«Странствующий Морф»

Странствующий Морф (fb2) - Странствующий Морф [ЛП] [The Gypsy Morph-ru] (пер. Любительский перевод (народный)) (Рождение Шаннары - 3) 1615K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Терри Брукс

Странствующий Морф

Энн СИББАЛД,

Агенту и другу, Королеве Серебряной Реки

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Уиллз ходил по пустым коридорам Ада в поисках кода. Он ходил по этим же самым коридорам каждый день, целый день, выискивая, думая, что должно быть какое–то место, которое он проглядел, и что в этот день он найдет его. Но он никогда не находил. И понимал в своей душе, что никогда не найдет.

Все было кончено. Для всех них. Не одним способом. Остальные давно уже были мертвы. Вся команда, уничтоженная каким–то вирусом, который пробрался сюда, проскользнув через воздушную вентиляцию мимо фильтров, очистителей, медицинских экранов и других охранных систем, которые годы назад установили строители. Конечно, они не все умерли сразу. Только восемь, и это было более двух лет назад. По крайней мере, именно столько прошло, как он считал. Время было неопределенным. Остальные умерли один за другим, одни заболевали сразу же, другие оставались здоровыми и питали ложную надежду, что кто–то сможет выжить.

Но никто не выжил. Кроме него. Он понятия не имел, почему. У него не было ощущения, что он отличался от остальных, но, видимо, отличался. Какой–нибудь небольшой генетический штрих. Какое–то антитело, свойственное только ему. Или, может быть, он ошибался и все это было самой обычной удачей. Он был жив; они были мертвы. Ни в том, ни в другом не было смысла. Никакого приза не присуждалось последнему оставшемуся в живых. Просто загадка без решения.

Эбрамсон и Перло ушли последними. Если не считать майора как–ее–там–звали.

Андерс, Эндрюс, что–то подобное. Больше он не мог вспомнить. Во всяком случае, особой надежды на ее счет не было. Она заболела и оставалась больной. К тому времени, как она умерла, она была мертвой уже четыре недели по всем канонам, ее мозг сгорел, память очистилась, изо рта текла слюна. Только лежит на полу, издает странные звуки и смотрит на них. Только невнятное бормотание ни о чем, широко распахнутые и выкатившиеся глаза, перекошенное лицо. Он бы мог это прекратить, если бы смог заставить себя. Но не смог. Это сделал Перло. Перло не прятался за эти отговорки, как он. Так или иначе она не нравилась ему, говорил он им. Даже не будучи больной, когда она была нормальной, она раздражала. Так что это оказалось легко, приставить пистолет к ее голове и нажать на курок. Наверное она бы поблагодарила его, если бы смогла, сказал он потом.

Две недели спустя Перло умер, застрелившись из того же пистолета. Он решил, что не выдержит ожидания и нажал на курок второй раз. Оставив пистолет с почти полным магазином для двух остальных, невысказанное предположение, что быть может они захотят последовать за ним.

Они не воспользовались этим намеком. Эбрамсон протянул почти на семь месяцев больше, и он с Уиллзом сдружились за это короткое время. Они оба были молодыми женатыми парнями со Среднего Запада, пошли на военную службу, прошли офицерскую подготовку, быстро продвинулись по службе, были наполнены патриотическим духом и чувством гордости от ношения униформы. Прежде, чем занять командные посты, они оба были пилотами. Все это умерло или исчезло, но им нравилось говорить о том, как это было, когда вещи были лучше. Им нравилось вспоминать, потому что это заставляло их почувствовать, что хотя все сложилось не так, как им хотелось, была причина принадлежать этому, был смысл в их жизнях..

Сейчас Уиллзу было трудно вспомнить, какой был в этом смысл. Однажды Эбрамсона не стало, не стало никого, с кем было это обсуждать, и с течением времени природа этой причины стерлась в тишине комплекса. Иногда он пел или разговаривал сам с собой, однако это было совсем не то, как разговаривать с кем–то еще. Вернее это заставило его задуматься об всех рассказах о заключенных, которые медленно сходили с ума в одиночных камерах, оставшись наедине с собой и звуком собственного голоса на очень много месяцев. Или очень много лет. Для него будут годы, если ничего не изменится, если он никого не найдет, если никто не придет.

Майор Адам Уиллз. Именно им он был, и, как говорят военные, все еще был, служа Отечеству глубоко в недрах земли, в четверти мили под землей, под тоннами камня и железобетона, где–то в сердце Скалистых Гор. Где он находился уже пять долгих лет, ожидая.

Он подумал об этом слове. Ожидая. Он перестал ходить и остановился в центре одного из бесконечных коридоров, и подумал об этом. Ожидая. Чего? Казалось, оно меняется с течением времени. Сначала, он ждал, что война закончится. Потом он ждал, что кто–нибудь придет, чтобы сменить тех, кто был на дежурстве в ракетном командном центре, тех, кто остался в живых. Затем он ждал, чтобы его выпустили, потому что он не мог найти никого из командного состава, кто бы сказал ему, что пора уходить, не было ключа к замкам лифтов с поверхности.

Спустя долгое время после того, как он понял, что никого из командного состава не осталось, он просто ждал, что получит ответ от какого–нибудь источника на сигналы своего передатчика. Он больше не использовал защищенный код. Он просто открыл все каналы и послал сигнал бедствия. Он знал, что произошло наверху. Камеры наблюдения рассказали ему многое из того. Мрачная, бесплодная местность, несколько блуждающих банд, которые оказались рейдерами, горстка существ, которых он никогда не видел прежде и надеялся, что никогда не увидит снова, и бесконечные солнечные дни без капли дождя. Колорадо всегда был засушливым, но не до такой степени. Рано или поздно должен пойти дождь, продолжал он твердить себе.

Правительство было практически полностью уничтожена еще до того, как его послали в Дип Рок, это название дали ракетному командному комплексу. Он еще был на поверхности тогда, дислоцирован на базе в Северной Дакоте, проживая в военном городке со своей семьей. Первый удар принял на себя Вашингтон, а вскоре после него и большинство городов Восточного побережья. Окружающая среда была уже перевернута, огромные районы страны стали необитаемыми. Террористы сделали свою работу. Начала распространяться чума. Последними приказами его отправили сюда, присоединиться к остальным, которых разместили в бункерах, редутах и защищенных комплексах, натыканных как пчелиные соты по всей стране. К тому времени генерал из Высшего Военно—Политического Руководства издал приказы, и не только им, но и всей стране. Приказы были мрачными и каждый понял, насколько все плохо, но они также поняли, что преодолеют это. Дух товарищества, чувство, что все разделяют катастрофу, когда каждый должен помогать друг другу. Никто не сомневался, что они выживут, что они могут выдержать и худшее.

Ведь американцы всегда выдерживают. Независимо от того, насколько все плохо, им удавалось найти выход. И на этот раз они тоже найдут. Они прониклись гордостью и уверенностью, верой, что они имели все, что нужно — подготовку, умения и решимость.

Они даже приняли без вопросов то, что должны покинуть свои семьи.

Уиллз улыбнулся против воли. Какими же слепыми дураками они были.

Он перестал верить, когда слушал последние радиопередачи, описания массовой истерии, и услышал последние мольбы и молитвы отчаяния от находящихся еще в эфире репортеров и дикторов. Разрушение было полным и по всему миру. Никто не избежал. Разбойные нападения, химическое заражение, нашествие чумы, экологическая катастрофа, террористические акты — перечень различных форм безумия, распространенных повсеместно. Миллионы погибших и миллионы умирающих. Сотни миллионов по всему миру. Уничтожены целые города. Правительства исчезли, армии исчезли, все, даже отдаленно представляющее порядок, исчезло. Он попытался связаться со своей семьей на базе в Северной Дакоте, но не получил никакого ответа.

Спустя какое–то время, он понял, что не получит его никогда. Они тоже исчезли — жена, два сына, родители, все его дяди, тети, кузины и кузены, а может и все, кого он знал.

Появилось ощущение, что те немногие, которые укрылись в Дип Рок, тоже ждут своей очереди исчезнуть.

Которая, конечно, подошла слишком быстро.

Уиллз ходил, ходил, ходил. У него не было определенной цели, определенного маршрута, не было плана. Он ходил, чтобы что–нибудь делать. Хотя комплекс имел всего восемь комнат, не считая кладовых шкафов и холодильника. Хотя всего было три коридора, длина которых, если сложить их вместе, была не больше сотни ярдов. Он носил карманный приемник, который был связан с центром связи, который в свою очередь связывался со спутниковой системой. Это было пустой тратой времени, но он носил его по привычке. Кто–нибудь мог позвонить. Никогда на знаешь этого.

Он остановился около холодильника и уставился на тяжелые железные двери. Он представил, что находится за ними, но лишь на мгновение, потому что это было все, что он мог вынести. Семнадцать мужчин и женщин, сложенные как дрова на площади восемь на десять. Вместе со скоропортящимися продуктами, которые давно испортились. Он не мог вынести мыслей о том, что происходило с этими телами, несмотря на температуру заморозки, которая поддерживалась системой охлаждения. Он не заходил туда с тех пор, как добавил в эту кучу Эбрамсона, и был вполне уверен, что никогда не зайдет снова. Какой в этом смысл?

Однако, он стоял у этих дверей и долго смотрел на них, вызывая в голове мрачные картины. В старые дни этого бы не случилось; они бы не собрались вместе тут, где вирус смог поразить их. Они были прикомандированы к дюжине различных командных центров. В любом из них не находилось более двух–трех из них, каждый центр отвечал всего за горстку пусковых установок. Но ближе к концу, когда кому–то в руководстве стало ясно, что вражеский удар неизбежен, они основали эту базу, считая необходимым центральный командный центр. Он стал домом дюжин команд, сменяющих друг друга по очереди. Его группа из девяти была последней, но команда перед ними, в которой служил Эбрамсон, не смогла уехать. Высшее Военно—Политическое Руководство решило запечатать их в качестве меры предосторожности.

Ротация персонала была временно приостановлена.

Только до тех пор, пока не улучшатся условия.

Когда он снова продолжил ходить, он сделал это уже не так целеустремленно, его голова поникла. Он должен что–то сделать, но не мог придумать, что именно. Он хотел выбраться отсюда, но сам справиться с этим не мог. Если только не найдет код, который он искал, код, который активирует лифты и откроет наружные двери. Именно таким образом был сконструирован этот комплекс — с защитными мерами против проникновения неавторизованных личностей. Военные подумали обо всем. Он усмехнулся. Конечно, они это сделали. Они лишь упустили из виду возможность того, что находящиеся внутри не смогут выбраться, если код будет утерян.

Или, может, не упустили. Может, они просто не позаботились об этом.

Как у командира группы, у Ароньеса был этот код, когда он прибыл сюда. Он единственный знал его, больше никто. После того, как они прибыли, все об этом забыли.

Кроме того, когда он схватил вирус, он не подумал передать его. Или, может быть, подумал, но решил этого не делать. Холодный и расчетливый Ароньес — вполне возможно. Он мог. В любом случае, он был мертв через двадцать четыре часа, и местонахождение секретного кода умерло вместе с ним.

Однако, Уиллз знал, что он должен быть где–то записан, как предосторожность, которую не должен был проигнорировать Ароньес.

Поэтому он искал. Каждый день, весь день. Бесконечно.

Он не был уверен, зачем. Даже если он выберется, что он будет делать? Он находился в милях от всего и не имел никакого понятия, где кто был. Его семья? Его дом? Его начальство в Высшем Военно—Политическом Руководстве? Исчезли. О, наверняка, где–то кто–то остался, но вряд ли они могли отдавать приказы, занять его место и знать, что нужно делать.

Вряд ли там был кто–то, кто взвалит на свои плечи бремя, которое он нес, кому он сможет передать пару красных ключей, которые он носил на цепочке на шее.

Он дотронулся пальцем до их неправильной формы под тканью своей рубашки.

Его и Эбрамсона. Ну, не совсем Эбрамсона. Эбрамсон принял его от Ричера, когда тот умер, потому что кто–то должен его носить, так на случай необходимости. Когда Эбрамсон скончался, Уиллз взял и его ключ.

Так на случай.

Да, так на случай.

Пока он вертел в пальцах эти ключи, он подумал о том, что когда–то казалось немыслимым. Хотя он понимал, что не должен. Хотя он считал это страшным и ужасным.

Он подумал о ракетах.

Он подумал об их запуске.

Он может так сделать. Как делал тогда, в самом начале, когда генерал правил страной. У этого генерала был код и право на запуски. Несколько точечных ударов по странам и базам, которые, в свою очередь, нацелились на них. Уиллз использовал свой ключ вместе с другим, которого не мог вспомнить. Как его звали — Грэхем или Грэйвз, кажется, капитан? Они вместе повернули свои ключи, чтобы открыть выключатели и активировать кнопки. Они подождали, пока не подтвердились траектории, и активировались механизмы запуска. С полным боекомплектом боеголовки были запущены из шахт, в милях от них, в тишине, которая внутри их подземного командного центра была оглушающей.

Но чем это кончилось. С тех пор ничего не было. Генерал никогда не выходил на контакт с ними снова. Никто не выходил. Панель связи стала безмолвной и безмолвной оставалась. Камеры наблюдения показывали им обрывки жизни на поверхности, в большинстве своем странные и пугающие, но связь прекратилась. Им оставалось ждать, скрытые в вакууме страха и сомнений, без информации и с пустой надеждой.

Но еще оставались активными дюжины ракет. Дюжины, снабженные ядерными боеголовками, некоторые здесь в горных шахтах, некоторые вдали, в той части, что осталась от побережья. Флот исчез, авиация исчезла с ним вместе. Никаких кораблей, никаких самолетов — по крайней мере, военных. Все, что осталось, что можно было использовать, находилось в этих шахтах. Но этого было достаточно, чтобы все уничтожить.

Все.

Он может запустить ракету просто, чтобы посмотреть. Он может выбрать собственную цель, что–то, что нужно уничтожить, стереть. У него была эта власть. У него были красные ключи и знания. Сканы сетчатки давно уже были модифицированы, чтобы принять единственного обладателя ключа, использующего оба ключа, именно для такой ситуации Судного дня. Все, что требовалось — активировать удаленное устройство, расположенное в Высшем Военно—Политическом Руководстве, а это давно было сделано. Машинная часть здесь больше не зависела от других командных центров, если таковые были. Комплекс был автономным и функционально независимым. Он делал то, что ему говорили дежурные, и для этого не нужно было ничего, кроме знания и ключей; у него было и то, и другое.

Но что же ему взорвать?

И зачем?

Он закрыл глаза от темноты этого предложения. Запуск этих ядерных боеголовок лишь подкормит безумие. Он не будет частью этого. Хотя это было заманчивым и у него были все средства для этого, он не будет.

Он был лучше этого.

Он вернулся в нервный центр командного комплекса, сел в свое кресло и уставился на мониторы и приборы. Хотя люди исчезли, машины работали, заряжаясь от солнечных батарей, расположенных на поверхности, делая то, для чего они были созданы. Он смотрел на мониторы, показывавшие пустые горы, и на приборы, показывающие, что погода и климат не изменились. Какое–то время он повозился с панелью связи, пробежав диапазоны частот в поисках сигналов, но ничего не обнаружил.

Он взглянул на фотографию в рамке: жена, мальчики и он сидит впереди них на узкой скамейке, она была видна с любого места его рабочей станции.

Затем вдруг он наклонился вперед, опустил голову, плотно закрыл глаза, сцепил руки перед собой и начал молиться, тихо произнося слова.

Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться.

Он покоит меня на злачных пажитях;

И водит меня к водам тихим.

Подкрепляет душу мою.

Направляет меня на стези правды ради имени Своего.

Да, если я пойду и долиною смертной тени,

Не убоюсь зла…{1}

Он резко остановился, слова застряли в горле, оставаясь там и отказываясь выйти наружу. Он не смог закончить.

— Прошу тебя, — прошептал он в темноте своих закрытых глаз. — Прошу тебя, не дай мне здесь умереть.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Анжела Перес идет по жарким, пыльным улицам своего района Восточного Лос—Анжелеса, сжимая своей маленькой ручкой руку Джонни. Она парит под обнадеживающей мантией его защитной тени, чувствуя себя в тепле и безопасности. Она не смотрит на него, потому что держаться за его руку вполне достаточно, чтобы она знала, что он здесь, рядом, смотрит за ней. Мир вокруг нее становится тихим и спокойным, как отражение ее чувства безопасности, как свидетельство того, что значит быть с Джонни. Люди сидят на своих скамейках и высовываются из окон. Их осунувшиеся, озабоченные лица просветляются при появлении Джонни. Машут руками и выкрикивают. Все приветствуют присутствие Джонни.

Она смотрит в небо. Оно безоблачное и синее, без дыма и пепла, которые закрывали его в течение нескольких дней. Месяцев. Лет. Весь район страдал от действий банд, занимавшихся разбоем и грабежами. Но Джонни избавляет их от такого соседства, и сегодня нет никаких свидетельств их присутствия где–либо.

Ясное небо и спокойный воздух — вот доказательства свежего очищения. Она улыбается, думая об этом. Она полагает, что, наверное, что–то доброе приходит таким путем. Она чувствует, что такое возможно, что вот–вот колесо фортуны повернется.

— Я так счастлива, — говорит она Джонни.

Он ничего не говорит в ответ, но слова не нужны, если они ощущает нежное пожатие своей руки его рукой. Он понимает. Он тоже счастлив.

Они идут долго, счастливые быть друг с другом, как отец и дочь, как семья.

Именно так она думает о них, о себя как его дочери, о нем как о своем отце. Это больше, чем кровное родство. Это доверие, дружба и согласие. Ей всего восемь лет, но она уже понимает это.

Они уходят с широких улиц и переходят к более узким, двигаясь к окраинам района. Ей не разрешается выходить за границы, которые отмечают их район, но он часто берет ее к этим границам, так что будет знать, где ей можно находиться в его отсутствие. Он уходит за пределы района, но не говорит, куда идет и что делает. Когда она спрашивает, он только улыбается и говорит, что это необходимо. Он ее отец во всем, кроме крови, ее лучший друг и защитник, но многое о нем остается загадкой.

На углу, отмеченном домами с выбитыми окнами и полуразрушенными стенами, они сталкиваются с членами банды. Она знает, кто они, по их меткам, но не знает их имен. Джонни сразу же останавливается, стоя с ними лицом к лицу. Их всего пятеро. Их одежда рваная и грязная, их лица угрюмые и опасные. У них нет в руках оружия, но она знает, что оно скрыто под одеждой. Они долго смотрят на Джонни, ее не удостаивают и взглядом. Затем они сворачивают в сторону и исчезают в развалинах зданий.

Джонни делает так с людьми. Она видела это раз за разом. Если они такие как эти печальные создания, то они уступают. Что–то в его глазах говорит им, что случится, если они не отступят. Нечто, существующее в нем, остерегает от предполагаемого вызова. Джонни никогда не нужно много говорить тем, кто представляет угрозу. Они инстинктивно понимают, что они рискуют и что, наверняка, могут потерять.

Район заканчивается лесом наполовину разрушенных стен, стальных балок и свай, все, что остается от бывшего когда–то складским округа. Солнце палит на кварталы молчаливых, пустынных руин. Здесь ничто не живет. Здесь ничто не поддерживает жизнь.

— Идем со мной, pococito, — шепчет ей Джонни.

Он никогда не брал ее дальше этой точки, поэтому она удивлена его просьбой.

Но она не отказывается. Она пойдет куда угодно, если он берет ее с собой. Ее доверие к нему полное и безоговорочное. Ей не страшно.

Они пробираются по лабиринту, виляя по узким проходам, которые больше напоминают переулки, чем улицы, а в некоторых случаях и того меньше. Воздух тяжелый и пыльный, и им трудно дышать. Но она на жалуется. Она не обращает внимание на свое неудобство и идет с ним, как будто все так и должно быть.

Действительно, с Джонни, как вообще может быть иначе?

Но по мере продолжения их путешествия по этому сюрреалистическому пейзажу, она начинает беспокоиться о том, что небо медленно темнеет. Это происходит постепенно и без видимых причин. Нет облаков и никакой бури не видно.

Просто начинает исчезать солнце, пока все, что их окружает, не окутывается сумерками. Если Джонни замечает, то не говорит ей. Он уверенно идет вперед, держа ее за руку, его походка спокойна и неизменна. Она поспевает за ним, но теперь осматривается вокруг, удивляясь. Сейчас полдень. Как может свет быть таким тусклым?

Потом вдруг Джонни останавливается и освобождает свою руку. На мгновение она не может поверить, что он отпускает ее. Она стоит тихо, неподвижно в исчезающем свете, ожидая, что он снова возьмет ее за руку. Когда этого не происходит и он ничего не говорит, она поднимает на него глаза.

Его больше здесь нет.

Он исчез.

Она вздыхает и вздрагивает. Как это произошло? Как он смог так полностью исчезнуть?

Впереди появляется темная фигура, в плаще и капюшоне, скрывающем ее черты. Она не двигается, а стоит и смотрит на нее. Она не знает, что это такое, но ее пробирает холод и она чувствует себя одинокой.

— Quien es? {2} - зовет она прерывающимся голосом.

Фигура ничего не говорит, но направляется к ней, двигаясь деревянной походкой через завалы, плащ развевается позади нее темными складками. Она вдруг понимает, что это и чего хочет. Она понимает, зачем Джонни привел ее сюда и почему оставил ее.

Она ждет, уже предвидя неизбежное.

* * *

Анжела внезапно очнулась от пронизывающего холода и темноты. Она лежала, наполовину засыпанная снегом, ее тело окрепло и иссушилось от тепла. Ее раны были заморожены под одеждой, а в некоторых местах с одеждой, но она почти не чувствовала боли. Ветер дул резкими порывами, заставляя снег вихрями кружить по пустому ландшафту причудливыми узорами. Частички льда жалили ее лицо, где оно все еще чувствовало это, танцуя на границах ее зрения как крошечные существа. Над головой было чистое безоблачное ночное небо с ярко сверкавшими звездами.

Она находилась на горе, которую эльфы называли Сирринг Райз, засыпанная снегом, который покрывал верхние склоны. Она заползла так далеко после сражения с демоном, стараясь добраться до ледяных пещер, в которые ранее вошли Кирисин со своей сестрой. Она потратила остатки своих сил, чтобы оказаться здесь, но уже понимала, что этого недостаточно, чтобы спасти ее.

Она умирала.

Ее поразило, с какой готовностью она осознала этот факт, насколько ясно поняла его. Она должна бороться с ним, изо всех сил стараться вырваться из его хватки. Она знала, что эльфы находились в ужасной опасности от второго демона, и нуждались в ней. Она понимала, что если продолжит лежать здесь, не сможет подняться и идти, то не сможет помочь им. Однако ее охватила глубокая, всепроникающая апатия, исключающая всякое сопротивление ее огромному весу, оставляя ее просто лежать там и принимать темные обволакивающие объятия.

Она снова увидела во сне завернутую в плащ фигуру, того призрака, на встречу с которым взял ее Джонни. Смерть терпеливо ждала, когда она придет, и теперь она почти была там. Она снова вспомнила четвероногий ужас, который привел ее к этому, хамелеоноподобная тварь, сначала как женщина с ежиком светлых волос, а в конце чудовищная кошка, но постоянно являвшаяся демоном с ненасытным желанием уничтожить ее.

Которое теперь, кажется, исполнилось.

Она устала. Она так устала.

Она почувствовала, как в уголках ее глаз собираются слезы, затем стекают вниз и замерзают на ее лице.

Ее рука сжала резную поверхность черного посоха, но она не ощутила в нем жизни. Тепло, которое означало его магию, исчезло, а руны, которые сигнализировали о его готовности, были темными и ни на что не реагировали.

Что же ей делать? Она сумела продолжить ползти по снегу в поисках ледяных пещер и укрытия. Но она не имела понятия, где они находились, а в темноте не было видно ничего, что показало бы ей дорогу. Ее раны, полученные в сражении, истощили ее энергию и силы, ее силу воли и решимость. Все казалось таким безнадежным. Она понимала, что это неправильно, но не могла помочь сама себе.

Этот сон, вдруг поняла она, был предвестником того, что сейчас произойдет. Она встретится с Джонни. Она собирается туда, где он ее ждет, вдали от этого мира, вдали от этого безумия.

— Tienes frio, Angel? {3} - услышала она, как он спрашивает из темноты. — Тебе холодно? Tienes miedo de morirte? {4} Ты боишься умереть?

— Estoy muy cansado, {5} - прошептала она. — Так устала.

Она пойдет к нему. Она отпустит все, что держит ее связанной с этим миром, с ее надеждами, планами и чувством долга перед Словом и его порядком. Она сделала, что могла, и больше они ничего не может сделать.

Она закрыла свои глаза и начала парить, ощущение и освобождения, и приглашения. Она плыла к погружению в долгий, глубокий сон, который закончится ее пробуждением в самом лучшем месте. Снова с Джонни. Ей так хорошо было с ним в мире ее детства. Вот почему он был в ее снах. Это было самое лучшее из того, что она вспоминала о разбитом детстве, о смерти родителей, о разрушенном ее мире. Джонни.

Потом вдруг он пришел за ней, окруженный голубым сиянием, которое в темноте горело как звезда. Она от удивления раскрыла глаза, свечение приближалось к ней, окутывая своим теплом. Оно приближалось по всей ширине снежного склона, устойчивый луч, протянувшийся издалека, чтобы втянуть ее. В знак признания она подняла руку, пытаясь прикоснуться к нему.

— Анжела! — позвал он ее.

Она смотрела, как он материализуется из крутящегося снега и темной ночи, закутанный во всепогодный плащ, с исходящим из его протянутой руки синими светом.

Она попыталась ответить ему, но рот оказался сухим и слова вышли слабым, хриплым шепотом.

— Анжела! — повторил он.

— Джонни, — смогла она ответить.

Он опустился перед ней на колени. Синий свет погас.

— Анжела, это Кирисин, — сказал он, наклоняясь поближе, его молодое лицо щипал мороз.

Она уставилась на него, пытаясь найти в его молодых чертах лицо Джонни, но не смогла, а затем поняла, кто перед ней. Не Джонни. Кирисин. Она моргнула, несмотря на слезы. Моментально она вернулась в реальный мир, лежа замерзшей на зимних склонах Сирринг Райз, все еще живая, но не очень.

— Кирисин, — ответила она.

Он стряхнул снег с ее размякшего тела, глазами осмотрев ее окровавленную одежду.

— Ты можешь встать? — спросил он.

— Нет, — она покачала головой.

— Я помогу тебе, — сразу сказал он ей. — Ты замерзла до смерти. Мы отведем тебя внутрь, где нет холода.

Он переместился в положение, которое позволило просунуть под нее руку и приподнять ее в вертикальное положение. Боль вернулась к ней резким потоком, когда он это сделал, раны вновь открылись. Но он поместил ее в сидячее положение, просунул под ее руки свои и поднял ее на ноги. Она стояла, облокотившись о него, не в силах пошевелиться.

— Если ты не можешь идти, я понесу тебя, — сказал он ей, приблизив свой рот к ее уху, чтобы она смогла услышать его сквозь завывания ветра. — Ты понимаешь меня?

Она чуть не рассмеялась вслух; она знала, что он слишком мал для такой задачи.

Тем не менее, она позволила ему попробовать. Она облокотилась на черный посох и использовала его в качестве рычага, перенося свой вес на него. Она обнаружила, что может сделать шаг. Затем еще один шаг, передвинуть посох, еще шаг, и так далее, пока он двигался рядом с ней, принимая ее вес на свои плечи, ведя ее под руки.

— Это недалеко, — сказал он, тяжело дыша.

Она кивнула. Не могла говорить.

— Демон мертв? — спустя минуту спросил он. Его сутулое тело уже стало белым от снега, как плащ, принесенный из Пустоты. Он выглядел как призрак. Как и она тоже.

Она кивнула. Умер и исчез.

— А другой? — смогла выдавить она.

— Тоже мертв. Я все объясню, когда мы будем внутри.

Они с трудом сделали несколько шагов вперед, а потом еще. Снег злобно кружился около них, атакуя крошечными, жалящими укусами. Анжеле никогда не было так холодно, но, по крайней мере, она снова что–то ощущала. Не везде — большая часть ее тела онемела и не отвечала, — но достаточно, чтобы она смогла сказать себе, что она все еще жива. Она мимолетом вспомнила свой сон и Джонни, ведущего ее от жизни к смерти, от этого мира к следующему. Это казалось таким реальным, таким близким. Она хотела пойти с ним, быть с ним. Но теперь она поняла, что это боль и холод соблазняли ее. Сон был уловкой, способом ослабить ее силу воли и поработить ее.

Она еще не была готова умереть. Смерти стоит подождать.

Но, наверное, недолго, добавила она. Она отбросила ее прочь, но та задержалась на самом краю ее видения и в уголках ее поврежденного тела. Смерть довольно быстро придет требовать ее, если она лишь чуток дрогнет. В данный момент ее спас Кирисин, но и только. Если она хочет пережить это, ей потребуются огромные усилия.

Усилия, которые сможет призвать только Рыцарь Слова.

Она споткнулась и чуть не упала. Кирисин крепче обхватил ее, удержав вертикально, делая паузу в своих усилиях вести ее, пока она не восстановит равновесие.

Она выпрямилась и ее взгляд устремился на темноту впереди, где склон горы черной стеной возвышался навстречу звездам.

— Я долго не мог найти тебя, — вдруг сказал юноша, его голос почти затерялся во внезапном порыве ветра. Он дышал с трудом, его собственные силы таяли от усилий помочь ей. — Я сначала не думал об этом. Наверное, слишком это новое. Но Эльфийские камни могут найти все, что угодно. Даже тебя.

Синий свет, вспомнила она. Это была магия Эльфийских камней, которые искали ее в саване тьмы. Кирисин пошел искать ее с помощью Эльфийских камней. Умница. Сама бы она не нашла его, ничего бы не получилось из–за снега и холода. Он должен это понимать.

— Я сдалась, — призналась она шепотом.

Он не ответил, но только крепче обхватил ее вокруг талии. Не сдавайся теперь, без слов сказал он. Я здесь ради тебя.

Крепко сцепившись и пошатываясь, они двинулись вперед в ночи.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Кирисин закончил последний из стежков, зашивая многие раны Анжелы, отложил иглу и нить и качнулся на пятках, глядя вниз на ее неподвижное тело. Она спала, приняв лекарство, которое он ей дал, чтобы обезболить и усыпить ее, пока не сделает все, как нужно. Достигнув точки нечувствительности, он почти не ощутила ничего, пока он делал свое дело, причем сделал его хорошо, учитывая степень ее повреждений. Но когда она проснется, боль вернется, и ему придется дать ей еще одну дозу.

Внезапно он осознал, что уставился на ее почти обнаженное тело, ему пришлось снять превратившуюся в лохмотья ее одежду, чтобы получить доступ к ранам. Он даже не думал об этом в то время, сосредоточившись только на том, сколько крови было на ней и ее одежде, насколько больше она потеряла там на склонах и как близко, вероятно, она была к смерти.

Он накрыл ее одеялом и тщательно подоткнул его. Она простит его, если выживет.

— Закончил? — спросила Симралин со стороны. Она теперь сидела, опершись спиной на выступающий из земли камень.

Он посмотрел на нее и быстро кивнул:

— Я сделал, что смог, Сим. Я лишь надеюсь, что этого достаточно.

Они расположились довольно глубоко в ледяных пещерах, куда не могли проникнуть ветер и снег. Только холод не давал им передышки, но с этим они ничего не могли поделать. Они были одеты в свои всепогодные плащи, а Симралин и Анжела также были укутаны в одеяла. Пара солнечных ламп разместились по периметру их небольшого лагеря, освещая темный интерьер пещеры. Огонь был бы лучше, но кроме своей одежды жечь им было нечего. Симралин отдала Кирисину солнечную грелку, генератор искусственного тепла, чтобы положить ее под импровизированную постель Анжелы, но заряда осталось не более, чем на три часа, а еще одной у нее не было.

Он улыбнулся своей сестре:

— Кажется, тебе лучше.

Она поморщилась и в качестве проверки коснулась своей головы.

— Не обманывай себя. У меня такое ощущение, что моя голова расколота пополам. Однако кровотечение прекратилось. — Она вздернула брови. — Главным образом, пострадало мое эго. Мне даже в голову не приходило спросить, что Калф делал здесь, как он пережил свою предполагаемую смерть, или как он нашел нас. Я просто приняла это. Я просто подумала, что это было какое–то чудо, повернулась к нему спиной и предоставила ему шанс ударить меня по голове. Какая глупость.

— Я был не умнее, — признался Кирисин. — Когда я увидел тебя лежащей там, всю в крови, я подумал, что ты мертва. Даже после того, как он сказал, что это не так, я считал тебя мертвой. Я думал, что он убил тебя.

Он все еще говорил о Калфе, как будто он на самом деле был эльфом, а не демоном, до сих пор не способный прогнать образ старика, который притворялся их другом. Калф одурачил их всех, манипулируя каждым их шагом на пути к этим пещерам.

С момента, когда он поймал Кирисина и Эришу в подвале архивов дома семьи Беллоруус, он использовал их. Память горела огнем, и Кирисин знал, что пройдет много времени до того, как он сможет его угасить.

— Он бы убил нас обоих, — заявила его сестра, — если бы не достиг своей цели с Путеводной звездой. Меня первую, а тебя как только ты бы закончил то дело, которое ему хотелось от тебя получить.

Кирисин содрогнулся при воспоминании о том, как он оказался под контролем демона, загипнотизированный движением серебряных колец и шнурка, болтавшихся перед ним. Он был заворожен странным заклинанием, неспособный помочь себе, когда Симралин, пришедшая в сознание после удара по голове, резанула демона по ноге своим длинным кинжалом, нарушив его концентрацию и позволив ее брату воспользоваться Эльфийскими камнями, чтобы уничтожить его.

Чтобы сжечь в пепел.

Знал ли он, что Камни могут такое делать? Он впервые подумал об этом с тех пор, как это случилось. Подсознательно, наверное. Вряд ли он был в этом уверен, но его инстинкты подсказали, что демон боялся этой магии, что ему с самого начала нужно было контролировать ее. Как только юноша освободился от гипнотического влияния колец и шнурка, магия принадлежала ему и у демона не осталось защиты. Это было его погибелью.

Старый Калф, теперь уже мертв по–настоящему.

— Что именно он хотел от тебя? — надавила его сестра.

Они говорили об этом урывками, пока он зашивал раны Анжелы после того, как привел ее внутрь ледяных пещер. До этого ни на что не было времени. Демон был мертв, его сестра без сознания, а их лучший друг и защитник был снаружи, одна на холоде и в ночи, наверняка, сражаясь с вторым демоном, четвероногим, который убил Эришу, возможно раненная или умирающая. Он не остановился ни на секунду, как только пришел в себя. Он завернулся в свой плащ и бросился через туннели, направляясь на склоны Сирринг Райз.

Вспоминая прошедшее, казалось странным, что он сразу же понял, что ему нужно делать, чтобы найти Анжелу. Открыв силу Эльфийских камней уничтожить демона, он довольно быстро вспомнил, что они также и камни–искатели, способные найти все, что скрыто от того, кто ими пользуется. Это не обязательно вещь; это может быть человек. В данном случае, это была Анжела. Он стоял у входа в пещеры, уставившись в черноту изгиба горы под усыпанным звездами небом, представляя ее лицо и призывая магию.

Она была все еще жаркой и живой внутри него, не успокоившись от его сражения с демоном, и мгновенно вспыхнула к жизни. По гребню ее голубоватого свечения он увидел заснеженные очертания Анжелы, рухнувшей на склоне не более, чем в сотне ярдов внизу от того места, где он стоял, и мгновенно пошел к ней.

После того, как он нашел и привел ее внутрь, он обнаружил очнувшуюся Симралин, окровавленную и ослабленную, но живую. Видя состояние Рыцаря Слова, она порекомендовала ему сразу же заняться Анжелой. Пока он занялся ранами, его сестра очистилась от крови собственной травмы и перевязала ее грубой повязкой, мало разговаривая с ним, чтобы не отвлекать. Она всего лишь раз заговорила с ним, и то, чтобы спросить о серебряных кольцах и шнурке. Кирисин объяснил, для чего они использовались, как они могли подчинить его демону и так бы и произошло, если бы она не пырнула того и дала Кирисину возможность использовать Эльфийские камни, чтобы испепелить его.

— Я хотела бы сделать это сама, — пробормотала она прежде, чем устроиться поудобнее и задремать.

Он беспокоился, что она заснет с травмой головы, но был слишком занят лечением Анжелы и пока с этим не закончил, ничего не мог поделать в отношении сестры. Время от времени он делал паузу в деле целительства, чтобы окликнуть ее, пробуждая ото сна до тех пор, пока не вынуждал ее бурчать от досады и бормотать что–то о том, чтобы ее оставили в покое. Но по крайней мере, он каждый раз убеждался, что она все еще жива.

Наконец, он испытал облегчение, когда она проснулась окончательно и снова начала разговаривать с ним.

— Он планировал забрать меня обратно в Цинтру и использовать Путеводную звезду, чтобы заточить Арборлон, Эллкрис и эльфов, — объяснил он. — Как только он заполучил бы всех эльфов в одном месте, демоны смогут забрать их к своему удовольствию и делать с ними все, что захотят. Он использовал бы меня как инструмент для достижения этой цели, и я не думаю, что кто–нибудь остановил бы его. Никто даже не узнал бы, что происходит.

Он бросил взгляд на выпуклость своего кармана — мешочек, в котором находились Эльфийские камни.

— Ты кое–что знаешь, Сим. Я не думал об этом прежде, но эти Камни так же опасны для эльфов, как и для любого другого. Магия не распознает расу или намерения, она относится ко всем одинаково. Все, что нужно было Калфу, это найти эльфа, которого можно было убедить использовать ее.

Улыбка Симралин была жесткой и горькой:

— Не спеши обвинять себя, Малыш К. Никто из нас не понимал правила игры, в которую играли. До сих пор. Никто из нас даже не понимал природу магии, которую предстояло использовать. Этот призрак в Ашенелле, Пэнси Ролт Готрин, она знала. Она понимала. Именно поэтому тебе дали предостережения. Если бы Анжела погибла на склонах, а Калф убил меня, ты бы остался сам по себе, но не хозяином своего поведения. И мы чуть было не позволили этому случиться. Все мы.

— Увы, этого больше не повторится, — тихо заявил Кирисин. — Я обещаю тебе это.

— Ловлю тебя на слове. У нас все еще много дел, прежде чем это закончится. Сначала мы должны вернуться в Арборлон.

— Подожди–ка! — внезапно воскликнул Кирисин, широко раскрыв глаза. — Я только что кое–что вспомнил. Калф сказал, что он призвал армию в Арборлон, чтобы быть уверенным, что никто не сбежит до тех пор, пока он не вернется со мной, чтобы упрятать город в Путеводной звезде! Он хвастался этим, пока старался загипнотизировать меня с помощью шнурка и этих колец. Армию демонов и выродков, Сим! Она, вероятно, уже там, дожидается!

Симралин выпрямилась, поморщившись от приступа боли, и быстро легла обратно.

— Ладно. Тогда нам нужно предупредить Ариссена Беллорууса и Высший Совет. Нам нужно рассказать им, чтобы вытащить всех оттуда.

— Как же мы это сделаем? — спросил Кирисин. — Король и, наверное, весь Высший Совет считают, что мы убили Эришу! Они считают нас какими–то предателями! Они нам не поверят!

Его сестра посмотрела на него с мгновение, а затем произнесла:

— Мы заставим их поверить нам.

— О, это будет очень трудно.

— Подожди минутку, Малыш К. Может, нам не нужно будет никому говорить. Подумай вот о чем. Целая армия движется в Цинтру? Эльфы, скорее всего, уже знают об этом. Их разведчики и часовые расскажут им. Они увидят, как что–то огромное приближается, еще издалека.

Кирисин покачал головой:

— Может да, а может нет. Я не знаю, как они намеревались это сделать. Может быть армия не должна подходить близко до тех пор, пока эльфы не попадут в Путеводную звезду.

Его сестра кивнула:

— Возможно. Наверное, ничего не должно произойти, пока вы не вернетесь. Остальные демоны не могут знать, что Калф мертв. Или его четвероногий спутник. Они должны ждать, чтобы увидеть, что случится. Это дает нам шанс.

— Шанс быть брошенными в клетку Королем, — сказал Кирисин. — Я до сих пор не знаю, как нам убедить его, что мы говорим правду. Даже если он увидит приближающуюся армию, он, наверняка, подумает, что мы как–то с этим связаны. Держу пари, что он уже так и решил насчет этого.

Минуту никто из них ничего не говорил, глядя друг на друга в тишине камеры пещеры, темнота и холод сгущались вокруг них. Кирисин считал, что они остались одни; не осталось никого, к кому они могли обратиться, никого, кто бы им помог. Он думал, что вряд ли что–то это изменит.

— С нами все будет хорошо, — тихо сказала его сестра.

Конечно, будет, подумал Кирисин. Если мы научимся летать и исчезнем в воздухе.

— Знаю, — сказал он вместо этого. Он зевнул. — Я истощен, Сим. Мне нужно немного поспать. Может и тебе тоже.

Симралин ничего не сказала. Она просто сидела и смотрела на него. Потом она произнесла:

— Увидишь, Малыш К. С нами все будет в порядке.

Она все еще сидела, глядя на него, когда он заснул.

* * *

Он проснулся в проблесках дневного света, пробивающегося в проходы пещеры через забитые льдом трещины в потолке. Симралин тихо двигалась по камере, собирая их пожитки и перераспределяя их в два рюкзака. Она выглядела бледной, но стойкой, когда свет упал на линии и участки ее израненного, в синяках лица.

— Выспался? — спросила она без всякой иронии. У нее все еще была обернута самодельная повязка на лбу, а плечи покрывал всепогодный плащ. Она выглядела как призрак. Она поймала на себе его взгляд и сказала: — Что–то не так?

— Да, для начала, ты. Ты выглядишь так, как будто из тебя выкачали всю кровь. С тобой все в порядке?

— В порядке, как только это может быть в таких обстоятельствах. Лучше поднимайся. Мы уходим, как только я закончу.

Он приподнялся на локте и последствия вчерашней борьбы болезненно напомнили о себе.

— Уходим куда?

Она кивнула в стороне прохода:

— Наружу и обратно вниз по горе. Ты сделал все, что мог, чтобы помочь Анжеле, но ей нужен кто–нибудь более сведущий в медицине.

Кирисин взглянул туда, где все еще спала Рыцарь Слова. Кроме ее лица и рук, она вся была завернута в одеяло, как он накануне вечером накрыл ее, и он не мог сказать, дышит она или нет. Она была переодета в свежую одежду; должно быть, его сестра одела ее, пока он спал. Он минуту изучал ее, затем сказал Симралин:

— Она еще жива?

— Полчаса назад была жива. Почему бы тебе не взглянуть самому?

Кирисин поднялся на ноги, борясь с онемением и болью, которые охватили его мышцы и суставы, и заставили его ощутить себя так, будто его побили камнями. Сбросив свой плащ, он подошел к Анжеле и опустился на колени. Он смог лишь различить, как поднимается и опускается ее грудь. Ее лицо было фиолетовым от синяков, а костяшки пальцев рук исцарапаны. Это были только повреждения снаружи. Раны под покрывалом были гораздо хуже.

— Как мы спустим ее с горы? — спросил он.

— Мы сделаем носилки и понесем ее. Мы не можем позволить себе волочить ее по земле. Местность для этого слишком грубая. У нее внутренние повреждения — сломаны ребра, может быть, что–то еще. Мы не можем подвергать ее ударам, если будем тащить по земле. Мы должны держать ее на весу и не дергать. Мы используем ее посох в качестве каркаса носилок. Посмотри, не сможешь ли ты отогнуть от него ее пальцы, чтобы мы приступили к этому?

Кирисин посмотрел вниз. Анжела схватила черный посох обеими руками и не выглядела готовой его отпустить. Тем не менее, он осторожно наклонился и попытался вытащить посох из ее рук.

В тот же миг глаза Рыцаря открылись.

— Кирисин, — прошептала она голосом, тяжелым от предостережения. — Не делай этого.

Он быстро отстранился.

— Извини. Но нам нужен твой посох для носилок, чтобы нести тебя вниз по горе, чтобы мы могли… мы могли найти помощь тебе…

Он умолк, осознав вдруг, что понятия не имеет, как это может случиться. Он взглянул на Симралин, которая прервалась от своих дел и смотрела на них.

— Полагаю, что я не знаю, что случится, когда мы спустимся с горы.

Его сестра поднялась и подошла к ним, встав на колени рядом со своим братом.

— Как только мы доберемся до лугов, мы воспользуемся воздушным шаром, чтобы выбраться отсюда. — Она склонилась поближе к Анжеле. — Вот истинное положение вещей. Кирисин сделал все, что мог, для тебя, но его учили лечить растения, а не людей. Я не знаю, насколько тяжелы твои травмы, и он тоже. Нам нужен кто–нибудь более опытный, чем мы, чтобы определить это. Ты чувствуешь, насколько они плохи?

Анжела покачала головой:

— Сломаны ребра, может и рука. Или, возможно, они только треснули. Тяжело сказать. Все болит, даже когда я не двигаюсь. — Она облизнула губы и перевела свой взгляд на Кирисина. — Ты нашел Путеводную звезду?

Он кивнул:

— Она у меня.

— Расскажи мне, что произошло.

Он посмотрел на Симралин, та кивнула. Он быстро набросал события, которые привели к неожиданному появлению демона Калфа и раскрытию его сложного обмана.

Он рассказал, как вошел в ледяную пасть дракона и стал обладателем Путеводной звезды, а затем при выходе обнаружил ожидающего старика. Он поведал, как демон пытался загипнотизировать его при помощи шнурка и колец, намереваясь потом доставить его обратно в Цинтру и там использовать его, чтобы призвать магию Путеводной звезды и заключить в нее эльфов и их город. Симралин спасла его, порезав ногу демона своим кинжалом, нарушив его концентрацию и позволив Кирисину освободиться от чар, которые связали его, и применить магию синих Эльфийских камней.

Он вполне сознательно ничего не сказал о той странной эйфории, которую он испытал, когда призывал и управлял магией Эльфийских камней, еще не совсем уверенный в своем ощущении, держа это в секрете даже от Симралин. Он пока что не был готов говорить об этом, не был готов признать, что это могло означать.

— Вы были невероятно смелыми, — сказала она им. — Оба. Я думала, что если не доберусь до вас, то демон покончит с вами обоими. Но именно меня саму понадобилось спасать.

— Расскажи нам, что случилось после того, как мы покинули тебя, — настояла Симралин.

Поэтому Анжела раскрыла подробности своего сражения со спутником Калфа, четвероногим демоном, которые преследовал ее всю дорогу из Лос—Анжелеса, сначала как блондинка с волосами ежиком, а затем как похожий на волка зверь. Насколько дальше он мог эволюционировать осталось предметом спекуляций, но он был достаточно опасным в конце, почти покончив с ней. Когда все кончилось, она не смогла сделать большего, чем ползти в гору в направлении входа в ледяные пещеры, пока не потеряла сознание.

Со своей стороны, она ничего не рассказала о своем сне о Джонни и о том ощущении, что он привел ее к ожиданию смерти, которому она готова была отдать себя.

Она сделал глубокий вдох, несмотря на неизбежную боль, и попробовала принять сидячее положение. Но не смогла и снова легла.

— Вам придется помочь мне встать, — сказала она им.

— Нам придется нести тебя, вот что нам нужно сделать, — ответила Симралин. — Не старайся нас торопить.

— Я не пытаюсь. Но я знаю, что поставлено на карту. Кирисин должен вернуться в Цинтру. Он должен использовать Путеводную звезду, чтобы спасти эльфов. В противном случае, все это было зря.

Симралин кивнула:

— Кирисин получит свой шанс. Но сначала на нужно что–то сделать с тобой.

— Вы должны взять меня с собой.

Симралин на самом деле рассмеялась:

— Теперь это хороший план. Почему я об этом не подумала?

— Я имею в виду именно это, Симралин. Вы должны взять меня с собой. Меня дали ради этой миссии — быть вашим защитником. Я не могу отпустить вас одних.

— Увы, я не думаю, что это твое решение. — Следопыт нагнулась поближе. — Я видела мертвых людей, которые выглядели лучше тебя. Если ты попытаешься пойти с нами, ты будешь больше обузой, чем помощью. Я не смогу защитить тебя и его. А ты не сможешь защитить никого из нас, пока не поправишься. Я отведу тебя к кому–нибудь, кто сможет снова поставить тебя на ноги. Потом я заберу Малыша К в Цинтру, где он сделает все, что должен.

Анжела упрямо покачала головой:

— Не без меня.

Симралин вздохнула:

— Я думала, ты обещала не доставлять нам хлопот.

— Мне плевать, что я говорила. Я иду.

— Боюсь, что нет, Анжела.

Она протянула руку, надавила своими пальцами на участке обнаженной шеи у основания черепа и удерживала их на месте. Глаза Анжелы на мгновение дрогнули и закрылись.

Симралин встала:

— Она без сознания. Я дам ей кое–что через некоторое время, что удержит ее в этом состоянии. Упрямая, не так ли? Решительная. Не удивительно, что она до сих пор жива. — Она махнула головой Кирисину. — Забери посох из ее рук. Будь нежным.

Вместе они сделали носилки, используя посох и один из плащей, связав рукава и обвязав свободные концы в виде колыбели. Затем они поместили Анжелу внутрь, накинули свои рюкзаки и подняли носилки. Кирисину показалось, будто Анжела весила триста фунтов.

— Не волнуйся, — проворчала Симралин с другого конца посоха. — Мы будем останавливаться и отдыхать на всем пути. Просто дай знать, если будет слишком тяжело.

Уже было слишком тяжело, подумал Кирисин. Но он этого не сказал. Он лишь кивнул. Он сделает все, что нужно, чтобы спустить Анжелу с горы. Она бы сделала то же самое для них.

Она бы отдала свою жизнь.

Полчаса спустя они были уже снаружи пещер и прокладывали свой путь через ледяные поля к снежной линии и лугам, которые лежали внизу.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Почти четыре часа потребовалось Кирисину и Симралин, чтобы с частыми остановками перенести Анжелу Перес вниз по склону Сирринг Райз до лугов, где они оставили воздушный шар. Им пришлось удлинить свой путь, чтобы обойти сильнопересеченную местность. К тому времени, когда они достигли края ледовых полей и сошли с ледника на видимую землю, была уже середина утра. Когда они подошли к шару, солнце стояло прямо над головой и приближался полдень.

День начался ясным и ярким, но с течением времени воздух затуманился, а по небу начали прибывать облака. За горами формировалась буря, и им нужно было отбыть до того, как она начнется, или они еще на одну ночь будут в ловушке. Симралин настаивала, чтобы Кирисин продолжал двигаться, даже после того, как он сказал ей, что не может уже дальше идти. Он поражался себе, отринув любые мысли о собственном неудобстве и откликаясь на уговоры своей сестры, а также на чувство долга перед раненным Рыцарем Слова.

Если бы здесь была Эриша, утешал он себя, она бы наверняка сказала ему, что он, наконец–то, повзрослел.

Что касается Анжелы, то она проспала всю дорогу, одурманенная сонным зельем, которое приготовила Симралин и залила ей через губы в глотку, очень сильное лекарство, которое удержит ее в бессознательном состоянии до следующего дня.

Возможно было опасным давать ей такую большую дозу, но Кирисин понял, что еще опаснее, если она проснется и будет бороться за то, чтобы они передумали не брать ее с собой. Однако какой бы решительной она ни была, какими бы благими ни были ее намерения, она была не в состоянии помочь им в том, что им предстояло сделать. Он понимал, как она старалась выполнить миссию, возложенную на нее Словом, исполнить свой долг как один из Рыцарей Слова, но одного этого было недостаточно, чтобы увидеть ее в том, что ждет их впереди. Симралин была права. Анжела должна остаться.

Как только они прибыли на луг, они положили Анжелу на мягкую траву, а сами пошли подготавливать воздушный шар. Никого не смутило обилие различных деталей, и за короткое время они уже запустили горелку и шар начал наполняться горячим воздухом. Симралин проверяла надежность креплений и связок, в то время как Кирисин управлял горелкой. Луг и его окрестности оставались пустыми и тихими, в противовес небу над головой, продолжавшему темнеть. Казалось странным наблюдать, как развивается буря; прошло много лет с тех пор, как нечто такое ужасающее происходило в горах Цинтры. Небольшой дождь время от времени, но ничего подобного этому.

Однако, Сирринг Райз была особенной, и работа эльфийских смотрителей над лесами и растениями создали своеобразный климат этой горы. Кирисин поймал себя на мысли, каково было бы жить и работать здесь, быть одним из смотрителей, а не Избранным.

Здесь проблем было больше, и требовалось больше умения, необходимого для поддержания горы свободной от болезней и ядов. Кирисин знал, что он был хорош в исцелении, а также обладал и приобретенным, и врожденным пониманием способов зашиты родной растительности. Работа здесь на склонах Сирринг Райз принесет испытание, которое доставит огромное удовлетворение.

Хотя теперь, кажется, у него никогда не будет шанса это проверить, так как эльфы покинут эту гору и мир Сирринг Райз закончится.

Сколько от этого мира, думал он, выживет после предсказанного уничтожения?

Он думал об этом, занимаясь подготовкой шара, о том, каким этот мир будет для эльфов, раз они больше не будут жить в Цинтре — каково им будет где–то еще, в месте, о котором они не знают и не могут даже представить. Новый мир может стать для них совершенно чужим. Он хотел знать, как изменится жизнь, когда сбудутся предсказанные Эллкрис бедствия. Ему не потребовалось слово если в предсказании. Он принял неизбежность мирового краха таким же образом, как он принял все, что дерево рассказало ему. Присутствие демонов среди эльфов убедило его, что необходим новый взгляд на вещи. Смерти Эйли и Эриши лишь подтвердили это убеждение, обеспечив четкое напоминание, что эта жизнь, которую он воспринимал как само собой разумеющимся, близилась к завершению. Этот период в истории эльфов закончился, так же, как и долгое время, когда магия перестала быть частью их жизни, а люди стали доминирующим видом. Ни один эльф не хотел так думать, и менее всего Кирисин, который до сих пор хотел верить, что эльфы, как сначала люди, однажды вернут свое верховное положение в порядке вещей.

Но в мире нынешнем, мире демонов, выродков и тварей настолько ужасных, как будто они принадлежали самым страшным их кошмаров, ни один вид, раса или цивилизация не значила больше, чем другая. Что случилось с одними, в итоге случится со всеми, и никакие умения целительства или магия Эльфийских камней или просто желания этого не изменят.

— Малыш К, — рявкнула Симралин, прервав его размышления. — Буря идет. Нам нужно уходить. Помоги мне с Анжелой.

Совместными усилиями они подняли находящегося без сознания Рыцаря Слова в корзину и устроили ее поудобнее, тело прислонили к перегородке, привязали и накрыли несколькими плащами, чтобы она была неподвижна во время полета и находилась в тепле. Загрузив свои рюкзаки и то, что осталось от припасов, они освободили якоря, которые удерживали воздушный шар, и полетели.

На этот раз Симралин направила их на восток через горы, лавируя по преобладающим ветрам, которые дули между скалистыми вершинами, изменяя так и эдак угол полета шара, чтобы отловить нужный им. Кирисин стоял и наблюдал, как медленно уменьшается Сирринг Райз на фоне темнеющего горизонта. Тяжелые тучи надвигались с севера, подобной погоды он не видел уже давно, и вскоре вся вершина была окутана ими.

Исчезла, как будто никогда не существовала. Как будто потерялась для них всех навсегда.

Ему не понравилось думать таким образом, не понравилось представлять, как все исчезает навсегда. Однако, именно это и происходило. Это было будущее.

Он отвернулся и посмотрел, как его сестра управляет шаром, впуская порции горячего воздуха в шар, открывая и закрывая створки отверстий, чтобы изменить направление, часто делая паузу, чтобы уточнить их движение и сверить силу ветра. Это было непростым делом, но она легко с этим справлялась. Он поражался, насколько твердой и уверенной она была в обращении с шаром, какими четкими были ее движения. Он сильно восхищался Сим, своей старшей сестрой, красивой, умной и умелой во стольких вещах. Ему хотелось быть таким же, но он знал, что этого не будет.

Он был Избранный и это давало ему некоторое положение среди эльфов, но он никогда не будет таким же совершенным, как Симралин.

Самое лучшее, что он мог сделать в своей жизни, это знать, что он не подведет Эллкрис в том задании, которое она дала ему. Впервые с тех пор, как он получил Путеводную звезду, он задумался над тем, что же это значило. Применив магию этого Эльфийского камня, он будет нести ответственность за дерево, свой город и эльфийский народ. Их безопасность и защита будут зависеть от него, пока они не доберутся до места назначения. Остальные помогут ему, включая его сестру. Но в итоге, как Эллкрис и призрак Пэнси Ролт Готрин предупреждали, он окажется одинок. Бремя и последствия того, как он это перенесет, будут только его. В ближайшие дни он пройдет проверку, и он был в ужасе, думая об этом время от времени, находясь в корзине на высоте в сотни футов, что как воздух, наполняющий этот шар, его собственные усилия могут улетучиться, и он потерпит неудачу.

Они летели весь день, двигаясь с подветренной стороны горной цепи, над каньонами и плато, земля под ними снова стала совершенно голой и бесплодной.

Исчезли зеленые луга Сирринг Райз, исчезли свежие запах и вкус воздуха. Здесь воздух был горьким и мутным, а земля представляла безжизненный пейзаж пыли и камней.

Время от времени Кирисин улавливал какое–то движение, но они всегда было слишком кратким и он не мог определить его источник.

В полдень они перекусили, употребив немного из уменьшающихся припасов и воды, продолжая управлять шаром. Настала очередь Кирисина помочь, когда Симралин понадобилось отдохнуть. Он обнаружил, что немного понимает, почему шар отвечает так на его действия, и что нужно, чтобы держать его на курсе.

В какой–то момент Симралин протянула руку и пожала его плечо.

— Думаю, из тебя получится пилот шара, Малыш К. У тебя нюх на это.

Он усмехнулся в знак благодарности за ее комплимент, но не мог отделаться от мысли, что вряд ли они еще когда–нибудь воспользуются воздушными шарами.

В то же время, надеясь, чтобы такая возможность была.

* * *

Ближе к вечеру они достигли берегов Редоннелин Дип и начали двигаться вверх по реке к месту их назначения.

— А это хорошая идея, Сим? — спросил Кирисин, когда он услышал, что она планировала в отношении Анжелы.

— Оставить ее у Ларкина Куилла? Конечно, хорошая, — она пренебрежительно отмахнулась; ее глаза были устремлены на ландшафт внизу, наблюдая медленное течение реки и обрамляющие ее берега. Она улучила момент, чтобы взглянуть на север, туда, откуда они прибыли. — Кажется, буря идет сюда. Она не осталась в горах, как должно быть. Странно.

— Но он же слепой! — упорствовал Кирисин. — Ты сама говорила, что ей нужен кто–то с особыми навыками исцеления, чтобы оказать помощь в выздоровлении!

Его сестра бросила на него резкий взгляд:

— Значит, ты не думаешь, что Ларкин что–то понимает в целительстве? После того, как он прожил здесь в одиночестве все эти годы? Он знает больше любого о том, как вылечить наши недуги и залатать наши раны. Он точно поймет, что нужно Анжеле, и он сможет ей помочь. Не стоит его недооценивать, Малыш К.

Кирисин кивнул:

— Я лишь хочу, чтобы с ней ничего не случилось.

— Не случится, Ларкин искусный лекарь, а также он один из немногих, кому мы может доверять. Если мы возьмем ее в Цинтру, то рискуем отдать ее в руки Короля. Здесь она будет в безопасности от всего, что там случится. Ларкин расскажет ей, куда мы ушли и что мы сделали. Если мы преуспеем, мы вернемся за ней. Если же нет, возможно, она придет за нами. Держись этой линии. Мне не нравится, что эти ветры делают с нами. Нам нужно приземлиться.

Они вместе трудились, чтобы приземлить шар на плато не слишком далеко вверх по реке, но на противоположном берегу от того, где жил Ларкин Куилл в своей хижине.

От них потребовались все их умения по навигации в хитрых ветрах, дующих ниже у русла реки, но в конце концов им удалось аккуратно приземлить корзину только с одним небольшим толчком, когда она перевернулась на бок. Симралин сразу же выскочила наружу и стала собирать сдувшийся шар, пока Кирисин старался заякорить корзину, чтобы ее не утащило дальше.

Было почти темно, когда они закончили. После того, как они оттащили корзину и оборудование обратно в рощу и перенесли Анжелу под каменный навес в скале, Симралин извлекла странный похожий на флейту предмет, приложила его к своим губам и сильно дунула в него. Звук оказался высоким и пронзительным, и Кирисин непроизвольно вздрогнул.

— Ларкин придет на рассвете и заберет с собой Анжелу, — сказала она ему, возвращаясь и усаживаясь рядом с ним в сгущающейся темноте. — Было бы лучше приземлиться на южном берегу, но слишком рискованно с учетом приближающейся бури и такими сильными ветрами.

Вдали у северного горизонта грохотал гром и сверкали молнии. Буря набирала силу и приближалась, из темноты выплывали тяжелые тучи.

— Не могу вспомнить, когда последний раз была буря с громом и молнией, — тихо произнес Кирисин. — Как ты думаешь, будет ливень?

Его сестра кивнула:

— Да.

— Наверное, это что–то означает, — пробормотал он.

— Возможно, это означает, что мы промокнем до рассвета. Лучше держи под рукой свой плащ, Малыш К.

Какое–то время они молчали, прислушиваясь к раскатам грома, моргая при ярких вспышках молний, ожидая приближающуюся бурю. Кирисин сразу же понял, как ему хочется спать, а затем вспомнил, что у него не было времени для сна почти два дня.

— Анжела будет в ярости, когда обнаружит, что мы оставили ее, — сказал он.

— Анжела может беситься, лишь бы была жива. — Его сестра слегка вздохнула. — Мне тоже не по нраву оставлять ее. Она намного лучше экипирована, чем мы, чтобы сразиться с тем, с чем мы, вероятно, столкнемся. Но не в таком состоянии. Для начала ей нужно крепко встать на ноги. А мы не можем ждать этого. Мы не можем ждать ничего, если собираемся помочь своему народу. У нас просто нет выбора.

— Знаю, — ответил он.

Начался дождь, постепенно усиливаясь и быстро превращаясь в ливень. Они прижались спиной к скале, делая все возможно, чтобы остаться сухими. Все, что находилось далее десяти футов, исчезло за завесой падающей воды, как будто полностью растворилось. Появилось тревожное ощущение. Кирисин задумался, что случится, если река поднимется на пару футов, но решил, что шансы для этого слишком малы. Даже такая сильная буря не способна так наполнить реку. Ему рассказывали, что двадцать лет назад Редоннелин Дип был на десять футов выше. Но погодные условия изменились и дождь в эти дни стал редкостью, даже здесь в северной части страны, где в прошлом дожди были регулярны.

— Как мы сможем это сделать, Сим? — вдруг спросил ее Кирисин.

С минуту она ничего не говорила. Было так темно, что он едва мог разглядеть ее лицо.

— Не знаю, — наконец ответила она.

— Дадут ли они нам шанс рассказать им, что может случиться? Выслушают ли они то, что мы должны сказать?

— Кирисин, я не знаю, — произнесла она. Она огляделась и во внезапной вспышке молнии он увидел гнев на ее покрытом синяками лице. — Ты должен найти способ заставить их слушать, Малыш К. Именно это от тебя требуется. Именно это дано сделать тебе. Ты должен определить способ, как это сделать!

Он был поражен ее горячностью, и в ответ сразу же замолчал, еще плотнее укрываясь своим плащом, чтобы защититься от ее слов так же, как от холода и сырости.

Он пожалел, что задал свой вопрос, лучше бы он хранил молчание по поводу предстоящих дел. В конце концов, она была права. Выполнить их было его задачей, а также на его ответственности лежало определить, как их выполнить. Она пошла с ним в это путешествие из любви и верности, присматривая за ним как старшая сестра. Она чуть не умерла из–за него в ледяных пещерах Сирринг Райз. В конечном счете, она спасла его жизнь. Он не имел никакого права ждать от нее чего–то еще, никакого права просить о чем–то.

Он был смущен и пристыжен.

Тем не менее, после долгого молчания, она сказала:

— Прости. Мне не следовало говорить такие вещи. Это больше не только твое задание. Но и мое также. Я согласилась с этим, когда решила пойти с тобой на поиски Путеводной звезды. Я просто так расстроена всем. Знаю, что почти не показываю этого. Думаю, это из–за моей подготовки Следопытом. Я все держу внутри. На этот раз я позволила этому вырваться наружу, а этого делать не стоило.

— Я не должен просить тебя решать мои проблемы, — быстро ответил он. — Ты была права. Я тот, кто должен придумать, как заставить всех поверить. Я тот, кто попросит их доверия. Поэтому я должен показать, что заслуживаю его. Ты не можешь сделать это за меня.

Она протянула руку и потрепала его по плечу:

— Мне и не придется этого делать, не так ли? Но что тебе нужно услышать — это то, что я буду рядом с тобой несмотря ни на что.

Он усмехнулся:

— Я никогда не думал, что может быть иначе.

Он потянулся к ней и обнял сквозь дождь, ощущая обнадеживающее утешение в ее сильных руках, когда они сомкнулись у него за спиной. В этот момент, он смог поверить, что независимо от того, с какими препятствиями они столкнутся, они сумеют их преодолеть.

— Спи, — сказала она ему, оторвавшись от объятий. — Я покараулю.

Он слишком устал, чтобы спорить, его глаза уже закрылись, тело устало и ныло.

— Разбуди меня, чтобы и ты смогла поспать, — сказал он.

Однако, сворачиваясь клубком, чтобы оградить себя от непогоды, он знал, что она не разбудит его.

* * *

Он проснулся, обнаружив стоящего над ним Ларкина Куилла. Даже со спины, ибо он отвернулся, завернутого в плащ экс-Следопыта было легко распознать. Он был обращен в сторону Симралин, занятой привязыванием все еще бессознательной Анжелы к деревянной раме, обтянутой куском парусины, на которую ее уложили.

Кирисин привстал в сидячее положение, отметив, что день был ярким и солнечным и никаких свидетельств вчерашней ночной бури не осталось. За исключением нескольких луж и влажных пятен на почти всегда сухой земле, ничего не указывало на прошедший потоп.

— Вставай, вставай, Кирисин Беллоруус, — произнес Ларкин Куилл. Он слегка повернул голову. — Просыпайся, наверняка, ты нам пригодишься.

Кирисин протер глаза и потянулся:

— Сим должна была разбудить меня. Но она дала мне выспаться.

— Да, это все ее вина, без сомнений. Она такая, Симралин, всегда думает только о себе. Такая эгоистка. — Он улыбался, жестом указывая на реку, текущую быстрее и порывистее после ливня. — Но теперь, когда ты вернулся из страны снов, мне пора собираться. Поможешь мне отнести нашу раненную Анжелу вниз к лодке, чтобы я мог переправить ее через реку?

Кирисин поднялся и они вместе отнесли Анжелу Перес вдоль берега Редоннелин Дип к тому месту, где экс-Следопыт причалил и привязал свою лодку. Как и прежде, Ларкин Куилл так уверенно шел, что казалось, он так же способен видеть, как и мальчик.

Симралин тоже пошла, помогая одной рукой, пока они поднимали Анжелу на борт и устраивали ее на длинной лавке на корме, где носилки будут в безопасности.

— У меня в доке есть пандус, который позволит мне протащить носилки, когда мы доберемся туда. Мне нужно было сделать это раньше, когда я не был готов к этому, на этот раз я пришел подготовленным.

— Ты сможешь ей помочь? — спросил Кирисин.

Старый мужчина улыбнулся:

— О, думаю, да. Ее здорово отделали, но у нее уже заживают порезы и трещины. Полагаю, это какая–то магия Рыцаря Слова. Я смогу помочь ей быстрее поправиться при помощи своей небольшой магии, которая опирается на зелья, припарки и сон. Через неделю или чуть дольше, она вернется в боевую форму.

— Это невероятно быстро, — с сомнением сказал Кирисин.

Ларкин ничего не ответил.

— Ее нелегко будет удержать даже этот срок, — заявила Симралин. — Она захочет встать и заняться своими делами.

Ларкин Куилл пожал плечами:

— Я бы не беспокоился по этому поводу. Я сумею с ней справиться. Полагаю, у вас задачка посложнее.

— Мы сделаем то, что должны, — мужественно заявил Кирисин. — И мы не позволим нам помешать.

Ларкин снова усмехнулся.

— Хорошо сказано, юноша. Однако, будьте осторожны там, куда идете. Особенно с Королем. Ему нельзя доверять, будь он эльфом, или демоном. Вам понадобится поддержка Совета, чтобы удержать его в узде. Немногие заслуживают того, чтобы привлечь их к вашему делу. Орданна Фрэ хороший мужчина; он увидит, что вы верите в то, что говорите. Может быть, даже больше, если повезет. Также вы можете довериться Морину Ортишу, даже если он не член Совета. Стража послушна ему так же, как и Королю, хотя я не рискнул бы сказать это ему в лицо. Остальные вряд ли будут на вашей стороне.

Он подошел к Симралин и обнял ее.

— Знаешь, ты всегда была самой лучшей из всех. Самым лучшим Следопытом из всех, кого я знал. Другие были хороши — умелы и смелы. Но ты была самой умной, самой смекалистой, той, кто всегда умел принять правильное решение. — Он повернулся к Кирисину. — Если кто–то и сможет приглядывать за тобой, так это твоя сестра. Обрати на нее внимание.

— Я знаю достаточно, чтобы так поступить, — ответил мальчик. — Я не буду делать глупостей.

— Надеюсь, что так. — Улыбка исчезла с лица Ларкина Куилла. — И последнее. Королевские Охотники. Они еще не приходили сюда, что не очень–то здорово. К этому времени они будут искать вас повсюду, особенно здесь. Они знают, что мы были друзьями, Симралин, а некоторые, по крайней мере, знают, как меня найти. Ни никто не приходил. Может быть, они знают что–то, чего никто из нас не знает. Так что смотрите сами. Держитесь скрытно столько, сколько сможете, а потом выбирайте время и место, чтобы раскрыть себя.

Он отвернулся, положил одну руку на борт своей лодки и без особых усилий поднялся на нее.

— Видите, еще не совсем старый? — произнес он, оборачиваясь к ним. — Но меня нужно оттолкнуть от скал.

Симралин оказала ему эту услугу, подперев лодку своим плечом с луком и толкая ее, пока она не заскользила по воде. Ларкин Куилл уже был у руля, поднял паруса, которые наполнились свежим бризом.

— Увидимся при новом ветре, — крикнул он им, схватился за руль и лодка стала удаляться.

— Прощай, Ларкин, — прокричала Симралин.

Кирисин тоже прокричал что–то о том, что они скоро увидятся. Но он не мог отделаться от чувства, что они все пожелали того, что никогда не случится.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Симралин подождала, пока лодка с Ларкином Куиллом и Анжелой Перес выплыла на середину реки и направилась к дальнему берегу прежде, чем перейти к задаче перелета на воздушном шаре, чтобы Кирисин и она смогли отправиться в Цинтру.

Кирисин, который убрался на месте их ночевки, упаковав продукты и запасы, был рад начать подготовку к полету. Подвижность помогла облегчить дискомфорт от того, что они оставили Анжелу, сосредоточившись на деталях, необходимых, чтобы тронуться в путь.

Им понадобилось меньше часа, чтобы установить шар, наполнить его, загрузить свои пожитки и отчалить. День оставался ясным и приветливым, когда они поднялись в небо, пустое от облаков и наполненное солнечным светом. Кирисин несколько раз смотрел вниз, пытаясь найти лодку Ларкина Куилла, но она исчезла где–то на дальнем берегу, скрывшись среди густых деревьев и заливов, недоступная глазу.

Удачи, Анжела, беззвучно прошептал он губами.

Он поднял глаза, увидел, что Симралин смотрит на него, и покраснел, несмотря на свои усилия.

Они проплыли по воздуху через Редоннелин Дип и подошву гор Цинтры, добравшись до северного края хребта к середине дня. Кирисин думал, что они сразу же продолжат полет, но Симралин сказала ему, что они снова опустят воздушный шар и закрепят его, пока не наступит темнота.

— Мы не можем рисковать, двигаясь дальше на юг при дневном свете, — сказала она, когда они трудились, чтобы выпустить часть воздуха из шара и приземлить его на лугу у подножия гор. — Нас слишком легко заметить на фоне неба. Они могут не знать, кто мы такие, но быстро захотят это определить. Они будут следить за нашим силуэтом и ждать, когда мы приземлимся. Ночью же, мы не будем так заметны.

Кирисину пришлось согласиться, хотя он хотел отправиться прямо сейчас. Любая задержка в этот момент расстраивала. Но он не стал спорить. Вместо этого, он помог ей приземлить воздушный шар, растянул сдувшуюся камеру и заякорил корзину. Потом он вызвался караулить, чтобы она смогла поспать несколько часов.

— Это бесценно, Малыш К, — сказала она ему, зевнула, потянулась и отправилась спать.

Некоторое время он наблюдал за ней, улыбаясь про себя на то, как быстро она изменила своим привычкам. Потом его внимание переключилось на окружающую их местность, высушенную и лишенную растительности с возвышавшимися бесплодными скалистыми пиками гор. Только что покинув гору, настолько отличавшуюся от этих, гору, на которой все еще росли деревья, трава и цветы в пышном изобилии, он вновь встревожился теми ужасами, которые завладели его миром. Никакое количество эльфов не сможет это изменить, мрачно подумал он. Болезни и гниение слишком распространились и глубоко укоренились. Это снова заставило его злиться на людей, которые были так невнимательны со своей бережливостью, с их неспособностью действовать быстро и разумно, когда у них еще был шанс остановить этот поток.

Однако, думал он, они не имели успеха и в собственном спасении, и цена за их идиотскую невнимательность была гораздо больше, чем он хотел спросить с них.

За исключением того, что эльфы заплатили такую же цену. Каждое живое существо заплатило ее. Когда произошел массовый провал в сохранении целостности экосистемы, никто не избежал последствий.

Часы пролетали, Симралин спала, дыхание ее было глубоким и ровным. Кирисин размышлял о судьбе мира вместе со своей собственной, и через какое–то время уплыл в воспоминания об Эрише. Ему вдруг захотелось еще раз увидеть ее, рассказать ей, как много значило для него быть с ней рядом, и как он сожалеет, что не смог сделать больше, чтобы защитить ее. Он вспомнил о том, как они вместе играли в детстве, в те времена, когда все, происходящее сейчас, казалось невозможным. Оно по–прежнему казалось невозможным. Эриша мертва. Симралин и он беглецы. Калф демон, который предал их всех.

Ему особенно горько было насчет старика. Он видел его лицо, улыбающееся и ободряющее. Он слышал его голос, чувствовал, как хочется кивнуть головой в слепом согласии. Он ненавидел себя за то, что считал Калфа своим другом, но еще больше ненавидел за то, что он нравился ему. Ничто никогда не изменит чувство возмущения, которое он ощущал, понимая, как сильно его обманули. Он будет жить с этой памятью, пока не умрет. Может, она будет с ним и дальше, если там что–то есть после смерти.

Это признание горело огнем, а он утрамбовывал его и запихивал подальше.

После того, как оно угасло, он просто уставился куда–то, не видя ничего, кроме прошлого, а затем и вовсе ничего не видя. Его мысли блуждали как потерявшиеся дети, ищущие место и комфорт среди чего–то знакомого.

Его мысли заблудились, и не задумываясь, даже не пытаясь, он последовал за ними.

* * *

Кто рассказал тебе это?

Голос прошептал сквозь тьму, резко и обвинительно. Он огляделся и обнаружил, что находится в каменных садах Ашенелла. Массивные гробницы и склепы отбрасывали свои тени над лесом более мелких надгробий. Ночь была тихая, саваном покрывая могилы умерших. Однако, голос обращался к нему.

Потом он увидел Эришу, стоящую менее, чем в десяти футах, в рваной и окровавленной одежде, ее нежное белое горло было разрезано до кости. Она стояла одинокая и эфемерная в смерти, изгнанная в пустоту утратой своей жизни. Она посмотрела на него и попыталась говорить, но слова не шли.

— Эриша, — сказал он. — Мне жаль.

Она снова попыталась сказать, и снова не получилось.

Кто рассказал тебе это?

Снова голос. Не ее голос, кого–то другого. Он поискал говорившего и нашел его, стоящего рядом с девушкой. Старый Калф, его седое лицо и корявое тело не изменились от тех, какими были при жизни. Он тоже был духом. Юноша увидел это в прозрачности его формы, в том. как свет звезд проходил сквозь него.

Он увидел это в силуэте его костей сквозь кожу.

Старик усмехался, губы презрительно скривились, его острые старые глаза пристально смотрели на Кирисина.

Кто рассказал тебе это?

Кирисин не понимал. Рассказал ему что? О чем говорил старик? Демон, поправился он. Что демон говорил?

Он снова посмотрел на Эришу, которая, казалось, не видит демона. Она еще раз заговорила, но опять не получилось никаких слов. Ее рот открывался и закрывался, а в глазах стояли слезы.

Затем появилась третья фигура, в плаще с капюшоном, темная и мрачная, парящая глубоко в темноте на пределе его зрения. Наверное, призрак. Но нет, только не эта. Эта была живой, из плоти и крови. Она уставилась на него из–под складок капюшона, и хотя Кирисин не мог различить ее черты, он смог почувствовать этот взгляд.

Кирисин направился к ней, и земля, казалось, уступала под его ногами. Вдруг он споткнулся, падая прямо в черноту, оставляя позади Эришу, Калфа и Ашенелл.

Только темная фигура осталась с ним, протягивая одну руку. Ее голос шипел в предостережении.

Кто рассказал тебе это?

* * *

Глаза Кирисина моментально открылись, а его тело резко подскочило. Он грезил.

Вероятно, дневная дрема, но может быть что–то больше, что–то глубже. Видение? Он не был уверен. Он облизнул губы и уставился на залитый солнцем день. Сколько прошло времени? Кажется, несколько минут. Но затем он посмотрел на небо и увидел, что солнце передвинулось далеко на запад. Он спал, дремал или еще что–то несколько часов.

А о чем был этот сон?

Кто рассказал тебе это?

Эти слова эхом отозвались в его памяти, смутно узнаваемые, и в какой–то момент он почти ухватил их происхождение. Но затем связь потерялась, и его хватка исчезла. Он попытался восстановить ее, но это не удалось. В этот момент, она была потеряна для него.

Но не забыта. В какой–то момент, он вспомнит.

Долгое время он сидел тихо и неподвижно, собирая себя по кусочкам. Этот сон так расстроил его, что превзошел его память образами и даже словами, осталось ощущение, как он давил на него непосильным грузом. Также он признал, что сон что–то означал, но что именно, он не мог расшифровать.

Что вызвало этот сон?

Проснулась Симралин. Ее глаза прищурились, глядя на него, и она улыбнулась:

— Пора снова в путь, Малыш К. Ты готов?

Он улыбнулся в ответ, оставаясь холодным внутри:

— Готов, как никогда.

Они вытащили воздушный шар и привязали его к корзине. Затем Симралин занялось горелкой и начала наполнять шар воздухом. Пока она этим занималась, взглянула туда, где сидел ее брат, уставившись куда–то вдаль.

— Что–то не так?

Он покачал головой:

— Ничего. Ну, может, ничего. Я задремал и увидел некий сон. Об Ашенелле, Эрише и Калфе. Он расстроил меня. До сих пор, когда я вспоминаю его.

— Ну, попробуй не думать о нем тогда. Сны это способ отражения наших страхов и сомнений. Они предполагают, что некоторые вещи могут быть правдой, но обычно так не происходит. — Она подождала его ответа. Когда же он не ответил, продолжила: — Хочешь поесть?

Оставив его направлять горячий воздух из сопла горелки в медленно надувающийся шар, она залезла в их припасы и вытащила немного хлеба и сыра. Они вместе перекусили и стали ждать. Кирисин старался не думать о сне и это закончилось лишь тем, что он стал думать о нем еще больше. Сказать ему не думать о чем–то равносильно заставить его думать об этом. Он не винил Сим. Она просто пыталась быть полезной.

Как только они поднялись в воздух, он сумел переключить свое внимание на осмотр местности внизу, от пустыни до горных вершин, коротая время исследованием их маршрута. Солнце двигалось дальше на юго–запад и дневной свет быстро исчезал. Тени гор удлинились и исчертили пустыню темными, неровными пятнами. На восточном горизонте поднималась луна, белый полумесяц на фоне чернеющего неба. Кирисин долго любовался окружающим пейзажем, ничего не говоря.

— Не волнуйся, Малыш К, — вдруг произнесла его сестра, давая воздушному шару свежий приток тепла из горелки. — Мы не потеряемся. Луна и звезды нас поведут, а я знаю эту часть страны достаточно, чтобы избежать неприятностей.

— Мы доберемся до Арборлона сегодня ночью? — спросил он.

Она кивнула:

— Завтра рано утром, пока еще будет темно. Тогда мы и решим, где приземлиться и что делать после этого.

Кирисин отвернулся. У него не было никакого плана. Казалось, единственный их шанс состоял в том, чтобы изменить мнение, которое уже было против них, но он не имел понятия, как это сделать. Довольно долго он рассматривал радикальный метод. По достижении родного города эльфов, он призовет магию Путеводной звезды, не говоря никому, что он делает. Просто заточить эльфов, их город и Эллкрис внутрь и забрать их туда, куда им нужно попасть, чтобы оказаться в безопасности. Но поступив так, он приговорит целый город и его население к заключению на неопределенный срок, не дав никому из них возможности уйти. Он применит магию Путеводной звезды высокомерным и трусливым способом. Если его усилия по их спасению потерпят неудачу, он убьет их всех своим поспешным решением. Нет, сначала ему нужно поговорить с ними, нужно заручиться поддержкой Короля и Высшего Совета. Независимо от того, к чему это приведет.

Они летели сквозь сумерки в ночь, темнота постепенно сгущалась, над головой сверкали звезды и полумесяц луны. Мысли Кирисина витали где–то, проходили часы. Он представлял их продвижение, но из–за недостатка полетного опыта, не мог судить о том, как далеко они пролетели. Спустя долгое время, Симралин повернула их к горам, лавируя взад–вперед по ветру между вершинами, проводя шар через расщелины, и вверх–вниз по долинам и проходам. Порой они настолько приближались к поверхности скал, что мальчик был уверен в столкновении. Но Симралин уверенно вела их, всегда успевая отвести от удара, оставаясь на курсе, хотя иногда казалось, что это уже невозможно.

Наконец, они вырвались на западную сторону гор, внизу лежали темным остроконечным ковром леса Цинтры. Серебряные ленты и яркие вкрапления рек и озер ловили лунный свет и отражали его обратно в черноту неба. Воздух был прохладным и свежим, по крайней мере, в нем не было ядов и гнили, которые так сильно заполонили землю внизу.

— Там впереди Арборлон, — позвала Симралин его, указывая рукой.

Он посмотрел вниз и увидел мерцание крохотных огоньков. Они были еще далеко, но он чувствовал, как ощущение ужаса поднимается внутри него.

— Что нам делать? — спросил он ее.

Она покачала головой:

— Я не могу сказать, что там внизу во тьме. Если там демоны, то они могут быть где угодно. Все, что я могу придумать, это приземлить нас повыше на склоне гор, чтобы они не заметили, как мы спускаемся. Наш спуск скроет темный фон вершин.

Кирисин еще внимательнее всмотрелся в землю под ними, шар медленно спускался к верхним склонам. Если бы у них был какой–нибудь способ проверить, что там внизу…

— Подожди, Симралин! — резко выкрикнул он.

Он был так взволнован, что схватил ее за руку, чтобы убедиться в ее внимании.

Она тут же обернулась, и он почувствовал, как ее тело напряглось в ожидании неприятностей, а лицо нахмурилось под повязкой.

— Нет, все в порядке, — поспешно сказал он. — У меня появилась идея. Что если я использую Эльфийские камни, чтобы выяснить, прячутся ли в лесах демоны! Не расскажут ли нам Камни, где они? Не покажут ли они нам, где лучше приземлиться?

Она с минуту изучала его.

— Не знаю. Я думала с последней ночи на Сирринг Райз, что значит использование Эльфийских камней. Помнишь, как мы удивились, когда Калфу и этому четвероногому чудовищу удалось нас выследить? Как они узнали, куда мы идем? Даже мы этого не знали, пока не использовали Эльфийские камни. Однако они всегда были прямо позади нас. В итоге они даже ухитрились нас обогнать. Полагаю, и думаю это вполне возможно, у них была способность определять любое применение магии. Думаю, именно поэтому они знали, где нас искать, и боюсь, что то же самое может случиться и здесь.

Кирисин об этом не подумал. Если демоны могли чувствовать, когда он использует Эльфийские камни, то они достаточно быстро определят, где он находится.

Эту возможность нельзя игнорировать. С другой стороны, это было лучшим способом узнать, ждут ли они там внизу.

— Что же мне делать, Сим? — спросил он.

Она пожала плечами:

— Я не знаю. Наверное, рискнуть. Давай, действуй. Используй Эльфийские камни. Но только быстро. Даже если они предупредят их о нашем присутствии, мы же двигаемся, и они не смогут точно определить, где мы находимся. Нам просто не стоит предоставлять им лучших шансов.

Он кивнул в знак понимания, удивляясь в то же время, что это означало в практическом смысле. Слишком долго это сколько? Насколько близко он сможет посмотреть, что там внизу, до того, как уберется оттуда? Конечно, узнать это не было никакой возможности. Ему просто надо сделать все, что в его силах.

Он откинул свои спутанные ветром темные волосы и залез в карман. Он довольно легко нашел синие Эльфийские камни и вытащил их, оставив на месте камень побольше, Путеводную звезду. Затем он наклонился над одной из сторон корзины.

Арборлон был чуть впереди, количество видимых огней неуклонно возрастало по мере их приближения.

— Поторопись, Малыш К! — подгоняла его сестра. Она трудилась с клапанами быстрыми, резкими движениями. — Еще немного и у нас не будет выбора, кроме как приземлиться дальше на склоне!

Где, как она предполагала, вероятно сосредоточилось больше всего демонов. Он крепче сжал Эльфийские камни пальцами и вытянул руку в направлении города. На этот раз он оставил глаза открытыми, сконцентрировав свое внимание на середине расстояния между шаром и городом, в огромных просторах ночной темноты, представляя демонов и их последователей, выискивая армию, скрытую от взгляда. Он представил себе эту амию так, как думал она может выглядеть, армию существ типа Калфа и четвероногого демона, людей, ставших чудовищами. Он представил их темные намерения выслеживать и уничтожать эльфов. Он вытянул руку так же, как сделал это на склонах Сирринг Райз, когда искал ледяные пещеры.

Отклик был мгновенным и совершенно неожиданным. К чему бы он ни готовился, но это было совсем другое. Синий свет вырвался из его сжатого кулака блестящим шаром, а потом взорвался настолько широко и всеобъемлюще, что, казалось, затопил окружавший ландшафт на многие мили. Когда он успокоился, свет образовал широкую, зазубренную кривую, которая простиралась до нижних склонов Цинтры. Магия выявила и прояснила лица и тела мириада существ, каждое было точкой света во всем скоплении, показывая их образ, форму и идентичность.

У Кирисина перехватило дыхание. Это была армия демонов, которую они опасались, и она находилась чуть ниже родного города эльфов. Их были тысячи. Число их казалось бесконечным.

— Сим, — прошептал он.

— Вижу, — ответила она высоким, тяжким голосом. — Отзывай магию, Малыш К. Быстро!

Он так и поступил, и свет раскрывающей магии сразу же погас. Они оказались окутаны темнотой, в свете звезд и в недоумении.

— Так много, — пробормотал он.

— Такое большое количество нельзя не заметить, — Симралин уже работала с веревками, опуская шар вниз. — Что–то не так. Как эльфы могут не знать о них? Нигде никаких признаков, что что–то происходит. Никаких приготовлений к обороне, ничего.

— А может мы пришли слишком поздно?

Она взглянула на него:

— Если бы мы слишком опоздали, не было бы никаких огней. Были бы пожары, крики и кое–что похуже.

— Но что они делают? — спросил он. — Чего они ждут? Почему они не напали?

Она вручила ему одну из веревок, чтобы он помог ей выровнять корзину:

— Только один возможный ответ, Малыш К. Калф сказал тебе, что он призвал армию, которая будет ждать его возвращения, потому что у него на цепи будешь ты. Поэтому они ждут вас. Они хотят, чтобы эльфы оказались внутри Путеводной звезды, а Путеводная звезда под контролем демона.

Кирисин почувствовал, как озноб пробежал от шеи до пяток, так бывает, когда сталкиваешься с чем–то чудовищно невозможным. На миг он застыл, затем покачал головой.

— Им придется ждать очень долго, чтобы это случилось, — пробормотал он. — Могу тебе это пообещать!

Симралин с сомнением посмотрела на него, но больше ничего не сказала.

* * *

Глубоко в лесах Цинтры, в самом сердце своей армии, демон, который называл себя Финдо Гаск, дважды моргнул, когда почуял первое дуновение применения магии. Сначала он посчитал, что ошибся, что чувства обманули его, но по мере того, как магия возрастала и прояснялась, он смог ощутить ее близость и понять, что это именно она. Острые старые глаза уставились в одну точку пространства, а его чувства обострились до крайности. Он отгородился от всего, что происходило вокруг него, — шума, запахов, передвижений и существ, которые их производили, — и начал искать.

Скорее, скорее…

Но он не был достаточно быстр. Времени не хватило. Магия была всего несколько секунд, плотная, сильная и значительная, а потом исчезла. Он не смог определить ее источник.

Однако его губы пересекла улыбка, углубляя морщины на его лице.

Кто–то был очень осторожен.

Он выпрямился и стоял, глядя в темноту деревьев. На самом деле, это не имело значения. Он знал, что случилось. Он знал, почему и как. В конечном итоге все получится так, как он и планировал. Мальчик вернулся, и он нашел Эльфийские камни. Природу магии, которую он почуял, ни с чем не спутаешь. Магия Эльфийских камней отличалась от других видов магии, от магии странствующего морфа или Рыцаря Слова. Магия не была одного только вида; если вы это знали, то научились бы определять ее природу.

И это была бесспорно эльфийская.

Итак, демону, зовущемуся Калф, удалось выследить мальчика с Эльфийскими камнями, обрести контроль над магией и вернуться с ним обратно, чтобы послужить целям демонов. Он на краткий момент подумал, а сыграла ли в этом какую–нибудь роль Деллорин, выследила ли она молодую женщину Рыцаря Слова и справилась с ней. Это бы сделало ее очень счастливой, но он ни за что бы не позавидовал такому счастью. С другой стороны, для него было бы удобнее, если бы она потерпела неудачу и погибла.

Поскольку она становилась все более опасной, ее следовало в любом случае устранить. Если Рыцарь не сделал этого, то сделает он.

Он засунул Деллорин в самые дальние закоулки своего разума и на мгновение задумался, что использование магии Эльфийских камней выходило за рамки обычного. Почему магия была призвана сейчас? В этом не было никакого смысла.

Но потом ему пришло в голову, что, возможно, это был способ дать ему знать, как обстоят дела, что мальчик вернулся и Эльфийские камни найдены. Это сообщение могло означать, что пора готовиться к тому, что ловушка захлопнется. Как только сработает Путеводная звезда и город с большей частью населения будут заключены в нее, для его армии настанет время завершить процесс ликвидации.

Однако, использование магии казалось ненужным. В конце концов, он и так узнает, что настало время действовать, когда город со своим населением исчезнет. И были другие способы у его союзника сообщить ему о своем возвращении.

Зачем позволять мальчику призывать магию и рисковать, что их обнаружат?

Со смутным недовольством он стоял в одиночестве неподвижно в течение долгого времени, не тревожимый своими последователями, пока размышлял над этим вопросом, его древний лик темнел и становился обеспокоенным.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

— Ну, не сиди просто так! Расскажи нам, что случилось!

Ягуар был взволнован, нетерпелив. Жесты его рук подчеркивали срочность его просьбы; его смуглое лицо порозовело.

— Почему ты не умер, Человек—Птица? Мы подумали, что ты отправился за стену в свет и умер! Теперь ты просто появляешься из ниоткуда и выглядишь так, будто ничего никогда не случилось! Проклятье, расскажи нам!

Сова, сидевшая в своем инвалидном кресле со Свечкой на коленях, непроизвольно улыбнулась. Посмотреть, как завелся Ягуар, стоило того. Но и остальные были так же охвачены страстным желанием. Это отражалось на их лицах, горящих и готовых услышать новый рассказ, на этот раз тот, который собирался рассказать Ястреб.

Они собрались в круг на поле недалеко от обочины шоссе, поставив рядом вездеход и телегу. Сумерки исчезли и наступила ночь, темное покрывало неподвижного воздуха и тихого ожидания. Они не разводили костра и не ужинали. Им было не до этого, когда столько нужно было наверстать. Лунный свет падал на лица собравшихся — Призраков и Кэт с одной стороны, и Ястреба и Тессы с другой. Чейни лежал в стороне, его лохматое тело виднелось в бледном свете. Он приветствовал их всех как обычно издалека, на мгновение принюхавшись к Кэт, чтобы убедиться в ней, взглянув на Крольчиху, которая издала для безопасности обычное кошачье шипение, а затем прилег там, где сейчас и лежал. Для большого волкодава ничего сильно не изменилось.

Но все изменилось для остальных, подумала Сова. Ястреб вернулся. Юноша с видением вернулся, чтобы вести своих детей в Землю Обетованную.

— Расскажи нам, Ястреб, — вежливо настаивала она.

Он посмотрел на нее, в его зеленых глазах мелькнула искорка неуверенности, колеблясь в своих усилиях ответить.

— Я не знаю, с чего начать, — сказал он. — Я даже не знаю, как начать.

— Начни с того, что случилось в компаунде, — предложила Воробышек. — Я видела странную вспышку света с того места, где я стояла на крыше как раз перед тем, как спуститься по лестнице и найти Ягуара, и нам пришлось бежать от Хрипунов… — Она остановилась, смущенно улыбаясь. — Начни оттуда, — закончила она.

— Куда вы попали? — спросила Речка, ее темные глаза уже расширились от удивления.

— Я оказался в тех садах, — сказал Ястреб. — Тессу и меня сбросили со стены и все вдруг сверкнуло, и, должно быть, я потерял сознание. Потом я очнулся в тех садах и там был этот старик. По–настоящему старый. Он сказал, что он волшебное создание. — Он мельком заметил ухмылку Ягуара. — Знаю, Ягуар. Это звучит безумно. Я тоже так думал. Но он именно так и сказал, что он волшебное создание. Он назвал себя Королем Серебряной Реки. Он сказал, что эти сады его и что он забрал меня туда, чтобы узнать обо мне. Он спас меня, потому что, как он сказал, у меня есть кое–что, что нужно сделать.

— Ты вошел в свет, именно туда ты вошел, — настаивал Ягуар. — Я слышал о людях, которые так делали. Ты умер и вернулся, вот, что ты сделал.

— Да, возможно, — ответил Ястреб, качая головой. — Я точно не знаю, где я был. Но кажется старик не считал это чем–то большим. Он сказал мне то же самое, что и Логан Том в тюрьме компаунда — что я странствующий морф, что я создан из своего рода магии. Но я также был мальчиком. Как и все, — поспешно добавил он. — За исключением того, что мне пришлось сделать это. Я должен был вернуться и найти вас и всех других детей, а потом я должен отвести вас в это место, где вы будете спасены.

— Спасены от чего? — Ягуар хотел знать все сразу.

Ястреб помолчал немного:

— От конца этого мира.

— От конца этого мира, — повторил Винтик.

— О, чел, — прошептал Мелок.

Остальные пробормотали что–то подобное, с беспокойством посмотрев друг на друга, а затем снова на Ястреба. Это застало Сову врасплох.

— Ты уверен в том, что он рассказал тебе? — спросила она его.

Ястреб кивнул:

— Дальше еще страннее. Он сказал мне, что с нами пойдут и другие. Я имею в виду, кроме детей. Он сказал, что это будут эльфы.

Мгновение никто не говорил.

— Конечно, будут, — заявил Ягуар, спокойно кивая. — Наверное, также, тролли и феи. Может, несколько драконов. Прямо как в той книге, которую как–то читала Сова, ту, со всеми этими волшебными тварями.

— Он знает, что ему сказали, — заявила Тесса, вставая на защиту Ястреба. — Это не то, что вы думаете. Он совершенно серьезен насчет этого.

— Ты все это видела? — нажимал Ягуар.

Она покачала головой:

— Нет, я спала. Когда я проснулась, мы уже были не в садах. Мы оказались на берегах реки, южнее этого места — Ястреб, Чейни и я. Но если Ястреб говорит неправду, то как мы туда попали? Как Чейни оказалась с нами, если уж на то пошло?

— Как вы оказались здесь? — спросила Сова, переводя разговор в другое русло, пока все еще довольно спокойно слушали.

— Мы просто пошли, — ответила Тесса. Ее смуглое лицо поднялось к лунному свету, а глаза заблестели. — Потом мы нашли этот лагерь со всеми этими детьми и их защитниками. Их были сотни, пришли откуда–то с юга, убегая от армии, которая убила всех остальных. Ястреб переправил их через реку, по мосту. — Она помедлила, как будто могла что–нибудь еще сказать об этом, но потом передумала. — После переправы, он сказал остальным, чтобы они дождались его, пока он не вернется со своей семьей. Потом мы пошли искать вас.

— Вы знали, что мы будем здесь? — сказала Сова.

Тесса кивнула:

— Ястреб знал.

Сова и остальные посмотрели на юношу. Ястреб пожал плечами:

— Да. Я не могу этого объяснить. Это как–то связано с магией.

Ягуар уставился куда–то в ночь.

— Я больше не буду называть тебя Человек—Птица. Я назову тебя Волшебник. Или, может быть, Безумный.

— Ягуар. — Тесса произнесла его имя четко и подождала, пока он не посмотрит на нее. — Не стоит давать ему прозвища. Ты не видел то, что видела я. Он уже не тот, кого вы помните. Он что–то еще, нечто особенное.

— Тесса, не надо, — сказал Ястреб. — Я бы сказал то же самое, если бы Ягуар рассказал мне нечто подобное.

— Ну, расскажи нам еще о том, как закончится мир, — настаивал Мелок, не обращая внимания на все остальное. — Это правда?

— Так сказал старик. Он сказал, что все идет к концу, и мы должны добраться до безопасного места, пока все не станет лучше и мы сможем снова вернуться. — Ястреб покачал головой. — Я спросил его, серьезно ли он говорит об этом, и он ответил, что да. Он сказал, что все зашло слишком далеко и все заканчивается. Полагаю, я ему верю.

— Оглянитесь вокруг, — сказала Кэт, ее испещренное пятнами лицо отражало лунный свет. Они все обернулись и посмотрели на нее. — Я не знаю про этого старика, но я знаю достаточно, чтобы поверить в то, что он говорит об этом мире. Он уже разрушен. Всякий, у кого есть хоть капля мозгов, скажет это. Почему так сложно подумать, что он подходит к концу?

— Она права, — согласилась Воробышек. — Гигантские многоножки и армии, убивающие людей в компаундах. Хрипуны и Ящерицы и все остальное. Думаю, конец близок. Что же нам делать, Ястреб?

— Мы вернемся и присоединимся к детям, которых я оставил, а потом мы направимся на запад туда, где мы будем спасены.

— А ты знаешь, где это находится? — спросила Воробышек.

— Старик сказал, что я узнаю. — Он сделал паузу. — Я думал о том, что это означает. Я думаю, это как–то связано с теми садами. Он сказал, что именно там я был зачат. Именно там он держал меня, пока не пришло время мне уйти в мир и стать тем, кто я есть. Возможно, существует связь. Может, мне предстоит снова найти свой путь назад.

— Как ты собираешься это сделать? Ты не смог сделать это прежде! Даже не знал, что они существуют! — Ягуар развел руками. — Тебе лучше стать Волшебником или мы пропадем здесь навсегда!

— Я считаю, что был смысл в том, что я не знал об этих садах. Не думаю, что до этих пор мне следовало их найти. Мне кажется, что старик именно это и имел в виду все время.

— О, конечно. Теперь ты знаешь, поэтому нечего беспокоиться. — Ягуар покачал головой. — Послушай себя. Потом посмотри, кто мы. Дети! Кучка детей! И еще больше детей ждет, чтобы к нам присоединиться? Их сотни? Так эта куча детей, несколько эльфов и других людей должны отправиться в дикое место, куда–то, о чем никто, кроме тебя не знает, и даже ты пока не знаешь! Мы собираемся отправиться в некое место, где мы будем спасены, хотя остальной мир готовится покупать ферму? Кто–нибудь еще, кроме меня, находит это немного странным?

— Сколько раз ты слушал рассказ о мальчике и его детях, Ягуар? — Сова послала ему теплую, ободряющую улыбку. — Ты не поверил в эту историю? Разве не поэтому ты остался с нами? Ты знал про сон Ястреба. Его видение. Это была его история, такая же, как и сейчас. Мы все ждали, когда это произойдет, все время, с тех пор как оказались вместе. Мы все верили в это тогда, и, думаю, должны поверить в это сейчас.

— Да, Ягуар, — согласилась Воробышек. — Где твоя вера?

— А где ваши мозги? — огрызнулся в ответ Ягуар. — История это история. Она необязательно правдива. Считается то, что есть на самом деле. А на самом деле — там ждут, чтобы разорвать нас на кусочки!

— Ты думаешь, что нам будет лучше, если мы не поверим Ястребу? — тихо спросила Речка. Ее темные глаза были устремлены на него. — Ты говоришь, что мы должны развернуться и идти обратно? Что мы найдем какой–нибудь другой город, где сможем построить дом? Ты это говоришь? Если ты говоришь нам, что видение Ястреба это неправда, что же нам остается?

Ягуар уставился на нее:

— Я не знаю. Я просто говорю, что мы должны быть осторожны. Мы должны внимательно все рассмотреть.

— Чем это сегодня отличается от того, что было вчера? — давила Речка. Она указала на него. — Ты делай, что хочешь. Но для меня главное заключается в том, что Ястреб вернулся, и я собираюсь идти туда, куда он меня возьмет.

Сова была поражена и обрадована. Речка не сказала и пары слов после смерти ее деда и восстановления от схватки с чумой. Услышать такую речь от нее, снова звучащую сильно и самоуверенно, было маленьким чудом.

— Речка права, — отозвалась Воробышек.

— Как же мы собираемся себя защищать? — потребовал Ягуар, не желая уступать. Его лицо потемнело от гнева. — Расскажи–ка об этом!

— А где Логан Том? — спросил Ястреб. — Он был послан защищать нас. Он может помочь.

— Он не может никого защитить! — усмехнулся Ягуар. Он сердито отмахнулся от воздуха перед ним. — Как ты думаешь, почему он не сидит здесь, о, могущественный, который все видит и знает?

— Попридержи язык, Ягуарчик! — сорвалась на него Воробышек. Она вскочила на ноги, сжимая кулаки.

— Следи за своим, куриные мозги! — Ягуар тоже поднялся.

— Ох, сядьте и повзрослейте! — прорычала из темноты Кэт. Крольчиха соскочила с ее колен и зашипела. — Давайте, детки! Сядьте!

Она сказала это без крика, но в ее словах было что–то, остановившее обоих на месте. Глядя друг на друга исподлобья, они сели.

— Логан находится в коме, — встряла Сова, пока Ягуар и Воробышек снова не сцепились. — Он участвовал в страшном бою и чуть не погиб. Ягуар и Каталия спасли его, но с тех пор он без сознания. Мы помогли ему всем, чем могли, но он так и не очнулся.

— Может никогда и не очнется, — пробормотал Ягуар, тяжело взглянув на Воробышка.

Сова быстро сказала:

— Почему бы всем вам не рассказать Ястребу и Тессе, что с нами случилось после того, как они исчезли?

Остальные с готовностью согласились, и на некоторое время разговор свернул от конца света и путешествия вперед к пересказу об уходе из города и походе на юг в результате вторжения в гавани. Они рассказали об атаке на компаунд; о мальчике с изуродованным лицом и смерти Белки; о стычке с «Ползунами», как их обозвал Ягуар; и о нападении на их лагерь Хрипунов, которое привело к похищению Свечки. Каждый поделился частью этой истории. Даже Каталия приняла участие, рассказав о том, как столкнулась с Логаном и привела его к Сенатору и что потом произошло.

Сова не участвовала в общем рассказе, только наблюдала, как они совместно излагали случившееся, уделяя особое внимание Ястребу. Она все еще привыкала к мысли, что он жив. Это не значило, что она верила, что он погиб. Главным образом из–за того, что она долгое время жила с возможностью этого. Его возвращение принесло такое огромное облегчение, что она была поражена этим.

Она задумалась о том, как сильно изменились члены ее маленькой семьи с тех пор, как они покинули свой городской дом. Они повзрослели, кто–то по–другому, чем остальные, но так или иначе все. Она была рада, что Речка отошла от потери своего деда, ее мрачное уныние и апатия исчезли в прошлом. Винтику тоже стало лучше. Он больше не говорил о своих ошибках и недостатках. Он больше не мучился своей ролью в смерти Погодника. Даже Кэт стала ощущаться как одна из семьи. Медленно, но верно, остальные приняли ее, сначала понемногу, потом в полной мере. Ягуар особенно стал внимателен к ней, как будто их совместное спасение Логана Тома установило между ними связь.

Может быть, мы не сможем совершить это путешествие, в которое Ястреб хочет нас забрать, подумала она. Но оно не кажется нереальным. Только не мне.

— И мы вышли из–под трибун, — говорил Ягуар. — Все эти тупоголовые Крилки Кооса бежали, спасая свои жизни. Логан, он стрелял в них огнем из своего черного посоха, все горело вокруг. Это было что–то! Но мы добрались до него, я и Кэт, он не сжег нас. Мы забрали его оттуда и вернулись на шоссе. Там Призраки и нашли нас.

— Я привел вездеход обратно, чтобы забрать их, — тихо сказал Винтик. — Я сказал Сове, что мы не можем больше ждать, что нам нужно вернуться за ними. Мы бы пошли прямо в тот лагерь, если бы пришлось! Не так ли, Сова? — Он вдруг остановился, уставившись на нее. — Что случилось?

Они все посмотрели на нее, и она поняла, что плачет. Она вытерла глаза, зная, что не сможет объяснить причину слез.

— Я просто вспомнила Белку, — солгала она. — Продолжай рассказывать.

Они на мгновение замешкались, не уверенные, что нужно делать, затем успокоились и вернулись к повествованию. Сова сделала глубокий вдох, пытаясь выровнять дыхание. Винтик оказался так неожиданно смел, говоря ей, что он должен поехать, взяв с собой только Мелка и Воробышка, а остальных оставил дожидаться.

Нужна скорость и мобильность, сказал он ей, поэтому телега и остальные Призраки должны остаться. Она боялась за него, но поняла, что он полон решимости и сделает все, как нужно. Мелок с неохотой стал его спутником; он пошел, потому что Винтик был его лучшим другом и они все делали вместе, даже если одному из них не нравилось то, что они делали. Воробышек пошла, потому что знала как обращаться с Пархан Спрэем.

— С тех пор мы двигаемся на юг, — закончил Ягуар. — Вот так вы нас и нашли, выйдя искать на шоссе.

— Логан Том все еще без сознания? — спросил его Ястреб.

— Не сказал ни одного слова и не двинул ни одним мускулом с тех пор, как мы его привели, — мрачно взглянул на него другой парень. — Так что же помешает разрезать нас на мелкие кусочки по пути туда, куда ты нас заберешь, Человек—Птица? У нас больше нет мистера Рыцаря Слова. У нас больше нет никого с умением оставаться в живых. У нас есть кое–какая огневая мощь флэчеттов и спрэев, но ничего подобного черному посоху.

— Может и есть, — спокойно сказал Ястреб.

Они все посмотрели на него, Сова мрачнее всех.

— Ястреб, не… — начала говорить Тесса.

Он быстро протянул руку, как будто знал, что она собиралась сказать, и не хотел, чтобы она это сделала, подумала Сова. Тесса, в свою очередь, казалось, боялась того, что он собирался раскрыть, чего делать не следовало. Сова не знала, что это было, но была уверена, что это как–то связано с тем, как он изменился, узнав правду о том, кем и чем он являлся. Она чувствовала это изменение, но еще не определила его. Она пристально смотрела на него, гадая, что же он сделает потом, ища ответ.

Потом Ястреб сразу же уставился на нее.

— Могу я увидеть Логана Тома? — спросил он.

* * *

Сова поехала в кресле, показывая дорогу, с помощью Свечки, которая слезла с ее колен и пошла рядом. Остальные двинулись следом, перешептываясь между собой.

Ночь становилась все темнее, а пока звезды продолжали заполнять небо своими точками света, луна скрылась. Вдали, где–то в черноте, завыла собака.

Чейни, который поднялся со своего места, чтобы сопровождать Ястреба, даже не удосужился взглянуть в направлении этого звука, его темная морда качалась из сторону в сторону в привычной манере. Ястреб снова посмотрел на Сову, думая, что она поняла, что в нем что–то изменилось, и он хотел знать, что именно. Она была слишком умна, чтобы не уловить это, слишком связана с ним. Она знала, что это было на самом деле; она только не знала еще, в какой форме это окажется, потому что еще ничего не увидела.

В конце концов, она это выяснит. Они все выяснят. Или события вынудят его раскрыть это.

Эту магию, которая создала его, пробудившуюся ото сна и теперь существовавшую в полную силу.

Он был парнем, таким же, как всегда. Но он также был странствующим морфом.

Было странно так думать. Он не чувствовал никакой разницы с тем, кем он был до того, как Король Серебряной Реки спас его и перенес в сады. Но раньше, когда он был лишен знания о своем происхождении, он воспринимал свои воспоминания о детстве как настоящие, теперь же он узнал правду. Не только узнал ее, но и увидел ее размах, продемонстрировав на контролируемом ополчением мосту, где он использовал свою магию, почти не понимая, что делает, чтобы превратить все в густые зеленые джунгли.

Но это не означало, что он готов говорить об этом с остальными. Тесса знала, потому что видела, что он мог сделать. Но остальные все еще свыкались с мыслью, что тот Ястреб, которого они знали, были всего лишь маленькой частичкой Ястреба, которым он стал. Чтобы свыкнуться с этим, им нужно время, а рассказать им сразу слишком много означало рисковать неприятным ответом. Они были его семьей, но даже ваша семья может отстраниться, обнаружив то, к чему они не были готовы.

Ястреб не хотел, чтобы это случилось. С другой сторону, он понятия не имел, как предохранить это, когда вся правда выйдет наружу.

Логан Том лежал на телеге, накрытый одеялами, и спал в складных носилках. Под синяками и царапинами его лицо было бескровным в бледном свете звезд; его кожа была влажной и холодной на ощупь. Он дышал неровно и часто, а время от времени дергался, как будто его мучили кошмары во сне.

Ястреб подошел к нему и наклонился. Остальные остались стоять поодаль рядом с телегой, устремив вверх взгляды, словно прося чего–то. Даже Тесса не пыталась присоединиться к нему, чувствуя, наверное, что он должен сделать это один, не отвлекаясь ни на что. Он взглянул на нее и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, ее прекрасное лицо засияло так, что он чуть не забыл, зачем он здесь. Он так сильно любил ее, и ему вдруг стало страшно. Все, чего он хотел, это быть с ней, но в этот миг он понял, игнорируя всякие доводы, что он может быть желает того, чего никогда не случится.

Он отбросил эти мысли, неспособный их принять, даже если считать, что они могли быть правдой. Его глаза оторвались от ее лица, и он обратил свое внимание на человека, лежащего на носилках. Логан Том, Рыцарь Слова и его защитник. Теперь настала очередь Ястреба защищать его. На мгновение он задумался, а сможет ли он это сделать. Потом он вспомнил Чейни, когда пес лежал, умирая, в их доме на Площади Первопроходцев, и понял, что сможет.

Он приблизился к Логану, положил на его тело свои руки и почувствовал, как оно слегка дернулось в ответ. Он пробудился внутри своего поврежденного разума, но не мог найти выход. Или, может быть, не хотел; Ястреб не мог точно сказать. Важно было, чтобы он узнал, что кто–то был здесь, заботился о нем и хотел вызволить его из темноты, в которую он был погружен.

— Логан, — тихо произнес юноша, и переместил свои руки с его тела к голове, слегка надавливая ладонями по обеим сторонам бледного лица.

Логан, повторил он мысленно.

Потом он нагнулся и обнял спящего человека руками, закрыв свои глаза, сжимая крепче безвольное тело. Он почувствовал, как Логан снова дернулся — раз, два. Потом опять затих. Ястреб сжал еще крепче, держа его так, как Чейни, и призывал его вернуться.

Очнись, Логан.

Он сказал это несколько раз, при этом нажимая ладонями по спине. Он ощутил растущее внутри него тепло, точно так же, как это было с Чейни, и понял, что магия заработала. Он позволил этому ощущению расти и не пытался торопить то, что происходило. Он узнал ранее, с Чейни и потом с растениями на мосту, что это был отклик, который он не мог контролировать, отклик, который всплывал из глубины и принимался за действия, ради которых его вызвали. Это было похоже на наблюдения за полетом птиц, именем которых он назвал себя. Он не мог определить, куда они летят; он мог только парить с ними мысленно и представить их свободу.

Чувство тепла достигло своего пика, а потом вышло из его тела через руки короткими сгустками. Он почувствовал знакомую горечь на кончике языка, постепенно заполняющую всю полость рта. Это длилось всего несколько секунд. Затем тепло пошло на убыль и горечь исчезла. Он освободил свою хватку на Логане Томе и нежно уложил его.

Когда он выпрямился, Рыцарь Слова смотрел на него.

— Ты вернулся, — прошептал тот.

— Как и ты, — ответил Ястреб, улыбаясь.

Столпившиеся вокруг телеги Призраки безмолвно глядели во все глаза, за исключением Каталии, которая стояла немного поодаль от остальных, где они не могли увидеть, что она плакала.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Логан Том не мог вспомнить всех подробностей. Было ли это из–за напряжения его сражения с Крилкой Коосом, или из–за шока от укуса гадюки, или из–за чего–то еще, он растерял кусочки и частички того, что случилось как раз перед тем, как впасть в кому.

Магии странствующего морфа Ястреба оказалось достаточно, чтобы вернуть его в сознание, но ее не хватило, чтобы восстановить его память.

Учитывая, что именно он не мог вспомнить, он решил, может быть, это к лучшему.

Потому что то, что он помнил, преследовало его так, как ничто другое после смерти Майкла. Потребовались годы, чтобы он смирился с тем, что испытал, а по правде всего несколько недель назад, когда он шел на запад, чтобы найти странствующего морфа, это закончилось наконец–то. Там на горном перевале, среди духов умерших, он вынудил призраков своей прошлой жизни отступить и изгнать, наконец, ужасное чувство вины и неудачи, которое они вызывали в нем.

Теперь казалось, что он очнулся с совершенно новой формой преследования.

Не сами события вызывали тревогу. Он понимал, что может контролировать события не больше, чем управлять восходом и заходом солнца. Он отвечал на них лучшим образом, и это спасало ему жизнь. И он ни о чем не жалел. Он не чувствовал никакого особого сожаления за то, что он сделал с Крилкой Коосом, опасным сумасшедшим с замашками мессии, который убивал остальных, если его не побеждали или калечили. Крилка Коос искал свою судьбу и нашел ее.

Нет, дело было не в самих событиях. А в отклике на них. Не в том, как он реагировал на них физически, а как откликался эмоционально. Первое проходило и исчезало почти мгновенно, а вот последнее задерживалось. Эмоциональный отклик был последующим эффектом каждого сражения, каждого насильственного действия и с годами он научился распознавать его и жить с этим. Каждый раз, когда он атаковал и уничтожал рабские лагеря и детей, над которыми экспериментировали демоны, он жил с болью и чувством ужаса и вины в течение нескольких недель после этого. Иногда несколько месяцев. Если бы он был до конца честен, то признался бы себе, что он жил с этим до сих пор.

И здесь было так, но по–другому. Сражение с Крилкой Коосом пробудило что–то новое. Он не чувствовал боли, ужаса или вины за то, что сделал с мятежным Рыцарем Слова. Но в ходе битвы он потерял контроль над собой. Это не было новым; такое случалось и прежде. В кровавом пылу сражения потеря контроля была почти необходимой. Если вы не были безумнее или безрассуднее тех, с кем вы сражались, то, вероятно, вы погибнете. Майкл научил его этому, и Майкл оказался прав.

Но в этот раз случилось нечто новое. На этот раз он получал удовольствие. Он упивался битвой. И теперь, после всего случившегося, он с нетерпением ждал возвращения этого ощущения, которое она вызвала.

Он задумался, насколько хуже это может быть? Его излишнее увлечение и стремление к возрождению тех ощущений силы и свободы ужасали. Это приводило к устойчивому пренебрежению моральным компасом, который вел его все эти годы. Он всегда переживал, что однажды сила черного посоха, магия которого управлялась Рыцарями Слова, окажется слишком большой для него. Простой факт, что практически не было границ его возможностей, и они определялись только силой приверженности и чувством правильного и неправильного тех, кто им владел, тревожил его с самого начала. Но он был уверен, что справится с этим, будучи еще молодым человеком, который полностью верил в себя. Он понимал риск, но он с готовностью принимал его ради возможности нанести ответный удар по демонам и выродкам, виновным в потере его семьи и его детства. Реванш был мощным стимулом, и он стал причиной принять эту силу, которую он, при других обстоятельствах, скорее всего избежал бы.

Но сейчас эта сила достигла в нем своего пика, овладела им и связала его, и он больше не был ее хозяином. Не то, чтобы он не мог управлять ею; мог. Не то, чтобы он был не в состоянии заставлять ее делать то, что нужно; с этим тоже справлялся. Но он понял, в то же самое время, что любое использование магии его посоха увеличит его только что обнаруженную тягу к ней. Не думая о магии, как неизбежном зле, он думал о ней, как о неудовлетворенной потребности. Он все больше хотел ее — ее вкус и ощущение, ее дикую пульсацию по всему телу, и чувство свободы, которое она пробуждала внутри него.

Он держал это в себе. Он не мог обсудить это с Призраками. Они лишь дети, и вряд ли поймут, о чем он говорит. Больше того, они зависели от него. Он не мог приземлить их знанием того, что он может быть не таким надежным, как они надеялись, что он может не оказаться хозяином магии, как, казалось, должно быть. Он не мог дать им повод сомневаться в нем.

Он пытался себя успокоить тем фактом, что он все еще жив. Это немалое достижение — сразиться с мятежным Рыцарем Слова и уцелеть. Раненый, но целый. Он пережил безумство другого и его темные цели. Он положил конец опасному врагу. Даже яд укуса гадюки, вонзенного в его тело в последнем усилии покончить с ним, не смог его убить. За это он в долгу перед Каталией; он задолжал ей свою жизнь. Ягуар, из всех остальных, поспешил осведомить его об этом. Она могла держать это при себе; вероятно, она так и поступила бы. Но у Ягуара образовалась неожиданная связь с ней, и ему не терпелось поделиться своими чувствами. Одним из способов сделать это было рассказать Логану, что она сделала, чтобы спасти его, когда казалось, что это уже невозможно.

Все эти мысли витали в голове Логана Тома на следующий день, когда он ехал на переднем пассажирском сидении Лайтнинга S-150 AV. Вел вездеход Винтик, его опыт за рулем, придавая свежую уверенность в его способность управлять машиной, иногда усложнялся практическим приложением. Он часто улыбался, явное свидетельство удовольствия от этой работы. Последние остатки болезни, которая овладела им после смерти Погодника, исчезли.

Речка тоже почти вернулась в норму. Она сидела на заднем сидении с Совой и Свечкой. Остальные ехали на телеге, даже Ягуар и Каталия, которые увлеклись разговором в задней части телеги, близко склонив свои головы. Крольчиха забралась на колени Ягуара и свернулась клубком. Парень, казалось, не замечал присутствия кошки, все его внимание было приковано к девушке. Странная парочка по всем меркам, однако, сработались. Это вызвало у Логана улыбку.

Они снова ехали на юг по покрытой трещинами и проросшими сорняками ленте шоссе через холмистую местность с лесами из скелетов мертвых или умирающих деревьев, серебристых, черных и бесплодных, с лишенными листвы ветками, таких же безжизненных, как оголенные кости. Их план состоял в том, чтобы продолжать двигаться по доступной асфальтированной части шоссе, пока не найдут пересекающую дорогу, уходящую на восток, где Ястреб оставил лагерь детей и воспитателей на берегах реки Колумбии. Передвижение по пересеченной местности, как шли юноша, Тесса и Чейни на запад, было невозможным с телегой, а бросить телегу означало, что большинству из них придется идти пешком. А это, в свою очередь, значительно замедлило бы их продвижение, и все согласились, что скорость была важнее.

Поездка дала Логану время обдумать свой отклик на магию, ощущения, которые она порождала, и что он должен сделать, чтобы жить с этим. Он понимал, что должен найти способ контролировать их, если не мог от них избавиться. Частое использование ужасной силы посоха могло вызвать привыкание, как любой наркотик. Он был рад, что оставил позади дни выслеживания и уничтожения рабских лагерей, что пошел на поиски странствующего морфа. Он нуждался в том, чтобы найти что–то новое, чтобы перестроить свой эмоциональный щит. Однако он прыгнул из огня да в полымя. Он сменил одну форму безумия на другую.

Уже приближались сумерки, когда они нашли дорогу, которую искали, двухполосный хайвэй, уходящий на восток от шоссе в предгорья возвышавшихся вдали Каскадных Гор. На данный момент они были почти у реки Колумбии, как прикинул Ястреб, и увидят ее утром. Они подвели вездеход и телегу в зону отдыха для путешественников на асфальтированной обочине, построенную в лучшие времена, и устроили свой лагерь. Они поужинали из своих уменьшающихся запасов — напомнив Логану в очередной раз, что им нужно раздобыть пропитание, — и когда закончили, разошлись маленькими группками поговорить перед сном.

Логан позволил, чтобы остальные собрались без него, добравшись до проржавевшего стола для пикника, чтобы посидеть в одиночестве. Он был удивлен, когда подошла Свечка и устроилась напротив него. Маленькая девочка долгое время ничего не говорила. Она просто сидела, глядя на свои ноги и на голые деревья, ее рыжие волосы ловили последние лучи уходящего солнца, означая приближение ночи.

Наконец, она посмотрела на него:

— Спасибо тебе за все, — сказала она.

Он непроизвольно усмехнулся.

— Не так уж много, за что благодарить.

— Ну, за то, что оберегал нас. — Когда он ничего не сказал в ответ, она быстро добавила: — Не только в ту ночь, но и во все другие разы тоже. Мы бы не забрались так далеко, если бы тебя не было с нами.

Он кивнул, смутно беспокоясь, что десятилетний ребенок может заставить его чувствовать себя неловко.

— Я просто делаю то, для чего был сюда послан, — сказал он, сам почувствовав, что ответ звучит как–то неубедительно.

— Нет, — сказала она, поднимая свое помрачневшее лицо, неотрывно глядя на него. — Ты был послан помогать Ястребу. Не нам.

Она была такая умная, подумал он. Она так много понимала.

— Я это знаю, — сказал он. — Но я также должен делать то, что считаю правильным. Помогать всем вам для меня правильно.

— Даже, если мы не обладаем магией?

— Даже так. Во всяком случае, Ястреб не очень–то обрадуется, если бы я сказал ему, что мы покидаем вас.

— Ястреб никогда нас не оставит, — сказала она. Она какое–то время изучала его. — Ястреб — наш отец.

Он кивнул:

— Я знаю это. Я знаю, что Сова — ваша мать. Может, я ваш дядя. Или что–то в этом роде.

— Ты — наш друг, — сказала она.

Он улыбнулся:

— Да, думаю, что так оно и есть.

Она не улыбнулась в ответ:

— Я просто хотела, чтобы ты знал.

Она встала и пошла прочь. Он смотрел ей вслед, удивляясь ее пониманию вещей.

Она знала лучше любого о том, как уберечь от опасности тех, о ком она заботилась. За исключением того, что она так не делала в последнее время, вдруг понял он. Сова рассказала ему про ее дар, дар, который столько раз спасал Призраков от опасности.

Однако Свечка не предупреждала их об опасности с тех пор, как появился он, дошло до него.

Что это означало?

Он наблюдал за Совой, как она закончила укладку посуды и припасов с помощью Речки и Воробышка, а потом собрала вокруг себя Призраков и прочитала им рассказ. Он сидел в тени, прислушиваясь к ее голосу.

Когда она закончила рассказ и дети разбрелись спать, он подошел туда, где она сидела в своем кресле, и присел рядом с ней.

— Мне понравилось, — сказал он.

— Этот рассказ? — она тихо засмеялась. — Всем нравится, когда им читают. Чтение и рассказ историй перед сном стало традицией этой семьи.

— Хорошо иметь такую семью. — Он посмотрел куда–то в темноту. — Я чуть ранее говорил со Свечкой, и это заставило меня задуматься. Ты говорила мне, что она чувствует беду, опасность. У нее есть дар. Но она не пользовалась им все время, пока я был с вами. Даже тогда, когда мы попали в ловушку, устроенную Крилкой Коосом. Что ты об этом думаешь?

Сова покачала головой. Брови сдвинулись, а простые теплые черты лица напряглись.

— Я не знаю. У нее всегда был дар. Это впервые, когда он не сработал у нее. Может быть, это как–то связано с тем, что ты здесь, чтобы помочь нам. Может, она подумала, что и этого достаточно, и не обращала особого внимания.

— Возможно. — Он немного помедлил. — Я думал, что это может как–то быть связанным с Ястребом.

— Почему с Ястребом?

— Потому что его не было с нами. Его не было с тех пор, как мы покинули Сиэттл. Может, она не может использовать свой дар, если его нет рядом. Возможно, что в этом случае он не работает.

— Но в этом нет никакого смысла. Он работал до того, как она пришла к нам. — Сова пристально изучала его. — Разве только что–то изменилось.

Они посмотрели друг на друга, не говоря ни слова, в ожидании, что кто–то из них разгадает эту загадку.

— Может ты спросишь ее, — предположил Логан.

— Она не любит об этом говорить. Фактически, она больше никогда не говорит об этом. Не знаю. Думаю, пусть все так и останется.

— Тогда мы не можем на нее полагаться. Мы не можем рисковать. — Он выдержал ее взгляд. — Рано или поздно, кто–то спросит ее, чувствует ли она что–нибудь. Что случится тогда? Мы не сможем доверять тому, что она говорит нам, если не узнаем правду.

Сова не ответила, ее глаза выглядели обеспокоенными:

— Я посмотрю, что можно сделать, — наконец сказала она ему.

После ее ухода он подошел к вездеходу, достал одеяло из багажного отделения и растянулся на участке сухой земли. Сняв сапоги, он завернулся в одеяло и лег на спину, уставившись на звезды. Он думал о том, что он попросил Сову сделать. Это было равнозначно тому, чтобы подвергнуть сомнению ценность одного из ее детей. Кто он такой, чтобы просить ее об этом? Он сам был менее надежный и заслуживающий доверия, чем они.

Какое право он имел сомневаться в ком–то еще?

Он представил молоденькое личико Свечки и ему вдруг захотелось забрать назад свои слова, сказанные Сове. Но произнесенные слова взять назад уже нельзя. Можно только судить о силе их искренности и нужности.

Потому что здесь на кону стояли жизни, и этого должно быть достаточно.

* * *

Логан Том.

Он просыпается от того, что слышит, как кто–то произносит его имя, но когда он поднимается, то не может обнаружить говорившего. Ночь темна и тиха, вокруг полный мрак. Луны нет. Звезд, кажется, поубавилось и они потускнели; казалось, что они стали еще дальше, чем должны, крошечные и недостижимые. Он чувствует себя изолированным из–за их удаленности, он не может отследить источник этого ощущения. Его неспособность понять исчезает, когда он осознает, что он совершенно один. Призраки пропали. Вездеход и телега пропали. Лагерь и их скудные припасы пропали.

Он осматривается вокруг, чтобы определить окружение. Он на бесплодной равнине, плоской, лишенной всего, что хоть отдаленно напоминает жизнь. Ни деревьев, ни кустов, ни травы, ни животных, ни насекомых или птиц. Никаких звуков. Никакого движения. Пыль и камни и безбрежный, бескрайний океан ночного неба — вот и все. Ничего знакомого. Это не то место, где он спал. Каким–то образом он проснулся в другом месте. Вряд ли он пришел в это место по собственной воле. Его забрали сюда, и его спутники позволили этому случиться. Ему не хочется думать, что его бросили, но он чувствует, что так оно и есть.

— Логан Том.

На этот раз никакой ошибки. Голос высокий, мелодичный и чистый, и он сразу же распознает его. Госпожа, вот кто говорит. Он стоит, не двигаясь, выискивая ее в темноте. Кажется невероятным, что она здесь; он может видеть на многие мили во всех направлениях, земля плоская, безжизненная и пустая, никого нет. И тем не менее, он знает, что она появится. Она всегда так делает. Он должен быть терпелив, пока она не покажется, позволяя ей выбрать для этого время и место.

Секунды проходят. Она не приходит. Она не говорит. Он все еще один, и в нем растет беспокойство.

Затем внезапно она появляется прямо перед ним, белое видение в темноте.

Она парит в воздухе, ее ноги не касаются земли, ее платье стелется позади нее, как белый дым. Ее лицо излучает покой и утешение, и это мгновенно доводит его до слез. Он пытается приблизиться к ней, но ноги перестают ему повиноваться.

— Госпожа, — шепчет он.

— Ты нужен в другом месте, Логан Том, — мягко отвечает она. — Твои мастерство, талант и опыт требуются для других. Даже несмотря на то, что ты отвечаешь за безопасность странствующего морфа, ты должен покинуть его сейчас и отправиться на юг в город эльфов.

Эльфов, думает он в недоумении. Она сказала, эльфов.

Им угрожает тот, кого ты ищешь, тот, кто обещан тебе, когда ты закончишь свою службу. Демоны и выродки окружают их, и если ты не доберешься до них вовремя, они исчезнут с лица земли. Будущее, которое мы стремимся сохранить, не сбудется.

Он ничего не говорит, слушая и думая, как безумно это звучит.

Эльфы.

— Еще один Рыцарь Слова помог эльфам отыскать талисман, но она ранена и больше не может им помочь. Поэтому тебе предстоит занять ее место. Талисман должен быть использован, а те, кто его применит, защищены и приведены туда, где юноша, который поведет всех вас, будет ждать, чтобы забрать вас в убежище. К старцу, о котором говорил этот юноша. К Королю Серебряной Реки.

Логан понятия не имеет, о каком талисмане она говорит. Но он знает, что просить объяснений не имеет смысла.

— Как я найду эльфов? — спрашивает он вместо этого.

— Трим проводит тебя. — Ее тонкая рука поднимается и указывает в даль. — Иди на юг. Он встретит тебя на дороге. Иди пешком. Иди один.

— Трим? — повторяет он.

— Он маленький, но очень крепкий. Доверься ему и он поведет тебя.

Он хочет знать больше.

— Кого мне искать среди эльфов? Это кто–то особенный? Кто владеет этим талисманом?

Ее улыбка ослепляет его:

— Ты узнаешь, когда найдешь того, кого ищешь. Ты поймешь это своим сердцем.

Еще один загадочный ответ, но ей кажется, что она говорит все, что нужно знать. Он качает головой:

— А как же эти дети, которых я покидаю? Кто защитит их?

— Как и раньше, Логан Том, они защитят себя сами.

Сейчас она мерцает, признак того, что она готовится его покинуть. Он хочет удержать ее, чтобы сохранить это ощущение утешения и покоя, которое всегда нисходит на него в ее присутствии. Но он понимает, что ничего нельзя сделать, чтобы она осталась, что он не имеет никакого права удерживать ее. Он смотрит, как она начинает исчезать.

— Храбрый Рыцарь, — шепчет она ему.

Он не может говорить. Потом она исчезает, и он снова один, опустошенный внутри, как будто лишился чего–то важного. Он сжимает кулаки и зубы и этим удерживает себя, чтобы не закричать от страха.

* * *

Солнце едва взошло, золотой диск в дымке пыли и загрязнений над гребнем гор на востоке. Сова уставилась в мутную пелену и думала о том, что их ждет впереди.

— Ты уверен в этом? — снова спросила она его.

Логан кивнул. Он укладывал пищу и воду в рюкзак, должно хватить на неделю, если он будет аккуратно их использовать. Он знал, сколько нужно провизии для такого похода, даже если он не был в нем больше года. Однако, он считал, что находится в довольно хорошей форме и готов к нему.

— Но почему тебя посылают к нам, а затем просят покинуть до того, как ты сделаешь все, для чего был послан? Особенно, если Ястреб так важен для всего. Я этого не понимаю.

Он взглянул на нее:

— Я тоже этого не понимаю. Но я не в праве отказываться. Если Госпожа просит меня, я обязан исполнять. В этом и состоит моя присяга, как Рыцаря Слова.

Она могла сказать, что он уже решил для себя, что смысла спорить не было. Его чувство долга было настолько сильным, что его не сможет поколебать все, что она могла сказать.

— Эй, Сова, с нами все будет в порядке. Мы справимся без мистера Рыцаря Его Сломанного Слова. — Со злобой произнес Ягуар. Фактически, он глумился. — Приходить и уходить, когда заблагорассудится, это его. Независимо от того, кто спас его жизнь, он делает, что хочет. Мы прокляты, вот в чем дело.

— Заткнись, Ягуар, — отрезала Каталия.

— Да, заткнись! — вторила ей Воробышек.

Ягуар глянул на них, потом пожал плечами и пошел прочь.

— Делай все, что говорят дамы, — кинул он через плечо. — Вы только попросите.

— Я оставляю машину, — сказал Логан Сове. Он огляделся, нашел Винтика и кинул ему ключи. — Теперь она твоя. Ты лучше всех знаешь, как она работает. Береги ее, пока я не вернусь.

Винтик кивнул, но ничего не сказал.

Подошел Ястреб.

— Мы знаем, что тебе надо уйти, — сказал он. Он подождал, пока Логан посмотрит на него. — Все в порядке. Не беспокойся за нас. Мы сможем о себе позаботиться. Теперь мы вместе и у нас есть Чейни. Мы будем осторожны.

— Да, не стоит о нас беспокоиться! — эхом повторил Ягуар с двадцати футов.

Логан затолкал последние припасы в рюкзак и поднялся.

— Я понимаю, что не должен беспокоиться. Но буду, в любом случае. — Он опять посмотрел на Сову. — Слушайтесь ее. Она та, кто лучше всех о вас позаботится. Делайте все, что она говорит.

Ястреб слегка улыбнулся:

— Мы это знаем.

— Я вернусь сразу, как управлюсь.

— Побыстрее, если можно, — обратилась к нему Сова.

Она наблюдала, как он закинул за плечи свой рюкзак и взялся за черный посох. Она увидела, что он начал что–то говорить, а потом остановился. Он покачал головой.

В тот же миг прибежала Свечка и обняла его вокруг талии.

— Вернись к нам, — сказала она, таким тихим голосом, что только Сова и Логан услышали ее слова.

Рыцарь Слова положил руку на голову девочки и прижал ее к себе:

— Я обещаю, Свечка.

Он на короткое мгновение встретился взглядом с Совой и отвернулся. Затем оторвался от Свечки и зашагал по шоссе. Он делал длинные, уверенные шаги, конец его посоха тихо клацал по асфальту.

Сова и остальные смотрели ему вслед, пока он не скрылся из вида.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

С течение времени день улучшился, поскольку солнце засияло ярче, дымка рассеялась, а небо прояснилось. Логан Том далеко продвинулся по шоссе на юг через предгорья, склоны, по которым ему пришлось подниматься, не были достаточно крутыми, чтобы он мог свалиться. Он знал, что еще не оправился от последствий своего сражения с Крилкой Коосом; он чувствовал боль в мышцах и скованность суставов. Но то, что сделал Ястреб, чтобы вывести его из комы, также и вылечило самые тяжелые его травмы. Ходьба помогала ему восстановиться, а кровь и адреналин, который она переносила, действовали как общеукрепляющее.

Он зорко следил за любым признаком опасности, но ничего не видел. Время от времени над головой пролетала птица, иногда не одна, а однажды он увидел что–то, похожее на лисицу. Он не был уверен; он был слишком далеко от нее, чтобы точно сказать это. Он проходил мимо брошенных и проржавевших машин и груд мусора. Он миновал поломанные деревья и сучья, куски проволочной ограды, старые шины и колесные оси, всего, что напоминало о прошлом, всего, ставшего бесполезным. Даже спустя столько лет, ему стало грустно.

Обуреваемый печалью, он задумался над тем, что он знал о том, куда все идет.

Разрушение мира было неминуемым, его конец предрешен. Все ужасные вещи, которые произошли раньше, были всего лишь прелюдией к этому окончанию, этому концу игры.

Когда это произойдет, все изменится. Каким будет мир тогда? Какой вид он примет после всего? Будут ли люди и существа, которых Ястреб приведет в безопасное место, всем, кто уцелеет? Сколько времени пройдет до того, как они смогут вновь появиться из своего убежища?

Так много вопросов, а ответов нет. Интересно, а Госпожа знала, как все обернется.

Он подумал, что может она знала лучше, чем он, но, возможно, не так хорошо, как он представлял.

Внезапно он спросил себя, а будет ли он жив, чтобы увидеть все это, или ему суждено пройти дорогой других Рыцарей Слова. Что бы ни случилось, ему был обещан шанс поквитаться с тем стариком, тем демоном, который уничтожил его семью. Если ему это дадут, этого будет достаточно. Он всегда знал, что этого будет достаточно.

Приближался полдень. Он находился на спутнике шоссе, объездной дороге, менее загроможденной. По обеим сторонам стали появляться здания, кварталы жилых массивов и бизнес–центров, некоторые разрушенные, некоторые закрытые и обнесенные оградой, но все заброшенные. Он продолжал искать кого–то, кто мог стать его проводником, продолжал искать Трима, но никого не было. Он полагал, что какой бы дорогой он ни шел, какой бы путь он ни выбрал, его найдут. Тем не менее, он спрашивал себя, сколько ему придется пройти прежде, чем это произойдет. Он считал, что ему не стоит беспокоиться, но ему не нравилась неопределенность путешествия к неизвестному пункту назначения.

К городу эльфов.

Эльфов, снова подумал он, до сих пор изумленный этой идеей.

Он покачал головой. Как они выглядят? Он вспомнил волшебных существ из своего детства, из рассказов, прочитанных ему матерью. Но не мог представить их. Они были маленькими, не так ли? Крошечными и любящими поспорить? Но также и волшебными? Он думал о них, пытаясь вспомнить что–нибудь еще, но не мог. Это будет сюрпризом.

Как почти все в его жизни.

Сразу после полудня, он прошел по мосту через реку Колумбию и попал в Орегон.

Здесь его ждало больше холмов, а вдали на востоке над всем возвышалась огромная вершина. Он продолжал идти, разглядывая новые кварталы домов, разделенные широкими участками травы и превратившимися в пыль полями. Местность вокруг простиралась как затихшая жизнь.

Тень пролетела над ним, заставив его вздрогнуть. Он посмотрел вверх как раз вовремя, чтобы увидеть филина, пикирующего вниз из солнечного света к стоящим впереди деревьям. Он смотрел, удивленный. Что филин делал при дневном свете? Что вообще филин тут делал? Он не видел ни одного уже несколько лет. Он считал, что они все вымерли.

Он прошел немного дальше, а потом свернул в сторону, чтобы присесть и подкрепиться перед тем, как продолжить. Сейчас вокруг него стояли дома, обветренные и осыпающиеся, но без каких–либо признаков жизни. Воздух был тяжелым и неподвижным, наполненный запахом нефти и гниения, который перекрывал все остальное. Он старался не обращать на это внимание, пока ел, но это было невозможно.

Он управился почти с половиной обеда, когда услышал звук позади себя, и обернувшись, обнаружил девочку, стоявшую в десяти футах от него. Ей было лет пятнадцать, оборванная и грязная, худая чуть ли не до истощения, каштановые волосы были сальными и непричесанными. Она носила старое пальто, одетое поверх платья. И то, и другое были неопределенного цвета, остатки каких–то лучших времен и мест, отбросы лучшего мира.

— Не поделитесь кусочком, мистер? — спросила она его. Она не смотрела на него, когда говорила, ее глаза были опущены вниз, как будто она не ждала, что он ответит. — Я ужасно голодная.

Он посмотрел мимо нее в поисках других, тех, кто мог послать ее сюда, чтобы отвлечь его, хищников, стремящихся отобрать все, что у него было. Но никого не увидел.

— Где твоя семья? — произнес он.

Она на миг посмотрела на него, пожав плечами:

— Умерли. Мама умерла на прошлой неделе. Я осталась одна.

— Быть здесь одной опасно.

Еще одно пожатие плеч.

— Компаунды не пускали меня. Они не пускали никого из нас, когда у меня еще была семья. Уличный сброд, так они нас звали. Мусор. Иногда еще хуже.

Он некоторое время изучал ее. Затем вздохнул:

— Иди сюда и садись рядом со мной.

Она сделала это осторожно, с подозрением на его мотивы. Когда она села, то позаботилась, чтобы оказаться дальше расстояния вытянутой руки. Он понял, что она понимала опасность лучше, чем он. Молча он протянул ей еду и воду в контейнерах.

— Вот. Бери.

Она ела и пила так, будто не делала этого очень долгое время. Он смотрел, как она поглощает все, редко делая паузу, чтобы посмотреть вверх.

— Вкусно, — все, что она сказала.

Он закончил есть, и к этому времени она покончила со своей порцией. Она вытерла рот рукавом пальто. У нее было угрюмое и не очень красивое лицо, но ее улыбка была приятной. Она наклонила голову в его сторону:

— Спасибо.

Он кивнул:

— У тебя есть кто–нибудь, с кем ты живешь?

Она покачала головой:

— Никого из близких. Не знаю даже, если кто живой дальше. — Она помедлила. — Я могу пойти с вами.

Он нахмурился:

— Это не очень хорошая идея.

— Я могу держать темп. Я хороший ходок. Я могу помочь нести посох. — Она облизнула губы, глядя на свои ноги. — Я могу согревать вас ночью. Я могу делать всякое для вас.

— Там, куда я направляюсь, опасно. Ты не будешь в безопасности.

Она презрительно скривила губы.

— Безопасность? О чем вы говорите? Я здесь не в безопасности! Я везде не в безопасности! Знаете, что происходит с такими как я девочками здесь, когда они остаются одни? Знаете, что уже случилось, хотя и двух дней не прошло после смерти мамы? Безопасность? Эй, мистер, в каком мире вы живете?

Он покачал головой:

— Это не имеет значения. Ты не можешь пойти со мной.

Она с минуту смотрела на него, затем ее плечи поникли.

— Я думала, вы так и скажете, но я должна была спросить. Вы не похожи на того, кому нужна я или кто–то еще. — Она украдкой взглянула на него. — Не дадите мне еще немного еды? Всего чуть–чуть?

Он отдал ей половину того, что у него было. Он ничего не мог с собой поделать.

Когда он смотрел на нее, то видел Майке, веснушчатую девочку, которую он оставил в компаунде Сэйфико Филд после исчезновения Ястреба. Он велел ей бежать, но убежала ли она? Если да, то докатилась ли она до такой же жизни, как эта девочка — оборванная, голодная и одинокая? Ему не хотелось об этом думать, но ничего не мог поделать. Все эти оставленные дети, брошенные в мир хищников и ядов, безнадежные беспризорники.

Он хотел спасти их, как Майкл спас его несколько лет назад. Но он понимал, что это невозможно. Он не мог спасти их. Наверное, никто не мог.

— Вы уверены, что не возьмете меня с собой? — снова спросила она его. — Я не буду мешаться. Я сделаю все, что вы скажете.

Он покачал головой:

— Скажу тебе, что нужно сделать, — сказал он ей. — Ступай обратно по дороге, через мост в Вашингтон, и продолжай идти на север по шоссе. До первой двухполосной дороги, до которой ты дойдешь — только эта будет настоящим хайвэем — по ней ты пойдешь на восток к горам. Несколько других детей идут этим же путем. Еще больше детей ждут их, а также несколько взрослых. Они все направляются в место, которое на самом деле будет безопасным. Если ты сможешь их догнать, то с тобой все будет хорошо.

Она с сомнением посмотрела на него:

— На самом деле?

— Это лучше, чем оставаться здесь, не правда ли?

Она медленно кивнула, откидывая назад непослушные пряди своих длинных волос.

— Ладно. Думаю, можно попробовать. Я хорошо хожу пешком. Я найду дорогу. Несколько других детей будут хорошей компанией.

— Если ты пойдешь сейчас, то к ночи доберешься до перекрестка. После этого просто поверни на восток, пока не догонишь их. Будь внимательна.

Она криво усмехнулась:

— Можете этого мне не говорить. — Она сделала паузу. — Действительно, так опасно там, куда вы идете?

— Еще хуже.

Она мгновение изучала его:

— Ладно, я вам верю. Удачи вам. И спасибо.

Спустя короткое время он отправился один, помахав ей на прощание, а она пошла в противоположном направлении. У нее не было припасов, кроме тех, что он дал ей, и другой одежды, кроме той, что она носила. Она была худой, оборванной фигурой, пока не исчезла из поля зрения, и он задумался, как и в случае с Майке, увидит ли он ее снова.

Немного спустя, вновь появился филин, спикировав прямо перед ним, чуть не задев его голову. Он резко остановился и уставился на него, пока он кружил взад–вперед.

Он в недоумении следил за этой птицей, прикрыв глаза ладонью от блеска солнца.

Какого чёрта? Филин пролетел над головой, по спирали спустился вниз и приземлился на деревянный забор в десятке ярдов от того места, где он стоял.

— Да что с тобой? — закричал он на птицу.

Филин уставился на него своими круглыми желтыми немигающими глазами. Это была небольшая птица, но с ярко выделяющимся белым пятном на груди, черными полосами на крыльях и кольцами вокруг глаз. Она выглядела довольно крепкой для птицы, подумал он, несмотря на то, что была мала для…

Он сделал паузу на середине мысли, внезапно вспомнив, где он прежде слышал эти слова, понимая, на кого он смотрел.

— Трим? — спросил он птицу.

Филин моргнул в ответ, расправил на миг крылья и снова сложил их.

Птица, подумал он. Она прислала мне птицу в качестве проводника. Сначала он нашел это смешным. Филин казался несуразностью для того, для чего был нужен. Но чем больше он думал над этим, тем больше смысла находил. Он ожидал, что Трим будет двуногим спутником, с кем можно поговорить и кому можно задать вопросы. Но это было не то, что ему нужно. Ему нужно было существо, которое могло пройти где угодно и найти наименее опасный путь туда, куда он должен попасть. Откуда это можно узнать лучше, чем с воздуха? Если Трим сможет показать Логану, что тот должен делать, то окажется именно тем проводником, который ему нужен.

— Ладно, — сказал он. — Что мне теперь делать?

Он понятия не имел, понимает ли его птица, не было причины думать, что он должен делать что–то отличное от того, что казалось необходимым. Во всяком случае, нужно попытаться что–то предпринять, чтобы определить, могут ли они общаться.

К его удивлению, Трим издал краткий писк, поднялся с забора и полетел прочь.

Мысленно пожав плечами, Логан Том последовал за ним.

Не более, чем через пять миль, Трим слетел с шоссе и полетел над менее значимой дорогой, ведущей на восток к огромной горе, которую он видел раньше. Через минуту он исчез, а затем снова вылетел, кружа над головой. Очевидно, он показывал, чтобы Логан последовал за ним, что Логан и сделал.

Эта новая дорога вела по прямой через жилые кварталы и торговые центры, магазины и школы, общины тысяч людей в лучшие времена, но сейчас в основном пустынные. Если там и были люди, то они оставались вне видения. Все, что увидел Логан, проходя мимо, это стаи собак и бездомных кошек, а они не выглядели особенно дружелюбными. Он держался середины дороги и оставался бдительным на случай опасности, но ничего не происходило.

Он миновал сердце этой общины, с молчаливыми и пустыми домами, и вышел на новый участок окрестностей. Здесь около строений, находящихся на грани разрушения, густо росли деревья. Темные внутренние части были видны через пустые дверные и оконные проемы, но тени все сворачивали в черный омут. Все это создавало неприятное ощущение, как будто разрушительные силы, которые поглотили когда–то живших здесь людей, все еще были голодными.

Он добрался до дальней окраины этой общины, когда Трим свернул с дороги и приземлился на крышу гаража, стоявшего в мешанине из разрушенной ограды и покрытых ржавчиной автомобилей. Логан сошел с дороги и подошел к тому, месту где сидела птица. К этому времени он начал лучше понимать способ общения Трима и знал, что тот от него ждет. Даже в этом случае он был осторожен. Он не упустил из вида светящиеся глаза, следившие за ним изнутри одного из домов, мимо которых он прошел ранее.

Позади гаража, невидимый со стороны дороги, находился покрытый металлом сарай, бронированная двери которого были закрыты на замки. Металл был проржавевшим и в размывах от погоды, но все еще прочно держался на местах. Трим покинул крышу гаража и уселся наверху сарая. Логан постоял, глядя на него, с мгновение, а затем подошел и проверил замки. Они вообще не поддались. Он снова глянул на птицу, которая смотрела на него сверху вниз. Он тяжело вздохнул. Затем он поднял посох и сжег эти замки.

Двери сарая распахнулись.

Внутри стояла громоздкая, четырехколесная машина огромных размеров. Она была накрыта брезентом, но он смог понять, что это перед ним, через прорехи и дыры в изношенной ткани покрывала. Какой–то вездеход, наподобие Лайтнинга, но гораздо больше. Он подошел ближе, сорвал брезент и отступил назад от неожиданности.

Он смотрел на Вентру 5000, огромную, мощную машину, которая была почти абсолютно новой. Несколько вмятин и царапин на краске, немного пыли и какого–то мусора, покрывавших корпус, но кроме этого она была нетронутой. Он непроизвольно улыбнулся. За всю свою жизнь он видел только одну такую машину, да и то в нерабочем состоянии. Вентры были мощными средствами нападения, которые превосходили даже Лайтнинг по огневой мощи и прочности. Лайтнинг был быстрым и подвижным, но Вентра могла выдержать прямое попадание ракеты и продолжать двигаться. В те дни с Майклом о Вентрах было множество историй. Но все они якобы были уничтожены во время войн ополчения, присвоенные правительствами и участвовавшие в сражениях, в которых не было победителей. Он не думал, что когда–нибудь при жизни увидит одну из них.

Он подошел к двери водителя и нажал на рычаг. Дверь открылась с тихим шипением поршней и внутри зажегся свет. Солнечные батареи, которые питали этого зверя, еще не разрядились, а это означало, что Вентра все еще может бегать. Он не мог поверить своей удаче. С такой машиной его путешествие займет лишь частичку того времени, которое он потратил бы, если шел пешком. Не говоря уже о защите, которую она обеспечит на всем пути.

Он выглянул наружу и увидел Трима, сидящего на старой бочке, уставившись на него своими круглыми глазами. Он подумал, что, наверное, удача не была частью этого уравнения. Но, черт возьми, как этот филин узнал, что внутри этого сарая находилась Вентра 5000? Может быть, Трим был чем–то большим, нежели казался. Может Госпожа, посылая филина, понимала, что нужно Логану, лучше его самого.

Он нашел кнопку открытия капота и нажал ее, поднял капот и заглянул внутрь.

Восемь огромных батарей стояли в своих ячейках, их индикаторы питания пульсировали мягким зеленым светом. Все заряжено и готово к работе. Он подошел к задней части машины, нашел отсеки хранения дополнительных батарей, открыл крышки и обнаружил, что эти батареи были не только полностью заряжены, но и подсоединены также к терминалам зарядки. Он помедлил немного, а затем поднялся взглянуть на широкую крышу Вентры. Солнечные коллекторы были встроены узкими полосками в броню.

Он спустился вниз, в изумлении качая головой. Из всех вещей в мире, который он мечтал найти, Вентра была в числе последних.

— Отличная работа, Трим, — крикнул он филину, который не обратил на него внимания.

Он забрался на водительское сиденье, чувствуя как оно упруго амортизировало под его весом. Он нашел механизм запуска, щелкнул его и остался на месте. Он посмотрел на него. Никакого ключа. Просто цифровая панель. Ты должен знать код. Он с минуту подумал, а затем пощупал под рулевым колесом. Ну конечно, код был нацарапан на нижней части рулевой колонки. Так поступали владельцы таких машин. Майкл рассказал ему об этом. Если они были любителями.

Он ощупал пальцами цифры, читая их. Еще одна хитрость, которой научил его Майкл. Иногда лучше запускать машину в темноте, избегая пользоваться светом, чтобы не предупредить врагов. Он повторил цифры про себя, а затем нажал их.

Двигатель Вентры ожил мягким бархатистым урчанием, которое почти не ощущалось внутри кабины. Логан улыбнулся еще больше. Он взглянул на заднее сидение — места хватит на семерых или восьмерых — а потом еще дальше на отсеки для хранения и оружия. Их было два, достаточно длинные и широкие для Пархан Спрэев и Тайсон Флэчеттов. Держу пари, полностью экипирован.

Он взглянул на панель вооружений и она светилась множеством зеленых огоньков. Ракеты, спрэи, лазеры… Он остановился, заметив что–то новое и неожиданное.

С панели на него смотрели черные буквы. Углеродные Искатели. Он никогда их не видел, только слышал о них. Они устанавливались только на правительственном оборудовании, в те дни, когда еще были правительства. Но он знал, как они работали.

Они нацеливались на углеродосодержащие формы жизни, для начала, на все человеческое, отправляли растворитель, и цель просто переставала существовать.

Очень опасные. Очень эффективные. Мысль, что у него был не один, а два этих оружия, заставила его перевести дух.

Кто был хозяином этой машины и что с ним произошло? Был ли это его транспорт для побега, когда все пойдет хуже некуда, транспорт, до которого он не успел добраться?

Мгновение спустя он услышал писк Трима и вовремя посмотрел вверх, чтобы увидеть, как филин взлетает и исчезает в небесах. Что–то потревожило птицу. Логан вылез из Вентры, не выключая двигатель, и поспешил к дверям сарая.

Снаружи к нему приближалась огромная Ящерица, стеная и рыча, угрожающе подняв свои массивные руки. Ящерица была покрыта толстыми, неровными чешуйками и одета в оборванные лохмотья того, что когда–то было какой–то военной формой.

Ящерица увидела его и вперила в него взгляд, как будто желая заморозить его на месте. Она остановилась и стала жестикулировать; затем указала на сарай и закачала головой, как бы предостерегая Логана, размахивая своими руками еще сильнее. На какой–то момент, Логан подумал, что она просто немного двинулась умом из–за своей трансформации.

Потом он сообразил, что к чему. Ящерица пыталась отогнать его от сарая и его содержимого. Он нашел хозяина Вентры. Что все объяснило. Хозяин держал свой драгоценный вездеход спрятанным, ожидая кто–его–знает–чего. Чего бы он ни ждал, это не случилось достаточно скоро, и хозяин подвергся облучению, начав изменяться в Ящерицу. Он не мог остановить эти изменения, но также не мог заставить себя отказаться от своей машины.

Теперь он стал слишком огромным и слишком неуклюжим, чтобы пользоваться Вентрой, и именно поэтому она все еще была заперта в сарае. Все, что оставалось хозяину, это смотреть за ней.

— Мне жаль, — сказал он Ящерице. — Я должен забрать ее. Мне нужно помочь другим, кто находится в беде.

Ящерица пыталась что–то сказать, но слова превратились в тарабарщину, которую Логан не смог расшифровать. Видимо, мутация повлияла на его способность говорить. Но в ее намерениях ошибиться было невозможно. Ящерица не хотела, чтобы он забрал Вентру.

— Я не могу оставить ее тебе, — ответил Логан. — Хотел бы, но она не нужна тебе, а вот другим она пригодится.

Ящерица сделала угрожающее движение, но Логан сразу же поднял свой черный посох.

— Не делай этого, — быстро посоветовал он. — Я знаю, какой ты сильный, но посох делает меня гораздо сильнее. Ты не можешь этого предотвратить. Даже если попробуешь, ничего не выйдет.

Прошло несколько долгих мгновений. Ящерица стояла и смотрела на него, не двигаясь, не пытаясь говорить. Казалось, что она не знает, что делать.

— Я сейчас ухожу, — сказал ей Логан. — Если смогу, я вернусь за тобой, когда закончу. — Он пытался придумать, что же еще сказать. — Слушай, я о ней позабочусь. Всеми силами.

Он понял, как глупо это звучало, но это было все, что он смог придумать. Он немного помедлил; потом вернулся в сарай, залез в вездеход, закрыл его тяжелые двери и нажал сцепление. Он включил передачу и легко вывел Вентру из сарая во двор.

Ящерица ждала. Она стояла прямо на его пути, намереваясь остановить его.

Логан притормозил, продолжая медленно двигаться, тратя свое время. Вентра превратит Ящерицу в мокрое пятно, если проедет по ней, несмотря на всю ее чешуйчатую броню.

Отойди в сторону, думал он, глядя на Ящерицу через лобовое стекло вездехода. Просто, дай мне проехать.

Ящерица опустила свои массивные руки и навалилась на Вентру, пытаясь остановить ее движение вперед. Логан продолжал двигаться, медленно, неуклонно, неумолимо. Ящерица напрягла свои мышцы и уперлась ногами, но вездеход прижимал ее к земле.

Наконец увидев, что не может остановить машину, Ящерица отошла в сторону.

Как только Логан проехал мимо нее, она ударила своими огромными кулаками по капоту бесполезным, малоэффективным выражением своей ярости.

Она стояла, глядя вслед Вентре, которую Логан уводил прочь. Затем закрыла свое лицо руками и начала рыдать.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Ночь была темная и тихая, ее темнота пушистым слоем, как коконом, накрыла Кирисина и Симралин, которые пробирались через лес к спящему городу Арборлону. Они передвигались как кошки, беззвучными шагами, невидимым присутствием. Никаких разговоров, проинструктировала Симралин перед тем, как отправиться в путь. Никакой связи, если это может помочь. Она ведет, а Кирисин следует за ней. Что делает она, то должен делать и он. Если им повезет, их не обнаружат.

Они оставили воздушный шар позади, сдув его камеры и спрятав со всеми деталями и оборудованием, причем чтобы все было подготовлено для быстрого побега. Наступит время для такого побега, и скорость и эффективность подготовки воздушного шара к еще одному подъему могут стать разделом между жизнью и смертью. Если демоны ждали, когда эльфы и их город будут заключены в Путеводную звезду, то им придется действовать быстро, когда это произойдет.

Кирисин вспомнил все эти точки света, каждая представлявшая демона иди существо, схожее с ним. Этот образ кинул его в дрожь.

Они приземлились на воздушном шаре выше спящего города, выбрав луг сразу за чертой леса и ниже верхних склонов голой скалы. Он находился на значительном расстоянии от того места, куда им нужно было идти, но ближе не было безопасного и подходящего места для посадки. Что бы ни произошло, они не могли рисковать своей единственной возможностью спастись.

— Помни, Малыш К, — сказала ему его сестра, когда они готовились выступить. — Следуй по моим стопам и держись поближе. Я обеспечу нашу безопасность.

В этом он ей доверял. Разве не она обеспечила безопасность их путешествия к Сирринг Райз? Разве не она всегда делала это, когда им угрожала опасность? А если дело доходило до навыков Следопыта, то она была самой лучшей. Ларкин Куилл рассказал ему в ту первую ночь на Редоннелин Дип, что он наблюдал, как она пробралась через центр огромного лагеря экспедиции людей и ни один из них не смог ее заметить. Любой, кто мог сделать такое, был чем–то особенным, сказал он.

В эту ночь он снова будет зависеть от нее. Она не сказала ему, куда они идут. Она не сказала, что она намерена предпринять. С ним было все в порядке. В любом случае, у него не было никаких предположений. Она знала, что было нужно, и она крепко держала это в уме, куда бы она их ни вела.

Пробегали минуты, пока они прокладывали свой путь с горного склона и в густых лесах, которые скрывали Арборлон. Над головой темное небо было испещрено тысячами и тысячами звезд. Их яркий свет проникал сквозь кроны великовозрастных деревьев и позволял брату и сестре Беллоруус легко находить свой путь. Также и раскрывал их. Дважды Симралин останавливалась на месте, поднимая руку, прислушиваясь к тишине, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. Оба раза она слегка изменяла курс. Оба раза Кирисин ничего не видел и не слышал.

Я бы потерялся без нее, подумал он.

Тем не менее, он держал ухо востро и острый глаз, чтобы заметить движение. Он помогал как мог, хотя он не думал, что его сестре требуется его помощь. Время от времени, его рука касалась того места, где в кармане лежали Эльфийские камни, находя утешение в их наличии. Он думал о том, сколько его сестра, он и Рыцарь Слова, Анжела Перес, прошли, чтобы извлечь их из ледяных пещер Сирринг Райз. Он думал о трудностях, которые они испытали во время своих поисков этих камней, и о жизнях, принесенных в жертву. Прошел едва ли месяц, но казалось, что гораздо больше.

Казалось, будто все случилось в прошлой жизни.

Он покачал головой. То, что началось как усилия группы, закончилось ответственностью, исполнить которую надлежало исключительно ему. Он понимал и принимал эту обязанность, но в то же время, ему хотелось, чтобы этого не было. Он хотел, чтобы все вернулось обратно на круги своя, но он бы стал Избранным в другой год и границы его жизни определялись не более, чем обязанностью заботиться об Эллкрис и ее садах.

Но он понимал истину вещей. Как бы это ни повернулось, уже ничего не будет по–прежнему.

Их продвижение по лесам Цинтры было медленным и осторожным, и к тому времени, когда показались первые дома города, небо на востоке начало светлеть. Тогда они двинулись побыстрее, выйдя из леса на небольшие тропинки, которые огибали строения и окраины Арборлона. Несколько удаленных фигур мелькнуло в предрассветной мгле. Но в большинстве своем эльфы еще спали, не готовые встречать новый день. Кирисин знал, что они уже миновали сторожевые линии, поэтому те, с кем они сейчас сталкивались, были обычные граждане, идущие на работу, а не эльфийские Охотники или Стража. Опасность состояла, в основном, в том, чтобы столкнуться лицом к лицу с кем–нибудь, кто сможет их опознать.

Им удалось этого избежать, и еще через тридцать минут они добрались до коттеджа Трэйджена. Без колебаний Симралин провела их на крыльцо под навес. Она тихонько постучала и, не услышав ответа, достала ключ из–под балки и отперла дверь.

Оказавшись внутри, она закрыла и заперла дверь за собой, а затем быстро пробежалась по комнатам, убедившись, что они одни.

— Должно быть, он на дежурстве, — сказала она Кирисину, вернувшись. — Пока мы останемся здесь. Не думаю, что нам стоит рисковать ходить при дневном свете. Нам нужно подождать до темноты.

— Подождать? — в недоумении спросил он.

Она взяла его за плечи и приблизила свое лицо.

— Подумай вот о чем. Демоны не нападают, даже не на позициях для атаки. Они не решаются, ждут. Тебя, я полагаю. Они хотят, чтобы ты использовал Путеводную звезду. Они думают, что Калф приведет тебя к ним. Они будут ждать столько, сколько потребуется до того, как он скажет им атаковать. Но если Ариссен Беллоруус получит нас в свои руки, то он может решить, чтобы мы исчезли так, что никто и не узнает. Он достаточно разозлен, чтобы так поступить. Тогда у тебя никогда не будет возможности использовать Путеводную звезду, а демоны нападут в любом случае, и все, что мы делали, превратится в ничто.

Кирисин нахмурился:

— Наверное, ты права. А что будет, когда стемнеет?

— Мы дойдем до Высшего Совета и потребуем, чтобы нас выслушали. Мы должны убедиться, что они знают, что происходит, и предпринимают шаги, чтобы подготовиться к этому. Если же нет, мы расскажем их о природе их врагов. Если мы сможем добраться до палаты Совета незамеченными, то, по крайней мере, у нас будет небольшой шанс получить аудиенцию до того, как Король сможет нас остановить.

— Ты действительно думаешь, что достаточно убедить их разрешить мне использовать Путеводную звезду?

Она посмотрела на него:

— Ну, тебе лучше на это надеяться, потому что это наш единственный шанс. Если мы не сможем их убедить, что мы говорим правду, и что любое препятствие нашим действиям означает конец эльфов, то мы пропали.

Они в глубоком молчании посмотрели друг на друга на фоне сереющего рассвета.

— Может, мне лучше попрактиковаться на том, что я собираюсь сказать, — наконец произнес Кирисин.

Его сестра нахмурила брови:

— Наверное, сначала тебе лучше пойти поспать.

Он начала было протестовать, но она подтолкнула его в сторону спальни.

— Ложись на кровать Трэйджена. Я разбужу тебя через шесть часов. Давай, не спорь. Я покараулю.

— Тот, кто выберет тебя в спутники жизни, заслужит то, что получит, — отозвался мальчик, прежде чем упасть поперек кровати.

Он мгновенно заснул.

* * *

Когда он проснулся, было еще светло. Но выглянув в окно, он увидел, как тени удлиняются, а свет затухает. Его пошатывало, а глаза слипались, и он не хотел ничего больше, чем снова лечь спать. Но он сопротивлялся этому позыву, понимая, что сон в данный момент был бегством от реальности. Ему нужно прояснить свою голову и подготовиться к встрече с Высшим Советом. Он вышел в другую комнату и увидел Симралин, спящую в одном из кресел. Он на мгновение взглянул на нее, и она открыла глаза.

— Почему ты так шумишь? — спросила она его.

Он усмехнулся, покачав головой. Только Сим могла выглядеть выспавшейся, хотя и не спала. Он прошел к умывальнику и умыл свое лицо. Вода была прохладной и освежающей, и он немного помедлил.

— Мне жаль, что я втянул тебя во все это, — сказал он ей.

— Я считаю, что сама втянула себя.

— Ну, мне жаль, во всяком случае. Мне бы хотелось, чтобы это было не так.

Она встала и потянулась всем своим долговязым телом, сняв повязку с головы, освободив светлые длинные волосы. Она пробежала пальцами по их густой массе, затем откинула голову назад, чтобы убрать их с лица, и снова вернула повязку.

— Это было бы слишком плохо для тебя, Малыш К. У тебя для этого есть сердце, а у меня навыки. В любом случае, хорошо, что мы можем присматривать друг за другом.

Она подошла к умывальнику, присоединившись к нему, умыла свое лицо, и набрала воды для питья. Она посмотрела во двор и в лес за ним.

— Странно, почему Трэйджен не возвращается.

— Думаешь, с ним может что–то случилось?

Она покачала головой:

— Я думаю, что он караулит близко к тем местам, где масса демонов. Они посылают несколько Следопытов, просто чтобы те наблюдали как часовые. Он был бы логичным выбором. Он так же хорош в этом, как и я.

Кирисин вытер лицо:

— Никто так не хорош, как ты.

Она засмеялась:

— Давай–ка чего–нибудь поедим, пока ждем наступления темноты. Может что–нибудь есть в кладовке.

Они сидели за маленьким столиком перед окном и ели хлеб с сыром, запивая элем из стаканов, всю еду и питье они нашли в небольшой кладовке и каменном холодильнике Трэйджена. Мимо Кирисина не прошел незамеченным тот факт, что Симралин был так хорошо знаком этот дом и она знала, где что находится. Интересно, думал он, как часто она приходила сюда, но он оставил этот вопрос в покое. Во время еды они почти не говорили. Кирисин думал об Эрише, вспоминая как серьезно она относилась к спасению Эллкрис. Он расскажет это Королю. Он заставит Ариссена Беллорууса понять, как сильно его дочь верила в то, что делала. Он найдет способ заставить поверить и Короля.

— Уже достаточно темно, — наконец сказала Сим, выглядывая в окно. — Пора идти.

Кирисин направился к двери.

— Постой, — позвала его сестра. Он обернулся. — Оставь свое оружие. — Когда он посмотрел на нее с сомнением, она добавила. — Стражники не разрешают проносить оружие в палаты. Кроме того, в любом случае оружие нам не поможет, если мы не сможем сделать то, что нужно, словами.

Они отложили свои длинные кинжалы, а Симралин еще лук, стрелы и аджил, оставив их на маленьком столике Трэйджена. Затем они завернулись в свои плащи и вышли через дверь коттеджа в лес. До палат Совета было недалеко, но Симралин не торопилась. Она выбрала редко используемую тропу, чтобы держаться подальше от главных дорог, уменьшая вероятность неожиданных встреч. Они потратили вдвое больше времени на дорогу, и к тому времени, когда они добрались до места назначения, Кирисин был таким озабоченным и напряженным, что все слова, которые он так тщательно репетировал, вылетели у него из головы.

На входе в здание стояли стражники, но Симралин ни минуты не колебалась. Она направилась прямо к ним, не стараясь скрыть, кто она такая. Когда они узнали ее, она подняла руку, чтобы остановить их, и быстро произнесла:

— Все в порядке. Король ждет нас. Морин Ортиш внутри?

Стражники переглянулись и кивнули:

— Нам приказано доставить вас прямо к Королю, если мы вас найдем, — с сомнением сказал один.

Она улыбнулась:

— Теперь вам нечего беспокоиться, Риш. Мы нашли вас вместо этого, и мы идем повидаться с Королем. Почему бы вам не пойти с нами?

Не дожидаясь ответа, она прошла мимо них и вошла через двери. Кирисин последовал сразу за ней, не смея взглянуть на стражников. Внутри оказалось еще больше стражников, и быстро пронесся низкий гул, когда они поняли, кто появился.

Однако, никто не пытался им помешать, возможно, из–за неуверенности, что же им надлежит делать. Все они просто вытаращили глаза со смесью удивления и недоумения, пока Симралин бодро раздавала приветствия, не демонстрируя, что у нее и Кирисина были какие–то проблемы.

Затем через двери палаты Совета появился Морин Ортиш, встревоженный звуками происходящего. Его появление сразу же успокоило всех вокруг, все головы повернулись в его сторону, чтобы увидеть, что он будет делать. Он взглянул на Кирисина и его сестру и подковылял к ним, подзывая стражников, которые все еще неподвижно стояли на месте.

— Проверьте, что они безоружны. — Он стоял перед Симралин. — Я не знаю, зачем вы вернулись. Вы были в безопасном удалении. Вам следовало там и оставаться.

— Ты на самом деле не знаешь, зачем мы здесь? — спросила она его, удерживая его взгляд на себе. — Потому что то, что рассказал Рыцарь Слова Высшему Совету, правда. В лесах Цинтры находится масса демонов и их созданий. Они угрожают городу. Но они не нападают. Кирисин и я знаем, почему. Мы также знаем, кто на самом деле убил Эришу.

Он смотрел на нее, оценивая ее слова.

— Мне приказано, непосредственно Королем, поместить вас туда, где никто не сможет вас найти, и оставить там до тех пор, пока он лично не допросит вас. — Он сделал паузу. — Это не те приказы, которые я могу оспорить, тем более нарушить.

— Обманываю ли я насчет опасности городу и его народу? — быстро спросила его Симралин.

— Нет, — ответил он тихим голосом, почти шепотом.

— Знает ли кто–нибудь, почему нет нападения?

— Есть мнение, что враг не знает наверняка, что мы здесь, что они собрались для какой–то другой цели.

— Да, и коровы летают, — огрызнулась она на него. — Ты же не веришь в эту чепуху, Морин. Дай нам шанс рассказать Совету, что происходит. Что на самом деле происходит.

— Как я сказал, Симралин, мне приказано…

— Король не в состоянии ясно мыслить, — отрезала она. — Он в бешенстве из–за смерти своей дочери, и это понятно. Но он ошибочно обвиняет нас. Настоящий убийца — враг извне, демон, который притворялся эльфом. Позволь нам раскрыть все это. Дай нам шанс!

— Если вы не дадите нам шанс, — быстро добавил Кирисин, — нападение врага произойдет слишком быстро и вы не сможете никого спасти. Вы должны знать, сколько их. Мы видели их с воздуха. Их там тысячи. Гораздо больше, чем эльфы могут справиться.

— Морин, пожалуйста, — умоляла Симралин, приблизившись и понизив голос. — Ты знаешь меня всю мою жизнь. Ты знаешь Кирисина. Мы не станем обманывать в таком вопросе. Мы не станем предателями своего собственного народа. Та на самом деле думаешь, что мы способны на такое?

— Люди способны на все, — ответил он. — Даже эльфы. Даже такие добрые эльфы, как вы.

— Если ты заберешь нас отсюда, если поступишь так, как приказал Король, ты никогда не узнаешь правду.

— Король извлечет правду из вас.

— Что Король надеется извлечь, так это месть. Он не будет слушать правду. Он уже принял решение и ты его знаешь. Он наполовину безумен от горя. Там, в палатах Совета, его можно заставить выслушать. С нами наедине, ему не придется волноваться из–за этого. Он просто найдет способ убить нас и скажет, что дело закрыто.

Они молча уставились друг на друга, отчаяние смешивалось с неопределенностью. Морин Ортиш покачал головой и Кирисин подумал, Мы пропали.

— Ты понимаешь, о чем просишь меня? — тихо произнес капитан Стражи.

— Я прошу тебя сделать то, что ты всегда делал прежде, — ответила Симралин. — Я прошу тебя сделать то, что правильно.

Он ничего не сказал в ответ, а вместо этого посмотрел куда–то вдаль. В зале наступила полная тишина, все ждали, что же он будет делать. Так иди иначе, Кирисин почувствовал, что наступил переломный момент. Он решил попробовать склонить чашу весов.

— Вы можете отвести всех от нас на минутку? — спросил он капитана Стражи.

Ортиш взглянул на него, колеблясь. Затем он сделал знак стражникам отойти.

— Вы были там, в палатах Совета, когда Рыцарь Слова и бродяжка рассказали Королю то, что мне говорила Эллкрис, — тихо сказал Кирисин, понизив голос, чтобы только Ортиш мог его услышать. — Вы помните, что они сказали. Что я должен отправиться на поиски Эльфийского камня Путеводная звезда. Что когда я найду его, я должен использовать этот камень, чтобы поместить внутрь него дерево, город и народ эльфов, и перенести их в другое, более безопасное место. Никто этому не поверил. Никто даже не думал, что в наше время все–таки существует Эльфийский камень. Не было никаких записей об Эльфийском камне, ничего, что подтвердило бы то, что мы говорили.

— Я помню.

Кирисин залез в карман и вытащил Путеводную звезду. Он держал ее в сомкнутых в виде лодочки ладонях, чтобы только Морин Ортиш мог ее увидеть.

— Вот он. Эльфийский камень Путеводная звезда. Мы нашли его на Сирринг Райз. Именно он спасет всех нас. Если ты сомневаешься в моей сестре, если ты не веришь ей, это должно изменить твое мнение.

Капитан Стражи посмотрел на Эльфийский камень, а потом взглянул на мальчика.

— Как вам удалось найти нечто подобное, Кирисин? — спросил он. — Ты уверен в том, что это такое?

Но прежде, чем мальчик успел ответить ему, перед ними появилась большая знакомая фигура.

— Вот ты где, Малыш К.

Кирисин поднял взгляд, чтобы обнаружить стоявшего рядом с ними Трэйджена, его темные черты выражали смесь беспокойства и замешательства. И чего–то еще. Отчаяния? Безнадежности? Кирисин не был уверен.

Большой мужчина попытался улыбнуться.

— Привет, Сим.

— Что такое, Трэйджен, — спросил Морин Ортиш, явно раздраженный, что их прервали.

Трэйджен выглядел истощенным. Его одежда была рваной и испачканной, а лицо поцарапано.

— Мне срочно нужно поговорить с Королем. Все обстоит гораздо хуже, чем мы думали.

— Доложи мне.

Трэйджен покачал головой:

— Если я доложу об этом в присутствии Короля и членов Высшего Совета, может быть, я скажу что–то, что поможет Кирисину и Симралин. О том, что они рассказали тебе. Об Эльфийском камне Путеводная звезда. Пожалуйста, капитан, разрешите мне пройти внутрь с вами.

Кирисин моргнул. Как долго Трэйджен стоял здесь? Сколько из сказанного он услышал? И в конце концов, откуда он пришел? Его не было здесь раньше, ведь так?

Ортиш посмотрел мимо большого Следопыта:

— А где остальные?

— Погибли. Нас обнаружили, атаковали, а затем преследовали. Враг поймал всех нас, одного за другим. Мне повезло. Я упал в овраг и в темноте они потеряли меня из вида. Я прятался, пока они не ушли обратно, и смог выползти. Капитан, прошу тебя.

До Кирисина вдруг дошло, что он стоял, держа Путеводную звезду в руке, и любой, подошедший к нему, мог ее увидеть. Он сомкнул вокруг нее пальцы и положил обратно в свой карман.

— Морин, мне кажется, что нам всем нужно говорить перед Высшим Советом, — повторила Симралин. — Пожалуйста, дай нам этот шанс.

Морин Ортиш кивнул:

— Я не обещаю, что вы успеете произнести пару слов перед тем, как Король схватит вас. Но я отведу вас в палаты и позволю вам сделать то, о чем просите. Трэйджен, ты тоже можешь пойти с ними, если у тебя есть что сказать в их поддержку.

Он сделал знак четырем стражникам.

— Но у вас будет компания, поэтому прошу вас, не делайте ничего, что заставило бы меня пожалеть о своем решении.

Покинув остальных стражников, он направился к дверям палат и толчком распахнул их.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Когда Кирисин вошел в палаты Высшего Совета, следуя по пятам за Морином Ортишем, между Симралин и Трэйдженом, там происходили жаркие дебаты. Разные члены Высшего Совета старались перекричать друг друга, а Король переводил свой темный пристальный взгляд от одного к другому, с таким видом, будто желал им всем провалиться в глубокую яму и разом покончить с этим. Он не сразу заметил вновь прибывших, его внимание сосредоточилось на том, что Басселин говорил высокой, с острыми чертами лица женщине, чье имя Кирисин не мог вспомнить.

Палаты Совета находились в полусумраке, свет исходил из нескольких настенных светильников и ряда неярких световых трубок, подвешенных к балкам. Казалось, что собрание началось при дневном свете и никто не позаботился сделать хоть что–нибудь с освещением, когда совсем стемнело. Атмосфера отчаяния и замешательства в обсуждениях отражалась на лицах членов Совета и в напряженности произносимых речей. Казалось, никто ни на кого не обращает внимания. Никто не выглядит хоть капельку счастливым.

Орданна Фрэ взглянул в их сторону, заметив их, и поднял одну руку в жесте, который, казалось, старался попросить их выйти, а не указать на них. Он пытался что–то сказать, но бушующие вокруг него споры заглушили все слова, которые он произнес.

— Мой Король! Министры! Прошу вашего внимания! — прокричал Морин Ортиш, что удивило Кирисина, который знал его обычно мягкую манеру разговаривать. Головы повернулись. — Простите меня, что прерываю вас, но думаю, вам нужно выслушать то, что эти трое хотят сказать об угрозе, с которой мы столкнулись. — Он сделал паузу, когда Король обернулся на его слова, а потом низко поклонился. — Прошу прощения, Ваше Величество.

Ариссен Беллоруус вскочил на ноги. Его голос, когда он заговорил, выдал, что он едва контролировал себя.

— Лучше моли о моем прощении, капитан. Ты ослушался меня! Намеренно ослушался, капитан! Что за безумие на тебя нашло? Ты считаешь себя выше меня и поэтому можешь отменять мои приказы?

Споры резко прекратились, поскольку остальные члены Совета обернулись, чтобы посмотреть, что происходит.

Король еще не закончил. Его рука задрожала, когда он указал на Ортиша:

— Нет никакого оправдания тому, что ты сделал. Никакого, капитан. Я поражен и разочарован тобой. Убери этих предателей с глаз долой и запри их, пока я сними не разберусь! Когда это будет сделано, ты отстраняешься от командования и заключаешься под домашний арест!

Морин Ортиш выпрямился:

— Милорд, я понимаю ваше негодование. Но юный Кирисин нашел Эльфийский камень Путеводная звезда, и он с сестрой утверждают, что могут пролить свет на правду о смерти вашей дочери…

— Довольно! — крикнул Король, сжав кулаки и исказив лицо. — Больше ни слова, капитан Ортиш, или, клянусь всем, во что верят эльфы, я тебя…

— Милорд, нам необходимо узнать больше! Посмотреть на то, что нам угрожает! Трэйджен вернулся, чтобы доложить нам о численности и намерениях врага. Вся его команда погибла, все пять. Если вы просто послушаете то, что юный Кирисин…

Он продолжал говорить, но его слова утонули в яростном реве Короля, когда тот бросился с помоста. Он, возможно, добрался бы до капитана Стражи и напал на него, но прямо на его пути вырос Орданна Фрэ и обхватил его своими руками.

— Мой Король, пожалуйста. — Он был старше и физически слабее Короля, но с решительностью блокировал его. Король попытался оттолкнуть его, но другие члены Совета также поднялись, чтобы преградить ему дорогу. Он замедлился, а затем остановился, тяжело дыша и глядя на Ортиша.

— Мой Король, — повторил Орданна Фрэ. Он дождался, когда тот посмотрит на него, содрогнувшись от ярости, отражавшейся в его глазах. — Никто вас не винит за ваш гнев из–за смерти Эриши. Но наш город и наш народ находятся под угрозой, и нам нужно найти способ их спасти. Чтобы сделать это, нам нужно выслушать все: все, что может к этому относиться. Если у юного Кирисина есть, что рассказать нам, мы должны его выслушать. Это не принесет нам никакого вреда. Это и вам не навредит.

Раздался общий ропот согласия, за исключением Басселина, который смотрел на Морина Ортиша, как будто он не хотел упустить шанс точно узнать, в какую форму выльется гнев Короля. Какой–то момент казалось, что Ариссен Беллоруус может попытаться вырваться на свободу. Потом напряжение покинуло его тело и он отступил назад:

— Мы не может доверять всему, что они скажут, министр Фрэ. Вы должны это понимать так же, как и я. Какой смысл выслушивать их?

— Мы сможем измерить правду и ложь, мой Король. Даже во лжи иногда кроется истина. Послушаем, что скажет мальчик, и обсудим этот вопрос, когда он закончит. — Орданна Фрэ отпустил свою хватку. — Если наш капитан Стражи был убежден, что он должен доставить их к нам, хорошо зная о вашей вероятной реакции, тогда, я думаю, мы должны согласиться, что он увидел что–то важное в том, что они ему рассказали. Мы должны услышать, что же это такое.

— Нам не нужно ничего слушать! — прервал его Басселин, вставая между Королем и Фрэ. — Король прав. Мы впустую тратим время. Мы уже знаем истину. Мальчика видели, как он склонился с кинжалом над Эришей Беллоруус. После этого они сбежали из города, а не остались для объяснений. Они объединились с человеком, коварным Рыцарем Слова, который нацелил их усилия на подрыв власти эльфов. Мы знаем достаточно, чтобы принять решение, без необходимости их выслушивать.

— Но они добровольно вернулись, чтобы говорить с Советом, — заявил Морин Ортиш. — Они были на безопасном удалении от нас, но они вернулись. Зачем им это делать, если они виновны в тех преступлениях, в которых их обвиняют? Если мы хотим быть уверены, что правда, а что нет, нам нужно выслушать их объяснение.

— Ложь, все ложь! — кричал Басселин.

Снова разгорелся спор между министрами, которые были за и против идеи выслушать все, что Кирисин и Симралин хотели им рассказать. Мальчик отпрянул от жара и ярости их слов. Он был самым юным в этом помещении, но не настолько, чтобы не понимать, что тут происходило. Кто–то должен что–то сделать прямо сейчас или будет слишком поздно.

— Стойте! — вдруг крикнул он. — Подождите! Послушайте меня!

Удивительно, но они остановились. Споры стихли и они все обернулись к нему, их лица отражали чувства о том, что они считали правдой. Он не стал разбирать, что там на них было, а вместо этого залез в свой карман и вытащил Путеводную звезду.

— Вот что Эллкрис послала меня найти. Именно это спасет эльфов. Та армия, расположенная в лесах, ждет только того, когда я использую его. Послушайте меня. Послушайте правду о том, что с нами случилось.

Не дожидаясь, пока они дадут свое разрешение, он начал говорить. Он описал настоящего предателя, демона, который выдавал себя за Калфа, наблюдавшего и ожидавшего своего шанса. Он объяснил причину смерти Эриши и Эйли. Он рассказал об их последующем полете, о стремлении доставить Путеводную звезду вовремя, чтобы спасти эльфов, о битве с демонами на Сирринг Райз, о том, как Анжела и Симралин чуть не умерли, при этом первая получила такие значительные травмы, что не смогла вернуться с ними в Цинтру, чтобы поддержать их. Он пропустил подробности о том, как чуть ли не попал под власть серебряных колец и шнурка, быстро перейдя к объяснению намерений демона, притворявшегося Калфом, когда он вернется с ним обратно.

— Они знают все, что Эллкрис значит для нас. Они понимают, что будет, если ее уничтожить. Но к чему они действительно стремятся — так это заключить эльфов внутри Путеводной звезды, выбрать место и время, а потом высвободить их, чтобы уничтожить. Их всех. Вырезать наш народ — вот что раскрыл мне Калф, прежде чем Сим и я убили его.

— Это самая полная чушь, какую я когда–либо слышал! — перебил Басселин, чуть ли не выкрикивая эти слова, так он был возмущен. — Неужели вы думаете, что мы поверим всему этому? Ложь чистой воды!

— Так с какой же целью наши слова предлагаются на ваше рассмотрение, если они лживы? — спросила его Симралин. — Какой смысл в нашем возвращении, если все, что мы намеревались сделать, это рассказать вам ложь? Чего, по–вашему мнению, мы надеялись достичь?

— Калф исчез, — выступил Орданна Фрэ. — Никто его не видел с тех пор, как сбежали из города Кирисин и Симралин. Мы не слышали лучшей причины, почему демоны не нападают на нас, чем та, которую нам предложил этот мальчик.

— Ты говоришь, как старый дурак! — отрезал Басселин. — Кажется, ты готов поверить этим двоим!

— Может быть, для этого есть причина, — осторожно произнес еще один министр.

Басселин повернулся обратно к Королю:

— Милорд, подумайте, о чем нас просит этот мальчик! Поместить наш город и наш народ внутрь этого Эльфийского камня — если это вообще возможно — слишком опасно. Доверить Эльфийский камень мальчику это самоубийство! Даже если он не предавал нас — во что я вообще не верю — он всего лишь мальчик. Как мы можем даже думать о том, что он предлагает?

— По крайней мере, нам лучше все же рассмотреть это, Басселин, — сказала высокая, с острыми чертами лица женщина, с которой ранее разговаривал первый министр. — Наш единственный другой выбор, это сбежать от этой армии, которая окружает нас. Тысячи эльфов погибнут при любой попытке к бегству. Нет ни единого шанса, что все мы сможем ускользнуть от армии такого размера и скорости, что угрожает нам.

— Кто–то погибнет, да, — допустил Басселин. — Лучше часть, чем все. Мы должны принести эту жертву.

— Басселин делает нелегкий выбор, но это может быть верным, — заявил еще один член Совета.

От некоторых членов Совета раздались еще возгласы согласия. Обсуждение продолжилось, а Кирисин стал изучать лица говоривших мужчин и женщин, пытаясь прочесть, что же скрывалось за их словами. Пока они говорили, Король сидел с каменным лицом на возвышении, и хотя он говорил мало после его первоначального порыва, он явно не был убежден, что нужно делать.

Симралин приблизилась на шаг:

— Не нравится мне, как это звучит, — прошептала она, как будто прочитав его мысли.

— Они не доверяют мне, — прошептал он в ответ. — Я не виню их.

— Может быть. Но у них нет выбора. Если они хотят спасти эльфийский народ — всех, а не некоторых — они должны нам довериться. — Она сделала паузу. — Кроме того, не все должны попасть внутрь. Могут остаться эльфийские Охотники, чтобы защищать тебя.

— Наверное, об этом еще никто не подумал.

— Может нам лучше еще что–нибудь сказать.

Но прежде чем они смогли это сделать, перед ними двинулся Морин Ортиш, таща за собой сопротивляющегося Трэйджена.

— Мой Король, это Следопыт, который был во вражеском лагере и вернулся со своим докладом. Возможно, нам поможет, если мы его сейчас выслушаем.

Король недовольно посмотрел на него, а затем жестом показал Трэйджену выйти вперед:

— Следопыт, что же ты хочешь сказать?

Лицо Трэйджена раскраснелось, когда он оказался под таким вниманием.

— Милорд. — Он поклонился, но выглядел неуверенно. — Как сказал капитан, я был послан, чтобы разузнать намерения врага, — начал он. — С пятью остальными, которые теперь мертвы.

Пока он продолжал говорить, Кирисину вспомнилось, как же Трэйджен помог Анжеле, Сим и ему самому, когда казалось, что не осталось никого, к кому можно было обратиться. Он рисковал собой и не раз ради них, наверное, из–за любви к его сестре, но, несомненно также, из чувства делать то, что было правильным. Кирисин никогда прежде не задумывался о Трэйджене, но теперь он пересматривал свое мнение.

Следопыт рассказывал, как он пытался подобраться поближе, чтобы узнать что–нибудь о вражеских планах. Эльфы умели становиться невидимыми, даже если это казалось невозможным. Потому что он знал и Кирисина, и Симралин, он уже решил, что они не были ответственны за смерти Эриши и Калфа. Но надеялся подслушать что–нибудь, что подскажет ему, кто это был.

Он был осторожен, чтобы ничего не сказать о своем участии в побеге брата и сестры Беллоруус из города, что, по мнению Кирисина, было мудрым решением. До сих пор было неясно, как Король и Высший Совет отнесутся к такому откровению. Ничего он не сказал и о своих действиях, чтобы предоставить им укрытие, или о том, как, по их просьбе, он ушел искать Калфа, чтобы предупредить его об опасности, а потом нашел его мертвым…

И вдруг, тем способом, которым мозг сам по себе перескакивает от одной мысли к другой, подключаясь не спрашивая, он услышал себя в ледяных пещерах Сирринг Райз, разговаривая с тем, что на тот момент показалось призраком:

— Я думал, что вы мертвы!

— Ну вот, что же заставило тебя поверить в это, Кирисин?

— Трэйджен нашел ваше тело!

— Именно так он тебе рассказал?

Как будто это его удивило. Как будто это его позабавило. Это безошибочно угадывалось в тоне голоса, но Кирисин, занятый в этот момент другим, не обратил на это внимания. Трэйджен нашел ваше тело. Но, видимо, не его. Так чье же тело он нашел?

Он вообще находил какое–либо тело?

Потом он вспомнил свой сон о темной, завернутой в плащ, фигуре, стоявшей в Ашенелле и спрашивающей, снова и снова, Кто рассказал тебе это?

Он осознал, что уставился на Трэйджена, как будто видит его в первый раз, заново узнав его, обнаружив что–то странное насчет него, что–то чужое. Он никак не мог заставить себя полностью понять, что же он думал, потому что это было слишком страшным.

— Сим, — тихо позвал он.

Она взглянула на него:

— Шшшш.

Трэйджен закончил свой доклад и отвечал на вопросы членов Высшего Совета.

Кирисин не слушал. Он не делал ничего, лишь смотрел, а потом повторил все, что вспомнил, и снова попытался безуспешно привлечь внимание Симралин к себе.

Ты не можешь быть правым насчет этого, сказал он про себя. Не будь дураком. Ты все выдумываешь.

Он поздравил себя с этим, пробежал пальцами по растрепанным волосам, а потом сунул руку в карман, где лежали Эльфийские камни, ища успокоения от их наличия.

— Трэйджен нашел ваше тело!

— Именно это он рассказал тебе?

— Трэйджен! — вдруг позвал он, совершенно не намереваясь этого делать, действуя инстинктивно и не задумываясь. Следопыт обернулся. — Чье тело ты нашел, если оно не было телом Калфа?

Все посмотрели на него.

— О чем ты говоришь? — раздраженно спросил его Ариссен Беллоруус.

Кирисин не обратил на него внимания, наблюдая за Трэйдженом:

— Ты сказал, что нашел тело Калфа. Но он не был мертв. Так чье же тело ты нашел?

Здоровяк покачал головой:

— Ты ошибаешься. Я сказал, что нашел следы борьбы. Я сказал, что похоже на то, что кого–то убили в доме Калфа. Просто останки. Не целое тело.

— Нет, — спокойно произнесла Симралин. — Ты говорил, что нашел тело Калфа. Ты сказал, что он мертв.

Наступила полная тишина, поскольку члены Высшего Совета, не совсем понимая, что случилось, в растерянности смотрели друг на друга. Король наклонился вперед, устремив свой темный взгляд:

— Какое тело ты имеешь в виду? К чему все это?

— Чье тело ты нашел? — не унимался Кирисин, его глаза встретились с глазами Трэйджена. — Там его не было, так ведь?

Трэйджен вздохнул. Его улыбка не могла полностью скрыть, что он попался, это отражалось в его взгляде.

— Ты всегда был смышленым, Малыш К.

Затем он достал длинный кинжал, как будто сотворив его при помощи магии, и вогнал его в Морина Ортиша. Капитан Стражи задохнулся от шока и упал на колени, тщетно пытаясь достать руками убийственный клинок. Трэйджен уже прыгнул к Кирисину и его сестре. Он был гораздо быстрее, чем кто–либо из них ожидал, и оказался рядом, прежде чем они успели отреагировать. Мощным бэкхэндом он отправил Симралин в полет к дальней стене, она ударилась, раскидав свои волосы и откинув голову.

Моментом спустя, Следопыт железной хваткой схватил Кирисина, обвив рукой вокруг его шеи, приподняв и прижав к своей груди.

Стражники бросились вперед, вынимая оружие. Но Трэйджен вытащил пистолет, автоматический, спрятанный под одеждой, черный, короткоствольный и устрашающий, и выстрелил во всех четырех за несколько секунд. За пару секунд Кирисин понял, что наличие оружия такого рода подтвердило его наихудшие опасения — что Трэйджен был не тем, кем казался, не эльфом, вероятно, даже не человеком. Затем Следопыт протащил его до дверей палаты Совета и запер их на засов, чтобы никто больше не смог войти. Так как члены Высшего Совета поднялись, моля о помощи, Трэйджен нацелил свое оружие и без разбора палил по ним. Кирисин смотрел, как рухнули Басселин, женщина с острыми чертами лица и несколько других. Король тоже был поражен и упал назад. Кровь разбрызгивалась по стенам, помосту и креслам красным туманом. Тела сваливались в кучу и лежали неподвижно.

Кирисин боролся, чтобы освободиться, но рука, которая прижимала его, была как железная полоса вокруг его шеи, и он никак не мог ослабить ее.

— Перестань сопротивляться, Малыш К, — прошипел в ухо его похититель. — У тебя есть обязанность, которую надо исполнить, и ты исполнишь ее! Ты не должен разочаровывать тех, кто зависит от тебя!

Кирисин заорал на него, назвав его чем–то неприличным, чем никогда не позволял себе кого–либо называть, в ярости и чуть не плача. Напротив него, не более чем в десяти футах, Морин Ортиш стоял на коленях с руками, зажавшими рукоятку кинжала, который торчал из его груди, его тело обмякло. Перед помостом тихо застонал один из членов Совета. Кулаки колотили в запертые двери палаты, а голоса кричали в страхе и отчаянии.

— Довольно этого глупого притворства, — пробормотал Трэйджен, следя глазами за дверью. — Нам пора уходить, Кирисин.

В следующий миг Симралин врезалась в него и они втроем полетели на пол.

Трэйджен, застигнутый этой атакой врасплох, выпустил из рук пистолет и Кирисина. Пока он не отпустил его полностью, но ослабил хватку настолько, что тот почти выскользнул на свободу. Почти. Одна рука вцепилась в него своими пальцами — рука, которая потеряла кожу и стала чешуйчатой и когтистой — борясь, чтобы удержать хватку, пока трое сражающихся прокатились по каменному полу палат, пока не остановились. Но Симралин приземлилась сверху и начала рвать лицо и глаза Трэйджена. Заревев в ярости, Трэйджен отпустил мальчика и набросился на Симралин, промахнувшись в ее голову, но нанеся удар ей в плечо, которого оказалось достаточно, чтобы сбить ее.

Свободно прокатившись, он поднялся на ноги со вторым кинжалом в руке и кинулся к ней.

Однако Кирисин оказался быстрее. Освободившись из–под хватки Трэйджена, он сунул руку в карман и вытащил синие Эльфийские камни. Обнаружив, что они могли делать в ледяных пещерах Сирринг Райз, он понимал, что они были единственной надеждой. Трэйджен не был эльфом и не был человеком. Он был демоном, и только магия могла его остановить.

— Трэйджен! — закричал он.

Следопыт повернулся наполовину, незначительно замедлившись, но этого оказалось достаточно. Он увидел синий огонь, который вырвался из рук мальчика, как раз в тот момент, когда он врезался в него. Удар отбросил его назад, сбил с ног и повалил на каменный пол. Затем огонь последовал за ним пылающей дугой, поджигая его. Трэйджен кричал, пытаясь вырваться. Но магия окутала его, направляемая неумолимым гневом и решимостью Кирисина. Огонь прожег кожу и чешую. Он прожег до костей, а потом и сами кости. Трэйджен стал факелом, затем почернел и, наконец, превратился в кучку дымящегося пепла.

Когда все кончилось, Кирисин стоял, глядя на останки, Эльфийские камни потемнели и остыли в его руке. Его лицо отражало смесь ужаса и возбуждения от того, что сотворила магия. Ощущения, которые он с трудом распознал, как свои собственные, пробежали по его телу, горячее, чем его кровь.

Симралин поднялась на ноги и доковыляла до него, встав рядом, уставившись на его искривленные черты лица.

— Нюансы, Малыш К, — прошептала она.

* * *

Ариссен Беллоруус молча сидел на помосте, пока целители работали над его ранами. Он был дважды ранен пулями из пистолета, одной в плечо, а другой в бок. Ни одно ранение не было опасным для его жизни. Ни одно не доставит ему больших хлопот, кроме боли, в предстоящие дни. Четыре других члена Высшего Совета были не столь удачливы. Трое были мертвы, включая Первого Министра Басселина, а четвертый, вероятно, присоединится к ним до конца дня. Также был мертв Морин Ортиш.

Кирисин и Симралин сидели рядом, наблюдая за тем, как эльфийские целители перевязывали раны Короля, облокотившись спиной к стене и обвив руками свои ноги.

— Он не очень хорошо выглядит, — тихо заметил Кирисин.

— Он в шоке, — сказала его сестра. — Ничем не отличается от тебя или меня.

Само собой, подумал Кирисин. Кто мог поверить, что такое нападение, которому они были свидетелями, может произойти в этих палатах? Такого никогда не было.

Трэйджен стал бешеным. Или демон, уточнил он. Стал безумным. Решившись сделать то, что не удалось Калфу, передать его демонам и заставить использовать Путеводную звезду, чтобы заключить в нее эльфов. Был ли у него шанс сделать это? Какой–нибудь шанс сбежать из этих помещений с Кирисином? Видимо, демон так считал. Он убил бы всех, чтобы это произошло.

— Мне следовало подождать, — сказал он. — Нужно было промолчать.

Его сестра подняла голову. Ее лицо было все в синяках, а на лбу была размазана кровь. Она выглядела развалиной.

— Давай–ка, не будем возвращаться к тому, что ты или я должны были сделать. У меня, наверное, еще больше сожалений по этому вопросу, чем у тебя.

Он подумал о ее связи с Трэйдженом, что она должна чувствовать себя преданной в каком–то смысле, чего он никогда не мог понять. В любом случае, она права. Пустая трата времени мечтать о том, чтобы все произошло по–другому. Легко по прошествии думать, что ему следовало попридержать разоблачение Трэйджена до тех пор, пока это можно было сделать более безопасным способом.

— Как ты думаешь, что теперь будет? — спросил он.

Симралин покачала головой:

— Надеюсь, то, что нам хочется.

Мальчик кивнул. Его взгляд блуждал по залитой кровью комнате. Тела уже вынесли, но свидетельства их участи до сих пор были видны всем. Очистка начнется, когда Король даст свое разрешение. В данный момент, Ариссена Беллорууса, казалось, заботил горящий образ в его памяти.

Снова появился Орданна Фрэ, все еще трясущийся, но целый и невредимый. Он остановился перед ними.

— Это было очень смело с твоей стороны, Кирисин. Дать такой отпор. Очень смело. Ты спас наши жизни. Думаю, мы теперь все верим, что ты более чем способен защитить эльфов, когда придет время.

Он отошел, чтобы присоединиться к Королю на помосте, наклонившись поближе, чтобы о чем то с ним поговорить.

— Ты был смел, Малыш К, — согласилась Симралин.

Король теперь поднялся на ноги, его целители отошли. Сопровождаемый Орданной Фрэ, он подошел к тому месту, где они сидели, выглядя сердитым и решительным. Он крикнул своим слугам, чтобы те очистили помещение, и они быстро исполнили его приказание. Кирисин и Симралин сразу же вскочили на ноги. Король посмотрел на них, лицо его было строгим.

— Эриша любила тебя, — начал он, обращаясь непосредственно к Кирисину. — Она верила в тебя и доверяла тебе. Знаю, что время от времени, вы воевали друг с другом, но вы еще детьми вместе играли и были друзьями с самого рождения. Вы были — а ты до сих пор осаешься — членами нашей семьи. У меня никогда не было мысли, что ты можешь навредить Эрише. Даже сейчас, когда я снова увидел тебя, вернувшегося в Арборлон, мне в это не верится.

На миг он остановился. Ему потребовались все его силы, чтобы подавить свое горе.

— Я не думал ясно об этом. Не все время. Я понял только сейчас. Как же я был глуп. То, чему я стал здесь свидетелем, убедило меня в этом.

Он сделал паузу, по–прежнему глядя в упор на Кирисина.

— Когда моя дочь пришла ко мне и рассказала об Эллкрис и Путеводной звезде, я обратился за помощью к Калфу. Я попросил его заглянуть в эльфийские хроники, чтобы узнать, что в них записано. Он так и поступил, и рассказал мне, что он исследовал хроники взад–вперед, а также все записи, которые, возможно, могли касаться вопроса исчезнувших Эльфийских камней, но ничего не обнаружил. Он солгал, конечно, но я этого не знал. Он настаивал, что ничего не было, даже когда я надавил на него, чтобы он еще внимательнее все просмотрел. Но он сказал, что в детстве он от других мудрецов слышал кое–какие слухи. Эти слухи предупреждали, что использование Путеводной звезды представляло опасность. Тот, кто использует такую магию, как он слышал, будет связан с ней. Это означало, предупредил он, что если этот Эльфийский камень будет извлечен и Эллкрис поместится внутрь него, то владелец должен носить этот камень до тех пор, пока дерево не будет высвобождено. Он предостерег, что груз такой ответственности был слишком тяжел для моей дочери, слишком тяжел для любого ребенка с темпераментом Эриши, и что я должен сделать все возможное, чтобы защитить ее. Он предложил, что будет лучше, если я отговорю ее от участия в этом деле и оставлю его для тебя.

Он покачал головой.

— Я так и сделал. Я решил пожертвовать тобой для того, чтобы защитить свою дочь. Я не видел это таким образом в то время. Я убедил себя, что это неважно, что ничего этого никогда не произойдет. Я убедил себя, что опасность для Эллкрис была преувеличена. Я убедил себя, что ты обречен на безнадежную миссию найти то, чего не существует. Я убедил себя, что мне не придется рисковать своей единственно дочерью. — Он сделал глубокий вдох и выдох. — Мне стыдно за это, и я приношу свои извинения.

Кирисин кивнул в знак понимания, хотя он не был уверен, что вообще понимал. Но гнева, который он чувствовал ранее, сейчас не было. Вместо этого, он почувствовал только печаль Короля.

— Я собираюсь сделать то, о чем ты просил меня, — заявил Король, его голос снова был твердым и стойким. — Мы должны защитить эльфийский народ и город. Я убежден, что ты способен на это. Твое использование магии Эльфийских камней, чтобы остановить Трэйджена, сказало мне это. Я думаю, Эриша тоже это знала. Ты по–прежнему желаешь использовать Путеводную звезду и стать нашим защитником?

Мальчик сразу кивнул.

— Тогда именно это ты и сделаешь. Как только рассветет, ты поместишь Эллкрис, Арборлон и народ эльфов внутрь Путеводной звезды. Я останусь снаружи с нашими эльфийскими Охотниками, чтобы защищать тебя. Мы сделаем все необходимое, чтобы ты безопасно ушел от демонской армии туда, куда предположительно должен попасть. Ты ведь представляешь, где это находится, не так ли?

Мальчик кивнул и на этот раз. По правде говоря, он не был уверен. Но не собирался в этом признаваться.

— Мне нужно будет поговорить с Эллкрис, — сказал он.

— У тебя будет эта возможность. Она до сих пор направляла тебя. Гораздо лучше, чем я. — Он бросил быстрый взгляд на помещение позади себя, как будто проверяя, что все безопасно. — Орданна Фрэ теперь первый министр. Он пойдет в Путеводную звезду с остальными эльфами, чтобы образовать новый Высший Совет и сообщить населению эльфов о моем решении. Он будет отвечать за предотвращение паники и за подготовку нашего народа ко всему, что ждет нас впереди.

Он сделал паузу:

— Многое зависит от тебя, Кирисин.

— Понимаю.

— Если что–нибудь с тобой случится, эльфы окажутся в ловушке внутри Путеводной звезды. Вероятно, навсегда. Басселин был весьма прав на этот счет.

— Он понимает, — ответила за брата Симралин.

Король резко взглянул на Симралин, но не упрекнул ее.

— Полагаю, да. — Он снова посмотрел на мальчика. — Если ты окажешься в реальной опасности или получишь тяжелые травмы, ты должен освободить эльфов. Если ты попадешь в ловушку и не сможешь сбежать, ты должен освободить эльфов. Если я прикажу тебе сделать это, ты должен освободить их. Несмотря ни на что, они не должны остаться в забвении. Обещай мне.

— Я обещаю.

Король кивнул. Его строгое лицо напряглось решимостью, и он выпрямил свое большое тело.

— Ты думаешь, среди нас могут быть и другие демоны?

Кирисин понятия не имел. Он даже не задумывался над такой возможностью, все еще под впечатлением своего открытия о том, кем был Трэйджен. Предположение, что могли быть еще и другие, ужасало.

— Думаю, мы не можем исключать такую вероятность. — Ариссен Беллоруус помедлил, увидев выражение его лица. — Поэтому я прошу твою сестру взять личную ответственность за твою безопасность. Она отберет еще кого–нибудь, кто ей поможет. — Он взглянул на Симралин. — После Трэйджена, весьма трудно будет узнать, кому ты сможешь доверять. Ты даже сейчас не можешь доверять мне. Я это понимаю. Я дал тебе для этого много поводов. Но мы должны с чего–то начать.

— Я позабочусь о нем, — пообещала Симралин.

Король одарил ее мимолетной улыбкой.

— Знаю, что позаботишься. Вы позаботитесь друг о друге. Лучше, чем я смог позаботиться об Эрише. — Он покачал головой. — Я до сих пор не могу заставить себя поверить, что ее нет. Я все ждал, что она вернется домой. — Он закрыл свое лицо, пряча глаза. Затем он резко выпрямился, выдохнув. — Я с трудом представляю, что происходит. Оставить Цинтру после всех этих лет. После десятилетий. Столетий. Столкнуться с такой угрозой. Знать, что лежит впереди. Или, точнее, наверное, не знать, а только строить догадки.

Он умолк. Затем взял под руку Орданну Фрэ.

— Пойдем со мной, Первый Министр. Нужно подготовиться.

Кирисин и его сестра смотрели, как они уходят. На мгновение оба замолчали. Затем Симралин взяла брата за руку:

— Пойдем. Рассвет через шесть часов. Нам нужно немного поспать.

Вместе они, покачиваясь, вышли из помещения.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Логан Том ехал на Вентре 5000 на юго–восток в горы всю оставшуюся часть дня после того, как покинул район Портленда, следуя по двухполосной дороге, на которую его вывел Трим. Были и другие дороги, но филин держался именно этой. Он летел впереди, часто улетая в поля и в леса, оставляя Логана гадать, встретит ли он его где–то по дороге, что всегда сбывалось. Его сомнения следовать за Тримом, такие резко выраженные, когда он впервые обнаружил, что филин будет его проводником, уступили место сдержанной расслабленности. Он считал, что ему нелегко будет следовать за кем–либо, филином или человеком; его естественный инстинкт, полагаться все эти годы только на свои собственные силы, не предполагал доверять кому–то еще. Однако поспорить по этому вопросу было не с кем, а Трим вроде бы хорошо знал курс, поэтому Логан быстро примирился с неизбежным и пошел туда, куда его вели.

Когда стало темнеть, они оказались у подножия большой горы, которую он видел ранее, когда пересекал границу Орегона через Колумбию. Его карты называли ее Маунт Худ. Это была массивная скала, и дорога вела прямо вверх по одной стороне горы, пролегая дальше на юг, поэтому Логан понял, что придется выдержать нелегкое путешествие до того, как опустится ночь. Остановка для сна, кажется, не входила в планы филина; он продолжал лететь впереди, увлекая Логана все выше и дальше в горную цепь, мимо Маунт Худ и в группу вершин за ней. Продвижение было медленным, дороги были узкими и извилистыми и часто усеянными различного рода обломками. В некоторых местах покрытие было так сильно расколото трещинами или разрушено воронками, что Логану приходилось съезжать с дороги, объезжая на Вентре по бездорожью. Но Вентра оказалась таким зверем, что почти без усилий преодолевала эти препятствия, ее большие колеса, высокая подвеска и мощный двигатель давали ей способность делать все, что угодно, кроме лазанья по деревьям. И Логан не стал бы заключать пари против этого.

Когда наконец стало слишком темно, чтобы безопасно двигаться дальше, Трим вернулся к Логану и уселся на крыше Вентры. Логан затормозил, вылез из машины и проверил правильность намерений филина. Трим следил за ним с крыши круглыми глазами, а затем взлетел. Логан наблюдал, как тот отлетел недалеко и уселся на соседнее дерево. Когда птица не показала никаких признаков того, что будет еще что–то делать, Логан залез внутрь Вентры, выключил ее двигатель, закрыл на замки двери, включил охранную сигнализацию, устроился на своем сидении и погрузился в сон.

Он проснулся от звуков мягкого уханья филина и царапанья его когтей по металлической крыше Вентры. Солнечный свет струился с безоблачного неба, день был яркий и светлый. По положению солнца он предположил, что близится полдень. Он протер свои глаза, немного подкрепился едой и питьем, завел двигатель Вентры и снова пустился в путь.

Путешествие этим днем было тяжелее и длительнее. Они рано оставили позади Маунт Худ и въехали на пустынное плато, где пейзаж был мрачным и пустым, а дорога часто исчезала под слоем песка и щебенки. Просторы равнины перемежались холмиками и оврагами, высохшими руслами и скалистыми гребнями, которые выглядели как шипы дракона. Местность была вулканической, усеянная шлаковыми комками, гаревой пылью и затвердевшей лавой. Большими группами землю занимали кактусы; все остальное, что росло, было чахлым, холодным, усеянным колючками или с острой как бритва корой. Он вилял на своем вездеходе, держась направления, которое показывал Трим, держась подальше от мест, где песок и щебенка не вызывали доверия, как будто порывали карстовые воронки и трещины, которые могли проглотить его в черную пропасть.

Иногда он проезжал по таким глубоким оврагам, что не мог видеть за их краями ничего, кроме купола неба над головой. В этих ситуациях он полагался на Трима, потому что не мог точно определить даже направление, в котором нужно было двигаться. Все занимало много времени, и часы проходили без какого–либо заметного продвижения.

Один участок земли ничем не отличался от другого. На западе, далеко–далеко, параллельно его пути тянулась цепь гор, их темные бесплодные вершины резко выделялись на фоне неба, а их каменные стены заперли все, что лежало за ними. В этих горах было что–то чуждое, которое напомнило ему о стычке с духами умерших в Скалистых горах, и он надеялся, что ему не придется идти через них для того, чтобы найти эльфов.

Эльфы. Он думал о них, как о духах умерших, как о нереальном, как о дымке, как о чем–то эфемерном, как о тумане. Он не мог представить их лица, какие–то черты и особенности, не мог представить их место в этом мире. Память об умерших со временем стиралась: об эльфах вообще не было никаких воспоминаний. Он старался поверить в них, но для этого нужно было столкнуться с одним из них, чтобы они стали живыми.

Он остановился и еще раз перекусил во время длинной дневной поездки, отрываясь от безжизненной равнины, где горизонт простирался далеко в завтра. Пустота действовала угнетающе, как предостережение об будущем мира. Он старался не думать об этом будущем, о том, что рассказала ему Госпожа, но таким же образом он мог стараться не думать о еде и питье. Это было неизбежным присутствием в его жизни, реальность, которая тяжким грузом висела у него за плечами.

Он переключил свои мысли на Ястреба и Призраков, гадая, как они справляются без него, оставленные по дороге на восток, где этот юноша станет лидером племени детей и их воспитателей, бездомных и беспризорников, и существ, когда–то бывших людьми, но уже не являющихся таковыми. Мальчик и его дети, сказала бы Сова. Он не мог представить эту картину. Но знал, что это случится, потому что именно для этой цели и был предназначен странствующий морф.

И он пойдет с ними. К некому месту, новому и совершенно другому, к свежему началу.

Он покачал головой. Ему было двадцать восемь лет, и он прожил почти всю свою жизнь, путешествуя в одиночестве, ведя борьбу в одиночестве. Он не мог представить себе то изменение, которое лежало впереди. Он не мог представить свое место в нем.

Закат уже миновал, а Трим все еще вел его. Звезды осветили ночное небо, и поскольку не было других источников света, расположенных на земле, он смог отслеживать полет филина и продолжать свой путь. Земля немного выровнялась за последний час или около того, дорога петляла среди невысоких холмов, заслоняющих горы на западе. Через час, когда темнота загасила последний свет за горизонтом, он свернул с шоссе и выехал на одноколейную дорогу, которая была разбитой и покрытой густой травой и кустарником. К этому времени он находился в горной цепи, вершины чернели на ночном небе. Вентра уверенно продвигалась вперед, плавно поднимаясь и опускаясь по дороге, на которую он выбрался, старая лесовозная дорога, предположил он. Требовалась полная концентрация, чтобы избегать больших препятствий, которые могли нанести повреждения даже Вентре, поэтому он не замечал, как пролетало время.

В конце концов, он перевалил на дальнюю сторону гор и оказался глубоко в лесах, с густой кроной и сверкающими жизнью. Он огляделся, не веря своим глазам. Он никогда не видел такие пышные и целые деревья, как эти; он не думал, что они существовали. Именно таким мог быть старый мир, до того, как яды и изменения климата разрушили его. Дорога петляла в их сердце долгое время, проходя через совершенно не высохшие ручьи и овраги, в которых росли папоротники, колеблясь под нежным ветром, как волны на открытой воде.

Неспособный себе помочь, он остановил вездеход и вылез наружу. Не шевелясь, он стоял, глядя в темноту, на лес, окружавший его. Он нюхал воздух, вдыхал его. Свежий и чистый. Он попробовал его и обнаружил, что в нем нет горечи, нет какого–либо металлического привкуса. Он прислушался. Ночные птицы звали друг друга или, может быть, просто старались, чтобы их услышали, их крики эхом отдавались в лесу.

Где он? Что это за место?

Появился Трим и уселся на крыше Вентры, круглыми глазами пристально глядя на него. Логан уставился на птицу.

— Почему бы тебе не рассказать мне, что еще ты знаешь, чего не знаю я? — сказал он.

Он залез в машину и приготовился двинуться дальше, но филин не двинулся с крыши. Видимо, на сегодня все. Он снова вылез, спросил вслух, что они все сделали, подождал ответа — как будто он мог быть — и наконец вернулся в кабину, установил замки и отправился спать.

Когда он проснулся, еще не рассвело. Трим примостился на капоте Вентры, глядя на него через лобовое стекло светящимися как фонари круглыми глазами. Именно этот взгляд заставил его проснуться, решил он, приводя себя в вертикальное положение. Он чувствовал себя скованным и вялым, но заставил себя вылезти и пробежаться вокруг, пока оба эти ощущения не исчезли. Лес был пышным влажным занавесом, наполненным новыми запахами и приглушенными красками. Повсюду вокруг него росли дикие цветы, невозможность, чудо. Он уставился на них, как будто они были чем–то, рожденным в чужом мире. Он смотрел на окружавшие его огромные деревья, некоторые имели такие массивные стволы, что в их сравнении казались карликовыми каменные колонны заброшенного здания правительства, которое он еще мальчиком видел в Чикаго. Стволы были скручены и завиты, это выглядело так, будто когда–то высокие и прямые, они были расплавлены солнцем. Все они были разные, каждое представляло отдельную скульптуру, воплотившую бесконечную фантазию художника.

Он подошел к одному, гиганту, с распростертыми ветками так широко, что они переплетались с ветками других деревьев, стоящих рядом, и коснулся своими пальцами его шершавой коры. Он посмотрел вверх в середину кроны, где ветки и листья смешались так, что невозможно было их разобрать. Он заметил проблески света звезд, проникающий через многослойный занавес листвы и веток. Он передвинулся на другую сторону и тонкий луч упал на его лицо. Он улыбнулся мягкости его свечения.

Когда он отступил, на его глазах были слезы. Он не мог объяснить, что вызвало их, не мог понять, как они так быстро появились. Может они вызвались воспоминаниями из его детства или забытого сна. Он вытер их тыльной стороной ладони. Это было слишком, подумал он. Этот лес с его запахами, вкусами, видом и ощущениями — тоже было слишком. Все было настолько необъятным. Неудивительно, что он заплакал.

Потом раздался короткий писк Трима, и он огляделся, обнаружив филина, устроившегося на крыше вездехода. Трим был готов продолжать их путь. Логан вздохнул, отвернулся от деревьев и пошел к птице. Сразу же тот улетел в лес. Логан следил за ним, ожидая, когда тот сделает круг, этим способом он говорил, что нужно следовать за ним, увидел, как филин появился выше среди деревьев, и хотел было садиться в машину. Но затем понял, что дорога, по которой он сюда приехал, закончилась на этой поляне. Он осмотрелся в поисках признаков какой–нибудь дороги, затем тропы, и, наконец, тропинки или чего–то подобного. Ничего. Более того, деревья настолько плотно стояли друг к другу, что Вентра не сможет между ними пройти. Куда бы он ни собирался, добраться туда ему предстояло пешком.

Запихнув в рюкзак контейнеры с пищей и водой, он закинул его за плечи, взял свой черный посох и отправился в путь.

Он прошел около часа, пробираясь через темную массу деревьев, перелезая через поваленные стволы и переходя неглубокие овраги, переправляясь вброд через ручьи и обходя колючие кустарники, все время следуя за своим крылатым проводником.

Клубы тумана вились по лесу, как нереальные змеи. Свет звезд проникал сквозь лиственный экран, становясь бледным и рассеянным. Тени слоились по земле, взбирались по стволам деревьев, ползли по веткам и исчезали где–то в вышине. Пение птиц раздавалось позади него, росло перед ним, распространялось вокруг в ритмичном приветствии, вызванном пробуждающимся к жизни рассветом. Он улыбался. Предпочел бы он оказаться где–нибудь, а не здесь, и неважно, по какой причине?

Нигде, ответил он сам себе. Нигде еще.

Неожиданно он вышел на поляну, его глаза следили за полетам Трима среди деревьев, лишь наполовину обращая внимание на то, что до сих пор было неизменяющимся лесом. Но вдруг он оказался на открытом месте на верхних склонах горы, глядя вниз на лесной массив, который простирался на мили дальше.

Также он уставился на воздушный шар.

Он мгновенно понял, что это такое. Корзина стояла вертикально на поляне, воздушная камера лежала горкой на земле перед ней, все ее стропы были привязаны, компрессор соединялся шлангом с камерой, все готово, чтобы наполнить шар и отправиться в полет. Он подошел к шару и встал, смотря вниз на него, задумавшись, что он здесь делал, кто на нем летал и почему он лежал таким образом.

Трим вернулся и примостился на краю корзины, устремив на него свои круглые глаза.

— Еще один Рыцарь Слова, — раздался у него за спиной голос. — Как тебя зовут?

Он быстро обернулся, поднимая свой посох. Из–за деревьев позади него вышла молодая женщина. Туман обволакивал ее ноги и расстилался тяжелым ковром во все стороны, создавая видимость того, будто она каким–то образом сформировалась из него.

Он не слышал, как она приблизилась, вообще ее не слышал. Такое случалось очень редко. Она была высокая и гибкая с длинными белокурыми волосами, завязанными позади головы. Ее свободная одежда совершенно сочеталась с окружающей обстановкой, и по ее манере держаться было понятно, что это была ее страна.

— Кто ты? — повторила она.

Когда она заговорила в этот раз, он прекрасно ее видел, черты ее лица, проявившиеся под серебристым светом, который полосами исчертил ее тело от головы до ног, придавая ей экзотический, инопланетный вид. Он почувствовал какое–то изменение внутри себя. Небольшое, но интенсивное. Он не смог определить, что это было, но инстинктивно понял, что оно означало. Ничего уже не будет, как прежде.

Он крепче ухватился за черный посох, ощутив внезапную необходимость в поддержке.

— Я Логан Том.

Она наклонила голову, что–то среднее между приветствием и знакомством.

— Вы друзья с Анжелой Перес?

Он начал было отвечать, чтобы сказать, что он не знает никого по имени Анжела Перес, как вдруг заметил ее уши, слегка заостренные на концах, и ее брови, которые поднимались вверх от переносицы через лоб. Он достаточно долго смотрел, чтобы удостовериться, что он не ошибается.

Он покраснел, смутившись.

— Извини. Просто это… — Он умолк. — Ты эльф, не так ли?

Она кивнула:

— Разве Анжела не рассказала тебе о нас?

— Я не знаю Анжелы. Я послан Госпожой найти вас. Я имею в виду, найти эльфов.

Она покачала головой:

— Госпожой?

— Голосом Слова.

— Я знаю Слово. Его Рыцарей. Анжела одна из них. Она пришла к нам ранее. Чтобы помочь нам. Именно поэтому тебя прислали?

— По большей части. Мне было сказано, что есть некий талисман, который вы должны использовать, и после того, как вы это сделаете, я должен проводить вас туда, куда вам надлежит попасть. — Он сделал паузу. — Мне было сказано, что Анжела ранена, и мне надлежит занять ее место.

— Она была ранена, когда защищала нас от демонов, которые выследили нас там, где мы нашли этот талисман.

Они смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Потом Логан покачал головой:

— Я не знаю, что сказать. Я не могу перестать смотреть на тебя. Я не знал, что эльфы существуют, до того, как мне сказали придти сюда. Даже после того, как мне сказали, я не поверил этому. Может, я до сих пор не верю.

Уголок ее рта дернулся:

— Думаю, наверное, ты веришь. Сейчас. Во всяком случае, нам нужно, чтобы ты поверил, если ты должен нам помочь.

— Понимаю. Думаю, меня беспокоит то, что я не знал, чего ожидать. Я искал… что–то еще.

— И ты нашел меня.

Он кивнул:

— Полагаю, так и есть.

— Никто не должен знать о нас, Логан. Никто не должен верить, что мы существуем. Именно там мы остаемся в безопасности.

— Но теперь знают демоны, правда? Они нашли вас?

Она кивнула.

— Они здесь?

Она подошла и встала перед ним, так близко, что могла вытянуть руку и дотронуться до него, если бы решилась сделать так. Она была слишком близко, подумал Логан. Он уставился на нее. Он никогда не встречал никого, похожего на нее, не представлял никого, кто мог бы заставить его так себя чувствовать. Его не волновало, что она была эльфом. Его не волновало, кем она была. Он едва ее знал, но уже думал о таких вещах, о которых никогда ни о ком прежде не мыслил.

Ты узнаешь, кого ты ищешь, сказала ему Госпожа, когда он спросил, потому что твое сердце подскажет. До сих пор он не понимал, что это значило.

Он смотрел на нее, а она в свою очередь смотрела на него. Связь оказалась такой сильной, что была ощутимой. Вдруг он смутился, растерявшись. Она вряд ли могла сказать, о чем он подумал, но она улыбнулась, как будто поняла это.

— Я Симралин Беллоруус, — сказала она, беря его за руку. — Вернемся со мной. Это может потребовать какое–то время, но я объясню все.

* * *

В предрассветной прохладе Кирисин шел после того, как выспался, к садам, что были домом Эллкрис. Он шел как бы один, разбуженный своей сестрой до того, как она ушла, чтобы собрать и подготовить воздушный шар, который унесет их отсюда после того, как он использует Путеводную звезду. Но он знал, что в тени находились эльфийские Охотники, отобранные следить, чтобы он был в безопасности. Он их не видел, но знал, что они были там. Иначе бы Сим не оставила его.

Дорога, по которой он следовал, была знакомой, по этой дороге он ходил сотни раз в компании с другими Избранными, чтобы передать утреннее приветствие дереву, которое все они поклялись защищать. Биат, его лучший друг, Райа, Гилн и Джарн — сколько раз они проходили по ней. Также и Эриша, хотя сейчас думать о ней было тяжело. Он бы пошел к остальным прошлой ночью и рассказал им все, что случилось после его побега из города. Он бы заверил их, что не убивал Эришу, что он пытался ее спасти, пытался спасти их. Он бы рассказал им все. Он остался бы с ними и лег в свою старую кровать. Но Симралин сказала «нет». Это не было хорошей идеей. Никому нельзя рассказывать, что должно случиться. Слишком велика опасность паники. Она даже не стала упоминать о вероятности того, что вскользь оброненное слово достигнет демонов, если слишком многие узнают о том, что планировалось сделать. Во всяком случае, он это понял. Придется подождать всяких встреч и объяснений, пока все не закончится.

Поэтому в небольшом акте неповиновения, он избрал этот более кружной путь от места их ночевки, которое она выбрала. По крайней мере, он мог пройти по дороге, которую делил со своими друзьями. Они будут спать и не проснутся, пока он это делает, и его визит к Эллкрис уже закончится к тому времени, когда они встанут. Спустя не очень долгое время после этого, они будут заключены внутри Путеводной звезды и всякие объяснения и воссоединения не будут иметь никакого значения.

На какой–то момент он задумался о последствиях своих действий. Так много могло пойти не так, и почти все должно происходить с ним. Если он споткнется, если он ошибется, если он поторопится или замешкается в самый неподходящий момент, то он потерпит неудачу. Если он потерпит неудачу, все будет потеряно.

В минуту перед тем, как подняться, молча лежа в своей кровати, перед самым пробуждением, он рассмотрел возможность привлечь еще одного Избранного с собой, для страховки, если он умрет до того, как город и его народ будут высвобождены.

Например, Биата. Стойкий, надежный, отличный выбор. Но вправе ли он просить о таких вещах? В конце концов, это бремя возложено на него. Кто бы ни стоял за ним, разделит это бремя, и неважно, как сильно он пытался утверждать обратное. Биат или какой–нибудь другой Избранный, который встанет за его плечами, столкнется с теми же опасностями, что и он.

Именно с Симралин он поделился этими мыслями, когда попросил ее мнения рано утром. Она присела рядом с ним в темноте, одетая и готовая, собираясь уходить, ее оружие уже висело на талии и за плечами.

— Ты мог бы так поступить, Малыш К. Но если демонам удастся повредить тебя, даже подойти достаточно близко для этого, все вокруг тебя, включая и меня, уже будут мертвы. Присутствие еще одного Избранного не будет иметь никакой разницы.

— А что если я погибну случайно, несмотря на то, что ты приложишь все свои усилия, чтобы этого не случилось?

— А что если ты потеряешь Путеводную звезду? — ответила она. — Если сломаешь ее? Если ее украдут? Если хочешь, можешь поразмышлять над всем этим, Малыш К. — Она сделала паузу. — Почему бы тебе просто не спросить Эллкрис, что она хочет, чтобы ты сделал?

Спросить Эллкрис. Да, подумал он потом, именно так он и сделает.

Итак, сейчас он направлялся, чтобы поговорить с ней. Или, точнее, направлялся в сады для того, чтобы она могла поговорить с ним. Однако его неуверенности не исчезли, как он надеялся. Наоборот, они усилились. Он был полон сомнений. Не о мудром желании взять еще одного Избранного себе в помощь, а о своих собственных способностях. Его просили сделать так много. Без навыков, опыта или даже без намеков, на него возложили ответственность, которую никто не должен нести. Как он с ней справится? Как он вызовет силу Путеводной звезды? Что нужно предпринять, чтобы заключить в нее эльфов и их город вместе с Эллкрис? Как он узнает потом, куда идти и что ему делать, когда он туда попадет? Мысли об этом, обо всем этом, настолько подавляли, что он чуть не повернул обратно от этой встречи. Кто–то еще должен это сделать, продолжал он думать. Он не был правильным выбором.

Добравшись до садов, он постоял на их краю несколько секунд, глядя на дерево и собирая все свое мужество. Он не был уверен, что услышит или даже, что хочет услышать ее. Он не был уверен, что хочет идти дальше.

В конце концов, конечно же, он пошел. Он вышел на залитую ярким звездным светом поляну, свободную от деревьев, вздрогнув, когда свет упал на его лицо и осветил его. Как будто, каким–то образом она могла увидеть, что он здесь. Он медленно тронулся вперед, упиваясь ее невозможной красотой, открывая новые аспекты, которые он забыл.

Он встал перед ней на расстоянии вытянутой руки, глядя в ее алую крону, мигающую в отражении света от ее серебряных веток, охваченный благоговейным страхом ее присутствия.

Она выбрала меня, вдруг подумал он. Она могла выбрать кого–то другого, но выбрала меня. К его удивлению, эти слова его успокоили.

Он вошел под ее тень и упал на колени, опустив голову, закрыв глаза, неподвижный и молчаливый, ожидая.

Ожидая.

Что если она не заговорит со мной?

Он ощутил паучье прикосновение тонкой ветки к своим опущенным плечам.

— Возлюбленный мой…

Он чуть не плакал, такая благодарность, такое облегчение.

— Я сделал то, что ты просила меня, — вслух прошептал он.

— …используй магию Путеводной звезды и помести меня внутрь нее, пока мои корни в моей земле. Используй эту магию, чтобы поместить внутрь также эльфов и их город. Все мы подлежим твоей сохранности. Забери нас туда, где мы будем спасены от того, что должно случиться. Ты узнаешь, где это и как туда добраться. Другие покажут тебе путь. Другие пойдут с тобой и защитят тебя…

— Но я не знаю, как… — начал он, затем мгновенно остановился, так как почувствовал движение кончика ветки по его шее.

— Дорога лежит перед тобой. Путь установлен. Ты мой Избранный. Ты мой возлюбленный. Ты узнаешь. Тебе не нужны инструкции или помощь, чтобы найти свой путь. Тебе нужны только твоя смелость и твоя решимость. Веришь ли ты мне…

— Да, — сразу же сказал он. — Я верю тебе.

— Тогда делай то, что ты должен, Кирисин Беллоруус. Делай то, что я предназначила тебе сделать…

Он мог бы сказать больше. Он мог бы еще спросить ее. Он мог бы попытаться получить ответы на вопросы, которые остались нераскрытыми. Но ее ветки разошлись и она исчезла. Он стоял перед ней на коленях, глядя на ее ветки, ища какое–либо движение, какой–либо знак, что–то еще. Но ничего не происходило. Она сказала все, что хотела сказать.

Спустя мгновение он поднялся, немного подождал, все еще надеясь, а потом, глубоко вздохнув, развернулся и пошел прочь.

* * *

Логан Том шел рядом с Симралин Беллоруус, опустив в раздумьях голову. Она только что закончила рассказывать ему все, что случилось с эльфами за последние несколько недель вплоть до момента его прибытия, и он пытался это переварить.

Наверное, лучшим способом принять это, было попытаться заставить себя поверить в реальность происходящего. Он видел и слышал много странного в свое время, как Рыцарь Слова, но никогда ничего подобного. То, что целый город и его население можно спасти от демонов и выродков поместив их внутрь драгоценного камня, было почти невозможно принять.

Почти.

— Ты не веришь мне, так ведь? — спросила она его, как будто могла читать его мысли.

В ее голосе не слышалось злобы или разочарования. В основном, в нем было любопытство услышать, как он отреагирует. Она посмотрела на него и уже должно быть в пятнадцатый раз за последний час ему очень захотелось, чтобы она никогда не отворачивалась.

— Я верю тебе, — сказал он. — Я поверил бы тебе, даже если твой рассказ звучал в три раза безумнее.

Он никогда не был влюблен. Он не знал, на что похоже это чувство. Он понимал, что этот термин означал, но его жизнь не позволяла изучить ее возможности. Нескольких людей он действительно любил. Своих родителей; Майкла. Именно так. Но это была любовь другого рода. Менее пылкая, менее жаждущая. То, что он чувствовал к Симралин, было совершенно неуправляемым, и это шокировало его. Он мог сказать себе, что это потому, что он находил ее красивой, превосходившей все, что он когда–либо знал. Но его влечение к ней было ответом и на многое другое. На ее уверенность в себе, на ее манеру разговаривать. На ее улыбку и на то, как быстро она поднимала одну бровь при удивлении. На то, как она держала себя. На то, как она смотрела на него.

Это чувство, так внезапно, импульсивно влюбиться, было таким нелепым, таким безрассудным и неуместным, что он с трудом смог с ним смириться. В его жизни не было места для этого. Не было и времени. Он был занят самой важной борьбой своей жизни, ему была поручена миссия обеспечения выживания целой нации — расы, в существование которой он никогда не верил, пока не нашел их. Ему нужно успокоиться и отстраниться от всего, кроме той ответственности, что на него возложена. Однако, здесь и сейчас, он представлял себе, как все будет, если эта женщина тоже полюбит его.

— Твой брат, — сказал он, чтобы хоть как–то нарушить молчание между ними. — Очень многое зависит от него. Выдержит ли он такое давление?

Теперь она смотрела в сторону, в лес.

— Малыш К гораздо сильнее, чем можно сказать по его виду. Он крепкий и умный. Он спас мою жизнь в ледяных пещерах Сирринг Райз. Он также спас жизнь Анжеле. Кто–то другой — а может, никто — давно бы рухнул под грузом той ответственности, что на нем лежит. Убежать из дома, из своего города и от своего народа, когда он никогда не отлучался более, чем на несколько дней, да и то недалеко, использовать Эльфийские камни, когда он не знал, чем это обернется для него, для этого нужно мужество. Я не могу даже представить, что потребовалось, чтобы выстоять перед Калфом, а потом перед Трэйдженом.

Логан кивнул:

— Могло быть хуже.

— Может стать хуже. Вот поэтому ты здесь, так ведь?

Он непроизвольно улыбнулся:

— Кирисину повезло с тобой в качестве его защитника. Мне не хотелось бы, чтобы ты подумала, что я пытаюсь заменить тебя.

Она бросила на него взгляд:

— Тебя волнует, что я думаю?

Он пожал плечами.

— Ты не кажешься тем, кого заботит, что думают другие, — надавила она, создавая впечатление очень уверенной в себе. — Ты кажешься вполне самодостаточным.

— Так со всеми Рыцарями Слова. Они действуют в одиночку. Они живут в одиночестве. — Он сделал паузу. — Беспокойство о том, что думают другие, может привести к тому, что тебя убьют.

Она немного помолчала, затем сказала:

— Расскажи мне что–нибудь о себе.

Он посмотрел на нее:

— Рассказать тебе что–нибудь?

Она кивнула:

— Я рассказала тебе обо всем, что случилось со мной. Расскажи мне о том, что случилось с тобой. О том, что ты делал, чтобы попасть сюда.

Он был удивлен, с какой готовностью он откликнулся. Он начал с самого начала, с его встречи с Двумя Медведями, а затем перенесся к последнему визиту к нему Госпожи.

Он пропустил кое–что, что ей не нужно было знать, подробности своих сражений, своих личных битв. Он придерживался простого и понятного сюжета, рассказав ей о Призраках и странствующем морфе, и о том, что должно случиться. Она слушала, не прерывая его, глядя ему в лицо, причем ее взгляд был таким сильным, что он ощутил его тепло.

Когда он закончил, она одарила его улыбкой:

— Если бы ты не стоял здесь, если бы кто–то еще рассказал мне эту историю, я бы подумала, что это всего лишь история и ничего больше.

Он улыбнулся в ответ:

— Я бы подумал точно так же. Если бы я все это не пережил.

— Ты знаешь, куда нам надлежит пойти, даже если Кирисин в этом не уверен? Ты знаешь, где мы найдем этого юношу и всех остальных детей? Детей Анжелы?

Он задумался над этим немного. Он не знал точно, но почему–то считал, что сможет найти его в любом случае. Может, Трим знает дорогу. Но Трим исчез. Ничто не говорило о его присутствии с тех пор, как Логан впервые столкнулся с Симралин.

— Я могу доставить нас туда, куда нам нужно. Там и встретим юношу Ястреба.

Впереди, сквозь деревья показались коттеджи. Солнце уже поднялось за их спинами, туманный шар, низко висящий на востоке, все еще скрытый лесом, его серебристый свет рассеивался листвой и ветками деревьев. Предрассветная тишина уступила свое место растущему пению птиц. Где–то недалеко залаяла собака и послышались голоса.

— Мы будем там через несколько минут, — произнесла она. — Ариссен Беллоруус должен услышать, что привело тебя к нам. Он будет рад твоему приходу.

Они вышли из–за деревьев и нашли дорожку, которая вела к группе домов. Утренний воздух был наполнен ароматом цветов. Логан вдыхал его.

— Я тоже рада, что ты пришел, — вдруг сказала Симралин.

Она сказала это уверенно, вызывающе, как будто произнесенные слова скрепили что–то между ними, что она поняла лучше его. Он взглянул на нее, но она уже шагала впереди.

— Сюда, — позвала она.

В этот момент у него появилась странная мысль, которой у него не было с тех пор, как умер Майкл.

Он последует за ней куда угодно.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Прошло три часа после восхода солнца, сквозь густые заросли лесных веток виднелось ярко–синее небо, солнце ярким шаром висело над восточным горизонтом, день наполнялся запахами новой жизни и новых возможностей. Кирисин Беллоруус стоял на подъеме к востоку от города, прямо на его границе и глубоко в чащобе леса. В его карманах лежали три синих Эльфийских камня и Путеводная звезда, а он был одет в одежду, которую носил, когда они совершили свой побег в горы. Группа эльфийских Охотников стояла рядом, вооруженная и готовая уйти с ним. Другие Охотники, все Следопыты, рассеялись в поисках каких–либо движений, которые указали бы на приближение врага.

Король и более тысячи его Охотников собрались на западной окраине города, образуя заслон между ведомой демонами армией и Арборлоном. Когда город и его население будут заключены внутрь Путеводной звезды, Охотники и их Король сменят свою дислокацию, чтобы защищать Кирисина. Возмездие будет быстрым, как только главари демонов отойдут от первоначального шока. Они не сразу осознают, что Калф и Трэйджен мертвы, и что Кирисин действует не по их, а по своей собственной воле… хотя это не должно занять у них много времени. Ни слова не было получено о его возвращении, его захвате и порабощении, или о времени и месте применения Путеводной звезды. Когда эльфы и их город исчезнут, произойдет немедленная реакция.

Кирисин знал, что ему лучше быть подальше, когда это случится. Весь план и состоял в том, чтобы убедиться в этом.

Мальчик посмотрел на небо, а потом куда–то вдаль. Все казалось таким нереальным, что ему не верилось. Он до сих пор не знал наверняка, сможет ли использовать Путеводную звезду. Конечно же, он не знал, как. Эллкрис не сказала ему ничего, только выразилась, что когда придет время, он поймет это инстинктивно. Он посчитал, что это возможно. В конце концов, он не знал инстинктивно, как использовать синие Эльфийские камни? Ну, во всяком случае, с первого раза. Получится ли у него с первого раза с Путеводной звездой? Сколько времени ему понадобится? Сколько времени он получит?

Он зажмурился и сжал зубы в ответ на эту неопределенность. Поверь в себя! Он беззвучно произнес эти слова, сделал глубокий вдох, успокаиваясь, и снова открыл глаза. Ему хотелось, чтобы это ожидание закончилось. Ему хотелось уже что–то делать.

Но ему сказали ждать сигнала от Короля, что все готово, что армия на месте и способна его защитить. Как будто кто–то мог его действительно защитить. Даже Симралин.

Он посмотрел вниз сквозь деревья на город. Население Арборлона проснулось, но почти никто из них не понимал чудовищности того, что лежало впереди. Они слышали о нападении на Высший Совета и о погибших. Им сказали, что собрание новых членов Высшего Совета состоится сегодня в полдень. Они знали, что никто не должен покидать город по любой причине, если на то не будет дано разрешение. Стража блокировала все дороги и тропы в качестве предохранительной меры, чтобы убедиться, что никого нет за пределами города и никто не будет оставлен. Почти никто не понимал, что это означало.

Помимо нового Первого Министра Орданны Фрэ и двух других министров, переживших нападение Трэйджена, никто ничего не понимал.

Конечно, довольно скоро они узнают. Объявление о случившемся будет сделано на общем собрании населения, как только они будут помещены внутри Путеводной звезды. Повсюду будет Стража, когда это произойдет. Будет истерия. Будет злость и недоверие. Возможно, даже, восстание. Никто не знает. Никто подобное не переживал.

Лишь немногие когда–либо слышали до нынешнего дня про Эльфийский камень Путеводная звезда, и никто вообще не знал, на что будет похожа жизнь в городе, после использования этого камня.

Это будет новая страна для всех них.

Он тут же подумал о своих родителях, которые будут среди тех, кто вечером впервые узнает правду. Они вернулись в город в его отсутствие, не подозревая о том, что случилось. По возращении, Ариссен Беллоруус немедленно поместил их под домашний арест. Только прошлой ночью к ним пришла Симралин, сказала, что они снова свободны, что их арест был ошибкой, что с ней и Кирисином все хорошо и вскоре они увидятся.

Маленькая ложь? Он покачал головой. Нет, довольно большая ложь. Он может никогда их снова не увидеть.

Но Симралин не рассказала их родителям остальную правду, как и он не мог рассказать ее другому Избранному. Секретность должна быть соблюдена. Осторожность диктовала, что разрешается, а что запрещается. Нельзя допускать никаких ошибок.

Несмотря на это, ему хотелось еще раз повидаться с родителями до того, как все свершится. Он хотел сам объяснить им все, а не полагаться на Симралин. Но он догадывался, что это не будет первым или последним желанием, которое не будет исполнено в этом деле.

Подошла Симралин, разговаривавшая с Рыцарем Слова, и положила свою сильную руку ему на плечо:

— Все в порядке, Малыш К?

Он кивнул и улыбнулся ей. Она обняла его и встала рядом на мгновение, оставив свою руку на его плечах. Он понимал, что она пыталась успокоить его. И был за это ей благодарен, но спокойствие сейчас приходило с трудом. Столько неопределенностей, столько сомнений терзали его. Она старалась ради него изо всех сил; она всегда так делала. Но в итоге, подозревал он, все сведется к тому, чтобы он смог все сделать сам.

Он перевел взгляд туда, где в стороне стоял Логан Том, опираясь на свой черный посох. Что–то в нем беспокоило Кирисина. Он был сильнее покрыт шрамами, чем Анжела, которая всегда казалась другом, несмотря на свою службу Рыцарем Слова.

Логан Том не казался другом никому. Хотя не казался и врагом. Казалось, он просто… в стороне. Как будто он мог исчезнуть в мгновение ока, уйти обратно туда, откуда он пришел.

Но мальчик знал, что это впечатление было обманчивым, что Логан Том будет стоять и сражаться. Это было видно в его взгляде. Это исходило из его манеры двигаться и говорить — спокойно, уверенно, решительно. В нем был драйв. Симралин рассказала ему несколько вещей о Рыцаре, которые она каким–то образом открыла, пока вела его в Арборлон после того, как он встретился с ней на месте, где находился воздушный шар. Их было гораздо больше, чем то, как он полагал, что Логан Том обычно выдавал мало знакомым. Истории о том, как он добрался до них, как нашел и спас юношу, который на самом деле был волшебным существом, странствующим морфом, который спасет их всех от демонов. Это было страшно, но также и обнадеживающе.

Потому что среди этих подробностей было безошибочное обещание, что спасение их всех было не только мечтой.

— Он ужасно скрытный, не так ли? — тихо спросил он свою сестру.

Она проследила его взгляд на Логана Тома.

— Он много чего, — пробормотала она.

— Думаешь, мы можем доверять ему?

— Думаю, да. — Она печально улыбнулась. — Я так же думала и о Трэйджене.

— Это совсем другое.

— Здесь тоже может быть все по–другому.

— Он выглядит опасным.

— Не более, чем Анжела.

— Куда уж больше, я думаю. Тот тип опасности, которая означает, что он не позволит никому встать у него на пути. Не хотел бы я оказаться не на его стороне. Но, наверное, он сможет сделать то, что, как он говорит, он пришел сделать.

Она кивнула:

— Может быть.

Она оставила его несколько мгновений спустя и подошла обратно к Логану Тому.

Рыцарь Слова сразу же выпрямился и повернулся, вся его манера поведения изменилась. Что–то в его реакции на сестру напомнило Кирисину о Трэйджене. Но это же смешно. Эти двое только что встретились, а кроме того, Трэйджен притворялся. Просто так мужчины реагировали на Симралин.

Он смотрел на них несколько секунд, размышляя над тем, что мужчины находили его сестру неотразимой. Он так не считал. В основном, он находил, что она умнее него. Но, в конце концов, она была его сестрой. Она была просто Сим.

Он засунул руки в карманы штанов и нащупал пальцами Эльфийские камни, устав ждать, ища, чем бы заняться. В этот момент на поляну выскочил эльфийский Охотник и поспешил к Симралин. Она выслушала его, а затем повернулась взглянуть на своего брата. Кирисин почувствовал, как дыхание схватило его горло. Он сразу понял, что ей сказали. Он не стал ждать, когда она подойдет. Он просто кивнул.

Время пришло.

Он сделал глубокий вдох и выдох, стараясь успокоиться. Потом он вынул Эльфийский камень Путеводную звезду и стоял, глядя на нее, пока она покоилась в ладони его руки. Сделает ли она то, чего он хотел? Как почувствуется ее использование?

Справится ли он с этим?

Он отбросил вопросы и сомнения, понимая, что они ему не помогут, что они только лишь отвлекают его. То, что ему было нужно, это сосредоточиться. Ему нужно было поверить. Он сможет это сделать, сказал он себе. Он сможет, чего бы это ни стоило. Эллкрис была в нем уверена, и он должен быть уверен в себе. Он прошел испытание огнем, чтобы добраться до этой минуты. Две драгоценные жизни были потеряны в этом процессе, одна принадлежала волшебному существу, а другая его двоюродной сестре. Они не должны быть потеряны зря.

Он чувствовал, что все смотрят на него. Никто ничего не говорил. Никто не двигался. Они просто смотрели и ждали. Тишина накрыла окружающий лес, глубокое безмолвие, которое никто не нарушал. Он мог услышать свое дыхание в этой тишине, услышать как в ушах стучит сердце.

Сделай это сейчас.

Он сжал свои пальцы над Путеводной звездой, ощущая своей кожей ограненные формы этого Эльфийского камня. Он мог почувствовать каждое, острое как лезвие, ребро, каждую ровную грань, все детали, формируя у себя в голове картинку. Он закрыл глаза. Он знал, что было необходимо — представить то, что он хотел, чтобы случилось, визуализировать настолько ясно, как он только может, и сделав это, воплотить в жизнь.

Именно так работали поисковые Эльфийские камни. Также должна работать и Путеводная звезда.

Он изобразил лес, город, его население и животных, Эллкрис и ее сады, все, что раскинулось вокруг них в лесной колыбели жизни, за исключением защитников, которые рассеялись по лесам, подальше от того, куда он будет пытаться направить магию. Он представил все это, удерживал и врисовывал в картину. Проделав это, он также нарисовал себя. Он вошел внутрь, неся с собой все, что нарисовал, погружаясь все глубже, чем он мог представить. Он чувствовал, что тонет, но если поначалу это испугало его, то весьма быстро страх сменился осознанием.

Ему больше не стоит беспокоиться, сможет ли он найти способ вызвать силу Путеводной звезды. Ее магия проснулась. Он почувствовал ее, как раскрывающийся цветок, а затем она прошла по нему, наполняя теплом и светом, извиваясь как что–то живое. Эта магия рождалась из Путеводной звезды, но также и из него. Он не мог объяснить, как он это узнал или почему это так происходит, но ощущал это с такой же уверенностью, как и происходившие изменения. Он быстро открыл глаза. Путеводная звезда превратилась в светящийся шар в ладони его руки. Тепло росло, а свет расширялся, первое наполняло его, последний уже поглотил его. Он испытал минутную панику, но поборол и отбросил ее.

Он снова закрыл глаза. Не было смысла смотреть. Наблюдение только пугало его, он предпочел бы не смотреть в это окно. То, что должно произойти, уже поздно было останавливать. Тепло полностью затопило его, температура теперь была стабильной.

Свет окружал его и расширялся дальше. Даже не глядя, он это ощущал. Свет тянулся, добирался и окутывал город, эльфов, Эллкрис, все, что находилось вокруг них, под и над ними. Он смог увидеть, как это происходит в уме, все полностью; это было чудом.

Он делал глубокие вдохи воздуха, дыша тяжело, с усилием. Казалось, он не мог остановиться. Он попытался успокоиться, но ничего не получилось. Его тело отзывалось на вторжение магии, возможно, подстраиваясь. Или сопротивляясь. Он не стал этому мешать, но продолжал держаться. Пока не начался ветер, завывая вокруг него как зимняя вьюга, резкий и промозглый, дующий с такой силой, что он отступил на шаг, совершенно к этому неподготовленный. Он чуть приоткрыл глаза, но ничего не увидел.

Свет скрыл все, и все, что было за ним, исчезло. Он втянул голову в плечи и стиснул зубы, сопротивляясь ветру, гадая, что случится, если тот его поднимет и унесет. Он согнулся наполовину, снова желая знать больше, знать, чего же еще ждать. Но его неведение было полным, и в момент просветления он подумал, что, наверное, это к лучшему.

Ветер поднялся до визга, доводящий до оцепенения. Потом его ярость достигла пика, начала уменьшаться и исчезла. Осталась только глубокая тишина, какая была до того, как он впервые призвал магию. Он подождал, не очень уверенный. Он больше не чувствовал присутствие света Эльфийского камня или его тепла. Он лежал у него на ладони, холодный и спокойный.

В наступившей тишине он услышал ряд резких вдохов и выдохов. Он почувствовал напряжение и шок, излучаемые со всех сторон. В ответ на это он открыл глаза.

Он стоял на краю массивного кратера, неглубокого, но настолько широкого, что он распространялся по склону горы дальше, чем мог увидеть глаз. Все, что находилось на этом месте исчезло — все эльфийское сообщество. Исчезло, до последнего следа. Как будто гигантская рука вошла в землю под ним и вычерпнула ее. Он в недоумении смотрел на шрам, который она оставила. В пустоту.

Даже зная, что случилось, он не мог заставить себя поверить в то, на что смотрел.

Ничего не осталось. Его друзья, семья, дом — практически все, что он знал за всю свою жизнь, исчезло.

На ладони его руки слабо мерцала Путеводная звезда. Он смог разглядеть следы движения в ее недрах. Жизнь.

Его чувство потери столкнулось с чувством ответственности, и на какой–то момент он был так подавлен, что не мог пошевелиться.

Затем рядом с ним оказалась Симралин, приблизились эльфийские Охотники, а Рыцарь Слова, Логан Том, сказал:

— Нам нужно уходить. Быстро!

* * *

Несмотря на то, что они почти сразу после слов Логана Тома пустились в путь, они задержались на достаточно долгое время, чтобы оглянуться на начало сражения между эльфами и демонами. Вражеские полчища появились почти мгновенно, вытекая из лесов ниже кратера, тысячи, как река, которую ни одна плотина не сможет сдержать. Выродки, как назвал их Логан Том. Они были дикими, неопрятными тварями, люди, превратившиеся в темное подобие себя, скорее животные, чем мужчины и женщины. Оборванные, грязные, размахивая трубами и дубинками всех размеров и автоматическим оружием, они орали и выкрикивали бессвязные слова ярости и разочарования. Они ничуть не замедлились, достигнув границ кратера, а просто перевалили их, иногда чуть спотыкаясь о край. Те, что упали, или быстро поднимались или оказывались затоптанными идущими следом. Нахлынувшая масса наполняла чашу кратера, как вода при наводнении.

Когда они преодолели половину пути, их контратаковали скрывавшиеся в лесах эльфы. Сотни стрел устремились в ряды демонов, как смертоносный дождь с неба. Они умирали десятками, кричали, падая, замедляя следовавших за ними, что представляло отличную мишень для спрятавшихся лучников. Сначала, враги не понимали, что происходит. Но даже когда поняли, они не смогли определить источник атаки. Они гибли сотнями, замедлившись в убийственной чаше кратера, дергаясь то в одну, то в другую сторону, легкие цели для эльфийских лучников. Некоторые вслепую стреляли из автоматического оружия по лесам. Другое стреляли по своим собратьям. Хаос и резня были неописуемыми.

Но они все равно продолжали идти, и благодаря своей огромной численности выжившие, наконец, преодолели курганы из погибших и добрались до дальней стороны кратера. Там, укрываясь среди деревьев, они представляли опасность для рядов эльфийских Охотников, которые расположились по склону, поэтому Ариссен Беллоруус был вынужден отступить.

К этому времени Кирисин и его спутники мчались вверх по склону к воздушному шару, намереваясь улететь до того, как враг приблизится. Однако, сейчас они услышали новые выстрелы и крики из леса с правой стороны. Выродки пошли не только через кратер, но также и вокруг него. Обойдя его, они столкнулись со Следопытами, установившими заслон против приближающихся врагов, и две эти силы вступили в бой.

Логан Том, возглавлявший группу, призывал Кирисина и остальных поторопиться, отклоняясь левее, подальше от сражения. Но даже в этих обстоятельствах, мальчик увидела движение среди деревьев впереди, темные формы, взбирающиеся наверх, чтобы отрезать их.

Симралин, шедшая в нескольких шагах сзади, тоже их увидела.

— Логан! — позвала она, и при звуке ее голоса Рыцарь Слова моментально повернул назад.

В следующее мгновение небольшой филин слетел с деревьев, почти столкнувшись с Логаном Томом, который вздрогнул, а потом повернулся посмотреть, как филин удаляется. Он снова рванулся вперед, и снова филин перехватил его, отрезая.

На этот раз он развернулся назад и подождал остальных, прежде чем сказать:

— Мы должны поменять направление. Впереди нас выродки. Они, должно быть, начали окружать город еще ночью. Мы не может идти вперед. Нужно взять влево, Симралин, через те деревья.

Он указал на возвышающуюся группу древних деревьев, земля под которыми скрывалась в темноте, а корни раскрошили горную породу.

— Но воздушный шар в другой стороне! — настаивала Симралин.

Логан покачал головой, быстро направив глаза на деревья позади них.

— Мы должны оставить его. Скорее всего, они уже обнаружили его. В любом случае, мы не сможем наполнить камеру воздухом за оставшееся время. Делайте, что я вам говорю.

На какую–то секунду Кирисин подумал, что его сестра собирается спорить. Она так легко не сдавалась. Но Логан Том был Рыцарем Слова, и возможно, в этом состояла разница.

— Пошли, Малыш К, — позвала она его.

Они снова двинулись вперед. Позади них пятился Логан Том, защищая их тыл.

Россыпь фигур выскочила из леса. Эльфы. Следопыты. Кирисин узнал Праксию и Руслана. Потом появились Ке'рю и еще несколько эльфов, которых он знал. Несколько секунд спустя в поле зрения вылетела волна выродков, размахивающих своим оружием. Один встал на колено и нацелил пистолет. Кирисин издал короткий крик предостережения, но Логан Том уже поднимал черный посох. Синий болт взорвался с его конца и полетел в выродков. Они повалились кучей и не поднялись.

— Бегите! — крикнул он эльфам, видя их колебания.

Они так и сделали, нырнув в лес древних деревьев и теряясь в их темном лабиринте. Их было не больше двадцати, маленькая сила против сотен и сотен. Кирисин замечал движение их теней и слышал звуки их приближения. Дальше по склону сражение эльфийских Охотников и огромной части армии демонов перешла из кратера в леса и тоже приближалась. Ряды эльфов были прорваны, давление огромного числа врагов вынудило защитников отступить. Как долго они смогут продержаться против такой огромной мощи можно было только гадать, и Кирисин не питал большой надежды.

— Быстрее, Малыш К! — прокричала ему в ухо Симралин, подбегая к нему и жестко подталкивая.

Он думал, что он двигался достаточно быстро, но когда Симралин сказала ему ускориться, он это понял. Он удвоил свои усилия, пролетев мимо последних деревьев.

Позади он слышал звуки приближающейся битвы. Когда он рискнул быстро взглянуть через плечо, то мельком увидел сражавшихся, затопивших лес, воюя на бегу, эльфы отступали так быстро, как только могли, выродки пытались достать их. Зазор между ними сокращался, а продвижение эльфов вперед замедлялось, поскольку им приходилось пробираться через лесные завалы. Путь впереди, за столпотворением, казался чистым, но невозможно быть точно уверенным в этом. Десятки скрытых препятствий были на их пути — поваленные стволы, груды валунов и густой кустарник. Эльфийские следопыты видели эту опасность. Они окружили защитным кольцом Кирисина, тщательно оберегая его со всех сторон, поскольку следили за всем, что их окружало.

Взрыв позади заставил их всех замедлиться и обернуться. Синий огонь просветился сквозь прорехи в огромных деревьях, стена пламени моментально блокировала вражеское преследование. Логан Том создал защитный экран для убегающих эльфийских Охотников, давая им небольшую передышку от вражеской погони. Он сдерживал натиск, сколько мог, затем повернулся и побежал к ним, его черный посох был испещрен ярко светящимися рунами, которые пульсировали как раскаленные угли. Лицо Рыцаря помрачнело, а его глаза были опасными. Кирисин отвернулся, когда он пробежал мимо и снова возглавил эльфов.

— Еще немного! — крикнул он им.

Несколько мгновений спустя они выскочили на поляну, на которой стояла бронированная машина. Логан Том разомкнул замки и открыл двери, призывая Кирисина забираться внутрь.

— Пристегнись ремнями как следует, Кирисин, — сказал он мальчику. — Это не будет легко.

Затем он взял за плечи Симралин, такой знакомый и защитный жест, что у Кирисина перехватило дыхание.

— Помни о плане, Симралин. Приведи Короля и остальных эльфов к Редоннелин Дип, прямо к мосту. Всех, кто остался, приведи их туда. Мы будем ждать.

Симралин вдруг протянула руку и коснулась его щеки. Потом она позвала Праксию, Руслана и Ке'рю, чтобы усадить их в машину вместе с Кирисином. Пара эльфийских Охотников присоединилась к ним. Кирисин застыл на месте, а затем вылез из вездехода и побежал к своей сестре.

— Что ты делаешь? — спросил он, хватая ее за руку. — Ты должна поехать с нами!

— Я не могу, Малыш К.

— О чем ты говоришь? Мы должны держаться вместе!

— Не в этот раз. Ариссен Беллоруус сильно рискует ради тебя. Я должна остаться, чтобы помочь ему. — Симралин протянула руку и освободила другую руку от его руки. Потом она обняла его. — Я люблю тебя, Кирисин. Теперь, ступай!

Она подтолкнула его.

— Держите моего брата в безопасности! — крикнула она Праксии и остальным.

— Но, Сим…

— Иди, я сказала! — отрезала она, отворачиваясь.

— Подожди! — крикнул он. Импульсивно, он залез в карман и вынул синие Эльфийские камни. — Возьми их. — Он сунул их ей в руку. — Так ты будешь уверена, что найдешь меня.

— Я не могу этого сделать! — Она попыталась отдать их обратно. — Они принадлежат тебе! Они были даны тебе!

— Ну, а теперь я отдаю их тебе! — его рука легла на ее руки. — Ты сможешь их вернуть, когда снова найдешь меня.

— Кирисин, нет!

Он уже уходил.

— Вот так, Сим. Ты остаешься, Эльфийские камни остаются с тобой.

Она собралась что–то сказать, но потом передумала. Она бросила на него последний взгляд, быстро помахала рукой, и отвернулась, двинувшись в деревьям, где только что появилась большая группа эльфийских Охотников. Она не оглянулась.

Кирисин бросился к вездеходу и залез внутрь, еще не совсем веря, что он уходит без Сим. Логан Том последовал за ним, закрыл дверь, щелкнул замками и запустил двигатель. Кирисин поежился, сам не зная, почему. Рыцарь Слова посмотрел на него, помрачневшее лицо, нечитаемое. Почти тут же его взгляд переместился на эльфов позади, а потом вперед на дорогу, уходящую отсюда.

— Держитесь, — тихо сказал он и включил все рычаги на приборной панели.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Вентра 5000 рванулась вперед через лес на бешеной скорости, дико подпрыгивая над рытвинами и ямами, кочками и упавшими ветками, ее широкая рама дрожала и стонала, а двигатель ныл в знак протеста. Деревья мелькали мимо пассажиров машины туманом темных вертикальных полос, а поднимающееся солнце заглядывало сквозь крону леса огненными сполохами. Кирисин сжал подлокотники, готовясь к неминуемому столкновению с чем–нибудь, но Логан Том, казалось, знал, что делать, даже когда были все основания в этом сомневаться. Его мрачное лицо было злым и сосредоточенным, пока он вел машину, глаза устремлены на дорогу, руки быстро и уверенно двигались по рычагам управления и крутили руль.

— В первый раз на такой? — спросил он мальчика.

Он не взглянул, не изменил выражение, не показал хоть малейший интерес в ответе Кирисина. Он просто спросил и продолжал рулить.

— В последний раз, — наконец ответил мальчик.

Он бросил быстрый взгляд на Рыцаря Слова. Логан Том сидел с каменным лицом.

— Может быть. А может и нет.

Они попали в глубокую яму, что заставило машину нырнуть вперед, резко подскочить, заскрежетать, как будто рвется металл, а затем резко рвануться и загромыхать. Ремни, удерживавшие Кирисина, ослабли, и он сразу же затянул их. Он рискнул бросить быстрый взгляд через плечо и увидел, как Праксия смотрит на него с заднего сиденья, где находились остальные эльфы. Лицо молодой женщины побледнело, губы сжались в тонкую линию, руки сжались в кулаки. Однако она криво улыбнулась ему.

— Испугался, Малыш К? — спросила она.

Он покачал головой и отвернулся. Ему не нравилась Праксия, главным образом, потому что она не нравилась Сим, и он не хотел доставить ей удовольствие услышать его признание в чем–то подобном. Даже если это означало солгать. Кроме того, она казалась более испуганной, чем он. Они все испугались. Никто из них раньше не ездил на таких машинах. Вероятно, никто из них не поедет на них снова.

Кирисин откинулся на своем месте, избавляясь и от грубой езды, и от своих растущих страхов. Он хотел посмотреть в лес, чтобы узнать, была ли погоня, но боялся, что от этого ему станет дурно. Его и так уже немного подташнивало. Он сидел, не сводя глаз с лежащей впереди дороги, по которой они неслись, молясь, чтобы вездеход оставался посередине и не влетел в лес, перевернувшись. Пусть Логан Том беспокоится о погоне.

Спустя некоторое время, деревья поредели, дорога выровнялась, а дикость их езды поутихла. Вскоре после этого они свернули на дорогу с гладкой поверхностью, одну из тех, что построили люди в лучшие времена, и они поехали по ее вьющейся ленте через пустынную местность на север. Позади них отступали горные вершины, их зазубренные пики удалялись и размывались в дневном солнечном свете. Кирисин посмотрел назад, а потом отвернулся, подумав, что как и эти вершины, его эльфийское прошлое осталось уже далеко позади.

Он посмотрел на Рыцаря Слова, изучая его все еще сердитое лицо, жесткое, скрывающее слишком мрачные мысли. Он выглядел еще опаснее, чем когда–либо, человек, который мог сделать все, что угодно.

Логан уловил его взгляд и посмотрел на него.

— Что не так?

Кирисин покачал головой:

— Ничего. — Он помолчал, а затем внезапно, импульсивно сказал: — Ты не должен был оставлять Симралин.

— Я не должен был, а?

— Ты мог бы ей что–нибудь сказать. Мне показалось, что она уделяла тебе очень много внимания. Почему ты не сказал ей, что она должна поехать с нами?

Темный взгляд переместился, снова сосредоточившись на дороге.

— Спроси на этот счет себя. Она всегда делает то, что ты говоришь ей?

— Нет.

— Так что же заставляет тебя думать, что со мной будет по–другому? — Сейчас его слова звучали действительно зло. — Я только вчера встретился с ней. Я не тот, кто может изменить ее образ мыслей, даже если бы мне этого захотелось. В любом случае, я за нее не отвечаю. Отвечаю за тебя.

Кирисин почувствовал внезапный прилив гнева.

— Вероятно, помогает, что ты Рыцарь Слова и не обязан ни перед кем отчитываться за свои решения! — рявкнул он.

Логан Том взглянул на него:

— Ты так считаешь? Что я не обязан ни перед кем отчитываться? Ты ничего не знаешь.

— Я знаю, что ты бросил мою сестру! — Кирисин кипел яростью. — Я знаю, что не было никаких уважительных причин, чтобы она не могла поехать с нами! Я знаю, что не видел, как ты пытался изменить ее образ мыслей! Ты просто бросил ее!

После этого они сидели молча, машина подпрыгивала, скользя по поврежденной погодой дороге, звуки езды, как коконом обволакивали их. Кирисин был в ярости, но также и боялся. Но почти ничего не знал о Логане Томе, а теперь он стал заботой Рыцаря Слова. Наверное, умнее было держать свои мысли при себе. Но он с трудом уживался с тем, что они бросили Сим.

— Она настояла, чтобы остаться, — вдруг произнес Логан Том, неожиданно спокойным голосом. — Мы говорили об этом прошлой ночью. Я просил ее уехать. Я говорил ей, что она нужна тебе. Но она отказалась. Она сказала, что ты со мной будешь в полном порядке. Она сказала, что она единственная, кто знает, как провести тех эльфов, которые остались вне Путеводной звезды, туда, куда им нужно было попасть. Она отказалась оставить их на произвол судьбы.

Кирисин немного помолчал, его гнев начал рассеиваться.

— Это похоже на Сим.

— Тебе и не знать.

— Однако, я считаю, что ты должен был настоять, чтобы она поехала с нами.

Логан Том бросил на него взгляд:

— А это сработало бы?

Кирисин замялся:

— Может быть. — Затем вздохнул. — Ладно, нет. Скорее всего, нет.

— Тогда хватит об этом говорить. Дело сделано. Она сделала свой выбор, даже если он был неправильным. Она осталась и должна добираться своими силами. Может, у нее получится, я не знаю. Но мне кажется, что получится.

Кирисин сразу же понял, что Логан Том боялся за Симралин. По каким–то причинам, которые мальчик едва мог понять, Рыцаря Слова очень сильно заботило, что с ней происходило. Почему это так, было трудно выяснить. Он предположил, что это как–то связано с влиянием Сим на мужчин, то же самое он думал раньше, когда наблюдал их, стоящих вместе, перед применением Путеводной звезды. Но на этот раз его реакция оказалась гораздо сильнее, чем должна была быть.

Они снова замолчали, машина катилась дальше, дорожный шум от больших покрышек превратился в устойчивый гул. Кирисин заерзал на своем месте, оглянулся через плечо. Сидевшие в задней части вездехода не могли слышать, о чем он и Логан Том разговаривали, даже если бы они захотели услышать. Однако, такие разговоры о Симралин, заставили его почувствовать себя неуютно.

— Как ты себя чувствуешь? — вдруг спросил Логан Том.

Он был так удивлен вопросом, что какое–то время не отвечал.

— После того, что произошло, — продолжал Логан. — После применения этой… как ты ее там называешь, Путеводной звезды?

Кирисин не хотел отвечать на этот вопрос, не понимая, с каким мотивом его задали. Но потом решил, что не ответить было бессмысленно.

— Не знаю. Все произошло так быстро. — Он пожал плечами. — Может позже я лучше пойму. Прямо сейчас я чувствую облегчение, что все сработало.

— Ты знал, что сможешь это сделать? Твоя сестра вроде так не считала.

Ему не понравилось слышать такое: что Сим говорила о нем с Логаном Томом. Но он проглотил это.

— Она была права, — признался он. — Я не знал. Не знал, что случится. Прежде я никогда не использовал Путеводную звезду. Никто такого не делал.

— А если бы ты не смог вызвать магию? Что бы ты тогда сделал?

Кирисин посмотрел на него:

— А что бы ты сделал, если бы не смог заставить работать свою магию?

Это вызвало натянутую улыбку.

— Умер бы, наверное. Она сохраняет мне жизнь. Я так понимаю, с тобой то же самое. Так говорит Симралин. — Он сделал паузу. — Мне просто было интересно, при использовании магии чувствуешь ли ты то же самое, что и я. Назовем это профессиональным любопытством. Думаю, что да. Я считаю, что магия работает одинаково, вне зависимости от того, применяет ее человек или эльф.

— Согласен.

Кирисин откинулся на спинку сиденья. Ему было интересно, сколько Сим рассказала Логану Тому о том, что с ними случилось на Сирринг Райз. Кажется, много. Почему–то ему снова стало неуютно. Почему она рассказала ему так много? Ведь она едва его знала.

Он вдруг заметил, что тот смотрит на него. Он пожал плечами.

— Использование магии заставляет меня ощущать, как что–то оживает внутри меня, что–то создает тепло и свет, а также и кое–что еще. Это трудно объяснить. Когда она всплывала, то поглощала меня. Она заполняла меня полностью. — Он покачал головой при этих воспоминаниях, затем тихо добавил. — Она овладевала мной.

Рыцарь Слова кивнул:

— Со мной то же самое. Расскажи мне еще.

К своему удивлению, Кирисин так и сделал, он был рад рассказать об этом, поделиться тем, что он знал. Логан Том уже многое знал, так что рассказывать ему это, вероятно, ничего не значило. Кроме того, он еще не говорил об этом ни с кем, кто понимал магию, и хотя раньше он не поверил бы, что сможет когда–нибудь говорить об этом так свободно, это оказалось сделать легко. Естественно, то, что у них обоих был опыт и ответственность, которая касалась магии, помогло. Анжела никогда не говорила о себе, только о нем. При всей своей задумчивости и напряженности, Логан Том казался менее скованным.

Они были охвачены обменом мыслями по этому вопросу, когда двигатель Вентры внезапно заглох и машина замедлилась до полной остановки.

— Что случилось? — Праксия захотела сразу же узнать, подавшись вперед с заднего сиденья.

Логан покачал головой, освобождаясь от ремней безопасности и вылезая из кабины. Он подошел к переду вездехода, открыл металлическую крышку и наклонился посмотреть на двигатель. Кирисин тоже вылез и, обойдя кругом, встал рядом с ним.

Логан долго всматривался в скопление крохотных циферблатов, защищенных толстыми круглыми стеклами, помещенными в узкие металлические цилиндры.

— Разъемы накрылись, — спокойно сказал он. — Солнечные батареи разрядились. Энергия закончилась. — Он прошел к задней части машины, сопровождаемый Кирисином, и открыл отсек, где располагались еще несколько цилиндров в ячейках, очевидно, сконструированных специально для них. — Эти тоже. Все разряжены.

Он выпрямился и посмотрел на мальчика.

— Я должен найти, что здесь не так, или нам придется идти пешком. Путь долгий. Туда, куда ты путешествовал прежде, к реке Колумбии, которую вы зовете Редоннелин Дип. — Он бросил взгляд на дорогу, по которой они проехали. — Слишком рискованно. Они идут. Скрэйлы. Возможно, кто–то еще.

Его мрачное лицо еще какое–то время изучало горизонт; затем он приказал всем выйти из вездехода и начал открывать металлические пластины, закрывающие отсеки машины и гнезда для проводов. Кирисин какое–то время наблюдал за ним, а потом прошел и сел на бревно у обочины. Может следует спросить о скрэйлах. Но, наверное, лучше будет этого не делать.

Несколько секунд спустя появилась Праксия и села рядом с ним. Она ничего не говорила, просто смотрела куда–то вдаль, ее смуглые черты лица ничего не выражали.

Наконец, она взглянула на него:

— Как ты думаешь, почему Эллкрис выбрала тебя?

Кирисин покачал головой, не глядя на нее:

— Я действительно не знаю. Наверное, потому что я был там.

— Но там были и другие. Она не выбрала никого из них.

Он не знал, что сказать. Он не хотел рассказывать ей об Эрише. Это было личное, не то, что ей нужно знать.

— Не могу объяснить.

— Ты, должно быть, удивился, когда это случилось. — Она продолжала смотреть на него, ее глаза замерли на его лице. — О чем ты подумал? Ты подумал, что сходишь с ума?

— Нет, я так не думал.

— Тогда, о чем же ты подумал?

— Зачем тебе это знать, Праксия? — Он теперь смотрел на нее, чувствуя растущее раздражение. — Почему я должен тебе рассказывать?

Поначалу она не ответила. Затем произнесла:

— Я хотела, чтобы это оказалась я. Я хотела бы, чтобы она попросила меня. Знаю, что она не попросила бы; я ведь не Избранная. Но я бы хотела все равно.

Он уставился на нее в изумлении:

— Почему?

— Потому что то, что ты сделал, было самым прекрасным, что я когда либо видела. Это было… у меня даже для этого нет слов. Как магия ожила. Как она собрала наш город и весь наш народ, подхватила их как игрушки и поместила внутрь. Как мать с неродившимся ребенком, хранит его в безопасности и живым внутри своего тела. — Она покачала головой, глаза наполнились удивлением. — Я бы хотела сделать такое. Я бы все отдала за это.

То, как она это сказала, заставило его по–новому взглянуть на нее. Она не дразнила и не высмеивала его. Она имела в виду именно то, что говорила. Несмотря на то, что она не нравилась ему, ее слова его тронули.

— Знаю, что это может показаться странным, — продолжила она, глядя теперь в сторону, — но даже при том, что твоя сестра и я не всегда смотрим на вещи одинаково, я всегда восхищалась ею. Она является той, о ком все говорят. Самая лучшая в том, что мы делаем как Следопыты.

Кирисин приподнял бровь:

— Ты должна сказать это ей.

Праксия скривилась:

— Я так не думаю. Я лучше расскажу тебе. Это довольно трудно. А ты, если захочешь, расскажешь ей. — Она прикусила губу. — Можно попросить тебя об одолжении? Можно взглянуть на Эльфийский камень? Просто по–быстрому посмотреть на него?

Кирисин мгновенно насторожился. Но умерил свою немедленную реакцию и кивнул. Он поместил Путеводную звезду в небольшой мешочек, который повесил на шнурке на шею. Он потянулся к шее, нашел мешочек и вытащил Эльфийский камень на свет. Праксия не пыталась взять его у него. Вместо этого, она наклонилась вперед, всматриваясь в него, ее брови нахмурились от сосредоточенности.

— Кирисин, — прошептала она. — Я могу видеть движение внутри. Я могу видеть немного город и эльфов! — Ее голос был полон возбуждения. — Я могу видеть их, прямо там, внутри!

— Я тоже это видел, — сказал он. — После того, как магия забрала все, я посмотрел. Я тоже видел движение.

Он дал ей еще несколько мгновений, затем убрал Путеводную звезду. Праксия улыбалась.

— Спасибо, что разрешил мне увидеть. Значит, мы действительно это делаем. Значит в этом есть смысл. Спасти наш город и наш народ. — Она сделала паузу. — Тебе очень повезло.

— Действительно?

Она кивнула:

— Я понимаю, что ты должен быть напуган. Я бы была. Я понимаю, что у тебя должны быть все сомнения о том, что ты делаешь. Но я имела в виду вот что. Я хотела бы, чтобы это была я. Неважно, что это означает. Я хотела бы быть на твоем месте. Я бы умерла за то, чтобы это произошло.

Ее слова были такими пылкими, что на какой–то момент Кирисин просто смотрел на нее, не способный ничего сказать.

Она откинула с глаз непослушную прядь темных волос:

— Я бы умерла, Кирисин. Я бы умерла.

День близился к концу, солнце прошло на запад к горам и, наконец, зашло за остроконечные вершины. Наступили сумерки, медленно свет угасал до темноты, постепенно появлялись звезды и луна, воздух становился прохладнее. Хотя местность была резкая, бесплодная и пустая от жизни, сгущающаяся темнота смягчила и сгладила ее острые края. Кирисин сидел с Праксией и остальными эльфами и наблюдал, как все медленно исчезает в черноте.

Все это время Логан Том продолжал работать над Вентрой 5000, копаясь в ее частях, проверяя солнечные элементы, которые запитывали двигатель.

Он все еще работал с машиной, когда Кирисин, который растянулся на земле рядом, чтобы наблюдать за ним, заснул.

* * *

Его сон был глубоким и безмятежным, одеяло из тишины и тьмы плотно окутало его. Его не волновало, сколько прошло времени, ничего, что относились к миру бодрствования.

Кирисин.

Его мать звала его по имени.

Кирисин.

Ее лицо появилось из темноты, знакомое и приветливое, и он улыбнулся от радости.

— Кирисин!

Его глаза моментально открылись. Праксия склонилась над ним, ее маленькое, жилистое тело напряглось, а лицо помрачнело от страха и дурного предчувствия. Она приложила свою руку к его рту, когда он попытался заговорить, заставляя его молчать.

Она наклонилась так низко, что он смог почувствовать ее дыхание над своим ухом.

— Вставай. Ничего не говори. Иди к транспорту и залезай внутрь. Скрэйлы нашли нас.

Он вздрогнул от ее слов, даже не зная еще, кто такие скрэйлы. Она убрала свою руку и выпрямилась, отвернувшись от него и вглядываясь куда–то в темноту. Глядя мимо нее, он увидел Логана Тома, все еще работающего над Вентрой, сгорбившегося над открытым капотом, его руки были погружены где–то в частях двигателя. Его черный посох был прислонен к крылу, руны на нем светились так, будто они горели огнем. Остальные эльфы рассеялись по широкому кругу, приготовив оружие, темные тени в бледном мерцании света звезд.

Он прислушался. Ничего не слышно.

Он осторожно поднялся на ноги, не сделав никакого шума. Праксия стояла рядом с ним, в каждой руке по длинному кинжалу, чуть присевшая и наготове.

— Сколько я спал? — прошептал он.

Она покачала головой:

— Недолго. Полезай внутрь транспорта.

Откуда–то издалека, на дороге, по которой они проехали, тишину нарушила серия пронзительных визжащих звуков. Они напомнили Кирисину крики ловчих птиц, крупных и свирепых хищников, и дрожь пробежала по его спине.

— Иди! — прошипела Праксия, резко жестикулируя своим длинным кинжалом.

Он сделал всего пару шагов, когда его ударили сзади, сильно попав по голове и плечам, из–за чего он распластался по земле. Огонь вспыхнул по его спине, где когти разорвали его одежду в клочья и впились в кожу, и он почувствовал, как из его ран потекла кровь. Пока он поднимался на ноги, он увидел темные фигуры, внезапно вылетающие из ночи, сборище теней, которые полностью окружили эльфов и Рыцаря Слова. Резкие, пронзительные крики наполнили ночь, смешиваясь с воплями и возгласами предостережения.

— Кирисин! Беги!

Праксия уворачивалась и отскакивала, когда ночные налетчики напали на нее — один, два, три, когти рвались к ее голове. Но она была маленькая и юркая, и они промахивались, ловя только воздух. Ее кинжалы нанесли удары, когда они прошли мимо, и двое вскрикнули от боли и злости, один на мгновение приподнялся, прежде чем упасть, беспомощно хлопая крыльями. Кирисин увидел его ясно, когда он приземлился, человекообразной формы с кожистыми крыльями и позвоночником и хвостом рептилии.

Когда–то человек, подумал он, пятясь прочь. Сейчас рептилия. Измененная во что–то чудовищное.

Целая стая упала на двух эльфийских Охотников и оба свалились, похороненные под массой бьющихся крыльев и рвущих когтей. Мальчик услышал их крик, когда их жизни прекратились, их усилия защитить себя были слишком слабыми, слишком запоздалыми. Другие наступали на Руслана и Ке'рю, но оба эльфа прислонились спиной к вездеходу и использовали короткие мечи и длинные кинжалы, чтобы держать нападавших на расстоянии. Три скрэйла умерли прямо перед мальчиком, порезанные на куски. Другие сбежали с глубокими порезами и рваными ранами. Кровь хлестала из ран во все сторону, несколько капель попали ему на лицо.

Логан Том прервал свою работу, чтобы призвать магию своего черного посоха, вызвал ее и послал дугой по ночному небу. Она осветила тьму и выявила десятки скрэйлов. Рыцарь Слова послал магию по равнине, в темноту, и еще больше скрэйлов, показавшихся в ее голубом пламени, были схвачены ее потоком и сожжены. Изменив свою позицию, Логан Том расчертил небеса над головой, и еще одна группа нападающих была отброшена.

— Залезайте в вездеход! — прокричал он эльфам.

Кирисин уже пытался это сделать, но путь преградили скрэйлы и Следопыты, сцепившиеся в схватке. Битва бушевала прямо перед дверями Вентры, и мальчик не мог найти лазейку, чтобы проскочить мимо них.

Затем рядом с ним возникла Праксия, схватила его за руку и потащила вперед, в самую гущу боя. Она прокладывала путь, крича Ке'рю и Руслану пропустить их. В отчаянии она бросилась в бой впереди него, и три Следопыта постарались расчистить дорогу сквозь группу скрэйлов. Чуть дальше по равнине Логан Том боролся, чтобы удержать остальных, находившихся еще в воздухе, от приземления, его магия прожигала темноту яркими вспышками. Но скрэйлы прибывали к нему отовсюду, безрассудно влетая в пламя магии, как будто принося себя в жертву.

Кирисин замешкался, не понимая, в какую сторону идти.

— Ложись! — услышал он, как Логан Том крикнул ему.

Он упал на одно колено, дико озираясь. Прилетевшие темные тела подскочили к нему. Он вжал голову в плечи и старался придумать, куда бежать.

— Кирисин! — закричала Праксия.

Спустя мгновение четыре когтистые лапы впились в его плечи. Он был схвачен не одним, а двумя скрэйлами, огромными существами с мордами рептилий, с клювами и рогами. Их кожистые крылья безумно лупили по воздуху, когда они поднимали его вверх, и хотя он извивался и бил по их лапам, но не смог освободиться. Земля уходила вниз под ним, а его спутники начали уменьшаться.

Он испытал непреодолимый ужас, когда понял, что случилось. Он закричал, зовя на помощь, но было уже слишком поздно. Даже если он освободится от скрэйлов, то падение убьет его. Его спутники не могли его спасти. Он уже едва мог их видеть. Только Праксия гналась за ними, тщетно крича ему.

Холодное осознание прошло через него. Он понял, куда его несут и какая судьба ему там уготована. Демоны будут ждать его, и заставят использовать Путеводную звезду точно так, как намеревался Калф.

В отчаянии он выдернул мешочек, в котором находилась Путеводная звезда, из под рубашки, разорвал шнурок и бросил его вниз. Он смотрел, как он упал на землю. По крайней мере, они не получат ее, подумал он.

Но найдет ли ее его спутники? Видели ли они, как ее выбросил? Они хоть узнают, где ее искать?

Потом он оказался слишком высоко, чтобы увидеть что–нибудь еще, и перестал смотреть.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Анжела Перес сидела в старой качалке на крыльце хижины и смотрела на стену леса, которая закрывала вялое течение реки Колумбии. Был полдень, жара проникала даже через густую крону деревьев. Только бризы от реки несли прохладу, но сегодня они были редкими и слабыми. Она устала от жары, хижины, бездействия, долгими днями и еще более долгими ночами. Хотя, главным образом, она страдала от неизвестности, что случилось с теми, кто оставил ее здесь.

Она устало выдохнула, думая об этом. Ее выздоровление было медленным, но устойчивым. С Ларкином Куиллом она находилась уже больше недели, поначалу большую часть времени спала, потом часто дремала, пока сон и лечение не окончательно не повернули ее восстановление. Боль от ее ран была чувствительной, но терпимой. Ее магия помогла ей, в отличие от обычных людей, восстановить здоровье так быстро, что даже Ларкин Куилл, который повидал много травм и выздоровлений, был поражен.

— Тебе следовало бы лежать еще месяц, будь ты обычной молодой девушкой, — заявил он этим утром. — Я думал, что кое–что смыслю во врачевании, но ты могла бы научить меня нескольким вещам.

Увы, она бы могла, если б понимала, как это работала, но она не понимала. Она всегда быстро исцелялась с тех пор, как стала Рыцарем Слова, этот процесс усиливался и ускорялся ее магией, а также кем и чем она была. В этом не было никакой тайны. Ей было необходимо быстро восстанавливаться, чтобы выжить. Это требовалось тем, кто постоянно находился в опасности.

Или всем Рыцарям Слова.

Она задумалась, как же надо повредиться, чтобы даже магия не смогла спасти.

Она считала, что добралась до этой точки на склонах Сирринг Райз, что сочетания потери крови и холода было достаточно, чтобы прикончить ее. Она ползла сквозь чернильную темноту и вой ветра в поисках входа в пещеры, которого не могла увидеть, и была уверена, что скоро умрет. Она близко подошла к этому, подумала она. Она подобралась к самому краю, перейдя который уже ничто бы ей не помогло.

Но она оказалась здесь, все еще живая, ее раны зажили, ее сила в основном вернулась. Чудо.

Какое–то движение в хижине и Ларкин Куилл вышел на крыльцо рядом с ней, его мутный взгляд был направлен куда–то вдаль и ни на что не реагировал, а улыбка излучала тепло.

— Кажется, тебе гораздо лучше, — сказал он.

Как он мог это узнать, она не понимала. Она постоянно поражалась, как он мог разглядеть так много того, для чего обычно требуется зрение. Она верила, что в этом он был лучше ее. У него был дар, навык или что–то еще, что помогало ему различать все другими чувствами. Она видела, как он это делает, незаметными, но невероятными способами, снова и снова, с тех пор, как прибыла сюда.

— Мне лучше, — согласилась она. — Благодаря тебе.

Его сухие, резкие черты лица смягчились с появлением извиняющейся улыбки.

— Я обеспечил немножко доброты и немного лекарств, но в основном ты сделала это сама. Ты и твоя магия, Госпожа Рыцарь Слова.

Она пожала плечами:

— Каждый сыграл свою роль, полагаю. Важно то, что мне лучше.

— Действительно. Теперь нам надо подумать о том, что дальше. Прошла неделя, а Сим и Кирисин не вернулись. Я не знаю, означает ли это что–нибудь, но мы должны предполагать наихудшее в этой ситуации. Что ты намереваешься делать?

Анжела не колебалась:

— Идти за ними.

— Идти за ними? — Ларкин покачал головой. — Нет, это плохая идея. Ты для этого еще не достаточно сильна. Даже если ты так не считаешь, это так. Тебе придется идти пешком. До другого воздушного шара долгий путь, но даже если ты сможешь до него добраться, ни ты, ни я не умеем на нем летать. — Он улыбнулся. — Нам нужно набраться терпения, Анжела. Мы должны ждать их.

— А что, если ждать их это не то, что нужно?

Он пожал плечами:

— Дай–ка мне свой второй вариант. Что еще тебе делать, пока ждешь?

Она подумала с минуту.

— Я бы нашла Хэлен Райс и детей, которых оставила на ее попечение, когда ушла на поиски эльфов. Они должны быть где–то на реке Колумбии… прости, где–то на Редоннелин Дип.

— Так оно и есть, — сказал он. Вернулась его изворотливая улыбка. — Они находятся в десятке миль вверх по реке уже как три недели. По моим подсчетам, больше двух тысяч. — Он не объяснил, как ему это удалось; просто пожал плечами. — Я могу отвезти тебя туда, потом вернуться и ждать.

— Если я соглашусь, — осторожно сказала она, глядя ему в глаза, как будто он мог видеть — а, возможно, мог — в них отразилось напряжение, даже в этом пустом взгляде, — то ты должен пообещать, что приведешь Сим и Кирисина ко мне в лагерь или придешь забрать меня, если обнаружишь, что они не могут добраться до нас без помощи.

Он кивнул:

— Очень хорошо, даю слово. К тому времени ты будешь достаточно сильной. — Его брови нахмурились. — Однако сейчас у меня есть сомнения даже насчет такого короткого похода, что ты предлагаешь. Нам нужно посмотреть, как далеко ты можешь пройти, прежде чем мы пустимся в путь. Ты еще не проверила себя. — Он жестом махнул в сторону реки. — Хочешь попробовать?

Они направились вдоль берега реки, прокладывая себе путь через поваленные стволы и корни, следуя по течению реки, солнце светило за их плечами. Анжела выполняла короткие прогулки, но только поблизости и не слишком далеко от вида хижины. Этим днем, казалось, Ларкин Куилл намеревался пройти гораздо дальше. Она потратила свое время, наблюдая за ним, отмечая, как плавно и легко он пробрался через гущу растительности, причем, казалось, что он не приложил никаких усилий для этого. Она несла воду и часто отпивала, измеряя свой темп, оценивая силу, внимательная ко всему. Также она несла черный, покрытый рунами посох ее служения, его ровная древесина успокаивала и расслабляла. День был жарким, но ветерок с реки приносил им прохладу, пока они двигались.

— Я считаю, что ты спасла их, — вдруг в какой–то момент сказал он. — Симралин и ее брата; там, на Сирринг Райз. Они не говорили этого, но именно это впечатление у меня возникло.

— Они спасли меня, — ответила она.

— Тогда это хорошие партнерские отношения. — Он продолжал уверенно идти впереди и не оглядывался на нее. — Между людьми и эльфами. Хороший знак того, что может лежать впереди, ты не находишь?

— Надеюсь, что так. Если нет сотрудничества, нет и выживания. Нас всех уничтожит все, что явится.

— Или все, что придет после, — добавил он. — Это никогда на самом деле не кончится, правда? Ты преодолеваешь одно препятствие, одно зло, одного врага и еще несколько шагов в незанятом пространстве. Я думаю об этом. Мы упорные, но на самом деле это для нас никогда не закончится. Даже для тех, кто не хочет в этом участвовать. Эльфы являются прекрасным примером. Они не хотели быть ни частью мира людей, ни частью мира зла, демонов, выродков и всех остальных. Они просто хотят, чтобы их оставили в покое, и поэтому они изолируют себя и засовывают головы в песок, чтобы их не заметили. — Он сделал неопределенный жест. — Ты можешь видеть, куда это их привело.

— Кажется, сейчас они кое–что делают, — заметила она.

— Это так, — согласился он. — Но, наверное, слишком мало, слишком поздно? Время покажет.

Они прошли около трех миль, когда он остановился, огляделся, и пошел в тень небольшой группы хвойных деревьев, которые окаймляли илистые берега, по которым они проходили. Он нашел остатки поваленного ствола и присел.

Она подошла и присела рядом с ним.

— Я задыхаюсь.

— Ты молодец. Я не думал, что мы зайдем так далеко без отдыха. — Он протянул руку и ласково погладил ее ногу. — Думаю, ты готова совершить путешествие вверх по реке к своим друзьям. Мы пойдем завтра утром.

— Мне бы этого хотелось, Ларкин. — Она по–настоящему тепло улыбнулась ему, не заботясь о том, что он не мог ее увидеть. — Ты так много сделал для меня, mi amigo. {6} Ты рисковал ради меня, хотя не обязан был этого делать. Ты был хорошим другом.

Ларкин рассмеялся:

— Я? О чем я только думал?

Она засмеялась вместе с ним, затем поднялась и стояла, всматриваясь куда–то вдаль, через реку на скалы за ней.

— Мне нужно кое–что попробовать, — тихо сказала она. Она обернулась на него. — Мне нужно узнать, смогу ли я вызвать магию.

Он выглядел озадаченным:

— Почему же ты не сможешь?

— Не знаю. Я просто знаю, что мне нужна уверенность. — Она помедлила немного. — Я что–то потеряла там на горе. Свою жизнь, почти, но также что–то еще. Что–то от себя, это трудно объяснить, но я не буду чувствовать себя полноценной, пока не узнаю, смогу ли я управлять магией. Я не буду чувствовать себя полноценной.

Он лениво провел рукой по своим черным волосам:

— И как же ты это проверишь?

— Мне нужно лишь убедиться, что я могу призвать ее. Это не займет много времени.

Он ничего не сказал, поэтому она отошла от него и повернулась лицом куда–то вдаль, держа перед собой посох, сжимая его обеими руками, медленно перебирая пальцами над углублениями рун. Посох был ее жизнью, удостоверением того, кем и чем она была. Ей нужно знать, что ее близость к смерти не лишила ее его силы, не стерла ее. Она понимала, что, вероятно, она была глупа, такое не может случиться. Однако ее уверенность поубавилась, и ей нужно было вновь ее укрепить.

Она заглянула внутрь себя и призвала магию, объединившись с посохом, чувствуя, как он становится частью ее. Руны начали мгновенно светиться, ярко–красным цветом под ее пальцами, и магия вспыхнула на конце ее посоха мягким белым свечением на фоне пестрых теней, отбрасываемых ветвями деревьев. Она почувствовала безмерное облегчение, доказательство того, что ей было нужно. Магия присутствовала и магия была ее. Она все еще была Рыцарем Слова.

Она быстро заставила ее исчезнуть, резко выдохнула и повернулась к Ларкину Куиллу.

— Убедилась? — спросил эльф с улыбкой. — Сомнения отброшены в темные углы, все солнечно и ясно?

— Все солнечно и ясно, — ответила она.

* * *

Не далее, чем в пяти милях, вблизи бегущих вод Колумбии, Кли застыл из–за осознания. Он стоял так долгое время, как будто вырезанный из камня, его огромная лохматая фигура заслоняла путь вперед по узкой тропе, по которой он шествовал, а обломки, в которые превращались камни при прохождении его туши, устилали землю позади. Глубокая тишина лежала вокруг него, расширяющееся дугой молчание, которое уходило далеко за пределы его ослабленного зрения, как предостережение, которое отражало природу и степень опасности, которую он представлял.

Когда этот момент прошел, он слегка повернулся в направлении магии, которая привлекла его внимание, магии, которую создало существо, которое, как он инстинктивно почуял, не было демоном. Инстинкты подсказали ему, что это была чуждая магия, совершенно другая. Кли был не слишком сообразительным, но он тонко настраивался на разные формы магии, которые был способен различать. Он не мог хорошо видеть, но мог слышать, ощущать вкус и запах так, как ни одно другое существо. Теперь он проверял воздух, и несмотря на то, как далеко это произошло, он уловил дуновение, которое отвлекло его от поисков.

Дуновение, заключил он, того, что, наверное, он и искал.

Он подошел к берегу реки и направился вверх по течению в сторону источника магии. Большую часть часа он уверенно продвигался, громоздкая, почти безликая фигура, проходящая через мешанину солнечного света и теней, чудовище, выпущенное на свободу. Он не был ни быстрым, ни гибким, но стойким и упрямым. Однажды начав искать, он не остановится. В этом была его ценность. Старик в сером плаще и фетровой шляпе полагался на него, что он сделает то, что другим демонам было не под силу — выследить по запаху клочка одежды, или по одному отпечатку ноги, или даже по мимолетному видению. Своеобразная смесь кровожадности и голода гнала его, направляла к цели. Кли был особой породой демонов, из тех, что появлялись время от времени. Его внешний вид был настолько необычным, что демон, менее проницательный, чем старик, мог не заметить его талантов. Отталкивающий и ужасающий, монстр и по внешнему виду, и по поведению, он не привлекал тщательной проверки. Чтобы как–то использовать его, придется обнять невыразимое зло, и старик это сделал.

Кли не заботило, что о нем думали другие. Его заботило лишь, чтобы его побуждениям и потребностям давали свободу. По этому поводу, старик дал ему самое желанное — несложное указание убивать все, что попадется на пути. Кли не понимал причин этого, но совершенно не старался их раскрыть. Он инстинктивно понял, что старик был обеспокоен, что случалось очень редко, и от Кли потребуется все необходимое, чтобы заставить это беспокойство исчезнуть. Никаких ограничений, никаких сдерживаний и упреков за то, что случится. Это был любимый вид работы для Кли. Кли должен убить того, кто использовал магию, а также все и вся, что стояло на пути к этому.

Достаточно легко, если вы были самым опасным живым существом. Достаточно легко, если вы знали, что никогда не терпели неудачу.

Кли двигался, пока не добрался до места, где была потрачена магия. Вкус и запах ее по–прежнему присутствовал, здесь сильнее, ощутимее, призрачный остаток, который висел в воздухе, как дым. Долгое время Кли стоял, упиваясь им, как будто утолял сильную жажду остатками свежей, чистой воды. Его громадная масса немного смещалась, когда он раз за разом проверял воздух.

Потом он заметил отпечатки ног, оставленные в мягкой грязи берега.

Без задней мысли, он последовал по ним.

* * *

Сумерки принесли прохладу в воздухе и уединение в лесу, граничащем с Колумбией. Прогулка обратно утомила Анжелу настолько, что она заснула почти сразу после возвращения и не просыпалась до тех пор, пока Ларкин не позвал ее ужинать.

Сидя на крыльце, глядя на то, как последние лучи заходящего солнца сверкали по речной поверхности, она медленно разбиралась со своей порцией, запивая холодной родниковой водой, и мечтала о путешествии вверх по реке туда, где располагался лагерь детей. Она ела молча, и Ларкин не мешал ей. Может быть, он почувствовал, что она предпочитала помолчать. Может он сам был не в настроении говорить. Он сидел напротив нее с пустым взором и ничего не выражавшим лицом.

Когда ужин закончился, она дошла до задней части хижины, где водопад создавал импровизированный душ, и смыла дневную грязь и пот со своего тела. Она закрыла глаза и наслаждалась плеском воды по ней, ощущая свою кожу живой и такой холодной, что задрожала.

Живая, подумала она, молча произнеся это слово. Одно слово. Слово, которое могло так много значить.

Она вымылась, обсохла и завернулась в свое полотенце, стоя в крошечной комнатке, которую ей предоставил Ларкин, когда эльфийский Следопыт внезапно появился рядом с ней, материализовавшись так бесшумно, как призрак, вернувшийся из мертвых.

Он прикоснулся своим пальцем к ее губам, предостерегая ее от разговора. Он коснулся своей одежды, говоря ей одеться. Она посмотрела на него, а затем сбросила полотенце и быстро скользнула в штаны, тунику и сапоги, которые он принес. Все это время Ларкин стоял так, будто готовясь бежать в любой момент, его тело было неподвижным, а голова поворачивалась туда–сюда. Его черные волосы, жесткие и колючие, казались проводником его страха. Анжела почувствовала, как он излучился из него и поселился в ней, режущий и закипающий.

Он шагнул с опаской вперед, когда она натянула второй сапог и выпрямилась.

— Там что–то есть, — прошептал он, его слова были такими тихими, что Анжела едва их расслышала. — Что–то очень опасное, что–то…

В то же мгновение, она заметила Пожирателей, толпящихся в дверях за его спиной, гибкие и темные.

— Ларкин! — прошипела она.

Пол взорвался под ним, и огромная, в засохшей грязи рука ухватилась за его лодыжку и утянула всю его ногу в дыру. Он упал всей массой, махая по сторонам руками, откинув назад голову. Вторая рука, такая же массивная и испачканная, протянулась, разрывая в клочья уже расщепленные половицы. Анжела едва успела понять, что происходит, прежде чем услышала треск шеи Ларкина Куилла и увидела, как его безжизненное тело было отброшено в сторону, а Пожиратели, теперь уже просочившиеся через дверной проем, роились над ним одеялом тьмы.

Это случилось так быстро, что на какой–то миг она не могла поверить, что это вообще произошло. Только что Ларкин стоял здесь, готовый бежать, открыв рот, чтобы сказать, а в следующий момент жизнь была вырвана из него, унесена, как листья дуновением ветерка.

Умер, просто так.

Она уставилась в недоумении. Этого не должно было случиться. Вероятно, из–за схожести запаха, который предохранял Ларкина, кого в противном случае легко бы почуяли, от его обнаружения — аромата сырой земли, которым было пропитано все вокруг него, сливающегося с самой землей, настоянного на сырости и гниении растений, возвращающихся обратно в грязь, родившую их. Возможно, что–то было во внешнем облике существа, композиция составляющих, с которыми Ларкин никогда прежде не сталкивался и не смог идентифицировать.

Она почувствовала, как волна обвинения накрыла ее. Этого не должно было случиться. Если бы она держала свой посох, он бы этого не допустил. Его руны давно бы вспыхнули как предупреждение, и она бы поняла, что нужно действовать, было бы время, чтобы что–то сделать. Если бы она поставила посох рядом с душем, если бы она обращала больше внимания…

Ее разум закрутился узлом упущенных, утерянных возможностей, сожалений и самобичеваний, затратив на все несколько ужасных секунд, пока она стояла, застыв на месте.

Потом Пожиратели, покончив с Ларкиным, повернулись к ней.

Как раз вовремя, чтобы вырвать ее из шокового состояния. Она прыгнула к своему посоху, когда монстр, который убил эльфийского Следопыта, вырос через разбитые половицы, раздробив их окончательно, открывая зияющую дыру в подвальное помещение, которым он воспользовался, чтобы подобраться к ним незамеченным. Она избежала его попытки схватить ее за ноги и утащить вниз, изогнувшись и схватив свой посох, и развернулась, чтобы атаковать в ответ. Призвав магию в форме белого огня, она послала его разорваться на монстре. Но нападающий отмахнулся от этого удара, как будто его и не было, и начал отрывать половицы своими огромными руками. Доски разлетались и взмывали вверх, отбросив Анжелу к стене хижины. Она осталась на ногах, отчаянно стараясь удержать эту тварь на расстоянии. Она снова атаковала, послав магию резким толчком. И снова монстр отмахнулся от нее. Но в этот раз он вылез из дыры, восьми футов высотой, массивный, и направился к ней.

Она быстро попятилась из комнаты, через дверь, по двору и в лес, в качестве защиты держа перед собой свой посох. Она виляла влево–вправо, выискивая его, стараясь уловить звук его движения, приготовившись к следующей атаке. Ее дыхание участилось, а слезы жгли глаза. Она почувствовала, как мир наклонился под ногами, и у нее немного закружилась голова.

Но монстр исчез, забрав с собой и Пожирателей.

Она сделала глубокий вдох, успокаивая себя. Она не понимала, но и не могла позволить себе потратить время, чтобы попытаться это сделать. Она прислонилась спиной к старому массивному дереву. Если он придет за ней, она увидит и услышит его.

Она ждала, посох наготове, магия на кончиках пальцев, тело напряглось, чтобы сделать рывок в любом направлении, как того потребуют обстоятельства.

Но ничего не случилось.

Она ждала столько, сколько смогла выстоять, а потом кружным путем добралась до передней части хижины. Следы монстра были четко видны с того места, откуда он внезапно появился, ряд глубоких отпечатков и груды обломков. Она проследила по ним до тех пор, пока они не потерялись из виду у края воды. Затем она прошла по ним, двигаясь медленно, осторожно, к берегу реки.

Далеко на реке, темная бесформенная груда выросла над водами Колумбии, направляясь на север к противоположному берегу.

Она стояла, глядя ему вслед. Это действительно был демон? Она не могла быть уверена, но думала, да. Если он был им, то понял, что она была Рыцарем Слова. Так почему же он не пошел за ней? Почему он убил Ларкина, а ее оставил в живых? Почему он выбрал уход?

Она напугала его? Ее магия оказалась более эффективной, чем казалось?

Неотвеченные вопросы пронеслись в ее голове, как духи мертвых.

* * *

Когда она убедилась, что монстр ушел и не вернется, она вошла в хижину, взвалила Ларкина Куилла на плечи и вынесла его на открытый воздух, потом в лес под скалами. Найдя площадку на небольшом холме, она положила его на землю и вернулась за лопатой. Ей потребовалось меньше часа, чтобы вырыть яму и похоронить его, и после этого она долго стояла над ним, вспоминая как сильно она любила его и восхищалась им. Она старалась вспоминать только хорошее, а не плохое, старалась думать о нем живом, а не о мертвом. Ей хотелось, чтобы Симралин, которая так близка была с ним, оказалась здесь, чтобы разделить этот момент. У Симралин уже не будет возможности горевать над его телом. У нее никогда не будет возможности сказать прощай. Анжела сожалела об этом, но ничего не могла поделать.

Она сказала несколько слов по–испански, нежных слов, которые она запомнила, когда Джонни сказал их над телом мальчика, которого он любил и потерял. Жизнь нельзя измерить. Смерть была навсегда.

Когда она закончила, то собрала рюкзак с водой и пищей, закрыла хижину в последний раз и отправилась вверх по реке, чтобы найти детей и Хэлен Райс.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Солнце только взошло, а Призраки уже целый час были в дороге, медленно продвигаясь по двухполосному хайвэю. Выбор скорости движения от них не зависел; Мать Природа сделала это за них. Погода, война и пренебрежение объединились, чтобы изуродовать и уничтожить большую часть бетонного покрытия. Поначалу повреждения были минимальными — едва заметными в предыдущий день, когда они отправились в путь. Но сегодня, когда они добрались до подошвы Каскадных гор и дорога тянулась вдоль берегов реки Колумбии, условия изменились кардинально. Оползни блокировали целые участки дороги, трещины и выбоины оставили огромные бреши, а мусор и обломки завалили все остальное. Ничто из этого не задержало бы Лайтнинг, но для телеги все обстояло совсем иначе. Неустойчивая и с трудом маневрируемая при благоприятных обстоятельствах, сейчас она была практически неуправляемой.

— Это похоже на езду по крышам домов на Площади Первопроходцев во время одного из землетрясений! — заявил Мелок, бросая на Винтика обеспокоенный взгляд, когда телега покачнулась и подпрыгнула под ними, грозя опрокинуться с каждым новым препятствием.

Винтику тоже не нравилось, как ехала телега, но он был более уверен, чем его друг, что они будут в безопасности, если им удастся избежать попадания колеса в одну из ям на дорожном полотне. Однако, он ухватился за края телеги так же крепко, как и другой мальчик, скрипя зубами от такой грубой езды.

К полудню дорога настолько ухудшилась, что им пришлось останавливаться и расчищать путь много раз для того, чтобы проехать дальше. Ястреб шел вместе с Ягуаром, они оба выбирали путь наименьшего сопротивления, когда позволяли условия, что случалось все реже. Остальные ехали, за исключением Каталии, которой все казалось неудобным, кроме ходьбы пешком. С подпрыгивающей рядом с ней Крольчихой, она переходила с одной стороны на другую, изучая местность, разглядывая так и эдак, как будто искала нечто скрытое в ландшафте, что только она была способна увидеть. Что, вероятно, было возможно, не раз думал Винтик, наблюдая за ней с высоты телеги. Она казалась более приспособленной к этому огромному миру, ко всему, что было там, в основном скрытому и опасному. Она всегда была на страже, всегда наблюдала, никогда ничего не принимала за чистую монету.

Ему нравилось, как она действовала. Вы не сможете всегда быть начеку, чтобы обеспечить свою безопасность. Вы никогда не сможете позволить себе расслабиться.

Он думал об этом, когда они остановились на ночь, неподалеку от гор, но все еще в милях от больших вершин и пункта назначения, который, как сказал им Ястреб, лежал за ними.

— Я рад, что с нами Кэт, — заявил он, сидя рядом с Мелком, когда они ужинали. — Я считаю, что она весьма хороша в том, чтобы находить то, чего нам следует избегать. У нее хорошие глаза, хорошие инстинкты. — Он сделал паузу. — Мне нравится она гораздо больше, чем в первый раз.

Мелок взглянул на него:

— Она же урод.

— Ну, она наш урод. Во всяком случае, мне все равно, кто она. Заметил, что Ягуара это тоже больше не волнует, при всем его выпендреже. Он теперь с ней все время. Как будто она его подружка или что–то в этом роде.

Мелок поморщился:

— Пожалуйста, только не тогда, когда я ем.

Они сидели в стороне от остальных, они часто так делали. Им так было удобнее, ведя разговоры, которые принадлежали только им. Никто им не мешал, когда они отделялись таким образом от остальных, или потому что они знали, что им это нравилось, или потому что им было все равно.

Мелок закончил свой ужин и съежился, подтянув колени к груди и обняв их руками. Его бледная кожа выглядела еще бледнее, отражая свет звезд в глубокой черноте ночи.

— Я бы хотел, чтобы мы вернулись в город. Обратно в наш дом. Мне здесь не нравится.

— Тебе еще меньше понравится сейчас в Сиэттле, — сухо заявил Винтик.

— Конечно, я знаю. Но мне было лучше в городе, в доме, который мы построили для себя. Я чувствовал себя спокойнее.

Винтик кивнул. Он тоже особо не чувствовал себя в безопасности. Ему не нравились перемены. Ему нравилось, когда все оставалось таким, каким и было, а теперь все было не так.

— По крайней мере, Ястреб снова с нами, — сказал он.

— Ястреб больше не Ястреб

Винтик уставился на него:

— Конечно же, он прежний. О чем ты говоришь?

— Разве ты не обратил внимания? Ястреб изменился. Он больше не такой, как мы. Он теперь какое–то волшебное существо или что–то в этом роде. Он спаситель человечества. Он упал со стены и с ним ничего не случилось. Его перенесли в какие–то сады в шаре света и вернули обратно. Он прикасается к умирающим людям и животным и возвращает их снова к жизни. Разве это похоже на Ястреба, которого мы знали?

Винтик нахмурился:

— Иногда ты говоришь так, будто твой мозг не работает.

Мелок пожал плечами:

— Взгляни в зеркало, если хочешь увидеть, что не работает.

Винтик не обратил на него внимания:

— Ты все передергиваешь. Ястреб — мальчик, а мы — его дети; так было всегда. Так какая разница, если теперь мы знаем, что он нечто большее, чем мы думаем? Разве это плохо? Тебе это кажется плохим? Он ведет нас в безопасное место, и что это произойдет, мы знали всегда. Сколько раз Сова рассказывала нам эту историю? Теперь мы идем, вместе с другими детьми, несколькими взрослыми и, может быть, с несколькими уродами тоже. Ну и что? Просто так мы будем одним целым!

Мелок развел руками:

— Черт побери, Винт! Послушай сам себя! Ты говоришь как тот, кто думает, если он чего–то очень сильно захочет, то это сбудется. Ястреб нас спасет. Ястреб — мальчик, который поведет своих детей. Это всего лишь история, черт возьми. Даже я это понимаю. Хорошая история, и мы хотим, чтобы она произошла, но подумай об этом! Логан Том говорит, что все кончено, мир катится к концу, а ты думаешь, что мальчик, который на самом деле не мальчик, а волшебное существо, собирается нас спасти? Как он собирается это сделать? Он не смог спасти даже самого себя, когда его сбросили со стены компаунда. Его спас кто–то еще!

— Это ничего не меняет, — упрямо настаивал Винтик. — Он все еще Ястреб и он все еще ведет нас.

— Да, я знаю, знаю. Он ведет, а мы следуем за ним. Так чего мы тогда спорим? — Казалось, Мелок не хотел продолжать эту тему. Он причесал рукой свои светлые волосы. — Я просто хочу, чтобы мы вернулись в город. Я просто хочу, чтобы ничего этого не случилось.

Винтик внимательно посмотрел на него, потом кивнул:

— Я тоже.

— Да? Действительно?

— Конечно. Думаешь, мне нравится быть здесь больше, чем тебе? Я скучаю по своему оборудованию, по всему хорошему, что я построил, чтобы защитить нас и помочь нам остаться в живых. Я скучаю по своим руководствам. Я не смог взять большую их часть с собой. Слишком много весят и так далее. Я должен был выбрать несколько, а остальное оставить. — Он сделал паузу. — Я даже ни разу на них не взглянул с тех пор, как мы уехали. Слишком много всего происходит.

Потом они сидели молча, держа свои мысли при себе, глядя в темноту. С одной стороны Ягуар спорил с Медведем и Кэт. Его голос был пронзительным. Винтик быстро взглянул на них, а затем перевел взгляд на Свечку, которая сидела рядом с Чейни.

Большой пес спал, но она нежно гладила его голову, опустив на него глаза. Затем она вдруг подняла глаза и заметила, как на нее смотрит Винтик. Мальчик покраснел без всякой причины и неуклюже помахал ей. Она помахала в ответ, но не выглядела счастливой.

— Ты не знаешь, что случилось со Свечкой? — спросил он Мелка.

— А с ней что–то случилось?

— Ну, кажется, у нее больше нет этих, как их там, «предчувствий». С тех пор, как мы покинули город, она ни разу не предупредила нас об опасности, даже тогда, когда мы на самом деле были в ней. — Он сделал паузу, думая. — С тех пор, как ребенок с изуродованным лицом увел ее.

Мелок подумал об этом:

— Полагаю, ты прав. А ты как думаешь, что с ней случилось?

— Не знаю. Я просто говорю.

— Может быть, он что–то с ней сделал.

— Нет, Сова бы узнала. Свечка бы ей рассказала. Думаю, здесь что–то еще, но не знаю, что именно. И мне это не нравится. Мы всегда рассчитывали, что Свечка держит нас в безопасности. Теперь, мы не можем на это рассчитывать. Во всяком случае, я не думаю, что можем. Я не думаю, что она снова получит эти предупреждения. — Он поджал губы. — Вот еще одна причина, по которой я считаю, что нам повезло, что с нами Кэт. Она почти так же хорошо чувствует опасность, как и Свечка.

Мелок фыркнул:

— О, да, она была великолепна, когда Крилка Коос и его ополчение нашли нас и забрали Логана Тома. Она почти сразу это почуяла.

Винтик вспыхнул, но удержался от того, чтобы схватить эту наживку:

— Я просто говорю, — повторил он и снова замолчал.

* * *

Воробышек тоже наблюдала за Свечкой и у нее было много таких же мыслей, как и у Винтика. Она сидела с Совой и Речкой, но они были заняты разговором о том, что сделать для пополнения их уменьшающихся припасов, и не обращали на нее внимания. Поэтому она встала и подошла к тому месту, где Свечка гладила Чейни, присев рядом с ней. Сразу она ничего не сказала, просто протянула руку и присоединилась к маленькой девочке, поглаживая лохматую голову волкодава. Чейни, который казался спящим, но не спал — как всегда — игнорировал обеих. Хотя, если это касалось Чейни, точно нельзя было сказать этого. На самом деле, он мог наслаждаться их вниманием.

Первой заговорила Свечка:

— Я рада, что Чейни вернулся, — тихо сказала она. — А ты?

— Я рада, что все трое вернулись, — ответила Воробышек. — Такого не было, когда они исчезли.

Свечка кивнула:

— Как ты думаешь, Чейни скучал по нам?

— Не знаю. Наверное.

— Я думаю, скучал. Я думаю, он знает, что мы его семья, и когда он не с нами, он по нам скучает.

Она говорила короткими всплесками, как будто старалась высказать все сразу. Ее голос вообще не был голосом той Свечки, которую знала Воробышек.

— Думаю, ты права, земляной орешек, — сказала она.

Свечка не выглядела счастливой:

— Я просто хочу, чтобы он что–то сделал для того, чтобы я поверила в это.

Воробышек пробежала пальцами по своим светлым волосам. Днем ранее она подстригла их покороче, устав от их длины. Но их нужно мыть. Ей нужен душ. А для этого, конечно, ей нужна вода, а ее для ванны не было. Ее вообще едва хватало для питья.

— Почему ты сейчас не идешь спать? — спросила она.

Свечка посмотрела на нее напряженным взглядом:

— Воробышек, как ты думаешь, остальные еще любят меня?

Воробышек от удивления уставилась на нее:

— Конечно, любят.

— Не говори так, если думаешь, что я хочу это услышать. Скажи мне правду. Да?

— Свечка, почему они не должны тебя любить?

Маленькая девочка не говорила. Она лишь наклонила голову, посмотрев на свои ноги, на Чейни, а потом куда–то в темноту, как будто где–то там был ответ:

— Просто так.

— Кто–то тебе что–то сказал?

Свечка покачала головой.

— Что–нибудь сделал?

Еще одно покачивание головы.

— Тогда я не понимаю. Почему ты думаешь, так вдруг, без всякой причины, что они тебя не любят?

— А если была причина?

Воробышек подумала, что она понимала, что это за причина, но не хотела первой озвучить ее. Это должна была сделать Свечка. Сказать эти слова было первым шагом к обсуждению того, что они означали.

— Что же это за причина? — спросила она.

Свечка пожала плечами:

— Я никому больше не нужна. — Она по–прежнему смотрела на свои ноги, сделав паузу, не закончив, но и не готовая продолжать. — Ты знаешь.

Воробышек протянула руку, взялась за ее подбородок и подняла ее лицо так, чтобы они смотрели прямо друг на друга:

— Нет, я не знаю. Ты должна рассказать мне.

Еще одна долгая пауза. Потом:

— Я больше не могу чувствовать, когда приближается опасность.

Вот оно. Все открыто. Воробышек с облегчением выдохнула. Теперь, наверное, она сможет что–нибудь с этим сделать. Она обняла Свечку и прижала ее.

— Ох, Свечка, — прошептала она.

Затем она отодвинулась, чтобы они снова смогли смотреть друг на друга:

— Моя мать однажды кое–что рассказала мне. Я была примерно в твоем возрасте. Я думала, что моя мать была самым замечательным человеком в мире. Я любила ее, но восхищалась ею еще больше. Я хотела быть ею.

Она улыбнулась:

— Ты это знаешь. Я раньше рассказывала тебе. Во всяком случае, я боялась, что этого не случится, что не имеет значения, чего я хотела. Я была маленькая и не очень хорошо справлялась со всем. Я рассказала ей об этом. Я сказала, что не думала, что когда–нибудь стану такой же, как она, даже чуть–чуть. А вот, что она мне ответила. Она сказала, что мы не знаем, кем мы станем или что мы сделаем, пока мы еще дети. Она рассказала мне, что мы не откроем этого, пока не вырастем. Поэтому, ты никогда не сможешь узнать, что должно случиться, пока этого не получишь.

Она сжала худенькие плечи Свечки.

— Моя мать была права. Мне надо стать гораздо старше до того, как я узнаю, стану ли я похожей на нее.

— Ты похожа на нее, — тихо произнесла Свечка. — Ты смелая и сильная. Ты убила многоножку.

— Это верно. Но я не смогла бы этого сделать даже год назад. Я не смогла бы так сражаться, как моя мать. Но посмотри на себя, Свечка. Ты уже знаешь, что у тебя есть особый дар. И даже если он не работает прямо сейчас, это не значит, что он не заработает какое–то время спустя. Может быть, он отдыхает. Может, ты слишком сильно стараешься. Но даже если он никогда не вернется, если он исчез навсегда, твоя семья по–прежнему будет любить тебя. Призраки всегда будут любить тебя и хотеть, чтобы ты была с ними.

— Ты уверена? — с сомнением посмотрела маленькая девочка.

— Они не любят тебя и не хотят, чтобы ты была в семье только из–за твоего дара, Свечка. Они любят тебя за то, кто ты внутри.

Она наклонилась и поцеловала Свечку в лоб и щеку, разгладив ее рыжие волосы. Она с трудом сдерживала слезы.

— Мы никогда не захотим, чтобы тебя не было в семье, — прошептала она.

— Ладно, — ответила маленькая девочка, ее голос был так тих, что ее было еле слышно.

— Ты нужна своей семье, Свечка. Ты всегда будешь нам нужна.

Она ободряюще улыбнулась Свечке, но та не улыбнулась в ответ.

* * *

На некотором удалении от остальных, скрытые ночной темнотой, Ястреб и Тесса тихо разговаривали. Они притаились в тени глыбы окаменевшего пепла, их головы близко склонились друг к другу так, что они могли ясно видеть свои лица в звездном свете, их руки переплелись вместе. Это было их время побыть одним, что, как они понимали, в грядущие дни будет редкостью.

— Так приятно, — сказал он ей, слегка пожав ее руки. — Только ты и я. Лишь темнота и тишина.

Он мог слышать разговоры остальных, но их слова были такими тихими и нечеткими, что можно было считать, что вокруг тишина. Он устал и довольно сильно обеспокоен не только нынешним положением, что здесь на дороге они замедлились так, что чуть не ползут, но также и их будущим. Он ничего не сказал, но лишь задумался о том, сколько еще ему предстоит сделать, чтобы выполнить задание, которое на него было возложено Королем Серебряной Реки. Его сомнения и опасения возрастали каждый раз, когда он думал, насколько он плохо подготовлен и оснащен для того, чтобы кому–то помочь.

— Ты крайне тих, — сказала она ему.

— Просто думаю.

Она наклонилась и поцеловала его. Ее лицо сияло в звездном свете, а глаза были такими яркими, чистыми и открытыми, что он смог прочитать любовь, которая в них отражалась. Это было желанным утешением, что, по крайней мере, один человек верил в него.

— Ты можешь это сделать, Ястреб, — сказала она ему. — Я знаю, что ты беспокоишься. Знаю, что ты думаешь, как много на тебя возложено. Но я знаю, какой ты. Ты отличаешься от других людей. Не только тем, что у тебя волшебная кровь или магия, которую ты можешь использовать. Но еще и тем, что у тебя есть внутренняя сила, которая позволяет тебе делать такие вещи, которые остальные люди даже не подумали бы и начинать.

Он улыбнулся:

— Звучит неплохо.

— Не смейся надо мной, — сразу же сказала она, выражение ее лица изменилось с мягкого до жесткого. — Я не говорю тебе это только для того, чтобы заставить тебя лучше себя почувствовать. Я говорю это, потому что это правда и тебе нужно это запомнить.

Его улыбка поблекла.

— Ладно, я не хотел над тобой подтрунивать. Я знаю, как ты ко мне относишься. Так же, как и я к тебе. Также, я знаю, какая ты. Я видел, какой сильной ты была в компаунде на нашем суде. Даже, когда судьи не пожелали, чтобы ты заступилась за меня. Даже когда твоя мать не вступилась за тебя. Даже после того, как они сказали, что сбросят нас со стены.

Он сделал паузу:

— Даже когда они это сделали.

Она снова поцеловала его, на этот раз сильнее, как печать доверия.

— Тогда ты должен верить мне, когда я говорю тебе, что ты сможешь сделать то, о чем тебя попросили. И неважно, насколько невозможным это звучит. Ты сможешь это сделать. Ты сможешь найти путь.

Она отодвинулась от него:

— Есть еще кое–что, что мне нужно тебе сказать, и мне нужно, чтобы ты выслушал внимательно и не перебивал. И не осуждай меня.

Он взглянул на нее:

— Я не имею права тебя осуждать.

— Ты еще не услышал того, что я должна сказать.

— Это неважно, — настаивал он. — Ты можешь сказать что угодно.

— Хорошо. — Она снова крепко схватила его руки. — Когда мы стояли перед судьями на нашем суде в компаунде и казалось, что все было против нас и не осталось никакой надежды, я сказала судьям, что я состояла с тобой в связи и ношу твоего ребенка. Я сказала это, чтобы спасти нас, убедить судей не сбрасывать нас со стен. Но их это не интересовало. Они не признали ни брака, ни ребенка. Они дали мне это ясно понять.

Ястреб начал было говорить, но она быстро приложила свой палец к его губам, чтобы он молчал.

— Ты обещал не прерывать, — напомнила она ему, а затем убрала палец. — Когда потом мы были на стенах, ты спросил меня, правду ли я сказала про ребенка. Я сказала, что нет, что я сказала это судьям только для того, чтобы попытаться спасти нас.

Она сделала паузу.

— Я солгала тебе. Ребенок есть. Наш ребенок. Но я не могла рассказать тебе. Я не смогла бы смотреть, как ты умираешь, зная, что у нас был ребенок и что наш ребенок умирает вместе с нами. Так что я солгала.

Она слабо улыбнулась ему.

— Вот почему я не могла прыгнуть, когда ты попросил меня сделать это. Я не могла заставить себя убить нашего ребенка, даже если не было никакой надежды. Я не могла сделать этого.

Она посмотрела на него, внимательно изучая его лицо:

— Ну вот, теперь твоя очередь. Теперь ты можешь что–нибудь сказать.

Он в удивлении покачал головой:

— Могу я сказать, как я счастлив?

Она кивнула со слезами на глазах:

— Это было бы прекрасно.

— Могу я сказать, что меня не заботит ничего — ничего! — так сильно, как это? Когда ты сказала тем судьям, что у нас будет ребенок, когда я услышал, как ты это говоришь, я не мог в это поверить. Но позже, в своей камере, я думал об этом. Я думал, что это было печально, ужасно и удивительно, и я хотел этого так сильно, что едва находил себе место, потому что я не верил, что это может произойти. Нас приговорили к смерти. У нас никогда не будет ребенка. Поэтому я спросил тебя на стене и вздохнул с облегчением, когда ты сказала, что не было никакого ребенка.

Он резко выдохнул:

— Но теперь. Теперь, Тесса, я так счастлив. Мне все равно, что ты солгала. Я знаю, что ты это сделала ради меня. Я понимаю. Но я хочу этого ребенка. Неважно, что еще произойдет, я хочу его. Самый новый член нашей семьи. Призраков. Но не тот Призрак, который унаследует руины, которые разрушили наши родители. Не тот. Это будет ребенок, который поможет восстановить мир. Этот ребенок будет началом чего–то замечательного.

— Я рада, что ты не злишься на меня, — сказала она.

— Злиться на тебя? Я никогда не смогу злиться на тебя. Я понимаю, почему ты солгала. Я поступил бы точно так же. Это уже в прошлом. Мы можем все это забыть. У нас есть новое начало. — Он покачал головой, все еще улыбаясь. — Я не могу в это поверить. Ребенок. Наш ребенок.

Она наклонилась:

— Особый ребенок, — прошептала она. — Рожденный от тебя и меня, от наших двух миров, от нашей крови. Ребенок, который станет таким же лидером, как и ты. Я знаю это. Я могу это почувствовать.

Он привлек ее к себе и крепко обнял. Он никогда не любил ее сильнее, чем в этот момент. Он подумал, что, может быть, никогда снова не полюбит ее так сильно.

Ребенок.

* * *

Воробышек стояла в темноте, ее сердце бешено колотилось. Она слышала все.

Она все это слышала. Будет ребенок. Ястреб и Тесса собрались заиметь ребенка, и он будет первым из нового поколения детей.

Она пришла в поисках Ястреба, чтобы попросить его поговорить со Свечкой, успокоить маленькую девочку насчет ее места в семье, зная, что это будет значить больше, исходя от него, а не от нее. Она не собиралась подслушивать, но не смогла ничего с собой поделать. Она нашла их как раз в тот момент, когда Тесса рассказала ему о ребенке, и она не смогла уйти, не дослушав все остальное.

Она в нерешительности застыла на месте, не зная, что делать дальше. Должна ли она открыться им? Она ощущала себя шпионом, прячущимся в темноте, чтобы подслушать секреты, не предназначенные для ее ушей. Как они будут себя чувствовать, если она сейчас выйдет и позволит им узнать?

Наверное, лучше подождать. Если она ничего не скажет, то сможет подождать, пока они не расскажут остальным, а затем она притворится, что слышит об этом впервые. Что может быть лучше. Удобнее для всех.

Она бесшумно повернула обратно, оставив Ястреба и Тессу одних, закутавшись своей радостью и любовью. Однажды и ей захочется такого же, подумала она. Ей захочется иметь кого–нибудь, кто разделит с ней жизнь.

Тайну о ребенке нужно хранить, но на полпути к тому, чтобы присоединиться к остальным, она уже решила, что нужно рассказать Сове.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Рассвет был кроваво–красным. Ястреб никогда не видел такого, и это тревожило его по каким–то причинам, которых он не мог объяснить. Это было больше, чем из–за странности рассвета. И даже не из ощущения, что в нем было что–то зловещее. Он что–то сигнализировал, некий сдвиг в порядке вещей, наверное, что не было очевидным на поверхности, а ощущалось где–то в глубине, внутри, где подобные вещи вбивались клином и отказывались удаляться.

Все еще переполненный известиями о беременности Тессы, он поднялся в самом лучшем и самом многообещающем настроении. Неважно, какие у них шансы, несмотря на все препятствия, независимо от всего, что лежало впереди, он и Тесса преодолеют их, потому что у них есть ребенок, которого надо воспитывать и защищать. Он мало знал о младенцах, но все о детях, и он был готов был увидеть, что его ребенку будет дана каждая возможность вырасти сильным и здоровым. Даже в мире, который был почти весь уничтожен. Даже в мире, который он пытался покинуть. Ястреб хотел этого, как мало чего хотел за свою жизнь. Его ребенок, его и Тессы. Его рождение будет самым прекрасным событием, которое когда–либо случалось с ним. Оно давало ему надежду; оно заставило его почувствовать, что все, через что он прошел или мог пройти в грядущие дни, стоило того.

Его эйфория была затенена, но не заслонена этим странным рассветом, и когда они отправились утром в путь, он по–прежнему улыбался в душе при мысли о своем секрете. Младенец. Что может быть чудеснее этого?

Он подошел к Тессе, когда она еще спала, и разбудил ее, обнял и поцеловал ее, и сказал, как сильно он ее любит, как он рад и взволнован. Она обняла его в ответ, и на несколько мгновений гнетущая атмосфера восхода солнца исчезла за яркой завесой их счастья.

— Мы расскажем остальным за завтраком, — прошептал он ей.

— Подождем до вечера, — настаивала она. — Я хочу сначала рассказать Сове. Я хочу, чтобы она узнала прежде всех остальных.

Он быстро согласился и пошел будить остальных и готовиться к отправлению с таким энтузиазмом, что некоторые посмотрели на него так, как будто он сошел с ума. Он не обращал внимания на их взгляды, бормочущие комментарии и все остальное, охваченный своим собственным праздником.

— Постарайся взять себя в руки, Человек—Птица, — проворчал Ягуар, когда его терпение почти исчерпалось от такой эйфории. — Ты выглядишь одержимым или чем–то подобным. Это на самом деле пугает.

Сова, подкатившаяся к вездеходу, услышала это замечание. Она постояла достаточно долго, чтобы ухватить Ястреба за рукав:

— Не слушай его.

Ястреб посмотрел на нее и пожал плечами:

— Не волнуйся. Он просто Ягуар.

— Знаю. Но тем не менее. — Она усмехнулась. — Ты выглядишь, как будто у тебя есть секрет, которым ты должен поделиться.

Он остро посмотрел на нее, уловив удовольствие, которое отражалось в ее глазах.

— Ты знаешь, да?

— Да.

— Тесса сказала тебе?

— Воробышек. Она подслушала ваш разговор прошлой ночью.

Он покачал головой:

— Господи. Почему бы просто не поставить большой знак, чтобы каждый мог прочесть?

— Почему бы тебе просто не рассказать всем и покончить с этим?

— Тесса хотела подождать до вечера.

Сова кивнула:

— Так долго не продержишь это. Ты знаешь, как это сборище обходится с секретами.

Он подкатил ее к вездеходу и помог забраться внутрь, где уже ждали Свечка и Речка. Он позвал Тессу и попытался усадить ее в машину, но она отмахнулась от него:

— Проехайся немного, — сказала она ему. — Ты никогда не ездишь.

— Да, ты должно быть устал, со всем этим деланием детей и тому подобное, — фыркнул Ягуар, проходя мимо.

Просто так. Он не замедлился, когда говорил это, даже не оглянулся, когда прошел дальше. Ястреб уставился ему вслед, открыв рот. Речка наклонилась вперед с заднего сиденья:

— Как ты собираешься назвать ребенка, Ястреб?

— Это будет маленький мальчик или маленькая девочка? — захотела узнать Свечка. Ее голубые глаза светились нетерпением. — У меня скоро будет маленький братик или маленькая сестренка. Вроде того. Почти. Думаю, я могу надеяться.

— Как я и говорила, — тихо заявила Сова.

Ястреб закатил глаза и отошел, позвав Винтика сесть за руль Лайтнинга и Мелка составить ему компанию. Столько тайн и выражений удивления.

Они ехали на восток в горы, петляя по проходу, который уводил их от берегов Колумбии и поднимал на высокогорье. Какое–то время казалось, что они быстро пересекут его и снова окажутся на равнине за ним. Но к середине дня, они столкнулись с участком дороги, усеянном обвалами и провалами слишком широкими, чтобы их можно было проехать, и они были вынуждены бросить телегу, переложить свои пожитки на верх вездехода, сколько поместилось, и продолжать путь, причем половина из них шла теперь пешком. Продвижение замедлилось, а день проходит, как вода сквозь сложенные ладони.

К наступлению темноты они были все еще на середине подъема и вынуждены были спать на земле, практически пустой от травы и заваленной камнями. Сова, Речка и Свечка спали в машине, а Воробышек повернула носом от этой идеи, заявив, что она такая же крепкая, как и любой мальчишка; Тесса спала с Ястребом, свернувшись клубком рядом с ним, разделяя свое тепло и обещание их будущего.

Ястреб сделал объявление о ребенке этим вечером за ужином, но к тому времени это уже были старые новости почти для всех, кроме Винтика и Мелка, которые всегда последними узнавали об всем. Во всяком случае эту новость встретили возгласами и улыбками, даже те, кто знал об этом весь день, и только Кэт демонстративно держалась в стороне от празднования.

— Какая глупость, все это празднование ребенка, который даже еще не родился, — тихо фыркнул Ягуар, присаживаясь рядом с ней, когда страсти улеглись.

— Я не думаю, что это глупо, — ответила она.

Он посмотрел на нее:

— Ну, твое лицо говорит что–то еще.

— Мое лицо, да?

— Конечно. — Его голос уже был менее уверенным. — Говорит другое.

Она пристально посмотрела на него, повернув свое пятнистое лицо:

— Ты думаешь, говорит другое?

На этот раз он ничего не сказал, просто кивнул.

— Твой язык бежит впереди паровоза.

Он опустил глаза:

— Иногда.

— Вот в чем дело, Ягуар. Если ты выглядишь так, как я, ты не хочешь слышать о детях других людей. Такое счастье никогда не будет твоим. Ты даже не захочешь и думать об этом. Ты просто хочешь поторопить все и покончить со своей жизнью.

Он уставился на нее, его темное лицо раскраснелось. Потом он отбросил свое неудобство и сказал:

— Извини. Я не имел в виду ничего плохого. Я просто сказал.

— Ну, и не говори, — отрезала она. Она чуть дольше посмотрела на него, гнев отражался в ее зеленых глазах. Затем она вдруг протянула руку и погладила его по щеке. Ее голос смягчился: — Просто, не говори.

На следующий день был снова прорыв через проходы под небом, затянутым тучами, воздух был насыщен пылью и пеплом. Откуда пришла такая погода никто не мог предположить, но она была недружелюбной и не демонстрировала добрые намерения.

Призраки шли весь день, прокладывая путь по дороге, заваленной камнями и обломками, некоторые из которых приходилось убирать вручную очень много раз, чтобы мог проехать вездеход. В какой–то момент пошел дождь, тяжелыми, крупными каплями, которые едва смочили бетон хайвэя и землю окружающей местности до того, как впитаться в них. Воздух по очереди становился то жарким, то холодным, и туман то появлялся, то исчезал.

Ястреб, шедший с Медведем, никогда не видел ничего подобного. Он не был уверен, был ли это каприз погоды или реакция на все загрязнения, отравление ядами и химическим оружием. Или это было из–за более глубоких, повсеместных климатических изменений, которые происходили гораздо большее время, чем он прожил. И это заставило его насторожиться. Это заставило его захотеть собрать всех, кого он должен привести в безопасное место, и добраться туда.

Когда позже в этот день громыхнула земля, сильная встряска, пославшая тех, кто шел, на колени, и заставившая вездеход проскользить в заносе, чуть не слетев с дороги, он подумал, что это была прелюдия к чему–то гораздо большему. Он взглянул на Медведя, который присел на колени рядом с ним, и покачал головой.

— Принюхайся к воздуху, — тихо сказал тот.

Ястреб так и сделал, глубоко впитав носом воздух.

— Сера, — так же тихо произнес он.

Медведь кивнул:

— Гадость, сера. У нас позади фермы была лужа ее, внизу на южном пастбище. Запах был такой ужасный, что никто не мог пройти рядом. Она может повредить, от нее можно сильно заболеть.

Ястреб посмотрел на небо:

— Может быть, ее сдует с темнотой.

Так и произошло, но туман остался, густой и липкий. Призраки закутались в свои плащи и старались дышать через одежду. Сумерки выдались сырыми из–за его присутствия, небо имело металлический оттенок, а окружающая местность стала черно–серой и плоской, как будто не было никакого рельефа.

Они проезжали по холмистой местности под вершинами, надежды добраться до пункта назначения начали уступать место дискомфорту, когда они увидели то, что поначалу казалось слабым сиянием на горизонте. Но когда маленькая компания подошла поближе, свет стал ярким, и они мгновенно осознали, что это.

— Огни часовых. — Первым сказал Медведь. — По всей дороге впереди.

Ястреб кивнул:

— Кто–то преграждает путь.

— Ополчение, — заявила Каталия, подходя сзади. — Ждите здесь, я проверю.

Не дожидаясь его разрешения, она устремилась в темноту. Ягуар медленно пошел или он собирался пойти за ней, подумал Ястреб, услышав негромкие проклятия того, когда он понял, что случилось.

— Ты должен был остановить ее, — рявкнул он.

Ястреб взглянул на него:

— Не думаю, что это было возможно.

— Заткнись, Ягуар, Кошара, — пробормотала Воробышек, оттолкнув его в сторону, затем сняла с плеч Пархан Спрэй и вскинула его наизготовку, обратив лицо в сторону огней. — Спасай тех, кто в этом нуждается.

Они с нетерпением ожидали, группка темных фигур, медленно исчезающая в сгущающейся пелене ночи. Время неумолимо пролетало, а Каталия не возвращалась. У Ястреба стала расти тревога. Девушка была умная и опытная, но одна ошибка среди взрослых с оружием отметала все за миг. Если ее заметили, то они уже схватили ее и сделали своей пленницей. В этом случае, он должен пойти за ней. Не Ягуар, которому нельзя доверять такого рода задания. Нет, Ястреб знал, что ему придется это сделать.

Потом внезапно она вернулась, появившись из ночи, как будто родилась из нее, ее легкая фигура материализовалась прямо перед ними.

— Гребаный ад! — рявкнул на нее Ягуар. — Ты не должна этого делать, уходить сама по себе! Как ты думаешь, девушка, кто ты такая? Не могла меня подождать?

Она бросила на него взгляд. Потом ее глаза вернулись к Ястребу:

— Это какое–то ополчение, несколько сотен, может больше. Расположились прямо на дороге и по ее сторонам. Не могу быть уверена. Они чуть не поймали меня. У них там есть хорошие уши и глаза. Я не знаю, что они делают, но они намерены удержать эту дорогу. Ты можешь говорить.

Ястреб кивнул:

— Тогда мы должны их обойти. — Он посмотрел на остальных. — Мне не нравится делать это ночью, но у нас больше шансов остаться незамеченными, если мы сделаем это сейчас. Что вы думаете?

— Думаю, мы сделаем так, как ты говоришь, — ответил за всех Медведь, остальные просто кивнули. Кроме Ягуара, который сплюнул и отошел с отвращением. Насчет Ягуара никогда ничего не знаешь.

Ястреб разделил их на две группы. Он усадил Винтика за руль, а Мелка рядом с ним в вездеход, на заднее сиденье Сову, Свечку, Речку и Тессу. На крышу он усадил Воробышка с ее Пархан Спрэем. С собой он взял Ягуара, Медведя и Чейни, а Каталию поставил на страже, ее острые чувства теперь стали их наилучшей защитой против скрытых опасностей, потому что Свечка больше не казалась надежной. Он сожалел об этой потере — и для Свечки, и для них. Он разговаривал об этом с Совой, они пытались найти причину этого, но никто из них не смог решить головоломку проблемы маленькой девочки. В любом случае, они больше не могли на нее полагаться. Теперь им предстояло во всем этом полагаться на новую девушку.

Он посмотрел на Чейни, и голова большой собаки слегка поднялась, опасные глаза встретились с его собственными. Чейни поможет им, если сможет.

Каталия устроила Крольчиху на коленях у Совы, и они тронулись в путь. Они съехали с хайвэя на длинную гряду холмов, которые слегка поросли лесом. Каталия направила их на север, держа курс параллельно огням, оставляя позади посты ополчения, державшие под наблюдением эту местность. Машина катилась как большой, вялый зверь по пересеченной земле, двигатель тихо рычал, но все еще был слышен издалека. Ястребу хотелось приглушить звук еще больше, но они ничего не могли с этим поделать. В нижней части гор дул ветер, создавая низкий рокот внезапными порывами, которые могли обмануть любого, не имевшего сведений о них. Однако Ястреб не считал, что они могли от этого зависеть.

Спустя час Каталия повернула их снова на восток, в овраг, а затем снова наверх вдоль наветренной стороны высокого холма. Внезапно они оказались в полной черноте, вне видимости дальних огней, местность освещалась только луной и звездами. Небо по–прежнему оставалось пасмурным, так что оставалось мало света для ориентирования, но достаточно, чтобы Призраки могли прокладывать свой путь. Северный ветер стих, оставив ночь тихой и пустой.

Они вышли из–за холма на широкие луга. Густой туман висел там, заполняя лужами низины, овраги и впадины, как стоячая вода, таящая свои сокрытые глубины.

Ястребу это не понравилось. Становилось гораздо труднее что–либо разглядеть или достоверно судить о характере местности, которую они пытались пересечь. Он догнал Каталию и предупредил ее приглушенным голосом, чтобы она была осторожна насчет карстовых ям и трещин. Она кивнула без слов, ее глаза напряженно осматривали ландшафт, лежащий впереди.

Они продолжили свой путь, и туман увеличился, становясь гуще и тяжелее, медленно поднимаясь, пока они проходили сквозь него. Каталия просигнализировала о привале и вернулась, чтобы переговорить с Ястребом.

— Ничего не могу видеть теперь, — призналась она. — Мне это не нравится.

Ястреб взглянул на сторожевые огни на юге. Сейчас они были почти четко видны, на некотором расстоянии, но все равно слишком близко.

— Для них он не может быть лучше, — сказал он ей. — Может быть, нам стоит подождать, когда он исчезнет, дать ему время рассеяться. Постой здесь. Я поговорю об этом с остальными.

Он собрался пойти назад, как и хотел, когда услышал низкое рычание Чейни. Он посмотрел налево, потом направо, как раз вовремя, чтобы увидеть группу фигур, выходящих из мрака, все еще вдалеке, но приближающихся. Он услышал выкрики и увидел, как несколько из них указывали на них, а потом внезапно туман разбух и поглотил все.

— Бегите! — крикнул он остальным, манув машине следовать за ним.

Они рванулись вперед, уклоняясь от темных фигур. Разведчики ополчения, решил Ястреб. Не очень много, но они вооружены. Услышали ли они Призраков или просто наткнулись на них, трудно сказать, но результат будет одинаков.

Ягуар догнал его, держа наготове Пархан Спрэй.

— Мы можем взять их? — спросил он, тяжело дыша. — Ты и я?

— Никаких сражений! — зашипел на него Ястреб. — Мы не будем сражаться, если нас не заставят!

Ягуар злобно оскалился и бросился вперед, как будто искал предлог. Каталия пошла за ним вслед, бросив Ястребу взгляд с отвращением, когда проходила мимо. Ему или Ягуару, он не мог сказать. Медведь бежал позади, а машина шаталась по полям, дико подпрыгивая на грубых кочках.

Потом он услышал выстрелы, откуда–то справа, где они впервые заметили разведчиков ополчения. Выстрели были хаотическими и, казалось, не были направлены на что–то конкретное. Чтобы нас напугать, подумал он. Он огляделся вокруг на бегу, пытаясь сосчитать головы. Все, кого он смог увидеть, был Медведь. Туман все сгущался и сгущался, стало еще труднее что–либо разглядеть в нем. Уже исчезла машина, хотя он все еще мог ее слышать. Он понял, что они могут оказаться в опасности из–за разделения. Он всмотрелся вперед, выискивая Ягуара и Каталию, но не смог их увидеть.

— Медведь! — крикнул он. — Держись рядом!

Но Медведя поглотил туман. Он также не мог увидеть Чейни.

Он никого не мог увидеть.

* * *

Внутри Лайтнинга S-150 AV царил полный хаос. Все кричали одновременно, в основном, на Винтика, потому что он был за рулем. Они кричали на него не терять из вида остальных, не поворачивать туда или сюда, не задавить бы кого–нибудь, не провалиться в какие–нибудь большие ямы, или как там их называть. Даже Сова в этом крике не могла услышать себя. Винтик делал все возможное, чтобы сосредоточиться на стоящей перед ним задаче, не обращая внимания на дикость остальных детей, но у него были трудности. Он не мог увидеть никого из Призраков снаружи машины; он едва мог видеть, куда ехать, туман накрыл толстым покрывалом всю окружающую местность. Где–то вдали он смог услышать выстрелы, но не имел понятия, с какого направления они шли.

Мелок схватил его за руку, отчего он чуть не потерял контроль.

— Что со всеми случилось? — заорал тот.

— Отпусти меня! — заорал в ответ Винтик, вырывая свою руку.

Руль завертелся под его пальцами, и он крепко ухватился за него, чтобы удержать, но машину занесло боком, она подпрыгнула, а затем еще раз рванулась вперед. К этому времени Винтик понятия не имел, где он находился, где были остальные или люди, стреляющие из оружия. Он поспешно протянул руку и включил радар. В четком фокусе появился ландшафт, машина отмечалась зеленой точкой на плоском, пустом фоне, и он снова определил свое направление.

— Заткнитесь! — крикнул он на всех, орущих вокруг него.

К его удивлению, они мгновенно затихли. Он сердито взглянул на них, переводя глаза с одного на другого.

— Если хотите сделать что–нибудь полезное, то ищите остальных, — приказал он. — Смотрите, если сможете кого–нибудь увидеть в этой дряни!

Он притормозил, с опаской продвигаясь вперед, и они все начали всматриваться в туман. Винтик опустил окна, чтобы они могли лучше слушать, может быть, уловят какой–нибудь намек на то, что происходило снаружи. Ничего. Никакого оружейного огня, никаких выстрелов, вообще, никаких звуков. Только низкий гул вездехода. Он пытался придумать, что же еще сделать.

— Вон там, — вдруг произнесла Речка, указывая влево.

Винтик увидел две темные фигуры, быстрым темпом пробирающиеся сквозь туман, не бегом, но близко к бегу. По телосложению это были такие же дети, как и он. Он направил к ним машину, оставаясь на безопасном расстоянии от шоковых зарядов. Он хотел быть готовым, на всякий случай.

— Это Ягуар, — быстро сказала Сова.

Две фигуры услышали их приближение и остановились в ожидании. Это на самом деле был Ягуар, а с ним Каталия. Они тяжело дышали, когда вездеход подкатился к ним, и они подошли, чтобы заглянуть внутрь.

— Что случилось с остальными? — потребовал Ягуар. — Где Человек—Птица, Медведь и Чейни?

Винтик покачал головой:

— Мы заблудились. Мы не знаем, где мы находимся. Нам повезло найти вас!

— Ну, вы должны найти и остальных. Тупоголовые ополченцы ищут их, где–то там позади. — Он указал в направлении, откуда они появились. Его мрачное лицо насупилось. — Точно где, не знаю. Ничего не могу увидеть в этом дерьме.

Каталия выглядела обеспокоенной, что было необычно для нее.

— Я подумала, что видела что–то еще там. Что–то большое.

Остальные уставились на нее.

— Что–то большое? — повторил Ягуар. — Я ничего не видел.

— Если они сзади нас, может быть, они смогут выйти к нам, если мы просто подождем, — предположила Речка.

— Не думаю, что ждать это хорошая идея, — сразу же сказал Ягуар. Он посмотрел на панель управления. — Эй, Винтик, ты можешь отслеживать движение на этой штуке? Знаешь, найти все, что движется вокруг?

Винтик нахмурился:

— Не знаю. Этим Логан Том не научил меня пользоваться. Он не доверял радару. Поэтому я использую его, только чтобы определить направление. Я не пробовал им кого–то отслеживать.

— Ну, попробуй сейчас.

Винтик склонился над радаром, повозился с переключателями и кнопками, пытаясь расшифровать то, что они могли делать. Там были меню и варианты всех сортов, и много слов, незнакомых мальчику.

— Постой, — сказала вдруг Сова с заднего сиденья. — Спроси Воробышка, не видела ли она чего–нибудь.

— Воробышка? — в замешательстве спросил Ягуар.

— Она на крыше, — объяснила Сова, задумавшись еще произнося эти слова. Почему она так затихла? — Воробышек! — позвала она.

Ягуар и Каталия переглянулись, затем посмотрели на крышу машины, а потом снова на Сову.

— Забудь, — сказал Ягуар. — Там никого нет.

Все в молчании уставились на него.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Это был особенно резкий толчок, который сбросил Воробышка с крыши Лайтнинга.

Внезапный рывок машины, пробирающейся по окутанной туманом местности, был таким сильным, что даже держась изо всех сил, ей не удалось удержаться. По правде говоря, в тот момент, когда она не удержалась за перила на крыше, она смотрела на что–то еще и, возможно, потеряла честь концентрации, так необходимой, чтобы остаться на борту.

Легко корить себя потом, когда все закончилось и она лежала в грязи, в которую ее отбросило, Пархан Спрэй потерян, а машина урчала где–то в тумане. Она была настолько дезориентирована, что на какой–то момент просто лежала, сильно потрясенная, уставившись в непроглядный туман и ожидая, когда прояснится голова.

Когда она пришла в себя, то вскочила на ноги, думая, что сможет все еще догнать вездеход. Но ее ноги задрожали, а головокружение настолько сильно охватило ее, что она снова упала на колени и ее вырвало. К тому времени, как она справилась с этим, Лайтнинг исчез и она поняла, что не сможет его догнать, если попробует. Она даже не была уверена, в какую сторону он уехал. Самое лучшее, на что она могла надеяться сейчас, это то, что кто–нибудь заметит, что она пропала. Но она не питала очень больших надежд.

Все–таки, ее удача не совсем от нее отвернулась. Она заметила Пархан Спрэй, лежащий в шести футах от того места, где она стояла на коленях; его ствол тускло поблескивал на пыльной почве. Она поднялась на ноги, подошла и подобрала его.

Неповрежденный, решила она, проверяя механизмы оружия, чтобы убедиться, что они все еще работают, услышав знакомые щелчки и потрескивания от загрузки и огневых камер. По крайней мере, она была вооружена. Также, она потерялась.

Она огляделась в тумане, толстым покрывалом расползающимся во всех направлениях. У нее было лишь общее представление, в каком направлении ушли ее спутники, и они могли изменить его в любое время. Она больше не слышала двигатель вездехода, больше не слышала ничего, кроме тишины. Даже исчезли звуки погони ополченцев. Или, по крайней мере, приглушились. Было ощущение, что она осталась совершенно одна в мире.

Она пережила момент паники, но переборола и отбросила ее. Она была ребенком своей матери, напомнила она себе. Ребенком своей матери–воина. Никакой паники не разрешалось.

Она пробежалась пальцами по коротко–остриженным светлым волосам, закинула за плечи Пархан Спрэй и стала исследовать землю на предмет следов шин. Она нашла их почти сразу. Так, подумала она, не стоит волноваться. Она пробежалась по перечню ответных действий на возможные угрозы, которые уберегут ее. Если она увидит огни, то отодвинется подальше от них. Если услышит шум, то же самое. Если только не решит, что они от Призраков. Если заметит движение, замереть. Держаться подальше от всего, пока снова не прояснится, и тогда она сориентируется и найдет свой путь. В общем, она знала, куда идти и что искать. Прежде она терялась в местах еще более опасных, чем это, и она была гораздо моложе, когда это происходило. Это просто была еще одна вариация знакомого испытания. С ней все будет в порядке.

Но слабый голос предупреждал ее быть осторожной. Как раз перед тем, как упасть с крыши вездехода, она заметила что–то странное. Огромная уродливая тварь появилась из тумана, что–то смутное человекообразное. Он на мгновение неуклюже появился в поле зрения, идя вертикально как человек, но гораздо крупнее, а затем снова исчез. Она потеряла концентрацию и в следующий момент упала. Она до сих пор не знала, было ли реальным то, что она увидела. Однако, кажется это было настоящим, и этого оказалось достаточно, чтобы она забеспокоилась.

Она понятия не имела, где в данный момент это находилось, и не думала, что ей хотелось это узнать.

Внезапно справа от нее раздался глухой хлопок, бум, но слишком далеко, чтобы представлять угрозу или определить, что это было. Она посмотрела в направлении этого звука, но ничего не увидела. Она продолжила идти, стараясь придерживаться прямой линии, следуя по следам вездехода, которые были достаточно видны на мягкой земле даже в тумане и темноте. По мере продвижения, она вернула часть потерянной уверенности, ее беспокойство над сложившимся положением стабилизировалось, а решимость укрепилась. Чтобы сбить ее с толку, потребуется нечто похуже, сказала она себе. Гораздо хуже.

Она поймала себя на мысли о разговоре, который она подслушала предыдущей ночью между Ястребом и Тессой. Ребенок. Они собирались завести ребенка. Это заставило ее улыбнуться. По ее мнению, эта жизнь давалась взамен потери Белки. У нее будет новый ребенок, маленький мальчик или девочка, о котором надо заботиться. Тесса разрешит ей помогать; она в этом уверена. Она будет читать этому ребенку точно так же, как она читала Белке и Свечке. Она будет присматривать за ним, когда Тесса будет слишком занята. Она проследит, чтобы он был в целости и сохранности.

— Интересно, как они назовут его, — рассеянно пробормотала она.

Она остановилась, внезапно сознавая, что она нарушила молчание без особой причины. Она стояла неподвижно, вглядываясь в туман и прислушиваясь. Ничего. Какая же ты глупая! сердито упрекнула она себя. Она понимала, что не стоит говорить вслух.

Ее мать хорошо научила этому. Она должны быть более осторожной.

Какое–то движение, замеченное уголком глаза, привлекло ее внимание и она нацелила Пархан Спрэй. Она уже сняла его с предохранителя, пальцы работали слаженно и быстро, предчувствуя, что ей понадобится стрельба без пауз. Она стояла, вглядываясь во мрак, прислушиваясь и наблюдая. Она была очень напряжена и перестала дышать. Ничего не двигалось. Никакие звуки не нарушали тишину. Она подождала, сколько смогла, затем подождала еще немного.

Откуда–то издалека она услышала крики, резкие и наполненные ужасом. Крики превратились в вопли и молили о пощаде. Она хотела заглушить эти звуки, но не смогла.

То, как они резко обрывались, подорвало ее обороноспособность, которая утекала как вода.

Мама, сказала она себе перепуганным шепотом в своем сознании.

Она снова пошла, держа наготове Спрэй, снятый с предохранителя и блокировки. У нее похолодело внутри, ее кровь превратилась в лед. Она слышала такие вопли раньше, и они всегда означали одно и то же. Кто–то умирал. Но только не тот, кого она знала, говорила она себе. Только не те люди, о которых она беспокоилась.

Только не Призраки.

Она услышала голос своей матери, поющий ей.

Тихо, малыш, не говори ни слова. Мама купит тебе пересмешника. Если он не захочет петь, Мама купит тебе бриллиантовое кольцо.

Она повторила про себя эти слова, молча шевеля губами. Она не переставала думать о ее тренировках быть осторожной или каких–то еще. Все, о чем она могла еще думать, состояло в том, чтобы переставлять одну ногу за другой. Она просто хотела, чтобы между ней и теми звуками воплей было как можно больше расстояние. Она просто хотела, чтобы эти вопли исчезли.

Потом внезапно они исчезли, и она снова осталась одна с тишиной. Она продолжала идти, неуклонно и обдуманно двигаясь по этой пустой, мрачной местности. Холод внутри ослабевал. Страх уменьшался. С ней все в порядке, говорила она себе. Дух ее матери был с ней, а ее мать никогда не позволит, чтобы с ней что–то случилось.

Весь мир вокруг нее был огромным котлом тьмы и клубящегося тумана, густым непроходимым супом. Но это тоже закончится. Придет утро, засияет свет, туман рассеется и мир вернется. Ей просто нужно быть терпеливой. Просто нужно оставаться сильной.

Потом внезапное движение разорвало ленивый водоворот пелены с одной стороны, и она почувствовала, как силы покидают ее.

* * *

Ястреб стоял, вглядываясь в туман, в котором исчезли остальные Призраки, размышляя, что он должен делать. Он даже не был уверен, в какую сторону кто пошел, кроме Ягуара и Каталии, поэтому он направился вслед за ними. Он по–прежнему слышал звуки погони сзади и справа, но они были слабыми и рассеянными, и он подумал, что ополчение, наверное, отказалась от нее, обескураженная отсутствием видимости. Тем не менее, он держался настороже от любого признака возобновления их усилий, двигаясь так тихо, как только мог. Он заметил отметины следов вездехода на участках мягкой земли и последовал за ними во мраке. Где–то впереди Призраки остановятся, чтобы подождать его. Он не так сильно волновался за тех, кто находился в машине, как о тех, кто шел пешком. Особенно, за Медведя, потому что, скорее всего, большой ребенок был еще где–то позади него.

Появилась пара огромных, как фары, блестящих глаз, и его горло сжалось от шока. Потом глаза моргнули и материализовался Чейни, качая огромной лохматой головой из стороны в сторону и высунув язык. Большой пес не спеша подошел к нему, как будто все так и должно быть, выглядя равнодушным и спокойным.

Ястреб выдохнул.

— Где Ягуар? — прошептал он собаке, приседая на колени. — Где Медведь?

Он не мог сказать, понимал ли его Чейни — вероятно, нет — но ему больше хотелось думать, что понимал. Чейни посмотрел на него, когда он спросил, разум отразился в его ярких серых глазах, и к удивлению Ястреба, сразу же двинулся туда, откуда шел юноша, но забирая чуть влево. Это было неправильное направление, но Ястреб колебался лишь мгновение прежде, чем последовать за ним. Он научился доверять Чейни. Он не перестанет делать этого и сейчас.

Его доверие было быстро вознаграждено. Они почти сразу же наткнулись на Медведя, шедшего вперевалку с Тайсон флэчеттом, выглядевшего на редкость спокойным. Он увидел Ястреба и помахал, и Ястреб поспешил к нему.

— Кажется, я заблудился, — застенчиво признался Медведь.

— Ничего не изменилось, — сказал ему Ястреб. — Ты все еще потерялся. Теперь, правда, у тебя есть компания. Ты никого из остальных не видел? Ягуара или Каталию?

Тот покачал головой.

— Все, что я видел, это целая куча ничего. Хотя, много чего слышал. Правда, уже давно. Думаю, они прекратили погоню, но не могу быть уверен в этом. Эта дрянь ужасная. — Он указал на туман, пожав плечами. Затем посмотрел на Чейни. — Может быть Чейни знает, куда нам идти.

Ястреб кивнул:

— Может быть. — Он присел на колени перед собакой второй раз. — Чейни, где Ягуар? Можешь найти его?

Чейни отвернулся и побежал. Ястреб и Медведь молча последовали за ним, двигаясь по пересеченной местности сквозь туман. Ястреб немного успокоился теперь, когда нашел Медведя, благоразумное начало его усилий, чтобы снова всех собрать вместе. Если повезет, Чейни приведет их к Ягуару и Каталии, а потом они в конечном итоге догонят Лайтнинг и остальных. Если ополчение действительно прекратило погоню, то они смогут добраться до лагеря с детьми и Хэлен Райс без дальнейших неприятностей.

Он ухмыльнулся своему оптимизму. Необоснованному, неоправданному и совершенно нереалистичному. Жизнь не так проста, как кажется.

Они долгое время шли — или ему показалось, что долго — прежде чем Медведь заговорил:

— Ты думаешь, что действительно можешь это сделать? — тихо произнес большой ребенок.

Ястребу не нужно было спрашивать, что он имел в виду. Он знал.

— А ты как считаешь? Думаешь, я смогу?

Медведь пожал плечами:

— Не знаю. Ты можешь делать много всего, причем никто не думал, что ты можешь такое. Думаю, ты, вероятно, можешь делать намного больше. Мы все так думаем. Но это? Я не знаю.

Ястреб кивнул. Довольно честно. Он вдруг почувствовал себя уставшим, как будто это долгое путешествие от стен компаунда Сэйфико до садов Короля Серебряной Реки, до берегов Колумбии и, наконец, до этого места, истощило его энергию. Он действительно не знал ответа на вопрос Медведя. Он не знал, сможет ли сделать это. Как он сможет? Он не знал, куда идти и как далеко было на самом деле убежище, обещанное стариком, то место, где всеобщее разрушение не коснется их. Интересно, а оно вообще существовало. Он ненавидел себя за такие мысли, но ничего не мог с этим поделать. Его удивляло, как может быть где–то безопасно в мире, который разваливается на глазах. Как кто–то сможет пережить такое?

Тем не менее, он понимал, что должен верить в то, что они смогут. Он должен верить, что его ребенок будет иметь шанс на жизнь и не закончит, как многие другие. Ребенок его и Тессы — он должен верить. Он также должен верить в Призраков. И в детей в лагере, ожидающих, когда он поведет их в безопасное место. И в остальных, кто присоединится к ним по пути. И может быть, в будущее мира тоже. Он должен верить.

Но это так трудно, когда для этого слишком мало причин.

— Когда я был моложе, — вдруг сказал Медведь, — и жил на ферме со своей семьей, никто не верил во многое. Вот в чем была проблема. Они верили лишь в то, что могли увидеть. Они верили в настоящее, но не в будущее. Они просто тянули свою жизнь, день за днем.

— Большинство так и делает, — сказал Ястреб.

— Не мы. Не Призраки. У нас есть что–то большее. У нас есть будущее, в которое мы верим. Именно это отличает нас. Мы не тянем время. Мы стремимся к чему–то. Даже если мы не можем это увидеть и не знаем точно, что это такое. Это не имеет значения. Твое видение кажется для меня реальным.

Он сделал паузу, опустив голову.

— Поэтому, наверное, я считаю, что ты можешь сделать это. — Ястреб посмотрел на него и он пожал плечами. — Ты не такой, как остальные из нас. Еще до того, как я узнал об этом странствующем морфе, я знал это. Именно поэтому мы следуем за тобой.

— Может быть, мое видение не исполнится, — произнес Ястреб.

Медведь покачал головой:

— Ты в это не веришь.

— Нет, не думаю, что верю. Я считаю его реальным. Я только хочу узнать о нем побольше.

— Может, ты знаешь все, что тебе нужно знать.

Ястреб улыбнулся. Какая вера.

— Наверное, так и есть, — согласился он.

В нескольких шагах впереди Чейни вдруг издал низкий рык и на его затылке густые волосы встали дыбом. Он остановился, замерев на месте. Ястреб тоже остановился, прислушиваясь. Он услышал, как Медведь снял предохранитель на Тайсон флэчетте.

Потом ничего. Он подождал немного. Чейни снова зарычал и пошел вперед. Ястреб и Медведь неохотно последовали за ним. Им не нравилось, что они могли так мало видеть. Им не нравилась идея столкнуться с опасностью, которую он не могли заранее оценить.

Но они ничего не могли с этим поделать; они должны были двигаться дальше и узнать, что их поджидало. Лучше им найти это, чем это найдет их.

Они шли молча, навострив глаза и уши к темноте и туману, выискивая какие–нибудь признаки того, что почуял Чейни. Появился большой пес, шедший опустив голову и раскачивая ее из стороны в сторону. Он перестал рычать, но Ястреб не был уверен, означало ли это, что опасность миновала или что Чейни просто скрывал свое присутствие.

Тишина нервировала, но он держал себя в руках и ждал.

Когда раздались вопли, вскоре после этого, они резко остановились. Чейни сновал туда–сюда, сузив глаза и оскалив зубы. Стоическое лицо Медведя стало бледным, а потом без всякого выражения. Ястреб слушал, как вопли возросли и опали, а потом исчезли. Он не был уверен, откуда они исходили. Он не мог сказать, кто их издавал.

Туман искажал и видение, и звук, и вообще дезориентировал. Ястреб пытался разобраться в том, что он слышал, и не мог.

Когда вопли прекратились, они все еще не двигались долгое время, ожидая продолжения. Когда ничего не произошло, Медведь произнес:

— Надо ли посмотреть?

Ястреб покачал головой.

— Не в том направлении. — Он сделал глубокий вдох, нагнулся, чтобы коснуться следов вездехода в рыхлой земле, и сказал: — Чейни, след.

Они снова тронулись в путь, теперь уже не такие уверенные в себе. Ястреб, несущий только прод, залез в свой карман и достал укус гадюки. Если что–то произойдет, подумал он, то это произойдет скоро. Он посмотрел вверх и, должно быть, в сотый раз пожелал, чтобы туман и тучи развеялись. Но он понимал, что его желание бесполезно, что ничего не рассеется до рассвета, а возможно, и после него. Поиски их пути зависят от удачи и инстинктов Чейни. Поиски же остальных могут зависеть от чего–то большего.

Тянулись минуты. Тишина и ночь становились все глубже. Чейни продолжал двигаться тем же самым темпом. Ястреб уже почти решил, что ничего не случится, когда Чейни издал низкое, более угрожающее рычание.

Впереди, скрытое туманом, что–то двигалось.

* * *

Блестящая пара глаз появилась из ниоткуда, когда Воробышек взмахнула дулом Пархан Спрэя, ее палец лежал на спусковом крючке. Предохранитель был уже снят, оружие заряжено и готово к стрельбе. Она сама уже была на взводе, настолько напуганная этим движением, что готова стрелять во что угодно. Она вовремя удержалась, хотя блеск этих больших глаз заставил внутри нее все завязаться узлом от горла до коленей. Что–то в этих глазах, какая–то маленькая деталь, заставили ее помедлить и секундой спустя седая голова Чейни качнулась в поле зрения, вынырнув из тумана.

Большая собака подошла к ней, а мгновением позже сразу за ней появились Ястреб и Медведь.

— Ястреб! — крикнула она, опуская оружие и бросаясь к нему. — Господи, как же я рада тебя видеть!

Он в недоумении уставился на нее:

— Воробышек, что ты тут делаешь? Я думал, ты на машине. Что случилось с остальными?

Она импульсивно обняла его.

— Я не знаю, — сказала она в его плечо, отказываясь отпустить. Сжимая его, как будто он был ее спасательным кругом. Очень непохоже на Воробышка.

Как будто почувствовав, о чем он подумал, она отступила назад и резко отпустила его.

— Меня сбросило с крыши Лайтнинга после того, как мы разделились, и они не знают, что я пропала. Я блуждала… — Она жестом указала на стену тумана. — Все закончилось. — Она глубоко вдохнула и выдохнула. — Ястреб, мне кажется, там что–то есть, и следит за мной.

— Ладно, там что–то есть, — согласился он. — Но я не знаю, что оно следит за тобой. Я думаю, что это просто туман и ночь, и несколько ополченцев, бегающих друг за другом. Слушай, мы должны двигаться, идти по следам вездехода, пока не найдем их. Оставаться здесь не безопасно.

Приблизился Медведь.

— Ты выглядишь испуганной, Воробышек, — тихо сказал он.

Она посмотрела на него:

— Ты считаешь? Ты не слышал те вопли?

Он медленно кивнул:

— Слышал.

— Они не напугали тебя?

Он кивнул как–то неуверенно:

— Конечно.

— Тогда заткнись. — Она снова повернулась к Ястребу, глаза были мрачными и сердитыми. — Теперь мы можем идти?

Он собирался сказать да, когда из тумана вышел Кли.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

В течение нескольких бесконечных мгновений никто не двигался. Даже Чейни, который, должно быть, инстинктивно почуял опасность. Никто из них никогда не видел ничего, похожего на Кли — даже не представляли, что такая тварь может существовать.

Они уставились на него, как люди смотрят на вещи, такие невероятные и откуда–то издалека, что кажутся каким–то трюком, обманом зрения. Они смотрели на него, также, с холодным осознанием, что они столкнулись с чем–то гораздо более ужасным, чем все, с чем они сталкивались раньше.

Кли в свою очередь уставился на них, неподвижный на фоне темноты и тумана.

Нет, не на них, уточнил Ястреб, уловив блеск узеньких глаз под тяжелыми бровями.

Не на них.

Он смотрел на него.

Наверное, остальные этого не знали, но он был в этом уверен. Он не понимал, почему его выделили, но знал, что так оно и было. Возможно, что–то в нем привлекло его внимание. Возможно, он искал его все это время. По каким–то причинам, которых он не мог понять, он был тем, на кого тот был ориентирован, тем, кого тот разыскивал.

— Что это? — услышал он шепот Воробышка.

Ястреб не имел понятия. Он был чудовищного размера и внешнего вида, прямоходящий и отдаленно походил на человека. Восьми футов роста, массивное тело покрыто смесью чешуи, пучков длинных волос и сгустков грязи, которая, казалось, вросла в его кожистую шкуру. Огромные, кривые ноги поддерживали стволоподобное тело; длинные, бугристые от мускулов руки свободно свисали с плеч. Злые зеленые глаза выглядывали из–под бровей, образованных толстой выпирающей костью со шрамами, и в этих глазах отражалось то, от чего Ястреб похолодел.

Чейни глухо зарычал и сделал осторожный шаг вперед, пригнув голову с блестящими зубами.

— Нет, Чейни, — сразу сказал Ястреб.

Он протянул руку и коснулся толстой гривы пса, чтобы усилить свою команду, и почувствовал дрожь Чейни в ответ.

— Что будем делать? — спросил Медведь.

— Отходить, — приказал Ястреб.

Он сделал один шаг, затем другой. Воробышек и Медведь шли с ним, медленно и осторожно. Оба подняли дула своих орудий и нацелили их на монстра. Ястреб сделал третий шаг, его спутники то же самое.

Чейни не двигался.

— Чейни, — прошептал Ястреб. — Назад.

Однако пес не двигался. Он застыл на месте, его глаза замерли на чудовище, стоявшем перед ним, голова опущена, шерсть топорщится, мышцы напряжены. Туман клубился над бесплодной землей, непрерывно изменяя облик всего, вступая в сговор с темнотой, чтобы хитрить и обманывать, заставляя зрение сомневаться.

— Назад, Чейни, — повторил Ястреб, внутри живота что–то засосало.

Потом из ночи налетел туман, обволакивая все удушающим покрывалом, и существо, стоящее перед ними, исчезло.

Секунду никто не двигался, вглядываясь в туманную темноту, ожидая, когда прояснится и вновь появится монстр. Но когда, наконец, рассеялось, монстра нигде не было видно.

Чейни оставался в защитной стойке.

— Теперь мы можем идти? — слабым голосом спросила Воробышек.

Ястреб кивнул, не отвечая.

Они снова пустились в путь, двигаясь подальше от того места, где появился и исчез монстр, идя по следам вездехода, все еще пытаясь добраться до места назначения. Они шли тесной группой, Медведь и Воробышек держали свое оружие наготове, Ястреб внимательно осматривал темноту, а Чейни, который снова двигался перед ними, прокладывал дорогу. Казалось, Чейни не совсем был доволен решением отступить, неохотно участвуя в их усилиях уйти подальше. Он осторожно плелся в полудюжине шагов впереди, опустив морду, с ощетинившимися волосами на холке.

Никто ничего не говорил.

Проходили минуты, они медленно двигались вперед, прилагая свои усилия, чтобы как можно больше увеличить расстояние между ними и тем существом, усилия, которые никак их не успокаивали. Что–то в этой встрече побудило Ястреба задуматься, а было ли реальным то, что они видели. Казалось, как будто они были свидетелями появления привидения, призрака, не подвластного законам природы. Ничего не казалось правильным. Его резкое появление и исчезновение предполагало, что их встреча была с духом, пришедшим из эфира, а не существом из плоти и крови.

И все же он не мог избавиться от ощущения, что он был из вещества, что у него был вес, его можно было почувствовать, можно надавить на него.

Как вес его взгляда, устремленный на него, подумал он. Необъятный, неумолимый и подавляющий.

Время шло, они продолжали двигаться, проходя по палатам, образованным туманом и темнотой. Расстояние потеряло свое значение, земля под ногами была неизменной, болотистая комбинация всасывающей грязи, песка и засохших стеблей. Горизонт был низкой, зубчатой линией, исчезающей в серой ночной пустоте. Не было ни звука, ни движения. Они были одни в мире, последние из его созданий.

— Может быть, мы оторвались от него, — отважилась, наконец, Воробышек, с надеждой прошептав в глубокой тишине.

— Я не знаю, — прошептал в ответ Медведь. Он огляделся, выглядя сильно обеспокоенным. — Мне так не кажется.

— Ты просто трусишь, — продолжила Воробышек. Она подарила ему быструю усмешку и взглянула на Ястреба. — А ты что думаешь?

Юноша покачал головой:

— Мне не нравится, что мы ничего не можем увидеть. Мне бы хотелось, чтобы был дневной свет.

Медведь тоже покачал головой:

— Мне бы хотелось, чтобы мы не покидали город. Эти горы не кажутся хорошими. Все это открытое пространство таит опасность. Это напоминает мне ферму, когда я был ребенком.

— Что ты имеешь в виду?

Медведь пожал плечами.

— Никакой защиты ни от чего. Мне нравятся стены с дверями и двери с замками. — Он сделал паузу. — Эта тварь там. Мы привыкли видеть таких тварей время от времени, бродящих по полям. Мутанты, измененные химическими веществами и радиацией от бомб. Ящерицы, Хрипуны и такие, ну и остальные твари тоже. Некоторые из них были большими и подлыми. Казалось, что для некоторых из них не было оснований к существованию. За ними нужно присматривать, когда они видны и не видны. Нужно все время быть очень внимательными. Мы узнали это на собственной шкуре. Мой маленький братик… — Он умолк и покачал головой. — Мы потеряли его из–за одной из тех тварей. После этого мы не выходили ночью из дома.

Никто не говорил какое–то время, а потом Воробышек сказала:

— В горах, где я жила со своей матерью, мы никогда не видели ничего, как ты описал. Или как та тварь позади нас. — Она вздрогнула. — Может быть, там и были монстры, но они не появлялись рядом. Единственными монстрами, которых ми увидели, были члены ополчения, которые охотились на нас. Они были довольно плохими.

— Все охотятся на нас, — тихо произнес Медведь.

Вполне правдиво, подумал Ястреб. Беспризорники находились на дне пищевой цепочки. Все дети, если на то пошло. Он крепче сжал прод и всмотрелся в темноту, где туман снова начал сгущаться. Медведь был прав. На открытом пространстве защищать себя труднее, вне защиты стен и дверей, вне безопасности баррикад, который удержат плохих тварей. Он вспомнил, насколько безопасно было внутри их дома на Площади Первопроходцев, весь остальной мир блокировался изобретениями Винтика и чувством защищенности, которое создавалось семьей. Он задумался, найдут ли они его снова там, куда они идут, исчезнет ли чувство, что на них постоянно охотятся, действительно ли их будет ждать обещанный приют, когда они прибудут.

Он покачал головой. Он не мог это представить, но ему очень хотелось верить, что это случится — убежать от безумия этого мира, отбросить все страхи, что все может закончиться в любой момент. Он подумал, что не так и много просит. Если видение, которое ему показывалось так часто, было правдой.

Туман вокруг них становился все гуще, клубился движениями теней, которые могли оказаться чем угодно. Они могли видеть не далее, чем на дюжину футов, и это расстояние постоянно уменьшалось. Ястреб держал взгляд на Чейни, в нескольких шагах впереди него, следя за любыми признаками опасности. Большой пес двигался ровным темпом, покачивая опущенной головой. Может быть, он знал, куда идти. В данный момент, никто из них не знал. Было невозможно даже определить направление.

— Не так далеко до утра, — тихо сказал он. — Сейчас уже не долго осталось.

— Надеюсь, что так, — пробормотал Медведь.

Земля оборвалась в неглубокий овраг, и туман, который там собрался, скрыл последние остатки обзора. Они двигались по нему вслепую, испуганно, страстно желая поскорее его пройти.

— Черт, — пробормотал Медведь.

Когда они поднялись по дальней стороне, они снова оказались на ровной земле. Но туман оказался здесь еще плотнее.

Медведь проворчал:

— Надеюсь, что так не будет продолжаться всю дорогу…

Он резко выдохнул. Кли материализовался прямо перед ним. У него хватило времени поднять дуло Тайсон флэчетта до того, как удар наотмашь послал его катиться кубарем в овраг и с глаз долой. Ястреб и Воробышек уже пятились прочь, как испуганный кошки, когда из темноты выскочил Чейни и бросился на Кли. Вес его тела и свирепость нападения пошатнули монстра, но не сбили того с ног. Кли выпрямился, пока Чейни рвал его за одну руку, а потом стряхнул большого пса свободной рукой. Когда Чейни снова пошел в атаку, тот уже ждал. Чейни был в воздухе, когда Кли сам бросился вперед, остановив полет пса одной рукой, а другой нанес сокрушительный удар по лохматой голове. Чейни упал и не двигался.

Воробышек завопила от ужаса и ярости, нацелила Пархан Спрэй и нажала на курок.

Ничего не произошло. Оружие заклинило.

Кли не обратил на нее внимания, как будто ее там не было, и пошел к Ястребу.

* * *

Он просто мальчик и не более того. Одиннадцати или двенадцати лет, худощавый и нескладный. Неуютно чувствующий себя в собственной шкуре и никогда не уверенный, что находится там, где должен быть, он неуверенными шагами, спотыкаясь добирается до подросткового возраста. Большую часть времени он проводит со своими родителями, которые все еще живы, их присутствие является постоянным утешением в мире, где мало что еще осталось. Он живет на побережье Орегона в глуши, вдали от других семей, но также и вдали от тех тварей, что охотятся на те семьи. Он знает о тех хищных тварях, потому что его родители рассказывали ему о них. Не умолкая. Он должен быть осторожным. Он должен подумать прежде чем что–либо сделать. Он никогда не должен уходить один, если не в пределах видимости своего дома. Он должен носить оружие везде, куда бы он ни пошел. Он ненавидит эту часть; оружие пугает его. Однако он должен помнить, что опасность никогда не бывает слишком далеко.

— Даже здесь, — говорит ему его мать твердым и настойчивым голосом, — ты не в безопасности. Ужасные твари охотятся на тебя, и ты должен за ними следить.

Он не понимает, что это за ужасные твари, а его родители отвечают расплывчато, когда он спрашивает их, как они выглядят. Они похожи на большинство тварей, говорят они ему. Они принимают множество форм. Они могут быть и тем, и другим. Ты не должен доверять своим глазам.

Он не понимает, что это значит. Если он не доверяет своим глазам, то чему он должен доверять? Как он может сказать, на что похожи эти монстры, если никто не может описать их? Как он может защищаться от чего–то столь непонятного?

Он очень молод, когда сначала его родители предупреждают его и начинаются сны. Эти сны не приходят каждую ночь, но они приходят часто. Даже слишком часто.

Они всегда одинаковые. Он находится дома или снаружи. Он один. Он чем–то занимается, что ему нравится — он никогда не может вспомнить, чем — когда слышит неожиданный шум. Он поворачивается к источнику, но ничего не видит. Шум появляется снова, на этот раз с другого направления. Он осторожно оглядывается, помня о предупреждении родителей быть бдительным. До сих пор был дневной свет, но внезапно начинает темнеть. Он зовет своих родителей, но они не идут. Он больше не дома или даже не около него. Когда он пытается его найти, он не может. Когда он пытается добраться до безопасного места, он не может. Он не может двигаться. Его уверенность исчезает и его мышцы немеют. Кажется, ничего ему не поможет.

И ничего никогда не изменит то, что происходит потом.

Пока он изо всех сил старается найти укрытие, найти любую помощь, он начинает осознавать чье–то скрытое присутствие. Он лихорадочно ищет его, пытаясь защититься, но никак не может обнаружить, где оно прячется. Даже когда он стоит на открытом месте, он может почувствовать его рядом с собой, но никак не может увидеть. Наконец, он вырывается из своей неподвижности. Он начинает бежать — по комнатам своего дома, вдруг ставшими многочисленными и огромными, или через лес, если он находится снаружи — в поисках спасения от твари, которая, как он ощущает, преследует его. Он бежит, пока хватит сил, бежит столько, сколько сможет. Но присутствие все еще там, мрачное, злобное и непримиримое в своих усилиях загнать его. Он понимает, что это такое. Эта та тварь, о которой его предупреждали родители. Это та тварь, которую они советовали избегать. Но он не послушался, и теперь она нашла его.

Он пытается закрыть глаза, чтобы не видеть, то что придет, но почему–то не может сделать даже этого. Он не поможет себе помочь — он должен смотреть. Он должен увидеть, что именно охотилось на него так долго. Он должен увидеть то, о чем предупреждали его родители. Он должен узнать личину своего охотника.

Он ощущает, как это нависает над ним. Он чувствует, как это тянется к нему.

Он открывает свои глаза и дико озирается, но там ничего нет. Он напуган сильнее, чем когда–либо. Иногда, он плачет. Иногда, он кричит. Ничего не помогает.

Там никогда ничего нет.

А затем его охотник падает на него как массивная черная гиря, все еще невидимый, все еще неизвестный, и он раздавлен.

* * *

Пока Кли неуклюже продвигался к нему, детские кошмары Ястреба нахлынули на него потоком мрачных изображений. Потому что он больше не знал, сколько из его детства было реальным, а сколько было творением Короля Серебряной Реки, он не мог быть уверенным, были ли его воспоминания настоящими. Но они казались настоящими, чего оказалось достаточно, чтобы придать им сущность реальности. Достаточно, также, чтобы напомнить ему правду, которую он всегда знал, правду, настолько ужасную и неизбежную, что они всю свою жизнь жил в страхе перед ней.

Если его сны превратились в настоящее, то его жизнь кончена.

У него было только мгновение, чтобы вспомнить все это, столкнуться лицом к лицу с тем, что, как он думал, осталось позади — только мгновение, чтобы понять, что это означало. Он пятился назад, стараясь придумать, что же сделать, как спастись.

Существо было почти рядом, двигаясь быстрее, чем должно быть, учитывая его размеры.

Массивные руки потянулись в нему.

Ястреб действовал инстинктивно. Он выставил свой прод в тщетной попытке замедлить продвижение того. Он просунул оружие к складчатой груди, среди волос, чешуи и грязи, и дал полный разряд. Но существо даже не вздрогнуло. Он просто вырвал прод из его рук и отшвырнул в сторону.

У Ястреба ничего не осталось, чтобы защищаться, кроме одного укуса гадюки. У него не было веры в крошечную иглу, вне зависимости от того, насколько она ядовита. Он инстинктивно понимал, что такое толстое, покрытое грязью тело существа устоит перед таким оружием, даже может быть вообще не позволит игле проникнуть.

Он еще немного отступил. Существо все еще подходило, но его приближение было неспешным. Его сверлящие глаза были устремлены на Ястреба, изучая его, и в этих глазах отражалось то, что он думал. Что парень попался в ловушку. Что он может делать с ним, все что захочет.

Он играл с ним. Он наслаждался этим.

Его кошмары превратились в этого монстра, и монстр брал свое.

Ястреб сделал еще один шаг назад и во что–то уперся. Он протянул назад руку, не отрывая глаз от монстра, и коснулся шероховатой поверхности ствола тонкого деревца, его кора высохла и шелушилась. Группка худеньких деревьев преградила ему дорогу. Он вошел в них спиной, пробираясь между перепутанных стволов, помогая себе руками, думая, что может быть он спрячется, если их будет достаточно; не отводя глаз от монстра, он говорил себе: Я не позволю ему дотронуться до меня!

Потом случилось нечто странное. Монстр вдруг остановился на месте, в его глазах отразилась озадаченность. Ястреб замер, не смея пошевелиться. Хотя тот смотрел прямо на него, казалось, что он его не видел. Он посмотрел налево, потом направо, пытаясь найти его. Что–то его смутило. Как будто Ястреб исчез.

Мгновение спустя раздались выстрелы Тайсон флэчетта, осветив вспышками темноту — раз, два — снаряды врезались в монстра с достаточной силой, чтобы разнести его. Медведь поднялся из оврага и шел на помощь Ястребу, одновременно стреляя и крича, делая гораздо больше шума, чем Ястреб когда–либо слышал от него за все время, что его знал. Медведь в третий раз выстрелил из флэчетта, и спустя мгновение монстр исчез, растворился в тумане, как будто никогда не существовал.

Ястреб оставался на месте, затаив дыхание. Он чувствовал, как дрожат его руки, сжимавшие стволы стройных деревьев.

— Ястреб! — позвал его Медведь. — Где ты?

Также появилась Воробышек, сильно прихрамывая. Чейни была в паре шагов за ней, мех свалялся и покрылся грязью, по большой голове текла кровь.

— Ястреб! — снова позвал Медведь.

— Ястреб, где ты? — эхом вторила Воробышек.

Ястреб стоял прямо перед ними, менее чем в двадцати футах. Туман был густым, но не настолько плотным, чтобы он не мог видеть своих друзей. Однако ни один из них не смог увидеть его. Он был так поражен, что какое–то время просто оставался на месте и наблюдал, как они кружатся вокруг него, вглядываясь в темноту и туман.

Он попытался обдумать это. Они не могут меня видеть!

Потом Чейни протиснулся мимо них и подошел прямо к нему, уткнувшись своей мордой ему в ноги. Ястреб оторвал руки от деревьев и протянул их, чтобы потрепать большую голову пса.

— Вот он, — сразу сказал Медведь, как будто Ястреб только появился.

— Ястреб, с тобой все в порядке? — закричала Воробышек.

Он вышел из–за деревьев и они бросились к нему, в оборванной и испачканной одежде, с поцарапанными лицами. Воробышек выглядела разъяренной, Медведь просто расслабленным. Он обнял их по очереди, все еще размышляя над тем, что случилось, все еще не определив, что же было более поразительным — появление монстра из снов его детства или его необъяснимая невидимость.

Он быстро огляделся, все еще испытывая страх кое–что обнаружить.

— Давайте пойдем, — призвал он их.

Они снова пустились в путь, погруженные в туман, тишину и свои страхи, какое оружие они смогут восстановить, их нервы были на пределе. Даже надежный Чейни казался раздраженным. Но спустя несколько минут они услышали шум шин, пелена разорвалась и в поле зрения выехал Лайтнинг S-150 как большой металлический жук.

Остальные Призраки услышали выстрелы флэчетта Медведя и поехали их спасать.

Ястреб резко выдохнул при воссоединении его семьи, все целы и снова вместе. Но в то же время, он снова вспомнил, что монстр все еще где–то там, ждет еще одной возможности напасть на них.

Они завалились на крыше Лайтнинга, кто где, потому что никто не хотел идти пешком после того, что случилось, и они проехали так остаток ночи. Менее чем через час они выбрались из тумана, а еще через пару часов и из темноты. К полудню следующего дня они нашли лагерь с детьми и их воспитателями, были радушно встречены Хэлен Райс и Анжелой Перес, которая прибыла днем ранее, и смогли отбросить события предыдущей ночи.

За исключением Ястреба, который не переставал думать о монстре. Он смотрел в те глаза, и они рассказали ему все. Что их владелец бессердечен и неумолим. Что убийство было целью его жизни. Что он был бессилен против этого.

Что скоро он снова придет за ним.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Скрэйлы летели на юг в звездной ночи в течение нескольких часов, вдоль восточных склонов гор Цинтры, крепко сжимая в своих когтях Кирисина Беллорууса. Из ран на его спине кровь стекала на плечи, все его тело содрогалось от боли. Бороться было бессмысленно, потому что освободиться от скрэйлов означало умереть при падении. Любое движение усугубляло его травмы, а холод существенно увеличил его дискомфорт, настолько, что его руки и ноги онемели, и он ничего не мог с этим поделать.

Стоически перенося все это, он безвольно висел и молчал, слушая ровный ритм больших кожистых крыльев и пронзительные крики своих похитителей, когда они общались между собой.

По крайней мере ему удалось избавиться от Путеводной звезды, сказал он про себя. Что бы с ним ни случилось — и он довольно хорошо представлял, что это может быть — этот Эльфийский камень был в безопасности.

Это была маленькая победа, учитывая его настоящее положение, но она приносила хоть какое–то утешение. Половина каравая лучше, чем ничего. Даже если Путеводная звезда упала на землю незамеченной, даже если Праксия, побежавшая за ним, когда его уносили прочь, не смогла заметить, куда она упала, она все же будет в безопасности от демонов. В конце концов, кто–нибудь найдет ее. До того момента эльфы внутри нее будут в безопасности, защищенные от всего, что случится с остальным миром и его обитателями.

Но сомнения остались. Ведь в его размышлениях могли оказаться перекосы.

Откуда он мог знать, что Путеводная звезда выдержит грядущие разрушения? Откуда он мог знать, сколько смогут выжить эльфы внутри Путеводной звезды до того, как им понадобится освобождение? Откуда он мог знать, что этот Эльфийский камень когда–нибудь найдут?

Он закрыл глаза. Все сводилось к одному: Как он мог быть уверен во всем?

Изнеможение пересилило дискомфорт и боль, и ритмичное биение крыльев скрэйлов с порывами ветра убаюкали его. События предыдущего дня — побег из Цинтры и сражение с его похитителями — выбили из него все силы. Он впадал в дрему во время полета, дергано просыпаясь буквально через мгновения. Но наконец он провалился в долгое, длинное скольжение, и время совсем остановилось.

Сотрясение от удара о твердую поверхность снова разбудило его. Все еще была ночь. Он лежал на бесплодном клочке земли, свободный от похитителей, которые летали вокруг него и наблюдали за ним, дабы пресечь любые попытки побега. Он не прилагал никаких усилий для того, чтобы бросить им вызов, его тело совершенно онемело, чувства все еще были затуманенными сном и спутанными. Он лежал, где его оставили, ожидая чего–то понятного, подтянув руки и ноги, обнимая себя против вторжения мира бодрствования.

— Вставай, пацан! — рявкнул голос и тяжелый сапог пнул его в ребра.

Он не двинулся немедленно, онемение от холода сделало его невосприимчивым к боли от удара. Он перевернулся со спины на бок, а затем на локти и колени, пытаясь придумать, что же делать.

После удара раздалось нетерпеливое рычание и сильные руки поставили Кирисина на ноги, а пара скрэйлов удерживали его в вертикальном положении, в то время как говоривший начал его обыскивать, оставаясь позади и вне поля зрения, пальцы рылись в карманах и под одеждой, не упуская ничего в своих попытках найти то, что могло быть спрятано. Ничего не обнаружив, говоривший резко ударил его по голове и приказал скрэйлам отпустить его. Он рухнул второй раз, едва успев смягчить свое падение, чувствительность только начала возвращаться к его конечностям.

— Свяжите его, — приказал говоривший, отходя.

Повернув голову в его сторону, Кирисин мельком заметил еще одну, худую корявую фигуру, с искривленными руками, ногами и телом, головой, глубоко сидевшей в плечах, настолько костлявую, что лопатки, торчавшие под тканью старой туники, походили на два топорища.

Потом скрэйлы снова накинулись на него, повалив на землю, заламывая руки за спину. Он попытался ослабить немного веревки, которыми его связывали, но скрэйлы только зашипели и еще туже затянули узлы. Также они связали его лодыжки, тщательно затянув узлы веревок. Их пальцы были длинными и тонкими, но очень сильными.

Бороться было бессмысленно.

Когда они закончили, то оставили его лежать на земле в полной темноте, неспособного ничего сделать, кроме как вертеться, неспособного ни встать, ни даже сесть. Тянулись минуты, но никто не приходил проверить его. Он мог почувствовать, как скрэйлы наблюдают за ним из темноты. Может быть они боялись того, что он мог сделать, если они подойдут слишком близко. Эта мысль пришла и исчезла в мгновение ока. Если они схватили и связали его, когда он был еще свободный, вряд ли они боялись его теперь. Более разумно было предположить, что то, кто ими командовал, держал их подальше.

Некоторое время он лежал тихо, несчастный и напуганный. Его раны пульсировали, но кровотечение прекратилось. Он постарался не обращать внимание на боль, но она слишком напоминала о себе. Ему хотелось взглянуть на раны, увидеть, насколько они тяжелы. Ему хотелось чего–нибудь поесть и попить. Ему хотелось, чтобы он упал на землю, когда Праксия крикнула ему, вместо того, чтобы пытаться добраться до вездехода. Он хотел быть умнее, сильнее и быстрее и много чего еще, чтобы это все помогло ему убежать.

В итоге, ему просто хотелось не быть одному — чтобы Симралин пришла за ним.

Его желания всплывали как призраки и исчезали в ночи.

Он задремал на время, лежа на боку в темноте, слыша, как рядом двигаются скрэйлы с тихой беготней и приглушенными криками. Он часто просыпался от тревожного сна, и каждый раз боль от ран и веревок становилась сильнее, чем до этого. Он пытался придумать способ сбежать, но с так сильно связанными руками и ногами на это было мало надежды.

Он только заснул, когда когти ухватили его за плечи и грубым рывком поставили на ноги. Пара скрэйлов стояли по обе стороны, а третий присел на колени, чтобы освободить его лодыжки. Они подтолкнули его вперед и он попробовал пойти, но им пришлось поддержать его с десяток шагов, прежде чем к его ногам вернулась чувствительность. Спотыкаясь, он шел вперед, ведомый скрэйлами, их кожистые крылья мягко хлопали во время их ходьбы, а лица рептилий иногда наклонялись близко к его собственному. Он смог почувствовать запах болота от них, зловонный и сырой, а также холод их когтей в тех местах, где они хватали его.

Впереди стал виден огонь сквозь прорехи в группе скелетообразных деревьев, силуэты которых походили на кости мертвых. Темные фигуры двигались на фоне огня, крылатые и сгорбленные. Еще скрэйлы. Кирисин задумался, что же происходит. Его желудок скрутило, а горло сдавило.

Командир скрэйлов ждал, весь согнутый и костлявый, как уменьшенная копия деревьев. При появлении мальчика, он повернулся с того места, где сидел на коленях перед костром, а затем поднялся и направился поприветствовать его. Не сказав ни слова, он ударил Кирисина по лицу рукой в мозолях, удар был резкий, жесткий и болезненный.

Кирисин закричал и попытался вырваться. Командир ударил еще раз, посильнее.

— Итак, пацан, — прошипел он, — где эльфийский камень?

Кирисин замотал головой, слезы катились по его лицу:

— У меня его нет.

Командир снова ударил его:

— Расскажи–ка мне, чего я не знаю, ты, дурачок! Где он?

Кирисин от ярости скрипнул зубами:

— Он у Рыцаря Слова.

Корявая тварь зашипела на него, как змея, и снова ударила:

— Ты лжешь! Где он?

Кирисин бился в тисках скрэйлов и почти освободился от связывавших его пут. Он плюнул в командира:

— Я же сказал тебе!

Он встретил взгляд того и выдержал его, глядя в обветренное лицо, которое все состояло из впадин и выпирающих костей под морщинистой кожей. Странные зеленые глаза были яркими и с тяжелыми веками, нос чуть поднимался над ноздрями, а рот представлял собой сосущее отверстие, лишенное зубов. Зловоние от него было почти невыносимым, но мальчик отказался отступить от него.

— Ну, может так, а может и нет. — Рот перекосился. — Мы спросим другого и посоветуемся по этому поводу.

Он кивнул и скрэйлы, державшие Кирисина, подвели его к краю костра и заставили его опуститься на колени. За одно ужасное мгновение, мальчик подумал, что они собирались бросить его в костер. А потом командир подошел к самому краю костра и подкинул что–то еще в пламя. Огонь взорвался снопом искр и изменился на злой зеленый цвет, который осветил все вокруг — командира, скрэйлов, мальчика и ближайшие деревья. Даже сама ночь, казалось, изменилась.

Потом командир начал жестикулировать, произнося что–то на языке, которого Кирисин никогда не слышал. Скрэйлы отступили назад, даже те, которые держали его за руки, и их пронзительное перекрикивание приобрело новую настойчивость. Кирисин внезапно стал свободным, но он оставался на месте на коленях. Он был окружен своими похитителями, ослаблен до крайности, ранен, и находился где–то посреди страны, с которой почти не был знаком. Он подумал было попробовать сбежать, но такая попытка в данный момент казалась совершенно нереальной.

Он почувствовал чье–то присутствие за плечами. Один из скрэйлов снова приблизился, наверное, почувствовав, о чем он думал. Его шанс сбежать, и до этого хрупкий, исчез.

Его глаза вернулись к костру. Что–то очень странное творилось в самом сердце пламени. Какая–то фигура принимала форму, вырастала в размере и поднималась из огня. Сначала он появился как дух, образованный из дыма и огня, посыпанный пеплом и окруженный испарениями из–за жара. Но затем он приобрел окончательный вид, приняв образ и облик старика, облаченного в серые робы. Глаза, такие холодные и неумолимые, как у змеи, пронзали марево из дыма и пламени, перемещаясь от командира к Кирисину и обратно.

Это он, подумал мальчик с дрожью, которая пробежала от его шеи до основания позвоночника. Это демон, который руководит всеми остальными, тот, который охотится за эльфами и Путеводной звездой.

Демон в пламени негромко прошипел:

…Это тот самый мальчик…

— Да, хозяин, — ответил командир, слегка наклонив голову в знак уважения.

…Ты взял у него Эльфийский камень…

Командир вздрогнул:

— На нем его не было.

…Он рассказал тебе, что он с ним сделал…

— Нет, хозяин.

Долгое молчание оставило воздух неподвижным и пустым от жизни. Призрак не двигался, пока внимательно оценивал командира.

…Он рассказал тебе о судьбе наших шпионов в городе эльфов…

Командир покачал головой.

…О Деллорин и ее охоте на Рыцаря Слова…

Командир снова покачал головой, но на этот раз менее уверенно.

…Из всего этого, ты дурак…

— Хозяин, я пытался…

Тот оборвал его взмахом своей руки. Новый столб поднялся из его эфирной формы, белое облако на фоне темноты.

…Пытался, не так ли? Как же мне повезло, что ты не старался слишком усердно. Ты иногда слишком усердно стараешься, Каликс! И это заставляет тебя делать слишком много из того, что ты хотел так много сделать. Не так ли…

— Да, хозяин, — кротко ответил командир.

Холодный взгляд переместился на Кирисина и надавил на него как тяжелый груз. В этом взгляде было обещание страданий и смерти, мучительных часов перехода от первых до второй, часов, чтобы лишить его здравомыслия и оставить его безмозглой оболочкой. Мальчику захотелось отвести взгляд, но глаза демона держали его в таких кандалах, которые он не мог разорвать.

Одна рука в робе слегка махнула, подзывая его.

…Поднимайся…

Хотя Кирисин не имел намерения сделать это, хотя он даже не был уверен, что его ноги позволят, он покорно вскочил на ноги, как марионетка, которую дернули за какие–то невидимые струны, дрожа в присутствии призрака.

…Что с Калфом, мальчик…

— Умер, — сразу ответил Кирисин, он не мог этому воспрепятствовать.

…Следопыт, Трэйджен…

— Умер.

…Деллорин…

Кирисин замешкался.

…Та, которая преследовала женщину Рыцаря Слова…

— Умерла.

Наступило долгое молчание, пока старик изучал его, смутный образ, который имел что–то материальное, что–то от плоти и крови. От призрака исходила сила, сила, рожденная пережитыми испытаниями, приобретенными умениями, пережитыми сражениями и преодолением врагов. Сила, рожденная годами выживания, в то время как остальные умирали.

Взгляд снова переместился к командиру. Улыбка скривила рот старика, холодная и пугающая.

…Это было не так сложно, правда, Каликс? Простые ответы на простые вопросы. Понимание достигнуто встречей глаз и разумов. Ты должен попробовать это…

Он снова вернулся к Кирисину, все еще улыбаясь.

…Ты хорошо поработал, мальчик. Еще пару минут твоего времени и ты сможешь снова сесть. Ты тот мальчик, который получил Эльфийский камень, который они называют Путеводная звезда…

Кирисин сдержал желание закричать от отчаяния.

— Да.

…Что ты с ним сделал…

— Я выронил его, когда скрэйлы забрали меня.

Еще одно долгое молчание, а затем мгновенно ужасные тиски схватили мальчика, медленно сжимаясь с сокрушительной силой, угрожая переломать ему кости и разорвать плоть. Он попытался закричать от боли, но не смог. Он мог только стоять на месте и терпеть.

Потом тиски отпустили его, и он рухнул на землю дрожащей кучей, ловя воздух, борясь, чтобы не потерять сознание.

Голос старика прошептал в наступившей тишине:

…Ты выронил его…

Вопрос повис как лезвие над шеей Кирисина. Неправильный ответ и оно упадет, и его голова будет отделена от тела. Но он ответил правдиво, а давать другой ответ сейчас не приведет ни к чему хорошему.

— Я выронил его, — повторил он сухим и хриплым голосом.

Он ждал конца, но старик отвернулся от него и еще раз посмотрел на командира.

…Охраняй его, пока я не доберусь до вас. Больше его не расспрашивай. И никак не вреди ему. Но следи за ним внимательно. Я поговорю с ним еще раз, когда прибуду…

Образ старика еще мгновение повисел в пламени, а затем исчез в резком сполохе искр. Огонь зашипел и погас.

После его исчезновения, Кирисин приютился у остывающей золы и старался успокоиться.

* * *

Они оставили его на месте, и он немного поспал, совершенно обессилев от мытарств, радуясь любой возможности убежать от кошмаров наяву. Но его кошмар последовал за ним, целый ряд четких картин и пугающих последствий, как он бежит и его ловят, он прячется, а его находят, и всегда те твари, которые намеревались его уничтожить.

Он проснулся в поту, свернувшись клубком на жесткой земле, руки и запястья ныли и затекли от связывающих пут. Тепло от остатков костра, в котором был вызван старик, нахлынуло на него удушливыми волнами. Собрав остатки сил, он перевернулся так, чтобы оказаться лицом к холодной темноте. Какое–то время он лежал неподвижно, давая глазам привыкнуть к ночи, делая глубокие вдохи и выдохи, чтобы прочистить легкие и разум. Он все еще бы травмирован тем, что с ним сделал демон, как он нещадно раздавил его, причем не более, чем мыслью. Он был таким беспомощным, неспособным себя защитить, игрушкой в руках своего врага.

Он закрыл глаза, когда гнев и стыд волной накрыли его. Он сделает все, чтобы не допустить повторения такого унизительного подчинения.

Когда он снова открыл свои глаза, то думал только об одном. Если он останется здесь, то старик — демон — прибудет и сделает с ним лично еще более худшие вещи, чем он делал через аватара, если это имело целью точно узнать, что он сделал с Путеводной звездой. И Кирисин расскажет, потому что ничем не сможет себе помочь.

Он понял, что должен убежать до того, как это произойдет.

Он проверил свои путы. К его удивлению, скрэйлы не связали его лодыжки после появления демона. Осторожно, он попытался подвигать ногами. Чувствительность вернулась; он подумал, что сможет встать, если ему понадобится, а раз он сможет встать, то сможет и ходить. Может быть, он сможет бежать.

Он сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Если ему удастся сейчас улизнуть, если он сможет исчезнуть прежде чем они поймут, что он пропал, он сможет улизнуть от них. В конце концов, у него есть шанс.

Свежая волна решимости укрепилась решением. Он проверил узлы, которым были связаны его запястья. Они были целы, но не такие тугие, как прежде. Тепло и влага промочили их, и они растягивались как кожа. В качестве эксперимента он покрутил запястья. Он с силой надавил на узлы веревок, чтобы получить немного больше свободного пространства. Веревки глубоко врезались в его запястья, немного ослабли. Он старался двигать руки взад–вперед, скрипя зубами от усилий. Потом он остановился и замер, вглядываясь в темноту, в поисках движения, прислушиваясь в ночи. Он что–то услышал? Он не смог увидеть ни скрэйлов, ни их командира. Но разве никто не следит за ним? Разве никто не должен стоять на страже, чтобы не дать ему убежать?

Ему потребовалось много времени, но он все–таки нашел то, что искал: громоздкая фигура сидела, прислонившись спиной, сгорбленная и неподвижная. Кирисин внимательно изучал скрэйла, ожидая, что тот будет делать. Он выглядел так, будто был высечен из камня; он просто сидел неподвижной глыбой.

Потом он услышал его храп — низкий гортанный звук, в котором невозможно было ошибиться. Он подождал, и тот снова захрапел.

Он возобновил свои усилия, чтобы освободиться, извивая и выкручивая запястья, стараясь ослабить веревки. Они еще немного растянулись и он удвоил усилия, медленно сдвигая узлы с запястий вниз.

А потом вдруг веревки слетели и он оказался свободен.

Он еще долго оставался на месте после этого, отдыхая, прислушиваясь к храпу стража, к ночи, к тишине. Он ждал, собирая свои силы и мужество. Ему придется двигаться быстро и бесшумно, чтобы удалиться от этого лагеря и его обитателей. У него будет только один шанс, и он должен воспользоваться им по максимуму. Он снова вспомнил старика, и сухость во рту усилилась.

Тщательно изучив звезды, он определил, где находится север. Он направится назад к Логану Тому и остальным, по их следам, следуя по пути, по которому они намеревались добраться до Редоннелин Дип и Анжелы Перес. Он применит свои навыки эльфа скрывать свое прохождение, оставаться скрытым, пока он путешествует, чтобы не дать погоне, которая начнется за ним, его обнаружить. Он сможет это сделать, сказал он себе. Он свободен и он сможет это сделать.

Затем, одним плавным движением, он поднялся на ноги, присев на мгновение, чтобы посмотреть на темный силуэт стража скрэйла, и крадучись стал пересекать поляну, удаляясь от погасшего костра. Он двигался быстро и бесшумно, даже стараясь не дышать, осматриваясь вокруг, чтобы заметить других скрэйлов или какую–нибудь опасность. Раны от когтей скрэйлов болели, запястья были порезаны путами и кровоточили, но он едва обращал на это внимание, сосредоточившись на своем побеге.

Он представил, что отразится в глазах старика, когда тот прибудет и обнаружит, что Кирисин пропал. Он представил его ярость. Этот образ доставил ему огромное удовлетворение. Ему было жаль, что он не будет свидетелем этого.

Когда он выскочил из лагеря, защищенный стеной скелетообразных деревьев, которые росли вдоль его границ, он выпрямился и направился к холмам за ними. Он улыбался с удовлетворением и облегчением, напряжение исчезало, пока он удалялся от деревьев и вошел под укрытие глубокого оврага. Он сделал десяток шагов по узкому проходу, когда крылатая тень упала на его пути.

— Так скоро покидаешь нас, пацан? — тихо спросил знакомый голос.

Кирисин замер, сердце подскочило к самому горлу. Они не мог заставить себя посмотреть на говорившего, зная, что он увидит.

— Ты подумал, что сбежать будет так легко? — поддразнил командир.

Вторая крылатая тень появилась рядом с первой, а с противоположной стороны третий скрэйл приземлился в овраг перед ним, эффективно преграждая любую возможность побега. Кирисин беспомощно посмотрел на сморщенное лицо командира.

— Ты ведь не хочешь пропустить свою встречу с Финдо Гаском, не так ли? — с заостренной надеждой произнес голос того. — Ты не поверишь, сколько боли он может тебе причинить. Будет интересно узнать, сколько ты сможешь выдержать.

Кирисин почувствовал себя поникшим. Никаких шансов спастись никогда и не было.

— Моя сестра спасет меня, — тихо сказал он. — Симралин придет за мной.

— Никто не придет за тобой; никто не спасет тебя. — Командир отбросил такое предположение. — Ты совсем одинок, пацан.

Скрэйлы мягко захлопали своими крыльями и последовали знакомые выкрикивания, которые, как понял Кирисин с ужасающей уверенностью, могли означать только смех.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

После сражения со скрэйлами Логан Том не был уверен, что сталось с Кирисином.

Сначала он подумал, что мальчик убежал в темноту в поисках укрытия от нападения, и именно поэтому Праксия последовала за ним. Он не видел, как скрэйлы схватили мальчика, его внимание было сосредоточено на большом рое, кружащем над головой, и на сражении вокруг вездехода. Но когда Праксия прибежала обратно, сжимая маленький мешочек с Путеводной звездой, крича ему, что Кирисин пропал, он осознал всю истину.

Потеряли еще одного, подумал он в раздражении и отчаянии.

Праксия направила мешочек на него как оружие:

— Мы не можем использовать это без Кирисина! — резко произнесла она. — Все наши люди оказались в ловушке внутри, пока он не освободит их!

Какое–то время он просто стоял, закипая внутри. Сначала странствующий морф, а теперь эльфийский мальчик. Госпожа возложила на него ответственность за обоих, и он потерпел неудачу и тут, и там. Это было горькое осознание, особенно после того, как он подумал, что после стольких лет непрерывных изнурительных усилий по пресечению переделывания детей в демонских лагерях, ему наконец было дано задание, которое должно было стать концом.

Защищать странствующего морфа — беспризорника Ястреба — достаточно долго, чтобы он смог возглавить исход в убежище, которое обеспечит всем им укрытие от грядущего уничтожения.

Защищать Кирисина Беллорууса, Избранного Эллкрис, в чьи руки была отдана судьба целой расы.

Прямолинейные задания. Он должен был выполнить их. Однако, он потерял Ястреба из–за безумства обитателей компаунда, а теперь он потерял Кирисина из–за стаи призванных демоном скрэйлов. В то время, как ему повезло, что Ястреб вернулся посредством вмешательства магии, он не надеялся, что нечто подобное произойдет в случае с Кирисином.

Главное, он пережил достаточно личной неудачи.

— Что же нам делать? — потребовала Праксия. — Те твари улетели с ним! Никаких следов! Мы теперь не сможем найти его!

— Нет, сможем, — тихо ответил он.

Он велел ей присматривать за ее спутниками, перевязать их раны и помочь им. Двое погибли, а другие двое получили травмы. Она мгновение колебалась, а затем отвернулась, чтобы сделать то, что он сказал, бормоча что–то насчет того, что лучше бы он рассказал правду.

— Прикрывай мне спину! — рявкнул он на нее.

Не потрудившись узнать, слышала ли она его, он подошел к вездеходу и вернулся к работе над соединением солнечных батарей. Машина была практически неразрушимой, но вот такое маленькое и неожиданное выключило ее. Он покачал головой. Чтобы продержаться, больше нельзя полагаться на машины.

Он почти устранил неисправности, когда началась атака, он был достаточно близок к завершению работ, если бы ему дали еще полчаса, они бы избежали всего, что произошло. Он испытал новую волну разочарования, думая об этом, но быстро отбросил такие мысли, дабы не мешать своей концентрации. Самобичевание не поможет. Гнев тоже не поможет. Пока что. Он спасет всех, когда доберется до скрэйлов.

— Ты прикрываешь мою спину? — он снова крикнул Праксии.

Она посмотрела на него, стоя на коленях перед раненными спутниками, кивнув в ответ и ничего не говоря.

Он не должен был оставлять Кирисина на открытом пространстве, говорил он себе. Он должен был держать его внутри Вентры, где для скрэйлов было гораздо труднее добраться до него. Ему просто следовало закрыть там мальчика на замок. Но понравилось бы это Кирисину? Он считал себя мужчиной, а не мальчиком, и не считал, чтобы о нем заботились больше, чем о других. Кроме того, сейчас, когда все случилось, предполагать было легко.

Когда он закончил ремонт вездехода, то проскользнул за руль, повернул ключ питания и услышал мягкое урчание двигателя, пока он медленно набирал обороты. Все снова заработало. Он посидел еще минуту, дабы убедиться, что все в порядке, а затем вылез наружу и подошел к эльфам.

— Как только будете способны, отправляйтесь в путь. Оставайтесь на этой дороге. Следуйте на север к реке и там ждите меня. Только, чтобы вас никто не увидел. Если я не появлюсь завтра, то отправляйтесь на поиски лагеря, где ждут дети и их защитники. Найдите юношу по имени Ястреб. Расскажите ему, что произошло.

— Руслан и Ке'рю могут идти, — ответила Праксия. — Я пойду с тобой.

Он покачал головой:

— Нет, ты не пойдешь. Ты сделаешь то, что я вам сказал.

Ее лицо помрачнело:

— Я не подчиняюсь тебе, вне зависимости, кем или чем ты себя считаешь.

Он кивнул:

— Нет, не подчиняешься. Но ты подчиняешься Кирисину. Он доверил тебе Путеводную звезду. Он отдал тебе ее, чтобы ты берегла и хранила ее, пока он не вернется. Ты не можешь отказать в этом доверии. И ты не можешь пойти со мной, если ты хранишь этот Эльфийский камень.

Она смотрела на него какое–то время, ничего не говоря.

— Ты должен найти его, — наконец сказала она. — Ты должен вернуть его, иначе все, что мы сделали, не будет иметь никакого значения.

Он чуть не рассмеялся. Как будто ему нужно напоминать.

— Оставайтесь на дороге, — повторил он. — Я найду его, а потом найду вас.

Он залез в Вентру, освободил тормозные механизмы на колесах и, не оборачиваясь, уехал в ночь.

* * *

Он проехал дюжину миль по той дороге, по которой они ехали после побега из Цинтры, прежде чем позволил себе на минуту поразмышлять над безнадежностью того, что он предпринял. У него, наверное, было около шести часов темноты до рассвета, поэтому есть время догнать скрэйлов, которые, несмотря на свою эффективность и быстроту, не были созданы выносливыми. Пролетев весь день, чтобы сражаться в тяжелом бою, им понадобится приземлиться и отдохнуть, прежде чем продолжить путь назад к демону, который направил их. В самом лучшем для него случае, они будут ждать, пока демон со своей армией не доберется до них.

Это давало ему небольшое временное окно, чтобы выследить их. Но это все, что у него было. У него было мало надежды найти что–нибудь в этом мраке, который покрывал всю окружающую местность. Если скрэйлы не были достаточно глупы, чтобы раскрыть свое присутствие, то он понятия не имел, как он их найдет. Вряд ли они устроят привал на дороге, где на них легко можно наткнуться; они направятся в густой кустарник или на скалы, где смогут защитить себя. Наверное, они вряд ли ожидали, что кто–нибудь пустится за ними в погоню, поскольку они не оставили никаких следов, но вряд ли были настолько глупы, чтобы обнаружить себя по неосторожности.

Так что же он должен сделать?

Как ответ, тень пронеслась через лобовое стекло Вентры и снова исчезла в темноте. Трим! Он не видел филина с тех пор, как добрался до Цинтры. По правде говоря, он совсем выкинул эту птицу из своей головы.

Филин снова проскользнул через дорогу перед ним, как бы отмечая его продвижение, а потом исчез в темноте впереди. Филин был здесь не случайно и не для того, чтобы составить Логану компанию. Он еще раз вел его к Кирисину. Он показывал ему дорогу туда, где скрэйлы удерживали мальчика. Если он сможет держать птицу в зоне видимости и если будет достаточно быстр, то у него, в конце концов, будет шанс вернуть Кирисина.

Он добавил скорости вездеходу, одним глазом следя за дорогой, а другим за филином, добавив себе порцию адреналина. Следуя за Тримом, он мчался сквозь ночь, обратно по дороге на юг, большая Вентра пульсировала и урчала под его управлением. Он не останавливался на отдых; он не останавливался, чтобы определить, где он находился. Он целеустремленно ехал вперед, намереваясь вернуть то, что он потерял — не только за эту ночь, но и за все прошедшие несколько недель. Было ли это гордостью, или самоуверенностью, или просто чувством собственного достоинства, он не мог сказать. И не важно, что стояло за тем фактом, что он хотел снова почувствовать, что он может делать то, что возложено на него как на Рыцаря Слова.

Было еще несколько часов до рассвета, когда Трим свернул его с дороги на бездорожье, выжженную пустыню, состоящую из шлака и щебня, а вдали были скопления валунов и высокие отвесные скалы. Между ними ландшафт пересекали овраги лабиринтом глубоких трещин. Логан ехал по этому наполненному препятствиями ландшафту почти безрассудно, притормаживая только, когда овраги и валуны делали это абсолютно невозможным. Вентра была сконструирована для такой местности и могла выдерживать удары и толчки. Трим кружился в небе впереди, указывая Логану направление, говоря ему, куда ехать. Казалось, будто он откликался на то, что думал Рыцарь Слова: Скорее!

Езда по пересеченной местности продолжалась, как казалось, бесконечно, и Логан начал подумывать, что ему может не хватить времени. Рассвет уже не за горами, а как только станет светать, то весьма вероятно скрэйлы снова двинутся с мальчиком в путь. В лучшем случае, станет труднее подкрасться к ним незамеченным. Опасность быть пойманным относилась не к нему, а к мальчику. Они могли просто убить его или, по–другому, снова уйти с ним так, чтобы Логан не смог за ними последовать. Он должен добраться до Кирисина прежде, чем станет достаточно светло.

Потом внезапно из ночи к нему вылетел Трим, сделал круг и уселся на ветке мертвого дерева чуть впереди. Логан затормозил Вентру 5000 до остановки, выключил двигатель и вылез наружу. Он подошел к филину и встал, глядя на него. Трим не двигался, молча смотря в ответ. Логан понял. Филин провел его столько, сколько было возможно для вездехода. Теперь он должен оставить машину и идти пешком.

Всего лишь на мгновение, пока он стоял, всматриваясь в скрытую ночью даль, он размышлял, отбросив все, что с ним стало как Рыцарем Слова, и возвращая то, когда он был с Майклом. Это был неожиданный импульс, рожденный из его разочарования нынешней жизнью и сожаления о потерянных кусках прошлой. Его воспоминания о временах с Майклом — не те, когда Майкл опустился до безумия — по–прежнему находили отклик. Хорошие воспоминания. Кое–что подобное было в те времена, когда они выискивали вражеские патрули, которые выслеживали их. Они разделись почти догола, раскрасили себя в качестве маскировки и отправились охотиться на врагов, не имея ничего, кроме ножей. Они будут выслеживать их и убивать, а потом исчезать в ночи, как будто никого и не было. Это была игра, в которую они играли, вызов, которые они бросали себе, опасный и соблазнительный. Выживание являлось удостоверением того, кем и чем они были, или их способности противостоять смерти и победить ее, постоянно их преследующую.

Добраться и уйти. Не оставлять никаких следов. Это были слова предупреждения, которые Майкл адресовал ему каждый раз, когда они играли в эту игру.

Не оставлять никаких знаков того, что ты там был. Что ты вообще существовал. Не оставлять ничего, кроме тел мертвых, чтобы показать, что смерть преследует их врагов тоже.

Логан Том подумал о том, как бы почувствовать это снова, повернуть часы вспять, снять с себя все и выйти на охоту. Он думал о том, чтобы отказаться от посоха своей службы, и взять вместо него один из больших охотничьих ножей. Он потеряет свою идентичность как Рыцарь Слова. Он станет всего на эту ночь безымянным, безликим охотником — хищником, воином — противостоящим перед своими врагами, обладая только умением, силой и оружием, в котором нет магии, на которую он мог положиться, чтобы защитить себя.

Это была нелепая идея, но все–таки. Он позволил ей еще на мгновение задержаться, смакуя свободу, которую она предлагала, и сильное чувство удовлетворения, которое она предоставит, а потом отбросил ее прочь. Слишком многое поставлено на карту для такого безумия, а он больше не мальчик, каким он был, он больше не студент учителя Майкла, он больше не последователь человека, который однажды пытался его убить.

Он глубоко вдохнул и выдохнул, сжимая руками свой черный посох.

— Покажи мне, где они, Трим, — сказал он филину.

Трим, казалось, понял. Поднявшись с мертвой ветки, он понесся вдаль. Логан Том подождал секунду, отслеживая полет птицы, а потом снял куртку и последовал за ним.

Они проходили сквозь темноту бесшумно, как ночные тени, Трим летел впереди, Логан за ним. Рыцарь Слова поддерживал постоянный темп, бег рысцой, глаза внимательно осматривали землю, по которой он проходил, черный посох держал одной рукой. Он был весьма осторожен, избегая препятствий, мест, за которые он мог зацепиться и травмироваться, сухостоя и острых камней, глубоких расщелин. Он почувствовал появление пота над бровями, а это отражало насколько горячо он желал разыскать скрэйлов. У него не было иллюзий о том, что это означало; он понимал природу того, кем он был. Он был обучен сражаться и он стремился испытать себя в бою.

Когда он шел в бой, он оживал, и от возбуждения, и от удовольствия. Он чувствовал себя целым. Он тоже боялся, но этого можно было ожидать. Он всегда боялся. Он был бы дураком, если бы не боялся. Но это страх был тем, что следовало преодолеть, врагом иного сорта, не того, от которого убегают, а того, которому противостоят. За свою жизнь он делал это так много раз, и каждый раз делал его чуть сильнее, чуть увереннее в себе.

Шли минуты, а он до сих пор не видел никаких скрэйлов. Трим взлетал и садился, взмывал вверх и падал вниз, как летающая тень на фоне неба, всегда возвращаясь, чтобы найти его, чтобы удостовериться, что он идет за ним. Никаких признаков кого–то другого кроме них не было в этой безлюдной местности, никакого движения среди скал и кустов, никаких звуков, нарушающих тишину. Как будто они были одни в мире, последняя пара живых существ, убегающих от судьбы, постигшей всех остальных.

А это, задумался он, не было ли так далеко от правды, исходя из того, что он делал каждый день своей жизни?

Впереди Трим резко сделал круг и приземлился на скале. Логан Том замедлился в ответ, ощутив чье–то скрытое присутствие дальше, и остановился. Он всматривался в темноту, тяжело дыша, его обостренные магией чувства отметили скрэйла, стоящего на страже, только вне видимости.

Он нашел их.

Он ощутил яростное чувство удовлетворения, узнав, что они не убежали от него, в конце концов, что он был прав в предположении, что они должны остановиться на ночь, что они не думали об опасности преследования и считали себя в безопасности.

Он стоял на месте, не двигаясь. Его дыхание постепенно успокоилось, а мозг работал быстро, чтобы рассмотреть все варианты. Он заберет у них Кирисина; это не обсуждалось. Но как он собирается это сделать? Должен ли он их уничтожить, чтобы удостовериться, что не будет никакого дальнейшего преследования? Или он должен убить достаточное их количество, чтобы они дважды подумали прежде чем идти за ним?

Или он должен просто найти и убить их главаря?

Или он должен сделать что–то совершенно другое?

Ночь была мягким, шелковистым покрывалом тишины и темноты, которое окутало и сделало его невидимым для тех, кого он разыскивал и нашел. Она шептала ему слова ободрения. Он может делать все, что хочет. Он может сделать любой выбор и не ошибется, сделав его. Он может делать все что угодно. Он был непобедим.

Вот так просто выбор был сделан.

* * *

Кирисин дремал, просыпаясь и засыпая тревожным сном, его руки и ноги снова были связаны и на этот раз их связали вместе за его спиной, так что он лежал на земле, согнутый назад чуть ли не вдвое. Он не мог даже задремать, настолько мучительны были дискомфорт и боль, неужели он еще не исчерпал их.

Поэтому ему потребовалась минута, чтобы проснуться, когда он почувствовал чьи–то руки, одна зажала ему рот, а другая прижимала к земле так, чтобы он вообще не мог двигаться. В шоке он открыл глаза и уставился на демона. Черные и серые полосы были нарисованы на его лице и верхней части тела, превращая его человеческий облик во что–то животное и одичавшее. Его волосы были завязаны сзади черной полосой ткани, а глаза светились голодом. Он попытался вырваться, но руки быстро удержали его.

— Лежи спокойно, — прошептал Логан Том. — Молчи.

Кирисин смотрел в недоумении.

— Теперь ты узнаешь меня? — одним ртом сказал Логан.

Мальчик кивнул, хотя все еще с трудом верил, на кого он смотрел.

Рыцарь Слова — а это был он, как предположил Кирисин — отнял свои руки. Палец прижался к его губам, предупреждая об осторожности, а потом Логан Том освободил его, разрезав путы, натиравшие ему лодыжки и запястья. Снова одним ртом, Не двигайся.

Кирисин лежал неподвижно, кровообращение медленно восстанавливалось. Он посмотрел в ночь в поисках своих похитителей. Один из них сидел в десяти футах от них, прижавшись спиной к камням. Как он мог их не видеть было за пределами понимания мальчика. Маскировка Логана Тома была отличная, сливаясь с окутанным ночью ландшафтом, но он сидел на корточках на открытом пространстве, освобождая Кирисина, совершенно беззащитным.

— Обопрись на меня, — прошептал тот ему в ухо.

Затем он осторожно поставил его на ноги и поддержал. Спустя мгновение, он стал выводить его из лагеря скрэйлов. Кирисин снова посмотрел на стража, но страж не двигался.

— Он не сможет нас увидеть, — прошептал Логан Том.

Кирисин не понимал. Потом он взглянут поближе. Голова скрэйла была повернута на одну сторону под неестественным углом. Он был мертв.

Его спаситель еще раз приложил палец к губам. Странное раскрашенное лицо и неестественно блестящие глаза отражали что–то, чего мальчик не мог точно определить.

Одна рука сжала его плечо.

— Не оставляй следов, — прошептал Рыцарь Слова, и его улыбка была яркой и яростной.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Кирисин избавился от плена, как будто и не был в нем, свободный, как ночной воздух, хотя внутри он все еще не до конца разобрался, насколько быстро развивались события. Он следовал за Логаном Томом через темноту, наполненный смесью облегчения и благодарности, которые превосходили все, что он мог вспомнить. Он уже не противился судьбе, когда скрэйлы схватили его при попытке сбежать, его надежды разбились, мужество покинуло его. Он говорил себе, что Симралин придет за ним, но у него не было никаких реальных ожиданий, что она придет.

Никаких реальных ожиданий, что кто–нибудь придет.

Но здесь был Логан Том, пришедший из ниоткуда, нашедший его, когда Кирисин понял в своей душе, что никто уже не сможет его найти. Это было настоящее чудо, и он был настолько за это благодарен, что чуть не плакал.

Логан не переставал двигаться, поддерживая его до тех пор, пока он не смог идти без посторонней помощи. Немного далее, прямо перед рощей засохших деревьев, Рыцарь Слова свернул в сторону, чтобы забрать одежду, которую он снял раньше.

Кирисин молча стоял рядом, наблюдая как тот одевается. Ему потребовалось какое–то время, чтобы, не торопясь, рукавами, оторванными от рубашки, протереть себя начисто от камуфляжной раскраски, прежде чем снова одеться. Все это время он ни слова не сказал мальчику. Когда он закончил одеваться, то нагнулся и подобрал свой черный посох, который лежал на земле. Какое–то время понадобилось Кирисину, чтобы осознать, что это означало, и когда он понял, то был ошеломлен.

Логан Том направился в лагерь скрэйлов без своей магии, которая защищала его!

Он оставил свой посох!

Рыцарь Слова поймал его взгляд и быстро отвернулся:

— Пойдем, Кирисин.

Они снова пустились в путь.

— С Сим все в порядке? — спросил его мальчик. — Были ли какие–нибудь следы ее? Или кого–нибудь из них?

Тот пожал плечами:

— Пока не могу сказать. Еще слишком рано, чтобы знать. Не разговаривай. Пока мы не уйдем подальше.

Они прошли еще около четверти мили прежде чем добрались до Вентры 5000, даже в темноте невозможно было ошибиться в ее громоздких очертаниях. Логан Том открыл замки и отключил сигнализацию, и они залезли внутрь. Когда они устроились, Рыцарь Слова сидел, уставившись куда–то в темноту. Кирисин подождал какое–то время в тишине, потом заговорил:

— Как ты нашел меня? — спросил он.

— Маленькая птичка рассказала мне, — Логан посмотрел на него. — Ты хочешь знать, почему я не взял с собой свой посох, когда пошел спасать тебя.

Он не спрашивал, а говорил утвердительно. Кирисин начал было говорить, что это не его дело, но потом просто кивнул. Логан еще немного смотрел на него. Удовольствие, которое он показывал ранее, испарилось; остались только смирение и усталость.

— Может быть, позже, — сказал он.

Он отвернулся, завел двигатель, снял тормоз, врубил передачу и медленно поехал в ночь.

Долгое время они ехали в молчании. Кирисин старался не смотреть на Логана, старался ничего не делать, что могло его расстроить. Он сдерживал свое любопытство. Логан Том спас его жизнь. Он не заслужил расспросов о том, как он это сделал. Тем более от мальчика, которого он спас. Это что–то вроде благодарности? Кирисин заскрежетал зубами. Он все еще не научился держать при себе свои мысли.

— Извини, — сказал он, наконец, не в силах больше терпеть. — Я не должен был так смотреть на тебя.

Логан Том взглянул на него, затем пожал плечами:

— Скрэйлы причиняли тебе боль? Ты в порядке? — Он явно старался сменить тему. — Ты немного рассеян.

— Сначала они побили меня немного, — ответил мальчик. — Но потом тот, кто командует скрэйлами, наколдовал призрака или привидение из пламени костра, и тот оказался стариком. У него были глаза… — Он помотал головой. — Я никогда не видел таких глаз. Такие холодные. Он просто смотрел на меня и я понял, что он мог убить меня просто своим взглядом, если бы захотел.

Логана Тома это неожиданно заинтересовало:

— Он был одет в серый плащ и фетровую шляпу?

— Верно. Ты знаешь его?

Логан чуть помедлил.

— Немного. Что он сделал?

— Задал несколько вопросов. Его не обрадовало, что у меня не было Путеводной звезды. — Он сделал паузу. — Она в безопасности? Праксия нашла ее?

— Она была у нее, когда она нашла меня после того, как скрэйлы улетели с тобой. Она хотела тоже пойти, чтобы помочь тебя спасти, но я сказал ей, что она не может этого сделать. Я сказал ей, что Путеводная звезда теперь на ее попечении, по крайней мере до тех пор, пока ты не вернешься.

Кирисин представил себе реакцию Праксии и улыбнулся.

— Догадываюсь, что ей сильно не понравилось то, что она услышал, да?

— Она поняла.

— Тот старик, — продолжал Кирисин. — Он что–то сделал со мной. Даже не находясь там, он смог причинить мне боль. Он просто смотрел на меня из пламени и заставлял отвечать на свои вопросы о Путеводной звезде. Я не сказал ему, где она, только то, что потерял ее. Но думаю, он понял, что я не рассказал ему всего. Затем он довел меня до такой боли, что я чуть не закричал. Просто глядя на меня, откуда–то совершенно из другого места, он смог это сделать.

Логан посмотрел куда–то в ночь, на местность, расстилающуюся впереди.

— Он очень сильный демон. Главарь всех демонов, может быть. Я видел его однажды, несколько лет назад, когда я был еще мальчиком. Он возглавлял нападение, которое убило мою семью. Он посмотрел на меня тоже. По–другому. Но я помню эти глаза. Я никогда их не забуду.

— Он пойдет за нами? — спросил Кирисин.

— Как волк за овцами.

— Может быть, мы сможем обогнать его.

Логан Том не ответил.

Они некоторое время ехали молча, увеличивая расстояние между собой и скрэйлами, наблюдая, как восточное небо светлеет с приближением рассвета, в то время как звезды исчезали. Кирисин думал о старике, вспоминая, как тот заставлял его делать все, что хотел, каким униженным и беспомощным он заставлял его чувствовать себя. Достаточно неуютно было от того, что он чуть не отдал Путеводную звезду скрэйлам. Но знать, как легко демон мог отобрать ее у него, если сможет еще раз поймать, ужасало. Он не думал, что кто–то смог бы пережить встречу с таким существом, даже Рыцарь Слова.

Он не думал, что магии будет достаточно — ни Эльфийских камней, ни черного посоха Рыцаря. Этот демон был гораздо сильнее, чем те, с которыми он сталкивался. Если он схватит их, потребуется нечто особенное, чтобы сбежать.

Может потребоваться то, чего ни у кого нет.

Начался новый день. Была середина утра, когда Логан наконец–то свернул вездеход на обочину и позволил им выйти, чтобы размять ноги и чего–нибудь перекусить.

Даже тогда, он не спускал своих глаз с горизонта той местности, по которой они ехали, и держал свой посох на сгибе руки. В его взгляде была напряженность, от которой Кирисину стало страшно — сосредоточенность, мрачная и личная, которая говорила о том, что не стоит прерывать Логана Тома, когда он занят чем–то. Мальчик принял это близко к сердцу и оставил его в покое.

Однако, когда они закончили и Кирисин уже готовился к отправлению в путь, Рыцарь Слова заговорил:

— Ты знаешь, сколько мне лет, Кирисин? — спросил он. Он не стал ждать ответа. — Двадцать восемь. В два раза старше тебя, но в душе я не чувствую себя на этот возраст. В душе я все еще четырнадцати- или пятнадцати-летний. Не странно ли?

Он выпрямил ноги и потер колени.

— Хотя, мое тело чувствует себя старше. Примерно в два раза. Годы скитаний и борьбы после ухода из компаунда с Майклом. Годы сражений, в которых я едва выживал, травм и болезней, ран и ядов. Нельзя поглотить все это и остаться неизменным. Но в любом случае, кажется странным, что мое тело чувствует себя таким старым, а моя душа чувствует...

Он замолк. Его глаза неотрывно смотрели на мальчика.

— Вот что я хочу, чтобы ты понял. Магия опасна. Даже, когда кажется, что ее используют в добрых целях, даже, когда она заставляет тебя чувствовать себя непобедимым, она все–таки опасна. Ты должен это уяснить. Ты хранитель этих Эльфийских камней, и их магия подчиняется тебе. Ты будешь ее использовать, вероятно, скоро. Ты думаешь, что у тебя есть выбор в этом вопросе, что это было всего лишь раз, когда ты использовал магию, чтобы уничтожить демона в ледяных пещерах. Но это не сработает. Как только ты использовал магию, ты вверил ей себя. Это ответственность, от которой ты не можешь отказаться.

Кирисин кивнул:

— Думаю, я это понимаю.

Логан улыбнулся.

— Ну, ты можешь думать, что ты понял, но это не так. Пока еще нет. На самом деле, нет. И не сейчас. Ты должен обладать этой силой, которая в твоих руках, больше, чем несколько недель или даже месяцев. Ты должен обладать ею несколько лет. Ты должен пожить с ней какое–то время. Тогда ты начнешь понимать, что я имею в виду.

Он рассеянно махнул рукой.

— Опасность исходит и от ее использования, и от не использования. Она исходит от того, что имеешь ее, обладаешь ею, являешься ее частью. Она становится определяющим фактором твоего существования, единственной самой важной истиной, которой ты владеешь. Она влияет на все, что ты делаешь; она определяет природу твоего характера и формирует твое мышление.

Он помолчал.

— Это обоюдоострый меч, Кирисин. Если ты не сможешь использовать ее в нужное время нужным способом, погибнут люди. Некоторых из них ты будешь знать, но даже если и нет, они все же люди, за которых ты стал отвечать просто потому, что обладаешь средствами помощи им, а ты не смог ими воспользоваться. Ты сделал свой выбор и тебе придется с ним жить. Иногда выбор, который ты делаешь, плохой, независимо от того, каким путем ты идешь. И поэтому последствия также будут плохими. Но последствия использования магии из самых лучших побуждений, так, чтобы она помогла людям и спасла их жизни, не означают, что все улучшится. Использование магии таким образом так же опасно. Не для них, видишь ли, для тебя. Потому что каждый раз, когда ты используешь магию, она съедает часть тебя. Она подрывает защиту, которую ты создаешь, чтобы она не подавила тебя, не украла твою душу. Думаешь, я преувеличиваю? Подумай еще раз. Магия может это сделать. Она так и делает. Из–за самой природы того, чем она является. Это тлетворное влияние привыкания, и чем больше ты используешь ее, тем больше она заставляет тебя желать ее использовать. Потому что она заставляет тебя чувствовать себя так прекрасно, когда ты это делаешь. Она приносит тебе чувство непобедимости. Она прогоняет все твои комплексы и страхи. Она наполняет тебя жидкой сталью, укрепляет тебя против всего, что может тебе навредить. Она доминирует над тобой так, как ничто другое. Это наркотик. Зависимость, как я говорил. Ты это обнаружишь, когда захочешь ее, когда она тебе понадобится, когда ты должен будешь иметь ее. И это единственное, что может случиться, если ты позволишь себе использовать ее. Для чего угодно.

Кирисин ужаснулся:

— С тобой это не происходит. Я не вижу, что это происходит с тобой, Логан.

Рыцарь Слова улыбнулся.

— Ты не видишь многое из того, что я такое. Я довольно хорошо все скрываю. Я держу своих демонов взаперти. Главное, я живу одиноким. Только я и это. — Он вытянул черный посох. — Я и моя магия. Мы делим жизнь, в которую нельзя никого ввести и которую нельзя ни с кем разделить.

Он покачал головой.

— Я был как ты, когда впервые стал Рыцарем Слова. Именно поэтому я тебе рассказываю сейчас все это. Не для того, чтобы напугать тебя, а чтобы предостеречь тебя. Не было никого, кто бы предостерег меня. Я должен был дойти до всего сам. Но я могу передать тебе то, чему я научился, и может быть, это когда–нибудь пригодится. Может, это сделает твою жизнь немного комфортнее. Может быть, ты сможешь сделать нечто большее, чем я, чтобы держать себя в безопасности от того, что означает использование магии.

— Но ты сам сказал, — указал Кирисин. — Я должен использовать Эльфийские камни. Поэтому, если я должен их использовать, наверное, не один раз, наверное, несколько раз, то я нахожусь в группе риска, не так ли? Я не могу избежать тех последствий, о которых ты меня предупреждаешь.

— Ты не можешь избежать своей судьбы, нет. Никто из нас не может. На тебя возложена ответственность, как и на меня. Тебе дано использовать магию, и ты не можешь вернуть это обратно. Но ты можешь знать ее опасность. Ты можешь понять, что она имеет и свою темную сторону. Одно лишь знание, что эта ее часть существует, и понимание, как она действует, может помочь тебе.

Он посмотрел себе под ноги.

— Я делал некоторые вещи… — Он замолк. — Иногда, я забывал помнить об опасности. Я не был достаточно осторожен. Я был безрассудным, потому что или того требовала ситуация, или я позволял своим эмоциям брать верх над моим мышлением. Плохие выборы, оба. И не стоит обманывать себя. Это были те выборы, которые я сделал. Я просто не контролировал себя достаточно, чтобы избежать их. Я не могу простить себя за то, что сделал. Я не могу простить себя за все это. Я должен жить со своими раскаяниями.

Он снова поднял глаза и быстро улыбнулся Кирисину.

— Но, может быть, тебе не придется жить с таким количеством раскаяний, как я. Если ты позаботишься, чтобы их не было.

На какое–то время наступило молчание, потом Кирисин произнес:

— В таком мире, где все либо уничтожено, либо уничтожается, наверное, тебе придется довольствоваться знанием, что ты сделал все, что было в твоих силах. Может быть, тебе не стоит тратить слишком много времени обвинять себя за то, что не получилось. Ты делаешь все, что в твоих силах, не так ли?

Логан медленно кивнул.

— Конечно. И я уверен, ты тоже. Но это ничего не меняет. Это не меняет, каким образом действует магия, или как она влияет на тебя. Это не меняет плохих выборов. Это не снимает с тебя твоей вины. В итоге, тебе все равно придется жить с самим собой. Но будет гораздо легче, если ты поймешь, почему иногда ты чувствуешь себя так ужасно по поводу того, кто ты есть. Я просто говорю тебе, как это будет. Я просто стараюсь передать то, что я знаю.

Кирисин кивнул:

— Думаю, я понимаю.

— Ты заставляешь меня вспомнить, каким я был в твоем возрасте. Я был немного старше, когда мне была дана магия, но знал еще меньше, чем ты. Я не был воспитан в культуре, где существовала магия. Я был огорчен и зол о том, что со мной сделали. Все, чего я хотел, это отомстить. Особенно тому старику. Он забрал у меня все. Мою семью. Мою жизнь. Я не простил и не забыл ничего. Каждый раз, когда я использую магию, я вижу его лицо. Это не очень хорошо. Я знаю это. Разумом я могу сказать, что знаю это. Но это не изменит того, как я это чувствую. Даже сейчас.

Он сделал глубокий вдох:

— Но твоя сестра…

— Сим? — подтолкнул Кирисин, когда он замолчал.

Логан Том кивнул.

— Когда я смотрю на нее, то вижу, от чего я отказался, став Рыцарем Слова. До этих пор мне казалось это правильным. Но она заставила меня понять, что вся жизнь проходит мимо, и у меня ничего нет, кроме магии. И моего обещания самому себе поймать и убить того демона.

Мальчик расширил глаза:

— Ты в нее влюблен.

Это звучало так наивно, так глупо, что он пожалел об этих словах в тот момент, когда они вылетели из рта. Однако Логан Том просто пожал плечами.

— Я ничего не знаю о том, что значит быть влюбленным. Я знаю лишь, что она заставила меня задуматься о том, чего я хотел от жизни, и как мало я для этого сделал. Я уже сгорел, когда пошел на поиски странствующего морфа, но думал просто потому, что мне нужно что–то новое, какая–то перемена от того, чем я занимался. — Он помедлил, как будто размышляя, что же это было. — Теперь я в этом не уверен. Думаю, все гораздо сложнее.

— Я думаю, ты ей нравишься, — импульсивно сказал Кирисин, желая как–то помочь. — На самом деле, я уверен, что это так.

Логан покачал головой.

— Наверное, ей следовало дважды подумать об этом. — Он резко поднялся. — Ну, я сказал все, что хотел. Все, хватит об этом. Время отправляться.

Они забрались обратно в вездеход и опять отправились в путь. Кирисин сидел молча, обдумывая то, что ему рассказал Логан Том. Он поверил почти всему. Он понял с самого первого момента, когда он использовал синие Эльфийские камни и почувствовал, как сила магии текла через него, что ничего никогда уже не будет для него прежним. Он не оспаривал, что использование магии было опасным — не только в физическом смысле, но и в эмоциональном тоже. Он понял то, что Логан говорил о путях, которыми использование магии может погубить его. Он понял, что всегда будет подвержен риску, что ему всегда нужно быть осторожным. Эту цену он должен заплатить. И хотя он не просил владеть магией, но охотно это принял. Он хотел помочь Эллкрис, как член Избранных, и не один раз обещал сделать все, что нужно, чтобы увидеть ее под зашитой.

Поэтому сейчас ему не стоило жаловаться о последствиях принятых на себя обязательств. Он не мог пожаловаться, не поняв полностью, что это означало.

С другой стороны, он каким–то образом убедил себя, что это обязательство было временным; как только эльфы и их город будут благополучно доставлены к месту назначения и выпущены обратно в мир, все закончится. Все снова будет так, как было всю его жизнь. Он продолжит служить дереву как Избранный, пока не закончится его срок, а потом он вступит в ряды Стражи.

Как наивно, осознал он.

Потому что не все так просто. Что он собирался сделать с Эльфийскими камнями? Не только с Путеводной звездой, применение которой может окончиться при его жизни, по крайней мере, но и синими Эльфийскими камнями, поисковыми камнями. Что он думал делать с ними? Отказаться от них? В пользу кого? Кому он мог доверять, что их будут использовать правильно? Он мог бы отдать их Королю, но Ариссен Беллоруус был не самой надежной личностью, кому можно доверить такую мощную магию. Изменился он или нет, но он все еще был нестабильной личностью. Если не Королю эльфов, то кому же тогда?

Он не мог их передать никому.

Потому что Пэнси Ролт Готрин дала их ему и взяла с него клятву, найти способ убедить эльфов, что магию, которая была их наследием, следовало вновь открыть и пустить в использование. В стремительном безумии всего случившегося с тех пор, как ее тень подарила ему синие Эльфийские камни, он забыл о своем обещании. Но оно само напомнило сейчас леденящими душу подробностями, и он понял, что ничего из этого никогда для него не закончится. Он обязал себя служить всю жизнь этому делу, сделать все возможное, чтобы воскресить магию из тысячелетней спячки, вдохнуть в нее новую жизнь, полностью принять ее.

Если он не справится…

Он отбросил остаток этой мысли. Он не хотел рассуждать о том, что случится, если он не справится. В лучшем случае, всю его жизнь ему не будет покоя от того, что он не смог выполнить данное обещание. Со многими невыполненными обещаниями вполне можно жить, но не с этим.

Он находился в раздумьях о последствиях своего обещания, когда Логан вдруг произнес:

— Ты спросил меня, почему я не взял с собой посох, когда пошел спасать тебя, Кирисин. Ты еще хочешь это узнать?

Это застало мальчика врасплох. Он посмотрел на Логана, но глаза Рыцаря Слова были устремлены на дорогу, чтобы вести вездеход через препятствия из обломков и выбоин.

— Если ты хочешь мне рассказать, — сказал он.

Логан кивнул.

— Когда я жил с Майклом, после того как он спас меня из компаунда, мы ходили на охоту. Мы раздевались, красили себя для маскировки, вооружались только ножами и шли на боевиков, которые всегда охотились на нас. Охота на охотников, как мы это называли. Игра, в которую мы играли, чтобы их напугать. Мы искали, находили патруль, убивали нескольких, а затем исчезали. Не оставляли никаких следов, ничего о том, кто мы такие. Только мертвых. Это было предупреждением для них. Но для нас это было нечто большее.

Он сделал паузу.

— Это прекратилось дюжину лет назад, когда Майкл перестал быть Майклом и стал кем–то еще.

Он взглянул на Кирисина, и мальчик поймал себя на мысли — не в первый раз — а кем был Майкл. Но Логан продолжал без объяснений.

— Прошлой ночью я понял, что хочу сделать это снова. Раздеться и идти на скрэйлов, не имея ничего, кроме охотничьего ножа. Это было опасное побуждение, глупая идея, и я это знал. Я рисковал всем, если бы потерпел неудачу. Это, также, было эгоистично. Мне довольно повезло, что я нашел тебя, догнал твоих похитителей, и теперь я подумал о том, чтобы поддаться своему капризу. Я знал это. Я это сразу понял.

Он покачал головой:

— Во всяком случае, я сделал это. — Он умолк, глядя на дорогу. — Я сделал это, — наконец, продолжил он, — потому что мне нужно что–то сделать, чтобы спасти себя.

Его взгляд на мгновение переместился на Кирисина, а затем вернулся на дорогу.

— Майкл однажды сказал, что автоматическое оружие лучше всего помогало нам защищаться от боевиков, армий разбойников и всего остального, но не стоит слишком сильно полагаться на него. Рано ли поздно с ним что–нибудь случится. Если это все, что у тебя было, то ты умрешь. Он сказал, что мы охотимся для того, чтобы быть уверенными в самих себе, а не только в автоматах и броневиках. Он сказал, что рано или поздно, но придет время, когда у тебя останешься только ты сам, поэтому лучше быть готовым, когда это время настанет.

Он издал быстрый, жесткий смех.

— Даже этого в итоге оказалось недостаточно, чтобы спасти его. Он думал, что это спасет его, но нет.

— Майкл был твоим учителем? — спросил Кирисин, желая сейчас узнать немного больше о Майкле, а не пускать эту тему на самотек.

Логан Том кивнул:

— Да, и многим другим. Моим приемным отцом. Моим лучшим другом. Моей единственной семьей. — Он глубоко вдохнул и резко выдохнул. — Всем сразу.

Его руки сжали руль.

— Когда я пошел в лагерь скрэйлов спасать тебя, я кое–что сделал и для себя тоже. Я доказал себе, что во мне есть что–то еще, кроме магии посоха, что я больше, чем Рыцарь Слова. Я должен успокоить себя. Майкл предостерегал не полагаться слишком сильно на автоматическое оружие. То же самое и с магией. Неправильно слишком сильно на что–то надеяться.

— Как ты говорил мне раньше, — сказал Кирисин. — Магия может быть опасной большим числом способов, чем можно представить. Она овладевает тобой множеством неожиданных способов.

— В последнее время магия стала слишком ненадежной, — продолжил Логан. — Я подумал, что пришло время убедиться, смогу ли я все еще обойтись без нее. Мне нужно было проверить себя. Пойти за тобой старым методом, тем методом, который мы использовали с Майклом, было то, что, как я считал, мне нужно.

— Ну, если ты считал это важным, значит, наверное, так и есть, — предположил мальчик, в то же время спрашивая себя, а вдруг на самом деле так оно и было.

— Может быть. Я до сих пор не уверен. Ты делаешь выбор, он срабатывает и ты считаешь, что он был правильным. Но, может, тебе просто повезло. Если ты сделаешь такой же выбор второй раз, ты можешь в итоге погибнуть.

Кирисин ничего не сказал по этому поводу. Он решил оставить эту тему и повернулся лицом на дорогу, вглядываясь в пространство, пытаясь увидеть события, которые еще не случились, но однажды произойдут.

Больше ни один ничего не сказал.

* * *

Наступил и пролетел полдень, и в удлиняющихся тенях Цинтры день сползал к еще одному серому вечеру. Финдо Гаск стоял на краю лагеря скрэйлов и наблюдал, как солнце скользило за стену западных гор. Пятьдесят его выродков занимались зачисткой беспорядка позади него, старательные рабы под кнутом и лезвием пары новоназначенных демонов–лейтенантов. С учетом того, что Деллорин мертва, а Кли все еще был в поисках странствующего морфа, ему нужны были новые подчиненные, существа, стремительно продвинувшиеся вверх по иерархии, чтобы заменить тех, кто был у него прежде. Они служили ему короткое время, по большей части, а затем исчезали и на их место приходили другие. У них у всех были одни и те же амбиции, одна и та же центральная цель — вилять перед ним хвостом, пока плели интриги, чтобы заменить его. Они все хотели одного и того же — его силы, его статуса, его власти.

За исключением Кли, который ничего не хотел, кроме тех возможностей, которыми он его обеспечивал, они все были похожи.

На миг он вспомнил Деллорин. В отличие от большинства других, он искренне сожалел о том, что потерял ее. Конечно, ему пришлось бы убить ее в любом случае, но он восхищался ее твердости и решимости. Он наслаждался их словесной перепалкой; чтобы оставаться начеку к ее бесконечным махинациям, он должен был держать себя в форме. Среди нынешних подчиненных нет никого, кто бы так мог интриговать, как она, и проявлять такую дикость и жестокость, с которой даже ему было трудно соперничать.

Подошел демон по имени Дариогу, сутулясь причудливым образом, что стало следствием его развития, одна нога была короче другой, шея дважды сломана и вывернута, а лицо полностью разбито. Финдо Гаску Дариогу сильно не нравился и он вообще не доверял ему, но он был самым способным в этой группе.

— Дело сделано, хозяин, — доложил его подчиненный, неопределенно махнув рукой.

— Все?

— Все, хозяин.

— Мы знаем что–то еще, кроме того, что знали раньше, о том, что случилось с мальчиком?

— Нет, хозяин, ничего.

Финдо Гаск был недоволен. Он не ожидал, что Дариогу будет успешнее его самого в обнаружении того, как сбежал эльфийский мальчик. У него уже была довольно хорошая идея.

— Ну, тогда, давай посмотрим.

Они направились к роще скелетообразных деревьев на северной стороне поляны.

Финдо Гаск уже обдумывал свою погоню за эльфийским мальчиком. Неважно, как он сбежал — или с кем. Конечный результат будет одинаковым. Он выследит мальчика, найдет его и вытянет из него правду о местонахождении Путеводной звезды. Она будет рядом с ним или он будет знать, где она; она должна быть у него, если он рассчитывал спасти свой народ. Калф достаточно ясно объяснил, как работал этот Эльфийский камень. Его идея манипулировать тем, кто ее использует, оставалась ценной, хотя он сам был мертв и исчез.

Гаск нахмурился, думая о гибели своих шпионов — старика и Следопыта. Каким образом мальчику удалось убить не одного, а двух демонов? Имел ли он доступ к магии, Финдо Гаск пока что не знал; ему придется быть осторожным. Мальчик способен на большее, чем любой из них верил. Мальчик был опасен.

— Здесь, хозяин, — прервал его размышления Дариогу.

Он посмотрел туда, куда тот указывал. Тела убитых командира и двадцати пяти скрэйлов болтались на суках деревьев, на которые они были наколоты. Они смутно напоминали летучих мышей. Или странные украшения для языческого праздника.

Старик изучал их холодными, пустыми глазами и остался удовлетворен. Такого провала нельзя снести.

— Мы уходим, — сказал он Дариогу. — Пришли мне кого–нибудь, чтобы выследить этого мальчика. Кровопийц или хантров. Потом приведи остальную армию. Проведи их рядом с этими деревьями, чтобы они увидели, что бывает, когда я разочарован.

Наглядный урок, подумал он, взмахом руки отпуская Дариогу. Но ничто не сравнится с тем уроком, который он преподаст этому эльфийскому мальчику.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Анжела Перес следовала через центр детского лагеря беженцев, излучая гнев и страх с каждым шагом. Она шла целеустремленно, не давая даже намека, что у нее были какие–то сомнения о том, куда она направлялась. Она была в лагере всего три дня, но этого времени ей хватило, чтобы не заблудиться. Лагерь растягивался, и его конфигурация постоянно менялась, так как его обитатели переходили от одной группы к другой и с одного места на другое. Но Анжела быстро обучилась. Кроме того, на самом деле не так важно было, куда она шла. Единственное, что имело значение, это сможет ли она найти того, кого искала.

Она услышала Хэлен Райс до того, как ее увидела, а увидела ее как раз там, где и ожидала, под мостом, где шла работа, вовлеченная в обсуждения с участием экспертов по разрушению и саперов. Хэлен оживленно раздавала указания и отвечала на вопросы, как маленький генератор энергии. Ничего не изменилось со времен компаунда в Анахайме. Хэлен до сих пор была ответственной личностью, прирожденным лидером, способным настраиваться так, как того требовали обстоятельства. Даже когда она не обладала достаточными знаниями по специфическим вопросам, чтобы принять решение, она знала, как найти тех, кто в этом разбирается, и привлечь их к работе. Как она поступала и сейчас, проводя подготовку к армии демонов, которая преследовала их всю дорогу на север из Калифорнии.

Анжела остановилась поблизости. Она хотела поговорить с Хэлен наедине. Информация, которую она принесла, не предназначалась для всеобщего ознакомления. Пока что нет. Это случится довольно скоро, независимо от того, какие меры предосторожности они примут. Но торопить события не стоило.

Она внутренне вздохнула. Ей стало значительно лучше после ранения на Сирринг Райз, но она еще не полностью поправилась. Под присмотром Ларкина Куилла она довольно хорошо полечилась, но наибольший урон понесло не ее физическое здоровье.

Она была разбита эмоционально. Особенно после смерти Ларкина от рук этого монстра, этого демона–отродья. Она могла скрывать это от окружающих, но понимала истину событий. Она чувствовала потрясение, растущее внутри. Сомнения и страхи наводнили ее разум растущей неопределенностью о ее способности выполнять свои обязанности.

Она была Рыцарем Слова, но также она была человеком. Одно не вытесняет другого. Вы приносили свою прошлую жизнь с собой на работу; вы не снимали эту жизнь, как старую кожу. Вы оставались той же личностью, с которой начали, даже если вы орудовали убийственной магией и заслужили непобедимую ауру. Ваше прошлое было вашим наследием и фундаментом, на котором вы построили себя. Вы не можете начать сначала. Вы можете только подремонтироваться и двигаться дальше.

В практическом плане это означало, что она больше не была в себе уверена. Она потеряла значительную часть самоуверенности.

— Хэлен! — позвала она, внезапно потеряв терпение.

Хэлен обернулась, сказала что–то мужчинам и женщинам, с которыми разговаривала, и подошла в Анжеле.

— В чем дело? — сразу спросила она, что–то усмотрев в глазах Анжелы.

— Мы потеряли еще двоих детей. Мальчика и его сестру, семи и восьми лет. Они исчезли ночью. Никто точно не знает, когда. Заметили, только когда разбудили остальных детей в этой группе, пересчитали головы и недосчитались.

Хэлен энергично покачала головой.

— Может они разбрелись, Анжела. Мы не может быть уверены. Так ведь?

— Мы можем быть уверены. Ты знаешь.

Другая женщина немного помолчала.

— Полагаю, да. Сколько уже?

— Восемь. За чуть более, чем сорок восемь часов. Он забирает их парами. Я не знаю, как, но он находит способ добраться до них. Мы удвоили охрану, окружили спальные районы, тайники, склады продуктов, все, что я могла придумать. Кажется, ничего его не останавливает. Он приходит и уходит куда и когда хочет. Никто его не видит. Что–то большое, но никто даже не видит его.

Она сложила руки на груди и подошла вплотную.

— Мы знаем, что это. Во всяком случае, я знаю. Это та тварь, Хэлен. Тот монстр. Он выследил Ястреба и его группу, когда они вернулись к нам, а теперь питается нашими детьми.

Хэлен вздохнула:

— Знаю. Я знаю, что он делает.

— Самое невыносимое состоит в том, что я не понимаю, почему! — голос Анжелы стал жестким и гортанным. — Я думала сначала, что он выслеживал меня, что старик послал его вместо того, которого я убила на Сирринг Райз. Я думала, что он пытался закончить ту работу, которую начал у Ларкина Куилла. Но потом пришли Ястреб и дети с ним. Поэтому теперь я не знаю, что думать.

Хэлен кивнула:

— Ястреб верит, что он пришел за ним, что именно из–за того, что ему предназначено отвести нас в безопасное место, эту тварь послали убить его. Он говорит, что увидел это в глазах того существа, которое нашло их в горах. Но если это так, почему же он не пытается до него добраться? Почему убивает этих других детей? Кажется, он убивает их просто из спортивного интереса! Он охотится на них как какое–то животное.

Анжела отвела беспокойный взгляд. Ее руки сжали черный посох.

— Я видела его, Хэлен. Как и Ястреб. Он был так близко ко мне, как мы с тобой сейчас. Я смотрела в его глаза. Я видела, что там. Неважно, что он стоит на двух ногах и скрывает себя в человеческом облике — это животное. Животного, подобного которому я никогда не видела. Черная тварь из какой–то ямы…

Она не смогла закончить. Она снова отвернулась.

— Я должна пойти туда, найти и убить его, — сказала она, ее лицо исказила ярость.

Хэлен взяла ее за руку и крепко сжала:

— Я хочу, чтобы ты этого не делала, Анжела.

— Ты боишься за меня?

— Я боюсь за всех нас. Если мы потеряем тебя, то кто будет нас защищать? Нам нужна твоя магия, твои опыт и умения. Нам нужно твое сердце. — Она встряхнула своими светлыми коротко остриженными волосами и покачала головой. — Нас и так недостаточно, чтобы делать все, что нужно. У нас есть оружие, есть транспорт, а также пища, вода и карты. У нас есть наша решимость, и этого не следует недооценивать. Но мы не Рыцари Слова, и мы не выстоим против демона и его армии, если они доберутся до нас. Мы не можем рисковать тем, чтобы потерять тебя. Эта потеря сделает нас ужасно уязвимыми.

— Вы не потеряете меня, — ответила Анжела, освобождая свою руку. — Кроме того, у вас есть Ястреб. Он обладает магией.

Хэлен кивнула:

— Да, очень мощной магией. Но он юный, Анжела. Он сам еще ребенок. У него нет опыта. Его магия неизвестна, даже ему. Он может делать всякое с ней, но она не является оружием, которое он может использовать, чтобы защитить остальных, как это делает твой посох. Это совершенно неисследованная страна! — Она сделала паузу. — Итог? Он не ты.

Анжела увидела скрытый смысл в словах другой женщины. Он касался не только ее магии. Рыцарь Слова придавал силу тем, кого защищал, просто своим присутствием среди них. Это была вера в нее. Ее отсутствие оставит пустоту, которую никто не сможет заполнить.

— Lo siento. Estoy cansada. {7} - Она взяла руку Хэлен в свою и нежно пожала. — Я не совсем ясно мыслю. Я это знаю.

— Мы все находимся под ужасным давлением, — согласилась Хэлен. — Мы понимаем, что должны что–то сделать, но также не можем позволить себе действовать поспешно.

— No tenemos mucho tiempo, {8} - ответила Анжела. — Все ускользает от нас, Хэлен. Чем дольше бы остаемся здесь, тем будет все хуже. Нам нужно отправляться. Нам нужно, чтобы этот юнец забрал всех нас туда, куда мы намеревались идти. Если он на самом деле может это сделать.

Хэлен кивнула. Она обняла себя руками и резко выдохнула. Ее глаза смотрели на Анжелу так, будто она дотянулась до чего–то глубоко внутри.

— Я думаю, он может, — наконец сказала она. — Я действительно так думаю. Даже если не могу этого объяснить. — Она встряхнула головой, отбрасывая все сомнения, которые она испытывала. — Но он говорит, что мы пока не может уйти. Он говорит, что мы должны ждать. Он не говорит почему.

Губы Анжелы от нетерпения сжались в тонкую линию:

— Я поговорю с ним об этом.

Хелен неуверенно посмотрела:

— Анжела, я не знаю…

— Я не сделаю ничего, только спрошу его о причине. Я просто хочу узнать, что он именно тот и что он уверен в этом.

Хэлен кивнула:

— Запомни, он тоже знает о детях.

— Я запомню. — Она помедлила. — Лучше разошли поисковые отряды, чтобы отыскать этих детей.

— Конечно, сделаю. Ты это знаешь. Но это ничего не изменит. Мы не нашли ни одного следа никого из остальных. Мы ничего не найдем и от этих двоих.

Она развернулась и пошла обратно к тем мужчинам и женщинам, с которыми она разговаривала, пока Анжела не прервала их.

— Искать не больно, — сказала ей вслед Анжела.

Хэлен оглянулась через плечо:

— Все больно, — произнесла она.

* * *

Раскаленный шар полуденного солнца висел над головой, воздух был таким плотным, что вместе с жарой пейзаж рябил, как будто был образован из воды. Местность была выжженная и высушенная, и даже наличие реки под скалистыми берегами, на которых располагался лагерь беженцев, никак не могло это изменить. Ястреб стоял на верху обрыва и смотрел на простирающееся вдаль ущелье, на юге которого горы образовали черную массу на фоне туманного синего неба.

Он ждал, и это ожидание было мучительным. Не потому, что он не знал, сколько ждать, а потому что не знал, чего ему ждать.

Иногда он задумывался, как он к этому пришел. Он признавал, что то, что он так много лет считал правдой про себя, оказалось ложью. Король Серебряной Реки мог называть это, как ему нравилось, но это все равно была ложь. Его воспоминания перемешивались людьми и местами, которых никогда не существовало, и событиями, которые никогда не происходили. Ничего из этого не было настоящим. Он признал, что он был существом, созданным из магии, не Волшебством или человечеством, а из их смеси.

Он даже признал, что он был предназначен стать лидером и проводником всем этим детям, их воспитателям и остальным, кто присоединится к ним по пути к месту, в котором они найдут спасение от конца света.

Прекрасно. Но что делать с тем, что он ничего не знает о подробностях его миссии? Как смириться с тем фактом, что он должен так много принять на веру? Что потребуется от него ужиться с необъяснимыми и непостижимыми особенностями поведения, которые так же влияют на его решение, как океанские течения на курс неуправляемого судна?

А как насчет его неопределенности о самом себе? Его удивительное использование магии перед лицом препятствий, мешающих их проходу, было как раз из этой области. Еще одним была его способность излечить и Чейни, и Логана Тома, когда смерть уже забирала их.

Теперь это. Ожидание.

Он ждал возвращения Логана Тома с эльфами, хотя он даже не имел понятия, когда это произойдет, или даже, произойдет ли это вообще. Он действовал на вере. Логан Том придет и принесет то, что было нужно. Откуда он это знал? Просто знал.

Еще более мучительным было его нежелание передвинуть лагерь.

Несмотря на то, что то существо, с которым Призраки столкнулись в горах, последовало за ними сюда и таскало детей, он не мог позволить им уйти. Нельзя.

Почему? Потому что его инстинкты сказали ему, что еще не время, что он должен оставаться на месте, пока не почувствует, что пора двигаться.

Это было трудно объяснить. Это было всего лишь ощущение и ничего более, но это ощущение было очень сильным и твердым. Он не испытывал его до того, как попал в Сады Жизни и встретился с Королем Серебряной Реки, но теперь оно так доминировало, что он не мог ему сопротивляться. Он ощутил его присутствие внутри в тот момент, когда вернулся из садов и готовился отправиться с Тессой на поиски Призраков. С тех пор оно не покидало его; оно было голосом, беззвучно шептавшим ему и направлявшим железной рукой принятие его решений. Ему хотелось, чтобы все было иначе, хотелось, чтобы он смог поторговаться с ним или просто не обращать на него внимание, но он понимал…

— Ястреб!

Звук его имени вырвал его из мечтаний и привел его почти лицом к лицу с Анжелой Перес. Она подошла к нему целенаправленно, на ее лице отражалась решимость, в которой было невозможно ошибиться. Он сразу понял, что она собиралась сказать.

Она остановилась перед ним:

— Мы потеряли еще двоих детей этим утром. Сколько еще нам находиться здесь до того, как мы покинем это место?

Вопрос был переполнен нетерпением и гневом. Она не просила ответа, а требовала.

— Я не знаю, — правдиво сказал он. — В любом случае, это не имеет значения. Монстр будет преследовать нас всюду, куда бы мы ни пошли.

— Может быть и так, — признала она. — Но мы должны что–то с этим сделать. Мы не можем просто сидеть и ждать.

Конечно, она была права. Он должен что–то сделать, чтобы прекратить эти убийства. Он даже знает, что именно. Они должны выследить монстра и найти способ уничтожить его. Для этого они должны использовать Ястреба в качестве приманки, потому что именно за ним охотился монстр. Потому что монстр был демоном, и был послан остановить его. Он это понимал. Но также он понимал, что не может этого сделать. Он не может подвергнуть себя опасности. На карту поставлено больше, чем его собственная жизнь.

Ему захотелось, чтобы события могли повернуть вспять. Ему захотелось вернуться в город, в заброшенный дом на Площади Первопроходцев, чтобы он снова смог жить там со своей семьей, и чтобы будущее оказалось не более чем сном, который так часто приходил к нему, напоминая, что однажды может произойти.

— Скоро здесь будет Логан Том, — сказал он. — Когда он прибудет, мы найдем этого монстра.

— Я бы могла это сделать и сама, — сказала она. Ее глаза были темными от гнева. — Точно так же, как и он. Мне придется, если он вскоре не вернется. Мы даже не знаем, жив ли он еще. Ничего не говорит, что он жив.

Что было правдой.

— Он жив, — во всяком случае сказал Ястреб, ощущая внутри уверенность в этом.

Она изучала его взглядом, который говорил все, что она чувствовала по отношению к нему. Она не верила ему. Она не думала, что он сможет сделать то, что утверждал. Она не была непосредственной свидетельницей его магии, и ее не убедило то, что ей рассказали. Она беспокоилась о детях, которых он собирался вести, и была подозрительна насчет того, куда он их заберет. Но он не знал, что с этим поделать.

— Возможно, мы сможем отправиться завтра, — сказал он ей. — Я скажу тебе вечером.

Она покачала головой.

— Я не знаю, что тебя создало, amigo. {9} Я не знаю, являешься ли ты тем, как ты говоришь, или нет. Может быть и ты не знаешь. Может быть ты делаешь то, что считаешь правильным. Возможно. Но если выяснится, что ты не знаешь, что ты делаешь, много людей станут очень злыми. Особенно я.

— Если я не знаю, что я делаю, то это уже не будет иметь значения, — ответил он. — Потому что мы все умрем.

Она долго посмотрела на него, как будто раздумывая, стоит ли продолжать. Затем молча развернулась и пошла прочь.

* * *

— Ты в этом уверен? — надавил Винтик, надеясь, что может быть другой мальчик ошибся.

Но Мелок быстро и твердо кивнул:

— Я слышал их разговор. Пары воспитателей. Мальчик и девочка исчезли ночью. Не вернулись. Никто не может их найти. Они отправили поисковые отряды, но никаких следов не нашли.

— Как и с остальными, — сказал Винтик.

Мелок поджал губы:

— Как и с остальными.

День уже подходил к концу, еще один знойный жаркий день на равнине над рекой Колумбией, еще один день сидения и ожидания чего–то. Они присели в тени высоких хвойных деревьев на одной стороне основного лагеря. Винтик работал над взрывным предохранителем, который он подобрал из хлама под мостом, где взрывные команды минировали этот мост. Если армия демонов, которых они ожидали, доберется до них прежде, чем они убегут, то им придется взорвать мост. Врагу потребуется время, чтобы найти другой путь через реку. По меньшей мере, день, а то и больше.

Он взглянул на Мелка, который начал рисовать изображения на сухой земле концом палки. Даже используя такие примитивные инструменты, он вскоре изобразил набросок гор на юге, с помощью темного и светлого песка и земли оттеняя и очерчивая их. Винтик наблюдал, как складывается эта картина, очередной раз поражаясь, каким талантливым был его друг. Никто не мог создать изображения с такой точностью и глубиной, как Мелок.

— Как ты думаешь, мы сможем в ближайшее время уйти отсюда? — спросил он.

Мелок пожал плечами:

— Ястреб принимает такие решения, не я. Даже леди, которая руководит лагерем, прислушивается к нему. Никто не уйдет до тех пор, пока он не скажет. — Он покачал головой и посмотрел на Винтика. — Мальчик и его дети. Ты можешь в это поверить? Мы все думали, что это была история. О, мы думали, что когда–нибудь это на самом деле может случиться. Но мы думали, что это касается только нас, Призраков, а не всех остальных.

— Я верил в это, — настаивал Винтик.

— Конечно. Но подумай вот о чем. Мы не верили, что это случится сейчас. Не прямо сейчас. В будущем, конечно. Но мы еще просто дети. Мы не готовы для этого.

Винтик посмотрел на загорелое лицо своего друга, кивая. Мелок не привык находиться на жаре. Он выглядел покрасневшим и сердитым.

— Знаю, — сказал он, в основном, чтобы закончить этот разговор. — Тебе надо попить воды. Разве тебе не жарко?

Мелок ухмыльнулся:

— Только все время. Парни вроде меня, бледнокожие парни, не ладят с солнцем. Нам лучше внутри. Вот почему было бы лучше, если бы мы вернулись обратно в город, в наш дом, подальше от всего этого. — Он помедлил. — А что насчет монстра, Винтик? Ты думаешь, это из–за него пропадают дети? Ты думаешь, это он их забирает?

Винтик не знал, но все равно кивнул:

— Так говорит Ястреб. Он убежден, что это тот самый демон, который чуть не добрался до него пару дней назад. До сих пор выслеживает его, прямо у порога.

Мелок вздрогнул:

— Я хочу, чтобы он просто ушел, пусть охотится на кого–нибудь еще. Мне не нравится, что эта тварь тут. Ты слышал, как Ягуар описывал его.

Винтик кивнул. Он попытался представить этого демона в голове. Это было трудно, потому что он его не видел, только слышал, как его описывали другие. Большое, неуклюжее тело покрытое чешуей, волосами и кожей, длинные руки с массивными ладонями и когтями, а голова выглядела так, будто это валун, упавший на тело. Ладно, это он смог представить. Глаза, которые смотрели насквозь, которые разрезали тебя на части и оставляли беспомощным. Он вытряс это изображение из головы. Он был рад, что его не было там, когда он пришел вслед за остальными. Если Ястреба, Медведя, Воробышка и Чейни было недостаточно, то он не знал, что это такое было.

— Скажу тебе вот что, — вдруг произнес Мелок, врываясь в его мысли. — Я не собираюсь никуда идти до тех пор, пока они не убьют эту тварь. Я остаюсь здесь, в лагере.

— Те дети тоже находились в лагере, — указал Винтик. — Все равно он добрался до них.

— Я об этом не знаю. — Мелок покачал головой, его лицо залилось краской не только от жары. — Я думаю, что они заблудились, потерялись где–то за периметром. Именно так он и добрался до них. Я думаю так. Если они оставались внутри лагеря, как что–то такое огромное могло их забрать и никто ничего не увидел и не услышал?

— Я не хочу об этом думать, — сказал Винтик. Он посмотрел мимо Мелка в направлении лагеря. — Эй, давай–ка посмотрим, что скажет Сова.

Они обернулись, увидев приближение Совы, осторожно проезжающей на своем инвалидном кресле по каменистой земле, устремив на них свои глаза. Вместе с ней шла Речка, помогая с креслом.

Поравнявшись с ними, Сова воспользовалась моментом, чтобы посмотреть на них сверху вниз:

— Вам не кажется, что вы находитесь немного дальше, чем должны быть? — спокойно спросила она.

Винтик и Мелок переглянулись. Никто из них об этом даже не задумывался. Фактически, они верили, что находились довольно близко.

— Вам опасно находится где угодно, кроме центра лагеря, — добавила Речка. — Вы знаете почему.

— Ты имеешь в виду то, что случилось с теми детьми, Сова? — спросил Винтик.

— Думаю, вы не хотите рискнуть это выяснить, — ответила она. Затем улыбнулась. — Постарайтесь быть очень осторожными еще несколько дней, ладно?

Оба мальчика кивнули, чувствуя себя немного глупо за то, что делали не то, что ожидала их мать. Но все как–то не чувствовалось настоящим; создавалось ощущение, что оно не имело с ними ничего общего. Винтик подумал, что если бы они действительно увидели этого монстра, то это бы их убедило. С другой стороны, он не был уверен, что когда–нибудь захочет его увидеть.

— Что Ястреб говорит о том, чтобы покинуть это место? — спросил Мелок. Он скорчил рожицу. — Мне надоело сидеть и ничего не делать.

— В любом случае, именно это ты и делаешь большую часть времени, — заявил новый голос и к ним присоединилась Воробышек. Она присела на колени рядом с ним, глаза светились насмешкой. — Но я не спорю с тем, что ты предлагаешь. Я бы тоже хотела убраться отсюда. Мне не нравится, как я себя здесь чувствую.

Она носила Пархан Спрэй. Она носила его теперь постоянно, с тех пор как столкнулась с этим монстром. Также она все время нервничала, подумал Винтик. Не похоже на прежнюю Воробышка.

— Ястреб говорит, что, как он надеется, мы сможем уйти завтра, — предложила Сова. Она прищурилась против солнца. — Он ждет Логана Тома.

— Ждет его уже слишком долго, — заявил Ягуар, подходя и присоединяясь к остальным. А с ним и Медведь. Он также был вооружен. — Кстати, а что он делает? Кто–нибудь знает? Он просто оставил нас и ушел по своим делам. Не очень–то ответственно, чертов Рыцарь Ничего.

— Он не отчитывается перед нами, — сорвалась Воробышек. — Это его дело, чем он занят.

— Ладно, это его дело. Но я не понимаю, почему мы ждем его.

— Потому что, если Ястреб говорит ждать его, для меня этого вполне достаточно, Ягуаренок!

— Если Человек—Птица сказал бы тебе прыгнуть со скалы, этого для тебя тоже было бы вполне достаточно! — рявкнул Ягуар. — Но я не такой, как ты, Воробышек. Я не стану ждать, пока кто–нибудь не скажет мне, что делать.

— Нет, ты просто пойдешь и сделаешь то, что тебе хочется, не так ли? — презрительно усмехнулась Воробышек. — Мистер Кто—Позаботится—Обо—Мне—Кроме—Меня.

— Прекратите! — резко приказала Сова, заставляя их обоих замолчать. — Вы как маленькие дети. А вы не дети. Вы достаточно взрослые. Нам не нужен этот спор. Нам нужно быть терпеливыми друг к другу и присматривать друг за другом, пока мы не придем туда, куда собираемся попасть!

— Чтобы куда–то попасть, надо сначала отправиться в путь, — проворчал Ягуар. — А не сидеть на месте.

— Мы отправимся, — настаивала она. — Уже не долго осталось. Ястреб нас заберет.

Ягуар закатил глаза, но больше ничего не сказал. Спустя несколько минут он пробормотал что–то о необходимости найти Кэт и побрел прочь. Вскоре после этого ушли Медведь с Воробышком.

Сова и Речка посидели с Винтиком и Мелком немного дольше, много не разговаривая, просто поддерживая компанию. Винтик снова задумался о старых днях на Площади Первопроходцев, где их жизни были не такими сложными. Ему снова захотелось, чтобы они смогли вернуться обратно. Ему снова захотелось проводить вместе вечера с рассказами Совы после ужина. Он чувствовал себя брошенным и отсоединенным от всего, и его это беспокоило сильнее, чем он мог сказать.

Когда солнце склонилось к горам на западе, Сова сказала Речке, что им надо идти, чтобы найти Ястреба и узнать, не изменилось ли что–нибудь.

— Помните, что я сказала, — обратилась она к Винтику и Мелку перед уходом. — Оставайтесь внутри лагеря и поближе к другим людям. Не уходите одни.

Оба мальчика кивнули. Но после того, как она удалилась за пределы слышимости, Мелок сказал:

— Она слишком сильно беспокоится.

— Это ее работа, — ответил Винтик.

— Ну, я думаю, что она работает уже сверхурочно. Она выглядит очень усталой. Ты видел ее лицо?

Винтик кивнул:

— Видел.

Ему тоже не понравилось, как выглядела Сова. Она не выглядела хорошо уже какое–то время, с тех пор как потеряли Белку, и никто из них не знал, что с этим делать.

Это не было тем, с чем вы могли обратиться напрямую. Вы могли предположить, что ей нужно побольше поспать и не стараться делать слишком много, но вы не могли просто подойти и сказать ей прямо, что она не хорошо выглядит. По крайне мере, он не мог.

Может быть, Речка сможет.

Он скажет что–нибудь Речке, решил он. Сова могла прислушаться к Речке.

Они молча посидели какое–то время, пока солнце продолжало свой медленный путь к горам позади них, дневная жара разлилась и успокоилась как суп в котле. Звуки в лагере изменились, когда там отложили работы в пользу приготовлений к ужину. В эти дни не было много еды, и все было строго по порциям. Фуражные отряды находили все меньше и меньше того, что можно было употреблять в пищу, что являлось еще одной причиной для того, чтобы им двинуться куда–нибудь еще. Это место изжило себя, и лагерь грозил стать питательной средой для нехороших тварей.

Винтик снова подумал о монстре, нарисовав его в голове еще раз, прежде чем отбросить. Это не помогло думать о нем.

— Давай–ка сделаем то, что сказала Сова, и останемся внутри лагеря, — наконец сказал он. — Знаешь, держаться вместе.

— Мы всегда вместе, — указал Мелок.

Винтик пожал плечами:

— Я просто говорю.

Они несколько минут посидели молча, а потом поднялись и пошли на ужин.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Вскоре после полудня следующего дня Логан Том вывел Вентру 5000 на мост, который вел на север через реку Колумбию к лагерю детей беженцев и столкнулся с группой баррикад и вооруженной охраной. Подозрительные взгляды приветствовали его появление, прикованные сначала к покрытому рунами черному посоху, который он нес, а потом к его пассажиру. В то время как Кирисин в основном имел облик человека, не было сомнений, что странные заостренные уши и раскосые брови отмечали его, как что–то иное. Вызвали командира защитников моста, который быстро взглянул на все и вежливо, но твердо попросил Логана и Кирисина подождать там, где они находились, еще несколько минут.

— Ищет кого–то еще, чтобы принять решение о том, что с нами делать, — сказал Логан мальчику после того, как командир удалился.

— Они не знают, кто ты? — спросил его Кирисин.

— Они знают, что я, но не знают, кто я. Большая разница. Если Ястреба и Призраков здесь нет, никто вообще ничего не будет знать о нас. — Он вздохнул. — Такое случалось раньше. Это произойдет снова.

— Они не дадут нам пройти? Они развернут нас прочь, не так ли? — Кирисин сделал паузу. — Как ты думаешь, Праксия и остальные здесь?

Что касалось последнего это был хороший вопрос, подумал Логан. Он покачал головой мальчику, показывая отсутствие ободряющего ответа. Они должны были догнать Праксию и остальных эльфов к этому времени. Должны были найти их где–то по дороге сюда. Но они вообще не увидели ни одного признака эльфов, и теперь Логан начал беспокоиться о том, что же с ними могло случиться. И с Путеводной звездой, которая содержала почти весь эльфийский народ, их дерево–талисман и их город. Что это означало, Логану вовсе не хотелось думать.

После этого они молча ждали, окруженные охранниками, рассредоточившимися вокруг Вентры, оружие они не нацеливали, но держали наготове, внимательно наблюдая.

Логан их не винил. На их месте, он занял бы точно такую же позицию. Он посмотрел мимо них на баррикады, а затем дальше, где небольшая группа мужчин и женщин работали над чем–то, что казалось проводами детонаторов. Он довольно долго работал со взрывчаткой, когда был с Майклом, чтобы понять, на что он смотрел. Защитники лагеря собирались взорвать мост, если почувствуют, что баррикады не смогут удержать врага.

Интересно, они имели в виду какого–то конкретного врага. Знали ли они об армиях, ведомых демонами, которые пробирались вглубь из прибрежных районов. Учитывая, что они бежали на север из Лос—Анжелеса, это выглядело вполне вероятным.

— Я также беспокоюсь об Анжеле Перес, — вдруг сказал Кирисин. Логан посмотрел на него. — Мы оставили ее там на реке с Ларкином Куиллом, бывшим Следопытом, которого знает Сим. — Он помедлил, как будто хотел сказать еще что–то. — Он присматривал за ней, пока она не окрепнет достаточно, чтобы присоединиться к нам. Но мы никогда больше ничего не слышали. Она тоже должна быть здесь. Если нет, то нам нужно найти ее.

Логан кивнул, ничего не сказав. чтобы не обнадеживать его. На данный момент он не мог дать Кирисину подобного обещания. Он не был уверен, что он мог, а чего не мог сделать. Очевидно, что поможет заиметь еще одного Рыцаря Слова в их лагерь. Но он не был уверен, насколько она выздоровела, да и вообще сможет ли он до нее добраться.

Демоны под руководством старика появятся здесь так скоро, как смогут. Передвижение армии на север через горы потребует времени, даже если демон будет сильно их гнать.

Однако Логан не рассчитывал, что у него будет пара–тройка дней до того, как передовые отряды доберутся до них и начнут форсирование переправы.

Он не мог даже пообещать себе, что сможет пойти обратно на поиски Симралин, чего он отчаянно желал сделать.

Он покачал головой. Самое главное, в чем он нуждался, это чтобы все двинулись в путь. Чем дольше они оттягивают поход в убежище, в которое Ястреб должен их привести, тем больше опасность, что они вообще туда не попадут.

Позади баррикад и охранников вдруг возникло движение. Командир обороны моста вернулся в компании двух женщин. Впереди шла маленькая, напряженная женщина с коротко остриженными светлыми волосами и решительным шагом. Однако его взгляд сразу же привлекла шедшая за ней женщина с бронзовой кожей.

Или, точнее, черный посох, который она несла.

— Анжела! — прокричал Кирисин, выбираясь из машины и устремившись к ней.

Пара охранников попыталась остановить его, но он для них оказался слишком быстрым, и через мгновение добежал до второй женщины, обхватив ее руками в экспансивных объятиях. Логан с удовольствием это наблюдал, затем вылез из Вентры и пошел, чтобы присоединиться к ним.

Женщина с короткими светлыми волосами вышла вперед, чтобы поприветствовать его.

— Я Хэлен Райс, — сказала она, протягивая руку. — Я лидер этого лагеря.

— Логан Том, — ответил он, пожав ее руку. Ее пожатие было твердым и уверенным. Ему это понравилось. Он перевел взгляд на Кирисина и молодую женщину, которую тот обнимал. — Анжела Перес?

Молодая женщина мимолетно улыбнулась ему. Затем она что–то прошептала Кирисину, который немедленно выпустил ее и отступил назад, покраснев при этом.

— Извини, — пробормотал мальчик.

Анжела Перес взлохматила свои волосы рукой.

— Я тоже рада тебя видеть. Мы беспокоились о тебе. — Она протянула свою руку Логану, который пожал ее своей. — Я Анжела, — заявила она. — Хорошо, что ты здесь, Логан. — Она помедлила, посмотрела мимо него, а затем снова перевела взгляд на него. — Вас только двое? Я ожидала немного больше. А что случилось с остальными эльфами?

— Это долгая история, — сказал Логан, пожимая плечами.

— Пойдемте отсюда, — предложила Хэлен Райс. Она посмотрела на Вентру. — Кто–нибудь позже привезет ваш вездеход.

Она провела их обратно через баррикады и охранников в лагерь, который располагался за ними. Логан смотрел на скопление палаток и самодельных укрытий, костров для готовки, огражденных зон с продуктами и оборудованием, и вооруженных охранников, которые стояли почти везде. Дети были собраны в небольшие группы внутри своих участков, занимаясь и играя, поворачивая головы при его приближении, мельком изучая его, а потом отворачиваясь. Эти дети выглядели лучше, чем он предполагал из–за очевидного недостатка нормальной пищи и крова. Некоторые даже улыбались.

Хэлен Райс привела их в большую палатку, где они заняли места вокруг складного стола.

— Здесь мы можем поговорить, — сказала она им.

Она принесла бутылки с водой для Логана и Кирисина, а затем села рядом с Анжелой, чтобы выслушать их рассказ о том, что случилось с эльфами. Рыцарь Слова и мальчик по очереди объясняли те части, в которых они участвовали, причем мальчик более экспансивно, а Рыцарь сдержаннее. Чтобы описать все, потребовалось некоторое время, а и Анжела, и Хэлен часто прерывали их вопросами по ходу рассказа. Но в итоге он рассказали все, что случилось, и настала их очередь задавать вопросы.

Кирисин был первым, не в силах больше ждать:

— Праксия до вас добралась? Она пришла раньше нас?

Анжела покачала головой:

— Никто из эльфов сюда еще не добрался, Кирисин. Мы сами хотели бы знать, что с ними случилось. Теперь мы знаем. Я полагаю, они все еще пытаются сюда пробиться.

— Но у Праксии Путеводная звезда! — Мальчик был вне себя. — Мы должны ее найти!

Логан положил руку ему на плечо, чтобы успокоить.

— Сразу же, как только закончим здесь. — Он взглянул на Хэлен и Анжелу. — А группа беспризорников, которые называют себя Призраками? Они здесь?

— Уже несколько дней, — ответила Хэлен Райс. — Юноша Ястреб сказал ждать тебя, что ты придешь.

Потом она объяснила, что сделал Ястреб несколько недель назад, чтобы добиться для них прохода через мост, как он использовал какую–то магию, так изумившую всех, кто был этому свидетелем. Тогда они убедились в том, кто он такой, а теперь уверенность сходит на нет. Он утверждал, что должен их отвести, но пока что не сделал ничего для этого. То, что он сделал, так это привел в их лагерь монстра, и этот монстр убивает детей.

— Вероятно, этот монстр демон, — добавила Анжела. — Он убил Ларкина Куилла в его хижине, Кирисин. Я была там, когда это случилось. Я не смогла его остановить. Мне очень жаль.

Кирисин выглядел пораженным, но ничего не сказал. Логан полагал, что все услышанное к этому моменту было просто еще одним куском плохих известий, который добавлялся к тому, с чем он уже имел дело. Он надеялся, что с темой Симралин такого не произойдет.

— Я могу рассказать вам об этом юноше, — сказал Логан Том. — Он был рожден как странствующий морф, создание дикой магии. Но его прошлое было от него скрыто, и он только–только узнал о себе правду. Он был послан, чтобы отвести этих детей, их воспитателей и остальных, которые присоединятся по пути, к месту спасения.

Он сделал паузу.

— Миру и его обитателям приходит конец. Большая часть будет уничтожена катаклизмом, гораздо разрушительнее, чем что–либо происходившее ранее. Мы должны добраться туда, прежде чем это произойдет.

— Этим утром Ястреб сказал, наконец–то, что мы можем отправиться в путь, — произнесла Анжела. — Больше ничто его здесь не удерживает. Мы готовимся отправиться завтра.

— Расскажи–ка мне про этого монстра, которого ты считаешь демоном, — сказал Логан. — Ты говоришь, что видела его?

Анжела кивнула:

— Я видела его так же близко, как тебя. Слишком близко. Большой и мутировавший, когда–то был человеком, я думаю. Он прошел через пол, чтобы добраться до Ларкина, а затем направился ко мне. Я использовала магию посоха, но и ее оказалось недостаточно.

— Я слышал про такого демона. Он путешествует со стариком, демон которого выслеживал тебя. Но чего он хочет?

— Ястреб говорит, что он охотится за ним. Говорит, что тот послан убить его.

Логан вздохнул, обнимая свой посох:

— Вероятно, так оно и есть. Убить его и не будет никакого спасения для любого из нас. — Он посмотрел на нее. — Нам лучше найти эту тварь до того, как она сможет до него добраться.

Она кивнула, и какое–то время никто ничего не говорил.

Потом Логан поднялся:

— Мне нужно поговорить с Ястребом. Может, вы все пойдете со мной.

* * *

Все четверо шли через контролируемый хаос лагеря. Повсюду велись приготовления к уходу. Одежда и постельное белье, запасы пищи, боеприпасы и оружие, солнечные батареи и устройства, которые от них работали, все упаковывалось. Дети работали вместе с взрослыми, не привлекли только самых маленьких и их воспитателей.

Логан на миг представил, сколько потребуется всем этим людям, чтобы добраться туда, куда они собирались попасть. Даже не зная, где это находилось, он понял, что потребуется много времени.

Он был удивлен, когда они приблизились к периметру лагеря, обнаружив группу Ящериц. Их было около двадцати, всех возрастов и размеров, наверное, несколько семей, собравшихся вместе, а может быть просто бродяги, которые нашли их и остались.

Казалось, никто из лагеря их не замечал, а Ящерицы осторожно держались в стороне. Самые большие из них носили оружие, но их внимание было направлено в сторону бесплодного ландшафта.

Ястреб говорил, что будут и другие. Он говорил, что так ему сказал Король Серебряной Реки.

Даже самые маленькие дети из лагеря знали о Ящерицах, Хрипунах, Пауках и других мутантах. С ранних лет жизни их учили остерегаться этих существ, по возможности избегать их.

Что же они должны думать теперь, оказавшись вместе с такими вот?

Что они подумают, когда увидят эльфов?

Он нашел Ястреба и большинство других Призраков собравшимися вокруг карты, которую Сова развернула у себя на коленях. Дети подняли головы, когда новоприбывшие приблизились, и в тот же миг на Логана обрушились крики радости. Ягуар рванулся вперед и схватил его за руку, крепко сжимая в своих собственных.

— Ты как раз вовремя. У нас тут полный бардак! Нужно отправить всех этих людей, нужно запаковать все их вещи, надо выяснить, куда идти. Вдобавок ко всему, у нас тут одна тупая башка пытается убить все, до чего может дотянуться!

— Я уже наслышан. — Логан крепко пожал руку юнца. — Здорово, что у нас есть ты, который справится с ним ради нас.

Ягуар хмыкнул:

— Да, так и будет. Тварь чуть не убила Птицу—Человека там в горах. Вместе с Медведем, Чейни и даже Котенком Кэт. Нам нужно еще больше когтей, чтобы справиться с этой чертовой тварью. Если мы еще когда–нибудь ее увидим. Она как призрак. Мы знаем, что она чуть не добралась до нее тоже, так ведь? — Он жестом указал на Анжелу Перес. — Она Рыцарь Слова, как и ты, так что же это говорит? Ничего не сможет ее остановить?

Он взглянул на Ягуара:

— Увидим.

Он взглянул на остальных и поздоровался с каждым по имени. Отсутствовали только Винтик и Мелок. Он улучил момент, чтобы нагнуться и обнять Сову. Это было импульсивным, абсолютно не–в–его–характере действием, но что–то в ней пробудило в нем желание сделать это. Она слегка засмеялась и обняла его в ответ.

— Ястреб. — Он поздоровался со странствующим морфом последним, юношей с магией. Ястреб кивнул, ничего не говоря, ожидая узнать, что происходит. — Наконец, настало время уходить?

— Завтра утром, — ответил ему Ястреб.

Логан кивнул.

— Наслышан о демоне. Ты точно уверен, что он охотится на тебя?

Ему не нужно было объяснять, о чем он говорил. Ястреб пожал плечами:

— Более чем. Я видел это в его глазах, когда он загнал меня в тупик. Я мог сказать, что он думал. Я мог это увидеть. Он пришел за мной. Он чуть не схватил меня. Не думаю, что даже Чейни сможет остановить его.

Логан кивнул:

— Всякое может быть. Но мы собираемся найти что–то, что сможет. Он не прекратит, даже если мы снимем лагерь. Демоны не сдаются. — Он сделал паузу. — Если он пришел за тобой, то пропажа всех этих детей это способ добраться до тебя. Вероятно, он надеется выманить тебя из лагеря, заставить тебя искать его.

— Не думаю, что именно это он и делает, — вдруг прервала Анжела. Логан обернулся. — Я тоже видела его. Я тоже смотрела в эти глаза, и мне кажется, я знаю, что он делает. Он забавляется с нами.

Логан раздумывал какое–то время.

— Возможно. Некоторым демонам такое нравится. Они играют с людьми, когда есть такая возможность. Этот может считать себя настолько превосходящим физически, что не беспокоится о том, чтобы добраться до Ястреба. Он показывает себя перед нами.

— Черт! — сорвалась Воробышек. — Разве мы не можем просто пойти туда, найти и убить его?

Логан покачал головой:

— Эта работа Анжелы и моя. Призраки должны оставаться внутри периметра лагеря и присматривать друг за другом. — Он посмотрел на Ястреба. — Особенно, они должны присматривать за тобой.

— А я должен присматривать за ними, — твердо ответил Ястреб.

Ягуар закатил глаза и отвернулся:

— Групповые обнимашки, — хмуро пробормотал он.

Логан не обратил на это внимание. Ягуар есть Ягуар.

— Просто помните то, что я сказал. Оставайтесь вместе.

— Так ты собираешься пойти и поймать эту тварь, которая таскает этих детей, мистер Рыцарь Слова? — сказал Ягуар, снова поворачиваясь. — Не хочешь взять меня с собой? Присматривать за тобой?

— У тебя проблемы, Ягуар? — сорвалась на него Воробышек, ее голубые глаза сверкали от гнева. — Ты не слышал, что он только что сказал? Нам нужно оставаться подальше от этого.

Ягуар взглянул на нее:

— Я слышал его. Просто не думаю, что он имел в виду это. Ему нужен кто–то, кто вытащит его оттуда. Кто же это, если не я?

— Перестань настаивать, Ягуар, — спокойно сказала Сова. — Нам нужно держаться от этого подальше. Будет достаточно, если мы завтра сможем помочь Ястребу. Ему понадобимся все мы.

Медведь пробормотал свое согласие, а Речка добавила свое. Ягуар посмотрел на них по очереди, а потом пожал плечами.

— Ни кусочка кожи с моей младенческой задницы. Делайте, что хотите. — Он снова присел на колени рядом с Совой, изображая заинтересованность. — Дай–ка я еще раз взгляну на эту карту.

Логан немного подождал, затем сказал:

— И еще одно. Я хочу, чтобы с вами остался Кирисин. Я хочу, чтобы вы присматривали за ним точно так же, как и друг за другом.

Призраки ждали, на их лицах явно читался вопрос. До этого момента Кирисин оставался незамеченным, стоя в сторонке, пока остальные разговаривали. Теперь Логан протянул руку и подтолкнул его вперед.

— Это Кирисин. Он эльф.

— Да, ладно, — усмехнулся Ягуар, снова обратив свое внимание на карту. — А я дракон.

— Нет, посмотрите, — спокойно сказала Воробышек, устремив глаза на Кирисина. — Взгляните на его уши. Они заостренные.

— Как в рассказах Совы, — отозвался Медведь. — Заостренные.

— Возможно, он эльф, — с сомнением произнесла Речка.

Ягуар снова поднял глаза, приблизился к лицу Кирисина и замотал головой:

— Что с тобой, Речка? Нет никаких эльфов. Он это он — ребенок с острыми ушами. Это не его вина. Но он не эльф, так что вопрос закрыт. Черт возьми.

— Не спеши, — ответил Логан. — Кирисин на самом деле эльф, один из целого народа, которому предназначено присоединиться к нам. Вам нужно кое–что знать о нем, так что слушайте.

Терпеливо Логан рассказал про Кирисина, включая свое объяснение краткой истории эльфов. Что, собственно, было всем, что он мог дать, поскольку сам знал не так уж много. Анжела присоединилась к нему, добавив то, что узнала за время, проведенное в Цинтре и Арборлоне. Она настаивала, что все, рассказанное им Логаном, было правдой, что она видела это, что она тоже поначалу не верила. Призраки внимательно слушали, кроме Ягуара, который продолжал тыкать в карту, как будто у него были дела поважнее. Но Логан смог бы сказать, что он обратил внимание.

Когда объяснение закончилось, Призраки молча переглянулись.

— Эльфы не похожи на тех, что я представлял, — произнес Медведь.

— Да, они не сильно отличаются от нас, — добавила Воробышек. Она вышла вперед и протянула свою руку. — Я Воробышек, — сказала она Кирисину.

Остальные последовали ее примеру, один за другим, пока не остался только Ягуар. Парень посмотрел мрачно на Кирисина, потом на Логана.

— Нам и так хватает забот, чтобы не упустить Птицу—Человека. Теперь нам еще заботиться о Острых—Ушах. Насчет этого я не знаю.

— У меня нет времени убеждать тебя, Ягуар. Ты должен сам к этому прийти. Но Кирисин ничуть не менее важен для того, что с нами случится, чем Ястреб. Эта тварь, которая охотится на Ястреба, может также охотиться и на Кирисина. Поэтому, я прошу тебя позаботиться о нем. Сможешь ты это сделать?

Ягуар пожал плечами:

— Может быть. — Затем перехватил взгляд Совы. — Эй, конечно. Мы знаем, как заботиться друг о друге. Заботились же о Кэт, когда ты просил, так ведь?

— Просто и тут сделай то же самое, — Логан посмотрел на Кирисина. — Я собираюсь искать Праксию. Ты остаешься здесь. Познакомься с этими ребятами. Они хорошая группа.

— С нами он будет в порядке, — сразу сказала Сова, подкатывая к Кирисину.

Они уже втянулись в разговоры, окруженные другими Призраками, когда Логан отозвал Анжелу и Хэлен Райс.

* * *

Через тридцать минут Логан снова оказался внутри Вентры 5000 и ехал через мост на юг. С ним была Анжела, и хотя он подумал сказать ей, чтобы она осталась для защиты лагеря, но решил этого не делать. Она понимала последствия своего ухода с ним так же, как и он, поэтому если она попросилась пойти, значит это должно быть важным для нее.

Он подумал, что, вероятно, ее желание принять участие в поисках связано с теми же чувствами, которые он испытал не далее, как два дня назад — достигнув предела своей неспособности изменить события путем использования магии и ставя под сомнение свою эффективность как Рыцаря Слова. Лежать раненой и беспомощной в хижине Ларкина Куилла, пока Кирисин и его сестра возвращались одни к эльфам, а потом наблюдать, как Ларкин умирает прямо перед ней, вполне могло к этому привести. Наверное, как и ему самому, ей нужно вновь подтвердить свою ценность хотя бы немного до того, как они выступят. Поход с ним на поиски Путеводной звезды давал ей этот шанс.

Они какое–то время ехали без разговоров, медленно поднимаясь на пустынное плато, которое, как он считал, покинул навсегда. День перевалил за половину, воздух был туманным, влажным и горячим, а небо ярким от солнечного света. Вокруг них местность начала меняться. Леса и луга, сероватые и высохшие, с которых все начиналось, поредели и исчезли, уступая место кактусам и кустарникам, которые точечно заполняли акры песка на равнине, простирающейся до гор на пустом горизонте.

— Как давно ты этим занимаешься? — спросил он ее наконец, прерывая молчание.

— Около шести лет. А ты?

— Десять. Мне было восемнадцать, когда начал.

— Мне шестнадцать, — сказала она. — Я только что потеряла своего лучшего друга, моего наставника и защитника, когда я была маленькой девочкой.

— Я тоже потерял до того, как начал. Майкла. То же самое. Он спас меня во время рейда на компаунд, вырастил меня, и натренировал. Он был лидером группы налетчиков, которые нападали на вражеские лагеря на Среднем Западе. Хороший человек, как отец мне.

Они проехали еще немного. Логан рискнул быстро взглянуть на Анжелу Перес, обратив внимание на ее черты лица, темно–оливковую кожу, черные глаза и волосы. На самом деле, просто девушка. Он снова перевел взгляд на дорогу.

— Как ты думаешь, мы это все, что осталось? — просила она его.

Он кивнул, сразу поняв, о чем она спрашивала:

— Да, думаю, так и есть. Если и есть кто–нибудь еще, то я о них не слышал.

— Значит, так оно и есть, а? Эта… миграция, куда мы собираемся, вслед за Ястребом, туда, куда он нас заберет, это все, что осталось?

Он кивнул:

— Это все, что осталось.

— А что, если он ошибается, Логан? Ястреб, я имею в виду.

— Он не ошибается. Он именно то, что он говорит. Он странствующий морф, существо, созданное магией Слова и посланное спасти всех, кто остался. — Он посмотрел на нее. — Я верю в это.

Она некоторое время изучала его, потом кивнула:

— Ты не похож на того, кого можно заставить поверить в то, чего не было. Ты не кажешься человеком, которого можно легко обмануть.

— Может быть. Но в этом случае я был свидетелем того, что он может делать рукой. Он спас мне жизнь, когда я умирал, просто коснувшись меня. Призраки говорят, что он также спас их собаку. Таким же образом. Но спасение меня? Так что, после этого я должен верить.

— Да, наверное. Ты должен во что–то верить, не так ли? Во что–то еще, а не только в то, что у тебя перед глазами.

— Например, в эльфов?

Она улыбнулась, доброй улыбкой, теплой и наполненной весельем.

— Для меня это было трудно. Даже после того, как я нашли их город и предстала перед их Королем и Высшим Советом, я продолжала думать, Как это может быть? Нет таких существ, как эльфы. Но они были, вокруг меня. — Она взглянула на него. — Мы им не особо нравимся. Они считают нас ответственными за все произошедшие разрушения, а также что мы плохо заботились о земле.

Он кивнул, улыбаясь в ответ.

— Мы не можем ничего с этим поделать, так ведь? Во всяком случае, не сейчас. До тех пор, пока их снова не освободят. Тогда, наверное, мы сможем кое–чему научиться у них и в следующий раз сделать все гораздо лучше.

Ее улыбка поблекла, когда она снова вернулась к дороге:

— В следующий раз, — тихо повторила она. Потом покачала головой. — Я бы не позволили запереть меня вот так. И мне было бы плевать на все обстоятельства. Я этого не допустила бы. — Она вздохнула и посмотрела на него. — Ты видел, как это случилось, не так ли?

— Видел. Полагаю, все прошло безболезненно. Вот они тут, а потом раз — и их нет. Этот мальчик — Кирисин — поместил их внутрь Путеводной звезды и забрал оттуда. — Он покачал головой. — Я чувствую, что он подходит для этого. Он тот, кто отвечает за них. Он поместил их внутрь; он должен и выпустить их. У него есть эта власть. Но если мы не найдем Праксию и не вернем этот Эльфийский камень… — Он замолчал. — Увы, я бы не хотел оказаться на его месте.

— Это несправедливо. Положить все это на его плечи. Он всего лишь мальчик. — Она крепко сжала губы в тонкую линию, нахмурившись. — Он ведь не просил этого, да?

— Никто из них не просил, чтобы прийти к этому, — ответил Логан. — Но именно так с нами и поступает жизнь. Она дает нам много всего, чего мы не просили, и ждет, что мы с этим справимся. Без жалоб, без оправданий.

Они пересекли сухое русло, где заканчивалась асфальтированная дорога, дальше все было усеяно разбитыми кусками. Вентра огибала самое большие и проползала над остальными, большая и мощная. Мало нашлось бы препятствий, которые могли бы остановить ее. Логану нравилось, как она справлялась. Наверное, он любил ее даже больше, чем Лайтнинг, подумал он.

— А что случилось с его сестрой? — вдруг спросила Анжела.

Логан почувствовал, как сжалось его горло. Симралин. В его голове возник ее образ, светловолосое лицо, улыбающееся своей кривоватой полуулыбкой. Он покачал головой:

— Не знаю. Она осталась с Королем и армией, которая удерживала демонов и выродков. Она сказала, что только она сможет привести их к нам, как только они сделают все, что смогут. — Он держал свои глаза на дороге. — Мы все еще ждем.

— Кирисин очень близок с ней, — сказала Анжела. — Он должен дико волноваться.

Логан не ответил. Он думал о своих собственных переживаниях, о своем чувстве потери. Если Симралин не справится, он не знал, что он будет делать. Он изо всех сил старался не думать о ней, однако, она всегда находилась в авангарде его мыслей. Он видел ее все время, наблюдал ее улыбку, слышал ее голос, ощущал ее аромат, когда она наклонялась поближе…

— Наверное, нам ее тоже нужно найти, — предположила Анжела.

Логан покачал головой:

— Что–то одно за раз. Путеводная звезда является более важным.

— Как же мы собираемся ее найти?

Конечно же, он не знал. Он мог бы попытаться использовать систему слежения машины, но понимал, что это ненадежно. Нет возможности определить, чем являются отметки на экране. Он надеялся на помощь Трима. Особо на это не рассчитывая, он все же посматривал в небеса в поисках филина, считая, что раз Трим прилетел к нему перед тем, как ему нужно было найти Кирисина и эльфийские талисманы, то, наверное, он появится снова.

— Мы найдем ее, — заявил он, не распространяясь дальше.

В конце концов, они нашли. Но пока что они проехали несколько часов и солнце начало опускаться на западный горизонт к Каскадным горам. Потом внезапно появился Трим, прилетев откуда–то с небес, пикируя перед вездеходом и снова взлетая.

— Взгляни на этого филина! — воскликнула Анжела. — Он чуть в нас не врезался!

— Вряд ли, — сказал Логан, быстро улыбнувшись ей. — Это наш проводник к Путеводной звезде. Его зовут Трим. Его ко мне послала Госпожа, когда я пошел искать Кирисина. Нам нужно следовать за ним.

Они так и сделали, двигаясь по дороге, пока тени удлинялись, а свет исчезал.

Логан начал волноваться, что они могут оказаться слишком близко к передовым отрядам ведомой демоном армии. Однако они еще не добрались до того места, где несколькими днями ранее скрэйлы напали и захватили Кирисина, поэтому он предположил, что Праксия и два других эльфа, по меньшей мере, удалились оттуда. Наибольшие страх у него вызывало то, что всех троих схватили и отправили к старику. Если такое случилось, то он никогда не узнает, что стало с Путеводной звездой.

Однако через полчаса Трим свернул их с дороги и направил по грунтовой тропе в высохшее русло, усыпанное кустарником и кактусами. Они проследовали по руслу, наверное, ярдов пятьсот, внимательно осматривая тени и кучи камней и земли.

— Логан, вон там! — вдруг воскликнула Анжела.

Он уже увидел. В середине русла стояла пара брошенных военных джипов, с водительского сиденья одного из них свешивалось тело, второе тело распласталось на капоте другого джипа, и повсюду была кровь. Другие тела были разбросаны по земле неподалеку. Логан быстро подсчитал. Четыре, пять, шесть, это то, что он смог увидеть. Он вылез из Вентры, Анжела за ним. Оба держали наготове свои черные посохи, глазами высматривая русло и высокие берега в поисках любого признака жизни. Однако, ничего не было, и руны, покрывавшие древесину, оставались темными. Русло оказалось убийственным местом, пустым от жизни. Логан смотрел на мертвых, на землю, на которой они лежали, на джипы и следы, которые они оставили, прикидывая и оценивая.

Потом он подошел поближе, чтобы осмотреть тела. Он обнаружил двух эльфов, лежащих вместе, изрешеченных пулями из автоматического оружия. Мужчины вокруг них были одеты в залатанную армейскую сборную форму и носили самодельные знаки отличия. Из них торчали стрелы и дротики.

Он пошел дальше, вдоль русла и вокруг второй машины, следуя по куче отпечатков. Кто–то убегал, кто–то догонял. Он остановился. Впереди, скрытый в тени, лежала вторая группа тел. Еще как–бы солдаты, их тела были навалены друг на друга.

Четвертой оказалась Праксия.

Он сразу понял, что произошло. Отряд изгоев ополченцев обнаружил эльфов.

Может быть просто наткнулся на них, может увидел их следы. Они застрелили мужчин эльфов в перестрелке. Некоторые из них тоже погибли. Трое выживших погнались за Праксией. Догнали ее здесь. Большая ошибка. Она убила их всех, погибнув сама. Никто не выжил. Он понял это, потому что выживший забрал бы один из джипов, а все следы от шин прерывались там, где две машины остановились.

Он подошел к Праксии. Она прислонилась к большому валуну, глаза закрыты. Пятна засохшей крови отмечали полдюжины ранений в грудь и живот. В нее выстрелили несколько раз. Она выглядела хрупкой и истощенной, сильно иссушенной. Одна рука сжимала Зиг–хаузер, двенадцатизарядный автоматический пистолет, магазин валялся на земле рядом с ней. Это было любимое оружие командиров ополчения. Как она его добыла или откуда узнала, как им пользоваться, осталось тайной.

Он наклонился и коснулся ее щеки, и ее глаза открылись. Он замер, уставившись на окровавленное лицо.

— Моя рука, — прошептала она.

Он посмотрел вниз. Рука, которая не держала Зиг–хаузер, медленно раскрылась. В ладони лежал мешочек, в котором находилась Путеводная звезда.

Ее губы дрогнули:

— Скажи Кирисину...

Затем она умолкла, а ее глаза замерли. Он ощупал ее шею проверить пульс, но ничего не обнаружил. Он присел на корточки, глядя на нее. Сколько же сил потребовалось ей, чтобы оставаться так долго живой? Бой явно закончился несколько часов назад.

Он взял мешочек из ее руки, проверил, что Эльфийский камень все еще внутри, а затем засунул его в карман.

Скажи Кирисину...

Он устало поднялся.

— Я скажу ему, — пообещал он ей.

Анжела, стоящая рядом с ним, ничего не сказала, храня свои мысли при себе.

Логан посмотрел на молодое лицо Праксии. Всего лишь девушка, подумал он, но с какой силой она сражалась и умерла. Он вдруг вспомнил Симралин. Он попытался представить, что он будет чувствовать, если что–нибудь случится с ней.

— Нам лучше похоронить их, — сказала ему Анжела.

Он кивнул.

— А потом вернуться в лагерь.

Не дожидаясь ее ответа, он пошел к Вентре за лопатами.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Еще один жаркий день, плотный воздух наполнен испарениями, ярко–голубое небо под непримиримо палящим белым шаром солнца.

Анжела Перес тащилась вперед, поднимая сапогами клубы пыли, двигаясь по равнине, простиравшейся на многие мили во всех направлениях. Травы было мало, ломкой от жары и обесцвеченной солнцем, а выжившие деревья напоминали иссохшие чучела с превратившимися в лохмотья листьями. Каскадные горы сзади них быстро исчезали в далекой дымке. Если впереди были горы, то они пока что были не видны невооруженным глазом. Скалы расчертили горизонт на севере, они протянулись так далеко, что не имели четкого окончания.

Нигде не было видно воды, и в полуденную жару чувствовалось, что ее никогда там и не было.

Караван растянулся почти на милю, сбор грузовиков и вездеходов, фургонов и трейлеров, а также идущих пешком людей. Припасы и оборудование были погружены в фургоны и трейлеры вместе с маленькими детьми, раненными и больными. Вездеходы везли тех немногих, кто требовал особого внимания или кому были поставлены особые задачи, которые требовали дополнительной мобильности: разведчики, медики, слесари и тому подобное. Один из таких вездеходов ехал позади нее, Лайтнинг S-150 Логана Тома, везущий Сову, Речку, Тессу, Свечку и пару маленьких детей из лагеря. Старшие дети и большинство воспитателей шли пешком, развернувшись среди машин. Впереди, в авангарде, Ястреб вел Чейни, Ягуара, Медведя, Воробышка и несколько групп вооруженных мужчин и женщин. Позади всех находилось скопление Ящериц, Пауков и других существ, пару из которых она не смогла опознать, хотя считала, что видела все, что можно было увидеть к нынешнему моменту.

Здесь находился весь лагерь беженцев, кроме тех, кого оставили защищать мост.

Караван двигался с самого восхода солнца, направляясь на северо–восток от реки Колумбии в страну, которая когда–то была житницей, а теперь стала высохшим цементом.

Сначала караван был единым целым, но в течение утра начал разрываться на части, которые разбрелись по всей равнине и так кусками и двигались.

Анжеле хотелось, чтобы все держались как можно ближе друг к другу. Такие разбросанные группы было невозможно защитить. Но уже давно она поняла, что это лучшее, на что она могла надеяться. Любая организация, кроме той, что она видела, была невозможна. Слишком много детей, слишком мало взрослых, слишком мало дисциплины. Они делали все, что было в их силах, и этого должно хватить. К ночи они будут вместе, а утром перегруппируются, чтобы вновь отправиться в путь. В то же время, ей оставалось надеяться, что вражеские силы не догонят их на открытом пространстве.

Она взглянула на Кирисина, шедшего рядом с ней, и почувствовала, как сжимается горло. Его лицо было таким печальным, что это разрывало ей сердце. Ей захотелось что–то сделать для него, что–то сказать ему. Но она понимала, что этого не нужно. Он должен пройти через это сам.

Он заметил ее взгляд и быстро улыбнулся:

— Я в порядке, — заверил он ее. — Действительно, со мной все хорошо.

Она кивнула, ничего не сказав. Она посмотрела вперед, где шагал Ястреб, двигаясь в постоянном темпе, здоровый и уверенный. Рядом с ним плелся Чейни, лохматый и наглый, его большая голова покачивалась из сторону в сторону во время ходьбы, масса растрепанных волос и мышц. Ей не нравился этот пес. Она не доверяла ему. Но он, казалось, был из той же породы, что и Призраки, независимо–мылящие и нахохлившиеся. Они казались одним куском, а она не та, кто может осуждать сложившееся устройство.

Кирисин, который до сих пор сказал едва ли пару слов, вдруг произнес:

— Как ты думаешь, она могла бы убежать, если бы не защищала Путеводную звезду?

Она покачала головой:

— Нет, Кирисин. Даже без этого Эльфийского камня она бы не убежала. Ответственность за Эльфийский камень не замедлила ее и не изменила ее привычки. Праксия была жесткой и умной, и она сделала все, что было в ее силах. Этого просто оказалось недостаточно.

— Но груз ответственности за Путеводную звезду мог повлиять на ее действия. — Он бросил на нее быстрый взгляд. — Извини. Я понимаю, что не должен так думать.

Анжела вздохнула. Тогда перестань это делать. Но она этого не сказала, хотя какая–то часть ее этого хотела. Она поняла, почему он так волнуется насчет Праксии.

Мальчик видел, как много людей умирают, стараясь ему помочь, и это все больше заставляло его винить себя. Он еще очень молод, напомнила она себе, и он не был достаточно хорошо подготовлен к тому, чтобы справляться со всем этим.

— Она говорила тебе, что завидовала тому, что ты сделал, не так ли? — осторожно спросила она. — Она сказала, что хотела бы оказаться на твоем месте. Ну, в каком–то смысле, она исполнила свое желание. Она умерла, зная, что сделала что–то для этого. Ты должен позволить ей гордиться этим, Кирисин, а не принижать ее жертву стенаниями, что бы ты смог сделать, чтобы этого избежать.

Она посмотрела куда–то вдаль, измеряя пространство, которое лежало впереди, размышляя, смогут ли они его пересечь до заката.

— Никто из нас не сможет изменить то, что случилось, не зная об этом заранее. И даже тогда…

Она замолчала, глядя на него, ожидая. Он раздумывал какое–то время, затем кивнул:

— Я это понимаю. Но все равно ничего не могу поделать. — Он немного помолчал. — Полагаю, что я думаю о Праксии, потому что беспокоюсь за Симралин.

Так вот что его на самом деле тревожит, подумала она. Его сестра. Она представила, что мальчик вряд ли думал о чем–то еще с тех пор, как они расстались в Цинтре. Теперь прошла почти неделя и о ней не было ни единого слуха. Ни об эльфах, которые остались позади со своим Королем, чтобы замедлить продвижение демона.

Трудно было не думать о худшем.

— У Симралин много опыта в том, чтобы остаться в живых, — сказала она ему. — Ты сам говорил, что она лучшая в том, чем занимается. Я думаю, с ней все будет в порядке. Наверное, просто потребовалось чуть больше времени, чтобы прервать сражение, чем предполагалось. Может быть, они просто пошли другим путем. Более длинным, чтобы обезопасить себя. Может быть много причин, почему она еще не здесь, Кирисин.

— Мне просто не нравится, что мы оставили ее, — не унимался он. — Я должен был остаться с ней.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, но это было бы глупо. Она осталась позади, чтобы ты смог спокойно уйти. Кроме того, ты дал ей синие Эльфийские камни. Если она окажется в настоящей опасности, она сможет их использовать.

— Наверное. — Он не был уверен. Он потер пыльную землю носком своего сапога. — Если сможет выяснить, как ими пользоваться.

— Она же наблюдала за тобой, так ведь? Я тоже. Мы обе видели, как это делалось, что для этого требовалось. Мы говорили об этом. Думаю, она найдет способ, если понадобится.

Она смотрела, как он поднял руку к груди и коснулся пальцами бугорок от мешочка с Путеводной звездой под тканью своей туники.

— Я хочу, чтобы все закончилось. Я хочу, чтобы мы оказались там, где угодно там. — Он посмотрел на нее. — У Ястреба есть представление, как далеко нам идти?

Она покачала головой:

— Не думаю. Если и есть, то он не говорит. Кажется, он просто следует своему нюху. Его инстинкты подсказывают ему, куда он должен нас отвести. Та девушка, Тесса, говорит, что именно так это работает. Она настаивает, что этого достаточно. — Она снова покачала головой. — Я не знаю, поверит ли кто–нибудь этому, но это все, что у нас сесть.

Несколько минут они молчали, сосредоточившись на ходьбе, на движении своих ног, ставя одну ногу за другой, это повторение приносило странное утешение. Анжела взглянула на небо, на горячий белый шар солнца, на синеву, окружающую его. Она желала, чтобы пошел дождь, но понимала, что ничего подобного не будет.

— Полагаю, мы должны поверить в него, — вдруг сказал Кирисин. — Таким же образом мы верили в то, что мы делали, когда пошли искать Путеводную звезду и не знали, где она и как ее найти. Иногда, вера это все, что у тебя есть.

— Иногда, — согласилась она, улыбаясь ему.

Она вдруг вспомнила Эйли, чего не делала довольно давно. Потеря бродяжки проверила ее собственную веру, но она прошла это. Странным образом это даже повлияло на ее нацеленность на то, что она должна сделать для тех, кому пыталась помочь. Эйли говорила ей, что была ее совестью, чтобы шептать ей в ухо, когда ей нужно было что–то переосмыслить. Но без Эйли, которая подталкивала ее, ей, кроме себя, не на кого было положиться, и это заставило ее более осторожно, чем когда–либо, обдумывать все, прежде чем действовать. Это не было боязнью совершить ошибку, а желание не разочаровать Эйли. Она была у нее в долгу.

Она снова посмотрела вперед, где Ястреб шел бок о бок с Ягуаром. Какое же давление он должен был испытывать, задумалась она, после того, что случилось прошлой ночью?

* * *

— Я тебе говорю, Птица—Человек, что они вернутся!

Ягуар был так настойчив, что Ястребу стало почти жалко его. Тот так старался, чтобы Ястреб почувствовал себя лучше, когда это было невозможно, и наблюдать за этим было больно. Говоря это, Ягуар, видимо, решил, что все каким–то образом само собой и разрешится.

Но Ястреб лучше знал.

— Послушай, это просто, как я сказал, — продолжал Ягуар. — Винтик бродит где–то, а Мелок пошел на поиски своего тугодумного друга, потому что Винтик никогда не знает, что вообще происходит. Мелок думает, что найдет его, как это происходило раньше в городе, но теряется сам, потому что он больше не в городе и не может найти дорогу из туалета. Он бродит вокруг всю ночь, может быть, спит, также, просыпается или что–то там еще и снова начинает поиски. Он возвращается, обнаруживает, что Винтика нигде нет, и единственный, кто пропал, это он сам. Но к тому времени уже слишком поздно, чтобы мы узнали, что же случилось. Мы ушли, поэтому теперь эти двое застряли у моста, пока остальные из обороны не присоединятся к нам.

Он замолчал, как будто обдумывая разумность своего собственного довода, а затем резко вскинул руки:

— Знаешь, нет никакого способа, чтобы они могли рассказать нам, что случилось! Нет ни сотовых, ни радио, ничего, чтобы они могли нам позвонить!

— Знаю, — тихо сказал Ястреб. Он взглянул на остальных. — Надеюсь, ты прав.

— Но ты так не считаешь, не так ли?

Ястреб пожал плечам, покачал головой:

— Я не знаю.

— Это точно, ты не знаешь! — Ягуар нахмурился, его разочарование брало над ним верх. — Ты много чего не знаешь. Просто потому, что ты какое–то волшебное существо, наполненное магией и особыми силами, но это не означает, что ты видишь события в нужное время в нужном месте!

— Хорошо, Ягуар.

— Это также не означает, что ты должен отвечать за каждого. Они все большие мальчики и девочки, ну, кроме Свечки, наверное. Ты не можешь следить за ними каждую минуту. Ты не можешь ожидать…

Воробышек подошла к нему с напряженным лицом:

— Передохни, Ягуар. Это не поможет.

Ягуар пренебрежительно взглянул на нее:

— Если у тебя есть, что сказать, скажи. Ему это нужно.

Она переместила вес Пархан Спрэя с одного плеча на другое, этот жест заставил Ягуара насторожиться.

— Просто хватит об этом говорить, — отрезала она, ее глаза потемнели от гнева и разочарования. Она едва сдерживала слезы. — Нам всем не по нраву то, что случилось, и нам всем хотелось бы получше приглядывать за этой парочкой. Сколько раз все мы предупреждали их? Но разговоры об этом делают только хуже. Никакой пользы не будет от того, чтобы сунуть это в лицо Ястребу и сказать: Я же говорил. Мы все это знаем, поэтому дай ему перерыв, ладно?

— Я говорю ему, что он не виноват, Воробышек, если ты не слышала меня. — Ягуар не хотел отступать. — Я говорю то же самое, что и ты. Но он так не считает, не я. Он думает, что все это его вина, с тех пор как он стал лидером и все такое. Он хочет взять на себя все, что случилось, и сделать это личным.

Выговорившись, он пошел молча. Они брели ничего не говоря несколько минут, раскрасневшись от жаркого спора и его причины. Ястреб смотрел, как перед ними шествовал Чейни, его мохнатое присутствие больше так не успокаивало, как это было когда–то. В городе Чейни предупредил бы их о невидимой опасности. Он бы охранял и защищал их; он бы держал плохих тварей подальше. Но здесь, без окон, дверей или стен, что он мог сделать? Здесь такое большое открытое пространство, что у плохих тварей есть множество путей, чтобы добраться до вас.

Он почувствовал внезапный укол совести, думая таким образом о Чейни. Он столько раз спасал их, но все равно этого было недостаточно. Было несправедливо ожидать большего. Хотя, он ждал этого от себя. Даже понимая, что для этого потребуется больше, чем он сможет предложить. Особенно здесь. Ягуар был прав; иногда ничего нельзя сделать, чтобы спасти людей; иногда ты просто должен отпустить их.

Он оторвался от Ягуара и Воробышка и ускорился, догнав своего пса. Чейни лишь взглянул на него. Он просто продолжал идти, ставя лапу за лапой, раскачивая головой из стороны в сторону, крупные мышцы волнами ходили под его лохматой шкурой. Ястреб пошел рядом с ним, поддерживая темп, его разум был наводнен нереализованными надеждами о том, как все могло обернуться, и горькими воспоминаниями о других трагедиях, унесших жизни Призраков. Мышку и Цаплю. Белку. Каждый раз он чувствовал точно так же — тяжелую утрату, беспомощность, злобу на самого себя, разочарование от своей неспособности что–то сделать.

Позади себя он услышал, как шептались Воробышек и Ягуар. Они обсуждали одно и то же: если он был таким волшебным, как это предполагается, тогда почему он не может сделать что–то большее? Сможет ли он сделать то, что обещал? Сможет ли отвести их в место, где они все будут в безопасности? Он не знал. Он ни в чем не мог быть уверен.

Все, что он мог делать, это пытаться идти вперед и надеяться, что каким–то образом он найдет путь.

Сказав это себе, лучше ему не стало. Столько зависело от него. Даже если бы он перестал думать о Тессе и их не рожденном ребенке, даже если бы сократил число ведомых им только до своей семьи, он был поражен грандиозностью своей задачи.

Его вели инстинкты, как и говорил Король Серебряной Реки, как и было с момента его возвращения. Но эти инстинкты было все, что он имел. Похоже, этого было недостаточно.

Чейни внезапно повернул и толкнул его своей большой головой. Ястреб отшагнул в сторону, считая что именно он свернул с дороги, погруженный в свои размышления. Потом большой пес сделал это снова, преднамеренно, что имело безошибочный смысл.

Слезы заполнили глаза Ястреба, и он быстро вытер их. Он протянул руку и погладил седую голову, мимолетно улыбнувшись.

— Я тоже, — прошептал он.

* * *

Он никак не подходит для своей семьи, рассказывает он своему лучшему другу вскоре после их встречи. Он для них посторонний почти с самого начала, насколько он может вспомнить, так было, по–видимому, всегда. Такого никто не хочет. Просто так получилось. Он не такой, как они. Он не работник, не труженик, не старающийся выжить. Он почти не заботится об окружающем его мире. Его разум всегда где–то еще, а не на том, что у него под руками. Они говорят, он ненадежен. Он — мечтатель.

Он понимает, что это так и что это нехорошо в глазах других, но ничего не может поделать, чтобы это изменить.

Его семья большая, поэтому забота и защита целой семьи превалирует над беспокойством об одном. Его мать проводит с ним время, когда он еще маленький, суетясь над ним, как все матери над маленькими детьми. Это его самые любимые воспоминания. Она поощряет его художественные занятия, потакает его талантам, его творчеству. Нет вреда в том, чтобы позволить ему побыть ребенком еще немного. Она думает, что все это пройдет, когда он станет постарше, что его потянет к другим вещам, когда он повзрослеет.

Но его не потянет. Он не такой. Он не из тех детей, у которых с годами меняются пристрастия. Он сформировался на раннем этапе, опираясь на свою преданность художественным открытиям, на свое желание исследовать вещи так, как никто, кроме него, их не мог увидеть. Это бесполезный талант в мире, где все должно быть прагматичным, все должно служить тому, чтобы остаться в живых, чтобы остаться в безопасности. О таких вещах он не беспокоится; его волнует, как сделать свои рисунки такими, какими он видит их в своей голове. Он делает свою работу и выполняет обязанности в своей семье. Большую часть времени, по крайней мере. Но больше этого он ничего не делает. Он не пройдет лишнюю милю, хотя старшие братья постоянно говорят ему, что он должен это сделать. Он не готовится к неожиданному. Он не живет в приготовлениях к тому, что может произойти. Он живет данным моментом.

Когда его мать и за ней и самый старший брат умирают после заражения одной из бесконечных эпидемий чумы, которые выкашивают их уже разоренную общину, их крепость, среди них утверждается новый менталитет. Семья должна еще усерднее работать, быть более бдительными и внимательными. Он не думает, что это поможет; по правде говоря, он считает, что ничего не поможет. Они являются жертвами времени и событий, которые поглощают их. Они попались в ловушку своих жизней, как крысы в клетках. Они ходячие мертвецы.

Он не позволяет этому мышлению доминировать над собой, как оно, вероятно, доминирует над его братьями. Он отказывается. Он оказывается втянут в магию своего искусства, а в искусстве можно убежать от реалий жизни. Здесь мир, красота и чувство удовлетворения. Он не может изменить окружающий его мир, но он может сделать это в своих рисунках.

Он становится все более чужим в своей семье. Они сердятся и разочаровываются в нем, и уже больше не стараются это скрывать. Они приходят к выводу, что его поведение является обузой для семьи — то, что они все больше считают ненужным. Если он хочет быть частью семьи, он должен измениться. Он должен стать как они — нацеленным на будущее, сконцентрированным на выживании, готовым отбросить детские занятия ради взрослых обязанностей.

Он пытается соответствовать их ожиданиям, но это для него невозможно.

Он может выполнять задания, которые они ему дают, может исполнять возложенные на него обязанности, но он не может стать таким же, как они. Отец, браться, дяди, тети, двоюродные братья и сестры, они все являются одним целым, он же для этого не подходит.

Несколько младших кузенов и кузин выказывают интерес к его рисункам и его видению вещей, чего они увидеть не могут. Но их родители быстро это прекращают и направляют их внимание куда–то еще. Им говорят, чтобы они не проводили с ним время, и дают такую работу, чтобы увериться, что этого не произойдет. Это все делается скрытно, но он видит, что происходит. Его изоляция растет. Его чувство разобщения увеличивается.

Однажды его просят сопровождать отца и двух братьев в фуражной экспедиции, которая направится к предгорьям, где они обойдут ближайший город–призрак. В этой экспедиции им придется провести вне дома несколько ночей. Он ощущает что–то странное в том, как отец просит его, но соглашается с тем, что он должен делать то, что ему говорят.

Когда он возвращается, то все его рисунки и принадлежности для рисования исчезли. Он ищет их везде, но их нигде нет. Никто не знает, что с ними стало.

Некоторые из его братьев предполагают, что он сам потерял их. Отец говорит ему забыть о них и подумать о более важных вещах.

Он опустошен. Его искусство это все, о чем он заботится, а теперь его у него отняли.

Неделю спустя он покидает дом в полночь. Он идет на юго–запад в сторону Сиэттла, где, как он знает, он сможет найти необходимые ему принадлежности. Он никогда не был в Сиэттле. Он вообще редко где бывал, и не имеет опыта и навыков в определении своего пути. Но ему везет. За те пять дней, которые потребовались ему, чтобы добраться до своей цели, с ним не происходит ничего плохого. Большую часть времени он голоден и испытывает жажду, стараясь не думать слишком много о еде и питье. Он добирается до города в одном месте и начинает свои поиски.

К счастью, его поиски приводят туда, где он встречается с Призраками. Он становится членом их семьи и находит место, где его принимают таким, каков он есть. Его страсть к рисованию поощряется. Его чудачества терпят и даже восхищаются ими. Ему дается шанс стать личностью, которая знает, для чего она предназначена. Его любят.

Но найти тебя, говорит он своему лучшему другу снова и снова, оказалось еще более важным, чем все это. Найти тебя — это самое лучшее из того, что когда–нибудь со мной происходило.

* * *

Винтик смотрел на покинутый лагерь, землю, пустую от палаток, оборудования, припасов и машин, а также безлюдную. Ветер резкими порывами поднимал клубы пыли, проносясь по холмам и оврагам. Над головой полуденное небо было безоблачным, а солнце пылало белым шаром в бесконечной синеве.

Мелок восхитился бы таким днем, если бы был здесь.

Винтик продолжал осматривать местность, думая, что он что–то просмотрел и может снова это обнаружить, или что он что–то упустит, если отвернется. Он уже понял, что это бесполезно, что Мелок не возвращался. Но не мог ничего с собой поделать, продолжая искать. Часть его отказывалась принимать то, с чем согласилась остальная его часть. Эта часть его все еще надеялась.

Как это случилось? Как он позволил этому случиться?

Конечно, он винил себя. Он был единственным настоящим другом Мелка, и он знал, что это тварь охотилась тут, выкрадывая детей из лагеря. Он знал, что они должны были присматривать друг за другом, и он решил этого придерживаться. Но каким–то образом оплошал. Каким–то образом Мелок улизнул, когда он не смотрел, просто вышел из поля зрения, когда он не обратил внимания, и этого вполне хватило. Остальные Призраки говорили ему, что Мелок вернется, что он пропадал и раньше — забывая при этом, что пропадал всегда Винтик, а не Мелок. Или, может быть, надеясь, что он забудет истинное положение вещей, и ободрится.

Теперь это неважно. Они ушли, вслед за Ястребом к их новому прибежищу, где бы оно ни находилось. Все, кроме тех, кто остался защищать мост против наступающей с юга армии. И его, потому что он отказался покинуть своего лучшего друга. Остальные уговаривали его пойти, но он не смог. Он должен остаться. Пока оставалась надежда найти Мелка, он должен ждать. Может быть, они были правы. Может, Мелок заблудился и вернется. Может быть, ему нужен Винтик.

Может быть.

Он обнял себя от холода, который пробежал через него от мысли о том, что, как он понимал, было правдой, но не мог с этим смириться. Он почувствовал, как наворачиваются слезы, и крепче сжал губы и глаза.

Потом он услышал шаги позади. Быстро собравшись, он повернулся. Там стоял Логан Том.

— Мы могли бы применить твои умения на мосту, Винтик. Они заканчивают прокладку проводов, а ты знаешь об этом побольше любого взрослого, даже, больше меня. Поможешь?

Винтик покачал головой:

— Я должен…

— Ты должен продолжать высматривать Мелка, — закончил Логан. — Знаю. Но ты можешь делать это и оттуда. Это поможет скоротать время, если ты займешься чем–нибудь, нежели просто стоять здесь. А также, это поможет нам.

Винтик посмотрел на него, на его жесткое лицо, на хватку, которой тот держал черный посох. Его никогда ничего не тревожило. Он был прочным, как восход и заход солнца. Ему хотелось быть таким же.

— Ладно, — тихо произнес он. — Я помогу.

— Винтик, — позвал его Логан Том, когда он направился к мосту. — Не теряй надежды. Мы до сих пор не знаем.

Винтик кивнул, его мысли были мрачными и злыми. Может быть, ты не знаешь, молча сказал он ему, но я‑то знаю. Он продолжил путь.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

За ночь Каталия исчезла.

Она настояла на том, чтобы остаться, когда остальная часть лагеря ушла с Ястребом и Анжелой, мотивируя тем, что она сможет принести гораздо больше пользы, если останется, а не уйдет. Когда ее попросили объяснить, она пожала плечами и сказала Логану, что это очевидно, если он поразмыслит над этим. Разве не она однажды уже спасла его? А что если она понадобится ему снова, чтобы спасти его? По этому поводу она шутила только наполовину, и ее решимость остаться рядом с ним была непоколебима. Именно страх снова потерять его, заставлял ее леденеть от ужаса. Он чуть не умер однажды, а затем исчез на несколько дней в поисках эльфов и их талисманов и второй раз подвергался серьезной угрозе. Видимо, она решила, что хватит; она воспользуется шансом быть поблизости, чем уйти в поисках безопасности.

Он выбрал не вдаваться в расспросы. Когда попытки Ягуара разубедить ее провалились, включая безрезультатные усилия настоять на том, что если она остается, то и он тоже, он увидел признаки надвигающейся бури. Кое–что, от чего следует держаться подальше. Она была достаточно взрослая, чтобы самой принимать решение в этом вопросе. Он не чувствовал, что она на самом деле передумает, или что оставшись, она обезопасит его, но если она так хотела, то лучше позволить ей делать так, как она решила.

Именно так он думал в предыдущий день. Теперь он раскаивался, что не настоял, чтобы она ушла. Ранним днем, когда его внимание было сфокусировано на других вещах, она почти небрежно предложила, что пройдется в поисках Мелка и других детей. У нее был самый большой шанс найти их, чем у кого–то еще, настаивала она; она более опытная в таких вещах. Он понятия не имел, с чего она это взяла, но это не имело значения, потому что он на это не собирался соглашаться. Он сказал ей нет, указав, что существо, крадущее детей из лагеря, было слишком опасным, чтобы рисковать с ним столкнуться.

— Почему монстру, крадущему человеческих детей, захочется сделать что–нибудь со мной? — сразу же спросила она. — Я еще больше урод, чем он.

Он настоял на своем отказе, и когда она пожала плечами и ушла, ничего больше не сказав, он подумал, что на этом все и закончится. Очевидно, он ошибался.

Иногда он спрашивал себя, что хорошего он делает. Он должен был служить и защищать тех, кто слабее и уязвимее его самого. Он должен был обеспечивать им безопасность. Но когда никто его не слушает, когда они делают все, что им заблагорассудится, несмотря на его предупреждения — которые были истинными почти всем, как оказывалось — что же он должен был делать? Даже Симралин отказалась послушаться его, когда он говорил ей уйти с ним и Кирисином и убежать из Цинтры, что оставаться было слишком опасно, что она не будет в безопасности.

Он не разрешал себе думать о ней последние несколько дней, держа свои опасения при себе и отдельно от его обязанностей перед обитателями лагеря. Но с исчезновением Мелка, а теперь и Каталии, все его сомнения и страхи сразу же всплыли.

Это напоминало прорыв плотины, когда ее стены рушились под сокрушительным натиском его эмоций.

Он мог говорить себе все, что хотел насчет ее, но это не изменит истинного положения вещей. Он был в нее влюблен, и не мог примириться с мыслью, что нечто подобное могло произойти и с ней тоже.

К полудню, правда, произошли два события, которые отвлекли его внимание еще раз. Во–первых, вернулась Каталия, шагая в лагерь с Крольчихой, подпрыгивавшей рядом с ней, она, казалось, не подозревала, что сделала что–то неправильное и непредвиденное. Ее поиски оказались безуспешными, но она еще не везде посмотрела. Еще оставались места, которые ей нужно обыскать. Она не увидела никаких признаков того существа или чего–либо еще, и никогда не была в опасности.

Логану потребовались все силы, чтобы не сказать, что он на самом деле думал, но вместо этого позволил этому остаться незамеченным. Он лишь предложил, что если она собиралась пойти снова, то, может быть, ему стоит отправиться с ней. По крайней мере, им следует это обсудить.

Затем спустя короткое время, когда он все еще взвешивал целесообразность своего предложения, от защитников на мосту поступил сигнал тревоги. Он поспешил туда, чтобы посмотреть, что случилось, и обнаружил, что мужчины и женщины, бывшие на страже, собрались вместе в центре моста, жестами указывая на другую сторону.

Маленькими группами по двое и по трое приземлялись скрэйлы, уже, наверное, с дюжину, и примерно еще пятьдесят находились в воздухе. Они столпились на безопасном расстоянии от защитников моста, сгорбившись, как упыри, уставившись на людей недобрыми и расчетливыми глазами. Позади них склоны Каскадных гор были покрыты темными фигурами, стекающими к берегам Колумбии. Тысячи деформированных, кошмарных форм, они простирались в туманной дали насколько хватало глаз.

Логан Том глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

Армия демонов и выродков добралась до них.

* * *

С учетом того, что Хэлен Райс управляла их передвижением, Логан Том устраивал оборону. Эта тема обсуждалась на протяжении всего времени ожидания прибытия врага, поэтому сейчас особой дискуссии не требовалось. В основном, это было вопросом наилучшего использования ограниченных ресурсов и превосходной оборонительной позиции.

Логан не имел никакого понятия, сколько могло быть врагов, но по прикидкам их насчитывалось свыше десяти тысяч. Его собственные силы состояли из двух сотен мужчин и женщин, слишком маленький отряд даже против армии, составлявшей четверть от приближающейся. Они будут сражаться в битве, в которой, как они понимали, не смогут победить. В лучшем случае, они задержат нападающих, смогут сковать их силы достаточно долго, чтобы позволить детям и воспитателям еще больше увеличить расстояние между ними. Когда станет ясным, что враг собирается прорваться, они взорвут мост и отступят, эффективно прекращая любое преследование до тех пор, пока не найдется второй мост или брод. Хэлен Райс посылала отряды разведчиков вверх и вниз по течению на тридцать миль несколько дней назад, и они не нашли ни моста, ни брода.

Передовые заграждения располагались примерно на полпути через мост и состояли из стальных опор и опрокинутых грузовиков, предварительно опустошенных защитниками и установленных так, как это подходило нуждам Логана. В проходах стояли крупнокалиберные пушки и спрэи. Кроме того, арка над мостом образовала тяжелый металлический навес над головами защитников. Густая листва, которую Ястреб вызвал, чтобы захватить этот мост несколько недель назад, по–прежнему процветала, и она переплела все пролеты и фермы моста, образовав густой экран, за и под которым могли скрываться защитники. Для вражеских наблюдателей было трудно определить, где располагались на дальнем берегу их цели или какое вооружение было в их распоряжении.

В любом случае, атакующие будут вынуждены полагаться на стрелковое и малокалиберное оружие при нападении. Более тяжелое вооружение может нанести ущерб стабильности моста, а именно мост был на первом месте у нападавших. Врагу он нужен был в целости, чтобы пересечь реку.

У защитников такой проблемы не было. Их единственной задачей была оборона этого моста, чтобы задержать продвижение врага. Если придется взорвать мост раньше, чем планировалось, то это не имело значения. Взрыв моста был предрешен. Но враг об этом не знал. Он не знал, что у них была необходимая взрывчатка. Ему придется атаковать, чтобы это выяснить. Ему придется ударить так мощно и быстро, чтобы суметь перебороть защитников до того, как у них появится шанс что–то сделать.

Однако у Логана было припасено несколько сюрпризов. На полпути между дальним берегом и передовыми оборонительными преградами была натянута проволока, которая приводила в действие десятки кассетных мин, предназначенных для уничтожения любой атаки. Линия огнеметов, скрытых на фермах моста сразу за минами, могла быть введена в действие позади баррикад. Пружинные капканы с острыми зубьями, прикрепленные к покрытию моста, были выложены линией примерно в двух дюжинах ярдов прямо перед передовыми заграждениями.

Если все это не справится, то за передними заграждениями были установлены три вооруженных укрепления в небольших редутах, где защитники будут держать свою последнюю линию обороны. Если, в конце концов, защитников преодолеют, то заряды, которые взорвут мост, расположенные под стальными пролетами и шпалами, будут сдетонированы из командного пункта, расположенного в северном укреплении. Когда мост взлетит на воздух, он заберет с собой все, что на нем находится, и прекратит любое продвижение по нему.

Логан покачал головой, обдумывая все это. Это не было величайшим планом, но это было лучшее, что он смог придумать. Может быть, Майкл, если бы он был здесь, смог бы предложить что–нибудь получше. Он всегда был умнее Логана, когда дело касалось тактики сражения. Но как и многое другое, это все было в прошлом.

Защитники закончили свои приготовления и заняли свои позиции, наблюдая как из–за гор прибывает ведомая демонами армия. Нападающие продолжали стекать по широким склонам весь день и всю ночь, собираясь на южном берегу реки, где их лидеры начали формировать их для атаки. Логан бесстрастно наблюдал. До рассвета атаки не будет; для такой полной лобовой атаки требуется разумное количество света для координации и маневров, а лучи восходящего солнца будут светить в глаза защитников.

Атака сходу, полагаясь только на число нападающих, тоже сработала бы, но привела бы к огромным жертвам среди людей и риску ошибки, которая могла стоить демонам обладания мостом. Поэтому они подождут.

В какой–то момент, когда солнце уже садилось за горы, Логан отправился искать Каталию, намереваясь поговорить с ней еще раз о поисках пропавших детей. Но ее никто не видел, и его усилия найти ее провалились. После долгих, разочаровывающих поисков он вынужден был признать очевидное. Она проигнорировала его совет и снова ушла в одиночку.

Наступила темнота, и по всему дальнему берегу на мили во всех направлениях загорелись сторожевые костры. Нападающих оказалось так много к этому времени, что уныние в рядах защитников возрастало. Это были трезвомыслящие мужчины и женщины, опытные воины, сражавшиеся за пределами компаундов. Но даже их напугало то, что они видели. Логан вышел вместе с Хэлен Райс их успокоить, указав, что такое большое количество врагов создаст столпотворение на мосту, поэтому стоит надеяться, что они пойдут по нему не все сразу, а друг за другом.

После этого он поговорил с Хэлен наедине о том, чего ждать. Она ни разу не участвовала в сражении, никогда не сталкивалась с противником такой силы, не имела подготовки в тактической борьбе, которая была у него. К счастью, некоторые из ее лейтенантов имели опыт. Они примут командование подразделениями, когда начнется атака. Но даже несмотря на то, что Хэлен уступила руководство на поле боя, она все равно будет номинально ответственным за принятие решения, когда наступит время отступать. Логан будет ей советовать, конечно, сделает все, что в его силах, чтобы подготовить ее, но как лидер лагеря принимать решение будет она.

После этого он стоял у моста, размышляя, как будет проходить сражение, выискивая лазейки в его оборонительном плане, какие–то упущения, которые он проглядел. В основном, решил он, это не имело большого значения. У него было так мало мужчин и женщин для обороны моста, что если им удастся продержаться против армии демонов всего один день, это будет чудо.

Также он думал о том старике в сером плаще и фетровой шляпе. Демоне, которого видел Кирисин в своем видении. Против которого сражалась Анжела в Анахайме. Который продолжал посылать своих приспешников, чтобы убить их. Из–за которого Логан потерял свою семью двадцать лет назад. Он все еще мог видеть лицо старика, одобрительно улыбающееся ему, когда он стрелял из Тайсон флэчетта по ордам нападавших выродков.

Ему была обещана возможность свести счеты с этим демоном, если он выполнит свою миссию найти и защитить странствующего морфа. Он считал, что он с этим справился. Он выполнил свою часть сделки, и теперь начинал сомневаться, намерена ли Госпожа исполнить свою часть.

— Логан.

Его мысли разлетелись, когда он услышал, как назвали его имя. Он обернулся и увидел перед собой Каталию, держащую в руках Крольчиху. Она еле держалась на ногах.

Ее одежда была порвана и испачкана, лицо исчертили полосы грязи и пота, а глаза как у загнанного зверя. Ее кошка выгнулась в ее руках, широко раскрыв глаза от смеси страха и готовности. Что–то очень сильно их напугало.

— Мы нашли их, — произнесла она.

Он сразу понял:

— Детей?

Она кивнула:

— Крольчиха и я. Точнее, Крольчиха. Она привела меня к ним. Они были спрятаны за камнями и наполовину закопанные в землю в овраге. Я могла пройти прямо рядом с ними вчера, но к тому времени было уже темно, и я не уверена.

— Всех? — он не хотел спрашивать, но ничего не мог поделать с собой. — Всех, кто попал?

Она сделала глубокий вдох, задержала дыхание, а потом медленно выдохнула:

— Думаю, да. Они разорваны на куски, поэтому не берусь это утверждать.

Она ждала его реакции, лицо ничего не выражало. Нет, вдруг решил он, когда до него дошло, она ничего не ждала. Она была в шоке. Она увидела что–то настолько ужасное, что заставила себя заблокировать свои эмоции и запрятать их поглубже внутри себя. От нее требовались все ее силы, чтобы просто стоять здесь и разговаривать с ним спокойно о том, что она обнаружила.

— Мне жаль, что это оказалась ты, — сказал он, сожалея, что она не послушалась его не ходить в одиночку. Он жестом указал на нее. — С тобой ничего не случилось? С тобой все в порядке?

Она уставилась на него, затем оглядела себя:

— Ах, это. Ничего, Логан. Я не ранена или что–то подобное. Я просто задержалась там, чтобы похоронить их, чтобы дать им какое–то место упокоения, которое скроет их нахождение…

Она вздрогнула, помотав головой:

— У меня не было никаких роющих орудий, а земля была твердой. Мне потребовалось какое–то время, чтобы это сделать.

— Ты все сделала правильно. Это было смелым поступком, найти такое, а затем остаться там.

Она пожала плечами:

— Для меня там не было никакой опасности. Правда. Видишь? — Она подняла свое пятнистое лицо, как будто в качестве демонстрации.

— Лучше иди очистись и немного поспи, — сказал он ей. — Вымыться, переодеться, немного поесть. Армия демонов здесь, за рекой. На рассвете они атакуют.

Она не двинулась; просто стояла на месте:

— Я так устала от всего этого, — наконец произнесла она.

— Мы все устали. Мы все хотим, чтобы это закончилось.

Она нагнулась и поставила Крольчиху рядом с собой. Кошка сразу придвинулась и потерлась о ее ноги, мурлыкая.

— Все в порядке, орешек, — сказала она.

— Давай пока не будем ничего говорить Винтику, — сказал он ей. — Дадим этому еще денек, пока не пройдет то, что случится завтра. До тех пор ему не стоит это слышать.

Она бесстрастно улыбнулась:

— Ему вообще не стоит никогда об этом слышать, — сказала она, уходя. — Я хотела бы, чтобы никто из нас такого не услышал.

Она исчезла в темноте. Крольчиха ускакала за ней по пятам.

* * *

Сразу после рассвета выродки атаковали, как Логан и предполагал. Они обошлись без предисловий, отказавшись от каких–либо мероприятий по ослаблению обороняющихся при помощи стрелкового оружия и небольших кассетных снарядов, а просто бросились в атаку. Они нахлынули из бледнеющей тени горного хребта под лучами утреннего солнца волна за волной с кричащим, воющим безумием. У некоторых было автоматическое оружие, но большинство не имело ничего, кроме каких–то клинков, обрезков труб и деревянных палок. Казалось, что оружие для них мало что значило.

Рациональное поведение было начисто сметено неприкрытой кровожадностью. Никакой координации в атаке, никакого подобия порядка или изощренности в тактике сражения не было и в помине. Атака была первобытной, грубой и лишенной всего, кроме обезумевшей решимости.

За ними следовали Пожиратели, их были тысячи, наводнившие землю как дикие животные.

Защитники делали то, что им приказал Логан. Они присели за защищающими их баррикадами и наблюдали. Первая волна нападавших подорвалась на минах и была разорвана в клочья. Вторая и третья волны попали под обстрел из огнеметов и были сожжены в пепел. Следующая волна, прикладывая силы, чтобы пройти месиво, которое оставила первая волна, попала в капканы. При безошибочных звуках срабатывания пружинных ловушек защитники открыли огонь по атакующим. В течение приблизительно пяти минут погибли сотни, тела образовали огромные окровавленные кучи на покрытии моста, а сам мост был окутан дымом, воздух наполнился запахами огнестрельных выстрелов и смерти.

Последние из атакующих расстались с жизнями под испепеляющим перекрестным огнем защитников, а потом так же внезапно, как и началась, атака прекратилась.

Глубокая тишина нависла над мостом и равнинами, которые вели от южных скал, как будто каким–то образом все нападавшие были убиты и сражение окончилось.

Логан знал, что это не так. Пригнувшись, он быстро передвигался от позиции к позиции, предупреждая защитников быть начеку.

— Они снова пойдут прямо сейчас, — говорил он им. — Когда это произойдет, сначала пускайте в дело огнеметы. Это не остановит их, но замедлит. Стреляйте в тех, кого они смогут достигнуть, пока те не доберутся до последних капканов, затем отступайте за редуты.

Он мог бы им приказать удерживать свои позиции, не дать врагу прорвать оборону. Но он уже понимал, что это будет невозможно, они не продержатся весь день независимо от того, что бы они ни делали. Он не хотел, чтобы их всех убили из–за того, чтобы оттянуть неизбежный итог. Они должны взорвать мост, если им придется уйти.

Хэлен Райс подошла к нему, присела с пораженным лицом. Она жестом махнула в сторону последствий боя:

— Сколько этого они могут еще пустить в дело?

— Больше, чем мы можем справиться. Это выродки, Хэлен. Они не чувствуют так, как мы. Смерть их не сдерживает. Они будут продолжать наступать на нас, пока не прорвутся. — Он положил свою руку на ее плечо, успокаивая. — Мне жаль, но мы не собираемся долго удерживать их. Возвращайся назад и скажи им на командном посту быть готовыми взорвать мост. Когда мы отступим от редутов, я подам вам сигнал. Когда увидите его, врубайте детонатор.

Она сразу же побежала от моста, будучи счастливой находиться подальше от этого массового убийства. Логан занял позицию в центре баррикад. Он внимательно осматривал ковер из мертвых и раздумывал, что враг предпримет в следующий раз. Он уже беспокоился, что защитники моста не были достаточно подготовлены для такой переделки.

Он оказался прав. Когда пошла атака, она приняла совершенно другую форму. В то время, как они осматривали дальний берег в признаках движения, десятки скрэйлов стали спускать с неба длинными кругами и сбрасывать канистры с легковоспламеняющимся содержимым, которые взрывались при контакте с землей. В считанные секунды защитники и оборонительные сооружения были охвачены огнем, а весь мост был окутан клубами черного дыма. Как только это произошло, в атаку снова пошли выродки, направляясь с равнин на мост, карабкаясь по останкам своих павших товарищей, прорываясь сквозь невидимые пористые тела Пожирателей.

Мост скрылся из вида и большинство защитников с ним, но преобладающие ветры, дующие по каньону с океана, разогнали дым за несколько секунд. Пожары продолжали гореть, и горстка защитников погибла в их огне, но остальные стояли на местах, придерживаясь приказов Логана, запустив огнеметы и стреляя из автоматического оружия по приближающимся противникам. Впервые с начала нападения, Логан использовал свой посох, взорвав центр вражеской толпы, нанеся гораздо больший урон, чем обычное оружие.

Повсюду выскочили Пожиратели и купались среди мертвых и умирающих, радостные падальщики темноты, питающиеся страшными эмоциями.

И в этот раз атака была отбита, оставив сотни выродков мертвыми и умирающими на мосту.

Но Логан увидел достаточно. Повреждения передовых заграждений были обширными, а центральная часть моста была разрушена. При следующей атаке или заграждения, или защитники, или и те и другие падут, и их всех сметут.

— Все назад! — приказал он им. — Укройтесь в редутах!

Они сразу же отступили, пригибаясь, пока направлялись к полудюжине редутов, унося с собой свое оружие. Логан шел последним, следя за окутанным дымом южным берегом и движением, которое он заметил внутри него. Начиналась еще одна атака, и она случилась раньше, чем ему хотелось.

Он быстро подсчитал потери, а затем вытащил тяжелораненых, чтобы оказать им первую помощь, и отослал их назад к Хэлен и командному посту. Он перераспределил остальных, чтобы редуты равномерно были защищены, насколько это было возможно.

Их число уменьшилось до пятидесяти мужчин и женщин, считая готовящихся к отходу на север, поэтому он смог поставить не более пяти–шести человек на редут.

Этого было недостаточно. Но тогда, сколько же нужно перед лицом такого врага?

Он еще раз осмотрел дальний берег в поисках того, что подскажет ему, что там происходило. Они не будут применять снова скрэйлов; они понимали, что защитники будут их высматривать. Что же еще, думал он. Но что это?

Затем сквозь дым появилась темная масса и столпилась на мосту. Десятки эльфов, скованные вместе как рабы, с завязанными за спиной руками, с кандалами на лодыжках, так что они могли только шаркать ногами, шагали перед свежими силами выродков. У эльфов был безнадежный, беспомощный вид, горестные лица, дико расширенные глаза. Он смог услышать их крики, молящие о помощи. Он смог увидеть их ужасные раны и кровоточащие конечности.

В самом центре была Симралин.

Логан Том испытал мгновенный шок от замирания сердца. Симралин! Выродки использовали ее — использовали всех эльфийских узников — как живой щит. Если вы хотите убить нас, говорили они, сначала вы должны убить их.

На секунду он был так поражен, что не мог здраво мыслить. Они, должно быть, захватили ее в Цинтре. Они, должно быть, вынудили ее рассказать все, раскрыть, что он был Рыцарем Слова и влюблен в нее. Иначе как они могли узнать, чтобы поместить ее прямо в центре, как сейчас? Как они могли узнать, что это, из всех возможных тактических уловок, подкосит его? Выбор, который ему давался, был и ужасающим, и невозможным.

Защитники, окружавшие его, дико орали, требуя приказов, не зная, что делать. Он замер от того, что произошло, не в состоянии действовать.

Как он сможет убить Симралин?

Потом, все еще продолжая осматривать лица эльфов, приближающихся к ним, он увидел Праксию. В первую секунду он подумал, что наверное вообразил ее. Но нет, вот она, Праксия, ее маленькое, смуглое лицо, неповторимое среди других более светлых лиц.

Но Праксия была…

Он похоронил ее…

Потом он заметил, что среди узников не было Пожирателей, ни одного темного силуэта во всей этой беспомощной массе потенциальных жертв.

Он отдышался. Это была уловка.

— Огонь! — сразу же приказал он. Он поднял свой черный посох и взревел от ярости и нового шока. — Сейчас! Огонь!

Защитники нажали спусковые крючки своих автоматов и эльфийская стена рухнула, а потом исчезла в дыму, пропала в одно мгновение, полностью. Иллюзия, как вовремя понял Логан — трюк, чтобы защитники думали, что эльфы были заложниками, хотя на самом деле таковыми не являлись. Это чуть не сработало. Логан уже почти этому поверил. Его чувства к Симралин почти уговорили его.

Это старик, внезапно подумал он. Это старик нашел его и использовал то, что он узнал — может быть, от своих шпионов, может быть, от Кирисина — против него. Он все еще мог видеть хитрое лицо того демона, с понимающей улыбкой, с уверенностью, что он владел восьмилетним мальчиком, чьих родителей, брата и сестру он только что убил.

Или может быть это вообще не про него, а про Кирисина. Наверное, использование Симралин имело целью выманить его и заставить раскрыть себя, а заодно и сокрушить защитников моста. Старик все еще жаждет власти этого мальчика над эльфами, и не смутится использовать против него сестру.

Логан ощутил настолько сильный прилив ненависти, что на какой–то момент она грозила поглотить его полностью.

Передовые ряды выродков достигли баррикад и укрылись за ними. Еще больше вытекало из равнин, сотни, тысячи, крича и размахивая своим оружием, за ними следовали рои Пожирателей. Защитники Логана стреляли по ним, но эффект от этого был незначительным. Выродки заняли плацдарм, и теперь они не остановятся, пока не займут все, независимо от того, сколько из них будет убито.

Мост был потерян.

Логан успокоился, отложил в сторону свою ненависть к демону.

— Всем отступить! — крикнул он, и жестом приказал защитникам отходить.

Он стоял на месте, пока они отходили, используя магию черного посоха, чтобы создать стену яркого пламени между ними и выродками, держа нападающих на расстоянии. Мост очистился за несколько секунд, и после этого он развернулся и побежал к северному берегу. Когда он прыгнул на твердую землю, он дал сигнал Хэлен, которого она ждала.

— Взорвать мост! — прокричала она, как только он добрался до командной станции.

Мужчина, назначенный это сделать, повернул переключатель детонатора.

Ничего не случилось.

* * *

Винтик сидел позади командной станции все время вражеского нападения, пригибаясь при каждом штурме, едва способный смотреть на происходящее. До тех пор, пока не увидел бегущих от моста защитников и не услышал, как Логан Том отдал приказ активировать взрывчатку, сразу же подняв голову, чтобы взглянуть на это. Он увидел, как Крэнстон, который был старшим взрывником, повернул переключатель, уставился на него в недоумении, когда он не сработал, а потом переключал его снова и снова в отчаянной попытке заставить его заработать.

Винтик уже понял проблему. Он предупреждал их об этом, когда наблюдал, как они протягивали провода к зарядам днем ранее, посланный Логаном посмотреть, сможет ли он чем–нибудь им помочь. Никому его помощь не понадобилась; никто не стал его слушать. Он был четырнадцатилетний мальчик; что он мог знать?

На самом деле, он кое–что знал. Детонатор был подсоединен к центральному реле, а это реле посылало сигнал различным зарядам. Если реле не сработает, то заряды не взорвутся. Никто не думал, что такое произойдет. Реле питалось от солнечных батарей и имело резервный аккумулятор. Но оно по–прежнему соединялось проводами с детонатором, чтобы включить его внутренние механизмы, а провода, хоть и были тщательно защищены, все же были ненадежны. Слишком много случайностей могли вызвать разрыв их связи с реле. Он предлагал использовать беспроводную систему Редлайн. Использовать Блютус Экстрим. Использовать что–то, не так сильно зависимое от проводов. Эти были надежнее, меньше подвержены неисправностям, чем устаревшие системы, которые они использовали.

Поэтому теперь, стоя на коленях в нескольких ярдах позади них, пока они изо всех сил старались устранить проблему из командного пункта, он сразу же понял, что у них ничего не получится. Чтобы что–то сделать отсюда, времени было недостаточно. Не сейчас. Из–за баррикад выходили выродки, ведя стрельбу по отступающим защитникам, увидев представившуюся возможность пройти по мосту и захватить его неповрежденным. Даже Логан Том, обернувшийся к этому новому штурму, казался в растерянности.

Однако Винтик знал, что делать. Не останавливаясь, чтобы не передумать, он вскочил на ноги и бросился к мосту. Вслед ему раздались крики, и он едва разминулся с протянутой рукой Логана. Реле было привязано к ферме моста в пятнадцати ярдах, защищенное стальными балками и самодельной стальной рамой. Он мчался прямо к нему, не обращая внимания на ряды приближающихся выродков и шальные пули, свистевшие над головой. Он бросился на землю, когда оружейный огонь возрос, прополз и прокатился последние несколько ярдов, пока не оказался за стальной рамой и прижался к фермам. Он приподнялся на локтях, стараясь держать голову за защитой стальных опор, и с щелчком открыл блок реле.

Все провода внутри были подключены.

Он ошибся.

Разозлившись на самого себя, он начал искать другие возможные неполадки механизма реле, убежденный, что проблема именно здесь, а не где–то еще. Оружейный огонь вырос еще больше и он смог почувствовать неумолимое приближение выродков. Логан использовал свой посох, чтобы удерживать их, в этом помогали и защитники моста, но выродки все равно продвигались вперед. Даже не рискуя взглянуть, как близко они были, он знал, чтобы добраться до него им не потребуется много времени.

Потом он нашел это. Крошечный осколок вклинился между контактами, разорвав цепь и не давая пройти сигналу для активации. Он сильно подул на механизм, очистив контакт, закрыл коробку реле и защитную раму, и снова вскочил на ноги, помчавшись по тому же пути, по которому он прибыл сюда.

Его сердце бешено колотилось. Сколько у него было времени? Неважно. Если он будет быстр, то должен будет успеть добежать.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Третий день их похода выдался точно таким же, как и два предыдущих, небо было светлое и безоблачное, солнце висело горячим белым шаром на восточном горизонте, а воздух уже был тяжелым и изнуряющим. Вся земля вокруг них расстилалась неизменным пейзажем бесплодной почвы, высушенных кустарников и открытых равнин, усеянных клочками жухлой травы. Время от времени они пересекали неглубокие впадины и поднимались на невысокие пригорки, но в основном то, что они видели, было бесконечно плоским и пустым.

Тесса шла вместе с Ястребом во главе каравана, который все еще двигался на северо–восток, направляясь к далеким горам, которые были едва видны на горизонте. Она решила в этот день не ехать, по крайней мере, первую его часть, а остаться с ним.

Он понимал, что у них почти не было времени побыть наедине, которое сократилось почти до ничего, возложенные на него обязанности отбирали у него даже то немногое личное, которым они могли бы наслаждаться. Они разговаривали, когда могли, спали вместе, когда Ястреб в конце концов ложился спать, но в основном они были врозь.

Сегодня Лайтнинг вел Ягуар с Совой и несколькими маленькими детьми в качестве пассажиров. Ягуар поворчал на это назначение, главным образом, потому что ворчал почти на все, но это удалило его на несколько часов от Ястреба, что было лучшим, на что он мог надеяться. Воробышек, Речка и даже Свечка решили идти пешком, и образовали небольшую группу с Медведем, не слишком далеко от Ястреба и Тессы, но достаточно, чтобы у них осталось личное пространство.

Растянувшись позади них, дети из компаундов следовали со своими воспитателями, а еще дальше Ящерицы, Пауки и растущая группа других.

Откуда эти другие существа, люди, мутировавшие во что–то новое, пришли оставалось чем–то вроде тайны. Ястреб с самого начала был в курсе о них. Некоторые были уже в лагере, когда они покинули мост и начали поход, а другие присоединились в процессе. Никто не мог сказать, как они нашли дорогу к нему или узнали, что остаться с ним было правильным. Наверное, вокруг лагеря распространился слух, что он принимает всех, кто готов с ним идти. Возможно, они просто надеялись на что–то лучшее в их жизни.

Были даже дети и взрослые, которые прибыли издалека, из Портленда и Сиэттла.

Блуждая, они проделали свой путь по суше, стараясь сбежать из мест, где они больше не чувствовали себя в безопасности. Вчера вечером, караван догнала худая девушка с гладкими каштановыми волосами и загнанным взглядом, пришедшая в компании нескольких других детей, которые были немного младше ее. Она спрашивала о мужчине с черным посохом, говоря, что сделала так, как он ей говорил, пошла на север по дороге, по которой он сказал ей следовать, а теперь она искала его. Ястреб спросил, как ее зовут, но она отказалась назвать свое имя. Он оставил ее с Тессой, которая провела с ней много времени. Оказалось, она не хотела с ним говорить. Она просто хотела узнать, что случилось с Логаном.

— Ты все еще думаешь о Мелке? — вдруг спросила его Тесса.

Он покачал головой:

— Я просто задумался о той девушке, с которой попросил тебя поговорить. Ты что–нибудь узнала о ней?

Тесса нахмурилась.

— Я узнала больше, чем хотелось. У нее было тяжелое время. Ее родители умерли, ее семья пропала, а она несколько недель провела одна. Ей много чего сделали, вот только хорошего ничего. Она сказала, что встретила Логана, когда он поехал на юг к горам в Орегоне. Он поделился с ней пищей и сказал ей идти на север через Колумбию, а затем на восток, чтобы нас найти. Каким–то образом ей это удалось. По пути она нашла еще несколько детей и привела их с собой.

— Полагаю, у нее теперь новая семья.

— Как у всех нас. — Тесса отвернулась. — Я скучаю по своей матери. Знаю, что причин для этого нет, особенно после того, что она со мной сделала. Но я скучаю. Мне хотелось бы что–нибудь сделать, чтобы помочь ей.

— Всем хотелось бы сделать так для кого–то, — сказал он, вспомнив вдруг Мелка. — Но сожаления не помогут. Мы должны забыть о том, что не смогли сделать, и сосредоточиться на том, что мы можем сделать.

Она искоса взглянула на него:

— Я просто хочу делать больше, чтобы помочь тебе. Я больше ничего не хочу делать, кроме этого.

— Кроме этого?

— Этого. Идти с тобой. Составить тебе компанию. Дать тебе возможность поговорить с тем, кто не осуждает, не критикует тебя и ничего не требует.

Он улыбнулся:

— Потому что ты любишь меня.

Она улыбнулась в ответ:

— Да. Очень сильно.

— Мне нравилось, когда ты убегала из компаунда, чтобы повидаться со мной. Не ставить тебя в опасность, как сейчас, а приключение от этого. Это возбуждало.

— Все, что мы делали, возбуждало, — произнесла она. — Мне тоже это нравилось.

Какое–то время они шли молча, их сапоги поднимали клубы пыли с сухой равнины, их лица покрылись полосами от грязи и пота. Ястреб почувствовал как дневная жара наваливается на него тяжелым грузом, в точности отражая груз его неуверенности в себе.

Вдалеке порывы ветра разбудили пылевых дьяволов, их крутящиеся воронки рядами поднимались в туманном воздухе. Солнце уже поднялось над горами и залило небо ослепительно белым светом.

— Это далеко, то место, куда мы должны идти? — через какое–то время спросила она его.

Он пожал плечами:

— Не могу сказать. Я еще не знаю.

Она усмехнулась:

— Ты хоть знаешь, где мы находимся?

— Нет. А ты?

Она встряхнула своими вьющимися темными волосами и нахмурилась:

— Думаю, да. Я говорила об этом с Совой. Мы обе помним эту страну, как часть индейской резервации в старые времена. Давным–давно, когда еще было правительство. А теперь не на что и посмотреть, не так ли?

Он покачал головой:

— Интересно, они все еще удерживают мост против той армии. Мне бы хотелось, чтобы они смогли предотвратить их переправу.

Тесса ничего не сказала. Они шли дальше, и он услышал мягкий гул Лайтнинга, который ехал в дюжине ярдов позади. Он оглянулся через плечо на караван, растянувшийся за ним почти на милю, мешанина машин и фигур, окутанных пылью и изнуряющей жарой. Позади них Каскадные горы казались странным серо–голубым пятном на горизонте, их зубчатые вершины протянулись на север и на юг насколько хватало глаз.

— Я не думаю, что они смогут долго удерживать этот мост, — сказал он, снова вглядываясь вперед мрачными глазами. — Не думаю, что кто–нибудь смог бы это сделать. Не против тех, что придут. — Он покачал головой. — Странно, но я могу видеть их образ, могу ощущать их силу, даже не зная, что это такое. Я могу представить их перед моим мысленным взором, чтобы понять, что их слишком много для любого. — Он сделал паузу, снова взглянув на нее. — На самом деле могу, Тесса.

— Я тебе верю, — сказала она.

— Мне бы хотелось, чтобы все вернулось на свои места, — тихо сказал он.

Она взяла его руку в свою и приложила к своему животу:

— Все?

— Ладно, может быть, не все, — улыбнулся он.

Она взяла его под руку и прижалась к нему.

* * *

В полдень, когда они остановились перекусить, к ним присоединилась Сова. Она сама выкатилась из вездехода и подъехала к тому месту, где Ястреб и Тесса сидели в стороне от остальных Призраков в редкой тени скелетообразного дерева, потерявшего листья и, похоже, жизнь. Она вручила каждому по небольшому куску сыра, который она хранила, ее лицо выражало беспокойство.

— С вами все в порядке? — спросила она их. — Выглядите усталыми.

Конечно, они устали. Все устали. Но Сова не ждала ответа; она пыталась дать им возможность поговорить об этом.

— Мы в порядке, — заверила ее Тесса, сияя улыбкой на своем смуглом лице. Она погладила свой живот. — Ребенок просит передать тебе, чтобы ты не волновалась.

— Может быть, тебе стоит поехать с нами после еды, — предложила Сова.

— Она поедет, — ухватился за это предложение Ястреб. Когда Тесса попробовала возразить, он покачал головой. — Ты должна, Тесса.

Они ели молча, сосредоточившись на еде и стараясь не обращать внимания на жару. Остальной караван также остановился, растянувшись более, чем на милю позади них, машины заглушили моторы, дети, их воспитатели и остальные воспользовались небольшим отдыхом перед тем, как продолжить путь. Ястреб подумал, что Хэлен Райс была права, если жара будет продолжаться, им стоит подумать о путешествии ночью.

Детям было очень тяжело идти по такой жаре целый день.

— Как ты думаешь, сколько нам еще идти? — спросила его Сова, после того как покончила со своей едой.

Он помедлил, прежде чем ответить. Она постаралась скрыть это, но он услышал нотки беспокойства в ее голосе. Обычно Сова была уверенной, оптимистичной. Она была центром их семьи; она удерживала их всех вместе. Ему не нравилось то, что он думал сейчас.

— Я не знаю, — признался он наконец.

Никто ничего не сказал. Полуденная жара опаляла их, выпекая их тела в духовой печи одежды, давно уже затвердевшей от пота и грязи; их разум устал так же, как и их надежды. Ястреб не мог вспомнить, когда он последний раз по–настоящему мылся. Никто их них не делал больше, чем смывал немного грязи и охлаждал лицо в конце каждого дня пути с тех пор, как они выступили. До этого, дела обстояли не лучше. Пищи тоже оставалось все меньше.

Время было таким же тонким, как надежда.

— Король Серебряной Реки поможет тебе? — нажала она.

Он покачал головой и пожал плечами.

— Он говорил с тобой с тех пор, как мы выступили?

Он снова покачал головой.

— Тогда как ты…?

— Сова, я не знаю! — сорвался он, заставляя ее замолчать. Он сразу же пожалел о своей вспышке. Он дал ей извиняющуюся улыбку. — Мне бы хотелось знать. Мне хотелось бы знать все о том, что мы делаем, вместо ничего. Я думаю об этом каждый день, все дни, и даже ночами, когда лежу без сна и еще больше думаю об этом. Мне не по душе, когда столько зависит от меня. Но я не знаю, что еще сделать кроме того, что мы делаем — просто продолжаем идти.

— До сих пор нас поддерживала вера, — тихо предложила Тесса.

— Вера это почти все, что у нас есть, — согласилась Сова.

Он сделал глубокий вдох и выдохнул.

— Я расскажу вам кое–что. Правду. Не вера поддерживает меня. Не она движет мной. Страх. У меня есть вера, но именно страх не позволяет мне сдаться. Страх, что если я потерплю неудачу, то все умрут. Я не могу с ним справиться. Я бегу все время. Не к Королю Серебряной Реки, а от страха.

Сова протянула руку и коснулась его щеки.

— Мне не следовало спрашивать тебя, — сказала она ему. — Я понимаю. Я знаю, что ты делаешь все, что в твоих силах. Но ничего не могу с собой поделать. Я тоже боюсь. Я хочу, чтобы наша семья была в безопасности. Я хочу, чтобы все были в безопасности.

— Нам просто нужно продолжать идти, — твердо заявила Тесса. — Мы просто должны напомнить себе, не терять надежды. — Она взяла руку Ястреба и пожала ее. — Король Серебряной Реки сказал, что ты найдешь его, так ведь? Он сказал, что ты придешь к нему, если будешь следовать своим инстинктам, если будешь делать то, что они тебе скажут. И именно это ты делаешь.

— Но я не могу представить, как все это закончится, — ответил он, пожимая ее руку в ответ. — Даже если мы найдем его, как он защитит нас? Если мир действительно вот–вот будет разрушен, как мы сможем быть где–то в безопасности? К тому же, какой в этом смысл? Мир разрушен — что тогда останется нам?

— Новый мир, — сразу же сказала Сова. — Даже если старый исчезнет, новый мир родится из него. Это урок жизни. Новое заменяет старое. Он будет похож на этот, как ты думаешь? Мы остались живы, поэтому сможет родиться новое поколение. Как ваш ребенок.

— Сова права, — согласилась Тесса. — Как наш ребенок.

Ястреб кивнул, притворившись, что он согласен, хотя внутри он боролся с сомнениями и путаницей. Новые миры рождаются из старых звучало хорошо. Вот только как это точно происходит? Что потребуется от людей, чтобы пережить обещанный катаклизм? Их мир уже разрушен так, что восстановлению не подлежит. Даже там на Площади Первопроходцев в городе, они делали немногим больше, чем выживали, жили от кормежки до кормежки, изо дня в день. Как может что–то стать лучше, когда все становится только хуже?

Конечно, на такое вопросы не было ответов. И не будет, пока они не доберутся туда, куда они идут — неважно, где оно находится — так что они смогут открыть то, что их ждало.

Требовался скачок веры. Огромный скачок.

Конечно, подумал он. Расскажи это Белке. Расскажи это Мелку. Расскажи остальным детям, которых они потеряли. Расскажи всем тем, кого они потеряют, прежде чем все закончится. Он почувствовал, как сжалось его горло. Сколько еще жизней, задумался он, будет стоить этот его скачок веры?

Он снова думал про видение о мальчике, который ведет своих детей в Землю Обетованную, о мальчике, который найдет безопасное место, где все они переживут грядущее разрушение. Видение коренилось в снах, но не обязательно в реальности. Он верил в это видение так сильно, когда ждал, чтобы оно сбылось. Он никогда в нем не сомневался, никогда не усомнился, что он именно тот, который сделает все так, как оно показывало.

Впервые за все время, он задумался, а что если оно сыграло с ним злую шутку.

* * *

Логан Том припарковался на подветренной стороне длинного, пологого подъема, который вился по голой, бесплодной земле. Когда он удостоверился, что вокруг безопасно, то вышел наружу оглядеться. Солнце жарило с безоблачного неба, огненный шар поджаривал изголодавшуюся от засухи землю так, что она покрылась трещинами. С того места, где он стоял, озирая равнины, он казался одним в целом мире.

Следуя указаниям, данным ему Кэт, он встал посреди увядшего шалфея и отмерил двадцать девять ярдов на северо–северо–запад по своему компасу, что вели его к месту захоронения в неглубоком овраге. Потом он пошел к нему, держа наготове черный посох. На последних шагах он увидел, где она копала, земля уже начала затвердевать от жары. Мелок и другие дети, все вместе, менее, чем в трех футах внизу.

Он почувствовал обновленную ярость к той твари, что это сделала. Демон самого худшего сорта, убийца, который развлекался, играя в игры с беззащитными и беспомощными.

А также, всего лишь еще один демон, сказал он себе. Тот, которого он намерен выследить и уничтожить до того, как он сможет забрать другие жизни.

Он вдруг вспомнил о Винтике, еще одной жертве безумия, охватившего их. Погиб, не узнав, что случилось с его лучшим другом. Исчез в мгновение ока.

Он послал Кэт вперед с выжившими защитниками моста, сказав ей уведомить Ястреба и остальных, что случилось, прося ее предупредить их оставаться как можно ближе, держаться вместе и внутри периметра, пока это не закончится. Сначала она отказалась, не желая оставлять его. Однако это было то, что он должен сделать в одиночку, и он ей напрямую так и сказал. Ее ранило его упорство, но зато она будет в безопасности. Здесь нет места для споров.

Они стояли после этого, глядя друг на друга, в неуютном молчании, а потом она подошла к нему, обвила его своими руками и уткнулась лицом ему в плечо.

— Не заставляй меня уходить, — она снова начала умолять. — Разреши остаться с тобой.

Он немного смягчился, обняв ее в ответ и погладив ее волосы.

— Мы это уже обсудили, — ответил он. — Не стоит начинать снова.

— Не было никакого обсуждения. Ты сказал мне, что я должна делать, и все. Но ты не прав. Ты не должен заставлять меня уходить.

— Нужно предупредить остальных. Прямо сейчас.

— Ты будешь один, — настаивала она. — Это слишком опасно.

Он чуть не рассмеялся, но вместо этого просто погладил ее по голове:

— Я был один долгое время, Каталия. Я был один больше десяти лет. Я знаю, как о себе позаботиться.

Она замотала головой в знак отрицания:

— Не с этой тварью. Эта тварь другая. Хуже Крилки Кооса и всего остального, что нам попадалось. В последний раз ты чуть не умер. Ты помнишь, кто тебя спас?

Он отстранил ее:

— Помню. Теперь иди. Делай то, что ты должна сделать, а я сделаю то же самое.

Затем он развернулся и пошел прочь, игнорируя ее призывы повернуться, возвратиться и перестать глупить. Прежде, чем он смог удалиться на достаточное расстояние, чтобы не слышать это, он услышал, как она заплакала.

Сейчас он вспомнил об этом. Она была такая сильная, такая уверенная в том, что могла сделать, однако она все еще была эмоционально уязвимой, боялась ли она в этом признаться или нет. Это было в характере того, кем и чем она была. Это было частью ее человеческого бытия.

Он знает. Когда мост взлетел на воздух и мир взорвался дымом и огнем, он плакал из–за Винтика.

Он оторвался от своих мыслей и начал кружить по месту захоронения в поисках следов. Он обнаружил их довольно легко; другие бы пропустили эти предательские следы шаркающих ног. Было несколько групп следов, все одинаковые, но те, что уходили на северо–восток в направлении каравана, и определили его дорогу. Именно эти следы и имели значение. Он уже решил, что демон последует за караваном и детьми, будет продолжать преследование, выбирая неосторожных, до которых можно будет добраться, надеясь, что эти усилия в конечном итоге приведут его к Ястребу.

Конечно, в происходящем была реальная опасность. И Анжел Перес, и он предупреждали этого юношу, чтобы ни при каких обстоятельствах он не должен пытаться уладить это дело своими силами. Если он пропадет, то весь караван и, скорее всего, будущее также пропадут. Он, наверное, хочет остановить эти убийства, желает отомстить, даже считает, что сможет изменить положение вещей, но он не должен действовать на таких импульсах.

Однако, Ястреб был странствующим морфом, и в итоге он сделает то, что, по его мнению, будет необходимо сделать, кто бы что ни говорил. Он был создан из дикой магии и был непредсказуем. Вряд ли он будет долго к ним прислушиваться.

Именно поэтому Логан должен первым найти этого демона.

Именно поэтому он будет выслеживать его, пока не догонит.

Это был просчитанный риск, но ничего другого не оставалось. Демон умело скрывал свое присутствие, оставаясь почти невидимым. Казалось, охранники и поисковые отряды его совсем не беспокоили. Была какая–то навязчивость в его охоте на детей; он не уймется, пока не получит то, чего хотел. Он пришел за странствующим морфом, а значит он его получит.

Логан вернулся к Вентре и на минуту постоял возле нее. Он догонит караван завтра к ночи, если будет ехать без приключений. К тому времени он мог бы даже догнать демона. Он предпочел бы путешествовать пешком, но Вентра позволяла ему передвигаться гораздо быстрее. При езде он не сможет читать знаки, оставленные демоном во время передвижения, так внимательно, как ему хотелось, из–за этого он мог кое–что упустить. Однако, он должен сделать все, что в его силах.

Он отпил воды из бутылки и подумал, как же закрутились события. То, что начиналось как довольно простая задача — найти и проводить странствующего морфа и тех, кого он ведет, в безопасное место, которое тот найдет — превратилась в сложную борьбу за выживание, вовлекшую тысячи детей, целый народ эльфов и различных других особей мутировавших людей. Его первоначальное задание изменялось так часто, что он больше не был уверен точно, в чем оно состояло. Он предположил, что оно осталось прежним, только еще больше выросло.

Он начал было забираться в вездеход, когда его внимание привлекло что–то вдалеке. Он замер, одной ногой уже в машине, и уставился в небо.

На западном горизонте виднелся силуэт воздушного шара, медленно плывущего по вялому воздуху. Он заморгал от недоумения, наблюдая за его приближением.

Он летел по его пути.

Нет, подумал он, это невозможно.

В то же время молясь, чтобы это оказалось правдой. Молясь с каждым последним кусочком веры, который он мог собрать, веры в то, что он не ошибся. Наблюдая, как шар становился больше, снижаясь в небе по мере приближения к нему, детали становились все четче, все определеннее.

Пока, наконец, не осталось никаких сомнений.

Это была Симралин.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

После того, как он продержал ее в течение долгих минут, необходимых, чтобы почувствовать, как ее тело прижимается к его собственному, чтобы удостовериться в ее реальном присутствии, которое он мог наконец принять, благодарный так, что не выразить словами, он попросил ее все ему рассказать. Она так и сделала, пока он вел Вентру в погоне за демоном, его глаза внимательно следили за неровной землей, выискивая следы, знаки прохода его добычи, руки крепко держали руль.

Он так боялся, что потерял ее, что будет жить без нее, жалел о последствиях своего решения, когда не настоял, чтобы она ушла вместе с ним. Он был в ужасе, а теперь снова смог дышать так, как не мог дышать в течение многих дней.

Казалось, она догадывалась об этом, часто прикасалась к нему, улыбалась и уверяла его, что она на самом деле здесь. Она чувствовала то же самое, что и он, говорил он себе, как он сильно любил ее, так и она его. Он не мог объяснить, откуда он это узнал, кроме своих инстинктов и того, что говорило его сердце. Это было в едва заметных для других жестах и мимолетных взглядах. Это было в переменах тона ее голоса, когда она говорила, и в молчании между фразами. В этих мелочах, казалось бы неважных и едва заметных, все становилось известным. Это закреплялось ее физической близостью к нему, тем фактом, что она вернулась от края пропасти, на котором он оставил ее, живая и здоровая, цельная личность по–прежнему, несмотря на ужасную борьбу, через которую она прошла.

Вряд ли кто–нибудь еще, думал он, смог сделать то, что сделала она, и выжить, чтобы рассказать об этом.

Естественно, что она не осталась невредимой. Ее порванная одежда была испачкана и в крови. За исключение аджила, ее оружие пропало. Несколько раз она была ранена, однако, она обработала свои раны и перевязала их. Она не ела больше недели, кроме того, что удавалось найти. Ее лицо было изможденным, щеки впалыми, а глаза как у загнанного зверя.

Даже в таком состоянии, он нашел ее самой прекрасной женщиной, которую он когда–либо знал.

* * *

После того, как он оставил ее несколько дней назад в горах Цинтры, она возвращается в поисках Ариссена Беллорууса и остальных, которые остаются обороняться против армии демонов. Она приблизительно с дюжиной Следопытов и разведчиков, все понимают необходимость найти пути отступления для тех, кто сражается, чтобы обеспечить прикрытие уходу Кирисина.

Они сталкиваются с сопротивлением сразу, выродки под командой демона вытекают из–за деревьев и скал непреодолимым потоком. Эльфы под ее командой укрываются и отбиваются луками со стрелами и дротиками, замедляя, но не останавливая эту атаку. Постепенно, они вынуждены отступать, неспособные прорваться или остановить эту волну. Они отходят из лесов на скалы, постоянно контратакуя. Выродки пытаются добраться до них, но ничего не выходит. У них нехватка автоматического оружия или даже клинков в большинстве случаев, и они вынуждены полагаться на куски труб и деревянные палки. Это неважное вооружение бесполезно против опытных и хорошо обученных эльфов.

Однако, Симралин и ее спутники не могут добраться до главного отряда. Они даже не могут определить, где он. Кажется, что крики и вопли исходят со всех сторон, а деревья скрывают истину того, что происходит.

— Ченовин! — зовет она, наконец, одного из разведчиков. — Поднимись повыше на скалы и постарайся увидеть, что происходит!

Женщина–разведчик пошла сразу же, а Симралин переводит остальных на позицию, где скалы суживают проход так, что пройти могут только два человека в ряд, и выбирает здесь защищаться. Нападающие на них могут найти путь, чтобы их обойти, может быть, даже отрезать их, но сейчас это лучшее, что они могут сделать. Выродки все еще вытекают из–за деревьев, вроде бы без приказов и руководства, расходуя свои усилия на поиск своей добычи, рассыпавшись как дикие твари.

Затем, прежде чем Ченовин сможет доложить, из леса выходит большой отряд эльфов на открытое пространство внизу, сталкиваясь с выродками, которые вокруг них. Другие выродки вырываются из леса, массивные силы нападающих. Эльфы пытаются выстоять и отбиваются от них, но тех слишком много. Они быстро отступают, направляясь к скалам и возвышенности, которую занимают Симралин и ее спутники.

Она проводит быстрый подсчет эльфов и не доходит до ста.

Где же остальные?

Ей не хочется думать об ответе. Вместо этого, в попытке изменить ситуацию, она вдет свои собственные небольшие силы из–за скал в контратаку, которая застает врасплох ближайших выродков и открывает дорогу для многострадальных эльфов. Потом она видит Короля, пытающегося сплотить своих солдат. Он окровавлен и взъерошен, и сражается короткими мечами в обеих руках.

Выродки догадываются, что он лидер, и пытаются схватить его. Но стражники окружают Короля для защиты и отбивают их. С деревьев раздаются спорадические выстрелы, но они не оказывают никакого эффекта на сражающихся.

— Стража! — чуть ниже нее орет большой Следопыт Элиассон, раскидывая существ, которые наседают на него. — Ко мне, эльфы! К скалам!

Эльфы слышат и видят, и в клубке тел они начинают пробивать себе дорогу к нему. Симралин отзывает свои поредевшие силы — теперь они уменьшились до восьми — в укрытие среди скал, откуда они стреляют из длинных луков по выродкам, стараясь помочь. Но это мало на что влияет. Лес внизу оживает остальными, их массы вытекают из–за деревьев, слишком много, чтобы сосчитать или противостоять.

Ариссен Беллоруус все еще пытается отступить, пробивая дорогу со Стражниками.

Поторопись, Ариссен, молча умоляет Симралин.

Ченовин снова рядом с ней, бледная, как привидение в новолуние.

— Что ты видела? — требует от нее Симралин.

— Там их тысячи. — Ченовин приходится кричать, чтобы ее услышали. — Так много, что они заполняют лес на каждом шагу. Мы не можем надеяться остановить их всех.

— Оставайся здесь. — Симралин уже двигается. — Держи проход свободным.

За считанные секунды она выбирается из–за скал и устремляется через открытое пространство к эльфам внизу. Дюжины пали, их число сократилось, как будто какой–то магией. Деревья продолжают источать выродков, бесконечный поток тел, вырывающийся из мрака в какофонии криков и волнах дикого безумия. Еще падают эльфы, сражаясь до конца, умирая на ногах. Стража, окружающая Короля, уменьшается до дюжины, разделенная с главным отрядом эльфов, убегающим по дороге, которую она для них открыла.

Убирайся, Ариссен, хочет она прокричать ему, но знает, что ее не услышат.

Спустя мгновение от кромки леса раздается выстрел автоматического оружия и существо, только отдаленно напоминающее человека, выталкивает из–за деревьев огромную двуствольную убийственную машину, которая сеет везде огонь и смерть. Большинство Стражников погибает. Король тоже падает, опустившись на одно колено, поникнув головой. Он харкает кровью.

— Ариссен! — во весь голос она выкрикивает его имя.

Существо в знак триумфа подняло свои руки и вопит с ликованием, когда первая стрела пронзает его правый глаз и заставляет отступить на шаг. Оно вытаскивает стрелу, не обращая внимания на боль, но вторая стрела пронзает горло, а третья зарывается глубоко в волосатую грудь. Элиассон заряжает еще одну стрелу в свой лук, когда существо пошатывается, опускается на землю и больше не двигается.

Симралин сражается, чтобы добраться до Короля, но уже слишком поздно.

Последние Стражники погибают и выродки наваливаются на Ариссена Беллорууса как волки. Король исчезает под этим роем и больше не появляется.

Симралин ничего не может поделать. Она пятится, призывая к себе остальных эльфов, тех, кого она еще может видеть посреди этой кровавой бойни, тех, кто все еще стоит на ногах. Наверное, половине удается добраться до нее, отбившись от атакующих. Остальные погибают за секунды, похороненные в чудовищном рое тел, которые накрывают их и валят на землю.

С оставшимися в живых она отступает в скалы, и они обращают свое оружие против наступающих. Их так много к этому моменту, что практически невозможно промахнуться, и дюжины гибнут при их попытке добраться до защитников.

— Что будем делать? — кричит ей в ухо Ченовин.

Действительно. Что теперь делать? Король умер, а с ним почти вся его команда. Кирисин находится на безопасном расстоянии, и для оставшихся эльфов не остается ничего, кроме как сражаться за спасение своих собственных жизней.

Разумный выбор, но побег кажется лучшим вариантом.

— Отступаем! — кричит она.

Она ведет их в скалы, через узкие ущелья и неровные участки местности, зная, по каким путям лучше пройти, чтобы удержать врага от массовой погони. Они могут пойти за эльфами — на самом деле, почти наверняка пойдут — но делать это им придется по одному или по два. Это дает эльфам шанс. Сейчас их меньше пятидесяти, и как только им удастся достаточно увеличить расстояние между собой и их преследователями, они смогут пойти в такие места, где они спрячутся и их никогда не найдут.

Но сначала они должны уйти от сражения.

Какое–то время, кажется, что у них получится. Проход, по которому они следуют, пронизан тупиками и боковыми тропами, которые ведут назад, туда, откуда вы пришли, и если вы не знали дорогу, как она, вы быстро потеряетесь. Их преследователи редеют, а потом исчезают полностью. Они продолжают подниматься в горы, и она знает, что когда они доберутся до пустынного плато за горами, они смогут использовать овраги и гребни, чтобы скрывать себя по пути на восток. Они не повернут на юг до тех пор, пока не будут в безопасности вблизи дорог, по которым едут Кирисин и Логан. Эти дороги тоже легко обнаружить, и им придется бежать до тех пор, пока не доберутся до Редоннелин Дип. Лучше растаять в пустынной местности за ней, где гораздо труднее отыскать маршрут, а следы можно легко замаскировать.

— Мы их потеряли, — с ухмылкой заявляет Ченовин, после того как они переваливают через горы и могут увидеть восточные склоны и пустыню за ними.

Действительно, так и было. Но демоны, которые управляют армией, думали вперед и послали крылатых существ выследить их. Эти существа пикируют в атаке через милю от перевала, когда они еще спускаются по голым каменистым склонам возвышенности. Они рвут и режут эльфов, которые безуспешно пытаются себя защитить. Крылатые существа быстры, а их удары точны. Несколько эльфов ранены, а один убит, прежде чем атакующие улетают обратно, туда, откуда прилетели.

Симралин понимает, что случится в следующий раз, и никакой защиты от них не будет, если они останутся вместе.

— Мы должны разделиться на меньшие группы, — говорит она им. — Не больше полдюжины в каждой. Затем мы должны рассредоточиться и продолжать спускаться. Крылатые твари приведут выродков туда, где мы находимся, если мы предоставим им такую возможность. Лучше будет, если мы разделимся. Скрывайтесь до наступления темноты, потом направляйтесь на север к реке. По ней идите на восток, пока не найдете лагерь или признаки его прохождения. Оттуда идите к тем, кто будет помогать Кирисину.

Они все обнимаются перед тем, как отправиться в путь. Они не знают, кто из них выживет. Кто–то не выживет. Кого–то никогда снова не увидят.

Элиассон забирает одну группу и уходит. Ченовин выбирает остаться с Симралин. Она не лидер и у нее сейчас нет желания начинать учиться им быть.

Вместе с тремя другими они направляются прямо на восток в бесплодные земли пустынного плато, быстро прокладывая свой путь через долгие просторы равнин туда, где разломы и сдвиги пластов превратили землю в череду гребней и оврагов.

Они идут почти весь день, а затем Симралин ведет их несколько миль по высушенному руслу, усыпанному небольшими камнями. Прежде, чем русло заканчивается, они снова взбираются и сворачивают на откос, который приводит к укрытию с навесом, где они и останавливаются.

Они остаются здесь всю ночь, вглядываясь в темноту, прислушиваясь к тишине. В какой–то момент они слышат крики, но эти крики исходят издалека и невозможно точно определить откуда именно. Они по очереди караулят. Они ждут, что их обнаружат.

Правда, когда наступает утро, они все еще живы. Симралин выходит из укрытия, чтобы быстро оглядеться, и тут же возвращается обратно. Из нескольких мест на западе, ближе к горам, поднимается дым. Ощущается запах сожженной плоти. Крылатые существа патрулируют небо по одному или по два, во всех направлениях, даже на востоке. Они должны оставаться здесь, пока снова не стемнеет.

Они проводят день несчастными. Солнце палит по пустой земле и превращает ее в раскаленную печь. Воздух настолько удушающе горячий и запыленный, что они давятся, когда им дышат. У них почти ничего нет из еды и питья, но они делятся всем, что имеют. Симралин знает, где найти воду дальше на севере, но это долгий путь. Также она знает, где они смогут найти другие воздушные шары, которые Следопыты спрятали по всей Цинтре и на севере. Но шар медленный и неповоротливый и он не выстоит против тех крылатых существ, если они его обнаружат.

Она говорит остальным, что приняла решение. Когда опустится ночь, они должны покинуть свое укрытие. Если они останутся, то рискуют быть обнаруженными. Прятаться больше не вариант. Выродки активно охотятся на них, используя крылатых существ для их выслеживания. Хуже того, у них почти не осталось ни еды, ни воды, а кольцо хищников сужается. Они не могут рисковать, оставаясь здесь. Их выбор прост: они могут попытаться добраться до воды или добраться до воздушного шара.

Ее спутники выбирают шар. Все, что быстро унесет их из Цинтры.

Когда темнеет, она ведет остальных из укрытия на равнины. Небо чистое и усыпано звездами, но луна низко висит над горизонтом, уменьшенная до узенького серебряного серпа. Шар находится примерно в трех днях пути, если у них не будет препятствий. Она выбирает дорогу, которая ведет на восток через пустынное плато и подальше от больших отрядов охотников на них. Летающие существа, если заметят их, не смогут сразу же привести выродков. Но она также понимает, что если их заметят, это будет, вероятно, их концом. Как только их увидят, они смогут следить за ними с воздуха, пока не прибудет подмога, независимо от того, сколько времени на это потребуется.

Они идут все вместе всю ночь. Она часто их останавливает, чтобы проверить, есть ли летающие существа, но не видит никаких признаков их. В потемневшем небе ничего не движется. На окружающей их местности ничего не движется. Они одни со своими мыслями и друг с другом.

Однако, она не чувствует себя уютно от того, что они настолько вне опасности.

И она задумывается о своих товарищах, тех, с кем они разделились, кто ушел другими путями, в другие места.

* * *

Они находят новое укрытие, когда приближается рассвет и прячутся там весь день. У них нет ни еды, ни питья. Жара нестерпимая, а жажда мучает их. Они сидят, ожидая, когда пройдет день, несчастные и отчаявшиеся. Чтобы добраться до шара, потребуется еще два дня, а они уже слабы и истощены. Весьма сомнительно, если они будут в состоянии завершить свой поход.

В полдень Симралин выходит наружу осмотреться. Небо чистое, земля безжизненная. Никаких признаков крылатых охотников. Она придумывает новый план действий. Эта страна ей знакома. Она решает покинуть остальных на довольно долгое время, чтобы найти воду. Если ей повезет, она также вернется с едой.

Наибольшая опасность состоит в том, сможет ли она найти путь обратно. Но она опытный Следопыт и уверена, что справится.

— Прячьтесь здесь весь день, — говорит она им. — Я вернусь до темноты с тем, что смогу найти.

Она полна решимости не возвращаться, по крайней мере, без воды, чтобы им напиться. Она идет по жаре одна, одинокая фигура на неменяющемся ландшафте.

Она часто осматривает землю и небо насчет погони, но ничего не видит. У нее есть компас, чтобы отмечать свой путь, и она отмеряет расстояние между переменами курса. Это бесконечный, утомительный процесс, но она тщательно все отслеживает, понимая, что если она потеряется, то никогда не найдет дорогу обратно к ним.

Она находит воду во второй половине дня в глубоком овраге с крутыми стенами, образованными горными породами, который казался неуместным в такой пустыне. Но вода хорошая, она наполняет контейнеры, которые несет, после того, как сама утоляет жажду, и отправляется в обратный путь.

Чтобы вернуться, она тратит весь остаток дня. Когда она возвращается, наступают сумерки, тени удлиняются и расслаиваются. Она торопилась, но это было не нужно. Ее спутники мертвы. Они лежат разбросанными по всему пространству, где они прятались, разорванные на части тем, кто их обнаружил.

Следы чего–то огромного видны на участках мягкой земли. Эти следы оставили не демоны, и не выродки. Это что–то совершенно другое, пустынный охотник, бродящий в поисках пищи, по всей вероятности зверь–мутант, рожденный изменениями, вызванными людьми. Некоторые куски убитых эльфов отсутствуют; части их были съедены.

От тела Ченовин почти ничего не остается. Как явствует из отметок на камнях, большую часть его утащили.

Она чувствует, как разрывается ее сердце, и на какой–то момент она думает просто сидеть здесь и дожидаться неизбежного. Она собирается умереть и понимает это. Все эльфы собираются умереть. Но этот момент проходит, а ее отчаяние отступает. Она не сдастся. Она найдет способ, остаться в живых.

Она выскальзывает из этого места, где лежат безжизненные тела ее спутников, и отправляется в путь. Она идет всю ночь по мелким и крупным камням, и к утру, когда она больше не увидела крылатых существ, она понимает, что с ней все будет в порядке.

* * *

Подождав, пока не убедился, что она закончила, не отрывая взгляда от лежащей впереди земли, он сказал:

— Скрэйлы.

Она посмотрела на него:

— Что?

— Вот как они называются. Крылатые существа. Скрэйлы.

Она кивнула без комментариев. Некоторое время они ехали молча, и он продолжал думать, что она еще расскажет о том, что случилось. Потому что кое–что важное пропало из ее объяснения, и это беспокоило его.

Наконец, он больше не смог не заговорить об этом:

— Почему ты не использовала Эльфийские камни? — спросил он.

Ее лицо окаменело:

— Я не смогла.

— Ты не смогла?

Внезапно в ее глазах появились слезы. Она рассеянно махнула рукой:

— Я не смогла заставить их откликнуться. Не знаю, почему. Я наблюдала, как Кирисин это делает. Я видела, что он делал. После мы говорили об этом, и я поняла, что было нужно. Поэтому я знала, что надо делать.

Она резко выдохнула.

— Однако я не смогла призвать магию. Я старалась, делала все, что нужно, чтобы вызвать ее. Я держала Эльфийские камни в своей руке и умоляла магию мне помочь. Я сражалась за свою жизнь, за жизни остальных, и я молила эти Камни сделать что–нибудь. Но вообще не было никакого отклика. А потом уже не было и времени. Я засунула Эльфийские камни обратно в карман и положилась на то, что знала лучше, даже не вспоминая о них.

Она вытерла глаза, но это не помогло. Он никогда не видел, как она плачет. Она всегда сдерживалась, все держала под контролем. Казалось, как будто силы, чтобы сдержаться, просто покинули ее. Он не знал, что делать.

— Это не твоя вина, — сказал он.

— Конечно же моя.

— Я бы сделал то же самое, что и ты, — наконец сказал он.

Ее смех был резким и горьким.

— Ты нет. Ты бы нашел способ. Ты бы заставил магию повиноваться тебе. Ты знаешь, как это сделать. Я должна найти способ.

— Ты этого знать не можешь. Ты пробовала впервые. Наверное, пытаясь использовать их в пылу сражения, просила слишком многого. Даже Кирисин не просил сделать это.

Наконец она перестала плакать, снова вытерла лицо и посмотрела на него.

— Я стараюсь простить себя. Я говорила себе, что использование магии просто притягивало демонов. Именно так и случилось, когда Кирисин использовал эти Камни: они привели к нам демонов. Они могли ощущать их. — Она покачала головой. — Но это лишь предлог. Я не знаю, как они срабатывают. Думаю, я просто ищу способ соскочить с крючка.

— Кажется, это не сработает, — сказал он. Он быстро улыбнулся ей. — Ты не можешь предугадать. Ты делаешь все, что можешь, и уходишь. Если ты попытаешься переосмыслить то, что ты должна сделать или могла сделать, ты сведешь себя с ума.

Она кивнула, снова глядя куда–то вдаль.

— Я не могу ничего поделать. Они все мертвы. Все. Никто не выжил, кроме меня. — Она быстро взглянула на него. — Или нет?

— Нет. Ты единственная. Может быть, позже появятся и остальные. — Он снова улыбнулся. — Я просто рад видеть тебя.

На этот раз она улыбнулась в ответ:

— На самом деле я не думала, что найду тебя.

Ее лицо было изможденным и испачканным, но он протянул руку, чтобы коснуться ее щеки.

— Ты говоришь так, будто искала меня, — он смотрел в ее голубые глаза, поражаясь тому, что увидел там. — Ты ведь искала, да?

Она коснулась его в ответ:

— А ты как думаешь?

Это был вопрос, который не требовал ответа.

* * *

В нескольких милях от Логана и Симралин, Каталия сидела на корточках в кузове грузовика, перевозившего палатки и кухонные принадлежности, держа в руках Крольчиху.

Грузовик качался и подпрыгивал на неровной поверхности, вызывая шумный грохот металлических инструментов и приборов, сложенных в деревянных ящиках. День был жарким и безветренным, но она нашла небольшую тень от груды парусины, куда солнце не проникало, а проходящий воздух охлаждал ее нагретое лицо.

Прошло два часа, как она уехала от Логана Тома, но все еще думала о нем. Он так быстро отпустил ее, сердито думала она, как будто ее присутствие рядом было препятствием, а не помощью. Она считала, что понимает его мысли. Он старался защитить ее, делая так, как он считал лучше, отсылая ее подальше. Но в его мыслях был изъян, а она не могла ничего сделать, чтобы он увидел это. Она была лучше приспособлена, чтобы выжить в этой стране, чем Призраки, возможно, так же хорошо, по–своему, как и он. Она выживала в течение нескольких лет и при менее–чем–идеальных условиях. Она была изгоем для всех, кроме Сенатора, а он защищал ее, чтобы использовать. Она способна пережить и это; как Логан мог сомневаться, что она выживет в схватке с этим демоном, который охотится на детей?

Она не шутила, когда сказала ему, что не была в опасности. Демон, охотившийся за детьми, не обратит на нее внимания. На еще одного урода. Когда–то она могла оказаться в опасности, но ее трансформация достаточно продвинулась, чтобы она стала больше Ящерицей, чем человеком, и эта смесь сделал ее чем–то большим.

Или чем–то меньшим.

Ей не нравилось об этом думать, и до нынешнего дня она думала об этом все меньше и меньше с тех пор, как Логан забрал ее от Сенатора. Призраки тоже приняли ее.

Даже Ягуар, который поначалу в открытую унижал ее, стал теперь ее вновь назначенным защитником. Как будто Ягуар мог защитить ее лучше, чем она могла защитить его! Ее улыбка появилась и исчезла. По крайней мере Ягуар ничего от нее не хотел. Он был просто другом. При других обстоятельствах, он мог бы стать чем–то большим. Она подумала, что, наверное, даже он захотел бы этого. Но она знала, что этого никогда не случится.

Не только с ним, а с кем угодно.

Она приподняла рукав своей рубашки и посмотрела на руку, где два дня назад появился новый участок чешуи Ящерицы. Он стал уже больше.

Как еще один на ноге, а другой на спине.

Крольчиха подняла свою пушистую морду, чтобы уткнуться в ее нос, и она в ответ тоже уткнулась в нее носом. Крольчиха была ее лучшим другом — ее единственным настоящим другом. Крольчиху не волновало, что она снова мутировала; неизбежность того, чем она становилась, настолько подавляла, что она едва смогла продолжать об этом думать.

Нет, Крольчиху это не волновало.

А вот остальных да.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Ветер появился вскоре после полудня, самого жаркого времени дня. Ястреб заметил его сначала, как серию небольших порывов, которые стелились внизу, перемешивая рыхлую землю. Более сильный порыв был еще далеко, слишком далеко, чтобы почувствовать его полную силу, невидимое присутствие, бьющее по бесплодным равнинам. Он шел вместе с Чейни, обводя взглядом горизонт, когда заставил себя перестать смотреть на устойчивое, монотонное движение своих ног. Одна нога впереди другой, другая нога впереди первой, снова и снова. Он был утомлен и в унынии, но держал все это в себе.

Ветер, с удивлением подумал он, а потом посмотрел в безоблачное небо. Погода меняется?

Через несколько минут первый ветерок коснулся его лица, горячий, сухой и без какого–либо намека на дождь. Принесенный воздух принес мелкие песчинки, и они ужалили по коже лица, когда ветерок пронесся мимо, затих, а потом подул снова. Он еще внимательнее осмотрел горизонт. Любые облака, которые он смог обнаружить, находились или у вершин гор, которые они покинули, или на вершинах гор, к которым они направлялись, первые казались не дальше, а последние не ближе, чем были, когда они отправились в путь. Он подавил ощущение, что никуда не приблизился, ни от чего не удалился. Он понимал, что расстояния были обманчивы, но тем не менее восприятие дезориентировало.

В нескольких шагах впереди Чейни опустил голову против порывов ветра и побрел дальше.

Как будто он знал, куда идти, ведь даже Ястреб этого не знал. Юноша улыбнулся.

Добрый старый Чейни.

Когда сила ветра возросла, он оглянулся через плечо на караван, извивающийся змеей позади него в смешении машин, телег и людей, под покровом висящей над всем этим пыли. Невнятное бормотание, которое началось в предыдущую ночь, казалось, исходило оттуда, слабый шепот недовольства и сомнений, кружащихся по лагерю как назойливые мухи. У них не было конкретного источника, только конкретная цель. Сам он этого не слышал; говорившие были осторожны, чтобы не сказать чего–нибудь в его присутствии. Тем не менее, слух достигал его, как всегда со слухами и происходит.

— Ты должен что–то сделать с этими детками из компаунда, хлопающими своими губами, Птица—Человек, — сказал ему Ягуар, когда они отправились утром в путь. — Они все время говорят, говорят, говорят о том, что ты ничего не знаешь, что ты просто бродишь, как какой–то дурачок. Они говорят, что ты привел их сюда, чтобы умереть. Это не малыши; это дети постарше, те, кто должны бы знать что к чему. Я сказал паре из них, если услышу таки разговоры снова, то врежу им так сильно, что их не узнают собственные семьи. Безмозглые дураки.

Ягуар, никогда никто всего не объемлет. Ястреб сказал ему, пусть все так и остается, всегда есть граница для таких разговоров. Важно было то, что Призраки все еще верили в него.

Но так ли это было? Хотя они открыто поддерживали его, у них к настоящему моменту тоже должны возникнуть сомнения. По крайней мере, у некоторых из них. Сова никогда в нем не сомневается. Речка, вероятно, тоже. Но остальные боролись внутри, как ему представлялось. Они ничего не могли с этим поделать, признавали они это или нет.

Он их не винил. В конце концов, он тоже боролся.

Не слишком далеко впереди, верил он, они найдут ответвление реки Колумбии, которое тянется с севера на юг. Об этом ему рассказала Сова, показав реку на одной из своих карт, прочертив их путь от начала, где они оставили защитников моста. На точке пересечения находился маленький городок Вантадж с мостом, который, как он надеялся, оставался целым. Именно туда они направлялись. Как только они пересекут реку, ландшафт снова изменится, станет холмистым на некоторое время. В тех холмах они, возможно, найдут воду. Может быть, солнце не будет таким жарким.

Но он по–прежнему понятия не имел, куда они идут и сколько еще им придется путешествовать. Его ощущение, куда им предназначалось идти, его инстинкты, удерживали его на этом пути, двигая вперед. Однако его инстинкты были слепы, дорога невидима, а время истекало. Все знали, что армия демонов будет на них охотиться.

Наверное, Логан Том и оставшиеся у моста мужчины и женщины на данный момент остановили ее, развернули в сторону. Но рано или поздно она найдет путь через ущелье реки и снова пойдет за ними.

Ничего не изменится для них, пока они не доберутся до спасительного места, обещанного ему во сне. Ничего не изменится, пока он не найдет Короля Серебряной Реки.

Он ощутил ее присутствие рядом с собой, и маленькая ручка протянулась, чтобы взять его руку. Свечка, с копной рыжих растрепанных волос, в растрепанной и пыльной одежде, с напряженным лицом, смотрела на него своими голубыми глазами.

— Можно я пойду с тобой? — спросила она.

— Конечно, ты можешь идти со мной, малютка, — сказал он ей.

Он успокаивающе пожал ее маленькую руку и уменьшил свой шаг, чтобы она могла спокойно идти рядом с ним. Какое–то время они шли, не разговаривая, и Ястреб неожиданно почувствовал себя комфортно от теплого прикосновения ее маленькой руки.

Впереди клубящаяся пыль заволокла горизонт, а ветер набирал силу.

— Расскажи мне историю, Ястреб? — вдруг спросила Свечка.

Он взглянул на нее:

— Какую историю?

— Историю о Короле Серебряной Реки. Ты видел его, правда?

— Да, но совсем немного. И я не знаю никаких историй про него.

— Расскажи мне, как он выглядит.

Ястреб немного подумал над этим.

— Он очень старый. Старик с белыми волосами и бородой. Но у него приятный голос.

— Какого цвета его глаза?

— Голубые, кажется. Он может появляться и исчезать просто так. — Он щелкнул пальцами. — Однажды он сделал это при мне. Это было так быстро. Сначала он здесь, а потом его нет, а затем чуть позже он снова вернулся.

— Это была магия?

— Наверное, да.

Она ничего не сказала, опустив глаза на землю, пока шла, раздумывая. Он не мешал ей. Он понимал, что она переживала трудный период, от утраты своей способности обнаруживать потенциальную опасность она чувствовала себя ослабленной и, возможно, даже бесполезной для семьи. Ее талант так долго был ее визитной карточкой, что для него было трудно думать о ней как–то иначе, даже понимая, что теперь она другая. Он мог только представить, как это повлияло на нее.

— А сады красивые, Ястреб? — наконец спросила она.

— Таких прекрасных садов я никогда не видел.

— Можешь рассказать мне о них тоже?

Он так и сделал, потратив время на описание всех клумб, кустов и лоз, расцветок и видов цветов, и как они образовывали структуры и формы своей пышной зеленью. Он рассказал о небесах и просторах земли. Он обрисовал картины фонтанов и бассейнов, разбросанных по всей местности. Он рассказал ей, как далеко простирались эти сады, им не было предела, как будто они были бесконечны. Он шел и шел, и не видел им конца.

Она улыбалась, когда он рассказывал, жмурясь от яркого солнца и порывов ветра.

— Я бы хотела их увидеть, — сказала она.

— Увидишь, — ответил он.

Она покачала головой, как будто не была в этом уверена.

— Я бы хотела сделать что–нибудь, чтобы помочь тебе. Я просто еще один ребенок, как все эти дети из компаунда. Я ничего больше не могу сделать.

— Это неправда. Ты каждый день помогаешь Сове. Она надеется на тебя. Так она говорила мне.

— Речка и Воробышек лучше меня могут ей помочь.

Он сделал глубокий вдох.

— Слушай, Свечка. Я хочу, чтобы ты перестала думать о том, чего ты не можешь сделать. Я знаю, что ты сожалеешь об этом. Мы все так делаем. Но все меняется. Люди меняются. Я тоже уже не тот. Сначала, я волновался все время на этот счет. Но я научился это прекращать. Ты должна сделать так же. Кроме того, думаю, тебе нужно какое–то время, прежде чем ты решишь, что ты изменилась навсегда.

— А что если у нас нет времени? Посмотри, что случилось с нами всего за несколько недель. — Ее взгляд был твердым, лицо спокойным. Она выглядела такой взрослой. — Если происходит что–то, о чем я должна была знать, это будет моей виной.

— Ничего по твоей вине не происходит, — сказал он, пожимая ее руку, чтобы подчеркнуть это.

— В том, что случилось с Мелком, была моя вина.

Он почувствовал, как ответ сдавил его горло:

— Нет, это не так. Не больше, чем в случае с Белкой и Мышкой. Даже если ты могла предчувствовать события так, как ты привыкла, ты не смогла бы ничего сделать. Никто из нас не смог бы. Мы все присматриваем друг за другом так, как можем. Но иногда даже этого недостаточно. Ты это знаешь.

Она кивнула, но не выглядела, как будто поверила этому.

— Как я сказал, — быстро продолжил он, — твоя способность чувствовать опасность может быть взяла отпуск на какое–то время. Возможно, она вернется. Тебе нужно дать ей шанс.

Она снова кивнула, по–прежнему сомневаясь. Он дал ей минуту, потом сказал:

— Может быть ты стараешься слишком сильно. Может быть, ты все еще можешь предчувствовать опасность так, как привыкла. Возможно, просто забыла, как этим пользоваться. — Он сделал паузу. — Когда тот мальчик, который убил Белку, забрал тебя от нас, тебе пришлось довольно туго. Может быть, это как–то повлияло.

Она все еще ничего не сказала, наморщив в задумчивости лоб и поджав губы.

— Может быть.

Резко налетел порыв ветра и снова принес летевшие в воздухе песчинки, которые жалили плоть как острые иголки. Ястреб втянул голову в плечи и прикрыл рот и нос воротником. Опущенное лицо Свечки было полностью скрыто копной ее волос. Ястреб хотел еще поговорить с ней, но стало невозможно делать ничего, кроме как продираться сквозь завесу из песка и пыли, кружащихся вокруг них. Некоторое время спустя, их догнала Хэлен Райс, едущая на одном из вездеходов, и объявила, что караван слишком растянулся и им нужно собрать его, пока он не разорвался на части. То, что начиналось как обычный ветерок, стелящийся по земле равнины, превратилось в полномасштабную пылевую бурю, и она останавливала караван до тех пор, пока не прекратится.

Ястреб нехотя согласился.

— Тебе лучше вернуться к Сове, — сказал он Свечке. — Ей может понадобиться твоя помощь. Мы еще поговорим позже. Я обещаю.

Маленькая девочка развернулась, направляясь к Лайтнингу, со все еще опущенной головой и скрытым под волосами лицом. Его не радовало оставлять все таким образом, но у него не было другого выбора.

— Возьми с собой Чейни!! — крикнул он ей вслед. — Давай, Чейни, — приказал он псу, жестом указывая, куда ему идти.

С каким–то горестным взглядом через плечо Чейни поплелся вслед за Свечкой.

Когда эта пара направилась обратно к Лайтнингу, Ястреб остался на месте какое–то время, поджидая, пока не соберется остальной караван. Караван остановился, собрав все свои куски. Воспитатели собрали детей в центре лагеря, в то время как водители и охранники быстро устанавливали самодельные постройки. Сила бури продолжала увеличиваться. К этому времени равнины на востоке были объяты облаками пыли такими высокими, что заслонили вид далеких гор. Ястреб вернулся в лагерь, помогая, где только мог, говоря с каждым, чтобы те, кого он ведет, знали, что он здесь и активно участвует в происходящем. Он изо всех сил старался их успокоить. Почти через час прибыли последние из отставших, и все начали укрываться, как только могли. Для тех, кто находился снаружи машин и фургонов, было мало защиты; большинство просто усаживались возле какого–нибудь укрытия, которое смогли отыскать. Ветер завывал, а пыль ударяла по металлу и парусине со странным шипящим звуком. Теперь буря была везде вокруг них, закрыв участников каравана вихревой пеленой, и мир за ее пределами исчез, как будто его сдуло ветром.

Ястреб закончил обход лагеря от одного конца до другого, потратив время на проверку, что охранники расположились везде и что в обороне нет прорех, в которые можно было бы незаметно пробраться. На своем пути обратно он остановился, чтобы поговорить с воспитателями, которые собрали основную массу детей внутри трех широких, приземистых палаток, где они могли находится близко друг к другу и под внимательным присмотром. Он не забывал, что находилось там, в невидимом ничто, ожидавшее утащить еще больше жертв, если сможет. Их хищник все еще охотился на них. Он не делал вид, что понимает его побуждения. Но он смотрел в эти странные глаза и достаточно хорошо понял, что это был за монстр.

Оказавшись вне этих палаток, он направился к Лайтнингу, где собрались Сова и остальные Призраки. Он почти добрался до них, когда заметил Тессу, двигавшуюся к периметру лагеря. Она находилась между грузовиком и фургоном, виляя среди рядов небольших палаток, ожидающих бури. Сначала он не поверил, что именно он видит, но потом увидел, как она на мгновение подняла голову, словно кого–то искала.

Секунду спустя, она проскользнула в щель между машинами и оказалась снаружи лагеря.

Он уставился в недоумении. Тесса!

Он всего на секунду задумался, что же она делала, а затем побежал за ней, торопясь догнать.

В диком порыве ветра и пыли, когда все стараются залезть под крышу, только один участник каравана видел, как он уходит.

* * *

Все еще на расстоянии многих миль, на западе, Логан Том и Симралин Беллоруус ехали в Вентре 5000 к клубящейся серой стене пылевой бури. Они наблюдали, как она интенсивно росла за прошедший час, и теперь с уверенностью знали, насколько сильной она будет. Также они поняли, что не осталось времени убраться с ее пути.

— Мы должны найти укрытие, — сказал Логан, озвучив то, о чем оба думали.

Он проехал небольшое расстояние, потом повернул большой вездеход в овраг и припарковался с подветренной стороны скалистого подъема, который образовал барьер меду ними и приближающейся бурей. С сомнением взглянув на их скудную защиту, он заглушил мотор и выключил питание. Ветер снаружи завывал по безжизненной местности с такой силой, что содрогнулась вся машина.

— Полагаю, это нужно сделать, — сказал он.

Симралин не ответила. Они сидели в тишине, прислушиваясь к ветру. Буря кружилась над ними, наполненная песчинками, и небо с землей исчезли внутри ее вихрящейся завесы. Свет померк и оставил их закутанными в серо–бурой мгле. Звук песка по поверхности подъема и корпусу вездехода был похож на гудение разъяренных пчел. Снаружи корпуса машины мир медленно исчезал за стеной бури.

— Расскажи мне остальное о том, что случилось с тобой, — обратилась она к нему.

Он начал подробный рассказ о своих собственных испытаниях побега из Цинтры вскоре после того, как они выехали вчера, потом потерял нить повествования где–то по пути и не возвращался к нему. Он дошел до тяжелого испытания Кирисина в качестве пленника скрэйлов, заверив ее сначала, что ее брат в безопасности и здоров, но в то время было не так. Она узнала о роли Праксии в возвращении Путеводной звезды, после того как Кирисин выронил ее, но ничего после этого.

Поэтому сейчас он закончил гибелью Праксии и ее спутников, Ке'рю и Руслана, защищавших Эльфийский камень от изгоев ополченцев, которые наткнулись на них, когда эльфы пытались добраться до реки Колумбии и оказаться в безопасности. Симралин слушала без замечаний, ее глаза сосредоточились на его лице, взгляд был такой напряженный, что казалось невозможным его выдержать.

— Мне бы хотелось вернуть их, — признался он. — Но спасти Кирисина было гораздо важнее. Я чуть не справился с этим.

— Ты просто прекрасно справился, — сказала она. — Если бы Кирисин пропал, то пропало бы все. Целый народ, Логан. В любом случае, для остальных ты сделал все, что смог. Тебе не за что извиняться.

— Мне так не кажется.

Она немного помолчала:

— Я удивлена Праксией. Она никогда раньше не показывала такой уровень бескорыстия. Она всегда была эгоцентричной. Но не в этот раз.

Он пожал плечами:

— Иногда мы становимся выше самих себя.

— Иногда. — Она покачала головой. — Я просто не могу в это поверить. Они все погибли, весь отряд, с которым я работала все эти годы. Просто так. Я знала всех их всю свою жизнь, Логан.

— Почти во все трудно поверить. Я перестал удивляться. — Он послал ей полуулыбку. — За исключением тебя.

— Я не такая удивительная.

— Ты так не думаешь? Я не знаю никого, кто смог бы вернуться сюда в одиночку, как это сделала ты. Перед лицом тех, кто гнался за тобой. Через такие опасные земли. Ты говоришь о том, как я справился, но я не думаю, что у меня и близко не получится то, что смогла ты.

— Ну, тогда, наверное, хорошо, что мы нашли друг друга. Как ты думаешь? Эльф и человек? Как ты думаешь, есть хоть какой–нибудь шанс?

— Я думаю, шанс есть всегда.

Он поцеловал ее, а она положила свою голову ему на плечо. Они так и оставались, пока бушевала буря, и он подумал о том, что он ей не рассказал. Когда выродки штурмовали мост и казалось, будто они использовали в качестве щита Симралин и других эльфов, ему пришлось сделать выбор, основанный почти исключительно на инстинкте. Он верил, что то, что он видел, было иллюзией, что Симралин и остальные не были настоящими. Но наверняка он не знал. Несмотря на это, он отдал приказ открыть по ним огонь, если бы он оказался неправ, это был бы для них смертный приговор.

Если бы он ошибся, то вынужден был бы жить с сознанием того, что убил любимую женщину.

Это была суровая реальность, даже в таком мире, где реальность никогда не была какой–то другой, кроме как бескомпромиссной и жестокой. Он выбрал жизни большинства вместо жизней меньшинства. Но истина, которой он был вынужден противостоять в ретроспективе, все равно была мрачной. Если бы он снова оказался там, зная, что видит не иллюзию, он сделал бы точно такой же выбор.

Он вдруг подумал, что должен ей рассказать это, что она заслуживает того, чтобы это знать. Но не смог заставить себя. Кроме того, разве она уже не понимала, как это бывает с ним? Разве не понимала его достаточно хорошо сейчас, чтобы понять, как это всегда будет? Он рассмотрел несколько объяснений, но отверг их. Ему не хотелось говорить с ней о таких вещах. Мир и так довольно мрачное место; не стоит говорить об особенностях этой темноты.

Вместо этого он молчал, держа ее, пользуясь моментом, который мог снова не наступить.

* * *

Свечка вернулась вместе с Чейни, чтобы присоединиться к остальным, укрывшимся в вездеходе от увеличивающейся ярости ветра, раздумывая над тем, что ей рассказал Ястреб. Может быть, он был прав. Может быть, ее инстинкты просто отдыхают, и ей нужно дать им время, чтобы восстановиться. Она знала, что не была той же самой с тех пор, как тот мальчик с изуродованным лицом похитил ее. Хотя она никому не рассказывала, ее до сих пор преследовали кошмары похищения, как ее насильно разлучили с ее семьей. Ей до сих пор снилось, как все это было. Также ей все еще снились его крики, когда то, что преследовало их, догнало его.

Ей ни за что не хотелось бы услышать эти крики снова.

Выглянув в окно, она увидела проходившего Ястреба, голова опущена, плечи сутулятся, направлявшегося к задней части колонны, пока караван смыкал ряды и готовился переждать бурю. Что–то в нем обеспокоило его, но она не могла решить, что именно. Некоторое время спустя Анжела Перес остановилась, чтобы посмотреть на них.

Свечка молча прижалась к Сове, когда Рыцарь Слова произнесла несколько слов ободрения и удалилась. Маленькая девочка все еще думала о Ястребе, когда увидела, как он возвращается, неожиданно появившись из мглы. Она помедлила, а потом, совершенно не понимая причин для этого, выскочила из машины и пошла за ним. Она не была уверена, что намеревалась делать, только то, что ей нужно добраться до него. Это было импульсивное и таинственное действие, связанное с тем, что она чувствовала, однако объяснить это она никак не могла.

Ей вслед раздались протесты Совы, но она не замедлилась. Ветер впивался жалящими иглами, посылая в лицо облака песчинок. Она прищурилась, опустила голову и побежала со всех ног. Но Ястреб решительно шел вперед, а ее крики к нему заглушались гулким завыванием ветра.

Она почти потеряла его, когда он остановился и уставился между стоявшими кольцом машинами и фургонами на что–то, двигавшееся во мраке. Она заметила знакомую фигуру, проскользнувшую в зазор между фургонами, двигаясь по пустому ландшафту. Это действительно была Тесса? Она смотрела, как Ястреб заколебался, а потом рванулся за той девушкой. Она еще раз позвала его, но он не услышал. Секунду спустя он исчез.

Почти сразу же она поняла, что что–то не так. Она почувствовала это так, как привыкла. Просто так, могла она сказать. Ее сердце бешено забилось, нервы накалились и в мгновение ока ее инстинкты резко ожили, вернулись оттуда, где они скрывались. Ей не нужно было объяснять, что случилось. Ей не нужно было гадать, что она чувствовала.

Она узнала, что это было.

Она также знала, с пугающей уверенностью, что Ястреб попал в беду.

Вернись, Ястреб! Не уходи!

Она подумала последовать за ним, идти к нему и помочь. Но она всего лишь маленькая девочка. Что она могла сделать? Вместо этого, она развернулась и побежала обратно к вездеходу и своей семье. Она почти добежала туда, когда столкнулась с Ягуаром, которого Сова послала вернуть ее.

— Эй, дикарка, ты думаешь, что ты делаешь? — прокричал он сквозь вой ветра, схватив ее за плечи и удерживая. Он присел на колени перед ней, приблизив свое темное лицо, часто мигая глазами из–за вихрей пыли. — Ты хочешь улететь отсюда?

— Ястреб в беде! — выдохнула она, отталкивая его. — Он пошел за пределы лагеря! Он следует за Тессой, но что–то не так, Ягуар! Я это знаю! Я могу рассказать!

Она сейчас рыдала, переполненная обострением своих чувств, мрачным шепотом в ее голове. Он не расспрашивал ее, даже не попросил подробностей. Он сразу же выпрямился, подхватил ее и устремился обратно к Лайтнингу, говоря:

— Ладно, ладно, ты молодец, ты все сделала правильно, не волнуйся, мы доставим Птицу—Человека обратно.

Он буквально забросил ее внутрь вездехода, прокричав Медведю захватить Тайсон флэчетт и идти с ним. Воробышек тоже вылезла из Лайтнинга, держа наготове Пархан Спрэй.

— Что случилось?

— Не знаю. Но Свечка никогда не ошибается, и если она говорит, что Птица—Человек в беде, значит так оно и есть. Ты идешь? Медведь, принеси мне мое оружие! Где Чейни?

За пару мгновений все трое собрались вместе, сгрудившись вокруг Чейни, который спал под вездеходом. Остальные столпились у открытых дверей, с тревогой наблюдая за ними.

— Ягуар, я не думаю, что вы должны это делать! — прокричала Сова сквозь порыв ветра. — Не ходите туда в одиночку! Подождите помощи!

— Не могу! — прокричал в ответ парень, накидывая ремень от Спрэя. — Может уже нет времени! Если не… — Он не закончил, наклонившись к Чейни, шепча ему и держа перчатки Ястреба перед носом большого пса, а затем повел его туда, где раньше прошел Ястреб.

— След, Чейни! — приказал он.

Чейни, казалось, знал, что нужно делать, сразу же направляясь во мглу.

— Пришли помощь, если сможешь ее найти! — крикнул Ягуар через плечо и вместе с Медведем и Воробышком исчез вслед за Чейни.

Сова закрыла дверцу вездехода и откинулась на сиденье. Свечка сжалась на сиденье рядом с ней, глядя куда–то, ее инстинкты все еще такие же острые и неровные, как осколки стекла. Ничего не казалось правильным. Ягуара и остальных будет недостаточно. Она это уже чувствовала. Они недостаточно сильны, даже со своим оружием.

Спустя несколько секунд она вскочила, распахнула дверцу и снова выпрыгнула из машины, крикнув Сове, что вернется, что собирается за помощью.

Она уже поняла, где найдет ее.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Мир был бурлящим котлом из жары, ветра и пыли, весь видимый ландшафт был окутан непроглядной мглой. Ястреб пробирался сквозь нее, как будто это были зыбучие пески, угрожающие засосать его и проглотить, сражаясь, чтобы не упустить Тессу из вида.

В основном, он не смог бы этого сделать, улавливая только внезапные ее проявления, а потом снова теряя ее. Всякий раз, когда он думал, что он уже близко, она опять исчезала, а когда он снова обнаруживал ее, она оказывалась все еще далеко впереди.

Тесса!

Он звал ее молча, понимая, что при таком ветре нет смысла звать вслух. На секунду показалось, что она услышала, наполовину обернувшись. Затем снова исчезла во мгле. Он не мог понять, что она делала, почему покинула безопасность каравана, чтобы уйти на эти равнины. Тесса не рисковала без веской причины, и совершенно невозможно представить, что она делает это сейчас, вынашивая ребенка. Он не мог ни о чем думать, кроме того, чтобы убедить ее не подвергать себя и их ребенка такому риску; это заставляло бояться за нее. То, что в этом было что–то неправильное, не оспаривалось, а его страх о том, что это могло быть, подгонял его, несмотря на то, что здравый смысл предостерегал, не быть таким безрассудным.

Прямо впереди него внезапно появилась Тесса, оглянулась назад, увидела его и остановилась. Потом она помахала ему рукой и пошла к тому месту, где он стоял, улыбаясь в каком–то замешательстве. На мгновение она обернулась в направлении, в котором шла, как будто что–то искала.

Он отчаянно пытался выяснить, что же было не так. Все, что она делала, было совершенно не в ее характере. Он оглянулся через плечо на караван, но тот исчез в буре.

Не было никаких признаков машин или их пассажиров. Была только пустота равнин и мощные завихрения ветра и пыли. Он ощутил наступление паники. Даже его следы были сметены напрочь. Чувство направления было настолько вывернуто, что он не был уверен, что сможет найти дорогу обратно, даже если бы захотел. Практически он был совершенно уверен, что не сможет.

Когда она подошла к нему, то сказала:

— Я думала, что ты все еще впереди меня. Я, наверное, сделал круг.

Он уставился на нее:

— Впереди тебя?

— Да, ты был впереди, когда жестом позвал меня следовать за тобой из лагеря. В любом случае, зачем ты привел меня сюда?

Он быстро огляделся, мрачные подозрения подкрались к нему. Огромная громоздкая фигура материализовалась из мглы, он тут же узнал, кто это. Монстр, который выслеживал его все дни. Монстр, который забрал всех тех детей. Демон, который стоял в дюжине ярдов, и он с внезапной ясностью понял, что произошло.

Демон был метаморфом. Он заманил их подальше от остальных, притворяясь кем–то еще, кем он не был, изолируя их на этих равнинах, окруженных скрывающей все пылевой бурей. Он обманул их, как, должно быть, обманул тех детей — принимая образ того, кто о них заботился. Именно так он увел Мелка, хотя тот был предупрежден об опасности, хотя тот знал, что там было. Он принял образ его лучшего друга, Винтика, и увел его, чтобы уничтожить.

На этот раз он принял образ Ястреба, обманом заставив Тессу следовать за собой. Должно быть, он намеревался убить ее и оставить, чтобы Ястреб это обнаружил. Но так как, в свою очередь, Ястреб пошел за Тессой, он получил неожиданный бонус. Теперь он мог убить их обоих.

Внезапно все это взбесило его. Всех этих детей заманили на их погибель лже–образами близких людей, друзей, членов семьи. Это было так ненавистно ему, что на кокой–то момент он забыл о своей собственной опасности и думал только о том, как сильно он хотел увидеть этого монстра уничтоженным.

У него не было с собой никакого оружия, но он уже понял, что даже со своей магией, он не справится с этим существом.

Он взял Тессу за руку, притянув ее к себе, думая, что они должны бежать, бежать изо всех своих сил. Потом он вспомнил. В его кармане лежала пара укусов гадюки, каждого из которых достаточно, чтобы убить дюжину Ящериц. Сделают ли они то, что было нужно?

Ему придется это выяснить. Другого выбора у него не было. Существо уже приближалось к нему, принимая все более четкие очертания, огромные плечи и руки, массивная грудь, большие когтистые лапы, раздирающие пыльную завесу. Он смог увидеть блеск его глаз из–под тяжелых костей своего уплощенного лба. Монстр смотрел на него с нескрываемым предвкушением, нетерпением того, что он собирался сделать.

Он медленно попятился, потянув с собой Тессу, одной рукой нащупывая в кармане укусы гадюки. Он сразу же их нащупал, пальцы сомкнулись вокруг пластиковой оболочки, и стал их вытаскивать. Потом, импульсивно, он отпустил их и вместо этого поспешно нагнулся, чтобы коснуться земли. Если бы он смог смешаться с землей, смог исчезнуть в ней, как прежде, то получил бы небольшое преимущество. Его магия позволила ему сделать это однажды; возможно, он снова сможет это сделать. Если монстр не сможет его увидеть, то не сможет и навредить ему.

Однако, он почти тут же понял изъян в своем замысле. Даже если он сможет замаскировать себя, он не сможет скрыть Тессу. Демон не сможет найти его, однако все еще будет способен обнаружить ее. Он увидел, как демон наблюдает за ним, с интересом изучая его усилия. Он мог сказать, о чем тот думал. В отличие от прошлого раза, демон не был смущен. Он вынес урок с прошлой встречи. Он знал, что Ястреб не оставит девушку.

Он выпрямился и продолжил отступать, его рука вернулась в карман и снова схватила укус гадюки. Демон продолжал за ним наблюдать, медленно продвигаясь вперед, пока что не спеша сокращать расстояние между ними. Он играл с ним, понял Ястреб. Он наслаждался этим. Монстр знал, что он в ловушке и не сможет убежать. Монстр знал, что сможет убить его, когда ему заблагорассудится, и ничто этому не помешает.

А Ястреб в свою очередь понял с уверенностью, от которой похолодел, что укус гадюки был бесполезен.

Вновь всплыло воспоминание сна его детства о темном и злобном присутствии, от которого он не мог убежать, призраке прошлого, который был неопределенным, но тем не менее ощущался реальным. Это существо, этот монстр был воплощением того сна; он понял это с их первой встречи. Он также понял, что у него не было никакой защиты против этого монстра. В этом мире существуют вещи, которые вам не по силам, вне зависимости от того, кем или чем вы являетесь. Это существо было таким. Ястреб был рожден из магии, и его магия подчинялась ему, но здесь он был беспомощен. Он почувствовал это, но не мог объяснить, хотя реальность от этого не исчезала. Этот демон был анафемой, силой природы, которой он не мог противостоять, не мог избежать, не мог пережить. В какой–то момент он пожалел, что все оказалось вот так, что все те, кто зависел от него, пропадут, что его усилия отыскать Короля Серебряной Реки ни к чему не приведут. Разочарование разлилось по нему.

Я должен быть умнее, чем этот, подумал он.

Он уставился в глаза хищника, который привел его к этому концу. К тому времени, когда он решил, что единственным выбором оказался побег, страх, порожденный ужасными глазами этого существа, сковал его ноги на месте и он не смог двинуться.

* * *

Кли ждал несколько дней своего шанса встретиться со странствующим морфом, следуя за караваном, не позволяя никому дать увидеть себя, терпеливо дожидаясь своего часа, занимая себя тем, что забирал другие жертвы, чтобы насытить свою потребность. Из–за своей способности менять внешность на короткий период времени, принимая облик других существ, он мог заманивать свои жертвы из лагеря. Все они верили, что следуют за тем, кому могли доверять. Все они верили, что были в безопасности до самого конца.

Пропажа детей была способом дать знать морфу, что он может делать так, когда пожелает, и ничего с этим не поделать. Это была игра, которой забавлялся Кли, играя со своей добычей, прежде чем убить. В конце концов, нет нужды торопиться. Конечный результат всегда был одним и тем же.

Когда пришла пылевая буря, Кли понял, что это его шанс. Принять образ морфа, чтобы выманить самку морфа, о которой тот заботился, было не трудно. Он наблюдал, как морф взаимодействовал с ней из темноты за пределами лагеря, и интуитивно достаточно легко понял, что морф чувствовал к ней. Чтобы выманить самку в самый разгар бури, зная, что она пойдет, если будет думать, что морф хочет, чтобы она за ним пошла, не потребовалось почти никакого планирования и специальных навыков.

Глядя сейчас на морфа, пойманного в ловушку и беспомощного, он чувствовал яростное удовлетворение. Игра была окончена. Старик послал его убить это существо магии, а он всегда делал то, что ему говорил старик. Однако, будут и другие жертвы, он знал — другие, чтобы их выследить и убить. Старик укажет ему. Хотя, охота на этого была особенно трудной. Тяжело будет найти еще одного, который обеспечит такой же вызов.

Но еще один будет, конечно же. Всегда будет кто–то еще.

Он все еще размышлял над этим, когда из ветра и пыли вырвался темный силуэт, и 180 фунтов мускулов и костей врезались в него, разрывая зубами.

* * *

Чейни пошел по следу Ястреба в своей типичной манере, опустив большую голову, носом обнюхивая землю, прокладывая путь по лагерю сквозь бурю. Ягуар, Медведь и Воробышек, несмотря на тяжелую завесу из пыли и песка, смогли двигаться за ним без особого труда. Даже за пределами лагеря большой пес продолжал свою медленную, ровную походку. Он двигался так медленно, что Ягуар начал опасаться, что они могут опоздать, чтобы оказать хоть какую–то помощь, когда Чейни с рычанием рванулся вперед и исчез во мгле.

Ягуар закричал от отчаяния и рванулся за ним, Медведь и Воробышек следом.

Все трое побежали изо всех сил, пытаясь догнать пса, Но Чейни был уже далеко впереди. Если он сменит курс, понял Ягуар, они полностью потеряют его и, вероятно, сами потеряются в придачу. Он выплюнул изо рта песок, а руками крепче сжал флэчетт.

Надо было посадить на поводок это тупоголовое животное!

Затем, откуда–то издалека, сквозь завывание бури пробилось рычание Чейни и это дало им новое направление. Все трое ускорили шаг и держали наготове оружие, приближаясь к звукам свирепой борьбы. Они прорвались сквозь завесу так внезапно, что почти врезались в огромное существо, пытавшееся скинуть Чейни, который ухватился своей пастью за толстое бедро. Ягуар мельком заметил Ястреба, стоявшего в стороне и застывшего на месте, с потерянным и беспомощным видом, и Тессу, прижавшуюся к нему.

Не нравится мне Птица—Человек, подумал Ягуар. Что с ним не так?

Потом он выстрелил из Пархан Спрэя, пули разорвались в огромном теле монстра.

— Стреляйте в него! — крикнул он своим спутникам.

Медведю потребовалось время, чтобы откликнуться. Он узнал тварь перед собой, того монстра, который так легко отбросил его в сторону во время их последней встречи.

Он колебался, вдруг испугавшись вновь того, что это существо могло сделать. Затем, стряхнув с себя страх, он поднял Тайсон Флэчетт и произвел три быстрых выстрела, заряды вырвали куски рук, плеч и груди из его цели. Монстр попятился назад, явно раненый. Не было никаких звуков, когда он принял в себя эти удары; он молча выдержал это наказание, отступая назад.

Получи! злорадно подумал Ягуар, увидев результат применения их оружия. Он продолжал стрелять, наступая на зверя. Чейни отскочил в сторону, пригнувшись и продолжая рычать, когда три Призрака раз за разом стреляли по своей цели, которую разрывали их снаряды. Ягуар услышал, как Ястреб кричит, говоря что–то сейчас, но слова затерялись в звуках взрывов и вое ветра.

Потом вдруг монстр исчез, растворившись в мареве бури. Какое–то время Ягуар и Медведь продолжали стрелять, несмотря на крики Воробышка прекратить стрельбу.

Никто не мог поверить, что существо пропало, что оно каким–то образом исчезло. Но когда ветер чуть всколыхнул завесу, а его все еще не было видно, эта парочка вновь подняла оружие, размахивая дулами из стороны в сторону, судорожно выискивая цель.

— Ягуар! — крикнула Воробышек и открыла огонь по цели слева от него.

Он развернулся, но к этому времени Кли уже был рядом с ним, напав с ужасающей скоростью. Одной огромной рукой он был отправлен в полет, потеряв оружие, голова у него закружилась. Он рухнул на землю и прокатился по ней, услышав ответный рев Медведя, выстрелы флэчетта и глубокое рычание Чейни. Потом все перемешалось вместе, и он не мог понять, что происходит. Он рывком встал на ноги, пошатываясь, как пьяный. Кровь застилала глаза. Он огляделся, увидев, что Медведь распластался на земле неподвижной грудой. Воробышек кричала на Чейни, который еще раз напал на монстра.

Еле–еле Ягуар, заметив на небольшом расстоянии брошенный флэчетт Медведя, попятился к нему, вытирая с глаз кровь. Мимо него пролетело лохматое тело Чейни, чуть не задев его голову, отброшенное монстром как бумажная кукла. Воробышек снова стреляла, оставшись в одиночестве пред напавшим на них, как возрожденная ее мать–воин. Ее будет недостаточно, подумал Ягуар, дотянувшись до флэчетта. Никого из них будет недостаточно.

Он схватил флэчетт и повернулся к монстру, готовясь к еще одной атаке. Тогда он и заметил, внезапно с ужасом осознав, что все повреждения, которые нанесло их оружие, превратились в ничто. Существо выглядело так, будто его ничего не касалось; его раны исцелились полностью.

Как такое могло быть?

Он шагнул вперед, намереваясь помочь Воробышку, пока не стало слишком поздно, и услышал, как Ястреб позвал его. Птица—Человек стоял рядом с ним, схватив его за плечо, удерживая на месте, и отзывая Воробышка тоже. Тесса все еще цеплялась за него, вытаращив от ужаса глаза. За считанные секунды, Ястреб собрал их вместе с ошеломленным и окровавленным Медведем, и они увидели, как монстр развернулся для следующей атаки.

— Вы видите, что эта тварь может делать? — шипел от ярости Ягуар. — Оружие ничего для него на значит! Вот, что нам нужно…

— Я хочу, чтобы вы отступили, — сказал ему Ястреб спокойным голосом, устремив свой взгляд на напавшего на них. — Также удержите Чейни.

— Как бы! — фыркнул Ягуар в поклоне.

— Делай, что я говорю! — Ястреб бросил на него быстрый, гневный взгляд. — Воробышек, ты тоже! — Он вырвал у нее из рук спрэй. — Ему нужен я. Я попробую увести его. А вы идите за помощью.

Ягуар приблизился к нему чуть ли не в упор:

— Ты сумасшедший! Ты умрешь прежде, чем сделаешь десяток шагов! Мы семья, помнишь? Семья! Мы держимся вместе!

— Он прав! — рявкнула Воробышек. — Дай–ка мне это! — Она выхватила обратно Пархан Спрэй. — Ты даже не знаешь, как с этим обращаться!

Они оставили Ястреба и Тессу за своими спинами, а сами повернулись к медленному приближению монстра. Он выглядел огромным, неостановимым. Но они держались на своей позиции.

— Постарайся попасть ему в ноги, — пробормотал Ягуар.

— Или в глаза. — Воробышек тяжело дышала.

Они начали стрелять из своего оружия, постоянный стрекот Пархан Спрэя контрастировал с бабаханьем Тайсон Флэчетт, и все эти звуки разбавлялись воем ветра.

Ягуар понимал, что они погибнут, но они хотя бы не умрут от какой–то тупой чумы и не в одиночестве. Если это должно случиться, то лучше пусть будет так.

Его темное лицо напряглось. Монстр все равно приближался, не замечая повреждений, которые наносило оружие, нисколько от них не страдая, продвигаясь сквозь дым, огонь и взрывы, чтобы добраться до них.

Черт тебя дери, подумал он в отчаянии и ярости.

* * *

Кли видел в глазах своих жертв взгляд загнанных в ловушку и был доволен. Теперь они принадлежали ему, все. Он будет убивать их одного за другим. Это займет его время.

Но мгновение спустя из мрака появилась маленькая девочка. Она бросилась к остальным, крошечная фигурка на фоне стены бури с развевающимися рыжими волосами, размахивая руками и что–то невнятное крича. Ее друзья кричали ей, чтобы она вернулась обратно, бежала отсюда, но она продолжала идти к ним.

Кли развернулся, сначала плоской головой, а потом и телом, преграждая дорогу маленькой девочке. Казалось, она не понимала того, что делала, бросаясь в драку с такой дикой решимостью, как будто считала себя неуязвимой. Кли потянулся к ней, но свирепый пес сбил маленькую девочку на землю и развернулся, чтобы встать над ней и защищать ее.

Затем появилась вторая фигура, более нацеленная и внимательная при своем приближении. Покрытый рунами черный посох был наготове, нацеленный на живот Кли, и демон почувствовал, как холод разбегается по его позвоночнику. Белый огонь вырвался с черного посоха, настолько яркий и чистый, что ослеплял. Сила удара пошатнула Кли, врезавшись в него. Сразу же за первым последовал второй удар, попавший по плоской голове, а потом окутал ее огнем.

Этого нового напавшего Кли узнал. Она убежала от него в хижине слепого мужчины. Было ошибкой, подумал он, оставлять ее в живых. Она крикнула остальным, чтобы те бежали, продолжая свою атаку, приближаясь по одному шагу.

— Бегите отсюда! — крикнула темнокожая, снова стреляя из своего оружия.

Худая девочка, которая стояла позади него, быстро присоединилась к ним. Все трое обрушили шквал выстрелов, огонь оружия и яркая магия с двух сторон устремились на Кли. Демон был взбешен. Мгновение он стоял на месте, а потом двинулся к женщине Рыцарю Слова. Но сила ее магии оказалась настолько интенсивной, что ему пришлось отступить. Женщина крикнула, словами призывая остальных надавить еще. Кли яростно махал своими большими руками, поворачиваясь так и эдак. Потом он попытался извернуться, чтобы использовать свои умения метаморфа и снова исчезнуть во мгле.

Однако его силы иссякали, а концентрация была частичной. Он ничего не мог заставить работать.

Теперь также и пес преградил ему путь и вдруг оказалось, что ему некуда идти. Он выбрал напасть на мальчишку с девчонкой, стреляющих из автоматического оружия, казавшихся самым слабым местом напавших на него. Девчонка упала быстро, но мальчишка удержался на месте. Когда Кли навис над ним, тот приставил ствол своего оружия под его подбородок. Огромные когти Кли рванули ствол, когда оружие разрядилось и разнесло в клочья нижнюю часть его лица. Одна рука задела мальчишку скользящим ударом, когда тот попытался отскочить в сторону, и опрокинула его на землю.

Однако повреждение было нанесено. Голова Кли была изуродована и он больше не мог видеть. Он мог исцелиться, но только медленно, очень медленно. Он с трудом мог поверить, что с ним сделали. Пошатываясь из–за слепоты, он пытался сбежать, чтобы выиграть время. Слишком поздно. Белый огонь Рыцаря Слова снова врезался в него, опалив его в десятке мест, охватывая его тело огнем, превращая плоть и кости в пепел.

Кли сильно наклонился и упал на одно колено.

Он ощутил, как утекает его жизнь. Он ощутил холодное приближение смерти. Он резко поднялся, но снова упал. Им овладело осознание происходящего. Наступил последний миг разочарования и ярости, а потом он умер.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Наступили сумерки и буря прекратилась. Ветры стихли до легких бризов, а потом и совсем пропали, пыль и песок осели, а воздух посвежел. Три из четырех сторон горизонта на короткое время показались полными очертаниями на фоне темно–синего неба — горы на востоке, холмы на севере и равнины на юге. Затем опустилась темнота и поглотила все, кроме луны и звезд.

Уставшие участники каравана откопали себя, почистились, съели столь необходимый ужин и стали устраиваться на ночь. Образовывались и распадались группы, одна за другой, обмениваясь историями и ободряя друг друга, рассказывая о происшедшем и размышляя о том, что лежало впереди.

Вдалеке, на западе от их лагеря, видимая до наступления темноты и слышимая даже после этого, бушевала нисколько не ослабленная пылевая буря, плотной стеной кружащегося песка и пыли и порывистого ветра.

Где–то в этом мареве находилась армия демонов и выродков. Также где–то там находился пропавший Рыцарь Слова.

Сова сидела с Воробышком, Речкой и Свечкой, и все четверо говорили о нем шепотом, беспокойным тоном.

— Я думаю, он делает то же, что сделали мы, — сказала Сова, непоколебимая в своем оптимизме, всегда принимающая положительные стороны событий. — Он найдет укрытие, чтобы переждать эту бурю. Просто ему требуется больше времени, чтобы избавиться от нее.

Воробышек нахмурилась:

— Не знаю. Он уже должен быть здесь. У него же этот здоровый вездеход. Он мог бы проехать на нем и через бурю.

— Я не знаю… — произнесла Речка.

— Надеюсь, что демоны не нашли его, — тихо сказала Свечка. — Я не хочу, чтобы кто–нибудь еще пострадал.

Никто не говорил какое–то время, все как один вспомнили о Винтике. Выжившие защитники моста прибыли как раз перед началом бури, но их известия о том, что случилось два дня назад в сражении с армией демонов, только начинали распространяться. Именно Кэт, вернувшаяся с этими защитниками, рассказала Сове о смерти Винтика и исчезновении Логана Тома. Затем она ушла и они с тех пор ее не видели.

— Винтик был такой храбрый, — сказала Речка. — Я бы не смогла сделать то, что сделал он.

— Семья без него и Мелка будет уже не такой, — добавила Воробышек. — Мы больше не как цельная семья.

— Нет, мы цельная семья, — настаивала Сова. — Мы просто должны начать с начала. Мы просто должны жить дальше. Это было очень тяжело и очень печально. Никто из нас не думал, что мы не все попадем туда, куда мы идем. Однако, трое из нас погибли, и мы не можем это изменить. Если мы хотим, чтобы их потеря оказалась не зря, то должны сказать себе, что сдаваться это не выход. Как мы сможем с этим справиться, так и будет.

— Я не говорю, что мы должны сдаться, — сказала, защищаясь, Воробышек. — Я бы никогда об этом не подумала.

Сова кивнула:

— Я это знаю. Я лишь озвучиваю свои мысли. Я чувствую себя опустошенной и мне нужны все вы, чтобы наполнить меня снова. Вы тоже чувствуете что–то подобное?

Они кивнули, но ничего не сказали. В темноте, где–то начал плакать ребенок. Они услышали, как воспитатель мягко успокоил его, и плач прекратился.

Воробышек взмахнула своими светлыми волосами:

— По крайней мере, мы избавились от этого демона, — сказала она. — И нам не придется больше беспокоиться о том, что он притаился где–то в темноте.

Анжела рассказала Призракам, с чем они столкнулись и какими храбрыми они оказались, чтобы выстоять против него и увидеть, как он был уничтожен. Это заставило Сову вновь задуматься о том, каким зловещим стал этот мир после крушения цивилизации. Или, возможно, зло в нем было всегда, просто приобрело другие формы. Неужели среди них всегда были демоны, принимая подходящие образы? Она подумала, что вполне может быть. Такие существа, как демоны и выродки просто так не возникают из ниоткуда. Если их не было тогда, то потенциал для их создания, безусловно, имелся.

— Знаете, а именно Свечка спасла нас, — вдруг сказала Воробышек. — Именно она предупредила нас о том, что Ястреб ушел в одиночку. Именно она нашла Анжелу и привела ее к нам на помощь. — Она широко улыбнулась маленькой девочке. — К тебе снова вернулись твои инстинкты, не так ли? Как они были раньше.

Свечка покраснела и кивнула:

— Я не знаю, что случилось.

— Не имеет значения, как это случилось, — нажала Воробышек. — Ты снова такая же, как была, и ты теперь сможешь нас предупредить, если мы окажемся в опасности. Это очень большое дело, малышка.

Свечка вдруг смутилась.

— Воробышек, — спокойно сказала Сова. — Не заставляй Свечку чувствовать, будто она должна делать что–то отличающееся от того, что она делала. Она всегда старалась нас предостеречь. Какое–то время этого не происходило. И если это произойдет снова, все равно все будет в порядке.

— Этого не произойдет, — заявила Свечка, в ее голубых глазах отражалась решимость. — Я не позволю.

— Конечно, не позволишь, — согласилась Воробышек. — Теперь все прекрасно.

Речка обменялась быстрыми взглядами с Совой, обе подумали об одном и том же. Все было не так и будет не так снова какое–то время. Конечно, до тех пор, пока они не доберутся до обещанного убежища, места, где они наконец смогут перестать думать о демонах, выродках и чудовищах из кошмаров, преследующих их по опустошенным просторам их бывшего дома. Конечно, до того времени.

— Ястреб говорил что–нибудь еще о том, насколько близко мы находимся к тому месту, куда идем? — спросила Речка.

Никто не ответил. Потом Сова сказала:

— Не думаю, что он знает это.

— Он даже сам не свой, — вдруг высказалась Воробышек. — Вы не видели его в той буре, когда мы сражались с демоном. Он выглядел так, будто не понимал, что происходит. Я никогда не видела его таким. Он просто стоял там, как будто не мог двигаться.

— Я думаю, он боялся, — сказала Свечка.

— Да, это не похоже на Ястреба, — Воробышек огляделась в поисках подтверждения, но остальные молчали. — Я имею в виду, что для нас он всегда был сильным. — Казалось, она хотела сказать что–то еще, но потом просто пожала плечами. — Я думаю, просто с ним что–то не так.

— Что с ним не так, если он должен спасти несколько тысяч людей, найдя безопасное место для них, а он даже не знает точно, где оно находится, да к тому же демоны и выродки гонятся за ним и пытаются его убить, а мы все говорим, что с ним что–то не так, когда, наверное, нам следует просто перестать об этом болтать! — Свечка с силой сжала свои кулаки. — Я просто говорю, Воробышек, — закончила она, подражая Ягуару.

Воробышек с удивлением уставилась на нее, затем кивнула:

— Ты права. Я не помогаю, так ведь?

— Может быть, наша очередь быть сильными для Ястреба, — предложила Сова. — Может, нам нужно показать ему, что мы все еще верим в него. Он несет на своих плечах огромный груз.

Воробышек резко встала.

— Пойдем найдем его прямо сейчас. Скажем ему, что мы чувствуем.

Речка, сидевшая рядом с ней, взяла ее за руку:

— Не стоит. Он с Тессой. Наверное, им нужно побыть наедине. Мы можем поговорить с ним завтра.

Воробышек немного помедлила, потом снова села:

— Ладно. Однако, завтра точно.

Их разговор быстро перешел на другие темы.

* * *

Ягуар приходил мимо спящих в большинстве своем обитателей лагеря в поисках Каталии. Ему потребовалось много времени, чтобы ее найти. Она сидела в одиночестве на бампере старого грузовика в передней части каравана, закутавшись в свой серый плащ и глядя в ночь. Она не видела его приближения — он был в этом уверен — но, казалось, чувствовала его присутствие.

— Иди спать, Ягуар, — сказала она, не глядя на него, ее лицо скрывалось под капюшоном плаща.

Он сел рядом с ней.

— Как ты узнала, что это я?

— Я чую твой запах.

— Ха–ха. Забавно. Ты заставляешь меня смеяться, так забавно.

Она теперь посмотрела на него и он удивился ее осунувшемуся лицу и печальным глазам.

— Иди ложись, — повторила она.

Он отвернулся,

— Не могу. Слишком завелся этим днем. Ты настолько близко оказался к смерти, что какое–то время спать совсем не хочется. Эти два факта кажутся слишком похожими, полагаю.

Она кивнула:

— Вам повезло.

— Ха. Остаться в живых всегда везение. Ты разве этого не знала?

У него мелькнула быстрая усмешка.

— Помнишь, ты учила меня? Когда мы отправились спасать Логана Тома от того вышедшего–из–под–контроля Рыцаря Кем—Он—Там—Себя—Возомнил?

— Это было давным–давно, — сказала она, снова отворачиваясь.

— Не так и давно. Эй, я скучал по тебе. Я ни с кем не могу так общаться, как с тобой. Знаешь, я может даже ревновал тебя. Я имею в виду, что ты выбираешь остаться с Логаном, вместо того, чтобы пойти со мной. Только мне это не нравится.

Она продолжала смотреть куда–то еще.

— Тебе не стоит ревновать меня. Для этого нет никакой причины. А теперь иди спать.

— Как ты думаешь, мы приближаемся к тому месту, куда направляемся? — спросил он, игнорируя ее слова.

— Если бы я знала, куда мы направляемся, я могла бы ответить на этот вопрос. Или спроси своего друга Ястреба.

— А, Птица—Человек ничего не скажет. Он еще не отошел от нашего сражения с демоном. Что–то с ним там случилось. Он не говорит, что, но это так. Ты бы видела это. Он примерз на месте, когда мы нашли его. Он не мог двигаться, даже чтобы защитить себя. Как будто он потерял силу воли, чего, насколько я помню, он никогда не делал. Он просто стоял там, ожидая смерти. — Он сделал паузу. — Я не понимаю его. Кажется, он больше не может найти свой путь. У него такой вид, будто все для него является тайной и он не может ничего поделать, чтобы прояснить ее.

— Может быть, тебе стоит попытаться помочь ему. Тебе и остальным Призракам. Вы же его семья, так ведь?

— Нет, он меня не послушает. Никогда сейчас. Никогда потом.

Она взглянула на него, на ее лице было написано раздражение:

— Тебе лучше пойти изменить эту ситуацию, вместо того, чтобы сидеть здесь, раздражая меня. Ладно?

— Эй, я только стараюсь…

— Ягуар, ты слышишь меня? Ты понимаешь, что я тебе говорю? Я говорю тебе, что хочу побыть одна. Понял?

Он замолчал, уставившись на нее в замешательстве. Его злость выплеснулась горячей волной, но он быстро отогнал ее.

— Конечно, понял. — Он небрежно отсалютовал ей. — Нет проблем, Киска Кэт. Увидимся позже.

Он встал и пошел прочь, уязвленный этим выговором. Он еще не дошел до места, откуда не мог оглянуться и увидеть ее, когда последние остатки злости сменились беспокойством. Что–то было не так. Он чуть не повернул обратно, желая узнать, что это было и мог бы он помочь ей справиться с этим.

Но он понял, каков будет ее ответ, как она с ним обойдется, а ему не хотелось так рисковать. Поэтому он продолжил свой путь.

Он еще раз попробует завтра, сказал он себе.

* * *

Когда наступил рассвет и лагерь начал пробуждаться, Ягуар снова пошел искать Каталию, решившись докопаться до сути вещей. Если что–то было не так, он узнает, что это такое и что он сможет сделать с этим. Он не совсем понимал, что побудило его к этому, за исключением того, что его беспокоило, когда она так выглядела. Он понимал, что многое изменилось с тех пор, как она впервые прибыла к ним и он назвал ее уродом.

Он понимал, что все это осталось позади, и он искренне заботился о ней. Чего он не понимал, так это почему. Не потому, что они были похожи или что–то в этом роде. На самом деле, они были настолько разные, насколько это возможно. Однако между ними было что–то. Иногда он испытывал ноющую боль, понимая это, желая быть друзьями, нуждаясь в том, чтобы она знала, что он заботится о ней, и откликалась на то, что он предлагал. Возможно, это было восхищение, которое он к ней испытывал, девушкой с такими умениями, с такими мужеством, хладнокровием и решимостью.

Как ни смотри на это, она заставляла его чувствовать так, как никто другой.

Он тратил время, разыскивая ее, не слишком торопясь, но в то же время и не переставая. Ему не нравилось, как они расстались прошлой ночью. Ему не нравилось, как это повлияло на него. Он не спал, думая об этом, и не собирался потратить весь день, размышляя над подробностями. Он хотел найти ее и выяснить, в чем проблема, и вернуть все на круги своя.

Он обошел караван туда и обратно, и все еще не нашел ее. Очевидно, она где–то пряталась, вынашивая свой гнев или разочарование или что–то еще, что съедало ее. Его раздражало, что она так сильно на него влияла, и это отражалось на его лице, пока он шагал дальше. Те, кто сталкивался с ним, видели выражение у него на лице и быстро уходили в сторону, и он обнаружил, что ему трудно даже найти кого–нибудь, с кем он мог бы поговорить.

Наконец, он пошел искать Сову. Если кто–то и знал, где Каталия, то это Сова.

Он нашел ее сидящей около вездехода и наблюдающей за тем, как Воробышек и Речка укладывали последние припасы и оборудование в багажник и на крышу. Свечка стояла рядом, держа ее за руку.

— Эй, мама Сова, — приветствовал он, быстро приближаясь и стараясь придать своему голосу безразличный тон. — Мне нужна твоя помощь.

Сова посмотрела на него, увидела его лицо и повернулась к Свечке.

— Мне нужно поговорить с Ягуаром наедине. Почему бы тебе не помочь Воробышку и Речке, солнышко?

Свечка отошла, бросив на Ягуара любопытствующий взгляд. Ягуару этот взгляд не понравился, он не понимал, что он означал. Сова подождала, когда маленькая девочка скроется из виду, а потом жестом подозвала Ягуара.

— Я уже знаю, о чем ты хочешь меня спросить, — сказала она.

— Неужели?

— Ты хочешь спросить меня о Кэт.

Ягуар присел на колени рядом с ней, его худое лицо было напряжено.

— Да, это так. Где она?

— Она ушла.

Ягуар уставился на нее:

— Что ты имеешь в виду, говоря Она ушла? Она ушла куда? Куда она могла пойти? — Он сердито махнул рукой. — О чем ты говоришь?

Сова положила свою руку ему на плечо:

— Успокойся. Она ушла ночью, почти сразу после того, как поговорила с тобой. Сначала она подошла ко мне и рассказала, что собиралась сделать. Я пыталась отговорить ее, но она уже все решила. Я не смогла этого изменить.

— Она ушла? Просто так? — Ягуар был ошеломлен. В отчаянии и унынии он сжал ручки инвалидного кресла Сова. — Без всякой причины? Она просто ушла?

Сова наморщила брови и от этого Ягуару совсем не захотелось услышать то, что она скажет.

— У не была причина, Ягуар. Ей она казалась весьма основательной, именно поэтому я не смогла изменить ее решение. — Она посмотрела на трех девочек, продолжающих свое занятие, но также и изо всех сил старались прислушаться к тому, о чем она и Ягуар говорили. — Она снова начала мутировать. Она превращается в Ящерицу.

Ягуар замотал головой:

— Что? Это неправда! Ведь так? Она изменяется? Когда это началось? Почему она ничего не сказала мне про это?

— Она никому ничего не сказала. Она едва смогла заставить себя рассказать это мне, но она не захотела уйти, не известив кого–нибудь о причине. Она была так несчастна, Ягуар. Она просто не смогла бы выдержать то, что произошло бы, когда ты об этом узнаешь.

— Когда я узнаю?

— Когда любой узнает. Она была убеждена, что это все изменит. Никто из нас не будет относиться к ней по–прежнему. Она верила, что мы не захотим больше с ней быть. Или, если это не так, мы просто будем терпеть ее, потому что не захотим сказать ей правду. Мы будем делать вид, что мы заботимся о ней, но на самом деле будем желать, чтобы она ушла.

Она подняла свои руки, чтобы остановить его от того, чтобы сказать что–то по этому поводу.

— Дай мне закончить. Я сказала ей, что это все ерунда, что мы любим ее за то, какая она внутри, а не за то, как она выглядит. Я сказала, что она делает ошибку, уходя вот так, не поговорив. Я даже попросила ее дождаться возвращения Логана Тома. Но она отказалась. Она сказала, что приняла решение, и ничего из того, что я могу сказать или сделать, этого не изменит. Она попросила меня сказать остальным, сказать тебе, что ей очень жаль, но она не сможет остаться. Потом она ушла.

Ягуар был вне себя:

— Вот ведь чертова корова! Что не так с этой девчонкой! Она не слишком высокого мнения о нас, не так ли? Не доверять нам настолько, чтобы поверить, что нам не все равно…

— Она боится, Ягуар! — перебила его Сова. — Она в ужасе! Она обнаружила, что то, чего она не хотела, чтобы произошло, случилось, и она с этим ничего не может поделать. Вспомни, какая у нее была жизнь. Попавшая в ловушку Сенатора, рабыня, а, может быть, и нечто похуже. Появляется Логан, который забирает ее оттуда, и она впервые узнает, что такое настоящая свобода, а Призраки стали ее первой настоящей семьей. Теперь она считает, что потеряет все это, и не хочет оставаться и смотреть, как это произойдет. Поэтому она делает то, что, как она думает, поможет этого избежать.

— Ну, она неправа! — он сердито сплюнул. — Она во всем неправа!

— Знаю. Я ей так и сказала.

— Тогда ты должна была прийти и сразу мне рассказать!

Она с грустью посмотрела на него:

— Я сказала, что не сделаю этого. Я дала слово.

На мгновение они уставились друг на друга. Позади них, также смотрели на них Воробышек, Речка и Свечка. Никто не двигался.

Ягуар поднялся:

— Я иду за ней.

Сова покачала головой:

— Она этого не хочет. Она конкретно сказала, чтобы та не вмешивался в это ее решение.

— Нет, этого не будет! — Он был настолько зол, что едва мог нормально мыслить, начал кричать и сжал кулаки. — Это не только ее! — Он не знал, куда идти отсюда. Он оглядел их всех, попытался что–то сказать, но не смог, и просто пошел прочь.

— Ягуар, погоди! — крикнула Сова ему вслед.

Он продолжал идти, но потом прямо перед ним возникла Воробышек.

— Ты уверен в этом? — Ее лицо находилось прямо напротив его лица, спокойное, но решительное. — Действительно, уверен?

Он кивнул:

— Да, уверен. Я должен это сделать.

— Она пошла на север. — Воробышек поджала губы, быстро оглянувшись на Сову. — Я подслушала. Я рассказала остальным раньше. Мы все знаем. — Она устремила свои голубые глаза на него. — Ты вернешь ее обратно?

— Постараюсь.

Она обняла и прижала его:

— Делай то, что должен сделать, Ягуарусик.

Одна за другой они подходили о обнимали его. Он и сам размягчился, чтобы обнять их в свою очередь, прошептать несколько слов извинения, услышать несколько произнесенных шепотом слов в ответ. Даже Сова подкатилась и тоже обняла его со своего кресла.

— Мы любим тебя, — сказала она ему. — И всегда будем любить.

Он кивнул головой в ее плечо:

— Да, я знаю. — Он вырвался из объятий. — Пошел собрать кое–какие вещи. Ты знаешь.

Он чуть не плакал, когда уходил от них, но не оглянулся. Если бы он оглянулся, то это расстроило бы его.

Он сложил в свой рюкзак пищу и воду, связанное одеяло, сунул в карман компас и пачку укусов гадюки, и прикрепил к поясу свой нож. Взвалил на плечо Пархан Спрэй, прихватил прод и отправился в путь. Он выбрал путь через лагерь, обходя Сову и девчонок, и вышел на равнины за его пределами, направляясь на север. Он дошел до места, откуда караван только начинал исчезать из виду, когда услышал свое имя.

Он обернулся и увидел приближающихся Ястреба и Чейни.

— Подожди, Ягуар. — Ястреб поспешил к нему и какое–то время они стояли, глядя друг на друга. — Я услышал, что ты уходишь. И почему. Я просто хотел попрощаться.

Ягуар кивнул:

— Тебе и мне, нам этого не нужно. Мы братья, Птица—Человек. Нам никогда не нужно прощаться.

Ястреб кивнул:

— Думаю, ты прав. Но все–таки.

— Тебе следует быть осторожным в мое отсутствие. Можешь не беспокоиться, чтобы сделать какую–нибудь глупость, раз меня здесь не будет. Ладно?

— Ладно. В любом случае, возвращайся.

Ягуар кивнул:

— Я вернусь.

— Возьми с собой Чейни. — Ястреб взглянул на лохматого пса. — Держи его при себе столько, сколько тебе понадобится. — Он протянул Ягуару предмет одежды. — Это принадлежит Кэт. Чейни сможет выследить ее по запаху.

Ягуар принял предложенную одежду, блузку, и держал ее, как будто одеревенев.

— Да, это здорово. Но я не знаю. Чейни принадлежит тебе. Я ему даже сильно не нравлюсь.

— Он будет при тебе достаточно долго. — Ястреб наклонился к большому псу и прошептал что–то в ухо. Затем снова выпрямился. — Возвращайся.

Ягуар кивнул. Потом, в порыве, обнял другого парня, крепко сжав его.

— Доставь их всех туда, где они будут спасены, Птица—Человек. Ты сможешь это сделать. Ничто не сможет тебя остановить.

Ястреб молча обнял его в ответ.

— Черт возьми, — пробормотал Ягуар.

Затем они освободились от объятий, отвернулись друг от друга и зашагали в разные стороны. Никто их них не оглянулся.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

На рассвете караван вновь отправился в путь, продолжая двигаться к горам на востоке. Большинство машин все еще были на ходу, хотя несколько старых пришлось бросить, потому что песок и грязь забили их моторы, а времени их починить не было.

Просто уплотнили вдвое тех, кто нуждался в езде. Условия для путешествия были идеальными. День был ясный и светлый, буря осталась в прошлом. Даже на западе, где она бушевала почти всю ночь, исчезли все ее следы. Анжела Перес, понимая, что такая погода также будет благоприятствовать демонам и выродкам, попросила Хэлен Райс послать разведчиков назад по пути, по которому они прошли, чтобы проверить, нет ли каких–либо признаков погони. Она не питала никаких иллюзий о том, чтобы предотвратить их врагов от переправы через Колумбию. Разрушение моста их не остановит. Жизни выродков были расходным материалом. Чего бы это ни стоило, эта армия пойдет за караваном. Если Анжеле и остальным защитникам придется столкнуться с еще одним сражением до того, как они доберутся до места спасения, им лучше быть наготове.

Она кратко поговорила с Ястребом, который снова был во главе, идя вместе с горсткой членов своей семьи. Она попробовала поговорить о месте их назначения, чтобы еще раз понять, знает ли он о том, как далеко им еще идти. Но юноша просто покачал головой и сказал, что он не знает, а остальные Призраки приблизились, чтобы защитить его. Когда стало очевидным, что никто не хотел, чтобы она тут находилась, она оставила все, как есть, и отошла.

Некоторое время после этого она шла в одиночестве, погруженная в мысли о надеждах, хороших и плохих. С наступлением рассвета и их выступлением ее мучили дурные предчувствия. Она не должна предаваться унынию; на самом деле, она должна чувствовать обновленную уверенность послу уничтожения демона. Дети снова были в безопасности, а караван двигался вперед. Но по необъяснимым причинам, ее настроение было мрачным и тревожным.

В конце концов к ней присоединился Кирисин и еще раз озвучил свое растущее беспокойство по поводу своей пропавшей сестры. Несмотря на то, что группа эльфов, которая избежала резни в Цинтре, нашла дорогу к каравану, его сестры среди них не было. Анжела понимала. Она тоже беспокоилась за Симралин, не говоря уж о давно отсутствующем Логане Томе. Как и эльфийка Следопыт, он должен был уже вернуться.

Сложилась трудная ситуация, оба отсутствуют в одно и то же время и неизвестно, где их искать. Тем не менее, Анжела пообещала мальчику, что будет отправлена новая группа разведчиков и они постараются обнаружить все, что смогут.

— Ты не знаешь, что происходит с Ястребом и Призраками? — спросила она его спустя какое–то время. — Когда я попробовала поговорить с ними сегодня утром, они дали ясно понять, чтобы я отошла от них куда–нибудь подальше.

— Получеловек, Каталия, исчезла ночью, а Ягуар отправился за ней, — сказал он. — Остальные не хотели, чтобы он уходил. Они пытались отговорить его, но он все равно ушел. Думаю, они боятся, что больше его не увидят.

Она устало вздохнула.

— Ay Dios mio. {10} - Ее настроение еще больше омрачилось. — Так, я попрошу разведчиков поискать и их тоже.

— Я хочу, чтобы мы просто смогли добраться туда, куда мы направляемся, — пробормотал мальчик.

Анжела кивнула, но больше ничего не сказала.

Утро минуло и уже близился полдень, когда они увидели плотину.

Поначалу то, что они увидели, показалось как группа ветхих зданий и разрушенных линий электропередачи в какой–то впадине. Но когда они приблизились, то увидели гладкий изгиб массивной бетонной стены, перекрывающей глубокое ущелье, и сразу же поняли, что это такое: огромное сооружение, построенное как преграда для воды, текущей по руслу реки Колумбия с севера на юг, если можно было доверять картам.

Оказалось, что шлюзы были заперты в течение долгого времени. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы определить, что вода над плотиной находилась на двести футов выше, чем вода под плотиной.

Караван замедлился, когда добрался до ущелья, а Анжела Перес нашла Хэлен Райс и остановила основную массу машин и детей, пока они пошли вперед, чтобы решить, что делать дальше. Потом они собрались вместе с Призраками на высокой насыпи и осмотрели плотину и ущелье. С такого близкого расстояния Анжела смогла разглядеть трещины по гладкой стене плотины, как паутина покрывавшие всю ее поверхность. Через некоторые большие расколы протекала вода. Эта протечка имела дюжину источников, и вода из них подпитывала воды внизу стены плотины. Горы хлама лежали вдоль берегов ущелья, включая брошенные машины, куски листового металла и старую бытовую технику, все было покрыто ржавчиной.

— Похоже никто не проходил здесь уже давно, — тихо сказала Хэлен. Она посмотрела на Ястреба. — Мы должны это перейти.

Ястреб кивнул, не задумываясь.

— Да.

Хэлен перевела взгляд на Анжелу.

— Я посылаю вездеходы в оба направления на поиски мостов, если они есть.

Она развернулась и пошла прочь. Анжела осталась на месте, уже размышляя над альтернативными вариантами. На верхней площадке стены плотины находились постройки для механизмов, пунктов управления и железная ограда, не все из которого было в целости. Также плоская поверхность наклонялась через определенные промежутки, образуя пандусы и скаты. В то время, как участники каравана, вероятно, смогли бы пройти по ней, если будут осторожны и проходить по одному, то для машин здесь было слишком узко. И все равно она сомневалась. Ей не нравился вид трещин в бетонной стене. Плотина выглядела старой и небезопасной, подвергшейся влиянию погодных изменений, несмотря на то, что все еще удерживала воду.

— Может быть, мы сможем построит плоты и переправим на них караван, — сказала Хэлен, еще раз подходя к ней.

Анжела огляделась на бесплодные просторы холмов и приподняла одну бровь:

— Из чего? Мусора и сухостоя?

На несколько минут они замолчали, уставившись на широкий размах ущелья, размышляя над тем, как его пересечь. Анжела встряхнула своими коротко остриженными волосами и подумала, сколько уже прошло времени с тех пор, как она последний раз их мыла. Да и всю себя, если на то пошло. Несколько дней. Ей не понравилось, как она себя почувствовала, вспомнив об этом. Ее не беспокоило то, что остальные были такими же грязными и оборванными, как она. Она хотела снова ощутить себя чистой.

Она покачала головой. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Она еще раз осмотрела ущелье и плотину. Наверное, никакой помощи ни для чего не было.

— Давай немного покормим остальных, — предложила Хэлен.

Анжела кивнула в знал согласия:

— Иди! Я хочу поближе рассмотреть эту плотину.

Она покинула остальных и пошла вдоль насыпи к ступеням, ведущим к подиуму, стоявшем наверху стены перед остальными постройками. Она стояла на верхних ступенях и изучала конструкцию. Она ничего не знала о плотинах, поэтому не имела никакого понятия, что ей нужно искать, но все равно рассматривала.

Пустая трата времени, подумала она.

Она посмотрела за стену плотины, на воды, что она удерживала. Река была покрыта мертвыми деревьями, а на ее поверхности образовалось уродливое пятно там, где вода касалась бетона. Она наморщила нос. Она бы не хотела в этом искупаться. Она все еще изучала эту трясину, когда возле ее локтя неожиданно появился Кирисин. Без слов он указал в небо. Когда она взглянул вверх, то увидела пару крылатых существ, кружащих над караваном.

— Скрэйлы, — сразу сказала она, мрачное ощущение неизбежности охватило ее.

— Свечка почувствовала их присутствие еще до того, как мы их заметили, — сказал мальчик. — Вначале их было больше, но остальные улетели на юг.

— Чтобы предупредить других. Они должны быть близко. — Она сжала черный посох. — Они придут за нами.

— Хэлен Райс просила передать тебе, что она готовит детей и их защитников пересекать плотину, если разведчики не найдут мост. Она сказала, что мы возьмем, сколько сможем унести на своих спинах и оставим все остальное. Даже машины.

Это была неприятная перспектива по многим причинам, но Анжела придержала свои мысли при себе.

— Что ты делаешь? — спросил он.

Она бросила ему краткую улыбку:

— Я еще не уверена. Пойдем. Мы выясним это вместе.

Они спустились по ступеням, вышли на стену плотины и подошли к группе строений для оборудования. Двери были закрыты, но она использовала свой черный посох, чтобы сжечь замки. Внутри было темно, душно и все покрыто паутиной и пылью.

Оборудование состояло из рядов пультов управления, которые давно перестали функционировать, даже с помощью солнечных батарей. Турбины, которые вырабатывали от проходящей воды электричество для городов, были безмолвны, такие же мертвые, как и сами города. Лестницы вели вниз в помещения, встроенные в стену плотины, где она примыкала к насыпи ущелья, и там они обнаружили ряды огромных колес и шестерней, которые, вероятно, открывали шлюзы плотины. Но колеса были застопорены ржавчиной, временем и, наверное, каким–то непостижимым механическим путем.

Здесь ничего не поможет, подумала она.

Вместе с Кирисином они вернулись на солнечный свет. Ястреб все еще петлял вдоль насыпи, часто останавливаясь, приседая и касаясь земли. Он был настолько сосредоточен, что даже не заметил их. На мгновение она последила за ним, Кирисин находился рядом.

— Что он делает? — спросил мальчик.

Она покачала головой:

— Я не знаю.

— Кажется, он что–то ищет. Что же он там ищет?

Ястреб вдруг упал на колени, упершись обеими руками на землю, наклонив вперед голову и закрыв глаза, как будто его что–то поразило физически. Несколько мгновений он оставался на месте неподвижно. Потом он выпрямился, медленно поднявшись на ноги, и стоял, устремив взгляд на юг.

— Пойдем, поищем чего–нибудь перекусить, — сказала Анжела, отворачиваясь.

Она вновь присоединилась к Хэлен Райс и остальным, набрала тарелку с пищей, попробовала первый кусок и просто подумала, что можно сделать, несмотря на все трудности, когда один за другим прибыли разведчики, которых Хэлен послала вдоль Колумбии на север и юг. Те, кто ходили на север, сообщили, что единственный мост, который они нашли, рухнул в реку. Южная группа продвинулась еще меньше до того, как столкнулась с подразделениями армии демонов, движущейся к ним ускоренным темпом.

Хэлен тут же вскочила на ноги:

— Собирайте детей. Мы сейчас же переходим через реку.

* * *

Вдалеке на западе, глубоко в предгорьях, вычищенных от всего, кроме самых тяжелых валунов, пылевой бурей за предыдущий день, Логан Том нянчился с Вентрой 5000, нежно, по–матерински, поглаживая ее. Большой вездеход, переживший пылевую бурю без повреждения движущихся частей, был на последнем издыхании. Логан и Симралин начали день с надежды догнать караван к наступлению темноты. Погребенные почти под трехфутовым слоем песка и пыли, они откопали себя на рассвете, после окончания бури, когда воздух снова стал чистым, и отправились в путь. Поначалу все шло прекрасно, но потом Логан заметил, что лампочки индикатора на приборной доске показали, что пропал поток энергии от солнечных панелей к батареям, а сами батареи оказались почти пустыми. Он остановился, потратив довольно много времени, чтобы подтвердить, что обе панели треснули — либо от мусора, принесенного бурей, либо от жары — и ремонту не подлежали, а потом заменил их на запасные. Но лампочки индикатора все равно показывали отсутствие связи между новыми панелями и приемниками солнечной энергии, и он был вынужден признать, что проблема усложнилась.

Выбрав двигаться дальше, чтобы не терять время, оставив на волю случая реальное количество энергии, сохранившейся в батареях, он сосредоточился на том, чтобы ехать на малых оборотах двигателя и выбирать по возможности самую ровную дорогу. Если двигатель заглохнет, ему придется сделать выбор, что делать дальше. Он надеялся, что ему не придется с толкнуться с таким выбором.

— У тебя есть идея, где мы? — спросила Симралин после долгого молчания.

— Кое–какая. Мы не слишком далеко от русла реки Колумбии, которое тянется с севера на юг. Караван должен пересечь ее там, наверное, по одной из плотин или по мосту, если они все еще стоят на своих местах.

— И если они не изменили направление, — подчеркнула она.

— Не думаю, что это произойдет. Я думаю, они направились к горам. — Он указал на восток через равнины. — Мы не можем их увидеть отсюда, но они где–то там, за горизонтом. Я переходил через них несколько недель назад, когда шел на запад.

— Я знаю эти горы, — сказала она.

Он кивнул.

— Ну, где–то там мы и найдем то самое место спасения, которое ищет Ястреб. Во всяком случае, по моему мнению.

Как бы в ответ, двигатель Вентры кашлянул и заглох, машина покачнулась и остановилась. Логан сидел, уставившись на приборную доску, как будто ответ мог находиться где–то среди огромной массы разноцветных лампочек и мигающих переключателей.

— А каково твое мнение по этому поводу? — лукаво спросила Симралин.

Не ответив, он подстроил несколько переключателей и цифровых индикаторов, сделал несколько попыток запустить двигатель и, наконец, откинулся на сиденье.

— Мое мнение — она завершила свою работу. Или мне проверять всю проводку, или мы идем пешком.

— Что из этого потребует больше времени?

Он взглянул на нее:

— Трудно сказать.

— Тогда пойдем пешком.

Он кивнул:

— По крайней мере, мы будем двигаться.

Они погрузили пищу и воду, спальные принадлежности и оружие, и отправились в путь. День был теплый и тихий, но не совсем, и идти даже в полдень было достаточно приятно. Логану не понравилось оставлять большой вездеход, машину, которая до сих пор обеспечивала и удобным транспортом, и защитой. Но он понимал, что в какой–то момент ему, вероятно, придется от нее отказаться. Важнее всего сейчас было догнать караван и воссоединиться с Ястребом, юношей, которого его обязали защищать.

Он внутренне поморщился. Не то, чтобы он до сих пор сделал для этого очень много. Он не смог предотвратить тот случай, когда Ястреба сбросили со стены компаунда в Сиэттле, и именно этот юноша спас его жизнь, когда он лежал без сознания после своего сражения с мятежным Рыцарем Слова. Сразу после этого Логан был послан Госпожой найти эльфов и доставить Кирисина Беллорууса в безопасное место, что снова разлучило его с Ястребом. Добравшись до каравана и снова найдя этого юношу, он решил остаться позади, чтобы защищать мост против армии демонов, и они снова разлучились.

Принимая во внимание значимость нахождения и защиты странствующего морфа, на которую указывали Два Медведя и Госпожа, он намеревался приложить значительные усилия на то, чтобы это выполнить. Однако, если измерить все произошедшее, то он едва ли вообще что–то сделал. Признание этого его совершенно расстраивало. Ему не нравилось, что задание, которое он согласился исполнить, было так далеко до завершения. Найти юношу было не трудно; защитить его было практически невозможно.

Не его дело сомневаться в том, что его просили сделать как Рыцаря Слова. Не ему дано судить. Но он все–таки судил. Всегда. Именно это привело его на это место и в это время. Когда ему предложили сделать это, он оставил свою жизнь разрушителя рабских лагерей и их хозяев–демонов, изнуренный этой борьбой, уставший от сражений, жаждущий пойти новой дорогой. Ценой этой сделки оказались поиски странствующего морфа. Найти морфа и защитить его. О'олиш Аманех попросил его. Сделай это, и ты получишь шанс встретиться с тем стариком, который убил твою семью, пообещала Госпожа.

Он согласился не задумываясь.

Но почему они даже не побеспокоились спросить его? Чего именно они ждали от него, когда практически все время с тех пор, как он нашел морфа, они были разлучены?

Никаких ответов не находилось и не было смысла думать над ними дальше. Он ударил по земле носком сапога, заостренный отклик на его разочарование, и оставил все, как есть. Однажды, где–нибудь по дороге, он может лучше поймет, что он делал в этом деле, какова на самом деле должна быть его роль. Сейчас же ему придется принять на веру, что у него есть цель, которую нужно выполнить, видит ли он ее ясно, или нет.

Они прошли не более десяти миль, когда Симралин сказала:

— Ты что–нибудь слышишь?

Он остановился и прислушался:

— Выстрелы оружия, крики. Там впереди, идет сражение.

Они ускорили шаг, более конкретно направив свои усилия. Логан ощутил, как страх сковывает его грудь в предчувствии того, что он мог обнаружить. Периодически он боялся, что догонит караван слишком поздно, что вернется только для того, чтобы засвидетельствовать его уничтожение. Он молча жил с этим страхом, отказываясь это признавать. Но теперь этот страх давил на него огромным грузом.

Облака пыли начали появляться в воздухе впереди них, клубясь над выжженной землей и образуя обширную дымку на горизонте. Сражение было интенсивным и охватывало широкий участок земли с севера на юг. Логан теперь практически бежал, Симралин держалась рядом.

— Смотри, — сказала она, указывая вперед.

В дымке впереди появлялись и исчезали крылатые формы. Скрэйлы, сразу же понял Логан. Если там были скрэйлы, то, скорее всего, рядом находились выродки и демоны.

Потом они преодолели длинные, невысокий подъем, и все, что происходило впереди, открылось перед ними.

* * *

Самых маленьких детей, крепко взявшихся за руки, уже вели по узкому проходу плотины, длинной извилистой цепочкой крошечных фигурок, когда Анжела сказала Хэлен переместить машины перед пропускным пунктом, чтобы создать защитный барьер. Им придется остаться здесь, если ко времени прихода подразделений армии демонов все еще будут дети, которые не окажутся в безопасности. Хэлен отобрала среди взрослых тех, кто мог выступить защитниками, и начала проверять, какое оружие у них было.

Инженеры и взрывники пошли закладывать заряды по периметру поля боя, которые помогут защитникам против приближающегося врага. Все превратилось в столпотворение, почти не контролируемый хаос, который Анжела и Хэлен старались удержать в узде тщательным присмотром и неоднократными заверениями.

Когда к плотине подошли Ящерицы, эльфы и некоторые другие существа и предложили свою помощь, Анжела приняла быстрое решение.

— Хэлен, раздай всем добровольцам оружие, а я размещу их по барьеру с остальными. Нам нужно столько защитников, сколько мы сможем набрать. Нет времени разбираться, кто что может.

Хэлен Райс не стала ее расспрашивать, а раздала оставшееся оружие, и когда те ушли, послала остальных новоприбывших вниз к плотине, чтобы помочь с детьми.

Анжела еще несколько минут понаблюдала, а потом пошла к баррикаде из фургонов и машин и сделал последние уточнения. Даже Лайтнинг Логана Тома поставили в линию, нацелив оружие наружу, один из лучших защитников, который приехал из Лос—Анжелеса за рулем. Она всей душой пожелала, чтобы другой Рыцарь Слова был здесь, чтобы помочь. Ей не хватало его твердой уверенности и яростной решительности. Она вновь задумалась, увидит ли его когда–нибудь.

Ненадолго появился Кирисин, выделяясь пепельно–серым лицом и отчаянием среди всей этой активности, спросив наконец, что они собирались делать насчет Симралин. У нее не оказалось ответа для него. Она сказала ему присоединиться к Призракам и переправиться на другую сторону. Он носил судьбу народа в Эльфийском камне под своей рубашкой, и должен помнить об этом. Его сестра сказала бы то же самое, если бы оказалась здесь. Он ушел со слезами на глазах, не в силах на нее смотреть.

Снова появилась Хэлен Райс.

— Как мы будем защищаться, когда они сюда доберутся? — спросила она.

Анжела покачала головой:

— Отправь взрывников вниз к плотине, когда они закончат с периметром. Пусть проложат провода, для взрыва. Скажи им, чтобы они сделали все, что смогут. Мы замедлим атаку, удержим выродков столько, сколько будет в наших силах. — Он сжала руку другой женщины. — По правде говоря, Хэлен, у нас мало вариантов.

— Я это знаю. Я уже знала об этом какое–то время. — Хэлен смело улыбнулась. — Однако, мы не сдаемся, Анжела. Несмотря ни на что.

— Нет, amiga, {11} мы не сдаемся.

Хэлен сложила руки на груди и обняла себя.

— Я так боюсь.

Todos tenemos el derecho de sentir miedo, {12} подумала Анжела. Мы все имеем право бояться. Она обняла другую женщину.

— Давай дальше работать.

Она вернулась к размещению вооруженных машин и защитников среди грузовиков и фургонов. Некоторые из последних она приказала перевернуть, чтобы обеспечить лучшее прикрытие. Она приказала снять колеса с остальных, надеясь не дать врагу отодвинуть их в сторону. Она была не совсем уверена, что же еще можно было сделать.

Они полагались на нее, все, включая и Хэлен. Но она была не таким опытным и бывалым воином, как Логан Том.

На мгновение она вспомнила о Джонни, впервые за эти дни. Если бы он был здесь, он бы знал, что делать. Он инстинктивно чувствовал, что было нужно, и видел, как это сделать. Ее собственные чувства меркли в сравнении с ним и оставляли ее ощущать себя неадекватной.

Переправа детей на дальнюю сторону ущелья почти закончилась, когда на горизонте появились клубы пыли и в поле зрения попали передовые подразделения армии демонов. Выродки, дикие и неопрятные, оборванные фигуры, исчисляемые поначалу сотнями, а потом тысячами, толпой двигались вперед. Они бежали по равнинам — бежали! Над головами они поднимали свое импровизированное оружие, а их голоса звучали пронзительно и бешено. Они не задумывались над организацией атаки. Они просто бросались в драку, как животные, движимые своей кровожадностью.

Среди них виднелись тысячи Пожирателей, буравя глазами и испытывая голод для того, что должно было произойти.

— Подходите, — прошептала себе Анжела, не обращая внимания на Пожирателей, сконцентрировавшись на выродках, стиснув зубы, плотно сжав черный посох. Но их так много! Слишком много, чтобы мы остановили их!

Передние ряды достигли периметра оборонительных линий и сдетонировала спрятанная взрывчатка, разорвав на кусочки выродков. Крики смешались с клубами дыма, и повсюду полетели части тел. Однако атака продолжалась, новые волны нападавших сменили тех, которых разорвало. Сработала вторая цепь зарядов, и снова нападавшие исчезли в дыму и криках. На этот раз штурм замедлился, и выродки, разбросанные и раздробленные, с трудом собирались для атаки.

Анжела взглянула через плечо на плотину. Последние из детей перешли ее, а теперь переходили взрослые, которые помогали им.

— Отступаем! — прокричала она ближайшим защитникам, а потом пошла по линии обороны, чтобы оповестить остальных. — Отходим! Через плотину!

Они начали отходить по одному и по двое, слишком медленно реагируя на ее приказ. Разочарованная, она вышла на открытое пространство, когда заново перегруппированные выродки бросились на оборонительные рубежи, и послала огонь Слова со своего черного посоха в нападавших. Первые ряды рухнули, но еще больше продолжали надвигаться. Скрэйлы пикировали на нее с небес, царапая своими когтями, стараясь отвлечь ее или вообще вырубить. Она не обращала на них внимание, посылая огонь по равнине и сметая полчища врагов, которые ее наводнили.

Но их было слишком много, даже для нее, и она крикнула на последних из защитников, чтобы те бежали к плотине. Некоторые так и поступили. Некоторых схватили сзади и потащили вниз. Она пыталась прикрыть отступление, но выродки надвигались на нее со всех сторон, а у них на пятках висели Пожиратели, невидимыми тенями. Пара защитников обернулись и уничтожили ближайших к ней своими Пархан Спрэями, мужественно стоя на месте несмотря на то, что их поглотила масса атакующих.

Она бросилась бежать к плотине, преследуемая криками тех, кто стремился до нее добраться, пробираясь сквозь дым и пепел от взрывов и пожаров.

Она как раз добралась до насыпи ущелья и карабкалась к относительной безопасности дальней стороны, когда самодельный дротик глубоко вонзился в ее плечо и закрутил ее. Она выправилась и продолжала двигаться, но еще один попал ей в ногу.

Потом третий глубоко вонзился в бок и она почувствовала, как через нее прокатилась волна шока и тошноты. Из последних сил она карабкалась вперед, сильно истекая кровью, а затем оказалась на гребне насыпи, как раз стена плотины была внизу, и увидела кого–то, стоящего в дюжине футов от нее, полностью открытого, повернувшегося к стремительно надвигавшимся ордам…

Ястреб!

Она с трудом смогла поверить в то, что видела. Юноша каким–то образом остался, вместо того, чтобы перебраться через ущелье, как следовало бы сделать, и теперь он стоял здесь, одинокий и незащищенный.

Затем внезапно он присел на колени и прижал обе свои ладони к земле, и она узнала эту позу, которую видела раньше, когда ходила проверять плотину вместе с Кирисином. Его голова, как и прежде, была наклонена, а глаза закрыты. Возможно, он был один в этом мире, не замечая рядов нападавших, надвигающихся на него. Копья, дротики со стальными наконечниками и пули автоматического оружия летали вокруг него, но он не двигался.

Анжела, присев в двадцати футах от него, развернулась и распылила ближайших нападавших смертоносным огнем черного посоха. Это было недостаточно. Натиск едва замедлился. Пожиратели обогнали выродков и были уже над Анжелой и Ястребом.

Они оба собирались умереть. Почему этот юноша не убежал, как ему следовало сделать? Почему он не спас себя, когда столько зависело от него?

Как будто в ответ, мощная дрожь сотрясла землю, за которой последовал ряд толчков, который распространился от насыпи до равнин за ней, бросив на колени выродков. Атака захлебнулась, повсюду валялись тела. Пожиратели, вдруг растерявшись, поспешили скорее до них добраться. Толчки продолжались, резкие и мощные, создаваемые где–то глубоко под землей.

Но их породило не землетрясение, поняла Анжела. Это был Ястреб.

Резкий треск раздался над грохотом толчков, криками и воплями нападавших, и паутина ломаных борозд разошлась по земле, начиная от того места, где на коленях стоял Ястреб, и разбегаясь куда хватало глаз по равнинам и под ноги выродкам.

Треск усилился и борозды расширились в огромные трещины, а затем в темные бездонные пропасти. Повсюду неистовые нападавшие исчезали из виду и проглатывались этими пропастями. Они пытались бежать, то трещины догоняли их, увеличиваясь числом, и утаскивали их вниз, как будто они были пищей, предназначенной быть съеденной. Горстями, дюжинами и, наконец, сотнями выродки проваливались в эти пропасти.

Пожиратели бросались за ними, набрасывались на них, пока те падали, и исчезали из виду.

За несколько мгновений равнины были очищены от всех, кроме горстки из этих тысяч, составлявших армию демонов, и те немногие жались в небольшие группки тут и там, раскачиваясь и стеная, как обломанные деревья после страшной бури. Потом земля снова начала грохотать, и мириады пропастей закрылись как гигантские рты, трещины сомкнулись и глубокая тишина установилась над всем, как саваном накрыв тела погибших.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Стоя в стороне от остальных демонов, Финдо Гаск обдумывал свои возможности в свете уничтожения его армии. Он наблюдал за всем происходящим с возвышения, достаточно удаленного от кровавой бойни, чтобы не находиться в опасности. До тех пор, конечно, когда его подчиненные начали посматривать на него, не считая более непогрешимым. Демон, который смог потерять целую армию выродков, в противостоянии со всего лишь мальчиком, оказался не таким всесильным, как они думали. Демон, который пожертвовал таким количеством последователей, не достигнув ничего, и неважно, по какой причине, обладал гораздо меньшими способностями, чем они верили.

А это, естественно, означало, что они уже решают, кто из них его заменит.

Он с укором посмотрел на них и некоторые, но не все, отвернулись. Его разозлило, что они так осмелели. Дураки, подумал он. Ни один из них не сможет сделать того, что сделал он. Ни один не сможет управлять как он. Они всего лишь дети в присутствии учителя, и ему никто из них не нужен.

Однако, ему следует пристально за ними следить.

Он снова повернулся к равнине, теперь уже пустой, кроме групп выживших, которые толпились вместе, как испуганные овцы. Потеря армии почти ничего для него не значила. Она была всего лишь одной рукой гораздо большей силы, а замена выродков никогда не являлась проблемой. Каковы бы ни были его нужды, всегда будут свежие тела — по крайней мере, до тех пор, пока в них уже не будет необходимости, и он сможет распоряжаться всеми ими. Он просто пошлет за другими. Караван может в данный момент убежать от него, но это всего лишь на время.

Важнее всего сейчас был этот мальчик, странствующий морф, управлявший всей этой магией.

Тот факт, что он до сих пор был жив, доказывало неудачу Кли. Финдо Гаск подозревал это уже несколько дней, зная, что Кли должен был найти этого мальчика к этому времени, но до сих пор не вернулся. То, что Кли потерпел неудачу, было немыслимым. Деллорин, да. Но не Кли. Чтобы что–то или кто–то оказались настолько сильными, чтобы уничтожить его — ибо он должен быть мертв — было невозможным, он не мог этому поверить. Только он обладал достаточной силой, чтобы уничтожить такого сильного демона, как Кли. Он не мог представить, как любой из этих людей — даже Рыцарь Слова — смог совершить такой подвиг. Метаморф, обманщик, существо огромной силы и хитрости, он сам раз за разом доказывал свою непобедимость.

Но теперь он пропал. В этом не было сомнений.

А вот этот мальчик, странствующий морф, до сих пор жив.

Юноша неподвижно распластался на земле. Как сильно он пострадал? Не так уж сильно, судил Финдо Гаск. Он едва соприкоснулся со штурмом. Нет, он был просто истощен от применения своей магии. И это было неудивительно, учитывая силу, которая требовалась для такого вскрытия земли. Демон наблюдал, как женщина Рыцарь Слова, лежавшая рядом, попыталась подняться на ноги, опираясь на свой посох. Но она также была сильно истощена и рухнула обратно. Потом, будто съедаемая отчаянием, она начала ползти.

Финдо Гаск увидел достаточно. Ему нужно положить конец этому делу раз и навсегда. Странствующий морф должен быть уничтожен, и сейчас был отличный шанс сделать это. Ослабленный, истощенный магией, он вряд ли окажет сопротивление. Он убьет не только этого морфа, но также и Рыцаря. Это не было той задачей, которая перед ним стояла; другие с радостью бы воспользовались шансом заработать доверие таким достижением, но он не позволит им сделать это. Он справится сам, потому что это послужит наглядным уроком его подчиненным и повысит его несколько упавший статус лидера.

Потом он вновь соберет свою армию и продолжит преследование тех, кто еще жив, это сборище неудачников, которых вел морф, людей, эльфов и других.

Он подал знак паре скрэйлов, сидевших рядом, подзывая их к себе. Они сразу подошли, вцепились в его плечи и взлетели. За несколько секунд они поднялись в воздух, полетев к мальчику и Рыцарю Слова. Он бросил взгляд через ущелье, где на краю собрались участники каравана, наблюдая за его приближением. Некоторые уже кричали для предупреждения. Никто, заметил он, не пытался вернуться. Он не предоставит им никакой возможности пересмотреть это решение. Он быстро разберется с их драгоценными лидерами, этим мальчиком и его защитницей. Он уже предвосхищал, что почувствует, когда морф умрет под сокрушительной тяжестью его магии. Они верили, что этот мальчик такой сильный, но они понятия не имели, на что способна настоящая сила.

Они не подозревали, что он мог сделать.

Рыцарь Слова обернулась, заметив его приближение, и каким–то образом поднялась на ноги, тяжело опираясь на свой черный посох. Она крепкий орешек, точно. Она умудрилась избегать его многие годы, сражаясь за компаунды в Южной Калифорнии, спасая детей из руин, держа их подальше от лагерей и его экспериментов. Он предположил, что она нашла способ положить конец Деллорин, задачка не из легких. Нет, она легко не дастся. Но все же она умрет.

* * *

Анжела Перес наблюдала спуск старика через пленку боли о усталости. В таком состоянии она с ним не справится, но выбора особого и не было. Позади нее на земле без сознания лежал Ястреб, неспособный себя защитить. Она была все, что у него есть, и она поклялась защищать его. Даже понимая, что потерпит неудачу, она должна пытаться.

Она уже собрала достаточно сил, чтобы встать на ноги, когда увидела, как скрэйлы несут к ней старика. Она сразу поняла, кто он такой и зачем он летит. Его армия уничтожена, он должен хоть что–то спасти от своего поражения. Ее убийство будет началом. Уничтожение странствующего морфа положит конец всему. Он мог и не знать, почему было так, но он должен чувствовать истинность этого. В противном случае он бы не охотился за морфом, не транжирил бы демонов, таких как существо, которое выслеживало ее, или чудовищная тварь, которая пришла за Ястребом.

Она почувствовала, как сильное отчаяние заполняет ее в преддверии неудачи.

Смерть всегда присутствовала в жизни Рыцарей Слова. Она знала об этом. Джонни умер в подобных обстоятельствах, пытаясь спасти других, пытаясь стать другим в этом диком мире. Она поняла и приняла это, так как верила, каким он был. Но подобная неудача, которая постигнет человеческую расу с потерей странствующего морфа, была немыслима.

— Я должна найти способ, — прошептала она себе под нос.

Скрэйлы опустили старика на землю примерно в тридцати футах от нее, а затем повернули обратно, понимая, что лучше не ввязываться в это, чувствуя, наверное, что он не хотел или не нуждался в их помощи. Он столкнется с ней один на один. Он намеревался сделать это личным делом.

На мгновение он стоял на месте. Даже при солнечном свете, который пробивался через повисшую дымку, он выглядел настолько худым, что казался рожденным из дыма и пепла. Его тело немного горбилось, возможно, от возраста, возможно, от груза чего–то менее поддающегося измерению, но одинаково давящего. Его лицо было истощенным и морщинистым, но даже с этого расстояния она увидел яркий и властный свет его странных глаз.

Какое–то движение на той стороне реки привлекло его внимание. Группа подростков, включая нескольких Призраков и Кирисина, бросились к плотине, наконец, одумавшись и обретя решимость помочь. Какое–то время старик наблюдал за ними, и на его лице отразилась смесь любопытства и презрения. Потом он всего на миг взглянул на нее, почти небрежно повернулся, поднял одну руку и нацелил ее. Огонь вырвался из его пальцев и пролетел до верхней площадки стены плотины. В воздух на десятки метров поднялось пламя, охватив плотину от одного конца до другого, найдя топливо, которого никто из них не смог обнаружить.

Пламя преградило путь через плотину и те, кто пытался добраться до нее и Ястреба, отступили. Их попытка спасения не удалась.

Старик повернулся к ней и зашагал вперед.

— Отдай мне мальчишку, а сама можешь идти! — сказал он ей.

Он сделал легкое движение, как бы обходя ее, но она тут же загородила ему дорогу.

— Я так не думаю, diablo. {13} Убирайся.

Он остановился:

— Ты же серьезно не думаешь, что сможешь помешать мне забрать его, не так ли? — спросил он ее.

— Я не знаю, что я смогу, — сказала она. Она вдруг ощутила новый прилив боли по всему телу, как последствие даже этих немногих простых шагов. Она посмотрела на концы дротиков, торчавших из ее тела, как шипы. — Почему бы тебе это не выяснить?

— Знаешь, я собираюсь убить тебя. Я смогу это сделать, даже если бы ты была свежей и не раненной. Я смогу сделать это, даже если бы кто–то помогал тебе. — Он бросил на нее понимающий взгляд. — Я не такой, как те, с кем ты расправилась. Ты понимаешь это? Ты знаешь, кто я?

Она кивнула:

— Ты — тот самый.

Она сказала это без злобы, но выразила гораздо больше, чем означали эти слова.

Она призвала магию и наблюдала, как под ее пальцами тускло засветились руны.

Слишком мало, подумала она. У меня не осталось магии, чтобы сделать это. Я не смогу остановить его.

— Я тот самый, — согласился он. Он продолжал изучать ее, как будто увидел что–то, чего не знал ранее. — Почему бы не рассмотреть преимущества, которые дает присоединение.

— Присоединиться к тебе, ты это имеешь в виду?

Он пожал плечами:

— Почему бы нет? Если ты жива, то сможешь внести весомый вклад. Другие так и поступили; ты не первая.

Ее одежда насквозь пропиталась кровью, а ее лицо было в поту и грязи. Она сознавала, насколько уязвимой казалась ему. Если бы для этого была какая–нибудь причина, она бы поразмыслила над этим. Но, естественно, никакой причины не было.

— Я скорее сойдусь с дикими собаками, — ответила она.

Он негромко засмеялся:

— В этом нет необходимости. Больше от тебя ничего не нужно. Я спросил из–за ложной надежды, что здравый смысл одолеет гордыню. Я должен был догадаться. С твоим родом это никогда не проходит.

— Лучше гордость, превосходящая здравый смысл, чем презрение к святости жизни, превосходящее чувство, что правильно, а что нет.

Сейчас она сражалась за время, за возможность получить небольшое преимущество, за все, что пойдет ей на пользу. Она будет тянуть разговор с ним столько, сколько сможет.

Он сделал еще несколько шагов вперед и снова остановился.

— Вы все похожи, Рыцари Слова. Страстные в своих убеждениях, посвятившие себя своим делам, слепые ко всему, кроме своей праведной приверженности вере в то, что обрекло вас с самого начала. Люди не могут выдержать то, что нужно для такой веры, женщина, даже если ты можешь. Людям не хватает железа, необходимого, чтобы довести дело до конца. Они склонны ошибаться и легко ниспровергаются. Раз за разом ты это видела сама. Мы там, где мы есть, ты и я, стоим на этой пустой равнине из–за этого.

— Некоторые из нас видят это по–другому. Люди не совершенны; я не стала бы утверждать обратное. Но их вера это то, что отличает их от таких существ, как ты. Они верят в невозможное, в то, что нельзя увидеть и потрогать. Они считают, что если вы не стремитесь быть лучше, чем вы есть, то вы живете напрасно. В чем же еще смысл жизни, если не в том, чтобы сделать ее лучше для себя и других?

Он снова засмеялся.

— Единственная цель жизни состоит в том, чтобы остаться в живых как можно дольше. Власть кладет этому конец. Я узнал об этом столетия назад, когда сбросил свою человеческую кожу, чтобы стать демоном. Я получил контроль над магией, о которой ты можешь только мечтать. Я получил власть над своей жизнью и жизнями остальных. Вера во что–то другое просто мусор. На что ты можешь надеяться, кроме разочарования?

— Ты можешь надеяться на мир, в котором живые существа процветают, а не на тот, в котором их планомерно уничтожают. Ты можешь надеяться на мир, в котором брезгуют властью, если ее используют ради своего блага. Ты можешь надеяться на общие понятия, что сострадание и понимание обеспечивают пространство для всех живых существ.

— Весьма красивая картинка.

— Ты не поймешь.

— Я понимаю то, что мир живых существ переоценивают.

Она почувствовала перемену в его осанке, в выражении его лица. Она стойко держалась, используя свою магию, чтобы подкрепить истощенные силы, чуточку здесь, чуточку там.

— Ты так сражаешься на службе у Слова, — тихо сказал старик. — Но в итоге, ты все равно умираешь.

Она призвала всю магию, которую смогла, чтобы защитить себя, но ее было недостаточно. Яркий огонь старика ударил в нее с ужасающей силой, сбивая с ног и заставляя распластаться по земле. Она почувствовала, как силы покидают ее, как по всему ее телу разливается боль. Тонкими струйками от ее одежды поднимался дым. Она лежала беспомощная на земле, прижимая к телу черный посох.

Помоги мне, Джонни, взмолилась она.

— Пустая трата времени, — сказал старик, качая головой по мере приближения.

Внезапное движение привлекло ее взгляд. Пожиратели тысячами просачивались из земли, словно призраки умерших возвращаются к жизни. Они возникли как странные, скрюченные деревья, с извивающимися и текучими черными фигурами и светящимися от голода глазами. Они были тут, чтобы сожрать ее.

Старик тоже их увидел и одобрительно улыбнулся, когда внезапный удар огня, порожденного магией, но не ее, врезался ему прямо в спину и бросил его на землю.

* * *

Симралин и Логан Том с недоумением наблюдали, как юноша Ястреб использовал свою власть странствующего морфа, чтобы вскрыть землю и поглотить целую армию демонов. Они стояли наверху насыпи, когда дрожание земли вынудило их опуститься на колени, а потом они оставались на коленях от шока, на мгновение замерев от того, чему были свидетелями. Как могло любое существо обладать такой силой, чтобы сделать то, что, как они видели, сделал этот юноша?

Но потом скрэйлы перенесли по воздуху старика над пустой равниной, чтобы опустить его перед Анжелой Перес, и Логан Том мгновенно оказался на ногах. Он с трудом верил увиденному. Именно этого врага он искал все эти годы. Он сразу же узнал его, как будто он снова оказался там, ему снова было восемь лет, и он стоял среди тел своей семьи и разрушенного дома, как будто снова увидел эту хитрую улыбку и эти холодные, жесткие глаза, как будто заново почувствовал его молчаливое одобрение на убийство выродков из Тайсон Флэчетта.

Он обернулся к Симралин, и она увидела, как все, что он рассказывал ей про этого старика, отразилось на его лице.

— Это он? — спросила она.

— Да, он. Я должен спуститься и встретиться с ним. Я хочу, чтобы ты подождала, пока я не займусь им, а потом ты обойдешь нас, поставишь на ноги Анжелу и Ястреба и переведешь их через мост. Ты сможешь это сделать?

Она кивнула:

— Но я хочу пойти с тобой.

Он покачал головой, отходя:

— Я не могу беспокоиться о тебе, когда займусь им. Я не могу вынести мысли, что он повредит тебе. Не проси меня об этом.

Тогда она отпустила его, не потому что у нее не было выбора, а потому что она поняла, какая решимость управляла им в этом вопросе, и что не было смысла упрашивать его. Они к этому времени были довольно близки и ему не нужно было говорить ей, чтобы она поняла, что это было правдой. В последний момент что–то появилось в ее взгляде, как раз перед тем, как он отвернулся, но уже не было времени рассмотреть, что же это значило. Он не обернулся, торопясь вниз по насыпи на равнину, стремясь добраться до старика, который уже освободился от скрэйлов и направлялся к Анжеле. Он ощутил выброс адреналина; он чуть ли не бредил этим ожиданием. Это была награда, которую Госпожа обещала ему за все эти прошедшие недели. Найдя и защитив странствующего морфа, он получит возможность отомстить за свою семью. Все время он хотел знать, исполнится ли это обещание, сдержат ли слово. Теперь же он спрашивал себя, мог ли он засчитать это выполнением обещания.

Он был еще далеко, когда демон поджег плотину, чтобы предотвратить попытку спасательных действий с восточного берега ущелья. Он все еще был далеко, когда демон попытался обойти Анжелу, а она, несмотря на свои раны и истощение, преградила ему дорогу. Он не сильно приблизился, когда эти двое начали друг с другом разговор и стали появляться Пожиратели. Он видел это все проблесками, когда проходил через остаточный дым и парящий в воздухе пепел. Табло проигрывало небольшие снимки, как альбом с фотографиями, снятыми на одном событии. Он продолжал думать, что может опоздать, чтобы спасти или Анжелу, или юношу, что старик убьет их обоих до того, как он окажется достаточно близко, чтобы это предотвратить.

Он проходил через последнюю дымовую завесу и противостояние между стариком и Анжелой Перес происходило прямо перед ним. Никто его не видел, и он не стал дожидаться, чтобы его увидели. Направив черный посох, он призвал магию, позволяя ей так уплотниться внутри него, что он не мог больше ее сдерживать. Затем он освободил ее в ослепительном взрыве, который прорвался по дневному воздуху со звуком рвущегося металла.

Демон был не готов к этой атаке, его внимание было сосредоточено на Анжеле. У него не было никакой защиты, кроме той, которую позволили призвать в последнюю секунду его сверхъестественные инстинкты. Огонь Слова врезался в него, приподнял и бросил на землю, опалив и обдав дымом. Логан не замедлился. Он приближался, направляясь к этой рухнувшей фигуре, ловя быстрый взгляд жесткого старческого лица, когда тот повернулся к нему, чувствуя жало этих ужасных глаз.

Он послал очищающий огонь Слова в него второй раз, долгий, ровный поток, который поглотил одетого в серое демона и охватил его пламенем. Логан наблюдал, как тот горит, приближаясь, прокладывая свой путь сквозь свежие волны дыма и пепла. Он был наполнен ожесточенным, ужасающим удовольствием. За мою мать и моего отца, думал он. За Тайлера и Меган. Он удерживал магию своего посоха, чтобы она жгла демона, пока не почувствовал, что сила начинает ослабевать. Тогда, и только тогда, он прервал свою атаку, чтобы оценить результаты.

Он уже находился очень близко, но пламя и дым скрывали многое из того, что ему нужно было увидеть. Он еще приблизился, держась настороже, его инстинкты предупреждали его, что не следует приближаться дальше, что он не может увидеть все так ясно, как ему хотелось.

Его инстинкты не обманули. Как только он понял, что горящий и дымящийся комок перед ним был всего лишь пустой робой, то получил ужасный удар сзади и полетел на землю. Он умудрился повиснуть на своей посохе, но лишь ненадолго. Как только он упал на землю, то мельком заметил скелетообразную форму, которая стояла за его спиной, тощая и сгорбленная, демон в своем образе старика.

Затем его убийственный огонь загорелся на нем, и все его внимание сосредоточилось на привлечении достаточной магии, чтобы потушить его. Он справился ценой огромной растраты своих собственных резервов и лишь с трудом удалось сдержать пламя. Демон обманул его, создавая впечатление, будто он лежит беспомощный на земле, тогда как на самом деле скрылся после первого удара. Он слишком хотел принять то, что говорили ему глаза. Его рвение ослепило его, скрыв правду.

Огонь демона перестал гореть, и Логан откатился от выжженного клочка земли такого горячего, что он вскрикнул. Он попробовал подняться и не смог. На периферии его зрения появились Пожиратели, присевшие и ожидающие. Используя свой черный посох в качестве щита, он смотрел на демона из лежачего положения, выискивая способ отразить его нападение. Он снова недооценил его. Этот демон оказался намного сильнее, чем любой другой, и он не был достаточно подготовлен, чтобы защищаться против него.

Теперь демон приближался к нему, на его лице было странное выражение. Он придвинулся еще на шаг к Логану, как будто хотел рассмотреть его более четко.

— Я знаю тебя, — прошипел он, шепот, казалось, исходил из глубин бездонного колодца. Удивление отражалось в его злых зеленых глазах. — Ты тот мальчик из компаунда, много лет назад…

Логан закричал от ярости и контратаковал. Только его гнев от осознания того, что тот узнал его, придал ему силы для атаки. Возникало чувство, как будто демон утверждал, что он являлся его собственностью, а этого он не мог вынести. Однако его усилия были тщетны; сила того мгновенно ответила, разрушив его собственную, отбросив его защиту и разрушив щит. Несмотря на то, что его почти охватило пламя демона, а кожа начала опаляться, он боролся, чтобы устоять на ногах, а упав на колени, пытался подняться.

Этого оказалось недостаточно. Он не мог спасти себя. Пожиратели собирались вокруг него, постепенно приближаясь. Он чувствовал, как его магия уходит. Несмотря на все, он готовился умереть.

Потом на демона обрушилась волна синего огня, настолько яркого и чистого, что Логан был почти ослеплен его интенсивным свечением. Он наблюдал, как огонь обволакивает напавшего на него, и заметил, как шокирующее удивление пересекло ненавистное лицо. Его первой мыслью было, что это Анжела поднялась на ноги и пыталась ему помочь. Но это не был огонь Слова, а Анжела все еще лежала там, где упала, с трудом поднявшись на локте.

Он перевел взгляд и сквозь вздымающиеся клубы дыма и пепла заметил Симралин.

Она стояла в дюжине футов, сжав обеими руками Эльфийские камни, на ее лице была маска концентрации. Синий огонь вырывался между ее пальцев и жег старика.

Логан был ошеломлен. Она, должно быть, не послушалась его и последовала за ним вниз. Она, видимо, решила, что должна помочь. И вопреки всему, она нашла способ овладеть силой Камней.

С яростью и пересиливая боль, демон начал поворачиваться к ней, используя для защиты свою собственную магию. Эльфийский огонь высветил его кости, как будто он стал прозрачным, а его голова была откинута назад в концентрации. В тот момент, когда он начал поворачиваться, Логан поднялся на свои ноги. Он отбросил усталость и страх неудачи, восстановив свою разбитую вдребезги решимость, и направился к демону.

Оказавшись рядом с ним, он вонзил один конец своего черного посоха ему в спину, проникая сквозь кожу и мышцы до костей, и призвал магию.

Мгновенно огонь Слова откликнулся, ворвавшись в демона взрывом такой силы, освобожденной из него, что он не ожидал, что такое возможно.

Потоком темных силуэтов над Финдо Гаском уже толпились Пожиратели.

Демон полуобернулся, зажатый между двумя смертоносными огнями, глаза светились безумием и ненавистью. Губы разжались, показав заостренные зубы, а его взгляд передал Логану Тому ужасное отвращение. Но Логан не смягчился; он еще больше усилил свою атаку. Он вложил в нее все оставшиеся силы, пока весь мир не исчез под тяжестью его желания увидеть демона уничтоженным.

Наступил момент, в который Логан почувствовал сдвиг в потоках, который отметил поворот сражения. Демон вертелся и извивался, изменяясь во что–то невыразимое, существо из старых времен, к которому он вернулся в конце своей жизни. Пожиратели вцепились в него, разрывая и разрезая, приходя в неистовство.

Потом он взорвался пламенем, дымом и пеплом, и Финдо Гаск исчез навсегда.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

После окончания битвы скрэйлы поднялись в воздух и улетели на юг, также ушли остатки выродков. Даже самые младшие демоны, возможно, не оценив, что если бы они объединили свои силы, то смогли бы одолеть эту парочку, которая уничтожила их главаря — наверное, слишком ошеломленные, чтобы подумать об этом — повернули прочь.

Пожар, вызванный демоном на стене плотины, погас, оставив лишь почерневший камень и раскаленный воздух. Вдоль восточного берега ущелья плотной группой стояли участники каравана, а далеко на запад простирались заброшенные и пустые равнины.

Логан Том опустил свой черный посох и посмотрел вниз на останки старика, врага, на которого он так долго охотился, и понял, что не чувствует себя так, как должен был бы чувствовать. Он ведь должен чувствовать восторг, облегчение или удовлетворение, разве не так? Что–то такое? Но все, что он чувствовал, это пустоту, как будто выполнение обещания Госпожи только лишь опустошило его. Все эти годы, повторял он в уме снова и снова. Все эти годы.

Потом его обвили руки Симралин и она обняла его, и он почувствовал, как что–то ломается внутри, эмоции хлынули через него с такой силой, что он задрожал. Забытые воспоминания всплыли как духи умерших, о его родителях и братьях с сестрами, о его жизни после их гибели, о своем одиночестве и отмщении, о чем он не позволял себе так сильно думать в течение двадцати лет.

Ее руки крепче сжали его, и он тихо произнес:

— Я в порядке.

Но она все равно удерживала его, пока, наконец, дрожь не прекратилась, после чего она прошептала:

— Вот теперь да.

Она отпустила его и они поспешили к Анжеле Перес. Когда они присели рядом с ней на колени и попытались помочь ей подняться на ноги, она быстро замотала головой и сказала:

— No puedo. Me duele todo el cuerpo. {14} Не могу. У меня все тело болит. Оставьте меня и помогите парню. — Она по очереди посмотрела на них. — Son muy valientes, mis amigos. {15} Очень храбрые.

Они подошли к Ястребу и увидели, что он в сознании, дышит и выглядит невредимым. Симралин присела рядом и положила голову юноши себе на колени, а когда он открыл глаза и попытался заговорить, она приложила свой палец к его губам и сказала:

— Шшшш, просто отдыхай. Все спасены.

Поток взрослых и детей рванулся обратно через мост, чтобы оказать им помощь, не обращая внимания на свежие трещины и расколы, появившиеся в бетоне. Вскоре Призраки сгрудились вокруг Ястреба, обнимая его и рассказывая, как они верили в него и никогда его не оставят, а Тесса поцеловала его и сказала, что она любит его сильнее, чем когда–либо.

Внезапно из толпы возник Кирисин, подбежал к Симралин и обнял ее. Он плакал, хотя и старался это скрыть, и вначале не мог говорить. Она тоже обняла его и просто произнесла:

— Я скучала по тебе, Малыш К.

Под управлением переходом Хэлен Райс, они перенесли Анжелу через плотину на дальнюю сторону ущелья, и женщина с медицинскими навыками удалила дротики, очистила раны и перевязала их. Кости были целы, а эти травмы, как и те, что она получала раньше, со временем заживут. Все, что ей требовалось, это отдых, и женщина дала Анжеле лекарство, от которого она моментально заснула. У Хэлен были самодельные носилки, сделанные из пары ровных деревьев и старого холщового пальто, на которые положили спящего Рыцаря Слова, и она назначила двух сильных мужчин, чтобы присматривать за ней.

Когда караван снова отправился в путь, все были полны свежим ощущением надежды и уверенности. От самых маленьких до самых старших, у всех было приподнятое настроение. Люди разговаривали, шутили и делились воспоминаниями о битве, свидетелями которой они были, и о близкой катастрофе, которую они избежали.

Полушепотом они говорили о Ястребе, парне, которые смог вскрыть землю и поглотить их врагов, и они сказали себе, что пока он их ведет, никто из них не пострадает.

Ястреб шел в сторонке с Тессой и Призраками, выбирая дорогу и особо ни с кем не разговаривая. Если он и слышал, что о нем говорили люди, то не подавал виду. Когда Воробышек попыталась заговорить о том, что он сделал, смелая, как обычно, как никто другой в отсутствии Ягуара, он лишь покачал головой и сказал, что не хочет об этом говорить.

Они шли всю оставшуюся часть дня, солнце медленно сползало на запад позади них, свет постепенно таял, и, наконец, после слишком долгого времени, Логан Том оказался наедине с Симралин.

— Твой младший брат не хочет выпускать тебя из поля зрения, — сказал он, только что отправив мальчика в заднюю часть каравана, якобы проверить, что никто не отстает.

— Таковы младшие братья, — ответила она, придвинувшись к нему и сцепив свою руку с его.

Какое–то время они шли молча, просто наслаждаясь тем, что они рядом, устремив взгляды на землю, лежащую впереди, откуда уже наползала ночь.

— Что ты там делала позади… — наконец сказал он.

— Была необходимость

— Было невероятно смело. Ты даже не знала, сможешь ли заставить Эльфийские камни заработать. Ты подвергалась ужасному риску.

— Некоторые риски нужно принимать. Я приняла этот. Я должна была попытаться тебе помочь.

Он покачал головой:

— Ты разве не слышала, что я тебе сказал ждать, не так ли? Ты все время была позади меня.

Она немного помолчала.

— Я продолжала думать о всех тех, кого я оставила в Цинтре, тех, кто погиб и кого я уже никогда не увижу. Друзьях и семье, всех, кто мне небезразличен. — Она пожала плечами, не глядя на него. — Ты знаешь, как ты важен для меня, Логан. Я не собиралась потерять и тебя. Я слишком многим обязана тебе. Не сказать словами, не описать того, что я чувствую. Если я потеряю тебя, то потеряю и себя.

— Ты не потеряешь меня, — сказал он.

— Тогда я не была так уверена.

Он устало улыбнулся ей:

— Я же говорил тебе, что ты сможешь использовать Эльфийские камни, несмотря на то, что у тебя прежде это не получалось. Не так ли? Разве я не говорил тебе, дать себе еще один шанс?

— Говорил. На этот раз оказалось легко. Наверное, потому что я была так решительно настроена; потому что я очень сильно этого хотела. Я просто призвала магию так, как делал Кирисин, и все получилось. Ты был прав.

— Но у тебя могло не получиться. Ты могла погибнуть.

— Ты тоже мог погибнуть.

— Я люблю тебя, — импульсивно сказал он.

Она сжала его руку:

— Я тоже тебя люблю.

— Я не думал, что такое когда–нибудь произойдет в моей жизни. — Он почувствовал легкое головокружение. — Встретить такую как ты. Так влюбиться.

— Но это случилось. Несмотря ни на что.

— Я едва могу в это поверить. Даже сейчас. Это так странно. Как будто я этого не заслуживаю. Как будто то не по–настоящему.

Она засмеялась:

— Ты к этому привыкнешь.

Он резко выдохнул, удивляясь себя.

— Это хорошо, что ты не послушалась меня, когда я сказал тебе не идти за мной. Если бы ты послушалась, мы бы сейчас не разговаривали.

Она ничего не ответила, ее лицо вдруг стало серьезным. Он прикоснулся к ее испачканной щеке:

— Ты спасла мою жизнь.

Она медленно покачала головой:

— Нет, Логан. — Она оперлась на него, еще раз поцеловав в щеку. — Я спасла свою собственную жизнь.

* * *

Было далеко за полдень, солнце клонилось к горизонту, когда Ягуар наконец догнал ее. С помощью Чейни он шел по ее следу с рассвета, лохматый волкодав двигался ровным темпом, качая из стороны в сторону головой, опустив морду к земле. Порой Ягуар не был уверен, что он чувствовал запах. Но он понимал, что лучше не сомневаться в способностях пса, и кроме того, Чейни был всем, что у него было. Без пса, у него бы вообще не было шанса ее найти.

— Вот она, — прошептал он почти про себя.

Каталия шла еще довольно далеко впереди, но через несколько мгновений исчезла в темноте быстро опускавшихся сумерек. Но он смог ее увидеть достаточно ясно, чтобы убедиться, что это была она, небольшая, завернутая в плащ фигура на фоне седеющего неба.

— Вперед, Чейни, — призвал пса Ягуар, и ускорил темп.

Он быстро догнал ее, прилагая усилия, чтобы сократить расстояние между ними, твердо решив не потерять ее в темноте. Она не слышала его приближение, пока он не оказался почти рядом, когда звук его шагов или его дыхания привлек ее внимание и она обернулась. Она стояла на месте, глядя на него, возле ее ног настороженно присела Крольчиха. Взгляд на ее лицо сразу сказал ему, что она не рада его присутствию.

— Итак, тебе стало слишком неудобно там? — резко сказал он, решив быть агрессивным.

Она и ухом не повела:

— Возвращайся, Ягуар. Я не хочу тебя видеть здесь.

— У тебя серьезные проблемы с отношением, кошечка Кэт, ты знаешь об этом?

— Это у тебя серьезные проблемы. У тебя что, уши не работают. Разве Сова не говорила тебе, чтобы ты не шел за мной?

— Говорила. — Он пожал плечами. — Я решил, что, может быть, ты на самом деле не имела это в виду. Может, ты просто сомневалась, кто были твои настоящие друзья.

Она помахала ему, развернулась и пошла дальше. Ягуар последовал за ней вместе с Чейни. Крольчиха подпрыгивала с одной стороны, равнодушная ко всем.

— Видишь ли, Сова сказала мне, что ты не права. Она рассказала мне все. Она выложила все напрямую, не став ходить вокруг да около. Ты не должна остаться одна с этим, Кэт. Некоторые из нас хотят, чтобы ты была с нами. Мы не бросаем своих друзей только из–за того, что у них появилась проблема.

Он ждал ее ответа, но она молчала, уверенно двигаясь вперед, как будто таким образом могла оторваться от него. Это сделало его еще более решительным.

— Почему ты не хочешь поговорить со мной об этом? — отрезал он. — Я проделал весь этот путь, чтобы найти тебя, а ты даже не поговоришь со мной? Птица—Человек даже позволил мне взять с собой Чейни, чтобы помочь найти тебя. Он не должен был этого делать, но все равно сделал. Это о чем–то говорит, ты не думаешь?

— Я не думаю, что ты поймешь, Ягуар, — устало сказала она.

— Ну, почему бы тогда тебе не объяснить это мне. Для меня нет ничего лучше, чем слушать тебя.

Она остановилась и уставилась на него:

— Так, наверное, тебе лучше найти какое–нибудь другое занятие и идти отсюда куда угодно, пока ты этим занимаешься. Как еще яснее я должна об этом сказать?

— Я не знаю. Расскажи мне.

Она пристально посмотрела на него, но он не двинулся. В расстройстве она подтянула один рукав своей рубашки. Ее рука, когда–то совершенно чистая от заражения, которое проявлялось где–то еще, была испещрена шелушащимися пятнами, шершавыми и сероватыми. Она вытянула ее к нему, как бы надеясь, что он передумает оставаться, но он отказался двигаться.

— Итак? — сказал он.

Она опустила рукав на руку.

— Итак, Ягуар, это происходит по всему моему телу. Просто так, снова началось. Я думала, что это прекратилось. Я думала, что, наверное, происходит ремиссия. Но не тут–то было. Это возвращается и изменяет меня гораздо быстрее, чем раньше. Знаешь, что это означает, да? Это то, что известно тебе, и ты таких называешь Уроды.

Он чуть не сказал в ответ что–то резкое, особенно, когда она использовала слово Уроды, как будто это было обвинением. Но он придержал свой язык и кивнул.

— Полагаю, я это заслужил. Но это ничего не меняет.

Она засмеялась, горьким и резким смехом.

— Конечно же, меняет. Это меняет все. Через несколько недель, может раньше, я буду одной из них. Одним из Уродов! Я стану Ящерицей, и когда это случится, ни один из тех, кто все еще человек, не захочет иметь ничего общего со мной! Особенно ты! — Она задрожала от ярости. — Так что не притворяйся, что произошедшее со мной ничего не меняет! Ты знаешь, что это не так! Я видела это раз за разом, пока жила с Сенатором. Если ты не человек, ты не достоин находиться с людьми! Вот так и происходит.

Она схватила Крольчиху, повернулась и пошла прочь, но он быстро догнал ее.

— Может быть, там, где ты жила, люди и были такими. Но Призраки не такие. Ты можешь сказать себе, что никакой разницы нет, но это не так. И ты это знаешь.

Она покачала головой:

— Откуда ты это взял, Ягуар? Ты думаешь, что ничего не изменится, когда я вся покроюсь чешуей и стану Ящерицей? Еще раз подумай. Призраки меня бросят так быстро, как только смогут. И ты тоже. Может, сейчас ты так не считаешь, но так будет. Ты должен смириться с этим. Я Ящерица!

Он схватил ее за плечи и развернул лицом к себе.

— Ты можешь быть Ящерицей снаружи, но внутри ты все еще та, кем всегда была. Ты самая смелая девушка, которую я когда–либо знал, даже включая Воробышка. Ты умная, сильная и не боишься ничего, кроме тех тварей, которых следует бояться. Но не делай из меня одного из них, слышишь? Я прошел весь этот путь не для того, чтобы сказать, что я не знаю, как я к тебе отношусь. Я пришел, потому что давным давно принял решение по этому вопросу.

— Действительно? Ты принял решение, как ты ко мне относишься? — Она оттолкнула его и снова отправилась в путь. — Какое достижение.

— Я пришел, чтобы отвести тебя обратно к твоей семье! — в ярости прокричал он. — Ты покинула свою семью, Кэт! Ты знаешь это? Ты ушла от них! Они не уходили от тебя. Ты ушла от них!

Она не ответила, продолжая идти. Поэтому он шел с ней, желая выяснить, сколько ей потребуется, чтобы снова заговорить с ним. Прошло довольно много времени до того, как это случилось, и она лишь произнесла:

— Иди домой.

— Не могу.

— Уверена, что можешь. Иди домой.

— Не-а. Я остаюсь.

Они шли до темноты и никто не сказал больше ни слова. Наконец, Кэт свернула к роще поседевших елей и устроила себе место, где она села и съела свой ужин. Ягуар присоединился к ней, вытащив свою еду и воду. Крольчиха свернулась около их ног и замурлыкала. Чейни лег рядом и закрыл глаза.

Они поужинали без разговоров. После этого, парочка сидела напротив друг друга и украдкой бросали взгляды на другого, пока постепенно ночной воздух становился холодным, темнота сгущалась, а звезды тысячами сверкали в черноте яркими точками серебристого света. Над восточным горизонтом поднялась луна, вначале оранжевая, а затем побелела. Точно такая же луна и в караване, подумал Ягуар и задумался, кто–нибудь скучает ли там по нему.

Они раскатали одеяла и завернулись в них, по–прежнему сидя напротив друг друга и не разговаривая. Проходили минуты и Ягуар почувствовал, как его глаза налились тяжестью. Может быть, она планирует дождаться, когда он уснет, а затем улизнуть. Ну, это не сработает. Он не заснет, пока она не уснет. Даже если ему придется просидеть всю ночь, он не будет спать. Кроме того, неважно, что сделает он. Чейни снова выследит ее, если она попытается отвязаться от него.

Но ее упрямство расстраивало. Это заставило его заново задуматься, что он здесь делает. Если она не захотела возвращаться, зачем ему мучиться, чтобы переубедить ее?

О, конечно же, она ему нравилась. Он считал ее особенной, это так. Но что он собирался делать, если не сможет вернуть ее? Пожелать ей удачи и отпустить? Переждать? Как долго? Несколько дней? Сколько он мог позволить себе оставаться с ней?

— Какой же ты упрямый! — вдруг сказала она.

А ты будто нет, подумал он. Но ничего не сказал.

— Мне не следовало срываться на тебе, — через мгновение продолжила она. — Наверное, нет. Может быть, я просто зла из–за того, как все сложилось. Полагаю, я разочарована. Я хотела, чтобы все закончилось, а теперь обнаруживаю, что это никогда не закончится, что я уже никогда не стану такой, какой была. Это тяжело.

Он снова кивнул:

— Да.

— Я просто не знаю, чего ты ждешь от меня.

— Я тоже не знаю, чего я жду от тебя, — признался он. — Я лишь подумал, что не совсем уверен, что я здесь делаю. Я пришел, потому что не мог позволить тебе уйти, думая, что для меня это не имеет никакого значения. Или для других, потому что они тоже волнуются. Я подумал, что смогу уговорить тебя вернуться со мной, попробовать, выяснить, сработает ли это. Это может тебе не понравиться.

Она с минуту изучала его, затем встала с одеялом на плечах и присела рядом с ним, достаточно близко, чтобы они коснулись друг друга плечами.

— Вот в чем дело, Ягуар, — сказала она. Ее пятнистое лицо повернулось к нему, блестя чешуйками в лунном свете. — Когда я обнаружила, что снова изменяюсь, я сразу не решила, что уйду. Вначале я обдумала это. Я искала способ сделать прямо противоположное. Я знала, как ты и остальные Призраки, ко мне относились. Мне нравилось быть частью вашей семьи. Именно этого я хотела долгое время.

Она потерла руки, чтобы согреть их, потом снова засунула их под одеяло, обняв себя.

— Но потом я кое–что поняла. Ясно, что Ястреб ведет нас в безопасное место. Но нам придется там пробыть долгое время. В то же время мало шансов, что ничего не произойдет. Не по какой–то одной причине. Потому что мир снаружи будет уничтожен.

Его лицо потемнело при мыслях об этом:

— Да, полагаю, так и будет.

— Ну, я не хочу быть запертой. За всю свою жизнь я была заперта то в одном месте, то в другом. Я никогда не была свободной, чтобы путешествовать туда, куда я хотела, пока Логан не забрал меня. Я не думаю, что могу от этого отказаться. Ни при каких обстоятельствах. Это будет похоже на жизнь в компаунде. А я этого не хочу. И что случится, если после того, как я изменюсь и стану Ящерицей, никто не захочет быть рядом со мной, кроме, может быть, тебя, остальных Призраков и, наверное, Логана? Что если всех Ящериц заставят жить в каком–то одном месте, потому что все остальные их боятся? Потому что именно так было в мире до сих пор, так ведь? Почему же это должно быть не так теперь? Люди уже боятся Ящериц, не так ли? И это так же случится со мной, как только я стану полноценной девушкой Ящерицей?

Он покачал головой:

— Не знаю. Но, по крайней мере, ты будешь жива.

— Да, именно так я вначале и сказала. Если мир будет уничтожен, значит это место, куда мы все собираемся попасть, единственное, что останется. А, может, и нет. Может быть, будет и что–то еще. Я имею в виду, спроси себя об этом. На самом деле существует что–то, что может все уничтожить? Такого никогда не случалось. Мир продолжается, независимо от того, насколько все бывает плохо. Жизнь меняется? Это константа. Какие–то виды вымирают, какие–то виды рождаются, вот так. Ты знаешь. Сова должна была вам что–то подобное читать.

— Ну, да, но…

— Я должна понимать, чего стоит жизнь, если безопасное место, куда мы направляемся, станет похожим на тюрьму. Или в таком месте будешь чувствовать себя, как в тюрьме. Для меня, маленькой девушки Ящерицы. Я не хочу так жить. Это не жизнь, это медленная смерть. Я бы предпочла сразу покончить со всем, чем идти в какое–то место, из которого не смогу выбраться и которое буду ненавидеть. Я бы предпочла быть свободной столько времени, сколько мне осталось.

Она перевела дыхание.

— Именно поэтому я ушла. Я сделала свой выбор, но он был сделан не по тем причинам, о которых я рассказала. Не совсем. Если уж быть до конца честной перед собой. Я рассказала тебе это, потому что хотела, чтобы ты поверил. Я считала, что это сделает мой уход легче для тебя. Я знаю, что ты поддержишь меня. Все вы. Я понимаю, что для тебя не имеет значения, кем я стану и как я выгляжу.

— Хорошо, — сказал он. — Лучше. Это лучше. По крайней мере, мне стало лучше. — Он согнулся вперед. — Но ты на самом деле думаешь, что не получится вернуться? Ты действительно думаешь, что все может быть, как в тюрьме?

— На замкнутом пространстве все к этому приходит. Там будут границы и правила. Там будут ограничения, куда ты можешь пойти и что ты можешь делать. Я этого не хочу. Я с этим не могу жить. Даже с вероятностью этого.

— Так куда же ты направляешься?

— На север. Меньше людей, больше свободного пространства, меньше вероятности болезней, загрязнений, ополчения и всего остального. Места достаточно, чтобы затеряться там, найти новую жизнь.

— Там холодно.

Она уставилась на него:

— Я знаю, что там. Знаю, с чем столкнусь там. Ты сам выбираешь свой яд в этом мире, Ягуар. Ты нигде не получишь гарантию безопасности.

После этого они сидели вместе в тишине, затерявшись в разделенных мыслях.

Спустя какое–то время, Ягуар протянул руку и обнял ее, а она прильнула к нему.

— Ты не против, если я останусь с тобой этой ночью? — спросил он ее.

— Я хочу, чтобы ты был здесь.

Немного погодя они устроились вместе под одеялами, плотно в них завернувшись.

Они лежали в форме ложки, Ягуар прижался к ней сзади. Когда он вытянул руку и нежно коснулся чешуек на ее щеке, она не отвела его руку.

* * *

С рассветом они встали, позавтракали и собрали свое снаряжение. Когда все было готово, они закинули за плечи свои рюкзаки и стояли, неловко глядя друг на друга.

Солнце ярко светило над восточными горами, воздух был светлым, чистым и покалывающим из–за холодного ветра, дующего с севера. Наблюдая за ними, неподалеку стоял Чейни.

Ягуар вздрогнул:

— Так ты действительно собираешься это сделать, да?

Она кивнула. Крольчиха резвилась рядом, гоняясь за мотыльком. Она наклонилась, подняла кошку и начала ее баюкать

— Прощай, Ягуар. Скажи остальным… скажи им все, что посчитаешь нужным.

— Ну, так давай ты и я поговорим об этом.

Она покачала головой, держа одну руку в знак предостережения:

— Не начинай. Я сказала тебе. Я не вернусь.

— Ладно. Я понял.

— Так что же тогда?

Он пожал плечами.

— Думал. Прошлой ночью, пока ты спала, я какое–то время не спал, перебирая все, что ты сказала. Это заставило меня взглянуть на вещи иначе, чем раньше. Видишь ли, ты и я, мы похожи больше, чем ты думаешь. Мне тоже не нравится быть взаперти. Я привык делать то, что хочу, идти туда, куда хочу, и не подчиняться правилам, которые мне не нравятся. Это отличает меня от Ястреба и остальных. Им нравятся правила. Им нравятся стены, двери и чувствовать себя в безопасности. Я не был так воспитан. Я всегда был свободным. Думая о том, что я делаю, может быть, соглашаясь жить в месте наподобие компаунда, заставляет меня чувствовать себя неуютно. Очень неуютно, на самом деле.

Ее брови нахмурились:

— Что ты говоришь?

— Что я тоже не думаю возвращаться. Я пойду с тобой.

Она уставилась на него, не говоря ни слова. Она соединила руки и переплела пальцы.

— Может быть, это звучит глупо, — продолжал он, — но это не так. В этом есть смысл. В любом случае, что–то есть. Помнишь, мне было интересно, почему я пришел за тобой? Говорил тебе прошлой ночью. Ну, думаю, потому что я понял где–то глубоко внутри себя, что я хочу быть с тобой. Единственный способ, что это случилось — идти туда, куда и ты.

— Нет. — Она решительно закачала головой. — Ты не хочешь идти со мной. Ты хочешь вернуться к остальным. Ты нужен им. Я нет.

Он улыбнулся:

— Я так и думал, что ты скажешь что–то подобное. Но не думаю, что это правда. Я считаю, что я нужен тебе.

Она вдохнула и отвернулась:

— Прощай, Ягуар.

Она пошла прочь, но он догнал ее почти сразу.

— Нам нужно найти какую–нибудь теплую одежду по пути. А также запасы еды и воды. Я взял карту. Со склада каравана, думая, что она может пригодиться. Она поможет нам найти город где–нибудь по пути, достаточно большой, чтобы там были склады и магазины.

— Ты не идешь со мной, — повторила она.

— Наверное, не совсем так. Наверное, я просто иду в том же направлении.

— Это глупо.

— Нет, это не так. Не тогда, когда ты заботишься о ком–то так, как я забочусь о тебе.

Они шли какое–то время в молчании, никто из них ничего не говорил. Каталия сжалась внутри своего плаща и капюшона, и Ягуар мельком бросал взгляды, пытаясь увидеть ее лицо. Он не мешал ей. Лучше подождать, подумал он.

Потом внезапно она остановилась, опустила Крольчиху на землю и повернулась к нему. Он смог заметить следы слез на ее щеках.

— Ты понимаешь, что у нас никогда не может быть нормальной… не как у других… — Она не смогла закончить. В расстройстве она просто закачала головой. — Никогда не будет так, как прямо сейчас. Для нас. Для тебя и меня.

Он пожал плечами:

— Думаю, нам стоит подождать и выяснить это. Во всяком случае, мне не нужно знать об этом прямо сейчас. — Он протянул руку и вытер одну влажную дорожку с ее щеки. — Но если это окажется так, этого будет достаточно. Ничего другого я не прошу.

Она снова внимательно посмотрела на него, как будто пытаясь разглядеть что–то невидимое, а потом медленно кивнула.

— Вижу, ты взял свой Пархан Спрэй. Ствол торчит из твоего рюкзака. Ты должен был сложить его, чтобы так нести.

— Да, я так и сделал, — признался он.

— Ты должен пообещать, что не будешь его использовать, пока я тебе не скажу.

— Эй, это твой поход, Киска Кэт. Ты командуешь. Я просто за компанию.

— А как насчет остальных Призраков? А твоя семья? Они захотят узнать, что с тобой случилось, ведь так?

Он покачал головой:

— Они умнее, чем выглядят. Они поймут.

— Поговорим об этом. — Она указала на Чейни, который сидел в нескольких ярдах, наблюдая за ними.

— Ну, он должен вернуться сам по себе. — Ягуар жестом махнул псу. — Иди домой, Чейни. Возвращайся к Птице—Человеку.

Чейни глядел на него и не двигался с места.

— Давай, убирайся отсюда! — закричал Ягуар.

Но большой пес просто сидел на месте. Ягуар подумал наброситься на него, попробовать напугать его, но решил, что этого делать не стоит.

— Забудь о нем, — сказал он, пожимая плечами. — Он вернется, когда будет готов.

Они снова тронулись в путь. Ягуар заставил себя не оглядываться, смотреть только вперед. Но потом заметил краем глаза, как улыбается Кэт.

— Что?

Она указала на Чейни, который шел сразу за ними.

— Полагаю, он еще не готов, — сказала она, выгибая одну бровь.

Ягуар кивнул и пожал плечами:

— Кого это волнует? Тупоголовый пес.

Вдали, далеко на горизонте на фоне неба вырастали зубчатые горные вершины.

Это было, по мнению Ягуара, новым обещанием в стране, которую вы никогда прежде не посещали. Там были нераскрытые тайны и неизученные чудеса.

Он с нетерпением желал заняться и теми, и другими.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Недели Ястреб вел караван на восток от Колумбии, держась направления к горам.

Дети, их воспитатели и защитники, эльфы, Ящерицы, Пауки и другие плелись за ним в исходе, о котором годы спустя будут рассказывать потомки тех, кто пережил его. Сначала они пересекли равнины и немного холмистую местность, пораженную засухой и подверженную пылевым бурям, бесплодную и пустую от всего, кроме групп давно заброшенных фермерских построек, зачастую обрушившихся на землю; в свою очередь эта местность сменилась сосновыми лесами, состоявшими из мертвых или умирающих деревьев, однако некоторые из них до сих пор зеленели, питаясь водой и минеральными веществами, которые оказались не зараженными ядами, поразившими все остальное.

Наконец, они оказались перед потрепанным зеленым знаком, который объявлял, что они прибыли в город Спокан.

К этому времени они были в пути уже более двух недель, запасов пищи и воды почти не осталось, а силы были на исходе. Они следовали по шоссе, на которое вышли во второй день похода. Без машин для перевозки, двигаясь только пешком, бетонная лента казалась дорогой наименьшего сопротивления. Логан, Анжела и Хэлен Райс согласились, что следовать по шоссе является наилучшим выбором для их продвижения, да к тому же и самым безопасным. Также они надеялись, что в одном или другом из маленьких городков, которые обычно встречаются на обочинах главных магистралей, найдется необходимые им припасы. Однако к моменту их прибытия в Спокан ситуация оказалась отчаянной.

Вот тогда все и перевернулось.

Сначала Логан и группа других людей, ушедшие разведать индустриальный комплекс на окраине города, обнаружили склад, полный грузовиков и тракторов. Они все были предназначены для работы на фермах, но не для перевозки людей, однако, нельзя было сказать, что их невозможно было приспособить для нужд каравана. Их солнечные двигатели находились в рабочем состоянии и как только они оказались на солнечном свете, их батареи тут же начали заряжаться. Трактора будет медленными — не намного быстрее пешехода, как только прицепят к ним фургоны — но они позволят ехать большинству детей.

Чуть позже в этот же день, пробравшись вглубь зданий этого комплекса, они нашли несколько рабочих вездеходов. Эти вездеходы не были такими же, как Лайтнинг или Вентра; они не были вооружены, бронированы и не предназначались для применения их в сражениях. Тем не менее, они обеспечат караван быстрыми, подвижными машинами для разведки и добычи припасов. Пять вездеходов все еще работали.

На следующий день, когда караван проходил по шоссе через сам город, другая партия фуражиров нашла склад, заполненный бутилированной водой и сухими продуктами, которые все еще можно было употреблять в пищу. Хэлен отправила один из тракторов с фургоном к этому складу и его наполнили припасами. Им, наверное, еще предстояло пройти какое–то расстояние, но по крайней мере у них будет, что поесть и попить по пути.

Пока все это происходило, Ястреб оставался во главе каравана, понимая, что его задача состоит в движении к их месту назначения. Он до сих пор не знал, где оно находится или сколько им еще до него идти, но чувствовал растущее беспокойство у тех, кого он вел. Порой, также, он ощущал и враждебность. Но когда он рассказал об этом Логану, Рыцарь Слова сказал ему не обращать внимания. Те, кто пошли с ним, сделали это по своему желанию. Они так поступили с его молчаливого согласия. Если они не хотят идти с ним, то могут уйти в любое время. Ястреб воздержался от уточнения, что многие из них были детьми, у которых не было выбора, потому что, как он знал, Логан и их имел в виду.

Но оставалось его собственно беспокойство, и это беспокойство и даже враждебность были отражениями того, что он чувствовал по отношению к себе.

Спокан показался практически безлюдным, это было странным, учитывая как обстояли дела в большинстве городов, которые служили прибежищем всякого рода беженцам. Но никто не появился, чтобы бросить им вызов, замечались лишь редкие взгляды и неприметные движения в темноте зданий, мимо которых они проходили.

Ястреб попросил Логана и Анжелу присмотреть за теми, кто мог захотеть к ним присоединиться, но таких не оказалось. Возможно, их испугали размеры каравана, или они просто не захотели идти. В любом случае, жители этого городка, люди или кто–то еще, остались в тени.

В какой–то момент Ястреб увидел знак на обочине шоссе, гласивший ЧЕЙНИ. Он был так удивлен, что остановился, чтобы разглядеть его, и шедшая рядом с ним Свечка тоже остановилась.

После того, как они снова пошли, она сказала:

— Думаешь, они когда–нибудь вернутся?

Он положил руку на ее голову и погладил ее волосы:

— Я не знаю, Свечка.

Но он знал, хотя и не признался в этом. Он узнал от взгляда глаз Ягуара, когда они прощались. Он понял, когда посылал с ним Чейни, защитника для этого парня и Кэт, как только он ее найдет. Никто из них не вернется обратно.

Сейчас это было на уровне инстинктов. Это было частью его преображения после того, как он покинул сады Короля Серебряной Реки. Он знал много того, чего не должен был знать, знал с возрастающей регулярностью и непоколебимой уверенностью. Все больше и больше он чувствовал истины, которые были скрыты от остальных. Он верил, что без этого чувства он бы давным давно споткнулся. Без этого мистического заверения, которое говорило ему, как все происходит, он бы уже отчаялся.

Поэтому он знал, что Ягуар найдет Кэт и останется с ней, а Чейни останется с ними, чтобы присматривать за обоими. Их жизни отправят их в другом направлении от остальных Призраков, и семья, соответственно, сократится.

Время от времени ему хотелось, чтобы Чейни оставался с ним подольше. Тяжело идти без этого большого пса.

Но какой смысл удерживать что–то, что вам уже не нужно?

* * *

Караван шел на восток еще три недели, скорость его замедлялась все больше из–за изменений ландшафта. Равнины уступили место крутым холмам, которые были каменистыми и покрыты лесами, а потом те сменились на мили предгорий, ведущих к горам, куда они направлялись. Ястреб начал ощущать перспективу их пункта назначения, и наконец почувствовал себя достаточно комфортно, чтобы рассказать Сове и Тессе, и больше никому, что он верит, что они уже близко к тому месту, куда должны прийти.

Они прошли через Спокан, не найдя никого, кто бы захотел присоединиться к их паломничеству, но все изменилось, когда они приблизились к горам. Из пустынных мест приходили другие семьи, кто–то с остатками своего скота, кто–то с домашними животными. В каждой была горстка уцелевших, но их оказалось достаточно, чтобы стало ощущаться, как складывается полноценная община. Они смогут начать все заново, куда бы они ни пришли, хоть и несли с собой следы старого мира, но все равно чувствовалось, что все получится.

Потом как–то вечером к ним приехала группа мужчин и женщин на лошадях, первых лошадях, которых все увидели за последние годы. Они жили в горах, изолированные и защищенные природными преградами, и увидели издалека передвижение каравана. Узнав, что происходит с миром, они остались поесть и поговорить, а потом приняли решение присоединиться по доброй воле и пойти туда, куда направлялся караван. Ястреб так и не понял, что заставило их принять такое решение, хотя они долгое время разговаривали с Логаном и Симралин. Они никогда не видели эльфов или Рыцарей Слова, но то, что эти двое сообщили, оказалось достаточным, чтобы убедить их, что им не следует прятаться в горах.

Утром они уехали за остальной частью своей общины и к ночи к походу присоединилось еще пятьдесят человек.

Три недели после Спокана пролетели быстро и без инцидентов. Однажды к ним прикатили ополченцы на вооруженных машинах и преградили им проход, ведущий в горы. Однако Симралин заметила их приближение задолго, до их прибытия, и защитники были уже наготове. Краткая стычка состояла из нескольких угроз и кое–каких резких слов, после чего Логан дал рейдерам немного воды, чтобы их успокоить. Этого оказалось достаточно, чтобы избежать кровопролития, и рейдеры, почувствовав возможный исход боя, забрали воду и удалились.

Потом, ярким солнечным утром, они прошли через перевал в горах и оказались над широкой долиной, усеянной озерами и лесами, где до сих пор воздух был свежим, а зелень простиралась до горизонта, на котором находились более высокие горы, растянувшиеся так далеко, как мог увидеть глаз, иссиня–черные, бросающие длинные, изломанные тени при восходе солнца.

— Это оно, — тихо сказал Ястреб, стоя в одиночестве во главе колонны, и пошел сообщить остальным.

* * *

Симралин завершила свои измерения и встала в центре лесистой возвышенности, оглядываясь по сторонам.

— Я думаю, именно это место, Кирисин.

Мальчик кивнул.

— Кажется так оно и есть. Эльфам захочется высоты и удаленности, когда они появятся, ощущения быть подальше от остального мира. Они не смогут изменить свои чувства сразу же. Для них будет достаточно трудно принять тот факт, что они не смогут больше прятаться.

Он взрослеет, одобрительно подумал Логан. Он стоял рядом с мальчиком, наблюдая за тем, как Симралин носилась по возвышенности, измеряя доступное пространство для эльфийского города. Его черный посох был привязан на спине, и руки были свободны впервые за все время, что он мог помнить. Он привязал его по пути через долину. В нем уже не было нужды с тех пор, как они прибыли. По необъяснимым причинам, он не думал, что его снова придется использовать.

Он улыбнулся этой мысли.

— Остальным из каравана тоже придется привыкать к эльфам, — прервал он брата и сестру. — Они все вместе должны поделить эту долину.

— Поможет то, что большинство из них дети, — добавила Симралин.

Поможет, если они заставят это сработать, потому что это все, что осталось, поправил Логан. Но удержал это при себе.

В компании остальных эльфов, небольшой группы, кто смог сбежать из Цинтры, они весь день путешествовали до этого места. Симралин исследовала его двумя днями ранее и вернулась со своим отчетом. К тому времени они были уже в долине — в этом месте спасения, в которое их привел Ястреб — в течение трех недель. Караван уже начинал разделяться и его участники расходились, чтобы построить свои дома в этом новом мире. Первыми были Ящерицы, Пауки и другие мутанты, ушедшие в самую первую ночь их прибытия. Никто не считал, что им нужно жить порознь; главным образом, это был индивидуальный выбор, который делал каждый вид. Некоторое расстояние между различными группами необязательно было плохим делом, думал Логан. Им нужно время, чтобы приспособиться к этой новой жизни. Им нужно пространство, чтобы расти так, как это требуется.

Странное чувство было у него насчет расстояния. Он принял свое решение.

Выбрав стать партнером Симралин, он перешагнул через черту. Он должен идти с эльфами, потому что это был ее народ и она в самом начале сказала ему, что всегда будет жить среди них. Так как у него не было своего народа, показалось правильным, что он будет жить с ее народом. Однако было тяжело расставаться с Призраками. Ястреб, Тесса, Сова, Воробышек, маленькая Свечка, Речка и Медведь — они стали своего рода семьей для него за последние недели, дети, которых он взял под свое крыло, первые дети, которых он действительно узнал за все годы, что он спасал их из рабских лагерей.

Однако, там осталась Анжела Перес, и они все будут частью сообщества детей и воспитателей, живущих под руководством Хэлен Райс. Уже сейчас они начали работать над постоянными жилищами, строя их с помощью инструментов, которые смогли пронести с собой весь этот путь. Вероятно, для них лучше быть вместе там, а для него быть с Симралин здесь.

И тем не менее какая–то часть его испытывала ноющую боль.

— Как вы думаете, что мне нужно теперь делать? — спросил Кирисин, переводя взгляд с Логана на сестру и обратно.

— Думаю, тебе нужно сделать то, что говорит твое сердце, Малыш К, — сказала Симралин.

— Нам лучше отойти, — посоветовал Логан. — Мы стоим в самой середине того, куда ты планируешь разместить город.

Они поступили так, как он посоветовал, забрав с собой и других эльфов, перейдя на сторону открытого пространства, на которое они намеревались поместить город и его эльфов, когда они будут освобождены из Путеводной звезды. Когда они отошли на безопасное расстояние, Кирисин вынул Путеводную звезду и держал ее в своей руке, с сомнением смотря вниз.

— Мне хотелось бы знать побольше о том, что мне делать, — сказал он, глядя на Логана.

Логан понял. Ему не раз хотелось того же за это путешествие. Но большую часть жизни нельзя знать заранее, что случится, и вы должны доверять своей интуиции и здравому смыслу. Кирисин знал столько об эльфийской магии, как никто из живущих, включая и тех, которые были заключены внутри этого Эльфийского камня. Поэтому никто ничем не мог помочь ему в этом деле.

— Продолжай, — мягко сказал он. — Ты использовал ее прежде, чтобы поместить их внутрь. Делай то же самое теперь, чтобы вернуть их обратно.

Мальчик кивнул, найдя некий здравый смысл в этом совете. Он глубоко вдохнул, выдохнул и закрыл глаза. Он стоял без движения, остальные следили за ним. Не торопись, молча сказал Логан. На западе солнце приближалось к горизонту и дневной свет постепенно исчезал с неба. Несмотря на это, света было вполне достаточно для завершения этого перемещения. Логан взглянул на Симралин, но она во все глаза следила за Кирисином. Желая, чтобы он сделал то, что должен сделать. Желая, чтобы он был сильным и уверенным настолько, чтобы не совершить ошибки.

Внезапно в сжатом кулаке мальчика вспыхнула Путеводная звезда, ослепительное сияние вырвалось наружу и стало расти. Логан прикрыл свои глаза. Как только сияние стало расти и распространяться, охватывая всю возвышенность из конца в конец и даже лес за ее краями, тут же поднялся ветер, появившись из ниоткуда. Ветер был настолько сильным, что чуть не сбил с ног Рыцаря Слова и эльфов. Им пришлось присесть на корточки и держаться друг за друга, чтобы противостоять его силе. Только на Кирисина он не оказал никакого действия, тот стоял нетронутым в центре этого вихря.

Ветер завывал как живое существо. Он хлестал в свете, рассыпаясь во четырех направлениях, как гигантская рука разбрызгивает прозрачную воду в пруду. Внутри этого света Логан заметил какое–то движение. Что–то оживало. Он смог различить смутные образы зданий и людей; он смог увидеть яркую ало–серебристую крону Эллкрис. Город эльфов и его обитатели появлялись вновь, возвращаясь из своего заточения.

Потом земля и скала вздрогнули, и вся возвышенность содрогнулась под весом Арборлона, вставшим на свое место. Как туман, свет клубился вокруг эльфийского города и его жителей, медленно поднимаясь мутной завесой. Ветер достиг крайней степени, а свет приобретал жидкий вид. Внутри этого супа, все четче проявлялись здания и дороги, сады и леса, люди и животные. Было странное ощущение встречи двух миров, смешивания одного с другим.

Затем ветер затих, свет померк и все закончилось. Арборлон стоял перед ними, раскинувшись по всей возвышенности, убегая в леса за ее краями, выглядя точно так же, когда Кирисин использовал Путеводную звезду, чтобы спрятать его в ней.

Уже начала собираться толпа, эльфы выходили из своих домов и по дорожкам заполняли часть возвышенности, ближайшей к тому месту, где стояли Кирисин и его спутники. Они осматривались, как будто не совсем уверенные, где они находились и что произошло. Довольно разумно, подумал Логан. Он стоял в сторонке, давая возможность Кирисину и его сестре шагнуть навстречу тем, с кем они расстались. Раздались несколько голосов и несколько рук помахали. На лицах был шок, а во многих глазах стояли слезы.

Дневной свет вперемешку с тенями исчертил всю возвышенность золотыми и черными полосами, которые превратили собравшихся в каких–то экзотических существ.

Потом из толпы вырвалась одна фигура, узколицый мальчик примерно одного возраста с Кирисином, который приблизился с широкой улыбкой.

— Кирисин! — приветствовал он, обнимая его.

— Биат! — ответил Кирисин и тоже обнял его.

Когда они оторвались друг от друга, другой мальчик взглянул на Путеводную звезду, которую его друг все еще сжимал мертвой хваткой, и заявил, смеясь:

— Тебе придется многое объяснить.

* * *

В тот же день на другом конце долины Ястреб смотрел на заходящее солнце и готовился прощаться. Он вообще не был уверен, как это произойдет. Он полагал, что когда вы к этому подходите, то ничего хорошего не будет. Но его сон о Короле Серебряной Реки был четким и ясным, поэтому не было никакого смысла в попытке избежать грядущее. Наверное, он всегда знал, что этот момент настанет, даже после того, как они добрались до места назначения и он надеялся, что его работа закончена.

Сон лишь подтвердил то, что, как он уже знал, было правдой.

* * *

— Время пришло, юноша.

Старик произносит эти слова мягко, но они режут его как ножом. Он не хочет их слышать, не хочет даже думать о них. Старик стоит перед ним, его морщинистое и бородатое лицо неожиданно доброе, и ждет его ответа.

— Я готов, — говорит он. — Но я боюсь.

* * *

К нему подошла Тесса и взяла его за руку, пожав ее.

— О чем ты думаешь?

— О тебе и обо мне. О ребенке. — Он обнял ее за талию и привлек к себе. — О том, как нам повезло.

Она взяла его руку и положила себе на живот, где он только начал расти.

— Осталось недолго. Я думаю, будет мальчик.

Он начал было что–то говорить в ответ, но голос застыл у него в горле.

— Мне нужно кое–что сделать, — наконец сказал он. — Там, на перевале.

— Прямо сейчас?

— Так будет лучше.

— Но уже почти темно.

— Это не имеет значения.

Она внимательно посмотрела на него.

— Подожди до утра. Пожалуйста?

Он замялся.

— Ладно, — согласился он.

Он дождался, когда полностью стемнеет и она уснет, затем встал со своей кровати и выскользнул из их укрытия. Он спокойно ушел оттуда, не оглядываясь, стараясь не думать о том, что он оставляет. Воздух был прохладным и тихим, а небо усыпано звездами. Путь был ярко освещен и дорожку было легко проследить. Он потратил время, вызывая из памяти дни с Призраками, их жизнь в городе, а потом на дороге, каждого из них по очереди, вызывая их лица и удерживая перед собой в голове, как фотоснимки с камеры. Ему хотелось сказать им прощай, рассказать, как много они для него значили, попытаться передать им то, что он чувствовал.

Но это было бы трудно. Нет легкого способа сказать то, что нужно сказать. Ему придется довериться тому, что они смогут представить те слова, которые он сказал бы, просто зная его.

* * *

— Не стоит бояться, Ястреб, — сказал Король Серебряной Реки, улыбаясь. — Твоя магия защитит тебя. Не будет никакой боли. Будет только мир.

— Что мне нужно сделать?

— Тебе следует дойти до середины перевала, по которому вы попали в эту долину. Ты узнаешь, что нужно сделать, когда окажешься там.

Он уже знает, хотя не говорит этого. Он снова думает, что, наверное, всегда это знал. Он привел своих последователей в это место спасения, привел через пустыню и сохранил от грядущего разрушения. Только одно остается для того, чтобы защитить их. Только он может это сделать.

— Потому что ты тот, кто ты есть, — говорит старик. — Странствующий морф, существо дикой магии, тот, кто дарит особые дары. Тем, кого ты привел, ты подаришь жизнь.

* * *

Думая об этом сейчас, он надеялся, что это правда. Ему нужно верить, что именно поэтому он предпринял это путешествие. Ему нужно почувствовать, что именно таким путем он хотел, чтобы это завершилось.

Когда он поднимался в горы из долины, он сделал паузу, чтобы оглянуться назад.

Звездный свет был достаточно ярким, чтобы он смог увидеть до горизонта. Также были видны и отдельные участки и куски долины. В лагере, из которого он ушел, в темноте светились несколько огней. Не все спали. Он испытал внезапное желание повернуть назад, вернуться к тому, что он так сильно хотел удержать. Но этот позыв появился и исчез, и он снова стал подниматься.

Когда он добрался до перевала, он остановился, чтобы взять себя в руки. Сейчас его заметно трясло и его почти переполнял страх о том, что должно было произойти. Он прокрутил в уме слова Короля Серебряной Реки, успокаивая себя, что старик не соврал.

Он напомнил себе о своем происхождении, о власти, которая была дана ему при рождении, о магии, которая так хорошо служила ему. Она не подведет его и сейчас, сказал он себе. И он не подведет в исполнении своего долга.

В конце концов, это был его долг. Это как–то странно прозвучало, но именно это ему и предназначено сделать. Защитить их. Чтобы они были в безопасности. Те, кого он привел в это место, друзья, семья и совсем незнакомые люди. Они были под его ответственностью, и он должен исполнить эту обязанность, как солдат исполняет свой долг.

Тишина.

Он зажмурился и прошептал имя Тессы.

* * *

— Как я могу покинуть их? — спрашивает он старика. — Мою жену и ребенка, моих друзей, все тех, кто заботится обо мне?

Король Серебряной Реки кладет свою руку ему на плечо:

— Ты не покинешь их навсегда. Лишь на короткое время.

Ястреб не понимает, что это значит, однако он не успокаивается. Покинуть их кажется неправильным. Он считает, что несправедливо требовать от него сделать это после того, как он уже столько сделал. Он не просил о такой обязанности. Он не просил, чтобы его жизнь была направлена именно так. Все, чего он всегда хотел, это семья, а теперь ее у него отбирают. Как можно кого–то заставить принести такую жертву?

— Я не знаю, смогу ли это сделать, — говорит он.

— Я тоже не знаю, — соглашается старик. — Но ты должен.

* * *

Он посмотрел на запад, туда, через обширные просторы пустой, бесплодной земли, по которой прошел караван, идя сюда, и это напомнило ему, какой был остальной мир. В этот момент он также напомнил себе, каким темным и искаженным местом станет мир после грядущего разрушения. Он не позволит случиться подобному с этой долиной, этим заново найденным прибежищем, и всеми теми, кого он привел сюда жить, упасть во мрак. Он не мог позволить такое чудовищное разрушение.

Но он сделает так, если будет сейчас бездействовать; как Король Серебряной Реки сказал ему, он должен.

Нет смысла дальше ждать.

Ему потребовалась минута, чтобы успокоиться, вдыхая ночной воздух и глядя вверх на звезды. Он стоял на самой высокой точке перевала, точно в его центре. С этой точки он мог видеть горы, которые окружали долину, саму долину и все, что лежит внутри их огромной колыбели. Хотя детали были скрыты темнотой, он видел их в уме.

Он опустился на колени и положил руки на землю.

Медленно, очень медленно внутри него начала расти магия, начали появляться знакомые ощущения. Он не спешил, давая ей пространство и свободу, чтобы найти необходимый уровень интенсивности. Он знал, что было нужно, но не то, чего это потребует. Он мог только предполагать, что магии, которой он обладал, будет достаточно, а цена за нее вполне приемлемой. Он стоял на коленях с закрытыми глазами и склоненной головой, прочно упираясь руками в землю, выгнув спину, как проситель, ищущий облегчения.

Потребовалось длительное время для того, чтобы магия внутри превратилась в магию снаружи. Когда это произошло, он почувствовал, что начинает соединяться с землей; ощутил, как элементы, из которых она состояла, и жизнь, которую она поддерживала, нашли в нем приют. Среди запахов, вкусов, звуков и ощущений мира он обрел целостность, все его отдельные части стали одним. Он был миром, а мир был в нем.

Это было очень странное ощущение.

И это заставило его улыбнуться.

Затем земля задрожала под ним и глубоко под землей открылись десятки крошечных отверстий. Тонкий серый туман поднялся в ночи, расслаиваясь в холодном воздухе. Непрозрачный занавес вырастал и расширялся, завиваясь в огромную спираль, заполняя открытое пространство многослойными саванами, один над другим. От того места, где на коленях стоял Ястреб, этот туман начал охватывать леса, скалы и сами горы. Он набрал скорость, высоту и ширину, бесшумным штормовым фронтом окутывая все вокруг, с севера на юг, а потом двигаясь на восток и накрывая этот оазис, который приютил его последователей, как гигантские руки над чашкой.

Горы и долина, которую они окружали, пропали. Скалы, леса, травы, ручьи и реки — все, что охватывал периметр гор — медленно исчезали.

Силы Ястреба истощались по мере того, как магия странствующего морфа неуклонно и неумолимо вытекала из него.

Я так устал, под конец подумал он.

Затем туман поглотил его.

* * *

Когда обитатели лагеря, в котором находились дети и их защитники, проснулись на следующее утро, они сразу заметили разницу в их мире. Свет изменился, однако не смогли прийти к единому мнению, каким образом это произошло. Небо было ясным и безоблачным, день был как любой другой, за исключением того, что что–то было не так.

Были какие–то изменения в текстуре воздуха, в наклоне солнечных лучей, в том, как падали тени и разносился звук.

Со всех сторон в горах установилась стена тумана, густая и непроницаемая, опоясывающая всю долину.

Тесса стояла рядом с Совой в компании Воробышка, Речки и Свечки, глядя на горы и ожидая возвращения Анжелы. Уже близился полдень, а Рыцарь Слова отсутствовала с самого раннего утра. Она отправилась сразу же, как обнаружила эти странные трансформации, ушла в горы, чтобы обнаружить их источник. Остальные захотели пойти с ней, но она настояла, что безопаснее для всех будет, если она пойдет одна. Поэтому всем ничего не оставалось делать, кроме ожидания ее возвращения.

Тесса ждала с другими, хотя она уже понимала, что случилось. Ястреб ушел ночью и поднялся на горный перевал, как он ей и говорил. Ему нужно было сделать что–то с помощью магии, чтобы все они оказались в безопасности.

Точно так, как он это сделал, разогнав ополченцев с моста и уничтожив на равнинах армию демонов.

С одним важным отличием. Он использовал магию в последний раз. Он ушел и не вернулся.

Она едва сдерживала слезы, когда наконец появилась Анжела и направилась к ним. Она была готова к тому, что собиралась услышать, но не представляла себе жизни с тем, что это означало. Она весь день старалась держать себя в руках, и несколько раз уходила, чтобы поплакать в одиночестве. Сова, наверное, догадывалась, как и остальные, но никто ничего не сказал.

К ним подошла Анжела, на ее лице отражалось разочарование.

— Я не смогла найти никакого источника, — сказала она. — Но что–то определенно случилось. Этот туман непроходим. Как часто вы в него ни входите, выходите всегда в том же самом месте, откуда вошли. Насколько я могу судить, он окружает всю долину. Я испытала все, чтобы пройти сквозь него. Даже использовала магию Слова. Ничего не получилось.

Она переводила взгляд от лица к лицу, остановившись наконец на Сове.

— Это сделал Ястреб, не так ли?

Сова кивнула.

— Тесса рассказала мне, как он вчера говорил, что собирается на перевал, чтобы сделать там что–то. Она взяла с него обещание подождать до утра, но он все равно ушел ночью.

— Я его не видела, — сказала Анжела. — Ты уверена, что его здесь нет? Он не вернулся?

Все медленно покачали головой. Свечка беззвучно плакала. Воробышек положила руки на плечи Совы, а Речка обнимала сама себя.

Они старались не смотреть на Тессу, но ничего не могли с собой поделать. Она выдерживала груз их взглядов сколько смогла, а потом удалилась прежде чем они смогли увидеть ее рыдания.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Уиллз бродил по пустым коридорам Ада, разговаривая с духами умерших. В четверти мили под землей, похороненный в своем гробу из бетона и стали, он продолжал свой односторонний разговор с Эбрамсоном, Перло и Андерсоном — или Эндрюс? Он никогда не мог запомнить ее имя. Они начали появляться перед ним какое–то время назад — он точно не был уверен, как давно это было — чтобы составить ему компанию.

Поначалу они были едва видимыми, призрачными и неуловимыми, он даже не был уверен, что видел их. До тех пор, пока они не стали быть здесь все время, пока он не понял, что они реальны.

Он не понимал, что они здесь делали, зачем вернулись, какова была их миссия.

Солдаты возвращаются из могилы, чтобы преследовать его — почему? Но со временем он догадался об их цели. Это было не так сложно понять. Дип Рок был их домом, местом последнего упокоения их бренных останков, которые все еще были заперты в одной из камер хранения… хотя их тела к этому времени начали гнить, как он заметил, несмотря на предельную работу холодильных установок.

В любом случае, был смысл в том, что они должны вернуться. Дип Рок были их домом, также как и его.

Пока он к ним не присоединится, естественно. Что не затянется надолго.

Вот почему они вернулись за ним.

Если ты солдат, то никогда не оставляешь своих приятелей. Ты всегда забираешь их с собой.

Его глубоко тронуло, что они так заботятся о нем, и он постоянно с ними разговаривал. Ну, во всяком случае, с Перло и Эбрамсоном. Он не так часто разговаривал с женщиной, а она, в свою очередь, не особо интересовалась им. Казалось, ее интересовало только бродить по комплексу, как будто выискивая то, что она потеряла.

Он подумал, что это мог быть код, который позволит им всем выйти на поверхность и на свободу. Но не был уверен в этом. Даже в этом случае, он был рад шансу сбежать отсюда. Он бы с благодарностью принял его, чтобы выйти на поверхность, в то, что осталось от этого мира, даже если просто подышать воздухом и почувствовать солнечный свет на своей коже.

Иногда он плакал от этого. Он скучал по этому.

Он давно забыл большую часть этого. Время стерло подробности из его памяти, и все, что у него осталось, это смутно вспоминаемое счастье о том, как он это чувствовал.

Он спросил Эбрамсона и Перло, чувствовали ли они нечто подобное, но они лишь пожали плечами. Практически это было все, что они делали, когда он задавал им вопросы. Но, по крайней мере, они хоть обращали внимание. Андерсон же никогда этого не делала.

— Надо сделать несколько кругов, — говорил он им, когда ходил по коридорам ракетного комплекса, двигаясь из комнаты в комнату, проверяя компьютеры, мониторы экраны, оставшиеся окна его связи с внешним миром. Порядок важен, напомнил он им.

Порядок это то, что держит вас занятым. Порядок это то, что удерживает вас от сумасшествия.

Ему все труднее становилось понимать, почему все это было так важно. Он поддерживал порядок, а порядок — его, но для чего? Он никогда не покинет это место; он с этим согласился какое–то время назад. Он не сможет отсюда выбраться, и никто, кроме его друзей, бывших здесь, сюда не войдет. Время пройдет, он состарится и рано или поздно умрет. Неизбежность этого восьмидесятифунтовой гориллой сидела у него на коленях. Перед лицом такой подавляющей истины что еще могло иметь значение?

Его приятелям нечего было предложить. Они слышали его мысли, когда он произносил их, раздумывали над его вопросами и пожимали плечами.

По правде говоря, они знали все, что он только начинал понимать. Даже порядка недостаточно, чтобы удержать ваши психические вагонетки на рельсах. Даже порядок может свести с ума.

Он задержался у окна двери, ведущей в медицинский отсек — как будто все это место не было одним большим лазаретом, ха–ха, шутка — и посмотрел на свое отражение в стекле. Он не узнал незнакомца, который смотрел на него оттуда. Бородатый, растрепанный, с пустым взглядом и тощий, другой мужчина смотрел на него. Мужчина, который пустил все на самотек, который перестал делать все, чтобы сохранить свой внешний облик, который бросил регулярно питаться, который редко спал, который бродил по комплексу как те призраки, составлявшие ему компанию.

Человек, который сам стал призраком.

Я знаю этого мужчину, подумал он, но не могу вспомнить его имя.

Он пожал плечами с равнодушием, вырывая страницу из книги Эбрамсона и Перло. Не имеет значения.

— Здесь у нас командный центр, — продолжил он свое повествование согласно своему порядку, который сейчас назначал четкую декламацию. — Возможно, вы помните его назначение. Отсюда управляются ракеты. Все ракеты, по всем Соединенным Штатам. Все те, которые еще не были отправлены к своим намеченным целям. — Он понимающе усмехнулся. — Тумблеры запуска находятся под замком и отпираются ключом, даже если никого, кроме меня, не осталось, чтобы их запустить. Как–то глупо сейчас это звучит, если подумать над этим. Я имею в виду, зачем управлять всем этим, когда на самом деле нет никакой причины для этого. Ну, знаете, прежде, когда у нас был мир, чтобы о нем беспокоиться. Когда были люди, животные, города и поселки, и надежда. Когда у нас была цивилизация. Теперь все исчезло. Чтобы это сказать, вам достаточно взглянуть на экраны мониторов. Там ничего нет. Во всяком случае, ничего значимого. Естественно, несколько человек. Также несколько монстров. Но ничего важного. Ничего, что изменит то, что случилось. Мы позволили этому зайти слишком далеко. Мы позволили этому разрушиться, как плохим зубам. Мы не чистили их зубной щеткой. Мы не чистили зубной нитью и не прополаскивали.

Его ухмылка стала шире. Отличная аналогия, сказал он себе. Он отошел от своего обычного повествования, но ему было все равно. Это казалось хорошим сравнением.

— Подумайте об этом чуть–чуть, и увидите, что я прав. Мы просто не обратили внимание на то, что было прямо у нас перед глазами. Мы не заботились о деле. Не том деле, который, действительно, имеет значение. Мы были слишком заняты, проживая свои жизни. И что же теперь мы имеем?

Он помолчал, соображая:

— Я скажу вам, что мы имеем. Мы имеем то, что заслуживаем.

Он увидел, как Эбрамсон и Перло кивают в знак согласия, и почувствовал ободрение. Они поняли. Они знали, что он был прав. Это было частью того, почему они остались с ним. Им нравилось слушать, что он говорит. Это помогало скоротать время и им тоже.

В порыве он подошел к командному пульту и сел у панели запуска. Всплыло смутное воспоминание о том времени, теперь уже далеко в прошлом, когда из Высшего Военно-Политического Руководства пришел последний приказ генерала и он с еще одним держателем ключа, Грэйвзом или как–то еще — кстати, подходящее имя {16} - активировали тумблеры для запуска ракет, размещенных в пусковых шахтах по всей стране.

Как давно это было?

Если понадобится, он может сделать это снова прямо сейчас. Эта мысль приходила ему в голову, по меньшей мере, несколько раз в день. Все, что было нужно, это сканирование сетчатки глаза и ключи, висевшие у него на шее. После этого ему понадобятся полномочия от дальнейшей цепочки командования, прямой приказ, который исходит от генерала. Но не осталось никакой цепочки командования. Кроме него никого не осталось. Ему пришлось это признать. Все его попытки связаться с внешним миром не удались. Он до сих пор пытался связаться, время от времени. Он все еще держал открытым канал широкополосной связи. Он по–прежнему осматривал через мониторы окружающую местность. Он все еще надеялся.

Но он понимал, что это бессмысленно.

Почему ты просто не сделаешь это?

Он подпрыгнул от звука голоса. Это говорил Перло. Но Перло никогда не разговаривал! Никто из его приятелей не разговаривал. Он повернулся в своем кресле и уставился на лицо приятеля, пораженный.

Действительно, я не шучу. Почему ты просто не сделаешь это?

Он понимал, о чем говорил Перло, и его немного обидело, что другой человек считал себя правым сделать такое предложение. Это было не его дело. Он был мертвым, призраком. Что он понимает?

Но потом он увидел, как Эбрамсон кивает в знак согласия. Эбрамсон, к которому он испытывал больше уважения, считал, что Перло был прав!

Уиллз внимательно смотрел на них какое–то время, а потом отвернулся обратно к панели, изучая мигающие лампочки и светлые пустые экраны, как будто у них было, что ему сказать. Он долго раздумывал над этим, и этот план превратился в слабое зудение у него в мозгу, дразня его, как прикосновения перышка, заставляя чесаться.

Почему бы и нет? Он может запустить всего одну, увидеть, что случится. Всего одну.

Какая разница?

Когда–то, не очень давно, такое действие было немыслимым. Но он все больше убеждался, что никто не заслуживал жить, раз он пропал. В конце концов, что они сделали, чтобы присматривать за событиями? Он видел, что было там снаружи, и это были не люди. Или людей было недостаточно, чтобы это имело значение.

Несмотря на это, ему все равно нужна более веская причина. В нем еще слишком сильна была дисциплина.

Ты запусти одну, ты сможешь привлечь внимание. Кто–нибудь сможет прийти за тобой, чтобы забрать тебя.

Снова Перло. Он взглянул через плечо на другого мужчину, желая, чтобы тот не лез не в свое дело. Командный центр был под его ответственностью. Ракеты находились в его попечении. Никто не имел права указывать ему, что делать. Тем более, призрак.

Но в словах Перло был смысл. Если там до сих пор кто–то был с нужными знаниями, они могли бы прийти за ним. В конце концов, это было возможно. Он не мог видеть повсюду. Может быть, кто–то и остался.

С фотографии в рамке на полке перед ним смотрели лица жены и сыновей. Он бросил их. Он оставил их умирать. Он смог увидеть это в их глазах. Они знали.

Он довольно долго просидел, уставившись в никуда. Он забыл о Перло и Эбрамсоне. Он забыл обо всем, кроме погибшей семьи и своей потерянной жизни. Он тихо заплакал.

— Какого черта? — прошептал он.

В порыве он вытащил красные ключи и вставил их в замки. Он наклонился вперед для сканирования сетчатки, подождал сигнала авторизации и повернул ключи. Панель, скрывающая тумблеры запуска, скользнула в сторону. Он услышал, как один за другим освободились замки на тумблерах. А потом над тумблерами лампочки загорелись янтарным светом и все было активировано.

Всего одну.

Он пристально изучал тумблеры, пытаясь решить, какой. Где–то была книга с кодами, обозначающими цели и пусковые установки, но он не знал больше, где она находилась. В любом случае, он не совсем был уверен, что помнил эти коды. Пять лет это долгий срок, чтобы помнить что–то, чем никогда не пользуешься.

Эбрамсон и Перло стояли за его спиной и наблюдали. Андерсон тоже пришла, присоединившись к ним. Наверное, время пришло, подумал он. Наверное, они знали об этом. Он еще немного осмотрел тумблеры.

Наконец, он повернул один.

Янтарный огонек превратился в зеленый и быстро замигал. Ракета запущена.

Он подождал ответа — любого ответа — но не было ничего. Ни с панели, ни с экранов, ни от тех, кто наблюдал, даже от его собственного эмоционального центра. Как будто ничего не произошло.

Потому что, подумал он, ничего и не было. Ракета была запущена, цель была уничтожена, и ничего не изменилось. Ничего никогда не изменится снова, потому что ничего не осталось.

В отчаянии он замотал головой. Он так устал от всего этого, так устал. Не будет никакой разницы, ведь так? Какой был смысл во всем, что он делал или не делал? Он просто коротал время, пока оно не закончится и он умрет.

Он просто ждал неизбежного.

Тихий шепот Перло скользнул ему в ухо. Попробуй еще одну.

Он с удивлением обнаружил, что ему понравилась эта идея. Сильно понравилась.

Почему бы нет? Собственно, почему только одну?

Он повернул их все.

* * *

Юноша, который был странствующим морфом, спал в тумане, скрытый и укрытый как в старых сказках о принцессах. Он не нуждался ни в еде, ни в питье, а течение времени ничего не значило для него. Однако, он не был ни в коме, ни в неведении. Хотя он и спал, но тщательно выполнял свое предназначение.

В напоминающем сон существовании, та часть его, которая всегда была творением дикой магии, вырвалась за пределы его человеческой формы и ее ограниченных возможностей, чтобы завершить задачу укрепления барьера, который он создал, чтобы защитить тех, чья безопасность зависела от него. Дикая магия летала по этому туману невидимым присутствием, и всюду, где она касалась его, оставляла в запасе частичку себя. Этот туман должен просуществовать долгое время, и поэтому он должен быть прочным и устойчивым. Никакое давление или напряжение, вне зависимости от их силы, не должны его разорвать.

Когда взорвались бомбы и прошли ударные волны, эта стена была готова.

Когда задули ветры и начались осадки, стена прочно их выдержала. Когда в городах и на равнинах наступила ядерная зима, охватывая целые страны, а в некоторых случаях, и целые континенты, она удержала и ее. Она была сделана из такой же дикой магии, что и странствующий морф, магии редкой и непостижимой, магии, которая появляется время от времени, чтобы сделать то, чего прежде никогда не видели.

Король Серебряной Реки понял ее потенциал, поместил ее в форму мальчика, заботился о ней и лелеял, выпустил обратно в мир, когда другого выбора не было, а потом ждал, чтобы выяснить, что произойдет. Никто никогда не знает наверняка, как она отреагирует, даже он. Даже Слово не сможет обуздать дикую магию. Она принимала свою собственную форму, как всегда было с начала времен. Она служила своей собственной цели.

Время от времени она кружила по горам, которые окружали долину, вливая себя в защитный туман, истекая из юноши, который спал, и становясь тем, чем должна была стать. Дикая магия будет существовать в таком виде, пока ее время не закончится, а потом вернется обратно в эфир и будет ждать до того дня, когда снова будет рождена в мире. Туман укрепился и усилился, а безумие и уничтожение цивилизации оказалось запертым снаружи долины, в которой выжившие в караване начинали свою новую жизнь.

Когда она вся использовалась, полностью истекла, а все, что осталось от юноши, состояло из плоти, крови и костей, он проснулся. Больше не являясь странствующим морфом, больше не имея своей частью дикую магию, он стоял внутри тумана и вспоминал, что его жизнь была чем–то больше, чем тем, что требовала от него дикая магия. Это был осадок, остаток. Эта его часть, которая была человеком, любила девушку и являлась отцом ребенка. Та его часть жила среди его детей, которые были его друзьями и были покинуты, когда он пошел в горы и создал эту стену тумана.

Он захотел вернуться к ним. Он захотел домой.

Поэтому юноша Ястреб, который теперь был человеком, чье бренное существование нисколько не отличалось от других, вышел из тумана в долину, живой, здоровый и целый, и пошел на поиски своей новой жизни.

Комментарии

1

Псалом 22:1–4

(обратно)

2

Кто это? (исп.)

(обратно)

3

Тебе холодно, Анжела? (исп.)

(обратно)

4

Ты боишься умереть? (исп.)

(обратно)

5

Я очень устала (исп.)

(обратно)

6

Мой друг (исп.)

(обратно)

7

Извини. Я устала (исп.)

(обратно)

8

У нас не так много времени (исп.)

(обратно)

9

Дружок (исп.)

(обратно)

10

Ох, Боже мой (исп.)

(обратно)

11

Подруга (исп.)

(обратно)

12

Мы все имеем право бояться (исп.)

(обратно)

13

Дьявол (исп.)

(обратно)

14

Не могу. У меня все тело болит (исп.)

(обратно)

15

Вы очень храбрые, друзья мои (исп.)

(обратно)

16

Graves — могилы (анг.)

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg