жертвы в своих храмах и спросили совета у священников. Священники, выполнив своё гадание, вышли, чтобы объявить о несчастье. Все смотрели на верховную жрицу Астарты или верховного воителя Борона, но вперёд, перед собравшимися членами совета, выступил первосвященник Сольтара. То, что так сильно ожидаемое решение, должен был принести бог смерти, заставило благородных господ задрожать на стульях! — Янош замолчал и сделал глоток вина, в то время как скрипка Зиглинды породила эти давно прошедшие сцены.

— Но потом, — продолжил Янош, — главный член совета собрался с духом. «Говорите, священник, какой совет вы нам дадите!» — крикнул он, и не только он побледнел, когда священник ответил. «Есть кое-кто, кто здесь покоится, воин старой империи. Он похоронен в нашем храме, лежит там со своим мечом. Мой бог сказал, что тот, кто примет этот меч, будет тем, кто сможет передать послание королю. Но этот воин, чтобы доставить сообщение, должен сам пройти через врата смерти.»

Янош понизил голос.

— Трепет охватил слушателей. Врата смерти были построены на утёсе, а тот был высотой в сто человек. Через эти врата, осуждённые шли в своё последние путешествие, чтобы разбиться у подножия скал и стать пищей для рыб. Советник стал в отчаяние призывать добровольцев, кто захотел бы стать носителем меча смерти и пройти через врата в вечность, чтобы отправить королю крик о помощи слишком гордого города. Но никто не вызвался. «Разве здесь нет никого, кто любит этот город больше, чем свою жизнь? Кто хочет пожертвовать собой ради своих близких?» Таким отчаянным был крик о помощи советника, что он достиг и свинопаса, который пришёл в зал совета, чтобы немного согреться. Так что свинопас встал, вышел из толпы и предстал перед высшим советом и священниками троицы. Он встал на колени перед священником Сольтара. «Дайте мне меч смерти, я пронесу его через врата смерти, потому что город породил меня, защищал меня, дал мне родину. Он стена, защищающая мою жизнь, город, в котором живёт моя сестра.» «Вы будете вознаграждены», — сказал советник и предложил свинопасу тоже, что раньше обещал другим, только в этот раз он был ещё более щедрым, прекрасно понимая, что ещё никто не смог пронести своё богатство через те врата. Но свинопас покачал головой. «Позвольте мне назвать свои пожелания. Моя сестра ещё маленькая, ей всего шесть. Она должна стать прелестной, почитаемой дамой, обученной в храмах. И вы должны выдать её замуж за молодого человека, о котором говорят только хорошее и который нашёл благоволение в глазах богов.

Так как я больше не смогу этого сделать, постройте перед городом дом, в котором гости, приехавшие в город, смогут провести ночь и поесть бесплатно. Это мой дом, который должен построить мужчина. Посадите во дворе яблоню, его плоды должны принадлежать тем, кто живёт ещё беднее, чем жил я. Оно будет моим деревом, которое должен посадить мужчина. Пока стоят стены города, возьмите пять бездомных девочек и пять бездомных мальчиков, у которых нет матери и отца, дайте им дом, любящую семью и профессию. Они должны стать моими детьми, которых должен зачать в жизни мужчина.» Свинопас выпрямился, стоя прямо и гордо перед советником, как будто тот не был благородным господином, а он простым сторожем свиней. «Для меня парочку сапог, брюки, дублет и ранец с едой, а также тёплый плащ.» Сделка была заключена перед всеми благородными господами города. Мальчика вымыли и совершили обряд помазания. Он спал в эту последнюю ночь на мягкой постели, получил сапоги, куртку, брюки, ранец и плащ. В час самой глубокой ночи, окружённый бесчисленным количеством факелов и под звук колоколов и фанфар, его сопроводили вдоль тропы, по которой прошло столько много бедных кающихся грешников до него, к высоким вратам смерти. Но ещё никогда раньше такая процессия не следовала за юнцом, нет за мужчиной, который шёл по этому пути с высоко поднятой головой. За ним следовали даже священники наших богов, а за юнцом чёрный слуга нёс ящик, содержащий меч смерти.

Янош замолчал, сделал глоток и обвёл взглядом людей. Было слышно только потрескивание каминов, все внимательно слушали. Музыка Зиглинды вела нас по окружённой факелами дороге наверх, на этот утёс, показала серьёзные лица тех, кто стоял вдоль тропинки, позволила увидеть врата, которые были посвящены Сольтару. Врата из тёмного обсидиана, чёрные, как сама ночь и такие мрачные, как его царство.

— Добравшись до врат, которые через два шага заканчивались пропастью, свинопас опустился на колени. Весь город затаил дыхание, когда чёрный священник открыл ящик, и юнец принял меч. Он прицепил его к спине, потому что это был не обычный меч, а меч бастард, почти такой же большой, как и он сам. К тому же изгоняющий меч, магический клинок. Он в последний раз помолился, а затем взял свиток с посланием к королю. Когда он встал, через врата подул ветер, который заставил развеваться его чёрный плащ. Говорят, это был холодный ветер, прямо из царства хранителя мёртвых. Ветер, который потушил большинство факелов и заставил содрогнуться толпу. Мальчик вытащил меч смерти из ножен, пересёк врата, посмотрел в бездну белого прибоя, который бушевал глубоко под ним…

Янош сделал ещё глоток и широко ухмыльнулся.

— … и когда повернулся, потребовал верёвку, длиной в шестьсот локтей!

В зале для гостей раздался смех облегчения, каждый из них, наверное, уже слышал эту историю, но она всё ещё вызывала смех.

— Да, смейтесь, смейтесь! — выкрикнул Янош. — Мы знаем, что случилось. Юнец в эту тёмную ночь с помощью верёвки спустился по утёсу вниз, пробрался, сражаясь своим новым мечом, через ряды осаждающих и на десятый день добрался до двора Иллиана, чтобы передать там то сообщение. Король принял присягу советников и послал свою армию, которая месяц спустя прорвала блокаду города. С того дня перед главными воротами города стоит дом для гостей с яблоней. Возможно, вы сами однажды там отдыхали.

Он огляделся, и некоторые в комнате закивали.

— Я тоже там бывал. И даже если я не уверен в благословении богов, вино там было очень вкусным, еда питательной, и я выспался в мягкой постели благодетеля. Но что случилось с самими свинопасом? Он перешагнул чрез врата смерти, а значит был посвящён Сольтару, — он наклонился вперёд и понизил голос. — Говорят, что Сольтар больше не захотел принимать его, потому что уже однажды открыл ему врата. Поэтому он всё ещё прибывает среди нас, вечный странник, который не может умереть, на его спине меч мёртвых душ, в глазах смерть для всех, кто угрожает королевству, потому что он тоже поклялся перед королём…, - его голос понизился до шёпота. — Может он прибывает среди нас, является гостем на этом постоялом дворе, смотрит на нас глазами, которые видели вечность. Однако его можно легко узнать, потому что говорят, что он всё ещё тянет за собой верёвку!

Люди, которые действительно неуверенно огляделись по сторонам, загоготали на последнем предложении или ударили себя по бедру. Хохот казался мне почти истерическим.

Янош резко выпрямился, допил вино и бросил кубок в стену.

— Играй девица! — крикнул он, покружив Зиглинду. — А вы, бездельники, поднимайтесь и дрыгайте ногами в танце, давайте сегодня отпразднуем и повеселимся. Потому что сегодня ночью никто не пройдёт через врата смерти! Даю вам слово!

Он начал топать ногой и хлопать в ладоши.

— Играй девица!

И Зиглинда заиграла, смычок танцевал по струнам. Она сама выгибалась под музыку, в старом, быстром танце, а её стройная нога задавала ритм, и случилось чудо. Сначала нерешительно, потом всё больше и больше, люди поднимались и присоединялись к танцу.

— Чего, ради ледяного ада Сольтара, он хочет этим добиться? — прошептала Лиандра.

— Я не знаю, — ответил я. Янош посмотрел в мою сторону и снова подмигнул нам. — Но думаю, он уже достиг своей цели.

— Здесь ты можешь оказаться прав. Но что это?

Эберхард подошёл к нам.

— Я хочу его ненавидеть. Посмотрите, как моя Зиглинда ему улыбается. Он негодяй, вор и убийца, но ради богов, разве он не мог стать кем-то другим? Кем-то, кому я захотел бы отдать свою дочь?

Я медленно кивнул, ища в лицах людей в комнате то, что могло бы подсказать мне, чего добивается Янош, но ничего не нашёл. Янош был хитрым.

— Как ты думаешь, история правдива? — спросила Лиандра.

Я удивлённо посмотрел на неё.

— История о свинопасе? Да, правдива. Я некоторое время жив в Келаре, сам ночевал в том доме. Говорят, что дочь его сестры вышла замуж за принца Иллиана.

— Должно быть он был интересным мужчиной, этот свинопас. Думаешь, это правда, что он всё ещё находится среди нас?

— Учитывая то, что его мать обрюхатил эльф, когда та посла свиней, то в истории, возможно, что-то есть, — сказал я с улыбкой.

— Я этого ещё никогда не слышала.

Я рассмеялся, когда увидел её лицо.

— Я тоже. Я только что это придумал. Но мне кажется это более вероятным, чем то, что Сальтар не пускает его в царство мёртвых.

32. Холодное дыхание льда

Она как раз собиралась что-то ответить, когда позади нас раздался тихий голос.

— Папа…

Это была Мария.

Эберхард сразу поспешил к ней, выслушал её и подал нам знак подойти к нему.

— Вы должны на это посмотреть.

— Что случилось? — спросила Лиандра, когда мы последовали за хозяином постоялого двора и его дочкой.

— Я сам не знаю, — ответил он через плечо, — но она говорит, что башня издаёт странные звуки.

Мы последовали за Марией в покои хозяина. Её сестра, Лизбета, ожидала нас там с арбалетом в руках. Она отложила арбалет в сторону, когда увидела нас и бросилась к отцу в объятья.

— Папа, я боюсь.

С тех пор, как я был здесь в последний раз, хозяин постоялого двора перекрыл и утеплил лестницу, ведущую на верхние этажи и натаскал целые кучи дров. Каждое окно было запечатано толстыми одеялами, а свечи наполняли комнату тёплым сиянием. Дорогие ковры покрывали холодный камень у наших ног, красочные ткани висели под потолком. Пламя в большом камине танцевало и трещало. Здесь было прохладно, но не холодно. Было уютно.

Хрыст!

Звук исходил сверху, было похоже, будто кто-то наступил ногой на дерево. Мы все поглядели на потолок, потом на перекрытую лестницу. Хозяин постоялого двора испуганно посмотрел на нас.

Лиандра вздохнула, и мы обменялись взглядами.

Она обратилась к хозяину постоялого двора:

— Мы проверим для вас, в чём дело.

Эберхард с благодарностью кивнул и начал освобождать дверь.

Лёд затрещал, когда он открывал дверь, потом на пол посыпались ледяные кристаллы. Холод, повеявший на нас с винтовой лестницы, был словно ударом в лицо. Я натянул на рот плащ и стал осторожно подниматься по скользкой лестнице, Лиандра следовала за мной с фонарём в руках.

Пластины изо льда толщиной с палец затрещали и сломались, когда я открывал дверь на следующий этаж. Неужели я только позавчера уложил здесь ударом Лиандру?

Когда Лиандра подняла позади меня фонарь и осветила комнату, у меня перехватило дыхание. Холод превратил комнату в мерцающий дворец, каждая поверхность была покрыта отливающим синевой панцирем изо льда, толщиной с палец. С потолка свисали тонкие сосульки, встречаясь на полу со сталагмитами, тянущимися им навстречу. Наше дыхание повеяло в комнату, словно туман, чтобы потом опуститься на пол снегом.

— Ради богов, — тихо сказала Лиандра.

Хрыст!

В этот раз звук был громким, его было хорошо слышно. Свет фонаря осветил место его происхождения. Сначала я не увидел, что бы это могло быть, но затем заметил на одной из стен тонкую линию во льду и ещё более тонкую в камне подо льдом.

— Холод разрывает камень! — выдохнула Лиандра.

Я кивнул.

Если бы башня была не такой массивной, то был бы повод для беспокойства, но даже с трещинами, мощные стены ещё выдерживали, но как долго?

Холод был суровым, но я решил подняться наверх. Когда я распахнул дверь на смотровую площадку, часть двери откололась и упала на пол, где дерево разбилось на десятки кусков.

Здесь наверху была гробовая тишина, никакого дуновения ветра, только моё дыхание шумело в ушах и замерзало у рта.

Мы вышли на улицу в ночь, такую тёмную и звёздную, что каждая отдельная звезда являла собой великолепие, как будто они хотели нам понравиться. Обе луны были так чётко и ясно очерчены, что казалось, будто я могу различать формы и структуры на серпах. Было такое ощущение, будто смотришь из глубины колодца наверх.

— Посмотри, — услышал я Лиандру.

Её голос был не громче дуновения ветерка.

Высоко над нами звёзды на небосводе сформировали облик волка. Я не мог поверить своим глазам: как могли измениться сами звёзды? Но потом понял. Вот тут была всем известная рука Астарты с её колосом, а там меч Борона, но между ними находились звёзды, которых обычно не было видно, и они объединили знаки наших богов в ледяного волка, который теперь владел небосводом над нашими головами.

Казалось, что воздух перед ноздрями волка мерцает, как будто тот дышит, но это был всего лишь горячий воздух из камина. Здесь наверху замёрз даже камин; от него отвалился кусок камня и лежал упакованный в лёд у моих ног.

Вокруг нас, вдалеке, мелькали молнии, но гром не доходил. Буря всё ещё находилась там, где прибывала уже в течение нескольких дней, замороженная на одном месте, точно так же, как и мы.

Когда я попытался ответить, то почувствовал, что мои губы не так-то легко оторвать от плаща.

Не говоря ни слова, мы спустились вниз.

Раньше комната семьи казалась мне прохладной, теперь тёплый воздух был благословением, которое терзало мою кожу тысячью уколов и заставило прослезиться глаза. Я опустился на стул и наблюдал, как они снова закрывают и запечатывают вход на лестницу.

— Что это? — боязливо спросил Эберхард.

— Это холод, хозяин, — ответил я онемевшими, причиняющими боль губами. Я пошевелил руками: они покраснели и щипали, как будто я погрузил их в горячую воду. — Холод ломает камень.

Эберхард попросил нас проверить и другие комнаты постоялого двора, чтобы установить, как далеко проник лёд. Поэтому Лиандра и я зашли также в нашу комнату.

Уже даже коридор возле комнаты был украшен ледяным узором, которого ещё не было несколько часов назад. Прошлой ночью Лиандра сотворила заклинание, принёсшее тепло. Этой же ночью даже мысль повторить заклинание казалась бессмысленной, потому что лёд окончательно проник в стены.

— Учитывая всё то, что нужно было сделать — позаботится о теле Мартина, о других дочерях в башне, неудивительно, что никто не приглядывал за жаром в камине, — наконец сказал я.

Лиандра слегка качнула головой.

— Смори внимательнее, в каине есть жар.

Я осторожно шагнул в комнату и высвободил мою котомку изо льда.

— Как такое возможно? Насколько вообще может стать холодно?

Лиандра тоже подняла свою котомку, вернее попыталась поднять, потому что одна из кожаных ручек сломалась. Она осторожно взяла свою книгу, которую холод, казалось, не тронул и положила в сумку, затем мы вышли из комнаты и тщательно закрыв за собой дверь, вернулись назад.

— Чтобы ответить на твой вопрос, — сказала Лиандра, когда я стучал в дверь башни, — Великий магистр нашей школы рассказывал, что можно заморозить воздух, и он упадёт словно снег.

— Он, безусловно, имел ввиду дыхание.

— Нет. Он имел ввиду, что сам воздух может превратиться в лёд.

— Такого не может быть.

Она подняла на меня взгляд.

— Ты уверен?

Хозяин постоялого двора приветствовал нас горячим чаем, который был как раз кстати.

— Мы везде нашли одно и тоже, — сообщила Лиандра хозяину постоялого двора, пока я массировал ей руки. — Животные в сарае — возможно, несколько выживут, но не много. Кузница и склад — холод режет там, словно нож. Верхние этажи…, - она покачала головой. — То, что у вас есть здесь тепло, этим вы обязаны архитектору-строителю башни и её толстым стенам. Но всё остальное, что возвышается над снегом, пало жертвой холода. Только ещё это место, зал для гостей, кухня и прачечная обеспечивают защиту.

Хозяин постоялого двора угрюмо кивнул.

— Понимаю, — он встретился со мной взглядом. — Сэр, скажите мне правду… мы все умрём?

— Ещё нет. Благодаря твоему усердию и дальновидности у нас есть горючее. При необходимости, мы соберёмся в кухне, вокруг печей. Но если этот неестественный холод продлится, станет ещё холоднее. Тогда никто из нас не доживёт до лета.

— Сколько? — тихо спросил Эберхард.

Лизбета прижалась к нему и смотрела на нас округлившимися глазами.

— Как правило, я сказала бы, пока есть дрова, — тихо ответила Лиандра. Она колебалась. — Холод неестественного происхождения.

Я в изумлении уставился на неё.

— Разве ты не говорила, что такое невозможно?

— Тогда я ещё не знала, что здесь пересекаются магические энергии, — она подняла взгляд, казалось, её фиолетовые глаза смотрят мне в самое сердце. — Буря подогревается точкой пересечения магии. Здешний узел… там что-то происходит, и это приведёт всех нас к ледяной смерти.

— Возможно. Но почему сейчас, спустя все эти столетия?

— Это было чем-то вызвано. Кто-то принёс что-то в это место и высвободил силы. Статую, — она залезла в карман плаща и вытащила цепь с кулоном в виде волка. — И вот это. Я тебе уже говорила, что нашла магию в этой цепочке. Старую и могущественную магию. Это доказывает моё предположение. Магия продолжает расти, в тоже время отнимая у нас жизненное тепло.

Я внимательно оглядел тяжёлое серебро и не желая к нему прикасаться, поднял руку.

— Убери.

— Ты можешь взять её сам, — сказала она, опуская цепочку мне в руку. — Пока ты её не оденешь, ничего не случиться. Это старая магия, и её не видели здесь с тех самых пор. Кто-то её вернул.

— Вернул?

— Да. Изначально она происходит отсюда. Амулет варваров, с помощью которого их шаманы могли превращаться в волков, как это и описывал комендант. У Бальтазара было шесть таких цепей, когда он исчез отсюда после мятежа. Однако в то время они перестали действовать, — она зажала мои пальцы вокруг цепочки. — Между этими цепями и тем, что здесь происходит, есть связь. Они привязаны к силе точки пересечения.

— А если мы её уничтожим?

— Мы не знаем, что случится. Но одно ясно точно, — она потёрла руки друг о друга, чтобы согреться. — Что-то не так с точкой пересечения. Ты ещё помнишь, что Бальтазар не смог снова открыть портал в Аскир? Тогда что-то случилось, что-то, о чём мы не знаем. В то время точка пересечения была деактивирована, а теперь вновь активирована. А сейчас она выведена из равновесия.

— Раз так, — я подбросил цепь, поймал и положил в карман. — То мы, по крайней мере, знаем, что делать.

— И что же нам делать, сэр? — спросил Эберхард.

— Нужно найти эту магическую точку пересечения и снова уравновесить, исправить то, что было повреждено.

— И как? — спросила Лиандра.

— Ты поймёшь это, когда мы будем на месте, — ответил я. — Ты же Маэстра.

Хозяин постоялого двора покачал головой.

— Никто не осмелится пойти туда. Как вы собираетесь найти храм? Никто не знает, где он находится, — нахмурившись, он обратился к Лиандре. — Или путь к нему описан в этой книге?

Она покачала головой.

— К сожалению, нет.

— Мы найдём способ, — сказал я, стараясь придать моему голосу уверенности.

— Если нет, то мы все замёрзнем, — ответил хозяин постоялого двора, совсем не успокоившись.

Я подумал о солдатах, находящихся внизу.

— По крайней мере, тогда мы будем в хорошей компании.

— Но вы туда пойдёте? — спросил хозяин постоялого двора.

— Да, — сказал я. — Завтра после завтрака.

— Я приготовлю вам угощение, достойное князей, — пообещал Эберхард.

— Главное, чтобы оно было тёплым, — ответила Лиандра.

33. Бальтазар

Я встал.

— Мне нужно сходить по нужде, увидимся в зале для гостей.

Она кивнула.

— Это определённо будет интересная ночь.

Я остановился пред лестницей и обернулся к ней.

— Надеюсь, что нет, сегодня ночью я предпочёл бы, чтобы всё было скучно.

Уборная находилась в углу коридора перед кузницей, и уже даже представление о том, что придётся выйти на этот холод, было противно, но есть вещи, которые невозможно откладывать вечно.

Когда я вышел из уборной, радуясь, что снова одел штаны, я увидел фигуру, стоящую в тени.

Янош. Я узнал его по массивным плечам. Он прислонился к двери кузницы, скрестив руки на груди.

— Чего вы хотите? — резко спросил я.

— Предупредить вас, старик. Не вмешивайтесь, и тогда ни с кем ничего не случиться. Не всё так, как вы думаете, но когда появится знак, покажется и всё остальное!

— Знак волка? — спросил я, и он удивлённо посмотрел на меня.

— Откуда вы знаете? Вы не можете знать! Но это правда, как только он появится, всё встанет на свои места.

— Я…, - у меня вылетело из головы то, что я хотел ему ответить, что-то в том смысле, что ему тогда лучше тоже не вмешиваться, когда внезапно раздался крик.

Я узнал голос. Зиглинда.

Когда он оттолкнулся от стены и бросился бежать, казалось, удивился точно так же, как и я; я следовал за ним по пятам.

Под его рукой дверь в зал для гостей распахнулась, ударилась о стену, и там он задержал её ногой, когда остановился в дверях. Это был превосходный шанс перерезать ему горло сзади, если бы я так не старался разглядеть через его плечо, что происходит в зале для гостей.

Сначала я думал, что это новые гости, хотя не мог объяснить, откуда они взялись, только потом я узнал господина барона, его двоих робких дочерей и стражников. Все были оснащены для битвы и готовы к путешествию: одеты в тёплые, тёмные плащи, а под ними в кольчуги, даже, казалось бы, застенчивые дочери.

С ними в союзе были три наёмника, что вели себя так тихо и спокойно, а также люди Яноша. Они стояли с одной стороны зала, с другой собрались остальные гости, куча оружия лежала на прилавке.

Обе «дочери» держали в руках лёгкие арбалеты, другие стражники держали наготове мечи и топоры. Тимоти лежал неподвижно за прилавком, с моей позиции не было видно, был ли он просто без сознания или смертельно ранен.

Одни из мужчин Яноша схватив Зиглинду за волосы, прижал к стене и целовал, в то время как она тщетно пыталась его ударить.

Сделав большой шаг вперёд, Янош оказался рядом с мужчиной и оттащил его от неё.

— Я же сказал, она моя!

Другой отшатнулся назад, усмехаясь и вытирая с губ кровь.

— Тебя не было.

Янош повернулся к мужчине, которого нам представили, как барона фон Клеммефельс.

— Что это значит? Мы же договорились…

Мужчина его прервал. Это был тот же гнусавый голос, который мы привыкли слышать от барона, но гораздо более холодный. Теперь я узнал голос из моего сна. Это был Бальтазар, старше, возможно десятка на два, но всё ещё живой.

Я не заметил этого, потому что стройный, молодой человек того времени превратился в плотного мужчину, которого порочная жизнь отметила глубокими морщинами. Но как такое возможно? С тех пор прошли столетия! Однако голос невозможно было спутать.

— Пора идти. Знаки появились на небе, храм снова активен.

Янош неохотно кивнул.

— Хорошо, но действительно ли это было так необходимо? Они ведь просто овцы…

Он сделал жест рукой, который включал в себя ситуацию в комнате.

— Именно так, — барон сделал шаг в сторону других гостей, схватил одного из шахтёров и притянул к себе. — Но, когда они видят, что с ними может случиться, они начинают паниковать, а это может привести к непредсказуемым последствиям.

Барон приставил обе руки к вискам мужчины, тот внезапно замер, а его глаза закатились. Когда барон отпустил его, пред нами предстало пугающее зрелище.

Молодой человек повалился перед бароном на пол, и ещё когда падал, его молодое лицо превратилось в старую гримасу, мёртвую маску мужчины, который дожил до безмерно старого возраста. Из высохшей оболочки носа, рта и ушей хлынул серый дым.

Барон глубоко вдохнул и улыбнулся.

— Некромант, — сказала Зокора с отвращением в голосе.

Она была первая, кто вообще отреагировал.

Одна из «дочерей» подняла арбалет и выстрелила.

— Нет! — выкрикнул Ригвард, бросаясь вперёд и закрывая собой Закору.

Мы все беспомощно наблюдали, как болт воткнулся ему в грудь, и он упал. Кулаки людей сжались, а приспешники барона угрожающе подняли свои мечи.

— Никто не утраивает неприятностей и тогда ни с кем ничего не случиться, — сказал Бальтазар с улыбкой, от которой кровь в жилах застыла быстрее, чем от холода. — Вы будите рады узнать, что мы уходим.

Зокора держала в руках Ригварда, её взгляд был холодным и пустым, когда она посмотрела на барона, и заставил съёжиться даже меня.

Барона это не тронуло.

Он повернулся ко мне.

— Ах да. Сэр Хавальд. Хотите свершить подвиг и поставить под угрозу жизнь других людей или позволите нам уйти? — он улыбнулся. — Знаете, вы блокируете дверь?

— Я знаю, кто вы, Бальтазар. Я не успокоюсь до тех пор, пока вас не настигнет давно запоздавшая смерть.

Это сказал я? Мне самому казалось, что это не так. Возможно, это был вовсе не я, но тем не менее, это была также и моя клятва.

Его глаза распахнулись от удивления, потом он снова взял себя в руки.

— Будет забавно посмотреть, как вы собираетесь это сделать. А до тех пор, будьте паинькой, положите своё оружие на прилавок и встаньте к другим овцам.

Я хотел что-то возразить, но он поднял руку.

— Если хотите блеять, сделайте это после того, как я уйду. До тех пор ваша болтовня приведёт к гибели другой овцы.

Я кивнул, что ещё оставалась делать и медленно вошёл в комнату. Я снял со спины Искоренителя душ и положил его на стол. Затем направился в угол перед прилавком, недалеко от других испуганных гостей, но всё же на некотором расстояние от них. Мне нужно было только протянуть руку, и Искоренитель душ последует за мной. Я ещё только ждал подходящего момента.

— Янош, убедись в том, чтобы никто не делал проблем! Вы оба возьмёте эту потаскуху с собой, — приказал он Яношу и двум другим его людям. Зиглинда пыталась сопротивляться, но один из мужчин нанёс ей удар по виску. Она обмякла, и он закинул её себе на плечо. Янош молча за всем наблюдал, посмотрел в сторону Бальтазара и сделал глубокий вдох. Но если и хотел что-то сказать или сделать, то его прервали, когда позади меня открылась дверь.

— А вот и наши последние гости. Мы вас уже ждали, — сказал барон своим гнусавым голосом, глядя на дверь за прилавком. Там стояла Лиандра вместе с мертвенно-бледным Эберхардом. Она держала в руке Каменное сердце.

Когда она изучала сцену в зале для гостей, её лицо было бесстрастным. Она увидела, что мой меч лежит на прилавке и что я без оружия стою возле стены, а затем с разочарованием посмотрела на меня.

Что я должен был сделать? Возможно, я смог бы убить Яноша, но после того, что случилось с шахтёром, я не сомневался в том, что негодяй исполнит свою угрозу. Это-то я и пытался сообщить ей своими глазами.

— Как большая семья, — сказал Бальтазар и улыбнулся.

— Маэстра, хозяин, если вам дороги жизни этих людей, тогда сложите оружие и присоединитесь к старику.

Она колебалась в течение бесконечного момента, пока убийца Ригварда с отчётливым щелчком не вложила новый болт в свой арбалет.

Мертвенно-бледный хозяин присоединился ко мне, в то время как Лиандра складывала свои мечи и два кинжала на прилавок, а потом тоже подошла к нам.

— Хорошо, — сказал барон. — Хозяин, надеюсь, вы не возражаете, если я не оплачу счёта. Просто запишите его на моё имя. Если никто не двинется с места, то, возможно, вы ещё переживёте конец бури.

Люди барона осторожно двинулись к двери и прошли через неё, предпоследним следовал мужчина с Зиглиндой на плече, затем Янош, который теперь тоже вытащил из ножен меч.

— Что вы собираетесь делать с моей дочерью? — спросил, набравшись мужества, хозяин постоялого двора.

— Ничего особенного, хозяин. Она всего лишь ключ, который расчистит нам путь.

Сказав эти слова, барон исчез в двери, которая закрылась за Яношем, и мы услышали, как задвинули засов.

— Что он имеет в виду? — испуганно выкрикнул Эберхард, когда Лиандра и я бросились к нашему оружию.

— Он принесёт её в жертву, чтобы с помощью её жизненной энергии завершить магическое действие, — холодно сказала Лиандра. Она взяла в руки Каменное сердце. — Но не в том случае, если я смогу ему помешать.

Между тем я направил взгляд на дверь, сделал глубокий вдох, разбежался и налетел на неё: двери моё плечо было не почём, и я отшатнулся с проклятьем на губах и болью в плече. Стабильные двери, действительно, приносят одни неудобства.

— Отойди, — крикнула Лиандра, подчеркнув свой приказ движением руки.

Было такое ощущение, будто в дверь ударил огромный кулак, превратив её в тысячу маленьких щепок и кусочков железа, которые в облаке из дерева и метала посыпались в коридор за ней.

— Отойди, — крикнула Зокора, когда протиснулась мимо меня и бросилась вслед за Лиандрой.

Женщины!

Я стиснул зубы, вправил плечо, схватил Искоренителя душ и побежал за ними.

Как и ожидалось, люди барона направлялись к башне. Когда мы добежали до неё, дверь была открыта, точно так же, как люк в подвал.

Я увидел Лиандру у люка, как она вытянула палец, а из него вниз выстрелила яркая молния, которая с грохотом вернулась наверх и ударила в стену башни; она едва не попала в Лиандру. Снизу раздался смех.

Ведущая вниз лестница запылала и осыпалась пеплом в подвал, между нами и ними находилась серебристо мерцающая стена.

— Какого лешего…? — спросил я.

— Энергетическая стена, — объяснила Лиандра. — Достаточно сильная, чтобы противостоять молнии.

— Он только что забрал себе жизнь. На данный момент он силён.

Голос Зокоры был холодным. Она стояла рядом и с бесстрастным выражением лица смотрела вниз, но её глаза светились внутренним огнём. Ещё никогда Лиандра и она не были так похожи, как сейчас. Я был рад, что её гнев направлен не на меня.

— Что теперь? — спросил я, переводя взгляд с Лиандры на Зокору.

— Мы обречены только смотреть, — сквозь зубы ответила Лиандра.

Красноватый свет её глаз был таким сильным, что почти отбрасывал тени.

Через магический заслон я наблюдал, как Бальтазар и его люди, один за другим, спускаются вниз по шахте. Напоследок мужчина, который нёс Зиглинду наклонился, собираясь бросить её в шахту.

— Нет! — раздался позади меня дрожащий голос хозяина постоялого двора. И именно в этот момент резко обернулся Янош и одним ударом срубил голову своего же человека, так что в шахту, вместо Зиглинды, упал он. Янош оттащил её от отверстия.

Серебристо мерцающая стена внезапно исчезла.

Зокора протянула обе руки к люку, они начали светиться, но Лиандра оттолкнула её в сторону.

— Нет.

Раздался шипящий звук, когда заклинание Зокоры угасло, затем тёмный эльф резко повернулась и сверкнула на Лиандру глазами.

— Почему я должна его пощадить!

— Посмотрите, — тихо сказала Лиандра.

Янош поднял Зиглинду, свой окровавленный меч, лежащий рядом с шахтой и отрубленной головой, он проигнорировал. Он держал её, словно хрупкую куклу, как будто она была для него бесценной. Он медленно поднял к нам своё лицо.

— Она жива. С ней ничего не случилось! — крикнул он. — Если найдёте верёвку, то спускайтесь, — он криво усмехнулся. — Я подожду вас здесь.

Он снял свой плащ, завернул в него Зиглинду и просто стоял там и ждал.

— Да кому нужна верёвка? — выкрикнула Зокора и спрыгнула вниз, пружинисто приземлившись внизу. Лиандра последовала её примеру. Как бы мне хотелось, чтобы у меня была верёвка, но и я тоже прыгнул.

Боги были на моей стороне, я хорошо приземлился и смог откатиться в сторону, ничего не сломав. И когда обе неравные женщины выстроились перед Яношем, я лишь немного запыхался.

Зокора выглядела так, будто с трудом сдерживается. Маленькие, голубые искры танцевали вокруг её тела, волосы развевались на ветру, который больше никто не ощущал.

— Я обещал ей, что с ней ничего не случиться, — тихо сказал Янош. Он посмотрел в мою сторону. — Я держу своё слово.

— Вы также обещали, — сказал я, когда восстановил дыхание, — что сегодня никто не пройдёт через врата смерти.

— Да. Но это другой нарушил моё слово.

— Хотите сказать, что переметнулись на другую сторону? — с подозрением спросила Лиандра.

Янош кивнул.

— Да. Не только сейчас, а уже раньше, в купальне.

— Могли бы об этом упомянуть, — сухо произнёс я. — Это могло бы помочь!

Позади нас вниз опустили лестницу, и Эберхард первым бросился спускаться вниз; он сразу же устремился к Яношу. Ещё прежде, чем Эберхард успел хоть что-то сказать, Янош протянул ему дочь.

Эберхард убрал в сторону плащ Яноша. В нём лежала Зиглинда, её правая половина лица была окровавлена, а глаз начал заплывать.

— Посмотрите, что с ней сделали! — выкрикнул хозяин постоялого двора, сверкая на Яноша глазами.

— Радуйся, что она жива, — тихо сказал Янош.

Он протянул руку, как будто хотел прикоснуться к лицу Зиглинды, но хозяин постоялого двора попятился назад. В этот момент из шахты у наших ног раздался далёкий, продолжительный предсмертный вопль, за которым последовала яркая вспышка молнии и такой грохот, как будто рушится мир.

Кроме Зокоры, все вздрогнули.

— Что это было, ради семи адов пламени? — спросил я.

— Он, для того чтобы открыть дверь, принёс в жертву кого-то другого, — объяснила Зокора. — Этого следовало ожидать.

— Что вы знаете о двери?

— Достаточно, — произнесла тёмный эльф.

Я заморгал, когда внезапно понял, кого очертила серебренная магия Лиандры: та стройная фигура, которая попала ночью в магическую ловушку Лиандры, была никем иным, как нашим тёмным эльфом. Оглядываясь назад, я недоумевал, как мог неверно истолковать пол серебреной тени. Теперь мне казалось это совершенно очевидным.

— Кто вы? Что вы здесь делали? — спросил я.

Зокора взглянула на меня.

— Любопытство опасно. Я уже говорила.

Я потерял терпение.

— Не хотите наконец ответить!

Моя рука легла на рукоятку Искоренителя душ, и я почти его вытащил.

Она покачала головой и подняла руку.

— Моё любопытство. Я увидела, как позапрошлой ночью борон крадётся в башню и захотела узнать, что он там ищет, потому что, когда он вернулся, он пах холодными пещерами, а это хорошо знакомый мне запах.

— Вы знали об этой комнате! — обвинила её Лиандра, указывая на дверь в кабинет старого коменданта.

— Да, — сказала она. — Примерно четыреста лет назад я уже один раз делала здесь привал и смогла спокойно осмотреть здание. В то время здесь никто не жил, — она посмотрела на шахту у наших ног. — Однако эту комнату я тогда не нашла.

Я раздражённо посмотрел наверх, где когда-то начиналось царство богов.

— Во имя богов, вы могли бы проронить хоть слово!

Она склонила голову на бок.

— Зачем? Меня это не касалось.

— А теперь? — спросила Лиандра.

— Теперь это стало моим делом. Он убил Ригварда.

— Я думал, вам не нравятся люди!

Зокора резко повернулась ко мне, её глаза пылали тем же зловещим красным светом, как и у Лиандры.

— Я такого никогда не говорила! У вас есть свои ошибки, и я имею право сказать вам о них, но я никогда не говорила, что вы мне не нравитесь! Напротив, это люди могут затронуть и согреть моё сердце, а не мои братья и сёстры!

— Вам нравился Ригвард? — тихо спросил я.

— Да, — сказала она, — И я смогла бы его полюбить. Он учился, и мы разговаривали, казалось, он понимает. И он отдал за меня свою жизнь. Женщина, которая в него стреляла, принадлежит мне.

Затем она наклонилась и схватилась за верёвку, что вела в шахту.

— Не сейчас, — тихо сказал Янош. — Сначала нужно подготовиться. Я считаю, что он способен оставить какую-нибудь ловушку. Мы вооружимся и последуем за ним позже.

— Судя по вашим речам, кажется, вы тоже хотите отомстить, — удивлённо констатировала Лиандра.

— Да, — подтверждая кивнул Янош. — Он меня обманул, — он посмотрел в сторону Зиглинды, которая всё ещё завёрнутая в его плащ, лежала без сознания в руках отца.

— Вы её спасли, но всё же держитесь от моей дочери подальше, потому что это из-за вас она оказалась в таком положении, — решительно сказал Эберхард.

Янош долго смотрел на него.

— Конечно, мне это не нравится, но решать вам.

Затем он наклонился, чтобы поднять свой окровавленный меч, и замер, когда Лиандра подняла руку.

— Вы боитесь, что я ударю вам в спину? — он выпрямился, пристально глядя на неё. — Хорошо. Может хотите сразу меня повесить?

— Как мы можем быть уверены, что…

Он прервал её.

— Сэра, я клянусь душой моего отца, что не подниму клинка против вас, пока вы сами не нападёте на меня!

— Поклянитесь, что вы будете нам товарищем по оружию, пока этот мужчина, барон, не умрёт. Мы, в свою очередь, клянёмся, что дадим вам неделю времени, прежде чем откроем на вас охоту, — холодно сказала Лиандра.

Янош серьёзно кивнул.

— Так тому и быть. Я клянусь душой моего отца.

— Вы доверяете ему? — ошеломлённо спросил Эберхард.

Я посмотрел на Яноша.

— Знаете, — ответил я хозяину постоялого двора, — я сам удивляюсь, но да, я ему верю.

— Тьфу, если он клянётся душой, тогда отец уже мёртв, тогда какая польза от такой клятвы! — сердито воскликнула Зокора, сверкая на Яноша глазами.

— В этом случае, — сказал я, смотря при этом Яношу в глаза, — он обязательно исполнит клятву.

Зокора поглядела на Яноша, затем на меня, и неохотно кивнула.

— Я принимаю твою клятву, — наконец сказала она мне и подошла к лестнице.

Я взял Лиандру за руку и отвёл в сторону.

— Не хочешь мне кое-что объяснить? Эта молния вовсе не показалась мне безобидной. Я думал, ты не владеешь такой магией?

Она подняла взгляд, прижалась ко мне, и красный отблеск в её глазах потух.

— Я разозлилась. Вот и всё.

— Надеюсь, ты никогда не будешь так злиться на меня.

— Просто не давай мне повода. Будь ко мне всегда милым.

— Это, — сказал я, поворачивая и подталкивая её к лестнице, — я точно не буду тебе обещать.

34. Ни за деньги, ни за хорошие слова

— Что вы предлагаете? Вы что, сошли с ума? — это выкрикнул Хольгер, другой торговец.

Мы все снова находились в зале для гостей. Внизу, в подвале башни, лежала свёрнутая верёвка из шахты. Барон ускользнул от нас, и то, что он вернётся, по крайней мере, этим путём, было маловероятно.

Каждый снова взял своё оружие, тело несчастного шахтёра было отнесено на склад, и в первые за несколько дней все облегчённо вздохнули. Казалось, опасность миновала.

Зиглинда тоже пришла в себя. Её разбитый глаз исчез после того, как Зокора возложила на него руку и пробормотала молитву своей богине. Она снова обслуживала гостей, против воли Эберхарда, но её лицо было в одно и тоже время сердитым и задумчивым.

Тимоти также чувствовал себя лучше. Он сидел на стуле, бледный и испуганный, ещё совершенно растерянный после удара, который заработал.

— С ним всё в порядке, — сказала тёмный эльф, после того, как коротко прикоснулась к нему. — У него крепкая голова. Немного отдыха, и он скоро поправится.

В настоящий момент отдыха парню было не видать; в зале для гостей стало громко, после того как другие поняли, что я собирался сделать.

— Мы должны обезвредить этого мужчину, — повторил я в очередной раз. — Поэтому мне нужны люди, которые будут преследовать его вместе с нами, чтобы он понёс заслуженное наказание.

— Он убийца. Маг! И с ним одиннадцать человек!

— Десять, — поправил Янош. — Он потерял ещё одного.

Палус, один из стражей Ригварда, поднял вверх руки, всех успокаивая.

— Их слишком много. Вы видели, что он сделал с шахтёром? Как, ещё раз, вы его назвали, тёмный эльф?

— Да, спросите её! — выкрикнул Хольгар. — Похоже, она хорошо осведомлена о тёмных силах! — он ехидно посмотрел на неё.

— Я назвала его некромантом. И, если ты, Хольгар, хоть ещё раз заговоришь со мной в подобном презрительном тоне, я вырежу тебе язык, поджарю его на огне и приправив твоими кишками, скормлю тебе. Я назвала своё имя, используй его.

— Я…, - начал возмущаться Хольгар.

— Вы будите обращаться к ней вежливо, — прервал я его.

Он увидел мой взгляд, пробормотал что-то себе под нос, но затем кивнул.

— Простите, Зокора, — заставил он себя сказать.

Ему всё же удалось выдавить эти слова, однако выглядел он при этом так, будто вот-вот ими подавится.

— Что такое некромант? — спросил Палус Закору.

— Легенда, — вмешалась Лиандра.

Зокора приподняла вверх брови.

— Разве ты не научилась тому, Лиандра, что легенды могут быть правдой? Ты ещё слишком молода, но я уже встречала нескольких некромантов, — Зокора оглядела всех. — Есть маги, которые извлекают для себя пользу из силы магии, которая есть везде.

Священники, злоупотребляющие божественными дарами, доставшиеся им, потому что они получили благосклонность своих богов, благодаря верному служению. Существуют таланты, которые есть у некоторых из нас. Один умеет говорить с животными, другой всегда сказать, сколько сейчас время, а ещё один левитировать или ходить по воде.

Многие закивали. Эти маленькие таланты иногда были бессмысленны, иногда весьма полезны. Но чаще всего, их скрывали, чтобы не вызывать зависть других.

— Способность использовать магию, это такой же талант. Ещё один — отбирать дары у других, а вместе с ними жизнь, разум и душу. Если не знаешь, на что нужно обращать внимание, то сложно отличить мага от некроманта. И по этой причине в некоторых человеческий странах преследуют и сжигают любого мага.

— В наших нет! — вставил кто-то.

— Да, — кивнула Зокора. — Некроманты встречаются редко. Другое слово для них убийца души. Чтобы творить магию, они крадут и убивают, — она обратилась к одному из выживших шахтёров. — Каким талантом обладал твой друг?

— Он… он мог видеть в темноте. Без ламп, — нерешительно ответил тот.

Она огляделась.

— Теперь барон может видеть в темноте.

— Ни за деньги, ни за хорошие слова я не последую за таким некромантом в ледяные глубины, — сказал один из стражников Хольгара.

— Я на это надеюсь! Я требую, чтобы вы защищали меня, за это я вам и плачу, — выкрикнул Хольгар. — Если они так хотят, пусть сами совершают это безумие!

— Ригвард считал тебя своим другом, — спокойно сказала Зокора.

Хольгар пренебрежительно махнул рукой.

— Всего лишь партнёр по бизнесу, ничего более. Я знал его только несколько лет. Нет причин умирать ради его памяти.

— Ни за деньги, ни за хорошие слова? — спросила Зиглинда позади меня. Она протиснулась мимо меня вперёд.

— Я могу предложить кое-что другое.

Она облизнула губы, изучая мужчин перед собой. В её голосе прозвучал тембр, требующий внимания.

— Я пересплю с каждым, кто присоединится к сэру Хавальду и сэре Лиандре.

Недоверчивое бормотание наполнило комнату, внезапно воздух стал словно наэлектризованным, а в глазах стражников читалась чистая похоть.

— Ты этого не сделаешь, — в ужасе выкрикнул Эберхард. — Я запрещаю!

— Ты не можешь запретить мне, отец. Я хочу отомстить. Я не владею мечом и не могу обращаться с арбалетом, но могу выполнить то, что предложила.

— Она всё равно говорит это не всерьёз, — сказал один из стражников.

— Разве? — спросила Зиглинда и подошла к нему, покачивая бёдрами. Она развязала шнурок своей блузки, открывая грудь. — Вот, — сказала она, взяла руку мужчины и положила её на голую кожу. — Вам всё ещё кажется, что я вру?

— Я этого не допущу, — выкрикнул Эберхард и поспешил к ней, но она повернулась и сверкнула на него глазами.

— Тогда ты потеряешь меня, отец. Клянусь, я покину вас и пойду искать удачи на улицу, если ты будешь мне мешать.

Эберхард побледнел и отшатнулся, как будто она его ударила. А вот я почувствовал настоящий удар, Лиандра врезала мне локтем в бок.

— Сделай что-нибудь…, - прошипела она со стороны.

— Подожди, — тихо сказал я, споря с самим собой.

До сих пор нас было четверо, а это слишком мало, нам нужно больше соратников. Но действительно ли я готов заплатить эту цену, чтобы ради этого девушка открыто занималась проституцией.

— Я запрещаю, — неожиданно сказал Янош.

Зиглинда резко повернулась к нему, со всё ещё обнажённой грудью и громко рассмеялась.

— Ты? Именно ты? Какое ты имеешь право? Разве не ты первый похотливо ко мне приставал, обещал пощадить жизни моих отца и сестёр, если я тебе отдамся? И именно ты хочешь мне запретить?

Она рассмеялась, и этот смех прогнал Яноша. Зиглинда стояла перед нами, поглаживая тело руками, а её глаза, снова были глазами феи.

— Я клянусь всеми богами, что заведу интрижку, за которую не жалко будет и умереть, со всеми мужиками, кто последует за этим убийцей, чтобы покарать его! Или вы все трусливы и лишены мужского достоинства? — она подняла голову. — И я не откажу вам ни в чём, делайте со мной, что хотите!

Лиандра вышла вперёд и схватила Зиглинду за руку.

— Зиглинда, это не вы!

— О нет, это я. И знаете, что, сэра, эта мысль даже возбуждает меня! Я испытываю вожделение, когда думаю от том, что отдамся всем этим похотливым мужикам, здесь, прямо на столе, так, чтобы все увидели, как я выполняю свои обещания, при условии, что это будет стоить барону головы! Всё для блага дела… да, сэра, это я! Каждый здесь пускал слюни по моему телу, смотрел на меня жадными глазами, прикасался ко мне тайком или открыто, делал мне предложения…

Она повернулась ко мне.

— Вы тоже, сэр Хавальд, смотрели на меня так. Даже посоветовали сделать это, так что теперь молчите!

Я поднял вверх руки, я ведь ничего не сказал. Зиглинда стояла перед нами со вздымающейся грудью, безгранично соблазнительная, на лице таинственная и в тоже время решительная улыбка.

— Итак! У кого есть мужество последовать за этим убийцей, может лечь со мной, здесь и сейчас!

— Зиглинда, — голос Зокоры был холодным, прорезав эту накалённую атмосферу словно лезвием изо льда. — Сэра Лиандра права. Это не ты. Твоё вожделение возникло из-за виноградины, которую я тебе дала.

— Что? — Лиандра резко повернулась. — Что вы такое говорите?

Зокора склонила голову на бок.

— Вы спросили, есть ли способ, предотвратить беременность. У нас молодые женщины должны один раз в году восславлять женственность в храме. Хотя для нас обычно очень важно, выбирать отцов с умом, но в это время это сложно сделать. Так что таким образом мы предотвращаем беременность. С другой стороны, заклинание вызывает вожделение, поэтому мы снова и снова хотим спариваться. Думаю, вы называете это оргией.

Лиандра стояла и ошеломлённо на неё смотрела. Я как раз сделал глоток вина и подавился. Зиглинда рассмеялась.

— Вот, слышите? Я говорю правду, я возбуждена и держу своё слово! Ну же, кто хочет взять меня первым?

— Я! — выкрикнул охранник и вышел вперёд, когда Зиглинда широко расставив ноги, села на стол.

— Нет, — сказал я.

Я принял решение.

Возможно, сейчас Зиглинда думает так, но когда действие виноградины пройдёт… Я просто не мог этого допустить. Всё должно получиться и без неё.

— Потому что я не возьму с собой никого, кто это сделает! Мужчина должен проявлять мужество не только, когда речь заходит о том, чтобы лечь с женщиной, он должен также обладать честью. Как иначе можно будет положиться на него в битве? И как долго продлится такое мужество?

— Вы не можете так поступить! — выкрикнула Зиглинда. — Этот некромант настоящая причина наших страданий! Он должен умереть!

— Он умрёт, — сказал я и подошёл к Эберхарду. — Дайте мне тележное колесо.

Он молча залез в жилет и протянул мне золотую монету.

— Было сказано, ни за деньги, ни за хорошие слова, — сказал я и вышел вперёд, держа большим и указательным пальцами большую золотую монету, которую мы нашли у бедного Мартина.

Я поднял её вверх, так, чтобы все видели.

— Три тысячи таких монет лежат там внизу. Кто последует за нами, получит часть этого золота в равных частях.

Жадность, которая теперь засветилась в глазах, не сильно отличалась от той, что вызвала Зиглинда, однако нравилась мне намного больше. Золото — это единственное, что могло затмить её предложение. Одна единственная монета, и любой похотливый козёл мог купить себе десятки женщин. Но не одна из них не была настолько достойной, как Зиглинда.

Я понимал её, было всё так, как она сказал: она не могла сражаться, но я не сомневался ни минуты, что если бы могла, то последовала бы за нами в эти ледяные пещеры.

— Она настоящая? — спросил, затаив дыхание, один из стражников.

— Да, — сказал я. — Вот.

Я положил монету на стол, что стоял напротив того, с которого как раз вставала Зиглинда.

— Можете посмотреть.

Мужчины набросились на монету, даже Хольгар подошёл. Я воспользовался моментом и приблизился к Зиглинде, которая теперь безудержно рыдала. Я обнял её и погладил по волосам, в то время как Лиандра задумчиво смотрела на меня.

— Зиглинда, ты поступила очень храбро, но эта жертва не нужна.

— Я…, - она икала. — … я бы это сделала…

— Я знаю, — сказал я и двумя пальцами стянул вместе края её блузки. — Но я знаю, о чём говорю. Я не хочу брать с собой никого, кто только притворяется смелым, потому что хочет лечь с тобой, даже если я колебался, потому что ты действительно мотивировала их.

Она вытерла слёзы.

— Сэр Хавальд, есть что-то, что я хочу сделать. Нет, я чувствую, что должна это сделать. Мужчин нужно мотивировать, верно? И чтобы они могли спустились туда в холод, их надо свести с ума, так, чтобы они почти образумили…

— Да.

— Хорошо. Тогда я…

Я приложил палец к её губам.

— Подожди, пока я не сказал кое-что ещё. Если ты и после этих слов будешь настаивать на том, чтобы что-то предложить, я не буду тебя останавливать.

— Обещаете?

Я колебался, увидел её серьёзное выражение лица и кивнул.

— Я даю тебе слово.

— Хорошо, я подожду, пока вы скажете.

Я повернулся к остальным.

— Если вам недостаточно золота, я дам вам ещё одну причину.

Мужчины, что собрались вокруг монеты, посмотрели на меня.

— И что за причину?

— Ваши жизни.

— Вы нам угрожаете? — спросил Хольгер.

Торговец нравился мне всё меньше и меньше.

Я покачал головой.

— Нет. Но есть кое-что, чего вы не знаете! Дело в том, что холод вызван магией, он притягивается местом, которое находится под нами. Если мы не спустимся вниз и не дадим Маэстра возможности отрегулировать поток магии, тогда все здесь замёрзнут. Вы, хозяин постоялого двора, животные, а также Зиглинда и её сёстры.

— Это правда? — спросил один из охранников Леандру.

Она кивнула.

— Да. Однако я не могу…

— … сказать, сколько времени это займёт. Мы должны доверится богам! — прервал я Лиандру.

Зокора посмотрела на нас и приподняла вверх бровь, однако ничего не сказала.

Люди посмотрели друг на друга, комнату наполнило возбуждённое бормотание.

— Почему ты не дал мне договорить? — тихо спросила Лиандра.

— Чтобы ты не рассказывала им, что не знаешь, как отрегулировать магию.

— Но так и есть.

Я покачал головой.

— Я знаю, что ты найдёшь способ.

— Но…

— Если нет, не будет иметь значения, кто пойдёт или кто останется. Тогда зачем кому-то идти с нами? А так у нас есть шанс.

Она понимающе кивнула.

— Так как сэр Хавальд, — заговорила Зиглинда позади меня, её голос звучал спокойно и решительно, — обратил моё внимание на то, что мужество оставит мужчину после того, как я сдержу слово, я даю новое обещание. Кто вернётся после боя, с тем я заведу любовную связь.

— Это буду я. Никто, кроме меня, — сказал Янош.

— Что, ты? Это ты заварил всю кашу, зачем ей выбирать тебя! — выкрикнул разгневанно один из мужчин.

— Причины нет, — спокойно сказал Янош. — Только та, что я её люблю.

— Любовь? — крикнул Эберхард, — Из ваших уст это звучит так, будто сборщик налогов хочет прочитать мессу!

— Вы имеете ввиду вора, — сказал Янош. — Но это правда. Я клянусь перед всеми богами. Я прошу у вас её руки, позвольте мне взять её в жёны, потому что я серьёзен. А именно, прежде чем я спущусь в ледник.

— Чтобы я стала вашей женой? Вы сумасшедший! — крикнула Зиглинда.

— Вряд ли я выживу в пещерах. А если всё-таки выживу…, - он бросил взгляд на Лиандру. — Сэра хочет преследовать меня и повесить.

— Нет, — сказала Зиглинда. — Я пообещала переспать с теми, кто вернётся после боя, — она гордо подняла подбородок. — Я отдаю своё тело, но не руку.

Кто-то прочистил горло. Мы все удивлённо посмотрели на него. Это был Варош, один из охранников, до сих пор скорее один из тихих. Тот, кого Ригвард назвал постоянным, и кто уже один раз доказал своё мастерство с арбалетом и болтом.

— Друзья, — сказал он. — Я пойду вместе с вами. Не из-за расположения девушки или золота, а потому, что это правильно. Сэр Хавальд прав: мужчина должен быть достоин своего имени, — он поклонился Зиглинде. — Если я выживу, для меня будет честью состязаться за вашу благосклонность. Но я не собираюсь требовать вашего тела. И не хочу называть другом того, кто ведёт себя так бесчестно, — он посмотрел на меня. — Когда мы выдвигаемся?

К моему большому удивлению остальные тоже закивали. Ещё один вышел вперёд. Им оказался Палус, другой стражник Ригварда.

— Варош прав. У нас есть достоинство. Простите нас, девица, но ваша красота вскружила нам голову. Ни один мужчина не может устоять перед вашими прелестями, но это неправильно. Вы не шлюха, — он посмотрел на своих товарищей. — Мы спасём свою жизнь от холода, убьём некроманта, будем щедро вознаграждены золотом и сможем сохранить свою гордость. Что вы на это скажите?

Один за другим они кивнули.

— Вы не можете оставить меня здесь без охраны, — Хольгар вскочил на ноги, сжав кулаки. — У нас есть договор!

Варош повернулся к нему. Его выражение лица было бесстрастным.

— Господин, мы защищаем вашу жизнь. Здесь наверху опасности больше нет, кроме смерти от холода. И именно её мы пытаемся от вас отвести.

— Но…

— Если мы выживем, вам понадобится защита для обратного пути, — сказал один из других охранников. — Я, во всяком случае, не собираюсь отдавать жизнь за того, у кого так мало порядочности, что он хочет запретить мне идти своим путём.

Хольгер заметил, что мужчины смотрят на него, и вскинул руки вверх. — Идите, во имя Сольтара! Сами увидите, к чему это приведёт!

— Мы, четверо, тоже идём с вами, если вы хотите взять нас с собой, — сказал Симон, шахтёр. — Мы не лучшие бойцы, но хорошо ориентируемся под землёй. Мы будем вам полезны.

Я с облегчением, но тайком выдохнул.

— Зиглинда, грог для всех нас. — Я обратился к мужчинам, которые направили теперь своё внимание на меня. — Первым делом мы вооружимся…

Краем глаза я увидел, что Зиглинда встала и прошла к бару. Когда она чуть позже подавала меня грог, она немного улыбалась.

— Я говорила серьёзно, — тихо сказала она, прежде чем пройти дальше. — Но всё же благодарю вас.

35. Выступление в тёмную страну

— Мне жаль, хозяин, что мы похищаем у вас все товары, — сказала позже Лиандра.

Мы всё ещё находились в зале для гостей, там как раз открывали ещё один ящик, который принесли два мужчины со склада. Мужчины стояли у камина, не слишком близко, потому что перед ним жар был невыносимым и массировали себе руки. Путь через кузницу к складу и назад был жестоким: если закрыть лицо платком, то дыхание в нём немедленно замерзало.

Эберхард сделал неопределённый жест рукой.

— Не имеет значения. Товар лежит здесь, и теперь кажется от него больше пользы, чем если бы я захотел его сохранить, — он посмотрел на неё. — Я не могу сказать, насколько я благодарен вам за то, что вы помешали Зиглинде выполнить свои замыслы.

— Это были не мы, — тихо сказала Лиандра. — В конечном итоге оказалось, что честь — это не такое уж и незнакомое слово.

Я залез в ящик и вытащил из него длинную дублёнку из светло-серой кожи и с чёрно-белым, внутреннем мехом.

— А что это за животное? — спросила она, когда провела пальцами по мягком меху. — Мех просто изумителен!

Эберхард пожал плечами.

— Я ещё никогда их не видел, но это вроде бы ледяная выдра. Этот товар купил мой отец. Это хорошие дублёнки, с дальнего севера, где нужно постоянно защищаться от холода. И отец написал рядом, что каждая из них должна стоить три золотых. Посмотрите.

Он взял чашку и наполнил её водой, чтобы затем опрокинуть на мех. Вода сбежала вниз, оставив мех таким же сухим, как и раньше.

— Эта дублёнка действительно стоит своего золота, — благоговейно сказал один из стражников. — Это магия?

Хозяин постоялого двора пожал плечами.

— Об этом мне ничего не известно.

— Когда только думаю о том, сколько раз сидел в своём седле мокрый, продрогший до костей и со сбитым задом, точно говорю вам — эта дублёнка стоит своего золота, — сказал охранник.

— Как тебя зовут, молодой человек? — спросил я, пользуясь случаем.

— Йоаким, сэр.

— Ты в чём-нибудь искусен?

Он покачал головой.

— Я довольно хорошо обращаюсь с мечом и арбалетом, но на этом всё, — он поднял взгляд и выглядел при этом немного угрюмо. — Я также могу готовить.

Я похлопал его по плечу.

— Поверь мне, ты, скорее всего, самый важный человек.

Я обратился к хозяину постоялого двора.

— Ваши дочери теперь в безопасности. Позовите их и пусть они приготовят для нас пищу на четыре дня. Йоаким поможет им упаковать пайки.

Он кивнул и уже хотел отвернуться, но я его задержал.

— Скажите, на вашем чудесном складе орехи тоже имеются?

Эберхард размышляя, потёр нос.

— Думаю да, только не знаю, хорошие ли они ещё.

— Идите и выясните. Может у вас и изюм есть?

Он кивнул.

— Да, но не целая бочка, возможно, половина. Большего я не мог себе позволить.

Я похлопал его по плечу.

— Хвала богам, что вы вообще смогли их себе позволить. Нет лучшей пищи, чем изюм и орехи.

— Я ещё никогда не ел изюма, — сказал благоговейно один из шахтёров. Он нервно теребил свою кольчугу. — Я не знал, что кольчуги такие тяжёлые, я едва могу в ней двигаться, — сказал он.

— Что вы одели под неё?

— Слишком много, — ответила за него Лиандра. — Снимите кольчугу и оставьте только дублет. Дублёнку накиньте на кольчугу, а не под неё.

— Да, сэра.

Наконец я взглянул на нашу маленькую армию.

Повсюду лежали мечи, щиты и топоры, а также части доспехов. В углу были сложенны ящики, которые вскоре окажутся в камине. Мужчины стояли вокруг столов, примеряли одежду и доспехи, размахивали оружием, чтобы проверить их баланс или набивали себе брюхо.

— Что ты о них думаешь? — тихо спросила Лиандра.

— У меня уже были бойцы и похуже. Большинство знает, как пользоваться мечом. А люди Симона… посмотри.

Шахтёры выбрали для себя кирки, укоротив рукоятки и обмотав их кожей.

— Ни один из них не может держать в руках меча, но, если они ударят киркой, она пройдёт сквозь доспехи, как горячее железо сквозь масло.

— Да, но только если их сначала не пронзят, — сказала она.

— Тогда мы дадим им арбалеты.

— Только если стреляя, они не будут стоять позади нас. Святые боги, только посмотри!

Немного ранее Зокора взяла тело Ригварда и исчезла с ним. Несколько охранников предложили ей помощь — ей удалось заслужить уважение мужчин — но она покачала головой. Она хотела помыть и благословить его, ритуал, который пожелала выполнить в одиночку.

Теперь она вернулась, и я понял, почему тёмные эльфы вызывали в сердцах людей страх. На ней теперь тоже была одета кольчуга, не менее искусно выполненная, чем та, что у Лиандры, только материал её доспехов был чёрный, словно ночь.

— Антамир! — тихо объяснила Лиандра.

Вокруг тёмного эльфа развивался дымчато-серый плащ с экономно выполненным серебряным узором, и как внизу, в подвале, вокруг танцевали серебристые искры. Она разукрасила лицо.

Если раньше её кожа была тёмной, то теперь лицо под капюшоном её плаща было лишь чёрной дырой, в которой глаза святились красным огнём. Под ужасными глазами, в тени её капюшона, выделялись две бледные линии.

На её груди лежала тяжёлая, серебреная цепь с подвеской, изображающая голову горного льва. На руки были одеты кольчужные перчатки, укреплённые в пальцах и заканчивающиеся когтями. Она увидела взгляды и свирепо улыбнулась.

— Никому из вас не нужно меня боятся, — сказала она, показывая кроваво-красные зубы.

— Боги, как же я этому рад! — вырвалось у одного стражника.

— Да, — сказала она спокойным голосом. — Радуйтесь, что это не вы, за кем я собираюсь охотится.

На меня было не так-то просто произвести впечатление, но, когда я увидел её такой, у меня пробежала по спине дрожь.

— Ты видишь цепь? — спросил я Лиандру.

Она кивнула.

Цепочка Зокоры почти не отличалась от волчьей цепочки, что лежала у меня в кармане, и только теперь я понял, что она имела ввиду, когда сказала, что её знаком является кошка.

Зокора присоединилась к нам и подняла на меня взгляд.

— Я готова.

Я посмотрел, но не почувствовал её, обычно я мог ощущать близость другого человека, но от неё ничего не исходило, я только знал, где она стоит, потому что видел. Если у тебя что-то перед глазами, а затем ты их закрываешь, то, хотя больше этого не видишь, однако можешь себе представить, что оно должно находиться здесь или там. Когда же я закрывал глаза, казалось, будто я забываю про Зокору.

— Что вы делаете? — тихо спросил я.

