«Вьюга теней»

Глава 1. Золотой лес

— А чего ты ожидал, Гаррет? Фанфар?! — не переставал возмущаться Кли-кли, и его писклявые вопли разносились по всей округе.

Маленький зеленый гоблин довольно болезненно реагировал, когда я начинал критиковать леса Заграбы. Стоило мне раскрыть рот и выразить недовольство даже самым дохленьким цветочком, как королевский шут тут же бросался в яростную словесную перепалку, желая защитить свою родину.

— Да нет, просто я думал, что Заграба немного другая, — миролюбиво ответил я ему, уже жалея, что затеял этот разговор.

— А какой она, по-твоему, должна быть? — тут же спросил меня Кли-кли.

— Ну не знаю… — задумчиво протянул я, лишь бы только избавиться от надоедливого гоблина.

— Раз не знаешь, чего же ты тогда мне голову морочишь? — Голубоглазый шут в раздражении пнул кочку, так некстати подвернувшуюся ему под ногу. То ему не так! Это ему не так! Кому ты только такой достанешься?! Что ты хотел лицезреть здесь своим прекрасным и наивным взором? Величественные деревья в девяносто ярдов высотой? Или ручьи с кровью и обуров под каждым кустом? Прости, этого здесь нет. Заграба — лес, а не собрание детских сказок!

— Я это уже понял, — примиряюще кивнул я.

— Понял он, ха! — Кли-кли жаждал крови.

— Кли-кли, веди себя потише, — не оборачиваясь, попросил идущий впереди гоблина Угорь.

Кли-кли обиженно посмотрел на высокого смуглого жителя Гаррака, надулся, замолчал, и в следующие два часа из него невозможно было вытянуть ни словечка.

Мы шли по Заграбе уже пятый день. Да, да, понимаю, как это должно выглядеть в ваших глазах: девять ненормальных, среди которых два темных эльфа, один гоблин, один широкоплечий карлик, один сварливый бородатый гном, один хмурый рыцарь, двое воинов и парень явно воровской наружности, шествуют меж елок и вопят во всю глотку. Почему вопят? Потому что психи. Почему психи? Потому что ни один нормальный ни за какие деньги не сунется в Страну лесов, тем более на территорию орков, славящихся на всю Сиалу «горячим гостеприимством» к чужакам. На самом деле мы не такие уж ненормальные (по крайней мере за себя я отвечаю). Просто сунуться в Заграбу нас заставила очень большая необходимость, имя которой — Рог Радуги. Вы спросите, какой тьмы нам понадобилась какая-то проклятая дудка? Что ж, охотно отвечу: будь моя воля, я ни за какие деньги не полез бы за Рогом в могильники Храд Спайна. Но я человек подневольный, на мне висит Заказ, и к середине зимы я должен притащить Рог Ордену магов в славный город Авендум, иначе всему королевству настанет большой и полный привет. Рог Радуги, по глупости запрятанный магами прошлого в самую глубину Костяных дворцов, сдерживает парня по имени Неназываемый, что уже лет пятьсот точит зуб на наше королевство. Теперь сила Рога слабеет, и уже к марту можно ожидать колдуна вместе с силищей всех Безлюдных земель к нам в гости. Естественно, Неназываемого с распростертыми объятиями здесь никто не ждет, и поэтому Ордену магов позарез нужен Рог, дабы прогнать врага обратно в ледяную пустыню. Это так, краткая справка для тех, кто ломает голову, что мы делаем в Заграбе. Достаем Рог, спасаем мир и занимаемся другой бесполезной и совершенно дурацкой ерундой. Глупо? Что ж, склонен с вами согласиться. Я и сам каждое утро просыпаюсь с этой мыслью, но меня отчего-то никто не желает слушать. Ни Миралисса, ни тем более Алистан Маркауз. Но тут я сам виноват связался с Заказом, который невозможно расторгнуть. Теперь приходится пыхтеть, бегать, кричать и постоянно вылезать из кучи… неприятностей. Впрочем, есть и хорошие стороны Заказа — после выполнения работы я получу пятьдесят тысяч золотом и королевское помилование… Вот только я что-то не слышал, чтобы покойники нуждались в деньгах и помиловании. Обычно мертвецам требуется глубокая могилка и надгробный камень. К чему я все это говорю? А к тому, что все, что происходило с нашим отрядом во время путиот Авендума до Заграбы, — ласковые весенние цветочки. А вот в Заграбе и тем более в Храд Спайне начнутся горькие ягодки. Я не питаю иллюзий (разве что чуть-чуть) по поводу успеха нашей миссии.

— Гаррет, ты опять занимаешься ерундой? — Голосок Кли-кли отвлек меня от мрачных раздумий.

— Заниматься ерундой — твоя работа. Я вор, а не королевский дурак, мрачно ответил я маленькому пакостнику.

— Не повезло, — ухмыльнулся тот. — Был бы шутом, не подставился и не получил бы от короля теперешний Заказ. Сидел бы дома, попивал пивко…

У меня возникло стойкое желание отвесить зеленому негодяю пинка, но он, как видно, читал мои мысли и живенько юркнул за Угря. Пришлось отложить расправу на потом.

В тот самый момент, когда мы вступили в Заграбу, Миралисса задала отряду бешеный темп, и к концу первого дня я едва не помер. На ночлег мы остановились на какой-то лесной полянке, и я начал подумывать, что на следующее утро уж точно не встану. Если всем остальным так нравится идти через лес — это их полное право, а я лучше полежу на травке и отдохну. Или пусть, коли охота, тащат меня на закорках, потому как, клянусь Саготом, сил для лесных прогулок у меня не осталось.

Утро следующего дня действительно выдалось тяжелым. Пришлось пересилить себя и, сжав зубы, топать, топать и топать. Но к обеду я как-то втянулся в этот размеренный, но быстрый темп и еще через день почти перестал замечать усталость. У меня даже закралось подозрение, что эльфийка подмешивает в котелок что-то из своих магических запасов, чтобы мы легче переносили дневные переходы.

С тех пор как мы вошли в леса Заграбы, костер разжигал Эграсса. Удивительно, но огонь, разведенный кузеном Миралиссы, почти не давал дыма. В первую ночь я немного нервничал — пламя могло привлечь к нам ненужное внимание, — но вечно осторожный эльф не очень-то беспокоился, а раз так, то и мне не стоило волноваться.

За те пять дней, что мы путешествовали по лесу, при всем моем скептическом отношении к Заграбе я повидал множество чудес. Мы шли звериными тропами, которые то появлялись, то вновь терялись в зарослях папоротника и колючей ежевики.

Мы проходили через густые рощи черного заграбского дуба, сосновые боры, лесные полянки и лужайки, залитые солнечным светом и заросшие лесными цветами. Перепрыгивали через журчащие ручьи с хрустальной водой. Лес тянулся и тянулся, лиги рощ, густых непролазных буреломов, которые приходилось обходить, теряя драгоценное время, десятки полян и болотистых низин в тех местах, где разливались запруженные неизвестными существами ручьи.

И ни следа орков. Лишь белки встречали нас гневными криками «чак-чак!» и подолгу провожали отряд, перепрыгивая с ветки на ветку и с дерева на дерево. Позавчера, часа три пролазив по поваленному весенней бурей лесу, мы вышли на прекрасную лесную поляну, заросшую цветами, от ярких красок которых рябило в глазах. Но стоило идущему впереди всех Эграссе сделать шаг, как поляна взорвалась яркой радугой и цветы взмыли в небо, превратившись в тысячу бабочек всех цветов и размеров. Кли-кли в силу своего природного любопытства попытался поймать хотя бы одну, но по самую макушку угодил в чью-то нору. Пока мы его оттуда доставали, потеряли массу времени. Гоблину влетело и от Миралиссы, и от графа Маркауза. Теперь Кли-кли старался не показываться им на глаза и шествовал в компании вашего скромного слуги.

Возле дубовой рощи, где звенел веселый ручей, гоняя кораблики упавших листьев, мы встретились с кабаном. Это был матерый секач, и на его спине вполне могло усидеть сразу два человека. Попади такая тварь на праздничный стол, и ее бы еле-еле съели две роты вусмерть голодных воинов.

Делер, как самый умный и проворный, мигом оказался на дереве. И это несмотря на то, что возле земли у дерева не было ветвей, по которым следовало взбираться всякому уважающему себя карлику. Секач посмотрел на нас черными злобными глазками, яростно хрюкнул и двинулся вперед. Но Миралиссе было достаточно сверкнуть желтыми глазами, выставить перед собой руку, чтобы кабан встал как вкопанный, а затем, виновато похрюкивая, удалился. Делер с высоты своего убежища глянул на эльфийку с нескрываемым уважением и спустился вниз. Халлас не преминул отметить, что все карлики трусы. Делер же в свою очередь сказал, что гномы просто слишком неловкие и не умеют лазить по деревьям, поэтому им и завидно. Крепкий карлик и худенький гном едва не затеяли очередной спор, и пришлось вмешиваться Угрю и фонарщику, чтобы оттащить вечных спорщиков друг от друга.

По лесу мы передвигались гуськом, следуя за Эграссой. Нашу маленькую колонну замыкал Алистан Маркауз. Рука графа не покидала рукояти любимого батарного меча, дубовый треугольный щит был заброшен за спину.

Передвижение гуськом, как сказал эльф, уже три раза спасало нам жизнь. Халлас с истинным гномьим упрямством возмутился и произнес, что все это ерунда и ему не очень приятно наблюдать у себя под носом задницу карлика. Эграсса на это лишь усмехнулся:

— Как только мне представится такая возможность, я с удовольствием продемонстрирую почтенному мастеру гному сюрпризы Заграбы.

Халлас встопорщил бороду, хмыкнул и в тон эльфу ответил, что с превеликим удовольствием посмотрит на сюрпризы.

Случай представился в скором времени. Эграсса ткнул подобранной с земли палкой перед собой, и земля обрушилась, представляя нашему взгляду глубокую волчью яму, дно которой было усажено кольями, словно спина какого-нибудь ежа.

— Вот и подумай, гном, что бы было, если бы ты шел не за мной, усмехнулся эльф, сверкнув для убедительности клыками.

Халлас озадаченно крякнул, стянул с башки шлем, почесал в затылке, но на попятный пошел, только когда эльф обезвредил при нем еще две ловушки скрытый в кустах самострел и огромное бревно, висящее высоко в листве дуба прямо над тропинкой. Рухни такая штука на тропу, и кто-то бы оказался попросту раздавленным.

— А кто поставил ловушки, Эграсса? — полюбопытствовал Фонарщик, перекладывая страшный двуручный меч с левого плеча на правое.

— Кто знает. — Эльф хитро улыбнулся и посмотрел на низкорослого человека. — Троп слишком много, чтобы проследить за всеми.

— Но ты-то ведь знаешь, где какая ловушка находится! — Мумр решил во что бы то ни стало добиться ответа на свой вопрос.

— Немного магии — вот и вся хитрость. — Смуглый эльф загадочно усмехнулся и поправил с'каш за спиной.

Понятное дело — темный не собирается делиться секретами своего народа с чужаками.

Однажды, после того как Кли-кли по грудь провалился в болото (ему приспичило отойти в кустики), на тропу перед нами вышел лось. Это был король лосей, размах его рогов оказался больше трех ярдов. Лось втянул носом воздух, безучастно поглядел на нас огромными бархатными глазами и, деловито переставляя длинные мощные ноги, скрылся в окружающем тропу ельнике. Кажется, в Заграбе просто нет маленьких животных. Что этот лось, что ранее встреченный кабан.

Халлас огорченно крякнул и пожалел, что не догадался прибить зверюгу.

— Вот мяса бы наелись!

На что Делер весело расхохотался и сказал, что весь разум гномов ушел в их бороды, иначе они бы догадались, что не стоит связываться со здоровенными чудовищами.

Целый день в ветвях деревьев чирикали, стрекотали и пели птицы. Дубы шептали нам перед сном колыбельную леса, а совы умиротворяюще ухали в ночной тишине. На четвертый день нашего путешествия Миралисса сказала, что надо прибавить ходу и теперь отряд будет идти еще и ночью. Кто-то тихонько застонал (вроде это был я), но, естественно, никто не обратил на это должного внимания.

На небе появилась полная луна, света в лесу оказалось предостаточно, да и эльфы, похоже, видели в темноте не хуже кошек. Теперь мы шли большую часть ночи и ложились спать в предрассветные часы, чтобы после полудня вновь начать продвижение к Храд Спайну.

Ночью я и узнал, что такое волшебство Заграбы. В это время суток лес преображался, превращаясь в дикий, чужой, таинственный, но на свой лад прекрасный мир. Темные ветви-руки дубов и кленов, загадочный шепот в кронах — то ли это шепчет листва, разбуженная ветром, то ли общаются между собой неведомые существа. Шепотки, попискивания, легкие смешки раздавались с деревьев, из кустов и высокой травы. Иногда за нами следили яркие искорки крохотных глаз. Зеленые, желтые, красные. Ночные жители леса наблюдали, переговаривались, но не спешили вылезать из своих норок нам навстречу.

— Кто это такие? — шепотом спросил я у Кли-кли.

— Ты об этих говорунах? Мой народ называет их лесными духами. У каждого дерева, куста, лесной поляны или ручья свой лесной дух. Не обращай на них внимания, они совершенно безобидны.

— Это так, мелочь. — Делер попробовал пальцем одно из лезвий своей секиры. — Видел бы ты, какие лесные духи в Дремлющем лесу! Вот от тех неизвестно чего ждать, а эти сидят тихонько, никого не трогают…

— Только зырят, — закончил за Делера Халлас.

— Во-во, — в кои-то веки согласился с гномом карлик.

Но духи — это еще не все, что было в ночной Заграбе. Однажды мы увидели, как в лесу горел воздух. Тысячи светлячков порхали меж деревьев, вспыхивая изумрудным, бирюзовым и алым. Кли-кли поймал с десяток этих безобидных созданий и посадил себе на плечи. Несколько минут гоблин светился, как какой-нибудь святоша из рассказов жрецов, затем светлячкам наскучило кататься на королевском шуте, и они упорхнули в яркий живой калейдоскоп своих собратьев.

Ночь была временем сов, бесшумно плывущих в лунном свете над лесными полянами. Птицы искали еду, вслушиваясь в звуки, раздающиеся из травы. Ночь была временем волков — мы несколько раз слышали их отдаленный вой. Ночь была временем существ, названия которых я не знал. Крики ночных птиц, больше похожие на хохот сумасшедшего, рев, уханье, чириканье, рычание. В ночи жили самые разнообразные существа, и не всегда они были добры к незваным гостям. Четырежды Эграсса и Миралисса уводили нас с тропинки, и мы, затаившись, пережидали опасность. Что нам угрожало и от чего мы прятались в придорожных кустах, эльфы объяснять не удосуживались. Но в такие моменты даже непоседливый гоблин и скандальный гном затихали и следовали всем эльфийским приказам.

Ночью Заграба была разноцветной. Яркой и сочной. Свежей изумрудной, нежной бирюзовой, льдисто-голубой, сладкой огненной, ядовитой салатовой. Всполохи холодного огня наполняли лес чарующей жизнью и сказкой. Радужными красками переливались светлячки, мерцала голубым гигантская сеть-паутина, пурпурным отливало тельце ее хозяина-паука (размерами паучище был с добрую тыкву), зеленым полыхали трухлявые пни, сине-оранжевым пульсировали прожилки на изумрудных шляпках гигантских грибов, под которыми вполне мог переждать дождь взрослый человек. Розовый огонь, отражаясь в воде, блуждал в ветвях приозерных ив. Холодное пламя бродячих огоньков, голубые искорки в кронах деревьев, мерцание глаз ночных духов, запах леса, трав, влажной земли, подгнившей листвы, еловых иголок, сосновой смолы, дубовых листьев, меда и свежести ручья. Что бы я там ни говорил Кли-кли днем, но дикая и ни с чем не сравнимая ночная красота лесов Заграбы меня потрясла. Но чаще всего ночами Заграба была почти черной, и в такое время нам приходилось идти в бледно-серебряном свете луны.

К вечеру пятого дня по узкой тропке, петляющей меж заросших мхом лиственниц, мы вышли к Золотому лесу.

— Слава богам! — Фонарщик с облегчением бросил свой мешок на землю. Кажись, добрались!

— Ты прав, Мумр, — ответила Миралисса. — Отсюда до Храд Спайна полтора дневных перехода.

От ее слов у меня ни с того ни с сего неприятно кольнуло в животе. Вот оно! Почти дошли! То, что два часа назад казалось мне таким далеким и недостижимым, теперь лежит от нас всего лишь в двух днях пути.

— Лес как лес. — Халлас презрительно покосился на деревья с золотистыми листьями. — Вечно Первые строят из себя избранных! Можно подумать, что и дерьмо у них из золота!

— Надеюсь, тебе не представится возможности спросить их об этом, Халлас, — нехорошо усмехнулся Угорь. — Орки не склонны отвечать на такие вопросы.

— Идемте, надо продолжать путь. — Милорд Алистан снял сапог, вытряхнул из него попавший туда камешек и снова натянул обувку на ногу.

Золотой лес назвали так оттого, что кроме других деревьев, самых обычных, здесь росли златолисты. Это были величественные гиганты с темно-оранжевыми стволами и широкими листьями, будто бы отлитыми из червонного золота. Златолисты росли только здесь, в Золотом лесу, и древесина их очень ценилась во всех Северных землях, не говоря уже о таких странах, как обе Империи и Султанат. Если орки ловили дровосека, срубившего златолист, то поначалу отрубали ему руки его же топором, а затем делали и уж вовсе ужасные вещи.

— Ты бы видел, Гаррет, как красив Золотой лес осенью! разглагольствовал Кли-кли.

— Ты здесь бывал раньше? — спросил у шута Делер.

Кли-кли с театральным презрением посмотрел на карлика:

— К сведению некоторых, Золотой лес — это моя родина. Он тянется аж до самых Гор карликов — это вся восточная Заграба, так что нечего удивляться, что я знаю, как он выглядит осенью.

— Сейчас, кстати, уже осень, — поддел я гоблина.

— Начало сентября. — Шут презрительно фыркнул. — Вот погоди, начнется октябрь…

— К началу октября мне хотелось бы оказаться как можно дальше от Заграбы.

— Темнота-а-а! — обиделся Кли-кли.

— А далеко отсюда до твоего дома? — поинтересовался Фонарщик, машинально поглаживая свежий шрам на лбу (память, оставленная орочьим ятаганом).

— В гости собрался? — Кли-кли весело хихикнул. — Тогда тебе предстоит идти еще недельки три, пока не доберешься до центра территорий орков. Оттуда еще две недели до самой глухой чащобы леса, а дальше уж как судьба направит, может, и сможешь отыскать гоблинов, конечно, если они захотят, чтобы их нашли. Орки приучили нас к осторожности, да и вы, люди, в прошлом любили на нас поохотиться со славными собачками.

Тут Кли-кли прав — гоблинам сильно досталось в былые времена от людей, решивших, что маленькие зеленые создания — ужасные чудовища. Пока разобрались что к чему, от некогда большого народца осталось всего лишь несколько племен.

— А все же интересна история этого леса. Правда, что именно здесь впервые появились и эльфы и орки?

— Правда, — хихикнул Кли-кли. — И тут же вцепились друг другу в глотку. У эльфов вроде даже песенка есть об этом. «Сказка о золоте» называется.

— «Легенда о мягком золоте», Кли-кли, ты все перепутал, — поправил гоблина Эграсса, слышавший наш разговор.

— А, какая разница! — беспечно отмахнулся Кли-кли. — Сказка, легенда… Все равно мира в Заграбе не будет, пока жив хотя бы один орк.

— Эграсса, — попросил эльфа Мумр. — Не споешь нам эту легенду?

— Спою. На привал остановимся, и спою.

— Запрещенные песни решил петь, кузен, — хмыкнула Миралисса, срывая с ближайшего дерева золотисто-красный лист и разминая его пальцами.

— А почему она запрещенная? — тут же пристал к Миралиссе Кли-кли.

— Она не то чтобы запрещенная, просто петь ее в приличном эльфийском обществе считается верхом неуважения к окружающим. А так поют — в основном бунтующая молодежь, правда, по углам, чтобы не позорить честь предков.

— Что же там такого плохого? — вопросительно приподнял бровь Угорь.

— Эльфы там выставлены не в самом лучшем свете, Угорь, — ни с того ни с сего отозвался ранее молчавший милорд Алистан Маркауз. — А орки представлены благородными белыми овечками. Спорю на половину своих земель, что эту песню придумали люди.

— Милорд ошибается, песню сочинил эльф, очень давно. Вы ее слышали, милорд? — Эграсса, казалось, удивился тому, что Алистан знает об этой песне.

— Да, еще в молодости, я слышал ее от одного из ваших светлых собратьев.

— Эти могут. — Темный эльф поправил серебристый обруч у себя на голове. — Наши сородичи отказались от магии предков, так что не стоит удивляться тому, что они поют такие песни чужакам.

— Но и ты обещал нам спеть! — поддел Эграссу Кли-кли.

— Я другое дело! — гордо отрезал эльф.

Что бы ни говорили темные другим, но отношения между ними и светлыми родичами были не такими уж и безоблачными.

Мы шли еще часа три, прежде чем эльф скомандовал привал. Отряд остановился на поляне, заросшей мелкими лесными ромашками. Из-за белизны цветов казалось, что выпал снег. Осень была не властна над Страной Лесов. По крайней мере пока. Оттого здесь можно было встретить и бабочек и летние цветы.

На окраине полянки меж корней кряжистого граба журчал ручеек, так что в воде у нас недостатка не было.

— Сегодняшней ночью останемся здесь, — решительно сказала Миралисса.

Алистан кивнул. С тех пор как мы вошли в лес, он полностью снял с себя командование и во всем подчинялся Миралиссе и Эграссе. В чем милорду Крысе не откажешь, так это в мозгах. Граф прекрасно понимал, что эльфы о лесе знают намного больше, чем он, и стоит прислушаться к их словам и предложениям. То бишь выпустить, когда это надо, бразды правления из своих рук.

— Эграсса, ты обещал нам песенку, — напомнил эльфу после ужина Кли-кли.

— Давайте лучше спать, — зевнул Халлас. — Ночь на дворе.

Гном любил лишь песни своего народа. Нечто вроде «Молота по топору» или «Песни безумных рудокопов». Все остальное ему было абсолютно неинтересно.

— Ничего подобного! — отчаянно запротестовал гоблин.

— Халлас, тебе еще на часах сегодняшней ночью стоять, — напомнил гному Угорь. — Так что не укладывайся, все равно выспаться не удастся.

— А вот и нет! Первая стража твоя и Фонарщика, а мы с Делером заступаем только во вторую половину ночи, так что успею.

Халлас завалился на бок и тут же, не обращая внимания на других, захрапел.

— Так мы услышим песню? — полюбопытствовал Мумр, которому Миралисса только что закончила снимать швы со лба.

Благодаря шаманству эльфийки вместо грубого и уродливого шрама, напоминающего о страшной ране, через лоб Фонарщика проходил едва видимый розоватый рубчик.

— Услышите, я же обещал, — ответил Эграсса. — Просто для этой песни требуется музыка.

— Дык какие проблемы-то? У меня ведь дудка имеется! — Фонарщик полез в мешок за дудочкой.

— Боюсь, что для этой песни нужна музыка понежнее, — отказался от предложения Мумра эльф. — Да и шума от дудки много. Я сейчас.

Эграсса легко встал с травы, подошел к своему мешку и выудил из него дощечку размером не больше ладони. На дощечке были натянуты тонкие и едва видимые в темноте серебристые струны.

— Что это? — с интересом спросил Делер.

— Г'дал, — ответила на вопрос карлика Миралисса. — Эграсса любит поиграть на нем на досуге.

Эграсса любит поиграть? Вот уж чего не знал, того не знал! По крайней мере не замечал за эльфом такой странности во время нашего путешествия.

Грубые пальцы темного неожиданно ловко пробежали по тоненьким струнам, и странный инструмент издал тихий певучий звук. Эграсса продолжал волновать струны, и уснувшую поляну наводнила мелодия.

— Учтите, что петь эту легенду надо на орочьем. Сейчас она будет не такой прекрасной, — предупредил нас Эграсса и запел:

Златые стрелы у эльфов в чести, Оркам бронза милей, Лес Золотой и Черный лес, Холодная песнь ветвей. Эльфы пришли во главе с Королем, Орков привел Аргад, И друг против друга, глаза — в глаза, Рука с Королем стоят. «Это наш лес, — сказал Король, Идите назад, друзья, Шкура орка не станет целей, Если в шкуре стрела!» «Слова не заменят тебе бойцов, Ответил ему Рука, Моих две тыщи, а твой — двухсот Не наберет отряд! Закалка клинков решает судьбу, Бронза пусть правит бал! Возьмем мы добычу, наш лес отберем, Золото — мягкий металл!» Элдониэсса, эльфийский Король, Долго и странно молчал, Потом улыбнулся Король врагу И показал колчан. «А где же стрелы, — спросил Аргад, Ужель ты сдаешься нам?» Король рассмеялся: «Мечтай, Рука! Горе твоим мечтам! Ты слышишь, Аргад, трубят рога? Пыль взбивает сапог, То люди идут, доспехи надев, Ваш наступает срок! Вы любите бронзу? Она прочна Ты правду, Рука, сказал… Но золото лучше. Я злато стрел На силу людей поменял». Стояли орки, подняв щиты, Плотнее сомкнули строй, Молчал Рука, потемнев лицом, Да усмехался Король. «Ты глупый эльф. — Аргада слова Ударом меча разят. Ты, верно, решил, что, расправившись с нами, Люди тебя пощадят?!» … Ревела ярость, гремел металл, Клинок находил клинок… Аргад, получивший двенадцать ран, Упал. И подняться не смог. Над ним склонился эльфийский Король: «Рука, ты чего замолчал?» «Спасибо, Король, хорошо лежать, Золото — мягкий металл. Скажу немного, а смерть добавит Цену моим словам. Пускай ты слаб, а враг силен Свой дом защищай лучше сам!» Закончив речь, глаза распахнул… И замер — забыв дышать. «Прощай, Рука орков, — сказал Король, Но как же тебя понимать?» «Тяжелая битва, — сказал человек, Я много своих потерял, Орки упорны, а бронзу рубит, Увы, не всякий металл». «Мы благодарны, — ответил Король, Мы не забудем услуг…» «Для вас мы слуги? — спросил человек, Ответь мне, эльфийский друг! Наемник хорош, коль надо искать Добычу и где-то там… Когда он рядом, собаке и то Больший почет воздан! Вам заплатили! И мы дрались! Так что же хотите вы? Еще одной платы? Ну что ж, вот вам! Мы не настолько скупы!» Тогда улыбнулся солдат-человек, С усмешкой он эльфу сказал: «Не надо платы. Мы все возьмем. Золото — мягкий металл». (Стихи Вячеслава Доронина)

Эграсса умел петь, песня лилась тихо и красиво. Слова бежали, когда кипела далекая битва, струны плакали, когда умирал Рука орков, оставляя родичу-эльфу и кровному врагу последний совет.

Г'дал эльфа издал последний жалобный аккорд, и над поляной повисла гнетущая тишина.

— Красивая легенда, — наконец вздохнул Делер.

— Неудивительно, что эльфы не очень-то любят эту песню. Милорд Алистан прав: ваша раса выставлена не в самом лучшем свете, — изрек Мумр.

— Зато орки слишком уж благородны, — с презрительной миной ответила Миралисса.

— «Не в самом лучшем свете…», «слишком благородны…», — протянул Кли-кли. — Это всего лишь глупая песня, на самом деле ничего подобного не было!

— С чего это ты решил, что этого не было? — Делер растянулся на своем походном одеяле и широко зевнул.

— С того, что это всего лишь легенда, Делер. Легенда, в которой нет ни капли правды. Когда в Золотом лесу появились эльфы, никаких разговоров не было. Орки сразу полезли в драку. И уж точно никто друг другу не говорил «друзья».

— Но Элдониэсса был. Он первый и последний Единый Король нашего народа. — Миралисса немножечко остудила воинственный пыл Кли-кли. — Его дети создали Дома эльфов.

— А Аргад жил на восемьсот лет позже и, помнится, едва не дошел до Листвы, вы еле-еле отбросили его армию на самом рубеже Черного леса, хмыкнул гоблин. — А люди на Сиале появились через тысячу семьсот лет после описываемых событий, так что Элдониэсса, Аргад и человек никак не могли встретиться друг с другом. И эльфы отнюдь не такие идиоты, чтобы делать наконечники для стрел из золота. Это не больше чем легенда, треш Миралисса.

— Но признайся, Кли-кли, красивая, — сказал я.

— Красивая, — благосклонно кивнул маленький шут. — А еще очень поучительная.

— Поучительная? Чему же она учит, гоблин? — Алистан Маркауз поворошил палкой костер.

— Тому, что не стоит полагаться и доверять людям, иначе можно потерять свой дом навсегда, — ответил гоблин.

Никто не стал спорить и возражать. На этот раз королевский дурак был абсолютно прав: дай нам волю, и мы перебьем всех врагов, потом друзей, а затем и друг друга.

* * *

Ночью ко мне вновь пришли кошмары, и в какой-то момент, когда мешанина снов переполнила голову, я открыл глаза. Уже наступило утро, но все еще спали, если не считать Фонарщика. Халлас и Делер дрыхли, переложив свои обязанности на плечи безотказного Мумра. Заметив, что я проснулся, воин молча кивнул. Я немного полежал, удивляясь тому, что Миралисса не торопится вставать сама и будить других. Эльфийка решила дать отдых отряду перед последним рывком к Храд Спайну? Вполне вероятно.

Откуда-то с края поляны доносилось тихое мурлыканье Кли-кли. Гоблин бродил возле самого леса и напевал незатейливую песенку. Выходит, не только мне одному не спится.

— Чего поешь? — спросил я, подойдя к Кли-кли. — Сейчас всех перебудишь.

— Я тихонько. Землянички хочешь? — Кли-кли протянул мне шляпу Делера, доверху наполненную отборной земляникой.

— А Делер знает, что ты таким образом используешь его любимую шляпу? — скептически спросил я у гоблина, но предложенную землянику взял. От ягод шел изумительный дух, и я просто не смог устоять.

— Ты думаешь, наш карлик может расстроиться? — задумчиво пожевал губами Кли-кли, бросив быстрый взгляд в сторону спящего Делера.

— Какой ты проницательный, Кли-кли, — хмыкнул я и взял из шляпы еще горсть земляники.

— Ты опять стонал во сне, Танцующий. Плохие сны?

— Наверное. — Я небрежно пожал плечами. — По счастью, последнее время я почти не помню своих снов.

— Мне это не нравится, — поморщился гоблин. — Кто-то не хочет, чтобы ты видел сны.

— И кто же этот кто-то?

— Хозяин, например. Или его служанка — Лафреса.

— Умеешь ты радовать друзей, — сказал я Кли-кли. — Пойдем, разожжем костер, пока все спят.

— Давай иди. Я сейчас землянику доем и принесу делеровскую шляпу обратно.

— М-м-м… Кли-кли, ты разве не видишь, что внутри шляпа окрашена соком? Ты же половину земляники подавил!

— М-дя? Об этом я как-то не подумал. — Гоблин задумчиво оглядел дело рук своих. — Просто давленая земляника, по-моему, капельку вкуснее, чем обычная. Может, мне шляпу в ручье постирать?

— Лучше не надо, сделаешь только хуже, — сказал я ему и пошел обратно.

Кли-кли как маленький, будто не знает, что Делер теперь будет орать целый день по поводу безнадежно изгаженной шляпы! Да еще шут про Хозяина с Лафресой так некстати вспомнил. Хозяин тот еще злыдень, он устраивает нам прелестную жизнь с самого начала путешествия, но кто он такой, мы так и не узнали. Но сволочь он всесильная и злопамятная и силенками может поспорить с кем-нибудь из богов. Но, как видно, просто прихлопнуть нас ладошкой парень не хочет, поэтому изгаляется, как может, а когда мы портим его очередной каверзный план, он нисколечко не расстраивается, а в сжатые сроки придумывает новый, еще краше и опаснее. Хозяин, как и Неназываемый, не шибко хочет, чтобы мы добыли Рог Радуги из могильников. И если для Неназываемого это вопрос жизни и смерти, то для Хозяина (как я думаю) очередной каприз.

Лафреса же является служанкой Хозяина, и хоть она и выглядит двадцатилетней, ей уже несколько сотен лет, по крайней мере, так было в одном моем сне (да, да, представьте себе, в последнее время я обладаю такой нехорошей особенностью, как видение пророческих снов) А еще Лафреса самая сильная на моей памяти шаманка (или шаманша?), намного сильнее Миралиссы. Служанка Хозяина владеет запретной магией — Кронк-а-Мором, с помощью которой она даже умудрилась убить двоих наших, когда мы оставили ее с носом и украли ключ. И если честно…

— Смотри под ноги, дылда! — рявкнули басом откуда-то снизу.

Я со страху едва не научился летать. Во всяком случае, подпрыгнул я знатно.

— Много всего я в жизни видел, но чтобы дылды так подскакивали никогда! Эй! Куда смотришь, идиот? Вниз смотри! Вниз!

Вроде голос никакой опасности не представлял… Я послушно посмотрел вниз.

На земле сидело существо, больше всего похожее на странную помесь кузнечика, стрекозы и козла. Да-да. Ноги у этого маленького существа были как у кузнечика, голова и туловище козлиные, а прозрачные сетчатые крылья достались в наследство от крупной стрекозы. Все туловище раскрашено желто-черными полосами. Одним словом, возле моих ног сидел не кто иной, как самый настоящий сказочный стрекозел. Размерами существо было не больше ладони.

— Ну, долго ты еще будешь на меня глазеть? — раздался тот же самый голос.

Только тогда я заметил, что на шее стрекозла сидит человечек размером с мой мизинец. Золотые кудряшки, плаксивые черты лица, бархатный лиловый костюмчик, маленький лук. На меня это существо смотрело с изрядной долей раздражения.

— Флини! — ахнул я.

— Какая проницательность, выпей мою кровь лесные духи! Ты всегда такой умный или только по утрам? Быстро веди меня к эльфийке!

— Какой эльфийке? — опешил я от наглости мелюзги. Стрекозел взмыл в воздухе и завис передо мной, мельтеша крыльями. Флини на его шее неприязненно посмотрел на меня:

— Все дылды такие тупые или ты один такой несчастный на мою голову выискался? Треш Миралисса из дома Черной луны. Знаешь такую?!

— Да.

— Так не спи и проводи меня к ней, идиот! — заорал на меня флини.

— Что за шум? — К нам незаметно подошел Кли-кли. — А, флини приперся!

— Я тебе покажу «приперся», зеленый! — возмутился флини.

— Зеленый, говоришь? — Кли-кли опасно прищурился. — А ну заткни рот, мелочь золотоволосая, иначе худо будет!

— Да ладно, что ты взъелся? — сразу пошел на попятную флини. — Я же знакомлюсь!

— Вот и познакомились. Так зачем ты приперся? — Кли-кли специально выделил последнее слово, но флини сделал вид, что не услышал оскорбления, и пропел:

— Сообщение. Информация. Новости.

— Так иди и передавай, вон эльфы уже встали!

— Нужно, чтобы меня представили, сам знаешь, обычаи. — Флини недовольно скривился, будто ему в рот напихали кислого крыжовника.

— Да уж знаю, — вздохнул Кли-кли. — Все вы стрекозлиным молоком мазаны! Идем, что ли?

Стрекозел загудел крыльями и полетел рядом с плечом гоблина. Я шествовал за ними в качестве почетного эскорта

— Леди Миралисса, позвольте представить вам флини. Как тебя там, мелкий?

— Аарроо г'наа Шпок из ветви Хрустальной Росы, дубина, — прошипел, растягивая губы в улыбке, флини.

— Аарроо г'наа Шпока из ветви Хрустальной Капли…

— Росы, бестолочь! — раздраженно зашипел флини.

— А, какая разница? — Кли-кли отмахнулся от гудящего над ухом стрекозла. Но все же исправился и сказал: — Из ветви Хрустальной Росы.

— Я рада приветствовать брата из маленького народа возле своего костра. Что привело тебя сюда, Аарроо г'наа Шпок из ветви Хрустальной Росы? — приветливо кивнула флини Миралисса.

— Сообщение. Информация. Новости, — ответил церемониальной фразой Аарроо и посадил стрекозла на землю.

— Ты специально искал меня, или твои знания для любого темного?

— Специально. Глава дома Черной луны послал нескольких моих братьев, чтобы они искали вас, треш Миралисса, но посчастливилось только мне. А все оттого, что я могу думать.

— Везет достойным, — серьезно ответила маленькому хвастуну эльфийка. Не желаешь отведать нашей пищи и выпить нашего вина?

— Охотно, — крякнул Аарроо и в предвкушении скорого пиршества потер маленькие ручки.

Эграсса уже позаботился о еде, и перед довольным флини появилась махонькая золотая тарелочка с кашей, приготовленной Халласом, и махонький кубок с душистым вином. Видать, эльф таскает эти миниатюрные вещицы специально для маленьких говорунов, путешествующих на стрекозлах.

Я тронул Кли-кли за локоть и отвел в сторону, чтобы, не дай Сагот, флини не услышал нашего разговора.

— Чего с этой мелюзгой так носятся? Не проще ли было вначале узнать, зачем он к нам пришел, а затем уже кормить?

— Ох Гаррет, — огорченно цокнул языком гоблин. — Конечно не проще! Это же флини! Им не надо прощать грубости, иначе эти летуны, сующие нос куда не попадя, сядут тебе на шею, но и древние обычаи не стоит вот так просто нарушать. Было бы что-нибудь срочное или опасное, он бы нам обязательно сообщил, а раз дело терпит, то стоит придерживаться их дурацких правил. Сейчас слопает кашу и сам все расскажет. Ты лучше скажи спасибо, что его послали к нам с сообщением, иначе едой бы мы не отделались. Вольные флини обычно берут за информацию чем-нибудь более существенным, чем набитый живот. Давай вернемся, я хочу послушать, что скажет этот пустобрех.

Флини почти закончил трапезу. Ел этот мелкий парень со скоростью оголодавшего великана. Стрекозел заглядывал в тарелку через плечо флини и тоненько, просяще мекал. Больше всего это меканье походило на писк несчастной тонущей мышки. Аарроо Как-Его-Там в который раз раздраженно отпихнул морду стрекозла в сторону.

— У вас больше ничего не осталось в том здоро-о-овом котелке? А то Флолидаль не отстанет от вас, пока его не накормят, — ворчливо проговорил флини, отхлебывая вино из кубка.

Эграсса взял деревянную ложку, зачерпнул из котелка, и стрекозел, загудев крыльями, упал на ложку с едой, словно голодный коршун на курицу.

Тем временем проснулся Халлас. Гном зевнул, увидел завтракающего флини, захлопнул рот, да так, что клацнули зубы, и принялся отчаянно протирать глаза. После этой поспешной процедуры Халлас вновь посмотрел на Аарроо, но тот, как и следовало ожидать, никуда не делся и, хмуро покосившись на удивленного Халласа, продолжил жевать.

— Странно, — задумчиво изрек гном и толкнул спящего Делера локтем в бок. — Эй, шляпа! Вроде мы вчера ничего не пили. Какого ж хрена мне мерещатся маленькие человечки?

Делер проснулся, покосился на Аарроо и изрек:

— Это флини, дятел бородатый!

— Какой к Неназываемому флини, Делер?! Флини только в сказках живут и не поедают кашу моего собственного приготовления!

— Гномы еще хуже людей, — недовольно изрек Аарроо, по всей видимости, обращаясь ко всем присутствующим на поляне. — Что до каши, милейший, то только из уважения к почтенной треш Миралиссе я не кидаю это варево вам в бороду. В жизни не пробовал такой премерзопакостной дряни!

Гном поперхнулся от такой наглости и не нашелся что ответить.

— Ну что же. — Отдуваясь, флини отодвинул от себя тарелку. — Все законы соблюдены.

Аарроо свистнул, подозвал к себе стрекозла, залез к нему на шею, сделал над нами круг и, зависнув в воздухе, нараспев произнес:

— Сообщение. Треш Эдданрасса, глава дома Черной луны, шлет своей дочери Миралиссе привет и скорбное сообщение Треш Эдонтасса погиб в стычке с кланом Кровавых топоров. Там же погиб треш Эпевласса. Теперь треш Миралисса становится третьей в очереди за лиственной короной. Впереди только треш Меленасса и треш Эпилорсса. Треш Эдданрасса просит свою дочь как можно скорее вернуться домой, оставив все остальные дела. Сообщение завершено. Будете ли вы передавать ответ?

— Как это случилось? — резко спросила Миралисса.

— Сообщение завершено. Будете ли вы передавать ответ? — упрямо гнул свое флини.

— Ответ. Пока не завершится дело, которое доверил мне объединенный совет Домов в прошлом году, я домой не вернусь.

— Услышано, — важно кивнул флини, и стрекозел сделал над нами еще один круг.

— Прямо как стрекоза, — завистливо присвистнул Мумр, следя за полетом волшебного существа.

— Информация. Бесплатно, — между тем пропел флини и скривил рожицу. Видно, бесплатно он делать ничего не любил. — Из Красного урочища, что за городом Чу, исчезли все птицы. А также кабаны, лоси, медведи, волки и почти все лесные духи.

— Почему? — коротко спросил Эграсса.

— Кабы я знал, информация не была бы бесплатной, — раздраженно ответил Аарроо. — Мне об этом сказал дух большого пня, что живет в трех лигах пути от этого места. Он сам ничего не знал, но в последнее время маленькие жители стараются держаться подальше от тех мест. И молчат, будто воды в рот набрали.

— Глупая информация. — Халлас в раздражении дернул себя за бороду.

— Какова каша, такова и информация! — обозлился флини, и его стрекозел гневно зажужжал. — Если гном будет дразниться, узнавайте новости от кого-нибудь другого! Пусть этот бородатый вам их и рассказывает!

— Заткнись, Халлас, — тут же сказал Угорь

— Прошу простить моего слугу, почтенный Аарроо г'наа Шпок из ветви Хрустальной Росы, — примиряюще произнесла Миралисса.

— Слугу? — беззвучно спросили губы гнома.

Делер показал Халласу кулак. Гном стал красным, как раскаленный лист металла в горне у кузнеца, но не произнес ни слова.

— Так-то лучше, — довольно ухмыльнулся флини, и стрекозел сделал над нашими головами третий круг.

— Мы будем проходить через это урочище, леди Миралисса? — между тем задал свой вопрос Алистан Маркауз.

— К сожалению, да. Это самый короткий путь.

— Но есть и другие? — выделяя каждое слово, уточнил граф.

— Есть, но если мы пойдем через Красное урочище, то окажемся у Костяных дворцов уже к завтрашнему вечеру. На обходном пути мы потеряем пять-шесть дней. Да и дорога будет пролегать прямо по границе с обжитыми землями орков. Это слишком опасно.

— Не опасней, чем место, из которого исчезли все лесные духи, — не согласился с кузиной Эграсса.

— Мы рискнем, Эграсса. — Эльфийка сверкнула глазами.

— Ты старше в роду, тебе и решать. — Эльф поднял руки вверх, показывая, что не собирается с ней спорить.

— Новости. — Флини дождался окончания разговора и пропел: — Целых три штуки. Цена первой новости — пляска этого упрямого гнома.

— Что? — взревел Халлас. — Гномы ни для кого не танцуют!

— Значит, мне повезло вдвойне! — злорадно заржал флини. — Хотите узнать первую новость, пусть гном танцует. Не хотите — я полетел. С порученным заданием я уже справился, пообщаюсь с вами только из чистой любезности.

— Ах ты, маленькая… — Гном вскочил и сжал кулаки. — Да я тебя вместе с твоим жужжащим вонючим козлом сейчас так пну!

— Он будет танцевать, — твердо сказал Алистан Маркауз.

— Что?! Да чтобы я…

— Это приказ, воин! Танцуй! — В голосе капитана гвардии зазвенела сталь.

— Танцуй, дружище. — Делер успокаивающе положил руку на плечо гнома. Ну подумаешь — танец для флини. Представь, что ты танцуешь для меня.

Это решило дело. Гном презрительно фыркнул:

— Чтобы гном танцевал для карлика? Я быстрее для флини станцую!

И станцевал. Вроде это был какой-то военный танец гномов. Во всяком случае, Халлас плясал с боевой мотыгой в руках, да и пляска больше напоминала бой, а не праздничный танец. Фонарщик наигрывал на дудке, помогая гному. Пожалуй, Золотой лес еще не видывал такого представления. Кли-кли весело хлопал в ладоши, Делер старался не лопнуть со смеху.

— Все! — сказал запыхавшийся гном.

— Вы, гномы, танцуете еще хуже, чем готовите, — безжалостно заявил флини.

Делер вовремя успел схватить Халласа и оттащил в сторону от греха подальше.

— Как насчет новости? — Миралисса несмотря ни на что старалась быть вежливой.

— Новость. В Золотом лесу видели людей. Они опережают вас на два дня. Больше двух десятков. Все вооружены. Одна женщина. Гербов на одежде не видел.

— Куда они направились?

— Шли к Красному урочищу. Два дня назад оно еще было спокойно.

— Готов прозакладывать душу, что это Балистан Паргайд со своими людьми, — нахмурился милорд Алистан.

— И Лафреса. Они будут возле входа намного раньше нас, — шмыгнул носом Кли-кли.

— Они оплошали с Ключом и решили устроить нам засаду у входа?

— Может быть, Гаррет, а может, и нет… — В глазах эльфийки застыло беспокойство. — Они могли рискнуть и попытаться взять самый сладкий кусок.

— Рог?

— Да. Если ты кому-нибудь расскажешь про наш разговор, я найду тебя, — обратилась эльфийка к флини.

— Да уж понимаю, в эльфийские тайны лучше не лезть. Буду нем как могила, — недовольно буркнул флини.

— Никто из людей не был ранен? — спросил я у него.

— У одного не было левой кисти.

— Это они, — кивнул я.

Ну раз нет кисти, то это точно Бледный. Этот гад давно охотится за мной, а во время последней попытки отправить меня в свет Халлас отрубил ему руку, точнее левую кисть. Бледный работает на Влиятельного, или, как его называют слуги Хозяина, — Игрока. Игрок — какая-то большая шишка в Авендуме, и именно благодаря его «заботе» я едва не распрощался с жизнью. На данный момент Бледный состоит в свите Балистана Паргайда.

Граф Балистан Паргайд, если кто не знает, слуга Хозяина, и именно из его дома в Ранненге я спер Ключ, благодаря которому мы и надеемся проникнуть в самое сердце Храд Спайна. Этот самый Ключ Лафреса должна была самолично доставить Хозяину, а тут приключилась неприятность, имя которой Гаррет. Ключ я украл, но Балистан Паргайд вместе со своими людьми и Лафресой бросился за нами в погоню. Пока нам как-то удавалось водить их за нос, и им даже не помог судебный поединок. Мумр почикал бойца милорда Паргайда в капусту, а потом как-то все разом стихло. Балистан Паргайд с братией исчез. Мы даже головы ломали, решая, куда он делся. Разгадка пришла вместе с флини. Во время судебного поединка куда-то пропала Лафреса, а оказалось, что она сразу направилась к Храд Спайну, а по дороге ее догнал Балистан Паргайд. Понятное дело, Лафреса не боится войти в Заграбу (видать, надеется, что знание шаманства ее спасет). Да и выбора у нее просто нет: артефакт потерян, и Посланник, поручивший ей доставить Ключ, очень расстроится, не говоря уже о Хозяине.

— Какова вторая новость? — Эграсса посмотрел на флини.

— Цена второй новости — щепотка сахара.

— У нас нет сахара, — злорадно сказал Халлас. — Мы не кондитеры. Может, мне еще раз перед тобой станцевать? — Последние слова гнома прозвучали с вызовом.

— Нет уж! Второй раз мое сердце такого зрелища не выдержит! Что у вас есть на обмен?

Мы переглянулись. Тьма знает, что может заинтересовать носителя новостей.

— У меня есть конфета! — неожиданно воскликнул Кли-кли.

— Покажи, — подался вперед Аарроо.

Кли-кли торопливо порылся в многочисленных кармашках своей одежки и выудил оттуда изрядно помятую, но завернутую в яркую золотистую бумагу конфету. Видать, заначка еще с Авендума. Флини внимательно изучил ее и со скучающей рожей, будто он делал нам вселенское одолжение, изрек:

— Дрянь, конечно, но сойдет. Бросай на землю. По-моему, он ломался, конфета ему понравилась. Флини опустил стрекозла прямо на брошенную конфету и стал привязывать ее к брюху своего ездового зверя.

— Новость. В Золотом лесу видели человека. Одет в серый плащ, лица не разглядели. Вооружен копьем. Идет быстро, почти не задерживаясь. В четырех часах полета от вас. Идет прямо сюда. Золотой лес на этой неделе будто медом намазан, все так и прут. Давно я не видал столько чужаков. Ах да! Связываться с ним не советую, древесные духи говорят, что он воин.

— Мы тоже не сапожники, — возмутился Делер.

— Когда древесные духи говорят, что человек воин, мы обычно к этому прислушиваемся, но дело ваше. Цена третьей новости — перстень вон того дылды с длинными усами. — Флини кивнул на Алистана Маркауза.

— Какой? — спросил граф.

— Ну уж точно не серебряный с твоим гербом, — язвительно сказал флини. — Вы, люди, слишком щепетильны в отношении этих родовых побрякушек. Просить их — большая глупость, все равно вы не отдадите. Мне по нраву вон тот, с красным рубином.

Алистан без всяких возражений снял с пальца перстень и положил его на землю. Флини довольно улыбнулся, и перстень, как и конфета, оказался под брюхом стрекозла.

— Стоит ли твоя новость этого перстня? — спросил я.

— Это уже вам решать, а не мне. Новость. Орки близко.

— Где? — Эграсса потянулся за луком.

— В развалинах города Чу. Их шестеро. Обычные разведчики. Вас не ждут. Просидят там еще дней пять.

— Откуда ты знаешь?

— Слышал, — заухмылялся флини. — Один из них попал в ловушку и пробил себе ногу, сейчас он в бреду, так что боеспособны только пятеро. Можете прикончить их, можете обойти.

— Мы примем к сведению твою информацию. Это все?

— Да, новостей больше нет, прощайте.

Стрекозел, гудя, поднялся в воздух и, касаясь брюхом ромашек, полетел к лесу. Нагружен зверек был отменно, я вообще удивляюсь, как ему удалось взлететь с таким весом.

— Флини очень любят разные перстни и кольца, Гаррет, — просветил меня Кли-кли.

— Учту.

— Мерзкая сволочь! — Халлас проводил улетевшего флини злым взглядом.

— Что ты хочешь от флини? — деланно удивился Кли-кли. — Они зарабатывают тем, что разносят новости.

— А не продаст ли он нас тому же отряду орков? Думаю, у Первых найдется чем расплатиться за информацию о нашем местонахождении. Я не доверяю флини.

— Он бы сделал это, если бы Первые стали с ним разговаривать. Но они флини ни во что не ставят, а те слишком горды, чтобы терпеть к себе такое отношение.

— Собираемся! — Эграсса поднялся с земли. — У нас еще целый день до темноты и ночь в запасе. Сегодня мы должны пройти как можно больше.

— Что будем делать с орками?

Вопрос Мумра не праздный, где-то впереди Первые, пускай они нас и не ждут.

— Убьем. — Эграсса посмотрел на Миралиссу, и та кивнула. — Их всего пятеро. Конечно, можно обойти, но негоже оставлять у себя за спиной Первых.

— А что делать с тем парнем, что идет за нами? Давайте мы с Делером задержимся и зададим ему парочку вопросов!

— Халлас, у тебя ни ума, ни фантазии! — Карлик в разговоре с напарником не церемонился. — Тебе бы только мотыгой помахать! Флини же сказал, что тот тип опасен, и от него следует держаться как можно дальше! И даже победив его, как мы потом найдем отряд, ты подумал? Или гномы с сегодняшнего утра способны бродить по лесам и не плутать?

— Это не сложнее, чем ходить по штольням, — буркнул Халлас.

— Я не хочу заблудиться в лесу и в один прекрасный день выйти к орочьему жилью, — отрезал Делер.

— Никто здесь не останется, — прервал спор гнома и карлика милорд Алистан. — Если этот человек хочет идти за нами, пусть идет. Если догонит и нападет, мы дадим ему бой. Меня больше заботит поджидающий нас возле Храд Спайна Балистан Паргайд с псами и это урочище.

— О Балистане мы позаботимся, когда доберемся до него, милорд. — Угорь уже собрал мешок.

— Урочища тоже не стоит так уж сильно опасаться. — Миралисса закинула с'каш себе за спину. — Лесные духи могли уйти из него из-за сотни причин. Будем надеяться на лучшее.

— И ожидать худшего, — тихонько буркнул я, но эльфийка, по-моему, все же меня услышала.

— Кли-кли. — Голос Делера был очень тихим, но взгляд карлика не предвещал гоблину ничего хорошего. — Что ты сделал с моей шляпой?

Гоблин счел за лучшее спрятаться за моей спиной. Всегда так напроказничает, а отдуваться Гаррету.

Глава 2. Красное урочище

— Что здесь было раньше, Кли-кли?

— Сам, что ли, не видишь по развалинам? Город конечно!

Мы с гоблином лежали, спрятавшись за грудой серых камней, изрядно поросших мхом. Рядом возвышалась высокая ребристая колонна из точно такого же камня и точно так же, как и весь город Чу, заросшая темным, густым мхом. Меж стволов златолистов и лиственниц возвышались руины древнего города. Здесь колонна, там стена, чуть дальше, возле кустов волчьей ягоды, арка с древними рунами, еще дальше-огромное здание с провалившимся куполом. И так покуда глаз хватало. Руины вырастали прямо из мягкого ковра мха, тонули в нем, задыхались в зарослях папоротника и остролиста, погибали под корнями могучих златолистов. Наверное, когда-то этот город был велик и прекрасен, но от былого величия остались лишь призраки прошлого. Сейчас это был всего лишь мертвый камень, поеденный молью времен.

— Понимаю, что не деревня. Что это за город?

— А я откуда знаю? — Шут пожал плечами. — Эти руины помнят исход огров в Безлюдные земли и приход на Сиалу орков и эльфов. Не мне знать, кто жил в нем в те времена. Но поверь мне, Чу очень красив. Ну, или был очень красив.

— Ты и здесь успел побывать?

— Нет, конечно. Просто Чу — не единственный заброшенный город в Заграбе. Возле того места, где живет мое племя, есть один, он очень похож на этот. Мы называли его город Бу. Он сохранился намного лучше, чем Чу.

Вечерело, солнце уходило за горизонт, и уже не все лучи могли пробиться сквозь ветви деревьев. В лесу становилось сумрачно. Я подвинул свой миниатюрный арбалет к себе поближе и в сотый раз проверил, заряжен ли он. К моей глубокой радости и к вящему неудовольствию Кли-кли, Алистан Маркауз оставил нас здесь, пока остальные не расправятся с орками. Ну и правильно! Вор и шут не созданы для драк и сражений. Гоблин на этот счет был иного мнения, но после недовольного ворчания все же решил остаться со мной.

— Кра-а-а! Кра-а-а! Кур-ра-ра!

Крик птицы тоскливым призраком разнесся над развалинами, отражаясь от стен и бередя покой заброшенного места. На миг на верхушке покосившейся колонны-шпиля и на стволах деревьев блеснул голубоватый отблеск заклятия, сотворенного в двух сотнях ярдов отсюда. Блеснул и пропал, уступив место привычной тишине мертвого города.

— Началось, — сказал Кли-кли, приподнимаясь. — Это работа Миралиссы.

— Я ничего не слышу.

— Это к лучшему. Значит, не слышат и другие. Будем ждать.

И мы ждали. Минуты тянулись бесконечно долго.

Плотный густой ковер мха заглушал шаги, и мы услышали бегущего, только когда между нами оказалось не больше десяти ярдов. Кли-кли пребольно ущипнул меня за руку и кивнул в сторону колонны. Поначалу я принял бегущего за Эграссу. Вот только отчего у эльфа в руках не привычный с'каш, а ятаган? Конечно же это был не эльф, а орк. Две расы слишком похожи друг на друга, чтобы в первые секунды их можно было различить. Первый бежал прочь из города, постоянно озираясь по сторонам. Мы лежали за камнями, и орк не мог нас видеть, хоть на этом спасибо Саготу.

— Чего ты ждешь? Уйдет ведь, — просипел Кли-кли, снимая с пояса первую пару метательных ножей.

Шут прав: если Первый скроется и избежит смерти, он предупредит своих, и тогда плакали наши головы. Расстояние до врага не ахти какое, и, чтобы промазать, надо было очень постараться.

Щелк!

Болт без труда пробил легкую кольчугу и застрял в спине орка. Тот споткнулся и рухнул лицом в мох. Никаких угрызении совести в том, что стреляю в спину убегающему, я не испытывал. Будь у Первого возможность и время, он бы без всяких раздумий попытался прикончить и меня и Кли-кли.

— Ты его убил? — Кли-кли испуганно жался ко мне.

— Вроде как, — неуверенно сказал я, не торопясь убирать арбалет.

— Вот в том-то и дело, что вроде как. Ему хватит ума притвориться! Гоблин не спешил приближаться к телу.

— Кли-кли, у него в спине болт, который вошел туда чуть ли не по самое оперение. Как он может быть жив?

— Я бы все равно не стал к нему подходить, — предупредил меня Кли-кли.

Страх и сомнения всегда заразительны. Теперь и я смотрел на недвижимого орка с должной опаской. А вдруг Кли-кли прав и Первый всего лишь строит из себя покойника? Во всяком случае, ятаган до сих пор у него в руке.

— Хорошо, — вздохнул я. — Учти, я это делаю лишь для твоего успокоения.

Пришлось приблизиться к телу на несколько шагов и всадить в спину орка второй болт. Парень в ответ на такой неприкрытый садизм даже не дернулся.

— Ну, теперь ты убедился, что он мертвее камня?

— Почти что. — Шут осторожненько подошел к телу и ткнул мертвеца носком сапога. — Слава богам, ты его прикончил.

— Не такие уж они и страшные, да и умирают не хуже людей.

— Если застать их врасплох. — Голос Эграссы заставил меня резко обернуться и вскинуть арбалет.

— Бесполезно, Гаррет. Будь на моем месте орк, ты был бы уже мертв. К тому же арбалет у тебя разряжен. Что тут у вас?

— Орк, один из тех, кого вы должны были убить. Гаррет его подстрелил, но заметил Первого я, — затараторил Кли-кли, не собираясь приписывать всю победу мне.

— Нет, Кли-кли, этот не из тех. — Эльф перевернул тело и склонился над орком, бесстрастно изучая лицо мертвеца. — Миралисса наложила на них Сеть Недвижимости, и мы смогли расправиться со всеми, они даже пикнуть не успели. Четверо возле костра, еще один рядом с раненым, итого пятеро, не считая раненого. Мы прикончили всех.

— Тогда откуда взялся этот? Или сей орк — плод моего больного воображения? — недовольно спросил Кли-кли.

— Просто ваш мерзкий флини не посчитал нужным сообщить о седьмом. Из-за стены появился Халлас. — Я с самого начала говорил, что не следует доверять этой летающей сволочи!

— Где был седьмой, мог быть и восьмой, — задумчиво сказал Эграсса.

— А также девятый и десятый. — Гоблин не преминул насыпать соли на рану.

— Идемте к остальным, там решим, что делать дальше.

Мы пошли за эльфом, позади сопел Халлас. Эграсса уверенно вел нас через лабиринт заросших развалин. Везде властвовала разруха и упадок, но вместе с тем это место было… пожалуй, красиво. Красиво своей непонятной, загадочной красотой тысячелетий. Колонны высились наравне с златолистами или лежали разбитыми и заросшими мхом. На стенах некогда величавых зданий рос плющ. Статуя на постаменте, такая древняя, что нельзя было рассмотреть, кто перед тобой — человек, орк или кто-то другой, живший на Сиале еще до начала Седой эпохи.

В четверке орков, лежавших возле едва горевшего костра, стрел было натыкано больше, чем требовалось, Миралисса и Эграсса постарались на славу. Чуть поодаль, под старой лиственницей, лежали еще два мертвеца. Обоих зарубили.

Эграсса кратко рассказал милорду Алистану про орка, которого я укокошил.

— Флини мог не увидеть его, если Первый сидел в секрете. — Миралисса задумчиво теребила рукав темно-зеленой куртки.

— Он просто не захотел увидеть, миледи. — Халлас все еще не мог забыть пляску для маленького распространителя новостей.

— Халлас, Делер, Мумр, Угорь! Разделитесь на двойки и найдите, где скрывался этот седьмой.

Угорь кивнул за всех, и Дикие скрылись меж развалин.

— Через час полностью стемнеет. — Милорд Алистан, прищурившись, посмотрел на небо. — Останемся здесь или продолжим путь?

— Все зависит от того, что найдут наши воины, — неохотно сказала Миралисса. — Но я за то, чтобы продолжить путь. Сейчас полнолуние, света достаточно, до утра можем свободно идти, а дальше отдых — и мы у Храд Спайна.

— Я тоже считаю, что мы не должны останавливаться сейчас, кузина. Преодолеем Красное урочище, и тогда уже можно будет отдохнуть.

— Гаррет, пошли глянем на покойников, — позвал меня Кли-кли.

— Я мертвецами не интересуюсь.

— Ну и зря!

Пока гоблин бродил среди трупов, я перезарядил арбалет, уложив в него два новых болта.

— Мастерски сработано, леди Миралисса. В лучших традициях Зеленого Взвода! Я оценил, — сказал эльфийке вернувшийся Кли-кли.

— Ну, раз даже ты оценил мою работу… — усмехнулась она.

— Нет, я серьезно. Кидаем Сеть Недвижимости, затем у нас пяток секунд, чтобы нашпиговать их стрелами. Думаю, даже когда Сеть лопнула, оставшиеся двое так ничего и не поняли и их легко зарубили. Кто прикончил раненого?

— Делер, — ответил Алистан Маркауз. — Ты-то откуда знаешь о работе диверсионных отрядов эльфов?

— Я вообще полиглот, — ни к селу ни к городу гордо ответил Кли-кли.

— Поля апосля глотать будешь. — Делер слышал лишь последнюю фразу шута. — Убираться надо, милорд Алистан. Упустили мы одного.

— Ушел. Двое их было, там дальше что-то вроде колодца. В нем эти двое и сидели. Один, к несчастью для себя, вышел на Гаррета, другой ушел на юго-запад. Ушел целым, милорд, я уж думал попробовать догнать, но мох почти не сохраняет следы. — Лицо Угря было хмурым. — Да и не следопыт я. Сюда бы Кота, да пребудет он в свете…

— Что они делали в этом колодце? — спросил Алистан Маркауз, и Мумр молча протянул ему обрывок какой-то ткани. — Человек?

— Да, милорд, он мертв, да и лицо у него все исполосовано, но я его по одежке узнал, — кивнул Фонаршик. — Этот парень был среди людей Балистана Паргайда во время поединка.

— Все ясно. Орки теперь знают, что в Золотом лесу чужаки, и этого беглеца мы уже не догоним, — огорчилась Миралисса. — Надо поскорее уходить из города, пока не подоспели Первые. Единственный шанс — добраться до спуска в Храд Спайн быстрее, чем орки нас нагонят.

— Вы намереваетесь укрыться от них в Костяных дворцах, миледи?

— Это не обязательно. Первые — не дураки. После того как на нижних уровнях могильников пробудилось зло, они обходят это место за лигу. Ничто, даже близость эльфов, не заставит орков совершить глупость и приблизиться к Восточным воротам Костяных дворцов.

— Тогда не будем задерживаться. — Алистан Маркауз кивнул Эграссе, чтобы он двигался вперед, указывая нам дорогу. Отряд ушел в ночь.

* * *

Ночью в лесу темнеет быстро и в то же время очень незаметно. Только что из-под ног выбегала узкая, едва различимая тропка, а через минуту она уже скрылась во тьме, опустившейся на лес. Деревья, ветви, кустарники растворяются в обволакивающей паутине ночи, от них остаются одни воспоминания (мол, там была сосна, а вот там, где сейчас чернильный мрак, рос старенький клен), и только если поднять глаза к небу, можно увидеть силуэты переплетенных между собой ветвей, загораживающих высыпавший на небе горох звезд. Несколько долгих и очень томительных секунд ты едва плетешься, до боли напрягаешь глаза, чтобы хоть что-то увидеть в кромешном мраке. Затем нехотя из-за пазухи богов выкатывается полная луна. Она похожа на темно-желтый круг исилийского сыра, она толста, и ее поверхность, как и сыр, изрезана темными дырами и морщинами. Луна рожает свет, отдает его ночной земле, и столбы лунного дара заливают спящий лес, играют меж ветвей и стволов дремлющих златолистов, отражают мать-луну в сонно шепчущем ручейке, танцуют на полях зарождающегося ночного тумана, что белыми струйками поднимается из мха и тянется вверх. С лунным светом лес становится прекрасным и волшебным, словно из детской сказки. Луна преобразила руины древнего города Чу. Свет падал на изгрызенные зубами времени лица безымянных идолов, придавал им подобие жизни, волновал воображение.

— У-у-ух-ху-ху-у-у! — Уханье то ли совы, то ли еще какой птицы густыми волнами расплывается по столбам лунного света, отражается от лиственниц, златолистов и стен мертвых зданий.

Весь мир, вся Заграба сейчас дышали серебряными нитями, струящимися из веретена полной луны. Светло как днем, и лишь звезды недовольны проснувшейся луной. Они потускнели и даже отползли подальше от земли, чтобы не попасть под магию лунного света.

Отряд шел ходко, и идолы города Чу, с укором смотрящие нам в спину, остались далеко позади. Тропка петляла, то появлялась, то вновь исчезала в придорожных зарослях кустарника. Спустя час она совсем исчезла, и нам пришлось продираться сквозь густой ельник. Лохматые и колючие лапы норовили стегнуть по физиономии, приходилось закрываться руками и сгибаться в три погибели. Пока я лазил по этим колючим и не очень-то гостеприимным зарослям, успел проклясть все на свете. Мумр, идущий сейчас впереди меня, ругался на чем свет стоит. Угорь слишком быстро отпустил ветку, и еловая лапа стегнула Фонарщика по лицу. Вот уж не знаю, один ли я вздохнул с облегчением, когда меж елок вновь появилась тропка.

Тропинка пошла под уклон, еловый лес сменился лиственным. Сейчас мы топали по низкорослым холмам, заросшим кленами и кустами цветущего краснобровника. Наверное, при солнечном свете маленькие красненькие цветочки на кустах казались капельками крови, сейчас же цветы, впрочем, как и весь лес, были насыщены серебром луны.

Мы прошли по берегу озера, в черной воде которого отражались полная луна и звезды, поднялись на очередной холм, спустились, перепрыгивая через спешащий по неотложным делам ручеек. Краснобровника здесь оказалось намного больше, чем возле озера, он рос везде, куда падал мой взгляд, вытесняя другие кусты и даже деревья.

— Смотри-ка, один все же остался, — пробурчал за моей спиной Кли-кли.

— Ты о чем? — полюбопытствовал я.

— Да вон, меж веток краснобровника лесной дух, видишь, глазки сияют? А флини говорил, что они ушли из Красного урочища.

— Так мы что, уже идем через Красное урочище?

— А где мы, по-твоему? На улице Искр, что ли? — довольно неприветливо отозвался Кли-кли. — Ясное дело, что в Красном урочище.

— Не больно-то оно красное, опять ты что-то путаешь, Кли-кли, — недоверчиво хмыкнул Фонарщик.

— Раскрой глаза, Мумр, сейчас же ночь! А днем, да еще в начале сентября здесь красно от цветов краснобровника.

— Да и на урочище это место никак не тянет, — поддержал я Фонарщика.

— Дураки! — надулся шут и перестал с нами разговаривать.

Гоблин сегодняшней ночью был не в настроении. По-моему, он слишком сильно нервничал как раз из-за этого Красного урочища.

Я же ничего такого не чувствовал, да и Вальдер молчал. Правда, он молчит с тех пор, как я увидел сон о тюрьме Хозяина. Может, наконец мертвый архимаг оставил меня в покое и убрался восвояси? Ха! Надежда на такой исход небольшая.

Кто такой Вальдер? Я вроде уже говорил. Вальдер — это такой волшебник, к сожалению умерший из-за Рога Радуги несколько веков тому назад, но вселившийся мне в голову. Ладно, это длинная история, может, когда-нибудь напишу мемуары, тогда и узнаете все подробности.

Тропинка шуршала под ногами, спина Фонарщика маячила впереди меня. Шаг, шаг, еще шаг. Сколько сотен шагов я сделал с тех пор, как мы покинули развалины города Чу? Ночь давно перевалила за середину, звезды плыли по небу, а луна светила все ярче и ярче. Весь лес был захвачен красно-бровником, росшим чуть ли не под каждым златолистом. Казалось, этим проклятым кустам не будет ни конца ни края. Но больше всего надоел кисловатый запах, источаемый цветущими кустами. Эта вонь настырно лезла в нос, и по прошествии полутора часов от нее раскалывалась голова и зверски хотелось чихать.

Чем глубже мы уходили в Красное урочище, тем напряженней становилась тишина. Не было слышно привычного шепота ветра, шелеста ветвей, криков ночных птиц и звуков ночных насекомых. Ни светлячка… да и лесных духов больше видно не было. Лишь звуки наших шагов тихим шуршаньем плыли в ночи. Лес, казалось, вымер, тишина давила и вызывала смутную тревогу. Даже лунный свет стал неживым, он заливал всю округу мертвенно-бледной дланью.

Сзади послышался тихий шелест оружия, извлекаемого из ножен. Я обернулся. Милорд Алистан шел с обнаженным мечом, лицо у графа было хмурым и встревоженным.

— Не нр-р-равит-тс-ся мне эта тишина, — растягивая слова, брякнул Кли-кли, обеспокоенно озираясь по сторонам.

— Тишина еще никого не убивала.

— Не скажи, Гаррет, очень даже убивала, — ответил наш всезнайка.

Следующие полчаса мы не сказали друг другу ни слова. Все вслушивались в разлившееся по Красному урочищу молчание, надеясь уловить хоть какой-то звук, кроме шороха наших шагов. Так всегда бывает. Никогда не обращаешь внимания на посторонние звуки. Всегда принимаешь их как само собой разумеющееся. Там птичка чирикает, там сверчок пиликает, здесь листочки шелестят. Но как только привычные уху звуки исчезают и наступает полная, БЕЗЗВУЧНАЯ тишина, ты понимаешь, как тебе не хватает всех этих посторонних и временами ненужных треньканий и пиликаний.

— Приехали, — прошипел сквозь стиснутые зубы Халлас и покрепче сжал боевую мотыгу.

Тропинка упиралась в мост, казавшийся таким же старым, как и город Чу. Нисколько не удивлюсь, если мост построили те же строители, что и город. Но, в отличие от города, мост оказался целым. Каменный, тридцать ярдов в длину и два ярда в ширину. По нему вполне могли пройти сразу два человека. По бокам тянулись высокие, в пол человеческого роста прямоугольные барьеры, заменяющие перила. Через каждые пять ярдов из перил вырастали колонны и поднимались на высоту двух человеческих ростов. Наверное, раньше они были тем, что держало крышу моста (сейчас не существующую). А может, никакой крыши никогда и не было и колонны созданы просто для красоты.

Мост связывал две стороны то ли оврага, то ли ущелья. Уж не знаю, как это называлось, но обрывистые берега резко уходили в темноту и в поднимающийся с невидимого сейчас дна серебристый туман.

— Вот и сердце урочища, — сообщил нам Кли-кли.

— Нам через мост? Что-то он не вызывает у меня особого доверия.

— Не беспокойтесь, милорд Алистан, мост крепче скалы, он простоял здесь не одно тысячелетие, — успокоила капитана гвардии Миралисса. — Не будем медлить.

— Постойте. — Угорь поднял руку и внимательно осмотрел противоположную сторону урочища. — Леди Миралисса, Эграсса, возьмите луки, а я с Делером перейду мост.

— Угорь прав, если на той стороне засада, то нас всех почикают на мосту, словно жирных перепелок, — поддержал гарракца карлик, меняя любимую шляпу на шлем.

— Хорошо, — скупо кивнул Алистан Маркауз. — Идите.

Угорь и Делер ступили на мост. Карлик бежал впереди, лезвия его секиры грозно сверкали в лунном свете. Эграсса и Миралисса стояли с натянутыми луками. Воины перебежали мост и скрылись в кустах краснобровника. Я стал про себя считать. Когда счет дошел до шестнадцати, появился Угорь и махнул нам рукой. Настал наш черед переходить мост. На этой стороне остался только Эграсса со все так же натянутым луком и Фонарщик, прикрывающий эльфа от возможной опасности с тыла.

— Здесь глубоко? — спросил я у гоблина на середине моста.

— Я тут впервые, так же как и ты.

— Просто ты так хорошо знаешь эти места…

— Знать места — это не значит бывать в них раньше, Гаррет. Как гномы и карлики ориентируются в своих подземных лабиринтах? Они дети гор, и им не надо каждый раз узнавать, где восток, а где запад. Гоблины, дриады, эльфы и орки — все мы дети Заграбы и никогда не заблудимся в ней. Мы всегда знаем, где находимся, независимо от того, в какой части леса оказались. Вам, людям, слишком сложно это понять.

Мы подождали Эграссу и Фонарщика и продолжили путь. Краснобровник начал редеть. Ели и лиственницы оттеснили кусты в сторону, проклятый запах цветов почти исчез, но тишина никуда не делась. Отряд все еще находился в Красном урочище.

Мы опять шли, шли и шли. Легкий мешок потихоньку стал тянуть меня вниз, кольчуга стерла все плечи, давила на спину, ноги постепенно наливались усталостью и болью. Давно пора было сделать привал, мы топали по лесу уже несколько часов, но Эграсса лишь увеличивал темп, стараясь как можно скорее вывести отряд из Красного урочища.

Первым почуял неладное Кли-кли. Он споткнулся, оглянулся и втянул в себя воздух ночного леса.

— Кли-кли, не останавливайся, — попросил гоблина Халлас.

— Что-то не так, — обеспокоенно сказал гоблин.

— Что не так?

— Не знаю, — буркнул шут и заторопился дальше.

Затем остановился Эграсса и поднял руку, чтобы мы не шумели. Эльф долго вслушивался в мрачную тишину ночного леса, а затем что-то сказал Миралиссе на гортанном орочьем наречии.

Она ответила на том же языке, и Эграсса вновь повел нас вперед. Эльф и эльфийка поминутно оглядывались. Я тоже не сдержался и оглянулся, но позади нас была лишь узенькая тропинка, посеребренная светом луны, и мрачные стены елей, возвышающиеся по обе стороны от нее.

— Что происходит? — спросил Алистан Маркауз.

— Пока ничего, милорд, просто не отставайте. — Эльф почти перешел на бег.

Миралисса бубнила что-то себе под нос, иногда взмахивая руками. Я с ужасом понял, что она на бегу подготавливает какое-то заклятие. Выпей меня тьма, они могут сказать, что происходит, или нет?!

Кли-кли подпрыгивал впереди меня, мешок бил его по спине, и коротконогому гоблину было нелегко поддерживать тот темп, что задал нам Эграсса. Гоблин тихонечко повизгивал. Поначалу я думал, что это он так дышит от натуги, а потом понял: Кли-кли скулит со страху. Вот тогда-то я и напугался. Сильно.

— Кли-кли! — рявкнул я ему. — Давай сюда свой мешок, тебе будет легче идти!

Шут посмотрел на меня. Синие глаза были полны животного первобытного ужаса. Мне пришлось повторить свое предложение дважды, прежде чем он понял, чего я от него хочу. Кли-кли не стал спорить и сразу же передал маленький мешок с пожитками мне.

— Что происходит? — спросил я у него

— Флейта! — пискнул шут.

— Какая, во тьму, флейта?!

— Просто иди быстрее, ладно?

Вот и весь сказ.

А затем я услышал это. Услышал и в первую секунду даже не поверил, что такое возможно. Тишину разорвала чистая хрустальная трель флейты. Едва слышный звук. Расстояние до неизвестного флейтиста, видать спьяну вздумавшего поиграть в ночном лесу, было довольно большим. Флейта настолько неожиданно разрезала покой ночи, что я остановился как вкопанный и в меня тут же врезался Делер.

— Перебирай ногами, Гаррет, коли жить охота! Не знаю, что там за нашей спиной, но чувствую, что ничего приятного мы от него не дождемся!

Эграсса перешел на бег. Вновь раздалась трель флейты, теперь намного ближе, чем в прошлый раз, и тогда-то я понял, кто приближается к нам. Лишь одно существо издавало звуки, так похожие на трель флейты. Орки прозвали это чудовище Ужасной флейтой, или Х'сан'кором.

— Спаси нас всех Сагот! — вырвалось у меня.

— Это вряд ли! Просто беги, Гаррет!

И мы побежали. Каждый раз трели становились ближе и громче. Звуки флейты подстегивали нас не хуже, чем боевой кнут-ламия. Кем бы ни была тварь, именем которой нас пугали по ночам в далеком детстве, бегала она быстро, гораздо быстрее, чем мы.

— Я… думал… они… все… давно… вымерли… или… вообще… сказка, — просипел Фонарщик.

Мумр бросил свой мешок, сейчас ему хватало веса одного биргризена. Но тяжелее всех приходилось Алистану Маркаузу. Наконец капитан гвардии не выдержал, отбросил в сторону шлем, затем щит, потом настал черед малой булавы. Из оружия у Алистана Маркауза остались только меч и кинжал.

— Как… видишь… не… все, — ответил Кли-кли Мумру. — Этот… вполне… жив… и голоден. Он… не… сказка…

— Почему мы… бежим? — проскрипел я. Еще три минуты такого бега, и я рассыплюсь на тысячу маленьких Гарретов.

— Чтобы… не… съел… дурак! Ждем… когда… Миралисса… сотворит заклятие!

«Быстрей бы! — подумалось мне. — Сагот, если ты меня слышишь, поторопи ее!»

Деревья слились в одну темную мелькающую массу. Мир сузился до узкой тропки, спины Кли-кли, хрипа, вырывающегося из моей груди, бормотания Миралиссы и воплей Х'сан'кора, вышедшего на охоту. Пот застилал глаза, волосы прилипли ко лбу, хотелось остановиться, упасть и умереть прямо здесь. Но все бежали, и мне не оставалось ничего другого, как бежать вместе с ними.

— Брось… мешок… оба, — скрипуче посоветовал Кли-кли.

Я с облегчением отбросил его мешок в сторону, затем скинул со спины свой, и бежать стало значительно легче. Еще бы сбросить кольчугу, но для этого следует остановиться, а остановка сейчас — это прямой путь в желудок твари.

Трель флейты… и ровно через секунду ей ответила другая.

— Их двое! — взвизгнул Кли-кли.

В этот самый момент Миралисса закончила бормотать заклятие, и кусты справа от дороги раздвинулись в сторону, открывая проход.

— Туда! — выдохнула эльфийка.

Нас не надо было уговаривать дважды. Кусты, как только мы сошли с тропы, сдвинулись за нами, примятая трава волшебным образом распрямилась, как будто ее и не топтали наши ноги. Отряд оказался в ельнике, где нас окружил густой мрак. Мигнуло, и по телу забегали мелкие мурашки.

— Теперь мы невидимы, но не стоит рисковать, ложитесь! — приказала Миралисса. — Кли-кли, твой народ знает защитные заклятия, на Х'сан'кора магия эльфов практически не действует. Помогай!

— Я не умею, — заныл испуганный гоблин. — Только самую малость, что дедушка научил!

— Делай, что можешь! — яростно прошипела эльфийка, распыляя по воздуху какой-то порошок.

Кли-кли кивнул и закрутился волчком. Прошло десять долгих секунд, и Кли-кли рухнул на траву, а мир на краткий миг полыхнул розовым. Не знаю, что это было, но Миралисса одобрительно кивнула.

— Хорошо, а теперь не шевелитесь и даже не дышите Сейчас для Флейты вы всего лишь корни деревьев. По крайней мере на минуту…

Последние слова она пробормотала тихо-тихо.

Вляпались мы знатно. О Х'сан'корах практически ничего не известно, что вполне естественно — те, кто с ними встречался, обычно ничего никому не рассказывают (по причине внезапной кончины). Так что все, что мы имеем об Ужасных флейтах, — это страшные легенды эльфов и гоблинов о таинственных чудовищах леса да несколько гравюр с изображением трупов Флейт (я лично до сих пор не представлял, как выглядит эта тварь). Два обнаруженных тела Х'сан'коров особо храбрые трапперы, забредающие в глубину Золотого леса, продали за бешеные деньги (одно тело досталось Ордену, другое купил какой-то коллекционер). Да еще, лет триста назад, один особо храбрый и глупый барон Приграничья устроил на Х'сан'кора охоту. Половина отряда полегла, но тварь удалось захватить живьем. Пока к барону спешили пустившие слюну маги Ордена, Флейта не стал ждать, проломил клеть, куда его по глупости усадили, и перебил весь замок вместе с соседней деревушкой. А затем дождался магов и прикончил почти всех. Оказалось, что на тварь совершенно не действует боевая магия, поэтому лишились трех адептов и семи аколитов. Счастье, что среди орденских был архимаг, который и прибил чудовище, обрушив ему на голову близлежащую мельницу.

Но это дела давно минувших дней. Рядом с нами не было ни находчивого архимага, ни лишней мельницы. Сейчас мы лежали на земле, не шевелясь и едва дыша. Вновь раздалась трель флейты. Ох как близко, тьма меня разбери! Первой флейте тут же ответила вторая.

— Я бревно, я невидим, — тихонько зашептал я. Волосы на голове со страху встали дыбом.

Кли-кли пребольно пнул меня ногой и приложил палец к губам. Я моргнул глазами, мол, понял, затыкаюсь.

Из нашего укрытия открывался великолепный вид на посеребренную луной тропинку. Ночная тишина то и дело прерывалась трелями флейт, и оставалось лишь молиться Саготу, чтобы нас не заметили.

— Они кого-то гонят! — прошипел Мумр и тут же заработал болезненный тычок от Угря.

То, что я увидел через мгновение, осталось в моей памяти навечно. По тропинке бежал человек. Даже не бежал, а летел, вкладывая в бег все свои силы. Неизвестный едва касался ногами земли, он огромными скачками убегал от преследующих его чудовищ. Вот его сапог задевает землю, толчок, человек пролетает добрых три ярда, вновь касание земли и вновь длинный скачок. Могу поспорить, при сильном желании парень способен бежать наравне с лошадью. Серый плащ развевался за его спиной, как крылья ночной птицы, лицо скрыто капюшоном. В руках человек держал копье с черным древком и очень широким листовидным наконечником.

За четыре секунды человек появился, пробежал мимо нас и исчез за деревьями. А потом появились они. Вновь запела флейта, и из-за поворота выскочило существо. Оно пробежало настолько быстро, что я даже не успел разглядеть его — росчерк красно-черно-зеленого с нелепо длинными ногами и руками. Миг, и тварь уже исчезла. Х'сан'кор был слишком увлечен преследованием добычи, чтобы обратить на нас внимание, к тому же благодаря Миралиссе и Кли-кли мы на какое-то время стали невидимы для его глаз.

Опять прозвучала флейта, говоря, что она уже близко, и пробежавший мимо нас Х'сан'кор ответил ей. Вторая тварь выскочила на тропинку, неожиданно споткнулась и остановилась прямо напротив того места, где мы прятались. Глаза, пылающие лиловым огнем, обратились в нашу сторону. Я вжался в землю. Теперь это существо можно было очень хорошо рассмотреть.

Высокая, в два человеческих роста фигура казалась нелепо худой, длиннющие ноги и руки, голова на точно такой же, как и тело, худой шее. Башка у Х'сан'кора больше всего была похожа на причудливый лягушачий череп, обтянутый кожей. Я не увидел у твари ни шерсти, ни чешуи, вся кожа Флейты была размалевана в красно-черно-зеленую полоску. Нос — черная впадина, огромные, на полморды, глазницы лилового пламени, короткие витые рога на голове, рот… Отчего-то я думал, что в нем будет много зубов, но, когда тварь раздвинула губы и оскалилась, я с удивлением обнаружил, что в пасти у нее не больше пяти кривых желтых пеньков. Никакой брони или одежды, зато в правой когтистой лапе нечто похожее на шипастую дубину, а в левой… в левой Х'сан'кор держал брошенный мной не далее как пять минут назад мешок.

В животе зашевелились ледяные черви. Оно не может нас увидеть! Оно не должно нас увидеть!

Тварь поднесла мешок к носу, понюхала, фыркнула и отбросила его в сторону. Где-то в отдалении прозвучала победная мелодия флейты, видно, первая тварь наконец настигла человека. Х'сан'кор, нюхавший воздух, отвлекся, склонил голову набок и стал вслушиваться в призыв товарища. Победная трель сменилась ревом боли, а затем в ночном лесу наступила оглушающая тишина. Было слышно, как колотится сердце лежавшего рядом со мной Фонарщика. В голове бился только один вопрос: почему тварь так сильно орала? Видно, этот вопрос мучил не только меня, Х'сан'кор сделал несколько неуверенных шагов по тропинке туда, откуда донесся рев.

Мир вновь мигнул розовым, колючие мурашки, беспрестанно бегающие по телу, пропали, заклинания Миралиссы и Кли-кли исчезли в одночасье, и чудовище увидело нас. Тварь с грозным рычанием двинулась вперед, ломая кустарник.

— Рассыпаться! — Миралисса уже была на ногах. — Нападать на него со всех сторон, разом!

Ну и перепугался же я в этот момент! Эльфийка пела заклятие, воины подались назад, завлекая Х'сан'кора, а я смотрел, как к нам приближается эта похожая на ожившую смерть тварь. Лиловое пламя в глазах Флейты горело голодным огнем.

Взвизгнула стрела Эграссы, и я пришел в себя.

— Стреляй, Гаррет! — крикнули мне.

Я попал, болты угодили точнехонько в грудь лесного чудовища, и я стал перезаряжать арбалет, теперь уже огненными болтами, потому как от обычных никакого толку не было. Тварь их даже не почувствовала, впрочем, как и стрелы эльфа. В чудовище их уже было штук шесть, но оно не испытывало от этого никаких видимых неудобств. Перед Х'сан'кором полыхнула зеленая стена (точно такая же, как та, что сотворила Миралисса в гнезде слуг Неназываемого). Х'сан'кор остановился, взревел так, что у меня заложило уши, и грохнул дубиной по волшебной преграде. Видать, дубина твари оказалась непростой, потому как стена довольно заметно прогнулась.

— Я не удержу его долго! — закричала эльфийка. — Эграсса, Гаррет! По глазам! Выбейте их ему!

К этому моменту на Х'сан'коре уже не было живого места, эльф утыкал тварь стрелами по самую макушку. Чудовище сделало шаг назад, а затем с ревом вновь атаковало стену.

Эльфийка застонала от напряжения, пытаясь удержать преграду. Я разрядил арбалет в тварь, огненные болты взорвались и тут же погасли, не причинив врагу никакого ущерба.

— На него не действует боевая магия! — Кли-кли бросил первую пару метательных ножей. — Обычными! По глазам!

— У меня стрелы кончились! — крикнул Эграсса. Вновь рев, удар, вспышка стены и сдавленный стон Миралиссы.

— Возьми мои! — Эльфийка отчаянно шептала новое заклятие.

Эграсса бросился к ней, Кли-кли расстался с еще одним ножом, Халлас колдовал над небольшим костерком. Чего он делает, тьма его забери?!

Перезарядка, рычаг на себя, прицелиться в лиловое пламя… Похоже, Х'сан'кор прекрасно понимал человеческую речь. Он увидел, что я целюсь в его самое уязвимое место, прекратил штурмовать стену, отделяющую нас от него, и в тот момент, когда я нажал на оба спусковых крючка, закрыл глаза рукой.

Чпок! Чпок! Оба болта попали в руку. Тварь нехорошо глянула в мою сторону, обещая тысячелетия мучений, как только она до меня доберется, и как заведенная шарахнула дубиной по стене. Та издала жалобный стон, но выдержала и на этот раз.

Треньк, треньк! Вновь запела тетива эльфийского лука. Одна стрела попала в пасть, другая застряла в голове, только каким-то чудом разминувшись с глазом. Тварь сунула руку в рот, выдернула стрелу и вымолвила какую-то погань на корявом и совершенно непонятном языке. Очередная стрела, выпущенная Эграссой, сгорела в воздухе, так и не долетев до цели. Такая же участь постигла мой болт. Этот гад и колдовать умеет?!

— Бесполезно! — Эльф убрал лук и обнажил с'каш.

Кли-кли выл и крутился волчком, творя заклятие. Миралисса закончила шаманство, и в свете луны и отблесках костерка гнома вся ближайшая трава поднялась в воздух, собралась в одном месте, сложилась в лезвие огромного ножа и ударила в грудь Флейты.

Не подействовало. Нож упал и рассыпался безобидной травой. Алистан Маркауз выругался, чудовище издало победный хохоток и обрушило дубину на едва державшуюся стену.

— Бах-бах! — Два выстрела из пистолей слились в один и отвлекли Кли-кли от заклятия.

Халласа окутало вонючим пороховым дымом. Левый глаз твари лопнул и погас. В реве врага смешались боль и ярость. Второе попадание пришлось несколько ниже, пуля пробила шею. Тело Х'сан'кора и так было черным от текущей из десятков ран крови, а теперь из его шеи упругими толчками выходила жизнь. Гном молодец, он вовремя сообразил, что поставленное Флейтой заклятие может действовать на стрелы и арбалетные болты, но ядра, или пули, как называет их Халлас, могут пройти магическую преграду. Так и случилось.

— Бах!

Гном великолепно владел оружием, и теперь погас правый глаз чудовища. Но, вопреки моим ожиданиям, Х'сан'кор все еще твердо стоял на ногах. Ослепший, да еще и воющий, как сотня поджаривающихся на сковородке грешников, он обрушился на стену. Стена вспыхнула в последний раз и лопнула, разлетевшись тысячью зеленых осколков. Я думал, от звона у меня голова взорвется. Миралисса беззвучно осела на землю. Три ели, находящиеся рядом с уничтоженной стеной, вспыхнули зеленым пламенем. Деревья горели от земли до самой верхушки, освещая лес зеленым светом. Делер вопил и катался по земле, его куртка вспыхнула. К карлику бросился Угорь и принялся сбивать зеленое пламя с его спины. Огонь ревел и пожирал деревья, Х'сан'кор пронзительно визжал и слепо размахивал перед собой дубиной, надеясь задеть кого-нибудь из нас.

— Все назад! Валите отсюда, живо! — заорал Халлас.

Угорь помог Делеру подняться, и они побежали в глубь леса. Алистан и Эграсса подхватили лежащую Миралиссу и потащили ее подальше от чудовища. Я улепетывал следом за всеми, сейчас не было времени рассуждать, что к чему, у гнома в рукаве мог быть припрятан очередной сюрприз.

— На землю! — донесся до нас крик Халласа, и все как один послушно упали.

— Ко мне, ублюдок! Иди сюда! — Гном рядом с воющим Х'сан'кором казался мелкой букашкой.

Тварь слепо била по земле дубиной и шла на голос.

— Ну? Я здесь! Поймай меня, рогатая сволочь! Х'сан'кор что-то прорычал, и его оружие разметало ближайшую молодую елочку на миллион щепок. Когда Флейта поравнялся с разведенным костром гнома, Халлас что-то швырнул в огонь и со всей поспешностью своих коротких ног бросился прочь. От ослепительной вспышки, озарившей лес, я на миг перестал что-либо видеть. Затем раздался оглушительный хлопок, пламя взметнулось к самому небу, и земля ощутимо вздрогнула.

Когда яркие пятна исчезли из глаз, передо мной предстала картина разрушений, причиненных неизвестным оружием Халласа. Ели все еще продолжали гореть, и света было предостаточно, вполне можно разглядеть творящееся вокруг нас. Халлас стоял на четвереньках и отчаянно тряс головой. Лицо гнома оказалось залито кровью, борода опалена. На том месте, где совсем недавно горел костер, появилась неглубокая яма. Рядом с ней лежал Х'сан'кор, взрывом ему оторвало обе ноги, но, несмотря на это, тварь пыталась дотянуться лапой до дубины.

— Живучая сволочь! — произнес Мумр, поудобней перехватывая рукоять меча.

— Отрубите ему голову! — крикнул откуда-то сзади Эграсса.

— Гаррет, позаботься о Халласе! — приказал Делер, поднимая секиру.

Угорь, Делер, Алистан Маркауз и Фонарщик бросились к Х'сан'кору.

— Халлас, ты в порядке? — Я помог гному подняться.

— Я ни хрена не слышу, Гаррет! — проорал гном и затряс головой. — Ни хрена! Куда ты меня тащишь?!

— Подальше!

— Чего?! Говори громче!

— Подальше отсюда!

— Я сам идти могу!

— У тебя все лицо в крови!

— Кто?! А! Задело! Царапина!

Между тем Алистан подскочил к чудовищу и изо всех сил вонзил ему в грудь меч. Тварь взревела и слепо отмахнулась рукой. Удар пришелся в нагрудник милорда Алистана и сбил графа с ног. Мумр взмахнул биргризеном и остановил повторно опускающуюся на милорда руку. Меч перерубил Х'сан'кору запястье, и кисть повисла на лоскуте кожи. Тем временем Угорь всадил «брата» и «сестру» в другую руку, пригвоздив ее к земле, а Делер, широко размахнувшись, вбил лунообразное лезвие секиры Х'сан'кору в лоб. Тварь ревела, выла и размахивала обрубком руки, из которого хлестала кровь. Мумр подлетел к обездвиженной Угрем руке и, хакнув, тремя ударами перерубил ее возле самого плеча.

— Умри! Умри! Да умри же ты, сволочь! — Карлик обрушил на голову Х'сан'кора град ударов.

Тяжелое оружие крушило плоть и ломало кости. Флейта дергался, хрипел и… жил. Кто бы ни создал эту тварь на самой заре времен, но живучестью он наделил ее отменной, любой х'варр лопнет от зависти. В груди у Х'сан'кора клокотало, Алистан Маркауз решил не церемониться и превратил ее в решето. Изо рта чудовища доносились хрипы и невнятные обрывки фраз. По-моему, оно решило осчастливить нас новым заклятием. Так думал не только я.

— Да отрубите же ему башку наконец! — пронзительно взвизгнул Кли-кли.

— Гаррет, где моя мотыга? — Халлас зажимал левой рукой рассеченную бровь, а правой пытался оттолкнуть меня.

— Успокойся, они сами справятся!

— Как же, справятся! Башку долой, тупицы!

— Делер, справа! — рявкнул Мумр, раскручивая биргризен над головой. — Угорь, милорд! Отрубите ему культю, чтоб не дергался! Начали! И э-э-эх!

Биргризен рухнул на шею чудовища. Затем секира. Потом снова двуручник. Карлик и человек работали, как заядлые лесорубы. Наконец Делер в третий раз опустил секиру, и Х'сан'кор замолк. Теперь уже навечно.

— Штихс фаста райк! — выругался на гномьем языке Делер и вытер рукавом пот со лба. — Запарились! Халлас, ты как?

— Что?! Жив. А твоя спина?

— Куртка сгорела, — скорчил физиономию карлик и закинул секиру на плечо. — Спасибо Угрю, он огонь вовремя сбил.

Ели все еще продолжали гореть, но зеленое пламя уже успело смениться обычным, немагическим.

— А скажи-ка мне, друг Халлас, что это ты в огонь бросил? — задумчиво спросил у гнома Кли-кли, изучая образовавшуюся в земле яму.

— Громче говори!

— Что в костер кинул?!

— Много будешь знать — быстро помрешь, — отрезал гном. — Рог с порохом, вот что! Из-за этой страхолюдной паскуды у меня осталась заряженной только одна пистоль! Ладно… Шут с ней, с пистолью! Главное, что все живы. Скажу ребятам в Великане, что Х'сан'кора завалил, так они ведь не поверят!

— Это ты-то завалил? Если б мы с Фонарщиком не оттяпали ему голову, то плакала бы твоя опаленная бороденка! — Делер не собирался оставаться в стороне от такого подвига.

— Вы не забыли о первом чудовище, милорд? — спросил я у Алистана Маркауза. — Где-то там, впереди, точно такое же, только, в отличие от этого, оно живехонько!

— Думаю, о той Флейте нам не стоит больше беспокоиться, Гаррет, — тихо вымолвил Эграсса. — Будь Х'сан'кор жив, он бы уже пришел на шум, что мы здесь устроили.

— Неужели человек убил его? — Халлас не мог поверить в такое.

— Видимо да.

— Значит, он еще опаснее Флейты, — заключил Угорь. — Что с леди Миралиссой?

Вопрос гарракца повис в воздухе, все смотрели на эльфа, который все это время оставался с эльфийкой.

— Теперь уже ничего, — ответил темный и убрал с'каш за спину.

Глава 3. У врат

Нам потребовался час, чтобы сложить погребальный костер. Деревьев вокруг было много, и секира Делера поработала на славу. Да и остальные ненамного отставали от карлика. Теперь груда дров, на которую положили Миралиссу, не уступала размерами погребальному костру, который мы сложили, когда умер Элл. Рядом с эльфийкой лежали ее с'каш и лук. Эграсса оставил себе только ее колчан.

Когда Эграсса подвел нас к Миралиссе, никто не поверил, что эльфийка умерла. Казалось, что она просто спит или отдыхает, закрыв глаза. Никаких ран, кольчуга из голубоватой стали осталась целой. И лишь когда мы подняли Миралиссу, чтобы отнести на костер, из ее правого уха вытекла одна-единственная капелька крови.

Миралиссу убило ее же шаманство. В тот момент, когда под напором Х'сан'кора лопнула и разбилась магическая стена, лопнула и разбилась нить жизни эльфийки Принцесса дома Черной луны полностью вложила себя в магию, и сила отката заклятия не оставила ей никаких шансов остаться в живых.

Когда волшебное пламя костра превратилось в дикого ревущего дракона, грозившего сжечь луну и звезды, а Миралисса навсегда скрылась в рыжих языках пламени, Эграсса запел Песнь Прощания. Огонь яростно ревел, принимая душу Миралиссы, провожая ее в свет, но голос эльфа перекрывал этот рев. Отблески костра плясали на лицах воинов, молчаливо наблюдающих за беснующимся пламенем. Халлас и Делер сейчас казались братьями — оба мрачны и молчаливы. Алистан Маркауз, крепко стиснувший зубы Как всегда бесстрастный Угорь — на его лице ни тени эмоций, лишь в глазах цвета стали плещется усталость. Фонарщик, опирающийся на биргризен и с прищуром смотрящий в огонь. Эграсса, с остервенением поющий песнь. Кли-кли, рыдающий в три ручья и размазывающий слезы по щекам. И я… Какой? Наверное… опустошенный… и… очень уставший. Сейчас мне не хотелось ни-че-го.

— Кли-кли, прекрати рыдать. — Эграсса закончил песню.

— Я не рыдаю, — сдавленно прохныкал гоблин, стараясь скрыть от нас свои слезы.

— Я что, не вижу?

— Я же говорю, что не рыдаю, значит не рыдаю!

— Она знала, что делала, гоблин. Утешься тем, что, не продержи Миралисса стену так долго, мы все стали бы мертвецами.

— Но…

— Она истинная дочь дома Черной луны и сделала это, чтобы мы завершили то, зачем сюда пришли. У нас, эльфов, совершенно другое отношение к смерти. Она погибла не зря, и хватит об этом!

Гоблин поспешно кивнул и высморкался в огромный носовой платок.

Мы продолжили путь, когда от костра остались лишь одни угли.

* * *

До рассвета оставалось не больше двух часов, и Эграсса, не считаясь с усталостью, вел нас вперед. Я до сих пор не верил, что совсем недавно мы потеряли Миралиссу. Кто угодно, но только не она. Я отчего-то считал, что с ней мы дойдем до самого конца. Но, как говорится, человек предполагает, а боги располагают. Пепельноволосая эльфийка с вечно вежливой полуулыбкой на иссиня-черных губах и загадочными желтыми глазами навсегда ушла от нас, исчезнув в огне.

Теперь мы продвигаемся к Храд Спайну лишь благодаря знаниям эльфа и в меньшей степени гоблина. Не будь их с нами — и отряд заплутался бы в лесах и нипочем не нашел бы Храд Спайн, даже будь он в ста ярдах от нас. С гибелью Миралиссы мы понесли еще одну невосполнимую потерю — отряд практически лишился магической защиты. Да, Эграсса кое-что умел, но это кое-что ограничивалось поверхностными знаниями, которыми обладает любой из правящей семьи дома темных эльфов. Эльфийка тоже не являлась полноправной шаманкой, но ее знания были не в пример глубже, чем у Эграссы. Был, конечно, еще Кли-кли — несостоявшийся ученик деда-шамана, но ему в этом вопросе вообще не стоило доверять, иначе окажешься с поджаренными пятками в самый неожиданный момент. У нас уже были прецеденты, когда благодаря гоблинским знаниям магии отряд едва не отправлялся к богам. Лично мне больше рисковать не хотелось.

Когда мы покидали пепелище погребального костра, гоблин вытащил из тела расчлененного Х'сан'кора метательные ножи и напоследок зло пнул отрубленную голову. Я поднял брошенный Х'сан'кором мешок.

Сейчас Кли-кли плелся впереди меня и все еще продолжал хлюпать носом.

— Ты как, Кли-кли? — участливо спросил я у гоблина.

— В порядке, — гнусаво сказал он и украдкой вытер слезы. — В полном порядке.

— Мне тоже жаль, что она погибла.

— Угу. Почему так происходит, Гаррет?

— Не знаю, дружище, из меня не очень хороший утешитель. — На все воля богов.

— Богов? Эта шайка существует здесь только благодаря тому, что какой-то Танцующий создал этот мир и разрешил им здесь поселиться! — Он вздохнул. — Ладно, не будем об этом.

Танцующий… Это мое проклятие. По словам гоблина, я тоже Танцующий в тенях. По крайней мере, так говорит знаменитая книга пророчеств гоблинских шаманов. Не знаю, с чего он взял, что я Танцующий (первый за последние десять тысяч лет), но доказывать гоблину, что ты не баран, все равно что заставить солнце повернуть вспять. Ни первое, ни второе невозможно. Так что иногда шут называет меня Танцующим в тенях. Я полмесяца пытался вытрясти из него, кто же такой этот Танцующий и что ему следует делать. Наконец проклятущий маленький мерзавец сдался и выдал старую байку своего придурковатого племени. Вроде бы раньше существовал мир Хаоса, первый и единственный мир Вселенной, в котором и жили люди. Некоторые люди обладали странными свойствами творить новые миры. Для этого нужна была любая тень мира Хаоса. Таких людей прозвали Танцующими с тенями. Танцующие строили тысячи тысяч миров и в итоге достроились до того, что в мире Хаоса почти не осталось этих чудодейственных живых теней, и он умер. Но суть не в этом. Просто если гоблинская теория не врет, то и наш мир сотворил кто-то из Танцующих с тенями. Парень, видать, был немного безумен, иначе отчего наш мир вышел таким препоганейшим? Что до меня — так я никаким Танцующим себя не ощущал, чего бы там ни талдычил Кли-кли. Хотя было бы неплохо создать собственный мир, где появятся горы золота и не будет поганых стражников, их охраняющих. Но тут я ничего не могу поделать, так как для создания нового мира нужны тени Хаоса А, тьма! Кто разберет эти гоблинские предания?!

Эграсса неожиданно вскинул вверх руку, призывая остановиться. Еще один едва заметный жест, и все потянулись за оружием. Эльф с наложенной на тетиву стрелой сделал шаг вперед и в сторону, пропуская воинов.

Тропа привела нас на небольшую лесную полянку, как и весь лес залитую лунным светом. На поляне лежали двое. Х'сан'кор, распоротый от шеи до паха и выпотрошенный, словно рыба на рынке, и разорванный человек в сером плаще. Ноги и нижняя часть туловища лежали рядом с Х'сан'кором, а верхняя половина оказалась отброшенной на самый край поляны.

— Оба мертвы, — сказал Алистан Маркауз, вгоняя меч в ножны.

— Как же несет от его потрохов! — скривился Халлас, закрывая рот и нос рукавом рубахи.

Гном прав, от мертвого Х'сан'кора воняло похуже, чем от сотни разлагающихся на жаре мертвяков.

— Да-а-а, — протянул Фонарщик. — Знатно парень тварь выпотрошил. В одиночку прибить Флейту — это даже не сказка, это…

— Легенда, — подсказал воину Угорь, внимательно рассматривая поляну, где произошел бой. — Прибить-то он прибил, но посмотрите на следы… Эграсса?

— Да, он вспорол ему брюхо вот этим. — Эльф держал в руках черное копье незнакомца. — Но его это не спасло. Даже смертельно раненный Флейта опасен. Умирая, он успел разорвать человека на две половинки.

— Один удар на один удар, — пробормотал Угорь, разглядывая примятую траву.

— Ты о чем, воин? — спросил милорд Алистан, внимательно посмотрев на гарракца.

— Каждый из них нанес всего лишь по одному удару, милорд. Вот видите эти отметины на траве? Хоть я и не Кот, но вполне могу разобраться. Все закончилось очень быстро. Человек шагнул, ударил снизу вверх и вывалил Флейте все потроха.

— Он должен был быть очень быстр, чтобы совершить такое. Наравне с Х'сан'кором, — не веря словам Угря, сказал Делер. — Люди на такое не способны.

— Ты видел, с какой скоростью этот серый пробежал мимо нас? И видишь, что он сотворил с тварью? Так какого ж рожна тебе еще надо? — спросил у Делера Халлас.

— Не знаю, — неохотно буркнул карлик. — Просто что-то не верится.

— Но это так, — продолжил Угорь. — Парень убил тварь, но с Х'сан'кором он встретился впервые, и незнание повадок чудовища его погубило. Он думал, что нанес смертельную рану и потерял бдительность. Флейте, прежде чем умереть, хватило секунды, чтобы разорвать своего убийцу на две половинки.

— А ну-ка, Делер, рубани с его башки рога. — Халлас задумчиво поглаживал рукоять любимой мотыги и смотрел на мертвую тварь

— Чего? — удивился предложению гнома карлик.

— Того! У тебя в руках секира или палка? Руби ему с башки рога!

— Зачем, забери меня тьма?!

— А затем! Знаешь, сколько стоят рожки Х'сан'кора?

— Не знаю, их еще никому не продавали.

— Во-во! Именно что не продавали! Они бесценны! Вот и думай, сколько нам золотых за такое чудо тот же Орден, гори он в бездне, отвалит! Представляешь, купим сотню бочек самого дорогущего эльфийского вина, ту же «Янтарную слезу» к примеру.

— Лопнешь, Халлас, — подтрунил над гномом Фонарщик.

— Не лопну, Мумр. Я же не только для себя куплю! Отвезем к Одинокому Великану, пора забить наши погреба хорошим вином.

— Великану, говоришь? Вино, говоришь? Что же, давай попробуем!

Делер поплевал на ладони и взялся за секиру.

— Эх! — между тем сокрушался Халлас. — Надо было и у первой твари рога повыкорчевать!

— Гаррет! — Кли-кли глазами указал на тело человека

— Зачем? — Я вполне понял, что задумал гоблин.

— Я хочу увидеть его лицо. Угорь, ты с нами?

— Идем, — односложно ответил нам Дикий. Человек лежал лицом вниз, раскинув руки.

— Гаррет, — опасливо начал Кли-кли. — Переверни его.

— Сам переворачивай, — недовольно ответил я ему.

— Эй, Мумр! — гаркнул Угорь. — Зажги факел и дуй сюда!

— Сейчас!

— Гаррет, оттого, что ты стоишь, покойник не перевернется. — Кли-кли нетерпеливо переминался с ноги на ногу, как будто ему приспичило отойти в кустики.

— Вон пусть Угорь его переворачивает, — попытался отказаться я.

— Даже не подумаю. Мне он и задаром не нужен. Кстати, это, видимо, тот парень, о котором нам говорил флини, — ответил Угорь.

Как какая-нибудь грязная работа (ну там слазить в Храд Спайн за Рогом Радуги или покойника перевернуть), так сразу все вспоминают о Гаррете. С чего бы это? Я со вздохом перевернул мертвеца, а тут как раз подоспел Фонарщик с факелом.

— Чего вы, покойников не видели? — недовольно проворчал он.

— Поднеси факел поближе, — вместо ответа сказал Кли-кли. — Капюшон с него стяни, Гаррет

Я сделал то, что просил гоблин, и мы увидели лицо убитого Вот уж ожидал чего угодно, но только не того, что воин окажется молоденьким пареньком. Ему с очень большой натяжкой можно было дать лет восемнадцать, не больше. Бледное бескровное лицо, тонкие посиневшие губы, каштановые волосы, прилипшие ко лбу. Серый порванный плащ, грубая рубаха из некрашеной шерсти. На грудь свисает толстая серебряная цепь. На цепи дымчатый кристалл продолговатой формы.

Я наклонился над мертвым, стараясь рассмотреть загадочный камень.

— Кли-кли, живо зови Эграссу! — неожиданно произнес Угорь.

— Зачем? — изумился гоблин.

— Не нравится мне все это — его разорвали на две половинки, а вокруг ни капли крови.

И тут мертвец, от тела которого осталась лишь верхняя половина, распахнул глаза. Его рука метнулась ко мне со скоростью змеи и вцепилась в ворот куртки.

— Вы не должны… брать Рог… равновесие может быть, нарушено!

Я попытался вырваться, но рука держала крепко. Серые глаза смотрели прямо на меня, зрачки у парня были размером не больше булавочных головок… Покойник ожил! Но не это меня ужаснуло. У человека (а перед нами лежал именно человек) во рту блестели тонкие белые клыки.

— Не берите, слышите? Равновесие… — просипел человек Кто-то с силой рванул меня за плечи, и рука незнакомца разжалась. Кли-кли орал и звал Алистана и Эграссу.

— В порядке, Гаррет? — спросил Угорь

— Да. — Я постарался, чтобы мой голос не дрожал. Подбежал Эграсса:

— Что тут у вас?

— Он ожил и схватил Гаррета! — затараторил Кли-кли, испуганно кивнув на человека.

— Не пори чушь, шут, — нахмурился милорд Алистан Мар-кауз. — Его разорвало на две части, как он мог его схватить?

— Это правда, милорд, — подтвердил я слова Кли-кли и заработал недоверчивый взгляд капитана гвардии.

— Ничего удивительного, они говорят правду. — Эграсса встал перед телом на колени.

— Осторожнее! — предупредил эльфа Фонарщик.

— Не беспокойтесь, он мертв — Эльф бесстрастно заглянул в глаза незнакомцу.

Эграсса прав, глаза воина уже подернулись поволокой смерти и остекленели.

— Как он мог прожить столько времени? — все еще не веря своим глазам, произнес Алистан Маркауз

— Очень просто, смотрите.

Эльф без всякой брезгливости приподнял верхнюю губу человека. Мне не показалось — у парня действительно были тонкие словно иглы клыки.

— Это уже слишком, — потрясенно сказал капитан.

— Но это действительно так.

— В одну ночь встретить Х'сан'кора и… — Алистан Маркауз запнулся.

— Что вас так смущает? Вампира, милорд. Именно вампира.

— Вампиров не существует! — презрительно фыркнул Халлас, вертя в руках отрубленный рог Флейты. — Это такая же сказка, как…

Гном посмотрел на рог в своих руках и заткнулся.

— Сказка? Тогда кто меня схватил? Привидение? — Сердце у меня до сих пор еще бешено колотилось.

— Вампиры существуют, и если вы их не видели, это не значит, что это сказки. Вот почему ему удалось так лихо расправиться с Флейтой и выжить до нашего прихода — Эграсса осторожно ощупал клыки вампира.

— Гаррет, он тебя не цапнул? — ни с того ни с сего спросил у меня карлик.

Я машинально поднес руку к шее.

— Нет, Делер, я в порядке.

— Милорд Алистан, а может, мы этого, вампира вашего.. колом осиновым проткнем для острастки?

— Он мертв, Халлас, не говори ерунды, — ответил вместо Алистана Маркауза Угорь.

— Пока мертв, а потом как вскочит и начнет кровь сосать!

— Халлас, ты наслушался сказок. Вампиры почти как люди, просто они быстрее, сильнее и пьют кровь. Убить их можно обычной сталью, а уж никак не осиной, серебром, чесноком или солнечным светом. Все это вопиющая чушь, равно как и превращение вампира в туман или летучую мышь. Так! А это что?!

Эграсса увидел кристалл и, сняв его с тела, показал нам.

— Милорд?

— Это уже становится полным абсурдом! — Из груди Алистана Маркауза вырвался горький смешок.

— Что это? — полюбопытствовал Фонарщик, смотревший на дымчатый кристалл, как на ядовитую змеюку.

— Это знак отличия Ордена Серых, Мумр, — ответил товарищу Угорь.

Халлас вроде бы потрясенно крякнул. Делер присвистнул и, сняв шлем, почесал затылок.

Орден Серых. Я мало что знаю о нем. Да, впрочем, как и все присутствующие. Все мои знания основаны на тихих разговорах в тавернах, непроверенных слухах и книге моего учителя Фора, в которой о Серых был всего лишь небольшой отрывок. Далеко в Холодном море есть остров, который народная молва прозвала островом Серых. Остров защищен магией, и никакой корабль не может пристать к нему без желания жителей. Маленький клочок суши получил свое название благодаря тому, что на нем расположился Орден Серых. Говорят, что Серые — великие и непобедимые воины. Их готовят с самого раннего детства, и ходит слух, что Серый в одиночку может выйти против пятнадцати опытных воинов и без всякого труда отправить их во тьму. Конечно же в каждой таверне найдется умник, который лично встречался с таинственным воином, и если этому умнику еще подлить выпивки, то он вам расскажет полную ярких красок историю, как Серый перебил сотню рыцарей, а потом и целого дракона.

Сколько в этих слухах правды, а сколько лжи, я не знаю. Но даже самый глупый слух и самая сказочная история имеют в своей основе зерно истины.

Еще говорят, что Серые — хранители равновесия на Сиале. Они покидают остров, только когда миру грозит нешуточная опасность, способная поколебать весы равновесия в ту или иную сторону. Если говорить простыми словами (хотя это и неправильно), Серым не важно, куда перекашивается мир — в добро или зло, на белую или темную половину. Они хранят равновесие и в той или иной ситуации встают на более слабую сторону. Когда выигрывает добро, они рядом со злом, когда зло — они рядом с добром. Им не важно, какие цели или идеалы вы преследуете и чего хотите — мира во всем мире или зла во Вселенной. Если вы угрожаете равновесию, вас попытаются убедить остановиться. Если убеждения не помогут, то… Серые слывут опасными бойцами, а иногда и великолепными магами, и они найдут для вас другие способы убеждения. Орден Серых вне стремлений и вне сторон. Он не белый и не черный. Он Серый.

— Вы уверены, что это всамделишный Серый? — потрясенно спросил Халлас.

Эграсса встал с колен и бросил кристалл гному.

— Смотри, Халлас, такой кристалл Орден Серых выдает всем своим воинам. Во всяком случае, так говорится в наших хрониках. Я за свою жизнь ни с одним из их братии не встречался.

— Выходит, что Серые — вампиры? — пискнул Кли-кли, с опаской посматривая на неподвижное тело.

— Нет… наверное. Как говорят, в их Ордене есть и люди, и эльфы, и даже орки. Отчего бы не быть и вампиру? — Эграсса пожал плечами. — Меня заботит другое: что Серый делал в этом лесу?

— О нем нам рассказывал флини, — вновь повторил Угорь. — Вампир шел за нами.

— Знаю, но вопрос остается открытым. Что Серому понадобилось от нас? Последний раз эти воины уходили с острова во время Войны Весны.

— Он что-то сказал Гаррету, — брякнул Кли-кли. Все взоры обратились на меня.

— Что он сказал, вор?

— Что мы не должны брать Рог, иначе равновесие может быть нарушено, вспоминая шепот Серого, совершенно искренне ответил я.

Над поляной повисла тишина.

— М-дя, — задумчиво протянул Кли-кли и почесал крючковатый нос. — Ты ничего, случаем, не перепутал, Гаррет?

Я бросил на гоблина раздраженный взгляд. За дурака он меня, что ли, принимает?

— Ладно, ладно! Верю! Значит, это не Серый. Не мог Серый такое сказать, ведь он на нашей стороне.

Услышав от Кли-кли такие слова, Делер не выдержал и заржал.

— Ты чего? — изумился гоблин.

— С чего это Серому быть на нашей стороне, глупый гоблин? Он на стороне равновесия, и если то, что говорит Гаррет, — правда… ну тогда нам очень повезло, что его прибил Х'сан'кор, иначе этот паренек попытался бы остановить нас любыми средствами. А я не настолько безумен, чтобы не понимать, что супротив Серого, и к тому же вампира, нам не выстоять. Нам очень повезло, Кли-кли.

— Дурак ты, Делер, — обиделся Кли-кли. — Он должен был быть на нашей стороне. Когда Неназываемый придет из-за Игл Стужи и, не дай боги, пройдет Одинокого Великана, равновесие пошатнется, а мы ведь пытаемся этого не допустить…

— Нет, Кли-кли, это настоящий Серый, — ответил шуту эльф.

— Но тогда… — протянул гоблин, покосившись на мертвеца.

— Тогда почтенный карлик прав, и нам крупно повезло — вампир погиб, захватив с собой еще и Х'сан'кора.

— Как он нас нашел? Как Орден Серых узнал о том, что мы пытаемся достать Рог Радуги?

— Ты это у меня спрашиваешь, Делер? — усмехнулся темный эльф. — Я знаю не больше твоего. У Серых свои способы узнавать тайны.

— Нам повезло, что он был один, — буркнул Алистан Маркауз.

— А если он был не один?

— Один, Гаррет, один, — успокоил меня Фонарщик. — Флини сказал…

Халлас громко фыркнул, показывая, как он относится к словам Аарроо.

— Серые ведь должны были знать, что мы достаем Рог из могильников, чтобы остановить Неназываемого, — гнул свое Кли-кли. — Почему они думают, что если Гаррет достанет его, то равновесие окажется нарушено?

— Может, они знают то, чего не знаем мы, Кли-кли? — Я вспомнил свой сон-явь, когда из-за Рога Радуги в Авендуме появилась Запретная территория. — Ведь недаром же маги Ордена спрятали Рог в Костяных дворцах?

— Но если Серые так боятся появления Рога в мире… если он так опасен… может, не стоит его доставать? — неуверенно сказал Фонарщик.

— Мы слишком далеко зашли, чтобы теперь останавливаться, Мумр, ответил ему милорд Алистан. — Да и Орден Серых может ошибаться. До Храд Спайна полдня пути, неужели мы остановимся на границе, возле самых ворот?

— Милорд, не подумайте, я не трус, просто если пошел такой расклад, и за нами прислали самого настоящего Серого…

— Никто не считает тебя трусом, Фонарщик, — перебил его Алистан Маркауз. — Тебе не меньше моего известно, как нам нужен этот Рог. Эграсса, ночь была тяжелой и все устали. Пора останавливаться на ночлег.

— Я уже думал об этом. — Эльф убрал кристалл мертвеца к себе в сумку и поднял с травы его копье. — Давайте пройдем еще ярдов пятьсот, не стоит ночевать рядом с мертвецами.

— Мы не будем его хоронить? — Угорь вопросительно посмотрел на Алистана Маркауза.

— Нет, — хмуро ответил тот. — Иначе мы провозимся всю оставшуюся ночь, идемте.

— Лес позаботится о теле, — сказал Эграсса и ушел с поляны.

* * *

Маленький костерок, разожженный эльфом, весело трещал и плевался искрами в звездное небо. Я так и не смог уснуть и просто лежал, наблюдая за холодным мерцанием звезд. Лучник, Рачий Хвост, Свинопас, Псы Сагры… Десятки созвездий смотрели на меня сквозь ветки деревьев. Корона Севера, растянувшись на половину неба, сияла Камнем, мерцая на небосклоне не хуже чем угли в костре.

Когда умирает эльф, на небе загорается новая звезда. Может, Эграсса и прав, поверье глупое, но сейчас я до рези в глазах вглядывался в ночное небо, стараясь рассмотреть звезду, которая должна была появиться после смерти Миралиссы. Бесполезно. Если эта звезда и появилась, то ее просто не видно из-за окружающих нас деревьев.

Падающая звездочка беззвучно рассекла ночное небо. Она пронеслась над моей головой и, в последний раз мигнув, скрылась за деревьями. Обычно когда видят падающую звезду, загадывают желание. Чего бы я хотел?

Тех, кто умер в дороге, уже никогда не вернешь. Кот навсегда остался в Харьгановой пустоши возле старого оврага. Горлопан, пускай он и оказался предателем, в подвале близ Ранненга. Арнх, Дядька благодаря волшебству Лафресы — на дне Иселины. Сурок в земле Пограничного королевства, пепел Элла стал частью реки, Миралисса упокоилась под тенью елей.

Все они остались где-то там… позади. Они приложили все силы, чтобы довести меня до Заграбы, не щадя своих жизней лезли в самый жар… Так пусть же этот проклятый Рог Радуги попадет ко мне в руки, и Орден остановит Неназываемого. И еще… пусть больше никто из тех, кто сейчас спит возле костра, не умрет во время нашего путешествия.

Вновь холодная вспышка неба — и огненная полоса прочертила меж звезд новую огненную дорожку. Орки называют сентябрь Пор Заралло, или месяцем Падающих Звезд.

Еще одна звезда.

Если долго-долго смотреть на небо, то за ночь можно увидеть десятки падающих звезд, которые могут стать нашими желаниями, пускай даже эти желания скорее всего никогда и не сбудутся.

Кто-то кашлянул. Я повернул голову и увидел Делера. Карлик тоже не спал. Он, нахохлившись, сидел у костерка и неотрывно смотрел на пламя. Рядом тихонько посапывал Халлас, подложив под голову мешок товарища.

Я встал, осторожно перешагнул через Фонарщика и подошел к Делеру.

— Не спится?

Он оторвался от созерцания пляшущего пламени и посмотрел на меня.

— Шел бы спать, пока у тебя есть такая возможность, это мне еще час на страже стоять, пока Халлас не встанет.

— Не могу уснуть, — сказал я, присаживаясь рядом с карликом.

— Вполне тебя понимаю. После такого-то… — Он немного помолчал, а затем сказал: — Эльфийку жалко. Как-то глупо все это… нелепая смерть… от своего же волшебства…

Я ничего не сказал, да и не было в словах никакой необходимости. О Миралиссе скорбели все, хоть и старались этого не показывать. Просто… просто у Диких так заведено: когда умер друг, не давай волю слезам, а найди врага и отомсти.

Делер, кряхтя, повернулся, поднял с земли поленце и бросил его в костер. Огонь отшатнулся, потом осторожно лизнул угощение, пробуя его на вкус, а затем с голодной жадностью набросился на предложенную еду.

— Знаешь, однажды к нам в Горы карликов пришел Серый, — неожиданно начал Делер. — Это было очень давно, в последний год Пурпурных лет, когда мы уже почти победили гномов. Оставалось совсем немного до полной победы, мы уже вытеснили родственничков к Воротам Гранхеля, когда явился этот Серый. Карлики — не дураки, гостя приняли честь по чести, отвели на Совет… Серый тогда сказал, что в наших же интересах помириться с гномами, и как можно скорее, иначе через сотни лет равновесие сместится. Он предупредил, что если гномы покинут горы и уйдут, то рано или поздно вернутся. Какая-то буйная головушка сразу же сказала, что, мол, пусть возвращаются, секир на всех хватит. Ты знаешь, что сказал Серый? Что мы заговорим по-иному, когда гномы принесут в горы порох, пистоли и пушки, которые изобретут из-за того, что мы их прогоним. А еще он сказал, что когда-нибудь творения бородатых захватят люди и рано или поздно рыдать будут и карлики и гномы. Сказал и ушел. Он даже не стал дожидаться нашего ответа, хотя и доралиссцу было бы понятно, каким будет ответ.

— Просто ушел? — не поверил я.

— Представь себе, Гаррет. Просто ушел. Не стал уговаривать, не стал рубить нас в капусту… Развернулся и ушел. Совет задумался, почему Серый так поступил, а потом они решили, даже если все, что он говорил, правда, то до смещения равновесия сотни лет. Серые решили ждать… Мы победили в той войне, бородатые ушли из гор в Стальные шахты Исилии, и все как-то утихомирилось на время. Поколения сменялись поколениями, эту историю в большинстве своем стали забывать… До того момента, пока гномы не изобрели этот тьмой отодранный порох. А затем пушки. Тогда-то наши умные головы вспомнили ту старую историю, а вспомнив — призадумались. Выходило, что не врал тогда Серый. Все так и было— порох, пушки… только о тех странных пистолях никто не слышал. А вот теперь я эту самую пистоль увидел в руках Халласа. Выходит, что недалек тот день, когда гномы решатся вернуться на родину… А потом и вы захапаете их оружие, и тогда нам всем придется худо… Вот…

— Зачем ты мне все это рассказал, Делер? Карлик задумчиво посмотрел на меня:

— А тьма его знает, Гаррет. Просто рассказанная мною история доказывает, что Серые редко ошибаются, а раз тот вампир сказал тебе, что, когда мы выудим из Храд Спайна Рог, равновесие нарушится, то так оно, скорее всего, и будет.

— Он сказал: «может».

— Знаешь гномью присказку? Ты сидишь на бочке с порохом, и фитиль горит. И вся твоя надежда на то, что, может быть, пойдет дождик и потушит огонь. Ты понимаешь, о чем я толкую?

— Прекрасно, — хмыкнул я, зная, куда клонит карлик.

— Ведь этот Рог создали огры, чтобы защитить себя же от собственной магии, так?

— Так говорит Орден.

— Ну тогда не мне тебе объяснять, как опасны вещи, сотворенные в Темную эпоху.

— Так ты тоже, как и Мумр, считаешь, что Рог должен остаться там, где сейчас лежит? На могиле Грока?

— Не знаю, Гаррет… Рог Радуги нейтрализует магию Неназываемого. Одно присутствие артефакта в Авендуме заставит колдуна отступить на веки вечные. Без магии он ничто… Так что Рог нам нужен. С другой стороны, это «может быть»… Не принесем ли мы в мир нечто более страшное? Его ведь не зря так хорошо спрятали, правда?

— Более страшное, чем Неназываемый?

— Да.

— Остается лишь довериться богам, Делер. Карлик тихонько хмыкнул и поворошил палкой уголья, вспугнув стаю искр.

— Не надо было мне начинать этого разговора. Теперь будешь сомневаться, Гаррет. Достань этот треклятый Рог, а уж затем разберемся что к чему… Иди спать.

— Сейчас, — сказал я и остался сидеть на месте.

— Ты видел, какое у Серого было копье? — понимая, что я не хочу спать, спросил карлик.

— То, что забрал Эграсса?

— У нашего эльфа губа не дура, — усмехнулся карлик. — Да, именно это копье.

— Копье как копье. — Я едва заметно пожал плечами. — Просто немного странное…

— Эх, люди… Вы вечно кичитесь своим превосходством над нами, но во многих вопросах словно дети малые. Странное… — ворчливо протянул Делер. Под странным ты понимаешь форму или что-то другое?

— Форму, — ответил я, хотя знал, что мой ответ неверен.

— Так я и думал, — вздохнул карлик. — Это не совсем копье, это краста. Им и рубят и колют. Оно довольно редко встречается, особенно в Северных землях. Это придумка Мамбары, страны, что далеко за Султанатом. Но сейчас не о том речь. Никто из вас, людей, не обратил внимания на древко и металл клинка. А Эграсса и я сразу заметили. Да и Халлас, небось, тоже, хоть и молчит.

— А что с древком и металлом?

— На древке древние руны. Их едва видно, но это первый язык гномов. Язык времен Великих Грахеля и Чигзана — первого карлика и первого гнома. Не спрашивай, что там написано, я воин, а не Мастер, и смог узнать всего лишь несколько рун. Таким копьецом можно пробиться через любой магический щит.

— Ого!

— Вот тебе и «ого». А что до металла, который пошел на клинок… Когда-то, еще в Эпоху Свершений, его называли Дымчатой сталью. Слышал о такой?

— Нет.

— Что и неудивительно. За время Пурпурных лет мы многое забыли. Секрет сплава утерян, и боюсь, что навсегда. А раньше… Раньше гномы и карлики работали сообща. Одни искали руду и создавали сталь, другие придавали ей нужную форму и призывали магию. Рубиновая кровь никогда не сравнится с Дымчатой сталью. Последняя резала все. Не важно, на что падал клинок — на шелковый платок, камень или на самый лучший доспех.

— Сколько же она стоила? — вырвалось у меня.

— Много, — усмехнулся Делер. — Так много, что такой клинок мог позволить себе только король, ну и Серые… Представь, что перед тобой латник первой линии. Тяжелый доспех, башенный щит. Он ничем не хуже черепахи, такого пока мечом прибьешь, семь потов сойдет… А тут ты просто замахиваешься, шарахаешь латника по шлему, и клинок из Дымчатой стали разрезает человека, словно нож масло, на две одинаковые, но мертвые половинки. Вместе со шлемом, доспехами и щитом. Вот такие пироги…

— Значит то, что взял себе эльф, сейчас очень дорого стоит. Я заработал презрительный взгляд карлика.

— Дорого? Оно бесценно! Подари его королю и можешь просить герцогство, а также сотню кораблей, летний дворец и еще всего до кучи…

— Жалеешь, что не ты первый его взял? — хмыкнул я.

— Есть немножко, — неохотно признался Делер. — Но только немножко. Ни я, ни Халлас ростом не вышли, чтобы работать крастой. Да и секира мне намного привычнее, чем эта оглобля. Просто вдруг возникла безумная мысль: а вдруг наши мастера, изучив клинок, смогли бы изготовить точно такой же? Ладно, это бесполезный разговор, все равно без гномов у нас ничего не получится.

— Так помиритесь.

— Ты сам-то понял, что сейчас предложил? — фыркнул Делер. — Разбитую на тысячу осколков вазу из низинского фарфора уже невозможно собрать, как и дружбу гномов и карликов.

— Но ты ведь с Халласом дружишь?

— Мы — это особый случай. — Карлик покосился на спящего гнома. Вылазки в Безлюдные земли… Как я могу доверять напарнику, если он не друг?

М-да, Делер и Халлас — действительно случай особый. Сейчас очень редко можно видеть картину, когда гном и карлик мирно сосуществуют друг с другом. После Пурпурных лет от былой дружбы между родичами не осталось и следа. Исход гномов из Гор карликов в Стальные шахты Исилии, битва на поле Сорна… Ничто теперь не разобьет ненависть, вспыхнувшую между двумя некогда дружественными расами.

Делер подбросил в костер новую порцию дровишек:

— Давай, Гаррет, спать, завтра трудный день, будешь как вареная рыба. Или ты берешь пример с эльфа?

— Эграсса тоже не спит?

— Угу, не спит. Он там, недалече.

— Пойду-ка я пройдусь перед сном, — сказал я, вставая с бревна.

Делер лишь махнул рукой, мол, походи.

Ночь близилась к концу, звезды потускнели, полная луна стала бледнеть. Эграссу я нашел ярдах в двадцати от лагеря. Эльф — темный силуэт на фоне светлого ствола златолиста. Эграсса сидел на земле, положив руки на колени. Его глаза были закрыты.

Под моими ногами зашелестела трава, Эграсса сделал едва уловимое движение, и вот уже на меня смотрит стрела, готовая сорваться с тетивы лука. Я замер, предоставляя эльфу возможность меня рассмотреть.

— Что ты здесь делаешь? — неприветливо спросил меня Эграсса, но лук убрал.

— Делер сказал, что ты здесь.

— И что?

Я заколебался. Действительно, «и что»? Какой тьмы я сюда приперся? Желтые глаза внимательно следили за мной.

— Мне тоже жаль, что так случилось с Миралиссой. Молчание.

— У нее ведь есть дочь?

— Откуда ты знаешь?

— Она мне сама говорила, Эграсса.

— Говорила… Она очень сильно надеялась на вас, людей… уважала и считала, что вы не так уж плохи, просто сами не знаете об этом… Большинство эльфов так не считают. Ей не следовало покидать дом. Нам никому не следовало этого делать.

— Я…

— Просто достань этот Рог, Гаррет. Просто достань. Докажи и мне, и моим родичам, что Миралисса не ошибалась. Ступай, ты мне мешаешь.

Вот и весь сказ. Кто поймет, что на душе у этих эльфов?

— Гаррет! — окликнул он меня.

— Да?

— Так ты добудешь Рог?

— Добуду.

— Без сомнений и колебаний?

— Без сомнений и колебаний, — помедлив, ответил я ему.

Эграссу мои слова вроде убедили, во всяком случае, он больше не сказал ни слова.

Когда я вернулся к костру, Делер уже спал. Стражу нес Халлас. Услышав меня, гном вскинулся, схватился за мотыгу, но, узнав, неодобрительно плюнул в костер.

— Так и до разрыва сердца можно довести, Гаррет, — пробурчал он.

Я виновато развел руками, завернулся в одеяло и провалился в сон без всяких сновидений.

— Теперь можно не опасаться Первых. — Эльф оперся на свое новое оружие.

— Зато следует опасаться людей Балистана Паргайда, их больше двадцати человек. — Милорд Алистан проверил, хорошо ли выходит меч из ножен.

— И Лафреса, — напомнил Кли-кли. — Она стоит двадцати воинов.

Шут прав: Лафреса опасна, особенно теперь, когда рядом с нами нет Миралиссы.

— Идемте, только тихо, до ворот осталось совсем немного, — предупредил нас Эграсса и двинулся в путь.

Мы шли по роще, где росли одни златолисты. Эти деревья были не чета тем, что мы видели раньше. Огромные древние стволы больше пятнадцати ярдов в обхвате, кроны деревьев уносились на недосягаемую высоту и, казалось, подпирали само небо. Из земли кое-где торчали оранжевые корни, каждый толще бедра взрослого мужчины раза в четыре. Сквозь золотистые кроны на землю падали копья солнечных лучей, пронизывающие не разошедшуюся с утра туманную дымку. Вот именно такой я представлял Заграбу в своем воображении величественной и прекрасной.

— Тр-рррррр… Тр-рррррр…

— Эк дятел старается, — уважительно крякнул Делер.

— Тихо! — просипел Эграсса, вслушиваясь в лесной шум.

Ветер тихонько шелестел в кронах недовольно ропщущих златолистов, дятел без устали добывал себе пропитание, оглашая лес звонким «тр-рррр». Щебетали пташки, в траве гудели насекомые, лес жил своей жизнью, словно сейчас не начало осени, а середина лета.

— Люди… близко.

Эльф прислонил красту к дереву, натянул на лук новую тетиву и достал из колчана стрелу.

— Я пойду, проверю… Если услышите шум, будьте готовы…

— Угорь, иди с Эграссой, — приказал Алистан Маркауз.

— Да, милорд. Гаррет, одолжишь арбалет?

— Уже заряжен. — Я протянул гарракцу оружие и два дополнительных болта.

— Если все в порядке, я свистну, — сказал Эграсса. — Угорь, за мной.

Эльф и человек скрылись в густых зарослях можжевельника. Довольно долго не было слышно ничего, кроме звуков леса, и все напряженно вслушивались в птичьи трели и шелест ветвей. Наконец до нас долетел приглушенный расстоянием свист.

— Вперед! — скомандовал Алистан Маркауз. — Кли-кли, не путайся под ногами.

— Когда я путался-то? — проворчал Кли-кли, обнажая метательные ножи. — Это Гаррет путается.

Я усмехнулся, но ничего не сказал и взял в руки копье эльфа.

Эграсса и Угорь ждали нас на маленькой тенистой поляне, окруженной кольцом златолистов. У меня даже возникла мысль: а по воле ли природы растут эти деревья? Слишком ровный, слишком идеальный круг они образовывали. Казалось, что от всего остального мира поляну защищает мощная темно-оранжевая стена древесных стволов. В самом центре поляны находился холм. Высотой он был в пять человеческих ростов. Эдакий прыщ на теле земли.

Возле холма стояли Эграсса и Угорь, а у их ног лежали трое. Люди. Двое из троих покойники — стрелы эльфа без труда пробили кольчуги людей Балистана Паргайда. Одному стрела попала прямехонько в сердце, другому, до сих пор сжимающему в руке малый топор, в глаз. Третий человек был жив — он корчился с арбалетным болтом в ноге.

— Кто тут у вас?

— Это мы и пытаемся узнать, милорд, — хмыкнул Угорь и передал мне арбалет. — Первого Эграсса сразу пристрелил, второй схватился за топор и получил в глаз. А третий… третий решил сбежать, пришлось продырявить ему ногу.

— Кто вы и что здесь делаете?! — резко спросил у пленного Алистан Маркауз.

Тот только скулил и держался за пробитую ногу.

— Да что вы, милорд, как будто и так не знаете?! — удивился Кли-кли. — Это псы Балистана Паргайда, по рожам же видно!

— Сейчас он все расскажет. — Эльф наступил человеку на раненую ногу, тот взвыл от боли и потерял сознание.

Халлас достал флягу с водой и плеснул человеку в лицо. Никакого эффекта. Пришлось отвесить пару пощечин. Человек вздрогнул и открыл глаза.

— А теперь мы поговорим. — Эльф приставил к груди человека кривой кинжал. — Сколько вас?

— Что? — Человек облизал пересохшие губы.

— Сколько вас? — повторил свой вопрос Эграсса и кольнул человека кинжалом. Это подействовало.

— Трое, нас было только трое! Не убивайте, милорды! Я все скажу! — зачастил человек, расширенными глазами смотря на темного эльфа.

— Где остальные?

— Они все… ушли.

— Врешь. — Эграсса вдавил кинжал. Человек взвизгнул и заорал:

— Я говорю правду, они все ушли, а нас оставили охранять! Я ничего не делал, правда! Не убивайте!

— Может, этот хмырь и вправду ничего не знает? — прогудел Делер.

— Как же! Эграсса, оставь его на меня, я живо выбью из него эту дурь! — предложил Халлас, свирепо вращая глазами.

— Куда они ушли? — не обращая внимания на предложение гнома, спросил Эграсса.

— В могильники, они все ушли в эти тьмой проклятые могильники, милорд эльф!

— Когда?

— Два дня назад.

— Сколько человек туда спустилось?

— Десять.

— Врет, — сказал Кли-кли, сделав в уме нехитрые подсчеты.

— Это уже не важно… Граф тоже ушел со всеми?

— Да, милорд.

— А женщина? — вырвалось у меня.

— Ведьма? И она с ними. Это все она придумала! Это она решила спуститься туда!

— Зачем они туда пошли? — Эграсса безжалостно продолжил допрос.

— Нам не говорили. Мне и ребятам просто надо было находиться здесь и ждать, когда вернутся остальные, вот и все. Я больше ничего не знаю!

— Очень жаль, — сказал эльф и погрузил кинжал человеку в грудь по самую рукоять.

Пленный вздрогнул и затих. Эграсса без всяких эмоций выдернул кинжал из тела и вытер его об одежду мертвеца.

— Зачем его надо было убивать? — недовольно спросил Фонарщик. — Он же сдался.

— Что нам делать с пленным? — Эльф зло сверкнул глазами. — Он прибавил бы нам лишних забот. К тому же в одну прекрасную ночь человек мог попытаться прирезать нас.

— Делер, Халлас! — Алистан Маркауз подозвал карлика и гнома. Похороните этих троих. Нам здесь долго торчать незачем.

На том разговор и прекратился, разве что Халлас с Делером недовольно бурчали, что они солдаты, а не могильщики.

— Ну и как тебе это, Гаррет? — спросил у меня Угорь, когда я отошел в сторону.

— Эльфы. — Я пожал плечами, думая, что меня спрашивают о том, как я отношусь к недавнему убийству.

— Да я не об этом, — поморщился Угорь. — Я про спуск в Храд Спайн.

— А где он? — брякнул я. Кли-кли трагически вздохнул:

— Гаррет, ты безнадежен! А это что такое, если не спуск?

— Холм?! — изумился я.

— Холм, — скорчив рожицу, передразнил меня Кли-кли. — Ты разуй глаза-то! Какой, подавись костью, холм?! Иди обойди его!

— Ладно, ладно! Только не вопи, — успокоил я его. — От твоего визга у меня голова раскалывается.

Это действительно был спуск в Храд Спайн, по крайней мере, при более внимательном изучении холм оказался рукотворным строением. Не удивительно, что я ошибся — за давностью постройки (как-никак начало Темной эпохи!) задняя сторона сооружения поросла травой и кустами. Когда я обошел холм и оказался с другой стороны, то понял, что с эпохой немного приврал. Конечно же ворота были не из времен Темной эпохи (хотя именно в это время неизвестные существа заложили первые и самые глубокие ярусы Храд Спайна). Ворота появились намного позже — во времена расцвета эльфов и орков. Просто когда в Костяных дворцах пробудилось древнее зло и эльфы с орками (а затем и люди) оставили могильники на растерзание времени, ворота пришли в упадок и поросли лесом. Ведь раньше здесь не было никакой Заграбы и уж тем более Золотого леса. Просто за несколько тысячелетий деревья наступали. Наступали до тех пор, пока не поглотили ворота и не спрятали их от чужих глаз.

С этой стороны холм как будто вертикально резанули ножом. И вместо травы и кустов здесь зиял прямоугольный вход высотой в три человеческих роста. Солнечные лучи падали на каменный пол, под углом уходящий во тьму.

Я поежился.

— Ну и как тебе это, Гаррет? — вновь спросил меня гарракец.

— Неужели мы дошли? — Мне до сих пор в это не верилось.

— Еще как дошли! Вот смотри! — Кли-кли подбежал к входу, сунул туда голову, нисколько не боясь, что кто-нибудь ее откусит, и громко крикнул:

— Бу!

— У… у… у… у… у! — ответило гоблину эхо.

— Ты это, Кли-кли… — К нашей компании присоединился Фонарщик. — Поостерегся бы глупости делать.

— Да не боись, Мумр, не сожрут! — беспечно отмахнулся от него шут. Это всего лишь вход, коридор тянется на тысячи ярдов, постепенно уходя вглубь. Отсюда до первого яруса еще топать и топать.

— Ты просто знаток, Кли-кли. А не скажешь мне тогда, что написано над входом и что это за статуи по бокам?

— Орочьим не владею, Гаррет, это ты у Эграссы спроси, чего тут накалякано. Что до статуй, то это никакие не статуи. Их вытесали прямо из камня, видишь? Да и разрушены они слишком сильно, теперь уже и не определишь, кого они изображали.

— Эй вы! Историки! — крикнул Халлас. — Пошли лагерь обустраивать, наглядитесь еще!

* * *

— Итак, — начал Алистан Маркауз, когда все (кроме Фонарщика и Угря, отправленных на дежурство к входу в Храд Спайн) собрались. — Балистан Паргайд с людьми уже внизу.

— Чтоб их там кто-нибудь сожрал! — искренне пожелал нашим врагам добрейший гоблин Кли-кли.

— Они опережают нас на два дня, вор. У тебя ведь есть карты Костяных дворцов, как думаешь, где сейчас они могут быть?

— Дворцы или люди? — бесхитростно влез в разговор шут и сразу же получил от милорда Алистана сердитый взгляд.

— Где угодно, милорд, — подумав, ответил я графу. — Уже на первом ярусе начинается настоящий лабиринт, если у них нет карт…

Все и так поняли, что я хотел сказать. Без карты в Костяных дворцах вы гарантированно покойник. По счастью, у меня карты были, не зря я в свое время полазил по Закрытой территории Авендума. Так что дорогу до восьмого яруса, где находится могила Грока и Рог, я найду. То есть я смогу найти дорогу, но вот доберусь ли до цели?

— Думаю, надо выступать немедленно. — Алистан Маркауз дернул себя за ус.

— Скоро ночь, милорд. Давайте подождем до утра, — осторожно начал Халлас. — Нечего по темноте лезть в эту дырищу.

— Ночь, день… Какая разница, Халлас? Там, внизу, все равно вечная ночь. Паргайд и эта женщина хотят опередить нас и взять Рог, чтобы принести его Хозяину.

— Они не смогут опередить нас, милорд. — Я, сам того не замечая, язвительно усмехнулся. — У них нет Ключа, а без Ключа им не открыть Створки третьего яруса. Если у них нет карты и Лафреса решит идти в обход… Ну что же, это займет у них пару месяцев.

— Пару месяцев? — недоверчиво переспросил Делер.

— Под нами Храд Спайн. — Эграсса постучал ногой по земле. — Не хочу разрушать твои радужные иллюзии, Делер, но Костяные дворцы намного больше всех ваших подземных городов в Горах карликов. Храд Спайн похож на гигантский слоеный пирог, он растянулся на десятки лиг в глубину и ширину. Здесь поработали огры, орки, люди и еще неизвестно кто. Так что Гаррет прав. Если идти не через Створки, можно потерять очень много времени, ища обходные пути.

— И нарваться на очень ба-а-альшие неприятности, — вякнул Кли-кли.

— Так ты тоже предлагаешь подождать до утра? — спросил капитан у эльфа, не обращая внимания на гоблина.

— Лучше идти отдохнувшими. Крыса поджал губы и нехотя кивнул.

— Ладно, так и поступим. Тогда давайте решим, кто пойдет с Гарретом, а кто останется снаружи.

— Думаю, это решать Гаррету. — Эграсса посмотрел на меня.

— Решать должен вор? — изумился Алистан Маркауз и посмотрел на эльфа, не шутит ли тот.

— Именно. Ему лучше знать, кому следует идти с ним, а кому остаться.

— Ладно, — процедил граф. — Что скажешь, вор? — Я набрал в грудь воздуха и изрек:

— Со мной никто не пойдет.

— Что?! Ты совсем ошалел?!

Я боялся, что Алистана Маркауза хватит удар.

— Нет, милорд Алистан. — Я решил сказать все, что думал о безумной идее совместного похода в Храд Спайн. — Когда вы вели нас от Авендума, я не вмешивался, милорд, и делал то, что вы говорили. А когда мы шли по Заграбе, даже вы прислушивались к Эграссе. Мне не нужны спутники в Костяных дворцах. Вы для меня будете только обузой.

— Мы воины, Гаррет, а не обуза, — с обидой произнес Делер. — Кто тебя спасет от тех же зомбиков?

— Вот в том-то и дело, Делер, — вздохнул я. — Один я проскользну мимо покойника незамеченным или просто убегу, а с вами я буду ввязываться в каждую стычку. Я не смогу там присматривать еще и за вами.

— Мы сами можем за собой присмотреть, вор. — Алистану Маркаузу не очень нравилось то, что я говорил. — Как я буду тебя охранять, если останусь здесь?

— Вы довели меня до Храд Спайна и выполнили свой долг, милорд. К тому же, как говорят, нижние ярусы затоплены и придется плыть, а на вас слишком много железа.

— Значит, мне придется снять доспехи.

— Милорд, я пойду быстро, а с вами… Просто не мешайте мне выполнять Заказ.

— А люди Балистана Паргайда?

— Шанс встретить их в таком лабиринте невысок.

Пришлось еще целый час доказывать, что мне проще идти в одиночку. Милорд Алистан скрипел зубами, хмурился, но все же в конце концов сдался.

— Хорошо, вор, будь по-твоему. Хотя я не очень доволен своим решением.

На языке у меня вертелась колкость, но я благоразумно промолчал. Нечего злить милорда Крысу по пустякам.

— Карты Храд Спайна у тебя? — спросил Кли-кли.

— Да, — вздохнул я.

С самого утра гоблин доставал меня похлеще, чем компания жрецов, рассказывающих высокобожественную чушь.

— А как с факелами?

— Две штуки.

— Издеваешься? — ядовито осведомился шут.

— Нисколько. Двух факелов мне вполне хватит, чтобы добраться до первого яруса.

— А дальше будешь идти на ощупь?

— Ты же сам мне говорил, что в подземных дворцах достаточно света.

— Если магия еще работает, а если нет? Да и не везде в Храд Спайне дворцы…

— У меня есть «огоньки».

— Так чего же ты мне голову-то морочишь?! Сразу не мог сказать? — не на шутку рассвирепел Кли-кли. — Ладно, как с едой?

— Кли-кли, ты нарочно меня доводишь? Ты уже два раза спрашивал! — застонал я. — У меня два десятка сухарей. Я две недели могу не думать о еде.

— Теплая одежда?

— Угу.

Тьма знает, каково на большой глубине. Я взял у Угря шерстяной свитер двойной вязки. Такие свитера Дикие Сердца надевают во время зимних патрулей по Дремлющему лесу. Греет сия одежка не хуже чем печка. А уж самое главное достоинство — это то, что свитер можно свернуть в настолько тоненький и махонький сверток, что он без всякого труда поместится в полупустой холщовой сумке, переброшенной через плечо.

— А ты…

— Хватит, Кли-кли! — взмолился я. — Ты своими вопросами меня в могилу загонишь! Сделай перерыв хотя бы на полчасика.

— Через полчасика ты уже будешь вне пределов моей досягаемости, — возразил мне Кли-кли и безжалостно продолжил: — Стих помнишь?

— Какой?

— И он меня еще спрашивает? — трагически воззвал к небесам шут. — Забыл тот свиток, что показывал на совете у короля?

— А! Ты о стишке-загадке? Прекрасно помню.

— Повтори.

— Кли-кли, поверь, я его прекрасно помню.

— Тогда повтори. Ты что, не понимаешь, что этот стих — ключ ко всему? Там говорится о том, чего нет в картах.

— Тьма с тобой. — Проще рассказать, чем спорить с премерзким гоблином. — Тебе с самого начала?

— Лирику можешь опустить.

— Ладно, — прорычал я. — Но если после этого ты от меня не отстанешь, я самолично тебя придушу.

Пришлось напрячь память и пересказать Кли-кли стих-загадку.

Обнаружил я этот стишок совершенно случайно. Он был нацарапан на маленьком клочке бумажки, затерявшемся среди бумаг и карт Храд Спайна, найденных в заброшенной башне Ордена. Стишок написал маг, относивший Рог Радуги в Костяные дворцы. И чего уж скрывать, благодаря сему литературному творению я мог увидеть свой будущий путь, просматривая карты Костяных дворцов во время вечерних остановок отряда.

— Сойдет, — довольно кивнул Кли-кли после того, как я закончил декламировать последнее четверостишие. — Не забывай про стих. И, кстати, помни, что один отрывок изменен, но, впрочем, я тебе уже говорил. В Книге Пророчеств…

— Я помню, — поспешно перебил я его. Вот не поверите, сейчас мне хотелось одного — побыстрее сбежать в Храд Спайн, чтобы не слышать наставлений Кли-кли.

— Бяка ты, Гаррет, — обиделся Кли-кли. — Я же хочу как лучше! Ладно, фиг с тобой, потом вспомнишь доброту гоблина, но будет поздно. Наклонись.

— Чего? — не понял я.

— Наклонись ко мне, говорю! Я слишком мал, чтобы до тебя дотянуться!

Пришлось исполнить, что он просил, хотя я ожидал от шута прощальной каверзы. Кли-кли встал на цыпочки и надел мне на шею медальон в виде капельки. Тот самый, что он нашел в Харьгановой пустоши на могиле мертвой волшебницы. Медальон обладал воистину бесценным свойством — он нейтрализовывал боевые заклятия шаманства, направленные непосредственно на его владельца.

— В былые времена эльфы и орки понаставили во дворцах магических ловушек. А эта штука сможет тебя обезопасить хотя бы от некоторых.

— Спасибо, Кли-кли, — проникновенно поблагодарил я его за внезапную щедрость.

— Ты мне его назад принеси, — ворчливо сказал гоблин. — Да и себя заодно притащи, и лучше с Рогом. — Я хмыкнул.

— Ну что, вор, пора, — сказал милорд Алистан.

— Да, милорд. — Я в десятый раз мысленно пробежался по снаряжению, проверяя, не оставил ли чего, и забросил арбалет за спину. — Ждите меня две недели. Если ничего не случится, я вернусь.

— Мы подождем три недели.

— Хорошо. Если не вернусь к этому сроку, уходите.

— Если ты не вернешься к этому сроку, пойдет кто-то другой. Без Рога я к королю не вернусь.

Я кивнул. Милорд Крыса — человек упорный и не отступит, пока не будет так, как он хочет.

— Вот, Гаррет. — Эграсса протянул мне браслет из красной меди. Надень его на руку.

Браслет как браслет, правда, очень старый и с орочьими поистершимися рунами.

— Что это?

— По нему я буду знать, что ты жив и где находишься. К тому же он даст тебе безопасный проход через стражей Кайю.

Я изумленно воззрился на эльфа, но тот лишь пожал плечами и улыбнулся.

— Говорят, что он защищает, его для этого и создавали, но не больно-то на него рассчитывай. Лично я не проверял.

Я благодарно кивнул и надел браслет на левую руку. Видно, Сагот решил, что сегодня Гаррет должен быть при побрякушках. Ну и плевать, в стишке упоминались стражи Кайю, а раз эльф считает, что браслет спасет меня от слепых сторожей эльфийских гробниц, следует с благодарностью воспользоваться предложенным подарком.

— Да помогут тебе боги, — пожелал мне эльф на прощание.

— Не подведи своего короля и свое королевство, Гаррет, — напыщенно произнес милорд Алистан, в кои-то веки назвав меня по имени.

— Удачи! — Угорь крепко пожал мне руку. Делер и Мумр поступили также. Халлас помялся, попыхтел, а потом протянул мне пистоль:

— Вот! Последняя. Бери, что ли?

— Спасибо, Халлас, но лучше не стоит. От нее слишком много шума, да и, если ярусы затоплены, порох отсыреет, — отказался я.

— Удачи, Танцующий в тенях, — шмыгнул носом шут.

— Ждите меня через две недели, — сказал я им еще раз и, развернувшись, пошел к черному провалу, ведущему в сердце древних могильников.

Глава 4. Дорога к створкам

Факел шипел и яростно плевался. Видно, он не очень-то хотел, чтобы я тащил его за собой в мрачную тьму подземелья. Что же, вполне понимаю его отчаянное нежелание следовать со мной. Самоубийц, по собственной воле спускающихся в заброшенные могильники, можно пересчитать по пальцам одной руки (может, я привираю, но таких людей действительно не так уж и много).

Два раза я останавливался и оборачивался назад. В первый раз это случилось, когда я прошел по коридору не больше ста пятидесяти шагов. Просто захотелось в последний раз посмотреть на солнечный свет. Далеко-далеко позади виднелся маленький светлый прямоугольник. Выход. Там, за спиной, остался мир солнца, мир живых, а под ногами лежал мир тьмы и мертвых. Когда я обернулся во второй раз, свет уже пропал и за спиной была одна лишь тьма

Пол шел под уклон, уходя все глубже и глубже под землю. Абсолютно пустой коридор, стены выложены желтым песчаником или очень похожим на него камнем. Под потолком гулял легкий сквознячок, но этого было достаточно, чтобы от каждого дуновения пламя факела дрожало и бесновалось. Моя тень, огромная и черная, плыла по стене, отзываясь на призывное дрожание огня факела. Спустя какое-то время на стенах появились картинки и надписи на орочьем языке. Поначалу они были тусклы и едва заметны (несмотря на вековечную тьму, властвующую здесь, краски, которыми были сделаны картинки и надписи, сильно выцвели), но стоило пройти еще двести ярдов, и уже можно было различить изображения и буквы. На первые я не очень-то засматривался, вторые просто не понимал. Лишь однажды, когда факел высветил из тьмы огромную эпическую битву огров и созданий, как две капли похожих на тех, что были изображены на шкатулке Балистана Паргайда, где ранее хранился Ключ, я остановился Полуптицы-полумедведи сражались с ограми меж стилизованно нарисованных деревьев. Внизу была какая-то подпись закорючками, но что она говорила, для меня так и осталось тайной.

Я пошел дальше, оставив картину далеко позади себя. Еще тысяча ярдов, и стены запестрели от изображений и ярких красок, которые отчего-то были неподвластны зубам времени. Тьма давила, и я возблагодарил богов, что у меня есть свет (хотя, с другой стороны, свет мог принести мно-о-ожество неприятностей своему владельцу, в особенности если его увидит кто-нибудь большой и в меру голодный).

Шел я уже достаточно долго, в коридоре не было ответвлений, и он лишь все сильнее и сильнее вгрызался в землю. Вот уж не знаю, как глубоко я спустился, но не преминул вознести искреннюю благодарность Саготу за то, что не испытываю страха перед глубиной.

Шаги гулким эхом отражались от пола, бились о стены и затихали под высоким потолком. Факел стал затухать, и пришлось остановиться, чтобы зажечь новый. Я и не заметил, как быстро пробежало время. Сколько же я топаю по этому коридору, если у меня погас факел? Я отбросил старый факел к стене и пошел дальше. Что удивительно, здесь не ощущалось холода, запаха сырости и затхлости. Сухой теплый воздух дул в лицо, поднимаясь вверх, к выходу. Откуда на такой глубине дует ветерок, я задумываться не стал. Вентиляционные шахты, магия или что-то другое? Тьма его знает. Ну дует и дует. Главное, что не кусает.

Начались лестницы. Вначале маленькие, не больше трех-четырех ступеней, затем все длиннее и длиннее. Коридор, лестница, вновь сто ярдов коридора и новая лестница. Все глубже, все ниже, все темнее.

Я решил сделать перерыв и остановился. Прислонился к стене, пристроил факел так, чтобы он не погас, вытянул ноги и глотнул воды из фляги. Подумать только, столько протопал, а до первого яруса до сих пор так и не дошел. Я передохнул, затем извлек из сумки дрокр, развернул его и достал старые карты Храд Спайна. Не знаю, где я сейчас нахожусь, но скоро коридор начнет закручиваться спиралью. Шесть огромных витков, уводящих в бездну, к первому ярусу Костяных дворцов. А мне нужно еще дальше — на восьмой ярус. Именно там находится могила полководца Грока, на погребальном камне которой и лежит Рог Радуги.

До восьмого яруса долгие и тяжелые дни пути. В лучшем случае неделя. Неделя до восьмого, а сколько же идти до сорок восьмого? А еще глубже, туда, где ярусы не имеют названий и куда не входили живые существа вот уже девять тысячелетий?

Коридор повернул, затем еще раз. Я накручивал круги, спускаясь все глубже и глубже.

Свет высветил очередную надпись, и я остановился как вкопанный. Надпись была на человеческом языке. Я приблизил к стене факел. Так я и думал — буквы темно-ржавого цвета. Писали кровью. Кто-то очень старательно, большими буквами, вывел всего лишь два слова: «НЕ СПУСКАЙСЯ!» Я постоял перед этим предупреждением, прошел несколько шагов вперед и наткнулся еще на одно слово — «УХОДИ!». Кто-то не пожалел ни времени, ни собственной (надеюсь) крови, чтобы предупредить таких, как я, о том, что живым здесь делать нечего. Спасибо за предупреждение, неизвестный парень, но мне отступать уже поздно. Придется идти вперед и выполнять Заказ короля.

Еще спустя вечность, после шестого витка, в коридоре стало светлеть. Поначалу я подумал, что это обман зрения, но тьма пропала, уступив место густым сумеркам. Спустя двести шагов в коридоре заструился слабый серый свет, казалось, что его излучают стены. Видимость стала вполне приемлемой, и пришлось побороться с самим собой, чтобы не затушить факел прямо сейчас. Сагот знает, может быть, свет в коридоре — это явление временное, брошу факел, а через сто ярдов вновь стемнеет и мне придется за ним возвращаться. Но не темнело! Сейчас пол под ногами накренился еще сильнее, он уже стал напоминать крутую горку. Приходилось идти очень осторожно и медленно, чтобы, не дай Сагот, не оступиться и не поехать вниз на заднице. Свет никуда не делся, и, немного поколебавшись, я отбросил факел в сторону. Горка внезапно кончилась, пол стал горизонтальным, коридор повернул, и я увидел то, что уж и не чаял увидеть, — вход на первый ярус Костяных дворцов.

Ну, с входом я немного загнул, от входа как такового совершенно ничего не осталось. Лестница, соединяющая Преддверье Храд Спайна с первым ярусом, обвалилась, и от нее осталась только верхняя часть, ведущая вниз, в зияющий провал в полу.

Я аккуратно подошел к дыре и глянул вниз. М-дя, как говорит мой достославный дружок Кли-кли, когда ему что-то очень не нравится. Четыре ступеньки — и пустота. Пол находился от меня на расстоянии восьми ярдов. Обломки лестницы грудой камней лежали внизу. Странно все это… Очень странно… Какая гадина ее обрушила?

Да-да, именно обрушила, как иначе объяснить тот факт, что уцелевшие ступеньки лестницы изрядно покрыты копотью, а порой и оплавлены. Кто-то просто не хотел, чтобы я спустился вниз, и предусмотрительно накрыл лесенку заклятием. Имя этому «кому-то», вне всякого сомнения, Лафреса. Вот только я немножечко не понимаю логики служанки Хозяина. Во-первых, неясно, каким боком она вместе с Балистаном Паргайдом и его людьми теперь собирается возвращаться назад. Во-вторых, с ее стороны по меньшей мере очень странно думать, что я не смогу спуститься. Нет, конечно, прыгнуть с такой высоты это прямой путь к превращению собственных костей в мелкое крошево, но ведь кроме прыжков существуют и другие способы оказаться внизу. Например, эльфийская веревка-паутинка, прилипающая к любой поверхности и самостоятельно втаскивающая своего хозяина на любую высоту.

Лафреса отнюдь не дура, и уж она-то была уверена, что я смогу спуститься на первый ярус. Значит, дело тут нечисто и меня поджидает теплая встреча с королевским оркестром и глашатаями. Лучше сто раз убедиться, что никакой опасности нет, а затем уже лезть в глотку к демону.

Пришлось лечь на пол и свеситься в дыру, дабы изучить место будущего приземления со всей тщательностью и кропотливостью. М-дя. Ничего не изменилось. Великолепно освещенный коридор с горящими факелами на стенах и груда камней, осколков и мелкой пыли на полу. Что до горящих факелов здесь все понятно, они горят несколько тысячелетий и будут гореть еще столько же. Шаманство не дает погибнуть огню, и я очень надеюсь, что, чем глубже я буду спускаться, тем больше света окажется в залах, иначе даже на «огоньках» я долго не протяну. Но об освещении поговорим как-нибудь потом, сейчас меня уж очень сильно смущает это странное разрушение лестницы.

Пришлось залезть в сумку на поясе и выудить пробирку с магическим реактивом. Я вновь лег на живот и пролил несколько капель вниз, прямо на груду обломков.

То, что я увидел, превзошло все мои ожидания. Я, по правде говоря, от неожиданности едва не сверзился вниз. Потому как на груде обломков сидело существо. До этого оно было накрыто магическим заклятием, и, пока я не поплескал волшебной жидкостью, сия тварь казалась невидимой. В общем, она разлеглась как раз под дырой и, раззявив пасть, терпеливо ждала, когда к ней спустится ужин. Нисколько не удивлюсь, что это чудовище родилось в очаровательной, но несомненно безумной голове Лафресы. Ну не может существовать в мире тварь, состоящая исключительно из одной пасти и рядов, рядов, рядов ослепительно белых кинжалов-зубов! В принципе если очень постараться и порядком поднатужиться, то в глотку сей голодной твари вполне можно запихать рыцаря на лошади.

Коварная бестия эта Лафреса. Такой великолепный капкан собиралась мне устроить. Прямо так и представляю, как спускаюсь по веревочке вниз и с превеликим изумлением оказываюсь в желудке очень голодного создания. Какой бесславный конец, да еще и на первом ярусе Костяных дворцов!

Ну и что прикажешь с тобой делать, тварь голодная? Ишь как ощерилась! Захотелось лупануть из арбалета ей прямо в глотку, но, боюсь, тут нужен не арбалет, а целая баллиста. Обычным болтом ее не возьмешь. Да и медальон Кли-кли, вероятно, будет бесполезен против такой дури.

Я со злости пошарил по полу, поднял каменный осколок от лестницы размером чуть больше моего кулака и швырнул точнехонько в середину разверзнутой пасти. Капкан сработал идеально — стоило камню упасть, и рот твари резво захлопнулся.

— Клац!

Чтоб у тебя несварение желудка случилось!

Камень пасти не понравился, и чудовище, оглушительно «чпокнув», исчезло.

Это еще что за?.. Капкан на один раз? Сработал и больше не нужен?

Но я слишком подозрительная натура, чтобы вот так просто купиться на внезапное исчезновение создания. Поэтому я не пожалел еще нескольких капель эликсира, обнаруживающего скрытые ловушки магического содержания. Никакого эффекта. Пасть действительно приказала долго жить.

Спускался я по веревке все же с некоторой опаской. Тьма знает, а вдруг тварь вернется в самый неожиданный момент и оттяпает мне ноги? Поэтому для собственного успокоения и душевного равновесия, когда до пола оставалось не более двух ярдов, я отцепил от веревки руку, залез в сумку и бросил на пол заготовленный булыжник. Камень громко стукнулся об пол, тем самым доказав, что внизу меня никто не поджидает. Я спустился, мысленно приказал веревке отцепиться, а затем смотал паутинку и прикрепил к поясу. Что же, пора в путь.

Сейчас я находился в небольшом пустом зале с восемью горящими факелами. В каждой стене было по проему, и мне пришлось потратить несколько секунд, чтобы сориентироваться с планами. Где север, а где юг, на такой глубине определить было попросту невозможно, но, на мое счастье, Зал Прихода, как его называли на картах, обладал очень четким указателем для всех тех, кто по глупости решил наведаться в Костяные дворцы. Правда, для того чтобы определить стороны света, пришлось задрать голову к потолку. Там чьими-то умелыми руками была выложена огромная стрела, говорившая путнику, где находится север. Судя по стрелке, мне нужно идти в правый дальний проем.

По закону всемирного свинства именно этот проем вел в самый темный и самый узкий коридор. К тому же в отличие от трех других — широких и более светлых, этот поднимался вверх, а не шел вниз. Я остановился перед выходом и внимательно прислушался. Ни шороха. Ни звука. Лишь в четырех десятках шагов от меня горит одинокий факел. Сюда ли мне? Пришлось лезть в сумку и сверяться с картами. Да, вроде сюда. Я вновь бросил тоскливый взгляд в более приветливые коридоры, но делать нечего, карта не врет.

Проход в следующие залы построили таким узким, что плечи касались стен, и мне приходилось, словно крабу, идти полубоком. К тому же, излишне напуганный рассказами о пробудившемся зле костей огров, я часто останавливался и вслушивался в тишину. На мое счастье, тишина так и оставалась тишиной, никаких посторонних и необъяснимых звуков я не слышал. Я прошел мимо первого факела, второго, третьего. Коридор все так же едва заметно вел вверх, и я все сильнее начинал беспокоиться, что иду не туда, даже несмотря на то, что карта показывает именно это направление. Восьмой уровень, насколько я мог представить, должен находиться ниже первого, а не выше его. Надо мной Заграба, а не сердце могильников. Возле седьмого факела я остановился и попытался вытащить его из гнезда. Бесполезное занятие сидит как влитой и даже не шевелится. Ну и тьма с ним, я и так найду дорогу!

Подъем завершился, коридор под прямым углом вильнул в сторону и вывел меня на маленькую площадку с двумя ответвлениями. Здесь так же светло, как и в первом зале, и сверяться с картой не было нужды, я и так помнил, куда надо идти.

* * *

Дорога до лестницы, ведущей на второй ярус, заняла у меня шесть часов. Не так уж и много, если разобраться. Скажу честно, первый ярус меня не очень-то и впечатлил. Не могу соврать, что я разочаровался, но слухи о Храд Спайне оказались излишне преувеличены. Никаких зубов, клыков, голодных ртов, вековечной тьмы и тому подобного стандартного набора страстей и ужастей я, слава Саготу, не встретил. Очень надеюсь, что во время всего последующего пути дорога будет такой же скучной и унылой. Собственно говоря, от первого яруса нельзя было ожидать ничего другого. На первом даже люди никогда и никого не хоронили, он скорее являлся проходным двором, да и до ярусов огров отсюда далековато, а Створки третьего яруса надежно защищали верхние уровни от глубинного зла Захоронения людей начинались на втором и в меньшей степени на третьем уровне (где хоронили покойников в обход Створок) Ну и на шестом, где лежали кости воинов-героев. Могила Грока, находящаяся на восьмом ярусе, скорее исключение из правил.

Весь первый ярус оказался переплетением залов, коридоров и комнат. Дважды я запутывался, сверялся с картой и возвращался назад, ища нужное ответвление. Везде меня встречали унылые стены из серого базальта, ничем не украшенные, а порой и небрежно обработанные. Три раза я натыкался на лестницы, ведущие вниз, во тьму, но разумно избегал по ним спускаться. Неизвестно, в какие дали они могли меня завести, к тому же в картах о них не было ни слова. Четырежды я делал остановки и отдыхал, унылость и полумрак этого места нагоняли смертельную тоску, глаза и голова нещадно болели, ноги ныли, и когда я дошел до нужной лестницы, то вздохнул почти что с облегчением.

Тишина молчаливых залов давила на уши, хотелось завыть, лишь бы услышать хоть какой-нибудь живой звук. Удивительно но на такой глубине оказалось не холодно, а скорее даже тепло. И главное, ни дуновения, ни сквознячка, пламя факелов горело ровно, не дрожало, и тени не плясали на стенах. Вместе с тем воздух в залах был свеж и чист, словно я бродил по Заграбе, а не по глубокому подземелью. Наверное, и здесь не обошлось без магии.

В общем, от первого яруса у меня осталась размытая картина впечатлений. По крайней мере, четверостишие из стиха-загадки, по счастью, не сбывалось. Какое? Вот это самое:

Коль смел ты и быстр, коль храбр ты и ловок, Коль легок твой шаг и остра твоя мысль, Избегнешь расставленных нами уловок, Земли, воды, пламени ты берегисы. (Здесь и далее стихи Павла Костина)

Ничего из этого пока не случилось, ну и слава Саготу. Очень надеюсь, что и далее ни одно из четверостиший глупого стишка магов Ордена не сбудется.

Но даже никого не встретив, я изрядно устал. Хотя бы оттого, что все время по старой привычке держался стен, бегал из полутени в тень, стараясь избегать освещенных мест, и через каждые две минуты останавливался и вслушивался в тишину. Так что устал я не только физически, но и морально.

Для отдыха нашлось очень удобное место, в дальнем углу зала, где по стенам растекся густой полумрак. За все время пути я изрядно проголодался, а потому без всякого колебания умял половину сухаря. Сухарь — пластинка не больше ладони, наделенная волшебными свойствами. Съел половинку и как будто отужинал на королевском пиру, попробовав сто одно блюдо. Сытно, но не очень-то вкусно. Сухарь великолепно подавляет голод, хотя и совершенно не способствует утолению ваших гастрономических пристрастий. В самом лучшем случае эта штука по вкусу напоминает хлеб. В худшем — прелое сено. Есть можно, но особого удовольствия не испытываешь, если, конечно, ты не лошадь. Сжевав сухарь, я запил все это водой из фляги и устроился на ночлег. Сегодня я слишком устал, чтобы продолжать путь, следовало хоть немного отдохнуть и набраться сил. Я положил рядом с собой арбалет и уснул. Не могу сказать, что спал как младенец. Храд Спайн — не самое лучшее место для приятных снов. Я летел по границе полусна-полуяви, то погружаясь в него, то вновь выныривая на поверхность. Это была излишне чуткая дрема, во время которой пришлось раз шесть открыть глаза и схватиться за арбалет, но никакой опасности не было, зал неизменно оказывался пустым, лишь факел мерцал на дальней стене. Не знаю, что заставляло меня просыпаться, но, даже несмотря на эти частые пробуждения, сон пошел на пользу. По крайней мере, проснулся я отдохнувшим и что самое удивительное — целым и невредимым. За время сна никто не решился откусить мне ногу или голову, за что я тут же возблагодарил Сагота.

Перед широкой каменной лестницей, уплывающей вниз, во тьму, я ненадолго замешкался. Неизвестно, что скрывается там, во мраке, а проверять на собственной шкуре остроту зубов какого-нибудь страшилища не хотелось. Но сколько бы я здесь ни простоял, Рог Радуги сам ко мне не приползет. Я вздохнул, достал «огонек» и встал на первую ступеньку лестницы, ведущий ко второму ярусу

На лестнице царила тьма-тьмущая, и если бы не холодный магический свет «огонька», спускался бы я целый час. Какая-то сволочь то ли по забывчивости, то ли по злому умыслу не озаботилась понатыкать в стены факелов. Лестница спускалась все ниже и ниже. Она не закручивалась спиралью, не плясала, как опьяневшая гадюка, она тянулась и тянулась, уводя меня вглубь, и слабый свет моего волшебного фонарика едва-едва дотягивался до потолка. Прежде чем выйти на второй ярус, я насчитал одну тысячу двести сорок четыре ступеньки. Кто строил это длиннющее чудовище, вырубая ступеньки прямо в теле земли, навсегда останется очень большой загадкой, но мысленно я промыл ему все кости, особенно в те моменты, когда подумывал: каково будет подниматься и отчего никто не догадался создать подъемники, как в пещерах гномов или карликов? Ладно, пусть горе-строителям судьями будут боги, потому как я опоздал ныть и стонать лет, наверное, на тысячу, а то и больше. Теперь уж точно никто не прибежит и не построит персональный подъемник для Гаррета-тени.

* * *

Удивительно, но второй ярус очень отличался от первого. Во-первых, все потолки здесь были не прямыми, а сводчатыми. Во-вторых, стены уже не казались голыми и безжизненными. То в одном, то в другом зале виднелись сохранившиеся изображения и даже надписи, некоторые на человеческом. Правда, буквы оказались древними и вычурными. В основном это были указатели, направляющие в ту или иную секцию и говорящие, где какое захоронение. Также здесь было много каменных горгулий, натыканных чуть ли не через каждые сто шагов. Все статуи казались абсолютно разными, по крайней мере, пока я шел, ни одной одинаковой не заметил Неизвестные скульпторы создали горгулий всех размеров и изобразили их в самых невероятных позах. Многие статуи были настолько мерзкими, что без дрожи в коленях не посмотришь. Горгулий выдалбливали прямо в стенах, и от этого они напоминали парочку знакомых мне по приключениям в Авендуме демонов. По крайней мере, те тоже очень любили вылезать из стен, причем в самый неожиданный момент, а уж рожами могли испугать даже этих каменных истуканов.

Изо рта одной горгульи серебристым звонким ручейком выбегала нитка воды и падала в неглубокую чашу, которую статуя держала в своих руках. Я осторожно попробовал воду. Вроде не отравленная. Так что, пользуясь случаем, я вдоволь напился и наполнил изрядно опустевшую флягу.

В-третьих, на втором ярусе напрочь отсутствовали факелы. Огонь трепетал либо в раскрытых ладонях горгулий, либо под самым потолком в маленьких клетушках. Но по большей части пламени не было совсем, и свет лился прямо с потолка, причем в некоторых местах потолок едва светился, и тогда по залу растекались густые сливки сумерек.

Костяные дворцы подтвердили славу самых гигантских могильников в мире, потому как, несмотря на архитектуру, картинки на стенах и десятки горгулий, дворцы оставались могилами для тысяч и тысяч ушедших в свет. Уже возле самого входа на второй ярус меня поджидали два саркофага. Каменные ящики с массивными и, как видно, тяжелыми крышками. Ради любопытства я подошел к одному и прочел на крышке имя человека и дату его смерти. Парня похоронили семьсот с лишним лет назад. Помнится, когда мы еще были в Ранненге, Кли-кли настоятельно рекомендовал мне, как только я окажусь в Храд Спайне, поднять крышку и заглянуть внутрь саркофага. Проверить, правда ли там лежит покойник. Я не настолько безумен, чтобы следовать глупым гоблинским советам. Надо быть настоящим силачом, таким как Медок, чтобы сдвинуть каменюку хотя бы на четверть дюйма. Да и огрести по ушам от того, кто сейчас спит вечным сном в саркофаге, можно в любой момент. Мертвых лучше не тревожить, особенно без всякой на то необходимости.

Так что я пошел своей дорогой, иногда, любопытства ради, останавливаясь возле того или иного гроба, чтобы узнать имя усопшего. Но любопытство вскоре иссякло, приходилось отчаянно вертеть головой, чтобы, не дай Сагот, не свернуть не в тот коридор, да и саркофагов стало так много, что если бы я читал имена всех усопших, то проторчал бы здесь лет десять.

Ящики иногда высились один на другом, поднимаясь до самого потолка, или прятались в нишах стен, сейчас больше всего напоминающих пчелиные соты. Причем очень часто на крышках саркофага оказывалось выдолбленное изображение покойного. Еще чаще, особенно в дальних от лестницы залах, мертвецов хоронили прямо в стенах, затем замуровывая ниши, или в полу, оставляя как напоминание о мертвом человеке могильные плиты.

Залам, коридорам, галереям, штольням, проходам, комнатам и лестничным пролетам, казалось, никогда не будет конца. И везде меня встречала кладбищенская тишина, многочисленные могилы и горгульи, провожавшие зашедшего сюда незрячими каменными глазами.

На первого мертвеца я наткнулся после долгих блужданий по второму ярусу, как обычно проигнорировав несколько лестниц, ведущих на третий ярус. (Я желал попасть на третий только через Створки, благо именно для этого у меня и имелся Ключ. А идти в любой проход мимо Створок ничем не лучше, чем сразу сигануть в омут головой или войти в горящий дом голышом.)

Покойник разлегся на полу, раскинув руки и ноги, явственно говоря, что он мертв уже не один месяц, о чем свидетельствовали изрядно истлевшая одежда и избавленные от плоти кости. Если честно, именно таких покойников я уважаю больше всего, потому как от них меньше всего неприятностей. Сей вид мертвецов всегда лежит — никого не трогает, не хрипит, не желает тебя съесть или сотворить еще какую подлость. Образцовый мертвец, в общем. А вот одежда его мне не понравилась, потому как она оказалась серо-синего цвета. И удоду ясно, что это не какое-то гражданское платье, а военный мундир. Мундир гвардейца королевской гвардии. О том, что при жизни человек был военным, свидетельствовал и сломанный кеч, валявшийся рядом с останками.

Как сюда попал гвардеец Сталкона? Что ж, вероятно, я способен ответить на этот вопрос — парень мог оказаться участником первой экспедиции, той, что отправлялась за Рогом Радуги еще зимой-весной этого года. Тогда на поверхность не вернулся никто, а Алистан Маркауз потерял в Костяных дворцах больше сорока своих людей. Этот парень был одним из них. А может, я и ошибаюсь и покойник — участник второй экспедиции, которая тоже нашла свой последний приют в мрачных глубинах подземелья.

Череп оказался расплющен, словно на нем усердно потоптался мамонт из Безлюдных земель. Интересно знать, что могло убить парня? Я наклонился, внимательно изучая покойника, и тут мой взгляд уткнулся в черную сумку, на которой лежал мертвец. А ну-ка, посмотрим, что там…

Я без всякой брезгливости (кости они и есть кости) отодвинул остов несчастного в сторону и поднял с пола сумку. Ткань от пропитавшей ее крови была жесткой и темной. В сумке лежала книга, но, увы, то, что в ней было написано, я разглядеть не смог — она оказалась почти вся залита кровью. Я попробовал перелистнуть страницы, но они слиплись, и лишь несколько из них поддались на мои настоятельные уговоры. Тьма! Ничего невозможно прочесть, хотя и видно, что книгу использовали для того, чтобы писать на полях.

… 6 м… та

попал в л… вушк…

М-да, ничего не разберешь. Может, на последних страницах дела пойдут получше? Посмотрим…

Пока я листал книгу, мне попалась еще одна едва-едва различимая надпись.

28 …арта

Ст…рки заперт… … ……буем найти обхо…й путь. Синий св…т несёт сме…ть!

Ага! Значит, отряд дошел до Створок, ведущих на третий ярус. Что за синий ее… т? Сват? Свет? Или еще что-нибудь этакое? Посмотрим-посмотрим, что там дальше.

На последней странице не было ни капли крови, но единственная уцелевшая запись оказалась очень неразборчивой, и мне потребовалось небольшое усилие, чтобы прочитать закорючки. Казалось, что писавший очень торопился.

2 апреля

Лейтенант погиб, тварь расплющила его в лепешку. Сиарт и Шу ушли к лестнице, я попытаюсь задержать врага, да поможет мне Сагра.

Бедняга… Что же такое выползло к нему из глубин и размозжило голову? Я с опаской осмотрел пустой зал и вход в следующий. Как и следовало ожидать, никаких страшилищ на горизонте. Что бы ни убило несчастного, оно уже давно ушло отсюда, поэтому, нисколько не таясь, я вошел в следующий зал. Здесь не было ни одного склепа, лишь высокие четырехгранные колонны с широким основанием. Казалось, им нет конца. Потолок здесь едва светился, и от этого зал казался бесконечным и мрачным. Я, стараясь держаться поближе к колоннам, быстрым шагом начал двигаться по залу. Тьма его знает, что на меня нашло, но это место мне жутко не нравилось. Я прошел где-то четверть пути, и вот тут-то и начались неприятности.

По всему залу разнесся страшный скрежет, и я, не ожидавший ничего подобного, замер. Восемь секунд оглушающей тишины, и вновь скрежет. За две колонны от меня на стене появились три длинные и глубокие царапины. Казалось, что чьи-то мощные невидимые когти прочертили на камне борозды. Я, не веря своим глазам, испуганно клацнул зубами, и тут же под все тот же безумный скрежет на ближайшей колонне появились новые царапины. От пронзительных звуков сводило челюсти.

Больше раздумывать и медлить я не стал и задал хорошего стрекача в обратном направлении. Колонна позади взорвалась облаком осколков. Что-то пребольно ударило меня в правое плечо, и я едва устоял на ногах.

Бум-м-м! Бум-м-м!

Тяжелые шаги и скрежет раздавались прямо за спиной, но я несся изо всех сил и не оборачивался (излишнее любопытство в Костяных дворцах каралось смертью). Колонны мелькали справа и слева, выход из зала сделался несравнимо далеким назло, с пояса соскользнула, казалось бы, так хорошо закрепленная веревка-паутинка и шлепнулась на пол. Не могло быть и речи, чтобы остановиться и подобрать ее — своя жизнь дороже всех волшебных веревок мира. Что бы за мной ни гналось, но дело свое оно знало, и еще три колонны позади меня лопнули каменным крошевом. Такое впечатление, что взбесившийся великан лупил по ним кулаками. Только вот какой надо обладать силищей, чтобы разнести каменную колонну толщиной с вековой дуб?

Я юркнул в зал, где лежал мертвец, перескочил через покойника, пробежал все помещение и остановился у дальнего выхода. Чем бы ни была эта тварь, но выход из колонного зала слишком узок для нее. Шаги приближались, но, клянусь Саготом, я никого не видел!

Вновь заунывный скрежет, а затем большая часть стены у входа в колонный зал пошла трещинами, застонала, словно живая, и рухнула горой обломков.

Бум-м-м! Бум-м-м!

Невидимое чудовище наступило на скелет гвардейца, разнеся того в мелкую пыль, и с явным намерением сделать то же самое с милягой Гарретом двинулось в мою сторону.

Не стану врать, я, кажется, взвизгнул, а затем бросился бежать. Просто бежать, не думая о том, куда следует поворачивать, и не опасаясь заблудиться. Сейчас надо спасти свою шкуру. Позади меня раздавались страшные «бум-м-мы» и грохот рушащихся стен. Я бросился в коридор, свернул налево, направо, вновь налево…

* * *

Грохот твари уже давным-давно затих, а остановиться не хватало смелости. Я понял, что заблудился, лишь в тот момент, когда бежать уже не было никаких сил. Послав все и вся во тьму, я уселся на пол и прислонился спиной к саркофагу. Будь что будет, но Гаррет больше бегать не намерен. Чем дольше носишься по полутемным коридорам, тем меньше шансов найти обратную дорогу. Плечо, куда угодил осколок колонны, ныло. Видать, теперь будет здоровенный синячище. Сейчас мне следовало отдохнуть, отдышаться и подумать, где я в данный конкретный момент нахожусь.

Собственно говоря, все начиналось так же невинно, как и на первом ярусе, и кое-кто (не будем показывать на этого субъекта пальцем) излишне и непростительно расслабился, не ожидая никакой беды. Вот и доигрался! Мало того что заблудился, так еще и веревку потерял. А без паутинки назад не вернешься, милочка Лафреса обрушила лестницу, и восемь ярдов до потолка мне не преодолеть до тех пор, пока люди не научатся более-менее прилично летать. Перспектива подохнуть в Храд Спайне увеличилась в десятки раз. Пытаться вернуть веревку нет никакого смысла — не уверен, что смогу отыскать дорогу назад, да и соваться в логово Разрушителя стен не очень-то и хотелось.

Итак, выход под солнышко закрыт для меня на веки вечные. Если, конечно, не отыщется другой или не найдется новая эльфийская веревка-паутинка (последнее — еще менее вероятное чудо, чем успех попытки добраться до люка в потолке). То, что есть другие выходы из Костяных дворцов, я нисколечко не сомневался. По крайней мере, существовало четыре центральных спуска в Храд Спайн. Восточный — тот, через который я вошел. Западный — где-то в самом сердце Заграбы, но до него идти сотни лиг. Еще было два входа возле отрогов Гор карликов, но с тех пор как в могильниках пробудилось зло, карлики завалили ближайшие к их королевству входы от греха подальше. Так что о перечисленных спусках я могу забыть. Но кроме центральных должны быть и менее значительные входы. Обязательно должны быть, весь вопрос в том, смогу ли я их отыскать? Просто так бродить по первому ярусу и тешить себя зыбкой надежной на чудо в мои планы не входило, поэтому я извлек из сумки карты и при тусклом свете занялся кропотливым их изучением. Пришлось провозиться более получаса, чтобы отыскать старую лестницу первого яруса, ведущую на поверхность. По моим подсчетам, если лестница, конечно, сохранилась и продержалась все эти тысячелетия, от Створок до нее было две лиги по второму ярусу и пять лиг по первому. Огромное расстояние, но эта лестница лучше, чем совсем ничего. Что ж, после того как (то есть если) я смогу добыть Рог, у меня появится шанс выбраться из могильников, пускай я и окажусь за тьму-тьмущую от того места, где меня ожидает отряд. Но уж лучше я окажусь в совершенно незнакомой мне лесной чаще, чем подохну от голода в этих каменных унылых залах. (И какая только сволочь придумала сказку, что здесь неимоверно красиво?)

Сейчас же основной проблемой и главным жизненным вопросом было то, что я не имел никакого понятия, в какой части второго яруса нахожусь. Панический забег наперегонки с Разрушителем стен полностью лишил меня ориентации в пространстве, и теперь в верном нахождении пути могут помочь только карты. Следовало найти какой-то приметный и необычный зал, затем отыскать его на карте и сориентироваться.

Задачка, на первый взгляд очень легкая, на самом деле оказалась очень непростой. В этом секторе все залы и все коридоры оказались похожи один на другой. Полутьма, захоронения и сотни горгулий. Чем дольше я бродил в каменном лабиринте усыпальниц, тем в большее отчаяние впадал.

Зал, коридор, комната, перекресток, зал, зал, коридор, полутьма и горгульи. Эти проклятые твари с мерзкими рожами нервировали меня почище чем сотня гоблинов-шутов, обкурившихся красавки. Ноги гудели, пришлось сделать очередной перерыв и перекусить. Я все еще нахожусь где-то на ярусе людей, но на стенах, как это было раньше, не наблюдалось ни одного указателя или пометки. По Храд Спайну я мотался уже полтора дня, но так и не смог добраться до Створок. А ведь где-то еще бродит Лафреса с прислужниками Хозяина. Будет крайне приятственно наткнуться на них в самый неподходящий для этого момент.

Наконец, когда я уже собирался взвыть во весь голос, чтобы хоть что-нибудь услышать в давящей на глаза полутьме, я вышел к громадному залу, где все саркофаги были установлены в виде огромной восьмиконечной звезды. При ближайшем рассмотрении зал тоже оказался в форме звезды, но только пятиконечной. Вновь пришлось лезть за картами. Зал-звезду я нашел довольно быстро, его не заметил бы только слепой. Проследив по картам путь до Створок, я тихонько присвистнул. Да-а-а-лековато меня занесло. Топать и топать. И путь в отличие от пути, указанного магами Ордена на карте, казался несоизмеримо опаснее. Здесь не были указаны ни расположение ловушек, ни другие «милые» моему сердцу сюрпризы Все то, что я обходил за лигу, теперь могло находиться прямо у меня под ногами. Возвращаться назад не имело смысла — я так хорошо заплутал, что путь обратно и дальнейшее путешествие к третьему ярусу будут намного длиннее, чем дорога отсюда до Створок. К тому же я ни на миг не забывал о твари, едва не расшибившей меня в лепешку. Вот радости-то было бы, попадись я ей под ноги!

Я отправился в путь, между делом кляня почем свет проклятых магов, запрятавших Рог Радуги на такую несусветную глубину, строителей Костяных дворцов, создавших бесконечный лабиринт, тварей, которым не сидится на месте, и себя за то, что так плохо закрепил паутинку на поясе.

* * *

Не прошло и получаса с тех пор, как я покинул зал-звезду, а в одной из смежных с коридором комнат что-то блеснуло. Этот блеск я заметил краем глаза, но подействовал он на меня, как запах травки-красавки на любителя этого зелья или как жирный червяк на голодного карася. То бишь я остановился как вкопанный и дважды протер глаза, дабы удостовериться, что у меня не внезапное видение. Протирание глаз нисколечко не помогло — блеск никуда не делся.

Собственно говоря, в маленькой круглой комнатушке стояли два каменных гроба, на крышках которых лежали мечи. Из коридора я не мог различить, насколько хорошо сохранились клинки, но, думаю, они были точно такими же, как в тот момент, когда навечно упокоились в подземелье вместе со своими хозяевами. Воздух здесь был сухой и очень теплый, так что ни о какой влаге и сырости, грозящей металлу ржавчиной, не могло быть и речи. Но тьма с ними с мечами' Такого барахла полно в любой оружейной лавке, пускай у лежащих на гробах клинках и были очень дорогие ножны. Мое внимание привлекло совершенно другое: на ближайшей ко мне каменной усыпальнице лежала самая настоящая корона. Тяжелый золотой обод, из которого вырастали маленькие золотые мечи. Но и золото сейчас было не главным. В короне находились камни — ажио целых четыре штуки. Каждый размером с приличное голубиное яйцо. И камушки эти мерцали насыщенным темно-синим цветом. Клянусь всеми богами и демонами, но таких булыжников не было даже в короне Сталкона, а оттого у меня возникло стойкое и непроходящее желание завладеть короной и выковырять из нее сокровище. Выходит, не врала людская молва, говорившая, что есть в Костяных дворцах несметные богатства, да такие, что им позавидуют некоторые королевские сокровищницы. Правда, меня немного смущал тот факт, что корона лежала на виду. А нет ли здесь какого-то подвоха?

Я осторожно заглянул в зал, внимательно изучая пол. Вроде ничего опасного, все плиты плотно подогнаны друг к другу.

В стенах никаких отверстий. Так что не стоит опасаться стрелы в брюхо или огненного шарика в задницу. Но вот потолок… Потолок был немного странноват. Он сужался в виде конуса, кончик которого был направлен точнехонько на саркофаг, где покоилась корона. Не знаю, может, это такая оригинальная задумка строителей — создавать замороченные потолки?

Жадность боролась с осторожностью, и жадность победила. Камни оказались для меня уж очень большим кушем, и я не мог оставить их лежать на могиле неизвестного мертвеца еще пятьсот лет. Я сделал аккуратный шаг и оказался в комнате. Еще один шаг. И еще один. Корона была все ближе и ближе.

Едва слышное «з-з-з» привлекло мое внимание. Я задрал голову и увидел, что по конусу растекается розовое сияние.

«Прочь!» — рявкнуло у меня в голове.

В два прыжка я вылетел в коридор, и в этот самый момент тоненький писк комара сменился визгом ошалелого гоблина, и ослепительный розовый луч, упавший с потолка, в один миг расплавил корону и развалил гробницу.

Из комнаты стеной повалила пыль, мелкая каменная крошка и прах, а я зло выругался, сетуя на потерю сокровища и на гадов, установивших ловушку. В глазах плясали яркие пятна, в ушах все еще стоял звон. Благодаря своей вселенской жадности я едва не отправился в свет. Спасибо Вальдеру — мертвый архимаг вовремя предупредил меня об опасности. И не только предупредил, но и на несколько секунд овладел контролем над моим телом и заставил выскочить из комнаты.

— Спасибо, Вальдер, — просипел я, но, как и следовало ожидать, в голове у меня молчали.

Душа погибшего на Закрытой территории мага не считала своим долгом общаться по пустякам. Я вздохнул. От Вальдера не было ничего слышно с тех самых пор, как я побывал в тюряге Хозяина. Архимаг молчал уже больше трех недель, и я стал забывать о его существовании. Вальдер появился как всегда неожиданно и как всегда в тот самый момент, когда моей шкуре грозила оч-чень большая опасность. Дух мертвого человека, без спросу поселившийся в голове, не всегда спешил на помощь. Иногда, когда жизнь висела на тонюсеньком волоске, допроситься помощи от Вальдера — все равно что дождаться дождя в пустынях Султаната.

Пройдя сорок три зала, я нарвался на новую ловушку, по счастью уже активированную. Короткий отрезок коридора с дырой вместо пола. Яма глубиной в три ярда, утыканная острыми стальными шипами. Внизу лежал скелет, сквозь ребра которого, словно побеги молодых деревьев, торчали шипы. Бедняга не заметил ловушки и поплатился за это жизнью.

Проблема была в том, что Гаррет, увы, не блоха. Даже если я разбегусь, то не смогу преодолеть в прыжке пятнадцать с лишним ярдов. Реальность такова, что на половине полета рухну в яму. Тупик. Обходного пути нет, и либо я преодолею яму, либо придется потерять еще один день, чтобы возвратиться назад, а уже оттуда искать дорогу к Створкам.

При внимательном изучении провалившегося пола я увидел, что в стенах имеются широкие длинные щели, где вполне могли находиться исчезнувшие плиты. Значит ли это, что здесь какой-то скрытый механизм и если его активировать, то плиты встанут на свои места и закроют яму, предоставив мне возможность пройти дальше? Вполне вероятно. После дальнейших изысканий я заметил на потолке выступающий прямоугольный блок. А вот и разгадка. Сейчас до потолка мне было ничуть не ближе, чем до луны, особенно если учесть тот факт, что паутинка безвозвратно потеряна. Но оставался еще арбалет. Я прицелился и нажал на спуск. Болт щелкнул по стене рядом с блоком, высек искру и, отскочив, упал в яму. Ладно, попробуем по-другому. Я лег на пол, так чтобы выступающая часть потолка оказалась прямо надо мной, обеими руками поднял арбалет и нажал на спуск.

Звеньк!

Блок плавно и беззвучно утонул в потолке, слившись с ним в единое целое. В стене что-то тихонько загудело, а затем из дыр выползли плиты и ме-е-едленно двинулись навстречу друг другу. Я не стал ждать, когда плиты сомкнутся и создадут монолитный пол — слишком велика вероятность того, что ловушка окажется взведенной. Прыгнул на левую движущуюся плиту и, стараясь не хряснуться в яму, поспешил вперед. Я успел встать на нормальную поверхность до того, как плиты с глухим «п-ф-ф» сомкнулись. М-да-а-а. Теперь за спиной был абсолютно ровный пол. Как будто и не было никакой ямы с минуту назад.

Еще два зала и вновь коридор с узкими длинными прорезями в стенах, только на этот раз прорези находились на уровне моих бедер. Оч-чередной сюрпризец, прибери его тьма! Выстрел болтом в пол к успеху не привел — все осталось без изменений. Я решил пойти другим путем и подошел к разбитому саркофагу. Вот уж не знаю, кто постарался разбить крышку гроба, но теперь до останков можно было легко добраться. Желтый череп скалился на меня из усыпальницы. Я взял его в руки (думаю, покойнику все равно, что с ним делают) и бросил на пол коридора. Из дальних прорезей выскочили полукруглые лезвия, взвизгнули в воздухе, долетели до входа, щелкнули, остановились. Наступи я на пол, и меня тут же разрезало бы на двух маленьких Гарретов. В то время как лезвия исчезали в стене, а ловушка перезаряжалась для нового путника, я проскочил мимо и был таков.

Пока все уловки-западни выглядели излишне топорными, а это говорило лишь о том, что все ловушки — поделки людских рук. Думаю, эльфы и орки были бы намного изобретательнее в способах отправки в свет нежелательных посетителей священных дворцов.

Прошло довольно много времени, и усталость взяла свое. На этот раз я устроил себе гнездышко на руках большой и страшной горгульи. Пришлось потрудиться, чтобы залезть в сложенные чашей каменные ладони, но здесь я себя чувствовал, как у Сагота за пазухой. Пережевав половинку сухаря, сняв сапоги и положив под голову сумку, а под руку взведенный арбалет, я уснул как младенец.

* * *

Не знаю, сколько я проспал — в подземельях время течет незаметно. Ни солнца, ни звезд. Приходилось ориентироваться на голод и усталость, а если считать, что от усталости не осталось и следа, то вполне возможно предположить, что продрых я долго. По крайней мере, в животе требовательно урчало, и мне потребовалось запихать в него очередную половинку волшебной снеди, дабы он заткнулся на какое-то время.

От долгого лежания в каменных ладонях все тело затекло, и я с трудом встал, потянулся и надел сапоги. Пора было двигаться в путь, до Створок оставалось пройти не больше десяти залов. Я специально остановился и поспал, чтобы прийти к Створкам свежим и отдохнувшим. Первый и второй ярусы — это цветочки, а вот дальше в необозримой глубине меня ждали сюрпризы. И если все зло Костяных дворцов — это ловушки и невидимое чудовище, крушащее колонны, то можно сказать, что Гаррет легко отделался. Но вот интуиция почему-то говорила, что главные неприятности еще впереди.

— Ходим, ходим, ходим, а никакого толку! Ты понимаешь, что мы заблудились в этих проклятых коридорах?!

Неожиданно прозвучавший голос заставил меня инстинктивно пригнуться, хотя, даже стой я во весь рост, меня бы никто не увидел. Сложенные руки горгульи служили великолепным укрытием.

— А все из-за тебя! — раздался второй голос.

— Из-за меня?!

— А кому приспичило отлить?! Из-за тебя все ушли дальше, и мы не смогли их найти! Какой же я дурак, что остался с тобой!

— Не паникуй. Милорд Балистан Паргайд своих людей не бросает.

— То-то последние восемь часов он нас так усиленно ищет, — фыркнул второй.

— Есть-то как хочется! Куда нам теперь идти?

— Один хрен! Давай вперед. Будь проклят тот день, когда я полез под землю!

— Граф обещал заплатить по сто золотых каждому.

— Покойникам деньги не нужны. А мы — покойники, все припасы остались у Лорга.

Голоса стали отдаляться, и я позволил себе подпрыгнуть, схватиться за край чаши-рук и подтянуться. Два воина, облаченные в кольчуги и при мечах, устало плелись в ту сторону, откуда я совсем недавно пришел. Заблудились бедные. Ну, туда им и дорога. Через два зала ловушка, которая расплющит их в кровавый блин. Выходит, что Балистан Паргайд и Лафреса добрались-таки до второго яруса. Неприятное известие. Надеюсь, они успели потерять достаточно людей в залах.

Я дождался, когда люди скроются в дальнем коридоре, спрыгнул вниз и поспешил своей дорогой. Здесь путь был прямой, словно улица Смотра, а значит, до первого перекрестка я могу идти совершенно смело. Два барана, только что протопавших подо мной, должны были активировать все ловушки, а так как они все еще живы, я вполне могу заключить, что ни одной западни на дороге не предвидится. Следующие шесть залов я преодолел бегом (на тот случай, если заблудившиеся решат вернуться назад). В седьмом зале, стены которого пестрели от черных провалов коридоров, ведущих во все стороны, я замешкался, покопался в бумагах и шагнул в четвертый по правую руку. Коридор выглядел по меньшей мере странно — семь шагов и резкий поворот налево, еще семь шагов и вновь налево, затем направо, и так достаточно долго. Эдакая ломаная змейка, построенная руками безумного ребенка. К тому же здесь было настолько узко, что в некоторых местах приходилось угрем продираться между сдвинувшихся стен.

Я возблагодарил Сагота, когда оказался у лестницы. Здесь меня встречали два каменных изваяния. Знакомые твари — полуптицы-полумедведи. Интересно, в чьей больной голове родилась мысль придумать таких образин? Уж точно не в человеческой. Чем ниже я спускался по ступенькам, тем выше поднимался потолок и тем темнее становилось вокруг.

Лестница кончилась, и я оказался в зале. Огромном. Необъятном. Совершенно темном, хоть глаза выкалывай. Я уже было собрался лезть в сумку за «огоньком», но тут пол тихонько засветился и прямо из-под ног куда-то вдаль побежала ярко освещенная дорожка. Снова магия, но эта хотя бы не грозит мгновенной смертью. Дорожка все бежала и бежала, указывая путь, а затем остановилась у дальней стены, и тут же на стене вспыхнул большой прямоугольник. До него было так далеко, что я поначалу не понял, что это такое, а когда понял… Когда понял, возблагодарил Сагота. Впереди сияли Створки.

Глава 5. Сквозь дремлющий мрак

Шаги громким эхом отпрыгивали от пола, выложенного белыми мраморными плитами, и словно летучие мыши, испугавшиеся света факела, метались под потолком, отражаясь и множась. Идя к Створкам по освещенной дорожке, я начал сомневаться, что плиты под ногами сделаны из обычного мрамора. Насколько я знаю, светящегося мрамора в природе не существовало. Меня так и подмывало сойти с тропинки в полумрак, чтобы быть менее заметным, но, тьма меня возьми, световая дорожка ведь специально создана для того, чтобы по ней шли пришедшие сюда, и Сагот знает, что меня ждет, если я сделаю в сторону шаг. Створки становились все ближе и ближе, но на них я почти не смотрел. Меня больше заботило то, что плиты, по которым я проходил секунду назад, тускнели, темнели и гасли. За моей спиной крадется темнота. Не очень-то приятное ощущение. Стен зала я не видел, они тонули в черной бархатистой мгле и были недосягаемы для света, излучаемого дорожкой.

Перед самыми Створками неровным полукругом светились сразу два десятка плит, образующих площадку ярдов в двадцать в поперечнике. Отсюда вправо и влево от Створок отходило два коридора с высокими потолками, где мерцали маленькие голубые огоньки, заливающие холлы бледным голубоватым светом, переходящим в дымку точно такого же цвета. Куда вели эти два абсолютно идентичных хода, я не знал. В бумагах старой башни Ордена о них не было ни слова.

К Неназываемому таинственные коридоры, я не собирался устраивать по ним ознакомительные прогулки, сейчас в целом мире существовали только я и Створки, возвышавшиеся надо мной на высоту семнадцати ярдов. Я снял с руки перчатку и осторожно коснулся ладонью поверхности Створок. Они оказались теплыми, словно в них жил какой-то внутренний жар, и в то же время ледяными, как будто их вырезали из единой глыбы темного льда. А еще они были очень гладкими. Я даже не стал предполагать, из какого материала их сотворили, но внешне он был очень похож на черное непрозрачное стекло. Готов поспорить на выручку от ста будущих Заказов, что, стучи по Створкам хоть рота великанов, хоть армия магов всех мастей — преграда даже не дрогнет. Эльфы сотворили великолепную вещь, и тому, кто не владел Ключом, проход дальше был заказан (представляю, как взбесились орки, когда обнаружили, что самый легкий и быстрый путь к гробницам их предков оказался заперт эльфами до скончания веков).

Сейчас Створки едва сияли темно-синим светом, но даже он нисколько не мог помочь мне отыскать то место, где одна Створка соприкасалась с другой. Я встал у края Створок и, приложив к ним руку, прошел все десять ярдов от одного края до другого. Ни-че-го. Абсолютно ровная, совершенно цельная поверхность, если не считать искусно выполненных на ней мастерами-скульпторами темных и светлых эльфов изображений, повествующих о схватках своего народа с Первыми. Изображения поражали своей красотой, выразительностью и вниманием к мелким деталям. Вот эльф, вооруженный с'кашем, опустил ногу на тело поверженного противника. Складывалось впечатление, будто все изображенное неизвестными скульпторами происходит у тебя на глазах. Фигуры казались живыми, был виден каждый волос, каждое колечко кольчуги, каждая морщинка в уголках глаз уже немолодого эльфа. А вот исполинский дуб. Можно разглядеть каждый листочек, каждую щербинку на толстой коре. Связанные орки висят на нем вниз головой, в раскосых глазах стынет вселенский ужас. Внизу стоят эльфы. Много эльфов. Насколько я знаю расу Вторых, ребята собираются устроить оркам Зеленый лист.

Все это, конечно, впечатляло, но на Створках не было самого важного — замочной скважины, куда следовало вставить принесенный мною Ключ. Я проглядел все глаза, два раза прошел из угла в угол, но не нашел ни одной зацепки. Мало того что меня немного нервировал окружающий мрак огромного зала и голубая полумгла двух коридоров, так еще и со Створками было что-то не так. Самое досадное, что я никак не мог понять, что же так меня смущает с того самого момента, как я к ним подошел. Это «что-то» постоянно от меня ускользало, может быть оттого, что я слишком сильно волновался, находясь перед одной из великих легенд этого тысячелетия.

Спокойно, Гаррет, спокойно. Давай трезво оценивать ситуацию. Ключ у тебя, и его создали именно для того, чтобы отомкнуть Створки. Значит, он ДОЛЖЕН их отомкнуть, а тебе надо всего лишь поднапрячь то, что находится у тебя в башке, и найти замочную скважину. Я зашел и так и эдак, и сяк и не сяк… Пусто. Может, это такая эльфийская шутка — создать неоткрывающиеся Створки? Тогда какой тьмы они пыжились и связывались с карликами, чтобы те сделали Ключ? Ведь не для собственного же удовольствия? Была бы жива Миралисса, и все оказалось бы намного легче и проще. Эльфийка могла знать что-то такое, чего не знал Эграсса. Просто держала тайну до того момента, как мы придем к Храд Спайну, но сказать ее так и не успела…

Разгадку я все же нашел. Она крылась в фигурах, изображенных на Створках, а точнее, в одной из них. В левом нижнем углу был изображен высокий эльф. Правая рука протянута вперед, ладонь открыта, а в ладони почти незаметная из-за цвета материала — стекла — выемка. Даже не выемка, а так, маленькая бугристость, теряющаяся среди десятков выдавленных в Створках фигур. Размеры выемки как раз подходили для того, чтобы положить туда ключ.

Выудив из-под рубахи цепочку, где болтался тонкий и изящный льдисто-хрустальный Ключ, я вложил его в ладонь эльфа. Ключ мигнул фиолетовым, и вся фигура эльфа на миг засияла. Из прозрачного Ключ стал точно такого же цвета, как и Створки. Эльфийский артефакт слился с ними в одно целое. Затем ровно посередине огромных ворот снизу вверх пробежала светящаяся фиолетовая линия, и Створки медленно и абсолютно бесшумно принялись раскрываться в мою сторону. Пришлось отступать назад, чтобы какая-нибудь из них меня не задела. В груди что-то тихонько лопнуло, и я понял, что узы, которыми Миралисса связала меня и Ключ, порвались. Ничего удивительного: я же отомкнул Створки, и теперь узы больше не нужны. Ключ сделал свое дело.

— Узы были крепки, — промурлыкал Ключ. — Беги! Бежать? Но они же еще не раскрылись?

— Беги прочь! Запах врага! Узы были крепки! — напоследок шепнул Ключ и замолк.

Запах врага? О чем он говорит?

Я принюхался и почувствовал слабый запах клубники. Лафреса!

— Убейте его! — рявкнул из темноты мужской голос.

Может, местами я плохо соображаю, может, я туп как пробка, может, я не умею владеть мечом, но одного у меня не отнимешь — когда прижмет, я мыслю со скоростью молнии, а бегаю еще быстрее. Не верите? Что ж, спросите у доблестной стражи Внутреннего города, сколько раз они смогли меня догнать. Не думаю, что они ответят вам правду, но так и быть, скажу сам. Меня еще никому не удавалось поймать (исключая того памятного случая, когда за дело взялся барон Фраго Лантэн и я получил нынешний Заказ).

Когда граф Балистан Паргайд проорал команду, я уже находился далеко от Створок и что было сил улепетывал по левому коридору. В отдалении кто-то орал, что меня надо догнать, другие требовали, чтобы я немедленно остановился или хуже будет. Естественно, я даже не думал останавливаться. На мое счастье, у поджидавшего, пока я открою Створки, отряда не было при себе арбалетов, иначе бы я уже отправился в свет. Теперь им оставалось только одно— догнать меня и продырявить. Естественно, я не собирался принимать участие в столь неприятном процессе и, услышав за спиной голоса преследователей, поднажал еще сильнее. У меня было небольшое преимущество перед шакалами Хозяина — я сорвался с места намного раньше, чем они, да и бегать в кольчугах и при мечах немного тяжелее, чем без оных.

Я несся по нескончаемому коридору, залитому голубым светом, молясь Саготу лишь о том, чтобы он даровал мне перекресток, дабы я смог запутать следы. Как назло, по пути не было ни одного ответвления, лишь коридор раздвинул стены в стороны, приподнял потолок и погасил каждый второй голубой огонек. Стало еще мрачнее, видимость ухудшилась, создавалось ощущение, что я бегу по призрачному миру, купаясь в голубоватой патоке дымки. Сине-голубой свет вызывал ощущение нереальности происходящего, я попал в иллюзорный мираж сна, который никак не хотел кончаться.

Фш-ш-ш… Фш-ш-ш… Ф-ш-ш-ш…

Огоньки под потолком проносились надо мной яркими размытыми пятнами. Пол здесь, как и в Створчатом зале, был выложен белой мраморной плиткой с золотыми прожилками, но, по счастью, не светился. Топот преследователей, впрочем, как и их воинственные вопли, был прекрасно слышен. До идиотов пока еще не дошло, что громко орать в местах вроде Храд Спайна опасно для здоровья. Фора у меня есть, и я позволил себе оглянуться назад, дабы оценить шансы выжить в сегодняшнем забеге. Коридор залит густой голубой дымкой, и видно не далее чем на пятьдесят шагов. А я оторвался на гораздо большее расстояние, так что в поле зрения пока никого не наблюдалось.

Раздумывать нет времени — псы Балистана Паргайда вот-вот будут здесь, и тогда меня сможет спасти одно лишь чудо. По стенам коридора тянулись широкие бордюры, с которых на меня скалились каменные горгульи, каждая высотой в два человеческих роста. Скульптор изобразил тварей совершенно одинаковыми — у всех головы в виде человеческих черепов и неестественно длинные руки с тремя пальцами. Горгульи наклонились над дорожкой, и казалось, что еще секунда — и какая-нибудь из скульптур оживет и спрыгнет вниз. То, что я задумал, вполне могло пройти.

Я вскочил на бордюр, закинул ногу на бедро горгульи, подтянулся, вцепился в шею статуи и спрятался между ее спиной и стеной коридора. Великолепное место. Во-первых, вряд ли преследователи станут смотреть вверх. Во-вторых, меня не видно, а в-третьих, я все прекрасно видел.

На секунду мне показалось, что каменная спина горгульи едва заметно дрогнула. Естественно, это полная чушь, в голубом мареве могло привидеться и не такое. Я извлек из-за спины арбалет и принялся ждать гостей.

Спустя десять долгих, но отнюдь не томительных секунд появились преследователи. Граф Балистан Паргайд снарядил в погоню четверку воинов. Эти ребята ничем не отличались от тех двоих, что заблудились в лабиринте второго яруса. Кольчуги, мечи и свирепое желание догнать некоего Гаррета, преспокойно (вру) пережидающего опасность за спиной статуи. Как я и думал, парни даже не удосужились посмотреть по сторонам. Все их силы были направлены на вопли и размахивание мечами. Четверка пробежала мимо моего укрытия и с победными криками скрылась в голубой дымке. Что же, пущай догоняют, бег, как говорят, полезен для здоровья. А я лучше посижу здесь и подожду, когда они набегаются и уберутся подальше.

Как же все-таки мастерски провела меня Лафреса! Хотя я сам виноват впервые недооценил опасного противника. А ведь знал же, что она не последняя фигура в играх Хозяина и к тому же еще и волшебница, каких поискать! Так что ничего удивительного, что женщина смогла найти дорогу к Створкам и избежать ловушек, а также подготовить для меня приятную встречу. Не буду даже предполагать, как она догадалась, что я тоже достигну Створок, но выводы служанка Хозяина сделала правильные. Без Ключа ей не удалось отомкнуть Створки, поэтому Лафресе оставалось только одно — ждать, пока олух, связанный с Ключом узами, не отомкнет для нее Створки. Я поступил так, как она и предполагала, и тогда уж вступили в игру люди Балистана Паргайда, жаждущие моей кровушки. Да, возле Створок витал слабый запах клубники, он смущал меня, но внимание на него я не обратил, и если бы не волшебный Ключ…

Долгий и ни с чем не сравнимый вопль боли и ужаса потряс коридор, заставив меня испуганно икнуть. Шаткое мгновение тишины, а затем еще один захлебывающийся крик. И еще один. Волосы на голове зашевелились и встали дыбом. Я как можно теснее прижался к спине горгульи, пытаясь раствориться в воздухе.

— Спаси меня, Сагра! Спаси меня, Сагра!!! А-а-а-а!!! Спаси меня, Сагра!!!

С криками и мольбами из дымки выскочил человек. Единственный из той четверки, что совсем недавно преследовала меня. Человек отбросил меч и что было сил несся обратно к Створчатому залу, призывая на помощь Сагру. Как и следовало ожидать, богиня войны не откликнулась на призыв человека. Зато откликнулся кое-кто другой. Горгулья, находящаяся на противоположной от меня стороне коридора, повернула голову на вопли воина. Поначалу я даже подумал, что это обман зрения, вызванный странным светом, заливающим коридор, но вот шевельнулись пальцы на руках, дрогнули плечи, и, когда человек пробегал под ожившей горгульей, каменный монстр проворно спрыгнул с бордюра и всей тяжестью обрушился на воина.

Кляк!

От парня осталось мокрое место, он даже не успел понять, что его убило. Длинные каменные руки чудовища приподняли тело за ноги, размахнулись и ударили мертвеца головой о бордюр. Раздался звук треснувшего ореха. Камень окрасился темным. Все так же молча горгулья вернулась на свое привычное место и застыла в прежней позе, вновь обратившись в безжизненный камень. Будто и не было той страшной картины, что я увидел минуту назад. Я старался успокоить бешено колотящееся сердце, но это было выше моих сил. Сохрани Сагот, никак не могу оторвать взгляда от чудовища, убившего человека! Но тварь не шевелится и не подает признаков жизни. Как же, меня теперь не обманешь!

Спина горгульи, за которой я все это время прятался, вновь едва заметно дрогнула. Да нет, почудилось… Или НЕ почудилось? Я не дышал. Голова на каменной шее пришла в движение…

Я говорил, что, когда крепко прижмет, старина Гаррет соображает быстрее молнии? Ах говорил! А я, случайно, не рассказывал, что бегаю очень быстро? И это было? Тогда ничего удивительного, что во время этой канители я мог забыть все сказанное ранее.

Итак, я что есть сил несся к Створчатому залу, а где-то у меня за спиной просыпалась от долгого сна горгулья. Конечно же я не собирался дожидаться пренеприятнейшего момента полного пробуждения каменного монстра и сделал ноги, прежде чем меня успели схватить.

Фш-ш-ш… Фш-ш-ш… Ф-ш-ш-ш…

Голубые огоньки слились в длинные росчерки. Сейчас мне приходилось бежать в обратном направлении. Во тьму Лафресу и Балистана Паргайда с его людьми! Как-нибудь прорвусь! В Створчатом зале у меня был хоть какой-то шанс, хоть какая-то капелька удачи и внезапности, а беги я в противоположную сторону — гарантированно попаду в свет. Да и сквозила у меня в голове одна глупая идейка: выскочи я к Створкам и горгулья вполне способна обратить свое драгоценное внимание на кого-нибудь из людей Паргайда и забыть про меня. Немного эгоистичный поступок, но эффективный, с этим не поспоришь

По коридору разносился скрежет каменных когтей. За мной неслось что-то большое и очень недружелюбное. Я поддал скорости, дабы не оказаться в каменных объятиях преследователя. Горгулья, стоявшая впереди, потянулась и стала слезать с бордюра, но я уже пролетел мимо, не давая очередному ожившему порождению тьмы опомниться. До выхода из коридора уже было недалеко, но дорогу мне преградила третья тварь. Горгулья с горящими голубыми угольками вместо глаз встала прямо на моем пути. Остановиться сейчас — совершить большущую и непростительную глупость, поэтому я камнем рухнул на пол, проехал на животе по мраморной плитке и прошмыгнул между ног твари. Вроде бы та даже не успела ничего понять. Я вскочил и дал деру. За спиной раздался жуткий грохот — это преследовавшее меня чудовище не успело остановиться и врезалась в горгулью, под которой я так ловко проскользнул.

Коридор выплюнул мою быстроногую светлость обратно в Створчатый зал. Светящийся пол возле Створок. Тьма в глубине зала. И никого. Так я и думал: Балистан Паргайд не стал дожидаться, когда его люди меня укокошат, и пошел к третьему ярусу, благо, на его счастье, один идиот успел отомкнуть Створки. Сдавленное разочарованное стенание донеслось до меня из коридора. Я обернулся.

Купаясь в лучах голубого света, на границе коридора и Створчатого зала стояла горгулья. Стояла и смотрела на меня. Смотрела в бессильной ярости того, кто не может достать принадлежащее ей по праву сильного. По праву охранника. Секунда — и горгулья, развернувшись, потопала назад, так и не решившись переступить через границу голубого света.

Я облегченно крякнул и попытался отдышаться. Недаром в дневнике убитого гвардейца было написано, что синий свет несет смерть. Фу! Так, неровен час, и помереть можно. Кли-кли меня предупреждал. Гоблин частенько насмехался и говорил, что если я выживу в Костяных дворцах, то они запомнятся мне именно беготней. От одного убежишь. Потом от другого. Затем от третьего. «Замечательная» вещь эти Костяные дворцы!

Я едва не упустил момент, когда Створки стали закрываться. Все это происходило абсолютно бесшумно, и когда я обратил внимание на волшебные ворота, они уже закрылись на четверть. Так недолго и здесь остаться! Я бросился к ним, лихорадочно ища фигуру эльфа, в руке которого я оставил Ключ. Створки продолжали безжалостно закрываться. Тьма! Нужен Ключ! Эграсса оторвет мне голову, если я вернусь назад без эльфийской реликвии! Тьма! Тьма! Тьма! Тьма! Сожри мои мозги демоны бездны! Ладонь эльфа была абсолютно пустой! Проклятая Лафреса забрала Ключ!

Не время посылать проклятия небесам — между Створками осталась небольшая щель, и я бросился вперед. Иначе, чтобы попасть на третий ярус, мне придется прогрызать дыру в Створках зубами.

Я успел. Угроза быть раздавленным сдвигающимися Створками заставила меня пошевеливаться, и я выскочил на другую сторону, словно пробка из бутылки игристого вина. Створки бесшумно сомкнулись за мной, не оставив каких-либо шансов вернуться назад этой дорогой. Теперь или я отниму ключ у Лафресы (что невероятно), или пройду через бездну ужаса и найду другой выход (что еще менее вероятно). Мне оставался один-единственный путь вперед и только вперед, надеясь, что какая-нибудь добрая душа пришибет волшебницу и я сниму с ее тела ключ.

* * *

Прижавшись спиной к гладкой черной поверхности, я вглядывался в темноту. Перед Створками еще жил какой-то мало-мальский свет, а вот дальше… Через тридцать шагов уже ничего не было видно. Густой бархатистый мрак. Я стоял на едва освещенной гранитной площадке шириной чуть больше Створок и длиной шагов в пятнадцать. Вся площадка усыпана костьми по самое не хочу. Слева и справа пол переходил в стены пещеры, уходящей во мрак. Потолка не видно, он слишком, он чудовищно высок и отсутствие яркого света надежно скрывало его от моих глаз. Площадка с неровными обломанными краями срывалась в бездну, залитую пустотой. Похоже, Створки впустили меня в непостижимо огромную естественную пещеру, обнаруженную строителями Храд Спайна множество тысячелетий назад. Третий ярус намного ниже того места, где я сейчас нахожусь, и к нему ведет каменный мостик, начинающийся от волшебных ворот и кончающийся где-то там. Мне придется пересечь пещеру по мосту. М-да… Не очень обнадеживающая перспектива, особенно если учесть, что мост всего четыре шага в ширину и у него отсутствует всякое подобие перил. Как бы не свалиться, а то буду лететь вниз, пока не помру с голоду. Не вовремя проснувшееся любопытство заставило меня поднять с камней то, что раньше было плечевой костью, и бросить это в бездну. Я тут же пожалел о своем минутном порыве — мало ли кого можно растревожить брошенной косточкой. Жалеть жалел, но считать не забывал, авось узнаю глубину бездонной пещеры. Я бросил считать на девяносто трех, поняв, что так ничего и не услышу. Если кость и упала, то расстояние оказалось слишком велико, чтобы мои уши смогли расслышать звук удара.

С тех пор как захлопнулись Створки, прошло больше пятнадцати минут, и пора двигаться в путь, отринув на время соображения о том, как мне выбираться обратно. Сейчас я попросту тянул время и не спешил вступать на мост. Спорю на полновесный золотой, что мост длиннее, чем жизнь огра, а между тем никаких опор, отходящих от него вниз, я не видел. На чем держится весь этот вес? Какая магия заставила камень превратиться в узенький мост? Да и слуги Хозяина все еще могли быть где-то поблизости, а встреча с ними на площадке шириной в четыре шага фатальна для здоровья. Лафреса, Балистан Паргайд, Бледный и еще дюжина людей. Думаю, они как никогда будут рады меня видеть. С одной стороны, наткнись я на них, и как пить дать произойдут неприятности. С другой стороны, упусти я их сейчас и потеряй в лабиринте дворцов и залов, и о Ключе можно забыть. Как и о шансе вернуться из глубин под солнечные лучи. Нечего раздумывать! Надо действовать! Как там дальше в стишке-загадке?

А дальше — иди же! Распахнуты Створки В Уснувшего Шепота залов покой. Здесь мозг человека, и эльфа, и орка В безумии гаснет… Погаснет и твой.

Очень обнадеживающая перспектива, особенно если учесть, что Створки отнюдь не распахнуты, а до залов Уснувшего Шепота предстоит долгий многодневный путь по тонкой каменной нитке, протянувшейся между мраком и бездной.

Я отбросил колебания, зажег «огонек» и, вступив на мост, пошел вперед. Стараясь идти посередине и не смотреть вниз, я держал волшебный фонарик на вытянутой руке и втайне от самого себя надеялся, что свет во мраке не привлечет ко мне излишнего внимания недружелюбных личностей, которые вполне могли здесь обитать. Прямой словно струна мост, и идти было в общем-то удобно, надо всего лишь забыть о том, куда забросила меня нелегкая, и не подходить к краю. Тишина и тьма. Тьма и тишина. Как описать Костяные дворцы, если выбросить слова тьма, тишина и полумрак? Никак. Потому что Храд Спайн — это именно тьма подземелий, тишина древних могил и полумрак, властвующий в мрачных залах, иногда освещенных непонятным образом.

Сейчас каждой частичкой своего тела я ощущал неизмеримое давление тьмы, тишины и нескольких лиг камней, земли и — Сагот знает чего еще. «Огонек» едва-едва прогонял мрак и высвечивал мост на семь шагов вперед и на семь шагов назад. Света было недостаточно, и я чувствовал себя одинокой букашкой, оказавшейся за пазухой у демона. Мост имел едва заметный уклон, и постепенно я спускался все ниже и ниже. Здесь было прохладнее, чем на втором и первом ярусах, но в коридорах и залах частенько ощущались откуда-то берущиеся сквозняки, а в пещере не чувствовалось ни дуновения.

Далеко-далеко впереди полыхнула быстрая череда молочно-белых вспышек. Отсюда вспышки казались миганием крохотной раскалившейся песчинки. Но этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы я остановился как вкопанный и сжал «огонек» обеими руками, чтобы его свет не был виден. Теперь свет «огонька» пробивался сквозь пальцы и освещал руки и лицо бледно-розовым светом. Еще одна череда молочно-белых искорок. Отсюда до них больше тысячи ярдов. Три долгих томительных минуты я слепо вглядывался во мрак, но вспышки больше не повторялись. Чего бы там ни напридумывала Лафреса (а я уверен, что это ее проделки), все было кончено. Я сел, скрестил ноги и на всякий случай выждал еще десять минут, пропуская идущий впереди меня отряд вперед. Это не лишняя предосторожность, пускай слуги Хозяина не подозревают о моем присутствии и считают, что я остался где-то за Створками. Теперь я нисколько не беспокоился, что люди увидели свет «огонька», — слишком велико расстояние между мной и компанией Балистана Паргайда. «Огонек» по сравнению со вспышками магии Лафресы — это все равно что уголек супротив пламени лесного пожара.

Минут через двадцать ходьбы я услышал ровный тихий гул. Так гудят растревоженные пчелы в улье, так гремит вода, падая с большой высоты. Но до источника непонятного шума надо было еще дойти, и я шел, шел и шел. Все ниже, ниже и ниже. Прямой мост, незнамо как державшийся под гнетом времен, едва заметно опускался, теперь я оказался ярдов на триста ниже, чем Створки. Чем дольше я шел, тем сильнее становился неизвестный гул.

Тело одного из воинов Балистана Паргайда лежало прямо на дороге, вся поверхность камня была щедро залита свежей кровью. У покойника отсутствовала голова. На мосту ее тоже не наблюдалось, из чего я заключил, что она свалилась вниз. Думать о том, с какой стати человек потерял голову, не приходилось. Видать, излишне горячий граф снес ее у ослушавшегося приказа слуги. Правда, это не очень похоже на Паргайда. Не его стиль. Скорее уж тут поработал мой дружок Бледный. Морщась, как от зубной боли, я наступил сапогами в кровь и перешагнул через мертвеца. Теперь придется искать воду, чтобы вымыть обувь. Многие твари чуют вожделенный аромат за лигу, и привлекать к себе внимание без всякой на то нужды не стоило.

Я бросил невольный взгляд на мертвеца и замер. Что за меч снес голову несчастному? Если это меч, то он был самым тупым во всем мире. Срез оказался неровным, кожа свисала лохмотьями, мясо местами вырвано, позвонки… Все было измочалено, как будто кто-то просто оторвал человеку голову. Я наклонился над телом и поднес к нему «огонек», дабы лучше рассмотреть рану. Это меня и спасло.

Из мрака выскользнуло нечто, просвистело надо мной и вновь исчезло в темноте. От неожиданности я едва не свалился с моста. Выпрямившись и озираясь по сторонам, я испуганно размахивал «огоньком» из стороны в сторону, стараясь разогнать темноту. На этот раз я услышал хлопанье крыльев и вовремя отскочил в сторону. Страшные когти, собиравшиеся оторвать мне голову, загребли воздух. Существо издало разочарованный скрежет и вновь упорхнуло во мрак. Я бросил источник света на мост и, присев на землю, лихорадочно принялся отцеплять арбалет. Арбалет, конечно, не магия Лафресы…

Теперь оно упало на меня сверху, издав вопль победителя. Я откатился в сторону, чуть не рухнув с моста. Существо отчаянно забило крыльями, чтобы не врезаться в твердую поверхность, и я тут же выстрелил. Естественно, промазал, и тварь соскользнула куда-то вниз.

Пока я разбирался с первой, вторая бестия появилась в круге света, и мне пришлось прыгнуть вперед, чтобы избежать встречи с ее когтями. Вновь разочарованный скрежет-крик. А теперь представьте, каково это — заниматься акробатическими трюками на узенькой площадке. Мне едва-едва хватало места, чтобы разминуться с летунами. Я схватил «огонек» и побежал вперед, питая надежду, что твари от меня отстанут. Как же! Размечтался!

Хлопанье крыльев за спиной известило о приближении преследователя. Я рухнул на мост, тварь, обдав ветерком, пронеслась надо мной, и прежде чем она успела вылететь из круга света, второй болт, остававшийся в арбалете, вонзился в нее. Существо издало скрежет боли, рухнуло на мост и в конвульсиях застучало перепончатыми крыльями. Вторая тварь, забыв про меня, упала на своего недавнего товарища и принялась вырывать из умирающего здоровенные куски мяса. Я недолго думая достал два коротких болта, уложил их в арбалетные ложа, потянул рычаг, взводящий тетивы, и, прицелившись, вбил оба болта в голову твари. Та незаметлительно подохла, за что я поспешил выразить Саготу горячую благодарность.

На поверку летуны оказались не такими уж и большими. Чем-то похожие на летучих мышей, с длиннющими перепончатыми крыльями, маленькими телами, головой с подковообразным носом, большими ушами и огромными черными плошками глаз. Зато вот коготки задних лап размерами могли поспорить с приличными кинжалами. Каждое существо было едва ли крупнее средней собаки. Но самое удивительное, что летучие мышки оказались обычными живыми существами без всякой примеси магии. Интересно, чем они тут питаются, когда по мосту не ходят люди? Ведь не каждый же век повезет оторвать голову у ничего не подозревающего путешественника? Брезгливо сморщившись, я ногой спихнул оба создания в бездну и поспешно пошел дальше, держа арбалет наготове.

Лафреса небось неплохо поработала и пожгла уйму таких вот порхающих в непроглядной темноте тварюшек, но не стоило задерживаться, потому как незнамо сколько бестий уцелели и желали полакомиться свежим мясом. Я вновь двинулся по мосту, думая о том, что должен же он когда-нибудь кончиться.

* * *

Гул превратился в грохочущий рокот, рокот сменился громом, гром перешел в рев. В воздухе витала свежесть и почти неосязаемая водяная пыль. Теперь я знал, что там, впереди. Водопад. Не было ни времени, ни желания выяснять, откуда он здесь взялся. Очень незаметно стало светлеть. Из призрачной тьмы появились стены. Они слабо сияли мертвенным бледно-зеленым светом. Стены пещеры сдвинулись, где-то высоко-высоко заискрился неровный потолок. Рев стоял неописуемый, стены сомкнулись еще больше, от моста до них было не более сорока ярдов. Влага, висящая в воздухе, росой оседала на одежде и холодила кожу. От гула падающей воды грозила расколоться голова. Мост стал мокрым, и камень блестел в свете «огонька». Слава Саготу, что здесь не скользко, а то зазеваюсь и загремлю вниз. Еще двести ярдов, и вот они — водопады. На правой и левой стене появились огромные, ярдов в тридцать гротескные головы полуптиц-полумедведей. Пасти-клювы широко раскрыты, и из них с ревом вырываются потоки воды. Водопад по правую и водопад по левую руку. Черная вода, едва различимая в бледно-зеленом свете, царящем в пещере, ревела, бесновалась и неслась куда-то вниз. Я поравнялся с головами на стенах и за несколько секунд промок до нитки (к тому же еще и оглох). Откуда здесь вода? Какой-то подземный приток Иселины или что-то совершенно другое? Мне сразу же вспомнилась легенда про Реку Мертвых, текущую в мрачных глубинах земли и несущую души грешников во тьму.

Сагот! Когда я проходил мимо ревущих как сто тысяч демонов бездны водопадов я боялся, что или оглохну на веки вечные (про припасенные затычки для ушей я и думать забыл), или меня сметет водяным потоком. Казалось, протяни руку — и дотронешься до одного из двух водопадов. Да и головы уже не раз виденных птицемедведей грозили поразить чужака или хотя бы напугать до мокрых штанов. Впрочем, штаны-то как раз у меня и вправду были мокрыми, как и вся остальная одежда.

Водопады подземной реки остались позади, провожая меня затихающим гулом. Стены вновь разошлись, их бледно-зеленый свет погас, приглашая прийти мрак (последний не преминул воспользоваться приглашением и тотчас явился).

Тьма меня забери, но я зверски устал и поэтому расположился прямо на мосту, решив перекусить. Заодно пришлось раздеться и отжать пропитанную влагой одежду. Я мелко дрожал и ежился после невольного купания в брызгах водопада. Затем, приведя свой гардероб в более-менее божеский вид, пришлось уделить внимание желудку, и я добыл изрядно промокший сухарь. «Огонек» в последний раз мигнул и погас. Я ругнулся и зажег новый. Сколько же времени я прусь через мост? По моим подсчетам, с тех пор, как я оказался в Храд Спайне, прошло почти три дня, а я до сих пор где-то между вторым и третьим ярусом.

После краткого отдыха пришлось продолжить движение. Мост к этому времени перестал быть прямым и принялся закручиваться серпантином, ускоряя мой спуск. Серпантин прервался провалом. Дальше моста не было. Точнее, он был, но только через два ярда, а между двумя половинками лежала пустота. Пришлось отходить назад и штурмовать маленькую пропасть с разбега. Миг, и бездна, мелькнув под ногами, уступила место твердой поверхности. Еще пять раз мост заканчивался провалами, но они были не более полутора ярдов в длину, и я без всякого труда преодолел опасные участки. Очень странно, что мост обрушен, и еще более странно, что его отдельные половинки без всяких опор держатся в воздухе, словно прибитые невидимыми гвоздями.

Спустя вечность стены вновь сошлись, мост сделал последний виток, и передо мной показался выход, а точнее, вход на третий ярус.

* * *

Зал. Даже не могу найти слов, чтобы описать то, что высветил «огонек». Стоило лишь отдать ему надлежащий приказ, и круг света расширился до сорока шагов (все прекрасно видно, но жизнь волшебного фонарика сокращается на несколько часов). Все виденное мной в Храд Спайне до этого не шло ни в какое сравнение с первым залом третьего яруса, передо мной лежал уровень эльфов и орков, к созданию которого не прикасались человеческие руки. Где потрескавшийся камень? Где базальт и гранит? Где простецкая архитектура и отделка стен? Куда подевались грубые статуи и едва обтесанные гробы? Все это осталось наверху, а здесь… Здесь разметалась потрясающая и ни с чем не сравнимая красотища.

Зал — черное вперемежку с ярко-алым. Очень красивое сочетание, если приглядеться. Черные стены с красными прожилками и вкраплениями, изящные черные полуарки с красным орнаментом, очень похожим на орочьи буквы, потолок, где красные линии и штрихи сливались между собой в изображение большой паутины. Пол выложен черной матовой плиткой с теми же красными прожилками, что и на потолке. Между каждой плиткой — тоненькая красная прослойка. Свет «огонька», падая на красное, заставлял зал искриться и придавал этому месту совершенно волшебный и сказочный вид.

В груди неприятно закололо, и я понял, что не дышу с того самого момента, как вошел в зал. Я воистину оказался во Дворцах, слава о красоте которых ходила по всей Сиале, и даже гномы с карликами приходили в Храд Спайн, дабы поглазеть на красоту могильных залов. Но те времена давно канули в Лету вместе с Эпохой Свершений. Храд Спайн перестал быть безопасным, дорога в него заброшена, и уже редко кто решается прийти сюда. Эльфы и орки, карлики и гномы, люди и гоблины. Все они помнят о том, что таится под зелеными кронами Заграбских лесов, все они рассказывают внукам легенды, предания, мифы и сказки о былом величии подземных дворцов. С тех пор как на нижних ярусах проснулось зло костей огров и еще незнамо кого, все ушло, все погибло, все поблекло.

Отчего-то на третьем ярусе непроглядно темно. Не было уже ставшей привычной магии светящихся стен, и если б не «огоньки», мне пришлось бы продвигаться по залам, как слепому кроту (с той лишь разницей, что в отличие от крота я бы далеко не ушел). Моих шагов практически не было слышно, но я заставил себя идти осторожно и уменьшил свет «огонька» до его стандартного размера. Нечего уподобляться солнышку, ребята Балистана Паргайда могут оказаться поблизости.

Черно-красный зал сменился точно таким же, а из него было сразу три прохода в три абсолютно идентичных первому зала. А из них еще в три. И так до бесконечности. Лабиринт по своей запутанности не уступал верхним ярусам.

Везде, в каждом зале замершая черно-алая красота то одним, то другим краешком появлялась в лучах фонарика и вновь коывалась, кутаясь в ночь. Застывшая колонна там, изящная арка здесь. Сколько же я повидал залов за эти часы? Не будь у меня бумаг из заброшенной башни Ордена, и я давно бы затерялся в лихо закрученном лабиринте. Наверное, именно это и произошло с опережающими меня где-то на час-полтора слугами Хозяина. Если бы не Лафреса, я бы живо записал ребят в кандидаты на отправку во тьму. Но голубоглазая женщина каким-то внутренним чутьем, не имея ни одной карты, находила нужную дорогу в лабиринте Костяных дворцов-могильников.

Каждый зал третьего яруса представлял собой огромную могилу. На третьем уровне находились самые поздние захоронения эльфов и орков. Могилы появлялись здесь в последние годы Мертвого перемирия, которое обе расы хранили многие тысячи лет. Во время перемирия ни Первые, ни эльфы не трогали друг друга в Костяных дворцах, но когда-нибудь всему приходит конец. Кровь пролилась, и перемирие рухнуло. Эльфы поставили Створки и перекрыли Первым (впрочем, как и себе) легкий путь к могилам предков.

В отличие от людей старшие расы не устанавливали памятных надгробных плит, а просто замуровывали своих мертвецов (или их прах) в стены, да так, что могил-ячеек попросту не было видно и тот, кто не знал о них, никогда бы даже не предположил, что за искусной лепкой, или рисунком, или колонной лежат кости умерших столетия, а то и тысячелетия назад орков и эльфов.

* * *

Третий ярус, затем четвертый. И все это в полной, кромешной темноте. Я находился в Храд Спайне уже шесть дней. Я ел, спал и шел дальше. Шел через залы, коридоры и галереи. Все дальше, все глубже… И везде ни души. Ничего жуткого и зубастого. Какие бы существа ни жили здесь столетия назад, они давно померли или ушли на более глубокие ярусы. Ни одного явного присутствия человека или какого другого создания.

Лишь на четвертом ярусе я наткнулся на хоть какое-то отличие от всего виденного мною за последние два дня. Здесь не было нетронутого спокойствия, здесь явственно пахло смертью. Стены зала покрыты материалом, похожим на дубовую кору, потолок — переплетение каменных ветвей, полузастывшая в мраморе трава. Причудливое сочетание запахов розы, корицы, кардамона, имбиря, шиповника и тления.

Мертвецы. Много, больше трех десятков. Скелеты, обтянутые желтой пергаментной кожей, в стальных доспехах, отливающих небесной синевой, и с кривыми мечами — с'кашами. Эльфы. В центре зала останков было особенно много. Свет «огонька» вырвал из тьмы лежащий на боку гроб из черного заграбского дуба. Ко мне гроб был повернут дном. Стараясь не тревожить костей погибших эльфов, я обошел зал, чтобы увидеть того, кто лежал в гробу. Наверное, когда на эльфов напали и застали их врасплох, те, кто несли гроб, уронили его и, ударившись об пол, тот раскололся. Эльфы встали на защиту мертвого, но полегли сами. С точки зрения большинства людей умирать из-за мертвеца — наиглупейший поступок, но для эльфов все совершенно иначе. Для клыкастых созданий слово «дом» и слово «род» превыше собственной жизни. Крышка гроба отлетела на ярд, и покойник наполовину вывалился из своего последнего пристанища. Интересно, видел ли дух эльфа, как те, кто принес его, гибнут? На голове эльфа была надета корона. Платина обода и черные бриллианты, перемежающиеся искусно сделанными розами из потемневшего серебра. Передо мной лежал владыка одного из темных эльфийских домов. Я бросил быстрый взгляд на доспех лежащего слева от меня воина — на нагруднике гравировка Черной розы. В одной из книг Королевской библиотеки была краткая история о попытке сорокалетней давности донести тело умершего владыки до двенадцатого яруса. У темных ничего не получилось, их слишком крепко прижали, и эльфы оставили тело владыки на четвертом уровне, а сами отступили, теряя бойцов. Только жалкая часть из почти двух сотен ушедших под землю смогла выбраться из Костяных дворцов.

Странно все это. Очень и очень странно…

Что странно? А то, что эльфов перебили и даже не поморщились, впрочем, как и вторую экспедицию короля Сталкона, а меня игнорируют самым бесстыжим образом. Не то чтобы я жаловался — по мне так пусть вообще никого не встречу, — но все же отсутствие на нижних ярусах мало-мальски ужасных тварей, о которых так любит рассказывать молва, вносило смутные опасения. Куда они могли подеваться?

Стоп! А вот это уже не мое дело! Пускай хоть во тьму провалились, главное, чтобы меня не трогали.

Сагот знает, что на меня нашло, но я все же совершил по моим меркам глупый поступок. Я подошел к останкам короля, уложил их обратно в гроб, с натугой перевернул внезапно оказавшийся очень тяжелым ящик. Во время этих манипуляций корона, продержавшаяся на челе мертвого короля больше сорока лет, упала на пол. Я поднял ее, и в свете «огонька» черные бриллианты вдруг заиграли и зажили новой жизнью. Я не смог подавить возглас невольного восхищения. Сагот! Эта игра, эти переливы были необычайно красивы. Представляю, что будет, если показать камушки солнечному свету. Корона на втором ярусе, которую расплавил луч, сорвавшийся с потолка, не шла ни в какое сравнение с короной главы дома Черной розы. Ну разве можно сравнивать лошадиное дерьмо с нектаром богов? На несколько секунд я застыл, борясь с собственным «я». Одна моя часть предлагала забрать бесценную вещь, ведь мертвецу она уже не нужна, а мне принесет баснословные деньги. Но другое «я» пронзительно взывало к благоразумию и тому факту, что еще никому не удавалось ограбить эльфа из правящего дома, и совсем не важно, жив он или мертв.

На этот раз жадность разочарованно вздохнула и отступила. Тьма меня задери, к Саготу алмазы! Эльфы мстительны даже после смерти. Я без всякого сожаления о совершаемой глупости осторожно надел черный обруч на голову мертвеца. Покойся с миром, король, и забудь, что я ненароком тебя потревожил.

Мой взгляд натыкается на с'каш с нефритовой рукоятью. Клинок валяется у меня под ногами. Я наклоняюсь, поднимаю оружие, и металл с волнистым рисунком тускло блестит в свете волшебного фонарика. Клинок, достойный владыки дома. Кладу кривой меч эльфу на грудь, в ноздри бьет едва ощутимый запах дикой розы. Складываю руки-кости на рукояти меча. Сначала левая рука, а затем правая. Правое запястье мертвого внезапно изгибается, оказывается поверх моей ладони, разжимается, кожу обдает холодком. Рука эльфа падает на с'каш, прежде чем я догадываюсь испуганно отдернуть свою. Отдергиваю и прижимаю к себе, все еще не веря, что так легко отделался. Мертвый эльф держал меня всего лишь какую-то долю секунды, но ладонь до сих пор обжигает холодом. Испуганно отшатываюсь от гроба, краешком сознания отмечаю, что инстинктивно сжал кулак, в который мертвец умудрился что-то вложить. Испуганно разжимаю кулак, словно в нем притаился злющий огненный скорпион.

Мимолетный росчерк падающей звезды. Успеваю заметить, что звезда черная. Звездочка падает на пол, и раздается едва слышный звук. Нагибаюсь и поднимаю упавшую красоту. Уже не холодную, а теплую. Не могу удержать очередной вздох восхищения.

У меня на ладони лежит перстень, не уступающий в изяществе короне владыки дома Черной розы. Тело перстня — переплетенные между собой нити черного серебра и платины, а сердце — черный бриллиант. Не удивлюсь, если камень обладает магией — на его гранях, разбуженных светом «огонька», плясал весь радужный спектр миров. Конечно, стоимость перстня никогда не сравнится со стоимостью короны, но и этого черного бриллианта достаточно для восьмилетнего безбедного существования в собственном маленьком дворце.

Верчу перстень в руках, соображая, каким образом он здесь появился. В голову стучится одна и та же мысль: мертвый король сам вложил перстень мне в ладонь. Но как?! Нет, меня не очень уж сильно удивляет, что дух мертвеца вдруг преисполнился благодарности к человеку и отдал ценную вещь. Во тьму удивление! В нашем мире и не такое случается! Мертвецы благодаря не исчезнувшему с Сиалы Кронк-а-Мору довольно часто оживают, правда, обычно ими не движут благородные побуждения. Такие твари стремятся вырвать сердце, а не подарить перстень. Здесь же было совсем другое. Не Кронк-а-Мор на несколько мгновений оживил эльфа, тут поработала совершенно иная магия. Но сейчас меня интересовал совсем иной вопрос — откуда у мертвого взялся перстень? Ясно помню, что на пальцах эльфа раньше ничего не было.

Подхожу к гробу и пристально смотрю на высохшее лицо с провалившимся носом и запавшими глазами. Игра света и теней сделала лицо мертвого почти живым, почти одухотворенным, но очень и очень старым. Слабый запах роз щекочет ноздри, я бросил на покоящегося короля последний взгляд и отошел назад, крепко сжимая перстень в кулаке и понимая, что это дар. Не жданный от эльфийского народа, но все же дар. Снимаю перчатку с правой руки, надеваю перстень, вглядываюсь в грани камня. В глубине бриллианта вдруг зарождается золотая искорка, она вспыхивает, гаснет и вновь вспыхивает. Вспышка. Темнота. Вспышка. Искорка едва трепещет медленно, лениво, размеренно, словно в бриллиант и в самом деле заключено самое настоящее сердце.

Озарение приходит как всегда неожиданно. М-да. Ну и туп ты, братец Гаррет! Интересно, кто глупее — я или доралиссцы? Мое сердце бьется с точно такой же ритмичностью, что и камень. Точнее, камень мерцает в такт биению сердца. Не знаю, что за перстень у меня сейчас на руке и какие последствия будут от его ношения, но понимаю, а точнее ощущаю узы единения, точно такие же, как порванные узы Ключа. Ошущаю себя в камне и камень в себе. Это чем-то похоже на щекотку и длится не более трех секунд, затем мерцание камня затухает и бриллиант вновь становится обычным бриллиантом. Надеваю перчатку на руку, пряча под ней бесценную вещь. Разбираться с перстнем буду позже, когда выберусь из Костяных дворцов (точнее, если выберусь). Бросаю последний взгляд на зал-дерево, накидываю капюшон черной куртки на голову и следую своей дорогой, оставляя так и не похороненного эльфа во вновь сгустившемся мраке.

* * *

Мертвая тишина, разбуженная звуками моих шагов. Мне не хватит слов, чтобы описать всю красоту подземных дворцов. Черное и красное, оранжевое и золотое, синее и цвет морской волны, сочный пурпур и тусклая охра, холод голубого мрамора и жар огненного гранита. Искрящиеся от слюды стены и величественные колонны из чистого янтаря, уходящие в необъятную высь. Статуи орков и эльфов завораживающей красоты, бассейны с проточной водой, дно которых выложено бирюзой, составляющей причудливый узор сказочных цветов. Воздушные лестницы с тонкими перилами, казалось выточенные искусным мастером из единой глыбы зеленоватого горного хрусталя, и балконы, сплетенные из тонких нитей неизвестного мне металла, проходящие на вторых ярусах залов. Всполохи черного серебра стен и потолка, красота увядшей осени в каждом жесте, в каждой позе статуй, тихое, едва слышное «хм-м-м-ммм» — песнь залов, хранящих покой мертвых. Ни дуновения самого слабого сквознячка, ни звука, кроме песни залов, ни шепота, ни лучика света. Какая бы магия раньше. Ни освещала эти места, она умерла вместе с уходом эльфов и орков из Храд Спайна. Все дальше и дальше я спускался под землю, и мне даже не хотелось думать, сколько лиг камня лежит сейчас у меня над головой. Кто, каким чудом, какими силами смог сотворить такое застывшее великолепие на такой непостижимой для разума глубине? И это только четвертый ярус, а ведь существуют сорок восьмой и Безымянные, куда не решались спускаться даже огры в пору расцвета и величия своей расы. Тот, кто создал Храд Спайн на заре времен, наверное, был равен богам, а то и превосходил их.

Мрак дремал, мертвецы спали вечным сном в нишах древних могил, и лишь я не знал покоя и, уже не обращая внимания на красоту подземных дворцов, топал и топал вперед, с каждой секундой, с каждым шагом приближаясь к своей цели, своему Заказу — к Рогу Радуги.

* * *

Шел второй день моего путешествия по четвертому ярусу и седьмой день в Храд Спайне. Неделя прошла, и я очень удивлялся тому, что не свихнулся от гнетущего чувства одиночества.

Неделя. Целая неделя, проведенная Сагот знает где. Половина пути пройдена, осталось всего четыре яруса. Ха! Всего! Я до сих пор не дотопал до мест, о которых говорилось в путеводном стихе. Неделя промелькнула как скомканный и едва запомнившийся мне кошмар. А тьма! Я уже навряд ли успею вернуться к нужному сроку, и с милорда Алистана станется самому спуститься сюда. От первоначального количества сухарей и «огоньков» у меня оставалась где-то половина, и я потихоньку начинал беспокоиться, что скоро придется урезать свой рацион, потуже затянуть пояс и научиться бродить в кромешном мраке. К тому же на всем ярусе отсутствовала вода, и приходилось зверски экономить ту малость, что сейчас плескалась на самом дне фляжки. Отчаянно чесалось лицо — недельная щетина давала о себе знать.

Я уже давно должен был добраться до лестницы на пятый ярус, но лестницы не было, будто ее демон языком слизал. Я стал волноваться, что по ошибке свернул не в тот зал и заблудился. Карта почти не помогала. По ней я мог определить, где выход, но узнать, в каком месте я сейчас нахожусь, не было никаких шансов. Все залы этого сектора были похожи друг на друга, индиго и охра стен переплетались с перламутром колонн и бирюзой пола (зверское для глаз сочетание). Сейчас я искал один-единственный зал. Зал, где был вход в длинную и абсолютно прямую галерею, которая должна была привести меня к нужной лестнице. Искал уже четвертый час. Искал и не находил.

Повезло мне неожиданно (если, конечно, язык повернется назвать это везением).

Это место было не таким, как все предыдущие. Маленькая комнатка с закрытой железной дверью на противоположной стене и узеньким люком в полу, закрытым стальной решеткой. Я подошел к двери, отчаянно соображая, на кой кому-то потребовалось устанавливать здесь преграду, в особенности если учесть, что раньше в Храд Спайне я не замечал изобилия дверных перегородок. Понимая, что пропустил поворот и свернул не туда, я пошел прочь из комнаты, но на полпути меня поджидал великолепный и оч-чень неожиданный сюрприз. Стена сдвинулась, словно живая, и закрыла выход, заперев меня в помещении.

— Не понял, — довольно глупо заявил я в темноту.

Гул с потолка был мне ответом. Я поспешно приказал «огоньку» засиять на полную мощь и высказал богам крайне нелицеприятную для их ушей фразу. Богохульство? Да еще какое! Но в данном конкретном случае мне было плевать на это. Потолок двигался! И двигался в мою сторону, грозя через пару минут насадить Гаррета на торчащие на черную зависть всем ежам Сиалы двухъярдовые шипы.

Переборов столбняк, я бросился к железной двери и еще раз поспешно ее осмотрел. Замочная скважина… Есть! Руки немного дрожали, потолок медленно и неотвратимо опускался. На одном из зубчатых шипов висел человеческий череп. Кому-то лет двести назад не повезло, и он, как и я, свернул не в тот зал. Отмычка вошла в скважину, издала извиняющее «дзан!» и сломалась. Я тупо уставился на огрызок, оставшийся в замке. Вот те на! В ярости отбросив в сторону сломанную отмычку, я ударил плечом в дверь и зашипел от боли. Дверь даже не подумала поддаться. Скорее сломаюсь я, чем она! Сделали дверь на совесть, и здесь не справился бы даже человек комплекции Медка. Для такой дверки великолепно подойдет таран, которым вышибают ворота в замках.

Таран я, естественно, не припас, как-то не подумал, что он мне понадобится, и пришлось отчаянно озираться в поисках спасения. Потолок преодолел половину пути и, кажется, еще и ускорил свое движение. Мой взгляд упал на люк в полу. Вцепившись обеими руками в решетку, я потянул ее изо всех сил и едва не лопнул от натуги. Решетка, как и следовало полагать, не сдвинулась ни на дюйм. Казалось бы, столько столетий стоит, пора бы уж проржаветь, ан нет! Для проклятой железяки закон времени оказался не писан.

Надо действовать, и действовать быстро, иначе живым из этой ловушки я не выберусь! Неизвестные строители, неизвестно зачем построившие этот неизвестный люк, предоставили мне шанс избежать гибели, и я не собирался его упускать. Я выудил из сумки горсть пузырьков, выбрал тот, на стенке которого был нарисован череп в огне, а остальные бросил обратно. Швырнул волшебную склянку на решетку, стекло звякнуло и разбилось, а я отлетел на максимально возможное безопасное расстояние. Яркий всполох огня! На карачках ползу к люку, молясь Саготу, чтобы все сработало как надо. Шипы с потолка едва ли не корябают спину. Возле люка остро воняет ландышами и пеплом, хочется чихать, глаза режет неимоверно, истощившийся от усилий осветить весь зал «огонек» едва горит. Решетка, закрывающая люк в полу, исчезла. Не думая о последствиях, ныряю в люк. Секунда полета, ударяюсь о каменный пол, шиплю от боли.

Скрежет где-то наверху говорит о том, что шипы потолка встретились с полом. «Огонек» прощально мигает, на миг вспыхивает с прежней силой и гаснет. Великолепно! Место, куда я попал, настолько узкое, что приходится показывать чудеса природной ловкости, лишь бы только добраться до сумки на поясе. Двумя пальцами выуживаю из внутреннего кармана новый фонарик, зажмуриваюсь, зажигаю и, выждав несколько секунд, начинаю осматривать свое нечаянное убежище.

Мизерная квадратная комнатушка, из которой уходит идеально круглая каменная кишка, в которой я едва-едва могу поместиться. Скрючиваюсь в три погибели, смотрю вверх. Квадратный люк, через который я сюда прибыл, и нависший потолок, хищно оскалившийся на меня шипами.

Та-а-а-ак! Вел-ликолепно! Путь назад перекрыт, если только потолок не соизволит подняться на свое законное и положенное ему природой место. Я с надеждой посмотрел на него, но тот даже не шелохнулся. Ясненько. Что остается? Правильно! Каменная кишка.

Скрючиваюсь еще сильнее, практически ложусь и свечу в кишку. Видимость не больше пяти ярдов, дальше — тьма тьмущая. Ну что? Можно, конечно, подохнуть, как крыса, запертая в ловушке, но мне отчего-то не хочется так рано отправляться в свет. Придется ползти по узенькому проходу и надеяться, что он не сузится до ширины игольного ушка. Отцепляю арбалет, снимаю с пояса сумку с магическими безделушками, снимаю вторую сумку, холщовую, где у меня лежит теплый свитер и которую я приготовил для Рога Радуги. Отстегиваю ремешки, удерживающие нож на ноге. Складываю на холщовую сумку все другие вещи, кладу в проход. Буду толкать перед собой, а то, не дай Сагот, застряну из-за какого-нибудь арбалета посреди дороги и помру от голода. «Огонек» я водрузил поверх всего хлама, дабы он освещал мне предстоящий путь.

Я лег на живот и пополз, толкая перед собой свою немногочисленную поклажу. Приходилось извиваться словно змея и работать локтями и коленями, чтобы передвигаться с как можно большей скоростью. «Огонек» бил прямо в глаза, и пришлось уменьшить его свет до минимально возможного. Я полз, извивался и протискивался, обдирая себе колени и локти. В кишке нельзя даже голову приподнять — потолок навис прямо надо мной.

Не хочу думать, сколько ярдов я вот так прополз. Едкий пот попадал в глаза, сверток, который я толкал перед собой, наливался тяжестью. Я уже пару раз успел проклясть тьму и свою глупость, заставившую влезть в каменную ловушку. Надо было сидеть и ждать, когда поднимется потолок, а не совать голову в пасть смерти! Камень давил со всех сторон, вызывая приступы страха, грозящие повергнуть меня в глубокую пучину паники. Казалось, что воздух сгущается, становясь таким же твердым, как окружавший меня камень, и дышать становилось очень и очень трудно. В такие минуты мне приходилось останавливаться, закрывать глаза и считать про себя до тех пор, пока кровь не переставала греметь в ушах. Ярдов через семьдесят, когда стало уж совсем невмоготу, а стены сузились настолько, что приходилось попросту ввинчиваться между ними аки штопор, впереди забрезжил едва видимый тусклый свет. Я с еще большим рвением и усердием принялся продвигаться вперед, к нежданному подарку богов — свету. Последние шесть ярдов оказались особенно тяжелыми и стоили мне огромных усилий. Я едва не сломал ногти, впиваясь пальцами в скалу, дабы проползти еще хоть немножко. Даже думать не хочу, кто и для чего потратил свое драгоценное время на выдалбливание в теле земли сего ужасного прохода.

Наконец я оказался у разветвления. Прямо передо мной было рваное отверстие, ведущее туда, где есть свет, кишка же поворачивала влево и уходила еще глубже, почти сжав стены и оставляя для прохода щель такую узкую, что через нее смог бы проползти не всякий таракан, что уж говорить обо мне?

Из дыры, выходящей в зал, до пола было не более двух ярдов. Первыми вниз полетели толкаемые всю дорогу вещи, а затем и я сам. Пришлось довольно сильно извернуться, дабы приземлиться не на голову, а на ноги, но я успешно справился с этой небольшой задачкой и очутился в ярко освещенном помещении.

Оглядываться времени не было — я поспешно собирал валявшиеся на полу вещи. Сумку через плечо, другую на пояс, нож на бедро, покрепче затянуть ремешки, арбалет за спину. Кажется, все. Теперь можно и осмотреться, благо впервые на ярусе я встречаю ярко (именно это слово) освещенный зал. Довольно нелепая для эльфов и орков архитектура — нечто излишне прямолинейное, грубое и неказистое. На каждой из стен по большой каменной роже полуптицы-полумедведя. Рожи у сего скульптурного творчества как всегда недружелюбны, глаза ярко горят в свете магических светильников. Светильники наподобие моего «огонька», но гораздо больших размеров.

Горящие глаза привлекли мое внимание. Привлекли и больше не отпустили. У первой рожи они были зелеными, у второй — огненно-красными, у третьей густо-желтыми и у четвертой — глубокого цвета предгрозового неба. Ладони у меня враз вспотели, потому как глазки были не чем иным, как драгоценными камнями, каждый из которых совсем чуть-чуть уступал размерами моему кулаку. Если собрать все камушки, можно больше не работать. Можно обогатиться на сотню лет вперед, и цена Заказа, те пятьдесят тысяч, что обещал мне Сталкон, если я притараню Ордену Рог Радуги, покажется попросту смехотворной. Да за один такой камень карлики продадут мне половину своих гор!

Сейчас я даже не раздумывал и, достав нож, подошел к ближайшей ко мне зеленоглазой морде. Всадив клинок между драгоценностью и обычным камнем, я стал действовать ножом, словно рычагом, и начал расшатывать гигантский изумруд.

Драгоценность неожиданно легко поддалась и оказалась у меня в руке, а из пустой глазницы на пол просыпался зеленый водопад. Я даже забыл закрыть рот. В течение десяти секунд на пол высыпалось целое состояние из мелких (то есть теперь, после камня-глаза мелких) изумрудов. Они просом рассыпались по гладкому полу и искрились зелеными капельками в свете фонарей. Сунув глаз-изумруд в сумку, я дрожащими руками принялся за сбор его мелких братьев. Меня не покидала лихорадочная мысль, что как только я очищу все глазницы от спрятанных в них сокровищ, то стану богаче иных королей. Смущал только тот факт, что раньше меня никто не догадался почистить этот зал. Неужели проходящих здесь не заинтересовали камушки? Да ни в жизнь не поверю! С другой стороны, я попал в сокровищницу по каменной кишке, и зал находился немного ниже пятого яруса. Может, его просто никто не заметил?

Возле головы с желтыми глазами начиналась деревянная лестница, ведущая прямо к потолку, где был люк. Именно так можно было выбраться из зала. От Собирания изумрудов меня отвлекла выросшая за спиной тень. Я совершенно неизящно, прямо с четверенек, отпрыгнул в сторону, и на то место, где я только что стоял, опустился ятаган, звонко звякнув о мраморную плитку пола. Я обернулся, увидел своего почти состоявшегося убийцу и обомлел — в трех ярдах от меня стоял самый настоящий скелет. Скелет не человеческий — это я понял сразу. Скорее всего, орк — слишком широкий костяк, да и клыки соответствующего размера. В правой руке ятаган, в левой маленький круглый щит, в черных провалах глазниц горят мириады багровых искр пробудившейся магии. Тьма знает каким боком держались его кости, но тварь бросилась ко мне, отчаянно размахивая ятаганом. Вот уж не думал, что скелеты настолько проворны. Парень не уступал мне в скорости, ятаган превратился в одно размытое пятно. Как я понял, невесть откуда взявшийся здесь страж намеревался напластать Гаррета на сотню маленьких ломтиков. Ни о каком сопротивлении не могло быть и речи — как прибить мертвые кости? Скелет едва не загнал меня в угол, но, на мое счастье, рядом была лесенка, и я принялся со всей возможной скоростью карабкаться вверх. Сейчас мне было не до драгоценных камушков — следовало спасать свою жизнь. Преодолев четверть пути тех одиннадцати ярдов, что отделяли потолок от пола, я почувствовал, что лестница подрагивает. Бросил быстрый взгляд вниз и стал перебирать руками и ногами с удвоенной скоростью. Скелет не собирался останавливаться на полпути. Отбросив щит в сторону и зажав в зубах ятаган (видок еще тот!), мертвец стал проворно карабкаться следом за мной. Надо сказать, что лазил он по лесенкам намного проворнее, чем я. На высоте девяти ярдов он меня настиг. Ничего не оставалось, как пойти на отчаянные меры. Я вцепился руками в перекладину, поджал ноги и, дождавшись, когда нас с противником разделяло совершенно мизерное расстояние, что есть сил опустил оба сапога на желтый череп. Скелет скрипнул, словно сверчок, попавший в огонь, разжал пальцы и рухнул вниз. Девять ярдов он пролетел беззвучно и, ударившись об пол разлетелся вдребезги. Череп полетел в одну сторону, ребра — в другую, позвонки — в третью. Ну вот и долазился!

С высоты весь зал был как на ладони, и на месте головы, из которой я выдрал камень, была видна пребольшая дыра. Сама же башка каким-то образом оказалась отодвинута в сторону. Не удивлюсь, если, забрав изумруд, я вызвал к жизни веками спящего в нише охранника. Так что речи не могло быть, чтобы спуститься обратно и добыть камни из других голов — себе дороже. Небось за каждой башкой по скелету, и я совершенно не уверен, что мне удастся повторить трюк с лестницей во второй раз. После пережитого у меня даже не было никакого желания доставать второй изумруд. А ну как меня будет ожидать еще один сюрприз? Нет уж! Дудки! Фор всегда говорил мне — довольствуйся малым и никогда не ставь деньги выше собственной жизни. Старый вор и жрец Сагота как всегда прав. Я лучше буду следовать его советам и утешусь тем, что лежит у меня в сумке.

Через минуту я оказался в уже привычной тьме пурпурно-серебряных залов пятого уровня. Пришлось воспользоваться новым «огоньком». Я осмотрел место, где очутился, и хмыкнул. Все что ни делается — к лучшему. Прямо из зала, куда я попал, начиналась галерея, ведущая к лестнице на пятый ярус.

* * *

Так я и знал, что стих-загадка магов, запрятавших Рог Радуги на могиле у Грока, окажется неточным. Я думал, что залы Уснувшего Шепота начнутся сразу же за распахнутыми Створками, то есть как говорилось в стихе, но действительность куда хуже. Не попав после Створок в залы Шепота и преспокойно протопав третий и четвертый ярусы, я и думать забыл о строчках стиха. Мало ли что привиделось магам Ордена, спускавшимся в Костяные дворцы? Естественно, я и не надеялся, что нежданно-негаданно попаду в залы Шепота, оказавшиеся совсем не залами, а именно той самой галереей, что вела к пятому ярусу. Говорил же я, что у магов Ордена своеобразное чувство юмора и еще более своеобразные ассоциации. Обозвать галерею залами отважится не каждый идиот. Разумеется, никто меня не предупредил о том, ГДЕ я нахожусь, да и на картах была указана лишь галерея без всяких там названий. Но, впрочем, буду рассказывать по порядку.

Собственно говоря, из зала в галерею я вступил во вполне приподнятом настроении. Нашелся выход с четвертого яруса, причем нашелся совершенно неожиданно, после четырех часов безуспешных поисков. Как тут не радоваться?! В общем, бодрым шагом, освещая себе дорогу «огоньком», я шагнул из зала и пошел…

Когда впереди загорелся светлячок, я понял, что здесь что-то не то. После темных пространств и залов я как-то настороженно стал относиться ко всякого рода неожиданным проявлениям благосклонности богов. Я остановился, сощурился, пытаясь рассмотреть, что на этот раз является источником света, но расстояние оказалось слишком большим и понять можно было только то, что огонек стоит на месте и не двигается. От греха подальше я погасил свой фонарик. По мере приближения чуть дальше первого огонька загорелся второй, за ним третий, а потом появилась целая цепочка. Я уже подошел настолько близко, что увидел висящие на стене факелы, точно такие же, что и на первом ярусе. Факелы, горящие тысячелетиями. Галерея — сплошь черный мрамор с белыми крапинками. Мраморный пол, мраморные стены, мраморные колонны балкона по правую руку. Я подошел к краю и посмотрел вниз. Света едва хватало, чтобы увидеть пол находившегося под галереей зала.

— Ш-ш-ш-ш… — послышалось мне.

Я остановился и прислушался. Да, уши меня не обманули, в галерее раздавалось странное шипение. Осмотрелся, но источника звука поблизости не было, казалось, шипение раздается прямо в голове. Странно. Списав неожиданный звук на не в меру разыгравшееся воображение и перестав обращать на него внимание, я продолжил путь.

Еще шагов через сто мне стало казаться, что между «ш-ш-ш» начали проскакивать едва различимые слова, но, как я ни напрягал слух, смысла их понять так и не удалось. Может, это какие-то странные шутки строителей? Надырявили стен, пустили сквознячков, вот они и шипят, словно беззубые демоны, заболевшие почесухой, или змеи, которых переехала телега.

На мертвеца я наткнулся шагов через двадцать Груда костей, вот и все, что осталось от человека. Хотя постойте, у человека не растут клыки из нижней челюсти. Как и скелет, едва не порубивший меня в капусту, этот был или эльфом, или орком, но, на мою счастливую звезду, костяк не собирался на меня нападать. Шипение к этому времени сменилось сплошным совершенно непонятным бормотанием, будто говоривший набил рот горячей кашей. Новый покойник поджидал меня через двадцать ярдов, а за последующие пять минут я насчитал двадцать шесть костяков, непонятно отчего умерших и непонятно как здесь оказавшихся. Бормотание теперь уже настойчиво стучалось в мое сознание, такое впечатление, что какой-то гад запихал мне в голову целый улей злых пчел, к тому же еще и умеющих произносить слова. Я смог выловить из нестройного гудения отдельные слова вроде «кровь», «смерть», «умри», «мозг» и в том же духе. Скажем так, я слышал не те слова, что могли меня обрадовать. Это бормотание и участившиеся «находки» начинали меня заметно нервировать, призывали послать всех к Х'сан'кору и поискать обходной путь. Но никаких обходных путей на ближайший десяток лиг не предвиделось, и пришлось двигаться дальше, стараясь не обращать внимания на настойчиво звучащие в голове голоса Не получалось, побери меня тьма! Я запел незатейливую песенку, стараясь вытеснить голоса, но и это почти не принесло желаемого результата.

Следующий покойник несказанно меня удивил. Это были не старые кости, а вполне свежий труп. Готов прозакладывать душу, что этот парень еще несколько часов назад был жив, здоров и не предполагал умирать. Почему я так решил? Да потому что я видел его в Кротовьем замке вместе с Балистаном Паргайдом. Отсюда можно сделать вывод, что Лафреса со своими спутниками уже прошла по галерее и обогнала меня на несколько часов. Ловкая стерва! Проигрываешь забег, Гаррет!

Но хоть с этим мертвецом было все более-менее понятно. Даже тупому дуралиссцу ясно, отчего помер этот парень. Он попросту несколько раз всадил себе ярд железа в грудь, то бишь покончил жизнь самоубийством. Рука до сих пор сжимала рукоять засевшего в груди кинжала. Хотя, с другой стороны, воина могли пришить его же оружием. Если же я прав и это самоубийство… Довольно странно сводить счеты с жизнью, особенно без веских на то причин, не находите? Ладно, это не мое дело.

Бормотание пульсировало в голове тупой болью, я морщился, скрипел зубами и никак не мог понять, что за напасть со мной приключилась. Объяснение появилось немного погодя, когда из полумрака, разлившегося между двумя факелами, на меня выскочила фигура и схватила вашего покорного слугу за отвороты куртки. Я даже испугаться как следует не успел.

Это был человек. Живой, но вот с головой у него были явные проблемы. Как говорит незабвенный Кли-кли, колпак у парня съехал основательно. Этот тоже был человеком Паргайда, пускай я раньше его и не видел. Волосы растрепаны, глаза, в которых плещется целый океан безумия, навыкате, челюсть трясется, руки вообще ходят ходуном.

— Ы-ы-ы-ы! Ты-ы-ы-ы! Спас-и-и-и-и! Зло! Там зло! Оно ждет! Ы-ы-ы-ы! Оно схватит меня! — Человек выл и нес полную околесицу.

Я попытался отцепить его руки от своей куртки, но не тут-то было парень прицепился, словно голодный клещ.

— А-а-а! — завыл он. — Так ты из них! Ты тоже хочешь моей смерти?! Ы-ы-ы-ы-ы1!!

Он стал подталкивать меня к балкону, я, естественно, принялся сопротивляться. Мы застыли друг перед другом, отчаянно борясь. Этот спятивший гад выл, как стая облапошенных демонов. Я догадался боднуть его головой в нос. Парень от неожиданности ослабил хватку, я рванулся в сторону, закрутил его и оттолкнул. Видит Сагот, я и не думал, что так получится, но сумасшедший отшатнулся, сделал несколько шагов назад, замер на самом краю балкона, закачался, пытаясь сохранить равновесие, и с отчаянным криком рухнул вниз. Послышался удар. Я подбежал к краю и посмотрел вниз. Распростертое тело безумца лежало на полу, а под ним растекалось темное пятно крови. Мертв. Вот тьма! Один пыряет себя ножом, другой окончательно лишается разума. Какого здесь творится?

Еще пяток шагов, и шепот победным хором взвыл у меня в голове, заставив рухнуть на колени и сжать голову руками. Меня накрыла волна мерзости и вселенского ужаса. Я услышал не только слова. Разве могут слова так туманить сознание? Здесь было все — видения одно страшнее другого, запах разложившихся трупов, вкус могильных червей на языке, ощущения, словно копаешься в животе у покойника. Голоса требовали, звали к себе и пели песнь, заставляя выть от ужаса и гремящей боли. Все чувства перепутались, но все и вся кричало и жаждало моей смерти, призывало достать нож и всадить себе в горло. Песнь гремела, звучала и мягкими скользкими пальцами настойчиво теребила разум. С каждым словом, с каждым аккордом пробудившегося шепота все новые и новые ужасы проникали мне в уши, вставали перед глазами, ощущались на языке…

Теперь я понимал, что попал в залы Уснувшего Шепота, но сделать уже ничего не мог. Голоса оказались сильнее меня, и я медленно и неотвратимо сходил с ума. Хотелось сделать несколько шагов и прыгнуть с балкона вниз, или разбить себе голову о стену или взяться за нож. Сделать хоть что-нибудь, но прекратить ЭТО! Рука сама, помимо моей воли и едва теплящегося сознания, потянулась к рукояти ножа. Видит Сагот, я пытался бороться, но эта борьба была равносильна попытке прутиком разбить каменную глыбу. Голоса ТРЕБОВАЛИ умереть, и им нельзя было не подчиниться.

Как и в Харьгановой пустоши, Вальдер едва-едва прошептал:

— Помогу!

Голоса взвыли в унисон с льющейся песней и внезапно отдалились на самую границу слышимости. Рука вновь стала послушной.

— Быстрее, Гаррет, я могу подарить тебе лишь минуту! Большее теперь не в моих силах! — раздался голос мертвого архимага.

Я стал действовать. Рывком встав на ноги, отскочил назад, туда, где голоса еще не имели надо мной власти. Руки дрожали, но все же я смог быстро выудить из сумки заранее приготовленные хлопковые пробки и запихать их в уши. Бормотание вновь приблизилось и стало почти различимым. Еще десять драгоценных секунд мне понадобилось, чтобы добыть пузырек с жидкостью, которая на пару минут нейтрализует любую враждебную магию (по крайней мере, мне так сказали). Не знаю, поможет ли мне это, но раздумывать времени не было, я сорвал печать зубами и влил содержимое пузырька себе в рот. По языку растеклась горечь, желудок запротестовал и вздрогнул, едва не заставив меня вывернуться наизнанку. Пришлось сделать усилие и удержать влитую в себя дрянь.

— Все, больше не могу! — произнес Вальдер, и созданная им плотина, вздрогнув, рухнула.

Голоса вернулись, но сейчас это были всего лишь голоса, говорившие мерзости, не подкрепленные видениями. Горькая жидкость действовала, но надолго ли? Отбросив все сомнения и колебания, я ринулся вперед, надеясь пробежать галерею до того момента, как защитная магия ослабнет настолько, что шепот голосов вновь обретет силу.

— Убей себя! Иди во тьму! Умри! Умри! Умри! Убей! Кровь! Убей! — в бессильной ярости шептали голоса. — Остановись! Подожди! Умри, это так легко!

Я не обращал на шепот внимания и, стиснув зубы, несся вперед и только вперед. Факелы светлячками проносились мимо меня. Постоянно приходилось перепрыгивать через лежащие на полу кости. Я наткнулся на двух людей Балистана Паргайда, но где же остальные? Почему не видно трупов? Неужели Лафреса и с шепотом смогла справиться?

Голоса почувствовали слабину, придвинулись, зашептали, грозя всеми кошмарами и всей болью мира. Пришлось приложить усилие, чтобы не остановиться и продолжить бег. Горечь на языке постепенно пропадала, и с исчезающей горечью возвращался шепот и песня. Последние пять ярдов галереи я пролетел тремя огромными прыжками, уже без всякой защиты от магии. Голоса победно взвыли, впились в мозг, но я уже преодолевал последний ярд и шепот не успел связать мой разум сетями безумия.

Я попросту вылетел из галереи в зал, и голоса тут же смолкли. Медальон Кли-кли обжег кожу холодом, и я, так и не успев понять, что же со мной произошло, со всей дури врезался в графа Балистана Паргайда.

Пришлось немного полежать, похватать ртом воздух и дождаться, пока из глаз не исчезнут искры. Столкновение выбило из меня весь воздух и заставило рухнуть на пол. Проклятый Балистан Паргайд, так не вовремя попавшийся мне под ноги!

СТО-О-ОП! Балистан Паргайд?!

Озарение, что рядом находится алчущий моей крови граф, заставило меня вскочить с пола и схватиться за арбалет. Так и есть. Граф Балистан Паргайд собственной персоной, а также один из его воинов стояли и смотрели на меня. Смотрели мертвыми глазами. С бешено колотящимся сердцем, не опуская арбалета, я рассматривал застывших людей.

Граф Балистан Паргайд замер, так и не донеся левую ногу до пола. Воин из дружины графа навеки застыл с удивленно вытаращенными глазами и отвисшей челюстью Оба в свете факелов казались вырубленными из мутного льда, да еще изрядно присыпанного инеем. Опасности ребята вроде не представляли, но я не спешил убирать оружие. Приблизился к воину и осторожно дотронулся до его руки. Пальцы обожгло холодом. И вправду лед. Кто-то добренький шутки ради превратил слуг Хозяина в ледяные статуи. М-да… Нелепый, но абсолютно заслуженный конец для одного из могущественнейших лордов Валиостра и слуги Хозяина. Интересно, что за магия сотворила с двумя людьми такое чудо? Ловушка-шаманство? Иначе как тогда объяснить, что медальон-капелька Кли-кли внезапно стал холоднее льда?

Мне сегодня вдвойне повезло. Во-первых, нежданно подавший о себе весть Вальдер спас мою шкуру в галерее, во-вторых, медальон, найденный гоблином в Харьгановой пустоши, нейтрализовал ловушку. Хвала Саготу за все хорошее, что он для меня делает!

Из-за Балистана Паргайда я не сразу обратил внимание на серпантин лестницы, вгрызающейся в пол и ведущей на пятый ярус. Ну что же, очередная веха пути пройдена.

Глава 6. Хозяева мрака

Считать ступеньки в Храд Спайне уже вошло у меня в привычку. Отвлекает от мрачных раздумий, знаете ли. Вот только на этот раз счет не очень-то и помогал. На пятьсот семьдесят третьей ступеньке мрачные мысли так на меня насели, что я сбился со счета и продолжать уже не стал. Лафреса все еще опережает меня в гонке за Рогом Радуги, к тому же у нее Ключ, без которого я из дворцов не выберусь. Она безошибочно находит дорогу в лабиринте мертвых залов, да еще и идет словно по улице Смотра, не обращая внимания на притаившуюся угрозу и расплачиваясь за безопасный проход людьми покойного Балистана Паргайда. Кстати об этих баранах! Неплохо было бы посчитать, сколько их осталось со служанкой Хозяина. После того как Халлас подбил из пушки паром и отправил на дно Иселины половину людей графа, посланных за нами в погоню, в отряде преследователей оставалось двадцать восемь человек. Мейло Труга прикончил Фонарщик в поединке Сагры, итого двадцать семь. Одного в Красном урочище поймали орки, еще троих мы прибили у входа в Храд Спайн. Значит, двадцать три. Минус те двое, что заблудились на втором ярусе, и те четверо, что погибли от рук горгулий. Семнадцать. Один с отрубленной головой на мосту, еще двое в галерее Шепота, и Балистан Паргайд с воином. Сколько осталось? Двенадцать. Это вместе с Лафресой и Бледным. По мне уж пусть все помершие в Костяных дворцах остались бы живыми, а милашка Лафреса и мой дражайший друг Бледный отправились во тьму, но судьба распорядилась иначе. Итак, их осталось двенадцать, хотя думаю, что гораздо меньше. Кто знает, какой дорогой вела свой маленький отряд голубоглазая ведьма и сколько тел осталось мною незамеченными. Вполне вероятно, что служанка Хозяина пробирается дальше совершенно одна. Конечно, для меня это лучше, но не намного. Леди Йена вполне способна справиться с десятком таких, как я, недаром Посланник освободил ее из темницы и отправил за Ключом. Очень надеюсь, что миледи споткнется и свернет свою прекрасную шею.

Первая главная опасность — залы Уснувшего Шепота, предсказанные в путеводном стихе-загадке, остались позади, но все только начинается. Как там дальше было в свитке?

Сквозь залы Уснувшего Эха и Мрака, Минуя слепых сторожей Кайю, Под взгляд Великанов, сжигающих в пепел, К гробницам Великих, погибших в бою…

Обнадеживающие строчки, не правда ли? Они попросту заставляют меня изо всех сил бежать вниз, навстречу неожиданностям. Во всяком случае, некоторые любознательные и не в меру сумасшедшие гоблины считают, что бежать следует. Но что возьмешь с королевских дураков?

* * *

Проснулся я от кошмара, хотя и не помнил, что за ужасы мне снились. От сна осталась только кинжальная боль в груди и огромная усталость, словно я и не спал вовсе. Отдых, который я устроил себе на последних витках лестницы, не принес долгожданного облегчения, и в путь я двинулся в весьма подавленном настроении. Усталость последней недели тяжким грузом давила на плечи и прижимала к земле. Только сейчас я стал понимать, что путешествие по Храд Спайну получилось не таким уж и легким, как казалось мне раньше. Постоянное напряжение, постоянное ожидание опасности сказались на здоровье даже сильнее, чем то расстояние, что я протопал от входа во дворцы до входа на пятый ярус. Я со стоном встал (каменные ступеньки, увы, не самое удобное место для сна) и размял затекшие руки и ноги. Сотни мелких иголочек принялись бродить по телу, покалывая то здесь, то там. Как ни странно, но это мелкое неудобство взбодрило меня лучше любого другого средства, и на пятом ярусе я оказался в уже вполне бодром расположении духа.

Пятый ярус. Самый первый зал — и вновь неожиданная смена декораций. Где золото, где изыски, где очарование статуй и радующая глаз красота стен? Все это осталось на третьем и четвертом уровнях подземных дворцов. Здесь же однотонные каменные стены с весьма посредственными рисунками на них и пол с небрежно подогнанными друг к другу разноцветными плитами в два квадратных ярда каждая. Идя по залу, я обратил внимание на то, что все плиты имеют разную и местами не соответствующую эстетике и вкусу любого приличного художника расцветку. Скорее всего, кто-то выложил с помощью плит большую мозаику, но из-за ее огромных размеров я никак не мог понять, что было изображено на полу. В каждом зале была своя мозаика, своя расцветка пола, но из-за скудного света «огонька» рассмотреть общую картину не представлялось возможным. Вот уж не знаю, почему именно эти залы назвали залами Уснувшего Мрака, по мне так сие почетное звание можно смело присуждать любому неосвещенному помещению, начиная с третьего яруса. Почти в каждом тьма кромешная. Собственно говоря, рассказывать о пятом ярусе совершенно нечего. Полдня я топал по подземному лабиринту, лишь иногда сверяясь с картами и меняя «огоньки», количество которых неумолимо сокращалось. Я старался не думать о том времени, когда мне придется шляться по подземелью на ощупь (а что это когда-нибудь случится, я нисколько не сомневался).

Здесь, в залах Уснувшего Мрака, оказалось намного прохладнее, чем на верхних ярусах. Я не могу сказать, что было холодно, — нет! Просто… свежо, что ли? То ли сказывалась глубина, то ли то, что залы по сути дела были большими природными пещерами с кое-как обработанными стенами-могилами, полом-мозаикой и сталактитами-сталагмитами, сросшимися между собой и превратившимися в сказочные колонны. Пятый ярус казался безразмерным, а залы-пещеры бесконечными. Чем дальше я шел, тем больший упадок былого величия Костяных дворцов окружал меня мертвой паутиной времени. Колонны бугрились от наростов времени, кое-где с потолка капала вода, и на мозаичном полу уже появились новые наметки будущих колонн. Стен я не видел, они были где-то там — очень далеко от меня, и долгое время я топал, ориентируясь лишь на колонны и выложенную красными плитками дорожку. Дорожка иногда ветвилась на две, три, четыре, а то и восемь новых дорог, и приходилось долго листать бумаги, до боли напрягая глаза и мозги в попытке сравнить орочьи закорючки в картах и на плитках пола. Сагот, от этой постоянной тьмы можно было запросто сойти с ума! Я душу готов продать за порцию хорошо прожаренного мяса, пинту нива и лучик солнечного света. Слава богам, хотя бы в воде я не нуждался. Ее тут было предостаточно. Однажды я даже прошел по горбатому мостику над маленьким озерцом с черной и гладкой словно зеркало водой.

Подземные пещеры кончились и вновь сменились мрачными залами Костяных дворцов. Потеплело, вода перестала капать со стен, запах сырости исчез, уступив место едва ощущаемому запаху тления.

Последнее мне очень не понравилось. С какой стати воняет, если время захоронений этого яруса исчисляется столетиями и все, что могло гнить, уже должно быть сгнившим и в меру костлявым? Этот аромат застарелой смерти вызывал у меня смутные опасения, но запах есть запах, ничего более неприятного пока не происходило.

В залах Уснувшего Мрака дул слабый ветерок. Он пел где-то под потолком, выдавая вечное мрачное «Хммм-ммм-ммм». Впервые услышав этот звук, я подумал о возвращении шепота из галереи четвертого яруса, но спустя вечность холодного пота и дрожи в коленях до меня дошло, что это всего лишь ветер и невинная шутка строителей залов. Теперь я даже перестал обращать внимание на посторонний звук и шел своей дорогой, не отвлекаясь на всякого рода странности. Шел до тех пор, пока не наткнулся на стену. Стена отчего-то была немного выпуклой. Довольно странное решение архитектурного вопроса. На картах ничего такого не было, и я позволил себе роскошь приказать фонарику загореться в полную силу. Волшебный свет вырвал из тьмы огромный столб колонны, обхватить который могли человек сорок (предварительно взявшись за руки). М-да, толщине и высоте каменного чудовища могли позавидовать многие деревья Заграбы. А в зале таких колонн оказалось несколько сотен. Я шел мимо гигантских каменных исполинов и чувствовал себя жалкой мелкой букашкой, невесть как оказавшейся в этом месте. Угрюмые серые великаны вырастали в лучах света, безмолвно нависая над незваным гостем и грозя обрушить на него далекий свод потолка.

Вначале я почувствовал опасность, а затем уже увидел ее. Да, собственно, тревожное чувство не покидало меня во время всего путешествия по залу с колоннами. Это извечное «хм-м-м», эта серая угрюмость, этот едва ощутимый запах тления… В один прекрасный момент, когда нежданные мурашки в сотый раз пробежали вдоль моей спины, я по какой-то сейчас уже неясной мне причине решил, что следует как можно быстрее обернуться. Не знаю, было ли это моим желанием или желанием Вальдера. Одного мимолетного взгляда мне хватило, чтобы засунуть «огонек» под куртку и приказать ему погаснуть.

Далеко-далеко, в самом начале колонного зала рассыпалась едва видимая цепь оранжевых точек. Никаких сомнений в том, чем были эти точки, у меня не было — факелы. Четыре десятка огоньков мигали, на краткое мгновение исчезали за одной из колонн и вновь появлялись, пускай медленно, но неуклонно продвигаясь в мою сторону. Готов заложить свою душу, но факелоносцы не могли быть людьми Балистана Паргайда. Тех, кто спустился с Лафресой в Костяные дворцы, должно быть не больше двенадцати человек, а здесь… Здесь счет шел на пять-шесть десятков. Так что по залу шествовал кто-то другой.

Надеясь, что «огонек» я успел спрятать вовремя и шедшие с факелами не видели маленькой искорки, я прянул за колонну, поближе к стене и подальше от центра зала. Бежать в темноте вперед глупо — шанс врезаться лбом во что-то твердое очень велик (не говоря уже о том, что заблужусь я на все сто). Лучше затаиться, благо даже четырех десятков факелов не хватит на то, чтобы осветить безграничные просторы зала, и у меня есть вполне реальная возможность переждать опасность в укромном и очень темном уголке (если только кто-нибудь не пройдет рядышком и не посветит факелом, дабы специально обнаружить Гаррета). Сейчас меня заботил лишь один вопрос: незнакомцы ищут именно меня или у них рядовая ежедневная прогулка с осмотром местных достопримечательностей? Тьма их знает! На всякий случай я приготовил арбалет, накинул капюшон на голову и прижался к стене.

«Хммм-ммм-ммм». Ветер древних залов пел колыбельную для уснувшего мрака вечности. Звук ветра тоскливой нотой едва звучал в ушах, и ничто, кроме моего отчаянно бьющегося сердца, не могло его заглушить. Долгое время я слышал лишь стук своего сердца и колыбельную, баюкающую тьму залов. А затем залы Уснувшего Мрака вздрогнули, и ночь пробудилась.

Они приближались, ничуть не скрывая своего присутствия. В громкой поступи десятков ног чувствовалась уверенность хозяев, идущих по своему собственному дому и не боящихся никаких опасностей. Вот уж чего-чего, а встреч на сегодня я не планировал, поэтому и затаился, словно мышка, почуявшая приход голодного кота.

Шаги были все ближе и ближе… Вот на дальних колоннах появился оранжевый отблеск факелов, вот уже слышно тяжелое сопение неизвестных. С одной стороны, хорошо — раз сопят, значит, живые. С другой стороны…

Додумать я не успел, потому как наконец увидел ИХ, и мне сразу же захотелось оказаться за десяток лиг отсюда. Почему? Да потому что не каждый день можно увидеть, как оживают изображения со стен. Как-то не ожидал увидеть живыми тех, кого с такой маниакальной тщательностью изображали в виде статуй, рисунков и мозаики создатели Костяных дворцов. Полуптицы-полумедведи, о которых (УВЕРЕН!) не знал даже Орден. Высокие, такого же роста, как огры, массивные, почти квадратные, с толстыми руками-лапами и босыми когтистыми ногами, эти существа шли мимо меня. Большие вытянутые головы, чем-то похожие на медвежьи, с маленькими ушами, круглыми птичьими глазами и небольшими изогнутыми клювами. Клювы в свете факелов блестели, будто стальные. Странные, и не побоюсь этого слова, нелепые создания были облачены в свободные одежды цвета фиалок. Балахоны почти полностью скрывали тела существ, оставляя для обозрения лишь кисти рук, ступни и голову, которые были покрыты короткой шерстью рыжего цвета. А может, это была не шерсть, а перья. Никаких украшений и никакого оружия. В созданиях чувствовалась сила, уверенность и… старость. Даже не старость, а древность тысячелетий, способных возрастом поспорить с самой вечностью.

— Они — это сам мир, — внезапно прошептал Вальдер. — Они пришли на Сиалу в момент ее рождения. Первыми были не огры и уж точно не орки… Эти существа жили в самом начале Темной эпохи. Некогда великая и чуждая даже для огров раса, которой теперь уготовано жить здесь. Чужие нам… Абсолютно другие… Смотри, Гаррет, вот они — Первые дети этого мира.

Не знаю, откуда о полуптицах-полумедведях узнал архимаг, но смотрел я на тварей во все глаза.

Сейчас они проходили в пятнадцати ярдах от меня. Шли гуськом, друг за другом, громко сопя и переваливаясь с ноги на ногу. Каждый третий нес то, что поначалу я принял за факелы. Это были черные бугристые и отполированные до блеска деревянные посохи, на каждый из которых нанизано по черепу. Черепа эльфов и орков, людей и даже огров — они излучали яркий оранжевый свет, так похожий по цвету на огонь факелов.

Фигура сменялась фигурой, казалось, что веренице не будет конца. Сопение, звук шагов, царапанье когтей по плитам пола. Они проплывали мимо меня, корабли древности и былой силы, ушедшие на дно веков, и их огромные тени зловеще скользили по телам колонн. Наконец последний, восемьдесят шестой путник, высоко держа факел-череп, прошел мимо меня, и наступила темнота.

Откуда, из каких глубин Костяных дворцов вышли эти существа, как они прожили все тысячелетия Сиалы, чего хотят и к чему стремятся? Не знаю, опасны ли они, но слава Саготу, что я разминулся с полуптицами-полумедведями. Тьма знает, как Первые (действительно Первые!) отнесутся к незваному гостю. Может, встретят с распростертыми объятиями и проведут по безопасному пути до самой могилы Грока к Рогу Радуги, а может, без всяких разговоров сделают из моего черепа новый светильник. Что-то подсказывало мне, что второй вариант куда как вероятнее первого.

И все же я не мог оставаться на месте. Колонна существ следовала в нужном мне направлении, поэтому очень осторожно, едва дыша, я пошел за Древними. Я держался в отдалении, чтобы, не дай Сагот, не быть услышанным или того хуже — не попасть в круг света черепов-светильников. Перебегая от колонны к колонне, следуя за полуптицами-полумедведями, я преодолел весь гигантский зал. Цепочка огней впереди меня дрогнула, рассыпалась на три, растеклась по коридорам-лабиринтам, и воцарилась тьма. За все время я не услышал от этих существ ни слова. Куда направились птицемедведи, какие цели преследовали, чего хотели? Конечно же я не стал догонять ушедшие создания и задавать им глупые вопросы. Куда бы ни ушли существа — мне с ними было не по пути. Как в фигуральном, так и буквальном смысле. Моя дорога вела в едва заметный узкий коридор, начинавшийся меж двух последних колонн зала, а разделившиеся на три отряда Древние ушли по другим коридорам. Возникло сильное искушение достать карты и посмотреть, куда эти создания могут направляться, но я самым безжалостным образом подавил в себе предательское любопытство. Меньше знаешь, лучше спишь. Я не сомневался, что только что прошедшие по колонному залу полуптицы-полумедведи пришли сюда из глубин Безымянных ярусов, куда никто не решался заглянуть в течение последних семи тысячелетий.

— Чего они хотят, Вальдер? — вырвалось у меня. Удивительно, но на этот раз архимаг соизволил мне ответить:

— Они ждут, Гаррет.

— Ждут?! Но чего?!

Он долго молчал. Очень долго. Я уж подумал, что не дождусь ответа.

— Шанса. Шанса вернуться в наш мир. Они — ошибка богов, а может быть, и того, кого называют Танцующим в тенях. Они были созданы как… как эксперимент, как первые существа. Они чуть не уничтожили Сиалу и были наказаны… Они ждут, когда кто-нибудь разобьет оковы цепей, что удерживают их в недрах земли. Ждут и мечтают, чтобы ИХ мир стал прежним. Без орков, огров, эльфов и уж, конечно, без людей. Ждут, когда Держащие Цепи, те, кого мы привыкли называть Серыми, замешкаются и нить равновесия лопнет, как это едва не произошло в одну из лютых зимних ночей много лет назад…

От слов мертвого архимага меня пробрало до костей. Я понял, на что он намекает.

— Рог Радуги?

— Скорее всего. Это они пробудили зло, спящее здесь. Свое собственное зло. Они чуют, что время близко…

— Но откуда ты все это знаешь?

Нет ответа. Вальдер исчез, оставив меня в сомнениях и раздумьях.

* * *

Скудный ужин, сон, почти не принесший облегчения, и вновь дорога. Коридор привел меня в пещеру, где наконец-то не надо было тратить «огоньки» и тыкаться носом в стены. Размерами пещера не уступала залу с колоннами красновато-оранжевые стены, потолок, с которого срывались столбы света, прекрасно освещавшие округу. Клянусь, свет не был волшебным. Это оказался солнечный, самый настоящий солнечный свет! Первые две минуты мои глаза, совсем от него отвыкшие, отказывались что-либо видеть, я щурился и смаргивал невольные слезы. Пришлось изрядно помучиться, чтобы привыкнуть к неожиданному подарку богов и нормально видеть. Солнечный дар, вырывающийся из потолка, находившегося от меня на высоте шестидесяти с лишним ярдов, казался светом вечернего солнца, пробивающимся сквозь густую лесную листву. Это было нечто теплое, ласковое, не слишком яркое и конечно же (особенно после мрака подземелий) непостижимо прекрасное. Пожалуй, впервые за неделю гуляния по Костяным дворцам я был благодарен строителям и магам, создавшим в одной из глубоких пещер такое чудо.

Пещера была настолько большой, что неизвестные строители поместили в ней маленькую крепость. Да-да! Самую настоящую крепость! Стены высотой ярдов в двенадцать, сорванные и разбитые створки ворот. Четыре изящные воздушные башенки с острыми, будто копья, шпилями (поправка — три со шпилями, а по четвертой словно ударили волшебным кулаком. От башни остался лишь один огрызок). Еще одна, башня в самом центре, точно такой же архитектуры, как четыре другие, но несоизмеримо большего размера. Изящная крепость. Но крепкая. Возникни сейчас у кого-нибудь желание там обосноваться и устроить оборону, то даже профессиональным воинам, решившим штурмовать укрепление, придется туго (на мой неискушенный воровской взгляд). Первоначально я даже не заметил крепость, потому как ее стены практически не отличались цветом от стен пещеры. До невесть как оказавшегося здесь бастиона пришлось достаточно далеко идти. Я потопал по красноватой дорожке, змейкой вьющейся между высоких каменных наростов-пальцев, повсеместно растущих прямо из пола. Дорожка была усыпана мелким каменным крошевом, и камушки то и дело скрипели под подошвами сапог. Когда я подошел ближе, то понял, что крепость обойти не получится. Ее стены упирались в стены пещеры, а без потерянной паутинки штурмовать преграду высотой в двенадцать ярдов у меня, увы, не получится. Сколько бы лет ни простояла стена, я не увидел на ней ни щербинки. Остается одна возможность попасть на другую сторону пещеры — пройти в зияющий провал, пересечь внутренний двор и надеяться, что есть ворота на противоположной стене крепости. Входить в крепость, как вы понимаете, мне не улыбалось. Уж слишком много костей перед входом. Серые старые кости… У многих мертвецов меж ребер застряли стрелы. Оборонявшиеся лучники сняли богатую жатву. Много оружия, но настолько старого и ржавого, что касание сапога заставляло его рассыпаться в прах. Щиты, шлемы, луки с истлевшими тетивами, доспехи с едва видимой гравировкой Черной розы, Черного пламени, Черного камня, Белого листа, Белой воды. Эльфы темных и светлых домов, сражавшиеся, а точнее нападавшие плечом к плечу. Я даже знаю, против кого могли объединиться некогда единые эльфийские дома. Только против своего главного и извечного врага, против ближайших родственничков орков. Рядом с сорванными створками ворот валялись останки тарана. Ха! Несмотря на то что под стенами полегло с сотню бойцов, эльфам все же удалось разбить неприступный красный орешек.

Что может ждать меня внутри? Все, кто воевал, давно превратились в память и едва ли будут мне мешать. Я постоял, подумал, прикидывая свои шансы, затем вздохнул, достал арбалет, вытащил один из обычных болтов и заменил его на огненный. Делать нечего, либо возвращаться, либо лезть в крепость.

Удивительно, но ни в воротах, ни в узком коридоре с бойницами для встречи незваных гостей меня ничто не схватило. Теперь вместо камушков под ногами скрипели старые кости. Эльфов и здесь ожидал дружественный прием. В коридоре чувствовался запах затхлой сырости старых деревянных перекрытий потолка и терпкая горечь миндаля. По меньшей мере странный аромат для такого места. Коридор вывел меня во внутренний двор крепости. Прямо напротив красным столбом возвышалась центральная башня. Весь двор, как и площадка перед воротами, усыпан костями. Схватка здесь происходила нешуточная, орочьи и эльфийские скелеты порой переплетались в самых немыслимых позах. С'каши и ятаганы кривыми ржавыми полумесяцами валялись под ногами. Во многих местах земля, стены и кости покрыты сажей, а то и оплавлены. Западная часть двора завалена красноватыми глыбами и обломками разрушенной башни. Кроме стрел и мечей в дело шла магия.

Эльфов полегло много, очень много, но не возникало никаких сомнений, кто вышел победителем из этой схватки. В стене центральной башни, на высоте десяти ярдов были вплавлены тела восьми орков. Не исключу, что после того как эльфийские шаманы и маги свершили казнь, орки еще долго, о-о-очень долго мучились. Удивительно, но казалось, время не тронуло, пощадило мертвых, казалось, что они погибли всего лишь минуту назад. Их плоть не растаяла, словно воск свечи, не сгнила, как протухшее мясо, и не усохла, словно заморская слива. После путешествия по Пограничному королевству, общения с воинами Альгерта Далли и схватки у Перекрестка я немного разбирался в нашивках самых известных кланов орков. У орков, оборонявших крепость, нашивки были бело-черными, почти выцветшими. О таких клановых отличиях я раньше не слышал. Если выберусь из Храд Спайна, спрошу у Эграссы ради любопытства, какой клан орков носит бело-черные цвета.

Прямо перед башней росло большое старое дерево, чем-то напоминающее воина-карлика, отдыхающего после долгой дороги. Кряжистое, крепкое и низкорослое. Такое же древнее, как и красная крепость, что теперь хранит кости павших воинов. Вот только в отличие от давно умершей и заброшенной крепости старое нелепое растение все еще жило. Все ветви долгожителя усыпаны мелкими белыми цветочками, и казалось, что дерево укуталось в пушистое снежное одеяло. Цветы благоухали миндалем, и их горький аромат ощущался даже во рту. От запаха уже начинала болеть голова, и я поспешно двинулся прочь. Не стоит задерживаться во дворе крепости больше, чем это требуется.

Иду широкими осторожными шагами, стараясь не наступать на кости. Глупо, но ничего не могу с собой поделать — детские суеверия все еще сильны и что-то подсказывает мне, что не стоит без причины будоражить останки эльфов и орков. Все же мне не всегда удается разминуться с желтоватыми костяками, облаченными в ржавые доспехи. Слишком много скелетов, иногда ногам не остается ничего другого, как вдавить кости в рыхлый песок крепостного двора. Вот и сейчас я не рассчитал и наступил на череп.

КРАНК!

Череп оглушительно лопнул и развалился, словно у меня под ногой была не кость, а переспелая гарракская дыня. Я брезгливо дернулся, на миг отвлекся от костей и бросил взгляд на дерево.

Сердце в груди сделало безумное сальто, воспарило в небеса, а затем рухнуло вниз и запуталось в кишках. Цветы у дерева теперь были не белыми, а красными! Кроваво-красными! Кровь скапливалась на лепестках в виде огромных капель, а затем срывалась вниз, орошая кости и песок. Тяжелые капли, словно дождь из кошмара какого-нибудь ненормального, срывались с ветвей, сочились из всех пор древесного ствола и падали вниз. За несколько секунд под деревом уже успел образоваться маленький пруд. Пруд рос и рос, расширялся и словно какой-то хищник поглощал лежавшие на песке кости.

Мучительный, нескончаемый, пробирающий до костного мозга вопль боли раздался откуда-то сверху и заставил меня пригнуться и втянуть голову в плечи. Я поднял глаза вверх, ожидая увидеть падающего на меня грифона-дракона-мантикору-гарпию-Посланника-Хозяина-Неназываемого-Богов-и-не-пойми-еще-кого, но вот… Вот только на меня никто не собирался падать. Кричал один из орков, вплавленных в тело башни. Кричал безостановочно и мучительно. Его лицо исказилось от вселенской боли. Вот тут-то меня и пробрало…

Я, не разбирая дороги и расшвыривая попавшие под ноги кости, бросился прочь. Орк орал, как свинья, попавшая под нож неумелого мясника. Я метнулся из одного конца дворика в другой, стал прыгать по валявшимся камням разрушенной башни, не удержался, рухнул вниз, едва не попав в растекающуюся по двору кровь, откатился в сторону, вскочил, зажимая руками уши, и побежал. Понял, что уронил арбалет, развернулся, отбросил в сторону чьи-то ребра, подхватил оружие, вновь бросился прочь, заметался… Вопль мучившегося создания сводил с ума и поднимал со дна моего сознания льдинки страха.

Так и остался у меня в памяти размытый от бега двор, красный столб башни, горечь миндаля, истекающее кровью дерево и крик обреченного на вечные муки орка. Страх заставлял бежать, страх заставлял скулить, страх заполнил почти все сознание, и я лишь каким-то чудом смог выскочить через проломленную дыру в стене, находящейся на противоположной от ворот стороне. Крики орка подталкивали в спину и заставляли бежать по красной дорожке все быстрее и быстрее. Два раза я падал, отбивая колени, вновь вскакивал и продолжал бежать. Остановился лишь после того, как вопли вечно живого и вечно умирающего существа поглотило расстояние.

Я уперся руками в колени и отдышался. А тьма! Только и знаю что бегать! Так ни на какие Костяные дворцы здоровья не напасешься!

Я оглянулся назад, на покинутую крепость. Отсюда она казалась не больше маленькой шкатулки, в которой некоторые недалекие личности хранят дурящую мозги дрянь. Ай да Гаррет! Это ж надо было умудриться за один присест пробежать такой кусок пещеры!

Солнечный свет, бивший все время моего путешествия по оранжевой пещере, постепенно мерк и становился не таким ярким и живым. Случись такое на поверхности, и я, не задумываясь, сказал бы, что начинается закат и наступают сумерки. Впрочем, наверное, так оно и было, а значит, не стоит стоять и глазеть, как пещера погружается во тьму. Зачем тратить и так уже порядком оскудевший запас «огоньков», если можно поспешить и преодолеть расстояние до выхода из оранжевой пещеры засветло? Поспешным шагом, ежеминутно косясь на темнеющий потолок, я направился по красной дорожке к далеким стенам пещеры. Каменное крошево скрипело под сапогами, словно снежный наст или осколки древних костей.

* * *

Когда я подошел к стене пещеры, редкие солнечные лучи уже не могли осветить местность. Собрался было воспользоваться новым волшебным фонариком, но случилось чудо. Каменные столбы-пальцы, меж которых вилась дорожка, разом мигнули, полыхнули и засияли холодным бледно-голубым светом. Точно такие же камни, только размером поменьше, росли прямо из стены, и их сияние указало мне на ранее незаметную тропку, которая причудливым серпантином взбиралась по стене куда-то ввысь. Делать нечего, тропка должна привести меня к выходу, это вроде единственный путь, если только я не захочу пойти вдоль стены, надеясь найти еще какой-нибудь способ выбраться отсюда. Но стоит ли заниматься глупостями и терять время, если пещера даже в картах не указана? А вдруг другого выхода нет?

Несмотря на подъем, идти оказалось легко, и, преодолев девять витков серпантина, я поднялся на довольно большую высоту. Тропка была узкой, и приходилось прижиматься к стене, чтобы чувствовать себя хоть немного увереннее. Зазевайся, не заметь плохо лежащий камень — и тут же сверзишься вниз. Конечно, под ногами не пропасть в сто ярдов глубиной, но, рухни я с тропки, костей точно не соберу. Вниз я старался не смотреть до тех пор, пока серпантин, вырубленный прямо в отвесной скале, не привел меня к выходу.

Стоило отдохнуть. Я расположился на ровной площадке явно искусственного происхождения, добыл сухарь, поболтал фляжкой, проверяя, сколько осталось воды, и разочарованно цокнул языком, понимая, что там не больше чем на три-четыре глотка. Скоро будет туго, если только я не отыщу какой-нибудь источник или пруд, чтобы пополнить скудные запасы. Сухарь как всегда оказался безвкусным и жестким, словно подошва старого военного сапога (слава Саготу, что он не пах соответственно). Жуя сухарь, я наслаждался открывающимся передо мной видом. До потолка отсюда было не более шести ярдов, а до пола все пятьдесят. Вся пещера как на ладони. Сотни искорок-столбов яркими холодными светляками горели ровным волшебным огнем, озаряя местность. Пол и стены тонули в голубых кругах света, исходящего от столбов. Красиво. Волшебная, непередаваемая красота. Столбы-фонари, находящиеся слишком далеко, сливались в одну яркую линию. Островки голубого света топили пещеру в нереальном сказочном сне. Даже ночным огням Заграбских лесов далеко до такой красотищи.

Наслаждаться красотой можно бесконечно, но, сидя здесь, Рог Радуги не добудешь. Я с сожалением встал, отряхнул крошки с рук, убрал флягу и вошел в просторный коридор, на стенах которого осталась копоть факелов. Ковырнул копоть ногтем. Свежая. Готов поставить золотой против тухлого яйца, что навскидку отвечу, чьи факелы здесь напачкали. Ребята Хозяина. Видать, Лафреса наколдовала себе и своему отряду крылья, иначе как объяснить, что слуги Хозяина меня все время опережают? Что же, придется догонять.

* * *

Солнечный янтарь тепла стен и немногочисленные волшебные факелы, едва разгоняющие темень залов. Слава Саготу, сейчас мне не надо тратить запас «огоньков» — света, для того чтобы беспрепятственно продолжать путь, предостаточно. Несмотря на полумрак, обитающий в этом секторе Костяных дворцов, в залах, начавшихся после Оранжевой пещеры, чувствовался уют и тепло домашнего очага. Наверное, такое ощущение создавалось из-за янтаря, которым строители облицевали стены залов. Янтаря ли? Не уверен. Во всей Сиале не сыщется такое количество янтаря. Это что-то другое, пускай и очень напоминающее янтарь. Какой-то другой камень, но с точно таким же, как и у Слез деревьев (так называют янтарь орки и эльфы), цветом и насыщенностью. Какой-то кварц? Или слюда? Не знаю.

Бесконечные узоры стен, складывающиеся в весьма небрежные рисунки. Рисунки — нечто вроде хроники. Передо мной расстилались все мало-мальски значимые события истории Сиалы за Неназываемый знает сколько тысячелетий. Но рассматривать все художества орков и эльфов не было ни времени, ни желания. У меня нет в запасе лишнего миллиона лет.

Пол из красного минерала точно такой же фактуры, как и стены, оказался зеркальным. Так что сейчас по залам шли сразу два Гаррета, только один был здесь, а другой там — в зеркальном полу. Плиты отчего-то были скользкими. Повинуясь какому-то детскому порыву, я разбежался и заскользил, словно у меня под ногами не пол, а настоящий лед.

Я понял, куда попал, после того как пропутешествовал около часа по сектору Янтаря (как я стал называть это место) и вышел к двум четырехъярдовым статуям возле входа в очередной зал. Справа стоял орк, слева эльф. Оба в одинаковых свободных одеждах с поясами в виде цепи, оба с несвойственными им двуручными мечами с волнистым лезвием. Эльф и орк закрывали руками уши. На полу какая-то надпись на орочьем, но, как это бывало и раньше, я проигнорировал непонятные закорючки. Предупреждение? Пожелание доброго пути? Сагот их знает! Какой тьмы ломать себе голову и беспокоиться, если все равно ничего не поймешь?!

Так что особо не раздумывая, я прошел мимо застывших скульптур в следующий зал. Хотя признаюсь, что после оживающих горгулий к статуям я относился с вполне понятной подозрительностью.

… бам! баМ! бАМ! БАМ! БАМБАМ!! БАМ-БАМ-М-м-м!!

Вот уж действительно неожиданно! Я едва не оглох от гремящего эха собственных шагов! Оно все нарастало, нарастало, затем перешло в рев прорвавшегося водопада, зазвучало как разящий гром богов и сгинуло без следа, оставив на прощание звон в ушах.

— Тихо, — шепнул я, и эхо тут же подхватило это слово, разнеся его чуть ли не по всему Храд Спайну.

— тихо! тихО! тиХО! тИХО! ТИХО! ТИХО-О-О-О! ХО-о-о!

Я сморщился, как от зубной боли. Лучший способ заявить о своем присутствии на весь мир — это заорать в залах Уснувшего Эха. Малейший шум и разбуженное эхо загрохочет так, что покойники должны повыскакивать из гробов за лигу от этого места.

Я сделал парочку пробных шагов, стараясь как можно меньше шуметь. Бесполезно. Даже осторожная ходьба вызывала неизменное и магически усиленное во множество раз эхо.

Пришлось снять сапоги и идти босиком. Удивительно, но эта мера помогла, и эхо почти не просыпалось, так что дальше я шел беспрепятственно и не опасался быть услышанным на Другом ярусе Храд Спайна. Вот только проклятущий зеркальный пол оказался ужасно холодным.

Спустя какое-то время, когда пальцы на ногах попросту отказывались что-либо чувствовать, дорога вывела меня к подземной реке, заключенной в плен мраморных берегов. Черная лента безмятежной воды появлялась из дыры в янтарной стене, разделяла зал на две половины и исчезала в точно такой же дыре в противоположной стене. Разделяя зал, подземная речка самым наглым образом перегораживала мне дорогу. Раньше через нее был перекинут мостик, но сейчас от него остался лишь каменный огрызок не больше четверти ярда. От мраморного берега до воды не более полуярда, можно достать рукой, и я не преминул воспользоваться предоставленной возможностью и наполнить флягу.

В ширину канал оказался в три, три с половиной ярда, так что вполне можно перепрыгнуть с разбега, что, собственно, я и сделал, предварительно обувшись. Пол оставался все таким же скользким, и прыжок вышел достаточно неловким. Сердце екнуло, казалось, из-за плохого прыжка я не долечу и рухну в воду, но уже через секунду ноги коснулись противоположного берега. Пол проворно выскользнул из-под ног, я рухнул и проехал на боку ярдов десять, если не больше. Я же говорил — самый настоящий январский лед! Хорошо хоть ничего себе не отбил.

— А тьма! — выругался я и только тут понял, что эхо не стало повторять мои слова.

Залы Уснувшего Эха остались позади.

* * *

Лабиринт Пятой руки. Именно так называлось место, в которое я попал. Череда узких извилистых коридоров и комнат с бесчисленным количеством входов и выходов. Один неверный шаг, один неверный поворот — и останешься в лабиринте навсегда. Здесь можно петлять годами, бродить из одной комнаты в другую, сотню раз проходить одной и той же дорогой и так и не найти спасительный выход, находящийся в пяти ярдах от тебя. Страшное место. И унылое, как затяжной дождь в октябре. Хорошо что хоть не темное, факелы-светильники горели так же исправно, как в Янтарных залах.

Намаялся я в Пятой руке знатно. Дорога, словно взбесившаяся змеюка, петляла из комнаты в комнату, из зала в зал. В узких коридорах с низким потолком воздух оказался спертым, и хотелось расцарапать себе грудь, чтобы дышать стало хоть немного легче.

— Один раз я чуть заикой не стал. Вошел в зал и увидел на стене огромную тень. Как оказалось, это была моя тень, в десятки раз увеличенная висящим на стене факелом. Трижды я находил скелеты былых путешественников. У последнего еще не успела истлеть одежда. Это кто-то из первой экспедиции Сталкона, но каким чудом человеку удалось без Ключа пробраться через Створки на пятый ярус, навсегда останется загадкой.

Можно сказать, что после часа блужданий по узкому душному подземелью я готов был отдать половину своей крови, ЛИШЬ бы выбраться. Ну, я и выбрался, правда, спустя еще целый час. Просто в один прекрасный момент, следуя указанию карты, я повернул направо, вышел из лабиринта и оказался в двух шагах от пропасти. Возле выхода горел последний факел. Он-то и помешал мне шагнуть в бездну. Я очутился на маленькой площадке в шесть шагов шириной. Позади дыра, из которой я вышел, покидая лабиринт Пятой руки, впереди и внизу бездна. Вверх, в темноту, уходила гладкая стена. Площадка плавно перетекала в тропку, вырубленную прямо в стене. Тропа шириной в шаг. Шаг влево — и плечо упирается в холодный базальт стены, шаг вправо и… ничего. Пустота. Пропасть.

Видать, тропку прогрызали в скале прямо зубами. Грубая и небрежная работа, сделанная на скорую руку. Из-за постоянных неровностей и выступающих камней приходилось прижиматься к скале и ползти с черепашьей скоростью. То и дело по левую руку появлялись темные провалы, ведущие в глубь скалы. Я старался как можно быстрее миновать их. Тьма знает, что оттуда может выскочить. Тропинка сузилась до четверти шага. Теперь я едва мог поставить ногу, и угроза рухнуть со скалы возросла многократно. Приходилось впиваться ногтями в базальт, чтобы хоть как-нибудь удержаться. Впереди и немного справа появилась горизонтальная цепь, состоящая из шести огней. Тропка кончилась как раз возле огней и плавно перетекла в площадку, ведущую в точно такой же вход, как и тот, который вывел меня из лабиринта Пятой руки. В дыру лезть нет смысла, мне совсем не в ту сторону. Я повернулся к огням и к тому, что на картах было изображено тонкой, едва различимой на желтоватой бумаге линией, и называлось Волосом Нирены.

Это был всего лишь мост, вот только шириной он не уступал последним ярдам тропки. Да к тому же еще и круглый! На него едва можно поставить ногу. И вправду самый настоящий волос! Куда уж тоньше-то! И такого чуда целых тридцать ярдов с гаком. Пойди попробуй перейди, если ты, конечно, не канатоходец с Рыночной площади! Я не боюсь высоты, но это чудо архитектурной мысли не по моим зубам. Все, на что я окажусь способен, — это сделать с десяток ма-а-ахоньких шажков до момента неизбежного падения. Над мостом, прямо в воздухе, дрожа и мигая, как какие-то огненные сердца, висело шесть больших волшебных фонарей.

Что же, мое созерцание моста не прибавит ему толщины и не приблизит ко мне противоположную сторону. Гаррет не дурак, у Гаррета в башке кроме Вальдера есть еще и мозги! Я решил не выпендриваться и преодолеть мост самым удобным и безопасным способом — просто улегся на Волос Нирены, оплел его ногами и стал подтягиваться руками. Полз я со скоростью гусеницы, которая, на свою беду, нажралась листьев травки-красавки. Но полз ведь! Лучше уж передвигаться медленно, но наверняка, не боясь упасть. Ну… или почти не боясь упасть. Вниз я старался не смотреть, и совсем не потому, что было глубоко и страшно. Причина крылась в том, что я попросту не видел дна. Подо мной была чернота. А какого, я вас спрашиваю, смотреть вниз, если все равно ничего не увидишь?

Преодолев четверть пути, я решил, что честно заслужил небольшой отдых, и остановился, обхватив мост руками и ногами, словно он был самым большим сокровищем в моей жизни. Откуда-то снизу поднимались едва уловимые потоки теплого воздуха. Надо сказать, что ощущать сие чудо было очень неприятно, потому что ветерок нес попросту одуряющую вонь выгребной ямы. Дышал я исключительно ртом, но и это не очень-то помогало. От вони ажио глаза слезились. Пришлось вновь вспомнить об отведенной самому себе роли гусеницы и ползти дальше, проклиная мост и все то, что достает меня в Костяных дворцах вот уже целую неделю.

Представляю, какое очаровательное зрелище открылось бы для того, кто находился бы на «берегах» (в особенности для хорошего стрелка). Распластанная по мосту и еле ползущая фигурка — великолепная мишень. Но, наверное, на сотни лиг вокруг меня никого живого не было, а оттого никто не мог насладиться видом Гаррета, вступившего в отчаянную схватку с мостом. Все же победитель в этом поединке вскоре определился, и им был я. На все попытки моста сбросить меня я неизменно отвечал упрямым отказом и продолжал ползти вперед до тех пор, пока не оказался на противоположном берегу. Отчего-то болели ноги, и пришлось сесть. Ай да я! Неужели мне удалось преодолеть очередную преграду на пути к заветной цели? Впрочем, это риторический вопрос.

Глаза болели, будто туда насвинячил целую телегу песка не в меру проказливый гоблин. В который раз я широко зевнул и плеснул из фляги себе в лицо, стараясь прогнать сон. Не помогло. Да и неудивительно! Больше двадцати часов на ногах, практически без всякого отдыха. Усталость давала о себе знать, требуя настойчиво и безжалостно отдыха, не собираясь идти ни на какие уступки. Так и быть, отдохну, чтоб ей пусто было! Вон, сяду возле стены, где потемнее, и отдохну. Опасности вроде никакой, да и подобраться ко мне будет сложно — с одной стороны мост, а с другой точно такая же, как и на той стороне, узенькая тропинка. Сейчас вот тут посижу, отдохну немножечко… совсем чуть-чуть… глаза закрою, а то от рези аж выть хочется… просто закрою, а спать не буду… ни за что не буду… не буду…

Глава 7. Танец солнечных зайчиков

Все же мне не удалось обмануть самого себя и не уснуть. Не знаю, сколько прошло времени, но проснулся я внезапно, словно кто-то что есть силы пихнул меня локтем в бок. Я резко открыл глаза и, приходя в себя, уставился на мост. Вроде никого… Но ведь кто-то шел по мосту! Я же видел!

Лишь через несколько секунд я стал понимать, что «увиденный» человек являлся лишь частью приснившегося мне кошмара. Сон. Всего лишь сон. Но в голову будто налили свинца, липкие пальцы пережитого ужаса едва-едва разжались. Я со стоном поднялся с каменного пола и стал разминать затекшие ноги и руки, иногда опасливо поглядывая на Волос Нирены, словно ожидая увидеть возвращение сна, теперь уже совершенно реального. Но нет, ничего такого. Только волшебные фонари таинственно перемигиваются между собой, будто знают что-то такое… Что? Это же всего лишь фонари, пускай и трижды волшебные. Никаких мыслей или разума у них и в помине нет. Бр-р-р! Хватит себя накручивать, а то такое привидится, что за десять лет не расхлебаешь! Пора двигаться дальше, я и так потерял несколько драгоценных часов.

Ладно, это я попросту ною, если кто не понял. Конечно же сон был необходим, и грех стонать по пустякам. Не передохни я сейчас, и пришлось бы делать это в лабиринте Сорок третьей руки. Да-да, есть в Храд Спайне и такое чудо! Не знаю, куда делись лабиринты, находящиеся между Пятым и Сорок третьим, но в картах лабиринт, расположенный напротив Пятой руки (то есть на этом «берегу»), называли не иначе как Сорок третьим.

Здесь так же, как и в Пятом, горели волшебные факелы. Здесь тоже было душно и тесно. Здесь также иногда попадались останки заблудившихся несчастных. Но бродил я по нему гораздо меньше времени, чем в Пятой руке. Как-то незаметно даже для самого себя после тьма знает какого поворота в смежный узенький полутемный коридор я вырвался из запутанных объятий лабиринта.

Карты называли место, куда я попал, восемьдесят шестым северо-восточным Лестничным залом. Зал черного оникса. Черный камень жадно пожирал свет «огонька», и видимость была препаршивой. Я не рисковал увеличивать яркость, теперь приходилось беречь каждый новый волшебный фонарик, растягивать его жизнь на как можно более долгий срок, чтобы дотянуть до выхода наружу.

Я даже старался не думать, в какую переделку угодил. Там наверху, в прошлой жизни, я считал, что, спускаясь в Костяные дворцы, ввязываюсь в самую большую и опасную авантюру столетия. Только теперь я понял, что это нечто гораздо большее, чем большая и опасная авантюра. Я не могу подобрать слова, чтобы хоть как-то охарактеризовать нынешнюю ситуацию. Один. Совсем один. В почти кромешной темноте, спускаясь все глубже и глубже, с остатками припасов, исчезающих с катастрофической скоростью, без Ключа, без всякой надежды вырваться наружу и преодолеть Створки. На что я надеюсь? Наверное, только на чудо. На Очень Большое Божественное Чудо. Конечно, боги так и горят желанием спасти некоего Гаррета и даже занимают очередь. Что, не верите? И я не верю. Ха-ха! Вот такая глупая шутка. Вы погодите, когда сойду с ума в этой непроглядной утробе, вот тогда-то мы всласть и похохочем. М-да… В последние дни настроение у меня хуже некуда. То ли еще будет?

Десятки черных лестниц вздымались вверх или, закручиваясь штопором, уходили вниз. Среди лестниц никакого разнообразия, все абсолютно одинаковые, будто архитекторы подчинялись какой-то жесткой и непонятной мне системе. Долго-долго иду мимо них, иногда касаюсь пальцами прохладного камня, вслушиваюсь в тишину. Оникс пожирал все звуки. Во всяком случае, я так думал, пока не услышал крик. Даже не услышал, а, скорее всего, почувствовал. Кричали недолго, крик оборвался через секунду после того, как я его расслышал, да и расстояние оказалось чересчур далеким. Я остановился, прислушался. Минуты сменялись минутами, но больше криков слышно не было. Пройдя Лестничный зал насквозь, протопав через несколько холлов, я оказался перед входом в зал, где был свет, и поспешно загасил «огонек». Клянусь всеми богами, но следующий зал в картах указан не был. Вход высотой и шириной не уступал Створкам. Вновь, как и перед залами Уснувшего Эха, меня встречали две статуи. Справа орк, слева эльф. Двуручный меч орка сломан, и Первый с бесстрастной физиономией выкалывал стилетом себе правый глаз. Вместо левого уже зияла пустая глазница. Меня аж передернуло — огромная, в пять человеческих ростов статуя казалась живой. Скульптор (впрочем, как и все строители Храд Спайна) был наделен талантом самих богов. Эльф сохранил свой меч в целости, но оружие демонстративно лежало у босых ног, рукоятью в мою сторону. Я хмыкнул (ну не каждый же день увидишь, как эльф добровольно отказывается от своего оружия!). Глаза эльф решил поберечь и не пихать в них всякого рода острые предметы и попросту прикрыл их руками. М-да… Вот и пойди пойми, что хотели сказать этими статуями строители! На полу вновь оказались надписи. Я уж было хотел пойти дальше, но выдавленные в плитах буквы полыхнули серым жемчужным светом, призывая обратить на них самое пристальное внимание. Ну я и обратил.

Поначалу это были орочьи закорючки, затем они дрогнули, расплылись и собрались в квадратики, кружочки и треугольнички, которыми пользовались для письма гномы и карлики.

Еще несколько мгновений, и гномьи каракули перемешались между собой, незнамо как превратились в человеческие буквы и окончательно застыли, мерцая жемчугом.

* * *

Здесь вечным сном спят шестьдесят девять правителей дома Белого листа. Если ты гном, карлик, человек или дитя иной расы и можешь прочесть эти строки, то заклинаем тебя — не тревожь тех, кто охраняет покой мертвых, и поищи другой путь.

Ну а если ты презренный орк или упрямец, не желающий прислушаться к голосу разума, или попросту не умеющий читать невежда — входи, прими судьбу, предначертанную тебе богами, и не жалуйся, что тебя не предупреждали.

* * *

Буквы еще несколько секунд посверкали, сложились в орочьи закорючки и погасли, вновь став всего лишь обычными буквами, выдавленными в плитах пола. Пожалуй, впервые с момента попадания в Храд Спайн я крепко подумывал о том, чтобы плюнуть на все и поискать другой путь к шестому ярусу. Я отношусь к тем людям, что обычно прислушиваются к внутреннему голосу разума и оттого живут долго и по возможности счастливо. Ну не будут же эльфы ни с того ни с сего предупреждать путника о грозящей опасности, особенно если учесть то, что раньше перед встречаемыми мною ловушками никаких сопроводительных надписей не было. Стоит поостеречься и не лезть в гадючье гнездо без веских причин. До основной дороги, ведущей к спуску на шестой ярус, оставалось пройти всего лишь несколько залов, пройти по прямой, никуда не сворачивая (если только карты мне не врали). Обходной путь занял бы у меня лишних полтора дня блужданий по лестницам, коридорам и залам, а именно этих лишних полутора дней у меня сейчас как раз и не было. Я и так уже достаточно сильно выбивался из графика. И все сроки, отпущенные мне милордом Алистаном, летели ко всем собачьим демонам.

Все же пребывание в Костяных дворцах повлияло на мои мозги с самой неблагоприятной стороны. Потому как с недавних пор ценность времени у меня встала на одну ступеньку выше ценности собственной жизни (скажи кому из моих знакомых, так не поверят же!). В итоге в башке у меня произошло мимолетное потемнение сознания, и очнулся я уже после того, как сделал два десятка шагов по залу, куда мне категорически не советовали соваться. Вот так и свершаются самые большие глупости во Вселенной. Мол, не делал, не хотел, это оно само случилось. Ноги не туда завели, руки сами ножом пырнули, а голова не виновата, хотя именно ей теперь придется отвечать за оплошности рук и ног.

Страх во мне бурлил не хуже чем гейзеры на острове Дракона. Вот-вот выплеснется через край.

«Спокойно, без паники! — шепнул мне внутренний голос. — Ничего страшного не случилось, ты еще можешь вернуться. Попытайся успокоиться. Осмотрись!»

В кои-то веки мне посоветовали что-то приличное. Я несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоить дыхание и грохотавшие барабаны сердца. Действительно, я прошагал по запретному залу целых двадцать шагов и, несмотря на грозные предупреждения у входа, все еще был живехонек. Неужто эльфы попросту решили взять меня на испуг? Стоило осмотреться и решить, возвращаться назад или идти вперед.

Зал оказался не очень «большим». Всего лишь с турнирное поле величиной. Стены сложены из огромных каменных блоков, каждый из которых размером с небольшую карету. Достаточно грубая архитектура, особенно если учесть, что здесь покоятся шестьдесят девять владык одного из светлых эльфийских домов. Этот зал не идет ни в какое сравнение с той красотой, что встречала меня на последних ярусах. Даже странно. А похоронены ли здесь эльфийские короли или это очередная сказочка для легковерных? Теперь не проверишь, ниши между каменными блоками давным-давно замурованы, да и вряд ли по обычным костям можно определить, королевского рода покойник или самого что ни на есть сиволапого.

Совершенно хаотичное нагромождение колонн. Тут три, здесь одна, а там сразу восемь. Восьмигранные, высокие и очень тонкие, за такой едва спрячешься. Самое странное в зале — по полу медленно и хаотично ползали пятна света. Казалось, что с потолка на пол падают солнечные лучи, но, естественно, никаких лучей и солнца здесь и в помине не было. Картина получалось довольно странной и отчего-то зловещей. Полутемный, едва освещенный бледным, излучаемым светом стен, зал, где каждая колонна отбрасывает густую, просто чернильную тень и по полу медленно, величественно и абсолютно бессистемно ползают четыре десятка солнечных пятен. Каждое размером в добрых полтора ярда. Там, где я стоял, никаких солнечных зайчиков не наблюдалось, но впереди… Это можно было назвать и скопищем, и роем. Что-то здесь нечисто, пойду-ка я назад. Сейчас я готов потратить проклятые полтора дня, но только не проходить через зал. Сказать, что неведомые световые пятна, ползающие по полу, словно овечки, бродящие по заливному лугу, будили во мне смутные опасения, значит ничего не сказать.

К Неназываемому всякие странности и загадки! Буду искать другой путь, авось не рассыплюсь! Разворачиваюсь к выходу и тихонько ругаюсь. Невесть откуда взявшиеся восемь солнечных зайчиков преградили мне дорогу, и теперь, чтобы выйти из зала, мне придется пройти прямо по ним. Наступать на неизвестно что никакого желания не было, и оставался только один выход прыгать через пятна, благо, на мое счастье, между выстроившимися передо мной «зайчиками» были небольшие черные промежутки чистого пола. Полтора ярда способен перепрыгнуть даже паралитик, если у него будет веская причина для таких прыжков. Будто читая мои мысли, пятна пришли в движение и слились в одно большое пятнище.

— Сволочи! — ни с того ни с сего вырвалось у меня.

Пятна, естественно, не поняли и даже не дрогнули (не говоря уже о том, чтобы отодвинуться в сторону и дать человеку дорогу). Казалось бы, чего проще — возьми и пройди по полу. Какая, собственно говоря, разница освещен пол или погружен в тень? В общем-то никакой, но вот смущали меня эти «зайчики» и их брожение. Я даже лупанул по пятну из арбалета, надеясь хоть на какой-то эффект, но ничего не произошло, лишь болт глухо звякнул об пол.

— А вот не пойду, и все тут. Не пойду, хоть режьте! — пробормотал я и отвернулся от выхода.

Придется пересечь зал, ведь должен же быть какой-то путь через это!

Я остановился у самой границы ползания пятен. Дальше идти пока не решался. Все же в этом на первый взгляд бессмысленном брожении должна быть какая-то система, но я пока никак не мог понять принцип движения пятен. Они ползали со скоростью парализованных мамонтов, а если точнее, чуть медленнее скорости никуда не спешащего или прогуливающегося по городскому парку человека. Что бы это ни было, но оно никуда не спешило и ползало в свое удовольствие. Ползало никак не меньше тысячелетия, прошу заметить. Одни пятна решили, что лучше всего ползти вправо, другие — влево, третьи — по диагонали, четвертые — по окружности, пятые — до спирали, шестые — только по им понятной ломаной линии. Иногда они наползали друг на друга, на мгновение сливались в одно большое пятно, вновь разделялись и ползли своей дорогой. Но всегда между пятнами оставались достаточно большие промежутки, так что при должной ловкости можно попросту бегать между вялыми световыми ползунами. Возле самой границы пятен было не так уж и много, но чем ближе к центру зала, тем больше. Особенно много их оказалось возле какой-то кучи, что располагалась ярдах в восьмидесяти от меня. Как я ни напрягал глаза, четко рассмотреть то, что лежало на полу, не мог никак. Попытаться пройти зал, держась поближе к одной из стен, не стоило и думать. Световых «зайчиков» возле стен ничуть не меньше, чем в центре зала.

А затем я увидел то, на что ранее не обратил внимания. Нет, конечно же я не разгадал принцип ползания пятен по полу, но зато увидел места, куда пятна категорически отказывались заползать. Тени от колонн! Они длинными темными линиями лежали на полу, и ни одно пятно не рисковало пересечь эту преграду. Может, обычный каприз пятен, а может, все дело в том, что колонны усыпаны мелкими рунами. Тени — эдакие маленькие островки в кромешном шевелении пола. Что же, у меня есть неплохая возможность пересечь зал, двигаясь из тени в тень и минуя пятна. Единственная проблема в том, что тени от колонн оказались расположены на полу под совершенно разными углами, словно в полутемном зале находилось множество источников света, заставляющих тени ложиться как богам на душу придется. Ладно, даже такие небольшие островки — это лучше чем ничего. В принципе все недоверие к световым пятнам может оказаться просто очень большой глупостью, но не зря же находится предупреждение перед залом, да и то, как мне перекрыли выход, подсказывало, что не стоит рисковать и вышагивать, как по улице Смотра.

Ладно, вечно здесь простоять все равно не удастся. Помоги мне, Сагот!

Я переступил границу, как только очередное световое пятно проплыло мимо. Прыжок! Еще! Еще! И еще! Остановка. Два пятна двинулись мне навстречу, я отскочил назад, едва не наступив на третье. Влево! Вправо! Прямо! В три прыжка я преодолел расстояние, отделявшее меня от первой тени, и, оказавшись в безопасности, облегченно перевел дух. В общем-то все не так уж и сложно, главное не зевать и оставаться внимательным, чтобы ненароком не наступить на пятно. До следующей тени восемь ярдов пустого пространства.

Вперед!

Бежал я, словно заяц, надеющийся запутать следы и оторваться от долгой погони. Приходилось то и дело останавливаться, пропускать пятна, отпрыгивать в сторону, прыгать вперед, сразу через два пятна или бежать в противоположном направлении. Ни с того ни с сего заныла левая рука. Там угнездилась тупая боль, и во время резких движений я невольно морщился. Вполне возможно, что застудил. Сон на холодном каменном полу еще никому не шел на пользу.

Пятна то ли сообразили, что я пьяным доралиссцем скачу меж ними, то ли просто решили немного поразвлечься, но ползать стали намного быстрее и хаотичнее, так что к пятому теневому островку я добрался изрядно вспотевшим и запыхавшимся, словно на мне вспахали весь Валиостр. Да к тому же я трижды едва не опростоволосился и только каким-то чудом умудрился не наступить на «зайчика». Боль в левой руке принялась с деловитой основательностью грызть кости. Пришлось прислониться спиной к колонне, сесть на пол и порыться в маленькой сумке, чтобы выудить что-нибудь подходящее из магических эликсиров. Во время чехарды по залу все содержимое отделения сумки, где хранились пробирки, каким-то необъяснимым образом перемешалось. Я выругался и, сетуя на беспорядок, занялся сортировкой. Несколько ничего не значащих пузырьков пришлось рассовать по карманам куртки. Пусть полежат, пока не найду для них свободной ячейки. Наведение порядка заняло минуты две, и пятна за это время даже не подумали остановиться, а лишь еще сильнее взвинтили темп. Пузырек с целебным содержимым, который должен был на время убить любую боль, ни капли не подействовал, и я послал проклятие на голову Хонхеля, всучившего мне некачественный товар. Не могу сказать, что движения разболевшейся рукой причиняли мне уж очень сильную боль, но безостановочный зуд доставлял неудобство.

Пятна словно взбесились, и в одном месте дорогу мне пересек сплошной поток. Пришлось изловчиться и совершить один из самых лучших прыжков в своей жизни. Дальше стало легче. Тени от колонн накладывались одна на другую, и в течение следующих двадцати ярдов я шел по ломаной черной дорожке. Боль в руке стала просто невыносимой, и пришлось стиснуть зубы. Дорога, сложенная из теней, кончилась. Отсюда до середины зала не более десяти ярдов, а до следующей спасительной тени все тридцать. И разделяющее нас с тенью расстояние заполняли ползающие пятна, да еще в таком количестве, что черных участков пола практически не было видно. Вот ведь задачка! Попробуй преодолей такой участок, да еще и «зайчика» не задень.

Потом я соизволил обратить внимание на кучу, лежавшую не далее чем в пятнадцати шагах от того места, где я находился. То, что издали представлялось мне непонятным, вблизи оказалось не чем иным, как нагромождением человеческих тел. Люди Балистана Паргайда. Конечно же для Лафресы и Бледного места среди мертвецов не нашлось. Семеро покойников лежали на полу в позах, которые не сможет вообразить ни один нормальный человек. «Нелепые» и «противоестественные» — вот, пожалуй, самые пристойные слова для описания того, что я здесь увидел. Создавалось впечатление, что у покойников с самого рождения отсутствовали кости. У одного шея повернута под таким углом, что затылок смотрит вперед, а лицо назад. К тому же локти и колени сгибаются в совершенно противоположном направлении, а не так, как им велит мать-природа, и оттого человек напоминает странную пародию на паука. Другой мертвец попросту завязан в узел, у третьего ноги переплетены так, что аж страшно становится. Многочисленные кровавые полосы на полу свидетельствовали о том, что смерть застигла несчастных в различных точках зала, а уж потом покойников стащили в одну кучу. Кто-то даже пытался отбиваться, вон валяется меч, но, как видно, безуспешно — трупа убившего людей существа я что-то не видел.

Плохо. Очень плохо. Гаррет, как всегда, вляпался во что-то о-очень поганое. Теперь главное — успеть узнать об этом «поганом» до того момента, как оно отчекрыжит голову. Поэтому пусть даже неполная информация о противнике — уже половина победы. В этом я достаточно часто убеждался, идя на дело в Авендуме. Всучи осведомителю серебряную монетку — и у тебя уже есть наиподробнейший план дома вплоть до того места, где будущая жертва прячет ларец с фамильными драгоценностями. Ну да речь сейчас не об этом…

По крайней мере, пока я внимательнейшим образом изучал скорюченных мертвецов, никто не спешил со мной расправиться. В зале ничего не изменилось, лишь лужа крови, накопившаяся под телами, стала несколько больше.

И тут пришло озарение…

— Ну и туп же ты, братец Гаррет! — выругался я и в раздражении стукнул себя по лбу.

Вот где скрыта истина! Ведь не зря же, тьма меня раздави, перед входом были слова: «Не тревожь тех, кто охраняет покой мертвых»! И статуи не смотрели и притворялись незрячими или слепыми. Слепые сторожа, вечно охраняющие покой эльфийских владык! Ведь не зря же в путеводном стихе была строка, о которой так не вовремя я соизволил забыть! И не случайно так ноет рука, на которой надет браслет из красноватой меди, врученный мне Эграссой! Именно от стражей этого зала он сейчас меня защищает, пускай защита и проходит через боль.

Все эти мысли пронеслись у меня в голове со скоростью шторма. Вот уж не знаю, что теперь делать. То ли бояться того, что может произойти, то ли радоваться, что до сих пор жив. Очень долго приходил в себя. Думал. Страшился. Не решался начать движение меж солнечных пятен. Выжидал. Косился на тела несчастных (что нисколько не прибавляло смелости и оптимизма). Наконец, набрался храбрости, послал все и вся к Неназываемому, бросился вперед, преодолел середину зала, даже не взглянул на мертвецов, отлетел в сторону от неслышно подползшего сзади пятна, совершил умопомрачительный кульбит, стараясь разминуться сразу с тремя пятнами, движущимися прямо на меня. До растянувшейся на полу тени было не больше пяти шагов, я уже рассчитывал, как буду двигаться дальше и… И в итоге прозевал одинокого «зайчика», наступив на него самым краешком подошвы.

Сказать, что за один удар сердца я оказался на безопасном островке… значит ничего не сказать. Какой там к Х'сан'кору удар сердца! В пять, в десять, в сто раз быстрее!

Арбалет сам по себе оказался у меня в руках, медный браслет причинял жгучую боль, но я даже не думал о том, чтобы снять амулет темных эльфов. Сейчас браслет являлся единственной защитой, единственным спасением против сторожей, охраняющих находящийся здесь прах мертвецов. Световые пятна во всем зале остановились, а затем над тем пятном, в которое я так неловко угодил, стали появляться махонькие золотистые искорки. Вначале одна, затем сразу дюжина, потом сотня.. Искорки появлялись прямо в воздухе, на миг вспыхивали ослепительным золотым светом, а затем начинали пульсировать в такт биению моего сердца! Искорок становилось все больше и больше, и вот уже можно различить чей-то пока еще не очень ясный силуэт. Еще мгновение, и передо мной стоит блестящее золотое существо, созданное миллионом махоньких искорок.

Кайю. Величайший миф эльфов, величайший ужас орков. Две тысячи лет тому назад, когда в Костяных дворцах эльфы вцепились в глотку оркам и в залах-усыпальницах рекой потекла кровь враждующих сородичей, случилось то, что никак не должно было случиться. Орки в отместку принялись разорять могилы эльфов, причем выбирали могилы только высших родов Черного леса, расшвыривая останки мертвецов по залам и оставляя кости на поругание мраку. Первые покусились на самое главное для любого эльфа — на честь дома и память предков. Эльфы пытались бороться, пытались оставлять возле могил охрану, ставили ловушки, шептали заклятия… Но на всякое нападение есть адекватный ответ, любая охрана когда-нибудь должна устать, всякая ловушка может быть обезврежена и всякое заклятие можно перебороть другим заклятием. Разорение могил продолжалось, и тогда кто-то из эльфийских домов решил вызвать из других миров этих самых Кайю, чтобы они охраняли могилы от поругания Первых. То, что произошло дальше, можно узнать из легенд орков и эльфов, рассказываемых особенно темными ночами. Но с тех пор никто из орков больше не смел разорять эльфийские некрополи.

И вот один из неподкупных, безжалостных, неубиваемых слепых стражей стоял в пяти ярдах от меня. Кайю казался сложенным из тысяч мерцающих искорок, долго смотреть на это существо было невозможно — от яркого золотого блеска начинали слезиться глаза, фигура бездушного стража расплывалась и дрожала, словно морок во время особенно жаркого полдня. Я мог разглядеть лишь силуэт Кайю. Существо оказалось на голову ниже меня. Две руки, две ноги, голова. Никаких тебе хвостов, рогов или зубов. Да что там зубов! У твари даже рта не было! Во всяком случае, среди искорок головы никакого подобия рта я не увидел. А вот глаза… У Кайю на том месте, где должны были находиться глаза, зияли две большие пустые дыры. Существо оказалось совершенно слепым

Ну, слепое не слепое, а мое местоположение оно вроде определило безошибочно. Во всяком случае, направилось в мою сторону, причем нисколько не торопясь, будто бы было уверено, что я никуда от него не денусь. Я запаниковал и всадил в Кайю сразу два арбалетных болта. Они взвизгнули, пролетели сквозь тело существа, не причинив тому никакого вреда (разве что искорки в месте попадания на мгновение отпрянули в сторону, предоставляя болтам дорогу), и звякнули где-то в полумраке дальней стены. Тварь неуловимым движением оказалась в шаге от меня, взмахнула рукой, я испуганно заорал, понимая, что это все, но рука Кайю лишь зачерпнула воздух возле моего уха, а затем стражник прошел мимо и остановился, предоставляя мне разглядывать его спину. Вот уж не знаю, кто из нас удивился больше, — я или он. Кайю постоял секундочку, видно размышляя, отчего это я все еще жив, а затем повторил попытку. Тот же результат. Словно какая-то сила воздвигла между нами преграду. Охранник меня видел (как это ни странно звучит), но не мог причинить вреда. Спасибо Эграссе и его браслету!

Между тем Кайю шагнул на ближайшее световое пятно, и искры, составляющие его тело, золотым дождем осыпались на пол и растворились в пятне. Все пятна в зале вновь пришли в движение. Это как понимать? Это значит, что меня решили отпустить, что ли?

Браслет жег руку все сильнее и сильнее, и недалек тот миг, когда боль станет настолько невыносима, что мне придется снять защитный амулет (если только я не собираюсь потерять сознание). Следует рискнуть и, пока не поздно, добраться до выхода. Не стоит играть с судьбой и ждать неприятнейший из моментов, когда Кайю устроят какую-нибудь пакость.

Уже не обращая никакого внимания на пятна, я быстрым шагом (но не бегом!) направился к выходу. Как только нога коснулась первого же пятна, вновь появился Кайю. На этот раз золотые искорки сложились в фигуру стража намного быстрее. Тварь уже не пыталась атаковать. Я наступил еще на одно пятно, потом еще на одно… Не из каждого пятна появлялся Кайю, случись такое — весь зал был бы ими битком набит. Всего появилось пять охранников. Теперь они, образовав полукруг, следовали за мной. Сказочно красивое и вместе с тем страшное зрелище. Пять золотых созданий «смотрят» в мою сторону, затем рассыпаются искрами, втягиваются в пятно на долю секунды исчезают и вновь появляются, но уже возле пятна, на которое я только что наступил. Так мы и прошли весь зал. Я — торопливым шагом, ежесекундно оглядываясь через плечо, и пятерка тварей в четырех шагах у меня за спиной. Стоило мне покинуть зал, и Кайю прекратили преследование. Я смотрел на них, они — на меня. Затем игра в гляделки им надоела, и хранители праха эльфийских владык рассыпались затухающими искрами. Пятна на полу засуетились и стали поджидать нового гостя, что нагрянет сюда тьма знает через сколько столетий. Боль в руке потихоньку затихала, защищавший меня амулет успокаивался и становился обычным и ничем не примечательным медным браслетом.

Я миновал зал Кайю и остался жив. Это следовало отметить, что я, собственно говоря, тут же и сделал. Правда, вместо вина пришлось довольствоваться обычной водой из подземной реки, а вместо перепелов грызть половинку сухаря.

Из зала, резко ныряя вниз, отходил широкий коридор. Через сорок шагов появились ответвления, и я начал считать перекрестки, чтобы не пропустить нужный мне поворот. У восемнадцатого ответвления я остановился и повернул направо, уходя из центрального холла. Там, впереди, он переходил в лестницу, ведущую на шестой ярус, и я нисколько не сомневался, что Лафреса с оставшимися людьми Балистана Паргайда пошла именно этой дорогой. Я же поступлю хитрее и сверну с главной дороги. На шестой ярус ведет множество путей, и тот, что указан в путеводном стихе, намного короче дороги, выбранной служанкой Хозяина (хотя и опаснее). Я сокращу расстояние вчетверо и окажусь в самой середине нужного мне сектора шестого яруса, тогда как дражайшей Лафресе придется протопать его с самого начала и потерять чуть ли не целых два дня. Таким образом, я сильно обгоню соперников. Вдруг мне удастся подготовить встречу и отвоевать Ключ? Почти все (если не все) спутники Лафресы погибли в Костяных дворцах, и мои шансы на победу возросли многократно. Главное, чтобы «огоньков» и еды хватило на обратный путь. Наконец я вступил в зал.

Тут-то меня и поджидали великаны, чей «взгляд сжигает в пепел». Конечно же не настоящие великаны из тундры Безлюдных земель, а всего лишь статуи, ничуть не похожие на великанов, но зато великанского размера! Каждая высотой в тридцать ярдов! Великаны стояли напротив друг друга, сжимая в корявых сучковатых ручищах каменные молоты. Таким молотом можно разнести замковую стену при условии, что найдется на Сиале существо, способное его поднять. От великанов веяло древностью и затаившейся угрозой. Чей резец мог создать из камня таких колоссов? Как их доставили на такую глубину и главное — для чего? Вместо лиц у статуй гладкая поверхность сплошного шлема с высоким гребнем и узкой смотровой щелью. Обе статуи смотрели вниз, себе под ноги. Меж двух колоссов находилось нечто вроде бассейна, хотя с того места, где я стоял, никакой воды видно не было.

Под взгляд Великанов, сжигающих в пепел, К гробницам Великих, погибших в бою…

Возможно, бассейн не что иное, как спуск в сектор Героев шестого яруса. Собственно, именно туда мне и надо, но вот фраза о том, что исполины вроде как без всякого труда обращают в пепел любого, кто рискнет попасть под их взгляд, заставляла осторожничать. Войдя в зал, я старался не лезть вперед, а искать разгадку, прижавшись к стене. А разгадка должна быть, ни один дурак не станет строить спуск так, чтобы в него было невозможно попасть. Значит, чтобы добраться до бассейна, великаны должны на время закрыть глаза. Но как их заставить это сделать? Они ведь статуи! Какой-то механизм? Вроде ничего такого не видно. Признаюсь честно, в этот раз мне пришлось здорово повозиться и поломать голову. Но в голову ничего умного не приходило. Статуи казались монолитными и неподвижными. Какая-то мерзкая мыслишка прошептала:

— А вдруг все слова про сжигание в пепел глупости? Чтобы некоторые простофили вот так постояли, помучились и ушли несолоно хлебавши.

Я прогнал прочь мерзкий голосок. Ага! Глупости! Предупреждение перед залом Кайю тоже было глупостью. До поры до времени. Еще не хватало сунуться без проверки к выходу. Поэтому надо было провести махонький эксперимент и подставить под взгляд гигантов что-нибудь другое. Вся беда в том, что «что-нибудь» здесь не валяется и зашвырнуть к ногам великанов какую-нибудь штуковину не представлялось возможным. Из своих вещей тоже ничего не бросишь — все, что есть у меня сейчас в наличии, слишком важно и ценно. Даже лишний болт жалко потратить, их осталось не так уж и много. Но проверить огненный взгляд все же стоило, а оттого я запустил руку в холщовую сумку и выудил самый маленький из изумрудов. Вот ведь как бывает. Сказал бы мне кто-нибудь две недели назад, что я готов пожертвовать целым изумрудом ради дрянного арбалетного болта, я бы лишь покрутил пальцем у виска, давая понять этому чудаку, что ему давным-давно пора наведаться в больницу Десяти мучеников, а точнее — в комнату с мягкими стенками. Это же каким психом надо быть, чтобы лишиться драгоценного камня и оставить дешевый болт?!

Изумруд я положил на гладкий пол, а затем ловко пнул его ногой. Камушек прощально мигнул мне зеленой звездочкой, скользнул по полу, попал под взгляд великанов и исчез в ослепительной вспышке.

— Ах ты!

Пришлось вновь заняться насущной проблемой проникновения на шестой ярус. Я перелопатил все бумаги, добытые в Закрытой территории. Обратил особо пристальное внимание на ту часть, что ранее представлялась ненужной и таскаемой с собой только для довеска. Куча невнятных набросков, изображающих архитектуру некоторых залов, непонятная вереница значков, выстроенных в цепочку, еще какая-то муть… М-дя. И в бумагах ни шиша. Тухлая была идейка. Но ведь разгадка где-то рядом! Нутром чую!

Когда я осторожно подбирался к великанам, то чуть не заработал себе косоглазие и вскипание мозгов. Одним глазом я старался смотреть на головы статуй и мысленно проводил по полу границу действия их огненного взгляда. Другим пытался заметить хоть какую-нибудь зацепку для разгадки. Наконец, пришлось остановиться, иначе мне грозила поджарка с последующим испепелением. Теперь великаны оказались совсем рядом, и с того места, где я остановился, было прекрасно видно, что статуи не так уж и совершенны и резец мастера достаточно грубо обработал камень. И еще я заметил одну вещь, именно ту, ради которой стоило заработать косоглазие и даже геморрой. Каждый из великанов стоял на достаточно высоком круглом постаменте. В принципе ничего особенного, ну постамент, ну и что? Готов отдать на выбивание еще один гномий зуб, если эти постаменты при должном хотении нельзя развернуть в сторону (вместе с великанами, естественно)! Во всяком случае, наметанный взгляд опытного человека сразу заметит скрытый механизм. Не зря же старина Фор вбивал в меня прописные истины! Осталось только найти, каким образом активируется механизм, и дело в шляпе.

Зал с великанами вновь подвергся тщательному осмотру. Я искал нечто похожее на рычаг или выступающий блок, но вроде ничего такого не замечалось. Тут мой взгляд упал на пол, скользнул по гладким бордовым плитам, остановился на закорючках и значках неизвестного мне алфавита (если, конечно, это был алфавит, а не художества какого-нибудь психа). Где-то я уже видел подобные закорючки. Ну конечно же! В «ненужной» части бумаг! Именно среди рисунков и невнятных набросков имелась бумага с цепочкой подобных символов. Я вновь достал сверток дрокра из сумки и, развернув его, стал копаться в манускриптах. Вот она! Действительно, память меня не подвела. На бумаге изображены те же буквы, что и на полу. Кто-то добрый составил ключ, но забыл упомянуть о том, когда и как его применять.

Я нагнулся и, найдя символ, который был первым изображен на бумаге, надавил на нужную плиту. Плита без всяких возражений на дюйм ушла вниз. Все оказалось просто до безобразия (особенно когда под рукой бумага с разгадкой). Всего пришлось поочередно нажать на четырнадцать из представленных здесь семи десятков символов. Как только последняя из четырнадцати плит ушла вниз, в зале раздалось тихое гудение, словно где-то под полом пришли в движение противовесы и блоки, а затем великаны начали медленно поворачиваться ко мне спиной и огненным взглядом к дальней стене.

Я издал победный вопль, словно нашел у себя под кроватью сокровища династии Сталконов.

Путь оказался свободен, теперь грозные великаны уже не смотрели на бассейн, и я неспешным шагом Гордого и Очень Довольного Своей Неподражаемо Гениальной Персоной Победителя направился в нужном направлении. Вновь загудело, постаменты дрогнули и принялись медленно разворачиваться в обратную сторону. Гордый и Очень Довольный задал стрекача, стараясь преодолеть разделяющее его и бассейн расстояние до того момента, как взгляд великанов вновь начнет угрожать смертью, и не думая, словно в омут головой, прыгнул в черную дыру.

— А-а-а-а-а тьма-а-а-а-а! — издал я испуганный вопль, понимая, что в самое наиближайшее время мне не удастся коснуться ногами пола.

Дыра казалась безразмерной и очень глубокой. Первые двадцать ярдов я пролетел как камень. Я уже стал прощаться с жизнью, и в этот самый момент воздух сгустился, мое падение замедлилось, и начался мягкий плавный спуск. Мне хватило храбрости и ума перестать орать и зажечь «огонек». Я медленно падал в узкой шахте. Ее стены проплывали мимо и исчезали где-то вверху. Возникни у меня желание, я вполне бы мог дотянуться до них рукой. Только по какому-то капризу богов в самом начале падения я не разбил голову о стену. Один раз мимо меня проплыло черное жерло какого-то туннеля. Проплыло и скрылось во мраке — я даже не успел решить, стоит ли мне «сойти» с этой «дороги». Пришлось опускаться дальше. Ноги висели над бездной, и чувствовал я себя не очень уютно. Спустя ярдов двести падение еще более замедлилось, и я оказался в одном из залов шестого яруса, в самом сердце сектора Героев.

Глава 8. Пятнашки с покойниками

Шестой ярус — это запредельная граница для людей. Даже в века, когда зло костей огров, зло птицемедведей, теперь свободно разгуливающих по Костяным дворцам, еще не пробудилось, редко кто из человеческого племени набирался отваги спускаться ниже шестого яруса. Ходили слухи, что были ненормальные, забредающие даже на двенадцатый ярус, но живыми психов после этого никто не видел. Сектор Героев, расположенный на шестом ярусе, единственное доказательство присутствия людей на этой глубине. Отчего-то ни эльфы, ни орки не спешили хоронить мертвецов в этом секторе, и люди живенько воспользовались досадной оплошностью старших рас. Когда Первые и эльфы ушли из Храд Спайна, Костяные дворцы целиком остались на попечении людей, и те сразу же стали «заселять» пустующий сектор наиболее влиятельными (при жизни конечно же) покойниками. В течение пяти с половиной веков в секторе Героев ставили гробы и склепы. Удостоиться чести быть похороненным на уровне Героев могли только очень великие и известные люди. Полководцы, воины, проявившие себя в битвах, высшее дворянство и даже короли. Потом сюда стали спускать всех без разбору, и в итоге сектор так набили костями, что некоторые даже подумывали, что стоит почистить древние могилы и вместо старых покойников притащить на освободившееся место новых. Но в итоге всем стало лень спускать мертвецов вниз, и захоронения продолжились на верхних ярусах. Глубже шестого оказалось лишь одно людское захоронение — могила Грока, куда я, собственно говоря, и направляюсь.

Люди поняли, почему эльфы и орки не спешили хоронить покойников в секторе Героев, только когда в Храд Спайне пробудилось зло. Почему-то именно здесь ощутимее всего проецировалось Дыхание бездны. Таким зловещим словечком умные головы из Ордена обозвали фигню, поднимавшуюся с Безымянных ярусов и шуткующую с покойниками. Как шуткующую? Ну, например, старые кости, веками пролежавшие в гробах, ни с того ни с сего начинали обрастать плотью, а потом шастать. В итоге живых покойников в секторе Героев расплодилось больше, чем тараканов на грязной кухне. Хорошо хоть они не лезли наверх, а сидели как приклеенные в одном секторе, питаясь поднимающимися с глубин эманациями зла. А еще в Ордене говаривали, что творящееся на шестом — попросту детская забава и приходящее из глубин вовсе не Дыхание бездны, а всего лишь его отголосок. Я в отличие от того же Халласа (которого начинает трясти от одного слова «Орден») орденским волшебникам склонен доверять, впрочем, как и рукописям Королевской библиотеки. Судя по всему, прежде чем я окажусь на седьмом ярусе, меня могут поджидать оч-ч-чень ба-а-альшие неприятности, которые я не расхлебаю даже солдатским сапогом.

На меня напала мелкая нервная трясучка, и я старался успокоить себя тем, что по шестому ярусу мне следует протопать всего лишь жалких три часа, а это всего ничего по сравнению с тем же четвертым, где я потерял уйму времени. Да и мысль, что Лафресе и компании придется пройти весь сектор от начала до конца, обнадеживала и грела душу. Я пожелал недругам нарваться на полк мертвяков, дабы они прочувствовали на собственной шкуре, каково мне было бродить по Запретной территории.

Надо сказать, что шел я очень осторожно, почти так же, как в самом начале своего появления в Костяных дворцах. Ежеминутно останавливался и вслушивался в давящую на мозги тишину. Здесь было темно, лишь через каждые двадцать-тридцать шагов шипели волшебные факелы, едва-едва разгоняющие тьму. Тени и мрака предостаточно, есть где спрятаться как мне (я это умею), так и другим (надеюсь, что они как раз не умеют). В любом случае освещенные участки я пролетал как молния, внутренне содрогаясь от перспективы попасть в цепкие объятия мертвяка.

Бурые гранитные стены, низкие потолки (иногда приходилось идти скрючившись), узкие проходы, обилие гробов, по виду ничем не отличающихся от усыпальниц первого и второго ярусов. Лишь спустя минут сорок беспрерывной ходьбы узкие, едва освещенные коридоры стали чередоваться с гигантскими (но также слабо освещенными) залами. Иногда тишину разрывал звук падающих капель. Тогда я замирал и в испуге хватался за сумку с магическими побрякушками, лишь спустя несколько секунд осознавая, что никакой опасности поблизости нет. Запах здесь витал… Не могу сказать, что неприятный, но необнадеживающий. Затхлость, застарелый пот и едва ощутимый дух гнилого мяса.

На первый «плохой» гроб я наткнулся после того, как в сотый раз перепроверил наличие световых кристаллов в сумке. Создавалось впечатление, что какой-то умник заложил в гроб порох, поджег фитиль, а затем накрыл сверху крышкой. В общем-то теперь каменная крышка зияла развороченной дырой, через которую как раз мог пролезть живой человек. Или НЕ живой. Я отпрянул от гроба и огляделся. Вроде ничего такого особенного, если покойник и решил прогуляться перед вечным сном, то ушел он достаточно далеко. Дальше — хуже. Вскоре в каждом зале наряду с уцелевшими гробами я мог увидеть от одной до дюжины развороченных усыпальниц.

На первого покойника я наткнулся совершенно неожиданно (так всегда бывает), попросту я не разглядел его в полумраке зала и едва не наступил, лишь в самый последний момент успев отдернуть ногу. Покойник оказался женщиной. Она лежала лицом вниз и была облачена в прекрасно сохранившуюся одежду позапрошлого века. Пепельная кожа на руках подернута язвами едва начавшегося разложения, длинные и некогда очень красивые волосы спутаны. От покойницы совершенно, то есть абсолютно не пахло мертвечиной. Судя по одежде, похоронили ее здесь давненько, и в принципе от нее за прошедшие века должны остаться одни лишь кости, а никак не плоть, почти не тронутая временем. Это все шутки пробудившегося Кронк-а-Мора. Спасибо Саготу хотя бы за то, что она просто лежит и никого не трогает.

Видно, некоторые мертвецы все же умеют читать мысли, потому как труп издал глухой стон, от которого у меня душа ушла в пятки, и попытался встать с пола. Вставала она достаточно неуклюже, и я успел прийти в себя. Перво-наперво я отпрыгнул подальше от ее рук, а затем вытащил из сумки горошину светового кристалла и бросил его под ноги уже поднявшейся и заметившей меня покойнице. Как известно, ожившие покойники не выносят солнечного света. На краткое мгновение в подземный зал заглянуло самое настоящее солнце, и хрипящий мертвец рухнул на пол. Солнечный свет, ранее заключенный в тюрьму волшебного кристалла, разрушил магию Кронк-а-Мора, удерживающую оживший труп в этом мире. Теперь плоть покойницы отваливалась от костей целыми пластами и таяла, источая ужасающую вонь. Действительно, умерщвление плоти оказалось похоже на таяние куска сахара, брошенного в горячую воду. Мне от вида мгновенного разложения и заполнившего зал запаха сильно поплохело, и, закрыв нос и рот рукавом куртки, я отвернулся. Когда немного полегчало и я решил посмотреть, что сталось с мертвецом, то увидел лишь отдельные фрагменты костей и клок волос, плавающий в луже того, что ранее было человеческим телом. Кости постепенно таяли и разваливались, будто кто-то из гномов по ошибке вылил на мертвую целую бочку кислоты. Бр-р-р!

Я вышел из зала, сетуя на то, что вонь накрепко въелась в мою одежду. Теперь не отстираешь. Остановившись в ближайшем коридоре, я сделал то, что давно было пора сделать, — заменил обычные болты на огненный и световой. Затем закрыл наконечники специальными фарфоровыми колпачками, чтобы лучившийся от волшебных болтов свет не выдавал моего присутствия.

Увы и ах, мои встречи с ожившими мертвецами только начинались. Чуть дальше по коридору я встретился с еще одним. Этого я услышал задолго до того, как различил его темный неуклюжий силуэт. Тварь стонала и хрипела ничуть не хуже гребца, испускающего дух на пиратской галере. Я быстро отступил назад, подальше от факела, и спрятался за одной из каменных усыпальниц, сжимая в руке световой кристалл. Зомби прошлепал мимо и, не заметив меня, свернул в один из смежных коридоров. Прежде чем продолжить путь, я выждал минутку, чтобы уж наверняка не встретиться с ходячим трупом.

Оживших мертвецов оказалось на удивление много. В некоторых залах можно было встретить до двух десятков покойников различной степени подпорченности. Одни бродили из угла в угол, будто заводные игрушки карликов, другие оставались недвижимы, и складывалось впечатление, что покойники до поры до времени решили вздремнуть. Естественно, что все это пахло, хрипело, сипело, рычало, да и выглядело отвратительно.

Вся моя дальнейшая дорога больше всего походила на игру в прятки. Я прятался, они искали. Точнее бродили, по счастью даже не подозревая, кого и где следует искать. Я не питал радужных иллюзий по поводу доброты зомби. Доброта им неизвестна, так же как и ненависть. Все, что знают ожившие огрызки, — голод. Жрать они готовы постоянно, а от запаха крови попросту дуреют и в лепешку разобьются, лишь бы только добраться до вожделенной добычи. Так что если меня обнаружит кто-то из неспокойной братии, придется либо сматываться (а беспорядочный бег чреват столкновением с другими мертвецами), либо принимать бой (а в дураков, воюющих с покойниками, я себя зачислять не спешу). Поэтому как только я видел очередного не лежащего спокойно в гробу мертвяка, то прятался в тени или за каким-нибудь гробом (а то и в нем).

Хуже всего приходилось в узких коридорах, когда бредущая тебе навстречу гниль загораживает проход. Приходилось резво скакать обратно и молиться, чтобы с другой стороны коридора мне не попался еще один шатун, иначе я окажусь попросту в мышеловке. Но кроме узких коридоров было еще одно место, где витала уж очень большая опасность, — излишне освещенные залы. Через них так просто не проскользнешь. Обязательно найдется глазастая гнида, которая тебя заметит. Пока Сагот миловал, но вечно так продолжаться не может. Законы всемирного свинства едины для всех и каждого.

Как я предполагал, так и случилось. Дважды меня замечали и хотели сожрать. В первый раз я попросту напоролся на мертвяка, из-за полумрака перепутав его с какой-то вычурной и оригинальной статуей, невесть кем поставленной среди гробов. Когда я понял, что передо мной никакая не статуя, было уже поздно. Меня заметили. Тварь поплелась в мою сторону, выставив перед собой руки-крюки. «Поплелась» — это еще очень мягко сказано. Мертвец еле передвигался. Да и не мудрено: из тела покойника торчали кости, а сгнившие мышцы почти не помогали передвигаться. Я вообще удивлялся, как он ходить-то может. Тварь натужно булькала и пыталась добраться до Гаррета. Думаю, зомбика при должном старании обогнала бы даже улитка.

— Ну куда тебе рыпаться! — усмехнулся я и был таков.

Покойник решил поддержать мой забег, но безнадежно отстал в паутине коридоров и остался несолоно хлебавши. Ха! Если кто-то хочет поймать Гаррета, то ему следует быть немножечко порасторопнее!

Затем меня засекли в зале с гробами, присобаченными прямо к стенам. Я по глупости и недосмотру решил проскользнуть мимо факела. Естественно, бродивший поблизости кусок гнилого мяса решил отобедать моей печенью несмотря на то, что нижняя челюсть у покойника отсутствовала напрочь. Этот гад в отличие от первого, пытавшегося закусить Гарретом, каждый день занимался зарядкой, и прежде чем я успел опомниться, меня едва не сграбастали. Парень оказался «свежаком». Создавалось впечатление, что он умер всего лишь сутки назад, а теперь встал проверить, много ли родственников скорбит о нем и не стоит ли сожрать фамильное завещание. Пришлось отбежать и всадить в грудь преследователя огненный болт.

Громыхнуло, и во все стороны полетели ошметки. От одного я избавился, но на шум сбежались все окрестные покойники в количестве шести с половиной (верхняя часть мертвеца, передвигавшаяся на руках) штук. Естественно, они очень обрадовались моей невесть каким чудом свалившейся на них персоне, и пришлось потратить два световых кристалла, чтобы их утихомирить и в доступной форме объяснить, что приставать к мирным и никого не трогающим прохожим чревато неприятностями. Из зала пришлось отступать со всей поспешностью — разрушение плоти тварей вызывало такие миазмы, что хоть стой, хоть помирай.

От гробов и усыпальниц рябило в глазах. Узкие коридоры остались в прошлом, им на смену пришли просторные залы с однотипными колоннами и узкими лестницами. К сожалению все лестницы вели вверх, а не вниз, и я не обращал на них внимания (кроме того случая, когда пришлось взбежать на десяток ступенек, заманивая за собой зомби, а затем спрыгнуть на пол, оставив парня ни с чем. Пока тот думал и гадал, как спуститься, я успел спрятаться в темном уголке, и мертвяк разочарованно утопал совсем в другую сторону). Прятаться от мертвых стало проще — скрылся за колонной, и тебя не видно. Иногда зомби проползали в двух шагах от меня, но так ничего и не замечали. На мое счастье, обоняние у ходячих вешалок повернуто только в одном направлении — они чуяли лишь запах крови.

Вонь мертвечины никуда не пропала, но мой нос перестал мучиться и теперь попросту отказывался различать запахи. В залах оказалось прохладно. Намного прохладнее, чем на верхних ярусах. По счастью, до того, чтобы замерзнуть, было еще очень далеко, но я начинал беспокоиться, что на нижних ярусах будет хуже и мне все же придется напялить на себя свитер, таскаемый в холщовой сумке.

Кое-где на стенах блестела какая-то гадость, очень уж сильно похожая на те лужи, что остаются от покойников после применения световых кристаллов. Пахло от нее соответственно. В углу зала эта гадость наползла на скелет и мелко пульсировала, словно требуха, только что выпавшая из вспоротого лошадиного живота. В свете висящего на стене факела она казалась прозрачной, и открывался прекрасный вид на человеческие кости, потихоньку обрастающие черными мышцами. Увидев меня, скелет задергался, попытался встать, но плоти на костях оказалось слишком мало, и мертвяк лишь разорвал когтистыми пальцами стенку требухи. Кости опасности не представляли, и я не стал тратить на него магический боезапас, хотя руки так и чесались.

Потом пошли пустые залы, словно покойники разом решили исчезнуть. Я, собственно говоря, не очень сильно расстроился этому обстоятельству (а точнее, совсем не расстроился) и в приподнятом настроении миновал огромный участок подземных могильников, так никого и не встретив.

Вновь узкие коридоры с низким потолком. В коридорах объявились лестницы в пять-шесть ступенек. Сектор Героев спускался все ниже и ниже. А затем в залах и коридорах стала появляться вода.

Вначале я почувствовал запах сырости и тухлятины, затем стены заблестели от влаги, кое-где с потолка падали капли, так и норовя попасть мне за шиворот. Наконец, настал момент, когда последние три ступеньки, ведущие в очередной зал-склеп, были скрыты под слоем воды. Здесь оказалось не так уж и глубоко, мне по щиколотку, но идти через зал все равно было очень противно и страшно. Противно оттого, что вода была стоячей и от нее РАЗИЛО тухлой рыбой, а страшно… Тьма знает, что или кто может находиться под водой. Вновь ступеньки, и вода добралась до колен. Каменные усыпальницы скорбными островками вырастали из черной маслянистой глади спокойной воды, и я перебрался на ближайший гроб. Гробов много, и в дальнейшем я просто перешагивал с одного на другой, здраво рассудив, что такой способ путешествия гораздо лучше «водного». Главное — не разбудить спящих внутри саркофагов покойников, а все остальное — мелочи жизни.

В следующих залах уровень воды не увеличился, зато количество усыпальниц уменьшилось, и от путешествия по ним пришлось отказаться. Зал за залом оказывался затопленным, я шел по колено в воде, стараясь соблюдать осторожность и не выходить на освещенные чадящими факелами пространства. В некоторых местах с потолка срывались капли, в одном из залов попросту шел дождь. В коридоре, где глубина достигла ярда, из-под воды бил небольшой фонтанчик.

Мокрая одежда доставляла неудобство. К счастью, я уже преодолел полузатопленный участок сектора Героев и по коротеньким лестницам поднялся выше уровня залов, залитых водой. До лестницы на седьмой ярус оставалось совсем ничего, а потому я позволил себе немного передохнуть. Выбрал самый темный уголок, вылил из сапог воду, отжал штаны. Есть не хотелось, что и неудивительно. От витавших здесь ароматов потеряет аппетит даже непривередливый гхол.

Хрипы я услышал загодя и успел подготовиться. Ну вот, не ждали! Я так надеялся, что мертвяки остались позади. Покойник, раскачиваясь из стороны в сторону, вышел из бокового ответвления и пошел в мою сторону. Вся беда была в том, что в темноте мне скрыться не удастся, вокруг парня кружилось целое облако мух. Или это было нечто очень похожее на них. Каждое насекомое тихонько жужжало и источало бледно-зеленый свет. Получался достаточно яркий круг, освещающий покойнику путь. Впервые на своем веку вижу, чтобы мертвецы догадались озаботиться освещением. Свет разгонял мрак, и укрыться в тени от такого чуда мне не удастся. Пришлось вновь потратить кристалл. Тварь захрипела, осела на пол, и мухи, гневно жужжа, взметнулись к потолку. Покружились и светящимся облаком улетели туда, откуда пришел зомби.

Еще раз восемь я натыкался на блуждающих по залам мертвяков, окруженных мухами. Ребята сияли, словно спустившиеся с небес посланники богов. Кому расскажи, ведь не поверят, что я видел эдакое чудо. От светящихся покойников я, естественно, старался держаться за целую лигу. Кто их знает, для чего, кроме освещения, эти мухи и как вообще возможно такое…

По ошибке прошел мимо нужного мне зала и зашел в здоровый холл, заваленный гробами по самый потолок. Выругался, полез за картами. Разумеется, во мраке ничего толком не разглядел, и пришлось подходить к факелу, чтобы рассмотреть на бумагах, где я мог ошибиться. В этот самый момент с хрустом лопнула каменная крышка одного из дальних склепов. Вот и еще один беспокойный проснулся. И чего ребятам не спится? Разве интересно бродить из зала в зал и коллекционировать светящихся мух? Из дыры показалась рука. Тварь сипела и шарила рукой, стараясь нащупать какую-нибудь опору, чтобы подняться. Но я был бы не я, если бы предоставил мертвецу такую возможность. С безопасного расстояния зашвырнул в черную дыру гроба световой кристалл и пошел искать нужный зал. Когда выходил, лопнули еще две крышки, выпуская на свет еще двух зомбиков. Тут уж я не стал тратить время и смылся от греха подальше. На каждого световых кристаллов не напасешься.

* * *

Опять появилась вода, причем если раньше залы были затоплены, то теперь вода плескалась в бассейнах и протекала в каналах, через которые были переброшены горбатые узкие мостики. Факелов на стенах прибавилось, в некоторых залах под потолками тысячами свечей-звездочек горели люстры. Иногда меж мрачных колонн и седых каменных гробов медленно и величаво летали блуждающие огоньки, каждый размером с приличный кулак. Все это доставляло мне множество неудобств, так как прятаться от мертвых становилось все труднее и труднее, а следовательно, мне приходилось тратить бесценные кристаллы и арбалетные болты. Когда меня замечала та или иная тварь, я большей частью попросту убегал от неповоротливой и тупой образины, но не всегда это удавалось. Один из покойников преследовал меня минут двадцать, увлекая за собой других. В итоге, когда за мной уже плелась вереница из четырнадцати созданий различной степени подпорченности, разум возобладал над жадностью, и я потратил драгоценный кристалл, чтобы утихомирить моих веселых спутников. Не утихомирились. Шедшие самыми последними не получили требуемую порцию солнечного света и гневно зашипели. Пришлось распрощаться с еще одним кристаллом.

Как раз между тем моментом, когда я прикончил цепочку преследователей и залез на поперечную балку, пропуская под собой одного не в меру прыткого зомбика, сектор Героев вздрогнул. Пол задрожал, заходил ходуном, стены затряслись, словно от озноба. Колонна, к которой я прижался, стараясь удержаться на ногах, пошла мелкими трещинами. Несколько гробов, висящих под самым потолком, рухнули на пол и раскололись, разбрасывая по всему залу останки умерших. Даже вода в канале пошла волнами и выплеснулась на берег. Затем до моих ушей донесся приглушенный расстоянием гул, и неожиданное землетрясение стихло. Я с опаской посмотрел на потолок. Слава богам, он не обрушился и меня не завалило каменными глыбами. И слава Саготу, что я не шел вдоль стены, иначе один из упавших гробов вполне мог сотворить из меня ба-а-альшую лепешку.

Я осторожно пошел дальше, с удивлением поглядывая на причиненные землетрясением разрушения. В одном из залов рухнуло сразу двенадцать колонн, и я чуть ноги не переломал, пробираясь через завал. Стоит ли говорить о таких мелочах, как разбитые гробы, перевернутые могильные плиты и разваленные мостики через каналы? Хотя очень меня порадовал покойник, которому придавило ноги каменной глыбой. Завидев живого человека, тварь, оскалив желтые пеньки зубов, зашипела и попробовала дотянуться до меня. К счастью, у зомби ничего не получилось — огромный булыжник надежно обездвижил поганца на ближайшую тысячу лет. Разве что этот гад догадается отгрызть себе ноги. Опасности для меня тварь не представляла, поэтому, разом выбросив его из головы, я пошел своей дорогой. До лестницы оставалось пройти три зала.

Ну конечно, в предпоследнем зале меня ожидал сюрпризец в виде шести с лишним десятков покойников. Как они вообще тут уместиться-то умудрились? Стоят рядами, как самые настоящие солдаты, словно ждут чьего-то приказа. Я быстренько отпрянул назад во тьму коридора, покуда меня не заметили недружелюбно настроенные личности. Да-а-а уж… Мимо такого скопища так просто не то что человек, комар не пролетит. Враз заметят. Я вложил в пустующее ложе арбалета второй световой болт и вышел в зал.

Удивительно, но меня даже не соизволили заметить. Все как один мертвецы глазели в совершенно противоположную сторону. Чего у них там такое?

На меня напало какое-то удалое безумство, и я ни с того ни с сего громко ляпнул на весь зал, сам испугавшись собственного голоса:

— Не уделите мне минутку внимания?!

Застывшее море мертвых пришло в движение, взволновалось и захрипело. Вот обернулся один, затем другой, потом десять, двадцать, и вот уже весь зал смотрит на меня. Изъеденные проказой разложения лица. Кожа желтого, черного, серого и зеленого оттенка. Язвы и дыры. У кого-то нет носа, у кого-то глаза, кто-то потерял челюсть или целую руку. Сквозь расползающуюся плоть и серые ошметки того, что ранее было погребальной одеждой, сияли кости. Мне улыбались черепа, на меня шипели, ко мне тянулись руки… Затем как по команде море трупов двинулось в мою сторону.

Первый болт я вбил прямо в толпу. Свет, стоны, вонь…

Второй раз я выстрелил в потолок, и свет полился на толпу зомби не хуже чем от солнца.

Я резво отступил в коридор как можно дальше от зала, и со всей поспешностью перезарядил оружие двумя новыми болтами. Вернулся. От запаха я чуть не умер. Пол пузырился и булькал, плоть таяла, кости разваливались. Из присутствовавших ранее в зале мертвецов лишь пятеро подавали слабые признаки жизни (как бы кощунственно это ни звучало). Твари дергались и хрипели. Я, не церемонясь, послал к потолку еще один световой болт и вновь отступил в коридор.

В коридоре проторчал добрых двадцать минут, ожидая, когда в зале хоть немного спадет вонь. Сейчас находиться там было выше моих сил. А если честно, из-за банального отвращения я просто не мог идти по жидкому бульону, который совсем недавно являлся человеческой плотью. Но все же никуда не денешься, пришлось идти. Я попросил Сагота дать мне силы и, замотав лицо обрывком подкладки куртки, вошел в зал. Запах никуда не исчез, от него щипало глаза и бунтовал желудок, и пока меня не вывернуло наизнанку, я бросился через зал бегом. Под ногами мерзко хлюпало, пол был скользким, и я чудом не шандарахнулся в мерзость, залившую гранитные плиты.

Извилистый ломаный коридор, восемь ступенек вниз, коридор, поворот, коридор. Зал.

— Чтоб вас всех разорвало! — зло выкрикнул я.

Никакой лестницы на седьмой уровень не было.

* * *

Я опоздал всего лишь на полчаса. Если бы шел быстрее, то мог бы добраться сюда до начала злосчастного землетрясения. Теперь же было поздно. То ли в этом зале строители Костяных дворцов приложили чуть меньше усилий и не укрепили потолок, то ли у меня такая удача… Случившаяся в секторе Героев тряска обрушила колонны, удерживавшие потолок, и теперь передо мной громоздилась мешанина из каменных блоков, мусора и до сих пор не осевшей пыли. Теперь лестница навеки завалена камнями, и потребуется не один год, чтобы разобрать завал.

Что делать-то? Как говаривает в подобных ситуациях Кли-кли — снять штаны и бегать. Из-за клубившейся в зале пыли дышать было сложно, и пришлось вернуться в коридор. Здесь я уселся прямо под факелом и в сто тысяч миллионный раз занялся исследованием карт и путеводных бумаг.

Исследование не обнадеживало. В секторе Героев эта лестница была единственной, и теперь, чтобы спуститься вниз, мне придется возвращаться на место моего первого появления на шестом ярусе. А оттуда… Оттуда топать в та-а-акие дали, что аж пот со страху прошибает. Проще уж завал разобрать. Сектор Героев не такой уж и маленький, а сколько покойников встретится на пути… пока я не достигну лестницы. Да и количество кристаллов и волшебных болтов не безгранично и когда-нибудь должно подойти к концу.

Я жутко устал, но спать здесь равносильно самоубийству. Вероятность проснуться оттого, что кто-то давно мертвый и шибко голодный откусывает тебе ногу, крайне высока. Так что пойду-ка я дальше, пока силенок хватит, а там уж поглядим, снать или не спать…

* * *

Я затерялся в переплетении коридоров и залов сектора Героев. Шел, шел и шел. За три часа ходьбы и краткой полудремы на гробу второго «этажа» я не встретил ни одного самого завалящего покойника. Как будто их и не было вовсе. Размочаленные усыпальницы говорили об обратном, и я держался настороже до тех пор, пока не начались «спокойные» места (то есть гробы были целыми и трупами не воняло). Вот тут-то я и дал маху. То бишь расслабился и сразу же был наказан кем-то с особо извращенным чувством юмора.

Из тьмы на меня выпрыгнуло нечто. Оно было настолько проворным, что мне едва хватило времени, дабы отпрянуть в сторону, и когтистая рука твари задела лишь сумку с магическими побрякушками, висевшую у меня на правом боку. Естественно, никакая сумка не создана для того, чтобы выдержать такой удар. Ремешки, удерживающие ее у меня на поясе, лопнули. Весь магический запас, арбалетные болты и куча важных и полезных вещей рухнули на пол. Времени подбирать их не было, слава Саготу, что сам жив остался. Пока мертвяк (а это был именно мертвяк, но уж очень проворный) терзал мои вещи, я отскочил назад и всадил в него огненный болт. Громыхнуло, и горячая волна сбила меня с ног, а в ушах зазвенели небесные набаты. Когда я поднялся, взору предстала следующая картина — куски дымящейся плоти загадили все стены, а на том месте, где валялась моя порванная сумка, топталась целая бригада мертвецов. Твари недолго думая направились ко мне.

То ли эти покойники просто были «неправильными», то ли какой-то добряк натер им задницу жгучим гарракским перцем, но ребята передвигались не в пример быстрее обычных зомби. То есть с такой же скоростью, как живые люди. Раздумывать было нечего, все равно сумку теперь уже не вернуть. Я разрядил второй болт в толпу, забросил арбалет за спину и побежал. Стоило спасать собственную жизнь, а об утрате сумки я поплачу позднее.

* * *

Все еще бегу. Кли-кли не зря меня предупреждал о том, в Храд Спайне постоянно приходится бегать. Вот я и бегу.

Бегу. Бегу. Бегу. Бригада не в меру голодных и не в меру покойных ребят едва не наступает мне на пятки. Вот уж не думал, что иссохшие и мумифицированные тела обладают такой прытью. Я нырял в смежные коридоры, проносился сквозь залы, пытался путать следы, но ничего из этого мне нисколечко не помогло. Преследователи не отставали, и это лишь придавало мне прыти, хотя, признаюсь честно, я начинал уставать. Наконец оказавшись в темном холле, я отпрянул к стене и, приготовившись к неизбежному, обнажил нож.

Меня не заметили. Дюжина дохляков пронеслась дальше, а я недолго думая побежал в обратом направлении. Свернул в паутину узких коридоров. Постарался запутать погоню и одновременно вернуться в зал, где осталась сумка. Без оружия, карт, еды и прочих припасов я гарантированно покойник. Не получилось. Донесшиеся до меня хрипы известили о том, что ребята вновь напали на мой след. Я выругался и продолжил бегство. А что мне, собственно говоря, оставалось делать? Выходить на покойников с одним ножом я еще не готов. Коридор стал плавно поворачивать направо. Бегу, оставив позади ответвление еще более узкое, чем это. Бегу. Поворачиваю. Бегу. Поворачиваю. Бегу… И нос к носу сталкиваюсь с толпой точно таких же, как и мои преследователи, тварей. Секундное замешательство. И я, и они удивлены неожиданной встречей.

Прихожу в себя на мгновение раньше, чем они. Разворачиваюсь и бегу обратно, навстречу первой партии. За спиной слышится хрип, и эта группа тоже вступает в погоню за призом, имя которому Гаррет. Прибавляю ходу и бегу на пределе своих возможностей. Я должен добежать до перекрестка раньше, чем впереди покажется погоня. Темные угловатые фигуры, едва видимые в отблеске одинокого факела, появились прямо у меня на пути.

И все же я успел. У ответвления в другой коридор я оказался на долю секунды раньше, чем они. Костлявые руки-крюки загребли лишь воздух, я же юркнул в проход, и тут в моих преследователей врезалась вторая бригада покойников. В образовавшейся свалке мне вновь удалось сделать ноги без всякого вреда для своей шкуры. Но Х'сан'кор меня сожри, как же тяжело бежать!

Хрипы за спиной. Настыр-р-рные ребята свалились по мою душу! Вперед. Налево. Вперед. Налево. Направо. Направо. Направо. Вперед. Перескочить через канал. Вперед. Вперед. Направо. Вперед. Налево. Обогнуть так некстати подвернувшийся гроб. Вперед. Налево. Тупик. Назад. Направо. Вперед. Направо. Налево.

Вылетаю в коридор и ошеломленно смотрю в спины целой толпы зомби. Тех самых, что вот уже битых пятнадцать минут носятся за мной бодрым галопом. Стоят, принюхиваются. Вроде я у покойников такой способности не замечал. Тут один из трупов оборачивается, «смотрит» черными провалами глазниц…

Бегу. Опять бегу. Снова бегу. Влетаю в зал, где шастают несколько самых обычных мертвяков. Один плетется мне навстречу, загораживает дорогу. Врезаюсь в него со всей дури. Резкая вонь тухлятины. Оба падаем. Я делаю кувырок через голову, вскакиваю, кляня почем зря так некстати подвернувшуюся под ноги образину.

Хрипы за спиной. Мне остается лишь бежать. И я бегу.

Глава 9. Сделка

К исходу второго дня (хотя кто возьмется определить, сколько прошло времени?) желудок прекратил гневно урчать и требовать пищу, но голодная боль никуда не пропала. Даже попытка задобрить голодуху бутылью самого лучшего в моей жизни вина ни к чему хорошему не привела, я лишь напился, словно доралиссец, под завязку накачавшийся вонючим крудром. Поначалу, конечно, мне было хорошо и беззаботно, но вот когда я проснулся, голова болела жутко и вина, как назло, осталось лишь на самом донышке бутылки.

Нет-нет! У меня не начался бред. Я на самом деле вот уже два дня ничего не ел и подпитывался лишь бутылью «Майдингской лозы» четырехсотлетней выдержки. Вино было, надо признать, отменным, такого не сыщешь даже в погребах королей и жрецов, но я отдал бы бесценную бутылку всего лишь за один сухарь, если бы только здесь нашелся тот, кто способен предложить мне такой обмен. Невольно вспоминается потерянная сумка с оставшимися припасами.

Вот уже второй день с того момента, как ожившие мертвецы решили поиграть со мной в пятнашки, я сижу в своем убежище.

Точнее, на своем убежище. А что? Иногда и каменный гроб можно так обозвать. Как я попал на гроб (слава Саготу, что не в него)? Да очень просто! В тот злополучный миг, когда меня взяли в клещи, пришлось быстренько искать безопасное местечко. А гроб, находящийся на втором ярусе зала, именно таким местечком и является, так что я, недолго думая, забрался сюда. Хм… Хотя теперь было бы очень интересно услышать, как мне удалось забраться на вплавленный в стену гроб, располагающийся на высоте пяти ярдов от пола. Правда, в том состоянии, что я тогда находился, можно было бы и выше запрыгнуть. Например, на луну. Тогда я все делал в спешке, но сейчас сомневаюсь, что смог бы проделать нечто подобное еще раз.

Ладно, я забегаю вперед. Вот как все было на самом деле…

* * *

Я влетел в зал. Совсем небольшой, у одной из стен плескался махонький бассейн. Два выхода. Восемь факелов. Подстегиваемый хрипением, бросился вперед, и тут из обоих выходов валом поперли покойники. Еще и преследователи через вход влетели. Счет шел на секунды, я разбежался, одним прыжком преодолел три ярда водной глади бассейна, оказался на гробу и, карабкаясь по едва заметным выступам и буграм на стене, залез на гроб второго яруса. Отдышался. Осмотрелся. Вид отсюда открывался замечательный. Подо мной пять ярдов пустоты, а затем вода. Впереди — зал, битком набитый покойниками. Дохляки здесь собрались чуть ли не со всего сектора Героев. Стоят, не двигаются и молча смотрят. То ли это мне так «повезло» и все, что здесь случилось, — нелепая случайность, то ли мертвецы все же могут соображать и самостоятельно устроили мне ловушку, то ли их кто-то сюда согнал.

В любом случае спуститься в зал — это быть съеденным. Вырваться из кольца мне не удастся. И нельзя спуститься. Сидеть здесь — умереть от голода, что-то не заметно, что меня собираются кормить. Оставалось лишь думать, надеяться на спасение и играть с мертвецами в гляделки. Хотя последнее мне довольно быстро надоело — рожи у моих сторожей были отвратительнейшими и к играм не располагали.

Первым делом я конечно же отдышался и немного пришел в себя. Бег на столь огромные дистанции забирает все силы. Потом, когда дыхание пришло в норму и сердце отказалось выпрыгивать из груди, я осмотрел свое убежище. Каменный ящик три ярда в длину и ярд в ширину — вполне найдется место, где может разместиться незваный гость. Массивная крышка, на которой написано: «Любимый виночерпий герцога Патийского-шестого». По странному стечению обстоятельств имя виночерпия накорябать на камне почему-то позабыли. Впрочем, как и дату смерти. Зато кто-то шибко оригинальный оставил на гробу замшелую бутылку. Я скептическим взглядом осмотрел нежданный сюрприз. Выдавленное на стекле название и цифры говорили о том, что это вино и что ему по меньшей мере четыреста лет. Делать было совершенно нечего, я достал нож, срезал печать с пробки. За неимением штопора протолкнул пробку в бутылку. Понюхал. Попробовал. Одобрительно крякнул. Вино тянуло на очень звонкую монету.

Я все еще надеялся выбраться отсюда живым, но через часок поняв, что мерзкие образины даже не подумывают о там, чтобы разойтись, убил в себе всякую надежду на благоприятный исход. Либо я спущусь и меня сожрут, либо я помру от голода. Впрочем, даже если зомбики свалят обратно, я слишком заплутал во время бегства и теперь уже никогда не найду дорогу к сумке, в которой находятся карты Храд Спайна. А без карт… Без карт я не попаду на восьмой ярус и уж тем более не выберусь наружу. То бишь я все равно что мертвец. У меня осталась лишь холщовая сумка за спиной со свитером и изумрудами, но там ни карт, ни еды…

В итоге я убил бутылку вина, и мне стало хорошо. До самого момента пробуждения…

* * *

Вот такие вот дела. Проснулся я часов шесть назад, а в зале ничегошеньки не изменилось. Мертвецы до сих пор не разошлись. Душок от мертвых стоял отменный, ажно как в берлоге самого грязного из гхолов. Не продохнуть.

— Ну, чего смотрите, твари?!

Естественно, никакого ответа я от них не получил. Никто даже не зашипел. Меня самым наглым образом попросту проигнорировали. Пальнул бы по гадам из арбалета, но жаль больше нет болтов. Поэтому оставалось только кинуть в толпу пустой бутылкой. Та несколько раз кувыркнулась в воздухе и, вмазавшись в одного из дохляков, точнехонько снесла ему половину подгнившей головы, даже не встретив никакого сопротивления со стороны черепа, будто его у покойника и не было. Мертвеца нисколько не смутило данное обстоятельство, и он остался стоять. Эх! Вот уж не думал, что буду мечтать о стае голодных гхолов! Как бы маленькие твари оприходовали сих покойников!

— Развлекаешься?

Голос, раздавшийся в зале, был для меня такой неожиданностью, что я подпрыгнул. Со страху. Он стоял в тени колонны, и я видел лишь едва очерченный темный человеческий силуэт с массивными крыльями. Золотые глаза смотрели на меня с затаенной насмешкой. На покойников Посланник не обращал никакого внимания, впрочем, как и они на него.

— Нечто в этом роде. — Как ни старался я казаться спокойным, голос выдал предательского петуха.

Слуга Хозяина! Посланник! Здесь! В зале! Рядом со мной! Во рту пересохло, ладони вспотели, позвоночник растаял. Теперь не оставалось никаких сомнений в том, кто и зачем согнал сюда мертвецов.

— У меня к тебе предложение. — Посланник, казалось, не заметил моего испуга.

— Какое? — У меня хватило духу не упасть в обморок.

— «Майдингская лоза» четырехсотлетней выдержки. Ты мне бутылку, а я тебе целый сухарь, идет?

Я так и остался сидеть с открытым ртом. Вроде прямо сейчас он не собирался меня убивать.

— Ах, совершенно забыл, ты ведь только что выбросил бутылку, да еще и пустую. Так что я свое предложение снимаю.

Посланник размахнулся и бросил сухарь в толпу зомби.

Кажется, я заскрежетал зубами. Эта тварь попросту издевалась надо мной.

— Ты далеко прошел по Костяным дворцам, вор. Не каждый может этим похвастаться. Обидно вот так попасться, да еще из-за этих тупых образин. Скажи-ка, долго ты намерен здесь просидеть?

— Пока не надоест. — Не знаю, что задумал Посланник вкупе с Хозяином, но меня они уже не запугают. Я настолько испуган, что дальше некуда.

— М-м-м? Я думаю, что тебе это уже надоело. Или я не прав?

Я промолчал, и мне показалось, что Посланник улыбнулся.

— Ладно, Гаррет. Давай без всяких проволочек приступим к нашему делу.

— К какому делу, Посланник?

— О! Я вижу, ты знаешь, как меня зовут! — Он снова хохотнул. — Сам догадался или подслушал, когда шастал по владениям моего господина? Как твоя рана? Вижу, что в Изначальном, куда ты смылся, все так же хорошо лечат!

И снова я ничего ему не ответил, и снова он сделал вид, что не заметил этого.

— Меня прислал Хозяин. Прислал, чтобы предложить тебе выход из западни. Тебе это интересно, или мне уйти?

— Мне интересно, продолжай.

— Хорошо. Откажись от Заказа, забудь про Рог Радуги и будешь вознагражден.

— И чем же ты вознаградишь? Еще раз вспорешь мне живот?

— Ну зачем же так сразу? Если бы я хотел, то убил бы тебя прямо сейчас. Сколько там тебе обещал король? Пятьдесят тысяч? Как тебе предложение скажем в триста? Мало? Может, тебе больше нравится цифра восемьсот? Назови свою цену, вор.

Угу. Верю. Может, я и получу это золото, но только оставят его на моей могиле. Если оставят. Так что на сомнительные договоры я не клюю. Особенно на договоры вот таких парней.

— Меня вполне устраивает цена, предложенная королем. Заказ…

Посланник громко фыркнул, выражая презрение:

— Заказ? Ты что, из толпы дворян?! С каких это пор воры держат слово?

Да что все привязались к слову «вор»! Вначале тени мира Хаоса, затем этот. У меня тоже есть свои профессиональные принципы! К тому же я не ненормальный и нарушать Заказ не собираюсь. Себе дороже.

— А… Ты боишься нарушить Заказ и расстроить своего любимого Сагота? — Он словно читал мои мысли. — Вы, люди, слишком трясетесь перед теми, кого привыкли называть богами. Не беспокойся, вор. Боги всего лишь шайка никчемных прихлебателей, и они зависят от слова Хозяина. Можешь не бояться, никто не будет тебя карать за отказ от Заказа. Хозяин об этом позаботится, как только ты дашь свое согласие.

Боги зависят от Хозяина? Вот так новость!

— Мне здесь деньги ни к чему, — промямлил я. — Золотом не наешься.

— Забыл упомянуть, что, если ты согласишься на предложение, тебя доставят куда угодно. А может, тебе попросту не нужны деньги? Изумрудов в твоей сумке вполне хватит на покупку небольшого графства, куда тебе еще? Может, ты хочешь чего-нибудь другого? Скажи, и если это в силах Хозяина, ты это получишь. Согласись, хороша цена? Получишь все что угодно, стоит лишь забыть о Роге Радуги.

— Бессмертие? — наугад ляпнул я.

— Бессмертие? Может быть…

Я удостоился очень подозрительного взгляда.

— Кто такой Хозяин? Почему он не хочет, чтобы Рог Радуги покинул Храд Спайн? — Я настолько обнаглел, что решил идти напролом.

— Что же, времени у нас полно, и Хозяин разрешил мне ответить на некоторые из твоих вопросов. Ты ведь никуда не спешишь?

Золотые глаза сверкнули, я счел, что отвечать на этот вопрос не стоит. И так все ясно.

— Мой повелитель — Хозяин этого мира. Он создал Сиалу из тени мира Изначалья, он…

— Танцующий с тенями! — вырвалось у меня.

— Теперь я понимаю, что твоя просьба о бессмертии была всего лишь проверкой. Ты очень многое узнал… К сожалению.

Проверкой? Но я и не думал его проверять! Просто так сказанул.

— Правильно, вор. Когда-то давно Хозяин был Танцующим с тенями и сотворил этот мир. Вижу, что тебе уже известно намного больше, чем мы предполагали. Впрочем, не удивительно, ты ведь тоже Танцующий с тенями.

Я вздрогнул.

— Не отрицай, вор. Ты Танцующий, иначе я бы с тобой не церемонился.

— Не отрицаю.

Я что, дурак, загонять себя в петлю? Раз сейчас выгодно быть Танцующим, значит, я им буду. Назови он меня ослом, я бы и на это согласился без всяких возражений.

— Вот и хорошо. — В его голосе послышалось удовлетворение. — Ты Танцующий, и только поэтому тебе предлагают право выбора. Убивать тебя все равно без толку, и пока ты не окажешься в одном из Великих Домов, ты бессмертен.

— А я думал, это распространяется только на тех, кто прошел все Дома, — ляпнул я, не подумав.

— У Танцующих есть преимущество.

Ага, так я тебе и поверил, гнида золотоглазая!

— Ну так вот, Рог Радуги, — между тем продолжал он, — Ты ведь видел их, правда?

— Кого?

— Первых детей Хозяина? Падших?

Я понял, что он говорит о птицемедведях, и кивнул.

— Они были Первыми, и Хозяин наделил их силами, почти что равными своим. Они приняли этот дар и захотели стать новыми Хозяевами мира. Решили сыграть в Игру. Тогда-то Падшие и были низвергнуты и заключены в сердце Костяных дворцов. Тебе этого достаточно, вор?

— Я все еще не услышал, при чем тут Рог Радуги. Посланник вздохнул:

— А с тобой тяжело. Хорошо, слушай дальше. Хозяин не смог уничтожить Первых детей и лишь погрузил их в сон, но Вторая раса, те, кого вы привыкли называть ограми, в один из не самых лучших дней по ошибке разбудила в Храд Спайне спящее зло. Вот в то самое время огры и создали Рог Радуги. Создали намного раньше, чем принято считать. Рог Радуги сдерживал Падших, и они не могли выбраться и овладеть изначальной силой этого мира. Им оставалось лишь ждать, когда цепи лопнут. Так что Рог Радуги сделали не только для того, чтобы сдерживать Кронк-а-Мор, первородную магию. Наиглавнейшая цель у огров была другой — не допустить Падших на Сиалу. А огры дорого заплатили за свое любопытство. Они создали Рог, спасли мир, но ценой гибели своей расы. Потому как то, что вы сейчас называете ограми, не больше чем животные. Ради спасения мира они потеряли разум и оказались во власти первородной магии. Пока Рог Радуги находится здесь, Падшие не смогут выбраться в мир Сиалы.

— Рог Радуги лежит в Храд Спайне не так уж долго. Не все те тысячелетия, о которых ты только что мне рассказал.

— Верно. Пока Рог находился у эльфов, все было в порядке, и если бы не противоборствующая Хозяину сторона, ничего бы не случилось. Но я не собираюсь рассказывать тебе все. Просто вспомни, что случилось, когда Орден пытался с помощью артефакта остановить Неназываемого.

— Очень хорошо помню. Маг-отступник говорил, что ему поручил это Хозяин!

— Ты слеп, Гаррет! Хозяин тут ни при чем. Во всяком случае, Хозяин Сиалы.

И вновь я остался сидеть с раскрытым ртом.

— Удивлен? У каждого мира свой Хозяин, и между Танцующими всегда идет Игра. Один спасает свой мир, другой пытается изменить его в худшую сторону. Игрой и борьбой мир проходит проверку на жизнь.

— А чьей игрушкой является Неназываемый?

— Много знать вредно, вор. Так каков твой ответ?

— Твой Хозяин служит злу, Посланник!

И вот тогда-то он рассмеялся. Веселым искренним смехом. Он хохотал и хохотал, не останавливаясь и не успокаиваясь. Хохотал до тех пор, пока даже эхо не устало повторять его смех.

— Что есть зло, вор? Просвети меня! Что есть добро? Кто сможет определить, что есть первое и что есть второе? Где та неуловимая грань между добром и злом?!

— Твой Хозяин пытался убить меня и моих друзей!

— Это и есть зло? — Он насмешливо хмыкнул. — Выходит, зло у каждого свое? Если человек хочет убить тебя, это зло. Если этот же человек дал тебе золотой, спас тебе жизнь и убил другого, незнакомого тебе парня, это добро? Ответь мне, вор!

Я молчал, но он и не ждал моего ответа.

— Орк убил лесоруба, и, конечно же, с точки зрения семьи последнего, совершено ужасное зло. А вот с точки зрения орка он сотворил несомненное добро и спас священные деревья от посягательства человека. Вот видишь, вор, зло становится добром, а добро злом, стоит лишь посмотреть на них с разных берегов реки Жизни! Тебя пытались убить, но тебе везло, везло как самой тьме, вор! Хозяин стал подозревать, кто ты есть на самом деле, после того, как разбилось заклятие дражайшей Лафресы. А уж после того, как ты сам по себе попал в его дом, выжил после моего удара и не дал порвать узы Ключа, все встало на свои места. И попытки убить тебя прекратились. Танцующий с тенями не убивает Танцующего.

— Вот только Лафреса и ее люди об этом забыли.

— Она действует на свой страх и риск. Хозяин не успел ее предупредить.

Или не захотел. В любом случае я ни капли не верил в истории про Рог Радуги.

— С покушениями на твою драгоценную персону мы разобрались. Что еще ты можешь назвать злом?

— Хозяин выпустил демонов из тьмы.

— И что? Тебе не понять Игры, тебе не понять, зачем были нужны демоны.

— Так объясни!

— Ну уж нет, Гаррет! Я тебе обещаю, что ты еще вспомнишь о демонах и поймешь, зачем Хозяину следовало их выпускать и приносить Коня Теней в Авендум.

— Принес, а затем так же спешно попытался его отобрать.

— Конь сделал свое дело, да и другой Хозяин…

— Ты пытаешься убедить меня, что по Сиале бродит толпа Хозяев! — Я и сам не заметил, как перебил его.

— Ну что ты! На Сиале только один Хозяин, но есть еще и тот, кто ведет Игру.

— Зачем ему это?

— Зачем? Такова Игра.

— Игра? — переспросил я.

— Что тебя удивляет, вор? Жизнь слишком скучна для тех, кто творит миры. И они иногда играют в Игры. Только и всего. И уж не тебе жаловаться на демонов. Помнится, если бы не случайно найденный и никому не известный свиток, демоны до сих пор носились бы по Авендуму. Вот видишь, ты тоже поучаствовал в Игре. И сейчас эта Игра продолжается, и Рог Радуги является козырной картой. Хозяин старается не допустить его возвращения в мир.

— Для них все это лишь глупая игра?

— Глупая? Благодаря Игре этот мир живет.

— Я не верю тебе!

— А мне этого и не надо. Я разговариваю с тобой лишь потому, что мне велел Хозяин.

— Хорошо! — Я распалялся все больше и больше. — Но ты ведь не будешь отрицать, что Неназываемый появился благодаря твоему Хозяину?!

— Не буду, — очень спокойно ответил Посланник.

— Значит, ты не будешь отрицать, что Неназываемый — зло?

И вновь эхо зала повторило смех слуги.

— Зло?! Я думал, мы закончили с этой темой, Танцующий! Для тебя он, может, и зло… Он ведь хочет свергнуть твоего короля и разрушить королевство… Историю пишут победители, вор! Так было и так будет! Отчего-то все забыли упомянуть ту малость, что династия Сталконов вырезала всю семью того, кого сейчас называют Неназываемым! Всех! Подчистую! Это ли не зло? И не добро ли, что теперь он хочет отомстить?

— Это не добро. Это месть.

— Пусть так, — не стал спорить он. — Пусть так. Но Неназываемый нужен этому миру. Он сдерживает вас, не дает слишком сильно разгуляться и забыться.

— О чем ты?

— Когда на Сиале жили Падшие и огры, а Игра еще не началась, Хозяин старался не вмешиваться в дела мира, но потом появились молодые расы, и среди них вы, люди. Все изменилось. Вы хуже маленьких детей. Вас приходится направлять, указывать цель. Иначе, оставшись без присмотра, вы наворотите таких дел, что Игра закончится, так и не успев разыграться. Не имея цели, вы рушите все, на что падает ваш взгляд. Настанет день, и вы погубите этот мир. А Хозяину бы этого очень не хотелось, поэтому он и дает вам множество целей. Например, Неназываемого.

— Я не понимаю.

— Что и немудрено. Ты Танцующий только по крови. Чтобы понять, надо стать им по духу, надо пройти сквозь Великие Дома, но у тебя все еще впереди. Что было бы, не угрожай Неназываемый Валиостру с севера?

— Все жили бы счастливо, — буркнул я.

— Сомневаюсь. Может, это было бы возможно лет шестьсот назад, когда королевство было не так сильно, но сейчас, когда ваша армия самая сильная во всех Северных землях, очень сомневаюсь. Без постоянной угрозы с севера вы бы обратили свое внимание на юг. Война с Мирануэхом. Сколько тысяч останется на полях сражений? Затем орки. Они всегда вам мешали, и вы бы их истребили в конце концов. И опять тысячи тысяч жизней. А у орков своя цель в этом мире. А потом бы пришел черед союзников. Что мы имеем в итоге, Гаррет? Не будь Неназываемого, который словно меч висит над Валиостром, — и весь север Сиалы утонул бы в крови. И Неназываемый — не единственная сдерживающая людей сила.

— Оставь эти разглагольствования для философов, Посланник! — Меня взяло зло. — Вот-вот колдун придет в Валиостр, и все будет так, как ты сказал, только после падения Валиостра этим займутся орки!

— Ты не понимаешь цели Игры, Танцующий.

— Плевать я хотел на такие игры! Как кто-то может все решать за других?!

— Это его мир, не забывай.

— И если это его мир, то ему позволено разрушить союз темных и людей и тем самым спасти орков? — возразил я, припоминая давешний сон.

— Орки нужны этому миру, и Хозяин не хочет, чтобы они исчезли по вашей прихоти.

— Еще одна сдерживающая сила?

— Не только, — уклончиво произнес Посланник и спросил: — Так что ты мне ответишь, вор? Согласен забыть про Рог Радуги?

Я молчал, усиленно соображая, что мне отвечать Посланнику, затем выдал:

— А что будет, если я не соглашусь?

— Да ничего!

— Ничего? — Я не мог ушам своим поверить.

— А ты чего ожидал? Что я начну тебя пугать? Ничего не будет! Ты просто останешься сидеть там, где сидишь, пока не сдохнешь от голода. Конечно же ты возродишься в Доме Любви… через какое-то время, когда про Рог уже все забудут. Думаешь, Хозяину так уж важен этот Рог? Все, что ты видишь перед собой, все твои друзья, весь мир — всего лишь большая Игра, которой вы никогда не поймете. Останься Рог здесь — и Хозяин выиграет. Забери ты Рог, и Хозяин все равно выиграет, пускай это будет в десять раз сложнее! Даже если Серые ничего не сделают, даже если равновесие нарушится, даже если вырвутся Падшие и разрушат Сиалу, Игра попросту пойдет по другому витку. От тебя ничего не зависит. Просто если Рог останется нетронутым, Игру выиграть проще, вот и все дела.

Мне не нравился весь наш разговор, все эти сказки про Падших, других Хозяев, глупую Игру… Я не верил Посланнику.

— Отчего же эти Падшие сами не возьмут то, что лежит под их носом?

— Время вопросов подошло к концу, мне нужен твой ответ.

— Раз от меня ничего не зависит, мой ответ — нет.

Золотые глаза внимательно изучали меня. После долгого молчания Посланник наконец сказал:

— Что же, Хозяин знал, что ты ответишь именно так. Жаль, вор. Тогда предлагаю заключить сделку.

— Какую? — осторожно спросил я у него, подозревая подвох.

— Я предложу тебе два варианта, как выбраться из западни, а ты за это выполнишь Заказ Хозяина.

— Какой?

— Кто знает, что потребуется украсть для Хозяина в скором будущем? Сейчас мне достаточно твоего слова.

Я молчал.

— Так ты согласен? — В его голосе проскользнула недовольная нотка. — Раз уж Рогу Радуги суждено появиться в мире, то пускай это сделает другой Танцующий. Обострим Игру.

Чем я рискую? Конечно же у Хозяина есть какой-то план, иначе он не позволил бы мне завладеть Рогом, будь я хоть трижды Танцующим с тенями. Но мне плевать на игры богов, или кто там управляет миром?

— Согласен.

— Чудесно! Первый способ выбраться отсюда — это покончить с собой. У тебя ведь есть нож? Ты Танцующий, и ты бессмертен. Как только умрешь, окажешься в доме Любви.

— Этот вариант мне не подходит, Посланник.

Конечно, радостно узнать, что ты бессмертен (хотя я в это не верю), но уж чего я не собирался, так это вспарывать себе горло от уха до уха.

— Тогда второй вариант тебе понравится больше. Под тобой бассейн. Нырнув в него и проплыв, ты выйдешь на Ярус меж ярусов. С него можно попасть в любое место Костяных дворцов. Ищи дверь с красным треугольником. Пройдя через нее. ты сразу окажешься на восьмом уровне, совсем рядом с могилой Грока. Все время иди прямо, никуда не сворачивай и окажешься у цели. До скорой встречи, вор, оставляю тебя в приятной и надежной компании.

— Постой! Кто такой Игрок?

— Игрок? — Кажется, он хмыкнул. — Игрок — старый и хитрый лис.

— Его имя!

— Узнаешь в свое время, вор. Больше вопросов у тебя нет?

— Если ты здесь, то почему сам не возьмешь Рог?

— Если бы я мог, этого разговора бы не было.

— Как долго мне плыть под водой?

— О! Совсем недолго! Не больше шести минут.

Мгновение — и его уже нет в зале.

Вот тут-то меня и начало колотить. Все еще не верилось, что разговаривал с Посланником, все еще не верилось, что он меня даже пальцем не тронул, все еще не верилось, что я знаю, кто такой Хозяин и чего он хочет.

* * *

Шесть минут без воздуха! Я послал проклятие желтоглазой твари, очень надеясь, что оно ее непременно настигнет. Еще с час я не решался ничего предпринимать. Во-первых, я не доверял Хозяину, все время устраивающему козни, а тут неожиданно решившему мне помочь. Раз ему ТЕПЕРЬ надо, чтобы я достал Рог, то почему бы сразу меня к нему и не переправить? Во-вторых, я попросту боялся того, что может скрываться под черной водой. Да и не было во мне уверенности, что я смогу продержаться без воздуха столько времени. Но делать-то ведь нечего, правда? Мертвые все еще ждали, когда я спущусь к ним, и вроде как стали проявлять нетерпение. Как бы ко мне не полезли…

Нырять придется в сапогах. Да, плыть будет не очень-то удобно, но бродить по Костяным дворцам без обуви еще неудобнее. Ради сапог придется чем-то жертвовать. Это хоть как-то облегчит плавание. Конечно же куртка! Я скинул ее с себя, оставшись в одной черной рубахе. Из карманов куртки вытащил пробирки с заклятиями, которые попали туда во время сортировки в зале Кайю. Три штуки. Две «пугалки», почти такие же я использовал в Ранненге, когда за нами неслась шайка Неназываемого. Третья… Третью, с черной жидкостью, Хонхель сунул мне в довесок (что по меньшей мере странно для жадного карлика). И до сегодняшнего часа я не думал, что она мне понадобится. Пузырек предназначен для того, чтобы свободно дышать под водой. Сегодня он сослужит мне очень хорошую службу, пускай дышать с его помощью можно будет чуть дольше минуты.

За курткой настал черед арбалета. Я в последний раз прикоснулся к верному другу, а затем без всяких сожалений положил его на куртку. Все равно без болтов он бесполезен, а лишний вес под водой мне не нужен. Что дальше? Нож? Нет, пожалуй, расстаться со всем оружием будет последней глупостью. Нож оставлю. Из сапога я добыл старую добрую бритву и положил ее рядом с арбалетом. Настал черед холщовой сумки. Ее придется взять с собой. Если я доберусь до Рога, будет в чем его нести. Свитер, плотно завернутый в дрокр, тоже следует поберечь. А вот изумруды долой. Конечно же, не все. Я оставил себе «глаз» и ровно четверть от мелочи. Не такой уж и большой вес. Единственный «огонек», чудом оказавшийся на дне сумы, был встречен радостными воплями. Что еще оставить? Да вообще-то больше нечего. Медальон Кли-кли, браслет Эграссы и кольцо короля эльфов почти ничего не весили, да и лишними магические побрякушки еще никогда не были.

Ну вот и все. Надеюсь, что когда-нибудь кто-нибудь наткнется на лежащие здесь вещи и они ему помогут.

Пора.

Я встал на краю гроба лицом к стене и спиной к залу, затем повис на руках, вцепившись в крышку усыпальницы любимого виночерпия герцога, разжал пальцы, пролетел пять ярдов и упал в бассейн.

Глава 10. Ярус между ярусов

Девяносто восемь. Девяносто девять. Сто!

Я вынырнул, хватая ртом воздух и кашляя. Вечернее солнце медленно уходило за горизонт и совершенно не грело. После часового пребывания в воде я мелко дрожал и хотел только одного — вылезти из реки Хрустальной Мечты, высохнуть и выпить чего-нибудь горячего. Например, вина со специями.

— Сколько? — Голос Фора отвлек меня от мечтаний.

— Сто сорок семь! — не моргнув глазом соврал я.

— Врешь, ты просидел под водой не больше минуты. Я угрюмо посмотрел на учителя. Фор, словно кот, щурился на садящееся солнце и грыз махонькое зеленое яблоко.

— Минута — тоже много, — возразил я, не собираясь сдаваться и уступать в этом вопросе.

— Мало! — возразил мой учитель.

— Здесь холодно. — Я попытался давить на жалость.

Ага. Как же! Проще у карлика выклянчить золотой, чем разжалобить Фора во время урока!

— Чего это тебе холодно? Сегодня на редкость погожий день.

— Вот залезь в воду вместо меня, и я погляжу, какой он погожий, — недовольно буркнул я себе под нос, но Фор услышал.

— Для четырнадцатилетнего неумехи ты слишком много разговариваешь, — беззлобно бросил он и швырнул огрызком, который не преминул угодить мне точнехонько в лоб.

— У-у-у, — протянул я и обиженно потер ушибленное место. — Почему этой ерундой занимаюсь я, а не Басс?!

— Потому что из Басса никогда не получится приличного вора.

— А из меня получится?

— Если ты будешь поменьше врать и спорить, то, может, и получится.

— Я не так уж много и вру! — возмутился я.

— А споришь тоже мало?

У меня хватило ума промолчать.

— Давай, малыш, начинай. Ты еще успеешь нырнуть пару раз, прежде чем настанет пора идти домой.

— Хорошо, учитель, — обреченно вздохнул я. — Только зачем мне это надо? Я ведь не рыба!

— Задержка дыхания очень важна. Любая лишняя секунда может увеличить шансы на спасение жизни.

— Это как?

— Ну, если в доме, куда ты заберешься, сработает ловушка с ядовитым газом и тебе придется не дышать до тех пор, пока ты не выберешься из опасной зоны. Или кто-то ушлый сбросит тебя с Пирсов. Связанным. И тебе потребуется некоторое время, чтобы развязаться. Или ты нырнешь и будешь сидеть под водой, чтобы в тебя не всадили стрелу. Видишь, сколько причин, чтобы ты перестал ныть и занялся обучением?

— И ничего я не ною! До каких пор мне так нырять?

— Пока ты без всякого труда не просидишь там как минимум две минуты.

— Две минуты?! — ужаснулся я.

— Но лучше три, — безжалостно добил меня Фор.

— Три минуты?!

— Слушай, Гаррет! — Мастер-вор внимательно посмотрел на меня. — Ты решил стать моим учеником или эхом?

— Учеником.

— Раз учеником, давай ныряй! Время идет.

Ага. Именно этого я и добиваюсь. Чем дольше буду заговаривать зубы Фору, тем меньше мне сидеть под водой. Солнце почти скрылось за морем, в которое и впадала река Хрустальной Мечты.

— Все равно я сегодня не смогу просидеть три минуты, — позлорадствовал я.

— Не только сегодня, но и завтра. Но не переживай, малыш, у нас для тренировок целое лето, а как придут холода, я наполню бочку и ты продолжишь тренировки дома.

Удар ниже пояса. Чувствую, наставник не отстанет от меня, пока я не просижу под водой эти долбаные три минуты. Я обиженно посмотрел на Фора, глубоко вздохнул и нырнул.

* * *

Эх, старина Фор! Знал ли тогда мой учитель, что беспрерывное сидение в бочке с водой когда-нибудь спасет мне жизнь?

Вода в Костяных дворцах из-за скудности освещения всегда казалась мне черной. Но стоило только нырнуть, и становилось понятно, что прозрачностью она не уступает слезе. «Огонек», прикрученный к левому предплечью полосками, безжалостно вырезанными из брошенной куртки, великолепно освещал колодец, по которому я спускался все ниже и ниже. На глубине четырех ярдов колодец заканчивался. В одной из стен круглая нора. Туда. Теперь горизонтальный коридор. Здесь «огонек» уже не требовался, стены излучали бледно-зеленый свет.

Я плыл не суетясь, делая мощные гребки руками и помогая себе ногами. Вперед и только вперед.

Минута.

Круглый лаз неожиданно пошел вверх и кончился. Я со скоростью щуки, покидающей свою нору, вырвался из него и оказался под самым потолком полностью затопленного зала. Вода была настолько прозрачна, а стены сияли так сильно, что пол в девяти ярдах подо мной было видно как на ладони. Вплоть до самой мелкой мраморной плитки, вплоть до изображений на каменных крышках гробов. Пол медленно проплывал подо мной. Стена. Приходится поднырнуть, чтобы через проход попасть в следующий зал.

Две минуты.

Здесь все также, как и в предыдущем зале. Темные призраки гробов, статуи у стен. Эльфийская красота. И я точно помню, что на картах ничего подобного нет. Плыву, держась чуть ли не под самым потолком, замечаю новую «нору». В груди постепенно растекается тяжесть, в глазах темнеет. Я и так на пределе. Ныряю в «нору», оставляя залы. Легкие горят огнем, откупориваю пробку пузырька, черная жидкость медленно и тягуче смешивается с водой. Секунду ничего не происходит, и я начинаю паниковать.

Три минуты.

В испуге открываю рот и… дышу. Черная жидкость растворилась в воде, теперь вокруг меня нечто вроде большого пузыря с невидимыми стенками. Водой, свободно проходящей через пузырь, можно вполне сносно дышать. У меня чуть больше минуты.

Плыву с удвоенной силой. Коридор кажется нескончаемым. Развилка. Три направления. В какое из них? Среднее! Прямой путь! Туда, только туда!

Волшебный пузырь лопается, и я едва успеваю запастись воздухом. Вновь впереди тупик, ход вертикально уходит вниз. Три ярда по колодцу, выплываю из раззявленной пасти горгульи. Зал. Из-за тысяч маленьких пузырьков, поднимающихся к потолку, практически ничего не видно.

Минута.

Плыву «на ощупь», но противоположной стены не видно, хоть ты тресни. Пытаюсь опуститься к полу и не могу. Ощущаю, как сотни колючих пузырьков подбрасывают меня вверх. Даже не пробую бороться. На это просто нет времени. Плыву. В груди нарастает боль.

Две минуты.

Я уже шесть минут под водой, но вожделенного выхода нет. Или Посланник соврал, или я ошибся коридором. Стена! Наконец-то. Мечусь из стороны в сторону, как головастик, попавший в кипящий котел. Нет выхода! И нового пузырька с заклятием тоже нет! Судорожными движениями поднимаюсь к самому потолку.

Есть!

Пузырьки веселой толпой устремлялись в рваную щель в потолке! Рвусь следом за ними, оказываюсь еще в одном колодце, но теперь уже уходящем точнехонько вверх. Там, впереди, мерцает что-то неуловимо прекрасное. Работаю ногами, в глазах темно, начинаю подумывать, что срочно пора учиться дышать водой или собирать вещички перед дорогой в свет. Серебристое мерцание уже рядом, больше всего это похоже на тонкую пленку, растянувшуюся от стенки до стенки. Пузырьки свободно проходят сквозь нее. Значит, и я смогу. Касаюсь пленки, по всему телу пляшут иголки… Лечу… и я уже не в узком коридоре, а где-то…

* * *

Сижу на берегу огромного подземного озера. А может, и не огромного, но «огонек» не может высветить другого берега. Вдыхаю пьянящий аромат воздуха. Дрожу. Пока плыл, вода казалась очень теплой. Да она и была теплой, но стоило выползти на берег и откуда не возьмись напал та-а-акой озноб, что хоть костер разжигай (рад бы разжечь, да дров нет). Сразу же сбросил с себя всю одежду и вытащил из насквозь промокшей сумки свитер, завернутый в дрокр. Спасибо эльфийской ткани, одежка оказалась сухой, словно и не побывала несколькими минутами раньше в воде. Одеваюсь. Сразу полегчало. В довесок к теплому свитеру я еще попрыгал и подрыгал ногами и руками. После долгого купания это обычно помогает прийти в норму.

Не знаю, как я оказался в озере, не знаю, где оно находится, то ли в пещере, то ли в зале, но Посланник не обманул — это Ярус меж ярусов. Потому что ничего подобного в секторе Героев уж точно нету.

А тьма! Все равно холодно! Выжимаю одежду, но без солнца она будет сохнуть еще Сагот знает сколько времени.

* * *

Отправиться в путь мне пришлось намного раньше, чем высохла одежда. Волшебный фонарик у меня всего лишь один, и его силы уже на исходе. А вокруг тьма, и стоит поторопиться, если, конечно, я не хочу, как крот, тыкаться носом в стены и идти на ощупь. Что случится после того, как погаснет «огонек», я старался не думать. Ну да, признаю, была у меня глупая надежда на то, что появится освещение, или я набреду на склад факелов, или (что было бы очень хорошо) на лавку карлика, торгующего магическими побрякушками. А пока я только мечтал и шел, точнее, бежал по совершенно прямому коридору, стены которого в свете «огонька» цветом походили на запекшуюся кровь.

Нельзя бежать вечность. В боку давно уже засела тупая игла, и пришлось перейти на шаг. Я устал и очень, просто ОЧЕНЬ хотел есть. Два дня вынужденной голодовки и водопой (иначе не назовешь) на берегу пещерного озера (хотя от воды после подводной прогулки меня и так уже мутило) не способствовали покою желудка. За кусок хлеба отдам правый глаз. Или левый. Естественно, никто не собирался проводить такой обмен или подбросить мне буханку хлеба, и приходилось слушать не только эхо собственных шагов, но и голодные протесты в животе.

Наконец настал самый неприятный момент. Вначале свет волшебного фонарика побледнел, расплылся, затем «огонек» неуверенно мигнул и погас. Вновь вспыхнул, испуганно затрепетал, пытаясь разгореться с новой силой, сверкнул. На мгновение озарил коридор на целых двадцать ярдов и теперь уже окончательно угас, подарив мне слепоту. Сейчас я оказался беспомощнее новорожденного котенка.

Я в раздражении отбросил погасшую палочку в сторону. Доигрался. А Фор ведь меня предупреждал. Уж лучше камера в Серых камнях, чем вот так бродить по мраку, ожидая неизвестно от кого неизвестно какой бяки. Поныв в свое удовольствие, я приложил левую руку к стене и поплелся (именно так, и никак иначе) вперед. Все дальнейшее очень напоминало мне путешествие по тюрьме Хозяина. Тогда я плелся точно также. Держась рукой за стены и таращась в темноту. Таращись не таращись — все едино. Сейчас я не увижу собственных пальцев на руке, даже ткни я ими себе в глаза. Говорю же, ТЕМНО.

Врать не буду, я не знаю, сколько времени так плелся. Скорость не ахти какая, боишься провалиться в какую-нибудь яму, Сагот знает как оказавшуюся вдруг у тебя под ногами, или нарваться на хитроумную ловушку. Что до ловушек, то после недолгого размышления я попросту выбросил мысль об их присутствии из головы. Чего нервы тратить, если я все равно не могу рассмотреть самой примитивной западни? Трижды я отдыхал, один раз пытался дремать, но голодные боли не давали уснуть.

Нога вверх, нога вниз. Держаться стены. Не останавливаться. Идти. О том, что все мои потуги, скорее всего, останутся безнадежными, я старался не думать. Гнал от себя поганые мысли прочь, но они возвращались с новой и новой силой.

Под подошвами сапог раздался едва слышный хруст, и я остановился. Нагнулся, пошарил у себя под ногами. Пальцы нащупали что-то маленькое, с неровными, острыми краями. Или черепки, или осколки костей. Откуда здесь взяться черепкам? Вот-вот. Неоткуда. А вот костям в Костяных дворцах самое место.

Тогда, спрашивается, откуда здесь кости? Конечно же можно предположить, что это останки похороненных, но кто будет хоронить покойников там, куда практически невозможно попасть? Да и знали ли орки с эльфами об этом месте? А если это не захоронения, то… То кто-то, как я, пытался пройти по этому коридору, но остался здесь навсегда. Но скольким же людям и нелюдям надо было прогуляться в этих местах, чтобы кости хрустели под ногами, словно снежный наст? Многим, а это в принципе невозможно (разве что сюда забредали уже не первое тысячелетие). Почему кости (если это кости) так мелко раздроблены? Зря я задал этот вопрос, сразу же стал нервничать.

Хруст, хруст. Хруст, хруст.

Этот мерзкий звук начинал меня раздражать. И смущать. Что-то в нем было не так. Я остановился.

Хруст.

Не понял… Это что еще за чудо такое?! Сделал еще несколько шагов, напряженно прислушиваясь.

Хруст. Хруст.

Остановился.

Хруст. Хруст.

Вот ведь странность-то! Еще одна шутка строителей подземелий, связанная с загадками эха? Желая проверить свою теорию, я громко выкрикнул:

— Хей!

Ни-че-го. Никакого ответного «хей» или хотя бы «эй-эй-й». Никакого козлом драного эха, как говаривал Дядька, да пребудет он в свете. Правая рука как бы невзначай упала на рукоять ножа. Уже догадываясь, в чем тут дело, я прошел еще немного вперед.

Хруст-хруст.

Остановка и уже привычное: хруст.

Это не эхо! Это чужие шаги! Кто-то шел следом за мной! Он старался идти в такт моим шагам и останавливался, когда останавливался я. Правда, все делал очень неумело, потому-то я его и услышал. Я весь обратился в слух, но тот, кто находился у меня за спиной, не шевелился и не издавал ни звука. Прижавшись спиной к стене, я усиленно боролся с паникой. Главное не делать резких движений, кто знает, как мой невидимый попутчик отреагирует на размахивающего ножом человека. Конечно же я ничего не видел, а вот тот, кто находился рядом со мной, должен прекрасно видеть, раз уж его угораздило поселиться в таком неосвещенном местечке.

С минуту ничего не происходило, а затем кто-то очень осторожно коснулся моего левого плеча. Коснулся и тут же отпрянул. Мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не заорать и не броситься прочь. Снова касание, теперь уже гораздо более уверенное. Я пошевелился, и вновь меня оставили в покое.

— Ступай прочь! — каркнул я не своим голосом. Нет ответа.

Касание. Я отмахнулся, но тварь оказалась слишком проворной и отскочила, прежде чем я успел ее задеть.

— Ступай прочь! Слышишь?! Нет ответа. И вдруг:

— Ступай прочь! Слышишь?!

Голос у того, кто стоял в темноте коридора, оказался тоненький, свистящий. Казалось, что существо пробует слова на вкус.

Тычок в грудь.

— Ступай прочь? — спросили у меня.

С этим срочно надо что-то делать. Я зашарил в сумке. Изумруды, изумруды… Полсумки изумрудов за факел! Всю сумку! Наконец пальцы нащупали один из двух стеклянных цилиндриков.

— Слышишь! — меня ущипнули.

Да как больно! Что дальше? Гаррета попробуют на зуб?

Я закрыл глаза и бросил пузырек с волшебным эликсиром на пол. Бумкнуло, вспыхнуло. Кто-то испуганно взвыл. Остатки эликсира медленно угасали, но я мог различить нескладную, скорчившуюся словно от боли тень. Не раздумывая, я выхватил нож и, размахивая им крест-накрест, бросился вперед. Прежде чем эликсир перестал действовать, а ослепленное создание вновь обрело способность видеть, я трижды ударил гадину ножом. С каждым моим ударом на том месте, где появлялись раны, разливалось свечение ядовито-зеленого цвета. Со страху, да еще и впопыхах я, по всей вероятности, не задел ни одного жизненно важного органа существа. Оно, шипя и истекая светящейся кровью, оттолкнуло меня от себя и со всей поспешностью бросилось во тьму.

Я перевел дух только после того, как кричащее от боли странное создание окончательно затихло где-то вдали. Клинок до самой рукояти заляпан кровью, да и на полу ядовито-зеленых фосфоресцирующих пятен осталось предостаточно. Кровь оказалась странной, но в данном конкретном случае мне на это было начхать, главное, что благодаря ей у меня появился свет. Клинок попросту лучился зеленым светом. Вот тебе и освещение, хотя самосветящаяся кровь освещала не более чем на два шага. В любом случае два шага лучше, чем ничего. Вытянув руку с ножом вперед, я направился дальше, очень надеясь, что в округе больше нет никаких страшилищ.

Кости перестали хрустеть под сапогами ярдов через пятьдесят. Как назло, тварь убежала вперед по коридору, и меня совершенно не грела мысль о повторной встрече. Мерзкая вражина истекала кровью, и теперь на полу пролегла дорожка из ярко-зеленых пятен. Эдакая путеводная ниточка сквозь мрак. Сейчас я шел достаточно быстро и уверенно (если сравнивать с моим недавним ползаньем во тьме). Вот только кровь на ноже начала засыхать и терять свои волшебные свойства. Еще с пяток минут — и вновь окажусь в темноте. Я прибавил ходу, и прежде чем зеленая кровь окончательно угасла, впереди забрезжила еле заметная искорка света. Кажется, мне все же удастся выбраться из темноты.

* * *

Воспрянув духом, я двинулся навстречу желтой искорке. От нее отделился маленький огонечек, дернулся и скрылся из виду. Тут-то меня и осенило, что я вижу свет отнюдь не освещенного зала, а факелов или фонарей. То, что один из светлячков двинулся, вселяло в меня очень большие опасения. Я так некстати вспомнил о птицемедведях и их светильниках-черепах. Это местечко вполне в их духе и очень им подходит. Но искорка, от которой отделился огонек, оставалась недвижима, и после недолгих уговоров себя любимого я продолжил путь.

* * *

Проклятый коридор остался за спиной, и я очутился в… наверное, это была пещера. Я попросту не мог оценить ее настоящих размеров. Здесь дул самый настоящий ветер. Здесь пахло землей, свежей весенней травой и грибами. Шляпки грибов, походившие на огромные купола соборов, источали ровный желтый свет. Этот свет озарял все вокруг на два десятка ярдов, и я прекрасно видел росшую в пещере траву и тропинку, уходящую куда-то во мрак. Также я видел то, что осталось от твари, напавшей на меня в коридоре, тело без головы, двух рук и одной ноги. Вокруг трупа копошилось четыре… хм… ну можно сказать, что муравья. По крайней мере, на муравьев эти создания походили больше всего. Правда, на земле вряд ли встретишь муравчиков с руку величиной, да еще и совершенно белого цвета, словно они все извалялись в муке. Шесть ног, отчаянно пляшущие усики на вытянутой голове, здоровенные жвалы и отсутствие всякого намека на глаза. Муравьишки деловито суетились возле трупа. Вот один из них отпилил (или откусил) ногу твари и потащил куда-то в глубь пещеры. Деловые ребята.

На меня они не обращали никакого внимания и вроде даже не собирались нападать, что меня, как человека мирного и отнюдь не злого, несказанно обрадовало. Я обошел бригаду насекомых-переростков сторонкой и направился к заинтересовавшим меня грибам. На одной из грибных шляпок сидел еще один муравей. Я остановился, не решаясь приближаться. Сагот знает, что учудит насекомое, если оторвется от своего занятия и почует меня. Муравчик между тем отгрыз от уже изрядно подпорченной грибной шляпки кусок и, перебравшись на ножку гриба, пополз к полу, сжимая вожделенную добычу челюстями. Я подождал, покуда муравей с едой-фонариком-добычей скроется из виду, и только после этого пошел к грибочку. Чем я хуже муравья? Мне тоже следует отрезать небольшой фонарик для собственных нужд.

Не тут-то было. Откуда ни возьмись появившийся муравей преградил мне дорогу. Этот парень был не рабочим, а воином, о чем говорили и его размеры (на локоть больше своих собратьев), и здоровеннейшие жвалы (такие без труда враз перекусят ногу). Я помахал рукой, стараясь привлечь его внимание. Никакого эффекта, лишь усики дернулись. Я сделал шаг к муравью, тот в ответ раздраженно щелкнул жвалами. Понятно. К грибу меня не пустят.

— Будь у меня арбалет, ты бы вел себя приличнее.

И на это стражник никак не прореагировал. Чего со мной разговаривать, если арбалета у меня нет?

К этому времени муравьишки-трудяги уже добыли по достойному кусу из тела коридорной твари и уползли вместе с добычей, оставив на травке какие-то жалкие ошметки. Попробуем по-иному.

Я подцепил ножом самый большой из ошметков и бросил его под ноги стражнику. Тот подозрительно пошевелил усиками, осторожно исследовал кусок и, видимо оставшись довольным подношением, без всяких возражений пропустил меня к грибу. Я отрезал от грибной шляпки кусок размером с кулак и, оставив муравья сторожить мясо до прихода кого-нибудь из рабочих, пошел по тропинке.

Света от гриба было даже больше, чем от «огонька», и после томительно длинного коридора, соединяющего зал с Подземным озером и этой пещерой, свет был попросту подарком богов. Тропка оказалась такой же прямой, как извилина доралиссца. Никаких перекрестков, никаких ответвлений. Знай себе иди и ни о чем не думай. Ха! Легко сказать — ни о чем не думай! А еда? Помилуй меня Сагот! Сейчас я был готов умять целого быка, фаршированного тремя баранами, которые в свою очередь должны быть фаршированы перепелами или чем там полагается фаршировать такие блюда? В общем, если до кого не дошло, я очень хотел ЖРАТЬ. От куска гриба, находящегося в моей руке, исходил дивный дух, и я то и дело глотал слюну, чтобы не захлебнуться и не погибнуть смертью храбрых. Или смертью голодных. Но отведать гриб не позволял пока еще не полностью обезумевший от голода рассудок. Во-первых, я не шаман гоблинов, чтобы жрать сырые грибы, а после создавать всякие безумные книги предсказаний. Во-вторых, я не хочу корчиться на травке в предсмертных конвульсиях, если вдруг гриб окажется всего лишь ядовитой поганкой. Так что приходилось стоически бороться с самим собой, чтобы не отбросить все опасения и не начать лопать источник освещения.

Гроздь грибов, на которую я наткнулся при выходе из коридора, в пещере оказались не единственной. То и дело взгляд натыкался на грибные островки света. Естественно, каждый гриб находился на учете и охранялся одним, а то и двумя стражниками-муравьями. Чем дальше я уходил в глубь пещеры, тем больше муравьев попадалось мне на пути. В основном это были снующие по своим делам рабочие, но иногда приходилось встречаться со стражниками. Эти тоже не обращали на меня никакого внимания, надо было всего лишь не делать резких движений и не подходить к воинам близко. Рабочие суетились, как видно, на благо своего муравейника. Одни куда-то спешили, другие кормили стражников, запихивая неаппетитные комки черного цвета в широко раззявленные жвалы. Третьи тащили камни, кусочки грибов, палки (откуда они здесь взялись?) и тьма знает что еще.

Один раз пришлось остановиться и ждать, покуда две дюжины рабочих перегонят стадо махоньких (не больше моей ладони) беленьких жучков. Тля. Я сделал шаг вперед и тут же отскочил в сторону, так как один из рабочих повернулся ко мне задницей и выдал едкую и вонючую струю какой-то жидкости. По счастью, муравей промазал, но на запах сбежались все окрестные вояки и взяли меня в кольцо. Я стоял ни жив, ни мертв до той поры, пока стадо и пастухи не скрылись во мраке пещеры. Только после этого кольцо муравьев-воинов распалось, и меня пропустили, напоследок предупреждающе щелкнув жвалами.

После этого случая я унял свое любопытство и перестал приставать к насекомым. Зачем провоцировать здешних обитателей, особенно если учесть, что, коли им придет в голову разрезать меня на кусочки, не отвертишься? Попросту повалят и затопчут. Против такого количества не спасет никакое оружие.

Но мне все же пришлось нарушить свой зарок и подступиться к муравьям и их собственности вплотную. Это случилось уже после того, как количество попадавшихся мне муравьев заметно уменьшилось и теперь в минуту я встречал от силы двух-трех насекомых, а не пятьдесят, как это было раньше.

Свет гриба вырвал из тьмы следующую картину: возле тропинки росли низенькие колючие кусты и вокруг них ползала парочка муравьев-рабочих. Ребята срывали с веток темно-зеленые плоды, каждый из которых размером мог поспорить с яблоком. Похоже, муравьишки обедали. Я дождался, пока парни насытятся и уползут восвояси, огляделся и, не заметив присутствия стражников, начал срывать плоды и запихивать их в сумку, трезво рассудив, что раз от этих яблок не дохнут Насекомые, значит, и я не помру… наверное. Длиннющие шипы на ветках кололи руки даже сквозь кожу перчаток, я морщился, шипел, но причинять ущерб муравьиному хозяйству не переставал и успокоился только тогда, когда сумка оказалась набитой под завязку. Как только это произошло, я быстренько свалил, пока муравьи не застали меня на месте преступления.

Все же потребовалось большое мужество, чтобы решиться попробовать плод. Сверху он был покрыт плотной кожурой, и пришлось поработать ножом. Ноздри защекотал аромат сливы и малины. Желудок призывно заурчал. Пахнет вроде ничего. Я откусил кусочек и опомнился лишь после того, как умял четыре плода. Удивительно, но голод исчез, будто я слопал целого жареного гуся. Если фрукты все же окажутся ядовитыми и я помру, то помру сытым.

Сразу же стало веселее. Я даже приободрился, и дальнейшая дорога перестала казаться тоскливой и бесконечной. Минут через сорок Пещера муравьев, как я стал называть это место, осталась позади. По широким ступеням я поднялся в следующую пещеру. Колонны здесь напоминали зубы дракона, и казалось, что я нахожусь где-то в середине пасти огромного чудовища. Гриб светил исправно, тропка и не думала никуда исчезать, так что без всяких проблем и неожиданных неприятностей Гаррет-тень добрался до конечной цели своего путешествия. Колонны-клыки прянули в сторону, открывая мне вход в довольно маленькую пещерку. Тропка разветвлялась на восемь частей, ведущих из пещеры в восемь коридоров. Туда мне не надо, мое путешествие по Ярусу меж ярусов, если верить словам Посланника, закончится здесь. В стенах пещеры была уйма дверей, отлитых из бронзы, которая под гнетом времен давно уже стала темно-зеленого цвета. Массивные ручки из того же сплава, и никакого намека на замок или засов.

Я сошел с тропы и по мягкой траве дошел до ближайшей двери. Я нашел на ней то, что нужно, хотя пришлось изрядно повозиться. Маленький синенький кружок в нижнем углу двери. Теперь остается найти дверь с красным треугольником, помолиться Саготу и войти на восьмой ярус. Я пошел вдоль дверей, ища нужную метку.

Зеленый кружок, желтый квадратик, красный квадратик, черный ромб, пурпурный кружок, треугольник, но вот только оранжевый. Я проходил мимо дверей, на которых были начертаны кружочки, квадратики, ромбики и треугольники всех цветов и расцветок. Среди них не было лишь красного треугольника. Наконец последняя дверь, круг завершен. На двери зеленая линия. Неужели я пропустил нужную мне дверь? А может, такой метки попросту нет? Может, эта такая веселая шутка Посланника? Следует еще раз внимательно проверить значки. А вдруг я все же просто пропустил метку?

Первая дверь. На двери кружочек. Красный. Бр-р-р! Что такое? Я точно помню, что раньше здесь был кружок синего цвета! Следующая дверь, и теперь вместо зеленого кружка белый ромб. Следующая дверь — вместо желтого квадратика коричневый треугольник. Стоило сделать круг, и все метки изменились. Спокойствие, Гаррет! Сейчас не время удивляться чудесам. Я вновь исследовал все двери и вновь не нашел красного треугольника. Все что угодно, выбор фигур и расцветок, как на Большом Рынке в Ранненге, вот только махонький красный треугольник словно корова слизала.

Третий круг. Первая дверь. Зеленый квадрат. Сколько же это будет продолжаться? Спокойно, Гаррет, спокойно. Нет повода для паники. Будем ходить по кругу столько, сколько нужно. Будем рассматривать двери, пока не найдем искомую. Ненароком касаюсь рукой холодной бронзы и тут же отскакиваю назад.

На какое-то мгновение дверь стала прозрачной. Я видел то, что было за ней! Не могу преодолеть любопытства и вновь прижимаю ладонь к металлу. Пару секунд ничего не происходит, затем по металлу пробегает мелкая рябь и дверь становится совершенно прозрачной. Я вижу перед собой Створки. Подхожу к следующей двери. Кладу руку. Огромный ярко освещенный зал заполнен грудами алмазов. Не знаю, где в Костяных дворцах находится такое чудо, но тому, кто там окажется, несказанно повезет. Обогатится навеки.

Следую дальше, смотрю сквозь двери, не забывая искать красный треугольник. Десятки безликих залов всех ярусов. После Створок я не увидел ни одного мало-мальски знакомого места. За то время, что я переходил от двери к двери, возникало столько различных картин Храд Спайна, что в голове была самая настоящая куча мала. Запомнился лишь скелет, бродивший по какому-то холлу из угла в угол, и багровые искры в каком-то зале. Представьте себе полный, кромешный бархат ночи, на фоне которого рассыпаются очень далекие багровые искорки, так похожие на огненные снежинки мира Хаоса. Не сомневаюсь, что эта дверь вела на один из самых глубоких ярусов Костяных дворцов.

Еще одна дверь. Прикладываю руку. Громко охаю от неожиданности. За дверью властвует ночь. Силы месяца едва хватает, чтобы осветить поляну, окруженную величественными златолистами. Недалеко от спуска в Храд Спайн горит маленький огонек. Его робкое трепетанье пробуждает в сердце странную тоску. Возле костра лежат люди. Все спят, и лишь фигура часового застыла на самой границе света огня и ночи. Страж пошевелился, и я узнал Угря.

Вот он шанс! Вот она возможность прямо сейчас вырваться из Храд Спайна! Стоит лишь открыть дверь, шагнуть, и я окажусь на свободе. Открыть дверь, и не будет больше этих проклятых стен, гробниц, подземелья. Больше не будет страха, усталости, бесконечных кошмаров во время краткого отдыха, голода и беготни. Послать погоню за Рогом Радуги во тьму, отправить Заказ куда подальше и забыть эти дни, словно они были одним страшным сном. Рука помимо моей воли легла на дверную ручку, и дверь совершенно легко отворилась. В лицо пахнуло свежестью осенней ночи и дымом костра. Я вдыхал этот аромат как самый великий дар богов. Один шаг, и кошмар кончится. Всего лишь один шаг. Я приоткрыл дверь пошире, и дверные петли тихонько скрипнули. Этого звука вполне хватило, чтобы Угорь встрепенулся и осторожно направился в мою сторону. Не знаю, видел ли он что-нибудь, или просто шел на звук, но мне очень хотелось заорать и привлечь к себе его внимание.

— Посмотри на соседнюю дверь, Гаррет, — шепнул мне Вальдер.

Его голос разрушил наваждение, и я посмотрел туда, куда он советовал. В углу двери, находившейся от меня по правую руку, был нарисован треугольник. Красный. Кляня почем зря всех богов вкупе с Хозяином и шутницей-Судьбой, я захлопнул дверь к свободе и, сцепив руки в замок, сделал шаг назад. Меня била крупная дрожь, и немудрено! Я едва все не запорол. Чуть не сжег мосты. Проклятие! И что на меня нашло?!

— Спасибо, Вальдер.

— Я просто подумал, что тебе не захочется вновь пройти все восемь ярусов. — Впервые за время нашего знакомства он усмехнулся.

— Ты правильно подумал. — Я все еще не мог прийти в себя. — Еще раз спасибо.

— Не очень-то благодари, у меня в этом деле свой интерес.

— Какой же? — спросил я его.

— Вся моя несмерть началась из-за Рога Радуги, когда… ну ты сам знаешь, о чем я.

Я действительно знал. Это был первый из череды снов-видений.

— Вот я и тешу себя надеждой, что… — Он помедлил, словно боясь испугать трепетный росточек надежды. — Что, если Рог вновь окажется рядом, я смогу покинуть этот мир и успокоиться. Так что видишь, Гаррет, даже бесплотный дух ищет выгоду.

— Будем надеяться, что ты прав, Вальдер, и Рог тебе поможет.

— Будем, — вздохнул он.

— Ты слышал наш разговор с Посланником?

— Да.

— Он говорит правду? — Недолгое молчание.

— Да. Рог Радуги — это та сила, что может нарушить равновесие.

— А Хозяин? Все, что Посланник рассказал о нем, тех существах и обо мне, — это правда?

— Не знаю.

— Но если Рог способен нарушить равновесие, быть может, не стоит…

— Возьмешь ты Рог или нет, равновесие может нарушиться. От Рога теперь ничего не зависит.

— И что же мне делать?

— Выполни Заказ и молись Саготу, — произнес Вальдер и затих.

Выполни Заказ и ни о чем не думай. Ха! Я подошел к Двери с красным треугольником, набрался духу и, распахнув ее, вышел на восьмой ярус Костяных дворцов.

Глава 11. Рог радуги

Я оказался в маленькой комнатке, где пахло старостью, пылью и свечами. Чего-чего, а уж свечей здесь было предостаточно. Вся комната заставлена подсвечниками. Мощный металлический стол, заваленный книгами и свитками, тяжелые драпировки из темно-вишневого бархата на стенах, пол устилает потускневший от времени и чуть ли не расползающийся под ногами султанатский ковер. В дальнем углу, рядом с выходом из комнаты, маленький шкаф с полками, забитыми банками и колбами. На одной из стен картина в тяжелой вычурной позолоченной раме. Теперь уже никто не разберет, что изобразил неизвестный художник, — все краски выцвели. Возле стола два сундука, окованных бронзой.

Я оглянулся назад, но двери, благодаря которой оказался в этой комнате, больше не было. Она просто-напросто растворилась в воздухе. Теперь вернуться на Ярус меж ярусов не было никакой возможности, и остается надеяться, что дверь с красным треугольником привела меня именно на восьмой ярус, а не на тридцатый или первый.

Подойдя к столу, я из чистого любопытства поднял крышку ближайшего сундука. Нет, сокровищ там не нашлось. Сундук оказался доверху наполнен отборной пшеницей. Очень странный выбор. Кому могло прийти в голову тащить с первого яруса такую бесполезную вещь? Второй сундук был заполнен зерном пшеницы наполовину. Я в раздражении захлопнул крышку сундука и обратил внимание на стол с книгами и пожелтевшими свитками, покрытыми толстеннейшим слоем пыли. Я даже не собирался их трогать, но невесть с чего решивший заговорить Вальдер произнес:

— Подожди. Подойди к ним.

Я подошел к столу и взял первую попавшуюся книгу.

— Я не понимаю эти загогулины. — Я без всякого интереса посмотрел на обложку.

— Я понимаю. Это старый орочий. Магическая книга. Она бесценна.

Ну, может, она и бесценна, но я не собираюсь переть ее наружу. Книжка была тяжелее, чем объевшийся черешни Кли-кли.

— Возьми вон ту, с железной обложкой.

Я разгреб свитки, взметнув целое облако пыли, и выудил требуемую Вальдером книгу. Размером книженция была чуть больше ладони и толщиной в два пальца. На железной обложке гномья письменность.

— Малая книга заклинаний гномов.

Мне показалось, или в голосе Вальдера послышалось благоговение? Впрочем, было чему удивляться! Все книги гномов запрятаны в Зам-да-Морте, и к ним нет доступа ни гномам (карлики к своим горам бывших родственничков не подпустят на пушечный выстрел), ни карликам (которые так и не смогли разгадать, как открывается магическая сокровищница). Поэтому то, что я сейчас держал в руках, представляло огромнейшую ценность для обеих рас. Я повертел в руках книжку в осторожно положил ее на место. Брать я ее с собой не собирался, впрочем, как и извещать Халласа и Делера о своей находке. Ни к чему это. Махонькая книжечка в железном переплете вполне могла разжечь пожар, который окончится новой битвой на поле Сорна. Пусть книга как лежала, так и лежит в этой комнате. Во всяком случае, я не буду тем, кто развяжет очередное смертоубийство между карликами и гномами.

— Тебя что-нибудь еще интересует, Вальдер? Нет ответа.

Я пожал плечами и двинулся к выходу из комнаты. Пора брать Рог Радуги и улепетывать из этих негостеприимных мест.

* * *

Раскатал губу! «Брать Рог Радуги»! До этой дудки еще надо добраться! А добраться оказалось не так-то и просто!

Выйдя из комнаты-библиотеки, я попал в широкий не то коридор, не то зал. Как и на шестом ярусе, здесь царили полумрак и густая тень. Восковые факелы трещали и пытались осветить подземные дворцы, но силенок на это у них, увы, не хватало. Вокруг вроде все тихо, но я не забывал об осторожности и ежеминутно останавливался и прислушивался. Ничего такого ужасного или таинственного, хвала Саготу, не было. На восьмом ярусе оказалось прохладно, постоянные сквозняки из боковых коридоров пробирали до костей.

У меня не было карт, но, помня слова Посланника, я шел только вперед и никуда не сворачивал. Конечно, глупо доверять Посланнику, но пока все его слова были правдой, и я не считал, что импровизация — самый лучший выход из неприятной ситуации, в которой я оказался благодаря потере путеводных карт.

Через полчаса ходьбы факелы на стенах стали реже, а потом и совсем исчезли, и вновь пришлось доставать грибок-огонек. Череда залов с рядами массивных приземистых колонн вдоль стен, сводчатыми потолками и четко выраженными контрфорсами. От архитектуры так и веяло грубой небрежностью и поспешностью, хотя я уверен, что залы создавали орки и эльфы. Вот только сделали все Молодые расы абы как, на скорую руку, словно им не терпелось как можно быстрее уйти с восьмого яруса. Собственно говоря, вполне здравое желание для любого разумного существа, правда, в чем тут дело, я понял только спустя минут сорок с того момента, как последний факел остался у меня за спиной.

Свет моего грибка вырвал из мрака необъятного зала достаточно интересную картину. Это не нарисует даже умалишенный из больницы Десяти мучеников. Ему просто в голову не придет, что такое может существовать. Признаюсь честно: мурашки по спине забегали, во рту пересохло, и язык прилип к небу. Не каждый день «повезет» лицезреть эпизод из действия, которым нас так часто пугают жрецы (это я про их истории о приходе тьмы на Сиалу и тому подобных сказках). В общем, прямо передо мной высилась девятиярдовая стена. В принципе ничего особенного, если не обращать внимания на то, что вместо кирпичей строители использовали человеческие черепа.

Тысячи тысяч смотрели на меня темными провалами глазниц, тысячи тысяч скалили зубы в сардонических усмешках, тысячи тысяч сияли ослепительной белизной. Тысячи тысяч? Или больше? Сколько черепов пошло на то, чтобы создать такую стену? Это была страшная и вместе с тем завораживающая картина. Жуткая красота и нереальность происходящего. Кто и каким образом создал это? Зачем? И где он нарыл такую гору человеческих черепов? И не окажется ли моя башка еще одним кирпичиком в страшной стене? Вот сколько вопросов. И ни одного ответа.

Стена полностью перегораживала мое дальнейшее профдвижение. Я прошелся вдоль нее, но уперся в стену зала. Пошел в обратном направлении и обнаружил проход в виде арки, свод которой был выложен ребрами. Я проскочил через арку и…

Вот вам и «и»! Теперь-то я уверен, что Костяные дворцы получили свое название благодаря этому месту. Передо мной лежал склад, хранилище, коллекция, сокровищница человеческих костей! Груды останков и остовов, некогда бывших людьми. Такое не могло присниться даже в самом страшном сне. Стены зала выложены черепами, потолок — скрещенными между собой ребрами и лопатками, огромные люстры состояли из целых ярдов позвоночных столбов, реберных решеток и черепов, внутри которых горел магический огонь, прекрасно освещающий Костяные залы. Я шел мимо этих останков и, бросая взгляды на кости, ежился, словно от холода. Не очень-то приятно ходить по гигантской открытой могиле — складу человеческих смертей. Явственно веяло жутью. Казалось, что души тех, кого так и не удосужились похоронить за прошедшие столетия, смотрят на меня через темные провалы глазниц многочисленных черепов.

Среди залежей костей ни одного целого скелета. Тот, кто собрал экспонаты для огромного и страшного музея, не жалея времени, позаботился о том, чтобы разодрать остовы и рассортировать кости. Вдоль стен теснились (громоздились, лежали, вздымались, высились) кучи различных костей. Отдельно лежали позвонки (каждая косточка позвоночного столба находилась в строго предназначенной ей груде), отдельно ребра (каждое из двенадцати ребер человеческого скелета в своей куче), тазовые кости, нижние челюсти, большие и малые берцовые, плечевые, локтевые, лучевые кости, фаланги пальцев (каждая фаланга из рук и ног скелетов опять же в своей куче), были даже залежи зубов. Меж груд костей (некоторые достигали высоты шести с лишним ярдов) петляла вполне приличная дорожка. Я шел по ней, стараясь не очень-то разевать рот и в особенности не смотреть на черепа. Тысячи тысяч глазниц буравили меня взглядами. Во мне бурлил совершенно детский страх. Ходить меж гор останков, молча внимающих вечности и всему живому, — это ли не вселенский ужас?

А затем начались пирамиды. Как и следовало ожидать, в их постройке тоже использовались черепа несчастных покойников. Каждая пирамида вздымалась на высоту десяти с лишним ярдов. Отстроена словно по линейке, черепа идеально подогнаны друг к другу. Думаю, что в каждой такой пирамидке было использовано несколько тысяч голов мертвецов. В каждом строении темный треугольный провал-ниша. Не знаю, кой тьмы его делали, лично я ни за какие коврижки туда не полезу.

Отдаленный звон я услышал после того, как миновал восьмую пирамиду. Создавалось впечатление, что кто-то повесил на себя цепи и насыпал в карманы мелких монеток.

Звонг, звонг. Звонг, звонг.

Шаги неизвестного приближались, и я заметался, ища, куда бы спрятаться. Вот так всегда бывает — никогда не стоит зарекаться. Видать, Сагот меня услышал и решил пошутить, потому как единственное место, где сейчас можно спрятаться, — ниша в пирамиде. Раздумывать некогда, вот-вот неизвестный звонарь окажется рядом, и тогда тьма знает что случится. У меня только нож, и веры в свою способность отбиться от неизвестно чего не так уж и много. Ниша оказалась достаточно просторной, и я без всяких помех в ней поместился. Гриб пришлось убрать в сумку, свет выдавал мое присутствие. Мир вокруг меня погрузился во мрак.

Звонг, звонг — шаги все ближе и ближе.

Внезапно из тьмы проступили стены пирамиды, находящейся как раз напротив меня. Неизвестный звонарь нес факел. А затем я увидел этого парня. Как я и предполагал, ни цепей, ни денег в карманах (из-за отсутствия последних) у создания не имелось. Просто каждый его шаг по полу превращался в звон. Звонарь оказался из многочисленной породы неспокойных покойников. Во всяком случае, лицо у него было мумифицировано и высохло, словно изюм, нос отсутствовал напрочь, щеки вырваны, и сквозь дыры видны зубы. Глаза черные, агатовые, мертвые. Как у Басса. Тварь была облачена в сапоги с неимоверно длинными шутовскими носами, в ярко-оранжевое трико и колпак придворного дурачка, правда, на колпаке вместо бубенцов висели миниатюрные золотые черепа. В левой руке создание держало факел, а в правой кистень. Видок у Звонаря был одновременно и страшный, и нелепый до невозможности. Я сидел в своем убежище, словно мышка. Звонарь продолжил осмотр вверенной ему территории и канул во тьму. Я дождался, когда стихнут его шаги, и вылез из пирамиды. Надо как можно быстрее миновать Костяные залы, иначе нарвусь на неприятности. Нож супротив кистеня — не самое эффективное оружие.

Вновь заслышав звон, я, уже не раздумывая, забрался в очередную пирамиду, и шут-покойник опять меня не заметил. Еще четырежды мне приходилось прятаться от патрулирующих Костяные залы созданий.

Кости, горами сваленные вдоль стен, уже как-то перестали смущать и пугать, не до того мне было. Теперь у Гаррета-тени лишь одна забота — не нарваться на Звонарей.

Костяные пирамиды прянули в стороны, и я очутился… Наверное, это можно было назвать площадью. Совершенно свободное пространство без всякого намека на кости. Грибок-огонек давал немного света, поэтому пришлось идти вперед наугад, надеясь, что поблизости нет Звонарей. В самом центре площади находилась статуя. Пожалуй, здесь следует сказать, что моя нижняя челюсть чуть было не отбила мне ноги — настолько неожиданным оказалось представшее моему взору творение.

Мне довелось лицезреть саму Смерть. Она казалась вырезанной из единого куска кости, по своей структуре и ослепительной жемчужной белизне очень напоминающей бивень мамонта. Правда, размер статуи немножко смущал. Шесть ярдов в высоту — это вам не шутка. Либо материал всего лишь напоминает драгоценную кость, либо раньше мамонты были немножечко больших размеров, а теперь измельчали от голодухи и плохой жизни в Безлюдных землях.

Смерть сидела на массивном троне, сложенном из человеческих костей. Ее босые ноги опирались на огромный череп, который, как и статуя с костяным троном, тоже являлся частью монументальной скульптуры. Смерть была облачена в простенькое платье без рукавов, более приличествующее обычной крестьянке, идущей на местный праздник сбора урожая, а не Королеве Жизней и Судеб. Лицо скрыто под полумаской-черепом, и для стороннего наблюдателя остаются видны только полные губы (сейчас крепко сжатые и напряженные) и идеальный подбородок. Пышные белесые волосы рассыпаны по обнаженным плечам. Мастерство скульптора не вызывает никаких сомнений, волосы кажутся настоящими, фигура — почти что живой. Обычно в храмах служанку Сагры Смерть всегда изображают с оружием (косой или серпом на длинном древке-посохе), здесь же ничего такого не было. В руках женщина держала букетик цветов. Изящные длинные пальцы аккуратно сжимают нежные бледные нарциссы — символ смерти и забвения. Но больше всего меня поразили ее глаза, а точнее, их отсутствие (ведь всем известно, что Смерть слепа, но никогда не ошибается в своем выборе). Два темных провала в маске-черепе, казалось, наблюдали лишь за мной одним, словно говоря, что недалек тот срок, когда и мои кости окажутся рассортированными в залах восьмого яруса. Не могу сказать, что мне было уж очень страшно. Смерть никогда не пугает тех, за кем приходит. Зачем пугаться? Мы в любом случае окажемся ее призом. Сколько бы мы ни поганили воздух, конец всегда один — ее приход. С нарциссами или с косой, не суть важно. Даже бессмертные, даже боги в конечном итоге будут ее, это всего лишь вопрос времени, а Смерть умеет ждать. Вечность научила ее терпению, и рано или поздно все попадут под ее всевидящий и в то же время незрячий взгляд.

Ох уж эти глазницы! Не знаю, кто посмел изобразить Смерть, не знаю, кому удалось изобразить ее НАСТОЛЬКО живой, но это был, несомненно, один из Величайших Мастеров Сиалы. Черные провалы полумаски-черепа действительно оказались всевидящими. Куда бы я ни отходил, создавалось явственное ощущение, что она за мной наблюдает. Не с угрозой, а так… с затаенным интересом, пожалуй.

Вновь послышался приближающийся звон шагов, и я, кинув прощальный взгляд на Смерть, бросился прочь, очень надеясь, что еще не скоро наши дороги с Хозяйкой Жизней пересекутся и мы встретимся с ней лишь на самом последнем перекрестке. Хозяйка Жизней? Последний перекресток? Откуда я знаю эти названия? То ли память Вальдера шалит, то ли это знания Танцующего с тенями.

Эх! Как бы на Звонаря не нарваться! Не нарвался, хвала Саготу. Добрел до стены черепов, нашел арку, прошел сквозь нее и очутился в обычных подземных чертогах-могильниках.

* * *

Сон был наводнен кошмарами, словно исилийский каравай, набитый изюмом. Мне снилась Смерть, снилось, что она возвышается надо мной, снилось, что ветер Хаоса развевает ее белые волосы и льняное платье, словно желает сорвать его, снилось, что она наклоняется, собираясь положить к моим ногам букет нарциссов, словно говоря, что я принадлежу только ей. Снилось, как снежный буран, состоящий из жгучего вихря и багровых огненных снежинок, вырывает цветы из ее рук, уносит прочь, а затем срывает с лица Смерти полумаску-череп. Она закрывается руками и отворачивается, прежде чем я могу рассмотреть ее лицо.

— Не время, — шепчет ветер Хаоса, развевая гриву ее бесподобных волос.

— Не время, — мурлыкают огненные снежинки, закручиваясь вокруг Смерти в искрящемся танце.

— Уходи, он нужен нашему миру, — просит непреклонную Королеву невесть откуда появившееся багровое пламя.

— За все надо платить. Вы согласны? — Ее голос необычайно молод и звонок.

— Он наш, — хором отвечают три тени. — Мы заплатим. Та кивает и отступает в сторону, давая теням дорогу, а затем исчезает. Смерть терпелива. Она умеет ждать.

* * *

Просыпаюсь. Долго вглядываюсь в темноту у своих ног, боясь увидеть бледные и раздавленные вихрем нарциссы. Боюсь услышать рев багрового пламени и ветра мира Хаоса. Страшусь встречи с тенями. Сон. Это всего лишь сон, наполненный чередой бессмысленных кошмаров. Но Сагот, до чего же все было реально! Встаю, на ходу запихивая в рот один из плодов, добытых в Пещере муравьев. Делаю несколько шагов и замираю. По телу веселыми волнами разбегаются мурашки.

Одиноко блестя в свете грибка-огонька, на полу лежит махонький золотой череп. Бубенчик с колпака Звонаря. Пока я спал, тварь стояла в двух шагах от меня, но не убила, а ушла обратно. Но зачем было оставлять на полу эту изящную безделушку? Намек? Предупреждение о том, что Смерть помнит обо мне? Что сон — это не совсем сон и все, что я увидел в последнем кошмаре, сущая правда?

Х'сан'кор его знает! Даже не берусь предполагать, для чего мне оставили череп, но уж точно — брать я его не буду. Я обошел лежащий на полу бубенчик Звонаря и углубился в переплетение залов восьмого яруса.

* * *

За все три с половиной часа пути я не встретил ничего опасного и ужасного (слава Саготу!). Я все также придерживался совета Посланника и шел только вперед, по центральному холлу яруса, никуда не сворачивая. Вскоре в залах вновь появились факелы, нужда в грибке-огоньке отпала, и я убрал его в сумку.

Архитектура залов восьмого уровня вновь кардинально изменилась. Грубость и небрежность гранита канули во тьму, уступив место удивительной четкости и изяществу серебра и мрачному спокойствию черного мрамора. Каждый зал был сокровищницей, серебра здесь хватило бы на пяток замков. Прекрасные серебряные вставки в черном мраморе колонн, изумительной красоты скобы для факелов, балконы второго уровня, сложенные из тончайших мраморных плит, перевитых серебряными нитями, из одного зала в другой вели распахнутые настежь двери, изготовленные из лучшей древесины Сиалы — заграбского дуба. Мощные дверные петли из драгоценного металла, искусные дверные ручки, изображающие каких-то неведомых мне животных. На каждой двери рисунки, выполненные с применением серебряной краски. В основном чести быть увековеченными удостоились деревья и, как это ни странно для культур орков и эльфов, — боги. Вот только эти боги очень походили на людей и не вызывали того благоговейного трепета, что возникает у некоторых обывателей, приходящих в храмы богов или в Собор Авендума.

Пожалуй, Серебряные залы превосходили красотой Янтарные залы и ничем не уступали ало-черным дворцам четвертого яруса. Я по мере сил и возможностей восторгался застывшей красотой серебра и холодом мрамора, но все же не забывал поглядывать по сторонам и не выходить на освещенные участки. Красота красотой, осторожность осторожностью, но неприятность случилась — центральный холл поворачивал под прямым углом налево. В общем-то в этом ничего такого уж страшного не было, если не вспоминать совет Посланника все время идти только прямо и никуда не сворачивать. Так что если следовать логике, то мне надо идти дальше по коридору и не забивать себе голову всякими глупостями, а если поступать как прежде, то… то мне вон в ту махонькую серебряную дверь, что спрятана меж двух мраморных выступов. Никаких замочных скважин или тому подобной людской чепухи я не заметил. Если в двери секретный замок и если его создавали эльфы или орки, то мне придется очень и очень сильно потрудиться, а в итоге надежда на то, что я открою дверь, все равно останется очень маленькой. А если уж подумать о таких чудесных и замечательных вещах, как дополнительные секретные замки, двойные пружины и любовь клыкастых к различного рода ухищрениям, сиречь ловушкам, то я могу ожидать от двери множество впечатлений, которые ничем не уступят тем, что я перенес возле Створок.

Поначалу я осмотрел дверь с безопасного расстояния. Нечего лапать то, что внушает тебе смутные опасения, — это одно из главных правил мастера-вора. Лучше уж все основательно изучить, а затем уж лезть руками в гномью топку.

Дверь оказалась невысокой, мне по грудь, и если (повторяю, если) мне удастся ее отомкнуть, придется идти, согнувшись в три погибели. На двери не было живого места от различных фигурок, какие-то сплошные листочки-фигочки, ягодки и тому подобная очаровательная дребедень (не скрою, очень красиво выполненная). Вообще-то красота Храд Спайна — это тема отдельного разговора, и если настанет пора, когда зло, пробудившееся в могильниках, исчезнет или хотя бы уснет на время, сюда нагрянет такая толпа народу (в основном карлики и гномы), что хоть деньги за вход бери.

Но вернемся к двери. Ключом к ней может быть все что угодно, а скрытая пружина вполне могла находиться под каким-нибудь листом или ягодой. Стоит лишь правильно надавить, и дверка распахнется ничуть не хуже, чем приснопамятная секретная шкатулка покойного Балистана Паргайда.

Ну что же… Приступим.

Приступать не пришлось. Только я собрался нажать на понравившийся мне серебристый листок клена, как увидел между мраморной стеной и дверью зазор толщиной не больше волоса. Словом, только я ткнул пальцем в дверцу, как она не преминула отвориться. Мда, братец Гаррет, столько демагогии, и все впустую. «Секретные пружины». «Ловушки». Дверь оказалась даже незаперта.

Сразу за дверью начинался узкий коридор с очень низким потолком. Пламя в махоньких лампадках, находящихся в не менее махоньких стенных нишах, трепетало, словно раненый мотылек. Идти пришлось скрючившись, потолок нависал прямо надо мной, и создавалось впечатление, что делали сей проход для низкорослых карликов, гномов и гоблинов, а уж никак не для людей, орков и эльфов. На мое счастье, коридор оказался не слишком длинным, и, пройдя несколько десятков шагов, я уперся в очередную серебряную дверь. Эта дверь тоже оказалась незапертой. Открываю, позабыв об осторожности, нагло вхожу в просторный зал, оглядываюсь, понимаю, что здесь мне никто не рад, и со всей возможной скоростью вылетаю обратно в коридор. Захлопываю дверь, жалея о том, что у нее нет никакого засова.

Как там у нас говорится в путеводном стишке?

Зазубренным строем, обнявшись с тенями, Усопшие рыцари молча стоят, И только один не умрет под мечами, Один, что сам тени стал ближе, чем брат.

Что же, это четверостишие вполне соответствовало тому, что я увидел в зале. Прижимаясь к стенам зала в тенях, падающих от квадратных колонн, зазубренным ломаным строем друг напротив друга стояли орки и эльфы. Вот только Кли-кли утверждает, что строки изменены и в знаменитой книге пророчеств гоблинов Бруг-грук это звучит иначе:

Измучены жаждой и прокляты тьмой, Немертвые грешники кару несут, И только один не умрет под клыками, Один, что с тенями танцует, как брат.

Вот уж не знаю, кто из милордов стихоплетов прав и чьи стишки более верны. Во всяком случае, и первая, и вторая версия стишка откровенно предупреждает, что если забыть об осторожности, то можно враз распрощаться с ушами.

Никто не пытался открыть дверь с той стороны. Вроде никакой угрозы для меня на данный момент не существовало, и я, приоткрыв дверь, заглянул в зал. Ничего не изменилось. Орки с эльфами продолжали стоять вдоль стен и сверлить друг друга глазами. Я осмелился войти в зал и с безопасного расстояния принялся изучать фигуры. Как оказалось, это были скульптуры воинов. Сделаны в натуральную величину, все в доспехах, все с оружием. Такое впечатление, что еще несколько секунд — и статуи оживут и набросятся друг на друга.

Колонны, проходящие по центру зала, излучали серебристый свет, но возле стен властвовала густая тень, и от этого большинство статуй выглядело зловеще. Помня, что в Храд Спайне иногда оживает то, что никак не должно оживать, через зал я пошел с изрядной опаской. Вся беда в том, что центр зала прекрасно освещен и соваться туда — верх глупости, а если двигаться в тени, то придется пройти почти вплотную к оркам или эльфам. Меня не покидала отнюдь не глупая мысль: а ну как оживут? И все же я выбрал последний вариант. Раз в стишке рекомендуют, что следует идти в тени и не вылезать на свет, значит, мы так и поступим. Я выбрал сторону эльфов (у этих ребят в руках почти не было копий, а следовательно, у меня был больший простор для маневра).

Статуй в необъятном зале было несколько тысяч. Кто-то излишне усердный умудрился сварганить целую армию. Надо ли говорить, что фигуры не были одинаковыми и совершенно не походили друг на друга. У каждого эльфа свое лицо, своя поза, броня, оружие. Поначалу мне показалось, что скульптуры стоят хаотично, и только спустя какое-то время стало понятно, что это строй. Сложный и в то же время весьма эффективный. Впереди эльфы в тяжелой броне, с очень широкими с'кашами, насаженными на длинное древко, за ними лучники в легких кольчугах. За лучниками три ряда мечников, сохраняющих промежутки, чтобы в случае чего лучникам было куда отступать. Подняв копья и закрывшись от возможной опасности тяжелыми вытянутыми щитами, напротив эльфов застыли орки. У них тоже были лучники, мечники и ребята с мощными двуручными топорами. Я же говорю — целая армия.

Я прошел мимо рядов каменного воинства, и никто, ни одна из статуй даже не подумала пошевелиться и накромсать из меня маленьких Гарретов. Войдя в следующий зал, остановился и перевел дух. Казалось, что боги хлопнули в ладоши и остановили время в самой середине кипящей битвы. Зазубренный строй распался, теперь статуи орков и эльфов оказались перемешаны. Первые и Вторые дрались между собой по всему залу. Скульптурная композиция боя просто продирала до печенок.

Множество эльфов и орков уже лежало на полу. Кто со стрелой, застрявшей в смотровой щели шлема или между сочленением доспеха, кто с разрубленной кольчугой, кто с копьем в животе, кто с отрубленной рукой, кто распрощался с головой. Прямо передо мной застыл орк, вбивающий копье в эльфа, пытающегося встать с земли Чуть дальше в жестокой схватке сошлись ятаганы и с'каши двух десятков непримиримых врагов. Я шел мимо застывшей битвы, обходил бойцов и смотрел. Вот оскалившийся орк закрывает щитом упавшего товарища и не замечает, что эльф, вооруженный орочьим топором, находится у него за спиной. Вот Второй пытается удержаться в седле, а Первый схватил лошадь за уздечку и уже готовится перерубить ятаганом эльфийскую ногу. Вот эльф и орк, лежащие на полу, сплелись в клубке смерти, и каждый из борцов пытается удержать руку другого и в то же время поразить противника своим кинжалом.

Иду дальше, позабыв о всякой осторожности, смотрю на статуи словно завороженный. Жду, когда застывшее время оттает, жду, когда по подземелью разнесутся рев, звон оружия и крики сражающихся.

Вот в самом центре зала немногочисленный отряд Первых, выстроив с помощью копий кругового «ежа», пытается сдержать эльфийских всадников. Вот эльфы выпустили стрелы в десяток напавших на них орков и тянутся к колчанам за новыми смертями. Шестеро Первых, несмотря на кольчуги, остались лежать на полу, но четверо, один из которых ранен стрелой в ногу, продолжают бежать к врагам. Интересно, если бы бой был настоящим, они бы успели добежать до Вторых до того, как лучники дадут новый залп?

Иду вперед.

Вот эльф в отчаянии пытается закрыться рукой от падающего на него топора озверевшего орка с нашивками клана Груунских ухорезов.

Иду дальше.

Эльф поднял руки вверх, раскрытые ладони смотрят вперед. Но он и не думает сдаваться. Вокруг эльфа валяется куча орков, словно это деревья, поваленные особенно лютым ураганом. Шаман эльфов разметал отряд Первых, словно злой матерый пес, наткнувшийся на выводок слепых котят.

Иду вперед.

Орк, прикрываясь щитом, на котором изображена какая-то мифическая птица, отражает натиск троих не в меру молодых и очень ретивых эльфов. Четверо Вторых уже распрощались с жизнью, пятый с гримасой боли пытается перевязать культю, оставшуюся от правой руки.

Иду дальше.

Эльф впивается клыками в горло орку.

Дальше…

Эльф пытается удержать внутренности, вываливающиеся из распоротого живота.

Дальше…

Орк разбивает шипастой дубиной эльфу голову.

Вперед…

Эльф в упор выпускает стрелу в зазевавшегося орка.

Новая картина…

Командиры Первых и Вторых затеяли поединок на копьях, а вокруг вперемешку, забыв о вражде, стоят эльфы и орки и наблюдают за боем. Эльф держит Первого за косу и заносит с'каш, чтобы отхряпать врагу голову. Эльф лежит, придавленный собственной лошадью, его рука повернута под неестественным углом. Орк, одиноко стоящий в тени, целится из лука в командира одного из эльфийских отрядов.

Иду дальше. Невесомым перышком скольжу между фигур, проскальзываю под так и не уколовшими копьями и так и не опустившимися мечами.

С интересом смотрю, как эльфы и орки пытаются справиться с невесть откуда взявшимся огром, вооруженным каменным молотом. Мой взгляд натыкается на орку. Я впервые вижу женщину расы Первых. Она очень напоминает Миралиссу, разве что волосы забраны не в косу, а в длинный хвост. Орка вооружена двумя кривыми саблями и запечатлена скульптором во время быстрого разворота. Кривая сабля распорола эльфу горло, а вторая стремится вперед, навстречу другому противнику. Подхожу к орке вплотную, вглядываюсь в гладкое лицо, на котором лежит печать дикой красоты и отчаяния. Не удерживаюсь, касаюсь пальцем ее щеки. Секунду ничего не происходит, а затем по щеке статуи пробегает ряд извилистых и тоненьких трещинок. Трещинки захватывают все лицо, разветвляются и множатся, а затем частички камня начинают осыпаться, открывая настоящее лицо воительницы. На меня пустыми глазницами смотрит череп с остатками истлевшей плоти. Вся дикая красота орки исчезла в один миг.

Только теперь я понимаю, что это не камень, а всего лишь тонкая глазурь, покрывающая некогда живые фигуры. Понимаю, что в огромных залах собраны вовсе не статуи, а некогда живые и мгновенно застывшие в вечном сне орки и эльфы, с которыми кто-то сыграл злую шутку, заставив усопших играть в не прекращающуюся уже не одно тысячелетие войну. Я больше не смотрю на битву и стремлюсь как можно быстрее покинуть залы. Пробираюсь сквозь ряды эльфов, стараясь ни до кого не дотрагиваться, чтобы не разрушать оболочку мертвых воинов.

И все-таки интересно, была ли тут битва на самом деле? Если это действительно было, то какая же сила и магия могла враз превратить бойцов в статуи, простоявшие тысячелетия? Ответа на этот вопрос у меня конечно же не находилось, а оттого я лишь прибавил ходу, вполне разумно полагая, что свинство случается в самые неожиданные моменты и меня тоже вполне может накрыть какая-нибудь гадская магическая ловушка. Не очень-то приятно осознавать, что и тебя кто-нибудь увидит через тысячу лет вот таким вот в виде статуи «Гаррет, спешивший к Рогу Радуги, но так до него и не добравшийся».

Залы Воинов кончились так же неожиданно, как и начались. Дальше не было ни одной статуи. Что же, пожалуй, в первый раз на моей памяти ни одна строчка из четверостишия не исполнилась. Никто не собирался насаживать меня на меч или на клыки. Также осталось непонятно, почему «измучены жаждой» и «немертвые грешники». В общем-то я нисколько не расстраивался, что ничего такого сугубо неприятного не произошло, но… стих ведь до этого никогда не врал, а тут такое неожиданное расхождение между словом и делом. Может, я прошел в удобное и безопасное время?

— Точнее, кое-кто прошел раньше тебя и обезопасил дорогу, — шепнул Вальдер, и я от неожиданности вздрогнул.

— Вальдер! — прошипел я. — Ты ведь хочешь и дальше сидеть в моей башке, верно? Так будь любезен, не пугай меня так больше, иначе я умру от разрыва сердца и тебе придется искать другое пристанище!

Нет ответа.

Тут только до меня дошло, что архимаг говорил о… СТОП! Кто мог пройти раньше меня и обезопасить дорогу?! Ответ напрашивался сам собой.

— Лафреса?

На этот раз он посчитал своим долгом ответить:

— Здесь ощущаются остатки Кронк-а-Мора. Кто-то усыпил этих… Возможно, Лафреса.

— Но как ей удалось?! Я же ее намного опережал!

— Откуда мне знать? — произнес архимаг и затих.

Лиха беда начало! Мне только не хватало колдуньи под носом! Как бы там ни уверял Посланник, что Хозяин больше не имеет на меня зуб, я не такой дурак, чтобы лицом к лицу встречаться с колдуньей, которая ради меня и Ключа полезла в Храд Спайн. Надо ли говорить, что пылкой любовью леди Йена ко мне вряд ли воспылала и держаться от нее следует как можно дальше.

Череда безликих, скупо освещенных залов с лестницами, ведущими в глубину Костяных дворцов. Прохожу через галерею, затем снова зал. Вхожу и, как говаривает Кли-кли, — тихо обалдеваю. Круглый зал размером ярдов в шестнадцать. Зеркальные стены, зеркальный потолок, пол скрыт от глаз тонким слоем густого молочного тумана. Странно. Очень странно.

Мир мигает, на глаза накатывается давящая волна. Мгновение — и странные ощущения пропадают. Пропадают вместе с выходом. Теперь на его месте продолжение зеркальной стены. Оборачиваюсь. Входа тоже нет. Кто-то решил замуровать меня в круглом зале.

Стараюсь не паниковать, подхожу к тому месту, где раньше был выход, касаюсь рукой зеркала в тщетной надежде оттолкнуть его в сторону и открыть проход к свободе. Как оказалось, при ближайшем рассмотрении и внимательном изучении стены зала не зеркальные, а серебряные. Они составлены из массивных плит чистого серебра, которое долго-долго полировали речным песком, доводя до зеркального блеска. Но самое интересное состояло в том, что идеальные зеркальные стены отражали все, что есть в зале, но отчего-то забывали показывать мою воровскую персону. Двигаюсь вдоль стены, иду по кругу, пытаюсь разгадать загадку зала, пытаюсь найти выход. Первый круг. Второй. Третий. Никакой зацепки. В зале что-то изменилось, но не могу понять что. Затем замечаю, что туман исчез и теперь пол покрывает мелкая красно-желтая мозаика. Иду как зачарованный. Круг — и мозаика уже зелено-синяя. Круг — и она черно-белая.

Дурь какая-то получается. Или пол безостановочно решил менять свою расцветку, или… Да нет, чушь! Хотя… Хотя вполне может быть верным вариант, что, идя все время по кругу, кружась в маленьком зеркальном зале Храд Спайна, я в то же время двигаюсь вперед. Значит ли это, что таким образом можно дойти до выхода? Видимо, да, мне, собственно говоря, больше ничего и не остается.

Еще несколько кругов — и впереди, прямо из воздуха, появляется человек. Выхватываю нож, потому как дорожка свела меня с Бледным. Он не двигается, все его внимание поглощает зеркало, напротив которого стоит наемный убийца и мелкий прихвостень Хозяина. Я громко стучу ногой по полу. Никакой реакции. А вдруг дражайший дружок Ролио, охотящийся за моей тушкой с самого Авендума, всего лишь притворяется и ждет момента? Нет, вроде не похоже.

Держа нож наготове, приближаюсь к заклятому врагу. Оказываюсь рядом. Он так и не пошевелился. Стоит лишь протянуть руку с ножом, и Бледный покойник. Я так давно этого хотел, но сейчас не спешу, с удивлением смотрю на его лицо.

Бледный так и не оторвал взгляда от зеркала. Глаза убийцы вытаращены от ужаса и готовы вот-вот выскочить из орбит, губы искажены в страдальческой гримасе, из угла рта на подбородок и грудь стекает тонкая нитка слюны. Левая кисть у Ролио отсутствует. Я осторожно дотронулся ножом до его плеча. Ноль внимания. Мне пробрало любопытство, и я заглянул в зеркало. Ничего особенного не увидел. Лишь Бледного и зал. Моего отражения опять же не было. Странное зеркало еще в одном странном и загадочном месте Храд Спайна.

Одежка у Ролио потрепанная и кое-где порванная, на роже несколько кровоподтеков. Из оружия только кинжал и несколько метательных звезд на поясе. После недолгого размышления звезды я взял себе. Хоть с этим оружием я и не в большой дружбе, но, когда карманы пусты, грех жаловаться на найденный медяк. Ни еды, ни личных вещей у убийцы не было, и я лишь разочарованно цокнул языком.

Я не стал его убивать. Не знаю, что меня остановило, но… Ну не смог я! От него сейчас не исходило никакой угрозы. Разум Ролио бродил где-то далеко-далеко, а перерезать горло безвольному телу я не обучен. Не то воспитание, и квалификацией, видно, не вышел. Так что оставил я его наедине с зеркалом в мире грез. Правда, отходя, я не поворачивался к Бледному спиной. Очень неприятно получить между лопаток чем-нибудь острым. Когда я все же отвернулся от убийцы и сделал буквально три шага, раздались булькающие хрипы. Бледный лежал на полу, а из его рта беспрерывным алым потоком хлестала кровь. В глазах Ролио вновь пробудился разум и ужас осознания скорой смерти. Он заметил меня, попытался скривить губы в своей извечной насмешливой улыбке и умер. Его глаза потускнели и закатились, кровь изо рта перестала хлестать и заливать одежду и пол. Я спокойно посмотрел на тело того, кого в течение последних двух месяцев так хотел отправить во тьму, и пошел своей дорогой, все равно последних слов для врага у меня не было.

Как и следовало ожидать, на следующем кругу тело Ролио и его кровь попросту исчезли. Я бросил на зеркало невольный взгляд и ошеломленно замер. Чего я не ожидал, так это того, что зеркало покажет мне…

* * *

Знакомая комната. Массивный стол, стулья с вычурными спинками и глубокое кресло возле окна, забранного фигурной деревянной решеткой. Ближайшая стена размалевана картиной на какую-то божественную тему. Стол ломится от тарелок с едой и бутылок с вином. За столом сидит человек и уплетает курицу. Человек поднимает взгляд от тарелки, тянет здоровенную толстую ручищу к бокалу с вином и замечает меня.

— Эй, малыш! Чего так долго? — Фор приветливо машет мне рукой. Заходи, пока еда не остыла, не стой на пороге! Я в изумлении смотрю на него.

— Ну что же ты, Гаррет? Как все прошло? Не стой столбом, я как раз хотел тебе сказать, что наше дельце, кажется, принесет немалый доход и нам следует…

* * *

Отскакиваю от зеркала, как от заболевшего чумой-медянкой. Меня колотит. А Х'сан'кор! Ведь как прихватило-то! Чуть не купился! Но ведь это действительно был Фор! Старый учитель! Вот только нет его больше в Авендуме. Свалил в Гаррак сразу же после моего отъезда с отрядом. В Гарраке намного безопаснее, чем в нашей столице. Пристально всматриваюсь в зеркало, но ни комнаты, ни Фора там не вижу. Морок исчез, и серебро вновь отражает лишь зал.

Иду вперед…

* * *

Закат в ясный летний вечер — это всегда прекрасно, особенно когда находишься на высоком холме, откуда видны все окрестности. Внизу раскинулась широкая лента реки. В лучах заходящего солнца ее вода приобрела цвет расплавленной меди. На другом берегу селение — то ли большая деревенька, то ли маленький городок. Ласковый летний ветер дует мне в лицо, приносит с собой запах воды, клевера и дымка от маленького костра. Слышится приглушенное расстоянием мычание стада коров, которое пастух гонит домой.

На холме растет большое раскидистое дерево, под деревом горит костерок, на нем — весело булькающий котелок. От котелка идет изумительный дух ухи. Возле костра сидят трое. Самый старший, с густой седой бородой, так похожей на свалявшуюся овечью шерсть, деловито и важно помешивает стряпню деревянной ложкой. Двое других — высокий лысый воин со шрамом, пересекающим лоб, и маленький пухленький со смешными усами, играют в кости, беззлобно переругиваясь между собой. Из-за дерева появляется четвертый. В одной руке он держит сеть, в другой — щуку.

— Хороший улов, Сурок, — одобрительно кивает лысой головой Арнх и бросает кости.

— А Сагра! Ты опять выиграл! — Кот огорченно качает головой. — Вот невезуха так невезуха! Дядька, когда мы жрать-то будем?!

— Когда все соберутся, — недовольно бурчит в бороду десятник Диких.

— Э-э-э как ты загнул! — протянул Сурок, бросая щуку и сеть в траву. Когда они еще к нам придут! Мы десять раз успеем проголодаться!

— Вон Гаррет уже пришел, — сообщил Арнх и встал с травы. — Ты к нам насовсем или как?

— Или как, — тупо бормочу я.

— Уху будешь, Гаррет? — Дядька пробует варево ложкой и, крякая от удовольствия, снимает котелок с огня.

— Вы же умерли, — тупо говорю я им.

— Да? — Сурок и Кот озадаченно переглядываются между собой.

— Я так живее всех живых и очень хочу жрать, — наконец отвечает Кот. Так ты идешь?

Я отрицательно качаю головой и пячусь от костра.

— Ну, раз ты не голоден, мы приступим, а ты сходи к воде за остальными, сколько их можно ждать?!

Киваю и не перестаю пятиться. Это не мое место! Это всего лишь сон! Это другой мир! Другая реальность! Здесь мои друзья живы и даже не думают умирать.

— Эй, Гаррет! Передай Халласу, что я сегодня жрачку готовить не нанимался! — Крик Дядьки настигает меня в тот момент, когда картинка в зеркале уже пропадает.

Иду вперед и вижу Лафресу. Она стоит и смотрит в зеркало ярдах в десяти от меня. Достаю нож, делаю шаг…

* * *

— Вухджааз умный демон! — Старый знакомый вылезает из стены и хватает меня за грудки.

— Отвали! — Я бью его ножом по лапе, и от неожиданности он разжимает пальцы.

— Со мной так нельзя разговаривать, — изумленно бормочет демон, обдавая меня ароматом помойки. — Вухджааз умный демон!

— А Щдуырук еще умнее! — нагло говорю я ему и отступаю.

— Хш-ша? — Кажется, мне удалось его разозлить. — Иди сюда, и я высосу мозг из твоих костей!

— Смотри, кто у тебя за спиной! — ляпаю я, и вытягиваю руку.

Он оборачивается, и я, воспользовавшись этим, отступаю и оказываюсь в зеркальном зале.

* * *

Лафреса отрывается от зеркала, замечает меня и сощуривает глаза. Затем делает шаг в противоположную от меня сторону и застывает перед очередной зеркальной стеной. Следую ее примеру и оказываюсь…

* * *

Лесная поляна, окруженная частоколом высоких елей. Трава черным-черна от тел эльфов. В живых только двое. Они стоят и молча смотрят на тело поверженного Х'сан'кора. Кто эти двое, рассмотреть не могу, лишь вижу, что это мужчина и женщина. А потом понимаю…

Делаю невольный шаг к ним. Оба услышали шелест травы и обернулись. Мужчина натянул лук, и стрела смотрит мне прямо в лицо. Золотой глаз эльфа внимательно отслеживает любое мое движение. Другого глаза нет — это старая память об орочьей стреле.

Элл.

— Что тебе надо, человек? — Голос у Миралиссы хриплый.

— Я…

— Убирайся, это наш лес! — Единственный глаз к'лиссанга сверкает.

— Зачем ты сюда пришел? — Миралисса вытирает со щеки кровь, струящуюся из ее уха.

— За Рогом Радуги.

— Рог Радуги? — Она грустно качает головой. — Слишком поздно. Теперь Рог у Первых, и даже мы ничего не можем сделать. Эльфы проиграли битву, и Листва разрушена. Тебе здесь не место.

— Хорошо, — говорю я и отступаю.

Передо мной не те эльфы, которых я знал. Эти совсем другие. Чужие.

Элл не спускает с меня своего единственного глаза и что-то говорит эльфийке на орочьем. В его словах слышится вопрос.

— Дулле, — кивает та и отворачивается, теряя ко мне всякий интерес.

«Дулле». Вроде я уже слышал это слово. Прыгаю в тот самый момент, когда эльф пускает в меня стрелу…

* * *

Падаю на пол, с ужасом смотрю в пустое зеркало. «Дулле» по-орочьи это «стреляй». Не вспомни я слово, которое как-то говорила Миралисса Эграссе, и лежать мне со стрелой в башке. Иду дальше, спешу ко все так же опережающей меня Лафресе, ожидая, какие еще сюрпризы принесут мне зеркала…

* * *

И зеркала звали, предлагали, просили, умоляли, требовали, угрожали и хотели затянуть меня в себя навсегда. Передо мной вереницей ярких картин проскальзывали лица тех, кого я знал, лица тех, кого я когда-нибудь узнаю, и тех, кого я так никогда и не увижу.

— Гаррет! Иди сюда!

— Гаррет, иди к нам!

— Умри!

— Чего тебе стоит остановиться?!

— Заходи, ты теперь с нами!

— Привет, Гаррет!

— Эй, Гаррет, видишь меня?!

— Пожалуйста, ну пожалуйста, добрый господин!

Уже просто не обращаю на них внимания, отталкиваю от себя, вырываюсь из липкой паутины зеркал, благо научился отличать явь от видений. Не всегда это получается сразу, иногда картины так ярки и сильны, что требуется сделать над собой немалое усилие, чтобы отринуть морок.

Лафреса тоже идет вперед, и идет с трудом. Я то нагоняю ее, то вновь отстаю, замирая перед тем или иным зеркалом.

А затем Лафреса пропадает, и я остаюсь в полном одиночестве. Шаг, еще шаг и еще…

— Эй, Гаррет! — зовет меня Горлопан со зверски объеденным лицом. — Иди поговорим!

Я лишь качаю головой и прохожу мимо зеркала.

— Остановись, хулюган! — просит Болт и достает из-за спины бутылку дешевого вина. — Ты только посмотри, что у меня есть!

Иду мимо.

— Именем короля, вор! — Барон Фраго Лантэн с десятком стражников пытаются заступить мне дорогу. — Иди сюда, иначе Серые камни тебе обеспечены!

Даже не обращаю на них внимания.

— Хочешь золота, Гаррет? — Маркун трясет перед моим носом целым мешком золота. — Только остановись!

Я лишь хохочу, и мне в спину несется его визгливая брань.

— Кто мне заплатит за трактир? — в отчаянии ломает руки Гозмо.

Пожимаю плечами.

— Эй, Гаррет! — окликает меня знакомый голос. — Иди сюда!

Останавливаюсь, долго смотрю на отражение и делаю шаг в сторону зеркала…

Гляжу на него, а он на меня. У нас есть время изучить друг друга. Сейчас в наших руках целая вечность, и нам незачем спешить.

— Ну и как я тебе? — с искренним интересом спрашивает он у меня.

— Если честно, то не очень.

— Ничего удивительного, у меня был плохой образец для примера. — Он усмехается, и усмешка выходит какой-то ядовито-гадкой. Неужели и у меня такая?

Продолжаю смотреть на него. Точнее, на своего двойника, на себя. На точную копию мастера-вора Гаррета-тени. Бледное лицо, черные круги под запавшими усталыми глазами, черная щетина бороды, грязная, измятая, порванная одежда. Видок еще тот. Некоторые покойники, не говоря уже о нищих, и то краше.

— Кто ты?

Достаточно своевременный вопрос, не находите?

— Я? Я это я. Или ты. Все зависит от того, с какой стороны на нас посмотреть и что в итоге ты захочешь увидеть.

— Ты вроде звал меня? Так говори, чего надо, у меня своих дел полон рот, не хватало еще с собственными отражениями беседовать!

— Кто из нас отражение, вот в чем вопрос, Гаррет. — Его глаза нехорошо прищуриваются.

— Мы будем играть в словесную перепалку, двойник?

— Ты что-то имеешь против словесных перепалок, двойник?

— Да.

— Вот и первое различие между нами, ты не любитель поговорить, Гаррет.

— Что тебе надо? — Его рожа (моя рожа) начинает выводить меня из себя.

— Ну-ну, спокойнее! — В его глазах пляшет насмешка. — Гляди на мир веселей, отражение! Здесь много хорошего и прекрасного, просто ты не умеешь этим пользоваться.

Молчу. Жду.

— Ну хорошо. — Он вздыхает. — Зачем тебе все это?

— Что все?

— Не понимаешь?

— Нет, — совершенно искренне отвечаю ему.

— Все эти проблемы, все эти потуги спасти кого-то или что-то, все эти друзья, все эти моральные комплексы и прочая дребедень, от которой нет никакой прибыли. Зачем ты ввязался в эту авантюру? Раньше ты таким не был. Раньше ты больше походил на меня.

— Я рад, что теперь между нами нет ничего общего.

— Да полно тебе, Гаррет! Со всей этой беготней ты превратился в размазню и тряпку, зависящую от других людей! Вспомни золотое времечко, когда был только ты и ночь, когда ты полагался только на себя и не держал за пазухой десяток друзей, обязательств и правил. Разве раньше нам было плохо? Вспомни то время, когда ты играючи проникал в дом какого-нибудь толстозадого хмыря и обчищал его до нитки! Вспомни то время, когда, не думая о последствиях, ты всаживал болт в того, кто оказывался на твоем пути! Раньше ты убивал легко, и раньше ты бы не оставил Бледного жить!

— Я никогда не убивал того, кто мне просто мешал, отражение! Если бы это было так, то половина Авендума оказалось бы на кладбище. Я всегда защищался, чтобы спасти свою жизнь. Не путай себя и меня. От убийства я не ощущаю никакого удовольствия! Если у нас с тобой посиделки ради воспоминаний, то я лучше пойду. Наш разговор ни к чему не приведет.

Делаю шаг назад, и спина упирается в холодное серебро зеркала. Он смеется, и этот смех мне не нравится. Сейчас мы с ним совсем не похожи, сейчас мы совершенно разные люди.

— Отсюда ты сможешь выйти только со мной, Гаррет.

— Кто ты? — вновь спрашиваю у него.

— Я ведь уже говорил, кто я такой. У тебя плохая память?

— Ты позвал меня не для пустых разговоров, так? Ты ведь всегда ищешь свою выгоду, двойник?

— Выгоду? А ты не совсем безнадежен, отражение. — В его глазах просыпается затаенная искорка интереса. — Да, наметилась очень выгодная сделка, и я по старой дружбе хочу предложить тебе долю в одном маленьком дельце.

Решаю играть по его правилам.

— Маленькое дельце подразумевает маленькие барыши. — Усмехаюсь, стараясь скопировать его усмешку. Он вновь смеется:

— Ай да Гаррет! А я уж подумал, что совсем тебя потерял! Не беспокойся, в этом маленьком пустяковом дельце очень большой куш.

— Что мы должны сделать?

— Мы? Клянусь тьмой, мне это нравится! Собственно говоря, ничего. Как тебе такой расклад костей? Получить кучу золота за ничегонеделание?

— Всегда готов поучаствовать в таком сложном деле. — На этот раз скопировать его усмешку оказалось намного проще.

— Отлично! Тебе всего лишь не надо вытаскивать из Костяных дворцов ту проклятую дудку, и нам отвалят целый мешок золота.

— Целый мешок? — Я скорчил удивленную и сомневающуюся гримасу. — А ты в этом так уверен?

— Не беспокойся, дружище. Я уже обо всем договорился.

— И кто же Заказчик?

— Ну, скажем так, сторонний наблюдатель. Его имя тебе ничего не скажет.

— Я в принципе ничего не имею против, вот только прежний Заказ…

— Ах оставь. Я не верю в глупые приметы и гнев богов. Ну как, ты согласен?

— Пожалуй, да. — Я кивнул, и отражение расслабилось. — Правда, у меня есть небольшое дополнение по поводу моих прежних слов.

— Какое? — Он стал приближаться ко мне.

— Помнишь, я говорил, что убиваю без удовольствия?

— Ну? — В глазах двойника застыло непонимание.

— Я солгал, — сказал я и, выхватив нож, ударил свое отражение в грудь.

Он или понял, или почувствовал и успел отскочить в сторону. Я лишь разодрал его одежду. Мгновение, и в его руке тоже появился нож.

— Глупец! — выплюнул он и бросился на меня.

Очень сложно драться с самим собой. Я всегда знаю, куда ударю, а если знаю я, то знает и он. Ножами мы владели одинаково, и итогом минутного кружения среди зеркал явилось лишь несколько неглубоких порезов у каждого из нас.

Сейчас он ударит в горло и, когда я шагну вперед и влево, попытается достать мое плечо на обратном доводе.

Он ударил в горло, я сделал шаг вперед и влево, и отражение тут же попыталось достать меня в правое плечо. Я знал это и встретил его нож своим. Тут же перешел в атаку, метя ему в лицо, схватил свободной рукой за грудки, притянул к себе и тут же получил ногой в живот. Отскочил назад, пригнулся, избежав рубящего удара, разорвал дистанцию и постарался восстановить дыхание.

— Стареешь, — ухмыльнулся он, сдувая с ножа клок волос, срезанных с моей головы.

Я ничего не сказал, и он вновь бросился на меня. Кружение, звяканье ножа об нож, шипение сквозь зубы, когда кто-то из нас получал очередную царапину. Никто не мог победить, все мои попытки достать двойника разбивались о мою (или его?) защиту. Наконец, тяжело дыша, мы остановились друг напротив друга.

— Тяжело бороться с тем, кто читает твои мысли, правда, отражение? спросил он и облизал свое окровавленное запястье.

— Легко, — сказал я и бросил в двойника горсть мелких метательных звезд, взятых у Бледного.

Конечно же он прочитал, что я сделаю, конечно же он попробовал уклониться, но на этот раз у отражения ничего не вышло. Я швырнул звезды не целясь, да еще и левой рукой, и он не знал, в какую сторону следует отклониться. После броска каждая из пяти звездочек полетела по своей, совершенно хаотичной траектории (я ведь говорил, что метатель из меня неважный). Три прошли мимо, но две попали. Первая угодила двойнику точнехонько в правое запястье, и он уронил нож, дернулся, чтобы уйти с пути еще двух звезд, летящих в него, и нарвался на третью, угодившую ему в левую ногу. Он с проклятием рухнул на пол. Я в два прыжка оказался рядом, зашел двойнику за спину и приставил нож к его горлу.

— Как глупо я попался, — деревянным голосом проговорило отражение, стараясь не дергаться. — Думаю, ты этого не сделаешь.

— Почему?

— Достаточно сложно убить самого себя. Ты знаешь, существует примета, что, убив своего двойника, отправляешься во тьму следом за ним?

По его виску скатилась одинокая капелька пота.

— Не ты ли мне говорил, что не веришь в глупые приметы? — спросил я у отражения и перерезал ему глотку.

Зеркала вокруг меня лопнули, и я вновь оказался в зеркальном зале, только теперь на месте одного из зеркал зиял выход. Тело двойника, лежащее на полу, задрожало и растеклось белесым туманом.

Я прошел испытание собственным «я», а потому дорога была открыта, и, сделав шаг, я вышел из зеркального зала.

Вначале я даже не понял, куда попал. Это был самый обычный и ничем не примечательный зал без всякого выхода. Я недоуменно прошел вперед, не понимая, где же я ошибся и что привело меня в тупик. И тут-то это и случилось. Зал изменился.

Сначала я ничего не понял и чуть было не перепугался до мокрых подштанников. Во всяком случае, мой желудок ухнул куда-то вниз и мне показалось, что я падаю в бездну. Вполне простительная реакция любого человека, внезапно оказавшегося где-то между небом и землей. Пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы не запаниковать и сообразить, что я, как и прежде, стою на полу, а не болтаюсь тьма знает где.

Не знаю, была ли тут магия или еще какой секрет, но стен, пола и потолка зала сейчас как бы не существовало. Создавалось впечатление, что я нахожусь в ночном небе. Вокруг меня мерцали звезды. Тысячи тысяч ярких звезд. Сказочная, завораживающая картина. Звезды были на стенах, на полу и на потолке, а в середине зала сиял ровный круг бледной луны. Фиолетовой луны, имя которой — Селена. А раз Селена рядом, то и до Рога Радуги всего ничего.

Пока я шел к луне, сердце гулко стучало. Я почти сделал это! Сделал то, чему сам до сегодняшней минуты не верил!

Ру-у-у-у-у-у-у-у-о-о-о-о-о!

Чистый глубокий и в то же время тоскливый призыв разнесся меж звезд. Где-то там, наверху, у могилы Грока дует ветер, и Рог Радуги вторит ему вечным зовом.

Ру-у-у-у-у-у-У-у-о-о-о-о! У-у-у-у-у-а-а-а-а-р-р-р-у-у-у-у!

Этот звук пробирал до мурашек. Он звал. Тоскливая песнь ветра и Рога брала за живое.

Я так и не дошел до Селены. Прямо мне под ноги ударила ослепительная нитка молнии, я отскочил в сторону и зажмурился, отчаянно пытаясь восстановить зрение после яркой вспышки. В воздухе пахло грозой и магией. Когда способность видеть вернулась, на противоположной стороне Селены среди звездного неба я увидел Лафресу. Она больше не пыталась атаковать и лишь ждала, когда я приду в себя.

Казалось, что она и сейчас находится на балу, а не в сердце Костяных дворцов. Во всяком случае, Лафреса нисколько не походила на человека, проболтавшегося в могильниках целых две недели. Ее походная одежда была совершенно чистой и даже непомятой, в ушах сережки в виде серебряных паучков, широкий кинжал на поясе. С момента нашего с ней знакомства на приеме у Балистана Паргайда леди Йена нисколько не изменилась. Невысокая, с русыми волосами, сейчас собранными в короткий хвост, на высоких скулах играют фиолетовые отблески луны. Ее голубые глаза больше не задумчивы, а настороженны, они ловили каждый мой жест, каждое движение. На открытой ладони ее правой руки мерцал маленький багровый шарик. Я знал, что это такое, а потому мне стоило большого труда отвести взгляд от ее руки и вновь посмотреть Лафресе в глаза.

— Леди Йена.

— Я рада, что ты меня помнишь, вор. — Ее пухлые губы скривились.

Голос женщины в корне отличался от ее внешности. Он был очень, очень усталым.

— Ведь ты же хочешь дожить до старости? — ни с того ни с сего спросила она у меня.

— Есть такая задумка.

— Тогда советую тебе отойти от Селены и не вставать у меня на пути, иначе мне придется тебя остановить.

— Вроде ваш Хозяин запретил меня трогать.

— Если ты не будешь крутиться под ногами. Ты ведь не хочешь кормить червей, правда?

— Вроде Посланник обнадежил, что я бессмертный. — Я продолжал тянуть время.

— Все принадлежащие Домам бессмертны. Но только не в самих Домах. Этот зал — преддверие Дома Боли, и здесь и я, и ты смертны. Так что в сторону, вор!

— Как скажете, леди Йена. — Я услышал все, что хотел, и стал медленно отходить к стене. Я не самоубийца, чтобы влезать в разборку с одной из самых сильных колдуний.

Она продолжала внимательно следить за моими движениями. А я продолжал молиться Саготу, чтобы все получилось и леди Йене не вздумалось швырнуть в меня багровым шариком вопреки воле Хозяина. Лафреса дождалась, когда я упрусь спиной в стену, и только потом двинулась к Селене. Видать, все же опасалась Танцующего с тенями (это я себе льщу). Перед фиолетовой луной она на миг заколебалась, а затем шагнула на Селену. Ее тут же окутало ласковое бархатное сияние. А затем, затем леди Йена, окруженная светом луны, начала медленно подниматься над полом к звездам. Она засмеялась, и ее смех, смех искреннего детского восторга, заметался среди звезд, и те ответили Лафресе, закружившись вокруг фиолетового сияния веселым хороводом. Признаю, это было очень красиво.

Леди Йена и думать обо мне забыла, но я не рыпался, я смотрел, как она возносится к звездам, и ждал. Хотел бы я, конечно, сказать, что напоследок она торжествующе и злобно рассмеялась мне в лицо или сказала нечто вроде «Рог Радуги теперь мой», но ничего такого не было.

Звезды и столб света, вырастающий прямо из Селены, увлекли леди Йену к Рогу Радуги, призывно певшему: «У-у-у-у-у-у-у-у-о-о-о-о-о-о-о».

Я ждал и дождался. Селена из фиолетовой стала черной, и ее свет померк. Звезды, танцевавшие с Лафресой, вспыхнули горящими багровыми полосами, оставляя за собой искрящиеся хвосты, стали падать с небес, но ни одна из них так и не долетела до пола, растаяв в воздухе. Потеряв световую опору, служанка Хозяина, не издав ни единого крика, с тупым звуком упала прямо в центр луны.

Падение с высоты тьма знает скольких ярдов всегда смертельно, в данном случае оно оказалось смертельно вдвойне. Смерть в одном из Великих Домов является окончательной даже для тех, кто ранее был бессмертным и возрождался в Доме Любви. Лафреса сама сказала мне о том, где мы находимся, и, помня о предупреждении Сагота не вставать на Селену, я не трепыхался, а позволил Лафресе испытать на себе одну из ловушек Костяных дворцов. Слава богам, все прошло удачно. Золотой, заплаченный за совет старого нищего, принес свои плоды. Ведь если бы один попрошайка, откликающийся на имя Сагот, не посоветовал мне не наступать на Селену, неизвестно, как бы все сложилось.

Я смотрел, как под переломанным и исковерканным от падения телом растекается темное пятно крови. До последнего момента не верилось, что смогу обыграть ту, которую в другие времена звали Лиа.

— У-у-у-у-у-у-у-о-о-о-о. — Тоскливая песнь Рога, находящегося где-то наверху, снова вернула меня в действительность.

Я задрал голову к потолку, силясь рассмотреть то место, где лежит Рог Радуги, но конечно же ничего не увидел. Слишком высоко.

Пока я глазел и ловил ворон, тело Лафресы стало медленно погружаться в Селену, словно это был не пол, а какая-то вязкая то ли слизь, то ли грязь. Через несколько секунд леди Йена, доставившая отряду массу хлопот, навсегда исчезла в черной луне, а еще через миг Селена вновь стала фиолетовой, а на «небе» вспыхнули тысячи звезд и созвездий, словно в зале ничего и не произошло.

В середине Селены что-то сверкнуло. Я сощурил глаза, пытаясь разглядеть, что там такое, но, увы, не получилось.

После смерти леди Йены я не очень-то стремился приближаться к опасному месту, но, разумно рассудив, что, пока не встану на волшебную луну, мне ничего не грозит, подобрался к Селене почти вплотную. В центре луны лежал Ключ. То ли магия карликов и Кронк-а-Мора была неприятна волшебству, использованному для сотворения этого зала, то ли я такой везучий, но Ключ был рядом, только руку протяни. Ну я, не будь дураком, и протянул. Вот только не дотянулся, к сожалению. Чтобы взять Ключ, мне придется наступить на Селену, а к такому геройству я пока еще не готов. В принципе безвыходная ситуация, но, подумав головой, все всегда можно решить. Лямка от сумки, обвязанная вокруг рукояти ножа, и несколько забросов импровизированной удочки принесли мне богатый улов. Во всяком случае, теперь Эграсса не открутит мне голову за потерю эльфийской святыни. Ключ я повесил на шею, благо Лафреса не озаботилась снять его с цепочки. Р-р-у-у-у-у-у-о-о-о-о!

Пора выдвигаться. Ключ имеется, и меня еще ожидает долгий обратный путь, правда, совершить его предстоит без карт… Гм, гм. Об этом я подумаю чуть погодя, когда Рог Радуги будет у меня в руках. Весь вопрос — как до него добраться? Селена исключается. Я видел, что случилось с ныне покойной Лафресой, и испытывать судьбу и полагаться на свет волшебной луны не собирался. Должен быть другой путь. Во всяком случае, по словам Сагота, рекомендовавшего мне поработать ножками. Осталось только найти этот путь.

Я прошествовал по звездному небу, ища лестницу, ведущую наверх.

Р-р-р-у-у-у-у-ту-ду-у-у-у!

— Слышу, слышу, — буркнул я, идя вдоль стены.

Язык не повернется назвать ЭТО лестницей. Всего лишь каменные прямоугольные ступеньки, вбитые в небо меж звездных скоплений. К тому же очень неудобные. Чтобы залезть наверх, придется изрядно попотеть. Но делать-то нечего, сам Рог Радуги ко мне не спустится. Я встал на первую ступеньку, подпрыгнул, зацепился за вторую, подтянулся. Вновь встал, подпрыгнул, подтянулся. Мир мигнул, и магия звездного неба пропала. Подо мной вновь лежал самый обычный и ничем не примечательный, но ярко освещенный светом, струящимся из стен, зал восьмого яруса.

Лезть пришлось долго, и я достаточно сильно запыхался. Балансировать на узкой ступеньке, где едва можно поставить ноги, оказалось самым сложным делом. Вниз я старался не смотреть. Сейчас я забрался на такую высоту, что, не приведи Сагот, закружится голова — и точно придется падать вслед за Лафресой. После череды каменных блоков-ступеней, когда руки уже были готовы отвалиться, появились вбитые в стену металлические скобы. Лезть стало гораздо проще, и спустя какое-то время я очутился на широкой каменной площадке.

Здесь гулял достаточно ощутимый ветерок.

У-у-у-у-у-у-у-у-у-о-о-о-о-о-о!

С этого места звук Рога был намного глубже и четче. Проклятая дудка где-то рядом. Где-то совсем рядом. Вновь мигание мира, и вновь я словно оказываюсь в самом центре звездного неба. Где-то внизу горит фиолетовая искра Селены, и ее едва можно различить среди россыпи звезд. Вот уж не ожидал, что мне удалось так высоко забраться.

Так. Куда теперь? Скобы заканчивались, дальше начиналась гладкая стена, едва различимая среди волшебных звезд. Лестница, ведущая вверх, оказалась там, где я ее меньше всего ожидал увидеть. Она висела над пропастью в трех ярдах от площадки, на которой я сейчас находился. И в который раз за время пребывания в Костяных дворцах я пожалел о потере веревки-паутинки. Будь со мной сия удобная штуковина, и до лестницы, висящей среди звезд, добраться было бы самым что ни на есть плевым делом. Теперь же у меня была одна-единственная попытка, один-единственный шанс на прыжок. Промахнись я, не долети до лестницы, не зацепись за нее — и участь моя будет точно такая же, как у милашки Лафресы.

Я еще раз задумчиво изучил лестницу, уходящую в звездное небо. В принципе попытаться можно, все равно деваться-то некуда. М-дя… Сагот сохрани!

Под ногами мелькнули звезды, лестница выросла, устремилась куда-то вверх, и я едва успел схватиться руками за самую нижнюю из перекладин. Перекладина оказалась жутко скользкой, и только по воле богов мои пальцы не сорвались и я не отправился в свой последний полет на встречу с Селеной. Подергался, поизвивался ужом, поскрипел зубами. Подтянулся, перебросил левую руку на верхнюю перекладину, затем снова подтянулся, закинул ноги на нижнюю и полез.

У-у-у-у-у-у-у-о-о-о-о-о-о-о-о!

Ветерок разгулялся, и теперь Рог пел ежеминутно, оглашая тишину Звездного зала мощным боевым ревом. Х'сан'кор меня задери, я устал лезть по этой бесконечной лестнице. Когда же она кончится? Кончилась, да просуществует Сагот вечность! Я вывалился в ярко освещенный коридор, оставив звезды за спиной.

У-у-у-у-у-у-у-о-о-о-о-о-о-р-а-а-а!

От зова Рога дрожал пол, но теперь уж я не спешил. Ничего с ним не случится, подождет, пока отдышусь. Двадцать ярдов коридора, и вновь звездное небо раскинуло одеяло над моей головой. Жемчужный мост, висящий меж звездных огоньков. Пройдя по нему, я вышел к могиле Грока. Это было прекрасное аметистовое сооружение. Нечто среднее между летней беседкой и маленьким некрополем. Четыре тонкие изящные колонны поддерживали купол нежно-голубого цвета. Под куполом находилась надгробная плита, на которой были высечены слова: «Гроку, великому воину от благодарной страны».

— Добрался, — выдохнул я, все еще не веря, что достиг цели своего путешествия.

Я стоял у могилы Грока — знаменитого полководца прошлого и брата Неназываемого. Никакого священного трепета или еще чего-нибудь такого. Ну великий полководец, ну легенда, ну спас страну от орков во время Войны Весны. Ну и что? Я вот тоже страну почти что спас, а, судя по обрывочным сведениям, Грок был не таким уж и героем, раз с его подачи у нас появился Неназываемый.

На могиле на самом видном месте лежала моя цель — Рог Радуги. Он ничуть не изменился с тех пор, как я впервые увидел его во время своего сна-яви в Закрытой территории. Большой витой рог, отливающий бронзовым блеском, инкрустированный перламутром и голубоватой костью огра. Красивая, искусно сделанная вещь. Настоящий боевой рог, которым не постыдился бы владеть даже король.

— Позволь? — В голосе Вальдера проскользнули молящие нотки.

— Валяй, — сказал я и открылся, давая ему полную свободу.

Вот теперь я увидел совершенно другой Рог. Его окружал радужный ореол, который едва мерцал от уходящей из Рога силы. Силы, которая держала Неназываемого в Безлюдных землях. Силы, которая удерживала Падших в глубинах Храд Спайна, не давая им вернуться на Сиалу. Силы, созданной ограми. Силы, погубившей эту расу и спасшей других. Она уходила, исчезала, словно вода, просачивающаяся сквозь песок. Время магии, наполняющей Рог, было сочтено.

— Ты можешь вновь вернуть в него магию? — спросил я у архимага, не отрывая взгляда от Рога.

— Нет, на это потребуются силы всего Совета. Прости.

— Ничего, — сказал я ему, хотя и питал в душе смутную надежду, что Вальдер справится и мне не потребуется носить с собой такую опасную игрушку. — Рог рядом. Теперь ты сможешь уйти?

— Нет… Он слишком слаб. Может быть, позже, когда его наполнят силой. Прости.

— Не извиняйся. Твоя компания начинает мне нравиться. Это лучше, чем разговоры с самим собой.

Тихий, едва слышный смешок в ответ. Затем:

— Бери его, Гаррет, и пойдем домой.

Вальдер прав, нечего раздумывать. Я облизал разом пересохшие губы и с гулко грохочущим сердцем подошел к могиле.

Вот он. Лежит передо мной. Спасение и погибель этого мира. Козырная карта в глупых играх Хозяев. Что будет, если я осмелюсь вынести его из Храд Спайна? Спасет ли это хоть кого-нибудь или принесет лишь очередные беды и горе? Как поступить? Выбор — это ведь так страшно! Решать судьбу мира и держать в своих руках власть! Знать, что благодаря твоему поступку чаши весов могут попросту перевернуться и все полетит огру в пасть. А стоит ли брать эту вещь? Стоило ли ребятам из отряда отдавать за нее жизни?

Я стоял и не знал, что мне делать и как поступить. На меня словно ступор напал. Я не мог двинуть ни рукой, ни ногой, словно завороженный. Стоял и смотрел на Рог Радуги, а он лежал и молчал, ожидая, когда пришедший к могиле Грока человек наконец-то решится.

— Без сомнений и колебаний, — произнес я, словно заклинание, обещание, данное Эграссе, а затем, послав во тьму все и вся, подошел и поднял с могилы Рог.

Последнее, что я помнил, — небо вспыхнуло и второй раз за день заплакало огненным дождем умирающих звезд.

Глава 12. Мотылек

Сон. Сон — это всегда облегчение, сон, как водопад, который смывает с путника накопившуюся усталость. Сон нужен каждому, но иногда вместе со сном приходят кошмары. Они — вечные спутники сна, они всегда где-то рядом, всегда ждут, что ты зазеваешься, дашь им волю — и вот тогда-то и наступит самый сладостный миг для осмелевших и набравшихся силы кошмаров. Они вихрем ворвутся в сознание, оттеснят сон и, как клещи, вопьются в отдыхающий мозг.

У всякого кошмара своя цель. Один приползает, чтобы напугать и напиться из колодца страха своей жертвы, другой является лишь эхом вашей совести, третий разбередит старые раны, четвертый пробудит сомнения и нерешительность, пятый заставит сойти с ума или покончить с собой, шестой…

Яркий. Ослепительный. Лучезарный. Нереальный. Потрясающий. Искрящийся. Блистающий снег. Он толстым пуховым одеялом лежит на пустых улицах Авендума и нежится под лучами беззлобного декабрьского солнца. Снег хрустит, мириады красивых, идеально правильных снежинок ломаются под моими подошвами. Иду по пустым улицам, вслушиваясь в этот хруст. Пытаюсь услышать еще хоть что-нибудь, но город то ли спит, то ли затаился в ожидании грядущего и не собирается шуметь. Во Внутреннем городе Авендума тоже никого нет, даже извечных и падких на золотишко стражников, охраняющих покой богатеев этой части города. Снежное покрывало выглядит совершенно нетронутым, словно по нему вот уже целую неделю никто не осмеливается ходить. Делаю несколько поворотов, ухожу с центральной улицы, прохожу два квартала, где дома занесены снегом, и оказываюсь на такой же пустой, как и улицы города, площади. В трехстах ярдах от меня величественно возвышается прекрасная башня Ордена.

Сейчас зима, и башня кажется вырубленной из цельной глыбы светло-синего льда. Еще один из многих фокусов Ордена, благодаря которым каждый новый сезон камни, из которых сложено строение, кажутся то ледяными, то деревянными, то огненными.

Между мной и башней стоит фигура, облаченная в серый плащ. Незнакомец скидывает капюшон, и я узнаю его. Я уже однажды имел удовольствие пересечься с этим человеком. Человеком? Нет, вампиром. Бледное бескровное лицо, тонкие посиневшие губы, каштановые волосы. Серый порванный плащ, грубая рубаха из некрашеной шерсти. На груди толстая серебряная цепь, дымчатый кристалл продолговатой формы искрится на солнце не хуже чем крупный бриллиант или слеза дракона. Человек небрежно держит в руках красту. Он не угрожает, в этом нет никакой нужды, и наконечник его причудливого копья смотрит в небо.

Останавливаюсь, смотрю в безучастные глаза Серого. Молчим. Не знаю, сколько времени проходит, но никто из нас не хочет разорвать затянувшуюся нить молчания.

Солнечный диск внезапно заволакивает тонкая дымчатая пелена, и буквально через несколько секунд вместо голубого неба — низкие седые тучи. Что-то белое и ничтожно маленькое беззвучно падает между нами. Снежинка. Следом за первой из туч потянулись другие. Они падали в абсолютной тишине и безветрии. Мир тускнел, зимние сумерки со скоростью легкой кавалерии захватывали город.

— Ты знаешь, зачем я здесь. — Он не спрашивает, он утверждает.

— Догадываюсь, — неохотно говорю я и кривлю губы.

— Вы все слишком далеко зашли. Цепи, удерживающие Падших, могут лопнуть в любой миг, и мир содрогнется. Отдай мне это, пока чаши весов окончательно не сместились.

Мне даже не стоит думать о попытках потягаться с воином на равных. Я знал, что случится, если откажусь и не отдам свое сокровище, — краста в мгновение ока разрубит меня пополам, и Серый все равно завладеет Рогом Радуги. Этот парень мне не по зубам. Обидно терять то, к чему стремился долгие месяцы, будучи всего лишь в нескольких шагах от выполнения Заказа. Я молча снял с плеча холщовую сумку и протянул ее вампиру.

— Он там? — Вампир посмотрел на сумку.

— Да.

Он делает шаг, протягивает руку и берет то, что является целью моей жизни.

Редкие снежинки уступили место густому снегопаду, пробудившийся ветер закружил по площади поземку. От снега каштановые волосы Серого стали белыми, но он, кажется, не обратил на это никакого внимания. Яркий зимний день, властвующий в городе несколько секунд тому назад, сменился невесть откуда наползшей глубокой непроглядной ночью.

Удар сердца, и в ночном небе родились огненные звезды. Они появились на горизонте, приблизились и рухнули на площадь. Почти все упали в снег и, рассерженно зашипев, погасли. Одна едва не задела меня, лишь каким-то чудом разминувшись с ногой.

Я прекрасно рассмотрел «звезду» — это оказалась стрела с красно-зеленым оперением. Серому повезло меньше, чем мне, и сразу четыре горящие стрелы ударили ему в грудь, словно лучники знали, куда следует целиться. Воин покачнулся, рухнул на колени, но так и не выпустил из рук красту и сумку с Рогом. За первым залпом «звезд» последовал второй, гораздо более многочисленный и слаженный. Но на этот раз стрелы не долетели до площади и упали на крыши дальних домов. Тут же на Авендум рухнула третья волна, но это оказались уже не стрелы, а огромные огненные шары, выпущенные из катапульт. Они проламывали крыши домов, взрывались с громким «Ф-у-уух!» и расплескивали вокруг себя языки пламени, вызывая пожары. Я вовремя успел заметить падающий на площадь горящий шар и что было сил бросился прочь, разом забыв о Сером и Роге Радуги.

За спиной вздохнул великан, мягкая горячая рука подтолкнула меня в спину, и я понял, что вопреки всем законам природы научился летать. Лечу… Секунду… Миг… Одно биение сердца парю над площадью, словно орел. А затем со всего маху падаю в сугроб, выросший возле стены одного из домов.

— Ф-у-уух! — запоздало вздыхает великан.

Вылезаю из сугроба, куда меня занесла нелегкая (спасибо Саготу, что не убился), выплевываю снег изо рта, ошалело озираюсь по сторонам.

Площадь превратилась в островки снега и огня. Ветер беснуется, гоняет стадо снежинок из стороны в сторону, бросает несчастных в огонь, где они гибнут тысячами, но так и не могут потушить разбушевавшееся пламя.

Серый все так же стоит на коленях, он даже не пытается встать, и я понимаю, что со времени первого падения стрел прошло не более десяти секунд. Нас с вампиром разделяет пламя, но я вижу путь, выложенный белыми островками снега. Сейчас или никогда! Достаю арбалет, в котором каким-то чудом уже находятся два огненных болта. Стоит рискнуть. Делаю первый шаг к пока еще оглушенному вампиру.

Тишина лопается, словно мыльный пузырь, откуда-то издалека слышатся голоса боевых горнов, призывающих жителей Авендума к оружию. Тревожно звучит колокол Собора.

— Тревога! Тревога! Вставайте! Вставайте!

Мимо пробежали три десятка воинов. В руках копья, мечи, алебарды и арбалеты. Серо-синие повязки на руках — королевская гвардия, черно-оранжевые — городская стража. Не обращая на меня никакого внимания, воины выстроились перед выходом с площади и перегородили узкую улицу. Первый ряд встал на колено и выставил копья, второй ряд составили алебардщики вперемежку с арбалетчиками. Последние дали залп из-за спин товарищей. Часть солдат принялась перезаряжать оружие, часть отбросила арбалеты в сторону и взялась за мечи Из пелены снегопада с ревом появился вал воинов. На их шлемах развевались красно-зеленые плюмажи. Тьма! Солдаты Рачьего герцогства в городе! Как это произошло?!

Начался бой. Арбалетчики дали повторный залп, и несколько врагов упали. А затем началась свалка. Красно-зеленые гибли на копьях и алебардах, но защитников Авендума было слишком мало, а враги валили и валили из-за снежной завесы нескончаемым потоком. Тут и ежу понятно, что солдаты короля и стражники Лантэна долго не продержатся. Минута-другая и «раки» прорвутся на площадь.

Надо брать Рог и нести его в башню, пока не стало слишком поздно. Разворачиваюсь и бегу к Серому. Вампир, опираясь на красту, пытается встать. Бегу что есть сил, но меня опережают…

Из тени башни Ордена появляется… тень? Фигура? Силуэт? Я знаю, что это живой человек, но могу рассмотреть лишь размытое пятно. Он скользит по огню и снегу, оказывается рядом с Серым… Несмотря на ранения, вампир быстр, нечеловечески быстр, его краста взрывается росчерком дымки, визжит, словно паленая кошка, но человек-пятно отшатывается, оказывается за спиной Серого и атакует. Багровый шар разрывает воина на две половинки, а человек-пятно, уже начисто забыв о своем противнике, проворно наклоняется и поднимает с земли мою сумку.

Ветер бесчинствует и плюется снегом прямо в глаза. Не слышно ни колокола, ни боевых рогов, ни битвы. Все исчезло. В целом мире лишь я и он. Незнакомец смотрит на меня. Это всего лишь мимолетный взгляд, но я понимаю, что убийца Серого принес победу в Игре одному из Хозяев. Моргаю, прогоняя с ресниц мерзкие снежинки, и человек-пятно пользуется этим, чтобы исчезнуть. Набираюсь смелости и подхожу к лежащему на снегу Серому. Как и ожидалось, вампир все еще жив.

— Игрок Хозяина перешел на другую сторону… овладел… цепью… Вы не должны… были брать Рог… теперь… равновесие нарушено…

Я недоумевающе смотрю на него и ничего не могу понять. Игрок отказался служить Хозяину Сиалы? Неужели сбылось предсказание Серых? Неужели Танцующий с тенями, создавший Сиалу, проиграл? И тут мир замер. Останавливаются снежинки, останавливаются языки огня на площади и в остовах горящих домов, в воздухе застывают горящие стрелы, замирают воины, держащие мечи и копья. Мгновение всепоглощающего ничто.

Та-дам! Та-дам! Как гулко стучит сердце!

А затем мир вздрагивает. Мир взрывается. Мир умирает. Я или не я вижу, как рушатся законы магии, как рвутся цепи тысячелетий, вижу, как мир скатывается к своему первому, изначальному дню, когда не было ничего того, что мы привыкли называть Сиалой. Растревоженные моря уничтожают страны, пробуждаются вулканы, с неба падают звезды, сжигая своим жаром целые города. Ворота иных миров распахиваются, и на Сиалу приходят демоны и те, кто хуже их. Весь мир кружится в последнем предсмертном танце, агонии, вьюге пробудившихся теней древности. Пожары, безумства, эпидемии, голод, войны и создания тьмы уничтожают мир и очищают Дорогу тем, кто так долго ждал этого сладостного мига — мига разрушения равновесия. Из Храд Спайна темным валом, черным потоком, ступая по костям и пеплу умерших рас, движутся те, кого Серый назвал Падшими, а я — птицемедведями.

Я кричу. Кричу до хрипоты, и мир, точно кривое зеркало, разбивается вдребезги и заставляет меня проснуться…

Просыпаюсь в темноте. Здесь жарко, так жарко, что трудно дышать. Каждый вдох грозит опалить легкие, глаза едва ли не лопаются, и я еще могу удивиться тому обстоятельству, что у меня только каким-то чудом не вспыхнули одежда и волосы. Закрываю лицо рукавом, но желаемого облегчения это не приносит, дышать все еще трудно.

— Тысяча демонов! — пробормотал я. — Куда меня занесло на этот раз?

— Туда, где ты был дважды и пришел вновь. Не мы ли говорили тебе, что узнавшие дорогу в Изначальный мир всегда сюда возвращаются?

Все ясно, я вновь каким-то непостижимым образом оказался в мире Хаоса, и меня снова встречали три последние тени Изначального мира. Из-за того что здесь было темно, я так и не смог разглядеть их и лишь слышал голоса.

— Именно вы и говорили, леди.

— Рады, что ты нас не забыл. Здравствуй, Танцующий.

— Мое почтение. В этот раз у вас жарко.

— Наш мир умирает, и то, что ты принес сюда, лишь ускоряет его агонию.

Я машинально протянул руку и нащупал сумку, в которой лежал Рог.

— Сон, — облегченно пробормотал я, вспоминая видение, во время которого погибла Сиала.

Какая-то из теней горько рассмеялась:

— Сон? А может быть, грезы? Может, ты увидел будущее?

Или прошлое?

— Или то, что теперь уже никогда не случится? — поддержала свою сестру другая тень.

— Не знаю.

— И мы не знаем, что может привидеться Танцующему и куда эти видения могут привести. Чаши весов уже дрожат, и тебе следует торопиться.

— Торопиться куда? — довольно тупо спросил я у темноты.

— К последнему броску костей. Туда, где закончится эта партия Игры. Ее все еще можно выиграть несмотря на то, что Рог вновь вышел из подземных чертогов Тюрьмы Падших.

— Уходи, Танцующий. Присутствие артефакта ускоряет гибель нашего Дома.

Темноту прорезали три прямоугольника света, и я невольно зажмурился, а когда открыл глаза, передо мной было три выхода, ведущих куда-то в белесый свет.

— Что это? — Я обернулся к теням, которые теперь стали различимы.

— Это? Это твой выход из нашего мира.

— Но здесь три двери!

— Мы знаем. — Вторая, кажется, усмехнулась. — Тебе придется выбрать одну из них.

Я почувствовал какой-то подвох.

— Здесь нет ловушки, Танцующий. Это всего лишь двери Судьбы. Все последующие события зависят от того, через какую дверь ты решишь уйти.

Приятная перспектива, ничего не скажешь!

— Что за этими дверями?

— Никто не знает. Выбирай сердцем и иди. Прощай, — сказала Третья.

— Прощай, Танцующий.

— Прощай, — эхом повторила Первая тень.

А побери меня тьма! Какая разница, через какую дверь выходить! Все равно все будет плохо, в этом я уверен на все сто! Я двинулся к ближайшей от меня, правой двери.

На полпути к ней я остановился. В голову так некстати забралась мыслишка, что в этот раз тени показывали мне дорогу из мира Хаоса без моей просьбы. Наверное, это из-за Рога Радуги, который отравляет Изначальный мир и грозит ему полным крахом. В прошлый раз они просили меня остаться, просили помочь им, вернуть жизнь их миру, превратившемуся в кошмар благодаря Танцующим с тенями. Теперь же я не услышал от них ни слова о помощи.

Обернувшись, я увидел, что все это время они молча наблюдали за мной.

— Что с ним будет?

Они поняли, о чем я говорю.

— Мир Хаоса умрет. Не сегодня, так завтра. Он слишком долго цеплялся за жизнь, но всему когда-нибудь приходит конец.

— И за все надо платить, — говорит Третья, и я сразу же вспоминаю Смерть, сказавшую теням эти слова.

Тени заплатили за мою жизнь жизнью своего мира.

— А что будет с вами, леди?

Нет ответа. Я жду, и наконец Третья не выдерживает и отвечает:

— Этот мир наш. Мы последние и останемся здесь до конца.

Я понимаю, что совершаю глупость, но ничего не могу с собой поделать. Не люблю быть обязанным кому-либо, и если есть возможность выплатить долг… Поворачиваюсь спиной к выходам из Изначального мира, и они тут же затягиваются тьмой. Но в этот раз тени не сливаются с мраком, я прекрасно вижу их силуэты.

— Ты понимаешь, что теперь тебе не выйти отсюда? — В голосе Первой слышится явственный страх.

— Я выйду сквозь огонь, как раньше.

— Огонь уже умер, Танцующий!

— Потанцуем, леди? — спрашиваю, я не обращая внимания на их последние слова…

* * *

Когда я покидал этот мир, ему уже ничего не грозило. Ревело багровое изначальное пламя, и огненные снежинки кружились вокруг меня в медленном чарующем танце. Среди вечной пустоты и огненного безумства — островок, заросший высокой серебряной травой. В середине острова появилось маленькое озеро с гладкой как зеркало водой, в которой отражались всполохи пламени и багровые снежинки. Над озером возвышался молодой белопенный каштан с льдисто-огненными листьями. Скоро его плоды созреют и дадут жизнь еще сотням таких же островков. А пока этот остров — первый кирпичик в возрождении мира Хаоса. На время я могу оставить Изначальный мир и заняться собственными делами. Он будет жить и вместе с тенями дожидаться меня или другого Танцующего. Свой долг трем теням я выплатил сполна…

* * *

Проснулся я оттого, что в лицо тыкалось что-то мокрое и жутко холодное. Пришлось открыть глаза и посмотреть на гада, мешающего мне нормально выспаться. Передо мной стояло существо. Большое, косматое и довольно опасное. Обур — гигантский медведь Заграбских лесов.

Я постарался не двигаться, может, тварь сочтет меня несъедобным и пойдет ловить кабанов. Неожиданно обур лизнул меня в лицо. Ожидал чего угодно, но только не такого вот поворота. Я осоловело вытаращился на зверюгу. Тот не нашел ничего лучшего, как тихонечко заскулить в ответ.

— Кис-кис, — глупо хихикнул я, все еще не отойдя от столь неожиданной встречи.

Достаточно сложно свыкнуться с мыслью, что одна из самых грозных зверюг Заграбских лесов не собирается тебя есть (во всяком случае, прямо сейчас). Обур в ответ еще раз облобызал мое лицо.

Я осторожно сел, пытаясь выбросить из головы возвышающуюся надо мной тушу и рассмотреть то место, где я очутился. По всему получалось, что на этот раз меня занесло в Заграбу. Во всяком случае, этот уголок ничуть не походил на Храд Спайн. Елки, златолисты, пожухлая трава, синее небо над головой. Невесть каким чудом меня вынесло из Костяных дворцов на поверхность. Небось проделки Рога Радуги.

Рог! Я в панике зашарил вокруг себя, разом забыв о нависшем надо мной обуре. Слава Саготу, Рог лежал рядом, зарывшись в ковер опавшей листвы. Я не медля спрятал реликвию в сумку.

Обур вновь попытался дотянуться до меня языком, но, видя, что мне ничего не угрожает, я оттолкнул от себя косматое рыло и поднялся с земли. Сразу же все встало на свои места. Обур перестал казаться огромным и стал просто большим. А еще я заметил, что на ногах он стоит не так уж и уверенно, да и черные глазки были совершенно пустыми. Страшный и ужасный обур оказался обуренком, у которого совсем недавно открылись глаза. Видать, он каким-то образом выполз из берлоги и принял меня за собственную мамку. Этого мне только не хватало! А если мамаша заметит пропажу своего единственного и драгоценного, наткнется на меня и решит, что я причастен к исчезновению обуренка? Я уже себе не завидовал. Встреча с гигантской разъяренной медведицей еще никому не помогала поправить пошатнувшееся здоровье. Пора сваливать!

К сожалению, из моей гениальной идеи ничего не вышло. Обуренок плелся за мной как привязанный.

— Фу! Сидеть! Пшел место!

Ничего из арсенала собачьих команд мне не помогло. Зверюга лишь тупо таращилась на меня и тихонько пищала. Я вздохнул, отломал от ближайшей елки ветку и несильно хлестнул медвежонка по носу. Тот испуганно взвизгнул, отскочил в сторону и пронзительно заголосил, жалуясь на судьбу-злодейку и призывая мамку. Мамка не преминула откликнуться — из-за деревьев раздался рассерженный рев медведицы. Услышав столь неприятный звук ломающегося кустарника, я задал стрекача. Встречаться с мамашей и объяснять, что я тут ни при чем и просто проходил мимо, не имело никакого смысла. Поэтому единственным выходом из создавшейся щекотливой ситуации был галоп по пересеченной местности.

Ух я и побежал! Один раз даже упал и пропахал носом прелые листья, так как какой-то мерзкий древесный корень подвернулся мне под ноги. Остановился я только когда понял, что медведица, кажется, раздумала снимать с меня шкуру. Я в изнеможении рухнул на мягкую подкладку из золотых листьев, перевернулся на спину и сквозь полуголые ветки златолистов принялся смотреть в небо.

Эх, благослови меня Сагот, как хорошо-то! После мрачных темных лабиринтов, где пахнет затхлостью и мертвым временем, вид обычного неба приводил меня в детский восторг. Хрен знает как меня вынесло из Храд Спайна обратно в Заграбу, но это к лучшему, пускай я даже не знаю, в каком месте лесов очутился и как далеко отсюда до ворот, где меня ожидают друзья. Заграба — это хорошо. Это намного лучше Костяных дворцов. Тут уж я как-нибудь прокормлюсь, да и шансов нарваться на крупные неприятности несоизмеримо меньше, чем под землей. А если уж говорить честно, останься я в Храд Спайне — и в могильниках на одного мертвеца станет больше, потому как обратный путь, да еще и без карт, для меня был бы непосильным. Так что хвала всем богам, что я очутился в Заграбе.

С другой стороны, следует поразмыслить, где я все-таки оказался? Нет, что в Заграбе и в Золотом лесу — это и вождю доралиссцев понятно, но где точно и как долго мне придется добираться до отряда? Хотя о чем я говорю? Добираться до отряда… Я не знаю, где теперь ворота Храд Спайна, а бродить по Заграбе, не зная дороги, — это все равно что… бродить по Заграбе, не зная дороги. Глупое и пустое занятие. К тому же если исходить из того, что я протопал по Костяным дворцам тьма знает сколько лиг и в итоге выбросило меня в Заграбу прямо над могилой Грока, то добираться до ворот Храд Спайна я буду достаточно долгое время. Остается лишь один шанс — идти на север и надеяться, что я выберусь из Золотого леса и окажусь в более знакомых, а то и обжитых местах. А там поглядим, что к чему. Ну и еще, конечно, следует положиться на амулет Эграссы, который не только спас меня от Кайю, но, будем надеяться, подскажет эльфу, где меня искать. Думаю, отряд уже знает, что я выбрался из подземелий, и спешит мне навстречу…

Большой золотой лист прочертил в небе золотую дугу и приземлился мне точнехонько на лицо. Я снял зловредного летуна и отбросил в сторону. Листья падают. Сожри меня самый мерзкий из семейства демонов! До меня только сейчас дошло, что, пока я торчал в подземелье, сентябрь подошел к концу. Неудивительно, что листья опадают и небо приняло бездонный светло-фиолетовый оттенок. Конечно, это не Авендум, где в конце сентября уже достаточно холодно и идут проливные дожди, но и в Заграбе чувствовалось легкое дыхание осени. Надо успеть выбраться из лесов до той поры, когда начнутся настоящие ливни и холода, а потом и заморозки. Без плаща и в одном свитере рано или поздно я помру от холода и слякоти.

«Надо выбираться», — в сотый раз подумал я. Надо так надо… На мое счастье, хоть я и был городским жителем, но уроки Фора не прошли даром, и я еще был способен определить, где находится север. Ну я и пошел. Потихоньку. Следовало найти какую-нибудь звериную тропу, так идти будет намного легче, чем продираться через кустарник и высохшую траву. Еще меня немного заботила перспектива оказаться перед каким-нибудь болотом или встретиться с волчьей стаей.

Заграба как всегда была прекрасна. Сейчас она оделась в осенний наряд и поражала своей яркостью. Лес купался в красках увядания, золота и огня. Ярко-желтые заросли краснобровника, уже расставшегося со своими цветами, плавно переходили в золотые рощи златолиста, которые в свою очередь сменялись огненно-красными всполохами заграбской рябины и осины. А синие листья слез горя казались невообразимо сказочными островками в королевстве золотой осени. И лишь мрачные суровые ели бунтовали против вездесущей осени и нарушали праздник сентябрьского увядания грязно-зеленым цветом. Вся земля была покрыта толстым нетронутым слоем опавших листьев. В лесу властвовало безветрие и тишина засыпающего в преддверии зимы великана. Казалось, что в Заграбе я совершенно один.

Шел до самой темноты и — о чудо! — нисколько не устал. Пускай я и не нашел никакой тропинки, но идти было сравнительно легко. Ни буреломов, ни завалов, ни болота. Лишь однажды мою дорогу пересек тоненький ручеек, петляющий меж массивных корней златолистов. Звонкий парень был настолько добр, что поделился со мной водой.

Темнело в лесу, да еще и осенью, достаточно быстро, и я еле-еле успел присмотреть себе лежбище у развороченного ствола старой ольхи. В одно мгновение тусклые нарождающиеся сумерки сменились непроглядной теменью. Небо стало мглистым, на нем не было ни звездочки, и лишь маленький медяк полной луны выглядел тусклым подобием того, что светило нам с неба в середине лета. Я кое-как перекусил изрядно опостылевшими мне плодами из Муравьиной пещеры. Спать не очень-то и хотелось, и я просто сидел и таращился в темноту ночного леса. Спустя какое-то время на соседних деревьях стали появляться разноцветные огоньки — это просыпались лесные духи. Красные и зеленые искорки удивленно изучали невесть каким образом появившегося в их лесу человека. Нисколько не сомневаюсь, что сейчас между духами идет горячее обсуждение чуда по имени Гаррет. Ну и пусть обсуждают, мне не жалко, лишь бы не трогали. В компании лесных духов было не так одиноко. Я наблюдал за мигающими глазками до тех пор, пока меня не сморил сон.

* * *

Над ухом трещала сорока, и мне пришлось открыть глаза. На ветке сидела бело-черная птица и зыркала на меня то одним, то другим глазом.

— Уйди, злыдня! — Я кинул в нее палкой, и сорока, гневно треща и оглашая лес возмущенными воплями, скрылась за деревьями.

Ругнувшись сквозь зубы, я встал и поежился. С утра в лесу было свежо, чего уж говорить о ночи? К ее середине я дал знатного дубаря и только каким-то чудом умудрился уснуть во второй раз. Если так будет продолжаться и дальше, то в одну из следующих ночей точно околею или подхвачу простуду, это как пить дать.

Судя по туману, скопившемуся возле самых корней деревьев, сейчас раннее утро и солнце появилось на небе не так уж давно. Кстати, сегодня небо меня уже не радовало, так как стали появляться облачка крайне нехорошего цвета. Как бы не было дождя. Осенний дождь — это одно из самых мерзких «удовольствий» для путешественника.

За весь прошедший день, хвала Саготу, дождь так и не пошел, и я протопал по Заграбе достаточно приличный отрезок пути. К вечеру наткнулся на звериную тропу, и моя скорость заметно возросла. Ни Вальдер, ни Рог Радуги никаких признаков жизни не подавали. Смешно сказать, владею одним из самых мощных артефактов в мире и никакой пользы от этого не имею. Ни тебе теплой одежды, ни верного арбалета, ни еды. Мог бы хоть в Авендум меня сразу переправить, а не заставлять тащиться по осенним зарослям! Тропа нырнула в густые дебри какого-то жутко разросшегося куста, подозрительно похожего на дикий шиповник, я сдуру решил преодолеть их нахрапом, и в итоге вся Заграба могла слышать мои ругательства по поводу проклятых колючих недоумков, разросшихся на пути у мирного человека. Зато, когда заросли кустов оказались позади, тропка вывела меня на берег маленького лесного озера с высохшим тростником по берегам и ржаво-коричневой водой, подернутой мелкой рябью. Я напился, а потом пошел прочь. До темноты было еще около часа, и у меня было время присмотреть более уютное местечко для ночевки, чем берег озера. Если летом ночами, а особенно по утрам от воды веет прохладой, то осенью от нее несет холодом, а у меня нет никакого желания мерзнуть больше, чем того требуют сложившиеся обстоятельства. К сожалению, от озера никаких троп не было, и мне пришлось топать, как Сагот на душу положит. Когда озеро и маленький голый овражек остались за спиной, в лесу появились достаточно большие проплешины, заросшие низенькими молоденькими сосенками. Тут уж я вообще пошел как по улице Смотра и хотел бьшо заночевать в этом месте, однако мой нос забил тревогу. Я почувствовал слабый, едва уловимый и смешивающийся с ароматом осени запах дыма.

— Или это пожар, или кто-то разжег костер, — пробормотал я, прижимаясь к ближайшему сосновому стволу и вытаскивая нож.

Любой другой заплутавший в великих лесах Заграбы поступил бы иначе и с воплями радости бросился бы к огню и разумным существам, что его разожгли, но я, знаете ли, ученый. Меня на медяк не купишь. Иногда общество разумных существ бывает намного опаснее одиночества. Так что нечего лезть на рожон. Вначале следует все хорошенько разведать, а затем уж кричать: «Братцы, я тутова!» Это вполне мог быть отряд орочьих разведчиков или того лучше какой-нибудь из эльфийских отрядов, забравшихся на территорию орков. Первые и Вторые любят устраивать тихую резню в угодьях друг друга. То, что вокруг меня законная территория орков, я нисколько не сомневался, но, на мое счастье, кривая на орков еще не вывела (и дай боги, чтобы не вывела). Если рассуждать здраво и впереди эльфы, то не стоит лезть к ним напролом, словно кабан через сухой кустарник. Ребята нашпигуют меня стрелами по самое не хочу и только потом станут разбираться, кто заявился к ним на огонек. Это потом, конечно, следует назвать имена Эграссы и Миралиссы и попросить помощи, а пока надобно быть осторожным. У меня только два глаза, и я не хочу получить в каждый из них по стреле. Также не следует забывать о перспективе встречи с орками. Если это они жгут дрова, то мне следует как можно быстрее отсюда сваливать и молиться, чтобы поутру следопыты Первых не наткнулись на следы чужака и не бросились за мной в погоню. Кто кроме эльфов и Первых еще мог бы разжечь костер? Гоблины. Но я не думаю, что это кто-то из маленьких зелененьких ребят. Племя гоблинов достаточно осторожно и не будет жечь костры в таких местах. А уж территория Золотого леса и вовсе не располагает к неосторожному поведению. Так что, скорее всего, гоблины отпадают. Кто еще? Люди? Очень сомневаюсь. В сердце Заграбы представители моего племени заходят крайне редко и по очень большой нужде. Но если у костра люди, то это или авантюристы, или воины Пограничного королевства, или полные глупцы. В любом случае, пока я здесь кукую, ничего не узнаю. Пришлось двигаться вперед, ориентируясь на едва ощутимый запашок дыма. Проплешины и сосны кончились, и лес вокруг меня вновь захватили величественные златолисты вкупе с низенькими осинами и березами. Видимость сразу же ухудшилась, и теперь поди пойми, что скрыто за красно-золотой стеной листвы и частоколом древесных стволов. А если еще присовокупить ко всем неприятностям такую штуку, как подступающие сумерки, вот-вот грозящие смениться очередной непроглядной ночкой, то становилось и вовсе худо. Запах дыма усилился, и это говорило, что я иду в правильном направлении. Под ногой предательски хрустнула ветка, хрустнула едва слышно, но я застыл и сморщился, словно мне наступили на любимую и горячо лелеемую мозоль. Ах как не вовремя! Спасибо воровской удаче, я пока что слишком далеко от огня, и меня не могут услышать.

«Следует быть осторожнее, Гаррет», — в сотый раз подумал я и, переложив нож из правой руки в левую, вытер вмиг вспотевшую ладонь. Давно я так не нервничал. Ну словно новичок, решивший грабануть первого в своей жизни прохожего!

Наконец меж древесных стволов мигнул огонек костра. Я нырнул к ближайшему златолисту и, прижавшись к стволу, стал всматриваться в густеющие сумерки. Вновь мигнул огонек, задрожал, исчез и опять появился.

«Осторожнее, Гаррет! Осторожнее! Поспешай медленно!»

Ну я и поспешил. Крайне медленно. Едва ли не на карачках. Чтобы, не дай Сагот, меня не заметили. Вначале огонек костра был размером всего лишь с жалкую песчинку, потом с мой ноготь, затем в половину ладони. Сумерки сменились ночью. Запах готовящейся еды, запах мяса, которого я не пробовал вот уже сотню лет, бередил разум и заставлял желудок призывно урчать. Огонь манил, и я осторожно приближался к нему, все ближе и ближе. Тихо и незаметно.

До костра еще оставалось ярдов пятьдесят, и я остановился, спрятавшись за очередным древесным стволом. Силился рассмотреть, кто сидит возле огня, но тщетно. Из моего укрытия обзор был поганым, и кроме отблесков огня я ничего рассмотреть так и не смог.

Я сделал шаг вперед, и тут же на меня обрушилось небо. Оно со всей силы хрястнулось мне на спину и заставило зарыться лицом в листья. Я дернулся, попытался вслепую отмахнуться ножом, но кто-то излишне расторопный крайне невежливо наступил мне на руку. Я взвыл и разжал пальцы. Они мне были как-то дороже, чем нож. Попытался перевернуться — не получилось. Брыкаться не имело смысла — тот, кто упал на меня с дерева, уселся мне точнехонько на лопатки, и ногами я его достать не мог. Впрочем, как и сбросить — гад отличался изрядным весом. Поначалу я думал, что на меня упала рысь или еще какая лесная кошка, но кошки, насколько я знаю, не обездвиживают руку, держащую оружие. Трепыхаться я бросил только после того, как второй враг уселся мне на ноги и заломил левую руку за спину. Я взвыл. Парень едва не вырвал мне руку из плеча. Затем настал черед правой руки, но я разом поумнел и перестал сопротивляться. В итоге процедура вышла не такой уж и болезненной. Тот, кто сидел у меня на спине, ничего не говорил, лишь держал свою лапищу на затылке и заставлял вдыхать запах прелой листвы и сырой земли. К этому времени второй надежно связал мне запястья веревкой. Все это было проделано быстро и совершенно молча. Угу! Чем дальше, тем веселее. Наконец тот, кто сидел у меня на ногах, встал, но его товарищ даже не подумал совершить благородный поступок и слезть с Гаррета. Он лишь схватил меня за волосы, оттянул мою голову на себя, так что слезы из глаз брызнули, а затем приставил мне к горлу что-то острое и жутко холодное. Я счел за умное впериться в небо и помалкивать.

— Так, так, так, — проговорил тот, кто стоял. — Как-то глупый мотылек, прилетел на огонек… Кого на огонек нам духи леса принесли?

— Мартышку, полагаю, — проговорил тот, кто держал меня за волосы.

— Переверни его.

Волосы мне сразу же отпустили и нож убрали, а затем достаточно бесцеремонно перевернули, но, чтобы я не рыпался, предусмотрительно поставили ногу мне на грудь, да так, что я едва мог вздохнуть.

Разглядеть, кто стоит надо мной, я не смог. Темные силуэты. То ли люди, то ли эльфы, то ли орки.

— И вправду мартышка, — хмыкнул перевернувший меня. — Карад драг'су'ин'тар? (Отправим его во тьму? (Орк.))

— Кро! Алле бар натиш, китал у Багард. (Нет! Отведем к костру, Багард сам разберется. (Орк.))

Тьма знает, о чем эти ребята талдонили, но этот язык, вне всякого сомнения, — орочий. Разумно рассудив, что люди вряд ли будут болтать на таком ужасе, я вычеркнул их из списка. Остаются орки или эльфы. Между тем эти двое продолжали трепаться друг с другом, причем один постоянно говорил «кро», а другой все время поминал какого-то «тара». Вроде ребята никак не могли прийти к единому мнению. Я попытался сказать свое веское слово и пошевелился. Тут же нога стоявшего на мне парня надавила несколько сильнее, и я, напоследок огорченно клякнув, заткнулся. Наконец говоривший «тара» сдался.

— Хорошо, одним больше, одним меньше. Берем его. — Эти слова уже были для моих ушей. Меня рывком поставили на ноги.

— Будешь дергаться, мотылек, не долетишь до огня. Мы обожжем тебе крылья прямо здесь, это понятно или мне тебя ударить?

— Я понял.

— Вот и чудесно. — Меня довольно невежливо толкнули в спину. — Мисату но алдди Олаг. ( Приглядывай за мотыльком, Олаг (орк).)

— Мисата. (Пригляжу (орк.).)

Глупец! Я как-то не подумал, что вокруг костра могут быть выставлены секреты и охрана.

Меня вновь толкнули в сторону костра. Что же, мои пленители были правы — я словно мотылек полетел на огонь, и в итоге мне обожгло крылышки.

Глава 13. В плену

Вежливыми манерами мои спутники не отличались, и если тот, кто сидел у меня на ногах, лишь поторапливал, то второй постоянно толкал в спину, и я едва не падал. Наконец мы вышли на небольшую лесную полянку, где горел костер. Возле костра сидело человек (или не человек) десять. Еще несколько стояли или лежали в отдалении от огня, и я попросту не мог их сосчитать. Многочисленная компания.

— Гхей Багард! Масату нер ашпа туг Олагэ перега! (Эй, Багард! Посмотри, кого мы с Олагом поймали! (Орк.)) — крикнул Здоровяк.

Фигуры у костра зашевелись и встали на ноги. Меня подтолкнули поближе к огню. У ребят, пленивших меня, была смуглая кожа, желтые глаза, черные губы, клыки, волосы цвета пепла.

«Эльфы!» — обрадовался я, а затем пригляделся и очень, очень расстроился. Сбылись мои опасения. Из двух зол я угодил к худшему. Эльфы никогда не собирают волосы в хвосты, эльфы не такие массивные, и эльфы никогда не носят ятаганы.

Вековечная тьма и все боги Сиалы вкупе с проклятущим Хозяином! Первые! Я угодил в лапы к оркам! Хотя мне немножечко повезло. На желто-коричневых одеждах Первых были нашивки клана Ходящих по ручью, а это намного лучше, чем встреча с теми же Груунскими ухорезами. Во всяком случае, меня не будут убивать сразу.

— Где вы нашли это? — спросил невысокий орк.

— Ходил вокруг костра, Багард, — переходя на человеческий язык, заговорил Нездоровяк.

— Мартышка была одна?

— Да, прежде чем его схватить, мы осмотрели окрестности. Он был один. Олаг подтвердит.

Нездоровяк кивнул. Орки вновь перешли на свой язык, быстро переговариваясь. Я стоял, словно баран, и ожидал, что же из всей этой канители выйдет. Вроде Багард был главным в этом отряде, во всяком случае, он произнес несколько резких фраз, и шестерка Первых скрылась в ночных зарослях.

— Оружие? — Багард вновь заговорил на людском языке.

Олаг протянул командиру мой нож. Багард бесстрастно повертел клинок в руках и передал одному из орков, стоявших рядом с ним.

— Это все, Фагред? — Вроде Первый был немножечко удивлен.

— Да, — кивнул Здоровяк.

— Обыскивали?

— Кро.

— Он не слишком похож на воина, — сказал один из орков.

— Сейчас мы все узнаем, к костру его!

Фагред и Олаг подхватили меня под руки и поволокли к огню. Я, понятное дело, ожидая того, что сейчас мне начнут поджаривать пятки, начал сопротивляться, но орк, завладевший моим ножом, от души дал мне под дых, и сопротивляться сразу как-то расхотелось. Теперь была только одна забота попытаться вдохнуть. Меня бесцеремонно усадили возле огня, и Фагред стал задавать вопросы:

— Кто ты? Сколько вас? Что ты делаешь в нашем лесу?

Каждый вопрос орк сопровождал звонкой оплеухой. Если учесть размер его лапищ — а орк был ничуть не меньше того же Медка, — то я вполне справедливо опасался за целостность своей головы. Увы, ответить я ничего не успевал, потому как оплеухи сыпались на меня с той же скоростью, что и вопросы.

А вопросы чередовались в крайне быстром темпе. Когда Фагред стал задавать их по пятому кругу, все более распаляясь от моего молчания, раздался голос Багарда:

— Хватит!

Фагред, недовольно ворча, отошел.

— Обыщите его.

Меня вновь поставили на ноги, сняли сумку, ловко прошлись по одежке.

— Недл кро. (Ничего нет (Орк))

— Говорил же я, что это на воина не похоже, — пробурчал один из орков и подбросил в огонь еловых веток.

К этому времени вернулась шестерка воинов, посланных Багардом в разведку. Один из Первых отрицательно покачал головой и убрал стрелу в колчан.

— Если он не похож на воина… — Желтые глаза Багарда внимательно изучали меня. — Шокрен, проверь мартышку!

Из тени вышел орк, и я похолодел — у парня на голове был странный головной убор, слишком уж сильно смахивающий на шляпу шамана. Вот только шамана до полной кучи мне и не хватало! Шокрен чем-то неуловимо напоминал Багарда, видать, ребята были родственничками. Шаман подошел и, не прикасаясь ко мне, молча провел открытой ладонью.

— Шея, — буркнул Шокрен, и чьи-то проворные руки враз избавили меня от медальона-капельки Кли-кли. Шаман удовлетворенно кивнул. — Рука, левая.

Браслет Эграссы лег рядом с медальоном Кли-кли.

Шокрен довел ладонь до моих сапог и сказал:

— Все, он чист.

— Что за безделушки? — Олаг вертел в руках браслет из красноватой меди.

— Долго объяснять. — Шокрен убрал медальон-капельку к себе в сумку, а затем взял из рук Олага браслет.

Подержал в руках, внимательно изучил, а затем бросил на траву и скомандовал:

— Все назад!

Орки послушно отошли, причем Олаг взял заботу обо мне на себя и без всяких разговоров оттащил в сторону. Между тем шаман что-то пробормотал, сложил пальцы левой руки в замысловатый кукиш, и браслет Эграссы расплавился, превратившись в маленькую лужицу.

— Теперь они тебя не найдут, мартышка, — усмехнулся шаман.

— Поводок? — со знанием дела спросил у Шокрена Багард.

— Да.

— Низшие?

— Их поделка.

Низшие? Так Первые называют эльфов, если не ошибаюсь. Кстати, теперь Эграссе будет достаточно проблематично меня найти.

— Так наш мотылек спутался с этим стадом? — нехорошо хмыкнул Фагред.

— Дайте мне его сумку, — внезапно сказал шаман.

Кто-то из Первых тут же протянул Шокрену мою сумку. Надо ли говорить, что случилось, когда шаман выудил из нее Рог Радуги? Естественно, обычные орки ничего не поняли, но Шокрен, Багард и Олаг многозначительно переглянулись. У шамана так вообще руки затряслись.

— Что это? — вытянув шею, осторожно спросил Фагред.

— Это то, что поможет Руке в битве с Низшими, — благоговейно пробормотал Багард. — Запомните этот день, воины.

— Ай да мотылек! — Олаг криво усмехнулся. — Какие еще сокровища ты нам приволок?

Шокрен аккуратно положил Рог на расстеленный кем-то из воинов плащ и вновь взялся за мою сумку. Горсть плодов с презрением была отброшена в сторону, затем из сумки появился Ключ. Слеза дракона сверкнула в свете костра, и из глоток Первых вырвался единый восхищенный выдох. Похоже, все знали, что сейчас сжимал в руке шаман. Тот держал Ключ двумя пальцами, словно боялся, что реликвия возьмет и исчезнет.

— Ключ от Створок! — выдохнул один из воинов.

— Верно, легендарный Ключ. Вот только как реликвия Низших попала к человеку? — Шокрен посмотрел на меня. — Ты был в Храд Спайне?

— Да. — Я не видел смысла врать.

— Это оттуда? — шаман кивнул на Рог.

— Да.

— Хорошо. — Видимо, орк был вполне удовлетворен моими односложными ответами.

— Больше никаких подарков мотылек нам не принес? — поинтересовался Фагред.

Шаман молча перевернул сумку, и на орочий плащ обрушился изумрудный дождь. Кто-то из Первых тихонько хмыкнул.

— Что с ним делать, Багард? — спросил Фагред. Командир отряда безразлично пожал плечами:

— Нам лишние рты не нужны.

Огромный орк понимающе усмехнулся и взялся за нож.

— Погоди, Багард. — Шокрен складывал все сокровища обратно в сумку. Эта мартышка не так проста, как кажется. Когда будет свободное время, я с ним поговорю, да, думаю, и Рука тоже.

— Рука далеко, — нахмурился Багард. Орки отчего-то совершенно не желали разговаривать на своем языке.

— Отошлю к нему ворона с посланием, он решит, как распорядиться всем этим. В любом случае Мотылек послужит хорошей ставкой на Празднике середины осени. Отправь мартышку к остальным.

— Хорошо, — согласился Багард, а затем заговорил на орочьем.

Первые, видимо, потеряли ко мне всякий интерес и, возбужденно переговариваясь, стали рассаживаться вокруг костра. Шаман перекинул мою сумку через плечо, думаю, теперь он с ней не расстанется, даже если на него нападут все темные эльфы Черного леса. Проклятие! Орки завладели Рогом Радуги и Ключом! Узнай об этом Эграсса, его паралич от огорчения разобьет! Вроде бы орки не обращали на меня никакого внимания, и я решил рискнуть, то есть смыться. Лучше бегать по Заграбе со связанными руками, чем оставаться в обществе Первых. Естественно, за глупость следует платить, ну я и расплатился. Фагред, как оказалось, глаз с меня не спускал, и пробежал я не больше шести ярдов. Проклятый желтоглазый ублюдок догнал меня, сбил с ног и со всей дури прошелся кулаком по затылку. Да так прошелся, что в глазах вспыхнуло сразу пять лун и я потерял сознание.

— Да оставь ты его, все равно долго никто из нас не проживет.

— Это мое дело, лучше дай воды, человек.

— Разбежался, зеленый. На этого типа Первые порцию не выделяли!

— Дай ему воды, Киор.

— Дай ему воды, Киор. Дай ему воды… Вечно ты так! Бери, зеленый.

На лоб легло что-то до жути приятное и холодное. Я счел за лучшее открыть глаза.

— С пробужденьицем вас.

Я изумленно уставился на говорившего. Вроде не сплю, а видения продолжаются. Или это все-таки сон?

— Кли-кли, ты?! — прохрипел я, пытаясь сесть. Лучше бы я этого не делал. Земля и деревья враз закружились, и я со стоном рухнул на подстилку из еловых веток.

— Ошибся, паренек, — между тем хмыкнул гоблин и убрал с моего лба мокрую тряпицу.

Да я и сам теперь видел, что это не Кли-кли. Гоблин был гораздо старше моего королевского дурака. Его кожа казалась светло-зеленой и потускневшей, кустистые брови, нос крючком, половины зубов как не бывало, и глаза не нежно-голубые, а фиолетовые. Да и сам гоблин был похож на маленькую сморщенную зеленую обезьянку.

— Я…

— Ты совершил достаточно большую глупость, пытаясь убежать от Первых. Как тот громила тебя не убил, вот чему я не перестаю удивляться! Как ты?

— Голова болит, — поморщился я и сделал вторую попытку встать.

На этот раз получилось, и земля даже не закружилась.

— Не волнуйся, скоро твою голову отчекрыжат, и ничего болеть не будет, — закашляли сбоку от меня.

Я счел нужным скосить глаза и увидел говорившего. Это был огромный детина, по глаза заросший густой черной бородой. Он с вызовом выдержал мой взгляд и снова закашлялся.

— Это Киор, — пояснил гоблин, и любви в его голосе к этому лохматому чуду природы я что-то не услышал. — А это Мис.

Рядом с Киором сидел сухощавый мужик лет сорока пяти. Лысый, кареглазый, усатый. У него было кое-как перевязано правое плечо. Мис приветливо кивнул:

— Добро пожаловать в нашу невезучую компанию, парень.

— Воин? — спросил я, найдя в себе силы кивнуть ему в ответ.

— Угу, — ответил мне Мис и закрыл глаза. Что ж, я не ошибся. Вот только как воина Пограничного королевства занесло в эти дебри?

— У тебя имя есть? — между тем спросил меня гоблин.

— Гаррет.

— А я Гло-гло, — ощерился зеленый. — Будем знакомы.

Над Заграбой просыпалось утро, но света было мало, так как небо обложило тучами и вот-вот должен был пойти дождь. Костер в середине поляны едва горел, большинство орков спали. Лишь несколько часовых у самой кромки леса несли службу. Правда, не сомневаюсь, что Багард расставил секреты по всем окрестностям. Это же сколько я провалялся? Целую ночь?! Крепкая, однако, у Фагреда рука! В затылке пульсировала тупая боль, и я, морщась, приложил к нему левую руку. Тут только до меня дошло, что руки уже не связаны.

— А незачем, — словно читая мои мысли, ответил гоблин. — Куда ты тут сбежишь? Вон глянь!

Я посмотрел в сторону, указанную гоблином. На суку ближайшего дерева тихонько покачивался повешенный за ноги человек.

— Это напарничек нашего Киора, — охотно пояснил мне Гло-гло. — Он вчерась вздумал сбежать, ну его и подвесили в назидание остальным. И живот на всякий случай вспороли.

— Помолчал бы, зеленый! — зло сверкнул глазами Киор.

— Намолчался уже, хватит! — Гоблин уселся рядом со мной и зашептал мне на ухо: — Не обращай на него внимания, Гаррет. Киор — браконьер, охотился в орочьих угодьях на золотую кошку, а Первые его поймали. Вчера, кстати, поймали, часа за три до твоего появления. У орков был удачный денек.

— Ясно, — пробормотал я, хоть как-то пытаясь остановить поток его красноречия.

— Ты-то как в Заграбе очутился?

— Гулял, — хмыкнул я.

— Ох уж эти мне тайны, — вздохнул Гло-гло. — Это ты Киору можешь рассказывать, что просто гулял. Думаешь, я не видел, что Первый достал из твоей сумки?

— Откуда ты знаешь, что это такое? — полюбопытствовал я.

— Я как-никак шаман. Я недоверчиво хмыкнул:

— Обычно шаманы в руки к оркам просто так не попадаются.

— Это если они перед этим не потеряли бдительность, — огорченно вздохнул Гло-гло. — Я и вправду шаман.

— Тогда что ты здесь делаешь?

По мне, раз гоблин шаман, то уж должен был найти способ смыться.

— То же, что и ты. Вот. — Гоблин показал мне руки, на которые были напялены варежки.

Странные, надо сказать это были варежки. Во всяком случае, на каждой варежке был замок и стягивающая цепочка. Выходило нечто вроде кандалов. Просто так их не снимешь. Хотя замочки были пустяковые, и думаю, постаравшись, я смог бы их отомкнуть. На каждой из варежек были начертаны какие-то руны.

— Это зачем?

— Чтобы я колдовать не мог, — расстроенно прокряхтел шаман. — Варежки ограничивают движения пальцев, а руны не дают волшебству работать, и пока на мне эти орочьи штуки, ни о каких заклятиях и речи быть не может. Попытаться-то я могу, но что в итоге у меня выйдет, неведомо даже лесным духам.

— И после этого некоторые еще пытаются утверждать, что шаманство лучше волшебства? — в общем-то ни к кому не обращаясь, пробормотал я.

Но Гло-гло услышал и, приняв мои слова на свой счет, обиженно засопел.

— Дай срок, освобожу руки, они-то у меня тогда попляшут! — мстительно процедил гоблин, с прищуром наблюдая за спящими орками.

— Если только тебе раньше руки не отрубят, — «обнадежил» Гло-гло Мис.

— Не отрубят, — беспечно отмахнулся гоблин. — До Праздника середины осени я могу ничего не опасаться.

— А что будет потом? — спросил я.

— Суп с котом! — отрезал все еще дувшийся на меня Гло-гло.

Между тем стал накрапывать мелкий дождик. А мелкий дождик поутру — это не самый приятный подарок. Лагерь постепенно просыпался. Несмотря на дождь, орки вновь разожгли костер. Багард сновал среди Первых, отдавал приказания, и воины достаточно бодренько их исполняли. Я заметил шамана, так и не расставшегося с моей сумкой. Вроде бы я даже заскрипел зубами с досады. Ну что мне стоило не лезть на рожон, а обойти костер стороной и дождаться, когда меня нагонит эльф?! Так и лезет в голову фраза, услышанная еще в седые времена моей жизни близ Рыночной площади Авендума. Тогда в нашем бараке жила одна женщина, и была она великолепной рассказчицей. Многие считали ее ведьмой и называли Темной звездой, хотя на самом деле звали ее Гатти и никакой ведьмой она не была, уж я — то знаю это точно. Так вот, однажды она сказала: пошел стричь овец, а вернулся бритым наголо. Это просто про меня, не находите? Пошел куда не надо, и орки тут же остригли меня по самое не хочу.

Орки занимались своими делами, мы мокли под дождем. Идиллия, одним словом. Так прошло часа два, и, несмотря на непрекращающуюся изморось, я умудрился задремать. Разбудили меня отчаянные тычки Гло-гло. Я сонно захлопал глазами, пытаясь выяснить, что происходит.

— Началось, — произнес Мис, а затем грязно выругался.

— Чего началось? — не понял я, но никто из моих товарищей по несчастью не счел нужным ответить.

Все как один смотрели на середину поляны. Я, так и не получив разъяснений, тоже стал наблюдать за суетящимися орками. Кто-то заливал костер, кто-то поспешно складывал вещи. Двое орков приволокли из леса огромный пень. Это еще на кой?

— Сколько их?

— Сколько кого? — Мис удосужился мне ответить.

— Орков.

— Девятнадцать. Они — передовой отряд, за темными гнались.

— Темными? — не понял я.

— Темными. Эльфами. Отряд эльфов хорошо погулял в орочьих угодьях, а команда Багарда ринулась в погоню и в итоге поймала не только эльфов, но и всех нас, — сплюнул Гло-гло.

— Они поймали эльфов? — Положительно я сегодня очень туго соображал.

Впрочем, со мной такое частенько бывает после того, как приложат по башке чем-нибудь тяжелым.

— Ну не всех… — протянул Гло-гло, наблюдая, как Фагред устанавливает пень на середине поляны. — Тех, кому не повезло погибнуть в бою. Вон, кстати, они.

Из-за дерева, где висел один из пленников, восьмерка орков вытолкнула четверых эльфов. Было слишком далеко, чтобы я мог рассмотреть лица пленных и гербы их домов, но то, что один из четверых был женщиной, — несомненно. Выглядели эльфы не очень живописно, словно побывали в комнате, набитой взбесившимися кошками. На Вторых живого места не было, обработали их хорошо. Один из эльфов еле шел, и его поддерживали двое товарищей. Эльфов вывели на середину поляны, где уже собрались все орки, и Багард коротко кивнул.

— Что они хотят с ними сделать? — спросил я, хотя уже и так знал ответ.

Расправа была быстрой и кровавой. Орки не стали изощряться в пытках и тому подобных эльфийских шалостях. Первые попросту поочередно уложили эльфов на импровизированную плаху, и огромный Фагред топором отрубил темным головы. Орки бесстрастно наблюдали за казнью, а когда все было кончено, отволокли тела к висевшему на дереве покойнику.

— Вот и все, — кашлянул гоблин.

— Похоже, еще не все, — процедил Мис, внимательно наблюдая за действиями орков.

Я проследил за его взглядом, и в животе у меня все заиндевело. Багард указывал Первым на нашу притихшую кучку. От отряда отделились трое воинов, которые пошли в нашу сторону.

— Я просто так не дамся, — пробормотал воин Пограничья. — Пусть поищут себе другого барана на заклание.

Мис сжал рукой невесть откуда взявшийся у него короткий острый сучок. Таким вполне можно было ударить в глаз или в шею. Весь вопрос — дадут ли орки ему это сделать? Двое воинов подошли к нам, и я поджал ноги на тот случай, если Мис решит действовать и мне придется пнуть ближайшего орка под ноги. Но Первые, не обращая никакого внимания на меня и Миса, схватили разом побледневшего Киора под руки и поволокли к плахе. Траппер орал и вырывался до тех пор, пока третий орк не саданул его пяткой копья в живот.

— Почему его? — хриплым голосом спросил я.

— Он браконьер, — неохотно сказал Гло-гло. — Когда его поймали, нашли несколько шкур золотых кошек. А браконьер для орков все равно что лесоруб.

Вопящего Киора подтащили к плахе, но не положили на нее, а просто растянули на траве, как для четвертования, и Фагред поднял свой страшный топор. Два быстрых удара — и вопль браконьера перешел в хрип.

— Спаси нас Сагот, — пробормотал я и отвернулся. Орк отрубил человеку обе руки по самые плечи.

— Сагот здесь не поможет, — сказал Мис. — Сюда бы два десятка наших Лесных котов, да с луками…

Киор между тем затих. Никто из орков не подумал перевязать страшные раны, и браконьер очень быстро умер от потери крови, а если боги были милостивы, то он потерял сознание сразу после расправы. Орки между тем подвесили обезглавленные тела эльфов рядом с уже висящим приятелем Киора и теперь насаживали головы темных на вбитые в землю колья.

К нам подошел Олаг, внимательно осмотрел всех троих и произнес:

— Посмотрите на висящее мясо и запомните: то же самое будет с вами, если хотя бы один из вас вздумает бежать. Вам понятно, мартышки, или мне объяснить еще раз?

— Не считай нас глупее себя, орк, — кашлянул Гло-гло. — Мы не глухие и все поняли.

Похоже, шаман нисколько не опасался, что Первый сделает ему больно. Олаг хмыкнул и посмотрел на гоблина, словно впервые его увидел.

— Ну, раз тебе понятно, зеленый, собирай мартышек в путь, мы выступаем. — Сказал и ушел.

— Куда мы выступаем? — спросил я, ежась от проклятой влаги, льющейся с неба.

— Туда, — неопределенно буркнул гоблин и закутался в плащ.

* * *

Ни о каком побеге не могло быть и речи. Нас троих поставили в середину цепочки, и сбежать так, чтобы тебя не заметили, было достаточно проблематичным делом. Также не стоило забывать, что сзади шествовал Олаг, беспечно мурлыкая песенку, и Фагред с топором. Последний внушал мне заметные опасения, потому что как только я встречался с ним взглядом, орк мечтательно улыбался и поглаживал свое оружие. Понятное дело, о чем думал этот парень. Он не успокоится, пока не снесет мне черепушку. Так что мне придется постараться и отсрочить удовольствие этому громиле на как можно более длительный срок.

Дождь, по счастью, кончился, но было не настолько тепло и сухо, чтобы я чувствовал себя уютно. Так что приходилось ежиться, стучать зубами и молиться, чтобы боги распугали тучи и показали солнышко. Впереди меня семенил маленький Гло-гло. Он постоянно кашлял, кряхтел и тихонько ругался сам с собой. Орков вроде бы это забавляло.

— Эй, парень! — позвал меня Мис.

— Ну? — спросил я, не оборачиваясь. Незачем привлекать к себе лишнее внимание Первых.

— Ты вроде Сагота поминал. Ты вор?

— В точку попал, — сказал я, перешагивая через лежащую на звериной тропе толстую ветку.

— Как тебя сюда занесло?

— Прекратить разговоры, мартышки! — рявкнул Фагред. — Наговоритесь на привале!

Пришлось заткнуться, благо я уже успел понять, что Фагред шутить не любил и терпимостью Олага не отличался.

Багард вел отряд куда-то на юг, в глубь Заграбы. Не могу сказать, что мы путешествовали по лесу прогулочным шагом, но и не очень-то торопились. Даже коротконогий Гло-гло был в состоянии поддержать заданный орками темп. Багард, надо отдать ему должное, беспечностью не страдал, поэтому несколько орков все время шли впереди нас, разведывая местность на предмет возможных неприятностей вроде эльфийских стрелков или задремавшего Х'сан'кора. Мимо, спеша к голове нашей маленькой колонны, протопал Шокрен. На плече шамана примостился здоровый ворон. Я бросил полный вожделения взгляд на свою сумку, болтающуюся на боку у орка. Шокрен заметил мой интерес и нахмурился. Я видел, как шаман нагнал Багарда и, указав на меня, что-то сказал ему. Багард задумчиво кивнул и остановился, дожидаясь, когда я до него доковыляю. Ой, что-то сейчас будет!

Багард дождался, когда я с ним поравнялся, и пошел рядом.

— Мой брат сказал, что тебе следует выдать куртку. Признаюсь честно, эта фраза поставила меня в тупик.

— Был бы очень благодарен, — осторожно проговорил я.

— Мне не нужна благодарность мартышки, — отрезал орк. — Ты низшее существо и, что самое забавное, даже не можешь этого понять. Фагред, скелл драго си ллост! (Фагред, дай ему свою куртку(Орк))

Тьма знает, чего там Багард протявкал, но идущий позади нас Фагред недовольно заворчал:

— Прза? Шедо тна гхону! (Зачем? Он все равно подохнет!(Орк))

— Не сейчас. Он может понадобиться Руке, или ты хочешь, чтобы мартышка сдохла от холода в дороге?

Огромный орк сразу перестал спорить и спустя минуту протянул мне выуженную из заплечного мешка кожаную куртку с капюшоном. Одежка к тому же оказалась еще и с меховой подкладкой. Просто какой-то день сюрпризов! Правда, куртка была несколько большего размера, чем требовалось, но, понятное дело, я и не думал жаловаться. Сразу стало теплее. Вот только радости в желтых глазах Фагреда по поводу жертвования куртки Гаррету я не увидел. Боюсь, он поставил в памяти еще одну зарубку на предмет расправы над некой не в меру говорливой мартышкой.

Трижды мы останавливались на привал. Один раз нас соизволили покормить, а затем снова погнали в дорогу. До вечера мы прошли еще уйму ярдов, и, когда Багард остановил отряд на ночевку, я без всяких колебаний рухнул на землю.

— Не время спать, Мотылек! — Фагред пребольно пнул меня прямо в бок. Вначале следует сделать себе постельку.

Пришлось встать и, скрежеща зубами на проклятого орка, сгрести в кучу опавшие листья. Затем мне и Мису дали задание наломать еловых веток, и только после этого орки оставили нас в покое. Приперся Шокрен, поводил руками и вновь свалил.

— Это что?

— Это такая маленькая тревога, — охотно объяснил мне Гло-гло. Выйдешь за границу круга, и начнется шум, все орки сбегутся.

— Что-то я не вижу никакого круга.

— Ну ты даешь, человек! — искренне удивился старый шаман. — По-твоему, орк дурак? Все так и задумано, чтобы ты его не увидел!

Стемнело. Орки разожгли костер и словно забыли о нас. Да и чего им о нас вспоминать?! Волшебство Шокрена делает за них всю работу. Затем Первые стали готовить ужин, и мне приходилось глотать слюну, чтобы не захлебнуться. Удивительно, но, когда еда была готова, пришел Олаг и еще один орк. Они оставили нам вполне приемлемую порцию мяса и флягу с водой. Выходит, морить нас голодом в планы Первых не входило.

За едой постепенно разговорились. Гло-гло насел на меня по поводу Рога Радуги, и пришлось рассказать настырному гоблину краткую и хорошо подчищенную версию истории. Вроде бы старый шаман остался доволен моим рассказом и отстал.

— А ты как здесь очутился, Мис? — спросил я воина Пограничья, когда с едой было покончено.

— Да эти… — неохотно кивнул в сторону Первых пожилой воин. — Ты знаешь, что такое дальний рейд?

— Представляю, — ответил я ему. — Это нечто вроде забавы у Диких, когда они до Игл Стужи доходят?

— Во-во, — хмуро подтвердил Мис. — То самое. А у нас дальний рейд это прогуляться по Золотому лесу и посмотреть, хорошо ли ведут себя орки и не собираются ли они чего-нибудь учудить. Ну вот и попали мы с ребятами в переделку. Эти на нас с деревьев словно переспелые груши посыпались, никто из наших пикнуть не успел, всех перещелкали за милую душу. А меня этот ихний колдунец скрутил. На забаву.

— Понятно, — сочувственно ответил я Мису. — Гло-гло, ты так и не сказал, зачем мы им живые нужны и куда нас ведут.

— Зачем ты им живой нужен, и так понятно. Будет к тебе со временем важный разговор. А мы им живые — ради забавы, хотя, я думаю, и ты не избежишь нашей участи. — Гоблин отвечал, развалившись на еловых ветках.

— Ты о чем?

— Будто не догадываешься? — весело закудахтал Гло-гло.

— Вот не поверишь, ничего не понимаю.

— В Лабиринт нас ведут. В Лабиринт, парень! Знаешь такое чудненькое местечко?

— Слышал, — сказал я, перепугавшись до безумия.

— Слышал, — передразнил меня гоблин. — У этих желтоглазых крыс скоро Праздник середины осени. А какой это праздник без гоблина в Лабиринте? Ты думаешь, они такие добрые, раз меня не убили? Это они меня до их сраного Лабиринта берегут, потому и стерпят почти любую гадость, что я им скажу!

— Эй вы! Обезьяны! Пожрали? Тогда дрыхните, завтра снова в дорогу! рыкнул кто-то из часовых.

* * *

Была середина ночи, а я так и не смог заснуть. Видно, сказывалась новость о том, что меня собрались засунуть в Лабиринт. Костер едва горел, орки спали, и лишь тени часовых то и дело пересекали поляну. Этой ночью было не так холодно, как предыдущей, хотя, по словам Гло-гло (сейчас тихонько посапывающего у меня под боком), уже наступил октябрь. Звезды на небе так и не появились, но бледный призрак луны присутствовал. Я все еще думал, что нахожусь во власти очередного кошмара, и надеялся вот-вот проснуться в Костяных дворцах. Рог Радуги в лапах орков, я в плену, впереди маячит безрадостная перспектива Лабиринта, а друзья-соратники не могут прийти мне на помощь просто потому, что какой-то не в меру умный шаман взял да и расплавил браслет. Бежать, во всяком случае пока рядом Шокрен и Фагред, не представляется возможным. Да и куда мне бежать? Вокруг чащобы, а орки здесь как дома, враз найдут, и тогда поминай как звали. Да и Рог останется у шамана… Что остается? Остается только ждать подходящего случая и улыбки удачи. Теша себя безумным призраком надежды, я наконец-то провалился в сон.

* * *

Следующий день ничем не отличался от предыдущего. Моросил мерзкий дождик, но на этот раз я чувствовал себя вполне комфортно, благо куртка Фагреда защищала от мелких капризов осенней погоды. Мы топали по желто-красному, все еще не отошедшему от ночной дремы лесу. Полдня нам пришлось плутать по болоту, заросшему сухим камышом. Тьма знает, зачем Багард нас сюда привел, но я вдоволь напрыгался с кочки на кочку. Скажу вам, что впечатления от прыжков достаточно яркие. Когда находишься в воздухе, а под тобой темная нетронутая гладь воды, где скрыта вечно голодная бездна болота… Каждый прыжок приходилось рассчитывать, но в итоге одного орка отряд Первых все же недосчитался. Это случилось под вечер, когда уже все устали прыгать по проклятущему болоту. Один из орков не рассчитал длину прыжка и рухнул в воду всего лишь в полутора ярдах от островка, на котором росла одинокая чахлая осинка. Достать Первого не успели. Он сразу ушел под воду с головой, и сколько бы ни бесился командир орков, отобрать воина у бездны не удалось. В итоге после пятиминутных попыток нащупать палками утонувшего орки продолжили путь, а черная и сразу же успокоившаяся торфяная вода выдала нам на прощание всего лишь несколько пузырьков. Фагред рвал и метал, и я старался не попадаться ему под руку. Тяжелее всего было Мису, который после каждого прыжка морщился и шипел, сказывалась боль в плече. Гло-гло так вообще должен был загреметь в болото. Шаман гоблинов не отличался большим ростом и прыгучестью. По приказу Багарда Олаг отдал свое оружие на попечение дружка Фагреда и взял Гло-гло себе на закорки. Гоблин, конечно, не удержался и тут же съязвил, что свершилось форменное чудо — впервые гоблин катается на шее орка. Олаг тут же снял Гло-гло с закорок, взял его за шкирку и погрузил в болото по пояс, любезно поинтересовавшись, не собирается ли зеленая гнида заткнуться и, если нет, не разжать ли Олагу руку и не отправить ли никчемное низшее существо прямиком в Лужу бездны? Гло-гло, враз поняв, что его шутку Олаг не оценил, нижайше заверил Первого, что он будет нем, как белка, обожравшаяся орехов. Видимо, орк удовлетворился обещанием Гло-гло и вновь закинул гоблина себе на плечи, даже не посмотрев на то, что шаман насквозь мокрый. Гло-гло, кстати, сдержал свое обещание и до того момента, как отряд добрался до нормальной земли и Олаг освободился от ноши, гоблин не произнес ни слова, лишь кряхтел, когда Первый перепрыгивал с кочки на кочку.

— Гло-гло, — обратился я к гоблину. — А чего мы через болото поперлись?

Мы шли по широкой тропинке, протянувшейся меж старых обветренных каменюк, разбросанных в зарослях то ли терновника, то ли еще какой неизвестной мне растительности

— Через Лужу бездны-то? — уточнил шаман. — Так быстрее, пусть и опаснее. Если бы мы обходили болото, потеряли дня четыре, а так за половину денька управились.

— Поскорей бы уж привал, — сплюнул идущий позади меня Мис и тут же словил тычок Фагреда.

— Устали, мартышки? — поинтересовался орк. — Только скажите, и я облегчу ваши страдания. Навечно.

Естественно, никто и не подумал ему отвечать. Мало удовольствия получить еще один пинок от эдакой скотины.

— Через полчаса стемнеет, — буркнул Мис.

— Почти пришли. — Гоблин потер ноющую спину. — Сейчас сами все увидите.

И действительно, не прошло и десяти минут, а кусты растительности сменились красными кленами, а те в свою очередь уступили место мощным кряжистым дубам. Каменюки перестали быть каменюками и стали походить на древние развалины. Еще несколько минут, и я уже шел по городу, пускай этот город и был разрушен намного сильнее, чем город Чу. На земле остались лишь едва видимые остовы бывших фундаментов зданий да разбросанные вокруг деревьев каменные глыбы и плиты. Ни одного целого строения за все время нашего пути по развалинам я так и не увидел. Лишь однажды я заметил поваленную колонну, больше чем наполовину вросшую в землю. Дубы здесь стояли чуть ли не сплошной стеной, и мне пришлось (не вру!) протискиваться между стволами, чтобы попасть в центр кольца, образованного деревьями. Очередная шутка природы, или деревца посадили чьи-то заботливые руки? Очень уж мне это место напомнило кольцо златолистов у входа в Храд Спайн. Броди я по этим местам один, без чуткого надзора орков, никогда бы не догадался, что за стеной деревьев может что-то скрываться.

Прямо в центре большой поляны, уже изрядно поросшей побегами молодых дубков, возвышалась круглая каменная площадка, а из нее вырастал высокий ослепительно белый иглообразный обелиск. Он словно бы впитывал в себя окружающий свет и даже на фоне величественных деревьев казался истинным совершенством.

— Единственное, что уцелело в этом городе, — безразлично кивнул в сторону сооружения Гло-гло, никак не разделяя наших с Мисом восторгов по поводу красоты этого места. — Все остальное — труха времени.

— Это город Бу? — спросил я у старого гоблина, припоминая давние рассказы Кли-кли.

— Нет, это Безымянный город, — ответил Гло-гло. — А откуда это ты знаешь о городе Бу?

— Знакомый гоблин просветил.

— Ох уж мне эти знакомые гоблины. Как ты там говорил его зовут? Кли-кли?

— Да.

— А где он сейчас?

— Где-то возле входа в Костяные дворцы.

Гло-гло недовольно нахмурился, но промолчал.

Нас, как пленников, усадили у самой границы дубов, и Шокрен вновь очертил волшебный круг, чтобы мы, не приведи боги, не слиняли. Мартышек к обелиску пускать никто не собирался. А жаль. Очень уж мне хотелось дотронуться до странного камня. Я физически ощущал исходящее от него тепло.

— Гло-гло, ты не знаешь, кто построил это чудо? — поинтересовался я у располагавшегося на ночлег гоблина.

— Те, кто был до орков и огров, — ответил мне гоблин, когда я уже стал думать, что шаман решил пропустить мои слова мимо ушей. — Давайте спать, думаю, сегодня нас кормить уже не будут.

Гло-гло ошибся, буквально через час нам принесли еду и, о спаси меня боги Сиалы, вино! Настоящее орочье вино, которое редко кто из людей мог попробовать по причине нежелания орков делиться с мартышками такими вещами (единственное, что орки могли выдать людям задарма, — это ятаган в шею). Так что когда стемнело, мы устроили себе маленькое пиршество. Олаг был настолько любезен, что принес факел на длинном шесте и установил его рядом с нашей тюрьмой, у которой не было ни стен, ни решеток.

— Первые даже решили осветить нашу трапезу, — прочавкал вмиг проснувшийся Гло-гло.

— Жди! — фыркнул Мис, нюхая вино во фляге. — Это чтобы за нами присматривать было сподручнее.

— Да уж не дурак! — хмыкнул Гло-гло, запихивая в рот здоровый кусок мяса.

— Чего это они так расщедрились? — спросил я, поглядывая на сияющий во мраке обелиск. Зрелище, я вам скажу, еще то!

— Так мы же ценные пленники. Да и завтра никуда идти не надо. Теперь небось проторчим здесь дней шесть, не меньше. Можем расслабиться.

— А ты-то откуда знаешь, зеленый? — Мис протянул флягу мне, и я в ответ благодарно кивнул.

— Я все же шаман как-никак, — обиделся гоблин. — Часа два назад, аккурат после болота, к Шокрену ворон с посланием прилетел.

— Ты еще и читать на расстоянии умеешь? — изумился я.

— Да какое там! — отмахнулся Гло-гло. — У нас, гоблинов, просто слух хороший. Куда лучше, чем у вас, верзил. Ну я и услышал, как Шокрен этому Багарду говорил. Смысл сводился к тому, что надо вести отряд в Безымянный город и ждать у Обелиска древних, когда подойдет другой отряд орков. А так как тот отряд только у Лисьих холмов, то идти им до нас как минимум дней шесть.

— Кстати, а ты не знаешь, сколько отсюда до Восточных ворот Храд Спайна? — как бы между прочим спросил я у шамана.

Гло-гло быстро зыркнул на меня из-под насупленных бровей и ответил:

— Если в ваших лигах, то не знаю, не понимаю я по-вашему. А если днями… Ну ты будешь топать все две недели, а то и больше, я за полторы, если приспичит, управлюсь. А орки и эльфы, коли прижмет, в неделю обернутся. Думаешь, твои знакомые тебя еще ждут?

Я пожал плечами:

— Даже если и ждут, то думают, что я под землей.

— Или мертв, — «обнадежил» меня Гло-гло. — Браслет-то твой уничтожен, и тот, кто его тебе дал, вполне может посчитать тебя покойником.

— Весточку бы им послать, — попросил я у гоблина, надеясь, что шаман тут же устроит для меня чудо.

— Как? Птичку попросить? Или мотылька? Так такое только в сказках бывает. Все, давай спать, завтра наговоримся. Скоро полночь.

* * *

Кошмары — это мой бич. А уж после Храд Спайна ночи не проходило, чтобы на меня не обрушивалась какая-то гадость. Вот и сегодняшней ночью мне снилось, что я вновь нахожусь в комнате с опускающимся потолком, только на этот раз никакой дыры в полу не существует, и мне остается только метаться из угла в угол и ждать, когда шипы потолка до меня доберутся. Просыпаюсь за секунду до того момента, как меня должно приплюснуть. Сажусь, трясу головой. Кое-как прихожу в себя, осматриваюсь.

Судя по луне, до рассвета еще больше трех часов. Факел, оставленный Олагом, потух, и никто не позаботился заменить его новым. На поляне весело полыхало сразу четыре костра, да и от обелиска света было вполне достаточно, чтобы видеть лежащих тут и там орков. Не спал только один тот, кто поддерживал огонь. Странно… Первые настолько уверены в себе, что даже не выставили охрану… Впрочем, я их понимаю, это место вселяло во всех присутствующих чувство безопасности и защищенности.

Все спят, а это великолепный шанс сбежать, если бы не проклятущий защитный круг Шокрена. Интересно, не будь у Гло-гло на руках варежек, он смог бы разрушить магию орочьего шамана? Я вот уже второй день цеплялся за пока еще безумную идейку — освободить старого гоблина от его волшебных кандалов. К сожалению, замки, удерживающие варежки на руках гоблина, при должном изучении оказались довольно хитрой штукой, и отомкнуть их с помощью обычной щепки и думать не приходилось. Нужно было что-нибудь тонкое и железное, а такой безделушки в наличии ни у меня, ни у Миса, ни у Гло-гло не находилось. Так что оставалось только ждать, что представится шанс и я смогу отомкнуть миниатюрные замки.

«А вдруг Гло-гло просто треплется?» — подумалось мне.

Может, из него такой же шаман, как и из Кли-кли? Тогда освобождать гоблина от оков было бы явным самоубийством. Но выбора-то нет, не так ли?

Наконец удовлетворившись тем фактом, что если мне суждено зажариться от магии гоблина, то зажарюсь я в компании орков, я вновь улегся с намерением поспать хотя бы до утра, но не вышло, так вас растак! Совершенно случайно я бросил взгляд на остатки нашей трапезы и так и остался лежать с открытым ртом. Прямо на недоеденном куске жареной лосятины сидел стрекозел. А рядом с ним крутился флини, пытаясь отвертеть плотно завинченную крышку фляги с вином (мы с Мисом специально оставили немного вина на завтра). Мое сердце отчаянно заколотилось. Только бы не спугнуть! Только бы не улетел!

Я осторожно приподнялся на локте и прошептал:

— Эй, флини!

Он подскочил и, развернувшись, выхватив миниатюрный кинжальчик. Стрекозел тоже оторвался от еды и, тревожно мекнув, подлетел к своему хозяину. К моему глубокому сожалению, этот флини был мне не знаком и не имел ничего общего с Аарроо г'наа Шпоком. Даже кудряшки у малыша были не золотыми, а черными, хотя на сей счет спорить я бы не стал. Как говорится, ночью все кошки серы.

— Отвали, дылда! — Флини угрожающе взмахнул своим смехотворным оружием.

— Не думал я, что флини воры.

— Я не вор! — оскорбился парень — Это еда ничья! Я огорченно цокнул языком:

— Еда моя, и ты это прекрасно знаешь.

— Ну и ладно! — буркнул флини, в раздражении забираясь на стрекозла. Смотри не подавись, жадина!

— Постой! — поспешно шепнул я.

— Чего тебе? — довольно неприветливо спросил он меня, но стрекозел завис в воздухе. Я отчаянно подбирал слова:

— Мне нужно, чтобы ты передал сообщение.

— Не катит! — фыркнул недомерок. — Я с вашим народом не желаю иметь никаких дел!

— Я заплачу!

— Не катит! Что ценного может быть у пленного, которого орки обыскивают по пять раз на дню?

Но улетать гаденыш не спешил. Ждал. А вдруг у меня все же найдется что-то такое… И это «что-то» у меня нашлось. Шокрен прозевал или не почувствовал дар мертвого короля эльфов. А может, перстень и не обладал никакими магическими штучками, и биение сердца в черном бриллианте просто-напросто было каким-то фокусом. Так или иначе, а перстень, спрятанный под перчаткой, все это время находился на моей руке, но теперь с ним придется расстаться. К сожалению, я недолго владел этой драгоценностью, но сейчас у меня есть шанс с толком распорядиться подарком мертвого короля. Я Помнил слова Кли-кли о том, что флини сходят с ума по всяческим перстням и кольцам. Снял с руки перчатку и показал карапузу перстень. Даже сейчас, в свете белого обелиска и Холодной луны, в глубине камня отчаянно трепетал огонек, вторя бешеной пляске моего сердца.

— О-о-о-о… — неожиданно тоненьким голосочком протянул флини.

Маленькое создание было не в силах оторвать от перстня взгляда. Я сел, и стрекозел опустился к моим ногам. Сняв перстень с пальца, я покрутил его в руке, заставляя черный бриллиант ловить скупые лунные лучи и превращать их в ледяную феерию пламени. По-моему, флини находился в глубочайшем экстазе.

— Это достаточно ценно для того, чтобы ты выполнил простую работу?

Парень нашел в себе силы кивнуть, но взгляда от перстня так и не отвел:

— Я Иирроо з'маа Олок из ветви Озерной Бабочки. Что я должен сделать за это?!

— Ты можешь освободить нас и вывести так, чтобы орки ничего не заметили?

— Нет. — Он с сожалением вздохнул. — Может, я смогу сделать для вас что-то еще?

Флини был сама любезность.

— Я отдам тебе перстень, если ты передашь сообщение.

— Согласен! Какое, кому и куда? — поспешно затараторил маленький разносчик новостей.

— Лети к Восточным воротам Храд Спайна, найди Эграссу из дома Черной луны или милорда Алистана Маркауза и передай им, что Гаррет жив и он в плену у Первых. Рог тоже у орков, и меня ведут к Лабиринту. Также скажешь, где ты меня встретил. Это ясно?

Флини, как заморский попугай, повторил все сказанное мной. Я удовлетворенно кивнул и положил перстень на землю. Стрекозел тут же упал на драгоценность, и флини поспешно, боясь, что я передумаю, привязал перстень к брюху своего летающего зверька. Я наблюдал за флини и, если честно, немного нервничал. Душу грызли вполне понятные сомнения — парень получил плату вперед, а сделает ли он работу или полетит прямиком домой, да еще и посмеется потом в компании своих родственничков над тем, как здорово облапошил дылду?

Наверное, на моей физиономии что-то такое было, потому как флини зыркнул на меня и понимающе усмехнулся:

— Расслабься, человек. Мы всегда выполняем свою работу, это профессиональная этика.

Ни хрена себе он словечки знает! Ну, раз «профессиональная этика», значит, могу быть спокоен.

— Их может не быть у ворот.

— Мне не впервой. — Флини безразлично пожал плечами. — Поищу по окрестностям. Давно они могли оттуда уйти? Я прикинул:

— Три-четыре дня.

— Отлично! Бывай, человек!

— Когда ты окажешься у спуска в Храд Спайн?

— Сегодня к полудню, — ответил флини и, заметив мой недоуменный взгляд, ухмыльнулся: — У нас есть свои маленькие тайны путешествия по Заграбе, иначе новости, что мы разносим, потеряли бы свою ценность из-за упущенного времени.

— Поторопись, флини.

— Не учи ученого, человек! То, что ты мне отдал, — бесценно, и я, так и быть, из чистой любезности, после того как найду твоих друзей, предупрежу кого надо. Вперед, Лозирель!

Прежде чем я успел спросить, кого это флини решил предупредить, стрекозел скрылся в ночном лесу, унося своего маленького седока и мою большую надежду.

— Будем надеяться, что флини найдет твоих друзей и они успеют нас вытащить, — прозвучал голос, и я, вздрогнув, обернулся.

На меня с усмешкой смотрел старый гоблин. Гло-гло все то время, что я разговаривал с флини, и не думал спать.

* * *

В профессии вора одна из неоспоримых добродетелей — умение ждать. На крыше здания, в темном пыльном закутке, по горло в дерьме — не важно где ты находишься и кого поджидаешь, но если ты терпелив, то тебе всегда будет сопутствовать удача. Поэтому после того как флини улетел, я постарался выбросить его из головы, иначе время бы тянулось катастрофически медленно.

Прошло четыре дня, а орки и не думали никуда уходить. На нас Первые в общем-то не обращали никакого внимания, разве что Олаг проверял, не затеваем ли мы какой каверзы, да Фагред бросал в нашу сторону хмурые взгляды. Внимания обращать не обращали, а кормить — кормили. Не секрет, что впечатление от орков всегда строится на досужих вымыслах и легендах. Редко кому из писавших научные труды о расе Первых удавалось увидеть этих самых Первых живьем. Поэтому и в моем представлении (в особенности после краткого знакомства с орками на капустном поле и в некоторых снах-явях) Первые были жестокими, грубыми и неотесанными созданиями, а в итоге… В итоге по характеру они так походили на эльфов, что впору было диву даваться. Правда, чему тут удивляться? Ближайшие родственнички, побери их тьма! Единственное отличие — орки на дух не переносили чужаков и считали все другие расы намного ниже себя.

Но вернемся к заблуждениям. Я вот лично думал, что нас, по крайней мере, будут держать на голодном пайке, ежедневно избивать, вгонять под ногти раскаленные иглы и чинить тому подобные зверства. В итоге все оказалось совсем иначе — никто и не думал нас трогать (пара тычков от Фагреда не в счет), а кормили и вовсе замечательно, и наша еда ничем не отличалась от еды орков, правда, вина больше не давали.

Погода улучшилась, ветер унес тучи и дождливые облака куда-то на юг, к Горам карликов, и небо вновь поражало осенней синевой, так красиво гармонировавшей с желтыми листьями деревьев. К тому же еще и потеплело. Наверное, последняя, ну, может, предпоследняя более-менее теплая неделя в этом году. Пускай Заграба и находится на юге нашего королевства (ха! Это у наших дворян такое мнение. Эльфы и орки считают несколько по-иному, и королевство лесов к Валиостру никоим образом не относят), но скоро и сюда приползет северная мерзопакостная погодка. Пока же можно было вдохнуть полной грудью запах еще не опавших листьев, понежиться под ласковым и не жестоким, едва теплым октябрьским солнышком и в сотый раз попытаться изобрести Великий и Ужасный план похищения Рога Радуги и побега. Конечно же ничего умного в голову не приходило, а планы, начинающиеся с «отнять у орка ятаган, порубить всех в капусту и стать победителем и героем», отвергались сразу и безо всяких сожалений. Так что оставалось только ждать, ждать и еще раз ждать.

Дважды к Шокрену прилетали вороны, но что было в принесенных посланиях, нам оставалось только догадываться. Гло-гло все дни сидел нахохлившись под старым залатанным плащом и лишь иногда язвительно отвечал на наши вопросы или вставлял ничего не значащие реплики во время наших с Мисом диалогов. Основным занятием старого шамана оставалось быстрое и едва слышное бормотание себе под нос. То ли гоблин совсем из ума выжил на старости лет, то ли даже несмотря на варежки готовил какое-то заклинание. Скорее всего, мое второе предположение было верным, так как, если рядом появлялся кто-то из орков, Гло-гло вмиг затыкался, а уж как на горизонте начинала маячить рожа Шокрена, старый шаман и вовсе притворялся спящим. Я, припоминая выкрутасы Кли-кли и то, как он спалил дом с шайкой Неназываемого, старался держать ухо востро. Не приведи Сагот, гоблин решит побаловаться волшебством. Да нет, я, конечно, не сомневаюсь в способностях гоблина, просто, имея на руках варежки, он вполне может чего-то там перепутать, не довести палец до нужного положения, и в итоге его хитрое шаманство подарит нам, к примеру, не крылья, а воз гарракского перца в зад. А такое при должном «везении» и «умении» вполне могло произойти. Огрехи волшебства, так сказать.

Мис поначалу не был склонен к задушевным беседам, но со временем оказалось, что житель Пограничья — прекрасный собеседник. Рана воина постепенно затягивалась, а орки, проявив неслыханную заботу, выделили чистую тряпку и какую-то мазь для лучшего заживления. Гло-гло сунул в мазь нос, остался доволен полученным результатом и, посоветовав Мису почаще менять повязки, вновь принялся играть в шепталки.

На пятый день заявились Олаг и улыбающийся Фагред. У последнего в руках был моток веревки. В голову сразу же прыгнула нехорошая мыслишка о том, что кого-то сейчас вздернут.

— Мотылек, вставай! — приказал Олаг.

Как вы, должно быть, догадались, это предложение расстроило меня до такой степени, что я даже остался сидеть на месте.

— Куда вы его ведете? — вступился за меня гоблин.

— Не твоя забота, зеленый! — рыкнул Фагред.

— Вставай, Мотылек! Шокрен ждать не любит! Или мне тебя поднять? — поинтересовался Олаг.

Здраво рассудив, что Шокрен — это не виселица, я встал на ноги, и Фагред тут же накинул мне петлю на шею, а другой конец веревки намотал себе на руку. Вот на таком импровизированном поводке меня и отвели к шаману орков.

Шокрен о чем-то разговаривал с Багардом, но, увидев, что привели меня, прекратил обсуждение.

— Перо ат за нукоку на тенши (Ведите это за мной (орк)) , — сказал шаман и последовал в сторону обелиска.

Иногда я начинаю очень жалеть, что не знаю орочьего языка.

Фагред дернул веревкой, тем самым едва не сломав мне шею, и потащил за Шокреном. Олаг шел рядышком и иногда подталкивал в спину. Ну право слово, словно барана на ярмарку ведут! Естественно, возмущаться я не стал, так как упрямиться — это прекрасный шанс получить от Фагреда зуботычину. Меня привели к краю леса, Шокрен уселся на землю и вперил в меня задумчивый взгляд. Разумеется, Гаррету сесть никто не предложил. Так что пришлось стоять, да еще и с этим глупым поводком на шее, и изображать из себя скучающего идиота. Вроде шаман немного расстроился, что его обработка взглядом не дала желаемого результата и, состроив недовольную рожу, произнес:

— Мне нужно прояснить несколько деталей твоего появления в нашем лесу и узнать, как ты умудрился добыть Рог. Ты будешь отвечать или мне сказать Фагреду, чтобы он подвесил тебя ненадолго?

— Я буду отвечать, — поспешно вякнул я.

— Са'руум!, — прошипел стоявший за моей спиной Олаг.

(Са'руум (орк) — уважительное обращение к шаману у орков)

— Я буду отвечать, са'руум, — послушно повторил я.

— Хорошо. Если я почувствую, что ты мне врешь, Фагред тебя подвесит.

Я покосился на довольную рожу огромного орка. Этот гад спит и видит, чтобы Шокрен уличил меня во лжи.

А затем посыпались вопросы. Естественно, несмотря на орочьи угрозы, я не собирался трепаться о Заказе. За четыре дня безделья вполне можно было придумать вполне правдивую легенду, просчитать все шаги, сделать пару отходов, и в итоге не то что какой-то шаман орков, даже мой дражайший знакомый, глава Ордена Валиостра Арцивус, никогда бы не отличил правду от лжи. Так что ушам Шокрена и моих охранников-поводырей была поведана душещипательная история старого и очень богатого графа, который поручил вору добыть для его коллекции какой-то неизвестный мне Рог. Отвалили гору золота, помогли добраться до Храд Спайна, а там боги направили. Взял Рог, по дорожке пособирал изумрудики и каким-то образом очутился в Заграбе. Как очутился? Знать не знаю, ведать не ведаю. Магия какая-то, шутки тьмы одним словом. Как ко мне Ключ попал? А очень просто, господин са'руум. Он у того, стало быть, графа в коллекции уже был, ему эльфы продали.

Олаг тут же громко фыркнул, показывая всему лесу, как он относится к эльфам, продающим собственные реликвии людям, но Шокрен цыкнул на воина и вновь начал задавать мне свои нескончаемые вопросы. Как добирался? С каким отрядом? Были ли в отряде эльфы? Угу, скажи вам, что эльфы были, так ко мне сразу же присобачат ярлык эльфийского прихвостня.

— Эльфов не было, — ляпнул я и тут же пожалел о сказанном.

Рожа у Фагреда стала какой-то уж очень, просто очень довольной.

— Ты врешь, — бесцветным голосом ответил мне Шокрен. — В городе Чу ты и твои друзья-мартышки убили наших воинов. Фагред единственный, кому удалось отступить. Подвесьте его!

— Вы убили моего брата! Раненого! — Фагред с силой дернул веревку, и я рухнул на колени, хватаясь руками за затягивающуюся петлю.

«Жаль, что не удалось прикончить тебя!» — подумалось мне. А тьма, так вляпаться! Разговаривать с шаманом так же трудно, как с Вухджаазом. Опять пришлось импровизировать.

— Были эльфы! Были! — взвизгнул я, видя, как Олаг перебрасывает веревку через сук ближайшего дерева. — Только это были не совсем эльфы!

Шокрен вскинул руку, показывая воинам, чтобы они немного повременили с экзекуцией.

— Чего ты там лопочешь, мартышка? Как это не совсем эльфы?!

Как я там говаривал? Врать, так до синей луны?

— Они были ублюдками!

— Мы и без тебя знаем, что все эльфы ублюдки! — Фагред вновь потянул за веревочку.

— Да нет же! Отцами у них были люди, а матерями эльфийки!

Чем невероятнее вымысел, тем он больше похож на правду. Не знаю, возможно ли то, что я сейчас сочинил (вроде ничего такого нигде не было), но орки заглотнули наживку вместе с удочкой. Первые всегда были не лучшего мнения об эльфах и, услышав ТАКОЕ, поверили сразу и крепко. Олаг вроде выругался, на Фагреда смотреть было страшно и одновременно смешно, казалось, его вот-вот стошнит. Шокрен задумчиво потирал подбородок.

— Я знал, что они садисты, но чтобы с мартышками… так… — Олаг даже не посчитал нужным говорить на орочьем.

— Хорошо, тащите это обратно. У меня к нему еще несколько вопросов, — буркнул Шокрен.

Поняв, что вешанье пока отменяется, я немного повеселел. «Несколько вопросов» растянулись на добрый час, но, отдаю себе должное, я ни разу не запутался, хотя допрашивал меня шаман знатно. Наконец он встал с барабана и сказал:

— Уберите это, я узнал все, что хотел.

С этими словами орк направился к обелиску, а меня повели обратно к Мису и Гло-гло, которые находились на другой стороне поляны. На середине дороги Фагреду приспичило поиграться — он стал дергать веревку и, ухмыляясь, предлагать мне поиграть с ним в собачку.

— Давай, Мотылек, скажи «гав»! Ну чего тебе стоит? Ну же, давай! Скажи «гав»!

Каждое предложение сопровождалось рывком веревки. Я стоически молчал.

— Плохая собака! Плохая! Скажи «гав»!

— Хватит, Фагред, — одернул орка его товарищ. — Этот может еще понадобиться.

— Шокрен узнал у него все, что хотел. Говори «гав», Мотылек, иначе мне придется тебя наказать!

— А когда придет время, на кого ты будешь ставить? — внезапно окрысился Олаг. — На зеленого или на ту раненую мартышку?!

Фагред нахмурился, задумался, а затем кивнул:

— Ладно, ты прав, Олаг. Пока можешь не гавкать, Мотылек, но твое время скоро придет. А вековечный лес! Багард зовет. Пригляди за мартышкой, я сейчас вернусь!

Фагред передал веревку в руки Олага и потопал к командиру орков.

— Садись, — приказал Олаг и, показав пример, уселся прямо на покрывающие всю землю желтые листья.

Пришлось сесть. В принципе сейчас, один на один, я мог бы попытаться справиться с орком, но меня останавливали две вещи — кинжал, который Олаг вытащил, как только отошел его напарник, и то, что сейчас мы находились на просматриваемом месте. Пока я добегу до деревьев, меня попросту изрешетят стрелами. Так что приходилось сидеть рядом с Первым и ждать, когда вернется Фагред.

— Ты глупая мартышка, — неожиданно произнес Олаг. — Неужели тебе было сложно подыграть Фагреду?

— Я не считаю себя глупой мартышкой и не хочу развлекать твоего друга.

В разговоре с Олагом можно было позволить то, на что я никогда бы не решился в разговоре с Фагредом.

— Не мартышка? — В глазах орка зажглась едва заметная искорка любопытства. — А кто ты?

— Я? Но уж точно не обезьяна.

— Все люди обезьяны! — безапелляционно изрек Олаг. — Вы хуже животных, вы низшие, вы такая же ошибка богов, как и эльфы, что появились сразу за нами. Этот мир должен был принадлежать нам! Мы! Мы были его единственными хозяевами до тех пор, пока не появились низшие. Да, вы умеете говорить, но дай мне два месяца сроку, и я научу говорить ворона. Умение говорить не означает умение мыслить! Вы все, вы, появившиеся на нашей земле, вы, вырубающие наши леса и не пускающие нас в наши же земли, вы ничуть не лучше грязных и вонючих обезьян, которые научились разговаривать и делать оружие! Стадо тварей! Не будь вас, и на Сиале было бы намного лучше! Мы, орки, Первые дети богов! Высшие! Почему мы должны делить Сиалу с эльфами, которые пришли в Заграбу на все готовенькое, когда мы уже выбили отсюда последних огров, потеряв тысячи?! Но эльфы это еще куда ни шло! Они жестоки и коварны, они много попортили крови моим братьям, но рано или поздно мы сомнем их! А вот люди… Вы появились самыми последними, даже доралиссцы, это отродье козьих матерей, появились раньше вас! Вы появились в нашем мире, и мы прозевали эту угрозу! Глупцы! Пока мы воевали с эльфами и пытались выковырять из проклятых гор карликов и гномов, вы разбежались по всему миру и стало поздно. Больную чумой деревню следует сжигать сразу! Но вы даже хуже чумы! Вы хуже тараканов! Вы плодитесь со скоростью эльфийской стрелы и отличаетесь безумием бешеного волка! Вы можете только убивать и уничтожать все прекрасное, что есть в нашем мире! Люди — тупые мартышки, и вы не остановитесь до тех пор, пока не разорвете Сиалу на тысячу кусков, не упьетесь кровью и вином! Наш прямой долг — всеми силами остановить вас, стереть людскую расу с лица Сиалы, да так, чтобы даже памяти о вас не осталось! А когда последний из ваших детей утонет в океане, мы вернемся и расквитаемся с эльфами и со всеми остальными, что водят с вами дружбу. Если опрокинем вас, значит, и других сомнем! То, что не получилось в Войну Позора (Война Позора — орочье название Войны Весны) , получится сейчас! Пока мы говорим с тобой, мартышка, Рука выводит моих братьев по оружию из наших городов, и скоро, очень скоро мы выступим из Заграбы, маршем дойдем до Авендума и Шамара, а затем настанет черед и других берлог людей! Мы не оставим камня на камне от вашего стада, потому что таким, как вы, не место в нашем мире. А то, что ты принес сюда, поможет нам в битве!

Я молча внимал. Проникновенная речь настоящего фанатика, впрочем, все они фанатики. Глаза орка горели золотым огнем, он то и дело сжимал кинжал, видимо собираясь пустить его в ход, если я начну ему возражать. Первые, Первые… Интересно, что бы он сказал, если бы узнал о Падших?

— Вы, не знающие чести животные, требуете от нас преклонения! Требуете союза! Требуете отдать вам наш лес, принадлежащий по праву Первых, пришедших на Сиалу! Как вы вообще что-то можете требовать от нас?! Как прожорливые червяки могут просить нас о чем-то, ответь мне, мартышка! Чем вы лучше животных?! Ну чем?!! Эльфы хоть и достойны смерти, но хотя бы знают, что такое честь и гордость, а скот вроде вас достоин только смерти. Даже старший сын вашего короля и то безумен!

— Оставь его, Олаг, — неожиданно мягко произнес подошедший Фагред. Он все равно ничего не поймет.

— Да, — выдохнул Олаг и убрал кинжал за пояс. — Не поймет. Вставай, Мотылек, и помни, если до того момента, как мы дойдем до вашего загона, ты еще раз посмеешь открыть рот, я вырежу тебе язык.

Я и не думал разговаривать. Меня тревожила очень нехорошая новость, что проскользнула в речи орка. Боюсь, что нынешней осенью Первые решили пощупать границы союзных королевств и устроить нам новую Войну Весны.

Глава 14. Лабиринт

Гло-гло ошибся — отряд орков, который мы поджидали все это время, явился не на шестой день, а на седьмой, да еще и к самому вечеру. За неделю мне обрыдли орки. Как говаривал милорд Альгерт, меня от них просто тошнило и меня они просто бесили. Конечно, больше всего неприятностей исходило от Фагреда — здоровенный орк просто не знал, что бы еще такое сотворить, и если бы не Олаг, синяков на мне было бы гораздо больше. К шестому дню Багард стал заметно нервничать и ежечасно поглядывать на солнышко, поджидая, когда же соизволят припереться его родичи. Напряжение немного спало, когда к Шокрену прилетел очередной ворон. Гло-гло и в ус не дул, словно это орки были у него в плену, а не наоборот. Старый шаман все продолжал бормотать себе под нос гоблинские скороговорки и на мои опасливые взгляды лишь отвечал загадочными улыбочками, что, признаюсь, нервировало меня еще сильнее. Мис последнее время больше спал или сидел, уставившись в одну точку, и иногда я не мог до него дозваться. Впрочем, и я от ничегонеделания потихоньку сходил с ума и старался либо спать (пока сапог Фагреда не прогонял сон), либо наблюдать за действиями и повадками орков, пока какая-нибудь клыкастая тварь не советовала мне (прошу отметить, что советовала она крайне невежливо и грубо) пойти поспать. Слова Олага о том, что Первые после стольких столетий покоя решились пощекотать животы Валиостра и Пограничного королевства, никак не шли у меня из головы. Ну Пограничье, может, и устоит, а вот южные границы родного Валиостра (при разболтанных гарнизонах, где уже не помнят, как держать меч) дрогнут. И погонят Первые нашу армию ажно до самой Иселины. Пока очухаются вояки, пока оттянут силы с севера и от Мирануэха, пройдет минимум неделя, а за это время орки много бед натворят. Да и выстоим ли мы, даже если армия подоспеет? Одна надежда на баронов — таких, как Оро Габсбарг, — да на города вроде Майдинга и Мойцига, что совсем рядом с Заграбой. Их стены смогут задержать армию орков, пускай и на непродолжительное время. Будем надеяться, будем надеяться…

Не забывал я о маленьком флини: если он выполнил мое задание и нашел отряд, то помощь должна уже спешить. Вопрос — успеют ли?

Ну так вот, насчет прибывшего отряда орков. К вечеру где-то за деревьями прокричала птица. Орки, сидевшие возле костра и рядом с обелиском, встрепенулись, и кто-то из Первых прокричал на манер невидимой птицы. Птица ответила, и спустя несколько мгновений на поляну высыпали орки. Они все шли и шли, и, когда последний вышел из-за деревьев, я успел насчитать семьдесят шесть Первых — это без пленных. Основной массой пленников оказались эльфы, но было и четверо людей. Все люди — воины Пограничья, и Мис, заметив их, встрепенулся.

— Я их знаю! Это парни из гарнизона, что у Пьяного ручья. Как же их угораздило-то?! Неужто ты прав, Гаррет, и эти нелюди выступили?!

— Не думаю, — сказал Гло-гло. — Будь это так, пленных было бы гора-аздо больше. Наверное, как и ты, сунулись в Золотой лес и схлопотали по макушке!

— Все может быть, — вздохнул Мис.

— Сейчас опять начнется!

— Ты о чем, Гло-гло?

— Да все о том же, Гаррет. Эльфам сейчас бошки будут оттяпывать!

Гоблин оказался прав, но не совсем. Казнили только двух эльфов, да и то не здесь, а отвели куда-то в лес. Остальных под усиленной охраной и под приглядом Шокрена отвели к обелиску, да там и оставили вместе с людьми, видно, до лучших времен.

— А может, и не отрубят, — немного задумчиво протянул Гло-гло. Может, решили на этот раз сделать небольшое исключение и загнать темных в лабиринт.

— Ты не видишь, какие у них нашивки? — спросил я у гоблина.

— Да те же самые, что и у остальных, — Ходящие по ручью. Так себе клан, слабенький.

— Да нет же! Я про эльфов спрашивал!

— А-а-а… Вроде дом Черной воды. Те еще злыдни, они ближе всех к Золотому лесу из Темных домов, орки от них плачут кровавыми слезами, но теперь, видно, пришел черед эльфов плакать.

— Эльфы не плачут, — возразил Мис.

— Все плачут, Мис, все.

— Ну, тебе виднее, — не стал спорить с гоблином воин. — Вон, опять наши дружки идут.

К нам действительно направлялась неразлучная парочка — Олаг и Фагред.

— Готовьтесь, мартышки, через пять минут выступаем. Надеюсь, в ваши тупые головы не закралась мысль сбежать? Если да, лучше скажите нам сразу. Уж лучше потерять голову сразу, чем болтаться на дереве выпотрошенными, словно рыбы.

Естественно, никто из нас бежать не собирался, а если и собирался, то мысли известить об этом Первых не возникло. Олаг удовлетворенно кивнул и, поправив ятаган, потопал к обелиску. Фагред было последовал за ним, но задержался. Он радостно осклабился и, схватив меня за волосы, прошептал на ухо:

— Вчера к Шокрену прилетел ворон, Мотылек. Ты больше не нужен, так что готовься побегать по лабиринту.

Сказав это, он, очень довольный собой, поспешил догнать Олага.

— Сожалею, мой мальчик. — Гло-гло, утешая, похлопал меня по плечу.

— Да я, собственно, не очень-то и расстроился, — нисколько не кривя душой, ответил я гоблину. — Рано или поздно…

— Мы еще повоюем! — хитро подмигнул мне гоблин.

Что же, очень надеюсь, что, если мы начнем воевать, орки запомнят нас на века, потому что таких воинов, как старый, немного свихнувшийся шаман и вор, по собственной глупости угодивший к Первым, надо было еще поискать.

* * *

— А этот Олаг не врал, — сказал Гло-гло, взбивая самый настоящий соломенный матрас. — Орки ушли. Все деревни пустые, женщины, дети, старики и минимум воинов. Первые оттянули силы на север. Ой, что-то будет!

— Не глупо ли? — Мис лежал, закинув руки за голову и вперившись в низкий потолок. — Пока они будут с нами разбираться, в их дома придут темные…

— Не скажи… Уверен, что на запад тоже оттянуты немалые силы и между Золотым и Черным лесом теперь прослойка из орочьих гарнизонов. Ни один эльф не просочится.

Может, гоблин и прав, кто знает? Во всяком случае, за те пять дней, что мы топали по Заграбе, орки только и говорили о великом походе. Мы все больше и больше отклонялись на юг, забираясь в сердце орочьих лесов. На пути нам то и дело попадались орочьи деревеньки. Впрочем, называть их деревеньками я бы не стал. Это были хорошо укрепленные и замаскированные поселения. Сам лес защищал их обитателей от нападения врагов. Воинов в таких крепостях как раз столько, чтобы продержаться в случае неожиданного нападения. Дома мирных жителей выглядели основательными — из камня и дерева, а еще были домики, располагающиеся в два, а то и три яруса прямо на деревьях. Между деревьями были протянуты невесомые мостики, так что можно было вполне свободно перемещаться с одного дерева на другое, но только при том условии, что вы не боитесь запредельной высоты. Эти древесные мосты и домики были идеальным местом для лучников в том случае, если враг прорвет линию обороны и хлынет в селение. Пока противник будет бегать внизу, лучники соберут с него достойную плату, да и при попытке забраться на толстенные, величественные деревья защиты от стрел не будет, и многие тоже полягут.

Последние две ночи мы провели именно вот в таких деревеньках. Нас троих держали отдельно от других пленных — как сказал Гло-гло, мы являемся собственностью Багарда. Мы его ездовые лошадки на Празднике середины осени. Нас берегли, кормили, укладывали спать под крышей какой-то лачуги, где нашлись даже соломенные матрасы. Я очень надеялся, что здесь нет блох. Но и охраняли нас знатно — кроме уже ставшего привычным круга Шокрена возле двери поставили стражника.

Погода за время нашего путешествия ничуть не изменилась. Все дни были очень ясными и солнечными, пускай и достаточно прохладными. Никакого намека на дожди, хоть сейчас и была почти середина осени.

— Завтра во второй половине дня будем у лабиринта, — как бы невзначай проинформировал нас Гло-гло. В животе у меня тут же неприятно закололо.

— А послезавтра гребаный орочий праздник, так что готовьтесь.

Гоблин вновь занялся бормотанием себе под нос, словно нас тут и не было вовсе. Побери меня Неназываемый, у всех гоблинов такая любовь испортить ближнему своему настроение перед сном! Или это мне так везет на придурковатых представителей зеленого племени?

* * *

И опять старый гоблин оказался прав! На следующий день, как только мы подошли к низеньким полуразрушенным скалам, заросшим огненно-красным кленовым лесом, до лабиринта было рукой подать. Во всяком случае, так сказал гоблин — лично сам я никакого лабиринта не увидел. Кругом лес, кругом эти низенькие скалы, больше похожие на холмы, кругом осенняя тишина. И маленькая орочья деревенька без всякого намека на стены или оборонительные сооружения.

— Это и есть лабиринт?! — Я еще ни разу так не разочаровывался.

— Да нет. — Гоблин невозмутимо пожал плечами, посмотрел на меня и тут же споткнулся о подвернувшийся ему под ноги корень. — А лесные духи! Чтоб вас всех! Лабиринт дальше, Гаррет.

— А ну заткнуться, твари! — рыкнул какой-то орк и угрожающе ткнул копьем в нашу сторону.

Пришлось повременить с разговором. Нас троих посадили в глубокую яму, что находилась на самом краю деревни. Сверху яму на всякий случай накрыли стальной решеткой.

— Весело, — крякнул Мис. — До решетки не достану, даже если прыгну. Коли пойдет дождь, вымокнем.

— Главное, чтобы не утонули, а вымокнуть — это не так уж и страшно, ответил Гло-гло. — Так о чем это я? А! Лабиринт! Так вот… лабиринт сразу за тем лесочком, что был от нас по правую руку. Минут десять ходьбы отсюда.

— То есть в десяти минутах от деревни расположен город? — уточнил я.

— Кто сказал? — выпучил на меня глаза Гло-гло.

— Ты сказал.

— Я ничего ни о каком городе не говорил, — возразил старый шаман. — Я говорил о лабиринте.

— А разве лабиринт и город — это не одно и то же? Ну, как Листва у эльфов.

Шаман бросил на меня крайне подозрительный взгляд и, поняв, что я и не думаю шутить, презрительно фыркнул:

— Так то Листва, а то лабиринт! Листва — это город Черного пламени, самый большой в Заграбе и бывшая, так сказать, столица эльфов до того, как между светлыми и темными пробежала кошка и появились Дома. Так сказать, первый изначальный город. А лабиринт… Тут ваши «знатоки» все перепутали. Лабиринт — это не город, лабиринт — это такое сооружение. Лабиринт в общем. В нем орки не живут, сюда Первые вообще-то приходят один раз в год, как раз к Празднику середины осени, чтобы, так сказать, развлечься и гоблинов попускать.

— Вот оно что… — протянул Мис.

— Только не ждите забитых трибун. Этот год будет самым неурожайным на аплодисменты. Орки вздумали повоевать, и не думаю, что здесь соберется больше трехсот Первых.

— Ну и ладно… Хотя я думал, что Шокрен встретится здесь с Рукой и передаст ему Рог.

— Да нет, Гаррет. Рог — он не к спеху, да и Руке пока без надобности. Что он с ним будет делать? Пока Первые лоб в лоб не столкнутся с Неназываемым, которого они якобы номинально признали господином, Рог им без надобности. Да и чтобы с ним позабавиться, если я не ошибаюсь, потребуется не один Шокрен, а оч-чень могучая кучка ихних колдунцов. Так что Шокрен поначалу насладится бегами в лабиринте, а потом уже со всеми отрядами направится на север. По крайней мере, я так думаю.

— Он здесь единственный шаман?

— Откуда же мне знать? Я не провидец какой-нибудь. Надеюсь, что один, и буду очень надеяться, что он не так силен, как о нем думают, иначе цена моей магии — медяк.

— Ты варежки вначале сними, а потом колдуй, — хмыкнул Мис.

— Завтра тяжелый день. — Гоблин не стал спорить с воином. — Советую набраться сил, да помогут нам боги.

Я, конечно, тоже надеялся на богов, но обычно так случается, что, когда крепко прижмет, все боги находятся очень и очень далеко и приходится самому справляться со всеми кознями судьбы. Так что у меня вся надежда была только на себя да еще на отряд, который уже давно должен быть здесь.

* * *

— Поешь, Гаррет, — с набитым ртом предложил мне Гло-гло и протянул еду, которую еще ранним утром спустили нам в яму. — Сегодня ты должен быть сытым.

— Спасибо, не хочется, — буркнул я.

Мне действительно совершенно не хотелось есть, кусок попросту в горло не лез, хотя выспался я на удивление хорошо. Гоблин и Мис завтракали так, что аж за ушами трещало, а я все никак не мог отвлечься от доносившегося до нашей ямы гула. Орки, тьма их забери, с раннего утра начали развлечение и уже успели кого-то вывести в лабиринт. Были ли это эльфы, или пленные воины Пограничья, или еще кто, я не знал. Рев толпы то затихал, то вновь усиливался, напоминая мне ворчание отдаленного грома.

— Развлекаются, падлы! — сквозь зубы процедил Мис, вслушиваясь в крики толпы.

Никто ему не ответил. Я был на взводе, а Гло-гло все продолжал долдонить себе под нос гоблинскую скороговорку. Наконец, настал и наш черед принять участие в представлении. Решетка ушла в сторону, и на фоне облачного неба появилась рожа Фагреда. Он и еще какой-то незнакомый нам орк опустили в яму лестницу, по которой мы уже имели счастье сюда спускаться, и гаркнул:

— Эй, лысая обезьяна! Пора на выход! Мис не торопясь встал, потянулся.

— А мы? — тихо спросил я.

— Мы в следующий заход, — так же тихо ответил мне Гло-гло.

— Не поминайте, коли что, — попрощался с нами Мис и полез по лестнице наверх.

Он вылез из ямы, и орки вновь уложили решетку на место.

— Слушай меня очень внимательно, парень, — внезапно зашептал Гло-гло, опасливо посматривая вверх. — Я до этого молчал, потому что не знал, с кем из вас пойду в связке, и сказать раньше — это значит почти упустить тот крохотный шанс, что у нас остался. Если уж лесные духи выбрали тебя в мои спутники… Слушай и запоминай, времени рассказывать второй раз у меня не будет. Молчи и просто слушай! Мне уже доводилось побегать по лабиринту, давно, больше тридцати лет назад. Тогда мне удалось уйти от Первых целым, так что я знаю, о чем говорю. В лабиринт всегда запускают шестерых — три пары. Каждую пару сковывают одной цепью. И сковывают совершенно по-разному, как лесные духи шепнут. Самый приемлемый вариант — рука-рука. Но могут быть и другие — рука-нога, нога-нога. Или еще хуже — нога-шея или рука-шея. Последние два для нас неприемлемы — если тебе навесят цепь на шею, а мне на ногу, мы долго не пробегаем, так что будем молиться, чтобы ничего такого не произошло. Когда нас поведут к лабиринту, не забудь хромать…

— Это зачем? — перебил я Гло-гло.

— Да слушай же ты! — окрысился гоблин. — Хромай, да так, чтобы все поверили. Иногда Первым приходит в голову идея, что их пленники слишком быстро бегают, а это не очень хорошо. Чтобы бегали медленно, некоторым из них подрезают сухожилие на ноге. Ты, надеюсь, не хочешь ползать по лабиринту? Правильно, что не хочешь. Когда нас выпустят в лабиринт, мы должны будем добежать до его центра. В центре есть камень, нам достаточно встать на него, чтобы выиграть. Только это не так уж и легко, точнее, практически невозможно. Одна пара из пятидесяти добегает до камня. Если мы побежим по той дороге, которая ведет к камню, мы обречены, но есть обходной путь. Я наткнулся на него в прошлый раз, когда по глупости побежал не в ту сторону. Путь охраняется «столбами», и если мы преодолеем их, то сможем пробраться через узкий лаз к камню. Шанс очень небольшой, но это лучше, чем бежать как все. Так что не сопротивляйся и не стой столбом, когда я понесусь в совершенно другую сторону.

— Что нас ждет в лабиринте, какие опасности?

— Во-первых, Охотники. Четверка орков. Их задача добыть наши головы, но и мы в свою очередь можем прикончить Охотников, и ни один из Первых, наблюдающих за этим дурацким спектаклем, ничего нам за это не сделает. Как Охотники будут нас ловить — все вместе или по отдельности, — я не знаю. Каждый раз у них это по-разному. Во-вторых, ловушки. Как простые, так и магические. С последними, думаю, я смогу справиться. В-третьих, твари. Они — порождения орочьей магии и бывают разных видов, но самые опасные из них — это «столбы». Всех их можно убить, главное знать как, но будем надеяться, что нам не придется заходить столь далеко. Запомни главное — делай все, что я тебе буду говорить, как бы странно это ни казалось. Это понятно?

— Вполне. А орки об этом твоем тайном лазе знают?

— Знают, но не считают нужным его заделывать. Это вносит приятную сумятицу в их ставки. Слава лесным духам, что они даже и не подозревают, что я уже имел сомнительное удовольствие погулять по лабиринту.

— Эта информация могла бы спасти жизнь Мису.

— Что я тут могу сказать, Гаррет, — вздохнул Гло-гло, даже не собираясь оправдываться. — Может, ты и прав и это бы его спасло, а может, и не прав и он бы просто запутался в переплетении коридоров и не нашел нужной комнаты. Я знаю всего лишь одно: скажи я ему — и мой шанс выжить стал бы неизмеримо меньше. Орки никогда не допустят, чтобы второй раз за день кто-то уподобился крысе и пробрался по лазу к камню. Такая вот правда жизни.

Я ничего не сказал гоблину. Наверное, он был прав. А может, и нет. Кто знает? Не мне его судить.

Я вслушивался в отдаленный рев толпы и гадал: когда же наступит наш черед? Ждать, пока за нами придут, пришлось долго. Больше двух часов. Меня немножечко трясло, точнее колотило. Проклятая нервная дрожь выбивала из колеи, и я жаждал лишь одного: чтобы проклятущее ожидание раз и навсегда закончилось. Ну оно и закончилось. Решетка вновь отъехала в сторону, вновь опустилась лестница, вновь появилась рожа Фагреда.

— Ваш дружок отбыл в мир иной. Вылезайте, обезьяны, настала ваша очередь.

Значит, Мису не удалось. Да пребудет он в свете!

Как только я вылез из ямы, меня тут же повалили и связали руки, затем то же самое проделали с Гло-гло.

— Идете за мной, молчите, слушаете. Это понятно? — спросил один из орков.

— Нам понятно, — ответил Гло-гло.

— Перебирай ногами, Мотылек. — Фагред подтолкнул меня вперед, на этот раз в толчке не было никакой грубости. Бережет ездовых лошадок, гад.

Во всяком случае, я не забыл наказ старого шамана и картинно хромал, припадая на правую ногу.

— Что у тебя с ногой? — тут же пристал Фагред.

— Подвернул, когда в яму спускался, — соврал я. Фагред озабоченно нахмурился, но ничего не сказал.

— Прежде чем вы войдете в лабиринт, вас скуют цепью, — начал просвещать нас орк. — В лабиринте вы должны найти лежащий на земле треугольный камень. Встаньте на него, и игра закончится. За вами пойдут четыре Охотника — пытаться убить их не возбраняется. У вас есть право выбрать любое оружие из представленного. Время нахождения в лабиринте не ограничено. Это все. Вам понятно, или мне повторить еще раз?

— Мы все поняли, — вновь ответил Гло-гло.

Интересно, орки действительно думают, что мы ничего с первого раза не понимаем? Крики толпы стали четче, деревушка осталась позади, клены разошлись в стороны, и перед нами открылась долина, зажатая покрытыми лесом скатами. В долине не росло ничего, в ней также не было никакого намека на реку. Создавалось впечатление, что в этих местах когда-то поработала магия. Во всяком случае, в пятидесяти ярдах от нас долина заканчивалась обрывом, гигантской ямой, которая тянулась между нависшими скалами покуда хватало глаз. В скалах было вырублено нечто вроде смотровых площадок. Многие площадки оставались пустыми, на других можно было увидеть орков. Гло-гло немного ошибся в своих подсчетах — здесь было не двести и даже не триста Первых. По моим прикидкам, на горах, наблюдая за действием, разворачивающимся в яме, находилось более полутысячи орков. Выходит, не все отправились в поход на север.

— Ждем здесь, — буркнул Фагред, когда нас подвели к самому краю ямы.

Мне представилась уникальная возможность заглянуть вниз. Яма была глубиной ярдов в двадцать пять. И вся перегорожена стенами, наставленными как попало, и именно этот хаотический беспорядок создавал то, что привыкли называть лабиринтом. Я был немного разочарован. Вот уж не думал, что грандиозное строение орков — это обычная, пускай и жутко огромная яма, в которой просто наставили перегородок. Перегородки были выполнены из какого-то дикого ползучего растения и несмотря на середину октября, зеленого. По крайней мере, мне так показалось.

— Гло-гло, что это там за цветочки? — тихонько прошипел я.

— Советую держаться от стен как можно дальше, — в ответ прошипел гоблин. — Это желтые глазки, и мало того что они жрут все что ни попадя, так еще и ядовиты.

— Спасибо, ты меня обрадовал.

В это время подоспел Олаг, и нас провели вдоль края ямы к лесенке, уводившей вниз. Спустившись, мы оказались в неком загоне, отгороженном от основной части лабиринта мощной решеткой. Кроме нас с Гло-гло и шедшей за нами пятерки орков (в которую входили и Олаг с Фагредом, следившие, чтобы нам раньше времени не попортили шкуру), здесь находился еще добрый десяток Первых, а также двое людей и двое эльфов. Последние, хоть и были грязны и изрядно биты, держались подчеркнуто гордо, словно это орки, а не они были пленниками и лабиринт принадлежит им весь без остатка.

— Последняя партия? — спросил у Олага орк в кожаном фартуке.

— Да.

— Приступаем.

— Рука-рука, — ткнул он пальцем в эльфов.

— Нога-нога. — Настал черед людей.

Двое Первых стали старательно заковывать будущих беглецов по лабиринту в цепи. Кожаный фартук подошел к нам, на мгновение задумался и выдал:

— Шея-нога.

Гло-гло сдавленно застонал, но тут вылез Фагред и, схватив кожаного фартука за рукав, оттащил в сторону. Я смог заметить, как один из МОИХ изумрудов исчез в руке Кожаного фартука. Орк вновь подошел к нам, подумал и выдал:

— Рука-рука.

На мою левую руку надели тяжелый браслет, соединенный с точно таким же цепью длиной около ярда. Второй браслет достался гоблину и сковал его правую руку.

— Смотри не подведи нас, Мотылек, — угрожающе прошипел мне на ухо Фагред. — Мы слишком много на тебя поставили.

— Как быстро ты бегаешь? — спросил у меня кожаный фартук.

— Разве ты не видишь, что он хромает?! — Влез гоблин и тут же получил подзатыльник от Фагреда.

Но кожаный фартук, к счастью, от меня отстал.

— Как быстро ты бегаешь? — кожаный фартук теперь обращался к одному из двух воинов-людей.

— Быстро, — хмуро ответил человек. — Так, что ты не догонишь.

— Это хорошо, — серьезно кивнул кожаный фартук и отошел в сторону.

— Выбирайте оружие, и без глупостей!

Никто глупить не собирался, даже гордые и молчаливые эльфы. Не очень оригинальная идея — бросаться с мечом на орка, когда тебя держит под прицелом шестерка лучников.

На двух больших столах, находившихся возле самой решетки, была навалена целая гора оружия. Еще столько же лежало у стен. Естественно, ничего метательного или стреляющего. Ни луков, ни арбалетов, ни дротиков, ни метательных ножей, ни даже самой завалящей и простой пращи. Орки умны и не хотят, чтобы кто-то из пленников покусился на жизнь зрителей. Так что пришлось выбирать из колюще-режущего ассортимента. Пока мы с гоблином шастали меж столов, эльфы взяли себе по с'кашу, а парочка людей ограничилась мечом и одноручным топором. Я бы, конечно, взял нечто вроде копья или протазана — таким оружием можно любого врага (ну или почти) удержать на расстоянии, — но для этого требуется, чтобы обе руки были свободными. Да и с копьем много не набегаешь. Так что после недолгих колебаний я выбрал короткий и широкий меч, который использует панцирная пехота. По длине он не слишком отличался от моего ножа, хотя и был шире и тяжелее его. Да и ножны прилагались, так что я мог не таскать оружие в руках. Гоблин осмотрел железки и разочарованно фыркнул, но затем, покопавшись в самой дальней куче, выудил длинный султанатский кинжал с пламевидным лезвием. Он для пробы несколько раз взмахнул оружием и засунул его себе за пояс.

— Все, выходите! — приказал кожаный фартук, и по его знаку орки стали поднимать решетку.

Эльфы не стали ждать, когда решетка поднимется, и, выскочив вперед, оказались в лабиринте. Темные что есть силы бросились прочь. Видно, у ребят тоже был какой-то план. По крайней мере, вместе с нами преодолевать лабиринт они не собирались. Затем настал черед людей. Гло-гло тоже не стал терять времени даром и, потянув меня вперед, выскочил в лабиринт. Решетка за нашими спинами начала медленно опускаться, и в ее ужасном скрипе я едва смог различить крик кожаного фартука:

— Эй, бегун!

Мы все как по команде обернулись, и один из орочьих лучников всадил стрелу в ногу человека, который сказал, что он очень быстро бегает.

— Попробуй теперь побегать быстро, мартышка! — Орки заржали.

— А ты говорил, что они сухожилия подрезают, — буркнул я, направляясь к упавшему человеку.

— Времена меняют… БЕРЕГИСЬ!

Гло-гло отпрыгнул в сторону и рванул меня за собой. Как ни мал был гоблин, а силой он обладал еще той, и я едва удержался на ногах. Из прохода, куда совсем недавно убежали эльфы, выскочило два существа. Больше всего они походили на обычные человеческие скелеты, правда, несколько повыше ростом и с четырьмя руками вместо двух. А еще эти существа оказались точно такого же темно-зеленого цвета, как и стены лабиринта. Похоже, твари были не из костей и мяса, а из растений. По скалам загулял восторженный рев орков. Представление началось.

— Бежим! — проорал гоблин, пытаясь перекричать рев зрителей. — Им ты уже ничем не поможешь!

Кляня почем зря всех богов и проклятущего гоблина, я бросился за ним, плюнув на тварей, подбирающихся к двум воинам, и, следуя за гоблином, нырнул в какой-то узкий коридор с высоченными стенами. Маленький шаман оказался не в меру проворным, и я едва за ним поспевал.

— Влево… пропустить три коридора слева… направо… вперед… снова влево… — бормотал гоблин, ведя меня по только ему известному пути.

Я опасливо оглянулся назад, но зеленые твари, кажется, и не думали нас преследовать.

— Кто это был? — спросил я у Гло-гло.

— Порождения орочьего шаманства, в принципе неопасны, если не лезть им под ноги, — мелочь пузатая.

— То-то ты от них так дернул!

— Не отвлекай меня! Теперь вроде направо… Да! Сюда!

И гоблин вновь побежал вперед, увлекая меня за собой. За следующие три минуты бега я был полностью дезориентирован в зеленом лабиринте и послушно, словно собачка, бежал за гоблином. Наконец Гло-гло резко свернул влево, и мы оказались в тупике.

— Приехали! — пропыхтел я, и горы ответили нам радостным гулом.

Скажите на милость, как орки могут нас видеть?! А ведь видят же, побери их демоны тьмы!

— Куда ты меня завел, Гло-гло?

— Помолчи немного и дай мне подумать! Я здесь тридцать лет не был, да и память уже не та. Та-а-ак. где же я мог ошибиться?

— А может…

— Заткнись!

Пришлось последовать гоблинскому совету и подождать, когда его озарит очередная светлая идея. Я в который раз пожалел, что связался с гоблинами. У этих ребят ветер в голове, и они все всегда делают шиворот-навыворот.

Пока гоблин думал, я нетерпеливо переминался с ноги на ногу и опасливо поглядывал в глубину зеленого коридора. Слава Саготу, все было тихо (если не считать криков орков и отчаянного спора гоблина с самим собой). Теперь я мог как следует рассмотреть лабиринт. Зеленые заросли вздымались на десятиярдовую высоту, и нечего было думать, чтобы в случае чего перелезть через стену. Мало того что высота запредельная, так еще все эти заросли настолько густы и шипасты, что просто страшно становится. А вот пол в лабиринте меня сильно удивил — все выложено мелкими серыми плитками, плотно подогнанными друг к другу. И кругом ни пятнышка грязи, словно здесь ежедневно убираются.

— Я не заметил ни одной ловушки.

— И не заметишь, — буркнул гоблин. — Все ловушки расположены на центральных тропах, а сюда обычно ни один дурак не забегает.

— Кроме нас с тобой, — съязвил я.

— Угу. Пошли, умник, я знаю короткий путь!

Гоблин повел меня в обратную сторону. Убедившись, что идет в правильном направлении, Гло-гло перешел на бег. Мы вновь погрузились в пучину лабиринта и носились меж зеленых стен, пока впереди не показалась тварь, как две капли воды похожая на тех двух, что напали на нас возле самого входа. Только этому созданию кто-то ретивый отрубил одну из четырех лап. Завидев чужаков, зеленый скелет бодрой трусцой направился в нашу сторону.

— А тьма! — выругался я и достал меч.

Гло-гло, видать, спятил, потому как ринулся навстречу нашей смерти, да еще и возмущенно зарычал, когда я попытался его остановить. Пришлось бежать следом за ним и надеяться, что он знает, что следует делать. Гоблин внезапно остановился, выставил вперед руку, крутанулся вокруг своей оси, увлекая меня за собой, и, что-то быстро прошептав, зашевелил пальцами в рукавицах. Поначалу ничего не случилось, а затем спешащая к нам тварь остановилась, и на ней стали распускаться многочисленные желтенькие цветочки. То же самое сейчас происходило и с ближайшим участком стены.

— Отойдем-ка подальше на всякий случай, — совершенно спокойным тоном проронил Гло-гло. — Как бы чего не вышло. Мы отступили назад.

— Второй раз так не получится, это заклятие лежало у меня еще до того, как мне надели варежки, — самодовольно объявил Гло-гло.

Между тем на стене и напавшем на нас существе живого места не было от желтеньких цветочков. Затем цветочки лопнули, и тварь развалилась, превратившись в нечто очень напоминающее высохшее сено. То же самое приключилось и с частью стены. Она попросту развалилась, открывая проход в соседний коридор. Как назло, из дыры тут же вылез не в меру удивленный орк. Первый был вооружен копьем с широким наконечником, что меня нисколько не обрадовало. Заметив нас, орк перестал удивляться и занялся делом. Каким? Как это каким?! Конечно же попыткой добыть в качестве военного трофея бесценную голову некоего Гаррета, ну и гоблина по возможности. Надо ли говорить, что ни я, ни Гло-гло просто так, за здорово живешь не собирались отдавать собственные головы в лапы какого-то там Охотника. Поэтому мы понеслись в обратном направлении. Орк, на наше несчастье, соображал достаточно быстро и поэтому, потрясая копьем, устремился за нами в погоню. Орки-зрители заулюлюкали.

Я опять подчинился воле Гло-гло и просто бежал за ним. Гоблин добежал до перекрестка, куда-то там повернул парочку раз, и мы оказались в коридоре, который шел параллельно тому, где мы наткнулись на орка.

— Этот Первый думает, что он умнее меня, — неожиданно хихикнул старый шаман.

Точно свихнулся! Нашел время радоваться!

Разгадка радостного настроения гоблина открылась спустя несколько секунд — в стене зияла огромная дырища, появившаяся здесь благодаря гоблинскому шаманству, и, нырнув в нее, мы оказались в коридоре, откуда совсем недавно нам пришлось убегать.

— Теперь прямо… направо… прямо, миновать четыре перекрестка… так… третий… четвертый… на пятом налево…

Я удивлялся, как в голове у гоблина, побывавшего здесь всего один раз, смог отложиться такой точный маршрут. Мы выскочили на достаточно большую круглую площадку, в которую открывались сразу шесть проходов, и бросились вперед.

— Третий по правую руку!

До нужного хода мы не добежали, так как Гло-гло прошипел:

— Замри и даже не шевелись!

Я покосился на шамана, превратившегося в некое подобие статуи. Чего это он? Затем мой взгляд переместился с гоблина на центр площадки. Там невесть откуда объявилось нечто зеленого цвета, похожее на помесь огромного мыльного пузыря и паука, с той лишь разницей, что вместо ног у существа были человеческие руки в количестве то ли шести, то ли восьми штук. Ни головы, ни глаз, ни рта я не заметил. Существо сидело, поджав под себя ноги-руки, и тихонько булькало.

— Гаррет, не дергайся и молчи. — Гоблин не спускал цепкого взгляда с паука. — Пока мы не двигаемся, оно нас не тронет.

— Что это? — опасливо прошептал я.

Гоблин не посчитал своим долгом мне ответить. Тут на площадку с копьем наперевес вылетел очень довольный собой орк. Заприметив паучка, Охотник как-то сразу поскучнел и тоже остановился. Паучок вскочил на ноги (точнее на руки), пробулькал к орку пару ярдов и вновь уселся на землю, как видно потеряв застывшую добычу из виду. Первый сверлил нас яростным взглядом желтых глаз, и я, не удержавшись и несмотря на катастрофическую ситуацию (судя по виду гоблина и орка), подмигнул Охотнику. Вроде мой жест расстроил орка до невозможности, и он даже зарычал. Паучок тут же придвинулся к орку еще на пару ярдов, и тому пришлось заткнуться. Хм, забавно, значит, Охотники, спускаясь в лабиринт за нашими головами, рискуют точно так же, как и мы.

Гло-гло вновь стал шептать себе под нос, а затем издал что-то вроде щелчка пальцами. Все это было проделано несмотря на то, что у шамана на руках до сих пор находились дурацкие варежки. Орк завопил от неожиданности и подскочил на целый ярд, словно ему воткнули в зад раскаленную иглу. Паук проворно бросился вперед и схватил вопящего Первого всеми восемью руками. Что было дальше, я уже не видел, так как что есть мочи бежал следом за Гло-гло. Думаю, орку не стоило завидовать. Что же, от одного из Охотников мы избавились, и теперь их осталось трое. Наконец Гло-гло решил, что после такого длительного забега неплохо бы нам передохнуть, и остановился на одном из перекрестков.

— Что… это… было? — хватая ртом воздух, просипел я.

— Это? Да есть… такое чудо… в чащобах. Появилось… после того, как… эльфы и орки экспериментировали в боевом… шаманстве. Вот и доэкспериментировались до такого чуда. В принципе оно совершенно безопасно.

— Ты вроде то же самое говорил о тех четырехруких.

— Нет, оно и вправду безопасное. Его главное не трогать. Пузыребрюх просто очень дорожит своей территорией и считает всех зашедших к нему врагами. Так что надо не двигаться и ждать, когда он уползет. Он даже никого не ест, просто пережевывает в мелкую кашицу, а затем выплевывает.

— Очень обнадеживающая перспектива — превратиться в кашицу. Кстати, здорово ты с этим орком придумал. Гло-гло отчего-то недовольно нахохлился и пробурчал:

— Вообще-то моя магия должна была ударить в пузыребрюха молнией, а из-за варежек вышло так, что орк подскочил.

М-дя. Спасибо богам, что не произошло ничего более страшного.

— Кстати, при чем тут молния? Разве гоблины владеют боевой магией? Ведь у вас только защитное шаманство,

— Кто сказал?

— Ну вы и сказали вроде…

— Вот потому и сказали, чтоб всякие Ордена к нам в леса не лезли. Больно нам надо с вашими волшебниками секретами делиться. Идем, что ли? Слышишь, как орки разорались?

— Пускай поорут, может, осипнут, — безжалостно ответил я шаману, практически перестав обращать внимание на шум наблюдающей за нами толпы. Далеко нам еще?

— Где-то столько же, — на секунду задумавшись, выдал мне гоблин.

Я застонал. Эта беготня меж колючих зарослей уже начинала мне надоедать.

— Ну и как тебе лабиринт? — хихикнул Гло-гло.

— Не страшнее Храд Спайна. Пешая прогулка, — разочаровал я гоблина.

— Ну и чудненько! Впе-э-э-эред!

Лево, лево, право, право, вперед, снова налево, потом направо, затем прямо, затем назад, поскорей от очередного четырехрукого скелета. Беготня! Эти четырехрукие, несмотря на свою проворность, оказались жутко тупыми. Мы добежали до тупика и, дождавшись последнего прыжка твари, попросту упали на землю. Тварь, словно большой кузнечик, пролетела над нашими головами и вмазалась в стену. Стена тут же ожила, оплела зеленое создание ветками и всосала в себя.

— Ух! — Это все, что я смог вымолвить, увидев эдакое чудо.

— Ничего удивительного. — Гло-гло отряхнул свой плащ. — Они и стена порождены единым заклятием, так что, если касаются друг друга, попросту сливаются.

— И все-то ты знаешь!

— Я шаман, мальчик мой, а не какой-нибудь шарлатан! А шаман должен многое знать, иначе его племя долго не протянет. Давай, шевели копытами, идти осталось недолго.

Ну мы и прошли недолго, так как на ближайшем перекрестке наткнулись на второго Охотника. По счастью, он стоял к нам спиной и всматривался куда-то в даль, держа наготове наложенную на тетиву стрелу. Засаду, что ли, решил устроить?

От нас до Первого было не больше семи ярдов. Всего ничего, но лично я не был уверен, что, попытавшись напасть на Первого, не схлопочу стрелу. Мы с Гло-гло переглянулись, и он указал глазами на мой меч. Я покачал головой. Гоблин сделал страшную рожу. Я вздохнул и ме-э-эдленно принялся вытаскивать меч из ножен. Орк, на мое счастье, даже не подумал обернуться. Тут, как назло, звякнула наша цепь, и Первый стал разворачиваться, одновременно поднимая лук. На раздумья времени не было, и я изо всех сил швырнул тяжелый короткий клинок в орка. Свершилось невозможное. Наверное, сегодня удача была на моей стороне, потому как, сделав несколько оборотов в воздухе, меч врезался в грудь так и не успевшего выстрелить орка. Удар был настолько силен, что Охотник отлетел назад и долбанулся спиной о стену.

— Забери меня лесные духи! — восторженно покачал головой Гло-гло. — А я и не знал, что ты так умеешь.

— Я тоже, — ответил я гоблину, с сожалением наблюдая, как тело орка, а также и мой меч постепенно исчезают в толщи зеленой изгороди.

— Давай, Гаррет, осталось два перекрестка, и мы пришли. Надуем всех Первых! — Гло-гло, не обращая внимания на труп орка и на потерю меча, потопал дальше.

— Ты уверен, что за тридцать лет орки не заделали твой лаз?

— Не уверен, но надо надеяться на лучшее. Вот тебе и весь сказ.

Ровно через два перекрестка гоблин схватил меня за руку и сказал:

— Смотри.

Перед нами была точно такая же площадка, как и та, где мы встретили пузыребрюха. Правда, никаких выходов из нее не было, а на самой полянке торчали три высоких столба зеленого цвета. Два из них были столбы как столбы — хоть сейчас их колоннами в какой-нибудь дворец определяй, а вот у третьего невесть от чего прямо из середины тела выросли две руки, сильно похожие на клешни богомола, вот только раз в сто побольше и поострее.

— И что нас ожидает на этот раз? — простонал я.

— Это как раз те самые «столбы», — вякнул гоблин. — Те, что без клешней, сейчас спят, а этот злыдень сторожит. Они жутко проворны, но если мы сможем проскочить мимо них, то как раз окажемся возле прохода.

— А где проход-то? — Вроде пока на нас не обращали никакого внимания, и я немного расслабился.

— Так вон же он! — Гоблин невозмутимо ткнул пальцем в-противоположную сторону площадки.

Мне пришлось напрячь глаза, чтобы разглядеть гоблинский лаз.

— Ты издеваешься?! — чуть ли не во весь голос заорал я. — Да туда даже беременная мышь с трудом пролезет!

— Положим, в тот раз я туда пролез без всяких проблем, — ворчливо ответил мне гоблин.

— Но я же не ты! Я туда не влезу!

— Еще как влезешь!

— И какой тьмы я тебя послушался?! — простонал я.

— Такой, что благодаря мне ты, очень даже может быть, выживешь. — Шамана ничто не могло смутить. — Поверь, мальчик мой, лаз намного больше, чем кажется. Все, больше медлить нельзя, а то дождемся, пока придет кто-нибудь из оставшихся Охотников или еще какие твари набегут. Просто изо всех сил дуй к лазу и не попадайся под клешни «столбу».

— А другие?

— Другим понадобится полминуты, чтобы проснуться. Готов? — Я судорожно сглотнул и кивнул.

— На счет три… Три! Бежим!

Проклятый гоблин не предупреждал, что он не собирается говорить «один» и «два», так что я едва не упустил момент и бросился за ним, кляня на чем свет всех зеленых созданий. Не успели мы преодолеть и четверти пути, как «столб» совершенно беззвучно и очень быстро поехал в нашу сторону. Удар сердца, и он уже навис над нами. Пришлось проявить всю свою сноровку, чтобы избежать нежелательной встречи с падающей клешней. Избежал, но «столб» тут же ударил снова, неведомо каким образом успев развернуться. Я отпрыгнул в одну сторону, Гло-гло в другую, и клешня ударила по сковывавшей нас цепи почти рядом с рукой гоблина. Цепь лопнула, и у Гло-гло остался только браслет, а у меня все остальное. Оглашая лабиринт отборными ругательствами, я принялся на бегу наматывать цепь на руку и заодно попытался догнать улепетывающего во все лопатки гоблина. «Столб» висел у меня на пятках, так что я рыбкой нырнул в узкий лаз следом за Гло-гло. Где-то за спиной по каменным плиткам ударили клешни, и я отчаянно заработал руками и ногами, протискиваясь как можно дальше от немного расстроившегося «столба». На наше с гоблином счастье, тварь не стала штурмовать стену и оставила нас в покое.

— Гло-гло, чтоб тебя! — зарычал я на ползущего впереди гоблина. Давай помедленней, я не успеваю!

Шаман послушно приостановился и подождал, пока я до него доползу.

— Ну, как мы ловко, а? — гордо хихикнул гоблин

— Ну если не обращать внимания на то, что этот твой «столб» едва нас не прибил и что в твоем лазе теснее, чем под кроватью самого жадного из торговцев, то да… это мы ловко.

— Не беспокойся, ты тут вполне помещаешься! — Гло-гло был слишком доволен собой, чтобы обращать внимание на мое нытье. — Только голову не поднимай, а то тебя стена враз оприходует.

Мог бы и не напоминать. Я и без него знал, что, дернись я влево или вправо, тут же коснусь зеленых стен лаза

— Далеко нам так ползти?

Шаман не рискнул поворачиваться ко мне лицом. Любое неосторожное движение в этом месте могло закончиться смертью, которая, вне всякого сомнения, будет одной из самых нелепых в истории Вселенной. Это все равно что сбежать из Серых камней и, поскользнувшись на ровном месте, сломать себе шею. Так сказать, закон всемирного свинства в действии.

— Так далеко нам ползти по твоему крысиному лазу?! — вновь спросил я у гоблина.

— Сто пятьдесят ярдов осилишь? — Я заскрипел зубами и сказал:

— Куда же я денусь? Осилю. Главное, чтобы лаз не стал еще уже.

— Не станет. Поползли.

И мы поползли. Сходное «удовольствие» я получал только в Храд Спайне, когда мне пришлось ползти по длинной и узкой каменной кишке. Но там я опасался застрять, а здесь старался не дотрагиваться до стен. Когда мы, по моим подсчетам, преодолели большую часть пути, Гло-гло внезапно остановился, перестал пыхтеть и выдал:

— Это, Гаррет… тут небольшая неприятность.

— Какая? — с дрожью в голосе спросил я, уже представляя, что гоблин нос к носу столкнулся с очередным страшилищем лабиринта.

— Тут покойник на дороге разлегся.

— Живой?

— Какой живой?! Говорю же покойник!

— Ну, я про ожившего…

— Это при дневном-то свете?! — фыркнул гоблин. — Нет, самый обычный покойник. Скелет.

— Так в чем проблема?

— В том, что он разлегся прямо на нашей дороге. Я-то может, через него перелезу, а вот насчет тебя очень сильно сомневаюсь.

— Только не говори мне, что придется ползти назад! — зло просипел я, даже не пытаясь приподнять голову.

— Ни в коем случае! Я его сейчас разберу!

— Это как?

— Это по косточкам. Жди.

Пришлось лежать и слушать, как сопит гоблин. Наконец даже мое терпение закончилось, и я прошипел, словно простуженный уж:

— Ну скоро там?!

— Все, разобрал родимого! Надеюсь, покойничек на нас не в обиде. Так, сейчас черепушку уберу с дороги… А чтоб тебя! Вот… Все, поползли!

Не знаю, как это удалось гоблину, но на дороге я встретил всего лишь несколько вдавленных в землю (в лазе не было никаких каменных плиток) костей, все остальное Гло-гло скормил стене. Дальнейший путь к спасению прошел безо всяких происшествий, и, когда мы с шаманом вылезли из лаза, нас встретил рев на трибунах. Мы опять оказались на круглой площадке, в центре которой лежала массивная серая плита треугольной формы. А между плитой и нами стоял третий Охотник. Завидев нас, он улыбнулся, отвесил поклон (что само по себе несколько удивительно) и обнажил ятаган. И доралиссцу понятно, что за простое «спасибо» нас к камню не пропустят. Первый не спешил атаковать, видимо, ждал, когда мы сами попытаемся пробиться к камню. Глядя на его ятаган, я пожалел о такой несвоевременной утрате меча.

— И что мы будем делать? — не разжимая губ, процедил я. — Эта гнида спит и видит, как бы нас нарубить на мелкие ломтики.

— У меня есть кинжал. — Гло-гло извлек из-за пояса свою восточную безделушку.

— Рассчитываешь, что этот парень увидит твою зубочистку и умрет от хохота? — спросил я, не отводя взгляда от улыбающегося орка.

— А если ты бросишь кинжал в Охотника? Как меч.

— Два чуда за один день — это слишком жирно. Не получится. Как там поживает твоя магия?

— Исключено. В варежках может получиться такое, что лучше даже и не пытаться.

Орк, как видно, начал терять терпение и поманил нас к себе пальцем, все так же сохраняя улыбку на физиономии.

— Давай-ка, Гло-гло, обходи его по кругу, — решил я. — Сразу двоих он не достанет.

— Глупости.

— Так хоть кто-то доберется до камня. Давай.

Гоблин не стал спорить и начал обегать орка по кругу. Первый не ожидал от мартышек такого оригинального хода и, враз перестав улыбаться, бросился наперерез гоблину. Гло-гло вломил еще быстрее. Я бросился к камню, и орк, тут же забыв о гоблине, стал ждать меня. Я несся к нему, раскручивая над головой цепь, коей у меня был целый ярд. Шаман молодец, послушался меня, не стал лезть в драку и, запрыгнув на камень, вмиг исчез. На моем пути встал орк. Я бросил цепь вперед, силясь ударить орка в лицо, тот ловко, словно танцуя, оттек в сторону и взмахнул ятаганом. Я достаточно неуклюже рухнул на землю, перекатился, отмахнулся цепью. Видимо, орк и не пытался убить меня сразу, а решил развлечь зрителей. Теперь я оказался между орком и плитой и, не собираясь упускать такую удачу, ломанул к камню, оставив орка с широко разинутой варежкой. Неужели этот кретин ожидал, что я начну испытывать судьбу и выйду с жалким обрывком цепи против ятагана?! Воистину Первые слишком сильно недооценивают людей! Может, мы и обезьяны, недостойные жить на Сиале, но уж точно не дураки!

— Стой, трус! Дерись! — взревели сзади, но было поздно, я уже запрыгнул на плиту.

Бац! И вот я в загоне кожаного фартука. Рядом, ухмыляясь, стоит Гло-гло. Кое-кто из орков доволен и потирает руки, кто-то ругается почем зря. Ухмыляющиеся рожи Олага и Фагреда на миг показались родными и любимыми. Небось и они, и их командир вместе с шаманом выиграли сегодня гору ценностей, или на что там орки играют?

— Давайте руки, обезьяны! — пробурчал кожаный фартук. — Я сниму с вас цепи.

— Поздравляю, Гаррет! — заухмылялся Гло-гло. — Теперь можешь причислять себя к тем немногим, кто прошел лабиринт и остался жив.

— Рано радуешься, зеленый, — буркнул кожаный фартук. — Посмотрим, как вы побежите завтра, когда лаз перекроют.

Я так и остался стоять с открытым ртом, до той поры пока Олаг и Фагред не выпроводили нас с гоблином наверх.

* * *

— Ты ничего мне не говорил о втором заходе в лабиринт! — обвиняюще заявил я Гло-гло после того, как нас вновь отправили в яму.

— Не хотел тебя расстраивать раньше времени, — осторожно начал гоблин.

Я сжал зубы и досчитал до десяти. Вроде полегчало. Во всяком случае, желание паниковать и закатывать истерику пропало. — Гло-гло, — очень проникновенно начал я. — А когда ты мне собирался рассказать?

— Сегодня вечером, — тут же ответил Гло-гло.

— А сколько раз я должен спуститься в этот тьмой проклятый лабиринт?

Гоблин замялся и постарался на меня не смотреть.

— Так сколько? — Я решил быть безжалостным.

— Праздник начинается в середине осени и длится восемь дней.

— Восемь дней? — словно эхо повторил я вслед за шаманом.

Значит, мы должны еще семь раз развлечь Первых и рискнуть собственной шкурой.

— Ну подумай, если бы я тебе сообщил об этом сегодня с утра, каким бы ты вошел в лабиринт?

— Восемь дней?! — Я все еще никак не мог поверить в такое форменное свинство.

— Ну вот видишь? — вздохнул гоблин. — Именно об этом я и говорил.

— И что? Кому-то удавалось продержаться все восемь дней? — Вопрос я задал, надо сказать, риторический.

— Да нет, — неохотно ответил шаман. — Таких, кто продержался восемь дней, еще не было. Максимум три.

— Тогда на что нам рассчитывать, Гло-гло?

— Может, я что-нибудь и смогу придумать. Эх! Кабы не было варежек, я бы всю эту деревеньку разнес по бревнышкам!

Я помолчал. Говорить было не о чем. Только сейчас я стал понимать, в какую навозную кучу угодил.

— Как же тебе удалось избавиться от назойливого внимания орков во время твоего первого посещения лабиринта?

— А-а-а… — Гоблин довольно осклабился, припоминая былое. — Я тогда после первого забега по лабиринту сразу и сбежал. В то время никаких ям не было, да и орки нас охраняли с грехом пополам. А если учитывать, что они наклюкались в честь праздника будь здоров, то сбежать в далекую и прекрасную пору моей юности было достаточно просто и легко. Не то что теперь.

— Значит, и этой ночью орки будут навеселе…

— Да, но мы с тобой не стрекозлы, в вышину воспарить не можем, а если бы и могли, то решетка нас не пустит.

В этот самый момент решетка отползла в сторону, и к нам заглянули Олаг с Фагредом.

— Хорошо бегаете, мартышки. Багард и Шокрен вами очень довольны. Вот вам от них.

Орки спустили нам сумку с едой и двумя флягами.

— Жрите и набирайтесь сил. Завтра вам снова придется бежать.

Решетка вновь встала на свое место, но Фагред не успокоился и напомнил, что не спускает с нас глаз.

В этот вечер мы устроили себе пир. Еды нам навалили много, причем разной и первой свежести. В одной фляге оказалась вода, в другой вино.

Орки тоже не сидели сложа руки, и мы то и дело слышали их песни и гул барабанов. Веселятся гады и в принципе имеют на это полное право. Ведь не они же сидят в проклятущей яме!

* * *

— Пс-с-с! Пст! Эй! Гаррет, ты здесь?!

Сквозь сон раздавалось шипение взбесившейся сковородки. Я решил не обращать на посторонний шум внимания и поспать еще немного, но не тут-то было! Шипение и не думало стихать, а потом еще прибавились и тычки под ребра. В последнем был виноват Гло-гло. Пришлось проснуться.

— Что? — спросил я у гоблина.

— Там кто-то есть!

Я посмотрел вверх, но облака скрыли звезды и луну, и ночь была темной, так что нечего было пытаться хоть что-нибудь разглядеть. Сверху вновь послышался писк:

— Пс-с-с-с! Гаррет, ты там?!

— Кто эт… Кли-кли, ты?!!

— Ну наконец-то! — обрадованно затараторил королевский дурак. — Я уже думал, что этот флини нам наврал!

— Ты один?

— Нет, с Эграссой.

— Можете поднять решетку? — Вот уж не думал, что можно ТАК сильно радоваться. Да я чуть ли не в пляс пустился!

— Нет, Гаррет, — ответил Эграсса. — На ней замок. Если будем сбивать, орки услышат. Ты знаешь, у кого ключ?

— Подождите секунду! Если я стяну с тебя варежки, ты сможешь убрать решетку тихо? — поинтересовался я у молчавшего все это время Гло-гло.

— Да.

— Ключ не нужен. У вас есть что-нибудь тонкое и острое?

— Зачем тебе?

— Так есть или нет?

— Нет! — прошипел Эграсса.

— У меня есть! Гвоздик! — сообщил Кли-кли.

— Кидай сюда! — обрадовался я, стараясь не думать, на кой гоблину в походе гвоздь и в чей сапог он его задумал со временем положить.

— Бросил!

Я, естественно, ничего не увидел и не услышал. Теперь ищи-свищи этот гвоздь! На мое счастье, Гло-гло обладал куда лучшим слухом, чем я, и смог нащупать брошенное Кли-кли спасение. Гвоздь оказался о-очень маленьким и о-очень тоненьким. Словно по заказу делали.

— Нашел? — раздалось сверху.

— Да, теперь ждите.

— Быстрее давай! Орки могут нагрянуть в любую минуту

— Не торопи меня! — прошипел я и принялся отчаянно орудовать в замке левой варежки Гло-гло. Шаман покорно ждал.

— Сколько осталось до того момента, как начнет светать? — тихо спросил я у него.

— Около двух часов, — так же тихо ответил он мне. — Может, немного дольше, минут через десять начнется дождь.

— А ты почем знаешь?

— Шаманы должны знать, когда пойдет дождь.

— Как лягушки? — глупо хихикнул я.

Мне показалось, или гоблин действительно улыбается в темноте? В этот самый момент тихонько щелкнул замок, и шаман снял варежку. Я занялся вторым замком.

— Если пойдет дождь и не поднимется тревога, у нас есть прекрасная возможность попытаться запутать следы.

— А если не выйдет?

— Представь, что с нами сделают почти полтысячи протрезвевших Первых, которым мы испортили праздник.

Я невольно поежился, и тут щелкнул второй замок. Теперь Гло-гло был свободен от своих варежек.

— Как хорошо-то, — буркнул он. — Прижмись к стене и скажи своим друзьям, чтобы они отошли подальше от решетки

— Эграсса! Кли-кли!

— Да? Как успехи?

— Замечательно! Давайте прочь от ямы. Ярдов на десять! Сейчас будет фокус!

— Но ты…

— Кли-кли, не спорь хотя бы сейчас!

— Но…

— Мы ушли, — ответил Эграсса.

Скорее всего, эльф попросту бесцеремонно сгреб Кли-кли за шкирку и оттащил в сторону. В темноте я не видел, что делает гоблин, просто в яме внезапно загудел ветер, рванулся вверх, и решетка совершенно беззвучно улетела куда-то в небо.

— Вот и все, — вздохнул Гло-гло. — Зови своих, пускай вытаскивают наши задницы.

— А решетка нам обратно на головы не рухнет? — Признаюсь, я был восхищен демонстрацией, устроенной гоблином.

— Не бойся, мой мальчик.

Тут к нам в яму опустилась лестница, и я первым стал выбираться наверх. Возле самого края ямы меня подхватили чьи-то сильные руки, и я оказался на земле. Здесь было намного светлее, чем внизу, и я мог разглядеть довольного Кли-кли, Алистана Маркауза и Эграссу.

— Жив, вор?

— Да, милорд.

— Ну и фокус ты тут учинил! — затараторил Кли-кли. — Р-раз, и она в небо улетела! Я даже своим глазам не поверил!

— Я не один, — предупредил я своих спасителей, и тут как раз подоспел Гло-гло. — Это почтенный Гло-гло, шаман.

— Ой! — тихонько пискнул Кли-кли, заметив шамана, и отчего-то спрятался за эльфа.

— Очень приятно, почтенный, — кивнул милорд Крыса. — А теперь, если никто не возражает, давайте уходить отсюда, пока орки не нагрянули.

— Рог у них, — выдал я.

— Уже нет, — ответил Эграсса и протянул мне сумку, МОЮ СУМКУ!!!

— Как? — вымолвил я, не веря своим глазам

— Флини постарались. За то кольцо, что ты им дал, они теперь по гроб нам обязаны, — объяснил эльф.

— А Шокрен?

— Какой Шокрен?

— Шаман, у которого была моя сумка, — пояснил я.

— Получил стрелу в шею, — обрадовал меня милорд Алистан. — Поэтому нам и следует уходить, пока не забили тревогу.

Я не стал спрашивать, как им удалось пробраться в сердце орочьей деревни и незаметно от всех убить шамана и снять с него сумку с Рогом. И также я старался не думать о том, что первым делом они спасали Рог, а не меня.

— Идите за мной, только тихо, — предупредил нас Эграсса и двинулся вперед.

Я последовал сразу за эльфом, но меня обогнал Кли-кли и поспешно пристроился впереди. Гло-гло и Алистан замыкали шествие. Где-то на краю деревни горели костры и звучали песни. Из высокой сухой травы черным призраком вырос Угорь. Заметив меня, он едва заметно кивнул, затем смерил Гло-гло удивленным взглядом, но так ничего и не сказал. пока Алистан Маркауз не спросил у него:

— Все тихо?

— Да, только вот к яме те двое шли, пришлось попотеть.

Теперь я разглядел двух мертвецов. Не удержался, подошел ближе. Так и есть. Олаг и Фагред. Оба убиты одолженными у Кли-кли метательными ножами.

— Шума не было? — обеспокоенно спросил милорд Алистан.

— Они даже не поняли, что случилось, — хмыкнул Угорь. Гло-гло смачно харкнул на тело Фагреда.

— Все, к деревьям!

Мы бегом преодолели поляну и оказались под сенью спящих кленов. От древесных стволов отделились две низкорослые фигуры.

— Говорил же я тебе, что у них получится, борода!

— А не торчали бы мы в лесу, то еще лучше бы получилось, шляпа! Здорово, Гаррет, сто лет не виделись! Ух! Да ты себе бороду отрастил, прямо как я! А это кто еще с тобой?

— Вроде гоблин. — Делер подошел поближе.

— Второго шута я не выдержу! — простонал Халлас, но Эграсса живо заткнул обоих.

Что-то зашелестело по листьям кленов, и мне на лицо упали первые дождевые капли.

— Уходить надо, почтенные, и уходить быстро! — Гло-гло взял инициативу в свои руки.

— Ну нас еще гоблин будет учить! — недовольно пробурчал Халлас.

— Сейчас следует идти на восток, — как ни в чем не бывало продолжил старый шаман. — Как только выйдем за пределы скал, пойдем по ручью, он течет точнехонько на север. Возле воды я смогу запутать наши следы.

— Решено! — Эграсса отчего-то сразу поверил гоблину. — Покажешь дорогу?

— Да, идемте.

И мы углубились в мокрый лес. Дождь шептал листьям колыбельную, было мокро, холодно и очень темно. Я шел за Халласом и поэтому не сразу заметил, когда к отряду присоединился Мумр. Фонарщик попросту появился рядом, по-дружески пихнул меня кулаком в плечо и поспешил вперед, докладывать Алистану.

— Угорь, — позвал я идущего за мной гарракца. — Орки совсем не выставляют охрану на ночь?

Меня немножечко смущало, что все кончилось настолько просто.

— Пятерых по периметру мы убрали, а так было тихо, — ответил Угорь. Чего им бояться в собственном доме, да еще и в канун праздника, о котором нам рассказал Эграсса? Думаю, не будь праздника, мы тебя бы так просто не вытащили, чего уж говорить о Роге.

— Это флини нам все рассказали. — Сбоку объявился Кли-кли. — И про Рог и про тебя.

— Это кольцо для них такое ценное?

— Для них — да. Мы, кстати, сюда еле успели. Неслись галопом, чтобы тебя выручить, а ты даже спасибо не сказал!

— Спасибо, Кли-кли.

— Не за что, — благодушно отозвался шут. — Я очень рад, что ты выжил, Танцующий в тенях. Чесслово.

— Я тоже.

— Кстати, как ты с ним познакомился? — Гоблин кивнул в сторону идущего впереди отряда Гло-гло.

— Мы с ним вместе по лабиринту бегали.

— А-а-а, — несколько удивленно протянул гоблин и на время от меня отстал.

Дальнейший путь проходил в молчании. Гло-гло взвинчивал темп, да так, что нам иногда приходилось за ним бежать. Дождь не прекращался, а все больше усиливался, и я поплотней закутался в куртку ныне покойного Фагреда, чтоб его кости Х'сан'кор сожрал! Шли без всякого отдыха целый час, и я представлял, каково было воинам, которые спешили через половину Заграбы мне на помощь, а теперь вместе со мной убегали от орков. Когда стало светать, мы покинули местность старых скал и оказались возле весело журчащего и очень широкого ручья. Теперь наш путь пролегал вдоль его берега. Еще минут через двадцать Эграсса попросил Гло-гло остановиться и, подняв руку, попросил тишины.

— Что происходит? — спросил я у Кли-кли.

— Ш-ш-ш, — зашипел он на меня.

Я, как и все, стал вслушиваться в утреннюю тишину и шум дождя. Наконец я тоже услышал этот звук. Он почти сливался с дождем, и поэтому сперва я даже не понял, что это такое.

— Бум-м-м! Бум-м-м! Бум-м-м!

Едва слышный, едва различимый грохот боевых барабанов орков, поднявших тревогу.

— Заметили-таки, что яма пуста, а шаман отбросил копыта! — сплюнул Халлас.

— Надо торопиться.

— Куда уж дальше торопиться-то, Гаррет? И так несемся непокладя ног! — недовольно буркнул Делер.

— Не покладая, а не непокладя, — поправил карлика гном.

— А если кто меня будет учить, так я того стулом по башке, непокладя рук! — упрямо заявил Делер.

— Идите-ка под деревца, мне тут покумекать надо, — бросил Гло-гло.

Милорд Алистан было принялся возражать, но Эграсса только покачал головой. Граф недовольно насупился, но решил последовать совету эльфа. Дождь к этому времени перешел в мелкую пакость, нечто среднее между изморосью и дождичком, так что стало немного полегче, да и деревья давали какую-никакую, а защиту. Все отошли от старого гоблина и принялись наблюдать, как он крутится волчком, машет руками и ворошит листья. Все это продолжалось довольно долго, и милорд Маркауз стал немного нервничать, впрочем, как и остальные.

— Долго мы будем смотреть, как изгаляется старый дуралей? — наконец не выдержал Фонарщик.

— Он не старый дуралей! — тут же окрысился Кли-кли. — Это Гло-гло, один из самых великих шаманов нашего времени!

— А ты почем знаешь? — ехидно спросил Халлас.

— Знаю, и все! — недовольно надулся Кли-кли и уставился на носки своих сапог. — Он, кстати, является хранителем Книги Пророчеств Великого шамана Тре-тре.

Мумр поглазел на прыгающего шамана и уважительно присвистнул.

— Бум-м-м! Бум-м-м! Бум-м-м! — едва слышно пели барабаны орков.

— Так, не ровен час, нас догонят, милорд! — Теперь уже не выдержал терпеливый Угорь.

— Ой! — пискнул Кли-кли и закрыл глаза руками.

Фонарщик витиевато выругался. Все остальные уставились на то, что сделал Гло-гло. А посмотреть было на что! Гоблин закончил колдовать, и все листья в пределах видимости опали с деревьев и зависли в воздухе. Затем к висящим в воздухе прибавились листья, до этого преспокойно лежавшие на земле. Далее произошло и вовсе странное — создавалось впечатление, что тысячи рук принялись рвать несчастные листья и не успокоились до той поры, пока от каждого листочка не осталась сотня очень маленьких кусочков. Миг, и лес наполнился угрожающим гулом, который издавали тысячи крыльев созданий, появившихся из кусочков листьев. Над лесом зависла густая, темная, колышущаяся живая туча. А затем каждый кусочек этой огромной и необъятной тучи принялся расти, и рос до тех пор, пока не вымахал размером с добрый кулачище.

— Спаси нас боги! — попытался перекричать гул Халлас.

— Не спасут! — крикнул Угорь.

А затем гоблин махнул рукой в ту сторону, где звучали барабаны, и туча, состоявшая из волшебных пчел, устремилась прочь. Их были тысячи, и это действительно было очень страшно. Одна из пчел вырвалась из тучи и полетела к нам. Она зависла в трех ярдах от нас, и я прекрасно рассмотрел ее сияющие серебром безучастные глаза, мохнатое черно-желтое брюшко и страшное фиолетовое жало. Оса посмотрела на нашу замершую кучку и, видимо удовлетворившись увиденным, полетела догонять своих сестер.

Пошевелились мы лишь после того, как гул пчелиных крыльев стих вдали.

— Ну не хрена ж себе листики! — выдавил из себя Халлас, опасливо поглядывая на Гло-гло.

— Рад, что тебе понравилось, гном. — Гло-гло, устало морщась, подошел к нам. — Неделю подготавливал это заклятие, так что самому было интересно, что из этого получится. Теперь мне надо отдохнуть полчасика. Можете никуда не торопиться — Первые сейчас будут слишком заняты, чтобы еще и о вас вспоминать. Всех мои летуньи не поубивают, шаманы Первых тоже не зря шаманами называются. Они опомнятся секунд через пятнадцать после того, как увидят, что к ним прилетело, но, пока они их нейтрализуют, три сотни покойников среди орков я гарантирую.

Цифра впечатляла, впрочем, как и заклятие.

— Гном, у тебя вода есть?

Халлас поспешно протянул свою фляжку Гло-гло. Тот отхлебнул, вернул флягу обратно и произнес:

— Все, погуляйте с полчасика под дождичком, а я тут под деревцем посижу и сил наберусь.

Эграсса вновь согласился с гоблином, и мы отошли в сторону, оставив шамана одного. Без листьев лес был голым, а от этого казался еще холоднее.

— Ты видел это? — пораженно спросил у Фонарщика Делер.

— А ты? Ни за какие посулы Сагры я бы не согласился поменяться с орками местами.

— Я же говорил вам, что это САМ Гло-гло! — сделал страшные глаза Кли-кли. — А вы, раздолбаи, меня не слушали! Скажите спасибо, что он вас в червяков не превратил!

Халлас испуганно покосился на гоблина. Гло-гло сидел, закрыв глаза, и, казалось, спал.

— Это очень сильный шаман. Самый сильный из виденных мной. Чтобы сотворить Пчел возмездия, потребовалось бы пятеро наших шаманов из Первого десятка! — тихо сказал эльф милорду Алистану.

Тот, как всегда, молчаливо кивнул и уселся под ближайшим кленом.

— Думаю, мы ничего не потеряем, если подождем, когда он придет в себя.

— Вы заметили, что барабаны смолкли? — вякнул из-под капюшона шут.

Мы прислушались. Действительно, в Заграбе стояла полная тишина, лишь осторожно журчал ручей, стараясь не привлекать к себе внимания великого шамана. У меня постепенно начала появляться одна очень интересная мыслишка. Если предположить, что…

— … Да Гаррет же! — Голос Кли-кли вырвал меня из задумчивости. — Ты, конечно, ничего не слышал из того, что я тебе здесь говорил?

Гоблин стоял, уперев руки в бока.

— А? Прости, Кли-кли. Задумался. Шут вздохнул и вновь спросил меня:

— Где твой арбалет? Орки отобрали?

— Нет, в Храд Спайне оставил.

— Расскажешь, как там было?

— Не сейчас. Может, как-нибудь потом.

— Понимаю, — вздохнул Кли-кли и перестал теребить меня вопросами.

— Тяжело пришлось, Гаррет? — участливо спросил Халлас.

— Угу.

— Но все же ты сделал то, что сказал тебе король. Молодец, Гаррет. Я рад, что ошибался в тебе, — неожиданно подал голос капитан гвардии.

— Спасибо, милорд Алистан.

Я стянул капюшон и подставил лицо под струи вновь усилившегося дождя. Кто-то тихонько ойкнул.

— Что с твоими волосами, Гаррет? — спросил Угорь.

— А что с ними?

Кли-кли поспешно выудил из одного из своих кармашков маленькое зеркальце и протянул мне. В зеркале я увидел, что виски у меня совершенно седые.

Глава 15. Шаман и шут

К счастью, никто не стал донимать меня своими вопросами, и минут десять я проторчал возле ручья в полном одиночестве. Надо было немного успокоиться и подумать, а седина на висках — это пустяки, главное, что голова осталась целой. Затем, когда ускользавшая от меня все это время идея окончательно созрела, я отошел от ручья и направился прямиком к сидевшему под деревом Гло-гло. Халлас проводил меня взглядом, но ничего не сказал, впрочем, как и другие. Я подошел к Гло-гло и присел на корточки рядом с гоблином. Старый шаман даже не соизволил открыть глаза. Спит?

— Ты что-то хотел спросить, мой мальчик? — неожиданно заговорил Гло-гло.

— Да.

— Не обращай внимания на то, что я закрыл глаза. Я тебя слушаю.

— Мне интересно, как, обладая заклятиями такой мощи, гоблины гибли под мечами людей и ятаганами орков?

— Неужели ты думаешь, что ваши историки решились бы сказать правду? криво усмехнулся гоблин. — Мы не овцы, Гаррет. Мы гибли, но забирали с собой многих врагов.

— То есть…

— То есть не верь рассказням, что гоблины — беззащитное племя. Да, мы малы ростом, но наше шаманство наиболее близко к Кронк-а-Мору и мы дорого продавали свои жизни. Знаешь, почему люди ни с того ни с сего стали за нами охотиться?

— Ну… — протянул я, не решаясь продолжать.

— Нет, не оттого, что у нас рожи страшные, хотя про ваши физиономии я вообще молчу. И не оттого, что вы посчитали нас союзниками орков. Все гораздо проще и сложнее. Мы владеем почти изначальной магией, а вашему Ордену издавна не давали покоя наши знания, а точнее их боевая сторона, и поэтому они шли на все, лишь бы только завладеть нашим шаманством и нашими книгами. Естественно, мы не хотели делиться — эти знания не для людей, — и в итоге Орден не успокоился, пока почти не уничтожил нас. Или, точнее сказать, пока люди не потеряли сто с лишним тысяч в наших лесах. Не удивляйся, что ты ничего об этом не слышал. Никто не слышал. Это дела давно минувших дней, а Орден никогда не рассказывает о своих поражениях. — Гоблин еще раз усмехнулся и открыл глаза.

— Но…

— А у гоблинов это не тайна. Мы всегда рады припомнить, как утерли нос вашим волшебникам и солдатам. Теперь к нам не лезут, да и мы не спешим выходить из лесов. У нас свое дело, у вас свое. Я ответил на твой вопрос?

— В связи с рассказанным тобой у меня есть еще один.

— Давай.

— Никогда не поверю, что шаман такой силы, как ты, мог так просто угодить в лапы к Багарду.

— А ты умен, Танцующий, — хмыкнул гоблин, и я вздрогнул от неожиданности.

— Откуда ты…

— Знаю, и все. Я ведь только что сказал, что у гоблинов своя цель в этом мире. Я не буду надоедать тебе долгими лекциями о равновесии и Великих Домах, ты и так, как я понял, многое знаешь. Последнее время моей главной целью, впрочем, как и целью моего отца и отца моего отца…

— Я понял, — поспешно прервал я гоблина, подозревая, что перечисление всех предков старого шамана может продолжаться так долго, что я просто забуду о своем вопросе.

— Понял он, — недовольно покосился на меня Гло-гло. — Тебя не учили, что старших перебивать нехорошо? Так о чем это я? А… Так вот, целью моих предков, ведущих свою родословную от Великого безумного шамана Тре-тре, было ожидание Танцующего в тени. То есть тебя.

— Очень приятно, — скептически хмыкнул я.

— Не язви. Мы должны были дождаться, когда в наш мир придет Танцующий, как это предсказал в Великой книге Бруг-грук Тре-тре. А когда Танцующий явится, мы должны были научить его, как попасть в Изначальный мир и как вернуть ему жизнь.

— О! — Вот и все, что я сказал.

— Но, как я вижу, тебе все это удалось и без моей помощи, — несколько разочарованно буркнул гоблин. — Не отрицай, я вижу в твоих глазах блеск изначального пламени, и этот иней на висках… Знающему он может многое рассказать. Вот такие вот дела.

— Ты все еще не ответил на мой вопрос.

— Правда? — Гло-гло скорчил удивленную физиономию. — Мне не повезло, я последний в роду Тре-тре по мужской линии, и ты появился слишком поздно. Когда звезды указали на тебя, я был слишком стар и на мне лежала слишком большая ответственность, чтобы уйти из Заграбы. Пришлось действовать другим путем, надеясь, что там, где не справился я, справятся другие. На тебе печать, мой мальчик, печать, которую видит любой гоблин моего рода. Он ее даже не видит, он ее чувствует за сотню лиг. Так что я знал, когда ты выбрался из Храд Спайна, я знал, что должно было случиться дальше, и мне это жутко не понравилось. Пришлось импровизировать, но игра стоила свеч. Попасть в лапы орков было достаточно просто, а дальше оставалось дождаться, когда ты попадешь к ним, и сыграть роль придурковатого шамана. Вот так.

— Но получилось ведь не так, как ты хотел, правда?

— Да уж. Я не рассчитывал, что в отряде орков будет шаман, и что меня опознают, и я лишусь своего умения. Не будь на мне варежек, мы сбежали бы в первую же ночь после нашей встречи.

— Не проще ли было не попадать в плен, а просто предупредить меня, чтобы я к оркам не лез?

— Не проще! — отрезал старый шаман. — Я знал, что случится, но не знал, где мне тебя искать. Вы, Танцующие, еще те ребята. Вас магией поиска так просто не нащупать. Пришлось действовать через орков.

— А в лабиринте-то ты был?

— Был. Все сказанное мной про лабиринт — истинная правда. Хотя, если честно, я не рассчитывал вернуться в него спустя тридцать лет.

— Ты рисковал.

— Риск полностью оправдался. Не приди твои друзья, я бы использовал заготовленные козыри.

— Это какие?

— Это теперь уже не важно. Ну что? Пора в путь, пока Первые не очухались.

— Еще один вопрос.

— Ух! Ты любопытен сверх всякой меры. Ну что еще?

— На кой вам понадобился Танцующий?

— Рав-но-ве-сие! Я хочу, чтобы мои потомки жили на Сиале еще тысячи тысяч лет, а такой тип, как ты, может отправить все равновесие коту под хвост одним щелчком пальцев.

— Рог?

— Да забудь ты об этой дудке! Рог — это всего лишь Рог. И по сравнению с тобой он все равно что мотылек супротив пламени свечи! Все, хватит вопросов!

— Справятся другие, — пробормотал я, поднимаясь с земли.

— Что? — не понял Гло-гло.

— Ты говорил, что там, где не справился ты, справятся другие. Это о ком?

Я задал вопрос и сразу же нашел на него ответ, стоявший недалеко от нас и поглядывающий опасливыми голубыми глазищами из-под надвинутого на лицо капюшона.

— Ты же все понял, чего спрашивать-то? — усмехнулся шаман. — Сам идти не мог, пришлось послать… ученичка. Кли-кли, иди сюда!

Королевский шут опасливо приблизился.

— Ученичка? — глупо переспросил я.

— А что тут удивительного? — хмыкнул Гло-гло. — Больше все равно некого было посылать. В Бруг-груке было сказано, что ты встретишься с королем Валиостра, так что, чтобы точно на тебя наткнуться, пришлось ученичку стать шутом.

— Кли-кли? — обратился я за разъяснениями к угрюмо молчавшему гоблину.

— Да? — невесело пискнул он из-под капюшона. — Все это правда, Гаррет. Я жутко извиняюсь, если причинил тебе неудобства. Но так было надо.

— Ты мне лучше скажи, где я тебе приказал все время находиться?! — между тем грозно сдвинул брови Гло-гло.

— Рядом с Гарретом, — промямлил шут.

— Громче! Не слышу!

— Рядом с Гарретом!

— Так почему же в Костяные дворцы он полез один, и мне пришлось бросить все дела племени и примчаться его выручать, пока ты неизвестно чем зани…

— Но дедушка! — обиженно перебил не на шутку разошедшегося шамана Кли-кли.

— Дедушка?! — вытаращился я.

— А что тебя так удивляет, Гаррет? Вполне естественно, что в ученицы я взял родную кровь.

— Деда! — пискнул Кли-кли и испуганно на меня покосился.

— Просто Кли-кли неоднократно говорил, что его дедушка бьш шаманом, вот я и подумал, что раз был, то, значит, умер.

— Так ты меня еще и похоронила?! — свирепо завращал глазами Гло-гло. Ну, спасибо!

— Но я…

— И в кого ты такая пошла? Опять позоришь своих предков!

Кли-кли пытался оправдаться, Гло-гло костерил его почем свет, говоря, что такой ученицей его, видно, лесные духи наградили. Я внимал, ничего не понимая. Старый шаман от переизбытка чувств, кажется, начал заговариваться.

— Кли-кли! — встрял я в разговор, когда Гло-гло решил сделать маленький перерыв и отдышаться, — Почему он обращается к тебе как к девчонке?

Вроде гоблин сейчас собирался сквозь землю провалиться. Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление.

— Дурак-человек! — всплеснул руками Гло-гло. — Я же тебе по-людски сказал, что я последний в роду великого шамана Тре-тре по мужской линии! Кли-кли — моя внучка.

— Кли-кли! Ты… Ты ОНА?! Ты девчонка?!!

Гоблину (гоблинше?!!) хватило совести не встречаться со мной взглядом и пробормотать что-то себе под нос. Я различил едва слышное «да».

Я как стоял с открытым ртом, так и сел. Надо сказать, что это был удар! Таких неожиданных сюрпризов жизнь мне еще не преподносила! Это было немыслимо! Кли-кли оказался ею! Гоблиншей! Девчонкой! Все это долгое время он, а точнее она, водила нас за нос! Да как ловко-то! Тут-то у меня открылись глаза на некоторые странности шута, которые теперь не казались такими уж странностями. Видок у меня, наверное, был еще тот, и Гло-гло понимающе ухмылялся, а Кли-кли готова была сквозь землю провалиться. Когда я более-менее пришел в себя, то счел за лучшее расхохотаться. Так меня еще никто не надувал!

— Ты… ты не сердишься? — испуганно спросила она у меня.

— Нет, Кли-кли! — Я покачал головой. — Если и сержусь, то только на себя, потому что сразу не понял.

— И не понял бы, — с некоторой ноткой превосходства в голосе ответила мне она. — Для людей все гоблины на одно лицо.

— Но, забери меня Х'сан'кор, почему?!

— Так проще, Гаррет. — Она едва заметно пожала плечами. — Многие двери для меня открылись, в том числе и в королевский дворец. Да и с вами со всеми так было гораздо проще. Знай милорд Алистан, кто я на самом деле, он вряд ли разрешил мне путешествовать с вами. Случись такое — и я бы не смогла за тобой присматривать.

— Вряд ли бы он что-нибудь сделал. Ведь ты привез… привезла письмо короля с его разрешением на твое участие в кампании.

— Письмо — банальная подделка, — хмыкнула Кли-кли. — Неужели ты думаешь, что король послал бы своего шута на такое дело?

— Тяжело было играть мужскую роль, ученица? — встрял в разговор Гло-гло.

— Да я привыкла, деда. Тяжелее было быть шутом и дураком. Хотя… когда ты шут и у всех на виду, никто тебя не замечает, никто не принимает всерьез, не считает угрозой, и ты можешь делать то, что непозволительно другим.

— Неужели никто так и не догадался, кто ты есть на самом деле, Кли-кли?

— Я же говорила, Гаррет. Для людей мы все на одно лицо.

Шут прав. А тьма! Никак не могу привыкнуть! Она права. Как часто мы видим гоблинов в Валиостре? Не часто. Как часто мы видели гоблинш? Еще реже, чем гоблинов. А точнее, никогда не видели. Ходили слухи, что женщины гоблинов никогда не покидают Заграбы и никто их не видел. Вот и верь слухам после этого.

— Да-а-а… — Я покачал головой, все еще не веря в произошедшее.

— Ну правда… — Она наморщила лоб. — Правда, Миралисса знала. Мне пришлось ей сказать. Она помогала направлять и спасать тебя.

— Направлять? Спасать?

— Сколько раз благодаря мне ты остался жив, а? А о скольких разах ты так никогда и не узнаешь?! — Я промолчал.

— Вот она, благодарность! А ты думаешь, в первый раз было просто выпихнуть тебя в Изначальный мир? Я и Миралисса едва не опухли. А направить тебя… А! Что там говорить! Всего и не упомнишь! — махнула она рукой.

Мне оставалось лишь пораженно внимать ее откровениям. Ай да Кли-кли!

— Так что кроме Миралиссы, да пребудет она в свете, и тебя, никто не знает. Ну и еще я Медку перед отходом сказала.

Гоблинша ухмыльнулась. Так вот почему Медок гоготал без остановки, когда Кли-кли что-то шепнула ему на ухо!

— И что теперь? — спросил я.

— Что теперь, мой мальчик? — переспросил меня Гло-гло. — Если говорить о далеко идущих планах, то теперь тебе надо как можно быстрее оказаться в Авендуме и передать Рог Радуги этому вашему Ордену. Ты оказался гораздо сильнее, чем я думал… В лучшую сторону, конечно же. Так что опасаться за равновесие пока не приходится. Нет, не надо мне говорить про Рог, Падших и Великую Игру Хозяев. Я все это прекрасно знаю и без тебя. По сравнению с тем, что ты мог учинить, грядущее возможное, прошу заметить, возможное смещение равновесия — всего лишь маленькая досадная неприятность.

— А что я мог учинить?

— Чего уж об этом теперь говорить? — произнес Гло-гло. — Ты ведь прошел Зеркало выбора и выбрал свою дорогу. По крайней мере, я спокоен, а значит, и тебе не стоит волноваться. Тебе сейчас не обязательно знать все подоплеки пророчеств. Все узнаешь в свое время, у тебя в руках почти что вечность в буквальном и фигуральном смысле этого слова. Сейчас важен лишь Рог, все остальное — второстепенно.

— Мастер гоблин! — окликнул Гло-гло Эграсса. — Вы отдохнули?

— Сейчас иду! — ответил шаман. — Отдохнуть-то отдохнул, но теперь в течение недели не смогу наколдовать ничего сложнее обычного огненного шарика. Надо ли говорить, Гаррет, что тебе не обязательно распространяться о нашем разговоре?

— Не надо.

— Вот и замечательно. А ну-ка помоги старику подняться. Создание этого треклятого заклятия сожрало все мои силы. — Я протянул гоблину руку и помог встать ему на ноги.

— Спасибо, мой мальчик. Пойду поговорю с эльфом и вашим усатым предводителем.

Гло-гло побрел к нетерпеливо поджидающим нас воинам. Я было пошел следом, но тут меня окликнула Кли-кли:

— Эй, Гаррет!

— Да? — Я обернулся.

— Ты и вправду не очень сильно на меня сердишься? Ну… за это… ты понял, о чем я.

Я немного помолчал, подбирая слова. Все это время она не отводила от меня настороженного взгляда.

— И вправду, Кли-кли, — наконец ответил я. — На тебя нельзя долго сердиться.

Мне показалось или в ее глазах мелькнуло несказанное облегчение?

— Чесслово?

— Честное благородное слово мастера-вора, Кли-кли.

— Ну и ладушки! — разом повеселела она. — Только ты никому не говори. А то они надо мной трястись будут. Опекать, чтобы ничего не случилось.

— Ты так боишься, что о тебе будут заботиться?

— Просто ты не знаешь наших гнома и карлика, как знаю их я. Делер хуже наседки, узнай он правду…

Я растянул губы в ехидной улыбке, представляя физиономию Делера, узнавшего, что Кли-кли вовсе не он, а она. Да и Халлас небось от удивления собственную бороду проглотит. Кли-кли, видать, прочла мои мысли и беззлобно пихнула в бок кулаком. Гоблин перед тобой или гоблинша — скучать все равно не придется.

* * *

Дождь прекратился только к утру следующего дня. За это время мы протопали тьма знает какое расстояние и порядком оторвались от возможного преследования. Во всяком случае, рокота барабанов орков мы больше не слышали. Ночевали рядом с какими-то огромными валунами, которые кое-как прикрывали нас от дождя. Остановка была до жути короткой. Казалось, я только-только закрыл глаза, а Фонарщик уже тряс меня и поднимал в дорогу. Милорд Алистан наконец соизволил заметить, что я безоружен, словно монашка Сильны. Мумр тут же вручил мне свой кинжал, а Делер порывался отдать маленькую секиру, что постоянно висела у него за спиной рядом со щитом, но я отказался. Не мое это.

— Боевым шестом владеешь, Гаррет? — неожиданно поинтересовался Эграсса.

— Нет. — Вопрос меня несколько удивил. — Разве что дорожным посохом, да и то чуть-чуть.

— Все едино. Значит, справишься и с копьем. Бери. — Эльф протянул мне красту Серого. — Мне хватит с'каша и лука, а вот тебе с копьем будет сподручнее. По крайней мере, некоторое время сможешь удерживать врагов на расстоянии.

— Спасибо. — Я взял оружие.

— Только если будешь вращать, не забывай, что один конец утяжелен. Не хотелось бы видеть, как копье вылетает у тебя из рук в самый неподходящий момент, — предупредил меня Эграсса, и вопрос об оружии больше не поднимался.

Теперь, имея в руках наследие Серого вампира, я чувствовал себя увереннее. Да и кольчуга, оставленная на время моей прогулки по Храд Спайну на хранение Мумру, вселяла некоторую уверенность. Есть пришлось на ходу, чем боги одарили.

А боги в этот день были не слишком к нам благосклонны, и можно сказать, что я и не наелся-то по-людски. Так, червячка заморил.

Гло-гло с самого утра взял бешеный темп и повел нас вдоль ручья, который от ночного дождя раздулся до неимоверных размеров. Кли-кли семенила впереди, сразу за Гло-гло, и я постоянно ловил себя на мысли, что до сих пор никак не могу привыкнуть к тому, что гоблин оказался гоблиншей.

У отряда было несколько приподнятое настроение, что, впрочем, и понятно — орки, кажется, не собирались нас преследовать. Халлас на радостях даже замурлыкал «Песнь безумных рудокопов»:

Вгрызается бобр зубами в кору, Чтоб с нею забраться под воду. Барсук землю роет, построив нору, — Мы так же срезаем породу! Насмешливы горы и молча плюют Нам в душу немыми словами, Но верные кирки их яростно бьют, И ярость бурлится меж нами! Пьет пиво рекой, кто под светом живет, Чтоб страх утолить пред горами, А мы ярость пьем, ту, что сил придает, И смех лишь гуляет меж нами! Пред нами дрожат и земля, и гранит, А мы их все рубим и рубим. Ни смертный, ни бог в шахтах не усидит Пусть влезут, и всех мы погубим! Мы гор Короли, и подгорный предел Пред гномом — что гладкое блюдце. Коль сунется кто в наш просторный удел Своей лишь кровищей упьется! Способны мы горы с землею сровнять И реки заставить вспениться И пустим под нож тех, кто смеет устать, Чтоб ярости дать набурлиться! Мы мир поднимаем одною рукой С его обленившейся нудью, Забудь, коль нас встретил, свой вечный покой, Встречай Деву-смерть полной грудью! Пусть битва не скоро — мы близим тот срок, Плюем на огонь и потопы, Мы — Кости земли, мы — Предсмертный морок, Мы — Ярость! Вперед, Рудокопы! (Стихи Михаила Федорова)

— Ну вот, — беззлобно пробурчал Делер, выслушав песню до конца. Опять раскудахтался Счастливчик.

— Просто тебе завидно, что у твоего народа таких песен не сыщется даже в Замда-Морте, — хмыкнул Халлас, предвкушая старый добрый спор.

— В Замке Смерти сыщется много всего, и ты это прекрасно знаешь, — не стал спорить с гномом карлик.

— Да уж слышал, — разом посерьезнел Халлас и песен больше не пел.

К обеду совсем распогодилось, и выглянуло солнце. Идти стало веселей. Гло-гло неожиданно стал забирать левее, и ручей, что так долго был нашим спутником, скрылся за деревьями. Теперь мы шли не на север, а на запад. Вроде милорд Алистан был явно недоволен этим обстоятельством, и Гло-гло пришлось объяснять, что недалеко орочий город и следует сделать крюк, если мы, конечно, не желаем воспользоваться гостеприимством Первых. Изрядно поплутав по лесным дебрям, к вечеру мы вновь оказались возле старого знакомого — ручья и, пока еще было светло, дошли до густого ельника, что сжимал ручей в своих лохматых колючих объятиях. Здесь, надежно скрытые от чужих глаз огромными елями, мы и заночевали. Эграсса запретил разжигать костер — орки были близко, — и ночь пришлось коротать без огня. Сумерки упали на лес неожиданно, впрочем, осенью так всегда бывает. Халлас и Делер сразу же уснули (им нести службу вторую половину ночи), Гло-гло увел Кли-кли в сторону, но о чем старый шаман говорил со своей внучкой и ученицей, для меня осталось тайной. Вроде давал какие-то советы, и, очень надеюсь, не по мою душу. Я тоже стал укладываться спать и только улегся, основательно закутавшись в теплое одеяло, как кто-то потрепал меня по плечу. Мумр.

— Да?

— Покажи его, а? — В голосе Мумра мелькнули просящие нотки.

— Кого его? — не понял я.

— Рог. А то возле лабиринта мы его толком рассмотреть не смогли. Уж очень любопытно, ради чего мы пошли на все это

— Так темно же! Эграсса запретил огонь разжигать. Первые могут учуять дым.

— Выход есть, — неожиданно проговорил Эграсса, и между его ладонями затрепетал маленький огонек. — Я не очень хорошо знаю шаманство, но три минуты света могу вам обеспечить.

Волшебного света оказалось как раз столько, сколько нужно для того, чтобы можно было разглядеть лица друг друга. Кроме Делера и Халласа никто и не думал спать. Все ждали, когда Гаррет явит им Рог. Пришлось встать и открыть сумку, с которой я теперь ни на минуту не расставался.

— Так вот он какой… — пробормотал Угорь, с удивлением разглядывая Рог.

— Ты позволишь? — отчего-то робко спросил у меня милорд Алистан.

Я с готовностью протянул ему Рог Радуги. По мне — пусть хоть насовсем забирает. Уж он-то сбережет эту дудку для своего любимого короля.

— Интересно, что будет, если я в него сейчас дуну? — входя в образ дурака, спросила Кли-кли.

— Я тебе дуну, шут! Так дуну! — пригрозил милорд Алистан гоблину, возвращая мне Рог.

Меня опередил Гло-гло. Он ближе всех стоял к капитану гвардии, и Рог оказался в руках старого шамана. Гло-гло закрыл глаза, прикоснулся к артефакту лбом, сморщился, словно слопал тарелку кислого крыжовника, и вынес свой приговор:

— Он слаб. Очень слаб. Сила почти покинула его, она продержится не больше нескольких недель, а затем… — Гло-гло не закончил, но и так всем было понятно, что будет потом.

— Значит, надо поторапливаться, — сказал Алистан Маркауз.

— У нас еще уйма времени, милорд. В начале ноября С'у-дар уже занесен снегом, и Неназываемому понадобится уйма сил, чтобы вылезти из своей берлоги. Да и от Игл Стужи до Одинокого Великана путь неблизкий. До крепости армия колдуна доберется не раньше середины января, — успокоил графа Фонарщик.

(С'у-дар (огр), или Ледяной перевал, — единственный путь из Безлюдных земель в цитадель Неназываемого, проходящий через Иглы Стужи)

— Мумр прав, милорд. Зимняя кампания слишком сложна. Безлюдные земли занесены снегом, Дремлющий лес зимой становится опасным даже для слуг Неназываемого, Рачье герцогство раскачается только месяца через два. — Угорь задумчиво покачал головой. — Враг будет ждать весны, когда перевалы освободятся от снега.

— А если не будет? — спросил Эграсса. — Если Неназываемый почувствует слабину, не боитесь попасть под бросок кобры?

— Если не будет, то эта зимняя кампания заберет четверть его армии, треш Эграсса.

Воины углубились в споры и обсуждение возможных вариантов нападения врага. Кли-кли отчаянно зевнула, прикрывая рот ладошкой, да и я, признаюсь честно, держался из последних сил. А вот другим хоть бы что. Железные они, что ли? Прежде чем заснуть, я убрал Рог Радуги обратно в сумку, а заодно проверил наличие других вещей. Ключ присутствовал, а вот изумруды, которые я с таким усердием протащил через половину Костяных дворцов, бесследно пропали. Я бы рассмеялся, но слишком уж хотелось спать. Проклятые орки все же умудрились украсть причитающееся мне, чтоб им пусто было!

* * *

В середине ночи вновь начался дождь, но я укрылся эльфийским плащом и до самого утра проспал без задних ног. Последние дни я спал без всяких сновидений. Стоило лишь закрыть глаза, и я проваливался в какое-то вязкое и темное болото, из которого меня вытаскивал Мумр. Вот и сегодня я проснулся лишь после того, как Фонарщик потрепал меня по плечу. Эх! Совсем я от такой жизни хватку потерял! Раньше просыпался на каждый подозрительный звук, а теперь по вечерам наваливалась жуткая усталость, и разбудить меня могли только залпы гномьих пушек. Я вылез из-под плаща и сонно захлопал глазами. Дождь, на наше счастье, кончился, зато невесть откуда взялся туман. И это в конце октября! Конечно же это Загаба, но у нас в Авендуме в это время года туман — большая редкость, если не сказать — чудо. Туман тягучей молочной завесой повис меж елей, и деревья, находящиеся от нас в пятидесяти ярдах, уже были скрыты под его пологом. Я проснулся последним, все остальные уже встали. Халлас раздавал скудный паек. Заметив меня, гном подмигнул и всучил кусок черствого хлеба и ломоть вяленого мяса. Вот и весь завтрак.

— Сколько времени? — простонал я.

— Тьма его знает, Гаррет, — обронил Делер, востривший точильным камушком лезвия любимой секиры. — Небывалый туман, так что сказать ничего не могу, но рассвело не далее как пятнадцать минут назад.

— Выступаем. Гаррет, скатывай одеяло. — Алистан Маркауз не собирался ждать, когда я окончательно проснусь

Сейчас мы шли медленно, неизвестно что скрывалось в тумане, и наткнуться в нем на орочий секрет — плевое дело. Так что приходилось идти с оглядкой на возможные неприятности. Кругом властвовала абсолютная тишина, все звуки пожирала туманная пелена, и даже журчащий ручей теперь звучал как-то приглушенно и зловеще. Кли-кли ежилась и опасливо вертела головой. Заметив, что я на нее смотрю, она состроила рожицу, но все же сказала:

— Ненавижу туман, мы в нем как слепые.

— Не бойся, Кли-кли, — подбодрил ее Халлас. — Если бы в тумане что-то было, мы бы давно влипли в неприятности. Сам ведь знаешь.

— Знаю, — буркнула она. — Но все равно как-то мне нехорошо. Что-то должно случиться. Носом чую.

— Вот только панику не надо наводить, шут, — попросил Угорь, но, несмотря на свой скептический тон, проверил, легко ли выходят из ножен «брат» и «сестра».

Гоблинша лишь разочарованно вздохнула.

О ее предупреждении мы вспомнили минут через сорок. Уже стало достаточно светло, но туман и не думал исчезать, а оттого мы не сразу смогли расслышать этот звук.

— Бум-м-м! Бум-м-м! Бум-м-м!

Туман съедал звуки, и рокот барабанов я скорее ощущал кожей, чем ушами.

— Орки! — просипел Делер, хватаясь за секиру.

— Достали все-таки!

Халлас витиевато выругался, мешая людской и гномий языки. В краткой речи гном успел помянуть орков, появившихся на Сиале по какому-то недоразумению. Дальше пошло перечисление сношений, которыми занимаются Первые в свободное от стука в барабаны время. От столь внушительного списка извращений любое разумное существо должно было возненавидеть Первых на всю оставшуюся жизнь. Делер потрясение внимал злой речи своего напарника, Кли-кли вроде как несколько смутилась. Уверен, что она слышала подобное и до этого момента, но в столь большом количестве — никогда. В другое время я бы восхитился умению Халласа плести столь сложную ругательную вязь, но сейчас было не до того — орки вновь сели нам на хвост. Милорд Алистан и Эграсса тоже не собирались выслушивать гномьи тирады.

— Халлас, молчи! — рыкнул граф.

Гном заткнулся на середине особо цветистого оборота, и Эграсса лег на землю, разгреб листья, сказал несколько слов на гортанном наречии и стал слушать. Барабаны не смолкали.

— Они в полутора часах от нас. Очень быстро продвигаются.

— Сколько их, треш Эграсса? — спросил граф, сжимая рукоять меча и силясь хоть что-то разглядеть за стеной тумана.

— Не знаю, милорд. Я не мастер вязать такие заклятия. Все, что могу сказать, — их много.

— Не очень-то помогли нам твои пчелки, шаман! — с неприкрытой ехидцей обратился к Гло-гло Халлас. — Ну и что ты теперь намерен делать?

— Взять тебя за ноги и отдубасить твоей башкой орочью армию! — вспылил Гло-гло. — Если бы не мое заклятие, тебе бы уже поджаривали пятки!

— Не обращайте на него внимания, почтенный! — вмешался в перебранку Делер. — Это он не со злобы, а по скудоумию.

Халлас от такой несправедливости поперхнулся, пошел красными пятнами, сжал кулаки, но в драку не полез. Сейчас не время для драк и споров.

— Вы можете нам помочь, почтеннейший? — взял быка за рога милорд Алистан.

— Если милорд граф имеет в виду очаровательных пчелок или какую-нибудь бурю с молниями, то мой ответ — нет. Я теперь еще долго не смогу сотворить что-нибудь внушительное. Так, по мелочи.

— А Кли-кли? — ляпнул я.

— Не та специализация, Гаррет, — покачал головой Гло-гло. — Ей еще учиться и учиться.

— Только колдующего шута мне сейчас и не хватает! Хоть что-то вы можете?

— Да, я в силах увести от вас погоню, по крайней мере на время. И вот, возьмите. — Гло-гло протянул милорду Алистану нечто напоминающее комок грязи.

По-моему, это и была грязь.

— Что это? — скривился Фонарщик.

— Ваше спасение. — Гло-гло вытер руки о плащ. — Если совсем припрет к стенке, раздавите этот комок в кулаке, и те, кто вас преследует, пойдут за тем, кто раздавит грязь.

— В чем смысл? — не понял Угорь.

— Смысл в том, что тот, кто активирует заклятие, побежит прочь от отряда, а орки последуют за ним, считая, что гонятся за всеми. Беда в том, что этот одиночка, скорее всего, погибнет, орки след не отпускают и рано или поздно нагонят. Так что, милорд, сами решайте, кто из вас побежит в случае чего. Я смогу увести тех, кто сейчас идет за нами, и увести далеко, мне на это сил, спасибо лесным духам, еще хватит, так что опасайтесь не тех, кто за спиной, а тех, кто впереди. Преследователи, раз они выжили, скорее всего, успели сообщить родичам о беглецах, а впереди два крупных орочьих поселения. Лес наводнен Первыми, так что смотрите в оба. Идите вдоль ручья до озера, поворачивайте на северо-запад, и через четыре дня Золотой лес кончится. Может, прорветесь. Треш Эграсса, надеюсь, вам улыбнется удача.

Эльф кивнул.

— Я все сказал, идите быстро, старайтесь не останавливаться, но и не зевайте. Кли-кли, на минуту.

Гло-гло увел внучку в сторону и стал ей что-то втолковывать. Остальные занялись проверкой вооружения.

— Гаррет, проверь свои сапоги, — посоветовал мне Угорь.

— Зачем?

— Быстро пойдем. Точнее, побежим. Если натрут ногу, времени остановиться не будет.

Я счел за лучшее последовать совету Угря. Подбежала Кли-кли, и Гло-гло обратился ко всем нам:

— Да сохранят вас лесные духи, — а затем добавил только для меня: — Береги себя, Танцующий, и сделай то, что должно.

Не знаю, что он имел в виду под словом «сделай», но я на всякий случай кивнул:

— Спасибо, что вытащил меня из лабиринта, Гло-гло. — Старый шаман лишь усмехнулся и, кивнув на прощание, скрылся за деревьями.

— Вперед, — сказал Эграсса и побежал вдоль ручья.

Глава 16. Песнь флейты

Бежать дальше не было сил, и я попросту рухнул на землю. Сейчас надо полежать, отдышаться, набраться сил. Но мечтам не дано было осуществиться. Меня с двух сторон подхватили под руки и рывком поставили на ноги.

— Догоним… Убьем… Догоним! — пели барабаны за стеной тумана.

— Беги, Гаррет! — просипел Угорь.

— Еще немного! — поддержал товарища Фонарщик. — Давай, парень! Ты справишься!

Я, хватая ртом воздух, кивнул. В боку нещадно кололо, но бежать надо, никуда не денешься.

— Взяли! — рявкнул Угорь, и они вдвоем с Мумром потащили меня вперед.

Я по мере сил и возможностей перебирал ногами. Халлас и Делер последовали примеру Мумра и Угря и взяли в оборот уставшую Кли-кли. У той даже не было сил сопротивляться. Выходит, только я и гоблинша не выдержали двухчасовой гонки. Воины тоже устали, а тут еще мы на них повисли, словно спелые груши. Минут десять я пользовался услугами Угря и Фонарщика, а затем побежал сам.

— Сможешь? — на всякий случай спросил меня гарракец. — Давай копье.

Я едва заметно покачал головой и, стиснув зубы, побежал.

— Догоним… Убьем…

К полудню туман так никуда и не исчез. Казалось, Заграба решила навеки спрятать нас от глаз всего мира в своих дремучих пущах. Но мне сейчас было все равно. Когда спустя вечность Эграсса понял, что лишь он один может поддерживать заданный темп, а остальным требуется срочный отдых, эльф скомандовал привал. Я где стоял, там и упал.

— Как тебе такие гонки? — просипела Кли-кли, ловя воздух ртом.

— Я не привык к забегам на столь длительные дистанции, — ответил я. — Как сам?

— Со мной все в порядке. А вот Делеру, тащившему меня на закорках, последние сорок минут пришлось тяжеловато.

— Не беспокойся, дружище, я в порядке. — Делер, как и все, дышал словно пробитые кузнечные мехи.

— Что-то я не вижу, — фыркнула Кли-кли. — Больше так не делай. Я и сам смог бы бежать.

— Я что, по-твоему, слепой? Думаешь, не видел, как у тебя ноги подкашивались?

— Барабаны стихли! — влез в нашу беседу Угорь. Он сидел, прислонившись спиной к стволу старого златолиста.

Я стал вслушиваться в наступившую тишину, но тяжелое сопение гнома зверски мешало.

— Халлас, прекрати сопеть! — попросил Мумр.

Гном яростно хрюкнул, но спорить не стал и постарался не пыхтеть. Действительно, рокота орочьих барабанов, суливших нам все земные муки, больше не было слышно.

— Неужели отстали? — облегченно спросил Мумр.

Фонарщику пришлось тяжелее всего. Бегать по лесу с биргризеном, да еще и за мной приглядывать — не очень легкое занятие.

— Или Первые решили преследовать нас молча, что для них совсем нехарактерно, или гоблину удалось сбить их со следа, — задумчиво протянул Эграсса. — Сколько вам потребуется времени для отдыха, милорд?

— Сколько у нас есть?

— Чуть больше десяти минут, затем придется отправиться в путь, если мы не хотим, чтобы на нас наткнулись орочьи патрули. Пойдем вдоль ручья, благо он течет на север. Орки не боги, они вполне способны потерять наш след, и если мы поторопимся, то выберемся из Золотого леса через неделю. А потом нам потребуется еще неделя, чтобы выбраться из Заграбы. Мы расшевелили Первых, так что вряд ли они оставят нас на границе Золотого леса, Эграсса, — возразил Угорь.

— Может, ты и прав, а может, и нет, — ответил гарракцу темный эльф. Если не будем шуметь и привлекать к себе внимания, я вполне смогу вывести вас из Заграбы. Только ради всех богов — идите очень тихо. Туман густой, орки близко, и я предпочитаю, чтобы не они первыми заметили нас, а мы узнали об их присутствии.

* * *

По мне, так восьмерка орков передвигалась очень тихо, а вот на слух Эграссы — они слишком сильно шумели, так что нам не составило труда схорониться и навалиться на врага всем скопом. Первых нельзя было отпускать, они могли наткнуться на наши следы и, поняв, что мы их облапошили, броситься в погоню или еще того хуже — предупредить приятелей. В этом случае весь эффект внезапности будет утерян, и мы вновь окажемся в роли лисицы, убегающей от своры гончих. Я бы, конечно, с радостью никуда не лез, но нас было восемь на восемь, и сейчас каждый клинок на счету, так что в драку пришлось лезть наравне со всеми.

Все закончилось, едва успев начаться. Орки не подозревали о нашей засаде, и эффект внезапности сыграл для них роковую роль. Кли-кли и Угорь одновременно бросили метательные ножи, а Эграсса взялся за лук. Прежде чем орки что-то поняли, четверо уже были мертвы, еще четверо схватились за ятаганы. Один из орков бросился к Эграссе как к самому опасному, но дорогу Первому преградил Мумр, которому было велено защищать нашего единственного лучника во что бы то ни стало. Фонарщик встретил Первого «глупцом»,

(«Глупец», или срединная железная дверь, — одна из защитных стоек в фехтовании двуручными клинками Меч удерживается перед собой, острие смотрит в землю, поэтому мечник кажется уязвимым. Провоцирующая стойка, из которой возможно нанесение опасного контрудара)

и орк купился на этот хитрый прием. Мумр не собирался поднимать меч для удара, он просто «вошел» и нанес стремительный укол орку в пах, тут же «утек» в сторону, оказался за противником и одним плавным движением перерубил Первому ногу. В этой кратковременной стычке я не успел принять участия. Алистан, удерживая батарный клинок двумя руками, сшибся с другим орком, но противники успели обменяться всего лишь одним ударом, так как Эграсса всадил орку в спину стрелу. Такая же участь постигла орка, нарвавшегося на Делера. Несмотря на бой, карлик заметил Эграссу, который уже держал стрелу на тетиве. Делер не стал геройствовать, а проворно отскочил в сторону, давая эльфу возможность выстрелить, не опасаясь попадания в карлика. Орк получил стрелу в глаз и свалился на землю. Последнего из четверки свалил Халлас. Первый пытался ударить гнома топором, но Счастливчик схватился за древко топора врага, ударил орка мотыгой в ногу и, когда Первый отпустил свое оружие и стал заваливаться на спину, гном перехватил топор и опустил его на голову упавшего врага. Весь бой занял чуть больше двадцати секунд.

— Видал, как я его? — спросил у Делера гордящийся собой Халлас.

— Неплохо, — похвалил гнома карлик и тут же добавил ложку дегтя: — Вот только что было бы, если бы орк был немножечко порасторопнее и догадливее?

— Ты это о чем? — нехорошо нахмурился гном.

— Это я о том, что только дураки берутся за древко топора у его основания. А если бы Первый подкрутил древко второй рукой? Ты бы как пробка из бутылки игристого вина в кусты улетел!

— Тоже мне вояка! — оскорбился Халлас. — Думаешь, я не видел, как ты от того орка отпрыгнул?

— Хватит, Халлас, — успокоил разбушевавшегося гнома Угорь. — Главное, что все целы. Что будем делать с телами, Эграсса?

— Спрячем, может, их и не найдут какое-то время.

— Как мы их, а, Гаррет? — спросила меня Кли-кли. — Прямо как орехи. Видел, как я нож кинул?

— Нет.

— Эх! Многое упустил, — разочарованно вздохнула она.

— Ты мне лучше скажи, когда туман пойдет на убыль?

— А я откуда знаю? Это Заграба, в конце октября туманы могут держаться до недели. Понимаю, что для нас это не очень хорошо, но тут уж как лесные духи распорядятся.

— Кли-кли, вытаскивай свои ножи и мои стрелы, а все остальные берите этих за руки и за ноги и тащите подальше от ручья, — приказал эльф. — Все же я рискну применить немного магии, может, это собьет орков со следа.

Тела мы спрятали меж корней двух старых и почти переплетенных между собой дубов. Сверху насыпали гору пожухлой листвы. Угорь и Халлас еще раз прошлись по месту битвы и постарались уничтожить все следы крови. Эграсса между тем накладывал на могилу какое-то заклятие.

— Зря пыжимся, — вздохнул Мумр, вытирая пучком листьев лезвие своего меча. — Тут натоптано, словно стадо мамонтов гуляло. Землю на место не поставишь и листья обратно не уложишь. Была бы здесь леди Миралисса…

— Тут уж ничего не поделаешь, Мумр, — согласилась с ним Кли-кли. — Я мог бы попробовать, но не уверен, что мое колдовство не послужит колоколом для всех шаманов орков.

— Даже не думай об этом, Кли-кли! Мало нам неприятностей, так еще ты со своими фокусами. Я еще не забыл, как ты спалил сторонников Неназываемого и нас чуть не поджарил! — фыркнул Делер. — Давай уж, пока есть такая возможность, проживем без твоих заклинаний.

— Мое дело предложить. — Кли-кли нисколечко не обиделась на слова карлика. — Тогда нам просто лучше быстренько свалить, пока не грянуло.

— Мудрые слова, шут, — угрюмо бросил Алистан Маркауз и вогнал меч в ножны. — В путь!

* * *

Боги миловали, и за весь остаток дня нас никто не обнаружил. Однажды Эграссе почудилась отдаленная барабанная дробь, но это был всего лишь ветер, гулявший в ветвях порядком избавленных от листвы деревьев. Ручей, сопровождавший нас все эти два дня, разросся до размера небольшой речушки, которая, в свою очередь, втекала в большое озеро, к которому мы вышли уже в сумерках. Туман и подступающая темнота сделали свое дело, и противоположного берега озера видно не было.

Заночевали на берегу, устроив себе лежбище в густых зарослях высохшего камыша. Мумр отошел в сторону и спугнул одинокую утку, но Эграсса даже не подумал ее подбить. Приготовить птицу было не на чем, так как разжигать огонь эльф нам запретил. Пришлось довольствоваться остатками скудных запасов. Халлас ворчал, что еще два дня, и нам придется научиться есть листья.

Ночь выдалась тревожной и очень зябкой. Холодные порывы ветра, завывающего в волнующемся море камыша, пробирали до костей, и я, дрожа от холода, несколько раз просыпался. Жуткие звуки. Затем вновь засыпал. Впрочем, стоило мне уснуть, как тут же снилось, что через высокие камыши крадутся орки и вот-вот на нас нападут. Я снова просыпался и долго смотрел на колышущуюся стену сухой травы, смотрел до тех пор, пока опять не засыпал.

Милорд Алистан поднял нас еще засветло, и мы, окутанные густым туманом, продолжили путь на север.

* * *

К тому времени как рассвело, мы прошли изрядный кусок пути. Озеро осталось далеко за нашими спинами, но проклятый туман и не думал растворяться под первыми солнечными лучами, и от этого Заграба казалась лесом из сказки о призраках. Из молочной пелены вырастали темные силуэты древесных стволов. Казалось, что вся округа умерла или затаилась, ожидая, когда туман сгинет из леса. Такое же молчание в Заграбе было, только когда мы проходили через Красное урочище. Стоило мне подумать о том, что произошло с нами в урочище, и сердце неожиданно кольнуло тупой иглой. Я одернул себя и постарался не думать о неприятностях. Еще не хватало накаркать Х'сан'кора по нашу душу. Но чем больше я старался не думать о страшном, тем сильнее в голову лезли всякие неприятные мысли. Тупая игла из сердца никуда не делась, и я морщился и шипел, когда следовал особенно сильный укол. Наконец я не выдержал и шепотом спросил у Кли-кли, которая в прошлый раз первая что-то почувствовала:

— Кли-кли, тебя ничего не беспокоит? Она приостановилась, втянула носом воздух и, немного подумав, ответила:

— Насморк.

— Да я не про то! — капельку разозлившись на ее недогадливость, отмахнулся я. — Ты ведь в Красном урочище почуял неладное.

— Почуял, — согласилась она. — Так там опасность была. А здесь я ничего такого не ощущаю. Разве что лес спит, но это из-за тумана всегда так бывает. Если и есть опасность, то она самая обычная, я такую почувствовать не могу. А вот ты… Ты Танцующий с тенями, может, поэтому… Делер, иди скажи Эграссе, что нашему Гаррету как-то неспокойно. Как бы беды не вышло.

Делер не стал спорить, он даже нисколько не удивился, лишь внимательно зыркнул на меня из-под рыжих бровей и пошел к находящемуся впереди отряда эльфу.

Никого предупредить карлик так и не успел. Все произошло быстро и очень неожиданно. Из тумана молча вынырнули тени с обнаженными ятаганами, двое или трое спрыгнули с деревьев, находящихся по сторонам от нашей тропинки, и в довершение земля в двух местах взорвалась фонтанами листьев и из замаскированных ям выбралось несколько тварей, очень напоминающих помесь обезьяны и волка. Засада была организована мастерски. Видать, нас очень давно поджидали, и на этот раз мы, а не Первые попали врасплох.

— Орки! — заорал Мумр, срывая с плеча биргризен.

— Лирде драаст! П'ун эдрон! (Взять живыми! Кроме эльфа! (Орк)) крикнул один из орков.

Кто-то из Первых дунул в маленький ловчий рожок, и неожиданно громкий звук разнесся по всему лесу, растревожив туман. В руках Эграссы уже был лук, и проклятый трубач, забыв о своем рожке, схватился руками за застрявшую в его груди стрелу. Но было поздно — где-то далеко-далеко, на самой границе слышимости, прозвучал другой рожок. Прежде чем бой закрутил меня в смертельном вихре, я успел увидеть, что Угорь сдерживает двоих орков и не дает им приблизиться к Эграссе. Затем мне стало не до чего. Я и Кли-кли ближе всех находились к ямам, и обезьяноволки, рыча, бросились в нашу сторону. Они двигались очень проворно, но как-то боком, словно крабы. Тощие, обросшие грязно-желтой шерстью с бурыми подпалинами, внушительным набором волчьих зубов и мощными ошейниками, утыканными шипами.

— Грууны! — пискнула Кли-кли и бросила в ближайшую тварь один из четырех ножей.

Нож угодил грууну точнехонько в бок. Ручная тварь орков взвизгнула, перекувырнулась через голову и задергалась, загребая лапами землю и листья. Остальные пять тварей, нисколько не смутившись гибелью товарища, продолжали переть на нас.

— Бах! — грохнуло у меня за спиной.

Халлас использовал свою последнюю пистоль. От неожиданного звука один из груунов остановился как вкопанный, и Делер, только что расправившийся со своим орком, швырнул в зверя извлеченной из-за спины малой секирой, а точнее метательным топором. С глухим звуком оружие раздробило грууну голову. Раздробило, но не убило. Истекающая кровью тварь от боли и ярости, как видно, лишилась последних мозгов и вцепилась в ногу ближайшему орку.

— Берегись! — заорала Кли-кли.

Я совершенно машинально выставил перед собой красту, и груун со всего маху напоролся на острие копья. Кли-кли бросила следующий нож, но на этот раз не так удачно, и оружие впилось твари в ляжку. Пока зверюга визжала и крутилась на месте, оставшиеся в живых кинулись на меня одновременно и с двух сторон. Я отчаянно дернул красту на себя, освобождая оружие от повисшего на нем тяжелого тела. Один из груунов вытянулся в прыжке, целясь мне в горло, и получил в бок стрелу. Спасибо Эграссе. Тварь со всего маху врезалась в меня, и мы упали на землю. Я проворно откатился в сторону, едва не потеряв копье, а на то место, где я только что находился, всеми четырьмя лапами упал последний из груунов. Все же расстояние было слишком небольшим, и зверюга задела меня передней лапой. Когти без труда вспороли куртку, и меня спасло лишь то, что под ней находилась так нелюбимая мной кольчуга. Не обращая внимания на боль от удара, я пихнул тварь обеими ногами в морду. Груун взвизгнул, отлетел в сторону, умудрился приземлиться на лапы и вновь прыгнул на меня. Я уже был на ногах и сумел подготовиться. Копье встретило грууна в воздухе, и Дымчатая сталь без труда перерубила обезьяну на две половинки. Я даже не почувствовал никакого сопротивления. Кли-кли между тем прикончила раненого грууна и теперь поспешно извлекала из трупов свои ножи. Где-то справа визжал меч милорда Алистана. Эграсса сменил лук на с'каш и спина к спине с Угрем отражал атаки наседающих на них орков.

— Сзади, Гаррет! — гаркнули мне, по-моему, это был Мумр.

Я не мешкая отпрыгнул в сторону. Орк, собиравшийся снести мне голову, видимо, расстроился до невозможности и поэтому полез напролом. Взвизгнул метательный нож, но Кли-кли угодила Первому прямо в центр щита, на котором была изображена какая-то диковинная птица. Копье длиннее ятагана, у меня было небольшое преимущество, и я удерживал орка на расстоянии до тех пор, пока Кли-кли не бросила следующий нож. Этот угодил в плечо. Угодил и отскочил. Видно, под желтой курткой орка скрывался доспех. Я не мешкая рубанул крастой, орк проворно закрылся круглым щитом, но копье Серого без труда разнесло дубовый щит, а также руку Первого. Я крутанулся вокруг своей оси, и орк лишился второй своей руки. Люблю волшебные игрушки!

— Караде тиг су'ин тар! (Отправьте их во тьму! (Орк)) — вновь гаркнули на орочьем.

Так, с этим покончено, как там у других дела? Угорь и Эграсса держатся, Делера не видать, Мумр успешно отмахивается своей оглоблей сразу от троих, Халлас только что прикончил Первого, разбив ему мотыгой лицо, Кли-кли бросилась на помощь Фонарщику… А вот милорд Крыса долго не продержится, тот парень с копьем, что подбирается к нему сзади, сейчас насадит нашего графа на вертел. Я заорал, привлекая внимание орка, и, потрясая крастой, бросился на помощь Алистану Маркаузу. Орк принял вызов и, перехватив копье двумя руками, словно шест, шагнул в мою сторону. Он бил то острием, то «пяткой», и мне едва хватало времени, чтобы отражать его удары. Ни о какой контратаке не могло быть и речи. Тут бы выжить. Первый оказался жутко проворен, он едва не заехал мне «пяткой» в лицо, и меня спасло то, что я успел отклониться назад. Но, проделав это, я потерял устойчивость, и орк атаковал серединой древка, находящегося между его рук, попросту оттолкнув меня от себя. Едва не упав, я что есть силы вмазал Первому древком красты по пальцам. Орк взвыл от боли, выпустил копье из левой руки, и я ударил той частью древка, что была ближе к «пятке», Первого под колени. Враг рухнул, и я, не задумываясь, пригвоздил его к земле. Выдернул красту, поспешно огляделся.

Милорд Алистан добивал последнего из своих противников. Орк закрывался от ударов батарного клинка уже порядком изрубленным щитом, но минуты Первого были сочтены. Кли-кли вроде цела. Эграсса и Угорь уже спешат нам на помощь, они расправились со своими противниками. Халлас, находящийся от меня дальше всех, теснит орка. Гном выбил из рук Первого ятаган, и теперь орку приходится защищаться только кинжалом. Гном сделал шаг вперед, чтобы навсегда покончить со своим противником, но споткнулся о тело грууна и на мгновение потерял равновесие. Первый тут же воспользовался гномьей оплошностью, оказался рядом со Счастливчиком и, схватив того за бороду, дернул на себя, одновременно ударяя кинжалом в незащищенное лицо гнома. Гном упал, а орк занес кинжал для последнего удара. Я бросился на помощь, хотя понимал, что опоздаю, но меня опередил Делер. Он взревел и двумя руками швырнул в склонившегося над гномом орка свою страшную секиру. Оружие превратилось в воздухе в размытый сияющий круг и врезалась в Первого, раскроив верхнюю часть торса и голову.

— Делер, сзади! — крикнул Угорь, но было уже поздно.

Оказавшийся за спиной карлика орк ударил Делера коротким широким клинком, так непохожим на привычные орочьи ятаганы. Удар был такой силы, что острие меча вышло из груди воина. Дикий зашатался и рухнул на колени. Прежде чем орк успел высвободить меч, вновь взявшийся за лук Эграсса превратил Первого в подушечку для иголок.

Все было кончено. Орк, ударивший Делера мечом, был последним. Все бросились к Халласу и Делеру. Груун, получивший от Эграссы стрелу в бок, все еще был жив и, скуля, пытался достать стрелу зубами. Я задержался, чтобы добить зверюгу. Охотничьи рожки орков вновь подали голос, но на этот раз гораздо ближе.

— О свет! — простонала Кли-кли, рухнувшая на колени возле Халласа. — О свет! Сколько крови! Сколько крови!

Она без остановки твердила про кровь, и в ее глазах плескалась паника. Я впервые видел нашу шутессу в таком состоянии.

— О свет! Как же это, а? — Рядом с гоблиншей валялся орочий кинжал с зазубренным клинком.

Стоило мне только увидеть гнома, и я понял, что дело плохо. Удар орочьего кинжала пришелся в правую щеку. Лезвие было зазубрено, и от этого рана получилась неровной. Правая половина лица Халласа представляла собой одну сплошную рваную рану. Орк ударил оружием сверху вниз — от этого пострадал глаз Счастливчика. Теперь на его месте зияла кровавая дыра. И кругом кровь. Много крови. Гном был пока еще жив, но, кажется, без сознания.

Эграсса бесцеремонно отодвинул Кли-кли в сторону и начал действовать, шепча орочью скороговорку и сыпля прямо на открытую рану какой-то желтый порошок.

— Угорь! Что с Делером?! — каркнул Фонарщик, суетящийся возле Халласа.

— Умирает! — донеслось до нас.

— А тьма! А тьма! А чтоб вас всех! — взвыл Мумр. — Гаррет, дуй к Угрю, может, еще можно…

Я, уже не слушая, бросился на помощь к Угрю. Тут же был и милорд Алистан. Гарракец не рискнул вытаскивать меч из спины карлика, это бы усилило и без того сильное кровотечение. Делер был в сознании и пытался что-то сказать, но лишь беззвучно шевелил губами.

— Ему можно помочь? — спросил я.

— Разве что чудом, — хмуро бросил Алистан Маркауз. Но чуда не произошло. Через минуту, так ничего и не сказав, рыжий карлик умер.

— Да пребудешь ты в свете, — пробормотал Угорь и осторожно закрыл Делеру глаза.

Как же нас так угораздило вляпаться! Как глупо все получилось! Делер мертв, Халлас на пороге смерти. Кто недоглядел?

— Гаррет, потом будем горевать! — Угорь яростно тряхнул меня за плечо. — Очнись!

Гарракец прав: сейчас не время. Мумр незнамо откуда добыл чистые тряпки и перевязывал рану гнома. Тряпки враз пропитались кровью, но после магической помощи Эграссы кровь хотя бы немного приостановилась

Рожки орков предупредили о том, что Первые спешат к нам изо всех сил, и тут же справа им ответили другие.

— У нас мало времени, Мумр.

— Знаю! — зарычал воин, бинтуя голову гнома. — Уже заканчиваю!

— Делер? — задал вопрос эльф.

— Мертв.

Кли-кли ойкнула и закрыла лицо руками. Я похлопал ее по плечу, пытаясь хоть как-то утешить.

— Пора уходить! Орки скоро будут здесь!

— Я закончил! — Руки у Фонарщика были в крови. — Но долго ему не продержаться, боюсь, мы только отсрочили конец.

— Будем надеяться на лучшее. Нет времени делать носилки, гнома придется нести, — сказал Алистан.

— Кли-кли, — обратился я к хлюпающей носом гоблинше, — возьмешь красту.

Гнома придется нести мне, потому как, если нас настигнут орки, воины должны быть готовы отразить нападение.

— Ты один не справишься, — остановил меня Фонарщик. — Угорь, на тебя мой клинок.

Гарракец кивнул и взвалил биргризен себе на плечо.

— Взялись, Гаррет! Только ради всех богов, осторожнее! Мы аккуратно подняли раненого гнома.

— А Делер? — всхлипнула Кли-кли. — Разве мы его не похороним?

— У нас нет на это времени, гоблин. Лесные духи позаботятся о его теле, — ответил Эграсса.

Кли-кли неохотно кивнула и как-то сникла. Рожки орков перекликались в тумане.

— Уходим, пока не поздно!

Покидая поле битвы, я бросил последний взгляд на Делера. Пока мы пытались спасти Халласа, Угорь успел позаботиться о мертвом. Он извлек орочий меч, положил на грудь карлика его секиру и сложил руки мертвого на ее древке. Мумр на ходу шептал слова погребальной песни Диких Сердец. Мы прошли ярдов двадцать, когда Кли-кли неожиданно развернулась и бросилась назад.

— Стой, Кли-кли! — гаркнул я, но она даже не подумала остановиться. — Стой, дурак!

— Что он делает?! — выругался милорд Алистан. — Вернись, шут!

— А тьма! Только этого нам еще не хватало!

Гоблинша вернулась спустя минуту. В руках она держала шляпу-котелок карлика. Милорд Алистан помянул тьму, но головомойку Кли-кли устраивать не стал, как видно отложив ее до более спокойных времен.

Быстро с раненым гномом не побегаешь, но нам это как-то удавалось… пока. Когда руки вот-вот должны были отвалиться, нас с Мумром сменили Угорь и Алистан Маркауз. Во время пути еще дважды менялись и столько же раз останавливались, чтобы проверить состояние гнома. Надо ли говорить, что Халлас держался только каким-то чудом, но Эграсса лишь огорченно качал головой:

— Его часы сочтены. Эту ночь Халлас не переживет.

— Посмотрим! — зарычал Угорь, злясь на весь белый свет.

— Мы не сможем нести его вечно, этим мы лишь делаем ему еще хуже.

— Ты предлагаешь его бросить?!

Желтые глаза эльфа сверкнули бешенством, и он положил руку на рукоять своего кривого ножа.

— Ты забываешься. — Тон у эльфа был уж очень холодным.

— Только дуэлей мне сейчас не хватало! — рассвирепел милорд Алистан. — Угорь!

Угорь заиграл желваками, но все же сказал:

— Прости Эграсса, погорячился. — Темный эльф едва заметно кивнул:

— Понимаю. Но мы не можем бежать вечно. Первые не далее как в десяти минутах от нас. Второго такого боя нам не выдержать, к тому же у них могут быть луки.

— Нам придется принять бой, — согласился гарракец. — Лучше это сделать сейчас, пока мы еще не падаем от усталости.

— Этот бой будет последним.

— Пусть так, эльф. Пусть так. Но я не собираюсь ждать заклания и попытаюсь продырявить нескольких Первых. — Эграсса повернулся к милорду Алистану:

— Милорд?

— Мне нужна минута, я думаю, — сдвинув густые брови, сказал капитан гвардии.

— Хорошо. Гаррет, Кли-кли, будьте рядом с Халласом. Угорь, справа. Мумр, слева. Постарайтесь продержаться подольше и не подпускать их, пока у меня не кончатся стрелы. Видите вон тот златолист…

Эльф продолжал отдавать приказания, но я уже не слушал. Забери меня Неназываемый! Неужели это все?!

— Главное, чтобы не было лучников, — тихонько сказала Кли-кли.

Ее пальцы мелькали в отчаянном плетении какой-то сложной фигуры.

— Ты уверена в том, что делаешь? — осторожно спросил я у нее.

— Я еще никогда не была так уверена, Танцующий. Это, конечно, не Пчелы возмездия, но Пылевой молот им вряд ли придется по вкусу.

— Сколько их?

— Столько же, сколько на нас напало. Не больше семнадцати.

— На нас напало семнадцать орков?!

— И пять их собачек-груунов. А ты не заметил? Если бы не Эграсса с луком, нас бы потрепали гораздо сильнее.

— Послушайте меня! — неожиданно сказал молчавший все это время Алистан Маркауз. — Не стоит начинать бой сейчас. Кли-кли, лови!

Он что-то бросил гоблинше, и та ловко поймала маленькую вещицу. Это оказался серебряный перстень с личным гербом графа.

— Милорд, не надо! — испуганно вскрикнула Кли-кли.

— Надо, шут, это ваш единственный шанс. Если доберешься, отдашь моему сыну.

— Что происходит? — ничего не понимая, спросил Мумр. Впрочем, не только он один ничего не понимал. Не все так умны, как Кли-кли или Угорь.

— Вы уверены, милорд? — спросил гарракец. — Может, лучше я?

— Я уверен, — ответил капитан гвардии. — Шаман знал, поэтому и отдал мне эту вещь. Я попробую увести их от вас как можно дальше. Эграсса, веди отряд!

— Не беспокойтесь, милорд. Я доведу их до самого Авендума, торжественно кивнул темный эльф. — Возьмете красту? С ней вы продержитесь дольше.

— Нет, я привык к мечу. Гаррет!

— Да, милорд? — Во рту отчего-то пересохло.

— Передай Рог Арцивусу, чтобы он загнал ту тварь обратно в снега. Если не сделаешь, я тебя с того света достану!

Я лишь кивнул. Граф достал подарок Гло-гло, сжал грязевой комок в кулаке, и тут же из воздуха появились наши призрачные двойники. Милорд Алистан развернулся и, не оглядываясь, побежал на запад. Наши двойники последовали за ним, оставляя на земле вполне реальные следы.

— Эграсса, надо торопиться. Заклинание Гло-гло не продержится вечность, и скоро мы опять будем оставлять следы.

— Ты прав, Кли-кли. Гаррет, Мумр! Поднимайте гнома.

* * *

Звуки рожков давно стихли, а мы все бежали и бежали. На душе было пусто — мы живы только благодаря тому, что милорд Алистан увел орков. Умом я понимал, что графа никто из нас больше никогда не увидит, во всяком случае, в этой жизни… но вот в сердце еще теплилась надежда. Может, обойдется? Может, ему удастся обмануть орков, а потом догнать нас?

— Пока я не увижу его тело, буду считать милорда живым, — словно читая мои мысли, тихо произнесла идущая рядом со мной Кли-кли. — Что я теперь скажу королю?

Ее вопрос остался без ответа.

— Надо остановиться, — пропыхтел Мумр. — У него вновь открылось кровотечение.

Я скосил глаза на Халласа. Действительно, из-под повязки сочилась кровь.

— Эграсса! Угорь! — позвала Кли-кли идущих впереди воинов. — Нам надо остановиться.

— Не время, — отрезал Эграсса.

— Если мы не остановим Халласу кровь, он умрет!

— Хорошо, но делайте все быстро. Ловчие отряды потеряли наш след, но это всего лишь отсрочка.

Мы опустили Халласа на ковер из осенних листьев, и Кли-кли с Угрем стали суетиться над раненым гномом.

— Гаррет, Мумр, на минутку, — позвал нас эльф. — Я постерегу, а вы пока достаньте две длинные крепкие палки. Пока есть время, попробуем соорудить носилки.

— Двумя палками не обойдешься, треш Эграсса, — ляпнул я.

— Знаю, привяжем между ними плащи из дрокра. Ткань должна выдержать. Не мешкайте, у нас и вправду почти не осталось времени.

Мумр извлек из-за пояса Халласову мотыгу, положил ее рядом с крастой и взялся за двуручник. Долго искать требуемое эльфом не пришлось. Фонарщик просто-напросто снес биргризеном два молоденьких деревца, затем обрубил им ветки, и у нас в руках оказались две жерди. Мы притащили их к тому месту, где Кли-кли все еще продолжала заботиться о гноме, и из эльфийских плащей и двух жердин соорудили вполне сносные носилки, куда и положили Халласа.

— Как он? — спросил я у Кли-кли.

— Плохо. Я так и не смогла остановить кровь. Была бы здесь Миралисса…

— Миралиссы больше нет, Кли-кли, — безжалостно отрезал Эграсса. — Уповай не на мертвых, а на богов. Жизнь гнома у них в руках. Угорь, взялись.

Теперь гнома понесли эльф и гарракец, дорогу указывала Кли-кли, а мы с Фонарщиком шли позади носилок. Спустя час я сменил Угря, а Мумр — Эграссу. Нести Халласа на носилках оказалось намного удобнее, чем на руках. Мы пошли быстрее, да еще и Кли-кли вывела нас на широкую звериную тропу, которая вела прямо на север. Во второй половине дня начался промозглый осенний дождик, и мне пришлось укрыть Халласа своим плащом, благо самому хватало куртки покойного Фагреда. Теперь наш изрядно поредевший отряд вел Эграсса, а освобожденная от почетной должности проводника Кли-кли вертелась у нас под ногами и следила за состоянием Халласа. Иногда гном начинал стонать, и гоблинша брала его за руку, начиная что-то тихонько шептать себе под нос. Когда гном затихал, Кли-кли просто молча шла рядом, лишь иногда оглядываясь назад. Понятное дело, она, как и я, надеялась на то, что вернется милорд Алистан. Кли-кли заметила мой мимолетный взгляд:

— Ты заметил, Танцующий, что туман рассеивается? — Ну не так уж он и рассеялся. Видимость, конечно, стала лучше, но все равно деревья кутались в туман.

— Есть немного, — согласился я с ней. — Наверное, это из-за дождя.

Кли-кли тихонько фыркнула, но ничего не сказала.

— Как долго нам еще идти по Золотому лесу?

— Если Халлас выживет, то полторы недели, может, и больше. Если… она помедлила. — Если не выживет, то неделю.

Вот такая правда жизни — раненый гном замедляет наше продвижение. Конечно, не было и речи о том, чтобы бросить Халласа, но… Эграсса мог пойти на такое, если уж нас очень сильно прижмет. Выбирая между товарищеским долгом и долгом пред всем остальным миром, уверен, что эльф выберет, по его мнению, меньшее зло, а это может очень не понравиться Угрю. Что случится потом, я старался не думать.

Два часа мы шли по дождливому холодному лесу. Слава богам, что это юг Валиостра. На севере королевства уже давно должны начаться первые заморозки, и лужи по утрам, скорее всего, уже покрываются тоненькой корочкой льда. Хотелось бы выбраться из Заграбы до начала ноября, когда здесь станет совсем холодно и неуютно. Халлас уже не стонал. Цветом его лицо могло поспорить со снегом в Великаньих пустошах. Ни Кли-кли, ни Эграсса ничем не могли помочь гному. Мы все уже давно знали, что ночь Халлас не переживет, но упорно продолжали нести носилки, словно пытаясь обогнать саму смерть.

— Бум-бум! Бум-бум! Бум-бум! Бум! Бум-бум!

— Орки! Совсем рядом! — выдохнула Кли-кли, выхватывая ножи.

— Принесла нелегкая! — сплюнул Фонарщик.

Вот тьма! Казалось, что орочьи барабаны гремят вон за теми златолистами. Близко. Очень близко. Эграсса проделал уже виденный мною трюк с прослушиванием земли. Когда эльф встал на ноги, лицо его не выражало ничего хорошего.

— До Первых не более пятнадцати минут бега. И их много.

— Насколько много? — решился я задать волнующий всех вопрос.

— Больше четырех десятков. Сейчас мы на землях клана Груунских ухорезов.

Фонарщик витиевато помянул всех орочьих матерей. Не надо было никому объяснять, что против стольких Первых нам не выстоять. Да что там сорок! Даже пятнадцати орков было бы достаточно, чтобы отправить нас в свет. Мы слишком устали от бесконечной гонки по Заграбе.

— Нужна поляна! — неожиданно сказала Кли-кли. — Эграсса, мне нужна большая поляна!

— Что ты задумал?

— Я приготовил Пылевой молот, осталось лишь нарисовать активирующую руну. Сейчас заклинание — наш единственный шанс выстоять! Чтобы все прошло удачно, вокруг не должно быть деревьев, нам нужна поляна, и по возможности большая.

— Кли-кли, ты уверен в своем заклинании?

— Забери меня лесные духи — да! На этот раз вам придется мне довериться. Или заклинание, или ваши мечи! Я бы поставил на заклинание.

— Будь по-твоему, Кли-кли. Значит, говоришь, поляна?

Барабаны грохотали, словно сердца демонов. Кли-кли бежала впереди нас, мы же вчетвером несли носилки. Бежали что есть сил, но тропа тянулась и тянулось, и никакой поляны или свободного от деревьев пространства, как назло, не наблюдалось.

— Стой, Кли-кли! — рявкнул Эграсса. — С тропы! Налево! Не знаю, что там почуял эльф, но гоблинша тут же последовала его совету и бросилась в густой ельник. Нам прихолилось сложнее — с носилками в густом лесу не больно побегаешь.

— Кладем! — приказал Угорь.

Мы опустили носилки на землю, и гарракец, крякнув, взял гнома на руки.

— Вперед! Уберите с дороги ветки, ни хрена не вижу!

Эграсса потянулся за с'кашем, но я протянул ему красту. Волшебное копье Серого сносило ветви елей словно былинки, эльф без всяких усилий прорубал для нас просеку в густом ельнике, уже ничуть не заботясь о том, что орки обнаружат нашу дорожку. Нас в любом случае найдут.

— Бум-бум! Бум! Бум-бум!

Ельник кончился, и мы вывалились на большую черную поляну, едва подернутую зыбким туманом.

— Как ты узнал? — вырвалось у Фонарщика.

— Почуял. — Эльф неожиданно улыбнулся. — Думаю, и Кли-кли тоже. Здесь прошел пожар. Видите, как обгорели деревья?

Под сапогами хлюпала черная грязь, родившаяся от встречи дождя, золы и почвы. Скользко, а значит, сражаться будет сложно. Да еще и этот дождь. Мы остановились на середине поляны, окружавшие ее деревья отсюда казались черными призраками, прячущимися в тумане. Мало того, что туман, так еще и этот дождь… Ничего не видно. Мумр бросил на землю плащ, и Угорь уложил на него Халласа.

— Когда все начнется, стойте у меня за спиной и не лезьте вперед, пока я не скажу. Хорошо? — попросила у нас Кли-кли, поспешно рисуя пальцем в грязи нечто, напоминающее толстую гусеницу с крылышками.

— Хорошо. Как закончишь, отойди к Халласу и не лезь вперед. — Эграсса заменил тетиву на своем страшном луке. — Угорь, прикроешь меня по мере сил. Мумр, Гаррет, на фланги. Не лезь вперед, вор.

— И не подумаю, — хрипло ответил я ему.

— Бум-бум! Бум! Бум-бум! Бум-бум!

— Они близко. Ты готов, Кли-кли?

— Все готово, — смешно шмыгнув носом, ответила гоблинша, а затем сбросила с головы капюшон. — Самое время для того, чтобы начать молиться.

— Не самое лучшее время вы выбрали. Особенно для такой магии.

* * *

Звонкий молодой голос, раздавшийся за нашими спинами, прозвучал совершенно неожиданно. Мне даже показалось, что этот голос на миг заглушил рокот барабанов. Эграсса резко развернулся. Стрела была готова вот-вот сорваться с тетивы его лука. Покидая ножны, зашелестели «брат» и «сестра» Угря, биргризен крутанулся над головой Фонарщика. Кли-кли отвлеклась от своего рисунка и тихонько ойкнула. Нас самым банальным образом застали врасплох, а чуткий гоблин и опытный эльф даже ничего не почувствовали.

Когда я увидел говорившую, то, пожалуй… пожалуй, удивился. Ожидал увидеть что угодно, вплоть до Х'сан'кора верхом на пузыребрюхе, но вот четверых девчушек в таком месте… Это уж совсем ни в какие ворота не лезет! Их было четверо, и они были очень похожи друг на друга. Словно сестры. В голове промелькнула мысль: «Каким образом четыре двенадцатилетние девочки смогли так далеко забраться в лес, и куда смотрят их родители?»

Совсем еще дети. Невысокого роста. Короткие черные волосы, намокшие от дождя. Глаза… большие, круглые, что твои пуговицы. Чернющие. Эти глаза чем-то напоминали глаза Продавшихся, но в отличие от упырей Хозяина, зенки которых были мертвее самого черного из гагатов, глаза нелепой четверки были живыми. Я бы даже сказал — безумно живыми. На левых щеках незнакомок красной краской была нарисована ломаная линия, очень похожая на молнию. Правда, по одной «молнии» было только у трех девочек, тех, что стояли немного позади четвертой. У четвертой, которая заговорила с нами, молнии были намалеваны на обеих щеках, да и под глазами были проведены две тоненькие красные линии. Значит ли это, что она главнее тех троих? Девчушки были обряжены в нечто похожее на куртки. Кожа-шерсть-мех. Короткие юбочки, состоящие из длинных кожаных ленточек. Никакой обуви. Ни осенний холод, ни дождь, их, как видно, нисколечко не смущали. Хотя я бы поостерегся ходить в такую погоду босиком. Из украшений — лишь тонкие нитки сердоликовых бус и браслет из точно такого же, как и бусы, камня. Из оружия — прямые кинжалы с широким основанием и узким острием.

Эграсса опустил лук и неожиданно преклонил колено. Кли-кли отвесила очень почтительный поклон Я, Угорь и Фонарщик выглядели несколько удивленно. Ладно Кли-кли, но чтобы эльф королевского рода преклонял колено перед какими-то маленькими девчонками! Было чему удивляться.

— Сын дома Черной луны приветствует Дочерей леса! — произнес Эграсса.

Я вытаращил глаза. Дочери леса! Так эльфы и орки называют дриад! Неужели сейчас передо мной стоит очередная сказка Заграбских лесов? О дриадах болтали всякое, но немногим людям доводилось встречаться с Дочерьми леса, впрочем, эльфы, орки и гоблины тоже недалеко от нас ушли. Те, в чьих жилах поет кровь Заграбы, никогда не спешат показываться на глаза другим расам. Эльфы и орки считают себя чуть ли не хозяевами Заграбы, но они всего лишь одни из многих, кто обитает в Королевстве лесов. Дриады — вот кто живет Заграбой и вот кто повелевает ею. Они лишь терпят присутствие других в своем лесу, и Молодые расы это понимают и стараются не докучать дриадам. Даже гордые и нетерпимые орки склоняют голову перед Дочерьми леса. Во всяком случае, так говорят. Дриадам нет дела до склок между орками и эльфами, пока те не причиняют вред лесу. И уж тем более им нет никакого дела до людей. Дриад больше заботит, как живет Заграба. Они следят за лесом и помогают ему, начиная с ночных мотыльков и выводка луговых мышей и заканчивая семейством обуров и рощей златолистов. И я представлял все что угодно, но только не то, что дриады окажутся так похожи на обычных человеческих детей.

— Черная луна… — Стоявшая впереди других дриада усмехнулась. Горды, как пламя, и вспыльчивы, как вода!

(Намек на дом Черного пламени и на дом Черной воды)

— Как твое имя, эльф?

— Эграсса, госпожа. Я к вашим услугам.

— К услугам? Мы не нуждаемся ни в чьих услугах. Нам помогает лес. Но я забыла хорошие манеры, прости. Меня зовут Звонкий Ручеек. — Маленькая девочка с необычной серьезностью посмотрела на эльфа.

Тот лишь склонил голову еще ниже.

— Мы рады встретиться с Владычицей дриад, — тихонько пискнула Кли-кли.

Ого! Вроде мы столкнулись с какой-то важной шишкой. Барабаны рокотали за нашими спинами, и Мумр, не удержавшись, оглянулся. Звонкий Ручеек заметила это и произнесла:

— Не беспокойся, человек. У нас есть немного времени, прежде чем случится то, что предопределено. Встань, эльф, негоже королю стоять на коленях даже перед Владычицей дриад.

— Госпожа ошибается, я не король, — сдержанно сказал Эграсса и встал с колен.

— Госпожа лишь торопит события, — в тон эльфу ответила дриада. — Я смотрю в будущее, хотя вижу не многое. Все подернуто рябью из-за того, что этот человек несет в себе вьюгу.

Звонкий Ручеек посмотрела на меня:

— Ты достал из Колыбели мертвых то, что не следовало доставать, и теперь оно в моем лесу. Раньше, когда это было у эльфов, я закрывала глаза, но теперь, когда его сила слабеет, я не хочу гибели Заграбы. Вам нужно покинуть лес, и как можно скорее.

— Поверьте, госпожа, — смиренно ответила Кли-кли, — мы этого и хотим. У нас и в мыслях не было причинять вред лесу.

— И это говорит та, что едва не сотворила боевое заклятие, способное превратить рощу златолистов в щепки, — покачала головой Звонкий Ручеек, но, на счастье гоблинши, никто из отряда вроде не обратил внимания на эти слова Владычицы дриад. — Я вижу, ваш товарищ ранен.

— Орки.

— Орки. — Она грустно кивнула. — Флини рассказал мне о том, что происходит, но прийти я смогла только сейчас. Солнечный Зайчик позаботится о вашем друге.

Одна из трех молчавших дриад склонилась над раненым, но я сейчас думал о флини. Маленький паренек обещал мне, что предупредит кого следует, но я и не думал, что речь идет о дриадах!

Барабаны продолжали грохотать.

— Орки горды и упрямы, — вздохнула Звонкий Ручеек. — Рог ослепил их. Они не захотели слушать дриад и предоставить артефакт своей судьбе.

— Орки посмели ослушаться? — с ужасом прошептала Кли-кли. — Но…

— Но они собираются прийти сюда и забрать Рог, — жестко произнесла дриада. — В этом деле дриады Первым не указ.

— Но ведь госпожа не допустит, чтобы Первые завладели Рогом? — жалобно протянула Кли-кли, вслушиваясь в барабанную дробь.

— Не допущу, хотя я и хотела бы, чтобы Рог никогда не покидал мрачных глубин Колыбели мертвых. Первые сделали свой выбор, а я свой. Лес превыше всего, и я выведу вас из Заграбы.

— Простите, что вмешиваюсь. Не подумайте ничего плохого, я человек простой, — протянул Фонарщик. — Как четыре маленьких дриады с кинжалами смогут остановить Первых?

Кли-кли зашипела сквозь стиснутые зубы, но дриада лишь грустно улыбнулась:

— Там, где не поможет сталь, поможет лес, человек. За деревьями раздался оглушительный треск, и Угорь вновь схватился за клинки.

— Убери оружие! — холодно бросила гарракцу одна из дриад.

Угорь бросил вопросительный взгляд на эльфа. Эграсса, не отрывая взгляда от деревьев, едва заметно кивнул. Через лес к нам ломилось что-то большое. На губах Звонкого Ручейка застыла загадочная улыбка. Кусты на краю поляны заколыхались и, затрещав, рухнули. Из тумана вынырнули огромные тени.

— Спаси нас, Сагра! — выдохнул Угорь. — Это же…

— Это Гром, Смерч, Град, Ураган, Метель и Рокот, — в голосе Звонкого Ручейка проскользнула гордость. — Они согласились помочь мне.

Я и не заметил, когда Кли-кли успела схватить меня за руку. Похоже, она была испугана не меньше, чем я. И было отчего испугаться!

Когда отряд вошел в Заграбу, мы наткнулись на кабана. То был здоровый матерый секач, и я думал, что это был король кабанов. Что больше зверя найти просто невозможно. Оказалось, что я ошибался. И ошибался очень сильно. Тот кабан не шел ни в какое сравнение с пятеркой, застывшей перед нами. Это были боги леса. Короли кабанов. Каждый достигал высоты четырех с лишним ярдов, а их вес я даже не мог предположить. Они были чудовищно огромны, огромны настолько, что мы все казались перед ними не больше жалких букашек. Длинные вытянутые бугристые морды, огромные темно-желтые клыки, способные одним ударом вспороть брюхо мамонту, бурая блестящая шерсть, черные умные глазки.

Наверное, я до конца жизни не забуду величие этих прекрасных животных. Они взяли нас в полукруг и ждали, когда Владычица дриад выскажет свой приказ.

— Мы не приказываем, человек. — Звонкий Ручеек посмотрела мне в глаза. — Мы не в силах приказывать лесу. Мы всего лишь просим помощи. Веди своих воинов, Рокот!

Один из кабанов, раззявив страшную пасть, взревел, да так, что я чуть было не оглох, и бросился на звук орочьих барабанов. Четверка кабанов, воинственно визжа, последовала за своим вожаком. Пять лесных богов добежали до деревьев и, ломая густой подлесок, скрылись.

— Рокот и его воины остановят Первых. Вряд ли кто уйдет от их клыков и копыт, так что у вас есть несколько дней.

— Благодарю, Владычица, — прижав правую руку к сердцу, произнес Эграсса. — Мой дом перед тобой в неоплатном долгу.

— Я запомню твои слова, эльф и попрошу вернуть долг, когда придет время, — серьезно кивнула дриада.

— Госпожа, если орки найдут тела своих товарищей, они поймут, что произошло, и нас вновь начнут преследовать.

— Они не найдут тел, — сказала Солнечный Зайчик, отходя от Халласа. — Воины Рокота всегда съедают своих врагов.

Стоило мне представить, как гиганты пожирают трупы орков, и по спине забегали мурашки. Как раз в этот момент барабаны орков смолкли. Спустя секунду раздался тягучий звук рога. Орки трубили тревогу. Но звук оборвался, едва успев начаться, и в лесу наступила тишина.

— Вот и все, теперь вам пора уходить, — обратилась к эльфу дриада. — Солнечный Зайчик?

— Серьезная рана, Владычица. Я сделала все, что могла.

— Он будет жить? — вырвалось у Фонарщика.

— Да. Сейчас у него жар, но через два дня он уже сможет стоять на ногах. К сожалению, я не смогла спасти его глаз.

— Лес не всесилен, — вздохнула Звонкий Ручеек. — Главное, что он выживет.

Лес не всесилен? Очень сомневаюсь. Во всяком случае, самый искусный целитель не смог бы сделать то, что сделала дриада. Вылечить такую рану и выдернуть гнома из цепких объятий красавицы-смерти сможет не каждый маг Ордена. А эта дриада, так похожая на двенадцатилетнюю девочку, смогла.

— Мумр, возьми Гаррета и сходите за носилками, — тихо сказал Эграсса.

— Незачем, — остановила нас Звонкий Ручеек. — Я не собираюсь терпеть Рог в своем лесу больше, чем это требуется.

— Что это значит, госпожа?

— Это значит, что пешком вы будете выбираться из Заграбы слишком долго. Лес это не устраивает. Если сила покинет Рог, недалеко от Колыбели мертвых случится страшное. Так что чем дальше вы окажетесь от места, что называется Храд Спайном, — тем лучше для леса. Мне не придется еще сильнее впутываться в дела людей и эльфов.

Дриада вздохнула. Как видно, ей не очень нравилось то, что она собиралась сделать.

— Вы предоставите нам лошадей? — удивился я.

— Лошадей? Нет. Лошади будут продвигаться по лесу не так уж и быстро. У меня есть для вас кое-что другое. Пушистое Облачко?

Дриада, стоявшая рядом с Солнечным Зайчиком, кивнула и звонко свистнула. На поляну вышла четверка лосей. Сохатые подошли и замерли возле дриад.

— Спасибо, что ответил на нашу просьбу, Бегущий-в-лун-ном-свете, — поклонилась Звонкий Ручеек. — Этих пришельцев следует как можно скорее доставить в земли людей.

Карие глаза лося внимательно оглядели нас. Затем прекрасное животное склонило рогатую голову и согласно фыркнуло.

— Благодарю тебя, друг. Не стоит медлить, Эграсса из дома Черной луны. Тебе и твоим людям пора отправляться в путь.

— Как нам на них сидеть и ими управлять? — Фонарщик с недоверием и некоторым испугом покосился на лосей.

— Ими не надо управлять. Пушистое Облачко и Солнечный Зайчик отправятся с вами, так что тебе нет нужды волноваться.

Мумр вновь покосился на замершего перед ним лося, судорожно сглотнул, но так ничего и не сказал. Залезали на лосей в полном молчании. Первым на спину ближайшего зверя заскочил Угорь. Он протянул руку Мумру и помог Фонарщику устроиться позади себя. Мне достался лось, размерами ничуть не уступающий Бегущему-в-лунном-свете. Я как раз прикидывал, как мне на него взгромоздиться, когда животное избавило меня от всех проблем, опустившись на колени. Я быстро устроился на влажной от дождя спине. Кли-кли, не собираясь меня отпускать, уселась сзади и вцепилась мне в куртку. Лось плавно выпрямил ноги, и я, чтобы ненароком не упасть, схватился одной рукой (вторая держала красту) за лосиные рога. Зверь вроде бы не возражал против такой фамильярности. С помощью эльфа дриады водрузили Халласа на третьего лося. С гномом осталась Солнечный Зайчик, крепко обхватившая раненого за талию. На Бегущем-в-лунном-свете оказались Эграсса и Пушистое Облачко.

— Еще раз благодарю тебя, Владычица, за помощь, что ты нам оказала, произнес Эграсса на прощание. — Двери моего Дома открыты для Дочерей леса, и в нем не будет зла. Клянусь честью рода.

— Благодари не меня, король. Благодари лес. — Маленькая девочка с мудрыми глазами посмотрела на возвышавшегося над ней Эграссу. — Может, я и найду время прийти в твой Дом, когда будет мир и равновесию ничто не будет угрожать. Я на это надеюсь. Но полно, я уже слышу, как сюда идет Рокот со своими воинами. Вам следует уходить, после битвы они всегда хотят есть, а орков было недостаточно, чтобы насытить Детей леса. Если им придет в голову закусить вами, даже я не смогу их остановить. Вам лучше уйти.

Звонкий Ручеек отвернулась от нас, на прощание махнула рукой, и Бегущий-в-лунном-свете, воспринявший ее жест как приказ, сорвался с места и резвой рысью направился к укутавшимся в туман деревьям.

Звонкий Ручеек была права — лоси оказались намного лучше самых распрекрасных лошадей. До самой ночи четверка животных безостановочно мчалась по Заграбе. Там, где лошади давно бы пали, переломали ноги или попросту не прошли, лоси шли вперед. Бегущий-в-лунном-свете пер напролом, и под его мощными копытами ломался кустарник. Болотистые лесные низины, распухшие от непрекращающегося дождя, и древесные завалы преодолевались бегом или мощными стремительными прыжками. Лоси были неутомимы, и за полдня мы преодолели расстояние, которое лошади осиливают за полтора, да и то в лучшем случае. Поначалу я боялся сверзиться с лося, но все мои опасения оказались напрасными. Зверюга, несмотря на непроходимую чащобу, шла настолько ровно, что, увидь это королевские парадные лошади, они бы попросту умерли от зависти.

Когда стало смеркаться, Пушистое Облачко попросила Бегущего-в-лунном-свете остановиться и легко спрыгнула на землю. Мы последовали ее примеру, затем сняли с лося Халласа. Гном так и не пришел в сознание, но теперь хотя бы был не так бледен, как утром. Халлас тихонько стонал.

— У него жар, — сказала Солнечный Зайчик, спрыгивая с лося. — Рана уже почти затянулась, но он все еще слаб.

— Это и есть магия леса? — поинтересовалась Кли-кли. — Я еще никогда не слышала, чтобы раны затягивались всего лишь за полдня.

— У леса нет магии, у леса есть сила, и он делится ею с нами. Прости, я не могу этого объяснить. Несите гнома к златолисту, перед сном я еще раз его осмотрю.

— Разожги костер, — попросил Эграсса Угря. Гарракец глазами указал на дриад, но Эграсса лишь покачал головой.

— Они ничего не имеют против огня.

Даже несмотря на дождь и отсыревшую древесину, Дикому удалось развести огонь в самые кратчайшие сроки. Правда, от костра не было никакого проку, один дым. Лоси скрылись в лесу, и Пушистое Облачко сказала, что они вернутся к рассвету. Солнечный Зайчик принялась ухаживать за Халласом. Кли-кли крутилась рядом. Пушистое Облачко раздала нам свежий то ли хлеб, то ли лепешки. Так что мы не голодали. Затем дриада подошла к златолисту, прижала ладонь к древесному стволу и попросила дерево защитить нас от дождя. Клянусь своим первым Заказом, но дерево ее послушалось! Оно, казалось, склонилось над нами, и его ветки сплелись в нечто очень похожее на огромный зонтик. Стало гораздо легче (вода за шиворот больше не лилась). Пушистое Облачко порекомендовала нам ложиться спать.

— День завтра тяжелый, — сказала она. — Вам следует выспаться, если не хотите упасть со своих коней.

Эграсса было собрался назначить на ночь стражу, но дриада лишь состроила презрительную рожицу:

— Спите спокойно. Пока мы рядом, опасность вам не грозит.

— А Первые?

— Они не осмелятся напасть на Дочерей леса. Ничего не бойтесь.

Эграсса, казалось, вполне удовлетворился словами дриады и не мешкая завалился спать. Его примеру последовал Угорь.

Мумр еще немного посидел у костра, повздыхал, а затем пошел спать.

— А ты чего, Гаррет? — спросила меня Кли-кли.

— Не хочется, — соврал я, — Ты давай, не стесняйся. Я еще посижу.

— А мне тоже не хочется, — нашлась гоблинша и осталась сидеть рядом со мной.

Солнечный Зайчик села напротив и не мигая стала смотреть в пляшущие язычки костра. Пушистое Облачко скрылась в темноте леса. Куда она ушла, я не знал. Мы молчали, и постепенно Кли-кли начала клевать носом. Затем сон все же сморил внучку Гло-гло, и она прикорнула, привалившись к моему плечу. Даже хрюкать начала. Устала, да это и не мудрено— все мы сегодня очень устали. Тяжелый день. Мерзкий день. Черный день. Такой же, как и многие другие в последние месяцы. Отряд понес невосполнимые потери. Я все еще не мог поверить, что рыжий карлик, который еще утром спорил с гномом, теперь мертв и оставлен на милость лесных духов. Делер заплатил своей жизнью за жизнь Халласа, и эта страшная цена была бы напрасной, если бы не дриады. Как же теперь гном без своего напарника и друга? Делера теперь нет, впрочем, как и многих других из нашего маленького братства, отправившегося в дорогу вместе со мной за Рогом Радуги. Алистан ушел в туман, уводя за собой орков, и сгинул. Самое страшное, что мы теперь так никогда и не узнаем, что случилось с графом, как он умер. Умер? Я рано хороню капитана королевской гвардии. Ведь я не видел его тела, значит, для меня он останется живым. А может, он действительно жив? Может, милорду Алистану удалось уйти от Первых и теперь он идет по Заграбе один-одинешенек?

Я почувствовал взгляд и посмотрел на Дочь леса.

— Он не придет, человек. — Дриада грустно вздохнула.

— Откуда ты… вы знаете, госпожа?

— Мне сказал лес и лесные духи. Ты не слышишь… Поверь, мне очень жаль, что мы не смогли прийти раньше.

— Как… — В горле неожиданно появился скользкий комок. — Как он умер?

— Ты действительно хочешь знать? — В ее больших черных глазах отражалось пламя костра. — Нужна ли тебе эта боль? Он мертв, разве этого недостаточно?

— Для меня — нет.

— Хорошо же, смотри. И не говори потом, что я тебя не предупреждала.

Ее черные глаза неожиданно полыхнули густой зеленью, и прежде чем я понял, что происходит, мир окутал мрак.

* * *

Ловчие рожки победно перекликались за его спиной, но сил еще было много, так что можно бежать и бежать, уводя орков подальше от отряда. Он очень надеялся, что Эграсса сможет вывести людей из проклятого леса, и тогда у Валиостра появится надежда. Призраки, созданные заклинанием старого шамана, молча скользили за его спиной, исправно оставляя на земле и на листьях следы. Он бежал быстро, но старался экономить силы и не сбить дыхание, для предстоящего боя. Никаких иллюзий на спасение граф Алистан Маркауз не питал. Он знал, что Первые рано или поздно его нагонят, и знал, что вряд ли он выстоит против них. Можно пробежать еще минут пять, а затем каждый следующий шаг, каждый ярд будут забирать его силы, и чем дальше он будет бежать, тем проще Первым взять его живым. А живым к оркам граф Алистан попадать не желал. Лес тянулся и тянулся, никакого просвета среди сдвинувшихся кленов не было, кругом сплошной туман и долгая гонка, гонка почти что на пределе его сил и возможностей, уже ничего не решала. Самая пора искать место для смерти. Он не думал, что умрет так, среди дождя, среди тумана и унылого осеннего леса. Он не очень-то боялся смерти, Алистан Маркауз достаточно повидал ее на своем веку, он больше всего боялся, что о том, как он умер, так никто и не узнает. В ранней юности ему виделось, что он погибает героем на поле боя, защищая знамя или закрывая собой тогда еще молодого короля. Красивая смерть, достойная песен. Но смерть не выбирают, это она делает свой выбор, когда прийти к человеку и забрать его в свет. Или во тьму. Конец всегда один, и какая разница, где погибать — в бурлящей битве или в туманном лесу? Он устроит Первым маленькую войну и дорого продаст свою жизнь, главное, чтобы орки не воспользовались луками и пошли в бой. Конечно же он мог и не уводить за собой погоню, поручив это или Угрю или Фонарщику, но смог бы он потом нормально спать, зная, что вместо себя послал в объятия смерти другого? Он привык первым идти в бой, первым направлять своего коня на ряд пикинеров. Всегда первый, всегда на острие удара. За это его и уважали воины. Рожки вновь загудели, и граф помянул тьму. Первые сокращали разрыв, и следовало поторопиться, если, конечно, он не хочет принимать бой, прижавшись спиной к какому-нибудь клену. Алистан Маркауз никогда не обращался к богам со своими мольбами, считая, что богов по пустякам тревожить не стоит. Он берег свою единственную молитву, берег на тот случай, когда стоит воззвать к Сагре. И он воззвал, всей душой прося грозную богиню войны даровать ему место для боя, да такое, чтобы она, увидев его маленькую войну, его самую важную в жизни битву, одобрительно кивнула. И богиня услышала графа. Клены остались позади, лес расступился, и милорд Алистан Маркауз оказался возле глубокого оврага, дно которого скрывал густой туман. Через овраг перекинут мост. Он чем-то напоминал мост, находящийся в Красном урочище. Такой же старый и такой же удобный для обороны. Каменный, десять ярдов в длину и два ярда в ширину. При должном желании по нему вполне могли пройти сразу двое, но вот развернуться для нормальной атаки мог бы только один. По бокам тянулись высокие, в пол человеческого роста прямоугольные барьеры, заменяющие мосту перила. Через каждые пять ярдов из перил вырастали колонны и поднимались на высоту двух человеческих ростов. Десять ярдов — невесть какое расстояние, и, несмотря на туман, противоположный берег прекрасно видно. Там раскинулся древний и почти не тронутый временем город. Стены шли впритык к краю оврага, а мост упирался в каменные и сейчас, увы, закрытые ворота. Великолепно, он перейдет мост и подождет Первых. У него есть несколько минут для того, чтобы передохнуть. Надо встать у начала моста, и тогда бой будет один на один, оркам просто не будет места для атаки или обхода с флангов, а если что, ворота, находящиеся в двух ярдах от края оврага, прикроют ему спину.

Он медленно перешел мост и, когда повернулся лицом к звучащей из-за стены кленов песни врагов, призраки шаманства исчезли. Заклинание Гло-гло перестало действовать. Что ж, оно выполнило свою работу, теперь графу предстояло выполнить свою.

Оставалось лишь ждать, когда орки явятся по его душу. На какой-то миг капитан гвардии пожалел, что на нем всего лишь легкая броня, а не его знаменитые доспехи. Да чего уж теперь жалеть? Ни шлема, ни щита, благодаря которому можно было продержаться очень и очень долго. Из оружия лишь меч и кинжал. Несмотря на дождь, граф избавился от плаща и кинул его себе под ноги. Теперь плащ не будет стеснять его движений, да еще и закроет собой мокрую землю и не даст ему поскользнуться. Милорд Алистан отбросил ножны в сторону и взял батарный клинок двумя руками. Меч был несколько длиннее обычных клинков, конечно, он уступал размером и биргризенам, и эспадронам, и биденхандерам, но был вполне достаточен для того, чтобы второй руке нашлось место на рукояти. Он готов. Оставалось лишь ждать.

Рог запел совсем близко, а затем из-за пелены тумана показались орки. Шесть, десять, пятнадцать, семнадцать. Семнадцать Первых. Орки заметили Алистана Маркауза, и один из них поднял сжатый кулак. Враги замедлили бег и перешли на шаг, подозрительно оглядываясь по сторонам, как видно опасаясь засады. Граф усмехнулся. Первые остановились возле самого моста.

— Где твои спутники, человек?! — крикнул один из них.

— Далеко, — тихо сказал граф, но его услышали.

— Сдавайся, иначе умрешь!

Милорд Крыса едва заметно покачал головой. Вперед вышли два орка, и граф, холодея, понял, что все пошло не так, как он рассчитывал. Против лучников он уязвим и не продержится даже минуты.

— Что, Первые, испугались?! — что есть сил рявкнул Алистан Маркауз, и его голос разнесся над оврагом и покинутым городом. — Или вы не орки?! Те, кто считают себя высшей расой, испугались мартышки?! Ну что же вы, Первые?! Неужели у вас не хватит духу выйти на меня с ятаганом, и вы возьметесь за оружие детей и трусов?! Вас семнадцать, а я один! Вперед, орки! Докажите глупой обезьяне, что вы действительно Первые! Вам всего лишь надо обнажить ятаган и перейти мост!

Капитан гвардии хотел сыграть на орочьей гордости, и это у него получилось. Во всяком случае, один из орков остановил лучников и стал совещаться с другими воинами. Граф ждал. Ждал и молился. А затем он почувствовал взгляд, сверливший его в спину, и резко обернулся.

Она стояла за ним. Женщина была облачена в простенькое платье без рукавов, пышная грива белесых волос рассыпана по обнаженным плечам, лицо скрывает полумаска-череп. В руках незнакомка держит букетик бледных нарциссов. Она неотрывно смотрела на Алистана Маркауза пустыми провалами глазниц.

— Нет!!! — Он зло и яростно затряс головой. — Нет! Только не так! Не от стрелы! Она молчала.

— Мне нужно время! Совсем чуть-чуть! А затем я уйду с тобой! Дай мне всего лишь несколько минут, во имя Сагры! Я заберу с собой стольких, скольких смогу!

На секунду ему показалось, что Смерть откажет, но она задумчиво сорвала лепесток с нарцисса и бесшумно отошла назад, к воротам.

«Я подожду, но недолго».

Он скорее почувствовал, чем услышал ее слова, и, еще крепче стиснув рукоять меча, зарычал, предвкушая грядущий бой. Орки перестали совещаться, и один из них отозвал лучников.

— Последний раз предлагаем тебе сдаться, крыса!

Крыса? Что ж, он и в самом деле был Крысой. Он удостоился чести носить ее на своем гербе. «Не загоняйте крысу в угол» — вот его родовой девиз. Орки просто не знают, как опасна крыса, которую загнали в угол. Ей нечего терять, и она дорого продаст свою жизнь.

— Вперед, Первые! Я покажу, на что способны крысы!

Это решило дело. Орки вступили на мост и, не торопясь, начали приближаться. Первым шел высокий орк, вооруженный ятаганом и круглым щитом. Хорошее оружие, но у врага нет даже кольчуги, лишь куртка из толстой грубой кожи и легкий полушлем. Алистан Маркауз пошел навстречу врагам. Лучше всего встретиться на середине моста, будет куда отступить.

Отчего-то в этот момент милорду Алистачу вспомнилось детство. В девять лет он впервые взялся за меч, но наука фехтования юному графу не давалась. Он не мог почувствовать ритм, музыку, пляску меча. Это продолжалось до тех пор, пока учитель не догадался принести на Оружейный двор флейту. Старый воин хорошо играл, флейта пела в его руках, и музыка, разносящаяся по Оружейному двору, помогла девятилетнему мальчонке почувствовать оружие. Музыка флейты вела его и меч за собой, подсказывала, когда следует ударить, когда сменить стойку или закрыться от удара. Старый Мастер был доволен сыном своего сюзерена. Шли годы, на могиле первого учителя Алисгана Маркауза уже давно выросли цветы, но песня флейты навсегда осталась в сердце графа. Стоило лишь взяться за рукоять меча, и победная песнь флейты просыпалась, пела в его ушах, помогая и в боях и в турнирных поединках. Наверное, благодаря песне флейты он в конце концов и стал одним из лучших мечей Валиостра.

Вот и сейчас флейта пела ему, пела в последний раз. Веселая, удалая мелодия подхватила Алистана Маркауза и бросила в бой.

Пой, флейта! Пой!

Он встретил первого орка «срединным кабаньим клыком» и, не дожидаясь нападения, ударил первым. Противник, на свою беду, находился в левосторонней стойке, удерживая щит перед собой. Его левая нога оказалась лакомым кусочком, и батарный клинок, сверкнув розовым росчерком, стремительно рухнул, перерубая плоть и кость. Орк закричал и упал. Милорд Алистан нанес несколько быстрых и сильных ударов по орочьему шлему. Меч, сталкиваясь с металлом шлема, издавал звон колокольчиков, и ему подпевала флейта.

Пой, флейта! Пой!

Второй орк, несмотря на смерть своего товарища, бросился вперед. «Правосторонний бык», быстрый укол, орк закрывается щитом и тут же наносит стремительный ответный удар. Ятаган с неприятным шелестом вспарывает воздух и натыкается на «корону». Батарный клинок, выставленный графом, плашмя принимает удар, отталкивает ятаган от себя, бьет в лицо, смещается и ухает в щит.

Пой, флейта! Пой!

Орк отшатывается, спотыкается о труп своего товарища и тут же расстается с ятаганом и правым предплечьем.

Пой, флейта! Пой!

Добить Первого не удается. Очередной орк перепрыгивает через раненого товарища и бросается в яростную атаку. У него в руках ятаган и длинный кинжал. Другие Первые уносят лишившегося руки орка подальше от кипящей схватки. На этот раз графу попался опытный противник, причем отсутствие щита не делало его более уязвимым. Ятаган и кинжал плели перед орком сложный серебристый узор, через который невозможно было пробиться. Сшибка. Еще одна. И еще. Каждый раз, встречаясь с вражеской сталью, батарный клинок яростно визжал, и ему вторила неслышная оркам флейта.

(Клинки канийской ковки из-за особых свойств Поющей стали, имеющей характерный розовый цвет, называются Рубиновой кровью)

Пой, флейта! Пой!

Орк перешел в атаку, ятаган рухнул сверху, встретился с «окном», попробовал обойти неожиданную преграду, и в этот момент Алистан Маркауз закрутил вражеский клинок, отбросил его вправо и «вошел», изо всех сил ударив орка навершием меча в подбородок.

Пой, флейта! Пой!

Тяжелый шар, расположенный на рукояти меча, раздробил кость, и орк, потеряв сознание от дикой боли, мешком рухнул на землю. Алистан Маркауз не собирался оставлять противнику жизнь. Сейчас не время благородных рыцарских поступков, сейчас у него всего лишь одна цель — забрать с собой как можно больше Первых. Тяжелый батарный клинок, словно перышко, крутанулся вокруг правого запястья, и граф, перехватив меч посоховым хватом, с силой вонзил оружие в лежащего противника.

Пой, флейта! Пой!

Еще не время умирать! Еще немного танца и песен!

Тут же пришлось отскочить назад, размахивая перед собой клинком, дабы не подпустить к себе следующего врага. Времени перехватить меч более удобным хватом не было, но для того чтобы удерживать орка на расстоянии, подходил и посоховый. Мощные взмахи снизу вверх были слишком опасны, чтобы под них лезть. Орку приходилось выжидать и, медленно наступая, прикрываться щитом.

Пой, флейта! Пой!

Первый не был дураком и понимал, что в таком бешеном темпе человек долго не продержится. Оставалось лишь дождаться момента, когда враг раскроется, и прикончить уставшего воина. Орк упустил этот момент. Батарный клинок пошел на замах, неожиданно крутанулся, и рыцарь, успевший поменять хват, застыл в «гневной стойке».

(«Гневная стойка» — одна из стоек в фехтовании на двуручных или полуторных клинках. Руки вытянуты вперед и немного согнуты в локтях. Меч угрожает лицу и шее противника. Это жесткая оборонительная стойка, удерживающая противника на расстоянии, дающая воину возможность короткого отдыха перед контратакой)

Пой, флейта! Пой!

Орк остановился. Сейчас у него не было никакой возможности подойти к графу, если только он не хочет нарваться на быстрый укол.

— Ну что же ты, мартышка? Сам позвал, а теперь прячешься!

Алистан Маркауз не ответил. Пока все шло в его пользу, но долго так продолжаться не может. Левая щека отчего-то была влажной, и с подбородка противно капало. Пот? Он скосил глаза — вся куртка была залита кровью. А тьма! Все же орк с кинжалом был быстр. Граф и не заметил, когда Первый успел дотянуться до него. Странно, что сейчас он не чувствует никакой боли. То, что левая половина лица распорота, — вне всякого сомнения. Хвала Сагре, что удар пришелся ниже глаз, иначе льющаяся со лба кровь помешала бы бою.

Все. Хватит ждать! Пора!

Пой, флейта! Пой!

Флейта пела, меч ей подпевал. Ятаган рассекал воздух, щит принимал на себя мощные вертикальные удары. Когда батарный клинок вновь упал, орк не стал тупо подставляться, а оттянул щит на себя, тем самым погасив удар. Меч завяз в щите, и Первый, торжествуя, замахнулся ятаганом и открылся. Неожиданно оказавшийся в левой руке Алистана Маркауза кинжал ударил в брешь и, без труда пробив орочью куртку, застрял в том месте, что у воинов называется «кровавым яблоком». Орк захрипел, выронил ятаган, схватился за рукоять кинжала, торчащего у него между ключицами, граф отскочил назад, резким поворотам высвобождая меч.

Пой, флейта! Пой!

Щека горела, словно палачи зашили в нее горсть горящих углей, но сейчас не до боли, на него бросились сразу два противника. Первый, с копьем, ринулся напролом, словно кабан. Второй, с топором, ловко запрыгнул на левый бортик мостка, грозя ударить сверху. Алистан Маркауз подскочил под падающий топор и что есть сил ударил стоявшего на узком бордюре орка локтем промеж ног. Тот потерял равновесие и рухнул в овраг.

Пой, флейта! Пой!

Резкая боль в правой руке. Копьеносец времени даром не терял и ударил копьем наотмашь, попав древком по предплечью. Первый надеялся, что рука человека онемеет и он выронит меч. Не вышло. Алистан Маркауз перехватил клинок левой рукой и пнул подошедшего на опасное расстояние орка ногой в живот. Первый упал на спину, перекувырнулся через голову, вскочил и как ни в чем не бывало вновь бросился на капитана гвардии.

Пой, флейта! Пой!

Держа оружие двумя руками над головой, словно это было не копье, а какой-нибудь боевой багор, орк наносил стремительные жалящие уколы в шею и грудь Алистана Маркауза. Графу удавалось, хоть и с большим трудом, отбивать удары.

Пой, флейта! Пой!

Пот градом катился по его лицу, смешивался с кровью, текущей из раны. В ушах звенело, ноги наливались свинцом, воздуха не хватало. Он уже не знал, сколько времени пятится по мосту. Все внимание графа было сосредоточено на золотистых глазах противника. Жало копья выписывало круги, затем бросалось к плечу, меняло направление, целясь в колено, взлетало к подбородку. Ему все сложнее и сложнее было отбивать удары. Все, что он мог, — это сбивать копье влево или вправо от себя. О том, чтобы перерубить орочье оружие, не могло быть и речи — древко почти на четверть было оковано железом.

Пой, флейта! Пой!

Каждый ждал, когда его противник допустит ошибку, когда приоткроется, зазевается, внезапно споткнется или попросту не успеет закрыться от удара. Меч в руках Алистана Маркауза с каждой секундой становился все тяжелее и тяжелее. Вот он едва успевает отбить жало копья вправо, вот продолжает движение клинка и переводит его в рубящий удар, пытаясь достать Первого…

Орк оказался быстрее. Он практически лег на землю и выбросил свое короткое копье вперед двумя руками. Узкое четырехгранное острие пробило кольчугу Алистана Маркауза и ударило графа в правый бок. И опять он не почувствовал боли. Лишь ощущение, как будто ударили молотом.

Пой, флейта! Пой!

В горячке боя никогда не ощущаешь боли, лишь потом, когда битва остается позади, наваливается усталость. Сейчас же он действовал так, как должно. Перехватил застрявшее в боку копье левой рукой, с усилием оттолкнул от себя, радуясь, что острая пятка ударила не ожидавшего такого поворота событии орка в грудь, сместил копье вправо, давая себе возможность подойти к ошеломленному противнику.

Пой, флейта! Пой!

Первый распрощался со своей буйной головой, и граф прижал левую руку к правому боку. Поднес перчатку к глазам. Кровь была нереально черного цвета. Плохо дело. Граф знал, что случается, когда сталь пробивает печень. Это конец.

Руки с тонкими изящными пальцами требовательно легли ему на плечи. Он яростно зарычал, дернул плечами, сбрасывая руки, заставляя Смерть отойти назад.

— Не время! Я успею забрать еще одного!

Пой, флейта! Пой!

Мост кончился, и сразу двое Первых кинулись на него Еще один попытался обойти Алистана Маркауза с фланга. Ему приходилось держать меч одной рукой, а другая сжимала раненый бок. Это хоть как-то остановит кровь и даст ему лишнюю минуту.

Пой, флейта! Пой!

Весели Смерть! Порадуй ее своей песней, да так, чтобы она навсегда запомнила этот бой! Как досадно, что, кроме нее и желтоглазых тварей, никто не увидит его лучшей битвы!

И флейта пела, а меч из Поющей стали вторил ей яростно и отчаянно. Отойти, ударить, поймать на контрудар, отойти в сторону. Еще удар. И еще. Прижаться спиной к воротам. Ударить. Закрыться.

Пой, флейта! Пой!

Он выбросил левую руку вперед, и кровь с перчатки попала в глаза орку. Тот на миг потерял темп, и граф, перехватив меч двумя руками (теперь уже плевать на рану), подрубил орку ногу и пошел напролом.

Пой, флейта! Пой!

Песнь флейты гремела над Заграбой, разносилась над миром. Интересно, слышат ли в отряде, как поет флейта? Наверное, нет, они теперь далеко. Очень далеко. Граф победоносно улыбнулся.

В глазах стало темно, в ушах шумело, и отчего-то кружилась голова. Он отмахивался вслепую, действуя интуитивно, предугадывая каждый следующий удар. Ну, еще немножко!

Пой, флейта! Пой!

Клинок натыкается на что-то твердое, на миг останавливается, рукоять меча едва не вырывается из его рук, а затем слышится чей-то короткий булькающий вскрик.

Пой, флейта! Пой!

Ну что, Смерть, видишь?! Это гораздо лучше, чем стрелы. Он еще повоюет. Орки запомнят этот бой и будут рассказывать о нем своим внукам. Почему же так темно? Почему так тяжело? Это снова твои руки, Смерть?! Не время! Еще не время! Ты слышишь, как поет флейта?! Ты слышишь музыку?!

Пой, флейта! По…

Глава 17. Из леса

На следующее утро Солнечный Зайчик ни словом не обмолвилась о том, что я увидел прошлой ночью, да и я у нее больше ничего не спрашивал. Кли-кли, видно, что-то подозревала, так как все утро подозрительно косилась в мою сторону, но, слава Саготу, с расспросами ко мне не приставала. За прошедшую ночь туман, державшийся в Заграбе последние двое суток, исчез. Гному поутру стало гораздо лучше, во всяком случае, он был не так бледен, как вчера, да и дыхание стало ровным. Пока Пушистое Облачко выдавала нашему маленькому хмурому отряду невесть откуда взявшийся свежий хлеб, сыр и мясо, Солнечный Зайчик шептала над Халласом заклятия. Только мы собрались перекусить, как вернулись лоси. Пришлось жевать на ходу, Бегущий-в-лунном-свете не собирался ждать, когда мы соизволим утолить голод, сидя на траве.

Лоси бежали весь день, лишь дважды останавливаясь по просьбе дриад. Похоже, зверюги нисколько не устали, несясь напролом через самые глухие лесные чащобы, чего не скажешь о нас, сидевших на их спинах. Дриады с нами почти не разговаривали, отделываясь лишь короткими ничего не значащими фразами. Лишь с Эграссой маленькие Дочери леса были подчеркнуто вежливы и приветливы. На Кли-кли они вообще внимания не обращали, да и гоблинша не очень-то этого жаждала. Все последнее время она была очень задумчива и печальна. Уже ставшее таким привычным дуракаваляние кончилось. Шут исчез, умер. Кли-кли стала сама собой, и это было очень непривычно. Если честно, я ловил себя на мысли, что начинаю скучать по никогда не унывающему шуту Кли-кли.

Краткий перерыв вновь сменялся бешеной лосиной рысью по осеннему лесу. Животины словно от огня бежали, только успевай держаться. Хорошо, что мне хватило ума вернуть Эграссе его красту. Вряд ли в компании дриад нам что-то угрожало, так что нужды в оружии не было, а после того как эльф взял у меня копье, удерживаться на лосе стало гораздо проще.

Останавливались лишь в сумерках, да и то это было желание дриад, а не лосей. Мне показалось, что наши рогатые лошадки, дай им волю, смогли бы бежать без устали пару деньков и никакая темень их, похоже, нисколько не смущала.

* * *

Костер горел, Мумр тихонько наигрывал на дудочке. Я уже и думать забыл о том, когда последний раз слушал игру Фонарщика. Дриады, впрочем как и лоси, исчезли в ночном лесу, предоставив нас самим себе. Солнечный Зайчик сказала, что они будут неподалеку, так что нам нечего волноваться.

— Куда они уходят? — спросил Угорь, когда незатейливая мелодия дудочки окончательно затихла.

— Дриады уходят разговаривать с лесом, — немного помолчав, ответил Эграсса. — Узнают новости, советуются, может, еще что-нибудь. Не знаю… Ни мы, ни орки так и не научились слушать лес. Так что мне нечего вам рассказать. Может, Кли-кли знает больше.

— Да нет. Я знаю столько же, Эграсса. С лесом могут разговаривать лишь его Дочери. Ну и флини… иногда. Наши старики говорят, что раньше гоблины могли разговаривать с Заграбой, но это в прошлом. Теперь лес молчит, и нам для разговоров остаются лишь самые болтливые из лесных духов… Слишком многое оказалось утеряно в Седую эпоху…

Кли-кли замолчала и уставилась в огонь.

— Халлас очнулся! — крикнул Фонарщик, ходивший проведать гнома.

Халлас действительно пришел в себя и теперь, привалившись к дереву, осторожно ощупывал повязку. Заметив нас, гном криво усмехнулся и зашипел от боли.

— Кто мне накрутил такое чудо?

— Лежи, Халлас, — подскочила Кли-кли. — Тебя ранили.

— Раз говорю и жив, значит, не серьезно, — хмыкнул гном, но повязку теребить бросил. — Как это меня так?

— Ты ничего не помнишь?

— Да помню что-то, — задумчиво протянул гном. — А подземная бездна! Голова кругом идет, и рожа вся огнем пылает! Чего молчите? Крепко он меня зацепил?!

— Ты глаз потерял, — жестко сказал Угорь, решив ничего не скрывать от гнома. — Досталось тебе здорово. Если бы нам не помогли, по тебе бы уже пели «Прощение».

Халлас пожевал губами, подумал:

— Значит, мне повезло. Глаз не башка — проживу как-нибудь… А где Делер? И милорда Маркауза что-то не видно… Чего замолчали-то?

— Им повезло меньше, чем тебе, — вновь произнес Угорь. — Они погибли.

— Делер… Как? — прокаркал гном. Угорь рассказал.

— Оставьте меня, — дослушав рассказ, буркнул гном и отвернулся.

Фонарщик собрался что-то сказать, но Угорь лишь едва покачал головой. Мы вернулись к костру, но Кли-кли, несмотря на просьбу гнома, осталась рядом с ним.

— Они были очень дружны. Даже странно, — грустно проговорил Угорь. — Когда Счастливчик пришел к Одинокому Великану, они с Делером чуть друг друга не пришибли. А потом так случилось, что десяток Халласа попал во время рейда в засаду рачьего герцога. Орденский маг их подвел. Гнома должны были вздернуть, но Делер его вытащил чуть ли не с эшафота. С тех пор гнома и прозвали Халласом. Они с карликом были не разлей вода, хотя и дня не проходило, чтобы не поругались…

— Вы как хотите, а я иду спать, — вздохнул Мумр, подхватывая свой биргризен. — Завтра опять целый день скакать.

— Эграсса! — я достал из сумки Ключ. — Думаю, лучше, если ты возьмешь его себе.

Эльф посмотрел на Ключ и, молча взяв, повесил его себе на шею.

— Какие они, Гаррет?

— Кто?

— Створки. Я задумался:

— Я не смогу это описать.

— Понимаю. — Эльф неожиданно улыбнулся. — Их никто не может описать. Наверное, когда-нибудь придется спуститься и увидеть творение рук мастеров моего народа. Там ведь очень красиво, правда?

— Не всегда, — осторожно ответил я. — Я не сторонник красоты, которая может укусить, если ты понимаешь, о чем я говорю.

— Говорят, там много сокровищ. Ты много прихватил с собой, Гаррет? Уголки губ гарракца дрогнули в едва заметной усмешке.

— Не так уж и много, — вспомнив о пропавших изумрудах, буркнул я. — Все, что я вытащил из Храд Спайна, отняли орки.

— Сочувствую, — произнес Эграсса. Интересно, он насмехается или серьезно?

— Эграсса, можно задать вопрос? — Я решил сменить тему

— Попробуй.

— У какого орочьего клана черно-белые нашивки?

— Черно-белые? Ты что-то путаешь, такого клана нет. С чего это тебе пришло в голову спрашивать?

— В Костяных дворцах я видел тела орков, на одежде которых были черно-белые нашивки.

— Такого клана нет. Теперь уже нет. Это клан Сгинувших, мы истребили его еще в Седую эпоху.

— Сгинувшие? — Кли-кли села рядом, затем поймала взгляд Угря и сказала: — Халлас уснул. Так Сгинувшие… Это ведь вы их так назвали? Клан Аргада?

— Да, гоблин, именно клан Аргада. Мы потрудились стереть его с лица земли, и нам это удалось.

— С чего такое рвение, Эграсса?

— Аргад довел своих воинов почти до Листвы. Мы не смогли стерпеть такой пощечины. Сгинувшие запретили другим орочьим кланам лезть в их битву. Рано или поздно, но мы смогли победить. Последние сотни Сгинувших спрятались в Костяных дворцах, в какой-то из семи крепостей, что являлись пропускными пунктами, через которые беспрепятственно могли проходить любые желающие. Черно-белые словно сошли с ума, они стали нападать на всех, даже на своих собратьев. Другие кланы от них отвернулись, а нам это было на руку. Мы взяли ту крепость, а Аргада вместе с его полководцами наши шаманы вплавили в центральную башню. Живыми. Так говорят наши легенды. С тех пор через ту крепость редко кто отваживался проходить. Мои предки перестарались, и души мертвых до сих пор мстят путникам.

— Я прошел, — как бы между прочим выдал я.

— Ты хочешь сказать, что видел Аргада? — Эграсса смерил меня недоверчивым взглядом.

— Если какой-то из покойников, вплавленных в башню, был Аргадом, то да.

— Значит, ты везучий, если целым и невредимым прошел через крепость.

— Или ваши легенды ошиблись, — тихо ответил Угорь.

— Просто Гаррет Танцующий — вот и весь сказ, — выдала свое веское мнение Кли-кли. — Другой бы не прошел.

— Спасибо тебе, Кли-кли, — ядовито ответил я ей. — Ты вселил в меня уверенность в моей исключительности.

— Но ты и вправду исключительный! — возмутилась она. — Ты Танцующий с тенями! Великая книга Бруг-грук не врет!

— Ты повторяешься, шут, — вздохнул я. — Скажи что-нибудь новенькое.

— Дриады идут, — произнесла Кли-кли, и из темноты в круг света вступили Солнечный Зайчик и Пушистое Облачко.

— Лес говорил с нами, — произнесла Солнечный Зайчик, не спеша присаживаться.

— Нам стоит узнать о том, что он вам сказал?

— Да, эльф. Орки выступили. Война началась.

Я охнул, Кли-кли пискнула, Мумр, которому не удалось уснуть, затейливо выругался, Угорь и Эграсса остались бесстрастными, словно им сообщили не о войне, а о том, что завтра нам на завтрак не выдадут сладкую булочку.

— Когда они выступили?

— Несколько дней назад.

— Это все, что мы должны знать?

— Нет, но мы ничего не понимаем в войне и не сможем рассказать вам так, как требуется. Лишь смутим и запутаем. Звонкий Ручеек послала к нам флини, скоро он будет здесь.

— Как скоро? — Эграсса взял на себя все разговоры с дриадами.

Пушистое Облачко закрыла глаза, словно вслушиваясь в Ветер, что гулял в голых ветвях деревьев.

— Он будет у костра через несколько минут. Но, думаю, вам стоит узнать, что завтра нам придется изменить направление.

— Как?!

— На запад. Мы не хотим, чтобы вы, выйдя из Леса, оказались в руках орков.

Угу. Они не хотят, чтобы Рог Радуги попался в орочьи лапы. До нас им нет никакого дела.

— Мы переправим вас на западный берег Черной реки. Вы окажетесь совсем рядом с людским городом. Мойциг, если я правильно помню. Орки обошли его стороной. Скоро прилетит флини, советую его выслушать. Завтра мы выйдем из Золотого леса.

Дриады вновь скрылись за деревьями. Видно, они не очень-то жаловали наше развеселое общество.

— Что же получается? — Фонарщик задумчиво потер щетинистую щеку. Если завтра из Золотого леса… То при такой скорости через три, нет, через два дня мы уже покинем Заграбу?

— Будем уповать именно на это. — Угорь сжимал и разжимал кулаки. — Сейчас на юге королевства горячо!

— Но если мы выйдем на западном берегу Иселины, то из Заграбы мы сразу попадем в Валиостр?

— Ты всегда был гением, Гаррет, — съязвила Кли-кли. — Да, ты совершенно прав. Мы окажемся на самом южном из всех югов юге Валиостра. Южнее некуда. От Мойцига до Ранненга всего девять дней пути. Оттуда еще неделя, и мы дома.

— Не надо, Кли-кли, — попросил Угорь. — Не стоит ничего загадывать. Неизвестно, что с нами случится.

— Но если ничего не случится, то скоро будем на месте.

— Кли-кли, ты все сказал? — осведомился я.

— Угу.

— Не возражаешь, если я продолжу?

— Угу.

— Спасибо.

— Угу. Не за что, Гаррет.

Я ожег ее взглядом, но она состроила невиннейшую из рожиц, словно она тут и ни при чем.

— Так вот я о чем. Просто мне думалось, что мы из Заграбы выйдем в Пограничном королевстве, как раз у Кукушки.

— У Кукушки? Нет, Гаррет, ты это загнул. И си-и-ильно. Где Кукушка, а где мы?! — фыркнула Кли-кли и протянула руки к огню.

— Находясь в Храд Спайне, ты и не заметил, сколько прошел, а, вор? — сверкнул глазами Эграсса. — А ведь это лиги. Ты выбрался из Костяных дворцов настолько далеко от ворот, а потом еще и с Первыми сколько прошел? Мы едва успели к лабиринту.

— Это уж точно! — поддакнул Фонарщик.

— Так что не стоит пытаться идти к Кукушке. Это огромнейший крюк.

— А как же Медок?

— Думаю, его уже нет в замке. Милорд Алистан, да пребудет он в свете, еще перед Заграбой оставил Медку письмо. Если Медок выздоровел, то он уже давно должен скакать к Авендуму с письмом для короля.

— А лошади? Не думаю, что лоси домчат нас до столицы.

— У нас достаточно денег, чтобы купить новых лошадей.

Золота-то достаточно, но Пчелку жалко. Все-таки я уже привык к собственной лошади, а тут придется садиться на новую. К тому же Пчелка была королевским подарком.

Вначале мы услышали жужжание, а затем к нам метнулась маленькая тень стрекозла. На животине восседал мой старый знакомый, тот, что получил в награду эльфийское кольцо и, по сути дела, вытащил мою задницу из лабиринта.

— Иирроо з'маа Олок из ветви Озерной Бабочки рад приветствовать треш Эграссу и его спутников! — пропел флини, и стрекозел заложил круг над костром.

— Я рад приветствовать брата из маленького народа возле своего костра. Что привело тебя сюда, Иирроо з'маа Олок из ветви Озерной Бабочки?

— Новости, — прозвенел хрустальный голосочек. — Бесплатно.

Последнее, как следовало из тона Иирроо, было не очень хорошо. Флини привыкли получать за свои труды звонкой монетой.

— Не желаешь отведать нашей пищи и выпить нашего вина? — произнес Эграсса церемониальную фразу.

— Хе! — отозвался черноволосый флини. — Еда дриад, а вином и вовсе не пахнет. Нет, спасибо за предложение. На этот раз дела слишком спешные и слишком важные. Еда подождет. А вот от того, чтобы куда-нибудь Лозиреля посадить, я бы не отказался. Мы полдня на крыльях провели.

Не дожидаясь разрешения, стрекозел спланировал на землю и, высунув язык, облегченно мекнул.

— Рад видеть, что ты выбрался из лап Первых, дылда! — обратился ко мне флини. — Вы не возражаете, треш Эграсса если я буду говорить с земли? Боюсь, в ближайшие десять минут Лозирелю следует отдохнуть.

Никто не возражал.

Новости, что рассказал нам Иирроо, были не самыми приятными. На этот раз орки хорошо подготовились — поражение в Войне Весны не прошло для Первых даром. Рука собрал всех, кого только мог, а когда все было готово, ударил. Ударил быстро и стремительно. Орков было так много, что Военный вождь Первых рискнул разделить свою многотысячную армии на три кулака. Первый кулак обрушился на Пограничное королевство, второй ударил по Валиостру и сейчас спешным маршем продвигался к Ранненгу, практически не встречая на своем пути никакого сопротивления. Третий кулак ударил по юго-западным провинциям Валиостра, но основная сила удара пришлась на Черный лес.

— Ваши соплеменники, треш Эграсса, не ожидали ничего подобного. Прежде чем Дома успели дать достойный отпор… — Флини помялся, не решаясь оглашать дурные новости.

— Продолжай. — Лицо Эграссы словно высекли из камня

— Они лавиной прошлись по Черному лесу. Дом Черной воды принял бой, сдерживая Первых, пока остальные дома собирали воинов. Из Черной воды никто не выжил, весь дом уничтожен. Оркам удалось дойти до Листвы. Древний город полностью разрушен. Черное пламя едва не погибло. Почти все, кто был в родстве с великим Элодссой Разрушителем законов, — пали. Сейчас этим домом правит Мелессана Ночная лиса. Черная луна вовремя подоспела и закрыла брешь, приняв на себя основной удар Первых. Затем подоспели другие дома и кто взял верх, я не знаю.

— Ясно. — Эграсса погладил рукоять с'каша.

— Это еще не все плохие новости, треш Эграсса.

— Разве могут быть хуже?

— Черная луна закрыла собой Черное пламя. Теперь весь дом Черного пламени стал вашими к'лиссангами. Пламя сказало, что это дело их чести быть верными тем, кто их спас

— Это невозможно, — отрезал Эграсса. — Черное пламя — главенствующий дом. Они не могут служить нам. Ночная лиса видно, сошла с ума от горя!

— Мелессана слишком молода, но слова сказаны, и совет Черного пламени их одобрил.

— Мой дядя ни за что не пойдет на такое неслыханное нарушение закона!

— Треш Эдданрасса, глава дома Черной луны, погиб, защищая Пламя. Его дочь — треш Меленасса умерла рядом со своим отцом. Сожалею.

Эграсса заскрипел зубами.

— А Эпилорсса?

— Треш Эпилорсса должен надеть лиственную корону, но он больше месяца назад ушел с отрядом из трехсот лучников в Авендум.

— Кто же сейчас управляет домом?

— Ваш младший брат, треш Эграсса. Он ждет, когда вы вернетесь.

— Корона будет моей только после Эпилорссы! — отрезал Эграсса. — У меня есть дело, порученное объединенным советом домов! Сейчас я не могу вернуться. Ты передашь мое сообщение брату?

— Да. Передам бесплатно.

Я дернул бровью. А флини ли перед нами? Тот заметил мое сомнение и сказал, обращаясь ко всем:

— Времена нынче мрачные. Если мы не поможем эльфам и орки победят, то нам некому будет рассказывать новости. Может, мы и жадные, но не глупые. Ваше сообщение, треш Эграсса?

— Передай моему младшему брату, пусть опирается на совет. И дожидается возвращения Эпилорссы. Я вернусь, как только смогу. И нужно что-то делать с Черным пламенем.

— Ты ведь знаешь, что следует делать, эльф, знаешь и страшишься. Пушистое Облачко тихо вышла из мрака. — Однажды уже был такой случай.

— В любом случае это решение придется принимать Эпилорссе, когда он вернется, — отрезал Эграсса — Только глава дома…

— А уверен ли ты, что твой брат вернется с севера? Уверен ли ты, что он захочет лиственную корону? Ты ведь знаешь, как он относится к власти. Звонкий Ручеек видела королем тебя. Лучше поспешить домой, эльф. Мы доведем твоих друзей до людских земель. Брак короля Луны и королевы Пламени, решит все вопросы. Они не будут к'лиссангами.

— Это дело чести Пламени. Если целый Дом решил служить нам в течение восьми лет — это их право. Брак с Ночнои лисой объединит наши Дома навечно, а на это совет не пойдет. Если один Дом будет сильнее всех других, это рано или поздно приведет нас к единому королю. А единая власть в Черном лесу рано или поздно закончится расколом. Сейчас у меня нет права возвращаться.

— Это вопросы политики. В любом случае ты свое слово сказал. Торопись, флини.

— Постой! — окликнул Угорь уже взобравшегося на стрекозла Иирроо. — Ты рассказал об эльфах. А что с людьми?

— Сожалею, но мне это не ведомо. Знаю, что Пограничное королевство стоит насмерть, знаю, что второй кулак, самый большой, движется к Ранненгу, знаю, что часть третьего кулака завязла под Майдингом. Город стоит. Мойциг Первые обошли стороной. Эти земли пока не затронуты войной, и если поспешите, то успеете проскочить. Это новости вчерашнего дня, может, сейчас есть что-то еще, но я не знаю. Сожалею. Прощайте!

Стрекозел натужно загудел, сделал прощальный круг и скользнул в темноту леса. Затем Угорь, Мумр и Эграсса затеяли спор о том, что могло произойти в Валиостре и какую бучу нам устроили орки. Военный вождь орков оказался хитрым парнем — он связал по рукам и ногам Пограничное королевство и эльфов, а основные силы двинул на Валиостр. Помощи нам ждать не от кого. Своими силами Валиостр, может, и справился бы, но на южной границе гарнизоны слабы, войск мало. Силы оттянуты большей частью на север и к границе Мирануэха. Мягкое подбрюшье юга открыто: бери — не хочу Никто не ожидал, что Первые решатся повторить Войну Весны Так что дай Сагот, чтобы армия подоспела хотя бы к Ранненгу. Приграничье и весь юг придется возвращать с боем. Это при условии, что мы выстоим у Ранненга, а пограничники и эльфы сдержат орков у себя. Если Пограничье и Черный лес падет и новые толпы орков ринутся на нас — все пропало. При плохом раскладе нас погонят аж до Холодного моря. Обнадеживающая перспектива, не правда ли? И никакого Неназываемого не понадобится. И Рога. Все кончится задолго до того, как волшебник явится к нам из-за Игл Стужи.

На следующее утро Халлас уже вполне уверенно держался на ногах. На присутствие дриад и лосей гном совершенно никак не прореагировал. Счастливчик был мрачен, хмур и почти не разговаривал. Услышав известия о начавшейся войне, которые ему поведала Кли-кли, гном лишь мрачно кивнул. Единственное слово прозвучало, только когда Фонарщик протянул Халласу его мотыгу. Гном произнес «спасибо» и закинул мотыгу себе за спину. Кли-кли, помявшись, отдала Счастливчику шляпу Делера. Гном покрутил подарок в руках, кашлянул и надел шляпу на голову.

— Когда с меня стянут эти бинты? Я уже в порядке.

— Когда придет время, — ответила Солнечный Зайчик, поглаживая шею одного из лосей.

— И когда оно придет?

— Скоро.

Халлас фыркнул, но в спор с дриадой вступать не стал. Так же гном промолчал, когда выяснилось, что ему придется ехать за спиной Дочери леса.

Весь холодный осенний день нам вновь пришлось провести в дороге. Лоси еще больше прибавили ходу, да так, что окружающий мир слился в одно размытое коричнево-золотое пятно. Теперь главной заботой было не по сторонам смотреть, а как бы с лося не брякнуться и не потерять Кли-кли, которая ухитрилась даже соснуть чуток, прижавшись к моей спине.

После обеда Золотой лес кончился. Фонарщик возблагодарил Сагру. Потянулся обычный осенний лес. Здесь на деревьях уже не было листьев. Что и немудрено — последние дни октября. Скоро начнутся настоящие холода, да и снег не задержится. Вот тогда-то мы и померзнем. Как это дриады по такой погоде босиком ходят?

Близость Дочерей леса была гарантией нашей безопасности, и по ночам мы разжигали огромные костры, не опасаясь того, что нас могут обнаружить орки. Огонь ревел, и становилось немного теплее. Во всяком случае, Кли-кли, подхватившей простуду и безостановочно чихающей, жар костра был на пользу. О Гло-гло и миссии ученицы старого шамана мы больше не говорили, придя к негласному соглашению, что вроде ничего такого и не было. Раз Кли-кли надо приглядывать за мной, пусть приглядывает. По крайней мере, я к этому уже привык, и Кли-кли гораздо лучше кого-нибудь другого. Эграсса думал о своем, он разрывался между нами и долгом перед своим Домом. Фонарщик приглядывал за Халласом. Гном совсем оправился от раны, но все так же был мрачен, словно осеннее небо над нашими головами.

На второй день после нашего выхода из Золотого леса Пушистое Облачко сказала, что на ночлег мы останавливаться не будем. Халлас ядовито заметил, что суток езды на лохматой зверюге даже гном не выдержит и он на такой расклад не согласен. Также Халлас крайне непочтительно (гному было все равно, что перед ним дриада. Гномы дриад отродясь не видели и не понимали, зачем с ними говорить вежливо) осведомился, когда с него соизволят снять давившую на рожу повязку. Солнечный Зайчик вздохнула и совершенно по-людски сказала гному, что повязку она снимет немедленно, но, если Халлас после этого и не подумает заткнуться, она скажет Бегущему-в-лунном-свете, чтобы он раздавил гнома копытами. Халлас крякнул и согласился, что сделка вполне честная. Счастливчик долго рассматривал свое лицо в зеркальце Кли-кли, а затем бесстрастным голосом попросил у Мумра какую-нибудь тряпку, чтобы закрыть пустую глазницу. Фонарщик выдал Халласу широкую полоску черной ткани, и гном теперь походил на какого-нибудь пирата или Веселого висельника. Что же, гном обладал железными нервами. А вот случись со мной такое, я бы просьбой о повязке на глаз точно не ограничился, потому как правая сторона лица Халласа представляла собой один страшный розовый шрам. И неподготовленного человека лицо гнома могло напугать не меньше чем кинжал, сунутый под ребра.

Скакали всю ночь, и на этот раз даже я умудрился заснуть. Разбудило меня то, что лось остановился. Было раннее утро, темные силуэты деревьев вздымались на фоне едва посветлевшего неба. Пахло морозной свежестью и водой. Я, ежась, слез с лося, затем помог спуститься Кли-кли.

— Иселина, — сказала мне она.

Было так холодно, что при разговоре изо рта вырывались облачка пара.

Если рядом и протекала Черная река, то я ничего не видел. Вода была черной, как и окружающий нас лес.

— И что теперь? — буркнул Халлас, кутаясь в плащ.

— Спасибо, Бегущий-в-лунном-свете, — обратилась Пушистое Облачко к лосю.

Зверь фыркнул, обдал дриаду паром и, развернувшись, скрылся в лесу. За ним последовали остальные «кони». Миг, и лоси уже исчезли, даже кусты не затрещали, словно нас возили не животные из плоти и крови, а неосязаемые духи.

— Теперь? Теперь мы поплывем, — ответила гному Солнечный Зайчик.

— Сейчас?!

— Да.

— А не слишком ли темно и холодно для заплыва, любезная леди?

Клянусь всеми богами, но в глубине души Солнечный Зайчик, наверное, жалела, что вылечила гнома. Во всяком случае, она проигнорировала вопрос Халласа и ничего ему не ответила. В отличие от Пушистого Облачка.

— Подожди немного и все поймешь.

Делать нечего, пришлось ждать. В ветвях соседнего дерева я заметил две маленькие голубенькие точки.

— Смотри, Кли-кли. Лесной дух.

— Я его давно увидел. Он присматривает за этим участком леса.

— А где все остальные? — спросил Угорь. — В сентябре этих ребят в Заграбе было гораздо больше.

— В спячке. Они теперь до весны улеглись. Оставили наблюдателей, чтоб за лесом приглядывали, а сами дрыхнут.

— Не повезло парню, — посочувствовал я лесному духу. — Теперь ему всю зиму здесь торчать придется.

— Что уж тут поделаешь? Жизнь такая. Хочешь, возьми его с собой. Будет у тебя зверушка, — предложила мне Кли-кли.

— Мне и тебя вполне хватает, — ляпнул я и тут же схлопотал от Кли-кли преболезненный тычок в бок.

В этот момент из леса вылетел шарик, источающий ровный золотистый свет, и уселся на плечо Солнечного зайчика. При ближайшем рассмотрении шарик оказался здоровым светлячком. Но меня удивил не размер. Просто я еще не встречал живых светлячков в конце осени. По всем законам мироздания, насекомое должно было давным-давно помереть или забиться на зиму в какую-нибудь щель, а не летать, словно огонь святоши, по лесу. Но для этого светлячка законы мироздания, как видно, были не писаны. Или он попросту не успел с ними ознакомиться.

— Теперь мы можем идти к воде. Все готово, — сказала Солнечный Зайчик и уверенно пошла в сторону реки. Света светлячка вполне хватало, чтобы видеть дорогу.

— Так я и думал! — недовольно изрек Халлас, когда мы спустились к реке. — Лодка! Ненавижу лодки!

— Это не лодка, а плот, — опровергла утверждение гнома Кли-кли.

— Какого ляду разница? Лодка, плот, паром, корабль или корыто? Ненавижу все плавающее!

— Предпочитаешь остаться в лесу? — спросил Эграсса.

Халлас вздохнул и нехотя забрался на плот.

Плот был большим, так что места хватило на всех. Я, Угорь, Фонарщик и Эграсса взялись за шесты, дриады с гоблином и гномом, который враз почувствовал себя плохо, разместились в центре. Эльф перерубил толстую веревку, которая удерживала плот у берега, затем пришлось немного поднапрячься, и, работая шестами, мы вывели наше новое средство передвижения на середину реки.

— Откуда здесь взялся плот? — спросил Фонарщик, наваливаясь на шест.

— Небось дриады постарались, — ответил я воину.

— Какая, собственно, разница откуда? Главное, что он есть. А уж дриады тут постарались или Сагра нам его послала, мне совершенно все равно, — буркнул Угорь и, вытащив шест из воды, аккуратно положил его у своих ног.

Я тоже убрал шест, плот потихоньку плыл, до дна уже было не достать, так стоило ли дальше напрягаться?

Когда уже совсем рассвело, светлячок вспорхнул с плеча Солнечного Зайчика и с протяжным гудением полетел к лесу. Лес мрачным унылым великаном вздымался по обе стороны Черной реки, словно пытаясь сжать ее в своих объятиях. Иселина здесь была не в пример уже, чем возле Болтника. Эльфийская стрела при должном умении лучника вполне была способна перелететь с одного берега на другой. А вот течение оказалось таким же ленивым, как и там, где мы впервые переправлялись через реку. Так, чего доброго, мы из Заграбы будем неделю выплывать. Не проще ли было на лосях добираться? Так думал не только я. Эграсса озвучил мои сомнения, но Пушистое Облачко лишь сказала, что в скором времени мы поплывем быстрее. Эльф кивнул, гоблинша полезла с расспросами (дриады их попросту проигнорировали), а я начал думать: уж не собираются ли Дочери леса ускорить течение реки?

Фонарщик высказал мнение: не пора ли нам перекусить? Его предложение все восприняли с радостью. Ну или почти все… Когда Кли-кли предложила гному кусочек, Халлас молча зыркнул на гоблиншу единственным глазом, встал, на негнущихся ногах подошел к дальнему краю плота и, свесившись к воде, принялся блевать. Кли-кли лишь огорченно вздохнула и умяла порцию гнома. Не пропадать же добру?

После того как завтрак закончился, Пушистое Облачко попросила Угря и Мумра взять лежащие на плоту веревки и привязать их к скобам. Я давно уже заметил и толстенные веревки, сплетенные из волокон арта, и две мощные железные скобы, вбитые в бревна плота. Оставалось лишь гадать, для чего все это.

— Один конец веревок оставьте свободным. И привязывайте крепко! — сказала дриада.

Угорь и Фонарщик справились с этой работой на совесть.

— И что теперь? — поинтересовался на время прекративший ныть и стонать Халлас.

— Ждем, — бросила ему Пушистое Облачко.

Видно, гном все же умудрился достать дриад.

Ждать пришлось недолго. Кли-кли пискнула и ткнула пальцем в сторону кормы. Халлас охнул и даже нашел в себе силы вскочить, Мумр схватился за биргризен, Эграсса — за лук.

— Нет нужды в стрелах, эльф! — резко бросила Пушистое Облачко. — Это друзья.

Эльф кивнул, но лук убирать не спешил.

Их было двое, и они летели над рекой, быстро догоняя наш плот. Мерные взмахи длинных крыльев и непередаваемая фация полета. Вот существа снизились, прошли над водой, едва ли не касаясь животами речного зеркала, догнали плот, нырнули в небо, обдав нас ветром, и принялись набирать высоту.

— Драконы! — охнул Халлас, придерживая шляпу. — Клянусь подземной бездной и мотыгой — это драконы!

— Хуже! — ответил ему эльф. — Это виверны! — Виверны к этому времени уже набрали приличную высоту, на миг зависли в пасмурном осеннем небе и рухнули вниз.

— Не спите! — крикнула Пушистое Облачко. — Когда они будут пролетать над нами, бросьте веревки!

Фонарщик громко помянул чью-то мать и вместе с Угрем кинулся к веревкам. Виверны вновь нагоняли плот. На миг я встретился взглядом с пылающими раскосыми глазами виверны, и тут Дикие подбросили в воздух свободные концы веревок. Мощные лапы ловко поймали их, и аккуратно свернутые в кольца веревки принялись разматываться с катастрофической скоростью.

— Держитесь! — крикнула Солнечный Зайчик.

«Интересно, за что нам тут держаться?» — успел подумать я, и тут веревки натянулись.

Плот резко рванулся вперед, и я, не удержавшись, рухнул на спину. Спасибо, что не в воду! Устояли лишь дриады да Угорь с Эграссой. На Халласа упала Кли-кли, и теперь над рекой разлеталась отборная брань на гномьем языке.

Виверны, мерно взмахивая крыльями, тащили за собой плот, да так самозабвенно, что вода за бортом просто кипела. Любая шхуна, увидь, с какой скоростью движется плот, почернела бы от зависти и завершила бы жизнь самоубийством, нарвавшись брюхом на ближайший риф. С такими темпами мы через несколько дней окажемся у моря Бурь (если, конечно, вивернам не надоест нас тащить).

Твари, буксирующие наш плот, размером были не больше коровы, но силой обладали чудовищной. Широкие крылья, длинная гибкая шея, узкая клиновидная змеиная башка и прочий набор «радостей жизни». Виверн часто путают с драконами, но это, наверное, со страху. Драконы гораздо большего размера, они не отличаются большим желанием попадаться людям на глаза и влезать в их дела, а также не обладают склочным кровожадным характером. Виверны опасны, на их пути лучше не попадаться. Они взбалмошны, вспыльчивы, агрессивны и обладают плохим чувством самосохранения (то бишь иногда бросаются даже на отряды эльфийских лучников). Связаться с виверной — это все равно что запустить к себе в штаны разъяренную гадюку. Рано или поздно тебя все равно цапнут. Обычно виверн в наших краях встретишь редко, на севере они обитают лишь в Заграбе и на южных отрогах Гор карликов, а вот в Низине или в лесах И'альяла их полным полно. Твари еще те, любят пожирать скот, да и человеком с удовольствием закусят. Так что вдвойне удивительно было наблюдать, как эти создания нам помогают. Дриады опять показали себя настоящими Дочерьми леса. Только им такие чешуйчатые крылатые твари и могут подчиняться.

Халлас разразился очередной бранной тирадой, сводившейся к тому, что он в гробу видал всякие лодки, всяких виверн и всяких ослов, затащивших порядочного гнома на середину реки. Мумр попросил Счастливчика не доводить дело до беды и заткнуться, иначе наши крылатые лошадки сожрут гнома вместе с его любимой мотыгой, да и нас заодно. Халлас немного подумал, поправил съехавшую с глаза повязку и замолчал. Но нехорошо поглядывать на виверн и бормотать себе под нос гадости не перестал. Кли-кли неприязненно наблюдала за машущими крыльями созданиями, и я стал опасаться, что она сотворит какую-нибудь глупость, дабы поддержать шутовский образ. Например, кинет в виверн чем-нибудь тяжелым — и поминай как звали. Я постарался занять ее разговором и поподробнее расспросить о Гло-гло и его планах по поводу моей столь популярной среди гоблинов персоны Но только мы начали разговор, как к нам присоединился Мумр, а затем и Угорь. Пришлось поменять тему. Фонарщик размечтался о том, что неплохо бы было хорошенько пожрать, а в этом лесу кроме Х'сан'коров, орков и виверн ничего не водится. Угорь на нытье Мумра лишь понимающе ухмылялся, но стоически молчал, а затем вообще взялся за приведение в порядок «брата» и «сестры». Халлас вновь вспомнил, что он ненавидит лодки, и совершил пару экскурсий к краю плота, а затем обессилено задремал на плече у Фонарщика. Эграсса и Солнечный Зайчик разговаривали на орочьем, и понять, о чем идет речь, для нас не представлялось возможным. Хотя, думаю, Кли-кли орочий язык прекрасно понимала. Она еще та хитрюга. Лишь Пушистое Облачко была занята. Дриада расположилась на «носу» плота и следила за тем, чтобы наши лошади не отклонялись от середины реки.

К полудню и так облачное небо еще сильнее затянуло, и часика через два стал накрапывать дождик. На плоту, посередине реки, да еще и вода, льющаяся с неба, — не самый приятный денек. Мы кое-как закутались в плащи, но даже это не спасало от холода и влаги.

— Последний дождь в этом году, — шмыгнула носом Кли-кли.

— С чего ты взял?

— У нас на такие вещи нюх, Мумр-бубр. Раз говорю, что последний, значит последний. Уже наступают холода.

— Холода уже давно, — возразил Кли-кли Халлас. — Я по утрам разогнуться от холода не могу.

— Это ерунда, — отмахнулась от гнома Кли-кли. — Это не холода. А вот теперь похолодает, и если с неба что-то и повалит, то только снег.

— Знаток ты у нас, Кли-кли, — усмехнулся Угорь.

— А то! — согласилась гоблинша с гарракцем и, покосившись на свинцовое небо, огорченно вздохнула.

* * *

Виверны держались середины реки, мерно взмахивали крыльями и тащили плот. Берега проносились мимо нас с такой скоростью, словно мы оседлали волшебного коня из глупой сказки доралиссцев и сунули ему в зад раскаленную кочергу.

Чувствовалось, что удовольствия от своей работы виверны не испытывают. Один раз они даже в воздухе умудрились повздорить, и быть бы вселенской драке, если бы не грозный окрик Пушистого Облачка. Виверны трудились до самого вечера и лишь в сумерках побросали веревки и, устало взмахивая крыльями, скрылись в вечернем небе.

— И как понимать такое вот самоуправство? — ожил Халлас. — А кто дальше потащит?

— Привык к удобствам, морячок? — хохотнул Мумр.

— Не стоит утруждать виверн больше, чем требуется, гном. — Волосы Пушистого Облачка были мокрыми от дождя, но, похоже, это ее нисколько не смущало. — Они сделали свое дело и теперь спешат в гнездо.

— Нам тоже надо во что-то вроде гнезда. Авендумом кличут, — зло буркнул гном.

— Мы почти приплыли, Халлас. Это уже границы Заграбы. Завтра к утру будем в Валиостре, — успокоил гнома эльф.

— Будем, если не потонем, — недовольно пробурчал гном. — А с веревками что делать? Их же теперь из воды по такой холодрыге придется доставать!

— Да ладно тебе, Халлас, не так уж и холодно, — пискнула Кли-кли.

— Веревки нам больше не нужны, можете их обрубить, — сказала Солнечный Зайчик.

— А костер здесь нельзя разжечь, а? — просяще заканючила гоблинша. — Нам ведь еще целую ночь плыть!

— Какой костер, Кли-кли? — удивился Мумр. — При таком-то дожде! Да и к берегу придется грести, тут дров нету. Или ты собираешься разжигать огонь с помощью своего плаща?

— Нет! С помощью твоей головы! — рассвирепела Кли-кли и до самой ночи больше ни с кем не разговаривала.

Глава 18. Маргендская подкова

— Ты уверен, что здесь нет орков, Эграсса? — спросил Фонарщик у эльфа.

— Да, — ответил эльф, но лука из рук не выпускал.

Это меня немного нервировало, впрочем, как и других. Мы привыкли доверять чутью темного. Сейчас Эграсса был напряжен и собран, словно на нас вот-вот должны были напасть.

— С чего такая уверенность? — поинтересовалась Кли-кли.

— Ведь ты сам слышал, как флини говорил о том, что возле Мойцига орков нет.

— Когда это было! От Майдинга до Мойцига пять конных дней пути. Орки лошадок недолюбливают, но вполне способны преодолеть такое расстояние за этот срок. Флини мы видели давненько, так что я не удивлюсь, если все успело десять раз измениться и эти земли кишат Первыми.

— Не каркай, — беззлобно бросил гоблинше Халлас, семенящий впереди меня.

— А я и не каркаю, просто немного тревожусь.

— Бери пример с Угря.

— Он всегда спокоен. Я так не могу.

— Тогда хотя бы не ной, а то я не услышу, когда к тебе орк подкрадется, — посоветовал гном гоблинше.

— Я спокоен, Кли-кли, потому что склонен доверять словам дриад. Раз они нас сюда вывели, значит, здесь более-менее безопасно, — произнес молчавший все утро Угорь.

— Вывести-то вывели, но с нами не пошли! — проворчал Халлас, все еще не забывший, как Солнечный Зайчик напоследок напоила его каким-то горьким настоем.

— Они Дочери леса. Вне Заграбы у них нет сил. Да и люди их скорее примут за девчонок, чем за владычиц Королевства лесов, — вступилась за дриад Кли-кли.

В отряде надолго повисла тишина. Все были слишком заняты выискиванием возможной опасности, и разговор сам собой прекратился…

Ранним утром этого дня наш плот пристал к левому берегу Иселины. Отсюда до границы Заграбы было не более трехсот ярдов. Дриады первыми покинули плот, затем дождались, когда мы окажемся на берегу, и повели отряд вперед. В начале ночи дождь кончился, а уже к середине ударил легкий морозец, и теперь земля и стволы деревьев были покрыты тонкой пленкой инея. Редкие лужи затянулись ледяной корочкой.

Спустя несколько минут мы вышли из Заграбы. Впереди, покуда хватало глаз, раскинулась холмистая равнина, заросшая редким серым редколесьем. Отряд оказался на южной границе Валиостра.

Дриады вновь перешли на орочий и обменялись с Эграссой несколькими фразами. Затем молча кивнули нам, на миг задержали взгляд на сумке, в которой был спрятан Рог, и скрылись в лесу. Казалось, что кусты и черные, лишившиеся листьев деревья расступились перед Дочерьми леса.

Эграсса поправил серебряный обруч и молча повел нас прочь от Заграбы. Ярдов через пятьсот я не удержался и оглянулся. Вряд ли когда-нибудь еще придется увидеть легендарный лес.

Заграба темной молчаливой стеной застыла позади нас. Она слишком сильно отличалась от кипучей зеленой страны, что я видел со стены Кукушки, да и на золотое королевство осени сейчас нисколько не походила. Обычный, пускай и огромный лес. Ноябрь съел все краски. Недаром эльфы и орки называют его Серым месяцем.

Но это все лирика, а правда жизни состояла в том, что была вполне реальной вероятность нарваться на якобы не существующих в этой местности Первых. Заграбу мы покинули два часа назад, местность пока была мирной. Не заметно, что здесь проходила тысячная армия — на земле никаких следов, кроме наших. Эграсса вел отряд вдоль реки, и, по его расчетам, скоро мы должны были выйти к Мойцигу, раскинувшемуся на левом берегу Иселины. Обходить стороной этот город не стоило, нам нужны лошади (представляю, как должны взлететь на них цены из-за начавшейся войны) и новости о том, что творится на рубежах королевства. Эта война случилась очень не вовремя. Даже если мы выстоим и Первые не опрокинут нас в Холодное море, потери будут слишком велики и до весны армия может не оправиться от такого удара. Вся надежда на Арцивуса и Орден. Может, они смогут что-то сотворить с Рогом Радуги и тогда Неназываемый не придет по наши души. Спустившись с невысокого, поросшего осинами холма, мы вышли на довольно широкую дорогу и пошли по ней. Благодаря морозцу грязь, образовавшаяся на дороге в результате вчерашнего дождя, застыла в виде причудливых бугорков и оспин. Идти не очень-то удобно, но это намного лучше жидкой кашицы, которая, не будь холодов, надолго задержала бы нас в пути. Я уже четырежды успел пожалеть об отсутствии у нас лошадей. За последнее время я вдосталь набродился на своих двоих. Слава Саготу, что сапожник не обманул и моя обувка не развалилась где-нибудь в лабиринте.

— Вы заметили странность? — неожиданно начал разговор Угорь.

— Верно мыслишь, воин, — отозвался Эграсса. — Мне это тоже не нравится.

— Вы это о чем? — непонимающе вопросила Кли-кли и на всякий случай судорожно вцепилась в метательный нож.

— Мы уже час идем по дороге, но так никого и не встретили, — пояснил Угорь.

— Чего же тут странного? — Мумр перекинул биргризен с одного плеча на другое. — Кто поедет в Заграбу? Дорога ведь туда ведет?

— Не скажи, — возразил Эграсса. — Возле Заграбы, насколько я помню, несколько рыбачьих деревушек, и в это время рыбаки должны были продать рыбу и возвращаться из Мойцига.

— Может, у них не клевало? Или рыбу продавать нет нужды, — предположил я.

— Это во время войны-то? Да цены на жрачку так должны подскочить, что любой рыбак за день месячную выручку получит! Мотаться в город и продавать — вот что надо делать рыбакам! — прогудел Халлас.

— Тогда не знаю…

— Я знаю! Клянусь подгорной киркой, Гаррет, дело тут нечисто. Огребем по башке! Клянусь Яростью глубин, огребем!

— Теперь ты у нас начал каркать, — кольнула гнома Кли-кли.

— Действовать надо, а не идти по дороге, как стадо баранов! Нас тут любой лучник почикает, только стрелы считай! Эграсса, дай я пойду впереди! Авось, если напоремся, успею вас предупредить.

— Нет, — после недолгого раздумья покачал головой эльф. — Пойдем я и Угорь. Вы продолжайте идти по дороге, если что случится, мы вам подадим знак. Гаррет, держи копье.

Эльф передал мне красту и вместе с гарракцем бегом бросился вперед. Мы подождали, когда воины скроются за очередным холмом, и только после этого продолжили путь. Еще с полчаса ничего не происходило, а затем раздался свист.

Сердце у меня мгновенно провалилось в пятки, но Фонарщик развеял мой страх:

— Это Угорь, пошли быстрее. Там что-то интересное.

— Интересное не выглядит опасным?

— Было бы там что-то опасное, он бы совершенно не так свистел, Гаррет. Но все же постарайся держаться у меня за спиной.

— Постараюсь и обещаю не высовываться. И Кли-кли придержу, дабы не лез под ноги. — Что бы кто ни говорил, а я обладаю массой хороших качеств, и главное из них — благоразумие.

Дорога взбиралась на очередной низенький холм, и мы поспешили вперед. На вершине холма появился Угорь и махнул нам рукой. Поднявшись, мы увидели то, что привлекло внимание наших разведчиков, — впереди лежал Мойциг.

— И кто мне говорил, что Первые сюда не добрались? — прорычал Халлас.

Его вопрос остался без ответа. С холма открывался замечательнейший вид на реку, огромное неровное поле, кое-где поросшее редколесьем, и город, располагающийся в четверти лиги от нас. Справа, между полем, городом и рекой, возвышались мощные серые стены небольшого замка. Как я знал, еще два замка находились по ту сторону Мойцига. Задумка строителей заключалось в том, что город находился в середине треугольника, образованного тремя замками. Вполне удачное оборонительное решение — прежде чем идти на штурм городских стен, надо было разобраться с замками, иначе существовала неплохая возможность схлопотать удар по флангам или в тыл от замковых вояк, предпринявших вылазку, когда враг, позабыв обо всем, ломится в городские ворота. Но и штурм одного из бастионов мог оказаться палкой о двух концах. Пока разбираются с одним замком, придет помощь из другого, да и из города не упустят возможности укусить. Так что Мойциг был воистину крепким южным орешком, и взять его лобовым штурмом было практически невозможно, разве что одновременно начать штурм всех трех замков и города, а такое возможно лишь при очень большой армии. Тысяч десять как минимум. Если бы все орки нагрянули под стены Мойцига, а не разделились на три отдельные армии, у них был бы шанс, а так… так это было заведомо проигрышным делом, о чем и говорило поле.

Оно было черным-черно от трупов. Слишком далеко, чтобы я мог разглядеть детали, но и бобер бы понял, что Первые взялись штурмовать ближайший замок и нарвались на фланговый удар подоспевшей армии Мойцига и других бастионов. Замок, который пытались захватить орки, устоял, но часть его стен и три из шести башен были разрушены. Не удивлюсь, если здесь поработало орочье шаманство. Но даже магия не смогла помочь Первым, и они не устояли против человеческой армии. Я ни на мгновение не сомневался, кто победил в этой битве.

— Сколько их? — машинально вырвалось у меня.

— Если на глазок, то не больше полутора тысяч, — прищурившись единственным глазом, выдал Халлас. — Знатно их покрошили. Жаль, что мы не успели принять участие в драчке.

Лично я нисколько не жалел о том, что мы слегка запоздали к побоищу. Тьма поймет этих гномов, им бы только мотыгой кому-нибудь доспех проломить.

— Не думаю, что полторы тысячи-то, — возразил Фонарщик. — Наших тоже должно было лечь порядком. Так что орков было не больше тысячи.

— Чего гадать-то? Давайте подойдем и посмотрим! А лучше спросим у кого-нибудь!

— Разбежался, Халлас! По мне, так туда лучше не лезть! Пристукнут свои как каких-нибудь дезертиров, и поминай как звали. Раз тут у нас такие пироги, предлагаю обойти город стороной. Чего шею в петлю совать?

— Идти придется, Мумр. Без лошадей до следующего города будем добираться слишком долго.

— А на кой нам город, Эграсса? Зайдем в любую деревню и купим лошадок.

— Ага! — Кли-кли прямо-таки источала волны цинизма. — Так тебе и продадут! И парадную уздечку с седлом еще в придачу накинут! Думать-то тоже иногда надо! Да во всех окрестных деревнях не найдется самой завалящей кобылы! Всех животин в армию согнали, а коли не согнали, то крестьяне своих пахотных лошадок не отдадут.

— Значит, Гаррету придется украсть у них лошадей, — невозмутимо парировал Мумр.

— Я не конокрад, — буркнул я и поспешно добавил: — К тому же это могут расценить как мародерство и вздернуть нас на ближайшем дереве.

— Нам придется идти. — Слова Фонарщика о дезертирах эльфа нисколько не смутили. — Сейчас информация намного важнее лошадей. Стоит послушать, что здесь знают, прежде чем отправляться в Авендум. Первые могли взять местность в кольцо, а этот отряд мог оказаться всего лишь авангардом

С этими словами Эграсса стал спускаться с холма. Остальные двинулись следом. Кли-кли на всякий случай вцепилась в мой рукав, но на этот раз я не пытался высвободиться из ее цепких пальчиков. Пусть идет.

— На что они рассчитывали? — произнес я. — Тысячью взять такой укрепленный город просто невозможно.

— Ну почему же невозможно? — услышал меня Угорь. -Очень даже возможно. Насколько я помню военную историю и историю Войны Весны, такой случай уже был. В ту войт девятьсот Первых нахрапом взяли Майдинг, захватив врасплох и разгромив втрое превосходящие силы людей, а затем удерживали город до подхода своей основной армии. Наверное, эти парни решили повторить подвиг предков.

— И в итоге обломали зубы! — безжалостно закончил Халлас. — Это же надо было такое удумать! Тысячью пытаться взломать оборону! Даже карликам было бы ясно, что горожане прослышат о продвижении орков по восточному берегу Иселины и успеют подготовиться! Вот олухи эти орки! Тупее их только доралиссцы!

— Первые не были глупы, Халлас. — В голосе Эграссы послышалась горечь и… боль? — Они были молоды, а молодости присуща самонадеянность.

— Не понимаю.

— У Эграссы зрение лучше твоего, — разъяснила гному Кли-кли. — Вот погоди, дойдем до места, где проходило сражение, сам все поймешь.

— А может, мы обойдем стороной это место?

— В чем дело, Гаррет? — нахмурился Фонарщик. — С каких это пор ты стал бояться покойников?

«С тех самых пор, как прогулялся по Храд Спайну!» — подумалось мне, но я благоразумно промолчал. Просто не понимаю, зачем нужно переть напролом и шагать через мертвецов, когда есть совершенно свободный клочок пространства, стоит лишь немного забрать левее.

Эграсса, кажется, считал так же, как и я, потому что свернул с дороги, и, когда мы подошли к полю битвы, основная масса убитых осталась по правую руку, но и того, что мы увидели, было вполне достаточно.

Эльф оказался прав — насколько я мог рассмотреть, орки и вправду были молодыми. Очень молодыми. Совсем еще дети. Они решили повторить подвиг предков, но в итоге встретили смерть.

— Мальчишки… — прошептала Кли-кли. — Вот странно, Гаррет. Они наши враги, страшные враги. Они ненавидят всех, кто другой, но сейчас мне их жаль.

— Ты прав, шут. Дети не вправе находиться там, где за мечи должны браться настоящие воины. Что ими двигало? Зачем это глупое нападение? Они ведь знали, что нет никаких шансов на победу, — произнес Угорь, стараясь не смотреть на лица мертвецов.

— Может, их окружили и заставили принять бой, Угорь? — предположил я.

— Следы говорят обратное. Их никто не окружал, да и Заграба рядом. Они могли бы прорваться. Кстати, Первых больше тысячи. Все тела, что здесь есть, орочьи. Людей уже успели убрать.

— Интересно, когда произошла эта битва?

— Побоище, Гаррет, — поправил меня Эграсса. — Это поле — поле побоища, а не поле битвы. Глупым щенкам не оставили никаких шансов. Ты чувствуешь, Кли-кли?

— Да.

— О чем вы, побери меня тьма?!

— О магии, Халлас. Тут использовали магию.

— Не слепой, гоблин. Слава богам, один глаз у меня еще есть! Замок вон как порушили!

— Это сделали люди.

— Что?!! — в один голос спросили мы с Фонарщиком.

— Здесь не было никакого шаманства, лишь волшебство. А значит, это поработали или люди, или светлые эльфы. Последнее, как ты понимаешь, весьма сомнительно.

— Зачем же тогда было рушить собственный замок, умник?

— Откат, Халлас. Так называемый откат. Цена волшебства. Здесь использовали одно из сильнейших заклятий вашего Ордена. Смею предположить, что грохнули какой-то мерзостью, которая на время обездвижила всех орков. Заклинание должно было быть так сильно, что откат не смогли проконтролировать, и он шандарахнул по замку. Но большая часть удара пришлась по тем же оркам. Видишь, как земля вдавлена и что с телами?

— Я думал, это кавалерия их там помяла, — процедил Угорь.

— Следов копыт нету.

— Уже вижу, Кли-кли. Зато следов подкованных сапог полно.

— Ага. Тех, кого не примял откат, добили подоспевшие защитники. Первые все равно не могли сопротивляться и отправились во тьму. Не очень-то честную битву затеяли люди.

— По мне, так туда оркам и дорога. — Мумр сплюнул себе под ноги. Сидели бы в своей Заграбе и не лезли к нам в королевство. А что до войны… Как раз вот это и есть война, Кли-кли, а на войне все средства хороши. Это на какой-нибудь дуэли ты можешь проявить благородство и дать противнику время, чтобы тот поднял выпавший из рук меч. Здесь если ты лишаешься меча, то сразу лишаешься и головы. Не важно, зачем ты пришел на войну, сколько тебе лет и насколько ты благороден, — или выигрываешь и вырываешь победу, или гниешь на поле. Третьего, дорогой гоблин, на войне не дано.

— И все равно это нечестно, — упрямо нахохлилась Кли-кли. — С ними не было даже шамана. На оружие надо отвечать оружием, а не магией.

— И слава Сагре, что не было! — распалялся Фонарщик. — Будь здесь шаман, и наших полегло бы раза в три больше. Это война, Кли-кли. Может, ты потом поймешь…

— Да я понимаю, — неохотно протянула гоблинша. Пока разговаривали, вновь вышли на дорогу, ведущую в Мойциг. Полуразрушенный замок, в котором, как видно, не было ни души, и мертвое поле остались в стороне. Город был все ближе и ближе.

— Как давно произошла битва? — нарушил я тягостное молчание.

— Судя по тому, что тела орков не успели сжечь, а воронье еще способно летать, — не раньше вчерашнего вечера, — ответил мне Угорь.

— А ворота-то в Мойциг открыты настежь! — удивилась Кли-кли. — Или горожане после битвы совсем перестали бояться, или что-то случилось.

— Да ничего не случилось! — прищурился Угорь. — Вон на стенах сколько людей!

Ну если черные точки — бегающие по стенам люди… До города было все еще слишком далеко.

— Нас, кажется, заметили! — сказал Эграсса, наблюдая, как из городских ворот вылетает отряд всадников.

— Немудрено, — пожал плечами Фонарщик. — Мы на открытой местности, нас всякий норовит увидеть. Давай-ка, Эграсса, отойди назад. Мы в случае чего…

Фонарщик не счел нужным договаривать, но и так все было понятно. Парни, спешащие к нам, могут оказаться излишне горячими и скорыми на расправу. В пылу скачки вполне возможно перепутать эльфа с орком.

На слова Мумра Эграсса лишь нехорошо сверкнул глазами, но за с'кашем, слава Саготу, не потянулся. По-моему, Фонарщик так и не понял, что нанес эльфу смертельное оскорбление.

— Я не привык прятаться за чужие спины!

— Не сердись, Эграсса! — поспешно встрял Угорь. — Фонарщик дело говорит, лучнику лучше находиться во второй линии.

— Ты собираешься воевать? — Правая бровь эльфа насмешливо поползла вверх.

— Нет.

— Тогда это ни к чему, — поставил точку в неприятном разговоре Эграсса.

— Халлас! — окликнул я гнома, начиная немного нервничать. — Не хватайся за мотыгу!

Всадники приближались. Четверка воинов направила лошадей левее и стала обходить нашу маленькую недвижимую группку. Все четверо были вооружены луками. Основная группа неслась прямо на нас и не собиралась придерживать лошадей. Мне это все больше и больше не нравилось. Краста, как назло, была у Эграссы, а кинжалом против человека на коне, да еще и вооруженного копьем, не очень-то повоюешь Один из всадников всадил шпоры в лошадиные бока и оторвался от своих товарищей на два конских корпуса. Что этот парень собирается делать? И почему он опустил копье? Земля под ногами начала подрагивать.

— Гаррет, стой! — шепнула Кли-кли, впиваясь рукой в мою одежку. Побежим — ударит копьем!… Стоим… Стоим…

Лошадь — огромная черная зверюга, словно выбравшаяся из самой тьмы, вылетела на нас. В последний момент, когда казалось, что нас сомнет эта туша, всадник осадил лошадь. Та встала на дыбы, ударила воздух передними копытами, едва не раскроив голову Угрю. Гарракец «утек» в сторону, не спуская с всадника взгляда, но тот видел только одну цель — Эграссу. Как только лошадь коснулась земли передними копытами, неизвестный воин что есть сил ударил копьем, метя эльфу в грудь. Быть бы тому нанизанным на «вертел», если бы не Фонарщик. Щуплый Дикий каким-то непостижимым образом оказался между всадником и темным. Биргризен с шелестом рассек воздух, врезался в копье, отбивая его в сторону и вверх, и пошел на очередной замах, который должен был завершиться ударом в незащищенный бок врага, но тут подоспели другие всадники.

Тот, что скакал первым, от души врезал напавшему на нас человеку пяткой копья по щиту. Воин не ожидал ничего подобного и не удержался в седле. На миг передо мной мелькнуло белое и донельзя удивленное совсем еще молодое лицо, и парень со всего маху рухнул на землю, прямо под ноги Фонарщику.

— Совсем мозги потерял, Боррик?! — рявкнул один из всадников. — Или ослеп?!

Воин, лежащий на земле, лишь таращил глаза и отчаянно хватал воздух ртом. Видать, крепко он с седла треснулся.

— Простите моего человека, треш эльф, — обратился все тот же всадник к Эграссе.

— Эльф? — наконец смог выдавить из себя тот, кого всадник назвал Борриком. — Я думал, это один из орков.

— Плохо думал! Да я тебя до конца службы на стену отправлю ворон считать! Ты у меня год в седло не сядешь! Еще раз приношу свои глубочайшие извинения за это недоразумение, треш…

— Эграсса. Эграсса из дома Черной луны, — ответил темный, сверля взглядом пытающегося встать с земли Боррика.

Не будь здесь столько всадников, воин уже познакомился бы с эльфийским с'кашем. Сейчас же Эграсса счел за лучшее не обострять отношений и оставить расправу с этим малым на более спокойное время.

— Я Нэол Ираген, лейтенант гвардии Мойцига, — представился всадник.

Нэолу Ирагену было за сорок. Кошачьи усы, густые брови, сросшиеся на переносице, и крайне унылая физиономия мелкого дворянчика, никак не вязавшаяся с пронзительной остротой голубых глаз и уверенной посадкой в седле.

— Эти… люди с вами, треш Эграсса? — на слове «люди» лейтенант гвардии запнулся, так как гоблина и гнома к людям отнести было довольно сложно.

— Да, это мои воины.

Уж не знаю, что подумал Нэол Ираген, но я и Кли-кли заработали парочку недоверчивых взглядов. Ну что поделаешь, не похожи мы с гоблиншей на воинов.

— Что привело эльфа в наш город, когда Черный лес в огне? — Лейтенант постарался, чтобы его вопрос не прозвучал грубо.

— Приказ короля. — Эграсса достал бумагу Сталкона, ту самую, что мы показывали двум магам Ордена еще в Вишках, и протянул всаднику.

Воин взял бумагу и внимательно изучил королевскую печать. Надо заметить, что милорд Нэол несколько удивился, но это практически не отразилось на его лице, лишь густые брови удивленно поползли вверх.

— Когда началась война, нам приказали проверять случайных и нежданных путников, — осторожно начал лейтенант, возвращая эльфу бумаги. — Сейчас кто только не ходит по дорогам. Дезертиры и шпионы в том числе. Ваше появление очень странное, да еще и эти бумаги… Вы ведь понимаете, треш Эграсса, что мы не можем просто так вас отпустить?

— Что вы предлагаете?

— Нам надо все проверить, и лучше, если мы проводим вас в город, к начальнику гарнизона.

— Мы ничего против этого не имеем. — Эграсса небрежно пожал плечами.

— Вот и чудесно! — облегченно вздохнул Нэол Ираген, понимая, что эльф не собирается упрямиться. — Боррик! Отдай треш Эграссе свою лошадь!

Парень к этому времени уже пришел в себя и безропотно подвел черную животину к Эграссе. Еще пятеро всадников спешились, отдавая нам своих лошадей. Мне досталась серая в яблоках кобылка, вроде бы спокойного нрава. Во всяком случае, пока я забирался в седло, смотрела она на меня более-менее благосклонно. Кли-кли лошадь не предоставили. Гоблинша уже собиралась обидеться и учинить скандал, но я усадил ее впереди себя. Вроде маленькая проныра осталась довольна таким раскладом.

Двигаясь к Мойцигу, мы оказались в центре отряда всадников, которые как бы невзначай взяли нас в кольцо на тот случай, если странные путники вдруг решат, что в городе им делать нечего и зададут стрекача.

— Что с армией? Майдинг еще держится? — нарушил затянувшееся молчание Угорь.

Один из воинов открыл рот, чтобы ответить, но заметил предупреждающий взгляд Нэола Ирагена и проглотил все заготовленные слова.

— Подожди немного, воин, — сказал лейтенант гвардии. — Комендант все расскажет.

Угорь кивнул и больше ни о чем не спрашивал. По мне, так к чему такие тайны? Разве королевская бумага их не убедила? Считать нас дезертирами по меньшей мере глупо. Да и на шпионов мы не тянем. Орки никогда не будут использовать людей как шпионов. Или будут? Если вспомнить о Первой людской ударной армии, перешедшей на сторону орков во время Войны Весны, то опасения жителей Мойцига не напрасны.

— Фонарщик! — неожиданно окликнул Дикого Эграсса.

— Да?

— Спасибо.

Мумр, не ожидавший от эльфа благодарности, довольно сощурился и растянул губы в улыбке от уха до уха.

* * *

Мойциг кипел и бурлил. Размерами город раза в три уступал тому же Ранненгу, а уж с Авендумом его и вовсе нельзя было сравнивать, но это не мешало жителям южного городка на день почувствовать себя самыми счастливыми и удачливыми горожанами во Вселенной. Праздничной атмосфере, властвовавшей на городских площадях и улицах, могли позавидовать все города мира. Праздник носился в воздухе, слышался в разговоре горожан и стражников у ворот, звенел в песнях гуляющих в трактирах и кабаках. Словно и нет войны. Сегодня жители города были победителями. Они и только они разгромили целую тысячу (а то и больше!) орков, и какая разница, каким способом была вырвана победа? Победителей не судят, не так ли? Сегодня люди радовались и пытались взять от жизни все, но уже завтра вновь наступят суровые дни и война для них продолжится.

По запруженным народом улицам мы ехали недолго. Нэол Ираген привел наш отряд к городским казармам. Солдат здесь было не меньше, чем горожан на улицах. Воины, похоже, собирались в поход. Все носились из угла в угол, сотники и десятники орали, отдавая приказания, кто-то собирал вещи, кто-то седлал лошадей. Ребята собирались задать кому-то жару? Давно пора.

Нас привели в казарму и оставили в обществе находящихся здесь солдат. Эграсса и Угорь ушли вместе с лейтенантом гвардии к коменданту, а мы коротали время за столом. Слава богам, нас не собирались морить голодом. Кли-кли есть не стала, и стоило мне на мгновение упустить ее из виду, она тут же исчезла. Небось побежала за эльфом или вынюхивает новости.

— Не нравится мне все это, — прочавкал Халлас, вылавливая из котелка с похлебкой особенно аппетитный кусок мяса. — Праздник праздником, победу надо отпраздновать, но и дурить не стоит. На кой, я вас спрашиваю, хрен надо держать городские ворота открытыми? Орки всегда славились стремительностью своих атак. Прощелкают клювами их приход, помяни мои слова, Гаррет! Стражники могут и не успеть ворота закрыть, что тогда делать-то? На улицах воевать гораздо труднее, чем на стенах.

— Не нервничай, Халлас, все обойдется, — философски изрек Фонарщик и протяжно рыгнул. — Этот Нэол на дурака не похож. Раз ворота открыты, то опасаться нечего. Думаю, его разведчиков в окрестностях города не меньше, чем блох на шелудивой собаке. Орков за лигу заметят.

— Как ты не понимаешь, Мумр! — возмутился гном. — Порядок во всем быть должон! Если ворота открыты, это форменное раздолбайство! Мы, гномы, никогда до такой глупости не опустимся.

— Был бы тут Делер, да пребудет он в свете, он бы тебе ответил, — буркнул Фонарщик.

Халлас сразу поскучнел, поковырялся ложкой в похлебке и отодвинул от себя котелок.

— Чего-то долго они ходят. Надеюсь, что этот комендант не самодур и не станет нас задерживать дольше, чем следует.

— Кто же нас задержит с королевскими-то бумагами? — совершенно по-детски изумился Мумр.

— Кто же нас задержит, — передразнил товарища гном. — Больно нам эти бумаги под Вишками помогли. Маги на них и не взглянули как следует. Было бы у них желание, они бы ими еще и подтерлись. Если бы не та рука-чудовище, тьма знает, что бы с нами случилось. Кто даст гарантию, что на этот раз все обойдется? Молчишь? Правильно! Никто не даст никакой гарантии. А ты, Гаррет, что разумеешь?

— Да в общем-то ничего, — сказал я.

— Как это ничего?! — оскорбился Халлас. — Как это?! У тебя что, нет своего мнения на данный счет?

— Халлас, хватит трещать, — успокоил я гнома. — Ты что, Эграссе и Угрю не доверяешь?

На такие слова Халлас лишь выпучил свой единственный глаз и покрепче стиснул ложку, собираясь пустить ее в ход.

— Вот, — рассудительно произнес я и подвел черту в возникшем разговоре: — Значит нечего опасаться. Эльф с Угрем найдут способ убедить этого коменданта.

Халлас хмуро покосился на меня из-под повязки и вновь подвинул к себе котелок.

— Все равно, тут все раздолбай. Нас без охраны оставили.

— Куда ты отсюда побежишь, скажи на милость? — Мумр облизал ложку. Народу кругом полно, и твой уход не пройдет незамеченным.

— Эй, постойте! — Один из проходящих мимо нашего стола солдат резко затормозил. — А я вас знаю!

Мы трое вылупились на него. Солдат как солдат. Могу поклясться, что его физиономию я раньше не видел. А вот герб, нашитый на куртке воина, был мне очень знаком — черная туча на зеленом поле. Герб моего дражайшего друга — барона Оро Габсбарга. Выходит, этот парень один из солдат барона. Вот только каким ветром его так далеко занесло?

— А мы тебя не знаем, — достаточно неприветливо буркнул Счастливчик. — Не встречались.

— Ошибаешься, почтенный! В конце этого лета, в Кротовьем замке. Вспомнили?

— Нет.

— Я был в дружине милорда Габсбарга. Ух! Слушай, а ведь это ты тот парень, что пригвоздил к земле Мейло Труга? — Последние слова воина были обращены к Фонарщику

— Ну я, — нехотя признался Мумр.

— Эй! Ребята! — заорал на всю казарму воин, привлекая к нам всеобщее внимание. — Это тот парень, о котором я вам рассказывал! Он самого Труга в замке Доброй Души по стенке размазал!

Что тут началось! Похоже, о подвигах Фонарщика были наслышаны все воины королевства. Во всяком случае, наш стол окружила плотная толпа народа, и всякий норовил хлопнуть Мумра по плечу. Те, кто не дотягивались до Мумра, отрывались на мне и Халласе, словно это мы вдвоем с гномом махали двуручником во внутреннем дворе замка Альгерта Далли на том памятном поединке суда Сагры. Халлас даже оттаял и заухмылялся, находясь в центре внимания. Парень с гербом Габсбарга надрывался вовсю, наверное в сотый раз пересказывая историю и ход поединка. Народ восхищенно внимал. Сквозь толпу, наседающую со всех сторон на наш стол, протиснулся седовласый ветеран. На плече воина громоздился огромный цвайгхандер. На рукояти двуручника был явственно виден золотой дубовый лист. Мастер меча. Воин почтительно поклонился, Мумр не ударил в грязь лицом и тоже ответил поклоном. Воин вежливо попросил господина Фонарщика, конечно, когда у того найдется время, преподать ему несколько уроков. Мумр согласился. Халлас крякнул и как бы невзначай намекнул, что хорошо бы было бы пивка бы немного бы. Кто-то из молодых воинов опрометью бросился из казармы, и спустя неполных пять минут перед нами стояли пузатые пивные кружки. А тьма! Я со всеми этими гуляниями по Заграбе успел забыть, какой у пива вкус. Так что наслаждался, предоставив Халласу, оказавшемуся в окружении благодарных слушателей, травить байки. Гном, раздувшись от гордости, поведал всему миру, как он самолично вытащил меня из лабиринта и вот этой вот самой мотыгой прибил в Золотом лесу девяносто восемь орков и одного Х'сан'кора. С орками Счастливчик конечно же крупно приврал, но ему поверили. Да и как тут не поверить, когда тебе в доказательство предоставляют самый что ни на есть настоящий рог лесного чудовища?! К концу легенды все воины казармы были готовы броситься ради гнома в огонь. Уверен, что через три дня сказку Халласа будет знать вся армия. Слава богам, что он не додумался приплести еще и дракона с принцессой до полной кучи.

Я уже начинал ловить на себе вопрошающие взгляды. Наверное, некоторые из присутствующих здесь предположили, что, раз я путешествую с такими отчаянными и уважаемыми личностями, как Халлас и Делер, значит, и я легендарный герой и по меньшей мере голыми руками скрутил шею Неназываемому. Знай ребята, что я прошел через Храд Спайн и сейчас в моей сумке Рог Радуги, они бы точно уверились, что мы — троица великих героев из Седой эпохи.

Гном разделывался с третьей кружкой пива и не затыкался ни на минуту. Я улучил момент и привлек к себе внимание воина Габсбарга.

— Ты-то здесь как оказался? — спросил я у солдата.

— Я теперь адъютант и личный посланник милорда! — гордо ответил парень. — Меня сюда прислали за подмогой.

— Подмогой? У барона что-то случилось?

— Барона?! — солдат хохотнул. — Бери выше, дружище!

Но тут, как назло, объявилась Кли-кли и, не церемонясь, перебила Халласа, разглагольствующего о том, как он запрягал в плот кровожадных виверн:

— Заканчивай, нас Эграсса зовет!

Гном разочарованно крякнул и, одним глотком осушив кружку, встал со скамьи:

— Извиняйте, братцы! Дела. Бум живы, свидимся, дорасскажу.

Все дружно пожелали нам удачи и пошли по второму кругу хлопать по плечам. Когда я все же вылез вслед за гоблиншей из толпы, плечи ныли, как будто я целый день таскал что-то тяжелое.

— Куда ты нас повел? — спросил я у Кли-кли.

— В более спокойное место. Туда, где можно нормально поговорить, — ответила она.

— Так, значит, нас не звал Эграсса? — насупился гном.

— Конечно же нет!

— Такую историю не дал рассказать! — пожалел Халлас.

— Ты и так наврал им с Замда-Морт. Пора было тебя остановить.

— О чем ты хотел с нами поговорить?

— О многом. Я кое-что узнал и думаю, вам это будет интересно, Угорь нас уже ждет.

— А Эграсса?

— Комендант пригласил его отобедать, Гаррет.

— Это значит, что все уладилось?

— Я всегда говорил, что наш Танцующий — самый настоящий гений! — хмыкнула Кли-кли, выводя нас во двор.

— И это, по-твоему, уединение?

— Тут, по крайней мере, на нас не обращают внимания. Еще вопросы будут?

— Что за мешок ты прешь? Не надорвешься?

— За собой следи, — фыркнула она. — Мы, кстати, пришли.

Гоблинша привела нас к какому-то зданию, бесцеремонно пнула дверь ногой, и мы оказались в просторной комнате. За столом восседал Угорь и грыз куриную ножку. Еды, надо отметить, было предостаточно.

— Хорошо устроился! Кто за все это заплатил? — Халлас задал животрепещущий для любого гнома вопрос.

— Никто. Милорд комендант был настолько любезен, что снабдил нас едой со своего стола и выделил комнату, пока Эграсса обедает в обществе его светлости. Присоединяйтесь к пиршеству.

— Да мы в общем-то уже в казармах поели, — хотел было отказаться гном.

— Ну, дело ваше. Мне больше достанется. — Тут же и Халлас, потирая руки, пошел к столу.

— Ладно, вы лопайте, а я буду рассказывать о тех делах, что приключились в Валиостре, пока мы по Заграбе ходили. Угорь уже все знает. Да ты жуй, Халлас, жуй. Все обстоит гораздо лучше, чем мы думали.

— Насколько лучше? — осторожно спросил я у Кли-кли.

— Намного. Оркам дерут задницу на всех фронтах! — скорчив довольную физиономию, известила она нас.

— Чего-о-о-о?!! — вытаращил глаза Халлас.

— А того, мой любезный гном. Как оказалось, нахрапом нас не возьмешь. Каким-то образом за два дня до начала войны стало известно о вторжении. Пограничные гарнизоны большей частью успели подготовиться и отошли.

— Отошли? — Я немного не уловил соответствие между словами «подготовиться» и «отошли».

— Ну да. Пограничники вообще никуда отступать не собирались, а вот наши поперли назад. А им навстречу доблестная армия Валиостра. Бездушные егеря, Псы Удачи, Ершистые, Бродяги, Клоуны Гимо, Оболтусы судьбы и многие другие. Под Верхними Выдрами, знакомое название, не правда ли? Под Верхними Выдрами вступили в бой и так вма-а-азали Первым по рогам, что те очухались только денька через два. К тому времени нашей армии уже и след простыл. Опять отступили, теперь уже за Иселину. Орки словно обезумели, пошли вперед и вновь схлопотали. К этому времени уже и северная армия подоспела. Под Ранненгом дали генеральное сражение и армию орков расчленили на три части. Первую, самую многочисленную, погнали аж до самого Пограничного королевства, что там случилось, мне пока неведомо. Вторая кое-как доползла до своего ненаглядного Золотого леса, а третья застряла в окружении в графстве Маргенд, до коего отсюда рукой подать. Вы не представляете, как я рад! Центральную армию орков расфигачили в пух и прах!

— Н-да… — протянул я, не веря своим ушам. — А это точно?

— Конечно, точно, глупая твоя голова! Сам комендант Эграссе рассказал! Он как только увидел бумаги с королевской печатью, прямо залебезил. Вон, если мне не веришь, у Угря спроси.

Доблестная армия Валиостра на этот раз действительно оказалась доблестной, и кошмара, произошедшего в Войну Весны, на этот раз не случилось. Остановлены и отброшены назад. Ха-ха! Вот что значит своевременная информация и сорок тысяч северной армии, которую король собирал для торжественной встречи Неназываемого.

— А как обстоят дела с первой и третьей орочьими армиями?

— Пограничники вроде стоят и будут стоять, пока наши не подоспеют. Так что первой можно только посочувствовать. Скоро уберутся в свой Золотой лес и не будут высовываться еще лет триста. Такое сокрушительное поражение они будут до-о-олго помнить. Что касается третьей, то там все просто. Эльфы оправились, и вроде положение в Черном лесу, по последним сведениям, выравнялось. Что же касается тех, кто пошел на Майдинг… — Кли-кли заговорщицки усмехнулась. — Их ждал не менее неприятный сюрприз, чем тех, кто попер на Ранненг и нарвался на Диких егерей и пограничные гарнизоны. Наши ребята там тоже не спали, а потом подоспела помощь и…

— Постой, Кли-кли! — перебил гоблина все это время молчавший Фонарщик. — А там-то откуда помощь взялась?

— А про наши пятнадцать тысяч, что на границе с Мирануэхом постоянно торчат, забыл?

— Я-то не забыл, но вот только Мирануэх, наверное, тоже. Весь запад теперь в полном распоряжении «усачей»!

(«Усачи» — презрительная кличка жителей Мирануэха)

— Не боись! И тут у нас все здорово! На Майдинг выползло двадцать тысяч Первых. Так мирануэхский король не стерпел такую несправедливость и прибавил к пятнадцати тысячам наших десять тысяч своих пикинеров и четыре тысячи кавалерии.

— Чего-о-о-о?!! — Теперь уже мы трое вытаращили глаза.

— Ага. Орки его величеству чем-то очень насолили, и его величество решил вмешаться и помочь северному соседу.

— Не верю. Все что угодно, но чтобы Мирануэх! Сколько веков грызлись за Спорные земли, и вот на тебе!

— Разве жрецы не учат нас быть щедрее, Гаррет? — хихикнула гоблинша. — Тьма знает, что подвигло короля Мирануэха на столь щедрый и своевременный ход, но и мой разлюбезный Сталкон шаркнул ножкой и подарил Мирануэху Спорные земли.

Халлас подавился вином и закашлялся. Угорь стукнул гнома по спине.

— Невелика потеря. Столько лет бодаться из-за двадцати лиг никому не нужных болотистых земель… Только северяне на такое способны.

— Ну, это у тебя в Гарраке земель навалом, а у нас все на счету, — защитил родное королевство Фонарщик. — Но что сделано, то сделано. Значит, от Майдинга орков отогнали, Кли-кли?

— Не только отогнали, но и окружили и полностью перебили! — пропела гоблинша. — Победа на всех фронтах! А затем союзная армия не успокоилась и полезла в Черный лес, помогать братьям-эльфам. Если наши военачальники имеют хоть капельку мозгов, они вычистят Золотой лес от Первых.

— Засим — ура! — поднял бокал Халлас.

— Так выходит, что покусившиеся на Мойциг — из недобитков центральной армии?

— Да нет, Мумр. Их из Заграбы выманили. Нашим повезло, выделили самого кланового вождя Груунских ухорезов, когда он со своей швалью в родной лесок пробирался. Ну и вздернули его на городских воротах, так сказать, в назидание тем, кому в Золотом лесу не сидится. А эти щенки ничего не поняли и выползли под глаз Сагры. Решили отбить тело. Ну, их и посекли… Так, Гаррет. Теперь с тобой. Пока ты в казарме прохлаждался, я кой-куда успел сбегать и разжиться кое-чем. — С этими словами гоблинша залезла в мешок и выложила на стол арбалет, а затем два десятка коротких болтов. — Вот… а то ты совсем без нормальной железяки скиснешь.

Я взял арбалет в руки. Конечно, не мой малыш, оставленный в залах Храд Спайна, но тоже неплохо. Раньше у меня был точно такой же. «Оса» — оружие легкое и очень надежное.

— Где ты его добыл?

— Спер конечно же! Из ихней оружейной. — Она гордо надулась.

— А если меня теперь с ним поймают? — хмыкнул я, удивляясь наглости Кли-кли, посмевшей слямзить из-под носа солдат оружие.

— Если тебя поймают, Танцующий, то тебе и отдуваться. Я свое дело сделал, а дальше уже твои проблемы.

— Спасибо, Кли-кли, — с сарказмом поблагодарил я свою «благодетельницу».

— Не за что, — в тон мне ответила Кли-кли и ехидно осклабилась. — Вы, кстати, быстрей челюстями шевелите. Мне вас еще надо за теплой одежкой сводить. Зима на носу, а вы в этом рванье щеголяете.

— Всей толпой пойдем воровать? — сделав страшный глаз, поинтересовался Халлас.

— Плохого же ты мнения о гоблинах, Счастливчик, — расстроилась гоблинша. — Ну почему же сразу воровать? Эграсса обо всем договорился с комендантом. Осталось только взять чего потеплее и сваливать из Мойцига. Когда доберемся до Авендума, уже ударят настоящие морозы, и вы все, да-да именно вы, скажете маленькому гоблину спасибо за теплую одежку, потому что если бы не я, вы бы все от холода околели.

— Ты вроде только что говорил, что об одежде позаботился Эграсса, а не ты, — невинно заметил Угорь.

— А ему кто, по-твоему, сказал?! — враз озлобилась Кли-кли.

— Ты и сказал, — ответил Эграсса, входя в помещение. — Собирайтесь, через час из Мойцига выходит вооруженный отряд. Отправимся с ними.

— Зачем с ними-то? — нахмурился Халлас. — Али заблудимся?

— Ты забываешь, что, хоть орки и разбиты, шанс нарваться на разрозненные отряды Первых все еще очень высок. Тебе бы хотелось лишиться и второго глаза?

На слова эльфа гном лишь бахвальски ответил, что пусть орки только попробуют до него добраться. Если такое случится — чья-то мотыга кому-то пробьет черепушку.

— Мойцигские воины тоже следуют в Ранненг, Эграсса?

— Нет, Угорь. Они спешат в графство Маргенд. Часть центральной армии Первых взята в окружение всего лишь в дне пути отсюда. Отряд Нэола Ирагена спешит принять участие в предстоящем сражении.

— А орков-то много? — поинтересовался Счастливчик, приглаживая бороду.

— Около пяти с половиной тысяч.

— Мне вполне хватит, — решительно тряхнул головой гном, и шляпа Делера сползла ему на глаза. — Чего сидите?! Давайте быстрее, а то всех орков без нас перебьют!

Я было хотел сказать, что оно и к лучшему, но промолчал. Чего расстраивать гнома? Халлас сейчас радовался, словно ребенок, которому пообещали долгожданную игрушку.

* * *

Мы покинули Мойциг спустя полтора часа под приветственные вопли горожан, провожающих своих воинов в победный (никто в этом не сомневался) поход. Комендант был настолько любезен, что предоставил нам не только новую одежду, но и лошадей. Мне достался темно-коричневый жеребец с явной склонностью к убийству своих хозяев. Во всяком случае, животина все время норовила пуститься в галоп и отправить своего незадачливого седока прямиком в могилу. По какой-то насмешке богов это был кавалерийский конь, у которого была только одна цель — нестись вперед сломя голову, и желательно под звуки горна. После смирной «боевой кобылки» Пчелки сей экземпляр лошадиной породы наводил на меня тоску и тихий ужас. Приходилось прилагать массу усилий, чтобы сдержать горячего парня и не грохнуться с седла. Угорь следил за потугами усмирения демона безумия, овладевшего конем, с жалостью, наконец не выдержал и предложил обменяться лошадьми. Я, пока гарракец не передумал, тут же сполз с седла и пересел на смирную в меру лохматую и упитанную лошаденю, неизвестной породы. Вот эта лошадь мне по нраву! Побежит, только если я захочу или если за ней погонится огр с больным зубом.

— Как зовут эту лошадь, Угорь? — спросил я.

— Лошадь. — Гарракец улыбнулся уголком рта. Кто-то из воинов, ехавших позади нас и слышавших разговор, откровенно заржал. Не знаю, что его так насмешило

— Ну, Лошадь так Лошадь, — хмыкнул я, потрепав животное по шее. — Это имя ей очень идет.

Поменяв коня, я наконец-то немного расслабился и с интересом косился на Угря. Последний вел себя на удивление тихо, словно Кли-кли, задумавшая очередную пакость. Время шло, а пакости не происходило. Похоже, коняга признал нового седока и решил не шалить без надобности. Мне лишь оставалось позавидовать мастерству Угря, его умению обращаться с лошадьми

— Смотри, Гаррет. Видишь вон тех огурцов?

— Каких еще огурцов, Кли-кли?

— Да вон тех, в серых плащах.

— Орденских, что ли?

— Их самых. Именно эта шестерка остановила Первых пол Мойцигом.

— Ну и молодцы. — Лично мне никакого дела до магов не было.

Интересно, что бы они сказали, узнай о Роге Радуги. На миг у меня возникло желание отдать им волшебный артефакт и распроститься с магией на веки вечные. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не избавиться от Рога прямо сейчас.

Дорога уходила на север, и, судя по словам всезнайки Кли-кли, по ней мы попадем прямо в Ранненг, надо всего лишь миновать маленькое графство Маргенд, земли которого раскинулись вдоль западного берега Иселины чуть ли не до Болтника.

Из Мойцига вышел отряд конных, насчитывавший шестьсот воинов. А еще раньше, два дня назад, из города в направлении Маргенда выступило полторы тысячи тяжелой пехоты, Кошачьих алебард и Разгуляк Рого. Первые спешным маршем пришли в город из-под Майдинга, сразу после того как орки на том участке фронта были разбиты и потребовалась срочная переброска сил на восток, к Иселине. Что же касается Разгуляк, так эти ребята были расквартированы в Мойциге и попросту рвались в бой.

Все воинские сплетни мне поведал воин Габсбарга, ехавший в нашей сотне. Парень болтал без умолку, но, как только я собрался спросить о делах барона, его вызвали куда-то вперед, к Нэолу Ирагену, и вопросы пришлось отложить на потом.

Судя по всему, скоро наш многочисленный конный отряд должен был догнать пехоту и большой обоз, ползущий ко Второй южной армии, взявшей остатки недобитых Первых в кольцо. Судя по разговорам воинов, к завтрашнему полудню мы уже прибудем на место и поможем своим загнать орков в реку. Больше всех этого хотел некий Халлас, как-то не задумывающийся о том, что лично его в рубку с орками, скорее всего, и не пригласят. Мумр так и сказал об этом гному, но 'тот лишь гневно встопорщил бороду и сказал, что он перестанет быть гномом, если не завалит в предстоящей битве хотя бы десяточек жалких орков.

Эграсса ехал где-то впереди отряда вместе с Нэолом Ирагеном, так что мы были предоставлены самим себе. Точнее, не мы, а гоблинша. Кли-кли, лишившись эльфийского надзора, решила вновь взвалить на себя роль наилюбимейшего и наигениальнейшего королевского шута. Через час от шуточек-песенок-стишков и прочих выкрутасов гоблинши гоготало добрых две сотни воинов.

Спустя десять минут уже весь отряд был наслышан о маленьком и остром на язык гоблине, путешествующем в первой сотне. Естественно, тут же другие пять сотен наперебой принялись звать Кли-кли к себе. Маленькая затейница была жутко довольна. Кли-кли в очередной раз стала душой всей честной компании и развлекала воинов до наступления сумерек, когда отряд остановился на ночлег возле большой и совершенно не тронутой войной деревушки. Как оказалось, местные жители уже ждали нас, и пусть на такую ораву домов для ночлега не хватило, но местный барон, примчавшийся из ближайшего замка со своей немногочисленной дружиной, успел все подготовить для встречи дорогих гостей и победителей. Благодаря Эграссе нам даже выделили дом, где можно было переночевать. Пока мы с Угрем и эльфом устраивались на новом месте, Кли-кли успела куда-то улизнуть. Халлас и Фонарщик тоже не задержались надолго. Их чуть ли не на руках унесли к центру деревушки, где в самом скором времени должно было начаться празднество по случаю прибытия славных воинов. Думаю, теперь у гнома будет много слушателей. Солдаты звали и нас, но я отказался сразу же, Угорь немного подумал и тоже отрицательно покачал головой. Эграссу за праздничный стол пригласил барон, и эльф, решив проявить вежливость, ушел.

— Слушай, Угорь. А где хозяева?

— Ушли. Сегодня дом в нашем распоряжении. Даже если Халлас напьется и разобьет пару печных горшков — нам никто и слова не скажет, можешь не волноваться.

— С чего ты взял, что я волнуюсь? Мне не впервой находиться в чужих домах во время отсутствия хозяев.

— Верю, — ухмыльнулся воин. — А насчет дома… Крестьяне даже рады, что могут оказать нам такую услугу. Во-первых, на них нежданно-негаданно свалился самый что ни на есть настоящий праздник. Во-вторых, кормит нас барон, а не они…

— А кто кормит барона? — ехидно спросил я, но гарракец пропустил мой вопрос мимо ушей.

— В-третьих, — невозмутимо продолжил Угорь, — предоставление нам дома на одну ночь — сущий пустяк. Не победи воины орков, вполне возможно, что этого дома уже бы не было.

— Ладно, ну этот дом демону в ухо! Пойдем, что ли, на улицу? Чего одним здесь сидеть?

На дворе к этому времени уже стемнело. Я вдохнул холодный, уже совсем зимний воздух.

— Пахнет первым снегом. — Угорь словно читал мои мысли.

— Прохладно, — согласился я. — Ноябрь в этом году на юге выдался холодным.

— Разве это холод? Всего лишь легкий морозец, — хмыкнул мой собеседник. — Видишь, какие звезды тусклые? Когда сильный мороз, они горят, словно каменья в королевской короне.

— У нашего Сталкона в короне не так уж много камней.

— Я говорил о гарракской короне.

— О! — сказал я, понимая, что сморозил глупость.

Мы помолчали, вслушиваясь в веселые крики и хохот, раздававшиеся в ночи.

— Веселятся, словно и нет никакой войны, — пробормотал я.

— Почему бы и не повеселиться? Война и бой будут завтра, а сегодня у них есть шанс забыть обо всем. Разве это плохо?

— Да нет, — смутился я. — Наверное, хорошо.

— Что тебя гнетет, Гаррет?

Я помолчал, подбирая слова. Как назло, нужные слова в голову не приходили.

— Так просто не объяснишь. Слова Серого, Хозяин, Рог Радуги и, конечно, равновесие со всеми вытекающими последствиями. Очень неприятно думать, что я, сам того не желая, таскаю у себя на боку самую ядовитую из змей.

— Просто не думай об этом.

— Что?

— Вот посмотри на это. Что ты видишь? — Он извлек из ножен «сестру».

— Оружие, — тупо ответил я.

— Правильно, оружие. Сейчас оно опасно?

— Нет, — подумав, ответил я.

— Правильно. «Сестра» у меня в руках. Все зависит от того, кто держит оружие и какие цели он преследует. Рог Радуги — такое же оружие, как «сестра», и он у тебя в руках. Я не считаю, что ты хочешь отправить наш мир в небытие.

— Но он не всегда будет у меня.

— Орден позаботится о Роге. Или ты и магам перестал доверять?

— Нет, но слова Серого…

— Слова Серого всего лишь слова — и ничего больше. Моя старая бабка, да пребудет она в свете, всегда говорила, что пророчество никогда не свершится, если мы этого не захотим.

— Успокоил, — кисло усмехнулся я, но не думаю, чтобы в темноте воин смог разглядеть мою жалкую ухмылку. — Пойдем, что ли, ко всем? Может, и на нашу долю вина оставят?

— Вряд ли лейтенант позволит солдатам принять на грудь. Да и они сами не дураки: идти в бой с похмельной головой — небольшое удовольствие. Так что больше чем на кружку пива мы с тобой можем не рассчитывать. Давай поспешим, иначе Халлас вылакает нашу порцию.

Как назло, под утро приперся Фонарщик. Мумру взбрендило немного поспать, и в итоге от его храпа проснулись все остальные. Халлас, расстеливший одеяло на полу прямо под столом, выругался и швырнул в Дикого сапогом. Удивительно, но на сей раз этот способ подействовал…. Конный отряд покинул деревню, когда горизонт на востоке расчертила жемчужно-алая нитка рассвета.

— День будет ясным, — произнес Фонарщик, и из его рта вырвалось облачко пара.

— И очень, очень холодным, — расстроенно просипела незнамо как умудрившаяся охрипнуть Кли-кли. — Кто из вас, умников, догадался снег накаркать? Молчите? Э-эх…

Первого в этом году снега было еще слишком мало, поэтому он превратил землю в буро-белое лоскутное одеяло. Кли-кли не права, это сейчас холодно, а вот к полудню солнышку будет вполне по силам растопить снежок и превратить дорогу в грязное месиво.

С самого раннего утра отряд шел то галопом, то рысью. Несколько раз останавливались или заставляли лошадей идти шагом, чтобы дать им хоть какой-нибудь отдых. В лучах взбирающегося на небо солнца Иселина, находящаяся от нас по правую руку, играла и исходила яркими бликами. По словам Кли-кли, мы уже находились в графстве Маргенд. Вскоре предположения гоблинши подтвердились — мы наткнулись на деревню с сожженными, но большей частью просто покинутыми домами. В отличие от той деревеньки, где мы ночевали, сюда война добралась. Спустя какое-то время нас заметил разъезд легкой кавалерии, что рыскал по окрестностям в поисках улизнувших из окружения орков. Командир разведчиков сообщил, что Разгуляки Рого и Кошачьи алебарды вместе с обозом уже прибыли к Маргендской подкове и битва вот-вот должна начаться. Кто-то из воинов глубоко посочувствовал несчастным разведчикам, которым придется ловить по полям заячьи хвосты, когда другие через несколько часов пойдут в бой. По мне так лучше носиться по графству в поисках возможной опасности, чем самому лезть к оркам на «сладкие пирожки». Естественно, я держал эти мысли при себе, а то, чего доброго, меня неправильно поймут.

* * *

Представьте на минутку, что Иселина является прямой палкой, середина которой состоит из мягкого металла. Представили? А теперь представьте, что кто-то из богов от нечего делать взял эту палку и, положив ее на свою могучую шею, надавил на концы. От такого усилия мягкий металл выгнулся дугой и принял форму подковы. Именно эта речная петля, вогнутой частью обращенная на запад, а выпуклой — на восток, и получила название Маргендской подковы. Петля идеально прямой Иселины являлась тем самым местом, где орки попались в расставленную ловушку.

Вторая южная армия загнала Первых в полукольцо речной подковы и перекрыла все пути к отступлению. У Первых было лишь два выхода — или попытаться преодолеть Черную реку вплавь (что в принципе невозможно из-за ширины реки и холодной погоды), или попытаться прорвать блокаду.

Мы подобрались к Маргендской подкове после полудня. Народищу здесь было, хоть сразу вешайся. Вся Вторая южная армия в сборе. В четверти лиги от нас, прямо на той стороне большого и совершенно голого поля виднелись река и темная стена орочьих щитов. Я даже вздрогнул, увидев такое количество врагов.

— Чего они ждут? — Я нервно облизал губы. Так и подмывало вынести на обсуждение идею смыться отсюда как можно скорее.

— Когда на них нападут. На прорыв они не пойдут — видишь, сколько здесь лучников? — объяснил мне Угорь. — Их так потреплют, что атака захлебнется, едва успев начаться.

— Их уже потрепали. — Несмотря на потерю глаза, Халлас прекрасно видел, что поле усыпано мертвецами.

Сотни три-четыре покойников. Играющие с ветром за попытку прорыва взяли с орков хорошую плату.

— А что бы ты на их месте делал?

— Ждал.

— Чего?

— Ждал бы, когда командир людей допустит ошибку.

— А если он не допустит?

— Значит, орки покойники, — безжалостно закончил за гарракца Эграсса. — Они в любом случае покойники. Кто бы ни командовал вашей армией, Гаррет, он умен, как сама тьма. Лучшего места, чтобы расправиться с Первыми, просто не придумаешь.

— Тогда чего же все эти люди ждут?

— Ждут, когда их станет еще больше. Или ты не знаешь, что трое на одного — это самое оно? Первых просто задавят числом.

Эльф, как всегда, прав, хотя это и не очень приятная, а тем более вовсе не героическая правда. Втроем бить одного гораздо сподручнее, чем выходить против врага один на один.

Наш прибывший отряд встречали приветственными криками и вопросами о том, какие новости из Майдинга и Черного леса. Солдаты (те, кто не стоял в оцеплении) занимались своими обыденными делами (грелись у костра, правили оружие, готовили пищу, резались в кости) и словно бы и не собирались принимать участие в скором сражении. Знаю, что это впечатление было обманчиво и, не пройдет и пяти минут с того момента, как протрубят боевые рога, — все воины будут стоять в строю.

С двумя всадниками к нам приблизился Нэол Ираген.

— Треш Эграсса, думаю, вам следует вместе со мной подъехать к командующему армией. Если вы покажете ему бумагу с королевской печатью, герцог выделит отряд, который сопроводит вас до Ранненга.

— Благодарю, милорд, но дальнейший путь мы проделаем самостоятельно.

— Понимаю вас, треш Эграсса, но все же продолжаю настаивать на своем предложении. Дороги опасны, стоит ли рисковать, когда есть возможность не дразнить демонов?

Эграсса засомневался, но потом все же разум взял верх над гордостью и эльф кивнул:

— Мы следуем за вами.

— Думаю, вашим друзьям лучше подождать здесь, — осторожно проговорил лейтенант гвардии Мойцига.

— Они пойдут со мной, — процедил эльф.

— Как угодно, — не стал спорить воин. В это время заиграли горны, и солдаты, подхватив оружие, побежали из лагеря.

— Орки напали?! — с ужасом ахнул я.

— Что? Нет, просто обычная готовность. Скоро начнется, — ответил мне Фонарщик.

— Эх! Вот бы и мне с ними! — Халлас тоскливым взглядом проводил перекидывающихся пошлыми шуточками Бездушных егерей.

— Даже не думай лезть в эту мясорубку, Халлас, — предупредил гнома Угорь.

— А что будет, если подумаю?

— Ты меня знаешь.

Халлас действительно слишком хорошо знал гарракца и понимал, когда тот шутит, а когда говорит правду. Так что гном лишь вздохнул и надулся.

Тем временем мы приблизились к огромному шатру, который, вне всякого сомнения, являлся главным местом в этом наспех сооруженном лагере. Возле шатра реяли знамена. На самом высоком древке колыхалось знамя с гербом Габсбаргов. Я усмехнулся — барон-то оказался тщеславным парнем. Мой дружок может крепко схлопотать, если командующий армией увидит, что стяг захудалого барона из Приграничья висит выше знамен всяких там графов и прочих великосветских шишек.

Бездушные егеря в бело-малиновых туниках, надетых поверх доспехов, охраняли знамена. Возле входа в шатер стояла многочисленная стража, обряженная в оранжевые штаны (одна штанина широкая и короткая, другая узкая и длинная) и ярко-красные туники. Волосы и усы этих оригиналов были выкрашены в ядовито-зеленый цвет, а носы — в красный. Оружие у парней тоже было несколько странным: на поясах — свернутые в несколько колец боевые кнуты-ламии, в руках — гизармы, а за спиной — широченнейшие мечи в ножнах, обтянутых чьими-то шкурами, которые тоже не избежали участи быть покрашенными в ужасный зеленый цвет. Такими мечами самое оно рубиться в свалке. Они будут даже лучше, чем секиры.

— Это что еще за огородные пугала? — поинтересовался я.

— Это Клоуны Гимо, Гаррет. Я очень тебе советую с ними не связываться. И не вздумай ухмыляться словно идиот! Я не собираюсь хлестаться с ними из-за твоей глупой рожи! — ответил мне Фонарщик.

Про Клоунов Гимо ходило несколько историй, и в основном плохих. Говорят, что эти парни не очень-то в ладу с собственной головой, в особенности если над ними подтрунивать. Шуток они не понимают, поэтому их старались не злить. Однако воинами они были отменными. Нередко даже можно было услышать такой риторический вопрос: кто сильнее — Дикие Сердца, Бобровые шапки, Веселые висельники или Клоуны Гимо? Но вопрос так и оставался невыясненным, потому что эти отряды никогда не выходили на поле битвы друг против друга.

— Куда? — спросил один из Клоунов, когда мы слезли с лошадей и подошли к шатру.

Нэол Ираген молча показал воину какую-то бумагу. Тот недовольно скривил губу, явно сожалея, что нет повода подраться, и убрал гизарму, давая нам пройти.

— Держите гоблина подальше от ценных вещей, — бросил нам вдогонку зеленоволосый Клоун.

Кли-кли возмутилась и собралась было объяснить солдату, что она думает об идиотах, обряженных в такую одежду, но Халлас быстренько увлек гоблиншу за собой.

— … Не согласен, граф! Мне доверили жизни людей, и если мы можем обойтись малой кровью и придавить этих гнид, не вступая в затяжной бой, то так этому и быть! Не надо, милорд! Я знаю, что вы хотите мне сказать. Честь и доблесть оставьте на следующую войну. Насколько я вас знаю, вы-то вперед не полезете, а будете наблюдать за битвой, сидя на белом коне. Я командую армией, и это мое решение! Солдаты пойдут в бой, если только у меня не останется никакого выбора! Ваше магичество, что с боевыми заклятиями?

— Ничего не можем сделать, милорд. У них десяток шаманов, и они блокируют любое наше заклятие, впрочем, как и мы их. Эта битва будет без помощи магии.

— А! Все демоны бездны! Как не вовремя! Ладно, но, если их шаманы дадут слабину, Орден, надеюсь, знает, что следует делать?! Нет-нет, ваше магичество! Я в вас совершенно уверен, простите меня за мой вопрос. Грэно! Грэно!! А! Я тебе сейчас акну! Так акну! Баржи выведены?! Отлично! Мастер Кун, сколько вы посадили на них ваших людей?

— Четыреста, милорд. По двести лучников на каждую баржу.

— Хорошо. Тогда не смею вас задерживать, отправляйтесь к своей тысяче и настройте ребят на то, что сегодня их колчаны опустеют. Господин Штургель! Сколько у вас в распоряжении людей? Мало! Чертовски мало! Что говорите? Они уже здесь? Великолепно! Кто командует Кошачьими алебардами и Разгуляками Рого? Ага, мое почтение, господа. У вас, если не ошибаюсь, полторы тысячи на двоих? От-тлично! Спасибо Мойцигу за столь щедрый подарок! Господа, поступаете в распоряжение господина Штургеля! Думаю, двух тысяч хватит, чтобы закрыть собой лучников в случае внезапной атаки. Господин Штургель, возьмете на себя правый фланг. Берегите мастера Куна и Играющих как зеницу ока. А вы, господа, держите своих Разгуляк и Алебард на коротких поводках! Сегодня день луков, а не мечей и алебард. Если будет жарко, восемь сотен кавалерийского резерва вам помогут. Свободны!

В шатер набилось народу поболе, чем в некоторые бочки набивают моченых яблок. Тут были все командиры отрядов, тысячники и даже сотники. Не считая множества дворян. Кто-то получал приказ и, поспешно кланяясь, удалялся, кто-то вбегал в шатер с докладом. Было душно и тесно, нас отодвинули к самому входу. Я не сразу разглядел отдающего приказания командующего, а когда разглядел ахнул. Командовал этой братией мой лучший дружок барон Оро Габсбарг собственной персоной! Я чуть было себе язык не прикусил от удивления. Милорд Оро сыпал приказаниями с такой скоростью, что их едва успевали выполнять. Барон — все такой же огромный и бородатый гигант, каким я его в последний раз видел у милорда Альгерта Далли. Разве что теперь милорд Габсбарг не гнушался высказать высокородным хлыщам все, что думает. Самое удивительное, что господа дворяне, у которых на рожах была видна вся их благородная родословная вплоть до Эпохи Свершений, бледнели, багровели, но терпели баронскую бесцеремонность и манеру речи.

— Спаси меня Сагра, милорд! Вы так же безумны, как ребята Гимо! Нет! Не разрешаю! У меня нет лишней кавалерии. Шесть сотен всадников, пускай они и тяжеловооруженные, но на орочьи копья я их не пошлю. По крайней мере до тех пор, пока ребята мастера Куна вволю не наиграются с луками. Вы храбры, милорд, но вам следует поучиться осторожности у милорда Белого коня. Кавалерия останется в резерве. Вы меня поняли, милорд?! Вот и чудно! Грэно! Что у нас с центром?

— Бездушные готовы, милорд.

— Как и Ершистые, милорд.

— Как и Тухлые коняги, милорд.

— Итого три тысячи. — Оро Габсбарг задумчиво потеребил нижнюю губу. Выдержите лобовой удар?

— А то, милорд!

— Что же, быть посему, хотя… Грэно!

— Да, милорд?

— Перебрось с левого фланга всех арбалетчиков.

— Разумно ли это, милорд?

— Знаю, что неразумно, — хмурясь, буркнул барон. — Но если центр провалится, можешь копать себе могилку. Всех арбалетчиков! Чьи ребята?

— Мои ребята, милорд. Трепачи! — отозвался пожилой воин, стоявший рядом с Халласом. За спину воина был заброшен склот.

— Действуйте по обстановке, дружище. Так, чтобы желтоглазые гниды из-под щитов и носа не могли казать! Милорд Лакстерский! Окажите мне честь — возьмите на себя командование центром.

Высокий и совсем еще нестарый дворянин вздрогнул от неожиданности, но тут же расплылся в благодарной улыбке и сдержанно поклонился:

— Это вы мне оказываете честь, милорд. С вашего позволения пойду к солдатам.

— Удачи, милорд. Что бы ни случилось, не проваливайте центр слишком глубоко. Действуем по плану.

Командующий центром еще раз поклонился и поспешно вышел из шатра. Вроде милорды Белый конь и Пустоголовый храбрец остались очень недовольны этим назначением. Во всяком случае, рожи у господ дворян были такие, словно им в штаны кактус положили.

— Итак, что мы имеем? Тысяча лучников и две тысячи пехоты на правом фланге. Три тысячи линейных и двести пятьдесят арбалетчиков в центре. Будем надеяться, что пики удержат Первых от соблазна попортить нам кровь. Левый фланг… Баронские дружины и Клоуны. Гимо, пусть твои ребята не спят. Я беру левый под свое командование. Устоим, бароны?!

— Устоим! — дружно заревели несколько воинов.

— Тысяча четыреста кавалерии в резерве. Милорд Белый конь! Я надеюсь на ваш разум! Пока не будет моего сигнала, резерв остается на месте. Кавалерии на этом поле сегодня делать нечего!

Дворянин кивнул.

— Милорд! — В шатер вбежал запыхавшийся воин. — Орки заметили баржи и выстраиваются в боевой порядок!

— Как?

— Два отряда.

— Клянусь Сагрой, один из них решится на прорыв! Грэно! Общая готовность! И приведи коня, недотепа! Господа, не смею вас задерживать. Вы и так все не хуже меня знаете. План кампании уже три раза перемололи. И помните! Не суйтесь вперед! Солдаты мне понадобятся в Приграничье! И еще! Берегите господ магов! Именно они хранят ваши задницы от зубов орочьего шаманства. Свободны!

Люди стали поспешно покидать шатер. Оро Габсбарг, склонившись над столом и водя толстым пальцем по карте, что-то втолковывал зеленоволосому командиру Клоунов. Затем барон оторвался от карты, и маленькие черные глазки уставились прямо на меня. Секунду ничего не происходило, а затем красная рожа милорда растянулась в довольной улыбке.

— Клянусь Фарахоллом, если передо мной не вор со всей честной компанией! — взревел барон. — Вот уж не думал, что нынче из Заграбы возвращаются живыми!

Барон, несмотря на свою огромную фигуру, каким-то образом оказался рядом и от души хлопнул меня по плечу своей огромной ручищей. Я каким-то чудом устоял на ногах.

— Вы знакомы?! — ошеломленно пролепетал Нэол Ираген.

— Представьте себе, лейтенант! Гимо, будь добр, введи милорда в курс дела, пока я беседую со старыми знакомыми. Грэно! Грэно!! Где мой конь?! Вина неси! Быстро! Проходите, господа, проходите! Не стойте у входа. Треш Эграсса, если не ошибаюсь? Рад видеть вас у себя в шатре. Мастер Фонарщик, слава о вашем искусстве разнеслась по всему Пограничному королевству. Но я не вижу милорда Крысу и других…

— Они погибли, милорд.

— Жаль, — опечалился бородач. — Говорил я Алистану Маркаузу, что Заграба — опасное место… Да пребудет он в свете. Но вы хотя бы выполнили приказ короля?

— Да, барон, — сдержанно ответил я.

— Барон? — удивился Габсбарг, а затем расхохотался и вновь саданул меня по плечу. — Ну конечно же вы ничего не знаете! В Заграбе же нет сплетников и тупоумных родовитых хлыщей! Где же она… А вот!

Барон запустил руку в ворох карт и вытащил на свет тяжелую золотую цепь.

— Как это вас угораздило стать герцогом, милорд? — несказанно удивилась Кли-кли.

— Что, малыш, считаешь, что барон Приграничья не может в один прекрасный день стать герцогом и командующим почти десяти тысяч воинов? ухмыльнулся в бороду Оро Габсбарг. — Грэно! Ты принесешь это растреклятое вино или мне дать тебе в рыло, чтоб пошевеливался?! Беда с этими адъютантами, господа. Помню, раз послал его за гусем, очень я, знаете ли, люблю жареного гуся, да чтобы еще с яблоками и…

— Ну вот наконец и вино! Налей моим гостям, дурак! И давай эти паршивые доспехи! Сам я в них сейчас не влезу. По мне, уж лучше кольчуга, чем такой панцирь. Грэмо, затяни потуже! Вот! Так о чем это я? А!

Пока Халлас расправлялся с вином, Оро Габсбарг поведал нам о том, как на него свалилось герцогство. Все началось с того, что люди барона еще в начале сентября поймали разведчиков Первых. Орки, естественно, не сочли нужным объяснять, зачем их понесло на родовые баронские земли. Орков перебили, а одному Первому «повезло» попасть в плен. По воле богов, в дружине Габсбарга нашелся человек, способный развязать орку язык. Тот-то и рассказал о планах Руки и скорой войне. Барон поверил, поднял на дыбы всю округу. Всех крестьян поставил под копье, всех неспособных держать оружие отправил к Фарахоллу. Ему даже удалось взбаламутить несколько пограничных гарнизонов, коими командовали его старые дружки-товарищи. В итоге набралось человек четыреста разношерстной компании. Барон на этом не успокоился и разослал гонцов по соседним баронствам, а также в Ранненг, Шамар, к Ордену и конечно же к королю. Кто-то поверил, но большинство подняло провинциального дворянина на смех. Милорд Альгерт Далли, верный своему обещанию, прислал барону триста латников. А потом Первые вылезли из Заграбы. Помощи от Пограничного королевства ждать не приходилось, они сами увязли в битве с орками. Тысяча людей против тридцати пяти тысяч орочьей центральной армии — это даже не смешно. Оро Габсбарг был не дурак и начал отступать к Иселине. Отступали организованно и без паники, опережая катящуюся армию орков на один дневной переход. Барон не успокаивался и рассылал депешу за депешей. К отступающей армии присоединялись все новые и новые баронские дружины, и вскоре армия Габсбарга уже насчитывала десять тысяч воинов (правда, четверть ее состояла из ополченцев, которые, кроме вил, в жизни ничего более угрожающего в руках не держали). Где-то наверху все же сподобились разобраться в депешах барона, да и маги, получив предупреждение, на всякий случай приглядывали за Заграбой и Приграничьем. Так что о вторжении орков узнали сразу, даже раньше, чем очередные депеши Габсбарга успели добраться до Ранненга. Первая южная армия успела вовремя и, соединившись с силами барона, встретила орков в пустошах Приграничья. Двадцать три тысячи встретились с тридцатью пятью и выдержали удар. Местность располагала к хорошей обороне, и люди стояли, не давая оркам прорваться к Иселине. Король в это время уже перебрасывал с севера две армии. Оставалось лишь дождаться помощи и надеяться, что Майдинг выдержит и не откроет дорогу Первым к западному берегу Черной реки. Так уж получилось, что во время очередной атаки орков погиб командир Первой южной армии, и только благодаря действиям Оро Габсбарга армия не побежала. Глубокой ночью измученные и усталые солдаты, которых осталось не больше четырнадцати тысяч, отступили за Иселину, предварительно разрушив паромы и все, что могло плавать в радиусе нескольких лиг. Пока орки налаживали переправу, подоспела Первая северная армия. На берегу Иселины объединенные силы вновь хорошо потрепали орков, но в решающее сражение ввязываться не стали, а отступили под стены Ранненга. И вот тут люди встали крепко. Два дня никто не мог взять верх, а затем подоспели свежие силы Второй северной и восемь тысяч наемных отрядов, и армия орков была разгромлена в пух и прах. Как раз к этому времени из столицы прибыл пакет. Сталкон был наслышан о заслугах ранее никому не известного барона и теперь платил долги. Отныне и вовеки веков Оро Габсбарг и его наследники становятся герцогами, правда, без права на корону. Во владения барона отходят земли части Приграничья и бывшее графство Маргенд со всеми вытекающими. Также за боевые заслуги и героические подвиги герцог назначается командующим Второй южной армией.

— Вот так я и стал герцогом. Многим это не понравилось, но их никто не спрашивает. После поражения под Ранненгом орочья армия раскололась. Тысяч двенадцать смогли переправиться через Иселину, за ними в погоню отправились основные силы. Ничего, ребята загонят их сразу в Пограничное королевство, все южные пути перекрыты, и Первые попадут между молотом и наковальней. Часть орков смогла смыться в свой Золотой лес, ну и пусть их! А эти, что сейчас в Подкову попали, переправиться со всеми не смогли. Ну, я их с ребятами и погнал подальше на юг. Вот позавчера утром догнали, и так удачно вышло, что орки здесь оказались… Мне только и оставалось, что кольцо замкнуть. Теперь уже не вырвутся! Вчера пытались прорваться, но лучники хорошо поработали. А расквитаемся с гадами, пойдем в Приграничье, мне еще свои земли надо отвоевывать, да и Первой объединенной надобно помочь. Закончил, Грэно? Тогда подай мне мою секиру, и пойдем громить черепушки. Треш Эграсса, вам нужно сопровождение? Я распоряжусь, а хотите, задержитесь, глянете, как мы этих сучьих котов задами в воду окунем!

— Конечно же мы останемся! — загорелись глаза у Халласа. — Ведь останемся, Эграсса? Два часа роли не сыграют!

— Сколько там Первых? — не ответив, спросил эльф у напялившего на голову шлем герцога.

— Шесть с половиной тысяч против моих девяти.

— Это может быть опасно. Численный перевес не так уж и велик.

— Знаю и поэтому не хочу бодаться с орками лбами. Врубимся в свалку потеряем три-четыре тысячи. Первые понимают, что шансов у них нет, поэтому драться будут до последнего. Кавалерию тоже не пустишь, мне приказано беречь всадников для войны на равнинах Приграничья.

— Простите, милорд, но кавалерия в тылу опасна для ваших же солдат. Если тот дворянин решит, что настало время вступить в бой, он помнет вашу пехоту.

— Не помнет, мастер Фонарщик. Я к нему человечка с арбалетом приставил. — Барон хитро усмехнулся. — Если вздумает делать глупости, одним графом в Валиостре станет меньше. Политика, понимаете ли! Ну, пора на поле!

* * *

Мы стояли на самом краю спешно укрепленного лагеря и наблюдали, как армия Габсбарга сближается с орками. Первые разделили свои силы на два равных квадрата по три тысячи в каждом и, ощерившись копьями, ждали накатывающийся стальной вал людей. Вид отсюда открывался неважный, здесь была низина, а не холм, к тому же расстояние до реки и орков было достаточно большим, и силы Первых отсюда казались двумя темными прямоугольниками.

— Кр-р-расотень! — прорычал Халлас. — Чуешь, Гаррет?!

— Чую. Лошадиным навозом воняет.

— Тьфу ты!

Если бы я следил за сражением с облаков, то Вторая южная армия с воздуха казалась бы идеально прямой линией. Правый и левый фланги шли наравне с центром, а за основными силами шагом выступал отряд кавалерии, находящийся в резерве.

— По мне, так лошадей надо было пустить вперед, — буркнул я, заметно нервничая.

— Много воры понимают в сражениях, — ответил мне Халлас. — Здесь же река рядом. Низина. Почва болотистая. Нормального разбега у кавалеристов не получится, и налетят они на орочьи копья как пить дать!

— Халлас! Побойся богов! Какая болотистая почва?! Снег на дворе! Да земля на ярд уже успела промерзнуть!

— Отстань, Гаррет! Чего ты ко мне с этой кавалерией привязался? Сказано, что нельзя ее здесь использовать, значит, нельзя! Поле глянь какое! Лошади пока разворачиваться будут, своих подавят! Такая куча мала начнется, хоть плачь!

Армия тем временем остановилась, не дойдя до орочьих щитов четырехсот ярдов. Минута проходила за минутой, но противоборствующие стороны не шевелились. Наконец до нас донеслись мерная дробь и крики. Орки стучали в барабаны и щиты.

— Вызывают на бой. — Эграсса криво усмехнулся и накинул на голову капюшон. — Сами напросились.

На левом и правом флангах армии Габсбарга запели горны, и тут же с барж, находящихся на середине реки, прямо за орками, взлетели сотни огненных точек. Четыреста лучников начали обстрел орков огненными стрелами. Правый фланг, на котором находилась тысяча Играющих с ветром, накрыл стрелами ближайший орочий «прямоугольник». Орки попали под перекрестный обстрел. По отрядам Первых прошла рябь — прямоугольные щиты поднялись над головами врагов, защищая их от стрел. Волны стрел падали на противника одна за другой, не давая ему опомниться. Наконец орки не выдержали и качнулись в сторону. Командиры выводили своих солдат из-под обстрела с барж.

— Они постараются как можно быстрее преодолеть пустое пространство. Мумр, сам того не замечая, стиснул рукоять меча. — Вступить в бой — это единственный шанс избежать стрел.

Четыреста ярдов, что отделяли орков от людей, Первые преодолели за неполных полторы минуты. Воины бежали плотным строем, стараясь не раздвигать щиты, не давать стрелам шанс найти цель. Орки проигнорировали правый фланг, развернуться на него — значит проворонить время и потерять под стрелами еще сотню. Первые стремились ударить в центр, опрокинуть его и тем самым вырваться на свободу. Второй орочий отряд несся к самому слабому (с виду) левому флангу, состоящему из баронских дружин и Клоунов Гимо.

— Сотен восемь они уже потеряли, — процедил Эграсса, для которого черные точки трупов на белом поле свежего снега были видны так же, как мне мои пальцы.

Лично я с такого расстояния ничего нормально разглядеть не мог и больше ориентировался по комментариям Халласа и Фонарщика. Прежде чем орки сшиблись с людьми, Играющие с ветром успели дать еще несколько залпов. Стрелы прошивали открывшийся левый бок прямоугольника, спешащего к центру, и орки даже на бегу несли немалые потери.

— Как минимум три сотни, — удовлетворенно заключил эльф.

Двести ярдов…

Сто…

Первый ряд орков, даже несмотря на щиты, внезапно рухнул — в бой вступили склоты Трепачей, стоявших за спинами линейной пехоты. Солдаты организованно отступили назад и принялись перезаряжать оружие.

Сшибка! Центр и левый фланг приняли на себя удар орочьих армий. Даже отсюда мы слышали грохот и гвалт битвы. Казалось, дрожала сама земля. Реяли и падали знамена, падали лишь для того, чтобы через секунду вновь взмыть в небеса. Ревели барабаны орков. Над рекой разносились низкие, пробирающие до костей, звуки боевых рогов. Стало совсем ничего не ясно. Как я уже говорил, было слишком далеко, чтобы разглядеть детали, люди отсюда были размером не больше оловянных солдатиков. Да к тому же воины армии смешались друг с другом, и шла самая настоящая сеча. Правый фланг наших стал разворачиваться лицом к центру, не решаясь вступить в бой (или выжидая чего-то). Левый был слишком занят свалившимися на них неполными тремя тысячами пришельцев из Золотого леса. Бой разгорался все сильнее и сильнее.

— Какого хрена правый фланг спит?! — заорал Халлас. — Да помогите же центру, идиоты!

Но гнома конечно же никто не слышал. Кавалерия тоже стояла как вкопанная, всадники даже не собираясь помогать.

— Кажется, все пошло не так, как планировали! — тоненько пискнула Кли-кли.

— Все пошло не так! Первые не собирались принимать смерть под стрелами и бросились не на правый, к лучникам, а на не ожидающий подвоха левый!

— Еще не вечер, Угорь.

— Да какой там вечер, Эграсса?! — простонал гном, всплеснув руками. Они же отступают!

Халлас был прав. Центр армии, не выдержавший орочьего натиска, медленно отступал. Люди еще могли устоять, вцепиться в землю зубами, сдвинуть ряды, но малодушие уничтожало и не такие армии. Сначала не выдержали стоявшие в задних рядах Трепачи. Они развернулись и побежали к лагерю. Затем дрогнули остальные отряды, и центр стал стремительно проваливаться все глубже и глубже. Орки, окрыленные победой и видящие перед собой лишь отступающих людей, совершенно забыли о тихо и мирно стоявшем все это время правом фланге. Центр уже достаточно сильно отступил назад, и орки, преследующие людей, оголили левый бок и тыл. Внезапно загудел рог, и центр прекратил бегство. Трепачи остановились и, поспешно развернувшись, бросились назад. Орки так ничего и не поняли, а когда у кого-то из них хватило ума обернуться, было уже слишком поздно. Разгуляки Рого и Кошачьи алебарды, до этого не участвовавшие в сражении, словно таран ударили в спину слишком увлекшихся преследованием орков. Первые оказались в клещах. Над полем разнесся многоголосый стон, и началось форменное избиение. Теперь гвалт был такой, что хоть уши затыкай. Звуки рогов напоминали рев смертельно раненных мамонтов. Даже небеса грохотали в унисон ударам оружия о щиты. Центр и правый флаг все больше и больше сближались, а орков становилось все меньше и меньше.

— Сейчас начнется! — проорала гоблинша. — Шаманов порубили! Орки остались без магической поддержки!

— Откуда ты знаешь?

— Чувствую! Смотри!

С неба с треском сорвалась ослепительно-голубая нитка молнии и ударила в самую середину зажатых Первых. Затем последовало еще несколько быстрых ударов. Маги Ордена вступили в игру. Пока мы наблюдали за тем, что творится в центре, на поле произошли изменения. Пять сотен господина Штургеля и тысяча лучников — другая часть правого фланга, спешили через поле на подмогу все еще каким-то чудом державшемуся левому флангу Оро Габсбарга. На этот раз орки не зевали и, оставив порядком потрепанный левый фланг людской армии, начали организованно отступать к Иселине.

Я пропустил тот момент, когда милорд Белый Конь успел ввести в бой резерв. Он рискнул и выиграл, а победителей не судят. Останься орки на месте, и всадники не решились бы ударить, боясь помять своих же, но сейчас Сагра дала людям шанс, и кавалерия, едва не задев своих же лучников, словно молот рухнула на не успевших поднять копья орков. Всадники в два счета разметали уцелевших врагов по полю. Запел рог, отзывая кавалерию назад. Разворачиваясь, кавалерия потопталась на том, что раньше было орочьими солдатами, напоследок задев уцелевших левым крылом. И отошла через широкую брешь, которую создали разошедшиеся в стороны воины левого фланга.

Тем временем центр и правый фланг полностью разделались со своей частью работы и теперь, топчась на месте, разворачивались в сторону реки. Помощь не потребовалась. Орков, разметанных по всей береговой линии, осталось не более шести сотен, и за дело вновь взялись Играющие с ветром мастера Куна. Первые не смогли оправиться от удара кавалерии, создать плотный строй и теперь десятками гибли под стрелами, метаясь вдоль берега Черной реки.

— Сегодня Валиостр заплатил за поражение под Болтником. — Глаза Фонарщика горели.

Даже наитупейшему из всех доралисских вождей было ясно, что это победа.

Подоспели Трепачи, и их тяжелые склоты внесли свою лепту в избиение армии Первых. Затем Орденские маги, тоже решившие урвать себе кусочек славы в этой битве, взялись за дело, и черная вода Иселины возле самых барж вспучилась и, превратившись в огромную змею-кнут, ударила по берегу, сметя оставшихся в живых орков в воду. Спустя несколько мгновений все было кончено и дружный победный рев тысяч людей накрыл Маргендскую подкову.

* * *

Через неделю после битвы у Маргендской подковы мы оказались в Ранненге. Герцог Габсбарг, прежде чем его армия начала форсировать Иселину, выделил нам в сопровождение сорок всадников. Предосторожность оказалась излишней — за все время пути до южной столицы мы не встретили никакой, даже самой что ни на есть маленькой опасности. Чуть ли не на каждом перекрестке и в каждой не пострадавшей от войны деревушке можно было видеть солдат в бело-малиновых туниках, надетых поверх кольчуг и теплых курток. Бездушные егеря неусыпно следили за порядком и отлавливали тех, кто пытался поймать рыбку в мутной воде, появившейся в нашем славном королевстве после приключившейся войны. Несколько раз мы натыкались на развешенные вдоль дороги тела. Бездушные на то и были Бездушными, что вешали мародеров, дезертиров, насильников, спекулянтов и прочую мелкую рыбешку без суда и следствия. Может, это было несколько жестоко, зато эффективно.

Пока добирались до Ранненга, наступила самая настоящая зима. И это несмотря на то, что была середина ноября. Снега навалило много, да и холода стояли такие, что хоть вторую пару перчаток надевай. Думаю, всем понятно, что сидеть в такую погоду на лошади — удовольствие небольшое, так как спустя несколько часов скачки перестаешь чувствовать собственные руки и ноги. По примеру Фонарщика я замотал свою физиономию шарфом, и это хоть как-то оберегало от холодного ветра, так и норовившего плюнуть в лицо. Для себя я решил, что если когда-нибудь еще соберусь путешествовать, то только летом. Лучше уж пусть солнце печет голову и шею, чем холод жжет руки и ноги.

Всадники Габсбарга довели нас до Ранненга и, не задерживаясь даже на день, умчались прочь, догонять Вторую южную армию. Есть же на Сиале безумные люди, которым не терпится по своему собственному желанию вступить в бой!

Если честно, то после летних приключений я не воспылал любовью к Ранненгу. То, что я увидел сейчас, еще больше укрепило меня в убеждении, что в южной жемчужине Валиостра нам делать совершенно нечего. Город задыхался от наплыва беженцев, которых война согнала с насиженных мест. Отчего-то все решили, что городские стены являются надежной защитой от орков, да и выжить здесь легче, чем в какой-нибудь крестьянской глубинке. Поэтому народу сюда навалило столько, сколько не приснится в страшном сне. Естественно, городская стража перестала впускать в Ранненг всех желающих, и под стенами города с катастрофической скоростью появлялись палатки, шатры, землянки и все то, что могло сойти за жилье. Вокруг города горели костры, на топливо шел не только заметно поредевший ближайший лес, но и все, что под руку попадется. Кругом грязь, да такая, что я начал опасаться, что в Ранненге, несмотря на холода, в самом скором времени вспыхнет какая-нибудь особенно мерзкая зараза. А нам только чумы-медянки для полного счастья и не хватало.

— И что теперь, Эграсса? — скептическим голоском осведомилась Кли-кли. — Неужели ты жаждешь остановиться в такой помойке?

— Нет. Попробуем пробраться за городские стены.

— Не выйдет, бороду даю на отсечение! Ничего у нас не выйдет. Там толпень такая, что и пытаться не стоит. Нам ведь только переночевать надо, да? Может, найдем какой-нибудь трактир за пределами городских стен? Раньше их было много.

— Не уверен, что найдем свободные места, Халлас. Но давай попробуем.

Лошади продирались сквозь грязную многолюдную толпу, запрудившую дорогу. Воняло дымом многочисленных костров и отбросами. Кто-то возле ближайшей землянки готовил ужин. Я толком не присматривался, но, кажется, жарили крыс. То и дело взгляд натыкался на стражников. Ребята предпочитали не рисковать и наблюдали за соблюдением закона в составе отрядов, насчитывающих десять, а то и более человек.

Как и предполагал Эграсса, все места в трактирах оказались заняты. Лишь в шестом по счету нам предложили переночевать на конюшне всего лишь за три золотых монеты. Халлас чуть собственную бороду не проглотил, но Эграсса, не раздумывая, заплатил. Сейчас было не до экономии. Такую же сумму пришлось выложить за скудный и жалкий ужин. Халлас бродил по конюшне мрачнее тучи и мечтал о том, что бы он сделал с трактирщиком, будь на то его воля. Гном переживал так, словно выложил деньги из своего кармана. Счастливчик не мог успокоиться до тех пор, пока все не стали укладываться спать.

Мне снилось, что на мою голову медленно опускается меч. Я пытался вырваться из зыбкого сна, убежать, но ничего не получалось, и меч был все ближе и ближе. Затем меч упал, и я проснулся. Как оказалось, это Угорь отчаянно тряс меня за плечо. Вроде еще была глубокая ночь, но уже никто не спал. В скудном свете масляного фонаря Фонарщик и Эграсса поспешно седлали лошадей, Кли-кли и Халлас складывали вещи.

— Гаррет, вставай! — вновь сказал мне Угорь.

— Что случилось? — Я ничего не понимал. — К чему такая спешка?

Щека Угря дернулась.

— Вставай! Одинокий Великан пал!

Глава 19. Поле фей

Это казалось сущим безумием. Это было как продолжение сна. Кошмар, который вдруг стал явью. Кошмар, от которого невозможно было избавиться. Даже спустя два дня с тех пор, как мы вихрем вылетели из Ранненга и направились в Авендум по Новому тракту, мне да и моим товарищам все еще не верилось, что Одинокий Великан, самая знаменитая и неприступная крепость Северных земель пала. Разрушена. Уничтожена. Стерта с лица земли армией Неназываемого. Все считали, что, пока Рог Радуги не лишится последних сил, Неназываемый и носа не покажет из-за Игл Стужи. Все считали, что раньше середины весны нам и думать нечего о колдуне. Кто рискнет ломиться через Безлюдные земли зимой? Это же сущее безумие! Неназываемый рискнул и нанес страшный удар. Орден прозевал это нападение, все были слишком заняты югом и орками, и армия колдуна без труда добралась до Одинокого Великана. Дикие не ожидали нападения, но все же удерживали врага под стенами крепости целых четыре дня. Удерживали до тех пор, пока были силы. По стране расползались слухи один другого хуже. Кто-то говорил, что все Дикие погибли. Кто-то, что части воинов удалось оставить крепость и отступить. Одни талдычили, что стены бастиона уничтожил Кронк-а-Мор, другие, что среди Диких были сторонники Неназываемого, которые открыли ему ворота. Мне сразу же вспомнились слова Горлопана о том, что среди воинов крепости были те, кто избрал служение ядовитому плющу. Об этих словах, как видно, помнил и Угорь. Теперь гарракец корил себя за то, что не послал летом весточку в Одинокого Великана. Но что теперь-то сожалеть?

Мы стремились к Авендуму, стремились не щадя коней. Все еще можно было поправить, надо всего лишь добраться до Арцивуса и совета Ордена, а они-то уж вольют в Рог Радуги силы. Неназываемый без своей магии не опасен, а с его армией мы как-нибудь справимся. Должны справиться. Я до сих пор не мог поверить, что колдун так ловко подгадал время для нападения на Валиостр. Именно сейчас, когда наши силы оттянуты за Иселину, север был особенно уязвим. Если король решится дать генеральное сражение… Успеет ли он набрать нужное количество солдат? Естественно, не все воины ушли на юг. Кто-то ведь должен был остаться на северных рубежах Хоть кто-то…

Новый тракт был запружен народом. Если после известия о вторжении орков все бежали на север, то теперь беженцы сотнями уходили на юг или на запад, надеясь, что там их Неназываемый не достанет. Пешие, конные, на повозках, телегах, санях, а то и в каретах люди мечтали лишь об одном— как можно дальше оказаться от места, где скоро начнется война. На лице каждого, словно маска, была печать испуга.

Эграсса нещадно подстегивал лошадь, пер напролом, через толпу, невзирая на крики и ругань и нисколько не боясь задавить кого-нибудь лошадью. Мы старались не отставать. Это была гонка. Самая настоящая гонка, призом в которой была победа в войне. Безумная скачка, в которой проверялась выдержка людей и лошадей. Кто сдастся первыми? Кто запросит пощады?

Первая лошадь пала на второй день. Удивительно, но это оказался конь Угря, которого я выменял на свою Лошадь Гарракец вовремя успел соскочить с падающего животного и тем самым избежать травм. Дальнейший путь воин продолжил на лошади Кли-кли, усадив гоблиншу позади себя. Но такая гонка долго продолжаться не могла, и уже к вечеру наши кони едва могли стоять на ногах. Еще чуть-чуть — и оставшийся до Авендума путь нам придется идти пешком.

На окраине большой и богатой деревни Эграсса остановил отряд:

— На ночь останемся здесь. Надеюсь, в трактире найдутся свободные места.

— Я готов спать на улице, лишь бы лошадей свежих найти, — произнес Угорь. — Трактир в этой дыре один?

— Вроде да.

Не говоря ни слова, мы направились к одноэтажному бревенчатому зданию. На нем висел знак гильдии трактирщиков и название трактира, намалеванное на жестяном листе — «Ы».

— Оригинальное имечко, ничего не скажешь! — презрительно фыркнула Кли-кли. — Если и хозяин под стать имечку трактира, то я опасаюсь за свой живот.

— Можешь подремать в сугробе, а с утра мы тебя разбудим, — предложил я ей.

— Добрый ты парень, Гаррет. Я просто млею, — не осталась в долгу гоблинша.

Трактир оказался не так уж и плох. По крайней мере здесь было чисто. И что самое главное — народу не очень и много. Я насчитал одиннадцать человек вместе с толстым трактирщиком. Увидев нас, трактирщик несколько занервничал. С чего бы это? На разбойников мы вроде не похожи. Разве что Халлас, но гном больше напоминал низкорослого пирата или Веселого висельника, а никак не представителя лихого люда, промышляющего на дорогах нашего королевства. Остальные присутствующие в зале на нас никак не прореагировали и продолжали дуть свое пиво.

— Места есть? — взял быка за рога Фонарщик. Трактирщик хотел было соврать, но бросил взгляд на угрюмого эльфа и передумал.

— Да, благородные господа.

— Хорошо, тогда мы остаемся.

Трактирщик бросил на нас умоляющий взгляд, незнамо отчего вспотел, но промолчал и повел показывать комнаты. Мне как всегда полагалось делить жилье с Фонарщиком и Кли-кли. Устроившись, мы первыми вернулись в зал. Никто из наших еще не подошел, да и в трактире ничего не изменилось. Как сидели с десяток пьянчуг, так и продолжали сидеть. Мы расположились у стойки и, ожидая, пока Халлас, Угорь и Эграсса спустятся к нам и будет готов ужин, заказали по кружке пива. Кли-кли, естественно, потребовала молока, и что удивительно — ей его сразу же предоставили. Трактирщик продолжал усиленно потеть. Вот странно — здесь конечно же натоплено, и натоплено знатно, но не настолько же! Когда этот странный дядька наливал нам с Мумром пива, промахнулся мимо кружек. У него сильно дрожали руки.

— Лошадей в деревне купить можно? — между делом поинтересовался у хозяина Фонарщик.

— Может, и можно, господин. Я, если честно, про то не ведаю.

— Как не ведаешь? Ты же здесь живешь!

— Да я, право, не интересовался раньше ими. Вот кто чего из съестного продает, это я сказать могу. Колбаса, например.

— Да на кой нам твоя колбаса! — отмахнулся Фонарщик. — А собственных лошадей продаешь?

— У меня нет лошадей.

— Чего врешь-то? Я когда лошадь в конюшню отводил, самолично десятерых зверюг видел! Али скажешь, что они не твои?

— Не мои, господин. Это постояльцев.

— Ясно, — разочарованно протянул Фонарщик и уткнулся носом в пивную кружку.

— Новости с севера есть? — Настала моя очередь задавать вопросы.

— Бегут люди, — вздохнул трактирщик и нервно глянул мне за спину. — Пришла беда, когда не ждали.

— А что король?

— Армию собирает. Со дня на день битва будет. Так говорят.

— А Орден?

— Маги-то? Ждут чего-то. Это их винят в том, что Неназываемый пришел.

— Кто винит?

— Все.

С этими словами трактирщик отошел, оставив нас в одиночестве.

— Странная ситуация, не находишь, Гаррет? — задумчиво процедила Кли-кли. — Наш хозяин что-то уж слишком нервничает, словно ему к горлу приставили ножик.

— Может, ему твоя физиономия не понравилась.

— Может, — серьезно кивнула головой маленькая гоблинша. — А может, тут что-то другое.

— Что, например?

— Ты не заметил еще одну странность? В конюшне десять лошадей, в зале десять человек. Они сидят по двое и занимают пять столов. Причем сидят так, что закрывают выход из трактира.

В голове тревожно звякнул колокольчик.

— Совпадение, — сказал я, теперь понимая, что мне так не понравилось в этом трактире.

— Угу. — Она незаметно опустила левую руку на рукоять метательного ножа. — Именно совпадение. Мумр, ты нас слушаешь?

— Еще как! — Фонарщик, сощурив глаза, смотрел на металлическое блюдо, прислоненное к стене. Блюдо было отполировано до зеркального блеска, и в нем прекрасно отражался весь зал трактира.

— Ну так вот, еще одна странность в том, что они хоть и сидят по двое, но совершенно не разговаривают. Прямо могильная тишина.

— Мы тебя поняли, Кли-кли. Ты пой песенку, и погромче, — предложил я ей.

Кли-кли послушно запела незатейливую песню.

— Что будем делать, Фонарщик?

— Пить пиво и ждать, когда спустятся наши.

— Похоже, они тоже этого ждут.

— Знаю. Решили взять всех разом. Арбалет у тебя заряжен?

— Как всегда. Кто они такие?

— Не все ли равно, кто перережет тебе глотку? — Мумр не отрывал взгляда от блюда

Кли-кли продолжала петь и плести пальцами не видимый мне узор.

— Не вздумай! — процедил я, обращаясь к ней. Она словно и не услышала. Громкие шаги, раздавшиеся из коридора, что примыкал к трактирному залу, известили нас и странных неизвестных о приближении по крайней мере двоих постояльцев. Лично я без труда узнал шаркающие шаги Халласа. Хозяин трактира проворно нырнул под стойку. Это послужило сигналом к действию.

Кли-кли небрежно щелкнула пальцами, и позади нас на долю мгновения полыхнула яркая вспышка. Раздались вопли боли и ярости. Двое гадов закрывали глаза руками, еще один не переставая вопил и катался по полу. Остальные хоть и были ошеломлены неожиданным волшебством, бросились к нам. У всех в руках было нечто острое и опасное для жизни. Кли-кли, не церемонясь, бросила первую пару ножей, я лупанул из арбалета, принялся перезаряжать оружие, гоблинша отправила в полет вторую пару. Мумр преградил дорогу нападающим, размахивая биргризеном из стороны в сторону. Ребята, опасаясь быть нашинкованными, поостереглись лезть напролом, и тут в зал ввалились Халлас с Угрем. Дикие не стали разбираться, из-за чего весь сыр-бор. Чтобы начать действовать, им вполне хватило увидеть нас, прижатых к трактирной стойке, и пятерку нехороших и до зубов вооруженных парней. Оба врубились в свалку, Мумр тоже не зевал. Столы и скамьи так и падали. Я стрелять поостерегся, боясь попасть в своих. А вот Кли-кли, не раздумывая, швырнула мою пивную кружку и попала одному из напавших на нас аккурат в голову. Халлас безжалостно прикончил упавшего, и последний из оставшихся в живых разбойников, поняв, что дело плохо, бросился к двери. Я выстрелил и, как назло, промазал. Парень выскочил на улицу, Угорь бросился за ним. Раздался вопль, и спустя мгновение в трактир вошел хмурый Эграсса с окровавленным кинжалом.

— Только не говорите мне, что этот был последним и вы не догадались хотя бы одного оставить в живых.

— Он был последним, Эграсса. Ты через окно вылез? — Эльф не ответил Кли-кли, лишь выругался.

— Все было несколько неожиданно. Мы даже не подумали о «языке».

— Я сам виноват, Угорь. Не надо было мне приканчивать беглеца. Ну что уж теперь поделать?

— Чего хотели эти хмыри? — Халлас нехорошо поглядел на валяющиеся на полу трупы. — Ну и разгром здесь!

— А где трактирщик?! — осенило меня.

— Я здесь, благородные господа, — испуганно пролепетали из-под стойки.

Мумр запустил под стойку руки и явил всему свету испуганного трактирщика.

— Вот ты-то нам и расскажешь, что было нужно твоим друзьям!

— Они не мои друзья! Нет! — с ужасом проблеял перепуганный человек.

Если Фонарщик не перестанет строить такие грозные рожи, то этот дядечка точно в обморок хлопнется.

— Не твои?! Тогда кто они такие?! Рассказывай!

И трактирщик, стеная и заламывая руки, рассказал. Парни приехали в трактир под вечер прошлого дня, напугали его до смерти, приставили нож и посоветовали вести себя тише воды ниже травы, словно ничего не случилось. Постояльцы трактира были не дураками и смылись из опасного места, даже не соизволив заплатить. Ни стражи, ни егерей поблизости нет, так что оставалось лишь молиться богам да надеяться, что все закончится хорошо. Раньше он этих ребят не видел, но они точно не разбойники. Сразу видно, что люди серьезные.

— Серьезные! — хмыкнул Мумр, отпуская трактирщика. — Может, и серьезные, но дураки еще те. Так просто дали себя перебить.

— Может, они не нас ждали? — предположил я.

— Да нет, именно нас. — Угорь перестал изучать карманы убитых. — Все так, как я и предполагал.

На ладони гарракца лежало золотое колечко с гербом ядовитого плюща.

— Слуги Неназываемого.

Я и думать о них забыл, зато они забыть о нас не смогли

— Слуги Неназываемого?! — с ужасом повторил трактирщик, враз побледнев — Нет, добрые господа! Я не знаю этих душегубов! Горе-то какое! Если местные узнают, кто тут лежит, они же мой трактир подпалят! В первую ночь как пить дать красного петуха пустят!

— Хватит ныть! — грубо оборвал стенания несчастного трактирщика гном. Хочешь, чтоб трактир еще сто лет простоял, избавься от мертвецов. И порядок наведи! А мы, так и быть, назавтра забудем твою рожу и ничего не скажем ни Бездушным, ни Королевским песочникам.

Трактирщик, во весь голос воздавая хвалу богам и добрым господам, опрометью бросился исполнять приказ гнома.

— Как они нас нашли, хотел бы я знать?

— Какая разница как? Главное, что нашли, Гаррет. Неназываемый не оставил надежды заполучить твою дудку.

— Она не моя, Фонарщик. Что нам теперь делать?

— Что делать, что делать… Не знаю, как вы, а я иду спать, — вздохнул Халлас и слез со скамьи. — Время позднее.

— А ужин? — изумилась Кли-кли.

— Чего-то мне расхотелось. Дракой насытился.

— Одно хорошо, — усмехнулся Эграсса, — нам не надо будет искать и покупать лошадей.

* * *

На этот раз я знал, что я сплю. Я знал, что, несмотря на кажущуюся реальность, этот кошмар можно прекратить, стоит лишь открыть глаза — и ничего не будет. Я мог проснуться, мог, но не хотел. Тихий шепот в моей голове, шепот Вальдера безостановочно твердил, что этот сон очень важен. Я пытался возмутиться, пытался отбросить от себя его шепот, но архимаг умел быть убедительным. Я сдался. Оставалось лишь смотреть и запоминать, ежесекундно твердя себе, что все, что сейчас творится со мной, уже было, пускай и совсем недавно. Все это не со мной… Не со мной… Это только сон…

* * *

День обещал быть ясным несмотря на то, что прошлым вечером опять пошел снег и все небо затянуло тучами. Даже мороз, вот уже неделю сжимающий весь север в своих холодных объятиях, на время отступил, и солдаты перестали опасаться, что оружие примерзнет к рукам.

С самого раннего утра армия Сталкона ожидала появления войска Неназываемого. Конная разведка докладывала, что до передовых отрядов противника не больше двух часов пути. А еще говорили, что против неполных двадцати восьми тысяч армии Валиостра Неназываемый поставит как минимум шестьдесят. Страшная, колоссальная цифра!

Лейтенант королевской гвардии Изми Маркауз полной грудью вдохнул в себя свежий утренний воздух. Сегодня им придется туго. Королю и его командующим и так удалось сотворить чудо и даже при отсутствии двух северных армий набрать восемнадцать тысяч регуляров, три тысячи наемников и семь тысяч ополченцев. Король ждал еще пятнадцать тысяч, которые маршем шли к Авендуму от границы с Исилией, но даже дуракам было ясно, что эти тысячи не успеют и доберутся, лишь когда битва будет выиграна или проиграна.

— Что думаете, лейтенант? Припечет?

— Припечет, Вартек. Придется постараться.

— Место уж больно плохое.

— Ничего лучше не нашли. Не у Авендума же встречать гостей? Стены нас не спасут, а здесь сама земля на нашей стороне. Как ребята?

— Спорят, кто первым убьет вражеского воина.

— Они же знают, что королевская гвардия не вступит в бой, пока худо не придется. Наша задача — беречь короля.

— А Бобровые шапки на что? — недовольно пробурчал Вартек. — Я слышал, что нас всех в левый резерв центра ставят.

— Я тоже это слышал, — пожал плечами Изми. — Успеем еще секирами намахаться. Или не терпится?

— Вы бы надели броню, граф, — вместо ответа посоветовал Вартек.

— Успеется, маркиз.

— Легкая кавалерия уже вступила в стычку с передовыми силами, вон за тем леском. Так что, может, и не успеется.

— Граф! — подбежал воин с бумагой. — От командующего центром.

Изми пробежался взглядом по строчкам и кивком показал посыльному, что тот свободен.

— Вартек, давайте к нашим. Оставьте с королем сто, нет, лучше сто пятьдесят гвардейцев, а со всеми остальными на левый склон.

— Так все-таки нас запихнули в резерв! — Вартек нахмурился.

— Исполняйте, гвардеец! — Голос Изми Маркауза стал жестким.

— Да, лейтенант! — Вартек подхватил с земли припорошенный снегом шлем и побежал исполнять распоряжение.

Прежде чем пойти к королю за последними указаниями, Изми еще раз оглядел поле. Кто-то с какой-то дури назвал огромное, чуть ли не в лигу длиной поле Полем Фей. Отчего в голову пришло это название, лейтенант королевской гвардии не знал, да и не хотел знать. Ну, Поле Фей. Было бы легче сражаться, если бы оно называлось, к примеру, Полем Божьих Коровок или Полем Великого Пророчества? Вот-вот. Не легче. Так какая, собственно говоря, теперь разница? Не случайно именно это поле и было выбрано на военном совете для генеральной битвы. Оно располагалось в четырех днях пути от Авендума, как раз там, где должна была пройти армия Неназываемого. На южном краю поля высился Прыщ — высокий холм с пологими спусками. Именно на его вершине находилась королевская ставка. Тут же гномы установили два своих дальнобойных орудия и одно ранее не виданное чудовище — мортиру. Вторую мортиру вместе с гномьим расчетом, к сожалению, так и не успели перебросить из Исилии. Огромный холм был основой всей обороны, и именно на нем располагался центр армии Сталкона. Две тысячи линейной пехоты, пять тысяч кавалерии и шесть тысяч Играющих с ветром. Мощная сила, особенно если учесть, что противнику придется забираться на холм под огнем лучников, находящихся на возвышенности, да и удар кавалерии под горку выходил куда более сокрушительным. За центр Изми не очень-то и волновался. Шесть тысяч лучников способны остановить кого угодно. Да и на левом и правом флангах центра находилось еще по тысяче легкой кавалерии. На левом склоне холма он со своими людьми, на правом — Лунные жеребцы, ребята лихие, если что — и лучникам помогут, и к правой армии их перебросить всегда можно будет. За холмом расположили обоз и лекарей.

В полулиге, как раз напротив Прыща, через поле, темнел Регский лес. С севера, огибая лес, справа и слева на поле выходили две дороги. Они шли параллельно друг другу, как раз через все поле.

Левая дорога пересекала Винный ручей и проходила между Прыщом и другим лесом — Лузским. Правая также располагалась между холмом и в меру широкой и не в меру быстрой речкой Кизевкой. Прямо на дороге между холмом и речкой находилась небольшая деревушка — Точеные Луки. Именно она и послужила основой для базирования правой армии. Решение расположить солдат в Точеных Луках оказалось гениальным. Если противник попрет по правой дороге, то ему обязательно надо будет пройти через деревню, иначе придется или лезть на холм под огонь лучников или плыть по Кизевке За фланги правой армии можно было быть спокойным — они надежно защищены. За неделю армия превратила Точеные Луки в маленькую крепость. Вырыли ров, куда пустили воду из реки, насыпали крепостной вал, натыкали в него кольев на зависть всем ежам Сиалы, разобрали почти все дома и весь строительный материал пустили на сооружение стен и вышек для лучников. Стен построили аж целых две, и если случится так, что враг возьмет первую, у защитников будет время, чтобы отступить за вторую. Теперь в Точеных Луках засели две тысячи арбалетчиков и три тысячи мечников, набранных из разных отрядов. Гномы поставили на первой стене три пушки. Ярдах в девятиста позади Точеных Лук застыла черная стена двухтысячного резерва.

Куда большие опасения у Вартека возникали по поводу левой армии. Девять тысяч пехоты, четверть из которой были ополченцами и стражниками из Авендума, стояли на дороге между Прыщом и Лузским лесом. Солдат разделили на баталии так, чтобы полностью перекрыть пространство между холмом и лесом. Баталии стояли ярдах в пятидесяти за Винным ручьем. Несмотря на свою небольшую ширину — всего какой-то жалкий ярд, — ручей был глубоким и не думал замерзать. Раньше тут был мост левой дороги, но старательные солдаты его разобрали, и теперь вражеской кавалерии следует очень постараться, чтобы пересечь ручей. Во всяком случае, места для разгона им не будет. Да и вражеская пехота, преодолевая ручей, потеряет строй, а значит, прежде чем успеет сдвинуть щиты, получит тяжелый болт в качестве первого подарка. Между левой баталией (основой для которой послужили Веселые висельники, снятые с двенадцати кораблей) и Лузким лесом поставили триста эльфийских лучников. Эльфы сами настояли на том, чтобы их направили именно в это место. Изми надеялся, что луки темных помогут левой армии продержаться. Левая армия Сталкона был самым уязвимым местом в предстоящей обороне. Поэтому и сюда пришлось поставить двухтысячный резерв.

Изми посмотрел вдаль, туда, где возвышалась едва различимая стена Регского леса. На самом берегу Кизевки, прямо у дороги, змеей выворачивающейся из леса, высился замок Нуад. Высокие двадцатипятиярдовые стены и четыре круглые башни грозно высились над правой дорогой. Гарнизон замка — четыреста человек — был пополнен пятьюстами Играющими с ветром. Врагу придется или взять замок штурмом и запоздать с наступлением на правую армию, или пройти этот отрезок пути под непрекращающимся обстрелом, ведущимся защитниками Нуада. Также Неназываемого ждал неприятный сюрприз в виде двух гномьих пушек. А если враг все же пройдет, в тыл ему ударят триста всадников, до поры до времени скрывающихся за стенами замка. Не ахти какие силы, но и они способны доставить множество неприятностей противнику.

Перед Изми вырос его оруженосец:

— Милорд?

— Подготовь мои доспехи.

Паренек кивнул непокрытой головой, и Изми пошел к королевскому шатру. Королевские гвардейцы и Бобровые шапки взяли шатер Сталкона в кольцо. Еще несколько воинов, вооруженных страшными фламбергами, охраняли королевское знамя.

В шатре кроме короля и его младшего сына — Сталкона Весеннего Жасмина, что сейчас командовал кавалерией центра, находился глава Ордена магов Арцивус и еще двое неизвестных Изми волшебников. Мужчина и женщина. Посохи обоих помечены тремя полосками. Птицы высокого полета, пускай и не архимаги. Король заметил лейтенанта, приветливо кивнул и подал знак, чтобы тот подождал, пока закончится разговор.

— Это реальный выход из ситуации, ваше величество, — продолжил Арцивус, кутаясь в теплый плед.

— А если ветер подует не в ту сторону? На нас?! Мы потеряем армию еще до начала сражения! — отрывисто бросил королевский сын.

— Уверяю вас, — прогудел незнакомый Изми маг. — На людей это заклятие не действует и…

— Напомните мне, господин Балшин, — оборвал король мага. — Мы говорим о том же заклятии, что не далее как летом полностью уничтожило всех жителей деревушки к югу отсюда? Как там она называлась?

— Вишки, ваше величество, — неохотно произнесла женщина.

— Благодарю вас, госпожа Клена. Вы очень любезны. Именно Вишки. Та самая деревня, где вы едва не пленили людей, исполняющих мой особый приказ?

— Это было досадное недоразумение, — попытался защитить магов глава Ордена. — Вору и эльфам ничего не угрожало.

— Охотно верю, — согласился король, хотя в его голосе не было ни капли доверия. — Конечно же им ничего не угрожало, кроме ваших экспериментов, стоивших мне целой деревни. Когда весной я давал разрешение, ваше магичество, на этот безумный эксперимент, то никак не предполагал, что будут жертвы среди мирного населения.

— Поверьте, ваше величество, мы тоже, — заговорила Клена. — Те книги огров, что были у нас, таили в себе ошибку. Она исправлена, и истории с Вишками не повторится.

— Вы должны дать разрешение, ваше величество, — продолжал убеждать короля старый маг.

— Нет, Арцивус! Вы ведь понимаете, какой это риск?

— Понимаю, — по-птичьи наклонил голову волшебник. — Но вы ведь знаете мою квалификацию… я ручаюсь, что заклятие сработает как надо.

Король молча барабанил пальцами по столу.

— Разведчики докладывают, что у Неназываемого пятнадцать тысяч огров. Пятнадцать тысяч! Они в один присест сметут наш левый фланг и даже не остановятся. После Неназываемого это самая большая опасность, что угрожает Валиостру. Чтобы убить одного огра, понадобится как минимум восемь наших солдат. У нас нет таких сил. Мы можем… — Арцивус специально выделил последнее слово. — Можем спасти королевство, если уничтожим огров. Именно для этого я столько лет изучал древние книги этой расы, именно поэтому госпожа Клена и господин Балшин так долго экспериментировали с тем заклятием и добились успеха, пускай путем проб и ошибок.

— Ничего себе ошибка! — заметил принц. — Несколько сотен человек погибло за пару секунд, а вы называете это ошибкой.

— Вам надо лишь отдать приказ, и спустя две минуты ни одного огра в Валиостре не останется. Это очень сильно ослабит армию Неназываемого, ваше величество, — не обращая внимания на младшего Сталкона, продолжил магистр Ордена. — Уверяю вас, пострадают только огры.

— Хорошо! — наконец решился король — Действуйте, и да поможет нам Сагра!

Арцивус кивнул, и Балшин с Кленой, поспешно поклонившись, вышли из шатра.

— Полагаюсь на ваш опыт, ваше магичество. Когда ждать результата?

— Через две-три минуты. — Тонкие губы архимага дрогнули в усмешке.

— Так быстро?! — удивился король. — Но не вы ли говорили мне, что из-за равновесия между силами колдуна и Ордена такие сильные заклинания невозможны?

— Это самое простое из всех известных мне заклинаний, ваше величество. Его было трудно подобрать, но теперь с ним справится ученик первой ступени. Что же до равновесия, к сожалению или к счастью, все это верно. Пока есть сила в Роге Радуги, совет Ордена способен поглощать силу Неназываемого. Хуже обстоит дело с его свободными шаманами. Мы не сможем уделять им время.

— И что? Моим солдатам суждено быть зажаренными какими-то шаманами?

— У Ордена есть пять свободных боевых магов. Это те, которые не потребуются нам для создания круга. Если ваше величество позволит, я отправлю их в войска.

— Конечно.

Арцивус, кряхтя, поднялся с кресла, оперся на посох и, подозвав своего ученика — Родерика, покинул шатер.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, отец.

— Знаю. Арцивус меня еще ни разу не подводил. Как твои люди?

— Кавалерия рвется в бой.

— Прикажи им спешиться. Лошадей отправьте в обоз.

— Но…

— Слушай, что я говорю. Спешиться всем. От кавалерии в центре толку не будет. Когда заговорят гномьи пушки, лошади взбесятся и в лучшем случае нарушат строй, а в худшем разнесут всю линию обороны. Уж лучше пять тысяч спешившихся кавалеристов усилят линейную пехоту и остановят тех, кто будет прорываться к Играющим с ветром, чем уничтожат своих же товарищей по оружию. Спешиться. Я знаю, что говорю.

— А если на нас выйдет тяжелая кавалерия Рачьего герцогства?

— Что ж, прикажешь лучникам стрелять по лошадям. Не по-рыцарски, зато эффективно.

— Хорошо отец, я так и сделаю.

— Изми, мальчик мой. Забери от моего шатра всех своих людей. Я обойдусь «бобрами».

— Обязанность королевской гвардии — охранять своего короля.

— В мирное время. Во время войны для этого существуют Бобровые шапки. Забирай всех своих людей, вскоре каждый человек будет на счету.

— Жаль, что здесь нет моего отца, — с горечью произнес Изми. — Он бы смог убедить ваше величество.

— Я тоже жалею, что граф Алистан сейчас далеко.

— Ваше величество! — В шатер влетел очередной адъютант. — Конные лучники борона Тогга столкнулись с передовыми частями Неназываемого и после скоротечного боя отступили из Регского леса под прикрытие Нуада!

— Началось. Командующих армиями ко мне!

— Плотнее крепи! Да плотнее, кому говорят?! Мать твою, ты девку гладишь или рогатку забиваешь?! Так рогатку?! А какого хрена она у тебя в небо смотрит?! Чтобы воробушков не подпускать?! Наклони ее, дурья твоя башка! Вот! А теперь крепи! Да так крепи, чтобы ни одна падла на лошади до нас не добралась! Даже не надейся на ручей, он тебя от кавалерии не спасет, а вот добрая рогатка и тем паче пика вытащат наши задницы из этой выгребной ямы! И на кой Сагра мне послала в подчинение таких тупых обезьян?!

Джиг с интересом слушал, как какой-то сотник из его баталии костерит ополченцев. Хоть какая-то забава перед боем. Стражник левой рукой прижал к себе алебарду, достал из кармана новую головку чеснока, почистил, запихал в рот и с наслаждением начал жевать.

— Опять ты эту дрянь жрешь? — скорчив кислую мину, спросил стоявший справа от Джига.

— Не нравится, Клоп? — ухмыльнулся воин.

— А кому понравится, когда ты благоухаешь, как целый Чесночный ряд с Рыночной площади?! Ты этим чесночным духом не только меня с ума сведешь, но и Неназываемого.

— Хорошо бы.

— Ну правда, Джиг! Хватит уже! Ты полдня только и делаешь, что жрешь свой чеснок!

— Не нравится, можешь уйти. Милорду Лантэну сейчас каждый стражник в Авендуме нужен. Не выстоим мы, вся оборона будет на бароне. Еще не поздно вернуться.

— Не говори ерунды! — раздраженно бросил Клоп. — Я не для того тащился четыре дня, чтобы в самый последний момент свалить домой.

— Тогда не ной.

— Я и не ною. Просто зло уже берет. Полтора часа торчим курам на смех, и никого! У меня ноги озябли.

— Вы не знаете, кормить нас будут? — спросил кто-то из воинов первой линии.

— Это ты у нашего тысячника спроси! — посоветовали откуда-то сзади. Видно, какой-то арбалетчик.

— Я вас накормлю вот этим, если не заткнетесь! — гаркнул проходящий вдоль первой линии баталии сотник и показал кулак. — Словно дети малые! Потерпеть не можете!

— Вот ты тут вместо нас с годендагой али алебардой постой, а мы на тебя посмотрим! Говорим же, мороз ноги жжет!

— Ноги не задница, пожгут, перестанут! А если такой умный, вали домой, к мамочке, и народ мне не баламуть! Ополченцы и так позеленели и животом маются! Еще ты пугаешь!

— Кто там позеленел, а? — вновь донеслось из задних рядов. — Мы не позеленели, мы посинели! От холода!

По шеренгам центральной баталии левой армии пронесся гогот.

Джиг тоже усмехнулся. Быть может, из ополченцев и выйдет толк, благо многого от них в этой битве не потребуется, если, конечно, противник не разорвет строй. Баталия сильна, пока она является цельным и сплоченным организмом. Джигу и Клопу угораздило попасть в третью фронтальную шеренгу центральной баталии. Первые две шеренги по диаметру баталии составляли пикинеры. Парней заковали в железо по самую макушку и выдали вместо пик сущие оглобли, на которые было не стыдно и мамонта насадить. Сейчас пики, словно деревья, смотрели в небо, но, как только начнется бой, им найдется применение. Да и тяжелая броня пикинеров объяснялась просто — ребята удерживали пику двумя руками и ни о каких щитах не могло быть и речи, а так как основной и самый страшный удар принимают две первые шеренги, им и носить все это железо. В третьей шеренге баталии стояли алебардисты. У них было единственное и очень простое задание — бить по башке тех, кто каким-то образом умудрился пробиться к первой шеренге. Сразу за шеренгой Джига находились три ряда арбалетчиков. Их роль и того проще — выстрелить и как можно быстрее отойти в пустующий центр баталии, освободив место для четвертой и пятой шеренги пикинеров, вооруженных семиярдовыми пиками. Этих парней называли «удильщиками». Сейчас все, кто находился за арбалетчиками, стояли, сохраняя промежутки, чтобы стрелкам было куда отступить после залпа. Сразу за «удильщиками» находилось несколько шеренг совершенно разномастной братии, основной задачей которой было создавать давление на первые ряды в случае столкновения баталии со строем линейной пехоты. Ну и конечно, если шеренги будут порваны, заткнуть на время бреши, пускай и собственными телами. С этим делом вполне могли справиться и не обученные работать в баталии воины и ополченцы. В самом центре баталии находились командир, знаменосец, несколько Бобровых шапок, трубачи и барабанщики, которые подавали сигнал для маневра. От центра вновь начинались шеренги, но теперь они шли в обратном направлении. Таким образом, баталия представляла собой грозную силу и была хорошо защищена от ударов с флангов.

— Эй, дружище! — окликнул Джига стоявший впереди него пикинер. Сделай доброе дело, поправь мне меч, а то сполз гад.

— Конечно. — Стражник вновь прижал к себе алебарду и поправил короткий широкий меч пикинера так, чтобы он находился поперек живота. Такое на первый взгляд нелепое положение оружия объяснялось тем, что при работе пикинер не должен задевать пяткой своего оружия эфес меча.

— Спасибо. У тебя лишнего чесночку не найдется?

Джиг молча протянул чеснок. Пикинеру все же пришлось на мгновение убрать одну руку с пики и взять у стражника чесночную головку.

— Спасибо.

— Ты меня не благодари, ты лучше пикой работай, когда придет время.

— Сделаю.

— Ну вот и славно. Клоп, куда засмотрелся?

— Да вон, на соседей, — хмыкнул стражник. — Повезло парням, ничего не скажешь. Прямо как за пазухой у Сагры. Говорил же я, что надо было к ним идти.

Слева от баталии Джига стояла еще одна. Эта была самой крайней и находилась ближе всех к Лузскому лесу.

— Почему за пазухой? — не понял Джиг, обдав Клопа ядреным чесночным духом.

— Потому что у них полно Бобровых шапок и Веселых висельников. Да еще и триста эльфийских лучников под боком!

— Ну что до Висельников, то у них с мозгами не все в порядке. Что до «бобров», так их поставили в третью линию, и алебардистов в ту баталию не брали. А клыкастые… Сагра поймет этих эльфов. По мне так ну их во тьму. Они добрые, добрые, а потом кинжал под ребро сунут!

— Уж пусть лучше они кинжал сунут, чем Неназываемый своей магией меня во тьму отправит. К тому же у эльфов луки, а я слыхал, что темные ими владеют куда лучше Играющих.

— Тебе нечего волноваться, парень, — встрял в разговор пикинер. — От нас до желтоглазых не больше трехсот шагов. Так что если что, и до наших врагов дострельнут.

— Я не буду волноваться, когда все это кончится. — Ничто не могло улучшить настроение Клопа.

— Расступитесь! Да расступитесь же! Все взоры обратились на тысячника баталии. С ним было еще двое каких-то людей. Явно не воины.

— Вам, господин, сюда. Вот прямо за ним и вставайте. Молодой человек в кирасе и легком шлеме, вооруженный коротким мечом, встал прямо за Джигом.

— Эй! Командир! — крикнул кто-то из «удильщиков». — Это как понимать?! Ты что, не видишь, что строй разрушаешь?! На кой нам тут мечник понадобился? Или он через головы будет прыгать?!

— Помолчал бы лучше, бестолочь зеленая! Это не мечник! Это милорд маг! Если хочешь, я могу его на другую сторону баталии поставить.

— Ну, если маг… тогда нет… извиняюсь я, господин хороший.

— Берегите его магичество, ребята. Он вам душонки сбережет, если шаманы Неназываемого шалить будут.

— Сбережем! — дружно рявкнули шеренги.

На лицах многих солдат явственно проступило облегчение. Никто не говорил, но все думали: что произойдет, если по баталии ударят магией? Солдаты способны сражаться с солдатами, но как воевать с шаманами? Сагра услышала их молитвы и прислала магов.

— Вот теперь мы повоюем! — Клоп покрепче перехватил алебарду. Настроение у него явно пошло на поправку. Тысячник увел второго мага в глубь баталии.

— Эй, соседи! Со-се-ди! Как вы там?! Не замерзли?! — крикнули из стоявшей справа от них баталии.

— А что, хотите прийти и погреть?! — ответил им задорный голос. Вроде опять кто-то из ополченцев. По шеренгам вновь загулял хохот.

— Да сидите уж, лапти! Просто если станет холодно, милости просим к нам! — не растерялись соседи.

— А если у нас станет жарко, тогда вы к нам! Мы щедрые! Всегда теплом и вражиной поделимся! — неожиданно для себя гаркнул Джиг.

Шеренги поддержали его слова дружным ревом.

— Ты это, слушай. — Клоп неловко ткнул Джига локтем в бок. — На вот тебе, может, пригодится.

— Что это? — Джиг посмотрел на протянутый ему комок то ли тины, то ли сухой травы, перевязанный потускневшей от времени тоненькой синей ленточкой.

— Ну… — помялся Клоп — Помнишь, я как-то в караулке говорил, что у меня бабка ведьмой была?

— Ну?

— Так это ее работа. Амулет. Она говорила, что он заклятия гадкие от владельца отводит.

— Ну?

— Да что ты заладил, ну да ну! — разозлился Клоп. — Берешь или нет?

— А тебе?

— У меня такой же есть.

Джиг пожал плечами, взял пучок травы и заткнул его за пояс. Он не верил сказкам Клопа, но береженого Сагра хранит. Хуже от этого мусора уж точно не будет, да и Клоп успокоится.

— Эй! На кобыле! Как там дела?! Драка будет, или можно по домам?! — спросил один из пикинеров у гонца, перемахнувшего через Винный ручей и направившего свою лошадь между двумя баталиями к холму.

Всадник осадил коня.

— Недолго осталось ждать! — Гонцу приходилось кричать, чтобы дальние шеренги его услышали. — Конные разъезды уже покинули Регский лес. Разведчики вступили в бой на правой дороге, совсем рядом с Нуадом!

— Кто там у них?!

— В основном жители севера! Племена, что живут на Берегу огров! Ну и варвары, разумеется!

— Этих опасаться пока не стоит, — буркнул Клоп. — Толпа.

— А кто по нашу душу?

— Раки! Идут по левой дороге, в получасе от вас!

— Сколько их?

— Много! Восемь тысяч кавалерии и пехоты тысяч пятнадцать!

Кто-то присвистнул, кто-то выругался, кто-то помянул Сагру.

— Шаманов не заметил? — спросил стоявший за Джигом маг.

— Чего не видел, того не видел, ребята! Бывайте! Даст Сагра, свидимся!

— И тебе удачи!

— Береги себя!

Но всадник уже умчался к холму и не слышал пожеланий солдат.

— Ну вот и дождались, Джиг. Уже скоро.

— Ты вроде как задрожал.

— Это у меня всегда так, когда я взятки в страже брал. Нервное. Пройдет. Восемь тысяч кавалерии!

— Выстоим. Они через лес пик до нас не доберутся, не боись. Хотя лучше боись.

Вдоль баталий пошли жрецы Сагры, наставляя воинов перед битвой. Джиг, как и все воины, забормотал молитву, посвященную богине войны.

Откуда-то с севера донеслось два еле слышных хлопка.

— Магия! — ахнул пикинер, с которым Джиг совсем недавно поделился чесноком.

— Какая к Неназываемому магия?! — успокоил заволновавшихся солдат сотник. — Пушки недомерков на Нуаде заговорили! Видать, там уже пошла потеха!

Воины вытягивали шеи, пытаясь разглядеть, что творится на противоположной стороне Поля Фей, но длинный темный «язык» Регского леса загораживал замок и мешал рассмотреть, что там происходит.

— Смотрите! — крикнул кто-то.

Джиг перевел взгляд с леса на левую дорогу. На той стороне поля появились первые силы армии Неназываемого.

* * *

— У нее имя есть? — спросил гном, раскуривая трубку.

— Вообще-то это он.

— Ну хорошо, у него имя есть?

— Непобедимый.

— Что же, вполне подходит, — одобрительно кивнул канонир, с интересом разглядывая лохматую крысу, надежно угнездившуюся на левом плече Медка. — А меня Одзаном, стало быть, кличут, а ребята — Перцем зовут.

— Медок.

— Да я уж знаю. Мне тысячник сказал. Из Диких, если не ошибаюсь?

— Да.

— Слышал я о том, что с вами у Одинокого Великана произошло. Горячо было?

— Не знаю, я в это время был в другом месте.

— А… Я слышал, что пятидесяти вашим удалось выжить и выбраться?

— Сорока семи.

— А… Они в твоей сотне?

— Нет, в центре, насколько я знаю.

— Хм? — Гном выпустил колечко дыма. — А тебя тогда каким чудом в правую армию занесло?

— Сказали, что сотник нужен.

— Стало быть, ты со своими ребятами теперь наши бороды охранять будешь?

— Стало быть, так.

— Экий ты немногословный, братец, — пожаловался гном.

— Уж какой есть.

Вдали вновь раздалось: «Бум! Бум!» Гном встал во весь свой небольшой рост, достал маленькую подзорную трубу явно карликовской работы и навел ее на замок, находящийся как раз по прямой линии от Точеных Лук.

— У них там жарко. Уже минут сорок палят. И враг чего-то к нам не спешит. Неужто Лепзан за нас всю работу сделает? А ведь был дурак дураком. Раньше не мог фитиль нормально поджечь, а вон ведь теперь как палит! Помню, случилась у нас в Стальных шахтах одна история…

Медок не слушал словоохотливого гнома и, прислонившись к стене, закрыл глаза. На Поле Фей он оказался достаточно неожиданно. С тех пор как маг в Кукушке сказал, что Дикий здоров и полностью излечился от последствий орочьего шаманства, прошло не так уж много времени. От силы месяц-полтора. Покинув Пограничное королевство, Медок добрался до Ранненга, а оттуда до столицы. Здесь надлежало передать письма, что ему оставил Алистан Маркауз. Когда все дела были сделаны и Медок решал, что делать дальше — дождаться возвращения отряда в Авендуме или сразу отправляться к Одинокому Великану, — разразилась катастрофа: Неназываемый вторгся в королевство. Король стал собирать армию, и Медок, не колеблясь, пошел добровольцем. Случай столкнул его с Изми Маркаузом, который помнил желтоволосого воина еще по схватке с огром в королевском дворце. Лейтенант гвардии сразу же предложил Дикому взять под свое командование сотню. Медок поначалу отказывался, говорил, что его место с товарищами, с теми, кто выжил после падения Одинокого Великана, но милорд Изми умел убеждать. Теперь под командованием Медка находилось шесть десятков отчаянных рубак, набранных в Точеные Луки из всех отрядов, и сорок арбалетчиков из отряда северян Шега. Прорва народу. Медок, который раньше не командовал более чем десятком, поначалу испугался, но за неделю общения понял, что разницы между десятком и сотней практически никакой. Отдавай приказы да смотри, чтобы ребята не лезли на рожон, когда не надо.

Теперь его сотне отдали приказ охранять одну из трех пушек, расположенных в Точеных Луках. Почему именно его сотне поручили защиту гномьего расчета, а не другим пяти тысячам солдат, находящимся в укрепленной деревне, Медок не знал.

— Смотри-ка! Этим счастливчикам повезло, клянусь горном моего деда!

Возглас гнома вывел Медка из задумчивости. Дикий встал, поднял с земли огролом и посмотрел налево. К холму на полном скаку неслась кавалерия. Еще один такое же отряд — линия красно-зеленого, направлялся в сторону левой армии.

— По четыре тысячи в отряде! — сощурив глаза, высказал свое мнение Ротт — командир арбалетчиков сотни Медка. — Похоже, «раки» выставили всю свою кавалерию. Левым тяжело придется!

— Поднимай ребят, Ротт! — отдал приказ Медок, следя за накатывающимся на холм красно-зеленым валом. — Если споткнутся на холме, попрут на нас.

Бам! — содрогнулись небеса, и Медок он неожиданности втянул голову в плечи.

— Мортира с холма жахнула! — хохотнул Перец, задрав голову к небу.

Медок тоже посмотрел наверх и увидел, как дымная свеча возносится к солнцу, на миг замирает в наивысшей точке, словно бы раздумывая, стоит ли ей падать, и с визгом несется к земле. Гномы на холме просчитались, кавалерия уже миновала тот участок, где должно было упасть ядро, и мощнейший взрыв лишь взметнул в небо землю. Единственным положительным моментом этого выстрела было то, что лошади задних рядов, не ожидавшие ничего подобного, перепугались и на некоторое время в рядах противника воцарился полный хаос.

— Куда палите, мерзавцы?! — заорал Перец, потрясая кулаками, словно его могли услышать. — В молоко лупите, карликово племя! Вы же ее теперь полчаса перезаряжать будете! Косорукие! Кто у них там в расчете?! Жиргзан! Разворачивай орудие! Боги дадут, забубеним кавалерии в левый фланг! Когда нам теперь еще придется пострелять?!

* * *

После выстрела мортиры лошадь все еще продолжала нервничать, и Изми Маркауз вновь потрепал ее по шее. Животным не нравился незнакомый шум, но тут уж ничего не поделаешь. На левом фланге центра все еще было спокойно, резерв не требовался, основная часть битвы была впереди, и воинам королевской гвардии оставалось лишь смотреть, как кавалерия «раков», пришедшая по левой дороге, разделилась на две равные части и, набирая темп, нацелилась на пехоту центра и баталии левой армии.

* * *

— Бах!

— Бах!

За спиной принца бухнуло, и два ядра, просвистев над головами пехоты, понеслись к приближающейся кавалерии. Первое ядро, не причинив противнику никакого вреда, просвистело над всадниками и упало далеко в поле. Второе угодило прямо в несущихся солдат-кавалеристов, сшибло несколько человек и взорвалось в центре атакующего порядка. Даже отсюда были слышны крики людей и вопли раненых и испуганных лошадей. Атакующий строй кавалерии «раков» вновь сломался, и там началось форменное безумие. Всадники едва справлялись со взбесившимися лошадьми, и ни о какой атаке сейчас не могло быть и речи. Сталкон Весенний Жасмин даже пожалел, что гномы не стали выжидать, а выстрелили несколько раньше. Кавалерия даже не успела подобраться к его армии, и двухъярдовые луки Играющих с ветром сейчас просто не достали бы до всадников. А какой разгром мог бы получиться, если бы паника охватила лошадей несколько ближе к позициям, чем они сейчас находились!

— Молодцы, гномы! — крикнул кто-то из стоявших позади пехоты лучников.

Принц обернулся. Стрелки, находящиеся от них всего-то в десяти ярдах, времени зря не теряли. Каждый принес на холм две длинные заостренные жердины. Теперь вокруг лучников возвышался целый лес. Прежде чем добраться до облаченных в легкую броню Играющих, врагу понадобится пробраться через эту преграду. Под стрелами. Ну а если все же угораздит добраться, то воины повесят луки на плечо и возьмутся за мечи.

— Бух!

Сталкон подумал, что ослышался, но это действительно выстрелила пушка. Левый фланг кавалерии вздыбился, во все стороны полетели ошметки человеческих и лошадиных тел.

— Это из Точеных Лук пальнули, милорд! — обратился к принцу его оруженосец.

— Вижу. Гномам тоже не терпится повоевать.

Тем временем в рядах кавалерии сложилось некое подобие порядка, и «раки» под улюлюканье стоявших на холме отступили в глубь Поля Фей. Принц рассчитывал, что враг оправится от пережитого не раньше чем через пятнадцать минут. Именно столько времени гномам требовалось, чтобы остудить и перезарядить орудие. А еще Сталкон надеялся, что в следующий раз гномы попадут оба раза.

* * *

Загудел рог, и сотники отдали приказ:

— Алебардисты! В четвертую шеренгу!

— В четвертую шеренгу! Поменяться с пикинерами!

— Арбалетчики, приготовиться! Пятая и шестая линия пикинеров, не спать!

— Пригото-овиться арбалетчикам!

Джиг, словно дело происходило на учениях, а не на войне, без всякой суеты перестроился в четвертую шеренгу и встал полубоком, чтобы у арбалетчиков была возможность свободно пройти мимо него. Клоп, словно отражение, повторил все действия напарника. Единственной заминкой оказался маг, не знающий, что ему делать, но оказавшийся поблизости десятник приткнул волшебника в пустеющий промежуток.

— Алебардисты, в четвертую шеренгу! — донесся приказ из соседних баталий.

Все командующие избрали стандартный вариант защиты от кавалерии. Именно из четвертого ряда при нападении всадников алебардисты могут свободно работать оружием, нанося рубящие удары алебардами сверху или колющие — через плечи впереди стоящих пикинеров. Из четвертой шеренги алебардисты не могли помешать первому и тем паче второму ряду, и алебарды не задевали пик. Бывшие четвертая и пятая шеренги «удильщиков» соответственно становились пятой и шестой.

Вновь запел рог, и по баталиям разнеслось:

— Пер-рвые шеренги, на коле-но! Пики го-о-о-товь!

Все первые шеренги пикинеров каждой стороны всех трех баталий опустились на колено, воткнули «пятки» пик в мерзлую землю, наклонив оружие так, что, если кавалерия попробует взять баталию нахрапом, ей придется продраться через лес пик.

— Втор-рые шеренги! Пики о-овсь!

Второй ряд опустил пики, держа их над плечами сидевшей первой шеренги, на уровне бедра.

— Тр-реть — и шеренги! Пики о-всь.

Лес пик третьих шеренг упал и присовокупился к пикам первого и второго ряда. Воины, стоявшие впереди алебардистов, держали оружие на уровне груди, чтобы не мешать сражаться второму ряду.

Кавалерия была уже близко, ярдах в ста пятидесяти от Винного ручья. Всадники опустили копья, готовясь вспороть баталию, разнести ее таранным ударом, словно молотом. Джиг наблюдал за всадником первой линии, который, казалось, несется прямо на него. Всадник в рогатом шлеме с зеленым плюмажем, в ало-зеленой тунике, скрывающей крепкий панцирь, опустил длинное, украшенное многочисленными ленточками и флажками копье. Джиг задержал внимание на наконечнике копья, но из-за постоянного мельтешения ленточек на древке разглядеть ничего не удавалось.

В воздухе запели стрелы — это отряд эльфов, стоявший у Лузского леса, начал обстреливать правый фланг кавалеристов. Пускай эльфы обращаются с луками точно боги, но их всего лишь триста против нескольких тысяч. Темные нанесут приличный урон, однако не остановят кавалерию.

Грохот стоял неописуемый. Земля содрогалась под ударами тысяч копыт. Низко прогудел рог, и сотники, надрываясь, заорали:

— Пер-рвая линия ар-тов! Пли!

Под ухом у Джига сухо щелкнул склот. На место первой линии арбалетчиков уже встала вторая.

— Пли!

И снова смена шеренг.

— Пли!

Третья шеренга стрелков поспешно отступила в центр баталии, туда, где их товарищи уже перезаряжали арбалеты.

— Пят-ая и шест-ая шер-ренги! Р-разом! Пики о-всь!

Пятая и шестая шеренги «удильщиков» уже успели встать на те места, где раньше стояли арбалетчики, и, перебросив пики на левую сторону, дабы не мешать второму и третьему ряду, замерли.

Теперь все три баталии, стоявшие на левой дороге, казались очень большими, очень рассерженными и очень опасными ежами, к которым было невозможно подступиться.

Между залпами арбалетчиков и сменой построения прошло не более восьми секунд. В этот промежуток времени Джиг как-то потерял из виду кавалерию. Арбалетчики здорово потрепали передние ряды, да и эльфы продолжали поливать врага стрелами, и теперь лошадям задних рядов приходилось идти по телам убитых людей и лошадей, что замедлило их продвижение. Да и Винный ручей сыграл свою роль — если первые ряды (теперь в большинстве своем мертвые) успели перемахнуть через преграду, то задние заметили ручей слишком поздно, и несколько десятков лошадей и всадников полетели кувырком, внося еще большую сумятицу в свои ряды. Приходилось осаживать коней, выбиваться из ритма атакующего строя и тем самым терять знаменитую мощь удара тяжелой кавалерии. Но не по всей длине Винного ручья была свалка. Многие всадники продолжали нестись на баталии, словно собираясь выковырять из центра ненавистных арбалетчиков.

— Держать строй, обезьяны!

— Сто-о-оять! Не бежать! П-и-и-ики!

— Держа-а-а-ать!

— С-т-о-о-о-о-о-о-и-и-и-и-и-м!

Кавалерия накатывала, все ближе, ближе, ближе…

— А-а-а-а-аа-аа-аа-ааа-ааа-аааа-ааа-аааа! — Все баталии издавали один и тот же рев. Рев солдат, ожидающих удара. Рев солдат, готовых к этому удару! В низком реве слышались и предвкушение битвы, и ругательства, и страх, и желание напугать лошадей и их седоков.

Всадники не были дураками и не собирались лезть на пики. Кавалерия всегда пугает и всегда считает, что пехота должна побежать. И очень часто пехота бежит, бежит, хотя спасением для нее является не бегство, а плотный строй. Большинство «раков» вовремя развернуло коней, и теперь часть кавалерии неслась параллельно баталиям, а часть устремилась в промежутки между ощетинившимися пиками квадратами пехоты. Арбалетчики боковых сторон не решались стрелять по врагу, опасаясь попасть в своих товарищей в противоположных баталиях, зато стрелки задних сторон не мешкали и, как только кавалерия вылетела в тыл, открыли сокрушительный огонь. К ним присоединились стрелки передней части баталии, уже успевшие перезарядить свое оружие.

Но все же среди всадников, атаковавших левую армию, находились и такие, что без всякого страха направили закованных в броню лошадей на пики. Часть из них была глупцами, часть отчаянными храбрецами (то есть безнадежными глупцами), кто-то впал в боевую ярость и удаль, кто-то просто не смог и не успел вовремя остановиться или справиться с лошадью. Фронтальная часть баталий приняла удар нескольких сотен всадников.

Грохот! Крики! Отчаянный визг боли людей и животных! Лязг! Скрежет металла о металл.

От удара кавалерии шеренги качнулись назад. Кто-то едва не упал.

— А-а-а-а-а! — Один из всадников не удержался в седле и, словно выпущенный из катапульты камень, пронесся над пехотой и упал где-то в задних рядах.

Джиг очень надеялся, что там гада встретят с распростертыми объятиями. Впереди была форменная свалка. Пикинеры самозабвенно кололи любого, кто рисковал приблизиться на расстояние удара пикой. Кто-то из всадников поставил своего коня на дыбы и повел прямо на баталию. Конь напоролся животом сразу на четыре пики, рухнул вниз, подминая под себя двух пикинеров первого ряда, всадник ловко соскочил с несчастного коня, замахнулся мечом, стараясь продержаться, пока не появится подмога, но Клоп не спал, и тяжелая алебарда ухнула храбрецу прямо промеж рогов его шлема. Джиг недолго думая добавил от себя, воткнув алебарду человеку под шлем.

Пока на их участке несколько солдат высвобождали пики из тела коня, другой всадник проделал тот же самый маневр, и конь смял часть второй шеренги. В образовавшийся промежуток вклинилось еще двое всадников, а затем еще. И еще. Кавалеристы теряли лошадей, но дело свое делали — участок фронтального строя центральной баталии был разорван и находящиеся поблизости «раки» времени зря не теряли.

Джиг рванулся вперед. Задача алебардиста — погасить порыв нападающих, и он, сам не понимая как, оказался в рубке. «Раков» было от силы человек пятнадцать, и только трое из них были на лошадях. Пикинеры, оставив попытки освободить пики, взялись за мечи. Джиг ударил древком алебарды в спину одного, подсек ногу другому, что есть сил, хорошенько размахнувшись, пробил шипом алебарды тяжелый панцирь какого-то благородного воина. Клоп, невесть как оказавшийся поблизости, перерубил ногу коню, и всадник упал прямо на заботливо выставленную пику какого-то воина. Клоп встать не успел, кавалерист, находившийся поблизости, ударил сверху вниз и пригвоздил стражника копьем к земле. Джиг закричал, ударил алебардой. Всадник подставил щит. Джиг ударил еще раз, зацепил крюком алебарды врага за шею, рванул на себя, стаскивая с лошади. Вновь подоспел кто-то из пикинеров и расправился с оглушенным в результате падения с лошади и теперь беспомощно лежащим на земле человеком.

— В строй! — рявкнули Джигу, и какой-то воин попросту впихнул его в баталию.

Он послушался — Клопа уже не вернуть. Прорыв кавалерии был остановлен, пикинеры восстановили шеренги. Место Клопа занял его сосед по шеренге.

— Ар-ты, пли!

Вновь запели арбалеты. Теперь к фронтальным шеренгам арбалетчиков прибавились стрелки задних рядов, уже успевшие расстрелять тех всадников, что проскочили в тыл баталий.

Неся сокрушительные потери под стальным дождем арбалетных болтов, остатки кавалерии Рачьего герцогства благоразумно отступили.

— Первая шеренга с колена! Алебардисты! В третью шеренгу и — раз! Воль-н-наа! Пики в воздух! Рогат-ки из зем-ли! На десять шагов! Под барабанный счет! На-зад!

Джиг послушно топал, отходя вместе со всей баталией назад. Впереди остался участок, устланный телами людей и лошадей.

— Эй, приятель!

Джиг не сразу понял, что обращаются к нему. Это был пикинер, с которым стражник поделился чесноком.

— Рад, что ты остался жив.

— Я тоже.

— Здорово ты того гада за шею с кобылы стянул! Молодец!

— Мало ему! Он Клопа убил.

— Видел. Жаль парня, но и мы их здорово потрепали.

— А они нас?

— Десятка три полегло.

— Сто-ять! — отдали приказ, и баталия остановилась. Правая и левая баталии, следуя примеру центральной, тоже отошли назад, сохраняя линию обороны.

— Отдых! — пронеслась по рядам команда. Только сейчас Джиг понял, насколько сильно он вспотел во время этого скоротечного боя.

* * *

Изми облегченно вздохнул. Несмотря на его опасения, левая армия выдержала удар кавалерии, и не только выдержала, но и нанесла ей заметный урон. На земле осталось больше тысячи «раков», в основном погибших под огнем арбалетчиков и луками эльфов. Теперь отступившие части Неназываемого вновь соединились с кавалерией, которая несколько минут назад пробовала на зуб центр. Сейчас уцелевшие после первой атаки на левую армию и центр всадники перестраивались в широкий атакующий порядок. По подсчетам Изми, их было чуть меньше семи тысяч.

— Я не ошибаюсь, милорд? Похоже, они решили прорваться на холм? прищурив глаза, спросил Вартек. — Гномы так и не успели перезарядить пушки.

— Опусти забрало и будь готов вести людей на подмогу, если «раки» сомнут пехоту.

* * *

— Работайте, карликовы дети! Работайте! — костерил канониров Перец. Видите, что на поле творится?! Центр — это не левая армия, у них столько пик не наберется! Надо подсобить!

— Да мы и так работаем, Перец! Сам же видишь! — пыхтя, пробасил рыжебородый Жиргзан.

— Значит, медленно работаете! Быстрее перезаряжайте!

— Погоди, Перец! — Медок на время позаимствовал у гнома трубу и теперь рассматривал то, что творится у Нуада. — Разворачивай пушку.

— Чего?! Это еще зачем?!

Дикий молча протянул гному его трубу. Тот посмотрел в указанном направлении и заорал:

— Ух мать! Похоже, и до нас докатилось! Разворачивай ее! Разворачивай! И засунь это ядро себе в задницу! Картечью заряжай!

— Боюсь, мой принц, гномы не успеют дать повторный залп, — произнес стоявший рядом со Сталконом телохранитель. На эту должность к Весеннему Жасмину было приставлено двое «бобров».

— Трубите готовность!

Он видел, как кавалерия пыталась прорвать левую армию, но ничего не получилось. Теперь вновь соединившиеся силы «раков» попытаются опрокинуть центр. Вполне разумное решение, особенно если учесть, что пик здесь практически нет, и по сравнению с баталией линейная пехота кажется совершенно незащищенной.

— Передайте лучникам, чтобы целились в лошадей! — не отрывая взгляда от приближающегося противника, отдал приказ командующий центром.

— Уже сделано!

— Ваше магичество! Вы способны помочь нам в этой проблеме?

— Я не владею атакующими заклинаниями такой силы, ваше высочество, произнес маг, присланный Арцивусом. — Вряд ли мне удастся за раз уничтожить хотя бы пять десятков.

— А если не за раз, а за пять раз?!

— Тогда боюсь, что уже не смогу защитить солдат от магии шаманов.

Принц поджал губы.

— Но думаю, что смогу сделать для вас кое-что полезное.

— И что же?

— Ледяной каток, — сказал маг и улыбнулся.

* * *

Изми Маркауз проклял ту минуту, когда его и его людей отправили в резерв. Центру сейчас потребуется помощь. Большая помощь. Такая туча всадников лавиной пройдется по холму и остановится только в Авендуме. Похоже, зря король спешил кавалерию. Так бы у них был шанс. Теперь же на все воля Сагры и удачи. На левой дороге уже показалась пехота «раков», и ее было до безобразия много. Парни рассредоточивались вдоль Регского леса с явным намерением разом атаковать все три армии Валиостра. В таком количестве они вполне способны провернуть этот трюк. Да и от Нуада к Точеным Лукам уже спешило несколько сотен воинов северных племен. Замок все еще продолжал огрызаться и трепать всех, кто двигался по правой дороге, и противник, судя по тому, что видел Изми, не прекращал попыток взять самый северный оплот армии Валиостра. Но большая часть войска Неназываемого проходила мимо Нуада, не обращая на ливень стрел никакого внимания. Похоже, армия колдуна вступала в битву прямо с марша, и в этом был единственный плюс обороняющихся. Приди враг всем скопом, выжди, и оборона была бы раздавлена, словно спелая ягода. А так у Валиостра оставался шанс — надо было лишь бить тех, кто шел впереди, затем следующих и так до бесконечности, пока хватит сил. Слава Сагре, что противник лишился огров.

* * *

— Ты глянь! Ты глянь! Какая силища-то прет! Похоже, ребятам в центре будет туго! — выкрикнул кто-то из пикинеров.

— Ты погоди их хоронить, парень, — сплюнул сосед Джига. — Посмотрим, как эти лошадники копьями поорудуют в горку-то.

* * *

Кавалерия наступала, всадники пустили лошадей в галоп и опустили копья. Вот враг прошел участок, где лежали тела тех, кто погиб от выстрелов гномьих пушек, и начал подъем на холм. С центра Поля Фей подъем на холм казался не таким уж и крутым. Но действительность обычно оказывается куда хуже, чем мы предполагаем. Лошадям, обремененным броней и всадниками, оказалось не так-то просто преодолеть этот подъем.

— Дуга три пальца! Ориентируясь на сотников! Пли!

От шести тысяч лучников отделилось облако стрел, пронеслось над пехотой и рухнуло на первые ряды всадников «раков». Затем последовал еще один залп. И еще. Даже несмотря на тяжелые доспехи, люди гибли, потому что при таком количестве стрел хотя бы одна да проникнет между сочленением брони. Но основной удар пришелся по лошадям. Не имея надежной защиты, лошади гибли, оставляя всадников без всякой возможности уйти из-под огня. Похоже, командир кавалерии не ожидал нарваться на такое количество лучников. Горн протрубил отход, и тут случилось невероятное: земля под копытами лошадей и под ногами людей превратилась в лед и началось форменное избиение. Лучники стреляли без перерыва, посылая во врага стрелу за стрелой. Сотники ежесекундно орали команды, меняя угол обстрела и делая поправку на ветер. Стрелы визжали в воздухе, иногда заглушая крики умирающих людей и лошадей. Хладнокровный расстрел продолжался. Первые ряды пехоты и спешенных рыцарей не утерпели и начали обстрел «раков» из арбалетов.

* * *

— Они их разгромили, милорд! Клянусь Сагрой, разгромили! — вскричал Вартек.

— Вижу, милорд, — произнес Изми Маркауз, наблюдая, как около шести сотен спешившихся всадников врага бросились в отчаянную атаку на линию пехоты.

Битва была скоротечной и кровавой. «Раков» не любили, и они платили валиострцам той же монетой. Когда схватка подошла к концу, от кавалерии Рачьего герцога, которую он, скорее всего, собирал и обучал не один год, не осталось ничего, кроме памяти. Люди Сталкона пленных не брали.

— Ах, побери меня тьма! — Вартек от переизбытка чувств ударил себя кулаком по ноге. — Все бы отдал, чтобы оказаться на месте самого занюханного из пехотинцев центра!

— Не вы один, маркиз! Не вы один!

* * *

— Погоди ты!

— Куда уж годить? — возмутился рыжебородый гном. — Стрелять надо!

— Я тебе стрельну! Жди, кому говорят?!

— Да чего ждать?! Они сейчас по нашим головам пройдут, Перец!

— А хоть бы и по головам! Сказано ждать — значит жди! — рассвирепел командир орудия.

— Ротт! — окликнул Медок командира арбалетчиков.

— Да, сотник?

— Ребята готовы?

— А то!

— Действуете, когда посчитаете нужным!

Арбалетчик кивнул и подготовил к бою стоящий на стене мощный армейский арбалет. Такие используют для обороны замков и крепостей. В это чудовище разом заряжалось шесть длинных и тяжелых стальных болтов. Естественно, что весило это чудо военной мысли прилично и таскать его за собой — пупок надорвать, а вот отстреливать врага из-за стены — самое дело. Помимо сокрушительной пробивной силы, которой позавидуют даже склоты линейной пехоты, «град» обладал еще и такой необходимой и бесценной штукой, как скорострельность.

Медок хлопнул себя по шлему, опустил носовую стрелку и выглянул из-за стены. По правой дороге на них катилась буро-серая, совершенно неорганизованная толпа варваров и северных племен. Благодаря вылазкам за Одинокого Великана Медок знал и тех и других. Варвары облачались лишь в шкуры мамонтов, белых медведей и вареную кожу с нашитыми на нее костяными пластинами тюленей, а вместо шлемов использовали черепа животных Безлюдных земель и поэтому выглядели достаточно устрашающе. Вооружались они топорами и дубинами, практически не признавая луков. Во время схваток очень часто впадали в боевое безумие. Медок не кривил душой — варвары Безлюдных земель хорошие бойцы, но им далеко до воинов северных племен. Спроси у Дикого, с кем бы он сразился, будь у него выбор: с тысячью варваров или с пятью сотнями воинов северных племен, и Медок без колебания выбрал бы варваров. Там был бы шанс закончить бой малой кровью. С северными племенами так не получится. Низкорослые, черноволосые и узкоглазые люди были великолепными охотниками, а тем паче воинами. Они мастерски владели короткими копьями и с их помощью могли добыть не только нерпу, но и голову врага. С детства воспитанные как охотники и воины, эти люди ко всему прочему были очень выносливы и жили там, где не мог жить никто из людей, — на Берегу огров.

Теперь же эти воины, не зная таких слов, как «стратегия» и «тактика», «резерв» и «обход с флангов», перли на Точеные Луки с явным намерением взять укрепленную деревню. Самое страшное, что у них это могло получиться.

Катапульты, установленные за второй стеной, начали обстрел наступающих горшками с зажигательной смесью и камнями. К катапультам присоединились немногочисленные отряды Играющих с ветром.

— П-а-а врагу! — рявкнул Ротт. — Свободный огонь!

Примеру Ротта последовали другие командиры арбалетчиков, и Точеные Луки разразились стальным градом. Растратив все шесть болтов, Ротт стащил арбалет со стены, передал заряжающему и тут же получил новый. Медок пользовался обычным склотом. Прицелился в высоченного бородатого варвара с размалеванным синей краской лицом, задержал дыхание и нажал на спуск. Болт без всякого труда пробил череп-шлем.

— Неплохо! — одобрительно кивнул Перец и тут же заорал: — Стрелки!

Воины северных племен принялись обстреливать стену из коротких составных луков. Одна из стрел попала в шею зазевавшегося гнома, что держал тлеющий фитиль. Другая стрела отскочила от кирасы воина, перезаряжающего «град» Ротта. Еще одна пробила ногу мечнику, стоявшему за арбалетчиками.

— Лекаря! — заорал Медок. — Ротт! Усильте огонь!

— Куда уж больше?! — командир арбалетчиков взялся за склот. — Метко твари стреляют!

— Ух мать! Ну я им сейчас задам! — Перец схватил оброненный убитым гномом фитиль и поднес к пушке.

Медок вовремя закрыл уши руками. Пушка рявкнула, стену заволокло дымом. Сразу же за этим орудием выстрелили и два других находящихся дальше по стене орудия.

— Вечно гномы всякую хренотень изобретут! — закашлялся один из арбалетчиков.

Сизый, вонючий дым ел глаза. Перец вопреки всем ожиданиям уже костерил своих подчиненных, чтобы те пошевеливались и поскорее перезаряжали пушку. Когда дым рассеялся, стала видна картина разрушений, которые были причинены нападающим. Картечь прогрызла в рядах противника широкую кровавую просеку. Воины северных племен в панике отступили, а вот шесть сотен варваров то ли по скудоумию, то ли из-за боевой удали перли вперед и уже преодолевали ров.

— Мечники! Гото-о-овьсь! — едва не сорвав себе голос, заорал Медок. Перец! Оставь на время пушку и давай со своими ребятами за щиты!

— Хрена лысого! — выругался гном и, отбросив в сторону какую-то штуку (ею гномы прочищали жерло пушки), схватился за боевую мотыгу. — Чтобы гномы отсиживались за спинами других! Да не бывать этому! Жиргзан! Подай мне шлем!

* * *

Под Нуадом кипела битва, враг, видно, во что бы то ни стало решил расправиться с непокорным замком. До баталий, стоявших на левой дороге, вновь долетела отдаленная канонада орудий.

— У меня там племянник, — неожиданно сказал пикинер.

— Тебя как зовут-то, братишка?

— Бансом.

— А я Джиг.

— Руки замерзли, скоро даже через перчатки к древку примерзнут, пожаловался Банс.

— Чесночку хочешь?

— А он согреет?

— Вон кто тебя скоро согреет. — Джиг кивнул в сторону приближающейся на них пехоты «раков». — Через две минуты здесь будет жарче, чем у гнома в топке.

— Сколько же этих ублюдков?

— Столько же, сколько и нас. Если не больше.

* * *

С холма Изми Маркауз прекрасно видел, как пехота врага разделилась на три неравные части и двинулась к позициям армии Валиостра. Меньший отряд, находившийся дальше всех, едва ли не бегом двигался к Точеным Лукам. Около десяти тысяч «раков», разделенные на пять отрядов, перли на левую армию. Остальные «раки» и тьма-тьмущая варваров наступали на центр.

— Почему наши маги ничего не предпринимают, милорд? — возмутился Вартек. — Ведь весь Совет Ордена находится на холме!

— Весь Совет, любезный маркиз, трогательно взявшись за руки, стоит в кругу, — пророкотал из-под шлема один из гвардейцев. — Благодаря им Неназываемый пока еще ничего нам не сделал.

— Командир! — примчался запыхавшийся гвардеец. — Король отдал приказ следить за левой армией и, если им потребуется помощь, вступить в бой!

— Ну наконец-то! — восторженно зарычал Вартек.

— Что-нибудь еще? — Изми Маркауз обратился к гвардейцу.

— Говорят, все огры подохли!

По рядам гвардейцев загулял удивленный и радостный ропот.

— Кто говорит?

— Все. Я самолично слышал от одного из разведчиков.

— Превосходно. Можешь вернуться в строй.

* * *

— Отбились, м-мать их. Упорные сволочи оказались! — Перец от переизбытка чувств махнул окровавленной мотыгой.

Атака варваров захлебнулась. Две тысячи арбалетчиков по всему фронту левой армии устроили в нестройных рядах нападающих настоящую бойню. Тех немногих, кому все же удалось пересечь ров и насыпной вал, прикончили мечники. Ни один из варваров даже не подумал отступить. Теперь под стеной валялась груда тел. Медок начинал опасаться, что после нескольких таких атак противник будет подниматься на стену по телам своих товарищей, словно по лестнице.

— Жиргзан! Да брось ты эту гадость! — обратился Перец к рыжебородому гному, с интересом изучающему трофейный шлем-череп. — Давай заряжай! Видел ведь, как эти узкоглазые драпанули?!

— Второй раз не побегут.

— С чего это ты так решил, сотник?

— Они хорошие бойцы, пускай и суеверные. В следующий раз они поймут, что, когда гремит гром, не все умирают, и продолжат атаку.

— Медок! — Подошел тысячник.

— Да, командир?

— Потери?

— Восемь погибших и семь раненых.

— Вот, принимай к себе в отряд. — Тысячник указал на молчаливого бледного паренька. — Это его магичество Родерик. Поможет твоим ребятам в случае чего.

Родерик несколько нервно кивнул и испуганно покосился на двоих мечников, которые как раз перебрасывали через стену труп варвара.

— У вас кольчуга есть, ваше магичество? — как можно вежливее спросил Медок.

В то, что парень маг, Дикий не очень-то верил. По его мнению, даже Кли-кли заткнул бы этого магика за пояс.

— Да. — Молодой маг поспешно кивнул. — Мне учитель еще два дня назад сказал достать.

— И кто у нас учитель? — дымя трубкой, поинтересовался Перец.

— Его магичество Арцивус, — с достоинством произнес Родерик.

— А это кто? — бесхитростно поинтересовался гном.

Родерик от такого вопроса едва не лопнул от возмущения. Он уже собрался выдать гному отповедь, но за стеной запели рога. Враг вновь пошел в атаку.

За спиной грохнуло, небеса отозвались эхом, и дымная комета, выпущенная из мортиры, рухнула прямиком в середину переднего квадрата пехоты, надвигающейся на центр. Удар был страшен. Всех, кто попал под взрыв, разметало, словно они были сделаны из бумаги. Ядро мортиры напомнило Изми ногу бога, который по ошибке нечаянно наступил на людей.

— Сюда бы еще с десяток мортир, и я бы посмотрел на этих прихвостней Неназываемого! — потряс секирой Сталкон Весенний Жасмин.

— Почему не стреляют пушки, мой господин? — спросил один из «бобров».

— Слишком далеко. Гномы хотят стрелять наверняка.

* * *

Пехота надвигалась пятью отрядами. В первой линии три отряда, каждый уже выбрал себе по баталии. За этими тремя, на расстоянии в тысячу ярдов, двигались еще два.

Сквозь шеренги людей и ряды поднятых пик Джиг со странным безразличием смотрел на надвигающуюся на их баталию стальную черепаху. Только у одного из трех первых отрядов были пики, не уступающие по длине пикам баталий. С этим отрядом должна была столкнуться левая баталия, где были «бобры» и Веселые висельники. Ребята выстоят, этим подразделениям не впервой сражаться с врагом, который ничем им не уступает. В первой шеренге отрядов, прущих на центральную и правую баталию, были высокие прямоугольные щиты и короткие копья.

— У них арбалетчики! — крикнул кто-то из пикинеров.

Джиг похолодел. Если у пехоты склоты, то первым шеренгам, несмотря на их броню, придется худо. С близкого расстояния болт прошьет доспехи насквозь, словно они сделаны из бумаги, а не из славной исилийской стали. Хорошо, что хоть не лучники — при навесной стрельбе баталия становится еще более уязвимой. Чтобы противостоять вражеским стрелкам, нужно прикрытие из арбалетчиков и лучников. Дуэль-перестрелка никогда не обходится малой кровью.

Эльфы принялись обстреливать отряд, надвигающийся на баталию Висельников.

— Пропустите меня! Да пропустите же! Маг, все это время молча стоявший за Джигом, продирался вперед. Пикинеры, похоже перепуганные перспективой ловить арбалетные болты, не очень хорошо соображали, кто пытается пробиться мимо них в первый ряд.

Джиг пронзительно свистнул и заорал:

— Пропустите мага вперед, сучьи пни! Быстрее давайте, иначе болты нам с вами придется ловить!

Это подействовало, и пикинеры подались в сторону, освобождая магу дорогу. Тот выскочил вперед, встал перед первой шеренгой и вытянул руки, направив их раскрытыми ладонями в сторону отряда пехоты, уже почти добравшегося до Винного ручья. С ладоней мага сорвался ослепительный огненный луч. Он ударил в первый ряд щитов, враз испарив их вместе с людьми, добрался до второго ряда, третьего, четвертого, арбалетчиков…

Враги взвыли! Слышались вопли погибающих и сгорающих заживо людей. Кто-то кричал от ужаса. Многие стоявшие в баталии удовлетворенно выругались, видя, какой урон нанес врагу всего лишь один человек.

Маг между тем повел лучом вправо, затем влево, продолжая сжигать десятки людей. И пехота не выдержала. Она дрогнула и рассыпалась, в панике заметавшись по берегу Винного ручья. Даже сюда долетал запах горелого мяса.

Луч, исходящий из ладоней мага, внезапно погас, и маг кулем повалился в снег. Кто-то из первых рядов бросился к упавшему, подхватил, втянул в баталию.

Недремлющие сотники заорали:

— Арбалетчикам приготовиться! Пер-рвая шер-ренга! Залп! Втор-рая шер-ренга! Залп! Тр-ретья залп!

Арбалетчики выстрелили и отошли назад. На их место встали еще девять шеренг стрелков, снятых с тыла и флангов баталии.

— Залп! Залп! Алп! Алп!

Мечущуюся вражескую пехоту накрыло стальным дождем.

* * *

— Ух! Маги взялись за дело!

Изми не слушал, он, как и все, следил за битвой, происходящей в левой армии. Неизвестный маг без труда разнес центральный отряд нападающих, но правый и левый продолжали двигаться вперед и уже успели пересечь Винный ручей. Да и два задних отряда войска Неназываемого были недалеко.

— Милорд!

Изми Маркауз отвлекся от картины боя и посмотрел на подошедшего к нему солдата с огромным двуручником. Бобровая шапка, вне всякого сомнения.

— Милорд, его величество прислал мой отряд в ваше распоряжение.

— Сколько у тебя людей?

— Двести человек.

Неплохо. Двести «бобров» — больше, чем он рассчитывал получить. Для резерва.

— Хорошо. Выдвигайтесь вон к той рощице, за левой армией. Но в бой пока не лезьте.

— Да, милорд.

Что-то подсказывало Изми, что левой армии в самом скором времени понадобится помощь.

* * *

— У них там арбалетчики, командир.

— У, кур-рвы! — Командующий шестью тысячами Играющих с ветром, что сейчас стояли сразу за пехотой и спешенными рыцарями, погрозил кулаком небесам. — Сколько их там?

— Не знаю.

— Ну так узнай! Да побыстрее! А то они нам всю пехоту перещелкают! Нарк!

— Да, командир?

— Бери свою тысячу и давай вперед! Поставь ребят среди мечников. Пусть оттуда палят прямой наводкой! Если кто из пехтуры будет бочку катить, скажешь, что я приказал! Действуй!

— Около трех тысяч! — прибежал запыхавшийся солдат. — Разведка говорит о трех тысячах! Идут впереди пехоты.

— Да уж вижу, как они идут, чай не слепой. За спиной громыхнули пушки, солдат пригнулся, командир Играющих даже не обратил внимания.

— Значит, их в два раза меньше, чем нас, — задумчиво процедил старый воин, наблюдая, как ядра, выпущенные из пушек, угодили в дальние ряды пехоты противника. — Тем лучше. Ничего они нам не сделают, паря. Луки куда как дальнобойней, и стрелять мы умеем. Слухай мою команду! Дуга два пальца! Поправка на ветер четверть пальца вправо! Пощелкаем кур-рвиных детей до того момента, как они начнут стрелять! Пли!

* * *

Воин легко перемахнул через стену, и Медок едва успел отскочить в сторону. Коротким копьем с широким зазубренным наконечником низенький черноволосый противник владел мастерски. Оружие выплетало круги и зигзаги, и Дикому приходилось пошевеливаться. На этом участке стены, несмотря на беспрерывный огонь арбалетчиков, противнику все же удалось прорваться в Точеные Луки. Теперь по всей стене кипел бой. Следовало продержаться до прихода подкрепления.

Узкоглазый воин неожиданно взвился в воздух с явным намерением ударить Медка копьем сверху. Дикий прянул в сторону, широко отмахнулся огроломом, и шипастый шар выбил дух из врага, не озаботившегося защитить себя каким-либо доспехом.

Из-за стены высунулся варвар, на голове коего красовался череп белого медведя. Страшный топор ударил в спину рыжебородого гнома, сражавшегося с воином, облаченным в цвета Рачьего герцогства. Огролом рухнул на медвежий череп, разнес его на осколки, заодно смяв голову варвара.

— М-мать! — Перец ткнул факелом в лицо другому воину и затем пихнул его мотыгой в пах.

— Сотник! Прикрой моих ребят! — Ротт и два десятка арбалетчиков притащили перезаряженные «грады».

Человек семь принялись методично отстреливать тех, кто перебрался через стену, остальные открыли огонь по перебирающимся через неглубокий ров. Подоспело подкрепление из пяти десятков мечников, и общими силами врага удалось скинуть со стены. Незнамо каким чудом выживший в этой мясорубке маг швырнул на прощание в толпу врагов несколько огромных огненных шаров.

— Куда огонь?! — заорал Перец. — Куда огонь?! Здесь же порох!

— Ротт! По отступающим! Перец! Давай к пушке! Ваше магичество, уйдите со стены, иначе на шальную стрелу нарветесь!

* * *

Первая и вторая шеренги левой баталии на несколько секунд раздвинулись, пропуская вперед «Бобровых шапок». Воины, вооруженные двуручниками, соблюдая широкие промежутки, бросились вперед, прямо на выставленные пики врагов. За «бобрами» медленно двигалась баталия. Широкими размашистыми движениями «бобры» перерубали пики и врубались в шеренги противника, ломая строй. Конечно же не все смогли избежать встречи с вражеской пикой, но основная масса «бобров» справилась с задачей и уничтожила опасность, грозящую своей баталии. Глубоко вгрызаясь в ряды атакующих, размахивая двуручниками, точно косами, мечники наносили перепуганной и ошеломленной пехоте страшный урон, а сзади уже напирала баталия. Она с грохотом протаранила пехоту, ударила пиками и словно мамонт, который оказался в посудной лавке, поперла вперед. Медленно и неотвратимо баталия следовала сразу за построившимися в клин «бобрами».

Правая баталия тоже сшиблась с пехотой «раков», но, как там обстояли дела, Джиг уже не видел. По шеренгам передали приказ:

— Алебардисты, в шестую шеренгу!

Баталия готовилась нанести таранный удар, а во время такого удара алебарды не нужны, и воинов переводят назад, заменяя их шеренгу пикинерами.

— С первую по шестую шер-ренги! Пики, овсь!

— Под бар-рабаны! Бе-е-егом!

В центре отряда загрохотал барабан, баталия, выставив пики, качнулась.

Бум… Бум… Бум… Бум… Бум… Бум… Бум-бум… Бум-бум-бум-бум! Барабаны наращивали темп, и баталия, все более разгоняясь, неслась вперед, туда, где на место выжженной магом и расстрелянной арбалетчиками пехоты уже накатывал двухтысячный отряд второй линии. Джиг исправно давил в спину стоявшего впереди пикинера и орал «а-а-а», сжавшись в ожидании скорого удара.

* * *

Не выдержав обстрела засевших на холме лучников, выжившие арбалетчики противника, так и не сделав ни одного выстрела, бросились назад и большей частью были помяты своей же пехотой. С «линейными» было сложнее, они, несмотря на подъем, перли вперед, стараясь как можно быстрее преодолеть участок, обстреливаемый лучниками. Многие закрывались от стрел щитами. Один из отрядов врага даже умудрился создать вполне приличную «черепаху», но вышел на ледяной участок холма, развалился, и лучники тут же перестреляли невезучих воинов.

— Сомкнуть щиты! Копья! Арбалетчикам стрелять по своему усмотрению! — приказал Сталкон.

Принц отдавал себе отчет в том, что несмотря на урон, наносимый лучниками, враг на этот раз все же до них доберется. Задние ряды лучников прекратили переставший быть эффективным обстрел и, взявшись за мечи, слились с рядами пехоты. Теперь огонь вели лишь тысяча Марка и немногочисленные арбалетчики, но и они вскоре вынуждены были прекратить огонь. Неровный залп лучников «раков» был остановлен магом, заставившим большинство стрел сгореть в воздухе. Вражеская пехота вытолкнула вперед несколько сотен воинов, вооруженных двуручниками, с явным намерением сломать ровный строй пехоты центра.

— «Бобры», не спать!

И «Бобровые шапки» не спали. Щиты на короткий миг разомкнулись, пропуская воинов легендарного отряда вперед. Когда у врага кувалда, тебе тоже нужна кувалда — неоспоримое правило войны. По всему фронту завязались одиночные и групповые стычки на двуручных клинках. «Раки» были хороши, но все же им было далеко до «Бобровых шапок». Перевес был на стороне Валиостра, но все же сын короля отдал приказ горнисту:

— Труби отход!

Горн несколько раз протрубил отход, и мечники отступили за щиты, прежде чем до них успела добраться разъяренная гибелью товарищей вражеская пехота. Прежде чем щиты сшиблись и началась рубка, кто-то из лучников успел выстрелить еще раз.

* * *

— А ты неплохой маг, парень, — пропыхтел Перец Родерику. — Почаще бы делал эти шарики-огонечки — тебе цены бы не было.

— Как могу, господин гном, — криво усмехнулся молодой маг.

Было видно, что волшебство, разнесшее ровный строй наступавшей на Точеные Луки пехоты, далось ему нелегко. Да и Медку тоже досталось. Последствия шаманства орков все еще давали о себе знать, и сейчас Дикий чувствовал себя очень уставшим, словно махал огроломом по меньшей мере целую неделю.

— Сотник, ты вроде запыхался малость! А ведь едва за полдень перевалило, — окликнул Медка гном. — Жив?

— Жив. На, подержи Непобедимого.

— На кой мне нужна твоя сумасшедшая крыса? Думаешь я не видел, как она тому варвару в рожу вцепилась?

— Подержи, говорю! Мне надо к тысячнику смотаться! — Гном, ворча, усадил линга себе на плечо.

— Надеюсь, она не отгрызет мне бороду. Побыстрей давай!

— Ротт! Пока меня нет, за главного.

— Понял, — невозмутимо ответил командир арбалетчиков.

Тысячника Медок нашел в центре деревни, где располагался временный госпиталь. Кто-то располосовал ему лицо, и теперь за командира взялись лекари. Медку пришлось ждать, когда они закончат работу.

— Ты кого мне принес? Кого принес?! — между тем орал парень, носящий знак гильдии лекарей.

— Так у него же вся одежда была в крови! — пытался оправдаться человек с белой повязкой на рукаве — санитар.

— У него порез! Понимаешь ты, дурья башка! Обычный глубокий порез!

— Ну он же орал, словно его режут!

— Сколько раз я вашему брату говорил, что первым на операционный стол надо нести того, кто молчит! Раз орет и требует помощи — значит выживет! Ничего с ним не случится! А если лежит, молчит и бледен, словно покойник, значит дело худо! И если вы еще раз принесете сюда легкораненых, я не знаю, что с вами сделаю! Их всех на телеги и в основной госпиталь, за холм! Пускай там сортируют и думают, что с ними делать! Мне только тяжелых, с ранениями брюшной полости и с потерей конечностей. Это ты своим подчиненным в башку вбить можешь?

— Ты ко мне, сотник? — окликнул отвлекшегося Медка тысячник.

— Да, командир. Надо бы к берегу Кизевки две сотни мечников и хотя бы сто арбалетчиков перекинуть. Резервы еще есть?

— Резервы-то мы найдем. — Перевязанный тысячник внимательно посмотрел на Медка. — Вот только я не понял, зачем мне туда ребят перебрасывать?

— Не думаю я, что северные племена в третий раз попрут на стену.

— А куда же им деваться-то? Не по речке же плыть?!

— Именно по речке.

— Понимаю, если бы это лето было, так сейчас почти уже зима. Глянь, холодина какая! Кто же в воду полезет, когда она, того и гляди, льдом затянется?

— Им не привыкать плавать в ледяной воде. В Безлюдных землях как-никак живут.

— Ну ты тоже выдумал!

— Просто не хотелось бы, чтобы сотня этих ребят внезапно оказалась у нас в тылу.

Тысячник внимательно посмотрел на Медка, а затем кивнул:

— Хорошо. Я распоряжусь. Ступай к своим, с минуты на минуту ожидается новый штурм. Кстати, слышал, что Орден всех огров уложил?

* * *

Бой казался бесконечным. Секира в руках принца потяжелела, но он безостановочно, словно волшебный механизм карликов, продолжал рубить и рубить. Уже давно не было никакой ровной линии, по всему фронту кипели отдельные стычки. Четырежды врага удавалось отбросить, и четырежды он возвращался с явным желанием на этот раз уж точно раздавить проклятую пехоту. Цвет северного дворянства Валиостра, те, кто раньше был в тяжелой кавалерии, послужили песчинками, вокруг которых строились жемчужины отрядов. Практически все лучники вступили в рукопашную (хотя ребята и старались не связываться с тяжелыми пехотинцами), и лишь небольшая группка самых опытных Играющих с ветром, коих было не больше шести сотен, отошла в сторону от кипящей битвы и вела выборочный огонь по противнику.

Сталкона берегли и защищали, прикрывали ему спину и не давали противнику выстрелить в королевского сына. Но все равно, несмотря на все ухищрения, наследник короны дважды оказывался на земле. В первый раз его сбил с ног удар боевой кувалды, угодившей в щит. На счастье, один из двоих приставленных к нему для охраны «бобров» выжил в рубке и, широко отмахиваясь от наседающих противников цвайгхандером, не давал им приблизиться до тех пор, пока Весенний Жасмин не встал на ноги. Второй раз в шлем угодил арбалетный болт. К счастью, удар пришелся по касательной, и болт отскочил, не причинив принцу никакого вреда. Но все равно оглушенный Сталкон рухнул на колени и на миг потерял всякую ориентацию. Этим воспользовался кто-то из варваров и если бы не Пепел — командир уцелевших Диких Сердец, не пережить Весеннему Жасмину эту битву.

Пушки и мортира молчали. Сейчас стрелять было бесполезно — больше своих поляжет. Оставалось только стиснуть зубы и рубиться. Сталкон принял на порядком изрубленный щит очередной удар варвара, ударил снизу вверх, затем еще раз, теперь уже в обратном направлении, пихнул бородатого дикаря, щитом в лицо и раскроил секирой шкуру и плоть. Пора было заканчивать этот бой, и как можно быстрее. Словно услышав эти слова, король прислал в поддержку пехоте правый кавалерийский резерв центра, ударивший противника во фланг.

* * *

Нуад держался, положение в центре выправлялось, нежданное появление кавалерии расстроило ряды Неназываемого. Лунные жеребцы появились как нельзя вовремя. У Точеных Луков пока затишье, отброшенные варвары, северные племена и часть легкой пехоты «раков» отошли для перегруппировки. А вот у левой армии дела обстоят не так уж и хорошо. Левая баталия занята разгромом противника, центральная только что врезалась в отряд пехоты второй линии, правая еще как-то держится, но противник им попался упорный, и вот-вот ровные шеренги баталии дрогнут.

— Вартек! Скачи к двум сотням «бобров»! Скажи, чтобы зашли в тыл пехтуре, насевшей на правую баталию! Исполняй! — решился Изми.

— Командир! Похоже, эльфам придется туго!

— Вижу! Исполняй, что я сказал! Горнист! Труби атаку!

* * *

Багровые шары, внезапно появившиеся в рядах правой баталии, методично принялись уничтожать солдат, и люди дрогнули.

* * *

— Правая баталия отступает, ваше величество!

— Вижу. Скачи к резерву, пусть закроют дыру. Интересно было бы знать: как маги умудрились подпустить шамана так близко?

* * *

Прежде чем Джиг успел что-либо понять, первые две шеренги погибли. А ведь вначале все было так хорошо! Баталия успешно протаранила отряд пехоты второй линии, Джиг, следуя приказу, вновь оказался в третьей шеренге, и пошла знатная рубка. Тех, кто умудрялся добраться до пикинеров, ждали тяжелые алебарды. Затем внезапно из-под доспехов передних шеренг повалил темно-лиловый дым, и доспехи упали на землю, а их хозяева самым немыслимым образом исчезли в разреженном воздухе. Одним из первых погиб пикинер Банс. Затем настал черед шеренги Джига. Оружие и доспехи соседних воинов звякали и падали на землю. Через секунду Джиг остался единственным выжившим из всей линии. Баталия все еще перла вперед, не успев понять, что произошло с первыми рядами. Прямо перед собой Джиг увидел трех людей, облаченных в черные плащи. Ни доспехов, ни оружия. Один человек вскинул руки, и в грудь Джига ударила серебряная стрела. Ударила и тут же исчезла, не причинив стражнику никакого вреда.

— Шаманы! — Испуганный крик из задней шеренги перекрыл даже грохот сражения.

— А-а-а-а! — с выпученными глазами заорал Джиг, понимая, что это конец.

Он занес алебарду и что было сил ударил оказавшегося поблизости колдуна. На миг перед Джигом промелькнуло бледное и донельзя удивленное лицо шамана, а затем в физиономию Джига ударила струя крови. Колдун с раскроенной головой упал под ноги обезумевшему воину.

— Их можно убить!!! — гаркнул Джиг. — Колдунов можно убить!!! Бей их, ребята!!!

С этим воплем стражник замахнулся алебардой, и враз опьяневшие от собственной храбрости люди, ломая строй, бросились вперед, чтобы первыми добраться до ненавистных шаманов. Джиг подцепил крюком алебарды ногу уже начавшего творить заклинание колдуна, потянул к себе, опрокинул, проткнул живот. Соседи добили уцелевшего и с ревом кинулись на дрогнувшую пехоту, увидевшую жестокую расправу над казалось бы такими могучими волшебниками.

* * *

— Заклинания прекратились, ваше величество! Должно быть, колдунов убили!

— Какая теперь разница? — горько спросил король.

Правой баталии больше не существовало. Враг бил побежавших в спину, и спустя несколько минут от баталии осталось не больше девятисот человек. К счастью, вовремя подоспел двухтысячный резерв и те двести «Бобровых шапок», что он отдал в распоряжение юного Маркауза. Из парня выйдет толк. Отец им будет гордиться. Оставалось лишь надеяться, что гвардейцы смогут спасти эльфов. Хотя нет, вряд ли. Не успеют.

* * *

Эпилорсса из дома Черной луны выругался и потянулся к колчану за новой стрелой. Люди слишком увлеклись сражением и совершенно упустили из виду второй отряд второй линии. Около двух тысяч человек разворачивались у Винного ручья с явным намерением перебить кучку эльфов у Лузского леса.

— Дулле! Дулле!

Помощи им ждать неоткуда. Соседи добивали уцелевших врагов, центральная баталия, несмотря на шаманов Неназываемого (а Эпилорсса почувствовал магию), продолжает рубку, правая из-за колдовства и паники почти полностью уничтожена. Эльфы могли бы скрыться в лесу, но до него не так уж и близко, а показывать врагу спины, когда еще можно драться, не для них. И они дрались, посылая во врага стрелу за стрелой. Противник перешел на бег, подбадривая себя криками. Многие, получив стрелу в лицо или в сочленение между доспехами, падали, но эльфов было слишком мало, а участок, разделявший их и врагов, был и того меньше. Всех перебить они все равно не успеют.

Эльфы стояли в четыре линии. Первая стреляла с колена, в десяти шагах за ними располагались эльфы, стреляющие из «положения стоя». Еще через десять шагов вновь эльфы стреляли с колена, но стрелки были сдвинуты на два корпуса вправо, чтобы нечаянно не угодить в спины стоящим впереди товарищам. За этой линией располагалась еще одна, последняя. Здесь эльфы опять же стояли.

Эпилорсса отдал новый приказ, и первая линия вскочила, бросилась назад, встала за четвертой и вновь открыла огонь. Настал черед отступать второй шеренге. Затем третьей. Затем четвертой. Затем вновь за спины товарищей отошла первая. Эльфы отступали, постоянно огрызаясь стрелами. Едва ли не каждый выстрел находил цель, но до линии щитов было уже рукой подать.

Защелкали арбалеты. Эльфы, находящиеся в первой и во второй линиях, падали, сраженные болтами. Что-то ударило Эпилорссе в грудь, и он упал. Эльф никак не мог понять, почему ему так больно, почему он не сражается и отчего лицо так сильно обжигает снег. Красный снег.

* * *

— По отступающим кур-рвам! Прямо по их задницам! Свободный о-гонь!

Лучники, вновь вставшие за спинами отбившейся от врага пехоты центра, принялись осыпать отступающих врагов стрелами.

* * *

— Картечью, пли! — рявкнул Перец и сунул в уши пальцы.

Пушка грохнула, стену в Точеных Луках вновь заволокло сизым дымом, а спустя несколько секунд в поддержку трех орудий мортира, стоявшая на холме, прислала большой огненный подарок.

* * *

От левой баталии, практически полностью расправившейся со своим врагом, внезапно отделился клин, состоявший из тысячи Веселых висельников. Люди в черных одеждах, оглашая Поле Фей слитным ревом «Па-а-ал-л-лунд-д-дра!», ударили в правый фланг отряда Неназываемого, готовившегося раздавить уцелевших эльфов.

* * *

— Вон они! Вон они! Ух мать! — Один из мечников указал в сторону Кизевки. — Да сколько их там!

— Стреляйте! — отдал приказ командир, и арбалетные болты взволновали речную воду.

* * *

— Дуга один палец! Слитно! Разом! Пли!

— Бух! Бух! — ответили пушки.

* * *

Клин морской пехоты с разгону влетел в неприкрытый бок отряда противника и, не встречая никакого сопротивления, принялся пробиваться к центру, сея на своем пути ужас и смерть. На помощь Веселым висельникам уже спешила их баталия, а в тыл врага заходила центральная, уже полностью расправившаяся с первым отрядом второй линии. Враг, начисто забыв об эльфах, принялся защищаться.

* * *

— Эй, Медок! — Ухмылка на физиономии Ротта выглядела самым глупейшим образом. — А ты был прав! Эти парни действительно решили искупаться!

— Ты стреляй давай! — буркнул Медок. — Перец! Ты чего делаешь?!

— Подсоби! — пропыхтел гном, держа в руках тяжеленное ядро. — Когда еще ребята мне пушку перезарядят?! Как далеко кинешь?

— Ты что задумал? — Медок взял ядро из рук гнома.

— Ты здоров как бык, сотник. Через ров перебросишь?

— Если раскручу.

— Бросай, — сказал гном и поджег фитиль ядра.

* * *

Если бы не Висельники, не видать бы эльфам своей Заграбы. Изми Маркауз осадил коня перед шеренгой темных и проорал:

— На лошадей! Позади всадников, ребята! Быстро!

Эльфы не стали мешкать и запрыгивали на коней позади гвардейцев. Некоторые при этом продолжали стрелять. Очнулись вражеские арбалетчики. Несколько гвардейцев упали, но большинство уже скакали прочь, увозя эльфов на безопасное расстояние. Изми уходил последним. Сейчас следует сгрузить эльфов и догнать тех, кто наседал на правую баталию. Отступающие еще не успели пересечь Винный ручей, и лейтенант гвардии надеялся добить оставшихся. Вартек скакал, прижавшись к лошадиной шее. В спине у него Изми заметил арбалетный болт. Доспех все же подвел.

— Жив?!

Маркиз едва заметно кивнул головой. Изми Маркауз схватил его лошадь под уздцы. Следовало как можно скорее доставить раненого к лекарям.

* * *

Точеные Луки, несмотря на массовые непрекращающиеся атаки, держались превосходно. Все же хорошо, что король не поскупился и заплатил гномам. Без пушек воевать было бы гораздо сложнее. Левая армия полностью восстановила фронт и вновь заняла свои позиции. Правда, теперь у нее нет резерва, а центральная баталия порядком поистрепалась в битве.

— Какой сюрприз нам приготовит Неназываемый, мой принц? — спросил Пепел, убирая красивый клинок из черной стали в ножны.

— Что ты скажешь о них, Дикий?

Пепел, сощурив глаза, посмотрел в сторону Регского леса. По полю, закинув дубины на плечи, вышагивало три десятка огромных фигур.

— Так я и думал, — хмыкнул командир Диких Сердец. — Если нет огров, в дело пойдут великаны.

— Приготовиться! — отдал приказ принц. — Лучники! В первые ряды!

* * *

ЭТО услышали все, кто был в этот день на Поле Фей. Казалось, что в морозном воздухе лопнула струна. Тихий певучий звук разнесся над полем, а спустя несколько секунд на Нуад рухнул багровый огонь.

* * *

— М-мать! — Перец схватился за подзорную трубу. — У них там порох взорвался?!

— Боюсь, что нет. — Медок, все еще не веря в произошедшее, покачал головой.

Весь Нуад был охвачен огнем.

— Это Неназываемый! Это Неназываемый! — Белый как снег Родерик расширенными глазами смотрел на воинов.

— Что ты мелешь?! — не выдержал Ротт.

— Это сам Неназываемый ударил! Орден не справился! Что-то нарушило равновесие!

* * *

— Мой принц! Орден покидает холм!

— Да что там у них происходит?! — взорвался младший Сталкон.

* * *

— Видно что-нибудь?

— Нет. Вначале земля затряслась, а потом дым повалил, — ответил Джиг.

— Это я и сам вижу! — буркнул стоявший рядом сотник.

Из-за языка Регского леса, за которым находился Нуад, поднимался иссиня-черный столб дыма.

Неожиданно небо над правой, восстановленной с помощью резерва, баталией, замерцало. Все задрали голову, дивясь на такое чудо. Через минуту мерцание прекратилось, и на баталию упал гигантский сгусток огня, разом спаливший несколько тысяч человек.

Земля содрогнулась, и шеренги баталии Джига повалились одна на другую. Послышались испуганные крики.

— Спокойно! Всем встать! Встать, я сказал!!! — орал какой-то сотник.

Испуганные люди вставали. Все смотрели на то место, где раньше находилась правая баталия. Теперь там не было ничего, кроме черной воронки. Казалось, что сама земля горит.

— Что это?!

— Да чтоб меня козел отодрал!

— Тикать надо!

— Магия!

— Всем заткнуться!

— Да пребудут они в свете!

Джиг задрал голову вверх и увидел, как небо над ним начинает мерцать.

— Там! — гаркнул Джиг, вытягивая руку.

— Все назад! — крикнул пришедший в себя маг. — У нас есть время! Назад! Сотники, отдавайте приказ!

— Назад! Под барабанный бой! Бегом! Сохраняйте строй, обезьяны, если не хотите подавить друг друга! Вперед!

Центральная баталия бросилась прочь. Следом за ней пошла та, что стояла у Лузского леса. Люди бежали что было сил, но ни один не бросил оружия и не попытался толкнуть своего товарища в спину. Все понимали, что толпа — это верный путь в могилу.

Спустя минуту на то место, где стояла левая армия, упали две огненные капли.

* * *

— Левая армия бежит, ваше высочество!

— Сам знаю, ещ… тьма!

Принц увидел, как два огненных шара рухнули туда, где должна была находиться отступающая армия. Грохот за спиной едва не оглушил его. Он обернулся и, не веря своим глазам, уставился на то место, что совсем недавно было вершиной холма. Теперь там появилась ровная дымящаяся площадка. Ни пушек, ни мортиры, ни королевского шатра.

— Король убит! — разнеслось по рядам воинов.

— Проклятие! — сквозь зубы выругался младший Сталкон и, взяв себя в руки, заорал: — Пепел! Останови их! Если они побегут, все пропало! Надо отступать через Точеные Луки! — Даже дурак понимал, что сражение на Поле Фей проиграно.

— Сделаю все, что в моих силах, мой король!

* * *

Горнисты в Точеных Луках надрывались и безостановочно трубили отступление. Армия в спешке, но пока без всякой паники отступала за холм, к Авендуму. Все видели, как удар накрыл вершину холма. Все знали, что там был король. Все понимали, что после такого выжить никто не мог.

Медок видел, как два багровых огня рухнули на позиции левой армии, но выжил ли кто-нибудь из воинов, ему было неведомо. Слишком далеко, да и холм мешает.

— Люди построены, командир! — сказал Ротт.

— Бросайте «грады», ребята. Иначе не успеем уйти, если по нам жахнут.

— Не жахнут. — Родерик перестал паниковать и пришел в себя.

— А ты откуда знаешь?

— Если бы Неназываемый мог, то уже давно бы ударил. Даже он не всесилен.

— В любом случае надо отходить. Скоро враг опять начнет штурм. Пепел! Идем!

— А пушка?! Пушка как же?!

— Идем! Нет времени ее тащить! Я тебе новую потом куплю!

— Как же! — буркнул гном и принялся высыпать порох из бочонка. — Купит он! В любом случае врагу моя драгоценная не достанется! Взорву!

Медок думал уже о том, как армия выстоит у Авендума. Пока они проиграли сражение, но не войну.

Глава 20. Игрок

Мой смех разбудил всех, а я все никак не мог остановиться. Столько сил потрачено, столько жизней загублено, и все оказалось напрасно! Мы не успели.

Похоже, больше всех за меня перепугалась Кли-кли. Думаю, вы бы тоже испугались, если бы какой-нибудь идиот вдруг ни с того ни с сего стал хохотать среди ночи. «Лекарство» от смеха нашлось у Угря. Он попросту отвесил мне пару крепких затрещин, и смех как рукой сняло.

— Я в порядке, — задыхаясь, сказал я гарракцу. — Хватит меня по щекам лупасить. Простите, ребята, но это действительно было очень смешно.

— Что произошло, Танцующий? Ты здоров? — озабоченно спросила Кли-кли.

— Все в порядке, малышка. — Я и сам не заметил, как обратился к гоблинше. К счастью, окружающим было не до Гарретовых оговорок, так что никто не обратил на это внимания, включая Кли-кли. — Просто еще один плохой сон.

— Что-то я не припомню, чтобы после плохих снов ты хохотал, — буркнул Халлас. — Чаще орал. Выкладывай, что на этот раз тебе приснилось.

Пришлось рассказать им о той битве. Естественно, не все, а только то, что мы проиграли.

— Если король погиб, то дело плохо. Это армию не воодушевит, — задумчиво сказал Мумр, разом поверивший в мой сон.

Это не только не воодушевит армию, это аннулирует мой Заказ. Заказчик мертв, а значит, сделка расторгнута. Так что я могу не везти в Авендум, под стенами которого вот-вот вспыхнет бойня, Рог Радуги. Также можно навсегда забыть о помиловании и тех пятидесяти тысячах золотом, что были мне обещаны королем.

— Если битва случилась прошлым днем, то у нас еще есть немного времени. До Авендума осталось не так уж много. Мы можем попытаться успеть.

— Мы успеем, Халлас! Клянусь своим домом, что успеем! Угорь, Мумр! Седлайте лошадей! Халлас, расплатись с трактирщиком!

Дикие бросились исполнять поручения.

— Слушай, Гаррет. Ты не мог бы мне дать Рог Радуги на минуточку?

— Зачем он тебе понадобился, Кли-кли? — спросил я, но все же достал из сумки Рог и протянул ей.

Она взяла Рог в руки, повертела, понюхала, побормотала над ним какую-то чушь, достала из кармашка какой-то порошок, насыпала.

— Эграсса? Видишь?

— Я не силен в шаманстве, Кли-кли. Нет, я ничего не вижу.

— Я тоже ничего не увидел, — вздохнула она. — Держи, Гаррет. Теперь мне стал понятен твой сон.

— И?

— Ты говорил, что как будто лопнула струна. Это Рог Радуги потерял Силу.

— Ты хочешь сказать, что…

— Именно это я и сказал. Сейчас это всего лишь рог. Пустышка. Во всяком случае, пока им не займется Орден. Рог потерял Силу, и равновесие пошатнулось. Неназываемый теперь способен пользоваться магией на нашей территории.

— Значит, мы должны поспешить! Собирайтесь, мы выезжаем! — сухо бросил эльф.

— Вальдер! — позвал я. — Вальдер! Это правда?

— Да, — спустя минуту соизволил сказать мне мертвый архимаг. — Рог Радуги потерял свою силу.

— Но это значит, что Падшие вырвались из Костяных дворцов!

— Не так все просто, дружище. Да, Рог потерял силу, и Падшие способны подняться до самых верхних ярусов Храд Спайна, но не выйти. Рог — это Ключ. Пока Ключ не повернется и не разрушит весы равновесия, Падшие не вырвутся на Сиалу. А повернуть Ключ способен только Хозяин. Или другой Хозяин, или… Игрок.

— Ты знаешь имя Игрока?. — Нет ответа.

— Гаррет, о чем задумался?

— Ни о чем, Кли-кли. Идем, лошади, наверное, уже готовы.

* * *

Все следующие дни запомнились мне бешеной скачкой и холодом, постоянно пытающимся пробраться мне под одежду. За время пути до Авендума мы загнали по три пары лошадей. Приходилось покупать новых. Из-за разразившейся катастрофы цены на все товары, в том числе и на лошадей, взлетели до небес, но Эграсса не скупясь платил золотом.

Новости были одна другой хуже. К сожалению, мой сон не врал — армия на Поле Фей проиграла сражение. Однако нельзя было сказать, что армия разбита — большинству солдат, выживших после атаки Неназываемого, удалось беспрепятственно отступить к Авендуму. Король, да пребудет он в свете, погиб. Вместе с ним погиб почти весь военный штаб и по крайней мере двое архимагов. Теперь в стране новый король — младший сын Сталкона Девятого Сталкон Весенний Жасмин. Орден делал все возможное и невозможное, чтобы остановить Неназываемого, но, как видно, у наших магов ничего не получалось.

Часть населения спешно покинула столицу и окрестности. Бежали все кто мог и кто не собирался защищать стены столицы. Лично я таких людей не винил, по мне, так это сущее безумие — воевать сталью против магии. Если бы не Рог Радуги, я бы, наверное, тоже уже находился на полпути к Исилии или Низине. Что меня удерживало от разумного бегства — я не знал.

* * *

— Щас опять жахнут! Слушай, Эграсса! Я все понимаю, но это! Да это все равно, что муравью перебежать через полянку, по которой носится вся королевская кавалерия! Они даже не заметят, как нас затопчут!

— Заткнись, Халлас! Мы думаем! — крайне невежливо попросил Угорь.

К Авендуму мы прибыли поздним утром, как раз к началу битвы. Войска Неназываемого собирались штурмовать стены. Пока что там шел поединок магов и шаманов. То и дело воздух разрывался от свиста камней, треска молний, рева пламени и воплей каких-то волшебных тварей. Ко всему этому прибавилась отдаленная канонада орудий, установленных на городских стенах. Неназываемый в игре мускулами вроде пока не участвовал То ли еще не дополз до Авендума, то ли решил посмотреть, на что способна его армия.

Мы вполне разумно забрались в небольшую рощицу, находящуюся между Авендумом и дорогой на юг. Вид отсюда открывался замечательный. Однако и дураку было ясно, что просто так, за здорово живешь до таких близких и таких несравнимо далеких стен города нам не добраться. Кругом ребята Неназываемого, и нас враз заметят.

Вдоль городских стен выстроилась наша армия. Не так уж и мало народищу, но по сравнению с силами Неназываемого — капля в море. Пригород уничтожили полностью. От него осталось лишь темное пятно на снежном поле. Прямо перед рощицей, как назло, торчало несколько сотен варваров, и нам приходилось ждать, когда они попрут на стены, иначе из рощи не выберешься.

— Вряд ли мы проберемся в город через ворота, Эграсса, — рассуждал Угорь. — Да и чаши нас же и подстрелят по ошибке.

— Вряд ли мы вообще доберемся до этих ворот, — раздраженно бросил гном. — Терпеть не могу магов! Вот! Опять! Чтоб их подбросило!

Тысячи ледяных сосулек накрыли мешающий нам отряд варваров. Люди за несколько секунд превращались в кровавое месиво. Тут же под городскими стенами расцвел огненный цветок. Шаманы врага решили не оставаться в долгу. Противники планомерно уничтожали пехоту друг друга. Если так будет продолжаться и дальше, то вскоре здесь никого, кроме магов, и не останется. Кажется, такого же мнения придерживались и командующие обеими армиями. Загудели рога, зарокотали барабаны, и темные массы, вздрогнув, двинулись навстречу друг другу.

— Пора!

— Да погоди ты, Мумр! — Халлас продолжал лежать в снегу и разглядывать поле сражения. — Пусть немного повоюют, чтобы на нас внимания не обратили!

— Гаррет, ты в этом городе жил, — обратился ко мне Эграсса. — Можно попасть в Авендум не через городские ворота?

— Можно, — подумав, ответил я ему. — Но нам это не подойдет.

— Почему?

— Вряд ли нам позволят забраться на стену по веревке. К тому же веревки такой длины у нас нет.

— Это единственный способ?

— Ну… Можно попробовать через городскую канализацию, но там…

Пришлось прерваться, так как огненный метеорит шарахнул в соседнюю рощицу и сжег отряд кавалерии противника.

— Но там все перекрыто решетками. Да и, опять же, придется пробираться к стенам. Хотя есть одна идейка… Городские стены врезаются в Холодное море. Думаю, рыбаки, живущие возле города, давно подались в бега или ушли в город. Если постараться, можно найти лодку.

— Ничего у вас не выйдет! В Бастионе, что охраняет вход в городскую гавань, гномы с пушками. Они любую лодку враз на щепки пустят. А нас на рыбий корм!

— Не пустят, Халлас! — успокоила гнома Кли-кли. — Мы тебя в лодке поставим, чтоб в Бастионе видели и не стреляли.

— Чтобы я?! В лодку?! Да ни за что! Не полезу!

— Еще как полезешь! Хочешь, чтобы Неназываемый ушел восвояси, полезешь! И орать на своем языке, чтобы гномы услышали, будешь. А то действительно пальнут из пушки. — Эграсса не обращал на нытье гнома никакого внимания. — Возьми мотыгу и разбей вот это.

Эльф протянул гному какой-то кристалл.

— Что это? — заинтересовалась Кли-кли.

— Мне еще в Заграбе Маркауз передал. А ему Арцивус. Сказал, как будем близко, разбить — и Орден узнает.

— Действительно, куда уж ближе? — проворчал Халлас, замахиваясь мотыгой.

Кристалл гному удалось разбить только со второй попытки. Камень лопнул, словно простая стекляшка и… И ничего не случилось.

— И что теперь? — тупо произнес я.

— Откуда я знаю? — Эграсса уже был в седле. — Мне было ведено разбить его, когда придет время. Мы это сделали, теперь ход за Орденом. Далеко отсюда до Холодного моря, Гаррет?

— Прилично. Надо пересечь поле, вон тот лесок, а потом еще полторы тысячи ярдов до берега.

— Прорвемся! Всем держаться вместе и не отставать! Если кто потеряет лошадь или просто упадет, орите.

Тут эльф прав, вокруг гремела битва, и того, кто находился сзади, попросту могли не услышать.

Мы вылетели из рощи и направились в сторону темнеющего леска. Спаси нас Сагот! Как же до него далеко! Пространство перед нами было пустым, но это ненадолго. Я вбивал каблуки в лошадиные бока и думал только о том, чтобы не упасть. Влетели на горку, съехали, оказались в пустом (относительно) военном лагере Неназываемого. Похоже, «раки» очень удивились нашему появлению. Дорогу нам заступил только один, но Угорь смял храбреца лошадью, и мы точно вихрь вылетели прямо в тыл вражеским пикинерам. Нас не заметили, ребята были слишком заняты тем, что уворачивались от сыплющихся на них с неба изумрудных искр. Падая на землю, искры превращались в здоровенных змеюк, плюющихся зелеными шарами. Пришлось забирать влево, мы подъехали чуть ли не к городским стенам, и лошадь Халласа тут же схлопотала стрелу в круп от какого-то нетерпеливого лучника. Мумр на полном скаку (и как только ему удалось?!) стащил гнома с обезумевшего от боли животного и бросил его поперек своей кобылы.

— Свои же стреляют! Давай в поле! — крикнул эльфу Угорь.

Баталия справа от нас врубилась в разрозненные ряды варваров и северных племен. Вновь пришлось осаживать коней и нестись в противоположном направлении. До леска мы все же добрались, но вот облегчения нам это не принесло. Нас тут же окружили всадники. Поначалу я испугался, что это парни Неназываемого, но потом удосужился обратить внимание на то, что ребята были одеты в серо-синюю форму королевских гвардейцев.

— Кто такие?! — рявкнул один из всадников. Другие воины благоразумно держали руки на копьях.

— Свои мы! — пропыхтел Халлас и сполз с кобылы Мумра.

Естественно, нам не поверили. К счастью, и убивать не спешили, присутствие эльфа и гнома, незнамо как оказавшихся среди кучки то ли дезертиров, то ли бродяг, то ли шпионов Неназываемого, заставляло не делать поспешных выводов. Эграсса без всякой суеты вновь предъявил изрядно помятую за время путешествия бумагу с королевской печатью. Это возымело хоть какое-то действие.

— Что вы здесь делаете?! — спросил гвардеец.

— Нам надо пробраться в город, милорд. Вы сможете помочь?

— Сомневаюсь. Ворота могут быть открыты только на северной стене. Все остальные завалены. Да и пробраться через всю битву на другую сторону города слишком сложно.

— Смотрите! — ахнул кто-то.

Посмотреть было на что. Над кипящей битвой и сражающимися людьми к городу медленно летело два огромных багровых шара. Эти шары были гораздо больше того, что швырнула Лафреса в наш паром, когда мы пересекали Иселину. Первый шар коснулся стены, и громыхнуло так, что я едва устоял на ногах. Огонь, дым, камни и люди взлетели к небесам, а в стене остался пролом шириной ярдов, наверное, сто пятьдесят. Возле второго шара вспыхнул голубой сгусток света. Он что есть сил шарахнул по творению Неназываемого. Багровый шар полетел в обратном направлении и взорвался, врезавшись в толпу великанов.

— Могут магики, когда захотят! — довольно потирая руки, хохотнул гном.

— Горнист! Пора! Труби атаку! — крикнул командир гвардейцев. — Не знаю, кто вы такие, господа, но желаю вам удачи!

— Один вопрос, милорд! У берега есть лодки?!

— Не знаю, эльф!

Сотня всадников вырвалась из леса и под звуки горна понеслась в бой.

Лесок, даже не лесок, а просто большая роща, оказался тихим. Больше никаких «секретов» мы не встретили. А вот выйдя из леса и почти оказавшись у моря (я уже чувствовал соленый запах), мы самым что ни на есть подлым образом напоролись на двух великанов. Тьма знает, что эти синешкурые громилы делали так далеко от битвы, но, увидев нас, они подхватили дубины и бодрой трусцой направились в нашу сторону.

— Назад! — гаркнул Угорь. — Мы с ними не справимся! В лес! В лес!

Клянусь Саготом, но несущиеся на нас парни высотой были в добрых восемь ярдов. Синяя лохматая шкура не прибавляла этим чудесам природы никакого очарования. А уж если бросить взгляд на дубины, что сжимали в лапах чудовища, то и вовсе все желание познакомиться и мило провести время с этими созданиями исчезало напрочь. Так что не мешкая отряд развернул лошадей и бросился обратно в лес. Уже находясь у деревьев, я обернулся и увидел, что Кли-кли и не думала бежать. Кобыла гоблинши в панике уносилась прочь, а Кли-кли стояла на коленях и рисовала на снегу, едва ли не под ногами у великанов, какую-то картинку. А, побери меня демон! Нашла время заниматься рисованием!

Я выругался и отчаянно заработал уздечкой. Эту зеленую дуру следует спасать! Я направил лошадь прямо к гоблинше, не обращая внимания на предостерегающие вопли, раздающиеся за моей спиной. Я понял, что не успею. Великаны уже были рядом с Кли-кли, и один из них заносил над ней огромную дубину. Сейчас, рядом с великанами, Кли-кли казалась особенно маленькой. Я заорал, чтобы она сматывалась. Кли-кли закончила рисовать на снегу и ткнула пальцем в великанов. В воздухе возникло нечто похожее на дымчатый молот. Он что есть сил ударил в грудь великанов. Синешкурых ребят отбросило на сто с лишним ярдов, словно они ничего не весили. Похоже, штука, сотворенная гоблиншей, выбила из чудовищ дух.

— Ты последних мозгов лишилась?! — заорал я на Кли-кли, осаживая лошадь.

Она улыбнулась мне самой из наиглупейших своих улыбок.

— Это тебе, братец, не сыроежку слопать! Это Пылевой молот, а не какое-нибудь фигли-мигли! — дрожащим голосом произнесла она и хлопнулась в обморок.

Я, проклиная всех богов, слез с лошади.

— Что с ним? — Эграсса и компания уже подоспели.

— Он в порядке! Наверное, это из-за заклинания.

Халлас спрыгнул с коняги Фонарщика и принялся деловито натирать физиономию гоблинши снегом. Та сразу же пришла в себя и попросила гнома отложить телячьи нежности на потом.

— Ты в состоянии сидеть в седле? — спросил у нее Угорь.

— Если только ты поделишься лошадью. Эти великаны перепугали мою клячу — теперь ее не поймаешь.

За леском грохнуло. Опять маги шалят.

— До моря недалеко. Если мы все еще хотим попасть в город, то следует поторопиться.

До моря действительно было недалеко. Рыбацкая деревушка, как и Пригород, оказалась сожженной на тот случай, если враг решит воспользоваться строительным материалом для постройки осадных машин. Зато на берегу лежал вполне приличный рыбацкий баркас. Увидев море и волны, Халлас сразу как-то поскучнел и заявил, что баркас, называемый умными людьми не иначе как корытом, потонет сразу же, как окажется в море.

Берег оказался слишком крутым, и лошадей пришлось оставить. Ну не искать же обходную дорогу? Так можно и на десяток великанов нарваться!

До баркаса мы не дошли каких-то жалких десять ярдов. Дорогу нам преградили трое. Один был орком, двое других оказались людьми. У всех оружие, у всех серые плащи и дымчатые кристаллы на серебряных цепочках. Серые сподобились появиться в самое неподходящее время.

Зашуршали извлекаемые из ножен «брат» и «сестра». Эграсса сделал гарракцу предупреждающий жест рукой и покачал головой. Против троих Серых нам не выстоять при всем нашем желании. Мы смотрели на них, а они на нас. Рядом рокотало свинцовое зимнее море.

— Отдайте Рог, — сказал один из людей. — Он не принадлежит вам.

— И вам. Он не принадлежит никому, — ответила Кли-кли. — Но сейчас он нужен нам.

— Если Рог останется у вас, равновесие может быть нарушено.

— О каком равновесии идет речь?! — вспылил всегда спокойный Угорь. Вы видели, что творится у города?!

— Мы в последний раз просим отдать Рог.

— А если не отдадим? То что тогда, орк?! — Эграсса нехорошо усмехнулся и сжал красту.

— Также советую вам вернуть нам кристалл и оружие нашего брата, — все так же невозмутимо продолжил Серый.

Вот тут-то это и случилось. Оглушительно бумкнуло, и прямо из разреженного воздуха появилось четверо с посохами архимагов Совета. Один из Серых погиб сразу. Двое других ловко отскочили в сторону. Орк прыгнул к ближайшему магу, а оставшийся в живых человек обнажил парные сабли. Прежде чем умереть, орк захватил с собой одного из магов.

Два волшебника взяли уцелевшего Серого в оборот. Тот бросился на ближайшего архимага, взмахнул саблей. Маг едва успел подставить под удар посох. Посох и сабля встретились, на мгновение полыхнуло, и Серый отлетел назад, к самой кромке моря. Эграсса выстрелил из лука и попал встающему с морской гальки человеку в спину. Тот развернулся в сторону новой опасности, и тут же архимаги набросили на Серого волшебную сеть, горящую изумрудным огнем. Как оказалось, заклятие не только спеленало человека, но и разрезало его на десятки кусков. Я отвернулся.

— Нам повезло, что это были солдаты, а не маги, — пробормотала Кли-кли. — Знай Серые волшебство, орденцам пришлось бы хуже.

Один из архимагов, достаточно молодой и чем-то внешне похожий на Вальдера, отбросив посох в сторону, подбежал к нам:

— Вы достали Рог?!

— Да, ваше магичество, — поклонился Эграсса.

— Сейчас не до этикета, темный! — отрывисто бросил маг. — Мы получили ваше сообщение, и весь Совет уже собран! Где артефакт?!

Я полез в сумку. Череда взрывов донеслась до нас со стороны города.

— Еще час, и нечего будет спасать! Быстрее! Архимаг выхватил Рог из моих рук. Бумкнуло, и трое волшебников исчезли, даже не озаботившись прихватить с собой тело погибшего товарища. Нас, естественно, архимаги с собой не пригласили.

— И что нам делать теперь? — ядовито осведомился Халлас.

— Теперь? — Эграсса задумчиво посмотрел на море. — Теперь будем ждать.

Мы остались на холодном и продуваемом всеми ветрами морском берегу. Ждать.

* * *

Война с Неназываемым окончилась так же неожиданно, как и началась. Уцелевший Совет Ордена не подкачал и наполнил Рог Радуги силой по самую верхушку. Колдун сразу же потерял способность колдовать, а без колдовства армия Неназываемого оставалась лишь армией, а на нашей стороне был Орден. Великаны, почувствовав, что их владыка потерял силы, в страхе бежали. Огры, пришедшие в Валиостр, сдохли от заклятия магов гораздо раньше. Так что в основном нам противостояли люди — варвары, северные племена, остатки воинов Рачьего герцогства и куча другого отребья. Их все еще было гораздо больше, чем наших солдат, но даже несмотря на проломы в стене, обстрелы города из катапульт, страшную атаку шаманов колдуна, не растерявших своих сил, Авендум держался. Битва длилась еще пять дней, то затихая, то вновь возобновляясь. На второй день молодой король оттянул все войска в город, решив не давать генерального сражения и не выходить в поле. Гномы сняли с бастиона все пушки и перенесли на стены. Началась оборона.

Бывали дни, когда тот или иной участок стены по шесть-семь раз переходил из рук в руки. Нас отбрасывали, мы вновь скидывали противника за стены, а он опять лез. И так продолжалось до бесконечности. Мы едва вновь все не потеряли, когда сторонники Неназываемого из числа городских жителей едва не прорвались к Рогу Радуги. Но Арцивус берег артефакт как зеницу ока, и предателей встретила сталь и магия. Те из сторонников Неназываемого, кто по глупости своей решил сдаться в плен, был четвертован или попросту повешен на городской стене в назидание агрессорам.

Несмотря на потери, мы выстояли. В одно из самых прекраснейших декабрьских утр раздался рев рогов, и подоспевшая Вторая южная армия, а также Первая западная и Третья ударная, усиленная ребятами из Мирануэха и добровольцами из Исилии, от всей души ударили в тыл ничего не подозревающему противнику. Сталкон собрал все силы и вывел их за стены, вмазав агрессорам в лоб. У противника все еще оставалось численное превосходство, но он дрогнул и побежал. Неназываемый тоже не стал ждать, когда с ним поговорит Орден, и драпанул так, что пятки засверкали. Армия погнала отступающего противника на север и гнала его до самого Одинокого Великана. Все сходились в одном: Неназываемый нескоро оправится от такого удара и решится напасть на королевство не ранее как через лет пятьсот-шестьсот. Будем надеяться, что, если колдун все же вздумает вернуться и вновь попробует укусить Валиостр за пятку, Орден не будет щелкать клювом и вовремя достанет Рог Радуги из старого, заросшего паутиной сундука.

Пока армия была занята войной на севере и добиванием тех, кто никак не хотел добиваться, столица потихоньку приходила в норму. Дел у всех было по горло, но каждый горожанин ходил радостный и довольный, словно он самолично засунул Рог Радуги в зад проклятому колдуну. Но победа победой, а жить как-то надо. Армию содержать тоже. Так что налоги поползли вверх. Удивительно, но теперь, отдавая кровную деньгу королевским сборщикам налогов, народ почти не роптал. Все как-то сразу уяснили, что лучше крепкая и сытая армия, чем Неназываемый на шее. Помню, как-то раз Фор сказал замечательную фразу: «Иногда королевству, чтобы встряхнуться и согнать с себя пыль, требуется война». Наверное, мой старый учитель, ныне пребывающий в далеком Гарраке, был прав. Война — это страшно, но после нее на многие вещи смотришь по-иному. Например, на спекулянтов. Эти ребята, несмотря на то что городские склады отнюдь не были пустыми, а корабли и караваны из Исилии и Мирануэха доставляли продукты регулярно, решили взвинтить цены и немножечко нажиться на своих же согражданах. Для расправы со спекулянтами не потребовалось ни указа короля, ни Королевских песочников, ни Бездушных егерей. Славные, добрые и милые жители Авендума отловили самых отъявленных барыг, забили им гвозди во все части тела, а затем подвесили на городской стене рядышком со сторонниками Неназываемого. Как рассудили жители — между слугами Неназываемого и спекулянтами, искусственно создающими дефицит продуктов, нет никакой разницы. В принципе они были правы. Во всяком случае, король в это не вмешивался, хотя кое-кто поговаривал, что именно Сталкон (или его люди, не суть важно) прислал самодеятельным палачам гвозди. Расправа пошла на пользу всем, кроме прибитых спекулянтов. Больше никто не решался поднимать цены и воровать продукты.

Люди потихоньку возвращались в город, слушали на площадях глашатаев, повествующих о победах армии на севере и объединенных сил Валиостра, Пограничного королевства и темных эльфов на юге над орками, а затем отстраивали порушенные войной дома и налаживали жизнь. Постепенно все становилось по-прежнему.

Что до нашей маленькой компании, то тут все пошло кувырком. Как только маги разобрались с делами (читай с Неназываемым), меня взяли в оборот. Ко мне приставили старого моего дружка Родерика, и тот ходил за мной точно хвост. А если серьезно, меня и всю нашу компанию на целый месяц запихали в королевский дворец. Что там делали с остальными — не знаю, но лично меня по три раза на дню допрашивал кто-нибудь из архимагов. В основном меня расспрашивали о Храд Спайне. Архимаги задавали вопросы, я рассказывал, Родерик записывал. И так до бесконечности. Дважды я имел счастье видеть Арцивуса.

Старик за время моего путешествия еще больше сдал. Похудел да и кашлять стал сильнее. Казалось, холод съедает его. Он постоянно кутался в теплое одеяло и дрожал. Родерик ежечасно приносил своему учителю лекарство. Мне было жаль магистра Ордена, и слепой видел, каких сил ему стоили все эти разговоры. Архимаг тоже задавал мне вопросы, но куда более щекотливые, и мне приходилось юлить и врать. Не хотелось рассказывать Ордену про Хозяина, мир Хаоса и тому подобные непонятки.

Казалось, я рассказал Ордену все, что мог, но маги все спрашивали и спрашивали. А пришлось рассказывать во второй раз, в третий раз и даже в четвертый. Из меня вытягивали все, самые мельчайшие детали, и конца-краю этому видно не было.

Своих друзей я практически не видел. Лишь Кли-кли, взявшаяся опекать молодого короля (это она так мне говорила), иногда забегала ко мне и делилась новостями. Халлас, Угорь и Фонарщик были вместе с Дикими, оставшимися в живых после Одинокого Великана и Поля Фей. Медок и Непобедимый, слава Саготу, выжили в битве при Авендуме и теперь тоже были рядом со своими друзьями. Король пока не отпускал Диких и держал их подле себя. Что касается Эграссы, то он совершенно неожиданно для себя стал главой дома Черной розы, так как треш Эпилорсса погиб в битве на Поле Фей и лиственная корона перешла к двоюродному брату Миралиссы. Сейчас Эграсса был вместе с теми эльфами, что пришли сражаться за Валиостр, но, по словам Кли-кли, через пару недель темный отправится в Заграбу.

Наконец, когда я тьма знает по какому разу рассказал свою историю магам, они махнули на меня рукой и сказали, что я могу идти на все четыре стороны.

* * *

— Пи-и-раги! Пи-и-ираги!

— Какого хрена прешь?! Не видишь, что я иду?!

— Да кто ты такая?! Старая выдра!

— От выдры и слышу!

— Доблестная армия Валиостра!

— Слышали?! Вчера в Портовом городе грабанули карету, везущую кучу золота!

— Врешь небось? Чего карете с золотом делать в Портовом городе?

— Говорят, корабли из Исилии будут приходить в три раза чаще.

— Слава королю, если бы не он…

— Да здравствует король!

— А правда, что темные перебили всех орков и теперь пошли на карликов войной?!

— Ну и дурак ты, братец, раз такую ерунду рассказываешь!

— Пи-и-раги!

Ничего в нашем мире не меняется. Даже если с начала войны прошло всего лишь полтора месяца, народ уже занят своими повседневными делами. Например, сплетничает.

Середина января выдалась донельзя холодной и снежной, но горожан это нисколько не смущало, и улицы были полны праздношатающегося народа. Отмечали очередную победу: армия отбросила последних врагов за Одинокого Великана.

На сегодняшний поздний вечер у меня была запланирована встреча со всей компанией в одном из трактиров Внутреннего города. Наконец-то появится возможность увидеться. Но это вечером, а сейчас мне абсолютно нечего делать. И чтобы хоть как-то убить время, я решил сходить кое-куда и проверить одну очень занимавшую меня в последнее время штуку. Пока шел к улице Сонного Пса, думал о том, чем мне следует заняться в ближайшие недели. Ничего путного в голову не приходило. Поездочка в дальние края порядком выбила меня из колеи городских событий и дел, и теперь следовало наверстывать упущенное. Да и берлогу надо новую подыскивать.

Любопытство свое я удовлетворил. «Нож и Топор» вопреки всему стоял на прежнем месте. Несмотря на учиненный прошлым летом во время памятной драки за Коня Теней разгром, трактир был как новенький. Дыры, что проломили демоны в стенах, оказались мастерски заделанными, да и весь трактир выглядел так, словно Вухджааз и Щцуырук к нему ближе чем на сто ярдов никогда не подходили. Даже вывеска осталась прежней. Я толкнул дверь заведения и вошел.

Громилы, стоявшие на входе, были мне незнакомы, зато меня они, как видно, очень хорошо знали и пропустили без всяких вопросов, разве что воинский салют не отдали. В зале сделали ремонт, и теперь здесь было как всегда шумно и многолюдно. Воровская братия и мошенники разных мастей заняли все столы и лавки. Служанки сновали меж столов и разносили снедь и пиво. Меня конечно же заметили и конечно же не подали виду, что узнали, хотя на лицах многих знакомых и малознакомых я видел удивление и даже некоторый испуг. К чему бы это? Я кивнул двум-трем своим знакомцам и направился прямиком к стойке.

Старина Гозмо, как всегда, стоял на боевом посту. Когда старый плут меня увидел, его чуть удар не хватил. Вытянутая физиономия трактирщика стала тоскливой до невозможности. Бывший вор то бледнел, то багровел. Наконец он нашел в себе силы вымолвить:

— Гаррет?!

— Рад, что ты меня не забыл, Гозмо.

— Какого?! Откуда ты взялся?

— Не понял. — Похоже, мне тут были не очень рады.

— Ну, — смутился Гозмо. — Говорили, что ты навсегда покинул Авендум. Как и Фор.

— Кто говорит?

— Все говорят. Рад, что это не так. — Как же, верим.

— Вижу, твои дела идут как и прежде.

— Не твоими стараниями, — буркнул трактирщик. Кажется, он пришел в себя от удивления. — Ты, думаю, видел, что ребята Маркуна вкупе с доралиссцами и этими двумя чудовищами здесь устроили?! Знаешь, сколько денег мне пришлось убить, чтобы восстановить все как было?! Не боишься, что я выставлю тебе счет?!

— Не боюсь. — Я мило улыбнулся ему. Гозмо от этой улыбки прикусил язык.

— Согласись, что порушенный трактир куда лучше, чем загубленная репутация, Маркун на шее и прощание с жизнью?

— Гангрена ты, Гаррет.

— Стараюсь. Мой стол свободен?

— Угу.

— Пиво. Темное.

Я, усмехаясь, направился к столу. Гозмо, если честно, получил в ту ночь по заслугам. Хотя я и был рад узнать, что старый прохиндей и его заведение живы-здоровы.

Мне принесли заказанное пиво, так что в следующие несколько минут я ничего не делал и просто наслаждался. Тут неожиданно кто-то присел на свободный стул. Я оторвался от изучения кружки и взглянул на незваного гостя. Маленький, черноволосый, со сросшимися у переносицы густыми бровями и каменным лицом. Ого! Какие люди решили почтить меня своим присутствием! Сам Ургез, глава гильдии наемных убийц!

— Пива? — предложил я ему.

— Благодарю, в следующий раз, — ухмыльнулся он. Интересно, что ему от меня потребовалось?

— Прошел слух, что ты вернулся в город, — решил проверить.

— Слухи очень быстро распространяются, — согласился я с Ургезом. Не прошло и десяти минут с момента моего появления в «Ноже и Топоре», а об этом уже знает все городское дно.

— Так о слухах я и пришел поговорить. Не возражаешь, мастер-вор?

— Отнюдь, мастер-убийца. — С такими людьми, как Ургез, всегда следует быть вежливыми.

— Ходил слушок, что один наемный убийца очень хотел добыть твою голову. Также говорят, что обитель Сагота подверглась нападению. Несколько удалых молодцов хотели добраться до старины Фора. Хочу сказать, что к гильдии эти люди не имеют никакого отношения. Моим ребятам нет нужды портить дружбу с ворами, а тем паче со служителями Сагота.

— Я знаю, что это не твои люди.

— Ну вот и славно. От себя хочу сказать, что у гильдии к этому залетному есть парочка вопросов. Он, как говорят, прикрывался моим именем, а я этого не люблю. Так что мы его ищем.

— Нет нужды, Ургез. Он больше не доставит вам неприятностей.

— Тем лучше. — Глава гильдии нисколько не удивился. — Бывай, Гаррет.

— Бывай, Ургез.

С делами было покончено, и глава гильдии убийц ушел. Что ж, неприятности улажены. Я, если честно, рад, что парни Ургеза не имеют никакого отношения к тем нескольким покушениям, что едва не отправили меня в свет прошлым летом. Воевать с Ургезом опасно для здоровья.

— Разрешишь присесть?

Похоже, у меня сегодня незапланированный вечер приемов. На этот раз возле столика застыл Шелоз. Позади него маячила шестерка молодых бычков-охранников.

— Присаживайся.

Шелоз сел, охранники остались стоять.

— Прошел слух, что ты вернулся в город, решил проверить.

Они сговорились, что ли? Шелоз, если кто не знает, был тем самым парнем, что воевал с Маркуном за право управлять гильдией воров.

— Вернулся.

— Я всегда уважал тебя, Гаррет…

— Взаимно.

Шелоз и впрямь был неплохим человеком и вором. Думаю, под его управлением гильдии будет гораздо лучше, чем при Маркуне.

— Знаю, что раньше у тебя были проблемы с гильдией, впрочем, как и у всех нас. Эта толстая свинья Маркун лишь воровал деньги для себя. Сейчас все изменилось. Так что хочу сказать тебе, что, если возникнет желание вернуться в лоно родной гильдии, мы все будем рады. Естественно, возьмем без всяких вступительных взносов и процентов с Заказов.

— Почетный член? — усмехнулся я.

— Почему бы и нет? Уважаемые мастера не должны платить деньги за свою работу. Достаточно того, что они состоят в гильдии и делают ей имя.

— С чего такая щедрость, Шелоз?

— Ну… — Он помялся. — Если раскрыть карты, Гаррет, то я лично обязан тебе избавлением от Маркуна. Да и многие ребята тоже, можешь мне поверить. Без этой жирной пиявки все пошло на лад. Считай, что это моя маленькая благодарность. Не люблю быть должником. Так что ты подумай о возвращении.

— Хорошо, Шелоз. Я подумаю.

— Отлично. Увидимся, мастер.

— Увидимся, мастер.

Шелоз с ребятами свалил, а я действительно стал прикидывать, стоит ли возвращаться в гильдию или продолжить работу на вольных хлебах? И тот, и другой вариант сулил свои плюсы и свои минусы, так что было о чем подумать. Время незаметно подошло к тому, что мне пора было отправляться в путь. Я кивнул на прощание Гозмо, попросив записать пиво на мой счет, и вышел на улицу.

* * *

Уже было темно, да и народу на улицах поубавилось. Пошел снег, и при полном безветрии снежинки плавно и совершенно беззвучно падали на мостовую. А тьма! Кажется, я просидел в заведении у Гозмо несколько дольше, чем планировал. Следует поспешить.

Пошел переулками, срезая путь. Так было намного быстрее, хотя прогулки через подворотни Портового города для неопытного человека в достаточно большом проценте случаев заканчивались потерей кошелька, а то и жизни. Так что, петляя в полутемных и полупустых переулках, я не терял бдительности и держал арбалет под рукой. Всегда найдется идиот, жадный до чужих денег.

Сагот миловал, по дороге мне не встретилось ни одного человека. Правда, однажды посчастливилось наткнуться на десяток стражников. Ребята проводили меня крайне недобрыми взглядами, но на этот раз вопросы задавать не стали. Я свернул в переулок Вонючих Клопов, из него вышел на улицу Яблок, проскочил через Малый Кислый переулок, завернул в темную арку и…

И тут кто-то проворно и очень крепко схватил меня сзади за плечи. Я дернулся, потянулся за оружием, и неизвестный тут же одной рукой блокировал мне руку, а второй так сжал шею, что я едва мог дышать, не говоря уже о том, чтобы дергаться. Парень, стоявший за моей спиной, был зверски силен. Закричать, что ли?

— Вряд ли это тебе поможет, Гаррет, — произнес насмешливый голос, и я, вздрогнув, прекратил всяческое сопротивление.

Посланник! Чтобы его тьма забрала!

— М-м-м? Как вижу, ты меня узнал, вор. Что ж, тем лучше. Сейчас я тебя отпущу, но не вздумай делать глупости. Ведь ты же умный человек, правда?

Я промолчал.

— Ну вот и хорошо, — хмыкнул самый главный слуга Хозяина. — Как я вижу, ты добыл Рог.

— Представь себе, — вымолвил я, отчаянно соображая, что ему могло от меня потребоваться. — Ведь ты и твой Хозяин не предполагали, что я смогу добраться до Рога Радуги?

Тихий смешок.

— Не льсти себе, Гаррет. Ты думаешь, Хозяин не знал, как пойдет Игра? Рог был у тебя только потому, что Хозяин этого захотел.

Он разжал руки, и я, сделав шаг от него, обернулся. Он опять стоял в полумраке, и я видел лишь темную тень и золотые глаза.

— Зачем ты пришел?

— Мне показалось, или ты не рад меня видеть? Молчу.

— Ладно, Гаррет, — вздохнул Посланник, и его глаза сверкнули. — Пора платить долги.

— Долги?!

— Неужели ты забыл о договоре?

— Я помню наш договор, Джок. — Я и сам не заметил, как назвал настоящее имя Посланника.

— Это очень хорошо, Гаррет. — Он, казалось, не обратил никакого внимания на мою оговорку. — Хозяин просит тебя исполнить Заказ.

Я вздохнул. Очень не хочется ничего делать ни для какого Хозяина, но сделка есть сделка. Да и от Посланника, способного появиться где угодно и в любое время, так просто не избавишься. Как назло, в переулке не было никого, кроме нас.

— Каковы условия Заказа?

— О! Все очень просто, вор. Сегодня до полуночи ты должен выкрасть из башни Ордена Рог Радуги.

Вас когда-нибудь били кувалдой по башке?

— ЧТО-О-о?! Твой Хозяин издевается?! Я не буду этого делать!

— Почему?

— Почему?! Это невозможно! Мало того что он просит забраться в БАШНЮ ОРДЕНА, так еще и украсть Рог Радуги! Да там через каждый ярд по волшебнику!

— Вот что я тебе скажу, Гаррет. Ты достанешь этот Рог. Достанешь сегодня до полуночи. И не только потому, что согласился на сделку. Ты сам захочешь достать артефакт в самые кратчайшие сроки, как только я тебе расскажу, что произошло.

— И что же произошло? — По мне пусть хоть луна упадет, по собственному желанию Рог доставать я не буду.

— Игрок предал Хозяина.

— Не улавливаю связи.

— Игрок предал моего Хозяина и теперь служит другому Хозяину. Сегодня великая ночь, Гаррет. Ты даже не представляешь, насколько великая. Сегодня решается партия Игры. Если Игрок последует приказаниям противника моего Хозяина, то равновесие рухнет и наши с тобой общие знакомые вырвутся из Костяных дворцов. Если это случится, Сиала вернется к началу Темной эпохи. Моему Хозяину очень бы не хотелось все создавать заново. Рог Радуги — это то, что сможет поколебать весы равновесия.

— Хорошо, хорошо. Давай по порядку. При чем тут Рог и этот Игрок?

— Если Игрок использует Рог, то Игра будет проиграна.

— Так сделайте так, чтобы этот ваш Игрок не завладел Рогом.

— Он уже завладел.

— О! — многозначительно произнес я, соображая. — Ну так убейте Игрока.

— На то он и Игрок, что Хозяева не имеют права его убивать.

— Мне показалось, что ты говорил о том, что Хозяин знал, как пойдет Игра? Неужели он не мог предугадать, что Рог попадет не в те руки?.. Стоп! Кто такой Игрок?

— Верно мыслишь, Гаррет. Верно. Хозяин все просчитал, но нет тех, кто не ошибается, особенно если приходится полагаться на людей. Люди слабы, и Игрок не оказался исключением. Хозяин знал, что Рог попадет к Игроку, но не предполагал, что старый лис перебежит в чужую нору.

— Старый лис?! Ну конечно же! — осенило меня. — Арцивус!

— Молодец! — Он усмехнулся.

— Нет. Не может быть!

— Почему? Ты все правильно разгадал, хотя я опасался, что ты догадаешься гораздо раньше, чем следует. Хозяин знал, что ты обязательно передашь Рог Радуги Ордену, а значит, Арцивусу.

— Но почему Арцивус? — Я мог поверить во все что угодно, но чтобы славный старикан Арцивус оказался Влиятельным…

— Что так тебя удивляет? Игроком может стать только маг. Хозяин за службу обещал ему знание и власть.

— А что обещал другой?

— Молодость и бессмертие.

— Тогда все понятно.

А затем Посланник стал рассказывать. Именно Арцивус выбрал мою кандидатуру для похода за Рогом. Он думал, что я не справлюсь и Рог останется в Храд Спайне. Затем, когда звезды сказали другое, он решил убить меня. Но тут вмешался Хозяин и запретил магу трогать меня лично. Зато Арцивус нашел Бледного. Именно кольцо архимага показывали в королевской библиотеке два мастера-вора и именно поэтому убили старика Болта. Люди Арцивуса украли Коня Теней. Архимагу волшебная вещь, способная повелевать демонами, нужна была для своих нужд (к этому времени Хозяин из другого мира уже смог соблазнить старого мага), и он не хотел делиться им с Орденом. Но так уж вышло, что на сцене вновь появился вездесущий Гаррет и Арцивусу пришлось спасать Коня Теней, дабы не вызвать подозрения Танцующего Сиалы. Когда после разборки с Конем Теней я ехал в карете магистра Ордена, жизнь моя висела на волоске. Старина Арцивус вовсе не собирался везти меня к королю, он слушал мой рассказ, проверяя, догадался ли я о том, что магистр Ордена замешан в истории с картами Храд Спайна и Конем Теней, и вез меня в «ласковые руки» шайки убийц. Меня спасли слова, что бумаг Храд Спайна при мне нет. Арцивус отпустил меня и натравил убийц на Фора, разумно предполагая, что бумаги могут быть у него.

— Я мог бы продолжить, вор, но время дорого. Ты должен украсть Рог у Игрока.

— И все равно слишком много нестыковок в твоем повествовании, Посланник, — сказал я. — Рог в руках Арцивуса уже больше месяца. Почему именно эта ночь? Он мог все провернуть сразу после того, как Рог получил силу. Во время штурма города, когда все заняты, без всяких помех.

— Да, он мог бы воспользоваться Рогом в самом начале, но не добился бы того результата, которого ожидает его новый Хозяин. Только в сегодняшнюю ночь можно соединить Коня Теней и Рог Радуги.

— Спорю на что угодно, что твой Хозяин знал о предательстве Игрока давно. И уж точно он догадывался, что произойдет сегодняшней ночью. Так?

— Предположим.

— Тогда, во имя Сагота, почему нельзя было выкрасть Рог раньше?! Почему сегодня?! Почему ты не сказал мне об этом за неделю?! За месяц?!

Мне показалось, что он усмехнулся.

— Тогда бы не было риска. Остроты Игры. Интереса. Ты — козырная карта Хозяина. Ему хотелось посмотреть, как ты сможешь разобраться с делами в самый последний момент.

Подумать только! Мир стоит на краю пропасти, а Хозяин все еще играет в игрушки!

— Тогда почему Арцивус отпустил меня? Развязал руки?

— Не льсти себе, Гаррет. Да, он знает, что ты Танцующий с тенями, но он знать не знает о твоей сделке с Хозяином и думает, что ты совсем ничего не знаешь. Так ты достанешь Рог?

— У меня ведь нет выбора, да? — Я горько усмехнулся.

— Боюсь, что так. Или Рог Радуги избежит рук Игрока, или… Ты просто не представляешь, на что способен Рог, если его соединить в такую ночь с Конем Теней! Весы рухнут, Дома Силы падут, и от вашего… от нашего мира мало что останется. Игра будет проиграна. Насовсем. Ты ведь этого не хочешь?

— Мне нет дела до вашей Игры. Но я постараюсь достать Рог. Каков задаток?

— Твоя жизнь. Как тебе задаток? Хорош?

— Вполне.

— Плата?

— Добудь Рог, и ты больше никогда меня не увидишь.

Лично меня такая плата устраивает как никого другого.

— Я прошу принять Гаррета-тень мой Заказ.

— Я принимаю Заказ.

— Услышано, вор. Напоследок советую успеть до полуночи. В полночь Игрок начнет ритуал, и тогда вряд ли ты сможешь украсть артефакт у него из-под носа.

— Я вообще сомневаюсь, что смогу проникнуть в башню Ордена. Не рассчитываю, что, заметив меня, волшебники не будут задавать вопросов.

— Никого из магов нет в башне. Арцивус всех отослал.

— Мне не легче. В башню еще надо попасть.

— Тут я тебе помочь не могу. В башни Ордена мне дороги нет.

— Зачем? Какой смысл? Разве магистр не понимает, что после того, что он сотворит, всему придет конец?

— Почему не понимает? Очень даже понимает. Но миров много, ему будет куда уйти.

— Если Игра закончится, то что?

— Что? О! Выигравший получит приз, а Игра начнется по новой.

— Приз? Какой приз?

— Ты ведь был в мире Хаоса и тенях?

— Да.

— Тот, кто выиграет Игру, получит в качестве приза одну из теней Изначального мира. Представь себе — с ее помощью можно создать совершенно новый, идеальный мир. Мир, где будут учтены ошибки, допущенные в других мирах. Победа— это реальный шанс создать совершенство и выставить его на следующую Игру.

Говоря эти слова, Посланник наконец-то вышел из тени на лунный свет. Я вздрогнул. Он в общем-то не очень изменился со времен моего сна-яви. Если не считать того, что теперь парень был черен как смоль, имел крылья за спиной и золотистые глаза, внешне он все еще оставался Джоком Имарго. Во всяком случае, лицо не претерпело никаких явных изменений.

Тьма побери всех Хозяев и их дурацкие Игры! Миры для них — не более чем козырные карты! Они играют, а мне расхлебывать!

— Что мне делать, когда я добуду Рог? — вздохнул я.

— Просто добудь. Тем самым ты помешаешь ритуалу, партия Игры кончится, Игрок станет узвимым, Хозяин его убьет, Рог останется у Ордена, и все закончится.

Сказал, взмахнул крыльями и исчез, словно его и не было.

* * *

С тех пор как я расстался с Посланником, прошло уже больше часа. Как проникнуть в башню Ордена, я совершенно не представлял. Да и планов башни я не знал. С виду она не такая уж и большая, но, помня заброшенную башню в Закрытой территории, можно было ожидать и от этой чего угодно. Например, шуток с измерениями и пространствами. Внутри башня вполне могла оказаться куда больше, чем снаружи. Не хотелось бы в ней заплутать.

Тут боги, как назло, заставили меня вспомнить о том, что Кли-кли однажды хвасталась мне, что она, мол, была в новой башне Ордена и теперь с закрытыми глазами найдет в ней любое помещение. Врала! Клянусь зенками Посланника — врала! Но выбора-то у меня сейчас не было.

Я успел перехватить гоблиншу, когда она уже заходила в трактир, где у нас была запланирована встреча. Пришлось оттаскивать ее в сторону и задавать вопросы. Конечно же она разом почуяла неладное и вцепилась в меня так, что я волей-неволей выложил ей все. Узнав про Арцивуса, она лишь кивнула и, поняв, что от меня требует Хозяин, навязалась в спутницы.

Я уговаривал. Я уламывал. Я убеждал. Я угрожал. Давил на совесть, просил прислушаться к разуму — ничего не помогало. Кли-кли встала в позу оскорбленной невинности и выдала, что либо она идет со мной, либо мне придется самому выпутываться из сложившейся ситуации. Окончательно меня добила фраза, что она знает, как войти в башню, не привлекая внимания. Я согласился. Право слово, если ей не дорога своя голова, почему я должен о ней заботиться?! Мы не стали звать наших, оставив их в трактире в неведении. Ни к чему рисковать в данном предприятии жизнями своих друзей, да и мечи вряд ли тут помогут.

Площадь, на которой возвышалась бледно-голубая громадина Ордена, оказалась совершенно пустой и покрытой снегом. Я вздрогнул. Так некстати вспомнился сон, где я разговаривал с Серым. Вещий сон. Равновесие действительно может рухнуть. При свете луны и волшебных фонарей башня казалась вырубленной из ледяных глыб. Зловещая картина. Лишь на самом верхнем этаже горели огни.

— Ну и как войти в башню, не привлекая внимания? — спросил я у гоблинши.

— Сейчас покажу.

Она прошествовала к вычурной, покрытой завитками двери и остановилась.

— Вот.

— И как это понимать? — ядовито прошипел я.

— Ты сказал, чтобы я показала тебе дорогу в башню, вот я и показала, — не моргнув глазом произнесла Кли-кли.

— Кли-кли, — сказал я, стараясь взять себя в руки. — Кли-кли, ты издеваешься, да?

— Ничего я не издеваюсь! Единственный путь в башню Ордена лежит через дверь, или ты думаешь, что маги не озаботились перекрыть все другие выходы?

Мог бы и сам догадаться! Купился, как дурак!

— Ты вообще-то в башне была?

— Была. Вместе с королем. Только дальше первого этажа меня они почему-то не пустили.

— Тогда зачем ты мне нужна?

— Чтобы спасать твою шею. И в магии я кое-чего смыслю.

— Кли-кли! Не прикидывайся глупее, чем ты есть! Ты же прекрасно понимаешь, что с магистром Ордена тебе не справиться.

— Слушай, Гаррет. Займись делом. Мы с тобой, как два дурака, торчим возле двери в башню Ордена. Давай работай отмычками, а то, неровен час, нас кто-нибудь увидит.

— Боюсь, что маги вряд ли озаботились поставить на дверь замки. Тут что-то другое.

— Так проверь! Я вор или ты?!

Действительно, торчать под дверью башни — глупость. С гоблиншей я поговорю после (если будет это после).

Я протянул руку к дверному кольцу. Осторожно потянул на себя. Дверь даже не шелохнулась. Потянул сильнее. Тот же эффект. М-дя.

— Откройся, — прошептал Вальдер, и дверь башни неожиданно легко поддалась.

— Ого! — восхищенно выдохнула Кли-кли. — Как тебе это удалось?!

— Повезло, — буркнул я, в который раз благодаря судьбу за то, что она свела меня с мертвым архимагом. — Жди меня на краю площади. Если не выйду через час, иди к королю.

— Угу, — сказала гоблинша и, юркнув в дверь, оказалась в башне. — Так я и побежала, Гаррет-баррет. Неужели ты думаешь, что все славные подвиги я оставлю для тебя?

— Кли-кли…

— Я знаю, что я Кли-кли. Оставь этот тон. От меня ты не избавишься.

— А если я тебя свяжу?

— Пр-редупр-реждаю! Я буду кусаться!

Я плюнул. Ну ее во тьму! Хочет неприятностей, пусть идет!

— Ладно! Но чтобы под ногами у меня не крутилась!

— Когда это я крутилась у тебя под ногами? — спросила Кли-кли и тут же прикусила язык.

Мы находились в ярко освещенном холле первого этажа башни. Холл вел к трем коридорам и лестнице.

— Не шуми, — предупредил я на всякий случай свою спутницу.

— Башня гораздо больше, чем кажется. — Теперь настала очередь Кли-кли предупреждать меня.

— Знаю, — ответил я ей и позвал Вальдера: — Вальдер!.

— Да?

— Ты знаешь, куда надо идти?

— Я в этой башне впервые, но их все строят по одним и тем же чертежам. Думаю, тебе следует идти на лестницу.

— А дальше?

— Если магистр собирается провести ритауал, то это случится в зале Совета. Магическое зеркало усилит его заклятия.

— Понял.

— Ты знаешь, мне эта история с Рогом и башней что-то напоминает. Как я вижу, не только Земмел решил поиграть в Игры великих. Будь осторожен. — Сказал и затих.

— Долго ты будешь стоять, уставившись в одну точку? — осведомилась Кли-кли. Естественно, она не слышала моего разговора с архимагом.

— Нам на лестницу.

Лестница из темно-фиолетового мрамора серпантином ввинчивалась в башню. Поначалу мы шли осторожно, опасаясь, что кроме Арцивуса в башне кто-то есть, но спустя три этажа пошли увереннее.

— Сколько осталось до полуночи?

— Больше часа, — пропыхтела она. — Успеваем. Главное — не нарваться на Арцивуса.

Пятый этаж. Шестой. На седьмом я бросил быстрый взгляд в ярко освещенный коридор и увидел, что вдалеке, привалившись к стене, сидит человек. На миг я похолодел, подумав, что это Арцивус. Нет, вроде Сагот миловал. Да и сидел человек как-то странно.

— Кли-кли, — позвал я гоблиншу, уже поднимающуюся по лестнице дальше.

— Да?

Молча указал глазами на неизвестного.

— Надо проверить!

— Тебе делать нечего?

— Надо проверить, Танцующий. Нельзя оставлять у себя в тылу непонятно кого.

— Хорошо, только осторожно. — Я извлек арбалет.

Мы шли по коридору. Человек не шевелился. Затем я разглядел, кто это, и бросился вперед.

Кто-то очень нехороший разбил голову Родерику. Весь пол и стена, к которой он привалился, были в крови.

— А тьма! — выругался я. — Кто же его так?

— Вестимо кто. Не суетись, Гаррет. Паренек мертв. Наверное, он что-то понял, и его старый учитель решил избавиться от своего ученика. Небось шарахнул посохом по затылку, и все дела.

— Он мне однажды жизнь спас. Жалко парня.

— Скоро нас всех нужно будет пожалеть, если мы не поторопимся. Давай, Гаррет. Ему мы теперь ничем не поможем. Слушай, а чегой-то дверь открыта, а?

Только сейчас я обратил внимание на то, что ближайшая к нам дверь приоткрыта. Кли-кли тут же сунула свой любопытный нос туда, куда не следует.

— Ух! Ты глянь, Гаррет, что здесь!

Я глянул. Немереных размеров зал был под завязку набит коробками и всякими странными штуками. Не удивлюсь, если это склад магических побрякушек.

— Склад артефактов! — Кли-кли думала то же, что и я. — Может, Рог еще здесь?

— Давай проверим, — тут же согласился я. — Только быстро!

На складе было все, начиная со стеллажей, на которых находились свитки с заклятиями, и заканчивая совершенно непонятными светящимися предметами. Не было только Рога Радуги и Коня Теней.

— Похоже, мы тут ходим без толку, — первой сдалась Кли-кли.

— Похоже, — вздохнул я и уставился на стеллаж, заставленный разноцветными сияющими шариками.

Один из шариков привлек мое внимание. Он был серого цвета, полупрозрачный, и в нем можно было разглядеть силуэты двух фигур. Я направился к стеллажу, и тут башня тихонько содрогнулась.

— Что это? — испуганно озираясь, спросила Кли-кли.

— Не знаю, — озадаченно произнес я.

— Начался! — произнес Вальдер. — Ритуал начался!

— Как начался?! — во весь голос заорал я. — Ведь еще нет полуночи!!!

— Гаррет, ты о чем? — изумленно спросила Кли-кли.

— Плохо дело, Кли-кли. Арцивусу не терпится!

— И что нам делать?

— Пусть гоблинша уйдет!

— Что?!

— Пусть она уйдет, Гаррет. Она слишком сильная шаманша, я и так слаб. Когда она рядом, становится совсем плохо. Сегодня мне понадобятся все мои силы.

— И как я ей скажу? Ты понимаешь, что она ни одному моему слову не поверит?!

— Гаррет, ты чего?

— Дай я с ней поговорю.

Я расслабился, позволяя Вальдеру действовать.

— Да что с тобой проис… ой!

Она изумленными глазами уставилась на меня, как видно прислушиваясь к словам Вальдера. Я не слышал, о чем он с ней говорил, но Кли-кли поспешно кивала.

— Держись, Танцующий! — наконец сказала она мне. — Я приведу помощь.

Гоблинша бросилась прочь. Башня вновь вздрогнула.

— Чего это она?

— Так будет лучше. Нам с тобой следует остановить магистра.

— И как нам это сделать?

— Пока еще не знаю. Возьми его.

— Кого?

— Тот шар. Пригодится.

— А если они выберутся?

— Это отвлечет Игрока на время.

Я схватил шар, в котором были заключены оба демона. Холодный. Что ж, может, тогда Посланник и был прав — демоны сыграют в этой истории свою роль.

— Оставь арбалет. Сумку тоже. Все это будет ненужно, — продолжал распоряжаться Вальдер. — Хорошо. А теперь вперед, дружище!

Я выскочил в коридор и, сжимая в руках шар, бросился к лестнице.

— Как их освободить? — на бегу спросил я у Вальдера.

— Это магическая тюрьма. Я чувствую, что наверху закручиваются такие силы, что стоит поднести к ним шар — и тюрьма попросту рассыплется! Доверься мне.

И я доверился. Да мне больше ничего и не оставалось.

Теперь башня уже дрожала безостановочно. Мелкие толчки сотрясали лестницу и стены, и я начинал опасаться, что, не приведи Сагот, все строение развалится.

Дверь в зал Совета оказалась распахнута настежь, так что в одно мгновение я смог оценить все то, что происходит. Наверное, сейчас на все творящееся в зале я смотрел глазами Вальдера.

Зал Совета, как и зал в старой башне, имел круглую форму. Пол в центре зала — огромное волшебное зеркало. Оно отражало не виданные на Сиале созвездия, и где-то в самой глубине зеркала проскальзывали багровые всполохи. На зеркальном полу, на расстоянии пяти ярдов друг от друга лежали Рог Радуги и Конь Теней. Вокруг Рога уже разлилось постоянно меняющее свой цвет сияние. От Коня Теней то и дело отлетали багровые искорки. Они взмывали к прозрачному потолку и гасли. К Рогу и артефакту доралиссцев тянулись толстые щупальца Силы. Между волшебными предметами медленно и неотвратимо разрасталось черное пятно. Рядом с пятном, воздев руки к потолку, застыла тщедушная фигурка мага. Арцивус стоял к нам спиной, и я сразу же пожалел, что оставил арбалет внизу.

— Бесполезно, — ответил мне Вальдер. — Сейчас обычное оружие совершенно бесполезно.

— И что нам делать?

— Ждать. Еще не время.

Арцивус продолжал распевать заклинания на грубом языке, и башня то и дело вздрагивала. В зеркале все сильнее и сильнее полыхало багровое пламя. Черное пятно, находящееся прямо напротив Игрока, уже успело стать размером с приличную карету. Правда, черным теперь оно было только по краям, а вот в середине — прозрачным. И сквозь это пятно был виден совершенно другой, странный мир. Мир другого Хозяина. Кажется, Арцивус собирался открыть проход для своего нового повелителя. Рог Радуги теперь сиял нестерпимым блеском, и на него невозможно было смотреть без боли. От Коня Теней к стеклянному куполу башни взлетал непрекращающийся сноп искр. Неужели никто из архимагов и обычных волшебников столицы не чувствует того, что происходит в башне Ордена? Да никогда в это не поверю! Даже я (или все-таки Вальдер?) ощущаю силу творящегося волшебства.

Песня магистра Ордена взвилась, и я почувствовал, как Весы равновесия задрожали. Еще немного, и магия Арцивуса уничтожит все на десяток лиг в округе, не говоря уже о том, что, не выдержав таких магических колебаний, Весы равновесия попросту перевернутся.

А тьма! Опять думаю, как Вальдер!

— Пора! — неожиданно сказал мертвый архимаг. — Бросай!

Я как можно сильнее швырнул серый шар. Он пролетел почти через весь зал Совета и упал прямо за Арцивусом. Магистр Ордена был слишком занят заклятием и ничего не заметил. Шар лопнул и исчез.

— Вперед! Схвати Рог! — приказал Вальдер. — Освободи меня!

Я заколебался, не решаясь вбежать в зал, и тогда архимаг не мешкая взял под контроль мое тело. Я бросился вперед, к ярко сияющему Рогу. Только бы Арцивус не увидел меня раньше времени! Только бы не увидел!

Тем временем вместо маленького шара появились два здоровых демона. Один серый, другой черный в малиновую крапинку. Этих-то ребят магистр Ордена ну никак не мог не заметить. Слишком приметной компанией были эти демоны. Арцивус прервал заклятие на полуслове, и между его ладонями появился стремительно растущий бирюзовый шар атакующего заклятия.

— Вухджааз умный, — сообщил всем присутствующим серый демон и бросился на Арцивуса.

Бирюзовый шар сорвался с ладоней мага и ударил Вухджааза в грудь. Никакого эффекта. На демонов не действует боевая магия. Арцивус поспешно выкрикнул несколько слов, Конь Теней полыхнул, и демон, взвыв, отлетел в сторону, да так и остался лежать на полу, конвульсивно дергаясь. Похоже, в сражениях с выходцами из тьмы артефакт доралиссцев давал куда больший эффект, чем всякие волшебные шарики.

Шдуырук выругался, протянул когтистые лапы к Коню Теней с явным желанием заграбастать вожделенную для всякого демона штуку. Мой бараноголовый друг явно забыл, что демон может обладать Конем Теней, если только кто-то из людей или доралиссцев по собственной воле передаст могучий артефакт ему в лапы. Конь Теней плюнул в наглеца искрами, и Шдуырук, взвыв, словно тысяча грешников, отшатнулся назад, тряся обожженной, а кое-где и обугленной рукой.

Все описанное выше заняло не больше трех секунд. Я как раз успел преодолеть большую часть пути до Рога. Арцивус, кажется, заметил меня, но не стал отвлекаться на мелочи и, наставив на Щдуырука палец, принялся произносить заклинание. Демону совершенно не улыбалось разделить судьбу своего «умного» братца, поэтому он, повторно выругавшись, бросился в сторону и, пробив рогатой башкой одно из огромных стрельчатых окон, смылся. Надеюсь, он разобьется в лепешку.

Тем временем все внимание Арцивуса переместилось на меня. Рог Радуги был рядом, вот он — стоит только руки протянуть. Ну я и протянул. Радужное сияние обожгло кожу даже через перчатки, я даже успел коснуться Рога, когда произошло сразу несколько событий. Как только я дотронулся до Рога, меня словно ударило молнией.

— Свободен! — выдохнул Вальдер.

Арцивус заверещал, и меня отшвырнуло прямо к телу мертвого Вухджааза. Я попытался встать, но голова кружилась, грудь болела, и мне пришлось лежать на полу и наблюдать, как вполне реальный Вальдер устроил Арцивусу магическую дуэль. Архимаг обрушил на магистра Ордена поток волшебных ударов, и Арцивусу не оставалось времени, чтобы гадать, откуда в зале Совета появился этот странный и искушенный в магическом искусстве человек. Игрок ударил, Вальдер отразил, ударил, и теперь уже старому магу пришлось защищаться. Башня дрогнула, и я, сплевывая кровь, незнамо как появившуюся во рту, подумал, что на этот раз уж все. Рухнет. Ан нет, боги миловали!

Поединок между тем продолжался. Вальдер с трудом отразил багровый шар, что метнул в него Арцивус. Шар воспарил к потолку, и стеклянный купол башни Ордена с оглушительным треском лопнул. Мириады острых стеклянных осколков рухнули в зал. Настоящий дождь. Оба мага тут же прикрылись от смертельного ливня сияющими куполами. Вальдеру пришлось еще и меня закрывать. Затем поединок возобновился, и маги продолжили кружить по залу Совета, обмениваясь ударами. Каждый раз башня тряслась, как во время землетрясения. Казалось, сам воздух выл и стенал от магии, но никто из противников не мог одержать верх.

Я, приложив кучу усилий, встал на четвереньки и тихонько пополз к Рогу Радуги. Интересно, чем это меня так приложил Арцивус и как я умудрился выжить? Вроде на меня не обращали внимания, и я в который раз, сплюнув кровью, пополз несколько резвее.

Между тем Вальдер выкрикнул какую-то фразу и что есть сил оттолкнул от себя Арцивуса. Арцивус попятился назад и, прикоснувшись спиной к черной дыре, с криком исчез.

— Закрой портал, Гаррет! — заорал Вальдер. — Возьми Рог и закрой портал! Закрой, пока не стало совсем поздно!

Архимаг метнулся в черную дыру следом за Арцивусом.

Я полз. Башня дрожала. Весы равновесия колебались. Мир замер в ожидании. Я полз. Башню уже просто колотило. Мне даже показалось, что волшебное зеркало дало трещину. До Рога осталось совсем немножко.

На этот раз радужное сияние встретило меня болью. Я заорал, из глаз брызнули слезы, но Рог я все же схватил. Схватил на мгновение и тут же отбросил от себя как можно дальше. Рог Радуги вылетел за границу волшебного зеркала, и его сияние тут же погасло. Портал захлопнулся с оглушительным треском.

Грохот. Вспышка. Все тело пронзило холодом. Я разинул рот в немом крике, и меня поглотила ночь.

ЭПИЛОГ

Пчелка узнала меня и, радостно фыркнув, потянулась за угощением. Я отдал ей заранее припасенное яблоко и потрепал по шее. Я тоже был рад встрече. Как оказалось, когда Медок отправлялся из Кукушки в Авендум, он взял именно мою лошадь, за что я не уставал возносить Дикого. Конюх уже оседлал Пчелку, и мне оставалось лишь навьючить на нее седельные сумки и отправиться в путь.

После того что случилось в башне Ордена, я провалялся в кровати до середины весны. Не знаю, что спасло меня в ту ужасную ночь — сила Вальдера или простая удача, — но прибывшие на «пожар» маги были несколько удивлены, когда обнаружили лежащего возле разрушенной башни человека, сжимающего в руках Рог Радуги.

Все время, что я пробыл в беспамятстве, меня окружали заботой и вниманием. В общем, когда в начале весны я пришел в себя, оказавшиеся рядом с постелью маги первым делом спросили, что произошло в башне и как мое здоровье. Именно в такой последовательности. Слава Саготу, Кли-кли рассказала орденцам почти все, что знала, и меня не очень сильно донимали. Маги были слишком заняты спасением репутации Ордена и восстановлением башни, чтобы допрашивать вора. Так что они почти поверили моему предположению, что Арцивус-де ошибся в заклинании и из-за этого произошел магический взрыв. Что до Рога, то я действительно не знал, как он очутился в моих руках. Я точно помнил, что, прежде чем потерять сознание, отбросил его.

От меня отстали. Во всяком случае пока.

Все время лежать в кровати было безумно скучно. К тому же меня не баловали посещениями, и даже Кли-кли, первое время не отходившая от моей постели, в связи с какими-то дворцовыми неурядицами практически ко мне не заглядывала.

А если и заглядывала, то на минутку и тут же исчезала, даже не поделившись со мной новостями.

— Ты все же решился?

Я обернулся. Невесть как оказавшаяся в конюшне Кли-кли, прислонившись к стене, грызла морковку. На плече у нее восседал Непобедимый.

— Угу, — смутился я. — Пора. Хватит оттягивать.

— То есть ты намеревался смыться из города, даже не попрощавшись? — нахмурилась она.

— Я пробовал тебя найти.

Это было правдой, но во дворец меня не пускали, и в течение недели я не мог подать гоблинше никакой весточки. Она как в воду канула.

— Знаю, — вздохнула она. — Прости, тут дел навалилось. У нас новый король, слышал?

— Да уж весь город об этом твердит, — усмехнулся я.

К Сталкону Лишенному Короны внезапно вернулся рассудок, а так как он был старшим сыном Сталкона Девятого, то и прав у него было побольше, чем у Весеннего Жасмина.

— Как смотрит на это Весенний Жасмин?

— Даже рад. Он никогда не цеплялся за власть и с радостью передал брату корону. Ты знаешь, я думаю, что это Арцивус виноват в том, что принц лишился рассудка.

— Мне пришла в голову та же мысль, Кли-кли. Весь вопрос в том: зачем это было нужно магистру?

— Кто поймет Игрока? Хотя я думаю, что принц каким-то образом узнал, что Арцивус — не такой уж и добренький. Вот магу и пришлось… Убивать носителя королевской крови он не решился, так что превратил в дурака. А когда умер, заклятие пропало.

Мы помолчали. Я проверял сумки, Кли-кли грызла морковку. Непобедимый шевелил розовым носом.

— Я вижу, ты подружилась с лингом.

— Ага. Медок решил, что мышке на королевских харчах будет лучше. Я против зверька ничего не имею.

— Ты надолго задержишься в Авендуме?

— Не знаю. Я пока здесь нужна. Во всяком случае, останусь, пока все не уляжется. Затем вернусь домой. Надо помогать деду.

— Шаманить? — усмехнулся я.

— Шаманить, — усмехнулась она в ответ. — Может, и тебе не стоит уезжать?

— Стоит, — вздохнул я. — Меня в Авендуме теперь ничего не держит. Со всеми делами я уже разобрался, да и маги… Стоит уйти, пока они не вспомнили обо мне и Роге Радуги. Хозяин, несмотря ни на что, выиграл эту партию Игры.

— Будут и другие партии. Хотя лет через триста, если маги опять посеют Рог, Валиостр ожидают неприятности.

— Я столько не проживу. Будут искать другого дурака, чтобы он им Рог доставал, — хмыкнул я.

— Еще как проживешь. — Она серьезно посмотрела на меня. — Ты ведь Танцующий.

— Что слышно о Щдуыруке? — спросил я, меняя тему разговора.

— Как в воду канул. Думаю, он доставит Ордену много хлопот. Демонологи стоят на ушах, но пока никаких следов так и не обнаружили.

М-да. Щдуырук — это проблема. Буду надеется, что обо мне он не вспомнит.

— Как там наши?

К глубокому сожалению, я так и не смог их увидеть.

— Эграсса в Заграбе. Он теперь глава дома. Думаю, у нашего эльфа дел по горло, орки все же крепко потрепали темных. Да и женитьба на наследнице Черного пламени намечается. Болтают об объединении темных домов. Глядишь, Эграсса еще и самым главным в Черном лесу заделается! — Она хрюкнула от восторга. — Ребята вернулись к Одинокому Великану. Тебе велели передавать привет, они уже просто не могли здесь сидеть. Халлас перед отъездом сбагрил рога Х'сан'кора Ордену за гору золотых. Купил, как они и хотели с Делером, целый караван вина, да и всего остального до кучи. Слышал, Одинокого Великана уже восстанавливают?

— Жаль, я не смог с ними попрощаться, — огорчился я.

— Жаль. Кстати, Угорь просил тебе передать. — Она протянула мне длинный сверток.

— Что это?

— Откуда же я знаю? Или ты думаешь, что я буду копаться в чужих вещах?

Я вежливо промолчал и развернул сверток. Так я и думал — «брат» и «сестра» Угря.

— Гарракец сказал мне, что ты знаешь, что следует сделать с клинками.

— Знаю. Как же он теперь без них?

— Король всем подарил новое оружие. Краше прежнего. — Я завернул клинки в ткань и пристроил их рядом с седельными сумками.

— Если увидишь Угря, скажи ему, что я все сделаю, как он просил.

— Хорошо. Слушай, по поводу Заказа…

— Да?

— Ну, ты ведь понимаешь, что пятьдесят тысяч тебе не заплатят? Заказ-то аннулирован.

— Не волнуйся, Кли-кли, понимаю.

— Но король, узнав о том, что произошло, решил, что это не очень-то справедливо, тем более в отношении королевской фамилии.

— И? — подтолкнул я ее.

— Ну вот тебе королевское помилование. — Она протянула мне свернутую в трубку грамоту. — Корона прощает тебе все прегрешения. Так что Фраго Лантэн теперь будет локти кусать. И вот тебе денежка. Сколько смогли…

— И сколько смогли? — спросил я, принимая из рук гоблинши увесистую сумку.

— Ты ведь понимаешь, что после войны казна совсем пуста, — осторожно начала Кли-кли.

— Слушай, ты можешь просто сказать, а?

— Сто пятьдесят золотых. Тебе хватит на первое время.

— Что же, — кивнул я. — Совсем неплохо.

Убирая деньги, я думал, что помимо этих ста пятидесяти у меня еще есть около двухсот тех, что я взял из тайника Фора. Старый учитель оставил эту заначку специально для меня. Так что вполне приличное состояние.

— Вот еще что. Эграсса попросил отдать тебе это.

Кли-кли положила мне в руку нитку желто-дымчатых топазов. Тех самых, что были на Миралиссе во время приема у Балистана Паргайда. Я втянул в себя воздух. Эти камни стоят дорого. ОЧЕНЬ дорого.

— Боюсь, что я никогда не решусь их продать, Кли-кли.

— Знаю, — улыбнулась она. — Думаю, и Эграсса знал. Кстати, он сказал, что двери дома Черной луны для тебя всегда открыты.

— Вряд ли я снова окажусь в Заграбе. Но за предложение спасибо.

Мы вновь замолчали. Пора было уезжать, и каждый из нас это понимал.

— Куда ты теперь?

— Вначале в Исилию, оттуда на корабле до Гаррака. Проведаю Фора — он сейчас в Хозге — да и дело Угря надо закончить. А там… Там поглядим. Быть может, в Низину.

Она едва заметно кивнула:

— Пора?

— Да.

— Наклонись.

— Чего?

— Наклонись, дубина!

Я послушно наклонился, и она чмокнула меня в щеку:

— Вот теперь можешь ехать. — Я забрался в седло.

— До свидания, Кли-кли.

— Нет. — Она грустно покачала головой. — Не до свидания. Вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся, и ты, думаю, это так же понимаешь, как и я.

— Ну, может, когда-нибудь, — неловко произнес я.

— «Когда-нибудь» и «никогда» очень похожи. Мир слишком велик, чтобы мы встретились, да и ты когда-нибудь уйдешь к теням. Я это знаю. Так что не до свидания. Прощай, Танцующий с тенями.

— Прощай, — вздохнул я. — Мне будет тебя не хватать.

— Взаимно. — Она прочистила горло. — Только когда поедешь, не оглядывайся до самых городских ворот. У нас, гоблинов, это плохая примета.

Я кивнул, в последний раз посмотрел на нее и тронул пятками бока Пчелки. Я сдержал слово и ни разу не обернулся. Хотя очень хотелось.

* * *

Несмотря на раннее утро, Куриные ворота, ведущие из города на запад, были открыты настежь. Стража, играющая в кости, не обратила на одинокого путника, которому с утра пораньше взбрело в голову покинуть Авендум, никакого внимания. Впрочем, наши славные служители закона не обратили внимания и на нищего, что сидел с глиняной чашкой для милостыни возле самых ворот. На бродяге был видавший виды линялый плащ с капюшоном. Он сидел прямо на земле, скрестив обутые в грязные башмаки ноги и, заметив меня, протянул пустую чашку. Я остановил Пчелку, залез в кошель и бросил нищему полновесный золотой, благо он его заслужил. Нищий, получив монету, с достоинством кивнул, и я, кивнув в ответ, поехал дальше.

Отъехав от Авендума на четверть лиги, я выбросил грамоту с королевским помилованием в придорожную канаву. Жил столько лет без нее и еще столько же проживу. Обернулся. Стены Авендума были подернуты легкой утренней дымкой. Я вдохнул полной грудью прохладный воздух. Сагот меня побери, как же хорошо! Весна как-никак!

— Вперед, Пчелка, — сказал я и больше не оборачивался.

Сентябрь 2002 — март 2003 г.

Имя главного героя, а также воровская атрибутика происходят из виртуальной реальности мира THIEF. — Автор.

Глоссарий

Авендум — столица северного королевства Валиостр. Крупнейший и самый богатый город Северных земель.

Анналы Кроны — наиболее подробная и самая древняя историческая хроника, которую эльфы ведут с того момента, как они появились в мире Сиалы.

Бездушные егеря — части армии Валиостра, в мирное время выполняющие функции милиции. Используются в боевых действиях, участвуют в подавлении бунтов, заговоров. Вылавливают и уничтожают опасные банды и отдельных преступников.

Безлюдные земли — леса, тундры и ледяные поля, заселенные различными существами. Некоторые из них пытаются проникнуть в Северные земли Сиалы, и лишь неприступные горы Отчаяния, Одинокий Великан и Дикие Сердца сдерживают их вторжение в мир людей. Огры, великаны, свены, хвар-ры, зимние орки и десятки других рас и существ населяют эти огромные северные территории. Тут тоже живут люди, дикари и варвары, подчинившиеся Неназываемому. В Безлюдных землях, на полуострове Рачья Лапа, существует единственное людское государство — Рачье герцогство.

Далеко на севере Безлюдных земель, за Иглами Стужи, находится жилище Неназываемого, о котором благоговейным шепотом рассказывают плененные разведчиками Диких Сердец дикари.

Биргризен (гном.) — игра слов. Вир — руки, гризен — меч. Буквально двуручный меч. Огромный меч, лезвие которого может быть до полутора ярдов, с массивной рукоятью, тяжелым, обычно круглым противовесом и широкой крестовиной. Иногда возле крестовины оружейники добавляли массивные клыки-отроги для остановки продвижения клинка противника вскользь.

«Бобровые шапки», или «бобры» — воины Валиостра, вооруженные тяжелыми двуручными мечами. Каждый воин носит звание «мастер длинного меча» и свой отличительный знак от других подразделений — бобровую шапку. Эти войска используют в качестве ударного резерва, для спасения боя в той или иной ситуации. Также во время сражений «бобры» удостаиваются чести нести охрану знамени и короля, заменяя королевскую гвардию.

Больница Десяти мучеников — городская больница Авендума, созданная по приказу Грока на том самом месте, где прорвавшийся через оборону людской армии отряд орков остановили десять воинов из гарнизона Авендума (640 г. Э. С.).

«Брат» и «сестра» — название двух клинков особой школы фехтования, распространенной в Гарраке, обычно только среди знати. Во время боя оружие находится на разных вертикальных уровнях друг от друга. «Братом», узким обоюдоострым клинком, находящимся в правой руке на уровне живота, как рубят, так и колют. «Сестрой», более коротким клинком, не имеющим режущей кромки, наносят только колющие удары. «Сестра» располагается в левой руке. Рука поднята вверх и согнута в локте. Это оружие носят либо за спиной, либо в одних сдвоенных ножнах.

Вампир — существо-легенда. До сих пор неизвестно, есть ли оно или это всего лишь сказки пьяных крестьян. По легенде, вампирами могут становиться только люди и темные эльфы. Вампирам приписывают волшебные свойства, такие, как превращение в летучую мышь или в туман. Орден магов ставит существование вампиров под сомнение.

Вастарская сделка, Вастар — король Гаррака, который в 223 г. Э. С. заключил союз с драконом, чтобы тот помог ему напасть на соседние королевства. Ничего из этого у короля не получилось, дракон не стал вступать в бой с людьми, и армия Вастара была разгромлена.

Великаны — одна из рас, обитающих в Безлюдных землях. Огромные, в три человеческих роста, свирепые существа с синей кожей.

Веселые висельники — солдаты, набираемые в армию из бывших каторжников, преступников и пиратов. При вступлении в ряды армии Валиостра им прощаются все бывшие прегрешения. Выполняют функции морской пехоты.

Война Весны — война, начавшаяся в последний год Тихих времен (640 г. Э. С.). С одной стороны в ней участвовали люди и темные эльфы, с другой орки Заграбы.

Волшебство — волшебники людей и светлых эльфов владеют высшей магией, основанной на ранней магии, или шаманстве орков и темных эльфов.

Гаррак — королевство на юге Северных земель Сиалы.

Гарринч (гном., букв. Хранитель сундуков) — существо, обитающее в степях Унгавы. Выдрессированный гарринч — великолепный сторож для сокровищниц.

Гвардия короля Валиостра — личная гвардия короля. В нее набирают только дворян. Гвардейцы носят цвета короля — серый и синий. Командует гвардией капитан.

Гномы — как и их более крупные братья, карлики, появились в мире Сиалы сразу же за орками и эльфами. Поселившись в Горах карликов, гномы и карлики углубились в недра гор. Гномы — низкорослые бородатые существа со сварливым характером. В Горах карликов они существовали на правах младших братьев. Гномы — неважные ремесленники, и у них никогда не получалось сделать такую же красивую и искусную вещь, как у карликов. Гномы великолепно работают со сталью, добывают руду и другие богатства земли. Они хорошие строители и землекопы.

Спустя несколько тысячелетий жизни в Горах карликов гномы ушли из старого дома, навсегда рассорившись с родственниками-карликами.

Гномье племя нашло себе новое пристанище в Стальных шахтах Исилии. За проживание в шахтах они платят королевству ежегодную дань — литу, а также поставляют сталь. Гномы изобрели печатный станок, затем им стал известен секрет изготовления пороха.

Карлики говорят, что гномы украли его у их соотечественника, возвращавшегося из путешествия из-за Хребта мира. Разгоревшаяся между бывшими родственниками битва на поле Сорна (1100 г. Э. С.) закончилась вничью. Стороны понесли огромные потери и разошлись по домам.

Гномы тщательно скрывают секрет пороха и продают пушки.

Гномы не имеют своей магии, их последний маг погиб на поле Сорна, а книги гномов спрятаны глубоко в Горах карликов в надежном тайнике, до которого невозможно добраться из-за вражды с карликами.

Гоблины — маленькие существа, живущие в самой глубине лесов Заграбы. Шаманство гоблинов считается самым мощным после шаманства огров, но оно практически не имеет атакующих заклинаний.

Горы карликов — огромная горная цепь, высотой с которой может сравниться только Хребет мира, протянувшийся через Северные земли с востока на запад, разделяя их на две части. Зам-да-Морт, или Замок смерти, — самая высокая и величественная вершина Гор карликов.

Горы Отчаяния — низкие, но неприступные скалы, разделяющие Валиостр и Безлюдные земли. В них только один перевал, на котором расположен Одинокий Великан.

Грок — 1) легендарный полководец Валиостра, сдержавший армию орков у Авендума, в последний год Тихих времен (640 г. Э. С.) до прихода подмоги темных эльфов. На одной из центральных площадей города ему поставлен памятник; 2) младший брат-близнец полководца Грока, носивший такое же имя. Маг, получивший имя Неназываемый.

Гхолы — трупоеды-падалыцики. Обычно этих существ можно обнаружить на полях битв или на старых кладбищах. Если по какой-то причине еда пропадает, то гхолы могут залечь в спячку на несколько месяцев.

Джанга — быстрый ритмичный танец, очень популярный в Загорье.

Джашла — королевство горцев возле Хребта мира.

Дикие Сердца — отряд воинов, несущих службу у Одинокого Великана

Долгая зима — так эльфы называли отрезок времени в сто сорок лет 501-640 гг. Э. С. Долгая зима произошла после нелепой гибели эльфийского принца дома Черной розы в Авендуме во время городских празднеств. Закончилась в последний год Тихих времен (640 г. Э. С.), во время Войны Весны, когда эльфы пришли на помощь Гроку и его людям в битве с армией орков. В подтверждение окончания Долгой зимы Гроку был подарен Рог Радуги.

Доралиссцы — раса козлолюдей, обитающая в степях Унгавы.

«Дракон» Гаррака — гвардия короля Гаррака.

Д'сан-дор (орк.), или Дремлющий лес — лес, находящийся в Безлюдных землях близ отрогов гор Отчаяния.

Загорье, или Вольные земли — земли у южных отрогов Гор карликов. Туда бегут все, кто недоволен властью или законами королевства. Крестьяне, младшие сыновья, опальные дворяне, авантюристы и преступники. Для таких людей в Загорье всегда найдется земля и работа.

Заказ — договор, который заключают между собой мастер-вор и клиент. Вор обязуется доставить нужную вещь, а в случае неудачи вернуть задаток и процент от общей суммы сделки. Клиент обязуется расплатиться после получения интересующего его предмета. Расторгнуть Заказ можно только с обоюдного согласия обеих сторон.

Закрытая территория (Запретная территория) — район Авендума, возникший в результате попытки с помощью Рога Радуги нейтрализовать Кронк-а-Мор в 872 г. Э. С. Закрытая территория обнесена волшебной стеной, и почти никто не решается туда проникнуть. Говорят, что там обитает зло.

Зам-да-Морт (гном.), или Замок Смерти — самая высокая и величественная вершина Гор карликов.

Звено Борга — названо по имени полководца древности, создавшего построение Цепь, где каждый воин (звено) являлся незаменимым во время отражения нападения.

Зеленый лист — одна из самых страшных пыток темных эльфов, которую они применяют лишь к оркам (единственное исключение — Джок Имарго). О ней практически ничего не известно, лишь слухи, в которых говорится о нечеловеческих муках пытаемого. Пытка может продолжаться годами и без перерыва.

И'альяла — леса Северных земель Сиалы возле Хребта мира. Сюда переселились светлые эльфы из лесов Заграбы после раскола эльфийских домов.

Иглы Стужи — ледяные горы далеко в Безлюдных землях.

Играющие с ветром — так в армии называли опытных лучников, не важно, к какому отряду они принадлежали. Играющие, несмотря на сильный ветер, мешающий полету стрелы, почти всегда попадали в цель.

Империя — после рождения в императорской семье двух сыновей-близнецов Империя распалась на два государства — Приозерную и Заозерную империи. Эти два королевства постоянно воюют друг с другом за право объединения под властью одной из династий, ведущих свою родословную от двух братьев-близнецов.

Имперская собака — порода сторожевых собак, выведенная в Империи.

Иселина (орк.), или Черная река — начинается в Горах карликов, протекает через восточную часть лесов Заграбы, пересекает Валиостр, разделяется на правый и левый рукава и впадает в Восточный океан.

Исилия — королевство, граничащее с Валиостром и Мирану эхом.

Канийской ковка — оружие, изготовленное из стали, добытой в Стальных шахтах Исилии. Сталь обрабатывают в знаменитых кузнях столицы королевства Кании. После специальной обработки и ковки она приобретает рубиновый цвет и специфическое свойство — встречаясь со сталью другого вида, издавать мелодичный звон колокольчиков либо яростный визг, — поэтому сталь канийской ковки еще называют Поющей, Визжащей сталью или Рубиновой кровью.

Карлики — низкорослая раса, живущая в Горах карликов. Они ничем не похожи на своих братьев — гномов. Удивительно, но их сильные руки с толстыми пальцами творят изумительные и потрясающие вещи, которые ценятся во всех уголках Сиалы. Не важно, что это — оружие, инструменты или произведения искусства.

К'лиссанг (орк.) — буквально Хранящий Верность. Эльф, давший родовую клятву и поступивший телохранителем к эльфу более знатного рода сроком на девять лет. Если Хранящий Верность погибает за время своей службы, вся его семья переходит в род эльфа, которого охранял к'лиссанг.

Королевские песочники — тайная полиция короля, защищающая интересы государства и самодержца. Названы так за свою эмблему — песочные часы.

Кронк-а-Мор — шаманство огров.

Лабиринт — древнее сооружение орков, располагается в лесах Заграбы. В лабиринт орки запускают пленников и делают ставки, кто из несчастных дольше проживет.

Леса Заграбы — занимают огромную территорию. Местами прекрасные, местами страшные и опасные вечнозеленые леса скрывают множество загадок и таинственных существ. В лесах Заграбы живут темные эльфы, орки, гоблины, дриады.

Леса И'альяла — расположены возле Хребта мира. В них живут светлые эльфы.

Линг — маленький зверек, живущий в тундре Безлюдных земель. Очень похож на лохматую крысу, но с куда большими зубами и когтями.

Мастер длинного меча — звание, которое получал воин, в совершенстве владеющий тремя техниками работы с двуручным мечом (классический хват, хват за один из клыков, по-соховый хват). На рукояти меча — золотое тиснение в виде дубового листа.

Мирануэх — королевство, граничащее с Гарраком, Исилией и Валиостром. Постоянно воюет с Валиостром из-за Спорных земель.

Неназываемый — имя мага Валиостра, которое ему дали после предательства в последний год Тихих времен (640 г. Э. С).

Низина — королевство возле лесов И'альяла.

Обур — гигантский медведь из лесов Заграбы.

Огр-шач или огролом, — оружие, внешне напоминающее тяжелый цеп. Та часть, которой наносится удар, имеет грушевидную форму, и на ней находятся шипы.

Огры — раса из Безлюдных земель. Единственная старая раса Сиалы, оставшаяся в этом мире. С самого начала огры получили очень сильную и разрушительную магию — Кронк-а-Мор. Считается, что они — дальние родственники орков и эльфов. Эльфы говорят, что разум огров забрали боги если бы они остались такими же умными, как раньше, то захватили бы и уничтожили весь мир Сиалы.

Одинокий Великан — крепость, которая перекрывает единственный перевал в горах Отчаяния, ведущий из Безлюдных земель в Валиостр.

Орден магов — имеется в каждом королевстве. Только Загорье и Джашла не имеют Ордена. В состав Совета каждого Ордена входят архимаги. Возглавляет Орден магистр.

Орден Серых — орден воинов — хранителей равновесия мира. Орден находится на острове Серых, далеко в Холодном море. Серые — великолепные и непобедимые воины, которые уходят со своего острова, когда мир кренится в ту или иную сторону.

Орки — первая новая раса Сиалы. Эльфов считают своими кровными врагами, хотя те являются их прямыми родственниками. Орки считают, что они Первые и должны править всем миром, а все остальные расы — это досадная ошибка богов. Кроме лесов Заграбы орки обитают в Безлюдных землях (снежные орки).

Пограничное королевство, или Пограничье — королевство рядом с северными отрогами Гор карликов и лесами Заграбы.

Поле Сорна — поле, на котором произошла битва (1100 г. Э. С.) между гномами и карликами. Пушки и боевые мотыги встретились с секирами и мечами. В этой битве победителей не было.

Пурпурные годы — промежуток времени, во время которого карлики с гномами вели ряд жестоких войн друг с другом, итогом которых был исход гномов из Гор карликов.

Рачье герцогство — единственное государство на территории Безлюдных земель.

Река Хрустальной Мечты — узенькая речушка в Авендуме, протекающая через Портовый город и впадающая в Холодное море.

Рог Радуги — легендарный артефакт, созданный ограми в противовес собственной магии — Кронк-а-Мору, если она выйдет из подчинения. Рог был захвачен темными эльфами, а впоследствии они передали его людям (Гроку) как подтверждение добрых намерений и заключение вечного союза между темными эльфами и Валиостром. Каждые двести-триста лет Рог нужно насыщать магией, чтобы он не потерял своих свойств. После появления Закрытой территории Рог был похоронен вместе с Гроком в Храд Спайне. Его магия сдерживает Неназываемого в Безлюдных землях.

Рука — военный вождь орков.

Рыночная площадь — известная площадь Авендума, где постоянно проходят театрализованные представления.

Сагот — один из двенадцати богов мира Сиалы. Покровитель воров, мошенников, плутов и шпионов.

Сагра — одна из двенадцати богов мира Сиалы. Богиня войны, справедливости и смерти. Покровительница воинов.

Свены, или Поющие — существа Безлюдных земель, похожие на лохматые летающие шары, которые появляются на просторах Безлюдных земель в самые лютые морозы. Поют Песнь, убивая все живое.

Серые камни — самая надежная и страшная тюрьма-крепость Валиостра, из которой за все время ее существования ни разу не было совершено побега.

Сильна — богиня любви, красоты и природы.

С'каш (орк.), или крюк — ятаганообразный клинок, но, в отличие от ятаганов орков, имеет заточку на внутренней, вогнутой стороне.

Склот (гном.), или штопор — тяжелый военный арбалет, предназначен для пробивания тяжелых доспехов воинов, идущих в передних рядах.

Спорные земли — земли между Мирануэхом и Валиостром, возле лесов Заграбы.

Стальные шахты — горы и рудники в Исилии, где добывают лучшую сталь Северных земель. Здесь живет раса гномов.

Степи Унгавы — степи на самом юге Северных земель.

С'у-дар (огр.), или Ледяной перевал — единственный путь из Безлюдных земель в цитадель Неназываемого, проходящий через Иглы Стужи.

Султанат — государство, расположенное далеко за степями Унгавы.

Тихие времена — отрезок с 423 по 640 г. Э. С. , во время которого Валиостр не вел ни одной войны. Это времена благоденствия и расцвета королевства. Они закончились, когда огромная армия орков из лесов Заграбы вторглась в Валиостр.

Треш (орк.) — вежливое обращение у эльфов к эльфу знатного рода. Иногда его используют другие расы во время разговора с высокородными эльфами.

Филанд — королевство возле южных отрогов Гор карликов.

Флини — маленькие существа, живущие в лесах Заграбы. Иногда находятся в услужении у эльфов, разносят новости и сплетни.

Халлас — счастливчик судьбы (игра слов: хала — счастливчик, лас судьба).

Хребет мира — цепь самых высоких гор Сиалы. Проходит с севера на юг почти через весь континент. Хребет труднопроходим, за ним располагаются почти неизведанные земли.

Х'варры, или Снежные падалыцики — обитают в Безлюдных землях.

Холодное море — северное море Западного океана, омывающее берега Валиостра и Безлюдных земель.

Храд Спайн (огр.), или Костяные дворцы — огромные подземные катакомбы и дворцы, где огры, орки, эльфы, а затем и люди хоронили павших воинов.

Х'сан'кор (орк.), или Ужасная флейта — чудовище-людоед, обитающее в лесах Заграбы. Его очень сложно убить.

Шаманство — изначальная магия Сиалы. Первыми ее стали использовать огры, затем орки, темные эльфы, гоблины. Именно от шаманства произошла магия людей и светлых эльфов.

Эльфы — вторая молодая раса Сиалы, появившаяся почти сразу за своими родственниками — орками. Через несколько тысячелетий жизни в лесах Заграбы у эльфов произошло разделение на светлых и темных.

Светлые эльфы не удовлетворились тем, что давало им шаманство. Они принялись изучать волшебство, использовав как основу магию людей.

Темные эльфы, в отличие от светлых, предавших память предков, продолжают использовать изначальную магию этой расы — шаманство.

Имена всех женщин темных начинаются на «м», мужчин на «э». Если эльф является выходцем из правящей семьи Темного дома, то к имени прибавляется «-сса».

Э. С. — эпоха Снов, последняя эпоха Сиалы (1123 г.). События, описанные в книге, происходят в последний год Э. С. До этого времени были: эпоха Свершений (эпоха, во время которой на Сиале появились люди, — около 7000 лет назад), Седая эпоха (эпоха, отсчет которой пошел, когда на Сиале появились орки и эльфы); Темная эпоха (неизвестно, кто, кроме огров, существовал в те далекие времена на Сиале и что тогда происходило).

Языки Сиалы — существуют три группы языков на Сиале. Первая группа — орочий. На нем общаются орки и эльфы. Вторая группа — гномий, на нем разговаривают гномы и карлики. Третья группа — человеческий, или всеобщий. Также существуют другие языки и диалекты. Например, язык огров или гоблинов.

Ольга Жакова. Герой нашего времени

Вор и герой — понятия несовместимые?

Геннадий Гладков, известный композитор, в одном интервью вспоминал. «Солженицын говорит, что жил при трех поколениях. Первое — дореволюционное, когда люди жили „за Бога и царя“ и понимали, для чего живут. Послевоенное поколение было уверено, что социализм, что путь к коммунизму — это и есть та единственная правда жизни, ради которой стоит рвать пуп. И третье поколение — постсоветское. Оно оказалось самым страшным Ничего святого! Никаких нравственных устоев!»

Трилогия начинающего и, несомненно, талантливого писателя Алексея Пехова о похождениях вора Гаррета-тени показывает нам целый мир. Что же это за мир, где воры становятся героями?

Три книги «Крадущийся в тени», «Джанга с тенями» и «Вьюга теней» — это увлекательно написанное эпическое полотно по сюжету, масштабности событий и грандиозности задач, которые приходится решать героям, очень напоминает роман Толкиена «Властелин Колец».

Судьба королевства в руках вора! Звучит парадоксально, но это правда. Поэтому стремление помочь Гаррету в выполнении его миссии и лежит в основе поступков тех, кто сопровождает его в нелегком походе.

«Ушел с поколением хиппи Чужак с чужой земли, ушли коммунистические идеалы „Полдня“, сошла на нет консервативно-утопическая Ордусь, но читатель остался. Народилось целое поколение, которое не жило при социализме, для которого ужасы 1984-го — пустой звук, которое запросто отметает христианские и буржуазные ценности, желая построить новый мир на развалинах старого» — так писал Сергей Красиков в своей статье «Эскапизм со взломом». Алексей Пехов в определенной степени выразитель этого нового поколения. Не имеющего нравственных устоев, как выразился Гладков. Сиала — тот самый мир, где, в отличие от Средиземья, нет Зла, против которого, рискуя жизнью, шли бы сражаться герои. В руках мастера-вора — спасение королевства, а не мира. Спасение от кого? Кто враг? Неназываемый, именем которого пугают детишек, кто он? «Зло и тьма», — говорит Гаррет. Впрочем, смотря как это понимать. «Он ведь… просто очень сильный волшебник…» — считает король. «Что есть зло, вор?! Что есть добро?! Кто сможет определить, что есть первое и что есть второе?! Где та неуловимая грань между добром и злом?!» — спрашивает Посланник. Вот, оказывается, как все непросто. И вору приходится своими поступками отвечать на эти вопросы.

Мир Сиалы — антропоцентричен. Несмотря на то что он заселен множеством рас, человек оказывается сильнее всех. Не потому, что он действительно сильнее, но потому, что стремится к этому. Человек на протяжении всей истории своей считает себя царем природы. И всегда борется за это место. Вспомните «Легенду о мягком золоте»:

Тогда улыбнулся солдат-человек, С усмешкой он эльфу сказал: «Не надо платы. Мы все возьмем. Золото — мягкий металл».

Человек находится в центре мира Сиалы. И можно понять возмущение орка по имени Олаг, который кричит Гаррету «Вы появились самыми последними, даже доралиссцы, это отродье козьих матерей, появились раньше вас!… Пока мы воевали с эльфами и пытались выковырять из проклятых гор карликов и гномов, вы разбежались по всему миру и стало поздно… Но вы даже хуже чумы! Вы хуже тараканов! Вы плодитесь со скоростью эльфийской стрелы и отличаетесь безумием бешеного волка! Вы можете только убивать и уничтожать все прекрасное, что есть в нашем мире!… Вы не остановитесь до тех пор, пока не разорвете Сиалу на тысячу кусков…»

Во все времена человек — как особь и как вид — озабочен выживанием, пусть даже за счет других. «Жить захочется, так и не на такое пойдешь». Поэтому Злом оказывается Война. Не та война, которую всегда ведут люди друг с другом за какие-нибудь Спорные земли, а Война, суть которой — месть и утоление ненависти. Потому что приход Неназываемого закончится смертью для всего королевства, а не потерей клочка болотистых земель.

Главной ценностью оказывается жизнь. «Зло становится добром, а добро злом, стоит лишь посмотреть на них с разных берегов реки Жизни!» Нет жизни — нет всего остального. Какие тут могут быть нравственные устои? В такой ситуации и вор становится героем, ибо вор — некое средоточие человеческого эгоизма: чтобы жить, он ворует, нарушая одну из заповедей, может и убить, вор живет для себя, не считаясь с окружающими, у него нет друзей, близких людей. Вот он, герой нашего времени — «хитрый и изворотливый человек», индивидуалист, для которого «нет ничего святого».

«Я принимаю Заказ», — ответил Гаррет королю. И вот небольшой отряд тронулся в далекий и опасный путь, конечная цель которого — спасение королевства. Так, по крайней мере, воспринимают путешествие его предводители — Алистан Маркауз и Миралисса. Но отношение Гаррета к спасению всех ироничное, он идет не поэтому. Он принял Заказ, и теперь его ведет профессиональная этика. Честность — странное для вора качество, однако оно — одна из основ его ремесла, ведь он мастер-вор. Выходит, есть еще ценности, помимо жизни? Есть, и это — дело. Отряд, сопровождающий Гаррета, сильно поредел за время похода к Храд Спайну, и люди без слов отдавали жизнь за Дело. Чье-то дело было поменьше — обычное солдатское, чье-то побольше — спасение королевства, дома… Но любое дело должно быть выполнено с честью, воровское ли, солдатское ли, королевское ли… Как пел Щербаков, «всё победят только лишь честь и свобода». Честь и честность слова одного корня. Честность перед делом, перед совестью, перед собой. Однако еще кое-что выносит Гаррет из своего похода, и это — понятие дружбы и доверия. Никому не доверять было своеобразным кредо мастера-вора до путешествия в Костяные дворцы — «когда был только ты и ночь, когда ты полагался только на себя и не держал за пазухой десяток друзей, обязательств и правил», — напоминает Гаррету его отражение.

Нет Тьмы, нет Зла, хотя нет и Добра. Но это не значит, что исчезли нравственные устои, они просто стали другими, изменились. Куда-то делись незыблемые Социалистические Ценности. Их пытались было заменить на столь же незыблемые Православные, однако в результате естественного отбора победило: «Контракт подписан, не выпить ли нам чаю „Липтон“?» (С. Красиков). Да, современные ценности во многом функциональны, потому что находить их приходится долгим опытным путем и собственной шкурой: надо пройти полмира, чтобы понять кое-что. Но от этого они не перестают быть абсолютными, то есть — выше жизни. Чтобы спасти друзей, королевство, дело, милорд Крыса повел за собой орков, зная, что умрет. И Смерть немного задержалась, оценив стремление Алистана Маркауза умереть воином и героем.

Спасти мир Гаррету все же приходится — мир Хаоса, Изначальный. «Спасаем мир и занимаемся другой бесполезной и совершенно дурацкой ерундой» — так он сам иронично отзывается о своих поступках. Интересно, однако, что делает это вор потому, что таким образом оплачивает личный долг перед тремя тенями, живущими в Изначальном мире: они спасли ему жизнь. Однако своим путешествием Гаррет спасает и собственный мир: он участвует в Игре, а «игрой и борьбой мир проходит проверку на жизнь».

В фантастике основной темой всегда было определение человеком своего места в мире. Литература фэнтези больше ориентирована на решение «вечных» и нравственных вопросов, потому что лишена злободневной, бытовой окраски, налета преходящих, внешних проблем, позволяя делать акцент на глубинных процессах отношений человека и мира, хотя постановка и решение вопроса остаются современными и своевременными. Мир, перманентно находящийся в состоянии войны. Парадокс всего человеческого существования: «Хочешь мира готовься к войне». Однако в современном нам мире война становится опасной для всех, и Третья мировая, которая висит над миром как дамоклов меч, может стать последней войной в истории человечества, ибо после нее, возможно, писать историю станет некому. «Хроники Сиалы» довольно точно передают настроение, дух нашей эпохи: переоценка «всего святого» в преддверии великой резни. Чем так опасен Неназываемый? Против его армии найдется у Валиостра своя армия. Но он обладает силой, человеку почти неподвластной, неизвестной, непостижимой. Поэтому так необходим древний артефакт — весь ход Войны, существование мира зависят от одной небольшой вещицы, своеобразной «красной кнопки» И разные силы вступили в схватку за обладание ею.

Гаррет-тень. Тень — не свет, не тьма, а их смешение. Герой отказывается от выбора, он живет в тени, в буквальном и переносном смысле. Он просто человек, который хочет жить, то есть есть и пить и… Тень лейтмотив всей эпопеи: мир создавался из тени, главный герой — тень, она же его подруга, любовница, напарница. Тень «является убежищем для всех: для мирных горожан, в страхе прячущихся в ней от опасных людей; для грабителей, которые сидят в тени, скрывая ножи под плащами, ожидая добропорядочных граждан; для существ, которые живут в тени и охотятся по ночам на тех и других». Почему именно она? Потому ли, что она не свет и не тьма? Потому ли, что скрывает от других — людей и нелюдей? Однако не было бы тени, если бы не было света и тьмы. Значит, все же есть из чего выбирать?

Но мир — всего лишь тень, а значит, вопроса выбора просто нет — живи и делай свое дело. Вот закончилась война, победа за нами, и что дальше? А дальше жизнь продолжается — «весна как-никак!» — и каждый занимает в ней свое место. Остатки отряда Диких уходят к Одинокому Великану продолжать нести охранную службу, гоблинша, задержавшись в Авендуме, «пока нужна», возвращается в леса Загреба шаманить.

Герой ли Гаррет? «Я уже начинал ловить на себе вопрошающие взгляды. Наверное, некоторые из присутствующих здесь предположили, что, раз я путешествую с такими отчаянными и уважаемыми личностями, как Халлас и Делер, значит, и я легендарный герой и по меньшей мере голыми руками скрутил шею Неназываемому». Однако героичность Гаррета остается такой же предположительной и условной, как и спасение им мира, которое он совершал в снах. Он видел сны, и нельзя достоверно утверждать, что то, что ему снилось, было на самом деле, что бы ни твердили гоблинские шаманы. Гаррет не герой, он персонаж. Если он и совершил подвиг, то это был подвиг верности себе, честности перед собой и людьми, собой — человеком, обычным ни большим, ни маленьким-человеком, который во все времена остается в тени истории.

Оглавление

Глава 1. . Золотой лес

Глава 2. . Красное урочище

Глава 3. . У врат

Глава 4. . Дорога к створкам

Глава 5. . Сквозь дремлющий мрак

Глава 6. . Хозяева мрака

Глава 7. . Танец солнечных зайчиков

Глава 8. . Пятнашки с покойниками

Глава 9. . Сделка

Глава 10. . Ярус между ярусов

Глава 11. . Рог радуги

Глава 12. . Мотылек

Глава 13. . В плену

Глава 14. . Лабиринт

Глава 15. . Шаман и шут

Глава 16. . Песнь флейты

Глава 17. . Из леса

Глава 18. . Маргендская подкова

Глава 19. . Поле фей

Глава 20. . Игрок

ЭПИЛОГ

Глоссарий

Ольга Жакова. . Герой нашего времени