«Носитель Клятв»

Носитель Клятв (fb2) - Носитель Клятв [ЛП] 453K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Брендон Сандерсон

Брендон Сандерсон Носитель Клятв

ПРОЛОГ Плакать

Шесть лет назад

Эшонай всегда говорила своей сестре, что уверена — за следующим холмом лежит что-то чудесное. И вот однажды она взобралась на холм и нашла людей.

Она всегда представляла людей — как говорилось в песнях — темными бесформенными монстрами. Вместо этого они оказались прекрасными, причудливыми созданиями. В их речи не было каких-либо заметных ритмов. Они носили одежду намного ярче, чем панцирь, но не могли выращивать собственную броню. И так боялись штормов, что даже путешествовали, укрываясь в транспортных средствах.

Что самое удивительное — у них была только одна форма. Сначала она предположила, что люди, должно быть, забыли свои формы, как однажды забыли слушающие. Это породило мгновенное родство между ними.

Теперь, год спустя, Эшонай гудела в ритме благоговения, пока помогала разгружать барабаны с повозки. Они преодолели огромное расстояние, чтобы увидеть родину людей, и с каждым шагом она всё больше поражалась. Это ощущение достигло своего пика здесь, в этом потрясающем городе Холинаре и его великолепном дворце.

Похожий на пещеру разгрузочный док в западной части дворца был настолько большим, что в него поместились двести слушающих после их первого прибытия, и в нём всё ещё оставалось много места. Конечно, большинству слушающих не позволялось присутствовать на торжестве наверху — где свидетельствовался договор между двумя народами — но Алети всё равно позаботились об их отдыхе, предоставив горы еды и напитков для группы внизу.

Она вышла из повозки, осматривая разгрузочный док, и начала гудеть в ритме любопытства. Когда она сказала Венли, что намерена нанести на карту весь мир, она представляла себе места естественного происхождения. Каньоны и холмы, леса и заливы, полные жизни. Но всё это время — вот это было здесь. Ожидающее. Вне их досягаемости.

Вместе с другими слушающими.

Когда Эшонай впервые встретила людей, она увидела маленьких слушающих, которые сопровождали их. Незадачливое племя, застрявшее в вялой форме. Эшонай предположила, что люди заботятся о беднягах без песен.

Ох, какими невинными были эти первые встречи.

Эти пленные слушающие были не каким-то маленьким племенем, а представителями огромной популяции. И люди не заботились об них.

Люди ими владели.

Группа этих паршменов, как их называли, теснилась вокруг кольца рабочих Эшонай.

— Они всё пытаются помочь, — сказал с любопытством Гитгет. Он тряхнул головой, его борода сверкнула драгоценными камнями, оттенок которых совпадал с ярко-красным цветом его кожи. — Маленькие лишенные ритмов хотят быть рядом с нами. Я тебе говорю, они чувствуют, что что-то не так с их разумом.

Эшонай передала ему барабан из задней части повозки, и загудела в любопытстве. Она спрыгнула и приблизилась к группе паршменов.

— Вы не нужны, — сказала она с миром, раскинув руки. — Мы бы предпочли сами нести свои барабаны.

Те, у кого не было песен, смотрели на нее тупым взглядом.

— Идите, — сказала она с мольбой, махнув в сторону ближайшей группы празднующих, в которой, невзирая на языковой барьер, слушающие и людские слуги смеялись вместе. Люди хлопали слушающим, которые пели старые песни. — Веселитесь.

Несколько из них посмотрели в направлении поющих и закивали, но не сдвинулись с места.

— Это не сработает, — сказала Брианлиа со скептицизмом, опустив руки на ближайший барабан. — Они попросту не в состоянии представить себе, что значит жить. Они — собственность, которую можно купить или продать.

Что из этого выходило? Рабство? Клэйд, один из Пяти, ходил к работорговцам в Холинар и купил человека, чтобы убедиться, что это действительно возможно. Он купил даже не паршмена, там были Алети на продажу. Видимо паршмены стоили недешево, и считались высококвалифицированными рабами. Слушающим говорили об этом, как будто это был повод для гордости.

Она загудела с любопытством и кивнула в сторону, глядя на других. Гитгет улыбнулся. Он загудел в мире и махнул ей рукой, отпуская. Все уже привыкли к тому, что Эшонай любит слоняться вокруг во время работы. Не то чтобы она была ненадёжной… Ну, возможно была, но, по крайней мере, она была последовательной.

Не важно, всё равно она скоро будет нужна на королевском праздновании; она была одной из лучших во владении человеческим языком среди слушающих, он ей очень легко давался. Это было преимуществом, которое подарило ей место в экспедиции, но также это было и проблемой. Владение человеческим языком делало ее важной, а таким людям не подобает с детской наивностью отправляться исследовать мир.

Она покинула разгрузочный отсек и поднялась по ступеням во дворец, пытаясь впитать всю красоту отделки, ее великолепное исполнение и подавляющее ощущение чуда, идущее от этого здания. Красивого и пугающего. Слуги, которых покупали и продавали, поддерживали порядок в этом месте, но не было ли это тем, что давало людям возможность создавать такие великолепные произведения, как эта резьба на колоннах, мимо которых она проходила, или инкрустированные мрамором узоры на полу?

Она прошла мимо солдат, которые носили свои искусственные панцири. У Эшонай сейчас не было собственной брони; она была в рабочей форме вместо боевой, так как ей нравилась ее гибкость.

У людей же не было выбора. Они не потеряли свои формы, как она сперва предположила; у них была всего одна. Партнерская, рабочая и боевая формы одновременно. Навсегда. И эмоции проявлялись на их лицах куда сильнее, чем у слушающих. О, люди Эшонай могли улыбаться, смеяться или плакать. Но не так, как эти Алети.

Нижний уровень дворца был отмечен широкими коридорами и галереями, освещенными аккуратно ограненными драгоценными камнями, которые заставляли свет искриться. Люстры висели над ней — разбитые солнца, распространяющие свет повсюду. Возможно, простой внешний вид людских тел с их мягкой кожей разных оттенков загара был еще одной причиной, почему они стремились всё украсить — начиная с одежды и заканчивая колоннами.

«Сможем ли мы создавать подобное, — подумала она, гудя в ритме уважения, — если узнаем нужную форму для создания искусства?»

Верхние этажи дворца больше походили на туннели. Узкие каменные коридоры, комнаты, как бункеры, врезанные в склон горы. Она направилась к торжественному залу, чтобы узнать, нужна ли там, но останавливалась тут и там, заглядывая в комнаты. Ей сказали, что она может бродить, где пожелает, что дворец был открыт для нее, кроме мест со стражей у дверей.

Она миновала комнату с росписью на стенах, потом еще одну с кроватью и мебелью. За другой дверью обнаружилась уборная с проточной водой — чудо, которое она до сих пор не могла понять.

Она заглянула в дюжины комнат. При условии, что она успеет прийти на королевское празднование к моменту начала музыки, Клэйд и остальные из Пяти не будут жаловаться. Они были знакомы с её привычками, как и все остальные. Она всегда бродила повсюду, тыкала пальцами в вещи, заглядывала в двери…

И находила короля?

Эшонай замерла. Дверь распахнулась, позволяя ей увидеть пышное убранство комнаты, с толстыми красными коврами и множеством полок на стенах, заполненных книгами. Столько информации попросту лежит здесь, и никому нет дела. Ещё более удивительным было то, что сам король Гавилар стоял, указывая на что-то на столе, окруженный еще пятью людьми: двумя офицерами, двумя женщинами в длинных платьях и одним стариком в робе.

Почему Гавилар не был на празднике? Почему у дверей не было стражников? Эшонай настроила беспокойство и отступила, но не раньше, чем одна из женщин подтолкнула Гавилара и указала в её направлении. Беспокойство билось у нее в голове. Она закрыла дверь.

Мгновение спустя из комнаты вышел высокий мужчина в форме.

— Король желает видеть тебя, Паршенди.

Она притворилась сбитой с толку.

— Сир? Слова?

— Не стесняйся, — сказал солдат. — Ты одна из переводчиков. Входи. У тебя не будет никаких неприятностей.

Трясясь от беспокойства, она позволила ему ввести себя в это логово.

— Спасибо, Меридас, — сказал Гавилар. — Все вы, оставьте нас на минутку.

Они вышли, оставив Эшонай у двери. Она громко гудела, настроив утешение — хотя люди и не понимали, что это значит.

— Эшонай, — сказал король. — Мне нужно кое-что тебе показать.

Он знал её имя? Она прошла дальше в маленькую, теплую комнату, крепко обхватив себя руками. Она не понимала этого человека. Это было что-то большее, чем его чужеродная, безжизненная манера говорить. Большее, чем факт, что она не могла предвидеть, что за эмоции бушевали у него внутри, пока в нём боролись боевая и партнерская формы.

Этот мужчина сбивал ее с толку больше, чем любой другой человек. Почему он предложил им такой выгодный договор? Поначалу это выглядело, как примирение между племенами. Но это было до того, как она прибыла сюда и увидела этот город и армии Алети. У её народа когда-то тоже были города и армии, которым можно было только завидовать. Они знали об этом из песен.

Это было давно. Они были осколком потерянного народа. Предателями, которые покинули своих богов, чтобы быть свободными. Этот человек мог сокрушить слушающих. Когда-то они предполагали, что их Осколков — оружия, которое они пока скрывали от людей — будет достаточно, чтобы защитить себя. Но теперь она видела больше дюжины Клинков и Доспехов Осколков среди Алети.

Почему он так ей улыбается? Что он скрывал, не обращаясь к ритмам, чтобы успокоить её?

— Садись, Эшонай, — сказал король. — Ох, не бойся так, маленький разведчик. Я хотел поговорить с тобой. Твое мастерство в нашем языке исключительно!

Она села на стул, в то время как Гавилар нагнулся и достал что-то из маленькой сумки. Оно светилось красным штормсветом. Конструкция из драгоценного камня и метала, сделанная очень красиво.

— Ты знаешь, что это? — спросил он, осторожно подтолкнув его к ней.

— Нет, ваше величество.

— Это то, что мы называем фабриалом, устройством, которое питается штормсветом. Вот этот даёт тепло. Самую малость, к сожалению, но моя жена уверена, что её ученики смогут создать такой, который согреет целую комнату. Разве это не замечательно? Больше никакого дыма от пламени в очагах.

Это казалось Эшонай безжизненным, но она промолчала. Она загудела в похвале, чтобы он обрадовался тому, что сказал ей об этом, и забрал его назад.

— Посмотри внимательней, — сказал король Гавилар. — Загляни в самую глубь. Видишь, что движется внутри? Это спрен. Таким образом устройство работает.

«Пленённый, как в гемсердце, — подумала она, настраивая трепет. — Они создали устройство, которое имитирует то, как мы применяем формы?» Люди сумели сделать так много со своими ограничениями!

— Скальные демоны не ваши боги, не так ли? — спросил он.

— Что? — спросила она, настраивая скептицизм. — Зачем такое спрашивать? — Какой странный поворот в разговоре.

— Ох, всего лишь то, о чём я размышлял, — он забрал фабриал назад.

— Мои офицеры такие самодовольные, думая, что раскусили вас. Они думают, что вы дикари, но они сильно ошибаются. Вы не дикари. Вы анклав памяти. Окно в прошлое.

Он наклонился вперед, свет от рубина сочился сквозь его пальцы.

— Мне нужно, чтобы ты доставила послание своим лидерам. Пяти? Ты близка к ним, а за мной наблюдают. Мне нужна их помощь, чтобы достичь кое-чего.

Она загудела в беспокойстве.

— Ну, ну, — сказал он. — Я собираюсь помочь вам, Эшонай. Ты знаешь, что я нашел способ вернуть ваших богов?

«Нет. — Она загудела в ритме ужаса. — Нет…»

— Мои предки, — сказал он, поднимая фабриал, — первыми научились удерживать спрена в драгоценном камне. А с очень особенным камнем, можно удержать даже бога.

— Ваше величество, — сказала она, посмев взять его за руку. Он не мог чувствовать ритмы. Он не знал. — Пожалуйста. Мы больше не поклоняемся этим богам. Мы ушли от них, бросили их.

— Ах, но это ради вашего блага, и нашего тоже, — он поднялся. — Мы живем без чести, а ваши боги когда-то привели наших. Без них у нас нет силы. Этот мир в ловушке, Эшонай. Застрял в вялом, безжизненном состоянии перехода, — он посмотрел в потолок. — Объедини их. Мне нужна угроза. Только опасность объединит их.

— Что… — сказала она в беспокойстве. — Что вы говорите?

— Наши порабощённые паршмены когда-то были такими же, как вы. Потом мы как-то отняли у них их способность трансформироваться. Мы сделали это, поймав спрена. Древнего, крайне важного спрена. — Он посмотрел на неё горящими зелёными глазами. — Я знаю, как это можно обратить вспять. Новый шторм, который вернёт Герольдов из их укрытия. Новая война.

— Безумие, — она встала. — Наши боги попытаются уничтожить вас.

— Старые Слова должны быть произнесены снова.

— Вы не можете… — Она запнулась, впервые заметив карту, что покрывала стол поблизости. Обширная, она показывала земли, ограниченные океанами — и мастерство, с которым она была выполнена, заставило ее устыдиться собственных попыток.

Она поднялась и приблизилась к столу, широко разинув рот, ритм благоговения звучал в её разуме. Это великолепно. Даже величественные люстры и резные стены были ничем в сравнении с этим. Это было знанием и красотой, слитыми воедино.

— Я думал, ты будешь рада услышать, что мы союзники в стремлении вернуть ваших богов, — сказал Гавилар. Она почти могла слышать ритм порицания в его безжизненных словах. — Вы утверждаете, что боитесь их, но зачем бояться того, что снова сделает вас живыми? Мои люди нуждаются в объединении, и мне нужна империя, которая не вернётся к распрям, как только меня не станет.

— Так вы стремитесь к войне?

— Я стремлюсь положить конец тому, что мы так и не завершили. Мои люди когда-то сияли, а ваши — паршмены — звучали жизнью. Кому служит этот серый мир, где мои люди сражаются друг с другом в нескончаемых ссорах, без света, чтобы вести их, а ваши люди ничем не отличаются от трупов?

Она снова посмотрела на карту.

— Где… где Разрушенные равнины? Этот участок вот здесь?

— Это весь Натанатан, то, на что ты показываешь, Эшонай. Вот Разрушенные равнины.

Он указал на пятнышко, не больше ногтя большего пальца, тогда как вся карта была размером с целый стол.

Это открыло ей внезапную головокружительную перспективу. Вот это мир? Она думала, что во время путешествия в Холинар, они пересекли почти весь мир. Почему это не показали ей раньше?

Её ноги ослабели, она настроила печаль. Эшонай упала обратно в кресло, не в силах стоять.

Столь огромный.

Гавилар достал что-то из своего кармана. Сфера? Она была тёмная, но каким-то образом все же светилась. Как будто у неё была… аура черноты, призрачный свет, который не был светом. Бледно-фиолетовый. Казалось, она всасывает в себя окружающий свет.

Он сел на стул перед ней.

— Отнеси это Пяти и объясни то, что я тебе рассказал. Скажи им, чтобы не забывали, кем однажды были ваши люди. Проснись, Эшонай.

Он похлопал её по плечу, после чего покинул комнату. Она уставилась на ужасный свет, и из песен знала, для чего он. Формы силы ассоциировалась с чёрным светом, светом от короля богов.

Она схватила сферу со стола и кинулась бежать.

***

Когда барабаны были установлены, Эшонай настояла на том, чтобы присоединиться к барабанщикам. Отдушина для тревоги. Она била согласно ритму в своей голове, била так сильно, как только могла, пытаясь с каждым ударом отогнать то, что сказал король.

И то, что она только что сделала.

Пятеро сидели за столом на возвышении, перед ними стояли недоеденные остатки последней перемены блюд.

«Он намеревается вернуть наших богов», — сказала она совету Пяти.

Закрой глаза. Сфокусируйся на ритмах.

«Он может сделать это. Он знает очень много».

Яростные удары пульсировали в ее душе.

«Мы должны что-то сделать».

Раб Клэйда был убийцей. Клэйд утверждал, что голос — говорящий в ритмах — привел его к человеку, который сознался в своих умениях под давлением. Венли, по-видимому, была с Клэйдом, хотя Эшонай не видела свою сестру с самого утра.

После неистовых споров Пятеро согласились, что это был знак, указывающий, как им поступить. Давным-давно слушающие призвали всю свою отвагу, чтобы принять вялую форму для того, чтобы спастись от своих богов. Они искали свободу любой ценой.

Сегодня цена сохранения этой свободы будет высока.

Она играла на барабанах. Она ощущала ритмы. Она тихо плакала, и не смотрела на то, как странный убийца — одетый в развевающиеся белые одежды, принесенные Клэйдом — покинул комнату. Она проголосовала вместе с остальными за такой ход действий.

«Почувствуй спокойствие музыки, — как всегда говорила ее мать. — Ищи ритмы. Ищи песни».

Она сопротивлялась, когда остальные потянули её назад. Она плакала по музыке, которую оставляла. Плакала о людях, которых могут уничтожить за то, что было сделано сегодня. Плакала о мире, который может никогда не узнать, что для него сделали слушающие.