Она улыбнулась. Вид кроваво-красных зубов действительно был только для тех, кто имел сильные нервы.

— Тёмная сестра одаривает своих служительниц тем или иным талантом, также есть способности, которые у нас в крови. Вы видите меня, потому что я так хочу. Другие, однако не смогут.

— И ваших следов тоже будет не найти, верно? — спросила Лиандра.

— Да, — ответила Зокора.

Я колебался.

— Зокора, позвольте задать вам один вопрос. Кто вы? Я имею ввиду, мы собираемся сражаться вместе, я…

— Тёмный эльф, — она увидела мой взгляд и улыбнулась.

— В этот раз я удовлетворю твоё любопытство. Меня зовут Зокора а Зераш, я первая дочь высшего столпа, главная служительница тёмной сестры. По человеческим годам мне шестьсот семьдесят лет. Во имя моей богини я убила сорок четыре воина и двести других. Вот уже триста двенадцать лет я каждый год принимаю испытание от богини.

— Ритуальный поединок с другой служительницей? — тихо спросила Лиандра.

Зокора кивнула.

— Их я не причислила к убитым мной, потому что мою руку направляла богиня.

— Что значит дочь высшего столпа? — спросил я.

Она рассмеялась.

— Это означает, что после смерти моей матери тёмной землёй буду управлять я, — она сжала кулаки. — Ригвард был всего лишь человеком, но он был моим, а его кровь будет течь в жилах моих сыновей. Он мне нравился, — её глаза запылали сильнее.

Хотя она стояла прямо передо мной, я не видел её лица, только эти глаза, серебряные линии под ними и её кроваво-красные зубы.

— Этот некромант спустился в моё царство, — прошипела она. — Ещё никогда он не совершал настолько большую ошибку.

Я посмотрел ей вслед, когда она села в своём углу, где неподвижно замерла.

— Напомни мне, чтобы я никогда не сердил тёмного эльфа, — тихо сказал я Лиандре.

— Она принцесса. Думаешь, это правда?

— У неё нет причин врать, — ответил я. — Хотя я не думаю, что это подходящий титул. Кто знает, как тёмные эльфы видят своих правителей. Меня больше беспокоит то, действительно ли она убила столько много врагов. Если да, то нам повезло, что гнев Зокоры не настиг нас, — я наклонился к Лиандре и провёл пальцами по её гладкой щеке.

— Скажи, что происходит с твоими глазами? Я знаю, что красный огонь в них часто загорается из-за гнева, но что это значит?

Лиандра посмотрела на меня, красное сияние потухло, и я снова увидел фиолетовый цвет, который так мне нравился.

— У тёмных эльфов способность видеть в темноте развита больше, чем у эльфов. Мы видим тепло. Когда становится так холодно, как сейчас, эта способность проявляется красным огнём в глазах.

— Никакого волшебства?

Она покачала головой.

— Нет. Когда я злюсь, красный огонь также показывает мой гнев, — она посмотрела в сторону Зокоры. — Нельзя сделать наше общее происхождение ещё более явным, верно?

— Ты уверена, что только наполовину эльф?

Лиандра рассмеялась.

— Нет, потому что так сказать нельзя. Никто не знает, как смешивается кровь эльфов и людей, это проявляется со временем. Были дети, которые стали эльфами, другие людьми или смесью, как я, — она рассмеялась. — Не знаю, правда это или нет, но если правда, то это слух, который не нравится эльфам, потому что также поговаривают, что иногда из связи двух эльфов может родиться человек. Есть эльфы, которые говорят, что человек, это эльф без магии. Никто из эльфов не любит это слышать, ведь они считают себя лучше нас.

— А к кому причисляешь себя ты, Лиандра? — тихо спросил я.

— Прежде я сказала бы и к тем и другим. Но теперь я стала старше. Моё сердце — сердце человека. Но когда вижу Зокору, в моей крови также отзывается желание к тёмной охоте.

— К тёмной охоте?

— Не забывай, я не росла среди эльфов, так что это не собственный опыт. Но я много читала в архивах храмовой школы. Ты слышал о дикой охоте?

Я кивнул.

— Говорят, что раз в сто лет или около того эльфы отправляются на ритуальную охоту. В это время люди должны держаться от них подальше, потому что всё, что стоит у них на пути, находится в опасности. Предположительно, тогда они невменяемы.

Собственно, это было всё, что я знал.

— В этом есть определённая доля правды. Это священный ритуал, и те, кто принимает в нём участие, вдыхают священные травы, благодаря которым впадают в состояние экстаза. Тёмная охота — это аналогичный ритуал для тёмных эльфов, но никто никогда её не видел чтобы суметь рассказать.

Я посмотрел на Зокору.

— Не похоже, чтобы она вдохнула дурманящие пары.

Лиандра коротко и сухо рассмеялась.

— Эльфы на дикой охоте вдыхают их, чтобы пробудить жажду крови, которая обычно подавляется эльфами в течение всей жизни. Думаешь, Зокоре ещё нужно пробуждать эту жажду?

Я смерил взглядом Зокору. Она подняла голову и мрачно мне улыбнулась.

— Нет, — сказал я. — Думаю, в этом действительно нет необходимости.

Я оглядел деятельность вокруг.

— Я последую примеру Зокоры и отдохну перед отбытием.

Я взял одну из этих дублёнок, направился к нашему столу и удобно устроившись, накрыл себя ей.

— Разбудите меня через три отрезка свечи, — попросил я Эберхарда, который подбежал, чтобы спросить, может ли что-нибудь для меня сделать. — Тогда мы выступаем.

— Только через три отрезка? — спросил он. — А разве тогда барон не будет слишком сильно вас опережать?

Лиандра села рядом.

— Нет. Мы просто ещё не готовы. Три отрезка — это скорее оптимистичная оценка.

— Вы тоже собираетесь поспать? — спросил Эберхард.

Лиандра покачала головой.

— Я нет.

36. Разговор

Я уже почти заснул, когда услышал голос Яноша.

— За вашим столом найдётся место для негодяя?

Я приоткрыл глаза.

— Нужно ещё об этом подумать.

— Скажите, какое приняли решение, когда будите готовы, — ответил Янош и сел.

— Что с вами случилось? — спросил я не без причины, потому что главарь бандитов выглядел иначе.

Он помылся, прежде лохматые волосы аккуратно заплёл в косу и переоделся в другую одежду. Он выглядел по-настоящему благовоспитанно, даже его руки были чистыми.

— Мне ещё никогда не нравились гряз и зловоние, — он посмотрел на свои руки. — Но если бы я дал знать об этом окружающим… Иногда мне казалось, что все бандиты погрязли в грязи.

— Возможно, это потому, что едва какой респектабельный крестьянин или свободный землевладелец предложит убийце чистую постель и ванну.

— В этом есть смысл.

Зиглинда проходила мимо, он остановил её и осторожно взял чашку горячего супа с подноса. Она невозмутимо на него посмотрела, а затем, не сказав ни слова, пошла дальше. Он печально посмотрел ей вслед и вздохнул.

— Или же респектабельная женщина, — наконец сказал он.

— О, вы знали, что она респектабельная? Что-то этого не было заметно, — цинично произнёс я.

Он поднял взгляд.

— Как вы думаете, сколько потребовалось бы времени, чтобы один из моих людей поимел её, если бы я не заявил на неё свои права?

— Если бы, да кабы! Вы хотели её защитить? Сейчас об этом легко говорить.

— Да. Но почему вы должны мне поверить? — он вздохнул, вытащил из дублета деревянную ложку и начал хлебать суп.

Я не видел причин отвечать. Я ему не верил.

— Он хорош, вам следует тоже попробовать.

— Вы подсели ко мне по этой причине? Чтобы поговорить о супе?

Он чуть помедлил.

— Нет, конечно нет. Я думал, что вы захотите узнать что-нибудь о бароне. Я удивляюсь, что вы не задаёте вопросов.

— Насколько я могу судить, барон спланировал всё заранее, — сказал я.

Я предполагал, насколько заранее это было.

Янош помахал ложкой.

— Он уже много месяцев назад связался со мной. Он нашёл меня в Лассандааре.

— Почему он выбрал вас?

— Он искал кого-то, кто сделал бы грязную работу. Не то, чтобы у него были угрызения совести, но он любит перекладывать такие дела на других.

— И тогда он подумал о вас.

— У Яноша Тёмной руки есть определённая репутация. Дело, но прежде всего оплата меня устроили. Я собрал пять человек, которым была известна моя репутация и направился сюда.

— Какое у вас было задание?

Он откинулся на спинку стула.

— Кроме грязной работы? Отвлекать внимание. В то время, как все со страхом смотрели на нас, но мог действовать незаметно.

— Что вы можете рассказать мне о нём?

— Я не знал, что он некромант, не знал, что нечто подобное вообще существует. Я считал его Маэстро. Он и его люди очень хорошие бойцы и абсолютно безжалостные. И…, - он колебался, — вроде как чокнутые. Две воительницы, которых он выдавал здесь за своих дочерей и двое его мужчин подчиняются ему во всём. Он каким-то образом их контролирует. Со Штернхаймом я не совсем уверен. Он его правая рука, и он передавал мне приказы, — он посмотрел на свою тарелку. — Я однажды видел, что он творит со своими женщинами. У них есть больше причин, чем у кого-либо другого, убить его. Барон извлекает свою силу и страсть из крови, отчаяния и боли, возможно, и свою магическую силу… Вы видели, что он сделал с шахтёром.

— Хороших же друзей вы себе выбрали. Вы знаете, чего он добивается?

— Он предложил мне часть сокровищ, но он ищет кое-что другое. Он ищет ключ, и фантазировал о том, что станет самым могущественным магом, который когда-либо существовал.

— Император Талака и Асканон обрадуются, услышав об этом, — сухо сказал я.

— Я не знаю, жив ли ещё Асканон. Талак же, напротив, уже должен знать о бароне. Так как он дал мне красное золото империи Талак, чтобы нанять других.

— Он работает на империю Талак?

Янош кивнул.

— Я так думаю. Преследует ли он какие-то собственные цели, об этом знает только он сам.

— Что вы знаете ещё?

Янош ухмыльнулся.

— Ему снятся кошмары. Мужчина преследует его во сне. Это просто наслаждение, видеть, как он скулит, когда просыпается. Я слышал, как он кричал: сержант, нет, нет! Снова и снова, — Янош оскалил зубы. — Поделом ему, — он увидел моё лицо и приподнял вверх бровь.

— Почему вы так мрачно улыбаетесь?

— Я рад слышать, что сержант смог это сделать.

— Вы знаете сержанта?

— О да. Вы тоже ещё с ним познакомитесь, — кое-что другое пришло мне в голову, и я выпрямился на стуле, чтобы испытующе посмотреть на него. — Янош, Тёмная рука командует сотней человек. Почему вам нужно было собирать людей?

— Моя удача оставила меня полгода назад, королевский отряд уничтожил моих людей.

— Вы смогли сбежать?

— Я ведь сижу здесь, не так ли?

— Можно было бы подумать, что такая новость быстро распространится, — сказал я.

Он пренебрежительно махнул рукой.

— Я не знаю, почему солдаты королевы не хвастаются своими подвигами. Может они хотели поймать других.

— Может быть.

Я снова откинулся на спинку стула.

— То, что вы мне рассказали, не так уж и много. У вас есть что-то, что было бы для меня полезным? Я тоже считаю, что он заслуживает эти кошмары, но какой мне от этого прок?

— У него есть военная подготовка, он может читать и рисовать карты, знает десятки разных языков. У него исключительно хорошие рефлексы, и он крепкий орешек, но сил у него маловато. Он может обращаться с мечом, но попытается быстро закончить бой, потому что быстро устаёт. Это всё, что я знаю, мы ведь не близкие приятели.

— Скажите, вы когда-нибудь слышали имя Бальтазар?

— Да. Однажды он слишком много выпил. Говорил о том, что Бальтазар всё ещё никак не успокоится, но скоро это закончится.

Тарелка была пустой, Янош вытер ложку о свои брюки и спрятал её.

— Есть ещё кое-что, — сказал он, когда вставал. — Он хочет стать богом.

— А кто этого не хочет. Куда вы идёте?

Он поднял тарелку.

— Если она не откажет мне, возьму добавку.

— У вас хороший аппетит для того, кто скоро умрёт.

— Ешь, пока можешь. Это первое, что узнаёшь, когда становишься солдатом. Умереть всегда успеешь, поесть нет.

— Когда вы были солдатом?

Янош ухмыльнулся.

— Никогда. Слишком много дисциплинарных мер.

Сказав это, он окончательно отвернулся. Я смотрел ему вслед, но слишком устал, чтобы размышлять о том, что он мне рассказал.

Были ещё некоторые вещи, которые не складывались. Подумаю об этом позже. Натянув на себя дублёнку, я закрыл глаза.

— Мы готовы, — услышал я голос, говорила Лиандра.

Я зевнул, потянулся и встал. Она стояла рядом и смотрела мне прямо в лицо.

— С тобой что случилось, Хавальд. Ты выглядишь отдохнувшим.

— Такой сон творит чудеса.

— Хотелось бы мне, чтобы у нас была свеча, отмечающая часы, но прошло скорее пять, а не три часа. Хавальд, твоё лицо…

— Что с ним?

Она подняла руку и нежно провела по моей щеке.

— Оно более гладкое, кажется моложе.

Я взял её руку и поцеловал.

— Видишь, как иногда необходим хороший сон.

Остальные стояли вокруг. Янош слева, Зокора справа. Я оглядел мой маленький отряд. Все в ожидание смотрели на меня. Я ненавидел обращения с речью, но иногда бывают моменты, когда они необходимы. Поэтому я посмотрел на каждого, прямо в глаза, чтобы проверить, будет ли кто избегать моего взгляда. Но никто из них не опустил глаз.

— Значит говорите, что готовы? — спросил я. — Вам не хватает ещё годика муштры, но добрые намерения для меня ценнее. Я буду командовать, Зокора разведывать, сэра Лиандра думать, а вот умирать привилегия за Яношем. Если кто хочет знать, почему командую я, ответ очень прост. У меня больше опыта. Мы разделимся на четыре группы. Один шахтёр в каждой группе, осторожно с арбалетами. Каждый из нас, а под нами я подразумеваю Яноша, Зокору, Лиандру и меня, поведёт одну группу. Итак, ты, ты, ты и ты — вы моя группа. Следуйте за мной.

Я прошёл к следующему свободному столу.

— Раз вы уже настолько готовы и хотите выдвигаться, снимайте свои доспехи и складывайте здесь на стол. Хозяин!

Эберхард поспешил ко мне.

— Мне нужен свиной жир. Кадки будет достаточно и сажа.

— Сажи у меня хватает, — сказал Эберхард.

Зокора посмотрела на меня, приподняла вверх бровь и улыбнулась. Затем она выбрала себе людей и отослала их ко мне.

— Вы четверо будите со мной. Идите к Хавальду и следуйте его указаниям, — сухо сказала она.

Янош и Лиандра тоже отобрали себе людей и приказали им подойти к моему столу.

У меня было собственное представление о том, что нам понадобится там внизу, и большую часть хозяин постоялого двора уже достал. Его склад и прежде всего его знание о том, где что находится, были действительно удивительными.

Четыре пакета изюма с орехами для каждого, четыре рациона мяса. Два кинжала, две пары перчаток, три пары носков. Пятьдесят болтов для четырёх арбалетов. Точильный камень. Восемь фонарей. Для каждого верёвка в десять раз длиннее человека, обмотанная вокруг талии. Крючок, верёвка для крючка, воск. Сорок звеньев для кольчуг и плоскогубцы для каждой группы из четырёх человек. Прокипячённое полотно, разорванное на полоски, три рулона на человека. И так далее. Это были не элитные солдаты, но я не видел причин в том, чтобы не обращаться с ними как с таковыми.

— Там внизу темно, влажно и холодно. Вы будите слышать эхо, где нет голосов. Холодная вода будет капать вам за шиворот, если не оденете капюшона.

Если не будете обращать внимания, куда ступаете, свалитесь в расселину, так глубоко, что пролетите через всю плоскую землю. Если не будите приглядывать друг за другом, то умрёте. Слышите? Одна единственная ошибка, и вы умрёте! Всё настолько просто. Чтобы этого не случилось, приглядывайте за своими товарищами и следуйте моим приказам. Если из вашего снаряжение будет что-то дребезжать, и я услышу это ещё раз после того, как указал вам на проблему, у вас будут неприятности. А теперь в путь.

37. Перекличка

— Туда вниз? — спросил с сомнением один из мужчин, с подозрением разглядывая шахту и верёвку.

К настоящему времени я уже почти запомнил все имена. Этого мужчину звали Ян. Мы находились в первом подвале под башней и стояли вокруг шахты: тёмная дыра, которая, казалось, вела прямо в царство Сольтара.

Я усмехнулся мужчине.

— Надо говорить туда вниз, сэр, Ян. Давайте просто сделаем вид, будто знаем, что делаем.

— Спуститься вниз по шахте, сэр? — спросил Ян с улыбкой.

— Именно. До пола пятьдесят длин, равных росту человека, и ты был бы не первым, кто упал бы здесь и разбился насмерть. Но не переживай, я буду спускаться перед тобой.

— Первой пойду я, — сказала Зокора.

Прежде чем я успел что-то возразить, она головой вниз нырнула в шахту.

Я услышал, как мужчины резко втянули в себя воздух.

— Боги! — выкрикнул Варош и поспешил к шахте.

Но ожидаемого звука удара о пол так и не последовало. Шахту осветила молния, затем я услышал раздавшийся снизу голос Зокоры.

— Мне не помешала бы здесь помощь.

Следующим в шахту начал спускаться Янош, но ещё прежде, чем верхняя часть его тела исчезла, мы услышали, как кричит Зокора:

— Уже разобралась сама.

С чем она разобралась, так это с двумя гномами-зомби. Они ещё дымились. Когда я добрался до низу, я увидел Зокору, поставившую на одного из них свою ногу. Он слабо двигался.

— Руна на лбу. Вырежьте её, и они успокоятся, — сказал я. — Варош, Ян, возьмите кинжалы и вырежьте руны со лбов тех двоих, что возле стены. Янош, обеспечь безопасность той двери, Лия, проверь, остались ли нетронутыми другие двери.

Они остались нетронутыми. Барон, кроме гномов, оставил нам только одного из бывших дружков Яноша; его высохшая оболочка лежала рядом с дверью с эмблемой человека-паука.

— Что здесь случилось, сэр? — спросил кто-то, кажется, его звали Торим.

— Сейчас всё узнаете, — сообщил я и сначала спокойно огляделся.

За исключением гномов, комната не изменилась. Только ледяной панцирь откололся от двери с человеком-пауком. Бдящий сидел всё так же, как я видел его в последний раз.

Лиандра оказалась права: лицо под ледяным панцирем не было похоже на моё.

— Привет, сержант, — тихо сказал я и встал перед ним на колени.

Меч был вложен в ножны; глаза на голове дракона, которая образовывала рукоятку, сверкали голубоватым огнём.

— Прости, старый друг.

Я схватил меч и попытался вытащить его из-под его рук. Несгибаемые пальцы крепко его держали. Я потянул сильнее, раздался хруст. Краем глаза я заметил, что почти все вздрогнули, потом меч оказался у меня в руке.

Я почувствовал Искоренителя душ на спине, когда вытаскивал Ледяного защитника из ножен.

Мои руки задвигались по собственной воли и воткнули лезвие в землю. Остриё изгоняющего меча проникло на хороших три пальца в камень и от него полился голубой свет, озаривший лёд, стены и неподвижных, покрытых сталью солдат давно ушедшей империи.

— Что ты делаешь?

Это спросила Зокора. Впервые я увидел в её глазах что-то вроде страха.

— Откуда мне знать? — ответил я.

Мои руки свободно и расслабленно покоились на гарде клинка, но я не мог двинуть ни одним мускулом, потому что теперь здесь внезапно стоял кто-то другой, а не я.

— Первый горн, второй тенет, пятый батальон, второй легион Быков, — выкрикнул сержант оглушительным голосом моим ртом.

Голубое сияние пробежало по мне, по нему, собралось на стальных доспехах его людей и приобрело формы.

Микаиль! — крикнул он.

Или это всё-таки был я?

— Я здесь, сержант! — раздался голос.

Фигура из голубого света поднялась со своего ледяного последнего пристанища и вытянулась передо мной.

— Джейсон.

— Так точно, сержант! — ещё одна фигура поднялась и встала рядом с первой.

— Халмачи!

— Я уже ждал, сержант.

— Кантачо!

— За империю!

— Липко!

— Опять я? Хорошо, я в деле.

— Серафина!

— Ты действительно не даёшь мне как следует вздремнуть.

Женский голос. Я видел округлившиеся глаза наших людей, когда эта фигура потянулась в голубом свете: несмотря на тяжёлые доспехи типично женский жест.

— Джондай!

— Как прикажите, сержант.

— Блендхайм!

— Зачем спешить? Я здесь.

Я почувствовал, что задвигался и отдал честь первому из мужчин.

— Микаиль, доложи.

Это был мой голос и всё-таки не мой.

— Первый горн, второй тенет, пятый батальон, второй легион Быков в полном составе явились на перекличку, сержант. Все отдохнувшие и готовые, сержант!

— Продолжайте.

— Выправка! — комната завибрировала, когда тяжёлая, стальная обувь затопала по полу.

— Вытащить… мечи!

Звук выскочившей из ножен стали, наполнил комнату, и гром, как от далёкой грозы, когда острия бледных клинков воткнулись в лёд между ног, сияющих голубоватым светом солдат.

— Внимание!

Твёрдый, короткий топот, потом они оказались перед нами, все с открытым забралом, глаза, которые смотрели на нас и всё же не видели, голубое сияние и голубая сталь…

Сквозь Микаиля я увидел заледенелую походную постель, с которой тот поднялся. Лёд всё ещё окутывал его контуры в вечно сверкающее полотно. На одно мгновение всё замерло, только поток голубых искр, исходящих от острия Ледяного защитника, направлялся к мужчинам.

Мне казалось, будто я знаю их всех. Микаиля всегда готового протянуть руку помощи, Джейсона, который никогда не терял следа, Халмачи, всегда с улыбкой на устах, даже сейчас, как будто он отлично развлекается. Липко, с его танцующими глазами, Серафину с её сухим юмором, Джондая… я знал их, как своё собственное лицо.

Я почувствовал, как по щекам текут слёзы и замерзают.

— Слушайте, — выкрикнул мой голос. — Слушайте, вы, кто пришёл после нас, — моими — его глазами я видел округлившиеся глаза и бледные лица других. — Мы ждали вас, так как вы должны были прийти, потому что так было постановлено, — я почувствовал, как сержант выпрямился. — Мы поклялись империи в вечной преданности, даже после смерти. Мы поклялись противостоять темноте, поклялись восстановить в империи мир и защитить тех, кого любим. Наших женщин. Наших детей. И тех, кто придёт после нас! Кто мы?

— Мы первый горн Быков! — прозвучало из призрачных глоток.

— Какие мы?

— Стойкие!

— Где мы стоим?

— На земле, с которой не отступим.

— Куда мы идём?

— К богам, в честь Аскира, в честь императора, с честью и долгом.

Голоса в комнате снова отозвались эхом, затем… Тишина.

— Я вижу вас, но не знаю, — в конце концов, сказал голос, который не принадлежал мне. — Перед вами стоят лучшие солдаты, которых когда-либо видела империя. Каждый из нас предлагает вам свои услуги. На вечно в верности мы поклялись, что не успокоимся до тех пор, пока предатель не будет пойман и осуждён. Каждый из нас готов пойти рядом с вами, направлять вашу руку, защищать вашу жизнь. Кто из живых готов принять сопровождение мёртвых?

— Я готова.

Казалось, даже сержант удивился. Его глазами я увидел, как приблизилась стройная фигура, вооружённая как любой из нас… Зиглинда. Она последовала за нами!

Прежде чем я успел что-то сказать, раздался голос Серафины.

— Я буду направлять её, сержант. Всё будет так, как в старые добрые времена, у неё есть мужество.

— Я, — выкрикнул Варош.

— Это мой, — ответил Микаиль. — Верный и постоянный, мы хорошо поладим.

— Я, — выкрикнул Янош.

— Он мой…, - одновременно выкрикнули Липко и Халмачи.

Два облачённых в голубые доспехи мужчины посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— У него моя смекалка.

— Это было бы для него наказанием, если бы у него не было также моей хитрости и юмора, — рассмеялся Халмачи. Липко поклонился. — Ко мне, — сказал Халмачи, и я почувствовал, как киваю.

Один за другим, живые выбрали мёртвых, все из первого горна нашли себе того, кого могли сопровождать.

— Микаиль, товарищ, возьми в последний раз командование на себя.

Светящаяся голова Микаиля склонилась.

— Как скажите, сержант… Первый горн: внимание! Куда мы идём?

— К богам, в честь Аскира, в честь императора, с честью и долгом!

Теперь прозвучали не только голоса мёртвых, я услышал также другие голоса и почувствовал, как зашевелились и мои губы.

— Когда мы уйдём?

— Не раньше, чем нам позволит долг…

— Не раньше, чем нам позволит долг, — тихо повторил сержант.

Он залез под мышку своих доспехов и вытащив книгу, открыл её. Я его глазами увидел написанные имена. Он провёл моей рукой по страницам и медленно закрыл книгу.

— Мы выполнили свой долг. Микаиль, смена нашего караула появилась. Пусть дальше идут они.

— Так точно, сержант, — Микаиль ударил себя правой рукой по левой стороне груди. — Для меня было большой честью служить с тобой, сержант. Первый горн! Вы слышали сержанта, дело сделано… разойтись!

Все фигуры из голубого света и холодной стали ударили себя кулаком в грудь — последний салют. Эхо удара прозвучало дальше, чем позволяла величина комнаты. И тогда все сняли шлемы и посмотрели наверх. На всех таких чужих и в тоже время знакомых лицах появилась улыбка, когда голубое свечение от острия Ледяного защитника ослабело, иссякло, потухло… и оставило нас одних.

В этой холодной комнате, в которой мёртвые больше не ждали, а нашли покой,

я заметил, что стою на полу на коленях и плачу. Я почувствовал, как сержант ушёл.

Кто-то стоял рядом со мной. Я увидел, как тонкая, рука в перчатке обхватила рукоятку Ледяного защитника.

— Он принадлежит мне, — сказала Зиглинда.

Действительно ли это была она? Да, но в её голосе слышались решительность и спокойствие, которые до сих пор были ей чужды.

— Он достаточно долго меня ждал.

Она сняла перчатку и провела лезвием по ладони. Хлынула её кровь, которую алчно поглотила бледная сталь. Потом она вернула Ледяного защитника в ножны, чтобы протянуть мне руку. Я ухватился за неё.

— Всё в порядке, сержант… Хавальд?

Я кивнул и выпрямился, вытер солёный лёд с лица. Они все смотрели на меня, удивление, страх и благоговение в их взглядах.

— Знаете, какую нам оказали честь? — тихо спросил я, когда снова смог говорить.

Некоторые только озадаченно смотрели на меня, другие кивнули. Я заморгал. Они выстроились в ряд, стояли тихо и спокойно. По очереди, я посмотрел им в глаза. Они не изменились, я не видел лиц солдат первого горна, но в их глазах я обнаружил то, что уже видел в этих других глазах: спокойную решительность.

Я посмотрел на Зокору. Только она одна не выбрала себе призрачного партнёра. Она склонила голову на бок.

— Боюсь, доспехи вам не подойдут, — наконец сухо произнесла она.

Я не мог иначе и рассмеялся. И смеялся так, как не смеялся уже долгое время. Они все присоединились, один раньше, другой позже — расслабляющий смех, и в конце, даже Зиглина смеялась вместе с нами. Я увидел непонимающее лицо Зокоры и едва смог сдержаться, чтобы не прыснуть со смеху вновь. Но всё же мне как-то это удалось, и хохот иссяк.

— Мы не первый горн, — сказал я. — Но они идут с нами, и мы окажем им честь.

Я повернулся к Яношу.

— Время пришло. Открывайте дверь, мы начинаем охоту.

Лиандра прикоснулась к моему плечу.

— Ты что-то уронил.

Я взглянул на её руку. Это была солдатская книжка первого горна. Я посмотрел на бдящего. Его поза не изменилась, лёд держал его так, что руки всё ещё покоились на мече, который, однако, теперь был у Зиглинды. Панцирь изо льда не сломался, но я знал, что книга ещё недавно находилась над его сердцем.

— И вот это, — Лиандра протянула мне кожаный мешочек, на котором был выгравирован золотой дракон старой империи.

Я открыл мешочек и заглянул внутрь: в нём блестела радуга, добрых два десятка драгоценных камней разного цвета, каждый из них отшлифован с двенадцати сторон, а также чёрный камень, который, казалось, поглощает весь свет. Я знал, что держу в руках.

— Портальные камни, — тихо сказал я. Я спрятал книгу и мешочек. — Что они делают у него? Почему Бальтазар не забрал и их тоже?

— Видимо, ему нет в них никакой пользы, — предположила Лиандра. — Возможно, если он может контролировать саму точку пересечения, они ему не нужны. С её помощью он может путешествовать дальше и не так ограниченно, как это можно сделать с портальными камнями. Портал в Аскир закрылся, когда камни исчезли вместе с сержантом. Легион был отрезан. Камни всё время были здесь, но считалось, что они утеряны…

Каким бы не было объяснение, я вышел через открытую дверь в узкий, ледяной проход; он был знаком мне из сна, там впереди он заканчивается пещерами. Я бросил последний взгляд на сержанта; мне показалось, будто тот кивнул.

38. Ледяные пещеры

— У тебя есть идея, почему эта комната была построена именно так? — спросил я немного позже Лиандру.

След барона или лучше сказать Бальтазара и его людей было легко проследить.

Здесь и там сломанный лёд, и проходящая колея — яркий блеск под инеем.

— Лишь смутное, — ответила она, когда осторожно пересекала замёрзшее водное русло. Во льду, под ногами, я увидел белую, безглазую рыбу, замершую в движении.

— Есть похожая комната в храме королевского замка. В ней тоже шахта, в которой покоится кристалл размером с кулак… фокус, который направляет магические энергии с пункта пересечения по шахте наверх, к святилищу.

— Коллектор для магии? — недоверчиво спросил я.

Она поскользнулась, я поймал её, а в следующий момент она поддержала меня.

— Возможно, что-то в этом роде. Его так и не закончили.

В ледяных пещерах была тропинка, некоторые время мы шли по ней, потом следы Бальтазара сходили с тропинки, а значит и мы тоже. Даже столетия спустя здесь была видна работа гномов-каменотёсов: тут выравненный участок дороги, там удалённый сталактит, а здесь даже построен небольшой мост.

Я посмотрел туда, где тропинка исчезала в темноте.

— Что думаешь? — спросил я.

Она последовала за моим взглядом.

— Должно быть она ведёт к крепости. Весь горный хребет изрезан этими пещерами.

Мы шли медленно, почва здесь, за пределами тропы, была слишком ненадёжной для спешки, но мы непрерывно продвигались вперёд.

Никто почти не разговаривал; казалось, будто каждый знает, что нужно делать. Много времени не понадобилось, и мы добрались до подземного озера. Оно замёрзло. В свете фонарей мы все смотрели на двойную цепь с вёдрами, исчезающую в ледяной воде.

Над нами, на высоте около двадцати длин, равных росту человека, я увидел дыру в потолке, через которую цепь с вёдрами вела наверх.

— Значит вот где Мартин встретил свою смерть, — констатировала Зиглинда. Она увидела мой взгляд. — Отец рассказал мне.

— Да. Барон в то утро сказал, что видел, как Мартин зашёл в кухню и больше не выходил. Просто забыл упомянуть, что сам бросил его в колодец, потому что Мартин, очевидно, поймал его, когда он занимался чем-то на кухне, — я внимательно изучил Зиглинду. — Как ты себя чувствуешь?

Она подняла взгляд.

— Я бы сказала хорошо.

— Я рад, но суть моего вопроса не в этом, ты… ты?

Она положила руку на грудь.

— Я — это я. Но я знаю, что вы имеете ввиду, серж… сэр Хавальд. Оглядываясь назад, я знаю, что была другой. Меня коснулась фея. Но теперь я — это я, я сама, и это правильно, — она серьёзно посмотрела на меня. — Я ощущаю себя так, как должна. Понимаете?

— Да, — сказал я, действительно понимая.

Я обменялся взглядом с Лиандрой.

Варош проверил лёд ногой и обернулся ко мне. Он сделал неопределённый жест рукой в знак того, что не уверен, выдержит ли лёд наш вес.

— Пропустите меня, — резко сказала Зокора.

Она подошла к краю льда и поднялась на несколько дюймов в воздух. Я посмотрел на своих людей — теперь они были моими людьми — некоторые выглядели удивлённо, другие — равнодушно.

Словно тень, Зокора скользила над льдом, и когда я моргнул, она исчезла. Через некоторое время она снова появилась, возникла из тёмной тени прямо перед мной, и Искоренитель душ был уже в моей руке, прежде чем я узнал её глаза.

— Позаботься о том, чтобы не порезаться самому, — сказала она и улыбнулась своей кровавой улыбкой. — Они пересекли озеро на лодке, — продолжила она. — Она лежит вон там, сломанная. Озеро мёрзлое ещё недолго, обычно на нём нет льда. Балльтазар после того, как они пересекли его, поспособствовал этому с помощью магии.

— Ледяное заклинание.

— Там, на другой стороне, в стене есть тяжёлая, каменная дверь. Работа гномов. Очень старая, — она зловеще улыбнулась. — С прямым вызовом моей расе, проваливать в самую глубокую преисподнюю. Без пива. Мы ещё никогда не жаловали друг друга, гномы и тёмные эльфы.

Кто-то тихо рассмеялся, я тоже улыбнулся. Зокора приподняла вверх бровь.

— Итак, что нам делать? Лёд нас выдержит? — спросил я.

— Нет, — ответила Зокора. — Он намеренно сделал его таким тонким, чтобы мы потерпели неудачу.

— Я знаю один метод, — сказал Симон, шахтёр.

Я вопросительно посмотрел на него.

— Иногда, внутри горы, мы тоже наталкиваемся на такие замёрзшие озёра. Но если не идти по нему, а лечь, то ощущение такое, будто лёд в три раза крепче. Прежде всего, если быстро двигаешься.

— Не думаю, что мы будем двигаться быстро, ползя по льду, — возразил я.

— И это было бы ошибкой. С железными укреплениями на локтях мы поцарапаем лёд, и он под нами сломается. Нет. Мы ляжем на спину, на ниши дублёнки, и кто-нибудь потянет нас как можно быстрее на другую сторону.

— А если лёд сломается, мы утонем, — заметил Янош.

— Да, — серьёзно кивнул Симон. — Тогда мы утонем.

— Как быстро вы сможете нас тянуть, Зокора? — спросил я тёмного эльфа.

— Достаточно быстро. Но сначала только одного. Под каменной дверью есть узкий выступ, там едва хватит места для одного человека. А дверь заперта.

— Тогда пустите меня, — сказал Варош позади. — Двери — это мой конёк.

— С каких пор? — удивился Палус.

Варош улыбнулся.

— Микаиль был в этом сведущ.

— Ты можешь его спросить? — послышался удивлённый голос из рядов других соратников.

— Нет, но… но что-то внутри подсказывает мне.

— Я знаю, что он имеет ввиду, — вмешалась Зиглинда.

— Охотно в это верю, — ответил я. — Хорошо. Варош пойдёт первым, мы последуем за ним, как только он откроет дверь.

Мы наблюдали за тем, как Варош лёг возле берега на землю, тщательно завернувшись в свою дублёнку. Над головой он протянул кусок верёвки, и Зокора схватив её, без дальнейших колебаний помчалась вперёд, даже Варош был настолько удивлён, что чуть не выпустил верёвку из рук. Он резко дёрнулся вперёд и заскользив по льду, с тихим шелестом исчез в темноте.

— Тьфу, — сказал Янош. — Не могу сказать, что мне это по душе. Лежать на спине, словно черепаха и быть таким же беспомощным.

— Если хотите, можете пойти стоя, — парировала Лиандра.

— И стоя утонуть, что вам, наверняка, понравилось бы, я знаю. Что ж, а вот я бы попытался пройти по краю. Может озеро можно обойти.

— Вы и там не добились бы никакого успеха, — произнёс Симон. — Вода в озере где-то втекает и вытекает. Там лёд будет тоньше, и там вы, наверняка, провалились бы.

— И всё же, мне не нравится лежать вот так на спине.

— Я похороню вас, положив лицом вниз, — предложила Лиандра.

— Прошу, только после того, как повесите! — ухмыльнулся Янош. — Что это было?

Мы все вздрогнули, когда с другой стороны льда раздался приглушённый крик. Варош. Потерять человека в самом начале было плохим предзнаменованием. Меня охватил озноб.

— Проклятье! — выругался Янош. — Парень как раз начал мне нравиться, он всегда так сердито на меня смотрел.

Остальные выглядели теперь ужасно обеспокоенными и тихо бормотали себе под нос. Тут и там я услышал молитву. Варош был хорошим человеком, я надеялся, что боги тоже его любили.

Прошла целая вечность, пока снова появилась Зокора.

— Хорошо, следующий, — только и сказала она.

— Это уж слишком! — возмутился Янош. — Могли бы, по крайней мере, сказать, как он умер!

— Как кто умер? — спросила Зокора, в замешательстве разглядывая наши лица.

— Варош! — тихо объяснила Лиандра. — Мы слышали его крик.

— Ах это, — сказала Зокора. — Он просто немного испугался.

Мы все с облегчением выдохнули.

— Что его так напугало? — спросил кто-то, но Зокора не ответила.

— Я пойду следующим, — сказал я, пока не передумал. — Я самый тяжёлый.

— Тогда вы здорово прибавили в весе, — возразил Янош.

— Да, — только сказал я, когда ложился на спину и взяв в руки Искоренителя душ, схватился за верёвку.

Зокора действительно долго не мешкала; не успел я взять верёвку в руку, а она уже помчалась вперёд.

Это было странное чувство. Свет от фонарей на берегу удалялся всё дальше, а я скользил в кажущуюся бесконечной темноту. Лёд шуршал под мехом моей дублёнки, это путешествие было почти беззвучным; если бы не ветер и дёрганье верёвки, я бы даже не замечал, что двигаюсь, таким гладким был лёд. Я испытал облегчение, когда над головой появился жёлтый свет, и я врезался в камень.

— Осторожно, — услышал я голос Вароша. — Вы лежите на выступе, не покидайте его, когда будите вставать.

Дверь отличалась от той, которую я ожидал: большое, в два роста человека, прямоугольное отверстие в скале, с двумя массивными каменными плитами в качестве дверных створок, в толщину почти такие же, как моё бедро. Одна была открыта и свисала прямо надо мной, и я поспешил отползти в сторону, хотя было маловероятно, что она упадёт на меня именно сейчас.

Я прошёл через дверь и неожиданно столкнулся с кровавой гримасой: заржавевший наконечник выступал из глазницы, передо мной с забора из стальных копей вертикально свисало тело.

— О боги! — вырвалось у меня.

— Я тоже ужасно испугался, когда дверь открылась, и я его увидел, — сказал Варош. Вот значит почему он кричал. — Но лучше он, чем мы. Ещё на одного меньше. Хм, где-то здесь должен быть рычаг…, - он возился рукой в отверстии в стене на высоте плеча. — Ах, вот. Что это такое? О…!

Его лицо задумчиво нахмурилось, он со свистом вдохнул, а затем очень медленно вытащил руку из дыры. Несмотря на холод, я внезапно увидел капли пота, образовавшиеся на его лбу.

— Что такое? — спросил я.

— Я почувствовал острую неровность… Думаю, это ловушка в ловушке, — ответил он на мой вопрос. — Не могли бы подать мне кусок верёвки, заканчивающуюся петлёй, сэр?

Я размотал одну длину своей верёвки, сделал петлю и молча протянул ему. Он просунул верёвку через отверстие, снова осторожно вытащил свою руку и потянул за верёвку.

Три вещи случились одновременно. Во-первых, копья вернулись в стену, затем тело упало на пол, а за ним последовала верёвка.

— Хм. Я так и думал, — сказал Варош и посмотрел на конец верёвки. — Начисто обрезана.

Отверстие, в которое он просовывал руку, теперь было закрыто камнем. Мы исследовали отверстие, затем он сделал глубокий вдох.

— Очень подлые, эти гномы, сэр.

— Да, — ответил я. — Очень.

— Что здесь произошло? — это спросил Янош. Зокора тем временем дотащила его до нас. Он с интересом разглядывал своего мёртвого, бывшего дружка. — Что его прибило? Выглядит, как пика, — она огляделся у входа, задумчиво посмотрел на отверстия и нахмурился. — Я думал, что солдаты сержанта в своё время обезвредили все ловушки. Но похоже, что это не так, верно? Но Бальтазар не позволит остановить себя нескольким ловушкам. Сначала он отправит своих людей. А вот этот был не особо внимательным.

Варош кивнул.

— Кажется, так и есть. Мне только интересно, как он заставляет их идти первыми.

— Ты просто его не знаешь, поверь мне, у него есть возможности, — тихо ответил Янош. Потом вопросительно посмотрел на Вароша и меня. — Итак, куда мне не стоит наступать? — спросил он, подозрительно глядя на пол перед собой.

Варош одно мгновение колебался, затем вздохнул.

— Вон та плита — активирует ловушку, — сказал он и указал на область прямо перед ногами Яноша.

Янош кивнул и посмотрел на молодого человека.

— Ты бы охотно послал меня прямо туда, верно?

— Да. Ты мне не нравишься, но теперь всё как-то иначе, теперь ты товарищ, — он выглядел озадаченно. — По крайней мере, именно так я ощущаю.

— Я не собираюсь бить тебя в спину, товарищ, — тихо сказал Янош, и Варош с благодарностью кивнул.

— Хорошо, — сказал я. — Другого выхода всё равно нет. Что будем делать теперь? — мы все трое посмотрели вперёд, в темноту.

Перед нами тянулся коридор, в ширину, возможно, в два роста человека, а в высоту чуть выше одного. Стены, полы и потолок были обшиты прямоугольными, каменными плитами, сродни тем, что так обширно использовались на постоялом дворе. Там, где доставал свет от фонаря Вароша, коридор выглядел прямым.

— Полагаю, мы пойдём вперёд, — сказал Янош, слегка мне поклонившись. — После вас, сэр.

Варош тихо рассмеялся.

— Я пойду первым, но осторожно! — сказал он и переместил свой фонарь, чтобы изучить тени на камне. — Для этого требуется время.

Пока он тщательно обыскивал коридор, прибыли и другие. Ни один не провалился под лёд.

Я подошёл к Симону.

— Это была хорошая идея, Симон, — сказал я, но его внимание было направлено на мёртвого.

— Хм, — задумчиво промычала Лиандра, тоже глядя на бандита. — Если так пойдёт дальше…

— Сколько людей у него ещё осталось? — спросила Зиглинда.

— Дай подумать, — Лиандра нахмурилась. — Он сам, две женщины, три охранника, три других бандита и три человека Яноша. Двенадцать.

— Достаточно для пары ловушек, — сухо отметила Зокора.

— Теперь я знаю, для чего мы были ему нужны, — сказал Янош. — Могу поспорить, он знал, что ловушки ещё или снова активны, — он вытер лоб и с удивлением посмотрел на пот на ладони. — Я ошибаюсь, или действительно стало не так холодно?

Возможно. Но на мой вкус, было всё ещё слишком холодно.

— Вот дерьмо, — выкрикнул Варош впереди.

Издалека послышался глухой гул.

— Ловушка! — услышал я его крик и тут же увидел, как он бежит к нам.

Мы все стояли в конце коридора. В одном шаге позади нас находилась дверь, а затем глубокие воды замороженного озера.

— Что это? — выкрикнул я.

— Я не знаю, — в отчаяние ответил Варош.

— Но оно приближается!

То, что медленно, но неудержимо приближалось, оказалось каменными вальцами, которые почти полностью заполняли проход, только в высоту оставалось расстояние примерно шириной в три ладони.

— Ах ты святое дерьмо! — вырвалось у Лиандры.

Зокора сделала шаг назад и повисла надо льдом.

— Не бойтесь, ваши дела не будут забыты, — сообщила она. — Я буду о них воспевать.

— Не надо воспевать! — выкрикнул Симон. — Лучше помогите нам выбраться!

Зокора была в недоумении.

— Скажите мне, как?

Хороший вопрос, подумал я, но тоже ничего не мог придумать, а только стоял там и завороженно смотрел на валец.

Грохот стал таким сильным, что пол под ногами вибрировал, а с потолка отламывался лёд. Валец двигался медленно, но я не видел способа остановить его. Я посмотрел на Лиандру.

— Я люблю тебя, — тихо сказала она, взяла меня за руку и мужественно улыбнулась.

На одно мгновение, показавшееся бесконечным, меня охватила паника, потом я понял, что нужно делать. Я схватил её, наполовину толкая, наполовину неся к ступеньке под дверью.

— Ляг сюда, — приказал я. — Валец перепрыгнет через ступеньку, не задев тебя! — я набрал в лёгкие воздуха. — Я люблю тебя.

— Но я…, - хотела сказать Лиандра, я поцеловал её и нанёс удар.

— Какое милое прощание, — прокомментировал Янош, когда я уложил её бессознательное тело на ступеньку.

Валец неудержимо приближался.

— Проклятье, это ужасно огорчит сержанта, — сказал кто-то.

— А меня тем более, — произнёс Янош.

Валец был теперь близко, всего в десяти шагах…

— Он убьют не всех, — сказал Варош. Его глаза лихорадочно блестели. — Когда под валец попадёт достаточно человек…

— Рад слышать, — вставил Янош. — Это прямо-таки облегчает решение стать первым.

Все отступали, некоторые даже вытащили мечи, как будто могли таким образом как-то остановить валец. Камни у моих ног дрожали под его весом всё сильнее.

— Давай попробуем, — крикнул Янош и взял мертвого, чтобы бросить его под валец. Раздался ужасный хруст и треск, брызнула кровь, но валец продолжал катится дальше.

— Проклятье! Куда там, — состроив гримасу, сказал Янош, но затем остановился и громко рассмеялся.

— Какие же мы глупые! Назад, встаньте позади меня, быстро!

Никто не колебался. Что бы там Янош не задумал, позади него они были дальше от вальцов.

Янош топнул по полу и бросился назад, когда из пола, потолка и стен выскочило по двенадцать стальных копей. Сталь заскрипела и изогнулась, когда валец подкатив, налетел на сплетение из пик, всё больше их сгибая, сгибая и сгибая, а затем остановился.

Выдавленная, словно соковыжималкой кровь мёртвого, потекла между моих ног и замёрзла ещё прежде, чем достигла ступени, на которой лежала Лиандра. Я поднял её и положил в проходе, чтобы она не упала в озеро, как только придёт в себя.

Теперь нам остался всего отрезок коридора, от края двери до вальцов и изогнутых копий было только примерно десять шагов.

— Боги! — благоговейно прошептал Варош. — Хорошая идея, Янош!

Главарь бандитов лишь кивнул, ощупывая пальцами место на своём плаще, где копьё прорвало дыру. Затем молча оглядел валь.

— Астарта, Борон, Сольтар, ах ты святое дерьмо! — прошептал кто-то рядом со мной.

— Если это была благодарственная молитва, — услышал я тихий голос Зиглинды, — то ей не хватает благочестия. Но, проклятье, я согласна: это дерьмо так дерьмо!

Симон подошёл к вальцам, разглядывая изогнутые копья. Затем поднял вверх свою кирку, внимательно её изучил, а потом вновь посмотрел на каменного чудовище.

— Это займёт некоторое время, сэр Хавальд.

— Вы имеете в виду…? — недоверчиво спросил я.

— Мы прокладывали путь уже и через другие камни, — сказал Симон. — Правда, парни? — другие шахтёры кивнули.

— Проблемой будут копья, — выразил тревогу Палус. — Это по-настоящему крепкая сталь. Благодарение богам, — с пылом добавил он.

— Не совсем так, — сказала Зиглинда.

Она вытащила Ледяного защитника и приставила остриё клинка к среднему, верхнему копью.

Внезапно копье покрыл слой льда, она легонько постучала по нему остриём, и оно со звонким, поющим тоном разлетелось на мелкие осколки, которые посыпались на нас.

— Впечатляет, — тихо сказал Янош.

Зиглянда, всё ещё с клинком в руке, медленно повернулась к нему, в то время как большинство из нас всё ещё удивлённо смотрели на остатки копья.

— Я больше не беспомощна, Янош. Приблизишься и я…, - она махнула лезвием.

Янош посмотрел на неё и кивнул.

— Всё нормально, — он повернулся ко мне. — Думаю, здесь мы устроим привал.

— Видимо придётся, — согласился я.

Я выбрал место возле стены, сел и погладил Лиандру по волосам. Она открыла глаза.

— Если сделаешь подобное ещё раз, я тебя убью, — сердито прошипела она. — Я, Безымянный тебя побери, не маленькая девочка!

— Да, — смиренно ответил я. — Я поработаю над своим характером. Но здесь нужно было действовать быстро, я не хотел спорить, а только защитить тебя.

— Это уже во второй раз. Если так пойдёт и дальше, тогда… Ты просто…, - она замолчала, всё ещё сердясь.

— Жаль, — прервала нас Зокора. Теперь она снова стояла в дверях. — Я уже придумала первую строчку для вашей песни. Что-то очень героическое.

Несколько человек посмотрели на неё нахмурившись.

— Что? — воинственно спросила она, когда прочитала упрёк в их глазах. — На моём месте вы бы позволили себя раздавить? Нет? Поэтому не смотрите на меня так.

— Она права. Если бы мы могли левитировать, то поступили бы также. Поэтому просто забудьте.

Я пошевелил руками, несмотря на перчатки, они закоченели.

— Костёр не помешал бы, — сказал кто-то.

— Поставьте все фонари посередине и увеличьте пламя. Это немного, но лучше, чем ничего, — предложила Лиандра.

Как она уже и сказала, это было лучше, чем ничего, но не так много.

Однако, когда мы завесили выход к озеру несколькими дублёнками, стало лучше. Кто-то, думаю Янош, даже предложил закрыть большие каменные створки, но большинство было против. Тогда было бы такое ощущение, словно мы оказались в склепе.

39. Истории

— Изюм. Значит вот какой он на вкус, — сказал жуя Ян. — Я мог бы к нему привыкнуть, — он пережёвывал его с очевидным удовольствием. — Странный вкус вместе с орехами, но хороший!

— Посмотрите, что у меня здесь, — выкрикнул Симон и поднял вверх небольшой бочонок. — Я видел, что сержанту, я имею ввиду Хавальду, нравится пить это вино, поэтому спросил хозяина постоялого двора, нет ли у него бочонка для нас. Как видите, хозяин был великодушен. Оставьте немного и мне, — сказав это, он снова повернулся к вальцам и продолжил стучать. — Если вам станет холодно, то можете помочь, — крикнул он.

Он выглядел почти весёлым.

— Ну раз так, — я выбил затычку, наполнил свой кубок, а затем передал бочонок дальше.

— Интересно, что сейчас делает Бальтазар, — поинтересовался Янош и потянулся.

Он сидел так, чтобы можно было наблюдать за Зиглиндой. Она его игнорировала. По большей части.

— Надеюсь, Сова отморозила себе зад, — Йоаким откинулся назад и с явным удовольствием сделал глоток вина.

Я удивлённо повернулся к нему:

— Как ты только что его назвал, Йоаким?

— Что вы имеете ввиду, сэр Хавальд?

— Ты назвал Бальтазара Совой.

Йокаим пожал плечами.

— Когда-то он ей был.

— Мы одержимы? — спроси кто-то другой.

— Если и одержимы, то не злыми духами, — громко и отчётливо ответила Зиглинда. — Во всяком случае, я нет, просто знаю больше, чем раньше. И за это я благодарна ей, — она увидела мой взгляд. — Серафине.

На одно мгновение мне показалось, будто я узнал в лице Зиглинды Серфину, но это была лишь иллюзия. И всё же: то, как она теперь подняла подбородок, её пристальный взгляд… Я улыбнулся.

— Она также рассказала, что нужно делать с клинком? — спросил Янош.

— Нет, — ответила Зиглинда. — Это был сам клинок.

Некоторое время мы смотрели в танцующее пламя четырёх масляных ламп. Позади нас раздавался стук кирок и вниз постоянно сыпались куски камня.

— Три изгоняющих меча в одном месте, — прервал Ян наши мысли. — Интересно, такое уже случалось раньше.

— Ну, думаю, когда их передавали первым владельцам, — ответил другой.

Ян потянулся.

— Кто-нибудь знает истории изгоняющих мечей? Мне знакомы лишь легенды. Даже если я видел сегодня магию меча, однако не могут поверить в то, что все легенды — это правда. А о Ледяном защитнике я вообще никогда не слышал.

— Да, ей же пришлось ждать меня на протяжении столетий, — вставила Зиглинда.

— Ей?

— Да… у меня такое чувство, будто она личность.

— Сэр Хавальд, — обратился ко мне Янош. — А вам знакомы истории изгоняющих мечей?

Я покачал головой.

— Только моего собственного клинка.

— Лиандра?

— Да, некоторые из них записаны в храмовых книгах. А чего не было там, я знаю теперь.

— Расскажите нам эту историю, сэра, — попросил кто-то, а другие закивали.

Позади нас стук прекратился.

— Нам бы тоже не помешало сделать перерыв, — крикнул Симон.

— Расскажите, что представляют собой эти клинки.

Лиандра прислонилась спиной ко мне, я обнял её, а она положила голову мне на плечо.

— Давным-давно, — начала она, — когда ещё не существовало империи, Асканнон правил только одним королевством. Но уже тогда он сформировал кланы, их было тринадцать.

Как вы знаете, это число имеет магическое значение. Свет Астарты поднимается над плоской землёй тринадцать раз в году, молот Борона двадцать шесть. Это два раза по тринадцать, для тех из нас, кто не знает.

Я увидел улыбающиеся лица, даже услышал смех.

— Корона Аскира насчитывает тринадцать зубцов и говорят, что в драконьей кладке всегда тринадцать яиц.

— Блин, нам, с нашими двумя, лучше, — выкрикнул кто-то.

— В кладке, а не то, что подвешено, — рассмеялась Зиглинда.

— Я знаю одну шлюху, она всегда хочет тринадцать медных монет, — ухмыльнулся Ян.

Лиандра приподняла вверх брови.

— Хотите продолжить рассказ сами?

Янош сидя поклонился.

— Продолжайте, сэра, мы все завороженно ловим каждое ваше слово.

— Кланы делились на Медведей, Морских Змей, Грифонов, Арлов, Перья, Быков, Сов, Ночных Ястребов, Единорогов, Бобров, Снежных Кошек и, наконец, Драконов.

— С каких пор ты знаешь кланы, Лиандра? Вчера ты их ещё не знала, — спросил я.

— Что ж, Хавальд, а что насчёт тебя? Теперь ты тоже их знаешь? — спросила она.

Я кивнул. Когда я закрывал глаза, то видел перед собой гербы.

— Какое значение имели эти кланы?

К моему удивлению вопрос задала Зокора.

— Медведи были тяжёлой кавалерией, — сказала Зиглинда.

— Да, — продолжил Ян. — Морские Змеи — морскими пехотинцами, а Грифоны — эльфами, которые присоединились к Асканнону.

— Этому правителю служили эльфы? — тихо спросила Зокора.

Она обхватила свой амулет обоими руками, амулет снежной кошки.

— Может ещё и служат, — улыбнулась Лиандра. — Я знаю, почему вы спрашиваете. Нет, тёмные эльфы ему не служили, насколько я знаю, — она ещё сильнее прижалась ко мне. — Орлы были лёгкими разведчиками, — продолжила она. — Перья — писарями и курьерами. Быки…, - она улыбнулась.

— Тяжёлой пехотой. Там, где стоим, никогда не отступаем! — выкрикнули они хором.

У меня по спине пробежала холодная дрожь, но каким-то образом я почувствовал, что сержант успокаивающе мне улыбнулся и сказал, что они уйдут, как только всё закончится. Я поверил этому голосу.

— Совы были Маэстро, особенно хорошо обучены для магического сражения. Они знали намного больше, чем обучают сегодня нас в храмах. Магия, в качестве боевого искусства… для этого у нас не хватает Маэстро.

— То, что ты сделала с дверью на постоялом дворе, и так было достаточно впечатляюще, — ответил я, и Лиандра улыбнулась, подняв на меня взгляд.

— Я же тебе объяснила, что разозлилась.

— Я тоже подумал об одном клане. Ночные Ястребы были шпионами. Их было не так много, верно?

— Правильно, Янош. Это потому, что их никогда не видели. Так же, как Зокору, — ответил Ян.

Зокора усмехнулась, показав свои окровавленные зубы. Просто удивительно, к чему можно привыкнуть, потому что я улыбнулся в ответ.

— Единороги составляли лёгкую кавалерию, это было очень необычное подразделение, — Лиандра рассмеялась. — В него принимали только женщин! Говорят, они обладали особенными способностями.

— Могу себе представить, — смеясь, выкрикнул один из мужчин.

— Бобры были пионерами. Они строили катапульты и крепостные сооружения, — объяснил Торим.

— Или же прокапывали тоннели под стенами, — выкрикнул Симон сзади. — Я знаю, кем бы я стал.

— Снежные Кошки были горными охотниками. Тоже небольшое подразделение, но хорошо подготовленное для зимних сражений. Драконы были личной охраной Асканнона, — добавила Лиандра. — Думаю, с ними мы перечислили все тринадцать.

Я прислонил голову к голове Лиандры, закрыл глаза, вдыхая запах её волос. Тринадцать кланов. Специалисты для любых боевых операций. У Талака они тоже есть? Я в это не верил. Тёмная империя покорила множество королевств. Она насчитывала тысячи, нет, десятки тысяч воинов. Для чего ей тогда всякие ухищрения?

— Продолжайте, сэра, — попросил Симон со своего места возле вальцов.

— Уже рассказываю, — крикнула она в ответ. — Что ж, когда Асканнон основал тринадцать кланов, он для каждой группы выковал оружие. Изгоняющие мечи. Каждый меч был магическим образом связан со своим владельцем, наделяя его чем-то особенным. Если тот умирал, следующий, кто получал клинок, имел частичный доступ к опыту предшественника. Но это не правда, что владельцы таких клинков находят в стали свой вечный покой.

— Почему их называют Изгоняющими мечами? — с любопытством спросил Палус.

— Этого я не знаю, — пожала плечами Лианрда.

Варош посмотрел на неё.

— А что может Каменное сердце?

— Каменное сердце принадлежало Перьям. Это жестокий меч. Он может отличить истину от лжи; если владелец должен вынести приговор, он неумолимо приводит его в исполнение. Поэтому у него такое имя, Каменное сердце. Потому что судье нужно иметь сердце из камня, пока не свершится суд. Кто бы не носил это оружие, в такой момент не почувствует ни ненависти, ни сострадания.

— Вот почему его ещё называют королевским клинком, верно? — тихо спросил Янош.

— Да. Он долгое время принадлежал королям Иллиана. Пока его не отдали мне, чтобы я могла выполнить свою миссию.

— Что это за миссия, сэра? — спросил один из мужчин.

— Я поеду в Аскир и буду просить вечного правителя о помощи в борьбе с Талаком.

— Если он ещё вечен, — предостерёг Янош.

— Почему-то я думаю, что он ещё среди живых, — убеждённо сказала Зиглинда, бросив на него вызывающий косой взгляд.

— Ледяной защитник была предназначена для Морских Змей, — продолжила Зиглинда. — Но её поменяли, и по ошибке она попала к Быкам. Когда-то у неё были другие силы, но она приспособилась. Она провела так много времени во льду, что снова изменилась. Однако имя имеет другое значение. Быки часто первые прибывают на поле брани. Так же, как Каменное сердце превращает сердце судьи в камень, чтобы вынести приговор, Ледяной защитник защищает от того, чтобы жестокости войны, не поселились, словно лёд, в сердце владельца. Ледяной защитник защищает и приносит милость тем противникам, которые верно сражаются за своего правителя.

Она увидела взгляды других и улыбнулась.

— Нет, Ледяной защитник не подтолкнёт меня к тому, чтобы помиловать Бальтазара. На предателей она смотрит совсем иначе. Для них она сберегает лёд, потому что самый глубокий ад Сольтара состоит изо льда, и как всем известно, предназначен для предателей.

— А почему тогда мы мёрзнем? — выкрикнул кто-то.

— Мы не мёрзнем, — прокомментировал Янош.

Я с удивлением посмотрел на него, потому что он оказался прав. Было уже не так холодно.

— Надеюсь, это не означает, что Бальтазар преуспел в своих начинаниях, — сказала Зиглинда.

— Вряд ли, — вставил Янош. — Ему нужно найти дорогу, уже только эти ловушки будут стоить ему времени.

— Не столько много, как нам, — произнёс Симон. — Здесь нам потребуется ещё несколько часов.

— А что насчёт вашего клинка, сэр Хавальд? — спросил Йоаким.

Я открыл глаза и замешкался. Я ещё никогда не говорил с другими о моём клинке, о бремени, которое он взвалил на мои плечи.

— Он самый ужасный из всех, — тихо ответил я. — Это клинок смерти. Первоначально он принадлежал Ночным Ястребам, шпионам империи. Часто так случается, что вражеский шпион умирает и забирает свои знания с собой в могилу. Имя клинка Искоренитель душ. Он вырывает из тела душу, как некромант.

Все посмотрели на меня.

— Нет, я не некромант. Но когда убиваю этим клинком, кое-что получаю от каждого противника. Однако с его помощью я ещё никогда не приобретал никаких знаний. Если он когда-то и передавал знания убитого своему хозяину, то больше этого не делает. То, что он свершает, намного страшнее.

Любопытство читалось во взглядах, взирающих на меня.

— Симон, — тихо позвал я.

— Да?

— Идите сюда и сядьте к нам.

Симон появился в свете пяти масляных фонарей.

— Послушайте. Теперь мы знаем, что Бальтазар превратил вашего брата в оборотня, чтобы подсунуть нам, тем кто искал такового, фальшивую жертву. Много лет назад Бальтазар украл магические цепочки шаманов. Собственно, они должны были быть бесполезными, магия давно исчезнуть, но что бы он там не сделал в эту первую ночь, это вернуло талисманам их магическую силу. И кто-то, возможно он сам или Штернхайм, превратился в волка и набросился на Теобальда. Это также объясняет то, почему всё общество барона, ночующее в конюшне, якобы ничего не слышало, когда Теобальд и его собака схватились с оборотнем. Один из них был он сам, а остальные, могу поспорить, с интересом наблюдали. Это не твой брат убил конюха. Бальтазар лишь позднее одел на него цепь, таким образом превратив в волка, чтобы обмануть нас. Он использовал Мактора в своих целях, но это мой клинок убил его.

Я говорил тихо, мне было тяжело продолжать. Все молчали и смотрели на меня, но я сам видел только глаза Симона.

Я откинул капюшон назад, так чтобы все могли отчётливо видеть моё лицо. Я сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить:

— Искоренитель душ передаёт мне не прожитые годы убитого.

Когда они увидели моё лицо, народ начал бормотать себе под нос. Это было лицо мужчины, который едва видел три десятка лет. Тут и там я заметил, как они осеняют себя знаком троицы. Большинство избегали смотреть мне в глаза, только Лиандра удивлённо подняла на меня взгляд. Я продолжил медленно говорить:

— Твой брат был молод, как и ты. Когда он умер, он передал мне свои оставшиеся годы, которые я украл у него таким образом.

— Вы… Вы поглотили его душу? — спросил он дрожащим голосом.

— Нет, боги, нет. Это не так! — в ужасе воскликнул я. — Клянусь, его душа отошла к богам.

— Откуда вам это знать? — выкрикнул он со слезами на глазах.

— У этого клинка есть ещё одно имя. Клинок смерти. Он посвящён Сольтару. Симон, твой брат Мактор направился прямо в его царство, и ему не пришлось пересекать Чёрную реку. Сам Сольтар взял его за руку.

— Ты Странник, — выдохнула Лиандра.

— Да, — сказал Янош почти также тихо.

Казалось, он совсем не удивился. Однако другие были поражены.

Симон один бесконечный момент задумчиво на меня смотрел, затем кивнул.

— И таким образом мой брат вернул вам вашу молодость? — тихо спросил он.

— Да. Мне жаль.

— А мне нет, — неожиданно сказал Симон. Он поднял взгляд и вытер с глаза слезу. — Он в любом бы случае умер. Если бы его не убили вы, то это сделал бы кто-то другой. Зато так он дал вам то, в чём вы нуждались, чтобы вести нас. Меня уже и так поражало то, что старик может быть таким выносливым.

— Благодарю вас, Симон, за прощение, — я посмотрел на остальных. — Это может показаться заманчивым, но есть причина, почему говорят, что Искоренитель душ проклят. Потому что вы знаете только половину. Представьте себе, что вы должны жить дальше, когда ваши друзья, ваши близкие умирают. Дети ваших детей. Меч дает мне украденные годы других и в тоже время осуждает на одиночество. Я не прикасался к нему двадцать лет, в надежде, что наконец смогу умереть.

— Поэтому вы постарели? — спросила Зокора.

Я кивнул.

— И поэтому хотели забрать меч с собой в могилу.

Я снова кивнул.

— Ты сказал правду, — Лиандра выпрямилась и внимательно на меня посмотрела. — Ты не сэр Родерик, потому что его никогда не существовало. Но ты носил его имя, верно?

Я уставился в землю, где лежал мой клинок.

— Да. На перевале я убил столько много врагов, что раны, хотя должны были быть смертельными, затягивались так же быстро, как я их получал. В конце я был погребён под телами. Я столько раз умирал, что не мог больше этого вынести. Я остался лежать и смерился с судьбой.

— Но варвары испугались. Сорок рыцарей против трёх тысяч варваров. И они не смогли прорваться. Они убежали, — тихо сказала Лиандра.

— И это был последний набег варваров в этих землях. Они вернулись в свои деревни, а затем бросили их и мигрировали дальше, — сказал Янош.

— У графа было восемь тысяч человек. Если бы он направился к перевалу, то добрался бы до нас на третий день, — с горечью сказал я. — Тогда ещё больше половины из нас были живы. Но он был слишком труслив, думал, что варваров тридцать тысяч и сидел на своей заднице. А позже принял почести за то, что спас королевства, — я сжал руку в кулак. — Он бы смял варваров, как этот валец чуть не раздавил нас. Но он был трусом.

— Однако этого никто не знал, — тихо сказала Лиандра.

— Все его офицеры знали, — поправил её Янош.

— Как вам опять удалось об этом узнать?

Он пожал плечами.

— Мой отец рассказал мне.

— Королева не знала, — тихо произнесла Лиандра. — Она была молодой девушкой, парализованной из-за караванного покушения.

— Да. Но даже для неё, по сути дела, можно умереть только один раз. Я умер более одного, но как уже рассказал Янош в своей истории, Сольтар не хочет принимать меня. Я обманул его, и теперь несу наказание. Жить вечно при помощи вечного убийства. Мне это до смерти надоело.

— Сэр Родерик и рыцари альянса спасли тысячи людей. Возможно, даже само королевство, — тихо сказала Зиглинда. — Вы сберегли жизни, сэр… Хавальд?

— Продолжайте называть меня этим именем, прошу вас. Сэр Родерик умер. Это тоже было правдой, Лиандра.

— Но не всей.

Я кивнул.

— Ты меня простишь?

Она уткнулась лицом мне в шею.

— О Хавальд, как ты можешь это спрашивать? Ты же знаешь, что я к тебе чувствую.

— Любовь переоценивают, — прорычала Зокора сзади.

Все сердито на неё посмотрели.

Она склонила голову на бок.

— Намного важнее уважение, доверие и искренность. Только когда всё это есть, можно говорить о настоящей любви, тогда это Гран'мо'хара. Благословение богов. По крайней мере, у нас такое встречается достаточно редко, — она долго смотрела на Лиандру. — Он не умрёт раньше тебя. Ты теперь успокоилась?

Лиандра усмехнулась.

— Не думаю. Клинок смерти… пугает меня.

— Я бы его не захотел, — сказал Симон и встал. — Мне лучше вернуться к работе.

40. Путь

Когда я спал в эту ночь, голова Лиандры на моей груди, мне не снились никакие сны, не мучили воспоминания. Я спал лучше, чем когда-либо прежде. Я Странник, свинопас с клинком смерти, впервые доверился другим людям. Это принесло облегчение.

Когда нас разбудили, мы увидели усталое, но довольное лицо Симона и его людей.

— Мы можем продолжать путь.

Кусок камня, который они выбили, был как раз такого размера, что можно было кое-как протиснуться через зазубрину над вальцами, но это сработало.

Варош и Закора снова поспешили вперёд, но на этот раз нам не помешали никакие ловушки. Причина была простой: ещё один человек Бальтазара лежал, расчленённый на двое, на дороге.

— Я уверен, что Микаель оставил после себя все ловушки обезвреженными, — сказал Варош.

— Видимо, Бальтазар попытался их снова активировать, но он не так в этом хорош, как Микаель, — ухмыльнулся Палус.

— Может их активировало что-то другое, — размышляла Зокора, глядя на мёртвого, как будто тот мог дать ей ответ на этот вопрос.

— Не имеет значения. Как там поют? И вот их осталось одиннадцать! — с удовлетворением пропел Янош.

Мы осторожно продолжили путь.

Дорога закончилась перед узким мостом, возвышающимся над бездонной пропастью. Когда мы осторожно пересекали мост, мы увидели кое-что в свете фонаря. Поперёк проходила верёвка, её концы исчезали в темноте. Зокора послала свой светящийся шар вниз, чтобы посмотреть, что находится на каждом конце верёвки. С них свисали двое людей Яноша, пронзённые множеством арбалетных болтов.

— Девять, — подсчитал Янош.

Дальше впереди, возле одного края, лежала отрубленная рука гнома с серой, мумифицированной кожей. Хоть она и застряла во льду, но пальцы двигались. Зокора снова направила свет в пропасть. Там она обнаружила на утёсе ещё третьего бандита и двух гномов-зомби. Хотя такие же раздробленные от удара об утёс, как и бандит, один из них всё ещё отвешивал трупу тумаки.

— Восемь, — прошептала Зиглинда, осеняя себя знаком единства.

Вскоре мы добрались до поля битвы; у меня было такое ощущение, будто я уже видел его раньше. Я сделал небрежное замечание, и остальные закивали.

— Посмотрите.

Подо льдом, в более глубоком слое, мы заметили отпечатки железных сапог. Я почти мог опознать, чьи это следы. Вокруг нас лежали убитые, расчленённые гномы. Сколько их было я не мог сказать наверняка. Здесь первый горн, в своё время, противостоял гномам. Битва, которая теперь повторилась.

— Когда-то их вероятно было три раза по тринадцать, — задумчиво сказала Зокора. — Священное число у гномов. И у нас тоже.

Она вытащила кинжал и вырезала гному у своих ног руну со лба, и с тихим вздохом нежить осела.

Я отдал приказ везде, где они заметят руну, удалять её. Когда мы медленно двинулись дальше, мы нашли ещё три трупа: охранника Бальтазара, последнего человека Яноша и ещё одного из трёх других бандитов.

— Пять, — выкрикнула Зокора. — Но они хорошо и храбро сражались.

— Не настолько хорошо, — констатировала сухо Зиглинда. — Первый горн проходил здесь два раза, не потеряв ни одного.

Два часа спустя Варош поднял руку.

— Вон там, — он указал на землю в стороне от дороги. Там лежал ещё один из людей борона.

— Что здесь случилось? — спросила Зиглинда. — Я не вижу признаков борьбы.

Зокора вышла из тени.

— Посмотрите здесь и здесь. Он подскользнулся, ударился головой о камень и сломал себе шею. Несчастный случай.

— Четверо, — лишь сказал Варош.

Внезапно перед нами из темноты появилась дверь, снова работа гномов, однако на этот раз на каменной двери было кое-что высечено: фыркающий на холоде ледяной волк.

— Думаю, это храм, — Лиандра повернулась ко мне. — Не думала, что мы доберёмся так быстро и всё будет так легко.

Ян подошёл к двери, изучая её.

— Думаю, мы на месте, — он поднял руку.

— Нет! — быстро выкрикнула Зокора, но было уже поздно.

Из небольшой руны над дверями выстрелила ослепительная молния, и мы почуяли вонь горящей плоти, когда зрение ещё восстанавливалось от ослепляющей вспышки.

Слева раздалось тихое рычание.

— Оборотень! — выкрикнул Янош, но зверь уже прыгнул вперёд.

Он был намного больше, чем существо, бывшее братом Симона. Уже при первой атаки он повалил на землю двух моих людей, а затем ускакал в темноту.

— Проклятье! Обезопасьте себя! — выкрикнул я, злясь самого на себя, что не был более осторожным.

Я поспешил к раненым. Одному из них зверь оторвал голову, другой, истекая кровью, лежал на земле. Это был Йоаким. В первый момент я подумал, что с ним всё не так плохо, затем увидел, что существо нанесло ему удар когтями снизу, где заканчивалась кольчуга, воткнув их между ног в желудок.

Я опустился перед ним на колени. Он смотрел на меня, с удивительной силой сжимая мою руку. Затем его глаза расширились, он один раз вздрогнул, тихо вздохнул и умер. Я встал и посмотрел на остальных.

— Мы немного отступим и займём более безопасную позицию, — сказал я и выступил вперёд. Какое-то время все молчали и оглядывались по сторонам, пытаясь различить что-нибудь в темноте.

К месту, которое я выбрал, можно было подойти только с двух сторон. Лучше, чем ничего. Здесь мы заняли позицию. Я подумал о Яне и Йоакиме и о третьем человеке, чьё имя никак не мог вспомнить. Нужно обязательно запомнить имена.

Проклятье.

— Как-то ведь можно поймать эту огромную скотину, — нарушил молчание Янош.

— Да. Но как? — спросил Палус.

— Я как-нибудь его сюда заманю, — предложила Зокора.

Прежде чем кто-то из нас успел отреагировать, она слилась с тенью, и её больше не было видно.

— Иногда она пугает, — сказал Симон.

— Иногда? — ухмыльнулся Янош.

Видимо, он не растерял своё хорошее настроение.

— Она мне нравится. В какой-то степени она милая, — все удивлённо посмотрели на Вароша.

— Она что? — ошарашенно спросил Янош.

— Милая. Я имею ввиду, как она смотрит, когда её что-то забавляет…

Он увидел наши взгляды и замолчал.

— Не думаю, что она знает, что такое забава, — сухо заметил кто-то. — А если и знает…, - он встряхнулся.

— Всё нормально, — поспешил заверить Палус. — Каждому своё.

Примерно пол часа спустя мы услышали ужасный вой, наряду с шипением, заставившим встать волосы на затылке дыбом. Звук напомнил мне горного льва, но ни один из тех, кого я встречал, обладал таким объёмом лёгких.

Немного позже она вернулась, её чёрный плащ и воротник были сверху до низу залиты кровью.

— Заманить не получилось.

— Что вы сделали? — осторожно спросил один из людей.

Зокора одарила его быстрым взглядом.

— Я вспорола ему живот и размотала перед его глазами кишки. Затем я…

Она объясняла всё подробно, пока Лиандра белая, как мел, не подняла руку, чтобы попросить её замолчать.

— Он мёртв?

— Кто? Штернхайм? Вам следует знать, что это он был волком, — Зокора склонила голову на бок. — Мёртв ли он? Возможно и нет, — сказала она с явным удовлетворением. — Но не думаю, что шесть частей, на которые расчленено его тело, смогут снова найти друг друга.

Где-то позади я услышал, как кого-то вырвало.

— Милая? — спросил Палус Вароша.

Тот посмотрел на Зокору.

— Что ж, возможно именно сейчас нет.

— Трое, — лишь сказала она.

Теперь, когда мы избавились от оборотня, Зокора и Лиандра вместе сосредоточились на руне над дверью. Им пришлось перешагнуть через обугленное тело Яна, прежде чем кому-то пришла в голову мысль убрать и с почтением положить его в стороне.

— Защитная руна, очень старая. Я ещё никогда не видела подобную, — объяснила Лиандра.

— Это Бальтазар её нанёс или она уже находится здесь долгое время?

— Руническая магия старая, однако сама руна свежая, — сказала она. — Пока её видно, у неё всё ещё есть сила. Нам нужно её разрядить, тогда она исчезнет.

— А как можно разрядить руну?

— Нужно её активировать, — проинформировала меня Зокора. — Это всегда работает.

Она увидела мой взгляд, и мне почти показалось, будто она улыбается.

— А разве бедный Ян её уже не активировал? — спросил я, неопределённо указывая в сторону тела.

— Да, но у неё всё ещё есть сила. Это руна, которая воспламеняется два раза, — заметила Лиандра. — Коварная ловушка. Думаешь, что она уже разрядилась, а тут… пш!

— А другого пути нет? — спросил кто-то.

— Он нам не известен, — ответила Лиандра. — Я не настолько хороша, что смогла бы уничтожить такую руну, а Зокора не Маэстра, а жрица, для неё это не верная магическая форма.

— Подождите здесь, — сказал Янош и пошёл обратно по той дороге, по которой мы пришли.

Прошла целая вечность, прежде чем он вернулся, и за это время мы не смогли найти никакого способа пройти мимо руны. Один из мужчин даже согласился пожертвовать собой, но в тот же момент Янош уже стоял перед нами, на плече тело человека, который подскользнулся на тропинке.

— С дороги, — крикнул он.

Он схватил труп за ноги, закружился на месте, сделал один круг, другой и отпустил, метнув его в дверь. Вспыхнула яркая молния, за которой последовал гром… Когда молния потухла, и я смог видеть, руна тоже исчезла.

От мёртвого бандита поднимался дым.

— Хорошо, — сказала Зокора.

Варош подошёл к двери, изучая её.

— Я уже видел такие замки дважды, — он провёл рукой по краю. — Я уверен, что механизм…

Ой, — раздался щелчок. — Видите. Я же говорил вам, что открою любую…, - внезапно он скорчился, дернулся и упал на землю.

— Варош! — закричала Лиандра, бросившись к нему.

Когда мы подбежали, он лежал на спине. Из его рта вытекали пена и кровь, глаза закатились, веки трепетали и казалось, будто невидимая сила подняла его по середине, превратив спину в лук.

— Прижмите его к земле! — закричала Зокора. — Не то он сам себе что-нибудь сломает! Быстрее, поторопитесь!

Я сделал, как сказали, но было такое ощущение, будто его тело сделано из стали. Объединив силы, Янош и я были почти не в состоянии вернуть его в горизонтальное положение. Под моими пальцами я почувствовал, как ломаются кости и рвутся твёрдые сухожилия.

Тем временем Зокора покопалась в своей сумке, достала склянку с живым пауком, вытащила его, разорвала паука зубами на две части и выжила зелёную кровь в открытый рот Вароша.

Варош обмяк.

— Что, ради седьмого пекла…, - крикнула Лиандра.

— На двери был яд, — ответила Зокора, не поднимая взгляда от Вароша. Она массировала его горло. — Он вызывает большой танец. После этого танца почти никто не выживает. Ему повезло, что я была рядом.

— Что с ним?

— Давайте вернёмся к защищённой позиции, — сказала Зокора, — тогда я вам всё объясню.

Мы осторожно подняли Вароша и пошли к нашему лагерю. Там она его осмотрела.

— Что вы можете нам сказать? — спросила Лиандра, когда тёмный эльф, казалось, закончила осмотр.

— Существует безумие, которое приводит к подобному эффекту. Но здесь был яд. Яд, который мне хорошо известен. Безумие не излечимо, а вот яд скоро перестанет действовать.

Зокора посмотрела на всех нас.

— Он выживет. Но он сломал себе спину. Здесь, здесь и здесь. Сломанные рёбра и порванные сухожилия… всё это заживёт. Но он не сможет ходить целый год. Возможно даже дольше.

— Понадобиться столько времени, чтобы сросся позвоночник? — спросил кто-то.

Зокора покачала головой.

— Он не срастётся самостоятельно. Но понадобится год, пока я вернусь с целебной виноградиной. Тогда я смогу его вылечить.

— Я найду способ заплатить вам, — сказал я Зокоре.

Прежде чем я смог отреагировать, она вскочила на ноги и схватив меня за горло своими перчатками с когтями, зашипела.

— Ригвард за всё заплатил! Не оскорбляй меня!

— Помедленнее, — ответил я, пытаясь противостоять её пылающему красным взгляду.

— Зокора, мягко — сказала Лиандра. — Успокойтесь, прежде чем поубиваете друг друга.

Зокора глубоко вдохнула и осторожно убрала свои руки с моего горла. Точно также осторожно я убрал свой левый кинжал с места, за её ухом.

— Когда я готовилась к охоте, то просила богиню дать мне сподвижников, — наконец немного тише сказала она. — Их исцеление — это мой долг.

— Я не хотел вас оскорблять.

— Я знаю, — сказала она. Она снова встала перед Варошем на колени. — Нам нужно держать его в тепле.

Я немного отошёл в сторону, и Лиандра последовала за мной.

— Проклятье, вот это скорость, — сказал я.

— Звучит так, будто ты ей восхищаешься, — вставил Янош, присоединившейся к нам.

— Да. Но, пожалуй, она могла бы извиниться.

— Не думаю, что тёмные эльфы знают это слово, — улыбнулась Лиандра.

— Яд и магия. Это парень нравится мне всё меньше, — сказал Янош.

41. Зимний храм

Я пошёл первый и открыл дверь в древний храм гномов, который варвары использовали для своей неописуемой магии.

Ничего не произошло: не было ни яда, ни молнии, ни другой какой ловушки. Я подал знак остальным и медленно двинулся вперёд, внимательный, осторожный и на чеку. Однако она появилась позади, из стены. Это был очень редкий талант, способность передвигаться сквозь камень. Она вонзила мне кинжал в спину, чуть не задев позвоночник, так что я с трудом избежал судьбы Вароша, а когда ударил Искоренителем душ в ответ, то попал лишь в камень.

— Что случилось? — спросила Лиандра позади меня.

Видимо она совсем не заметила нападения, всё произошло настолько быстро.

— Оставайся там.

В этот раз она появилась сверху, со злорадной усмешкой на лице, когда втыкала мне свой кинжал в плечо. Позади меня раздался тихий звук, и она упала рядом со мной с застывшей усмешкой на землю, двигались ещё только её глаза. В них читалось удивление и неверие.

Подошла Зокора, бросила взгляд на кровь, вытекающую из моей раны и убрала небольшую духовую трубку. Она наклонилась над женщиной, осторожно вытащила маленькую, чёрную стрелу из её шеи и схватив за волосы, потащила вдоль коридора из храма.

— Иди за мной, — сказала она.

Я следовал за ней, как мог.

Может всё дело было в холоде, но сильной боли я не испытывал. Однако это ещё придёт.

Всё то время, пока Зокора очищала мои раны и накладывала повязку, «дочь» барона лежала рядом на земле в том же положении, как будто заледенела. Но она была лишь парализована. Живая и здоровая, только не способная двигаться.

Все молчали, прекрасно помня угрозу Зокоры, высказанную в её адрес.

После того, как она меня перевязала, она взяла женщину и ушла глубже в пещеры. Я ожидал услышать какие-нибудь крики, но Зокора вернулась через несколько минут.

— Что вы так смотрите? — спросила она.

— Вы сказали, что хотите её пытать, — ответила Лиандра.

— Я и собираюсь. Возьму её с собой в свой город, — она улыбнулась. — Если хорошо о ней заботиться, она, возможно, протянет пару лет. Ученицы всегда благодарны за объекты, на которых можно потренироваться. На ней они могут научится и тому и другому: искусству исцеления… и искусству пыток.

Не только я сглотнул, когда она это сказала.

— Почему у вас эта склонность к пыткам? — тихо спросил я её позже. — С чем-то другим я бы смог примериться, но это…

— А разве в ваших королевствах нет мастеров пыток? — спросила она и действительно выглядела удивлённой.

— Есть.

— Я пытаю не ради удовольствия или чтобы удовлетворить свою прихоть, — она посмотрела на меня. — Это трудно объяснить. Благодаря нашему дару врачевания можно кого-то долго пытать, а затем снова исцелять. Не обязательно, чтобы это был смертный приговор, но наказание, оказывающее достаточно длительное воздействие, чтобы наказуемый на протяжении столетий больше таким не занимался. Для того, чтобы можно было кого-то исцелить, сначала нужно точно знать, что можно повредить, а что нет.

— Полностью исцелить?

— Да. В большинстве случаев. Только правитель города может приговорить эльфа к окончательной смерти. У нас нет темниц. Когда пытка заканчивается, и правонарушитель исцелён, он заплатил за свои преступления и снова свободен.

— Я этого не знал, — сказал я.

Эта мысль всё ещё наполняла меня ужасом, но её ответ представил дело в ином свете.

— Поэтому я тебе говорю, — ответила Зокора. Она замешкалась. — Другим бы я не стала объяснять.

— Спасибо.

— Забудь, — она улыбнулась кровавыми зубами. — Два.

Земля под нашими ногами слегка завибрировала, от потолка над нами оторвались куски камня и лёд.

— Проклятье! — выкрикнул я и побежал, Янош и Лиандра не отставали.

На другой стороне коридора, ведущего в храм, находилась дверь. Я выбил её ногой, и передо мной оказалась последняя дочь барона. Она удивлённо подняла взгляд и умерла. Это Янош, промчавшийся мимо, расколол ей голову топором.

Посреди комнаты стоял Бальтазар и смеялся.

— Вы опоздали!

Я не стал его слушать, я уже бежал.

Храм не был похож ни на один из тех, что я видел. Он был такой же, как комната под башней, восьмиугольный, но только с одной дверью. Диаметром комната была около восьми длин, равных росту человека, а в высоту около четырёх. Везде прямые края и без каких-либо украшений, за исключением того факта, что камень был так отполирован, что в нём виднелось отражение.

Перед каждой из восьми стен, на расстояние одного роста человека, стоял прямоугольный пьедестал. На каждом из них, в чаше из мифрила, лежал кроваво-красный драгоценный камень, размером с голову. У чаш, держащих эти камни, имелась крышка, которую можно было откинуть назад, так чтобы камни в чаше лежали открытые или же закрыть её, чтобы камни полностью находились в ядре из мифрила.

В середине комнаты стоял Бальтазар на ещё одном пьедестале. Этот пьедестал тоже был восьмиугольным и в нём было восемь отверстий. Через одно такое отверстие я смог разглядеть ещё один большой рубин, тоже в такой же чаше. Над этим рубином, в крышке пьедестала было отверстие, и на этом пьедестале стоял, казалось бы, беззащитный, Бальтазар. Он поднял вверх чёрного волка, которого я в последний раз видел во сне. Вокруг него, волка и пьедестала играл белый свет.

Значит это был возрождённый пункт пересечения, а Бальтазар стоял на нём, посреди всех этих магических энергий, которые должны были его сжечь.

Я ещё никогда раньше не видел силовые линии, о которых говорила Лиандра, но здесь они были хорошо видны.

Вокруг каждого драгоценного камня в чашах колыхался воздух разного цвета. От каждого драгоценного камня исходил луч, толщиной в палец: белый, золотой. голубой, зелёный, жёлтый, чёрный, серебренный и бирюзовый. Все лучи, за исключением двух, описывали попеременно круг. Два других луча, золотой и серебренный, встречались в пьедестале под Бальтазаром. Он так настроил энергии, что пересекались только две силовые линии. Очевидно, больше ему было не нужно или же он не смог бы их выдержать.

Я бежал вдоль стены и каждый раз, когда проходил мимо одного из пьедесталов, чувствовал странное ощущение покалывания, но не обращал на это внимание. Я хотел заставить его повернуться в мою сторону или, если он не повернётся, таким образом оказаться за его спиной.

Симон появился в дверях позади меня, зарядил арбалет и выстрелил, ещё когда Бальтазар смеялся. Болт полетел в Бальтазара, остановился перед ним в воздухе, вспыхнул и полетел назад, попав Симону прямо между глаз.

Янош закричал и побежал прямо к Бальтазару. Но тот небрежно махнул рукой, и Яноша поразил гигантский удар; я увидел, как расплющилась его грудь, когда его отбросило к потолку, там он замер на одно мгновение, а затем полетел вниз. Он упал и больше не двигался.

Бальтазар быстро повернулся ко мне, сделал жест рукой, как будто что-то толкнул, и разноцветные нити отделились от пьедестала и обмотались вокруг, связывав меня. Каждое движение было словно лёд и огонь одновременно.

Там, где эти нити прикасались ко мне, они проходили сквозь дублёнку, доспехи, одежду и плоть, пока не достигли костей и там совершали своё ужасное дело, ломая мой скелет на мелкие кусочки. Я пытался всеми силами противиться, но всё было бесполезно. У меня получилось ненадолго взять в руки Искоренителя душ, но он не смог мне помочь, и когда сломались кости моих пальцев, он упал на землю.

Единственное, что можно сказать по этому поводу это то, что агония длилась недолго. Со сломанными ногами, пальцами и костями рук я упал на землю, тогда разноцветные нити отпустили меня.

Я лежал между двумя пьедесталами так, что мог видеть, как Лиандра и Зокора вместе вошли в комнату. Видимость была не особо хорошей, потому что один мой глаз разорвался, когда раздробилась скула, а другой был весь в крови. Я ещё никогда не испытывал такой боли; почему я не потерял сознания, было для меня загадкой. Может это сержант, а не я, который несмотря ни на что, не хотел бросать своего дозора.

Белое и чёрное, Лиандра и Зокора, идеальный контраст, но с одинаковым выражением лица.

Зокора повернула направо, в неё ударил огненный луч и отскочил от ладони, Лиандра выбрала левую сторону, и её окутала гроза из молний.

Я ожидал, что обе погибнут так же быстро, как Симон и Янош, но оказалось, что я недооценил их, потому что они умирали долго, молнии и пламя вокруг них; в середине, на пьедестале, улыбающийся Бальтазар. Видимо он вошёл во вкус этого состязания!

Лиандра рухнула первая, её восхитительные волосы сгорели дотла, гордое лицо наполовину обуглилось. Она стояла на коленях, однако, когда подняла голову, то, что ещё осталось от её лица, казалось холодным и спокойным.

— Ваш приговор, — сказала она, тяжело дыша, — смерть.

Я, не веря своим глазам, смотрел, как она выпрямилась и подняла Каменное сердце. От клинка исходило бледное сияние, и на одно мгновение мне показалось, что она сможет выстоять против Бальтазара, но одним своим жестом он вырвал клинок из её руки, и она рухнула на землю там, где стояла на коленях.

Теперь Бальтазар обратил своё внимание на Зокору. Прошло бесконечно много времени или же всего один удар сердца, потом я увидел, как и Зокора вспыхнула в огненном шаре и тоже упала. Я не смог увидеть, насколько сильно она пострадала.

Она согнулась пополам, была ещё жива, но воняло сожжённой плотью. Мой оставшийся глаз не хотел больше видеть страдание моих товарищей, страдание моей любимой. Мой разум больше ничего не хотел знать об этом чудовище на пьедестале. Смерть была близко, а жизнь безрадостна, без Лиандры, без моих новых спутников, которые лежали в коридоре мёртвые или умирали… Какой ещё смысл в жизни? Смерть была долгожданным спасением. Так почему бы всё не отпустить…

42. Могущество волка

— Цепочка.

Сержант стоял рядом со мной. Его латы были помятые и грязные, как будто он пришёл прямо с поля битвы. Он стоял рядом, настолько надёжный и крепкий, что казался более настоящим, чем реальность, в которой кричала, кричала и кричала Лиандра, потому что Бальтазар теперь играл с женщинами.

Цепочка? Какую цепочку он имеет ввиду?

— Цепочка с подвеской волка.

Но это ведь цепочка Бальтазара.

— Нет, он её украл и исказил в применении.

Что это изменит?

— Одень — цепочку!

Каким-то образом мне удалось засунуть израненную руку в карман. Это не причинило боли больше, потому что было просто невозможно, чтобы боль стала ещё сильнее. Раздражало лишь то, что цепочка постоянно выпадала. В конечном итоге мне удалось поддеть проступившей через кожу костью пальца звено цепочки, и накинуть её на голову.

Всё это время Лиандра кричала и та, от кого я этого никак не ожидал: я также слышал, как в муке вопит Зокора. Что это чудовище делает с ними, что даже Зокора забыла о своей гордости…

— А теперь вставай, — сказал сержант.

Как? Каждая кость была сломана, я не мог двигаться.

— В самом деле? — сержант злобно ухмыльнулся. — Я слышал, что оборотни исцеляются чертовски быстро, — сержант стоял, скрестив руки на нагруднике и мрачно улыбался. — Хочешь, чтобы твои друзья страдали ещё дольше?

Я встал, всё выглядело как-то странно серо, и что-то было не так с моими руками: они были слишком большими, массивными, слишком… волосатыми.

— Внимание, — крикнул сержант. — Слушай меня.

Воздух пах как-то интересно, я принюхался, запах жаренного мяса был аппетитным.

Сержант подошёл ко мне и залепил пощёчину.

Хотя я не почувствовал руки, мою голову отбросило в сторону, как будто её ударили молотком.

Он поднял вверх указательный палец в стальной рукавице.

— Я знаю, что сейчас ты такой же глупый, как палено, но ты справишься!

Чего от меня хочет этот двуногий? Я голоден!

— Видишь вот эту чашу на рубине? Она повёрнута так, чтобы магическая энергия не текла к пьедесталу, а к другому камню. Поверни чашу, чтобы направить луч к пьедесталу!

Повернуть? Что же он имеет ввиду… и что ему нужно от меня… я хочу жрать.

— Тогда открой чашу полностью, ты проклятый богами, безмозглый зверюга! — крикнул сержант. — Выполняй!

Я точно не знал, что он имеет ввиду, но это было как-то связано с той штукой передо мной. Я ударил по ней своей лапой, верхняя часть чаши отлетела в сторону, и ослепительный, красный луч выстрелил из рубина в середину комнаты, смешавшись с серебренным и золотым лучами в рубине пьедестала, на котором стоял ещё один двуногий.

Он удивлённо посмотрел на меня, затем на красный луч, который теперь тоже шёл от рубина к пьедесталу, встречаясь там с двумя другими. Его рот открылся в безмолвном крике. У меня ещё было время подумать, что эти маленькие зубы не годятся для того, чтобы прокусить приличную шкуру, и вот он уже вспыхнул… сгорел… и исчез. Волчий фокус выпал из его руки, и ещё когда падал, упал также и я.

— Отлично, — услышал я довольный голос сержанта.

Когда я проснулся, я оказался единственным не пострадавшим выжившим. За исключением привкуса крови во рту, я чувствовал себя в полном порядке.

Я снова осторожно накрыл крышкой рубин, снял цепочку и прошёл к центру, где рядом с пьедесталом лежала статуэтка волка. Я подобрал её и шагнул к моим товарищам.

43. Оттепель

Три дня спустя буря стихла. Лиандра и я сидели за нашим столом, Янош и Зиглинада присоединились к нам. Рядом со мной удобно устроилась Зокора, в то время как Варош стоял перед ней на коленях и полировал её новые сапоги. У всех трёх женщин были чрезвычайно короткие волосы, у Лиандры и Зокоры не больше одного миллиметра, у Зиглинды на пару миллиметров длиннее. Она сама их себе обрезала.

В зале для гостей было тихо и спокойно, буря снаружи не беспокоила нас, внутри было тепло и уютно, и нам больше нечего было делать. Кроме Вароша, приключение пережили ещё двое. Они сидели за другим столом, размышляя, что делать с золотом.

Хольгар, торговец, сидел в своём углу, время от времени бросая на нас недоверчивые взгляды. Обслуживала нас сегодня Лизбета.

Если торговец чего-то хотел, она принципиально сначала его игнорировала. Хольгар пожаловался только один раз. После чего Варош встал и отвесил ему пощёчину. Без комментариев, если не считать взгляда.

В другом углу, тепло одетая и помытая, сидела последняя выжившая из отряда Бальтазара. Зокора заботилась о ней с любовью, кормила и клала отдыхать.

Никто из нас не хотел встречаться с её отчаянным взглядом. Только один раз я обратился к Зокоре, спросив, возможно ли даровать ей быструю смерть.

— Что бы вы сказали, если бы я вмешалась в юрисдикцию ваших королевств? — спросила она.

После её слов больше никто ничего не говорил. Но я избегал смотреть в сторону этой тихой, парализованной фигуры.

Да, мы нашли золото. Оно лежало в замёрзшем озере под колодцем. Когда мы возвращались, я увидел, как оно переливается внизу.

Там оно ещё и лежало, вода была слишком холодной для того, чтобы сейчас нырять. Мы не спешили, лето обязательно придёт. Несчастный Мартин уже своей смертью подсказал мне, где можно найти жалованье. Эберхард, хозяин постоялого двора, сел за наш стол.

Тем временем он перевернул постоялый двор с ног на голову, но не нашёл ничего, кроме замурованного прохода в подвале. Между тем он расчистил проход и обнаружил, что под двором находится большой склад, в котором лежали всевозможные вещи, начиная от оружия и кончая плотницкой пилой. Достаточно материла, чтобы построить целую деревню.

Я как раз покусывал ухо Лиандры, когда постучали в дверь. В последние дни мы расслабились, наслаждаясь жизнью без опасностей, и всё же вздрогнули, и несколько клинков выскочило из ножен, когда раздался этот звук.

Несомненно, буря утихала, но именно сейчас появился новый гость?

Эберхард осторожно подошёл к двери, за ним следовали Янош и я.

Он открыл.

В дверном проёме стоял стройный, высокий мужчина. Ему было, наверное, три десятка и девять лет, с седыми, короткими волосами, лицо с энергичным подбородком и носом, который оказал бы честь орлу. Его глаза были бледно-зелёными, а уголках глаз образовались морщинки, как будто он часто смеялся. Он показался мне знакомым, но откуда я его знал, я не мог бы сказать при всём желании.

— Надеюсь, я не помешал, — сказал он.

Он говорил чисто и аккуратно, как учёный, но я ещё никогда не слышал такого акцента.

Одет он был в длинную, тёмно-синюю мантию, похожую на ту, какой ещё недавно обладала Лиандра, прежде чем та сгорела. Под этой мантией я увидел светлую шубу и белую, льняную рубашку. Кинжал на поясе был его единственным оружием. На его руки сверкало кольцо с мотивом дракона, окаймлённое тринадцатью маленькими драгоценными камнями.

— Конечно же нет, сэр, — сказал Эберхард. — Заходите.

— Спасибо, — ответил незнакомец. — Меня зовут Кеннард, и я рад, что могу зайти в тепло. Как же на улице холодно.

Он потирал руки и оглядывался по сторонам, дружелюбно всем нам кивнул и подошёл к нашему столу.

— Могу я присоединится к вам? Сидеть одному за столом… я слишком долго был один. Дружная компания никогда не помешает.

Здесь он был прав. Кеннард казался обходительным человеком. Очевидно, у него было хорошее образование, хотя он мало знал о новых королевствах и их нынешнем положении. Но он отлично разбирался в истории, что неудивительно, потому что он был историком.

Он умел хорошо слушать, и так случилось, что в следующие несколько дней, пока снег медленно таял, мы рассказали ему о том, что здесь произошло.

44. Кеннард

— Хорошо, значит этот Бальтазар не смог вынести силу более двух силовых линий и сгорел, как описала Лиандра. Вы победили. Но одного я всё ещё не понимаю, — сказал он, потягивая трубку. — Все были так сильно изувечены, как так вышло, что вы сидите теперь здесь и прибываете в добром здравии.

— Этим мы обязаны сержанту, — объяснил я. — Это он подал мне идею. Понимаете, я снова закрыл чашу, снял цепочку с шеи и одел её на Лиандру. Затем взял в руки волчий фокус, цепочка подействовала, и Лиандра превратилась в волка.

Я посмотрел в её сторону и рассмеялся.

— Она попыталась меня укусить. Я выпустил из рук фигуру, и Лиандра превратилась назад, исцелившись. Не отросли только волосы. Знаете, у неё были красивые волосы.

Кеннард кивнул.

— И вы провели эту процедуру со всеми, кто ещё был жив?

— Да, — сказал я. — Это отлично сработало.

— Очень умно. И опасно. Вы не боялись, что магия может сжечь и вас?

— Я об этом не думал. Да и не забирался на пьедестал.

— Хм, — промычал он. — Хорошо. Этот сержант был должно быть необыкновенным человеком. А что насчёт вас, Янош? До сих пор я узнал, что вы были разбойником и убийцей, а теперь сидите здесь, в полной гармонии с другими.

Мы все рассмеялись.

— Это, — сказала с улыбкой Лиандра, — было самым большим сюрпризом. Мы уже приняли решение отпустить его, ведь он сдержал своё слово и был готов умереть с нами. И мы все чувствовали старое товарищество, всё ещё его чувствуем. Солдаты дали нам намного больше, чем можно рассказать. Мы стали друзьями, каждый из нас. Но не в этом дело. Янош, расскажи ему сам.

Янош широко улыбнулся. Он был гладко выбрит и тщательно одет. Больше почти ничто не напоминало о том главаре бандитов, который так нас пугал.

— Что ж, Яноша Тёмную руку примерно пять месяцев назад заманил в ловушку отряд королевской кавалерии. Его тут же колесовали, а затем повесили. Моё имя не имеет значения, для этого мы ещё недостаточно хорошо знакомы. Вы можете продолжать называть меня Яношем. Но я был рад, что смог показать Лиандре вот эту монету, которую прятал в каблуке сапога. Она показывает, что я агент короны. Я принял личность Яноша Тёмной руки, когда услышал, что какой-то сомнительный тип ищет его, чтобы нанять.

Глаза Кеннарда остановились на Зиглинде, морщинки вокруг глаз углубились, когда он улыбнулся.

— Это также объясняет, почему она больше не хочет пронзить вас Ледяным защитником.

Зиглинда прислонилась к Яношу.

— Теперь я угрожаю пронзить любую женщину, которая приблизиться к нему.

Кеннард откинулся назад, потягивая трубку.

— Вы действительно пережили такое приключение! Говорите, что похоронили солдат первого горна? Несмотря на снег?

— После того, как мы вернулись и набрались сил, — сказала тихо Лиандра. — Мы просто не могли оставить их там внизу. Это также помогло нам преодолеть наши собственные потери. Те, что умерли в храме, лежат вместе с ними, все под флагом второго легиона Быков, под знаком первого горна.

— Это кажется мне правильно и справедливо, — сказал Кеннард со странным выражением лица. — Я уверен, что лучшей компании для них не найти.

— Да, — сказал я.

— Ещё последнее. Что случилось с зимой?

— Мы не знаем, — сказала Лиандра. — Кое-что Бальтазару всё-таки удалось сделать правильно: он как-то смог настроить пункт пересечения. Сама бы я не смогла, не выдержала бы даже одной силовой линии.

Кеннард кивнул:

— Я хотел бы увидеть могилу. Это возможно?

— Если вы не против выйти на снег.

— Вряд ли, — улыбнулся он.

Один из нас выходил туда каждое утро и подметал снег. Здесь они лежали, храбрые мужчины и женщины прошлых лет и наших. Комендант, а также старые и новые члены первого горна.

У каждой могилы было своё собственное надгробие с именем, но всем вместе принадлежал треугольный памятник посередине. Торим, единственный выживший шахтёр, превосходно высек надписи.

Здесь покоится

первый горн, второй тенет, пятый батальон, второй легион Быков

Они были

первым горном Быков

Они были

стойкими

Стояли на земле, с которой не отступали

Они с честью и долгом ушли к богам,

в честь Аскира, в честь императора.

Перед монументом в землю были воткнуты мечи мужчин и Серафины. Они образовывали линию перед ещё одним камнем. Этот лежал в шаге от самого монумента. Надпись была простой:

Сержант

Кеннард долго там стоял, молча смотрел на могилы и то и дело бросал взгляд на надпись монумента.

— К сожалению, мы не знаем, как его звали, — тихо сказал я.

— Но мы никогда не забудем перекличку, — добавила Лиандра.

— Говорите, что получили от него солдатскую книжку подразделения? — тихо спросил Кеннард. — Могу я на неё взглянуть?

— Она зашифрована. Когда сержант держал её, я мог читать, но больше не могу.

Я залез в дублет и протянул книжку Кеннарду. Он одно долгое мгновение держал её в руке, прежде чем открыть. Он медленно в ней листал, пока не остановился на одной странице.

— Он был первым сержантом Быков, — тихо сказал он. — Это что-то вроде генерал-сержанта.

— А его имя? — спросил Янош.

— Джербил Конай, — Кеннард ещё одно мгновение крепко держал книжку в руках, затем закрыв её, снова протянул мне. — Вы знаете, что такое первый горн?

Мы покачали головами. У меня возникло такое чувство, что я должен знать, но всё было так, как пообещал сержант: всё постепенно исчезало.

— Первый горн — это отряд, который существует нерегулярно. Он образуется при необходимости, состоит из десяти лучших солдат легиона. Второй легион был лучшим легионом своего времени, возможно, лучшим, когда-либо существующим на земле, — тихо сказал Кеннард, — он смотрел сквозь нас, как будто видел что-то вдалеке. — Когда он сказал, что они лучшие, это было ещё мягко сказано.

— Джербил Конай, — сказал Янош. — Странное имя. Но мне нравится.

— Конай на эльфийском языке означает «Истенный», — сказала Зокора. — Я назову одного моего сына Ригвард, другого Конай.

— Хорошее имя для хорошего человека, — тихо произнёс Янош.

Кеннард всё ещё смотрел на монумент и, казалось, глубоко задумался.

— Это будут не мальчики, — сказал он рассеянно. — А девочки.

Зокора медленно повернулась в его сторону и задумчиво изучала.

Лиандра и я переглянулись, затем обратились к нему.

— Откуда вы всё знаете о старой империи, — спросила Лиандра.

— Кто вы на самом деле? — спросил я.

Казалось, он нас не слышит. Он встал перед монументом по стойке смирно и поприветствовал первый горн, ударив правой рукой по левой стороне груди.

На его руке на утреннем солнце сверкнуло кольцо, и дракон заблестел. Это был личный герб вечного правителя.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg