«Сказочный отпуск»

Сказочный отпуск

Аннотация:

Это продолжение повести "Четырнадцатое, суббота".

Значит, говоришь, Ваня, нельзя дважды войти в одну и ту же реку? А как насчет второй раз наступить на одни и те же грабли? И вот ты снова должен сразиться с врагами и не только в открытой борьбе, но победить их также хитростью, и смекалкой. И снова ждет тебя дорога дальняя, да не куда-нибудь, а на самый Край Света! Удачи тебе, Ваня! Флаг тебе в руки и ни пуха, как говорится, ни пера!

   СКАЗОЧНЫЙ ОТПУСК

Пролог    Нырнув в двенадцатый раз, Фрол не выловил ничего. Омут в этом месте слишком глубокий, дно илистое, а вода мутная и темная -- обнаружить что-либо совершенно невозможно. Да и камушки стали попадаться какие-то мелкие, все те что покрупнее были, небось в самые тартарары провалились. Опустишься на глубину, нащупаешь руками -- будто бы дно, -- выберешь на ощупь из склизкой жижи горсть камней, а там одна галька -- гранит, да известняк. Ну, халцедон изредка попадется, да что с него толку, с халцедона-то, уж был бы хоть агат или оникс. А того, за чем нырял, так и вовсе нету.    Тем временем, день клонился к вечеру, Фрол весь продрог и вымок до нитки. Решил не доводить число ныряний до чертовой дюжины -- вода уж больно студеная, не ровен час судорога, так и вообще не всплывешь. Надо как-то согреться, да подумать о ночлеге. Раздевшись догола, Фрол отжал мокрую, изрядно поношенную одежду и разложил ее сушиться на камнях -- на ветерке, да на заходящем солнышке. Сам побегал немного по травке для "сугреву", потом, превозмогая дрожь, опять натянул на себя сырое одеяние. Достав кресало и набрав пучок сухой травы, он начал высекать искры и раздувать пламя, разводя костер на прежнем и еще теплом кострище. Покидая стоянку, туристы залили водой свой костер, угольков не осталось, зато нагретая земля быстро просохла, даже пепел снова стал теплым на ощупь. Осталось после туристов и немного дров, сухие лучинки быстро занялись от затлевшей травы.    Вспомнив про туристов, Фрол сердито плюнул с досады. Сволочи! Если б не они, мешок бы, глядишь, и не прохудился бы вовсе, да если бы и прохудился, то, может, не в реке, а на берегу -- и не рассыпалось бы в воду с таким трудом добытое богатство. Он выложил на плоский камушек остатки былой роскоши -- все, что сумел спасти. Всего горстка необработанных алмазов, всего двенадцать штук. Самый большой чуть крупнее перепелиного яйца, три еще более-менее ничего, а остальные -- так, с горошину. А ведь было-то -- целый мешок! А в мешке-то экземпляры имелись, чуть ли не с детский кулак! А камушки-то эти стоили жизни трем его подельникам. Как знать, если бы не его жадность, если бы они, подельники-то, в живых остались, ведь его доля все равно была бы крупнее этих жалких остатков. И все могло бы быть по-другому. Ну да ладно, что сделано -- то сделано, назад не повернешь. Теперь почти все богатство в реке. Гады эти плотогоны, из-за них все! А деваха-то с парнем, как они вообще здесь оказались? Они же оставались ТАМ, в другом мире! А может, это и не они вовсе, может, померещилось и вообще зря он от них удирал?    Ну, да ладно, нечего нюни распускать. На первое время и этих камушков хватит -- хозяйством обзавестись, да зажить как следует. А там можно и за остатками сгонять, они у берега Синявы в том, в другом мире надежно спрятаны. Ведь он все-таки мужик-то дальновидный, не все богатство с собой потащил -- поделил надвое, часть на черный день оставил, вдруг, мол, возвернуться придется. Да и не утащить всего было за один-то раз, тяжеловато больно. Только если за остатками отправляться, напарник нужен, точнее два, один чтоб туда попасть, а другой -- чтоб назад воротиться. А с ними-то ведь еще и делиться придется!    Хорошо, что здесь, у реки, место тихое, вокруг народу ни души, а то не ровен час нападут лихие люди, да и эти камни отнимут. Надо бы их припрятать до поры, чтоб не таскать с собою, от греха подальше. А потом найти селение, на ночлег попроситься, да выяснить, какой хоть нынче год на дворе, да что теперь за порядки, да кто нынче царь на Руси. Павел-то, государь, поди, уж помер давно. Алексашка сейчас, али еще кто? Может, самозванец какой власть узурпировал? А еще интересно, что тут за место такое, куда он попал, да что это за река? И далече ли до его родной Мечетной слободы, что в Оренбургской губернии? Село-то должны все хорошо знать, оттудова Емельян Пугачев в свое время путь в цари начинал, войско собирал, уж о нем-то слава была великая. А Фрола тогда еще и на свете не было, он народился аккурат в тот год, когда Емельку-смутьяна четвертовали. А в церкви, где Фрол звонарем стал служить, когда подрос, батюшка Филарет хорошо Емельку-то помнил. Образованнейший человек был этот Филарет, он Фрола учил и латыни, и по-аглицки. Жив ли, интересно? Тоже, поди уж, помер давно. Ведь сколько он на родимой сторонке-то не был! С тех пор, как по пьяни в сухой колодец свалился, невесть сколько годков минуло. Поначалу подумал, что вообще помер. Летел себе по темному коридору, вдруг черт навстречу. Фрол как начал осенять его крестным знамением:    -- Сгинь, нечистый!    Того аж передернуло.    -- Слушай, Фрол, -- говорит, -- прекрати! Выведу тебя наружу, уймись только!    И вывел. Да неизвестно куда вывел-то. Другой мир, оказывается -- лешие, водяные, русалки... А одна-то была, ой мамочки! На Фрола нахлынули сладкие воспоминания. И не утопила его, более того, открыла секрет нелюдей, как пятьсот лет прожить можно.    Костер запылал жарко, одежда быстро просохла. Надо бы все-таки пойти припрятать камушки. Подальше от реки, да от тропинок, да еще чтоб место было приметное, не искать потом. А то ведь как оно бывает: или кто чужой откопает, или сам забудешь, где клад спрятал и не отыщешь вовек.    Фрол поднялся по крутому склону, тянувшемуся вдоль берега реки. На противоположном берегу виднелась совершенно отвесная, высокая и узкая скала, торчащая вверх острым шпилем, а у вершины ее дождем и ветрами было проделано сквозное отверстие. Этакое гигантское игольное ушко. Надо встать так, чтобы дыра была видна вся на просвет. Это будет первая примета. Теперь нужно найти вторую. Деревья не годятся, их может повалить буря или спилить человек. А что там темнеет в склоне чуть поодаль, в стороне от тропинки? Пещерка? Очень хорошо. Теперь в пещерке надо выкопать ямку, да поглубже. Чем копать-то? Только ножом, руками, да палкой.    Алмазы Фрол упаковал еще там, на берегу. Выудил из кострища обгорелую жестянку -- плотогоны оставили. Ишь, какие у них штуки, небось заграничные. А в траве нашел еще какую-то заграничную штучку -- мешочек из чего-то прозрачного, как бычий пузырь, но тонкий. Один алмаз, самый маленький, он оставил при себе -- какому-нибудь купчишке продать надо бы, чтоб деньги на карманные расходы имелись. Остальные завернул в тряпицу -- в кусок холстины от порванного мешка, -- потом в пузырь и затолкал в обгорелую жестянку. Осталось положить все это хозяйство в ямку и прикопать.    -- Ты чего тут делаешь?!    Фрол резко обернулся. На него смотрели два злобных человечьих глаза и дуло ружья. Два дула одного ружья. Такого он еще и не видал никогда, какое-то новое. Но Фрол не из пугливых.    -- Какое тебе дело?! Убирайся!    Эх! Такое хорошее место! Было. Теперь придется подыскивать другое, этот тип наверняка здесь все перекопает. Вон у него и лопатка привязана к поясу.    -- Ну-ка покажи, что там у тебя? -- мужик указал стволом ружья на обгорелую жестянку.    -- Еще чего!    Фрол сидел на корточках Он оперся на руки и резким движением ноги выбил ружье из рук мужика. Прогремел выстрел. Не дав противнику опомниться, зарыватель клада быстро выпрямился и схватил мужика за горло. Но тут же скорчился от боли, получив удар в солнечное сплетение.    -- Уй, сволочь! Ну, держись у меня! -- Фрол наотмашь засветил мужику в ухо.    Завязалась драка, протекавшая с переменным успехом. Когда оба противника устали и получили примерно равное количество синяков и ссадин, они уселись у входа в пещерку, тяжело восстанавливая дыхание.    -- Ты кто? -- спросил нападавший на Фрола мужик.    -- Какое тебе дело?! Человек!    -- А это что?    Незнакомец ловко подхватил валявшуюся обгорелую жестянку, вытряхнул на землю полиэтиленовый пакет с тряпицей.    -- Моё! -- заорал Фрол, быстро накрыв пакетик ладонями.    Драка возобновилась. Каждый тянул сверток на себя, в конце концов, тонкий полиэтилен порвался, тряпица размоталась, на землю посыпались алмазы.    -- Ни фига себе! -- произнеся это, противник Фрола на некоторое время онемел и даже остолбенел.    -- Моё! -- еще раз повторил Фрол, проворно сгребая камни.    -- Откуда это?    -- Откуда, откуда -- оттуда! Места знать надо!    Незнакомец, не вслух, конечно, костерил себя последними словами. Если бы он спрятался и дал Фролу уйти, сейчас бы владел несметным богатством. Ну да ладно, как сказано в писании, не пожелай себе жены ближнего, раба его, осла, вола, чего там еще? -- золота, бриллиантов... Кстати, о золоте, ведь он сюда пришел именно за этим.    -- Ладно, -- немного дружелюбнее произнес незнакомец. -- Мир!    -- Ну, хорошо, мир! -- Фрол обтер о лохмотья вымазанную в крови и земле ладонь, протянул противнику.    -- Я-то ведь, собственно, за своим приходил, -- продолжал незнакомец. -- Я думал, ты меня ограбить собирался.    -- Это как?    -- Самородок тут у меня припрятан. Если цел еще. Ну-ка, подвинься.    Он отвязал от пояса саперную лопатку.    -- Тебя как звать-то? -- спросил Фрол.    -- Какая разница? Зови Петрович.    -- Молод еще, по батюшке-то.    -- Так что ж теперь, по матушке? -- Петрович начал копать, отшвыривая землю как собака, откапывающая впрок заныканную кость. -- Да не так уж я и молод, сороковник скоро.    -- Да? А я думал, тебе нет и тридцати.    -- А тебя как звать?    -- Фролом с детства кличут.    -- Редкое имя.    -- Почему? У нас в слободе батюшка чуть ли не каждого второго Фролом нарекал.    -- В какой слободе?    -- Дык-э... в Мечетной слободе. Не слыхал?    -- Не-а. Это где?    -- Вот те на! В Оренбуржской губернии. Там Емеля Пугачев отряд свой собирал.    -- А-а. Родственник Аллы Пугачевой, что ли?.. О-па! Есть!    Лопата глухо звякнула. Петрович извлек из земли заржавленную жестяную банку из-под кофе. Банка весила никак не меньше трех килограммов. Петрович открыл ножом крышку и лостал оттуда завернутый также в тряпицу и полиэтилен золотой самородок величиной с добрый кулак.    -- Ох, ты ж, мать честная! -- воскликнул Фрол. Теперь он в свою очередь пожалел, что не пришел на полчаса раньше и не стал копать ямку в этом углу. -- Откуда ж такая хреновина?    -- Так ведь ты не говоришь, откуда у тебя алмазы. Ну, все, я свое достал, теперь ты закапывай и уходи.    -- Щаз!    -- Ладно, шучу. Ну, тогда бывай здоров, ищи для тайника другое место. Ну и заходи, если что.    -- Хорошо. Только знаешь, я прибыл издалека, ты, почитай что, первый человек, которого я тут встретил, ответь мне на пару вопросов.    -- Да не вопрос. Валяй!    -- Кто сейчас царь?    -- Где?    -- Где, где -- в Вологде-где. В Россеи конечно!    -- Президент, в смысле?    -- Какой такой президент? Царь-батюшка! Все еще Павел Петрович, или уже Александр Палыч? А может, и Николай Палыч?    -- Да ты с Луны никак свалился? Какой Николай Палыч? Двадцать первый век уж на дворе!    -- Двадцать пер... -- Фрол поперхнулся. -- Это что же получается, я там двести с лишним лет пробыл? Ведь мы тыща восьмисотый год встречали, когда я в колодец-то рухнул!    -- Псих! Вот не было печали с шизофреником встретиться!    -- Да погоди, погоди! Ты верно говоришь, ты меня не разыгрываешь?    -- Вот те крест! -- Петрович усмехнулся и размашисто перекрестился, но Фрол не заметил иронии.    -- Теперь верю. Но и ты мне поверь. В 1800-м году я провалился сквозь землю и попал в другой мир. А сегодня только вернулся оттудова. Вот с этим, -- он показал тряпицу с алмазами. -- Энтого у меня еще больше с собою было, цельный мешок. Да мешок прохудился, и все в омуте потопло.    -- Слышь, а там что, правда такие камушки можно раздобыть? Я тоже хочу. А как туда переправиться, в этот другой мир-то? Может, и мне можно?    -- Можно. Все расскажу. Потом. Когда у меня доверие вызывать будешь.    -- Ясно. Слушай, поздно уже, ты где ночевать-то собираешься?    -- Да пока нигде. Я же вот, как есть, так и явился, никого тута не знаю. Хотел камни спрятать, а потом уж какую деревеньку найти, к добрым людям на ночлег попроситься.    -- Да какая тут деревенька?! На двести верст в округе ни одного поселения нет.    -- Да ты что! Где ж это мы?    -- Где! В тайге, братан, в Сибири.    -- В Сиби-и-ири! Вот оно что. Выходит, за двести лет ее так и не заселили.    -- И еще двести лет не заселят. Значит так: тут, в пяти километрах отсюда, зимовье -- я там ночую. Хочешь, пойдем со мной. Печку затопим, ужин соорудим, крупа у меня есть, дичь есть: утром сегодня я рябчиков настрелять успел. А завтра видно будет. Лично мне в тайге делать больше нечего. Если пораньше встать, к вечеру до железки можно дотопать. Там разъезд, рабочие поезда останавливаются. До большой станции доберемся -- и в город. Такой план устраивает?    -- Годится. Мне тапереча все годится.    Они углубились в тайгу и через час оказались около небольшой избушки, стоявшей возле шустренького прозрачного ручейка. На дворе уже начинало смеркаться. Пока Петрович возился с дровами и с печкой, Фрол сходил за водой, ощипал рябчиков. Наконец вода в небольшом армейском котелке закипела. Кинули туда крупу, а рябчиков насадили на прутики и пожарили так, на углях. Когда ужин был на столе, Петрович достал четвертинку, по-братски разлил водку в кружки. Чокнулись, выпили.    -- А я, понимаешь, задолжал браткам кругленькую сумму... -- рассказывал Петрович свою историю.    -- Своим братьям?    -- Да нет, бандитам. Открыл свой бизнес, а он погорел.    -- Чего у тебя сгорело?    -- Да ничего. Дело я свое начал. И прогорел, понял?    -- Понял.    -- Нужны были бабки...    -- Повитухи? Гадалки?    -- Да нет, деньги. Квартиру я заложил. И тут вспомнил, что еще в конце восьмидесятых в тайге самородок спрятал.    -- Зачем прятал? Почему сразу с собой не забрал?    -- Смотри, -- Петрович достал свой кусок золота. -- Вот тут видишь срез? Не то лопатой, не то ковшом саданули. Или, может, бульдозер проехал, потому и не брал его никто. Я когда нашел, показал начальнику -- я тут в геологической партии работал. А он как увидел, взял и зашвырнул подальше в кусты. Я говорю: "Ты чего?" А он мне: "А как ты его сдавать будешь? У тебя спросят: а где вторая половина? И все, срок дадут, к гадалке не ходи!" Тогда такие порядки были: скрываешь золото, значит преступник. А я ночью отыскал его, самородок-то, и спрятал. Решил, придет время, пригодится. Вот оно и пришло. И ведь цел, паршивец, сохранился как в банковском сейфе, восемнадцать лет пролежал -- и ничего! Теперь за него шестьдесят, а то и семьдесят кусков зеленых отвалят. С братками рассчитаюсь, квартиру верну -- и можно по новой в долги влезать.    -- А эта музыка сейчас в цене? -- Фрол похлопал по карману, в котором лежали алмазы.    -- Эта музыка всегда в цене. А ну, давай-ка посмотрим.    -- И сколько это может стоить? -- владелец алмазов расстелил на столе тряпицу и разложил свое состояние.    -- Необработанные, да не все чистой воды... Сколько тут? Карат двести с небольшим? Легально тоже ведь такую кучу не продашь, начнутся вопросы, откуда, да как? Ну, а на черном рынке тыщ сто -- сто двадцать баксов получить можно.    -- Ты мне в рублях скажи. В рублях-то это сколько?    -- По нынешнему курсу где-то три миллиона с копейками.    -- Ты... ты... три мил-ли-о-она?! -- у Фрола округлились глаза.    -- Да не пугайся ты так, на самом деле это не так уж и много.    -- Да ежели штоф водки двугривенный стоит...    -- Стоил. Когда-то. А сейчас уже не двугривенный, а двести рублей, так что обольщаться не надо. Но все равно, ты -- богатый человек. Если умело пристроить эти деньги, можно жить на ренту и горя не знать.    -- Эх, жаль, остальные уплыли.    -- Так ты говоришь, ТАМ еще у тебя есть?    -- Есть, -- Фрол завернул в тряпицу камни и спрятал в карман. -- Здоровый мешок очень был, мне его не с руки тащить-то, я и поделил надвое. Часть с собой забрал, а часть там схоронил.    -- Так, а как туда попасть-то, в этот параллельный мир? Я уже вхожу в доверие? Трапезу мы с тобой поделили, все сокровенное рассказали, можно сказать побратались, -- Петрович потрогал ссадину на скуле.    -- Как попасть-то? Вот при помощи этого, -- Фрол достал из-за пазухи золотой амулет с изображением сидящего крылатого льва в шлеме, сжимающего в лапе рубиновый меч.    -- Уй, какая штучка! А ну дай позырить.    -- А ты мне ружье свое поглядеть дай. Никогда еще такого не видал. Ишь ты!    Фрол бережно взял двустволку, протер рукавом вороненую сталь.    -- Пять унций, не меньше, золото чистое, -- Петрович взвесил в руке амулет, рассматривая со всех сторон. -- А пробы нигде нет. Меч из рубина, ты смотри и поворачивается!    -- Ага. Вот это положение перемещения. Я тебе его подарю...    -- Спасибо!    -- Да погоди ты! Подарю, когда надо будет переместиться в параллельный мир.    -- Отлично! -- Петрович все еще любовался амулетом. -- А что это тут за слова какие-то написаны?    И он прочитал вслух заклинание...    Часть I

Глава 1.

Последние числа июня    Сегодня шеф в очередной раз устроил разнос моим коллегам за опоздание. Они стоически и почти беспрекословно выслушали упреки, лишь вполголоса что-то вякая про дорожные пробки.    -- Пробки, пробки... -- произнес я, когда дверь за начальником закрылась, и, растопырив веером пальцы, прогундосил: -- Это только лохи ездят на работу в собственных тачках! Все нормальные пацаны давно уже ездят на метро!    Ребята засмеялись, хотя было ясно, что каждому из них проще выносить ежедневную унизительную выволочку от шефа, чем отказаться от поездки на машине. Народ еще не наигрался после долгих лет автомобильного воздержания. А вот лично я и в самом деле уже больше года добираюсь на работу общественным транспортом. Сначала пешком пять минут от подъезда до платформы, потом двенадцать минут в электричке, потом две остановки на метро и еще пять минут автобусом или на маршрутке. А когда хорошая погода -- можно и от метро пешочком прогуляться. Итого, на дорогу уходит минут тридцать пять -- сорок. А на машине -- часа полтора ползти, это в лучшем случае. То есть вдвое с лишним дольше! Да за то время, которое мы каждый день теряем в пробках, можно посмотреть художественный фильм, сделать в доме уборку, выпить с друзьями пива, в конце концов. В год мы двадцать суток стоим в пробках, это же целый отпуск!    Мысли об отпуске наполняли сердце тревогой и грустью. Начался очередной рабочий день, пора втягиваться в работу. Но втягиваться совершенно не хотелось, потому что на дворе давно стоит лето. Каждый день, проходя по два раза -- утром и вечером -- через вокзальную площадь, созерцая всю эту перронную суету и вдыхая дымок от брикетов антрацита, которыми топятся титаны в вагонах, я испытывал непреодолимую тоску -- где-то ноет, что-то щемит и куда-то тянет. Это летний синдром -- неудержимо хочется в дорогу. Собственно, отправиться в отпуск можно хоть прямо сейчас, начальство возражать не станет, поскольку авралов никаких нет, работы немного. Как любая спекулятивно-торговая контора, наша фирма испытывает в летнее время некий застой, этакий мертвый сезон. Что делать -- время отпусков, наши контрагенты тоже предпочитают отдыхать летом.    Однако проблема заключалась в другом -- мы с супругой до сих пор не определились, где проведем свой отпуск. Дело в том, что у нас традиция -- каждый год мы с друзьями ходим... нет, не в баню -- в поход, совершаем путешествие по какой-нибудь порожистой реке и желательно в такой глухомани, куда еще не забредала нога непуганых идио... то есть нашего брата, туриста. Впрочем, баню мы там, в походе, тоже устраиваем, как именно -- будет время, расскажу, могу даже выслать инструкции по емэйлу. Костяк нашей группы обычно составляем мы трое: командор, я и Леха. Главным идеологом, заводилой и бессменным руководителем у нас всегда был командор, за что он, собственно, и получил это прозвище, на нем обычно все и держалось, поскольку он -- прирожденный лидер. Я просто физически не могу быть руководителем, то ли харизмы не хватает, то ли вообще нет желания становиться начальником, даже в походе, но лично я на себя руководство группой не взял бы. Леха -- тоже. Однако втроем мы очень хорошо дополняем друг друга.    Мы путешествовали в самых разных количественных и качественных составах -- и чисто мужским коллективом, и смешанным, и большой толпой, и маленькой тесной компашкой. Вот, например, в прошлом году нас было пятеро. К нашему суровому мужскому сообществу присоединились две девушки -- Катя и Лена. С Катей мы прошлой осенью поженились, а свадебного путешествия до сих пор не совершили. Пора бы исправить эту оплошность, да вот незадача: некуда поехать. Точнее, поехать-то можно куда угодно, только не получается нашим традиционным составом. Командор по весне поменял работу, а на новом месте ему не дают отпуск. Леха, поганец, задумал перестраивать дом на своем садовом участке. Тоже, нашел время. Да еще все сам, да сам -- герой труда выискался!    Так что нам с Катюшкой остается либо присоединиться к какой-нибудь другой, уже сложившейся группе, либо воспользоваться на этот раз более цивилизованным способом проведения отпуска. Лично я, правда, не люблю все эти организованные пляжи, аквапарки-гидроциклы, трехзвездные отели, косящие под пятизвездочные, и очень уж навязчивый "ихний" сервис. Цивилизации хватает и дома, а отпуск -- на то и отпуск, чтобы окунуться в объятия дикой природы, почувствовать весь дух экстрима, страх, риск, впрыснуть в кровь необходимую дозу адреналина, а минимальный комфорт устраивать собственными силами, как говорится, дым костра создает уют. Каша с тушенкой и песни под гитару мне гораздо приятнее элитных ресторанов, устриц с лангустами и дискотек с крутыми ди-джеями.    Короче, когда желание покинуть душный город стало совершенно нестерпимым, мы с Катькой углубились в Интернет и стали искать возможные варианты.    -- Только не в Турцию, -- заявила супруга, -- и не в Египет!    -- Понятно, -- ответил я.    И пропел:    -- Не нужен нам берег турецкий,    И Африка нам не нужна!    -- Вот именно, -- согласилась Катька.    Уже далеко за полночь когда мы решили, что пора выключать компьютер и ложиться баиньки -- завтра все-таки рабочий день, -- меня вдруг привлек в поисковике один сайт. Там промелькнула фраза "путешествие в сказку". Я машинально щелкнул по нему.    -- Смотри, Кать!    -- "Путешествие в сказку", -- прочитала она. -- "Дамы и господа! Предлагаем Вам путешествие в сказочный мир, где Вы сможете повстречаться с настоящими лешими, кикиморами и русалками, полетать на метле или на ковре-самолете, испытать в действии сапоги-скороходы, увидеть своими глазами замок Кощея Бессмертного, послушать сказки говорящего кота. Проживание в комфортабельной избе (без удобств) на куриных ногах, расположенной в живописной излучине Синего моря, три раза в день шведский стол, накрытый скатертью-самобранкой, по вечерам -- танцы под гусли-самогуды". И чего?    -- Давай, поедем?    -- Вот еще! Знаю я эти сказочные миры. Опять попасть в лапы какого-нибудь маньяка? Или в лягушку превратиться? Б-р-р!    -- Да брось ты, туристов никто не будет по-настоящему телепортировать в параллельный сказочный мир. Да и вряд ли это вообще возможно.    -- То есть, как это -- вряд ли возможно?!    -- Ну, в смысле, где-то как-то возможно, просто я хотел сказать, что вероятность повторения прошлогоднего варианта практически равна нулю. Два раза в одну и ту же воду войти нельзя. Скорее всего, это организовано на нашей грешной Земле, в нашем старом мире, с использованием бутафорских принадлежностей и небольшой группы статистов.    -- Ты думаешь?    -- А то! Ведь когда в том году мы попали в настоящий сказочный мир, я сначала так и подумал, что это забава для туристов, этакий маскарад, где самому можно поучаствовать в фольклорном представлении. Ну, что-то вроде ролевой игры. А идея-то, в принципе, замечательная. Вот кто-то ее, по всей видимости, и реализовал.    -- Ладно, давай спать, я завтра подумаю.    Утром поболтать времени не было. Наскоро заглотнув обжигающий кофе, мы умчались каждый на свою работу, а в обед Катюшка позвонила мне:    -- Ты знаешь, а наверно там будет интересно.

Глава 2.

Конец августа прошлого года    В бочке было темно и тесно. И сыро: через какую-то щель все-таки просачивалась вода. Наверно она, бочка в смысле, долго валялась где-то сухой. Попытка повернуть бочкотару, покрутившись в ней с боку на бок, и поднять щель наверх только усугубила положение -- ниже ватерлинии оказалась другая щель, через которую сочилось еще сильнее. Но ничего, скоро от воды дерево разбухнет, и течь прекратится. Вот надолго ли хватит воздуха? Сколько прошло времени, неизвестно, может час, а может -- сутки. К качке он уже привык. Пытался уснуть, но не смог. Главное -- не дойти до психоза и клаустрофобии. Все будет хорошо, все будет нормально. С какой скоростью может плыть бочка при попутном ветре? Впрочем, для этого плавсредства ветер всегда попутный: куда дует, туда его и несет. А ветер, судя по болтанке, был довольно крепок. И, несмотря на это, носиться ему еще и носиться в этой бочке по морю невесть сколько дней! Хоть Сине-море здесь и довольно узко, все равно до Заморского королевства больше пятисот верст. Полсотни верст до острова Буяна, но попасть на него -- слишком мала вероятность, все равно, что нитку в иглу с размаху вдеть. А вдруг ветер поменялся и дует с моря? Тогда его, быть может, вынесет обратно, на свой Восточный берег?    После вчерашней заварушки суд прошел быстро и скоропалительно. Это вовсе был даже не суд в его истинном понимании, а суд Линча, как на его далекой родине. Его судили как беглого негра. Сначала раздавались крики радикального толка -- "Смерть узурпатору! Смерть самозванцу! Четвертовать! Повесить! Отрубить голову! На кол посадить!". Потом смягчили приговор, типа на все воля божья. Отвезли на берег Синя-моря, посадили в бочку, засмолили, покатили, да с крутого берега -- прямо на волю волн...    Удар о камень получился резким, он ощутил его всем телом. Берег или подводные рифы? Еще удар. Волна приподняла бочку и снова опустила ее на камни. Скатилась она, кажется, на землю. Явно слышен прибой, значит, это, все-таки, берег. Каждая набегающая волна слегка приподнимает бочку и тут же бросает ее. На твердую землю. Упершись ногами в дно, а руками в крышку -- или наоборот, -- Бэдбэар поднапрягся и вышиб что-то из них. Что именно, теперь не имело никакого значения. Главное -- он жив, он на свободе, он на берегу.    Солнце садится. Или встает? Нет, похоже, садится. Закат, его с рассветом ни за что не спутаешь, даже не определив сторон света. Интересно, это сегодняшний вечер или завтрашний? То есть, вчерашний или сегодняшний? Тьфу ты, в смысле один день он мотался по морю или два? Уж три-то вряд ли. Надо обследовать, что это за берег -- остров или материк, пойти вдоль береговой линии, да первым делом подыскать уютное местечко, чтобы переночевать. Все-таки ночи уже довольно студеные, а с собой нету даже кресала, чтобы развести огонь. Бэдбэар уже сделал несколько шагов, но очень странное явление заставило его остановиться и даже немного испугаться. Резко запахло озоном, совсем рядом возникло фиолетовое сияние, потом раздался грохот и треск. А после того, как сиреневый туман рассеялся, перед ним возникли два мужика. У обоих на лицах были свежие следы побоев.    -- Блин! Ты чё наделал, дурак! -- кричал один, черноволосый, обросший и бородатый. -- Какого хрена ты заклинание вслух сказал?!    -- Я не понял, а это мы где? -- изумленно произнес второй, белобрысый и безбородый.    -- Где, где... Сказал бы я тебе! Идиот! Хотел в параллельный мир? Вот он тебе, пожалуйста, получай! Я только сегодня утром отсюда! А бляха, блин, эта чертова времен глаголов не разумеет! Я же сказал не "дарю", а "подарю", а оно вон вишь, как вышло!    -- Так это что, мы типа там, где у тебя мешок с алмазами спрятан?    -- Цыц!    Только сейчас мужики заметили, что не одни. Бородатый держал в одной руке очень странное ружье, а в другой -- прутик с жареным рябчиком. Этим прутиком он указал на опешившего Бэдбэара. Тот, изголодавшийся, поскольку уже сутки ничего не ел, схватил рябчика и моментально съел вместе с костями.    -- Знакомая вещица, -- сказал он, дожевывая, и показал пальцем на амулет Золотого Льва в руках у белобрысого. -- Пропала у меня из сейфа недели три назад.    -- Ты кто? -- спросил чернобородый.    -- А ты не узнаешь? Если ты здешний, то должен знать -- еще позавчера моими портретами была увешана вся Алмазная долина.    -- Великий волшебник, маг и чародей! -- воскликнул чернобородый. -- Властелин ночи и повелитель Алмазной долины! Простите, ваше магейшество, сразу не признал. В таком виде и без охраны... Значит, заговорщикам все удалось, значит вас таки поперли из повелителей.    -- Увы, мой друг! Увы!    -- И что же это за место, где мы сейчас находимся? То, что не резиденция Великого волшебника, так это точно!    -- О, если б я знал, друзья мои! Меня хотели казнить. Потом посадили в бочку и бросили в море. И носило меня как осенний листок по воле волн неизвестно где, и куда в конце концов вынесло, я представления не имею.    -- А я, кажется, догадываюсь. Это остров Буян, только здесь такие вот скалистые берега из красного гранита и растет клинолистый пиковидный папоротник.    -- А ты что, и здесь побывал? -- подал голос белобрысый.    -- Где меня только не было.    -- Позвольте уточнить, господа, -- поинтересовался Бэдбэар, -- судя по сиреневому всполоху, вы прибыли из другого мира?    -- Ты догадлив, чародей! -- Фрол панибратски перешел на "ты".    -- Ты, стало быть, здешний. А твой спутник, он...    -- Он оттуда. Тамошний, в смысле.    -- А вы и вправду волшебник? -- спросил белобрысый.    -- Да какой там волшебник, я ж тоже из вашего мира. Я жил в Америке, правда покинул ее в 1888 году. И попал сюда тоже посредством амулета Золотого Льва.    -- Да и я, собственно, оттуда, -- вздохнул чернобородый. -- Из того мира. Только меня сюда занесло на восемьдесят восемь лет раньше тебя.    -- Ничего себе! -- удивился белобрысый. -- Значит, с этой штукой можно и по времени путешествовать? То есть я могу попасть обратно в свой мир уже в какой-нибудь 2070-й год? Вот это здорово!    -- Черта лысого ты туда попадешь! -- в сердцах сказал бородач. -- Амулет один раз действует. Я его уже использовал, господин Бэдбэар использовал, теперь вот -- и ты тоже. Никто из нас троих открыть врата больше не сможет. Нам нужен человек, еще не владевший амулетом, да к тому же и честный, чтоб не надул. А где его тут взять? Остров Буян -- необитаемый.    -- Послушайте, господа, -- прервал гневную речь бородатого Бэдбэар. -- Солнце уже село, становится холодно, надо бы подумать и о более приземленном, чем путешествия в мирах. Не соорудить ли нам шалаш и не устроиться ли на ночлег?    -- Не надо шалаша, -- сказал чернобородый. -- Здесь у меня когда-то была хижина. Если она еще не развалилась, то там есть топчан и даже печка.    В сгустившихся сумерках бородач повел их козьими тропами в гору.    -- Давайте, что ли, познакомимся, -- предложил экс-волшебник. -- Я Бэдбэар, бывший правитель одного из здешних государств.    -- Меня зовут Фрол, -- сказал бородач. -- А этого дурика...    -- Но-но! Я попросил бы!    -- Да ладно. Короче, он называет себя Петрович.    -- Кстати, отдай мое ружье.    -- А ты -- мой амулет.    -- Ты мне его подарил.    -- Фигушки! Пусть живет у меня!    -- Господа, не ссорьтесь, -- примиряюще сказал Бэдбэар. -- Отдайте его мне, как старшему среди вас.    -- Это кто еще старше! -- возмутился Фрол. -- Я знаешь, с какого года?    -- Ну?    -- С 1775-го!    -- Ты хорошо сохранился, дружище. Человек из будущего, хе-хе. Если учесть, что сейчас лето 1698-е с рождения Хранителя, Господа нашего.    -- Я имею в виду от Рождества Христова. По летоисчислению нашего мира... Бывшего нашего мира.    -- Бывшего? А что с ним случилось? -- удивился Бэдбэар. -- Потоп? Светопреставление? Восстание негров?    -- С ним-то ничего. А вот с нами...    Пройдя пару километров вверх по склону, уже почти в темноте они вышли к покосившейся, наполовину врытой в склон маленькой избе, сооруженной из тонких бревен и жердей, крытой еловой корою.    -- Вот, прошу. Уж не обессудьте, какая есть, но крыша над головой.    -- Что же ты тут делал на острове, когда соорудил этот дворец, дружище? -- поинтересовался бывший правитель.    -- Алатырь-камень искал.    -- Ну и как? Нашел?    -- А вот угадай с трех раз! Если бы нашел, разве так жил бы!    Фрол защелкал кресалом, пытаясь запалить свечку.    -- Не парься, -- Петрович достал газовую зажигалку.    -- Ничего себе, огонь в кармане! -- удивились люди из прошлого.    Свеча осветила убогую обстановку избушки. Топчан с соломенным тюфяком, грубо сколоченный из жердей стол, колченогий табурет и чугунная, обложенная камнями, печурка.    -- Так, стало быть, дружище, и ты... э... как тебя, Фрол, тоже не коренной местный житель, -- уточнил бывший правитель, придвигая к столу табурет и усаживаясь на него.    -- Стало быть так, -- не желая вдаваться в подробности, коротко подтвердил Фрол.    -- А про какие алмазы вы давеча балакали, друзья мои? -- поинтересовался волшебник-самозванец.    -- Тебе послышалось.    -- Э, нет, друзья мои. Мой слух никогда еще меня не обманывал. Уж не мои ли это алмазы, похищенные при ограблении поезда минувшей зимой?    -- А, собственно, почему они твои?    -- Не забывай, дружище, я был в то время правителем страны! И добывались они по моему повелению!    -- Ишь ты! Гномы, значить, горбатятся, спины гнут, туберкулез да радикулит зарабатывают, а алмазы, стало быть, его!    -- Отбросим этическую сторону, дорогой друг! Напасть на поезд, перебить охрану, убить трех подельников -- куда более серьезное преступление. Ты, дружище, между прочим, в розыске, если попадешься -- тебя ожидают большие проблемы. Но я тебя не выдам, не бойся. Впрочем, я и сам теперь вне закона.    -- Ну хорошо. Да, это те самые алмазы. Считай половина из них безвозвратно утеряна, остальные надежно спрятаны. Делиться не собираюсь. Но если кто предложит выгодное дельце, для которого денежные средства могут понадобиться, готов обсудить. Но, сами понимаете, и дельце должно быть... как это, ну...    -- Масштабное, -- подсказал Петрович.    -- Во-во!    -- Интересное у тебя ружье, -- заметил Бэдбэар, обратившись к Петровичу после небольшого молчания.-- Винчестер?    -- Да не, тульская двустволка, шестнадцатый калибр. Это охотничье ружье. Бьет хорошо, не жалуюсь. Ах, ну да, вы же люди из каменного века. Сейчас в современном мире много оружия нового появилось. Про автоматы, небось, и не слыхали.    -- Не, не слыхали. А что это?    -- Ну, это типа такое ружье, карабин. Нажимаешь на курок, а из него за одну секунду десять пуль вылетает. Тридцать патронов в магазине. Три секунды -- считай взвод положил. Если попал, конечно. А бывают и с еще бо?льшим количеством патронов.    -- Интересно, -- произнес Бэдбэар. -- А еще чего есть новенького?    -- Да много чего есть. Пулеметы есть, гранатометы, огнеметы, пушки, танки, самолеты, даже ракеты с ядерной боеголовкой.    -- А это что за хрень? -- поинтересовался Фрол.    -- А такая хрень, что как рванет, и от большого города -- один пепел. Правда, и местность вокруг заражена будет лет на пятьдесят.    -- Не, друзья, этого нам не надо, заражать никого не будем, -- сказал экс-правитель.-- А вот эти, как ты говоришь, автоматы -- пригодились бы. Если бы я смог ими вооружить верный мне полк, мы бы тогда всех на место поставили!    -- Никак ты, магейшество, о реванше задумался? -- ехидно спросил Фрол.    -- А ты мне тут не зубоскаль! Скажи-ка, милый друг, -- снова обратился он к Петровичу, -- возможно ли там, в вашем мире, достать это новое вооружение и переправить его сюда?    -- Да все как бы возможно, были бы бабки!    -- Чьи бабки?    -- Он так деньги называет, -- снова вмешался в разговор Фрол. -- Только как вы все это перебрасывать собираетесь? Этой штучкой-то, -- он подбросил на ладони амулет, -- врата открыть уже не получится, каждый по разу успел ею воспользоваться!    -- Нам, друзья мои, нужны верные люди, -- изрек Бэдбэар. -- Я знаю несколько человек. Подари мне на время эту штуковину, я переброшусь на континент...    -- Она ж второй раз не действует, -- заметил Петрович.    -- Не перебивай старших! Она выполняет три команды: открывает врата между мирами, телепортирует тебя в любую точку в пределах одного мира и может превратить человека в любую тварь, либо расколдовать обратно. Я при помощи этого амулета уже открывал портал -- собственно, таким образом и попал сюда, -- а остальные два желания мной еще не израсходованы.    -- А ты нас не обманешь? -- с сомнением спросил Фрол. -- А то ведь сам переберешься на континент, а нас оставишь гнить на этом острове...    -- Тогда телепортируйся ты. Нашему юному другу я не предлагаю, он здесь человек новый, порядков местных не знает. Еще наделает делов. Хе-хе. Не так ли?    -- Я не могу, у меня только одно желание в исполнении этого амулета осталось. Хочешь, я тебя в паука превращу? Гы-гы!    -- Да что вы спорите, все равно на данный момент владелец амулета -- я! -- напомнил Петрович. -- Как решу, так и будет.    -- А какой выход предлагаешь ты? -- обратился магейшество к Фролу.    -- Строить плот и всем вместе плыть на континент. Уж пятьдесят верст как-нибудь осилим. Если в шторм не попадем.    -- Долго. Потеряем уйму времени. Да и как строить плот без пилы, без топора?    -- Топор есть, -- хозяин хижины выудил из-под топчана хороший плотницкий топор, почти незаржавелый, со звоном провел ногтем по остро отточенному лезвию. -- Пилы, к сожалению, нету, на фиг она мне тут сдалась. Я на ТАЗе сюда приплыл, на нем и обратно отбыл.    -- Все равно, дружище, время жалко. От берега моря еще до столицы как-то добраться надо, семьсот верст -- не шутка, недели две туда пешком топать будем. Да если и карету нанять, все равно три -- четыре дня, не меньше. Подумайте, а тут весь вопрос решится в течение пары дней. Я телепортируюсь в Даймондтаун нахожу там надежного человека, который сможет отправиться с вами в тот мир, где много оружия и ядрёная эта, боеголовка. Мы достанем ковер-самолет и прилетим с ним сюда самое позднее послезавтра к вечеру, и всё, и вы тут же окажетесь в ТОМ мире. Найдете там надежного человека и вернетесь с первой партией оружия. Но, впрочем, если настаиваете, могу оставить вас тут, как ты, дружище, выразился, гнить. Хе-хе.    -- А что, здесь и вправду ковры-самолеты есть? -- удивился Петрович.    -- Есть, есть, -- заверил бывший правитель.    -- И летают?    -- А вот сам увидишь.    -- Боязно как-то, -- нерешительно промямлил Фрол.    -- Что ж, ребята, думайте. Август почти на исходе. Пока мы этот плот при помощи одного топорика соорудим, начнутся сезонные шторма, плыть будет небезопасно.    -- А втроем телепортироваться никак нельзя? -- с надеждой спросил Петрович.    -- Дык если бы... В том-то и дело, что в другой мир, пока врата открыты, можно хоть роту солдат, хоть корабль отправить. А в пределах одного мира переместиться может только кто-то один.    -- Понятно. Ну, так что, Фрол, поверим его магейшеству, а?    -- Ладно, поверим. Под твою ответственность, доверчивый ты наш.    -- Ну, что же, под мою, так под мою. Давай-ка сюда эту бляху. На, господин Бэдбэар, я тебе ее дарю.    Бэдбэар прошептал заклинание и моментально растворился в воздухе.    -- Чудеса-а... -- только и смог вымолвить Петрович.       Ночь они крепко проспали. Утром поохотились на уток, пособирали грибы, поели, каждый рассказал про свою жизнь, день кое-как скоротали. К концу следующего дня, когда солнце склонилось к закату, стало тревожно, в воздухе повисло напряженное молчание.    -- Обманул басурманин, -- наконец в сердцах произнес Фрол. -- Зря ему бляху подарили. Теперь нам из энтого мира ни в жисть назад не вернуться. Надо строить плот, да рвать когти на континент, устраиваться жить тута. Значит судьба такая. Ну ничего, у тебя есть золото, у меня алмазы, а жизнь прожить и здесь можно. Тем более, что там у вас уж XXI век, я, наверно, и не смогу к вашей жизни привыкнуть. Все родные мои давно уж померли, какие-то боеголовки, да еще ядрёные, автоматы, тьфу!    -- Брось ныть, глянь-ка лучше, что это?    В небе совершенно беззвучно по направлению к острову двигался ковер-самолет.

Глава 3.

Первое июля    Выйдя с перрона на привокзальную площадь, мы издалека увидели долговязую фигуру парня, держащего над головой листок бумаги, на котором крупным шрифтом было напечатано "В СКАЗКУ". Когда мы с Катей подошли ближе, оказалось, что это вовсе и не парень, а мужик. На вид ему лет где-то под сорок, а молодила его подтянутая спортивная фигура и очень редкая растительность на лице. Зато голову украшала копна длинных волос цвета спелой соломы без намека на седину.    Около мужика уже тусовалось пять человек разного возраста и обоего пола с дорожными сумками и баулами. Они дружно изучающе-оценивающим взглядом посмотрели на нас.    -- Добрый день! -- поздоровались мы.    -- Герман, -- мужик отвесил поклон Кате и протянул мне руку.    Остальные собравшиеся тоже приветствовали нас, кивнув головами.    -- Ну и чудненько, -- сказал Герман, когда мы представились. -- Ждем еще одного. Давайте так, -- он посмотрел на часы, -- пятнадцать минут. Если не подойдет -- то едем.    А если подойдет, не поедем? -- захотелось мне спросить, но все-таки я решил остроты приберечь на потом.    Мы с Катей тоже принялись изучать наших попутчиков. Молодой мужчина со скучающей маской на лице. На вид ему немногим больше тридцати, на слегка рыхловатой фигуре сидел довольно дорогой прикид: вроде и ничего особенного -- футболка, джинсы, кроссовки -- но все явно не с китайского рынка. Эту самую его фигуру можно еще назвать "спортивной в прошлом", то есть к ней несколько лет назад потеряли интерес, и она поползла вширь. Видимо, обладатель фигуры владел небольшим бизнесом, который года два как пошел в гору, поэтому то, что раньше требовалось завоевывать внешностью, теперь можно с легкостью завоевать кошельком.    Возле бизнесмена стояла гламурная дама неопределенного возраста -- ей можно было бы дать от двадцати пяти до сорока -- в огромных темных очках, в вышитой золотом черной блузке и в бежевых брюках. На ней находилось не меньше полкило золота в виде перстней, сережек, браслетов, часов, кулонов и всяких цепочек, причем на одной из них висел католический крестик, а на другой -- православный. Интересно, они муж и жена? Скорее всего -- нет, а если да, то либо находятся в глубокой ссоре, либо делают вид, что незнакомы. Впрочем, вскоре выяснилось, что они и на самом деле незнакомы.    Следующего члена нашего коллектива я окрестил Колобок. Кругленький, примерно лет сорока с небольшим мужичок, одетый в простые льняные брючки, сандалеты и рубашку с короткими рукавами. Он, казалось, сошел к нам с кинолент середины прошлого века. Этакий бухгалтер на отдыхе. Не хватало только носового платка с завязанными в узлы уголками, вместо тюбетейки прикрывающего лысоватую голову.    Чуть поодаль стояли две молодые девицы с оголенными животами -- чтобы продемонстрировать пупковый пирсинг -- в джинсовых "мимо" юбочках, которые в приличном обществе обычно называют широкими поясами. Они слушали один плеер, вставив в ухо по наушнику, и синхронно делали челюстями жевательные движения, видимо набив рты резинкой.    Девиц украдкой рассматривал бизнесмен. При этом он старательно делал вид, что любуется пожарной каланчей на другой стороне вокзальной площади. Колобок тоже искоса поглядывал на колечки в пупках девчонок.    Катька ткнула меня кулаком под ребро и, взяв за редкую бороденку, которую я второй месяц пытался отрастить по ее же наставлению, навела мой взор на пожарную каланчу.    -- Нечего пялиться! -- прошипела она мне в ухо.    -- Да я и не пялюсь вовсе, -- тоже шепотом ответил я. -- Очень надо, можно подумать мне не на кого больше пялиться!    Я обнял Катьку за плечи.    -- А то я не вижу!    -- Клянусь бородой! Смотри лучше, какой трамвай интересный!    -- Ты мне зубы не заговаривай. Ой! Да.    По площади двигалась раритетная модель, наверно копия той "Аннушки", которая когда-то в Москве переехала Берлиоза. Все повернули головы к транспортному средству прошлого и не заметили, как, пыхтя и отдуваясь, к нашей группе присоединился последний ее участник. Им оказался худощавый высокий очкарик лет двадцати пяти с растрепанной шевелюрой курчавых волос, в мятой футболке и рваных джинсах, но разодранных вовсе не о гвоздь или колючую проволоку -- такие продаются прямо в фирменных магазинах и совсем не "сэконд хэнд". На плече у него висела огромная бесформенная сумка.    -- Прошу меня простить, -- тяжело дыша, выпалил парень. -- Жесть, ваще, я, кажется, перепутал выход с перрона.    Удивительно, что он умудрился не перепутать город. Это типичный представитель такой породы людей, этаких гениев, которые за шесть секунд, без единой ошибки, способны нащелкать клавишами сложнейший скрипт какой-нибудь программы, но при этом вместо взбитых сливок съесть на завтрак пену для бритья и не заметить разницы.    Герман повел нас на автостоянку и остановился возле синей пассажирской "Газели", вроде маршрутки, но девятиместной, с салоном "люкс". Гламурная дама сразу скривила рот, буркнув что-то типа "советский автопром" и "безобразие". Ну конечно, ее должны были встречать на "Роллс-ройсе". Наш провожатый пискнул сигнализацией и сел за руль. Рядом с ним на переднее сиденье забрался бизнесмен. Девчонки со своим плеером забились в уголок сзади, в другом уголке устроился очкарик, тут же достал из сумки ноутбук и застучал по клавишам. Между ними втиснулся Колобок, он вытащил из кармана сложенную в несколько раз газету и принялся решать кроссворд. Мы с Катькой заняли двухместное сиденье, гламурной даме, которая все еще продолжала что-то ворчать, досталось отдельное кресло.    Протолкавшись через городские пробки, машина выбралась на загородное шоссе. Отложив кроссворд, Колобок пытался нарушить молчание, царившее в салоне, каким-нибудь светским разговором на злободневные общественно-политические темы. Не встретив поддержки, он стал читать вслух занимательные заметки из газеты.    -- Вот, слушайте: "Очередное открытие совершил доктор медицины профессор Рвачкин. Он открыл новый филиал своего коммерческого медицинского центра в самом центре города". Ха-ха! Прикольно, да? А вот еще: "Удивительную находку сделал археолог Кузькин. В недрах... ящика письменного стола он обнаружил двадцать долларов, заначенные еще в прошлом году". Ха-ха-ха! Рекламное объявление: "ПРОДАЕТСЯ ЗЕМЛЯ! Каждому сотому покупателю Луна в подарок!"    Но публика юмор не воспринимала. Мы с Катькой для приличия поулыбались и хмыкнули. Гламурная дама сердито смотрела в окно, девчонки слушали плеер, очкарик стучал по клавишам, бизнесмен комментировал действия других участников дорожного движения, обзывая козлами водителей нагло подрезающих нас иномарок. Хотя я уверен, что сам он за рулем ведет себя точно так же по-козлиному.    Через некоторое время Герман свернул на проселок, а потом и вовсе в лес на разбитую колею грунтовой дороги. Кузов "Газели" раскачивался на ухабах как карета ее королевского величества Изабеллы Кастильской.    -- Это возмутительно! -- не выдержали нервы у гламурной дамы. -- Безобразие! Шеф, мы скоро приедем? Меня укачивает!    -- Потерпите немного, -- ответил Герман, -- осталась проехать еще пару километров. Если вам плохо, можете выйти и прогуляться пешочком. Прямо по дороге, здесь не заблудитесь.    -- Ну уж нет! Это безобразие, и за что я только деньги платила!    Минут через пять дорога уперлась в высокий частокол из бревен, в котором имелись тесовые ворота, украшенные по бокам деревянными фигурами воинов в шлемах и с копьями. Перетяжка, закрепленная между копьями, гласила, что это турбаза "Алтайские зори". Не выключая мотора, Герман выскочил и распахнул ворота, потом загнал машину внутрь и произнес:    -- Приехали!    Мы выгрузились на широкий просторный двор, на котором имелось множество различных сооружений: волейбольно-баскетбольная площадка, грибок с детской песочницей, открытая беседка с доминошным столом, какой-то помост типа трибуны с флагштоком и несколько строений различного назначения. Одно из них с двумя дверцами и маленькими окошками сердечком не вызывало сомнений в своем назначении. Наверняка тот факт, что удобства в данной обители во дворе, повергнет в шок нашу гламурную спутницу.    Главное строение, бревенчатое, ничем не обшитое и почерневшее от времени, имело два крыла и два этажа -- такими еще в тридцатые годы прошлого века строили жилые дома. В окне первого этажа приоткрылась и быстро задернулась занавеска. Через минуту на крыльце показалась долговязая тощая девица в синем платье и белом кружевном переднике. Круглыми очками в металлической оправе и собранными в тугой пучок волосами она напоминала строгую школьную учительницу. Сходству еще способствовал и тот факт, что в профиль, из-за длинного утиного носа, она была похожа на единицу.    -- Сейчас Лера покажет вам комнаты, -- сказал Герман. -- Располагайтесь. В четырнадцать ноль-ноль -- обед. Потом у вас свободное время, к вашим услугам бильярд, карты, домино, шашки-шахматы, футбол-волейбол, кому что нравится. В холле есть телевизор с большим экраном, DVD-плеер, там же -- библиотека. Короче, развлекайтесь. В восемь -- ужин. Но попрошу всех собраться в половине восьмого, я проведу инструктаж по поводу завтрашнего дня.    -- Позвольте, -- возмутилась гламурная наша спутница. -- И это всё? Это безобразие! А где обещанная изба на куриных ногах? Ковры-скороходы, сапоги-самолеты? Гусли, эти... самоцветы, то есть самоплясы?    -- Не волнуйтесь, все это будет. Завтра. В сказку мы отправляемся завтра. Нас ожидает ответственный этап перемещения, обо всем вы узнаете на инструктаже. Здесь у нас перевалочная база, только на одну ночь. Так что, располагайтесь, всем приятного отдыха.    -- Одноместных комнат у нас немного, -- пояснила Лера, ведя нас по лестнице на второй этаж.    -- Это безобразие! -- тут же подала голос гламурная дама. -- Вы что, хотите поселить меня с кем-нибудь еще?!    -- Нас можно поселить вместе, -- прощебетали девицы.    -- Нас тоже, -- сказала Катька за нас обоих.    К спартанским условиям нам не привыкать, я уже настроился на гамакообразную, с продавленной сеткой, полутораспальную железную кровать, сырое белье неопределенного цвета и одинокую лампочку без абажура. Каково же было мое изумление, когда "строгая учительница" распахнула перед нами дверь комнаты, и мы увидели два туалетных столика с зеркалами, два уютных кресла, журнальный столик, красивую люстру, телефонный аппарат, холодильник, небольшой телевизор и неописуемых размеров, почти в полкомнаты, супружеское ложе под балдахином. Мои предположения по поводу удобств во дворе тоже не оправдались -- в номере имелся санузел с душевой кабинкой и унитазом. Жаль, что все это на одну ночь, будет ли такая сказка в завтрашней сказке, еще неизвестно. Но, как я уже говорил, для нас с Катькой удобства на втором плане. Главное -- впечатления.    Правда, этого нельзя сказать об одной из наших спутниц -- из-за стены уже доносились ее гневные нечленораздельные возгласы, среди которых явно различалось только "безобразие!", а "строгая учительница", по всей видимости, в одночасье превратилась в нерадивую ученицу.    Душ после дороги оказался очень кстати. Покончив с водными процедурами, мы спустились вниз, где в холле уже собралась практически вся наша компания. Девицы с оголенными пупками сидели в одном кресле -- обе были достаточно худосочны и узкобедры, поэтому без труда помещались в нем -- и, совершая синхронные жевательные движения, были прикованы взорами к огромной плазменной панели, где шел какой-то ужастик. В их ушах по-прежнему торчало по наушнику от плеера, чем они напоминали не то сиамских близнецов, не то графинь Вишен из сказки "Чиполлино". Интересно, спят они тоже в этих наушниках? Тычок под ребро Катькиного кулака -- сигнал, чтоб я не пялился -- прервал мои размышления.    Бизнесмен с программистом резались на бильярде, Колобок просматривал книги из библиотеки, томов там было достаточно много и, как я успел заметить, на любой вкус -- от любовных романов до философских трактатов и энциклопедий. Мы с Катькой присели на диван. Она мимоходом уже успела выудить со стеллажа какую-то книгу и погрузилась в чтение. Я заскучал, смотреть телевизор было неинтересно, ужастики меня совершенно не пугают, чего нельзя было сказать о девицах -- при появлении на экране очередного монстра они хватали друг дружку за руки, их лица вытягивались, а глаза округлялись и наполнялись ужасом.    -- Так! -- строго шепнула мне на ухо Катька. -- Если не прекратишь пялиться, мы немедленно едем домой!    -- Да не пялюсь я вовсе.    -- А то я не вижу!    Она могла одновременно читать книгу, смотреть телевизор, разговаривать с кем-нибудь и наблюдать за мной. К счастью, наша семейная сцена была прервана. Из динамика местной радиотрансляции донесся голос "строгой учительницы", приглашавший нас к обеду. Я взял пульт и выключил дивидишник. Девицы промычали что-то типа "ы-ы-ы". Колобок с шумом захлопнул пыльный фолиант. Бизнесмен с программистом нехотя прервали игру, и всей гурьбой мы двинулись в столовую. Там нас уже ждал Герман, он жестом пригласил рассаживаться за стол. Последней на трапезу явилась гламурная дама.    Обеденный стол был уставлен приборами в древнерусском стиле -- деревянные ложки под Хохлому, деревянные плошки, по форме напоминающие ендовы, посреди стола возвышалась огромная братина, заменяющая супницу, из которой шел аппетитнейший аромат борща. Появилась Лера, уже не в виде строгой учительницы, а в стиле русской красавицы -- в цветастом сарафане и кокошнике, с заплетенной косой. Она взяла черпак и принялась разливать борщ.    -- Позвольте, позвольте, -- возмутилась гламурная особа. -- А где меню? Это безобразие! Может, я не хочу этого есть, может, закажу чего-нибудь другого!    -- У нас не ресторан, мадам, -- пояснил Герман. -- Кухня для всех одна. Если не нравится, не ешьте.    -- А буфет у вас есть?    -- Буфета нет, но могу предложить сухой паек: консервы, концентраты...    -- Это безобразие! Надо пожаловаться вашему руководству. И не называйте меня "мадам"! Я прошу обращаться ко мне "госпожа Шнайдер".    Однако сказано было чересчур высокопарно. Девицы прыснули. Впервые на их лицах появилось подобие улыбки. Колобок чуть не подавился куском хлеба. Хотя лично я ничего тут смешного не видел. Ну Шнайдер, так Шнайдер, фамилие такой.    -- Хорошо, госпожа Шнайдер, -- невозмутимо произнес Герман. -- Кстати, там, на вокзале, не все представились, а познакомиться надо бы. Давайте еще раз по очереди. Я -- Герман, ваш инструктор и директор этой турфирмы. Вы?    Он повернулся к сидевшему слева от него Колобку.    -- Колобков Игорь Геннадиевич...    Блин! В самую точку попал!    ...инженер-технолог "Жэ Бэ Спецстройсервис".    Следующей была Катька.    -- Екатерина Горячева, микробиолог.    Потом я.    -- Иван Горячев, наймит компрадорской буржуазии.    -- Чего-чего? -- раздалось недоумение.    -- Менеджер российско-американской компании "Хьюго".    -- Так бы сразу и говорил, -- заметил вальяжно откинувшийся на спинку стула бизнесмен.    Следующим представился тощий очкарик.    -- Макс Мокус, программист, фрилансер.    -- Фри чего, простите?-- попросил уточнить Колобков.    -- Типа сам по себе, нахожу заказчиков в свободном полете.    -- Безработный, значит.    -- Почему это? Работы -- ваще завал. Жесть, от клиентов отбиваться не успеваю.    Слева от Мокуса сидели девицы.    -- Вика.    -- Ника. Мы студентки.    -- Я уже представлялась, -- раздраженно произнесла сидевшая рядом с девицами гламурная дама.    -- Да, госпожа Шнайдер, конечно, -- сказал Герман. -- Мы и не просим повторять. Род занятий тоже можете не называть, если не хотите.    -- Отчего ж, назову. Меня обеспечивает муж.    -- Понятно.    "Это безобразие!" -- чуть не вырвалось у меня.    Последним представился бизнесмен.    -- Михайлин Константин, владелец сети фитнес-клубов.    В дальнейшем обед проходил практически в молчании. На второе подали тушеное мясо с овощами в глиняных горшочках, а потом -- ну куда же без него -- компот. Отобедав, все вернулись к прерванным занятиям. Мокус с Константином к своему бильярду, девицы -- досматривать ужастик, Колобков продолжал рыться в книжных шкафах, госпожа Шнайдер уединилась в своей комнате. Я пытался предложить какое-нибудь более веселое развлечение, типа поиграть в волейбол, но не нашел поддержки.    Мы с Катькой бесцельно стали слоняться по двору. Пара щенят возилась на травке, поодаль бродило несколько кур. Огромный рыжий кот возлежал на сооружении типа трибуны и грелся на солнышке. Лениво приоткрыв один глаз, он наблюдал за наглыми воробьями, выклевывавшими что-то прямо возле его носа из щелей между досками. Герман возился с "Газелью" -- менял тормозные колодки. Увидев нас, он оторвался от своего занятия.    -- Скучаете?    -- Скажите, -- спросил я, -- а правилами распорядка не запрещается покидать территорию базы? Типа там по грибки -- по ягодки?    -- Да не вопрос, пожалуйста. Не заблудитесь только. Кстати, вон там, -- он показал гаечным ключом в сторону, противоположную от ворот, -- у нас есть поле для гольфа. Играете?    -- Вообще-то да. Но ни разу не пробовали, -- честно признался я.    -- Попробуйте, Лера даст вам клюшки и мячи. Эй! Эй! Что вам там надо?!    Это он крикнул фигуре в плаще с капюшоном, пытавшейся открыть дверь с окошком-сердечком "веселого домика".    -- Это безобразие! -- фигурой оказалась гламурная дама, то есть госпожа Шнайдер. -- У меня в номере не работает бачок. Так еще и здесь заперто!    -- На первом этаже возле холла есть сортир, -- ответил Герман. -- Я сейчас поднимусь, посмотрю ваш бачок. А это не туалет, здесь служебное помещение.    Об игре в гольф лично я имел чисто теоретические представления, в основном почерпнутые из кинофильмов и рассказов очевидцев. Мы взяли по мячу и по три клюшки, не зная конкретного их назначения, чисто интуитивно выбрали по одной маленькой, одной большой и, как водится, средней. Кажется, их называют айрон, вуд и патер, но не поручусь, что именно в такой последовательности. Большее количество клюшек набирать не стали, поскольку в роли кэдди выступать было некому, все таскать надо самим. Под поле был оборудован обширный луг на опушке леса -- тут имелось все, что полагается -- и стартовая зона "ти", и фервей, и коротко стриженый газон с лунками, обозначенными флажками. В зоне фервея находились все, предусмотренные правилами игры препятствия -- и тебе яма с песком, и заросли осоки, и огромная лужа -- да не одна, -- изображающая водоем. На этом мои познания в гольфе заканчивались, моя жена знала об этой игре не больше.    -- Какой клюшкой делать первый удар? -- спросила она.    -- Наверно самой длинной. Ведь надо как можно дальше вбросить мяч на фервей поближе к газончику с лунками. В идеальном случае попасть в лунку с первого удара.    -- Давай, ты начинай, а я посмотрю.    -- Как скажешь.    Я воткнул в землю подставочку для мяча, не знаю, как она называется, склонил голову набок -- по-моему, все гольфисты так делают, прицеливаясь -- сделал несколько пробных взмахов и ударил по мячу. Взлетев по замысловатой траектории, противоречащей всем законам баллистики, мячик приземлился, а точнее приводнился в середине самой огромной лужи. Катька захохотала.    -- Смейся-смейся, -- огрызнулся я. -- Посмотрим, куда у тебя улетит.    Она положила свой мяч на подставочку, размахнулась и со всей дури саданула клюшкой. Взвившись снарядом, вместо того, чтобы улететь в сторону фервея, мячик скрылся в совершенно другом направлении, то есть в лесу.    -- Oh, bad foozle! It is necessary to search for a ball, -- съехидничал я, припомнив где-то слышанную фразу. Надеюсь, что произнес ее правильно.    -- Чего-чего?!    -- Плохой удар. Придется искать мяч.    -- Я пошла, -- Катя направилась в сторону леса.    -- Может, не стоит?    -- Ну, уж нет!    Я двинулся следом за ней. Глупая затея, все равно, что иголку в стоге сена найти. Отрикошетив от дерева, сей предмет мог скрыться где угодно. Проще сбегать на турбазу за новым мячом. С полчаса мы осматривали каждый кустик, все это время сверху слышалось какое-то цоканье, будто бы кто-то хихидно ехикал, то есть ехидно хихикал. Наконец, подняв головы вверх, мы увидели на ветке сосны крупную рыжую белку, которая держала в передних лапках злополучный мяч.    -- Эй, отдай! -- обиженно крикнула Катька.    -- Отдай, хуже будет! -- я пригрозил зверьку клюшкой.    Но белка только озорно сверкнула глазками-бусинками и ловко перепрыгнула на ветку соседнего дерева, не выпуская из рук, в смысле из лап, свою добычу. Преследование продолжалось около часа. Зверек дразнил нас, прыгал с ветки на ветку, углубляясь все дальше в чащу. Все это начинало надоедать. Я поднял с земли кедровую шишку.    -- Эй! Давай меняться! -- и запустил шишкой в ехидного грызуна.    Белка машинально схватила брошенный в нее предмет и выпустила мяч.    -- И чего ты раньше не додумался?! -- Катька ловко подхватила падающий мячик. -- И откуда теперь надо бить?    -- Я думаю, с того места, где его поймала белка, -- одна мысль, что придется выбивать отсюда, из чащи, приводила меня в ужас.    Продолжив игру, мы героически доставали мячи из луж, песка, зарослей лопухов и крапивы, но, наконец, гордые и счастливые закатили их в лунки. Считать удары мы просто устали, поэтому ставили перед собой упрощенную задачу -- довести начатое до логического конца, заранее договорившись о ничьей.    Вернулись на базу мы грязные и усталые. В лучах заходящего солнца опять увидели во дворе одинокую фигуру, рыскающую от сарая к сараю. Интересно, госпожа Шнайдер что, так до сих пор и не нашла туалет? Мы сдали инвентарь Лере, и пошли отмываться. А когда отмылись, обнаружили, что время-то уже -- без четверти восемь. Мы опоздали на инструктаж!    -- Вот они, прогульщики! -- сказал Герман, увидев нас в дверях столовой. -- Повторяться не буду. Мы уже обсудили кандидатуры двух старост. Голосуем открыто и списком, кто за?    -- Надеюсь, это не мы? -- спросил я.    -- Нет, это Колобков и Михайлин.    Мы присоединились к поднятым рукам.    -- А зачем два старосты? -- шепотом спросил я у Мокуса.    Это выглядело каким-то раздуванием штатов, не такая уж у нас большая группа, чтобы назначать столько руководителей.    -- Типа традиция такая. По полсрока. Жесть, там еще какой-то ритуал вроде торжественной передачи чего-то типа реликвии. Староста -- хранитель этой реликвии.    -- Понятно.    -- Путешествие в сказку будет очень увлекательным, -- продолжал Герман, -- но, тем не менее, оно связано с риском. Наша фирма, конечно же, постаралась свести все риски к минимуму, но, сами понимаете, мы отправляемся в темное средневековье, там возможно всякое, в том числе и форс-мажор. Поэтому, чтобы снять с себя некоторую ответственность, попрошу всех дать расписку в том, что вы по доброй воле отправляетесь в путешествие. Если кто-нибудь сомневается, еще не поздно отказаться. Мы вам, конечно же, вернем стоимость путевки. Разумеется, не в полном объеме, за вычетом комиссионных...    -- И сколько же составляют эти комиссионные? -- перебила госпожа Шнайдер.    -- Двадцать пять процентов.    -- Это безобразие! Обдираловка! Я уже подумывала отказаться от ваших услуг, но теперь принципиально не стану этого делать. Хотя сервис тут у вас просто отвратительный. Безобразие, туалет не работает, даже чашку чая в номер не допросишься!    -- Я проверил ваш бачок, -- сказал Герман. -- Он совершенно исправен. Что касается чая -- да, штат у нас тут небольшой, молниеносно исполнить все желания клиентов мы не в состоянии, но завтра мы все равно покидаем этот приют. А там, в сказке, вас будет ждать просто сказочный сервис.    -- Будем надеяться.    -- А ваша фирма вообще давно существует? -- как бы между прочим спросил Колобков.    -- Без малого год. То есть, работаем мы второй сезон.    -- А как насчет расширения? -- поинтересовался владелец фитнес-клубов.    -- Планируем расширяться, но для этого надо увеличить обороты, заработать соответствующий капитал. Я думаю, эту тему мы обсуждать не будем, финансовые дела -- это наша коммерческая тайна. Как бизнесмен, вы, надеюсь, меня понимаете.    -- Безусловно.    Лера уже начала носить плошки с едой. Ужин прошел в спокойной обстановке, госпоже Шнайдер, видимо, пришлось смириться со всеми безобразиями и лелеять себя мечтой о завтрашнем сказочном сервисе. За ужином мы с Катей рассказали о курьезном случае с белкой. Колобков попытался сострить, не перебрали, мол, мы лишнего, скаламбурив лесного грызуна с уменьшительно-ласкательным прозвищем белой горячки.    -- Тут нет ничего удивительного, -- пояснил Герман. -- Когда мы открываем портал для переброски в сказочный лес и обратно, оттуда иногда проникает разная забавная живность. Как-то раз сюда залетел зарянакан шилоклювый, очень древний, можно сказать ископаемый вид. Его поймали орнитологи, подняли шум в местных газетах, дескать найдена последняя сохранившаяся особь первоптицы.    Покончив с принятием пищи, мы вышли в холл. Вслед за нами туда явился Колобков. Мы поздравили его с назначением, а из дальнейшего разговора выяснилась приятная неожиданность: Игорь Геннадиевич, как и мы с Катей, тоже любитель преферанса. Мы тут же попросили у Леры карты и устроились в холле за столиком. Четвертым к нам подсел бизнесмен -- второй наш староста -- он раздобыл где-то бутылку "Шато Лафон", ибо что это за преф без вина. Гламурная госпожа отправилась к себе, и это радовало -- не нужно было выслушивать ее критические высказывания по поводу сервиса и прочих безобразий. По телевизору шло какое-то кино, но включили его скорее всего для фона. Программист сидел на диване в окружении Вики и Ники и при помощи своего ноутбука скачивал из Интернета для девчонок новые шлягеры. Девицы, каждая со своей стороны, заглядывали ему через плечо, при этом они по-прежнему оставались связаны наушниками, подключенными на сей раз к компьютеру.    За игрой мы с Катькой поинтересовались у наших старост, о чем говорилось на инструктаже во время нашего отсутствия.    -- Он хоть сказал конкретно, куда мы направимся? -- пытался выяснить я    -- Конкретно -- нет, -- ответил Константин. -- Обо всем, говорит, узнаете в свое время, иначе пропадает интрига всего путешествия. Семь первых.    -- Вист!    -- Вист!    -- Там, в анонсе, говорилось про излучину какого-то моря, -- припомнила Катя. -- Но тут, можно сказать, географический центр России, никакого моря и в помине нет. Не повезут же нас самолетом на Дальний Восток или на Северный ледовитый океан!    -- Предводитель утверждает, -- сказал Колобок, -- что Реликвия перенесет нас в пространстве. Конечно, все это чушь собачья, но в качестве моря нам может быть подано, например, Телецкое озеро, оно тут где-то недалеко, или другой крупный водоем, какое-нибудь водохранилище.    Константин взял вместо семи девять взяток, я -- одну, Колобков остался без одной.    -- Перезаложились, милостивый государь, -- обиделся Игорь Геннадиевич.    -- Отнюдь. Таков расклад, -- оправдывался бизнесмен, хоть и на самом деле восемь у него было чистых.    Дальше я сидел на прикупе и мог расслабиться.    -- А что за Реликвия? -- спросил я, раздавая карты.    -- Он ее не показывал, -- ответил Константин. -- Говорит -- завтра. Это у них какое-то ритуальное таинство, выполняется тет-а-тет. Так заведено.    -- Ясно. Наверное какие-нибудь святые мощи съеденной в день открытия турбазы курицы.    Все усмехнулись.    -- Возможно. Короче, завтра после завтрака каждый должен собрать вещи в дорогу и быть наготове. Мы с Германом уединяемся в ритуальном зале, он передает мне Реликвию, после чего состоится перемещение.    -- Чушь собачья, -- повторил Колобков. -- Мизер!    Мизер оказался чистый, даже проверять не стали. Тем не менее, игра затянулась надолго. Мокус и девицы давно отправились на боковую. Герман несколько раз заходил в холл и напоминал, что завтра -- трудный день. В третьем часу мы подсчитали очки и разошлись. Несмотря на длинную игру, результат получился почти нулевой. Бизнесмен и Катька немножко выиграли, мы с Колобковым чуть-чуть проиграли. Да и играли-то практически на интерес -- по копейке за вист.    Катька уснула быстро, а я все маялся бессонницей. Я вообще не ложусь рано, а если учесть разницу в часовых поясах, то сейчас у нас дома просто-таки детское время. Я уже почти задремывал, но разбудил меня резкий звонок местного телефонного аппарата. Интересно, кто бы это мог звонить мне сюда, да еще в такой, прямо скажем, неурочный час?    -- Алло!    -- Слышь, командир, товар прибыл, куда сгружать?    -- Какой товар? -- не врубился я. -- Вы чего?    -- Это Герман?    -- Нет, вы ошиблись.    -- Сорри.    Вот тебе и "сорри". Черт побери, весь сон перебили. Через пару минут со двора сначала донесся шум мотора грузовика, потом какие-то нечленораздельные возгласы, звук стартера. Я подошел к окну. Уличного освещения во дворе не было. Точнее оно существовало, это я успел заметить еще днем, но в данный момент было выключено. "Газель" светила фарами на кузов "Бычка", из которого два мужика вытаскивали тяжелые ящики и носили в сарай. Герман стоял в свете фар и руководил разгрузкой. Ничего интересного -- ну доставка какого-то оборудования или продуктов. Почему ночью? Да мало ли, может поставщику так удобнее. Вообще, какое мое дело. Я лег в постель. Через полчаса послышалось тарахтение дизеля "Бычка", которое удалилось и стихло. Заглушили и "Газель". Наступила тишина, нарушаемая только стрекотом кузнечиков. Под него-то я и уснул.       Спускаясь к завтраку, первое, что мы услышали на подступах к столовой... вы правильно догадались, конечно же, это возмущенные возгласы госпожи Шнайдер.    -- Безобразие! Это просто не дом отдыха, а перевалочная база. Всю ночь под окном тарахтел грузовик, ругались мужчины!    -- Мне привезли продовольствие, -- оправдывался Герман. -- Между прочим, в том числе и для сегодняшней переброски. Или вы хотите отправиться в дальний путь без провианта?    -- Я ничего не хочу. Но если мне и там не будут давать спать, я наверно соглашусь пожертвовать вам свои двадцать пять процентов.    -- Пожалуйста. Только решайте, пожалуйста, здесь, потому что там будет поздно.    Расправившись с яичницей, гренками и сметаной, мы с Катей отправились подышать воздухом во двор. Наши вещи были уже собраны, Герман и Константин должны вот-вот совершить таинство передачи Реликвии, после чего нас соберут у флагштока, погрузят в "Газель" и повезут трансгрессироваться или телепортироваться, то есть перемещаться в сказку. Придумано все здорово и весьма правдоподобно. Конечно, чушь собачья, как сказал бы Колобков, но в сказку надо верить, так веселее жить.    А Герман просто Фигаро здесь -- Фигаро там. Только что он был в столовой, а теперь копошился возле "Газели".    -- Иван! -- обратился он ко мне. -- Очень хорошо, что вы тут. Помогите мне, пожалуйста, загрузить вот эти два ящика.    Позади заднего сиденья уже стояли четыре каких-то деревянных ящика, нам предстояло поставить еще два сверху. Они оказались тяжеленные. Помню, когда будучи студентом проходил практику в типографии, мы разгружали шрифты -- примерно такие же неподъемные, из типографского сплава: свинец с оловом и сурьмой. "Газель" заметно просела на рессорах.    -- Что там за тяжесть? -- поинтересовался я.    -- Тушенка.    -- Чего ж такая тяжелая?    -- Не знаю. Китайская.    Будто бы наша должна быть легче.    -- Значит, в ней одни шкуры и кости.    -- Возможно, -- засмеялся Герман. -- Ну все, пора. Сейчас я передам Реликвию, и все встречаемся у флагштока.    Он запер машину и поставил ее на сигнализацию.    Народ потихоньку стал собираться возле трибуны. На ней, как и вчера, возлежал большой рыжий кот. Когда все были в сборе, подошли Герман с Константином, совершившие свою церемонию передачи Реликвии. Мы подняли флаг, торжественно поклялись не нарушать беспорядки и не загрязнять экологию в заповеднике "Сказка", куда мы сейчас направляемся, и стали грузиться в "Газель". Последним в машину запрыгнул рыжий кот.    -- Ой, Полуэкт Полуэктыч! -- воскликнут Герман. -- А мы тебя чуть не забыли. А ведь ты у нас одно из главных действующих лиц.    -- еРРРУнда, -- почти внятно мурлыкнул кот, или мне показалось.    Полуэктыч устроился на коленях у Катьки и своим мурлыканьем заглушал шум мотора. Ехали мы недолго и все через лес. Обогнули поле для гольфа и выехали на опушку перед обрывом к реке.    -- Я надеюсь, вы не собираетесь форсировать водную преграду? -- спросил Колобков у Германа.    -- Нет, не собираюсь. Внимание, всем приготовиться к перемещению. Староста, доставайте реликвию.    И Константин извлек на свет божий золотую бляху с изображением крылатого льва в шлеме, сжимающего в лапе рубиновый меч...

Глава 4.

Конец августа прошлого года    -- Ты кого привез?    Фрол с Петровичем уставились на пацана лет двенадцати, рыжего и конопатого.    -- Не переживайте, друзья, -- Бэдбэар встал с ковра и потянулся, с хрустом разминая спину и затекшие ноги. -- Этот мальчуган служил у одного моего верного помощника, дьяка Милюки. Его убили несколько дней назад во время государственного переворота. Пареньку деваться некуда, вот я и решил и доброе дело сделать, и помощника вам привезти. Думаю, сгодится. Ведь в инструкции к амулету не сказано, что им не могут пользоваться дети до шестнадцати лет. Верно? Хе-хе.    -- Ладно, может, и сгодится.    -- Я свою задачу выполнил. Но уж и вы, друзья, меня не подведите.    -- А если и подведем, так что? -- Фрол усмехнулся. -- Ковер у тебя есть, на материк вернешься. Ну, не будет у тебя этих... автоматов. Подумаешь, ерунда какая!    -- Это не ерунда! Это совсем не ерунда! На карту поставлено многое -- это крушение всей жизни, это почти что смерть. По крайней мере -- политическая смерть.    -- Ладно, пошутил я. Мы же деловые люди, должны друг друга выручать. Сегодня ты мне помог, завтра я тебе.    -- А вместе мы делаем общее дело, -- закончил Петрович. -- Хорош лясы точить, давайте обсудим, как будем действовать дальше. Ты, мальчик, иди, погуляй пока немного.    -- Вот что я предлагаю, -- продолжал Петрович, когда паренек отошел метров на десять. -- Мы с мальчишкой перебрасываемся туда вдвоем, только я и он. Вы оба пока останетесь здесь. Я вам оставлю ружье, патроны, несколько дней вы тут не пропадете. Там я закупаю первую партию автоматов, гранат, боеприпасов, чего-нибудь еще интересненького, чего смогу. Нахожу двух-трех, может быть четырех клиентов, желающих совершить экскурсию в сказочный мир, они за это еще и деньги заплатят, и перебрасываюсь с ними сюда. Здесь мы катаем клиентов на этом ковре, показываем им еще какие-нибудь чудеса. У вас тут есть еще чудеса? Ну вот. А дня через три-четыре я с ними телепортируюсь обратно за следующей партией товара и очередной группой экскурсантов. Короче, у нас будет как бы предприятие, типа туристической фирмы. Это и дополнительный доход для нас, и "крыша", и всегда будут люди для передачи амулета, причем под контролем. Годится?    -- Годится-то, оно годится, но где гарантии? -- забеспокоился Фрол, он впервые услышал об этом плане. -- Ты там сгинешь, в ТОМ мире, и все. Надо бы мне с тобой туда. Проследить бы.    -- Ага, -- с иронией в голосе заметил Бэдбэар. -- И вы там оба сгинете. Может, и мне с вами -- за тобой следить? И будем светиться там, ни черта не смысля во всех этих новшествах, и привлекать лишнее внимание. Нет, парень дело говорит, ты посмотри, он даже одет-то не по-нашему и говор совсем другой. Так что, пусть Петрович делает, как он сказал. В крайнем случае, если не вернется, у нас с тобой алмазы где-то припрятаны.    Фрол молча скрипнул зубами.    -- Мои гарантии, -- поспешил снять волнение Петрович, -- в том, что, во-первых, меня эта идея заинтересовала. Во-вторых, на этом можно неплохо заработать. В-третьих, я человек слова. В наших деловых кругах принято доверять партнеру. "Кидал" находят хоть из-под земли и жестоко с ними расправляются.    -- Ладно, Фрол, не робей. Поверим Петровичу. В конце концов, на данный момент я хозяин амулета. Как решу, так и будет. Мальчик! Ну-ка, мальчик, иди-ка сюда! Я дарю тебе вот эту вот штучку. Но не насовсем, потом этот дядя у тебя ее заберет, -- бывший волшебник указал на Петровича. -- И смотри, слушайся этого дядю, ладно? Давай, Петрович, ни пуха...    -- Погоди, погоди. А все-таки, в какое время мы туда попадем? Не окажемся ли и вправду в каком-нибудь 2070-м году?    -- Нет, -- заверил Фрол. -- Этот прибор доработали ученые из НИИКоГО. Мне в свое время больших трудов стоило его оттуда выцарапать. Потом пришлось... ну, в общем, это длинная история. Короче, временны?х сбоев он теперь не дает. Ты попадешь ровнехонько в позавчерашний вечер, в тот самый миг, когда по дурости своей вслух заклинание прочел. Да ладно, ладно, нечего на меня так зыркать. А как оттуда соберешься отправляться сюда, окажется, что и здесь прошло времени столько же, сколько и там, понял?    -- Понял.    -- Только ета... Надо бы вернуться на берег, на то место, где мы с тобой появились. Отсюда, не ровен час, закинет тебя черт знает куда. А ежели оттуда, с берега, то аккурат в ту самую избу и попадешь, где мы позавчера с тобой сидели.    Они все вместе спустились к морю.    -- Так, а деньги? -- напомнил Петрович.    -- Какие деньги?    -- А на какие, по-вашему, шиши я там всю эту музыку закупать буду?    -- Дык-э... У тебя же есть золото.    -- Золото мое. А вы, как концессионеры, должны сделать свой вклад. Ты, магейшество, насколько я понимаю, на данный момент неплатежеспособен, запишем тебе в долг, а ты, Фрол, гони-ка половину камушков.    -- Ух, грабитель! Экспроприатор трудовых сбережений! -- ворчал Фрол, развязывая узелок.    -- Слова-то какие мы знаем!    -- На вот, и трех самоцветов хватит с тебя...    -- Четыре давай! Вот, теперь все, желайте мне ни пуха, а я вас посылаю к черту. Ну-ка, мальчик, прочитай эти слова. Читать-то умеешь?    -- А как же!    Сиреневый всполох осветил вечерний берег моря, треск, заглушая прибой, наполнил уши, всех окутала пелена дыма. Петрович и мальчик скрылись в портале, а когда рассеялся лиловый туман, они увидели перед собой интерьер охотничьего зимовья. В печке все еще, переливаясь алыми всполохами, тлели угольки, каша в котелке оставалась теплой, как и рябчики, зажаренные на прутиках. Жаль водку они с Фролом всю выпили, после такого приключения неплохо бы и расслабиться...    -- Кушать хочешь? -- спросил Петрович мальчугана.    -- Ага.    -- Ну садись, наворачивай. Как звать-то тебя?    -- Полуэктом.    -- Редкое имя, не забыть бы. Знаешь что, Полуэкт, подари-ка мне обратно эту штуку. Не игрушка она, вещь серьезная.    -- Пожалуйста, дядя, возьмите.    -- Не возьмите, а скажи: "Дарю!"    -- Дарю.    -- Так-то вот, -- Петрович спрятал амулет в карман.    Полуэкт уплетал кашу за обе щеки, первое время даже не мог говорить. Потом спросил:    -- Дядь, а вы что, валики для звукоигрателей закупаете?    -- Какие валики, -- не врубился Петрович.    -- Ну для звукоигрателей. Валики. Ну, на которых музыку пишут. Вы же сами сказали, что музыку покупать отправляетесь.    Петрович припомнил, что когда-то был такой дедовский способ звукозаписи. Наверное им в том мире еще пользуются.    -- Вот что, Полуэкт. Давай-ка помалкивай. Много будешь знать, скоро состаришься. Понял?    -- Ага.    Ночью Петрович ворочался и долго не мог уснуть, все решал предстоящие проблемы. Операцию по закупке оружия надо прокрутить быстро и без шума и гипса, в смысле без пыли, но все равно два-три дня потратить на нее придется. Пацана здесь, в тайге, не оставишь, надо брать его с собой в город. А он простоват да разговорчив, еще взболтнет кому чего лишнего. Да и соседи начнут интересоваться, что за мальчик, откуда? Придумать-то, конечно, можно, мол, двоюродный племянник из Нижневартовска, но все-таки лучше поменьше болтать и что-либо объяснять. Решение созрело на рассвете. Петрович разбудил мальчугана, когда за окошком стало светать.    -- Вставай, Полуэкт, нам скоро надо выходить.    -- Что, уже вставать, да? -- мальчик сонно потянулся.    -- Знаешь что, Полуэкт. Тебе некоторое время придется побыть котом.    -- Чего? Как это котом?    -- Очень просто. Я превращу тебя в кота. Ты поживешь у меня несколько дней, потом, когда мы вернемся обратно в тот мир, откуда пришли вчера, я тебя расколдую. Ты не волнуйся, кормить буду хорошо, мышей ловить не заставлю. За моральный ущерб ты получишь хорошую денежную компенсацию.    -- А вы что, колдун? Как Милюка?    -- Колдун, колдун, -- Петрович нащупал в кармане амулет. Заклинание он уже заранее выучил наизусть.       Первую партию оружия Петрович закупал через своих знакомых бандитов, тех самых, которые наезжали на него за долги. За квартиру, оставленную в залог, он расплатился своим самородком. Потом показал им пару камушков и изложил, что хочет за них получить.    -- Ну, реально это будет непросто, -- ответили братки. -- Да и стремно как-то, а ну где-нибудь засветится, прикинь?    -- Да нигде не засветится. Стопудово. В такое место отправляю, где ни одна розыскная собака не сыщет.    -- Ну лады, братан, заметано! Давай поработаем.    Когда братки ушли, и Петрович остался один, он услышал сзади себя голос:    -- Ах, вот оно что за музыка, теперь понятно.    -- А ну цыц! -- сначала крикнул Петрович, а потом только обернулся, пытаясь найти источник слов.    Говорил рыжий кот.    -- Блин! Так ты говорящий?! Только этого еще не хватало! Слушай, я удвою твою ставку, если будешь помалкивать. Давай договоримся, разговаривать только в лесу, ясно? А еще лучше только там, где я тебе позволю. А то... А иначе... Иначе в поликлинику тебя сдам! На опыты!    Полуэкт не понял угрозы, но решил, что она достаточно серьезная, поэтому безоговорочно принял условия и без разрешения не произносил ни звука, даже не мяукал. А Петрович подумал, что в нашем мире вряд ли кто-нибудь поверит в реальность существования говорящего кота, а если и увидят воочию, то скорее сочтут за глюк или приступ белой горячки. Да и на суде мало вероятно, что кто-то всерьез воспримет свидетельские показания кота. Пока еще не было прецедента в юриспруденции, чтобы животных приводили к присяге. Но зато существуют любопытные и болтливые соседи, распускающие слухи. И еще журналюги, охочие до всяких небылиц. А светиться ему совсем не улыбалось.    Через три дня первый "заказ" был сформирован. Желающих своими глазами увидеть затерянный сказочный мир он тоже нашел, тем более, что большая группа и не требовалась. Как набралось четыре человека, так и решил отправляться. Один участник сразу отпал, лишь только узнал о том, что придется долго идти пешком через тайгу. Остались два парня и девчонка, уже имевшие опыт экстремального туризма. Это хорошо, Петрович рассчитывал добраться до охотничьего зимовья за один переход, чтобы не тащить с собой палатку. Хорошо бы в зимовье никого не оказалось, а то ведь на дворе последние дни августа -- охотничий сезон начался. Правда, таежники предпочитают охотиться когда выпадет снег. Пушной зверь к тому времени перелиняет, шкурка дороже ценится, да и мясо заготавливать проще -- не протухнет. И до дома добычу легче тащить на санях-волокушах.    Петрович надрывался под тяжестью огромного рюкзака. Там в промасленную бумагу были завернуты десять разобранных АКМов, три сотни патронов, два десятка ручных гранат. Эх, ежели в поезде или на станции какой досмотр -- прощай свобода навсегда! До зимовья Петрович героически тащил поклажу как Остап Бендер свой обращенный в золото миллион к советско-румынской границе. Ни на какие предложения о помощи со стороны своих спутников не соглашался. А тут еще этот мерзкий Полуэкт все норовил запрыгнуть ему на плечо. Был человеком -- вроде хороший скромный парень, а стал котом... Интересно, это все коты такие вредные? Видит же, что человек надрывается! Да, пожалуй глупость он сгоряча сделал, надо было в собаку пацана превратить. Хорошо, хоть девица сжалилась, позвала его:    -- Киса, киса! Иди, иди ко мне на ручки!    Полуэкт устроился у девицы под штормовкой и, кажется, задремал. Ну, слава богу, наконец изба. Свободная, никого. Нет, надо что-то с этим делать. Сейчас перемещаться необходимо именно из этой избы, чтобы оказаться на острове, где его ждут компаньоны. Но в следующий раз надо разведать место, куда их перекинет амулет из более доступной точки в нашем мире. Может, туда и в автомобиле перебрасываться получится? Ладно, подумаем. А сейчас пожрать, и перемещаться. Петрович решил первой доверить телепортацию девчонке, стал рассказывать ей, как пользоваться амулетом.    -- Ой, какая прелесть! -- воскликнула девушка. -- Вы ее мне насовсем дарите?    -- Нет, это прибор перемещения. Чтобы вернуться обратно, надо будет передарить его кому-нибудь из ребят.    -- Жаль!    Очутившись на острове, ребята захлопали в ладоши. Дул свежий и достаточно крепкий ветерок, море слегка штормило.    -- Как здорово получилось! -- воскликнула девушка. -- Я раньше о таком только в фантастических книжках читала! Только что были в избушке -- и уже на берегу моря! Это мы в затерянной сказочной стране?    -- Да.    Полуэкт спрыгнул на землю и завопил:    -- Ура! Прибыли!    -- Ой! Говорящий кот! -- девушка опять восторженно зааплодировала.    Петрович повел группу наверх к хижине. Хижина оказалась пуста. Куда же делись Фрол с Бэдбэаром? Улетели? Кинули его? Он, понимаете ли, из сил выбивался, последние -- ну, почти последние -- деньги потратил на их общее дело, а они? Да и перед этими троими неудобно, обещал сказку, а перенес всего лишь на дикий остров. В Кижах -- и то интереснее. Еще и деньги назад потребуют.    -- Ой, смотрите, ЭТА! Летит! -- воскликнул один из парней, указывая вдаль.    Ну, слава богу! Возвращаются. Ковер-самолет приземлился на поляну.    -- Где вас черти носят! -- возмутился Петрович вместо приветствия. -- Ну как, быстро я? А?    -- Тебя только за смертью посылать, -- в тон ему огрызнулся Фрол. -- Привез чего?    -- Во! -- Петрович пнул ногой увесистый рюкзак. -- А это наши первые экскурсанты, знакомьтесь: Паша, Саша и Лера. Прошу любить и жаловать. И соблюдать при них нормативную лексику.    -- Очень приятно, -- произнес бывший волшебник. -- А мы тут тоже, понимаешь ли, зря время не теряли. Присмотрели неплохое местечко для строительства нашей будущей базы. На морском берегу, место живописное. Можем прямо сейчас туда отправиться.    -- А там хоть укрытие есть какое?    -- Есть заброшенная изба. Ветхая, правда, но большая. На первое время сгодится.    -- Ой! На ковре-самолете полетим?! -- Лера снова захлопала в ладоши.

Глава 5.

Второе июля, недалеко от турбазы "Алтайские зори"    Катька тоже узнала этот амулет.    -- Так ты говоришь, вероятность нулевая? Значит, по-твоему, нельзя дважды войти в одну и ту же реку?    -- Это в воду нельзя, а в реку хоть сто раз можно.    Когда сиреневый туман рассеялся, оказалось что мы находимся на берегу, но не реки, а самого настоящего моря. Кромка соснового леса тянулась вдоль песчаного пляжа, этакий очень прибалтийский пейзаж. Машина двинулась по плотному песку в направлении частокола из бревен, похожего на тот, что окружал турбазу, которую мы только что покинули. За частоколом виднелся огромный дуб и еще крыша какого-то строения. Внезапно из леса выскочили люди в камуфляже, в венках из листьев и с привязанными к рукавам и штанинам зелеными ветками. Лица их также были перепачканы зеленой краской. Видимо, они должны изображать леших.    -- Разбойники! -- крикнула госпожа Шнайдер. -- Безобразие, только этого еще не хватало!    -- Не пугайтесь, это лешие, -- успокоил Герман.    -- Ну точно маскарад, я же тебе говорил, -- шепнул я Катьке.    Уж мы-то с ней не понаслышке знали, что на самом деле нелюди от людей мало чем отличаются -- леший, например, внешне имеет вид совершенно обычного человека и никаких веток на рукавах не носит.    Псевдолешие исполнили перед машиной какой-то ритуальный танец, больше напоминающий папуасский, выкрикивая что-то типа "Камба-камба су-да-ра!" Наверно, сейчас начнут кричать: "Дэнги давай!". Я уже достал из кармана мелочь. Но "лешие" окружили наш микроавтобус и стали теснить его в направлении частокола. Герман тихонько двинул машину в сопровождении этого эскорта. В частоколе имелись такие же тесовые ворота с такими же воинами-истуканами по бокам. Турбаза носила название "Лукоморье", о чем свидетельствовала надпись на перетяжке. "Лешие" открыли нам ворота.    Двор своим ландшафтным и архитектурным дизайном очень напоминал тот, из которого мы выехали полчаса назад. Такие же сарайчики, "веселый" домик с окошками-сердечками, беседка, песочница и даже помост типа трибуны с флагштоком. Ну, разве что пара деревянных скульптур медведей, да еще огромный дуб посередине двора составляли отличие. На ветке дуба сидела русалка с хвостом, по пояс обнаженная.    -- А ну не пялиться! -- опять строго шепнула мне на ухо супруга.    -- Кать, да ты чего, она же деревянная.    -- Все равно нечего.    С ветки, на которой расположилась скульптура русалки, на соседнюю была перекинута толстая цепь, раскрашенная золотой краской. Кот Полуэкт Полуэктыч вскарабкался на дуб и ловко запрыгнул на цепь. Откуда-то сверху из зелени листвы опустился микрофон, и кот обратился к нам с приветственной речью:    -- Уважаемые дамы и господа! Мы рады вас приветствовать на турбазе "Лукоморье" в заповеднике "Сказка"!    -- Кот разговаривает! Прелесть какая! -- воскликнула моя Катька.    -- Чушь собачья! -- скептически произнес Колобков. -- Под "фанеру" рот открывает.    Тем не менее, кот продолжал:    -- Для поднятия флага десятой юбилейной экспедиции в сказку стоять смирно!    Не дожидаясь пока мы усмиримся, Герман подошел к флагштоку и поднял флаг.    -- Избушка, избушка! -- продолжал кот. -- Повернись к лесу задом, а к нам фасадом!    Я же еще ничего не сказал про избушку. Изба была новой, довольно крупных размеров и, скорее всего, двухэтажной. Сказать точнее, сколько в ней этажей пока что нельзя, поскольку в стене, обращенной к нам, не имелось ни одного окна. Строение было крыто соломой и покоилось на шести массивных колоннах, стилизованных под куриные ноги. Для одной курицы, конечно, многовато, но и изба-то ведь не хилая. Помню, когда я был маленький, в то время только-только появились в продаже "ножки Буша", до той поры куры продавались исключительно в целом виде. У хозяек тогда бытовала очень популярная и поэтому довольно быстро ставшая банальной шутка: "Вот, купила курицу с шестью ногами -- и все левые!"    Изба-таракан заскрипела и стала медленно поворачиваться. Здесь-то уж было явно видно, что поворачивается не сама изба, а платформа, на которую она опирается своими шестью конечностями. Когда этот телемарк в финско-эстонском темпе закончился, на нас смотрели окна двух этажей с резными наличниками. Псевдолешие подкатили к двери трап в виде крыльца с резными балясинами, перилами и навесом.    -- Прошу! -- Герман протянул руку, сделав приглашающий жест. -- Но сразу хочу предупредить, мы находимся в глухом средневековье, санузлами номера не оборудованы. Есть только умывальники и, извиняюсь, ночные вазы. В перспективе мы планируем смонтировать водопровод и местную канализацию, но это будет только к следующему сезону.    -- Безобразие, -- довольно тихо произнесла гламурная дама.    Я рассчитывал на более бурный выплеск эмоций со стороны госпожи Шнайдер, но она лишь спокойно добавила:    -- Надо будет позвонить мужу, сообщить обо всех безобразиях.    Как бы в ответ ей Герман напомнил:    -- Да, и еще. Опять же, поскольку мы в глухом средневековье, еще раз повторю, что ваши мобильники здесь работать не будут. Я об этом предупреждал вчера на инструктаже, надеюсь, все успели предупредить родных о том, что будете некоторое время недоступны для связи?    -- И что, ни один оператор не имеет здесь роуминга? -- удивился владелец фитнес-клубов.    -- Да о чем вы говорите? Тут вообще нет никаких операторов.    -- А Интернет? -- поинтересовался Мокус.    -- Естественно, тоже.    -- Жесть!    -- Господа, я же говорил, это путешествие в параллельный мир, в средневековье! Ну скажите, какие тут интернеты? Теперь-то вы убедились, что это не шутка?    -- Отправьте меня немедленно обратно! -- заявила госпожа Шнайдер.    -- И меня, -- поддержал программист.    -- Я не могу переместить вас одних, -- сказал Герман. -- Кто еще хочет вернуться обратно?    Тишина.    -- Голосуем, кто за то, чтоб остаться.    Мы с Катькой, Колобок, бизнесмен и девчонки подняли руки.    -- Вот видите, -- сказал Герман. -- Вам придется подчиниться большинству.    И тихо произнес:    -- Фу, первый раз такая группа попалась.    -- Безобразие, -- опять проворчала госпожа Шнайдер.    -- Вот именно, -- согласился с ней Герман.    Все время до обеда мы с Катькой пытались найти ответ на вопрос, каким образом амулет Золотого Льва попал к Герману? Без сомнения, при помощи этого амулета в наш мир перенесся наш недруг-толмач. Мы не знали, как звать-величать этого гада, поэтому между собой называли толмачом. Если вы помните, судьба впервые свела меня с ним, когда мы попали в плен к дикарям, а он как раз служил у них переводчиком. Если он решил навсегда остаться у нас, он мог просто продать амулет как ювелирное изделие, как антикварную вещь. В этом случае волшебной силы артефакт не имел бы, и открыть с его помощью портал было бы невозможно. Значит, он его подарил. Либо напрямую Герману, либо через третье лицо. Но зачем?    -- Вариантов два, -- сделала вывод моя супруга. -- Первый: за магические свойства амулета можно запросить больше денег при его продаже. Толмач -- мужик жадный, он своего не упустит, правильно?    -- Правильно. Но для этого надо еще заставить покупателя поверить в магическую силу артефакта, а это в нашем прагматичном обществе сделать непросто.    -- Тогда второй вариант: они с Германом сообщники. Ну, или компаньоны.    -- Очень может быть. Правда, Герман говорил, что он один владеет фирмой.    -- Он не говорил, что владеет, он говорил, что директор, а директора бывают и наемными. И потом, фирма может быть оформлена на него, а толмач -- хозяин как бы теневой. Он же явился в наш мир без документов, без паспорта, без ИНН. Какой нотариус оформит его учредителем?    -- При современном развитии печатного дела на Западе, да и у нас тоже...    -- Понятно, но не факт. Может, он вернулся обратно, сюда, в этот мир и работает местным представителем компании.    -- Погоди, погоди. Ведь когда я владел этим амулетом, он буквально преследовал меня. Бэдбэар запер его у себя в сейфе, а он снова оказался у меня в кармане. Быть может, продавая, толмач сказал "дарю", чтобы избавиться от него, а новый хозяин случайно...    -- Зачем же тогда избавляться? Продавай и продавай себе, а он всякий раз снова у тебя. Так можно целое состояние сделать!    В конце концов, мы устали ломать головы над этим вопросом и решили: поживем -- увидим. Во всяком случае, если мне удастся снова повстречаться с этим толмачом, ему ох как не поздоровится! Только бы он втихаря не начал бы строить нам с Катькой всякие пакости, прознав о том, что мы прибыли с этой группой.    Нас позвали на обед, который прошел в теплой, можно сказать, дружеской атмосфере. Скатерть-самобранка оказалась настоящая, как у Бабы-яги, поэтому выбор блюд -- просто роскошный, даже госпоже Шнайдер не к чему было придраться. Стол просто ломился, хотелось попробовать и того, и того, так что к концу трапезы лично я просто получил серьезную травму -- растяжение желудка. Остальные, видимо, тоже, поскольку все экскурсанты разбрелись по номерам и устроили тихий час. Точнее -- два.    Через два часа удар в гонг возвестил о начале состязаний по бегу в сапогах-скороходах. Первый забег я выиграл без труда, поскольку уже пользовался в прошлом году этим транспортным средством, а хитрости там есть. Мои соперники повторили мою первую ошибку. Дело в том, что, надев сапоги, вставать надо очень аккуратно, перенеся вес своего тела сначала на носки, а потом, уже приготовившись к бегу, нажимать пяткой на супинатор. Если этого не сделать, то вмиг приземлишься на пятую точку и останешься сидеть на земле с босыми ногами, а сапоги самостоятельно пробегут несколько шагов.    Бегали в основном мужики, моя жена, как единственная участница женских состязаний, сразу стала чемпионкой. В финальном забеге мне пришлось попотеть -- долговязый Мокус выжимал из своих сапог все, на что они были способны, но на последнем круге я его, все-таки, обошел. Мы с Катькой получили в качестве призов по глиняной чашке и деревянной ложке -- возможно изготовленных в каком-нибудь тарусском кооперативе.    Следующим номером культурной программы был обзор окрестностей с высоты птичьего полета. Госпожа Шнайдер, сославшись на боязнь высоты, категорически от полета на ковре-самолете отказалась. Мне очень хотелось порулить ковром, но я не стал канючить, ибо не объяснять же Герману, что я не в первый раз в этой местности и уже летал на этой штуке в качестве пилота. Все экскурсанты, за исключением гламурной дамы, погрузились на ковер. Естественно, у каждого, кроме нас с Катькой, имелись большие сомнения в отношении летных возможностей данного устройства.    -- Чушь собачья, -- прокомментировал Колобков, усаживаясь. -- Разве это полетит? Если только вертолет подцепит нас сверху.    Но когда мы оторвались от земли и стали набирать высоту, изумлению и восторгам не было предела. Я и сам испытал впервые это чувство в прошлом году, когда мы с Лешеком, Вольфом и Левой поднялись в воздух на ковре-самолете во время выполнения некой миссии. Интересно, как они тут, мои друзья, чем занимаются? Удастся ли мне с ними повстречаться? Как дать им знать, что я снова здесь, в этой стране? Ведь я не предполагал, уезжая из дома, что нас привезут, в смысле телепортируют, именно сюда, поэтому не захватил с собой корявый сучок, подаренный мне Лешеком. Эти сучки, кстати, изобретение Лешека, называются "дальнословы", они выполняют здесь функцию мобильной связи.    Мы летели вдоль береговой линии на север. Ничего такого сверхъестественного под нами не наблюдалось. Море как море, синее, волны с барашками. Берег как берег -- то песчаные пляжи, то камни, то крутые скалы. Так что особо примечательно-сказочным это место не назовешь. Тем не менее, все кроме меня и Германа щелкали фотоаппаратами и жужжали видеокамерами. Герман управлял ковром, а я не занимался видеосъемкой, потому что мою камеру приватизировала Катька и снимала всё и вся с большим энтузиазмом.    -- А где же замок Кощея Бессмертного? -- спросил Константин.    -- Туда мы полетим завтра, -- ответил Герман. -- Расстояние большое, лететь придется долго, четыре часа, и на очень большой скорости. Всем надо будет потеплее одеться и надеть мотоциклетные шлемы. А то встречный ветер будет дуть очень сильный. А сейчас под нами местная достопримечательность. Ковчег. Здесь тоже была своя легенда о потопе.    Уж мы-то знаем, что это за легенда! Легенда о несостоявшемся потопе.    -- Какой-то он подозрительно новый, -- недоверчиво произнес Колобков.    -- Так ведь реставрируют каждый год.    -- Чушь собачья.    -- Хотите -- верьте, хотите -- нет.    Мы сделали круг над заброшенной территорией с бараками, обнесенной колючей проволокой с вышками, посреди которой стояло то самое сооружение -- гигантская баржа размером с деревню. На ней Бэдбэар рассчитывал спастись от потопа, который сам же и собирался устроить.    -- Какое-то место странное, очень на зону смахивает, -- заметил Константин.    -- Раньше территория усиленно охранялась, -- выдвинул свою версию Герман. -- Но случаев вандализма последние годы не наблюдалось, поэтому охранять перестали.    Облет местности мы закончили к ужину. Стол был накрыт во дворе. Накрыт скатертью-самобранкой, постеленной наизнанку. Чтобы появились яства, достаточно только перевернуть ее на лицо, что тут же после нашего появления и сделал один из работников турбазы. Когда мы расселись и приступили к еде, над деревьями появился какой-то неопознанный летающий объект, который довольно быстро к нам приближался.    -- Змей Горыныч? -- ехидно спросил Колобков.    -- Точно, он, -- ответил Герман.    Объект по мере приближения увеличивался и действительно приобретал очертания трехголового ящера. Неужели Кощей узнал, что мы с Катькой здесь и послал Горыныча за нами? Но когда объект подлетел ближе, стало ясно, что это бутафория. Да и размерчик до настоящего Горыныча явно не дотягивал. Муляж был закреплен на ковре-самолете. Он не шевелил крыльями, они только колыхались от ветра, а лапы змея изображали руки человека, просунутые в специально проделанные прорехи. Псевдозмей пролетел на бреющем над столом, едва не опрокинув кувшин с вином. Мне сначала показалось, что он нацелился на жареного поросенка с румяной корочкой, сейчас схватит его и унесет с собой. Но он схватил не жареного поросенка и даже не кувшин с вином, а Катьку. Не ожидая этого, я среагировал слишком поздно, ухватил ее за ногу, но в моих руках осталась только одна кроссовка. Муляж набрал высоту, оставляя за собой густое облако дыма. Ну вот, началось!    -- Похищение! -- прозвучал усиленный динамиком голос кота Полуэкта. -- Кощей Бессмертный похитил прекрасную даму! Сумеет ли ее суженый освободить свою избранницу!?    -- Что происходит?! -- я готов был накинуться на Германа с кулаками. -- Это уже переходит всякие границы!    -- Безобразие! -- согласились со мной госпожа Шнайдер.    -- Да не волнуйтесь вы так, это шутка, -- ответил хозяин.    -- По-моему, не совсем удачная.    -- Вам придется освободить свою прекрасную даму, -- он протянул мне лук и колчан со стрелами. -- Вы должны подстрелить утку. Как только будете готовы, крикните "Дай!".    Я вынул из колчана стрелу, вложил ее в лук, проверил упругость тетивы. Лук был довольно тугой. Впрочем, не могу судить, никогда не стрелял из такого оружия. Ну ладно, попробуем.    -- Дай!    Я уже настроился на то, что сейчас на большой скорости вылетит тарелочка, но вместо нее из-за избушки в небо поднялся воздушный шарик, имеющий форму утки. Из динамиков донеслось:    -- Кря! Кря!    Я прицелился и выстрелил. Первый раз промазал. Второй выстрел оказался удачнее. Шарик лопнул, из него выпал какой-то предмет и на маленьком парашютике стал опускаться на землю.    -- Хватай яйцо! -- закричали все.    Я подбежал к тому месту, где в скошенную травку приземлился предмет. Он напоминал крупное гусиное яйцо, завернутое в цветную фольгу. Я вернулся к столу и развернул обертку. Яйцо оказалось, естественно, шоколадное, но внутри полое, там что-то гремело. Киндерсюрприз, короче.    -- Разбей яйцо и сломай иглу! -- в микрофон скомандовал кот.    Я раздавил тающий в моих руках сфероид. Внутри яйца находилась щепочка. Маленькая лучинка вроде зубочистки, я разломил ее пополам. Раздался хлопок, будто запустили петарду, на поляне возникло облако дыма. Дым быстро рассеялся, и там оказалась большая зеленая коробка. Второй хлопок. Стенки коробки рухнули, и открыли нашим взорам Катьку в одной кроссовке. Нет, не подумайте, вся одежда не ней была, но не хватало одной кроссовки -- она осталась лежать на лавке, где мы сидели. Катька театрально поклонилась, публика зааплодировала.    -- Что с тобой там было, Золушка ты моя? -- спросил я у жены, подавая ей недостающую "тю-у-уфельку".    -- Да ничего. Меня подхватило это чучело, отволокло за избу, посадило в этот ящик и все.    -- Простые фокусы, -- скептически произнес Колобков. -- Из репертуара Кио.    После ужина, тут же, на свежем воздухе, нам продемонстрировали гусли-самогуды, струны которых сами дергались и звенели. Они издавали приятные звуки, напоминающие звучание арфы, и имели весьма обширный репертуар. Госпожа Шнайдер осмотрела диковинку, как-то невнятно хмыкнула и ушла в свой номер. Мокус, Константин и Вика с Никой принялись танцевать, а Колобков оценил инструмент в своем стиле довольно скептически:    -- Чушь собачья, там просто спрятан магнитофон.    Танцевать нам не хотелось, поэтому Колобков, я и Катька покинули поляну и отправились в холл на партию в преферанс. Мы еще не успели дописать пулю до тридцати, как в избу ввалились наши танцоры и со смехом и визгом устремились наверх.    -- Присоединяйся, -- Колобков предложил Константину подключиться к игре.    -- Нет, спасибо, -- ответил тот, следуя за шумной компанией. -- Да и вы закругляйтесь, сейчас свет выключат.    -- Уважаемые отдыхающие! -- раздалось из динамика местной трансляции. -- Просьба приготовиться ко сну. Не забудьте оставить в доступном месте спички и свечи. Через пять минут будет отключено электричество.    -- А мы при канделябрах! -- заявила моя жена. -- В этом доме есть канделябры?    В избу вошел Герман.    -- Герман, у вас канделябры есть?    -- Канделябры? К сожалению, нет. Но простые подсвечники в полном ассортименте.    -- Принесите, пожалуйста, мы закончим пульку. Или давайте я сама с вами схожу, чтоб побыстрее.    -- Хорошо, пойдемте.    -- Может, я схожу? -- во мне проснулся галантный кавалер, и я решил предложить свои услуги.    -- Сиди, уж, -- Катя встала из-за стола.    -- А почему отключают свет? -- поинтересовался Колобков.    -- Я еще раз напоминаю, мы находимся в глухом -- ну, может быть, позднем -- средневековье. Тут еще не умеют добывать электроэнергию. А генератор мы после одиннадцати на ночь выключаем для экономии топлива. Соляру-то тоже из нашего мира возить приходится.    Электричество в этом сказочном мире и вправду добывать не умели. Оно имелось только в НИИКоГО -- Научно-исследовательском институте Колдовства, Гадания и Оккультизма. Он находится в обособленном месте и контролируется лично Кощеем Бессмертным. А вот как и на чем работают думающие печи, выполняющие здесь роль компьютеров, я так и не выяснил. Лешек пытался мне как-то втолковать, но этот милый юноша разговаривает либо на молодежном, либо на таком заумно-научном сленге, что даже я, человек с высшим техническим образованием, ничего уяснить не сумел.    -- Напрасно они за девчонками приударяют, -- вполголоса сказал Колобков, показывая наверх, когда мы остались одни. -- Бесполезная суета.    -- Почему?    -- По-моему, они, девчата в смысле, нетрадиционной ориентации, -- он еще немного понизил голос и придвинулся ко мне. -- Я давеча проходил мимо их комнаты, а они там целовались и щупали друг дружке груди.    -- И вы подглядывали?    -- Да Боже сохрани! Я просто шел мимо, а дверь была приоткрыта. Я совершенно случайно заглянул...    Вернулась Катя. Свет погас, но мы продолжили игру при свечах. Минут через десять в холл с шумом и грохотом ворвалась госпожа Шнайдер. Как и когда она выходила во двор, я даже и не заметил. В окно вылезла, что ли? Просканировав помещение суровым взглядом и не найдя здесь никого из персонала, она решила весь гнев выплеснуть на нас.    -- Это безобразие! Мало того, что удобства во дворе, так еще и свет внезапно выключают! А на улице -- хоть глаз коли, все ноги переломаешь, пока дойдешь!

Глава 6.

Третье июля, остров Буян, утро    Фрол допил из граненого стакана виски и сморщился.    -- Фу, гадость какая! Наш деревенский самогон и то приятнее!    -- А ты закусывай, -- Бэдбэар аппетитно захрустел малосольным огурчиком.    Они сидели в уютных креслах перед камином. В окне на противоположной стене дальнозырик показывал трансляцию матча по игре в лапту.    -- Закусывай, не закусывай -- все одно цельный день отрыжка сивушная. Ладно. Короче, Петрович психовать начинает, говорит, что доставать товар становится все труднее. Мол, надо прекращать с импортом, да наладить собственное производство.    -- Ну что ж, наладим. Когда время придет. Вот власть возьмем, тогда и наладим. Это ж тебе не ложки деревянные строгать, тут завод нужен.    -- Ну, дык, не пора ли ее брать, власть-то? Уж без малого год все вооружаемся, вооружаемся... И еще тратим на чепуху всякую. Сколько денег в турбазу в ТОМ мире, в "Алтайские зори" вгрохали, да еще в эту, в "Лукоморье"! Одна только крутящаяся изба обошлась в копеечку! А твоя вот эта вот конспиративная квартира, думаешь дешево стоила? А цельный полк тайком содержать каково, а? Мои алмазы на исходе...    -- Мои. Мои алмазы, -- поправил Бэдбэар.    -- Твои-мои, какая разница! Кончаются все равно. Не пора ль купоны-то стричь?    -- Рано. Народ не готов еще. Ситуация не возникает, когда верхи не хотят, а низы не могут. Или наоборот.    -- А откуда ты знаешь, готов он или не готов, народ-то? Сидишь тут безвылазно, да виску энту трескаешь. Ты с ним общаешься, с народом-то?    -- Так вон, аппарат на что? -- бывший волшебник указал вилкой с огурцом на дальнозырик. -- Новости смотрю, газеты читаю, да вы с Петровичем мне докладываете. Так что, дружище, все под контролем. Пока они, видишь ли, всем довольны. Царь, то да сё, свободы всякие, налоговые послабления, предпринимательство, каждый свое дело открыл. Бабка сушеными грибочками на тракте торгует, она уже не просто бабка, она предприниматель. Подождать надо. Казна царская держится только за счет невиданно высоких цен на алмазы в Заморском королевстве.    -- Может и нам свои остатки -- туда, по высоким ценам?    -- Не надо. Наш капитал правильно вложен. Рано или поздно заморский рынок алмазов обвалится. Я думаю, что скоро. Тогда начнется кризис, инфляция и все такое. Короче, придет наш черед. А Петровичу передай, чтоб в следующий раз... -- он взял с журнального столика цветной каталог российского вооружения и полистал его. -- Тут одну штуку я присмотрел интересную...    -- А ну, как не будет его, следующего раза-то? Петрович беспокоится, что накроют его ТАМ! Выследили его, говорит. Может, и впрямь хватит? Может, лучше это зелье будем возить? -- Фрол постучал ногтями по бутыли с виски. -- Или телеги самобеглые, автомобили то есть? На подержанных тачках, говорят, неплохо заработать можно.    -- Хо-хо! Автомагнат выискался! А топливо для них ты тоже оттуда возить станешь? А дороги кто будет строить? Колян Второй? Да ты посмотри на него, старикан еле дышит, до дорог ли ему? Вот помрет, начнется смута -- тогда и наше время придет. Выведем свои формирования, возьмем власть, назначу я тебя министром экономики, а там, глядишь, -- и нефть в наших краях разыщем. Тогда и станешь туры за машинами в ТОТ мир организовывать, понял? А сейчас нам стволы нужны, гранаты, патроны. Так что передай Петровичу... Ладно, давай еще по маленькой, потом скажу, -- Бэдбэар отложил в сторону каталог и налил виски в стаканы.    На поле, что показывалось по дальнозырику, выбивающий отбил битой свечу. Мяч влетел через окно прямо в комнату, разбил статуэтку на каминной полке, отрикошетил и упал на столик, чуть не опрокинув наполненный стакан Фрола.    -- Эй! Полегче там! -- Фрол кинул мяч обратно в дальнозырик.    В это время показывали публику, мяч засветил кому-то в лысину. Владелец лысины обернулся, но, не найдя обидчика, снова уставился в поле.    -- Они нас не слышат, дружище, -- сказал Бэдбэар, откидываясь на спинку кресла со стаканом в руке.    -- Да знаю я. А они точно нас не слышат?    -- О, если б слышали, узнали бы много интересного. И доложили бы куда следует, о чем мы тут беседуем. Хе-хе.

***    Фрол и в пьяном виде мастерски управлял ковром, впрочем, и лёту здесь всего ничего, с полчаса, не больше. Над морем, да по прямой. Вместо убогой хижины на острове Буяне они построили прошлой осенью конспиративный особнячок, скромненький, в два этажа, но с удобствами. Не сами, конечно, строили -- бригаду гастарбайтеров наняли из одной южной республики, входившей когда-то в состав СССР. Рабочих телепортировали сюда, а потом обратно при помощи амулета. Управились они быстро, до холодов успели. Хоть и пришлось потом самим устранять недоделки, зато обошлись без тутошних строителей -- и никаких слухов среди местного населения. А по весне таким же макаром турбазу на берегу моря отгрохали. И в ТОМ мире купили особнячок в глухом лесу, в Алтайской тайге, бывший пионерлагерь какого-то заводика. Туда тоже деньги пришлось немалые вкладывать -- евроремонт и все такое. Зато место оказалось удобное -- оттуда открывались врата прямехонько на берег Синя-моря, около новой турбазы, что "Лукоморьем" назвали. И оружия закупили уже на целый полк -- вот и кончается заначка алмазов.    Фрол приземлился за мысом, чтоб с турбазы не засекли его прилет, спрятал ковер и незаметно прокрался на территорию. Разговор с Петровичем будет не из приятных. Эх, опять его черт попутал. И чего он ввязался в эту авантюру? Сказал бы тогда, мол, нет никаких алмазов, и баста! А теперь словно меж молотом и наковальней оказался. Один все больше роскоши хочет, да о власти мечтает, другой сначала бурную деятельность развил, теперь за шкуру свою трясется, а он, Фрол, вечно во всем крайний, да виноватый!    -- Да ты знаешь, что такое зона в современной России?! -- разгневанно кричал Петрович, нервно жестикулируя. -- Лично я туда совсем не хочу! "Град" ему, видите ли, достань! Оборзел совсем старый! Кто же мне его продаст? Это тебе не пулемет, не винтовка. А ядерную боеголовку с баллистической ракетой ему не надо?    -- Ядрёную -- нет, не надо, -- заверил Фрол.    -- Я больше вообще не могу туда соваться, все, я под колпаком, -- Петрович кивнул в сторону избы. -- Да я их нутром чую, среди них точно кто-то из ФСБ.    -- Чегой-то?    -- Федеральная служба безопасности. Ну как бы тебе объяснить? Ну тайная служба, разведка, вроде как рыцари плаща и кинжала.    -- Понятно. А которые из них? Кто именно, догадался?    -- Вот этого точно сказать не могу, -- Петрович поскреб несуществующую бороду. -- Быть может этот, раскормленный гусак, якобы владелец фитнес-клубов, а может и тот, как его, Иван со своей девчонкой. Ты ж говорил, что они тут уже бывали?    -- Точно! Точно они шпионы, злыдни! Из-за них я тогда мешок с алмазами в омуте утопил!    -- Короче, стоит мне сунуть нос в ТОТ мир -- всё, заметут как миленького.    -- И чего?    -- И тюрьма.    -- Неужели такие законы строгие?    -- А то! Автомат -- не перочинный нож и даже не сабля. Незаконное хранение и сбыт оружия -- тяжкое преступление, это тебе не хухры-мухры. Лет пятнадцать дадут, а то и пожизненно.    -- Тяжкое, а всего лишь тюрьма. Не четвертуют же!    -- А ты посиди там на нарах, в российской тюряге. Скажешь, уж лучше бы четвертовали.    -- А если поручить доставать товар этому, ну, как его? Ну, новенькому работнику? Он-то еще не под колпаком?    -- Да ты что, свихнулся?! Разве он сможет? Тут связи нужны. С братками ведь не так просто договориться на самом деле, к ним в доверие войти надо. А он чмо и есть чмо! Интеллигент паршивый.    -- Ну и все тогда, стало быть остаемся тута и никуда больше не суемся. И Бэдбэару скажем, что туда покамест ни ногой. Суворов как говорил? Не числом, а умением. Вот пусть умением, безо всякого "града" власть заберет. А как возьмет власть, будет ему и град, и снег, и дождь, чего пожелает.    -- Твоими устами бы... Вот сам ему так и скажи. Погоди! Я придумал. Достану я ему "град", а то, глядишь, и еще чего покруче. И тот, кто нам мешает, он нам поможет. Ты говоришь, у этого пацана, у Ивана, сам Кощей Бессмертный лучший друг?    -- Ага, ага!    -- Ну и чудесненько. Мы его используем.    -- Ох, с Кощеем не шути, Петрович. Ох, не к добру это. Кощей-то он похлеще вашего ФСБ будет.    -- А это мы посмотрим. Ты давай-ка, здесь не светись, чтобы они тебя не приметили. Дуй сейчас к Бэдбэару, скажи, что есть у меня план. Вечерком я заскочу, обсудим. Я вот чего хочу предложить.    Петрович склонился поближе и зашептал ему почти в самое ухо.    -- Ага, ага! -- согласился Фрол. -- Точно, так и надо.    -- А ну брысь! Пошел отсюда! -- крикнул Петрович и топнул ногой. Кот Полуэкт шарахнулся в сторону. -- Все, и ты тоже давай, проваливай на остров, нечего здесь околачиваться.    --Это почему это?    -- Не ровен час Иван тебя узнает, и всем нашим планам -- кирдык.    -- Да ладно тебе, никто меня не признает Я же теперь -- вон аристократ какой стал! Костюм, шляпа. Как ты говоришь, по-вашему, прикид?    --Прикид прикидом, а по территории все равно нечего шляться. Пока, до вечера.    -- Хорошо, сейчас лечу. Мне только в полк к Губарю заскочить, инструкции передать. Я аккуратно, как мышка, я быстренько.    -- Все, давай!

Глава 7.

Третье июля, турбаза "Лукоморье, утро    После завтрака у Катьки разыгралась страшная мигрень. Она слегла в постель и велела не кантовать ее до вечера или даже до следующего утра.    -- Может, мне остаться? -- спросил я.    -- Да нет, лети, развлекайся. Вдруг там Кощея увидишь, привет передавай.    -- Возможно и увижу. Но вряд ли.    -- Это почему? Ой! -- она сморщилась от приступа головной боли. -- Давай, лети на свою экскурсию. Ты мне здесь только мешаешь.    -- Мы возвратимся возможно лишь завтра. Герман хочет взять палатку и заночевать в лесу.    -- Ничего, я переживу. Сейчас таблетка подействует, я здесь полежу, почитаю. А вечером дальнозырик пойду посмотрю, такая штука замечательная, мне так нравится!    -- У Кощея была такая штука. Он вам не показывал?    -- Показывал, но только когда передавали новости. А киношки мы там у него по обычному видаку смотрели.    До назначенного времени вылета оставалось еще минут пятнадцать. Я прошелся по комнате, посмотрел в окно. Все окна жилых помещений избы выходили во двор, а противоположная стена, где коридор, была глухая, его освещали только два окна с торцов и масляные фонари. Зачем так сделано, совершенно непонятно. Я мельком глянул вниз, не собираются ли там уже отлетающие на экскурсию? Около деревянного изваяния мишки за баскетбольной площадкой стояли и беседовали два человека. Один из них, кажется, Герман, его загораживал баскетбольный щит, но я даже не смотрел на него, потому что мое внимание было приковано к его собеседнику. Незнакомец стоял ко мне спиной, он был в дорогом расшитом золотом камзоле местного покроя и в широкополой шляпе, но я бы дал голову на отсечение, что узнал его бороду. Это же наш старый знакомый толмач! Так вот он где! Значит, они на самом деле каким-то образом связаны с Германом. Они где-то познакомились, толмач рассказал ему про амулет, и они вместе открыли свое дело -- вот эту самую турфирму.    Я пулей выскочил из комнаты, как д'Артаньян из кабинета де Тревиля, когда увидел в окно герцога Рошфора. На лестнице я столкнулся с Константином: "Прошу прощения!", потом на крыльце чуть не сшиб с ног Колобкова: "Извините!", потом со всех ног рванул к скульптуре медведя...    Герман шел мне навстречу. Один. И почему-то в синей футболке, а только что был в бежевой.    -- Вы уже готовы? -- спросил он.    -- Где этот?!    -- Кто?    -- Бородатый! С которым вы разговаривали.    -- Да не было тут никого, -- спокойно и уверенно ответил Герман.    -- Блин! Неужели глюк?    -- Бывает. Ваша супруга летит с нами?    -- Нет, у нее мигрень, она решила остаться.    -- Очень жаль. Ну ничего, зато у нас подбирается чисто мужское общество. Тем лучше.

***       Мы летели над лесом уже больше трех часов примерно в северо-западном направлении. Под нами проходила широкая и гладкая, вымощенная булыжником дорога, Я узнал эту дорогу, кажется, ее называют Большой Серединный тракт. Эта магистраль -- если так можно выразиться -- в северо-западной своей части проходит мимо того самого трактира, где год назад у нас была стычка с бандитами Черного Билли. Она идет от Скалистых гор, где живут гномы, прямо к Синю-морю, к главному порту, некогда принадлежавшему Тридесятому царству, а после его завоевания перешедшему под юрисдикцию Алмазной долины. Но его так по-прежнему и называют -- Тридесятский порт. Интересно, а как теперь называется эта страна? После свержения Бэдбэара ее название изменилось? По дороге в обоих направлениях двигались длинные вереницы повозок, запряженных ломовыми лошадьми, их обгоняли легкие экипажи и верховые. Значит, торговля идет, жизнь кипит. Когда дорога повернула на запад, Герман взял курс на север. В дымке над лесом уже виднелись голубоватые пока еще скалы, их я тоже узнал -- это как раз и есть замок Кощея. Первый раз я увидел эти скалы в прошлом году, когда мы летели на спине трехголового ящера. О том, что это не просто скалы, а замок, начинаешь догадываться только с более близкого расстояния. На таковом расстоянии мы и оказались где-то минут через сорок.    -- Значит, вот тут и живет знаменитый Кощей Бессмертный, -- не то задал вопрос, не то констатировал Колобков.    -- А внутрь мы на экскурсию не пойдем? -- спросил Константин, вглядываясь через фотоаппарат-зеркалку с телеобъективом в причудливые разновеликие башни, с бойницами и окнами в готическом стиле.    -- Нет, -- ответил Герман. -- Кощей не особенно бывает рад гостям, поэтому замок окружает очень сильное защитное поле, преодолеть которое невозможно даже с помощью магии. Сколько бы мы не летели к замку, ближе, чем на это расстояние, подлететь нам уже не удастся.    -- Чушь собачья, -- скептически произнес Колобков.    Мокус молчал и никак не комментировал происходящее. Он только достал фотоаппарат-мыльницу, несколько раз щелкнул и снова занялся своим ноутбуком, с которым не расставался никогда. Похоже, экскурсия мало его интересовала, было вообще странно, зачем он отправился в полет, мог бы просто щелкать по клавишам у себя в номере. Оживился он только тогда, когда Герман произнес:    -- Я специально решил отправиться на эту экскурсию с ночевкой, поскольку вечер предлагаю провести на озере, где водятся русалки. Там мы посмотрим небольшое шоу, потом поужинаем у костра, разобьем палатку и заночуем.    -- Вместе с русалками? -- поинтересовался Мокус.    -- Заранее предупреждаю, -- ответил Герман, -- ни на какие шуры-муры не рассчитывать. Во-первых, это опасно для жизни...    -- СПИД? -- уточнил Мокус.    -- Нет, гораздо серьезнее. Асфиксия и утопление в воде, как пишут в судебной экспертизе. И второе, русалки подрядились только выступать в шоу, озеро -- не дом терпимости, смотреть можно, но трогать -- ни-ни. Короче, все согласны с такой программой? Или мы возвращаемся на базу?    -- Согласны, согласны, -- подтвердили мужики.    Сначала я подумал, что шоу нам будут показывать такие же русалки, как и лешие на турбазе в "Лукоморье", -- то есть переодетая группа мастериц синхронного плавания. Но вскоре я начал узнавать места, да и Герман подтвердил правильность моих догадок, что мы направляемся к Русалочьему озеру.    -- Сейчас мы пойдем на посадку, -- сказал он, -- К сожалению, дальше ковры не летают. Где-то километра два придется пройти пешком.    Тут действительно кончалась зона действия антигравитационных зарядных устройств (АГЗУ), которые поддерживают ковры в воздухе. В прошлом году мы едва не разбились из-за этого и только чудом дотянули до озера. Герман посадил ковер на заболоченную, поросшую хвощем и багульником поляну. Через несколько секунд над нами повисла туча комаров.    -- Кому репелленты? -- спросил наш экскурсовод.    Мы тут же выстроились к нему в очередь, по ходу дела отплясывая камаринскую.    -- Что, Гера, опять экскурсантов привез? -- прозвучал сзади старушечий голос.    -- Да уж привез, теть Шур.    Обернувшись на голос, мы увидели невысокую пожилую женщину со спутанными зелеными волосами, свисающими из-под видавшего виды неопределенного цвета чепчика, в перепачканной болотной тиной душегрейке и в резиновых сапогах примерно сорок шестого, если не больше, размера.    -- Добрый вечер, -- поздоровался Колобков и ехидно спросил: -- Простите, вы -- Баба-яга?    -- Здравствуй, милок, -- ответила старушка. -- Да господь с тобой, какая ж я Яга! Кикимора я, не признал, что ли?    -- Простите, мамаша, не признал, -- смутился тот. -- Если честно, за свою жизнь был знаком только с одной кикиморой -- это моя первая жена.    -- Это кто ж такая? Уж не Зойка ли?    -- Не, ее Люськой звали.    -- Товарищ шутит, -- пояснил Герман. -- Его бывшая -- представительница другого мира и вовсе не имела к нелюдям никакого отношения.    -- Да я уж так и поняла. Я ж ведь давно привыкла, что люди нашим именем всяких страшных да стервозных баб называют. И чем мы виноватые? Ничего плохого людям вроде и не делаем. А в молодости-то мы очень даже ничего, -- эту последнюю фразу она произнесла с жеманно-кокетливой интонацией. -- Среди нас и красавицы есть.    -- Да ладно, теть Шур, не берите в голову. Пойдем мы.    -- Ступайте с Богом, добрый путь!    Герман взвалил на плечи рюкзак, в котором находилась палатка, а также спальные мешки, топор, котелок и наш сегодняшний ужин. Ковер-самолет он скатал и спрятал в кустах, прикрыв его куском полиэтилена. Рюкзак был довольно увесист -- палатка видно здоровенная. Я предложил свои услуги по переноске груза, но Герман отказался:    -- Да ладно. Тут идти-то всего ничего.    Что ж, мое дело -- предложить. Минут через двадцать мы вышли на знакомый мне берег.    -- Время еще есть, -- сказал наш провожатый. -- Поставим пока шатер.    С этим делом мы справились быстро и пошли на берег озера. Здесь были установлены лавочки для зрителей. С высокого крутого берега открывался хороший обзор.    -- Садитесь пока, -- предложил Герман.    Мы сели. Из лесу вышел молодой предприимчивый паренек. По скромной цене он предлагал нам напрокат бинокли.    -- Полгрошика на сеанс, налетайте, господа, торопитесь, последние пять штук остались!    И чего ради тогда торопиться, нас и так пять человек, а другой экскурсионной группы вроде и не ожидалось.    -- Так у нас нет местной валюты, -- развел руками Константин.    -- Не вопрос, я конвертирую, -- предложил свои услуги Герман.    -- А какой курс?    -- Один к десяти. Один грош -- десять баксов.    -- Ни фига себе! -- произнес бизнесмен, но, тем не менее, достал из кармана пятидолларовую купюру.    -- И мне, -- сказал Колобков. -- Только я рублями, можно?    -- Без разницы, -- ответил наш инструктор.    -- А это кто? -- шепотом спросил я у Германа, кивнув в сторону предприимчивого паренька, когда тот удалился.    -- Это? Да так, Анчутка. Местный парнишка, он нам тут помогает. За осветителя и вообще... Внимание!    Яркий свет прожектора осветил пятачок на поверхности озера, зазвучала музыка. Конечно же, и тут не обошлось без наших современных прибамбасов -- сюда притащили электрогенератор, софиты и магнитофон с усилителем. Из воды вынырнули шесть русалок. Четверых я сразу узнал: Светка, Машка, Дашка и Галина. Остальные две -- новенькие, Эльвиры среди них не было. На всех, по сравнению с прошлым годом, появилась дополнительная деталь одежды, помимо хвоста, -- сверкающий серебристой чешуей лифчик. Сзади кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся. Это была одетая в балахон пожилая русалка, Светкина мамаша, которую мы спасали в прошлом году. Я открыл было рот, чтобы поздороваться, но она приложила палец к губам, сунула мне в руку кусок бересты и исчезла. Я взглянул на бересту и в сумерках уходящего дня прочитал написанное на нем единственное слово: "Остерегайся!". Кого остерегаться? Германа? Толмача? Но спросить было уже не у кого.    Представление длилось около часа. Девушки, как дрессированные дельфины, прыгали через обручи и друг через дружку, ныряли, кидали мяч, играли под водой горящим факелом. Зрелище, конечно же, было красивым. Мужики смотрели в бинокли и щелкали фотоаппаратами. За фотосъемку тут тоже взималась плата в один грош. А я забыл свою камеру на турбазе. Ну и ладно, все равно при монтаже Катька заставила бы выкинуть эти кадры. В конце феерии появился Нептун. А. может, Посейдон или водяной, короче, какой-то мужик с седой длинной бородой, в длинноволосом седом парике, в короне и с трезубцем. Русалки поводили вокруг него хоровод, высунулись по пояс из воды, поклонились и, взмахнув хвостами, скрылись под водой. Что-то недоброе показалось мне в облике этого Нептуна, я даже взял у Колобкова бинокль, чтобы получше его разглядеть, но не успел -- Нептун тоже удалился.    Ужинали мы практически в полной темноте, при свете костра. Электрогенератор выключили для экономии бензина. У костра мы расположились чисто мужской компанией, видимо девушкам на самом деле настрого запрещалось общаться с экскурсантами. После ужина мы посидели на бревнышках, глядя на огонь, поговорили... ну, в общем, всем известно, о чем мужики разговаривают в лесу, если с бабами они разговаривают о лесе. Мои спутники, впервые попавшие в сказочный мир, были удивлены, что вопреки всем народным преданиям, хвосты русалок отделимы от их тел, а проще говоря, что хвост -- это нижняя половинка гидрокостюма с моноластой, надеваемая на ноги.    -- А то я все думал, как же они размножаются, -- заметил Колобков. -- Не икру же они мечут!    -- Жесть! Так чем они тогда от обычных девчонок отличаются? -- резонно спросил Мокус. -- Только тем, что плавают здоровски?    -- Во-первых, они умеют дышать под водой, -- пояснил Герман. -- Не задерживать дыхание, а именно получать из воды кислород. Кикиморы, кстати, тоже так умеют. Это довольно схожие виды нелюдей, но русалки могут жить и в морской воде, а кикиморы -- исключительно пресноводные и предпочитают теплые заболоченные озера, старицы или нечищеные пруды. Русалки могут значительное время находиться под водой. Кроме того, откуда, вы думаете, у них берется хвост?    -- Отрастает, -- хихикнув, заметил Константин.    -- Правильно. Не в магазине же они его покупают и не а ателье делают на заказ. Русалка рождается с хвостом, и он растет вместе с ней. Снимать хвост она начинает только по достижении половой зрелости, то есть в возрасте 130 -- 150 лет.    -- Чего, чего?    -- Да, нелюди живут по 500 -- 600 лет. А один леший есть в районе Скалистых гор, ему уже за тысячу.    -- Ну ни фига себе, -- удивились мужики.    -- Так что почти полтораста лет мать таскает свое чадо на горбу, если надо выйти на берег. И на дерево на ночлег со своим дитем на загривке залезает.    -- А в этом озере только половозрелые русалки плавают?    -- Да. Беременные и мамаши с несовершеннолетними живут на другом озере в заповеднике. Оно заколдовано, туда никто попасть не может.    -- А зимой они что делают?    -- Погружаются на дно водоема и впадают в анабиоз.    -- А топят мужиков они зачем?    -- Ну, это не физиологическая потребность, а закон их рода. Так они заботятся о чистоте крови, опасаясь случайных кровосмешений, поскольку не признают постоянных браков. Если русалка не утопила своего партнера, она больше не имеет права рожать. И ее дочь от этого спаривания не имеет права рожать. А вообще, даже у соблюдающих этот закон редко бывает более двух детенышей, поэтому они на каждом своем сходе пытаются его отменить, но каждый раз возникают скандалы и склоки, и вопрос этот до сих пор не решен. Вообще, этот вид нелюдей очень малочисленный, поскольку забеременеть русалке довольно тяжело -- период овуляции очень короткий и бывает только раз в году, примерно в середине августа. А беременность длится около девяти лет, а потом еще почти полтораста лет при отпрыске, так что при всем своем желании больше трех дочерей за всю жизнь она родить не сможет.    -- А еще говорят, -- сказал я, -- что они родившихся мальчиков тоже топят.    -- Чепуха! Русалка не может родить мальчика. Так уж устроен их организм. А поскольку пол зародыша определяет мужская клетка, то этот факт опять же вдвое сокращает шансы зачатия.    -- А если русалка захочет иметь постоянного партнера, скажем, выйти замуж?    -- Тогда она должна сжечь хвост и уйти на землю. После сжигания хвоста она теряет способность дышать под водой.    -- А кикиморы тоже с хвостами? -- спросил Мокус.    -- Нет. Но у них длинные и широкие ступни ног и перепонки между пальцами.    -- Типа ласты?    -- Да, как ласты, только уже несъемные. Такие огромные лапти немного уродует их экстерьер, а так, выше щиколоток, девчонки-кикиморы очень красивые. Этот вид гораздо ближе к людям, но держатся они обособленно и стараются не входить с людьми в контакт. Вид тоже малочисленный и вымирающий. Они, кстати, обоеполые. Где-то в серединном возрасте они начинают создавать семьи и живут как люди, строят дома и носят нормальную одежду. Зимуют они не под водой, а в избах, питаются клюквой, морошкой, соленой рыбой и водорослями. А весной подростки и молодежь покидают родителей и уходят на болота. Мальчики и девочки держатся порознь вплоть до создания семей. А вот общаться с людьми они не хотят, стесняясь своих нижних конечностей. Потому-то они и вымирают, что живут обособленно. Сколько им ни говорили обновить кровь посредством смешанных браков с людьми или русалками, они -- ни в какую. Кстати, этот вид существовал и в нашем мире, и они являются далекими предками людей.    -- Разве они, а не обезьяны? -- с сомнением произнес Мокус.    -- Нет, ни обезьяны, ни питекантропы, ни неандертальцы, ни австралопитеки не были предками человека. Все это -- отдельные ветви эволюции. Я как раз защищал докторскую диссертацию на эту тему.    -- Вы доктор? -- удивился Константин.    -- Да, доктор. Профессор антропологии. Не все же время я был директором турфирмы. Просто в современной России наука перестала быть востребована, поэтому приходится как-то выживать. Зато, имея возможность попадать сюда, я собираю уникальнейший материал, который вдруг да когда-нибудь пригодится. Не мне, так потомкам. Так вот, кикиморы. Человек, как вид гомо сапиенс, если вы обращали внимание, сильно отличается от остального животного мира. И совершенно не приспособлен к жизни на Земле. Посудите сами, любое животное может прожить без укрытия, без одежды, без орудий труда и без огня. Ни один человек не проживет и года даже в самой благоприятной климатической зоне, если будет лишен всего этого. Почему человек не имеет шерстного покрова? Почему он ходит на двух конечностях? Ведь это не самый быстрый способ передвижения, к тому же очень большая нагрузка на позвоночник Человек не может охотиться голыми руками, скорее он сам станет добычей хищного зверя.    -- Первобытные люди жили в густой траве, -- высказал Мокус предположение, наверняка почерпнутое из какого-нибудь научно-популярного фильма производства Би Би Си. -- Там они ловили перепелок, или каких-нибудь куропаток, и собирали их яйца. А на двух ногах ходили, чтобы иметь лучший обзор, чтобы заметить врага, чтобы собирать плоды с деревьев.    -- Так-то оно так, -- возразил Герман, -- но для того, чтобы сорвать с дерева яблоко, совсем не обязательно ходить на двух конечностях, можно лишь изредка приподниматься, как это делают многие животные. А чтобы заметить врага, достаточно иметь хорошее зрение и слух. Да и главное -- не только заметить врага, но суметь от него убежать. А человека на земле не догонит разве что черепаха. По крайней мере, любой хищник точно догонит. Нет, первые люди жили в воде. Причем не на глубине, а на мелководье. Они не плавали, они бродили, бродили примерно по грудь в прогретой солнцем воде, питались мелкой рыбешкой и моллюсками, водорослями. А ночью находили себе убежище в ветвях деревьев, как это делают русалки. Только с изменением климата, когда стала существенной разница дневных и ночных температур, когда наступили суровые зимы, люди ушли на сушу, стали искать убежища в пещерах, научились делать копья -- ведь они уже умели пользоваться острогой -- и шить себе одежду от холода, и добывать огонь.    -- Чушь это все собачья, -- резюмировал Колобков. -- Человек создан Господом по образу и подобию своему. Только Он вдохнул в него душу и научил работать руками.    Вот это да! А я и не знал, что наш Колобок настолько религиозен, я думал, что он махровый атеист. Впрочем, может быть, он просто придуривался.    За разговором мы пили чай. Точнее это был не чай, а отвар каких-то растений. Мне вкус его не понравился, очень уж сильно отдавал веником. Поэтому я сделал глоток и не смог больше. К тому же, вспомнил предостережение пожилой русалки. После чая всем захотелось спать, мы отправились в палатку и довольно быстро отрубились.

Глава 8.

Третье июля, остров Буян, не раннее утро    Экс-правитель был здорово на веселее, но еще не настолько пьян, чтобы полностью потерять способность к мыслительному процессу. Тем не менее, уровень жидкости в пятилитровой бутыли виски по сравнению с утренним состоянием заметно понизился. Фрол подсел к столу и налил себе полстакана.    -- Ну, что сказал Петрович? -- спросил Бэдбэар, пытаясь сфокусировать взор на собеседнике.    -- Сначала велел тебя послать кой-куда.    -- Паразит!    -- Потом пришла ему в голову оригинальная идея.    -- Какая?    -- Сейчас скажу, погоди. То, что он под колпаком, это стопудово. Он говорит, что среди этих, туристов из последней группы, есть рыцари ордена... как его? Ножа и... мантии, что ли.    -- Плаща и кинжала?    -- Точно.    -- Понятно. Агенты тайного сыска. Кто они, он их вычислил?    -- Кажись, вычислил. А, похоже, они там все. Ну больше половины -- почти наверняка. Двое -- точно, как минимум. И уже пронюхали, чем мы тут занимаемся. Петровичу нельзя появляться в ТОМ мире, его там сразу сцапают.    -- Сцапают и сцапают. Может, оно и к лучшему! Мавр сделал свое дело...    -- Да ты, магейшество, еще коварней, чем я думал. Последнюю совесть потерял, антихрист!    Магейшество хитро прищурился и сделал глоток из стакана.    -- Уж чья бы корова мычала, милейший! Хе-хе...    -- А ты не путай свою корову с моей. В разбойничьем братстве, там свои законы -- не ты, так тебя. А тут -- обычная подстава, прости меня, Господи! Мы же, все-таки, цивилизованные люди.    -- Да ладно, шучу я. Значит, надо физически уничтожить всю эту последнюю группу.    -- Дык, может быть и надо, а может и не всю.    -- Послушай, дружище, перестань говорить загадками. Ты же сам сказал, что они все в полном составе агенты тайного сыска. Так или не так? Уж определись для начала.    -- Да это я погорячился. Конечно же не все. Девки молодые, они вообще, кажется, ни причем. Еще там одна великосветская барыня -- та тоже навряд ли. Зато есть среди них мои старые знакомцы. Вот эти вот, -- Фрол взял с каминной полки блюдце, положил на стол и покатал по нему яблочко.    Бэдбэар отставил стакан и посмотрел в блюдечко.    -- Ба! Знакомые все лица! Эту деваху в прошлом году Милюка по моей просьбе в лягушку превратил, а Эль-Гоир на дальнем болоте выпустил по дороге в Шема Ханство. Значит, они сумели-таки найти ее и расколдовать. А паренек этот кинул меня в тот раз конкретно. И молодильные яблоки достал несвежие, и прибор управления погодой провез поддельный, и с Шема Ханской принцессой собирался меня обмануть...    -- В каком смысле обмануть? -- не понял Фрол. -- Вы что, с ней уже...    -- Не в этом смысле, не в этом! Вместо живой принцессы механическую куклу собирался мне всучить. А вовсе не то, что ты подумал. Да и вообще, если б не он, может быть, мой план и сработал бы...    -- Какой такой план?    -- Неважно. Проехали. Так значит, это они -- бойцы невидимого фронта. Ну конечно, кого же еще сюда засылать? Они тут уже бывали, с порядками местными знакомы... Убить их надо, и дело с концом.    -- Погоди, убить. Петрович знаешь, что придумал? Энтот Иван в прошлом году сумел подружиться с самим Кощеем Бессмертным! Кощей, он всемогущ, для него достать какой-то там "град", это тьфу! Как два пальца... вареньем испачкать. Короче, похищаем, значит, Иванову девчонку, и пусть он топает к Кощею и с ним решает вопрос выкупа, а? А мы хоть ракету с ядрёной энтой головкой за девку потребовать сможем!    -- Не боишься с Кощеем шутки шутить?    -- Дык чего тут бояться-то! Все анонимно, про нас и знать никто не знает. Похитители -- неизвестные злодеи и всё. Сейчас у них там, на турбазе, все мужики на экскурсию улетают, на русалок смотреть. А бабы остаются. Проще всего эту операцию провернуть. На Русалочьем озере я их задержу, сколько смогу. А Петрович ночью или ранним утром все сделает. И порядок!    -- Ну что ж, раз уж вы с Петровичем все продумали... Тогда ладно, действуйте-злодействуйте.    -- А еще вот никак в толк не возьму, как с остальными туристами поступить? Я-то думал их обратно в ТОТ мир надо отправить, а Петрович предлагает всех в расход.    -- В расход так в расход. Раз он считает, что всех поубивать надо, пусть убивает.    -- Дык в том-то и дело, что сам он убивать не хочет, а вешает все на меня. А как мне быть? Лично мне баб убивать -- мараться совершенно неохота.    -- Ой какие мы нежные стали, какие ранимые... И вообще, дружище, какое мне дело до ваших туристов? В конце концов, это была затея Петровича. Не хочет сам, не хочешь ты, ну пусть туда Губарь своих молодцов отправит, развлекутся молодцы, по живым мишеням постреляют.    -- Это мысль! Это ты хорошо придумал, магейшество. А тех, что на Русалочьем озере?    -- Ну придумай сам что-нибудь. Не хочу я вашими проблемами голову забивать.    -- Ясно. Стало быть так: девку Иванову сюда, сам Иван пускай к Кощею топает, а остальных -- кирдык, -- Фрол сделал характерный жест, проведя ребром ладони по горлу. -- Персонал обратно в полк отправляем, лавочку закрываем и никаких туристов больше сюда не возим, да?    -- Умница, все правильно говоришь. Амулет надо бы только обратно вернуть, пригодится. Пусть тот, кто им сейчас владеет, подарит его тебе или Петровичу. А будет сопротивляться -- везите его сюда, мы тут с ним разберемся. И новенького того работника привези-ка мне сюда, он мне нужен.    -- Зачем он тебе? Ну ладно, как знаешь. Все, решено! Да, мы же про Полуэкта забыли совсем... А он ведь тоже слишком много про все наши дела знает. И его надо бы это... в расход.    -- Полуэкта?!! Да ты что! Да он мне как сын родной! И так паренек в кошачьей шкуре целый год страдает!    -- Дык... А что делать? Или пусть так котом и остается.    -- Короче, делайте что хотите, но Полуэкта я в обиду не дам. Может, я его усыновить хочу, наследника из него хочу сделать!    -- Смотри, магейшество, не ошибись. Ну ладно, все, полетел я. Мне еще летать и летать, -- Фрол выгнулся, разминая спину. -- Хорошо хоть шемаханцы самоводилу для ковра придумали -- можно управление бросить и подремать, а он летит себе. А то ить -- совсем дело труба.    -- За успех, -- Бэдбэар поднял стакан. -- Ни пуха, как говорится, ни пера.    -- Ну тебя к черту. Ты смотри, магейшество, не спейся тут раньше времени.    -- Не твое дело.

Глава 9.

Четвертое июля, Русалочье озеро, ночь    Сон был глубокий и крепкий, но перед рассветом все-таки меня разбудила какая-то возня. Женский голос несколько раз позвал Германа. Я приоткрыл глаза. Кто-то залез в палатку, судя по силуэту -- похоже что русалка, она склонилась над Германом, провела рукой по его лицу. Тот зашевелился и что-то забурчал, девчонка шикнула: "ч-щ-щ!", оба вылезли наружу и застегнули за собой вход. Послышались неразборчивые крики мужских и женских голосов.    Лень было вставать и выяснять, что там происходит. Какая-то русалка выбрала Германа своей жертвой? Ну и ладно, значит так тому и быть. В целом он мужик неплохой, Герман-то. И умный. Жаль, что никогда не станет мне другом. Он якшается с моим заклятым недругом-толмачом. А друг моего врага -- мой враг. С этими мыслями я снова крепко заснул. Но проснулся довольно быстро, словно от резкого звонка будильника. Снаружи палатки было уже светло и стояла какая-то подозрительная тишина. А внутри нас оставалось только трое -- не хватало Германа и Константина.    Я высунул голову из-под полога. Около входа в палатку сидела русалка Света с трезубцем в руках и сонно клевала носом.    -- Ты чего тут делаешь? -- поинтересовался я.    -- Охраняю -- произнесла она голосом пребывающего в нирване йога.    -- Кого? Своих подружек от нашего брата?    -- Нет. Вашего брата от нашей сестры. Чтоб, не дай бог, инцеста не случилось.    -- А если серьезно? Где Герман и Костя?    -- Костя -- это кто? Тот расфуфыренный увалень?    -- Да. Где они?    -- Мы их утопили...    У меня похолодело внутри. Неужели правда?!    -- Шутка, -- продолжала русалка. -- В общем, короче, заявился вчера вечером мой папаша, собственно, это он в конце шоу Водяного изображал. Вот. Перед рассветом велел мне разбудить Германа. Мы тут немножко пошумели, потом они ушли в лес и о чем-то там шушукались, а после папаша вернулся с двумя молодцами, они вытащили этого, толстого, и уволокли его прямо спящего. А мне он сказал, чтобы тех двоих, -- она кивнула на палатку, -- девчонки соблазнили и утопили, а тебя под любым предлогом задержать до вечера. Он сказал, что к вечеру за тобой вернется.    Так, все ясно. А точнее -- ничего не ясно. Толмач с Германом затевают какую-то интригу. У Константина амулет. Они что, хотят открыть портал, а нас оставить в этом мире? А кое-кого и на том свете. Зачем? Что плохого сделали им несчастные Колобок и Мокус?    -- Блин! Ну, началось! Надеюсь, вы этот приказ выполнять не собираетесь? Я имею в виду по поводу утопления, -- большим пальцем я указал за спину, в сторону палатки.    -- Так, а для чего я тут сижу? Конечно, нет! И тебе тут делать нечего. Сматываться вам надо отсюда, вот что! Всем!    -- Не нравится мне все это, ох, не нравится! Да, надо будить мужиков и срочно возвращаться на турбазу. Как бы там чего не случилось.    -- Просто так их не разбудишь. Чай вчера был с сон-травой.    -- Откуда знаешь?    -- В котелок ваш заглянула, где остатки чая были. Что я, сон-травы не знаю? Погоди, я сейчас "открой-глаз" принесу.    Она сбегала куда-то и вернулась с кружкой.    -- Вот, на глаза им брызни по капельке. Я и Германа только с "открой-глаз" подняла. Ты-то как сам проснуться сумел? Я вас пока не будила, потому что все равно, какой смысл до рассвета. Уж лучше выспитесь нормально.    -- А я-то чая почти и не пил. Мне его вкус не понравился.    -- Ты без сахара пьешь?    -- Ага.    -- Ну, тогда понятно. Сахар, он вкус сон-травы перебивает.    -- Ясно. Ну ладно, Свет. Спасибо тебе, выручила. Ты сама-то как? С папашей разберешься?    -- Да разберусь, ничего он мне не сделает. Не волнуйся.    -- Зря мы его в том году не шлепнули, прости меня Господи!    -- Да, уж. Ну, ничего не поделаешь!    Я разбудил мужиков, вкратце объяснил им, что Герман с Константином сбежали и бросили нас, а нам надо срочно возвращаться в "Лукоморье", потому что назревает что-то очень недоброе. Мы не стали даже снимать палатку, забрали только самые необходимые вещи и направились к болоту.    -- На чем же мы полетим? -- спросил Мокус. -- Ковер-то они, наверно, забрали!    -- Посмотрим, -- ответил я.    Ведь толмач-то должен был сюда на чем-то добраться, да еще с двумя мужиками, теми, что Костю из палатки выволокли. А что, интересно, за мужики? Псевдолешие с турбазы? Кстати говоря, не только я, но и все остальные заметили, что в "Лукоморье" весь штат прислуги состоит из молодых ребят, причем очень похоже, что это солдатики срочной службы.    Нашего ковра действительно нигде найти не удалось. Мы обыскали каждый куст и все безрезультатно, значит, они его уволокли с собой. Да, дела. Пешком тащиться до турбазы -- помереть можно. За неделю не дотопаешь! Да еще без карты, без компаса...    -- Чем помочь, молодые люди?    Это тетя Шура, кикимора, с которой мы вчера познакомились.    -- Тут дело такое, теть Шур, -- я вкратце объяснил ей ситуацию.    -- Пошли, отведу вас к одной ведьмаке знакомой. Она, глядишь, если с утра в добром настрое, так, может, по метле вам даст.    Мы дошли до лесной сторожки, обнесенной забором, на кольях которого висели черепа разных животных. И не только животных, два из них были явно человечьи. По двору бродили жирные гуси, на коньке крыши спал филин. Тетя Шура постучала три раза. Дверь открылась, на пороге появилась женщина лет сорока, лицо которой мне показалось очень знакомым. Несколько секунд я силился вспомнить, где мог ее видеть и, наконец, воскликнул:    -- Марфа?!    -- Обознался, милок, -- ответила женщина. -- Не Марфа, Глафира я. А Марфа -- это сестра моя, в Николаево живет.    -- Простите, перепутал. Но вы очень похожи.    -- А мы -- погодки, Марфа, та на год меня постарше. Ой, Шура, прости, не поздоровалась с тобой. Утро доброе. С чем пожаловали-то?    -- Молодцам не пособишь, Глаш? Ковер у них нехорошие люди умыкнули. А им-то уж оченно до берега Синя-моря поскорей добраться надо. А я пошла, вы уж простите меня, дела!    -- Деньги есть? -- спросила Глафира.    -- Вот тут некоторое затруднение, -- замялся я. -- Местной валюты, к сожалению, нет.    -- У меня есть немного, -- сказал Колобков. -- Сколько надо? Три грошика хватит? Я вчера тысячу рублей поменял.    -- Хватит, мой золотой, хватит, -- заверила Глафира. -- Я ведь не ради наживы, так, для порядка. На метлах-то летать умеете?    Мы дружно пожали плечами.    -- Попробуем.    Глафира на минуту скрылась за дверью и вынесла три метлы.    -- Значит так. Ступни ног скрещиваете, вот сюда, где прутья связаны, кладете, подъемами упираетесь. Колени согнуты, руками за черенок держитесь. Вот тут два сучочка торчат коротеньких. Энтот к себе подаете -- вверх поднимаетесь, от себя -- вниз опускаетесь. А энтот нажимаете -- быстрее полетите, отпускаете -- тормозите. А как править -- уж сами сообразите: куда направил, туда и полетел. Усвоили?    -- Вроде бы да.    -- Потренируйтесь для начала где-нибудь на полянке просторной. Теперь скажите мне, кто скока весит.    -- Я семьдесят два, -- сказал Мокус.    -- Да ты чё, глумишься надо мной? -- возмутилась Глафира. -- Тебя ж соплей перешибешь, как ты можешь семьдесят два пуда весить?    -- А, пудов!-- сообразил Мокус. -- Жесть!    -- Да и шесть для тебя многовато, -- усомнилась ведьма.    Программист тем временем шевелил губами, производя в уме сложные математические расчеты, будто ему велели вычислить натуральный логарифм тринадцатизначного числа. Вот она, современная молодежь, без калькулятора два плюс два сложить не могут.    -- Короче, -- говорю, -- ему где-то на четыре с половиной пуда метлу надо, а мне -- на пять.    -- Ясно, -- кивнула Глафира. -- А вот тебе, яхонтовый, -- она показала на Колобкова, -- и на самом деле шесть пудов подъемную силу надо сделать, не меньше. Держите, это тебе, а это тебе.    Она дала нам с Мокусом по метле, а в третью воткнула еще четыре прутика.    -- На, милый.    -- Ой, спасибо, -- поблагодарил Колобков. -- Ну, что, пошли двор подметать?    Чтобы он не успел сказать про чушь собачью, я попрощался с Глафирой и попросил передать Марфе по случаю привет.    -- А от кого?    -- Да прошлым летом на постой у нее три путника останавливались -- леший, оборотень и я.    -- Ага, ну передам, конечно. Да, и вот еще что, ребятки. Как до места доберетесь, каждый свою метлу вверх подкиньте и скажите: "Домой!". Чтоб они сюда воротилися. Имущество все-таки мое, не казенное.    Мы вернулись на заболоченную поляну, где вчера приземлились на ковре.    -- Так а ты чего, в этих краях бывал уже? -- спросил Колобков каким-то подозрительным тоном.    -- Да приходилось.    -- Через эту турфирму?    -- Нет, другим путем. Тогда этой фирмы еще в помине не было. Долго рассказывать, потом как-нибудь. Сейчас нам поскорее отсюда улетать надо.    В том году у Катьки с Ленкой очень быстро получилось освоить это средство передвижения. Нам же пришлось немого помучиться. Колобков ставил метлу вертикально, подпрыгивал, скрещивал ступни ног и падал вместе с метлой на четвереньки в болотную жижу. Мокусу каким-то образом удалось заставить свою метлу лететь горизонтально примерно в метре над землей. Только они не смогли договориться, кто из них будет сверху. Метла неслась над болотом с приличной скоростью, а незадачливый программист висел на ней как пойманный охотниками зверь на шесте и сшибал своим задом все кочки.    Я положил свою метлу на землю, встал над ней на четвереньки, подъемами обеих ступней уперся в то место, где связаны прутья и взялся руками за черенок.    -- Вот, Игорь Геннадьич, смотри как надо, -- сказал я Колобкову.    -- Да нет, так я не хочу. Надо как-то садиться, не касаясь коленями земли, а то ведь так и брюки испачкать можно!    Я посмотрел с сожалением на его некогда светлые штаны, замызганные от частых падений болотной грязью почти до пояса, но ничего не сказал. Повернув один сучок на себя, я нажал на другой. Метла взвилась вверх и резким движением сбросила меня как разбушевавшийся бык начинающего ковбоя на родео.    Внезапно поляна наполнилась девичьим смехом. Несколько молоденьких кикимор появились на болоте и наблюдали этот бесплатный цирк. У них были зеленые распущенные волосы, а весь наряд составляли венки из белых кувшинок на голове и что-то типа ожерелий из этих же растений, которые прикрывали грудь и опоясывали бедра. Почему их не кусают комары? Или они уже привыкли?    Где-то с третьей попытки мне удалось нормально взлететь и сделать пару виражей над поляной. Насмеявшись вдоволь, девушки помогли моим товарищам освоить данный вид транспорта, и после этого мы взяли курс на восток. Нет, метла -- это не совсем комфортабельное транспортное средство. Может, конечно, тут дело привычки, но ноги затекают очень быстро. Спина -- тоже. Прижмешься животом к черенку -- не видишь, куда летишь, да и управлять неудобно. Каждые полчаса мы останавливались на пятиминутный отдых и добрались до "Лукоморья" уже около полудня. Совершив посадку на двор турбазы, мы, как велела Глафира, подкинули метлы вверх и крикнули:    -- Домой!    Они тут же скрылись за верхушками деревьев.    Еще во дворе я заметил, что окно в наш с Катькой номер открыто. Недоброе предчувствие охватило меня, и со всех ног я бросился наверх. Предчувствие не обмануло: номер оказался пуст. Еще теплилась слабая надежда, что Катька где-то во дворе или пошла прогуляться к морю, или бродит по лесу. Но тут я увидел на подоконнике записку, придавленную камнем. "Твоя жена похищена, -- писалось в ней. -- Чтобы получить ее в целости и сохранности, ты должен выполнить одно условие. О нем ты узнаешь в скором времени, а пока сиди и не рыпайся". Подписи, естественно, не было. Так. Ну, это и в самом деле переходит всякие границы. Если это очередная шутка Германа, то уже далеко не смешная. А вдруг это не розыгрыш, а происки толмача? Я сбежал вниз. В холле маячила госпожа Шнайдер. Увидев меня, она тут же стала выплескивать свои недовольства:    -- Безобразие! Куда подевался весь персонал? Мало того, что нас не кормили завтраком, так теперь и без обеда хотят оставить! А культурная программа? Кроме полетов на ковре-аэроплане нам что, ничего больше предложить не могут?    -- Вы не видели мою жену? -- спросил я, прерывая поток ее вопросов.    -- Она, наверно, у себя. Она вообще с утра не выходила из номера. Вчера вечером я видела ее в холле, когда мы смотрели дально... этот, видик, что ли? И все, больше я с ней не встречалась    -- Мы видели, -- по лестнице спускались Вика и Ника. -- Она улетела на ковре.    -- Когда?! Куда?! С кем?!    -- Рано утром прилетел ковер.    -- Мужик какой-то на ковре.    -- В черной шляпе и в полумаске.    -- С бородой? -- спросил я.    -- Нет, бороды, кажется, не было.    -- Он остановил ковер у окна.    -- А ваша жена вылезла из окна, села к нему на ковер, и они улетели.    -- Куда?    -- Туда, -- девчонки махнули в сторону моря.    -- О, нравы! -- проворчала Шнайдер и пошла к себе в номер.    Так. Значит, похищение. И увез ее, судя по всему, Герман. Но без сомнения -- это все затея толмача. Ну, попадись он мне! Что же делать? Может, я напрасно умотал с Русалочьего озера? Ведь Катьку могли привезти туда. Неважно, что они полетели в сторону моря, это мог быть обманный маневр. И что теперь делать? Метлы-то мы отпустили! Надо искать ковер. Должен же на турбазе быть еще хотя бы один ковер-самолет. А спросить не у кого, из персонала действительно нет ни одной души. И псевдолешие куда-то разбежались, и даже говорящего кота нигде не видно. Пусто.    Для начала я обследовал подсобки в избе. Большинство служебных помещений оказалось заперто, но я без тени смущения открывал их при помощи позаимствованной из "Газели" монтировки. В одной кладовке нашел несколько каких-то ковриков, но они оказались простые, не самолеты. На чердаке кроме паутины и нескольких мышей, шарахнувшихся из-под моих ног, тоже ничего не обнаружилось. Эх, Полуэкт Полуэктыч! Распустил совсем подопечных -- пешком ходят! Когда я спускался с чердака в целях продолжить дальнейшие поиски во дворе, ко мне присоединился Колобков. Он вышел из комнаты госпожи Шнайдер и, увидев меня, смутился. Ух, Колобков, ну ты и плут! Я сделал вид, что ничего не заметил, хотя если бы увидел сейчас эту гламурную тетку, то непременно напомнил бы ей о нравах. Мы с Колобковым обследовали два хозблока, там тоже не нашли ничего интересного. А когда очередь дошла до небольшого сарайчика, из него тут же донеслись истошный мяв и царапанье. На дверях висел кованый амбарный замок. Колобков повертел его, конечно же замок оказался заперт. В это время из сарайчика раздался голос:    -- Эй, люди! Выпустите меня! Это я, Полуэкт!    В одном из хозблоков, где хранился всякий шанцевый инструмент, я приметил лом, пришлось за ним сходить. Против лома нет приема, замок сдался, и Полуэкт Полуэктыч оказался на свободе.    -- Ура! Солнышко!    -- Слушай, Полуэктыч, -- обратился я к нему. -- Ты здесь вроде как в штате. Где ковры-самолеты хранятся, не знаешь?    -- Знаю. Обычно тута, -- он показал лапой на сарайчик. -- Но сейчас нет ни одного. Петрович все ночью забрал. Даже тот, на котором муляж Змея Горыныча был сделан. Вон, только головы, да крылья валяются. И сапоги-скороходы забрал.    -- А Петрович, это кто? Чернобородый такой, в шляпе?    -- Нет, чернобородый -- это Фрол. А Петрович, он без бороды, белобрысый.    -- Герман, что ли?    -- Да нет. Герман -- это инструктор, он же директор, он же экскурсовод. Он у нас недавно работает. А Роман Петрович -- это ух! Редкая сволочь. Просто они с Германом очень похожи, оба белобрысые, безбородые, одних лет примерно. Он тут, на турбазе, частенько бывает, просто на люди не показывается. Но обо всех все знает. Петрович, он оружие из ТОГО мира сюда переправляет. И это он меня в кота превратил. Они с Бэдбэаром переворот готовят, власть хотят захватить. И Фрол с ними заодно. А Германа и еще этого, Константина, у которого сейчас амулет, он рано утром привез сюда связанными, а потом их увезли куда-то. А меня в сарае заперли. И вашу жену на ковре-самолете Петрович увез. Наверно, на остров Буян, у них там квартира конспе... конспирантивная. А нам отсюда драпать надо поскорее, потому что они всех хотят убить. Быть может, прямо сегодня ночью, Роман Петрович так сказал. Я подслушал, когда они с Фролом намедни поутру разговаривали. Перед тем, как вы на экскурсию улетели. Я, правда, не все слышал, Петрович заметил меня и крикнул: "Брысь!"    -- Ясно. Спасибо, Полуэкт, ценная информация. А далеко ли этот остров Буян?    -- Верст примерно пятьдесят отсюдова. Его даже чуть видно в ясную погоду, когда туману нет...    Так. Что же теперь делать? Вариант первый. Строить корабль и плыть на остров Буян освобождать заложников. Но это ж ведь пока его построишь! А у нас времени в обрез, надо до вечера куда-нибудь свалить. Можно, конечно, занять оборону, в одной из кладовок я видел ящики с якобы китайской тушенкой -- скорее всего в них оружие и боеприпасы, раз они сюда их возят, как сказал Полуэкт. Но это тоже не выход -- долго мы не продержимся, у нас бойцов-то... А у них, небось, и наемники есть, те же псевдолешие. Третий вариант -- взять оружие и двигаться в Тридесятский порт -- он где-то не очень далеко, верст примерно сто, не больше, -- захватить там корабль и атаковать остров Буян. Но если у них есть гранатомет, деревянный парусник будет хорошей мишенью и отменным факелом. Да и с ковров-самолетов корабль можно легко закидать гранатами. Нет, кавалерийский наскок тут не получится. Самое правильное -- это связаться с Кощеем. Но как? Дальнослова нет, гуднуть не получится. В замок к нему не проникнуть, да и далеко очень. Поэтому, самое правильное -- топать к Бабе-яге. Она с ним как-нибудь свяжется. А может, и Лешек там гостит на каникулах. У нее и девицы, и гламурная дама будут в безопасности. И Мокус - уж он-то явно не боец. А почему, собственно, топать? Тут же есть "Газель". На ней и поедем. Поедим и поедем.    -- Полуэкт, -- сказал я. -- Где тут у вас громкая связь? Надо всех собрать в столовой на общее собрание. За неявку -- смертная казнь.

Глава 10.

Четвертое июля, где-то между турбазой "Лукоморье" и островом Буяном, утро    Свежий боковой ветер поднимал с гребешков волн соленые брызги, которые доставали до ковра, летящего на небольшой высоте, попадали на лицо, руки и волосы.    -- Почему мы летим над морем?    -- Какая разница, мадам, так короче.    -- Они же полетели осматривать замок Кощея Бессмертного, а это совсем в другой стороне!    -- А кто вам сказал, что мы направляемся к замку Кощея?    -- Вы! Вы мне говорили, что Иван просил доставить меня к нему.    -- Да, говорил. Но мы летим вовсе не к замку Кощея, а вон на тот остров.    -- И вы хотите сказать, что Иван там, на острове?    -- Наверно там.    -- Не слышу уверенности в голосе!    -- Послушайте, барышня...    -- Никакая я вам не барышня!    -- Леди, сударыня, миссис! Мне велено вас доставить на остров, я доставлю, а там уж разбирайтесь вы сами, где Иван, а где не Иван.    -- Немедленно поворачивайте и отвезите меня обратно!    -- Об этом не может быть и речи!    -- А не то я...    Катя попыталась вырвать из рук Петровича поводья управления. Ковер резко качнуло.    -- Тихо, тихо, тихо! -- ему вовсе не улыбалось оказаться в морской пучине, поскольку плавал он не лучше бабушкиного утюга. -- Я пошутил. Да, Иван там, на острове, сейчас вы с ним увидитесь.    -- А как он там оказался!    -- После осмотра замка была запланирована экскурсия на остров, Герман отвез всех туда. Уверяю вас, там очень интересно.    Остров приближался. Вот уже виден склон с небольшой терраской, а на ней -- уютная вилла. Петрович посадил ковер на специально оборудованную площадку перед особняком, галантно предложил Кате руку, чтобы помочь ей подняться с ковра, но она этот жест проигнорировала и встала сама. Ее переполняла решительность и злоба. Она догадывалась, что купилась на какой-то обман, поэтому готова была растерзать кого угодно, кто этот обман затеял. Процентов девяносто девять вероятности, что этот мужик вешал ей на уши лапшу и Ивана на острове нет. Прыгать с ковра и топиться в море было, конечно, глупо, оставалось только одно -- выяснить, что от нее хотят и дать отпор уже здесь, на твердой земле.    -- Прошу, -- Петрович указал рукой на парадный вход в дом, предлагая следовать в этом направлении.    Бэдбэар сидел в каминном зале, как всегда в компании бутыли виски.    -- Какие люди! -- воскликнул он, вставая и раскидывая руки. -- Милости просим. Добрый день, мисс. Или вы уже миссис?    -- Не твое дело, старый козел! Вот уж не ожидала увидеть тебя снова. Где Иван?    -- Погодите, погодите. Что же вы, сразу обзываться? Где Иван? Не так скоро. Присаживайтесь лучше к столу, да расскажите мне, милая, как так случилось, что не вышло из вас болотной царевны? Хе-хе!    -- Так же как из тебя не вышло господа бога и Ноя в одном флаконе. Еще раз спрашиваю, где Иван? Зачем меня сюда привезли?    -- Хорошо, хорошо. Отвечаю: На оба вопроса сразу. Иван должен выполнить одно маленькое мое поручение. Совсем пустяковое поручение. Пока он его выполняет, вам придется побыть моей пле... э... гостьей.    -- Что еще за поручение? Опять молодильные яблоки? Или похищение очередной царевны? Так у тебя у самого женщин красть гораздо лучше получается!    -- А вот и не угадала. Хе-хе! Ни то и ни другое. Что именно, я пока сказать не могу, да и какая, собственно, разница? Я думаю, он справится. Да, Петрович?    Петрович подошел к столику и налил себе виски.    -- Куда он денется, конечно справится. А нет -- так это его проблемы. Тогда, я сожалею, но вы, барышня, с ним никогда больше не встретитесь.    -- Но, простите, Иван вовсе не у вас в услужении, -- возмутилась Катя. -- С какой стати он должен выполнять какие-то ваши поручения?    -- А вот именно с той стати, -- Бэдбэар подошел ближе к Кате и указательным пальцем приподнял ее подбородок, -- что ты, детка, у меня в гостя... ах!    Он не договорил, потому что получил подряд два удара. Один ладонью по наглой руке, другой, не такой звонкий, но более ощутимый -- коленкой по мужскому достоинству. Экс-правитель скорчился и прохрипел:    -- Гадина... В подвал ее...    Петрович, оценив состояние Бэдбэара, на всякий случай отошел подальше и, приняв позу футбольного защитника, стоящего в "стенке", свистом подозвал двух охранников.    -- Ведите ее за мной! -- приказал он им.    По проекту вилла не предназначалась для использования ее в качестве тюрьмы, поэтому мест для содержания пленников там предусмотрено не было. Даже решетки на окнах не ставили, поскольку отсутствие на острове посторонних не создавало угрозы визита грабителей. А вот окна в полуподвальном помещении были достаточно узкие -- настолько, что туда с трудом пролезла бы и кошка. Полуподвал был разделен перегородками на три секции. В одной помещалась бойлерная, прачечная и котельная, другая использовалась под кладовку, а третья пока пустовала. Сюда-то и поместили пленников. Петрович открыл замок ключом из внушительных размеров связки, охранники втолкнули Катю в прохладную сырость полутемного помещения.    -- Ждите здесь, -- приказал Петрович охранникам, а сам шагнул внутрь и зажег свечу.    При свете сразу стало видно, что возле дальней стены прямо на полу сидят еще два человека. Это были Герман и Константин. Петрович упер в бока руки и обратился к Константину.    -- Ну что, надумал? Или настало время применять более серьезные меры?    -- Что значит серьезные меры? Что за беспредел? Вы мне перестаньте угрожать! И вообще, почему я должен дарить вам вещь, которую подарили мне? Дареное не дарят!    -- Потому, что эта вещь -- моя!    -- А вот это вы врете, сударь, -- сказал Герман. -- Асквазиёкус карамбокулус, козел ты вонючий!    Сначала у Петровича похолодело внутри -- он узнал слова заклинания. Потом он немного успокоился, ведь амулетом-то в настоящее время владеет Константин, а не Герман. Он хотел произнести в ответ что-нибудь еще более оскорбительное, а потом применить рукоприкладство с подключением охранников, но у него изо рта вырвалось только:    -- Ме-е-е!    Из руки выпала свеча -- вместо пальцев появились копыта, он уже не мог сохранять равновесие, стоя на ногах, и опустился на четвереньки. Сделав два шага в сторону двери, запутался в собственных штанах.    -- Так ему! -- воскликнула Катя. -- Козел, он и есть козел.    Козел Петрович наклонил голову, угрожающе выставив рога на Катю.    -- Ах ты еще и бодаться вздумал? Да я сейчас тебе быстро рога пообломаю!    Два охранника, наблюдавшие сцену через открытую дверь, не на шутку перепугались.    -- Нечистая! -- закричал один из них, приходя в себя.    -- Это колдун! -- воскликнул второй.    -- Запри их! И сваливаем отсюда от греха!    Дверь захлопнулась, громыхнула связка ключей, оставленная Петровичем торчать в замочной скважине. Топот кованых сапог быстро затих, а через узенькое оконце, выходящее на берег моря, можно было увидеть быстро удаляющуюся тень ковра-самолета.

Глава 11.

Четвертое июля, турбаза "Лукоморье", после полудня    Когда я искал по всему "Лукоморью" ковер-самолет, в избе, в одной из подсобок мне попалась на глаза скатерть-самобранка. Я достал ее и расстелил на столе. Хорошо, когда ничего готовить не надо. По-моему тут, на турбазе, даже не имелось никакой кухни. Однако неплохо бы взять в дорогу чего-нибудь длительного хранения -- каких-нибудь консервов или сухарей. Баба-яга говорила, что ее скатерть на достаточном удалении от избы не работает. Эта, наверное, тоже. Я открыл один из ящиков "китайской тушенки", но там оказались гранаты. Не фрукты, а настоящие боевые гранаты. Полуэкт не соврал, очень интересное они возят сюда продовольствие. Открыв еще несколько разных ящиков, я убедился, что здесь на самом деле целый военный арсенал.    В столовой собрались все, кто оставался на турбазе -- Колобков, Мокус, госпожа Шнайдер, Вика с Никой и, конечно же, кот Полуэкт. Я вкратце обрисовал ситуацию и сказал, что в целях безопасности мы должны немедленно покинуть этот приют. Госпожа Шнайдер пыталась ворчать, грозя, что она не только потребует неустойку через суд, но добьется ликвидации этой фирмы и компенсации понесенного морального ущерба. Я ей доходчиво дал понять, что все мы здесь, кроме кота, такие же отдыхающие и угрожать, собственно, некому, а судиться с котом -- просто бессмысленно. Поэтому велел всем быстро поесть, сложить свои вещи и приготовиться в путь. На вопросы, куда конкретно мы направляемся, я отвечал уклончиво: к друзьям в безопасное место. Колобкову поручил -- больше просто не на кого положиться -- собрать в дорогу еды и наполнить питьевой водой какую-нибудь емкость, можно даже две. А сам пошел снарядить для поездки "Газель".    По моим прикидкам, от "Лукоморья" до местожительства Бабы-яги по прямой километров четыреста, а то и больше. Точнее сказать нельзя -- карты нет, я могу ориентироваться только по воспоминаниям, мысленно восстанавливая в памяти то, что осталось в ней с прошлого года. Во время обзорных экскурсионных полетов я успел выяснить расположение турбазы. Она находится между Тридесятским портом и бывшей стройкой века, где стоит недоделанный ковчег. Если перпендикулярно береговой линии взять направление вглубь континента, то через три-четыре версты можно попасть на Большой Серединный тракт -- это крупная магистраль, связывающая с морем северные провинции. По этому тракту можно проехать примерно сто -- сто пятьдесят верст на запад, там главная дорога повернет на северо-запад к Скалистым горам, а на юг пойдет тоже довольно хороший и широкий тракт, который кружным путем ведет в Шема Ханство. Этой дорогой пользуются купцы -- она наезженная, на ней много постоялых дворов. А те, кто спешит, обычно едут по прямой, но менее накатанной дороге, той самой, по которой мы в прошлом году добирались в столицу Алмазной долины. Главное -- не пропустить этот поворот, а затем и неприметную развилку, чтобы в итоге попасть к перекрестку с путеводным камнем. Оттуда уже до избушки Бабы-яги рукой подать. Лес ее заколдован, обычный путник туда проникнуть не может. Но Лешек мне рассказывал, что надо сделать для того, чтобы войти в заказник.    Конечно, на грунтовых, да мощеных булыжником дорогах на машине особенно не разгонишься -- километров пятьдесят-шестьдесят в час, больше вряд ли получится. Но зато здесь нет светофоров и пробок. По всей видимости, ехать будем часов восемь, а то и десять, но к полуночи должны добраться. Хватит ли бензина? Я обследовал строение типа гаража. Там стояла бочка явно с соляркой для дизельного генератора, помимо нее -- фляги с машинным маслом и еще какие-то мелкие бочонки с неизвестным содержимым. Неужели совсем нет бензина? Но, включив обоняние на максимальную чувствительность, я нашел три полных канистры в смотровой яме под кучей промасленной ветоши. Да, пожарной инспекции на них нет, так и до самовозгорания недалеко.    "Газель" стояла во дворе. Бак у нее оказался практически пуст -- две канистры вошли туда без труда, третью я оставил про запас. Ладно, будь что будет. Теперь надо проверить техническое состояние автомобиля -- пнуть ногой колеса, покрутить руль. Что-то толкнуло меня заглянуть под машину -- обследовать тормозные шланги, рулевые тяги -- мало ли какие пакости нам приготовлены, уж слишком подозрительно "Газель" оказалась незапертой и ключи торчали в замке зажигания. И таковая пакость имелась: вокруг трубы глушителя, около мотора, был намотан бикфордов шнур, который вел к прилепленной на днище шашке динамита. Фокус, который проделал товарищ Сухов с баркасом Абдуллы. Я обезвредил это взрывное устройство, больше подлянок, кажется, нигде не было.    Выехали мы, конечно, поздновато -- уже в третьем часу. Я сидел за рулем и пробирался через лесные заросли по направлению к тракту. Ага, вот и он, теперь -- на запад до большого перекрестка, может быть, там даже есть указатель. Мы обгоняли телеги и ломовые повозки, большие кареты и легкие пролетки. Люди удивленно смотрели вслед нашему транспортному средству, скрываясь в клубах поднятой "Газелью" пыли. Знать провожала нас завистливыми взглядами, а мужики ломали шапки и крестились. Часа через два мы доехали до развилки. Там действительно был указатель "В Шема Ханство". Еще через три часа загорелась лампочка уровня топлива, пришлось сделать привал и вылить в бак бензин из последней канистры.    -- Безобразие, -- ворчливо произнесла госпожа Шнайдер. -- Сколько едем -- и ни одной бензоколонки.    Интересно, она что, так до сих пор и не поняла, где мы находимся? Этак она к вечеру возжелает перекусить в "Макдоналдсе".    -- "Лукойл" и "Бритиш Петролеум" никак не могут поделить здесь сферу влияния -- ответил я.    К повороту на дорогу, где стоял указатель "Николаево, Нидвораево, Питстаун, Алмазная долина", мы приехали уже в сумерках. Машина плохо вписывалась в продавленную телегами и каретами колею грунтовой дороги. Тащились мы медленно, а темнело довольно быстро. Хоть ночи стояли июльские, светлые, но дорога проходила в густом высоком лесу. Уже в темноте, в свете фар, я разглядел поворот налево, на узенькую грунтовую дорогу, которую принял за ту, что ведет к путеводному камню. Но я ошибся, это была не та дорога. Она становилась все хуже, и у?же, изобиловала ямами и ухабами, "Газель" чиркала по земле порогами, мостами и всем, чем можно, грозя застрять навсегда. Хорошо еще, что погода несколько дней стояла сухая, не было грязи и луж.    -- Господин Горячев, вы точно знаете, куда мы едем? -- забеспокоилась гламурная дама.    -- Да! -- сказал я уверенно, хотя мой внутренний голос утверждал совершенно противоположное.    Что же делать? Разворачиваться и вернуться к большой дороге? А смысл? Направление по азимуту в принципе верное, а стрелка уровня бензина давно на нуле. Так-то мы хоть чуть-чуть приближаемся к цели.    -- Какой интересный дорожный знак, -- сказал Колобков.    Фары выхватили из темноты укрепленный на дереве диск, обрамленный красной каемкой, а в середине был изображен всадник на лошади, перечеркнутый костью. Теперь все ясно. Эта дорога тоже ведет к перепутному камню, на ней мы с Лешеком в прошлом году как раз повстречали Вольфа. Только сейчас мы едем с другой стороны. Оказывается она сквозная, дорога-то! Почему же тогда Вольф утверждал, что до самого Синя-моря тут непроходимый лес? Пошутил, наверно. Через километр машина задергалась и остановилась навсегда. Бензин кончился. Жаль. Я выключил фары.    -- Что будем делать? -- спросил Игорь Геннадиевич.    -- Что? Покемарим до рассвета, а потом пойдем пешком.    -- Далеко еще?    -- Да нет, километров пять или шесть.    -- Целых шесть километров! -- воскликнула госпожа Шнайдер. -- Умереть можно!    -- Ничего, прогулки по лесу очень полезны для здоровья. От этого никто еще не умирал.    Мы организовали ужин из взятых с собой запасов еды, а потом каждый устроился как мог на своем сиденье подремать до утра.    Едва забрезжил рассвет, я растолкал всех. Мы выбрались из влажной духоты салона в зябкую прохладу предрассветного леса и двинулись по лесной дороге. Через минут сорок девицы завизжали, к ним присоединилась и госпожа Шнайдер, Полуэкт с шипением вскарабкался на дерево, а Мокус и Колобков застыли на месте, изображая памятники самим себе. Метрах в тридцати впереди навстречу нам по дороге двигался огромный волк.    -- Не пугайтесь, дамы и господа, -- успокоил я всю компанию. -- Это Вольф, очень милый оборотень. Сейчас я вас познакомлю.    -- Я не Вольф! -- грозно сказал хищник, приближаясь к нам. -- Что вы тут делаете, в моем лесу?    Это действительно был не Вольф. Это молодой волк, такой же крупный, но немного астенического телосложения. Подойдя к нам на расстояние прыжка, он грозно зарычал.    -- Где ваши кони, беззаботные всадники?! Сейчас я их съем! А потом вас, раз вы под запрещающий знак заехали. Думали вам это с рук сойдет?! Ну, сколько у вас коней, признавайтесь, куда вы их спрятали?!    -- Видите ли, любезнейший, -- сказал отошедший от шока Колобков. -- У нас было сто пятьдесят коней...    -- Целый табун! -- ахнул волк.    -- Да, целый табун.    -- Где они? -- у волка загорелись глаза, а сам он просто извертелся от нетерпения.    -- Да здесь недалеко, в двух километрах, наверное. Но они все сдохли...    -- Как?!! -- сделав кувырок вперед, волк превратился в молоденького паренька, одетого в мундир французских кирасиров без эполет и каких-либо знаков различия. -- Отчего? Эпидемия? Сап?    -- Да нет, от голода.    У паренька округлились глаза, секунды две он, как рыба на берегу, глотал воздух и не мог вымолвить ни слова. Пауза затянулась.    -- Вы! -- произнес, наконец, парень чуть не плача. -- Вы уморили голодом сто пятьдесят лошадей?! Да за это вас не то что съесть, да вас четвертовать за это мало!    -- Успокойтесь, сударь, -- сказал я. -- Господин шутит. Речь идет вовсе не о настоящих лошадях, это машина, она железная. Просто по силе она может заменить сто пятьдесят лошадей. Правда, на ровной дороге. У нас кончилось топливо, поэтому мой товарищ так иносказательно выразился, что кони сдохли от голода. А нам из-за этого приходится идти пешком.    -- Правда? -- обрадовался паренек. -- А я уж подумал, что вы и в самом деле коней голодом заморили. Простите.    -- Ничего, бывает.    -- Но, тем не менее, я пойду, проверю! И если действительно увижу мертвых коней, вам несдобровать!    -- Все равно ж вы их съесть собирались, -- заметил Мокус.    -- Я? Да ни в жисть! Я лошадей очень люблю. Я лучше вас съем.    -- Как звать-то вас, сударь? -- спросил я.    -- Вовчек. Курсант Вовчек.    -- А куда делся Вольф?    -- А вы знаете Вольфа? Он вышел в отставку, женился и живет в Стольнограде.    -- Где-где?    -- Да в столице.    -- В Даймондтауне?    -- Ну да. Теперь он снова Стольноград называется.    -- А кто его жена?    -- Женщина.    -- Это понятно. -- Хотя по отношению к оборотню уточнение не лишнее. Если бы он принял волчью ипостась, мог бы жениться на волчице. -- Я имею в виду подробности. Как зовут, кто по происхождению?    -- Ой, не знаю. Точно не скажу.    -- Ну ладно, прости, уважаемый Вовчек, нам пора. Счастливой службы.    -- Спасибо. А все-таки жаль, что у вас не оказалось ста пятидесяти коней. Или хотя бы ста. Только живых, настоящих, -- паренек шмыгнул носом. -- Если бы я столько лошадей привел в штрафной табун, я бы тогда стал бойцом, а то и сразу инспектором. А так я еще только курсант.    -- Ничего, Вовчек, какие твои годы! Станешь еще и бойцом, и инспектором, и генералом. Ну, пока, бывай здоров!    -- Счастливый путь.    Вовчек обернулся волком и скрылся в чаще, а мы продолжили нашу дорогу.    -- Не объяснишь ли нам, что все это было? -- спросил Колобков.    -- Дорожный знак, что мы вчера проехали, запрещает движение всадников. А тут у них что-то типа поста гаишников, они отбирают у всадников лошадей и отправляют в штрафной табун.    -- Теперь понятно.    Еще через час дорога привела нас к указательному камню, на котором было начертано: "Прямо пойдешь -- смерть свою найдешь, назад пойдешь -- молодость вернешь, налево пойдешь -- ничего не найдешь, направо пойдешь -- коня потеряешь". Мы пришли с того направления, где можно потерять коня, на что указывала соответствующая надпись, а также дорожный знак на дереве. Слева была дорога в молодость, справа -- дальнейший жизненный путь, хоть указатель и гласил, что эта дорога к смерти. А если идти прямо, туда, где ничего нет, то там мы в прошлом году встретили разбойников. Они и теперь не заставили долго себя ждать.

Глава 12.

Четвертое июля, Остров Буян    -- Да, -- с досадой произнес Михайлин. -- Ковер-то они угнали. Плохо дело.    -- Так наверняка тут на острове еще один есть, -- с надеждой предположила Катя.    Козел, пригорюнившийся в углу, замотал головой. Но в темноте этого никто не заметил.    -- Я тоже не верю, чтобы тут больше ни одного ковра не было, -- согласился Герман. -- Ладно, разберемся.    -- Но для начала надо бы подумать не о ковре, а о том, как отсюда выбраться, -- заметил Константин. -- Дверь-то они заперли!    -- Тогда давайте какой-нибудь план действий разработаем. Вы не в курсе, -- Герман обратился он к Кате, -- в доме еще есть кто-нибудь?    -- Там Бэдбэар наверху, он пьяный, -- ответила она. -- А больше я и не знаю, меня сюда привезли пятнадцать минут назад. Я вообще не понимаю, что здесь происходит.    -- По-моему, нас взяли в заложники, -- предположил Константин, поднимаясь с пола и отряхиваясь. -- Только непонятно, с какой целью? Отнять у нас этот амулет? А здорово, Герман, ты придумал с передарением. Даже если бы этот козел увел меня на дыбу, все равно ничего не получил бы.    -- Правильно, -- Герман разжал ладонь и посмотрел на амулет, -- у нас же есть волшебный артефакт. С его помощью можно не только переместиться в иное пространственно-временное измерение, но и телепортироваться в какую-нибудь точку здесь, в пределах этого мира.    -- Так давайте все вместе куда-нибудь переместимся.    -- Всем вместе нельзя, может только кто-то один.    --Тогда пусть кто-нибудь один отправится за подмогой.    -- Хорошо. Запомним эту возможность. Давайте анализировать дальше. Если мы выясним, зачем нас держат в подземелье, то сможем вести с противником переговоры. Допустим, им необходим амулет, поскольку с его помощью открывается портал в наш мир. А вся проблема в том, что любой человек может открыть его только один раз. Поэтому в каждой экскурсионной группе мы и выбираем двух старост. Перед возвращением, ты, Константин, должен был бы подарить его Колобкову...    -- Что-то вы несколько пессимистично говорите о нашем возвращении, как бы в сослагательном наклонении, -- заметила Катя.    -- Предчувствия какие-то нехорошие. Вся наша группа разбросана по разным местам. Часть людей на турбазе, часть у Русалочьего озера, а мы -- здесь, заперты в подвале. Связи нет никакой.    -- Почему вас не снабжают корявыми сучками?    -- Какими-какими сучками? Корявыми?    -- Это такие типа местные мобильники, они их тут дальнословами называют.    -- Серьезно? А я и не знал, что в этом мире есть телефонная связь, да еще мобильная.    -- Если бы мы с Иваном знали, что попадем именно сюда, захватили бы из дома такой сучок, у нас еще с того раза остался, как сувенир прихватили.    -- А вы что, уже пользовались услугами этой турфирмы? -- спросил Константин.    -- Нет, в прошлый раз мы попали сюда случайно, без всякой турфирмы.    -- А каким же образом? Очень любопытно, -- заинтересованно спросил Герман.    -- Давайте в другой раз послушаем, сейчас надо думать, как бы свалить отсюда поскорее, -- возразил Константин.    -- Погоди, погоди, это может оказаться очень важно. Вдруг у нас появится дополнительная информация для разработки плана побега.    Катя вкратце рассказала всю прошлогоднюю историю о том как избушка Бабы-яги, посланная Кощеем, перенесла их в этот мир, как Бэдбэар похитил всю группу, за исключением Ивана, и как Ивану пришлось всех выручать. И еще, как мерзкий толмач угрожал перерезать ей горло, и тогда пришлось подарить ему амулет Золотого Льва.    -- Теперь все ясно, -- подвел итог Герман. -- Значит, этот толмач, он же Фрол, похитил амулет из секретного института, потом по какой-то случайности его упустил, а когда амулет попал к Ивану, преследовал его и в итоге завладел этим артефактом, угрожая вам ножом.    -- Да, именно так. Он хотел перебраться в наш мир с мешком бриллиантов, но в конце концов, когда перебрался, все богатство утопил в реке.    -- И решил восполнить свое состояние, открыв вот с этим козлом маршрут в сказку для туристов.    -- А вот за козла ответишь! -- прозвучал голос.    Все стали озираться по сторонам, но голос исходил из того угла, где лежал козел.    -- Да не крутите вы своими дурацкими башками, это я говорю, я. Все превращенные из людей животные умеют разговаривать.    -- Странно, -- сказала Катя. -- Когда я была лягушкой...    -- А ты пробовала сказать что-нибудь кроме "ква-ква"? Так вот, хоть на мне и козлиная шкура, обращаться попрошу ко мне по-человечески: меня зовут Роман Петрович.    -- Хорошо, козел Петрович, -- согласился Герман. -- Простите, Роман Петрович.    -- А как амулет попал к вам? -- обращаясь к Герману, спросила Катя. -- Вы с Фролом и этим коз... Романом Петровичем -- одна шайка-лейка?    -- Да какая там лейка. Я же просто наемный сотрудник. Меня пригласила на работу в эту турфирму моя племянница, Лера. Да вы ее помните, она работает в том приюте, что в нашем мире, в "Алтайских зорях". Лера была в числе первых клиентов, ей понравилась идея путешествий в сказку, вот она и устроилась в штат. А хозяева фирмы -- вот они, тот кто сейчас в козлиной шкуре и еще его сподвижник, Фрол. А мне, как антропологу, очень интересно бывать в этом мире, я здесь нахожу новые расы, новые типажи, совершенно неизученные народы. И природа здесь удивительная, животный мир, много замечательных и уникальных видов. Растения есть, которые у нас не встречаются. Очень, очень богатый материал! Мне предложили поработать экскурсоводом -- я работаю-то всего четвертый месяц, -- а потом заодно и директором, то есть оформить на себя компанию, вести бухгалтерскую отчетность и всякую там документацию...    -- И ты здорово с этим попал, -- сказал козел. -- Думаешь, на прогулках с туристами много заработаешь? Основной доход нашей фирмы -- это контрабанда. И стоит тебе показать нос в ТОТ мир, отвечать перед законом придется тебе, милый друг. Там, на "Алтайских зорях", еще кой-какой товар остался. Его найдут -- и тебе кранты!    -- Товар? Контрабанда? Вы что, переправляли сюда наркотики?    -- Нет, пока не наркотики, но то будет следующий этап. Ты думаешь, в тех ящиках, что ты сюда привез, на самом деле тушенка? Ха! Я всегда знал, что ты -- лох, поэтому спокойно и доверил тебе доставку последней партии. А до этого приходилось все делать самому. В ящиках -- оружие и патроны. Здешний технический прогресс дошел только до мушкетов, которые заряжаются через дуло. Поэтому наши "Калашниковы" в этом мире в большой цене и хорошо расходятся среди местного населения, особенно той его части, которая имеет криминальные наклонности.    -- Ах вот как! -- раздался из-за двери голос Бэдбэара.    Прогремела связка ключей, и бывший правитель появился на пороге собственной персоной.    -- Я все слышал. Я уже давно тут стою и слушаю ваш разговор. Значит, вы за моей спиной продаете мои автоматы налево! Очень мило. Станешь человеком, дружище, я с тобой еще разберусь. Впрочем, я и с козлом могу разобраться. Даже похлеще. Хе-хе. На шашлычок, например, пустить или на барбекю.    Он достал из-за пазухи пистолет и указал дулом на Германа, который уже задумчиво опустил руку в карман, где прятал амулет.    -- А ты, милейший, если вздумаешь подарить кому-нибудь из своих друзей золотую бляху для совершения очередной какой-нибудь пакости, будешь застрелен на месте. В мои планы не входит пополнить фауну этого острова. Лучше подари-ка его мне, так будет спокойнее. Для всех нас. Хе-хе.    -- А если не подарю, ты что, меня застрелишь? Тогда амулетом вообще никто не сможет воспользоваться.    -- Ничего. Разберемся. Отдадим в НИИКоГО, там восстановят. Потом заберем обратно. Тебя это уже волновать не должно. Хе-хе. Так что давай, считаю до трех, уже два...    -- Что ж, ваша взяла.    Герман достал амулет и прошептал какие-то слова.    -- Погоди-погоди! -- на мгновение растерялся Бэдбэар. -- что-то ты не то там бормочешь! Ну все, получай!    Грянул выстрел, но Герман к тому времени уже успел раствориться в воздухе.    -- Опоздал! Телепортировался, гад! -- в сердцах воскликнул Бэдбэар, по-ковбойски сдувая дымок из дула пистолета. -- Ладно, ничья. Один-один. Но партия еще не окончена. Вы тут посидите немного, господа. Простите, господин. И дама. И ты, парнокопытное.    Он вышел и запер дверь на замок.

Глава 13

Пятое июля, на перекресте у перепутного камня    Их было человек десять. Впереди неполнозубый главарь, чуть сзади него трое телохранителей, остальные кучковались в пяти шагах за ними. Главарь и трое его приближенных держали в руках настоящие "калаши", вооружение остальных составляли традиционные ножи и дубинки.    -- Ну что, дружок, вот мы и встретились, -- поигрывая автоматом, обратился главарь ко мне. -- Бдыть! Бабла у вас, конечно, нет, как и в тот раз. Да? Но ничего, зато я получу, наконец, сатисфакцию. Баб мы с собой заберем, у той вон крали в цацках и золотишко, похоже, имеется. Этих двоих, -- он кивнул на Колобкова и Мокуса, -- на месте шлепнем, а тебя я подвешу на сук за ноги, и каждый из моих молодцов, проходя мимо, будет пинать ногой твою вшивую башку!    -- Боже мой! -- завизжала госпожа Шнайдер. -- Разбойники! Это безобразие!    -- Это еще не безобразие, милашка, -- улыбаясь ответил главарь. -- Вот пойдешь с нами, там и узнаешь, какие они, безобразия!    Вся банда засмеялась, предвкушая веселье.    -- Кошмар! Иван, ну вы же мужчина, ну сделайте что-нибудь!    А что я могу сделать? У них автоматы, а я никакого оружия с турбазы не захватил. Хотя и мог бы. Промашечка вышла. Впрочем, одну гранату я в карман ветровки сунул. Просто так, на всякий случай. Пожалуй, это тот самый случай. Конечно, это жестоко -- убивать людей, но приходится. Да и не люди они вовсе -- разбойники. Я потихоньку вытащил гранату, сжимая ее в кулаке, быстро выдернул чеку и кинул в арьерсцену, чтобы нам самим не пострадать от взрыва. Кинул все-таки далековато -- граната взорвалась метрах в пяти за последними рядами. Но несколько человек упало, то ли контуженных взрывом, то ли раненных осколками. Главарь обернулся назад, это позволило нам с Колобковым не сговариваясь броситься на него, повалить и отобрать автомат.    Дальнейшее оказалось просто поразительным: Вика и Ника, похоже, неплохо владели какими-то восточными единоборствами. Уж не знаю, что это за борьба, в тонкостях не разбираюсь, но они взяли себе по два противника, лихо кружились, подпрыгивали, зависали в воздухе, при этом нанося им удары ногами по корпусу и по голове. Все это сопровождалось ликующими и торжествующими выкриками. С последним бандитом, оставшимся на ногах, вступила в бой сама госпожа Шнайдер. Она атаковала его приемами дзюдо, и очень быстро противник был повержен. Гламурная дама гордо стояла над ним, скрестив руки в позе победителя и придавив каблуком ему горло.    Теперь наши противники были разоружены, поскольку их автоматы оказались у нас. Им ничего не оставалось делать, как прихватить контуженных одношайников и ретироваться с поля боя, не переставая при этом нецензурно браниться и осыпать нас угрозами, дабы не потерять достоинство окончательно.    -- Жесть! Ну вы, блин, даете! -- произнес прятавшийся все это время за деревом Мокус.    -- А что остается делать, -- ворчливо произнесла госпожа Шнайдер, ловко отсоединив магазин от автомата и пряча его в карман куртки. -- Что остается делать, если мужчины не могут постоять за честь дам и позволяют такие безобразия.    -- Браво! -- с ветки того же дерева спрыгнул кот Полуэкт.    -- Вот только на бис не надо, -- предупредил Колобков.    Я тем временем подобрал еловую шишку, склонил верхушку молодой липы и, воспользовавшись ей как катапультой, метнул шишку в чащу леса, приговаривая: "Долго за нос не води, куда надо приведи!". Там, где упала шишка, открылась просека, она должна привести нас к избушке Бабы-яги. Я зашагал во главе нашего отряда, за мной шла госпожа Шнайдер.    -- Я смотрю, вы уже бывали в этих краях, -- говорила она. -- Если честно, я поначалу не доверяла вам, хотя, очевидно, напрасно. Я не хотела раскрывать себя, но теперь, пожалуй, настало время. Я -- майор ФСБ Мария Дюкова. Колобков -- мой помощник, капитан Мельников. А эти две девочки... Честно говоря, нам так и не удалось выяснить, кто они. К нам некоторое время назад поступили сигналы о крупном канале, по которому происходит незаконный сбыт оружия. Мы довольно быстро установили личности перекупщиков, но никак не могли найти заказчиков, поэтому не спешили их брать. А буквально несколько дней назад к нам пришли эти две девочки и сказали, что могут вывести на главного покупателя в этой цепочке. Это оказалось единственной зацепкой, поэтому наше ведомство не стало пока заводить дело на этих девчонок, хотя отсутствие у них документов давало нам такое право. Мы пытались установить их личности, но, как я уже говорила, ничего не получилось, решили разобраться с этим потом. Сначала я подозревала и вас, считала, что вы тоже причастны к этой афере, но после того как преступники похитили вашу жену, поняла, что вы тут ни при чем.    -- Спасибо за доверие.    -- Не иронизируйте. В таком запутанном деле, сами понимаете, подозреваются все. Герман, как вы понимаете, был у нас главным подозреваемым, но позже я убедилась, что и он не имеет отношения к банде: либо он какая-то мелкая сошка, либо парня просто пытаются подставить. Я обследовала все помещения на обеих турбазах и выяснила, что Герман даже не в курсе того, что там хранится оружие и что он перевозит его под видом китайской тушенки и других продуктов питания. Теперь мне многое стало ясно. Противник известен, осталось только накрыть его логово, если оно будет обнаружено. Как мной установлено, ни "Лукоморье", ни "Алтайские зори", не являются резиденцией главаря.    -- Я догадываюсь, где их логово. Это остров Буян в Сине-море, он в пятидесяти километрах от турбазы "Лукоморье", которую мы вчера покинули. И там они, по всей видимости, и прячут заложников -- мою жену, Германа и Константина... Накрыть, говорите. А какими силами? Мы вшестером вряд ли справимся.    -- Надо вызвать подкрепление. Альфовцев, например.    -- Но откуда, каким образом? Портал открывается при помощи амулета, а он у похищенного Михайлина.    -- Так вы хотите сказать, что это и в самом деле какой-то фантастический параллельный мир?    -- Ну, конечно! Вы видели в нашем мире хоть один действующий ковер-самолет?    -- Я думала, что это какие-то фокусы.    -- Когда я в прошлом году случайно попал сюда, тоже первое время думал, что оказался жертвой чьего-то розыгрыша или стал невольным участником ролевой игры. Но это действительно сказочная страна со своим народом, своими традициями и проблемами.    -- Удивительно! Кстати, объясните подробнее, куда вы нас ведете? Я поняла только, что на "Лукоморье" вчера ожидался налет, а вы сказали, что отвезете нас в безопасное место.    -- Мы идем к старинному персонажу русских народных сказок -- Бабе-яге. Я рассчитываю с ее помощью...    -- Атаковать логово террористов?    -- Нет. Связаться с еще одним фольклорным персонажем -- Кощеем Бессмертным. И тогда уже атаковать.    Наш отряд вышел на поляну, где в прошлом году стояла избушка Бабы-яги. Избушки на месте не было. Вместо нее возвышался роскошный, недавно выстроенный терем и еще несколько построек. Что это? Какой-то новый рус... в смысле новый алмазнодолинец прихватизировал этот заповедный уголок? Вот так напасть! И где же теперь искать Бабу-ягу?

Глава 15.

Четвертое июля, поздний вечер    За день Фрол вымотался настолько, что у него кружилась голова и даже подташнивало от полетов на ковре. Но голова шла кругом не только от ковра, но и от навалившегося груза проблем. Ну и компаньонов ему Бог послал! Все дела на него одного скинули! Сидят себе на острове, пьянствуют, и в ус не дуют. Да тут еще Светка, мерзавка, Ивана отпустила. Дура девка, ведь говорил же ей, задержи до вечера! И на турбазе его тоже нет. И вообще никого там нет, даже кота. Все смылись, машину угнали. И не взорвались, гады, нашли, значит, бомбу. А Петрович говорил -- ни в жисть не догадаются, заведут мотор, а через полминуты ка-ак!.. Ну, ничего, разыщем, далеко не уедут -- все равно бензину там на десять верст, рано или поздно кончится. Запас бензина он припрятал, не нашли, поди. Там же бабы одни на турбазе-то были, авось не догадались в гараже в яму заглянуть. Встанет машина -- и вернутся назад, в лесу ночевать побоятся. А сейчас надо в полк с инспекцией наведаться, потом лететь на остров, доложить компаньонам о свалившихся неприятностях. И все, и отдыхать! Пусть у них головы болят, сами пущай думают, а с ним что хотят, то и делают. Он тоже человек, в конце концов, и имеет право на отдых. Что ему, больше всех надо? Беглецов и завтра отыскать можно. Или поручить ротмистру лес прочесать?    Ух, Бэдбэар с Петровичем ногами топать будут! Не ровен час, Иван уже до Кощея добрался, а что у него просить, да остальные условия -- за какой выкуп жену свою сможет назад получить -- так ведь и не знает вовсе. Чего доброго, безо всяких условий бабу свою назад получит, а им от Кощея достанется на орехи. Все, блин, кувырком! Напрасно доверил Светке Ивана стеречь, надо было и его связать, да на остров вместе с теми отправить. А Петрович сказал, что нельзя, пусть, говорит, он сначала помается в неизвестности да в страхе. По замыслу Петровича, он сам под видом доброжелателя должен был забрать Ивана с Русалочьего озера, привезти на разоренную турбазу, где он обнаружит, что жены нет и записка с угрозою. А потом уж доброжелатель доставит его на остров к "злодеям", а там скажет, что надо соглашаться со всеми требованиями и отправляться к Кощею. Но все пошло не так, как задумали!    Ковер подлетел к палаточному городку, где был "расквартирован" тайный полк Бэдбэара. Капитальную базу с казармами строить не стали. А какой смысл? Все равно операцию по свержению самодержавия и захвату власти планировалось провести в конце лета. По крайней мере до осени, до холодов, а здесь, в лагерях, солдаты только должны обучиться обращению с новым оружием и ни под каким предлогом не общаться с внешним миром. Да им-то, солдатикам, и тут, в полку вольготно живется, все равно как на курорте. Офицеры муштрой не донимают -- так им велено было, чтоб почувствовали служивые разницу, каково в регулярной армии Коляна Второго, и каково тут! Солдаты же и на турбазе "Лукоморье" используются в качестве прислуги, да леших изображают, и по хозяйству помогают, и на острове по очереди караульную службу несут. Полк хорошо вооружили и экипировали -- каски, бронежилеты, даже противогазы имелись. И машину пуленепробиваемую Петрович достал, БТР называется. И все на алмазы Фрола. Блин! Алмазы-то как лед весной тают!    Исполняющим обязанности полкового воеводы служил ротмистр Губарь -- верный Бэдбэару офицер хоть и не вышел чином, зато был довольно толковым и исполнительным. Его, по завершении операции, планировалось произвести сразу через несколько званий в генералы. Он подбежал к ковру, вытянулся перед Фролом по струнке и, коротко козырнув, отрапортовал:    -- Осмелюсь доложить, вверенный мне полк особого назначения весь день повышал боевую выучку, отрабатывал дисциплину и укреплял самообразование! А также осваивали одевание и раздевание противогаза!    -- Вольно, -- скомандовал Фрол.    Хоть этот его слушается и уважает. И никуда не посылает. Еще бы, знает, паразит, чье сало кушает и чью водку трескает. Они обошли лагерь, Фрол проверил подразделение на предмет присутствия боевого духа, отсутствия крамолы, вольностей и беспорядков и остался доволен.    -- Молодец, ротмистр! Хвалю за службу! -- он положил вытянутую руку на плечо Губаря и по-наполеоновски мотнул головой, хотя о Бонапарте знал только понаслышке, от Бэдбэара и Петровича. -- Вопросы? Пожелания?    -- Да какие у солдата желания? Харчей бы побольше, да водки.    -- Все будет. Завтра. В крайнем случае -- послезавтра. И харчи, и водка, и куртизанки. Гы-гы! Продолжайте подготовку личного состава. Время "ч" уже не за горами.    Когда надо, он умел говорить витиевато и высокопарно.    -- Надеюсь, вы не забыли, -- продолжал Фрол, -- что сегодня ночью вам предстоит боевая операция?    -- Никак нет!    -- Не подведите! Дело очень серьезное. "Лукоморье" захвачено демонами, их можно победить только ночью, когда они спят. Подготовьте небольшой мобильный отряд, ваш успех -- это внезапность. Враг хитер и коварен, может принимать обличие женщин и невинных дев. Никого не жалейте. Людей там нет, мы всех эвакуировали. Там только демоны, и все они должны быть уничтожены!    -- Так точно! Будет исполнено!    -- Ежели там никого не окажется, пусть сидят в засаде и поджидают до самого утра. Оружие и боеприпасы, что там найдут, с собой пускай забирают! Начало операции -- ноль часов, ноль минут, -- напомнил он ротмистру.    -- Есть!    -- И еще. До темноты отправьте отделение на БТР прочесать лес в радиусе десяти верст от "Лукоморья". Демоны машину нашу украли. Если найдут ее, пусть уничтожат всех, кто в ней или рядом с ней окажется. Ясно?    -- Так точно, ясно.    Затрубил горнист, призывающий личный состав к ужину. От этого звука пустой желудок Фрола еще сильнее напомнил, что пора бы и ему чем-нибудь подкрепиться. Фрол пожал руку ротмистру и, снова устроившись на ковре, взял курс на остров.    Уже пролетев половину пути и размышляя о ночном налете на турбазу он вдруг подумал: "А на фига она нужна, эта атака на "Лукоморье", ежели там пусто? Бабы оттуда смылись, Герман этот с Константином и девчонка Ивана -- в подвале на острове. Те двое, что с Иваном на Русалочьем озере оставались -- уже на дне, по крайней мере Светка уверяла в том, что русалки их утопили. Иван где-то шляется, так наверняка еще не скоро доберется, ежели пешком-то: А местов он тутошних не знает, поди уж и заблудился... Вот что значит устал ты, Фрол, соображалка не работает. Отменить что ли вылазку? Ан нет, нельзя. А ну-ка окажется, что затаился кто-то в "Лукоморье"? Бабы вернулись, али Иван каким-то чудом туда добрался. Бэдбэар с Петровичем прознают, опять же он, Фрол, крайним окажется. Эх, сколько денег в это "Лукоморье" вложено, все пропадет. Обидно! Но ничего не поделаешь, будь что будет".    Уже почти стемнело, когда он посадил ковер на площадку перед виллой. Все. Теперь посидеть, погреть ноги у камина, выпить с Бэдбэаром по стакану виски для аппетиту, пожрать как следует -- и баиньки! Он поднялся с ковра, сладко потянулся и тут ощутил, что в затылок ему уперлось холодное дуло пистолета.    -- Стоять, руки за спину, -- прозвучал чей-то довольно знакомый голос. -- И без глупостей.    Фрол, хоть и не слыл никогда трусом, все ж таки был человеком благоразумным и решил, что в данном случае проявлять норов безрассудно. Он молча заложил руки за спину и почувствовал, как их стянула веревочная удавка. Чья-то рука ощупала карманы, вытащила из одного из них револьвер, из другого корявый сучок-дальнослов и нож из-за пояса.    -- Пошли, -- скомандовал голос. -- Не оборачиваться, стреляю сразу.    Для убедительности дуло сильнее надавило на затылок, а в зад подтолкнули ногой. Его ввели в подвал, где помещались пленники, Герман и Константин. На лестнице было темно, он чуть не свалился со ступенек. Глаза еще не привыкли к темноте, но все же различили чью-то фигуру, стоящую у входа в помещение, отведенное под каземат. Фигура открыла дверь.    -- Может и его, это, в козла? -- спросил женский голос. -- Для надежности.    -- Обойдется. Будет вякать, шлепнем -- и все.    -- А не сбежит?    -- Куда он денется, с подводной лодки-то!    Фрола пинком затолкнули в помещение, затворили дверь и заперли ее на ключ. В подвале стоял удушливый козлиный запах. Когда почти в кромешной темноте стали различимы предметы, он увидел в углу силуэты двух козлов. Константина и Германа в подвале не было. Это их что ли превратили в козлов? Тогда кто и зачем затолкал его сюда? Охрана что ли взбунтовалась? Или Бэдбэар какую-то пакость затеял? Решил наказать его за последние промахи?    -- Ну что, голубчики, вот мы все и в сборе, -- прозвучал голос Бэдбэара.    Фрол посмотрел направо, потом налево.    -- Да не крути ты головой, болван. Я не в человечьей шкуре, -- говорил явно один из козлов. -- Обвели нас недруги вокруг пальца. Вот до чего человеколюбие доводит. И ведь до соплей обидно, что я, убежденный мизантроп, тоже попался на этом. Какого черта мы их сюда, в подвал сажали, надо было кончить их сразу, и все дела!    -- Так ведь амулет... -- начал второй козел голосом Петровича.    -- Амулет, амулет! Да и хрен бы с ним. Ну, перестал бы он действовать, подумаешь! Все равно в ТОТ мир никто из нас не вернется. А тут у нас уже практически есть все необходимое для проведения операции. Конечно, хотелось бы и артиллерию современную, да ну и черт бы с ней. И девчонку надо было сразу шлепнуть.    -- Так ведь ее парень должен у Кощея...    -- Да и пусть его! Он был бы уверен, что она жива и отправился бы к Кощею. А когда узнал бы, так все равно уже поздно, свое дело он бы по-любому выполнил.    -- Слушайте, вы, козлы! -- сказал Фрол. -- Хватит вам "если бы да кабы"! Думайте лучше, что сейчас надо делать.    -- У тебя гуднуть Губарю есть чем?    -- Нету. Отобрали сучок!    -- Так. Ну, ладно, давайте думать. Предположим, нам удалось выбраться из подвала. Кто смог бы нас расколдовать без амулета? -- спросил Петрович.    -- Баба-яга могла бы, -- ответил Фрол.    -- А что? Хорошо бы ее на свою сторону привлечь, -- мечтательно произнес Бэдбэар. -- Я бы ее на работу взял, пообещал бы ей должность придворной гадалки. Или главным советником по вопросам магии сделал бы.    -- С Ягой нелегко договориться. Тут нужна особая деликатность.    -- Вот ты этим и займешься, деликатный наш, -- сказал Бэдбэар.-- Тем более, что ты, кажется, у нее уже бывал разок. Хе-хе. А ну-ка попробуй о мои рога веревку свою перетереть.       В это время в зале у камина сидели Герман, Константин и Катя.    -- По-моему, не стоит тут рассиживаться, -- сказал Герман.    -- Почему? -- Константин вальяжно потянулся в кресле. -- Тут хорошо, тепло, уютно. Выпивка есть, продукты есть, что-нибудь на ужин состряпаем...    -- Герман прав, -- сказала Катя. -- В логове врага нельзя расслабляться. Чувствовать себя спокойно можно только подальше отсюда. А если новая смена охраны прилетит или еще кто? А вы, Герман, молодец. Я сначала подумала, что вы куда-то далеко от острова телепортировались.    -- Нет, всего лишь за спину его магейшества, бывшего правителя. И быстренько его по темечку -- тюк! -- и вырубил. Взял ключи, а дальше уж дело техники... Интересно, Екатерина, а почему вы превратили его в козла, а не в жабу?    -- Из чистого альтруизма, чтоб Петровичу одному скучно не было. Пусть теперь побеседуют о своем, о козлином. А как вы догадались, что надо Фрола подкараулить?    -- Очень просто. Он же должен был сюда прилететь... А сейчас надо брать его ковер и немедленно улетать.    -- Как, сейчас? -- удивился Михайлин. -- Но ведь уже почти стемнело!    -- Ну и что? Я и в темноте прекрасно управляю ковром, и даже после рюмки виски. Тем более, что в небе нет ни столбов, ни деревьев, ни ГАИшников.    -- И куда мы отправимся?    -- Первым делом, конечно же, в "Лукоморье".

Глава 14.

Пятое июля, заповедный лес Бабы-яги    Дверь терема открылась, и на крыльцо вышла Баба-яга собственной персоной. Приложив ладонь козырьком ко лбу, она оглядела нашу группу и принюхалась.    -- Опять русским духом запахло! Иван, это ты, что ли? -- узнала она меня.    -- Я, бабушка.    -- А кого это ты привел?    -- Это мои друзья. Туристы. Из ТОГО мира.    -- Чтой-то вы зачастили к нам, -- она спустилась по ступенькам, подошла поближе.    -- А кто же это здесь теперь живет? -- спросил я, кивком указывая на хоромы.    -- Мы и живем. Я, да Лешек со своею молодой женою.    -- Он женился? А кто жена?    -- Да Эльвира русалка. Бывшая русалка.    -- А они здесь?    -- Здесь. Лешек на каникулы на все лето приехал А сейчас они в лес ушли. На обход. Вернутся скоро.    -- Ясно. А где ж избушка на курьих ножках? Вы что, разломали ее?    -- Типун тебе на язык! Я вот те ужо разломаю! Вон она, в гараже стоит.    Яга направилась к одному из сараев, высокому и широкому, из которого доносилось негромкое квохтанье.    -- Гараж, ишь ты! -- в тон бабке произнес я. -- А я думал -- это курятник.    -- Сам ты -- курятник, -- обиделась Яга. -- Сколько ж ей можно под дождем, да под снегом, да ветрами обдуваемой. Ужо тыщу двести лет исправно служит, еще моя бабушка в ней жила.    Она распахнула высокие двери сарая. Там стояла знакомая мне изба и попыхивала трубой, тихо кудахтая.    -- Надо бы вытяжку поправить, -- озабоченно сказала Баба-яга. -- Смрадно здесь как-то.    Она помолчала, но чувствовалось, что ее просто распирает желание с кем-то поделиться своей радостью. Наконец, она вымолвила:    -- Это на премию Лешека мы все построили. Как из-за моря-то Колян Второй, значить, вернулся, его царем вместо Бэдбэара сделали. Прознал он, что Эдич, механик придворный, плут и знтот, пла... плагинатор.    -- Плагиатор.    -- Ага. И что дальнослов не он, а Лешек придумал. Вот и отвалил государь-батюшка Лешеку премию. А терем-то хорош! И уборная есть, на двор бегать не надо, и отопление, и вода из колодца сама бежит. Жаль вот только опять мне одной тут жить придется, -- бабка была готова пустить слезу. -- Лешека все в город тянет к технике своей. Зря я тогда его учиться отправила, ей богу, уйдет он. Придется сюда нового лешего подыскивать.    -- Что поделать, -- успокоил я бабулю. -- На все воля божья. А если серьезно, каждый сам свою судьбу устраивает. Если ему наука больше по душе, никаким арканом не удержишь.    -- Это верно, яхонтовый, верно, -- согласилась Яга. -- Да что ж я гостей все на дворе держу-то. В избу проходите.    Она пригласила нас в терем. Внутри было уютно и просторно. Из сеней мы попали в большую светлую горницу, посередине стоял стол, окруженный лавками, в углу -- русская печка, на трех больших окнах висели занавески с кружевами, у противоположной стены стоял комод, а на нем семь слоников на кружевной салфетке.    -- Садитесь, гости дорогие, -- пригласила хозяйка. -- Самовар сейчас поставлю. Жаль больше угостить нечем, на базар Лешек послезавтра пойдет -- базарный день по воскресеньям только, неделя на исходе -- и в доме уж нет ничего. А в огороде картошка одна. На одной-то картошке долго не протянешь.    -- Да, -- согласился Колобков. -- На двух картошках в два раза дольше.    С бабулькой все ясно, ее душила жаба угощать такую ораву.    -- А где же самобранка? -- удивился я.    -- Так умыкнули. Прошлой осенью еще умыкнули. Попросился на постой один молодец, а наутро -- ни молодца, ни самобранки. Хотела в блюдце на него глянуть, так ужо и блюдца нетути!    "Предупреждал тебя Лешек, -- подумал я. -- Бабуля, не будь лохом!"    Колобков, в смысле капитан Мельников, порылся в своей дорожной сумке и достал оттуда скатерть.    -- Это не ваша?    -- Ой! Мил человек, моя! -- обрадовалась старушка. -- И где ж ты ее сыскал?    -- Так на турбазе у нас была. Я и прихватил, вдруг, думаю, в дороге харч потребуется.    -- Да в дороге-то она харч давать не будет, она только у жилья действует, где домовой живет.    В горницу вошли Лешек и Эльвира. Заметив меня, Лешек воскликнул:    -- Андреич! Ты откуда? Какими судьбами? Вот уж не думал, что тебя снова сюда занесет!    -- А ты что, не рад? -- ехидно спросил я, пожимая лешему руку.    -- Почему? Рад. Здравствуйте все! -- он обвел взглядом присутствующих. -- Меня зовут Лешек а это -- моя жена Эльвира.    Молодайка поклонилась.    -- Так ты больше не русалка? -- спросил я.    -- Не-а. Я сожгла хвост и поменяла расу. Я теперь лесная мавка.    -- Ясно.    -- Вот бы у нас так можно было, -- позавидовал Колобков-Мельников. -- Был еврей, стал негром.    -- Это немножко другое, -- ответил я и обратился к Эльвире: -- Значит, ты теперь влюбляешь в себя заблудившихся в лесу странников?    -- Пусть только попробует! -- ответил за нее Лешек.    -- Слышь, Лешунь, радость-то какая, -- сказала Баба-яга. -- Нашлась самобранка-то!    -- Где же?    -- Вон, товарищ отыскал, -- она указала узловатым артритным пальцем на Мельникова.    -- Спасибо, -- Лешек приложил руку к груди. И обратился к бабке: -- Значит в воскресенье на базар можно не ходить?    Баба-яга накрыла стол вновь обретенной скатертью, и все приступили к трапезе, поскольку изрядно проголодались, да и время настало обеденное. Появилась и наша старая знакомая -- неиссякаемая баклажка. Жидкость в ней имела все тот же завещанный Менделеевым градус и пахла можжевельником и брусникой.    За обедом я поведал Лешеку, Бабе-яге и Эльвире о том, каким образом снова очутился в этих краях и о событиях последних дней. Мои спутники изредка меня перебивали, дополняя рассказ. Правда, не все -- Вика с Никой тихо жевали, слушали свой плеер и в разговоре участия не принимали.    -- И что ты собираешься делать дальше? -- спросил Лешек.    -- Хочу, чтоб ты помог мне связаться с Кощеем. Он один может помочь в этой ситуации.    Услышав имя Кощей, Вика с Никой переглянулись и даже перестали жевать. Испугались, что ли? Никогда бы не подумал, что современную молодежь можно напугать сказочными персонажами. По крайней мере, встреча с Бабой-ягой их даже не смутила, я был уверен, что они пугаются исключительно голливудских монстров... Впрочем, кажется, это не испуг, это нечто другое. Они что-то знают, но было ясно, что сказать это ЧТО-ТО ни под каким видом их не заставить. Ну и ладно, придет время, сами расскажут. За размышлениями я не расслышал, что сказал Лешек.    -- Чего-чего? -- переспросил я.    -- Нет его, Кощея!    Вика с Никой синхронно кивнули головами. То ли соглашаясь с Лешеком, то ли в такт музыке из плеера.    -- Как нет? -- удивился я, поскольку сказано это было тоном махрового атеиста, утверждающего, что Бога нет. -- А я был уверен, что он существует. По крайней мере в том году мы с ним даже общались. Или он нашел лекарство от бессмертия и уже того, преставился?..    -- Он улетел. Но обещал вернуться.    -- Когда?    -- Да где-то с неделю назад. Или дней десять.    -- Да нет, вернуться-то когда обещал?    -- Трудно сказать. На днях или раньше.    -- Ясно. Что ничего не ясно.    Эта новость меня огорчила. Облом. Теперь надо рассчитывать только на собственные силы. Освободить Катьку, Константина и Германа, уничтожить осиное гнездо на острове Буяне. В том, что пленники находятся на острове, у меня сомнений не было. Значит, надо возвращаться назад, в "Лукоморье" и, если турбазу еще не взорвали, брать там оружие, пытаться раздобыть ковер-самолет и атаковать остров. Или незаметно перебраться на Буян ночью и наносить удар внезапно из засады. Короче, нужен план. Колобок и Шнайдер, то есть капитан Мельников и майор Дюкова, наверно, имеют хотя бы теоретические представления об антитеррористических операциях.    -- Тут у вас ковер-самолет есть? -- спросил я Бабу-ягу.    -- Не, милый, ковра нету. Тот, что вы в прошлом году в избе оставили, про... отдала я. Одному молодцу.    -- Уж не тому ли, что у вас самобранку умыкнул?    Очевидно, попал я в точку. Бабуся пошамкала губами и раздраженно бросила:    -- Кому отдала, тому и отдала. Ужо не твое дело. Короче, нет ковра. Метлы есть только.    -- Ух! Жуткое средство передвижения! -- Колобков передернул плечами, припомнив наш перелет от Русалочьего озера.    -- Жесть! -- подтвердил Мокус.    -- Да кому как, -- снова пошамкав губами, ответила бабка.    -- А до Синя-моря долететь отсюда можно?    -- Можно, касатик, конечно можно. Тока не от самой избы, -- она все еще терем по привычке называла избой. -- Здеся лишь над полянкой полетать можно. А вот верст через двадцать -- там АГЗУшки уж до самого Синя-моря работать будут.    -- Надо отправляться туда, -- подытожил я.    В принципе, нам даже не обязательно добывать оружие на турбазе -- у нас уже имелось четыре автомата, конфискованных у разбойников. Гранаты раздобыть хорошо бы, но можно обойтись и без них, если рассчитывать на внезапность. У Бабы-яги оказалось в наличии только две метлы. Себе в попутчики я решил взять капитана Колобкова-Мельникова. Пока что эту мысль я не озвучивал, чтобы не обижать никого из присутствующих. Все равно бабуля сказала, что на ночь глядя никого из избы не выпустит и метлы не даст. До ночи было еще довольно далеко -- только начинало вечереть, даже пока не смеркалось, но, тем не менее, она права: засветло двадцать верст через дремучий лес не протопать, лучше выходить на рассвете. Конечно, жаль терять время, но после почти бессонной ночи -- что это за сон на сиденье в микроавтобусе -- не мешало бы и хорошенько выспаться перед ответственной операцией.    -- А ты, блохастый, кем будешь? -- обратилась Яга к рыжему коту.    -- Это кто блохастый! -- обиделся кот. -- Я -- Полуэкт, сирота. Родителей своих не помню. Жил у дьяка Милюки в услужении, потом меня Бэдбэар забрал на остров Буян. А Роман Петрович, когда в первый раз в ТОТ мир за оружием отправился, -- в кота заколдовал. Обещал расколдовать, как назад воротимся, да обманул -- я уж почти год как в кошачьей шкуре-то!    -- Хошь, я тебя расколдую? -- спросила Баба-яга.    -- А то!    -- Только обещай мне: останешься лешим в моем лесу. Заместо вон Лешека будешь. Он все равно в свою науку податься решил, а мне как тут, в лесу, да без лешего-то!    -- Да мне все равно, -- ответил кот, -- хоть чудом-юдом болотным. Только бы от шкуры этой избавиться!    -- Ну смотри! Слово дал при всем народе!    Яга произнесла какие-то таинственные заклинания, покрутилась волчком, сделала пассы руками. Сверкнула молния, раздался треск, запахло паленым. От вздыбленной шерсти кота посыпались искры как от бенгальской свечи, поднялся столб дыма, и в этом дыму появился голый рыжий паренек тинейджерского возраста. Прикрыв срам руками, он оглядел нас смущенным взором. Эльвира, майор Дюкова и девицы стыдливо отвернулись.    -- Поди с Лешеком, -- сказала Яга, -- он даст тебе надеть что-нибудь из своего.    Лешек с Полуэктом удалились из горницы. Мы с Колобковым-Мельниковым и Мокусом вышли на крыльцо полюбоваться закатом. Тетки остались сидеть за столом, болтая о своем, о девичьем.

Глава 16.

Тот же вечер пятого июля, терем Бабы-яги    До заката было еще далеко, солнце едва касалось вершин деревьев. Может, Яга все-таки была не права, что не отпустила нас в дорогу, мы бы уже треть пути отмахали. На душе скребли кошки, я переживал за Катьку -- вторые сутки идут после ее похищения. Как она там? Вдруг они и на самом деле превратили ее снова в лягушку? Как же ей помочь, как выручить?    Разработанного плана нападения на остров как такового у меня не было, я даже не знал, сколько там имеется охраны и как она вооружена. По словам Полуэкта -- ему приходилось бывать на острове Буяне, правда, давно, еще по весне, -- выходило, что там постоянно присутствуют только два охранника, вооруженные газовыми пистолетами, автоматы для дежурства на острове им не доверяют. Но мне это казалось слишком несерьезным, наверняка охраны там больше и вооружена она лучше. Мысленно я представлял себя героем фильма "Командо" в исполнении Шварценеггера, штурмующим остров с террористами. Как он там в одиночку расправился со взводом или даже с целой ротой головорезов. В мечтах я уже протыкал трубой своего главного недруга-толмача, как вдруг запахло озоном и гарью. Посреди поляны, прямо перед теремом, в облаках дыма появилась Катька собственной персоной.    -- Ага, -- сказала она, увидев меня на крыльце, причем таким тоном, словно целый день меня разыскивала. -- Вот ты где, оказывается. Вы же собирались замок Кощея смотреть! Кстати, я правильно попала? Это хижина Бабы-яги?    -- Правильно! -- закричал я, перемахнув через перила крыльца и спрыгнув на землю.    -- Конечно правильно! -- я обнял Катьку за талию, прижал к себе, приподнял и закружил ее по поляне.    -- Тише! -- попыталась высвободиться она. -- Тише ты, раздавишь!    -- Кого? Тебя?    -- Блюдце с яблоком.    Я опустил ее на землю, и мы поцеловались. Теперь я заметил у нее в одной руке амулет Золотого Льва, а в другой -- полиэтиленовую сумку.    -- Я сказала этой штучке перенести меня к избушке Бабы-яги. Я правильно сделала?    -- Разумеется правильно, раз ты здесь! Слушай, это просто чудо, что ты здесь!    -- Сначала я хотела отправиться к Кощею, но Герман меня отговорил. Он сказал, что там какое-то силовое защитное поле, и оно может отбросить меня неизвестно куда.    -- Молодец! Это он верно сказал. Тем более, что Кощея все равно нет на месте, он улетел на какую-то другую планету.    -- Правда? -- расстроилась Катька, услышав эту новость. -- Очень жаль, вообще-то мы серьезно рассчитывали на его помощь.    -- Честно говоря, и я тоже. Но с твоим появлением с моих плеч свалилась главная проблема.    -- Теперь нам осталось решить еще две -- собрать вместе всю нашу группу и спасти этот мир.    -- И еще вернуться домой. Почти вся наша группа уже здесь, не хватает только Германа и Константина. Кстати, ты знаешь, где они?    -- В относительной безопасности, я рассталась с ними минуту назад. Между прочим, ты уже понял, что Герман -- не сподвижник толмача?    -- Понял. Толмача зовут Фрол, а его сподвижника -- Роман Петрович.    -- Да, я знаю. Они его, Германа то есть, просто использовали. Там целая банда. Трое из этой банды...    -- Эти двое и еще Бэдбэар.    -- Откуда ты знаешь?    -- Кот рассказал.    -- Кто?    -- Кот Полуэкт.    -- Ясно. А что за поручение они тебе дали, которое ты должен выполнить, чтобы получить меня обратно?    -- Поручение? -- удивился я. -- Не знаю, в первый раз об этом слышу. А с чего ты это взяла?    -- Ладно, проехали. Так вот, Бэдбэар и этот Роман -- козлы.    -- Кто бы сомневался!    -- Да нет, ты не понял. На самом деле козлы, по-настоящему. Животные. Мы их заколдовали при помощи вот этой штучки, -- она потрясла амулетом.    -- Это хорошо, вы молодцы. Слушай, а чего мы торчим тут во дворе? Пошли в дом, там всем расскажешь подробности, им тоже будет интересно. И у нас, между прочим, есть любопытные новости. Кое-кто из нашей группы совсем не те, за кого себя выдавали.    Мы поднялись по крыльцу, на котором стояли все еще удивленные Мельников с Мокусом.    -- Вот, кстати, разреши тебе представить. Игорь Геннадиевич вовсе не инженер Колобков, а капитан ФСБ Мельников.    Игорь Геннадиевич растерянно поклонился. Для них с Мокусом материализация Катьки оказалась куда более неожиданной и удивительной, чем для меня, поскольку они не знали всех свойств амулета Золотого Льва. Удивлены были и те, кто находился в горнице, а там, когда мы вошли, присутствовали практически все, кроме Полуэкта. Катька поздоровалась со всеми.    -- А ты, внучка, голодная, поди? -- заботливо поинтересовалась у моей супруги Баба-яга.    -- Да как вам сказать, вообще-то, да. Когда вчера вечером мы прилетели на турбазу, то обнаружили, что скатерть-самобранку кто-то спер.    -- Это мы, -- честно признался капитан Мельников. -- Но мы вовсе не сперли, даже наоборот, восстановили справедливость и вернули ее законной хозяйке.    -- Ужо сейчас я ее на стол накрою! -- сказала Баба-яга.    -- Кхе-кхе! -- раздалось откуда-то хриплое покашливание.    Все повернули головы на этот звук. В уголке стоял этакий мужичок с ноготок. Нечесаный, со всклокоченной бородой, в длинной льняной рубахе, из-под которой выглядывали полосатые штаны и босые, с кривыми пальцами, ноги. Росточком он был не больше полуметра.    -- Я эта, к хозяйке только хотел обратиться. Уж извиняйте, что при всей честно?й компании, нам-то, домовым, появляться на людях не положено, да время не терпит, повиниться б я хотел. А то жить-то мне негде, а бомжующий домовой -- это, как говорится, нонсенс, не так ли?    -- Кузя? -- удивилась Яга. -- Сто лет тебя не было. И Нафаня все про тебя спрашивал, а я-то сама толком ничего не знаю. И где ж ты пропадал?    -- Ну, неправда, не сто лет. Даже года не прошло. Я же за самобранкой тогда отправился, когда ее умыкнули. Хотел сразу назад ее возвернуть, дык там хата новая...    -- Ишь, на новые хоромы его потянуло!    -- Не в этом дело. Работы непочатый край -- изба-то тока-тока выстроенная, а обживать ее некому. А потом гляжу, народу там много бывать стало, кормить всех надо. Так и остался там при самобранке. И сейчас вот с ней в родной дом вернулся. Вернее, в дом-то новый, а к хозяйке к старой.    -- Ну, спасибо за комплимент, -- проворчала Баба-яга.    -- Да я не в этом смысле.    -- Как же вы сюда добрались так быстро? -- удивилась Мария Дюкова, -- Это же очень далеко!    -- А мы, домовые, привыкшие. Нам-то что, нам бы только лапоть -- вот они и сани, едут сами. Тем более, там, в "Лукоморье"-то и делать мне более нечего. Да не только из-за самобранки -- вчерася беда там большая случилась. Как воины налетели, целая рать, и давай палить из ружей, да так часто! Хорошо, никого из людей-то там уже не оставалось. Они, видно, искали кого-то. Искали-искали, да так и не нашли. Со злобы все порушили, избу подпалили.    -- Хорошо, что мы там ночевать не остались! -- воскликнула Катька.    -- Во-во, -- согласился домовой. -- Так-то вот. Ну что, хозяйка, оставаться мне или потом, через годик прибегать?    -- Да уж оставайся. Терем большой, вам с Нафаней обоим забот хватит. Он раньше у Лешека жил, Нафаня-то, -- пояснила нам Яга. -- А мы теперича вместе, так и домовые пусть вдвоем будут.    -- Ну, благодарствую, -- Кузя поклонился и исчез.    Старушка перевернула самобранку налицо, и мы приступили к продолжению банкета с участием неиссякаемой баклажки. Катька рассказала нам о событиях, произошедших на острове, а мы -- о своих приключениях и о том, с какой миссией господин Колобков-Мельников и госпожа Шнайдер-Дюкова прибыли в этот мир. На радостях я принял содержимого баклажки довольно много и, мягко выражаясь, не совсем адекватно реагировал на происходящее. Я уже выдвигал идею -- оснастить ковры-самолеты ракетами "воздух-земля" и устроить воздушный налет на остров. А еще лучше -- прямо отсюда запустить баллистическую ракету. Одного "тополя" будет вполне достаточно. Необходимо немедленно, поскольку амулет опять с нами, отправить кого-нибудь с дипломатической миссией к президенту России и запросить незамедлительную интернациональную помощь. Слово "интернациональную" мне удалось выговорить с третьей попытки.    В горницу вошел Полуэкт. Одежда на нем висела, поскольку была велика. Штанины и рукава рубахи он закатал, а вот обувки по ноге, видно, не нашел, поэтому шагал босиком. Он сел с нами за стол.    -- А кто этот мальчик? -- тихо спросила у меня Катя.    -- Это? Да это ж Полуэкт, -- ответил я. -- Не узнала?    -- Как я могла узнать, если в первый раз его вижу?    -- Ну кот это. Бывший кот. Его Баба-яга расколдовала.    -- Теперь понятно.    -- Так, а что было дальше? -- спросила Шнайдер-Дюкова.    -- Ну вот, -- продолжила Катя рассказ о последних событиях, -- а дальше, когда мы Фрола с этими двумя козлами заперли в чулане, то решили полететь на турбазу, поскольку подумали, что вы все там. Но оказалась, что там -- никого! Герман сказал, что ты, Ваня, с Колобковым и Мокусом наверно все еще на Русалочьем озере. Я-то, наивная, думала, что вы к замку Кощея отправились, а вы, значит, с русалками там развлекались. Так что, Ванечка, мы с тобой еще поговорим на эту тему!    -- Да что вы, Катя! -- вступился за меня Колобков-Мельников, потому что сам я не в состоянии был подобрать в свое оправдание нужные слова. -- Никто там не развлекался. Просто посмотрели водное шоу, даже без всякого стриптиза. Русалкам настрого запрещается...    -- Им-то запрещается. А вам? В общем, на турбазе было пусто, даже поесть ничего не нашли. Герман сказал, что всю еду готовит самобранка, а те якобы запасы провизии, что привозили из нашего мира, на самом деле оказались ружьями, пулями и всякой там взрывчаткой. Мы терялись в догадках, куда могли подеваться госпожа Шнайдер и девушки. Сначала думали, что они где-то прячутся -- в сараях или в подсобках. Но когда их, в смысле вас, -- она кивнула на майора Дюкову и девиц, -- нигде найти не удалось, сделали вывод, что вы тоже похищены. Меня обескуражило еще и то, что наши вещи из номера куда-то делись. Короче -- полная неразбериха. Тогда мы решили полететь на Русалочье озеро, найти там вас, мужиков, а потом уже вместе думать, что делать дальше. Оставаться на турбазе посчитали опасным.    -- Правильно посчитали, -- одобрил Полуэкт. -- Той ночью всех должны были убить!    -- Да, мы уже в курсе, -- я пытался выговаривать слова как можно четче, подражая если не Демосфену, то по крайней мере простому трезвому человеку. -- Домовой нам только что об этом поведал.    -- Мы тоже в курсе, -- добавила моя супруга. -- Когда мы улетали, нам даже стреляли вдогонку.    -- Но кто тогда организовал налет? Ведь заговорщики заперты, -- удивился Мельников.    -- Они наверняка могли заранее ротмистру Губарю распоряжение оставить, -- предположил Полуэкт.    -- А это еще кто такой?    -- Воевода секретного батальона. Или даже полка. Они же военный переворот затевают. Для этого и оружие новое из другого мира возят.    Начались шумные обсуждения этой новости, но мадам Дюкова всех утихомирила:    -- Тише, товарищи, это мы позже обсудим. Продолжайте, Катя.    -- Мы летели всю ночь, летели медленно, потому что было темно и холодно. Добрались на рассвете, там еще пешком надо идти...    -- Мы знаем, -- напомнил я.    -- Не сомневаюсь. Увидели на берегу озера палатку, но в ней -- никого. Тут с дерева спрыгнула русалка и говорит, что вам дала по метле какая-то ведьма, и вы улетели.    -- Абс.. абсолютно точно, -- прокомментировал я.    -- Я сказала, что сил моих больше нет, голова не работает, я должна хотя бы час поспать. Залезла в палатку и отрубилась.    Майор Дюкова спросила, где сейчас Константин и Герман? Катя ответила, что они, очевидно, все еще на озере у русалок, по крайней мере полтора часа назад были еще там. Я сказал, что там оставаться опасно, враги могут взорвать озеро с минуты на минуту. Эльвира сначала ужаснулась, но, оценив мое состояние, расхохоталась. Катя сказала, что сейчас мы на них посмотрим и достала прихваченное с острова блюдце с яблоком. Баба-яга тут же признала в этом гарнитуре свою собственность.    -- Ничего не видно, -- разочарованно произнесла моя супруга после нескольких бесполезных усилий катания яблока по блюдцу.    -- Дай-ка сюды, -- велела бабуся, взяла блюдце с яблоком и спрятала в буфет. -- Конечно ничего не будет видно.    -- А почему? -- спросил я.    -- По кочану! Что енто тебе, Всевидящее Око? Блюдце покажет того, на кого наговор наложен. Короче, указать заранее надо, на кого глядеть собираешься. Или где второе такое яблочко есть, али пуговка, али бусинка специально заговоренная.    -- Короче, вэб-камера, -- пояснил прагматик Колобков.    -- Навроде того, -- согласилась Яга. -- Или где стоит печка-думатель, такая, что у меня, -- она кивнула на стоящую в углу русскую печку.    Возле печи возились Лешек с Мокусом. Они уже нашли общий язык и, возможно, общий язык программирования, поскольку были увлечены каким-то спором о драйверах и погонщиках, а Мокус пытался подключить к печке свой ноутбук.    -- Ясно, -- прервала возникшую паузу Дюкова. -- А что было дальше, Катя?    -- Разбудили меня уже к вечеру. Герман с Михайлиным спросили, не знаю ли я кого-нибудь в этом мире из влиятельных местных магов, на кого можно было бы положиться. Я говорю, что единственный, кто мог бы нам помочь -- это Кощей Бессмертный. А раз эта штучка, амулет то есть, умеет телепортировать, мне надо переместиться к нему. А Герман сказал, что это опасно, потому что там какое-то сильное магическое поле. Тогда я решила переместиться сюда, чтобы через вас, бабушка, -- она обратилась к Бабе-яге, -- связаться с Кощеем.    -- Правильно, -- одобрил я действия супруги. -- У нас с тобой возникли инде... инден... и-ден-тичные мысли. Давайте выпьем за мысль, двигатель науки! Теперь нас много, да еще Лешек с Мокусом сейчас эту штуку запор... запро-ГРАММируют. Нет, за-про-ЛИТРуют -- вот! И у нас будет план действий! Мы тогда и без Кощея справимся! Выпьем за смекалку, за дружбу и за нас с вами!    Я встал и, кажется, свалил что-то со стола, потому что звякнула какая-то разбившаяся посудина. Кто-то сказал: "К счастью!". Потом я чокался со всеми подряд, а что было дальше, разрази меня гром, и не помню.

Глава 17.

Ночь с четвертого на пятое июля, остров Буян    -- Ну как, получается? -- спросил козел Бэдбэар.    Он лежал на брюхе возле Фрола и, уперев голову ему в зад, подставлял рог, о который тот перетирал веревку.    -- Получается, сейчас, сейчас. Еще немного, и все получится.    -- А то у меня, знаешь ли, мускулатура шеи не совсем для таких нагрузок приспособлена.    -- Надо было утреннюю зарядку почаще делать, -- сказал козел Петрович. -- И вообще, никто не заставлял, сам напросился.    -- Между прочим, для нашего же общего спасения стараюсь.    -- Смысл какой? Все равно пока что отсюда не выбраться. В окно не пролезть, дверь крепкая, не сломать.    -- А ты с разбегу рогами попробуй, -- предложил Фрол.    -- Сам давай, пробуй. Лбом. Завтра утром прилетит новая смена охраны, они нас и выпустят. Уж тогда-то мы с тобой, магейшество, позавтракаем, на газончике попасемся.    -- А как они дверь откроют?    -- Как? Возьмут из сейфа запасные ключи и откроют.    -- А ключ от сейфа где им взять?    -- Вон мои брюки на полу висят, в смысле валяются. В кармане запасной ключ от сейфа. Через окно им просунем.    -- Чем ты просунешь, копытом? -- язвительно заметил Бэдбэар. -- Козел!    -- От козла, между прочим, слышу.    -- Уф! Ну все, готово! -- Фрол освободил запястья от обрывков веревки, растер и размял затекшие кисти. -- Какой смысл, говоришь? Да хотя бы такой, что попробуй вот так со связанными руками всю ночь просидеть!    -- Теперь главное, чтобы эти болваны прилетели, -- сказал Петрович. -- А то наслушаются рассказов тех, что днем удрали отсюда, о нечистой силе и злом колдуне, который всех в козлов превращает!    -- Цыц ты! Накаркаешь! -- прикрикнул на него Фрол. -- Погоди, погоди, ведь тут чего-то не так! Губарь мне ничего не докладывал, что днем смена самовольно вернулась. А ведь он завсегда мне обо всех случаях чрезвычайных говорит. Значит, они не в полку! Вот те на! Выходит дело, дезертировали с перепугу!

***    Отряд бесшумно подкрался к "Лукоморью" и, окружив турбазу, занял боевую позицию без трех минут двенадцать. Старший дал команду сидеть тихо, а сам с двумя бойцами отправился произвести рекогносцировку. Его интересовало в основном главное строение, то есть шестилапая изба, поэтому разведчики не сразу заметили поднявшийся с берега моря ковер-самолет, который под прикрытием темного леса поднялся на небольшую высоту и на большой скорости полетел вглубь континента.    -- Гляньте, ета! -- с некоторым опозданием обратил внимание товарищей один из бойцов.    Командир, не разобрав сначала, шикнул на него, потом посмотрел в сторону вытянутого пальца, дал очередь вслед удаляющемуся ковру трассирующими пулями, но поздно -- беглецы уже скрылись за деревьями.    -- Что же делать? -- сдвинув шапку и почесав затылок вполголоса произнес второй солдат. -- Выходит, провалили мы операцию, упустили демонов.    -- Значит так! -- громким шепотом рявкнул командир. -- Никого мы не упускали. Ежели кто спросит, чего палили -- говорите, что один демон утицей обернулся, удрать хотел. Подбили его, а подранок в море утоп. Ясно? Остальные -- в избе засели. Сейчас начнем атаку, и чтоб все натурально было! Убиваем демонов, все крушим всерьез. А ежели кто другое чего вякнет -- про ковер там или что -- лично кишки выпущу и жрать заставлю! Усвоили?    -- Ага!    -- Давай зеленую ракету!    Когда ракета осветила небо, командир выпрямился во весь рост и заорал:    -- Отряд! На избу! В атаку! Марш!

***       Ночь прошла в томлении и ожиданиях. Хотелось спать, но глаза не смыкались. Так они и просидели молча, поскольку разговаривать никакого желания не возникало -- все темы разговоров в итоге сводились к одному: кто виноват и что делать? В восемь утра, как положено, в узеньком оконце промелькнула тень ковра-самолета и послышались голоса. Прибывшие охранники должны были принять дежурство у предыдущей смены, а после этого сделать обход всех помещений, в том числе и подвальных. Где-то через полчаса раздались шаги на лестнице.    -- Слышь, Макар! И тут -- никого. Странно это, -- прозвучал голос.    Скрипнула, а потом хлопнула дверь в бойлерную, затем -- в кладовку.    -- Еремей! Вон в ту дверь загляни! -- сказал другой голос.    -- Еремей! Я тут, Еремей! -- крикнул Фрол, когда охранник подергал дверную ручку. И приложил палец к губам, чтобы козлы помалкивали.    -- Барин? Вы тут что, заперты?    -- Да, Еремей, это я, Фрол. Случилось небольшое недоразумение. Слушай, поди возьми топор и ломай эту дверь к ядреней Фене!    -- Слушаюсь.    -- Зачем? -- спросил козел Петрович. -- Ведь ключ же...    -- Цыц! Ты хочешь, чтоб они открыли сейф, взяли там деньги, алмазы, пистолет, весь компромат на нас и смылись отсюда? Ну уж нет, плавали, знаем!    -- А ведь верно, -- согласился козел Бэдбэар.    -- И вот еще что, четвероногие. Чтоб при солдатиках молчали как рыба об лед и не вякали. Ясно?    -- Это почему?    -- Иначе и эти испугаются нечистой и смоются. А мне ковер нужен. Как я иначе до Бабы-яги доберусь? Чья это вообще была дурацкая идея -- держать на острове только один ковер?    -- Это для того, чтобы никто из нас не мог...    Бэдбэар не договорил, потому что по тяжелой дубовой двери снаружи ударили топором, потом еще раз. Еремей с Макаром по очереди долбили почти час. Крепкое дерево оказалось, материал-то местный. Из разговора с охранниками, который состоялся после того, как им, наконец, удалось справиться с дверью, выяснилось, что с предыдущей сменой они не общались, поскольку самовольно с острова никто в полк не возвращался, а стало быть колдунами и прочей нечистой силой они не напуганы. Фрол объяснил служивым, что животные понадобились ему для совершения одного магического обряда. Этот обряд проводится ночью без свидетелей, поэтому и предыдущую смену охраны он отпустил, более того, дал им на сутки увольнение, чтобы они могли побывать дома. Но в самый разгар священнодействия у него упал и провалился сквозь землю ключ от входной двери. В этом он увидел недоброе предзнаменование, поэтому решил отложить жертвоприношение. А все произошло оттого, что он забыл про один магический артефакт. Теперь ему надо срочно слетать за этим артефактом и продолжить обряд сегодняшней ночью. Поэтому он забирает ковер и улетает, а охранникам повелевает во время его отсутствия пасти животных и следить, чтобы на них и пылинка не упала, если с козлами что-нибудь случится, они отвечают головой. К вечеру он вернется, после чего они, охранники то есть, будут свободны, ночью они тут не нужны, поэтому тоже получат увольнение и смогут навестить родных. Жалование от этого не пострадает.    Охранники остались довольны тем, что им предстоит целые сутки провести дома и уже вечером они увидят родных. Бэдбэар с Петровичем готовы были расхохотаться, слушая всю эту ахинею. Их вывели на лужайку перед виллой пощипать травку. Более того, каждый получил по кочану капусты. Фрол тоже позавтракал, правда, гораздо изысканнее. Он хотел расспросить у охранников, как прошла ночная операция по уничтожению демонов, но решил этого не делать. Все равно эти парни сами в ней не участвовали, а доверять слухам несерьезно. Лучше он сейчас лично все узнает у Губаря, а заодно даст приказ найти и тихо уничтожить дезертиров из вчерашней смены. Чтоб слухов никаких не было.    -- Ну что, газонокосилки, полетел я, -- сказал он козлам.    -- Ты это, дальнослов взять не забудь, -- напомнил козел Бэдбэар. -- Как до Бабы-яги доберешься, гудни, дай знать.    -- Обязательно. Только как ты парным своим копытом сучок приложишь к уху?    -- Тьфу ты! Все забываю, кто я! Так, может, ты нас к Бабе-яге прямо сейчас и отвезешь?    -- Нет уж! Там через лес идти надо, вдруг вас по дороге волки сожрут! Я лучше ее саму сюда привезу. В награду могу ей даже блюдечко с яблоком вернуть. И вообще, злодейка она или нет, в конце концов! А мы, злодеи, завсегда должны держаться вместе, правильно? Ну все, пока!    -- Погоди. Если Бабу-ягу уговорить не удастся, доберись до столицы. Найдешь там Эль-Гоира, бывшего моего курьера, он сведет тебя с Черноусом. Это очень могущественный черный колдун. Было дело, я как-то спас его от веревки, так что за ним должок. Попробуй с ним договориться. Эх, жаль Милюки больше нет, уж тот бы точно все для меня сделал.    -- Ладно, козлы, не переживайте. Не век вам травку щипать, поедите еще и шашлычок, и балычок, и икорку. И виску свою попьете!    Сказав это, Фрол, сытый и довольный, сел на ковер и покинул остров. Первым делом надо заскочить к Губарю в полк, приказать ему не посылать больше на остров охрану до особого распоряжения, а потом уж двигаться дальше. Конечно, к Бабе-яге он лететь не собирается. Она не простит ему пропажу самобранки и яблока с блюдцем, какой толк с ней договариваться, если в ее глазах он тать и мошенник! А вот Черноуса разыскать стоит, маг-сподвижник ему до зарезу нужен. И совсем не для того, чтобы этих дуриков из козлов обратно в людей расколдовывать, пусть еще до поры шкуры поносят. Все складывается как нельзя кстати, такую возможность просто грех упускать!    Пожалуй, это большая удача, что Бэдбэар сказал ему про Черноуса. Это позволит Фролу выйти в лидеры, пока два козла там на острове травку пощипывают. А что? Воевода Губарь его уважает и подчиняется ему, секретный гарнизон обучен и к выступлению готов. Если у него еще будет поддержка хорошего колдуна, то он и сам, без этих двух гавриков власть возьмет. И правителем этой страны будет не Бэдбэар, а он, Фрол Первый! Вот уж тогда они все у него попляшут! И алмазов у него будут горы, и девку грудастую он в жены возьмет, и во дворце будет жить, и козлы эти ему в ножки станут кланяться!    Первым делом он решил заскочить в "Лукоморье". Вдруг трое этих бывших пленников, удравших вчера вечером с острова, сидят там? Или их во время налета вчера ухлопали? Да и вообще -- посмотреть, что там солдатики натворили ночью. Но лучше бы он туда и не заглядывал, сердце защемило, насколько печальным оказалось зрелище. Турбаза напоминала утро на Чибисовом поле после сражения с Бабаем. По крайней мере так его описывают в летописях и малюют живописцы. Конечно же ни одной живой души там не было, а мертвые тела он разыскивать не стал, об этом Губарь сам ему доложит.    Ротмистр Губарь докладывая о вчерашней операции, сообщил, что демоны, которые в "Лукоморье" засели, уничтожены. Один хотел скрыться, превратившись в утку, он тоже поражен.    -- Уничтожены демоны? -- обрадовался Фрол. -- Сколько их было? И трупы где, трупы?    -- Их было... -- замялся и.о. полкового воеводы. -- Не меньше ста. А трупы... Какие у демонов трупы? Они же исчезают тут же, по ветру развеиваются.    -- Ладно. Пойдешь в отставку, -- услышав эту фразу, Губарь вздрогнул. -- Пойдешь в отставку, будешь внучатам такие байки рассказывать. А мне подобную лапшу больше не вздумай на уши вешать. "Газель" нашли?    -- Синюю карету самобеглую? Никак нет, не нашли. Под утро БТР вообще увяз в каком-то болоте, теперь экипаж по ближайшим деревням собирает коней, чтобы его вытащить.    Все понятно. Проблемы остались все те же. Куда же делись бабы с турбазы и беглецы с острова, полонившие вчера его и превратившие в козлов Бэдбэара и Петровича? И где, черт его возьми, шляется Иван? Этого Фрол, конечно же, спрашивать вслух не стал, попрощался с ротмистром и улетел. Ишь, загнули! Сто демонов. Один утицей обернулся. Хотя, ведь, и до такого супостаты могли додуматься -- превратили кого-нибудь в утку при помощи амулета и отправили за подмогой -- к Кощею или к Бабе-яге. Точно, к Бабе-яге! Наверняка у нее хорониться будут. Все, надо срочно двигать в столицу разыскивать Черноуса. Но для очистки совести, все-таки, на Русалочье озеро заскочить. Или ну его, есть дела поважнее.

Глава 18.

Шестое июля, терем Бабы-яги    Я с трудом разлепил глаза и понял, что утро хотя и раннее, но какое-то совсем не доброе. Я лежал на широкой кровати в просторной и светлой комнате. Голова моя представляла собой бетономешалку, в которой перекатывалась одна сухая щебенка без воды, песка и цемента. Глотка напоминала пустыню Сахару в самый засушливый год. В изголовье моего одра сидели Катька и Баба-яга.    -- Проснулся, наконец, -- констатировала моя супруга, пытаясь при помощи холодного мокрого полотенца остановить вращение бетономешалки.    -- Ой, Ваня! -- всплеснула руками бабуля, -- как же тебе вчера худо было!    -- По-моему, сейчас еще хуже, -- не узнавая своего голоса прохрипел я.    -- А мы-то вчерась ужо чего только не делали! -- продолжала старушка. -- И носки старые нюхать давали. И водой с мухами тебя отпаивали...    -- С какими мухами?! -- я посмотрел на Катьку, но та лишь развела руками, дескать инициатива Бабы-яги, а ей перечить бессмысленно.    -- С жирными мухами, навозными, -- пояснила как ни в чем не бывало старушенция.    -- Зачем это?    -- Дык ить думали, может, тебе противно станет, так стошнит хотя бы. И полегчает.    Но мушиный коллоидный раствор начал оказывать свое действие только сейчас. Моментально забыв о своей бетономешалке, я вскочил с кровати и выбежал из светелки, пытаясь срочно найти туалет. Навстречу мне шел Мельников-Колобков. Он был очень взволнован и хотел что-то сказать, но в данный момент мне, простите, было не до него. Одной рукой я зажал себе рот, другой замахал на ошарашенного эфэсбэшника и скрылся в маленькой комнатке поговорить с белым другом.    Вернувшись назад, я спросил у Яги:    -- А какого-нибудь более действенного снадобья от похмельного синдрома у вас нет?    -- Как же нет, касатик, есть, конечно!    Она протянула мне стакан с мутной жидкостью, который уже наготове держала в руке.    -- А это... Без мух, я надеюсь.    -- Да полно тебе, ужо пошутила я насчет мух-то. Зато вона как сработало. А энто зелье, его на очищенный желудок принимать надо. Пей, яхонтовый.    Я залпом выпил сладковатую жидкость, похожую на брагу, слегка отдающую анисом и лимоном. Буквально через минуту я напрочь забыл про свою бетономешалку, во рту было ощущение прохлады альпийского ручья, взор стал чист и зорок, а ясность ума такая, что если бы Эйнштейн не открыл еще свою теорию относительности, я бы сейчас сделал это вместо него.    В дверь без стука вломился все еще чем-то взволнованный Колобков-Мельников, за ним плелся Мокус в состоянии совершенно глубокого транса. Вид у него был такой, словно его приговорили к пожизненному заключению, расстрелу и повешению одновременно. Это, что ли, тоже с бодуна? Вроде бы он и не пил совсем. Я посмотрел на Бабу-ягу, нет ли у нее второго стакана этой замечательной поправляющей жидкости.    -- Они мертвы, -- выпалил Мельников. -- Обе! Кто-то свернул им шеи!    -- Это не я, -- тут же стал оправдываться Мокус замогильным голосом. -- Клянусь, я ничего не сделал, только вошел.    -- Кто мертвы? -- не сразу врубился я. -- О ком речь?    -- Вика с Никой! Им свернули головы!    Несмотря на ясность ума, я с полминуты ничего не мог сообразить. Потом расхохотался.    -- Что тут смешного? -- недоуменно округлил глаза Игорь Геннадиевич. -- Два трупа! Молодые девушки, им бы еще жить да жить!    -- Они не девушки, -- сквозь смех и слезы выдавил я.    -- Да хоть бы и так, никто же от них не требует, чтоб они до старости оставались невинны. Но не могли же их за это убить!    -- Они не убиты, -- справился я, наконец, с приступом смеха. -- Ребята, я все понял. Это роботы, их подослал Кощей Бессмертный.    -- Роботы?    -- Ну да.    Я вспомнил, с какой неестественной силой и ловкостью эти хлипкие на вид девчонки дрались с разбойниками, вспомнил, как в прошлом году Кощей сотворил биоробота -- точную копию Шема Ханской принцессы. Это была очень совершенная модель, она могла не только двигаться, есть, пить и разговаривать как человек, но и имела характер своего прототипа и его манеру поведения. А когда у нее кончилась батарейка, она тоже валялась со свернутой шеей.    -- Жесть! -- хрипло выдавил Мокус.    -- Их можно оживить... в смысле, включить. Заставить функционировать, -- и я вкратце рассказал, как это сделать: -- Надо повернуть переключатель в левой груди и вдохнуть им воздух через рот. Ну, как искусственное дыхание.    Поскольку сам я уже заклялся менять батарейки у роботов, к тому же и Катька вряд ли одобрила бы мои действия даже по отношению к механическим куклам, я предложил операцию по оживлению провести Мельникову и Мокусу. Мы направились в комнату, где поселили девчонок.    -- Чушь собачья! А это точно поможет? -- с сомнением в голосе спросил эфэсбэшник.    -- Точно-точно.    -- Ну хорошо, -- он стал приводить в чувство Вику, а Мокус -- Нику.    Вика пришла в рабочее состояние первой. Она обхватила Мельникова руками и присосалась к нему. Тот мычал и отбивался, наконец ему удалось освободиться от пылких объятий. Вытирая рукавом губы, он окинул нас смущенным взглядом, а Вика произнесла:    -- Ой, спасибо вам, Игорь Геннадиевич! А я такая лежу, думаю, кто же это меня в чувство приводит? А Мокус напрасно старается, Нику я уже как бы переводила на резервный источник питания. Его действие тоже как бы закончилось, короче ей нужна подзарядка в лабораторных условиях.    Услышав это, Мокус оторвался от Ники, воздух с шипением вырвался из нее.    -- Жесть! -- произнес он. Еще немного, и он надул бы ее до размеров аэростата.

***       Все -- кроме Ники, естественно, она теперь исполняла роль спящей царевны, -- собрались в горнице на завтрак. За завтраком мы провели расширенное совещание.    -- Почему вы сразу не сказали, что посланы Кощеем? -- попенял я Вике.    -- На это у нас не было инструкций.    -- Ясно.    Роботы есть роботы, что с них взять -- пунктуальны до идиотизма!    -- Так вот, господа, -- продолжал я. -- Практически получается, что если нам удастся воссоединиться с Германом и Константином, а это вполне реально, то все группа будет в сборе и при помощи амулета, которым сейчас владеет Катя, мы можем вернуться домой. Но это будет не совсем справедливо, я бы сказал даже не очень гуманно, по отношению к местному населению, которому угрожает серьезная опасность. Если не обезвредить преступную группу в составе толмача Фрола, бывшего правителя Алмазной долины Бэдбэара и некоего авантюриста Романа Петровича, возможен вооруженный государственный переворот и прольется много крови.    -- А преступников надо передать в руки закона, -- добавила Шнайдер-Дюклва.    -- Да.    -- Но ведь двое из этой банды превращены в животных! -- напомнила Катька.    -- Вот напрасно вы не превратили и третьего. Он может запросто вырваться на свободу, это хитрюга еще та! Кроме того, Полуэкт говорил, что где-то сформирован секретный полк, -- напомнил я.    -- Да, -- подтвердил Полуэкт. -- Я даже знаю, где. Это верстах в двадцати от турбазы. Там у них лагерь.    -- Вот, видите? -- продолжал я. -- Этот полк вооружен современным стрелковым оружием, гранатометами и огнеметами, а может быть, кое-чем и посерьезнее. У них есть бронежилеты и еще -- противогазы, поэтому возможно применение отравляющих веществ, слезоточивых газов и т.д. Противотанковыми гранатами они могут быстро вывести из строя местные танки-короба на паровой тяге. То есть угроза военной диктатуры, кровавого путча и гражданской войны очень велика. Командование этого секретного гарнизона, вполне возможно, уже предпринимает меры по освобождению той троицы на острове Буяне. В конце концов, туда еще вчера утром должна была прилететь новая смена охраны. Так что Фрол, по всей вероятности, уже на свободе. Яга-ягинишна, ведь в этом мире наверняка найдется еще парочка колдунов, способных превратить двух козлов обратно в людей?    -- Да уж найдется, милый! Злых-то колдунов хватает, один Черноус чего стоит!    -- Вот-вот. Потому-то мы и не можем сейчас уйти из этого мира.    -- Жесть! -- произнес Мокус. -- А чем мы, собственно, можем помочь? Мы же не отряд спецназа.    -- Надо каким-то образом уничтожить то, что незаконно попало в этот мир.    -- Оружие? -- уточнил Лешек. -- Нет ничего проще. Оно же типа из железа. Разрыв-траву надо распылить над лагерем противника. И все, и никакого оружия.    -- А что это такое, разрыв-трава? -- поинтересовался Мельников.    -- От нее типа все железо моментально в труху превращается. Как бы ржа съедает.    -- Все это хорошо. Но только в том случае, если оружие локализовано в одном месте, -- сказал я. -- А ведь эти гады продавали автоматы налево!    -- Да, -- подтвердила Катя. -- Я сама об этом слышала.    -- А мы видели. Помнишь, Лешек, прошлогодних разбойников? В том году у них был один допотопный пистолетик, а в этом -- четыре автомата!    -- Жесть! -- произнес Лешек.    Да, быстро молодежь сленговые словечки друг у друга перехватывает.    -- Нельзя же разрыв-траву над территорией всей страны распылять! Тогда не только оружие, но и все плуги, бороны, лопаты в труху превратятся. Железные дороги опять же, печеходы. Да вон -- и водопроводные трубы в вашем тереме.    -- Но ведь оружие приобретают люди в основном с криминальными наклонностями, -- выдвинула свое предложение Мария Дюкова. -- У всех у них за душой какое-то преступление. Просто надо местному правительству объявить амнистию за сданный автомат -- и все, пусть приносят и сдают.    -- Так они и понесли! -- усомнился Мельников, при этом майор Дюкова сердито посмотрела на него. -- И потом, даже если хотя бы один экземпляр останется на руках, вдруг найдется промышленник, который по образу и подобию организует серийное производство. Тут, в средневековье, пусть даже в позднем. Это же катастрофа! Ведь если бы у крестоносцев были бы автоматы Калашникова или, скажем, у Наполеона, представляете как бы могла повернуться история?    -- История не любит сослагательных наклонений, -- напомнила майор Дюкова с некоторой язвинкой в голосе: один -- один.    Загудел дальнослов у Эльвиры. Она сказала "алё" и вышла из горницы. Через пару минут вернулась:    -- Это Светка гуднула, я вчера ей сказала, что вы у нас все тута. Она говорит, что ваши товарищи с Русалочьего озера сюда на ковре летят. Только прям досюда им не долететь, они на Кудыкиной горе сядут и ждать будут. А там их надо встретить и сюда проводить, а то заплутают.    -- Это далеко? -- спросил я.    -- Не, -- ответил Лешек. -- Верст пятнадцать -- семнвдцать. Да я сбегаю. Дотуда я быстро добегу, у меня сапоги-скороходы есть. А уж обратно -- типа пешим шагом придется. Но к обеду ждите, а то и чуть раньше.    Лешек убежал, а Баба-яга тем временем листала на коленях какой-то огромный фолиант.    -- Разрыв-траву найти не так просто, -- сказала она. -- Это вам не крапива и не лебеда, не растет она под каждым кустиком. Место, где она растет, я-то знаю. Но главное сроку ей осталось -- аккурат завтрашняя ночь чтоб зацвесть. А отцветет -- так ужо и смысла рвать ее нету, все равно силы у ней никакой не будет. А зелье я смогла бы приготовить. Выборочное зелье: поразит именно то, что потребуется и ничего более. Но мне образы нужны тех предметов, которые изничтожить надо. Это раз. Второе: не пойдем же мы кропить зельем все дворы да леса -- это ж до второго пришествия не справишься. Надо к Царю Водяному это зелье снести, чтоб он с дождем его пролил на всю землю. Тогда уж точно ни одной ентой железяки в помине не останется.    -- Изображения автоматов у нас есть, даже лучше -- оригиналы. Мы у разбойников четыре штуки отняли, -- напомнил Мельников. -- Но как быть с гранатометами, минометами и прочей баядой? Надо, чтоб кто-то вживую их видел и смог нарисовать! Мне-то видеть их приходилось, вот только рисовать... Я же не художник!    -- Не надо ничего рисовать, -- сказал Мокус. -- У меня совершенно случайно оказался с собой компакт-диск "Современное вооружение Российской армии". Я когда еще из дому собирался, забыл его из компа вытащить. Там все есть и фотки отличные.    Фу! Ненавижу слово "фотки". Но Мокус молодец, как знал, паршивец. А Колобкова, в смысле Мельникова, обескуражило другое:    -- Да-а, -- сказал он. -- За такой диск лет двадцать назад могли бы и срок припаять за разглашение военных секретов.    -- Лет двадцать назад еще мультимедиа не было, -- напомнил Мокус. -- А я в то время в детский садик ходил.    Часть 2

Глава 1.

Шестое июля, поздний вечер, лесная поляна    Люблю посидеть вечерком у костра. Вообще, вечер -- мое любимое время суток. Когда закончены дневные хлопоты, когда душу и тело охватывает расслабуха, садишься у огня на бревнышко и начинаешь ждать чудеса. И как в театре: гаснет свет уходящего дня, стихают лесные звуки, сейчас поднимется занавес и начнется представление...    За разрыв-травой мы отправились вместе с Лешеком и Германом. Все остальные представители нашего коллектива остались в роскошном тереме Бабы-яги. С нами в поход напрашивалось много народу, и в первую очередь моя Катька, но некоторыми вескими доводами мне удалось убедить и ее, и остальную компанию, что в экспедицию за травой следует отправляться не всей толпой, а небольшим мобильным отрядом. В состав этого отряда я включил себя, как основного идейного организатора и непременного участника любых авантюр, в которых можно промочить ноги и заработать насморк, Лешека, как местного жителя и проводника и Германа в качестве ходячей энциклопедии, разбирающегося не только в антропологии, но и в ботанике. Катька тоже разбирается в биологии вообще и в растениях в частности, а в определении всяких там цветочков и травок может дать фору любому ботанику, но все же я настоял на своем: мне будет гораздо спокойнее, если она останется у Бабы-яги, это во-первых. Во-вторых, Герман уже достаточно поднаторел в изучении местной флоры, которая имеет кое-какие отличия от привычной нам растительности нашего мира. Ну, а в-третьих, чисто мужской коллектив в таких блиц-командировках все-таки предпочтительнее.    Кроме перечисленных выше участников экспедиции, с нами у костра возлежал и четвертый член нашего маленького отряда. Без него нам вряд ли удалось бы вовремя добраться до места, где произрастает разрыв-трава, ведь путь неблизкий, а времени оставалось совсем мало -- всего два дня, точнее -- две ночи. Этот участник добровольного общества собирателей гербария был молчалив, а конкретнее -- он вообще не разговаривал. Зато все понимал, а главное -- сам соображал, что ему нужно делать в той или иной ситуации и, порой, оказывался предусмотрительнее остальных. Он положил свои головы по одной возле каждого из нас, чтобы мы их гладили и прикрывал глаза, словно кот, готовый вот-вот замурлыкать. Остальное его тело вместе с хвостом занимало добрую четверть поляны величиной с футбольное поле, на которую ему с большим трудом удалось приземлиться.    Да, вы правильно догадались, это был дракон Кощея Бессмертного -- Змей Горыныч, которого тот пртащил с какой-то дальней планеты. Оказалось, что у Вики был специальный манок, которым можно вызывать трехглавого змея. Все-таки роботы у Кощея получаются еще не совсем совершенными в плане интеллекта. Скажем, Вика, хоть и брюнетка по окрасу, но на поверку оказалась даже тупее блондинки. Сегодня после завтрака, пока Лешек бегал на Кудыкину гору встречать наших товарищей, мы сидели за столом и бились над решением проблемы: как добраться до места, где надо собирать разрыв-траву. По словам Бабы-яги, место это находилось не близко, а если верить карте, которая висела в комнате Лешека, то до него чуть больше двухсот километров по прямой. Я уже подумывал, что придется отправляться в путь одному -- дождаться Лешека, взять у него сапоги-скороходы и бежать. Хоть и тяжело пробежать в них за сутки с гаком добрых двести с лишним верст, но теоретически это возможно. На ковре, конечно, было бы лучше. Жалко, что Лешек поторопился, убежал встречать наших друзей, Германа и Константина. Надо было бы и мне с ним вместе идти к той самой Кудыкиной горе, и прямо оттуда мы бы полетели на ковре-самолете. Какие же в этом мире еще бывают транспортные средства, кроме лошадей и печеходов?    -- Ягинишна, -- спросил я бабку. -- А гуси-лебеди у вас есть?    -- Зачем тебе?    -- Полететь на них за разрыв-травой.    -- Не, милый. Какие гуси? Сказки все это. Разве ж они человека подымут? Ребеночка если только...    Последняя фраза была сказана с мечтательной интонацией. Похоже, старушка предалась сладким воспоминаниям.    -- Эх, -- посетовал я, припомнив прошлогодние приключения, -- был бы здесь сейчас Змей Горыныч...    -- А у меня вот такая штучка есть, -- сообщила тут робот-Вика, снимая с шеи цепочку с серебряной свистулькой. -- Кощей дал. С ее помощью можно Горыныча позвать.    И чего, дура, раньше молчала? Она посвистела в манок, и буквально через пару часов крылатый ящер приземлился на двор Бабы-яги. Лешек об этом, естественно, ничего не знал, поэтому не предупредил Костю с Германом. Те просто выпали в осадок, когда, добравшись до терема Бабы-яги, увидели это чудо. Конечно, летать на Горыныче не особенно комфортно, даже менее комфортно, чем на ковре-самолете, но зато существенно быстрее, чем идти пешком. По крайней мере, еще до наступления темноты мы были на месте, поставили палатку, кстати, ту самую, что ребята прихватили с Русалочьего озера, приготовили еду. Спичек для костра не потребовалось, Горыныч с легкостью подпалил хворост для нашей готовки, при этом вода в котелке практически закипела. А сам захрустел пыреем, клевером и молодыми побегами -- каждая голова наполняла желудок своим фуражом.    И вот теперь все мы, сытые и довольные, сидели у костра и болтали о всяких пустяках. Дневное светило давно покинуло небосвод и спряталось за горизонтом, его косые лучи едва создавали бледное зарево, лениво борясь с надвигающейся темнотой. По другую сторону мизансцены разгорался ноздреватый блин полной луны.    -- Точно, -- Лешек посмотрел на поднимающийся в небо желтый диск. -- В полнолуние она расцветает.    -- Да, -- как-то рассеянно подтвердил Герман. -- Только сегодня, еще не полнолуние -- вон на Луне щербинка малая, значит, все-таки, завтра она зацветет.    -- А по нашему календарю завтра у меня именины, -- напомнил я.    -- Поздравляю, -- сказал Лешек. -- Жди подарка.    Что-то подсказывало мне, что на сцене вот-вот должно появиться еще одно действующее лицо. Змей тоже это почувствовал, средняя голова его, которую я гладил, приподнялась и издала тихое рычание, как собака, почуявшая чужака. Но кому тут появиться, в этой лесной глуши! Кто может испортить столь удивительный вечер? Погода стояла тихая, лист не шелохнется. Полянка была чудесная, поросшая густой высокой травой в обрамлении смешанного леса, а посередине -- дикая яблоня с еще незрелыми мелкими плодами. Дым от костра поднимался столбом, предвещая вёдро, уютно потрескивали сучья, даже комары обленились и почти не вылетали на охоту.    -- Хорошо как, черт меня возьми! -- вырвалось у меня.    -- Тихо ты! -- цыкнул Лешек. -- Беду накличешь!    -- А что здесь такого?    -- Место зачарованное, -- пояснил Герман. -- Помянешь рогатого, а он -- вот он!    -- Гер, ну ты даешь! Я и не думал, что ты, доктор наук, и такой суевер... -- но договорить я не успел.    Чужак вырос словно из-под земли. Шкиперская бородка, прокопченное морщинистое лицо, длинные волосатые руки, мохнатое, заросшее густой шерстью тело, ноги с раздвоенными копытами вместо ступней, жесткая кучерявая шевелюра, из которой выглядывают остренькие беленькие рожки. Этакая помесь козла с шимпанзе, такими в древнегреческой мифологии описывали сатиров. Сатиры? При чем тут сатиры, это же на самом деле настоящий черт! Явился, не запылился, будто бы ждал приглашения.    -- Приятного вечера, господа! -- пришелец щелкнул пальцами, сотворил себе кресло, уселся в него напротив нас и закинул ногу на ногу. -- По делу или так, путешествуете?    -- По делу! -- буркнул Лешек.    Я двинул ему в бок локтем.    -- Он шутит. Конечно же путешествуем. Какие могут быть дела у трех благородных донов!    -- Я так и подумал.    Незнакомец сплюнул в костер, и из него тут же вырвался длинный язык ярко-желтого пламени. Я, конечно, понимаю, что плюнул он смолой, но все равно плеваться в костер считаю святотатством. Впрочем, что с него взять, с черта-то! Он посидел немного молча, покачивая ногой и выковыривая серу из-под ногтей, потом обвел нас взглядом. Средняя голова Горыныча опять тихонько зарычала.    -- Могу помочь с тем, что вы ищите.    -- Да не ищем мы ничего... -- начал опять я.    -- Не надо ля-ля своим ребятам.    Тоже мне, свояка нашел!    -- Сюда только за разрыв-травой приходят. Диверсию на сталелитейном заводе хотите провернуть? Печеход под откос пустить? Али еще чего?    -- Али еще, -- хмуро пробурчал Лешек. -- Какого черта расспрашиваешь?    -- А ты какого лешего базар ломаешь в натуре?! Так что, помочь?    -- Ну, помоги, -- вступил в разговор Герман.    Горыныч толкнул меня мордой в ногу и слегка помотал головой, когда я посмотрел на него.    -- И помогу. Но, сами понимаете, не бесплатно. Условия знаете?    -- Знаем, знаем, -- заверил Герман.    -- Тогда пойдемте, -- сказал черт вставая и дематериализуя кресло.    -- У нас денег нет, -- Лешек для убедительности похлопал себя по карманам.    -- А мне и не нужны ваши деньги. Ну так что, пошли?    -- Далеко? -- спросил я.    -- К черту. Ха-ха, шучу. Сто шагов на запад, совсем рядом.    Мы поднялись, но Змей попытался преградить нам путь хвостом. Потом он этим же хвостом сорвал яблоко с дичка и протянул его мне. Ничего не понимаю, что это значит? Я машинально откусил. Мало того, что яблоко неспелое, так оно даже и не кислое, а какое-то совсем безвкусное и вяжет как недозрелая хурма. Мичурин явно не прикладывал руки к этому сорту.    -- Погоди, -- сказал я, отплевываясь. -- Черт возьми, но разрыв-трава должна зацвести завтра! Завтра ж полнолуние.    -- При чем тут полнолуние? -- возразил черт. -- Сегодня она цветет, в ночь накануне Иоанна Мокальника. Сорвете, и утречком можете улетать по своим делам. И вы совершенно правы, я вас возьму. Я вам травку -- вы мне души. Договорчик оформим, все как полагается.    -- Э, нет!-- воскликнул Лешек, наконец догадавшись, какая требуется расплата. Он попытался образумить и нас: -- Мужики, вы что, на самом деле ему верите?! Так мы не договаривались!    -- Какие проблемы, договоримся, -- невозмутимо ответил рогатый. -- Впрочем, как хотите, можете оставаться ни с чем.    -- Хорошо, хорошо, -- сказал я, когда мы все, включая Горыныча, уже дошли до самого края поляны. При этом Змею оказалось достаточно только повернуться на задних лапах. -- А где трава-то?    -- А вот она!    Черт указал пальцем туда, где в свете луны виднелась низенькая, похожая на черемшу, цветущая травка. Некрупные пятилепестковые цветы слегка светились розоватым цветом. Я нарвал этой травы полную полиэтиленовую сумку. Тем временем Герман возился с двумя хворостинами, которые захватил из лагеря.    -- Так, -- сказал черт. -- Готово? Теперь формальности. Кто первый?    Он материализовал лист бумаги и гусиное перо.    -- Я, -- отозвался Герман и выставил перед чертом крест, связанный из двух хворостин.    Нечистый выронил перо и бумагу и отскочил метров на пять назад, почти слившись с темнотой. Горыныч выдохнул из пасти огненную струю прямо в несчастного черта, запахло паленой шерстью. Тот, весь красный, взвился в небо, а Горыныч нарисовал перед ним в воздухе огненное крестное знамение, отчего исчадие ада тут же с громким хлопком дематериализовалось.    -- Классно! -- воскликнул Лешек.    -- Который час? -- спросил Герман.    -- Без трех двенадцать, -- ответил я, посмотрев на часы.    -- Больше он не появится. По крайней мере до Рождества. А это можешь выкинуть.    Герман показал на полиэтиленовый пакет, набитый травой.    -- Почему?    -- Это ложная разрыв-трава, у настоящей цветок не с пятью, а с четырьмя лепестками. Я ее в книге Бабы-яги видел и запомнил хорошо. Она из семейства крестоцветных, черт не мог нам ее показать, он же от креста бежит как черт от ладана. В смысле... Ну, вы поняли. Короче, она завтра зацветет, как ей положено, в полнолуние, на этом же самом месте. Ишь, паршивец, хотел и надуть нас, и в искушение ввести!    В искушение! Точно, в искушение, вот что хотел сказать Змей Горыныч, когда яблоко мне протягивал.

Глава 2.

Восьмое июля, терем Бабы-яги    Пока Баба-яга колдовала над уничтожающим оружие зельем, Лешек с Эльвирой повели Полуэкта в лес обучать его лешачьему делу. Мадам Дюкова тоже отправилась на прогулку, остальные были заняты кто чем. Мы, например, с Германом разрабатывали план предстоящего путешествия к Водяному Царю. Я предлагал выступить в том же составе, что и в предыдущей экспедиции за разрыв-травой, однако на этот раз пришлось увеличить контингент на одного человека. Мне не удалось отговорить Катьку от участия в новом походе. Мотивировка ее была проста и безапелляционна:    -- Ты же сам говорил, что пойдешь со мной на край света. Или надеешься вместо меня какую-нибудь Зюлейку с собой прихватить?    По утверждению Бабы-яги, Водяной Царь живет на Краю Света, в "море-окияне", и оттуда управляет движением небесных вод -- туч, облаков, дождей и гроз. Местная наука уже дошла до понимания того, что облака -- вовсе не овцы, разгуливающие по небу, не подушки и не клочья ваты, а скопления мельчайших частиц влаги. Но Землю она, здешняя наука то есть, все еще полагала плоской, плавающей в бескрайнем океане, правда, самостоятельно, без поддержки китов и черепах. Сине-море, по утверждению местных географов, с этим океаном не сообщалось и было отделено от него цепью Неприступных гор. Что ж, это вполне нормальное явление, внутреннее море на материке -- не такая уж и большая редкость. Эти самые Неприступные горы, по утверждению местных ученых, обрамляли вообще всю Землю, отделяя ее от бескрайнего "моря-окияна" словно края тарелки. А вот собственно этот бескрайний "окиян" на самом деле считался не таким уж и бескрайним -- куда бы вы не двинулись, по любую сторону от любого края Земли, он кончался на Краю Света, и его воды стекали в Начало Тьмы. Водяной Царь жил на Краю Света в той стороне, где во Тьму опускается солнце, то есть на западе.    Чтобы попасть к Водяному царю, нам для начала предстояло добраться до Стольнограда, бывшего Даймондтауна, и оттуда двигаться дальше на запад через всю территорию Алмазной долины, через все ее города и веси. Когда-то там, на западе, было небольшое Тридевятое царство, захваченное Бэдбэаром лет двадцать назад в результате его экспансивной политики. А к этой провинции примыкал дремучий Непроходимый лес, через который нам, тем не менее, предстояло пройти. Потом мы должны преодолеть степи, населенные кочевыми и весьма воинственными племенами скотоводов, миновать безводную знойную пустыню и добраться до высоких и крутых Неприступных гор. Затем перевалить через них -- и двигаться дальше уже по водным просторам бескрайнего океана до самого Края Света. Все это нам сегодня утром поведал Лешек, изучавший местную географию в университете.    -- Чушь собачья, -- скептически отреагировал на его доклад Колобков-Мельников. -- Нет никакого Края Света! Первокласснику известно, что земля имеет форму шара. Вы в этом сами убедитесь, когда вернетесь сюда с восточной стороны.    Лешек набрал воздух в легкие, чтобы возразить, но потом выдохнул и махнул рукой, решив не дискутировать на ортодоксальные и ежу понятные темы. Все попытки переубедить его в данном вопросе он воспринимал как ересь и наглую провокацию. Лично я в спорах с местным населением касательно формы планеты давно уже участия не принимал, ввиду совершенной бесплодности этой полемики. Раз уж тутошние ученые, колдуны и маги являются сторонниками геоцентрической схемы построения Вселенной и доскообразной формы Земли, то лично мне их в этом не разубедить. Конечно же, никакого Края света не существует. Я рассматривал его просто как дальние дали, куда еще не добрались здешние землепроходцы. Герман в этом вопросе был вполне со мной солидарен. Белых пятен в этом сказочном мире вообще предостаточно, к одному из них нам и предстояло отправиться в самое ближайшее время.    Единственное, что мы считали необходимым уточнить у Бабы-яги, -- как нам найти местожительство этого самого Водяного Царя, не зная точной долготы и широты его резиденции. Яга сказала, что об этом нечего и беспокоиться, как только мы вторгнемся в пространство его обитания, он сам перед нами явится. Что ж, дай-то Бог! А то вдруг и на самом деле доберемся мы аж до самого Заморского королевства с восточной стороны, а никакого Водяного Царя так и не повстречаем. Конечно, при этом мы сделаем важное географическое открытие и, возможно, получим лавры Магеллана, но свою главную задачу так и не выполним.    Баба-яга достала из печки здоровенный чугунок, помешала отвар деревянной поварешкой. И как только сил хватает у старушки поднимать такой огромный чан ухватом! Но на все предложения помочь ей бабулька гневно огрызалась, цыкая зубом. Она бросила в кипящее варево корень лопуха, семена полыни и пару сушеных кузнечиков, произнесла несколько заклинаний, накрыла крышкой и снова засунула чугунок в печь. После этого перетасовала колоду карт, взятую из ниши, положила обратно и нажала несколько пиктограмм на дисплее-заслонке. Проделав все эти манипуляции, старушка обратилась к нам:    -- Еще полчаса, и зелье будет готово.    Полчаса -- это, конечно, хорошо. Это даже просто замечательно. Да вот только путешествие наше обещает занять не полчаса, не полдня и, может быть, даже не полмесяца. А если отправляться в путь пешком, то нам вообще и за полгода не управиться. Расстояние уж больно велико, тут без реактивного самолета не обойтись, а в этом мире их еще не придумали. Если бы Кощей был здесь, можно было бы воспользоваться его летающей тарелкой, но Кощея нет и тарелки -- тоже. Самое быстроходное транспортное средство в этих краях -- ковер-самолет. Но дело осложнялось тем, что ковры-самолеты не летают ни над пустыней, ни над степью, ни, тем более, над бескрайним океаном. Магия магией, а гравитация гравитацией -- и ковры, и метлы, и летающие сундуки, и ступы поддерживаются в воздухе наземными антигравитационными энергозарядными устройствами -- АГЗУ. В пустыне их нет. Да что там в пустыне, даже на значительной территории Алмазной долины, в том числе и возле самой столицы их нет. Много лет назад, еще до прихода к власти Бэдбэара, специалисты по аэронавтике из Шема Ханства подрядились установить АГЗУ по всему царству. Но позже, ввиду агрессивной политики правительства "Великого волшебника", отношения между двумя государствами сильно обострились, и работы были прекращены. Не возобновились они даже сейчас, при новом руководстве.    Полет на Горыныче на Край Света тоже отпадает. Во-первых, ему запрещено конвенцией летать в радиусе двухсот верст от столицы. Этот вопрос можно было бы и решить, договорившись с царем Коляном Вторым ради такого серьезного мероприятия, как спасение отечества. В конце концов, можно и не договариваться, а просто обогнуть эту запрещенную зону, для столь могучего зверя это вовсе не крюк. Но, во-вторых, несчастное животное не сможет долго лететь над пустыней, горами и солеными водами океана. Это же не верблюд, ему необходимо питаться и утолять жажду, а для такой массы тела как воды, так и еды требуется довольно много. У нас же нет неиссякаемого бурдюка с водой и неиссякаемого мешка с травой. Есть только неиссякаемая баклажка с крепким спиртным напитком.    Кстати, помнится, при помощи этой баклажки мы приводили в движение геликоптер Е2 конструкции здешнего механика-самоучки Емели. Махолет Е1 того же конструктора потерпел аварию и был демонтирован. Если это сооружение цело, то им можно воспользоваться. Правда, аппарат двухместный, к тому же, учитывая необходимость подпитывания организма самого пилота, вместо пассажира придется вообще загрузить провиант и лететь кому-то одному. А уж как тарахтит эта штука -- это что-то! Что твой отбойный молоток! Как вспомню, так вздрогну. Да и надежность аппарата, все еще, вызывала у меня сомнение...    -- Безобразие! Какой ветер на улице сильный! -- прервала мои размышления вернувшаяся с прогулки майор Дюкова.    -- Ветер, ветер, ты -- могуч, -- процитировал классика Колобков-Мельников.    Внезапно меня посетила одна очень умная мысль. Я спросил Бабу-ягу:    -- Яга-ягинишна, если небесными водами управляет Водяной Царь, существует ли кто-то ответственный за ветра? Какой-нибудь там Стрибог, например?    -- Стрибог, он и есть, правильно ты сказал. Он за них и отвечает.    -- А нельзя ли с ним договориться, чтобы он недельку поддерживал устойчивый восточный ветер силой примерно десять -- двенадцать метров в секунду? А потом недельку -- наоборот, западный.    -- Зачем тебе?    Я изложил свою умную мысль.    -- Подумать надо, -- сказала Яга. -- Старик сумасбродный и несговорчивый. А живет он на восточном Краю Света, за Неприступными горами на Свистун-горе.    -- Час от часу не легче! -- воскликнул я. -- Это ж на другом конце земли! Нам что, сначала еще туда надо переться на переговоры?    -- Ага, -- согласилась Яга. Но, посмотрев на мою растерянную физиономию, сжалилась: -- Ну да ладно, Ванюша, не переживай, попробую сама с ним договориться. По своим каналам.    -- А по этим каналам, -- вмешался Колобков-Мельников, -- нельзя ли вот это зелье сразу Водяному Царю переправить?    -- Ишь, умный какой! -- возмутилась Баба-яга. -- Кабы все так просто было, стала б я ужо ребяток в путь-дорогу отправлять, опасную и дальнюю? Словами-то договориться одно, а горшок с зельем переслать -- совсем другое!    Старушка достала из печки чугунок и поставила на стол остывать.    -- Может быть, его на двор вынести? -- предложила Катька. -- На ветру быстрее остынет.    -- Не надо, -- ответила Яга. -- Вдруг еще опрокинет кто ненароком. Покудова не простынет, сама следить буду.    -- Это и есть жидкость, способная уничтожить все оружие? -- спросил недоверчивый Игорь Геннадиевич.    Баба-яга промолчала, чтобы не попасться на какой-нибудь каверзе.    -- А почему она чугунок в труху не превращает. Он ведь тоже в основном из железа?    -- По кочану! Почему твой желудок сам себя не переваривает? Заговоренный чугунок. Защита на ём.    Эфэсбэшник все еще скептически ухмылялся.    -- Не веришь? -- Баба-яга, похоже, начинала злиться. -- Ну-ка принеси ружье, что вы у разбойников отняли.    Мельников сходил в свою комнату за автоматом и со спокойной душой протянул его бабке, находясь в полной уверенности, что с ним ничего худого не произойдет. Яга капнула на оружие маленькую капельку с поварешки, которой помешивала отвар. В доли секунды автомат превратился в горстку ржавчины. У Игоря Геннадиевича только легкий свист вырвался из губ.    -- Не свисти, деньги высвистишь! -- ворчливо сказала Баба-яга.    Для путешествия у нас почти все уже было готово. Осталось только процедить и перелить зелье во флягу и связаться с Емелей, чтобы он подготовил кое-что к нашему прибытию. Для этого нужен Лешек, точнее его дальнослов. В качестве тары для зелья мы использовали десятилитровую флягу из-под питьевой воды, прихваченную нами еще с "Лукоморья".    -- А пластмассу это зелье не разъест? -- все не унимался Колобков-Мельников, правда уже без ехидства, а скорее даже с волнением.    Я уже начал беспокоиться, что старая ведьма сейчас взорвется и превратит нашего Колобка в шарик теста, в сухарь или в бритого ежика.    -- Не боись, ничего ей не будет, -- на удивление спокойно заверила его Баба-яга.    Тем, кто оставался, тоже было нелегко -- им предстояло провести несколько довольно волнительных дней, а, может, и недель. И дело не только в переживаниях за нашу экспедицию, отправляющуюся в длинный и опасный путь, но и в беспокойстве за собственную судьбу. Враг, как говорится, хитер и коварен. Толмач Фрол наверняка уже выбрался на свободу. Он будет разыскивать нашу группу целиком или каждого поодиночке, чтобы расправиться с нами из жажды мести вообще или просто с целью устранить свидетелей, чтобы мы не помешали его планам. Фрол не глуп, он догадается, что искать нас надо либо у Кощея, либо у Бабы-яги. До Кощея ему не дотянуться, кишка тонка, а вот проверить наше присутствие здесь он наверняка попробует. Хотя терем и находится в заповедном дремучем лесу, который защищен магией, все равно, как известно, в любой обороне можно найти брешь. На всякий случай Колобков-Мельников подготовил к бою конфискованное у разбойников оружие. Нам тоже предлагали взять с собой один автомат, как говорится на всякий пожарный, но я категорически отказался. Мы -- мобильный отряд, и, в случае чего, удерем от врагов, а тут оружие будет нужнее, тем более, что один из автоматов и так был уничтожен экспериментом по проверке работоспособности зелья. К тому же, шестое чувство мне подсказывало, что нашими противниками будут такие силы, против которых вряд ли поможет автомат.    Прощание -- событие всегда безрадостное, а наше к тому же было усугублено неизвестностью. Тем не менее, пора в путь! Баба-яга заговорила флягу с драгоценным зельем на предмет проливания, от всякой порчи, от сгорания, сглаза и утопления, а мне повесила на шею какой-то прозрачный голубовато-зеленоватый камень на веревочке, пояснив, что это -- оберег. Мы погрузили свой скарб на Горыныча, уселись сами на его широкую спину, трехглавый ящер взмахнул кожистыми крыльями, сделал круг и взял курс на заходящее солнце.

Глава 3.

Восьмое июля, кабинет министра тайного сыска    Эль-Гоир потянулся в уютном кожаном кресле за огромным дубовым столом, взял с письменного прибора гусиное перо, оглядел его со всех сторон на просвет, открыл складной перочинный нож и медленно принялся затачивать. Фрол наблюдал за всеми этими манипуляциями, сидя на жестком табурете в двух саженях от стола. Позади него стояли и дышали ему в затылок вчерашним перегаром два стражника.    -- Так я вас слушаю, милостивый государь. Вы добивались аудиенции, знаете ли, ну так рассказывайте, в чем дело, зачем пожаловали.    -- Я бы хотел переговорить с вами лично. Наедине, так сказать.    Фрол, понизив голос на последней фразе, подался вперед, но расстояние до дубового стола было слишком велико, стражники все равно слышали каждое его слово, хотя ни один из них не сделал никакого телодвижения. Эль-Гоир тоже не шевелился, только пялил на Фрола глаза, держа в одной руке перо, в другой -- перочинный нож. Вот, блин, попал, а! Чванливый субъект какой оказался. А еще говорят, что не место, мол, делает человека. Как бы не так. У Бэдбэара этот тип служил личным курьером, уж тогда бы Фрол его живо в три шеренги построил бы, а у Коляна Второго, вишь ли, министром тайного сыска сделался. Это что ж, получается вроде той ФСБ, про которую Петрович рассказывал. Попробуй, выспроси у него теперь про Черноуса.    В кармане камзола у Фрола лежали пять алмазов, последние, которые он вчера вместе с золотыми и серебряными монетами выгреб из сейфа в конспиративном особняке на острове Буяне. Еще пять или шесть камушков оставались спрятанными в тайнике на берегу реки Синявы -- это заначка совсем на черный день. Короче, один алмаз Фрол уже держал зажатым в кулаке, чтобы сунуть этому Эль-Гоиру в качестве взятки. Но как бы так сделать, чтобы без свидетелей-то, а? Да и про Черноуса хорошо бы наедине порасспрашивать. А он стражу отпускать, похоже, не собирается. Или у них так принято -- мзду при свидетелях брать. То, что чиновники берут взятки ни для кого не секрет, но чтобы так, в открытую... Вот до чего докатились. Эх, как придем к власти, покажем им всем, где раки зимуют.    -- Уважаемый! -- после затянувшейся паузы промолвил Эль-Гоир. -- У меня, знаете ли, нет секретов от моей охраны. Так что излагайте, любезнейший, зачем пожаловали. Да поскорее. Времени, знаете ли, для бесед не так много. Дела, знаете ли. Что там у вас? Донос? Информация? Если вам нечего сказать, то освободите, знаете ли, кабинет и до свидания. Когда вспомните, изложите в письменном виде и отдадите секретарю. Вот народ, в приемной все шумят, знаете ли, скандалят, а в кабинете -- как воды, знаете ли, в рот набрали!    Фрол приоткрыл сжатую ладонь, чтобы чванливый субъект заметил сверкнувший в ней алмаз. Но тот либо не замечал, либо делал вид, что не замечает. Ладно, надо что-то говорить. А что? Намеками, вокруг да около? Или сразу начистоту? Ну хорошо, будь что будет.    -- Короче, я от Бэдбэара. Бэдбэар меня прислал.    -- Уж не хотите ли вы сказать, что явились с того света? Ведь Бэдбэар, насколько я помню, знаете ли, казнен. Его посадили в бочку и бросили в море. С тех пор уже без малого, знаете ли, год прошел, и никто его с того времени не видел. Вернее, дух его один раз, на третий день кончины, посетил нашу столицу и унес мальчика, воспитанника, знаете ли, покойного Милюки. Тело мальчика так до сих пор и не нашли.    -- Они оба живы, и мальчик, и Бэдбэар. Они скрываются на ос... э-э... в особом месте. Бэдбэар передает вам привет, он просил вас, знаете ли, оказать содействие помочь ему связаться кое с кем Через меня.    "Тьфу ты, аж в его манере заговорил, -- отметил про себя Фрол. -- И про остров Буян чуть не проболтался, дурья башка!".    -- А именно? С кем конкретно он хотел связаться?    Фрол сделал попытку привстать, чтобы приблизиться к уху собеседника, но один из стражников взял его за плечо и усадил на место.    -- С Черноусом, -- наконец выдавил из себя Фрол.    У Эль-Гоира вытянулось лицо:    -- С чернокнижником и черным колдуном?! Так, знаете ли, дело ясное. Я вижу, тут налицо крамола. Или, знаете ли, хуже того -- провокация! Вы являетесь как якобы посланник свергнутого узурпатора и волюнтариста, и еще предлагаете МНЕ стать посредником между ним и черным магом, знаете ли, алхимиком и чернокнижником?! Зря вы пришли в этот кабинет, милостивый государь. Отсюда вам, знаете ли, один путь -- в тюремную камеру! Взять его под стражу немедленно! Увести!    "Вот попал! -- подумал Фрол. -- Как кур в ощип! Ну ничего, если посадят, надо будет сразу потребовать адвоката, придется отдать ему один из камней".    Стражники, упираясь алебардами в его спину, вытолкали Фрола из кабинета и повели по длинному узкому коридору. Дойдя до развилки, они повернули за угол и остановились    -- Деньги есть? -- спросил один из них.    -- В смысле?    -- Что значит, "в смысле"? Ты в тюрьму хочешь или на свободу?    -- А вот это сгодится? -- Фрол показал алмаз.    -- Пойдет!    Получив алмаз, оба стражника взяли алебарды на плечи и, насвистывая что-то, отвернулись от него. Наверняка это -- отработанная схема. Эль-Гоир не берет взяток, он неподкупен и честен. Но, безусловно, стражники делятся с ним. Второй представитель охраны шепнул Фролу на ухо:    -- Ежели еще такой камушек есть, сведу тебя с Черноусом.    -- А не обманешь?    -- Да ни боже мой! Подходи после четырех вечера к воротам в парк, что за университетом.    В гостинице Фрол не останавливался, он экономил средства, которые таяли просто как снег в апреле. Предыдущую ночь он спал в поезде, если это можно назвать сном. Позавчера целый день летал на ковре -- то в "Лукоморье" заглянул, потом в полк, потом на Русалочье озеро -- проверить, не объявлялся ли там Иван. Там никого, даже палатка куда-то подевалась. Русалкам кричал, не докричался, уплыли девки куда-то. И даже Анчутка как сквозь землю провалился. Решил заночевать на озере, но и по утру никто не объявился. День до вечера скоротал у своего тайника на берегу Синявы, потом ночным поездом отправился в столицу. А со станции -- сразу во дворец, в приемную Эль-Гоира.    Вымотался он, конечно, как собака, но из скряжничества и теперь не стал снимать комнату, послонялся весь день до вечера по городу, перекусил в дешевом кабаке, зашел на базар. Там чуть было не столкнулся нос к носу с изобретателем-самоучкой Емелей. Тот покупал у галантерейщика аж три штуки тонкого заморского шелка, по сторонам особо не глазел, кажись его не заметил. Хотя он, Емеля-то, навряд ли его, Фрола, и знает, а вот Фрол знал и его, и о нем очень много. И то, что он женат на опальной царской дочке, и то, что придворным механиком теперь стал, и, главное, что в прошлом году с недругом его Иваном сдружился и помогал ему во многом. А что если этот Иван и сейчас у него скрывается? Где-то ведь должен он хорониться. На всякий случай, от греха подальше, Фрол затерялся в людской толпе. Все это неспроста, не бабе же своей на платье Емеля столько шелка покупает. Похоже что-то грандиозное мастерить задумал. Быть может, по царскому повелению или по чьему-либо еще. Ежели по долгу службы, то и пусть его, а ну как это супостаты чегой-то замышляют? Интуиция подсказывала, что это именно так, а ведь она его редко подводила. Интересно, что? Может, Черноус разгадать поможет? А нет, так самому проследить придется.    Ровно в шестнадцать ноль-ноль Фрол встретился со стражником в условленном месте. Они шли довольно долго по аллеям парка, почти до самого его конца. Здесь сквозь деревья виднелись башни мрачного замка, у которого, по людской молве, уже двести лет не было хозяина, зато там водилось множество привидений, поэтому не находилось не только желающих его купить, но и смельчаков подойти достаточно близко. Замок ветшал и приходил в негодность, скоро, видать, совсем рухнет. Стражник остановился у какой-то землянки с низкой, но крепкой дубовой дверью, вроде как вход в погреб, прошептал какие-то слова и отодвинул засов. За дверью пахло сыростью и было темно, но провожатый Фрола снял со стены масляный фонарь и запалил с помощью кресала фитиль. Подземный ход с каменными сводами и свисающей с них паутиной и плесенью привел их к массивной кованой железной двери. Стражник стукнул три раза кольцом.    -- Входи! -- донеслось изнутри.    -- Ну все, я привел, -- сказал провожатый. -- Давай алмаз и заходи. А мне тут оставаться боязно.    Дверь отворилась с жутким скрежетом. За ней стоял полумрак: просторное помещение с высокими сводчатыми потолками тускло освещалось лишь несколькими чадящими факелами. Посередине этого круглого зала стояла конторка, одинокая свеча на ней освещала невысокого роста человека со свисающими черными усами, бритой головой и длинным, как у запорожских казаков, чубом. Он стоял перед конторкой и переписывал что-то из большущей книги на сшитые листы пергамента. И чего в нем страшного, подумал Фрол. Мужичок как мужичок, не великан, не карлик, не урод.    -- Так. По что пожаловал? -- спросил мужичок, захлопывая здоровенную книгу в черном кожаном переплете.    -- Ты, что ли, Черноус?    -- Ну я, а то кто же! Так. И знай, если ты меня понапрасну потревожил -- человеком отсюда не выйдешь.    -- А кем же?    -- Гадом или скорпионом, а может, тараканом, пока не решил еще. Убивать не стану, трупы мне тут не нужны. Не люблю смердяшный запах!    -- А ты не блефуешь часом? -- усомнился Фрол в угрозе. -- Какой-то ты с виду... Некузявый!    -- Так. А это мы сейчас поглядим, кто кузявый, а кто некузявый.    Мужичок потеребил ус, прошептал какие-то слова и выбросил вперед руки. Фрол почувствовал, что уменьшается в размерах, причем довольно быстро. Через несколько мгновений ему больших трудов стоило выбраться из-под вороха своего собственного платья, причем на четвереньках. Нет, уже не на четвереньках, а на четырех тоненьких лапках с коготками, а сзади за ним волочился длинный хвост. Весь, кроме хвоста, он был покрыт густой короткой серой шерстью и мог разглядеть черную мочку собственного носа.    Боже милосердный, он -- крыса! А откуда-то из темноты вдруг появился громадный, величиной с тигра, черный кот, который надвигался на него, скаля огромные белые зубы и грозно завывая. Фрол хотел закричать, но издал только писк и с мольбой поглядел на выросшего в великана Черноуса. Тот снова потеребил усы и произнес заклинание. Фрол начал быстро расти.    -- А ну брысь отсюда! -- гаркнул он на кота, едва обретя свои прежние формы.    -- Не обижай котика, -- сказал Черноус, взяв домашнего хищника на руки. -- Так. Ну, что теперь скажешь? Некузявый?    -- Кузявый, кузявый, -- поспешил заверить Фрол, быстро надевая разбросанные на полу одежды.    -- Так. А теперь говори, зачем пришел. Ежели не по делу, то, -- он погладил кота, -- Баюн еще не ужинал.    -- Ты Бэдбэара помнишь?    -- Как не помнить? Мне при нем неплохо жилось, не то что теперь -- можно сказать, в подполье. Так. Ну, ладно. Хватит церемоний, да туману, -- он отпустил кота на пол. -- Знаю я про тебя все. И про Бэдбэара все знаю. Точнее, не совсем все. Знаю, что он жив, и что козлом стал -- тоже знаю, так? Только вот в толк не возьму, что вы задумали. Не пояснишь?    -- Могу пояснить, за тем, собственно, и пришел.    Значит, все знает. Ишь ты! Придется срочно корректировать планы. Будто бы он не насовсем, а только временно на себя обязанности правителя возложить хочет после того, как переворот удастся организовать. Ну, как бы лишь до той поры, пока Бэдбэар в человека снова не превратится. А вдруг этот тип на расстоянии колдовать умеет? Расколдует прям сейчас этих козлов! Да нет, это вряд ли. Такое вообще ни одному колдуну не под силу.    -- Короче, задумали мы с ним вот что...

Глава 4.

Восьмое июля, на окраине села Николаево    Через час после нашего отлета начало смеркаться. Горыныч, как было заранее оговорено, приземлился на луг за околицей населенного пункта Николаево и тут же принялся мирно пощипывать травку. Мужики, бабы и ребятишки толпой бежали к нам из деревни, что-то галдя. Сначала нам показалось, что они обрадованы нашему появлению и спешат засвидетельствовать почтение. Сейчас будут дарить цветы, произносить восторженные речи и просить автографы. Мы приняли позы героев-космонавтов, и, широко улыбаясь, в приветствии помахивали руками. Но когда толпа приблизилась, стало ясно, что намерения у нее не такие уж и добрые. Мужики держали в руках вилы, колья, топоры и настроены были весьма агрессивно. Женщины потрясали сковородками, скалками и ухватами, а вооружение ребятишек составляли рогатки и самодельные пращи. Один камень, выпущенный из такой пращи, просвистел мимо моего уха.    Толпа остановилась метрах в тридцати. До нас доносились обрывки реплик:    -- Демоны!    -- Нечистая!    -- Слуги Кощеевы!    -- Покажем Кузькину мать!    -- На кол их всех!    Наконец я разглядел в толпе лицо Левы Зайцева и помахал ему рукой. Тот узнал меня, Лешека и Катьку и вышел вперед.    -- А ну цыц, православные! -- прикрикнул он на односельчан. -- Уймитесь! Не демоны они, свои это! А змей ручной, никого не тронет, он травкой питается и девок не ворует!    Лева подошел к нам, мы обнялись, потом он пожал руку Лешеку и Катьке, а я представил ему Германа. Вволю пошумев, толпа селян потихоньку стала рассасываться. Мужики были разочарованы тем, что не удалось помахать кольями, поэтому решили выпустить пар, устроив неподалеку драку стенка на стенку.    -- Ну, как ты тут поживаешь, дружище? -- спросил я Леву. -- С мытарством покончил?    -- Покончил.    -- А безвздохового однорука так и не подстрелил?    -- Нет, не подстрелил. Наоборот, организовал добровольное общество по защите редких животных.    -- Ясно. А живешь на что?    -- Жалование получаю, как офицер в отставке. Небольшое, правда. Но еще по плотницкому делу подработать удается. Плюс -- огород, корова, так что на жизнь хватает. А вы какими судьбами? Надолго ли к нам? По делу или так?    -- По делу, Лева. И ненадолго. Переночуем только, а завтра -- в путь.    -- Помощь нужна?    -- Спасибо, но, пожалуй, нет, сами управимся. У кого переночевать можно?    -- Да к Марфе и идите. К себе не приглашаю, у меня уж больно баба строгая. А Марфе я вчера ворота поправил, она не расплатилась еще. Вот пусть и принимает.    -- Зачем? -- наотрез отказался Лешек. -- У нас как бы деньги есть, мы ей сами эта, заплатим.    -- Дело ваше. Ну что, пошли?    Катька показала рукой на дерущихся мужиков, возле которых, визжа на все лады, суетились бабы, тщетно пытаясь их растащить или унять при помощи скалок и сковородок. Этими действиями они только добавляли синяков и шишек своим благоверным, да и сами при том получали ненароком.    -- А как бы прекратить это мероприятие? Они же искалечат друг друга!    -- Ерунда, -- успокоил ее Лева. -- Первый раз, что ли? Сейчас стемнеет, сами разойдутся.    Но Горыныч все же решил вмешаться. Он сделал несколько шагов в сторону пруда, что был неподалеку, опустил туда левую голову, потом подошел к дерущейся толпе и выпустил в нее струю воды как из брандспойта. Мужики, прервав свое занятие, опешили, постояли немного в нерешительности, давая стечь струям воды, и разошлись по домам.    В ворота к Марфе мы постучали почти в темноте. Она вышла с масляным фонарем, приглядевшись, узнала нас с Лешеком и приветливо улыбнулась.    -- О! Доброго здравьичка, путники. На ночлег никак?    -- Пустишь? -- спросил Лева, сопровождавший нас.    -- Отчего ж нет-то? Проходите. Что ж вы на этот раз пешие?    -- У нас на всех один крылатый конь, -- ответил я. -- Он там, за околицей пастись остался.    -- А не скрадут?    -- Не, этого коня украсть невозможно. Это Змей Горыныч.    -- А, тогда понятно, отчего народ сейчас толпою с воплями несся. А про вас, -- обратилась Марфа ко мне, пока мы шли к избе через двор, -- Глафира мне намедни рассказывала. Привет ваш передала.    -- Какая такая Глафира? Ну-ка посмотри мне в глаза! -- Катька притянула меня к себе за бороденку.    -- Да ведьма, сестра Марфы, -- ответил я. -- Я же рассказывал, помнишь, метлы она нам давала, когда мы с Русалочьего озера возвращались. В тот день, когда тебя похитили.    -- Точно?    -- Клянусь бородой!    -- Так. И ты еще хотел на Край Света один без меня отправиться!    Мы расположились в горнице, освещенной свечами. Марфа принесла ужин. Лева сидел с нами, но от ужина поначалу отказывался, сославшись на то, что сыт. Однако Лешек, достав нашу старую знакомую баклажку, пригласил к столу и его, и хозяйку.    -- А где ж оборотень-то ваш? -- спросила Марфа, когда мы выпили по первой за встречу.    -- Он теперь в столице живет, -- ответил Лешек. -- И уже не оборотень.    -- Кстати, Леш, расскажи про Вольфа, -- попросил я. -- Что-то я краем уха слышал, что он женился. А когда, на ком?    -- Так на Даяне, принцессе Шема Ханской. Бывшей принцессе.    -- Ну да?    -- Точно. Это ваще прикол такой был! Тогда, после заварушки той самой, ну ты знаешь типа, о чем я, поймали, значит, Соньку Золотую Акцию, авантюристку и мошенницу, она похожа очень была на принцессу Даяну. А испорченного робота там, в тюряге сочли как бы за труп царевны, по ошибке схваченной вместо Соньки и посаженной за решетку. Основная версия такая, что это она как бы сама от отчаяния, не стерпев позора, на себя руки наложила. Вот, а сама Даяна, она как об этом узнала, не стала как бы никого обратно разубеждать. Она же типа у Кощея в то время пряталась. Он ее в Даймондтаун, ну, в Стольноград теперешний, втихаря и переправил. Вот, а там они с Вольфом как бы и поженились. Вольф принял человеческую ипостась, теперь служит в офицерском корпусе инструктором по верховой езде и фехтованию. А у эмира-короля Шема Ханского, Августина Четвертого, типа наследник народился, сын, значит. Он и не горевал особо по царевне-то, не стал бучу поднимать там, разбирательства всякие разводить, робота того, короче, вместо Даяны с почестями похоронили -- и все.    -- Ясно. Давайте выпьем за счастье Вольфа с Даяной!    -- Ты только, Ваня, смотри, это, не как в тот раз, -- напомнила Катька. -- Эликсира с мухами здесь нету.    -- Ничего, -- сказала Марфа, -- я умею похмельный синдром снимать.    -- Все равно не стоит.    -- А мы по ма-аленькому большому глоточку, -- предложил я. -- За Вольфа! Хорошо бы с ним повидаться.    -- Не вопрос, -- Лешек разлил в наши кружки по глоточку. -- Завтра у Емели и встретимся.    После ужина хозяйка убрала со стола, и мы стали укладываться спать. Улучив момент, Марфа выманила меня в сени.    -- Я слыхала случайно, -- сказала она, -- что путь вам предстоит опасный и долгий. Куда, зачем, расспрашивать не стану. На вот, возьми это, пригодится.    Она протянула мне деревянный гребешок.    -- Сувенир? -- удивился я. -- Спасибо, конечно.    -- Этот гребень мне от моей бабки досталось. Он непростой, волшебное свойство имеет. В трудную минуту бросишь гребешок за спину, там где он упадет, кусты терновника вырастут непроходимые, колючие, да высокие, смогут погоню задержать на время. Один раз сработает. Пусть и на короткое время противника задержит, но бывает, что и минутка дорогого стоит.    -- Спасибо, -- еще раз поблагодарил я, уже серьезно.

Глава 5.

Тот же вечер восьмого июля, резиденция Черноуса    -- Ну, говори, что видишь, не томи душу! -- Фрол ходил кругами, гулко топая по каменному полу, пока Черноус вертел в руках крупный, величиной с добрый грейпфрут, хрустальный шар.    -- Да стой ты тихо, не маячь! -- прикрикнул на него Черноус. -- Грохочешь, блин, сапожищами, сбиваешь только. Думаешь легко Всевидящее Око настроить? Так. Ну что, на Емелю посмотреть, говоришь? Вот, кое-что вижу. Емеля корзину плетет, да огромную такую, что двух быков в нее положить можно и еще для коровы место останется. Так. А баба его шелк по двору расстилает, вроде как сшивать собирается. Как думаешь, для чего это?    -- Кто ж его знает. Давеча смотрю, он на базаре аж три штуки шелка заморского купил. Может, по цареву заданию, а может -- для себя чего мастерит. А то ведь, глядишь, и для супостатов моих старается, чего-то хитрое готовит. Потому как ежели бы по заказу царя, али себе чего-нибудь, то зачем самому черную работу делать -- корзину там плести, да полотна сшивать, можно же было б и холопов нанять. Стало быть, скрывается, тайком, чего-то мастерит, а значит -- для ворогов моих затеял.    --Логично. Так. Ладно, пошлю-ка туда для начала Лихо Одноглазое, пусть помешает, хуже не будет от этого. А вот еще вижу, по небу змей трехглавый летит. Так. А на нем люди сидят, вроде четверо, мне не знакомые.    Фрол весь извертелся, ему самому хотелось глянуть в Око. И еще ужасно раздражала привычка Черноуса постоянно говорить "так".    -- А мне, мне-то как посмотреть бы?! -- он сделал попытку выхватить шар из рук Черноуса.    -- Как, как, да никак, итить твою налево! -- выругался Черноус, не давая Фролу дотронуться до шара. -- Стой спокойно, говорю тебе, собьешь настройку. Только я в Око глядеть могу, понял? Буду рассказывать тебе, что вижу, а ты уж сам догадывайся. Погоди, погоди-ка... Так. Одного, кажись, знаю -- лешачок это, внук Бабы-яги. И еще там два мужичка, не наши, вроде. Пришлые, стало быть, чужеземцы. Так. И еще девка с ними, тоже чужая. Так. Теперь посмотрим, что у самой Бабы-яги творится... Так. Ух, зараза, опять защитный экран поставила. Не разглядеть ничего. Так. А на острове... Так, так...    -- Да не та?кай!    -- Тогда -- КАК! Согласен? На острове два козла пасутся на лужайке, стало быть, это Бэдбэар и этот, друган твой. Стражники ходят, места себе не находят. Так. Ты им что пообещал, что к вечеру вернешься? Так? А сам четвертые сутки пропадаешь.    -- Откуда ты знаешь? -- испугался Фрол.    Неужели мысли читает? Или не только видит, но и слышит, что там, в дальней дали происходит? Может быть, у него не только Всевидящее Око, но и Всеслышащее Ухо есть?    -- Догадываюсь, -- ответил Черноус. -- Я ж твою натуру насквозь вижу.    Он убрал хрустальный шар в лаковую шкатулочку и поставил в шкаф. Потом подошел к Фролу и, глядя на него в упор, произнес:    -- Так! В смысле -- как. Значит, давай теперь начистоту. В мыслях твоих копаться не могу, но что у тебя на уме и так знаю. В правители не лезь и не мечтай даже. Бэдбэар оказал мне в свое время неоценимую услугу, поэтому ему я буду во всем помогать. Так. А из тебя какой правитель? Курам на смех! Ты меня интересуешь лишь постольку-поскольку. На данном этапе как связной и для всяких поручений. Так. Ясно?    Черноус грозно посмотрел в глаза Фролу, отчего внутри у того пробежал холодок. В знак согласия он кивнул.    -- Прямо сейчас ты отправишься на остров, -- продолжал Черноус.    -- Как это сейчас? -- удивился Фрол. -- Я устал, с ног валюсь, почитай три ночи не спавши!    -- Отправишься сейчас, отпустишь стражу. Так. Ковер-то где у тебя?    -- В надежном месте спрятан.    -- Это хорошо. Как доберешься, отдашь его стражникам, пусть они с острова немедля улетают. Не ровен час с ними козлы заговорят -- если уже не заговорили, -- тогда их вообще прикончить придется... Да не козлов, стражников, чего на меня зенки так вылупил? Пусть домой к себе летят, в отпуск, на месяц, чтоб в полку лишнего не трепали. Так. Назад вернешься на метле, я тебе ее дам, прихватишь с собой. Чтоб не привлекать лишнего внимания, покуда до ковра своего будешь добираться, переоденешься в дворника. Так. Сам я на Буян отправиться пока не могу. Во-первых, мне надо разобраться, зачем это Баба-яга защитным полем отгородилась. Старуха явно что-то затевает -- это к гадалке не ходи! Возможно, это как раз связано с вашими иноземцами из другого мира. Наверняка и Кощей им помогает, коль дракона своего им дал, а это уже серьезно. Так. А во-вторых, у меня и свои дела кое-какие имеются. Сюда тащить козлов -- дело хлопотное и ненужное, так что передай им, что я сам денька через три-четыре наведаюсь, тогда их и расколдую. Пусть не беспокоятся и пощипывают себе травку. Так. А как все мы там соберемся, оттуда и начнем проведение задуманной вами операции. Понял?    -- Ага.    -- Так. Теперь далее. План-то вы придумали неплохой, но Бэдбэар -- болван. Только ты это ему не говори. Во-первых, надо было меня еще раньше в свои замыслы посвятить. А во-вторых, какого хрена вы этих экскурсантов злить начали? Отпустили бы их с миром обратно в свой мир или совсем в иной мир отправили бы.    -- Дык-э... Бэдбэар хотел установку залпового огня...    -- Какого еще огня? Зачем? Вы что, мировую войну собрались начинать? Вооружили полк -- и достаточно. При моей поддержке свергнуть Коляна Второго -- это как два пальца об асфальт! Так. А теперь -- расхлебывайте. А ну как ему, царю-то, донесут о вашем заговоре, да он у Кощея официально военной помощи попросит, тогда исход всей этой заварушки предсказать будет трудно.    -- Сдается мне, драматизируешь ты слишком. Да кто ж ему донесет, и поверит ли он доносчику-то?    -- Кто? Да Марьюшка, дочь его родная.    -- Они же в ссоре...    -- Вчера в ссоре, сегодня в мире. Коль ты считаешь, что Емеля с противниками вашими заодно...    -- А ежели убрать ее? -- перебил Фрол. -- Их обоих?    -- Убрать. Не так-то просто. Это тебе не бродягу бездомного прикончить, это скандал. Прознают, кто убил, да кто заказал -- мне такая головная боль не нужна. Так. Ладно, может, я и впрямь драматизирую. Если бы она батюшку-царя хотела известить, то давно бы уж известила. А тогда бы царь либо флот послал остров атаковать, либо дивизию отправил бы полк Губаря окружить. Ни того, ни другого он до сей поры не делает. Значит, противник наш его в известность пока не ставит, хочет не нахрапом, а хитростью действовать и царя раньше времени не пугать. Так. А наша задача -- хитрость его разгадать. Правильно?    -- Ага.    -- Короче, дуй сейчас на остров и делай то, что я сказал. Так. И пулей туда и обратно, понял? Я тебе зелья ободряющего сейчас накапаю, чтоб с ног не валился. Свеженький как огурчик станешь. Так. А чтобы козлы тебе поверили, что ты побывал у меня, покажешь Бэдбэару мой перстень, -- Черноус снял с пальца массивное золотое кольцо с изумрудом. -- Так. На, держи.    Увидев заблестевшие от жадности глаза Фрола, добавил:    -- Так. Не вздумай его продать или якобы потерять, голову откручу. Не насовсем даю, вернешь апосля. Понял?    Переодевшись в дворника, в белом фартуке, с метлой в руках, Фрол доехал в поезде до Петрово Ближнего и отправился на берег Синявы, где в тайнике он спрятал ковер-самолет. Не обошлось и без курьеза. Пока ждал поезда на перроне, к нему подошел начальник станции.    -- Ты что прохлаждаешься? Вон, мусора кругом сколько накидано! А он стоит, видите ли, носу ковыряет, метлу вверх поднял, как барышня с веслом! А ну, давай, работай!    Пришлось до прихода поезда метлой помахать для виду.    К своему тайнику он добрался глубокой ночью. Точнее и ночь-то была уже на исходе -- вовсю светало. Достав из тайника ковер, он сел на него и направился к острову. Фрол хорошо знал коридор, где действие АГЗУ не прерывается. Траектория ломаная получается, сильно петляет, зато везде без посадки. На площадку около виллы он приземлился уже утром, часов около семи.    -- Что ж вы, барин, -- подбежали к нему охранники, -- обещали к концу дня вернуться, а вернулись только к началу четвертого дня! И смена к нам никак не прилетает, и хозяев нет -- ни господин Бэдбэар, ни Роман Петрович ни разу не заглянули. Мы уж не знаем, что и думать даже!    -- Поменьше думать надо! -- резко отрезал Фрол, но про себя отметил, значит, козлы молчали всю дорогу, с ними не заговаривали. -- Зато теперь вы можете на цельный месяц в отпуск по домам!    -- Правда, что ль? -- обрадовались солдатики. -- Вот это здорово!    -- Давайте, дуйте. Я ж говорил, мне магический артефакт нужен был. Нигде его найти не мог, аж до самой столицы пришлось добраться. Но только уговор, чтоб дома про службу -- ни гу-гу, ясно? Ежели расскажете кому про новое оружие или там, где полк ваш расквартирован, или что господин Бэдбэар тут, на острове, скрывается -- расстрел немедленно! -- он показал им перстень Черноуса: -- Вот, видите, это Всевидящее Око, следить за вами буду, ясно?    -- Так точно!    -- Всё, свободны!    Козлы стояли тут же и с легкой иронией слушали весь этот бред.    -- Что, газонокосилки, зажрались? То есть заждались? -- обратился к ним Фрол, когда ковер, унося на себе охранников, скрылся в туманной дымке.    -- Да мы уж, честно говоря, заволновались, -- ответил Бэдбэар, -- Четвертый день в неведении, все нет и нет. Аж язык отсох от долгого молчания. Ну как Яга, сказала что-нибудь?    -- Сказала: носить вам эти шкуры, не сносить!    -- То есть?    -- А то и есть, что Яга нам не союзник, она во вражеском стане. И Кощей, выходит дело, тоже -- наверняка против нас. Похоже, спелись они с Иваном, с Германом и с остальными этими, ну, которые с плащом и кинжалом, супостатами. Он им Горыныча своего в услужение дал. Говорил, надо было раньше их всех поубивать!    -- Говорил, говорил... Задним-то умом все мы сильны!    -- Ладно, проехали. В общем, что они там затевают, пока не ясно. Но что бы там ни было, момент назревает. Власть пора брать. Сегодня рано, а послезавтра будет поздно. Это Черноус так сказал. Кстати, привет вам от него.    Фрол показал им золотой перстень с изумрудом.    -- Так, значит, связался ты с Черноусом?! -- обрадовался Бэдбэар. -- Это замечательно.    -- Да не только связался, но и пообщался. Побывал у него, обо всем поведал. Он на нашей стороне, а чтоб вы поверили, кольцо вот это дал мне. Но сам он будет здесь дня через три-четыре, не раньше, тогда вас и расколдует. А до этого попоститесь, травку пожуйте. После будут вам и рябчики, и ананасы. Я-то сюда прилетел только этих козлов отпустить.    -- Чего?    -- Ну, охранников, в смысле. А сам я тотчас же снова в столицу, даже отдохнуть некогда. Черноус покамест обещал выяснить, что там супостаты наши затевают. Как расправимся с недругами, так сразу и подымимся на Коляна Второго, самодержавие свергать.

Глава 6.

Девятое июля, берег реки Синявы    Чуть за полдень Горыныч произвел посадку на правом берегу реки Синявы, за порогами, там, где в прошлом году закончилось наше путешествие в этот сказочный мир. Мы сняли с него свою поклажу, и дракон тут же спустился к реке испить водицы. Углубляться дальше, в двухсоткилометровую зону вокруг столицы, ему не позволялось конвенцией, которая почему-то все еще продолжала действовать, несмотря на смену власти и потепление отношений между Кощеевым царством и Алмазной долиной. Так что пару километров до печеходной станции в Питстауне нам предстояло пройти пешком.    Река в этом месте, устав грохотать порогами, разливалась в широкий плес, но в полукилометре ниже, около моста, снова собиралась в стремнину. А напротив того места, где мы стояли, другой, крутой берег был достаточно далеко. Там, за яром, начинался дремучий лес. Из этого леса на высокий берег вышел человек, по всей видимости привлеченный любопытством -- его, очевидно, заинтересовала посадка громадного ящера. Мужичок был в кепке, в полосатых штанах и в белом фартуке, он вглядывался в нашу группу из-под руки, пытаясь разглядеть нас против солнца. Несмотря на довольно большое расстояние, не узнать этого человека было невозможно -- это толмач Фрол. Катька с Германом тоже узнали его:    -- Вот он, гад! Точно, вырвался с острова!    Не раздумывая, я вскочил на среднюю шею дракона.    -- Горыныч, миленький, достанем его!    Змей расправил крылья и в два взмаха был уже над серединой реки. В руках толмача блеснул автомат, он открыл стрельбу. Пули не причиняли вреда шкуре дракона, они отскакивали от нее и падали в воду. Я прятался от пуль, укрываясь в своей летающей крепости. Выпустив всю обойму, толмач откинул бесполезное оружие. Значит, запасного магазина у него не было. Ну, всё! Вот сейчас я тебя голыми руками придушу! С кручи скину! Утоплю!    Толмач схватил еще какой-то предмет, валявшийся на берегу. Ружье? Арбалет? Нет, это была метла. Он вскочил на нее и дал деру. Горыныч летел быстрее, вот мы уже настигли подонка, он под нами, а под ним -- дремучий лес. Этот лес и оказался его спасением, он спикировал в чащу, куда не мог приземлиться огромный ящер. Теперь ищи-свищи!    -- Ладно, Горыныч, шут с ним. Возвращаемся.    -- Ну как, догнал? -- спросил Герман, когда мы с Горынычем сели на поляну.    -- Ушел, гад!    -- Ну и ладно. Значит, в другой раз.    -- Я тоже так думаю.    Мы попрощались со Змеем Горынычем, который должен был вернуться к Бабе-яге, чтобы держать оборону в качестве боевой авиации на случай внезапного нападения, и двинулись к станции, расположенной в городке с помпезным названием Питстаун. Однако название уже успели поменять, теперь и городок, и станция назывались Петрово Ближнее. Значит, где-то есть еще и Петрово Дальнее, уж не на Истре ли в Подмосковье? Лешек спонсировал покупку билетов, мы сели в вагон и стали ждать отправления. Паровоз, печеход то есть, уже пыхтел на путях, но до отхода оставалось еще полчаса. Томясь в ожидании, мы разглядывали спешащих по дощатому перрону пассажиров. Разночинный народ суетился, сгибаясь под тяжестью мешков, корзин и котомок. Кто побогаче, те доверяли свою ношу предприимчивым мальчуганам, составлявшим конкуренцию штатным носильщикам с тележками, они стояли в стороне -- не то бастовали, не то цену ломили несообразную. Наконец дежурный зазвонил в колокольчик, вагончик тронулся, а перрон, как и положено ему, остался. Последним в вагон запрыгнул странный монах в длинной рясе с капюшоном, надвинутым на глаза, и с палкой, похожей на черенок лопаты, вместо посоха. Нижняя часть лица была скрыта платком в горошину, согревающим флюс. Он постоял немного на площадке, а потом ушел в соседний вагон. Что-то в нем показалось подозрительно знакомое, в этом монахе, но что, я так и не припомнил и вскоре про него забыл.    В Стольнограде Лешек не захотел тащиться через весь город пешком, дом Емели, все-таки, находился в деревеньке на совершенно противоположной окраине. Мы взяли извозчика на открытой таратайке, который с ветерком прокатил нас через центр. Вид города немного изменился по сравнению с прошлым годом. Меньше стало игорных заведений, вместо вывесок "Saloon" появились "Кабакъ" и "Трактиръ". Исчезли уродливые статуи, их место заняли нормальные человеческие скульптуры в античном греческом стиле, вполне облагораживающие облик города. В самом центре, возле правительственного здания, похожего на Капитолий, забил фонтан, напоминающий нашу "Дружбу народов" на ВВЦ.    Узнать дом Емели нам удалось не сразу. Если метаморфозы, произошедшие с жилищем Бабы-яги, впечатляли со знаком "плюс", то здесь оказалась полная тому противоположность. Изба покосилась, труба покривилась, крыша прогнулась. Едва мы приоткрыли калитку, она тут же рухнула с петель. Водрузить ее на место не удалось, поэтому мы просто аккуратно прислонили ее к забору, чуть не повалив последний.    Емеля и все его семейство искренне обрадовались нашему появлению. Мы еще не успели со всеми перездороваться, как на пол повалилась входная дверь, а в столбе поднятой ею пыли возникли фигуры Вольфа с экс-принцессой Даяной.    -- Иван! До чего же я рад тебя видеть, черт побери! -- воскликнул бывший оборотень, стискивая меня крепкими ручищами.    -- Не чертыхайся, рогатого накличешь!    -- Да брось ты! До Рождественского сочельника ему на земле делать нечего. Так что ближайшие полгода хоть обчертыхайся. Как жизнь-то, рассказывай. Да, прости, забыл представить: вот моя жена, -- он обнял за плечи и выдвинул вперед Даяну.    -- А это -- моя, -- я обнял за плечи Катьку.    -- А моя ждет меня дома, -- угрюмо напомнил Лешек.    -- Что ж, жизнь продолжается, -- философски, но без всякого оптимизма произнес Емеля.    -- Старина, что происходит?! -- удивленно воскликнул Вольф. -- Я у тебя не был всего неделю, а ощущение такое, что тут просто вековое запустение! Ты попал в опалу? Не получаешь жалования? Тебя задушили налогами?    -- Да нет, все нормально. Я сам не понимаю, что происходит. За что ни возьмешься -- все валится из рук. Гвоздь забить -- и то не получается. И у Марьюшки все сыплется, то горшок разобьет, то молоко прольет. Степан дрова рубил, полпальца топором оттяпал. Муська с Дуськой -- то шишку наварят, то ошпарятся, то животами маются. Изба вон -- в одночасье покосилась. И что такое, ума не приложу. Сглаз какой, что ли? Государь-батюшка предлагал нам еще перед Рождеством в хоромы царские перебраться, с Марьюшкой они в мире теперь, да мы отказались, говорим, что тут, мол, нам привычнее. Так ведь полгода все нормально было, а тут вдруг началось... А я же и ваше поручение доделать не успел, не построил летучий корабль. Может, и впрямь осерчал на нас царь, велел порчу напустить?    -- На батюшку не греши, -- сказала Марья. -- Не мог он такого сделать. Он Эдича прогнал, и тебя Главным царским механиком сделал, так что к нам он хорошо относится. Это мы чем-то Бога прогневили. Почаще в церковь надо ходить, да грехи замаливать.    -- Боюсь, что молитва здесь тоже не поможет, -- сказал Герман. -- Ты вот что, Емеля, попробуй-ка дверь на место приладить.    -- Да разве получится? -- Емеля поднял входную дверь, попытался установить ее на петли, прищемил палец, чертыхнулся, выронил ее, придавил себе ногу.    Герман подхватил дверь, пока Емеля прыгал на одной ноге, и прислонил к стене.    -- И давно это с вами творится?    -- Да нет, второй день всего. А результат -- что Бабай прошел!    -- У тебя тулуп есть овчинный?    -- Есть.    -- Выверни наизнанку и надень.    -- Да на фига? Лето ж на дворе...    -- Давай-давай, делай, что говорят, -- вмешался Вольф, похоже догадавшийся, в чем дело.    -- Точно-точно, -- подтвердил Лешек. -- Это оно!    Емеля достал тулуп из сундука, встряхнул, вывернул мехом наружу и надел.    -- Пробуй еще раз, -- подавая ему дверь, сказал Герман.    На этот раз дверь стала на место с первого раза без всяких проблем.    -- И что это значит?    -- Лихо Одноглазое у вас побывало. Оно и сглазило.    -- Батюшки! И что ж нам теперь делать?    -- Идти в лес, -- сказал Лешек, -- типа искать Лихо, да в глаз ему дать. Прям сегодня ночью. Могу проводить.    Время приближалось к ужину. Чтобы не побить оставшуюся посуду, Марьюшка надела наизнанку тулуп и в таком виде накрывала на стол. С наступлением темноты Емеля с Лешеком ушли в лес на поиски Лиха. Мы же засиделись за беседой у самовара. Поделившись с хозяйкой главными событиями прошедшего года, стали обсуждать проблемы нынешние и предстоящую экспедицию.    -- Ежели удастся одолеть Лихо, -- сказала Марьюшка, -- мы этот летучий корабль быстро доделаем. Только Емелю я с вами не отпущу. Он и в возрасте уже, да и я тут как одна с хозяйством-то...    -- А я что, уже не помощник? -- пробасил Степан с перевязанным пальцем.    -- Помощник, но у тебя своих дел хватает.    -- Каких еще дел, каникулы же...    -- Ничего, дела всегда найдутся.    -- Качели нам обещал сделать, -- напомнили Муська с Дуськой. -- И бычка соломенного.    -- Вот, видишь, а у отца все руки не доходят. Да и погулять тебе надо, за девушками поухаживать. Что, век бобылем прожить хочешь? Жениться тебе пора уж. Вон у соседей Янина -- девка справная, красавитая, чего б не поухаживать?    -- Не люба она мне...    -- Не люба. А краше-то где найдешь?    -- В таких вопросах спешить не надо, -- вступился я за покрасневшего Степана.    Стесняется парень, значит лукавит, что не люба.    Лешек с Емелей вернулись после полуночи.    -- Йес! -- сказал Лешек, сопроводив восклицание характерным жестом, Емеля потирал тем временем правый кулак.    -- Чаю! -- сказал Емеля, подкинул вверх пять баранок и ловко поймал все, по одной на каждый палец, надев как кольца.    -- Папа, еще так! -- захлопали в ладоши Муська с Дуськой.    -- А ну спать! -- прикрикнул на них Емеля. -- Время -- скоро час ночи, а они все еще не в постели!    -- Кто же, интересно, наслал на вас Лихо? -- спросил Герман. -- У вас есть завистники, недоброжелатели?    -- Да нет, вроде бы. Разве что Эдич, да только он никак не связан с нечистой...

Глава 7.

Девятое июля, резиденция Черноуса, вечер    -- Так. Ну и видок у тебя! -- Черноус захлопнул свой черный фолиант, оторвался от рукописи и положил на конторку перо. -- Что ж, проходи, давай, рассказывай. Пилигрим!    И зачем он ее переписывает, эту книгу? Тренируется в каллиграфии что ли? Или так, чтоб время скоротать? Вслух этого Фрол, конечно же, не сказал. Он скинул монашескую рясу прямо на пол и снял платок в синюю горошину, повязанный на пол-лица как у человека, мающегося зубной болью. Огляделся по сторонам -- присесть было некуда, а он так устал за эти дни! Четвертые сутки толком поспать не удается. Все эти дни -- постоянные перелеты, поездки, хождения. Еще до рассвета полетел на остров Буян, едва прибыл -- оседлал метлу и пустился в обратный путь с острова в Стольноград. Зелье Черноуса сначала взбодрило на несколько часов, но потом по душе разлилась какая-то тревога, а после нее -- полная апатия. Не помогла даже хорошая доза виски, принятая там, на острове. Только голова разболелась и в животе стало тяжко, да потянуло в сон.    К полудню он уже оказался на берегу Синявы у своего тайника, забрал оттуда остатки алмазов -- про них он Черноусу ничего не сказал, а то ведь тот еще вчера потребовал с него кучу денег, как он выразился, на представительские расходы. Решил прихватить с собой и припрятанный там же, на всякий пожарный, автомат. Солнце поднялось уже высоко и клонилось за полдень, когда его загородила огромная тень. Глянув наверх, Фрол увидел парящего в небе трехглавого дракона. Ага, вот они, голубчики, явились -- не запылились. Он поспешил к реке и пригляделся к приземлившейся на том берегу группе ящеронавтов. Точно, они! Бойцы невидимого фронта, как окрестил их Петрович. И Герман с ними, и лешачок. Пальнуть что ли по ним из автомата, достанет или нет? Должен достать, а ну-ка! Но этот Иван-болван, вскочил вдруг на Змея Горыныча и полетел прямо на него. Фрол выпустил всю очередь в пернатого, но даже не поранил ни ящера, ни седока. В тайнике есть еще запасной магазин, да некогда перезаряжать, улепетывать надо, дракон уж близко, а у этого придурка, что на нем сидит, морда злая, ведь поколотит, а то и прибьет не задумываясь! Оставалось только вскочить на метлу и скрыться в чаще леса, лавируя между деревьями. Этому чертову ископаемому сюда ни в жисть не сесть!    Выждав время, пока крылатая гадина уберется восвояси, Фрол вернулся на берег. Удирая от дракона через чащу и лавируя меж крон деревьев, он ободрался о ветки, разорвал фартук и потерял кепку. Но ничего, зато ушел от расправы. Группа супостатов отошла от реки, направляясь в сторону Петрово Ближнего, и была уже довольно далеко. Змей улетел совсем. Фрол разобрал автомат, сложил его в котомку вместе с запасным магазином и быстрым шагом поспешил к мосту. Надо бы тоже поторопиться на поезд, чтобы успеть в столицу засветло, да при этом не попасться на глаза этим выродкам.    Дойдя до города, первым делом он решил изменить свою внешность. Зашел в лавку и купил там монашескую рясу. Бороду прикрыл, повязав на лицо платок в синий горошек, будто бы у него болят зубы. Метлу пришлось разобрать -- прутья сложить в котомку, а черенок использовать в качестве посоха. На верхнюю часть лица надвинул капюшон. Все, теперь он странствующий монах, возвращается с паломничества. Глядишь -- не признают. Еле-еле преодолел соблазн подкрасться к супостатам поближе, да подслушать, о чем беседуют. Нет, пожалуй, не стоит, боязно, того и гляди -- раскроют его. Так вот и доехали, спокойно, без приключений. Кажись, никто его не узнал. Он сидел в другом вагоне и, надвинув полностью на лицо капюшон, делал вид, что дремал.    -- Так. Ты зачем на берег выходил, дурья твоя башка?! -- отругал Фрола Черноус, когда тот закончил свое повествование. -- Заметил Горыныча и прятался бы в лесу. Теперь они знают, что ты здесь. Так и меня подставляешь, не ровен час вычислить смогут.    -- У тебя что, паранойя? Откуда им знать, что я в столицу направился? В поезде-то они меня не заметили. Может, я на остров обратно подался. И тебя как им вычислить? У них же нет Всевидящего Ока.    -- Ладно, не серчай. Может, и впрямь я мнительный стал. Так. Короче, что у Бабы-яги творится, мне разузнать так и не удалось. Надо бы пугнуть их там, чтоб какой неверный шаг сделали и сами бы себя раскрыли. Можешь со своим этим, Губарем связаться?    -- Дык, ясное дело, могу!    -- Хорошо. Так. Задашь ему одно поручение небольшое выполнить.    -- Налет что ли на Бабу-ягу устроить?    -- Что устроить, я тебе потом скажу. Это первое. Так. Ну, а второе -- будем за Емелей наблюдать. Сейчас ему Лихо работать мешает. Прознает, не прознает?    -- Прознает.    -- Мы что, с тобой об заклад биться будем? Я тебя вовсе не спрашиваю, это я вслух рассуждаю, -- рассердился Черноус и, помолчав, продолжал: -- Так. А те, что на Горыныче летели, к нему, должно быть, к Емеле, направляются. Ночью-то вряд ли что-нибудь произойдет. С дороги копыта, небось, откинут, отдыхать залягут. Так. А вот завтра -- посмотрим. Так что и нам отдохнуть можно. Ты ступай, Фрол, завтра с утречка приходи. Тряпье свое забери, не забудь.    Он указал на валявшиеся на полу платок и рясу.    -- Ета, а у тебя тут нельзя ли переночевать? -- Фроля вновь душила жаба платить деньги за комнату в трактире.    -- Это что тебе, постоялый двор? В гостинице устроишься. Пока, до завтра, мне еще поработать надо.    Он открыл фолиант и снова взялся за перо. А Фрол направился занимать очередь в бесплатную ночлежку для бродяг. Ну покормит немножечко клопов, да и пусть их, зато платить не надо.

Глава 8.

Десятое июля, раннее утро    Утром, окинув взором Емелино подворье, мы обнаружили, что все вернулось на круги своя. Изба как-то сама по себе выпрямилась, ворота и забор поправились. Емеля остался доволен результатом вчерашней ночной вылазки. Теперь пора приступать к решению наших проблем.    Всем наличествующим составом, включая ребятню, мы принялись доделывать недостроенный летучий корабль, а конкретнее -- просто-напросто дирижабль. И без всякой магии, чародейства и волшебства. Женская половина сшивала полотнища легкого плотного шелка, мужики плели корзину, конопатили ее и смолили. Емеля в этом участие не принимал, он мастерил горелку и остальное техническое оборудование.    Лишь к вечеру следующего дня работы по строительству летучего корабля были завершены, и баллон нашего аппарата накачивался горячим воздухом из горелки, которая работала, конечно же, на спиртосодержащей жидкости, производимой неиссякаемой баклажкой. Теперь оставалось только уповать на то, что Бабе-яге удалось договориться со Стрибогом посылать сюда исключительно восточные ветра. Впрочем, дирижабль имел достаточно обтекаемую сигарообразную форму, но если честно, то больше напоминающую гигантскую сардельку. Кроме того, в гондоле был установлен движок с пропеллером, снятый с Емелиного геликоптера. Правда, двигун для такого аппарата не очень мощный, но, тем не менее, мы надеялись с его помощью продвигаться вперед даже при несильном встречном ветре.    Опыта полетов на воздушном шаре как у меня, так и у моих спутников не было никакого, но другого транспортного средства, способного перенести нас через все эти преграды и расстояния найти в этом мире просто невозможно. Непроходимый лес, широкую степь, безводную пустыню, горы, океан -- все это проще всего преодолеть по воздуху. Собственно Край Света находился предположительно на расстоянии четырех тысяч верст от столицы. Путем нехитрых подсчетов можно сделать предположение, что если постоянно двигаться со средней скоростью тридцать-сорок километров в час, путешествие в один конец займет около ста -- ста тридцати часов, то есть порядка пяти суток. Пару-тройку дней надо положить на непредвиденные задержки в пути, так что, если с нашим аппаратом ничего серьезного не случиться, за две недели с небольшим туда и обратно мы должны обернуться.    Не знаю, правда, сможем ли мы лететь круглосуточно, без посадок, но я решил, что необходимо попробовать. Придется назначить ночные вахты. Наш экипаж -- четыре человека, и если каждому предстоит подежурить у горелки ночь через три, это не должно никого сильно напрягать. Еды мы взяли с большим запасом, ее хватит надолго -- сухари, вяленое мясо, копченые куры, соленая рыба, крупы, всего этого у нас имеется в достаточном количестве, вот только запасы питьевой воды придется изредка пополнять. Гондолу мы сделали большой и просторной, кроме того, она была просмолена и проконопачена, поэтому могла сыграть и роль лодки в случае аварийного приводнения. В носовой части из плотной парусины мы устроили что-то типа каюты для сна, а в корме отгородили отхожее место -- не садиться же на землю всякий раз, если кого-то приспичит в туалет.    -- Во, аппарат получился! -- Лешек, при помощи жеста большим пальцем, восхищенно подвел итог нашему творению.    Друзья уговаривали отложить старт до рассвета, но я сказал, что мы и так потеряли много времени, поэтому вылетаем сейчас. Мы попрощались и послали к черту провожающих, забрались в корзину и обрубили причальный канат. Мотор пока не включали, легенький ветерок был попутным, дирижабль медленно поплыл навстречу заходящему солнцу. Под нами проплывали пригороды Стольнограда, деревеньки и небольшие уездные городки с маковками церквей и черепичными крышами домов. Сзади в сгустившихся сумерках угасали остатки уходящего дня, и темной синевой на землю накатывала ночь, а впереди, почти у самой линии горизонта, в сизой дали узенькой кромкой выделялся дремучий Непроходимый лес. Над ним, в розовато-оранжевом зареве, заходящее солнце вырисовывало причудливо изломанный контур.    -- Это и есть Неприступные горы? -- спросила Катя.    -- Нет, -- ответил Герман, -- До них еще лететь и лететь. Это облака такие, похожие на горы. Кстати, паршивая примета, солнце в облака садится -- жди непогоду. Иван, мы ночные дежурства будем назначать или разыгрывать?    -- Как скажите. Но первую ночь я бы хотел подежурить сам.    -- А я -- вторую, -- сказал Лешек.    -- Ну вот и чудненько. Тогда я -- третью, а даме оставим четвертую.    Герман с Лешеком отправились в носовой отсек укладываться, я остался у горелки подливать в нее топливо из нашей баклажки и следить за высотой. Нельзя опускаться очень низко, чтобы не столкнуться с какой-нибудь преградой, но и очень высоко подниматься тоже не следует, все-таки наверху нежарко. Триста-четыреста метров -- вполне нормально. Ночью, конечно, сложно определить высоту полета на глаз, а никакими приборами наш летучий корабль, естественно, оборудован не был. Я на всякий случай приготовил фонарь, хотя большой надобности в нем не имелось -- июльские ночи и так довольно светлые. Катька устроилась возле меня. Мы полюбовались немного догорающей кромкой оранжево-красной зари и проплывающими внизу огоньками городишек и сел, стогами сена на лугах и похожими на них соломенными крышами избенок. Потом Катька сладко засопела на моем плече, я пододвинул к ней мешок с балластом и накрыл ее своей курткой.    Меня и самого клонило в сон, я, кажется, начал задремывать, а потом даже на какое-то время провалился в забытье. Мне снилось море, Водяной Царь, похожий почему-то на толмача Фрола с трезубцем в руке, большая снеговая туча... Вдруг гондолу резко качнуло. Я встрепенулся и огляделся по сторонам. Горелка, слава Богу, еще не погасла, но порывистый ветер пытался задуть ее. Закрывая собой звезды, с западной стороны не ползла, а уже стремительно мчалась плотная пелена косматых черных облаков. Убывающая луна уже пала жертвой этого налета, скоро ему сдастся и все небо. Непроходимый лес чернел впереди довольно-таки близко. Что же делать? Посадить дирижабль здесь, чтоб переждать непогоду или продолжать путь, надеясь на лучшее, и пытаться перелететь через лес? Ветер уже поменялся на северо-восточный, и его порывы становились все сильнее. Скоро, судя по движению облаков, он может вообще смениться на западный, да еще такой силы, что наш движок просто не вытянет против него. Нет, надо садиться.    Я уменьшил пламя в горелке и потянул за веревку, открывающую специальный клапан наверху. Это моя первая посадка на воздушном шаре, да еще в кромешной тьме, да в непогоду, да при порывистом ветре.    -- Мы падаем?    Катька проснулась.    -- Пока нет. Просто я пытаюсь приземлиться.    Еще один резкий порыв ветра подхватил шар, который потащил за собой корзину, волоча ее почти горизонтально. А под нами уже замелькали деревья. Я раскручивал за лопасти пропеллер, пытаясь запустить мотор, чтобы с его помощью развернуть шар и вернуться хоть немного назад, уклонившись от деревьев. Проклятый механизм не хотел заводиться, а порывом ветра из шара выдуло много теплого воздуха, мы падали уже слишком стремительно. Хлынул дождь. Из "каюты" вылезли Лешек и Герман.    -- На, попробуй завести, -- сказал я Герману, а сам принялся на полную мощность раскочегаривать горелку.    Падение замедлилось.    -- Что ты хочешь сделать? -- спросил Герман.    -- Хочу сесть. Только не на деревья, а в поле.    -- Понял.    Мотор заработал. Но теперь в нем большой нужды уже не было. Ветер поменялся на северо-западный и увлекал наш летательный аппарат в сторону от леса. Причем дул он так сильно, что при очередном порыве шар чуть не поменялся местами с гондолой. Земля была совсем близко, опускались мы слишком быстро, несмотря на то, что горелка работала в полную силу. Конечно, и ткань намокла, и похолодало здорово. Почти у самой земли мы скинули два мешка балласта. Скорость падения замедлилась, но не совсем.    -- Глуши мотор! -- крикнул я Герману. -- Внимание! Все хватаемся за веревки и по моей команде, на счет "три", резко подпрыгиваем вверх. Раз... два... Три!    Мы подпрыгнули и повисли на стропах, когда гондола коснулась земли, это немного смягчило удар, после которого мы повалились в корзину. Всё еще надутый шар тащил нас теперь по земле. Герман с Лешеком поднялись на ноги первыми и выбросили за борт два якоря. Мы с Катькой тянули на себя веревки, стараясь побыстрее выпустить из шара воздух. Якоря лишь слегка тормозили, они не могли ни за что зацепиться -- нас тащило по ровному вспаханному, но не засеянному полю, на котором не росло ни пенька, ни кустика. Корзина волочилась на одном боку, зачерпывая грязь. Мы уже вчетвером сдували шар, дождик активно помогал нам в этом деле, но корзину все волокло и волокло вдоль кромки леса.    -- Руби концы! -- крикнул я.    Все вооружились -- кто ножами, кто топором -- и стали разрезать веревки, связывающие шар и гондолу. Когда их осталось только две, наша гигантская шелковая "сарделька" уже полоскалась вдоль направления ветра, и корзина остановилась.    -- Да, -- сказал Герман, -- не думал я, что посадка воздушного шара -- такая непростая штука.    Сложив, а точнее -- скомкав мокрое полотнище шара, мы перевернули гондолу и забрались под нее, чтобы укрыться от дождя и немного вздремнуть до рассвета.    Дождь не прекращался всю ночь. Мы спали практически в луже и вымокли насквозь. Утром мы набрали дров и развели большой костер, чтобы обогреться и просохнуть, а для борьбы с простудными заболеваниями приняли немного топлива для горелки. Вскоре выглянуло солнце, что оказалось весьма кстати. Нам предстояло просушить вещи, а главное -- баллон воздушного шара, и устранить повреждения, вызванные вчерашней аварийной посадкой.    Продолжить прерванный полет удалось только после обеда. Ветра практически не было, мы поднялись повыше и запустили мотор, чтобы поскорее миновать Непроходимый лес, который тянулся под нами сплошным ковром до самой линии горизонта. Я достал карту, раздобытую Лешеком в Стольнограде. За вчерашний день, точнее -- вечер и половину ночи, мы преодолели двести с небольшим верст. Лес простирался почти на пятьсот. Внизу не было видно ни просеки, ни полянки, ни тропиночки -- похоже, лес действительно непроходимый, потому что через него попросту никто не ходит. Считалось, что тут полно всякой нечисти -- упыри и вурдалаки, бесы, трясы, морусы и даже сам Вий.    Около половины тысячелетия назад существовал некий проход через лес, но в ту сторону по нему никто не ходил, им пользовались исключительно воинственные кочевники, причинявшие немало хлопот населению теперешней Алмазной Долины. Больше всего доставалось самому сильному тогда Тридевятому царству. Последним и самым жестоким воителем, совершившим кровавый набег был легендарный Бабай, но после разгрома его войска на Чибисовом поле белые маги заколдовали проход и сделали лес непроходимым.    Племена варваров и теперь обитают в степи за лесом, но народ знает о них лишь понаслышке. Говорят, что у них три глаза, лошадиные ноги и хвосты, длинные как кнуты, этими хвостами они якобы ловят скот. Бытует и такая версия, что они -- полулюди-полукони, что-то типа древнегреческих кентавров. Несколько десятков землепроходцев за последнюю половину тысячелетия проникали в эти степи в обход Непроходимого леса, северной стороной, через Скалистые горы, но назад возвратились немногие. Существуют ли где-то отчеты по результатам этих экспедиций, никому не известно, очевидно они засекречены, правда, непонятно, с какой целью. Кем и как была составлена карта, по которой мы ориентировались, тоже оставалось загадкой. Сомнение вызывало и то, насколько она точна.    Определить на глазок скорость, с которой плыл наш корабль, занятие почти бесполезное, но к вечеру, точнее к закату, впереди показалась степь, а когда совсем стемнело, лес под нами кончился. Теперь можно выключить мотор, посидеть чуть-чуть в тишине и хоть обмолвиться словечком друг с другом -- разговаривать при работающем двигателе просто невозможно, поскольку глушитель Емеля еще не придумал. Но прежде чем расслабиться полностью, необходимо было еще понять, какой силы и какого направления дует ветер. Если мы ляжем в дрейф, не отнесет ли он нас назад, к Непроходимому лесу, который в темноте представлял довольно зловещее зрелище. Его чернота изредка озарялась голубоватыми вспышками и всполохами, до нас доносились какие-то причудливые звуки, не то стоны, не то скрип, издаваемые то ли трущимися друг о друга деревьями, то ли неизвестными в природе животными.    -- Да, -- сказал Лешек, -- нечистой силы там хватает...    -- Вот так и отпусти тебя одного, -- шепнула мне на ухо Катька. -- Наверняка уже какую-нибудь берегиню оттуда с собой прихватил бы.    -- За ней еще вниз надо спуститься. А мне этого делать как-то не особо хочется.    Мы еще некоторое время зачарованно смотрели вслед этому уплывающему таинственному миру. Через полчаса, убедившись, что ветерок достаточно свежий и попутный, мы оставили несчастного Лешека дежурить у горелки, а сами отправились спать в нашу парусиновую "каюту".    Эта ночь выдалась спокойной, тем не менее проснулся я довольно рано, что бывает со мной крайне редко, поскольку я не просто "сова", а "Сова" с большой буквы. Едва рассвело, я вылез из нашего кубрика. Снаружи было довольно зябко, даже парило изо рта. Лешек сидел на мешке с балластом, кутаясь в лоскутное одеяло, и тупо глядел в пламя горелки. Я провел рукой у него перед глазами, проверяя вменяем ли он или впал в прострацию.    -- Я не сплю, -- не шевелясь и не моргая, проговорил наш вахтенный.    -- Может, пойдешь, вздремнешь чуток? -- предложил я ему.    -- Уже не хочется. Если б на часок пораньше...    -- Ну уж извини.    -- Да ладно.    Я посмотрел вниз. Степь под нами была покрыта легкой пеленой тумана, Непроходимый лес остался далеко позади и в белесой дымке был почти не виден. Высоту полета я оценил примерно в километр. Чуть убавив пламя горелки и слегка стравив теплый воздух из шара, я опустил наш летучий корабль пониже. Через полчаса стало немного теплее, но скорость полета при этом снизилась.    -- Ну что, я предлагаю устроить общую побудку, -- с этими словами я запустил мотор.    Первым из кубрика выбрался Герман, а потом и Катька. Она что-то сказала, слов я не разобрал, но интонация была недовольной.    -- Чего-чего?    -- Завтракать в таком шуме я не могу! -- крикнула она.    -- Ладно, полчаса подрейфуем в тишине.    На завтрак мы сделали бутерброды с вяленым мясом и сварили кофе на горелке воздушного шара. Кофе у нас был свой, намолотый собственноручно и взятый в дорогу еще из дома, из нашего мира. В этом мире такого продукта не существовало. Конечно, наладить торговые отношения между двумя мирами -- неплохая идея, естественно при условии, что торговать не оружием, а сугубо мирными товарами. На этом можно сколотить неплохой капитал. Но какая тут сразу начнется грызня между олигархами, и тутошними, и тамошними, и штатовскими, и нашими российскими за главенство, за влияние, за лакомый кусок пирога! И неважно, кто победит в этой битве, итог будет один: от сказки не останется и следа. Непроходимый лес падет от натиска бензопил, нелюдей уничтожат как несчастных индейцев, Стольноград будет застроен небоскребами с пятизвездочными отелями, а сказочное небо закоптят выхлопными газами миллионы ржавых подержанных тачек из Европы, Америки и Японии. А по местным дальнозырикам будут денно и нощно крутить рекламу йогуртов, стирального порошка и, пардон, предметов женской гигиены. Нет, самым правильным решением будет -- в случае удачного выполнения нашей миссии -- после возвращения домой уничтожить амулет, чтобы ни один, ни наш отечественный, ни зарубежный предприниматель никогда сюда не попал бы.    Мои размышления прервали крики и конский топот, доносившиеся снизу. В ту же секунду арбалетный болт продырявил нашу жестяную горелку.    Содержимое горелки разлилось по всей гондоле, ароматизируя окружающий воздух спиртовыми парами, пламя погасло. Под нами скакала группа из двенадцати -- пятнадцати воинственно настроенных всадников в лисьих шапках с привязанными к ним лисьими же хвостами на резвых лошадках с коротко стрижеными гривами. Все воины были вооружены луками и копьями, а предводитель -- арбалетом. Разглядеть их как следует на таком расстоянии не удавалось, но одно было очевидно -- ноги у них явно не лошадиные, да и хвостов, как и других рудиментов на теле, тоже не имелось. Мы летели на высоте метров сто пятьдесят -- двести, стрелы, выпущенные из луков до нас практически не доставали, а те, что доставали, теряли убойную силу. Но арбалет -- оружие более мощное, стрела, выпущенная из него, и на такой дистанции могла серьезно ранить, а то и убить.    Мы запустили мотор и выбросили мешок с балластом, он упал на землю, подняв облако пыли, прямо перед вожаком. Его лошадь испугалась и шарахнулась в сторону, высадив всадника, который по инерции покатился кувырком несколько метров вперед. Пока незадачливый предводитель ловил своего скакуна, наш летучий корабль набрал ход, увеличивая расстояние по горизонтали между нами и ватагой конников. Однако по вертикали это расстояние неуклонно сокращалось, поскольку шар опускался. Я надеялся, что через двадцать -- тридцать минут этой скачки лошади преследователей устанут, и они прекратят погоню. Но их кони оказались просто неутомимыми. Они мчались за нами с прежней скоростью, а мы опускались все ниже и ближе к земле. Мало того, что степные воины догоняли нас, так еще и корзина дирижабля скоро вовсе коснется земли, тогда мы несомненно окажемся во власти преследователей, а эти ребята, похоже, сначала собираются нас убить и только потом выяснять, кто мы, откуда и зачем пожаловали. А шанс быть убитыми скоро у нас появится и до приземления -- наш аппарат снова входит в зону досягаемости арбалетного болта. Да, пожалуй я был неправ, что отказался взять с собой автомат.    А до земли оставалось всего метров пятьдесят, а то и меньше. Мы выбросили уже весь балласт и решали вопрос, чем бы еще пожертвовать -- продуктами, водой или снаряжением.    -- Давайте пожертвуем мной, -- сквозь шум движка крикнула Катька.    -- Милая, сейчас не до шуток, -- строго ответил я.    -- Я не шучу. Будешь как Стенька Разин. А потом найдешь себе какую-нибудь Машку или Глашку...    -- А ну цыц!    Глашка, Глафира, ведьма, сестра Марфы -- выстраивался в голове логический ряд. Точно. Марфа подарила мне гребень. В детстве я любил читать книжки про пиратов. Там часто описывается сюжет, как корабль в бурю не может зайти в бухту. Тогда с бортов корабля в море из бочек выливают масло. На время волнение стихает, и судно может зайти в укрытие. Но после этого волны начинают бушевать с еще большей силой. Пожалуй, сейчас тот самый случай. Роль масла выполнит Марфин гребень, но если преследователи преодолеют преграду, то озвереют окончательно.    Я вынул из кармана куртки деревянный гребешок и бросил его за спину на землю. Внизу моментально выросла густая, высокая и широкая стена колючих кустов. Она простиралась от горизонта до горизонта сколько хватало глаз. Так что пусть товарищи теперь попотеют, работая саблями и ножами -- часа на полтора, а то и на два им занятия хватит. А нам бы успеть за это время залатать горелку. Емеля дал нам с собой в ремкомплект немного олова, паяльной кислоты и даже паяльник -- не электрический, конечно. Надо развести костер и нагреть его. Из чего только костер разводить? Степные народы обычно топят кизяком, но тут и в помине нет ни одной коровы, так что и кизяком не разживешься. На наше счастье, примерно в полукилометре, посреди степи мы увидели совершенно сухое дерево, дотянуть бы до него. Правда, на дереве кто-то сидит. Не то медведь, не то огромная птица, не то человек.    Внезапно уши разрезал резкий свист, почти ультразвук, как шум турбины реактивного самолета. Сильный порыв ветра подхватил наш аппарат и в считанные секунды перенес к дереву. Тут свист прекратился, ветер стих так же внезапно, как и начался, а мы совершили, скажем, не очень мягкую посадку. На дереве действительно сидел человек, это был детина громадного роста, одетый весьма экстравагантно -- в какие-то одежки из длинных, зеленоватого оттенка лоскутов, со спутанной косматой шевелюрой и бородой как у Карабаса Барабаса.    -- Привет, -- раскатисто произнес он.    -- Здравствуйте, -- ответили мы нестройным хором.    -- Угадайте, кто я?    -- Адмирал Иван Федорович Крузенштерн, человек и пароход, -- ответил я.    -- А вот и не угадал. Я -- Восточный ветер. Но в народе меня часто кличут Соловьем-разбойником.    -- Жесть! -- произнес Лешек заимствованное у Мокуса восклицание.    -- Меня на подмогу к вам прислали.    -- Так это что, -- спросила Катька, -- выходит дело, ты добрый?    -- Кто? Я? Добрый? Почему ты, красна девица, так думаешь?    -- Ну, ты же, получается, как бы нам помогать будешь.    -- Я не добрый и не злой, я просто ветер. Делаю то, что папенька мой, Стрибог, велит. Велел он мне вам помогать, вот теперь буду помогать. А разбойником меня кличут за то, что иногда пошалить я люблю. А то, бывает, что и наказать кого приходится. Если, к примеру, люди встречь меня плюют, да злые наговоры по мне пускают, клянут меня, безвинного, дескать это я всякую хворь да заразу на род людской напускаю, а рыбаки веслами по воде -- хлоп! -- да свистят, бурю накликают, а дети малые по ночам веник жгут, по ветру искры пускают, как тут не осерчать! Вот я в отместку то мельницу поломаю, то дерево повалю, то крышу снесу, то обоз торговый из лесу не выпускаю. А что? Пусть пошлину платят, выкуп, деньги на ветер пусть кидают. Правильно? А тут вообще в одном селе додумались до аллегории -- вместо того, чтобы сказать: "Пойду в сортир", говорят: "Пойду до витру!". Ну не обидно ли?    -- Ну ладно, -- сказала Катька, -- с разбойником все ясно. А почему Соловей?    -- Так на Свистун-горе живем-то! Свистим помаленьку, соловьем заливаемся. Показать?    -- Ой, нет! -- быстро отреагировал Герман. -- Спасибо, не надо. Мы уже слышали.    -- То-то!    Тем временем, полотнище, некогда бывшее шаром совершенно сдулось и расстелилось по земле.    -- Ишь, какую вы штуку хитрую для полетов придумали. Я доселе только один раз такую хреновину видел, возле Стольнограда. Только тот пузырь совсем был круглый. И весь огнем горел.    -- Ясно, -- догадался я. -- Это, наверно, когда Бэдбэар из Америки прилетел. А нам надо срочно одну вещь у этой штуки починить, чтобы шар горячим воздухом надуть. А иначе не полетит.    -- Ну ладно, не буду вам мешать, подремлю пока здесь, на сухом дереве, подожду, пока вы там починитесь. Потому как батяня Стрибог повелел мне сопроводить вас и подсобить, чем смогу. А я ночью-то стороной пролетел, вас не заметил. Вот и сижу здесь, поджидаю.    -- Это здорово. Только нам с этого дерева придется пару сучьев срубить. Костер очень нужен.    -- Да не вопрос.    Соловей-разбойник коротко свистнул, с дерева рухнула пара толстых суков. На одном из них сидел сам свистун. Но ведь не упал же на землю, паршивец, ухватился за ствол и перелез повыше. Ловок, однако.

Глава 9.

Тринадцатое июля, терем Бабы-яги    -- Надо же, как все просто, смотрите, Игорь, -- Мария Дюкова-Шнайдер гоняла по блюдцу яблоко, Колобков-Мельников заглядывал ей через плечо.    -- Жесть! -- отозвался из своего угла Мокус. -- И правда, без всякой вэб-камеры. И ни батареек, ни аккумуляторов никаких не нужно. А то у меня вот аккумулятор скоро разрядится, даже не знаю, чего делать, подзарядить-то негде. Сейчас я, все-таки, попробую закончить одну прогу типа драйвера, может быть, по моему ноуту картинку посмотреть получится.    -- Это еще зачем? -- спросила Баба-яга.    -- Экран побольше, всем видно будет.    -- Не парься, -- сказала бабка. -- Чем к твоему чемодану ладить, я сейчас на заслонке все покажу.    Она отодвинула от устья печи заслонку, извлекла из печки один кирпич и вложила в образовавшуюся нишу колоду карт.    -- Примитив, -- прокомментировал Мокус, -- Как при царе Горохе -- программа на перфокартах.    -- Не знаешь, и не болтай, -- обиделась Яга. -- При царе Горохе еще и думателей-то не было.    Закопченная заслонка засветилась, на ней появилось изображение необъятной степи, покрытой чахлыми кустиками, желтой пожухлой травой и колючими клочьями перекати-поле. На оранжевом раскаленном небе висело желтое палящее солнце.    -- Это рабочий стол? -- ехидно спросил Мокус.    -- Молодой человек, сами вы -- стол, -- строго сказала майор Дюкова, давая понять, что не время сейчас для шуток. -- Это ландшафт той местности, где находятся наши товарищи, выполняющие ответственное спецзадание.    -- А где народ-то? -- заметил Константин. -- Одна степь широкая, а люди где?    -- Сейчас, сейчас, -- отозвалась Яга, -- Ну-кось, красавица, дай-ка мне сюда блюдце-то.    Мария Дюкова отдала блюдечко Бабе-яге. Та повернула за хвостик яблочко, и пейзаж на заслонке тоже пришел в движение. Показался сдутый баллон дирижабля, раскинутый на земле. Рука у старушки дернулась, картинка ушла вверх.    -- Ой, -- воскликнула Эльвира. -- С ними что-то случилось!    -- Погоди, доча, -- сказала бабка чуть дрогнувшим голосом, -- сейчас наведем. Не переживай, все хорошо у них.    Картинка поехала вниз, в кадре появилась корзина аппарата, а в ней копошащиеся люди. Иван с Германом возились у горелки, Лешек палил костер поодаль от гондолы, Катя распаковывала мешки с провизией, готовила перекус. На заднем плане виднелось сухое дерево, а на нем -- спящий огромный бородач в зеленых лохмотьях из длинных лоскутов.    -- У них какая-то поломка, -- констатировал Мельников. -- Но все живы.    -- А вдруг вон тот верзила их в плен взял? -- забеспокоилась Эльвира.    -- Не похоже. Верзила мирно дремлет, а наши заняты своим делом. Знать бы о чем они говорят!    -- А звук-то где? -- спросил Константин. -- Правда, почему без звука?    -- Вот со звуком -- беда, -- ответила бабуся. -- Не придумали еще, как со звуком-то картинку передавать. Это ж не дальнозырик. Но там для передачи специальное оборудование очень громоздкое требуется, там наговором, да бусинкой не обойдешься... А тот верзила вовсе не полонил их, наоборот, помогает. Это Ветер Восточный, Соловьем-разбойником его еще кличут.    -- Соловей-разбойник! -- ахнули все. -- А он их не того?    -- Ни того, ни этого! Сказано же -- в помощники он им послан. Как в небо подымутся, так он подгонять их станет.    -- Нет, хоть даже и без звука, все равно -- замечательная штука, -- после небольшой паузы заметила майор Дюкова, все еще восторгаясь блюдцем с яблоком. -- Нам бы в департамент для нашей наружки такие, да, Игорь? Это что же, вот так все время можно наблюдать, что с подопечными происходит?    -- Можно, яхонтовая, можно. Хоть цельный день, хоть в полночь-заполночь.    -- Да вы что, серьезно? -- возмутился Константин. -- Это неправильно. Получается, что человек под колпаком находится все время? Этак, пардон, и в самые интимные моменты за тобой наблюдать могут?    -- Могут, касатик, могут, -- Баба-яга опустила глаза и слегка зарумянилась. -- Всякая вещь и недостатки имеет, и достоинства ...    -- И вам что, приходилось? Нет, так не годится. Это противозаконно. Вы нарушаете нормы этики и права человека. Личная жизнь должна быть неприкосновенна.    -- Неприкосновенна, -- рассержено буркнула старушка. -- Вести себя надо праведно, тогда и стыда не будет...    Внезапно в горнице стало темно. Это во всех трех окнах появились головы Змея Горыныча. Первой голос подала робот Вика:    -- Горыныч беду чует. Надо бы узнать, чего он хочет.    -- Поди, пойми его, тварь бессловесную, -- проворчала Баба-яга. -- Небось траву всю сожрал, теперь сена канючит.    Она все еще недолюбливала Змея. Хоть они давно уже находились в дружеских отношениях с Кощеем, Змей Горыныч по-прежнему оставался для нее аспидом и воплощением зла.    -- Я пойду, попробую узнать, что он хочет, -- сказал Колобков-Мельников и вышел из горницы.    Он один наладил хорошее взаимопонимание с драконом, наверно потому, что косил для него сено на соседнем лугу, поскольку на поляне возле терема травы действительно осталось немного. Остальные продолжали наблюдать за тем, что происходит на экране-заслонке.    -- Ну, хватит, -- сказала Яга. -- Нечего людям мешать. Видите, работают они, корапь свой летучий чинят.    -- Так никто же им и не мешает, -- заметил Константин. -- Или вы хотите сказать, что они нас тоже видят?    -- Ничего они не видят, просто хватит понапрасну пялиться, сеанс окончен, мне печку топить пора.    Не то поведение Змея, не то намеки на пикантное использование блюдца с яблоком испортили старушке настроение. Она убрала заслонку и спрятала в буфет яблочко и блюдечко. Через несколько минут в горницу вернулся Мельников. Он снял пиджак и надел вместо него бронежилет.    -- Мы с Горынычем решили немного поразмять крылышки, сообщил он всем. Надо бы окрестности оглядеть.    -- Оружие не забудьте, -- напомнила мадам Дюкова.    -- Ес! Тес-ственно!    Баба-яга, ни на кого не глядя, продолжала возиться у печки, все остальные покинули горницу и разошлись по своим комнатам.

Глава 10.

Тринадцатое июля, в степи    Надо сказать, что способности степняков мы несколько недооценили. Со стеной из колючих кустов они справились гораздо быстрее, чем я предполагал. Не прошло и часа, как на горизонте уже пылило облако, раздавалось гиканье, которое становились все громче и отчетливее и приближающийся топот. Горелку-то мы починить успели, но шар был надут едва на треть.    -- Слышь, Соловей, а вот этих ребят хорошо бы задержать, -- Герман растормошил дремавшего Соловья-разбойника. -- Сумеешь?    -- Да не вопрос, -- все так же меланхолично произнес наш новый помощник. -- Только вы ета, на землю лягте, да уши поплотнее заткните.    Мы так и сделали. Соловей набрал в грудь побольше воздуха, заложил в уголки рта два мизинца и засвистел самым высоким тембром, переходящим в ультразвук. Пыль, песок и всякие былинки-травинки помчались навстречу ватаге степняков. Стрелы, выпущенные из их луков, остановились и понеслись обратно. Вояки закрывались от ветра и собственных стрел щитами, а их кони пятились, разворачивались и скакали прочь. Через пару минут ни одного нашего преследователя в обозримом пространстве не осталось.    -- Больше они сюда не сунутся, -- сказал Соловей. -- Степняки нас, ветров, боятся. Особенно, когда мы гневаемся. Теперь их шаманы три дня будут в бубны бить, в чистом поле скотину к кольям привязывать, нам в жертву выставлять. Кстати, хотите шашлычка из свежей баранины? Нам-то, ветрам, это мясо ни к чему, но не пропадать же добру-то!    Через час наш летучий корабль был готов к полету. Соловей-разбойник тоже забрался в корзину. Я думал, что придется все-таки выбросить что-нибудь из снаряжения, поскольку габариты мужичка были весьма внушительными, а от балласта мы избавились практически полностью когда удирали от погони. Но оказалось, что он совершенно невесом. Соловей показал на пропеллер:    -- Вот эта вот штука у вас ветер делает?    -- Да вроде бы...    -- Ведь это надо! Как ветряная мельница, только мелкая. Да... -- он ироническим взором осмотрел наш силовой агрегат. -- Павлины, говоришь? Х-хе! Сейчас быстро полетим.    Он встал на корме, повернувшись против хода, и легонечко свистнул. Корзина резко рванула вперед, едва не сделав мертвую петлю вокруг шара.    -- Эй! Эй! -- закричали мы. -- Не так резко!    -- Ладно, больше не буду, -- пообещал наш новый компаньон, а по совместительству реактивный двигатель.    Теперь мы летели практически беспосадочно. За двое суток опускались на землю всего лишь один раз возле небольшой речушки набрать питьевой воды, а заодно наполнить песком мешки, поскольку, удирая от погони, мы выкинули за борт весь наш балласт. Эта речушка, по утверждению Соловья-разбойника, была последней перед пустыней, дальше, до самых Неприступных гор, воды нигде не найти А пустыня-то практически уже началась -- все больше было под нами песка и все меньше растительности, представленной лишь пожухлой травкой и какими-то колючками. На нашей карте этой речушки вообще обозначено не было. Интересно, конечно, откуда она берет исток и куда впадает, но топографических задач наша экспедиция не преследовала, поэтому вопросы эти оставались чисто риторическими. По словам Соловья, эта речка возникает сама собой в разных местах и сама по себе пропадает. Очень древний народ, обитавший в этих краях, и который уже давно не существует, называл ее "Змея, ползущая в пустыне".    -- А мы от этой водицы сами-то в змей не превратимся? -- с опаской спросил Герман.    -- Не боись, все будет тип-топ, -- заверил его Соловей.    Наш летучий корабль резво двигался над раскаленными песками. Соловей то сидел в гондоле на корме свесив ноги и, слегка посвистывая, двигал наш аппарат реактивной тягой, то, когда ему надоедало сидеть, летел рядом, подгоняя дирижабль, как ребенок, забавляющийся с перышком или мыльным пузырем. Чтобы не действовать нам на нервы монотонным свистом, он поначалу стал высвистывать то барыню, то камаринскую. Потом мы научили его свистеть "Вдоль по Питерской", "Славное море -- священный Байкал", "Улетай, туча!" и даже полонез Огинского. У Соловья оказался хороший слух и изрядные музыкальные способности.    Под нами простиралась бесконечная желтая равнина, изрезанная волнами барханов. Раскаленный воздух поднимался от песков, а единственную тень давал только баллон дирижабля. И еще можно было укрыться от солнца в нашей парусиновой каюте, но днем там стояла жуткая духота. Ветер, поднятый Соловьем-разбойником, не создавал прохлады, поскольку мы сами двигались в этом воздушном потоке. Страшно хотелось пить, только теплая вода не утоляла жажду, да и ее приходилось экономить. Жаль, что щука не подала еще Емеле идею, как сделать холодильник, причем лучше всего -- переносной. Чтобы не изжариться в таком пекле, мы летели практически на максимальной высоте, на которую был способен объем нашего шара.    -- Надо же! -- удивлялся Лешек. -- А я раньше думал, что чем ближе к солнцу, тем жарче. А оказывается тут наоборот -- прохладнее.    -- Это еще что! -- сказал Герман. -- Скоро ты убедишься в том, что Земля имеет форму шара.    -- А это уж -- во! -- Лешек сложил пальцами фигу. -- И с чего это вы вообще в головы себе взяли? Вон, посмотрите вокруг! Да если бы Земля закруглялась, все это как бы уходило бы за горизонт. А тут вон -- и горы видно. А до них нам еще лететь и лететь! А мы как бы на дне глубокой тарелки.    На горизонте прямо по курсу действительно в мерцающем мареве виднелись горы. Сначала я принял их за мираж, но в течение целого дня они так и не пропали, даже наоборот, принимали все более отчетливые очертания. Это как раз и есть те самые Неприступные горы. А линия горизонта и на самом деле казалась выше нашего местоположения, словно мы находились внутри чаши, хотя летели мы достаточно высоко. Это, наверно, горячий воздух создает такой оптический эффект.    -- А давайте спросим у Соловья-разбойника, плоская Земля, квадратная или шарообразная, -- предложила Катька.    Все-таки женщинам иногда приходят в голову умные мысли. Это мы, мужики, часто принимаем их за глупость и не прислушиваемся, а зря. Конечно, ветер летает повсюду, он наверняка не один раз облетал вокруг Земли через запад на восток, так что вполне может разрешить наш спор.    -- Скажи, Соловей, -- обратилась она к нему. -- Земля круглая?    -- Разумеется, -- ответил разбойник.    -- Вот видишь, -- все мы снисходительно посмотрели на Лешека.    -- Разумеется, круглая, -- продолжал Соловей, -- как блюдце. Как масленичный блин. Как золотой рупь. Как что еще?    -- Как волейбольный мяч, -- подсказал Герман.    -- Как колесо телеги, -- не обратив внимание на подсказку, рассуждал Соловей-разбойник. -- И со всех сторон ограничивается Краем Света.    -- Постой-постой! А там, за Краем Света что?    -- Не знаю. Вселенная, наверно. Мы туда никогда еще не летали.    -- Нет, погоди, -- продолжал допытываться Герман. -- А тебе разве не приходилось лететь вот так все время на запад и прилететь к своей Свистун-горе с другой, с восточной стороны?    -- Да ты что! Разве ж это возможно?! Через Край-то Света. Да еще под Землей. Там же Преисподняя, там черти живут!    Понятно. Значит, на кругосветные путешествия здесь даже Силам Природы наложен запрет.    Тем временем, день потихоньку клонился к закату, а Неприступные горы так почти и не приблизились. Солнце опускалось, и воздух стал наполняться живительной прохладой, что было очень кстати, поскольку запас питьевой воды скудел у нас очень быстро. На следующее утро ничего практически не изменилось. Горы оставались по-прежнему очень далеко, солнце, едва поднявшись, начало нещадно палить, становилось душно и снова одолевала жажда. Один Соловей-разбойник, кажется, не ощущал никакого дискомфорта. Он подгонял наш дирижабль, насвистывая "Улетай, туча!"    -- Кстати, а ты можешь пригнать сюда тучу? -- спросила его Катька.    -- Пригнать-то я могу, -- ответил Соловей, -- только воды она тут не прольет ни капли. Водяной Царь строго настрого запрещает им лить дожди в этих краях.    -- Ну пусть хоть без дождя, просто тень даст.    -- Не вопрос, я мигом.    Соловей закрутился волчком и, обернувшись смерчем и подняв в небо воронку песка и пыли, маленьким ураганом улетел в сторону Неприступных гор. Наш воздушный корабль резко качнулся, увлекаемый вихрем, а когда Соловей скрылся из глаз, впал в дрейф.    -- Может, мотор пока включить? -- предложил Лешек.    -- Да ну его, -- ответил я. -- Лениво. Посидим в тишине.    Еще несколько минут шар двигался по инерции, а потом завис практически неподвижно. Похоже, ни один братец нашего опекуна Соловья-разбойника в эту тмуторокань не забирался. Мы сидели на мешках с балластом и болтали о всякой чепухе. Внезапно наш аппарат что-то резко потянуло вниз. Корзина ушла из-под ног, а мы на какое-то время ощутили состояние невесомости    -- Эй! Соловей! Ты так не надо шутить! -- крикнул Лешек неизвестно кому, поскольку ни Соловья, ни обещанной тучки поблизости не наблюдалось.    -- Похоже, это не Соловей, -- высказал предположение Герман.    -- А что же? -- удивился я -- Воздушная яма?    В нескольких метрах от земли падение сменилось резким взлетом.    -- Я не могу, -- сказала Катька, -- меня сейчас стошнит!    -- Терпи, терпи, -- приказал я.    Хотя, сколько времени терпеть, было непонятно. Аттракцион продолжался, шар мотало и вправо, и влево, и вверх, и вниз. Когда мы оказались на огромной высоте, даже не берусь оценить, какой именно, поскольку внизу одни пески и нет никаких предметов для оценки масштаба, прозвучал громовой голос:    -- Или вы немедленно поворачиваете назад, или тот час же разобьетесь к чертям собачьим! Выбирайте, ну!    Небо потемнело, словно погасло солнце, повеяло зловещим холодом и над пустыней зазвучал другой голос:    -- А ну, давай, вали отсюда, свистулька фернанговая! А не то щас у меня тут живо песок хавать будешь. И отцепись, падла, от пацанов, понял?!    Этот голос был таким дорогим и близким, и принадлежал он, конечно же, Соловью-разбойнику.    -- Понял... -- прозвучал громовой голос ниоткуда, правда, теперь он был не таким уж громовым, а больше походил на голос нашкодившего подростка.    Наш аппарат перестало качать, он спокойно повис в воздухе. А над ним висела огромная туча -- это она загородила солнце и принесла прохладу. Из-за мучительной качки мы и не заметили, как появились и туча, и Соловей.    -- В семье не без урода, -- пояснил разбойник. -- Это наш младшенький. Продался чернокнижникам. Ну ничего, кончится у Стрибога терпение, он тогда до него доберется. Попадет паршивцу по первое число!    -- А что такое свистулька фернанговая? -- спросил я.    -- Не знаю. Но так папаша выражается, когда сердится.    Соловей гнал нас вперед вместе с тучкой. На высоте, да в тенечке было достаточно свежо. А Неприступные горы уже заметно приблизились, до них оставалось, по моим оценкам, километров пятьдесят, ну может быть -- сто. Собственно такими они выглядели и вчера, и позавчера, но интуиция подсказывала мне, что я прав, хотя мое мнение не совпадало с другими. Лешек говорил, что лететь нам до них еще три дня и три ночи, а Герман считал, что не больше часа. Катька в дискуссии участия не принимала, сославшись на полное отсутствие глазомера. Соловей разрешил наш спор:    -- Ближе к закату доберемся.

Глава 11.

Тринадцатое июля, терем Бабы-яги    -- В общем, там где перекресток, -- сказал вернувшийся из разведки капитан Мельников, -- у путеводного камня, в том месте, где на нас разбойники тогда напали...    -- Ну-ну, -- поторопила его майор Дюкова.    -- Там лагерь небольшого мобильного отряда. Солдатики, все вооружены мечами и автоматами. Они ничего пока не предпринимают, просто сидят и чего-то ждут, то ли подкрепления, то ли еще чего.    -- Ясно чего, -- сказал Константин. -- Команды ждут. Сигнал атаки -- три зеленых свистка.    -- Напасть-то на нас не так просто, -- заметила Баба-яга. -- Через магическое поле простой человек не пройдет. Если я его сама не пропущу, конечно. Мага они ждут, колдуна, способного проход открыть. Ужо тогда они в атаку и кинутся.    -- А если их сейчас в какую-нибудь ловушку заманить? -- предложил Мокус.    -- Заманил один такой! -- съязвил Константин. -- Иван Сусанин его звали.    -- Да нет, -- Эльвира отложила пяльцы с вышиванием и обвела взором всю компанию. -- Макс правильно говорит. Только тут никакой не Сусанин нужен, а лесная мавка. Много их там?    -- Человек десять -- двенадцать. Отделение, короче.    -- Тогда как стемнеет, я их увлеку. Заведу в чащу, они там и будут плутать, ходить-бродить по кругу Пусть поплутают денька три, изголодают, у них ни сил, ни желания воевать не останется.    -- А что, девочка, пожалуй, права! -- одобрила план Мария Дюкова.    -- Я замужняя женщина, -- обиделась Эльвира. -- И, между прочим, мне сто семьдесят один год!    -- Ну хорошо, хорошо, -- примирительным тоном ответила майор. -- Я не хотела тебя обидеть. Обычно женщины твоего возраста наоборот, принимают за комплимент, когда их девочками называют.    С наступлением темноты Эльвира отправилась в лес. Для подстраховки с ней пошли Мельников, вооруженный автоматом, и Полуэкт, уже овладевший некоторыми премудростями лешачьего дела.

***       Июльское ночное небо чуть светилось приглушенной синевой, на которой были рассыпаны тускло мерцающие неяркие звезды. А в лесной чаще темнота сгустилась плотная, лишь отблески костра выхватывали из нее оранжевый расплывчатый круг радиусом едва больше двух саженей. Дружинники тесной группой сидели в этом кругу у огня, помешивали прутьями угольки и доставали из золы печеную картошку. Один из них заканчивал рассказ какой-то байки.    -- ... и с той поры каждый вечер из лесу русалка выходит!    -- Брехня! -- прокомментировал командир отделения. -- Какая в лесу русалка. Ежели б у реки или у озера. А тут и кикиморы-то, пожалуй, не встретишь.    -- Здеся вообще из всех баб на сто верст в округе -- одна лишь Яга! -- пошутил кто-то из солдат. -- Да и у той нога костяная.    Раздались смешки. Потом все немного помолчали, уплетая картошку. Вдруг тот, кто байку рассказывал, показал пальцем в черную лесную темень.    -- Ой, ребяты, смотрите!    Все повернули головы в указанном направлении. В чаще леса, в возникшем неярком сиянии мелькнул силуэт стройной девичьей фигурки в полупрозрачном голубоватом сарафане и тут же исчез.    -- Ух ты, диво дивное! -- воскликнул один.    -- А может, померещилось? -- предположил другой.    -- Так не всем же сразу, -- сказал командир.    Силуэт появился вновь, уже поближе и более ясных очертаний.    -- Дива лесная! Красота ненаглядная! -- воскликнул кто-то.    -- Эй, красавица, иди к нам, у костра погрейся! -- окликнул один солдат, что посмелее.    Лесная дива, окутанная слабым сиянием, тряхнула копной распущенных, черных как смоль, волос и снова скрылась в чащобе.    -- Не, не привиделось, -- сказал тот, кто окликал красавицу. -- Девка настоящая. Эх, нам бы сюда ее, в компанию.    Остальные тут же принялись мечтательно обсуждать эту тему.    -- Прекратить разговоры! -- строго сказал командир. -- На службе мы! Никакие шуры-муры тут не позволительны!    Солдаты притихли и снова занялись картошкой. Внезапно из чащи леса донеслись крики:    -- Спасите! Помогите!    Все насторожились. Командир резко поднялся.    -- Что сидите, мать вашу! Девку спасать надо, может ее там лешак насилует! Отделение, за мной!    Схватив оружие, все помчались в темную чащобу за командиром. Крики о помощи раздавались то справа, то слева, то тише, то громче. Отделение металось в разные стороны через бурелом и густые заросли, но так и не могло отыскать место происшествия. Внезапно все смолкло. Наступила тишина, только поскрипывало какое-то дерево, да где-то глухо ухал филин. Солдаты стояли в растерянности и глазели по сторонам.    -- Вот те на! -- произнес кто-то. -- А где ж наш костер? Где палатки?    -- Вот и спасли девицу! Заманила нас, стерва, теперь век дороги назад не сыщем!    -- Ох, нечистая! Нечистая нас попутала! И днем сегодня трехглавый змей над нами летал! Не к добру!    -- При чем тут змей?! Ты бы еще черную кошку, что третьего дни повстречал, припомнил. Баба-яга это нас за нос водит!    -- Отставить разговоры! -- прикрикнул командир. -- Сейчас разберемся. А ну, стройсь! Все за-а-а мной!    Треща сухими ветками, он двинулся напролом.

***       В тереме никто не спал, все сидели за столом в большой горнице, пили чай и с нетерпением ждали возвращения Эльвиры, Мельникова и Полуэкта.    -- Ох и дураки же эти мужчины! -- воскликнула Эльвира, вваливаясь из ночной темноты в ярко освещенную горницу с хитрым прищуром в глазах.    -- Да ладно тебе, -- сказал вошедший следом за ней Колобков-Мельников. -- Ребята из лучших побуждений спасать тебя кинулись, а ты им такую подлянку устроила.    -- А вы думаете, если б я к костру ихнему обогреться подошла бы, они бы мне сказки из "Тысячи и одной ночи" стали рассказывать?    -- Или лучше бы им стало, когда б они перестрелку здесь начали? -- вступилась за Эльвиру мадам Дюкова. -- Пусть и обманом, но, может быть, Эльвира им жизни спасла! Теперь только надо не позволить им умереть голодной смертью.    -- Да ничего, оружие при них, -- заметил Мельников. -- Если будут охотиться, то смерть от голода им не грозит.    -- Фиг им, а не охота! -- воскликнул Полуэкт. -- Ни зверюги, ни птицы ни одной они там не встретят. Уж я позабочусь. И ни одного гриба, ни ягодки по дороге тоже не найдут.    -- Правильно, -- согласилась Эльвира. -- А через три дня я их прямехонько сюда и выведу. И пусть разоружаются, тогда и накормим.

Глава 12.

Тринадцатое июля, резиденция Черноуса, рано утром    -- Так. Ну и каково твое мнение, что у них на уме? -- Завершив очередной сеанс наблюдения, Черноус убрал в шкаф шкатулку со Всевидящим Оком и не спеша прошелся вокруг конторки.    -- Ты бы ета, сотворил бы хоть кресло какое или табурет, -- Фрол, устав переминаться с ноги на ногу, присел на корточки. -- У тебя вон тут, горница какая огромная, а даже лавки нету. Стоймя-то совершенно не думается.    Дело в том, что в большом круглом зале действительно из всей мебели присутствовали только книжные шкафы вдоль всех стен до самого потолка и конторка в самом центре помещения, за которой Черноус работал стоя. Приближаться к конторке Фролу настрого запрещалось.    -- Это кому как, -- ответил Черноус. -- Меня так наоборот, в сидячем положении только в сон клонит. Так. Ну ладно уж, будь по-твоему, пошли на кухню, напою тебя чаем. Там и посидим заодно.    -- Только простым чаем, без всяких там колдовских припарок-приварок.    -- Хорошо. Хотя я больше с листом смородиновым люблю. Так. Но к чаю у меня ничего нет, не рассчитывай. Один я живу, без прислуги. На базар за кренделями -- и то сбегать некому, а пироги я печь не умею.    -- А наколдовать что ли не пробовал?    -- Я не по этой части. Материализовывать -- не моя сфера деятельности. Вот дематериализовать, разрушить, испарить -- это пожалуйста.    -- Чем же сам тогда питаешься?    -- А много ль мне надо? Утром печку топлю, кашку сварю, вечером самовар ставлю -- муки с кипятком наболтаю. Вот и сыт.    -- Экономно живешь. Я так не смог бы. Я это, богатство всякое очень люблю и уважаю. И пожрать хорошенько -- тоже.    -- Оно и видно, -- Черноус иронично оглядел костюм Фрола, который за последнее время заметно истрепался, и его впавшие за эти несколько дней щеки.    Фрол не врал, он действительно любил хорошо и вкусно поесть, но только когда еда была кем-то оплачена. На острове, например, он лопал всякие деликатесы за обе щеки, несмотря даже на то, что покупалось все это на его алмазы. Но тратил-то деньги не он, а коль потрачено, чего отказываться -- эти два оглоеда тогда без него все схавают. Зато последние дни, проведенные в столице, он жил впроголодь, поскольку душила жаба.    Пока закипал самовар, Фрол кинулся в рассуждения:    -- Значит, надули они пузырь свой летучий и полетели. Просто забавы ради покататься что ли решили? Аттракцион такой? Это вряд ли. Полетели на запад. Зачем? В Непроходимый лес за нечистью какой, за подмогой-подкреплением? Так нет же, лес они миновали, над степью летят. Неужто и впрямь просто развлекаются?    -- Может, просто, а может, и не просто. От кого-то удирают, либо к кому-то направляются. Так. А еще их кое-кто догоняет, не то помешать норовит, не то на подмогу.    -- В смысле?    -- Соловей-разбойник в ту степь пустился. Так. Что ты на это скажешь?    -- Ежели он их погубит, то стало быть кто-то очень сильный нам на лапу играет. Видать благодетель у нас в высших силах объявился, может, и сам... Слушай! Так ведь это они, наверно, от нас удирают! Точно-точно!    -- А если нет? Если Соловей им кем-то в помощь послан? Вот то-то и оно! Тогда, значит, большая сила против нас. Так. Ну что, может, одумаетесь с бунтом-то своим? Живите как жили, что вам еще надо?    -- Ну уж нет! -- Фрол нащупал в кармане последние алмазы. -- Назад нам дороги нету, уж больно средства большие вложены, на карту все до гроша поставлено!    -- Дело ваше. Так. Ну ладно, попробую туда к ним Шалопая подослать.    -- Это еще кто такой?    -- Да ветер младшенький. Шкодить горазд очень, потому и Шалопаем прозвали. Скажу ему, пусть попугает этих, что на воздушном пузыре летят. Так. Ну, а коль погубит ненароком, так и шут бы с ними, правда?    -- Ага.    Крышка самовара приподнялась, выпуская струю пара. Колдун заварил чай, себе лист смородины в стакан бросил, подождал, пока настоится, шумно хлебнул и крякнул:    -- Э-эх! Хорошо!    -- Что у Бабы-яги-то? -- спросил Фрол, прихлебывая из своего стакана.    -- Пока не ясно. В смысле, ничего не видно.    -- Вот тебе и колдовство. А я вот естеством все вызнал бы. Оно, ить, естеством-то надежнее.    -- Так. Это каким же образом?    -- Лазутчика к ней заслать надо. Есть у тебя на примете паренек молодой, толковый, да чтоб с метлой или с ковром, да с сапогами-скороходами управиться сумел бы?    -- Ну есть. Никитка, ученик мой, толковый малый. Так. Хочешь к Яге его подослать?    -- Ага.    -- А под каким предлогом?    -- А это уж мое дело.    -- Ну ладно, сейчас позову. Губарь-то твой отправил воинов?    -- Отправил, уже пешком топают. К ней же на двадцать верст на ковре не подлетишь. Дотопают сегодня к обеду. Только смысл какой в этом? В заколдованный лес им все равно не пройти.    -- А им туда и не надо. Пока просто пусть попугают, быть может, противник подумает, что мы войска стягиваем для атаки, неверный шаг сделает, да сам на рожон полезет. Так. А я их атаковать и не собираюсь.    -- То есть провокация?    -- Да называй как хочешь. Если честно, воевать с ней, с Ягой-то, я и не хочу. Не потому, что она баба, а потому, что нам еще жить да жить, причем при любой власти. Лично я в ближайшие триста лет помирать не собираюсь, и она, по всей видимости, тоже. Так. А ссору с ней заводить -- уж извиняйте! И с Кощеем ссориться не хочу. И вообще, мы, злые колдуны, должны жить в мире. Ежели узнаю, что Кощей супротив вас пошел, я умываю руки, не обессудьте.    -- Вот те на! Ты ж говорил, во всем помогать нам будешь!    -- Во всем, что естества касается. Супротив царя там или войной на другое княжество выступить -- это пожалуйста. Любого смертного одолеть помогу. Так. Но ежели Кощею поперек дороги встать -- уж увольте. Нам смысла нет друг с другом воевать, не так уж много нас, черных колдунов, осталось. Я, да Яга, да Кощей, да Вий, да Волхв-Хазарин. Так. Ну, Мерлин еще, но тот в Заморском Королевстве.    -- А как бы договориться-то с ними? Чтоб ну, хоть не мешали бы. Нейтралитет бы сохраняли, что ли?    -- Да как ты с ними договоришься, связи-то нет. Баба-яга защитный экран поставила, Кощей тоже ни с кем не общается... Так. Вернее общается, но лишь тогда, когда ему самому надо. До него только по дипломатическим каналам достучаться можно, но на это у меня прав нет.    -- Жалко.    -- Жалко у пчелки. Так. В общем, за этими, которые на летающем пузыре, наблюдать больше не будем. Если ни Соловей-разбойник, ни Шалопай их не погубят, то в Неприступных горах они сами погибнут. Там птица Рух их склюет. А если нет -- все равно в море-окияне потопнут. Оттуда вообще никто никогда не возвращался, Водяной царь никого назад не отпускает, там одна дорога -- в Преисподнюю. Так. А завтра... нет, послезавтра мы с тобой на остров Буян отправимся. И Никитку, кстати, в качестве лазутчика закинем по дороге. Говоришь, хитрость знаешь? Я бы его и сам в Ёжкин лес-то запустил бы, расколдовал бы ему проход, да только смысл какой? Яга сразу догадается, что это я его впустил.    -- Нет этого нам не надо. Всей конспирации тогда конец. Лучше пусть уж она сама его запустит.    -- Так. А потом мы на острове козлов расколдуем и вашу, в смысле нашу армию к выступлению на Стольноград готовить будем.    -- Значит, все-таки, идем на Стольноград?    -- Идем. Если Никитка донесет, что Кощей нам не мешает и больше никаких пакостей не уготовлено. Так. Главное -- убедиться в том, что эти, ваши экскурсанты, у Бабы-яги лишь от вас прячутся и ничего дурного не затевают. Тогда дело в шляпе, можно сказать, мы победили.    -- А что они могут затеять, экскурсанты-то?    -- Что затеять? Амулет у них. Между прочим, она могут и вооруженную обученную армию сюда переправить из того мира. Ясно?

Глава 13.

Пятнадцатое июля, вечер    Сначала Неприступные горы не произвели на нас такого уж сильного впечатления. Ну горы и горы, а точнее -- просто голые скалы. Пустыня так и не прекращалась под нами, и до самых гор внизу не появилось ни одного растения. Туча, сопровождавшая нас целый день, к вечеру стала заметно таять, пока не превратилась в легкое облачко. Тогда солнце протянуло сквозь него свои лучи и, прежде чем скрыться за горами, светило нам прямо в глаза. Горный массив по-прежнему казался еще очень далеко, но среди барханов все чаще стали попадаться камни, причем чем дальше, тем крупнее, и количество их неуклонно росло, пока, наконец, они не скрыли под собой вообще весь песок. Эта, теперь уже каменистая, пустыня медленно поднималась вверх, постепенно превращаясь в отроги Неприступных гор.    Соловей тихонько подгонял дирижабль, а вместе с ним уже ненужное облако. Включив горелку на полную мощность и выбросив практически весь балласт, мы поднимались все выше, а солнце -- наоборот, опускалось все ниже, так что воздух вокруг становился все прохладнее. Когда под нами проносилась очередная каменистая гряда, то прямо по курсу вырастала новая, еще выше прежней и каждый раз казалось, что это -- последняя гряда, в смысле самая высокая, а за ней горы начнут понижаться. Но едва мы приближались к ней, как выяснялось, что за этой грядой вздыбливается другая, еще выше и еще круче прежней. Мы поднялись уже на самую максимальную высоту, на которую только был способен наш аппарат, но и горы тоже не дремали -- они росли как на дрожжах и каждая следующая гряда казалась выше, чем высота нашего полета, даже создавалось впечатление, что мы вот-вот неминуемо должны врезаться в скалы. Но впереди вырастали новые вершины, а те, что возникали раньше, проносились в нескольких метрах под корзиной. Так продолжалось где-то в течение часа. Мы уже начали замерзать и надели на себя все теплые шмотки, какие только взяли с собой. А впереди показались вершины, покрытые снегом и ледниками.    -- Стой, тормози! -- крикнул я Соловью-разбойнику. -- Мы не сможем там пролететь!    -- А я вас приподниму.    -- Точно? А то смотри, шандарахнешь нас прямо фейсом об айс.    -- Не боись, все будет тип-топ!    Он подул немного снизу, как бы создав восходящий поток. Наш воздушный шар снова стал набирать высоту, но вдруг из-за снежных вершин выпорхнула огромная птица, во много раз крупнее самого большого орла. Она взлетела высоко вверх и, спикировав прямо на баллон дирижабля, начала клювом и когтями дырявить его. В это время мы уже находились почти над самой седловиной перевала между двумя высокими хребтами, образующими как бы ворота, в которые гнал нас Соловей. Мы пытались криками прогнать глупое животное, принявшее нас за врага,    -- Ну дайте ж скорее рогатку! -- нервничал я. -- Она же весь шар сейчас раздерет! Как мы его починим?!    Но рогатки в нашем снаряжении не имелось. Соловей свистел все сильнее, поддерживая восходящим потоком наш летучий корабль в состоянии полета, но оболочка шара беспомощно трепыхалась и все сильнее теряла форму, превращаясь в обычное полотнище. Силы ветра, создаваемого нашим помощником не хватало для борьбы с земным притяжением, тем более, что и расстояние до ледника сокращалось, у Соловья просто уже не получалось дуть снизу, мы вот-вот должны приземлиться в снега. Битва шла за сантиметры, главное -- дотянуть до высшей точки перевала, чтобы не съехать назад и не подниматься потом в гору пешком.    Пернатая тварь, сделав свое пакостное дело, улетела прочь, но нам, все-таки, общими усилиями, удалось проскочить перевал. Гондола опустилась на ледник, но перевести дух мы так и не сумели, поскольку она тот час же начала спуск, а нас накрыло шелком баллона. Слава Богу, Лешек успел погасить горелку, он стоял к ней ближе всех. Иначе, мы бы просто превратились в летающий факел. Впрочем, нет, уже не в летающий, а скользящий по льду, потому что дальше начался сплошной бобслей.    Мы неслись вниз по леднику, все увеличивая скорость, как на бобе-четверке, причем совершенно неуправляемом. Соловей-разбойник даже не пытался нас затормозить ввиду полной бесполезности этой затеи, максимум, что он смог для нас сделать -- сдуть с нас обмякшую оболочку баллона. Но лучше бы он этого не делал. Мы разогнались уже, наверно, до скорости под сто пятьдесят километров в час, ледяной ветер обжигал щеки и свистел в ушах, корзину крутило во все стороны, и если на пути нашему снаряду попадется хоть маленькая скала, хоть камушек, хоть снежный ком -- нам хана. Даже если мы зацепимся за что-нибудь волочащимся за нами полотнищем, лучше от этого не будет, будет только хуже. Оставалось только зажмурить покрепче глаза и надеяться на чудо. Но какое тут может быть чудо, ведь ледник рано или поздно кончится, тогда нас вынесет на этой бешеной скорости прямо на острые камни, корзина перевернется и...    Внезапно скрежет льда и толчки в днище гондолы прекратились, а мы оказались как бы в состоянии невесомости. Оказывается, умирать совсем легко -- никаких мучений, просто ощущение легкости и полета. Усилием воли я заставил себя открыть глаза. Мы летели над морем. Точнее, мы падали в море. Ледник закончился крутым, почти вертикальным склоном. Позади нас была стена, которая уходила вниз, не берусь сказать точно, на километр или даже на два, а под нами -- море, наверно тот самый море-окиян. Что ж наша жизнь затянулась еще на пару минут. Упасть с такой высоты, пусть даже в море, и остаться в живых -- это явно из области фантастики.    Но я совсем забыл про нашего фантастического спутника, Соловья-разбойника, а он не оставил нас в беде. Он снова нарушил тишину своим свистом и создавал снизу восходящие потоки. Шелковое полотнище продырявленного баллона оглушительно хлопало и трепыхалось на ветру, не давая корзине перевернуться, а заодно и парусило как нераскрывшийся парашют и в какой-то степени замедляло наше падение. Надо сказать, что несмотря на страх, вызванный этим экстремальным спуском, как с ледника, так и с обрыва, никто из нас не орал, не вопил, вообще не издавал никаких звуков. Не то, что в диснеевских мультиках, где и в менее опасных ситуациях герои визжат, словно резаные поросята, хоть затыкай уши. Впрочем, вряд ли мы смогли бы перекричать свист Соловья-разбойника и хлопанье шелка. Катька лишь крепко вцепилась в меня и уткнулась мне головой в плечо.    Шмякнулись об воду мы все равно прилично, подняв целый фонтан брызг, но корзина выдержала, лишь немного зачерпнула воды. Вот теперь мы дали выход эмоциям. Мы обнимались и орали, будто бы выиграли в лотерею миллион или целый год скитались по темному лабиринту и выбрались, наконец, на свет божий.    Наша гондола уверенно держалась на воде. Пара кольев, прихваченных нами еще от Емели, послужила материалом для мачты. Из обрывков совершенно растрепанного шелка нам удалось соорудить парус, и Соловей потихоньку подгонял нашу посудину. Солнце давно уже село, но небо ярко освещали звезды и щербатый месяц, а в глубине вод переливались разными цветами диковинные рыбы. Некоторые всплывали на поверхность и даже выпрыгивали из воды. Одна такая светящаяся рыбка запрыгнула к нам в корзину, забила хвостом, прыгая по дну с выпученными глазами и беззвучно открывала рот, глотая воздух. Было большое желание сделать из нее фонарь, подвесив на мачту, но мы сжалились и отпустили бедняжку в море.    -- Зря, -- с сожалением в голосе произнес Герман, -- Надо было хоть желание какое попросить ее исполнить.    -- Да чего с ней говорить, -- возразил я, -- она же все равно немая. Да и не золотая она вовсе.    Подгоняемые легким ветерком, мы неслись по небольшим волнам, которые слегка покачивали наше импровизированное судно. Чтобы сделать рулевое весло, пришлось разобрать пропеллер нашей силовой установки. Все равно ее роль исполнял Соловей-разбойник. Подежурить эту ночь у руля вызвался Лешек. Мы не стали с ним спорить и быстро заснули под мерное покачивание гондолы. Но долго нам проспать не удалось, Лешек устроил побудку с первыми рассветными лучами солнца.    -- Эй! Смотрите, что это?! -- крикнул он. -- Да вылезайте же скорее, тут монстр какой-то!    Когда мы выбрались из-под парусинового полога и посмотрели в направлении указательного пальца Лешека, то увидели странный объект, плывущий параллельным курсом метрах в тридцати от нас. Это была какая-то гигантская рыба, она то погружалась в глубину, то всплывала на поверхность. В лучах восходящего солнца было видно, что покрыта она не чешуей, а панцирными щитками, пластинками, как у броненосца. Или даже как у ископаемого ящера анкилозавра. Когда из воды показался хвост чудовища, можно было смело предположить, что длиной эта рыбешка больше десяти метров.    -- Это какая-то ископаемая панцирная рыба, -- предположила Катька. -- Что-то типа гигантской плакодермы.    -- Возможно, -- согласился Герман.    Тут эта самая плакодерма показала нам свою голову, тоже покрытую пластинами, бульдожьей формы огромную круглую голову с торчащими вперед зубами. Короче, страшилище несусветное.    -- Ой, прелесть какая! -- восхищенно сказала Катька. -- Слушайте, мне тут нравится. Какие тут твари интересные водятся!    -- Да, пожалуй, интересные, -- задумчиво согласился Герман. -- Только это не плакодерма, это очень древний ящер дунклеостеус. Похоже, он кого-то преследует и слава Богу, что не нас. Силе его челюстей позавидовал бы любой тираннозавр!    -- Просто Чудо-Юдо какое-то! -- восхитился я.    -- Ага! -- согласился Лешек. -- Левиафан.    -- Почему Левиафан?    -- Ну, Чудо-Юдо -- это и есть Левиафан, -- ответил Лешек. -- Далеко на востоке, типа дальше, чем Заморское королевство, есть как бы такая страна Юдия. К нам оттуда типа купцы иногда приезжают. Короче, они рассказывают, что там у них водится ужасный морской змей Левиафан. Ну и вот. Диковинный змей -- это Чудо, а Юдо -- потому что из Юдии. Понятно?    Дунклеостеус в очередной раз нырнул, а когда вынырнул, из его пасти с большими пластинчатыми зубами торчал хвост какой-то огромной рыбы.    -- Так, а теперь мне тут совсем не нравится, -- сказала Катька.    -- Не бойся, -- попытался я ее успокоить. -- Дунклеостеус уже позавтракал, вряд ли он станет теперь охотиться на нас.    -- Я не об этом. Посмотри вон туда.    Мы все повернули головы, куда показала Катя, и увидели парус. Треугольный парус, какая-то лодка плывет вдалеке. Впрочем, нет, это не парус. Это плавник! Плавник огромной акулы.    -- Большая белая акула! -- ахнул я.    -- Спокойно, господа! -- сказал Герман. -- У меня две новости, одна хорошая, другая плохая. Хорошая -- это не большая белая акула. А плохая -- это мегалодон! Эта тварь чуть ли не в десять раз крупнее белой акулы, а самый маленький зубик у него величиной с ладонь.    -- Ну спасибо, -- сказал Лешек. -- Успокоил!    Гигантский плавник совершал концентрические круги вокруг нашего плавсредства и явно приближался. Вода кипела вокруг него, когда он показывался над поверхностью. Вот он выпрыгнул из воды почти целиком, и брызги вокруг него были окрашены красным. И вовсе не светом утренней зари -- в его громадной разинутой пасти трепыхался несчастный дунклеостеус.    -- Соловей! -- крикнула Катька. -- Свисти же!    Разбойник засвистел. Наше судно помчалось вперед, подгоняемое ветром, при этом сев на свою же волну, как глиссер. Мегалодон пустился за нами в погоню и не только не отставал, но даже наоборот, настигал.    -- Да нет! -- перекрикивая шум ветра и свист кричала Катька. -- На него свисти! Прогони!    Соловей со всей силы свистнул в мегалодона. Даже в море в том месте образовалась нехилая яма. Монстр ушел в глубину, но через минуту показался снова. Он вырос прямо возле нашей кормы. Мы все сгрудились у носа под парусиновым пологом. Распахнулись огромные челюсти, обнажая несколько сот острых зубов. Смыкаясь, челюсти оттяпали корму нашей посудины вместе с силовой установкой, то есть с движком. Соловей свистнул резко и громко, мы сами чуть не оглохли. Нас приподняла гигантская волна, а зверь скрылся в глубине. Надолго ли? Сто процентов вероятности, что атака монстра должна повториться. А перед глазами все еще стояла его громадная раскрытая пасть...

Глава 14.

Шестнадцатое июля, утро    -- Проклятый лес! Неужели нет отсюда выхода? -- роптали солдаты, плетясь за командиром сквозь валежник и молодую поросль и волоча за собой по земле автоматы. -- Третьи сутки ходим без сна, без отдыха, а все по одному месту кружим.    -- А ну, разговорчики! Кто недоволен -- упал, отжался!    -- Отжался... Сил уже нет, ядрена Матрена. Кто ж на пустой-то желудок отжимается? Только иголки и жуем, блин, сосновые. Тьфу! Мертвый лес, ни дичи нет, ни ягод, ни грибов...    -- Солдатушки-ребятушки! -- командир отделения остановился, оглядел поникших духом бойцов и перешел на ласковый тон. -- А мне, командиру, легко, думаете? Я тоже устал, матерь вашу трам-тарарам! И есть мне хочется не меньше вашего, но терплю. А куда деваться? Лечь, да помереть -- это проще некуда. А вот за жизнь побороться -- это посложнее. Ведь должен же быть из этого гребаного леса распроклятый выход, должен!    -- Нету выхода! -- крикнул в истерике один из солдат. -- Баба-яга, растудыть ее в качель, заколдовала лес. Это она молодой девкой обернулась, нас в чащу заманила.    -- Точно-точно, -- подхватил другой. -- Наш ротмистр думает, что этим новым оружием можно с нечистью воевать! На-кося, выкуси! Никакого оружия супротив колдовства не существует. Тут по-другому надо-ть. Давайте покличем ее, Ягинишну-то, да скажем, что сдаемся, мол. Бросаем автоматы -- и по домам разбегаемся, воевать не станем! Только пусть выпустит нас отседова!    -- Верно, верно он говорит, -- поддержали остальные.    -- А вот это мне нравится, -- раздался откуда-то женский голосок.    -- Гляньте, ребяты, вот она. Та самая девка!    Из-за дерева вышла черноволосая девушка.    -- Да, это я. Только я не Баба-яга, я сноха ее, лесная мавка. Идите за мной, я вас к терему выведу, покушаете там, автоматы сложите -- и по домам разойдетесь.    -- А не брешешь? Не обманешь на сей-то раз? Поклянись!    -- Да чтоб мне сдохнуть! Пошли!    В тереме дружинничков усадили за стол, расстелили на нем самобранку.    -- И не стыдно вам? -- ворчала Баба-яга. -- Вы с кем воевать-то собрались? С бабами, да с пацанами. У нас мужиков-то -- раз, два... ну, два с половиной, -- она покосилась на Мокуса, -- и обчелся.    -- Дык, нам решать что ли, с кем воевать-то, -- оправдывался командир. -- За нас начальство думает.    -- Ишь, начальство... Ладно, кушайте, кушайте. Ужо сейчас банька истопится, попаритесь, людьми станете. Переночуете, а завтра утречком -- по домам. А в полк обратно чтоб ни ногой, и не вздумали чтоб вертаться!    -- Да как же так можно-то, Ягинишна! Это уже измена получается. Дезертирство.    -- Измена в том, что ваше начальство затевает. Хотите быть присяге верными, тогда в столицу направляйтесь, да самому главному воеводе в ножки поклонитеся. Скажите, что из мятежного полка дезертировали. Смуту ваш Губарь затевает, так-то вот! На царя-батюшку войной собирается, грех-то какой... Ой! Кажись там еще ктой-то в мой лес стучится. Маша, золотце, дай-ка мине блюдечко на минутку.    Майор Дюкова подала Бабе-яге блюдце с яблоком, по которому она наблюдала за перемещением группы делегатов к Водяному Царю.    -- Кажись коробейник, -- сказала Яга, покрутив яблочко. -- Впустить, что ли? Эля, тебе, родненькая, ничего из шелков или парчи не надобно?    -- Да пусть войдет, -- ответила бывшая русалка. -- Смотря как торговаться будет. Может, осчастливлю молодца, да прикуплю чего.    -- Ой, гляди, Эльвира, -- погрозила пальцем майор Дюкова. -- Лешек вернется, хвост тебе накрутит!    -- А я что? Я только улыбнусь ему, да скидку попрошу. А вы чего подумали?    Минут через пятнадцать в терем ввалился румяный, этакий кровь с молоком, молодой парень в картузе, начищенных яловых сапогах, с ромашкой в петлице и огромной, грязно-белой в синюю клетку, сумкой через плечо.    -- Здравствуйте, -- широко улыбаясь и опуская свою ношу на пол, произнес он. -- Я представитель Заморской компании. Я хочу предложить вам широкий выбор тканей. Если вы покупаете десять саженей материи, один вершок получаете бесплатно. Но это еще не все. У нас сегодня акция "Налетай, не ленись!" Если вы купите по сто локтей сразу двух сортов ткани...    -- Хорош балаболить, -- остановила словесный понос Яга. -- Показывай, чего принес. Мы сами разберемся.    -- Какой зверь у вас во дворе страшный! Огромный, о трех головах! -- делился впечатлениями коммивояжер, раскладывая товар на лавке. -- Никакой сторожевой собаки не надо. Я поначалу испугался, а смотрю: он смирный вроде. Я слыхал, что только у Кощея Бессмертного такой есть, а оказывается -- вон еще один. Это что ж, близнец его?    -- Никакой не близнец, -- ответила бабка. -- Он самый и есть, Змей Горыныч Кощеев. Сам-то в отпуск отправился далёко. Вот и оставил на передержку, позаботились чтоб. А ты хватит болтать, балаболка! Пришел торговать, вот и торгуй, нечего любопытничать!    Эльвира принялась рассматривать ткани, Мария вновь взяла блюдце с яблоком и продолжила прерванное наблюдение. Баба-яга ходила вокруг солдат, которые все сидели за столом и сметали еду так быстро, что скатерть-самобранка не успевала материализовывать все новые и новые блюда.    -- Кушайте, кушайте, -- приговаривала Яга. -- В полку-то, небось, так не кормили. А тут все свеженькое, как дома, правда? А домой-то хочется, поди? Ну ничего, скоро от энтого оружия вашего один прах останется, тогда и вас всех дематериализуют. Тьфу, демобилизуют, в смысле. По домам, то есть, распустят. Вот привезут Водяному царю... Ой, -- она покосилась на коробейника, внезапно навострившего уши. -- Чего же я дурна баба болтаю-то!    -- Не привезут, -- мрачно сказала Мария Дюкова, опуская на колени блюдце, в которое она наблюдала за аэронавтами. -- Погибли ребята. Их проглотила огромная акула.    Все, кто был в горнице, громко ахнули. Солдаты перестали жевать, тихо положили на стол ложки и перекрестились. Эльвира, увитая шелками и ситцем, упала в обморок прямо на руки опешившему коробейнику. К нему подбежали Мельников с Константином помогать приводить ее в чувство. Мокус поднял глаза от компьютера и тихо произнес:    -- Жесть!    -- Не могёт такого быть! -- всплеснула руками Баба-яга. -- А ну-ка, дай сюда блюдце, я сама гляну!

Глава 15.

Шестнадцатое июля, в море-окияне    Мегалодон не показывался долго, минут, наверно, пять. Мы сгрудились в уцелевшей носовой части гондолы и не могли вымолвить ни слова, поскольку находились в состоянии глубокого шока. То, что осталось от нашей корзины не могло долго держаться на плаву, внутрь хлынула вода, короче мы стали тонуть. Хорошо еще, что эта тварь не проглотила драгоценную флягу с зельем. Я подхватил ее, хотя теперь совершенно непонятно, каким образом доставить эту жидкость Водяному Царю. Мы приготовились для начала повторить участь команды "Варяга", после чего стать кормом доисторическому хищнику. Впрочем, оба этих события могут произойти и в обратном порядке. Хотя нет -- второе исключает первое. Вот оставшаяся не съеденной часть корзины перевернулась, и все мы оказались в воде. Однако при этом остатки нашего судна сохраняли плавучесть, так что мы могли какое-то время за них держаться. Но, судя по всему, делать это нам осталось недолго. Гладь морской поверхности вспучилась и появилось гигантское туловище. Правда, оно всплыло кверху брюхом и почти не шевелилось.    -- Что это с ним, -- спросила Катька, -- сдох?    Соловей покружил над телом гиганта и сообщил:    -- Да нет, похоже, спит.    -- С чего бы это?    -- Пьян, очевидно, -- предположил Герман.    -- Пьян? -- удивились мы все.    -- Ну да! Он же движок проглотил. А там в топливном баке жидкости из баклажки литров двадцать было. Вот она у него в желудке и разлилась, наверно.    -- А сама баклажка-то где, кстати, утонула?    -- Да ты что! -- возмутился Лешек, похлопав себя по нагрудному карману.    -- Все это, конечно, здорово, -- сказал Герман. -- Но сколько времени он проспит? Это раз. И на чем мы поплывем дальше? -- это два. Остатки корзины долго на плаву не продержатся.    Соловей-разбойник тоже приуныл, поскольку совершенно не знал, чем нам помочь в создавшейся ситуации.    -- Не пойму, то ли у меня галлюцинации, -- задумчиво произнесла Катька, -- то ли я на самом деле вижу парус.    -- Как? Еще один плавник? -- испугался я, оглядываясь по сторонам. -- Это что, подружка нашего пьяненького гиганта явилась?    -- Нет, -- ответил Лешек. -- Точно-точно! Парусник! Самый настоящий!    Я стал приглядываться в том же направлении. На горизонте действительно виднелся силуэт парусного корабля.    -- Соловей, ты где? -- спросил Герман.    -- Я тута!    -- Сможешь его пригнать! Мы же отсюда не дооремся.    -- Не вопрос.    -- Если экипаж будет сопротивляться, -- предупредил я, -- начнут там галсами лавировать, гони его все равно. Пусть даже все паруса уберут.    -- Бу зде!    Соловей улетел, а мы продолжали барахтаться в воде, цепляясь за останки нашего плавсредства, которое постепенно погружалось все больше, при этом с опаской поглядывая на распластанное и пока не подававшее признаков жизни тело гигантского чудовища. Примерно через полчаса -- а точнее сказать не могу, китайские пылевлагонепроницаемые часы были уже полны воды -- корабль стал отчетливо различим, он находился от нас приблизительно в полукилометре. Это был двухмачтовый бриг с грязными, позеленевшими, в белесых разводах от морской соли бортами и посеревшими от времени парусами. Пираты? Всякое возможно, но какое уж теперь имеет значение, другого выбора нам предоставлено не было. Альтернатива такая: либо стать жертвами пиратов, либо -- мегалодона. Первое нам казалось предпочтительнее, все-таки пираты съедят нас не сразу, они тоже люди, с ними хоть как-то можно договориться.    Мы стали орать и махать руками, дабы нас пораньше заметили с корабля и прибавили парусов для того, чтоб дойти до нас быстрее. Но парусов никто не прибавлял. Зато те, что уже были подняты, раздувались, наполненные ветром, а буруны, расходившиеся от форштевня, свидетельствовали о том, что судно двигалось и так достаточно ходко. Когда нас разделяло метров пятьдесят или сорок, паруса беспомощно повисли -- это Соловей перестал дуть. Никто из экипажа почему-то не стал убирать паруса, чтобы остановить судно, оно продолжало плыть по инерции, надвигаясь на нас правым бортом. На борту, ближе к носу, виднелись едва различимые остатки полустертой надписи: "...land's erran...". Что это? "Ирландский посыльный"? Когда дистанция между нами и кораблем сократилась до десяти метров, никто из команды судна не выбросил якорь, не спустил шлюпку и даже не бросил нам веревку. Все ясно: спасение утопающих -- дело рук... ну, можно не продолжать, это и так все знают. Правда, лично мне кажется, что такое пренебрежение человеческими жизнями противоречит всем нормам морской этики, пусть даже это пиратское судно, оно обязано принять на борт терпящих бедствие. Вот поднимемся на палубу, я все выскажу капитану. Ишь, "джентльмены удачи"!    Борт корабля уже коснулся нашей почти затонувшей корзины, судно все еще продолжало дрейфовать и прижимало нас к спящему мегалодону. Монстр, тем временем, как-то подозрительно заворочался, то ли приходя в себя, то ли поудобнее устраиваясь. Лешек подобрал привязанный к нашей корзине обрывок веревки, сделал на конце петлю и смело запрыгнул на брюхо чудовища. С этого пьедестала он стал кидать веревку на корабль. С третьей попытки ему удалось накинуть петлю на обломок балясины в том месте, где балюстрада, устроенная вдоль борта судна, была повреждена то ли в ходе абордажной схватки, то ли штормом. По этой веревке мы по очереди забрались на борт корабля. Меня затаскивали последним, поскольку одной рукой я держал драгоценную флягу и без посторонней помощи забраться не смог бы. Тем временем судно уже "пришвартовалось" к спящему мегалодону, а то, что оставалось от нашей корзины исчезло в морской пучине. Но ничего, теперь мы все были на борту, Соловей-разбойник тоже присоединился к нам.    Оказавшись на палубе, мы огляделись по сторонам и пришли в ужас. Вся палуба была усеяна человеческими костями. Кое-где попадались и целые скелеты, застывшие в различных позах, на них даже сохранились истлевшие и выгоревшие на солнце лохмотья. Два скелета были привязаны к мачтам, у штурвала стоял рулевой -- тоже, естественно, без плоти. В его костях запуталось лишь несколько лоскутов, которые слегка колыхались. Он таращил на нас пустые глазницы, черепушку прикрывала выцветшая бандана. Сильный толчок в борт прервал наше оцепенение. Судно резко качнулось, скрипнули снасти, где-то что-то затрещало. У рулевого отвалилась голова и покатилась по палубе.    -- Мегалодон проснулся! -- крикнул Герман. -- Это он толкнул в борт корабль!    -- Соловей, ходу! -- заорали мы все хором.    Наш ветродуй набрал полную грудь воздуха и со всей дури дунул в паруса. Те мгновенно туго надулись, один, самый верхний парус на грот-мачте, сорвался и улетел. Но, несмотря на это, бриг не двинулся с места.    -- Ты где физику учил, двоечник! -- рявкнул я на разбойника. -- Или с палубы слезь, или назад, за корму дуй!    Соловей переместился в корму и дунул назад. Корабль как гоночный скутер рванул с места, но паруса надулись в обратную сторону и начали тормозить. Пришлось Соловью все-таки подняться с палубы в небо и подгонять корабль, летя за нами следом. Мегалодон, тем временем, на наше счастье, особой активности не проявлял. Он медленно поплавал взад-вперед, потом нырнул в глубину.    -- Конечно, -- прокомментировал Герман. -- Ему сейчас не до еды, ему бы пивка холодненького.    Отплыв на достаточное расстояние, мы позволили Соловью сбавить обороты. Теперь можно получше рассмотреть судно и навести порядок на палубе. Останки умерших моряков следовало по морской традиции предать пучине. В трюме мы нашли обрывки парусины, в одной из кают -- ржавые иголки и нитки. Как смогли, скомплектовали скелеты и зашили их в куски материи, положив туда по пушечному ядру для тяжести. Исходя из количества черепов, экипаж брига состоял из тринадцати человек. Герман утверждал, что один из скелетов был женский. Что ж, по крайней мере две приметы предвещали этому кораблю несчастье. Что произошло на самом деле, что стало причиной трагедии, предположить очень трудно, такое впечатление, что смерть настигла всех внезапно и одновременно. Возможно, что этот бриг сам оказался жертвой пиратов, а экипаж не смог отразить нападения, потому что был безоружен -- возле скелетов мы не нашли ни пистолетов, ни шпаг. Рулевой оставался стоять у штурвала благодаря тому, что при жизни -- или сразу после смерти -- был привязан к нему ремнями.    Какую читать молитву, тоже было непонятно -- вероисповедание моряков оставалось тайной, покрытой мраком. Поэтому, опустив мешки с костями в море, мы бросили вслед спасательный круг с пушечным ядром на длинной веревке в качестве якоря, перекрестились и на этом похоронный ритуал закончили. На бриге имелось четыре пушки, но от салютационной стрельбы мы тоже отказались, опытных канониров среди нас не нашлось, а дилетант может пустить на воздух весь корабль.    -- Смотрите, -- Герман подошел к штурвалу и отполировал рукавом ветровки медную табличку, укрепленную на нем.    "El holandИs errante" -- прочитали мы. -- Что это значит?    -- Это по-испански "Летучий Голландец" -- легендарный корабль-призрак.    -- Может, мы зря похоронили экипаж? -- предположила Катька.    -- Ничего не зря, -- ответил Лешек. -- Не должны типа человечьи кости на воздухе тлеть!    Хоть я и увлекался в детстве книжками про пиратов, о том как управлять парусным кораблем не имел ни малейшего представления. Мои спутники, кстати, тоже. Помню, что существуют какие-то бомбрамстаксели, фокстеньги и всякие там штаги, гроты и шкоты, но найти все это на "живом" такелаже я бы не смог. Мы решили использовать те паруса, которые уже были поставлены до нас. Направление и силу ветра Соловей-разбойник мог нам задать любые, а вот штурвалом мы иногда пользовались. На корабле имелся компас, вернее -- компа?с, по нему мы выверяли курс, чтобы следовать точно на запад.

Глава 16.

Шестнадцатое июля, в тереме Бабы-яги    -- Да уймитесь вы все наконец! -- гневно ворчала Баба-яга, хотя в горнице и так никто не суетился и не егозил, и стояла полная тишина, даже солдаты сидели за столом по стойке смирно. -- Целы они все, не проглотила их акула -- вон она дохлая кверху брюхом плавает. А вон корапь с парусами плывет к ним на подмогу. Эльвира! Эльвира, да очнись ты, жив Лешек-то, жив. Ой! А где же этот? Коробейник-то куда подевался?    -- Он за водой побежал, -- в один голос ответили Мельников с Константином, приводившие в чувство Эльвиру. Та, наконец, открыла глаза.    -- Вон, гляди, -- протянула ей блюдце старушка. -- Вон он, наш Лешек, живехонький. Так я не поняла, куда он за водой побежал-то?    -- К колодцу, -- ответил Константин.    -- Зачем к колодцу? У нас же на кухне крант с водой!    Яга выскочила во двор, тут же вернулась обратно.    -- Убег! И сумку свою с товаром бросил! Шпиён это! Сразу он мне не понравился.    -- Как шпион?!    -- Как шпион?!    Почти в один голос с эффектом реверберации воскликнули Мельников и Дюкова.    -- А вот так. Солдатики, дело для вас имеется. Живо бегите, изловите энтого коробейника! Обшарьте лес, он где-то недалеко кругами бродит, все выходы заколдованы, не мог он далеко уйти!    -- Отделение, за мной! -- рявкнул командир.    -- Какой шпион, чей? -- продолжали недоуменно допытываться чекисты.    -- Да чей, Бэдбэара, конечно. Или из его компании. Прознали они, что пропали солдатики, вот и подослали лазутчика.    -- Как же вы догадались?    -- Я-то? Элементарно! Что ж вы-то его не раскусили, вы же профессионалы, -- укоризненно обратилась она к эфэсбэшникам. Те молча потупили взор. -- Да не кручиньтесь, я, если честно, сама только сейчас и поняла, когда он смылся. А я ведь, дура, при ём ляпнула, что они Водяному царю зелье везут, которое оружие изничтожает.    -- А если на Горыныче полетать, поискать его? -- предложил Мельников.    -- Поздно уже, -- ответила старуха.    -- Почему поздно? Еще светло.    -- Да я не в этом смысле. А в том смысле, что уже нет смысла. Зря я и солдатиков-то на поиска погнала.    Через два часа вернулись дружинники.    -- Не удалось задержать, -- понуро сказал командир. -- Как сквозь землю провалился. Прочесали весь лес вдоль этих ваших границ заколдованных. Вот только чего нашли, примерно в ста саженях отсюда валялись.    Он бросил на пол пару блестящих яловых сапог.    -- Все ясно. Теперь -- ищи-свищи. Да ты не виноваться, бриллиантовый, -- успокоила Яга командира. -- Скороходы у него там были спрятаны. А я-то, старая, поначалу в толк не взяла, что-то больно шустро он до избы-то добрался. Ведь только я его впустила, а он уж тут как тут. И шапка-невидимка на ём была. Не признала я сразу эту кепку, а это Черноуса картуз-то. Его козырьком назад наденешь, и все, ни одна собака не увидит. Вернее, ни один человек не увидит, собака-то она и учуять может. Надо бы все-таки собаку завести. Вот только не знаю какой породы, либермана или заморскую овчарку? Или шемаханскую сторожевую?    -- И что же теперь будет? -- спросил Константин чисто риторически.    -- Да ничего, -- ответила Баба-яга. -- Пока этот лазутчик до своих доберется, пока они предпримут чего-либо, может, наши Водяного царя ужо и повстречают. Они ж до моря-то до окияна добралися, недолго им осталось плыть до Края Света.    -- Если снова акула не попадется, -- заметил Мокус.    -- Типун тебе на язык!

***       Никитка бежал не оглядываясь. До конца тропинки еще две версты, там надо остановиться и, пока еще погоня далеко, гуднуть по дальнослову Черноусу, чтобы он выпустил его из заколдованного леса. Никитка присел на пенек и надел задом наперед картуз. Ждать пока откроется тропка пришлось минут двадцать. Мимо пробежали двое солдат, он даже показал им язык -- все равно не увидят. Почему, интересно, у Бабы-яги солдаты? Квартируют или ее охраняют? Наконец открылась тропинка, можно бежать далее. Черноус и Фрол ждали, как было условленно, у перепутного камня.    -- Чего так долго мне не открывали? -- спросил Никитка, снимая скороходы и оставшись босым.    -- Заняты были, -- ответил Черноус.    -- С лихими людьми тут пришлось разобраться, -- сказал Фрол, потирая припухшую губу. -- Вот ведь паразиты, мы им автоматы продали, а они на своих, почитай, нападают! Если б не маг, -- он кивнул в сторону Черноуса, -- меня бы тут и кончили!    -- Если у них автоматы есть, чего ж они с дубинками, да с ножами-то? -- удивился Черноус.    -- А пес их знает! Патроны берегут, наверно. Ну что, Никитка, как дела? А сумка где с товаром? А сапоги?    -- Все бросить пришлось. Улепетывал очень скоро.    -- Ну вот, -- Фрол горестно вздохнул. -- Опять убытки. За это ведь за все деньги плочены. Мной, между прочим, мои кровные.    -- Ладно, сочтемся, -- успокоил его Черноус. -- Так. Никитка, а тебя что, раскрыли?    -- Почти.    -- Что значит "почти"?    -- Да Баба-яга на меня так зыркнула, что аж мурашки по спине. А когда эта, сноха ее, в обморок хлопнулась, я под шумок-то и убег!    -- Так. Ничего не понятно. Давай-ка все по порядку.    -- Короче, там, в тереме у Яги, три мужика, один пацан и еще солдаты. Много, дюжина целая. А еще там одна баба, ну, кроме самой Яги, и две девки, одна девица странная какая-то. А те, что на летучем корабле полетели, они к Водяному Царю направлялись. Но не долетели, в море упали, а там их акула съела. Это как раз по блюдечку показывали, в реальном времени, сам видел. Тут как раз одна девка, что товар рассматривала, в обморок упала. А Баба-яга как зыркнет, ну, думаю, подозревает, что я засланный. Стало быть, сматываться надо, не ровен час в паука превратит.    -- Ну и дурак, -- сказал Фрол. -- Теперь уже не подозревает, а точно уверена.    -- Так. Все ясно, -- подытожил Черноус. -- Летим на остров.    Все трое надели сапоги-скороходы и чесанули к Кудыкиной горе, где их ждал спрятанный в кустах ковер-самолет.

Глава 17.

Шестнадцатое июля, море-окиян, вечер    Плыли мы практически вслепую, лишь изредка, как я уже упоминал, сверяясь с компасом, чтобы выдерживать курс точно на запад. А больше ничего и не придумаешь, поскольку наша карта заканчивалась Неприступными горами, моря-окияна на ней обозначено не было. Да если бы он и был там обозначен, определить долготу и широту в море все равно можно только при помощи точных приборов и специальных таблиц. Кое-что из приборов у нас, конечно, имелось, и будь среди нас опытный штурман, он смог бы проложить точный курс. Был у нас, например хронометр. Как я уже говорил, мои китайские непромокаемые часы промокли после первого погружения. Уже на корабле я чисто риторически спросил:    -- Интересно, который сейчас час?    Герман глянул на свои наручные часы и сказал:    -- По новосибирскому времени сейчас двадцать ноль семь минус три минуты -- двадцать часов четыре минуты.    -- А солнце еще высоко.    -- Я же сказал: по новосибирскому. А оно соответствует времени в "Лукоморье". А мы оттуда существенно сместились на запад, на четыре часовых пояса примерно.    "Четыре пояса, -- дошло, наконец, до меня. -- Вот почему я раньше стал просыпаться!"    -- А часы у меня точные, -- продолжал Герман, -- еще ни разу не подводили. А на три минуты вперед я специально ставлю, чтоб не опаздывать.    -- Знаю, я тоже так делаю. А что за марка у тебя? Швейцарские какие-нибудь?    -- Да нет, наши. "Победа". Еще от отца мне достались, можно сказать фамильные. И не промокли даже. А ходят точно, я их каждый Новый год по Курантам сверяю -- секунда в секунду. Главное -- заводить не забывать.    В каюте капитана мы нашли секстант и какие-то справочники, но рукописные и на каком-то непонятном языке, может, и на очень древнем испанском, которым в совершенстве никто из нас не владел. Имелась там и карта, но в ней мы тоже не смогли разобраться, она была черно-белая, точнее схематичная, контурная, так называемые кроки, поэтому лишь тот, кто ее срисовывал смог бы точно сказать, где изображена вода, а где суша. Очертания одного объекта очень напоминали Кубу, но мы не смогли понять, море это или остров. И стороны света на карте не обозначены. И градусная сетка в каких-то непонятных единицах. Поэтому мы решили, что после встречи с Водяным Царем разворачиваемся ровно на сто восемьдесят градусов точно на восток, доплываем до нашей скалы, с которой мы свалились в воду, и плывем... -- то есть нет, идем, ведь моряки ходят, -- вдоль берега и ищем более-менее пологий склон, по которому можно совершить восхождение. Пока еще мы не озадачивались вопросом, как сможем преодолеть пустыню, степь и Непроходимый лес и что будем все это время есть и пить.    Впрочем, проблема питания назревала уже сейчас и довольно остро, об этом все настойчивее напоминали наши желудки. Вчера мы съели на ужин лишь по кусочку солонины и по сухарику. Сегодня утром, ввиду особых на то причин, нам было не до завтрака. А пообедать мы не смогли, поскольку весь наш провиант частично ушел на дно, а остальной его частью закусил мегалодон. Запасы провизии на бриге, конечно же, давно пришли в негодность. Сухари превратились в куски засохшей плесени, окорока мумифицировались и рассыпа?лись в прах от одного прикосновения, содержимое бочек с растительным маслом напоминало загустевшую олифу. Лишь только в мешке с мукой, в самом центре, обнаружилась горсточка-другая сохранившегося продукта -- сверху образовалась толстая оболочка из спекшейся корки, что предохранило от порчи центральную часть. Но, правда, запах того, что сохранилось, был отвратителен. Питьевая вода сначала, видимо, превратилась в болото, а потом вся испарилась -- на дне бочек зеленели остатки засохшей тины. В одной из бочек оказался ром. Или какой-то крепкий спиртной напиток, похожий на него, которому время оказалось нипочем.    -- Ета, пригодится, -- сказал Лешек, -- Когда на нас снова нападет мегалодон, дадим ему типа выпить. И как бы без закуски.    -- И будет акула-алкоголик! -- заметила Катька.    -- А и пускай!    Чтобы добыть еду, мы с Германом решили порыбачить, сделав снасти из подручных средств. Крючки смастерили из старых толстых иголок, которыми зашивали брезент, а на лесу расплели капроновый шнур из моей ветровки. Приманкой служили блесны, которые мы сделали из медных монет, расковав их молотком на наковальне и отполировав. Монеты -- и не только медные -- мы нашли в одном из сундуков, а всякого плотницкого и слесарного инструмента на судне имелось предостаточно.    Лешек растопил печку в камбузе и стал методом перегонки добывать из морской воды дистиллированную. Часа через два Герману удалось поймать какую-то селедку, или ставриду, или что-то в этом роде, а меня рыбацкое счастье обошло стороной. Перед наступлением темноты мы решили ограничиться этой добычей и считать пойманную рыбешку условно съедобной. Мы сварили из нее уху и заправили горстью муки и какими-то пряностями, срок годности которых давно истек, но запах еще оставался. С голодухи, конечно, ничего, -- есть было можно.    После ужина, когда уже совсем стемнело, Герман остался нести вахту у штурвала, а мы отправились спать в каюты. Спалось отвратительно, всю ночь мучили кошмары. То громадный мегалодон пытался проглотить наш корабль, то скелет, привязанный к мачте, просил меня отвязать его, а потом обрастал плотью и превращался в толмача Фрола, он кричал остальным скелетам: "Вставайте! Поднимайтесь!". Те начинали со стонами, гремя костями, вставать и подниматься. А один никак не хотел подниматься. "Вставай! Вставай!" -- кричали ему все...    -- Вань, вставай! -- это Катька тормошила меня. -- Нас зовут на палубу!    Я сел на койке и протер глаза, бросил взгляд на иллюминатор. Судя по освещенности каюты, была еще несусветная рань. Мы поднялись по скрипучему трапу наверх. Рыжий диск солнца висел над горизонтом, яркая световая дорожка от него догоняла пенистый след за кормой нашего брига, шустро бежавшего по волнам. Внезапно корабль резко сбавил ход -- надутые мгновение назад паруса безучастно повисли на реях как вывешенное на просушку белье. Это Соловей-разбойник перестал дуть и опустился на палубу рядом с Германом и Лешеком.    -- Надо бросать якорь, -- сказал он. -- Край Света уже близко.    Герман с ним почему-то спорить не стал. Я посмотрел вперед. За бушпритом темно-лазоревая гладь моря подернулась рябью с множеством ярких солнечных бликов, как на речном перекате. Будто бы каменистое дно было совсем близко, а течение набирало силу.    -- Ну что ж, бросаем якорь, -- согласился я, поскольку посадить на мель тяжелый корабль было бы неразумно.    Скрипучая лебедка еле-еле поддалась нашим усилиям, цепь с грохотом пошла вниз. Но якорь опускался недолго -- глубина и в самом деле небольшая, -- достал дна, зацепился за что-то, цепь натянулась, а бриг медленно развернуло кормой вперед. Оглядевшись по сторонам, мы заметили, что не только море, но и небо имеет довольно-таки странный вид. На востоке оно было светло-голубым, поскольку время алой предрассветной зари заканчивалось, солнце достаточно поднялось над горизонтом, оно светило уже довольно ярко. Зато в западной части небосклона все еще продолжалась ночь, месяц и звезды не прекращали водить свой хоровод на темно-синем бархате, будто бы их совершенно не волновал тот факт, что их черед давно прошел.    -- Там Край Света, -- пояснил Соловей-разбойник. -- До него версты две, не больше.    -- Так это там надо искать Водяного Царя? -- поинтересовался я.    -- Да, -- подтвердил Соловей.    -- Давайте, эта, лодку спустим, -- предложил Лешек.    -- Давайте, -- согласился я, -- если она не рассохлась за долгие годы.    Мы спустили на воду единственную имевшуюся на борту шлюпку. Я сбегал в каюту за драгоценной флягой с нашим зельем -- ведь мы направляемся на рандеву с Водяным Царем, -- а когда вернулся на палубу, Лешек с Германом уже сидели и ждали меня в лодке. Нет, она не рассохлась, по крайней мере за пять минут воды не набрала. Я передал мужикам флягу и спрыгнул сам вслед за ней.    -- Ребята, а можно я останусь на корабле? -- спросила Катька.    -- Нужно, -- ответил я. -- Как раз хотел предложить кому-нибудь остаться. На всякий случай.    Шлюпка была шестивесельной, но грести могли только двое из нас, поскольку кто-то должен сидеть на руле. Мы с Германом взялись за весла, предоставив право порулить Лешеку. Течение, не сказать чтобы сильное, на речных перекатах и пошустрее бывает, но все же помогало нам. Мы гребли минут восемь или десять, вдруг наш кормчий испуганно крикнул:    -- Эта! Табань, мужики!    Мы с Германом резко загребли назад, в ту же секунду лодка заскрежетала днищем по камням и, сев на мель, остановилась. Поскольку мы с Германом сидели спиной по ходу движения, то не могли видеть, куда плывем и что творится там, впереди. Мне показалось, что мы просто налетели на галечную отмель, я даже хотел пожурить Лешека, мол, ты же рулевой, не мог что ли объехать мель!? Но, обернувшись, тотчас обомлел от испуга. Это удачно, что мы сели на мель, без нее могли бы и не успеть затормозить.    Впереди эта отмель поднималась еще выше, сравниваясь с уровнем моря, камни высовывались из воды, а струи, обтекая их, сваливались в водопад, до которого оставалось едва больше корпуса лодки. Воды устремлялись с обрыва в бездну, но не просто в бездну, а в БЕЗДНУ, которой не было видно конца, то есть водяные нити сваливались прямо в темноту. Подобную пропасть мы наблюдали, когда добывали молодильные яблоки в садах Хой Ёхе. Только там был виден противоположный берег, а из пропасти поднимался розовый туман. А здесь не было ни другого берега, ни тумана -- просто была пустота, черная, пугающая пустота. И полное ощущение того, что туда, в эту пропасть, чернея, опускается и небо. Кромка обрыва простиралась в обе стороны, сколько хватало глаз.    -- Жесть! -- прокомментировал Лешек. -- Край Света и Начало Тьмы!    -- Это фантастика! -- воскликнул Герман. -- Феноменально! Такого просто не может быть!    -- Никак гости ко мне пожаловали? -- услышали мы негромкий голос.    В воображении я представлял себе Водяного Царя этаким великаном с огромной зеленовато-белой бородой до пояса и с трезубцем. Но мы увидели щупленького старикашку с небольшой козлиной бородкой, посохом в руке и в длинной белой рубахе. Он был бос, а потому брел осторожно, спотыкаясь на камнях, вдоль обрыва, рискуя свалиться в бездонную пропасть, но совершенно этого не боясь.    -- Это вы -- Водяной Царь? -- спросили мы втроем в один голос.    -- Да, это я.    -- Дело у нас к вам, -- сказал я. -- Очень важное.    -- От этого зависит судьба большого народа, -- добавил Герман.    -- Может типа случиться большая война, -- пояснил Лешек.    -- Рассказывайте, -- предложил Водяной.    Мы, перебивая друг друга, начали свой нестройный рассказ, потом, наконец, пришли к выводу, что говорить должен кто-то один. Быть рассказчиком предоставили право мне. Говорил я где-то с полчаса, пока, наконец, не дошел до сути. Как ни странно, старикан слушал терпеливо и внимательно, почти не перебивая, лишь изредка задавая вопросы по существу.    -- Давайте свое зелье, -- сказал Водяной, после того как выслушал меня.    Я достал флягу из лодки. Старик осмотрел флягу, открутил крышку, понюхал, улавливая запах ладонью, как обычно делают химики.    -- Баба-яга знает свое дело, -- одобрительно констатировал он. -- Профессионал.    Потом сложил большой и указательный палец колечком в знак O'key, засунул их в рот и переливчато засвистел. Тут ему мог бы позавидовать и Соловей-- разбойник.    -- Си?вушка! -- гаркнул он зычным голосом, закончив свистеть.    Из бездны появился белый конь, встряхнул гривой и ткнул старика в плечо своим носом. Водяной щелкнул костлявыми пальцами, материализовал ведро, вылил туда наше зелье и сказал:    -- Пей, Сивушка, пей, мой хороший!    Конь фыркнул, опустил в ведро морду и принялся пить. По мере поглощения жидкости, он раздувался, увеличивался в размерах, терял форму и темнел, пока не превратился в огромную грозовую тучу.    -- Лети, Сивушка, лети за горы, за пустыню, за степь, пролейся дождями над лесами и долами до самого Синя моря...    -- И остров Буян пусть захватит, -- напомнил Герман.    -- ...и остров Буян захвати. Пролей все до капли, да возвращайся ко мне.    Туча поднялась в небо и медленно поплыла на восток.    -- Сивка -- мой лучший помощник, -- пояснил Водяной Царь. -- Все сделает как надо, на него можно положиться. Ну, добры молодцы, прощевайте, вам в обратный путь, а мне -- делами заниматься. Пока!    -- Спасибо вам! -- мы поклонились Водяному и направились к лодке.    Отмель стала значительно больше, а струи водопада превратились в редкие капли. Лодку пришлось метров пятнадцать волочить к воде.    -- Море-окиян мелеет! -- испуганно воскликнул Лешек. -- Белый конь все выпил!    -- Я думаю, это отлив, -- предположил я. -- У нас такое с морями довольно часто происходит, каждый день. А в прилив тут наверное вся отмель полностью накрыта, водопад о-го-го как струячит. Мы бы и не выгребли...

Глава 18.

Шестнадцатое июля, остров Буян, вечер    -- Как же хорошо быть человеком! -- не уставал повторять Бэдбэар, уплетая за обе щеки китайскую тушенку, ложкой прямо из банки, и запивая ее виски.    -- "Как хорошо быть генералом, как хорошо быть генералом..." -- пропел Петрович.    -- Человеком! -- с набитым ртом поправил Бэдбэар.    -- Обожрешься, магейшество, -- предупредил Фрол, -- Изжога замучает, гастрит, чего доброго, заработаешь.    -- Ничего, вылечу. Ты сам попробуй вот так без малого неделю стоя на четвереньках одну травку пощипать.    -- Нет уж, спасибо, чегой-то большого желания нету.    -- Вот, видишь? Человеком, все-таки, быть лучше!    -- Хочешь быть человеком -- будь им! -- изрек Петрович.    Он вел себя более сдержанно и много не ел. Желудок легкой изжогой выразил свое недовольство жирной тушенкой, Петрович выпил соды и развалился на тахте, лениво взирая на какой-то второсортный сериал по дальнозырику. Конечно, после вынужденного вегетарианства неплохо бы отведать чего-нибудь такого, изысканного -- севрюжьего балыка, например, или буженины, или телячьей ветчины, на худой конец. Но эти гады охранники смели? из кладовки практически все запасы деликатесных мясных и рыбных продуктов, поэтому пришлось довольствоваться консервами.    -- Так. Ладно, давайте к делу, -- сказал Черноус, выключая дальнозырик. -- Развлекаться будем потом. Значит так, вот что нам доложила разведка в лице моего подмастерья Никитки. Отделение воинов в количестве двенадцати человек, посланное Губарем в стан противника с целью напугать его и вызвать панику, сидит в тереме Бабы-яги и мирно попивает чаек. Так, Никитка?    -- Ага, так, -- ответил молодой человек.    -- Так. Значит так, -- в минуты волнения Черноус начинал чаще повторять "так". -- Стало быть Яга их околдовала и обещала распустить по домам. Так. Но с определенной долей вероятности можно предположить, что она уговорит этих дезертиров воевать на своей стороне. Так. Получается, что мы сами, по своей воле увеличили армию противника за счет своей. Это плохая новость. Так. Но есть и хорошая. Даже две. Первая -- Кощей Бессмертный находится где-то далеко и в предстоящих разборках участия принимать не собирается. А Змея Горыныча своего оставил бабке, чтобы она за ним присмотрела. Так. Вторая хорошая новость -- те четверо, что от Емели на летающем пузыре полетели, направлялись, как выяснилось, к Водяному Царю и что-то там ему везли. Может, жертвоприношение какое или еще чем его задобрить, а за это Водяной царь должен был устроить нам какую-то подлянку...    -- Ничего себе, хорошая новость! -- воскликнул Бэдбэар. -- Получается, если ты узнал, что твоя жена со своим любовником собираются тебя отравить -- это хорошая новость?    -- Так. Не перебивай! Во-первых, мы раскрыли замысел противника, а информирован -- значит вооружен. Так. А во-вторых, в общем их планы в этом плане... э... на этом поприще потерпели фиаско. Делегация до Водяного Царя не добралась, по дороге их всех сожрала акула громадная.    -- Так им и надо, -- прокомментировал Фрол.    -- Кто был в составе этой делегации? -- поинтересовался Бэдбэар.    -- А вот это установить будет сложно, -- с ехидцей произнес Фрол. -- Потому что кое-кто, -- он многозначительно посмотрел на Черноуса, -- не давал мне смотреть в хрустальный шар.    -- Ты бы там все равно ничего не узрел.    -- Ладно, ладно, это я просто, к слову. В общем, видел я их. И без твоего шара, своими глазами видел. На берегу Синявы, в тот день, когда я отседова обратно возвращался, они туда на Змее прилетели. Иван там с девчонкой со своей, Герман и лешачок, внук бабки Ёжки. Они там, возле реки дракона отпустили и на поезде -- в Стольноград, к Емеле. А он для них уже летательный пузырь готовил    -- Воздушный шар, -- поправил Бэдбэар.    -- Ясно, -- подал голос Петрович. -- Нам бы еще шестерых представителей того мира, которые у Бабы-яги прячутся, прикончить бы...    -- Не время сейчас заниматься личными счетами. Надо думать о главном, -- поучительно произнес Черноус. -- Так. Поскольку делегация до Водяного Царя не добралась...    -- А точно их акула съела? -- усомнился Петрович. -- А если это деза?    -- Чего-чего?    -- Дезинформация. Лазутчика нашего раскрыли и сообщили ему ложные сведения. Вы можете, Черноус, посмотреть в свое волшебное око и проверить, так ли это?    -- Сейчас не могу, у меня нет его с собой.    -- О, это вы, дяденька, опрометчиво поступили, надо бы... -- Петрович не договорил фразу, его прервало резкое "Та-а-ак!"    -- Та-а-ак! Вот советов попрошу мне не давать. Мой отец покойный не велел выносить Всевидящее Око из замка, не то помутнеет и силу потеряет.    -- Из замка? -- удивился Фрол. -- А я думал, ты в подземелье живешь.    -- Не живу, а работаю. Я принимал тебя в круглом зале в подвале нашего родового замка. Из парка, где подземный ход начинается, видны его башни. Так. Но мы отвлеклись. Если противник сообщит монарху о ваших планах, то царь пошлет армию на ваш полк, задавит вас пушечным мясом, и не поможет вам тогда никакое новое оружие.    -- А чего это ты отмежевываешься? -- язвительно заметил Фрол. -- Почему это "вам", а не "нам"? В смысле нам, а не вам?    -- А потому! Так. Поэтому ВАМ необходимо нанести удар первыми. Наша... Ваша сила -- во внезапности. Так. Надо срочно выдвигаться к Стольнограду и атаковать. Применить автоматы в самый последний момент, чтобы вызвать панику. Зря вы их на сторону продавали. Людская молва разнесет, уже не будет такого неожиданного устрашающего эффекта.    -- Говорил я этим баранам... -- Бэдбэар повернулся к Петровичу и Фролу и постучал костяшками пальцев себе по лбу.    -- Сам козел! -- отмахнулся Петрович.    -- Бывший. Бывший козел. И ты, между прочим, тоже.    -- Так. Господа, не ссорьтесь. Значит, резюме такое: первым делом дружину к столице подтягиваем. Перемещаем ее по ночам на коврах-самолетах. Сколько у вас ковров?    -- Ежели вместе с твоим, на котором мы давеча прилетели, то восемь, -- ответил Фрол. -- Наши все -- там, в полку.    -- Маловато.    -- Дык-э, на одном еще первая смена стражников удрала, другой супостаты увели. А третий -- той, второй смене охранников отдать пришлось.    -- Ладно, восемь, так восемь. Ежели по четыре взвода за один раз поднимать, за две ночи, глядишь, и управимся, дождя бы только не было. Да жаль еще, что ночи сейчас уж больно светлые да короткие. Так. Дружину размещаем побатальонно в разных лагерях. Делаем четыре базовых лагеря вблизи столицы, докуда ковры долетят, на расстоянии тридцати верст друг от друга, чтобы к Стольнограду не всей толпой двигаться, а рассеянно. Так. Ясно?    -- Ясно. А с машиной как?    -- С какой машиной?    -- С БТР.    -- Это зеленый колесный короб ваш? Пусть своим ходом едет, купчишек на тракте попугает.    -- А если Баба-яга в блюдце с яблоком подглядит, как наша дружина передвигается? -- подал голос Никитка. -- Да царю донесет.    -- Ишь, молодой-то молодой, а уже соображает, -- похвалил Бэдбэар. -- Вот она, современная молодежь, на лету схватывает! Возьму-ка я тебя в наследники вместо предателя Полуэкта.    -- Я его уже взял, -- сказал Черноус. -- Так вот, блюдце это я беру на себя. Создам помехи, чтобы Яга ничего не увидела. Ясно? Еще вопросы есть?    -- Передислокацию начинаем сегодня?    -- Да, на закате и начнем. Первый лагерь делаем на берегу Синявы за "Чертовыми Дурями", в том месте, где у Фрола тайник был...    -- Ах, вот где он от нас камушки прячет! -- воскликнул Бэдбэар.    -- Прятал, -- уточнил Фрол. -- Нету больше камушков. Всё, вот это -- последний.    Он достал из кармана штанов алмаз. Конечно, не самый последний -- пять штук у него еще было в заначке.    -- Ежели наш план погорит, то солдатикам жалование платить нечем будет.    -- Ежели ВАШ план погорит, -- уточнил Черноус, -- вы будете в лучшем случае сидеть за решеткой.    -- Очень интересно, -- удивился Фрол. -- А ты что, разве с нами нары не поделишь??    -- Кто ж меня посадит, я -- чародей.    -- Помнится, милейший, -- напомнил Бэдбэар, -- лет пять назад тебе грозила виселица.    -- Тогда я еще не прошел пятый уровень. Так. А теперь я маг шестого разряда и алхимик пятого. Я в пяти минутах от открытия философского камня!    -- Отлично! -- воскликнул Петрович. -- Ждем пять минут, а потом решаем разом все свои проблемы.    -- Не до шуток, молодой человек.    -- Это точно. Так я не понял, а что с нами будет в худшем случае? Расстреляют?    -- Четвертуют, -- спокойно ответил Черноус. -- А вы что думали? Государственная измена.    -- Но я -- подданный другой страны, другого мира! -- напомнил Петрович.    -- Ой! Я тебя умоляю! Кого это колышет, -- ехидно заметил Фрол. -- У нас тут, в отличие от вас, моратория на смертную казнь нету!    -- Так! -- прервал полемику Черноус. -- Давайте подумаем, в каких местах разместим остальные пять лагерей. Где у вас карта?

Глава 19.

Семнадцатое июля, море-окиян    Мы еще издали обратили внимание, что наш бриг сильно накренился. Когда мы добрались до него, то стало видно, что судно сидит на мели -- глубина здесь едва больше метра, шлюпка-то двигаться могла, но веслами мы иногда задевали дно. На грот-мачте нашего корабля дремал Соловей-разбойник.    -- А как мы спихнем корабль на глубину? -- спросил Лешек с нескрываемым и искренним беспокойством.    -- Да никак, -- успокоил его я. -- Посидим несколько часиков, выпьем рому, потом начнется прилив, снимет нас с мели, и мы поплывем обратно.    -- Ну как? -- спросила Катька, когда мы поднялись на наклонную плоскость палубы.    -- Все в порядке, -- ответили мы все почти хором.    -- Это хорошо. А нас вот тут на мель посадило.    -- Ты не поверишь, но мы это как-то заметили.    Налив себе в кружки по небольшому глоточку рома, наша команда устроилась на палубе, поскольку сидеть в каюте за наклонным столом было неприятно, а тут, наверху, свежий воздух, солнышко, опять же и Соловей может составить нам компанию и поддержать светскую беседу. Впрочем, рому он не пил, в разговоры не встревал, а только тихо похрапывал на рее грот-мачты, создавая на воде легкую рябь. Мы смотрели в сторону Края Света на синее звездное небо Начала Тьмы, поскольку туда был наклон палубы.    -- Встретили мы Водяного Царя, -- рассказывал я Катьке о нашей вылазке, -- отдали ему зелье. Да ты, наверное, видела огромную тучу, она полетела на восток. А по форме она напоминала раскормленного коня.    -- Видела, да.    -- Это наше зелье полетело обезоруживать врага.    -- Значит, мы свою миссию выполнили?    -- Выходит, так.    -- И можем возвращаться?    -- Можем, конечно.    -- Хорошо, до гор мы доплывем. Но как же мы, все-таки, преодолеем горы, пустыню и степь?    -- И еще Непроходимый лес, -- напомнил Лешек.    -- Ты имеешь в виду трудности -- отсутствие снаряжения, жару, дикие племена, всякую там нечисть -- или то, чем мы все это время будем питаться? -- уточнил я.    Не удивительно, что когда пропущен завтрак и наступает время обеда, все мысли невольно сводятся к еде. Ром -- штука калорийная, но на пустой желудок много этой жидкости не примешь -- чревато последствиями.    -- Все вместе, -- ответила на вопрос моя половина.    -- Когда евреи шли по пустыне, -- припомнил Герман библейскую легенду, -- они утоляли голод манной небесной.    -- Но мы ведь не в Палестине, и с нами нет Моисея, -- возразил я пессимистически.    -- Пока вас не было, я все сидела и думала, -- продолжала Катька, -- и надумала вот что. У меня с собой вот эта волшебная штучка.    Она вытащила из-за пазухи и продемонстрировала нам всем амулет Золотого Льва. Как-то мы и забыли в последнее время о его существовании,    -- Я могла бы, открыть портал в наше измерение, мы все переместимся туда, доберемся до ближайшего аэропорта, зафрахтуем там вертолет, потом я дарю амулет тебе или Лешеку, мы открываем портал и снова перемещаемся сюда вместе с вертолетом.    -- Забавно, -- сказал я. -- Только когда мы начнем рассказывать пилоту про параллельные миры то переместимся не сюда, а в ближайшую психушку.    -- А мы ему и не будем ничего рассказывать, просто скажем, что надо лететь туда, в сиреневый всполох.    -- А он нам не поверит, портал закроется, а наши товарищи навсегда останутся в этом мире.    -- А я -- в вашем, -- сказал Лешек. -- И без Эльвиры. А она как бы тут и без меня.    -- Даже если пилот согласится пролететь через портал, -- заметил Герман, -- что мы будем делать, если у него кончится керосин? Из нашей баклажки же вертолет не заправишь!    -- И вообще, -- подытожил я, -- открывать портал в наш мир -- вещь довольно стремная.    -- Почему?    -- От плеса за порогом "Чертовы Дури" на Синяве мы попадаем к нам в район порога "Пасть Дракона". Из турбазы "Алтайские Зори" мы перемещаемся в "Лукоморье". А куда мы попадем с Края Света? Может быть, в Антарктиду или в пустыню Сахару!    -- Надо ета, -- предложил Лешек. -- Не всем нам перемещаться, а мне одному. И не в ваш мир, а как бы к Емеле. Я же из вас один, кто еще не телепортировался. Пусть он сделает еще один типа летучий корабль, а Соловей-разбойник быстренько пригонит меня с ним... его со мной... меня на нем сюда. И мы все, короче, полетим обратно.    -- Пожалуй, это правильно, -- согласился Герман.    -- Я не возражаю, -- поддержал я. -- В данной ситуации это, пожалуй, единственное разумное решение.    -- Хорошо. На, Лешек, -- Катька послушно протянула ему амулет. -- Я тебе его дарю. Видишь, -- она повернулась ко мне, -- я не спорю. У тебя не жена, а просто ангел.    -- Я это ценю, -- заверил я.    -- Смотрите, смотрите! Падающая звезда, быстро загадывайте желания! -- крикнул Герман. -- Ой, нет, братцы, это же НЛО!    Со стороны Начала Тьмы появилась летающая тарелка. Она беззвучно пролетела над нами, описала круг и опустилась на воду, приводнившись метрах в тридцати от корабля. Через пару минут открылся люк и оттуда показалась голова Кощея Бессмертного.    -- Эй, на бриге! -- крикнул он. -- Вы шлюпку думаете подавать или нет?!    Я спустился в шлюпку, которую мы до сих пор так и не подняли на борт, и подгреб к летающей тарелке. Из люка выбрался Кощей, одетый в свой неизменный черный облегающий костюм, а следом за ним показалась его чуть уменьшенная и более изящная копия, судя по всему -- женщина. У нее была такая же гладкая кожа, коротко стриженные волосы, но более тонкие черты лица, правильная форма черепа и подобающие любой особи женского пола выпуклости на груди. Кощей первым спрыгнул в лодку и галантно подал даме руку, а после этого бросился ко мне с объятиями как к самому закадычному другу.    -- Иван! -- от его бурного проявления восторга шлюпка чуть не опрокинулась.    -- Кощей Бессмертный! -- ответил я в тон ему и тоже стиснул его плечи.    -- Кощей, но не бессмертный, -- поправил меня обладатель грозного имени. -- Познакомься, моя жена Юона, -- представил он свою спутницу.    -- Очень приятно. Так что, неужели вам удалось выделить этот недостающий ген?    -- Да, одному из моих соплеменников повезло, он сделал то, о чем мы мечтали последнюю тысячу лет. Зато теперь мы можем плодиться и размножаться, скоро у нас с Юоной появится наследник!    -- Поздравляю! -- порадовался я за молодоженов, хотя, судя по фигуре Юоны, нельзя было сказать, что это произойдет очень уж скоро.    Мы подплыли к нашему кораблю. Начинался прилив, поэтому корпус его потихонечку стал выпрямляться, принимая нормальное положение.    -- А тарелку вашу течением не унесет? -- с беспокойством спросил Герман, после того, как я представил ему наших гостей.    -- Не беспокойся, -- ответил Кощей. -- Я ее на ручник поставил и на передачу.    С мачты на палубу слетел разбуженный нашей возней Соловей-разбойник.    -- О, господа! Кого я вижу! Кощей Бессмертный собственной персоной! -- громоподобно воскликнул он.    -- Всем еще раз повторяю, не бессмертный я! Уже не бессмертный!    -- Уважаемый дамы и господа! -- с пафосом произнес я. -- Заморского антаресского у нас, к сожалению, нет, но рому за встречу и за новую семейную пару мы выпьем обязательно! Жаль закусить нечем.    -- Чего ж вы сразу не сказали, сейчас принесу.    Кощей ловко спрыгнул в лодку и поплыл к своей летающей тарелке. Через пять минут он вернулся с большой полиэтиленовой сумкой. Мы устроили пикник прямо на палубе. Выпили немного рому, поболтали о том, о сем.    -- Не перестаю удивляться на этот мир, -- сказал Герман, глядя в сторону Начала Тьмы -- Четвертый месяц путешествую в это измерение и каждый раз узнаю что-то новое. Казалось, меня, ученого из двадцать первого века, ничем нельзя удивить, даже прилетом летающей тарелки. А тут -- кикиморы и черти, живые мегалодоны, теперь вот еще -- Край Света. Ведь этого не может быть, потому что не может быть никогда! Планеты не бывают плоскими, ну скажите, Кощей, вы можете это объяснить?    -- Конечно же, краев у планет не бывает, -- согласился Кощей, -- их и на самом деле нет. Край Света существует, в смысле Край Вселенной, но он находится за миллиарды парсек отсюда. Опять же оговорюсь, что пока существует -- просто Создатель еще не добрался дотуда.    -- Ладно, Бог с ним, с Краем Вселенной. Но край-то земли мы же видели своими собственными глазами!    -- Мир таков, каким его представляет местная наука, -- пояснил Кощей. -- Поскольку здешние ученые полагают, что Земля плоская, значит так на самом деле так оно и есть.    Мы посмотрели на него с удивлением. Даже Лешек.    -- Шутка. А если серьезно, то Земля, безусловно, имеет форму сфероида...    -- Но как же, ведь... -- возмутился Лешек.    -- Погоди, Леш, не горячись. Вы действительно видели край Земли. Такой же точно край существует и с восточной стороны планеты, его можно увидеть, если двигаться все время в обратном направлении, -- Кощей указал большим пальцем через плечо на восток. -- Но это только кажущийся край света. В этом месте на самом деле находится разлом земной коры -- провал почти до центра Земли. Представьте себе арбуз, в котором вырезан кусок в меридиональном направлении. Противоположный край пропасти теряется в темноте, поэтому мы его не видим, хотя до него не больше ста километров. Дело в том, что ветра не летают над пропастью, над ней нет ни пыли, ни влаги, воздух там чист, поэтому создается эффект пустоты -- черного прозрачного неба. Видите, все очень просто. Спустившись с этого обрыва, возможно и впрямь добраться до Царства Теней, до Преисподней, где живут черти и витают души грешников. Возможно, это лишь только загадки, но придет время, и местная наука всё изучит и расставит точки над ё. И до тебя доберется, старый разбойник!    Кощей потряс за плечи Соловья-разбойника, тот ухмыльнулся и отвернулся немного смущенно.    -- Ну что, господа, а теперь рассказывайте, что же вас занесло на Край Света?    Рассказ наш занял больше часа. Кощей слушал, не перебивая и не задавая вопросов. Когда мы закончили, он произнес:    -- Я с прошлой осени наблюдаю за тем, что происходит на острове Буяне и в Лукоморье. Сначала решил не вмешиваться, подумаешь, какие-то бизнесмены в компании с бывшим правителем решили устраивать развлекательные туры в сказочный мир. Я даже не озадачивался вопросом, каким образом они завладели амулетом Золотого Льва. Но когда я заметил, что появился палаточный городок, в котором расквартирована дружина, а воины учатся стрелять из автоматов, которые местной промышленностью не выпускаются, то решил, что пора вмешаться. Нет, я не стал травить их мором, жечь огнем и заливать водой. Я решил, пусть правительство той страны, из которой пропадает -- и, конечно же, незаконно -- целый арсенал оружия само позаботится о поимке преступников и разберется с ними по своим законам. Правда, я не решил еще, как поступить с тем вооружением, которое уже попало сюда. Я думал, что преступники, после их поимки, сами для смягчения своей участи позаботятся о возвращении похищенного.    -- Эт' вряд ли, -- высказал сомнение Герман.    -- Пожалуй. А тут меня срочно вызвали в систему Альфы Волопаса -- там одному из наших соплеменников удалось выделить ген старения, и мы должны были как можно быстрее собраться все вместе. Тогда, чтобы помочь вашим спецслужбам напасть на нужный след, я сделал двух роботов и отправил в ваш мир с подробными инструкциями.    -- А почему девушек? -- спросил я.    -- Во-первых, у меня еще оставалась матрица принцессы Даяны, надо было только чуть изменить лица, чтобы дать каждой особи свою индивидуальность.    -- Это удалось, ты большой мастер.    -- Спасибо. Во-вторых, в том году, когда ваши дамы гостили у меня, я записал на нейрограф психотипаж вашей Лены, поэтому было достаточно просто составить программу их поведения. Ну, а в-третьих, согласитесь, отношение к смазливым молодым девицам более снисходительное, им больше прощается, к ним меньше придирок со стороны официальных органов. Вообще, Ваня, была у меня мысль связаться с тобой, но потом я решил не впутывать тебя в эту грязную историю.    День практически заканчивался. Солнце клонилось к закату, но лучи его не освещали западную половину небосвода, остававшуюся по-прежнему темной. У нас еще имелась масса вопросов друг к другу, но основное мы уже обсудили.    -- Мне надо заскочить к себе в замок, -- сказал Кощей. -- Поэтому давайте двинем сейчас ко мне, а завтра я доставлю вас к Яге.    -- А что будем делать с этим парусником?    -- Я позабочусь о нем, -- сказал Соловей-разбойник. -- Его экипаж погиб, значит это мертвый корабль. Я знаю тут кладбище погибших кораблей, отгоню его туда, и душа его успокоится.    -- Как он вообще попал сюда?    -- Это очень длинная история, -- ответил Кощей. -- А если коротко, то в акватории моря-окияна существует место, где можно открыть портал в Бермудский треугольник.    -- Тогда все ясно.    Мы от всей души поблагодарили Соловья-разбойника за оказанную нам помощь, ведь он не один раз спасал нам жизнь в этом опасном приключении, пустив слезу распрощались с ним и погрузились в летающую тарелку.

Глава 20.

Восемнадцатое июля    -- Стало быть, магическая техника тоже имеет вероятность отказа? -- с некоторой долей иронии в голосе спросил Колобков-Мельников.    -- Стало быть так, -- буркнула Баба-яга, убирая в буфет яблоко с блюдцем.    -- Может быть, специалисту показать, пусть починит или настроит? -- предложил Мокус.    -- Да какому специалисту? О чем ты говоришь, бриллиантовый? Порчу напустил ктой-то или защитным экраном навроде моего отгородил, потому и не показывает. А мое антизаклинание не действует, значит сильный маг орудует.    -- Поменьше порнуху надо было смотреть, -- пробурчал под нос Константин, но так, чтобы бабка его не услышала.    Но она то ли услышала, то ли догадалась, и на десять минут лишила Константина голоса. В смысле, не избирательного права, а речи.    -- И не узнаешь ведь, что там с ними сейчас происходит! -- посетовала Мария Дюкова. -- Да и вообще, что в мире делается. Плохо, конечно, без информации,    -- Плохо, милая, ой плохо. Газеты мне сюда не приносят, дальнозырик покупать -- уж больно дорого. Хоть и предлагал Лешек, давай, мол, купим, а я не соглашалась -- ну куда такие деньжищи на ветер бросать! Да и было б чего там смотреть? Новости, да сериалы всякие паршивые. Ну, погоду иногда скажут, так погоду я и сама предсказать смогу, когда снег, когда ветер.    -- А ветер, кстати, сегодня западный, -- выглядывая в окно, заметил Игорь Геннадиевич, -- судя по облакам. Но слабый. И парит, не иначе -- гроза надвигается.    Он отошел от окна и, расстегнув ворот рубахи, уселся в кресло-качалку, которое недовольно скрипнуло под его грузным телом.    -- И хорошо! -- Мокус, потягиваясь, откинулся на спинку стула и помахал на себя ладонью как веером. -- А то жара уже заколебала. Третий день духота стоит невозможная.    -- А смотрите, и потемнело вдруг как неожиданно, -- Эльвира подняла глаза от своего вышивания. -- Вот она и гроза, наверное.    -- Да нет, -- возразил Колобков-Мельников. -- Только что небо было совершенно чистое, и в помине ни одной тучи не наблюдалось, только облачка маленькие. Может, это затмение солнечное?    В это время землю начали сотрясать глухие удары, от которых задрожал весь терем и, звякая, стала подпрыгивать посуда в буфете.    -- Это гром такой? -- удивилась Эльвира.    -- Жесть! -- воскликнул Мокус. -- Тут у вас что, строительство идет какое-то? Сваи где-то забивают?    -- Да никакие не сваи, -- Баба-яга выглянула в распахнутое окно. -- Это вон, нехристь, хозяина чует, хвостом виляет. Кощеюшка летит, наверное. Вон он и солнышко своей тарелочкой загородил.    За окном и вправду Змей Горыныч поднял вверх все три морды, глядя на опускающуюся летающую тарелку, и радостно колотил хвостом по земле...

***       Переброска полка была закончена утром второго дня. Интенданты обустроили четыре лагеря, разбили палатки, заготовили дрова. Повара сварили перловую кашу и ждали прибытия последних дружинников. В каждом лагере находилось по батальону. С прибытием последнего ковра командиры батальонов устроили перекличку, проверили наличествующий состав и отправили с конными вестовыми письменные рапорты более высокому начальству. Само высокое начальство располагалось в головном лагере на берегу Синявы близ городка Петрово Ближнее.    -- Какие будут дальнейшие указания? -- спросил ротмистр Губарь своих четверых руководителей после того, как доложил им о том, что переброска полка завершена.    Все члены "большой четверки" сидели в штабной палатке и занимались своим любимым делом -- пили виски. Точнее, пили не все, Черноусу -- как, впрочем, и Фролу -- "басурманский" напиток пришелся не по вкусу. Но если, за неимением ничего другого, Фрол и этой "отравой" не брезговал, то колдун вообще не был охоч до спиртного и пил чай со смородиновым листом. Никитке тоже велел не наливать, нечего молодежь спаивать, он нам тверезый нужен, мало ли, вдруг послать куда придется.    -- Отдыхайте пока, господин полковник, -- сказал Бэдбэар стоящему навытяжку Губарю.    -- Никак нет, ваше высокоблагородие! Ротмистр!    -- Отныне вы -- полковник. Чин должен соответствовать должности и исполняемым обязанностям. А после нашей победы, дружище, станете главным воеводой всей армии. Если будете вести себя хорошо. Хе-хе.    -- Рад стараться! -- Губарь счастливо заулыбался, радуясь перспективе такой головокружительной карьеры. -- Разрешите идти?    -- Задержитесь, -- сказал Черноус и продолжил свою незаконченную речь, прерванную появлением бравого вояки: -- До столицы, наше войско будет двигаться дня четыре, ежели пешком. Вся внезапность пропадает: первая же ночевка в какой-нибудь деревне -- и на следующий день о нашем марше будет известно царю. Так. Поэтому делаем вот что: сегодня ночью, в один и тот же оговоренный час захватываем три печеходные станции -- в Петрово Ближнем, в Букашкино и в Волобуево. Главное -- чтоб ни один станционный смотритель не успел гуднуть по дальнослову своему начальству, ясно? Так. Есть ли среди воинов водилы печеходов или те, кто с такой задачей смог бы управиться?    -- Не могу знать, -- ответил полковник Губарь. -- Но велю взводным выяснить, через два часа сведения будут.    -- Очень хорошо, если найдутся, то пришлите их сюда на инструктаж. Троих достаточно, но лучше шестерых, чтоб для подстраховки. Прибываем в столицу с трех направлений и встречаемся в центре города у фонтана. Так. А теперь все свободны, Черноус думать будет. Следующее совещание после обеда.    Губарь козырнул, повернулся и вышел.    -- Подремлю часочек, -- зевнул и потянулся колдун, когда новоиспеченный полковник удалился. -- Чтой-то плохо спалось, отвык я на сырой земле-то.    -- Надо было тулупчик подстелить, -- дал запоздалый совет Бэдбэар. -- Как предусмотрительные люди делают. С тулупчиком-то и помягче, и потеплее. Хе-хе. А то ведь так и до радикулита, или, чего доброго, до простатита недалеко.    -- Ничего, -- сказал Фрол. -- Вот завтра все разрешится, будем во дворце спать. На пуховых перинах.    -- Тьфу на тебя! -- рассердился Петрович. -- Сглазишь! Еще моя бабушка говорила: "Не скажи "гоп", покуда не прыгнешь!"    -- А что помешает? Погода? Гроза? А смотрите, и правда, как нахмурилось-то! Похоже гроза надвигается. Ух ты!    Снаружи действительно потемнело. В маленькое оконце шатра было видно, как ярко вспыхнула молния. Через несколько секунд громовой раскат сотряс не только парусиновую палатку, но и всю землю.    -- И в самом деле, гроза, -- согласился Бедбэар..    -- Вот видишь, одно уже накаркал! -- съязвил Петрович, обращаясь к Фролу.    Крупные капли дождя забарабанили в туго натянутое полотнище. Снова сверкнуло, потом грохотнуло, почти без интервала. Фрол перекрестился, Петрович матюгнулся, высказав неодобрение в адрес сил природы. Никитка закопался в ворох какого-то тряпья, сваленного в углу. На парусиновой крыше уже через минуту образовалась лужа, с нее закапало внутрь, прямо на голову черного мага.    -- Ох ты ж, мать честна?я! -- Черноус отодвинулся от капели и подставил под нее котелок. -- Недобрый знак.    -- Да вы что, в самом деле грозы испугались? -- Бэдбэар недоуменно обвел взглядом своих компаньонов. -- Июльский ливень, это ненадолго. Никакой беды в этом нет, не потоп же, в конце концов.    -- Господа! Беда! -- в палатку ворвался мокрый до нитки полковник Губарь. -- Беда! Оружие!    -- Что оружие?! В чем дело!? Да что вы все паникуете! -- рассержено заорал Бэдбэар. -- Объясните нормально, в чем дело!    -- Оружие! -- все так же растерянно кричал Губарь. -- Оно тает!    -- Что значит тает? Оно не сахарное, оно железное, как оно может таять? Говорите толком, капитан!    -- Почему капитан? Вы же сказали...    -- Будете паниковать, вообще рядовым станете? Объясните, как может таять желе...    Все изумленно посмотрели на низенький походный столик, на котором только что на ворохе бумаг валялся кем-то оставленный револьвер. Вместо него теперь там лежала рыжая кучка оксида железа.    -- И всё так, -- почти шепотом произнес Губарь. -- Автоматы, патроны, гранаты, пистолеты -- все превращается в труху. Только старые мушкеты местного производства уцелели...    -- Вот тебе и на! -- горестно произнес Черноус. -- Никитка! Ты, паршивец, говорил их акула сожрала? Ни фига не сожрала, добрались-таки недруги до Водяного Царя. Разрыв-траву они ему везли, зелье с разрыв-травой, вот что! А он ее с тучей -- сюда! И как же это я, старый болван, сразу-то не догадался. Непонятно только, почему от этого дождя не все железо тает, а только избранное...    -- И с чем же мы теперь свергать самодержца пойдем? -- спросил Фрол, но, похоже, чисто риторически.    Дождь покапал и прошел, в последний раз грохотнул гром, барабанная дробь ка?пель умолкла, туча медленно отползала на восток. Из-за ее края показалось умытое солнце, и миллиардами бриллиантовых бусинок вспыхнули дождевые росинки на траве. Но через секунду какая-то черная тень наползла на солнце и снова затмила его. И тут же прозвучал глас небесный, подобный раскату только что отгремевшего грома:    -- Сдавайтесь, вы окружены! У вас нет никаких шансов! Ваше огнестрельное оружие уничтожено! Холодное оружие немедленно сложить в кучу и отойти от него! Всем построиться на поляне и поднять руки вверх! Всех воинов, совершивших измену, ожидает трибунал! Только добровольное раскаяние сохранит вам жизнь! Солдаты смогут искупить свой проступок на штрафных работах. Офицеры будут разжалованы в рядовые и добросовестной службой смогут доказать свою преданность царю и Отчизне и вернуть офицерскую честь. Гражданских лиц ожидает судебное разбирательство, и они понесут заслуженное наказание. Иностранные граждане будут экстрадированы на свою родину для вынесения им приговора по месту жительства. Если через пять минут вы не построитесь на поляне, все будете немедленно уничтожены! Черноус! Обращаюсь персонально к вам! За соучастие в заговоре вы лишаетесь лицензии мага. Отныне любое творимое вами колдовство будет незаконно!    Едва закончилась эта речь, рядовой Губарь тут же выскочил из палатки.    -- Куда?! Стой, предатель! -- заорал вслед ему Бэдбэар. -- Расстреляю на месте!    Он хотел выхватить из кармана пистолет, но нащупал там лишь горстку ржавчины. А снаружи уже раздавался зычный голос несостоявшегося полковника:    -- Батальонные ко мне! Вестовые ко мне! Немедленно всем подразделениям сложить мечи и сабли, построить личный состав на плацу! Вестовые, передать приказ по своим батальонам!    Четверо главарей тоже вышли из палатки. Загораживая солнце, в небе висела летающая тарелка. Громовой голос исходил из нее. Вот она опустилась на противоположный берег. Оттуда вышли друг за другом Кощей, Иван, Герман, майор Дюкова, капитан Мельников, Катя, Мокус, Константин и Лешек. Мария взяла микрофон, и мощный динамик заговорил ее голосом:    -- Гражданин Костин Роман Петрович! Именем Российской Федерации вы арестованы. Вы должны немедленно сдаться представителям власти.    -- А кто тут, простите, ее представляет?! -- сложив ладошки рупором, крикнул Петрович.    -- В данном случае мы, -- ответила майор.    -- Ну так поймайте, если сможете! -- Петрович сделал попытку скрыться в лесу.    -- Поймать? -- переспросил Лешек. -- Легко! Я пока еще леший.    Он вытянул руку вверх, согнул в локте, сделал пальцами хватательное движение и распрямил руку. В ту же секунду Петрович оказался в кроне березы, объятый ее ветвями. Немного истошно поорав и потрепыхавшись, он понял, что только усугубляет этим свое шаткое положение, поэтому решил не суетиться и, держась за ветки, спокойно висеть.    -- Ну, со мной такой фокус не пройдет, -- заметил Черноус и крикнул людям на том берегу: -- А кто же среди вас представитель местной власти? Нету? Значит, и сдаваться нам некому!    -- Найдем кому сдаться! -- ответил Кощей. -- Я могу сойти за сотрудника Интерпола! Временно. А вообще, сюда движется регулярная царская армия, через час-полтора она будут здесь. Так что все вы очень скоро окажетесь за решеткой!    -- А это уж во! -- Черноус показал кукиш.    Потом он замахнулся десницей и метнул в Кощея огненный шар.

Глава 21.

Семнадцатое июля, вечер    В замке у Кощея все было по-прежнему. Полы, стены и потолки излучали белый рассеянный свет, из-за которого не наблюдалось границ пространства, по замку бесшумно передвигались слуги-фантомы с мужскими лицами и женскими голосами. Мы немного отдохнули с дороги, приняли душ и постирали одежду, после чего собрались на ужин в столовой. Оценив наше физическое состояние как удовлетворительное, Кощей, тем не менее, предложил нам до утра отдыхать, расслабляться и ни о чем не думать. Однако совсем ни о чем не думать не получалось -- план мероприятий на завтрашний день составить, все-таки, необходимо.    -- Интересно, что сейчас творится в стане наших друзей, а главное -- в стане врагов? -- спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.    Кощей подозвал одного из слуг, и тот принес ему здоровенный хрустальный шар.    -- Это Всевидящее Око, -- пояснил хозяин замка. -- Таких в этом мире всего три. У меня, у черного колдуна Черноуса и еще у Мерлина, но он живет далеко, в Заморском королевстве. В отличие от блюдца с яблоком, этот магический артефакт показывает абсолютно любой объект и любую местность без всяких там бусинок, пуговок, наговоров и каких-либо дополнительных атрибутов. Но, к сожалению, не имеет памяти, показывает только в режиме реального времени.    Он покрутил шар в ладонях и сказал:    -- Судя по местоположению тучи с уничтожающим оружие зельем, она доползет сюда завтра примерно к полудню -- сейчас она на подлете к Непроходимому лесу. Вокруг терема Бабы-яги установлен защитный экран. Причем два экрана, и в ту, и в другую сторону. Увидеть, что там делается, невозможно. В лесном лагере, где расквартирован секретный полк Бэдбэара, какая-то суета. Похоже, они перебазируются на новое место. Это новое место... Их несколько. Точнее -- четыре. Одно на берегу Синявы, напротив той поляны, где мы в прошлом году портал открывали. Там у них, судя по всему, главная ставка, то есть собралась вся верхушка -- Бэдбэар, его партнер из вашего мира...    -- Петрович? -- уточнил я.    -- Возможно. Оба уже в человечьих обличиях. С ними еще бородатый мужик какой-то...    -- Это, наверно, толмач Фрол.    -- Да. И черный маг Черноус. Значит, это он их расколдовал. Очевидно, ребята решили пойти ва-банк и затевают поход на столицу. Что ж, прекрасно. Завтра после полудня они будут обезоружены, тут-то мы их тепленькими и возьмем.    Выспались мы хорошо, плотно позавтракали, загрузились в летающую тарелку и первым делом отправились к терему Бабы-яги. Кощей не любит использовать это транспортное средство всуе, но сейчас тот самый случай, когда без него просто не обойтись. Тотчас после нашего приземления Змей Горыныч, как ласковый щенок, бросился к хозяину. Я даже испугался, что в порыве восторга он придавит его лапой, ведь Кощей-то уже не бессмертный! Но, слава богу, все обошлось. Рассказывать о приключениях и рассиживаться не было времени -- надвигалась гроза. Дело-то, собственно, было не в грозе, нам она не помеха. Просто, раз туча уже здесь, значит над лагерем противника дождь уже прошел, и там царит паника, вызванная уничтожением оружия. Этим надо воспользоваться. В тарелку погрузились все представители нашего мира со своим скарбом и за компанию с нами Лешек. Все наши земляки-экскурсанты собрались в полет для того, чтобы сразу после завершения операции по поимке преступников отправиться по домам. Колобков-Мельников упаковал в полиэтилен один автомат и два пистолета.    -- Можно ли это спрятать куда-нибудь от влаги? Хочу сохранить в качестве вещдока хоть один экземпляр, а заодно и наше с Марией табельное оружие.    -- Не вопрос, -- ответил Кощей.    -- Ты ета, красавиц-то спящих своих когда заберешь? -- ворчливо спросила его Баба-яга. -- Или мне их прикажешь самой хоронить? Вторая-то -- как бишь ее? -- Вика, тоже ведь отрубилась.    -- Зачем хоронить? Не надо, на запчасти пригодятся. Заскочу на обратном пути и заберу.    -- Смотри, не забудь. А то завоняют.    -- Не завоняют, они же не из плоти, не разлагаются.    -- Ой, да я все ж никак не привыкну. Смотрю на них, ну ни дать, ни взять -- вылитые упокойницы!    Пока мы прощались и загружались в тарелку, пошел дождь.    -- Сработало! -- крикнул Полуэкт в раскрытое окно. -- Все автоматы, что в избе остались, ржа поела!    Мельников кинулся проверять, целы ли вещдок и табельное оружие. Оказалось, что целы.    -- Не беспокойся. Влагозащитная пленка тут не помогла бы, но я защитил их специальным заклинанием, -- пояснил Кощей.    Мы воспарили над тучей и в считанные секунды очутились над берегом Синявы. Тут гроза уже прошла, значит противник обезоружен. Кощей взял микрофон и произнес ультиматум, который мощные динамики разнесли по поляне. Тарелка опустилась на другом берегу. Теперь Мария Дюкова предложила всем сдаться, а Петровичу сделала персональное предложение. Он хотел удрать, но Лешек задержал его своим фирменным приемом -- посадил на дерево. Потом Черноус полез в бутылку и потянул на Кощея, запустив в него для начала шаровой молнией. Тот выставил вперед ладони и отразил атаку. Огненный шар с шипением упал в реку. Колобков открыл пальбу из уцелевшего автомата, но маг, по-видимому, огородил себя защитным куполом -- пули рикошетили от него и даже ранили кого-то из солдат, построившихся на яру. Мария велела ему прекратить стрельбу.    А Черноус все никак не унимался. Он сделал замах рукой и резко выбросил ее вперед. Из руки вылетел сноп огня. Только это был не такой сноп как из огнемета, а ровный, прямой и яркий, словно луч, толщиной с руку. Кощей прошептал какие-то слова и, закрывшись одной рукой, вторую выставил вперед. Луч изменил направление и угодил в берег, оплавив песок и проделав глубокое отверстие. Пока нападал только черный маг, наш друг лишь оборонялся. Вот колдун снова замахнулся и метнул еще какую-то сверкающую фиолетовым блеском огненную штуку, похожую на сюрикен. Искрящаяся звездочка, вращаясь, с тихим звоном устремилась прямо в горло Кощея. Тот увернулся лишь в последний момент, бормоча какие-то заклинания. Видимо, отразить атаку этого оружия было непросто -- не попав в цель, звездочка останавливалась на расстоянии метров пяти от своей цели и снова с мерзким звоном устремилась вперед, намереваясь перерезать горло противника. Кощей уворачивался и отмахивался от летающей фрезы как от назойливой осы, все произнося какие-то заклинания, которые не желали действовать. Наконец в руке у него появился огненный меч. Уклонившись в очередной раз от мерцающего сюрикена, он попытался разрубить его мечом, но не попал. С третьей попытки это ему, наконец, удалось.    Исчерпав свои дистанционные поражающие средства, Черноус ринулся в контактный бой. Он взвился в воздух, Кощей последовал его примеру. Это была самая настоящая левитация без каких-либо технических приспособлений: оба противника взмыли ввысь и встретились над серединой реки, выкрикивая угрозы в адрес друг друга типа: "Прощайся с жизнью, мерзавец! Я тебя убью!" и "Подонок! Нет, это я тебя убью!" В руках Черноуса тоже заблестел огненный меч, они фехтовали в воздухе над рекой, при этом, когда их мечи ударялись друг об друга, ослепительные вспышки ярче солнца озаряли все вокруг, и искры сыпались вниз как при дуговой сварке. Все это сопровождалось лязгом, треском, проклятиями и громовыми раскатами.    Все солдаты на том берегу наблюдали за схваткой титанов, выстроившись как на парад. Нет, не как на парад, как на гауптвахту или на другое какое-то наказание. Они бросили на землю мечи, пики, сабли и всю амуницию, стояли в рубахах и в портах, без головных уборов и, прикрывая ладонями глаза от солнца, разинув рты следили за поединком. Судя по всему, в гарнизоне начиналась буза и анархия, воины были полностью деморализованы магическим разрушением огнестрельного оружия, гранат и минометов. У кого-то сдали нервы, один из солдат или из унтер-офицеров выскочил перед строем и заорал:    -- Хватит, навоевались! Пущай теперь другие воюют! По домам, ребяты! Пока нас всех тут не уничтожили как наши автоматы!    -- Правильно, братцы! -- завопила толпа.    Вдруг на авансцену явился Бэдбэар, он попытался восстановить в солдатах боевой дух. Бывший правитель и неудавшийся диктатор подскочил к смутьяну и возмутителю спокойствия и врезал ему в челюсть, да так сильно, что тот отскочил шага на два и упал.    -- Трусы! Предатели! -- заорал Бэдбэар на солдат. -- Всех расстреляю!    "Было бы чем" -- подумал я.    -- Что, в царскую армию обратно захотели? Вспомните про муштру, про наказания розгами и шомполами! Да вас там вообще ожидает трибунал! Пусть мы лишились автоматов, но это временно! С нами главный маг страны Черноус, он сейчас победит злого колдуна Кощея Бессмертного и восстановит наше оружие! Прекратить панику! Победа будет за нами!    К нему сзади подошел толмач Фрол и что-то сказал на ухо. Бэдбэар отмахнулся от него как от надоедливой мухи. Фрол тоже махнул рукой и направился в сторону леса, а Бэдбэар после недолгого раздумья неожиданно тоже поспешил следом за ним. Уйдут гады! Времени на размышления не оставалось. Я прыгнул в воду и поплыл на тот берег.    -- Вань, ты куда?! -- кричали мне вслед и Катька, и все остальные.    "Туда!" -- подумал я про себя, но вслух ничего не сказал, поскольку плыть стилем баттерфляй и одновременно говорить несколько трудновато. Ширина реки в этом месте составляла метров около ста. Преодолев водную преграду и очутившись на берегу, я полез наверх, на крутой яр. Судя по вспышкам и грохоту, в воздухе над рекой все еще продолжалась битва черного колдуна и инопланетянина. Я не оборачивался и не смотрел на них. Помочь Кощею я ничем все равно не могу, будем надеяться, что ему удастся одолеть своего врага, а мне надо не позволить уйти своему.    Пробегая мимо кучи, в которую воины свалили свое холодное оружие, я схватил какой-то пояс с ножнами и саблей, на ходу нацепил его на себя. Никогда в жизни не фехтовал, но интуиция подсказывала мне, что оружие может понадобиться. Я бежал через лес, раздвигая постоянно хлещущие по лицу ветки и перепрыгивая через валежник и, наконец, выскочил на поляну, на которой лежали сложенные стопой несколько ковров-самолетов.    На самом верхнем из них сидел Бэдбэар и пытался взлететь. После грозы ковер еще не успел высохнуть, он был насквозь мокрый. Поэтому взлетать никак не хотел, лишь только приподнимался на несколько сантиметров и плюхался обратно. Я подскочил к бывшему правителю, вынул из ножен саблю и уперся острием ему в горло.    -- Где толмач Фрол?    -- Не убивай! -- только и смог произнести негодяй, так и не ответив на поставленный вопрос.    -- Не скажешь -- точно убью! Где он?!    -- Он убежал! Взял сапоги-скороходы и убежал!    -- Куда?    -- Туда! -- он махнул рукой в сторону от реки.    Я огляделся по сторонам, нет ли поблизости еще одной пары сапог-скороходов. Но таковой нигде не наблюдалось. Бэдбэар мужик довольно грузный, тем не менее со злости у меня хватило сил спихнуть его с ковра, да так, что он еще и откатился метра на два. Я поднял верхние три мокрых ковра из стопки и швырнул их в бывшего узурпатора. Как и ожидалось, самый нижний до конца промокнуть не успел -- ливень прошел хоть и сильный, но кратковременный. Взлетев над лесом, я стал двигаться на небольшой высоте, всматриваясь вниз, не бежит ли где мой противник. За то время, пока я переплывал реку, поднимался наверх, добежал до поляны, а потом выяснял у Бэдбэара, куда делся толмач, он мог уйти на приличное расстояние. А заметить человека в густом лесу с высоты -- на самом деле задача непростая. Решение этой задачи мне облегчил широкий и просторный луг, через который шла узкая грунтовая дорога, по этой колее, наверно, мужики возят сено. И луг, и дорога уже успели высохнуть под жарким июльским солнышком, поэтому я и заметил, что кто-то пылит вдалеке. Я врубил форсаж и кинулся в погоню. Надо сказать, что в чистом поле, при отключенном кроссовом режиме, сапоги-скороходы не уступают по скорости ковру-самолету. Если мерзавец заметит погоню, догнать его будет нелегко -- он успеет добежать до леса и снова скроется от меня.    Конечно же, он заметил. Когда нас разделяло около ста метров, он резко увеличил скорость и свернул с дороги, чтобы добежать до леса напрямик. Это его и сгубило -- он отключил кроссовый режим для увеличения скорости, а при этом сапоги перестают отслеживать рельеф местности, тут надо очень внимательно следить за препятствиями самому. Фрол не учел этого, споткнулся о какую-то кочку и упал, мгновенно сгруппировавшись и прокатившись кувырком. Ловок, мерзавец! Правда, при этом он потерял сапоги. Тут-то я и настиг его. Он уже поднялся и бросился к своим сапогам, лежавшим неподалеку. Я пролетел на бреющем и сбил его с ног. Остановил ковер, выхватил саблю и подскочил к нему. У толмача тоже в руке оказалась сабля. Если он опытный фехтовальщик, то, скорее всего, исход поединка окажется в его пользу.    Наши сабли зазвенели. Он замахнулся и рубанул сверху, пытаясь раскроить меня надвое. Я подставил свой клинок, лезвие противника скользнуло по нему и врезалось в гарду. Упирая клинок в клинок, напрягая мускулы и пытаясь оттолкнуть друг друга, мы сблизились. Его перекошенное от натуги красное бородатое лицо было напротив моего. Изо рта несло чесноком и сивушным перегаром. Скрежеща зубами он прохрипел:    -- Ну, берегись, гадина эфэсбэшная! Сейчас я тебя в котлету порубаю!    -- Флаг тебе в руки и электричка навстречу! -- я размахнулся левой рукой и ударил его кулаком в область печени.    Он, крякнув, коротко выдохнул и ослабил давление на мою саблю. Я резко отскочил шага на два назад, а он тем временем замахнулся и рубанул наотмашь. Мне удалось отклониться от удара, его сабля со свистом рассекла воздух перед моим лицом и вспорола на плече ветровку, не зацепив тела. Я сделал выпад, стараясь уколоть его в живот, он отбил удар и попытался перерубить мне шею. Я снова подставил свое лезвие, отражая удар и, когда наши сабли со звоном встретились, резко закрутил свой клинок. Как ни странно, сработало -- он выронил свою саблю. Я замахнулся для атаки, а он в два прыжка очутился на ковре и пошел на взлет. Быстро вложив саблю в ножны -- может, еще пригодится -- я догнал взлетающий ковер и успел ухватиться за бахрому. Мой вес нарушал центровку, ковер летел с правым креном и не мог выправиться, поэтому набирал высоту, кружась по спирали, а я, подтянувшись, пытался влезть на него. Толмач всячески препятствовал этому процессу, пытаясь разжать мои пальцы. Но это, надо заметить, не так-то легко сделать, мои привыкшие к веслам кисти рук -- все-таки академической греблей когда-то занимался -- еще достаточно сильны. Фрол достал нож, а я перехватил его запястье, нащупал болевую точку и сильно сдавил, чтобы он не смог воспользоваться оружием. Завопив от боли, он выронил нож и тот полетел, в смысле упал, на землю. А Фрол тем временем находился перед выбором -- либо вместе со мной отправится вслед за своим ножом, либо втянуть меня на ковер, поскольку держал я его запястье цепко и отпускать не собирался. А поднялись мы, судя по всему, достаточно высоко. Точно сказать не могу, поскольку на землю я не смотрел. Он хватался за лямки, пришитые к ковру для безопасности седоков, из последних сил отползал от края, а я, изловчившись, закинул, наконец, на ковер ногу. Крен выровнялся, теперь мы оба были на ковре, и сразу же, конечно, сцепились в вольной борьбе. Вольной я ее назвал не потому, что мы владели этим видом спорта, а потому, что каждый боролся как умел.    То мы проводили схватку в партере, то катались по ковру, хватали друг друга за горло, пытаясь удушить, и рискуя при этом покинуть пределы нашего летающего татами. Однако это становилось небезопасно -- боковым зрением я уже успел заметить, что поднялись мы чуточку повыше, чем высота Останкинской телебашни. Каждый из нас боролся из последних сил, которых становилось все меньше и меньше, и каждый понимал, что схватка эта не на жизнь, а на смерть, поскольку щадить своего противника никто из нас не собирался. Мне никак не удавалось выхватить из ножен саблю -- лишь только я отпускал правую руку, противник сразу начинал меня одолевать.    Но внезапно мы оба оказались распластаны на ковре. Похоже, этот магический летательный аппарат сошел с ума, решив набрать первую космическую скорость. Нас прижала к его поверхности чудовищная перегрузка, очевидно пять "g" как минимум, в ушах свистел ветер, а ковер мчался куда-то, похоже, со сверхзвуковой скоростью. Что случилось? Почему ковер взбесился? Я попытался приподняться хоть на четвереньки, чтобы дотянуться до органов управления. До стержня-рычага я так и не достал, потому что от внезапного резкого удара на какое-то время потерял сознание.    Очнулся я уже на мягкой зеленой травке. В чувство меня приводили Кощей и Катька. Моя супруга -- нашатырем, а Кощей легкими пощечинами. Впрочем, особо легкими их назвать нельзя.    -- Ну вот, я же говорил, что все будет хорошо, -- увидев, что я открыл глаза, смертный Кощей прекратил рукоприкладство.    Судя по забинтованной голове и повязке с проявившимся бурым пятном на левом плече, он был серьезно ранен. Но, поскольку он жив, можно было предположить, что из схватки с Черноусом он вышел победителем.    -- Как успехи? Где Черноус?    -- В клетке, -- ответил Кощей. -- Вместе со своим другом Бэдбэаром и этим, как его, с которым ты дрался...    -- С Фролом, -- подсказала Катька. -- Можешь полюбоваться.    Я приподнялся на локтях и сел. Мы находились на той самой поляне, на правом берегу Синявы, куда приземлились некоторое время назад. Тут кишело полно народу -- в основном военные, но были и штатские. Высокие чины сновали туда-сюда верхом на лошадях и отдавали приказания. Здесь же, на поляне, стояла и летающая тарелка Кощея а поодаль -- большая железная клеть на колесах. В ней сидела вся троица -- Бэдбэар, Черноус и толмач Фрол. У всех для надежности были связаны за спиной руки. Около клетки я увидел Петровича, он был в наручниках, причем наручники перекинуты через один из прутьев клетки. Его охраняли два солдата с мушкетами. На том берегу все еще стояли палатки, но людей возле них не было -- недавние солдаты в рубищах строем двигались через мост, их конвоировали к нашей поляне.    К нам подошел Игорь Геннадиевич, посмотрел на меня.    -- Ну что, Вань, очухался?    -- Как видишь. Тебя это сильно огорчает?    -- Наоборот, сильно радует. Зачем же ты вставать решил?    -- Когда?    -- Ну там, на ковре-самолете. Лежал бы себе тихо-спокойно как этот, -- он кивнул в сторону клетки, в которой сидел Фрол, -- тогда бы мягко пристыковался. А так тебя видишь, как головой припечатало.    -- А что это вообще было? -- обвел я взглядом собравшихся.    -- После того, как ты переплыл реку и скрылся там, в лесу, Кощею удалось каким-то особым способом парализовать Черноуса, -- стал рассказывать Мельников.    -- Обычная инъекция, -- пояснил Кощей. -- Самое трудное было подобраться к нему на такое расстояние, чтобы достать шприцем.    -- Вот. А потом мы полетели на тарелке искать тебя. Увидели ковер-самолет, а там вы с Фролом деретесь на высоте шестьсот метров. Чтобы остановить вашу борьбу и не дать вам свалиться, Кощей включил какую-то штуку и сделал гравитацию на вашем ковре в четыре раза большей. Потом он просто подогнал тарелку под ваш ковер, а ты привстал в это время, поэтому в момент стыковки тебя головой и шандарахнуло.    -- Понятно, -- я потер раскалывающуюся черепушку и задал совершенно глупый вопрос, поскольку еще не мог адекватно оценивать происходящее. -- А что будет дальше?    -- Где? С кем?    -- Ну, с ними, с нами...    -- А дальше? Дальше -- все как я говорил в ультиматуме, -- ответил Кощей. -- Ту троицу в клетке повезут в Стольноград и будут судить за попытку государственного переворота. Аутодафе или что-то в этом роде, четвертование, например, им вряд ли грозит, все-таки обошлось без кровопролития, но в тюрьме, я думаю, годика два-три посидят. Вон того, в наручниках, из вашего мира, вы возьмете с собой, его будут судить у вас. Да и всем вам пора отправляться домой. Сроки экскурсии подошли к концу, свою миссию вы выполнили. И, кстати, довольно успешно, поздравляю.    -- Спасибо. Так мы что, прямо сейчас открываем портал при помощи амулета Золотого Льва? И попадаем в наше измерение в глухую тайгу ниже порога Пасть Дракона?    -- Думаю, что нет, -- ответил Кощей. -- Во-первых, амулет Золотого Льва не должен больше попасть в ваш мир. Во избежание негативных последствий. Мало ли кому еще захочется прогуляться в сказку? Не дай бог он попадет к наркоторговцам или еще каким-нибудь нехорошим людям. А во-вторых, не все в вашей группе умеют сплавляться на плоту, кроме того, с вами преступник, которого надо поскорее сдать органам правосудия, поэтому лучше бы вам попасть в свой мир, оказавшись в каком-нибудь цивилизованном месте.    -- И как мы будем перемещаться? При помощи избушки Бабы-яги?    -- Нет, -- Кощей покачал головой. -- Я попробую переместить вас из НИИКоГО.    -- Ясно, -- хотя на самом деле мне было ничего не ясно.

Глава 22.

Восемнадцатое июля, ближе к вечеру    Ковер-самолет приземлился в лесу около холмика-землянки с люком в подземный ход. Мы прилетели сюда на ковре, потому что свою тарелку Кощей отправил в замок в автоматическом режиме. Во-первых, он не хотел ей пользоваться дальше из соображений экономии топлива, а во-вторых -- в ней просто не хватало посадочных мест. Когда Петровича в наручниках потащили на ковер-самолет, он сыпал угрозами, грязно матерился и всячески сопротивлялся. Колобков-Мельников предлагал заклеить ему рот скотчем и вырубить при помощи какой-нибудь дубины. Но Кощей решил поступить более гуманно -- он наложил на него два заклятия: заклятие молчания и заклятие подчинения сроком на шесть часов. После этого Петрович замолк и беспрекословно слушался своего конвоира, то есть майора Дюкову.    -- А он на суде давать показания сможет? -- с беспокойством спросила Мария.    -- Сможет, сможет, -- заверил Кощей. -- Ровно через шесть часов опять начнет скандалить, угрожать и сопротивляться.    -- Здорово! -- восхитилась майор. -- Вот бы так научиться. Я имею в виду колдовать.    -- Для этого надо пройти хотя бы краткий курс магии, а это -- шесть семестров.    -- Да не вопрос, было бы только где...    Короче, уселись мы все на ковер-самолет и через пару часов были на месте. Кощей открыл люк подземного хода и пояснил всем:    -- Через проходную я вас решил не вести, поскольку с оформлением разовых пропусков слишком много мороки даже для меня, спонсора и покровителя данного заведения. Причем, сам же я и затеял весь этот бюрократизм. Но не жалею об этом: ornung ist ornung -- прядок есть порядок. Так что, в обход порядка воспользуемся черным ходом.    Мы спустились в подземелье, которое нам с Лешеком было знакомо по прошлому году. Лешек все еще сопровождал нас, причем Кощей сам предложил ему это, сказав, что заодно им надо кое-что обсудить. Дойдя до круглого помещения, в котором тут же автоматически померцала и зажглась люминесцентная лампа, мы увидели знакомую черную дыру, озаряемую алыми всполохами, из которой тут же высунулись хелицеры, педипальпы, четыре волосатые лапы из восьми и все восемь любопытных глаз громадного паука Феди.    -- Кого еще тут леший принес? -- проворчал он.    Лешек открыл было рот, чтобы выразить возмущение, но Кощей опередил его:    -- Это не леший, это я принес! Не узнал, что ли, склеротик старый?    -- Ой, простите, ваша светлость, честное слово сослепу не признал. Вы уж не серчайте, старый стал, седьмой глаз совсем плохо видит, а третий справа...    Он бы еще долго рассыпа?лся в извинениях и оправданиях, но его прервали вопли мадам Дюковой-Шнайдер, только что вошедшей сюда, поскольку она шла замыкающей в нашей колонне.    -- Ой! Боже мой! Сейчас же уберите это чудовище! -- она даже вынула свой пистолет. -- Иначе я за себя не отвечаю! У меня арахнофобия!    -- Фобия, фобия, -- проворчал Федя. -- Это все с вами, ваша светлость?    -- Да, все со мной.    -- Ну проходите тогда, пока! -- сердито проскрипел он, уползая в дыру. -- Нервные все стали какие, жуть!    Через секунду из черной дыры уже доносилось:    -- Пас!    -- Пас!    -- Трое нас!    -- Распасы, поздравляю, господа!    Федя, как всегда, резался с чертями в преферанс. Уж не его ли партнер тот самый черт, который хотел нас надуть с разрыв-травой? Тогда я от души желаю Феде раздеть его до последней шерстинки.    Дальше мы шли по подземному коридору до лифтов.    -- Знаешь, Лешек, -- обратился Кощей к нашему другу, -- я хочу предложить тебе проходить практику в этом институте. Согласен?    -- Конечно согласен.    -- А когда закончишь учебу, будешь тут работать постоянно.    -- Класс!    -- Ну и отлично. Сейчас проводим ребят, тогда выберешь себе лабораторию по душе и оформим тебя в отделе кадров. А вы, дамы и господа, отправитесь к себе, в свой мир, через машину времени, сейчас мы идем к ней.    Мы поднялись на лифте на второй этаж и пошли по длинному коридору со множеством одинаковых дверей.    -- Понимаете, -- продолжал Кощей, -- основной контингент этого заведения живет в вашем мире, в городе Москве и ее окрестностях.    -- Вот это да! -- меня несколько озадачила эта новость. -- Тогда я не понял, если у вас тут, в институте, есть свой портал, то зачем тебе понадобилось в прошлом году заманивать для своих экспериментов людей из нашего мира, да еще каким-то неоправданно сложным методом при помощи избушки Бабы-яги? Ты же мог просто взять пробы крови у сотрудников института, проживающих в нашем измерении. Под видом анализов там, диспансеризации или дня донора в конце концов.    -- Вань, ты не поверишь, но я сам узнал о существовании этого портала сравнительно недавно. Я же только опекаю и немножечко финансирую это заведение, а вопросами персонала и набором специалистов занимается заместитель директора этого "ящика" по кадрам и режиму, и о портале было известно только ему одному. Эту тайну он мне поведал лишь полгода назад, когда мы его провожали на пенсию.    -- Старичку стукнуло шестьдесят? -- спросил Константин.    -- Старичку стукнуло шестьсот шестьдесят. И, надо сказать, не такой уж он старичок. Просто ему надоела вся эта кутерьма, захотелось пожить спокойно на дачке и разводить кур. Так вот, этот портал -- не просто портал, это пространственно-временной портал. Дело в том, что местные сотрудники входят и выходят через проходную "А". Но стоит вам выйти из института через проходную "Б", вы попадете прямо на московскую улицу, причем там будет 1984 год. Да-да, еще не началась перестройка, еще проезд в метро стоит пятачок, и памятник Дзержинскому все еще стоит напротив вашего департамента, -- он кивнул в сторону Дюковой и Мельникова.    -- Ой, здорово! -- воскликнул я. -- Я туда хочу.    -- Как?! -- изумилась Катька. -- Но ведь мы же тогда были ребятишками детсадовского возраста! Мы что, снова станем маленькими? Или будем старше своих родителей?    -- Позвольте, это же безобразие! -- строгим тоном поддержала беспокойство моей жены майор Дюкова. -- Стоит кому-нибудь из нас предъявить свой паспорт гражданина РФ или расплатиться современными деньгами, мы сразу же станем клиентами нашего родного ведомства, то есть попадем в здание напротив памятника Дзержинскому. А мы с Игорем Геннадиевичем, между прочим, там еще не работаем.    -- А я туда совсем не хочу, -- испуганно произнес Константин. -- Не в КГБ в смысле, туда тоже не хочу, а в восемьдесят четвертый год не хочу. Там социализм и никакой частной собственности...    -- Зато нет дорожных пробок, нет всяких там рэкетиров и киллеров, нет безработицы, -- напомнил я.    -- И персональных компов еще нет, -- прогнусавил Мокус, -- И Интернет еще не придумали. Нет, я тоже туда не хочу.    -- Да что вы спорите! -- воскликнул Кощей, -- Я никому не предлагаю вернуться в прошлое. Я же сказал, отправлю вас через машину времени, в ваш год, в настоящее время. Максимальное прошлое, которое я могу вам предложить -- вернуться на восемнадцать дней назад, в первое июля, чтобы вы могли где-нибудь в другом месте спокойно отгулять свой отпуск.    -- А вот это было бы чудесно! -- обрадовался Мельников-Колобков.    Ишь ты! А еще недели две назад сказал бы "чушь собачья".    -- А почему, -- поинтересовалась Дюкова, -- ваш директор по кадрам набирал сотрудников в восьмидесятых годах прошлого века?    -- Институту нужны работники, а не стяжатели, -- ответил Кощей. -- Тогда, у ваших отцов и матерей, менталитет был совсем другой. Людям было интересно работать не потому, что можно заработать, а потому, что можно что-то открыть, изобрести, принести какую-то пользу стране или по крайней мере родному предприятию.    -- То есть, вам нужны рабы, -- иронично заметил Константин.    -- Не рабы -- работяги. Вам, молодой человек, это трудно понять, как трутню не понять муравья. Ну, вот мы и пришли. Это наша машина времени, совмещенная с телепортационным переместителем.    -- Это и есть проходная "Б", -- уточнил Игорь Геннадиевич.    -- Нет, это второй портал, управляемый. Проходная "Б" работает в автоматическом режиме синхронизированного временного цикла. Ведь вы не хотите попасть в восемьдесят четвертый год. А в этой машине можно задавать дату перемещения. К сожалению, только с текущей минуты и назад, то есть в будущее отправиться нельзя. Лично я об этой машине, кстати, тоже узнал сравнительно недавно, ее существование хранилось в строгой тайне, и знал о ней только один человек -- ее создатель. В первый раз я воспользовался этой штуковиной примерно месяц назад, когда роботов Вику и Нику к вам перебрасывал.    -- Но как, -- удивился Герман, -- эту машину строили? Ее не мог сделать один человек. Один человек может придумать идею, но одному не под силу ее осуществить. А если о тайне знают двое, это уже не тайна.    -- Ее конструировали и строили ваши соотечественники около сорока лет тому назад. Им тогда-то уже было по сорок-пятьдесят, а сейчас все давно на пенсии, а многих просто и нет в живых. Они все давали подписку, работая в секретном "ящике", да и кто бы им всерьез поверил в вашем мире, даже если бы они разгласили этот секрет?    Кощей набрал шифр на кодовом замке, открыл дверь, а за этой дверью оказались еще одни раздвижные двери -- двери вагона метро с традиционной надписью "не прислоняться". Тут же на стене висел старинный телефонный аппарат в черном массивном эбонитовом корпусе с дисковым номеронабирателем.    -- Значит, решено, в первое июля?    -- Да-да, -- подтвердили мы.    Кощей набрал при помощи диска год, число, месяц и время, снял трубку и произнес:    -- Пожалуйста, старт через три минуты. Время московское.    Из стены выдвинулся какой-то маленький ящичек с кнопками, сенсорами и окулярами, было слышно, как мембрана телефонной трубки проскрипела:    -- Введите пароль, просканируйте радужную оболочку глаза и отпечатки пальцев.    Кощей набрал кнопками пароль, приложил к сенсорам пальцы, посмотрел в окуляры.    -- Видите, все не так просто, -- обратился он к нам.    В трубке что-то прохрипело и пробурчало, Кощей сказал "спасибо" и повесил ее на рычаг.    -- Ну что, господа, настала грустная минута прощания. К сожалению, вряд ли еще раз увидимся с вами, хотя, всякое, знаете ли, бывает. Кстати, чуть не забыл, у кого амулет Золотого Льва?    -- У Лешека, -- ответила Катька, -- Я ему вчера подарила, перед тем, как вы прилетели.    -- Точно-точно, -- подтвердил Лешек, -- у меня.    -- Хорошо.    Мы обнялись и расцеловались с Кощеем и Лешеком. Раздвижные застекленные двери вагона с грохотом и шипением распахнулись, в вагоне зажегся свет и мы вошли внутрь.    -- Осторожно, двери закрываются! -- проговорил голос из динамика, и двери вагона с шумом захлопнулись.    Мы еще раз помахали руками остающимся. Прерывисто загудел зуммер, Кощей захлопнул наружную дверь, за окнами вагона осталась только темнота. Вагон загудел, закачался и поехал по тоннелю. Самый обычный вагон, самый обычный тоннель. На мгновение погас и снова включился свет, и мы увидели, что и впереди, и сзади прицеплены еще вагоны, в них горит свет, но пассажиров нет. Поезд начал тормозить, из динамиков раздалось:    -- Станция "Сокол". Следующая станция "Аэропорт".    Двери открылись, и вагон стали заполнять ожидавшие на платформе пассажиры. Обычные пассажиры, деловые, спешащие. Петрович, хоть послушный и молчаливый, все же оставался в наручниках, что могло бы вызвать нездоровый интерес со стороны окружающих. Колобков-Мельников незаметно снял наручники и спрятал их в карман:    -- Ничего, у нас еще три часа в запасе. А до Лубянки-то всего двадцать минут езды. Но с пересадкой.    А Катька толкнула меня и постучала пальцем по виску, показав взглядом, что в моем внешнем облике что-то не так. Что там? Порванная на плече ветровка? И это тоже, но главное -- у меня на поясе все еще висела сабля в ножнах...

Эпилог    Эта сабля теперь украшает ковер у нас в гостиной. Она пополнила нашу коллекцию старинного оружия, представленную прежде лишь разбойничьим пистолетом с раструбом. Пожалуй, теперь эта коллекция вряд ли пополнится, по крайней мере экспонатами из того сказочного мира, в котором мы побывали теперь уже дважды. Побывать там в третий раз практически невозможно. Вероятность слишком мала -- ноль, запятая, ноль-ноль очень мало процентов    После возвращения мы с Катькой приняли предложение Германа догулять наш отпуск на турбазе "Алтайские зори". Это предложение поддержал и Игорь Геннадиевич Мельников. Мария Дюкова осталась выполнять служебные обязанности -- надо было закончить дело Петровича с хищением оружия. Мокус и Костя решили полететь куда-нибудь за бугор к теплому морю, доступным женщинам и цивильным пляжам. А мы передохнули денек дома и отправились поездом на Алтай.    Поскольку "Газель" осталась ржаветь в лесу в сказочном мире под неусыпным оком курсанта Вовчека, на вокзале нам пришлось взять такси. Лера не ждала нашего возвращения так рано, очень удивилась и с большим интересом выслушала историю о приключениях в сказочном мире. Она, конечно, пожалела о том, что путешествий в сказку больше не состоится.    -- И чем же мы будем дальше заниматься?    -- Как чем, -- ответил Герман. -- Фирма на меня оформлена, будем принимать отдыхающих, пусть "Алтайские зори" станут простым пансионатом. Надо бы еще сауну здесь построить и тренажерный зал. Жаль, что Костя с нами сюда не поехал, проконсультировал бы.    -- А как же наука? -- спросил я.    -- Наука?.. Да что наука. Напишу научный трактат в стиле фэнтези о леших. Мне Лешек много интересного рассказал об этой расе. Шутка, конечно.    Мы проводили время за игрой в гольф и на бильярде, собирали грибы, малину и чернику, купались в реке, а по вечерам пили "Шато Лафон" и резались в преф. Следили по телевизору за новостями, ведь дело о крупной партии похищенного оружия должно было вызвать в масс медиа широкий резонанс. Конечно, репортерам вряд ли была предоставлена достаточная информация, поскольку открыто рассказывать миру, куда на самом деле подевалось краденое оружие по меньшей мере несерьезно -- не пересказывать же на весь свет изложенную выше историю. Но о главном похитителе, вернее перекупщике, журналисты наверняка должны были пронюхать. А вот Герман с каждым днем ходил все более понурый, как Снегурочка с наступлением весенне-летнего сезона, и с опасением ждал новостей с этого процесса.    Но средства массовой информации пока о процессе молчали. Значит, все идет вообще в полной тайне, если идет вообще. Через четыре дня Мельников не выдержал и позвонил Дюковой. Оказалось, что следствие зашло в тупик. Несмотря на то, что кое-кто из бандитов, арестованных по делу о хищении оружия и указывал на Петровича как на покупателя, доказать его причастность к афере весьма проблематично. На единственном автомате, предъявленном в качестве вещественного доказательства, не обнаружено отпечатков пальцев Петровича, а местонахождение всего похищенного арсенала установить просто невозможно по понятным нам причинам. Самого же Петровича ожидает, скорее всего, не тюремная камера, а палата психиатрической клиники. Дело в том, что он чистосердечно признался, что приобретал товар, но не только в этом -- он признался и в том, куда его переправлял.    Поговорив с шефом, Мельников развел руками.    -- Вот так всегда. А я-то губы раскатал, думал, получу майора. А из дела выходит обычный висяк. Значит, придется капитаном в отставку выходить. Слушай, Герман, тебе тут охранник случайно не нужен? Или шофер?    Герман покачал головой и понуро ответил:    -- Боюсь, что мне очень нужен хороший адвокат. У меня намечаются серьезные проблемы. Если Петрович решит меня подставить, а он это сделает наверняка, сюда приедут с обыском и найдут оружие, которое еще не было переправлено в тот мир. Прятать его бесполезно, все равно найдут, еще только хуже будет. Хоть в лесу закапывай, хоть в реке утопи -- разыщут однозначно. Явиться с повинной и сдать -- опять же срок припаяют, мало ли что не знал, попробуй, докажи. Хранил же, вот и отвечай. И поручительство майора Дюковой вряд ли спасет. Так что на свободе я последние денечки, господа. Сначала вызовут на процесс как свидетеля, а потом -- на скамью подсудимых.    -- А много здесь этого оружия? -- спросил я.    -- Не знаю даже. Пойдемте, посмотрим.    Мы вышли во двор, и Герман повел нас к "веселому домику" с окошками сердечком.    -- Вот сюда выгружали эту якобы тушенку, -- он отворил массивный амбарный замок.    Там находилось шесть ящиков. Мы вынесли их наружу и вскрыли. Два оказались с автоматами, два с патронами и два с гранатами. В раздумье я почесал бороду, потом зачесалось что-то на груди. Почесывая, я нащупал талисман, то есть оберег, подаренный мне Бабой-ягой перед нашим отлетом к Водяному Царю. Он замечательно оберегал нас всю дорогу. Я машинально достал голубовато-зеленоватый камень и что-то меня толкнуло повнимательнее его рассмотреть. Как оказалось, это был не просто камень. Раньше я его как следует не разглядывал, зато теперь вдруг обнаружил, что это маленький флакончик с какой-то жидкостью. Духи? Очень интересно, зачем Баба-яга подарила мне духи? А может, это какое-то зелье?    В задумчивости я разъединил обе половинки, и случайно капля жидкости упала на ящик с автоматами. Все они покрылись ржавчиной, а через минуту кроме этой самой ржавчины в ящике вообще ничего и не осталось.    -- Работает, -- изумленно произнес Герман. -- Надо же, и тут работает!    Я окропил и все остальные ящики.    -- Вот так, Герман. Нет улики -- нет проблемы. Ржавчину перемешаем с землей и перекопаем, ящики сожжем -- и поди, докажи, что было что-то. Пусть Петрович хоть с пеной у рта доказывает, что здесь хранилось оружие, пусть обыщут хоть всю тайгу и всю реку.    Герман заметно воспрял духом после этого случая.    -- Пожалуй, действительно, тюрьма мне больше не грозит. Но и "Алтайские зори" у меня отнимут, если не власти, так бандиты. Ведь формальный хозяин турбазы -- Петрович, а я всего лишь наемный работник, я не вкладывал сюда своих денег. Зато у меня появилась грандиозная идея, главное -- найти спонсора. Надо построить избу на куриных ногах, нанять хороших актеров на роли Бабы-яги, Кощея Бессмертного, лешего, водяного, русалок и придумать интересный сценарий ролевой игры -- пусть туристы попадут в сказку и пойдут кого-нибудь спасать. Например, какую-нибудь Василису или Сказочный Мир, а? Устрою для всех желающих сказочный отпуск!

Пос. Жаворонки, май 2009г.    Штука - целый фабричный рулон ткани.    Я традиционно называю надувную часть нашего аппарата шаром, хотя на самом деле форма у нее больше цилиндрическая, чем шарообразная. (Прим. авт.)