Плакала о короле, которого приговорила к смерти.

Барабаны вокруг неё умолкли, и умирающая музыка эхом разнеслась по коридорам.

ЧАСТЬ 1 Объединенные Далинар * Шаллан * Каладин * Адолин

Глава 1 Разбитые и разделенные

Очевидно, кого-то эти строки приведут в ужас. Кто-то почувствует облегчение. Но большинство посчитает, что всего этого вообще не должно существовать.

— Из Носителя Клятв, предисловие.

Далинар Холин оказался в видении, стоя рядом с памятью мертвого Бога.

Прошло шесть дней с того момента, как его войско прибыло в Уритиру, легендарный священный город-башню Сияющих Рыцарей. В поисках убежища от нового разрушительного шторма они прошли через древний портал, и теперь обустраивались в новом доме, сокрытом в горах.

И все же, Далинару казалось, что он ничего не знает. Он не понимал силу, с которой сражался, не говоря уже о том, как ее победить. Он едва понимал этот шторм и его значение в возвращении Несущих Пустоту, древних врагов человечества.

Поэтому он пришел сюда, в свои видения, стремясь узнать секреты Бога — того, кто звался Честью и Всемогущим — того, кто оставил их. Это видение было первым из тех, что когда-то увидел Далинар. Оно начиналось с того, что он стоял рядом с богом в человеческом обличии на вершине скалы, с которой открывался вид на Холинар: родной дом Далинара и резиденцию правительства. В видении город был разрушен какой-то неведомой силой.

Всемогущий начал говорить, но Далинар проигнорировал его. Далинар стал Сияющим Рыцарем, связав самого Отца Штормов — душу сверхшторма, самого сильного спрена на Рошаре, — и он обнаружил, что теперь может переживать видения по собственному желанию. Он уже трижды слышал этот монолог и слово в слово повторил его Навани для записи.

На этот раз Далинар подошел к краю обрыва и опустился на колени, чтобы взглянуть на руины Холинара. Воздух здесь был сухим, теплым и пах пылью. Он прищурился, пытаясь найти какую-либо значимую деталь среди хаоса разрушенных зданий. Даже ветроклинки — прежде великолепные, изящные скалы, в которых были так прекрасно видны бесчисленные разнообразные слои и формации — были расколоты.

Всемогущий продолжал свою речь. Эти видения, подобно дневнику, представляли собой набор погружающих в себя посланий, оставленных богом. Далинар ценил его помощь, но сейчас ему были нужны подробности.

Взглянув на небо, он увидел марево, похожее на то, что во время жары стоит над раскаленными камнями вдали. Сияние размером с целое здание.

— Отец Штормов, — сказал он, — ты можешь спустить меня вниз, к развалинам?

— Ты не должен туда спускаться. Это не является частью видения.

— Забудь на время про то, что я должен здесь делать, — ответил Далинар. — Ты мог бы сделать это? Спустить меня к руинам?

Отец Штормов загрохотал в ответ. Он был странным существом. Каким-то образом связанный с мертвым богом, он все же не был Всемогущим. Сегодня спрен хотя бы не использовал тот голос, от которого у Далинара сотрясались кости.

В мгновение ока Далинар оказался внизу. Он уже не стоял на обрыве, а был на равнине у развалин города.

— Спасибо, — сказал Далинар, большими шагами пересекая оставшееся до руин расстояние.

Всего шесть дней прошло со дня обнаружения Уритиру. Шесть дней после пробуждения Паршенди, получивших странные силы и пылающие красным глаза. Шесть дней с тех пор, как пришёл новый шторм — Вечный Шторм, буря из темных туч и красных молний.

Некоторые люди в его армии думали, что на этом все закончилось, и что этот шторм был единственной катастрофой, которая уже миновала. Далинар знал, что это не так. Вечный Шторм вернется и вскоре ударит Шиновар на далеком западе, а затем прокатится по всей земле.

Никто не верил его предостережениям. Монархи Азира и Тайлена признавали, что странный шторм появился на востоке, но они не верили, что он вернется.

Они даже не догадывались, насколько разрушительным будет его возвращение. При первом своем появлении Вечный Шторм столкнулся со сверхштормом, создав тем самым уникальный катаклизм. Оставалось только надеяться, что сам по себе он будет не настолько опасен — но он всё же останется штормом, идущим не в том направлении. И он пробудит слуг-паршменов по всему миру, превращая их в Несущих Пустоту.

— Что ты ожидаешь здесь увидеть? — спросил Отец Штормов, когда Далинар достиг руин. — Это видение было создано так, чтобы ты мог поговорить с Честью на краю того обрыва. Все остальное — только фон, картина.

— Честь создал здесь эти руины, — сказал Далинар, махнув в сторону сломанных стен, громоздящихся перед ним. — Фон это или нет, его знания о мире и о нашем противнике обязательно должны были повлиять на то, как было создано это видение.

Далинар взобрался на остатки внешней стены. Холинар был… шторма, Холинар все еще оставался поражающим своим величием городом, каких немного в мире. Вместо того, чтобы прятаться в тени скал или в защищенной расщелине, Холинар полагался на свои огромные стены, оберегающие его от сверхштормов. Он бросал вызов ветрам и не кланялся штормам.

Тем не менее, в этом видении что-то его уничтожило. Далинар взобрался на руины и осмотрел местность, пытаясь представить себе, каково это было — поселиться здесь много тысячелетий назад, в то время, когда не было никаких стен. Те, кто остались здесь, были выносливым и упрямым народом.

Он видел царапины и выбоины на камнях обрушенных стен, подобные тем, что хищник оставляет на плоти своих жертв. Ветроклинки были сломаны, и вблизи он мог увидеть следы когтей на одном из них.

— Я видел существ, способных на такое, — сказал он, опустившись на колени рядом с одним из камней и осматривая грубую царапину на гранитной поверхности, — в моих видениях я видел каменных монстров, вырывающих себя из камня.

Тут не видно трупов, но это, вероятно, потому, что Всемогущий не населил город в этом видении. Он просто хотел создать символ грядущего разрушения. Он считал, что Холинар падет жертвой не Вечного Шторма, а Несущих Пустоту.

— Да, — ответил Отец Штормов, — шторм будет катастрофой, но не таких масштабов как то, что последует. Ты можешь найти убежище от шторма, Сын Чести. Но не от наших врагов.

Теперь, когда монархи Рошара отказались прислушаться к предупреждениям Далинара о Вечном Шторме, который вскоре ударит по их землям, что еще мог сделать Далинар? Судя по всему, настоящий Холинар был охвачен беспорядками — от королевы не было ни слова. Войска Далинара отступили в их первой битве с Несущими Пустоту, и даже многие кронпринцы не присоединились к нему в этом сражении.

Грядет война. Начав Опустошение, враг вновь разжег длившийся тысячелетиями конфликт древних существ, ведомых непостижимыми мотивами и владеющих неизвестными силами. Предполагалось, что Герольды вернутся и возглавят атаку против Несущих Пустоту. Сияющие Рыцари уже должны были быть здесь, подготовленные и обученные, готовые встретиться с врагом. Предполагалось, что они смогут довериться руководству Всемогущего.

Вместо этого у Далинара была лишь горстка новых Сияющих, и не было никаких признаков помощи от Герольдов. И, кроме того, Всемогущий — сам бог — был мертв.

Как бы то ни было, Далинару всё равно предстояло спасти мир.

Земля начала дрожать; это видение заканчивалось тем, что весь мир разлетался на части. На вершине скалы Всемогущий, должно быть, только что закончил свою речь.

Последняя волна разрушения прокатилась по земле, как сверхшторм. Метафора, созданная Всемогущим, чтобы передать тьму и опустошение, надвигающееся на человечество.

— Ваши легенды говорят, что мы выиграли, — сказал он. — Но правда в том, что мы проиграли.

И мы проигрываем вновь…

Отец Штормов прогрохотал:

— Пора уходить.

— Нет, — сказал Далинар, стоя на вершине руин, — оставь меня.

— Но…

— Позволь мне почувствовать это!

Волна разрушения ударила, разбившись о Далинара, и он закричал в ответ, не подчиняясь ей. Он не склонился перед сверхштормом; он не склонился и перед этим! Он встретился с бурей лицом к лицу, и во взрыве силы, разорвавшем землю на части, он увидел нечто.

Золотой свет, сияющий, но ужасный. Стоящую перед ним темную фигуру в черных Доспехах Осколков. У этой фигуры было девять теней, каждая из которых падала в своем направлении, и глаза ее ярко светились красным.

Далинар глядел в глубину этих глаз, и чувствовал, как внутри поднимается холод. Несмотря на то, что вокруг него бушевало разрушение, испарявшее камни, эти глаза пугали его больше. Он увидел что-то ужасно знакомое в них.

Это было куда опаснее, чем даже шторма.

Это был Чемпион врага. И он приближался.

ОБЪЕДИНИ ИХ. СКОРЕЕ.

Далинар резко вздохнул, когда видение распалось. Он оказался рядом с Навани в тихой каменной комнате в городе-башне Уритиру. Далинару больше не было нужно, чтобы его связывали на время видений; у него было достаточно контроля над ними, чтобы не повторять всех действий, что он совершал, находясь там.

Он глубоко дышал, пот стекал по его лицу, а сердце отчаянно билось. Навани что-то сказала, но сейчас он не мог ее услышать. Ее голос казался далеким по сравнению с шумом в ушах.

— Что за свет я видел? — прошептал он.

— Я не видел никакого света, — ответил Отец Штормов.

— Он был сияющим и золотым, но ужасным, — тихо сказал Далинар, —и всё вокруг заливал своим жаром.

— ЗЛОБА, — прогрохотал Отец Штормов. — ВРАГ.

Бог, который убил Всемогущего. Сила, что стоит за Опустошениями.

— Девять теней, — прошептал Далинар, дрожа.

— Девять теней? Несотворенные. Его прислужники, древние спрены.

Шторма. Далинар знал о них только из легенд. Ужасные спрены, что сводили людей с ума.

Всё же эти глаза преследовали его. Как бы не было жутко увидеть Несотворенных, больше всего его пугала эта фигура с красными глазами. Чемпион Злобы.

Далинар моргнул, глядя на Навани, женщину, которую он любил. Она держала его за руку, и ее лицо было до боли обеспокоенным. В этом странном месте, в это странное время она была чем-то реальным. Чем-то, за что можно было держаться. Ее зрелая красота — практически воплощение идеальной воринской женщины: пышные губы, светло-фиолетовые глаза, седеющие черные волосы, заплетенные в идеальные косы, изгибы тела, подчеркнутые облегающей шелковой хавой. Ни один человек никогда бы не назвал Навани тощей.

— Далинар? — спросила она, — Далинар, что случилось? С тобой все в порядке?

— Я… — он глубоко вздохнул. — Я в порядке, Навани. И я знаю, что мы должны делать.

Она нахмурилась:

— Что?

— Я должен объединить мир против врага, быстрее, чем он его уничтожит.

Он должен был найти способ заставить других монархов мира прислушаться к нему. Он должен был подготовить их к новому шторму и к приходу Несущих Пустоту. И, кроме того, он должен был помочь им пережить последствия.

Но если у него получится, ему не придется противостоять Опустошению в одиночку. Противостояние Несущим Пустоту не было делом одного народа. Необходимо, чтобы королевства всего мира присоединились к нему, и ему нужно было найти Сияющих Рыцарей, появляющихся среди населения.

Объедини их.

— Далинар, — сказала она, — я думаю, что это достойная цель… но шторма, что же будет с нами? Эти горы — пустыня, чем же мы будем кормить нашу армию?

— Преобразователи…

— В конечном итоге израсходуют все камни, — сказала Навани, — и они могут создавать только основные предметы первой необходимости. Далинар, мы здесь наполовину замерзли, разбиты и разделены. Наша структура власти в полнейшем беспорядке, и это…

— Мир, Навани, — сказал Далинар, вставая. Он помог ей подняться, — я знаю. Мы все равно должны сражаться.

Она обняла его. Он держал ее, чувствуя ее теплоту и запах ее духов. Она предпочитала не такой цветочный аромат, как другие женщины, — с нотками специй, подобный аромату свежесрубленного дерева.

— Мы можем это сделать, — сказал он ей. — Моя настойчивость. Твоя гениальность. Вместе мы убедим другие королевства присоединиться к нам. Когда шторм вернется, они увидят, что мы были правы в наших предупреждениях, и объединятся против врага. Мы сможем использовать Клятвенные Врата для перемещения войск и поддержки друг друга.

Клятвенные Врата. Десять порталов, древних фабриалов, были вратами в Уритиру. Когда Сияющий Рыцарь активировал одно из устройств, стоящие на окружающей платформе люди отправлялись в Уритиру, появляясь на аналогичном устройстве здесь, на башне.

Сейчас они имели только одну пару активных врат — те, что перемещали людей между Уритиру и Разрушенными равнинами. Еще девять теоретически можно было активировать, но, к сожалению, в результате исследований обнаружилось, что механизм внутри каждого из них должен быть разблокирован с обеих сторон, чтобы Врата начали работать.

Если он захочет отправиться в Веденар, Тайлен-Сити, Азимир или в любое другое место, им сначала пришлось бы отправить в город одного из Сияющих, чтобы разблокировать устройство.

— Хорошо, — сказала она, — мы сделаем это. Мы как-нибудь заставим их слушать, даже если у них пальцы застряли в ушах. Удивительно, как они вообще умудряются засунуть туда пальцы, если их головы при этом находятся в заднице.

Он улыбнулся и вдруг подумал, что глупо идеализировал ее только что. Навани Холин не была каким-то робким, абсолютным идеалом — она была настоящей суровой бурей в образе женщины, не изменяющей своим привычкам, упрямой, как валун, катящийся по горе и все более недовольной вещами, которые она считала глупыми.

За это он любил ее больше всего. За то, что она была открытой и настоящей в обществе, которое гордилось своими секретами. С юных лет она нарушала табу и разбивала сердца. Время от времени мысль о том, что она тоже любила его казалась такой же нереальной, как его видения.

Раздался стук в дверь, и Навани разрешила войти. Одна из разведчиц Далинара просунула голову в дверь. Далинар повернулся, нахмурившись, заметив обеспокоенную позу женщины и учащенное дыхание.

— Что? — спросил он.

— Сэр, — сказала женщина, отдавая честь с побледневшим лицом, — произошёл… инцидент. В коридорах обнаружен труп.

Далинар почувствовал, как что-то нарастало, энергия в воздухе, как перед ударом молнии.

— Кто?

— Кронпринц Торол Садеас, сэр, — сказала женщина. — Убит.

Глава 2 Одной проблемой меньше

Но мне всё равно нужно это записать.

— Из Носителя Клятв, предисловие.

— Стойте! Что, по-вашему, вы делаете?

Адолин Холин подошел к группе рабочих, разгружавших ящики из задней части повозки в грязной от крэма одежде. Их чуллы крутились, пытаясь найти камнепочки, чтобы пожевать. Безуспешно. Они находились глубоко внутри башни, несмотря на то, что эта пещера была размером с небольшой город.

Рабочим хватило приличия напустить на себя извиняющийся вид, хотя они, наверное, не знали за что. Группа писцов, сопровождавшая Адолина, проверила содержимое повозки. Масляные лампы на полу не слишком помогали отогнать темноту огромной комнаты, потолок которой поднимался ввысь на четыре этажа.

— Светлорд? — спросил один из рабочих, почесав волосы под шляпой. — Я разгружал повозку. Вот что, по-моему, я делал.

— В декларации говорится о пиве, — сказала Адолину Рушу — молодая девушка-ардент.

— Вторая секция, — сказал Адолин, постукивая костяшками пальцев по стенке повозки. — Таверны будут расположены вдоль центрального коридора с подъёмниками, шесть перекрестков по направлению внутрь. Моя тетя ясно дала понять это вашим кронлордам.

Рабочие тупо на него уставились.

— Я могу послать с вами писца, чтобы показать дорогу. Загружайте ящики назад.

Мужчины вздохнули, но начали загружать телегу. Они знали, что не стоит спорить с сыном кронпринца.

Адолин повернулся, осматривая глубокую пещеру, которая превратилась в свалку людей и припасов. Мимо пробегали группы детишек. Рабочие устанавливали палатки. Женщины набирали воду из источника в центре. Солдаты несли факелы или фонари. Даже громгончие шныряли тут и там. Четыре военных лагеря, полные людей, перешли из Разрушенных равнин в Уритиру, и Навани старалась изо всех сил, пытаясь найти для всех подходящее место.

Но, несмотря на весь хаос, Адолин был рад этим людям. Они были свежими; они не пострадали от битвы с паршенди, атаки Убийцы в Белом или ужасного столкновения двух штормов.

Солдаты Холина были в ужасной форме. У самого Адолина правая рука была перевязана и все еще пульсировала болью. Запястье было сломано во время боя. На его лице был скверный синяк, и это он ещё считался одним из счастливчиков.

— Светлорд, — сказала Рушу, указывая на другую повозку. — Эта, похоже, с вином.

— Восхитительно, — сказал Адолин. Неужели никто не обращал внимания на указания тети Навани?

Он разобрался с этой повозкой, затем ему пришлось пресечь спор между людьми, которые злились из-за того, что их приставили к перевозке воды. Они утверждали, что это работа для паршменов, ниже их нана. К сожалению, паршменов больше не было.

Адолин успокоил их и предложил создать гильдию перевозчиков воды, если им придётся продолжать этим заниматься. Отец наверняка это одобрит, но Адолин всё же беспокоился. Будут ли у них средства, чтобы заплатить всем этим людям? Плата зависела от ранга человека, и нельзя попросту сделать из людей рабов, безо всякой на то причины.

Адолин был рад назначению, оно позволяло ему отвлечься. И, хотя в его обязанности не входил осмотр каждой повозки самостоятельно — он находился здесь для контроля — и он с головой бросился в работу. Он не мог нормально упражняться, не с таким запястьем, но если он находился наедине с собой слишком долго, то начинал думать о том, что случилось днём ранее.

Неужели он это сделал?

Неужели он действительно убил Торола Садеаса?

Поэтому было почти облегчением, когда к нему наконец-то явился гонец, прошептав, что кое-что было обнаружено в коридорах третьего этажа.

Адолин был уверен, что знает, что именно.

***

Далинар услышал крики задолго до того, как прибыл на место. Они эхом разносились по туннелям. Он знал этот тон. Назревал конфликт.

Он оставил Навани и кинулся бежать, вспотев к тому моменту, когда выбежал на широкий перекресток между туннелями. Люди в синем, освещённые резким светом фонарей, столкнулись лицом к лицу с людьми в тёмно-зелёном. Спрены гнева вырастали на полу, как лужицы крови.

На полу лежал труп с зеленой курткой, накинутой на лицо.

— Отставить! — взревел Далинар, врываясь в пространство между двумя группами солдат. Он оттащил мостовика, столкнувшегося лицом к лицу с одним из солдат Садеаса. — Отставить или все вы окажетесь в тюрьме! Все до единого!

Его голос врезался в людей, как штормовой ветер, взгляды обеих групп обратились на него. Он толкнул мостовика к его товарищам, потом оттолкнул солдата Садеаса, молясь, чтобы тому хватило ума не сопротивляться кронпринцу. Навани и разведчики остановились на границе конфликта. Люди из Четвертого моста наконец отступили в один коридор, а солдаты Садеаса отошли в противоположный. Как раз достаточно далеко для того, чтобы продолжать сверлить друг друга взглядом.

— Вам лучше быть готовыми к тому, что на вас обрушится сама Бездна, — крикнул офицер Садеаса Далинару. — Ваши люди убили кронпринца!

— Мы нашли его таким! — крикнул в ответ Тефт из Четвертого моста. — Наверное, споткнулся и упал на собственный кинжал. Штормовой ублюдок.

— Тефт, остынь! — крикнул ему Далинар.

Мостовик напустил на себя пристыженный вид, затем отсалютовал твёрдым жестом.

Далинар опустился на колени, сняв куртку с лица Садеаса.

— Кровь высохла. Он лежит здесь какое-то время.

— Мы искали его, — сказал офицер в зеленом.

— Искали его? Вы потеряли своего кронпринца?

— Туннели сбивают с толку! — сказал человек. — Они не идут в обычных направлениях. Мы повернули и…

— Подумали, что он, должно быть, вернулся в другую часть башни, — сказал человек. — Мы провели всю прошлую ночь в его поисках. Некоторые говорили, что видели его, но это не подтвердилось, и…

«И кронпринц полдня лежал здесь в собственной крови, — подумал Далинар. — Кровь предков».

— Мы не смогли найти его, — сказал офицер, — потому что ваши люди убили его и переместили тело…

— Эта кровь собиралась здесь часами. Никто не двигал тело, — заметил Далинар. — Перенесите кронпринца в боковую комнату и пошлите за Иалай, если ещё не сделали этого. Мне нужно взглянуть поближе.

***

Далинар Холин был знатоком смерти.

С самого детства вид мёртвого человека был для него привычным. Если ты достаточно долго пробудешь на поле боя, то познакомишься с его повелительницей.

Поэтому окровавленное, изувеченное лицо Садеаса его не шокировало. Проколотый глаз, вдавленный в глазницу лезвием, которое врезалось в мозг. Жидкость и кровь вытекли, потом высохли.

Удар ножом в глаз — рана, которая может убить человека в броне с закрытым шлемом. Это был прием, который использовали на поле боя. Но Садеас был не в броне и не на поле боя.

Далинар наклонился, исследуя лежащее на столе тело, освещенное мерцающими масляными лампами.

— Убийца, — сказала Навани, цокнув языком и тряхнув головой. — Плохо.

Возле него собрались Адолин и Ренарин вместе с Шаллан и несколькими мостовиками. Напротив Далинара стояла Калами; стройная, оранжевоглазая женщина была одной из его старших писцов. Она потеряла своего мужа, Телеба, в битве против Несущих Пустоту. Ему не хотелось посылать за ней в минуту горя, но она сама настояла на том, что по-прежнему будет нести свою службу.

Шторма! У него осталось так мало старших офицеров. Каэл погиб во время столкновения Вечного Шторма и сверхшторма, почти добравшись до укрытия. Он потерял Иламара и Перетома во время предательства Садеаса у Башни. Единственным оставшимся кронлордом был Хал, который всё ещё не оправился от раны, полученной им в столкновении с Несущими Пустоту — раны, о которой он умалчивал до тех пор, пока все остальные не оказались в безопасности.

Даже Элокар, король, был ранен убийцей во дворце, пока армии сражались у Нарака. Он восстанавливался до сих пор. Далинар не был уверен, придёт ли он посмотреть на тело Садеаса.

Так или иначе, нехватка офицеров объясняла наличие других присутствующих: кронпринца Себариала и его любовницы Палоны. Приятным он был человеком или нет, Себариал был одним из двух живых кронпринцев, которые ответили на зов Далинара идти на Нарак. Далинару нужно было на кого-то положиться, но он доверял большинству кронпринцев не больше, чем ветру в поле.

Себариал, вместе с Аладаром — которого также вызвали, но он еще не прибыл — должны будут сформировать ядро нового Алеткара. Всемогущий, помоги нам всем.

— Что ж! — сказала Палона, уперев руки в бока, пока рассматривала тело Садеаса. — Полагаю, одной проблемой меньше!

Все в комнате повернулись к ней.

— Что? — сказала она. — Не говорите мне, что не думаете так же.

— Это скверно выглядит, светлорд, — сказала Калами. — Все будут вести себя так же, как те солдаты снаружи и думать, что его убили вы.

— Какой-нибудь признак Клинка Осколков? — спросил Далинар.

— Нет, сир, — сказал один из мостовиков. — Кто бы его ни убил, он, должно быть, забрал Клинок с собой.

Навани стиснула плечо Далинара:

— Я бы не говорила об этом так, как Палона, но он пытался убить тебя. Возможно, это к лучшему.

— Нет, — сказал Далинар сиплым голосом. — Он был нужен нам.

— Я знаю, что ты в отчаянии, Далинар — сказал Себариал. — Мое присутствие здесь яркое тому подтверждение. Но мы, несомненно, не пали так низко, чтобы быть лучше с Садеасом среди нас. Я согласен с Палоной. Скатертью ему дорожка.

Далинар поднял взгляд, рассматривая присутствующих в комнате. Себариал и Палона. Тефт и Сигзил, лейтенанты из Четвертого моста. Горстка других офицеров, включая молодую женщину-разведчика, которая привела его. Его сыновья — стойкий Адолин и непроницаемый Ренарин. Навани, держащая его за плечо. Даже стареющая Калами, сложив руки перед собой, встретила его взгляд и кивнула.

— Вы все согласны, не так ли? — спросил Далинар.

Никто не возразил. Да, это убийство нанесет вред репутации Далинара, и они, безусловно, не зашли бы настолько далеко, чтобы самим убить Садеаса. Но теперь, когда его нет… что ж, зачем проливать слёзы?

Воспоминания всколыхнулись в его голове. Дни, проведенные с Садеасом, когда они слушали великие планы Гавилара. Ночь перед свадьбой Далинара, когда он делил вино с Садеасом на шумном пиру, который Садеас организовал в его честь.

Трудно было сравнивать того молодого человека, того друга, с более толстым, старым лицом на столе перед ним. Взрослый Садеас был убийцей, чьё вероломство привело к гибели лучших из его людей. За тех людей, брошенных во время битвы на Башне, Далинар мог чувствовать только удовлетворение от того, что наконец-то видит Садеаса мертвым.

Это озадачило его. Он в точности знал, что чувствуют другие.

— Идите за мной.

Он оставил тело и вышел из комнаты. Он миновал стражей Садеаса, которые поторопились внутрь. Они разберутся с телом; хотелось бы надеяться, что он достаточно обезопасил ситуацию, дабы предотвратить неожиданное столкновение его сил и их. А пока лучшее, что можно сделать — это убрать Четвертый мост подальше отсюда.

Свита Далинара следовала за ним через коридоры пещеристой башни, неся масляные лампы. Стены были в извивающихся линиях — естественный пласт чередующихся оттенков земли, как будто из крэма, что высыхал слоями. Он не винил солдат за то, что они потеряли Садеаса; было очень легко заблудиться в этом месте, с его бесконечными проходами, ведущими в темноту.

К счастью, он имел представление, где они находятся, и повёл своих людей к внешнему кругу башни. Здесь он прошел через пустой зал и ступил на балкон, один из многих подобных, похожих на широкие террасы.

Над ним возвышался огромный город-башня Уритиру, непомерно высокое строение, построенное на склоне горы. Созданный из серии десяти кольцеобразных ярусов — в каждом восемнадцать этажей — город-башня был украшен акведуками, окнами, и балконами, подобными этому.

На нижнем этаже также имелись широкие секции, выступающие по периметру: большие каменные поверхности, каждая размером с плато. По краям у них располагались каменные поручни, где горная порода уходила вниз, в глубины ущелий между горными пиками. Поначалу, эти широкие плоские секции камня сбивали его с толку. Но борозды в камне и садовые принадлежности на внутренних краях прояснили их назначение. Так или иначе, но это были поля. Как и большие участки для садов на каждом ярусе башни, эти площади обрабатывались, несмотря на холода. Одно из таких полей простиралось под этим балконом, на два этажа вниз.

Далинар шагнул к краю балкона и облокотился на гладкий камень подпорной стенки. Остальные собрались возле него. По пути к ним присоединился кронпринц Аладар, изысканный лысый Алети с темной смуглой кожей. Его сопровождала Мэй, его дочь: невысокая, красивая женщина двадцати лет, с карими глазами и круглым лицом, ее чёрные, как смоль, волосы были короткими и вились вокруг лица. Навани шепотом поведала им детали смерти Садеаса.

Далинар свесил руку в прохладный воздух, указывая по направлению от балкона.

— Что вы видите?

Мостовики подошли, чтобы выглянуть с балкона. Среди них был хердазианин, который теперь имел две руки, после того, как отрастил одну с помощью штормсвета. У людей Каладина стали проявляться силы Бегущих с Ветром — хотя, судя по всему, они были попросту “оруженосцами”. Навани говорила, что это был тип ученика Сияющего, ранее распространенный: мужчины и женщины, способности которых были привязаны к их учителю, полному Сияющему.

Люди из Четвертого моста не были привязаны к какому-нибудь спрену, и, хотя они начали обретать способности, потеряли их, когда Каладин улетел в Алеткар, чтобы предупредить свою семью о Вечном Шторме.

— Что я вижу? — спросил хердазианин. — Я вижу облака.

— Много облаков, — добавил другой мостовик.

— И горы тоже, — сказал еще один. — Они выглядят, как зубы.

— Неа, рога, — сказал хердазианин.

— Мы, — прервал их Далинар, — над штормами. Будет легко забыть о штормах, с которыми сталкивается остальной мир. Вечный Шторм вернется, принеся Несущих Пустоту. Мы должны полагать, что этот город — наши армии — скоро станут последним оплотом порядка в мире. Это наше призвание, наш долг, возглавить их.

— Порядка? — сказал Аладар. — Далинар, ты видел наши армии? Они сражались в невероятной битве всего шесть дней назад, и, хотя мы были спасены, технически мы проиграли. Сын Ройона совсем не готов разбираться с остатками своего княжества. Одни из лучших армий — силы Танадала и Вамаха — остались в военных лагерях!

— Те, которые пришли, уже грызутся, — добавила Палона. — Смерть старика Торола лишь добавит поводов для разногласия.

Далинар повернулся, схватив верхнюю часть каменной стены двумя руками. Пальцы его были холодны. Прохладный бриз дул в лицо, и несколько спренов ветра пролетели мимо, как маленькие полупрозрачные люди верхом на ветерке.

— Светледи Калами, — сказал Далинар. — Что вы знаете об Опустошениях?

— Светлорд? — спросила она неуверенно.

— Опустошения. Вы писали научный труд по воринизму, да? Можете рассказать нам об Опустошениях?

Калами прочистила горло.

— Они были олицетворением разрушения, светлорд. Каждое настолько опустошительное, что человечество оставалось разбитым. Народы разорены, общественный строй искалечен, науки мертвы. Человечество было вынуждено на протяжении многих поколений восстанавливаться после каждого из них. Песни рассказывают, что потери накапливались, заставляя нас опускаться в развитии всё ниже, пока однажды Герольды не оставили людей с мечами и фабриалами, а вернувшись, обнаружили их с палками и каменными топорами.

— А Несущие Пустоту? — спросил Далинар.

— Они приходили, чтобы уничтожать, — сказала Калами. — Их целью было стереть человечество с лица Рошара. Они были призраками, бесформенными — некоторые говорят, что они — это духи смерти, другие — спрены из Бездны.

— Мы должны найти способ, как не допустить, чтобы это повторилось, — мягко сказал Далинар, оборачиваясь к группе. — Мы — те, на кого этот мир будет полагаться. Мы должны обеспечить стабильность, точку опоры.

Вот почему я не могу радоваться смерти Садеаса. Он был бельмом на глазу, но он был способным генералом и обладал хорошим умом. Мы нуждались в нем. Пока это не закончится, нам нужен любой, кто способен сражаться.

— Далинар, — сказал Аладар. — Раньше я пререкался. Раньше я был как другие кронпринцы. Но то, что я увидел на поле боя… эти красные глаза… Сир, я с вами. Я последую за вами до конца штормов. Что мне нужно делать?

— У нас мало времени. Аладар, я назначаю тебя новым Кронпринцем Информации, ответственным за правосудие и закон в этом городе. Установи порядок в Уритиру и убедись, что кронпринцы определили сферы контроля в нём. Организуй отряды, пусть патрулируют эти коридоры. Сохраняй мир, предотвращай столкновения между солдатами, как то, которое мы недавно избежали.

Себариал, я назначаю тебя Кронпринцем Торговли. Проведи учёт наших припасов и построй рынки в Уритиру. Я хочу, чтобы эта башня стала действующим городом, а не просто временной остановкой.

Адолин, проследи, чтобы армии вернулись к тренировкам. Подсчитай имеющиеся у нас войска, от всех кронпринцев, и передай им, что их копья понадобятся для защиты Рошара. Пока они остаются здесь, они под моим командованием, как Кронпринца Войны. Мы пресечём их ссоры на корню путём жесточайших тренировок. Мы контролируем Преобразователи, и мы контролируем еду. Если они хотят свой паёк, то должны слушаться.

— А мы? — спросил неряшливый лейтенант Четвертого моста.

— Продолжайте исследовать Уритиру вместе с моими разведчиками и писцами, — сказал Далинар. — И дайте мне знать, когда вернется ваш капитан. Надеюсь, он принесёт хорошие новости и Алектара.

Он глубоко вдохнул. Голос эхом разнесся в голове, будто издалека. Объедини их.

Будь готов, когда придет вражеский чемпион.

— Наша основная задача — защита Рошара, — мягко сказал Далинар. — Мы видели цену раскола в наших рядах. Из-за него мы не смогли предотвратить Вечный Шторм. Но это была всего лишь проверка, учебный бой перед настоящим поединком. Чтобы противостоять Опустошению, я найду способ сделать то, чего не смог сделать мой предок, Солнцетворец, при завоевании. Я объединю Рошар.

Калами ели слышно ахнула. Никто никогда не объединял весь континент — ни во время вторжения шиноварцев, ни во времена свержения Теократии, ни во времена завоеваний Солнцетворца. Это было его задачей. Он всё больше и больше был в этом уверен. Враг высвободит свои худшие ужасы: Несотворенных и Несущих Пустоту. Того иллюзорного Чемпиона в черной броне.

Далинар противопоставит им объединённый Рошар. Как жаль, что он не нашел способ как-нибудь убедить Садеаса присоединиться к нему.

О, Торол, подумал он. Чего бы мы смогли достичь вместе, если бы не были так разделены….

— Отец? — его внимание привлёк мягкий голос. Ренарин, стоящий подле Шаллан с Адолином. — Ты не упомянул нас. Меня и светледи Шаллан. Какая задача у нас?

— Упражняться, — сказал Далинар. — Другие Сияющие придут к нам, и вы двое понадобитесь, чтобы вести их. Рыцари были когда-то нашим величайшим оружием против Несущих Пустоту. И они должны стать им снова.

— Отец, я… — Ренарин начал запинаться. — Просто… Я? Я не могу. Я не знаю, как…. Не говоря уже о….

— Сын, — сказал Далинар, встав рядом. Он взял Ренарина за плечо. — Я верю в тебя. Всемогущий и спрен наделили тебя силами, чтобы охранять и защищать людей. Используй их. Совершенствуй их и докладывай мне, что ты можешь делать. Думаю, нам всем интересно узнать.

Ренарин тихонько выдохнул. Затем кивнул.

Глава 3 Инерция

Тридцать четыре года назад

Камнепочки хрустели под сапогами Далинара как черепа, пока он нёсся сквозь пылающее поле. Его личный отряд спешил за ним — отборные силы как светлоглазых, так и темноглазых солдат. Они не были почётной гвардией. Он в ней не нуждался. Это были простые люди, которых он считал достаточно компетентными, чтобы не позорить его.

Вокруг него тлели камнепочки. Мох, высохший от летней жары и долгих промежутков между штормами в это время года, вспыхивал волнообразно, воспламеняя раковины камнепочек. Среди них танцевали спрены огня. И, сам как спрен, Далинар мчался сквозь дым, зная, что подбитая броня и толстые сапоги смогут его защитить.

Враг, которого его армии теснили на север, отступил в город впереди. Не без труда Далинар дожидался, чтобы появилась возможность обойти его со своим отрядом с фланга.

Он не ожидал, что враг подожжет это поле, в отчаянии сжигая собственный урожай, для того, чтобы заблокировать наступление с юга. Что ж, пожар может катиться в Бездну. Хотя некоторые его люди были ошеломлены дымом или жаром, большинство осталось с ним. Они врезались во врага, тесня его назад, навстречу основной армии. Молот и наковальня. Его любимая тактика. Тактика, которая не позволяла его врагам от него сбежать.

Когда Далинар вырвался из задымленного воздуха, он увидел несколько линий копейщиков, в спешке формирующих шеренги в южной части города. Спрены нетерпения, будто красные вымпелы, растущие из земли и развевающиеся на ветру, собирались вокруг них. Низкая городская стена была снесена в столкновении несколько лет назад, так что из укреплений у солдат были только развалины. Хотя большой горный хребет на востоке был естественным ветроломом против штормов, что позволило этому месту разрастись, почти как настоящий город.

Далинар стал кричать на вражеских солдат, стуча мечом — обычным длинным мечом — по щиту. На нём был крепкий нагрудник, открытый шлем и укрепленные железом сапоги. Копейщики впереди дрогнули, когда его отряд завопил в дыму и пламени, сливаясь в кровожадной какофонии.

Несколько копейщиков бросили оружие и побежали. Далинар оскалился. Он не нуждался в Осколках, чтобы быть устрашающим.

Он врезался в копейщиков как камень, катящийся сквозь молодые ростки. От его меча в воздух брызгала кровь. В хорошем бою — всё дело в инерции. Не останавливайся. Не думай. Двигайся вперед и убеди врагов, что они уже мертвы. Так, они будут меньше сопротивляться, пока ты посылаешь их на погребальный костёр.

Копейщики отчаянно размахивали копьями — не столько для того, чтобы убить, а сколько для того, чтобы оттолкнуть этого безумца. Их ряды распались, так как слишком многие переключили на него свое внимание.

Далинар засмеялся, щитом отводя в сторону несколько копий, затем выпотрошил одного человека, глубоко всадив ему клинок в живот. Человек уронил копье в агонии, его товарищи отпрянули в ужасе. Далинар налетел на них с рёвом, убивая их мечом, покрытым кровью их друга.

Отряд Далинара ударил в теперь уже сломанный строй и началась настоящая резня. Он двигался вперед, сохраняя инерцию, выкашивая шеренги, пока не достиг конца, после чего глубоко вдохнул и стёр пот вперемешку с пеплом со своего лица. Молодой копейщик рыдал на земле поблизости, зовя мать. Он полз по камню, оставляя за собой кровавый след. Повсюду — спрены страха вперемешку с оранжевыми, похожими на связки сухожилий спренами боли. Далинар покачал головой и всадил меч в спину юноши, когда проходил мимо.

Люди часто звали родителей, умирая. Не важно, сколько им было лет. Он видел седых стариков, делающих это, также как и детей, вроде этого мальца. «Он ненамного младше меня», — подумал Далинар. Лет семнадцать, наверное. Однако, Далинар никогда не чувствовал себя молодым, независимо от возраста.

Его отряд разрубил строй врага надвое. Далинар плясал, встряхивая окровавленный клинок, чувствуя готовность к бою, возбуждение. Но все же пока не чувствовал себя живым. Где же оно?

Ну, давай…

Большая группа врагов трусила к нему вниз по улице, под предводительством нескольких офицеров в красном и белом. Из того, как резко они остановились, Далинар догадался, что они были встревожены тем, что их копейщики пали так быстро.

Далинар атаковал. Его отряд смотрел в оба, так что к нему быстро присоединились пятьдесят человек — остальные разбирались с несчастными копейщиками. Пятьдесят сойдет. Переполненные границы города означали, что больше Далинару не понадобится.

Он сосредоточил свое внимание на человеке, который ехал на лошади. Мужчина носил броню, которая, очевидно, должна была напоминать Доспехи Осколков, хотя была сделана из обычной стали. Ей не хватало красоты, мощи настоящих Доспехов. Но он все равно выглядел, как самый важный человек в округе. Хотелось бы надеяться, что это значит, что он лучший.

Почетная гвардия человека поспешила вмешаться, и Далинар почувствовал, что внутри него что-то шевельнулось. Как будто жажда, физическая потребность.

Вызов. Ему нужен был вызов!

Он занялся первым членом гвардии, атакуя с неистовой жестокостью. Сражение на поле боя не похоже на дуэли на арене; Далинар не кружился вокруг противника, проверяя его навыки. Здесь, начни ты так делать, получишь удар в спину от кого-то другого. Вместо этого, Далинар рубанул мечом по противнику, который поднял щит, блокируя. Далинар провёл серию быстрых, мощных выпадов, как барабанщик, выбивающий яростный ритм. Бам, бам, бам, бам!

Вражеский солдат поднял щит над головой, не позволяя Далинару подступиться. Выставив перед собой свой щит, Далинар толкнул человека, тесня его назад, пока тот не споткнулся, открывшись перед Длаинаром. У этого человека не было шанса позвать свою маму.

Тело упало перед ним. Далинар оставил свой отряд разбираться с остальными; путь к светлорду был открыт. Кем он был? Кронпринц сражался на севере. Был ли это какой-то другой важный светлоглазый? Или… разве Далинар не слышал что-то о сыне во время нескончаемых совещаний Гавилара?

Ну, он точно выглядел величественно на этой белой кобыле, наблюдая за битвой через прорезь для глаз. Плащ развевался за его спиной. Противник прикоснулся мечом к шлему в знак того, что вызов принят.

Идиот.

Далинар поднял руку со щитом и указал на него, рассчитывая на то, что хотя бы один из ординарцев остался рядом с ним. И в самом деле, Дженин выступил вперед, снял со спины короткий лук, и — не успел светлорд выразить удивление — застрелил лошадь в грудь.

— Ненавижу стрелять в лошадей, — пробормотал Дженин, когда зверь встал на дыбы от боли. — Это как будто швырнуть тысячу бромов в штормовой океан, светлорд.

— Я куплю тебя двух, когда закончим, — сказал Далинар, когда светлорд упал с лошади.

Уворачиваясь от копыт и криков боли, Далинар пытался разглядеть упавшего. И был доволен, увидев, что тот поднимается.

Они атаковали, в неистовстве бросившись друг на друга. Жизнь — это инерция. Выбери направление и не позволяй никому — человеку или шторму — сбить тебя с дороги. Далинар обрушился на светлорда, тесня его назад, яростно и настойчиво.

Он чувствовал, что побеждает в поединке, контролирует его, вплоть до того момента, когда, впечатав свой щит во врага и, на мгновение отвлекшись, не услышал какой-то щелчок. Один из ремешков, что крепил щит к руке, треснул.

Враг отреагировал молниеносно. Он толкнул щит, перекрутил вокруг руки Далинара, обрывая другой ремешок. Щит упал.

Далинар пошатнулся, размахивая мечом, пытаясь парировать удар, которого не последовало. Вместо этого светлорд бросился к нему и толкнул Далинара щитом. Далинар пригнулся от удара, что пришел следом, но еще один удар слева крепко пришелся по голове, заставив его споткнуться. Его шлем перекрутился, погнутый металл врезался в кожу. Брызнула кровь. В глазах двоилось, зрение поплыло.

Он пришел, чтобы убивать.

Далинар взревел и взмахнул клинком в отчаянном, безумном парировании встретив оружие светлорда, и выбив его из его рук.

В ответ человек ударил Далинара рукавицей в лицо. Нос его хрустнул. Далинар упал на колени, меч выскользнул из пальцев. Его противник выдохся от короткой неистовой схватки, глубоко дыша, ругаясь между вдохами, он потянулся к поясу за кинжалом.

Внутри Далинара шевельнулась эмоция.

Это был огонь, который заполнил пустоту. Он накатил на него и пробудил его, принося с собой ясность. Звуки сражения его отряда с почетной гвардией светлорда притихли, лязг металла о металл стал позвякиванием, стоны — не больше, чем отдаленным гулом.

Далинар улыбнулся. Затем улыбка превратилась в оскал. К нему начало возвращаться зрение, пока светлорд с кинжалом в руке отступал, спотыкаясь. Казалось, он был в ужасе.

Далинар взревел, выплевывая кровь, и бросился на врага. Удар, направленный не него, был жалким. Он с легкостью увернулся и врезался плечом в противника. Внутри Далинара что-то забилось — пульс битвы, ритм убийства и смерти.

Дрожь.

Он сбил противника с ног и начал искать свой меч. Дим, однако, позвал его и кинул ему секиру, с крюком на одном конце и широким, тонким лезвием на другом. Далинар схватил ее в воздухе и крутанул, зацепив светлорда крюком за лодыжку. Затем потянул.

Светлорд с лязгом повалился. Прежде чем Далинар смог этим воспользоваться, два человека из почетной гвардии отбились от людей Далинара и пришли на защиту своего светлорда.

Далинар развернулся, всадив секиру в бок одному из гвардейцев. Он вырвал ее и снова рубанул, погрузив оружие в навершие светлордова шлема, и повалил того на колени — прежде чем развернуться и поймать оружие оставшегося гвардейца древком секиры.

Далинар толкнул вверх, держа секиру двумя руками, и отвёл клинок стража в воздух над головой. Далинар шагнул вперёд, и оказался с ним лицом к лицу. Он мог чувствовать его дыхание.

Он плюнул кровью, что текла из носа, стражу в глаза, затем ударил его в живот. Повернулся к светлорду, который пытался сбежать. Далинар взревел, переполненный дрожью. Он крутанул секиру одной рукой, погрузив крюк светлорду в бок, и потянул, снова повалив его на землю.

Светлорд перевернулся. Его встретил взгляд Далинара, который держа секиру двумя руками, опустил ее шипом вниз, вбивая его прямо в грудь сквозь нагрудник. Раздался соответствующий треск и Далинар вырвал ее назад, окровавленную.

Как будто этот удар стал сигналом — почетная гвардия, наконец, дрогнула перед его отрядом. Далинар ухмыльнулся, глядя на то, как они удирают, спрены славы возникали вокруг него, как светящиеся золотые сферы. Его люди отстегнули короткие луки и застрелили десяток бегущих врагов в спины. Бездна, как же приятно превзойти силы, больше твоих.

Неподалеку, упавший светлорд тихо застонал.

— Почему… — сказал он из глубин шлема. — Почему нас?

— Не знаю, — ответил Далинар, протянув секиру Диму.

— Ты… Ты не знаешь? — спросил умирающий.

— Выбирает мой брат, — сказал Далинар. — Я иду туда, куда он мне указывает.

Он махнул в сторону умирающего и Дим всадил меч в подмышку закованного в броню человека, заканчивая работу. Он хорошо сражался, нет нужды продлевать его страдания.

Подошел другой солдат, протягивая Далинару его меч. У него был скол размером с большой палец прямо на лезвии. К тому же он, похоже, погнулся.

— Вы должны вонзать его в мягкие части, светлорд, — сказал Дим, — а не бить им по твёрдым.

— Буду помнить об этом, — сказал Далинар, откинув меч в сторону, пока один из солдат выбирал ему замену из оружия падших.

— Вы… в порядке, светлорд? — спросил Дим.

— Лучше не бывало, — ответил Далинар, искаженным от сломанного носа голосом. Болит, как в самой Бездне. К тому же он привлёк маленькую стайку спренов боли — маленьких сухожилий, похожих на кисти рук, что вырастали с земли.

Его люди построились вокруг, и Далинар продолжил спускаться по улице. В скором времени он увидел впереди массу все еще сражающихся вражеских солдат, терзаемых его армией.

Такка, капитан отряда, повернулся к нему.

— Приказы, сэр?

— Пройдитесь по этим зданиям, — сказал Далинар, указав на линию домов. — Посмотрим, как они станут биться, глядя на то, как мы окружаем их семьи.

— Люди захотят грабить, — сказал Такка.

— Что можно взять в таких лачугах, как эти? Сырую кожу и старые миски из камнепочки? — он снял шлем, чтобы вытереть кровь с лица. — Помародерствуют позже. А сейчас мне нужны заложники. Где-то в этом штормовом городе есть мирные жители. Найди их.

Такка кивнул, выкрикивая приказы. Далинар потянулся за водой. Ему нужно было встретиться с Садеасом, и…

Что-то ударило его в плечо. Он лишь краем глаза увидел чёрное пятно, влетевшее в него с той же силой, что и хороший удар ногой. Его отбросило, и в боку вспыхнула боль.

Он моргнул, обнаружив себя лежащим на земле. Из правого плеча торчала штормовая стрела с длинным толстым древком. Она прошла прямо через кольчугу в месте сочленения кирасы и наплечника.

— Светлорд! — Такка опустился на колени и закрыл Далинара своим телом, — Келек! Светлорд, вы…

— Из какой Бездны прилетела эта стрела? — спросил Далинар.

— Оттуда, сверху, — один из его людей указал на хребет, поднимающийся над городом.

— Здесь же больше трехсот ярдов, — сказал Далинар, оттолкнув Такку в сторону и встав. — Этого просто не может…

Он смотрел в нужном направлении, поэтому смог отпрыгнуть с траектории полета следующей стрелы, которая ударила всего в футе от него, стукнувшись о камень. Далинар уставился на нее, и резко закричал:

— Лошади! Где эти штормовы лошади!

К нему уже спешила небольшая группа солдат, осторожно ведя в поводу через поле боя одиннадцать их лошадей. Далинару пришлось уклониться еще от одной стрелы, когда он схватил поводья Полуночного, своего черного мерина, и взлетел в седло. Стрела в руке отдавалась режущей болью, но он чувствовал, как что-то более важное тянет его вперед. Помогает ему сосредоточиться.

Он поскакал назад, туда, откуда они пришли, покидая поле зрения лучника под прикрытием десяти своих лучших людей. Где-то должен быть путь наверх… Там! Скалистый серпантин, достаточно пологий, чтобы позволить Полуночному по нему взобраться.

Далинар опасался, что к тому времени, как он достигнет вершины, его добыча успеет сбежать. Однако, когда он наконец ворвался на вершину хребта, стрела врезалась в его грудь слева, пробив нагрудник около плеча и практически выбросив его из седла.

Бездна! Далинар едва смог удержаться, сжимая поводья в одной руке, и низко пригнувшись, вглядывался вперёд, в то время как лучник — все еще далёкая фигура на каменистом пригорке — выпустил еще стрелу. И еще одну. Шторма, парень был быстр!

Он дернул Полуночного сначала в одну сторону, затем в другую, чувствуя, как волнующе поднимается внутри Дрожь. Она прогнала боль, позволяя ему сосредоточиться.

Лучник впереди, похоже, наконец встревожился и спрыгнул вниз, чтобы убежать.

Через мгновение Далинар на Полуночном перелетел через этот холм. Лучник оказался мужчиной лет двадцати, в прочной одежде, с такими руками и плечами, что казалось, он способен поднять чуллу. Далинар мог сбить его, но вместо этого он пустил Полуночного мимо и ударил парня в спину, заставив его растянуться на земле.

Он натянул поводья, и движение отозвалось вспышкой боли в руке. Он подавил боль, сморгнув выступившие слезы, и повернулся к лучнику, который лежал среди рассыпавшихся черных стрел.

К тому моменту, как остальные люди из отряда нагнали его, Далинар выскочил из седла, со стрелами, торчащими из обоих плеч. Он схватил парня и поднял его на ноги, заметив синюю татуировку на щеке. Лучник ахнул и уставился на него. Далинар подумал, что являет собой то еще зрелище: покрытый сажей от огня, с лицом в маске запекшейся крови из разбитого носа и рассеченной кожи головы, пронзенный не одной, а сразу двумя стрелами.

— Ты ждал, пока я не сниму шлем, — сказал Далинар, — Ты убийца. Ты специально засел здесь, чтобы убить меня.

Мужчина поморщился, затем кивнул.

— Удивительно! — Далинар отпустил парня. — Покажи мне этот выстрел еще раз. Насколько здесь далеко, Такка? Я был прав, да? Больше трехсот ярдов?

— Почти четыреста, — ответил Такка, останавливая лошадь, — но высота дает преимущество.

— Тем не менее, — сказал Далинар, подходя к краю обрыва. Он оглянулся на озадаченного лучника. — Ну? Бери свой лук!

— Мой… лук? — сказал лучник.

— Ты глухой, мужик? — рявкнул Далинар. — Иди и возьми его!

Лучник оглядел десятерых членов отряда на лошадях, выглядящих мрачно и опасно, прежде чем разумно решил подчиниться. Он поднял стрелу, а потом и лук, сделанный из гладкого черного дерева, незнакомого Далинару.

— Насквозь прошила мою штормовую броню, — проворчал Далинар, ощупывая стрелу, ударившую его слева. Эта была не особо опасна — она пробила сталь, но из-за этого потеряла большую часть ударной силы. Та же, что справа, прорвала кольчугу, и теперь по руке стекала кровь.

Он тряхнул головой и, заслонив глаза левой рукой, оглядел поле битвы. Справа от него сражались армии, и основная часть его отряда подошла, чтобы продавить фланг. Солдаты арьергарда меж тем нашли каких-то мирных жителей и вышвыривали их на улицу.

— Выбери труп, — сказал Далинар, указывая на пустую площадь, где произошла стычка, — Попади в какой-нибудь из них, если сможешь.

Лучник облизнул губы, всё ещё выглядя растерянным. Наконец, он снял с пояса подзорную трубу и осмотрел место.

— В синем, около опрокинутой телеги.

Далинар прищурился, затем кивнул. Неподалеку Такка спешился и вытащил меч, положив его на плечо. Не слишком тонкий намек. Лучник натянул лук и выпустил одну черную стрелу. Она полетела точно в цель, пронзив выбранный труп.

Один-единственный спрен благоговения лопнул вокруг Далинара, как кольцо синего дыма.

— Отец Штормов! Такка, до сегодняшнего дня я бы поставил половину княжества на то, что такой выстрел невозможен, — он повернулся к стрелку. — Как тебя зовут, убийца?

Парень поднял подбородок, но не ответил.

— Ну, в любом случае, добро пожаловать в мой отряд, — сказал Далинар. — Кто-нибудь, дайте парню лошадь.

— Что? — сказал лучник. — Я пытался вас убить!

— Да, издалека. Что говорит о том, что ты весьма рассудителен. Я могу использовать человека с твоими навыками.

— Мы же враги!

Далинар кивнул в сторону города внизу, где окруженная вражеская армия, наконец, сдалась.

— Уже нет. Похоже, теперь мы тут все союзники!

Лучник сплюнул в сторону.

— Рабы под властью вашего брата-тирана.

Далинар позволил одному из своих людей помочь ему взобраться на коня.

— Если ты предпочитаешь смерть, я уважаю твое решение. Либо ты можешь присоединиться ко мне и назвать свою цену.

— Жизнь моего светлорда Езриара, — сказал лучник. — Наследника.

— А это не тот парень…? — спросил Далинар, глядя на Такку.

— … которого вы убили внизу? Да, сэр.

— У него в груди дыра, — сказал Далинар, обернувшись к убийце. — Неудачно вышло.

— Вы… вы монстр! Вы что, не могли его захватить?

— Нет. Остальные княжества продолжают упорствовать. Отказываются признавать королевскую власть моего брата. Игры в кто кого поймает с высокородными светлоглазыми только побуждают людей сопротивляться. Если они узнают, что мы пришли за кровью, они подумают дважды, — Далинар пожал плечами. — Как тебе такое предложение? Присоединяйся ко мне, и мы не станем грабить город. Во всяком случае, то, что от него осталось.

Мужчина посмотрел на сдающуюся армию.

— Ты в деле или нет? — спросил Далинар. — Я обещаю не заставлять тебя стрелять в тех, кто тебе нравится.

— Я…

— Отлично! — сказал Далинар, поворачивая свою лошадь, и рысью ускакал прочь.

Чуть позже, когда отряд догнал его, угрюмый лучник сидел на лошади вместе с одним из других мужчин. Боль в правой руке Далинара усилилась, когда Дрожь исчезла, но оставалась терпимой. Ему понадобятся хирурги, чтобы осмотреть рану.

Как только они добрались до города, он отдал приказ прекратить грабежи. Его людям это очень не понравится, но этот город не стоил многого. Богатства ждут их впереди, когда они войдут в центральные княжества.

Он позволил коню нести себя по городу неторопливым аллюром, мимо солдат, которые присели, чтобы выпить воды и отдохнуть от затянувшейся стычки. Нос все еще болел, и ему приходилось заставлять себя не втягивать кровь. Если он был действительно сломан, это бы добром не кончилось.

Далинар продолжал двигаться, пытаясь побороть унылое чувство пустоты, которое часто следовало за битвой. Это было наихудшее время. Он всё ещё помнил, как был жив, но теперь ему пришлось вернуться к повседневности.

Он пропустил казни. Садеас уже поднял головы местного кронпринца и его офицеров на копья. Он так любит работать на публику. Далинар прошёл мимо мрачной линии, качая головой, и услышал, как его новый лучник пробормотал проклятие. Нужно будет поговорить с ним, подчеркнуть, что когда он стрелял в Далинара раньше, в бою, он стрелял во врага. Это было достойно уважения. Если бы он попробовал выкинуть что-нибудь против Далинара или Садеаса теперь, все было бы иначе. Такка уже искал бы его семью.

— Далинар? — раздался оклик.

Он остановил лошадь, обернувшись на голос. Торол Садеас — блистательный в своем золотисто-желтом Доспехе, который уже был очищен от крови — протолкнулся через группу офицеров. Молодой человек с красным лицом выглядел намного старше, чем год назад. Когда все только начиналось, он все еще был долговязым молодым юношей. Теперь уже нет.

— Далинар, это что, стрелы? Отец Штормов, парень, ты выглядишь как терновник! А что случилось с твоим лицом?

— Кулак, — ответил Далинар, затем кивнул головой в сторону копий. — Хорошая работа.

— Мы упустили наследника, — сказал Садеас. — Он поднимет сопротивление.

— Это было бы впечатляюще, — ответил Далинар, — учитывая то, что я с ним сделал.

Садеас заметно расслабился.

— О, Далинар. Что бы мы без тебя делали?

— Проиграли бы. Кто-нибудь, найдите мне что-нибудь выпить и пару хирургов. Именно в этой последовательности. Кроме того, Садеас, я обещал, что мы не будем грабить город. Никакого мародерства, никаких рабов.

— Ты обещал что? — спросил Садеас. — Кому ты это обещал?

Далинар махнул через плечо в сторону лучника.

— Еще один? — со стоном сказал Садеас.

— Он потрясающе меткий, — сказал Далинар. — И верный, к тому же. Он взглянул в сторону, где солдаты Садеаса окружили нескольких плачущих женщин, чтобы Садеас мог выбрать.

— Я с нетерпением ждал сегодняшнего вечера, — отметил Садеас.

— А я с нетерпением ждал возможности дышать носом. Переживём. Чего не скажешь о детях, с которыми мы сегодня сражались.

— Ладно, ладно, — вздохнул Садеас. Полагаю, мы можем пощадить один город. Как символ того, что у нас есть милосердие, — он снова посмотрел на Далинара. — Нам нужно достать тебе Осколки, друг мой.

— Чтобы защитить меня?

— Защитить тебя? Шторма, Далинар, на данный момент я не уверен, что тебя убьёт даже оползень. Нет, просто мы все плоховато выглядим, когда ты столько всего совершаешь, будучи практически безоружным!

Далинар пожал плечами. Он не стал ждать вина или хирургов, а вместо этого повернул коня назад, чтобы собрать свой отряд и подтвердить приказ охранять город от мародерства. Закончив, он провел коня через тлеющую землю в свой лагерь.

Сегодня он чувствовал себя живым. И пройдут недели, а быть может, и месяцы, прежде чем он получит ещё одну такую возможность.

Глава 4 Клятвы

Я знаю, что многие женщины, которые прочтут этот текст, увидят в нём лишь дополнительное доказательство того, что я — безбожная еретичка, как все и говорят.

— Из Носителя Клятв, предисловие.

Спустя два дня после того, как Садеас был найден мертвым, Вечный Шторм вернулся.

Завороженный противоестественным штормом, Далинар босиком шел по холодному полу в своих покоях в Уритиру. Он прошел мимо Навани, снова работавшей над своими мемуарами за письменным столом, и вышел на балкон, нависавший над скалами, находившимися под Уритиру.

Он чувствовал что-то, уши закладывало, и холодный ветер — холоднее, чем обычно — дул с запада. И было что-то еще. Холод внутри.

— Отец Штормов, это ты? — прошептал Далинар. — Это чувство страха во мне?

— Это нечто противоестественное — ответил Отец Штормов. —Незнакомое мне.

— Вечный Шторм не появлялся раньше, во время прежних Опустошений?

— Нет. Это нечто новое.

Как обычно, голос Отца Штормов звучал издалека, как очень отдалённый гром. Он не всегда отвечал Далинару и не всегда оставался рядом с ним. Этого следовало ожидать: он был душой шторма. Было невозможно и совершенно бессмысленно его контролировать.

И всё же в том, как он иногда игнорировал вопросы Далинара, проскальзывала какая-то детская капризность. Казалось, что периодически он делал это просто для того, чтобы Далинар не думал, что он будет являться по первому зову.

Вдалеке появился Вечный Шторм, его чёрные тучи были освещены изнутри потрескивающими красными молниями. Он был достаточно низко, так что, к счастью, его верхняя часть не достигала Уритиру. Он мчался подобно кавалерии, растоптав лежащие ниже спокойные, обычные облака.

Далинар заставил себя смотреть, как волна тьмы текла вокруг плато Уритиру. Вскоре ему начало казаться, что их одинокая башня была маяком над тёмным смертоносным морем.

Кругом стояла навязчивая тишина. Гром от этих красных молний гремел не так, как положено. Периодически он слышал треск, громкий и внезапный, будто разом сломали сотню ветвей. Но эти звуки, похоже, не соответствовали вспышкам красного света, которые поднимались из глубины.

На самом деле шторм был настолько тихим, что он смог расслышать шорох ткани, когда Навани тихонько подкралась к нему сзади. Она обняла его, прижавшись к спине, и положила голову ему на плечо. Он на мгновение опустил глаза и заметил, что она сняла перчатку со своей безопасной руки. Он едва разглядел это в темноте — тонкие, великолепные пальцы, нежные, с выкрашенными в ярко-красный ногтями. Он увидел её в свете первой луны, висевшей над ними и в прерывистых вспышках шторма, бушевавшего внизу.

— Что-нибудь слышно с запада? — прошептал Далинар. Вечный Шторм был медленнее, чем сверхшторма, и он ударил по Шиноварумного часов назад. Он не заряжал сферы, даже если они оставались снаружи на протяжении всего шторма.

— Самоперья гудят. Монархи тянут с ответом, но я предполагаю, что скоро они осознают, что должны прислушаться к нам.

— Я думаю, ты недооцениваешь количество упрямства, которое корона может вложить в голову мужчины или женщины, Навани.

Далинар провел свою долю сверхштормов снаружи, особенно во времена своей молодости. Он наблюдал за хаосом шторма, толкающим перед собой камни и мусор, за раскалывающими небо молниями, за грохотом грома. Сверхшторма были идеальным отображением сил природы: дикие, необузданные, ниспосланные людям, чтобы напоминать об их собственной незначительности.

Однако сверхшторма никогда не казались ему полными ненависти. Этот же шторм был другим. Он казался мстительным.

Глядя на черноту внизу, Далинар подумал, что может видеть, что сотворил этот шторм. Чувства, брошенные ему в гневе. Воспоминания шторма, медленно пересекавшего Рошар.

Разлетевшиеся на части дома и крики их обитателей, настигнутых бурей.

Люди, застигнутые в полях, в панике бегущие от неожиданного шторма.

Города, разрушенные молниями. Города, погруженные во тьму. Поля, лишенные урожая.

И море сияющих красных глаз, загорающихся, как сферы, внезапно обновленные штормсветом.

Далинар медленно, со свистом выдохнул; ощущения исчезли.

— Это происходило на самом деле?

— Да, — ответил Отец Штормов. — Враг правит этим штормом. И он знает о тебе, Далинар.

Не видение прошлого. Не один из вариантов возможного будущего. Его королевство, его люди, весь его мир подвергся нападению. Он глубоко вздохнул. По крайней мере, это была не та исключительная буря, что разыгралась, когда Вечный Шторм и Сверхшторм столкнулись в первый раз. Эта казалась слабее. Она не сносила города, но проливала на них разрушение, и ветра налетали порывами, будто нарочито враждебные.

Казалось, враг больше заинтересован в охоте на небольшие города. На поля. На людей, застигнутых врасплох.

Хотя катаклизм был не столь разрушителен, как он опасался, он всё равно оставит тысячи мертвых. Он оставит после себя разрушенные города, особенно те, которые лишены защиты с запада. Что ещё важнее, он украдет паршменов-рабочих и обратит их в Несущих Пустоту, свободно разгуливающих среди людей.

В итоге этот шторм возьмет плату кровью с Рошара, такую, какую не видали с… со времен Опустошений.

Он потянулся, чтобы взять за руку обнимающую его Навани.

— Ты сделал все, что мог, Далинар, — прошептала она спустя какое-то время. — Перестань нести на себе бремя этого поражения.

— Я не буду.

Она отпустила его и повернула лицом к себе, прочь от шторма. На ней был пеньюар, не подходящий для появления на публике, но также и не совсем неприличный.

Не беря во внимания руку, которой она гладила его подбородок.

— Я, — прошептала она, — не верю тебе, Далинар Холин. Я могу читать правду в напряжении твоих мышц, в том, как ты стискиваешь зубы. Я знаю, что ты, даже будучи раздавлен валуном станешь настаивать, что у тебя все под контролем и будешь требовать полевые отчеты со своих людей.

Её запах опьянял. И эти восхитительные, блестящие фиолетовые глаза.

— Тебе нужно расслабиться, Далинар, — сказала она.

— Навани… — ответил он.

Она посмотрела на него, с вопросом в глазах, такая прекрасная. Ещё более великолепная, чем во времена их молодости. Он готов был поклясться в этом. Кто вообще мог быть так прекрасен, как она сейчас?

Он схватил её за затылок и прижал её губы к своим. В нём проснулась страсть. Она прижалась своим телом к нему, и её грудь касалась его сквозь тонкую ткань платья. Он пил с её губ, её рта, наслаждался её запахом. Спрены страсти кружили вокруг них, как хрустальные хлопья снега.

Далинар заставил себя остановиться и сделал шаг назад.

— Далинар, — сказала она в тот момент, когда он отстранился, — твое упорное нежелание быть соблазненным заставляет меня сомневаться в моих женских чарах.

— Мне важен контроль, Навани, — ответил он хриплым голосом. Он так крепко обхватил край балкона, что костяшки побелели. — Ты знаешь, каким я был, кем я становился, когда был человеком без контроля. Я не сдамся теперь.

Она вздохнула и подошла к нему, сняв его руку с камня, а затем скользнула под неё.

— Я не стану заставлять тебя, но мне нужно знать. Это всё так и будет продолжаться? Поддразнивания, танец на грани?

— Нет, — ответил он, глядя чуть выше темноты бушующего шторма. — Это было бы бессмысленно. Генерал должен понимать, что не стоит ввязываться в битву, в которой он не сможет победить.

— А как тогда?

— Я найду способ сделать всё правильно. С клятвами.

Клятвы были жизненно необходимы. Обеты, акт, что свяжет их вместе.

— Как? — спросила она, а затем ткнула его пальцем в грудь. — Я так же религиозна, как любая другая женщина — на самом деле, даже больше, чем большинство. Но Кадаш отказал нам, как и Ладент, и даже Рушу. Она взвизгнула, когда я упомянула об этом, и в буквальном смысле слова убежала.

— Чанада, — сказал Далинар, назвав имя старшего ардента всех лагерей. Она поговорила с Кадашем и заставила его пойти к каждому из ардентов. Вероятно, она сделала это сразу, как услышала, что мы теперь вместе.

— То есть ни один ардент не поженит нас, — сказала Навани. — Они считают нас братом и сестрой. Ты пытаешься прийти к невозможному компромиссу; продолжишь в том же духе, и леди начнет задумываться, действительно ли тебя это волнует.

— Ты когда-нибудь так думала? — спросил Далинар. — Только честно.

— Ну… нет.

— Ты — женщина, которую я люблю, — сказал Далинар, крепко обнимая её. — Которую я всегда любил.

— Тогда кого это должно волновать? — спросила она. — И пусть арденты отправляются в Бездну, повязав себе ленточки на ноги.

— Богохульничаешь.

— Это не я говорю всем вокруг, что бог умер.

— Не всем, — сказал Далинар. Он вздохнул, неохотно отпуская её, и вернулся обратно в комнату, где жаровня, полная углей, излучала приятное тепло, а также была единственным источником света в комнате. Они забрали его обогревающий фабриал из лагеря, но у них пока не было штормсвета, чтобы им воспользоваться. Ученые нашли длинные цепи и клети, которые, по-видимому, использовались для того, чтобы опускать сферы в шторма, поэтому они могли бы зарядить свои сферы — если сверхшторма когда-нибудь вернутся. В других частях света Плач начался вновь, а затем остановился. Он может возобновиться. Или могут начаться настоящие шторма. Никто не знал, и Отец Штормов отказывался его просветить.

Навани зашла обратно в комнату и задернула толстые шторы, закрывающие дверной проем, крепко привязав их. Эта комната была загромождена мебелью, вдоль стен стояли стулья, на них лежали скатанные ковры. Было даже напольное зеркало. Изображения спренов ветра, вьющиеся по его сторонам, были отчетливо округлыми, как всё, что было вырезано из воска долгоносиков, а затем Преобразовано в дерево.

Они принесли всё это сюда для него, словно беспокоились о том, что их кронпринц живет в простых каменных комнатах.

– Пусть завтра кто-нибудь расчистит эти завалы, — сказал Далинар. — В соседней комнате достаточно места, и мы можем сделать из неё гостиную или комнату отдыха.

Навани кивнула, садясь на один из диванов — он увидел ее отражение в зеркале — ее рука все еще была небрежно неприкрыта, ворот пеньюара сбился в сторону, обнажив шею, ключицу и часть того, что было ниже. Сейчас она не пыталась быть соблазнительной; она просто чувствовала себя комфортно рядом с ним. Настолько близко, что уже не стыдилась того, что он увидит ее неприкрытой.

Хорошо, что один из них был готов взять на себя инициативу в отношениях. При всём его нетерпеливом желании нестись вперед на поле битвы, эта область была одной из тех, где он всегда нуждался в поощрении. Как и все эти годы назад…

— Когда я женился, — тихо сказал Далинар, — я сделал много чего не так. Я неправильно начал.

— Я бы так не сказала. Ты женился на Шшшш ради ее Доспехов, но многие браки заключаются по политическим причинам. Это не значит, что ты ошибся. Если ты вспомнишь, мы все призывали тебя к этому.

Как и всегда, когда он слышал имя своей мёртвой жены, для его ушей оно менялось на шелест ветра, — имя не могло задержаться в его голове, не больше, чем человек мог удержать в руках порыв ветра.

— Я не пытаюсь заменить её, Далинар, — сказала Навани, и ее голос внезапно показался ему обеспокоенным. — Я знаю, что у тебя все еще есть чувства к Шшшш. Это нормально. Я смогу поделить тебя с воспоминаниями о ней.

О, как мало они все понимали. Он повернулся к Навани, стиснув зубы, чтобы наконец сказать это.

— Я не помню её, Навани.

Она посмотрела на него, нахмурившись, словно думая, будто неправильно его расслышала.

— Я совсем не помню свою жену, — сказал он. — Я не помню её лица. Её портреты для меня, как размытые пятна. Её имя исчезает каждый раз, как его произносят, как будто кто-то вырывает его из моей памяти. Я не помню, о чём мы говорили, когда впервые встретились; я даже не помню, как увидел ее на пиру в ту ночь, когда она только прибыла. Всё размыто. Я могу вспомнить некоторые события, связанные с моей женой, но никаких реальных деталей. Всё просто… исчезло.

Навани подняла пальцы безопасной руки к губам, и глядя на то, как её брови нахмурились от беспокойства, он решил, что, должно быть, страдания написаны у него на лице.

Он опустился на стул напротив нее.

— Алкоголь? — тихо спросила она.

— Нечто большее.

Она выдохнула.

— Старая магия. Ты сказал, что знаешь как свой дар, так и проклятие.

Он кивнул.

— О, Далинар.

— Люди смотрят на меня, когда кто-нибудь упоминает её имя, — продолжил Далинар, — и они смотрят на меня с жалостью. Они видят жесткое выражение на моём лице, и предполагают, что я просто держу все внутри себя. Они предполагают, что я скрываю боль, в то время как я просто стараюсь соответствовать. Трудно следить за разговором, если половина его ускользает из твоей головы.

Навани, возможно я полюбил её. Я не помню. Ни одного момента близости, ни одной ссоры, ни единого слова, которое она когда-либо говорила мне. Она ушла, оставив за собой обломки, которые искажают мою память. Я не помню, как она умерла. Это меня беспокоит, потому что я знаю, что кое-что о том я дне я должен помнить. Что-то о городе, охваченном восстанием против моего брата, и о моей жене, взятой в заложники?

Это… и долгий забег в одиночку, когда вместе с ним были лишь ненависть и Дрожь. Он отчетливо помнил эти эмоции. Он нёс возмездие тем, кто отнял у него жену.

Навани опустилась на сиденье рядом с Далинаром, положив голову ему на плечо.

— Если бы я могла создать фабриал, — прошептала она, — который смог бы убрать такую боль.

— Я думаю… Я думаю, что эта потеря, должно быть, ужасно ранила меня, — прошептал Далинар, — если она заставила меня сделать то, что я сделал. У меня остались только шрамы. Несмотря ни на что, Навани, я хочу, чтобы у нас всё было правильно. Без ошибок. Сделано должным образом, с клятвами, принесёнными тебе перед кем-то.

— Просто слова.

— Слова — самые важные вещи в моей жизни на данный момент.

Она задумчиво приоткрыла рот.

— Элокар?

— Я бы не хотел ставить его в такое положение.

— Иностранный священник? Может быть, из Азиан? Они практически ворин.

— Всё равно, что объявить себя еретиком. Это слишком. Я не стану бросать вызов воринской церкви, — он сделал паузу. — Возможно, я попробую избежать взаимодействия с ней…

— Что? — спросила она.

Он посмотрел наверх, в направлении потолка.

— Может быть мы обратимся к кому-нибудь с большей властью, нежели у них.

— Ты хочешь, чтобы нас поженил спрен? — сказала она удивленным голосом. — Обратиться к иностранному священнику — это ересь, а к спрену — нет?

— Отец Штормов — самый большой Осколок Чести, — сказал Далинар. Он — часть самого Всемогущего, и самое близкое к богу из того, что у нас осталось.

— О, я не возражаю, — сказала Навани. — Я бы позволила поженить нас даже смущенному посудомойщику. Я просто считаю, что это несколько необычно.

— Это лучший вариант, который нам доступен, если предположить, что он согласится, — он посмотрел на Навани, затем поднял брови и пожал плечами.

— Это предложение?

— …Да?

— Далинар Холин, — сказала она. — Конечно, ты можешь и лучше.

Он положил руку ей на затылок, касаясь ее черных волос, которые она оставила распущенными.

— Лучше, чем ты, Навани? Нет, я не думаю, что могу. Я не думаю, что у кого бы то ни было, был шанс лучше этого.

Она улыбнулась, и ее единственным ответом был поцелуй.

***

Удивительно, но Далинар нервничал, поднимаясь спустя несколько часов на крышу башни на одном из странных лифтов-фабриалов Уритиру, Лифт напоминал балкон, один из многих, тянувшихся вдоль обширной открытой шахты посреди Уритиру — колоннообразного пространства шириной с бальный зал, простиравшегося от первого этажа до последнего.

Уровни города, несмотря на то, что они выглядели круглыми спереди, были на самом деле скорее полукруглыми, плоской стороной обращенными к востоку. Края нижних уровней сливались с горами с обеих сторон, но самый центр был открыт к востоку. В комнатах на этой плоской стороне были окна, из которых открывался вид на Источник.

И здесь, внутри центральной шахты, эти окна составляли единую стену. Чистая, цельная панель стекла высотой в сотни футов. Днём она заливала шахту сияющим солнечным светом. Сейчас же она была темна от ночного мрака.

Балкон непрерывно полз вдоль вертикальной борозды в стене; вместе с ним ехали Адолин и Ренарин, а также несколько охранников и Шаллан Давар. Навани уже была наверху. Его попутчики стояли на другой стороне балкона, оставляя ему пространство для размышлений. И для того, чтобы нервничать.

Почему он должен нервничать? Он едва сдерживал дрожь в руках. Шторма. Можно подумать, он какая-нибудь девственница в шелках, а не генерал средних лет.

Он почувствовал грохот внутри себя. Сейчас Отец Штормов отвечал, и за это он был ему благодарен.

— Я удивлен, — прошептал Далинар спрену, — ты так охотно на это согласился. Я благодарен, но все же удивлен.

— Я уважаю все клятвы, — ответил Отец Штормов.

— А как насчет глупых клятв? Данных в спешке или в неведении?

— Нет глупых клятв. Любые клятвы — то, что отличает людей и настоящих спренов от животных и низших спренов. Признак ума, свободной воли и выбора.

Далинар обдумал его слова, и обнаружил, что не удивлен таким максимализмом. Спрены и должны являть собой крайности; они были силами природы. Но думал ли так сам Честь, Всемогущий?

Балкон неумолимо приближался к вершине башни. Только некоторые из дюжин лифтов были в строю; в те времена, когда Уритиру процветал, они все работали бы одновременно. Они уровень за уровнем миновали неизведанное пространство, и это беспокоило Далинара. Сделав Уритиру своей крепостью, он будто разбил лагерь на незнакомой земле.

Лифт наконец добрался до верхнего этажа, и его охранники вышли, чтобы открыть ворота. Последние дни они были из Тринадцатого моста — он поручил Четвертому Мосту исполнять другие обязанности, считая их слишком важными для простой караульной службы, теперь, когда они были близки к тому, чтобы стать Сияющими.

С нарастающим беспокойством Далинар первым прошел мимо нескольких колонн, украшенных символами орденов Сияющих. Несколько ступеней вывели его через люк на самую крышу башни.

Хотя каждый ярус был меньше, чем тот, что был ниже, эта крыша была более сотни ярдов шириной. Здесь было холодно, но кто-то установил жаровни для тепла и факелы для света. Ночь была поразительно ясная, и высоко в небе спрены звёзд кружили и складывались в далёкие узоры.

Далинар не был уверен, что делать с тем, что никто — даже его сыновья — не задал ему вопросов, когда он объявил о своем намерении жениться посреди ночи на крыше башни. Он поискал Навани глазами и был потрясен, увидев, что она нашла традиционную свадебную корону. Замысловатый головной убор из нефрита и бирюзы дополнял её свадебное платье. Красное, приносящее удачу, оно было вышито золотом и скроено в гораздо более свободном стиле, чем хава, с широкими рукавами и изящной драпировкой.

Должен ли был Далинар тоже надеть что-нибудь более традиционное? Внезапно он почувствовал себя, как пустая пыльная рама, висящая рядом с великолепной картиной, которой была Навани в своём свадебном уборе.

Элокар напряженно стоял рядом с ней в формальном золотом мундире и свободной такаме. Он был бледнее чем обычно после неудавшейся попытки убийства во время Плача, когда он практически истек кровью до смерти. В последнее время он много отдыхал.

Хотя они решили отказаться от показательной традиционной свадьбы Алети, они всё же пригласили несколько человек. Светлорд Аладар и его дочь, Себариал и его любовница. Калами и Тешав, которые выступят в качестве свидетелей. Далинар почувствовал облегчение, увидеть их здесь — он боялся, что Навани не сможет найти женщин, желающих заверить свадьбу.

Несколько офицеров и писцов Далинара дополняли небольшую процессию. В самой глубине толпы, собравшейся между жаровнями, он заметил лицо, которое не ожидал увидеть. Кадаш, ардент, пришёл, как он его и просил. Его покрытое шрамами бородатое лицо выглядело недовольным, но всё же он пришел. Хороший знак. Возможно, учитывая всё, что происходит в мире, кронпринц, который женится на своей вдовой невестке, не вызовет слишком большой переполох.

Далинар подошел к Навани и взял её руки в свои. Одна была закутана в рукав, другая была теплой наощупь.

— Ты выглядишь потрясающе, — сказал он. — Как ты это нашла?

— Дама должна быть готова ко всему.

Далинар посмотрел на Элокара, который склонил голову перед ним. «Это ещё больше осложнит наши отношения», подумал Далинар, читая те же чувства на лице своего племянника.

Гавилар не одобрил бы того, как обращались с его сыном. Несмотря на свои лучшие намерения, Далинар отстранил мальчика и захватил власть. То время, пока Элокар восстанавливался, лишь ухудшило ситуацию, поскольку Далинар привык принимать решения самостоятельно.

Однако, Далинар солгал бы себе, если бы сказал, что с этого все и началось. Всё, что он сделал, было сделано во благо Алеткара, во благо всего Рошара, но это не отменяло того факта, что шаг за шагом он узурпировал трон, несмотря на то, что он все время заявлял, что не собирается этого делать.

Далинар одной рукой отпустил Навани и положил её на плечо племянника.

— Мне жаль, сынок, — сказал он.

— Тебе всегда жаль, дядя, — ответил Элокар. — Это тебя не останавливает, но я и не думаю, что должно. Твоя жизнь определяется тем, что ты решаешь, чего хочешь, а затем берёшь это. Остальные из нас могли бы этому поучиться, хотя бы ради того, чтобы понять, как не отстать от тебя.

Далинар поморщился.

— Есть вещи, которые я бы хотел обсудить с тобой. Планы, которые ты можешь оценить. Но сегодня я просто прошу твоего благословения, если ты можешь его дать.

— Это сделает мою мать счастливой, — сказал Элокар. — Так что, да. — Элокар поцеловал свою мать в лоб, а затем оставил их, уйдя дальше по крыше. Сначала Далинар беспокоился, что король уйдёт вниз, но он остановился рядом с одной из более далёких жаровен, согревая руки.

— Ну, — сказала Навани. — Единственный, кого не хватает, это твой спрен, Далинар. Если он собирается…

Сильный ветер ударил по верхней части башни, неся с собой запах недавнего дождя, влажного камня и сломанных ветвей. Навани ахнула, схватившись за Далинара.

В небе появилось нечто. Отец Штормов охватил собой всё, лицо, протянувшееся от горизонта до горизонта, властно взирающее на людей. Воздух стал странно спокойным, и всё, кроме вершины башни, казалось, исчезло. Будто они скользнули в место, находящееся вне времени.

И светлоглазые, и охранники что-то прошептали или вскрикнули. Даже Далинар, ожидавший этого, обнаружил, что сделал шаг назад, и ему пришлось побороть желание съёжиться перед собственным спреном.

— КЛЯТВЫ, — прогрохотал Отец Штормов, — ЭТО СУТЬ ПРАВЕДНОСТИ. ЕСЛИ ВЫ ХОТИТЕ ПЕРЕЖИТЬ ГРЯДУЩУЮ БУРЮ, КЛЯТВЫ ДОЛЖНЫ ВЕСТИ ВАС.

— Мне по душе клятвы, Отец Штормов, — ответил ему Далинар. — Как ты знаешь.

— ДА. ПЕРВЫЙ ЗА ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ, СВЯЗАВШИЙ МЕНЯ. — Далинар каким-то образом почувствовал, как внимание спрена сместилось на Навани. — И ТЫ. ЗНАЧАТ ЛИ КЛЯТВЫ ЧТО-НИБУДЬ ДЛЯ ТЕБЯ?

— Правильные клятвы, — сказала Навани.

— И ТВОИ КЛЯТВЫ ЭТОМУ ЧЕЛОВЕКУ?

— Я клянусь ему, и тебе, и всем, кто хочет это услышать. Далинар Холин мой, а я — его.

— ТЫ НАРУШАЛА КЛЯТВЫ ПРЕЖДЕ.

— Все нарушали, — ответила Навани, не склоняясь. — Мы хрупки и неразумны. Эту я не нарушу. Я клянусь.

Отца Штормов, похоже, удовлетворили эти слова, хоть эта клятва и была далека от традиционных свадебных клятв Алети.

— Кующий узы? — спросил он.

— Я тоже клянусь, — сказал Далинар, держа её за руки. — Навани Холин — моя, а я — её. Я люблю её.

ДА БУДЕТ ТАК.

Далинар ожидал грома, молний, некоего небесного знака победы. Вместо этого вневременность закончилась. Ветер пропал. Отец Штормов исчез. Всюду над собравшимися возникали спрены благоговения, голубые кольца дыма, взрывавшиеся над головами. Но не над Навани. Вместо этого её окружили спрены славы, золотые огоньки, кружащиеся над её головой. Рядом Себариал почесывал висок, будто пытаясь понять, что он только что видел. Новые охранники Далинара поникли, выглядя внезапно измученными.

Адолин, будучи Адолином, радостно вскрикнул. Он подбежал, и спрены радости в форме голубых листьев пытались за ним поспеть. Он крепко обнял сначала Далинара, а потом Навани. Ренарин последовал за ним, более сдержанный, но, судя по широкой улыбке на лице, не менее довольный.

Следующая часть прошла, будто в тумане. Рукопожатия, слова благодарности. Они настаивали на том, что подарки не нужны, поскольку они пропустили эту часть традиционной церемонии. Похоже, что заявление Отца Штормов было достаточно драматичным, чтобы все его приняли. Даже Элокар, несмотря на свою прошлую досаду, обнял мать и похлопал Далинара по плечу, прежде чем уйти вниз.

Оставался только Кадаш. Ардент ждал до конца. Он стоял, сложив руки перед собой, пока крыша пустела.

Далинару всегда казалось, что Кадаш выглядел не так в этих одеждах. Хоть он и носил традиционную квадратную бороду, Далинар не видел в нём ардента. Он видел перед собой солдата, стройного, с угрожающей осанкой и острыми светло-фиолетовыми глазами. У него был извилистый старый шрам, бегущий по верхней части его бритой головы. Жизнь Кадаша теперь была мирной и наполненной служением, но юность свою он провел на войне.

Далинар прошептал несколько обещаний Навани, и она оставила его, спустившись на уровень ниже, куда она приказала подать еду и вино. Далинар подошёл к Кадашу, чувствуя себя уверенною. Его наполняло удовольствие от того, что он наконец-то совершил то, что так долго откладывал. Он женился на Навани. Это было счастье, которое он считал с юности потерянным для себя, тот удел, о котором он даже не позволял себе мечтать.

Он не станет извиняться ни за это, ни за неё.

— Светлорд— тихо сказал Кадаш.

— Формальности, старый друг?

— Хотел бы я быть здесь только как старый друг, — мягко ответил он. — Я должен сообщить об этом, Далинар. Ардентии это не понравится.

— Конечно, они не могут отрицать мой брак, если сам Отец Штормов благословил наш союз.

— Спрен? Ты ожидаешь, что мы примем власть спрена?

— Того, что осталось от Всемогущего.

— Далинар, это богохульство, — сказал Кадаш, в голосе его звучала боль.

— Кадаш. Ты знаешь, что я не еретик. Ты сражался рядом со мной.

— Это должно меня успокоить? Воспоминания о том, что мы сделали вместе, Далинар? Я ценю человека, которым ты стал; тебе не следует напоминать мне о человеке, которым ты когда-то был.

Далинар остановился, и из глубин его памяти возникло воспоминание, о котором он не думал годами. Удивившее его. Откуда оно пришло?

Он вспомнил Кадаша, окровавленного, стоящего на коленях на земле, блевавшего, пока его желудок не опустел. Закалённого солдата, столкнувшегося с чем-то настолько ужасным, что даже он был потрясен.

На следующий день он ушел, чтобы стать ардентом.

— Ущелье — прошептал Далинар. — Раталас.

— Тёмные времена, в которые не стоит углубляться, — сказал Кадаш. — Я не о том… дне, Далинар. Я о дне сегодняшнем, и о том, что ты распространяешь среди писцов. Разговоры о вещах, которые ты встречал в видениях.

— Священные послания, — сказал Далинар, чувствуя холод. — Отправленные Всемогущим.

— Священные послания, утверждающие, что Всемогущий мертв? — спросил Кадаш. — Появившиеся накануне возвращения Несущих Пустоту? Далинар, ты не понимаешь, как это выглядит? Я твой ардент, технически — твой раб. И да, возможно, всё ещё твой друг. Я пытался объяснить советам в Харбранте и Джа Кеведе, что ты желаешь блага. Я говорил ардентам Святого Анклава о том, что ты равняешься на времена, когда Сияющие Рыцари были чисты, а не на дни их падения. Я говорил им, что ты не можешь контролировать эти видения.

Но, Далинар, это было до того, как ты начал говорить, что Всемогущий мертв. Они достаточно разозлились из-за этого, а теперь ты пошел ещё дальше и бросил вызов обычаям, плюнув в глаза ардентам! Я лично не считаю важным, женишься ли ты на Навани. Этот запрет устарел, безусловно. Но то, что ты сделал сегодня…

Далинар потянул руку к плечу Кадаша, но мужчина отстранился.

— Старый друг, — тихо сказал Далинар, — Честь может быть мертв, но я почувствовал… что-то ещё. Что-то за пределами. Тепло и свет. Дело не в том, что Бог умер, а в том, что Всемогущий никогда не был Богом. Он сделал всё, что мог, чтобы вести нас, но он был самозванцем. Или, возможно, лишь посланником. Существом, мало чем отличающимся от спрена— он обладал силой бога, но не происхождением.

Кадаш посмотрел на него, расширив глаза.

— Пожалуйста, Далинар. Никогда не повторяй то, что ты только что сказал. Я думаю, что смогу объяснить, что произошло сегодня вечером. Может быть. Но ты, кажется, не понимаешь, что находишься на борту корабля, едва держащегося на плаву во время шторма, в то время как ты настаиваешь на том, чтобы танцевать на носу!

— Я не стану сдерживать правду, если найду её, Кадаш, — сказал Далинар. — Ты только что видел, что я буквально связан со спреном клятв. Я не осмелюсь лгать.

— Я не думаю, что ты будешь лгать, Далинар, — сказал Кадаш. — Но я думаю, что ты можешь ошибаться. Не забывай, что я был там. Ты не безгрешен.

«Там?» — подумал Далинар, пока Кадаш отошёл, поклонившись, затем повернулся и ушел. — «Что же помнит он, чего не помню я?»

Далинар наблюдал за тем, как он уходил. Наконец, он покачал головой и пошел, чтобы присоединиться к полуночному пиру, намереваясь покончить с этим, как только будет возможно. Он хотел провести время с Навани.

Своей женой.

Глава 5 Хартстоун

Я могу вспомнить тот миг, когда твердо решила, что это должно быть записано. Я висела между мирами, глядя в Шейдсмар — королевство спренов — и за его пределы.

— Из Носителя Клятв, предисловие.

Каладин тащился через поле неподвижных камнепочек, понимая, что не успел предотвратить катастрофу. Неудача почти физически давила на него, как груз моста, который он вынужден был нести в одиночку.

После столь длительного пребывания в восточной части штормовых земель он почти забыл, как выглядят плодородные земли. Камнепочки здесь вырастали размером с бочку. Лозы толщиной с его запястье, раскинувшиеся вокруг, пили воду из лужиц на камнях. Островки ярко-зелёной травы прятались в норы при его приближении. Они легко достигали трёх футов высоты, когда полностью вытягивались. Поля пестрели светящимися спренами жизни, похожими на зеленые пылинки.

На Разрушенных равнинах трава едва достигала высоты его лодыжек, и по большей части росла пожухлыми клочками с подветренной стороны холмов. Он с удивлением обнаружил, что не доверяет этой более высокой и сочной траве. Кто-то может устроить засаду, просто присев в ней и подождав, пока она снова поднимется. Почему Каладин не замечал этого раньше? Он бегал по полям, как это, играя в догонялки со своим братом, пытаясь выяснить, кто из них быстрее сможет ухватить горсть травы, прежде чем она спрячется.

Каладин чувствовал себя истощенным. Обессиленным. Четыре дня назад он прошел через Клятвенные врата на Разрушенные равнины и умчался на северо-запад. Переполненный бушующим штормсветом, и неся с собой еще больше в драгоценных камнях, он был полон решимости добраться домой, в Хартстоун, прежде чем вернется Вечный Шторм.

Уже через полдня, где-то посреди княжества Аладара, у него кончился штормсвет. С тех пор он шел пешком. Возможно, он смог бы пролететь весь путь к Хартстоуну, если бы был более искусен во владении своими силами. Как бы то ни было, он преодолел больше тысячи миль за полдня, но этот последний отрезок — в девяносто или около того миль — занял три мучительных дня.

Он не обогнал Вечный Шторм. Тот пришел ранее днем, около полудня. Каладин заметил несколько обломков, выступающих из травы, и потащился туда. Растительность услужливо расступилась перед ним, открыв сломанную деревянную маслобойку, какие используют для сбивания молока в масло. Каладин присел и притронулся пальцами к расщепленному дереву, затем посмотрел на другой кусок, выглядывающий поверх травы.

Сил слетела вниз ленточкой света, миновав его голову, и закружилась вокруг деревяшки.

— Это часть крыши, — сказал Каладин. — Карниз, который свисает с подветренной стороны здания.

Судя по остальным обломкам — от сарая.

Алеткар находился не в самых суровых штормовых землях, но он не похож и на робкие Западные земли. Здания здесь строились низкими и приземистыми, укрепленные части были обращены на восток, в сторону Источника, подобно плечу человека, непоколебимого и готового принять на себя силу удара. Окна были только с подветренной, западной стороны. Как трава и деревья, человечество научилось противостоять штормам.

Но это при условии, что шторма всегда дули в одном и том же направлении. Каладин сделал все что мог, чтобы подготовить поселения и города, которые он миновал, к приходу Вечного Шторма, идущего в неправильном направлении и превращающего паршменов в Несущих Пустоту. Однако ни у кого в тех городах не оказалось работающего самопера, и он не мог связаться с домом.

Он был недостаточно быстр. Ранее сегодня он переждал Вечный Шторм в углублении, которое вырезал из камня с помощью своего Клинка Осколков — Сил собственной персоной, которая могла превращаться в любое оружие по его желанию. По правде говоря, шторм не был и близко таким же скверным, как тот, в котором он сражался с Убийцей в Белом. Но обнаруженные здесь обломки доказывали, что и этот был достаточно разрушительным.

От одной только мысли об этом красном шторме, бушевавшем снаружи, в нем поднималась паника. Вечный Шторм был настолько неправильным, таким неестественным, как ребенок, рожденный без лица. Некоторых вещей попросту не должно существовать.

Он выпрямился и продолжил свой путь. Перед уходом он сменил униформу — старая была окровавлена и изорвана. Сейчас на нём была запасная униформа Холинов. Казалось, что это неправильно — не носить символ Четвертого моста.

Он взобрался на гребень холма и заметил справа речку. Деревья, жаждущие дополнительной влаги, росли возле ее берегов. Ручей Хоббла. Значит, если он посмотрит прямо на запад…

Затенив глаза ладонью, он увидел холмы, лишенные травы и камнепочек. Скоро они будут покрыты полным семян слоем крэма и полипы лависа начнут расти. Но этого пока не произошло; сейчас полагалось быть Плачу. Должен был идти дождь. Непрерывным, мягким ливнем.

В воздухе перед ним, ленточкой света появилась Сил.

— Твои глаза снова карие, — заметила она.

Потребовалось всего лишь несколько часов без призывания Клинка Осколков. Но стоит Каладину его призвать — и глаза снова станут светло-голубыми, почти светящимися. Сил находила эту перемену очаровательной, а Каладин до сих пор не решил, как к этому относиться.

— Мы близко, — сказал Каладин, указывая рукой. — Эти поля принадлежат Хобблекену. Мы где-то в двух часах пути от Хартстоуна.

— И ты будешь дома! — сказала Сил.

Ленточка света закрутилась и приняла форму молодой женщины в развевающейся хаве, облегающей и застёгнутой на пуговицы выше пояса, с прикрытой безопасной рукой.

Каладин хмыкнул. Он начал спускаться по склону, жаждущий штормсвета. Быть без него после того, как удерживал столь много… Это отдавалось внутри него эхом пустоты. Неужели так будет всегда, когда штормсвет иссякает полностью?

Само собой, Вечный Шторм не перезарядил его сферы. Ни штормсветом, ни другой энергией, что, как он боялся, могло случиться.

— Тебе нравится мое новое платье? — спросила Сил, повиснув в воздухе, и взмахнула прикрытой безопасной рукой.

— Странно на тебе смотрится.

— Чтобы ты знал, я думала над ним невообразимо долго. Я буквально провела много часов, думая о том, как… О! Что это?

Она превратилась в маленькое штормовое облачко и метнулась к лургу, цепляющемуся за камень. Она осмотрела амфибию размером с кулак сначала с одной стороны, затем с другой, и завизжав от радости превратилась в идеальную ее копию — не считая бледного бело-голубого цвета. Это отпугнуло создание, и она захихикала, метнувшись к Каладину ленточкой света.

— О чем мы говорили? — спросила она, превратившись в молодую женщину и расположившись на его плече.

— Ни о чём важном.

— Я уверена, что ругала тебя. О, да, твой дом! Ура! Ты не взволнован?

Она не видела. Не осознавала. Иногда, несмотря на всю свою любознательность, она могла быть рассеянной.

— Но… это твой дом… — сказала Сил. Она сникла. — Что не так?

— Вечный Шторм, Сил, — сказал Каладин. — Мы должны были обогнать его.

Ему необходимо было его обогнать.

Конечно же, кто-то это пережил, да? Ярость шторма, а затем еще большую ярость после? Убийственное буйство слуг, превратившихся в монстров?

О, Отец Штормов. Ну почему он не был быстрее?

Он заставил себя ускорить шаг, перекинув сумку через плечо. Тяжесть была все еще большой, даже чудовищной, но он понял, что должен знать. Должен увидеть. Кому-то необходимо стать свидетелем того, что случилось с его домом.

***

Дождь начался вновь, когда до Хартстоуна оставался час пути, так что, по крайней мере, погодные закономерности не были полностью нарушены. К сожалению, это означало, что остаток пути ему придется тащиться промокшим. Он шагал через лужи, в которых росли спрены дождя — синие свечи с глазом на самой верхушке.

— Всё будет хорошо, Каладин, — пообещала Сил с его плеча.

Она создала для себя зонтик. На ней до сих пор было традиционное воринское платье, вместо обычной девичьей юбки.

— Вот увидишь.

Небо потемнело к тому времени, когда он, наконец, взошел на последний лависовый холм и посмотрел вниз на Хартстоун. Он приготовил себя к разрушениям, но все равно был потрясён. Некоторые здания, что он помнил, попросту… исчезли. Другие стояли без крыш. Он не мог видеть весь город с этого места, не сквозь сумрак Плача, но многие строения, которые он мог разглядеть, были пустыми и разрушенными.

Он стоял там долгое время, пока кругом опускалась ночь. Он не заметил ни единого отблеска света в городе. Тот был пустым.

Мертвым.

Часть его разума съежилась, свернувшись в углу, уставшая от таких частых потрясений. Он принял свои силы, он выбрал путь Сияющего. Почему этого не достаточно?

Глаза мгновенно разыскали его собственный дом на окраине города. Но нет. Даже если он и мог различить его в дождливом предвечернем мраке, ему не хотелось туда идти. Пока нет. Он не мог встретиться со смертью, которую может там найти.

Вместо этого он обогнул Хартстоун с северо-западной стороны, где холм поднимался к поместью лорда-мэра. Более крупные провинциальные городишки, подобные этому, служили своего рода центром для маленьких фермерских общин вокруг. Из-за этого, Хартстоун был обременен присутствием светлоглазого правителя определенного статуса. Светлорда Рошона, человека, чья алчность разрушила гораздо больше, чем одну жизнь.

Моаш… Каладин размышлял, пока тащился по холму к поместью, съежившись в холоде и темноте. Рано или поздно, ему придется столкнуться с предательством друга и едва не удавшимся убийством Элокара. Сейчас же, у него были более серьезные раны, которые нуждались в уходе.

Поместье было местом, где держали городских паршменов. Они бы начали буйствовать здесь. Он был вполне уверен, что если столкнется с разорванным трупом Рошона, то будет не сильно огорчен.

— Ого, — сказала Сил. — Спрен уныния.

Каладин поднял взгляд и заметил необычно извивающегося спрена. Длинный, серый, похожий на изодранный лоскут одежды, он трепетал на ветру. До этого он встречал таких всего лишь раз или два.

— Почему они такие редкие? — спросил Каладин. — Люди унывают все время.

— Кто знает? — ответила Сил. — Некоторые спрены встречаются часто. Другие — нет.

Она хлопнула его по плечу.

— Я почти уверена, что одна из моих теток любила охотиться на эти штуки.

— Охотиться? — спросил Каладин. — Вроде, пытаться выследить их?

— Нет. Как вы охотитесь на большепанцерников. Не могу вспомнить ее имя… — Сил вскинула голову, забыв, что капли дождя проходят сквозь нее. — Она не была в самом деле моей тётей. Попросту спрен чести, к которому я так относилась. Какое странное воспоминание…

— Кажется, память все больше к тебе возвращается.

— Чем дольше я с тобой, тем чаще такое будет происходить. При условии, что ты не попытаешься снова меня убить.

Она украдкой на него взглянула. И хотя было темно, она светилась достаточно, чтобы он мог это разглядеть.

— Как часто ты собираешься заставлять меня извиняться за это?

— А сколько раз уже заставила?

— Как минимум пятьдесят.

— Лжец, — сказала Сил. — Не может быть больше двадцати.

— Мне жаль.

Стоп. Это свет впереди?

Каладин остановился. Это был свет, идущий из поместья. Он мерцал неравномерно. Огонь? Горело поместье? Нет, должно быть это свечи или фонари внутри. Кто-то, похоже, выжил. Люди или Несущие Пустоту? Ему следовало быть осторожным, хотя, по мере приближения, он все больше понимал, что не хочет этого. Ему хочется быть безрассудным, злым, разрушительным. Если он обнаружит созданий, отнявших у него дом…

— Приготовься, — пробормотал он Сил.

Он сошел с тропы, которая была очищена от камнепочек и других растений, и стал осторожно подкрадываться к поместью. Свет пробивался сквозь доски, которыми заколотили окна, заменив стекло, которое, без сомнения, разбил Вечный Шторм. Он был удивлен, что поместье так хорошо сохранилось. Крыльцо было полностью сорвано, но крыша осталась.

Дождь приглушал остальные звуки и не позволял многого разглядеть, но кто-то, или что-то, было внутри. Перед огнями двигались тени.

С колотящимся сердцем, Каладин двинулся к северной части здания. Здесь находился вход для слуг, а также помещениямя для паршменов. Необычайно много шума доносилось изнутри поместья. Глухие удары. Движение. Как гнездо, полное крыс.

Он в слепую пробирался через сад. Паршмены размещались в маленьком строении, что ютилось в тени поместья, с одной-единственной комнатой и лежанками для сна. Каладин пробрался к ней на ощупь и смог различить большую дыру в стене.

Позади раздалось шуршание.

Каладин развернулся, когда задняя дверь поместья открылась, ее покореженная рама царапнула камень. Он нырнул за сланцекорник, но свет омыл его, выхватив из дождя. Фонарь.

Каладин вытянул руку в сторону, готовясь призвать Сил, но выступивший из поместья не был Несущим Пустоту, он оказался стражником в старом, покрытом ржавчиной, шлеме.

Мужчина поднял свой фонарь.

— Эй, там, — крикнул он Каладину, завозившись в поисках дубины, что висела на поясе. — Эй, там! Ты!

Он вытащил оружие и выставил вперед дрожащей рукой.

— Кто ты? Дезертир? Выйди на свет и дай мне рассмотреть тебя.

Каладин осторожно поднялся. Он не узнал солдата. Либо кто-то пережил нападение Несущих Пустоту, либо этот человек был частью экспедиции, что разбирает последствия. Так или иначе, это первый хороший знак, увиденный Каладином с тех пор, как он сюда прибыл.

Он поднял руки вверх — безоружный, если не считать Сил — и позволил стражнику затолкать себя в здание.

Глава 6 Четыре жизни

Я думала, что точно мертва. Безусловно, тот, кто видел дальше меня, подумал, что я пала.

— Из Носителя Клятв, предисловие.

Каладин вошел в поместье Рошона и его апокалиптические видения смерти и утрат исчезали по мере того, как он начал узнавать людей. В коридоре он прошел мимо Торави, одного из многих городских фермеров. Каладин помнил его как огромного, с толстыми плечами, мужчину. На самом же деле он был ниже Каладина на пол ладони, а большая часть Четвертого моста могла бы превзойти его по части мускулатуры.

Похоже, Торави не узнал Каладина. Он вошел в боковую комнату, набитую темноглазыми, сидящими на полу.

Солдат провёл Каладина вдоль освещенного коридора. Они миновали кухни, и Каладин заметил десятки других знакомых лиц. Горожане заполнили поместье, заняв каждую комнату. Большинство сидели на полу семьями, и хотя они выглядели усталыми и растрепанными, они были живы. Значит ли это, что они отбили нападение Несущих Пустоту?

«Мои родители», — подумал Каладин, проталкиваясь через маленькую группу горожан. Он ускорил шаг. Где его родители?

— Эй, полегче! — сказал солдат, схватив Каладина за плечо. Он ткнул дубиной ему между лопаток. — Не заставляй меня успокаивать тебя, сынок.

Каладин повернулся к охраннику — чисто выбритому мужчине с карими глазами, которые, казалось, располагались слишком близко друг к другу. Этот ржавый котелок был позором.

— Итак, — сказал солдат, — мы собираемся найти светлорда Рошона, и ты объяснишь ему, почему здесь слонялся. Веди себя хорошо, и, возможно, он тебя не повесит. Понятно?

Горожане на кухне, наконец-то заметив Каладина, отпрянули. Многие зашептались, широко раскрыв глаза полные страха. Он разобрал слова “дезертир”, “метки раба”, “опасен”.

Никто не упомянул его имя.

— Они не узнают тебя? — спросила Сил, шагая по кухонной столешнице.

Почему они должны узнавать человека, которым он стал? Каладин видел собственное отражение в кастрюле, висящей возле каменной печи. Длинные, слегка кудрявые волосы до плеч. Грубая униформа, которая была ему маловата. На лице неряшливая бородка, которую не сбривали несколько недель. Промокший и истощенный — он выглядел, как бродяга.

Это было не то возвращение домой, о котором он мечтал во время первых месяцев войны. Славное воссоединение — он возвращается героем, с узелками сержанта на плечах, брат возвращен семье в целости и сохранности. В своих фантазиях люди восхваляли его, хлопали по плечу и принимали.

Идиотизм. Эти люди никогда не были добры к нему или его семье.

— Пошли, — сказал солдат, толкнув его в плечо.

Каладин не сдвинулся с места. Когда мужчина надавил сильнее, Каладин ушёл в сторону, и стражник, потеряв равновесие, споткнулся и пролетел мимо него. Тот развернулся, разозлившись. Каладин встретил его взгляд. Стражник заколебался, затем сделал шаг назад и покрепче сжал свою дубину.

— Ого, — сказала Сил, слетев Каладину на плечо. — Что за взгляд ты ему подарил.

— Старый сержантский трюк, — прошептал Каладин, обернулся и покинул кухню. Стражник последовал за ним, выкрикивая приказы, которые Каладин игнорировал.

Каждый шаг через это поместье был похож на шаг сквозь память. Вот здесь был альков, где он столкнулся с Риллиром и Ларал в ночь, когда обнаружил, что его отец — вор. А в этом коридоре позади, завешанном портретами людей, которых Каладин не знал, он играл ребенком. Рошон не поменял портреты.

Ему придется говорить с родителями о Тьене. Вот почему он не пытался связаться с ними после освобождения от рабства. Сможет ли он предстать перед ними? Шторма, он надеялся, что они живы. Но сможет ли он предстать перед ними?

Он услышал стон. Тихий, едва различимый за разговорами людей. Но он все равно его услышал.

— Были раненые? — спросил он, повернувшись к стражнику.

— Да, — сказал человек. — Но…

Каладин его проигнорировал и зашагал дальше по коридору. Сил летела возле его головы. Каладин проталкивался сквозь людей, идя на звуки мучений, и в конце концов остановился в дверях кабинета. Он был превращен в приемную комнату хирурга, с матрасами на полу, на которых лежали раненые.

Фигура склонилась над одним из тюфяков, осторожно накладывая на сломанную руку шину. Как только Каладин услышал эти стоны боли, он понял, где найдет своего отца.

Лирин взглянул на него. Шторма. Отец Каладина выглядел потрепанным, с мешками под темно-карими глазами. Седины было больше, чем Каладин помнил, лицо исхудало. Но он был все тем же. Лысеющий, миниатюрный, в очках… Удивительный.

— Что? — спросил Лирин, возвращаясь к работе. — Дом кронпринца уже прислал солдат? Быстрее, чем мы ожидали. Скольких ты привёл? Мы непременно сможем…

Лирин запнулся, затем снова взглянул на Каладина.

Его глаза широко открылись.

— Здравствуй, отец, — сказал Каладин.

Охранник наконец-то настиг его, плечом прокладывая путь через изумленных горожан, и взмахнул дубиной в сторону Каладина, словно жезлом. Каладин рассеяно отступил в сторону, затем толкнул человека, и тот, спотыкаясь полетел дальше по коридору.

— Это ты, — сказал Лирин.

Затем он поднялся и заключил Каладина в обьятия.

— Ох, Кэл. Мой мальчик. Мой маленький мальчик. Хесина. ХЕСИНА!

Мгновение спустя в дверях появилась мать Каладина, с подносом прокипяченных бинтов в руках. Скорее всего, она подумала, что Лирину нужна помощь с пациентом. Выше мужа на несколько пальцев, она носила платок на голове, как он и помнил.

Ахнув, она поднесла затянутую в перчатку безопасную руку к губам, и поднос заскользил вниз, рассыпая бинты. Спрен потрясения, словно бледно-желтые треугольники, разбивающиеся и снова восстанавливающиеся, появился возле нее. Она уронила поднос и мягко прикоснулась к лицу Каладина. Сил, смеясь, мельтешила вокруг, как ленточка света.

Каладин не мог смеяться. До тех пор, пока это не будет сказано. Он глубоко вдохнул, но слова застряли в горле. Затем, он все-таки смог их выдавить:

— Мне жаль, мама, папа, — прошептал он. — Я вступил в армию, чтобы защитить его, но едва ли смог защитить самого себя.

Он понял, что дрожит и прислонился к стене, сползая вниз, до тех пор, пока не сел на пол. — Я позволил Тьену умереть. Мне жаль. Это моя вина…

— Ох, Каладин, — сказала Хесина, опустившись на корточки возле него и заключив его в обьятия. — Мы получили твое письмо, но больше года назад они сказали нам, что ты тоже погиб.

– Я должен был спасти его, — прошептал Каладин.

— Ты не должен был уходить, — сказал Лирин. — Но теперь… Всемогущий, теперь ты вернулся.

Лирин поднялся, по его щекам текли слёзы.

— Мой сын. Мой сын жив!

***

Некоторое время спустя Каладин сидел среди раненых, держа миску теплого супа в руках. У него не было горячей пищи уже… сколько?

— Это, очевидно, клеймо раба, Лирин, — сказал солдат, который говорил с отцом Каладина возле двери в комнату. — Глиф Сас, так что это случилось здесь, в княжестве. Они, наверное, сказали вам, что он умер, дабы уберечь вас от позора правды. И клеймо Шаш — такое не получишь за простое нарушение субординации.

Каладин прихлебывал свой суп. Его мама опустилась возле него, положив руку ему на плечо. Защищая. Суп на вкус был как домашний. Похлебка из вареных овощей, смешанная с приготовленным на пару лависом, приправленная так, как его мать всегда делала.

Он не очень много говорил за те полчаса, как он сюда прибыл. Сейчас он всего лишь хотел побыть с ними здесь.

Как ни странно, он начал вспоминать о хорошем. Он вспомнил, как Тьен смеялся, проясняя самые мрачные из дней. Он вспомнил часы, проведенные за изучением медицины с отцом, или уборку с матерью.

Сил парила возле его матери, все еще в хаве, невидимая для всех, кроме Каладина. У нее был растерянный взгляд.

— Неправильный сверхшторм разрушил много зданий в городе, — мягко обьяснила ему Хесина. — Но наш дом еще стоит. Мы отвели твою комнату под кое-что другое, Кэл, но мы сможем найти для тебя уголок.

Каладин взглянул на солдата. Капитан стражи Рошона. Каладин подумал, что помнит его. Он выглядел слишком привлекательным для того, чтобы быть солдатом, впрочем, он был светлоглазым.

— Не волнуйся об этом, — сказала Хесина. — Мы справимся с этим, чем- бы… это не было. Со всеми этими ранеными, стекающимися из селений вокруг, Рошону понадобятся навыки твоего отца. Он не станет поднимать бурю и рисковать вызвать недовольство Лирина, тебя не отнимут у нас снова.

Она говорила с ним, как с ребенком.

Какое нереальное ощущение — он вернулся, а с ним обращаются так, будто он все еще мальчик, который пять лет назад ушел на войну. За это время жили и умерли три человека с именем их сына. Солдат, который был выкован в армии Амарама. Раб, ожесточенный и полный гнева. Его родители никогда не встречали капитана Каладина, телохранителя самого могущественного человека в Рошаре.

И… был еще один человек, человек, которым он стал. Человек, который владел небесами и произнес древние клятвы. Прошло пять лет. И четыре жизни.

— Он беглый раб, — сказал капитан стражи. — Мы не можем просто игнорировать это, хирург. Скорее всего, он украл униформу. И даже если, по какой-то причине, ему позволили держать копье, несмотря на его метки, он дезертир. Взгляни на эти затравленные глаза и скажи, что не видишь человека, который совершал ужасные вещи.

— Он мой сын, — сказал Лирин. — Я выкуплю его из рабства. Вы не заберете его. Скажите Рошону, что он либо закроет на это глаза, либо останется без хирурга. Если только он не предполагает, что меня заменит Мара, всего лишь после нескольких лет ученичества.

Неужели они думают, что говорят достаточно тихо, чтобы он не услышал?

«Посмотри на раненых в комнате, Каладин. Ты что-то упускаешь».

Раненые… Он видел переломы. Сотрясения. Немного рваных ран. Это было не последствием битвы, а стихийного бедствия. Так что же случилось с Несущими Пустоту? Кто дал им отпор?

— Дела наладились после твоего ухода, — сказала Каладину Хесина, сжимая его плечо. — Рошон уже не такой плохой, как раньше. Думаю, он ощущает вину. Мы все восстановим, сможем снова быть семьей. И есть еще кое-что, о чем тебе нужно знать. Мы…

— Хесина, — сказал Лирин, подняв руки вверх.

— Да?

— Напиши письмо управляющему кронпринца, — сказал Лирин. — Объясни ситуацию. Узнай, сможем ли мы получить отсрочку или хотя бы объяснение.

Он посмотрел на солдата.

— Это удовлетворит твоего хозяина? Мы подождем распоряжения вышестоящих инстанций, а до тех пор я могу вернуть своего сына.

— Посмотрим, — сказал солдат, сложив руки. — Не уверен, насколько мне нравится идея, что человек с меткой шаш слоняется по моей территории.

Хесина поднялась и присоединилась к Лирину. Они быстро посовещались, пока стражник оперся спиной о дверь, не спуская глаз с Каладина. Знал ли он, как мало похож на солдата? Он не ходил как человек, привычный к битвам. Он ступал слишком тяжело, а когда стоял, держал колени слишком прямыми. На его нагруднике не было вмятин, а ножны его меча стучали о вещи, когда он поворачивался.

Каладин отхлебнул супа. Неудивительно, что его родители все еще думали о нем, как о ребенке. Он пришел, выглядя оборванным и потерянным, затем начал рыдать о смерти Тьена. Возвращение домой, по-видимому, пробудило в нем ребенка.

Возможно, настало время хоть раз не позволить дождю диктовать ему настроение. Он не мог избавиться от частички тьмы внутри, но Отец Штормов, он также не мог позволить ему руководить собой.

Сил приблизилась к нему по воздуху.

— Они такие же, как я их помню.

— Помнишь их? — прошептал Каладин. — Сил, ты не знала меня, пока я жил здесь.

— Это правда, — сказала она.

— Так как ты можешь их помнить? — сказал Каладин, нахмурившись.

— Потому что помню, — сказала Сил, порхая вокруг него. — Все связаны, Каладин. Всё связано. Я не знала тебя тогда, но ветра знали, а я от ветров.

— Ты спрен чести.

— Ветра от Чести, — сказала она, смеясь, будто он сказал что-то глупое. — Мы одной крови.

— У тебя нет крови.

— А у тебя, похоже, нет воображения.

Она остановилась в воздухе перед ним и стала молодой женщиной.

— Кроме того, был… другой голос. Чистый, с песней, как хрустальный звон, далекий, но требовательный…

Она улыбнулась и улетела прочь. Что ж, мир может быть на краю гибели, но Сил была такой же непостижимой, как и всегда. Каладин поставил свой суп и поднялся на ноги. Он потянулся сначала в одну сторону, затем в другую, чувствуя удовлетворение от щелчков в суставах. Он подошел к родителям. Шторма, все в этом городе казались меньше, чем он помнил. Он не был настолько низким, когда покидал Хартстоун, не так ли?

Возле комнаты стояла фигура, разговаривая с солдатом в ржавом шлеме. Рошон носил мундир светлоглазых, который вышел из моды несколько сезонов назад — Адолин бы только покачал головой. У мэра города была деревянная ступня на правой ноге, и он потерял в весе с тех пор, как Каладин видел его последний раз. Кожа висела на нем, как расплавленный воск, собравшись складками на шее.

Тем не менее, у Рошона был все та же властная манера держаться, тот же гневный взгляд — его желтые глаза, казалось, обвиняли всех и вся в этом ничтожном городишке за свое изгнание. Раньше он жил в Холинаре, но был замешан в смерти некоторых граждан — бабушки и дедушки Моаша — и был сослан сюда в качестве наказания.

Он повернулся к Каладину, освещенный свечами на стенах.

— Значит, ты жив. Как я погляжу, в армии тебя не научили держать себя в руках. Позволь взглянуть на твои метки. — Он потянулся и откинул волосы со лба Каладина. — Шторма, мальчик. Что ты сделал? Напал на светлоглазого?

— Да, — сказал Каладин.

Затем ударил его.

Каладин ударил его прямо в лицо. Твердый удар, такой же, какому учил его Хав. Он сжал кулак так, чтобы большой палец лег на фаланги указательного и среднего пальцев, удар пришелся первыми двумя костяшками прямо в скулу Рошона, а затем скользнул по его лицу. Редко когда у него получался такой идеальный удар. Рука даже не болит.

Рошон упал, как срубленное дерево.

— Это, — сказал Каладин, — за моего друга Моаша.

Оглавление

Брендон Сандерсон Носитель Клятв

ПРОЛОГ Плакать

Глава 1 Разбитые и разделенные

Глава 2 Одной проблемой меньше

Глава 3 Инерция

Глава 4 Клятвы

Глава 5 Хартстоун

Глава 6 Четыре жизни Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg