«Каспар Фрай-2 (авторский сборник)»

Каспар Фрай-2 (авторский сборник) (fb2) - Каспар Фрай-2 (авторский сборник) 3628K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алекс Орлов

Алекс Орлов Каспар Фрай-2

Тайна Синих лесов

Об этой комнате, находившейся на одном уровне с казематами замка Ангулем, из живых знал только хозяин замка, его светлость герцог Ангулемский. Архитектор, проектировавший замок, и строившие его рабочие отправились в мир иной, чтобы из злого умысла или по глупости не выдать тайны.

У себя в покоях герцог хранил множество свитков, книг и древних артефактов, но то, чем он дорожил больше всего, прятал именно здесь.

Он приходил сюда нечасто, раз или два в месяц, глубокой ночью, когда замок погружался в сон. Брал подсвечник, запас свечей, открывал тайную дверь в стене кабинета и долго спускался по узкой лестнице.

Войдя в тайную комнату, герцог ставил подсвечник на стол и принимался рассматривать свои сокровища. К тому, чтобы завладеть любым из хранящихся здесь предметов, он готовился по нескольку лет, и Каспар Фрай не раз помогал ему в пополнении этой коллекции.

Герцог Ангулемский не был магом, но он знал об особых свойствах магических предметов и умел их использовать. Однако наибольшую силу они приобретали, лишь когда удавалось собрать их из разбросанных по миру частей в единое целое.

Придя сюда этой ночью, его светлость вытащил из-под стола небольшой сундучок, отпер замок ключом из подвешенной на поясе связки и выложил на стол несколько свитков пергамента, на вид очень древних. Их покрывали буквы древнего и давно забытого арамейского языка. Знающий древнее наречие, хоть и не сведущий в тайных знаниях человек смог бы прочитать в этих свитках договор о том, что хозяева Ангулема получают право на все земли от реки и до самого Южного моря.

Герцог состыковал свитки друг с другом, точно части мозаики, пергамент засветился, разрез между свитками исчез, и на мгновение показалось, что на столе лежит один документ, новый, только что написанный.

Но вот видение пропало и остались лишь две части «арамейского договора», как называли этот текст посвященные в тайну. Герцог вздохнул и убрал документ в сундук. Он знал, что без Огрской печати договор не может восстановиться и стать могущественным артефактом, известным как «имперский договор».

«Только истинный владыка может обладать имперским договором», — говорили о нем древние пророчества.

Герцог долгие годы изучал старые записи, искусные воры крали для него свитки из королевской библиотеки и даже из хранилищ магических орденов. Но только три года назад он понял, что «имперский договор» дает своему хозяину достаточную силу и власть, чтобы объединить всех людей в этом мире.

Нет, герцог Ангулемский вовсе не стремился стать мировым владыкой, он и о королевском троне задумывался лишь в те моменты, когда его сеньор Ордос Рембург Четвертый слишком досаждал ему. Его светлость яснее других понимал и видел, как маги, борясь за силу и могущество, пробивают в этом мире все больше брешей, пропуская из нижних миров незваных гостей, приближающих гибель мира людей.

Обладая силой «имперского договора», герцог мог объединить людей под своей властью и покончить с пришлой нечистью если и не навсегда, то на очень долгое время. Для претворения этого плана в жизнь ему требовалась Огрская печать, а добыть ее мог только Каспар Фрай по прозвищу Проныра, прославившийся своим необыкновенным везением. Если не он, то больше некому.

Заперев сундучок и убрав его на прежнее место, герцог вышел из тайной комнаты. Дверной замок за его спиной негромко щелкнул «собачкой». Комната погрузилась во мрак, и уже нельзя было рассмотреть изображенного на обратной стороне двери вставшего на дыбы золотого единорога.

1

Солнечный зайчик пробежал по потолку — это служанка в доме напротив отворила окно. Было еще слишком рано, но спать Каспару Фраю не хотелось. Посмотрев на спящую рядом жену, он улыбнулся и сладко потянулся. Неожиданно в ворота его дома постучали, резко и требовательно, Каспар давно не слышал такого звука.

— Хватит колотить, — приглушенным голосом проговорил он, высунувшись из окна, и узнал в раннем госте солдата курьерской роты герцога Ангулемского. — Еще не хватало, чтобы ты разбудил мне жену и сына…

— Ой… простите, ваша милость. — Курьер прикрыл рот перчаткой и одернул синий мундир.

— Ладно, сейчас спущусь, — сказал Каспар и закрыл окно.

Под одеялом шевельнулась Генриетта, что-то забормотала во сне. Опасаясь ее разбудить, Каспар прокрался мимо на цыпочках и, только оказавшись в гостиной, пошел быстрее.

У самых дверей он на всякий случай нацепил пояс с кинжалом и, сунув ноги в сапоги, спустился во двор.

Как только Каспар отворил ворота, курьер отдал честь, точно перед ним был дворянин, и вручил ему пакет, запечатанный личной печатью герцога.

— Приглашает к себе в замок, прямо сейчас — вместе с тобой, — сказал Каспар, прочитав несколько строк. — В этом нет ничего необычного, вот только… Его светлость что, завел привычку рано вставать?

— Э… нет, ваша милость. — Курьер не понимал, к чему клонит Фрай.

— Тогда мы успеем позавтракать. Заводи лошадь во двор, не хочу, чтобы соседи распускали слухи.

Курьер вздохнул, поправил треуголку и потянул коня за повод; хоть его лейтенант и требовал вернуться поскорее, спорить с хозяином дома он не решился, ведь в Ливене всякому было известно, что Каспар Фрай по прозвищу Проныра часто выполнял для герцога Ангулемского особые задания и пользовался его расположением.

Каспар проводил курьера на кухню и принялся сам раздувать в печи огонь. На грохот кастрюль явилась Генриетта.

— Куда это ты так рано поднялся? — спросила она подозрительно, но тут же осеклась, увидев сидящего на лавке герцогского курьера. — Ты что, опять собрался в поход? А я-то надеялась, совсем остепенился.

— Ну, пока еще неясно, зачем меня зовет его светлость, — ответил Каспар, ставя на плиту медный чайник. — Может быть, он просто соскучился по мне…

— Соскучился, как же! — Голос Генриетты звучал сердито. — Ох, не к добру эти вызовы! Соскучился он!

Она вышла, хлопнув дверью. Вскоре донесся звонкий голосок Хуберта, сына Каспара, которому шел третий год, и ворчание отвечавшей ему Каролины, доводившейся Генриетте теткой и исполнявшей в доме обязанности няни.

— Нелегко уезжать из такого дома и от такой хорошей семьи, ваша милость, — с сочувствием произнес посыльный.

— Это точно, — подтвердил Каспар, вздыхая.

Уезжать из дома не хотелось, вроде действительно пообвыкся к оседлой жизни и прикипел к семейному очагу, но и отказать герцогу было никак нельзя. Одним мановением руки хозяин герцогства и города Ливена мог лишить Каспара Фрая всего, чем он владел: дома, лежащих в банке двадцати с лишним тысяч золотых. Да и жизни тоже, у его светлости это быстро.

И что тогда будут делать Генриетта с маленьким Хубертом?

2

Из города выехали примерно через час — ждали, пока соседский слуга доставит из конюшен Табриция, лучшего заводчика города, коня мардиганской породы, мощного и выносливого скакуна, способного нести всадника в тяжелых доспехах и без устали шагать день и ночь.

Из оружия Каспар взял свой любимый трехфутовый меч и кинжал с клином — хитрым приспособлением для захвата клинка противника.

В седельной суме лежал в собранном виде раскладной лук из рога редкого животного и запас стрел к нему.

Подготовившись в дорогу столь основательно, Каспар заметил, что у герцогского курьера, кроме узкого меча на поясе, больше ничего нет.

— И это все, братец? — удивился он. — А где арбалеты?

— Со времен Большой облавы нам их не выдают за ненадобностью, — пояснил курьер. — Спасибо его светлости, повывели тогда разбойников…

Каспар согласно кивнул: в былые времена на каждой миле дороги к замку Ангулем путников поджидали до зубов вооруженные грабители. Но прошлой зимой, воспользовавшись перемирием с собственным сеньором — королем Ордосом Рембургом Четвертым, герцог привел в окрестности Ливена войска, и сотни виселиц, расставленных вдоль дорог, обрели своих жертв.

Немногочисленные уцелевшие разбойники сочли за благо попрятаться и убраться из герцогства прочь, а горожане вздохнули с облегчением.

Дорога петляла меж невысоких, поросших лесом холмов. Солнце поднималось все выше, стало жарко, и Каспар решил снять нарядный, но, похоже, слишком плотный камзол.

— Жара какая, ваша милость, — сказал курьер. — А ведь лето еще в полную силу не вошло.

— Это уж точно, — отозвался Каспар.

Кони шли медленно и помахивали хвостами, пытаясь отогнать назойливо жужжащих слепней.

Возведенный на высокой скале замок показался к полудню, а еще через полчаса Каспар Фрай и посыльный миновали подъемный мост и въехали на широкий, мощенный булыжником двор.

На высоких башнях плескались штандарты герцога Ангулемского и королевской династии Рембургов, вассалом которых он являлся. Во дворе царила обычная суета — важно вышагивали гвардейцы в пурпурных мундирах, суетились курьеры — в синих и писари — в зеленых, неспешно вышагивали лакеи.

— Следуйте за мной, ваша милость, — обратился к Каспару подошедший гвардейский капитан. — Его светлость ждет вас.

Каспар отдал мардиганца подбежавшему конюшему, а сам последовал за капитаном. Когда стали подниматься по лестнице, он отметил появившиеся на стенах новые гобелены и картины. На третьем этаже свернули в южное крыло, где располагались покои самого герцога.

«Живет, где и прежде», — отметил про себя Каспар.

— Проходите, ваша милость. — Капитан остановился у высоких дверей из темного дерева, по обе стороны которых замерли двое гвардейцев. — Его светлость ждет.

Бесшумно открылась дверь, Каспар перешагнул порог и оказался в просторной комнате. Толстые стены удерживали прохладу, можно было перевести дух. Каспар огляделся: окна были почти целиком закрыты плотными шторами, свет проникал лишь сквозь узкие, прикрытые прозрачным желтоватым шелком щели. На стенах появились картины с натюрмортами, прежде его светлость предпочитал темы охоты.

— Приветствую тебя, Фрай! — произнес герцог, шагнув навстречу гостю, и, радушно улыбаясь, протянул руку.

Каспар осторожно ее пожал, понимая, что за этот демократичный жест его светлости придется чем-то заплатить.

За то время, что они не виделись, герцог почти не изменился, лишь около глаз стало больше морщинок, а в темных волосах — седины.

— Рад видеть вашу светлость в добром здравии, — сказал Каспар.

— Не в таком уж и добром. — Герцог наигранно вздохнул и покачал головой. — Давай присядем, Фрай.

— Как будет угодно вашей светлости.

Каспар подождал, когда сядет герцог, потом уселся сам. Они оказались по разные стороны стола, заваленного кусками пергамента и бумагами. Все это было исписано по большей части странными письменами, какими пользовались нечеловеческие расы, люди далеких земель или те, кто жил тысячи лет назад. Эти предметы составляли увлечение его светлости.

Герцог Ангулемский был человеком просвещенным, знал множество языков и разбирался в таких вещах, о каких не слышали многие маги.

— Как твоя семья, Фрай? Как жена и малыш Хуберт? — поинтересовался герцог.

— Благодарю, ваша светлость, все хорошо, — ответил Каспар. К этой игре в вежливость он давно привык и терпеливо ждал, когда герцог перейдет к делу. Но тот не спешил.

— Ты же знаешь, Фрай, как я пекусь о благополучии своих подданных.

— Да, ваша светлость. Мы все благоденствуем под вашей властью.

— А вот льстить не надо, — махнул рукой герцог. — Для этого у меня есть толпа придворных дураков. Дело в том, Фрай, что и подданные обязаны отвечать мне взаимностью, ведь мое благополучие — это их благополучие.

— Всегда рад послужить вашей светлости, — кивнув, сказал Каспар. Он знал, что герцогу Ангулемскому нравится играть в доброго хозяина и просить там, где он может просто приказать.

— Отлично, Фрай. — Герцог вытащил из кипы листов один, особенно большой, с потертостями на сгибах. — Войны на этот раз нет, так что тебе не придется сражаться, нужно лишь привезти для меня одну вещь…

Каспар несколько раз совершал дальние путешествия, добывая для герцога древние свитки и артефакты, и всякий раз эти поездки оказывались кровопролитнее иных сражений. Случалось, он терял в дороге весь отряд, возвращаясь домой в одиночестве.

— Куда мне предстоит отправиться, ваша светлость? — спросил Каспар.

— Не так далеко, — улыбнулся герцог. — В Синие леса.

— В Синие леса? Ваша светлость хочет от меня избавиться?

— Ни в коем случае, мой дорогой Фрай. — Герцог засмеялся, но смех его звучал натянуто. — Все слышали о Синих лесах и царящем там ужасе, но мало кто в них бывал, а еще меньше тех, кто может подтвердить подобные слухи…

Герцог не врал — точных сведений о Синих лесах не было. Болтали, что обитают там дикие существа, отпрыски смешанных браков существ разных рас — уйгуны, гельфиги, банифадры. Но тех, кто вернулся из Синих лесов и мог бы рассказать о том, что творится там, и в самом деле не было.

Оттуда никто не возвращался.

— Вот карта, она поможет тебе добраться до места. — Герцог развернул лист пергамента. — Смотри, Фрай, и запоминай — я знаю, у тебя хорошая память. Отдать тебе даже копию с нее я не могу, в пути может случиться всякое, а допустить, чтобы она попала в руки моих врагов, никак нельзя.

— Ага, вот Ливен. — Каспар склонился к карте и осторожно водил над ней пальцем, не касаясь драгоценного пергамента. — Земли лорда Кремптона, Западные земли…

— Тебе предстоит миновать их и добраться вот сюда, к Башне Ужаса.

Башня вырисовывалась точкой в правом верхнем углу карты, среди завитушек, обозначавших смертоносные дебри Синих лесов.

— Путь неблизкий, ваша светлость, — заметил Каспар осторожно. — И что именно я должен вам привезти?

— Помнишь тот документ, что ты добыл для меня в Южных землях, Фрай? Тот самый, подтверждающий мои права на земли Кремптона? Так вот — он недействителен без печати.

— Без печати, ваша светлость?

— Да. Ее именуют Огрской печатью, потому что на ней изображена голова огра. Ты ее сразу узнаешь, Фрай.

— Я постараюсь, ваша светлость.

— Надеюсь на тебя, Фрай. Ну что, дорогу, географические тонкости, ориентиры запомнил?

Каспар кивнул, хотя запоминать было особо нечего, карта выглядела очень приблизительной.

— Тогда скажи, Фрай, сколько ты хочешь за эту работу?

— Я не могу ставить условий вашей светлости, — Каспар пожал плечами, — но дорога дальняя и опасная…

— Ни слова больше! — поднял ладонь герцог. — Десять тысяч золотых тебя устроит?

— Конечно, ваша светлость.

— Чем еще я могу помочь тебе, Фрай? — Герцог аккуратно сложил карту и убрал в ящик.

— Не будет ли с моей стороны дерзостью попросить у вашей светлости мессира Маноло и графа фон Марингера? Вместе мы прошли не одно испытание, и я доверяю им, как себе…

— Дерзостью это не будет, — герцог усмехнулся, — но колдун не появлялся у меня с позапрошлой зимы, с той вашей поездки в Харнлон, к королю…

В столице Рембургов Каспар выполнял опасное задание герцога, и то путешествие едва не завершилось гибелью всего отряда.

— А граф Марингер — мой бювард, он командует войсками герцогства, и отпустить его я не могу.

— Понимаю, ваша светлость.

— Тогда все. — Герцог поднялся, давая понять, что разговор закончен. — Если понадобится помощь, обращайся.

— Благодарю, ваша светлость.

3

Въехав в ворота своего двора, Каспар обнаружил там у коновязи странного вида лошадь. Невысокая, серой масти, она выглядела неказисто, но в ее глазах вызывающе горели зеленые огоньки.

«Не знаешь, что и думать», — Каспар передвинул меч поудобнее и взбежал по лестнице.

— У нас гости, дорогая? — спросил он, распахивая дверь.

— Один, зато какой, — ответила Генриетта, выходя к мужу. — Иди в гостиную, он там.

В гостиной за широким столом, рассчитанным на десяток гостей, сидел человек, на его голове красовалась бархатная шапочка, плечи облегал потертый плащ.

— Мессир Маноло? — удивился и обрадовался Каспар. — А герцог говорил, что вы покинули наши края!

— Его светлость не соврал. — Маг поднялся из-за стола и пожал протянутую руку. — Меня держат дела в других местах, но ради того, чтобы проводить вас в опасное путешествие, я ненадолго отлучился.

— Так вы не поедете со мной, мессир?

— Увы, нет, но буду внимательно следить за вами. А кроме того, кое-что дам с собой.

— И что же?

Мессир Маноло распахнул плащ и снял с пояса небольшую котомку из потертой свиной кожи.

— Здесь все снадобья, какие могут пригодиться в путешествии.

— Но я же не лекарь! — запротестовал Каспар. — Как я смогу определить, что именно и как применять?

— Об этом я позаботился, — улыбнулся мессир Маноло и открыл сумку. Она была плотно набита мешочками и круглыми, выточенными из дерева коробочками, в каких колдуны хранят свои зелья. — Сумка заговорена, так что нужный вам состав начнет светиться, едва вы ее откроете. А кроме того, эту сумку не сможет отобрать ни один враг, даже сведущий в магии. Она никогда не потеряется и всегда будет с вами.

— Благодарю, мессир. — Каспар осторожно взял диковинный подарок. — Чувствую, мне придется платить вам обычный гонорар, хоть вы и не поедете с нами.

— Не стоит. В мире магии долги оплачиваются не золотом, на самом деле это я возвращаю вам то, что должен. Удачи, Фрай, верьте скверно пахнущим цветам.

— Что? Что это значит? — изумился Каспар.

Но мессир Маноло не ответил, он поднялся из-за стола и вышел. Хлопнула дверь. Через окно было видно, как маг отвязал лошадь, вывел ее на улицу и сел в седло. Застучали копыта, где-то вдалеке ударил гром, и всадник исчез.

Каспар даже протер глаза, но улица была пуста.

— Ну что, уехал твой колдун? — спросила заглянувшая в гостиную Генриетта.

— Да, дорогая, — ответил Каспар. — И скоро уехать придется мне.

— Так я и знала! — Генриетта сердито топнула. — Опять ты исчезнешь неведомо куда, а нам тут ждать и гадать, увидим ли мы тебя снова! Сколько можно? Ты уже достаточно заработал, чтобы посвятить себя семье, начать спокойную жизнь достойного горожанина!

— До тех пор, пока я буду нужен герцогу, это невозможно.

— Чтоб он пропал, этот твой герцог! — в сердцах выкрикнула Генриетта и вышла, хлопнув дверью.

4

После плотного обеда, состоявшего из супа с клецками, жаркого из оленины и бокала доброго вина, Каспар спустился в арсенальный чулан.

Сняв с пояса связку ключей, он отомкнул обитый железными полосами сундук из твердого дерева и вынул сумку из плотной кожи. Она называлась кобур, и из нее торчала арбалетная рукоять оружия, которое Каспар называл «Железный дождь». Во время походов оно не раз спасало ему жизнь, и именно из «Железного дождя» Каспар сразил принца Гвистерна, злого мага и брата короля Рембурга.

«Железный дождь» представлял собой скрепленные вместе пять медных трубок, заряжавшихся стальными дротиками. Стоило нажать пальцем спусковую скобу — и дротики выстреливались из трубок тугими пружинами.

Оружие это, вопреки цеховым запретам, изготовил гном Боло, известный арбалетный мастер. Перед каждым новым походом Каспар приносил «Железный дождь» мастеру, чтобы тот смазал его и устранил возможные неисправности.

Не собирался он изменять своему правилу и в этот раз.

Положив оружие в сумку, Каспар вышел из чулана и самым сладким голосом произнес:

— Дорогая, мне нужно пройтись.

— Иди! — отозвалась Генриетта из кухни. — Теперь уж тебя не остановишь!

Несмотря на жару, Каспар накинул легкий плащ, под которым скрыл трехфутовый клинок. Врагов у наемника хватало, и выходить на улицу совсем без оружия было неразумно.

У ворот он столкнулся с соседом Виршмундом, ныне почтенным купцом, а в недавнем прошлом — старшиной городских стражников.

— Здравствуйте, сосед, — пропыхтел Виршмунд, телосложением напоминавший пивную бочку. Жару он переносил плохо, по красному лицу стекали капли пота.

— И вам не хворать, сосед, — ответил Каспар, норовя проскользнуть мимо. Бывший старшина был любопытен и болтлив.

— Как идут дела? — не дал уйти от разговора Виршмунд. — Как маленький Хуберт?

— Благодарю вас, все хорошо. — Теперь просто так удрать было бы невежливо, пришлось вступить в беседу. — Как торговля?

— Не очень. — Виршмунд скривился. — Из-за жары обмелела река, так что товары, которые мне доставляли водой, приходится возить сушей. А это — плата охране, отступные стражникам и лордам, через чьи земли ходят мои караваны…

— Обмелела река? — переспросил Каспар. Это известие меняло его планы. Начальную часть пути он намеревался проделать водой, чтобы раньше времени не утомлять людей и лошадей, а теперь…

Еще несколько лет назад путешествие по воде было невозможно из-за нечисти — озерных людей, заполонивших реки и озера. Но в последние полтора года, после удивительно суровой зимы, озерные люди почти исчезли, и речные торговые пути вновь стали безопасными.

— А вы что же, сосед, собирались куда-то плыть? — В проницательности Виршмунду нельзя было отказать.

— Что вы, сосед, просто как-то неожиданно — была река и вдруг нету. Всего хорошего. — Каспар откланялся и продолжил путь.

Мастерская Боло располагалась в Кузнечном квартале, на Оружейной улице. Гном был известным мастером по изготовлению мощных арбалетов, а также всяких хитрых металлических штук вроде раздвижных лезвий или метательных ножей.

На скрип двери в прихожую выглянул Вольдерет, сын хозяина. На нем был длинный кожаный фартук, немного испачканный веретенным маслом, как и положено в оружейной мастерской.

— О, его милость Каспар Фрай! — воскликнул он. — Мы всегда рады вас видеть! Проходите, присаживайтесь, сейчас отца позову.

Молодой гном хорошо знал, что приход Каспара Фрая предвещает хороший заказ, а значит, и возможность заработать дукаты.

Через пять минут из двери, из-за которой доносились стук молотков и скрип сверла, вышел хозяин.

— Вот так визит, сожри меня огры! — произнес Боло. — Что угодно вашей милости?

— Как обычно, Боло, все как обычно, — ответил Каспар, пожимая маленькую ручку. — Проверить, как все работает, поменять пружины и смазать.

Из сумки был извлечен «Железный дождь», и гном глубокомысленно уставился на чудо-оружие.

— Все будет сделано, ваша милость, — сказал он. — Когда он вам понадобится?

— Если уложишься в три дня, будет в самый раз.

— Будем стараться, ваша милость. Спите спокойно, мы не подведем.

Когда за Фраем закрылась дверь, младший из гномов спросил:

— Ты ограничишься тем, что он заказал?

— Конечно же, нет. — Боло хитро усмехнулся. — Каспар Фрай обожает это оружие и любит, когда оно становится лучше и лучше. Мы что-нибудь придумаем, что-нибудь такое, за что Проныра не откажется выложить сотню-другую золотых. А ты не стой столбом, кто работать будет, бездельник?

И для подтверждения отцовской власти Боло отвесил сыну хороший подзатыльник.

5

Каспар вышел из мастерской и глубоко вздохнул. Захотелось прогуляться. На Коровьей площади он задержался, выпил под козырьком небольшой хлебопекарни кружку травяного чая; тут было прохладно, а ароматный напиток отгонял навеваемую жарой сонную одурь.

Утолив жажду, Каспар свернул в квартал полотняных лавок и почти тотчас оказался в центре схватки. Трое рослых громил с тесаками теснили кого-то невысокого, отбивавшегося большим боевым топором. Слышались звон стали, топот тяжелых башмаков и тяжелое дыхание. Солнце играло на широком лезвии, разбрасывая по стенам веселые зайчики.

— Не может быть, — произнес Каспар, заметив стоявшего неподалеку меланхолично жующего кусок полотна мула. — Фундинул?

Размахивавший топором гном ловко увернулся от удара и врезал одному из громил топорищем по ногам. Тот, потеряв равновесие, упал на колени, а после повторного удара распластался без чувств.

— Кто следующий? — прорычал гном, потрясая оружием. — Мы с Шустриком вас быстро успокоим!

— А почему трое на одного? — спросил Каспар, вынимая из ножен меч.

Громилы оглянулись и, увидев человека дворянской наружности, предпочли убежать. Им хватило даже сердитого гнома, а уж с Фраем, человеком в городе известным, они не собирались связываться ни за какие деньги.

— Ваша милость! — обрадовался Фундинул. — Шустрик, иди сюда, посмотри, это же наш благодетель, Каспар Фрай!

В ответ мул только громко икнул.

— Давно ты в Ливене? — спросил Каспар, убирая меч.

— Час назад приехал, — ответил гном, вытирая пот. — Собирался заехать к вашей милости вечером. Вы же знаете, как у нашего народа заведено, — сначала дела, а потом дружба.

— А что за дела? Я слышал, твоя мастерская в Коттоне процветает.

— Грех жаловаться, ваша милость. — Фундинул огладил бороду. — Да вот только дал я одному паршивцу денег взаймы, а он сюда сбежал! Пришлось за ним ехать, долг возвращать, но этот злодей нанял разбойников с тесаками!

Лежавший на мостовой громила стал приходить в себя и зашевелился. Гном сердито его пнул, вновь отправив в беспамятство.

— Понятно, — усмехнулся Каспар. — Что ж, пойдем, разберемся с твоим долгом. Кому, кстати, ты отдал деньги?

— Он назвался Арифом, другом моего дальнего родственника Тарвинсола. А живет вот в этом крашеном доме. — Фундинул потряс топором. — Я вытрясу свои деньги из его жирного брюха!

— Толстый Ариф, — сказал Фрай. — Последний из людей, кому бы я доверил даже медный грош.

Он толкнул калитку и прошел на просторный внутренний двор. У появившегося на крыльце толстяка лицо удивленно вытянулось, он ткнул в сторону незваных гостей унизанным перстнями пальцем и визгливо крикнул:

— Вон они, руби их, руби!

Из-за его спины, пригибаясь в дверном проеме, показались два беловолосых гиганта куда крупнее тех, что воевали с Фундинулом на улице. Вооруженные короткими широкими мечами, они бросились в атаку.

Выхватив меч, Каспар отскочил в сторону и, пропустив гиганта справа, сделал ему подсечку. Тот споткнулся и пролетел прямо под топор Фундинула. Второй обрушил на Каспара мощный удар, пришлось приложить усилия, чтобы отбить его, не выронив меча, после чего Каспар сделал короткий замах и, приседая, разрубил нападавшему грудную клетку. Гигант охнул и свалился; дело было сделано.

— На твоем месте, Ариф, я бы отдал моему другу деньги, что ты должен, — сказал Каспар, вытирая клинок об одежду раненого. — Иначе я могу подумать, что ты меня обидел…

Толстый Ариф принадлежал к некогда многочисленному сословию городских воров Ливена. Когда-то давно они даже пытались убить Каспара Фрая, но та попытка закончилась неудачно, как и многие другие, после которых воры стали бояться Каспара и старались не оказываться у него на пути.

— Конечно-конечно, ваша милость, — забормотал Ариф, дрожащими пальцами отвязывая от пояса толстый кошель. — Тут как раз пятьдесят золотых. Я давно хотел их отдать вам, господин Фундинул, просто как-то не складывалось.

Фундинул поймал кошель, неспешно пересчитал дукаты и кивнул:

— Все ровно по счету.

— Так я могу идти, ваша милость? — спросил Ариф.

— Куда?

— Ну, туда, — толстый указал большим пальцем за спину, — в свой дом.

— Иди, но больше мне не попадайся.

Ариф скользнул за дверь, тихо ее прикрыл и загремел тяжелыми засовами.

— Даже и не знаю, как отблагодарить вашу милость, — сказал Фундинул, когда они вернулись на улицу. — Сам бы я с ними не сладил.

— Пустяки, еще как бы сладил. Кстати, это не местные наемники, я их в городе никогда не видел.

Когда они подошли к Шустрику, тот уже покончил с куском полотна и принялся жевать веревку, на которой оно висело.

— Знаешь что, Фундинул, а поехали-ка со мной, — предложил Каспар, похлопывая Шустрика по шее. — Затевается одно выгодное дельце, для которого понадобятся крепкие руки и опыт.

— У меня мастерская, заказы…

— Если бы у тебя не было на кого оставить мастерскую, ты бы не уехал из Коттона. Пошли письмо приказчику, напиши, что задерживаешься, а сам поедешь со мной и неплохо заработаешь.

Упоминание о деньгах в разговоре с Фундинулом было самым веским аргументом, и Каспар это знал.

— У меня там двое подмастерьев — один гном, другой — человек, — сказал Фундинул. — Они ребята работящие и честные, так что должны справиться, но вот что думает об этом Шустрик, он очень смышленый и сразу чувствует, где нас ждет удача, а где — поражение.

Мул удовлетворенно вздохнул и, подумав, навалил кучу.

— Судя по всему, он согласен, — заметил Фрай. — Думаю, Шустрика нужно сегодня же пристроить у Табриция, а ты остановишься в «Коте и Ботинке». Когда все будет готово, я дам тебе знать.

— Хорошо, ваша милость. А орк тоже поедет с нами?

Фундинул и орк Углук на первый взгляд терпеть не могли друг друга, и, когда оказывались вместе, часа не проходило, чтобы они не поругались.

— Увы, нет, — развел руками Каспар. — Углук больше не охраняет склады на улице Угольщиков. В северных лесах расплодились волки-оборотни, и наш орк еще зимой нанялся сопровождать торговые караваны до Харнлона и обратно. Где он сейчас, я не знаю.

— Жаль, ваша милость.

— И мне тоже. Но ничего не поделаешь.

6

Отправив гнома к конюшням Табриция, Каспар пошел к Рыночной площади. Миновав ее, он свернул на улицу Кожевников, где располагалось заведение, не имевшее к кожевенному производству никакого отношения.

Это был кабак «Бешеный осел», Каспар не был в нем почти два года.

Раньше здесь случалось встретить плутоватых купцов, сбывающих подозрительный товар, пьяных сержантов из городской стражи, готовых к делу проституток, а также ищущих работу наемников, мастеров меча, копья и арбалета, готовых послужить любому, кто заплатит. Именно здесь Каспар набирал свои маленькие армии.

Толкнув знакомую исцарапанную дверь, он оказался в зале, полном, как всегда. Дешевое пиво лилось рекой, под видом говядины подавалась конина, все как обычно, но среди сидевших за столиками мало кто походил на наемников.

— Какое счастье для нашего заведения! — шагнул навстречу Каспару хозяин кабака, на его лице расцвела неискренняя улыбка. — Проходите, ваша милость!

— Здравствуй, Мольер, — отозвался Каспар. — Как идут твои дела?

— Не так хорошо, как хотелось бы, но для вас всегда найдется кружечка хорошего пива.

— Без яда, надеюсь?

Мольер угодливо захихикал. В его заведении Каспара несколько раз пытались убить, но все попытки проваливались ввиду большого урона для нападавших.

— Что-то гости у тебя стали не те, что раньше, — заметил Каспар, для вида приложившись к угощению.

— Да, ваша милость, сейчас ходит всякая шушера, не то что раньше. С тех пор как герцог замирился с королем и повывел разбойников, наемникам нечего делать в наших краях. Многие подались на запад, иные на север, в Харнлон. А кто и на восток, в дистанцерию Маркуса.

— Вот как? — Новость была не из приятных.

— Именно так, ваша милость, — кивнул Мольер. — А вы что, опять отряд набираете?

— Да что ты, ни в коем разе. — Каспар не собирался делиться с кабатчиком своими планами. — Спасибо за пиво.

Поставив кружку на стойку, он двинулся к выходу, спиной чувствуя любопытные взгляды. Тут знали самого удачливого из наемников города Ливена и сочиняли про него небылицы.

Выйдя из «Бешеного осла», Каспар споткнулся о какого-то храпящего гуляку. Пять минут назад его на этом месте не было, так что появление препятствия стало для Каспара полной неожиданностью.

Он уже собрался было выругать пьяницу, но, присмотревшись к нему, передумал.

На земле в обнимку с двуручным мечом валялся орк. На его голове красовался помятый, позеленевший от старости шлем, из одежды были холщовые штаны, засаленная жилетка с дырками от клепаных доспехов и старые солдатские ботинки из свиной кожи.

Принюхавшись, Фрай ощутил запах перегара.

— Эй, Углук, — позвал он и потряс лежащего за плечо. — Углук!

— Что, ваша милость? — тут же ответил орк, словно и не спал. — Ой, где это я?

— Около «Бешеного осла» в Ливене. Ты что, не помнишь, как здесь оказался?

— Ну… — Углук поскреб в затылке. — Мы вроде как приехали с обозом, а когда я заикнулся об оплате, хозяин предложил для начала отметить прибытие, и мы отправились в кабак «У пруда»…

Кабак с таким названием находился на Блошиной улице, в самой нищей части Ливена, и пользовался дурной славой. Рискнувшего туда зайти могли ограбить, избить, а то и просто убить из-за миски супа. Собиралось там городское отребье.

— И что?

— Там хозяин накормил меня досыта… — На лице орка появилось умильное выражение. Из-за наследственного обжорства наесться ему удавалось нечасто. — Потом отдал деньги и предложил стакан пива… А как я тут оказался, и сам не знаю.

— Опять ты попался на ту же удочку, как и тогда, в Коттоне. Выплаченных денег, само собой, у тебя не осталось?

— Нет, ваша милость. — Углук пошарил у пояса и, не найдя кошеля, тяжело вздохнул и стиснул рукоять меча. — Ох, поймаю я этого купчишку!

— Не стоит. — Каспар помог орку подняться. — У меня есть предложение получше…

— Что, опять мечом помахать?

Если Углук и любил что-то больше, чем пожрать, так это хорошую драку.

— Ты угадал, отправляйся в «Кот и Ботинок», там обитает один из бойцов нашего отряда.

— Это такой маленький скопидом с топором и длинной бородой?

— Он самый, — кивнул Каспар.

— Ну какой он боец отряда? Только и может, что ворчать и пичкать чем попало своего мула.

— Кто какой боец — это вы меж собой решите, — остановил Каспар ворчание орка. — Иди в гостиницу, жди и веди себя смирно. Когда придет день отъезда, я за вами приду.

— Как будет угодно вашей милости. — И орк, чуть покачиваясь, двинулся в сторону «Кота и Ботинка».

Проводив его взглядом, Каспар поспешил домой. Поездка поездкой, а о доме, жене и сыне забывать не следовало, ведь с ними Каспару оставалось провести не так много времени.

7

Несколько последующих дней Каспар целиком посвятил делам хозяйственным. Сходил к заводчику Табрицию и лично отобрал двух лошадей мардиганской породы, мощных и выносливых, годных для боя и дальних переходов. Посетил оружейника, где заказал новые латы и шлемы, в соседней мастерской закупил стрелы для своего раскладного лука — для него годились только укороченные, с мягкими медными наконечниками, в отдельном мешке привез домой запас арбалетных болтов.

Экспедиция предстояла длительная, и продовольственных запасов оказалось столько, что для них пришлось покупать отдельную вьючную лошадь.

За оставшееся до отъезда время Каспар еще несколько раз обошел все городские кабаки, где собирались наемники, но никого не нашел. Отправляться втроем было бы неразумно, и он уже подумывал, не попросить ли у герцога несколько гвардейцев.

За всеми делами Каспар не забрасывал воинские упражнения, каждый день на несколько часов он запирался в зале и до пота и гудения в мышцах бился с хитроумными тренировочными машинами.

Генриетта взирала на все приготовления с неодобрением, но ничего не говорила. Она понимала, что отказаться от поручения герцога Каспар не мог. Хуберт следил за отцом блестящими глазенками, разъезжал по дому на деревянной лошадке и размахивал игрушечным мечом, поражая сонмы воображаемых врагов.

Не забывал Каспар заглядывать в «Кот и Ботинок», снабжая своих солдат деньгами. Орк и гном каждый день спорили и ругались, пугали жильцов гостиницы, но большую часть времени отъедались и отсыпались перед дальней дорогой.

Утром накануне дня отъезда Каспар выглянул из узкого кухонного окошка и обнаружил у себя во дворе эльфа. Тот сидел на скамейке возле крыльца с таким видом, словно находился у себя дома.

— И как это понимать? — спросил Каспар, распахнув дверь во двор.

— Здравствуй, Фрай, — как всегда невозмутимо, произнес Аркуэнон, подняв узкое лисье личико. — Может быть, ты пригласишь меня в дом?

— Конечно, заходи.

Эльф быстро поднялся по лестнице и, мгновение подумав, шагнул через порог. Выглядел он, как обычно, безукоризненно — куртку словно только что отпарили утюгом, на сапогах ни пылинки, светлые волосы расчесаны, приглажены и собраны сзади в длинный хвост. Разумеется, лук и колчан тоже были при нем.

— Что привело тебя ко мне, вольный стрелок? — спросил Каспар. — Пойдем в гостиную, там поговорим.

Когда они вошли в просторную комнату и уселись в удобные кресла, эльф произнес:

— Злые люди, из-за них я вынужден искать у тебя защиты.

От Аркуэнона можно было услышать подобное только в том случае, если с ним случилось действительно что-то ужасное. Даже когда отряд эльфов разыскивал его, чтобы отомстить за родича, Аркуэнон отказывался от помощи, собираясь решать дело самостоятельно.

— И от кого же я должен тебя защищать?

— В этом году на хуторах жарко, засуха. Люди решили, что это я вызвал ее своим колдовством. Вчера они сожгли мой дом.

Все это было сказано совершенно спокойно, без каких-либо эмоций, будто эльф говорил о ком-то другом, а не о себе.

— Да, плохо дело… — Каспар задумался. — Но рано или поздно засуха пройдет, и тогда ты сможешь вернуться и заново отстроить дом. А чтобы заработать на него, отправляйся со мной.

— Хорошо, — просто сказал эльф, даже не спросив, куда его приглашают. Он побывал с Фраем в Харнлоне, участвовал в походе в Южные земли и в схватках с войском графа-разбойника де Гиссара, поэтому прекрасно понимал, что Каспар отправляется туда, где не просто опасно, а смертельно опасно.

— Прекрасно! — обрадовался хозяин, взглянув на гостя с симпатией. — Очень важно, что у нас опять будет отличный стрелок! А сейчас можешь идти в «Кот и Ботинок», найдешь там Углука и Фундинула. Передай им, что выступаем завтра, я зайду за вами рано утром. Да, не забыть бы завернуть к Табрицию и попросить у него еще одну лошадь…

8

На Оружейной улице царил привычный шум — стук молотков смешивался с визгом точильного камня, в воздухе висел кислый запах железной окалины и дыма.

Отворив дверь мастерской Боло, Фрай увидел сына мастера, сидящего над шашечной доской.

— Здравствуйте, ваша милость, — произнес тот, отвлекаясь от игры. — Я схожу за отцом.

В ожидании хозяина Каспар присел на один из стульев, предназначенных для клиентов. Ждать пришлось недолго.

Боло вышел с таким важным видом, будто ему только что пожаловали дворянство или присвоили титул «Лучший оружейник города».

— Добрый день, ваша милость, — произнес он, держа руки за спиной.

— И ты здравствуй, мастер. Все ли готово?

— Не извольте сомневаться, ваша милость. Но мы тут кое-чего добавили.

Каспар только вздохнул. К тому, что ловкий оружейник каждый раз что-то «добавляет» к убийственному механизму, он уже привык, как привык и к дополнительным тратам на усовершенствования.

— И что же там такое? — спросил он.

— Вот…

За проведенные в мастерской дни «Железный дождь» значительно изменился. Трубок теперь было шесть, а позади располагался маленький медный барабан.

— Еще одна труба — это я понимаю, будет лишний выстрел. Но зачем нужна эта штука позади трубок? — поинтересовался Каспар.

— Теперь дротики не нужно вставлять в трубки! — произнес гном торжественно. — Достаточно поменять вот этот барабан! Всего таких барабанов, я назвал их «обоймы», четыре штуки, и, кроме того, когда вы оттягиваете вот этот рычаг, чтобы сменить барабан, пружины взводятся сами. Теперь «Железный дождь» будет готов к бою через минуту.

Гном с изрядным усилием, отчего весь покраснел, сменил барабан.

— Вот и все, ваша милость.

— Ну а как из него теперь стрелять?

— Точно так же, ваша милость. Пружины я поменял, механизм почистил и смазал, так что будьте покойны — врагам не уйти!

Боло прицелился в специально подготовленный для демонстрации лист железа и начал стрелять.

Дротики один за другим вылетали из трубок, с грохотом пробивали лист и застревали в установленной позади трехдюймовой доске.

— А теперь меняем обойму, — Боло щелкнул рычажком, извлек барабан и вставил на его место новый, из отверстий которого хищно выглядывали наконечники дротиков. — Теперь он снова готов стрелять. Куда быстрее, чем раньше!

— Это точно, — согласился Каспар. Новинка ему понравилась — раньше «Железный дождь» в бою можно было применить только раз, на перезарядку времени не хватало. Теперь этот недостаток был устранен. — Сколько ты хочешь за эту работу, Боло?

— Ваша милость, всего лишь двести золотых. — На лице гнома появилась умильная улыбка.

— Хорошо. Давай сюда перо — напишу распоряжение в банк Генрика Буклиса.

Бумагу и перо гномы принесли тут же, а подписанный Каспаром листок приняли с величайшей осторожностью. Еще бы — он стоил целую кучу золота.

Закончив дела, Каспар Фрай покинул мастерскую Боло; его пояс оттягивал тяжелый кобур с «Железным дождем», в руках он нес коробку с запасными обоймами.

9

В день отъезда Каспар поднялся до рассвета. Хотя сон его и был краток, он чувствовал себя будто конь, простоявший зиму в тесной конюшне, а теперь увидевший бескрайнее поле.

Целых полтора года он вел жизнь добропорядочного горожанина, но с сегодняшнего дня ему предстояло вернуться к тем временам, когда ежедневно приходилось рисковать жизнью, и не всегда за золото, бывало, что за серебро, а то и за медь.

Вместе с мужем поднялась и Генриетта. Накинув на плечи платок, она стояла в дверях и смотрела, как он одевается.

— Обязательно вернись, — приказным тоном сказала она, когда Каспар застегнул пояс. — Меня мучают дурные предчувствия, а тетка Каролина вчера видела плохой сон.

— Кто же будет верить снам и предчувствиям перед походом? — Каспар улыбнулся и обнял жену. — Если верить твоим снам, я бы должен был сгинуть уже дюжину раз.

Вместе они заглянули в спальню к сыну, тот безмятежно посапывал, подложив под щеку кулачок. За последнее время Хуберт сильно вырос и выглядел куда старше своего возраста.

— Хотя бы ради него ты должен вернуться, — повторила Генриетта. — Кстати, ты захватил талисман?

— Хорошо, что напомнила, дорогая! Чуть не забыл!

Простой фаянсовый медальон с изображением золотого единорога не раз спасал Каспару жизнь, его силу не могла одолеть никакая вредоносная магия. Талисман как величайшая ценность хранился в оружейном чулане, и Каспару пришлось спуститься за ним.

Наконец он собрался полностью.

— Не скучайте тут без меня, — еще раз сказал он, повесив медальон на шею. — До встречи, душа моя. И не провожай — я сам пойду.

Каспар поцеловал жену и вышел во двор.

На улицах Ливена было пустынно, в садах за высокими заборами негромко чирикали пташки, предвкушая момент, когда из-за горизонта выглянет солнце.

Миновав непривычно тихую Рыночную площадь, Каспар прошел через улицу, занятую публичными домами, и остановился перед крыльцом гостиницы. Недавно сделанная вывеска над ним изображала здоровенного рыжего кота, вцепившегося в ботинок.

На стук изнутри послышалось недовольное ворчание, потом неторопливые шаги.

— Кто там? — спросил приказчик, высовывая наружу заспанную физиономию.

— Я пришел забрать своих друзей, — ответил Каспар, протягивая служителю гостиницы медную монету.

— Благодарю, ваша милость. А каких именно?

— Орка, гнома и эльфа!

— О, какое счастье, ваша милость! — обрадовался приказчик.

— А что, буянят?

— Нет, не буянят. Но они же не совсем люди, сами понимаете. Орк довел до икоты нашего повара, когда сожрал полный котел каши с салом, предназначенный для десяти постояльцев. Гном — напротив, очень полезен, смастерил такую мышеловку, что за день переловил всех мышей, а эльф целыми днями стоит неподвижно у окна, все высматривает чего-то… Прямо жуть берет.

— Ну ничего, братец, сегодня я их уведу, — усмехнулся Каспар. — Заживете спокойно.

По скрипучей лестнице Каспар поднялся на второй этаж и свернул в длинный и темный, похожий на тюремный коридор. Остановился около двери и толкнул ее.

В комнате никто не спал. Гном сидел на стуле и сосредоточенно водил по лезвию топора точильным камнем. Орк, развалившись на кровати, следил за его действиями, а эльф застыл у окна, безмолвный и неподвижный, как статуя.

— Ага, вот и его милость! — обрадовался Фундинул. — А мы уже готовы!

— Доброе утро, — не отстал от него Углук. — Пора покинуть эту ужасную гостиницу, где нельзя добыть ни приличного ужина, ни даже завтрака!

— Это неудивительно, если учесть, что ужинать ты заканчиваешь в три ночи, а завтрак просишь в пять! — заметил гном. — Ты и так большой, куда тебе столько есть?

— Раз большой, значит, и есть должен много. Это тебе, задохлику, пары хлебных корок хватает.

— Прекратите, — привычно остановил их Каспар. Не вмешайся он, препирательства могли длиться часами. — А ты как, Аркуэнон, готов?

Эльф по своему обыкновению выдержал паузу перед ответом.

— Я всегда готов, — сказал он.

— Ну и отлично, — подвел итог Каспар. — Тогда выходим, нам еще нужно зайти к Табрицию, забрать лошадей и груз. Я велел, чтобы все снаряжение доставили туда.

Вчетвером налегке они вышли из комнаты и спустились на первый этаж. Приказчик, сидя на стуле, негромко храпел, прислонясь к стене, но, едва захлопнулась дверь, открыл глаза и стал настороженно озираться. Не найдя причин для беспокойства, он снова уснул.

По пути к конюшням Табриция Каспар и его друзья прошли через полгорода и, выйдя за крепостную стену, оказались на мосту. Река, обычно полноводная в это время, сейчас больше напоминала ручей.

— Где брать воду в дороге при таком раскладе? — заметил практичный гном.

— У нас с собой будут мехи, — ответил Каспар. — Будем наполнять их при всяком удобном случае. Да и кто знает, может, в тех краях, куда мы отправимся, нет никакой засухи?

— Жажда — это ерунда, — авторитетно заявил Углук. — Главное — не умереть от голода. У меня уже сейчас живот подводит…

— Ничего, до обеда доживешь.

— А куда деваться, ваша милость. — Орк тяжело вздохнул, давая понять, какие мучения он претерпевает.

Предместья Ливена были пустынны, немногочисленные прохожие, завидев гнома с топором и зеленолицего орка, испуганно сторонились.

Эльфа, скользившего тенью позади всех, почти никто не замечал.

У ворот конюшен Каспара встретил сам Табриций. Они обменялись рукопожатиями и, миновав замерших у ворот рослых охранников, направились к навесам.

— Все как вы просили, ваша милость, — сказал заводчик. — И мул господина гнома тоже в полном порядке.

Лошади одинаковой темно-коричневой масти, ширококостные, с мускулистыми ногами, выглядели сильными и готовыми к дороге. Стоявший рядом с ними Шустрик казался вполне довольным жизнью. Он что-то жевал и не обратил на прибывшего хозяина никакого внимания.

— Отлично, — кивнул Каспар. — Еще должна быть вьючная лошадь и снаряжение. Я просил доставить его к вам.

— Вьючная лошадь имеется, а те мешки, что мне принесли, лежат вон там, в сарае.

Табриций открыл сарай и с помощью двух работников вынес несколько увесистых мешков. В них были доспехи, запас стрел и болтов, а также провизия. Каспар знал, что в далеких землях не всегда удается добывать провиант в дороге, и взял запас галет, солонины и сушеного мяса.

Доспехи и стрелы сразу разобрали — все размеры, привычки и пожелания были учтены — Каспар не впервой отправлялся в поход с этой командой. Оставшиеся запасы погрузили на вьючную лошадь.

— В седла! — скомандовал Каспар.

— Эх, повоюем! — Наряженный в новые доспехи орк взобрался в седло, отчего его мардиганец даже пошел боком.

— Да здравствует его милость, защитник всех обиженных гномов! — произнес Фундинул и вскарабкался на продолжавшего жевать Шустрика.

Эльф забрался в седло без лишних слов.

Фрай на прощание махнул рукой Табрицию, и они выехали с конюшенного двора.

К этому времени солнце уже поднялось над горизонтом, пригород просыпался, на улицах появились торговки молоком со своими бидонами, разносчики с лотками черствых пирожков. Заспанные купцы, зевая, открывали лавки.

У южного выезда из города, там, где начиналась Старая дорога, в канаве у дороги валялся нищий. Рядом лежала пустая бутылка, а сам оборванец громко храпел.

— Надо же так напиться, — заметил Фундинул, оглядываясь на нищего и неодобрительно качая головой. — Куда мы едем, ваша милость? Или это пока тайна?

— Нет никакой тайны, Фундинул, мы отправляемся в Синие леса.

— В Синие леса? — На лице гнома обозначилась тревога. — Это к уйгунам и гельфигам, что ли? Но какими дорогами мы поедем — придется ли нам ехать через владения лорда Кремптона или Западные земли?

Лорд был заклятым врагом Каспара Фрая. В те годы, когда Каспар часто путешествовал на юг, лорд не раз отправлял своих рейтар расправиться с Пронырой, а один раз спустил на него и его команду летающего демона — калхинуду. Отряд уцелел тогда только благодаря помощи мессира Маноло.

— Нет, территорию Кремптона мы объедем. А вот Западных земель не миновать. А тебе что, не хочется туда ехать?

— Честно признайся, что струсил, собачий окорок! — хохотнул орк. Он уже что-то жевал, Фрай подозревал — запасы из притороченного к седлу мешка с солониной, но лишить Углука еды значило снизить его боеспособность, так что он ничего не сказал.

— Сам ты струсил! — сердито ответил гном. — Только и можешь, что жрать да языком молоть, а как до дела доходит, толку от тебя, как от хромой свиньи!

— Кто хорошо ест — хорошо дерется, ты ел бы лучше, глядишь, и подрос бы немного!

Фундинул чуть не задохнулся от возмущения.

— Тихо! — Каспар поднял руку. — Вы помните наш уговор насчет споров?

— Как же, ваша милость, помним, — вздохнул Углук.

— Золотой дукат с того, кто затеет свару, — добавил гном.

— Вот и отлично. С этого момента уговор вновь вступает в силу. А ты, Углук, не боишься ехать в Синие леса?

— А чего мне бояться? — Орк пожал широкими плечами. — Я там ни разу не был и не знаю, чего там такого страшного. А в Западных землях воевал не один год. Главное, чтобы была добрая еда, а остальное меня не волнует.

— А ты что скажешь, Аркуэнон?

Эльф пожал плечами. Ему, судя по всему, было все равно.

10

Лежавший в канаве нищий проснулся от голосов и стука копыт, открыл глаза и с удивлением уставился на проезжающих мимо всадников.

Нечасто встретишь орка в компании с эльфом, да еще и гнома верхом на муле. Всякому известно, что остроухие терпеть не могут обладателей зеленой кожи, а бородатые коротышки никогда не садятся в седло.

Подождав, пока всадники скроются за поворотом, нищий поднялся и торопливо заковылял в сторону города. Он сторожил на этом месте уже неделю, ожидая, пока мимо проедет Каспар Фрай, и теперь спешил донести новость тому, кто обещал за нее заплатить.

Пройдя несколькими кривыми переулками, нищий вышел к кабаку «У пруда». Тот уже открылся, заспанный слуга, зевая во весь рот, делал вид, что протирает столы.

— Чего тебе? — спросил он, недружелюбно глядя на нищего.

— Мне бы его милость господина Остилия.

Хозяин «У пруда» отличался мрачным и злобным нравом. От его кулаков страдали многие посетители, а от того пойла, что здесь разливали, часто страдали животом.

— Чего тебе? — поинтересовался Остилий, шагнув в общий зал.

— Тут это, ваша милость… Фрай уехал. Я и пришел сказать… как вы велели, — забормотал нищий.

— Уехал? И кто с ним?

— Э… орк, эльф и гном, ваша милость.

— Ага. — Остилий на мгновение задумался. — Ты ведь сторожил южный выезд из города?

— Так точно, ваша милость. Как насчет платы?

— Деньги тебе не нужны, все равно пропьешь, так что держи. — Хозяин кабака вытащил из-под стойки большую бутыль с мутной жидкостью. Это была «горелка», крепкая настойка, прозванная так из-за того, что могла гореть.

— Спасибо, ваша милость. — Нищий подхватил бутыль и заторопился к выходу.

— Я скоро вернусь, — предупредил слугу Остилий, вышел из кабака и поспешил на окраину города, туда, где посреди пустыря высились развалины некогда высокой башни.

Когда-то давно магические ордена были в каждом крупном городе, но династия Рембургов, придя к власти, запретила ордена, располагавшиеся на вассальных землях. Единственный орден остался лишь в столице королевства — Харнлоне, в других землях все башни были разрушены.

Развалины пользовались в Ливене дурной славой, даже вездесущие мальчишки не решались играть среди мрачных камней.

Уцелевший ярус башни смотрел на мир темными провалами выбитых окон. Пересиливая страх, Остилий миновал пустырь и пролез в одно из окон. Впервые он попал сюда год назад, когда незнакомец в черном плаще и скрывающем лицо капюшоне зашел в его заведение и, заведя никчемный разговор, постепенно перешел к делу. Он пообещал хозяину грязного кабака сотню золотых за информацию о том, когда наемник Каспар Фрай по прозвищу Проныра покинет город.

Тогда же Остилию было рассказано, как передать эту информацию заказчику.

Слыша, как стучит собственное сердце, кабатчик миновал небольшую, заваленную хламом комнату и оказался в шестиугольном зале.

Стены его были черны, в центре стоял камень, похожий на окаменевшую голову великана, изо «рта» торчал свернутый клочок бумаги.

Дрожащими пальцами Остилий вытащил бумагу и перо, на котором чудесным образом сохранились незасохшие чернила.

«Южыныя дарога. Сиводни утром. С ним ехамши орк-зиленый, эльф-пастригун и гном-бородач», — вывел хозяин кабака крупными корявыми буквами, подул на высыхающие чернила и сунул листок и перо обратно в отверстие.

Мгновение ничего не происходило, потом полыхнуло голубоватое холодное пламя, и бумага исчезла, а на ее месте обнаружился кошелек.

— Как же так? — возмутился Остилий, пересчитав деньги. Вместо обещанных ста монет тут были только двадцать пять.

Его слова породили неожиданно сильное эхо, в углах зашептались, залопотали бесплотные голоса, откуда-то из-под пола донеслось сердитое ворчание.

Прижав к себе деньги, кабатчик поспешил ретироваться.

В пустом очаге без углей полыхнуло пламя, но мессир Дюран пока не обратил на это внимания, он был занят — вызывал очередного демона. Тот корчился в очерченном серебристым светом круге, изрыгая проклятия и не соглашаясь подчиниться воле мага.

— Проваливай, тварь, — устало махнул рукой мессир Дюран.

Демон с торжествующим воем провалился сквозь землю, а маг подошел к очагу и взял листок, доставленный чародейским огнем.

Он прочел сообщение от кабатчика Остилия, и нижнюю — живую — часть его лица исказила недобрая усмешка, верхняя же как была безглазым, лишенным плоти черепом, так им и осталась.

— Вот ты и покинул Ливен, Фрай. Ушел с места своей Силы, где тебя не достать никаким колдовством, но теперь я до тебя доберусь!

В молодые годы мессир Дюран, тогда еще неопытный маг, пошел на рискованный эксперимент и лишился глаз, ставших добычей обитающих в одном из нижних миров духов холода и разложения. Многие годы он жил без глаз, а когда вернул их себе, обнаружил, что, хотя и видит внешний мир лучше, одновременно теряет способность воспринимать мир магический, ставший для него куда более важным.

Из-за этого он редко пользовался вновь обретенными глазами, предпочитая оставаться в жутком безглазом обличье.

Каспара Фрая мессир Дюран преследовал давно, чтобы отобрать артефакты, добываемые Пронырой для герцога Ангулемского, а потом и для того, чтобы уничтожить самого Каспара, поскольку тот стал опорой герцога.

Последнее их столкновение закончилось тем, что Дюран попал в плен к грандмастеру ордена Кошачьей лапы, находящегося в Харнлоне, и провел в заточении почти полгода, прежде чем ему удалось бежать.

Целый год Дюран вынашивал план мести, и вот теперь настал подходящий момент, чтобы воплотить его в жизнь.

— Наконец-то, — сказал себе маг. — Теперь с ними нет этого негодяя, мессира Маноло. Я доберусь до Фрая и всех его дружков, убью их и заберу себе всю удачу! И тогда ничто не помешает мне отомстить этим выскочкам из Харнлона!

Мессир Дюран сделал руками несколько пассов и исчез. В подвале заброшенной башни, высящейся среди диких гор к северу от города Коттона, стало пусто.

11

Дорога вилась между холмами, поросшими редким лесом. Поначалу попадались груженные товаром повозки — жители земель лорда Кремптона везли в Ливен продукты, купцы доставляли товар с далекого юга: шоколад, ароматные масла, корицу и тонкие шелка.

Отряд Каспара свернул на ведущий к западу проселок, и дорога сделалась пустынной. С запада никакие торговцы не ездили, за границами герцогства Ангулемского много лет полыхала война. Князья западного края никак не могли решить, кто из них главный, и заливали поля кровью своих солдат.

Копыта стучали по высохшей земле, с громким жужжанием проносились шмели, а солнце палило так, что даже тень не спасала от неистового жара.

Когда дорога взобралась на склон очередного холма, ехавший последним Аркуэнон небрежно обронил:

— За нами кто-то скачет.

Каспар оглянулся, но разглядеть ничего не сумел; то ли эльфу показалось, то ли его зрение было много острее человеческого.

— Ты уверен? — спросил Каспар.

— Совершенно.

— Может быть, это гонец его светлости везет нам какое-нибудь сообщение? — предположил гном.

— Или еще один мешок с провиантом, — добавил Углук.

— У тебя только провиант на уме, — скривился Фундинул. — За день съел столько, что нам на неделю хватило бы.

— А тебе жалко?

— Один человек на строевой лошади, — будто не слыша перепалки, сказал Аркуэнон.

— Что будем делать, ваша милость? — спросил гном.

— Спрячемся и подождем. Один человек нам не навредит, но узнать, кто он такой, не помешает. Приготовьте оружие.

Они проехали чуть дальше и через сотню шагов у основания холма нашли подходящее для засады место — в ложбине, в русле пересохшего ручья. Воды не было, но густые заросли остались, они вплотную подходили к дороге, позволяя спрятать хоть целую дюжину воинов.

Лошадей привязали и укрыли им морды, чтобы не вздумали заржать. Любопытный Шустрик, на которого тряпок пожалели, тут же принялся объедать верхушку оказавшейся рядом небольшой лиственницы.

— Что ты, куда? — бросился к нему Фундинул. — Это есть нельзя!

Мул не обратил никакого внимания на протесты хозяина, а при попытке оттащить его уперся в землю всеми четырьмя ногами. Гном пыхтел и ругался, но сдвинуть Шустрика не мог.

Наблюдавший за этой картиной Углук злорадно захихикал, эльф оставался невозмутим.

— Тихо вы, — приказал Каспар, с трудом удерживаясь от улыбки. — Вас слышно за сотню ярдов!

Он достал из седельной сумки части лука и собрал его; это было изделие мастера и стрелка Расмуса Рыжего, изготовленное из рогов и прочной кости. В молодости Каспар учился стрелять у этого человека и был ему обязан тем, что мог потягаться даже с эльфами.

Рядом готовился к стрельбе Аркуэнон. Его лук был большой и красивый, тетива блестела, точно полоса серебра, а оперение всех стрел было черное, как крыло ворона.

— Ну что, все готовы? — спросил Каспар, когда послышался стук копыт.

— Да, ваша милость, — отозвались в один голос Углук и Фундинул.

Эльф просто кивнул.

Из-за поворота вышел на открытый участок могучий жеребец мардиганской породы. Сидевший на нем всадник был высок и имел у седла длинный кавалерийский меч.

— Не может быть, — сказал Каспар, опуская лук. — Бертран? Бертран фон Марингер!

Едва кусты шевельнулись, Бертран остановил коня и выхватил меч. Но тут же опустил его, поняв, кто перед ним.

— Каспар! — воскликнул он, переводя дух. — Наконец-то я вас нашел!

— Здравствуйте, ваша светлость! — произнес появившийся из кустов гном.

— Доброго дня! — приветствовал Бертрана Углук, становясь позади гнома.

Эльф шагнул на открытое место и кивнул.

— Привет, друзья, — сказал Бертран, радостно улыбаясь. — Только зачем этот официоз? Вы не в моем замке, так что можете звать меня, как прежде! Или забыли, как меня зовут?

— Помним, Бертран, конечно, помним, — ответил Каспар. — Ну и зачем же ты искал нас?

— Хотел к вам присоединиться.

Что-то тут было не так. Звание бюварда, командующего войсками герцогства Ангулемского, передавалось в роду фон Марингеров не одно столетие, и Бертран не мог просто так уйти, оставив обязанности, поглощавшие все его время и внимание.

Кроме того, Каспар слышал, что герцог не так давно подобрал молодому графу невесту. Или та не пришлась ему по вкусу?

— А его светлость знает, что ты отправился с нами? — осторожно спросил Каспар.

— Вообще-то нет, — помявшись, ответил Бертран. — Мы с ним… разошлись во мнениях по поводу размещения войск вдоль границы, и он предложил мне отправиться домой, в отпуск, и подумать.

— Короче говоря, ты вызвал его гнев?

— Именно так. Я решил не терять времени даром и вместо отпуска отправиться с вами, а точнее — сбежать от гнева Ангулемского.

Герцог слыл просвещенным правителем, но в том, что касалось врагов или людей, вызвавших его неудовольствие, мало чем отличался от других правителей, например, того же лорда Кремптона. Палачи в замке Ангулем никогда не сидели без работы.

— Хорошо. — Каспар потер подбородок. — Возможно, пока мы будем в походе, его светлость остынет и простит тебя, но мы едем в Синие леса, где живут уйгуны и гельфиги, а кроме них таятся и другие неведомые опасности. Ты по-прежнему хочешь ехать с нами, Бертран?

— Не пугай меня, это лучше, чем подвалы замка Ангулем.

— Ну что ж, мы будем только рады.

Каспар скомандовал — по коням, Шустрика лишили лиственничных веток, и через пару минут отряд вновь оказался на дороге.

12

Первой неладное почувствовала собака купца Виршмунда, соседа Каспара Фрая. Породистая сторожевая сука, обученная убивать людей и не боявшаяся ничего на свете, вдруг коротко взвыла и, заскулив, забилась в конуру.

Ее поддержали воем и робким тявканьем собаки в соседних дворах, потом все стихло.

По улице Бычьего Ключа пронесся порыв ледяного ветра, и из мрака начала формироваться скрюченная фигура в темной просторной одежде — мессир Кромб пробивался в мир людей после долгого путешествия по нижним мирам.

Он сбежал из башни ордена Кошачьей лапы в Харнлоне, не имея ни капли личной силы. Полтора года скитался по чудовищным, наполненным демонами пространствам, прятался от идущих по его следам духов холода и разложения — прежних хозяев Кромба, и искал возможность вернуть былое могущество.

Материализовавшись полностью, Кромб встряхнулся и, распрямившись, стал принюхиваться, точно крыса. Он прибыл в Ливен в надежде добраться до Каспара Фрая, чтобы убить его и присвоить удачливость проклятого Проныры; за последние годы она стала не менее весомой, чем настоящая магическая Сила.

Тонкий нюх, отточенный в нижних мирах, сообщил Кромбу, что в двухэтажном, похожем на маленькую крепость доме Фрая нет. Мессир зарычал — за время общения с демонами он почти разучился говорить по-человечески — и попытался переместиться внутрь дома своего врага. Поднатужился, затрясся, и… ничего не произошло — что-то ему мешало. Выяснить, что именно, маг не успел. На мостовую упал отсвет факелов, и на улицу Бычьего Ключа ступили несколько городских стражников. Послышался звон металла, пахнуло перегаром.

— Эй, ты кто такой? — спросил один из стражников, поудобнее перехватывая алебарду.

— А ну стой! — рявкнул второй, будто обнаруженный ими человек пытался убежать.

Мессир Кромб повернулся, откинул с лица капюшон, и стражники дружно отшатнулись — с морщинистого, усохшего лица на них смотрели глаза свирепого хищника с кошачьими зрачками.

Стражники бросились бежать, зашипел и погас брошенный в лужу факел.

Маг удовлетворенно кивнул: на такие фокусы его сил еще хватало. Оставалось разобраться, что не так с домом Фрая. Сосредоточившись, мессир Кромб потянулся к его стенам магическими органами чувств и отшатнулся, обожженный ослепительным золотым сиянием.

Снаружи, по всему периметру, дом оказался украшен изразцами, на которых чаще других изображений встречался золотой единорог. В самом доме по стенам гостиной, под самым потолком проходила лента из причудливого орнамента все с теми же золотыми единорогами. Красовались они и на прикрывавших окна витражах.

— Раздери меня демоны, — прошипел Кромб. — Запрещающий знак!

Дом Проныры оказался защищен так надежно, что в него не сумел бы проникнуть и полный сил маг, что уж говорить о развалине, каким был сейчас Кромб.

Ему ничего не оставалось, как брать новый след.

Мгновение маг стоял неподвижно, потом, словно надломившись, согнулся, превращаясь в костлявого облезлого шакала. В этом обличье мессир Кромб был куда менее заметен, а кроме того, тратил меньше сил на поддержание своей жизни.

Поведя носом, шакал уверенно потрусил к окраине, в сторону конюшен Табриция. Его когти глухо постукивали по мостовой.

13

На ночлег отряд стал у небольшого озерца, круглого, как монета. Отстояв смену первым, Каспар передал пост эльфу и ушел спать, а утром проснулся от приглушенных, но полных страсти препирательств.

— Сыпь в котел все. Я сказал — все! — требовал Углук.

— Куда столько, оглобля зеленая? — не сдавался Фундинул. — Мы так за три дня все съедим, только о своей утробе думаешь! Только бы тебе жрать!

— Не ори так, а то разбудишь его милость.

— Уже разбудил, — сказал Каспар, поднимаясь.

Склонившиеся над булькающим котелком орк и гном пристыженно замолчали.

— Что вы там варите?

— Кашу, ваша милость, — сообщил Фундинул.

— Ага, из горстки пшенки, — вставил Углук. — Мы от такой жратвы ноги протянем и воевать не сможем. В настоящей каше должно быть сало и мясо. А здесь ничего нет — долой такого кашевара!

— Откуда тебе знать, что должно быть в каше, ты хоть раз сам готовил?

— Мне ни к чему готовить — я много раз ел!

— Хватит спорить. — Каспар потянулся и зевнул. — Сала можно положить, а солонину не троньте, она еще пригодится. Что-то я разоспался, привык дрыхнуть дома.

Когда еда была готова, Каспар разбудил Бертрана, а эльф открыл глаза сам, точно по сигналу.

Позавтракали быстро — Фундинул сварил хорошую кашу, и котелок опустел в считаные мгновения. Углук подобрал остатки куском хлеба и отправился к озеру мыть посуду. Вернувшись, застал небольшой переполох — все искали пропавшую лошадь.

— Но ведь я брал из мешка крупу всего четверть часа назад! — удивлялся Фундинул. — Она стояла чуть дальше других, но тут же редкий кустарник — все видно…

— Тут есть следы. — Каспар присел, определяя направление. — Вы пока собирайтесь, а мы с Аркуэноном пройдемся по кустарнику, не могла же она исчезнуть.

Следы вели на юго-восток, лошадь двигалась напролом, не избегая колючих веток, и это было странно, обычно лошади тщательно выбирали тропу, чтобы не поранить бока.

Пройдя ярдов сорок, Каспар остановился — следы закончились, но лошади не было. Одна ветка на кусте была сломана, Каспар приподнял ее и обнаружил капельку еще не запекшейся крови.

Почувствовав опасность, Аркуэнон резко обернулся — но ничего не увидел.

— Что скажешь, следопыт? — спросил Каспар.

— Они невидимы…

— Похоже на то. Давай возвращаться, не дело связываться здесь неизвестно с кем.

И они стали осторожно пятиться, стараясь не упускать из виду ни одного кустика.

Когда вернулись, остальные ждали верхом.

— Не нашли? — удивился Фундинул.

— Нашли только остатки, далеко отошла, а там — волки. Ничего не оставили.

— А наши запасы? Крупа, солонина? — встревожился орк.

— Наверное, достались мышкам. — Каспар криво усмехнулся и взобрался на лошадь. — Поздно горевать, в следующий раз крепче будем привязывать, да и поближе, а теперь — поехали!

Через час отряд прибыл к реке и остановился. Вместо прежде полноводной реки по дну широкого русла бежал мутный ручей.

Кое-где виднелись наносы ила и кучи водорослей, ветер нес запах гниющей рыбы.

Одна из куч слежавшейся тины зашевелилась, и Каспар не сразу понял, что перед ними озерный человек, представитель некогда многочисленного, а теперь почти исчезнувшего племени водяной нечисти.

Его спутанные волосы были слеплены высохшим илом, серая кожа потрескалась, а желтые глаза слезились. Длинные когти на соединенных перепонками тонких пальцах были поломаны от непрерывных стараний докопаться до большой воды.

— Как их прижало, гадов, — сказал Фундинул. — Так ведь и последние вымрут, ваша милость!

— И то хорошо, — согласился Каспар. — Мессир Маноло говорил мне, что через озерных людей к нам из нижних миров проникают темные силы. И чем меньше демонов в нашем мире, тем лучше.

— Кстати, Каспар, — Бертран зевнул, — а почему с нами нет мессира Маноло? Его помощь в таком походе была бы нелишней.

— Увы, мессир Маноло очень занят и не смог поехать. Но он обещал не оставить нас в случае крайней необходимости.

Озерный человек, ковыляя, взобрался по косогору и преградил путникам дорогу, растопырив лягушачьи лапы и глядя на них голодными глазами.

— Отда-ай ло-ошадь! — завыл он.

— Ты что, не видишь, кто перед тобой? — строго спросил Каспар, осаживая захрапевшего мардиганца.

— Отда-ай… — Озерный человек подавился собственным воем.

— Это же его милость Каспар Фрай! — сообщил гном, раздувшись от важности, точно это он был Фраем.

Озерный человек икнул и спешно заковылял прочь. Имени Каспара представители водяной нечисти стали бояться после давнего случая, когда им пришлось отступить перед силой его амулета.

— Они все еще боятся вас, ваша милость, — заметил Углук.

— Приятно это осознавать. Но что такое? Мне кажется или я чувствую запах дыма?

— Да, запах есть, — согласился Бертран. — Смотрите, там впереди черные клубы!

— Пожар в такую сушь — это неприятно, — заметил Каспар.

Над лесом в той стороне, куда уходила дорога, поднимались столбы дыма, и это было не похоже на лесной пожар.

— Доспехи подтянуть, оружие к бою, — приказал Каспар. — Сдается мне, что впереди нас ждут неприятности.

В лес въехали при полном вооружении. Впереди двигался Каспар с мечом в руке, за ним Бертран с заряженным арбалетом. Фундинул и Углук ехали в центре, а замыкал процессию Аркуэнон. Лук его был опущен, но Каспар знал, что эльф может выстрелить быстрее, чем человек успеет моргнуть.

Лес быстро кончился, за ним снова потянулись заросли узловатого кустарника, а источника дыма все не было видно.

Наконец показалась пустошь и на ней большая деревня, многие дома ее горели, и вокруг них метались фигурки людей — одни убегали, другие догоняли.

— Кто-то режет подданных его светлости, — заметил Бертран и гневно сверкнул глазами.

— Это люди, — сказал Аркуэнон, несмотря на расстояние разглядевший все детали. — Они с мечами и короткими копьями — кортами. На шлемах украшения в виде бычьих рогов.

— Так это разбойники с островов Красных Скал! — узнал Каспар. — Далеко же они забрались от моря!

Много лет разбойничьи шайки с островов Красных Скал опустошали берега Северного моря. Несколько лет назад, когда назревал конфликт между герцогом Ангулемским и его сеньором, королем Ордосом Рембургом Четвертым, предводитель разбойников граф де Гиссар высадился в пределах герцогства, взял штурмом несколько замков и сжег несколько городов. Но потом, при непосредственном участии Каспара Фрая и его отряда, он сгинул в пустынях Сабинленда. Его отряды потерпели поражение и были рассеяны, о морских удальцах надолго забыли, и вот теперь они вновь напомнили о себе.

— Надо проучить негодяев! — потребовал Бертран, хотя в данный момент он и не был бювардом.

— А может, объедем? — предложил Фундинул. — Зачем нам эта драка?

— Что, струсил? — радостно воскликнул орк.

— И вовсе я не струсил, оглобля ты зеленая…

— А ну тихо! — остановил всех Каспар. — Сейчас мы на службе его светлости и не можем пройти мимо такого безобразия. Вперед, покажем этим негодяям, кто такие воины герцога!

— Впере-од! — Углук взмахнул мечом так, что загудел воздух.

Каспар на ходу достал лук и опробовал тетиву; к селению они двигались не скрываясь и понемногу прибавляли скорость, но разбойники были заняты грабежом и угрозы не заметили.

Лишь заслышав стук копыт, один из них обернулся и тут же получил в грудь арбалетный болт.

Бертран стал перезаряжать оружие, а Каспар выстрелил в огромного грабителя, волочившего за волосы молодую женщину. Стрела пробила легкую кольчугу, и разбойник упал, выпустив жертву. Его приятель с окровавленным мечом в руке оглянулся, попытался спрятаться за углом дома, но стрела эльфа достала его в прыжке.

Пришельцев заметили, послышались команды — пираты собирали силы и вскоре атаковали горстку наглецов со всех сторон.

Каспар выпустил еще одну стрелу и спрыгнул на землю, намереваясь вступить в бой пешим. Рядом оказались Углук и Фундинул. Бертран до времени остался в седле, эльф отпустил поводья и продолжал стрелять.

Его стрелы разили врагов без промаха, поражая их в движении и на месте, но тех оказалось слишком много, и одному, даже очень искусному, лучнику их было не остановить.

— Умрите, твари! — прорычал черноволосый бородач, обрушивая на Каспара удар пиратского топора. Тот быстро отбил удар и ответным выпадом пронзил врага насквозь.

Углук был в своей стихии, он рубил налево и направо, проламывая щиты и разбивая шлемы. Под его бешеным натиском разбойники с островов Красных Скал начали пятиться, облегчая ситуацию в центре — Каспару и Фундинулу.

На них был сосредоточен основной удар врага, и приходилось рубить так часто, что болели руки.

На левом фланге вертелся в седле Бертран. Пользуясь преимуществом верхового с длинным мечом, он не подпускал противника близко, и разбойникам пока не удавалось его даже зацепить.

Оставшийся в тылу Аркуэнон продолжал стрелять, выборочно поражая самых опасных — метателей топоров и арбалетчиков. То и дело кто-то из разбойников падал, хватаясь за торчавшее из груди оперение, не знающие промаха стрелы находили щели в доспехах, пробивали плохо склепанные кирасы и кольчуги.

— Ага, наша берет! — победно заорал гном, когда разбойники начали отступать.

— Рано радуешься, — ответил Каспар, отбивая редкие удары и поглядывая на приближающуюся к ним стену щитов с торчащими из нее пиками и алебардами.

Поняв, что с наскоку пришельцев не взять, предводитель разбойников решил построить своих солдат по военной науке.

— Руби! — в запале заорал орк и могучим ударом расщепил древко одной из алебард, однако тут же получил пикой в бок, и только хорошая сталь доспехов спасла его от раны.

Оберегая коня, Бертран подал назад, но кто-то из копейщиков сделал выпад, и наконечник вонзился графу в лишенную защиты голень.

— Пора с этим кончать! — воскликнул Каспар, подныривая под алебарду.

Разбойники за щитами очень удивились, когда враг оказался рядом. Их руки были заняты, и вблизи они оказались совершенно беспомощны. Каспар ударил кинжалом одного, другого и скользнул меж рядов дальше. В открывшуюся брешь с ревом бросился Углук, за ним, ломая топором нацеленные в него копья, атаковал Фундинул.

Не тратя времени на простых солдат, Каспар бросился туда, где отдавал приказания предводитель — широкоплечий блондин на гнедом жеребце. Каспар знал, что в таких шайках все завязано на главаря и стоит его одолеть, как остальные разбегутся.

Дорогу ему преградили несколько дюжих телохранителей в прочных доспехах. Один тут же свалился, хватаясь за оперение торчавшей из забрала стрелы. Второго Каспар поймал на обманном движении и вонзил меч между нагрудником и шлемом.

Третий ретировался — путь был свободен.

— Ну иди сюда, иди! — закричал предводитель, вскидывая тяжелый меч, не уступавший двуручнику Углука. Он дал коню шпоры и, привстав в седле, сделал замах, чтобы раскроить Каспара надвое, но тот проворно отскочил в сторону и ударил сам. Он не мог как следует замахнуться, поэтому меч оставил на доспехах пирата только небольшую засечку.

Предводитель развернул коня и снова повел его на врага, жеребец ударил копытом, Каспар качнулся, на солнце блеснул тяжелый меч, Каспар поднырнул, но получил касательный удар — наплечник выдержал, однако рука на мгновение онемела.

— Покажите ему, ваша милость! — раздался крик Фундинула.

Уходя от очередного удара, Каспар бросился под неудобную левую сторону разбойника, тот ударил, но промахнулся, а Каспар вогнал ему меч в бедро, пробив кованые накладки.

Противник зарычал и, немного проехав, отяжелел и свалился на землю. Каспар подскочил к нему и нанес последний удар, закончив бой в свою пользу.

— Рутгера убили! — завыл кто-то из пиратов.

— Убили! — поддержал другой, и его вопль перешел в хор испуганных голосов. Построение разбойников развалилось, они потеряли интерес к битве и стали разбегаться, бросая оружие, щиты и забывая мешки с награбленным.

Не прошло и пары минут, как среди догорающих развалин остался только Каспар со своим отрядом.

— Вы сражались, как лев, ваша милость, — сказал гном, опираясь на свой топор.

— Как отряд львов, — добавил Углук, вытирая меч пучком сухой травы. — Что-то я проголодался, не пришло ли время для второго завтрака?

— Погоди, — остановил его Каспар. — Сначала надо заняться ранеными.

— А кто будет ими заниматься? — спросил подъехавший Бертран. — Мессира Маноло нет с нами.

Он пытался выглядеть браво, но было видно, что полученная им рана весьма болезненна.

— Мессира Маноло нет, зато есть его лекарства.

Каспар осторожно извлек из седельной сумы полученную от колдуна котомку, открыл ее и сразу увидел засветившуюся синим коробочку.

— Углук, помоги его сиятельству снять сапог и поднять штанину, боюсь, он не захочет, чтобы мы разрезали его одежду.

— Да, мне бы не хотелось, — грустно улыбнулся Бертран.

Тем временем Каспар занялся своим ушибленным плечом; он снял наплечник, смазал мазью из коробочки большой кровоподтек и сразу почувствовал, как уходит острая дергающая боль.

— Так, подходи по одному! — сказал он бодрым голосом. — Давай, Углук, у тебя на лбу порез.

— Может, не надо? — попытался увильнуть орк. Он помнил, что снадобья мессира Маноло хоть и залечивали раны, но бывали весьма жгучи.

— Не задерживай, мне еще Бертрану помочь нужно! — прикрикнул Каспар, и Углук покорился.

Он страдальчески морщился и шипел, пока Каспар смазывал его порез, но в конце концов почувствовал себя героем.

— А ты опять получил удар в ногу. — Каспар намеренно отвлекал Бертрана разговором, промывая смоченной в воде тряпицей его рану.

— Такова, видимо… моя судьба, — ответил тот. — Но все же лучше, чем по голове… Ой!

— Потерпи, твоя мазь оказалась самой жгучей… Готово! Углук, перевязывай его.

Все еще морщась — порез на лбу немного саднил, — Углук стал тщательно бинтовать ногу Бертрана чистой тряпицей.

— Как же так получается, ваша милость? — удивлялся он. — Почему, когда получаешь рану, боли меньше, чем когда ее лечишь?

— Вот уж не знаю. Закон природы, должно быть. Иди, возьми в черном мешке чего-нибудь пожевать, чтобы было не так больно.

— Это я с удовольствием.

Гном и эльф обошлись в схватке без повреждений, правда, Аркуэнон выглядел несколько растрепанным, но Каспар знал, что тот быстро приходит в норму.

Осмотрев место боя и не обнаружив ничего для себя интересного, путешественники забрались в седла и отправились дальше, сопровождаемые взглядами перепуганных уцелевших жителей деревни.

Спустя четверть часа все встало на свои места — эльф восседал на лошади с надменным выражением лица, Бертран с отсутствующим видом смотрел на дорогу, Углук жевал кусок сушеной конины, а Фундинул все еще переживал недавнюю схватку.

— Ух, а как я его… а он меня… А вы, ваша милость, здорово этого белобрысого: раз — в ногу, два — по голове! Здорово размялись!

— Размялись, — согласился Каспар. — И еще не раз разомнемся — такая наша наемничья доля.

14

Башня магического ордена Кошачьей лапы представляла собой мрачное строение из темного камня, стоявшее на территории королевского дворцового комплекса в Харнлоне, однако на некотором удалении от остальных построек — король Ордос Рембург Четвертый стремился контролировать деятельность магического ордена, но не желал страдать от экспериментов, которые там проводились.

За ограждавшую владения ордена стену посторонних не пропускали, а в подземные лаборатории могли спускаться только сильнейшие из магов, в том числе глава ордена — грандмастер Алвин.

Сейчас он находился в самом нижнем ярусе, стоял около бездыханного тела, распростертого на черной каменной плите. Тело принадлежало принцу Гвистерну, погибшему полтора года назад. О том, как он расстался с жизнью, ходило много слухов, и куда подевалось тело брата, не знал даже король.

— Пробудись! — властно приказал Алвин и начал принимать облик шестирукого демона — его грандмастер некогда победил и присвоил его силу.

— Хр! — Протяжный рык прокатился по помещению, на черных стенах заплясали изломанные тени, в коптящих факелах взметнулось и опало пламя.

Тело принца дрогнуло, изогнулось, на бледном осунувшемся лице затрепетали веки.

— Пробудись! — властно повторил Алвин, и по стенам снова побежал хоровод теней. Факелы полыхнули огнем, а в стенах затрещали камни.

Гвистерн открыл невидящие глаза и с шумом выдохнул. Его тело сотряс приступ кашля, а когда он прошел, сквозь смертельную бледность на щеках начал проступать розоватый цвет жизни.

Руки принца шевельнулись, он ощупал то место на груди, куда вошел некогда дротик, выпущенный из «Железного дождя» Каспара Фрая.

— Я жив, грандмастер? — спросил Гвистерн, глядя на склонившегося над ним Алвина.

— Ты был мертв, брат, мне понадобилось больше восемнадцати месяцев, чтобы вернуть тебя в мир живых.

— Восемнадцать месяцев?

Принц закрыл руками лицо. В одно мгновение он вспомнил все о том ужасном месте, где пробыл эти полтора года — в одном из нижних миров, среди бесплодных скал, на продуваемой ледяными ветрами равнине. Там властвовали голод и жуткие чудовища — демоны властолюбия, готовые сожрать его в любой момент.

Грандмастер сумел предотвратить окончательную гибель ученика и падение его до самых нижних миров, к полному забвению, но совсем избавить его от мук не получилось.

— Оденься, брат, — пророкотал Алвин. Он показал на каменную скамью, где лежала орденская мантия, украшенная символами пройденных принцем степеней.

Гвистерн слез с черного камня и, впервые за долгое время ощутив холод, подхватил мантию и поспешно в нее закутался.

— А те негодяи, грандмастер, что с ними? — спросил он. Алвин покачал головой:

— Мне было не до них. Я думал о том, как спасти тебя, брат, и ради этого отложил возвращение в свой родной мир.

Позапрошлой зимой принц и Алвин заманили Каспара Фрая и его команду в Харнлон, надеясь взять их в плен и убить по обряду поглощения. Гвистерн намеревался лично вспороть аметистовым ножом живот каждого из них и в момент отхода жертв в мир иной перехватить их Силу и удачливость.

Но эта затея с треском провалилась, а сам принц погиб.

— О, я чувствую, как огонь мести разгорается во мне! Им нужно отомстить, иначе зачем я вернулся?! — воскликнул Гвистерн, снова становясь самим собой. — Чего же ради стоило восставать из мертвых, если не ради мести?

— Ты говоришь как настоящий маг, брат, нужно восстановить былой порядок, и я помогу тебе, прежде чем отправлюсь в далекое путешествие на родину.

Когда-то давно, в другом мире, Алвин нарушил одно из правил своего ордена и был наказан. Сильнейшие маги ордена зашвырнули его за тысячи миров, стерев его корни в собственном мире и тем самым обрекая на вечные скитания. На пути к возвращению скитальца они возвели искусные и губительные заслоны, поставили самых страшных сторожей. Долгие годы Алвин мучительно пытался вспомнить, кто он и откуда, а когда вспомнил, стал искать дорогу домой.

— Я готов начать немедленно, грандмастер! Что мы будем делать? — хрипло спросил принц, кутаясь в мантию.

— Фрай — великолепный воин, и с ним всегда его удача, которой не в силах противостоять ничто из нашего мира. Но мы пошлем против него существ, которые сами обладают не меньшей удачей. Мне удалось найти с ними общий язык и заключить договор. В случае успеха нам придется принести им в жертву несколько магов младших степеней посвящения.

— И всего-то? — Гвистерн зло усмехнулся. — В нашем ордене их достаточно, если парочкой станет меньше, никто и не заметит.

Орден Кошачьей лапы был открытым орденом, в него принимали любого, обладающего хоть какими-то способностями, но из десятков принятых только единицы добирались до высших степеней посвящения, где могли пользоваться Силой всех членов ордена. Остальные всю жизнь были лишь поставщиками этой Силы.

— Это так, брат, — кивнул Алвин. На огромном, заросшем шерстью теле демона его человеческая голова смотрелась чужеродно.

— А кто они, эти существа?

— Сейчас я призову их. Приготовься…

Верхней парой рук грандмастер произвел несколько энергичных пассов, и на одной из стен проступил круг лилового пламени. Внутри него несколько раз сверкнул такой яркий свет, что Гвистерн прищурился.

На ярком фоне появились темные силуэты; один за другим они выбирались из сияющего круга, точно из окна, и выстраивались в ряд.

Когда свет погас, на полу остались стоять девять существ. Они очень походили на людей, из-под черных округлых шлемов торчали пряди светлых волос, на бледных лицах застыло отсутствующее выражение, а голубые глаза казались кристаллами льда.

Помимо шлемов существа были защищены черными блестящими панцирями, делавшими их похожими на жутких насекомых. В правой руке каждый из них держал меч из темного, отдававшего синевой металла, лезвия их клинков были испещрены светившимися желтым светом рунами.

— Это ваффены, — сказал Алвин.

— Зачем позвал ты нас? — скрипучим голосом спросил стоявший на правом фланге ваффен. Он был выше других, а его шлем был отмечен изображением черепа.

— Для охоты и смерти.

— Подтверждаешь ли ты условия договора?

От голоса ваффена Гвистерна прошиб озноб. За годы, что провел в ордене, принц видел множество демонов и мелкой нечисти, но таких существ, внушающих ужас не обликом, а исходящим от них смертоносным духом, встретил впервые.

— Подтверждаю и готов поклясться магической сутью.

— Хорошо, покажи нам тех, кого мы должны убить.

Алвин повел рукой, и на черном камне в центре помещения появилась хрустальная сфера величиной с голову ребенка. Гвистерн узнал в нем Глаз Огра — один из таинственных артефактов, созданных тысячи лет назад расой великанов, непревзойденных знатоков магии.

Глаз Огра считался одной из величайших ценностей ордена; он хранился в тайном склепе и использовался лишь в случае крайней нужды.

Кристалл засветился, и в нем возникло изображение ехавших по дороге всадников. Ваффены дружно повернули головы и стали вглядываться в неясные образы, постепенно обретающие четкость.

Гвистерн понизил голос, чтобы его слышал только Алвин:

— Грандмастер, а вы уверены, что эти… существа справятся с Фраем?

— Они справятся с кем угодно, брат. Впрочем, если ты мне не веришь, можно устроить демонстрацию их возможностей.

Картинка исчезла, старший из ваффенов проскрипел:

— Два человека, орк, гном и эльф. Не маги, находятся в этом мире. В чем же проблема?

— Они хорошие воины, и их защищают могущественные силы. Мой ученик сомневается в ваших способностях, не хотите ли показать свою Силу?

— Извольте, это ваше право.

Алвин взмахнул рукой, одна из стен подземелья стала прозрачной. Пахнуло невыносимым зловонием, и в помещение на толстых, как колонны, ногах шагнул покрытый слизью демон, роняя из распахнутой пасти ядовитую слюну.

Это был дефтирон, демон грязи и нечистот. Он едва не доставал уродливой головой до высоких сводов подземелья.

— Убейте его, — сказал Алвин.

Гвистерн спешно отступил к стене и принялся чертить перед собой защитные знаки. Он знал, на что способен голодный демон, и не собирался становиться у него на пути.

На лицах ваффенов появилось выражение кровожадной радости; первая же попытка дефтирона напасть на добычу оказалась неудачной, ваффены двигались так быстро, что демон все время промахивался и не мог их схватить, а черные клинки неустанно кромсали скользкую тушу — клочья шкуры и ошметки зловонной плоти разлетались в разные стороны.

Дефтирон испытывал боль и яростно топал ногами, однако ничто не помогало. В приступе отчаяния он бросился вперед, надеясь расплющить о стену хоть одного врага, однако проворный ваффен сумел вскарабкаться на покрытую слизью холку израненного чудовища и несколькими быстрыми ударами отсек его огромную голову. Отделившись от тела, она ударилась о каменный пол и откатилась к стене, разбрызгивая дымящуюся черную кровь. Мгновение спустя рухнуло и тело демона.

— Ну что, ты доволен, маг? — спросил старший ваффен, указывая мечом на останки дефтирона.

Туша медленно оплывала, источая жуткие запахи и едкие дымы.

— Да, думаю, вам следует отправляться прямо сейчас, мне не терпится отпраздновать победу.

Алвин сделал неуловимый жест, и пол подземелья снова стал чистым. Потом в стене зажегся круг света, и ваффены гуськом ушли в него.

— Это просто невероятно, — произнес Гвистерн, ощущая запоздалую дрожь. — Так легко одолеть демона! Теперь и Фрай поплатится!

— А мы проследим за его падением через Глаз Огра.

15

На ночлег отряд остановился на небольшой полянке поблизости от дороги. Вокруг был густой березняк, а неподалеку среди дубов журчал ручей; от высыхания его спасла густая тень заповедного леса.

За день проехали не так много, но Каспар понимал, что силы им еще понадобятся, и берег лошадей и воинов.

— Фундинул, на тебе костер, — сказал он, когда скакуны были расседланы и привязаны. — Аркуэнон, поглядывай за дорогой, Углук, сходи за водой и подготовь все для ужина, а мы с Бертраном пойдем за дровами…

— Почему этот обжора будет готовить ужин? — возразил гном. — Он же съест все продукты!

— А ты все зажмешь и сваришь кашу из топора! — парировал орк. — Вы, гномы, известные скупердяи!

— А вы, орки, — моты и гуляки!

— А ты…

— Прекратите! — Каспар вздохнул. — Вы что, забыли о нашем уговоре? Кто начал первым — а ну-ка быстро сюда золотую монету!

Спорщики замолкли, сопя и буравя друг друга сердитыми взглядами. Признаваться, кто начал свару, ни тот, ни другой не желал.

— Еще раз сцепитесь — не прощу! Понятно?

— Понятно, ваша милость, — кивнул гном и принялся обдирать с полена бересту для растопки.

Каспар и Бертран отправились в лес, отыскали небольшое сухое дерево и, свалив его, понесли к стоянке. Когда вернулись, костер уже потрескивал сучьями. Углук с важным видом сыпал в котел крупу, а Аркуэнон, невозмутимый, как статуя, смотрел на дорогу.

На жарком пламени из березовых дров еда готовилась быстро, по лесу поплыл аромат густой походной каши. Углук не пожалел запасов и вывалил в нее все, что нашел, — сушеное мясо, сало, даже куски черствых галет.

Получилось вкусно.

Ложки скребли по стенкам котелка, орк чавкал, икал и давился, точно голодал целую неделю. Фундинул даже отодвинулся, всем видом показывая, что он знать не знает этого обжору.

Вскоре от каши остались только приятные воспоминания и пустой котел.

— С востока кто-то идет, — произнес эльф.

Это было так неожиданно, что Каспар чуть не подавился — он ничего не слышал.

— Что-то раньше за тобой таких способностей не наблюдалось, — заметил он, поднимаясь. — Ладно, Бертран, Углук и ты, Фундинул, сидите тут, а мы с Аркуэноном пойдем встретим гостя.

Он вложил в лук стрелу, и они с эльфом растворились в вечернем лесу.

— Он там, — прошептал Аркуэнон, — я слышу его в полусотне шагов.

— Хорошо. Я обхожу справа, ты — слева.

Каспар старался двигаться как можно тише, пригибаясь и укрываясь за кустами. В какой-то момент ему показалось, что он видит впереди фигуру.

Щелкнула тетива, послышался звонкий удар вонзившейся в дерево стрелы.

Скрываться смысла больше не было, и Каспар ринулся напролом через кусты. Когда он подбежал к месту происшествия, Аркуэнон стоял возле старого дуба и разглядывал вонзившуюся в него стрелу.

— Я попал, — сказал он.

— Знаю, что ты не промахиваешься, — отозвался Каспар, выдергивая стрелу из дерева. На ее кончике остался небольшой черный клочок то ли кожи, то ли ткани. Каспар поплевал на нее и потер.

— Похоже на кожу, но сказать наверняка нельзя. Ты зачем стрелял?

— Он почувствовал меня и стал убегать…

— Понятно. — Каспар огляделся.

— Это был кто-то неуязвимый, он быстрее, чем полет стрелы. Жаль, что у меня почти не осталось настоящих, эльфийских стрел, они куда быстрее.

— Ничего не поделаешь, приятель. Ладно, пойдем назад.

И они стали пятиться, поглядывая по сторонам и держа наготове луки с вложенными стрелами. Царившая вокруг тишина казалась подозрительной.

— Ну что там, ваша милость? — спросил гном, когда разведчики появились у костра.

— Он ушел, растаял, как ночной туман. А вот кто это был, не знаю.

— Колдовство?

— Возможно, чей-то лазутчик.

— Простого лазутчика вы бы враз разделали, — заметил Углук, обследуя пустой котел.

— Теперь я слышу скрип колес, — сказал эльф. — По дороге кто-то едет.

— С востока?

— Нет, теперь с запада.

— И далеко? — спросил Углук, отряхивая с меча прилипшие травинки.

— Две сотни шагов.

— Что-то они зачастили.

— Да уж, — согласился Каспар. — Приготовьтесь, неизвестно, с чем они к нам…

Фундинул вынул из чехла топор, а Бертран стал быстро утягивать доспехи.

Едва закончили приготовления, из-за поворота выползла грохочущая телега. Ее тащила худая изможденная лошаденка, ее погонял бородатый старик, а из-за его спины выглядывали несколько женщин и целый выводок детей разного возраста.

— Уже лучше, — сказал Каспар, опуская лук.

Увидев вооруженную группу, старик с перепугу вскочил с козел, но, не удержавшись, свалился на обочину.

— Ой, господа дорогие-важные, не губите сирот горемычных! Натерпелись мы, нагоревались, раздетые, как есть пустые! Пощадите!

— Не вой и подойди сюда. И не бойся, никто вас не тронет, — сказал Каспар.

Старик проворно поднялся с колен и подбежал к Каспару; лошадка, оставшись без возницы, остановилась и стала равнодушно пощипывать сухую траву; пассажиры телеги попрятались среди нехитрых пожитков.

— Беженцы мы, ваша милость, из деревни в тридцати милях на запад.

— И что заставило вас бежать из деревни?

— Хворь неведомая идет по нашему краю, мор черный, беспощадный, — запричитал старик, и из его глаз покатились слезы. — Людей раздувает, и в два дня они уже мертвые. Все села к западу от нас уже опустели, ну а мы не стали ждать, подхватились, кто остался, и побежали.

— Хворь, говоришь? — вмешался Бертран. — А почему в Ливене о ней ничего не знают?

— Так она совсем недавно началась, ваша милость, и семи дней не прошло, как у нас люди помирать стали. Говорят, от засухи это, прежде ведь у нас такого не бывало.

— Ладно, езжайте, — махнул рукой Каспар.

Старик поклонился и проворно побежал к телеге, по-молодецки на нее запрыгнул, стеганул кнутом клячу, и та потащила телегу по дороге. Скоро ее громыхание затихло вдали.

— М-да, эдакая хворь меняет все наши планы, — сказал Каспар.

— Гномы не подвержены людским болезням, ваша милость! — гордо заявил Фундинул.

— Орки тоже! — добавил Углук.

— А эльфы вообще не болеют, — неожиданно подал голос Аркуэнон.

— Зато мы с Бертраном очень даже болеем — ничто человеческое нам не чуждо. Так что с завтрашнего дня меняем маршрут и поворачиваем на юг.

Каспар помолчал, ему показалось, будто он слышит в лесу треск сучьев, однако Аркуэнон ни о чем таком не сообщал.

Решив, что ему показалось, Каспар продолжил:

— Нужно подумать, куда теперь идти.

— Но на юге владения лорда Кремптона, — напомнил Бертран, — вряд ли он будет рад видеть нас.

— Он будет так рад, что даже вышлет нам навстречу взвод рейтар.

— Мы не раз их били и разобьем еще, — сказал Углук и, поплевав на клинок меча, поскреб его ногтем.

— Значит, поворачиваем на юг, — подвел итог Каспар. — А теперь всем спать, с завтрашнего дня нам придется двигаться вдвое быстрее. Фундинул, ты сторожишь первым, тебя сменит Углук, его — Аркуэнон.

Себе Каспар оставил самую трудную утреннюю смену.

16

Лорд Кремптон развлекался. Он стоял на балконе в окружении приближенных и смотрел, как травят собаками провинившегося слугу — тот имел дерзость посмотреть лорду в лицо, подавая полотенце.

Огромные, натасканные на людей волкодавы недолго гоняли несчастного по двору, скоро он упал и какое-то время кричал, пытаясь сопротивляться, пока клыки одного из псов не сомкнулись на его горле.

— Оттащите их, — велел Кремптон, — а тело бросьте в ров, пусть там гниет в назидание остальным.

Собачники в крагах из воловьей кожи, в стеганых куртках до колен и высоких сапогах оттащили беснующихся собак и загнали их обратно на псарню. Двое рейтар ухватили окровавленное тело за ноги и поволокли со двора.

— Вот так, — сказал лорд, на его лице появилась улыбка. — Никто не назовет меня излишне мягкосердечным господином!

Приближенные угодливо закивали, никому не хотелось оказаться во рву.

Во двор замка из сторожевой башни спустился рейтарский офицер, держа ладонь козырьком над глазами, чтобы укрыть их от солнца.

— Что тебе, Альбокеррун? — спросил Кремптон, узнав своего капитана.

— Там какой-то человек просит о встрече с вами, мой лорд, — ответил рейтар.

— Что за человек?

— Мне кажется, я его уже видел, мой лорд. — Голос капитана Волчьей Лиги, не боявшегося даже демонов, чуть дрогнул. — Он в черном плаще с капюшоном и похож на мага.

— Вот как? — Кремптон заколебался. — Ладно, через десять минут проводи его в тронный зал. Я встречусь с ним наедине.

Альбокеррун кивнул и направился к воротам.

Приближенные лорда один за другим кланялись и удалялись. Они все хорошо поняли.

Кремптон спустился в тронный зал, тяжело пыхтя, поднялся по ступенькам к огромному трону, скопированному с королевского трона Рембургов. Втянув живот, он с трудом уместил раздобревший зад на сиденье, думая о том, что надо сделать трон пошире, этот как будто усох.

«Это все из-за жары», — сказал себе лорд. В том, что он располнел, признаваться не хотелось.

Лорду Кремптону нравилось ощущать себя маленьким королем в своих владениях, он поболтал ногами, пошевелил пальцами рук на золоченых подлокотниках.

Двери открылись, в зал робко заглянул дворецкий.

— Гость к могущественному и славному лорду Кремптону! — крикнул он, после чего торопливо посторонился.

В зал шагнул высокий человек в черной накидке и капюшоне, его тощая фигура в просторном одеянии показалась лорду знакомой.

— Это вы, мессир Дюран? — спросил Кремптон.

— Тебе не откажешь в проницательности, лорд, — ответил маг.

— Значит, явился, — проворчал Кремптон. — И где те двести тысяч дукатов, что вы должны мне уже три года?

Несколько лет назад мессир Дюран попросил лорда поймать Каспара Фрая, пообещав за это огромные деньги. Попытка провалилась, а Кремптон с тех пор не видел ни мага, ни обещанного золота.

— Ты не поймал Проныру, и я ничего тебе не должен.

— Так не пойдет! — Кремптон гневно замахал рукой. — А неустойка? Я потерял чуть ли не сотню солдат, кучу денег истратил на наемников, калхинуда прилетела с раной и теперь так воет по ночам, что содрогается замок!

— Я ее вылечу, лорд, — сказал маг. — И заплачу тебе достаточно, чтобы ты забыл обо всех потерях. Но все это — в обмен на одну услугу.

— И на какую же?

— Ты должен поймать и доставить мне нашего общего знакомого — Каспара Фрая.

— Что, напасть на Ливен? — Кремптон захохотал, гулкое эхо заметалось по залу. — Я еще не сошел с ума, маг, у герцога сильное войско!

— Дослушай меня, лорд, — одернул маг хозяина замка. — Каспар Фрай сегодня вступил в твои владения. Я заплачу тебе сто тысяч золотых, если ты поймаешь его и доставишь мне живым.

— Э… мессир. Вы сильный маг, я это знаю, почему же вы сами не можете поймать его?

Дюран вздрогнул, под черной накидкой что-то сухо зашуршало, будто старая змеиная кожа.

— Ты хочешь знать правду?

— Ну… Гм, если можно… — развел руками Кремптон. Он боялся пришлого мага, но очень хотел золота. Много золота.

— Его защищают древние силы, которые мне неподвластны, это магия ордена Золотого Единорога, а ее одолеть нелегко.

— Да? Звучит не очень-то приятно, но что я могу противопоставить магии этого ордена?

— Иногда простые способы — самые верные.

— Ну хорошо. А что делать с остальной компанией Фрая? Ведь он, наверное, путешествует со своими зверушками, как в прошлый раз?

— Если сумеешь пленить всех живыми, получишь сто пятьдесят тысяч. И это мое последнее слово.

По тону мага лорд Кремптон понял, что торговаться дальше не имеет смысла, хотя ему ужасно хотелось накинуть еще сотню-другую тысяч.

— Я согласен. Но как же тогда быть с раненой калхинудой?

— Мы отправимся к ней прямо сейчас, — сказал маг; его капюшон качнулся, на мгновение открыв изуродованное лицо. — Это будет первым взносом с моей стороны, а потом я тебе скажу, куда посылать рейтар.

17

Кремптон спустился с трона и, подойдя к узкой двери, распахнул ее, открывая доступ в небольшую комнатку — размером три на три ярда.

Это был персональный лифт, лорд им очень гордился.

— Прошу, — сказал Кремптон, пропуская мага вперед, после чего крикнул в слуховое окно: — А ну шевелись, дармоеды! Мне срочно нужно вниз!

Надсмотрщики ударили бичами, находившиеся в подвале рабы навалились на тяжелые ворота, и лифт, скрипя и раскачиваясь, стал спускаться. Через некоторое время он остановился, лорд распахнул дверь и зашагал по мрачному коридору подземелья.

Маг не отставал, придерживая край длинной, волочащейся по полу накидки.

Добравшись до высокой, закрывающей проход решетки, Кремптон остановился.

— Да, мой лорд! — С другой стороны показался тюремный стражник с факелом.

— Я хочу пройти в третий коридор.

Тюремщик повернулся и крикнул куда-то в глубь подземелья:

— Третий коридор!

Из темноты выскочил другой стражник, одетый в какие-то обноски. Свет факела освещал его лицо, бледное и изможденное, как у узника.

Лишь после его появления первый стражник достал большой ржавый ключ и, сунув его в замок, дважды повернул. Решетка открылась со скрипом, похожим на стон, будто нехотя пропуская гостей внутрь подземелья.

Второй стражник взял из стоящей у стены бочки еще один факел, запалил его и засеменил вперед, показывая дорогу.

Лорд Кремптон следовал за ним, чувствуя прилив гордости: чтобы построить эти подземелья, он пригласил лучших архитекторов и каменщиков, а его сокровищницы были самыми неприступными, таких не имел даже король.

Многие из хранившихся там диковин стоили целое состояние, а строители и архитекторы, построившие это чудо, навсегда остались замурованными в стенах.

Лорд и маг спустились еще на три яруса, прошли по мрачной галерее и оказались в просторном, поражающем своими размерами гроте. В его глубине располагалась просторная ниша, забранная решеткой из толстых прутьев; особый блеск металла говорил о том, что в сплав добавляли серебро.

Из ниши тянуло нестерпимым зловонием. Тюремщик зажег висевшие на стене факелы, свет побеспокоил находившееся за решеткой существо. Оно вздрогнуло и открыло полные злобы глаза.

— Маг-г, — прохрипело оно, скрежеща когтями по прутьям, — вас-с-с я нен-навиж-жу больш-ше всего!

Чудовище встряхнуло решетку с такой силой, что с потолка посыпались мелкие камешки. Калхинуда вытянула лапы в тщетной попытке добраться до незваных гостей и испустила вопль, от которого у лорда Кремптона заложило уши.

— Что ее так беспокоит? — спросил Дюран.

— Тот колдун, что был с Фраем, обработал стрелы «сухим заклинанием», — ответил Кремптон. — Стрелы мессир Кромб потом вынул, но этого оказалось недостаточно. Даром что демон, а почти вся сгнила. Даже летать не может, никакого от нее толку.

— Ш-ш-штоб ты сдох… Ш-ш-штоб тебе в дерьме утонуть… — злобно прошипела калхинуда.

— Не надо злиться, демон, — маг шагнул вперед, — я в силах справиться с «сухим заклинанием» и умерить твои страдания.

— Что ты мож-ж-жеш-ш-шь знать о моих-х-х с-страданиях-х-х?

— Многое. — Мессир Дюран сбросил с головы капюшон.

Калхинуда зашипела, а тюремщик свалился без сознания. Лорд Кремптон поспешно отвернулся.

— Итак, если вопросов больше нет, приступим, — произнес Дюран, поднял руки, и в его пустых глазницах зажегся синий огонь. Между ладонями заискрили синие стрелы, они слились в единый поток и, закручиваясь, потрескивающими жгутами потекли в сторону демона. Синее пламя осветило калхинуду, и Кремптон снова отвернулся — пораженная «сухим заклинанием» калхинуда выглядела ужасно.

Под полом что-то тяжело ухнуло, и стало тихо.

— Все, теперь мы можем идти, — сказал маг, и лорд осторожно повернулся к клетке. Калхинуды видно не было, она забилась в темноту и не подавала признаков жизни.

Тем же путем они вернулись к лифту, Кремптон отдал новый приказ, и рабы вновь принялись за работу. Подъем занял чуть больше времени, но через несколько минут лорд и маг снова были в тронном зале.

— Это был аванс, — напомнил мессир Дюран, и его голос показался лорду более зловещим, чем прежде. — Надеюсь, ты отработаешь его.

Пространство перед магом с треском разошлось, он шагнул в черную трещину, и она захлопнулась.

— Альбокерру-у-ун! Альбокерруна ко мне! — завыл Кремптон, зная, что у дверей тронного зала обязательно кто-нибудь подслушивает.

За дверями послышался шорох, потом удаляющийся топот.

В ожидании капитана лорд минуты две мерил зал широкими шагами, потом взгромоздился на трон.

— Вы звали меня, мой лорд? — спросил капитан рейтар, быстро входя в зал.

— Да, — кивнул Кремптон. На троне он ощущал себя настоящим владыкой, правителем огромной страны. — Немедленно поднимай твоих дармоедов, и двигайтесь к северо-западной границе!

— Что-то случилось, мой лорд? Нападение?

— Нет. Просто на нашу территорию проник твой давний знакомый, Каспар Фрай со своей командой. Нужно их всех поймать и привезти живыми.

— И гнома?

Маленького широкоплечего гнома Альбокеррун помнил очень хорошо — именно он обманул рейтар и позволил Каспару Фраю выскользнуть из заготовленной ловушки, перебив чуть ли не весь отряд капитана.

— Его тоже живым. — Кремптон нахмурился. — Но если что-то пойдет не так, можешь убить всех, кроме Фрая, — он мне нужен живым! И запомни, ошибешься, как тогда, — не сносить тебе головы. Прошлый раз я тебя простил, в этот — не помилую. Все понял?

— Да, мой лорд! — отчеканил Альбокеррун. Он знал, что Кремптон не шутит, несколько его предшественников — капитанов Волчьей Лиги окончили свои дни на колу, один пошел на корм демонам, и только первому повезло погибнуть в бою.

— Иди, — величественно махнул рукой Кремптон и откинулся на спинку трона, думая о том, как утомительно быть правителем.

Альбокеррун вышел из зала и миновал толпу шушукающихся придворных, не обратив на них внимания. Спустившись по лестнице, он вышел во двор, кликнул конюха и приказал тому привести лошадь.

Капитана ждал лагерь Волчьей Лиги, где томились в ожидании дела рейтары — несколько сотен отъявленных головорезов, готовых за жалованье лорда Кремптона зарезать любого.

18

Дорога, по которой двигался отряд Каспара Фрая, выглядела заброшенной, глубокие колеи позаросли травой, в наступавших с обочин кустах пели птицы.

— Давненько тут никто не ездил, ваша милость, — сказал гном, когда им попалась стоявшая поперек дороги старая телега, почти целиком сгнившая.

— Это трусливые гномы тут давно не бывали, — заметил Углук, не упуская случая уязвить Фундинула, — а мы ходили по этим дорогам, когда я воевал за Сингалийское королевство.

— Ну тогда ясно, почему здесь никого нет, здесь все сожрало стадо голодных орков.

— Тихо! — приказал Каспар, обрывая склоку. — Чем меньше здесь свидетелей, тем лучше. Может, лорд Кремптон и вовсе не узнает, что мы здесь бывали.

— Да уж, не хотелось бы мне встречаться со здешними рейтарами, в прошлый раз мы с ними повздорили, — вздохнул гном.

Впереди затрещала сорока.

— Там люди! — сказал Аркуэнон.

Каспар едва успел придержать лошадь, как у дороги ярдах в сорока затрещали кусты и на дорогу выскочили верховые рейтары.

Щелкнула тетива на луке Аркуэнона — скакавшего первым отбросило на обочину. Но уже через несколько мгновений враги оказались рядом.

Пришпорив коня, Каспар быстрым выпадом выбил из седла одного и полоснул по лицу второго, пригнулся, избегая удара следующего, и снова дал мардиганцу шпоры, чтобы не создавать свалки.

Фундинул впервые бился верхом, он отчаянно дергал Шустрика за повод и ухитрялся парировать сыпавшиеся на него удары. Времени на замах у него не было, приходилось все чаще пускать в ход деревянную рукоять топора.

У Аркуэнона не было возможности занять стороннюю позицию, он оказался в самой гуще боя, ему ничего не оставалось, как уворачиваться, откидываться назад, уходя от верного удара, и, когда выпадала возможность, стрелять из лука.

На Бертрана насели сразу трое, но он пока отбивался, держа их на дистанции. Углук первым же ударом размозжил противнику голову вместе со шлемом, другие шарахнулись прочь, избегая столкновения с неудобным орком. Щелкнул замок арбалета, и ему в бедро вонзился болт.

— У-у, ненавижу! — взвыл Углук и направил коня в кусты, где прятался арбалетчик.

Пыль вокруг стояла столбом, храпели кони, звенела сталь. Каспара сильно теснили, ведь он был объявлен главным трофеем. Приходилось работать на износ, отбиваясь то мечом, то кривыми кинжалами с заклинивающим крюком. Очень подошел бы «Железный дождь», но дотянуться до него не было времени, рейтары налетали, словно заводные, и выстраивались в очередь, чтобы нанести удар.

Захватив крюком клинок, Каспар разрубил противнику наплечник — рейтар с рычанием повалился из седла, но на его месте возник другой.

Над ухом прошла стрела и ударила противника в шею.

— Бертрану помоги! — рявкнул Каспар, заметив краем глаза, что его сиятельство тащат с коня крючьями.

Эльф услышал и одну за другой выпустил в сторону Бертрана две стрелы. Графу стало полегче, ему на помощь прибыл Фундинул. Он плохо держался в седле, однако помогал себе воплями и видом страшного топора — рейтары его сторонились.

Раненый рейтар зашатался в седле и не смог отразить удар Фундинула.

— Получи!

Углук выбросил из кустов на дорогу тело арбалетчика, затем появился на лошади и двумя ударами снес двоих рейтар.

— Ага, наша берет! — торжествующе заорал гном.

И действительно, в битве наступил перелом, все больше рейтарских лошадей бегали без всадников, и все чаще новые враги летели из седел. Только сейчас Каспар заметил, что рейтары были очень молоды и горячи, им явно не хватало опыта.

Двое последних помчались прочь, нахлестывая лошадей и пригибаясь к самым гривам, чтобы избежать стрел, но для Аркуэнона это не было проблемой: еще две стрелы и два попадания, один рейтар вылетел на обочину, а второго перепуганная лошадь потащила за собой — он застрял сапогом в стремени.

— Вот и все, ваша милость. — Фундинул спустился на землю и, оглядевшись, недоуменно наморщил лоб. — Эй, а чего это они все такие молодые?

— Новички, скорее всего, — пояснил Каспар. — Старые рейтары знают нас хорошо и не рискнули бы атаковать без поддержки стрелков.

— Один был, — сказал Углук, демонстрируя выдернутый из бедра болт.

— Одного мало. Углук, проверь, есть ли кто живой, мне нужны сведения.

— Хорошо, ваша милость.

Орк слез с коня и, прихрамывая, принялся обходить поле боя, тыкая мечом тела рейтар. Первого же вскрикнувшего он легко поднял одной рукой и поволок к Каспару.

— Вот он, ваша милость.

— Не стоит притворяться, братец, — сказал Каспар, глядя в лицо пленнику.

Тот был ранен в бок и дышал тяжело, с хрипами. На губах пузырилась кровавая пена.

— Я не притворяюсь! — Рейтар гордо вскинул голову.

— Отлично. Тогда скажи мне, что вы делали в лесу?

— Ждали вас.

— Интересно, — покачал головой Бертран. — Значит, лорд Кремптон знает о нас. Либо у него очень хорошие шпионы, либо ему помогают маги.

— Вам все равно не уйти! — сказал рейтар. — Вся Волчья Лига на ногах, все дороги перекрыты!

— Это мы еще посмотрим, — сказал Каспар. — Он мне больше не нужен, Углук. По коням!

— Да, ваша милость. — Орк закинул в рот кусок галеты и, отведя пленного на обочину, добил коротким ударом.

— С дороги придется свернуть — пойдем лесом!

— Так будет долго, — заметил Бертран.

— Конечно, долго, но безопаснее. Как твоя рана, Углук?

— Сейчас перевяжу, ваша милость.

— Держись, на первом же привале подлечим, а пока нужно уносить ноги. Вперед!

Каспар забрался в седло и, съехав с дороги, направил коня в лес. За ним последовали Аркуэнон, Бертран и Фундинул. Последним покинул место боя Углук, и никто не видел, как с другой стороны дороги к сраженным в бою рейтарам скользнула тень.

19

Теперь впереди ехал Аркуэнон, умеющий видеть в лесу дальше всех. Его заостренные уши подрагивали, как у зверя, когда он вслушивался в подозрительные шорохи.

За Аркуэноном следовали Углук и Фундинул. Сразу после схватки они вновь начали препираться, выясняя, кто сразил врагов больше, но Каспар остановил перепалку, заявив, что их спор выдаст отряд вернее сигнального дыма.

Орк и гном сейчас же замолчали, но каждый остался при своем мнении.

Замыкающими ехали Каспар и Бертран. Умевший водить в бой войска, строить укрепления и штурмовать замки, граф плохо разбирался в лесной войне, а потому был сейчас лишь одним из воинов.

Он это прекрасно понимал, не лез вперед и держал наготове заряженный арбалет.

— Тихо! — сказал Аркуэнон, когда они въехали на пологий склон поросшего кустарником холма. — Слышите?

Каспар прислушался, но ничего, кроме шума ветра и размеренно кукующей кукушки, не уловил.

— Нет, — честно признался гном.

— Там, на юге, трубят рога, а на дороге, которую мы оставили, слышно бряцание оружия и топот лошадей.

— Свернем на запад? — предложил Каспар.

— Оттуда тянет сыростью, там могут быть болота. — Эльф оставался невозмутимым.

— Уж лучше болота, чем стрела в брюхе, — заметил Углук.

— При такой засухе небось и болота пересохли, — сказал Каспар. — Так что поворачиваем.

Порыв ветра принес низкий звук сигнального рога. Аркуэнон потянул повод и повернул лошадь в сторону болот, за ним двинулись остальные.

Кустарник вскоре закончился, потянулся осинник. Под ногами лошадей хрустели сухие ветки и опавшие от жары листья. Невысокие деревья давали мало тени, и солнце обрушивало на путников волны испепеляющего, сухого жара.

Около полудня лес кончился. Впереди открылась зелено-бурая, покрытая травянистыми кочками равнина. Кое-где на ней торчали искривленные, жалкие деревца, местами блестела открытая вода.

— Болото, — растерянно сказал Фундинул. — Тут не пройти.

— Будем искать проход, — решил Каспар. — Где-нибудь он должен быть.

Они двинулись вдоль края болота, под копытами зачавкала грязь. Обитающие в трясине лягушки удивленно таращили на путешественников глаза, горько пахло болотными травами.

Негромкий всплеск заставил Каспара повернуть голову.

По «окну» чистой воды расходились круги, и на сушу выбиралось существо, больше напоминающее паука. Восемь суставчатых лап несли черное мохнатое тело и похожую на человеческую голову с маленькими, черными, источавшими злобу глазками-бусинками.

— Кекергук, — определил Углук. — Ну и гадость!

— Их много, — добавил Фундинул.

Из болота один за другим выбирались собратья первого чудовища и целеустремленно направлялись к путешественникам. Лошади, испуганно храпя, стали пятиться.

— Похоже, они хотят нас съесть, — сказал Каспар, с трудом удерживаясь в седле.

Бертран выстрелил из арбалета, тяжелый болт с хрустом вошел в тело ближайшего кекергука. Брызнула черная кровь, тварь зашипела, но не остановилась.

Выстрел Аркуэнона оказался удачнее, стрела вонзилась точно меж глаз, и кекергук завалился на бок.

— Подведите лошадей ко мне, я постараюсь их успокоить! — сказал эльф.

Его жеребец, единственный из всех, не подавал признаков тревоги и стоял, опустив голову.

— Давайте уберемся отсюда! — выкрикнул гном, чей мул при виде лезущих из болота чудовищ совсем ошалел, навалил кучу и отчаянно мотал головой.

— Подведите лошадей к Аркуэнону! — приказал Каспар. — Мы останемся и попытаемся пробиться — нам нельзя останавливаться.

Кекергуки, как и озерные люди, были нечистью, проникавшей из нижних миров. Они никогда не были многочисленны и обитали в самых диких болотах, поговаривали даже, будто они и вовсе куда-то пропали. Как оказалось — не все.

Каспар спрыгнул на землю и подтащил брыкающегося коня к Аркуэнону. Тот обнял взволнованное животное за шею, и конь успокоился, а Каспар вынул меч и пошел навстречу кекергукам.

Чудовища были медлительны, Каспар отрубил одному суставчатую ногу, потом еще одну, тот зашипел, из пасти показалась зеленая слюна.

— Осторожнее, ваша милость! Он сейчас плюнет! — крикнул Углук.

Каспар отскочил в сторону, и заряд зеленой слизи пролетел мимо, угодив в ствол осины. Кора на ней моментально почернела и свернулась.

— У нас дома много таких было! В лес боялись ходить! — приговаривал орк, после каждого слова награждая ударом очередную тварь. — Так что я знаю, как с ними управляться! Не тратьте времени на лапы, бейте сразу в голову! В ней весь яд!

Каспар последовал совету. Вскоре рядом с ним встал гном, потом Бертран, а Аркуэнон, успокоив лошадей, вновь начал стрелять.

Не прошло и пяти минут безостановочной работы, как все вокруг оказалось заваленным дымящимися останками чудовищ.

— Фу, кажется, отбились! — сказал Фундинул, сдвигая шлем на затылок.

— Не совсем, вон еще лезут, — указал Углук.

И действительно, болото словно оживало, повсюду — под каждой кочкой, на островках и в промоинах — все кишело, паукообразные чудовища упрямо лезли на берег, где стоял отряд Каспара Фрая.

Кекергуков становилось все больше, казалось, они будут лезть бесконечно.

— Может, все-таки уйдем? — предложил Бертран, вытирая пот. — Мы их и за неделю не порубим.

— Если кекергуки встали на след, то уже не отстанут, — сообщил орк. — Это как озерные люди, одна порода. Так что лучше перебить сейчас, пока светло, ночью с ними не сладить.

— А как мы их перебьем? — вздохнул Фундинул, глядя на сплошной копошащийся живой фронт. — Их вон сколько! И нас сожрут, и моего бедного Шустрика!

— Лучше бы мы его сами съели, — заметил Углук.

В этот момент Каспар обратил внимание на то, что его седельная сумка едва заметно светится. Он потряс головой, но свечение осталось.

Подбежав к лошади, Каспар заглянул в сумку — свечение исходило от котомки мессира Маноло. Он осторожно вытащил ее.

— Что там, ваша милость? Еда? — оживился орк. — Я бы не отказался поесть, пока они ползут, а то в брюхе пусто…

— Нет, тут снадобья мессира Маноло.

Как оказалось, в котомке светилась одна из деревянных коробочек. Открыв ее, Каспар обнаружил густую мазь темно-синего цвета.

— И что с этим делать? — спросил подошедший Бертран.

— Съесть! — не замедлил предложить орк.

— Смазать оружие, наверное… — предположил Каспар.

— Я попробую. — Аркуэнон подцепил наконечником стрелы капельку синей мази, вложил стрелу в лук и выстрелил. Пораженный ею кекергук неожиданно вспыхнул ярким трескучим пламенем и в одно мгновение превратился в кучку пепла.

— Работает! — Фундинул от радости заплясал на месте. — Ура, Шустрик! Мы не станем обедом болотных тварей!

Мул не ответил.

— Сейчас мы их! — Каспар пальцем нанес на меч мазь и смело двинулся навстречу неисчислимым полчищам, медленно выползавшим на берег.

После первого же удара попавший под меч кекергук моментально сгорел, и вместе с ним сгорели несколько других, словно заразившись от него испепеляющим огнем. Такой результат воодушевил весь отряд, топор Фундинула и меч Углука, обработанные чудо-мазью, тоже вступили в дело, и работа пошла. Кекергуки выгорали по пять-шесть за раз, а то и целыми группами шириною ярдов в десять. Самое странное — пламя не трогало траву и подсохший торф, уничтожая только болотную нечисть.

Не прошло и часа, как последняя группа чудовищ полыхнула ярким пламенем и все стихло — ни дыма, ни копоти. Болото выглядело пустынным, и только кучки серого пепла, намокая, пускали пузыри и исчезали в взбаламученной воде.

— Вот теперь, похоже, управились, — сказал Каспар и, достав из кармана коробочку с мазью, заглянул внутрь — там оставалось еще не менее двух третей, и это внушало оптимизм. Каспар бережно закрыл коробку, убрал в котомку и вытер болотной травой меч. — Пора трогаться, мы и так подзадержались. Аркуэнон, снимай с лошадей свои чары, а то они какие-то сонные.

— Это не чары, — ответил эльф, поочередно касаясь каждого мардиганца. Шустрик очнулся последним и сразу подался к гному, надеясь на скорую кормежку.

— Да, надо поскорее убираться, — пробурчал Углук, взбираясь в седло. — Пора уже наконец пообедать, брюхо подводит от этого болота.

— Оно у тебя всегда подводит, вы с Шустриком как братья, всегда пожрать готовы! — хохотнул гном. — Ты бы и кекергука съел, если бы знал, как его готовить!

— Я бы и тебя съел, если бы знал, как без дерьма зажарить!

20

Оставив болото в стороне, отряд двинулся дальше на юг, надеясь прорваться сквозь сеть разъездов, выставленных лордом Кремптоном.

Эльф ехал впереди, то и дело останавливаясь, замирая и в очередной раз меняя направление. Иногда до слуха Каспара доносился звук сигнального рога, но пока — спасибо эльфу — встречи с рейтарами удавалось избежать.

Уже вечером, когда в лесу сгустились сумерки, Аркуэнон остановил отряд.

— Нужна разведка, — сказал он, сошел на землю и, оставив лошадь, растворился среди зарослей.

Было тихо, заходящее солнце окрасило низкие тучи розовым, становилось прохладнее.

— Интересно, ваша милость, а мессир Маноло что, знал заранее, что мы встретимся с кекергуками? — спросил Фундинул, чувствовавший себя как-то неуютно.

— Видимо, он дал нам средства на все возможные случаи.

— Жаль, что он не дал нам Бесконечный окорок, тот, из сказания, — вздохнул Углук. — Его сколько ни ешь, а он не заканчивается.

— Возьми из мешка сушеных слив, — сказал Каспар, понимая, что орк крепко проголодался.

— Спасибо, ваша милость! Это очень кстати.

Углук зашуршал поклажей, Фундинул тут же заворчал:

— Ты бы и Бесконечный окорок сожрал.

— Я ем не больше твоего мула. Бертран, будешь сливы?

— Пожалуй, дай парочку — может, кислое взбодрит меня, а то в сон клонит.

Фундинул сердито посматривал на Углука и гладил по шее Шустрика. За своего мула он стоял горой и уже готов был ответить Углуку еще какой-нибудь колкостью, когда появился Аркуэнон, тихо и незаметно, будто материализовавшаяся тень.

Бертран даже вздрогнул от неожиданности и чуть не подавился косточкой.

— Ну что? — спросил Каспар.

— Мы идем в котел, Фрай. Впереди все перекрыто, дозоры через каждые десять шагов, рейтары крепкие — не те, что попались в первый раз.

— А если обойти их с востока? — предложил орк, оторвавшись от слив.

— Там нет лесов, сплошь открытая местность, — сказал Каспар. — Еще восточнее начинаются горы. Кремптон выгоняет нас на пустоши — там им будет легче за нами охотиться.

— И что же делать? — Фундинул озабоченно почесал ухо.

— Есть одна идея. — Каспар повернулся к эльфу: — Скажи, а лагерь ты видел?

— Я его слышал, он в самом центре линии дозоров.

— Можно атаковать его, чтобы отвлечь дозоры.

— Но это же самоубийство, ваша милость! — воскликнул гном.

Бертран сплюнул косточку, орк прихлопнул на щеке комара и вздохнул. Только Аркуэнон, как всегда, был невозмутим.

— Рейтары в дозорах готовы к нападению, а те, кто остался в лагере, ничего такого не ждут, сидят себе, отдыхают. Никому и в голову не придет, что мы атакуем сам лагерь, а не попытаемся прорваться через линию дозоров! — сказал Каспар. — Предлагаю сейчас перекусить, заодно обдумаем план действий.

Предложение было встречено с энтузиазмом. Лошадей расседлывать не стали, дали им из скудных запасов немного овса. Шустрик тоже получил свою долю и жевал из торбы, торопясь так, будто за ним гнались.

— Аркуэнон, хочешь сливу? — предложил Углук.

— Сливу? — Эльф взял сушеный плод, с подозрением понюхал его и вернул обратно.

— Что, не любишь сливы?

— Я не ем мертвых ягод.

С ужином, состоявшим из галет и сушеного мяса, покончили быстро. Углуку этого показалось мало, несмотря на съеденные перед этим сливы, он продолжал тоскливо вздыхать.

— Ну что, теперь решим, как будем действовать дальше. Аркуэнон, расскажи, как у них лагерь поставлен?

Эльф секунду подумал, встал лицом в сторону неприятеля и начал рассказывать, подкрепляя слова плавными жестами.

— Вот тут — шатер капитана, — сказал он, намечая пальцем ставку командира, — здесь, здесь и здесь — посты. Чуть в стороне — там — держат лошадей, а здесь — солдатские костры.

— Хорошо, — кивнул Каспар, даже в глубоких сумерках он хорошо представил себе схему лагеря. — Нужно навести панику, а для этого лучше всего напугать лошадей. Нужен кто-то повнушительней…

— Углук! — сразу сказал Фундинул.

Каспар посмотрел на орка:

— Сумеешь напугать?

— Сумею, конечно, не впервой.

— Вот и хорошо, а справиться с охраной тебе поможет Аркуэнон.

Эльф кивнул.

— А мы что будем делать? — спросил Бертран.

— Для начала — сторожить наших лошадей. А как поднимется паника, начнем стрелять во всех, кого увидим в свете костров. Как тебе тактика?

— Хороший план, — одобрил граф.

— Постреляем и пойдем на прорыв чуть правее, там ведь, кажется, дорога есть, а, Аркуэнон?

— Да, дорога наезженная.

— Значит, по ней к лагерю пойдет подкрепление — как только рейтары проскачут, мы спокойно перейдем дорогу. Углук и Аркуэнон, вы должны вовремя прибыть на место встречи за лагерем.

— Понятно, ваша милость, — кивнул Углук.

— Выступаем за полночь, когда совсем стемнеет.

21

Капитан Волчьей Лиги Альбокеррун давно не чувствовал себя таким уставшим. Целый день он болтался в седле, расставляя дозоры, секреты и засады, устанавливал порядок патрулирования. Вернувшись в лагерь, капитан укрылся в персональном шатре, но и там его не отпускали тяжелые думы.

Капитана одолевали сомнения, он боялся, не забыл ли что-то важное.

Особенно Альбокерруна смущало случившееся с одним из разъездов. Его солдаты забрались на север дальше других и были странным образом умерщвлены. Сержант из наткнувшегося на них отряда, докладывая, выглядел потрясенным.

Капитан не поленился и съездил на место происшествия. Тела молодых воинов лежали в таких позах, словно участвовали в схватке и все были перебиты. Вот только выглядели они так, будто провалялись не один год в жарких песках пустыни.

Кто-то или что-то сотворило с рейтарами такое, что не под силу обычным людям.

Альбокеррун велел поскорее похоронить погибших, а сам отправил в замок Кремптон гонца с известием о том, что в отряде Проныры имеется маг. Ничем иным объяснить вид погибших рейтар было невозможно.

Ответа от лорда пока не было, и Альбокеррун нервничал. Он то и дело прикладывался к кувшину с разбавленным вином, иногда вскакивал и ходил вокруг шатрового столба. Проникавший снаружи дым костра казался до отвращения горьким, а ночь — душной.

Полог шатра отодвинулся, и внутрь шагнул невысокий широкоплечий рейтар.

— Разрешите доложить, капитан?

— Докладывайте, Харни.

Лейтенант Харни возглавлял следопытов Волчьей Лиги, на них в поисках противника была вся надежда.

— Мы нашли следы четырех лошадей и одного мула, — сообщил лейтенант. — Они идут с севера и сворачивают на юго-запад.

— Четырех? — Альбокеррун быстро сосчитал в уме: Проныра, наемник-дворянин, орк, эльф и маг. Выходило пять. — Точно четыре? Может быть, одна несла двух всадников?

— Исключено. Все следы одинаковой глубины.

— Продолжай. — То, что и лазутчики лорда Кремптона могут ошибаться, почему-то наполнило капитана чувством злорадства.

Донесшийся со стороны леса волчий вой заставил Альбокерруна вздрогнуть.

Рейтарские лошади волновались, было слышно, как они ржали и били копытами, а стоявшие в охране рейтары пытались их успокоить.

Капитан бросился к выходу из шатра и распахнул полог. Из темноты ему навстречу выскочила лошадь с болтавшимся на шее обрывком веревки, она сшибла капитана и помчалась прочь, а он запутался в шатровом пологе.

Харни помог командиру высвободиться, и шатер тут же рухнул под натиском еще пары обезумевших от страха лошадей. Крики рейтар, топот и ржание лошадей раздавались отовсюду. Альбокеррун вновь оказался на земле, неподалеку барахтался и лейтенант Харни.

Лошади метались, сшибая и калеча рейтар, те в панике разбегались и даже взбирались на одиноко стоящие деревья. Солдаты отдыхающих смен выскакивали из шатров, не понимая, что происходит, одни хватались за оружие, другие пытались бежать, спасаясь от перепуганных лошадей.

К небу взмыли искры — влетевшая в костер лошадь жалобно заржала и понеслась стрелой через полуразрушенный лагерь.

Альбокеррун выбрался из-под шатра и огляделся — волчий вой больше не повторялся, лошади сбились в кучу, тревожно поводя ушами. Из укрытий стали появляться рейтары, при свете костров они помогали раненым подняться и оказывали им помощь.

Неподалеку часовой собирал разбросанные головешки костра, капитан облегченно вздохнул: вроде ничего страшного не произошло, но вдруг часовой выронил головню, и та покатилась, рассыпая искры.

— Эй! — Капитан бросился к солдату, но не успел поддержать — часовой упал ничком, из его спины торчала стрела.

— К оружию, враг в лагере! — закричал капитан и, пригнувшись, выхватил у убитого меч.

Несколько солдат, оказавшихся рядом, услышали командира и устремились к нему. Придерживая поврежденную руку, подоспел Харни.

Снова началась паника, на крики лошади отреагировали буйно. Среди мятущихся мардиганцев и рейтар почти незаметно появились трое всадников.

— Руби их! — закричал капитан.

Несколько рейтар бросились наперерез, однако сгоряча попали под копыта и мечи. Заметив развевающуюся бороду и нелепую посадку, Альбокеррун узнал гнома.

— Это Фрай и его банда! Хватайте их! — закричал капитан, бросаясь вдогонку, но не тут-то было — никто из рейтар на его призыв не откликнулся, напротив, солдаты поприседали, чтобы не получить верную стрелу. И только верный Харни помчался за гномом, но получил страшный удар топором и отлетел, рассеченный чуть ли не надвое.

Альбокеррун не сдавался, пытаясь выйти наперерез врагам, но один из всадников достал прилипчивого капитана длинным кавалерийским мечом. Шлем капитана выдержал, однако он лишился чувств и свалился наземь.

Топот копыт стих.

Капитан поднялся на четвереньки и, силясь изгнать из головы навязчивый звон, попытался понять, что произошло. Неожиданно из мрака появилось истощенное, похожее на шакала животное.

— Кыш, — не очень уверенно произнес Альбокеррун.

Животное оскалилось, а потом вдруг вытянулось вверх и превратилось в морщинистого старика. Черная обтрепанная мантия болталась на нем, как тряпье на пугале, а глаза горели желтоватым огнем.

Капитан подумал, что сходит с ума.

— Мессир Кромб, — прошептал он. — Вы же погибли!

— Для мага смерть — вовсе не конец. Всегда найдется способ вернуться. — Мессир Кромб захихикал и, сделав несколько шагов, опустился возле тела Харни. Точно вампир, он припал к его шее и закрыл от удовольствия глаза.

— Что вы делаете? — спросил Альбокеррун, все еще сомневаясь в реальности происходящего.

— Пополняю силы единственным доступным мне сейчас способом. — Кромб оторвался от иссохшего трупа Харни, на изможденном лице мага появилась улыбка.

Из темноты выскочил рейтар и вскинул меч.

— Ты кто такой и что здесь делаешь?

— Нельзя так разговаривать со старым человеком. — Кромб, хихикая, ткнул в солдата острым пальцем, тот застонал и, выронив меч, упал.

— Это хорошо, что Фрай повстречался с вами. — Кромб прерывисто вздохнул и переполз к следующему трупу. — Сам того не зная, он дает мне в руки источник Силы. Мне остается лишь идти по его следам и пить остатки жизни до тех пор, пока я сам не стану живым.

Сморщенное уродливое лицо оказалось прямо перед глазами капитана, он ощутил мерзкий запах разложения.

— Передавай привет Кремптону, дружок.

Альбокеррун, не выдержав потрясения, потерял сознание.

22

К месту встречи — балке за густым кустарником — Каспар, Бертран и Фундинул прибыли чуть раньше Аркуэнона и Углука.

— Правда, Шустрик не подвел, ваша милость? Хоть мы и впервые с ним атакуем вместе.

— Правда, Фундинул, вы были неудержимы, — ответил Каспар, чуть придерживая коня. — А где же Аркуэнон и Углук? Бертран, ты что-нибудь слышишь?

— Только крики в лагере.

— Тут мы. — Из кустов появился орк, ведя на поводу лошадь. За ним неслышной тенью двигался эльф, даже его мардиганец, казалось, выглядел незаметнее остальных лошадей.

— Здорово у тебя получилось, Углук, — сказал Бертран. — Меня даже дрожь пробила, как ты завыл.

— У нас это многие умеют, из-за этого люди и рассказывают, будто мы на волках верхом ездим.

— Вот уж глупость.

— Точно, глупость. — Углук взобрался в седло. — Волк, усядься я на него верхом, и сотни ярдов не пробежит!

— Это потому, что ты слишком много ешь, — наставительно заметил Фундинул.

— О чем ты говоришь, бородатый? — Углук печально вздохнул. — Уж и не помню, когда последний раз ел досыта.

— Ничего, когда вернемся, у тебя будет столько золота, что сможешь пировать целый год. — Каспар оглядел своих воинов. — Ни у кого нет ранений? Углук, как твоя нога?

— Почти совсем затянулась, спасибо мази мессира Маноло.

— Тогда вперед! Когда рейтары придут в себя, они обязательно увяжутся в погоню. До рассвета мы должны уехать как можно дальше!

Во главе отряда снова встал эльф, хорошо видевший в темноте, — он сейчас был незаменим. Лошади пошли цепочкой, осторожно ставя на землю копыта, а Каспар то и дело оборачивался, его тревожило неприятное ощущение, как будто ему в спину кто-то смотрит.

23

Запыленный рейтар на взмыленном коне появился во дворе замка Кремптон ранним утром.

— Будите лорда! — закричал он, натягивая поводья. — Срочные новости!

— Тебе что, на кол захотелось? — спросил один из охранявших парадный вход стражников. — Ты же знаешь, что его лордство всегда спит до обеда!

— Погоди, — вмешался второй стражник. — Он велел будить его в любое время, если будут вести от капитана Альбокерруна. Ты ведь из его отряда?

Рейтар на мгновение замялся:

— Э… да.

— Значит, надо будить лорда.

Стражники растолкали сержанта, мирно дремавшего в караулке. Тот долго чесал голову и не мог понять, что от него требуется, потом пригладил пятерней волосы, надел шлем и поспешил в покои лорда.

Вернулся он через четверть часа с покрасневшей от удара щекой, за ним семенил сонный старик-дворецкий. Он служил в замке еще при жизни родителей нынешнего лорда и мог позволить себе в отношениях с ним больше вольности, чем кто-либо другой.

— Что там еще? — проворчал он, зевая и кутаясь в подбитый мехом халат.

— Срочные вести из отряда капитана Альбокерруна.

— А что же капитан сам не приехал? Ну ладно, какая разница. Лорд велел будить его, ежели что… Жди пока.

Прошло еще полчаса, замок потихоньку просыпался. Засуетились слуги, от кухни донесся запах жаренной на сале яичницы, в конюшнях заволновались лошади, ожидая, когда им насыплют овса.

Неожиданно лорд вылетел на крыльцо с таким проворством, точно ему дали пинка.

— Что такое? Капитан поймал Фрая? — спросил он.

— Никак нет, мой лорд, — ответил побледневший рейтар.

— Зачем же ты вынудил меня подняться в такую рань? Мои бойцовые собаки еще не завтракали…

— Мой лорд, капитан Альбокеррун мертв. Погибли также шестеро лейтенантов и пятьдесят рейтар. Один из уцелевших офицеров, лейтенант Марлон, спрашивает, что ему делать.

— Что?! Как ты сказал?! — Кремптон пошатнулся и ухватился за резные перила крыльца, чтобы не упасть. — Как это произошло? Кто это сделал?

— Не могу знать, мой лорд. Но говорят, что на нас напал Проныра.

— Вранье! Не мог он с четырьмя воинами перебить столько солдат! Меня не интересуют сказки, рассказывай, что видел сам!

— Вчера ночью около лагеря завыли волки, целая стая. — Лицо рейтара исказилось при воспоминании о пережитом страхе. — Лошади словно взбесились, бросились во все стороны, потоптали солдат, многих насмерть. Потом полетели стрелы, нас атаковали. Они быстро ускакали, а мы нашли много трупов… высушенных…

— Высушенных? Что это значит?

— Они выглядели так, будто из них высосали все соки, мой лорд.

— Магия! Проклятая магия! — в ярости зарычал лорд Кремптон. — С Пронырой был колдун! Этот фигляр в черном плаще обманул меня! — Под «фигляром» лорд подразумевал мессира Дюрана. — А это значит, что я ему ничего не должен! Эй, Вирхольт!

Главный советник лорда появился незамедлительно, точно вылез из стены.

— Да, мой лорд?

— А ну-ка немедленно собери полсотни крепких слуг!

— Но для чего, мой лорд?

— Выполняй, если не хочешь пойти на корм собакам! И приведи их на площадку на круглой башне!

Замок стал напоминать растревоженный муравейник. Повсюду раздавались вопли вездесущего Вирхольта, забегали сонные слуги. Когда их набралось достаточно, советник повел всех наверх по узким наружным лестницам башни.

У одного из них, страдавшего головокружениями, ноги подкосились от страха, он свалился вниз футов с шестидесяти и расшибся насмерть, но остальные полезли дальше.

Лорд уже ждал наверху, притопывая от нетерпения вышитым сапогом.

— За работу! — приказал он, показывая на сложенный возле бойниц северной стороны штабель из прямоугольных каменных блоков в сорок фунтов каждый. — Нужно перетаскать все камни на другую сторону площадки, да поживее!

— Да, мой лорд.

Вирхольт принялся раздавать указания. Всю жизнь он только советовал и больше ничего делать не умел, но кое-как поставил слуг в цепочку, и работа закипела.

Когда камни убрали, там, где они были прежде, обнаружилась широкая крышка из толстенных дубовых досок, а в ее середине — небольшое окошко.

— Эй, ты, слышишь меня? — наклонившись к нему, прокричал лорд Кремптон.

Снизу донесся шум, а затем удар страшной силы потряс дубовую крышку, однако она осталась на месте, удерживаемая двумя огромными засовами.

— Даже не пытайся! — Лорд Кремптон самодовольно усмехнулся. — Крышка зачарована, а в моих руках конец «серебряной нити», закрепленной на твоей лапе! Стоит мне пожелать, и ты будешь мучиться еще сильнее!

— Чего тебе нужно? — проскрипела калхинуда, едва сдерживая душившую ее ярость.

Прижавшиеся к стенам слуги тряслись от страха, а советник Вирхольт стоял ни жив ни мертв.

— Я выпущу тебя полетать, калхинуда. Можешь сожрать десяток-другой моих крестьян, но сначала поймай и уничтожь Каспара Фрая и его отряд! Всех до последнего!

— При нем колдун — он снова убьет меня!

— А ты перехитри его, придумай что-нибудь! Ну что, выпускать тебя или подергать за «серебряную нить»?

— Выпус-скай. Я попытаюс-с-сь…

Лорд Кремптон снял с шеи мешочек с вышитыми на нем магическими символами и извлек из него серебряный ключ. Щелкнули запоры, засовы отошли, лорд спешно отскочил в сторону.

Отброшенная могучим ударом крышка отлетела, и крылатый демон, яростно воя, ринулся в небо.

24

Для привала остановились на опушке леса, дальше тянулись открытые, поросшие кустарником холмы, и Каспар решил, что поесть и отдохнуть лучше здесь.

Развели костер из сухих, почти не дающих дыма веток — нельзя было исключать, что рейтары идут по следу. Углук подвесил котел с водой и взялся свежевать подстреленного Аркуэноном зайца.

— Наконец-то поедим свежатины, — сказал Фундинул. — А то надоело это сушеное мясо да солонина.

— А чего тут есть? — печально вздохнул Углук. — Мне на один зуб.

— Вот и пожуешь конинки, а мы — зайчатину, да, Шустрик? А ну, не балуй! — Гном вскочил с коряги и поспешил к мулу, чтобы отогнать его от огромной трухлявой поганки, которую тот с аппетитом поедал.

— Теперь, наверное, сдохнет, — со злорадством произнес Углук.

— Не дождешься, чудовище! — парировал гном и стал трясти мула за уши. — Выплюнь, Шустрик, выплюнь! Это нельзя есть!

Углук опустил мясо в кипяток, бросил соли и щедро насыпал крупы, по лесу поплыл аппетитный запах.

— Пахнет отлично, — сказал Бертран.

— О да, ваше сиятельство, у меня даже брюхо сводит, — согласился орк, помешивая варево прутиком.

Запах привлек Каспара и вернувшегося из местной разведки Аркуэнона. Все сели вокруг костра, не мигая глядя на бурлящее варево.

— Кажется, готово, — дрожащим голосом произнес орк и полез ложкой в котелок.

— Не смей! — Фундинул ударил его по лбу своей ложкой, отчего она раскололась пополам.

Гном с недоумением посмотрел на обломки, Каспар и Бертран засмеялись.

— Все забываю, что у тебя железный лоб, — сказал гном.

— Это не лоб, это шлем! — поправил Углук. — Ну сколько же можно варить? Там от зайца ничего не останется!

— Уговорил, обжора, готовь брюхо, — сжалился Фундинул, снимая котелок с огня.

Вопреки опасениям орка, похлебка получилась густой и вкусной, зайчатины в ней было немного, зато крупы достаточно.

— Очень вкусно, Фундинул, — сказал Каспар, когда все было съедено. — Спасибо, что проследил за готовкой.

Фундинул надулся от гордости, а Углук уже открыл было рот, чтобы потребовать своей доли похвалы, ведь это он разделывал зайца, готовил воду и крупу, а гном только…

— Слишком тихо, — сказал вдруг Аркуэнон, убирая ложку.

— В лесу всегда так, — возразил Бертран.

Каспар прислушался: действительно, вокруг стояла абсолютная тишина. Ни пения птиц, ни жужжания насекомых, ни шороха листьев и шума ветра. Даже облака на небосклоне словно замерли, а знойный воздух сделался сухим и словно шершавым.

— Так было в тот раз, когда нас чуть не заманили в ловушку нижних миров.

— Точно так, ваша милость, — подтвердил Углук, подтягивая к себе меч. — Магией пахнет!

— Надо уходить, — принял решение Каспар. — Мне это не нравится.

Тут громадная тень закрыла полнеба, и Каспар упал на землю, раздался треск сучьев, удар рухнувшего дерева, калхинуда разочарованно взревела и стала набирать высоту, чтобы напасть снова.

Помня последствия прошлого столкновения, в этот раз она долго таилась, вынюхивая, есть ли в отряде мессир Маноло. Для демона всякое ожидание — жуткая мука, но калхинуда не могла забыть о двух стрелах с «сухим заклятием», вонзившихся ей в брюхо и едва не отправивших ее на самое дно нижних миров. Она атаковала, лишь убедившись, что на этот раз мага в отряде нет.

— Стреляй! — крикнул Бертран, придавленный обрушившейся на него толстой веткой.

Аркуэнон спустил тетиву, но стрела отскочила от брюха чудовища.

— Давай еще! — Каспар вскочил и, прихрамывая, побежал туда, где бесились на привязи лошади и трясся мелкой дрожью Шустрик.

Внезапно из-за дерева шагнул сморщенный старик и преградил Каспару дорогу.

— Ха-ха! — воскликнул он мерзким скрипучим голосом. — Какая встреча! Никак Каспар Фрай по прозвищу Проныра?!

За прошедшие сутки мессир Кромб хорошо подкрепился и чувствовал себя в состоянии атаковать Фрая.

Времени на раздумья не было, Каспар услышал, как хлещут по макушкам деревьев крылья калхинуды, и бросился на землю, вызвав недоумение Кромба.

— Ты тщишься вымолить прощение, глупец? — В глазах Кромба злоба мешалась с торжеством, но тут на него упала черная тень — это был крылатый демон, пикировавший прямо на мага.

— О, птенчик мой…

Узнав Кромба, крылатый демон свирепо рявкнул: именно этот маг поймал калхинуду в одном из нижних миров и продал на вечные мучения ничтожному человечку — лорду Кремптону.

— И не пытайся меня сожрать, тупая скотина! — Маг щелкнул пальцами, и в воздухе натянулась стальная сеть.

Калхинуда ударилась о нее, отскочила, точно камень от забора, и рухнула на землю, повалив еще несколько деревьев.

— Не на того напала, гнилушка, я тебя заставлю страдать так, как никогда и никто не страдал! Сдохнешь на «серебряной нити»!

— С-сдох-х-хни сам, колдун! Ненавиж-ж-жу! — заклекотал демон, поднимаясь, и снова ринулся в атаку.

Пользуясь тем, что мессир Кромб и калхинуда заняты друг другом, Фундинул подкрался к лошадям и попытался их отвязать, но маг шевельнул пальцем, и гном, охнув, отлетел в сторону. Пущенная Аркуэноном стрела канула в складки черной накидки, как в воду.

— Что, гнилушка, попалась? — Мессир Кромб быстрым движением выдернул прямо из воздуха конец блестящей нити. — Ты в моих руках!

Демон ответил истошным воплем, в котором смешались ярость и страх.

— Но я не такой злой хозяин, — маг слегка натянул «серебряную нить», — и позволю тебе довести дело до конца. Ты ведь хотела сожрать этих ничтожных смертных?

В этот момент возле разбросанных головешек костра воздух вдруг закрутился в белый жгут и сгустился в высокую фигуру в черном плаще с капюшоном.

— Не слишком ли много мерзавцев на нас, несчастных, — пробормотал в кустах Углук и поправил съехавший на глаза шлем.

— Оставь моего демона! — приказал мессир Дюран, и его рука, удлинившись, вцепилась в «серебряную нить».

— Нет, этот демон мой! Это я его изловил! — визгливо крикнул мессир Кромб, и его лицо стало превращаться в шакалью морду.

«Серебряная нить» с мелодичным звоном лопнула, рядом с кружащей над лесом калхинудой открылась темная воронка, в которой демон и исчез без следа.

— Ты упустил его, жалкий слуга давно сгнивших духов! Мерзкий пожиратель падали! — Капюшон слетел с головы мессира Дюрана.

— Нет, это ты ее упустил! Тупой недоучка, не умеющий распорядиться Силой! Мелкий лесной колдунишка! — В злословии мессир Кромб своему давнему врагу нисколько не уступал.

Впервые маги столкнулись сотни лет назад, когда молодой Дюран мечтал овладеть Силой огрской магии. Он попался в ловушку, расставленную мессиром Кромбом и духами холода и разложения, после чего лишился глаз.

Мессир Кромб и мессир Дюран впились друг в друга магическими захватами. Очертания деревьев поплыли, словно от земли поднимались потоки горячего воздуха, все потеряло формы и завертелось — решив не размениваться на мелочи, маги сошлись в поединке чистой Силы.

Каспар откатился за дерево и крикнул:

— Уходим!

Он вскочил и, продираясь сквозь сгустившийся воздух, пробрался к лошадям. Там уже были гном и эльф.

Углук притащил на плече Бертрана; косая рана пересекала лоб графа, из нее сочилась кровь.

— Сажай его на лошадь! — распорядился Каспар. — Держись, Бертран!

Грянул гром, несколько деревьев загорелись, лошадей не нужно было подгонять, они резко взяли с места, и седокам пришлось постараться, чтобы не потерять над ними контроль.

Ветки хлестали по щекам, в ушах свистел ветер, лес кончился, всадники вылетели на опушку. Каспар направил коня на невысокий холм и, въехав на него, оглянулся.

На том месте, где они еще недавно стояли лагерем, бушевал смерч, бешено вращая ветки и сорванную листву. В сгущавшихся над ним тучах проскакивали алые, золотые и фиолетовые молнии.

— Эк они сцепились, ваша милость, — заметил Фундинул. — Очень обозлились.

— Пока не истреплют друг друга, не разойдутся, — поддержал его Углук.

Неожиданно Бертран застонал и повалился из седла, Аркуэнон еле успел его подхватить.

— Что это с ним? — удивился гном. — Рана-то пустяковая.

— В нее попал яд демона, — сказал эльф. — И мне на руку тоже, какое-то время я продержусь, но потом будет худо.

Каспар торопливо спешился и открыл сумку, где хранилась котомка мессира Маноло. Один из мешочков с неизвестным содержимым светился тревожным красным светом.

— И что с этим делать? — произнес Каспар, найдя в мешочке порошок серого цвета.

— Съесть, — предложил орк.

— Лучше посыпать на рану, — возразил Фундинул. — Бертрану — на лоб, а Аркуэнону — на руку!

Предложение гнома показалось Каспару здравым, он взял щепоть порошка и посыпал на лоб Бертрану, пока Углук его поддерживал. Попав в рану, порошок превратился в розовую пену, но она быстро опала, надежно закрыв рассеченную кожу. Бертран закашлялся и открыл глаза.

— Что случилось? — спросил он, недоуменно глядя на склонившегося над ним Каспара.

— Сработало, ваша милость! — радостно воскликнул Фундинул. — Вот что значит слушать советы умного гнома!

— Сработало, — согласился Каспар. Он подошел к Аркуэнону и высыпал на его подставленную обожженную ладонь еще одну щепоть порошка. Несколько мгновений ничего не происходило, потом порошок задымился, обратился в невесомый пепел и был подхвачен налетевшим порывом ветра.

Аркуэнон встряхнул головой, глаза его прояснились, и он снова стал прежним — безупречным воином и разведчиком.

— Ну вот, кажется, все здоровы. — Каспар с облегчением перевел дух и завязал мешочек с порошком. — Пора уходить, разобравшись между собой, эти колдуны снова примутся за нас.

Получив очередной страшный удар, Кромб зашипел и, скрючившись, превратился в облезлого шакала. Тот жалобно тявкнул и, поджав хвост, помчался прочь.

Мессир Дюран отряхнул с себя пыль, глядя невидящим взором в сторону убегающего врага. Сегодня мессир Кромб оказался на удивление крепок и упрям, но очень скоро выяснилось, что за ним нет глубокой силы, есть лишь остатки жизней, собранные на поле брани, — Кромб так низко опустился, что уже не брезговал ничем.

Мессир Дюран улыбнулся — сегодня он еще раз доказал себе, что стоит кое-чего и без поддержки магического ордена, а ведь иные маги без поддержки вовсе пропадали, становясь в ряд простых смертных.

Внимательно осмотрев поваленные деревья и измятый кустарник, мессир Дюран определил направление следов Проныры и его подручных. Но унестись, подобно ветру, следом за ними он не смог, слишком много сил было отдано на посрамление Кромба.

— Проклятый могильщик, — прошипел Дюран.

Очертив вокруг себя круг, он произнес заклинание и перенесся в один из промежуточных миров, где обычно отдыхал и накапливал силы.

25

Потянулись холмы с редкими кустами на склонах, все вокруг выглядело безжизненным, и даже порхающие с места на место бесцветные птички не скрашивали пейзаж.

— Жарко, — сказал Фундинул, вытирая лицо рукавом. — А что сейчас в песках творится, ваша милость, даже подумать страшно.

— Настоящее пекло, но, по счастью, мы едем не туда.

Появившаяся на верхушке одного из холмов черная точка заставила Каспара заволноваться. За первой появилась вторая, третья… десятая — и сразу целая шеренга.

— Всадники, — сказал Аркуэнон.

— Нам не оторваться — лошади устали, — заметил Бертран.

— Что ж, придется принимать бой, — сказал Каспар. — Готовьтесь и постарайтесь предусмотреть все, если это возможно.

Привычные манипуляции не заняли много времени, и вскоре отряд Фрая был готов к схватке. Бертран взвел арбалет, Каспар и Аркуэнон приготовили луки. В последнюю очередь Каспар ослабил ремень на сумке, где лежал собранный и готовый к применению «Железный дождь».

— Кто это может быть? — спросил Фундинул, присматриваясь к цепи противника.

— А тебе не все равно? — пожал широкими плечами орк. — Коли поддадимся, все одно не помилуют.

— Мне не все равно. Кто это, как вы думаете, ваша милость?

— Рейтары или даже уйгуны. Я слышал, у лорда Кремптона их служит пара сотен.

При слове «уйгун» невозмутимое обычно лицо эльфа исказила гримаса отвращения. Сгорбленные и желтоглазые уйгуны появлялись на свет только от смешанных браков представителей разных рас. Лет в двенадцать они осознавали свое отличие от окружающих и уходили в леса, где сбивались в шайки с себе подобными.

Единственным развлечением уйгунов была война, а кровожадностью они могли переплюнуть демонов.

Всадники приближались, скоро можно было различить черных длинногривых лошадок и изогнутые клинки в руках наступавших.

— Уйгуны и есть, — определил Бертран, поднимая арбалет.

Щелкнул замок, болт выбил из седла переднего всадника — судя по всему, предводителя. Он покатился по земле, прямо под копыта лошадей, остальные уйгуны завыли звериными голосами и принялись ожесточенно нахлестывать лошадей.

Когда до них осталось ярдов пятьдесят, в дело вступили Аркуэнон и Каспар. Стрелы полетели одна за другой, выбивая самых активных уйгунов, смешивая порядки противника и сбивая темп атаки. Однако потери уйгунов не смущали, и, даже оставив на склоне холма два десятка убитых и раненых, они упорно рвались вперед.

Аркуэнон ушел с линии атаки, и первого уйгуна взял на себя Фундинул: сначала он оглушил лошадь противника ударом рукояти, а когда та споткнулась, нанес удар всаднику.

Заработал мечом Углук, рассекая массу уйгунов на две части, вокруг него закружились Каспар и Бертран, не забывая держаться от двуручника орка на безопасном расстоянии.

Полетели шлемы, расколотые щиты, падавшие уйгуны пытались пропороть мардиганцам брюхо, но ученые лошади били их копытами и вцеплялись зубами в загривки черномастных уйгунских лошадей.

Каспар отразил очередной удар, другой отбил кинжалом, уколол мечом и дал коню шпоры, чтобы выскочить из окружения. И снова атака, удары налево и направо, близкий свист стрел Аркуэнона, метавшегося по окрестным склонам и стрелявшего, как только гонявшиеся за ним уйгуны предоставляли такую возможность.

По накладкам скрежетали вражеские клинки, но пока обходилось без ранений. Устав рубить правой, Бертран фон Марингер перекинул меч в левую руку — подготовка бюварда это позволяла. Уйгуны стали наседать, и в ход пошел длинный кинжал, клинки мелькали в руках Бертрана с такой скоростью, что он стал похож на смертоносную мельницу.

К уйгунам подошло подкрепление, дело стало принимать скверный оборот. Каспар видел, что Углук, уже не успевая рубить всех нападающих, время от времени пускает в ход кулаки.

Фундинул рубил мощно и часто, а Шустрик надежно удерживал его на своей спине. Топор разносил шлемы, ломал клинки и вышибал искры, гном не давал себя в обиду.

Отвлекшись на мгновение, Каспар не заметил, как перед ним среди других уйгунов появился уйгун-богатырь, ростом с орка. Он ударил огромным ятаганом, и, парировав удар, Каспар едва не выронил меч — уставшие руки плохо его слушались.

Промелькнула мысль об эльфе — его точный выстрел был бы нелишним, однако Аркуэнон уже катался по земле, пытаясь сдернуть с себя путы аркана.

Здоровяк ударил еще, и на этот раз Каспар меч не удержал, тот упал под ноги лошадям. Кинжал против окруживших врагов был бесполезен, Каспар выхватил из сумки «Железный дождь» и, вскинув его, дернул спусковую скобу. Дротик пронзил кирасу огромного уйгуна, остановив его на замахе, гигант выронил ятаган и с грохотом рухнул на землю, вызвав замешательство и потрясение в рядах своих товарищей. Каспар этим воспользовался и, повернувшись, одного за другим поразил трех пеленавших эльфа уйгунов.

Аркуэнону этого оказалось достаточно, в его руках блеснул кинжал, двое уйгунов откатились от него, раненные, а эльф рассек веревки и бросился искать лук со стрелами.

— Ваша милость! — крикнул Фундинул и перебросил Каспару кривой уйгунский клинок. Каспар поймал его и тут же отбил удар. Пришедшие в себя уйгуны усилили напор, однако вид «Железного дождя» в руках врага не давал им сосредоточиться. Каспар применил его еще дважды, сбив наседавших на Бертрана всадников.

Барабан «Железного дождя» опустел, и Каспар сунул его в сумку. Отбиваться трофейным клинком было неудобно, но он справлялся — свалил одного уйгуна, пропустил скользящий удар по шлему, от чего загудело в голове, потом отомстил обидчику, и, когда тот рухнул на землю, оказалось, что битва окончена — сильно уменьшенный вражеский отряд отходит за холмы.

Следом убегали осиротевшие уйгунские лошади, стало непривычно тихо.

— Неужели все? — словно не веря себе, спросил Углук, покачиваясь в седле.

— Похоже на то. — Бертран пытался поправить измочаленные наплечники, однако это не удавалось. Он грустно усмехнулся и снял шлем.

— Если остались живые, приведите ко мне одного, — сказал Каспар, спустился на землю и стал искать оброненный меч. Подошел Фундинул и показал несколько порезов на руках. Каспар достал котомку мессира Маноло и обработал раны.

— Тут около трех десятков, — оглядев поле боя, сообщил Бертран. Ему снова досталось по ногам — небольшой укол и удар щитом, одна нога совсем не гнулась.

— Немало намолотили, — сказал Углук, стараясь отвлечься от неприятного — его порезы натирали жгучей мазью.

— А что будет в Синих лесах, которые просто кишат этими уйгунами? — вздохнул Фундинул, полируя лезвие топора пучком сухой травы.

— Непросто будет, — согласился Бертран.

— Но мы справимся, правда, ваша милость? — гном вопросительно посмотрел на Каспара.

— Обязательно справимся, Фундинул, — ответил тот. — У нас ведь приказ герцога.

26

Даже в самую сильную жару в башне магического ордена Кошачьей лапы было холодно. Прежде принц Гвистерн не обращал на это внимания, но теперь, когда ему приходилось жить в башне, терпеть холод просто не было мочи.

Особенно трудно приходилось ночами. В то время как Харнлон и все королевство задыхалось от летнего зноя, бывший принц, официально считавшийся мертвым, дрожа от холода, укрывался несколькими шерстяными одеялами. Но и это не всегда помогало.

После очередной бессонной ночи Гвистерн твердо решил добиться от грандмастера разрешения переселиться в комнату с камином; таких в башне было несколько.

Завтрак принес молчаливый послушник младшей степени посвящения. Гвистерн с отвращением поковырял овсяную кашу, съел кусок хлеба и запил стаканом морковного отвара.

Кормили здесь куда хуже, чем во дворце.

Выбравшись из своей комнаты, принц отправился искать грандмастера. Первым делом он поднялся в круглый зал, где собирались лучшие маги ордена, когда требовалось соединить усилия. Большинство братьев передавало ордену свою силу с помощью магических рубинов, лежавших на полочках в стенах зала. Каждый рубин обозначал отдельного члена ордена.

Пламя факела, висевшего у входа в зал, сменило цвет с красного на зеленый, показывая, что можно войти. Гвистерн толкнул кажущуюся тяжелой дверь и вошел.

— Да пребудет с нами Сила, грандмастер!

— Сила и власть да пребудут с нами.

Сегодня Алвин выглядел как пожилой, убеленный сединами человек, он сидел за массивным столом черного дерева и пристально всматривался в Глаз Огра. Кристалл лежал на бархатной подкладке, в его хрустальных глубинах двигались сменявшие друг друга картины.

Гвистерн забыл, зачем пришел, и тоже стал увлеченно смотреть издалека на Глаз Огра.

— Что вы ищете, грандмастер? Дорогу домой?

— Эта дорога мне уже известна, я остаюсь в этом мире лишь потому, что хочу помочь тебе отомстить. Сейчас я гляжу на то, что предпринимают ваффены.

— И что же они предпринимают?

— Подойди и взгляни сам.

Гвистерн послушно подошел, вгляделся в хрустальный шар и увидел поляну в лесу, занятую воинским лагерем, спешащих солдат и сердитого человека в дорогих доспехах. Ваффены, все девять, стояли напротив него, их мечи были опущены.

— Это еще кто? — спросил Гвистерн.

— Не знаю. Мне почти неизвестны знатные люди Южных стран, но солдаты этого владыки носят символ — волчью голову.

— Это лорд Кремптон, вассал моего брата, — догадался принц. — Нельзя ли сделать так, чтобы было что-то слышно?

Алвин произвел несколько магических пассов, изображение в Глазе Огра стало четче, и Гвистерн разглядел за спиной лорда стрелков с острыми эльфийскими ушами. В их непроницаемых надменных лицах смешивались человеческие и эльфийские черты.

Лорду Кремптону служили гельфиги, жуткое исчадие Синих лесов.

Гвистерн стал понимать, о чем там говорят, хотя голоса слышны не были.

— Кто вы такие и откуда взялись на моих землях? — рявкнул лорд Кремптон.

Он злобно смотрел на странных чужаков, вышедших к рейтарскому лагерю несколько минут назад. Сам он вместе с телохранителями прибыл в лагерь, чтобы поддержать боевой дух Волчьей Лиги.

Стоявшие в ряд незнакомцы, одинаковые, как родные братья, молчали. Ветер шевелил торчащие из-под шлемов белесые патлы, а странные черные клинки с магическими знаками на лезвиях вызывали изумление — такого здесь не видели.

— Не стоит нас задерживать, человек, — проскрипел тот, что стоял во главе шеренги.

— Это моя земля, и всякий, кто появляется на ней, должен держать передо мной ответ!

— Мы не дети этого мира. Отпусти нас, или мы уйдем сами.

— Сами? Как ты себе это представляешь, червь?! — визгливо выкрикнул лорд. — А ну-ка, нанижите их на стрелы! Пусть узнают, каково спорить с лордом Кремптоном!

Гельфиги вскинули луки, спустили тетивы, и стрелы понеслись к целям, однако черные клинки взвились, точно молнии, и посекли стрелы, не пропустив ни одной. Их обломки и смятые наконечники разлетелись в разные стороны и упали на землю, а чужаки остались стоять перед Кремптоном невредимые и все такие же невозмутимые.

— Быстрее, кто-нибудь! Убейте их! — запаниковал лорд.

Гельфиги снова взялись за луки, рейтары бросились в атаку, а лорд Кремптон, поняв, что дело плохо, с разбегу запрыгнул в седло, дал лошади шпоры и понесся прочь, подальше от места, где черные мечи с пылающими на лезвиях рунами резали кольчуги и щиты, словно масло.

— Уходим! — крикнул он на прощание, увлекая за собой нескольких приближенных.

Когда последние рейтары умчались в лес и попрятались в кустарнике, Гвистерн распрямился и перевел дух.

— Это производит впечатление, — сказал он, глядя на громоздящиеся вокруг ваффенов окровавленные тела. — Где вы отыскали этих монстров, грандмастер?

Алвин горделиво приосанился.

— В одном далеком и очень странном мире, где все законы магии очень сильно искажены.

— Ну теперь-то Проныра точно не уцелеет!

В хрустальном шаре было видно, как ваффены, постояв неподвижно еще несколько мгновений, одновременно развернулись и двинулись по следу Каспара Фрая. Они еще никогда не терпели поражений.

27

Рассвет застал Каспара и его отряд в седлах, лошади бодро шагали по едва заметной тропе, и только Шустрик отвлекался на каждый пучок зеленой травы, но гном сердито дергал поводья, и мулу приходилось идти дальше.

Солнце поднялось над горизонтом, стало припекать. Скоро поросшие кустарником холмы остались позади, и отряд двинулся по открытой равнине.

Далеко впереди, у самого горизонта темнела полоска — то ли лес, то ли горы, до них еще нужно было дойти.

— Ваша милость, а когда мы въедем в эти самые Западные земли? — спросил Фундинул. Долго молчать для него было столь же суровым испытанием, что для Углука — голодать.

— Думаю, уже скоро, но бывать там мне еще не приходилось, — ответил Каспар.

— Мы на самой их границе, — заявил Углук и вздохнул, его снова мучил голод. — Вы сразу почувствуете, когда мы ее пересечем, там все выглядит по-иному.

Слышать подобное было странно — что значит «по-иному»? Даже невозмутимый Аркуэнон бросил на орка удивленный взгляд.

Дальше ехали в полном молчании.

В полдень, когда жара стала невыносимой, остановились на привал в крохотной, приютившейся на берегу озера рощице. Костер разводить не стали, хотя Углук и предлагал наловить рыбы и сварить из нее уху. Пообедали остатками галет и сушеного мяса.

Дождавшись ослабления зноя, вновь пустились в дорогу, и вскоре Каспар разглядел впереди темную, словно выжженную полосу.

— Вот и граница, — сказал Углук.

Когда подъехали ближе, стало видно, что поперек степи тянется полоса травы темно-багрового, почти черного цвета. Лошади заупрямились, не желая идти дальше, Шустрик и вовсе заголосил, задрав морду.

— Ты чего? Чего ты? — переполошился Фундинул. — Ваша милость, чего это они?

— Там смертью пахнет, — серьезно сказал Углук.

Каспар недовольно на него покосился, дал мардиганцу шпоры, и тот подчинился, шагнул на полосу черной травы, высоко, как в болоте, поднимая ноги. За Каспаром поехали остальные, последним, опомнившись, помчался Шустрик, боясь, что их с гномом оставят на той стороне.

Как только конь Каспара ступил на территорию Западных земель, на него обрушился невесть откуда взявшийся гром битвы — лязг оружия, крики сражающихся и умирающих, свист стрел и ржание лошадей.

Каспар невольно схватился за рукоять меча и тряхнул головой, отгоняя шум. Судя по недоуменным лицам остальных бойцов отряда, им примерещилось то же самое. Фундинул крутил головой, Бертран ковырял в ухе, и только эльф остался спокоен.

— Это все слышат, — пояснил Углук. — Говорят, эти земли прокляты, приговорены к вечной войне.

Вскоре пришлось согласиться с предупреждением орка, что на Западных землях «все по-иному». Трава тут была гуще и зеленее, чем на востоке, небо казалось темным, почти фиолетовым, а жара совсем не чувствовалась.

— Наверное, это из-за близости к Синим лесам, — предположил Бертран, разглядывая торчащий из земли куст с огромными цветами ярко-оранжевого цвета. Вокруг них сонно и неторопливо летали пчелы.

— Может быть, — кивнул Каспар, вглядываясь в странный, поднимающийся на горизонте массив.

Прошло несколько часов, прежде чем всадники поняли, что это такое. Это был большой холм со срезанной верхушкой, на плато вполне уместился бы средних размеров город, но города не было, только развалины некогда величественной крепости. Каменные блоки огромных размеров были покрыты пятнами копоти, уцелевшие башни накренились, от развалин потягивало запахом гари.

— Выглядит так, будто приступ был совсем недавно, — заметил Бертран. — Интересно, кто это построил? Такие камни людям поднять не по силам, даже при помощи воротов.

— И гномам не по силам, — уверенно заявил Фундинул. — Мы не сооружаем крепостей после братоубийственной войны Пяти Цветов, а это было семь сотен лет назад.

— И не орки, мы только деревянные форты возводим, — сказал Углук.

— Кто же остается, ваша милость? — Фундинул почесал затылок.

— Огры. — Каспар смотрел на развалины с благоговением. Если крепость и вправду построили сгинувшие исполины, ее возраст исчислялся тысячелетиями.

— Слушай, Углук, ты же воевал в этих местах, — обратился к орку Бертран. — Неужели среди наемников никаких слухов не ходило?

— Я в эту трепотню не очень-то вслушивался. Болтают всегда много разного, это недомеркам вроде нашего гнома только дай потрепаться, а я довольствовался малым: вот тебе битва, а вот — добрая еда, если выжил. Сказания да песни менестрельские — это не для меня. Да и воевали мы севернее, я в дружине князя Годзилуна ходил, а потом с его старшим сыном, когда он со своим братом сцепился…

— А ты сам-то, Бертран, что-нибудь знаешь об этих местах? — спросил Каспар. Отпрысков благородных родов обучали истории, особенно это касалось истории войн и захвата земель. Кроме того, в замке Марингер была неплохая библиотека, погибшая, увы, во время взятия его войском графа-разбойника де Гиссара.

— Кое-что читал. — Бювард задумчиво поскреб заросший подбородок. — Очень давно эти земли принадлежали королям — владыкам Харнлона, это еще до Ордосов было, когда на троне сидели предки нашего герцога. Потом с запада явились воинственные сугуны, и с тех пор тут все время войны и раздоры.

— А что про огров, ваше сиятельство? — не утерпел Фундинул.

— А что про огров? Про них в исторических хрониках ничего не написано. Они сгинули неведомо куда еще до того, как возникла наша история.

— Да, жалко, что нет с нами мессира Маноло, — вздохнул гном. — Он бы все рассказал!

— На то мессир Маноло и маг, чтобы знать больше простых смертных, — заметил Бертран. — А нам и этого достаточно.

Крепость осталась позади, равнина кончилась, потянулись холмы с рассеченными глубокими оврагами склонами. Их дно покрывали густые заросли, через которые приходилось пробиваться с большим трудом.

— Не нравится мне это место, — сказал Бертран, когда они подъехали к особенно темной, глубокой и заросшей лощине.

— Хорошее место для засады, — согласился Каспар и сунул несколько стрел за голенище, чтобы были под рукой.

— Ну что, поехали? — Фундинул на Шустрике стал первым спускаться по сыпучему склону.

Мул старался ухватить от каждого куста по листочку. Гном не давал ему останавливаться и дергал за повод, на что Шустрик отвечал недовольным ревом и пытался сбросить хозяина на землю. Взбрыкнув в очередной раз, он тем самым спас Фундинула от верной смерти. Стрела лишь щелкнула по звеньям кольчуги и, поменяв направление, вонзилась в песок. Каспар припал к шее лошади, одновременно вскидывая лук. Меж двух валунов мелькнула тень, и он выстрелил. Раненый с криком покатился вниз.

Хлопнула тетива лука Аркуэнона, и по дальнему склону, ломая кусты, покатился еще один враг.

— Атакуют, ваша милость! — крикнул Фундинул, спрыгивая на землю.

Из-за лежавших на склонах валунов один за другим стали подниматься воины в длинных, до колен, кольчугах. Блестели длинные мечи и остроконечные шлемы, лица скрывались за стальными масками угрожающего вида.

— А-а, ворюги! — воскликнул орк и стал спускаться навстречу поднимавшимся по склону врагам. Зазвенели мечи, но смять противника с ходу орку не удалось, враги уверенно держали его на расстоянии, стараясь поймать момент, чтобы проткнуть ему брюхо, ударив под накладки.

Каспар выстрелил еще, но конь дернулся, и стрела ушла мимо. С флангов выдвигались еще две группы — противник действовал очень слаженно. Выхватив меч и спрыгнув на землю, Каспар успел вовремя встретить пару воинов, но, как и орк, был неприятно удивлен тем, как мастерски они владеют оружием.

За спиной что-то кричал Бертран, неистово звенела сталь.

Каспар отбил первый удар и почувствовал, как в запястья возвращается вчерашняя боль после столкновения с огромным уйгуном. Его противники били сильно, возникло искушение пустить в ход «Железный дождь», но Каспар отогнал его, понимая, что еще рано. Аркуэнон выстрели на пробу, но кольчугу стрела не взяла. В него тотчас метнули тонкий кинжал — эльф едва успел уклониться.

«Вляпались», — подумал Каспар. В овраге громко ругался орк, ему вторил Фундинул — шуму там хватало.

Защита врагов была крепка, и Каспар сменил тактику: вместо того чтобы парировать удар, он отскочил назад и прихватил «провалившийся» клинок противника крюком кинжала. Резкий рывок, вражеский воин завалился вперед и стал падать, Каспар встретил его кованым сапогом в железную маску. По звуку удара понял, что получилось, противник перекатился на спину и не смог подняться, из-под маски показалась кровь.

Второй бросился прикрыть товарища, опасаясь, что Каспар его добьет, но с двуручным мечом за Каспаром ему было не поспеть, несколько ударов — и он со смятым шлемом свалился на землю.

Воспользовавшись паузой, Каспар огляделся: Углук продолжал рубиться с целой группой и пока не выказывал усталости, Фундинул отвлекал четверых, ставя их в тупик тяжелыми ударами топора и быстрыми контратаками деревянной рукоятью — такого они не видели, к тому же невысокий рост гнома давал ему возможность подсекать ноги.

Несколько раненных Аркуэноном ползали по склонам, он бил без промаха, но стрелы не всегда пробивали крепкие доспехи.

Бертрану удалось отбиться, и теперь он с азартом гонял по зарослям кого-то из нападавших.

— Аркуэнон, присмотри за Бертраном! — крикнул Каспар, опасаясь, как бы фон Марингер в запале не нарвался на лучников.

Сам Каспар пришел на помощь Углуку, и бой закипел с новой силой. Вдвоем они потеснили упорных врагов вниз по склону, в конце концов те побежали, за ними, не выдержав гномьего коварства, последовали и те, что дрались с Фундинулом.

— Ну и ладно! — сказал тот и остановился. Потом нагнулся над одним из подстреленных эльфом воинов.

— Ишь ты, искусная работа, — произнес он, дотрагиваясь до маски, пораженный гладкостью отполированного металла.

— Кто они такие? — спросил Бертран, появляясь из кустов; его меч был запачкан кровью, а сам он тяжело дышал.

За фон Марингером следовал невозмутимый Аркуэнон с луком в руках и с полупустым колчаном.

— Обычные селяне, — равнодушно ответил орк, вытирая лезвие меча о штаны одного из убитых.

— Как селяне? — не поверил Бертран. — Ополченцы, что ли? Этого не может быть, эти люди не хуже наемников, если бы Аркуэнон не вмешивался, нам бы туго пришлось!

— Мы в Западных землях, Бертран, тут каждый должен быть мастером боя, другие просто не выживают. И князья, и простой люд учатся держать меч с младенческих лет.

Граф покачал головой. Осознать, что они с таким трудом одолели обычных мужиков, было нелегко.

— Фундинул, там они какие-то котомки бросили, посмотри, может, в них еда, а то у нас продукты на исходе.

— Позвольте, ваша милость, я посмотрю! — оживился Углук.

— Давайте вдвоем.

За несколько минут, не переставая пререкаться, орк и гном обыскали тела, но ничего интересного не нашли; в котомках были какие-то сухие семена и запасные кожаные ремешки. Любопытства ради они заглянули и под стальные маски павших, но это оказались обычные люди.

— В седла, — сказал Каспар, когда обыск был окончен.

Через пять минут путешественники миновали неприветливую лощину и двинулись дальше.

28

Изрезанные оврагами холмы закончились неожиданно, и вновь потянулась голая, суровая степь. Здесь отряд могли обнаружить издалека, поэтому Каспар то и дело привставал в стременах и осматривался.

Аркуэнон тоже чувствовал себя на открытом пространстве неуютно, лес для эльфа был привычнее.

Под копытами лошадей что-то захрустело. Каспар пригляделся: подковы дробили желтоватые черепки непонятного происхождения.

— Какие странные черепки, — сказал Фундинул, свешиваясь с седла. — Чего-то они мне напоминают…

— Это не черепки, — отозвался Углук, уныло пожевывая кусок вяленой конины, — это кости людей, погибших в какой-то давней битве. Здесь, в Западных землях, такое не редкость.

Каспар только головой покачал — они ехали по огромному древнему кладбищу, где нашли смерть тысячи воинов. Кое-где виднелись почти целые черепа и куски бедренных костей.

Местами сквозь слой черепков пробивалась трава, попадались куски ржавого железа.

— Кто же здесь воевал? — проговорил Бертран потрясенно. — И когда это было? В летописях ничего подобного не упоминается.

— Мало ли, чего там не упоминается, — проворчал орк. — Эти летописи легко исправить. Взял и переписал заново, никто и не заметит подмены. Поэтому мы ими и не пользуемся.

— Как же вы запоминаете прошлое? — заинтересовался Каспар.

— Мой народ сочиняет песни, и все знают их наизусть. — Углук с важным видом оглядел соратников. — И ни один сказитель не решится изменить ни единой рифмы, поскольку это сразу будет замечено.

Каспару показалось, будто какая-то тень на мгновение закрыла солнце. Стало холодно, в глазах потемнело, и, чтобы не вывалиться из седла, он крепче ухватился за поводья.

— Что это было? — Бертран привстал в стременах и принялся оглядываться.

— Как-то мне неуютно. — Фундинул тоже посмотрел по сторонам.

— Призраки. — Голос эльфа звучал спокойно, будто Аркуэнон говорил о самых обычных вещах. — Их тут очень много, я их вижу. Духи тех, кто некогда погиб и не нашел покоя. Они прямо роятся вокруг нас.

Для эльфа это была невероятно длинная речь, уже по одному этому можно было понять, как он встревожен.

— Чего же они хотят? — Волна слабости вновь накрыла Каспара, ледяное касание заставило сердце дрогнуть.

— Напиться нашей жизни…

— Э, нет, моя жизнь мне дорога! — возразил Фундинул. — Надо что-то делать!

— Надо ехать быстрее, призраки привязаны к этим местам — им за нами не угнаться!

Стоило всадникам перейти на галоп, как неприятные прикосновения прекратились — призраки отстали.

— Уф, так гораздо лучше, — сказал гном, переводя дух.

— Твоя правда, Фундинул, — согласился Каспар.

Впереди показался лес, повеяло прохладой, и лошади пошли бодрее. Скоро путники уже ехали под сенью деревьев-великанов и с удивлением разглядывали их, запрокидывая головы и придерживая шлемы. Пели птицы, жужжали трудолюбивые пчелы, попискивали пугливые бурундуки, здесь было прохладно и спокойно.

— Аркуэнон, — повернулся Каспар к эльфу, — наши запасы истощились, как ты смотришь на то, чтобы подстрелить чего-нибудь к ужину?

— Я все сделаю.

— Хорошо, тогда давайте искать место для привала.

Место нашлось быстро: небольшая полянка около ручья, окруженная густыми зарослями орешника.

Аркуэнон оставил лошадь и ушел, Фундинул и Углук отправились за дровами. Каспар набрал в котел воду, а Бертрану выпало расседлывать и привязывать лошадей. Как и всякий дворянин, он умел обходиться с благородными животными.

— Интересно, Аркуэнон может здесь заблудиться? — спросил Фундинул, сгружая принесенные дрова.

— Эльф в лесу никогда не заблудится, — наставительным тоном произнес Углук и бросил на землю сухой сосновый ствол. — Он здесь как дома, как гном в своей норе.

— У нас не норы, а подземные жилища!

— Сырые и темные, еще небось и дерьмом пахнет.

— Это ты описал оркскую деревню, очень даже похоже получилось, это вы по нужде ходите за изгородь. До ветру!

— А ну, хватит! — Принесший воду Каспар покачал головой. — Или мне оштрафовать каждого на золотой?

— Почему каждого, ваша милость? — возмутился Фундинул. — Это он начал!

— Нет — он!

— Все, тихо! — Каспару с трудом удавалось сохранять на лице строгое выражение. — У вас никогда не разберешь, кто первый начал, так что с сегодняшнего дня я буду штрафовать обоих — по пять золотых с носа.

— По пять?! — Гном поспешно зажал себе рот рукой. Углук задумчиво почесал в затылке. Деньги оба любили, каждый по-своему.

На поляне стало тихо. Слышно было, как хрустят овсом кони да Шустрик, покончив со своей долей, обрывает ветки орешника.

Появился Аркуэнон, неся на плече крупную косулю.

— Вот это да! — обрадовался Углук.

— Молодец, Аркуэнон, — сказал Каспар.

Бертран и Углук вооружились ножами и стали быстро и умело свежевать косулю, тем временем Фундинул развел костер и нарезал прутьев, на которые стал насаживать куски мяса. Снятую шкуру отложили в сторону, в нее завернули кости и потроха, чтобы закопать и не дать лесному зверью разбросать останки, тем самым обозначив место стоянки.

Скоро мясо зарумянилось, пуская сок, Углук громко сглотнул и отвернулся, чтобы уменьшить мучения.

— Эх, жаль, что приправ у нас мало, можно было подстрелить еще одну и закоптить, — сказал Фундинул.

— Коптить мясо нет времени, — сказал Каспар. — Хорошо, если по следу никто не идет…

Он прислушался: посторонних звуков не было. Аркуэнон тоже выглядел спокойным; выполнив свою часть работы, он терпеливо ждал, когда мясо будет готово.

— Ну что, скоро? — спросил Углук, от нетерпения поднявшись и кружа вокруг костра.

— Не спеши, — отвечал Фундинул, тыкая ножом в куски готовившегося мяса. — Видишь, сок пока красный. Значит — рано!

— Я бы и так съел! — почти застонал орк.

— Ты бы и сырым съел, это все знают…

Наконец мясо было готово, и все расселись вокруг костра.

— Ну хоть поедим спокойно, — сказал Бертран.

Аркуэнон вдруг застыл, не донеся кусок до рта.

— Ветка треснула, — сказал он, подтягивая к себе лук.

— Тебе не почудилось? — спросил Каспар и поднялся, чтобы проверить, на месте ли «Железный дождь».

— Я проверю.

Эльф бесшумно растворился среди кустов орешника, остальные разобрали оружие, готовясь к возможному нападению. Вскоре Аркуэнон вернулся.

— Никого, — сказал он.

— Значит, показалось, — улыбнулся орк и снова принялся за еду.

— Нет, сломанную ветку я нашел, но больше никаких следов.

— Может, она сама по себе сломалась? — предположил Бертран.

— Будем предполагать худшее, — сказал Каспар. — Скорее всего, за нами следят.

29

Стоять в карауле Каспару выпало в последнюю смену, за Аркуэноном.

— Ну что? — спросил он, когда эльф разбудил его.

— Все тихо.

До утра тоже ничего не случилось, и ничто не помешало бойцам отряда выспаться, а проснувшись, приступить к завтраку, состоявшему из холодных кусков жаренного накануне вечером мяса.

Оставшуюся половину окорока косули завернули в листья и спрятали в полотняный мешок. Гном положил его в свою седельную сумку, объявив себя хранителем запасов продовольствия.

Претендовавший на ту же должность Углук смерил Фундинула сердитым взглядом, но промолчал. Память об угрозе штрафа в пять золотых была еще свежа.

Первое время, пока ехали по лесу, все вокруг выглядело совершенно диким и нетронутым, затем отряд пересек заброшенную вырубку и въехал в сосновый лес.

— Здесь где-то люди живут, — заметил Фундинул, указывая на сосну с подвешенными туесками для сбора смолы.

— А почему бы и не жить, — сказал Каспар, осматриваясь. — Лес как лес, хоть и в Западных землях.

Ближе к полудню, когда отряд выбрался из леса под палящее солнце, впереди, на возвышавшемся над степью плато, сквозь дрожащее марево раскаленного воздуха стало проявляться то ли скальное образование, то ли строение. Каспар прищурился, стараясь определить точнее, что это такое, но его опередил Аркуэнон.

— Это замок, — сказал он.

— Какой же он огромный, — покачал головой Бертран. — И богатый, крыши медью крыты.

По едва заметному подъему отряд долго ехал в гору, пока замок не предстал во всей красе.

Его опоясывала крепостная стена, рядом с которой ливенская выглядела жалким покосившимся забором. Угловые башни были высокими и мощными, со сколотыми зубцами и выбоинами на камнях — следами прошлых осад. А над центральной развевался флаг.

— Если разглядите герб, я скажу, какому князю принадлежит замок, — заявил Углук.

— Нет уж, разглядывать мы ничего не будем, объедем замок стороной! — сказал Каспар и решительно повернул лошадь правее. Любопытство сгубило не одного наемника, и Каспар не собирался повторять их ошибки.

Странный одинокий замок без сопутствующих пригородов вскоре остался далеко слева.

— Как-то неспокойно, а? Тебе не кажется? — спросил Каспар у Бертрана.

Они ехали по открытой местности, пересеченной неглубокими балками. В любой из них можно было спрятать сотни, а то и тысячи всадников. Не успел Бертран сказать, что эти места хороши для укрытия войск, как встречный ветер донес звуки битвы — лошадиный храп, звон оружия и пронзительные крики. Каспар придержал коня: не хватало в очередной балке обнаружить самый центр сражения.

Через пару сотен ярдов отряд выехал на небольшую возвышенность, и, чтобы отряд не заметили, Каспар тотчас приказал всем спешиться. Впереди, на далеко простирающемся ровном поле, кипела битва двух армий. Неровные ряды конницы, знамена, щиты… С каждой стороны в битве участвовало тысяч по двадцать.

Над одними полками развевались синие знамена с золотой короной, над полками противной стороны — красные с серебряной.

— Это братья Архил и Китрап наследство отца-князя делят, — сообщил Углук. — Вот уже двадцать лет воюют, все не могут разобраться, кто из них светлый князь, а кто простой.

— А какая разница? — спросил Фундинул.

— Светлый князь вроде как старший над другими, — пояснил орк и тут же добавил: — Может, перекусим? Все равно ехать вперед сейчас нельзя, а объезжать — далеко. Да и объедем ли без неприятностей?

— Фундинул, дай ему кусок окорока, — распорядился Каспар. Им оставалось только ждать, когда закончится битва, чтобы поехать напрямик.

— Не жадничай, не жадничай, — подбадривал гнома Углук. — Давай, режь потолще!

— Ишь, разогнался! — ворчал в ответ Фундинул. — А ты подумал, что буду есть я? Что достанется Аркуэнону, их милости и их светлости?

— Да вы все маленькие, вам много не надо.

Спорили закадычные враги вполголоса, чтобы их не услышал предводитель отряда, платить штраф в пять золотых ни тому, ни другому не хотелось.

Но Каспару было не до них. Устроившись возле чахлого одинокого кустика, он наблюдал за сражением. Давно Каспар не видел столь масштабных схваток.

По силе противоборствующие стороны были примерно равны, поэтому исход должны были решить полководческий дар одного из предводителей или роковая случайность.

Полки маневрировали, сходились, осыпали друг друга градом стрел и закрывались щитами. Конные отряды натыкались на ощетинившиеся копьями построения и откатывались либо, напротив, отчаянно атаковали, взламывая оборону противника.

В тылу одной из сторон послышался глухой удар в перекладину, и в воздух взвился огромный булыжник.

— О, баллиста! — воскликнул Углук, присаживаясь рядом с командиром. Он спрятал лошадей в расположенную неподалеку балку и с чувством исполненного долга ел жареный окорок и наслаждался зрелищем.

Булыжник проломил несколько рядов копейщиков и выкатился на открытое место.

Вперед пошла конница, две лавы накатились друг на друга, тесня противника с переменным успехом, в небе появились птицы; сделав несколько кругов над полем брани, они улетели — их время еще не пришло.

Небольшой отряд кавалерии, стремясь совершить обход, пронесся ярдах в шестидесяти — Каспар и Углук припали к земле. Мощные, широкие в кости лошади черной масти несли закованных в доспехи всадников. Видно было, как летят из-под копыт комья земли.

— Выглядят отлично! — восхитился Бертран. — Просто богатыри!

Всадники, принадлежащие к войску с золотой короной на знамени, атаковали ощетинившиеся копьями построения пехотинцев.

Полетели обломки копий, всадники проламывали ряды пехоты, но и сами теряли щиты, валились под ноги лошадей. Слышалось ржание лошадей, лязг железа, крики.

— Серьезная драка, — сказал Каспар, — никто не хочет уступать.

— Ваша милость, тут никто не знает, что такое уступать. Наемника, один раз отступившего, никто больше не наймет!

— Тебе виднее.

Фундинул, Углук, Бертран и сам Каспар с увлечением и азартом наблюдали за битвой, невольно отдавая симпатии одной или другой стороне, и только Аркуэнон не обращал на происходящее должного внимания. Он смотрел в другую сторону, наверное, вспоминая свою давно покинутую родину. Его острые уши время от времени подергивались.

Сражение продолжалось, войска так перемешались между собой, что стало невозможно разобрать, кто где. Над полем повисла пыль, которая мешала следить за битвой.

— Ну вот! — обиженно произнес Фундинул. — Ничего не видно!

— А чего ты там не видал? — Углук зевнул. — Вот если бы там пировали да свинью жарили…

— Размечтался! — фыркнул гном и закашлялся: поднятая войсками пыль добралась и до зрителей. Вскоре она затянула все небо, солнце едва просвечивало сквозь эту пелену.

Неожиданно Аркуэнон вскинул лук, но не выстрелил.

— Что там? — спросил Каспар, поднимаясь.

— Я видел кого-то… Он крался, — сказал эльф, не опуская лука.

— Если еще покажется — стреляй! Приготовьтесь, это могут быть новые неприятности, — приказал Каспар. Группа спустилась в балку, Каспар достал из сумки «Железный дождь», Бертран — арбалет.

Щелкнула тетива — эльф выстрелил.

— Попал? — присев, спросил Каспар.

— Уверен, что попал.

— Хорошо, пойдем посмотрим, кого ты подстрелил, — сказал Каспар, и они осторожно двинулись вдоль края балки, внимательно всматриваясь в пыльную пелену.

Чем дальше они уходили, тем тише становился шум битвы.

— Вон моя стрела, — сказал эльф и осторожно поднял с земли стрелу. — На ней кровь.

— Вижу. Но где же раненый?

Каспар огляделся: никаких следов — ни примятой травы, ни потревоженных зарослей, будто тот, кого поразила стрела, растворился в воздухе.

— Кто это был, ты можешь описать? — спросил Каспар, оглядываясь.

— Это не человек и не животное. И не эльф. И не орк. И не гном.

— И на том спасибо. — Каспар вздохнул и перехватил «Железный дождь» поудобнее. — Может, это лорд Кремптон послал за нами убийц? Или это кто-то из колдунов?

Аркуэнон лишь пожал плечами.

30

Битва завершилась лишь к вечеру, налетевший ветер разогнал пыль, и лучи заходящего солнца ненадолго осветили заваленное телами поле брани, где уже прыгали первые стервятники.

Неподалеку, ярдах в трехстах, строились остатки какого-то войска, на небольшой обоз складывали собранную у погибших амуницию и оружие.

— Они собрались уходить, — удивился Бертран. — А как же похоронить павших?

— В этих местах не принято тратить на это время, — ответил Углук. — Мечи и доспехи забрали, они пригодятся в следующих боях, об остальном есть кому позаботиться.

В подтверждение его слов в небе каркнул ворон, а из дальнего леса донесся вой шакала.

— Да уж, эти позаботятся, — сказал Каспар, садясь на землю. — Уйдем, когда стемнеет.

— Что вы нашли? — спросил Бертран.

— Стрелу с окровавленным наконечником и больше ничего — ни раненых, ни убитых, ни следов.

— Совсем?

— Совсем. Фундинул, галеты остались?

— Остались, ваша милость.

— Раздай всем по парочке.

— По парочке? — переспросил Углук и сглотнул голодную слюну.

— Орку выдай четыре галеты.

— Хорошо, ваша милость, — вздохнул Фундинул и полез в мешок.

Пока ели, стемнело. На черном небосклоне высыпали звезды, в Западных землях привычные созвездия выглядели немного иначе, нежели в родном Ливене, да и всходили в другое время.

После скудного ужина забрались в седла.

— Ну, двинулись, — сказал Каспар и осторожно тронул шпорами бока мардиганца.

Хотя битва и закончилась, поле боя оставалось опасным, ведь здесь еще можно было наткнуться на группу раненых или мародеров.

Неожиданно из-под копыт мардиганца выскочил и помчался прочь какой-то зверь, конь шарахнулся в сторону.

— Тихо-тихо! — стал успокаивать его Каспар, похлопывая по шее.

Из темноты со всех сторон доносились звуки, говорившие о том, что поле боя стало для ночного зверья большим пиршественным столом. Слышалось рычание, чавканье и шум коротких злобных схваток. Они быстро прекращались, ведь еды хватало всем.

В слабом свете неполной луны были видны приземистые силуэты и горящие зеленым огнем глаза.

Вскоре Каспар немного привык к темноте и смог при скудном освещении разбирать детали — чуть заметно серебрился металл шлемов и кольчуг, не все трофеи были увезены победителями. Бывшие враги лежали так плотно, что лошади не всегда находили, куда поставить ногу, а иногда и вовсе противились идти, и тогда приходилось их понукать.

В одной из куч окровавленных тел на доспехах слабо блеснул желтый металл.

— Ух ты, это же золото! — не удержался от возгласа Фундинул, которому мрак бессилен был помешать. — Это сколько же добра пропадает!

В его голосе звучало искреннее отчаяние.

— Должно быть, это полки самих князей, — сказал Углук. — А вон и один из них.

Погибший все еще держался за меч, привалившись к павшей лошади; казалось, сейчас он встанет и снова пойдет в атаку, но разрубленный секирой шлем и черные потеки крови на кирасе свидетельствовали о том, что земной путь князя окончен.

В слабом свете луны что-то блеснуло, вызвав любопытство Каспара. Он сошел на землю и поднял оброненный кем-то прообраз его «Железного дождя» — металлическая трубка, арбалетный приклад и спусковая скоба.

— Аркуэнон, ты видишь это? — спросил Каспар, призывая в свидетели ночное зрение эльфа.

— Да, эта штука похожа на твое оружие, — подтвердил Аркуэнон.

— Что ж, возможно, его секрет пришел к нам из Западных земель.

— Если они все время воюют, то должны знать много секретов, — предположил Бертран.

— Ваша милость, давайте двигаться, — попросил Фундинул. — Уж больно место для остановки неподходящее, вон как Шустрик волнуется.

— Да, конечно. — Каспар решил забрать трофей, однако, прежде чем сунуть его в суму, попробовал разрядить на случай, если в стволе оставался дротик. Он дернул спусковую скобу, грянул гром, из трубки вылетел целый сноп огня, и Каспар испуганно бросил опасную находку, едва успев схватить за повод испуганного мардиганца.

Остальным тоже пришлось удерживать лошадей, а Шустрик от страха навалил целую кучу.

— Не тронь ее больше! — посоветовал Бертран. — Кажется, эта штука заколдована!

— Да уж вижу, — согласился Каспар. — Едем отсюда, да поскорее.

31

После того как членам отряда выпало стать свидетелями грандиозной битвы, прошло два дня нелегкого пути. Они снова двигались сквозь леса, днем идя по солнцу, а если приходилось ночью, то по звездам.

Места были дикие, зверья — много. Аркуэнон регулярно охотился, принося то косулю, то оленя, то зайцев. Углук ликовал, он отъелся и уже брезговал костями, хотя раньше поедал их с превеликим удовольствием.

За время путешествия вдали от людей Бертран и Каспар порядком обросли. Помыться удалось один раз, в лесном озере, и о горячей воде мечтали оба.

Углуку было все равно, он мылся не чаще, чем попадал под дождь. Аркуэнон непонятным образом ухитрялся всегда оставаться опрятным, а Фундинулу хватало того, что он иногда расчесывал бороду осиновой гребенкой.

Казавшийся бесконечным лес наконец стал редеть, и отряд выехал на широкую наезженную дорогу.

— Дороги есть, стало быть, и торговля ведется, — предположил Фундинул. — Может, тут и дворы постоялые имеются?

— Вряд ли, — отозвался Углук. — Жгут их слишком часто, так что денег на этом не заработаешь. Разве только где-нибудь в городах, если они еще уцелели в Западных землях.

— Может, так и поедем по дороге? — предложил Бертран. — Надоело, будто дикие разбойники, по лесам да болотам слоняться.

— Опасно это, — заметил Каспар. — Но по дороге мы поедем значительно быстрее. Давайте рискнем!

Они свернули на дорогу, пришпорили лошадей и несколько минут наслаждались относительным комфортом, но затем то с одной, то с другой стороны стали раздаваться тревожные крики сойки.

— Как странно они кричат, — заметил эльф.

— Поворачиваем! — приказал Каспар. — Это условный сигнал!

Однако путь назад был уже перекрыт, поперек дороги выстроилась дюжина выскочивших из кустов солдат с пиками. Рядом с их шеренгой, уперев руки в бока, стоял толстяк в длинной кольчуге и закрытом шлеме.

— Не стоит делать глупостей! — предупредил он, заметив в руках эльфа лук. — Впереди завал из бревен, в лесу — арбалетчики, деваться вам некуда!

— И что тебе нужно? — спросил Каспар.

— Всего лишь узнать, кому вы служите. Если вы союзники нашего князя, то мы вас отпустим, если враги — убьем. Покажите мне ваши щиты, чтобы я понял, кто вы такие!

— При нас нет щитов с гербами, только вот какие… — Фрай достал из сумы небольшой щит, служивший для отражения ударов.

На щитах у воинов, стоявших за спиной воинственного толстяка, была изображена голова рыси с оскаленными клыками.

— И мы не принадлежим ни одному из местных сеньоров.

— Так не бывает! Всякий держащий в руках оружие кормится с чьей-нибудь земли! Или вы вольные наемники и ищете хозяина?

Каспар уже хотел подтвердить, дескать — да, мы свободны и ищем хозяина, но Углук качнулся в его сторону и прошептал:

— Вольные наемники меньше чем по сотне не ездят, да и не похожи мы на них!

— Мы… — Каспар потянул время, пустив коня шагом на копейщиков, затем дал ему шпоры, выхватил меч и понесся на вражеский заслон.

Обогнав его, просвистела стрела эльфа и свалила одного из копейщиков. Каспар быстрым ударом расщепил направленную на него пику, отбил пару выпадов и стал теснить строй мардиганцем. Снова выстрелил Аркуэнон, выбив очередного противника, подоспевший Углук опрокинул еще двоих, однако скорой победы, вопреки ожиданиям Каспара, не получилось. Уцелевшие копейщики тотчас перегруппировались, а их предводитель — толстяк, проявив завидное проворство, уклонился от двуручника Углука и контратаковал, целясь не в орка, а в его мардиганца.

Раненая лошадь взвилась на дыбы, Углук не удержался и, вывалившись из седла, распластался на дороге.

— Брать живыми! Бейте по лошадям! — рявкнул толстяк. Стрела Аркуэнона ударила его в бок, но отскочила — под кольчугой была стальная кираса.

— Не тронь Шустрика! — закричал гном и, спрыгнув на землю, приготовился обороняться топором.

Бертран и Аркуэнон лошадей придержали, но Каспар попытался прорваться по обочине. Это ему почти удалось, однако в последний момент две пики, одна за другой, вонзились в бок его лошади. Раненый мардиганец визгливо заржал и стал заваливаться. Каспар едва успел выдернуть ногу из стремени, кувыркнулся через голову, поправил шлем и вскочил с мечом наготове.

На упавшего Углука навалились сразу пятеро, несколько мгновений они пытались скрутить орка, затем раздался его яростный рев, и пехотинцы полетели в стороны. Орк вскочил, подхватил оброненный меч и двинулся на строй копейщиков. Те невольно попятились.

В этот момент на дорогу выскочила еще пара дюжин пехотинцев с мечами и копьями. Подбадривая себя криками, они помчались на помощь своим товарищам. Одного за другим эльф мастерски свалил четверых, но затем его поддели копьем и сбросили на землю. Бертран контратаковал верхом, но и его лошадь полоснули мечом по шее, она шарахнулась в сторону и, споткнувшись, упала вместе с наездником. Дело принимало скверный оборот.

Теперь всем пришлось сражаться пешими и пятиться под натиском превосходящих сил врага.

Бертран отбивался в бешеном темпе, чувствуя, что теряет силы, пока не соединился с Фундинулом. Вдвоем они составили грозную боевую машину — тяжелый топор гнома разбивал копья, Бертран контратаковал быстрыми выпадами, и скоро атака прибывшего резерва захлебнулась. Бертран сбил с ног очередного противника, ранил в бедро другого, но получил мечом по шлему и ощутил во рту привкус крови.

Каспар никак не мог справиться с тремя верткими и умелыми противниками. Одного он ранил в голень, другому помял шлем, но и сам пропускал удары — пока не слишком опасные, но уже болезненные.

Разогнав противника на своем участке, ему на помощь прибыл Углук; он был сильно разозлен, поэтому бил не целясь, ломая копья, сминая наплечники и раскалывая щиты. После него, как после урагана, оставались мусор и клубы пыли.

Уцелевшие пехотинцы снова перегруппировались и стали атаковать более изобретательно, норовя поранить ноги.

— Держать дистанцию! — крикнул Каспар, отчаянно отбиваясь.

— Живыми брать злодеев! Живыми! — командовал толстяк, деловито прохаживаясь между очагами сопротивления.

Каспар сделал удачный выпад, его меч, разорвав колечки кольчуги, прошел копейщика насквозь. В строю противника образовалась брешь, и Каспар увидел отчаянно отбивавшегося кинжалом эльфа. Его обходили сзади, но предупредить Каспар не успел, Аркуэнона оглушили ножнами, и он упал.

Бертран тоже изнемогал, с трудом поднимая фамильный меч; по его лицу текла кровь, в голове гудело, к горлу подступала тошнота.

«Упаду — пусть добивают», — пронеслась в голове предательская мысль. На мгновение замешкавшись, он прозевал тяжкий удар щитом в лицо и рухнул без чувств. Фундинул пытался отогнать от него врагов, яростно контратакуя, но его ударили под колено, и он тоже упал.

Побежденных Бертрана, Фундинула и Аркуэнона туго спеленали веревками, а освободившиеся пехотинцы пришли на помощь своим подуставшим товарищам. Углуку и Каспару стало совсем худо, кольцо вокруг них сужалось, враги попались на редкость умелые и крепкие.

— Остановитесь! — скомандовал толстяк, и его воины отошли. — Сдавайтесь, вам не выстоять!

— Нет уж, — ухмыльнулся Каспар. — Это не в наших правилах!

— Как хотите, — покачал головой толстяк и махнул рукой, отправляя воинов в атаку.

Пот по лицу Каспара стекал в три ручья, шлем был потерян, и несколько касательных ударов рассекли кожу на голове до крови. Сил уже не осталось, и бывалый наемник дрался только на одной злости, ему было досадно, что они нарвались на противников, против которых ничего не могли сделать.

В какой-то момент ему показалось, что слева промелькнула быстрая тень, Каспар попытался закрыться, но понял, что не успевает. Его ударили по голове — и все было кончено.

32

Очнулся Каспар оттого, что кто-то похлопал его по щеке. Он открыл глаза и обнаружил, что лежит на земле, связанный, а рядом стоит тот самый толстяк, что командовал напавшими на них копейщиками. Теперь он был без шлема, и его лоснящееся от пота лицо не выражало ничего, кроме любопытства.

— Живой, — констатировал толстяк. — Хорошо. Значит, ты и есть предводитель этой банды? Первый раз вижу такую пеструю компанию — люди, гном с орком, да еще и эльф. Самый настоящий, а не полукровка из Синих лесов.

Неподалеку гневно фыркнул Аркуэнон. При всяком упоминании о родичах из Синих лесов выдержка изменяла эльфу.

Каспар молчал.

— Не хочешь отвечать? Ну ничего, еще разговоришься, палачи моего хозяина князя Збычека умеют развязывать языки — у них к этому делу большие способности.

Толстяк засмеялся.

Каспар отвернулся, и толстяк настаивать не стал, он отошел и о чем-то заговорил со своими солдатами. Неподалеку возился с ранеными лекарь, полотенце в его руках было в темных пятнах крови.

— Это он запугать нас хотел, ваша милость, — сказал гном; он лежал неподалеку — без шлема, борода спуталась и выглядела жалко.

Каспар вздохнул; в голове гудело, раны и ушибы, не замеченные в горячке боя, теперь давали о себе знать.

— Похоже на то, — сказал он, потом с трудом перевернулся на бок, сел и огляделся.

Они — все пятеро — были живы и, связанные, лежали на обочине. Орк морщился то ли от боли, то ли от горечи, что угодил в плен. Бертран, как мог, массировал связанными руками колено, рядом валялась смятая накладка.

Эльф просто смотрел в небо, равнодушно, словно все происходящее не имело к нему никакого отношения. Черный шнурок свалился с его волос, и они были в беспорядке. Каспар даже почувствовал на миг некоторое злорадство: наконец-то безупречный Аркуэнон выглядел как все.

Рядом стояли двое часовых с обнаженными мечами, другие воины укладывали на телеги погибших в стычке.

— Неплохо мы их отделали, — не без гордости произнес Углук. Его лицо украшал синяк, имевший на зеленоватой коже свинцовый оттенок.

— Да, повоевали хорошо, — согласился Бертран. — Интересно, какой смерти они нас предадут за такое геройство?

Развить эту тему они не успели — толстяк отделился от группы солдат и, властно махнув рукой, крикнул:

— Пленников — на лошадей!

Каспар подумал, что их закинут поперек седел, как какие-нибудь трофеи — с пленниками обычно не церемонились, но двое дюжих воинов развязали ему ноги, помогли сесть в седло и снова связали их, пропустив веревку под брюхом лошади. Повод сунули меж стянутых ладоней, таким образом давая полнейшую свободу.

Так же учтиво обошлись с Бертраном, Углуком и Аркуэноном, а когда очередь дошла до Фундинула, дело застопорилось.

— Куда вы меня, куда? — закричал гном, с ужасом глядя на мардиганца, к которому его тащили. — Нет! Только не на лошадь! Только не на ло-ша-адь!

Фундинул завизжал, как поросенок, и принялся брыкаться, повалив волочивших его солдат.

— Да что с ним такое?! — возмутился толстяк. — Дайте ему плетей, чтобы был посговорчивее!

— Эй, почтеннейший, не нужно плетей — он очень лошадей боится, — подсказал Каспар.

— И что, побежит за нами пешим? — усмехнулся толстяк.

— Отдайте ему мула, он лишь на нем ездит…

— Мула? — Толстяк оглянулся.

Мул действительно имелся, он стоял возле кустов и методично объедал с них листья.

— Давайте сюда мула, — приказал толстяк, и Шустрика подвели к гному.

Оказавшись в седле, Фундинул счастливо заулыбался:

— Я так за него переживал, ваша милость, боялся, как бы эти разбойники чего с ним не сделали!

— К счастью, все обошлось, Фундинул, — сказал Каспар.

Воины князя Збычека удивленно поглядывали на гнома, сейчас он выглядел как туху — лесовичок, с длинной бородой, куда набились травинки и прошлогодние листья.

Толстяк махнул рукой, и колонна, состоявшая из пленников и охранявших их солдат, тронулась.

Они не проехали и мили, когда Углук начал вздыхать:

— Эх, как брюхо-то подводит. Интересно, когда нас кормить будут? Эй, хозяин, — обратился он к одному из ехавших рядом конвоиров. — Кормить-то будете? У меня последнее желание имеется — наесться каши или бобов с салом.

— Моя бы воля, я бы тебя… — злобно процедил солдат, и орк отвернулся.

— Видать, умру голодным, — грустно произнес он. — Что может быть страшнее?

— Наш князь потчует незваных гостей плетями и батогами, — подал голос другой всадник, с огромной вмятиной на кирасе. — А тем, кто особенно придется по сердцу, — дыбу вместо обеда.

— Не самое полезное блюдо, — заметил Бертран.

Далее ехали молча, даже неугомонный Фундинул притих и монотонно раскачивался в седле.

Каспар ехал последним в веренице пленников. Мысли о побеге не давали ему покоя, ведь несмотря на то, что лошадь под ним была чужая, она хорошо слушалась, а это значило, что ею можно было управлять даже со связанными руками. Но как подать сигнал товарищам? Да и Фундинул мог не удержаться в седле — он не был искусен в верховой езде, к тому же все оружие отряда оставалось на телеге, что ехала спереди. Расстаться с «Железным дождем» и старым добрым мечом Каспару не хотелось, да и орк вряд ли захотел был лишиться своего двуручника, как гном — топора, а эльф — лука.

О родовом мече фон Марингера и говорить было нечего, одно слово — семейная реликвия.

Мысли давались трудно, удар по голове, сваливший Каспара, был силен, и хотя до крови голову не расшибли, на темени осталась изрядная шишка, она пульсировала болью и не давала о себе забыть.

Расслабившись, Каспар стал невольно прислушиваться к разговорам солдат князя. В основном они обсуждали недавнюю схватку и перечисляли имена товарищей, что погибли или получили мучительные раны.

— …а Товору гном ногу отсек — одним ударом. Он истек кровью.

— Ох, бедняга.

«Да, попали мы в переплет», — подумал Каспар и попытался представить, что их ждет впереди. Заточение? Пытки? А может, то и другое?

— …еще троих видели, чудно они выглядели и ужас как страшно.

Каспар снова стал прислушиваться.

— А чего же не поймали, если их трое было?

— Да я же говорю — страшные были до жути!.. Сами дрожат, будто призраки над болотом, мы к ним, а они — раз! И будто и не было никого. Жуть!

— А не врешь?

— Чем хочешь поклянусь. Товор тоже видел, но теперь-то уж он не свидетель.

Каспар чуть подогнал лошадь шпорами и почти поравнялся с Аркуэноном, однако поговорить не успел. Спереди раздались шум, крики, из придорожных зарослей на колонну посыпались стрелы.

Солдаты полетели с лошадей, другие с оружием в руках бросились в контратаку.

Лошади заволновались, закрутили головами. Позабыв про пленных, охранники помчались к центру новой битвы.

— Ну что, может, сбежим? — предложил Бертран, с трудом удерживая коня. Просвистевшая стрела выхватила из бороды гнома клок, и он вскрикнул от боли. Вторая стрела щелкнула Углука по шлему.

— На землю! — крикнул Каспар. — Иначе нам конец!

— Как на землю, ноги-то связаны! — чуть не рыдая, проговорил Фундинул, горюя об испорченной бороде.

Кое-как свесившись и укрываясь от стрел за лошадьми, пленники пребывали в незавидном положении.

Звенело оружие, мимо проносились всадники то одного, то другого отряда, но на Каспара и его товарищей никто не обращал внимания.

Стрелы продолжали проноситься в опасной близости, ожесточение в битве нарастало, дико ржали лошади — Каспар уже знал, что в здешних правилах атаковать безвинных животных, его собственный мардиганец был заколот.

Бой шел уже по всей дороге, противники сходились, наседая друга на друга, но нападавших было больше, и они понемногу одолевали.

Из леса прямо на свесившегося из седла Каспара выскочил воин со звездами на щите. Его кольчуга и меч были залиты кровью, он с радостным воплем бросился на врага, но Каспар поднял руки со стянутыми веревкой запястьями, и воин в замешательстве остановился.

— Вы пленники? — пробубнил он сквозь стальную маску.

— Да, освободи нас, добрый человек!

Из кустов выглянул пехотинец князя Збычека и метнул копье. Блеснул наконечник, и в следующее мгновение копье пронзило пожалевшего Каспара солдата насквозь, из-под маски показалась кровь, ноги несчастного подогнулись, и он упал прямо на торчавшее из его груди копье.

Каспар, как мог, подогнал лошадь к павшему и свесился, чтобы подхватить меч, но неожиданно почувствовал прикосновение к шее холодного металла и услышал голос:

— На твоем месте я бы не стал этого делать.

Стараясь не делать резких движений, Каспар медленно поднялся и осторожно покосился на стоявшего рядом широкоплечего воина.

Тот опустил меч, и Каспар увидел, что он богато украшен золотом и огромным рубином у основания рукояти. Это был не простой солдат, за ним на почтительном расстоянии стояло еще полдюжины воинов — особо приближенные люди.

— Вы кто такие? — спросил новый победитель.

— Пленники, — ответил Каспар.

— Это я и так вижу. Веревки вас и спасли.

Каспар кивнул и огляделся: вокруг продолжалась бурная деятельность, с дороги в лес уносили трупы.

— Мы — наемники, — сказал Каспар.

— Наемники? Слишком разношерстная компания для наемников, я такого ни разу не видел.

Незнакомец поочередно оглядел еще раз всех пленников и снова спросил:

— Кому вы служите?

Каспар уже знал, что ответ «никому» здесь не примут, поэтому сказал правду:

— Герцогу Ангулемскому.

— Что-то я слышал о таком. — Незнакомец наморщил лоб. — Да, я вспомнил — он правит землями на востоке. Теперь что же, решил прибрать к рукам и наши земли?

— Нет, у него своих достаточно.

— А что в таком случае вы здесь делаете? — Взгляд незнакомца стал колючим, стоявшие позади него солдаты подошли поближе. — Выходит, вы — лазутчики и высматриваете, что да как, чтобы потом ваш герцог знал, какими путями вести войско и куда лучше ударить.

Каспар спорить не стал, он уже понимал, что сказке о путешественниках, едущих по своим делам, никто не поверит.

— Я мог бы приказать вас прикончить, как ублюдков этого Збычека, — незнакомец кивнул в сторону леса, куда унесли тела погибших, — но в наше время приходится ценить то, что могут знать лазутчики. Мы доставим вас в замок, а срубить вам головы всегда успеется.

33

Вокруг Дюрана кружились тени, они были так похожи на людей, что обычный человек, попади он в промежуточный мир, наверняка обманулся бы, заговорил с ними и, отдав Силу, потерял бы жизнь.

Но Дюран много лет странствовал по самым дальним закоулкам нижних миров, поэтому не обращал внимания на жадные тени. Маг парил, покачиваясь в зеленоватом пламени вырывавшегося из земли фонтана энергии. О его назначении Дюран ничего не знал, но, наткнувшись на него однажды, понял, что это лучшее место для восстановления Силы после боев с другими магами.

Одно было плохо — парение в зеленом пламени приносило не только исцеление, но и умиротворение, а этого мессир Дюран не мог допустить. Ему следовало поддерживать в себе жажду мирового господства, неуемное желание найти ту Силу, которая поставит его над всеми.

Время в этом мире тянулось медленно, и маг блаженствовал, купаясь в потоках энергии. Но он был настороже, надо было опасаться голодных демонов или других чародеев, прибывших к источнику «подлечиться». И те и другие могли быть смертельно опасны, а часто умирать для мага было вредно. От этого он терял силы и приближался к обычным смертным, как этот неудачник — Кромб.

Почувствовав, что силы его восстановлены, Дюран медленно и очень осторожно выплыл из потока.

Встряхнулся, заставив тени в испуге отшатнуться, сложил руки на груди, и его силуэт поблек, став незаметнее теней, а потом и вовсе исчез, чтобы проявиться на опушке леса, где недавно состоялась схватка с Кромбом.

Жалкий колдунишка, в какого превратился прежний Кромб-маг, осмелился преградить ему дорогу и поплатился за это. Впрочем, сейчас мессира Дюрана больше интересовало другое — куда направился Каспар Фрай по прозвищу Проныра.

Здесь его след был хорошо виден, туманной, чуть расплывшейся лентой он уходил на юго-запад, и сейчас по этой ленте бегали багровые сполохи.

— Вот как, — сказал себе Дюран. — Проныра в опасности? Нет, я этого не допущу — единственной опасностью для него должен быть я! Я и никто другой!

Маг вздохнул, раскинул руки, завертелся волчком и, обратившись в черное облако, возжелал перенестись за Каспаром Фраем. Каково же было его удивление, когда он остался на прежнем месте.

— Что за глупости? Соберись, Дюран! Не время для расслабления! — обругал себя мессир, снова завертелся волчком, обратился черным облаком, да таким злым, что в нем стали проскакивать синеватые молнии.

И опять он никуда не переместился.

— Что это значит? Кто-то укрывает его от меня? — Мессир Дюран нахмурился. — Это плохо. Это очень плохо.

Силуэт Дюрана начал таять в воздухе, его бледная тень скользнула вниз, и скоро он оказался на подземных тропах, какими пользовались только духи.

34

В зверином обличье у мессира Кромба было одно очень важное преимущество — он гораздо лучше различал запахи, а потому запах, источаемый множеством трупов, ощутил еще за несколько миль. Ощутил и побежал трусцой, помахивая шакальим хвостом.

Чужая смерть, в особенности насильственная, оставалась одним из немногих способов, какими Кромб мог поддерживать и увеличивать собственную магическую силу.

Выбравшись на опушку, он оглядел поле боя и превратился в человека. Несколько самых трусливых ворон с хриплым карканьем поднялись в воздух, остальные не обратили на появившегося сморщенного старика никакого внимания и продолжали пировать.

Но помимо ворон здесь были и иные существа, кормившиеся на чужой смерти. Их мессир Кромб ощутил сразу, как только потянулся к первой жертве.

По полю брани бродили несколько прорвавшихся из нижних миров демонов. Они торопливо вырывали из трупов куски плоти и быстро их заглатывали, давясь и кашляя. Их вечно пустые, терзаемые голодом утробы не позволяли остановиться, демоны жрали, рыча на конкурентов, но на Кромба внимания не обратили.

Это были еще не все гости — с такой же целью, что и Кромб, сюда явились местные черные колдуны. Они не объединялись в сообщества наподобие магических орденов, но их личная Сила, добываемая из артефактов, книжной магии, растений и воды, могла представлять опасность.

— Ты — чужак! — сказал появившийся перед Кромбом лохматый старик с фиолетовыми зрачками. — Уходи!

— Тебе что, жалко? — униженно захныкал Кромб, мечтая хотя бы о сотой доле былого могущества. Тогда бы он размазал этого выскочку как таракана. — Тут же на всех хватит!

— Не хватит! — Старик направил на Кромба кривой посох с зеркальным шаром на конце. — Уходи, или я выжгу твои внутренности!

Мессир Кромб зарычал, упал на четвереньки и, не успел его противник что-то предпринять, как ему в лодыжку вцепился облезлый шакал.

Колдун не растерялся, ударил посохом, как дубиной, мессир Кромб увернулся и побежал к лесу. Прокусив лодыжку, он отведал крови колдуна, а это было получше, чем дюжина трупов.

35

Колонна новых хозяев Каспара двигалась всю ночь, под утро остановились, чтобы справить нужду, и продолжили путь. Ближе к полудню дорога пошла вдоль реки, и вскоре за поворотом показался стоявший на полуострове замок.

С трех сторон его защищала вода, а небольшой перешеек, соединявший полуостров с сушей, был перерезан глубоким рвом.

В некоторых местах серые стены замка поднимались на высоту в сорок с лишним футов прямо из воды. Их венчали зубцы с узкими бойницами в два уровня. По углам стены были усилены мощными башнями с площадками для установки метательных орудий, позади первого оборонительного кольца поднималось второе, а за ними вздымалась громада собственно замка — величественного сооружения, рядом с которым резиденция герцога Ангулемского показалась бы хибарой.

На каждой башне и вверху замка развевались флаги с гербом — расположенными треугольником тремя звездами; тот же герб носили на щитах и наплечниках захватившие Каспара воины.

— Да, вот это сила, — произнес Углук, глядевший на замок разинув рот. — Видать, без колдовства при строительстве не обошлось.

— Даже и не знаю, что сказать. — Каспар был не меньше поражен видом замка. — Должно быть, ты прав.

Когда подъехали ближе, оказалось, что последние сто ярдов перед рвом очищены от растительности и выложены булыжником, чтобы противник, если такой сыщется, был под прицелом защитников замка.

Загрохотали цепи подъемного моста, и его балки с глухим стуком легли на камни, соединив на время замок с берегом.

— Поехали! — скомандовал командир отряда, повторно взявшего Каспара в плен. Копыта лошадей застучали по обитому железом настилу, на стене заблестели шлемы часовых.

— Как здесь все надежно, добротно и по-хозяйски, — с подчеркнутым уважением отметил Каспар.

Изо рва не воняло, как в иных замках, вода была проточная, направляемая рукавом от реки. Удерживавшие мост цепи выглядели так, будто их ежедневно натирали жиром, а на железной решетке, что поднялась, открывая проход в замок, не оказалось ни конских волос, ни стеблей засохшего плюща.

— И что с того, что добротно? — пробурчал Бертран. Он не понимал, к чему клонит предводитель.

— А то, что скорее всего здесь правит хозяйка.

— Но это ужасно, ваша милость, — огорчился гном. — Человеческие женщины такие непредсказуемые.

— Твоя правда, братец.

Сразу за решеткой начиналась узкая, рассчитанная лишь на один экипаж галерея. В ее потолке были устроены бойницы, чтобы в случае проникновения сюда врага встретить его подобающим образом.

В конце галереи в глубокой нише располагался глир — станок-самострел, посылавший за один раз до двух дюжин стальных стрел. Сейчас он был закрыт дубовым щитом, однако можно было не сомневаться, что орудие смазано и ждет своего часа, поблескивая во мраке острыми жалами наконечников.

Далее галерея поворачивала направо и становилась шире, выходя на небольшой внутренний дворик. Здесь колонну уже встречали.

Около сорока рослых гвардейцев в сверкающих доспехах, вооруженные церемониальными украшенными мечами, размещались полукругом, а в центре двора верхом на белой лошади восседала крупная, широкоплечая женщина. Статью она не уступала окружавшим ее гвардейцам, однако одета была по-женски — в расшитое золотом пурпурное платье и горностаевый плащ поверх него. Голову хозяйки замка венчала золотая диадема.

При взгляде на нее Каспар вспомнил Лейлу, навязанную ему в кочевом племени «жену». Она была такая же крупная, но по-своему добрая и относилась к нему снисходительно.

Солдаты в одно мгновение распутали пленникам ноги, сдернули их с лошадей и заставили опуститься на колени.

— Приветствуйте светлую княгиню! Приветствуйте, черви! — рявкнул какой-то распорядитель.

Каспар догадался склонить голову, то же самое сделали и его товарищи.

— Кого ты привез, Арвил? — Голос у дамы оказался низким и очень звучным.

— Лазутчиков герцога Ангулемского, — почтительно произнес предводитель отряда. — Мы отбили их у людей поганого Збычека, именующего себя князем.

— Лазутчики? Очень интересно. Для сбора сведений можно было подобрать и менее заметную компанию. Орк, гном и даже эльф! А ну, поднимите их!

Каспара подняли, и он распрямился. Княгиня находилась прямо перед ним, теперь можно было рассмотреть ее получше.

Лет тридцати, правильные черты, синие глаза. Русые волосы уложены в простую прическу. В общем, ничего особенного.

— Что вы делали в моих землях? — спросила княгиня, чуть наклонившись вперед.

— Просто ехали мимо, ваша светлость, — ответил Каспар.

— Пусть отвечает орк!

— Ехали мимо… это правда, — сказал Углук, пожав широкими плечами.

— А куда ехали? — Княгиня прекрасно понимала, что орк не сумеет соврать так искусно, как это делают люди.

— Чтобы выполнить задание его светлости герцога Ангулемского. — Углук наморщил лоб, пытаясь понять, не сказал ли он лишнего.

— Значит, лазутчики. — Княгиня качнула головой. — Приказываю обезглавить их, а трупы вывезти и утопить в лесном болоте.

— Ишь, какая аккуратная, — процедил сквозь зубы Бертран. — У нас в замке бросили бы в ров.

— Стоило тащить нас сюда целую ночь, чтобы здесь убить, — вздохнул Фундинул. — Что будет с моим Шустриком?

Гвардейцы княгини уже направились к пленникам с ритуальными мечами, но Каспару все еще не верилось, что их убьют. Возле княгини появился косматый старик с посохом, по виду — лесной колдун. Каспар не заметил, когда он здесь оказался, но теперь колдун что-то нашептывал на ухо склонившейся к нему княгине.

Сказав, что хотел, старик отошел, а княгиня подняла руку.

— Стойте! — сказала она. — Я отменяю свой приказ, отведите их в башню, пусть побудут там до вечера.

— Интересно, к чему такая перемена? — криво усмехнулся Бертран, он был бледен, видимо, уже приготовился принять смерть.

— Возможно, к лучшему, — ответил Каспар. — Зачем-то мы понадобились этому колдуну, надеюсь, он не практикует кровавые жертвоприношения.

Бежать здесь было некуда, поэтому с пленников сняли все веревки и в сопровождении солдат гарнизона отвели по винтовым лестницам в башню.

В каземате оказалось просторно, а через зарешеченное окно поступало достаточно воздуха и света. Пол был застелен свежей соломой, в углу стояла глиняная посудина для естественных надобностей, на небольшом подоконнике — кувшин с водой.

— Не тюрьма, а прямо светлая зала, — сказал Углук, опускаясь на пол у стены. — Еще бы кормили как следует!

Он погладил опавший живот.

36

Пришли за ними вечером, когда в каземате было уже почти темно. Лязгнули запоры, дверь распахнулась, и в проеме заплясало на сквозняке пламя факелов.

— Выходите, — мрачно произнес Арвил. — Княгиня зовет вас к ужину.

— Во как! — обрадовался Углук и вскочил так проворно, будто давно ждал этого приглашения. — Хоть червячка заморим! Сытым и помирать не страшно!

— Что ж, в таких случаях не принято отказываться, — ответил за всех Каспар. — Мы с благодарностью принимаем приглашение.

Пленники повторили длинный путь, спустившись по крутым ступенькам винтовой лестницы, и вышли во двор. В темной синеве неба уже проявлялись первые звезды, слышно было, как во рву течет вода, а где-то наверху перекликаются часовые.

По узкому коридору пленников провели из одного двора в другой, потом в третий; все внутреннее пространство замка было разделено на части, что затрудняло полный его захват, даже если противник прорвался бы за стену.

Центральный двор оказался заметно больше и освещался множеством факелов на железных подставках. На ступенях богато украшенного главного входа гостей ожидали шестеро гвардейцев, разодетых еще пышнее, чем те, которых Каспар видел накануне.

Арвил шел первым, за ним двое солдат внутренней стражи, было слышно, как звенят шпоры, ударяясь о каменные ступени.

Во внутренних покоях стены были побелены, а полы выскоблены и натерты до блеска. На стенах висели потемневшие от времени, шитые золотом гобелены, под высокими сводчатыми потолками в бронзовых люстрах помаргивали огоньки свечей.

Вокруг царила тишина, звуки шагов быстро затихали, создавая ощущение тревоги.

Поднявшись по мраморной лестнице на следующий этаж, гости оказались в большом, хорошо освещенном зале — вместо факелов здесь горели дорогие белые свечи.

Во всю длину зала стояло несколько столов под белыми скатертями, с кубками, кувшинами и блюдами с едой. За столами сидели гости — все отмеченные гербом княгини. Едва появились пленники, они замолчали и угрюмо на них воззрились.

— Эх-х, пивом пахнет, — прошептал Углук.

— Проходите, господа путешественники! — громко произнесла княгиня, она сидела на возвышении за отдельным столом. — Вам отведены почетные места — напротив меня!

Она указала рукой на стол, который действительно располагался напротив стола княгини, но, разумеется, ниже возвышения.

Сопровождавшие пленников солдаты отступили в тень, им на смену пришли слуги. Раскланявшись перед Каспаром и его друзьями, словно перед важными персонами, они проводили их к накрытому столу и помогли усесться на жесткие стулья с высокими спинками.

— Доблестные мои солдаты! — произнесла княгиня, поднимая кубок. Повисла абсолютная тишина. — Гуляйте и веселитесь, ибо сегодня долгожданный праздник — День Выкупа!

Дружинники зашумели, зазвенели кубки, кто-то еще поглядывал на пленников косо, но в основном все были заняты только пирушкой.

— Что это за праздник, сожри меня огры? — спросил Углук.

Что-то я ничего о таком не слышал.

— И я не слышал, — пожал плечами Каспар.

— Давай есть, что ли? Брюхо трубит, словно горн!

— А вина нет? — поинтересовался Бертран.

— Нет, ваше сиятельство, — усмехнулся Углук. — В этих краях мужчины пьют пиво.

По залу сновали слуги, расставляя блюда с жирными колбасами и жареной бараниной. На столах появлялись сыры, квашеная капуста, яйца, варенные в молоке, тушеная рыба. Углук загребал еду двумя руками, чавкал, давился и поминутно доливал в свой кубок пиво.

— Как ты можешь есть, зная, что в любой момент нас могут обезглавить? — спросил Фундинул, с укором глядя на орка.

— Убьют или нет — это еще вопрос, а вот когда еще так покормят — не знаю!

Определенный смысл в словах Углука был, и остальные по его примеру тоже постепенно увлеклись едой. Все, кроме Углука, старались пить умеренно — пиво оказалось крепким, а вот дружинники княгини ни в чем себе не отказывали. Пиво за их столами лилось рекой, на смену опустевшим кувшинам тотчас приносили полные.

Только лохматый старик, что сидел справа от княгини, вовсе не прикасался к кубку; именно он уговорил ее не решать в спешке судьбу пленников. Выглядел колдун злобным пауком в центре паутины, терпеливо поджидающим свою жертву.

— Ишь как зыркает, у меня от него даже аппетит портится, — пожаловался гном.

— А у меня — нет! — сказал Углук, не замедляя темпа.

Каспар ел тушеную рыбу и поглядывал по сторонам. О том, чтобы убежать из замка, не могло быть и речи, но он привык изучать обстановку в каждом новом месте; случалось, это очень ему помогало.

— Отсюда не сбежишь, — сказал Аркуэнон, пощипывая куриное крылышко.

— Ты как будто мои мысли читаешь.

— У нас у всех сейчас одни мысли.

После прямо-таки бесконечной смены блюд, когда за рыбой следовала птица, а за птицей — свиная вырезка и бараний бок, Каспар сдался и стал лишь наблюдать за тем, что происходило в зале. Отдыхали и другие пленники, только Углук все еще был полон сил и в одиночку подчищал то, что приносили. Фундинул, хотя и был знаком с повадками орка, смотрел на него с нескрываемым изумлением.

— Что, ослаб, мелкота? — поддел его орк.

Гном не нашел сил ответить, только вздохнул.

— Всем ли довольны гости? — Голос княгини легко перекрыл царивший в зале гомон.

— Да, ваша светлость, — ответил Каспар, привставая. — Весьма довольны.

— Может быть, гости желают отдохнуть? — спросила княгиня; ее улыбка показалась Каспару недоброй. Сидевший рядом с ней старик поднялся.

— Нет, ваша светлость, мы бы еще покушали, — сказал Углук.

— Что ж, обжора, можешь захватить что-нибудь с собой.

— Благодарю, ваша светлость! — воскликнул орк и ухватил со стола два нетронутых окорока.

— Следуйте за Арвилом, он проводит вас в покои для отдыха.

Когда чужаков вывели из пиршественного зала, княгиня повернулась к колдуну, с лица ее слетело притворное радушие, оно сделалось бледным и очень старым.

— Тебе не кажется, что они что-то заподозрили?

— Не думаю, — ответил колдун. — Никто не может знать, что такое День Выкупа. Кроме меня и вас, госпожа моя.

— А мои дурни считают, что празднуют годовщину дня, когда выкупили меня из плена! — Княгиня кивнула на дружинников.

— Пусть празднуют. — Колдун обнажил в усмешке волчьи зубы. — В этом нет ничего дурного, главное, чтобы вы помнили о том, что в тот день я выкупил вашу жизнь за три человеческие жертвы.

— А теперь, спустя десять лет, их требуется пять, — вздохнула княгиня. — Аппетиты демона растут.

— Это так, но пока мы должны ему повиноваться, только он знает, как добраться до Источника Силы. Без жертв, здоровых, сытых и довольных жизнью, у бедняги недостанет сил проделать весь путь и вернуться. Вы ведь знаете, госпожа, что случится, если демон опоздает хотя бы на час?

— Да. — Княгиня почувствовала, как у нее холодеют ноги. Она хорошо знала, что с ней случится: жизнь утечет из нее, как вода из дырявой бочки, молодое и сильное тело в мгновение истлеет, превратившись в смердящий прах.

Уже много лет она зависела от старого колдуна и от демона, с которым тот сумел договориться. Сначала это было похоже на договор, но теперь — больше на рабство. Впрочем, оставаться живой княгиней, владелицей обширных земель и многих тысяч воинов было лучше, чем существовать безгласной тенью, одной из сонмищ таких же теней в темном и холодном царстве смерти.

К удивлению Каспара, их даже не вывели во двор — Арвил свернул в один из коридоров основного дворца, потом они спустились на два марша и оказались в подвале.

Здесь пахло сырым камнем и копотью. Факелы в руках охранников освещали узкие коридоры и массивные двери с мощными запорами.

Около одной из них Арвил остановился и зазвенел ключами. Щелкнул замок, распахнулась дверь, Арвил прошел в темное помещение и сказал:

— Входите.

При свете факела он нашел лучину и от нее зажег свечи в медных, висевших на стенах светильниках. В помещении стало светло, и гости начали осматриваться.

Комната была круглая, у завешенных гобеленами стен стояли деревянные кровати. Пол был покрыт не новым, но мягким ковром с узорами — такие Каспару приходилось видеть на юге.

Отхожее место заменял медный сосуд с крышкой, питьевая вода подавалась из серебряного краника.

Оставив гостей, Арвил вышел — лязгнул замок, и стало тихо.

— Как-то здесь неуютно, — сказал Бертран. — И потолки слишком высокие, в башне на соломе было получше.

— А по мне, так и ничего. — Углук поочередно откусывал от двух окороков и был доволен жизнью. — Очень даже уютно, и койки имеются!

— Цвета какие-то тревожные, — произнес Каспар, останавливаясь возле одного из гобеленов. — И что это за странный праздник — День Выкупа?

— Возможно, скоро узнаем, — сказал Бертран и вдруг замер, глядя на середину ковра, украшенную узором в виде пламени — из этого узора поднимались струйки белого дыма. На глазах изумленных пленников они почернели, свились воедино, и со страшным треском на ковре материализовался огромный демон. Стукнувшись головой о потолок, он охнул и, схватившись за голову, простонал:

— Ну всегда, всегда я забываю про эти потолки!

Встряхнув крыльями, он разогнал дым; пламя свечей затрепетало.

— Ты… демон? — задал Каспар дурацкий вопрос.

— А что, не похож? — Крылатая тварь усмехнулась совсем по-человечески, продемонстрировав огромные клыки.

— А как вас зовут, извините? — подал голос Фундинул.

Каспар никогда не видел, чтобы у гномов были такие большие глаза. Впрочем, все, даже невозмутимый эльф, выглядели словно напуганные мышки — еще бы, в одно мгновение все пространство большой комнаты оказалось занято смертельно опасной тварью.

— Вообще-то Мэнсон. — Демон поскреб в затылке. — Моя мама назвала меня Клазвиц-Битумб-Фердинандо, но я решил, что это несовременно. Мэнсон — лучше, правда?

— Э… значительно лучше, — дрожащим голосом подтвердил гном. — А я Фундинул.

— Очень приятно, Фундинул. — Демон деловито огляделся. — Сколько вас тут?

— Пя… пятеро.

— Пятеро. Хорошо, как и договаривались.

— Во… вообще-то еще Шустрик имеется, но он не с нами… сейчас.

— Шустрик? — заинтересовался демон и снова поскреб в затылке, отчего по его шкуре забегали голубоватые искры. — Это еще кто?

— Мой мул. Мул мой.

— Лучше бы, конечно, твой мул, мул твой, чем ты сам, потому как гном — это все же не человек, а скорее половина.

— Я тоже ему всегда говорю, а он… — начал было Углук, но понял, что раскрыл рот не к месту, и замолчал.

— Ладно, ближе к делу. С кого начнем? Добровольцы есть?

— На ку… куда добровольцы? — совсем сник гном.

— На туда, милый, ко мне на зубок! Иди первым, проскочишь, как по маслу!

— А может, не надо? Я давно не мылся.

— Ничего, я заразы не боюся, — пророкотал демон и со скоростью, никак не вязавшейся с его размерами, схватил гнома и распахнул пасть, чтобы забросить туда жертву.

— Если сделаешь это — считай, ты уже покойник! — громко объявил Каспар, сам удивляясь своей решительности. Но что было делать — гнома собирались съесть!

— Три раза «ха-ха»! — с издевкой произнес демон, однако съедение Фундинула чуть отсрочил; бедный гном пытался выбраться, разжать острые когти, но у него ничего не получалось. — С чего это ты мне угрожаешь, козявка?

— Мы все здесь заколдованные, стоит тебе хоть одного съесть — и ты погибнешь.

— Ладно рассказывать! — Демон перекинул гнома из руки в руку, словно мячик. — Сколько ел, пока ничего не случалось!

— Что значит «не случалось»? Ты здесь регулярно… обедаешь?

— Не так часто, как хотелось бы. — Мэнсон погладил себя по чешуйчатому животу. — Но раз в год! Как только приходит срок к Источнику лететь!

— Что за источник?

— А тебе что за дело, козявка? Твое дело быть питательным и вкусным.

— Ты можешь не говорить, но приличные демоны исполняют последнее желание своих жертв, и если мне суждено погибнуть, то я хотел бы знать, ради чего.

Мэнсон задумался — выглядеть приличным ему хотелось.

— Хорошо, — пророкотал он после паузы, выпустив из ноздрей струйки дыма. — Слушайте!

Через десять минут Каспар Фрай и его друзья узнали о том, что хозяйка замка давным-давно мертва и поддерживает жизнь только благодаря волшебной жидкости, которую Мэнсон приносит от Источника Силы в одном из нижних миров. За это она расплачивается с ним человеческими жертвами, и пока они ладили.

— Вот и все, козявки, — сказал демон, закончив рассказ. — А теперь самое приятное…

Каспару стало жарко, казалось, тупость демона оставляет надежду, что его удастся перехитрить, но, судя по всему, везение его команды кончилось.

От понимания неизбежного Каспар почувствовал себя точно в пекле. Он рванул ворот и едва не обжегся — на его груди полыхал желтым светом талисман с золотым единорогом, тот самый, что не раз выручал его, когда, казалось, шансов на спасение уже не оставалось.

— Это еще что? — Демон заморгал и выронил гнома. — Амулет-единорог? Значит, ты Каспар Фрай по прозвищу Проныра?

— Да, это я.

— Хорошо, что я вовремя увидел эту штуку! Мог бы нарваться!

Демон нервно хохотнул и поскреб затылок.

— Ну это… Приятно было познакомиться, Фундинул. Ты не ушибся?

Демон помог гному подняться, расправил крылья, завернулся в них и, пробубнив на прощание: «Обман, кругом обман», с громким хлопком провалился сквозь пол.

В воздухе остался запах серы.

— Кажется, обошлось, — сказал Углук и, подобрав недоеденный окорок, снова принялся его терзать.

Пришедший в себя Фундинул никак не мог поверить, что остался жив, ведь он почти побывал в пасти демона.

Загремели засовы, дверь с грохотом распахнулась, в помещение ворвались стражники.

— Вязать! Всех вязать! — скомандовал Арвил.

Пленники не сопротивлялись и скоро были спутаны жесткой веревкой. Лишь после этого появилась княгиня. Глаза ее метали молнии, на щеках проступили багровые пятна. За ней семенил вконец растерявшийся колдун.

— Он отказался принять их! Почему?! — рявкнула княгиня и резко повернулась к колдуну.

— Я не знаю, госпожа, — пролепетал тот.

— Ах, ты не знаешь?! — Княгиня криво усмехнулась. — Тогда ты прямо сейчас отправишься на костер! Взять его! А этих — в нижние казематы, завтра мы их обезглавим.

— Нет! — тонко заверещал колдун, когда его потащили по коридору. — Не торопись, госпожа, я что-нибудь придумаю!

— Думай. Времени у тебя час!

— Может быть, убить их прямо сегодня, госпожа? — спросил Арвил, указывая мечом на связанных пленников.

— Успеем еще, — буркнула та и вышла.

37

Нижние казематы оказались далеко не такими уютными, как башенные. Пленников швырнули на сырой и холодный пол без соломы и захлопнули дверь, оставив в полной темноте.

— Ну вот, — вздохнул гном. — От демона спаслись, но лишь для того, чтобы нам отрубили головы.

— Зато выспимся, — заметил Углук. — Нет ничего лучше хорошего крепкого сна после доброго ужина, а покормили хорошо, я почти наелся.

— Почти?

— Да, если бы не отобрали недоеденный окорок, было бы в самый раз.

— Давайте спать, глядишь, к утру что-нибудь образуется. Либо княгиня умрет от внезапной старости, либо мы проснемся дома, — сказал Каспар.

Гном с орком послушно замолчали.

Каспар привалился к стене, чтобы удобнее было спать сидя. Как и всякий солдат, он мог устроиться в любых условиях, мелкие неудобства вроде холода, ноющих ссадин, отсутствия подушки или сырости помешать ему не могли.

Несколько минут он просидел, вслушиваясь в ровное дыхание товарищей, потом уснул.

Во сне, к своему удивлению, он тут же наткнулся на мессира Маноло. Маг сидел на поваленном бурей дереве и строгал ножом щепочку.

— Доброй ночи, мессир, — поздоровался Каспар.

— Доброй ночи, — ответил Маноло. — Я пришел, чтобы напомнить вам, Каспар…

— О чем, мессир?

— Вы плохо пользуетесь моим подарком.

— Каким подарком? Ах да…

Про котомку с волшебными порошками и притираниями он в последнее время совсем забыл.

— Да, но сейчас котомка не при мне.

— Не думал, что у вас плохая память. — Мессир Маноло покачал головой. — Вспомните наш разговор, я говорил, что котомка никогда не потеряется и ее не сможет отобрать ни один враг.

— Да, что-то такое припоминаю. — Каспар виновато улыбнулся.

— Так что хватит страдать в сыром подземелье, подлечитесь и выбирайтесь на свободу.

— Жаль все же, что вы не поехали с нами, мессир. С вами было бы куда легче.

— Вы и без меня неплохо справляетесь. А если дело примет серьезный оборот, я обязательно приду. Сейчас, увы, меня держат другие заботы.

38

Открыв глаза, Каспар ощутил некоторое неудобство, что-то мешало ему сидеть. Он привстал, пошарил у стены и обнаружил ту самую котомку, о которой беседовал с мессиром Маноло.

Каспар открыл ее, и первое, что ему бросилось в глаза, была круглая коробочка, светящаяся зеленым, приятным для глаз светом.

— Что там, ваша милость? — спросил из темноты Фундинул.

— Привет от мессира Маноло, — ответил Каспар. — Для начала полечимся. У кого какие жалобы на здоровье — подходите.

— Ваша милость, а она голод усмиряет? — позевывая, спросил Углук.

— Нет, Углук, для усмирения голода есть другие способы.

Пациенты стали сползаться; кто подставлял руку, кто ногу. Бертрану Каспар замазал рассеченную бровь, Аркуэнону подлечил шишку на голове — у Каспара и у самого была похожая. А еще изрядно болели порезы и отбитые ребра. Вскоре всем полегчало, и Углук снова захрапел.

Баночка с целебной мазью перестала светиться, зато засиял розовым светом мешочек из кожи с вышитыми серебром магическими знаками.

Каспар вынул его и развязал. Внутри оказался белый порошок с резким неприятным запахом.

— Наверное, ваша милость, мы должны подложить это тюремщикам в кашу, чтобы их пронесло, — предположил Фундинул, зажимая нос.

— Нет, сдается мне, что эта штука поможет справиться с замком.

Каспар поднялся и, пользуясь мешочком как светильником, добрался до двери, затем бросил несколько щепоток порошка на железную полосу, обозначавшую местонахождение замка.

Несколько мгновений ничего не происходило, потом металл будто вскипел. На пол посыпалась окалина, и дверь слегка отошла.

Приоткрыв ее шире, Каспар выглянул в коридор. В нем было чуть светлее, на стенах плясали отблески факелов и слышались голоса.

— Разговаривают справа, — сказал Бертран.

— А мы без оружия, — вздохнул Фундинул. — Придется драться голыми руками.

— Ничего, нам не впервой, — заметил Углук и зевнул.

Они вышли из камеры — Каспар первым, за ним Углук, Фундинул и Бертран. Эльф двигался замыкающим.

Ярдов через пятнадцать коридор сворачивал направо, а дальше был перекрыт решетчатой перегородкой с распахнутой дверцей. За перегородкой при свете факелов трое тюремщиков играли в кости.

Слышались их азартные возгласы:

— Кидай, вонючка!

По приспособленному под стол бочонку прыгали кости.

— А у меня шесть и три! Что, выкусил?

— Шельмуешь, сожри тебя огры!

— Давай деньги! Деньги давай — я выиграл!

На поясах стражников висели короткие мечи в ножнах, в углу стояли короткие копья.

— Вон тот — мой, — сказал Каспар, показывая на стражника в помятом шлеме. В отличие от княжеских гвардейцев эти выглядели не столь блестяще.

Углуку достался тюремщик в ржавой кольчуге, а Бертрану — с бородавкой на щеке.

Гному и эльфу предстояло оставаться в резерве.

— Вперед! — скомандовал Каспар и первым выбежал на освещенное место.

Сопротивления почти не было, нападение оказалось неожиданным. Через несколько секунд задушенные стражники уже валялись на полу в живописных позах.

— Вооружаемся, — сказал Каспар.

— Да снаряжение-то хреновое, ваша милость, — сказал Фундинул. — Кольчуга гнилая — пальцем проткнуть можно.

— Уж какое есть.

Кольчуги никому не подошли, поэтому удовольствовались тремя ржавыми мечами и тремя копьями с искривленными древками.

Вспомнив, каким путем их сюда вели, Каспар с отрядом двинулись к выходу и скоро уперлись в дверь. И снова пришлось доставать чудодейственный порошок — одна щепотка, и кованый замок превратился в ржавую труху.

— Ну что, выходим, ваша милость? — спросил Углук, поигрывая слишком коротким для его руки мечом.

— Я вот что подумал — там, наверху, полно солдат, они в доспехах и с хорошими мечами. Может, поискать в здешних подземельях других узников и выпустить их — пусть будет больше неразберихи?

— Да, они отвлекут от нас внимание охраны, — поддержал Бертран. — Очень разумно. Вот только порошка у нас немного — на все двери не хватит.

— Ждите, — коротко бросил гном и исчез.

— Куда это он? — удивился Углук.

— Полагаю, пошел искать ключи.

Каспар оказался прав, Фундинул скоро вернулся с тяжелой связкой ключей.

— Где они были? — спросил Каспар.

— Под бочонком, ваша милость.

— Надо же, как просто. Разбирайте ключи и подбирайте к замкам, посмотрим, что из этого выйдет.

Ключи распределили, и бойцы отряда рассредоточились по сумрачным, освещаемым редкими факелами коридорам.

Каспар остался у выхода на лестницу.

Скоро послышались шаги и приглушенные голоса.

— Без суеты! — командовал Бертран. — Не топать!

Из-за угла появилась большая группа оборванных, грязных людей. Они часто моргали, даже слабый свет факелов был для них слишком ярок.

— Ну что, все? — спросил Каспар.

— Да, — ответил за них Бертран. — Дальше только трупы!

— Понятно. — Каспар быстро пересчитал «пополнение». Получалось тридцать два доходяги, но, судя по телосложению, некоторые знали толк в драке. — Итак, господа, это единственный для всех нас шанс освободиться или умереть свободными, поэтому никакой пощады охранникам — убивайте всех и захватывайте оружие! А теперь следуйте за мной, но без криков, топота и спешки.

Каспар открыл дверь и вышел на лестницу.

На первом этаже их ждал еще один пост охраны. К службе здесь относились без должного рвения, решетчатая дверь, как и внизу, была распахнута, а шестеро охранников тоже играли в кости.

Аркуэнон метнул копье, и первый стражник был повержен, Углук бросился вперед и заколол следующего, за ним рванулась толпа узников, они смели остатки охраны и едва не растерзали их, мстя за перенесенные страдания.

Похватав трофейное оружие, узники помчались по коридорам дальше, дико воя и круша всех и вся на своем пути, и вскоре вступили в бой с отдыхающей сменой караула.

— Хорошо взялись, крепко, — сказал Бертран, взвешивая в руке доставшийся ему меч.

— Наше оружие должно быть где-то в арсенале, осталось выяснить, где этот арсенал, — сказал Каспар.

Оглядываясь и прислушиваясь к доносившимся из коридоров крикам, он повел отряд к выходу. Проходя поворот за поворотом, они перешагивали через тела охранников и погибших в схватке узников. Вдоль стен валялись тлевшие факелы, обломки копий и части кирас.

Скоро отряд наткнулся на двоих раненых — видимо, в спешке невольники забыли их прикончить. Один был совсем плох и едва дышал, другой испуганно вскрикнул и стал отползать в темный угол, с ужасом глядя на приближающихся невольников.

— Да это десятник, — сказал Углук, указывая на серебряные насечки на смятом наплечнике раненого.

— Ответишь на вопрос, оставим тебя жить, — сказал Каспар, приставив к горлу пленника ржавый тюремный меч.

— Я не предам ее светлость!

— Ее светлость нам и не нужна, мы хотим забрать свои вещи. Понимаешь?

Десятник кивнул. Жить ему хотелось.

— У нас забрали оружие, сумки, снаряжение. — Каспар похлопал по висевшей на плече котомке мессира Маноло. — Надо бы вернуть, а вот где они, мы не знаем.

— Это в арсенале, ваша милость. — Десятник всхлипнул, рана в животе, хоть и не была глубока, быстро отнимала у него силы. — В арсенале, в башне с синими витражами.

— Сейчас витражи не разглядишь, пойдешь с нами и покажешь.

— Я ранен, ваша милость, помру!

— Ничего, так быстро не помирают.

Десятника подхватили под руки и поволокли по коридору, потом он пошел сам, зажимая рану рукой.

Над замком светили звезды, кое-где в окнах горел огонь. Было тихо, и это казалось странным, ведь узники уже должны были оказаться здесь.

— Вы кто такие? — Из темноты выступили несколько стражников. Их появление было неожиданным, пленники замерли.

Каспар чуть развернулся, чтобы проще было ударить мечом, но его опередили. Брошенное кем-то копье ударило говорившего в спину, из-за колонны выскочили несколько освобожденных узников и в две минуты разделались с охраной. Они проделали это без лишнего шума, но где-то в другом месте охране удалось подать голос:

— На помощь! Враги в замке! На помощь!

— Давай скорее! — Каспар подтолкнул десятника так, что тот едва не упал. — Где арсенал — показывай!

— Вот в этой башне, ваша милость, только там охрана…

— Да уж знаю. Сколько их?

— Трое: десятник и двое солдат.

— Хорошо, пошел вперед.

Они прошли еще немного и остановились у дверей.

— Углук, Бертран — займитесь ими, а ты постой. — Каспар придержал «языка».

Однако дубовая дверь оказалась запертой.

— Постучите… — подсказал десятник.

Углук постучал, в двери распахнулось окошко, в нем появилось освещенное свечкой лицо.

— Кто там?

— Это я, Смарт, открой…

— А что там за шум?

— Двое висельников сбежали, за ними по замку гоняются.

— Ха-ха-ха, вот придурки-то ваши тюремщики.

Смарт открыл дверь и тут же получил по голове чугунным кулаком Углука, орк с Бертраном проскользнули в дежурку и быстро покончили с двумя сидевшими там охранниками.

— Можно заходить, — сообщил Бертран.

Поддерживая десятника, Каспар вошел в помещение арсенала, за ним неслышно проскользнул Аркуэнон и притворил дверь.

— И что теперь, куда нам? — спросил Каспар, оглядывая длинный ряд одинаковых дверей, но десятник уже обессилел и потерял сознание. Осторожно опустив его на землю, Каспар достал заживляющую мазь и, приподняв края рассеченной куртки десятника, намазал его рану чудодейственным средством.

— Может, помер? — предположил Углук.

Все замерли, надеясь услышать дыхание раненого. Без десятника пришлось бы проделать много лишней работы, а чудодейственный порошок требовалось беречь.

Со двора все чаще доносились крики и звон мечей, и очень скоро в арсенал могли прислать подкрепление.

Десятник глубоко вздохнул и открыл глаза.

— Где я?

— Я тебе сейчас скажу, где ты! — не сдержался Фундинул.

— Спокойно, — сказал Каспар и обратился к десятнику: — У кого ключи?

— Под стулом в углу.

Фундинул проскользнул за решетчатую дверь, где размещалась караульная, и, отодвинув колченогий стул, обнаружил в стене гвоздь, на котором и висела связка ключей.

Тем временем десятник потрогал свой еще недавно располосованный живот и удивленно уставился на Каспара:

— Вы колдун, ваша милость?

— Неважно. Где хранятся наши вещи? Ваши трофеи — наши вещи. Понимаешь?

— Вот за этой крайней дверью, — ответил десятник, продолжая ощупывать живот.

Замком занялся Фундинул, Углук подсвечивал ему снятым со стены факелом. Негромко щелкнул замок, дверь была отперта. В этот момент кто-то с силой ударил во входную дверь арсенала. Все схватились за оружие, однако Аркуэнон ее своевременно запер, а снаружи опять завязалась драка, кто-то раз за разом бился о дверь, затем все стихло.

— Можно заходить, — сказал Фундинул и, взяв у орка факел, первым прошел внутрь.

Каспар вооружился другим факелом и, подталкивая десятника, вошел следом.

Свет заиграл на развешенных по стенам клинках — длинных и коротких, изогнутых и прямых. В одном углу были свалены трофейные щиты разного назначения и происхождения, в другом, словно срубленные головы врагов, лежали шлемы. Некоторые были смяты, другие совсем новые. Солдатские, сержантские, офицерские с серебряными и золотыми накладками. Пики, алебарды, секиры, горбыши… Без сомнения, в этом зале хранились именно трофеи.

— Вот он! — воскликнул Углук, поднимая из груды свой потертый, старый шлем. — Я без него прямо как голый!

Орк водрузил шлем на голову и довольно заулыбался.

— Поменял бы его на новый, вон их здесь сколько! — заметил Фундинул.

— Ни за что! Он не раз спасал меня, я ему доверяю! О, а вот и мой меч!

Давно не чищенный двуручник выделялся среди сверкающих клинков, казалось странным, почему его не отдали в кузницу на переделку.

— К счастью, они не успели заняться нашими вещами, — сказал Каспар, торопливо перебирая свое имущество. Доспехи, шлем, «Железный дождь», меч, кинжал с крюком и складной лук с запасом стрел — все оказалось на месте. Каспар даже заулыбался.

Бертран нашел фамильный меч и, пробуя его, покрутил над головой; оказавшись в руках хозяина, клинок радостно запел.

— Теперь я чувствую себя полноценным гномом! — произнес Фундинул, вынимая из запылившегося чехла свой топор.

Аркуэнон молча и по-хозяйски оглаживал свой лук и колчан со стрелами. Дольше пришлось искать его кинжал, но и он скоро нашелся в корзине с другими кинжалами и дагами.

— И котелок тут, ваша милость! — сообщил счастливый Фундинул.

— Прекрасно, значит, пора уходить.

39

Когда отряд осторожно выбрался во двор, замок было не узнать: на стенах метались огни, отовсюду доносились звуки битвы.

— Они выпустили уйгунов! — воскликнул десятник.

— Кто выпустил? — встряхнул его Каспар.

— Их смотрители! Госпожа наказала их за воровство, уже полгода как они содержались в заточении, а теперь оказались на свободе и подняли уйгунов на мятеж! Те всегда были плохо управляемы, госпожа собиралась утопить их в реке, но не успела.

— И много их?

— Три сотни!

— Хорошая компания, — усмехнулся Бертран.

— Ладно, веди к конюшням, — приказал Каспар. — Да поживее!

Десятник послушно засеменил вдоль стен, Каспар и остальные поспешили за ним. Миновав несколько коротких туннелей, группа пришла к большим арочным воротам. Здесь пахло навозом и слышался перестук копыт — лошади не спали, встревоженные доносившимся снаружи шумом.

— Охрана там есть? — спросил Каспар.

— Только двое конюхов, но они без оружия, при них только колотушки.

— Хорошо.

Каспар толкнул половинку ворот, та легко подалась, он осторожно заглянул внутрь и, поправив на плече седельную суму с вещами, шагнул в конюшню.

За ним поспешил Фундинул. Он быстро обежал близлежащие закоулки и, вернувшись, доложил:

— Конюхи оба зарезаны! А в стойлах переполох! Чужие в стойлах, ваша милость!

— Успокойся, ничего с твоим Шустриком не станется, — угадал Каспар причину беспокойства гнома. — Присмотри за десятником и за дверьми, а мы пойдем проверим. Бертран, иди со мной, Углук и Аркуэнон — в соседнюю галерею.

Оставив свои вещи и взяв только оружие, они прошли сенные ниши и двинулись вдоль стойл, прислушиваясь к тому, как фыркают и переступают с ноги на ногу лошади. Где-то здесь Фундинул видел чужих.

Щелкнула тетива, раздался тонкий вскрик, и кто-то свалился со стропил.

— Уйгуны! — предупредил Аркуэнон. Это он стрелял в своей галерее.

— Понял! — отозвался Каспар. — Бертран, где твой арбалет?

— При мне и заряжен.

— Отлично.

Не успел Каспар произнести это, как над его ухом щелкнул арбалетный замок; пробив стенку стойла, болт достал укрывавшегося за ней уйгуна. Тот выронил кинжал и сполз по доскам.

Послышались быстрые шаги: не поняв, кто перед ними, уйгуны предпочли отступить в дальний конец конюшни.

— Вот они, лошадки, — сказал Бертран, указывая на Шустрика.

— Зови остальных.

В считаные мгновения лошади были оседланы, в том числе и Шустрик. За время «плена» в замке княгини он отъелся и не горел желанием куда-либо идти.

В седла садились у самых дверей, опасаясь нападения беглых уйгунов. Каспару и Углуку пришлось выбрать подходящих лошадей из княжьих, поскольку собственных они лишились в бою.

— Ну что, все готовы? — спросил Каспар.

— Готовы, — за всех ответил Бертран. — Что с этим будем делать?

Каспар посмотрел на десятника, прижавшегося к стене прямо под факелом. Он смотрел на своего недавнего целителя умоляющими глазами, понимая, что сейчас решается его судьба.

— Ладно. — Каспар снисходительно махнул рукой. — Пусть живет, дорогу до ворот я и без него найду.

— Ваша милость, мостовые ворота на стене размещаются! Прямо над аркой! — крикнул десятник в порыве благодарности.

— Что ж, будем знать.

Ворота открылись, и отряд выехал на небольшой конюшенный двор. Какая-то тень метнулась из угла, блеснул наконечник копья, но Аркуэнон был наготове. Стрела нашла цель и отбросила неизвестного дальше во мрак.

— Быстрее! — крикнул Каспар, и они стали разгоняться.

Эхо многократно повторяло конский топот, и оттого казалось, будто скачет целая сотня. В некоторых местах приходилось пригибать головы, но пока что Каспар вел отряд без ошибок.

— Стой, кто такие?! — кричали им появлявшиеся из темноты гвардейцы.

— Слуги нашей госпожи! — кричал в ответ Каспар, и, пока гвардейцы раздумывали, их доставал топор Фундинула или двуручник Углука.

Вот и центральный, самый большой двор. Как только отряд выскочил на его брусчатку, сверху закричали:

— Кто вы?! Назовите себя!

— Слуги ее светлости! — ответил Углук и получил по шлему стрелой.

Гвардейцы ринулись наперехват, Каспар сшиб одного ногой, тот полетел через голову, теряя доспехи и оружие. Фундинул врезался в строй солдат и заорал в унисон с мулом — получилось громко и страшно. Солдаты шарахнулись в стороны и попали под копыта лошадей Углука и Аркуэнона. Заслон был преодолен, отряд прорвался в первый туннель с бойницами на потолке, но лучников там еще не было, их торопливые шаги послышались с опозданием.

«Успеем ли в следующий раз?» — подумал Каспар.

Его лошадь едва не споткнулась о труп, за следующим поворотом их оказалось много. В окне ближайшей башни мелькнул огонек, Аркуэнон выстрелил, по ступеням покатилось тело.

Каспар пришпорил коня.

— Стреляйте! Стреляйте! — визгливо заорали сзади, но стрелы пронеслись выше и защелкали по стенам.

— Все целы?

— Все!

И снова галерея — предпоследняя.

— Осторожно! — крикнул Каспар и, привстав в стременах, ударил мечом в первую же темневшую на потолке бойницу.

Наверху закричал раненый.

«Попал», — похвалил себя Каспар и ударил в другую, потом еще. Один раз промахнулся, второй раз снова повезло. Под третьей по шлему так грохнуло, что Каспар едва не вылетел из седла. Перед глазами поплыли красные круги, но он, пересилив себя, спросил:

— Все целы?

Наверху что-то загрохотало, будто двигали тяжелое железо, рядом со всадниками упало несколько камней, однако снова повезло.

— Последний поворот! — закричал Каспар. На скользкой мостовой лошади оступались, но отряду все же удалось прорваться в последнюю галерею. Бойниц в ее потолке было больше, чем в других галереях, но наверху уже шел бой с уйгунами.

Проскакав по галерее, отряд выскочил к воротам и решетке.

— Фундинул, тебе придется запрыгнуть туда! — сказал Каспар, удерживая трофейного коня.

— Как запрыгнуть? — Фундинул натянул поводья и посмотрел вверх — на высоте футов двадцати горели два факела. — Но как же я это сделаю, ваша милость?

— Углук забросит тебя!

Орк спрыгнул на мостовую и с готовностью подставил руки.

— Давай, коротышка, не бойся! Зашвырну до самого Ливена!

— Но ваша милость! — воскликнул гном.

Сзади, в глубине ниши с метательной машины упал дубовый щит.

— Скорее, у нас нет времени!

— Кто там? — закричали с площадки. — Убирайтесь, уйгунские твари! Вот я вас камнем!

Кто-то свесился через ограждение и тут же получил от Аркуэнона стрелу. Тело перевалилось через перила и с грохотом ударилось о мостовую.

Фундинул соскочил с мула, сунул топор за пояс, передвинул его на поясницу и встал на сцепленные замком ладони орка.

— Готов? — спросил тот.

— Давай!

Орк резко распрямился и, словно катапульта, зашвырнул гнома наверх. На мгновение Каспар и остальные потеряли Фундинула из виду, испугались даже, уж не перебросил ли орк беднягу через стену — прямо в ров. Но вот наверху послышался шум, потом звон металла и ругательства.

— Готово, сейчас буду крутить эту штуку! — крикнул Фундинул.

Застрекотал подъемный механизм, тяжелая решетка стала подниматься.

— Вон они, возле ворот! — крикнули из галереи.

Каспар нервно оглянулся: в любой момент по ним могли ударить из станка-самострела. Ему доводилось видеть результаты такой стрельбы — один залп — и целый строй, а то и два падают, как скошенная трава; людей, доспехи, лошадей и щиты — четырехгранные стальные стрелы пробивали все.

Гном старался работать как можно быстрее, и скоро решетка поднялась на треть — этого хватало, чтобы провести лошадь.

— Стопори, Фундинул! Теперь мост — опускай мост!

— Понял!

В галерее зловеще застрекотала пружина, лошадь под Каспаром нервно задрожала. Бертран обернулся и наугад выстрелил из арбалета, болт вонзился в какое-то дерево. Затем выстрелил Аркуэнон, его стрела прошла над станком и настигла кого-то в нише.

— Буга-а-ард, они попали в меня! Заряжай скорее! — взвыл невидимый наводчик.

— Фундинул, скорее! — хором закричали Каспар, Бертран и Углук.

Загремели тяжелые цепи, мост начал опускаться, затем что-то оборвалось, и он с грохотом обрушился на укрепляющие ров камни. Несколько из них вылетели из откоса и с шумом упали в воду на дне рва.

— Углук, лови! — крикнул Фундинул.

— Прыгай!

Из галереи послышался отдаленный стук копыт, погоня приближалась.

Гном неловко плюхнулся на орка, и они оба упали.

— Экий ты кривобокий, гном! — вскочив, выругался орк.

— Быстрее, некогда! — крикнул Каспар и потащил лошадь за поводья, проводя ее под висевшей решеткой.

Под мостом шумела вода, а сам он слегка раскачивался, должно быть, повредившись от удара.

Наконец отряд в полном составе оказался на другой стороне рва, и в этот момент на галерею выскочили всадники.

Кто это был — захватившие лошадей уйгуны, остатки выпущенных пленников или гвардейцы княгини, Каспар понять не успел: в самую их гущу неожиданно ударил залп из станка. Закричали всадники, заржали лошади, раненые падали на мостовую, лошади валились на них, все смешалось в жуткую какофонию боли и ярости.

40

Облезлый шакал выбрался к замку княгини, когда начало светать. Некоторое время он смотрел на высокие стены и принюхивался, затем встряхнулся и, обратившись вороном, взлетел над глубоким рвом. Покружив над бегущей водой, поднялся выше и сел на крепостной зубец.

Мессир Кромб продолжал идти по следу, тратя на поиски последние крохи Силы. Он не мог отказаться от погони, потому что без этого как маг терял смысл существования, а другого способа обрести силу и вернуть могущество, кроме как убить Фрая, не видел.

Ну а Фрай, судя по магическим отметинам, находился в этом замке.

Оставив первую стену, ворон перелетел на следующую и снова стал отдыхать, привлекая внимание сменившихся часовых — слишком уж крупный и облезлый был ворон.

Со стены стал заметен непорядок на территории замка, кровь на мостовых, разбросанная амуниция. Где-то плотники чинили крыльцо, конюхи собирали разбежавшихся лошадей.

Трупы успели убрать, но маг чувствовал витавшие в воздухе остатки чужой жизненной Силы. Разумеется, это были крохи, но сейчас Кромб не мог пренебрегать даже этим. Он уже собрался заняться сбором этих крох, когда вдруг почувствовал присутствие другого волшебника.

Для правдоподобия Кромб встряхнул крыльями, поковырял клювом стенной камень, повертел головой и, успокоившись, снова настроился на поиск. Так и есть, в замке находится колдун. Без хорошей школы, без магической подготовки, но довольно крепкий, для такого ослабевший Кромб стал бы легкой добычей.

Нет, не стоит выдавать себя. Ворон взмахнул крыльями и стал подниматься выше, пока не забрался на уровень самых высоких башенных крыш. Опустившись на черепицу, он выбрал безветренный склон и задремал: ничего не оставалось, как только терпеливо ждать другого случая.

41

В мир людей мессир Дюран вернулся в дурном настроении. Путешествие по подземным тропам духов отняло у него много сил и времени. За те годы, что он обходился иными способами путешествий, мессир подрастерял сноровку и забыл особенности этих троп. Пару раз он откровенно заплутал, ввязавшись в драку с безвестными призраками; они атаковали его первыми, и это было неслыханно! Дюран испарил целую сотню, а может быть, и тысячу этих мерзавцев, но это стоило немалых усилий. Теперь он ругал себя, что не сбежал, это было бы самым правильным.

На поверхности было утро, вокруг стоял величественный лес, а далеко впереди виднелся огромный замок, где находился Каспар Фрай с отрядом. Магическое чутье не подводило Дюрана.

Менее искушенный волшебник попробовал бы вломиться в укрепление силой, но мессир Дюран хорошо знал, что ров и стены представляют собой магические кольца и на преодоление их уйдет много сил, поэтому он сделал несколько гигантских полумильных шагов и оказался на краю глубокого рва.

— Эй, ты кто такой?! — крикнул один из стражников, обнаружив на другой стороне рва сгорбленную фигуру в черном плаще с закрытым капюшоном лицом.

— Я хочу говорить с хозяевами замка! — сказал Дюран. — И не заставляй меня ждать!

— Чего-о-о? — протянул стражник. — Проваливай, пока цел, бродяга! А не то всажу стрелу в брюхо — мало не покажется!

Маг рассмеялся:

— Ты думаешь, твои стрелы повредят мне?

— Сам напрашиваешься, бродяга! Последний раз предлагаю — убирайся, пока цел!

— И не подумаю. К тому же ты наверняка плохо стреляешь — обязательно промахнешься.

— Ах так! — Стражник вскинул лук и выстрелил. Стрела попала в бродягу, но канула в складках его одежды, будто в воду.

— Это как? — изумился стражник. — Не мог я промахнуться!

— Ты и не промахнулся! — Мессиру Дюрану надоели препирательства, он откинул капюшон и приказал: — Иди зови хозяев!

Голову маг обнажал редко, лишь в тех случаях, когда нужно было потрясти простых смертных и нагнать на них страху. Это срабатывало безотказно; вот и сейчас, едва стражники увидели оголенный череп и пустые глазницы, как сейчас же наперегонки помчались докладывать десятнику. Было слышно, как эту весть передают от одного командира к другому.

Дюран усмехнулся — одним своим видом он устроил немалый переполох.

Ждать ему пришлось недолго. Не прошло и десяти минут, как на надвратной башне появилась княгиня, а рядом с ней — всклокоченный, переполошившийся колдун. Он впился в чужака острым взглядом, пытаясь определить его возможности.

— Что тебе нужно? — спросила княгиня. Ее голос был тверд, но все же чувствовалось, что она волнуется.

— Человек, который находится в вашем замке, наемник на службе герцога Ангулемского — Каспар Фрай, известный также как Каспар Проныра.

— Его больше нет тут! — крикнул колдун. — Уходи, тут не твоя земля, и я обращу тебя в пыль, если станешь упорствовать!

— Не пытайтесь обмануть меня. — В голосе Дюрана зазвучала угроза. — Я знаю, что Проныра у вас. Отдайте его мне, я заплачу. Деньгами или артефактами — как скажешь. Зачем он вам?

— А зачем он тебе? — спросила княгиня.

— Он оскорбил меня, и я хочу отомстить! — Мессир Дюран не врал, ложь колдун распознал бы сразу. Тем большим было удивление мага, когда ему вновь отказали.

— Его нет в замке, — повторил колдун. — Уходи!

— Я хотел решить дело мирно, но вы не оставляете мне выбора. — Маг вскинул руки, и две фиолетовые молнии ударили в наружную стену замка, заставив его содрогнуться. Из щелей между каменными блоками посыпалась крошка.

— Провались! — рявкнул колдун и забормотал заклятие.

Вода во рву взволновалась, закипела, и из нее поползли вверх по стенам десятки плоских, похожих на крабов тварей с блестящими панцирями и острыми клешнями.

Лучники на стенах растянули луки, ожидая команды.

— Драка? — Дюран усмехнулся. — Ну хорошо!

Однако что-то вдруг изменилось, померкло солнце, сзади повеяло таким холодом, будто разверзлись двенадцать нижних миров. Дюран обернулся и увидел появившиеся на дороге девять темных фигур.

42

Кромб сидел на верхушке башни неподвижно, не привлекая к себе внимания; лишь когда возле замка объявился Дюран, он с досадой негромко щелкнул клювом.

Неожиданно начавшаяся схватка Дюрана с колдуном заставила старого ворона зажмуриться от удовольствия. Противники ослабляли друг друга, предоставляя Кромбу шанс ударить неожиданно и сильно; о таком случае он и не мечтал.

Дюран привычно метнул молнии, сокрушив камни и подняв пыль, колдун призвал силы природных стихий, бормоча заклятия и насылая на мага орду ужасных тварей. Но неожиданно ситуация изменилась: на дороге, ведущей к замку, появились существа, совершенно Кромбу не знакомые, хотя он в своих нелегких скитаниях перебывал во всех нижних мирах, вплоть до царств абсолютного холода. Чужаки напоминали людей, вылитых из кварца.

Дюран сразу позабыл про вызванных колдуном тварей и сосредоточил внимание на нежданных пришельцах. Они же вскинули черные мечи со сверкающими рунами и бросились в атаку на Дюрана, невзирая на дождь из магических зеленых стрел. Обычных смертных эта стихия разорвала бы в клочья, но девятерых пришельцев лишь ненадолго задержала. Когда запал Дюрана иссяк, пришельцы снова атаковали его.

Решив не испытывать судьбу, Дюран хлопнул в ладоши и провалился сквозь землю, оставив пришельцев нос к носу с выбиравшимися из рва гигантскими насекомыми. Те выходили целыми десятками, готовые рвать своими клешнями любого, но пришельцы и тут не спасовали: их старший, отмеченный серебристым черепом на черном шлеме, проскрипел команду, и его солдаты атаковали врага.

Несмотря на грозный вид, порождения воли колдуна сразу же понесли большие потери, пришельцы врубались в них, точно в заросли крапивы, отсекая лапы и разрубая тела надвое. Брызгала и дымилась зеленая кровь, войско крабов-гигантов стремительно редело.

На стенах замка действия чужаков вызвали некоторое замешательство, лучники в оцепенении смотрели на эту битву, и никто не приказывал им стрелять.

— Как видно, мы прогневили небо — столько неприятностей в один день! — воскликнула вернувшаяся на стену княгиня. — Кто вы такие и что вам здесь нужно?

В ее голосе слышалось отчаяние, но ей никто не ответил. Девятка пришельцев неподвижно постояла среди дымящихся останков крабов-гигантов и решительно двинулась ко рву.

— Стреляйте! — приказала хозяйка замка. — Стреляйте немедленно!

Торопливо защелкали луки, стрелы застучали по доспехам чужаков, но те были непробиваемы.

— Это демоны! — крикнул кто-то из лучников, пораженный неуязвимостью врага.

— И на демонов найдем управу! — самонадеянно заявил колдун и вскинул посох. — Продолжайте стрелять!

Он прочитал еще одно заклятие, и перед захватчиками встала стена огня; пролетавшие сквозь нее стрелы загорались синим пламенем и пробивали волшебные доспехи черных пришельцев. Лучники радостно закричали и прекратили стрельбу, ожидая, что враги падут бездыханными, но командир пришельцев снова проскрипел команду, и девятеро утыканных стрелами пришельцев поковыляли ко рву. Никто не помешал им броситься вниз; взметнулись вверх брызги, вода сомкнулась, и стало тихо.

— Попались! — торжествующе расхохотался колдун. Глаза его безумно сверкали, волосы стояли дыбом.

Он взмахнул руками, и вода во рву вскипела и запузырилась. От поднявшегося зловонного пара отшатнулись лучники, сделала шаг назад и княгиня. Даже мессир Кромб, сидевший выше всех, ощутил запах тухлой рыбы.

— Это их остановит? — спросила княгиня, зажимая нос.

— Это остановит кого угодно! — ответил колдун.

Но он ошибался: зловонный кипяток забурлил, из него высунулся первый из чужаков. Поблескивая черным шлемом, он стал быстро подниматься по крутому откосу рва, ухитряясь цепляться за неровности камней. За первым показался второй, третий…

— Стреляйте же! — крикнула княгиня.

Враги уже карабкались по крепостной стене.

Чтобы лучше видеть происходящее, Кромб поднялся с башенной крыши и перелетел на внешнюю стену.

Свесившись через парапет, лучники пытались сбить чужаков, но это было нелегко. Огненного заслона колдун поставить не мог, а обычные стрелы не причиняли пришельцам вреда.

— Сделайте же что-нибудь! — в страхе закричала княгиня, когда первый из чужаков быстрым взмахом меча снес голову лучнику.

— Уходите, госпожа! — сказал десятник, и солдаты выстроились на стене, готовясь отразить атаку. Посыльные помчались в замок за подмогой.

В заслон из защитников пришельцы врезались так же уверенно, как в войско крабов-гигантов. Полетели обломки щитов, брызнула кровь, отсеченные конечности покатились по камням. Еще не смолкли крики посыльных, когда караульный отряд был уничтожен и колдун остался у ворот единственным, кто прикрывал замок.

— Умри! — крикнул он, ударив посохом черного пришельца — от этого удара враг должен был обратиться в пепел, но чужак лишь опустился на одно колено, помедлил и завалился на бок.

Однако торжество колдуна длилось недолго — захватчики изрубили его, обессилевшего, и, не задерживаясь, двинулись дальше.

Пиршество войны и смерти длилось долго; Кромб перелетал с места на место, чтобы лучше видеть, как льется кровь. Все новые отряды защитников замка пытались остановить захватчиков, но тщетно — спустя час или чуть более над замком повисла тишина.

Неудовлетворенные победители покинули его, оставив на стене одного из своих, но не найдя того, что искали. А Кромб торжествующе взмыл над замком и спустился в центральный двор, где было больше всего трупов.

43

Дорога бежала вдоль высоких елей, стоявших так густо, что под ними всегда было темно.

— Ну что, ваша милость, не пора ли привальчик? — спросил орк, зевая. — Да и перекусить не мешало бы. Осталось что-нибудь в запасах или княжеские холопы все вычистили?

В словах орка слышалась неподдельная тревога.

— Мы еще от погони толком не оторвались, а ты уже о котелке думаешь! — вмешался гном.

— Тихо вы, — оборвал спорщиков Каспар. — На привал вставать рановато, да и места подходящего не видно — кругом елки да колючки.

— Дык хвоя, она мягкая и горит хорошо, для костра это в самый раз. — Углук вздохнул и отвернулся к обочине.

— Переживает, — усмехнулся гном. — Пожевал бы уздечку, чтоб полегчало.

— Опять? — Каспар сделал сердитое лицо.

— Умолкаю, ваша милость, — смутился гном. — Это я вообще-то с Шустриком говорю.

— Как-то уж очень легко мы отделались, ни погони, ни засады, — сказал Бертран, привставая в седле и оглядываясь. — Аркуэнон, ты ничего не чувствуешь?

— Нет. — Эльф покачал головой. У него был нездоровый вид, Каспар это давно заметил.

— Ты что, Аркуэнон? Тебя не зашибли?

— Совсем немного, — отмахнулся тот. — Стрелять я могу.

«И на том спасибо», — подумал Каспар.

Не останавливаясь, они ехали по лесу до самого вечера; дорога стала пошире, появились полянки, покрытые мягкой травкой и яркими цветами, над ними летали припозднившиеся пчелы.

На одной из таких полян Каспар решил остановиться.

Лошадям ослабили подпруги и пустили пастись, а из седельных сумок достали те крохи, что остались после стольких приключений — несколько раскрошившихся галет и немного мяса.

— Эх, хорошо бы Аркуэнон чего подстрелил, а, ваша милость? — умоляюще проговорил Углук.

— Нам сейчас нельзя жечь костер, места чужие, неизвестные.

Каспар вздохнул и огляделся, что-то показалось ему подозрительным. Поднялся и Аркуэнон.

— У нас гости, Фрай, — сказал он.

44

Все дни после возвращения в мир людей принц проводил в упорной работе, восстанавливая магические навыки, тренируясь в составлении заклятий и вызывании демонов. Дворцовые интриги больше не отвлекали принца, и он делал успехи.

— Сегодня великий день, грандмастер. — Гвистерн подобострастно взглянул на Алвина, главу магического ордена Кошачьей лапы.

— Что ты имеешь в виду?

— Сегодня погибнет мой главный враг — Каспар Фрай, по вине которого я потерял все.

— Не все, а всего лишь жизнь, — поправил его грандмастер.

Глаз Огра лежал перед ними на бархатной подушечке, и в нем была видна лесная поляна и расположившиеся на ней бойцы Каспара Фрая.

Вот они схватились за оружие и повскакивали на ноги.

— Поздно, голубчики! — торжествующе произнес Гвистерн.

Из кустов на поляну вышли ваффены. После утреннего сражения их осталось восемь, но раны от стрел и пробоины в кирасах затянулись, как будто их и не было, черные клинки отражали алый цвет заката.

Старший из пришельцев прокричал команду, и они пошли в атаку.

Каспар выстрелил из лука, но воин в черном шлеме отбил стрелу черным клинком. Аркуэнон неожиданно промахнулся, зато Бертран вогнал арбалетный болт в грудь одному из нападавших. Правда, это ничуть не умерило пыл чужака и не остановило атаки.

Каспар выхватил меч, отбил несколько быстрых ударов; черный клинок летал с поразительной скоростью, а вспыхивавшие на нем руны отвлекали внимание.

Противник усилил натиск, но Каспар не сдавался, едва поспевая отвечать на все выпады незнакомца, а ведь в бой пошли еще не все враги — трое стояли в стороне, дожидаясь своей очереди.

«В благородство играют, сволочи», — успел подумать Каспар и пропустил легкое касание. Пустяковый порез предплечья, но как обожгло руку! Каспар вскрикнул и отступил, его противник тотчас атаковал, казалось, он даже не моргал, и на лице его не отражалось никаких чувств.

Углук, как всегда, брал на себя больше всех, он отбивался сам и ухитрялся отгонять противника, наседавшего на Аркуэнона. Эльф не мог противостоять таким опытным рубакам со своим небольшим кинжалом, а выстрелить ему не давали — чужаки были слишком проворны.

— Ох! — вскрикнул орк, получив резаную рану. В ярости он сделал такой быстрый выпад, что сбил противника с ног, однако добить его не получилось — на место споткнувшегося пришельца встал боец из резерва.

— Они одинаковые, ваша милость! — воскликнул орк, снова принимаясь за дело.

— Да уж… вижу… — Каспар сделал вид, что задержался, а когда враг сделал выпад, захватил его черный клинок крюком на кинжале.

Дернул на себя, чтобы если не вырвать меч, то хотя бы заставить противника потерять равновесие, но чужак не поддался, видно, весил немало.

— Ну так получи! — Каспар с потягом рубанул по шлему и выбил целый сноп искр, однако не оставил даже вмятины.

Чужак попятился, но его место занял свежий.

И все началось заново — бешеный темп, стук сердца и заливающий глаза пот.

Гном громко кричал, пугая лошадей, он работал в незнакомой для противника манере, чередуя удары по ногам и быстрые переходы — топорищем в голову. Это создавало чужакам проблемы, противники Фундинула сменились трижды, но никак не могли привыкнуть к его разбойничьей тактике.

Бертран бился с отчаянной улыбкой на лице, мечом он уже не успевал отбивать удары и помогал себе кинжалом. Каспар чувствовал общую обстановку и понимал, что его бойцы выбиваются из сил, а враги не только сильнее, но и имеют «отдыхающую смену».

— Головы у них литые, что ли?! — в отчаянии воскликнул Углук; он поразил уже двоих, но они лишь падали и уходили отдыхать, давая возможность «размяться» другим.

Каспар снова поймал в крюк клинок противника и повернул его, но крюк неожиданно сломался, а черный клинок, пробив доспехи, полоснул Каспара по ребру.

Гвистерн от нетерпения кусал губы, ему не сиделось на месте, он то вставал и расхаживал по залу, то возвращался к столу.

— Но почему они так долго держатся?

— Они держатся, потому что хорошие воины, но все равно устают, смотри — они теряют силы. И потом, ваффены в замке ввязались в схватку, перебили весь гарнизон, это стоило им немалых усилий.

— Они могли бы выяснить, что Фрая там нет, и уйти. Зачем было сталкиваться лбами со всем гарнизоном?

— Увы, это издержки педантичной работы ваффенов, они не умеют делать столько сложных умозаключений. Зато прекрасно убивают — уверен, сейчас твое терпение будет вознаграждено.

Сражение на лесной поляне продолжалось; даже обессилев, бойцы Фрая продолжали то и дело атаковать противника, но уже больше от отчаяния.

— Ну когда же, ну! — поскуливал Гвистерн. — Не понимаю этого благородства, почему бы не напасть всем разом?

— Это не благородство, брат, ваффены имеют преимущество и строят сражение так, чтобы истратить как можно меньше сил. Это как пила, которой пилят дерево — пусть это займет какое-то время, но исход уже известен.

— Ну скорее бы они их уже запилили, грандмастер!

— Силы наемников небесконечны, они не смогут держаться долго, — заверил Алвин.

Он был близок к истине: рубашка Каспара стала мокрой от пота и розовой от натекавшей из порезов крови, ворот ее разорвался, и во время одной из последних контратак медальон с золотым единорогом, качнувшись, коснулся правого предплечья. Рука Каспара вспыхнула зеленым пламенем, оно скользнуло по клинку и ударило противника в лицо.

Каспар взвыл от боли и, выронив меч, упал, его тело затряслось в судорогах, изо рта пошла пена.

Пораженный зеленым огнем ваффен какое-то время еще стоял на месте, а затем вдруг лопнул, образовав в воздухе целое облако черных спор.

— Что это?! Что это было, мессир?! Почему?! — ошеломленно закричал Гвистерн.

— Невероятное везение, — проговорил Алвин, разводя руками. — Просто невероятное.

45

Ошарашенные столь страшной гибелью товарища, пришельцы замерли, их черные клинки опустились, руны на них потускнели.

— К лошадям! — скомандовал Каспар, с трудом поднимаясь с земли — боль все еще не отпускала его. — Быстрее, уходим!

Поглощенные собственным горем, чужаки, казалось, потеряли к его отряду всякий интерес.

Каспар помог влезть на лошадь Бертрану, получившему укол в бедро, с трудом взобрался в седло сам — ноги дрожали от усталости, да и лошадь была напугана. Громко пыхтя, Фундинул подтащил сумки — разве мог гном оставить их неприятелю?

Наконец все оказались в седлах. Еще не веря, что их не преследуют, Каспар дал трофейному жеребцу шпоры и помчался прочь, за ним последовали остальные.

Быстро спустились сумерки, дорога была незнакомой, поэтому перешли на рысь.

Каспар то и дело прислушивался, не слышно ли погони, хотя неизвестно было, имелись ли у чужаков лошади. Он трезво оценивал свои силы и понимал, что, если бы не неожиданная гибель одного из пришельцев, с ним и его отрядом было бы покончено.

— За нами никто не скачет, — сказал Аркуэнон, когда Каспар в очередной раз обернулся. Эльф единственный не пострадал в сражении, целой осталась даже его одежда.

— Тогда давайте остановимся — нужно помазаться мазями мессира Маноло, честно говоря, порезы просто жгут огнем, — признался Каспар.

— А я думал, это только у меня, — сказал Бертран. — Может, у них клинки отравленные?

— От тварей с такими рожами можно ожидать чего угодно, — поддержал его Углук. — Мерзавцы чуть не выпустили мне кишки.

Сумка мессира Маноло была на месте, и Каспар, открыв ее, уже привычно достал первую же засветившуюся коробочку. На этот раз от нее исходило голубоватое свечение, должно быть, необходимое при лечении ран, нанесенных черными клинками.

— Углук, показывай свое брюхо! — приказал Каспар.

Орк подъехал верхом, приподнял изрядно порубленные стальные накладки, и Каспар на ощупь намазал длинный порез.

— Ус-с-с!

— Ты чего?

— Печет сильно, но… терпеть можно.

От брюха орка исходило довольно яркое свечение, по мере того как затягивалась рана, оно затухало. Прежде такой реакции Каспар не наблюдал.

— И мне, ваша милость, и мне! — тут же заторопился гном, ему хотелось превзойти свечением своего извечного оппонента — орка.

Его ссадины на шее и предплечьях тоже стали изливать свет, а глубокая рана Бертрана, оставшаяся после укола магическим клинком, дала целый фонтан синих искр, заставив лошадей испуганно попятиться.

Не удержался и Аркуэнон: хотя у него и не было ран, пара кровоподтеков на руках все же осталась. Эльф с изумлением глядел на то, как разливаются по ушибленным местам голубые сполохи, приятно разогревая руку и убирая боль.

— Волшебство, — произнес он зачарованно.

— Доброе волшебство, — подтвердил Каспар и наконец занялся собственными болячками.

— Ну что, все здоровы? — спросил он, открывая сумку, чтобы убрать коробочку с мазью, однако увидел, что небольшой мешочек в уголке испускает зеленоватый свет.

— Что там, ваша милость? — спросил Фундинул.

— А вот что. — Каспар вынул из сумки светящийся мешочек.

— Так вроде все здоровы… Может, с лошадьми что не так? — предположил Бертран.

— А может, от голода помогает? — с надеждой спросил Углук.

— Вряд ли.

Каспар развязал мешочек и, сунув в него руку, прихватил щепотку измельченной травы, понюхал ее и прикрыл глаза. В то же мгновение ему привиделось, будто он стоит на дороге и рассыпает порошок поперек нее.

Он мгновенно очнулся, тряхнул головой и сказал:

— Его нужно сыпать на дорогу.

— Точно! — воскликнул Фундинул. — Чтобы сбить со следа погоню!

Каспар спешился, передал поводья Бертрану и, вернувшись на несколько шагов назад, стал сыпать порошок. Поперек дороги побежала огненная дорожка, свет от нее был так ярок, что начали слезиться глаза. Скоро полоса погасла и стало совсем темно.

Постояв еще немного, Каспар прислушался к лесным звукам: где-то крикнул филин, по листьям зашуршала мышь.

Он вздохнул; ни сил, ни желания ехать куда-то не было, однако оставаться на ночлег в незнакомом лесу было нельзя.

— Ну что ж, след мы закрыли, что дальше?

— Надо свернуть, Фрай, — сказал Аркуэнон.

— Согласен.

Он подошел к коню и взобрался в седло.

— А куда мы поедем?

— Можно на юг, — предложил Фундинул.

— Если поедем на юг, попадем в горное королевство Абирвей.

— И там будут постоялые дворы, где мы сможем запастись провиантом, — сказал Бертран.

— Отлично, немедленно едем в Абирвей! — поддержал его орк.

— Хорошо, — согласился Каспар. — А зрение Аркуэнона поможет нам ночью не сбиться с пути.

46

Сморенный усталостью, Каспар то и дело начинал дремать, успокоенный ровным ходом своей лошади и уверенным поведением Аркуэнона; тот хорошо видел в темноте и выбирал ровную дорогу.

Если рядом вскрикивала птица или под копытом лошади ломалась сухая ветка, Каспар вздрагивал и хватался за меч, но тут же успокаивался и снова начинал дремать — усталость брала свое.

— Это недобрый лес, — сказал Бертран на небольшом спуске.

В подтверждение его слов вдалеке раздался усиленный эхом жуткий вопль.

— Да, — согласился с ним Фундинул. — Мне все время какие-то ужасы мерещатся, будто бегает кто-то между деревьями.

— Не бойся, — успокоил его Каспар. — У Аркуэнона лук наготове.

— Оно конечно, — согласился гном. Сам он тоже неплохо видел в темноте и знал, что мечущиеся от дерева к дереву тени ему вовсе не мерещатся, только боялся признаться в этом даже самому себе.

Неожиданно ему на голову упало что-то мягкое и затрепыхалось, как пойманная птица.

— А-а-а-а-а! — завопил гном, пытаясь сбросить с себя неизвестно что.

— Не бойся! — Аркуэнон соскочил с лошади и, подбежав к Фундинулу, сдернул с его головы трепещущий комок.

— Что там? — спросил Каспар. Меч уже был у него в руке — Фундинул здорово всех переполошил, а больше всего — Шустрика, который тут же навалил целую кучу. Запахло навозом.

— Это веревочник, — пояснил Аркуэнон. — Он на мышей охотится.

Забросив странное существо под куст, эльф взобрался на коня, и они продолжили путь.

— Ну и страху я натерпелся, — пожаловался гном. Он хотел сказать что-то еще, но его перебил леденящий душу вопль, прозвучавший справа ярдах в тридцати.

Каспар приготовил меч, однако Аркуэнон оставался спокойным, а из этого можно было заключить, что никакой опасности нет.

Под утро прошел небольшой дождь, а когда тучи разошлись, занялся рассвет. Тени попрятались, тьма отступила в ямы и овраги, оставив лес таким, каким он был днем — зеленым, приветливым, наполненным голосами птиц.

Когда стало совсем светло, лес кончился. Дальше на юг тянулась холмистая равнина, а за ней покрытые снегами горы.

— Это что, уже Абирвей? — спросил Бертран.

— Наверное, — пожал плечами Каспар. — Я, как и ты, в этих местах впервые.

— Эх, жрать-то как хочется, — вздохнул Углук, поглаживая себя по животу. — Быка бы сейчас сожрал, честное слово.

— Кажется, там река. — Каспар указал на блестевшую между лесистыми холмами ленту. — Остановимся там на отдых, наловим рыбы.

— Рыба — это, конечно, не бык, но тоже сойдет, — сказал орк.

Проехав с полмили по открытой местности, отряд приблизился к реке. Она оказалась неширокой, порожистой, с чистой и прозрачной водой. На дне был виден каждый камушек, мелькали темные спины довольно крупных рыбин.

— Ага, это уже еда! — обрадовался Углук, увидев их. Он отдал повод Фундинулу и полез в воду, вооружившись одним мечом.

— У тебя ничего не выйдет, дубина! — крикнул Фундинул. — Кто так ловит рыбу?!

— Иди лучше костер разведи, поставь на огонь воду и не мешай.

Каспар отправил Аркуэнона и Фундинула за дровами, а сам на пару с Бертраном занялся лошадьми, осматривая копыта и проверяя, нет ли под ремнями потертостей.

Орк вышел к перекату, на самую стремнину, и замер. От противоположного берега из зарослей в его сторону двинулся водяной человек. Всего несколько лет назад эти существа угрожали всему живому на реках и озерах, однако холодные зимы и летняя жара подкосили их поголовье, они уцелели только в самых глухих местах.

— Вот я тебе! — Углук погрозил монстру кулаком, тот сейчас же развернулся и поплыл обратно. Орк вернулся к рыбалке. Постояв с мечом наготове пару минут, он вдруг плашмя ударил им об воду.

Бертран и Каспар переглянулись — действия Углука были им непонятны. Тем временем орк стал что-то собирать с поверхности воды.

— На быка не похоже, — усмехнулся Бертран, когда стало ясно, что Углук собирает оглушенную мелкую рыбешку.

— Может, это вроде наживки будет? — предположил Каспар. Во всяком случае, у Углука был вид орка, который знает, что делает.

Так и оказалось: Углук стал прикармливать добычу, подбрасывая рыбок — сначала далеко, потом все ближе и ближе. Крупная рыба била хвостом по воде, поднимая брызги. В конце концов хитрый орк подбросил рыбку совсем рядом, и за ней взметнулось из воды серебристое тело речного хищника.

Действия Углука были просты — он так же плашмя ударил мечом по крупной рыбе, и та, оглушенная, отлетела почти к самому берегу. Подошедший с охапкой хвороста Фундинул бросил дрова и с криком бросился в воду, боясь упустить такую добычу. Когда он выволок ее на берег, она оказалась размером почти с него.

Не останавливаясь на достигнутом, Углук за пять минут сшиб на лету еще две крупные рыбины, после чего с видом победителя побрел к берегу.

— Ну, обжора, признаю, такого я еще ни разу не видел! — воскликнул ликующий гном; он уже начал разделывать рыбу.

— Я этому с самого детства обучен, — пояснил Углук. — Рыбу надо понять и перехитрить. Сумеешь — будешь сытым! Эй, гном, давай поторапливайся, а то уморите меня голодом!

— Поторапливаюсь, кормилец, поторапливаюсь!

47

Отряд двигался к горам, те поднимались все выше, обретая четкие очертания, удивляя ущельями, белыми шапками снегов и желтоватыми осыпями.

— Ваша милость, а правильно ли мы едем? — спросил Фундинул. — Что-то больно места дикие.

— Если верить картам его светлости, то направление верное.

— Плохое место, — заметил Аркуэнон. — Тут могут быть люди.

Не успел он сказать это, как из-за лежавшего на склоне скального обломка поднялся человек. На его кожаной куртке тускло блестели пластинки брони, голову прикрывал легкий шлем с мягкой подкладкой, оружия видно не было, значит, надеялся он на кого-то еще.

— Хорошее у тебя чутье, эльф, — сказал человек, улыбаясь. — Место для вас нехорошее.

Каспар посмотрел по сторонам: повсюду из-за камней выглядывали воины, он насчитал не меньше двух дюжин, но и это, скорее всего, были еще не все.

— Кто вы такие и зачем едете в наши земли?

— А вы здешние разбойники? — спросил Каспар, осторожно разворачивая сумку, чтобы удобней было выхватить «Железный дождь».

— Нет, мы стражи пределов Абирвея, — ответил незнакомец.

— Ну а мы — мирные путешественники, едем в вашу столицу.

— Мирные? Оружия на вас больше, чем веток на дереве. Да и компания уж больно пестрая — орк, гном, эльф и люди, — всякое на ум приходит. Но если вы настаиваете, что прибыли с миром, вам придется поехать с нами.

— Куда?

— К сторожевому магу. Он заглянет вам в душу и откроет тайные темные замыслы, если они там есть.

— Мы согласны, нам скрывать нечего.

— Тогда вперед…

Незнакомец взмахнул рукой, и из-за валунов выехала целая полусотня всадников. Они остановились ярдах в сорока от отряда Каспара, оставляя незваным гостям свободный проезд.

Одеты всадники были одинаково — в куртки со стальными пластинками, а вооружены арбалетами и длинными кавалерийскими мечами. На пристегнутых к седлам щитах красовался герб Абирвея — черный дракон на красном поле.

— Следуйте за мной, — приказал незнакомец, взобравшись на подведенного ему коня.

Отряд Каспара двинулся следом, воины стражи окружили его и, хотя внешне неприязни не проявляли, смотрели на чужаков настороженно.

Ехали на юго-восток, сначала по плохой дороге, а затем по узкой тропе, вьющейся между серых уродливых скал. По мере того как поднимались, все сильнее ощущался прилетавший со снежных вершин холодный ветер.

Через час тропа вывела на просторное плато, и старший стражник сказал, обернувшись:

— Вот и приехали. Сойдите с коней, чужакам не положено встречать мага в седлах. Я сейчас приведу его.

Оставив своего коня, стражник направился к сложенной из неровных камней хижине.

Чужаки безропотно сошли на землю.

— Эх, красота-то какая! — сказал орк, осматриваясь; в его брюхе еще не переварилась жирная рыба.

— Тоже мне красота, — мрачно пробурчал Фундинул, поглядывая на строгих стражников. — Вот закопают нас тут — будет тебе красота.

Распахнулась дверь хижины, и на пороге появился предводитель стражей, а за ним — высокий старик в мохнатой овечьей шапке и длинной войлочной накидке.

Глаза мага поочередно прошлись по каждому бойцу отряда Каспара Фрая, после чего он повернулся к старшему стражнику:

— Где вы отыскали столь разных существ?

— На границе у Волчьего ущелья, они шли с севера. Они прибыли со злом?

— Нет, они мирные путники. Так что отпусти их и не твори им препятствий.

— Вот первый разумный маг, что встретился на нашем пути, — сказал Фундинул, поглаживая Шустрика по морде. — Все остальные только и мечтали погубить нас.

Маг вернулся в хижину, а старший стражник подошел к Каспару.

— Можете ехать, маг подтвердил, что ваши замыслы чисты. Хотя…

— Что «хотя»?

— Не обращайте внимания, я обязан быть подозрительным.

— Я вас понимаю, — кивнул Каспар. — Надеюсь, вы покажете нам дорогу к вашей столице?

— Почему нет? Я дам вам провожатого до ближайшего перекрестка. Садр, проводи их!

Приставленный проводник, молчаливый угрюмый воин, честно довел отряд Каспара до перекрестка и указал в сторону перевала:

— Вам туда, перевал невысокий, снега нет.

— А как насчет разбойников? — спросил Каспар.

— Мы хорошо держим границу, но всякое может случиться…

— Ну прощай, братец, — поблагодарил Каспар, и дальше они поехали сами.

Стражник не обманул, перевал действительно располагался невысоко. Через два часа подъема по извилистой каменистой дороге отряд сделал недолгую передышку на небольшой террасе. Углук не переставал восторгаться горными вершинами, а гном — напротив, выражал недовольство горами. Аркуэнон, как обычно, молчал, а Бертран вспоминал, какая в предгорьях была хорошая охота на кабана.

На перевале они нагнали обоз. Увидев вооруженных воинов, охранники всполошились и выслали к отряду разведчика.

— Вы кто такие? — спросил горец в синей накидке; за его спиной на волнующихся лошадях ожидали ответа еще с десяток его товарищей.

— Мы путешественники, мирные люди, едем в столицу, — пояснил Каспар. — А вы откуда будете?

— Это не ваше дело! — сердито ответил горец. — Езжайте своей дорогой!

Он взмахнул краем накидки, словно крылом, и его соплеменники посторонились. Отряд Каспара Фрая проехал вдоль вереницы запряженных в повозки грустных волов. Обоз двигался медленно, колеса то и дело наезжали на камни, и движение замирало. Возницы сбегались к застрявшей телеге, чтобы подтолкнуть ее, при этом, по мнению Каспара, действовали они довольно бестолково.

Скоро обоз остался позади, можно было перевести дух.

— Ловко вы их провели, ваша милость, — сказал Фундинул.

— И не думал, просто они были очень напряженны, в таких случаях нужно быстро сменить тему, вот я и спросил — откуда они едут.

На узкой дороге поровну чередовались ровные и никуда не годные участки, спустя пару часов отряду удалось пройти перевал и выйти на просторное плато, являвшееся одной из гигантских, спускавшихся в долину ступеней. Здесь нашлось место для целой деревни на десяток домов, почти повторявших собой хижину сторожевого мага. Каменные стены, узкие, затянутые бычьим пузырем окошки и покрытые жердями и дранкой плоские крыши.

За грубыми заборами блеяли овцы, лаяли собаки, а жившие тут люди не обращали на проезжих никакого внимания — привыкли.

— Далеко ли до ближайшего постоялого двора? — спросил Каспар у стоявшей возле забора старухи.

— К закату доедете, — ответила та, не поворачиваясь.

Здесь, как и в Ливене, говорили на яни, но слова произносили коротко, будто обрывали.

За селением дорога, извиваясь словно змея, стала спускаться с террасы на террасу. Следили за ней плохо, попадалось много выбоин, оттого двигаться приходилось медленно, а временами даже спешиваться, чтобы лошади не повредили ноги.

Отряд уже был на середине спуска, когда с гор спустился туман, набежали тучи и занялся долгий, совсем не летний дождь.

Лошади ступали неуверенно, скользили по мокрым камням, а видимость из-за дождя уменьшилась до десятка ярдов.

— Вот тебе и прелести странствий по горам, — заметил Бертран, смахивая с лица капли воды. — Туманы, сырость и холод, а наши плащи во вьюках остались.

— Нужно было лучше следить за вьючной лошадью, — буркнул Углук; дождь ему не мешал, но запас вареной рыбы в сумке не давал покоя, он ждал, когда Каспар даст команду остановиться.

— Надеюсь, старуха не ошиблась насчет постоялого двора, — заметил тот. — Ночевать на открытом месте не хотелось бы, тут даже с дровами плохо.

Скоро подул ветер и унес туман, а чуть позже разогнал тучи. Солнце стало пригревать, и путешественники повеселели.

— Дымом пахнет, ваша милость! — сообщил Углук.

— Я даже дом вижу, — сказал Бертран, привставая в седле. — Э, да он из дерева, должно быть, дела у кабатчика идут хорошо.

Каспар облегченно вздохнул: появилась возможность отдохнуть в нормальных условиях и выспаться после изнурительного перехода.

От ворот трактира навстречу чужакам помчались дворовые собаки, однако, не добежав, вернулись обратно, громким лаем извещая хозяина о прибытии гостей.

У ворот была длинная коновязь, возле нее стояли три худосочные лошаденки. Привязав своих, путешественники попытались войти в заведение, и тут их едва не сшиб с ног мальчишка, спешивший принять лошадей.

— О лошадях не беспокойтесь, господа хорошие! — выпалил он. — Я их и вычищу и покормлю!

— Ну хорошо, коли так, — сказал Каспар.

Заметив гнома, мальчишка замолчал, потом перевел взгляд на орка и прошмыгнул мимо.

В зале было тепло и сухо, в большом камине пылал огонь, а в дальнем углу потягивали пиво из деревянных кружек трое крестьян.

— Чего желаете, господа? — спросил запыхавшийся хозяин.

Разглядев, что за гости к нему пришли, он немного растерялся.

— Нам нужны хороший стол, свежее пиво и комната для ночлега, — сказал Каспар.

— Нам ничего не жалко. — Хозяин развел руками. — Только место бойкое, цены у нас, извините, немалые…

— С этим нет проблем, папаша, заплатим трофеем! — вмешался Углук и продемонстрировал онемевшему хозяину кинжал с крупными камнями на рукояти.

— Мой друг шутит! — сказал Каспар и, оттолкнув орка плечом, достал из-за пояса кошелек с серебром. Выудив два рилли, он подал их хозяину. — Этого хватит?

— Хорошо бы еще надбавить.

— Завтра надбавлю, когда узнаю, как ты нас привечать будешь.

— Конечно, ваша милость, конечно! — засуетился хозяин, сдвигая стулья. — Присаживайтесь, пиво прямо сейчас подам, а жаркое придется подождать.

И, оставив гостей, хозяин убежал на кухню.

48

С постоялого двора выехали ранним утром, когда еще стоял туман. Хотелось поспать еще, но оставаться дольше было опасно, по следам отряда могли идти враги.

— Ну что же, меня устроило твое жаркое и пиво, — сказал Каспар, вручая трактирщику добавочный рилли. — А еще чистая постель и душистая вода в кувшине.

— Все для вас, господа хорошие, — раскланялся довольный хозяин. — Счастливого пути.

— Да и каша с маслом тоже была неплоха, а главное — много, — вспомнил Углук, когда они отъезжали.

— Шустрик тоже доволен, ему дали полмешка овса! — с восторгом сообщил гном.

— Да и запасов взяли изрядно, — добавил Бертран, поправляя набитые продуктами седельные сумки.

Каспар оглянулся на Аркуэнона, тот невозмутимо ел изюм и чищеные орехи, что дал им в дорогу кабатчик.

После постоялого двора дорога пошла шире и значительно ровнее, телеги стали встречаться чаще, возницы с удивлением и страхом взирали на разномастный отряд и старались проехать быстрее.

С восходом солнца утренний туман разошелся и небо прояснилось, стали видны высокие холмы с разбросанными по их склонам скальными обломками. Дорога петляла между глубоких провалов, расположенных на одинаковом расстоянии друг от друга. При известной доле фантазии можно было предположить, что это следы неведомого великана.

До вечера ехали без приключений и заночевали в пустом сарае, в стороне от дороги. Спали плохо — ночью свистел ветер, скрипели старые жерди, а под стенами пищали мыши.

— Ваша милость, а чего вы не захотели трофейным кинжалом расплатиться? — спросил вдруг Углук. — Нам-то он без надобности — игрушка, и только.

— Этот кинжал заметный очень, а нам нельзя привлекать внимание.

— А-а, понял.

— Ну и спи.

Утром еще до рассвета выехали на дорогу и двинулись в гору; восход солнца застал путников на возвышенности, и перед ними открылась панорама расположенного в долине города, окруженного белой крепостной стеной.

— Эх, и дорогой небось камень, — покачал головой Фундинул. — Это Абирвей, ваша милость?

— Думаю, он. Других городов на карте его светлости я не видел.

Над стенами поднималось несколько башен, их назначение было не вполне понятно. Самую главную путешественники определили сразу, как только ее осветили солнечные лучи и она заискрилась, точно бриллиант.

— Это что же за чудо такое невиданное, ваша милость? — спросил Углук, сдвинув на затылок помятый шлем.

— Я так думаю, это Хрустальная башня, обитель здешнего магического ордена. Он весьма известен и за пределами этих краев.

— Ишь ты! — поразился Фундинул.

— А я думал, что все это враки, — заметил Бертран. — Мало ли, что рассказывают пилигримы, а тут и правда — хрусталь.

— Это сколько же стекла наварить нужно! — покачал головой гном. — Это какие же деньги!

— Что ты все деньги, деньги, — оборвал его Углук. — Нельзя такую красоту деньгами измерять.

— Ну что же, — после минутного молчания произнес Каспар. — Давайте спускаться.

49

Широкие крепостные ворота оказались открыты настежь, а стража состояла из двух неряшливого вида мечников, которые сидели под стеной и делили зеленые яблоки, совершенно не обращая внимания на то, кто мимо них проезжает.

В самом Абирвее все выглядело так, как и во множестве других городов, в которых довелось побывать Каспару; несмотря на белый камень в крепостной стене и высокие башни, на площадях и улицах было ничуть не чище, чем в Ливене.

Впрочем, вид у горожан был вполне преуспевающий, все были хорошо одеты, многие дома были крыты медью, из чего следовало, что деньги в городе водились.

Чтобы не мотаться по улицам без толку, Каспар разузнал, где находится приличная гостиница. Оказалось, что стоит она на центральной площади и называется «Золотая лилия».

Поскольку время было не торговое и многие комнаты пустовали, хозяин постояльцам обрадовался. Правда, он побаивался смотреть на орка, эльфа и гнома, но вид серебра придал ему смелости, и он тут же приказал принести в номер перины, а лошадей отвести во внутренний двор — в конюшни.

Чтобы выспаться всем разом, Каспар приказал Углуку придвинуть к единственному окну шкаф, дверь закрыли на ключ и перегородили комодом. Хозяин, услышав шум передвигаемой мебели, забеспокоился и прибежал, чтобы прокричать через дверь:

— Клопов нет, господа! И блох повывели, так что не извольте беспокоиться!

— Не изволим, иди отдыхай! — крикнул ему Каспар, и хозяин затих.

Спали хорошо, несмотря на то что под окном всю ночь дрались кошки, а под утро заголосил в конюшне Шустрик. Впрочем, он быстро успокоился, так что отодвигать от дверей мебель не пришлось.

Утром, выспавшиеся, стуча шпорами, спустились в обеденный зал — на завтрак.

— Пора отправляться дальше, — сказал Каспар, когда все, кроме Углука, наелись.

— Мне бы сапоги починить, — вспомнил Фундинул.

— А мне нужны новые штаны и куртка — все порезано в ленты, — добавил Бертран.

— Хорошо, — согласился Каспар. — Нужно купить войлочных накидок, здесь климат иной, засухи нет, как видите, ночью спать холодно.

— А деньги у тебя на все это имеются? — спросил Бертран. — Свой кошель я потерял.

— Это потому, что ты не знаешь, как правильно его прятать, — усмехнулся Каспар. — Углук и Фундинул, заберите из номера наши вещи, а мы с Бертраном и Аркуэноном пока выведем лошадей. Да и за ночлег нужно расплатиться — блох-то ведь и правда не было.

Хозяин с радостью принял серебро, заметив, что монеты чеканки Рембургов здесь редки. Он сам проводил гостей к лошадям и проследил за тем, как конюхи затягивали подпруги.

Набитые провизией сумки Каспар и его товарищи забросили на лошадей сами и, попрощавшись с хозяином, выехали на площадь, откуда, следуя указаниям прохожих, сначала заехали к сапожнику, где Фундинулу быстро починили сапоги, затем к портному, чтобы подобрать одежду для поизносившихся. Здесь же, в соседней лавке, купили пять плотных накидок, пропитанных от насекомых полынным отваром.

Потом Углук выразил желание перекусить и, пока доехали до ближайшего трактира, умял остававшийся запас вареной рыбы, хотя от нее уже изрядно попахивало.

После легкого обеда, за которым Углук как следует подналег на еду, отряд вернулся в седла и выехал за пределы города.

— Хорошо, — сказал Фундинул. — Всего один день в домашних условиях, и я снова готов ехать хоть на край земли. Кстати, мы теперь в какую сторону едем?

— Нам нужно на запад, но не знаю, как получится, сам видишь — часто обстоятельства против нас, — сказал Каспар.

— Что это там? — воскликнул Аркуэнон, указывая на быстрый придорожный смерч, который несся прямо на отряд, вытягиваясь и изгибаясь, вбирая в себя дорожную пыль и легкие травинки.

Путники застыли на месте. Приблизившись, смерч остановился, сердцевина его потемнела и обрела форму человеческой фигуры. Еще мгновение — и ветер стих, явив удивленным зрителям ссутуленного бродягу в темной просторной накидке.

Аркуэнон первым узнал его и, вскинув лук, выстрелил. Стрела угодила точно в голову и отскочила, словно от камня. Из-под опущенного капюшона раздался издевательский смех:

— Что, лисенок, не получилось?

— Дюран? — спросил Каспар.

— Мессир Дюран! — Маг отбросил капюшон, обнажив голый череп с пустыми глазницами. Затем раскинул руки и выкрикнул слова заклинания, образовавшего высокую прозрачную стену, закрывшую его и отряд Фрая от остального мира.

Бертран в отчаянии выстрелил из арбалета, но болт прошел сквозь Дюрана, словно сквозь облако, и щелкнул по стене, не оставив на ней даже пятнышка.

— Вот и все! — торжествующим тоном произнес маг. — Теперь вам не уйти!

— Это мы еще посмотрим! — воскликнул Каспар, вспомнив про амулет.

Фундинул с воинственным воплем атаковал Дюрана верхом на Шустрике. Он взмахнул топором, надеясь достать мага, но тот легко уклонился, и Шустрик вместе с Фундинулом врезались в прозрачную стену. Гном свалился на землю, но тут же вскочил, готовый снова атаковать, а Шустрик только удивленно тряс головой, не понимая, обо что тут можно удариться.

Амулет на груди Каспара раскалился, из него ударила золотистая молния, но Дюран вскинул руку и остановил ее, затем чуть шевельнул пальцами — и молния погасла.

— Что, не подействовало? — Маг ехидно засмеялся, наслаждаясь долгожданной властью над Фраем и его везучим отрядом. — Ты думаешь, я бездействовал? Твой талисман неоднократно вставал у меня на пути, и я изучал его, оценивал его Силу, чтобы научиться ему противостоять, а теперь я вас убью и заберу вашу удачу!

Дюран раскинул руки, чтобы поглотить свои жертвы без остатка, но неожиданно прозрачные стены лопнули и осыпались дождем сияющих осколков. Налетевший порыв ветра закрыл страшный череп капюшоном, Дюран торопливо его сбросил и посмотрел на окружающий мир уже иным лицом и глазами молодого человека.

Вокруг него стояли пять фигур, их лица были безучастны, разноцветные мантии трепал ветер.

Дюран попытался выскользнуть из круга, но тщетно — его крепко держали.

— Не пытайся сбежать, — произнес маг в огненно-красной мантии.

— Что тебе нужно, Сигур?! — вскрикнул Дюран.

— Ты появился так близко и думал, что мы оставим это без внимания? — вопросом на вопрос ответил маг в мантии зеленого цвета — цветущий юноша с усталыми глазами старика.

— Послушай, Аларакс, ну что вам до моих дел? Я же не вмешиваюсь в ваши!

— Вмешиваешься! — басом ответил Галл аба, маг в синей мантии. — Одним фактом своего существования ты позоришь Хрустальный орден!

— Но, Карбир, вы ведь сами изгнали меня! — Лицо Дюрана исказилось, теперь оно непрестанно менялось, становясь то иссохшим черепом, то лицом обычного человека.

— Да, изгнали, но должны были убить! — подвел итог пятый, Марнезо, кутаясь в серебристую, разбрасывающую искры мантию.

— Нет! Этому не бывать! — Дюран затрясся, запричитал, призывая всех своих союзников из природных стихий, над ними закрутились черные водовороты, однако им никак не удавалось слиться воедино.

— Против нас тебе не устоять, — сказал Карбир. — Сейчас мы вынесем тебе приговор и предадим смерти! Начинайте, братья!

— Ты использовал силу Ордена в собственных интересах! — сказал Галл аба. — Тратил ее на мелкие цели, далекие от потребностей истинной магии!

— Ты жаждал власти и Силы для себя, а не для Ордена! — добавил Сигур.

— Ты вызывал демонов и открывал дорогу из нижних миров запретным существам! — сказал Аларакс.

— Ты служил мирским правителям, как обычный наемник! — напомнил Марнезо.

— И я добавлю, — сказал Карбир. — Ты пошел на союз с темными духами, получив их силу, но потеряв себя. А такой союз — позор для любого мага, особенно для такого, каким мог бы стать ты.

— Может, мы поедем, ваша милость? — спросил Фундинул, стараясь перекричать шум ветра. — Пусть они тут между собой разбираются!

— Куда? Лошади словно окаменели! — В подтверждение своих слов Каспар ткнул своего жеребца шпорами, но тот даже не шелохнулся.

— У меня немеет все тело, — пожаловался Бертран.

— А мне не хватает воздуха! — заныл Углук.

Каспар оглянулся: Аркуэнон повис на шее лошади, судя по всему, без чувств.

Тем временем судилище продолжалось.

— Соединим нашу Силу! — сказал Карбир и вытянул вперед руку, указывая на осужденного.

— Соединим нашу Силу! — в один голос произнесли четверо других магов и повторили жест.

Из их рук в обездвиженного Дюрана ударили разноцветные потоки Силы, они становились все ярче, все жарче, тело подсудимого задымилось, а затем полыхнуло огненным столбом, дотянувшимся до самых облаков.

Внезапно все прекратилось, словно и не было этого представления, порывистого ветра и крутящихся в воздухе травинок. Снова светило солнце и в придорожных кустах пели птицы.

Пятеро магов повернулись к Каспару и его отряду.

— Теперь нужно решить, что с ними делать, — сказал маг-юноша и посмотрел на Каспара грустными глазами.

— Забавная группа, — бесстрастно произнес Аларакс. — Люди, эльф, орк и гном.

— Проще, если мы просто убьем их. Лишние сплетни нам не нужны, — предложил Галл аба.

Повисла жуткая пауза, во время которой на весах зыбко балансировали жизни бойцов отряда.

— Не нужно, — после долгого молчания сказал Карбир. — Я вижу их путь, их цель принесет этому миру пользу.

— Что ж, пусть будет так, — сказал Марнезо.

— Пусть будет, — согласились остальные. Их контуры побледнели, потекли туманными струями и, наконец, испарились, оставив путешественников одних на дороге.

— Вот те раз — исчезли! — воскликнул Фундинул и, подбежав на то место, где стояли маги, покрутился, выискивая их следы. — Ничего нет, ваша милость! Сплошной обман!

— Тут нет ничего странного, — ответил Каспар, почувствовав, что его лошадь ожила. — Обычное волшебство, пора бы тебе привыкнуть.

— К этому трудно привыкнуть, — сказал Аркуэнон. — Тяга к волшебству — это то, что мне особенно не нравится в людях.

50

Вскоре город остался позади, и путники въехали в такой густой и дикий лес, что наезженная дорога выглядела здесь недоразумением.

— Аркуэнон, у тебя на родине такие же леса? — спросил Фундинул.

Эльф посмотрел на гнома, но не ответил.

— Не такие? — по-своему истолковал тот его молчание. — А какие?

— По сторонам лучше гляди, — посоветовал Углук.

— Без тебя знаю.

Дорога нырнула в сырой овраг с крутыми, заросшими кустарником склонами; здесь пахло гнилой древесиной, а ближе к правому откосу бежал прозрачный ручей.

— Вроде и песочек тут, и зелени много, а как-то жутковато, — поделился Каспар своими ощущениями.

— Зато дорога мягкая, как по перине едем, — заметил Бертран и зевнул. — Даже спать хочется.

— Наверное, это от сырости словно как дурман в воздухе, — предположил Углук и потряс головой. — Как будто похмелье мучит.

«Вроде и выспались хорошо, а как в седле водит», — думал Каспар, стараясь крепче держаться за повод. Веки отяжелели и закрылись сами собой, Каспар увидел далекий Харнлон, куда ездил с тайной миссией герцога Ангулемского. Там у него случился мимолетный роман с королевой — Анной Астурийской. Ах, какая была женщина! Она предлагала ему титул и пустующие земли на севере королевства, но дома оставались жена и сынишка, да и перед герцогом было стыдно — в верности ему Каспар не клялся, однако всем своим благополучием был обязан его светлости.

Образ герцога проступил очень четко, Ангулемский грозил Каспару пальцем и что-то говорил. Что именно — не разобрать, сон был какой-то путаный.

Из забытья Каспара вызволил амулет, он забился на груди словно птичка. Каспар, сам еще не понимая толком, что происходит, открыл глаза и тут же выхватил меч. Бежавший к нему оборванец остановился, на него наткнулись еще десятка полтора из шайки. Видимо, впервые им попались устойчивые к дурману путники.

— Засада! — крикнул Каспар.

Это было сигналом и для своих, и для чужих: засвистели мечи, захрапели лошади, склоны ожили, вниз посыпались оборванные, вооруженные чем попало лесные бродяги.

Каспар рубанул мечом одного, оттолкнул ногой другого, Углук, не успев достать меч, молотил сверху кулаками, валя бродяг налево и направо, они верещали и набрасывались по-волчьи все разом.

Аркуэнон выследил арбалетчика и сбил его с кривого дерева, тот взвыл и покатился под уклон. Каспар отбивался, как мог, и бросал по сторонам настороженные взгляды, опасаясь, что где-то могли остаться другие стрелки.

Так и оказалось — был еще один, но первым его снова увидел эльф. Отражая атаки кинжалом, он неуловимым движением спустил тетиву, и неудачливый лучник сполз по склону на белый песок.

Оставшись без поддержки стрелков, бродяги бросились в кусты, словно крысы, несколько мгновений шумело и шуршало — и снова стало тихо, только раненые поскуливали у ручья, окрашивая воду своей кровью.

— Только ручей загадили, — брезгливо скривившись, сказал Бертран и сплюнул на песок.

— Добить их, ваша милость? — спросил Углук.

— Не стоит, — отмахнулся Каспар. — Нужно скорее выбираться из этого оврага, похоже, у них здесь лесной колдун — это он нас в сон затянул.

Наскоро сполоснув оружие, они двинулись дальше.

51

Для ночлега выбрали небольшую гору с разросшимся по склонам березняком. Всю ночь вокруг стоянки кто-то трещал ветками, во тьме вспыхивали рубиновые глаза и слышалось надсадное дыхание. Стоявший в карауле Фундинул дважды будил Каспара, докладывая о подозрительном шуме, но стоило тому подняться, как становилось тихо, словно неизвестный призрак его боялся.

Пару раз гном метал в заросли комья земли, надеясь прогнать таинственного нарушителя спокойствия, но лишь пугал лошадей. Так и передал смену Углуку, ни в чем не разобравшись.

Утром Каспар и Аркуэнон осмотрели склоны вокруг стоянки и обнаружили на стволах деревьев следы когтей, но на земле не нашли ни единого отпечатка.

— Странные тут звери, — заметил Каспар.

— То ли еще будет в Синих лесах, — сказал подошедший Углук.

После завтрака, состоявшего из ветчины с хлебом и заваренного на огне травяного отвара, отряд спустился на дорогу и продолжил путь.

Несмотря на ночные шорохи, кони чувствовали себя хорошо, так и норовили перейти на галоп, мул от них не отставал и временами норовил стать в голову колонны. К обеду лес поредел, на опушке попалось озеро, возле него сделали недолгий привал, потом поехали дальше.

Скоро лес совсем кончился, потянулись пологие холмы, чередуясь с пустошами и заросшими оврагами.

— На открытом пространстве прямо мороз по коже, — признался Фундинул.

— Что делать, — пожал плечами Каспар. — По воздуху лететь у нас не получится.

— Так за кустами кто-то есть! — сказал Бертран, поднимая арбалет. — Он птичку спугнул!

— Аркуэнон, проверь! — сказал Каспар.

До зарослей, где, возможно, кто-то укрывался, было ярдов шестьдесят. Едва эльф поднял лук, из кустов вылетел всадник и помчался прочь через пустошь. Посланная вдогонку стрела, ударив его на излете, отскочила от кольчуги.

— Ну вот, теперь кто-то о нас узнает, — сказал Бертран.

— Давайте прибавим ходу, может, проскочим, — предложил Каспар.

Дорога постепенно разбежалась на едва накатанные тропы, теперь ехать приходилось, держась лишь примерного направления. Ветер усилился, он гонял травы волнами, в воздухе стоял пряный запах сена. Приходилось подниматься на пригорки, чтобы не пропустить появление недоброжелателей — любой всадник здесь мог оказаться врагом.

— Всадники! — крикнул с холма Аркуэнон. — Идут за нами, их около сотни!

— В галоп! — скомандовал Каспар.

Дурная слава этих мест оправдывалась с избытком. Отряд понесся на запад, но преследователи не отставали, Аркуэнон то и дело предупреждал, что они сокращают дистанцию.

— Гоните лошадей быстрее! — велел Каспар.

— Шустрик быстрее не может, ваша милость! — прокричал Фундинул, стараясь перекрыть топот и шум ветра.

— Захочет жить, сможет! — рявкнул Углук, его жеребец пока честно справлялся со своей немалой ношей.

Погоня приближалась, эти всадники лучше знали местность и сокращали путь там, где Каспар и его отряд объезжали овраг или холм. Становилось очевидным, что скоро им в спины полетят стрелы.

— Похоже, нам от них не оторваться, Каспар! — крикнул Бертран. — У них и лошади посвежее!

— Придется принять бой! Вон там небольшой лесок, попробуем занять оборону!

И они помчались дальше, пришпоривая лошадей и подгоняя их криками. Шустрик не отставал ни на шаг, борода гнома развевалась, как знамя, грозно поблескивал на солнце топор.

— Овраг! — предупредил Каспар. — Берем с ходу!

При других обстоятельствах он обязательно бы его объехал, с края на край было не меньше пяти ярдов, но сейчас времени не оставалось. Каспар опасался, что гном струсит, однако и он, и Шустрик уже поверили в свои силы. Лошади взлетели над верхушками кустарника и одна за другой приземлились на другой стороне. Мула подвели ноги, он споткнулся и полетел через голову, а вместе с ним, впереди седельных сумок, покатился гном. Они летели до самых зарослей и с треском врезались в густой кустарник, но оба тут же поднялись невредимыми.

Чтобы не дать погоне так же легко преодолеть с разбега овраг, Аркуэнон и Бертран сделали по выстрелу. Эльф сшиб всадника в полете, и чужая лошадь приземлилась на этот край одна, подбитый же графом упал вместе с лошадью, устроив свалку и остановив весь отряд. Послышались ругательства, в лес полетели стрелы, они расщепляли ветки и со звоном впивались в древесные стволы.

— Эх, мы им сейчас покажем! — крикнул Фундинул, выбираясь из чащи и волоча слегка оглушенного Шустрика.

— Углук, забери лошадей! — приказал Каспар, натягивая тетиву складного лука. — Без них нам не уйти!

Орк быстро собрал лошадей, прихватил Шустрика и повел их подальше от стрел в глубь лесочка.

Каспар и Аркуэнон стали готовиться к стрельбе.

— Они будут обходить с флангов, — сказал Бертран, осторожно выглядывая из-за дерева и следя за жестикуляцией предводителя отряда. До него было слишком далеко, а то бы Бертран попытался снять его из арбалета.

Вернулся Углук.

— Я нашел несколько деревьев с подгнившими корнями, ваша милость, с правого фланга их можно повалить. Пеших, конечно, они не остановят, но конные не пройдут.

— Хорошо, свали их. А как на другом фланге?

— Жутко колючий терновник, даже пешему не пролезть, так что они пойдут с правого фланга и в тыл.

— Хорошо, давай, вали деревья! Орк убежал.

— Фундинул! Пойди прикрой его, думаю, сперва туда сунется разведка!

— Хорошо, ваша милость.

Гном подобрал бороду и, смешно переваливаясь с ноги на ногу, побежал за орком.

— Вдвоем они сила, — сказал Бертран.

— Да, — подтвердил Каспар.

Это было правдой. Вместе орк и гном представляли собой непреодолимый рубеж, поскольку орк бил двуручником сверху, а гном рубился в нижнем ярусе.

По веткам щелкнула стрела. Потом — другая, третья.

— Проверяют, — сказал Бертран.

Его арбалет был заряжен, но он пока держал его про запас.

— Аркуэнон, попробуй подстрелить главного, — сказал Каспар.

— Он знает твои мысли, — ответил эльф. — И держится очень далеко.

— Разумно, — пробормотал Каспар, рассовывая стрелы за голенища. Этой разбойничьей привычкой он обзавелся давно, при таком способе раскладки доставать стрелы можно было даже во время драки.

На правом фланге раздался треск и упало первое дерево, чуть погодя — второе. В стане противника это вызвало волнение, на фланг была отправлена разведка — полдюжины всадников. Они обошли лесок и попытались пролезть в чащу, послышались крики, звон стали. Скоро разведка вернулась, одна лошадь была без седока, еще один воин еле держался в седле. Его сняли и положили на землю.

— Вижу, Углук их встретил хорошо, — сказал Каспар.

После недолгого совещания весь отряд двинулся на правый фланг — туда, где побывала разведка. Каспар поднялся.

— Аркуэнон, оставайся здесь, если потребуется, мы тебя позовем, а пока смотри, чтобы никто не лез через овраг. Мы с Бертраном пойдем помогать Углуку с Фундинулом.

Несмотря на то что Фрай с Бертраном спешили, к началу атаки они опоздали. Всадники с треском вломились в лес, пытаясь достать орка и гнома мечами, но те ловко подныривали под упавшие деревья и лавировали между стволами, контратакуя и не давая противнику завязать контактную схватку.

Подняв лук, Каспар точным выстрелом снес самого горластого воина. Затем быстро вложил следующую стрелу и сбил кравшегося через лес лучника.

Взял новую стрелу и опять прицелился…

Чужая стрела щелкнула его по наплечнику и сломалась, Каспар присел, и еще две, одна за другой, вонзились в ближайшее дерево.

— Это они сквозь листья, что ли, видят? — удивился Бертран.

— Все проще — я их тоже вижу… — Каспар стал тщательно целиться. — Как выстрелю, беги к Углуку с Фундинулом.

Щелкнула тетива, стрела ударила вражеского стрелка точно в лобовую пластину шлема, сталь выдержала, но солдат потерял сознание. Его товарищи стали отползать — Каспар их вовремя заметил.

Вложив в лук очередную стрелу, он огляделся.

Атаковавший с тыла Бертран сбросил с лошади двоих и отвлек на себя внимание, Фундинул и Углук тотчас атаковали, причем орк вооружился рогатиной и стал одного за другим сбрасывать противников с лошадей. В лесной тесноте началась свалка, и пешие имели преимущество.

Каспар вмешиваться не спешил, видя, что пока его товарищи сдерживают натиск. На его памяти им еще ни разу не приходилось сталкиваться с равным количеством врагов.

«А вот и вы, здравствуйте», — сказал про себя Каспар, поднимая лук. Прижимаясь к самой земле, к месту битвы снова подбирались лучники. Они внимательно осмотрелись, нет ли опасности, однако Каспар сидел уже в другом месте. Как только первый лучник привстал, Каспар сделал точный выстрел. На этот раз никаких рикошетов — стрела с медным наконечником пробила нагрудник, и противник упал. Второй вскочил и метнулся за дерево.

Каспар выхватил из-за голенища следующую стрелу и стал ждать.

На правом фланге бой прекратился, уцелевшие — пешие и конные, отступили, с полдюжины остались среди деревьев. У двоих уже были вывернуты карманы — в отсутствие Каспара старый наемник Углук предъявлял свои права на трофеи.

52

Противник отступил, но не оставил намерения разделаться с горсткой наглецов. Каспар понимал, что, понеся потери, эти неизвестно кому служащие всадники ни за что не уйдут, пока не поквитаются за нанесенные обиды. Сейчас они решали, как действовать дальше, но небольшая группа наматывала вокруг лесочка круги, надеясь запутать обороняющихся.

Впрочем, Каспар был почти уверен, что повторно ударят именно здесь: с противоположного — левого фланга не проехать, а предводитель отряда все еще надеялся покончить с чужаками «малой кровью», то есть не выбираясь из седла.

Но вот когда он поймет, что нужно спешиваться и воевать серьезно… Каспар вздохнул: тут уж ничего не поможет, в том числе и талисман, ведь бой честный — без колдовства.

Сдвинув трубчатый колчан, он стал перекладывать стрелы за голенища — полдюжины, пока больше не нужно. Потом заглянул в седельную суму, где лежали котомка мессира Маноло и «Железный дождь» с двумя запасными барабанами. Его Каспар держал на крайний случай, когда другого способа отбиться уже не останется. «Железный дождь» был оружием ближнего боя, а для тридцати ярдов и больше подходил скорее лук.

Оглушенный лучник очнулся и стал отползать. Каспар его не трогал, после такой встряски он едва ли попадет даже в стену. Но на смену этому появился другой, тот, что до поры стоял за деревом.

«Дождался», — сказал себе Каспар и, подняв лук, замер.

Лучник выглянул и спрятался, проверяя, не шелохнется ли где кустик, но Каспар все эти фокусы знал и терпеливо ждал.

Лучник выглянул еще раз, спрятался и затем вышел не опасаясь.

Каспар спустил тетиву, и стрела точно ударила в нагрудник. Лучник свалился неподалеку от другого тела.

Наблюдавший за этой пантомимой Бертран помахал рукой, дескать, здорово.

Углук стругал трофейным кинжалом какие-то колья, Фундинул стоял за деревом. Прошлогодние листья набились в его длинную бороду, и он снова стал похож на лесовика.

Послышался топот: не найдя никакого хитрого хода, противник решил смести кусты всей массой всадников и переловить среди деревьев упрямых и злых гостей.

Каспар встал за дерево и поудобнее передвинул меч. Краем глаза он заметил движение, но тут же узнал Аркуэнона. Эльф всегда знал, где будет особенно жарко, золото, а не солдат, хотя Каспар признавался себе, что всегда недолюбливал эльфа. К орку и гному он привык и даже скучал по ним, а в эльфе видел только профессионала, которого уважал и без колебаний ставил вровень с собой.

«Раз, два, три…» — считал Каспар. Он уже понял, что главный удар придется прямо на Бертрана. Ну что ж, его сиятельству не привыкать.

Кусты дрогнули и в следующее мгновение нагнулись, придавленные к земле ворвавшимися в лес всадниками.

Каспар и Аркуэнон выстрелили почти одновременно, два передних всадника полетели из седел, одна лошадь встала на дыбы, препятствуя движению противника. И снова выстрелил Аркуэнон, за ним Каспар — и еще двое оказались на земле. Подстреленный Каспаром был ранен, но его тут же растоптали.

В следующее мгновение в лес ворвалась уже вся сотня. Углук бросился вперед с длинными отточенными копьями, всадники полетели с лошадей. Из-за дерева выскочил Фундинул, его топор замелькал с невиданной скоростью.

Аркуэнон снял еще двоих и отступил, его делом были лук и стрелы, а не грубая рубка.

Каспар прикрыл его отход и, ранив стрелой еще одного врага, взялся за меч — противник стал атаковать в пешем порядке.

Первые двое, что добежали до Каспара, были слишком горячи, один получил кинжалом в бок — под кирасу, другого Каспар отбросил.

Бертрана зажали четверо, один сразу получил стрелу от эльфа, другого граф зарубил сам, но тут же на него навалилась еще целая дюжина. И снова вовремя выстрелил Аркуэнон, а с тыла ударил Фундинул, хотя за ним уже гнались не менее десятка орущих врагов.

Отбив атаку троицы крепко сложенных бойцов, Каспар попятился к сумке — к нему бежали еще человек двадцать, и надеяться больше было не на что.

Выхватив «Железный дождь», он в быстром темпе сделал шесть выстрелов. Двое упали замертво, четверо были ранены.

Обдирая пальцы, Каспар с трудом выдернул пустой барабан и начал заменять его на заряженный. Как всегда в такие минуты, дело не ладилось.

Свистнула стрела и вспорола рукав на правом предплечье, но Аркуэнон увидел стрелка и тут же наказал его.

Каспар вставил барабан и побежал с «Железным дождем» в одной руке и мечом в другой к поваленным деревьям, туда, где уже ничего нельзя было разобрать.

И снова — шесть выстрелов, и шесть поверженных врагов упали как подкошенные, наводя ужас на остальных. Воспользовавшись заминкой, Углук стряхнул с себя целую дюжину и снова начал крушить всех подряд огромным окровавленным колом.

Решив, должно быть, что имеют дело с колдовством, враги не выдержали и начали отступать. Перепуганные окровавленные лошади, метавшиеся по лесу, только усиливали суматоху. Стараясь не отстать от своих, по земле ползли раненые, они стонали и протягивали руки вслед убегающим, требуя, чтобы их не бросали.

Каспар деловито огляделся и, переведя дух, скомандовал:

— Углук, проверь наших лошадей — не сбежали ли?

— Слушаюсь, ваша милость! — кивнул тот и, сильно хромая, пошел в глубь лесочка, опираясь на свой страшный кол. Невостребованный меч оставался в ножнах.

Тяжело дыша, привалясь к дубу, отдыхал Бертран. У него была рассечена и кровоточила переносица, правый наплечник был смят, а нагрудная пластина почти разрублена.

— А где Аркуэнон? — Каспар перешагнул через раненого и огляделся. — Фундинул!

— Я здесь, ваша милость.

Подошел гном, совершенно невредимый, за исключением нескольких ссадин на лице и косо срубленной части бороды.

— Ты не ранен?

— Даже не знаю, как сказать, — ответил гном и шмыгнул носом. Его борода выглядела ужасно.

— А где эльф?

Каспар увидел Аркуэнона — тот сидел, привалившись к дереву, и смотрел куда-то в сторону.

— Аркуэнон!

Почуяв неладное, Каспар помчался к эльфу и, приблизившись к нему, не сразу заметил торчавший из его правого бока арбалетный болт. Эльф медленно повернул голову и грустно улыбнулся Каспару, словно прощаясь.

— Нет, ты не умрешь, Аркуэнон… Нет, — замотал головой Каспар. — Фундинул, неси лекарства! Бертран, следи пока за противником!..

Прибежал гном с уже раскрытой котомкой. Каспар заглянул в нее и облегченно вздохнул — он боялся, вдруг не увидит ни одной сияющей склянки или коробочки, но мессир Маноло предвидел и этот случай.

— Сейчас-сейчас, Аркуэнон!

Непослушными пальцами Каспар достал светившийся мягким зеленоватым светом узкий пузырек, вынул пробку и стал капля за каплей выливать содержимое на рану, из которой торчал хвостовик арбалетного болта. Кровь вскипела розовой пеной, а болт зазвенел и завибрировал. Эльф охнул и потерял от боли сознание, а болт меж тем вибрировал все сильнее. Недолго думая Каспар схватился за него и потянул; болт легко поддался и выскользнул из раны, и в то же мгновение Аркуэнон очнулся.

— Спасибо… — прошептал он.

— Мессиру Маноло скажешь спасибо, когда встретитесь, — пробурчал Каспар, снова заглянул в котомку и достал засветившуюся розовым уже знакомую баночку с мазью.

Он знал, что после нее эльфу окончательно полегчает. Так и случилось — Аркуэнон глубоко вздохнул и огляделся в поисках лука.

— Вот он. — Каспар придвинул к эльфу лук и колчан. — Как ты?

— Я могу стрелять.

— Не спеши. — Каспар огляделся. — Пара минут у тебя еще есть.

Эльф кивнул.

— Я не видел среди них арбалетчика, как он тебя нашел?

— Он оставался за спинами остальных — на лошади. Это был орк.

— Орк?

— Да.

— Эй, Углук! — закричал Фундинул таким тоном, будто собирался обвинить его в ранении Аркуэнона. — Иди сюда!

Проверив лошадей, орк возвращался, все так же припадая на правую ногу.

— Что такое, опять идут?

— Твой земляк чуть не убил Аркуэнона!

— Какой земляк? — не понял Углук.

— Успокойся, Фундинул, Углук здесь ни при чем, — вмешался Каспар. — Просто Аркуэнон видел того, кто стрелял в него из арбалета, — это был орк.

— Орк? — Углук огляделся и, сдвинув на затылок шлем, почесал лоб. — Что ж, места неспокойные, в наемниках можно кого угодно найти.

От кромки леса вернулся Бертран.

— Что там? — спросил Каспар.

— Похоже, к ним прибыло подкрепление.

— Большое?

— Полсотни всадников.

— Да что же они все к нам привязываются? — в сердцах воскликнул Фундинул. — Чем мы им так не нравимся?

— Криво подстриженной бородой, — съязвил Углук. — Ваша милость, не смажете мне ногу какой-нибудь мазью, кто-то из этих недоносков ткнул в нее кинжалом. Очень больно.

— Конечно, Углук. Подходи ближе.

Получив помощь, орк с блаженной улыбкой стал разрабатывать ногу.

— Как рукой сняло, даже удивительно!

— Что там с лошадьми?

— Живы… А мул все окрестные ветки обожрал.

— Понятно.

Отложив лечебную котомку, Каспар достал из седельной сумы коробку с дротиками и принялся снаряжать два освободившихся барабана.

Все остальные молча следили за ним, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг лесочка. Судя по тому, что всадники не наматывали кругов, противник задумал что-то более действенное.

Принесенный ветром запах дыма все разъяснил; бойцы Каспара быстро повскакивали и стали оглядываться, не зная, с какой стороны будет новая атака.

— Эй, вы! Высылайте парламентера — поговорить нужно!

— Это он — орк, — сказал Аркуэнон.

— Я пойду, — вызвался Бертран.

— Нет, ваше сиятельство, — остановил его Углук. — Посиди тут, с орком будет разговаривать орк, так лучше.

— Ты прав.

Углук вынул меч и, подумав, протянул его Фундинулу:

— Держи, короткий, если я не вернусь, владей им с честью.

— Как скажешь, — пожал плечами Фундинул, взяв меч.

— Мы посылаем парламентера! — крикнул Каспар, и орк пошел туда, откуда еще недавно начиналась атака противника.

Углук вышел из кустарника и оказался на открытом месте. Здесь было ветрено и много солнца, вдалеке стоял конный отряд — слишком большой, чтобы противостоять ему впятером, а рядом, ярдах в тридцати, тот самый орк, о котором предупреждал Аркуэнон.

Они пошли навстречу друг другу, каждый внимательно вглядываясь в черты противника.

— Углук, старый обжора, это ты?

— Кто бы говорил, пожиратель печеных яблок! Привет, Бокутай!

Они обнялись и принялись тискать друг друга до треска в костях.

— Так это ты в лесу сидишь? — спросил Бокутай.

— Я с небольшим отрядом. А ты, значит, теперь полком командуешь?

— Скажешь тоже, полком, всего лишь сотня дармоедов. Ни рубить, ни стрелять, оркам и в подметки не годятся.

— Да, — согласился Углук. — До орков им далеко.

— А мы вас огнем жечь собрались, — сообщил Бокутай.

— Да мы уже догадались, дымом потянуло.

— Жалко, могло бы неплохо получиться.

— Жалко, — согласился Углук. — И огня не надо, нам бы дымом все глаза выело.

— Выходит, со своими воевал, — вздохнул Бокутай.

— Ты же не знал. Помнишь, как в Черном урочище, в войске князя Ярвара, полночи бились, не одна сотня полегла, пока не поняли, что с соседним полком сцепились.

— Помню, — кивнул Бокутай. — Сколько хороших орков полегло.

— Да, много, — согласился Углук. — Ну пойдем, познакомлю тебя со своими друзьями, а то нехорошо, мы тут разговариваем, а они не знают, что и думать.

— И вправду нехорошо, пойдем познакомимся.

Каспар и остальные бойцы отряда встретили появление вражеского парламентера с настороженностью, однако Углук пояснил, что Бокутай — его старый боевой товарищ.

— Война окончена! — громогласно возвестил он. — Вышло недоразумение.

— Мы приняли вас за врагов, — объяснил Бокутай, рассматривая друзей Углука. Увидев Аркуэнона, он не сдержал удивления:

— Эй, но ведь я пристрелил этого звереныша! Или у вас еще один был?

— Его зовут Аркуэнон, Бокутай. Он отличный стрелок и надежный товарищ — мы с ним уже не в одной переделке побывали, — пояснил Углук, делая нажим на слове «товарищ».

— Да, конечно, — поправился Бокутай. — Но я в самом деле всадил в этого эльфа арбалетный болт!

— Наш командир, его милость Каспар Фрай, величайший костоправ и лекарь. Он сумел поправить раненого эльфа, — пояснил Углук, представляя Каспара.

— Но он ведь даже не перевязан! — не успокаивался Бокутай.

— Его милость немного колдун…

— А-а-а! — протянул Бокутай. — Так бы сразу и сказали, а то — лекарь…

— А это мой оруженосец, — сказал Углук, забирая у Фундинула двуручник. — Самый боевой гном из всех, какие бывают.

— Да уж, топор у него что надо, — уважительно кивнул Бокутай. — Да и сам крепок, как пенек. Кузнец?

— И кузнец тоже, — ответил Фундинул, приосаниваясь.

— Вот это Бертран, тоже наш старый друг, — продолжал рассказывать Углук.

— Дворянин? — спросил Бокутай. Было видно, что люди дворянского происхождения ему не нравятся.

— От тебя не скроешь, но он — парень что надо.

— Раз ты говоришь, я тебе верю, — согласился Бокутай и снова покосился на эльфа.

Познакомившись с друзьями Углука, Бокутай оглядел недавнее место битвы; до этого он подчеркнуто не замечал лежавшие на земле тела.

— Да, хорошее вы место выбрали. Деревья сами свалили?

— Я догадался, — похвастался Углук.

— Ты дело крепко знаешь, старый обжора.

— А кому ты сейчас служишь? — поинтересовался Углук.

— Князю Лисаку, он нанял нас, чтобы мы охраняли южные рубежи княжества, ловили разбойников и лазутчиков.

— Так вы нас за них приняли?

— Вот именно. То уйгуны от Синих лесов набегут, то степняки с юга. Ну а вы куда направляетесь?

— В Синие леса, дело там у нас! — сказал Углук, многозначительно подняв палец.

— В Синие леса? — изумился Бокутай. — Ну так прокатитесь с нами, срочных дел у нас пока нет, просто посматриваем.

— Это было бы здорово, брат! — воскликнул Углук.

53

Появление недавних врагов было встречено бойцами Бокутая с нескрываемым удивлением и подозрительностью. Понять их было нетрудно: у многих виднелись пропитанные кровью перевязки из серого небеленого холста. Особо выделялись жертвы Фундинула, при виде его грозного топора они невольно дотрагивались до перевязанных ран.

Бокутай приказал захоронить погибших, а раненых, около десятка, в сопровождении еще десяти воинов отправил в замок князя Лисака.

Дальше двинулись большим отрядом. Бокутай продолжал нести службу, то и дело рассылая разъезды и отдельных всадников.

Углук ехал со своими и ему не мешал. Дисциплина в отряде наемников поддерживалась железная, все приказы Бокутая беспрекословно выполнялись, но постепенно воины оттаивали и уже с интересом, без подозрительности, присматривались к столь странному по составу отряду.

Особых разносолов в продуктовых запасах отряда Бокутая не было, только пшено и вяленое мясо, так что он с благодарностью принял горсть чищеных орехов; как и всякий орк, он любил поесть. Втайне от него Углук рассказал своим, как однажды Бокутай съел два ведра печеных яблок — так сильно он их любит.

— Непривычно ехать с таким войском, ваша милость, — признался Фундинул, оглядываясь на растянувшуюся по степи колонну почти из полутора сотен всадников. — Я ведь никогда не был на настоящей, большой войне.

— Разве? А война с графом-разбойником де Гиссаром? — напомнил Каспар.

— Там мы были сами по себе, а не в составе армии.

— Я тоже давно по-настоящему не воевал, — заметил Бертран. — Но совсем об этом не жалею.

— И поэтому ты навязался в эту экспедицию, — поддел его Каспар.

— М-да, выглядит смешно.

С юга примчался всадник и поспешил на доклад к Бокутаю.

— Уйгуны, капитан! — сообщил он.

— Много?

— С полсотни будет, идут рысью по нашим следам!

— По нашим следам? — Бокутай усмехнулся. — Слишком смело с их стороны.

Он собрал отряд из тридцати воинов и сказал Углуку, чтобы они продолжали движение с остальной частью его войска.

— Мы только отгоним их и вернемся.

— А не мало ли воинов берешь?

— В этих местах уйгуны в драку не лезут, здесь они только грабят.

Бокутай ударил лошадь плетью и унесся в южном направлении, за ним помчались его тридцать всадников.

Пока предводитель отсутствовал, его обязанности выполнял один из воинов, посылал разъезды и выслушивал доклады прибывших. Примерно через час летучий отряд Бокутая вернулся. Трех лошадей вели на поводу, оружие павших воинов было уложено в седельные сумки, там же лежали трофейные уйгунские мечи, кривые и очень острые.

Бокутай проскакал мимо, ничего не сказав Углуку.

— Он что, рассердился на нас? — спросил Фундинул.

— Нет, просто бой кончился не слишком хорошо.

— Как с нами?

— Ну нет, не так плохо.

Они ехали без остановок до самого вечера, а на ночлег остановились в небольшой рощице возле ручья. Было зажжено несколько костров, и на них в котлах стали варить кашу. Ею и поужинал весь отряд Каспара, а потом они уснули без боязни и без необходимости выставлять собственный пост.

54

Утром Каспар проснулся бодрым и отдохнувшим. Сказалось присутствие большого отряда наемников. Солнце поднялось над горизонтом, и на небе не было ни облачка. Пахло дымом и кашей, во временном лагере готовился завтрак.

— Какой приятный запах! — сказал Углук и, быстро поднявшись, побежал снимать пробу.

Каспар проверил лошадей, потом подошел к костру, где уже сидели бойцы его отряда вперемешку с наемниками. Похоже, все уже друг к другу привыкли, и на гнома с эльфом больше никто не таращился. Аркуэнон смотрел в огонь, Бертран и Фундинул чистили оружие, а Углук с вожделением следил за тем, как густеет кулеш.

— Доброе утро, ваша милость, — сказал он. — Тут ребята, что на посту ночью стояли, много интересного видели. Ну-ка, расскажите его милости.

Помешивавший кашу наемник пожал плечами:

— Да как будто ничего особенного, ваша милость. — Он отогнал от лица мошку и снова пожал плечами. — Ходил вроде кто-то, но ничего видно не было. Будто шаги слышны и трава шелестит, а никого нет.

— Шугануть не пробовал? — спросил Фундинул. У него уже был опыт ночных шорохов во время караула.

— Я как глаза увидел, взял лук да и стрелой попробовал…

Воин снял шлем и пригладил волосы.

— Только никуда не попал, а наутро нашел свою стрелу — на ней кровь оказалась.

Эльф посмотрел на Каспара — ему уже приходилось стрелять в быстрые тени и находить испачканные кровью стрелы, но это ничего не прояснило.

— А мне старик в черном балахоне привиделся, — сообщил другой наемник. — Он сильно горбился и ходил вокруг лагеря. Я даже головой тряс, чтобы наваждение сбросить… Но он все равно появлялся.

— Старик в черном? — уточнил Каспар.

Мессир Дюран был побежден бывшими товарищами по ордену и отброшен в безвременье, но оставался еще мессир Кромб.

— Ваша милость, если не начать есть этот прекрасный кулеш, он подгорит, — напомнил Углук.

Его напоминание пришлось к месту, все стали доставать ложки, кто деревянные, кто глиняные, а кто и оловянные, в зависимости от наклонностей и обычаев разных мест и наций.

Кулеш съели и по обыкновению запили травяным чаем.

После завтрака Бокутай поднял людей, и отряд стал переходить через ручей. Дальше на юго-запад потянулась безжизненная степь, шелестела под ветром сухая трава, кое-где из земли торчали уродливые, будто обугленные деревья.

— Это из Синих лесов, — пояснил Бокутай; пережив вчерашние потери, он снова выглядел бодрым. — Ветер далеко заносит семена.

Вблизи деревья выглядели еще отвратительнее, чем издали. Кору на них заменяла крупная чешуя, а узкие темно-зеленые листья были невероятно жесткими на ощупь.

С двумя краткими остановками на водопой ехали до самого полудня; зной усиливался, и это отнимало у лошадей и наездников силы. Когда впереди показался небольшой клочок зелени и озерцо, Бокутай сказал:

— Это наша граница, дальше мы не пойдем.

И уже тише, обращаясь только к Углуку, добавил:

— Там, куда вы едете, такие места, что я не отправился бы туда ни за какое жалованье.

Углук понял, куда клонит Бокутай, и отрицательно покачал головой:

— Нет, брат, я все равно иду, мне с ними не впервой умирать.

— Как знаешь.

— Спасибо, — поблагодарил Каспар. — Вы здорово помогли нам.

— Благодарите обжору, — усмехнулся Бокутай, развернул коня и поскакал на восток, за ним последовали его воины.

— Ну вот, мы опять остались одни, — сказал Фундинул и похлопал Шустрика по шее.

От неожиданности тот вздрогнул и, попятившись, навалил кучу.

— Это у него нервное, — пояснил гном.

— Давайте набирать воды, нужно наполнить все наши мехи, — сказал Каспар и, сойдя с лошади, стал осматривать берег озерца, ища следы копыт, но берег был чист.

55

После обеда и недолгого отдыха у воды отряд двинулся дальше, а когда солнце уже стало клониться к горизонту, прибыл к границе странного леса. Деревья в нем были похожи на каменные изваяния, иногда вовсе без листьев, со сморщенной, прорезанной глубокими складками корой.

Сразу за первыми рядами этих деревьев поднимались каменные столбы, по виду они почти не отличались от деревьев, словно были их окаменевшими собратьями. Еще дальше, за рядами столбов возвышались скалы. В опоясывавших их широких щелях и разломах росли травы и небольшие деревца, вились плющ и колючие лианы с большими красными цветами. Над ними в поисках нектара кружили пчелы, на которых охотились злые шершни.

— Красиво здесь, но как-то жутковато, — признался Бертран. — Надо бы заранее подыскать местечко для ночлега.

— Совершенно с тобой согласен, — сказал Каспар. — Лучше забраться повыше, чтобы иметь преимущество перед теми, кто идет за нами.

— А за нами кто-то идет? — тут же вмешался гном.

— Увы, Фундинул, полагаю, это так.

— Тогда давайте заберемся вон на ту горку! — предложил Углук, указывая на скальное образование, похожее на форт или небольшой замок. — Настроим там ловушек с камнями, и пусть хоть целый полк лезет — завалим и заровняем!

— А как быть с лошадьми?

— С лошадьми?

Орк задумался.

— В таких местах есть пещеры, — неожиданно сообщил Аркуэнон.

Все тут же повернулись в его сторону — эльф редко разговаривал.

— Лошадей можно спрятать в расщелину, а вход заложить камнями, — добавил Аркуэнон, чтобы всем было ясно.

— Отлично, тогда для начала найдем расщелину и укроем лошадей, — подвел итог Каспар.

Подходящую расщелину в огромной полуразрушившейся скале нашли быстро, в ней имелся не слишком узкий вход и освещение через уходящие вверх колодцы. Здесь тоже рос плющ и жужжали пчелы, но Каспара больше волновало, есть ли тут змеи. С мечом в руках он обшарил всю расщелину, но, кроме застарелого оленьего помета, ничего не нашел и вполне остался этим доволен.

Лошадей расседлали и сняли с них сумки, затем завели во временную конюшню, покормили овсом и напоили водой из мехов. После этого бойцы отряда оставили животных подремать и стали закладывать вход камнями, вокруг скалы их валялось огромное множество.

Обезопасив лошадей, стали взбираться на само скальное нагромождение. Каменная порода слоилась и ломалась, казавшиеся прочными ступени внезапно обрушивались, требовалась осторожность, чтобы не зашибить тех, кто внизу.

Наверху оказалось достаточно свободного места, кое-где росли деревца и трава, но в основном преобладали камни — большие и маленькие. Они могли пригодиться при вынужденной обороне. Сюда же выходили и колодцы, через них можно было наблюдать за состоянием лошадей.

Пока не стемнело, на самых опасных участках — там, где можно было взобраться на скалу, — было решено устроить запас камней для организации завала. Под руководством Углука, знавшего в этом толк, камни складывали в горки, подпирая палочками, чтобы при необходимости разом обрушивать их на врага.

В сгущавшихся сумерках сказочный лес выглядел тревожно, поэтому костер было решено не разводить, хотя дрова на скале имелись.

После ужина легли спать, а в караул Каспар поставил эльфа, поскольку тот хорошо видел в темноте.

Темнело медленно, и никто не спал, все прислушивались к редким шорохам неизвестного происхождения и треску крыльев пролетавших над головами насекомых.

Эльф уселся на самом краю и сидел неподвижно.

Все ждали. На черном небе сияли крупные звезды, иногда их затягивало каким-то туманом, излучавшим собственное голубоватое свечение. Оно было то сильнее, то слабее, и в моменты, когда свечение становилось самым ярким, можно было довольно хорошо видеть, что происходит вокруг скалы.

Несмотря на звучавшие повсюду посторонние шорохи, ничего страшного не происходило. Аркуэнона сменил Бертран, Бертрана — Углук, а под утро, как обычно, караулил Каспар.

— Зря только тревожились, — сказал Углук, поднявшись с рассветом и широко зевая. Он свернул свое одеяло и сунул его в седельную суму, затем проверил остроту меча и недовольно покачал головой. Каспар усмехнулся. Он ни разу не видел, чтобы орк точил свое оружие.

Аркуэнон вернулся на прежнюю позицию, откуда наблюдал полночи. Каспар решил, что сейчас это уже лишнее, однако неожиданно эльф произнес:

— Они идут.

Каспар выглянул из-за края скалы — по узкой полоске выжженной земли двигались семь фигур. В их движениях была нечеловеческая размеренность, черные шлемы маслянисто поблескивали.

— Это опять они — пришельцы в черном!

Он опасался, что преследователи почуют засаду, но те приближались к скале безбоязненно, шли уверенно, наверное, видя какой-то только им ведомый след.

Подойдя к тому месту, откуда начинался подъем, пришельцы скучились, чтобы посовещаться; лучшего случая нельзя было и представить.

— Навалились… — скомандовал Каспар, и вместе с Углуком и Фундинулом они опрокинули вниз сложенную из камней пирамиду.

Эффект превзошел все ожидания: устроенная лавина отколола часть стены, и слой каменистой породы также обрушился вниз, наполняя утренний лес перестуком камней.

— Кажется, мы с ними покончили, ваша милость, — произнес Фундинул, пытаясь что-то рассмотреть среди клубящейся пыли.

— Не знаю, кто после такого смог бы выжить, — покачал головой Каспар, однако он ошибался.

Груда камней зашевелилась, из нее показалась рука, потом, разворошив обломки, по пояс высунулся один из пришельцев.

Аркуэнон пустил стрелу, но она не пробила кирасу и с треском сломалась. Эльф досадливо зашипел, он давно жил среди людей и не имел возможности доставать наконечники из ридолита, а потому пользовался стальными. Но они не всегда были эффективны.

Аркуэнон прицелился тщательнее и вогнал стрелу в противника, сумев попасть в стык пластин черной кирасы.

— Есть! — воскликнул Фундинул, однако радоваться было рано — ужасное существо продолжало выбираться из камней, не обращая внимания на ранение.

— Они что же, бессмертны? — поразился Бертран, разглядывая подтекавшую из-под шлема темную кровь у одного пришельца, оперение стрелы, торчавшее из груди другого. Человек с такими повреждениями не выжил бы.

— Надеюсь, что долго они не протянут, ведь тогда мы же убили одного из них, — произнес Каспар не слишком уверенно.

— Тогда тебе помог талисман. Что он сейчас говорит тебе? — с надеждой в голосе спросил Бертран, глядя, как шевелится куча обрушившихся камней.

— Пока ничего, но одно я понял хорошо — талисман работает, только когда хочет, самому разбудить его мне не удается… Углук, тащи еще камней!

Каспар растянул свой проверенный лук и вогнал стрелу прямо в шлем пришельца. Стрела, пробив его, вошла в череп, но пришелец по-прежнему стоял на ногах.

Бертран выстрелил из арбалета, и стальной болт оторвал чудовищу руку. Было видно, что еще немного — и черный воин развалится на части. Углук довершил дело, сбросив со скалы огромный камень. Тот раздавил пришельца, словно насекомое, разбрызгав по сторонам темную жидкость и разбросав куски кирасы, больше похожие на обломки хитинового панциря.

— Какая гадость! — не сдержался Фундинул.

Тем временем из каменного завала выбрались остальные пришельцы в помятых доспехах и с ходу стали карабкаться по стене, довольно проворно выискивая уступы и поднимаясь все выше.

Обрушившиеся на них стрелы и град камней не приносили оборонявшимся видимых успехов. Черная броня восстанавливалась и держала удары, тогда Каспар приказал всем сосредоточиться на одном черном воине, и вскоре тот сорвался вниз. Но что толку? Он снова принялся карабкаться, упрямо поднимаясь вверх.

Так продолжалось около часа; после многократных падений и ударов камнями еще двое пришельцев истекли черной жидкостью и остались недвижимыми, но и весь запас камней был израсходован, а четверо воинов в черном все еще были опасны — при них оставались смертоносные мечи.

Чтобы обмануть их и выскользнуть из ловушки, Фрай приказал Углуку спустить Фундинула на ремнях к лошадям, чтобы он начал разбирать сооруженный вечером завал и готовил побег.

Так и поступили. Гном очень старался, и пока Каспар, Углук и Аркуэнон держали оборону и как могли сдерживали карабкавшихся наверх пришельцев, он освободил проход и стал осторожно выводить лошадей из расщелины. Бертран разведал подходящее для спуска место и показал Фундинулу, куда их вести.

Когда все было готово, он дал знак Каспару.

— Все, уходим! — скомандовал тот и швырнул в ближайшего врага последний камень. Тот раскололся о шлем, однако ничуть не повредил пришельцу, который как ни в чем не бывало продолжал подъем.

Наконец первый воин в черном, преодолев последние футы, оказался на площадке, но обнаружил, что на ней никого нет — Бертран был уже на земле, а Каспар, Углук и Аркуэнон торопливо спускались вниз.

Сыпались камни, срывались руки, но от падения надежно страховали стебли плюща — за него беглецы хватались, как за веревки.

Оседланные лошади в нетерпении перебирали ногами и, как только наездники вскочили в седла, понесли их прочь, а неудачливым преследователям осталось только смотреть вслед ускользнувшей добыче. Они в молчании застыли на скале, словно не могли сообразить, что же теперь делать.

56

Наблюдавший за сражением Гвистерн раздраженно отодвинул от себя Глаз Огра, как будто кристалл был виноват в случившемся, и, вскочив на ноги, принялся нервно расхаживать по сумрачному залу.

— Это невероятно! Этого не может быть — они убили еще троих ваффенов!

— Но ведь осталось еще четверо, — напомнил Алвин. Продолжая изучать иные мироустройства, сегодня он пребывал в обличье человека-крысы, говорил невнятно — мешали крупные резцы. Алвин казался абсолютно спокойным, но торчавший из-под мантии крысиный хвост выдавал его волнение. Маг нервно постукивал им по полу и подергивал носом.

— Я уверен, что они приложат все силы и выполнят задание.

— Грандмастер, почему-то мне кажется, что этих последних сил не хватит на то, чтобы убить Проныру.

— Возможно и такое. Тогда нам останется признать, что в этот раз его везение оказалось сильнее нас. Но проигрыш не означает окончательного поражения.

— По-моему, это ваше новое тело размягчило вас, грандмастер. — Гвистерн с презрением покосился на исполинскую крысу. — Я не могу признать поражения от обычного человека! Нам нужно всего лишь изменить метод.

— Каким же образом?

— Если не помогает магия, нужно обратиться к простым, многократно опробованным способам.

— Нанять убийц? — Алвин провел лапой по жестким усам и сверкнул черными бусинами глаз. — Это неразумно, брат. Шансов на успех против Проныры у них будет еще меньше, чем у ваффенов.

— Зачем ставить их против Проныры, грандмастер? — Гвистерн улыбнулся. — Если мы не в силах уничтожить его самого, то можем навредить его близким, уничтожив тем самым источник его Силы. Я знаю, что в Ливене у него семья.

— Уничтожить семью?

— Именно, грандмастер! Для этого понадобится не так много золота — пара десятков дукатов решат дело. Надеюсь, такая сумма найдется в казне ордена?

— Найдется. — Алвин со вздохом потянулся и, приняв человеческое обличье, встал и пошел к выходу из лаборатории, где они с Гвистерном наблюдали через Глаз Огра за схваткой ваффенов с отрядом Каспара Фрая. Лаборатория эта находилась в подземелье башни, и, чтобы подняться на рабочие ярусы, пришлось преодолеть сотню ступенек.

Здесь в коридорах с низкими сводчатыми потолками дышалось куда легче, чем внизу. Встречные маги и послушники почтительно склонялись перед грандмастером, он же едва замечал их.

Забравшись в самую далекую и темную галерею, Гвистерн и Алвин остановились у массивной, покрытой плесенью двери. Вспомнив, что с ним Гвистерн, грандмастер взглядом зажег расположенный над дверью факел. Тот вспыхнул и загорелся желтым трескучим пламенем. Алвин приложил руку к небольшому углублению в стене, и дверь бесшумно открылась. За ней располагалось одно из хранилищ ордена Кошачьей лапы, предназначенное для золота, драгоценных камней и прочего светского актива, мало ценимого магами.

— Возьми, брат, сколько тебе надо, — сказал Алвин и отступил в сторону. У стоявших рядами сундуков, ларцов и корзин стали загораться свечи в бронзовых подсвечниках.

Гвистерн посмотрел по сторонам, и на его лице появилась грустная усмешка. Как часто в его прошлой жизни ему не хватало средств. Не для себя — дворцового содержания и жалованья ему хватало, — но для захвата власти, для восхождения на престол! Знай он о несметных сокровищах Ордена, кто скажет, не нарушил бы он данную при посвящении клятву?

Отогнав преступные мысли, принц шагнул к большому ларцу и взял с его крышки черный кожаный кошель. Взвесил его на руке, пытаясь определить, сколько в нем золота.

— Здесь пятьдесят золотых, — безошибочно определил Алвин.

— Этого хватит, грандмастер.

— Ну что же, брат, сегодня тебе предстоит впервые после возвращения выйти за пределы башни. Я бы рекомендовал тебе сменить личину во избежание слухов и взять с собой для безопасности пару подмастерий.

— Как скажете, грандмастер, — согласился Гвистерн, хотя ему не хотелось идти в город с чужим лицом и двумя соглядатаями, которые станут докладывать о каждом его шаге.

Сменой личины Гвистерн занялся в комнате, где жил после возвращения в мир живых. Это несложное колдовство осваивали на одной из первых стадий обучения.

Встав в центр комнаты, он раскинул руки и несколько раз повернулся против часовой стрелки, затем взглянул на ладони: они были красны, как пламя, и источали жар.

Приложив их к лицу, Гвистерн подождал, пока оно разогрелось, а затем несколькими быстрыми движениями сделал себе морщинистый лоб, отвисшие щеки и мешки под глазами.

Глянув в черное зеркальце, принц остался доволен увиденным.

Он вышел в коридор, где уже ждали подмастерья. Оба были в простых куртках, войлочных шляпах и холщовых штанах, заправленных в сапоги.

— Я готов, вижу, что и вы тоже.

— Да, мастер. — Подмастерья склонились в поклоне.

— Ну что ж, идемте…

Выйдя за пределы высокой стены, Гвистерн зажмурился, ослепленный ярким солнечным светом. Перед ним простирался огромный дворцовый комплекс, блистающий позолотой, мраморными колоннами и начищенной бронзой. Теперь, когда на принце было простое платье, он совсем по-иному взглянул на все это великолепие, оно стало для него как будто чужим.

Как всегда, здесь было людно, лакеи важно шествовали по своим делам, не удостаивая даже взглядом тройку простолюдинов, притащивших, наверное, уголь или дрова.

Грохоча по мостовой железными ободьями, во двор влетела карета, Гвистерну она показалась знакомой, и он отвернулся; не хотелось даже в мыслях возвращаться к тем временам, когда все его надежды на трон рухнули из-за удачливого выскочки — Каспара Фрая.

— Кто такие, от кого идете? — строго спросил в воротах сержант.

— Мы по постирочным делам — прачечные поставщики, — ответил обученный подмастерье, униженно кланяясь. — Мыло, щелок, травные притирочки, вот бумага от казенного поверенного…

Сержант бросил беглый взгляд на печать и сразу потерял к простолюдинам всякий интерес.

— Валяй, постирочники.

Ворота остались позади, потянулась знакомая дорога в город. Принц старался дышать всей грудью, чтобы вспомнить запах жизни, но после возвращения из небытия он почти не чувствовал запахов и не ощущал вкуса пищи.

С тех времен, когда возглавлял тайную канцелярию, принц хорошо помнил все притоны города. Правда, днем он там не появлялся, поэтому сейчас немного поплутал, пока вышел наконец к таверне «Золотая канарейка».

Заведение это пользовалось в Харнлоне дурной славой — здесь скупали краденое. Приличные люди сюда не заходили, основной публикой были удачливые воры, безработные убийцы и игроки.

Оставив подмастерий снаружи, Гвистерн переступил порог и плотно притворил дверь; гул голосов стих, завсегдатаи с любопытством уставились на вошедшего, пытаясь определить, кто это — заказчик или скупщик.

Принц, не смущаясь, направился к столу, где в одиночестве сидел благообразный на вид старик, и устроился напротив.

— Тебе чего надо, прохожий? — спросил тот, недобро глядя на невежу.

— Привет, Вилли, — поздоровался принц.

— Я тебя не знаю.

— Знаешь. — Гвистерн повел рукой, и на мгновение фальшивое лицо исчезло.

Старик отшатнулся, потом перевел дух и пришел в себя.

— Что вам угодно, ваша светлость? — спросил он тихо.

— Ну вот, признал. — Гвистерн вздохнул. — Дело у меня для тебя.

При всем благообразии своей наружности Вилли по прозвищу Седой был самым умелым убийцей Харнлона, да и всего королевства. И хотя сам он уже не брал в руки инструмент, но руководил рынком подобных услуг, за что имел свои комиссионные.

— Кто клиент и сколько платите, ваша светлость? — В слезящихся глазах Вилли блеснул интерес.

— В городе Ливене осталась семья наемника по имени Каспар Фрай. Нужно отправиться туда и убить их всех. Если есть кошки и собаки — убить вместе с людьми. Полагаю, двадцати золотых будет достаточно?

— Двадцать дукатов — хорошие деньги, — Вилли огладил бороду. — Но коли речь идет об этом Фрае, следует надбавить, человек-то он непростой, ливенские воры его ой как боятся.

— Хорошо, вот тебе пятьдесят. — Принц выложил кошель на стол. — Полагаю, тебе не нужно говорить, что заказ должен быть выполнен в любом случае?

— Конечно, ваша светлость, мы промашек не даем.

— Приятно слышать.

Гвистерн поднялся и неспешно направился к выходу. Когда за ним закрылась дверь, к Вилли подскочил один из его подручных по прозвищу Медвежья Башка.

— Кто это был, Седой? — спросил он.

— Призрак, — ответил Вилли.

— Призрак?

Медвежья Башка оглянулся на дверь.

— Нешто призраки вот так в гадюшник захаживают?

— Хватит болтать, — осадил его старик. — У нас есть заказ.

57

Целый день бойцы отряда Каспара Фрая провели в седлах, останавливаясь ненадолго, чтобы набрать из ямок воды или перетянуть седельные ремни. Есть приходилось на ходу, запасы подходили к концу, не в последнюю очередь из-за неуемного аппетита орка.

К вечеру холмистая местность осталась позади, а редкие кустарники превратились в обширные непролазные заросли. В конце концов отряд продрался и сквозь них, но тут на пути поднялась могучая стена.

— Так вот они какие, Синие леса, — произнес Бертран с благоговением. — Теперь понятно, почему их так назвали!

Деревья с чешуйчатыми стволами стояли очень близко друг к другу, их листья были темно-зеленого цвета с серебристым отливом, издали они казались почти синими, отчего лес походил на вздыбившуюся штормовую волну.

Ветра здесь не было, хотя каких-то пятьдесят ярдов к востоку он еще взметал на воздух сухие травинки.

От Синего леса доносились странные звуки, похожие на хриплое пение неведомого расстроенного инструмента. Иногда слышался скрип, как будто где-то открывали дверь на несмазанных петлях, и снова тишина, вкрадчивый шепот и заунывное, срывающееся пение невидимого инструмента.

Между стволами с трудом можно было протиснуться, все заросло блеклыми серыми травами и иссушенными кустами. Кое-где свисали бледные, почти прозрачные лианы. Иногда они вздрагивали, как живые, заставляя вспархивать с нагретых мест стайки желтоватых комаров.

— Что-то не хочется мне туда ехать, ваша милость, — признался Фундинул.

Ни у кого, даже у Углука, не повернулся язык упрекнуть гнома в трусости. От леса веяло холодной и злобной враждебностью ко всему живому, казалось, что из сгустившегося под деревьями мрака кто-то подсматривает.

— Переночуем тут, на опушке, — сказал Каспар, слезая с лошади. — А как рассветет — пойдем в лес. Разводите огонь!

Даже не заходя в лес, дров нашли достаточно. Тут и там из земли торчали сухие остатки кустарника. Горели они хорошо и жарко. Пока готовился ужин, Каспар вспоминал виденную в замке герцога карту. Башня Ужаса, где находилась Огрская печать, располагалась в южной части Синих лесов, а ориентиром в самих лесах могло послужить большое озеро и втекавшие в него реки.

Оставалось лишь найти одну из этих рек и двигаться по течению.

Ночь на опушке прошла спокойно, хотя в чаще леса ревели неведомые звери. Под утро в безоблачном небе сверкнула огненным зигзагом молния и грянул гром, изрядно напугав лошадей и Каспара, караулившего в последнюю смену.

Завтракали молча, довольствуясь черствым хлебом и высохшим сыром. Запивали пустым кипятком, делать отвар из здешних трав не решились, они были незнакомы.

Несмотря на солнце и ясную погоду, Синий лес выглядел ничуть не гостеприимнее, чем накануне вечером. Чтобы подать пример, Каспар первым взобрался в седло, проверил доспехи, амуницию, поправил шлем и поехал навстречу неизвестности, за ним потянулись остальные.

Не успел Каспар въехать под сень леса, как с дерева на него упала толстая змея. Каспар был к этому готов и, подбросив шипящую тварь, разрубил ее в воздухе. Извиваясь, половинки змеи упали в траву и тотчас были утащены парой шустрых, похожих на крыс хищников.

— Ишь ты, быстрые какие, — поразился Углук.

Затрещал сухой кустарник, и навстречу чужакам выскочила бежавшая на задних лапах огромная ящерица. Аркуэнон привстал в седле и поразил ее стрелой прямо в брюхо. Ящерица прыгнула вперед, щелкнула зубами, но упала, совсем немного не долетев до лошади Каспара.

И снова поверженная тварь стала добычей черных падальщиков. В этот раз их набежало не менее дюжины, и они сообща утащили добычу в заросли, где при дележке устроили шумную драку.

— Да тут каждый шаг дорогого стоит, — сказал Бертран, рассекая потянувшийся к нему побег ядовитой лианы.

— Может, дальше полегче будет, — предположил Каспар, избавляясь от очередной древесной змеи.

Лошади стали волноваться и с опаской ступали по густой траве; воздух был напоен горькими ароматами, а кроны деревьев смыкались наверху так плотно, что вокруг царил полумрак.

Вертя головой в поисках новой опасности, Каспар не заметил странного превращения дерева: его корявая ветвь вдруг изогнулась и, обратившись рукой со скрюченными пальцами, вцепилась в предплечье Каспара, норовя сбросить его с коня, да с такой силой вцепилась, что невозможно было вырваться. Каспар перекинул меч в левую руку и попытался отсечь коварную ветвь, но заколдованное дерево не сдавалось. На помощь вовремя пришел Фундинул, он встал в стременах и одним ударом топора отсек ожившую ветку. Скрюченные пальцы разжались, и она упала в траву, мгновенно почернев, словно головня.

Но дерево не собиралось сдаваться, благо ветвей у него было много. Следующей веткой, обратившейся в руку, оно ухватило за ногу Фундинула, тот вцепился в Шустрика, мул запрыгал на месте, пытаясь вырвать хозяина из лап неведомого чудовища.

— Бейте в ствол! — крикнул Углук и, проскочив мимо гнома, ударил двуручником по стволу дерева.

Брызнула черная кровь, где-то наверху раздался жуткий вопль, и дерево стало быстро уходить под землю. С шелестом и треском складывались ветви, мелькнула макушка, и все — осталась только небольшая воронка.

— Вот это да, — произнес Бертран и огляделся, держа меч наготове.

— Ужас, — покачал головой гном и вытер рукавом пот.

Его мул что-то нервно жевал, конь Каспара тряс головой и пятился, наезднику едва удавалось его удерживать.

— Что это такое было, а, Углук? — спросил Каспар, усмирив наконец своего коня.

— Наверно, какой-то демон, ваша милость, тут ведь чуть копни — и сразу в нижнем мире окажешься, они в Синих лесах все перемешаны.

— Давайте не будем копать! — тотчас попросил гном.

— Не бойся, Фундинул, не такие мы глупые, — успокоил его Каспар. — Копать не будем, но ехать как-то надо.

И они со всей осторожностью двинулись дальше, держа мечи наготове.

На всякий случай Каспар рубил теперь все подозрительные ветви, Фундинул проверял стволы деревьев, делая неглубокие затесы. Пока им попадались обычные для Синих лесов деревья.

Вскоре показался овраг, заросший колючками, пройти сквозь них не было никакой возможности, однако стоило Углуку спешиться и рубануть по этим зарослям, как из поврежденного стебля одного из кустов брызнул сок. Капля попала орку на руку, и он взвыл от боли. Каспар немедля достал из котомки мессира Маноло засветившийся зеленым пузырек с притиранием и, соскочив с лошади, поспешил Углуку на помощь. На тыльной стороне его ладони дымилось почерневшее пятно размером с золотой дукат.

— Терпи, приятель, сейчас я тебе помогу…

Орка так трясло, что даже Фундинулу стало его жалко. Наконец притирания подействовали, и только тогда Углук перевел дух.

— Никогда… Никогда еще меня не пекло так больно! — признался он, рассматривая закрывшуюся рану. — Что же делать, ваша милость? Объезжать овраг очень долго!

— Долго, — согласился Каспар. — Давайте попробуем клин клином вышибить. Сделаем факел и выжжем себе тропу.

Фундинул взялся собрать подходящих веток, а эльф его прикрывал. Как оказалось — не зря. В какой-то момент Аркуэнон вскинул лук и сшиб с ветки изготовившуюся к броску птицу. Ее тяжелая туша глухо ударилась о землю в нескольких шагах от Фундинула, заставив его подпрыгнуть от неожиданности.

— Что это?! Кто это?! — закричал он, в ошеломлении глядя на острый клюв и длинные загнутые когти.

— На сову похоже, — заметил подошедший Углук.

— Для совы великовата! — подал голос Бертран; он не сходил с лошади и к обнаженному мечу добавил заряженный арбалет — так ему было спокойнее.

Связали два факела. Каспар высек огнивом искру и поджег сухой лишайник, а от него — первый факел. Но едва он приблизился к краю оврага, послышался шелест, похожий на множество перекликающихся голосов. Слов было не разобрать, но эмоции угадывались легко — это было удивление, когда же жар от факела достиг листьев колючек, голоса ударились в панику.

— Смотрите! Смотрите, что они делают! — воскликнул Фундинул: колючки, покачиваясь, расступались, освобождая путникам свободный проход через овраг.

— Поехали! — скомандовал Каспар, вскочил в седло и с факелом в руке начал спускаться.

Овраг был старым, его склоны давно заросли травой, лошади уверенно преодолели спуск, затем подъем, и скоро весь отряд оказался на другой стороне.

Колючки выждали еще какое-то время, а затем опять сомкнулись.

Так и прошел весь этот день в битве за право двигаться вперед; змеи, насекомые и деревья-демоны то и дело атаковали отряд, приходилось изворачиваться, применять оружие и огонь; где-то живые растения расступались, а где-то стояли насмерть, жаля чужаков иглами и щедро поливая ядом. Как бы там ни было, удалось пройти немалый отрезок пути, и когда день стал клониться к вечеру, Каспар решил заранее подыскать место для ночлега.

Вскоре нашлась небольшая, окруженная сухими деревьями полянка. Костер в чужом месте мог демаскировать отряд, но Каспар понимал, что без огня местная нечисть их доконает.

Дров собрали побольше, лошадей поставили поближе к костру, и пока Фундинул и Углук готовили кашу, Бертран, Аркуэнон и Каспар зорко смотрели по сторонам — опасный лес приучил их не расслабляться.

Ели поочередно, не спеша, то и дело прислушиваясь к доносившимся из леса звукам; когда закончили ужин, почти стемнело. Спать никто не решался, и Каспар караула не назначал — все понимали, что в эту ночь уснуть будет трудно.

58

Незаметно для себя Каспар все же уснул сидя. Его разбудил Углук, он тряс командира за плечо с криком:

— Ваша милость, смотрите, что делается!

Каспар растерянно вскочил и поначалу даже не понял, в чем дело — все как будто было в порядке, — и лишь спустя пару мгновений разглядел, что в круг света движутся шеренги насекомых, огромных, величиной с небольшую собаку. Потрескивая усиками и мигая крупными фасеточными глазами, проворные ползли по спинам более медлительных, чтобы поскорее попробовать на вкус заплутавших чужаков.

— Вот так новости! — Бертран встряхнул головой. — Сразу спать расхотелось!

Углук выдвинулся вперед и ударил по строю насекомых мечом, полетели куски хитиновых панцирей.

— Давайте факелы! — крикнул Каспар и побежал на помощь Углуку.

Бертран, Фундинул и Аркуэнон схватили факелы, быстро зажгли их и тоже пошли в наступление.

При свете стало видно, что по земле ползут сотни крупных серо-зеленых жуков. Они хищно щелкали жвалами и продолжали бросаться на Каспара и Углука, хотя несли большие потери.

— Жги их! Жги!..

Жуки попались упрямые и пытались воевать даже с огнем — били лапами по факелам, стряхивая искры и заставляя пятиться вооруженных бойцов.

— Да сколько же их?! — прокричал Фундинул, вращая факел, от чего тот ревел словно ураган. Жаркое пламя носилось над рядами насекомых-гигантов, ослепляя их и сжигая чувствительные мохнатые усики.

— Они окружают — отсекай справа!

— Слева смотри, слева! — то и дело раздавались голоса.

На смену сгоравшим факелам подносили новые, мечи перебрасывались из уставшей руки в свежую, и снова треск хитиновых панцирей и запах горелой кости.

Изматывающая, не прекращавшаяся ни на минуту битва продолжалась не менее двух часов, насекомые не знали страха и карабкались по нагромождениям своих поверженных и сожженных соплеменников.

Неожиданно все разом прекратилось, не стало шорохов и щелканья жвал. Углук последний раз рассек жука и недоверчиво огляделся — полчища насекомых иссякли.

— Похоже, все, — сказал Каспар, чувствуя, как гудят от усталости мышцы рук.

Внезапно у него закружилась голова, он оперся на меч. Над рассыпанными по поляне останками насекомых поднимался светящийся дымок. Каспар по наитию побрел к костру, подсознательно чувствуя, что огонь очистит его от ядовитых испарений.

Бертран подскочил к Углуку и подхватил его — тот тоже едва не упал.

— Давайте все к костру! — скомандовал Каспар и зашелся хриплым кашлем.

Фундинул подбросил дров, потом с новым факелом несколько раз обошел вокруг лошадей — они как будто чувствовали себя удовлетворительно. Каспар устало опустился на землю у костра. Сердце постепенно успокоилось, перестало бешено колотиться, головокружение прошло. Углук тоже пришел в себя, и Фундинул угостил его копченой корочкой от окорока. Так они и сидели все вместе у костра до самого рассвета.

На рассвете съели по сухарику, запили водой и двинулись дальше. Взошедшее солнце пряталось за густыми кронами деревьев, Каспар вел отряд, руководствуясь больше интуицией, и не всегда был уверен, что следует в нужном направлении. Правда, налицо были улучшения — лес уже не был таким агрессивным, как вначале, хотя змеи появлялись на пути пока еще часто.

Не расставаясь с обнаженными мечами, отряд без приключений двигался до самого полудня. Неожиданно Аркуэнон вскинул руку.

— Я слышу голоса, — сказал он. — Кто-то идет нам навстречу.

Пришлось срочно искать укрытие. Для этой цели подошла небольшая балка, где обитали полторы дюжины крупных ядовитых ящериц. Каспар опасался конфликта с ними, это могло выдать отряд, но ящерицы отступили без боя, оставив балку и резкий, неприятный запах, с которым пришлось смириться.

Приставив к лошадям Углука и Фундинула, Каспар с Бертраном и Аркуэноном залегли в траве, предварительно удостоверившись, что в ней нет змей.

Голоса звучали все громче, неизвестные шли по лесу быстро и уверенно. Вскоре они появились на открытом месте, и Каспар по немного сутулому и щуплому телосложению узнал уйгунов. Странно было видеть их пешими, в войске графа-разбойника они служили в кавалерии и слыли безрассудными храбрецами.

Каспар насчитал пятнадцать уйгунов, они не останавливаясь прошли мимо оставленных отрядом следов, должно быть, очень спешили. Неожиданно один из них вернулся и, подойдя к сломанной ветке, внимательно ее осмотрел, затем понюхал воздух и остановил взгляд черных пронзительных глаз прямо на Каспаре. Тот невольно вжался в траву, однако уйгун вроде бы ничего не заметил и ушел вслед за остальными.

— Кажется, обошлось, — сказал Бертран.

Все встали и спустились в балку.

— Что там было? — спросил орк.

— Уйгуны. Я опасался, что они что-то заподозрят — тогда бы на нас началась охота.

— Они здесь все знают, это была бы охота с известным исходом, — заметил Бертран.

Осторожно выведя лошадей, они сели в седла и двинулись в прежнем направлении, соблюдая еще большую осторожность. Если что-то кому-то мерещилось, отряд останавливался, чтобы разобраться в ситуации, и лишь затем продолжал движение.

Привал для обеда решили не делать, снова ограничившись сухарями и водой. Лошадкам дали по паре горстей овса и попоили из котелка, почти полностью истратив весь запас воды.

Объезжая одну из полян, слишком большую, чтобы решиться ехать по ней и выставлять себя на обозрение, отряд напоролся на прыгающих по деревьям ядовитых жаб. Они сыпались с деревьев градом и сильно обожгли ядом круп Шустрику и запястье Бертрану. Если его сиятельство мужественно вытерпел боль, то мул разорался так, что все бросились его успокаивать, а Углук предложил «усыпить мерзавца» — он умел ненадолго придушивать нервных лошадей, когда они своим ржанием угрожали всех выдать.

Еще через милю отряд выехал к небольшой речушке. Ветви деревьев смыкались над нею, образуя коридор, и прозрачная вода казалась темной.

Аркуэнон первым сошел с лошади и, осторожно приблизившись к воде, присел на корточки.

— Ее можно пить, — сказал он.

— Ты что, на вид определяешь? — усмехнулся Бертран.

— Нет, она хорошо пахнет.

Аркуэнон зачерпнул воду рукой и попробовал.

— Что ж, вода нам нужна, — сказал Каспар, сходя на землю. — Давайте напоим лошадей и заполним половину мехов.

— А почему не целиком? — спросил Фундинул, удерживая нетерпеливого Шустрика, желающего напиться немедленно.

— Потому что мы поедем вдоль этой реки, а нагружать лошадей лишним грузом не стоит.

Каспар посмотрел на неспешное течение, потом запрокинул голову, стараясь рассмотреть сквозь густую листву положение солнца. Он помнил, что все реки в Синих лесах текут к большому озеру, а на юг от озера находится Башня Ужаса. Оставалось надеяться, что карта герцога верна.

Когда лошади были напоены и мехи наполнены, отряд двинулся дальше. Вскоре стали попадаться признаки пребывания в лесу местных жителей: вбитые в землю колышки, небольшие вырубки и заброшенные птичьи ловушки.

Потянуло дымом.

— Чуете, дымом пахнет? — спросил Бертран.

— Селение? — предположил Каспар, принюхиваясь.

— А кто здесь может жить, ваша милость? — поинтересовался Фундинул.

— Кто угодно, — пожал плечами Каспар. — Уйгуны, гельфиги, орки, люди…

Скоро показалось и само селение, расположенное на берегу речки. В тени огромных деревьев располагалось десятка два строений, сложенных из почерневших стволов. Поселение защищал частокол, а на коньках домов торчали черепа.

За забором было тихо, понаблюдав еще немного, Каспар свернул в сторону от реки, чтобы подальше объехать деревню уйгунов.

59

В Синих лесах мессир Кромб чувствовал себя заново родившимся. Полученная в разоренном замке Сила бурлила в нем, точно вода в полном котле. Он набрал ее столько, что даже смог отпугнуть духов холода и разложения — своих прежних хозяев, когда те, желая отомстить, хотели с ним посчитаться. Правда, ему все равно пришлось бежать, да так быстро, что он едва не потерял след Каспара Проныры. Но мессир Кромб следа все-таки не потерял, сейчас он был в силе, а знаний и опыта ему было не занимать, уже не первую сотню лет он мотался между мирами.

Здесь, в Синих лесах, где до нижних миров было рукой подать, маг был еще сильнее. В любой момент, не прилагая значительных усилий, он мог вызвать на помощь демонов.

Животные и растения Синих лесов, изуродованные дыханием нижних миров, чувствовали в мессире родственную силу разрушения и не пытались ему вредить. Только ослепший земляной червь, слишком глупый, чтобы думать, выпрыгнул из норы, чтобы проглотить Кромба, и через мгновение ошметки его плоти разлетелись по округе.

Уничтожив червя-гиганта, мессир Кромб торжествующе расхохотался и поспешил дальше. Он отставал от отряда Проныры всего на пару сотен ярдов и мог ударить им в спину немедленно, но в этом случае не испытал бы заслуженного наслаждения, не смог бы в полной мере вкусить радость своего триумфа, и самое главное — не получил бы всего везения этой команды.

Маг превратился в облако черного тумана и заскользил между чешуйчатыми стволами, выискивая подходящее для нападения место.

Вот и небольшая полянка; Проныра и его бойцы пересекали ее торопливо, им не нравилось быть на открытом месте.

«Я скажу им: „Все, теперь вам не отвертеться!“ — ликовал Кромб. — Или лучше так: „Какая приятная встреча, не правда ли?“»

Появившись из ниоткуда, он материализовался в десяти ярдах перед ехавшим впереди Каспаром Фраем.

— Какая приятная встреча! — прохрипел Кромб, мерзко улыбаясь.

Проворный эльф вскинул лук и всадил в мага стрелу, но тому это не повредило, правда, сбило с мысли, он как раз собирался продолжить, а тут…

Вырвав из груди стрелу, маг в бешенстве отшвырнул ее.

— Ну что, жалкий звереныш, чего ты этим добился?! Разве не видишь, кто перед тобой?!

Каспар и его товарищи растерянно переглядывались, но невидимый золотой единорог, висевший на шее Каспара, уже испускал волшебные лучи. Кромб знал об этом талисмане и старательно закрывался от него, но некоторое неудобство все же испытывал.

— Итак, мерзавцы, вы умрете мучительной смертью!

Орк и гном выбрались из седел и стали обходить Кромба с двух сторон. В их руках было оружие, и в намерениях этих существ мессир не сомневался.

— Жалкие черви! Вы надеетесь повредить мне?

Кромб захохотал, но был вынужден сделать пару шагов назад. Арбалетный болт ударил Кромба в бедро, тот погрозил Бертрану пальцем и просипел:

— Поиграли, и хватит! А сейчас вы все умрете!

Многократно усиленный голос мессира Кромба прогремел над Синими лесами. Призывая демонов, он вскинул руку, и из образовавшейся в земле воронки непрекращающимся потоком хлынули тысячи гудящих насекомых — это были черные шершни.

Они уносились в небо, свиваясь в угрожающие рои, которые пополнялись все новыми легионами.

— Достаточно! — воскликнул Кромб, и воронка в земле закрылась. — А теперь сожрите их плоть, слуги мои верные, и передайте мне все то, что имеют эти недостойные твари!

Услышав приказания мага, тучи шершней набросились на указанные им жертвы. Послышались жуткие крики, визг, топот… Кромб стоял, смежив веки, и плавными движениями рук дирижировал этим убийством. Каждый новый крик приносил ему толику радости, мессир пьянел от своей мести и могущества.

Яростное гудение шершней ослабло, и это означало, что с жертвами покончено.

— Теперь несите мне их силы и возможности! Несите, слуги мои верные!

Кромб распахнул пасть, усеянную острыми клыками, и в нее, свиваясь штопором, устремилась все эта гудящая армада насекомых-убийц.

Это продолжалось какое-то время, затем мессир Кромб захлопнул пасть и еще несколько мгновений, не открывая глаз, наслаждался своей Силой и новыми ощущениями. Ему вдруг захотелось… странное дело — ему захотелось сочной травы, а еще мерку отборного ячменя и подсоленную корку.

— Да что же это такое! — воскликнул Кромб и открыл глаза. К своему удивлению, он увидел, что Фрай и его люди целы, хотя вид у них очень подавленный. Правда, теперь они были без лошадей, от которых остались только вычищенные добела скелеты.

— Так вот почему я хочу овса… — произнес Кромб.

— Шустри-и-ик! — запричитал пронзительно гном. — Он убил моего Шустрика-а-а!

— Да что же ты так орешь! — поморщился Кромб, и в следующее мгновение Фундинул с ревом бросился на него и принялся в бешеном темпе наносить удары топором. Кромб закрылся защищавшим от оружия магическим коконом, но гном не отступал, а вскоре к нему на помощь пришел орк с огромным двуручником, а потом Фрай и дворянин. Они исступленно рубили неподдающийся кокон до тех пор, пока Кромб не почувствовал, что начинает слабеть — нет, не от тяжких ударов, а под напором ярости и духовной силы этих существ.

— Вот незадача, нужно удирать!

Кромб хлопнул в ладоши и вместе с коконом провалился сквозь землю.

60

Как только земля сомкнулась над провалившимся Кромбом, солнечный свет стал ярче.

— Ушел, мерзавец! — сказал Фундинул и тяжело опустился на землю. Он старался не смотреть туда, где лежали останки Шустрика. — Эх, сколько же мы вместе пережили, через что прошли!..

— Шустрик погиб в бою, как воин, — сказал Углук. — Какой еще мул может похвастаться такой смертью?

— Я понимаю тебя, Фундинул, — сказал Каспар и положил руку на плечо гнома. — Но нам некогда горевать. Мессир Кромб может устроить нам новые крупные неприятности.

— А еще скоро здесь появятся гельфиги и уйгуны, чтобы проверить, кто колдовал в их лесах, — добавил Углук.

— Они что, чувствуют магию? — спросил Бертран.

— Здесь все ее чувствуют, место такое.

— Берите с собой седельные сумки, нам нужно уходить! — приказал Каспар, и все тотчас кинулись собирать разбросанные вещи. Упоминание об уйгунах и гельфигах быстро привело отряд в чувство.

— Прощай, Шустрик, — произнес Фундинул и, шмыгнув носом, положил возле черепа мула сорванный цветок.

— Все, уходим к лесу! Скорее! — скомандовал Каспар, и они почти побежали, спинами чувствуя приближение новой опасности.

Выйдя к речке, немного перевели дух и двинулись дальше.

— Хорошо, что щиты не взяли, — сказал Бертран. — Я все время жалел, а теперь радуюсь.

— Есть чему радоваться, — мрачно произнес Каспар.

Они снова двинулись вдоль речки, обходя заболоченные участки и продираясь сквозь заросли прибрежного кустарника. Аркуэнона Каспар поставил во главе колонны, тот время от времени замирал на месте, и тогда казалось, что его лисьи ушки становятся торчком.

Пока ничто не говорило о том, что по следам отряда пущена погоня: птицы вели себя спокойно, лягушки с интересом таращились на путешественников и нехотя прыгали в камыши. Речка вбирала воду болот и постепенно становилась шире, но ветви деревьев по-прежнему смыкались над ней, не позволяя путникам увидеть небо.

Каспар решил уже было, что погони совсем не будет, когда шедший впереди Аркуэнон остановился и, повернувшись, сказал:

— Я слышу уйгунов, они идут по нашему следу.

— Давайте в чащу, — скомандовал Каспар. — Может, удастся оторваться!

И они полезли через кустарник, с треском прокладывая себе дорогу. Скоро сзади послышались топот лошадей и тонкие звериные выкрики уйгунов.

Посланные на шорох несколько стрел завязли в кустарнике. Потом топот лошадей и звон уздечек стали слышаться слева.

— Нет, не уйдем, — задыхаясь, сказал Бертран. — Они нас обходят, потому что места знают лучше. Нужно принимать бой!

— Да, — согласился Каспар, бросая седельную суму на землю. — Будем драться, другого пути нет!

Когда меж деревьев появились первые уйгуны, их уже ждали. Пригибаясь к гривам черных низкорослых лошадей, всадники ухитрялись разгоняться и лавировать между деревьями. Их было десятка полтора.

Каспар и Аркуэнон одновременно спустили тетиву. Двое уйгунов покатились по земле, третьего неожиданно схватило ветвями дерево-демон, корявые ветви сомкнулись, брызнула кровь, и все было кончено. Каспар невольно огляделся, боясь, что и здесь могла притаиться такая же опасность.

Потери не смутили уйгунов, они обошли отряд с другой стороны и, прячась за деревьями, атаковали с флангов, подбадривая себя выкриками и размахивая кривыми мечами.

Каспар выстрелил еще раз, ранив одного всадника, и взялся за меч — противник подошел слишком близко.

Завертелась карусель атак и контрвыпадов. Фундинул действовал топором, как крюком, стаскивая всадников на землю. Но, даже оставаясь без хозяев, уйгунские лошади не сдавались и набрасывались на врага точно волки, сверкая красными глазами и роняя с губ пену.

Одна из них, не смирившись с потерей всадника, бросилась на Углука и попыталась его укусить, орку пришлось оглушить ее кулаком.

Поняв, что верхом в такой тесноте драться неудобно, уйгуны спешились и стали теснить чужаков. Теперь их кривые мечи были уместнее, чем топор Фундинула, двуручник Углука и длинный кавалерийский меч Бертрана. Но им не хватало хладнокровия, уйгуны никогда не отступали и желали добиться победы сию секунду. Их подводило упрямство.

Аркуэнон повел свою войну, прячась в кустах и вгоняя стрелы во врагов в самые ответственные моменты.

Двое стали наскакивать на Каспара, визжа и яростно размахивая кривыми клинками. Они горячились и мешали друг другу. Воспользовавшись этим, Каспар покончил с уйгунами двумя быстрыми выпадами и быстро огляделся. Бертран сдерживал атаки последней пары. Пока к нему на помощь пробирался через кусты Углук, фон Марингер зарубил обоих противников.

— Уходим! — скомандовал Каспар, поднимая с земли седельную суму. — Полагаю, они здесь не последние…

Аркуэнон опустошил несколько уйгунских колчанов, забирая их грубые стрелы — что делать, запас его собственных подходил к концу.

— Мы должны поступить, как хитрая дичь, — неожиданно предложил он.

— Что значит хитрая дичь?

— Хитрая дичь путает следы и идет кругами.

— Согласен, у нас ведь все равно нет выбора.

И снова начались блуждания в чаще, где помимо уйгунов и гельфигов скрывалось множество других опасностей.

Несколько раз с деревьев путников атаковали змеи, затем из огромной норы на них бросился червь, он почти не чувствовал боли, и только двуручник Углука заставил его убраться обратно.

Время от времени лесное эхо доносило крики уйгунов — они все еще шли по следу «хитрой дичи». Каспар и его бойцы спешили, как могли, но тяжелая ноша и постоянные стычки с агрессивными обитателями леса изматывали их.

В очередной раз сменив направление, они неожиданно наткнулись на участок леса, сплошь затянутый жесткой паутиной. Обходить это препятствие было долго, пришлось паутину резать, провоцируя гигантских пауков на нападение. Они бросались с деревьев вниз, щелкая челюстями, и норовили вцепиться в жертву. Один свалился прямо на шлем Углука, и, если бы не мгновенная реакция Аркуэнона, смахнувшего мерзкую тварь кинжалом, орку не поздоровилось бы.

Наконец сети пауков-гигантов остались позади, и отряд прибавил ходу.

— Скоро мы выйдем на собственный след, — предупредил эльф. — Нужно перебраться через реку и идти по другому берегу.

— Я согласен, — сказал Каспар, тяжело переводя дух. Марш выдался нелегкий.

Река была не широкая, но довольно глубокая — только Углук, хоть и погрузившись по шею, мог стоять на дне, остальным пришлось плыть.

Гном признался, что плавать не умеет вовсе, и с опаской поглядывал на орка, боясь, что тот станет над ним насмехаться, но Углук без лишних слов поднял и перетащил боевого товарища вместе с его топором на другой берег. Последним переправился Каспар, а Аркуэнон с луком в руках страховал переправу.

Сушиться времени не было, и они двинулись дальше в отяжелевших сапогах и одежде. Сумки через реку переносил Углук, поэтому продукты остались целы, овес, за ненадобностью, бросили еще накануне.

Вдоль берега шли, пока не стало темнеть, место для ночлега выбрали в кустарнике, усыпанном белыми, приятно пахнущими цветами. О том, чтобы разжечь костер, не могло быть и речи, ужинали сухарями и остатками копченого мяса. Углук мрачно вздыхал, но не жаловался.

Ночь провели в тревожной полудреме, хватаясь за оружие при малейшем шорохе, и с первыми лучами солнца, высветлившими макушки деревьев, снова пустились в путь.

61

По правому берегу идти было проще, земля здесь была не так заболочена, как на левом. Временами издалека доносились вопли уйгунов, и тогда все замирали, однако пока что их искали на другом берегу реки.

— Похоже, они потеряли наш след, — заметил Бертран.

— Хотелось бы в это верить.

Миль через пять речка стала шире и разделилась на несколько рукавов, сквозь редкий прибрежный кустарник заблестела озерная гладь.

Деревья расступились, показалось небо с белыми барашками облаков, краски вокруг стали ярче.

— Ух ты, красота какая! — восхитился Фундинул и улыбнулся — впервые после гибели Шустрика.

— Озеро — это хорошо, — сказал Каспар, опуская на траву сумку. — Это означает, что мы идем согласно карте.

— Там, у берега, место пустое, — сказал Углук, указывая рукой. — По таким лужкам олени выходят к водопою. Если Аркуэнон сядет в кустах…

— Нам нельзя жечь костер, Углук, — остановил его Бертран. — А кушать оленя сырым мне не хочется.

— Так никого же нет, ваша милость, — обратился орк к Каспару. — Все уйгуны давно отстали — мы перехитрили их.

Точно в пику сказанному послышался топот, и на дальний берег озера выехал большой отряд уйгунов — всадников шестьдесят.

— Не поднимайтесь, — предупредил Каспар, приседая еще ниже, хотя кусты надежно укрывали их.

Скоро уже всем стали хорошо видны всадники на черных лошадях. Со всей очевидностью, они прочесывали берег в поисках каких-то следов ускользнувших чужаков и должны были вот-вот оказаться совсем рядом.

— Их слишком много, — сказал Бертран, взводя арбалет.

— Да, а бежать уже некуда, — согласился Каспар.

— А может, не заметят? — прошептал Фундинул, подтягивая к себе топор.

— Дюжин пять наберется, — подсчитал Углук. — Но если всех положим, можно будет спокойно жечь костер…

Неожиданно старший отряда уйгунов вскинул руку, и они остановились. Каспар и его бойцы замерли, им казалось, что все уйгуны смотрят на заросли, в которых они прячутся.

«Может, мы с подветренной стороны сидим и они нас почуяли?» — подумал Каспар. Другого объяснения поведению уйгунов он не находил.

Но объяснение нашлось: на открытое прибрежное пространство из леса вышли четверо уже знакомых Каспару и его товарищам почти непобедимых воинов. Они выглядели безупречно, будто успели сменить доспехи и амуницию после недавнего камнепада, устроенного для них бойцами Каспара.

Возможно, вначале они не собирались драться с уйгунами, но те восприняли появление пришельцев как вызов. Старший уйгун коротко выкрикнул команду, и всадники понеслись на невесть откуда взявшихся пришельцев.

Первый доскакавший до них всадник и его лошадь были разрублены в одно мгновение, четыре меча действовали согласованно, как один. Потом они замелькали еще быстрее, в воздухе завертелись срубленные головы, руки, оброненные мечи и половинки рассеченных щитов. Пришельцы, столь умелые в бою, вели себя весьма странно — они не сходили с места, даже если рисковали быть смятыми скачущими всадниками. Когда такое происходило, они падали, но быстро поднимались, даже если им доставалось копытами.

Несколько раз, когда уйгуны дружно наваливались, Каспару казалось, что с четверкой пришельцев покончено, но они снова поднимались и опять начинали плести черными мечами свои смертельные кружева.

— Значит, эти демоны так и шли по нашему следу, — сказал Каспар, наблюдая за бойней. — Интересно, кто их послал?

— Мало ли у тебя врагов? — вопросом ответил Бертран.

Битва продолжалась. К уйгунам подошел небольшой резерв, и они продолжали атаковать. Один из четверки пришельцев падал чаще других и поднимался уже с трудом, а это означало, что уйгуны не зря несли такие страшные потери. Им удалось свалить еще одного и затоптать лошадьми, но он сумел подняться, и, хотя стоял как-то криво, на скорость его меча это никак не влияло — изувеченные им уйгуны продолжали валиться из седел.

Лишенные всадников лошади с жалобным ржанием носились по берегу.

— Ваша милость, может, самое время сбежать? — предложил Фундинул.

— Мысль хорошая, но, боюсь, нас заметят, да и уйгуны эти еще не последние в лесу, — сказал Каспар. — Давай подождем, пока не решится окончательно, кто одолеет, а там посмотрим, как поступить дальше.

От четверых пришельцев осталось трое, причем у одного не хватало руки. Судя по спокойному, отрешенному выражению лица, боли он не чувствовал.

Теперь эти трое стояли спинами друг к другу и рубили всякого уйгуна, который оказывался в пределах досягаемости. Попытка набросить на них арканы не увенчалась успехом, пришельцы рассекали их в полете.

Уцелевшие уйгуны решились на окончательный штурм и, сбившись в небольшую группу, с отчаянными криками ринулись в последнюю атаку. Всей своей массой они сшибли тройку пришельцев, и битва закипела на земле, уйгуны прыгали из седел и продолжали рубить. Но до конца со своей задачей они так и не справились, и семеро уцелевших вскочили на лошадей и умчались в лес, а среди изувеченных тел поднялись двое пришельцев, однорукого с ними уже не было.

Постояв на месте какое-то время и, видимо, посовещавшись, пришельцы двинулись в сторону зарослей, где прятались Каспар и его отряд.

— Заметили, — сказал Углук.

— Давайте выходить, на открытом месте легче будет их окружить, — сказал Каспар и надел шлем.

Отряд выдвинулся навстречу противнику. Аркуэнон выстрелил, но его стрела была отбита черным мечом с начертанными рунами. Вторым попытал счастья Каспар, но и его стрела, коварно посланная в бедро противника, отскочила от подставленного клинка.

Чтобы обмануть пришельцев, Бертран выстрелил из арбалета навскидку, однако стальной болт лишь высек из чужого меча искры и, срикошетив, улетел в лес.

Противники сходились. Углук с ревом кинулся в атаку и нанес страшный удар, но один из пришельцев его парировал, хотя оба выглядели неважно: рубцы на шлемах, в броне пробоины с потеками крови.

Углук снова атаковал, ему на помощь бросился Фундинул. Потом подключились Каспар и Бертран. Аркуэнон остался сзади, ища момент для верного выстрела.

И снова закружилась карусель, как во время первого столкновения с этими существами. Они размеренно отбивались и грамотно наносили ответные удары. Каспар берег силы и бил в те моменты, когда противник отвлекался на Бертрана. Удары достигали цели, но изрядно помятая кираса все еще была прочна.

Пару раз противник зацепил Каспара, однако ущерб ограничился царапинами на стальных накладках. Один раз пришелец удачно встретил удар Каспара, даже заныло запястье. Несмотря на потрепанный вид, пришельцы крепко держали свои мечи.

Орк и гном работали в единой связке, и их противнику было особенно тяжело. Он вовремя парировал удары двуручника, но за топором Фундинула все чаще не поспевал. Высокие накладки из черной стали на его ногах были покрыты рубцами, а коварный гном все не унимался.

Над плечом Каспара просвистела стрела и угодила пришельцу в переносицу. Он отшатнулся, сумел отбить удар Бертрана, но Каспар крепко приложил его по шлему, и тот дал трещину.

Бертран сделал стремительный и мощный выпад, отразить который было просто невозможно. Белая сталь пробила сталь черную и, пронзив пришельца насквозь, клинок показался из спины. Бертран выдернул оружие с поворотом, что сделало рану больше. Из нее хлынула густая темная кровь, пришелец упал на колени и попытался что-то сказать, но силы уходили.

Замахнувшись, Каспар нанес последний удар, обезглавленное тело повалилось наземь.

Почти тотчас донесся торжествующий вопль Фундинула — его враг, потеряв ногу, свалился на землю, а Углук нанес завершающий удар.

— Все целы? — спросил Каспар, переводя дух.

К нему подошел Фундинул, он получил резаную рану бедра. Нанесенная черным клинком, она почти не кровоточила и выглядела как подпаленная огнем. Впрочем, опыт лечения таких ран у Каспара уже имелся, и он быстро помог гному.

— Будь этих чудовищ трое, мы бы не справились, — сказал Фундинул, осторожно разминая ногу. — А как на людей похожи, не в обиду будь сказано…

Слегка прихрамывая, Фундинул сделал несколько шагов и осторожно поднял с земли черный клинок.

— Странный металл, — сказал он. — Никогда не видел такого.

— И это говорит гном?! — изумился Бертран.

— Да. — Фундинул пожал плечами. — И любой мой сородич сказал бы то же самое. Этот металл не из нашего мира, он не рожден землей.

— А что за руны на лезвии, ты знаешь? — полюбопытствовал Углук.

— Я — нет. Может быть, ты, Аркуэнон?

Эльф взял меч и взглянул на руны.

— У нас есть легенды о виббенах, — сказал он. — Они не принадлежат ни к одной расе земли и более близки к демонам.

— Да уж, — вздохнул Каспар и огляделся. — Пора уходить, мы здесь изрядно пошумели.

Углук попытался поймать оставшуюся без хозяина уйгунскую лошадь, но она умчалась.

— Неужели ты бы поехал на этом злобном чудовище? — спросил гном. — И потом — зачем нам одна?

— А мы бы на нее сумки погрузили, — ответил орк.

Трофеев брать не стали и двинулись дальше, теперь уже на юг, где Каспар надеялся отыскать Башню Ужаса.

62

Впервые за все время путешествия по Синим лесам утром сквозь кроны деревьев к земле пробились солнечные лучи. Каспар встал с одеяла и сладко потянулся.

— Доброе утро, ваша милость, как спалось? — приветствовал командира стоявший в дозоре Фундинул.

— Спасибо, хорошо.

— А мы тут с Аркуэноном в старых запасах покопались, нашли трав сушеных и решили сделать отвар! — Гном протянул Каспару кружку, от которой струился аромат, напоминавший о лугах средь ливенских лесов.

— А не того? Не почуют враги дым от костра?

— Не почуют, мы в канаве жгли, в тумане, на веточках сухих, чтобы не дымило.

Каспар сделал глоток и ощутил, как потеплело в желудке и кровь быстрее побежала по жилам.

— Спасибо, Фундинул, очень кстати.

— Не за что, ваша милость.

— Эх, еще бы побриться! — Каспар поскреб отросшую бороду.

На завтрак была овсяная каша, но никто не жаловался — горячей еды не ели двое суток. Радовались, что остались хоть какие-то продукты, ведь в Синих лесах добыть их было негде, а обещанных Углуком оленей не попадалось.

После завтрака двинулись в путь, и чем дальше уходили, тем гуще становился лес. Шедший первым Углук время от времени рубил мечом колючие лианы, потом его сменил Фундинул.

Часа через два лес стал редеть, деревья становились все ниже, а травы — напротив, набирали силу, скоро под ногами захлюпала вода.

— Болото, — сказал Фундинул.

— Да уж, вляпались, — согласился Каспар и покрутил головой. — Однако обходить некуда, со всех сторон болото. Давайте попробуем пробиться, кажется, там, впереди, снова лес.

И они стали пробиваться, перепрыгивая с кочки на кочку и делая недолгие передышки на утлых островках. Заросли камыша сменялись окнами чистой воды, но и оттуда на Каспара и его бойцов как будто кто-то посматривал.

В какой-то момент идти стало совсем некуда, кочки закончились, и впереди простирался лишь яркий ковер из болотных трав и кувшинок на высоких ножках.

— Красиво, а толку от этой красоты мало, — пожаловался Фундинул, поправляя на плече суму.

— Теперь я пойду, — внезапно вызвался Аркуэнон.

Он сделал шаг, и зеленый ковер под ним чутко заиграл. Жалобно квакнула и спряталась в тину лягушка. Аркуэнон постоял еще немного, потом медленно двинулся вперед, прощупывая ногой хлипкую тропу.

Каспар шагнул за ним и тут же провалился по колено. Делать было нечего, он продолжил движение, по его следам пошли остальные.

Эльф довольно уверенно шел от кочки к кочке, иногда останавливался и возвращался, чтобы пойти в обход. Как ни медленно двигался отряд, но лес впереди понемногу приближался, скоро показался берег с чистой водой.

Неожиданно кочка, на которую собирался наступить Каспар, открыла желтые глаза, и высунувшаяся из воды зеленая рука крепко вцепилась в его лодыжку.

Шедший следом гном выхватил из-за пояса топор и, замахнувшись, крикнул:

— А ну, немедленно отпусти, иначе узнаешь, что такое гнев Каспара Фрая!

Кочка удивленно заморгала, лапа на ноге Каспара разжалась, и существо скрылось под водой.

— Озерные люди! — угадал Бертран. — Вот они куда сбежали!

— Скорее болотные, — заметил Фундинул. — Но и они слышали о его милости.

— На наше счастье, — буркнул тяжелый Углук, проваливаясь по пояс.

Берег с чистым белым песочком был совсем рядом — ярдах в двадцати. Каспару уже представлялось, как они отдохнут и смоют вонючую болотную грязь.

— Кажется, добрались, ваша милость, — сказал Углук, взбираясь на кочку.

— Да, кажется…

Не успели они порадоваться, как в расположенной неподалеку трясине забулькали пузыри, грязь заволновалась и запахло тухлыми яйцами.

— Это еще что?! — недовольно воскликнул Бертран, зажимая свой графский нос.

Трясина вдруг вспучилась горбом, и из ее глубин поднялось нечто огромное, грязное и парящее зеленоватым туманом. Чудище встряхнулось, стала видна уродливая голова. Вспыхнули красные, горящие злобой глаза, распахнулась пасть, показывая огромные клыки.

— Демон, — произнес Фундинул потрясенно. — Но кто его вызвал?

— Я сам пришел! — неожиданно отозвался демон и, расправив крылья, повернулся спиной к солнцу. — Сейчас погреюсь и сожру вас, жалкие человечки!

— Никто не смеет называть меня человеком! — возмутился Аркуэнон и выстрелил в демона.

Стрела ударилась о широкую грудь и отскочила, не нанеся чудовищу никакого вреда, зато крепко его обидела. Он заревел, потрясая когтистыми лапами, и стал выбираться из ямы.

— Бежим! — крикнул Каспар.

— Куда? Мой обед, стоять! — приказал демон и растерянно завертел головой, не зная, за кем гнаться. «Жалкие человечки» разбегались так прытко, что это его озадачило. Наконец он мощно взмахнул крыльями и, устроив небольшой ураган, выдернул себя из трясины и приземлился на берегу.

— Стойте, все равно сожру! — заорал он и помчался по лесу, задевая рогами деревья и сминая кусты.

Каспар слышал этот жуткий топот и бежал со всех ног. Он понимал, что против огромного, неуязвимого для стрел чудовища им не устоять, а мессира Маноло рядом не было. Управлять силой амулета Каспар тоже не умел, тот срабатывал сам, когда ему вздумается.

Демон ревел совсем рядом, иногда помогая себе крыльями и проносясь над открытыми местами. Они хлопали, словно паруса, поднимая ветер и срывая с деревьев листья.

Каспару требовалась передышка, он прыгнул за толстый ствол и замер, стараясь сдерживать дыхание. Тяжело топоча, рычащий демон пробежал мимо, и Каспар с удивлением заметил, что тело чудовища стало каким-то размытым и прозрачным. Сквозь него были видны деревья и трава.

Демон сделал еще несколько шагов — и растворился без следа, как будто его и не было.

Из-за деревьев, сначала с опаской, а потом смелее стали появляться бойцы отряда — все оказались целы.

— Чего это было, а? — спросил Углук, оглядываясь. — Сначала он деревья ломал, а теперь раз — и нету.

— Думаю, что в Синих лесах грань между нашим миром и нижними мирами куда тоньше, чем в других местах. И демоны могут сами подниматься к нам и так же быстро проваливаться обратно, — предположил Каспар.

— Очень вовремя он провалился, надо сказать, — заметил Фундинул. — Еще немного, и мы бы стали его обедом.

— Ты как всегда прав. — Каспар огляделся, определяя направление и проверяя, не сбились ли они с пути. — Ну что, если раненых нет, двинемся дальше.

63

Ночь путешественники провели у подножия дерева, такого большого, что все прочие стоявшие поблизости выглядели по сравнению с ним карликами.

Любивший все большое Углук не удержался, чтобы не измерить толщину этого гиганта. Оказалось — двадцать два обхвата.

Земля под деревом была голой, без единой травинки, и это Каспара вполне устраивало. Расстелив одеяла и разделив ночь по сменам караула, бойцы погрузились в сон.

Первым стоял Углук. Патрулируя вокруг дерева, он в абсолютной темноте сумел подстеречь нарушителя — средних размеров вепря, пришедшего под дерево поискать себе корма. Орк атаковал его с мечом в руках, но не смог убить с одного удара. Вепрь взревел и бросился мстить, но нарвался на второй — разящий — удар и свалился замертво.

Шум переполошил всех спавших, они повскакивали с оружием наготове, но Углук успокоил их:

— Все в порядке — это я на завтрак вепря заготовил!

В его голосе звучала неподдельная радость. Каспар подошел, чтобы проверить, в чем дело, и даже высек огнивом искру, чтобы зажечь сухой мох. Трофей орка действительно напоминал вепря, но голова его составляла едва ли не половину длины тела. Из распахнутой пасти торчали клыки — слишком большие для дикой свиньи, а покрывавшая животное шерсть оказалась жесткой, как стальная кованка.

— Ты полагаешь, его можно употребить в пищу? — осторожно спросил Каспар, подкладывая в импровизированный светильник немножко мха.

— А почему нет? — Углук громко сглотнул слюну. — Сейчас распотрошу, лучшее мясо вырежу, чтобы никакие твари не утащили — здесь же это запросто, а утром перед уходом приготовим.

— Ну попробуй, — пожал плечами Каспар. — Только света я тебе не оставлю, заметить могут.

— Ничего, ваша милость, я и в темноте управлюсь.

Все снова легли спать, а Углук достал из сумки трофейный кинжал и стал на ощупь разделывать тушу. Но странное дело, едва он распотрошил трофей, как от него стал исходить неприятный запах. Поначалу Углук не обращал на это внимание, полагая, что случайно распорол кишки, однако запах усиливался и скоро разбудил гнома.

— Эй, Углук, это ты так воняешь? — спросил он недовольным голосом.

— Спи, я занят важным делом.

— Отошел бы к кустам, что ли, зачем же рядом-то гадить?

— При чем тут это?! — возмутился орк. — Я не гадить тут уселся, я вырезку делаю, никчемный ты коротышка!

Зловоние усиливалось, и вскоре поднялись все, даже Аркуэнон.

— Как-то странно пахнет, Углук, ты не находишь? — проговорил Бертран, широко зевая.

— Это в тебе голубая дворянская кровь говорит, — пояснил Углук. — На самом деле запах вполне обыкновенный.

— Нет, не обыкновенный, — вмешался Каспар. — По-моему, зверь тебе попался порченый, других в этом лесу и быть не может, так что оттащи его подальше, иначе мы спать не сможем.

— Я почти закончил, ваша милость!

— Можешь завтра сам его съесть — целиком. А сегодня унеси и руки не забудь почистить.

Углук тяжело вздохнул, взял вепря за ногу и потащил прочь от дерева. Все успокоилось, и путешественники мирно проспали до самого утра, когда выяснилось, что провонявшего вепря дочиста объели местные падальщики, от брошенного в канаве трофея остались только кости, но и они все еще сохраняли резкий запах.

Углук выглядел подавленным, его не подбодрила даже лишняя порция сухарей.

Позавтракав, отряд снова выступил, но очень скоро уперся в очередное болото, правда, преодолеть его оказалось совсем нетрудно, потому что здесь имелись проложенные посуху тропы.

Выйдя на берег, путешественники обошли яму, откуда шел такой запах, будто в ней валялся еще один вепрь.

За болотом начался вполне обычный с виду лес, появились птицы, дикие пчелы вились над усеянным цветами плющом. Бойцы отряда слегка расслабились, а Углук стал заглядывать под каждый куст в надежде найти грибы.

Неожиданно лес стал редеть, и скоро отряд вышел к самому настоящему саду.

Ровные ряды деревьев, дорожки между ними, стриженые кусты — все указывало на то, что за садом ухаживают.

— Ущипните меня, — попросил Фундинул. — Откуда в этих дебрях такая красота?

— Может, это сон? — поддержал его Углук. — Наверное, колдун морочит нас, тот же мессир Кромб, не к ночи будь сказано…

И орк стал озираться, выискивая возможного врага. Сад начинался за узкой полосой сорных трав, отделенный от них невидимой границей.

— Там есть ручей, — заметил Бертран.

— Ручей есть, а вот фруктов на деревьях я что-то не вижу! — высказал недовольство Углук. — Сад есть, а толку никакого.

Шелковистая зеленая трава манила прилечь, по веткам прыгали невиданные птицы с ярким золотистым оперением и длинными хвостами, они услаждали слух путешественников сладкоголосым пением.

Посреди ужасов Синих лесов сад казался сновидением.

— Будем действовать осторожно, — сказал Каспар и достал из сумы шлем. — Лучше быть готовым ко всяким неожиданностям, что-то не очень мне верится в добрую сказку о пряничном домике.

Он осмотрел «Железный дождь», покрутил медный барабан, проверяя механизм.

Углук и Фундинул тоже приготовили оружие, Бертран зарядил арбалет, а эльф остался неподвижен — он всегда был в полной готовности.

Отряд осторожно двинулся к невидимой границе сада, птичьи голоса стали громче, отчетливее зажурчал ручей. Каспар осторожно опустил ногу на мягкую подстриженную траву, но не почувствовал никаких опасных изменений вокруг.

Они вышли к посыпанной дробленым камнем дорожке, Углук все же приметил какой-то плод и тут же подцепил его мечом. Плод упал и раскололся, из него вывалилась целая сотня небольших бескрылых ос. Они начали драться друг с другом, все против всех, отрывая головы и перекусывая лапы.

— Ну что, расхотелось яблочка? — спросил Каспар.

Неожиданно с ветки слетела красивая птица и долбанула Бертрана по шлему. Граф принялся отбиваться от злобной пичуги, ей на помощь прилетели еще несколько. Они стали атаковать всех бойцов отряда, распаляясь от собственной ярости и теряя разноцветные перья.

— Да что с ними такое? — поразился Бертран.

Птиц становилось все больше, они кружили над отрядом галдящей беспокойной стаей.

— Полагаю, мы на правильном пути! — объявил Каспар, стараясь перекричать птичий гомон и отбиваясь от атакующих птах. — Где-то здесь должна быть Башня Ужаса, наверно, это как-то связано с ней!

— В таком случае она, скорее всего, вон за той рощей! — прокричал Бертран, закрывая лицо одной рукой и указывая другой на группу кипарисов.

Стоило, однако, отряду попытаться двинуться к роще, как летавшие над головами птицы обрушились на них словно ураган. Теперь это были настоящие убийцы, их клювы заметно удлинились, а острые когти оставляли царапины даже на стальных накладках. О том, чтобы как-то обороняться, не могло быть и речи, пришлось нестись во всю прыть, чтобы укрыться в роще.

Под деревья птицы не сунулись, видимо, это была уже не их зона ответственности.

Снова превратившись в безобидные создания, они вернулись на деревья и запели, а Каспар и его друзья отдышались и стали считать раны.

Как оказалось, все получили довольно много глубоких царапин и порезов. Углук выглядел так, будто пронесся на лошади через кусты терновника — бедняге, как самому высокому, досталось больше всех. Пришлось обратиться за помощью к котомке мессира Маноло. Когда раны затянулись, путники прошли сквозь рощу и увидели Башню.

Она стояла посреди большого круга черной выжженной земли, ее контуры казались какими-то расплывчатыми.

— Мне кажется, я слышу гудение, — сказал Бертран, в задумчивости проводя рукой по затянувшимся порезам.

— Я тоже его слышу! — признался Фундинул. — Такая высокая нота, как будто крутится жестяной волчок.

— Какой волчок? — не понял Углук.

— Игрушка такая детская, — пояснил Каспар. — Ну что, идем к Башне?

— Страшновато, — признался гном.

— А ты можешь вернуться к птичкам, — посоветовал ему Углук и двинулся следом за Каспаром.

Издалека Башня казалась белой, но по мере приближения к ней темнела, как будто создавая вокруг себя пелену тени.

— А где вход? — спросил Углук, когда до Башни осталось ярдов тридцать. — Как мы попадем внутрь?

— Ни входа, ни окон, ни бойниц, — подвел итог Каспар после беглого осмотра. — Мы обязательно что-то придумаем, но не сегодня. Ведь уже вечер, не так ли?

Все стали озираться, возле Башни напрочь исчезло чувство времени — никто не мог вспомнить, день сейчас или утро. Было светло, но солнце пряталось за какой-то молочной пеленой.

Сложив седельные сумки в кучу, бойцы отряда стали обследовать стены Башни.

Вблизи громадное сооружение выглядело менее плотным, напоминая застывший столб дыма. Фундинул прикоснулся к стене и тут же отдернул руку.

— Ух ты, жжется! — пожаловался он.

— Да она еще и вращается! — заметил Бертран.

Приглядевшись, Каспар понял, что граф не ошибся. Башня действительно вращалась, но так быстро, что это трудно было уловить.

— Хорошо, узнали мы достаточно, пора уходить, — сказал он.

— И что, снова идти к этим птичкам-убийцам? — недовольно проговорил Фундинул.

— Нет, полагаю, мы устроимся в роще.

Они вернулись в кипарисовую рощу, сели под дерево и неспешно перекусили. Оставшуюся еду и воду приходилось экономить, ведь за пределами рощи пришлось бы столкнуться с кровожадными птицами.

Садилось солнце, Каспар сидел и смотрел, как удлиняются тени. Птицы в саду замолкли, звонче стал журчать ручей, а вот тональность вращающейся Башни не изменилась. Каспару еще предстояло найти способ проникнуть в нее и забрать Огрскую печать, тогда можно будет вернуться в Ливен.

64

Купеческий караван вступил в Ливен, когда начинало темнеть. Нервируя собак, тяжело груженные телеги прогрохотали по улочкам северной окраины и, проехав через половину города, остановились на Рыночной площади.

— Мы прибыли, господа, — сказал хозяин обоза, подходя к телеге, на которой ехали трое пассажиров из Харнлона — щуплый старичок с седой бородой и двое плечистых молодцов, обладавших весьма живописными физиономиями с множеством шрамов и сломанными носами. Одеты эти трое были небогато, но добротно, и всю дорогу вели себя тихо. Никаких товаров с собой они не везли, и купцы посматривали на них с плохо скрываемым подозрением.

— Спасибо тебе, добрый человек, — поблагодарил старик. — Ричи, расплатись.

Один из громил развязал висевший на поясе кошель и, выудив шесть серебряных монет по одному рилли, отдал возчику.

— Кстати, добрый человек, не подскажешь, где находится постоялый двор «У пруда»? — поинтересовался старик, когда деньги перекочевали к хозяину каравана. Тот удивленно поднял брови, но тут же напустил на лицо выражение равнодушия — упомянутое заведение пользовалось в Ливене дурной славой.

— Это на Блошиной улице, господин. Надо пройти вот так, потом свернуть направо, в узкий переулок. Там спросите.

— Спасибо, добрый человек.

Когда трое пассажиров, подхватив багаж, скрылись за углом, хозяин обоза с облегчением перевел дух.

Седой Вилли шел не торопясь, двое помощников бесшумно двигались позади, отставая на полшага. Несмотря на габариты, они могли красться, как кошки.

Следуя указаниям возчика, троица приезжих вскоре оказалась на грязной улице, там Седой порасспросил нищего, и тот указал ему последний поворот.

Переступая через зловонные лужи и мусор, чужаки вышли к постоялому двору. Строение выглядело скверно, вокруг него никогда не убиралось, а ржавая вывеска едва держалась на последнем гвозде. В обычное время здесь, наверное, было довольно скучно, но сейчас перед дверями заведения происходила драка. Двое оборванцев из последних сил наносили друг другу удары, а их приятели подбадривали дерущихся пьяными голосами.

Наконец один из них упал, второй, с разбитым носом, помог ему подняться, и вся толпа, возбужденно гомоня, повалила внутрь заведения — отмечать завершение ссоры.

Седой Вилли терпеливо выждал, пока последний оборванец, одетый в одни только штаны, пройдет внутрь, и только затем перешагнул порог, чтобы неожиданно для себя наступить на чужую ногу.

— Куда прешь, дедуля? — возмутился усатый тип с раскрасневшейся от возлияний физиономией. — Ты оскорбил меня, наступив на ногу, теперь плати!

— Хорошо, — согласился Седой. — Ричи, заплати ему.

Огромный кулак обрушился на голову усатого, да так, что стул под ним развалился и несчастный исчез под столом.

— Кто еще желает, чтобы я заплатил? — спросил Седой в наступившей тишине.

— Это же Вилли Седой! — воскликнул кто-то из бандитов постарше и поопытнее.

О Седом в Ливене слышали. Появившиеся было ножи стали исчезать в рукавах и рваных карманах, трактирщик спрятал за прилавок арбалет и ржавую алебарду.

— Вижу, мы поладим, — сказал Седой.

— Чего желаете, ваша милость? — спросил подскочивший трактирщик и согнулся в низком поклоне, комкая в руках грязное полотенце.

— Отдельную комнату, и подай туда ужин. Но только хороший ужин, а не то, что ты подаешь здешней публике.

Вилли сделал паузу и добавил:

— Выпивки не надо. Все понял?

— Так точно, ваша милость, как не понять. Такая честь для нас!

В ожидании заказа Седой и его подручные сели за угловой столик, где было поменьше света, но откуда хорошо просматривался весь зал. Внимание к себе гости старались не привлекать, но разговоры в зале стали тише.

Лучшая комната была готова через несколько минут. Обитавший там знаменитый вор Торсгуд торопливо съехал, как только узнал, кто именно претендует на занятое им место.

За ужином для гостей трактирщик отправил слугу, дав ему серебра и велев добыть еду в «Вазе» или другом приличном заведении с хорошей кухней.

Слуга вернулся с двумя корзинами, в которых стояли глиняные горшочки с готовыми блюдами. Трактирщик самолично переложил съестное на чистые тарелки из своих особых запасов и, нацепив свежий фартук, поднялся к господам.

Осторожно постучав и получив разрешение войти, он, затаив дыхание, перешагнул порог комнаты и застал Седого Вилли сидящим за столом. Пока его подручные распаковывали багаж, он лениво поигрывал ножом.

На одной из кроватей лежали разнообразные орудия убийства — от самозатяжной петли из стальной кованки до кистеня с острыми шипами.

— Молодец, братец, быстро обернулся, — сказал Вилли. — Что принес?

— Э… поросенок с хреном, — заикаясь, проговорил трактирщик, — отбивные из телятины с белым соусом, миндалем и зеленью.

— В миндале легко замаскировать яд, — сказал Седой. — Снокс, проверь!

Один из громил отложил в сторону небольшой арбалет, подошел к столу и, наклонившись над тарелками, потянул носом.

— Чисто, — сказал он и выпрямился.

— Приятно слышать, — кивнул Седой. — Значит, можно и покушать.

— Ну я, пожалуй, пойду, ваша милость, нужно еще мятного чаю приготовить. От вина вы отказались… — Трактирщик стал пятиться к двери.

— Не спеши. — Седой отрезал кусок отбивной и положил в рот. Медленно его прожевал и почмокал, демонстрируя восхищение искусством повара. — Расскажи мне, где живет наемник Каспар Фрай, известный под кличкой Проныра.

— Ваша милость, пощадите! — Хозяин трактира «У пруда» упал на колени. — Нельзя мне становиться его врагом, никак нельзя! Сейчас Проныры нет в городе, а вернется и узнает, что я имею отношение к несчастью с его семьей, убьет меня мгновенно! На куски порежет, разбойник!

— А кто говорит о несчастье? — искренне удивился Седой. — К тому же Проныра, может, и убьет тебя, но потом, а я могу сделать это прямо сейчас, если ты не начнешь говорить.

— Он живет на улице Бычьего Ключа. Большой такой дом в два этажа с высоким забором.

— Окна? Двери? Сколько человек обычно внутри? — Седой Вилли вел допрос, не забывая и про еду.

— Окна решетками забраны, вместо стекла дорогие витражи, вход вроде бы один. — Трактирщик пожал плечами. — Живут в доме жена Проныры с ребенком да еще тетка какая-то.

— И никаких мужчин? — удивился Вилли. — Они что, совсем ничего не боятся?

— Имя Каспара Фрая охраняет лучше десятка слуг, — пояснил трактирщик. — В целом герцогстве все лихие люди знают, что посягнуть на его дом означает распрощаться с жизнью.

— Ладно, иди, — махнул рукой Вилли.

Не переставая кланяться, трактирщик попятился до двери, выскользнул в коридор и только там перевел дух и вытер со лба холодный пот.

— Что скажешь, Ричи? — спросил Седой Вилли, отодвигая тарелку.

— Дело плевое. Отогнем решетки, забиремся в дом, порежем всех и уйдем, прихватив барахло. Проныра этот человек не бедный.

— План не новый, но должен сработать, — согласился Седой. — Жрите, я больше не хочу. Потом можно будет вздремнуть, а после полуночи отправимся на дело.

65

В этот вечер Хуберт капризничал больше обычного, и Генриетте стоило немалых трудов уложить его спать.

— Не пойму, что это с ним такое, — пожаловалась она своей тетке Каролине, выходя в гостиную. — Лобик не горячий, не кашляет.

— Да и мне что-то тревожно, — ответила та, откладывая вязанье. Поднявшись, Каролина подошла к окну и прижалась лбом к витражу, однако разглядеть что-то было сложно, и она открыла створку.

— Что там?

— Известно что — темнота. — Каролина вздохнула. — Тревожно как-то.

— Знаешь что… — Генриетта решительно встала. — Спущусь-ка я в оружейную комнату.

— Это еще зачем?

— Посмотрю, все ли там в порядке.

— Да чего ты там в железках-то понимаешь? Это непутевый твой — мастер.

— Не говори так, тетя, Каспара ценит сам герцог, он без него как без рук.

— Сейчас ты без него как без рук, а не герцог. Неси толстую свечку, пойду схожу с тобой.

Вдвоем они спустились к оружейной кладовой, отперли замок, и подрагивающее пламя свечи осветило висевшее на стенах оружие — мечи, топоры, даги. Самые большие арбалеты лежали на отдельной полке.

Генриетта улыбнулась: в отсутствие хозяина тут царили чистота и порядок.

Взяв стоявшую в углу лесенку, она поднялась до верхней полки и, проведя по ней пальцем, обнаружила пыль.

— Ну чего ты там? Спускайся, — поторопила тетка Каролина.

— Их надо наверх отнести и смазать, — сказала Генриетта.

— Вот еще выдумала! Ты солдат, что ли, какой, арбалеты смазывать? Разве женское это дело?

— Держи, тетя, это «громобой»… Осторожнее — он тяжелый!

Всего арбалетов было восемь. В гостиной, куда их перетащили, Генриетта разложила их на ветоши и стала вытирать пыль. Затем сходила за конопляным маслом и тщательно смазала механизмы спуска и натяжные станки.

После этого она разобралась с боеприпасами и разложила возле каждого арбалета болты соответствующего веса.

— Ты знаешь, как ими пользоваться? — поинтересовалась Каролина.

— Конечно, Каспар учил меня. Это легко. Крутишь ворот, а потом вставляешь стрелу…

Во дворе соседа, бывшего старшины городской стражи Виршмунда, залаяла собака. Потом неожиданно быстро замолкла, будто подавилась лаем.

— Странно, — сказала Генриетта. — Обычно эта псина если уж разойдется, то на полночи.

Она сняла со стола подсвечник и одну за другой погасила свечи. Гостиная погрузилась во тьму.

— Что ты делаешь? — возмутилась Каролина.

— У меня тоже плохие предчувствия, тетя. А ну как кто-нибудь захочет влезть к нам в дом? — Генриетта нащупала и взяла в руки заряженный арбалет — она была полна решимости защитить свой дом и своего ребенка.

С улицы донесся шорох. Потом на крыше загудели, закрутились самокатные бревна, поставленные туда еще первым хозяином дома. Было слышно, как кто-то ругается, пытаясь удержать равновесие и соскочить с коварной ловушки. Ему это не удалось, неизвестный сорвался с крыши и, пролетев мимо окна, ударился о мостовую.

— Да что же это за страх такой, Генриетта! — заголосила тетка Каролина. — Давай в окно кричать, стражу звать!

— Тише! — приказала Генриетта, прислушиваясь. Большие окна в доме имелись только на втором этаже, выходили они на улицу, и там сейчас под стеной дома происходила какая-то возня. По решеткам что-то звякнуло, под действием немалой силы заскрипело, потянулось железо, кто-то медленно разводил прутья.

Каролина зажала руками рот, чтобы не закричать.

Едва заметная тень закрыла окно, потом заскрипел витраж, выдавливаемый через смазанную патокой кожу.

Не успел незнакомец спуститься на пол, как Генриетта дернула спусковую скобу. Щелкнул замок, тяжелый болт ударился в подоконник. Генриетта ожидала звука падения тела, но услышала только вздох.

«Промахнулась!» — пронеслось у нее в голове, и она стала шарить по полу в поисках второго арбалета. Это был «громобой», тяжелый, с неподъемным станком, однако его тяжести женщина не чувствовала, она во все глаза смотрела в темноту, опасаясь, что жестокий убийца уже обходит ее с ножом в руке.

— Тетя, зажигайте огонь! Жгите огонь, тетя! — почти завизжала Генриетта.

Руки Каролины дрожали, она подвывала от страха, чиркая огнивом. Наконец конопляный шнурок загорелся, а от него — и все три свечи.

— Ой! Мамочки мои! — взвыла Каролина громче, увидев стоящего у окна седобородого старца. Его руки безвольно висели вдоль тела, а из груди торчал хвостовик арбалетного болта, пригвоздившего злоумышленника к высокому подоконнику. На ковре валялся оброненный нож.

Каролина икнула и упала в обморок.

— Ну что там, Седой? Что там? — раздался чей-то приглушенный голос, и в проломленном витраже показалась страшная рожа с перебитым носом.

Генриетта вскрикнула, неизвестный отшатнулся и, выругавшись, сорвался вниз.

С улицы донеслись встревоженные голоса, звуки торопливых шагов. Потом забарабанили в ворота, и голос, принадлежащий новому старшине городской стражи Габеру, спросил:

— Госпожа Фрай, у вас все в порядке?

— В порядке, — ответила она, подходя к окну. — Только… у меня в доме труп разбойника.

— Э… впустите нас. Мы его заберем, заодно осмотрим двор, вдруг там притаились его сообщники.

Генриетта накинула платок, спустилась вниз и открыла ворота, впуская старшину Габера в новенькой начищенной кирасе и четверых стражников с факелами и алебардами.

— Только не шумите, у меня ребенок спит, — сказала Генриетта.

— Как скажете, госпожа, — шепотом ответил Габер.

Стараясь не топать, стражники прошли на двор, обследовали его и перед домом на частоколе нашли тело свалившегося с утлой лесенки злоумышленника.

— Про какой труп вы говорили, госпожа? — спросил Габер.

— Что? — Генриетта была поражена видом окровавленного тела, нанизанного на стальные пики ограды. — Кажется, еще один должен лежать на мостовой — перед оградой.

— Мы немедленно все осмотрим, миссис Фрай, но вы говорили что-то про труп в доме…

— Ах да, еще один — в гостиной.

Оставив снаружи алебарды и факелы, стражники поднялись в дом и прошли в гостиную. При виде стоявшего у окна старика они тоже слегка опешили.

В этот момент пришла в себя тетка Каролина. Поднявшись с пола, она принялась выговаривать стражникам за то, что они «невесть где шляются, когда двух бедных женщин собираются резать».

Тело сняли, болт выдернули, Генриетта согрела воды и оттерла подоконник и пол. А наутро только разбитое окно напоминало о ночном происшествии.

66

Каспар проснулся и какое-то время лежал с закрытыми глазами, пытаясь вспомнить, что именно ему снилось. Попытка успехом не увенчалась, в голове мелькали какие-то обрывки, но тревожное ощущение, оставшееся после сна, не проходило.

Может быть, что-то связанное с домом? Как там Генриетта и маленький Хуберт, все ли у них ладно?

Каспар открыл глаза и обнаружил, что небо уже светлеет, только над Башней Ужаса оно по-ночному темное.

Он поднялся, вызвав удивление стоящего в карауле Бертрана.

— Не спится что-то, — пояснил Каспар.

Граф понимающе кивнул.

Каспар пристегнул к поясу меч и огляделся — роща была самым безопасным местом, все подходы к Башне были видны как на ладони, а всякого чужака в саду сразу атаковали бы птицы.

При воспоминании об их «горячем приеме» рука его невольно потянулась к лицу: царапины почти затянулись и уже не болели.

— Доброе утро, ваша милость, — приветствовал его Фундинул. — Как вам спалось?

— Не очень.

— Вот-вот, — кивнул гном. — И мне ерунда всякая снилась, будто вырастают из земли какие-то черные руки и все норовят меня схватить. Страх, да и только!

— Это потому, что ты на ночь слишком много съел, — подал голос проснувшийся Углук.

— Это я-то много ел? — возмутился Фундинул. — По сравнению с тобой я ем как маленькая мышка.

— А тебе еда впрок не идет. — Орк сел и сладко потянулся. — Ты с нее не растешь и останешься до конца жизни маленьким, злым и жадным.

Орк проснулся голодным и оттого искал с гномом ссоры.

— Ай, не хочу я с тобой спорить, бревно, — отмахнулся тот и с притворным вниманием занялся тесемками на седельной суме.

— Иногда мне очень хочется вас оштрафовать, — заметил Каспар.

— Не надо, ваша милость, — попросил гном.

— Мы уже молчим, — добавил Углук, быстро поднялся и отправился по нужде.

Вернувшись, он взял с одеяла выделенную на завтрак порцию — несколько кусочков жесткой вяленой конины, тонкий ломтик ветчины и три сухаря.

— Ну что, все поели? — спросил Каспар, покончив со своей порцией. — Тогда собирайтесь. Фундинул, свяжи несколько факелов, думаю, ветки этих деревьев вполне сгодятся — на их коре я вижу капли смолы.

Гном позаимствовал у Углука трофейный кинжал и начал резать ветки для факелов. Ему помогал Аркуэнон. Каспар стал проверять оружие — придирчиво осмотрел клинок меча и опробовал, как вертится медный барабан «Железного дождя». Затем с усилием взвел пружины, приготовив оружие к бою.

Глядя на него, Бертран зарядил арбалет и показал Каспару оставшиеся болты — их было всего пять.

— Ничего, на сегодня хватит, а потом мы что-нибудь придумаем, — излишне бодро произнес Каспар, подавляя вздох. Гудение вращающейся башни стало громче, вечером его было едва слышно, а теперь это даже немного пугало. Каспар поежился.

Эльф и гном закончили вязать факелы, можно было отправляться к Башне. Сумки решили взять с собой, все равно они теперь были совсем легкие — воды и продуктов осталось совсем немного, стрел и арбалетных болтов — тоже.

Самая тяжелая сума была у Каспара, поскольку в ней лежали «Железный дождь», два запасных барабана к нему и коробочка со стальными дротиками.

К Башне подходили медленно, разойдясь полукругом. Оружие у всех было убрано, однако чувствовалось напряжение, как перед схваткой.

Башня выглядела такой же неприступной, как и накануне вечером. Ее контуры все так же были слегка размыты, а над вершиной время от времени мелькали неясные тени.

— Входа не видно, — сообщил Фундинул и озадаченно почесал в затылке. Впрочем, это не было новостью, не нашли входа и вчера.

— Давайте осмотрим со всех сторон, может, отыщется вход в подземную галерею, — предложил Каспар.

Стали осматривать землю вокруг Башни, но это ни к чему не привело. Почва была сильно утрамбована, и на ней не оставалось следов.

— Что же делать?

В поисках хоть какого-то способа попасть в Башню Каспар запрокинул голову. В этот момент с вершины Башни сорвалась молния и унеслась в темный участок неба. За первой последовали вторая, третья… Раздался тяжелый удар, заставивший содрогнуться землю, бойцы отряда в страхе попятились — казалось, еще немного, и Башня рухнет.

Но ничего такого не случилось, молнии погасли, прекратилось и заунывное, вызываемое вращением Башни завывание. Теперь она имела четкие очертания, а прямо напротив путешественников зиял распахнутый прямоугольный проем. Вытекавший из него голубоватый туман расползался по земле и таял.

— Это вход, — сказал Бертран.

— Я вижу, — кивнул Каспар. Он был несколько озадачен таким простым решением. Его определенно приглашали войти внутрь, но кто? Может быть, это ловушка? С другой стороны, весь этот сумасшедший поход с ежедневными схватками и погонями представлял собой одну сплошную западню.

— Ну что же, — Каспар поправил на плече суму, — Фундинул, готовь факелы, мы идем.

У входа еще раз остановились, прислушались к доносившимся из темноты звукам — точно где-то падали капли.

— Зажигай, — велел Каспар и, взяв первый затрещавший факел, шагнул под своды Башни Ужаса.

Свет пламени выхватил ровные каменные стены и выложенный ромбической плиткой пол, вперед уходил темный коридор, значительно превосходивший длиной размеры Башни.

За Каспаром с луком наготове двинулся Аркуэнон, следом Фундинул и Углук, а в арьергарде, с мечом в одной руке и арбалетом в другой, шел Бертран.

Они прошли всего несколько шагов, когда пол задрожал и проем в стене закрылся. Впустив гостей внутрь, Башня поспешила отрезать им путь к отступлению.

67

Стоящая в центре Абирвея главная башня Хрустального ордена содрогнулась от основания до самого верха. Ее прозрачные стены помутнели, словно снаружи бушевала непогода, а из подземных этажей донесся мелодичный звон.

В зале, где маги составляли магический круг, появился архимаг Ордена — Карбир.

Он положил руку на засветившуюся фиолетовым хрустальную сферу и произнес:

— Ко мне, братья!

Расставленные кругом сферы других магов стали загораться одна за другой.

— Что произошло? — спросил Аларакс, появившись рядом с ярко-зеленой сферой. Он сбросил личину цветущего юноши и выглядел сейчас на свои четыреста лет. — Я ощутил сотрясение основ нашего мира.

— Я тоже чувствую, что случилось нечто невиданное, — согласился с ним Сигур, и алый свет в его сфере забурлил, распадаясь на оттенки. — Я видел, как сами собой захлопнулись открытые мною ворота в нижние миры.

— Не будем гадать и тратить силы на прозрение, проще посмотреть Всевидящим Оком, — сказал Кабир. — Приступим!

Пять разноцветных сфер медленно поплыли к середине круга, затем слились в одну — большую, засветившуюся чистым белым светом.

— Всевидящее Око, покажи нам причину возмущений пространства мироздания, — попросил Карбир.

Сфера на мгновение затуманилась, а когда прояснилась, в ее глубине отобразилась вздымавшаяся над деревьями Башня.

— Башня Ужаса, — произнес Галл аба. — Видимо, в нее кто-то проник.

— Это невозможно! — воскликнул Сигур. — Наложенные ее творцами запреты настолько сильны, что…

— …убьют любого мага, который попытается войти внутрь, — закончил за него архимаг. — Но обычный человек, если он сумеет пройти через Синие леса, может проникнуть в нее. Тысячи лет назад ее создали могучие маги из другого мира, спрятав внутри нечто такое, от чего они хотели избавиться. Башня существует одновременно во многих мирах, и войти в нее можно только во время кратких остановок, когда она целиком и полностью существует в одном мире. У ее стен можно прождать сотни лет, но так и не дождаться этого момента.

— Тем, кто вошел, крупно повезло, — сказал Аларакс. — Давай же, Карбир, посмотрим, кто эти счастливцы.

Всевидящее Око снова затуманилось и, прояснившись, показало, как в Башню один за другим входят пятеро вооруженных воинов.

— Да это же те самые, которых мы недавно отпустили! — сказал Марнезо. — За ними охотился отступник Дюран. Интересно, зачем?

— Об этом мы можем спросить его самого, подняв со дна миров. — Карбир сделал несколько пассов, в полу образовался колодец, и из него медленно выплыл нагой Дюран. Его руки и ноги были скованы кандалами, а на теле трудно было найти место, не отмеченное укусами мелких демонов — утабов. Дюран извивался, как червяк, и стонал от боли, он был лишен Силы, а потому пребывал в «нормальном» виде — с лицом и глазами.

— Взгляни сюда, отступник! — Аларакс указал на Всевидящее Око. — Не тот ли это самый наемник, который добывает артефакты для герцога Ангулемского?

— А-а… Каспар Фрай… — Дюран тяжело сглотнул. — Убейте его, иначе он обманет вас…

— Тебе не об этом нужно беспокоиться, — заметил Сигур.

Он махнул рукой, и Дюран с воем провалился сквозь пол.

— Об этом Фрае можно больше не беспокоиться, — сказал Карбир. — Выйти из Башни Ужаса невозможно.

Всевидящее Око разделилось на пять исходных сфер, и те вернулись к своим хозяевам.

Маги один за другим покинули зал, и стало тихо.

68

Несокрушимая башня ордена Кошачьей лапы вздрогнула, Гвистерн тревожно вскинул голову и, опершись на заваленный книгами стол, поднялся. Ему послышался донесшийся из недр земли протяжный стон.

Из воздуха с легким треском материализовался глава Ордена Алвин. Он выглядел озабоченным.

— Что случилось, грандмастер? — спросил Гвистерн.

— Потревожены основы этого мира, — ответил тот. — Сама его целостность в опасности.

— Я не понимаю, грандмастер.

— Ты слышал о Башне Ужаса? — Алвин опустился в старое, почерневшее от времени деревянное кресло.

— Конечно, грандмастер, ее в незапамятные времена построили огры. Тем самым они сделали наш мир устойчивее, однако пробили колодец через все нижние миры.

— Все верно, — кивнул глава Ордена. — А теперь твой враг — Каспар Фрай забрался внутрь Башни Ужаса.

— Что?! Но это невозможно!

Последние несколько дней, после того как стало известно, что Седой Вилли погиб, не выполнив задания, бывший принц сидел в библиотеке Ордена и выискивал в старых книгах способ уничтожить ненавистного Проныру.

— Увы, это стало возможным. И что он найдет внутри — смерть или могущество, сейчас не скажет никто.

— Может, нам стоит попытаться напасть на него прямо там?

— В самой Башне? Что за безумная идея! Хотя, если проникнуть в нее через нижние миры, где нет запретов и печатей… хм… хм…

Алвин задумался. Гвистерн сидел тихо, боясь помешать размышлениям грандмастера.

— Хорошо, брат, — сказал тот, очнувшись от дум. — Это возможно, но, чтобы воплотить твой замысел, придется приложить немало сил. Заняться этим лучше в круглом зале.

— Я готов!

В круглом зале, где концентрировалась вся Сила Ордена, было пусто. Тускло поблескивали десятки лежавших на полочках рубинов. Каждый из них обозначал отдельного члена Ордена и его Силу, ею старшие маги могли воспользоваться в любой момент.

— Присядь, брат, — сказал грандмастер и властным жестом указал Гвистерну на стоящий у стены стул. Принц сел.

Алвин развел руки, постоял несколько мгновений и быстрыми, уверенными движениями вычертил в воздухе сложные, не виданные прежде Гвистерном руны. Они засветились золотом, потом потускнели и исчезли. Грандмастер взялся за новые знаки, выводя один за другим. Незнакомые образы все быстрее сменяли друг друга.

Гвистерн пытался разобрать и запомнить что-нибудь в действиях Алвина, но тщетно, тот происходил из иных далеких миров, а потому умел использовать многие виды магии, о которых и не слышали в здешних местах.

Наконец перед ним распахнулось овальное отверстие в рост человека, за его острыми краями виднелась освещенная фиолетовым светом бесплодная равнина, и над ней стаями летали какие-то существа.

— Пойдем, — сказал грандмастер.

Гвистерн поднялся и решительно последовал за Алвином. Отверстие за его спиной затянулось, в лицо ударил холодный ветер, под ногами зазвенела твердая, высушенная земля.

Заметив чужаков, кружившиеся в вышине существа одно за другим стали пикировать на магов, выпуская когти.

— Недобрая тут земля, — сказал Алвин, поднял руку и одним щелчком послал веер голубоватых молний, распыливших по ветру злобных агрессоров. — Надо торопиться, дорога не близкая.

69

Мир, где Кромбу пришлось восстанавливать силы, выглядел темным и неприветливым. Полдень тут напоминал поздний вечер, а ночь была непроницаемо черна.

Если бы не осторожность и огромный опыт, полученный в скитаниях по нижним мирам, Кромб не протянул бы здесь и часа, ведь любое существо из верхнего мира было здесь желанной и сытной пищей для множества населявших эту темную безжизненную пустыню демонов. Больших и малых.

Первыми к Кромбу поспели мекисы — демоны жадности, похожие на крылатых хищных рыб с огромными выпученными глазами.

К счастью для Кромба, у него хватило сил, чтобы воздвигнуть защиту. Хищники отступили, разочарованно защелкав челюстями, а маг заполз в щель меж скал, чтобы погрузиться в тревожную дрему и попытаться понять, что с ним такое произошло.

Да, он имел полную возможность поглотить Фрая и всю его команду, да, он мог получить их необыкновенную удачу и обратить ее в неисчерпаемой источник Силы, но что делать, мелочная тяга к театральным эффектам подвела его! Хотелось торжества, хотелось слышать мольбы и стенания. В результате, вместо того чтобы сожрать этих мерзавцев, Кромб поглотил их лошадей и, что самое неприятное, — прожорливого мула. Теперь его сущность не давала магу покоя. Стоило Кромбу закрыть глаза, как ему виделась мера отборного овса, куда ему хотелось зарыться лицом и жрать, жрать, жрать!

«Мерзость! Какая мерзость!» — мысленно вознегодовал мессир Кромб. И, спохватившись, замер. Даже самые обычные мысли в этом мире имели громкое эхо и могли указать хищникам убежище жертвы.

Кромб понемногу восстанавливал силы, тщательно следя за тем, чтобы не совершать ошибок и не выдать своего присутствия. Он помнил, что духи холода и разложения все еще идут по его следу, надеясь отыскать беглого раба. Да и другой маг, обнаружь он более слабого коллегу, не преминул бы убить его и, забрав остатки Силы, отшвырнуть еще ниже, туда, где царили вечный холод и абсолютная тишина.

Кромбу уже случалось проваливаться довольно глубоко, еще немного — и он бы уже никогда не увидел солнца. Тогда обошлось.

Очередной день Кромб начал с обхода собственной охотничьей территории. Здесь приходилось сражаться даже за самую скромную и невесомую пищу, подбирая крохи падающего зла, приступов чьей-то жадности, всплесков похоти и ненависти. Собиратели этих крох часто становились жертвами более крупных охотников вроде мекисов. Кромб с большим трудом отвоевал территорию у мекисов, и теперь все, что попадало из верхнего мира на небольшую площадку между скал, принадлежало ему.

Осколки низменных эмоций светились в синих сумерках, точно гнилушки, — слабо и едва заметно. Зато заряды ярости полыхали красным, точно раскаленный металл. Маг подбирал эти драгоценные подарки и жадно всасывал, ощущая, как силы постепенно возвращаются к нему.

Ах, если бы он сбежал сразу, как только понял, что съел не всадников, а их лошадей, — насколько лучше он чувствовал бы себя. Но вместо этого он вступил в бой с разъяренным гномом… Этот маленький уродец стал крайне опасным, когда соединил свою ярость с острым топором, ослабленная магическая защита трещала под его ударами, словно старые стропила.

«Грубые существа эти гномы», — осторожно подумал Кромб и огляделся. Откуда-то налетел порыв ветра, он закружил невидимую едкую пыль, заметался между скал и обессилел. Стало тихо и тревожно. Мессир Кромб включил свое магическое зрение — уж не прячется ли где-то гигантский дефтирон?

И тут он почувствовал, как под ним сотряслась твердь и раздался звон, такой сильный, будто гигантский меч рассек скалу.

— Нет, это не меч, — покачал головой Кромб. Он ясно видел что-то темное, веретенообразное, пронзившее этот мир. — Башня Ужаса, кто-то остановил ее!

Кромб почувствовал дуновение желанной Силы. Мимо пронеслись мекисы, надеясь поживиться. Глупцы, они не понимали разницы между едой и разрывающей скалы стихией. Кромб эту разницу понимал, но он тоже нуждался в Силе и не мог упустить такую возможность.

70

Первый коридор Башни закончился, приведя путешественников в просторное с множеством темных проемов в стенах помещение. С потолка свисали пучки светившейся синеватым светом плесени.

— Можно было и факелы не брать, — заметил Бертран.

— Посмотрим, — отозвался Каспар, прислушиваясь к доносившимся из ближайшего проема звукам. — Похоже, там кто-то ходит, — сказал он и поднял факел повыше.

Неожиданно из темноты с ревом выскочила группа низкорослых, вооруженных мечами существ. Их головы были защищены шлемами, лица спрятаны под стальными масками, а длинные кольчуги спускались до колен.

— Руби! — крикнул Углук и сильным ударом свалил двоих. Они покатились к дальней стене, но быстро оправились и, подобрав оружие, вновь присоединились к остальным. Коротышки выбегали из темных проемов и с ходу вступали в бой; звенела сталь, раздавались их воинственные крики.

Каспар едва успевал отражать удары, коротышки злились, шипели и проворно действовали мечами. Они отскакивали, опасаясь тяжелого двуручника Углука, и сторонились топора Фундинула. Граф фон Марингер был для них сложным противником, его быстрые выпады и длинный меч собирали жатву — двое раненых уже отползали от места схватки, оставляя темные дорожки крови.

Уловив коварный бросок, Каспар быстро убрал ногу, но чужая сталь ударила по накладкам. Почувствовав жжение, он понял, что доспехи пробиты. Он уже обратил внимание, что мечи коротышек из хорошей стали, они не стесняясь били «с потягом», и его меч исходил снопами искр, теряя силу. Это обстоятельство злило Каспара, но ему хватало рассудительности, чтобы не поддаться эмоциям.

Под топор Фундинула угодил очередной неудачник, осколки его шлема разлетелись по сторонам. Гном сменил тактику, перейдя к быстрым коротким ударам с неожиданным подключением рукояти топора. Это часто приносило ему успех, вот и теперь он отправлял в нокаут одного за другим равных ему ростом противников. Разумеется, они не могли соперничать с ним в силе. Будучи одного с ними роста, Фундинул был почти втрое шире их в плечах, и в его руках бушевала кузнецкая сила.

Углука поймали на замахе и рассекли щеку, он взревел и стал наступать, позабыв про осторожность. Точно пущенная стрела Аркуэнона спасла его от удара в спину, зашедший с тыла коротышка свалился со стрелой в шее.

Каспар начал помогать себе кривым кинжалом, но оружие его противников было легким, и они успевали отдернуть его до того, как Каспар мог захватить клинок.

А его собственный меч продолжал истекать искрами, коротышки планомерно били «с потягом», намереваясь испортить Каспару оружие. Один из них бросился вперед и нанес удар со всей силы, Каспар парировал, но его меч едва не переломился — пришлось отступить. Коротышки взвыли от восторга и бросились добивать почти обезоруженного врага, но их быстро остудил Аркуэнон — стрела попала в цель, забрала самого активного из них, он повалился навзничь, и его собратья с шипением попятились.

Каспар отступил к сваленным в углу сумкам, выхватил «Железный дождь» и, взведя тугую пружину, вышел вперед — пора было ставить точку в этой схватке.

Он дернул спусковую скобу, дротик поразил ближайшего коротышку, пробив его кольчугу. Затем Каспар быстро расстрелял остальные пять дротиков, повалив еще пятерых врагов и тем самым изрядно озадачив противника.

Ожидая новых выстрелов из страшного оружия, коротышки попятились, они не знали, что барабан «Железного дождя» пуст.

— Дави их! — заорал Углук, бросаясь в атаку.

Он ринулся вперед, расшвыривая деморализованных коротышек ударами меча и пинками. Не выдержав такого напора, те ретировались, почти мгновенно исчезнув в сумрачных коридорах.

Когда стих их топот, Каспар заменил в «Железном дожде» барабан, убрал его в седельную сумку и достал котомку мессира Маноло.

— Кому требуется помощь — подходите, — сказал он. — А ты, Аркуэнон, присмотри пока за этими ходами, полагаю, мы видели еще не все местные достопримечательности.

К счастью, серьезных ран удалось избежать, но царапин, порезов и ссадин оказалось предостаточно. Привыкнув к синеватому свету потолочной плесени, Каспар быстро и сноровисто оказал помощь товарищам, затем снял поврежденную накладку и обработал мазью порез на голени.

— Ваша милость, а вы знаете, куда нам теперь идти? — спросил Фундинул, поглядывая на чернеющие проемы и тела погибших коротышек. — Его светлость показывал вам план?

— Честно говоря, нет, потому что такого плана не существует, придется действовать наугад.

— Что-то мне не нравится такая тактика, — пробурчал Углук. — Эта Башня внутри оказалась какой-то слишком уж большой, тут можно бродить целую неделю, а у нас уже нет никакой еды.

— Куда пойдем? — спросил Бертран.

— Прямо, — ответил Каспар, указав на ближайший проем. — Полагаю, дальше нам подскажет интуиция.

Он закинул сумку на плечо, но стоило ему сделать шаг, как в стене над проемом проступили какие-то знаки. Они переливались всеми оттенками зеленого.

— Это еще что? — удивился Фундинул.

— Арамейский язык, — сказал Каспар. — Мне случалось видеть их письмена.

Знаки сменились другими — с завитушками.

— Это древнеэльфийская грамота, — заметил Аркуэнон. — Я могу попробовать прочитать… «Сделав шаг, не вернешься назад».

— Ага, это нас предупреждают, чтобы мы дальше не ходили, — догадался Углук.

Эльфийские буквы сменились угловатыми с множеством галочек и точек.

— Это вагода, письменность гномов! — обрадовался Фундинул. — Тут написано: следующий шаг может стать для тебя последним!

— Пугают, — буркнул Бертран.

Последняя надпись появилась на ярити — самом распространенном языке людей. Ее содержание не слишком отличалось от предыдущих: «Путник, поверни назад! Шаг вперед приведет тебя к смерти!»

— Это значит, ваша милость, что мы идем правильно, — сказал Фундинул. — Попусту нас пугать не стали бы.

71

Потолки коридоров и кое-где стены были покрыты светящейся плесенью. В основном она излучала синий и голубоватый свет, но там, где коридоры делали поворот, встречалась плесень, светившаяся зеленым и даже красным светом.

В тех местах, где плесени не было совсем, ее роль выполняли светящиеся черви, медлительные существа, вся жизнь которых проходила в бессмысленном, с точки зрения Каспара, висении вниз головой. В трещинах каменных стен и пола тоже существовала какая-то жизнь, иногда она проявляла себя световыми сигналами, напоминавшими те, которыми обмениваются светлячки.

После множества поворотов отряд вышел к развилке. Левый рукав коридора уводил вверх, а правый — вниз; из него тянуло сквозняком, приносившим запах застарелой гари.

— Куда пойдем, ваша милость? — поинтересовался Фундинул, поочередно заглянув в оба коридора.

— Думаю, направо, — сказал Каспар. — Мне кажется, что нужный нам предмет находится на нижних этажах Башни, недаром все сокровищницы расположены в подвалах и подземельях.

— Но там что-то горит, ваша милость, — заметил Углук, принюхиваясь.

— Если будет не пройти — вернемся обратно.

И они повернули направо. Коридор все круче шел вниз, вскоре на его стенах заплясали рыжие отблески пламени, и отряд Каспара Фрая ступил под своды просторного огненного зала. Вдоль его стен стояли каменные урны, из них вырывались языки красноватого пламени.

Настороженно озираясь, Каспар в нерешительности приостановился, но тут увидел в противоположном конце зала выход и поспешил к нему. Жар от каменных урн быстро нагревал стальные накладки, надо было торопиться, чтобы не свариться заживо.

— Как тут красиво! — произнес гном. — Как в кузнице!

Его восторгов никто не разделял, находиться среди ревущего пламени было жутковато. Кто его зажег и зачем? На этот вопрос, как и на многие другие в этом подземелье, ответа не было.

И снова потянулся коридор со светящимися пятнами мохнатой плесени. Под действием тепла от огненного зала она разрасталась особенно хорошо и местами перекрывала весь проход. Ее приходилось рубить мечами, и тогда плесень сжималась, точно живая, и угасала, погружая все вокруг в темноту.

Отряд с осторожностью продвигался по коридору и ярдов через сто подошел к лестнице. Ее марши уходили вверх и вниз, так что предстояло снова сделать выбор.

— Вниз, ваша милость? — спросил шедший первым Углук.

— Не будем менять метода — вниз.

Они стали спускаться, марш за маршем, но неожиданно дорогу им преградила сложенная из древнего камня стена. Вот только непонятно было, почему она стоит поперек лестницы.

— Назад пойдем? — спросил Углук.

— Ну-ка отойди.

Каспар обошел орка, передал ему свою сумку и при свете синеватых плесневых зарослей стал внимательно разглядывать неожиданную преграду. Казалось бы, и камни на месте, и кладка старая, но отсутствовали клочки паутины и плесень.

Каспар поднял меч и осторожно ткнул им в стену. Она вдруг сжалась в комок, затем этот комок словно взорвался — и десятки щупалец с острыми крючьями на концах метнулись в сторону Каспара. Он резко отпрянул, полоснул перед собой мечом, и несколько кусков плоти забились на полу.

Пара крючьев царапнули по нагрудным накладкам и отступили. Неведомый хищник распластался на полу и, просочившись в какую-то щель, исчез, оставив только почерневшие кусочки отсеченной плоти.

— Вот незадача, я даже подумать ничего не успел! — произнес пораженный Бертран.

— А я из-за этого орка даже ничего не видел! — пожаловался гном.

Они снова двинулись в путь и, спустившись еще на десяток маршей, оказались в просторной галерее, заставленной каменными статуями невиданных шестируких существ со сплющенными головами — это делало их похожими на насекомых. Вне всякого сомнения, это были воины, они держали в лапах длинные мечи, копья, трезубцы, тела их покрывала броня. Они стояли в разных позах, захваченные в момент стремительного движения.

— Как будто кто-то превратил в камень целую армию, — сказал Фундинул.

— Скорее всего, так и было, — согласился Каспар, и его слова многократно повторило эхо.

72

Проснулся Каспар оттого, что рядом кто-то пел популярную на ливенских ярмарках песенку, жестоко фальшивя и не попадая в ноты.

— Ой, ваша милость, я не хотел вас разбудить, — сказал Фундинул, заметив, что Каспар открыл глаза. — Просто решил немного подбодрить себя среди этих ужасных стен.

Каспар сел ровнее и огляделся — это был не сон, он все еще находился в Башне Ужаса. Час назад все в группе почувствовали себя плохо, пришлось искать безопасное место, чтобы отдохнуть. Сам того не заметив, Каспар уснул сидя и вот теперь проснулся.

— Наконец-то он замолчал, у меня от этого пения брюхо еще сильнее подводит, — пожаловался Углук.

— Ничего, вот вернемся в Ливен, я приглашу вас к себе на обед, — сказал Каспар. — Генриетта приготовит все свои лучшие блюда, и даже ты, Углук, наешься!

— Ох, ваша милость! — Орк шумно сглотнул слюну. — Как вспомню стряпню имдресс Фрай, хочется жить…

— Ладно уж, возьми вот сухарик, у меня завалялся, — сказал Каспар, протягивая орку старую заплесневелую корочку.

— О, как это кстати! — обрадовался Углук.

— А у тебя не завалялся еще жареный поросенок? — потягиваясь, спросил Бертран.

— Не знаю, нужно поискать. — Каспар поднялся и встряхнул суму. — Пора идти дальше, полагаю, мы неплохо отдохнули.

— А некоторые даже перекусили, — добавил Фундинул.

Они вышли из просторной ниши, где сделали привал, и двинулись дальше по запутанному лабиринту бесконечных коридоров.

Стали попадаться участки без светящейся плесени, тогда впереди становился Аркуэнон со своим непревзойденным ночным зрением.

И снова длинный коридор неожиданно вывел на широкую лестницу, не уступавшую размерами парадным лестницам королевского дворца. Широкая галерея, прежде выходившая к лестничным маршам, оказалась заваленной, поэтому иной возможности, кроме как спускаться, у отряда не было.

На истертых ступенях рос желтоватый мох, над ним сиреневыми искорками роились мошки, по стенам тянулись заросли спасительной светящейся плесени. Иногда над головами путешественников проносились какие-то летающие твари — возможно, летучие мыши.

Лестница вывела отряд на открытое пространство. Ни стен, ни потолка здесь не было, вокруг царили все те же сумерки, слегка разбавленные стлавшимся по-над землей белесым туманом.

— Смотрите — деревья! — воскликнул Фундинул.

— Да что деревья — это настоящий лес! — обрадовался Углук. — А там, где есть лес, найдется и дичь, правильно, ваша милость?

— Правильно, — согласился Каспар. — Аркуэнон, если будет такая возможность, подстрели для нас оленя. Признаться, я и сам порядком проголодался, даже сухарики уже не спасают.

— О да, — согласился Бертран. — А для меня, Аркуэнон, подстрели еще бутылочку рингейского вина.

— Вина в лесу нет, вино продают в лавке, — совершенно серьезно ответил эльф, не понимая, что с ним шутят.

— Ну и куда пойдем теперь? — спросил Фундинул.

— Я полагаю, вперед. Аркуэнон, ты можешь отправляться первым, чтобы мы не спугнули твой трофей.

Эльф поправил на плече сумку и пошел, быстро растворившись в сумерках. Подождав немного, Каспар двинулся за ним следом.

Лес становился все гуще и непролазнее, время от времени где-то далеко раздавались крики обитающих здесь зверей, и становилось страшно. Неожиданно Каспар увидел в тумане какой-то силуэт и выхватил меч, но тут же убрал его в ножны — это был Аркуэнон.

— Ну что?

— Я подстрелил свинью.

— Да? Что-то я не слышал ее визга. Где же она?

— В двадцати шагах — за поваленным деревом.

— Показывай, где это дерево? — не утерпел Углук. И он, и все остальные опасались, что попался такой же зверь, какого он добыл в ночном дозоре. Трофей тот источал такое зловоние, что невозможно было не только есть его мясо, но даже находиться рядом.

Забравшись в самую чащу, отряд наконец вышел к упавшему дереву, и эльф показал свинью.

Каспар присел рядом и принюхался: ничего особенного, свинья пахла вполне по-свински. Стало понятно, почему она не успела завизжать — выпущенная с близкого расстояния стрела пробила ее шею насквозь.

— Отлично! Фундинул и Углук — собирайте дрова, а мы с его светлостью начнем разделывать тушу.

Орк и гном сбросили сумки и принялись за работу, Каспар и Бертран тоже взялись за дело, а Аркуэнону досталось стоять на страже.

— Морда, как у дикого кабана, вот только клыки какие-то волчьи, — заметил опытный охотник Бертран.

— Не страшно, нам сейчас нужна горячая еда, хотя костром мы себя, конечно, выдадим — от этого никуда не денешься… Ну-ка, поддержи вот тут…

— Ну что, можно его есть? — спросил Фундинул, сгружая рядом большую охапку хвороста.

— Да ладно тебе, и так видно, что свинка стóящая, — заявил Углук, добавив свою долю дров. — Я развожу огонь, ваша милость.

— Разводи, мы с его светлостью сейчас закончим… Кстати, Фундинул, — Каспар поднял голову от туши, — место здесь сырое, посмотри, нет ли где рядом болотца или ямки?

— А тут и искать нечего, — вмешался Углук. — Вон там, у кривой елки, лужа большая и чистая, правда, там какая-то тварь хвостом бьет, то ли рыба, то ли змея…

Орк с треском переломил толстый сук, любовно уложил его поверх тонких веток и попросил кремень и огниво.

— Возьми в сумке, у меня руки грязные, — сказал Каспар. Скоро затрещали дрова, стало теплее и уютнее.

— Первый кусок нужно дать на пробу Углуку, — предложил Фундинул.

— Гном дело говорит, — согласился орк.

Из короткой разведки возвратился Аркуэнон и стал с интересом поглядывать на большие куски мяса, насаженные на палки. Жир с них капал в огонь, заставляя его шипеть и постреливать, по округе растекался аромат свежего жаркого.

— Сверху уже готово, — вскоре сообщил Углук.

— Значит, раздавай, — сказал Каспар, и орк стал сноровисто срезать прожарившиеся кусочки и раздавать товарищам. Сам он начал есть в последнюю очередь, впрочем, совершенно не различая прожаренное и сырое мясо.

Ели долго, наедаясь впрок; никто не знал, когда еще им придется поесть так вкусно.

— Еще бы соли, — сказал Бертран, принимаясь за очередной кусок.

— Я же дал тебе оставшуюся от солонины.

— Она быстро кончилась.

Когда все, включая даже ненасытного орка, наелись, Фундинул стал прожаривать мясо про запас.

— Интересно, который теперь час? — спросил Бертран, облизывая жирные пальцы.

— Полагаю, вне Башни сейчас полночь, — ответил Каспар.

— А мы сейчас в Башне или уже не в ней?

Каспар посмотрел по сторонам.

— Трудно сказать, главное, чтобы мы не потеряли верного направления.

Приготовленное мясо завернули в траву и спрятали в сумки, запасы воды пополнили из чистой лужицы — предварительно Углук выгнал из нее длинную змею. Затоптали костер и двинулись дальше, приободренные и повеселевшие.

Мили через две лес кончился, и отряд уперся в стену, такую высокую, что перебраться через нее не было никакой возможности.

— Нужно искать проход, — сказал Фундинул. — Куда пойдем?

— Предлагаю налево, — ответил Каспар, и они двинулись вдоль стены.

Мили через полторы, после блуждания среди чахлых кустиков, отряд вышел к узкому отверстию в стене. Вначале показалось, что пролезть через него не удастся, но, сняв накладки и втягивая животы, это удалось сделать всем — даже Углуку, правда, при этом он поцарапал ухо и нос.

Как оказалось, эти испытания ничего не изменили, отряд снова оказался в уже привычном коридоре со светящейся плесенью на потолке, разве что здесь немного попахивало тухлой рыбой, но выбора не было, пришлось терпеть.

Постепенно запах исчез, стены разошлись, делая коридор шире, потолки тоже стали выше. Шаги порождали многоголосое эхо, ему стали отвечать леденящие душу стоны, доносившиеся откуда-то снизу. Отряд замедлил шаг, Каспар стал оглядываться, ожидая очередных неприятностей.

И вскоре неприятности появились — ими оказались призраки, устрашавшие живых громкими стонами и корчившие на синих лицах жуткие гримасы. Их приходилось отгонять мечами, шедший от них холод мог оказаться смертельно опасным.

73

Избавившись наконец от навязчивого внимания призраков, отряд продолжил путь по привычным коридорам.

Неожиданный приступ усталости снова накатил на Каспара, он видел, что другие тоже едва держатся на ногах, и предложил встать на ночлег, как только найдется подходящее место. Вскоре такое место нашлось. Это была просторная ниша, где могли с известным комфортом разместиться все бойцы отряда.

— Как ноги-то ноют, — пожаловался гном, снимая с плеча сумку с жареным мясом.

— Это от прогулок по каменному полу, — пояснил Бертран; ему приходилось нахаживать целые мили по длинным коридорам замков и крепостей.

— Смотрите, тут рисунки, — заметил Углук, тыкая пальцем в изображения на стенах.

— Не рисунки, а фрески, — с важным видом поправил его гном и, присев на расстеленное одеяло, с облегчением вытянул ноги.

— Ну что, отведаем мясца? — спросил Углук, протягивая руку к мешку.

— Обойдемся сухариками, — проворчал Каспар. — В твоем брюхе еще то мясо не переварилось.

Орк сразу погрустнел, сжевал несколько сухарей, запил их водой и задремал, прислонившись к стене.

— Аркуэнон, ты сторожишь первым.

Эльф кивнул и ушел вперед по коридору.

Каспар недовольно покачал головой, хотя и знал, что эльф просто так ничего не делает.

Неожиданно он вспомнил, что ни разу не видел, как эльф справляет нужду, ни большую, ни малую. Правда, он и ел мало… Так и не решив, зачем ему знать, как эльф справляет нужду, Каспар стянул сапоги, положил рядом меч и, завернувшись в одеяло, задремал. Но не успел он уснуть, как кто-то коснулся его плеча. Каспар открыл глаза и увидел Аркуэнона.

— Что случилось?

— Пойдем, ты должен это видеть, — Аркуэнон повернулся и пошел по коридору. Каспар торопливо натянул сапоги, подхватил меч и поспешил за эльфом, но за первым же поворотом чуть не натолкнулся на него. Аркуэнон стоял, приложив палец к губам, — давал понять, что нужно соблюдать тишину.

Так они прошли еще ярдов тридцать до следующего поворота, там Аркуэнон остановился и осторожно выглянул за угол. Каспар последовал его примеру и в уходящем в сумрак коридоре заметил смутные тени. Они походили на сгорбленных людей, но в их манере двигаться было что-то от животных — сейчас, когда Каспар с Аркуэноном смотрели на них, они бесшумно крались вдоль стены.

Над тем местом, где стояли Каспар и Аркуэнон, от потолка оторвался клочок светящейся плесени и упал на пол. Звук был едва различим, но и этого хватило, чтобы первая тень, вздрогнув, замерла — и в следующее мгновение все они метнулись в сумрак и исчезли.

— Кто это был? — спросил Каспар.

— Не знаю, — ответил Аркуэнон. — Но они идут за нами от самого Ливена. Это в них я стрелял.

— Но как они сумели пробраться в Башню?

Эльф только пожал плечами:

— Значит, или мы действительно не в Башне, или…

Каспар тряхнул головой:

— Нет, я решительно ничего не понимаю.

74

Алвин и Гвистерн двигались между глыбами синего льда, встречный ветер пробирал до костей, спрессовывал воздух, и каждый шаг давался с большим трудом.

Они путешествовали по одному из самых нижних миров; попади сюда Гвистерн один, без грандмастера, он бы, вероятнее всего, погиб в первые же мгновения в одной из многочисленных ледяных ловушек.

Обитавшие здесь демоны принимали облик дымных призраков или черных клубящихся туч. Они были так огромны, что их головы терялись в бесцветном, не знающем солнца небе. На людей они не обращали внимания и занимались какими-то своими делами.

— Что, брат, устал? — спросил Алвин, когда они добрались до ледника, с грохотом спускавшегося в снежную долину.

— Да, грандмастер, — признался Гвистерн, настороженно поглядывая на наставника. В пути тот не заботился о том, чтобы поддерживать человеческий облик, и шагал по ледяным равнинам в образе прямоходящего косматого чудовища.

— Ничего, осталось немного. — Алвин оскалил клыки в улыбке. — На том берегу уже Башня Ужаса.

Гвистерн посмотрел на другой берег ледника — там была только снежная пустыня, разбавленная редкими торосами. Один из них имел причудливую форму и напоминал придавленную снегом хижину.

— Разве это она? — с сомнением спросил Гвистерн.

— Да, — кивнул Алвин. — А ты ожидал увидеть нечто иное?

Гвистерн кивнул. Ему ничего не оставалось, кроме как верить наставнику. Они шли уже сутки, миновали множество ловушек, избежали встречи с демонами-хищниками, охотящимися за теплом, и ни разу Алвин не ошибся даже в малом.

— Иди за мной, не бойся. Пока мы будем идти, лед нам не страшен, — сказал он и легко прыгнул на ближайшую льдину.

Гвистерн последовал его примеру. Потом они перемахнули через широкий разлом, где перемалывались льдины помельче.

— Не останавливайся! — приказал Алвин, почувствовав, что Гвистерн растерялся перед очередной расщелиной. — Пока ты движешься, ледник тебя не тронет!

Принц оттолкнулся и перелетел на следующий торос. Неожиданно тот треснул, и быстрая линия разлома пролегла перед Алвином, но он спокойно перешагнул ее и, разбежавшись, преодолел следующую расщелину.

Льды потрескивали и тяжело вздыхали, словно устав от долгого спуска в долину. Возможно, они мечтали растаять и покатиться к морю быстрыми реками, но в этом мире не было воды — только лед.

Вблизи хижина оказалась еще непригляднее: дверь висела криво, два узких оконца заросли намороженным льдом.

— Прежде чем мы пойдем внутрь, надо вооружиться, — сказал Алвин, и в его руке появился длинный изогнутый клинок. — А ты что предпочитаешь, брат?

— Э-э, думаю, что тоже меч. Но зачем, грандмастер?

— В башне не всегда можно полагаться на магию, — сказал Алвин, вручая принцу меч. Затем взялся за ручку двери и резко дернул на себя.

За дверью оказался уходящий в темноту коридор, гораздо более длинный, чем видимые размеры хижины.

— Вперед! — сказал Алвин, и меч его засветился зеленоватым пламенем.

Сжавшись от страха, Гвистерн шагнул следом, он уже жалел, что ввязался в этот поход и не позволил Каспару Проныре самому сдохнуть в Башне Ужаса.

75

Добравшись до окрестностей Башни, мессир Кромб укрылся в подходящей расщелине; оставаться на открытом месте означало стать обедом для одного из множества собравшихся здесь демонов.

Вот появился еще один хищник. Он вломился в ряды собратьев, безжалостно их давя и калеча, более мелкие демоны бросились врассыпную, те, что покрупнее, ввязались с новичком в драку. Взвились клубы пыли, полетели клочья шкуры, те, кто оказался сильнее или хитрее, бросились пожирать останки менее удачливых.

Излучая Силу, Башня Ужаса притягивала всех обитателей нижнего мира. Демоны толклись возле нее, терлись о стены боками и перепончатыми крыльями, чтобы насытить себя таким образом и хотя бы на минуту забыть о вечном мучающем их голоде.

Кромб ждал своего часа. Башня должна была как-то проявить себя, чтобы он мог попасть внутрь. То, что проникало из нее наружу и за что вели бои демоны, было лишь крохами — Кромб хотел большего, но для этого ему требовалось попасть за стены.

Вот Башня Ужаса содрогнулась, ее шершавые стены раскалились докрасна, а затем полыхнули светом такой яркости и силы, что он распугал всех демонов.

Обгоняя и давя друг друга, они бросились бежать, а Кромб выждал еще немного, выскочил из расщелины и помчался к Башне, все еще изливавшей свет, но уже не такой яркий.

Кромб несся над землей, словно пущенное из катапульты ядро, он понимал, что демоны скоро вернутся и, если найдут его возле Башни, будут этому весьма рады.

«Ну еще немного! Немного!» — подбадривал он себя, тратя последние накопленные силы. Если бы стены остыли, он рисковал расшибиться о них, забрызгав своими внутренностями все вокруг. Но он успел, вонзился в остывающие стены, преодолел их вязкое сопротивление и неожиданно шлепнулся на холодный каменный пол.

Переход был настолько неожиданным, что Кромб не сразу понял, что произошло.

Он поднялся и повертел головой, осматриваясь. Находился маг в длинном коридоре, а стена, сквозь которую он попал в Башню, уже полностью восстановилась.

76

На завтрак в отряде Каспара Фрая была жареная свинина, это примиряло с сумрачной окружающей обстановкой и недосыпанием. За эту ночь Каспар четыре раза объявлял тревогу. Он и остальные бойцы отряда явственно слышали бег вражеской пехоты, звон оружия и амуниции. Бертран хватал арбалет, эльф вскидывал лук, но никто из-за поворота не появлялся. Шум нарастал и удалялся, как будто невидимый отряд противника пробежал мимо.

Впрочем, удивляться подобным фокусам не приходилось. Каспар не забывал, где он находится, здесь могло случиться всякое.

— Ну что, ваша милость, свинка попалась замечательная, — сказал Углук, принимая самый жирный кусок. — Если бы тогда вы не заставили меня выбросить моего кабана, мы бы наелись еще раньше.

— Но он мерзко вонял, Углук, — напомнил Бертран и смахнул с головы упавший сверху клок светящейся плесени.

— Не так уж и вонял, ну, может, чуть-чуть попахивал, такое случается, если охотничий трофей немного полежит в жаркую погоду.

С Углуком никто не спорил, все прислушивались к звукам, доносившимся с разных концов длинного коридора. Эта разноголосица не прекращалась, лишь перекрывалась более громкими стонами призраков — тех, что пытались атаковать отряд.

После завтрака жареного мяса в сумках поубавилось, особая заслуга в этом принадлежала орку. Его живот заметно округлился, а с лица не сходила довольная улыбка.

Отряд выступил в прежнем направлении, двигаясь туда, где еще вчера Аркуэнон показывал Каспару странных существ, что преследовали их от самого Ливена.

Коридор перешел в длинную сводчатую галерею, расписанную уже знакомыми фресками. После галереи был очередной огненный зал, но вопреки опасениям языки фиолетового пламени, бившие из множества отверстий в полу, оказались совершенно безвредны — этот огонь был холоден.

— Оно холодное! — поразился Фундинул, погружая руку в пламя.

— Оставь это, — одернул его Бертран. — Неизвестно, что от него может быть.

— Может запросто отвалиться задница! — с готовностью добавил Углук. Когда он бывал сыт, его тянуло пошутить, но гном эту шутку не принял, презрительно тряхнув бородой.

Из зала выходили три коридора, и Каспар засомневался, который выбрать. Изучив выходы внимательнее, он обнаружил в одном из коридоров росшие из трещин в камнях цветы. У них был пушистый коричневый стебель и крохотные красноватые соцветия, но самое главное — цветы источали скверный запах.

— Какая вонь! Такое ощущение, что где-то здесь лежит убитый Углуком кабан! — заявил гном, мстя за шутку орка.

— Значит, сюда мы не пойдем, — сказал Бертран.

— Нет, Бетран, цветы — это знак. Я сейчас вспомнил, что говорил мне мессир Маноло, когда навещал перед отъездом.

— И что же он говорил?

— Он говорил: доверяй скверно пахнущим цветам. Тогда мне это показалось странным, но теперь я точно вижу — эти цветы подсказывают нам, куда идти. А пахнут они не так уж сильно, если не наклоняться, ничего не почувствуешь.

— Запах, как у орка в норе, — сделал заключение Фундинул.

Отряд двинулся по следам резкого запаха. Иногда он совершенно исчезал, и дышать можно было совершенно свободно, а когда попадались участки, где цветы росли кучно, приходилось задерживать дыхание и проходить быстрее.

Испытание длилось недолго — спустя полчаса коридор вывел в просторную пещеру с высоким потолком. Одна ее стена была гладко выделана, и в ней имелась окованная медью двустворчатая дверь с тяжелыми кольцами. По обе стороны от нее на невысоких постаментах стояли статуи, изображавшие, судя по всему, символических часовых. Из оружия при них были только дубины, но для символических часовых, по мнению Каспара, этого было достаточно.

— Похоже, мы пришли, — сказал он.

— А кто это такие? — спросил Углук, с любопытством глядя на статуи.

— Думаю, это огры.

— Или разожравшиеся орки, — добавил Фундинул; у него из головы никак не выходила шутка Углука про «отвалившуюся задницу».

— Хорошо уже то, что здесь нет цветов и пахнет только древностью, — заметил Бертран. — Думаю, надо открыть эти двери, замочной скважины я не вижу, но, возможно, где-то здесь найдется потайной механизм.

Бертран обошел одну из статуй, заглядывая во все уголки в поисках секретного кольца или рычага.

Неожиданно Аркуэнон вскинул лук, и Бертран попятился от статуи, держа наготове меч.

— Аркуэнон, что ты видел? — спросил Каспар.

— Он пошевелился, — сказал эльф.

— Кто?

— Тот, что справа.

— Но это же статуи, они не могут двигаться, — возразил Фундинул.

Потянуло сквозняком, на потолке заколыхались длинные ленты светящейся плесени. Раздался скрежет, и теперь уже все увидели, как статуя сошла с постамента и медленно подняла дубину.

Примеру первого стража последовал второй; сотрясая стены, оба стража двинулись на дерзких грабителей.

— Что делать, ваша милость? — спросил Фундинул, пятясь вместе со всеми.

— Не думаю, что они последуют за нами в коридор — туда им не пролезть, поэтому для начала нужно сложить наши сумки…

Отряд ретировался под защиту узкого коридора. Каменные стражи не последовали за ними, остановившись посередине пещеры.

— Аркуэнон, проверь их на прочность.

Эльф выстрелил, стрела ударилась в голову одного из стражей и сломалась.

— Даже камешка не вышибли, — вздохнул Бертран.

— Как же нам их сокрушить? — опечалился Фундинул. — Они такие большие и неповоротливые, может, я попробую проскочить к двери? Может, нам и не придется биться с этими гигантами?

— Хорошая идея, — согласился Каспар. — Только будь очень осторожен.

— Ясное дело. — Фундинул перехватил поудобнее свой топор. — Ну, я пошел…

И он зашагал навстречу каменным исполинам, готовый в любой момент пуститься наутек.

Заметив приближение чужака, левый страж шевельнулся и повернулся в его сторону. Проверяя реакцию колосса, гном сделал вид, что пытается прорваться к двери — великан поднял дубину. Фундинул бросился влево, а затем рванул прямо на великана, чтобы проскочить у него между ног. Раздался грохот, дубина угодила в пол, каменные крошки со свистом разлетелись по сторонам, Каспар и его товарищи едва успели прикрыться.

Фундинул уцелел, но оказался в скверной ситуации: оба стража повернулись в его сторону и приготовились не пропустить хитрого разведчика.

— Я отвлеку, стойте здесь, — сказал Каспар и, сорвавшись с места, побежал к великанам, нарочито громко топая.

Это сработало — оба повернулись; воспользовавшись этим, Фундинул рванулся к своим, но прямо перед ним в пол ухнула дубина, гнома отбросило назад. Каспар закричал и замахал руками, привлекая к себе внимание. Гном снова вскочил и бросился великану под ноги, второй страж хотел пришибить наглеца, но угодил дубиной напарнику в колено. Брызнули куски камня, покалеченный гигант упал на бок. Фундинул его обогнул и быстро вернулся к своим. Скоро прибежал и Каспар.

— Отличная работа, Фундинул, — похвалил он, вытирая со лба пот.

— Вообще-то я не специально, ваша милость, я жизнь спасал, — признался гном.

— Все равно молодец! — Углук крепко хлопнул Фундинула по плечу. — Нам осталось разделаться со вторым, и дело будет сделано.

— Надо, чтобы они атаковали друг друга, — сказал Бертран. — Вот только как их заставить…

— Может, я отдохну и мы попробуем еще раз? — предложил Фундинул.

— Посмотрим, — пожал плечами Каспар, глядя, как покалеченный страж пытается встать на одно колено.

77

Каменные великаны стояли до последнего, они были сильны и могли перемолоть своими дубинами целое войско, но их прямолинейность и медлительность сыграли с ними злую шутку — гном, Бертран и Каспар так запутали стражей, что они молотили друг друга дубинами до тех пор, пока не превратились в груду камней.

Страж, нанесший последний удар по останкам своего напарника, представлял собой только руку с дубиной, плечо и половину головы. Эта конструкция скрипела, пытаясь сдвинуться и прибить наглых чужаков, но они уже не боялись и, стоя на безопасном расстоянии, обсуждали случившееся.

— Неужели мы справились? — покачал головой Бертран. Он едва держался на ногах, но несколько минут назад летал, как весенний заяц. — Глазам своим не верю, они расколотили друг друга в куски!

— А пыли-то сколько. — Фундинул откашлялся, мазанул по лбу рукой и увидел кровь — его посекло острыми осколками.

— Да, таких завалить — работы немало, — согласился нагруженный сумками Углук. Аркуэнон равнодушно поглядывал на разбросанные по пещере каменные глыбы.

— Ну что, теперь следует посмотреть, что за этой дверью, — подвел итог Каспар. — Не зря же нас не хотели туда пускать.

Он стал перебираться через завал, за ним последовали остальные. Заметив это, покалеченный страж стал в отчаянии бить по полу дубиной, но это никого не испугало.

— Извини, приятель, но ты проиграл, — сказал ему Углук.

Каспар поднялся на высокую ступеньку, взялся за кольцо и обнаружил под ним залитую воском замочную скважину.

— Да тут ключ нужен.

— Ключ? — удивился Бертран. — А я потайной рычаг искал…

— Сможешь открыть, Фундинул? — спросил Каспар.

— Ничего он не сможет, ленивый гном даже не взял с собой инструменты! — пожаловался Углук.

— А чего их без толку таскать? Знаешь, какие они тяжелые? — Гном вздохнул. — Дай мне твой трофейный кинжал, если замок простой, я и без инструментов обойдусь.

Орк подал гному узкий, украшенный драгоценными камнями кинжал, Фундинул подошел к двери, подул в скважину и стал ковырять в ней кинжалом.

Не прошло и пяти минут, как в толще двери щелкнула пружина и дверь чуть отошла.

— Готово, ваша милость, — сказал гном, возвращая Углуку кинжал. — Ничего сложного.

Каспар осторожно потянул дверь на себя. За его спиной изготовились к стрельбе Бертран и Аркуэнон.

Синеватый свет от плесени упал на ровный пол из каменных плит. Держа меч наготове, Каспар сделал несколько шагов и огляделся. Он находился в небольшой, высеченной в скале комнате. За исключением стоявшего посередине ларца, в ней ничего не было.

— На его крышке буквы, — заметил Фундинул.

— И как ты это разглядел? — удивился Каспар и смахнул пыль с черной крышки. — Это арамейские буквы, будь здесь его светлость, он бы прочел.

Каспар нагнулся ниже, и ему показалось, будто руны засветились.

«Кругом чудеса», — подумал он и вдруг произнес незнакомым голосом:

— Возьми магический артефакт и обрети врагов новых — могущественных и упорных!

— Что с вами, ваша милость? — изумленно воскликнул Фундинул. Все остальные, включая эльфа, глядели на командира с тревогой.

— Я… что-то сказал? — Каспар посмотрел на удивленные лица своих товарищей. — Наверное, сказал, видно, это… пригрезилось мне от усталости.

— Вы прочитали то, что там написано, ваша милость, — Фундинул указал на крышку ларца, — и голос у вас был какой-то чужой — жуткий голос.

Каспар растерялся: он не помнил, чтобы что-то говорил.

— Ну пригрезилось и пригрезилось, чего пристал к человеку? — вмешался Углук. — А как мы откроем эту штуку? Тут не видно никакого замка, даже щелей нет.

Фундинул обошел ларец вокруг и попросил расступиться, чтобы было больше света.

— Нет здесь никакого замка, крышка приделана намертво, должно быть, рыбьим клеем.

— И что теперь? — спросил Каспар.

— Пускай по нему орк ударит, зря, что ли, мы на него столько харчей изводим.

Углук спорить не стал, он отдал Каспару свою сумку, поплевал на ладони и взялся за меч.

— Ну-ка отойдите, а то случаем зашибу.

Все послушно отошли, орк размахнулся и грохнул мечом по ларцу. Эхо от удара покатилось во все стороны, разнося весть о том, что чужаки пришли за Огрской печатью.

— Шуму-то, шуму, а толку никакого, — посетовал Фундинул. Углук огорченно вздохнул и пожал плечами: он бил изо всех сил, но…

Неожиданно крышка ларца распахнулась, заставив всех вздрогнуть, Фундинул и Бертран обменялись недоуменными взглядами, Каспар осторожно приблизился к ларцу и заглянул внутрь. На дне пустого ларца лежала медная печать с круглой ручкой, в нее был продет кожаный шнурок, чтобы удобнее выдергивать из смолы или воска.

— Что на ней за образ? — спросил Бертран.

— А вот. — Каспар продемонстрировал всем изображенный на печати профиль.

— Наверное, это огр, — предположил гном.

— Наверное, — согласился Каспар.

— Значит, мы можем идти назад? — спросил Фундинул.

— Да. — Каспар улыбнулся. — Можно отправляться в обратный путь.

— Ваша милость, вы не забыли, что обещали нам в Ливене обед от имдресс Фрай? — сейчас же спросил Углук.

— Ну что ты! Такое не забывают.

Они покинули хранилище, и Каспар осторожно притворил за собой дверь. Увидев уходящих с добычей грабителей, покалеченный страж заскрипел, затрясся, пытаясь сделать хоть что-то, но у него уже не оставалось сил для единственной руки.

— Наверное, он умирает, — сделал вывод Фундинул.

Оставив пещеру с каменными обломками великанов, они вернулись в коридор, где росли скверно пахнущие цветы. Теперь этот запах ничуть не мешал, видимо, потому что отряд двигался к дому.

Быстро миновав многочисленные повороты, они вышли в зал с холодным пламенем. Гном снова хотел сунуть руку в один из факелов, но передумал, вспомнив шутку орка.

Вскоре прошли по галерее и ступили в длинный коридор. Сделав небольшой привал в знакомой нише с фресками, поели жареного мяса и двинулись дальше.

Снова потянулись длинные коридоры, с которыми было связано много неприятных воспоминаний.

— Интересно, а призраки в этот раз будут? — спросил Фундинул, когда они вошли в знакомую неприветливую галерею.

— Вряд ли, — ответил Каспар.

— Но я снова слышу их стоны!

— Думаю, теперь, когда у нас есть Огрская печать, они не посмеют.

По этой или другой причине, но призраки действительно не решались приближаться к отряду. Они лишь выглядывали из-за поворотов коридора, стонали, но уже не выскакивали из стены, чтобы украсть у живых частичку тепла.

— Боятся, — подвел итог Фундинул и заулыбался.

Населенные призраками галереи остались позади, и отряд снова пошел по узким, освещенным плесенью коридорам. Скоро потянуло сквозняком.

— Это из леса! — сказал гном. Он выглядел бодрее всех.

Через щель в стене пролезли без потерь, даже Углук обошелся без царапин и ушибов, но потом стал жаловаться, что сильно исхудал.

— Кто бы жаловался! — возмутился гном. — Ты доел все наше мясо!

— Не шуми, недоросток! — Орк проголодался и снова был зол. — Мы почти в лесу, Аркуэнон настреляет дичи, будет тебе мясо. Я специально подчистил старое жаркое, чтобы запастись свежим.

На такой хитрый ход гному ответить было нечего, и он озадаченно умолк.

— Интересно, который тут час? — спросил Бертран. — В прошлый раз здесь были такие же сумерки.

Под ногами зачавкала болотистая почва, между кустов поплыл туман. Стараясь держаться стены, отряд втягивался в глубь леса. Стали слышны крики птиц, треск сучьев в чаще.

— Это олень… — возбужденно зашептал Углук и сглотнул слюну. — Точно вам говорю, хороший олень, фунтов на сто сорок.

— Ага, сейчас поохотимся! — обрадовался гном.

— Не спешите!

Из-за толстой, искривленной временем сосны выступил человек. Он был сгорблен, худ, его черный балахон с капюшоном висел на нем, словно на палке.

Отряд остановился, из ножен со звоном вышли клинки, бойцы Каспара напряженно смотрели на пришельца, он смотрел на них.

— Ты кто такой — Кромб, Дюран или кто-то, нам не известный? — спросил Каспар.

— Не путай меня с этим недоучкой, Фрай! Дюрана больше нет в этом мире — я не знаю, где он, но его нет! Теперь я беру себе всю добычу! Я — Кромб!

Маг сбросил капюшон и торжественно развел руки.

— Мы что же, в прошлый раз его не убили? — удивился Фундинул и, оставив сумку, с топором наперевес двинулся на Кромба. — Это ведь ты убил моего Шустрика?

— Так, немедленно назад, коротышка! Вы все умрете, сейчас же! Не надейся на свой талисман, Проныра, я помню о нем, и он мне не страшен! Итак!..

Кромб сделал несколько пассов, чтобы вызвать демонов-шершней, однако ничего не получилось.

— Ах да, я же в Башне! — вспомнил он. — Назад, коротышка, назад! Ты сейчас умрешь! Сейчас, подожди…

Кромб стал подбирать другое заклинание, он старался быть внимательнее, чтобы не поглотить что-то другое вместо Фрая и его команды, как это случилось в прошлый раз. Привычки прожорливого мула до сих пор не оставляли его, и при случае мессир Кромб с удовольствием ел овес.

Маг пытался выстраивать одну магическую схему за другой, но ничего не получалось, и Сила не приходила — что-то, помимо амулета Фрая, мешало сосредоточиться, а между тем этот упрямый гном подбирался все ближе.

— Не подходи, я тебе говорю! — пятясь, завизжал Кромб. — Не видишь — я занят, грязный коротышка!

Это оскорбление заставило гнома забыть об опасности, он бросился на Кромба, взмахнул топором и ударил что было сил.

— Я… Я же просил подождать… — с долей удивления произнес Кромб. — Вы… вы не понимаете, что сотворили.

Его черный балахон вздрогнул, точно перья встрепенувшейся птицы, а затем стал опадать вслед за осыпающимся на землю прахом. Через несколько мгновений черная ткань полностью истлела и на мокрой траве осталось лишь несколько щепоток золы.

78

Аркуэнон ушел на охоту, и, ожидая его с трофеем, Углук и Фундинул набрали целую кучу дров. Они сложили их аккуратным «домиком», но раньше времени огня не разводили — это считалось дурной приметой. Каспар на ощупь пытался определить, какой ущерб нанесен его мечу после схватки с коварными карликами в башне, а Бертран разбирался с ремешками накладок и посеченными наплечниками: за время этого похода весь отряд, кроме Аркуэнона, стал походить на шайку оборванцев.

Все прислушивались к доносившимся из леса звукам, надеясь предугадать появление Аркуэнона, но эльф, как всегда, появился неожиданно — кусты расступились, и он возник с тушей лесного оленя на плече. Именно о таком мечтал Углук.

Они с гномом оживились, подскочили к эльфу и сняли с его плеча трофей.

— Ничего себе, какой тяжелый! — ликовал Углук. — И как ты его дотащил?

Эльф, не ответив, сел на поваленное дерево и отрешенно уставился в землю, всем видом показывая, что свою часть работы он выполнил.

Углук и Фундинул работали на редкость слаженно, несмотря на частые перепалки, у них отлично получалось готовить и воевать на пару.

Оленя быстро освежевали, разделали, шкуру растянули на палках — неизвестно зачем, а мясо традиционно нанизали на сучки и положили жариться. Гном следил за тем, чтобы оно не подгорало, вовремя поворачивая куски, Углук в нетерпении причмокивал и вздыхал. В животе у него бурчало так громко, что было слышно далеко от костра.

— Готово! — наконец объявил Фундинул и первый кусок подал орку. Тот разорвал дымящееся мясо и, не боясь обжечься, стал его поедать. Даже Аркуэнон засмотрелся на орка, а гном сказал:

— Тебя можно показывать за деньги на ярмарках — кормление голодного орка! Подходи, народ, две медяшки с носа. По три рилли в день зарабатывать можно.

— Я… согласен… если… за деньги. — Углук проглотил мясо и перевел дух. — А что до приличий, так это не для голодного орка.

Только Фундинул собрался было раздать мясо всем остальным — оно уже было готово, как вдруг Аркуэнон резко поднялся:

— Сюда идут!

— Кто?

Каспар вскочил с мечом наготове, Бертран тоже выхватил оружие, Углук со вздохом покосился на сочные куски оленины и потянулся за двуручником.

— Не дают поесть, — пробурчал Фундинул.

Что-то прошуршало, треснул сучок. Каспар открыл сумку, где лежал «Железный дождь», чтобы все было под рукой. Бертран приготовил арбалет.

Послышались отчетливые шаги. Каспар определил, что пришельцев двое, и немного успокоился — отряд из пяти бывалых бойцов трудно было чем-то испугать. Но не следовало забывать, что сейчас они находились не просто в лесу, а в Башне Ужаса, куда не забредали просто сбившиеся с пути дровосеки.

Качнулись ветви сонной ели, и на открытое место вышли двое с обнаженными мечами. Один выглядел постарше, другой был молод и показался Каспару как будто знакомым.

Чужаки приблизились, и Каспар точно узнал молодого — это был убитый им принц Гвистерн.

— С возвращением, ваше высочество, — сказал Каспар, давая понять, что не боится призраков.

— Да это же принц Гвистерн! — поразился Фундинул. — Но ведь он умер!

И гном посмотрел на Каспара, ожидая каких-то объяснений.

— Узнал, коротышка! — прошипел Гвистерн, поигрывая мечом. — Думали, отделались от меня? Как бы не так! Сейчас вы все умрете!

— Сегодня мы это уже слышали, — заметил Бертран, его графская кровь начала закипать. — Мы только что избавились от мессира Кромба, вы с ним не столкнулись, ваше высочество?

— Лично я не питаю к вам неприязни, — сказал старик с длинным изогнутым мечом в руках. — Но вы перешли дорогу моему ученику и разрушили наши планы.

— А ты кто такой? — спросил Каспар.

— Меня зовут Алвин. В вашем мире я известен как глава магического ордена Кошачьей лапы в Харнлоне.

— А ты нас титулами не пугай! — начал заводиться Фундинул. — И не таких укорачивали!

— У вас, господин гном, сейчас мясо сгорит, — улыбнулся старик и показал длинным острым перстом на костер.

Фундинул отвлекся, а Алвин исчез, чтобы возникнуть рядом с орком и наброситься на него. Зазвенела сталь, старик проявлял незаурядную гибкость и проворство, успевая наносить удары налево и направо и ухитряясь связывать весь отряд. Должно быть, его атака оказалась неожиданной не только для бойцов Каспара Фрая, но и для принца Гвистерна. Какое-то время он лишь смотрел на мельтешение теней и блеск стали, не зная, на кого напасть, потом выбрал гнома, полагая, что с ним проблем не будет.

Его высочество был не единственным, кто ошибался в Фундинуле. После первых стремительных выпадов и ударов он не достиг результата, но получил по голове топорищем и пришел к выводу, что гном дерется не по правилам.

Тем временем грандмастер Алвин, не зная усталости, легко перемещался от одного противника к другому, то свирепо рубя наискось, то затевая с Бертраном быстрые обмены острыми выпадами. Он не стесняясь пускал в ход кулаки и, пропуская удары Углука, с достоинством держал их.

Каспар выхватил из сумки «Железный дождь» и выстрелил, но дротик лишь пробил рукав длинного балахона. Глава ордена стремительно атаковал Аркуэнона, не давая тому возможности сделать выстрел. На помощь эльфу бросился Бертран, длинные клинки скрестились в быстром обмене ударов, подскочил Углук и обрушил на Алвина страшный удар, двуручник вышиб из клинка мага синие ослепительные искры, и опять он ускользнул, чтобы напасть с фланга на Каспара.

Орк снова пошел в атаку, его злило, что какой-то старик с легкостью парирует его удары. Он так увлекся, что чуть «провалился» во время выпада, и Алвин вышиб у него из рук тяжелый двуручник. Каспар бросился вперед, чтобы не дать Алвину добить растерявшегося орка, последовал быстрый обмен ударами, и опять маг ушел с линии атаки, чтобы возникнуть рядом с эльфом и не дать всадить стрелу в Гвистерна.

— Что же это такое, сожри меня огры? — прохрипел орк, хватая свой меч.

— Не торопись, — посоветовал ему Каспар, заводя за спину руку с кинжалом-крюком.

— Фундинул, ты как?

— Я в порядке! — отозвался гном, размеренно ведя бой с Гвистерном. Он понимал, что будет лишним в схватке четверых против одного.

То ли устав, то ли решив осмотреться, Алвин замер, ожидая нападения. Костер за его спиной потрескивал, начали гореть принесенные орком бревна.

— Делим! — скомандовал Каспар.

И трое стали наступать — он, Бертран и Углук. Делить — означало бить поочередно, чтобы противник тратил сил в три раза больше и не вел равных схваток с каждым по отдельности. В общем, надо было попытаться извлечь выгоду из численного превосходства.

— А может быть, сыграем по дуэльному кодексу? — предложил вдруг Алвин и улыбнулся.

Он предлагал драться один на один. Бертран, как дворянин, был не против, но старые наемники — Каспар и Углук только засмеялись. На лесной тропе дуэльные кодексы не признавались.

— Аркуэнон, не трогай его пока… — сказал Каспар и первым нанес удар. За ним последовали Бертран и Углук, и снова Каспар. Он намеренно попросил Аркуэнона не вмешиваться, поскольку тот провоцировал Алвина на быстрые контратаки. Это ломало схему боя, а Каспару требовалось время, чтобы приспособиться к манере Алвина и применить какой-нибудь из своих наемничьих приемов.

Удары сыпались на Алвина один за другим, вне Башни он мог распылить этих смертных несколькими пассами, но здесь его возможности были сильно ограничены. К тому же подготовка этих бойцов оказалась куда выше, чем он предполагал. Стоя под градом ударов и прилагая немалые усилия, чтобы не отступить, он стал лучше понимать Гвистерна, противостоявшего этому отряду и погибшего от руки Фрая. Этот наемник готовил какую-то подлость, Алвин это чувствовал, но прозреть ее не мог, вся его концентрация и Сила в условиях Башни тратились только на битву.

Получив удар в голову, упал Гвистерн. Алвин мгновенно оказался рядом, отвлек гнома ударом сверху и лягнул его в грудь. Тот ударился о дерево и зашипел, как хорек. Гвистерн поднялся, и они продолжили бой. Фрай, орк и дворянин быстро очутились рядом и снова стали охаживать Алвина тяжелыми ударами.

— Ну, старик, я тебе этого не прощу! — прокричал Фундинул, но Алвин только скривился: битва начинала его утомлять.

Каспар заметил в нем эту перемену; замахнувшись в очередной раз, он не ударил и, как только Алвин собрался парировать, поймал его клинок крюком и рванул на себя, подставляя под удар Бертрана. Кавалерийский меч прошел сквозь мага, словно сквозь туман, старик рванул свой меч с такой силой, что выдернул из рук Каспара кинжал. Этого мгновенного замешательства Алвина эльфу хватило, чтобы стрела ударила мага в грудь и осталась торчать, проткнув его отяжелевшую проявившуюся плоть.

Он отшатнулся, покосился на оперение стрелы, и в этот момент Каспар пронзил его мечом и выдернул клинок с поворотом.

Черная кровь хлынула на траву, и та задымилась, старик поднял руки к небу и издал такой жуткий крик, что Каспар и его товарищи присели, зажав уши руками.

Алвин стал подниматься над землей, раскачиваясь, словно от ветра, его швырнуло ярдов на тридцать в одну сторону, потом в другую — он ударился о ель, да так, что с нее посыпалась хвоя.

Все замерли, Фундинул и Гвистерн тоже прекратили бой. Услышав жуткий крик, принц понял, что случилось непоправимое — его наставник переоценил себя, потерял над собой контроль, и теперь его тело устремлялось в тот мир, где он родился и откуда был изгнан. Раздался хлопок — и зависшего над землей Алвина не стало.

Гвистерн огляделся — он остался один против пятерых и не имел ни малейшего шанса справиться с ними. Недолго думая принц бросился в кусты и помчался прочь, каждое мгновение ожидая удара стрелы в спину.

Но никто не стрелял в Гвистерна, и никто его не преследовал.

Оставшись один в лесу, выхода из которого он не знал, принц упал на землю и разрыдался.

79

Едва переведя дух после тяжелого боя, Углук бросился к разоренному костру, но было поздно — сгоревшие куски были втоптаны в землю.

Половина разделанной оленьей туши валялась неподалеку, орк схватил ее и помчался к известной ему луже. Эльф пошел следом, чтобы в случае чего прикрыть забывшего обо всем орка.

— Фундинул, поправь костер! — крикнул Углук.

— Этого ничем не исправишь, — улыбнулся гном и стал собирать в кучу дымящиеся головешки.

— Ты как себя чувствуешь, братец Фундинул? — спросил Каспар, вынимая котомку мессира Маноло.

— Я в порядке, только в груди болит и подташнивает — у этого колдуна не нога, а лошадиное копыто.

— Ничего, мы и от этого лечим, — уверенно заявил Каспар и достал баночку с нужным снадобьем. — Из магов, которые нас преследовали, теперь остался только Дюран, но он в плену у своих приятелей.

— Хорошая новость, — сказал Бертран, снимая накладки и посеченную рубашку. На его теле было множество ссадин и кровоподтеков.

— Как ты так исхитрился, на тебе живого места нет?

— Странные ты задаешь вопросы, Фрай, я старался быть полезным.

Смазав кровоподтеки Бертрана и огромный синяк на груди Фундинула, Каспар разрешил им одеваться.

С помытой половиной туши вернулся Углук.

— Эй, гном! Ты почему костер не поправил?

— Я поправил.

— Нет, ты не поправил! Нужно было положить на головешки дрова, теперь бы уже пламя было!

— Я лечился, меня колдун лягнул — знаешь, как больно?

— Это неважно. — Углук положил половину туши на поваленное дерево и приготовил трофейный кинжал, чтобы резать мясо. — Лучшее лечение — это еда, понял, гном? Если будешь сыт, на тебе заживет любая рана.

Пристыженный Фундинул быстро собрал разбросанные дрова и на старых головешках развел огонь. Пришел Аркуэнон и тихо сел в сторонке; в его луке была трофейная уйгунская стрела — свои уже закончились.

Вскоре снова запахло жареным мясом, потрескивание костра успокаивало. Углук подавал Фундинулу все новые палочки с насаженными кусками мяса, и скоро вся половина туши была приготовлена для жарки. Каспар хотел было спросить орка, действительно ли тот может съесть все, но не стал. И так было ясно, что сможет.

— Я вот о чем подумал, ваша милость: неужели вы всю жизнь так провели — походы, драки, раны? И ради чего? — задал гном неожиданный вопрос.

— Воинская доблесть, Фундинул, — ответил за Каспара Бертран. — Каспара Фрая в городе уважают, с ним водит дружбу герцог, у него большой дом и золото в банке.

— М-да, — согласился Каспар. — Пожалуй, что так.

Они поели мяса и сразу стали зевать; после боя, который совсем недавно кипел на этом месте, руки и ноги ныли от усталости.

— Аркуэнон, ты дежуришь первым, потом разбуди Углука, а меня — под утро.

— Понял, ваша милость, — отозвался орк, счастливо хрустя хрящиками.

Бойцы стали расстилать одеяла и, прижимая к себе оружие, погружались в чуткий сон — это был чужой лес, здесь можно было ожидать всякого.

Костер понемногу догорал, из кустов натекал туман, а над лесом висели все те же сумерки.

Через три смены караула отряд поднялся; вокруг как будто ничего не изменилось, все те же кусты, туман и тревожные голоса птиц — они все время чего-то боялись.

Позавтракали остатками мяса — Углук опять был голоден, и Каспар выдал ему два предпоследних сухаря.

Едва они тронулись в путь и прошли ярдов пятьдесят, как среди кустов замелькали карлики.

— Ну никак они не угомонятся! — возмутился Фундинул.

— Аркуэнон, как у тебя со стрелами? — спросил Каспар.

— Я могу стрелять в самых сильных.

— Хорошо, будем двигаться осторожно, может, они не решатся напасть…

Карлики и в самом деле стали отходить, появилась надежда, что они помнят преподнесенный им урок и больше не полезут в драку.

Пока двигались через лес, Аркуэнон подстрелил зайца, небольшая добыча, но и это годилось. Зайца доверили нести Углуку.

Когда лес стал редеть, пошли осторожнее. Скоро показался темный зев широкого входа, он вел на лестницу, которую Каспар за ее ширину прозвал Парадной.

— Там полно карликов, — сказал Аркуэнон.

— Ничего не поделаешь, другого пути мы не знаем.

Отряд развернулся в цепь и двинулся к воротам. Было видно, как суетятся карлики, выстраивая боевые порядки. Их набралось не менее трех десятков, все с мечами и круглыми щитами с гербом в виде грифона. Когда отряд Каспара приблизился к воротам ярдов на двадцать, среди карликов воцарилась тишина, они застыли неподвижно, готовые принять бой.

— Стойте, — сказал Каспар и убрал меч в ножны. Положив на землю сумку, он достал из нее «Железный дождь».

Строй карликов дрогнул, Каспар улыбнулся. На это он и рассчитывал, ведь многие из этих маленьких воинов видели, что делает эта машинка. Он медленно поднял оружие и прицелился в ощетинившийся клинками строй. Карлики стали пятиться, и тут Углук крикнул во всю глотку:

— Бу-у-у-у!

Этого оказалось достаточно, чтобы карлики оставили строй и понеслись по лестничным маршам наверх.

Но совсем они не ушли — когда отряд Каспара стал подниматься, снова решили атаковать, подбадривая друг друга высокими голосами и ударяя мечами по щитам. Получалось очень громко, эхо гуляло между маршами, шедшим первыми Бертрану и Углуку приходилось то и дело вступать в короткие стычки с карликами, но они быстро обращали их в бегство.

Однако стоило подняться еще на один марш, как там уже ждали новые боевые порядки. Углук с ходу расшибал пару щитов, а Бертран, пользуясь длиной кавалерийского меча, делал быстрый укол в ногу одного из карликов, и этого хватало, чтобы очередная группа обратилась в бегство, причитая и прихрамывая.

На лестнице война у карликов никак не ладилась — если в первую встречу с отрядом Фрая они нападали в просторном помещении, выскакивая из множества проходов, то здесь, на лестнице, приходилось драться честно, лицом к лицу, однако при большой разнице в силе даже десять карликов не могли противостоять одному Углуку.

В конце концов они так рассердили орка, что он, не удовлетворившись расколотыми щитами, погнал отступающих карликов выше, да так быстро, что Бертран едва за ним поспевал.

Это подействовало, карлики больше не показывались.

— Наконец-то, — сказал Каспар, опуская меч. — Я уже думал, они от нас не отстанут.

На следующем марше их ждал Углук, он сидел на заросших желтоватым мхом ступенях и отмахивался от надоедливых мошек, кормившихся на этом мху. Каким-то образом на присутствие орка реагировала светящаяся плесень, ее свисавшие над Углуком ленты меняли цвет с синеватого на желтый.

В углу под потолком завозились летучие мыши.

Каспар перевел дух, поправил сумку и сказал:

— Ну что, пойдем дальше, пока маленькие хозяева не вернулись.

80

Поднявшись еще на десяток маршей, отряд наконец-то вышел к знакомому завалу — прежде лестница выходила к галерее, но теперь можно было воспользоваться только входом в узкий, освещаемый плесенью коридор.

Возвращаться оказалось проще — дорога была знакома, бойцы отряда без труда находили свои следы, но, когда спустились в зал с солдатами неведомого окаменевшего войска, их взяла оторопь. На этот раз скульптуры были расставлены иначе, да и вид их изменился — это были другие окаменевшие существа, покрытые чешуей, с жабрами и длинными щучьими головами.

Забыв про усталость, бойцы отряда быстро миновали галерею и перевели дух лишь на узкой лестнице.

— Признаться, я струхнул, ваша милость, — сообщил Фундинул, когда они поднялись на несколько маршей.

— Мне тоже не по себе, — отозвался Каспар.

— А у меня было такое ощущение, что они живые, — сказал Бертран. — Только как будто спят. Из каких, интересно, миров эти солдаты?

— Нам лучше не знать, — отмахнулся Углук. — Правильно, Аркуэнон?

Эльф кивнул.

— Стойте, здесь надо сворачивать, — сказал Каспар, указывая на вход в узкий коридор.

— Да, ваша милость, я тоже припоминаю, — подтвердил гном. — Вон и паучок дохлый в уголке.

Запахло гарью — отряд приближался к огненному залу. Скоро стал слышен рев раскаленной стихии, повеяло жаром. В этот раз Каспару показалось, будто здесь стало заметно жарче. Пришлось двигаться очень быстро, поскольку раскалились накладки и начала дымиться одежда. В коридор на другом конце этого горнила бойцы влетели с разбегу.

— Вот это погрелись!

Углук плюнул на палец и приложил его к шлему — послышалось шипение.

— Не нравится Башне, что мы задержались, — подал голос Аркуэнон. Все повернулись в его сторону, эльф говорил редко и только по делу.

— Ты что-то такое чувствуешь, Аркуэнон? — спросил Каспар.

— Башне не нравится, что мы здесь. Если не поспешим, она нас убьет.

— Лучше, конечно, поспешить…

И они пошли быстрее; рев пламени постепенно затихал, в коридоре становилось прохладнее, да и плесень на потолке светила поярче.

— Осторожно, там развилка, — напомнил Бертран.

— Я помню, — ответил Каспар, вынимая меч. Но на развилке их никто не ждал, пройдя еще немного по коридору, отряд оказался в просторном помещении с многими выходами, именно здесь их атаковали карлики.

Сейчас здесь был наведен порядок, убитых и брошенное оружие убрали скорее всего их соплеменники. Каспар посмотрел туда, где в прошлый раз загорались предупреждающие надписи, — теперь там ничего не было.

— Нам сюда, ваша милость, — указал Фундинул на последний коридор.

— Да, я помню.

Вскоре они пришли в темный тупик, дальше была глухая стена без намека на выход.

— Как же мы выйдем? — спросил гном и поскреб ногтем камень, потом простучал стену, но никаких пустот не обнаружил.

— Подожди, — сказал Каспар. — С нами теперь могущественный артефакт, с его помощью мы должны выбраться из Башни.

Он достал со дна седельной сумы Огрскую печать, и она засветилась мягким красным светом.

— Не жжется? — спросил Фундинул.

— Нет, чуть теплая.

Каспар приложил печать к стене, в каменной толще что-то заскрежетало, и в темноте открылся прямоугольный проем, откуда хлынул дневной свет.

Щурясь, бойцы отряда вышли из Башни, и в их лица ударил свежий ветер. Снаружи были деревья и небо с белыми облаками.

— Здорово видеть белый свет, ваша милость! — сказал Углук, вдыхая полной грудью. — Вот только я никак не пойму, на то мы место вышли или на другое?

— На то, — кивнул Бертран. — Вон и роща, место последней стоянки.

Сзади с грохотом закрылся вход в Башню.

Все оглянулись — стена Башни выглядела цельной, без единой трещинки.

— Вот и хорошо, даже легче стало, — сказал Каспар. — Идти куда-то уже поздно, думаю, мы проведем эту ночь в роще.

Солнце садилось быстро, прячась за кипарисами, бойцы отряда медленно брели под их защиту.

Дойдя до места прошлой стоянки, стали собирать дрова для костра — в этот раз Каспар разрешил развести огонь.

— А то как же мы зайца приготовим, ваша милость! — говорил Углук.

Каспар кивал.

Поскольку на земле под деревьями не нашлось даже сухой травинки, Углук, Бертран и Фундинул стали обламывать нижние ветки. Скоро дров заготовили достаточно, и Углук, перепоручив костер Фундинулу, принялся свежевать зайца.

— Знатный зверь! — радовался он, любуясь крупным зайцем.

— Скажи спасибо нашему охотнику. — Каспар покосился на Аркуэнона, но тот, как всегда, был далеко отсюда, в своих то ли снах наяву, то ли грезах. Каспар знал этого эльфа давно, но понять никак не мог. Да и стоило ли?

Затрещали дрова, зашипело нанизанное на острые палочки мясо.

— Да, это вам не олень, — усмехнулся Бертран, глядя на небольшие кусочки зайчатины.

— У его милости сухарики остались. — Углук с надеждой посмотрел на Каспара. Тот выложил из седельной сумки вещи и оружие, затем вывернул ее — выпали четыре разломившихся сухаря.

— Сгодится?

Орк вздохнул:

— Сгодится, ваша милость.

Стемнело, возник уже слышанный прежде размеренный гул — Башня снова вертелась.

Все уселись вокруг костра и стали ждать ужина.

— Каспар, а куда мы теперь пойдем? — спросил Бертран, исследуя большую дырку в голенище сапога.

— Можно пойти тем же путем, — ответил Каспар. — Через болота до озера — на север, потом вдоль реки — на северо-восток. А можно попробовать срезать путь и сразу двинуть на восток — думаю, так до границы Синих лесов короче получится.

— Второй вариант мне нравится больше, ваша милость, — сказал Фундинул. — Чем быстрее мы выберемся из этих Синих лесов, тем лучше.

— И мне тоже, — согласился орк. — Вон в Башне и то зайцы съедобные попадаются, а в Синих лесах все провоняло. Толку от таких трофеев немного.

— Опять же уйгуны на старой тропе могут и подкараулить, — напомнил Бертран.

— Хорошо, пойдем на восток, — кивнул Каспар. — Ну что там заяц, готов?

— Готов, ваша милость.

81

Мясо зайца оказалось жестковатым, но Углуку это даже понравилось, ведь его нельзя было проглотить сразу, приходилось разжевывать, а какое это удовольствие! После ужина оставили дежурить Фундинула и легли спать. Ночевка под стенами Башни Ужаса прошла на удивление спокойно. Каспар стоял смену под утро и с первыми лучами солнца размялся и разбудил остальных.

— Опять через этот сад прорываться, — зевая, произнес Углук. — Мимо птичек этих, кровопийц…

— Тебе ли бояться птичек, — сказал Каспар.

— Да, толку в них никакого, — по-своему оценил птиц орк. — Есть их нельзя, одни кости да злоба.

Завтракать было нечем, бойцы попили из отощавших мехов воды и приготовились выступать.

— Ну что, побежим быстрее — целее будем, — сказал Каспар. — Вперед!

Они помчались мимо цветущих деревьев, сопровождаемые хриплыми криками остервенелых птиц, еще минуту назад выводивших дивные мелодичные рулады.

Впрочем, в этот раз, как заметил Каспар, птицы атаковали как-то вяло. Его всего несколько раз долбанули в макушку да ущипнули за спину, удары крыльев не в счет.

Проскочили ручей, потоптали цветы и проломились через цветущий кустарник.

Бертран налетел на розовый куст с острыми шипами и закричал так, что преследовавшие его птицы разом отстали.

Наконец сад остался позади и птицы тоже. Лечить никого не пришлось, пару шипов из ноги Бертран вытащил сам.

— Теперь нужно верно выбрать восточное направление и держаться его, ведь идти придется даже ночью, — сказал Каспар. — Я надеюсь на тебя, Аркуэнон, на твое ночное зрение.

Эльф не ответил, только коротко взглянул на Каспара — это означало, что он постарается.

— Без лошадок будет проще, — заметил Углук, — в лесу они все время мешались.

— А мне Шустрика не хватает, будь он живым, он бы мне не помешал, — сказал гном и вздохнул.

На всякий случай обнажив мечи, отряд осторожно вступил в Синие леса.

Плотные синеватые кроны деревьев заслонили солнце, и внизу стало пасмурно, словно перед грозой. Звуки дробились и множились, как будто отряд двигался через опустевший, заброшенный город. Где-то наверху невидимые птицы издавали пронзительные вопли, шелест их крыльев раздавался то тут, то там, но, как ни старался Каспар заметить их, ему это не удавалось. Их присутствие выдавали только качающиеся ветки, где птицы-невидимки сидели только что.

Аркуэнон уверенно вел отряд, выбирая дорогу среди зеленоватых чешуйчатых стволов, из зарослей колючих кустов за чужаками кто-то следил, но нападать не торопился — то ли твари в этой части леса оказались умнее, то ли были сыты.

Бойцы отряда поднялись на небольшой, изрытый норами пригорок, спустились с него, и тут из-под трухлявого пня на них бросилась гигантская, больше похожая на небольшого медведя, земляная крыса. Злобно шипя, она рванулась к Аркуэнону, но эльф увернулся, и крыса-гигант выскочила на Углука. Тот не растерялся и, махнув двуручником, расколол огромную голову надвое.

Все были поражены размерами этого животного, величиной его зубов и когтей. Здесь же, возле пригорка валялось изрядное количество костей, оставшихся от жертв землеройки-гиганта.

Углук сорвал травы, чтобы почистить меч, а сам не спускал глаз со своего трофея. Можно было не сомневаться — он прикидывал питательную ценность этого животного. Но ждать, пока он разделает тушу, отряд не мог — надо было двигаться, они все еще находились в землях уйгунов.

Когда ненужный трофей остался далеко позади, отряд стал подниматься в гору. Подъем был некрутой, но и это изрядно выматывало. Деревья тут росли не так густо, да и были пониже, оттого было значительно светлее и между кронами играл ветерок.

Наконец подъем закончился, и отряд остановился на вершине холмистой гряды, тянувшейся с юга на север, а перед ними, внизу, плескался и тек белый, как молоко, туман. Кое-где из него выступали поросшие обычным лесом холмы, отдельные высокие деревья.

— Это что такое, сожри меня огры? — изумился Углук. — Мы что, уже вышли?

— Эк ты разбежался, быстрый какой, — остудил его гном. — Это просто котловина.

— При таком густом тумане где-то внизу должна быть вода, она притягивает туман — это известно.

— А где вода, там и водопой, стало быть, — съедобная дичь! — обрадовался орк.

— Или уйгуны с гельфигами, — напомнил Каспар. — Расслабляться рано, если место хорошее, там может оказаться деревня.

— А деревня — это постоялый двор! — не сдавался орк.

Они стали спускаться по усеянному большими валунами склону, и чем ниже, тем гуще становился туман. Он, как вата, заглушал все звуки, и бойцам казалось, что за ними под толщей тумана останавливалось и само движение.

Вокруг было сыро, на камнях блестели капельки влаги, пока спустились, сапоги промокли, хоть выжимай.

Неожиданно впереди показался силуэт; заметив чужаков, неизвестный замер, затем крикнул что-то на незнакомом языке и помчался прочь.

Аркуэнон шагнул в сторону, Бертран вскинул арбалет, щелкнул замок, и стальной болт настиг жертву.

Все поспешили к упавшему.

— Надо было раньше стрелять, — сказал Каспар, нагибаясь над убитым. — Мне кажется, он кого-то предупредил.

— Слишком неожиданно, — оправдывался Бертран. — Я думал, Аркуэнон стрелять будет.

— У него почти не осталось стрел — он экономит.

Эльф отошел на несколько шагов и стал прислушиваться.

Каспар выдернул из спины убитого болт и вернул Бертрану — они тоже были наперечет.

Когда тело перевернули, все ахнули — убитый походил чертами на орка, но кожа на лице была лишь смуглой, без зеленоватого, как у Углука, оттенка.

Рядом лежал оброненный топор с длинной рукоятью. Фундинул внимательно его осмотрел, но быстро потерял к нему интерес — по сравнению с его оружием этот топор был сделан слишком грубо.

— Это не орк, — сказал Углук.

— Я вижу, — согласился Каспар и поднялся. Надо было идти дальше, несмотря на то что впереди их могла ожидать засада.

И они пошли дальше, очень осторожно, почти на ощупь. Как только сквозь вязкий туман до них добирался какой-то звук, все садились, ожидая нападения, и только потом шли дальше.

В тумане прорисовалось одинокое дерево из Синих лесов, рядом с ним рос вполне обычный зеленый кустарник.

— Здесь кто-то был. — Аркуэнон указал на впечатанные в сырую землю следы. Каспар поставил свою ногу рядом: чужой след оказался значительно больше.

— Их было трое или четверо, — сказал он, оглядевшись.

— Пять, — поправил эльф и показал свою пятерню с острыми, почти птичьими коготками.

Каспар спорить не стал и поудобнее перевесил сумку, чтобы вовремя выхватить «Железный дождь». Запасные дротики в коробке закончились, шесть было в оружии и еще двенадцать — в двух снаряженных барабанах.

«Должно хватить», — подумал Каспар, имея в виду переход до самого Ливена.

— Скалы… — сказал Бертран.

— А не деревья? — усомнился Каспар.

— Нет, мокрым камнем пахнет.

Каспар удивленно посмотрел на Бертрана — это было что-то новое, прежде первым все унюхивал Аркуэнон.

Пригибаясь как можно ниже, Каспар и Бертран двинулись в обход справа. Туман сворачивался в причудливые фигуры, то и дело приходилось замирать — со стороны скал доносились непонятные звуки.

Слева едва различимым пятном двигался Углук, дальше шли Аркуэнон и Фундинул.

Раздался щелчок тетивы, а затем удар — Каспар присел и увидел, как упал Углук.

— Его подстрелили!

— Тихо… — Каспар прислушивался. — Если он убит, ему уже не помочь…

Снова щелкнула тетива, но уже с левого фланга, и вскрик раненого возле скал.

— Надеюсь, он сшиб лучника, — прошептал Бертран.

— А я надеюсь, что он там один.

Рыча от боли и ярости, Углук стал подниматься. Резким движением он выдернул стрелу и отбросил в сторону.

— Ну теперь его не удержать, — усмехнулся Каспар.

И действительно, подхватив свой двуручник, разъяренный орк бросился к скалам.

— И нам пора, — сказал Каспар, и они с Бертраном побежали вперед.

Орк далеко опередил всех, и скоро зазвенела сталь; судя по силе ударов, в тумане сошлись равные противники.

Каспар и Бертран еще не разобрались, где и кто здесь находится, когда на них выскочил широкоплечий коренастый бородач. Мелькнул топор, Каспар подставил меч, и тот вылетел из его руки, выбитый страшным ударом.

— Ну как знаешь…

Левой рукой он вскинул «Железный дождь» и в упор выстрелил в противника. Тот попятился, и на него сразу же насел Бертран — несмотря на ранение, бородач отчаянно отбивался и временами переходил в атаку. Бертрану приходилось даже пускать в ход кинжал.

Каспар поднял меч и огляделся — теперь было несколько очагов боя, но кто и где дрался, из-за тумана разобрать было трудно.

Бертран покончил со своим противником и подбежал к Каспару.

— Он упал!

— Кто?

— Бородатый, замахнулся и свалился сам — видимо, истек кровью.

— Видимо. Нужно найти Углука, как бы он тоже не истек кровью.

В этот момент орк сам себя обнаружил:

— Секи ему ноги, каналье!

Звон стали участился, похоже было на то, что орк и гном снова работают дуэтом.

Каспар и Бертран поспешили на шум и с ходу сцепились еще с двумя воинами. Один был с мечом, другой с топором, оба бежали на выручку своему товарищу — на него наседали Фундинул и раненый Углук.

Тот, что с топором, сразу получил дротиком — Каспар не собирался мериться с ним силой, второй же явно проигрывал Бертрану, и тратить на него еще один дротик Каспар не стал.

Покончили с противником и орк с гномом. Сразу после этого Углук сел на траву, а Каспар сбегал к тому месту, где оставил сумку, и во всеоружии прибежал к орку. Тот уже завалился на бок, а Фундинул расстегивал на нем залитые кровью стальные накладки.

— Нехорошая рана! — сказал Аркуэнон. — Это была эльфийская стрела.

— Откуда здесь эльфийские стрелы? — удивился Бертран.

— Гельфиги… — коротко ответил Каспар и заглянул в котомку мессира Маноло. От пучка связанных корешков исходило голубоватое сияние. Каспар растерялся: как можно обрабатывать рану пучком сухих корешков? Но тотчас в его голове выстроилась схема — коренья тянут из земли соки, здесь тоже нужно что-то тянуть…

— Ну да, как же я забыл — эльфийская стрела! У нее астенитовый наконечник, он должен обломиться и засесть в ране.

Едва он приложил к ране пучок кореньев, как тело Углука затряслось, из раны сильнее побежала кровь и вместе с ней вышли несколько осколков черного минерала.

Орк сделал судорожный вдох и задышал ровнее.

— Как будто получается.

Каспар вытер о штаны окровавленные руки и снова полез в котомку. Там светилась зеленым традиционная мазь для затягивания ран.

Через несколько минут перевязанный не слишком чистой тряпкой Углук сел.

— Кто они такие, ваша милость? — спросил он, указывая на лежавшие неподалеку тела.

— Полукровки — орки, люди, гномы, эльфы. Они несут черты всех рас.

— Гадость какая, — сказал Фундинул. — Значит, это те самые места, где творится беззаконие?

— Похоже на то, — кивнул Каспар. — Слухи оказались верными, отсюда ведут свое начало уйгуны и гельфиги. Надо обыскать скалы, авось разживемся запасами, а как только Углук сможет идти — двинемся дальше.

— Я уже могу, ваша милость, — сказал орк и с некоторым трудом поднялся на ноги. — Пожалуй, я тоже поищу, у этих полукровок должна быть жратва…

Он оказался прав, скоро удалось найти большой кожаный мешок с сушеным мясом и пресными лепешками. Этого должно было хватить дня на два.

Почти все трофейные стрелы Аркуэнон отверг, они были слишком грубы, но несколько штук эльфийских он все же нашел в колчане у застреленного им гельфига.

82

Идти в тумане было очень трудно и опасно, никто не знал, когда навстречу могут полететь стрелы, — случившееся с Углуком это подтверждало. Было очевидно, что местные жители видели в таких условиях гораздо лучше пришлых, в этом состояло их преимущество.

Отряд миновал несколько больших кострищ, потом прошел через рощу обычных деревьев. Вместо чешуи на стволах была кора, на ветвях Каспар приметил сойку.

— Приятно, ваша милость, — сказал Фундинул, глубоко вдыхая свежий воздух. — Почти как дома, если бы еще не этот туман…

— А чего туман? — После съеденной лепешки настроение Углука поднялось. — Идти не мешает и в горло не вцепится.

Сразу за рощей протекала небольшая река со спокойным течением.

— Может, искупаемся? — предложил Бертран. — А то я уже забыл, когда мы последний раз мылись.

— Лучше немножко подальше, здесь небезопасно, — ответил Каспар.

Они пошли по течению и несколькими милями ниже обнаружили окруженную деревьями неглубокую заводь.

— Тут можно остановиться, — сказал Каспар. — Ну что, кто первый купаться?

Орк пожал плечами — никакого толку в мытье он не видел и подвергал себя этой процедуре не чаще раза в год, да и то если на этом настаивал его милость Каспар Фрай.

Аркуэнон смотрел в сторону — он ухитрялся поддерживать себя в чистоте без всякого купания, а Фундинул, как и все его сородичи, ни за что не обнажился бы при людях.

В результате эльф остался на страже, Углук и Фундинул пошли за хворостом, а купаться отправились Бертран и Каспар. Когда они вылезли на берег, в подвешенном над костром котелке кипела вода, Фундинул помешивал в нем что-то ложкой.

— Я решил сварить из трофейного провианта бульон, — пояснил он. — Кто его знает, как эти полукровки мясо сушили?

— Хорошая мысль.

Суп оказался не очень наваристым, да и вкус у мяса был довольно странный, но никто не жаловался, все ели с охотой. Когда суп закончился, Углук заглянул в котел и с грустным видом сказал:

— Хорошая еда всегда быстро кончается.

— Возьми еще одну лепешку, — разрешил Каспар.

— Спасибо, ваша милость.

— Сторожить придется по двое, — сказал Каспар. — Места здесь неспокойные. Начнем мы с Бертраном, потом Углук с Фундинулом. Ты, Аркуэнон, нужен нам днем свежий и бодрый.

Ночь наступала медленно, клубящийся вокруг туман становился темнее, пока не сравнялся с ночным мраком. Остались только звезды на небе, тускло мерцавшие сквозь невидимый ночью слой тумана.

83

Вскоре после полуночи с другого берега стали доноситься жуткие крики, как будто там кого-то истязали.

— Что будем делать? — шепотом спросил Бертран.

— Ничего, — ответил Каспар. — Это может быть ловушкой.

Крики звучали с короткими промежутками еще какое-то время, затем стихли.

В положенное время Каспар разбудил Фундинула и Углука, а когда те заняли свои места, сказал:

— Не отходите от лагеря, что бы вы ни услышали.

— А что мы можем услышать, ваша милость? — поинтересовался Фундинул.

— На другой стороне реки кто-то кричал.

Через несколько часов Фундинул разбудил Каспара, тот открыл глаза и потянулся. Занимался серый рассвет, туман над рекой сделался еще гуще.

Пока завтракали и собирались, солнце встало и туманная пелена стала чуть прозрачнее.

Вскоре отряд снова двинулся в путь, придерживаясь восточного направления.

Часа через полтора стали попадаться признаки, указывавшие на то, что где-то неподалеку находится селение: несколько ям, откуда совсем недавно брали песок и глину, древесные стружки. Наконец отряд пересек грязную разбитую дорогу.

Еще через сотню ярдов из тумана показалось возведенное на берегу ручья грубоватое сооружение. Вода здесь собиралась за плотиной и, сливаясь по водостоку, вращала сколоченное из жердей водяное колесо.

— Это же мельница, ваша милость! — догадался Фундинул.

— Больше похоже на форт, — заметил Каспар, разглядывая почерневшие от сырости каменные стены и узкие окна-бойницы.

Углук хотел подойти поближе, но из бойницы высунулась алебарда.

— Нас предупреждают, чтобы не совались, — сказал Каспар. — Пойдем своей дорогой.

Ниже по течению они переправились через ручей, прошли еще полмили и уткнулись в ржаное поле. И хотя урожай на нем не обещал быть богатым, это была самая настоящая рожь.

Неподалеку торчала из тумана сторожевая вышка.

— Хозяева охраняют свой хлеб, — сказал Каспар. — Значит, сейчас кто-нибудь заинтересуется, что за чужаки шатаются возле поля.

И он не ошибся. Отряд не прошел и двух сотен ярдов, как послышался стук копыт и прямо из тумана на путешественников выскочило десятка два всадников. Они были в одинаковых кожаных доспехах, без шлемов, с короткими луками и метательными дротиками. Вооружение дополняли висевшие на поясах длинные кинжалы.

— Кто вы такие? — спросил один из них, с эльфийскими ушами и длинной светлой бородой. Речь его звучала странно, но все же это был язык ярити.

— Путешественники. — Каспар развел руками, показывая, что в них нет оружия.

— Откуда путешественники?

— Из дальних краев.

— Из дальних краев? — Бородатый эльф окинул чужаков подозрительным взглядом, его воины напряженно ждали любого приказа, лошади нервно перебирали ногами. — Я никогда не видел путешественников «из дальних краев».

— Значит, мы первые.

Бородатый смутился, он был готов к провокации, но эти чужаки вели себя странно.

— И чего же вы хотите в нашей земле?

— Отдохнуть, купить еды и пива, если вы его варите.

— Это можно, — кивнул бородатый. — Только за все придется платить серебром. Меня зовут Ситульф, я местный староста. Идите за нами и придете в деревню.

Ситульф повернул коня и поехал вдоль кромки поля, за ним двинулись его всадники, казалось, позабывшие про чужаков.

Чтобы не отстать, Каспар пошел быстрее, дружелюбие местных жителей требовалось ценить. Несколько всадников, по его мнению, имели выраженные черты орков, гномов, людей, но основная часть представляла собой такую дикую помесь, что разобраться в их родстве не представлялось возможным.

Подобное смешение имело место только здесь, в Синих лесах, иные редкие парочки из разных рас намеренно сбегали в эти края, чтобы произвести потомство.

Идти пришлось недалеко, через четверть часа впереди показалось селение. Оно было ограждено частоколом и неглубоким рвом, больше напоминавшим сточную канаву.

Не доехав до ворот ярдов двадцать, Ситульф поднес к губам рог и протрубил. На башнях, возвышавшихся над воротами с обеих сторон, замелькали фигурки, створки ворот со скрежетом отворились, и через ров упал узкий бревенчатый мост.

Староста проехал первым, за ним — его всадники, в последнюю очередь прошли гости, подивившись жуткой вони, что исходила из рва, — судя по всему, его использовали в качестве выгребной ямы.

Но и за частоколом запахи оказались не лучше. Все селение воняло, точно большой нужник.

Главная улица представляла собой грязную дорогу, петлявшую между неприглядными хибарками, какими в Ливене побрезговали бы даже нищие. Кое-где на покосившихся ступенях сидели неухоженные старики, у некоторых не хватало руки или ноги. Наперегонки с тощими собаками бегали выряженные в лохмотья дети. Стоило им заметить чужаков, как все игры были забыты и вокруг пришельцев собралась толпа страшноватых уродцев со смешанными расовыми признаками.

— Это мои гости! — объявил Ситульф важно. — Всякий сможет поглядеть на них вечером в моем дворце!

— Интересно, каков тут дворец? — негромко произнес Бертран. — После всего, что мы тут увидели, я не удивлюсь, если он окажется собачьей конурой.

Путешественники еще долго петляли по грязной улочке, пока не вышли на площадь, размерами чуть большую, чем двор перед домом Каспара в Ливене. Площадь была немощеной, в центре возвышалось несколько кривых столбов с перекладинами.

Это были виселицы.

— Тут мы казним преступников, — пояснил Ситульф, а его воины закивали. — Тех, кто недостоин отдать свою плоть родичам.

— Недостоин отдать плоть? — удивился Углук. — Они что, поедают своих мертвецов?

— Тихо, — одернул его Каспар.

Дворец старосты представлял собой длинную конюшню, разделенную перегородками на сколько-то «залов». В некоторых из них, судя по блеянию и мычанию, содержался скот, в других были кладовые, в третьих жили и принимали гостей.

Ситульф так и сказал:

— Вы можете заночевать в зале для гостей. Вас туда проводят.

Каспар благодарно поклонился. Их провели через главный вход, потом сопроводили по длинным коридорам с дощатыми полами и, наконец, доставили в узкое помещение, где вдоль стены стояли лавки, а свет проникал в прореху между крышей и стеной.

— Располагайтесь, — сказал сопровождавший гостей воин, коренастый и широкоплечий, с зеленоватой кожей. — Сейчас вам принесут поесть и выпить, а вечером в вашу честь Ситульф устраивает пир. Там вы сможете рассказать о своих странствиях.

— Благодарим Ситульфа за хороший прием, — ответил Каспар как можно приветливее. — А скажи, как вы называете свой край?

— Туманные долины, — ответил воин и вышел.

84

Через некоторое время две закутанные с ног до головы в бесцветное тряпье женщины принесли большой кувшин и широкое деревянное блюдо с едой. На чужаков они смотрели со страхом, шарахаясь в сторону при каждом их движении.

— Что тут у нас?

Женщины еще не ушли, а нетерпеливый Углук уже приступил к изучению угощения. Оно состояло из каравая темного, плохо пропеченного хлеба, вареной рыбы и куска молодого, еще мягкого сыра. Путешественники не привередничали, и вскоре поднос опустел.

— Аккуратнее с напитком, — предупредил Каспар, когда Фундинул заглянул в кувшин. — Кто знает, что они называют пивом.

— Я это пить не стану, — заявил гном. — Пахнет, как из болота.

Каспар склонился над кувшином и тоже понюхал; содержимое этого сосуда нисколько не напоминало пиво.

— Поели, и то хорошо, — сказал Каспар. — Теперь надо выяснить, в каком мы тут положении — гости или все же пленники?

Он приоткрыл скрипучую дверь и выглянул в коридор. У стены дремали двое стражников, при виде Каспара они вскочили на ноги.

— Нам что — нельзя выходить? — спросил он.

— Можно, — сказал один из часовых. — Но мы будем вас сопровождать.

— Понятно. — Каспар вернулся в комнату.

— Ну как там, ваша милость? — спросил гном.

— Мы под надзором, но, если вздумаем выйти, никто нас держать не будет.

— Так, может, пора дать деру? — предложил Углук.

— Рано. Я бы хотел купить у них продуктов — козий сыр совсем неплох. И, если повезет, хорошо бы достать лошадей.

— И мула! — добавил Фундинул.

— Разумеется.

До вечера они скучали и дремали по очереди. Если просились в туалет, часовые их провожали к деревянной бочке в конце коридора и внимательно следили за тем, как чужаки справляли нужду.

Со двора доносились стук копыт, голоса и отдаленный звон наковальни.

Когда стало совсем темно, за ними прислали гонца — широкоплечего воина в медвежьей шкуре с вонючим масляным факелом.

— Староста Ситульф приглашает вас на пир! — произнес он.

— Мы идем, — сказал Каспар.

— Как быть с оружием? — спросил Бертран.

— Возьмем с собой, если сделают замечание, скажем — не знали обычаев.

Каспар посмотрел на Фундинула и вздохнул: чехол с топором за его спиной выглядел слишком воинственно — с топорами по гостям не ходят. Как, впрочем, с луками и колчанами — это касалось Аркуэнона.

— Что ж, пойдем как есть.

Их снова сопроводили по длинному и темному коридору и доставили в большой зал. На его стенах горели факелы, горький аромат древесной смолы смешивался с запахами жареного мяса и потных тел. Вдоль стен стояли длинные столы, за ними сидели исключительно мужчины — воины и простые селяне. Судя по крикам, они уже были навеселе.

Один стол располагался на возвышении, за ним сидели Ситульф и двое приближенных воинов.

— Идите за мой стол! — воскликнул староста, увидев гостей. — Мы уже начали веселье!

Места за главным столом было достаточно, но воины Каспара Фрая сели тесной кучкой. На то, что они пришли с оружием, никто не обратил внимания, но в радушии старосты Каспар подметил фальшь.

— Угощайтесь. — Ситульф повел рукой вдоль стола. — Пейте и веселитесь, здесь все для вас!

— Спасибо. — Каспар вежливо поклонился. — Обычаи нашей страны запрещают пить хмельное, но мы с удовольствием отдадим должное вашим угощениям.

Услышав о запрете, Ситульф расхохотался:

— Какой странный обычай! Ну как хотите, нам больше достанется!

Особым изобилием пир не отличался, хотя те блюда, что предложили гостям, наверняка были в Туманных долинах роскошью. Жареная козлятина, дичь, копченая рыба — все подавали на стол в глубоких мисках, в которые полагалось лазить руками.

Непривычные к такому гости ели мало, только Углук не отставал от хозяев.

— Расскажи мне, откуда вы прибыли, — потребовал Ситульф, — и как оказались в наших краях?

— Мы идем на восток, возвращаемся на родину, выполнив задание нашего правителя.

— Что за задание?

— Захоронить прах его предка в центре Синих лесов. — Каспар вовсе не собирался рассказывать о добытом в Башне Ужаса артефакте. — Колдуны предсказали, что в этом случае род его продлится еще на тысячу лет и никогда не лишится власти.

— Надо же, а вы отважные воины. — Ситульф хмыкнул. — Прошли через Синие леса и теперь возвращаетесь назад. Так ты говорил, вам нужна провизия?

— Да. Все, что вы можете продать. Хотелось бы еще четырех лошадей и одного мула.

— Мула? — удивился староста.

— Да. Сможете найти?

— Можно попробовать, — на лице Ситульфа появилась загадочная улыбка. — А теперь скажи мне, чужеземец, с чего ты взял, что мы будем тебе помогать?

— Я могу заплатить.

— Заплатить — это хорошо. Но ведь я могу взять твое золото силой, а тебя и твоих воинов обратить в рабов, как у нас обычно поступают с чужаками. Работа всегда найдется — черпать дерьмо из рва.

— На твоем месте я бы не стал этого делать. — Каспар положил ладонь на рукоять меча. — Ты умрешь раньше нас.

— На твоем месте, лягушачий потрох, я бы не дергался, — прозвучало над головой Каспара, и он ощутил на своей шее холодную сталь. Только что пировавшие в зале воины выскочили из-за столов, и у каждого в руках появился кинжал. У двери возникло четверо лучников.

— Мы могли давно убить вас! — со злостью произнес Ситульф. — Вы явились в Туманные долины незваными и хотите, чтобы мы продали вам еду и лошадей? Это даже не смешно!

Каспар молчал, понимая, что если бы их хотели убить, то попытались бы сделать это сразу. Сейчас он больше боялся сурового нрава Углука: если тот решит, что его оскорбили, то сразу бросится в драку, а этого Каспар хотел избежать.

— Тебе повезло, чужеземец, сегодня я добр и желаю порадовать своих людей зрелищем. Мы проведем поединок — вы выставляете бойца, и мы выставляем бойца. Если победит ваш — мы сделаем все, что вы попросите, если наш — вы становитесь рабами. Идет?

— Почему я должен тебе верить? — спросил Каспар.

— У нас, в Туманных долинах, никто не смеет нарушить слово. Даже вожаки шаек диких уйгунов исполняют обещания. Любой, нарушивший слово, становится изгоем, его может убить каждый… Ну и потом, — Ситульф усмехнулся, — у тебя нет иного выбора, чужеземец.

— Хорошо, я согласен, — сказал Каспар.

— Тогда с нашей стороны биться будет Пухтыр.

В дальнем конце зала поднялся из-за стола широкоплечий исполин. Большинство полукровок выглядели ущербно, но в этом смешение рас породило необычайную силу и стать.

— Я готов, староста, — сказал Пухтыр и вскинул руку с огромным мечом.

— Кого выставите вы? — поинтересовался Ситульф.

— Этот здоровяк как раз по мне, ваша милость, — вызвался Углук.

— Ты столько съел, что двигаться не сможешь, — напомнил Фундинул. — Может быть, лучше я?

— Я съел много и потому очень силен. — В голосе орка звучала уверенность. — И я хочу доказать, что чистокровный орк лучше, чем эти полукровки.

— Удачи, Углук, — сказал Каспар. — Иди.

— Поединок начинается! — объявил староста.

Возбужденные тухлым пивом селяне отозвались радостным ревом.

В центре зала между столами было достаточно места для поединка. Пухтыр вышел первым и завертел мечом с такой быстротой, что лезвие как будто превратилось в широкую стальную полосу, разбрасывая отблески факелов. Зрители восторженно заревели.

— А он неплох, — сказал Каспар. — Будь осторожен.

— Ничего, не таких обламывали, — отозвался Углук, протискиваясь между столами. У него был вид простака, не вполне представляющего себе, во что он ввязался. Селяне дружно засвистели.

Пухтыр пренебрежительно улыбнулся и шагнул вперед. Его удар был быстр и силен, но орк его парировал.

— Не спеши, парень, — с угрозой произнес он.

Пухтыр ударил еще раз, и снова Углук отбил удар. Воин-полукровка разъярился и стал в исступлении осыпать соперника страшными по силе ударами. Углуку пришлось проявить все свое умение, чтобы устоять и не сломать собственный меч. При этом он двигался весьма экономно, Каспар одобрял такую тактику.

— Каковы правила поединка? — спросил он у старосты. — Пока кто-то не упадет?

— Фу, зачем эти глупости, — усмехнулся Ситульф. — До смерти!

Пухтыр сменил тактику и стал наносить длинные удары с потягом, чтобы при случае порезать орку руки. Но Углук был внимателен и, стоило противнику забыться, быстро контратаковал сверху, заставляя Пухтыра вскидывать меч и пятиться.

Через полчаса соперники устали, бой замедлился. Теперь инициатива перешла к Углуку, он грамотно выжимал из соперника остатки сил, заставляя того живее работать тяжелым мечом. У Пухтыра, однако, оставалось еще достаточно сил, чтобы нанести смертельный удар, поэтому Углук не спешил и искал возможность легко ранить полукровку, чтобы тот потерял над собой контроль. Орк уже видел, как в глазах его противника начинает зарождаться неукротимая ярость, требовалось только подтолкнуть Пухтыра, чтобы он забыл об осторожности.

Углуку удалось чуть опередить соперника и, делая выпад, рассечь лезвием рубашку Пухтыра — на ней тотчас проступила кровь от пустячного пореза.

Зрители негодующе загудели, требуя от своего земляка немедленно покончить с нахалом.

Пухтыр посмотрел на кровавое пятно, потом на Углука и с ревом бросился на обидчика. Этого Углук и ждал — он отскочил в сторону, пропуская разъяренного Пухтыра, а затем ударом вдогонку снес ему голову.

Огромный воин еще продолжал двигаться, но его голова уже отделилась от тела и вращалась в воздухе, разбрызгивая кровь. Обезглавленное тело рухнуло на столы, потом перевернулось и свалилось на пол вместе с черепками разбитой посуды и какой-то мелкой ягодой.

Голова Пухтыра откатилась к дальней стене и там замерла, уставившись в потолок открытыми глазами.

В зале повисла гнетущая тишина.

— Ну что, как обстоят дела с твоим словом? — спросил Каспар.

По лицу старосты было видно, что ему хочется немедленно отомстить за оскорбление, но он справился с собой и произнес:

— Я свое слово держу. Утром мы все обсудим, а сейчас, я думаю, пир лучше закончить.

— Вот те раз… — опираясь на меч, Углук тяжело опустился на скамью. — А я ведь еще не наелся.

— Мы захватим для тебя что-нибудь, — сказал Фундинул. — Думаю, радушные хозяева будут не против.

85

В гостевую комнату они возвращались с двумя деревянными крышками от бочек, на которых лежали горы разной еды для орка.

У дверей их ждали часовые, но теперь, увидев гостей, они подобрались и замерли, должны быть, уже знали об исходе поединка.

Фундинул пропустил Аркуэнона, зашел последним и плотно притворил дверь. В комнате теплился масляный светильник, Углук поправил фитили и заставил его гореть ярче. Чувствуя на себе внимание всего отряда, он неторопливо брал с принесенных крышек сыр, мясо, острую брынзу и с наслаждением жевал, испытывая удовольствие от того, что не нужно никуда спешить.

— Здорово ты его отделал, — сказал Фундинул, восторженно глядя на орка, будто никогда с ним не пререкался.

— Да чего там, — отмахнулся тот. — Он был слишком горяч, думал все силой решить. Не знал, сколько лет я провел в наемниках, не знал, сколько товарищей я потерял.

Орк тяжело вздохнул и, выбрав самый большой кусок козлятины, стал им утешаться.

— Углук, конечно, молодец, но вот отпустят ли нас отсюда? — произнес Бертран. — Болтовня этого разбойника о честном слове как-то меня не убедила.

— Посмотрим, — сказал Каспар. — Пока он слово держит, но надо быть настороже. Для начала проверьте свои вещи — как бы нам не подбросили в сумки какой-нибудь «синей гнили».

На ночь Углук подпер дверь своим мечом, но все равно спали тревожно, опасаясь нападения коварного Ситульфа. Со двора то и дело доносились гневные выкрики и позвякивание амуниции, мимо пробегали воины с факелами, и всякий раз Каспар просыпался — ему казалось, что начался штурм.

Уснуть удалось лишь под утро, но, едва рассвело, Каспар проснулся.

— Мы еще живы, — сказал он, потягиваясь и садясь на жесткой лавке. — Это внушает мне некоторую надежду.

В дверь постучали.

— Кто там? — спросил Каспар.

— Староста вас к себе зовет, торговлю вести, — сообщил юный гнусавый голос. — Мне велено вас проводить.

Каспар встал, убрал меч Углука и открыл дверь.

— Зайди, сейчас мы соберемся.

Посыльный вошел и испуганно уставился на огромный меч — именно им был убит местный герой Пухтыр.

— Не бойся, никто тебя не тронет.

Бойцы отряда быстро собрались, еще раз проверили вещи, но все было на месте.

— Мы готовы, пошли.

Юнец выскочил в коридор, Каспар шагнул за ним и огляделся — часовых не было. Вероятно, Ситульф хотел этим усыпить бдительность гостей.

Следуя за посыльным, они пришли в тот же зал, где накануне пировали. Крови на полу уже не было, угощений на столах — тоже. Мусор подмели, свежие веники из горькой полыни валялись в углу.

Ситульф сидел на том же месте, что и вчера, перед ним на столе стояли большие весы. За спиной старосты стояли двое воинов в кожаных простеганных панцирях, чуть в стороне — уродливый горбун в грязной полотняной одежде, с большой связкой ключей на поясе.

— Итак, чего вы хотели? — спросил староста.

— Мы хотели купить у вас четырех лошадей и одного мула, — сказал Каспар.

— Это обойдется вам в семь унций золота. — Ситульф поставил на чашу весов большую гирю.

— Это слишком дорого для нас, полагаю, мы отправимся пешком и ограничимся покупкой еды.

— Ну ладно, что у вас есть? — пошел на попятную Ситульф.

— Я заплачу за лошадь по десять серебряных рилли, а за мула — пять рилли.

— То есть всего получится… — Староста оглянулся на телохранителей, но те считать были не горазды.

На помощь пришел горбатый ключник.

— Два золотых дуката и пять рилли… — проскрипел он.

Каспар разжал ладонь, где уже лежали заготовленные монеты, и подал старосте.

— Золото! — воскликнул тот с горящими глазами. — Настоящее золото! Хорошо, — сказал он, опомнившись, спрятал монеты в тощий кошель и убрал его куда-то в штаны. — Хорошо, что еще вы хотите? Какую еду?

— А что вы можете предложить? — вопросом на вопрос ответствовал Каспар.

Ключник стал перечислять:

— Есть соленые барбизаны, копченое мясо, сушеная рыба. Можем предложить еще сыр, хлеб и острую брынзу.

— Что еще за барбизаны такие? — поинтересовался Углук.

— Неужели в ваших землях их не знают? — удивился Ситульф. — Принесите им парочку!

Один из телохранителей выбежал во двор и вскоре вернулся с двумя фиолетовыми, похожими по форме на огурцы плодами.

Углук осторожно откусил от одного из них, прожевал и сообщил:

— Ничего, есть можно.

— Да ты все, что угодно, съешь, даже крысу, — проворчал Фундинул. — Дайте я попробую, ваша милость.

— Угостите его, — попросил Каспар.

Фундинул барбизаны одобрил, сказав, что они похожи на соленую морковь, только чуть слаще.

— Думаю, мы возьмем связку рыбы, полмешка барбизанов, по два круга сыра и брынзы и пять хлебов, — подвел итог Каспар.

— За все — пять золотых! — выпалил Ситульф.

— Пять серебряных рилли, — сказал Каспар и, разжав вторую ладонь, ссыпал деньги на стол.

— Хорошо, пусть будет так, — согласился Ситульф, с задумчивым видом складывая монеты в кошель. — А скажи мне, чужеземец, как ты угадал, сколько будут стоить лошади и еда? Как мы ни считали, у тебя в руке было ровно столько монет, сколько нужно.

Каспар не стал объяснять, что держал в кулаке столько денег, сколько собирался отдать — и ни рилли больше. Он загадочно усмехнулся и произнес:

— Иногда я читаю мысли и вижу будущее.

— Да? — растерянно произнес староста, не зная, верить этому или нет. — Фазолг, собери оплаченные запасы и принеси к конюшне, мы пойдем прямо туда.

— Слушаюсь, господин. — Ключник поклонился и вышел.

Гостей вывели во двор и доставили на конюшню, которая располагалась в том же здании, но имела отдельный вход. Конюхи смотрели на чужаков с любопытством, воины с нескрываемой неприязнью.

— Выбирайте, — сказал Ситульф, сделав царственный жест рукой, и гости двинулись вдоль стойл. Вопреки ожиданиям, в конюшне оказалось довольно чисто, а невысокие лошадки выглядели ухоженными и чем-то напоминали уйгунских рысаков, только были не черной, а темно-гнедой масти.

— А покрупнее у вас ничего нет? — спросил орк, осмотрев всех лошадей. — Если я на такого сяду, раздавлю.

— Увы, ничего нет, — староста развел руками.

— Придется ехать на таком, — сказал Каспар. — Но ничего, эти животные такие же крепкие, как и лошадки-степнячки. Бертран, выбери лошадей.

— А где мой мул? Обещали мула! — забеспокоился Фундинул.

— Сейчас приведут, — сказал Ситульф, и на лице его появилась злорадная улыбка.

Двое конюхов втащили в конюшню упирающееся и лягающееся животное, в котором только уши выдавали мула. Глаза его сердито горели, было видно, что он полон решимости не дать двуногим существам просто так одолеть себя.

Одного конюха мулу удалось удачно лягнуть, второго он укусил за ляжку. Бедняги с воем разбежались, а гордый победитель задрал хвост и навалил кучу.

— Держать его с остальными лошадьми мы опасались, — пояснил Ситульф. — Слишком уж злобен.

— Как вы его зовете? — спросил гном, не отводя взгляда от животного.

— Быстрик.

— Очень подходящее имя для мула. — Фундинул шагнул вперед и протянул для знакомства руку.

Мул косо на него взглянул и тут же попытался укусить, но гном оказался проворнее и двинул мула кулаком по носу. От крепкого кузнецкого удара тот присел на задние ноги и тряхнул головой — ему впервые дали по носу. Мул гневно заревел и попытался лягнуть нового хозяина, но тот ловко увернулся и, подскочив, обхватил его за шею.

Мул попытался вырваться, но Фундинул так его сдавил, что у Быстрика стали закатываться глаза. Набрав побольше воздуха, он жалобно заревел, признавая свое поражение.

— Вот мы и поладили, — сказал Фундинул весело. — Давайте седло!

Ситульф удивленно покачал головой и кивнул конюху, тот убежал и вскоре вернулся с седлом.

— Я отобрал лошадей, — сообщил Бертран, подходя к Каспару. — Вот эти четыре.

— Пусть несут еще седла, — попросил Каспар старосту. — И где наша еда?

— Все доставлено, — проскрипел заглянувший в конюшню Фазолг.

— Что ж, пора выезжать, мы и так злоупотребили добрым расположением хозяев.

Ситульф молча следил за тем, как гости седлают лошадей и вешают седельные сумки.

— Ну, господин староста, счастливо оставаться, — сказал Каспар, забравшись в седло. — Будьте здоровы!

Он развернул лошадь, дал ей шенкеля, и весь отряд двинулся со двора на деревенскую площадь.

До главных ворот они ехали в сопровождении чумазых детей и недобрых взглядов селян. Каспар опасался, что будут проблемы с выездом, но ворота оказались открыты и мост опущен — скатертью дорога.

86

Чтобы не выдавать своих подозрений, Каспар решил не торопиться. Его отряд отъехал от частокола уже ярдов на сто, но скрипа закрываемых ворот все еще не было слышно. Возможно, Ситульф собирался выезжать по своим делам, никак не связанным с отрядом Каспара, он мог поехать в поле или на охоту, но в это как-то не верилось. Прощаясь, Каспар не увидел в глазах старосты смирения — Ситульф намеревался мстить.

День был погожий, солнце нагревало туман, и тот испарялся, делая воздух прозрачным, а горизонт далеким. В четверти мили от деревни, за полем, начинался еловый лес. Каспар пришпорил лошадь, за ним поспешили остальные бойцы.

— Ты думаешь, он все же нарушит слово? — спросил Бертран.

— Не нарушит, он обещал нас отпустить — и отпустил, а что будет потом, если, к примеру, на нас нападут разбойники, за это Ситульф ответственности не несет.

Низкорослые лошадки оказались проворны и выносливы, не отставала даже та, что везла Углука. Мул Быстрик покорно трусил следом, не пытаясь больше бунтовать против гнома.

— Стоп! — скомандовал Каспар, когда впереди показался ручей. — Пора сбить их со следа!

Бойцы спешились, увели лошадей в глубь леса и оставили на попечение Аркуэнона. Остальные вернулись к кромке леса и укрылись в зарослях малины.

Ждать пришлось недолго, через четверть часа послышался топот копыт и мимо промчался Ситульф во главе большого отряда всадников. Не останавливаясь, они поскакали по течению ручья.

— Приятно, когда не ошибаешься, — сказал Каспар, поднимаясь из зарослей.

— Да и в следах они не сразу разберутся, у нас ведь их лошади, кованные их же кузнецами.

— На это я и рассчитываю. — Каспар огляделся. — А еще на то, что туман все же сгустится, иначе они нас найдут. Углук, зови Аркуэнона!

Орк крикнул по-птичьи, и скоро из зарослей показался эльф; он уже был верхом и тащил за собой остальных лошадей.

Сев в седла, Каспар с отрядом двинулись вверх по ручью, проехав сотню ярдов, перешли его и понеслись вскачь на восток.

Скоро им на помощь пришла погода: солнце закрыли облака, и туман в долинах начал сгущаться, поглощая звуки и образы.

Вспаханных полей больше не попадалось, только пустоши и болотистые раскисшие луга. Редкие рощицы Каспар объезжал намеренно, в них могли скрываться местные разбойники.

Скакать пришлось до вечера, а во время коротких привалов Бертран и Углук менялись лошадьми, чтобы лошадка орка могла немного отдохнуть.

Встать на ночлег решили у небольшого озерца между двух пологих холмов. Рядом была рощица, дров хватало, но разводить костер не стали, боясь себя обнаружить. Ужинали в темноте хлебом и сыром, лошади довольствовались травой, ячмень в этих местах был на вес золота. У мула громко бурчало в животе.

— Он почти как Шустрик! — радовался Фундинул.

— Что, так же много жрет и гадит? — уточнил Углук.

— Нет! Такой же умный и красивый!

Сразу после ужина Бертран, орк и гном устроились спать, а Каспар с Аркуэноном остались в дозоре. Похолодало, туман сгустился до такой степени, что и ночное зрение эльфа не помогало. Оставив Каспара внизу, он поднялся на холм — слушать.

Предыдущую ночь Каспар провел почти без сна и теперь отчаянно сопротивлялся накатывающей дремоте. Тер глаза, смачивал лицо водой из озера, растирал уши.

Эльф спустился с холма, и сразу стало ясно — не просто так.

— Что там? — спросил Фрай.

— Не знаю, — ответил Аркуэнон спокойно. — Может, лазутчик, может, вор.

— Он далеко?

— Двадцать ярдов…

— Двадцать?!

Каспар выхватил меч и присел на корточки.

— Что он делает?

— Затаился.

— Взять его можешь?

— Конечно.

Аркуэнон снял лук с колчаном и передал Каспару — это был величайший знак доверия. И исчез.

Каспар ждал шума борьбы, звука ударов, но услышал лишь тихие шаги и с трудом различил странный силуэт.

— Аркуэнон?

— Я взял его, Фрай.

Каспар подошел ближе и в темноте скорее угадал, чем увидел — эльф прихватил лазутчика пальцами за кадык, вонзив ему в горло острые коготки. Понятно, что вырываться у пойманного не было никакой охоты.

— Подержи еще немного, — попросил Каспар и достал из сумки кусок веревки и паклю для кляпа. Затем быстро заткнул пленнику рот и связал руки.

— Пусть полежит, — сказал он, опуская лазутчика на землю. — А мы подождем, может, еще дружки объявятся.

Но больше никто лагерь не беспокоил, и Каспар с Аркуэноном благополучно сдали смену Углуку и Бертрану.

— Тут у нас пленник, — сказал он зевающему орку. — Не раздави его ненароком. И будьте внимательны, возможно, он здесь не один.

87

Когда рассвело, стало ясно, что ночной пленник — человек. Для Туманных долин это была такая же редкость, как эльф в городе Ливене.

Глаза его были наполнены страхом, ничего хорошего от этой встречи он не ждал и мелко трясся, как испуганная собачонка. Одежда пленника была под стать его теперешнему состоянию: как будто кто-то специально рвал ее, а потом извалял беднягу в грязной луже.

— Расскажи нам, что ты делал около нашей стоянки, — приказал Каспар и выдернул изо рта пленника паклю.

— Лошадей хотел украсть, ваша милость.

— Зачем они тебе?

— Продал бы, — признался пленник и тяжело вздохнул, заранее оплакивая свою судьбу.

— Расскажи, что там на востоке?

Пленник подозрительно покосился на Каспара и нехотя заговорил.

Из его рассказа путешественники узнали, что в пяти милях к востоку лежит большой город, представляющий собой скопище лачуг вокруг огромной площади и именуемый Рынком. На Рынке продается и покупается все, что жители Туманных долин смогли вырастить, произвести, поймать или украсть. На Рынке бывают и вожаки кочующих в Синих лесах гельфигов, и старосты деревень, разбросанных по Туманным долинам. Рынок является территорией мира, но в его предместьях нередки кровавые стычки.

— Нет, туда мы не поедем, — сказал Каспар. — Лучше объехать.

— А что будет со мной, ваша милость? — нерешительно спросил пленник.

— Ладно уж, живи.

Каспар развязал лазутчика, скрутил веревку и убрал в суму, а бродяга постоял еще немного, борясь с желанием убежать, но опасаясь получить в спину стрелу. В конце концов он бросился к озеру и исчез в камышах.

— Продаст он нас, — сказал Бертран.

— Не успеет, — ответил Каспар, забираясь в седло.

Они рысью двинулись на восток, но, отъехав от места привала с четверть мили, взяли севернее, чтобы обогнуть неспокойный город.

День выдался ясный, легкий ветер разогнал остатки тумана, видимость была прекрасная. До полудня все было спокойно, Каспар хотел уже объявить привал, когда Аркуэнон неожиданно заметил погоню.

— Уйгуны, — сказал он.

Каспар оглянулся — черные точки быстро катились по зеленому склону холма. Их было не меньше трех десятков.

Отряд помчался вскачь, Каспар привставал в стременах, пытаясь обнаружить хоть какое-то укрытие, чтобы зацепиться и держать оборону — на открытом месте им с уйгунами было не совладать.

Показавшаяся неподалеку роща была жиденькой, зато за ней угадывалось подходящее нагромождение стоящих кругом скал, почти готовый форт.

— Туда! — указал Каспар.

Вблизи скалы выглядели не такими ровными, как издали, а чтобы попасть внутрь своеобразного форта, пришлось подниматься по обрушившейся каменной плите. Лошадям это было не под силу, Углук вскарабкался первым и стал вытягивать наверх лошадей.

Снизу животных подталкивали Бертран, Каспар и Фундинул. Аркуэнон, забравшись на большой обломок, следил за приближением уйгунов.

Успели вовремя — когда вражеский отряд прибыл к скалам, Каспар, его бойцы и их лошади были надежно укрыты.

— Хорошее место для драки, — сказал Углук, осматриваясь.

— У Аркуэнона совсем мало стрел, — заметил Каспар.

— Если они станут стрелять, мы насобираем, — сказал Фундинул.

Бертран заглянул в суму: болтов оставалось всего ничего, не стоило и вынимать арбалет.

— Зато тут полно камней, — сказал Фундинул, поднимая булыжник размером с кулак. — Ими тоже можно отбиваться.

Остановившись ярдах в тридцати от скал, уйгуны стали совещаться, злобно зыркая в сторону затаившейся добычи.

Фундинул размахнулся, швырнул камень и попал в одного из уйгунов; тот не удержался в седле и свалился на землю под неодобрительный вой своих соплеменников.

— Хороший бросок, — похвалил Каспар.

— Сейчас они нам стрел подбросят, — усмехнулся гном.

И действительно, на убежище отряда обрушился град уйгунских стрел, уйгуны хотели напугать противника и принудить его сдаться. Пока длился обстрел, бойцы Каспара сидели, прижавшись к стенам. Существовала опасность, что стрелы попадут в лошадей, но при таких траекториях им пока ничто не угрожало.

Вскоре обстрел прекратился, и Фундинул побежал собирать трофеи. Удалось собрать лишь полтора десятка стрел, остальные сломались, ударившись о камни. Отдав все Аркуэнону, довольный собой гном вернулся в укрытие, а эльф стал с удивлением разглядывать то, чем стреляли из луков уйгуны. С выражением крайней брезгливости он попытался выпрямить кривые стрелы, распушить их оперение. Подвергнув их жесткому отбору, он оставил только семь, но и это было немало.

Уйгуны готовили атаку, им казалось, что стоит только забраться на площадку за скалами — и победа обеспечена.

Один из них попытался с разгону верхом заскочить по наклонной каменной плите, и у него это почти получилось — каким-то невероятным образом его черная злая лошадка сумела забраться наверх, но там на ее голову обрушился кулак Углука.

Лошадь потеряла ориентацию и покатилась вниз вместе с кричащим наездником.

Этот инцидент заставил уйгунов задуматься, они снова посовещались и, спешившись, побежали в рощу.

— Дрова будут собирать, — заметил Бертран со скукой в голосе. — Выкуривать нас собрались.

— Если накидают сюда головешек… — Каспар огляделся, — будет скверно.

— Да уж, скверно.

Предположение оказалось верным, уйгуны словно муравьи натаскали огромную кучу сушняка, затем долго разжигали отсыревший за ночь мох. Дрова горели плохо, уйгуны, спеша, излишне суетились и то и дело посматривали в сторону скал, им явно не терпелось начать штурм.

Условия для них были невыгодные, но потери этих существ никогда не волновали — уйгуны жили, чтобы умереть в сражении.

Когда дрова разгорелись, Каспар попросил Аркуэнона, чтобы тот подстрелил пару врагов.

Эльф выбрал подходящий момент и спустил тетиву. Ему не понравилось, как летела эта стрела, но она поразила одного из стоявших у огня врагов, и тот свалился прямо в костер.

Начался переполох, раненый дико кричал. Эльф ранил еще одного — он показался ему слишком инициативным. Стрела снова попала не в то место, куда планировал Аркуэнон, он недовольно поморщился.

— Отличный выстрел, Аркуэнон! — сказал Каспар, чтобы поддержать эльфа. Тот сделал вид, что не расслышал.

Под скалами заметались верховые, мысль о том, чтобы забросать кучку дерзких наглецов дымящимися головешками, уже не казалась уйгунам очень хорошей. Враги расстреливали их с безопасного расстояния, для настоящих воинов это было невыносимо.

Они бы так не волновались, если бы знали, что стрел у эльфа совсем немного, но им это было неизвестно.

Недолго думая уйгуны отъехали на исходную позицию и группами по пять всадников помчались в атаку на каменную плиту.

Бертран, Углук и Фундинул стали забрасывать атаковавших камнями — Аркуэнон не стрелял, приберегая стрелы для самых важных моментов боя. Каспар руководил обороной и держал под рукой «Железный дождь», тратить бесценные дротики он тоже собирался лишь в крайнем случае.

Неожиданно уйгуны, проявив тактическую смекалку, разделились — часть их на полному скаку стала огибать скалы и прямо из седел прыгать и зацепляться за подходящие неровности. Кто-то падал, но около полутора десятков все же начали подъем и карабкались по скалам с ужасающей быстротой.

— Они повсюду! — предупредил Фундинул, вскакивая на край скалы. Появившийся снизу уйгун был тотчас сброшен вниз, гном же, увидев, что в него целятся из лука, отпрыгнул за стену.

Заволновались лошади, Быстрик жалобно заголосил и стал гадить.

Со стены на площадку прыгнул первый уйгун, Каспар вступил с ним в бой, а по крутой каменной плите, храпя от ярости, карабкались уйгунские лошади с орущими в седлах уйгунами.

Углук сбрасывал всадников одного за другим, но и он в конце концов был вынужден вступить в бой с посыпавшимися со стен уйгунами. Бертран уже дрался один против пятерых.

Звонко звучала сталь, было тесно, а врагов становилось все больше. Каспар и Бертран пустили в ход кинжалы, Углук — кулаки, а Фундинул бил лезвием и рукоятью топора попеременно.

Уйгуны несли потери, они были неосторожны и то и дело валились один поверх другого; несколько забравшихся на площадку всадников больше шумели и топтали своих же раненых. На эльфа устроили охоту на краю скалы, снизу пытались стрелять из луков, но он вовремя уворачивался, перескакивая с одного места на другое.

Каспара оттеснили от сумки с «Железным дождем», затем его сбила неизвестно чья лошадь — в тесноте все смешалось. Он как заведенный бил и колол, поскальзывался на потеках крови, падал, отбрасывал пытавшихся вцепиться ему в сапог раненых уйгунов.

Бой начал складываться не в пользу Каспара и его бойцов, на смену убитым на площадку взбирались новые уйгуны. Но неожиданно Каспар услышал знакомый мелодичный щелчок «Железного дождя», потом еще один и еще.

Это был Бертран, перепачканный кровью, с разбитым лицом и трофейным кривым мечом в левой руке. Он сделал шесть выстрелов, и шестеро уйгунов повалились на камни. Почувствовав, что враг слабеет, Углук заревел и начал рубить с новой силой, его поддержали гном, Каспар и совершенно неожиданно — мул Быстрик. В отличие от перепуганных лошадей, он наконец разобрался, кто здесь чужой, и принялся по-собачьи рвать уйгунов, вцепляясь в них крепкими зубами и отшвыривая в сторону.

Десяток уйгунов удалось вытеснить и попросту сбросить вниз головой; на камнях площадки их осталось примерно столько же.

Установилось затишье, Каспар быстро огляделся — как будто все были живы, правда, Аркуэнон поддерживал левую руку, его подстрелили корявой уйгунской стрелой.

Бертран, ругаясь, переворачивал трупы в поисках своего кинжала и меча, Фундинул бросился успокаивать разошедшегося мула — тот колотил копытами раненых, стараясь их добить.

— Ну и зверь! — восхищенно произнес Углук и принялся выправлять на камне свежую вмятину на шлеме.

Убедившись, что его бойцы живы, Каспар все внимание сосредоточил на врагах. Те снова собрали совет, но уже не кричали, как прежде, боевого пыла у них поубавилось — отряд потерял больше половины состава.

Неожиданно уйгуны построились в колонну и тронулись прочь, в сторону того холма, откуда погнались за отрядом Каспара.

— Если отъедут достаточно далеко — будем уходить, пока они не привели пополнение! Готовьте лошадей! — приказал Каспар.

88

Чтобы оторваться от возможной погони, они скакали сколько могли, но, когда лошади стали уставать, пришлось искать место для отдыха и просроченного обеда. Несколько старых деревьев с узловатыми ветвями вполне подошли для временного прибежища. Первым делом Каспар оказал помощь Аркуэнону — рана кровоточила и причиняла эльфу страдания, — затем сели обедать.

Поели барбизанов, потом взялись за рыбу и сыры. Все продукты имели специфический вкус, но после такой переделки это не имело значения.

После обеда тронулись в путь, продолжая забирать севернее; день клонился к вечеру, солнце скрылось за облаками, из низин возвращался туман. Стали попадаться похожие на каменные изваяния столбы.

— Нехорошие здесь места, ваша милость, — сказал Фундинул.

— Да, невеселые, — согласился Каспар.

— А что это за изваяния, как вы думаете?

— Может, памятники на могилах.

— Так мы едем по кладбищу?

Было видно, что это не обрадовало гнома.

— Не просто по кладбищу, Фундинул, это кладбище огров, — проговорил Бертран.

— Во-во, я тоже недоброе чую, — подтвердил Углук. — От этого брюхо подводит и жрать очень хочется.

— Позволь, но мы недавно обедали! — возразил Бертран.

Орк в ответ лишь грустно вздохнул. Никто его не понимал.

Город Рынок остался далеко позади, воздух стал прозрачнее, и это означало, что отряд покидает Туманные долины.

В свете угасающего дня впереди показалась синяя полоса горизонта. Она надвигалась, становилась темнее, пора было встать на ночлег. Для стоянки были выбраны заросли кустарника. Вступить в Синие леса следовало при дневном свете.

Синие леса, как и ожидалось, встретили путников внезапной атакой огромных летучих мышей, которые прыгали с деревьев, вцеплялись в бойцов отряда и в гривы их лошадей. Животные были напуганы — лошадь Бертрана сбросила его на землю, Быстрик ушиб Фундинула о ствол дерева, а Каспар и Аркуэнон прилагали немалые усилия, чтобы удержаться в седле. Только Углук, обхватив одной рукой дерево, держал лошадь ногами и свободной рукой отмахивался от кровожадных тварей. Они были не больше обычной крысы, но их острые зубы и когти на кончиках крыльев рвали одежду и тело.

В конце концов орк оставил лошадь и поправил дело: сломав огромную ветку, он начал размахивать ею, с каждым взмахом сбивая по два десятка летучих мышей. Его примеру последовали уже изрядно исцарапанные Каспар, Бертран и Фундинул. Вместе они истребили почти всю вражескую стаю, а остатки ее загнали обратно на деревья.

Бой кончился, но мул Быстрик никак не мог угомониться. Он топтал подраненных кровопийц, а тех, что пытались взбираться по стволам деревьев, перекусывал пополам. Гному снова пришлось успокаивать своего скакуна, чтобы он не изошел пеной. После этого Углук еще раз похвалил воинственного мула и совершенно серьезно поинтересовался, нельзя ли обучить его таскать таран.

— Зачем это? — спросил Фундинул, когда потрепанный отряд снова начал движение.

— Ну как же, ты только представь — надеть ему на спину кольчугу, привязать таран и пустить на ворота. Вон он какой заполошный, такой до победы долбить будет!

Гном ничего не сказал.

Для передвижения по лесу снова перестроились — впереди ехал Аркуэнон, лучше всех находивший тропы в зарослях. Ему Каспар отдал свои последние короткие стрелы и теперь рассчитывал только на меч и на «Железный дождь», для него оставались два неполных барабана с дротиками.

Еще трижды до заката солнца на отряд нападали обитатели страшных лесов, но эти попытки успехом не увенчались, бойцы Каспара Фрая были наготове, а противник атаковал слишком малыми силами. Когда пришло время становиться на ночлег, Каспар решил разместиться возле большого поваленного дерева, чтобы хоть одно направление было прикрытым.

Бертран и Фундинул внимательно обследовали само дерево и окрестные кусты, разогнав оттуда всех змей и огромных земляных крыс.

Еды хватало, на сытый желудок клонило в сон, но часовым то и дело приходилось вступать в локальные столкновения с небольшими отрядами противника.

— Помощь нужна? — спрашивал кто-нибудь из отдыхающей смены, услышав ругательства и удары.

— Нет, мы уже почти закончили! — отзывался Фундинул.

К утру от ночных нарушителей ни осталось даже костей, лишь хитиновые покровы двух гигантских пауков напоминали о ночном охотничьем изобилии. На них виднелись следы от зубов земляных крыс. Помятые и невыспавшиеся, бойцы отряда наскоро позавтракали, покормили лошадок тщательно отобранной травой и тронулись в путь.

Высокие деревья начинали редеть, стало больше света, и это подняло путешественникам настроение. Почти перестали беспокоить нападения, а когда отряд выехал к огромной поляне, заросшей крупными желтыми цветами, исчезли не только караулившие под каждым кустом злобные крысы, но и насекомые — крупные полосатые комары и дикие осы. Над поляной стояла абсолютная тишина и благоухание.

— Какая прелесть! — воскликнул Фундинул. — А запах-то, запах! Если бы эти цветы не вяли, я нарвал бы целый букет.

— Ну не знаю, — с сомнением покачал головой Бертран. — Вид у них какой-то стеклянный.

Аркуэнон выехал на желтую поляну, за ним двинулись остальные. Солнце светило так ласково, а вокруг было так красиво, что никто и не заметил, как шевельнулись и потянулись к путешественникам нежные зеленые побеги.

Неожиданно лошадь Аркуэнона остановилась, ее передние ноги подогнулись, и она упала. Эльф еле успел соскочить, но его ноги тотчас опутали тугие стебли вьющихся цветов.

— Назад, цветы живые! — крикнул Каспар; он пытался развернуть лошадь, но она лишь беспомощно перебирала ногами, побеги желтых цветов оплели ее.

— Освобождайте лошадей!

Все спрыгнули на землю и принялись рубить тянущиеся к лошадям и наездникам зеленые побеги. Те ломались, брызгали липким соком, источавшим еще более густой и насыщенный сладкий аромат.

С шумом и криками кое-как удалось освободить трех лошадей и мула, но тут выяснилось, что эльф и его лошадь еще в плену. Каспар и Бертран бросились ему на помощь, на ходу обрубая нетерпеливые побеги. Аркуэнон и его лошадь были уже без сознания, а быстрые живые побеги цветов закутывали их в тугие зеленые коконы.

Подоспели Фундинул и Углук, лошадь тащили за ноги и за хвост, Аркуэнона — за руки, Каспар следил, чтобы эльф не потерял сумку и оружие.

Наконец им удалось вырваться из плена самим и вызволить Аркуэнона; перебравшись в тень, они сели отдыхать и только тут почувствовали себя плохо. Начался кашель, головокружение, это длилось минут десять, потом стало легче.

— Отравились… — подвел итог Бертран, косясь на цветы.

Аркуэнон очнулся, пришла в себя и его лошадь. Их напоили водой и дали время, чтобы отдышаться.

— Придется объезжать, — сказал Каспар, когда все смогли подняться. И отряд двинулся в обход.

Каково же было их разочарование, когда выяснилось, что поляна с желтыми цветами тянется на несколько миль. Только к полудню удалось ее объехать, но сразу за ней путь отряду преградила мутная река с медленным, едва заметным течением.

— Всего-то ярдов десять, — заметил Бертран, не давая лошади приблизиться к воде — река показалась ему подозрительной.

— Надо промерить глубину, может, тут мелко, — сказал Углук и спешился.

Фундинул подошел к берегу, надеясь увидеть дно, но вернулся ни с чем.

— Мутная вода, — пожаловался он. — Даже лягушек не видно.

Углук срубил мечом небольшое деревце, спугнув при этом огромную черную сороконожку. Потрескивая челюстями и шипя, словно змея, она скрылась в кустах.

— Какой только гадости тут нет, — покачал головой орк. Он обтесал ствол деревца, получилась длинная жердь. Подойдя к воде, Углук принялся тыкать ею в дно — оказалось, что здесь довольно глубоко. Углук хотел уже было предложить перебираться вплавь, как жердь за что-то зацепилась, он дернул сильнее и вытащил только обрубок — большая часть жерди отсутствовала, а на остатках виднелись следы от острых зубов.

— Ой-ой! — воскликнул Фундинул и отбежал от кромки воды.

— А что вы хотели, вокруг столько нечисти, а в реке тишь да благодать? — заметил Бертран.

— Но ведь мы уже перебирались через такую речку, — напомнил Фундинул и поежился. — Выходит, мы сильно рисковали?

— Выходит, — согласился Каспар. — Придется строить плот.

Среди деревьев на берегу отыскали несколько сухих, Углук выкорчевал их и принес к реке, тем временем Фундинул и Каспар срезали траву и подавали Аркуэнону, а он плел из нее веревки. Бертрану, не имевшему о такой работе никакого представления, пришлось выполнять роль часового, он ходил вдоль реки с заряженным арбалетом, чтобы пристрелить водяное чудовище, если оно покажется.

Когда набралось с десяток бревен, их крепко увязали травяной веревкой и плот спустили на воду.

Каспар ступил на него и попрыгал — плот держал исправно.

— Нормально, несколько ходок выдержит. Аркуэнон, переправляйся первым!

Плот был невелик, на нем с трудом уместились эльф и его лошадь. Каспар опасался, что животное будет бояться, но Аркуэнон сумел ее успокоить. Углук оттолкнул плот от берега, и он двинулся к противоположному берегу.

Все замерли, в любое мгновение ожидая, что вот-вот вода вспучится и выскочит невиданный речной демон или из зарослей появятся уйгуны, но ничего не случилось — плот уткнулся в берег, и эльф с лошадью спокойно сошли на землю. Аркуэнон оттолкнул плот обратно.

— И всего-то! — обрадовался гном; он не умел плавать и потому сильно нервничал.

Неожиданно рядом с плотом показалась гладкая лоснящаяся спина неизвестного чудовища, оно прошло под плотом и слегка его задело. Углук поспешил подцепить бревна крючковатой палкой и подтащил плот к берегу. Все стояли и напряженно смотрели на воду, ожидая нового появления чудища, но оно, словно дразня путешественников, больше не появлялось.

— Делать нечего, надо перебираться. Бертран, ты пойдешь следующим…

Стараясь не выдавать волнения, Бертран взошел на плот, подтянул к себе лошадь и, подождав немного, махнул рукой Углуку:

— Давай.

Орк толкнул плот, стараясь, чтобы он достиг другого берега как можно быстрее. И снова потянулись напряженные мгновения, но волнения оказались напрасными — все обошлось, и скоро порожний плот возвратился.

— Полагаю, оно уплыло! — громко сказал Каспар, поскольку следующим собирался переправлять Фундинула с Быстриком.

— Вы думаете, оно уплыло, ваша милость? — с надеждой в голосе переспросил гном.

— Я в этом просто уверен, заходи.

Гном и мул погрузились, Углук оттолкнул их. Когда плот почти коснулся берега, Каспар увидел прошедшую мимо него тень, но ничего не сказал, чтобы не пугать Фундинула.

— Оно действительно уплыло, ваша милость! — кричал с другой стороны радостный гном. — Мы с Быстриком уже здесь — живы-здоровы!

Оставшиеся на берегу переглянулись.

— Давай теперь ты, Углук…

Орк поймал вернувшийся плот, поправил его, Каспар подвел ему лошадь.

— Ну пойдем, — сказал ей орк и потянул за уздечку, но животное заупрямилось. К счастью, Углук тоже умел обходиться с лошадьми, он все же завел ее на плот, проверил, как стоят копыта, и махнул рукой Каспару, чтобы тот толкал.

Орк добрался без приключений и вернул плот обратно — теперь Каспару предстояло сделать все одному. Пока он заводил на скользкие мокрые бревна лошадь, Аркуэнон и Бертран, один с луком, другой с арбалетом, внимательно смотрели на воду. Напряжение нарастало, было ясно, что хозяин реки злится.

Зайдя на плот, Каспар огляделся, затем уперся приготовленной жердью в берег и оттолкнул плот. Почти сразу ниже по течению он увидел двигающийся в его направлении водяной вал — под поверхностью воды было что-то очень большое.

Каспар прикинул остававшееся до берега расстояние: как будто пока он опережал хозяина реки, но воспользоваться шестом, чтобы еще раз оттолкнуться от дна и ускорить движение, Каспар не решался — это могло спровоцировать чудовище.

Когда до суши оставалась всего пара ярдов, в днище плота что-то сильно ударило, испуганная лошадь сама прыгнула на берег, больно ушибив Каспара — он едва не свалился в реку, на обед хозяину реки, но удержался.

— Прыгайте, ваша милость! — закричал гном дурным голосом, и Каспар понял, что за его спиной что-то происходит.

Аркуэнон и Бертран одновременно выстрелили, Каспар нашел опору и, оттолкнувшись что было сил, прыгнул.

Он не долетел совсем немного, но Углук рывком выдернул его на берег. А в следующее мгновение удар разметал плот, высокая волна накатилась на берег, выбросив на сушу расщепленные бревна.

— Что? Что там было? — спрашивал Каспар, глядя на застывшие лица товарищей. Когда он обернулся, на реке уже ничего не было, только грязная волнующаяся вода, ошметья тины и щепки.

— Это было похоже на… демона, ваша милость, черного и страшного, — сообщил гном. — Он разнес плот своей лапой!

— Хвостом, а не лапой, — поправил его Углук, успокаивая дрожавшую лошадь.

— А ты что скажешь? — спросил Каспар у Бертрана.

— Что тебе повезло.

— Это — да.

Не желая оставаться у опасной реки, они двинулись через Синие леса, усталые и исцарапанные летучими мышами, но готовые к любым неожиданностям. Примерно через час пути сквозь непролазную чащу отряд выехал к каменной глыбе.

— Откуда здесь такое чудо? — удивился Фундинул, а Каспар спешился, обошел камень кругом и вдруг вернулся к седельной сумке, где лежала Огрская печать.

Вынул ее и еще раз взглянул на камень.

— Это голова огра, — сказал он убежденно.

— Этот камень? — уточнил Бертран.

— Вот именно.

Каспар продемонстрировал взятый в Башне Ужаса трофей. Каменная голова выглядела копией изображения на печати — тот же приплюснутый нос, продолговатый череп.

— Поедемте отсюда, — сказал гном. — Что-то мне страшно стало.

— И то верно, — согласился Каспар. — Поехали.

89

Миновав голову огра, отряд продолжил движение через поредевший лес; скоро впереди показались какие-то массивные строения, стоявшие прямо посреди леса. Черный камень, ровные линии — вне всякого сомнения, это был настоящий город. Дома поднимались до верхушек самых высоких деревьев, а кое-где сохранились мостовые, выложенные плиткой канавы и старые коновязи.

Казалось странным, почему лес не захватил старый город окончательно, остановившись на его границах.

— Ух ты! — восторгался Фундинул. — А башни-то какие! Башни! Ваша милость, а может, это колдовство? Смотрите, какие огромные дома — такие разве бывают?! А окна — целые ворота, а не окна!

— Если и колдовство, то очень сильное, — сказал Каспар, встревоженно озираясь. Ему показалось, будто он услышал скрип повозки. — Это город или колдовство, Аркуэнон? На тебя не должна влиять человеческая магия.

— Я вижу этот город, — сказал Аркуэнон.

— Вот — слышали? Он тоже видит город, — объявил Каспар, прислушиваясь к скрипу повозки. Теперь к нему прибавился стук копыт о мостовую и отражавшееся от стен эхо.

Пытаясь избавиться от наваждения, он тряхнул головой.

— Что с вами, ваша милость? — спросил Фундинул.

— Почудилось что-то, — признался Каспар. — Вперед, нам нужно двигаться!

Они въехали на широкую улицу между двумя рядами домов. Постройки были старыми, но не выглядели развалинами; колонны, портики, каменная резьба — все это лишь потемнело от времени, оставшись почти в первозданном виде.

— Кто же тут жил? Огры? — спросил Фундинул.

— Похоже на то, — ответил Бертран, пугливо оглядываясь, похоже, он тоже слышал какие-то звуки. — У меня такое ощущение, что кто-то еще ходит по этим улицам. Может, это бред?

— Ты что-то слышишь? — спросил Каспар.

— Да, голоса. Как будто они где-то там, на соседней улице.

— А может, они и правда на соседней улице? — полушепотом произнес Углук, втягивая голову в плечи. Масштаб исполинских построек подавлял его.

— И что ты предлагаешь? Поехать посмотреть на соседнюю улицу? — спросил Фундинул.

— Ну уж нет, — покачал головой орк. — Совсем не хочется.

Они ехали молча, стук копыт странным образом терялся среди высоких стен. Каспару казалось, будто за ними следят, краем глаза он замечал быстрое движение теней, слышал шорохи, удаляющиеся шаги и обрывки невнятных фраз.

— Смотрите, огр! — воскликнул Углук, натягивая поводья.

Все остановились, глядя, куда указывал орк. На мгновение всем привиделся огромный силуэт — и призрак растаял. Перекресток был пуст. Где-то громко хлопнула дверь.

— Наверное, ветер, — сказал Каспар.

— Мясом пахнет! — заявил вдруг орк.

— Не может быть.

— А по-моему, это дымом тянет из той трубы, — сказал Бертран.

Все повернулись, но там, где только что вился сизый дымок, ничего не было.

— Колдовство… — произнес Бертран, вытягивая из ножен меч, как будто он мог помочь.

— Мне кажется, что здесь вокруг огры, только мы их не видим, — изменившимся голосом произнес Фундинул. — Я слышу их шаги, шумное дыхание, даже обрывки разговоров…

— Прекратите панику, их — нет! Они исчезли тысячу лет назад, а может, и еще раньше! — крикнул Каспар. — Поедем, нужно скорее миновать это дурное место!

Но лошади, точно одурманенные, отказывались двигаться быстрее, с большой неохотой переставляя ноги.

Миновали площадь с чисто выметенной мостовой. Где-то ударил колокол, но его звук сразу оборвался.

— Надо зайти в дом, — сказал Бертран, останавливая коня. — Там кто-то есть.

— Никаких остановок, вперед!

— Я что-то вижу, — пожаловался гном.

— Это всего лишь крыса, — одернул его Каспар, чувствуя, что теряет контроль над отрядом. Лошади настороженно поводили ушами и фыркали.

Неожиданно Каспар понял, что заблудился. Он не мог вспомнить, с какой стороны они въехали в город и куда следовало двигаться. Попытка сосредоточиться ни к чему не привела, мысли текли непрерывным потоком, он видел события из прошлого, вспоминал то, что происходило не с ним. Смотреть перед собой и ловить призрачные звуки — вот все, на что он был способен.

Бом-м-м! Снова ударил колокол, и его могучий голос поплыл над городом. С крыши ратуши поднялись голуби.

— Сегодня праздник и ярмарка в честь рождения наследника престола! — провозгласил глашатай. — Радуйтесь! Радуйтесь!

Рядом хлопнула ставня.

— Я больше не могу, ваша милость, — убитым голосом проговорил Углук.

— Надо терпеть, иначе мы сойдем с ума.

— Мы так и так сойдем, если не покинем этот город, — сказал Бертран.

Дверь ближайшего дома заскрипела и медленно открылась. Каспар внутренне сжался, опасаясь увидеть что-то ужасное, но никто не появлялся, а дверь продолжала раскачиваться, издавая жуткий скрип.

— Я понял, нам нужно туда! — крикнул Каспар, увидев между двумя крышами макушки деревьев. Даже Синие леса теперь казались ему желанной тихой рощей.

Развернуть лошадей стоило большого труда, но тут неожиданно пришел на помощь Быстрик, выглядевший самым бодрым из животных. Он стал покусывать тех лошадей, которые не выполняли команды наездников. Лошади быстро приходили в себя, удалось перейти на рысь, и вскоре отряд прошел через город и выехал в лес.

У Каспара словно свалился с плеч огромный груз. Он снова твердо знал, что зовут его Каспар Фрай, прозвище Проныра, в Ливене у него остались жена и сын, — и чувствовал себя соответственно.

90

Когда Каспару удалось наконец остановить храпящую лошадь, вокруг был обыкновенный лес, в наступающем сумраке желтели стволы сосен, а сквозь кроны виднелось темно-фиолетовое небо с розоватыми облаками. Спустившееся к горизонту солнце выглядело добрым, как огонь костра.

— Мы вырвались, ваша милость! Мы живы! — радостно сообщил Фундинул, вертя головой и дотрагиваясь руками до древесных стволов.

— Прорвались, — подтвердил орк и хрипло захихикал. — А ты, бородатая башка, чего нес в этом городе?

— А чего такого я нес? — гном повернулся к Каспару. — О чем он говорит, ваша милость?

Каспар только пожал плечами. Вид у него был счастливый.

— Бертран, может, ты скажешь, о чем мелет этот обжора?

Фон Марингер все еще плохо себя чувствовал и лишь отмахнулся.

Тем временем Углук перестал смеяться и серьезным тоном сказал:

— Ладно, забудь, нам всем пришлось нелегко, я и сам чуть с ума не сошел.

— Было страшно, — признался Аркуэнон.

— Довольно воспоминаний, — сказал Каспар. — Мы живы, и это главное, нужно проехать еще немного, чтобы найти подходящее место для ночлега.

Он дал лошади шенкеля, и она охотно прибавила шаг, за ней поспешили остальные.

Отряд ехал по самому обычному вечернему лесу. Но какой же он был красивый! На деревьях не было ужасной чешуи, пахло хвоей и прелой травой, кусты не кишели пауками-гигантами и огромными земляными крысами. Это было удивительно приятно.

Когда солнце опустилось совсем низко, нашлась подходящая полянка с брошенными кем-то несколькими отесанными столбами.

— Наверное, навес хотели ставить, — предположил Углук, сойдя на землю.

— А зачем? — удивился гном. — Кругом лес.

— Вот сразу видно, что ты не лесной нации, а городской, — заметил орк. — Под навесом сушат грибы, ягоды и травы.

— А еще раскладывают приманки, — добавил Бертран, хорошо разбиравшийся в охоте.

Дров было много, уйгунов и гельфигов можно было не опасаться, поэтому костер получился большой и веселый.

Ночью было тихо, бойцы дежурили по одному и сменяли друг друга часто, чтобы все выспались. Утром позавтракали и двинулись дальше. Лес продолжал редеть, потянулись болота, вдоль них ехали часа два, гном и орк то и дело спрыгивали с лошадей и скакали по кочкам, собирая бруснику, а потом щедро угощали товарищей. Все радовались и происходящее воспринимали как праздник.

— Эх, пахнет-то как, наверное, в таких вот местах мессир Маноло и составляет свои снадобья, — заметил Фундинул. — Травы и ягоды — все рядом.

— А может, он эти… инргыденты в лавках покупает, — возразил Углук.

— «В лавках»! — передразнил гном. — Да чтобы такая мазь подействовала, в ней все должно быть сделано руками мага!

— Тоже мне, знаток выискался.

К полудню выехали на дорогу, ведущую на северо-восток, и она привела путешественников к небольшому, из пары десятков домов, селению. Заслышав стук копыт, из крайнего дома вышел широкоплечий мужик с седоватой бородой.

— Доброго дня, — сказал Каспар.

— И вам доброго, — ответил мужик, глядя на вооруженных всадников без особого страха. Из-за его спины выглянул ребенок, но, получив подзатыльник, скрылся в доме.

— Нельзя ли купить у вас еды?

— Отчего же не купить? Все, что угодно вашей милости. Только чем платить собираетесь? Или… ничем?

— Нет, мы не разбойники, — успокоил селянина Каспар. — Деньги у нас имеются.

— Это хорошо. — Мужик с облегчением перевел дух. — У нас есть огород — урожай в этом году хороший, кур держим — пару могу зарубить, яйца — десятка три наберется, сыр козий.

— Все сгодится, — кивнул Каспар, чувствуя, как его спину сверлит голодным взглядом Углук.

Селянин исчез в доме и вскоре вернулся, нагруженный продуктами. Углук и Фундинул стали перегружать их в седельные сумки, а Каспар начал торговаться. Сошлись на «двух монетах серебром»; что такое «рилли», селянин не знал, а увидев деньги, стал рассматривать их с изумлением, даже попробовал на зуб.

— Вижу, что серебро, но чеканка незнакомая, выходит, вы издалека?

— А что не так с чеканкой? Это профиль короля Рембурга Ордоса Четвертого, — ответил Каспар, немного смущенный такой реакцией селянина. — Это что за местность такая, что за королевство, а то мы заплутали…

— Это не королевство, это княжество Миканаба.

— Миканаба? — Каспар почесал в затылке. — А дальше на востоке? Далеко ли отсюда до моря?

— Какого моря? — Бородатый усмехнулся. — У нас о морях и не слыхивали, видать, вы шибко заплутали, ваша милость. Но ничего, это поправимо — езжайте по этой дороге, дня через три в столице будете, там и определитесь. Если ехать еще дальше, начнутся степи, где властвуют мангайские ханы, лютый народ, скажу я вам. Я в молодости ходил с караванами, поэтому кой-чего знаю.

— А что на севере? — вмешался в разговор Бертран.

— Драконьи горы, — ответил хозяин дома. — Туда лучше не ездить — сгинете.

— А герцогство Ангулемское, Фаргийский халифат, Сингалийское королевство? — стал спрашивать Каспар: ему казалось, что он снова близок к помешательству.

— О таких странах-государствах даже не слыхал, — покачал головой бородач.

— Ладно, спасибо и на этом, — поблагодарил Каспар.

91

В полной тишине и молчании отряд двигался по дороге, оставив деревню позади.

— Куда же мы попали, ваша милость? — осмелился наконец спросить Углук.

— Не знаю, — ответил Каспар. — В городе огров правит колдовство, похоже, оно сыграло с нами злую шутку и зашвырнуло в другой мир или в стародавние времена. Может быть, мы сейчас за тысячу лет до того, как был построен город Ливен.

— Или за две тысячи миль от него, — вздохнул Бертран.

— Что же делать, ваша милость? — растерялся Фундинул.

— Надо добраться до города, о котором говорил этот крестьянин, наверняка там есть какие-нибудь мудрецы или маги. Возможно, кто-то из них сумеет нам помочь.

Ведущая на восток дорога петляла между пологими холмами, поросшими стройными соснами. Светило солнце, ветер шумел в кронах и приносил запах хвои.

Обогнув очередной холм, отряд выехал к развилке, где их дорога соединялась с другой — более наезженной. У развилки на обочине лежал большой валун, и на нем сидел человек, рядом паслась лошадь.

— Не может быть, — сказал вдруг Аркуэнон, и на его бесстрастном лице появилось подобие улыбки.

Теперь уже и Каспар видел знакомую шапочку из красного бархата и поношенный плащ.

— Мессир Маноло! — воскликнул он.

— Да, это я, — сказал мессир, поднимаясь и разводя руки, словно принимал своих друзей в объятия.

— Мы спасены! — закричал Фундинул, а Углук от избытка чувств снял со своей лысой головы шлем.

— Как же вы нас отыскали, мессир Маноло?! — вместе со всеми радовался Бертран.

— О, это было нетрудно. Пока с вами оставалась моя котомка, я мог обнаружить вас даже в нижних мирах.

— За котомку особое спасибо, мессир. — Каспар порылся в седельной суме и вынул ее. — Ваши снадобья не раз спасали нам жизнь.

— На это я и надеялся. — Маноло взял котомку и повесил на плечо.

— Мессир, а где мы сейчас? — поинтересовался Фундинул. — Вы сможете вернуть нас домой?

— Конечно, — кивнул маг. — Огрский город существует сразу во многих мирах, и вы просто вышли не в свой. Я сразу это заметил и поспешил к вам.

— Неудивительно, что тут никто и не слышал о герцогстве Ангулемском, — сказал Бертран.

— Разумеется. — Мессир Маноло свистнул, подзывая коня. — Но теперь мы отправимся домой, для этого нам придется сразу за лесом повернуть на север.

На север так на север, никто не возражал. Лошадь мага, хотя и выглядела неказистой, бежала резво. Следуя за мессиром Маноло, отряд повернул на север и двинулся по едва заметной дороге, а потом и вовсе по траве. Рощи сменялись холмами, холмы — степными просторами, бояться было нечего, с мессиром Маноло бойцы отряда чувствовали себя вольными птицами.

На ночлег остановились на берегу небольшой тихой реки. Углук поначалу хотел наловить рыбы, но передумал — еды хватало, и они с Фундинулом сварили большой котелок каши.

— Жаль, что в этот раз я не смог сопровождать вас, — сказал мессир Маноло, когда они сидели у костра все вместе, как когда-то. — Вы побывали в местах, удивительных даже для мага, и видели такое, что можно увидеть лишь раз в тысячу лет!

— Неужели? — недоверчиво спросил Углук, не забывая про кашу.

— Нам было не до удивления, мессир, — заметил Каспар. — Все время находились желающие нас прикончить. То уйгуны с гельфигами, то демоны из болот и даже какие-то чудо-воины с черными клинками.

— Это были ваффены, непобедимые бойцы из другого мира, — сообщил маг.

— Я слышу шорох, — не меняя позы, сказал Аркуэнон.

— А я ничего не чувствую, — пожал плечами мессир Маноло.

— Это к югу от лагеря, в тридцати шагах, — настаивал эльф.

— Кто-то следит за нами, и я боюсь, что это те же существа, что шли за нами до Башни Ужаса и не побоялись проникнуть внутрь, — подтвердил Каспар.

Мессир Маноло щелкнул пальцами, и над местом, которое описал Аркуэнон, вспыхнул яркий огненный шар. Он вырвал из тьмы какие-то смутные тени, но они тут же исчезли.

— Все это очень странно, — заметил мессир Маноло. — Говоришь, они идут за вами давно?

— Мы заметили слежку еще возле Ливена, — сообщил Каспар. — Потом в Западных землях, в Синих лесах и даже в Башне Ужаса. Несколько раз пытались их подстеречь или подстрелить, но не смогли.

— Любое существо слегка искажает мир вокруг себя, но тут я никакого искажения не ощутил, — сказал мессир Маноло. — Не много на свете найдется таких существ.

— И главное, непонятно, чего им надо, — вздохнул Фундинул. — Они ведь и лошадь вьючную у нас сперли. В смысле — украли.

— Это уже неважно. — Каспар зевнул и почувствовал, что очень хочет спать, особенно теперь, когда чувствовал себя под защитой мессира Маноло.

— Вы ложитесь, а я покараулю, — предложил тот.

— Спасибо, мессир, очень кстати…

Последнее, что видел Каспар, засыпая, был темный силуэт на фоне костра. Маг склонялся к пламени и, не боясь обжечься, что-то в него бросал.

92

Утром мессир Маноло выглядел таким бодрым, словно это другие караулили, а он проспал всю ночь, но в глазах его появилась какая-то тревога.

— Я так и не смог обнаружить ваших преследователей, — сказал он Каспару. — Хотя вопрошал стихии и даже оглядел ваш след дней на двадцать назад. Они прячутся очень хорошо.

— Так, может, никого и нет? — спросил Фундинул.

— След чужого внимания я обнаружил, он настолько тонкий, что его трудно заметить. — Мессир Маноло вздохнул и глотнул травяного отвара. — Ну ничего, скоро вы окажетесь дома, где никто не сможет вам угрожать, а я потом сам разберусь с этими преследователями.

На завтрак вновь была каша. После еды путешественники взобрались на лошадей и при хорошей погоде и в прекрасном настроении двинулись в путь.

Каспар ни о чем не спрашивал мессира, наслаждаясь положением ведомого; лежавшая на его плечах ответственность в этом походе чуть не раздавила везучего Проныру. Несколько раз он думал, что удача отвернулась от него, но все обошлось.

Лошади бежали резво, отряд передвигался по холмистой местности, время близилось к полудню. Когда холмы остались позади, впереди показалась красивая рощица, состоявшая из лиственных и хвойных деревьев. Каспар хотел было напомнить мессиру Маноло, что пора становиться на обеденный привал, как вдруг из-за деревьев показались стены города.

— Ливен! — первым закричал Фундинул, и его мул, ни разу не видевший этого города, возбужденно затряс головой.

— Быть этого не может… — произнес пораженный Бертран.

— Может, — самодовольно усмехнулся Каспар, как будто имел к этому чуду какое-то отношение.

Купленные в Туманных долинах лошади понесли быстрее, Каспар и не заметил, как оказался на дороге к городу. Старая крепостная стена, возведенная еще предками Ангулемского, высокий шпиль над часовой башней ратуши, развалины магических башен на холмах вокруг города — все это был его дом.

— До чего же здорово! — обрадовался Углук; он недолго жил в Ливене, но уже считал этот город родным — так хорошо он больше нигде не ел.

— Да, мы дома, — сказал Каспар. — Но я полагаю, будет лучше, если мы, минуя город, сразу отправимся к герцогу. Если он в замке, конечно.

— Разумная мысль, — одобрил Маноло, натягивая поводья и останавливая лошадь. Вместе с ним остановился и весь отряд. — Его светлость сейчас в Ангулеме, можете не сомневаться.

— А почему вы не перенесли нас прямо к замку, мессир? — хитро улыбаясь, полюбопытствовал Фундинул.

— Дороги, ведущие сквозь миры, начинаются и заканчиваются в определенных местах, — ответил маг. — И кроме того, в этот раз его светлости вовсе не обязательно знать, каким образом вы добрались до дома.

— Понятно, мессир, — сказал Каспар. — И спасибо!

— Спасибо, мессир, спасибо! — стали благодарить все, даже Аркуэнон.

— Пожалуйста, друзья мои. — Маноло развернул коня, пришпорил его и поскакал назад.

— Как жаль, что вы так быстро покидаете нас, мессир! — крикнул ему вслед Фундинул.

— Мы еще увидимся! — донеслось в ответ.

В какой-то момент воздух перед скачущим всадником заклубился белым туманом, куда и канул мессир вместе с лошадью, а когда туман растаял, дорога была пустынной, как прежде.

— Не стоить грустить, мессир сказал, что мы еще повидаемся, — бодро произнес Каспар. — А сейчас едем в Ангулем, пора нам предстать перед герцогом.

На этот раз Каспар вел в замок весь отряд, чтобы его светлость полюбовался на тех, кто рисковал жизнью ради выполнения его прихотей. Путь до замка не занял много времени, в походе Каспар привык к расстояниям, и проехать несколько миль по хорошей дороге для него ничего не стоило.

Скоро во всем своем величии показался стоявший на скале замок Ангулем, его грозные башни нависали над окрестностями, напоминая, кто хозяин этой земли. На высоких шпилях реяли флаги Рембургов и Ангулемских.

До ворот пришлось добираться по горному серпантину, но в замок отряд не пустили, двое гвардейцев в сверкающих кирасах и красных мундирах преградили Каспару дорогу, потасканный вид бойцов его отряда вызвал у них закономерное подозрение. На крепостной стене появилась полурота арбалетчиков — герцога охраняли надежно.

— Пропустите нас к его светлости! — прокричал Каспар.

— А ты кто таков будешь? — спросил один из гвардейцев. — Герцог не ждет никаких гостей. Иначе мы бы знали!

Вперед выехал Бертран.

— Отправляйся к своему капитану, братец, и скажи, что приехали Бертран фон Марингер и Каспар Фрай.

— Граф-бювард? — удивился часовой. — Ой, ваше сиятельство, не признал! Вы в этом костюме… — заикаясь, проговорил испуганный гвардеец.

— Доложи капитану, чтобы все было по форме… — тихо произнес Бертран; ему еще предстояло нелегкое объяснение с герцогом. Куда уехал, почему без спросу?

Гвардеец убежал и вскоре вернулся с офицером. Тот козырнул герцогскому бюварду и доложил о состоянии караульной смены.

— Хорошо, капитан, доложите, что Каспар Фрай здесь не один, и спросите, не пожелает ли его светлость принять нас в таком составе.

— Одну минуту, ваше сиятельство, сейчас выясню!

Капитан умчался, а отряд Каспара пропустили во двор замка.

Тут царила обычная суета, множество слуг, солдат и конюшенных сновали во всех направлениях с выражением крайней важности на лицах.

Гости спустились на мостовую, передали лошадей слугам и стали разминать ноги. Фундинул и Углук, ни разу не бывавшие здесь, с интересом осматривались, Аркуэнон, как всегда, был сдержан и не проявлял любопытства, но сам, напротив, привлекал внимание дворовых.

Бертран нервничал, Каспар это видел и хотел его поддержать, но не знал как.

— Его светлость ждет вас, — выпалил вернувшийся капитан.

— Всех? — уточнил Бертран.

— Так точно, ваше сиятельство, можно идти даже при оружии!

На лице Бертрана, давно не бритом и заросшем, отразилась нерешительность.

— Ну веди нас, что ли, — ты ведь командир похода, — сказал он.

— Конечно, — кивнул Каспар и, приблизившись к Бертрану, уже тише добавил: — Не беспокойся, как только мы отдадим герцогу печать, он будет так счастлив, что простит даже висельника.

Это приободрило Бертрана, и вместе они поспешили за гвардейским офицером, Углук и Фундинул с раскрытыми ртами едва поспевали за ними. Широкие лестницы, высокие потолки, мрамор и статуи поражали их. Орк что-то нашептывал гному, тот ему поддакивал и проверял рукой гладкость стен. Аркуэнон откровенно скучал.

Наконец все подошли к дверям герцогского кабинета; двое часовых с алебардами охраняли покой его светлости.

— Заходи, Фрай, заходи! — нетерпеливо позвал герцог, едва заслышав шаги. Капитан открыл гостям дверь, Каспар переступил порог, и за ним, ступая осторожно, вошли остальные.

— Ты привез ее? — строго спросил герцог.

— Да, ваша светлость. — Каспар покосился на двух офицеров, стоявших поодаль.

— Ну-ну, смелее, покажи мне ее!

Герцог протянул руку, Каспар заметил, что она дрожит. То ли его светлость приболел, то ли эта вещь действительно была так важна для него.

Когда Огрская печать оказалась в руках Ангулемского, тот, не удержавшись, счастливо расхохотался и еще несколько мгновений был не в состоянии оторвать от нее взгляд. Затем, совладав с собой, убрал печать за пояс.

— Что ж, Фрай, это действительно та самая печать. Ты выполнил свою часть соглашения. — Герцог хлопнул в ладоши. — Сейчас принесут твое золото.

— Благодарю, ваша светлость.

— Вижу, на этот раз ты привел с собой своих отважных бойцов.

Герцог подошел поближе, кое-кого из них он уже видел — они проявили себя во время подавления бунта воров в Ливене.

— Говорят, они у тебя заколдованные!

— Это сказки, ваша светлость, — возразил Каспар. — Нам просто немного везет.

— А почему я вижу здесь графа фон Марингера? Разве он не должен управлять моим войском?

— Ваша светлость отправил меня в отпуск — подумать. Я решил совместить отпуск с походом, чтобы таким образом лучше послужить вам.

— Что ж, это объяснение мне нравится, граф, надеюсь, с завтрашнего дня вы вернетесь к своим обязанностям.

— Буду счастлив, ваша светлость, — с коротким поклоном произнес Бертран.

Дверь открылась, и двое дюжих слуг в сопровождении наряженного в зеленый мундир казначейского офицера втащили корзину — в таких носили мешочки с золотом в банках.

— Вот твои деньги, Фрай, — сказал герцог. — Можешь отправляться, я тебя больше не держу.

— Всего хорошего, ваша светлость.

— Могу дать тебе карету и полуроту в сопровождение.

— Не нужно, ваша светлость, господин граф ведь остается, и его лошадка теперь свободна.

— Ну как знаешь, Фрай, как знаешь.

Герцог нетерпеливо поглаживал пояс, ожидая, когда останется один, чтобы взяться за изучение важного артефакта.

Во дворе замка Углук помог Каспару перегрузить мешочки с золотом из корзины в седельную сумку Бертрана, отряд вернулся в седла и выехал за ворота.

До Ливена добрались без приключений, неспешно проехали через весь город, наслаждаясь его знакомой суетой и даже видом грязных канав. В банке Генрика Буклиса им были рады, а узнав о вкладе в десять тысяч дукатов, хозяин сам выбежал Каспару навстречу с подносом сладостей и бокалами с вином.

Служащие помогли занести золото внутрь, взвесили и описали, а Генрик Буклис выправил нужные бумаги. Аркуэнон, Фундинул и Углук получили по пятьдесят дукатов наличными, остальные полагающиеся им деньги были положены на именные счета.

— Ну и куда вы теперь? — спросил Каспар, когда путешественники оказались на улице.

— В «Кот и Ботинок», — не раздумывая, ответил гном. — Нужно передохнуть несколько дней, а потом возвращаться в Коттон.

— И я в гостиницу, — сказал орк. — Надо отъесться, а то за время похода я совсем отощал.

И Углук похлопал себя по животу, не такому большому, как прежде.

— Я тоже с ними, — вздохнул Аркуэнон. — Дома у меня нет, надо подумать, как жить.

— Кроме того, ваша милость, вы обещали накормить нас ужином! — напомнил Углук.

— Да, да, конечно, — подтвердил Каспар. — Завтра сходите в баню, а в пять вечера я вас жду — всех троих. Уверен, ради таких гостей Генриетта расстарается как никогда.

Они распрощались, и странная троица двинулась к Рыночной площади, уводя за собой трех лошадей и мула. Каспар взобрался на свою лошадку, похлопал ее по шее и поехал в сторону улицы Бычьего Ключа. Чем ближе он подъезжал к дому, тем теплее становилось у него на душе. Скоро он обнимет Генриетту и малыша Хуберта, а тот при виде отца зальется счастливым смехом.

«Да, — подумал Каспар, завидев знакомую крышу. — Путешествовать стоит хотя бы ради того, чтобы потом возвращаться домой!»

Тайный друг ее величества

Глава 1

По обычаю последних лет, после долгого домашнего обеда Каспар Фрай устраивал встречи со своими приказчиками. В летнее время он шел пешком до самой реки и там, в беседке недалеко от красильни, выслушивал отчеты работников. Те собирались в небольшом трактире, стоявшем по правую руку от южных крепостных ворот.

Гульбища и пропивание заработков в кабаках окрестные рабочие начинали ближе к ночи, а утром, чуть свет, мучаясь похмельем, они там же цедили пустой отвар. Остальное время трактир стоял почти пустой, лишь изредка привечая проезжих людей да таких, как Каспар Фрай, «чайных» заказчиков, тех, кто приходил в заведение переговорить по торговым делам и вовсе не брал вина, опасаясь по пьяной лавочке упустить свою выгоду.

В этот раз приказчики Фрая, как и положено хорошим работникам, пришли к месту встречи раньше него и теперь дожидались за пустым столом у окна. На улице было пасмурно, оттого на подпорных столбах трактира уже висели два потрескивающих масляных светильника.

Прислужник трактирщика, подросток лет пятнадцати, ожесточенно натирал воском деревянные кружки, сам трактирщик время от времени делал ему замечания, а иногда давал подзатыльник.

Когда скрипнула разбитая дверь и на пороге возник Каспар Фрай, приказчики тотчас же встали:

– Добрый вечер, хозяин! Доброго вам здоровья, – приветствовали они Каспара.

– И вам доброго здоровья, – сказал тот, проходя и усаживаясь за стол. – И вы садитесь.

Приказчики сели, заскрипели кожаными сумками, доставая усеянные кляксами свитки. Для прислужника это был знак, он тотчас сорвался с места, обежал прилавок и вынес приготовленный поднос с уже расставленными кружками, в которые была засыпана дорогая чайная трава.

Люди простые довольствовались лесными сборами, а чайную траву возили из далекого Лукума, что стоял на побережье теплого океана где-то на юге. Даже сама весть о существовании такого города дошла в Ливен всего лет пять тому назад. С тех пор и повезли оттуда душистое дерево, чайную траву и тонкий, словно сотканный из воздуха, шелк.

Подойдя к столу, прислужник осторожно расставил перед посетителями кружки; приказчикам достались простые – медные, а уважаемому в городе Каспару Фраю была подана серебряная. Прислужник убежал на кухню и скоро вернулся, неся обернутый в три слоя солдатского сукна медный полуведерный чайник. Развернув его на соседнем столе, он осторожно приблизился к тому, за которым сидели посетители, и наполнил кипятком их кружки, после чего почтительно удалился.

– Что у нас с капиролом? – спросил Каспар у Патрика, ведавшего делами в красильне.

– Капирольной смолы еще на два дня осталось, хозяин.

– На чистом складе в запасе сорок четыре фунта имеется, – сказал Луцвель, ведавший складом, где хранились краски, купорос, небеленая пряжа и холсты.

– Купцы котонские на капирол скидку хотят, хозяин, говорят, по два рилли четыре крейцера за фунт дорого для них. У Ваммера берут по рилли десять крейцеров, – сообщил Клаус, заведовавший складом готовой крашеной пряжи и льна, а также беленого и лощеного холста. Под капиролом приказчик подразумевал крашенную смолами пряжу.

– Ну так у Ваммера пряжа короткая, – возразил Каспар. – Но хорошо, скинь им четыре крейцера, скоро зима и капирол дешеветь будет. А что с пурпуром?

– Пурпуром мы только тонкий холст красим, поэтому еще недели на две хватит.

– Ты следишь за краской-то? Люди не поворуют?

– Слежу, хозяин, в сундуке держу под замком, а сундук в димпартаменте стоит и под замком висячим.

– Молодец, – кивнул Каспар, сдерживая улыбку.

Патрик был из деревни, во всем любил основательность и комнатку, где вел учет, называл «димпартаментом».

Минут за сорок все вопросы были решены, чай допит. Каспар попрощался с приказчиками до следующего дня и, оставив плату за все угощение, покинул трактир.

Глава 2

Вечерело, солнце клонилось к горизонту, жившие в предместье зеленщики спешили на повозках выбраться из города до темноты, иначе не избежать поборов со стороны жадных стражников.

– Добрый вечер, господин Фрай! – поздоровался с Каспаром какой-то купец, сняв шапку и кланяясь, как перед дворянином.

– И тебе добрый вечер, – ответил Каспар, подумав о том, как со временем изменилось к нему отношение людей.

Прежде его старались обходить стороной – и злодеи, и порядочные люди – на всякий случай. Он разгуливал по городу с мечом и кинжалом на поясе, кои при случае немедленно пускал в ход, немудрено, что многие его сторонились. Теперь же, кроме мешка с серебром, никакого другого оружия Каспар не носил, что вызывало неодобрение его персонального оружейника, гнома Боло. Прежде тот неплохо зарабатывал, снаряжая Каспара для его опасных походов, но прошло уже двенадцать лет, как главный его заказчик остепенился и сменил ратный труд на торговый. Кстати пришелся опыт шпионской поездки в Харнлон – столицу королей Рембургов, где Каспар не только выполнил задание герцога Ангулемского, но и поторговал с хорошей выгодой. Оказалось, у него и к этому ремеслу немалый талант.

Сначала Каспар занялся перекупкой, однако этим в Ливене особых барышей было не нажить, и он взялся за производство – поставил на берегу реки красильню, установил привезенные из Харнлона машины, нанял двенадцать работников, и дело закипело.

После первого же сезона Каспар, сбросив цену, стал одним из основных красильщиков во всей округе, однако дело это было сезонное – зимой река вставала подо льдом, а по суше товары не возили – снег и холод, особенно в горах, делали дороги непроезжими.

Но Каспар решил эту проблему иначе: он поставил два склада – в один свозил готовую продукцию, в другом накапливал сырье: пряжу и небеленые холсты. С приходом холодов, когда другие красильни вставали до весны, предприятие Каспара продолжало работать, пополняя склады и торгуя зимой без всяких конкурентов. Воду из реки подавали в красильню винтом по медной трубе, что позволяло ее не экономить, чаще промывать ткань и получать более ровную окраску.

Предприятие Каспара процветало и, хотя не приносило тех сказочных заработков, что удавалось получать, рискуя жизнью, однако позволяло безбедно жить и растить детей, не боясь сделать их сиротами.

Глава 3

Проходя через Рыночную площадь Каспар с удовольствием вдыхал запах остывающих жаровен, подкисшего пива, подпорченной требухи и острых сыров – он ходил по этой площади уже много лет, но ничего на ней не менялось и все так же зло мели мусор пьяные дворники.

Каспар и не заметил, как город стал для него родным. Прежде ему казалось, что это лишь место жительства, которое в случае необходимости можно без сожаления покинуть, однако теперь стало иначе.

«Наверное, это из-за детей», – подумал он.

Хуберту было уже пятнадцать, а Еве – десять лет. Сын посещал школу и, к удивлению Каспара, успевал по всем наукам. Его учитель – мистер Бразис, занимался с ним дополнительными уроками по математике и древним языкам, Хуберт с одинаковой легкостью постигал цифирь, теоремы и невообразимые спряжения глаголов в арамейском и ральтийском языках. Статью сын пошел в мать – Генриетта был широка в кости и почти с Каспара ростом, сын уже сейчас сравнялся с ней и в будущем обещал вырасти выше отца.

Опасаясь, что из Хуберта вырастет «книжник», Каспар усиленно привлекал его к ратной учебе, однако особых усилий для этого ему прилагать не требовалось – интерес Хуберта распространялся на все. Ему нравилось кузнечное дело, и он бегал смотреть на работу кузнецов, а если выпадал случай попасть в конюшни коннозаводчика Табриция, не упускал и его. В небольшой столярной мастерской, сооруженной Каспаром возле дома, Хуберт учился делать тугие луки, благо его отец помнил уроки, некогда преподанные ему знаменитым в прошлом мастером – Рыжим Расмусом.

Там же во дворе, с расстояния в двадцать шагов, Хуберт делал первые пристрелочные упражнения. В семье Каспара к этому занятию относились серьезно. Генриетта хоть и желала сыну более спокойную, чем у отца, жизнь, однако понимала, что военное мастерство мужа не раз выручало их.

Правда, застав однажды за этим занятием дочь, Генриетта накричала на нее, отобрала лук и, заведя в кухню, объяснила, что ее дело – вышивать наволочки и готовить приданое.

– Из луков пусть мальчишки стреляют, а наше женское занятие – хранить домашний уют.

– А папа рассказывал, что ты из арбалета стрелять умеешь, а тетя Каролина говорила, будто когда-то давно, когда еще Хуберт маленьким был, ты в доме бандита застрелила, прям стрелой к стене – как гвоздем…

– Это для меня она тетя Каролина, а для тебя – двоюродная бабушка, – попыталась тогда Генриетта сменить тему, но настойчивый взгляд Евы требовал пояснений.

Пришлось матери сказать, что сделала она это с большого перепугу и только потому, что отца дома не было. Одним словом, Генриетта не поощряла интереса дочери к мужским забавам и настоятельно рекомендовала постигать искусство вышивания.

Свернув на улицу Бычьего Ключа – там стоял его дом, – Каспар поздоровался с главным чиновником магистрата, советником Гогнусом. Гогнус был вторым лицом после мэра и недавно купил дом бывшего старшины городских стражников Виршмунда. Тот умер полгода назад, и его дети, не желая переезжать в Ливен, продали дом отца, чтобы поделить деньги, а поскольку водить знакомство с Каспаром Фраем считалось престижно, советник Гогнус воспользовался случаем и купил дом по соседству.

Последние пять лет жившие на улице Бычьего Ключа стеклодувы, портные, шорники и плотники потихоньку съезжали кто в предместье, кто в Кузнечную слободу, а их дома перекраивали на вырост новые хозяева – купцы и вышедшие на пенсию офицеры герцогской гвардии.

Войдя во двор, Каспар по-хозяйски окинул его взглядом. Поднял с земли доску и поставил к стене мастерской. Во дворе соседа – капитана-гвардейца в отставке, лаяла собака, у нее недавно родились щенки, и она никого к ним не подпускала. Капитан уже показывал Каспару перевязанную тряпицей руку и предлагал, если надо, подарить щеночка, уверяя, что тот будет свиреп, как «ейная мамаша». Каспар обещал подумать.

Глава 4

Дома его ждал сюрприз – Хуберт сидел на кухне с перебинтованной головой, а Генриетта бегала вокруг, то прикладывая к его голове медный ковш, то хватаясь за склянки с лечебными мазями, не переставая голосить, что сынок «зашибся».

– Что здесь происходит? – спросил Каспар.

– Папа, Хуберт по голове деревяшкой получил! – выпалила всезнающая Ева.

– Какой деревяшкой?

– Пап, я с кулевриной тренировался, – повернувшись к отцу, сообщил Хуберт.

– Ну и как? – усмехнулся Каспар, а внутренне весь сжался – кулеврина была очень опасным снарядом и могла убить нерасторопного ученика.

– До третьей засечки дошел, а потом… Потом не справился.

– Каспар, я требую, чтобы ты запретил ему заниматься в этой душегубке без твоего присмотра! – закричала Генриетта. – Ребенок зашибся, разве не видишь?

– Да уж вижу, – вздохнул Каспар. – Ты в самом деле, Хуберт, больше такого себе не позволяй, с покалеченного бойца толку мало. В учебе тоже головой думать надо, а не подставлять ее, это тебе не горшок за три крейцера, другой на базаре не купишь…

– Я больше не буду… Слово даю.

– Ну вот и хорошо. Ты слышала, Генриетта?

– Сапоги сними, чего топчешь?! – проворчала жена.

– Извини, дорогая, сейчас сниму.

Сняв сапоги и обувшись в мягкие домашние туфли, Каспар прошел в гостиную и оттуда спустился на первый, безоконный, этаж дома. Помимо арсенальной там находился тренажерный зал.

Каспар высек кресалом искру, запалил пропитанный селитрой фитиль и от него зажег дежурную свечу, что стояла возле двери на полке.

Сзади послышались быстрые шаги.

– Тебе чего? – спросил Каспар, оборачиваясь.

– Я хочу с тобой пойти… – сказала Ева.

– Я иду только посмотреть, – соврал Каспар.

– Ну и я посмотрю.

– Ева, тренажерный зал не для девочек, твое дело расти умной и красивой невестой. Для этого тебя и в школу отдали. Ты сделала сегодняшний урок по цифири?

– Какая цифирь, папа? Я посещаю школу для девочек, там учат только вышивке и стряпне, как будто меня мама этому не может научить! Там все дуры, папа, я не хочу больше туда ходить!

– Одна ты у нас умная. – Каспар развел руками, на стене заколыхались быстрые тени.

– Нет, не только я. Есть еще Полли, она тоже кое-чего соображает, но остальные полные тупицы, только и обсуждают, у чьего папаши больше золота.

Каспар задумался. Как он мог помочь дочери?

– Вот что, я поговорю с учителем Бразисом, пусть он и тебе дает уроки цифири и математики. Как ты на это посмотришь?

– Ой, правда, папа? – обрадовалась Ева, ее глазки заблестели от восторга.

– Отчего же не правда? Прямо завтра и поговорю.

– Ур-ра! Ур-ра! Я буду учить цифирь! – закричала Ева и, подпрыгивая, унеслась прочь.

Каспар улыбнулся и толкнул дверь тренировочного зала.

Глава 5

Пройдя вдоль стен помещения, Каспар зажег три десятка свечей в зеркальных светильниках – в зале стало светло.

Он потушил дежурную свечу и осмотрелся – возле кулеврины крови не было, значит, ранение Хуберта не так серьезно. Сын сказал, что пострадал на третьей засечке, выходит, прошел первые две? Или сразу решил попытать счастья на третьей?

Каспар завел пружины кулеврины, выставил колышек на первую засечку и, сняв со стены деревянный, обитый кожей тренировочный меч, встал в позицию. Теперь требовалось только ткнуть им в металлический диск, и это послужит пуском бешеного механизма тренировочной машины. У нее имелось семь лап, но на первой засечке срабатывали всего три, однако какие именно из семи, было неизвестно, хитрый золотник – устройство, включающее лапы, – всякий раз подключал разные и с разных сторон.

За эту машину гном Боло взял тридцать золотых, по меркам Ливена – целое состояние.

Выдержав паузу, Каспар нанес «укол», и кулеврина обрушила на него один за другим три удара – два в уровень головы и один – коварный – подсекающий ноги. Но Каспара такими ходами было не взять, он уверенно отбил все три. Несмотря на спокойную жизнь преуспевающего купца и промышленника, он старался посещать зал не реже двух раз в неделю. Генриетта называла это блажью, однако тренировки помогали Каспару держать себя в хорошей форме.

Взвесив в руках тренировочный меч, Каспар решительно переставил колышек на вторую засечку. Отошел, прицелился и нанес очередной укол – четыре лапы ударили одна за другой, но и тут Каспар отбился. Довольный собой, он улыбнулся и, попятившись к стене, вдруг увидел уходящую к горизонту дорогу и стоящих полукругом озлобленных людей. Это были враги, они недобро смотрели на него и были готовы атаковать. Вот один из них бросился вперед, и Каспар взмахнул мечом…

Наваждение ушло так же быстро, как и захватило рассудок Каспара. Он встряхнул головой и опустил поднятый для удара меч.

Что это было – сон наяву? А может, знак?

Нехорошее предчувствие сдавило грудь, Каспар повесил меч на стену и, пройдя по кругу, задул свечи – сегодня ему следовало отдохнуть и попить лечебного отвара, который так хорошо удавался Генриетте.

Супругу он застал на кухне, казалось, она никогда не устает готовить, стирать белье, убирать комнаты.

Увидев вошедшего мужа, Генриетта отставила кастрюли и озабоченно спросила:

– Что с тобой? На тебе лица нет.

Наскоро вытерев руки о фартук, она приложила ладонь ко лбу мужа.

– Нет, это не болезнь… – сказала она уверенно.

– Оставь, – отмахнулся Каспар и сел за стол. – Завари-ка лучше своих трав, хочется выпить чего-нибудь горячего.

– А может, хересу?

– Нет, лучше трав.

Генриетта пристально посмотрела на мужа и достала из шкафчика деревянную резную коробочку с заветным сбором.

– Ева хочет цифирь изучать, – сказал Каспар.

– Она мне этой цифирью все уши прожужжала.

– Я вот подумал – пусть девка поучится, хуже не будет, а то скучает она в девчачьей школе.

– Дело твое, ты отец и деньги твои за учебу пойдут, – пожала плечами Генриетта, тоном показывая, однако, что не одобряет затею мужа. – А вот придет время замуж ее отдавать, кто ее ученую-то возьмет? Она ведь дерзкая станет.

– Она и так дерзкая станет, порода у нее такая – вся в меня. – Каспар улыбнулся. – Ничего, пусть учится, а денег за нее много и не потребуется, небось учитель Бразис и за холст крашеный учить станет, за девчонку большего не положено.

Глава 6

Наутро Каспар отправился на Рыночную площадь, чтобы купить прочной бечевки для замачивания в воде согнутых облучий, а заодно и прогуляться – он давно завел себе такой обычай.

Когда Каспар появился на площади, там уже вовсю кипела торговля; если горячие пироги и разварной картофель со смальцем только подвозили к столам торговок, то продажа сырых продуктов велась уже с шести часов утра.

Вдоль рядов неспешно проезжали телеги с тюками овчин и рулонами кож, за ними покачивались трехэтажные возы гончаров с расставленными, словно в шкафу, круглыми обливными горшками.

Каспар любил эту сутолоку и нарочно одевался попроще, чтобы дольше оставаться неузнанным и беспрепятственно гулять среди лотков. Но в этот раз долго гулять ему не пришлось – раздался стук копыт и на площадь, ничуть не опасаясь зашибить людей, выскочила четверка всадников. Каспар узнал зеленые мундиры герцогских глашатаев, они появлялись, чтобы доносить до подданных его светлости распоряжения и приказы их господина.

Один из глашатаев спрыгнул с лошади, взбежал на каменное возвышение, специально построенное для таких целей, и сшиб ногой две корзины со связанными курами. Корзины полетели вниз – на опешившую торговку, а глашатай развернул свиток и, окинув взглядом притихшее торжище, начал читать:

– «Граждане города Ливена и подданные его светлости герцога Ангулемского из других городов и поселений! Третьего дня Арнольд Фердинанд дюр Гильбер Ангулемский оставил нас, навсегда уйдя вслед за своими славными предками! Новым герцогом и господином вашим объявлен племянник покойного – герцог Бриан Туггорт дюр Лемуан Ангулемский, да продлятся дни его справедливого правления! Трактат сей разослан по всем городам герцогства, а также сюзерену нашему королю Ордосу Четвертому Рембургу в Харнлон».

Свернув свиток, глашатай сунул его в суму, сбежал с возвышения и, вскочив на коня, в сопровождении своих товарищей помчался прочь – предстояло объявить важную весть в других поселениях.

Люди на площади словно оцепенели. Казалось бы, ничего особенного не случилось – ну не стало прежнего герцога, появился новый, однако прежний герцог был способен защитить свои земли от грабителей лорда Кремптона и пришедших из-за его земель степняков, от притязаний короля Ордоса и банд бродячих разбойников. Так ли надежен будет новый господин?

Постепенно люди стали оживать, голоса их становились все громче. Не слушая другого, каждый пытался высказать свое собственное мнение и только свою правду. Внезапно то тут, то там начали завязываться потасовки, в них вступало все больше охотников, и вскоре Рыночная площадь стала напоминать Каспару знакомые картины кровавых сражений. Странное ожесточение, обуявшее горожан, начало выплескиваться наружу.

Каспар, пораженный, поспешил прочь, впервые жалея о том, что при нем нет оружия. Метавшиеся вокруг люди выкрикивали угрозы и крушили друг друга чем ни попадя.

Из толпы к Каспару выскочил какой-то человек и, схватив его за плечо, замахнулся острым обломком доски.

– Убью! – закричал он, брызгая слюной.

Каспар отшвырнул его и поспешил прижаться к стене. Где-то ударил гром, небо стали затягивать тучи. Оторвавшись от стены и перепрыгивая через катающиеся клубки сцепившихся тел, Каспар побежал к ближайшему проулку.

Снова ударил гром, рванул ветер, несколько кусков черепицы сорвались с крыши и, упав на мостовую, разлетелись мелкими осколками.

«Помогите, убивают!»

«Всех перережу!» – неслись вслед Каспару страшные крики.

По крышам застучали крупные капли дождя, снова рванул ветер, где-то хлопнула рама и разбилось стекло.

– Да где же стража, мамочки мои?! – послышался со второго этажа испуганный женский голос.

– Что там, Клара?

– На площади дерутся, а на улице – буря!

Каспар закутался в плащ и прибавил шагу, ветер налетал короткими порывами со всех сторон, то ударяя в лицо, то подталкивая в спину. Сверкнула молния, и сквозь сгустившийся мрак на землю посыпался мелкий град.

К тому времени как Каспар добрался до дома, град успел засыпать всю мостовую, а ветер продолжал швырять его плотными зарядами в прохожих, в стены домов и в окна.

Забежав во двор, Каспар плотно притворил ворота и задвинул засов. Взбежал по длинной лестнице и, оказавшись в прихожей, первым делом спросил:

– Дети дома?

– Дома! – доложила выскочившая Генриетта. – Как загремело, так я сразу сказала – в школу не пойдете. Вот и ты вернулся, хорошо как…

Комкая фартук, Генриетта неожиданно попятилась и, наткнувшись на стену, осела, спрятала лицо в ладони и заплакала.

– Ты чего, мам? – спросил, вбегая, Хуберт. На его голове была свежая повязка.

– Не тронь ее, сейчас пройдет, – сказал Каспар, снимая сапоги.

Однако ему пришлось проводить жену в гостиную, а детей отправить на другую половину дома, чтобы не мешались со своими вопросами.

Генриетта продолжала рыдать, не помогали ни вода, ни приготовленные ею же капли. Не найдя способа привести ее в чувство. Каспар оставил эту затею и зажег стоявшую на столе свечу. Неожиданно это помогло, Генриетта перестала плакать и уставилась на пламя свечи тоскливым взглядом.

– Ты… отчего плакала, дорогая? – осторожно спросил Каспар, боясь вызвать новые рыдания.

– Я боюсь, Каспар, – всхлипнув, ответила Генриетта.

– Чего же ты боишься? Этой бури?

Каспар оглянулся на потемневшие витражные окна; град продолжал стучать в них с удивительной настойчивостью.

– Нет, Каспар, я боюсь не бури. Я боюсь завтрашнего дня…

Глава 7

Всю ночь слова Генриетты не давали Каспару ни сна, ни покоя. Как ни старался он убедить себя, что все это пустое, бабья блажь, однако тревога разливалась по телу губительной отравой, заставляя стыть ноги и чаще биться сердце.

Заснуть удалось только под утро, но не проспал Каспар и двух часов, как был разбужен стуком множества копыт о мостовую.

Сразу почувствовав неладное, он вскочил с постели и в предутреннем полумраке пошарил вокруг в поисках меча – ему пригрезилось, будто он где-то в поле, стоит на часах и враг чуть не застал его врасплох.

– Каспар, кто там?! – переполошилась Генриетта, и ее голос вернул его к реальности.

– Приехал кто-то.

Каспар подошел к окну, и тут раздался сильный стук в ворота, казалось, их вот-вот ссадят с петель.

– Каспар Фрай, выходи немедленно!

– Каспар Фрай, выходи! – кричали неизвестные на несколько голосов.

Каспар распахнул окно, потянуло холодом, утро выдалось пасмурное и студеное.

– Я Каспар Фрай. Чего ломитесь? – Он старался говорить твердо, и это давалось ему нелегко, внизу на неспокойных, бряцающих уздечками мардиганцах дожидались человек двадцать гвардейцев герцога – давно к нему не наведывались в таком составе.

– Спускайся немедленно, Фрай, ты должен ехать к герцогу – в Ангулем! – прокричал молодой гвардейский капитан. Должно быть, он недавно получил «золотых орлов» и нежданная власть еще кружила ему голову.

– Сейчас буду готов, господин капитан, – ответил Каспар миролюбиво. – Только лошади у меня нет.

– Лошадь не нужна – в экипаже поедешь вместе с семьей!

– С семьей? – удивился Каспар.

– Я с тобой что, через забор переговариваться буду, скотина ты эдакая?! – закричал молодой капитан и в сердцах ударил стеком ни в чем не повинного жеребца.

В этот момент по улице, грохоча железными ободьями, подкатила одна из карет герцога, запряженная четверкой гнедых лошадей.

– Ну-ну, – сказал Каспар, совершенно смущенный таким поворотом и, закрыв окно, повернулся к Генриетте. Но ее в постели уже не было.

Каспар стал торопливо одеваться, лихорадочно соображая, как он объяснит жене, что новый герцог требует их всех в замок. Каково же было его удивление, когда, выйдя в гостиную, он застал там сонную Еву, уже совершенно одетую, с наспех собранными и увязанным в узел пожитками.

– А где мама? – спросил Каспар.

В этот момент в гостиную ввалилась Генриетта с огромным узлом, в который она запихивала какие-то тряпки.

– Мы уже готовы, – сказала она, поправляя выбившуюся из-под чепца прядь. – Хуберт у дверей ждет.

– А ты не боишься? – спросил Каспар.

– А чего мне бояться? Наверное, новый герцог хочет дать тебе службу, оно и правильно, чего тебе тряпки красить, ты человек с головой, такого каждый на свою службу пристроить рад.

Генриетта с перепугу несла чепуху, но в этот момент Каспар был благодарен ей за то, что она не потребовала от него ответов на вопросы, которых он не знал.

В ворота снова застучали.

– Ну-ка пошевеливайтесь! Его светлость долго ждать не будет!

– Ну пошли-пошли, – сказал Каспар, подхватывая узлы у Евы и Генриетты. – Нехорошо заставлять ждать молодого герцога, а то еще подумает, что мы относимся к нему без должного почтения.

На улице было сыро, насыпавший вечером град растаял, превратившись в лужицы.

Гвардейцы угрюмо смотрели на Каспара, должно быть виня его в том, что их выгнали из казармы в такую рань.

Сидевший на козлах кареты немолодой сержант соскочил на мостовую, распахнул перед Генриеттой дверцу и разложил ступеньки.

– Пожалуйте, госпожа Фрай.

Лицо сержанта показалось Каспару знакомым – он видел его прежде на герцогском подворье. Сержант тоже его знал и приветливо подмигнул, дескать, все будет хорошо.

– Ты чего тут моргаешь?! – закричал на него капитан. – Твое дело на козлах сидеть!

– Уже иду, господин капитан! – придурковато завопил сержант, вытягиваясь в струнку и дико вращая глазами.

За спиной капитана кто-то из гвардейцев хихикнул. Каспар подсадил Еву, пропустил в карету Хуберта и, поднявшись сам, сложил порожки и затворил дверцу.

– Поехали-и-и! – крикнул капитан и, дав мардиганцу шпоры, понесся вперед.

За ним последовали несколько гвардейцев, остальные поехали позади кареты.

Ева тут же придвинулась к окну и, расплющив нос о стекло, стала с восхищением глядеть на улицу, это было ее первое путешествие в настоящей карете.

– Пап, а куда нас везут – к герцогу?

– К герцогу, дочка.

– А чего ему от нас надо? Или просто в гости позвал?

– Думаю, что в гости. С прежним герцогом мы были хорошо знакомы, должно быть, и этот решил посмотреть на нас.

– А зачем мы все вместе едем? – спросил молчавший до того Хуберт. Он сонно тер кулаками глаза и все еще не понимал, что происходит.

– Наверное, герцог папе службу предложит, – пришла на помощь Генриетта.

– Именно так, – вздохнул Каспар, угрюмо поглядывая в окно.

Снова зарядил дождик, по стеклу побежали капли. За окном мелькали редкие прохожие – в непогоду на улицу никто без нужды не выходил.

Пробежала бездомная собака, крестьянин на телеге ждал на краю мостовой, испуганно поглядывая на несущийся экипаж.

Скоро дома закончились – Ливен остался позади. Потянулись знакомые холмы, здесь была дикая, необжитая местность, строить вдоль дороги, ведущей к замку, герцог запрещал.

Каспар погрузился в невеселые думы, то, что вместе с ним затребовали всю семью, пугало его. Неизвестно, что пришло на ум новому правителю, уж не наговорили ли ему про Каспара каких-нибудь небылиц? Но кто мог наговорить, ведь в Ангулеме у Каспара никаких врагов как будто нет?

Промучившись догадками всю дорогу и предоставив жене отвечать на вопросы детей, Каспар очнулся от дум, лишь когда во всей красе на краю скалы показался замок Ангулем.

На первый взгляд в его облике ничего не изменилось – он выглядел таким же, как и двенадцать лет назад, но, когда подъехали ближе, Каспар различил на стенах несколько башенок, видимо недавно построенных из нового и оттого более светлого камня. Но часовые все так же стояли меж зубцов, и все так же развевались на флагштоках полотнища с гербами Рембургов и Ангулемских.

Лишь когда карета подъехала к самому рву, застрекотали цепи и мост с грохотом ударился о каменное ложе. Появились часовые, однако экипаж останавливать они не стали, и карета беспрепятственно вкатилась на внутреннее подворье.

Ворота за экипажем тотчас подняли, Каспар услышал, как тарахтят подъемные барабаны. Это его удивило, никогда прежде Ангулемский не прибегал к таким мерам безопасности, даже в те времена, когда пиратская армия двигалась на Ливен, а войска короля стояли на границе герцогства.

Пожилой сержант живо соскочил с козел и, распахнув дверцу кареты, сказал:

– Выходите, ваша милость, приехали.

Каспар спрыгнул на брусчатку, не дожидаясь, когда возничий разложит ступеньки. Пока Генриетта с детьми выходили и вытаскивали узлы с пожитками, он внимательно огляделся.

Как и следовало ожидать, за столь длинный срок, что он здесь не появлялся, очень многое изменилось. Коновязей оказалось куда больше, чем в прежние времена, вдоль них были проложены канавки для смыва навоза за стену – в ров. На мощенном брусчаткой дворе было просторно, прежней суеты не наблюдалось, однако среди гвардейцев, что находились здесь, Каспар заметил солдат в странных мундирах мышиного цвета и черных широкополых шляпах. При себе они держали невзведенные арбалеты с вложенными в замки болтами и с подозрением смотрели по сторонам.

Гвардейцы в красных мундирах держались от этих стрелков в стороне, и Каспар не заметил, чтобы они меж собой беседовали.

В дальнем конце подворья появился новый флигель, превосходивший размерами обычное лакейское жилье. Напротив его входа стояла простая черная карета с хорошими рессорами и большими колесами – это был легкий и быстрый экипаж. Лошадей при нем не оказалось, но оглобли и упряжь были оперты на подставки, чтобы в пять минут поставить под них четверку лошадей.

– Ну что, посмотрел? – раздался резкий и злой голос молодого капитана. Он перепоручил мардиганца солдатам и стоял подле Каспара, ожидая, когда выгрузится все приехавшее семейство.

– Да, господин капитан, посмотрел, – спокойно ответил Каспар. – Скучно тут у вас.

– А чего же радоваться-то, болван, мы скорбим о смерти Арнольда Фердинанда Ангулемского. – Смерив Каспара надменным взглядом, капитан добавил: – Следуй за мной!

Генриетта схватилась за узлы, но капитан остановил ее:

– Куда ты со своими тряпками, дура?! Сиди пока, жди распоряжения!

Для пущей внушительности капитан схватился за рукоять меча, но Каспар прихватил его за запястье и так крепко сжал, что суставы капитана затрещали.

Притянув офицера ближе, Каспар, не разжимая зубов, прошипел:

– Если ты еще раз оскорбишь меня или кого-то из моих близких, клянусь, я вырву тебе горло прямо здесь, чего бы мне это ни стоило…

Капитан из последних сил сдерживался, чтобы не закричать от боли, ему казалось, что рука уже сломана. Старый наемник разжал свою клешню, и капитан осторожно пошевелил пальцами, проверяя, работает ли онемевшая рука.

– Следуйте за мной… ваша милость, – произнес он уже другим тоном. – Я провожу вас к его светлости.

Каспар обернулся, подмигнул Генриетте, мол, все в порядке, и пошел следом за капитаном. За ним внимательно следили несколько стоявших в разных концах двора «серых» арбалетчиков.

К удивлению Каспара, капитан прошел мимо входа в жилые покои замка и двинулся к большому флигелю.

Возле его двери стояли на карауле двое гвардейцев. Заметив капитана, они вытянулись, поскольку этот служака был особенно придирчив. Один из гвардейцев распахнул перед капитаном дверь, и они с Каспаром прошли внутрь, но не успели сделать и нескольких шагов, как от стены к капитану шагнули двое в широкополых шляпах и один из них приставил к горлу офицера тонкий меч.

– В чем дело? Я капитан Престон, герцог знает меня!

– Гвардейцам сюда нельзя, – с расстановкой произнес один из солдат, у него был нездешний акцент. – Место гвардейцев – во дворе.

– Но позвольте, я капитан Престон… – не сдавался офицер.

– Что здесь происходит? – раздался чей-то скрипучий голос.

Солдаты разом отпрянули к стенам, и между ними появился сутулый человек с длинными, до плеч, седоватыми волосами. Он был в мундире из дорогого серо-черного сукна хорошей окраски – уж в этом Каспар разбирался.

– Этот гвардеец, ваше сиятельство, хотел пройти…

– Ваше сиятельство, мне было приказано доставить сюда наемника Фрая с семьей, а мне не разрешают…

– Это Фрай? – перебил капитана граф.

– Так точно, ваше сиятельство.

– А где семья?

– Во дворе, ваше сиятельство.

– А велика ли семья? – не сводя серых, чуть навыкате глаз с Каспара, спросил граф.

– Двое детей, ваша светлость, мальчик и девочка, и еще жена.

– Хорошо, капитан, можете быть свободны, я сам провожу Фрая к герцогу.

– Но мне… – начал было Престон, желая лишний раз напомнить о себе высокому лицу.

– Уберите его, – отмахнулся граф и, повернувшись, двинулся по коридору.

Каспар пошел за ним, с интересом рассматривая нездешнего фасона сапоги графа – на высоком каблуке и с широкой серебряной пряжкой спереди.

За поворотом оказалась каменная лестница, возле нее еще двое солдат в шляпах. Они стояли не шелохнувшись, так что их можно было принять за изваяния.

На втором этаже снова оказался коридор с деревянными полами и простыми выбеленными стенами. Все выглядело очень скромно, лишь массивные добротные двери с бронзовыми ручками отличали этот дом от любого похожего в городе.

Возле одной из таких дверей стояли двое часовых – все в тех же серых мундирах, гвардейцам тут не доверяли.

Граф сам открыл дверь, и Каспар, следуя за ним, вошел в большую комнату, обставленную без излишеств.

Здесь были все те же побеленные стены, украшенные несколькими гобеленами и подвесными подсвечниками. Мебель стояла не новая, принесенная из замка: высокое бюро, пара письменных столов, жесткие кресла.

Из-за стола поднялся молодой человек неполных двадцати лет, высокий, со светлыми длинными волосами и в мундире наподобие графского, но с преобладанием черных тонов. На его шее висела золотая цепь с медальоном герцога Ангулемского, однажды Каспар видел этот медальон у Арнольда Фердинанда. Чертами лица молодой герцог напоминал своего предшественника – те же высокие скулы, чуть опущенные уголки рта и конечно же фигура. Когда герцог подошел ближе, Каспару на мгновение показалось, что сейчас знакомый голос Арнольда Фердинанда произнесет: «Приветствую тебя, Фрай!»

Глава 8

Но никто Каспара не приветствовал, молодой герцог внимательно посмотрел на него и спросил:

– Кого ты привел, де Кримон?

– Это Фрай, мой герцог. Тот самый, верный слуга Арнольда Фердинанда.

Молодой герцог улыбнулся одними губами, Каспару показалось, что в его глазах он приметил искорку торжества.

– Так, значит, ты и есть Фрай?

– Так точно, ваша светлость, Каспар Фрай.

– Подумать только! – покачал головой герцог. Отступив на шаг и чуть склонив голову, он уперся оценивающим взглядом в Каспара. – С виду обычный простолюдин, странно, что дядя доверял ему немалые тайны нашего рода. Неудивительно, что он так нелепо закончил свои дни.

– Прошу тебя, Бриан, не говори так об Арнольде! – строго сказала пожилая дама в черном траурном платье и чепце. Каспар не сразу заметил ее, она сидела в самом углу.

– Ах, матушка, оставьте, разве вы еще не поняли, что дядя впутал всех нас в такие обстоятельства, что…

Вспомнив о присутствии постороннего, герцог осекся.

– Кажется, я приказывал привести Фрая вместе с семьей, – напомнил он де Кримону.

– Они во дворе, мой герцог, – ответил тот с легким поклоном.

– Вот как? Хорошо. Сколько у него детей?

– Двое, мой герцог, мальчик и девочка.

– Очень хорошо. – Герцог удовлетворенно потер ладони и отошел к столу.

Каспар тревожился все сильнее, этот странный интерес к его детям не мог не испугать его. Он даже хотел напрямик спросить этих людей, что они задумали, у него было достаточно сил, чтобы справиться и с графом, и с этим молодым выскочкой. Каспар покосился на меч де Кримона, он был длинноват и слишком узок, но и таким оружием можно было прихватить с собой полдюжины мерзавцев.

– Итак, Фрай, тебя, должно быть, интересует: с какой целью тебя привезли в замок Ангулем, да еще вместе со всем семейством? – спросил герцог.

– Честно говоря, ваше сиятельство, я был бы благодарен даже за краткое разъяснение.

– Хорошо, я дам тебе разъяснения, – великодушно согласился герцог Бриан, шагая от письменного стола до окна и обратно, – хотя это выглядит немного странно: герцог объясняется перед каким-то простолюдином, но оставим условности…

Герцог взглянул на графа, словно ища поддержки, однако тот отвел глаза, предоставляя Бриану самому разбираться со своими проблемами.

– Итак, мой дядюшка, будучи при смерти, вкратце рассказал о твоей службе для него. Он сказал, что ты надежный и, что самое важное, доверенный его слуга. Ты необычайно везуч, и тебе по силам любые подвиги. Дядюшка перечислил несколько важных заданий, которые ты с успехом для него выполнил, и сказал, что только ты, Фрай, в состоянии помочь нашему роду, всем Ангулемским – и прошлым, и настоящим, и будущим.

Герцог остановился возле стола и уставился в пол, затем, словно очнувшись, поднял глаза на недоумевающего Каспара.

– Ты помнишь, что за услугу оказал дядюшке в последний раз?

– Да, ваша светлость, мне пришлось отправиться в Синие леса, чтобы добыть для герцога Арнольда печать огров.

– Правильно, – кивнул молодой герцог. – Дядюшка рассказал мне, что ошибся, он неправильно истолковал перевод с арамейского и… Одним словом, использовав печать огров, он только навредил себе и всем Ангулемским, в том числе и мне. Не хочу показаться чудовищем, Фрай, но, если ты не выполнишь мой приказ, твои близкие будут уничтожены. Возможно, их обезглавят, возможно, сожгут или утопят в нечистотах, полагаю, для тебя это не так важно, главное то, что, пока ты будешь выполнять мое поручение, они останутся в замке в качестве заложников.

– Что за задание я должен выполнить? – спросил Каспар, опуская из-за волнения «вашу светлость».

Впрочем, герцог сам волновался и не заметил этой оплошности.

– Ты должен принести мне Золотую Латку, маленькую кротовую шкурку, наложение которой на печать огров позволит отменить ее действие.

Каспар вздохнул, это название ни о чем ему не говорило.

– Где я должен искать кротовую шкурку, ваша светлость?

– На побережье Студеного океана. Тебе уже приходилось бывать в Харнлоне, ведь так?

– Да, ваша светлость, приходилось.

– Значит, ты представляешь себе, где находится Студеный океан. Перед тем как покинуть нас, дядюшка прошептал мне имя колдуна, что хранит Золотую Латку. Его зовут Саламур.

– Я запомню.

– Запомни. – Герцог подошел к Каспару ближе. – Запомни и то, что на все это у тебя будет только месяц. За это время ты должен решить мою проблему, иначе поплатишься за свою медлительность. Тебе понятно?

– Как не понять, ваша светлость. – Каспар вздохнул. – Осмелюсь спросить: где будет жить моя семья, пока я буду в отлучке?

– Они будут жить в большом замке, ни в чем не нуждаясь. Хорошая еда, кров, одежда – что еще нужно простолюдинам?

– Мои дети учатся в школе, ваша светлость.

– Учатся в школе? – удивился герцог и взглянул на де Кримона.

Тот пожал плечами, он тоже не слыхивал, чтобы простолюдины нуждались в грамоте.

– И чему же учатся твои дети, Фрай?

– Они учат арамейский язык, а также цифирь и теоремы.

– И девочка? – не поверил герцог.

– Да, ваша светлость, в женской школе ей было скучно.

– Забавно. – Герцог подошел к окну и остановился. – Весьма забавно, однако не вижу причин отказывать в учении столь любознательным чадам. Мы заберем из города их учителей – пусть живут в замке. Что еще?

– Я давно не занимался этой работой, ваша светлость, мои товарищи разъехались, команды нет.

– Чего же ты хочешь – моих солдат?

– Нет, ваша светлость, мне нужно время для подготовки.

– Сколько?

– Неделя, ваша светлость, и чтобы указанный вами срок исчислялся по окончании этой недели.

Герцог подумал, заложив руки за спину и покачиваясь на каблуках высоких сапог.

– Хорошо, Фрай. Даю тебе на сборы неделю, твоя семья будет жить в замке, начиная с этой минуты. Если больше тебе нечего спросить, можешь идти – время для тебя дорого.

– Я хотел спросить, ваша светлость…

– Спрашивай.

– Есть ли еще какие-нибудь сведения о том, где может находиться кротовая шкурка? В прошлый раз герцог Арнольд давал мне карты, а когда не позволяли обстоятельства, я заучивал описание пути на память.

– Никаких описаний у меня нет, все свои бумаги дядя вел на арамейском, чтобы соблюсти секретность. Что ж, он ее соблюл. – Герцог усмехнулся и развел руками. – Ни я, ни кто-либо из моих подданных не владеет столь премудрой грамотой. Вот разве что дети твои послужат мне в этом, когда выучатся… Они обязательно выучатся, если ты вовремя вернешься с артефактом.

– И еще…

– Что еще? – Герцог в нетерпении шагнул к Каспару.

– У меня красильня и два склада, каждый вечер я встречаюсь с приказчиками, проверяю их – одним словом, веду свое дело.

– За этим присмотрит кто-нибудь из наших кастелянов. Де Кримон представит тебе одного из них. Полагаю, этого будет достаточно.

Сказав это, герцог повернулся к Каспару спиной, и де Кримон тронул наемника за локоть, давая понять, что пора уходить.

Как во сне, Каспар следовал за графом, пытаясь придумать, на кого в этом новом и неожиданном деле, где наградой не золото, а жизнь близких людей, он может положиться. По всему выходило, что не на кого. Гном Фундинул сразу после последнего похода уехал к себе в Котон, зарекшись ввязываться в авантюры Каспара. Эльф Аркуэнон после того, как люди с соседских хуторов сожгли его дом, так и не решился строить новый и подался на юго-восток, к заморским эльфам, среди людей жить он больше не хотел.

О мессире Маноло и вовсе ничего не слышали, он был свободен как ветер и пропадал неизвестно в каких мирах.

Углук по возвращении, из Синих лесов прожил в городе еще год, потом уехал на родину. Каспару он сказал, что окончательно образумился и готов завести семью.

Бертран фон Марингер, пока длился мир, оставался без работы и жил в восстановленном после разграбления замке Марингер. Он женился и жил в деревенской тиши, больше заботясь о тучности стад и достатке крепостных на своих землях. Возможно, он все так же любил охоту и оставался в хорошей форме, но Каспар не представлял, как добраться до замка Марингер быстрее чем за неделю. А у него только и оставалась на все сборы что эта самая неделя.

Глава 9

Увидев Каспара в сопровождении незнакомого седого человека, Генриетта и Ева поднялись с узлов, на которых сидели на том же месте, где их выгрузили из кареты.

Де Кримон чуть отстал, посматривая на этих людей со стороны. Каспар подошел к Генриетте и через силу улыбнулся.

– Что сказал тебе герцог? – спросила она.

– Вам с детьми придется пожить в замке.

– В замке? – Генриетта покосилась на высокие серые стены. – А ты?

– А я пока отправлюсь выполнить одно поручение его светлости.

– А сколько мы тут будем жить? – спросил Хуберт, оглядываясь на гвардейцев.

– Не больше двух месяца.

– Так долго?! – воскликнула Ева. – Но я же не смогу ходить в школу!

– Об этом не беспокойся, дорогая. – Каспар погладил дочку по голове. – Его светлость обещал привезти к вам всех учителей, которые только потребуются.

– У тебя нет шляпы.

– Да? Наверное, дома забыл.

Каспар взглянул на жену, и его сердце сжалось – так много боли было в ее наполненных слезами глазах. Генриетта все понимала, она чувствовала, что муж недоговаривает, скрывая что-то важное и ужасное.

Подошли двое лакеев и встали в нескольких шагах, ожидая знака, чтобы забрать узлы и проводить новых жильцов в замок.

– Что из вещей тебе прислать? – спросил Каспар у жены. – Ты ведь не все успела взять. Я в этом не особенно понимаю, но могу свалить в мешок все твое барахло.

– Хорошо, привези все мое и детей тоже.

– Прощайся поскорее, Фрай, – нетерпеливо напомнил де Кримон, и лакеи шагнули к узлам.

– Отправляйтесь, – сказал Каспар и отвернулся, не в силах выдержать тоскливый взгляд Генриетты.

Лакеи подхватили узлы и двинулись к парадному крыльцу замка, Генриетта пошла следом. Хуберт запрокидывал голову, рассматривая высокий шпиль, а Ева уже подпрыгивала от нетерпения, желая поскорее посмотреть, как выглядит замок изнутри.

– У тебя милая жена, Фрай, – проскрипел граф.

– Да, ваше сиятельство, – отрешенно ответил Каспар.

– Тебя не удивило, что герцог Бриан живет во флигеле?

Каспар повернулся к де Кримону, на лице графа играла издевательская улыбка.

– И почему же его светлость находится во флигеле?

– Потому, что в замке стало страшно бывать. Дух герцога Арнольда никак не успокоится и продолжает жить в стенах Ангулема. Мало того что он сам бродит по галереям, так еще и пробудил некоторые другие сущности, которые тоже поселились в замке.

– Если вы не гарантируете безопасность моей жене и детям, я не стану выполнять свою часть уговора.

Улыбка сошла с лица графа, он не ожидал от простолюдина такой заносчивости.

– Я пошутил, Фрай. Все эти рассказы о привидениях не больше чем легенды.

Де Кримон сделал знак рукой, и к нему подбежал конюший, ведя на поводу строевого мардиганца.

– Эта лошадь для тебя, Фрай, – сказал граф, сторонясь разгоряченного жеребца.

Каспар принял повод, похлопал лошадь по шее, успокаивая. Проверил седло и лихо, одним броском, вскочил в него.

Почувствовав наездника, мардиганец пошел боком, встряхнул головой и успокоился. Каспар дал ему шенкеля и, не оглядываясь на графа, поскакал к воротам. Там начали спешно опускать мост, и едва он ударился о противоположную сторону рва, Фрай покинул замок и понесся по дороге на Ливен. Ему предстояло успеть очень многое, а успев, постараться выполнить почти невозможное.

Глава 10

Всю дорогу до Ливена Каспару приходилось подгонять мардиганца, тот быстро разобрался, что у наездника нет шпор, и позволял себе лениться.

– Давай-давай, дружок, сейчас не время отдыхать! – уговаривал его Каспар, а сам вспоминал все то, что знал о побережье Студеного океана.

Его познания были не слишком обширны. Еще будучи в Харнлоне в качестве шпиона прежнего герцога, он узнал, что на побережье живут различные поморские племена, а самые большие из них называются тарди и верди. Из-за того, что они часто враждовали, королевскому дому Рембургов легко было с ними ладить – то одни, то другие искали союза с сильным соседом. Вместе с тем северные территории королевства подвергались постоянным набегам поморов. Супруга Ордоса Четвертого Рембурга Анна Астурийская даже предлагала Каспару стать наместником короля в одной из таких неспокойных провинций, с тем чтобы он навел там порядок и был недалеко от ее величества. За это Каспару было обещано дворянство и милости королевы. Тогда он вынужденно отказался, храня верность герцогу.

Каспар снова стал понукать жеребца, присматриваясь к заросшим кустарником холмам; в прежние времена здесь устраивали засады дорожные разбойники. Теперь же у него не было даже кинжала, да что там кинжала – шляпы и той не было. Из низких туч сеял мелкий дождик и одежда Каспара уже отсырела.

Скоро ожидались первые заморозки, как-то еще будет работать зимой сооруженный гномом Боло винт? В прошлом году это устройство исправно качало воду в красильню, но кто знает, как будет в этот раз? И как еще справится с надзором герцогский кастелян?

– Да что ж это я, совсем с ума спятил? Моя семья в заточении, а я про красильню думаю! – вслух отчитал себя Каспар, а жеребец, решив, что ругают его, перешел на спорую рысь.

Внезапно он фыркнул, и из-за куста на дорогу выскочил вооруженный луком оборванец. Он с ходу натянул тетиву, Каспар припал к лошадиной гриве, и стрела с шумом пролетела на два фута выше него. Пока разбойник пребывал в замешательстве – ведь он промахнулся с трех шагов, Каспар пустил жеребца прямо на него и каблуком в лоб сшиб злодея на землю.

Остановив коня, он соскочил на дорогу и прислушался. По листьям тихо шелестел дождь, но никаких посторонних звуков слышно не было – видимо, оборванец был один. Мардиганец тоже вел себя спокойно и потянулся к уже начавшей желтеть жесткой траве.

Оборванец застонал, открыл глаза и принялся ощупывать лоб, затем поймал на себе недобрый взгляд Каспара.

– Убьешь? – спросил он, садясь.

– А ты как думаешь?

– А мне теперь все едино. Если жратвы не достану, к вечеру, должно, помру. Ну в крайности – к утру, так что давай, убивай.

Оборванец опустил голову, смиряясь с судьбой. Выглядел он сильно исхудавшим, штаны и надетые одна на другую холстяные рубахи порядком износились и никогда не были стираны. Неумело согнутый лук и несколько кривых стрел валялись в стороне, на поясе висел отточенный обломок кинжала – видимо, им оборванец брился (бороды он не носил). Чуть в стороне возле куста лежала грязная холщовая котомка с вывалившимися на траву сухими кореньями.

– И много народу ты загубил на этой дороге?

– Где там, – отмахнулся оборванец. – Я первый день как на промысел вышел и сразу вот – в лоб получил.

Он снова ощупал лоб и надувающуюся на нем шишку.

– А до этого где промышлял?

– На западной дороге, но там мне тоже не везло, только выскочил перед телегой, кобыла-дура возьми да и лягни меня с перепугу. Так мужик соскочил с телеги да оглоблей меня – она у него запасная в телеге лежала. Едва ноги унес, два дня потом в лесу отлеживался. – Оборванец вздохнул. – Не идет у меня разбойный промысел, не приучен я к нему. Да и неудачлив по жизни.

Они помолчали. Оборванец из-под кустистых бровей взглянул на Каспара и спросил:

– Ну так что?

– Что? – не понял Каспар, он снова погрузился в невеселые думы.

– Убивать-то будешь или нет? А то ведь я встану – если мне еще жить придется, так на сырой земле сидеть не надобно.

– Вставай, – сказал Каспар, подобрал лук и поломал об колено.

– Зачем же ты так? – возмутился оборванец. – Жизнь подарил, а инструмента пропитания лишаешь!

– Это не инструмент, а срам один. До города ты и без него дойдешь.

– А чего в городе делать? Там мне никто не подает, а воры, если прознают, что товар с рынка таскаю, прирежут. У них там быстро.

– Быстро, – согласился Каспар, садясь в намоченное дождем седло. – У тебя чего в сумке-то – небось имеются еще харчишки?

Оборванец бросился к забытой котомке, поднял ее и заботливо сложил обратно рассыпанные корешки.

– Это что за коренья у тебя? От болезни, что ли?

– Не обращай внимания. – Оборванец накинул на плечо сделанный из бечевки ремень и сдвинул сумку на поясницу – подальше от глаз незнакомца.

– Так что ты в ней прячешь? – усмехнулся Каспар, он заметил смущение горе-разбойника.

– Это мои «дела давно минувших дней». Большего не скажу.

– Ну и не надо. Сейчас пойдешь в город, найдешь кабак «Черный дрозд» и будешь ждать меня до самой темноты.

– Зачем это? Меня там судорога голодная скрутит, в «Черном дрозде» потрошка куриные варят, дух идет на всю улицу.

– Так ты зайдешь да покушаешь этих самых потрошков, а потом меня будешь ждать.

Оборванец вновь хотел возмутиться – как это он может откушать потрошков, если у него не то что медяка, куска хлеба черствого уже три дня как в котомке не водилось. Однако заметив в руке незнакомца тугой кошель, замер.

– Вот тебе на пропитание и за службу, чтоб меня ждал.

Каспар бросил монетку, и оборванец ловко поймал ее на лету.

– Серебро, чтоб я сдох! – воскликнул он и тут же попробовал монету на зуб. – Целый рилли! Эх, дурья я башка, ну дурак! Ну дурак! – неожиданно стал причитать он и хлопать себя по макушке.

– Да в чем же ты дурак, ведь целый рилли получил? – удивился Каспар.

– Дак если б я в тебя не промахнулся, теперь бы весь кошелек мой был!

– Дурак, право слово, – усмехнулся Каспар. – Ладно, не спеши. Тебя как звать?

– Лакоб.

– Не спеши, Лакоб, может, у тебя еще серебра и поболе окажется. Дай срок.

С этими словами Каспар хлопнул мардиганца по крупу и поскакал по дороге на Ливен.

– Значит, уговорились! У «Черного дрозда»! – крикнул ему вслед оборванец.

Каспар только махнул рукой.

Глава 11

Не останавливаясь возле своего дома, Каспар проскакал по улице Бычьего Ключа и свернул налево, чтобы миновать запруженную в этот час Рыночную площадь.

Он промчался грязными переулками, где жили колбасники и на весь квартал воняло требухой, и выскочил перед самыми Южными воротами – это был самый короткий путь к коневодческому хозяйству Табриция, одного из лучших в округе коннозаводчиков.

На протяжении многих лет Каспар покупал, брал в аренду и содержал в его конюшнях лошадей. Вот и теперь он намеревался воспользоваться его услугами. Пару лет назад Табриций-старший отошел от дел – годы брали свое и он больше не мог так крепко торговаться, как это делал его сын, но и с ним Каспару приходилось уже иметь дело.

– Здравствуйте, ваша милость! – поклонился Каспару какой-то горожанин.

– Здравствуй, дорогой, – ответил тот, не представляя, что это за человек.

Навстречу попались три телеги с холстом, и Каспар не утерпел, чтобы не спросить:

– Куда холсты везете, ребята?

– На красильню Фрая, ваша милость, – ответил один из возниц.

– А откуда везете?

– С Лицкера, ваша милость.

– Ну везите.

Каспар снова хлопнул коня по крупу и поскакал дальше. В Лицкере, что находился на границе герцогства и владений лорда Кремптона, из местного льна ткали хорошие холсты. Они славились до самого Харнлона, а может, и дальше.

Когда Каспар подъехал к высокому забору владений Табриция, залаяли сторожевые собаки, да так много, что он удивился. Стоявший у ворот охранник с суковатой дубиной тотчас признал гостя и крикнул в приоткрытые ворота:

– Его милость Каспар Фрай пожаловал! – Затем распахнул ворота шире и с улыбкой произнес: – Добро пожаловать, ваша милость.

– И тебе быть здоровым, – ответил Каспар, проезжая во двор.

– А чего же вы без шляпы, ваша милость?

– Дома забыл!

Навстречу дорогому гостю уже спешил молодой Табриций, на ходу застегивая пояс и прожевывая вареную конину – Каспар застал его за обедом.

– Здравствуйте, ваша милость, давненько не виделись!

– Давненько, дорогой.

– Герцогский строевой? – сразу угадал коннозаводчик, кивая на лошадь.

– Он самый, от щедрот его… – Каспар вздохнул. – Лошадки мне нужны.

– Такие же строевые?

– Да, строевые. Чтобы при уздечках, под седлами и с сумами по обе стороны, но масти чтобы неброской.

– Понимаем, – кивнул молодой Табриций и принялся выковыривать ногтем застрявшие меж зубов жилы.

– Почем возьмешь?

– Ну…

Заводчик поскреб затылок. Неловко было задирать цену перед давнишним покупателем, но и продешевить не хотелось.

– По четыре золотых, ваша милость, кони нынче дороги, недавно на севере мор был…

– Хорошо, я согласен.

– Сколько лошадок вам потребуется?

– Думаю, шесть-семь, но на всякий случай держи десяток.

– Добудем десяток, шесть штук у меня сейчас есть, остальных с хутора пригоню. К какому сроку вам надо?

– К седьмому дню.

– Будет сделано. А почему вы без шляпы, ваша милость? Погода нынче сырая.

– Да… – Каспар отмахнулся. – Дома забыл.

– Корша, принеси мою шляпу, ту, что на подоконнике в прихожей! – крикнул молодой Табриций в сторону распахнутой двери, чем снова вызвал переполох среди многочисленных собак.

– Откуда столько собак, раньше вроде не было? – спросил Каспар.

– Дык третьего дня конокрады чуть было не забрались. Одного охранника покалечили, другого ушибли. Еле отбились.

Выбежала нечесаная служанка, на ходу стряхивая с хозяйской шляпы невидимую пыль.

– Вот, господин Фрай, берите. – Табриций взял у служанки шляпу и передал Каспару. – Такой покупатель, как вы, нам здоровым нужен.

Глава 12

Распорядившись насчет лошадей, Каспар отправился на Рыночную площадь и там попытался нанять телегу и двух сторожей. Приехавшие на базар возчики рады были подработать, но везти поклажу в Ангулем побаивались.

– Да ну, хозяин, побьют нас там или в ров скинут, – покачал головой один из отказавших, бородатый мужик.

– Да за что же побьют, милейший? – недоумевал Каспар. – Отдашь мешки да и домой двинешь.

– Нет, хозяин, у герцога солдат полно, а солдат, как мужика увидит, так в морду дать норовит. Мы уже ученые.

Среди шумного торжища Каспару все же удалось отыскать того, кто не побоялся поехать в замок. Им оказался возница, доставивший в Ливен воз веников. Торговля у него шла бойко, и товара оставалось совсем немного.

В охранники вызвались пойти двое помощников мясника, их хозяин уже отторговался, и до вечера они были свободны. Сговорившись на рилли для возчика и по семи крейцеров для сторожей, Каспар назвал улицу, описал дом, куда нужно подъехать, и отправился туда верхом, чтобы приготовить мешки с вещами Генриетты и детей.

Взбежав по лестнице и распахнув дверь, Каспар понял, что в спешке они даже забыли запереть дверь. Впрочем, теперь это было не так важно. Спустившись в бельевую комнату, он зажег свечу и свалил в большой мешок все, что попадалось под руку, потом забросил его на плечо, и в этот момент с улицы донесся шум подъезжающей телеги.

Возле двери Каспар остановился и прислушался – в доме было непривычно тихо. Наполнится ли он голосами снова или будет продан как бесхозное имущество?

Вспомнив о шпорах, Каспар достал из сундука свои старые, приладил их на сапоги и, взяв мешок, вышел за дверь.

Когда он спустился по лестнице во двор, снова заморосил дождик. Вытащив мешок на улицу, Каспар передал его двум дюжим мясникам – те забросили его на телегу, а возница заботливо укрыл поклажу чистой рогожей.

– Скажите солдатам, что это вещи для семьи Каспара Фрая, – объяснил Каспар и отдал деньги.

– Доставим в целости, не сомневайся, ваша милость! – пообещал возница и ударил лошадь кнутом, мясники разбежались и запрыгнули на телегу, с собой у них были отесанные дубины.

Каспар постоял немного, глядя им вслед, потом отвязал мардиганца от коновязи и вскочил в седло – ему еще предстояло сделать многое. Семь дней – не так уж много, если под рукой нет подходящей команды, поэтому Каспар решил управиться со всеми приготовлениями, а в оставшееся время заняться поисками людей.

Первым делом он навестил знакомого пекаря и заказал сорок фунтов подсоленных галет, оттуда отправился к мяснику с заказом на сто фунтов соленой свинины. После мясника Каспар нанес визит кузнецам на Оружейной улице и долго препирался с ними, поскольку те не желали делать скидок даже на залежалый товар.

– Железо нынче дорого, господин Фрай, – жаловались они. – А уголь, а дрова? Кирпича хорошего огнестойкого достать трудно – за все дерут денежку.

В конце концов Каспар согласился на их условия, деньги у него имелись в достатке, чтобы заплатить какую угодно цену, и торговался он больше по привычке. Он попросил шесть-семь комплектов лат на людей «обыкновенного склада», небольшие круглые щиты, называвшиеся харнлонскими, и легкие шлемы без височных щитков, с кожаными подкладками.

Заказ был большой, Каспару со всех лавок принесли образцы, чтобы он выбрал подходящее, а чего не было – заказал.

Разобравшись с кузнецами, Каспар покинул их и, держа лошадь на поводу, двинулся дальше пешком – его оружейник, гном Боло, жил недалеко.

Глава 13

В мастерской гнома Каспара встретил сын Боло – Вольдерет. За последние двенадцать лет он стал значительно шире в плечах, но отца ростом так и не обошел. Как и в прежние времена, Вольдерет увлекался шашками, однако играл по большей части сам с собой, выкраивая свободное время за счет работы. Боло это не нравилось, и он неоднократно грозился сжечь шашечную доску – обещал, но не делал, доска была полированная, из двух сортов дерева, и стоила денег, а деньги Боло уважал.

– Ваша милость, как же давно вы у нас не были! – воскликнул Вольдерет.

– Отца твоего я чаще видел.

– Я его сейчас позову!

Гном соскочил с высокой гостевой табуретки и, грохоча подбитыми железом башмаками, сбежал в подвальную часть дома, где располагалась мастерская. Сегодня там было непривычно тихо, вместо жужжания сверл и ударов молотков едва слышалось короткое «вжик-вжик», «вжик-вжик».

Вскоре стихли и эти звуки, послышались торопливые шаги, в приемную поднялся сам Боло с забавными стеклянными блюдцами на носу.

– A-a, Каспар Фрай пожаловал, – произнес он несколько напряженно. – Неужели с винтом что не так?

– Нет, – успокоил его Каспар. – С винтом все в порядке – воду качает исправно. Я тебе «Железный дождь» принести хочу…

– Вот, я знал! – неожиданно воскликнул гном и захлопал в ладоши. – Я знал! Я надеялся, что этот день когда-нибудь наступит и мои труды не пропадут! Я знал!

Смешные стеклышки упали с носа гнома, но он поймал их и, протерев большим клетчатым платком, водрузил на место.

– Это что у тебя? – спросил Каспар.

– Где, ваша милость? – спросил гном, расплываясь в радушной улыбке.

– На носу. Что за стеклышки?

– Ах вот вы о чем! Это очки, такое специальное приспособление для мастеров по тонкой работе. Это мне родственники привезли из-за южных морей, там очень умные гномы. – Боло вздохнул. – Не нам чета.

– Понятно, – произнес Каспар, так ничего и не поняв. Впрочем, он давно отчаялся понимать гномов и принимал их обычаи и повадки как должное.

Боло снял «блюдца», завернул в платок и убрал в карман кожаного фартука.

– Ваша милость, у вас есть возможность получить страшное-престрашное оружие необыкновенной силы! И всего за… пятьсот дукатов!

– Пятьсот дукатов?! – переспросил Каспар. – Да за пятьсот дукатов я найму двести человек пехоты и стану у них бювардом. Зачем мне за пятьсот золотых какое-то оружие? Экий ты глупый гном сделался, Боло, должно, это от старости.

Боло спокойно перенес вспышку гнева постоянного и богатого клиента, а затем сказал:

– Ваша милость, а давайте я покажу вам эту штуку в действии и вы сами решите, стоит покупать столь дорогую вещь или лучше обойтись двумя сотнями пехоты?

Гном был хитер. Гном был очень хитер, и Каспар это понимал, но не мог отказаться от возможности посмотреть на очередное чудо-оружие Боло, тем более что в прежние времена гном никогда не обманывал его ожиданий.

– Изволь, – кивнул Каспар. – Неси свое оружие, но покупать его я не буду, даже не проси. А поглядеть – изволь, я готов.

И Каспар со скукой на лице уселся на высокий табурет.

– Сию минуту все вам доставим, господин Фрай, вы пока отдыхайте, – медовым голосом произнес Боло и, утерев нос замасленной ладошкой, убежал в мастерскую.

Каспар вздохнул. Правильно ли он поступил, поддавшись на уговоры гнома? Тот затребовал целую кучу золота, и этому не следовало потворствовать, поскольку… Но тут до Каспара дошло, что экономить золото больше ни к чему. Если он не выполнит условие молодого герцога, то погубит свою семью и потерю эту уже не возместит всем золотом мира. А значит, следовало хвататься за любую соломинку – кто знает, может, именно новая машинка Боло и даст ему перевес в какой-то решающей битве.

Послышались торопливые шаги, и в сопровождении Вольдерета в прихожую – она же демонстрационный и испытательный зал, вошел Боло. Он был серьезен и торжественен и даже снял по такому случаю засаленный фартук, оставшись в просторной ситцевой рубахе.

Поставив на пол продолговатый короб, Боло распрямился и, указав на таинственный груз, сказал:

– Над этой штукой, ваша милость, я работал три года. Вы должны понимать, что значит для гнома работать, не имея гарантий на оплату труда. Железо, точильные круги, сверла – все стоит денег. И каких денег, мамочки мои! – Гном театрально вскинул руки. – Но старый Боло, скажу я вам, ничего не мог с собой поделать. Мне не платят, а я работаю. Мне снова не платят, а я опять работаю. Чтоб я так жил, как я работаю, господин Фрай. Но засела во мне идея – сделать, и все тут, как будто я не гном, а человек какой-нибудь. Наверное, я слишком долго живу среди людей, скоро небось и вино пить начну, как люди – помногу и по любому поводу. – Боло перевел дух и хитро улыбнулся. – Вы скажете, господин Фрай, и чего он такой болтливый, этот Боло? Чтоб он так жил, как он болтает, да? Простите старого Боло, у него сегодня праздник – господин Фрай соизволил посмотреть на плоды его бесплатных трудов. Теперь я готов их показать. Вольдерет, тащи доски, будем показывать все возможности!

Вольдерет уже тащил сбитые из двухдюймовых дубовых досок щиты, испещренные отметинами от прежних испытаний. Доставив два, он бегом вернулся в мастерскую за другими, а Каспар с удивлением наблюдал за тем, как Боло торопливо развешивает принесенные щиты на специальные крючья.

– Раньше хватало одного-двух щитов, а теперь ты повесил целых четыре, – заметил он.

– Все в свое время, ваша милость, – хитро улыбаясь, ответил Боло и снял с коробки крышку, но это не прояснило ситуацию – под крышкой оказалось что-то укрытое замшей. Выдержав театральную паузу, Боло, словно занавес, отбросил последние покровы и достал из ящика совершенно ни на что не похожую машинку.

– Вот! – объявил он. – Это плод моего трехлетнего труда.

– Почему же у нее только одна трубка? Это значит, что дротик всего один, а размерами эта штука вдвое больше «Железного дождя».

– Ну так уж и вдвое, – не согласился гном. – Ну разика в полтора – это да, ну и тяжелее ненамного, зато обратите внимание на действие… Вольдерет, помоги!

Вольдерет подбежал к отцу, и специальным ключом они вдвоем стали заводить пружину, укрытую в блестящей «сковородке» – другого названия для этой детали Каспар придумать не мог.

– Пружина… очень тугая… – в процессе завода пояснял гном. – Это вам не белая сталь, это сталь голубая… Ухх!

Завод продолжался минуты три, потом раздался щелчок – пружина была свернута до предела.

– Во-от, – протянул Боло, смахивая со лба пот. – Много силы берет пружинка, но и отдает без остатка.

Достав из короба еще одну деталь, похожую на квадратное полено, Боло вставил его в стреляльную машинку снизу, отчего в ней что-то лязгнуло.

– Ну что, ваша милость, готовы? – спросил с улыбкой Боло, наводя оружие на щиты.

– Ну… – Каспар пожал плечами. – Я давно готов.

– Тогда смотрите.

И тут неожиданно для Каспара машинка в руках гнома затряслась, затрещала, и по дубовым щитам что-то дробно застучало, как будто кто-то часто колотил по ним деревянным молотком.

Тра-та-та-та-та-та-та-та, тра-та-та-та-та-та-та-та – и молчок, все прекратилось. Онемевший Каспар смотрел на щиты, испещренные вонзившимися в них дротиками – их были десятки!

– Сколько же дротиков ты выстрелил, Боло? – спросил он, придя в себя.

– Ровно сорок, ваша милость, – улыбаясь ответил гном. От него не укрылось, что демонстрация оружия произвела на Каспара Фрая неизгладимое впечатление.

– Сорок дротиков… – повторил Каспар. – Это что ж выходит – ты один мог расстрелять целый отряд?

– Ну если бы я научился хорошо стрелять, то да, конечно. Вот тут, кстати, есть специальный медный краник, если он повернут вниз – будет стрелять по одному дротику, а если поднять – дротики пойдут цугом, один за другим.

– Покажи мне дротики, я хочу на них посмотреть.

Стоявший наготове Вольдерет подскочил к ближайшему щиту и, надергав полдюжины дротиков, поднес их Каспару.

– Ишь ты, – покачал тот головой. – Навроде шила четырехгранного. Это чтобы латы лучше резать?

– От вас ничего не утаишь, ваша милость, – улыбаясь еще шире, сказал Боло. – Как вы сами видите, дротики пришлось делать легкие, деревянные. Стальной только наконечник, а дерево – береза, в рыбьем клее варенная, теперь она крепче кости.

– А зачем у них сзади медный поясок?

– Сюда бьет погоняло железное, это чтобы не расщепить.

– Понятно.

Каспар взвесил на руке дротик, он был в несколько раз легче стальных дротиков «Железного дождя», однако по своему опыту Каспар знал, что легкая быстрая стрела может пробить доспехи или щит вернее, чем тяжелая.

– А что это там за ореховые скорлупки? – спросил Каспар, указывая на рассыпанный под щитами мусор.

– Это сургуч, ваша милость, – пояснил гном.

– Сургуч? Зачем сургуч?

– А затем… сейчас покажу.

Забыв про Вольдерета, Боло сам подскочил к коробу и, достав из него простой ларец, поднес к Каспару.

– Вот, – сказал он, открывая крышку ларца и доставая один из лежащих в нем дротиков – на конце его четырехгранного жала находился сургучный шарик величиной с горошину. – Это чтобы жалом не царапал.

– Чтоб не царапал, говоришь?

– Вот…

Боло отстегнул от стреляльной машинки квадратное полено, и оказалось, что внутри оно полое.

– Сюда я вставляю дротики, ваша милость, видите? Донышко тоже на пружине, оно потом эти дротики подает наверх.

– Как называется эта штука, куда дротики складываешь? Сундук?

– Я предпочитаю называть ее лавкой. Лавка.

– На западе гномы давно лавки магазинами называют, – вмешался Вольдерет. – Назовите ее лучше магазином.

– Да, – согласился Каспар. – Магазин звучит лучше.

Боло заложил десять дротиков в магазин, вставил его в стреляльную машинку, затем взял ключ и завел пружину.

– Вот, извольте теперь попробовать сами, ваша милость.

Каспар осторожно принял машинку, оценивая ее вес. Выхватить ее на скаку или в бою, как он это делал с «Железным дождем», конечно, не получится, но если враги идут стеной…

– Ты как выставил – цугом стрелять или по одной?

– А вы как пожелаете?

– Давай цугом.

– Цугом – значит цугом, – ответил гном и слегка повернул вверх торчавший сбоку медный краник. – Прошу вас.

Каспар поднял оружие и дернул арбалетную скобу. Машинка бодро отстучала десять раз, и все дротики кучно вонзились в дубовую доску. По полу запрыгали кусочки сургуча.

– Ну что скажете, ваша милость? – спросил Боло. Он понимал, что клиента нужно дожимать, пока тот не остыл.

– Пятьсот дукатов я тебе не дам, – сказал Каспар.

– А сколько дадите? – с фальшивой смиренностью поинтересовался гном.

– Четыреста пятьдесят.

– А четыреста семьдесят?

– Сколько даешь дротиков?

– Двести штук!

– Хорошо – по рукам, давай бумагу и чернила, напишу распоряжение в банк Буклиса.

Словно из-под земли вырос Вольдерет с бумагой, чернильницей и коробочкой с песком для присыпки.

– Извольте, ваша милость, – произнес он, расставляя приборы на столе.

Каспар положил оружие на стол, выписал вексель и, расписавшись, поднялся, а Вольдерет стал проворно посыпать сырые чернила песком.

– А что мне делать с «Железным дождем»? – спросил Каспар у Боло.

– А? – Гном не сразу услышал. В его воображении вексель уже был кучей золота, и это обстоятельство заставляло Боло испытывать приятное волнение. – Ах, с «Железным дождем»?! Ну с ним можно делать что угодно, если он вам не нужен, принесите мне, я продам его кому-нибудь и возьму за это совсем небольшой процент.

– Наверное, я так и сделаю, – вздохнул Каспар. – А это чудо-оружие сами доставьте ко мне…

– Когда изволите получить?

– Пока пусть у вас побудет, а как понадобится, я вас извещу.

– Как вам будет угодно, господин Фрай.

Когда за лучшим из клиентов закрылась дверь, Боло вскинул руки в жесте победителя и произнес:

– Сожри меня огры, Вольдерет, мы это сделали! Ну разве твой папа не самый умный гном, а?

– Папа, мне нравится девушка.

– Что? – Боло медленно опустил руки, ему показалось, что он ослышался. – Что тебе нравится?

– Мне девушка нравится, папа. Мне жениться пора.

– Ты хотел сказать, тебе нравится глинпа? Но единственная глинпа подходящего возраста живет в сорока милях на север, ты с ней никогда не виделся.

– Я сказал не глинпа, я сказал – девушка.

– Ты с ума сошел, Вольдерет! Ты сошел с ума, но твой папа все еще при своем уме – где ты видел, чтобы гномам нравились человеческие девушки? Ты понимаешь, как ужасно вы будете выглядеть вместе? Мой дорогой сын и какая-то дылда!

– Она не дылда, папа, она дочь кожевника Филидора, ее зовут Эми, и она выше меня всего на два дюйма. Такой разницы никто и не заметит.

– Она лилипутка, Вольдерет, она ненормальная! И потом, ты разве не знаешь, что от брака человека и гнома не бывает детей?

– Я знаю, папа, я и это уже обдумал, мы возьмем на воспитание мальчика, какого-нибудь сироту. Я назову его Ливенгул – Белый Великан, и это будет первый высокий гном.

– Вольдик… – В голосе Боло послышались умоляющие нотки. – Вольдик, ты пугаешь своего папу. Для кого я складываю дукат к дукату, если мои внуки будут людьми? Вольдик!

Глава 14

Подрабатывающий у гномов сторожем рослый, но глуповатый сын одного из кузнецов придержал для Каспара коня, но тот, едва поставив ногу в стремя, передумал садиться.

– Вот что, давай я оставлю лошадь здесь, вот тебе пять крейцеров. – Каспар ссыпал монетки на широкую, как лопата, ладонь сторожа. – Напои его и дай пару соленых корок – ячменя не давай. И прикрой попоной, если дождь усилится, а я за ним позже зайду.

– Бу сделано, ваш милсь. Бу сделано, – закивал детина, глупо улыбаясь.

Каспар похлопал мардиганца по шее и, поправив шляпу, заспешил по Оружейной улице в сторону центрального квартала, где находился кабак «Черный дрозд». Он появился на месте прогоревшей четыре года назад чайной и стал новым местом, где так же, как в «Бешеном осле» собирались наемники и просто проезжие убийцы.

Часы на городской башне пробили шесть часов, и Каспар надеялся встретиться у кабака с недавним знакомцем – Лакобом. Каспар был уверен, что оборванец станет ждать его.

«Потемнел город, посерел», – про себя заметил он. Низкие тучи проносились над самыми крышами, солнце тщетно пыталось пробиться сквозь них и обнаруживало свое присутствие лишь белыми бороздками на границах туч.

– Тварь! Собака! – кричал пошатывающийся мужчина, преследуя испуганную женщину с бельевой корзиной в руках. – Все равно задуш-шу!

Редкие прохожие сторонились грубияна, боясь попасть под его кулак. Каспар перехватил пьянчугу и прижал к стене дома.

– Уходите, женщина, уходите, я его придержу!

– Ты кого… ты кого руками хватаешь?!

Пьяный попытался ударить Каспара, но тот больно ткнул хулигана пальцем в ребра.

– Уй! – вскрикнул тот, и рука его повисла.

– Не надо, ваша милость! – неожиданно попросила женщина с корзиной.

– Да беги же, тебе говорят, пока я его держу! – рассердился на нее Каспар.

– Это муж мой, ваша милость. Отпустите его, пожалуйста. – Женщина заплакала.

Каспар, опешив, отпустил грубияна. Кто-то из прохожих захихикал:

– Помощничек выискался…

«И правда, чего это я?» – сказал себе Каспар и пошел дальше, а по улице снова неслось: «Тварь! Собака! Все равно задуш-шу!»

«Никаких драк, ни при каких обстоятельствах, все эти годы я жил спокойно, буду и впредь вести себя так же, – наставлял себя Каспар. – А вот с приказчиками сегодня встретиться не смогу, это плохо…»

За следующим углом показался фасад «Черного дрозда». У коновязи стояли две лошади, а возле стены ожидал угрюмый Лакоб. Он не выглядел ни сытым, ни довольным.

Каспар подошел ближе, из кабака действительно тянуло супом из куриных потрошков.

– О, благодетель мой! – закричал Лакоб, заметив Каспара. – Насилу дождался я вас, деньги вы мне дали – а что толку, они, – он кивнул на заведение, – выгнали меня и обещали побить!

– Так что же ты не поел в другом месте? – удивился Каспар.

– Я же обещал вас здесь дожидаться, разве я могу уйти, не сказав?

Каспар покачал головой. Не часто ему попадались такие люди, а уж среди оборванцев и вовсе.

– Ну ладно, пойдем внутрь, со мной тебя пустят, мне тоже захотелось супчику из куриных потрошков, уж больно хорошо он пахнет.

– А вы точно не боитесь, ваша милость?

– Нельзя мне бояться. Идем.

Едва Фрай и его новый знакомый показались в «Черном дрозде», от углового, стоявшего на возвышении столика кто-то крикнул:

– Эй, ты, ур-род бритый, тебе сказали в навозе торчать! Жить надоело, ублюдок?!

– Спокойно, ребята, он со мной, – ответил Каспар, делая рукой умиротворяющий жест. – Эй, хозяин, нам две большие миски супа с потрошками!

Кабатчик не двинулся с места, косясь на угловой столик.

– Да ты чего, мужичонка, на свои потроха посмотреть хочешь? – крикнули из-за стола, и двое воров вскочили со своих мест. В руке одного блеснул кинжал.

– Ой! – вскрикнул Лакоб, пятясь к двери в обнимку с котомкой.

Оба вора разом бросились на Каспара, но один сразу получил сапогом в голень и сложился пополам, второй сделал выпад кинжалом, но Каспар перехватил его руку и коротко ударил головой в лицо.

– Ах, так ты поднял руку на Липтона! – заорал третий вор, запрыгивая на стол.

Каспар поддел ногой стул, и тот, словно пущенный из пращи снаряд, ударил кричавшего в лицо. Сшибленный вор с грохотом обрушился на стулья и соседний стол, заставив вскочить еще нескольких человек. Однако броситься на Каспара никто не решился, трое пытавшихся это сделать уже лежали на полу.

«Вот тебе и никаких драк», – мысленно посетовал Каспар, поднял с пола шляпу и, поймав на себе внимательный взгляд хозяина, повторил:

– Две большие миски, пожалуйста, вот туда – к свободному столику.

– Сию минуту принесу, ваша милость! – подобострастно мотнул головой кабатчик и побежал лично собирать заказ.

– Кто таков? Кто это? – загудели другие воры.

– Это ш Кашпар Фрай, придурки! – громко объявил седой спившийся вор и засмеялся, демонстрируя отсутствие передних зубов. – Давно не виделиш, Проныра!

Он отсалютовал Каспару пустой пивной кружкой, тот в ответ помахал рукой. Когда-то, много лет назад, этот седой с подельщиками напал на Каспара на улице. Двоих он положил мечом, а этого почему-то пожалел, ударив рукоятью и попав по зубам.

Появился хозяин и стал расставлять принесенный заказ.

– Нам еще лепешек, свинины с луком и пива, что почернее.

– Будет сделано, – поклонился хозяин. – Что-нибудь еще?

– Да, вон тому – седому, бутылку хереса и тоже свининки.

– Хереса? – переспросил кабатчик, поражаясь щедрости гостя.

– Да, скажи – от меня. И тем, пострадавшим. – Каспар повернулся посмотреть, как пришедшая в себя троица сползается к столу. – Принеси им тоже бутылку хереса, скажи, что от меня и что я сожалею о случившемся.

Глава 15

Лакоб старался держаться достойно, однако голод давал о себе знать, и время от времени оборванец начинал лихорадочно стучать ложкой, но затем снова брал себя в руки, вытирал с подбородка капли бульона и продолжал есть, сохраняя достоинство.

Он съел две большие миски супа с потрошками, но от третьей отказался, хотя Каспар видел, что он может съесть и еще.

– Мне случалось голодать и наедаться потом до колик. Лучше обожду немного, – пояснил Лакоб. Он поминутно проверял лежавшую на коленях сумку, как будто хранил в ней нечто очень ценное. Каспар решил, что расспросит о ее содержимом позже.

Они выпили пива, Каспар повернулся к ворам – тем, которых сначала побил, а после одарил хересом, и отсалютовал им кружкой, те вяло ответили, видимо еще не оправившись.

– Я так понимаю, ваша милость, вы меня на дороге еще пожалели, – сказал оборванец.

– Пожалел, – кивнул Каспар, отставляя недопитое пиво.

Прибежал хозяин, торопливо собрал посуду и поставил две порции жаркого – свинину с луком.

– Эх, такое мне даже и не снилось! – радостно вздохнул Лакоб, не решаясь притронуться к горке переложенных тушеным луком румяных кусочков с прожилками прозрачного сала. – Я сейчас ужас какой голодный!

– Признаться, и я тоже, – сказал Каспар.

– Правда? А ты вроде домашний, ухоженный.

– Домашний. – Каспар грустно улыбнулся. – Просто давненько не ел в трактирах мяса, правда, чай пил почти каждый день.

– Чай тоже неплохо, – по-своему истолковал слова благодетеля Лакоб, подхватывая пальцами жирные куски.

– Ты, я вижу, не дурак и не грязь придорожная, в какую превращаются многие из твоих собратьев. Хочешь поработать со мной?

– Конечно, хочу, – сразу согласился Лакоб. – Ты ведь небось и денег заплатишь?

– Конечно, заплачу. И деньги будут, и еда за мой счет.

– А что делать нужно?

Каспар покосился на стол обиженных им воров, они о чем-то перешептывались, очевидно, о нем. Затевать с ними войну Каспару теперь было не с руки, но кто ж знал, что они сразу кинутся. Знай он, что здесь такие лютые сидят, увел бы Лакоба в другое место.

– Нужно съездить со мной в другой город.

– Далеко?

– Пара недель пути.

– Ух ты! – бродяга присвистнул. – Не близко!

– А у тебя здесь дела? – усмехнулся Каспар.

– Нет, никаких дел у меня не имеется. Мои дела – пожрать да поспать чтобы не в луже.

– Значит, договорились?

– Конечно. А когда ехать?

– Думаю, на следующей неделе. Я дам тебе еще три рилли, сходишь завтра в помывочную. Знаешь, где это?

– Знаю.

– После помывочной тебя в баню пустят, только одежду купи новую и сапоги. Да смотри, чтобы не обворовали.

– Да уж присмотрю, ваша милость, я уже ученый. Только я не пойму, зачем мне мыться?

– С завтрашнего дня тебе лучше поселиться в «Коте и Ботинке».

– В гостинице?

Лакоб даже опасливо огляделся, словно Каспар предложил ему что-то неприличное.

– А чего ты так испугался? – удивился он.

– Я никогда не жил в гостиницах.

– В этом нет ничего сложного. Кстати, ты не знаешь, где в городе могут собираться наемники?

– Наемники? Убийцы, что ли?

– Можно и так назвать, – неохотно согласился Каспар.

– Бывают и в «Бешеном осле», и «У пруда».

– Ладно, давай заканчивать…

Каспар подозвал трактирщика, расплатился и под недобрыми взглядами местных завсегдатаев выпроводил Лакоба на улицу.

– Куда теперь пойдешь, ваша милость?

– На Оружейную, у меня там лошадь осталась.

– А я тебя провожу. – Бродяга не заметил, как перешел на «ты».

– Давай, – пожал плечами Каспар.

Некоторое время они шли молча, затем Каспар спросил:

– Ты котомку свою все время обнимаешь – у тебя в ней артефакт магический?

Реакция Лакоба была неожиданной – он отпрыгнул к стене скобяной лавки и большими, полными ужаса глазами уставился на Каспара. Тот уже и не рад был, что взялся пошутить.

– Ты кто таков будешь?! – воскликнул бродяга.

– Успокойся, друг, я просто пошутил, уж больно ты трясешься над драной котомкой, вот я и ляпнул, что на ум пришло. Это все из-за пива, оно хоть и горькое да мутное, зато в голову крепко дает. Идем…

И, демонстрируя безразличие к состоянию Лакоба, Каспар как ни в чем не бывало пошел дальше. А тот, преодолев замешательство, через некоторое время последовал за ним. Вскоре они поравнялись.

– Если не хочешь, я про твою сумку больше не спрошу, – сказал Каспар.

– Да уж, лучше пока не спрашивай. Может быть, потом я сам тебе все расскажу. – Лакоб вздохнул. – Мне скрывать нечего.

Вместе они дошли до мастерской Боло, где Каспар взял лошадь и заодно прихватил стреляльную машинку. Коробку приторочили к седлу, и Каспар повел мардиганца на поводу, Лакоб увязался за ним дальше.

Когда пришли к дому, Каспар не стал прогонять бродягу. Привязал мардиганца под навесом, снял уздечку, седло, напоил его и насыпал в торбу овса.

– Ты можешь заночевать в столярном сарае, – сказал Каспар. – Там возле верстака много стружек – будет мягко.

– Спасибо тебе, ваша милость, хороший ты человек.

– Да и ты вроде на что-то годишься, – улыбнулся Каспар и, уже поднявшись по лестнице, добавил: – Нужник вон там – в углу.

– Спасибо, ваша милость. А домашний-то нужник небось с выгребной ямой?

– Да, с ямой, – подтвердил Каспар, удивляясь такому интересу гостя.

– Уважаю я дома, где люди уют ценят.

– Спокойной ночи.

– Дык светло еще!

– А я больше не выйду.

Каспар отпер ключом дверь, вошел в дом и, закрывшись, уселся прямо у двери на пол. Здесь все было, как прежде, тот же крепкий и надежный дом, но пустой – почти мертвый. Что там с Генриеттой и детьми? Ладно ли все? Хорошо ли к ним относятся?

Каспар почувствовал, как по щекам текут горячие слезы.

«Стар стал – плачу», – сказал он себе и, поднявшись, перенес короб с со стреляльной машинкой в гостиную. За окнами стемнело, пришлось зажечь свечи.

Каспар сходил на кухню: в теплой еще печи в соусе дожидался тушенный с овощами окунь. И он, хотя был сыт, посчитал необходимым попробовать хоть кусочек, ведь Генриетта старалась, готовила рыбу для него и деток.

Почувствовав, что давится, Каспар запил окуня водой, но спазм не проходил.

– Соберись, Фрай, ты же не баба! Соберись! – скомандовал он себе и, подхватив свечу, спустился в арсенальную, откуда вынес в гостиную меч и «Железный дождь».

Вытащив оружие из чехлов, он погладил лезвие меча – это была копия того, который Каспар почти загубил в походе по Синим лесам. Там прежнему мечу пришлось столкнуться с магической красной сталью, он сильно пострадал, но хозяина спас, пришлось потом сделать по его подобию новый.

А вот «Железный дождь». Он неоднократно выручал в те моменты, когда неприятелю уже казалось, что он одолевает Фрая и его отряд. Острые дротики как молнии разили врагов и поселяли среди них панику.

Решив взвести пружину, Каспар вставил в гнездо ключ и начал его крутить. Один поворот, второй, третий, затем раздался неожиданный щелчок, и ключ стал свободно проворачиваться – пружина сломалась. Каспар слегка потряс оружие, внутри него что-то гремело и перекатывалось, складывалось впечатление, что механизм «Железного дождя» полностью разрушен.

– Прости, – сказал Каспар, убирая умершее оружие в чехол. «Железный дождь» не вынес появления нового собрата – этого следовало ожидать.

– Прости, – еще раз произнес Каспар и погладил запыленный чехол.

Глава 16

На следующее утро Каспар отправил Лакоба мыться и покупать одежду, а сам оседлал мардиганца и поехал через город к северным воротам. Он собирался осмотреть дорогу и порасспросить местных жителей об Аркуэноне. Хоть он и слышал об отъезде эльфа, но мало ли что, может, вернулся. Каспар остро нуждался в надежных помощниках, а из тех, кто теперь наводнял бывшие наемнические трактиры, выбирать было нечего.

Когда он миновал город и выехал из ворот, выглянуло солнце, Каспар расценил это как добрый знак. Вскоре облака разошлись совсем, и осеннее солнце стало припекать. Каспар снял шляпу и расстегнул суконную куртку, а ехавшие на подводах в город крестьяне парились в зимних малахаях, они не признавали переходных сезонов вроде осени и весны, надевая зимнюю одежду после первых заморозков.

Проехав около пяти миль, Каспар свернул налево, к большому и старому хутору. Хозяева оказались дома. Поначалу бородатый мужик не понял, о чем спрашивает этот городской господин, но потом закивал, дескать, жил где-то неподалеку оборотень, но его поймали и сожгли. Ни о каких эльфах он никогда не слыхивал.

Вернувшись на дорогу, Каспар проехал еще миль восемь, сворачивая к каждому хутору, но там либо не слышали об эльфах, либо вспоминали того же оборотня и начинали в подробностях расписывать, как его загоняли, как подвешивали на крюк, но Каспара это не интересовало.

Вернувшись в город ни с чем, он вспомнил, что с самого утра ничего не ел, и заехал в «Вазу», единственное приличное заведение города, куда не пускали воров. В «Вазе» были высокие цены, поэтому здесь появлялась только достойная публика.

Сделав заказ, Каспар огляделся. В трактире почти ничего не изменилось, и это ему понравилось – он ценил постоянство.

Съев перепелиный суп и почувствовав, что насытился, Каспар сразу заказал десерт. Потом расплатился и вышел на улицу; охранявший лошадь сторож подвел мардиганца к хозяину и получил за это два крейцера.

Каспар посмотрел на небо – облаков прибавилось, но погода все еще была хорошей. Дав мардиганцу шенкеля, он поскакал к Рыночной площади, чтобы проехать через нее к южными воротам – сегодня он собирался поговорить о своем отъезде с приказчиками.

К трактиру Каспар приехал чуть раньше обычного, поэтому приказчиков еще не застал. Заказав традиционный чай, он стал помешивать его фаянсовой палочкой, раздумывая, в каком обличье отправляться в новый поход. По всему получалось, что до Харнлона, а может, и дальше следовало идти под видом купцов. Это сработало один раз, может сработать снова, тем более что теперь и прикидываться не нужно, он возьмет товар с собственного склада и повезет на север.

Неожиданно раздался грохот, Каспар вскочил, схватившись за висевший на поясе кинжал – теперь он не ходил безоружным. Впрочем, тревога оказалась напрасной, со своего стула свалился нетрезвый посетитель – хорошо поторговавший купец.

«И сколько он казны домой довезет при таком поведении?» – подумал Каспар, садясь на место. Прислуживающий в трактире подросток подскочил к упавшему и с трудом вернул его на место, тот даже толком не понял, что случилось.

Скрипнула дверь, и в трактир один за другим вошли приказчики Каспара.

– Добрый вечер, хозяин! Доброго вам здоровья, – приветствовали они его.

– И вам доброго здоровья, – как всегда ответил он. – Присаживайтесь.

Приказчики сели и стали доставать из кожаных сумок учетные свитки. Трактирный прислужник по давно заведенной традиции принес кружки для заварки чайной травы. Пока он расставлял их и разливал кипяток, все молчали, когда ушел, начались разговоры о том, как работает красильня, кто из рабочих заболел и не воруют ли. Затем обсудили остаток сырья на складах и наличие готового товара – крашеной пряжи и холстов. Лишь после этого Каспар рассказал о том, что уезжает.

– Надолго? – спросил Патрик, заведовавший красильней.

– Недели на три, – сказал Каспар, хотя не был уверен, что обернется так быстро.

– Ну это мы как-нибудь перетерпим, – сказал Луцвель.

– Да, перемогем, – подтвердил Клаус.

– Это еще не все, – заметил Каспар. – Во время моего отсутствия вместо меня с вас станет спрашивать герцог.

Приказчики переглянулись, им показалось, что они ослышались.

– Вы имеете в виду нового герцога? – спросил Патрик.

– У нас сейчас один герцог – Бриан Туггорт Ангулемский.

– Но, хозяин, не хотите же вы сказать, что герцог лично будет спрашивать с нас? – осторожно поинтересовался Луцвель.

– Нет, лично не станет, но его человек будет сюда наведываться ежедневно.

Каспар поглядел на притихших приказчиков, теперь-то уж им точно не придет в голову воровать в отсутствие хозяина.

Попрощавшись с ними, он покинул трактир и, взобравшись в седло, поехал в город, чтобы попытаться подыскать себе людей. Ему пришлось объехать весь Ливен, побывать на бедняцкой Рыбной улице, заглянуть в «Золотое колесо», где собирались мастеровые гномы, пересилив брезгливость, зайти в «У пруда», а затем дать пинка воришке, пытавшемуся увести мардиганца. И все тщетно.

Не дало результата и посещение «Бешеного осла». Там среди прочих Каспар застал троих воров – тех самых, которых поучил уму-разуму в «Черном дрозде». Поймав на себе их настороженные взгляды, Каспар направился прямиком к их столику. Взял свободный стул, подсел без разрешения и подскочившему кабатчику приказал принести самого лучшего хереса и стеклянную посуду – чтобы наливать не в кружки. Когда тот убежал, Каспар перевел свое внимание на троицу воров.

– Здравствуйте, добрые воры.

– И тебе не кашлять, Каспар Фрай, – ответил за всех тот, что вчера получил головой в лицо. Любого другого от такого удара перекосило бы на неделю, но у это субъекта испортить внешность было уже невозможно – она было испорчена ударом кистеня.

– Значит, знаете теперь, как меня звать?

– Теперь знаем, – захихикал тот, которому досталось стулом, у него не доставало передних зубов.

– Прищемись, Пустой, – приказал ему вор с уродливым лицом, и щербатый сейчас же замолчал.

– Нам про тебя Гвоздь рассказал, как ты его пожалел когда-то. Дружков его порешил, а Гвоздя жить оставил – зачем, интересно?

– Работа у меня была такая, стрелять да рубить. Надоело, вот и пожалел.

Прибежал кабатчик с помощником. Вдвоем они убрали объедки, расставили на столе высокие стеклянные бокалы и в середину поместили херес в бутылке из черного стекла.

– Ух ты, красотища-то, а, Кучер? – снова не удержался Пустой. – Я из таких и не пил никогда!

Но его проигнорировали. Каспар ждал новых вопросов, а Кучер соображал очень медленно.

– Ты нам бутылку в «Дрозде» послал, но зачем? Непохоже, чтоб испугался, не из таковских ты.

– Просто я не люблю драк и, даже когда приходится ударить, не очень этому радуюсь. И бутылку вам послал с извинениями, чтобы у нас больше драк не было, тем более что и делить нам нечего. Дело у меня к вам есть, а потому предлагаю выпить. Не возражаете?

Пустой и второй вор выжидательно смотрели на изуродованное лицо Кучера.

– Не возражаю, – сказал тот, и Каспар разлил весь херес по четырем высоким бокалам. Вся троица завороженно смотрела на искрящийся за тонким стеклом херес.

– Ну, – Каспар взял бокал, – вы мое имя знаете, я узнал Кучера, Пустого, а как третьего кличут?

– Швыра я! – осклабился третий вор и осторожно, двумя пальцами взял свой бокал.

– За мир и сотрудничество, господа воры! – сказал Каспар, глядя на Кучера.

– Не возражаю, – ответил тот, и все выпили.

Когда поставили бокалы, Швыра чмокнул губами и покачал головой.

– Прямо мед настоящий, а нам кабатчик всегда какую-то червивку подает.

– Дурень, этот херес серебра стоит, а у нашего брата не всегда его полные карманы, – пояснил ему Кучер. Он медленно перевел взгляд на Каспара. – Какое у тебя к нам дело?

– Мне компаньоны нужны для одного дельца.

– Дык мы готовы! – воскликнул опьяневший Пустой и тут же получил от Кучера тычок под ребро.

Каспар сделал вид, что ничего не заметил, и, подозвав кабатчика, заказал гусиной печенки и еще одну бутылку хереса.

– Понимаешь, Каспар Фрай, – издалека начал Кучер, – нам о тебе много чего рассказывали, что лихой ты был рубака, ворам спуску не давал, но и не обижал без надобности. Однако ж и плохого тоже наговорили.

– Да ну? – Каспар сделал вид, что удивился. – Чего же плохого-то?

– Говорили, будто ты своих кончал и с золотишком один возвращался.

Воры уставились на Каспара, ожидая, что он скажет.

– Случалось, что возвращался я один, дело-то рискованное – приходилось ходить и к степнякам, и кое-куда похуже, но всегда, заметь, Кучер, всегда я относил вдовам и безутешным матерям заработанное их парнями серебро. У меня был такой порядок. – Каспар прихлопнул по столу ладонью. – Живой ли, мертвый ли, а деньги положенные нужно отдать. На Рыбной улице до сих пор живы старухи, которым я за сыновей серебро приносил – можете спросить, они вам расскажут. Да и не за золотом я ездил, а за разными древними свитками, которые только герцогу нашему и годились, он был чудной человек, я его нужды в этих свитках не понимал.

Пришел кабатчик, принес гусиную печенку и новую бутылку хереса. Каспар стал разливать его по бокалам, радуясь, что туповатый Кучер по-своему понял некогда предъявлявшиеся Каспару обвинения. Завистники обвиняли его не в укрытии добычи, а в том, что он, якобы пользуясь колдовскими методами, получал удачу и неуязвимость, расплачиваясь жизнями нанятых людей.

Глава 17

После того как допили вторую бутылку, Каспар и сам немного захмелел, однако он знал, что может контролировать себя и вести разговор.

– Ты Пустого не слушай, – говорил Кучер. Его разукрашенное рубцами лицо раскраснелось и стало еще страшнее. – Он сейчас горазд обещать, но мы никуда из города деться не можем, дела у нас тут. Правда, есть один кореш – Красавчик, вроде смелый вор и люди у него есть, а все равно – не при делах он. То войну на улицах затеет, то начнет стражников резать, а это прямая дорога на виселицу или в ров – без головы. Я могу ему передать, что ты в нем нужду имеешь, вроде как слыхал о его лихих делах.

– А сколько у него людей?

– Пяток наберется, да он шестой – вот тебе и войско.

– Да, вот мне и войско, – кивнул Каспар, понимая, что с его помощью воры хотят решить свои проблемы и избавиться от драчливого конкурента.

– Могу свести тебя с ним завтра в «Бешеном осле».

– Хорошо, давай в обед.

– Заметано.

– Хозяин! – позвал Каспар. – Получи расчет, я ухожу.

У коновязи лошадь Каспара караулили сразу два беспризорника. Новости быстро разносились по городу, и теперь каждый воришка был рад оказать услугу самому Проныре.

– Лошадь в полной целости, господин Фрай!

– Молодцы, – сказал Каспар и подал мальчишкам по два крейцера.

Решив после хереса пройтись пешком, он прибыл к дому, когда начало смеркаться, ведя лошадь на поводу. Верный Лакоб сидел, прислонившись к забору. На нем были новая куртка, штаны и сапоги из свиной кожи на толстых подметках. Голову прикрывала крестьянская шерстяная шапка, а в руках Лакоб держал новую сумку, куда переложил свои тайные пожитки.

– Как твои дела? – спросил Каспар.

– Спасибо, каждый бы день так. А твои?

– Да вроде тоже неплохо.

Каспар открыл ворота и прошел с конем во двор, за ним – Лакоб.

– Тут сосед твой приходил, грозил мне, чтоб я убирался.

– А ты?

– А я сказал, что у тебя на услужении. Правильно?

– Правильно. Ужинать хочешь?

– Не-э, поел уже, даже неможется. – Лакоб хохотнул.

– Тогда прими коня, разнуздай, напои и дай овса – он там в бочке.

– Знаю, видал уже.

«Все-таки пролез», – подумал Каспар.

– С лошадьми-то умеешь обращаться?

– А как же, ваша милость, умею конечно. И обращаться умею, и верхом обучен.

– Ну тогда спокойной ночи.

– И тебе того же, ваша милость.

Лакоб завел мардиганца под навес и стал снимать седло. Каспар поднялся по лестнице и, остановившись возле двери, спросил:

– Ты про Красавчика слышал?

– Слышал.

– Плохое?

– Про таких хорошего не говорят.

– Придется нам с ним на север ехать.

– С ним?!

Лакоб опустил седло и застыл, пораженный этой новостью.

– Что, боишься?

– Нет, с тобой не боюсь, а один конечно б не поехал. Такой убьет – недорого возьмет.

– У меня нет другого выхода, время уходит, а других людей взять неоткуда. Нам бы хоть в одну сторону доехать…

– Да, обратно их везти не стоит, – согласился Лакоб. – Рассчитать на обочине, и дело с концом.

«Экий ты быстрый – рассчитать на обочине», – подумал Каспар и неодобрительно покачал головой, однако он и сам понимал, что в обществе Красавчика и его дружков к хорошему финалу они не приедут.

«Значит, придется держать ухо востро, – решил Каспар, – а чтобы раньше времени не забунтовали, придумаю им сказку про золотой клад».

Глава 18

Утро третьего дня пребывания Генриетты и ее детей в замке Ангулем выдалось пасмурным, снова мелко моросил дождь, в коридорах герцогских покоев было сыро и холодно, и только две комнаты, где жили она и дети, отапливали с помощью скрытых в пустотелых стенах печей и дымоходов. Это господское изобретение понравилось Генриетте, никакого дыма, гари, мусора от дров и торфа – такое женщина и хозяйка не могла не отметить. Истопники заходили в топочные помещения из другого – «черного» коридора, в результате жильцы получали тепло и даже не видели и не слышали тех, кто об этом заботился.

В первый же день Каспар прислал с телегой все необходимые вещи – ее и детей, было много лишнего, но здесь нашлось достаточно места и шкафов, чтобы разложить все. На второй день молодой грубый капитан, что забирал их, доставил двоих учителей – учителя математики Бразиса и знатока арамейского и ральтийского языков – Ортмана. Знания ни одного, ни другого учителя в таком городе, как Ливен, спросом не пользовались, поэтому жили они скромно. Часто Каспар расплачивался с ними не деньгами, а холстом с собственной красильни, чтобы этим людям подешевле было сшить для себя одежду.

Прибывшие в замок старики были напуганы, поскольку капитан ничего им не объяснил. Их пригнали, как колодников, и они уже полагали, что стали жертвами каких-то наговоров, когда вдруг увидели во дворе замка Генриетту и Хуберта – оба учителя их знали.

– Что происходит, госпожа Фрай, мы ведь ни в чем не виноваты! – воскликнул Бразис, простирая к ней руки.

– Не пугайтесь, вас привезли, чтобы вы учили Хуберта и Еву.

– Еву? Какую Еву?

– Ева – моя дочь.

– Но почему здесь? – Бразис испуганно оглядывался, подавленный масштабами построек замка и множеством вооруженных людей во дворе.

– Потому что мы временно находимся под покровительством герцога.

К прибывшим учителям приближался де Кримон, но они его пока не видели.

– Но нам хотя бы будут платить? – спросил седой Ортман.

– Будут тебе платить, не переживай, – громко произнес де Кримон, чем, к своему удовольствию, напугал учителей. Они поспешно повернулись в сторону насмешливого, властного голоса и, увидев человека в серой шляпе с серебряным вензелем, низко ему поклонились.

– Вы станете получать в неделю, скажем… по пять серебряных монет. Как они у вас здесь называются?

– Рилли, ваша светлость, – поторопился подсказать Ортман, боясь поднять глаза.

– Этот болван принял меня за герцога!

Де Кримон расхохотался, стоявшие поодаль Хуберт и Ева тоже засмеялись, но Генриетта строго на них взглянула, и они затихли.

– Эй, прислуга, покажите этим грамотеям их апартаменты, завтра они должны дать детям первый урок.

Старцев повели к парадному крыльцу, а де Кримон подошел к Генриетте и, слащаво улыбнувшись, произнес:

– Какие у тебя щечки румяные, баба. Да и все остальное – очень основательное. – Граф сделал шаг назад и оглядел Генриетту сверху донизу. – Люблю я все такое – основательное.

Генриетта оглянулась, Ева и Хуберт не слышали слов графа.

– Не бойся, я же понимаю, тебе нужно подавать детишкам только хороший пример. – Граф хохотнул. – Но когда детишки спят, мамаша может позволить себе… Хе-хе!

– Я не для этого сюда приехала, ваше сиятельство, – ответила Генриетта как можно холоднее.

– За этим или не за этим, я об этом не спрашиваю. Если мне что-то нужно, я это беру.

Тогда Генриетта просто ушла от назойливого графа – это было вчера, а сегодня утром она постаралась убедить себя, что это была лишь неуместная шутка и де Кримон отстанет от добропорядочной матери двоих детей.

Когда башенные часы отбили девять, принесли завтрак. В половине десятого Бразис и Ортман занялись с детьми уроками, еще раз уточнив у Генриетты, действительно ли она желает, чтобы они обучали своим предметам и Еву тоже.

– Зачем вам это, госпожа Фрай? – искренне недоумевал Бразис, а Ортман добавил, что от наук у девиц может испортиться цвет лица.

– Ева хочет учиться, – развела руками Генриетта, ей и самой было непонятно это странное желание дочери.

Когда дети занялись науками, пришел гвардеец и доложил, что приехал Каспар Фрай и дожидается у ворот, поскольку пускать его внутрь не велено.

Решив не беспокоить детей, Генриетта в сопровождении гвардейца спустилась во двор. Де Кримон уже прохаживался там без шляпы, подставляя худое лицо выглянувшему из-за туч солнцу.

Генриетта почти побежала к воротам, придерживая юбки. Каспар стоял на опущенном мосту, держа лошадь под уздцы. Увидев жену, он улыбнулся, она подошла ближе и коснулась его лица. За те два дня, что они не виделись, муж осунулся, под глазами залегли тени, однако он был чисто выбрит.

– Чем ты там питаешься? – спросила она, сдерживая слезы.

– Хожу в заведения. – Он пожал плечами. – Как дети?

– Сегодня первый день занимаются. С прилежанием. А мне делать нечего, на всем готовом сидим.

Через плечо Генриетты Каспар увидел де Кримона, тот стоял далеко, но ухмылку на его лице нельзя было не заметить. Граф и в прошлый раз демонстрировал свое презрение, однако сейчас это было что-то другое.

– Тебя здесь никто не обижает?

– Нет, милый, ты же знаешь, я умею постоять за себя – сам меня обучал.

– Да, конечно, – согласился Каспар.

Во время его последнего похода на дом посягнули грабители, но пробраться внутрь удалось только одному. Его Генриетта пригвоздила к стене арбалетным болтом. Невдомек было вору, что лезет он не к слабой домохозяйке, а к женщине-воину. Будучи еще служанкой Каспара, Генриетта участвовала в отражении трех нападений на дом, умела заряжать арбалеты и вовремя подавать. А при необходимости стреляла сама.

Во дворе появился кастелян, которого дожидался Каспар. Он тоже был из приезжих, носил одежду из серого сукна и такую же серую шляпу с полями.

– Ну прощай, завтра-послезавтра мы отправимся.

– Гномов и эльфов своих разыскал?

– Нет, но команду нашел не хуже прежней, прощай.

Каспар чмокнул ее в губы и повел мардиганца с моста. Генриетта посторонилась, пропуская выезжавшего на лошади кастеляна. Тот приподнял шляпу и кивнул ей.

Глава 19

Не дожидаясь попутчика, Каспар пустил лошадь рысью, но вскоре тот догнал его и, придерживая шляпу, крикнул:

– Доброе утро, господин Фрай!

– Доброе утро, приятель. Тебя как зовут?

– Отто, господин Фрай.

Они поехали шагом, и Каспар пожал Отто руку.

– Зачем тебя послали, ты знаешь?

– Да, его сиятельство сказал, что я должен защитить интересы одного… – Отто замолчал, пытаясь подобрать более приличное слово взамен того, что использовал граф.

– Пусть будет «одного дурня», – подсказал Каспар, и Отто засмеялся.

– Вы не обидчивый человек, господин Фрай, и жена у вас очень славная женщина. Такие у нас на вес золота.

– Где это у вас?

– В северной части Дистанцерии.

– Вы приехали из Дистанцерии Маркуса? – спросил Каспар.

– Да, господин Фрай, из северной его части – там живет цивилизованная часть населения, остальное пространство занимают варвары – пестарионы.

– Да, я слышал это слово, пестарионы – это степняки?

– Так, – кивнул Отто, – степняки.

Он тщательно выговаривал слова, стараясь говорить на ярити чисто.

Из кустов взлетела горлица, она шумно захлопала крыльями, Каспар машинально схватился за рукоять меча.

– О, вы быстро готовы к войне.

– К нападению, – поправил Каспар.

– О да, к нападению. Вы всегда ездите с оружием?

– Давно не ездил, но теперь приходится.

Каспар привстал в седле и посмотрел вперед.

– Здесь не опасно? – забеспокоился Отто и стал вертеть головой.

– Когда как, но в следующий раз пусть герцог дает вам пару гвардейцев. И для них прогулка, и вам спокойнее.

– О да, это ценный совет, господин Фрай.

– Так откуда, говоришь, вы приехали?

– Из Фриша, это небольшой город, в предместье которого находится владение барона Бриана Туггорта дюр Лемокиана.

– А я слышал, нынешний герцог родом откуда-то из-за Лазурного моря, – заметил Каспар'.

– Он жил там, когда был ребенком, пока его отец был королем в небольшом королевстве Гизгалия, но потом с востока пришел ротонский тиран Тириадор. За два года он завоевал Гизгалию и присоединил к своим владениям, а все семейство Бриана Туггорта захватил в плен. Гизгальский король не пережил такого позора и вскоре умер, а тиран Тириадор проявил великодушие и даровал семейству побежденного короля жизнь, подарив небольшое владение и оставив для сына баронский титул. После звания принца это стало для него глубоким падением. Через три года в ротонском королевстве вспыхнул мятеж, лидер которого сверг тирана Тириадора и сам стал тираном. Он объявил недействительными все указы предыдущего тирана и приказал казнить семью гизгальского короля. Им пришлось бежать с небольшой казной, ее хватило, чтобы пересечь границу Дистанцерии Маркуса и добраться до города Фриша, где владел поместьем дальний родственник матери Бриана Туггорта. Ему преподнесли богатые дары, и он согласился приютить беглецов. Через несколько лет он умер от старости, и все поместье досталось им.

– А велико ли поместье? – поинтересовался Каспар, зорко следя за кустами и высокой желтеющей травой.

– Нет, не очень. Двести крепостных.

– В Дистанцерии есть рабство?

– Нет, они называют это крепостным правом.

– А ты сам откуда, а то я уже запутался.

– Я из свободного города Фриша, мне повезло занять место одного из кастелянов графа де Кримона.

– А он откуда?

– Он из обедневших дворян Дистанцерии, у него было всего тридцать крепостных, и он подрабатывал в поместье Бриана Туггорта учителем конной езды, фехтования и хороших манер.

– Видно, плохо жилось герцогу в Дистанцерии.

– Почему? – Отто пожал плечами. – Маркус хороший дистандер, он заботится о своем народе, в нашем городе каждую неделю кого-то вешали.

– Ну здесь-то вам точно будет скучно, у нас вешают гораздо реже. Почему же барон Бриан Туггорт сразу не отправился к своему дяде герцогу Ангулемскому?

– Подробностей я не знаю, но, по-моему, дядя не очень хотел видеть племянника. Думаю, он полагал, что тот ему будет здесь мешать.

– Охотно верю. Его светлость Арнольд Фердинанд родственников не жаловал, – подтвердил Каспар. – На кого же оставили поместье под Фришем?

– Ни на кого не оставили, бросили.

– Почему?

– Если бы барон попытался его продать, об этом бы узнал наместник дистандера Маркуса и поинтересовался бы, куда собрались барон с матушкой. Узнай Маркус, что барон – родственник герцога Ангулемского, он заточил бы его в подвал и потребовал с дяди выкуп за племянника. Поэтому из Фриша барон и его матушка просто бежали, прихватив казну и пятьдесят стрелков, остальное досталось Маркусу.

– Хорошо отделались, – сказал Каспар и надвинул шляпу – небо снова заволокло тучами и пошел мелкий дождь. – Что у тебя за лошадь?

– Обыкновенная, – пожал плечами Отто. – Имуксен называется. Думаете, маленькая?

– Для обычной лошади вполне нормальная, вот только масть у нее странная – бледно-гнедая какая-то. И грива длинная, может, ее подстричь нужно?

– Нет, имуксены все так носят.

Некоторое время они ехали молча и вскоре миновали место, где на Каспара напал Лакоб. Рассказывать об этом Отто не стоило, он и так выглядел встревоженным.

– Как-то у вас тут неспокойно, – неожиданно сказал он и приподнялся в стременах, оглядываясь. – Наверное, потому что никого не вешают, никто не боится закона.

– Наверное, – ответил Каспар и, чтобы отвлечь кастеляна от невеселых дум, сказал: – Сейчас я покажу тебе своих приказчиков. Их трое – Патрик, Луцвель и Клаус.

– Так, – кивнул кастелян.

– Они ребята смышленые, подсказывать им ничего не нужно, но для вида их свитки все же надо просматривать.

– Так, я начинаю понимать.

– Делай все время хмурое лицо, как будто в чем-то их подозреваешь, чтобы они воровать боялись. Вид у тебя не нашенский, это должно сработать. Пару раз в неделю нужно посещать красильню и склады, там та же комедия – пощупаешь холст и головой эдак покачаешь, мол, не совсем доволен.

– Они будут спрашивать меня, в чем дело?

– Будут. А ты не отвечай им, скажи, что все доложишь хозяину, когда вернется, и пусть сам разбирается.

– Ага, я начинаю понимать – они должны бояться, – закивал Отто.

– Правильно понимаешь… Вот, возьми. – Каспар протянул кастеляну сложенные столбиком пять серебряных монет. – Когда вернусь, получишь еще столько.

– Нет, я не могу. – Отто покачал головой, и вода с полей его шляпы пролилась крупными каплями на открытую ладонь Каспара. – Его светлость платит мне жалованье.

– Бери, деньги лишними не бывают, просто я хорошо к тебе расположен.

– Ну раз вы настаиваете…

Отто тяжело вздохнул и положил серебро в карман. Дождь закончился, и через окно в тучах пробилось солнце. Стало теплее, лошади побежали быстрее.

Вскоре показались крыши Ливена, умытые дождем, они сверкали под осенним солнцем, и город показался Каспару праздничным. Он уже хотел спросить у Отто, как ему нравится Ливен, когда тот вдруг заявил:

– До чего же грязный у вас город. – И после паузы добавил: – А про ваше серебро я должен буду доложить графу де Кримону.

Глава 20

Каспар доставил Отто на красильню, дал ему последние наставления, а затем показал оба склада и трактир, где у него проходили совещания с приказчиками. Время подходило к обеду, Каспар распрощался с кастеляном и поспешил к «Бешеному ослу», чтобы переговорить с Красавчиком.

Коновязь у заведения оставалась свободной, поскольку посетители «Бешеного осла» в лошадях не нуждались.

Как обычно, в надежде на легкий заработок возле двери вились несколько беспризорников. Каспар привязал коня и сдал его на хранение самому шустрому оборвышу, по всей видимости, вожаку этой шайки, пообещав по возвращении выдать два крейцера.

В зале было сумрачно, и на столах самых авторитетных посетителей горели свечи. Воры попроще пили свою бурду в полумраке, угрюмо посматривая на дверь и размышляя над тем, где сегодня вечером удастся что-нибудь украсть.

Каспар обнаружил Кучера на прежнем месте – за столиком, где они окончательно познакомились. Теперь рядом с ним сидели двое незнакомых Каспару людей, и вся компания молчала. Видно было, что эти люди собрались вместе только по необходимости.

Увидев Каспара, Кучер повеселел, предчувствуя хорошее угощение. Повеселел и подскочивший к гостю кабатчик – не каждый день в его заведении появлялись столь платежеспособные клиенты.

– Хересу, милейший, самого лучшего. Бокалы из стекла и свинину с луком на всех четверых.

– Слушаюсь, ваша милость. Сей момент будет сделано.

Кабатчик убежал, а Каспар подошел к столу, снял шляпу и степенно сел. На него уставились две пары глаз – первый, без сомнения, был тем самым Красавчиком, с белыми, точно снег, длинными волосами и водянистыми глазами. Тонкие губы и небольшой, хищно изогнутый нос делали Красавчика похожим на исхудавшую скопу.

Его напарник был попроще: нос картошкой, на правой щеке шрам от ножа, маленькие глубоко посаженные глазки и толстые расплющенные губы.

– Вот, господин Фрай, это Красавчик и его правая рука – Свинчатка.

– Очень приятно, господа воры, – сдержанно произнес Каспар.

В среде городских жуликов рукопожатия и проявление эмоций считались плохим тоном – ему об этом было известно.

– Что-то погода в этом году непонятная, то дождь, то солнце, – начал разговор Каспар.

– Осень. Скоро заморозки, а потом и завьюжит, – поддержал его Красавчик.

Ни он, ни Каспар не собирались говорить о делах при Кучере, а тому хотелось отведать свинины. К счастью, кабатчик в сопровождении помощника уже спешил к их столу, неся на подносе блюда со свининой и высокую бутылку хереса.

Едва поставили закуску, Кучер принялся торопливо засовывать в рот куски мяса. Каспар стал разливать по бокалам херес, и двое новичков по достоинству оценили цвет напитка в прозрачных бокалах.

Кучер пробубнил «буздоровы» и залпом выпил свой херес, затем забросил в рот оставшийся от свинины лук, вытер руки о штаны и, сыто рыгнув, поднялся:

– Ну бывайте, господа хорошие, я вас свел, а дальше – сами…

Нахлобучив порыжевшую от старости шляпу, он ушел, оставив Каспара наедине с новыми знакомыми.

– Выпьем за хороший разговор, – предложил Каспар.

Воры подняли бокалы, в несколько приемов выпили душистый херес и не спеша принялись за еду.

Несмотря на их попытки казаться преуспевающими и независимыми, выскальзывавшие из жирных пальцев куски свинины они с лязгом перехватывали зубами, как голодные псы.

Наконец мясо было съедено, новые знакомые Каспара вытерли руки об одежду и снова напустили на себя значительный вид, готовясь к разговору. Впрочем, Каспар уже знал, что они согласятся на его предложение, слишком уж голодными явились эти воры на встречу.

– Полагаю, Кучер сообщил вам, зачем мы назначили эту встречу?

– Нет, – покачал головой Красавчик, ковыряя ногтем в зубах. – Этот ублюдок не сказал нам ни слова.

– Это даже к лучшему. – Каспар улыбнулся, он не поверил Красавчику. – Я ищу людей, которые составят мне компанию для поездки на север.

– Далеко?

– В Харнлон, – ответил Каспар. Он не собирался уточнять, что ехать нужно до самого побережья Студеного океана.

– А зачем, везти чего?

– Туда мы повезем товар – ничего особенного, крашеный холст и сукно, зима на носу, сукно расходится хорошо. Особенно на севере.

– И ты хочешь, чтобы мы охраняли твое сукно?

В голосе Красавчика послышалась насмешка, его забавляло, что кто-то хочет нанять воров, чтобы что-то сторожить.

– Нет, для охраны я бы взял мужиков с дубинами, а мне в команду нужны ребята отчаянные.

Каспар говорил негромко, так, чтобы собеседникам казалось, будто он посвящает их в некую тайну, и они невольно склонялись над столом, боясь упустить что-то важное.

– Товар на телегах только для отвода глаз, на самом деле мы должны захватить очень дорогую вещицу и привезти ее в Ливен.

– Насколько же она дорогая, эта вещица? – спросил Красавчик и быстро переглянулся со Свинчаткой.

– Она очень-очень дорогая, но не для всех, а только для тех, кто знает в ней толк, – ответил Каспар, совершенно уверенный в том, что воры ему не поверят. Они и не поверили, это было ясно по тому, как алчно загорелись у них глаза.

– Ты это, Фрай… – Красавчик не смог сразу найти подходящих слов. – Ты должен заплатить нам за работу.

– Конечно, дело ответственное, и оплата будет высокой.

– Сколько дашь?! – горячо выдохнул Свинчатка.

– По три дуката на рыло, при том, что вся жратва и одежда за мой счет.

– Ох ты ж! – задохнулся от восхищения Свинчатка, но Красавчик толкнул его под столом ногой. – Ну, допустим, деньги-то небольшие, – тут же поправился он, а предводитель добавил:

– Что я буду иметь с того, что мои парни станут на тебя горбатиться?

– Ты получишь по половине рилли за каждого из них.

– Я хочу… – Красавчик снова стал подбирать слова. – Я хочу целый рилли за каждого! – И он хлопнул по столу так громко, что пробегавший мимо кабатчик от испуга споткнулся.

– По целому рилли? – повторил Каспар и озадаченно почесал темя, имитируя тяжелые раздумья. Потом согласно кивнул: – Ладно, пусть будет по рилли.

Свинчатка и Красавчик облегченно выдохнули и заулыбались, заглядывая в пустые бокалы. Каспар подозвал кабатчика и приказал повторить выпивку и закуску.

– Как же приятно иметь дело с благородным господином, – произнес Свинчатка. От еды и хереса его лицо раскраснелось и только шрамы оставались бледными. – И разговор приятный, и пожрать, и выпить, да еще из настоящего стекла.

Вор щелкнул по краю бокала заскорузлым ногтем, тонкое стекло мелодично запело.

– Вот же ж дело какое! – восхищенно сказал он.

– А сколько у вас будет людей – я слышал, шесть человек?

– Нет, больше. – Красавчик откинулся на спинку стула и, сдвинув на затылок шляпу, стал загибать пальцы. – Я, потом Свинчатка. Это уже сколько?

Он растопырил на каждой руке по нескольку пальцев и озадаченно переводил взгляд с одной руки на другую.

– Запутался я чего-то. Давай сначала – я, Свинчатка…

– Перечисли по кличкам, это будет проще, – предложил Каспар.

– Правильно! Значит – я, Свинчатка – это уже сколько?

– Это уже два, – подсказал Каспар.

– Правильно – два. Потом еще Рыпа, Слизень, Бубон и Шрайк.

– Все? – уточнил Каспар.

– Все.

– Значит, все-таки шесть.

– Да? – Красавчик наморщил лоб.

Или он плохо считал, или только делал вид, играя под простачка. Каспар решил, что разберется в этом позже.

– А еще с нами поедут Бабушкин Звон и Котлета.

– Они не поедут, – помотал головой Свинчатка. – Бабушкин Звон – городской вор, ему эти путешествия ни к чему, а у Котлеты баба появилась на Коровьей улице, кухарка мясника, он ее каждую ночь жарит, при этом обут, одет и о жратве не думает. Он из-под ее теплого бочка ни шагу не сделает. Не поедут они.

– Не поедут? – Глаза Красавчика сузились, в голосе зазвучала сталь.

– Нипочем не поедут.

– А я говорю – поедут! – зло произнес Красавчик, пришпиливая Свинчатку к стулу взглядом. – Обязательно поедут, только они об этом еще не знают.

Снова принесли свинину и херес, убрали грязную посуду, поставили чистые бокалы. Бутылка старого хереса стоила почти целый рилли, и кабатчик старался изо всех сил.

– А когда выезжать надо, господин Фрай? – уважительно поинтересовался Свинчатка, с удовольствием созерцая это великолепие.

– Если завтра будете готовы, послезавтра с утра и отправимся.

Он посмотрел на Красавчика, тот после паузы согласно кивнул, но сделал оговорку:

– Аванс нужно.

– Будет аванс, только не сейчас, а утром, как только отъедем от города. Все получат по одному рилли, а ты – два.

Красавчик довольно ухмыльнулся, этот Фрай был не таким глупым, каким показался вначале.

– Пусть завтра после обеда вот он, – Каспар указал на Свинчатку, – придет к моему дому и скажет, что у вас все в порядке и вы готовы выступать, тогда я приготовлю лошадей и подводы в условленном месте, чтобы с утра встретиться с вами.

– Правильно, так мы и сделаем, – кивнул Красавчик.

Каспар разлил херес и, подняв бокал, произнес:

– За успех нашего похода, господа воры!

– За успех! – отозвался Свинчатка, и все выпили.

Оставив воров доедать свинину, Каспар заплатил за ужин, распрощался и вышел на улицу.

Уже вечерело, небо прояснилось, и дожди ушли, оставив прохладный и свежий воздух. Мардиганец Каспара мирно дремал у коновязи, а рядом на бревне, словно взъерошенные воробьи, дожидались обещанной награды пятеро мальчишек-оборванцев.

– Охрана, подъем! – скомандовал Каспар.

– A-a, нажрался уже? – спросил командир этого отряда.

– Ну… в общем-то да. – Каспару стало стыдно оттого, что, пока он ел в кабаке жареную свинину и запивал ее дорогим хересом, эти сиротки ждали свои два крейцера, чтобы купить себе черствых пряников.

– Ладно, раз вас пятеро, вот вам пять крейцеров, – сказал он и подал командиру деньги.

– Ух ты, какой добрый дядька! – воскликнул один из беспризорников.

– Добрый… – усмехнулся вожак, смерив Каспара презрительным взглядом. – Дядька, а возьми нас с собой в поход!

Каспар покачал головой, он давно знал, что воры болтливы.

– Давай не сейчас, а годика через три.

– Да я через три годика, может, уже сдохну, – серьезно произнес вожак и, сразу потеряв к Каспару интерес, скомандовал своим товарищам:

– Айда в «У пруда», братва, накатим червивки!

Мальчишки радостными криками поддержали предложение своего командира и, пугая прохожих, понеслись в кабак, где были самые низкие цены в городе.

– Накатим червивки? – недоуменно повторил Каспар. – А как же пряники?

Взобравшись в седло, он тронул мардиганца шпорами и поехал домой.

Глава 21

Лакоб, как верная собака, поджидал Каспара у забора. Услышав стук копыт, он встал и потоптался на затекших ногах.

– Что нового, ваша милость? Повидался с душегубцами?

– Повидался, братец.

– Договорились?

– Договорились. Завтра с утра мы с тобой по городу на возу покатаемся, нужно собрать провиант, амуницию и оружие.

– Оружие? – переспросил Лакоб, беря мардиганца под уздцы.

Каспар сошел на землю, отворил ворота и прошел во двор.

– Обязательно, без оружия нам никак нельзя. Вон ты в меня стрельнуть хотел, а стрелка-то у тебя кривая была. Стрелка кривая, а тетива – гнилая. Позор, а не оружие, потому и сломал я его об колено.

Лакоб без напоминаний повел лошадь под навес, а Каспар пошел к лестнице.

– Ты вообще как стреляешь – лук тебе больше по душе или арбалет?

Расстегивая подпругу, Лакоб пожал плечами:

– Я вообще-то стрелок плохой.

– А меч в руках держал когда-нибудь?

– Держать-то держал, но в сечах не участвовал.

– Ну а топор? Нету такого человека, чтобы с топором обращаться не мог! – уже в отчаянии воскликнул Каспар. Ему нужен был человек хоть с какими-то навыками. Пока он видел, что Лакоб неплохо ухаживал за лошадью, но этого было мало.

– Топором я могу, да, – обрадовался Лакоб. – Топором я и лес валил, и туши говяжьи рубил.

– Долго рубил?

– Полгода, почитай каждый день, я в помощниках у мясника работал, но потом ушел.

– Почему ушел?

– Крови много, – вздохнул Лакоб и опустил глаза, продолжая распрягать мардиганца.

«Врет, – подумал Каспар. – Сам же подсказывал мне, чтобы я людей Красавчика «рассчитал на обочине». Врет».

Поднявшись в дом, он, не снимая сапог, спустился в арсенальную и вынес в гостиную чехол со складным луком, с которым прошел полжизни. К нему оставался небольшой запас укороченных стрел с мягкими медными наконечниками.

Рядом с луком Каспар положил меч и кривой кинжал с крюком, чтобы прихватывать клинки. За второй заход вынес короб с новенькой машинкой от гнома, а в третий раз выволок запылившиеся доспехи, два шлема, три пары кожаных штанов, две куртки и две пары сапог. Осмотрев все это, Каспар решил привести в порядок подсохшую кожаную амуницию и для этого принес с кухни склянку с деревянным маслом и кувшинчик с дегтем.

Через час, уже в сумерках, он зажег свечи и полюбовался на свою работу – все вещи блестели как новые, а в комнате стоял запах дегтя.

Оставив амуницию, Каспар открыл короб и еще раз перебрал купленную у гнома машинку и прилагавшиеся к ней припасы. Затем все убрал, сел на стул и осмотрелся – вроде ничего не забыл. Хотя – нет! Талисман с золотым единорогом!

Каспар подхватил свечу и бегом сбежал по лестнице в арсенальную кладовку, однако талисмана не нашел – тот всегда висел на отдельном крючке, но теперь его там не оказалось.

В арсенальной было не так много места, чтобы он мог куда-то завалиться, Каспар присел и стал смотреть на полу. Золотого единорога он не нашел, зато обнаружил давно потерявшийся, как ему казалось, свой прежний талисман – стянутый бычьей жилой пучок конских волос. Им Каспар пользовался ранее – с самых первых удачливых походов, а получил его от старого степняка. Тот уверял, что талисман отводит стрелы, тупит мечи врагов и что-то там еще – сейчас вспомнить было трудно.

Каспар поднял пучок конских волос и еще раз осмотрелся в надежде найти единорога, однако пришлось довольствоваться тем, что есть.

Рассудив, что ехать хоть с каким-то талисманом все же лучше, чем вовсе без него, Каспар вздохнул и стал подниматься по лестнице. Пламя свечи колебалось, горячий воск тек по пальцам и падал на пол, но Каспар этого не замечал. Внезапная апатия навалилась на него, и он не понимал, куда и зачем ему следует ехать. Может, все бессмысленно?

Спать Каспар лег в гостиной на кушетке, в спальню не пошел, без Генриетты она казалась пустой и холодной. В комнаты детей Каспар и вовсе не заглянул, знал, что будет больно.

Его сон был беспокойным, в спящем сознании проносились обрывки каких-то образов, звучали предупреждающие, перебивающие друг друга голоса. Каждый из них стремился донести именно свой совет, в результате Каспар проснулся чуть свет с тяжким ощущением, будто совсем не спал.

Спустив ноги на пол, он непонимающе уставился на собранные с вечера амуницию и оружие.

– Ну да, я должен ехать… – вспомнил он.

Каспар тяжело поднялся и, подойдя к окну, открыл витражные створки. В лицо пахнуло студеной сыростью, по улице, словно вода, струился туман. Каспар встряхнул головой, растер ладонями лицо и подумал, что перед выходом следует побриться.

Глава 22

Через полчаса он ударил кулаком в дверь, вышел на высокое крыльцо и позвал:

– Лакоб!

– Здесь я, ваша милость, – ответил тот из-под навеса, уже заканчивая седлать мардиганца.

– На вот, я тебе поесть принес, – сказал Каспар, спускаясь во двор.

– Благодарствую, ваша милость. – Лакоб почтительно принял черствую лепешку и большой шматок ветчины.

– На здоровье. Сейчас отправимся к Табрицию, за подводой. Я поеду, а ты следом пойдешь.

– Ну дак понятно, – пробубнил с набитым ртом Лакоб.

Каспар вывел из-под навеса жеребца, тот выглядел хорошо, вечером Лакоб его почистил.

– Идем, дружок, – произнес Каспар, похлопав мардиганца по шее, и повел на улицу. Дожевывая свой ранний завтрак, Лакоб поспешил следом, забрасывая на плечо неразлучную суму.

Тумана на улице поубавилось, тучи сделались прозрачней, и все явственнее в восточной стороне обозначался восход.

«Все закончится хорошо, Каспар…» – донеслось откуда-то издалека.

– Я тоже так думаю, дружище.

– Это ты кому, ваша милость? – спросил Лакоб.

– Тебе. – Каспар с недоумением посмотрел на своего служащего. – Разве ты ничего не говорил?

– Был нем как рыба.

«Но все же тебе придется хлебнуть горя…» – произнес все тот же голос.

– Кто ты? Где ты?! – крикнул Каспар, и жеребец под ним закрутился. – Кто ты?! – снова закричал он, вглядываясь в еще темные углы и закоулки.

За забором у соседа залаяла собака.

– Полно тебе кричать, ваша милость! Перепугал ты меня! – пожаловался Лакоб, невольно оглядываясь.

Каспар натянул уздечку и успокоил коня, затем вымученно улыбнулся и сказал:

– Извини, дружище, я сегодня плохо спал.

– То-то я гляжу, ты лицом черен, – с опаской косясь на работодателя, признался Лакоб.

– Пройдет, – отмахнулся Каспар. – Поспешим.

– Поспешим, хозяин.

Потянул утренний ветерок и как веником вымел с улицы остатки ночного тумана. На мостовой появился угольщик с тележкой, позвякивая бидоном, прошла молочница, город оживал, и Каспар приободрился.

– Стучат как будто, – заметил Лакоб, догнав Каспара.

– Да, действительно, – согласился Каспар. – Это на Рыночной площади, должно быть, прилавки подновляют.

Они прошли еще шагов пятьдесят и оказались на площади. Там уже скапливались прибывшие с товаром возы, было самое время для подготовки, однако никто не спешил разгружать товар и раскладывать его по прилавкам. И возчики, и продавцы – все стояли опустив руки и смотрели на то, как посреди торговых рядов понимается перекладина виселицы. Стучали молотки, повизгивали рубанки, свежая стружка слетала к ногам молчаливых плотников.

«…в городе каждую неделю кого-то вешали» – вспомнил Каспар слова Отто-кастеляна.

– Что же это такое, ваша милость? – спросил притихший Лакоб, Каспар только пожал плечами.

– А торговать-то теперь как? – удивилась какая-то баба.

– А чего тебе – торгуй, вешать только по четвергам будут, – заметил ей пьяный с ночи стражник. Он зевнул и, прикрыв рот прохудившейся перчаткой, добавил: – А то развелось сволочи всякой.

Глава 23

Узнав Каспара, сторож быстро распахнул ворота, но, увидев Лакоба, спросил:

– Этот с вами, ваш милость?

– Да, это мой человек!

Каспар въехал на огромный двор, соскочил с лошади и отдал ее подбежавшему конюху.

– Хозяин-то спит?

– Спит, как не спать, да только сейчас выскочит, он покупателя сквозь сон слышит.

Конюх оказался прав: не прошло и полминуты, как во двор выскочил Табриций-младший в ночной рубашке, колпаке и в растоптанных чеботах на босу ногу.

– Приветствую дорогого гостя! – крикнул он издали и, заметив вдруг какой-то непорядок, принялся распекать конюхов. Затем быстро вернул опухшему ото сна лицу Умильное выражение и спросил: – Коников забрать хотите?

– Только ломовую с подводой, но вексель напишу сейчас же. Где тут у вас чернила с бумагой?

– Можно пройти в конторку, а то велю сюда вынести… – Табриций посмотрел на небо. – Дождя-то уже нет.

– Ну пусть несут.

– Маттей, принеси бюро маленькое!

– Какое, хозяин?

– Я сказал – маленькое, вот дурак-то. – Табриций покачал головой и зевнул, прикрыв рот. – Чего там в городе нового?

– На Рыночной площади виселицу ладят.

– Виселицу? – Табриций протер глаза. – А зачем?

– Наверное, повесят кого, герцог теперь новый, должно, и порядки введет новые.

– Хорошо бы против воров всяких и конокрадов. – Табриций снова зевнул. – Что ни ночь, сторожа зарезать хотят.

– Что, опять балуют?

– А то. – Табриций покачал головой. – Куда катимся? А это ваш человек-то? – Он кивнул на Лакоба.

– Мой, – кивнул Каспар.

– А то я засомневался: уж не вор ли?

– Нет, он у меня смирный. Кстати, шляпу-то я принес, – Каспар выдернул из-за пояса свернутую вчетверо шляпу, что одолжил ему в дождь Табриций.

– Да зачем вы, господин Фрай, какие пустяки!

– Нет, премного благодарен, теперь я в своей. – Каспар коснулся пальцем полей своей любимой шляпы.

– Ну ладно. – Табриций нахлобучил возвращенную шляпу поверх колпака.

Послышалось надсадное сопение и чавканье ног по грязи, Табриций обернулся и, всплеснув руками, воскликнул:

– Да что же ты делаешь, задери тебя огры?! Это ж разве маленькое бюро, дурак ты эдакий?

Каспар не удержался от улыбки. Уж больно комично выглядела эта пара – один в чеботах, ночной рубашке и шляпе поверх ночного колпака, другой с раскрасневшейся от натуги рожей и с большим канцелярским шкафом в руках.

– Так что, обратно нести?! – из последних сил проревел конюх.

– Да уж ставь где стоишь, дурак, сейчас и это сгодится.

Маттей с облегчением поставил бюро в грязь и пошел прочь, бормоча под нос ругательства.

Каспар с уважением посмотрел ему вслед:

– Здоров работник-то.

– Да уж здоров-то здоров, кабы еще ума… В прошлом месяце подкову каленую на спор сломал, а я за них по шесть крейцеров платил.

Достали бумагу, плотную, хорошую. Каспар обмакнул в склянку перо и не спеша выписал вексель на всех лошадей, снаряжение и телеги. Поставил роспись и передал бумаги Табрицию. Тот взял документ, зачем-то посмотрел его на свет и сказал:

– Вот ведь как получается-то, при батюшке моем все золото прямо сюда несли, а он его в подвале прятал и охрану содержал, чтобы не украли. А теперь вон – написал бумагу, заверил подписью и пожалуйте в банк к меняле Буклису.

– Да, удобно. Прикажи подводу подать, а мардиганец пусть у тебя постоит, завтра подашь его к северным воротам вместе с остальными.

– Обязательно сделаем, господин Фрай, все что пожелаете.

– А после обеда я телегу верну уже с припасами.

– Хорошо, будем ждать, я скажу сторожам. Эй, Маттей, подавай ломовую! Ломовую, дурак, подавай!

Вскоре вывели запряженную в телегу невысокую лошадку, Каспар похлопал ее по холке, взобрался на телегу и взяв вожжи, скомандовал:

– Прыгай, Лакоб, кого ждешь?

Тот занял место рядом с хозяином, и они выехали со двора.

Пригород уже просыпался, во всех направлениях спешили рабочие с расположенных вдоль реки мыловарен, красилен и прачечных цехов. В город везли припасы, пеньку, уголь, дрова – подводы растянулись на целую милю.

Неожиданно Лакоб начал смеяться.

– Ты чего? – спросил его Каспар.

– С конюхом смешно получилось, со шкафом.

Глава 24

Переезжая с улицы на улицу, от мастерской к лавке, от лавки к пекарне, Каспар и Лакоб собирали на подводу все больше припасов.

Мешки с солониной и сумки с галетами, крупа пшенная и фрукты сушеные, связки мечей и пучки стрел, трепаная ткань для бинтов и притирания для остановки крови. Все это аккуратно грузилось на телегу и перекладывалось чистой рогожей. Лакобу понравились доспехи – наклепанные на кожу стальные накладки. Каспар пообещал ему выдать такие же.

После продуктовых запасов взяли полторы дюжины валяных шерстяных одеял, большой медный котел, пять мешков овса для лошадей, дюжину пар холщовых штанов и рубах.

Разохотившись, Каспар добавил четыре недорогих арбалета и сотню болтов для них, затем развернул телегу и поехал к западным воротам, недалеко от них находились принадлежащие ему склады.

Клаус, приказчик Каспара, был немало удивлен, увидев хозяина в паре с каким-то человеком, да еще при нагруженной телеге.

– Нечего тут удивляться, – пройдя мимо него, пробурчал Каспар. – Сейчас холсты грузить будем.

– А куда вы их повезете, хозяин? – поспешил за ним Клаус.

Каспар остановился перед штабелями крашенных в разные цвета холстов и после недолгого раздумья сделал свой выбор.

– На продажу, Клаус, куда же еще? Сними-ка мне вон те два индиго, пурпур – тоже два возьму и четыре больших тертых.

Не дожидаясь грузчика, всегда полупьяного бородатого мужика, Клаус сам подвинул лесенку и стал вытягивать затребованные Каспаром холсты. Вскоре все они были погружены на подводу.

– Прощай, братец, – сказал Каспар и, дернув вожжи, стал выводить лошадь на дорогу.

– Прощайте, хозяин, – ответил Клаус, недоумевая, зачем хозяину лично понадобилось ехать и продавать холсты.

– Взял бы тогда уж пару возов, что ли…

Клаус пожал плечами и вернулся в склад, у него еще было много работы.

Ломовая лошадка тяжело кивала головой, однако телегу тащила исправно. Дорога была ровная, и до хозяйства Табриция они поехали вдоль старой крепостной стены. Встречные с интересом посматривали на них, очень уж много разного товару было на телеге. Мужчин интересовали мешки и короба, женщины засматривались на штуки пурпура и индиго.

Во дворе у Табриция Каспар оставил телегу с товаром и получил своего мардиганца.

– Значит, завтра, как солнце взойдет? – уточнил Табриций, имея в виду время доставки лошадей и припасов.

– Да, будет в самый раз, – кивнул Каспар, взобрался в седло и поехал за ворота, Лакоб поспешил следом.

Когда оказались на дороге, он спросил:

– Ваша милость, а ты не боишься, что подведут тебя воры? Ты набрал запасов, а они вдруг не явятся!

– Явятся, сейчас их посланник нас возле дома дожидается. Я всегда знаю, когда человек слово держать будет.

– И воры?

– Они, конечно, не шибко честные, но у них выбор невелик. Остаться на зиму голодными и драться за каждую корку с другими ворами либо попытаться заслужить себе пропитание трудом.

Каспар не ошибся – оказавшись на улице Бычьего Ключа, они с Лакобом сразу увидели присланного Красавчиком Свинчатку. Тот стоял напротив ворот дома Каспара Фрая и ждал, почесывая под курткой пузо. Увидев конного, он вначале испугался, но потом узнал Каспара и, не удержавшись, помахал рукой.

– Здорово, господин Фрай!

– Здравствуй, Свинчатка. Чего скажешь?

– Красавчик сказал – мы готовы.

– Все будут?

– Все, господин Фрай, и Бабушкин Звон, и Котлета – всех приведем.

– Значит, с восходом жду вас за северными воротами, там уже будут лошади и подводы. У тебя почему штаны дырявые?

Неожиданный вопрос застал Свинчатку врасплох.

– Так это, господин Фрай, протерлись они, это я еще третьего дня от собак убегал…

– Ладно, завтра подыщем тебе штаны простые, но надежные.

– Спасибо, господин Фрай. Ну так я пошел?

– Иди, братец, смотрите не опаздывайте.

– Не опоздаем.

Глава 25

Красавчик и его подручные прибыли к уговоренному месту еще затемно. Своего угла у них не было, за каждый кусок приходилось воевать с местными ворами, поэтому где ночевать вопроса не вызывало.

Городские ворота на ночь давно не закрывали, поэтому банда беспрепятственно вышла на дорогу – Красавчик и Свинчатка налегке, а Рыпа с Бубоном и Слизень со Шрайком, словно охотники добычу, волокли привязанные к толстым жердям человеческие тела.

– Давай здесь остановимся, а то ребята совсем изнемогли, – предложил Свинчатка.

– Хочешь их пожалеть? – покосился на него Красавчик. – Ну так возьми и помоги им.

Свинчатка оглянулся на шедших позади, но помогать не стал. Впрочем, шагов через тридцать предводитель все же смилостивился и, указав на грязную обочину, сказал:

– Валите их сюда.

Уставшие воры выполнили его приказ буквально, бросив привязанных к шестам пленников. Ударившись о землю, те застонали и стали требовать, чтобы их развязали, однако на них не обращали внимания.

– Ну? И где твой… купчик? – вытирая со лба пот, поинтересовался Бубон, огромный верзила с вечно красной от пьянства физиономией.

– Как рассветет – покажется, – спокойно ответил Красавчик.

– Ты чего, правда решил с ним ехать, а? – спросил нервный Шрайк, он постоянно подергивал головой и повсюду искал повод для ссоры.

– Там посмотрим.

– Красавчик, да куда нам теперь ехать? Еще немного, и мы надломим Кучера, все его дела к нам перейдут, – высказался Слизень, всегда считавший себя обделенным при дележе награбленного.

– Как же, надломишь ты их… – криво усмехнулся Красавчик и вздохнул. – Когда мы в Ливен пришли, сколько нас было?

– Пятнадцать душ.

– Во – пятнадцать! – Красавчик сдвинул шляпу на затылок. – А сейчас сколько?

– Шесть, если этих не считать. – Слизень кивнул на связанных пленников.

– Вот и смотри сам, подломим мы Кучера или не подломим…

Все замолчали, вглядываясь в светлеющий восточный край неба.

– Нам деньжат перехватить надо, мы бы тогда оружие купили, отожрались бы малость.

– Здесь червивка кислая, у меня от нее брюхо болит, – басом пожаловался Бубон.

– Вот и я о чем говорю. Нам сейчас заработок нужен, а Фрай обещает дать аванс, по серебру на рыло.

– Да ты что! – не поверил Бубон.

– Да, прямо сегодня, сказал, даст денег. И в походе обещал жрачку из своего кармана.

– А мне штаны новые, – мечтательно глядя в сумерки, сообщил Свинчатка.

– Так, может, мы его того, а? – предложил Бубон. – Отъедем на пару миль, скинем в канаву, все денежки заберем – он ведь, поди, на дорогу-то немало припасет, а?

– А Бубон дело говорит, – подал голос Рыпа, невысокий плечистый вор в драной, с оборванными полями шляпе. Он постоянно сморкался и говорил в нос. – Ты сказал, при нем барахло будет, кони.

– Этот Фрай не так прост. – Красавчик покачал головой и сплюнул на дорогу. – Мне рассказывали, что Кучер, Пустой и Швыра его на нож посадить хотели.

– И чего?

– Не посадили. Убрал он их всех троих – разом.

– А чего ж совсем не убил? – недоуменно поинтересовался Слизень.

– Не знаю, – честно признался Красавчик. – Наверно, ему с этого никакого навара нету, Кучер ему не мешает. А с конями я бы не связывался, куда их потом продать? Местным заводчикам? Доложат страже, те – гвардейцам, а на площади виселицу поставили – свяжись мы с продажей коней, первыми на ней и окажемся. Местные говорят, молодой герцог новые порядке в городе наводить будет, поэтому нам лучше на некоторое время отсюда смыться, а как вернемся, то, может, увидим Кучера в петле.

– Хорошо бы, – сказал Слизень.

– С конями можно не вязаться, отпустим – пускай разбегаются! – не сдавался Рыпа. – Возьмем только денежки и барахло! Хочешь, я сам его подколю – как свинью, даже пикнуть не успеет?

– Не торопись, Рыпа, если я решу, что так будет лучше, именно ты его и подколешь, раз сам вызвался, но я еще не все сказал. Фрай собирается вывезти с севера какую-то очень ценную вещь. Что за вещь – не говорит.

– Темнит! – пробасил Бубон.

– Темнит, – согласился Красавчик. – Поэтому за горстку серебра и пару телег тряпья нам его в канаву валить не резон. Доберемся до сокровища, тогда и посчитаемся. Теперь всем ясно, почему мы должны ехать с Фраем и вести себя как паиньки?

– Дело ясное, брать нужно все, – уверенно заявил Слизень.

– Правильно, хапнем по большому! – поддержал Бубон.

– Да не ори ты так! – ткнул его в бок Рыпа.

– Светает, – заметил Свинчатка.

– До чего же холодно, даже задница мерзнет! – пожаловался Шрайк. – Убил бы сейчас кого-нибудь за суконную подкладку…

В этот момент по мостовой застучали копыта, воры прислушались. Судя по шуму, лошадей было десятка два.

– А вдруг гвардейцы? – тонким от страха голосом спросил Рыпа.

Образ новой, пахнущей сосной виселицы замаячил перед глазами каждого из воров.

– Откуда им здесь быть? Это Фраю лошадок ведут, – справившись со страхом, пояснил Красавчик.

Он оказался прав: из ворот выехали двое дюжих бородачей на ломовых лошадках, с огромными дубинами, лежащими поперек седел. За ними, привязанные один за другого, шли оседланные мардиганцы. За строевыми лошадями ехало еще семь всадников на простых лошадках, и у всех, кроме одного, были тесаные дубины с устрашающе торчавшими из них шляпками кованых гвоздей. Замыкающими в колонне ехали две телеги с поклажей.

– От войско-то, а? – покачал головой Бубон. – На кого они с такими корягами собрались?

– На нас, – усмехнулся Свинчатка и, поймав на себе обеспокоенные взгляды, пояснил: – От конокрадов отбиваться, лошади-то цену немалую имеют.

Конная стража с подводами остановилась на противоположной обочине дороги. От нее отделился самый главный – по виду купец и, подъехав к ворам, строго спросил:

– А вы чего тут?

Воры растерялись. С одной стороны, ничего предосудительного, не считая похищения своих коллег, они не сделали, а с другой – всегда были готовы к любым обвинениям.

– Мы тут по делу, – нашелся Красавчик и выступил вперед. – Мы на работу нанялись.

– Вы не господина ли Фрая люди будете?

– Его самого! – ответил за Красавчика Свинчатка.

– Ну хорошо, – буркнул незнакомец и отъехал.

Стало тихо, но ненадолго: с дороги послышался скрип колес и из стелющегося над землей тумана показались две раскачивающиеся бычьи туши. Быки волокли тяжелую ломовую телегу с грузом пиленых каменных блоков.

– Зарезать бы такого быка, – вздохнул Бубон. – Нам бы на месяц хватило.

– А господин Фрай нас с Красавчиком свининой жареной угощал, – с блаженной улыбкой вспомнил Свинчатка.

– Во! А нам чего не принесли?

– Он в заведении угощал, – важно сообщил Красавчик. – И херес наливал в стаканы прозрачные.

– В стекло? – уточнил Бубон.

– А то. Представь, что при таком раскладе мы бы стали по карманам мясо рассовывать – что бы он подумал о нас как о ворах?

Бубон согласился, воровской этикет следовало соблюдать.

Тяжело сопя, быки проследовали мимо, положив на ходу несколько жидких лепешек.

– Давай, Бубон, нажрись, пока горячее! – подтолкнул голодного товарища Рыпа.

– Да пошел ты… – обиженно проворчал тот.

Шрайк и Слизень засмеялись.

– Вон он! – сказал Свинчатка, распрямляясь и указывая в полумрак рукой.

– Ничего там нет – быки только, – возразил Красавчик. – А нет, точно! Лошадь навьюченная!

По обочине дороги, объезжая телегу с камнем, ехал всадник на мардиганце, к его седлу были приторочены немалые узлы и какой-то короб. Радом с всадником трусил пеший с перекинутой через плечо сумой.

– Кто это с ним? – спросил Слизень.

– Попрошайка, я его несколько раз на площади видел, – ответил Свинчатка.

– Барахлишко-то у него новое и сапоги, – заметил Рыпа.

– Это он у господина Фрая уже выслужил, – с готовностью пояснил Свинчатка. – Мне тоже штаны новые обещали.

– Та-ак, барахло с попрошайки снимаю я, – заявил Рыпа.

– А задницу не натрешь? – тут же вмешался Шрайк. – Мне оно в самую пору.

Рыпа оскалился и сунул руку под куртку, Шрайк повторил его движение.

– Ну-ка остыли – оба! – приказал Красавчик. – Не время сейчас, позже полаетесь.

Воры подчинились, Красавчик требовал беспрекословного повиновения.

– Ишь, шляпа какая, и при мече, – комментировал Бубон вид работодателя. – Как дворянин какой.

– Да уж. – Рыпа зло шмыгнул носом. – Важный, на деньгах сидит.

Глава 26

Фрай заметил коннозаводчика, поздоровался с ним, затем сошел на землю и, оставив лошадь попрошайке, двинулся вдоль ряда мардиганцев, осматривая каждого, проверяя седла и седельные сумки.

Воры внимательно следили за ним, они привыкли оценивать жертву по виду – как одет, где кошелек носит, силен ли в ногах, чтобы догонять, большие ли кулаки – чтобы отбиваться. Большой силы в «купчике» не было, однако его подвижность и уверенность, а также сидевшие как влитые доспехи и меч на поясе заставляли задуматься.

– Все одно подколю… Как свинью… – прогундосил Рыпа.

Закончив прием лошадей и поклажи на подводах, Фрай отпустил заводчика, лишь попросил дать в дорогу дубину. Один из бородачей подал ему свою, Фрай взвесил ее на руке и бросил на телегу.

– Зачем ему дубина? – удивился Слизень.

Фрай направился через дорогу к ворам, и они невольно заволновались, словно солдаты перед военным смотром – стали одергивать одежду, поправлять головные уборы.

– Здорово, ребята!

Настроение у нанимателя было бодрое.

– Здравствуйте, господин Фрай! – громче всех крикнул Свинчатка.

– Здорово, Фрай, – после всех ответил Красавчик, чтобы продемонстрировать свою независимость. – Аванс привез?

– Привез, как отъедем на пять миль – получите свое серебро.

– А почему не сейчас, купчик? – спросил Рыпа, зло уставившись на Каспара.

– Потому, что я тебе не доверяю, дружок, – в тон ему ответил Фрай и тут заметил лежавших кулями связанных людей.

– А это что за трофеи?

– Это наши товарищи, – немного смущаясь, пояснил Красавчик. – Ребята выпили лишнего, и, чтобы не буянили, мы их малость спеленали. Как проветрятся – развяжем.

– Брешет он все, ваша милость! Бабушкин звон все это, прикажи развязать нас, ваша милость, мы не хотим ехать!

– Ты, стало быть, Бабушкин Звон будешь? – улыбнулся Каспар. – А второй – это Котлета?

– Мы самые, ваша милость, вели Красавчику развязать нас, мы не хотим ехать!

– Я бы и рад развязать вас, да только не имею на это власти, возле города над вами Красавчик командует, я ведь вам даже аванса еще не заплатил, а вот отъедем на пять миль, заплачу серебро, тогда и командовать вами буду.

Красавчик с облегчением вздохнул, он боялся, что Фрай потребует оставить этих двоих и тем самым сократит командирские выплаты для главного вора.

– Тащите их на телегу, – сказал Каспар и пошел к лошадям. Шесты с привязанными пленникам подняли и понесли через дорогу. Из-за горизонта показался край солнца, лошади встрепенулись и стали бить копытами.

Каспар подошел к мардиганцам, потрепал одного по шее и, повернувшись к ворам, спросил:

– Кто из вас ездит верхом?

– Все понемногу, – пожал плечами Красавчик.

– Я, бывалочи, любил в молодости, – пробасил Бубон, сбрасывая на телегу Бабушкиного Звона. Тот выругался, ломовая лошадка дернула, но Бубон схватился за вожжи и вовремя ее придержал.

– Тогда так спрошу – кто хуже всех держится в седле?

– Я на телегу хочу, купчик, – подал голос Шрайк. – У меня в седле задница мерзнет.

– Хорошо, поедешь на первой телеге. Кто на вторую?

– Я бы хотел… – вставая возле Каспара, прошептал Лакоб.

– Нет, – так же тихо ответил Каспар. – Ты мне в седле нужен – с дубиной…

– Ну тогда я, что ли, – оглядываясь на товарищей, предложил Слизень. Он уже приметил на телегах много всякого добра и надеялся им поживиться.

– Забирайся. Теперь ты. – Каспар указал на Бубона. – Разрезай бечевку на мешках с солониной и в каждую суму клади по большому куску.

– Солонина? – обрадовался тот. – Конина небось?

– Обижаешь, дружок, свинина.

– А ты, – Каспар ткнул пальцем в Рыпу, – доставай вот из этих узлов черствые хлеба и рассовывай с другой стороны седел, в карманы сумок.

Рыпа сделал вид, что не расслышал, но, наткнувшись на полный ярости взгляд Красавчика, тотчас принялся за работу.

– А чего тут у нас? Барахлишко? Это я возьму! – радостно залопотал Слизень и начал быстро, словно крыса лапами, копаться грязными руками в вещах.

– Ну-ка сядь на козлы и притихни, – одернул его Каспар.

– Ага, прямо сейчас, – ухмыльнулся тот, вытягивая из узла новую рубаху. – О, на червивку сменяю!

Каспар оглянулся на Красавчика и заметил на его лице самодовольную улыбку, тот намеренно хотел указать работодателю его место.

– Или ты возьмешь их в узду, или не получишь серебра, – сказал Фрай.

– Слизень! – рявкнул Красавчик, и этого хватило, чтобы бандит, недовольно бурча под нос, успокоился.

– Тебя как кличут, большой? – спросил Каспар у рослого вора.

– Бубоном.

– Как тронемся, получишь фунт солонины – большие едят много.

– Нет, купчик, я сожру столько, сколько сам захочу, – ухмыльнулся Бубон, похлопывая по нагруженной до предела седельной сумке, куда он положил побольше свинины и хлебов.

– Ну-ну, – кивнул Каспар и стал помогать Лакобу пристраивать на одну из телег узлы со своими доспехами, оружием и короб со стреляльной машинкой.

Глава 27

Когда все припасы были разложены по седельным сумкам, а две свободные лошади привязаны к телеге, колонна тронулась в путь. Красавчик занял почетное место в ее главе, за ним ехали четверо его приятелей – они сносно держались в седле, и Каспар надеялся, что боль, появляющаяся у новичков после двух дней верховой езды, не заставит их поднять бунт и отказаться от похода.

Следом за конными ехал на подводе Слизень. Он косился на Каспара, но не прекращал потрошить содержимое мешков и узлов, выискивая самое ценное.

Шрайк вел себя иначе, он то и дело поднимался с козел и проверял, не подсунули ему под зад камешков или колючек. В конце концов его беспокойство стало передаваться запряженной в телегу лошади, она начала забирать вправо и визгливо ржала, словно почуяв хищника. Ей вторили шедшие за телегой мардиганцы.

– Ты чего ерзаешь? – подъехав ближе, спросил Каспар.

– Да муравьи в задницу жалят! – пожаловался Шрайк. – Убил бы всех, такие твари… Может, они с Котлеты сюда наползли?

Шрайк ткнул связанного кнутовищем:

– Эй, ты, помойка, не от тебя ли муравьи ползут?

– Да пошел ты, придурок! Развяжи меня, развяжи, я домой убегу!

– Оставь его в покое, – сказал Каспар. – На стоянке получишь новые штаны, они избавляют от муравьев.

– Правда? – не поверил вор.

– Конечно. Странно, что ты не знаешь.

Шрайк заметно успокоился, солнце стало пригревать, и в воздухе запели поздние слепни. Каспара догнал Лакоб, судя по тому, как он болтался в седле, последняя его верховая практика была давно.

– Слышь, ваша милость, может, вернемся, пока не поздно?

– А чего так?

– Черные это люди-то, погубят они нас.

– Эх, дружек, настоящих черных ты еще не видел.

– Ну посмотри, этот Бубон жрет второй кусок, экая прорва! Он нас за два дня на сухомятку переведет!

– Пусть жрет, скоро подавится.

– А этот… – до телеги было близко и Лакоб только кивнул на Слизня, – все тряпки перебрал, без драки не отдаст – что делать будешь?

– Не переживай, тут скоро за хутором справа полянка будет, сделаем там привал, и я этих ребят немного поучу. – Каспар красноречиво похлопал ладонью по рукояти меча.

– В канаву, да? – обрадовался Лакоб.

– Да что ж ты за человек такой, то на обочине рассчитать, то в канаву. Послушаешь тебя, так ты самый страшный убивец в герцогстве.

Лакоб тяжело вздохнул, но ничего не ответил, крепче прижимая к себе дубину и с подозрением следя за Слизнем.

Ехавшие впереди воры радовались жизни, они смеялись, подталкивая друг друга, пугали попадавшихся навстречу хуторян и, если в телеге сидела женщина, делали ей неприличные предложения.

Когда проехали знакомый хутор, Каспар пришпорил мардиганца и стал настигать Красавчика. Поравнявшись с дурачившимися ворами, он скомандовал:

– Давай направо – по тропке!

– Зачем это? – недовольно спросил Красавчик, он вжился в образ командира на лихом коне, и расставаться с этой ролью ему не хотелось.

– Серебро вам раздать надо.

– Давай прямо сейчас, купчик! – засмеялся Рыпа и протянул к Каспару грязную пятерню.

– За мной, и без разговоров! – проигнорировал его Каспар. – Доспехи примерять, оружие получить, мне ведь бойцы нужны, а не городская рвань!

Он намеренно жестко осадил их, чтобы посильнее разозлить – по плану Каспара для перевоспитания работников их злоба была необходима.

– Ну смотри, купчик, сам напросился, – прошипел Рыпа.

Красавчик дернул повод и пустил лошадь в указанном направлении, за ним потянулись остальные, плюясь и пыхтя от ярости.

– Сдается мне, ваша милость, ты довел их до кипения, – заметил догнавший Каспара Лакоб.

– Да, кажется, ты прав, – с улыбкой ответил Каспар.

– Чему же ты радуешься?

– Поводу, дружище Лакоб, законному поводу.

Глава 28

Посреди выкошенной поляны Каспар заставил воров спешиться и привязать лошадей к телегам, затем согнал с козел Слизня и выпотрошил мешок, в который предприимчивый вор уже сложил отобранные для себя вещи.

– Итак, вот новые штаны – держи, Свинчатка!

– Наконец-то, господин Фрай, – обрадовался тот и, сбросив старые, натянул новые, еще пахнущие крапивной краской.

– Шрайк, возьми и ты тоже.

Названный вор тоже с готовностью подхватил брошенную обновку, однако при всех переодеваться не стал и побежал за куст.

– Теперь доспехи. Слизень, раздай всем по одному шлему и по жилету с накладками.

– Ага, прям разбежался, – зло усмехнулся тот.

– Хорошо, Лакоб раздаст, ему и аванс твой достанется.

– Ладно-ладно, купчик, которые мешки хватать?

– А ты не знаешь? Я думал, ты телегу по досочкам на ходу растащишь, что уж там о мешках говорить.

Свинчатка и вышедший из-за кустов Шрайк засмеялись, остальные смотрели на Каспара враждебно.

Слизень стал раздавать доспехи, выкладывая их перед каждым вором. Рыпа и Свинчатка с недоумением изучали полученное имущество, Красавчик лишь брезгливо дотронулся до накладок ногой. Подошедший Шрайк взял свой комплект и попытался самостоятельно его надеть, но неудачно. Только Бубон, похоже, знал, как это одевается, и стал расшнуровывать стяжки жилета под свой немалый размер.

– Слизень, а ты чего стоишь? – спросил Каспар.

– Так в мешке нету больше, – ухмыльнулся тот, полагая, что ему не придется участвовать в чем-то недостойном вора.

– Поищи в другом – этого добра у нас навалом. Лакоб, ты тоже присоединяйся.

Помощник Каспара пожал плечами и нехотя сошел с лошади на землю, но пока Слизень шуровал в мешках, Лакоб предпочитал держаться в стороне.

Заметив, что Бубон уже надел жилет с доспехами, которые оказались ему впору безо всякой шнуровки, Каспар похвалил его:

– Молодец, исправного солдата сразу видно. А теперь помоги своим товарищам.

– Ладно, – согласно кивнул Бубон, однако, сделав шаг к Рыпе, остановился и повернулся к Каспару: – А ты не больно тут командуй, купчик.

– Выполняй, Бубон, а то накажу, – с угрозой в голосе повторил Каспар.

Воры замерли и покосились на Красавчика, ожидая его реакции, однако тот не спешил с выводами, чутье вожака подсказывало, что Фрай не зря задирается.

Красавчик демонстративно нагнулся и, подняв свой жилет, стал по примеру Бубона развязывать боковую шнуровку.

По дороге в город проехали два воза с сеном, сидевшие на них мужики с испугом посмотрели на незнакомцев и принялись погонять длинногривых лошадок.

А представление на поляне продолжалось.

Наконец после шуток между собой и произнесенных сквозь зубы угроз по адресу Каспара все воры, включая Красавчика, оказались облачены в доспехи. Бубон показал им, как правильно подгонять легкие кожаные шлемы с покрытием из наборных стальных лепестков.

– Замечательно, теперь вы почти солдаты, – сказал Каспар. – Еще немного, и станете страшнее гвардейцев.

– Чтоб вам пусто было, изверги! Дайте хоть червивки!– забился на телеге связанный Бабушкин Звон.

– Скоро, братец, уже скоро, – неопределенно пообещал ему Каспар и, подойдя к телеге, развязал кожаный мешок с оружием, чтобы достать простые трехфутовые мечи в дешевых, обтянутых кожей деревянных ножнах. Их рукояти тоже оказались деревянными, из варенного в рыбьем клею дуба, но сталь клинков была неплохой, именно с таким мечом Каспар отправлялся в свой первый поход.

– Красавчик! – Каспар бросил меч рукоятью вперед. – Свинчатка! Бубон! Рыпа! Слизень и ты, Шрайк!

Мечи на лету подхватили все, никто не уронил.

– А теперь… – Каспар надел свой шлем. – Кто слишком зол на меня, можете посчитаться.

– Что, прямо рубить? – не поверил Рыпа, и глаза его недобро сверкнули.

– Конечно, гарантирую, что останешься жив.

– Ну тогда я первый. Берегись, купчик, сейчас кровь пущу!

Рыпа рысью побежал на Каспара, замахнулся и ударил что было сил. Его клинок скользнул по мечу Каспара и глубоко ушел в землю.

Взревев от досады, Рыпа выдернул меч из земли и снова бросился в атаку, но проскочил мимо и получил ногой под зад. Свинчатка и Шрайк засмеялись, но тут же притихли, нарвавшись на лютый взгляд Красавчика.

– Убью! – заревел Рыпа.

– Стой, – сказал Каспар. – Зови Слизня на помощь, а заодно Шрайка и Свинчатку.

– Что, прямо рубить тебя, господин Фрай? – уточнил Свинчатка, он симпатизировал Каспару.

– Руби, не бойся, поддержи товарищей.

Толпясь и мешая друг другу, воры разом кинулось на «купчика», зазвенели мечи, однако Каспар легко парировал удары, стараясь при этом не зашибить учеников. Они злились, входили в раж, теперь уже и Свинчатка рубил в полную силу, но Каспар был неуязвим.

Потеряв терпение, Рыпа бросился на него, словно таран, но получил по лбу рукоятью и свалился. Слизень пытался достать Каспара длинным выпадом, но промахнулся и, получив коленом в бок, покатился по траве. Шрайка и Свинчатку, как «своих», Каспар сшиб не больно, причем меч последнего остался у Каспара.

Упав на спину, Свинчатка удивленно посмотрел на отобранный у него меч и спросил:

– Как ты это делаешь, господин Фрай?

Каспар развел мечами и улыбнулся:

– Само получается.

– А-а-а! – заревел пришедший в себя Рыпа. Он вскочил, отбежал от Каспар шагов на десять, замахнулся и метнул острую пику.

Бросок был силен, но Каспар отразил удар, и пика улетела в кусты.

Краем глаза Каспар приметил Слизня, тот успел достать и взвести арбалет и теперь лихорадочно вкладывал в замок болт. Стоявший неподалеку Лакоб онемел от ужаса и не мог подать работодателю знак.

– Стреляться хочешь? – спросил Каспар, двинувшись к Слизню.

– А давай, купчик! Давай, ты и я! – крикнул тот, пятясь.

– Давай, – пожал плечами Каспар и, подойдя к Слизню, взял у него арбалет. Вложил болт, закрыл его замком и позвал Свинчатку.

– Иди сюда!

Тот быстро подошел.

– Отдашь ему возле того дерева. – Каспар указал на стоявший у дороги молодой дуб. – Слушай меня, Слизень, я упрощу тебе задачу. Все, что тебе нужно сделать, – это поднять заряженный арбалет и выстрелить, я же буду стрелять из лука…

– Из лука? – Слизень усмехнулся.

– Да, он будет у меня в руке, а стрела за голенищем.

Каспар выхватил из узкого мешка короткую стрелу и сунул в сапог.

– Лакоб, подай лук!

– Сейчас, ваша милость!

Лакоб подбежал к мардиганцу Каспара, выхватил из сумы уже собранный лук и принес его Каспару.

Необычный вид оружия удивил Слизня, но он не подал виду и направился к дереву, за ним последовал Свинчатка.

Найдя свою пику и подобрав меч, Рыпа подтянулся к своим. Теперь вместе с Красавчиком, Бубоном и Шрайком в новых штанах они выглядели как явная оппозиция Каспару.

– Прощай, Слизень, я буду о тебе вспоминать! – хрипло заорал со второй телеги Котлета, и они с Бабушкиным Звоном залились злорадным смехом.

Слизня это задело, Каспар видел, как вора передернуло от досады, однако он удержался от ответной брани и, дойдя до дерева, медленно и с достоинством повернулся к Каспару.

Следовало отдать ему должное, он знал, что противник не новичок в боевых искусствах, однако от перестрелки не отказался. Справа от Слизня, держа к земле заряженный арбалет, встал Свинчатка.

– Как будешь готов, хватай арбалет! – предложил Фрай, держа в левой руке пустой лук.

Расстояние между противниками было шагов двадцать, и Каспар выглядел легкой добычей. Завороженные этим противостоянием, Бабушкин Звон и Котлета приподнялись на телегах насколько могли, чтобы не пропустить момент развязки.

Слизень рванул из рук Свинчатки арбалет, а Каспар, одновременно нацеливая пустой лук левой рукой, правой выхватил из-за голенища стрелу и одним движением щелкнул ею по тетиве.

Стрела ударила в цель, дерево загудело, Слизень взвыл и выпустил из рук не успевший выстрелить арбалет. Все ахнули: оперение стрелы дрожало между ног Слизня, пригвоздив к дереву штаны и едва не задев самое легкоранимое место вора.

– О… о… – постанывал тот от ужаса, рукой проверяя сохранность содержимого штанов.

– Все цело? – спросил Каспар.

– Цело… – кивнул Слизень, с трудом переводя дух. Свинчатка выдернул стрелу, освобождая пострадавшего.

– Еще немного, и ты бы нам козленочком спел, – заметил он.

Пленники на телегах злорадно засмеялись.

– Он тебе не противник, купчик! – крикнул Каспару Бубон и перекинул свой меч из одной руки в другую.

– А кто мне противник, ты, что ли?

Каспар отложил лук, вынул из ножен меч и двинулся на середину поляны.

– Да, купчик, я. – Бубон двинулся навстречу Каспару.

– После того как я тебя побью, ты будешь называть меня «хозяин», – сказал Каспар.

– А я не согласен, побьешь ты меня или нет. Ты для меня «купчик» – и больше никто!

– Тогда я тебя убью, – пригрозил Каспар.

– Не убьешь, я тебе нужен, – ухмыльнулся Бубон.

– Нет, я должен преподать урок другим, и ты для этой цели подходишь лучше других.

– Почему это?

– Ты слишком много жрешь!

Бубон заревел от ярости и бросился на ненавистного «купчика», отчаянно работая мечом. Он был не новичок, и Каспару пришлось отступить, внимательно следя за манерой Бубона. Его удары сыпались слева и справа, он умел «троить», нанося неожиданно короткий удар после двух сильных. Он знал, как быстро подсечь ноги, резко приседая и делая поворот кистью, это был хороший боец, но Каспар повидал противников куда лучше. Подождав, пока Бубон устанет и сделает перерыв в длинной атакующей серии, он провел контратаку, ударил противника ногой в голень, отбил его меч в сторону и сильно ударил клинком плашмя в грудь.

Вор отпрянул и закашлялся, но сдаваться не думал и снова бросился на Каспара, однако концентрацию уже потерял. Каспар отбил тяжелый удар, обманул Бубона красивым уходом и, оказавшись сбоку от него, ударил ногой сзади под колено. Стараясь удержать равновесие, Бубон вскинул руки, и Каспар нанес ему в лицо удар левой рукой.

Противник тяжело упал на землю, уронив оружие, а Каспар поднес к его горлу острие меча и сказал:

– Ты проиграл, не обессудь.

– Нет, не убивай меня… хозяин! Хозяин, не убивай, я тебе пригожусь и жрать буду меньше – обещаю!

Каспар не спешил отвечать, делая вид, что раздумывает. Его решения ждали притихшие воры, и даже связанные пленники не отпускали своих шуток.

– Ладно, – сказал Каспар и нехотя убрал меч. – Поднимайся и меч подбери.

Бубон быстро поднялся и, подхватив оброненное оружие, поспешил под защиту своих товарищей.

– Ну что же… – Каспар убрал меч в ножны и развел руками. – Испытание вы прошли и в дело годитесь, пришло время выдать вам аванс. Начнем со старшего. Красавчик, давай ты первый.

Каспар с деланым равнодушием достал небольшой кошель и начал выбирать из него серебро.

Он не стал подходить к предводителю воров, показывая, что теперь сам руководит командой. Однако исподлобья все же наблюдал и за Красавчиком, и за другими ворами. Доверять им было нельзя, но после недавней взбучки они помалкивали.

Красавчик медленно подошел к Каспару, он был единственным из воров, кому сегодня не перепало Каспаровой «науки».

– Держи, приятель, свой аванс, – Каспар вложил в ладонь воровского командира два рилли. Он намеренно не афишировал долю Красавчика, понимая, что этим сможет в случае необходимости шантажировать его перед лицом остальных. Свинчатка тоже знал о командирской доле, но он был приближенным Красавчика.

– Шрайк!

Нервно пританцовывая и криво улыбаясь, Шрайк подошел к Каспару.

– Как муравьи? Помогли штаны новые?

– Помогли, – ощерился Шрайк, продолжая притопывать.

– Держи свое серебро.

– Спасибо, хозяин.

Следом за Шрайком потянулись остальные. Рыпа кривился в улыбке, однако глаза прятал, Каспар отдал ему серебро, но в примирение с ворами не верил.

– Спасибо, хозяин, – поблагодарил Рыпа, но видно было, как нелегко даются ему эти слова.

Свинчатка благодарил и улыбался искренне, в нем Каспар надеялся найти поддержку, а вот Бубон после прилюдного унижения обозлился покрепче Рыпы. Взяв свой рилли, он поблагодарил за науку, сказав, что в следующий раз просто так не поддастся.

– Слизень! – позвал Каспар.

Названный вор неуверенно поднялся с земли, не зная, идти к «купчику» или оставаться на месте.

– Ну иди же, чего оробел? То дерзок был, стреляться хотел, а теперь выгоду упустить не боишься? – поддел его Каспар.

Слизень поплелся за авансом, глядя себе под ноги. Как и другие воры, он чувствовал себя глубоко оскорбленным. В драке с другими ворами обиду можно было смыть своей или чужой кровью, а тут «купчик» лишь растоптал банду и убивать никого не стал – это и было самым оскорбительным, он как будто смеялся над ними.

– Ну что, станешь называть меня хозяином?

– Стану… – зло ответил Слизень и, зажав монету в кулаке, отправился к своим.

Каспар посмотрел ему вслед и уже собрался скомандовать садиться в седла, как вдруг подал голос один из пленников:

– Ваша милость, развяжи меня, я не побегу – честное благородное…

– Сбегет он, бабушкин звон, сбегет как есть, ты лучше меня развяжи и серебра дай, я тебе тоже служить стану! – перебил его другой пленник.

– Я обоих развяжу и серебра дам обоим, если поклянетесь, что не сбежите, – сказал Каспар.

– А ты чего, ваша милость, поверишь воровской клятве? – приподняв растрепанную голову, спросил Котлета.

– Конечно, я привык верить клятвам, – сказал Каспар.

– А если я побегу, да с твоим серебром, тогда как? – поинтересовался Бабушкин Звон.

Котлета и остальные воры, а в особенности Лакоб, внимательно слушали этот разговор.

– Если побежишь, получишь стрелу в спину, – просто ответил Каспар.

– Да уж, за тобой не заржавеет.

Озадаченные словами Каспара пленники замолчали, как видно, они действительно намеревались сбежать, но упоминание о стреле заставило их задуматься.

– А-а-а… ладно, развязывай меня и серебро давай, так и быть, поклянусь не сбегать, – сказал Бабушкин Звон и повернулся на живот, чтобы Каспару было проще развязывать на нем узлы.

Тот срезал с пленника веревки, потом перешел ко второму и под сумрачными взглядами других воров освободил и его.

Котлета и Бабушкин Звон сползли с телег на землю и принялись расхаживаться и разминать руки, косо поглядывая в сторону Красавчика и его людей. Поняв их намерения, Каспар предупредил:

– Никаких драк. Получайте серебро, оружие и садитесь на лошадок – специально для вас оставлены, а выяснение отношений оставьте до возвращения в Ливен.

Спустя четверть часа отряд Каспара Фрая выехал на дорогу. В эту ночь бунта он еще не ждал, зная, что Красавчик приложит все силы, чтобы удержать воров в повиновении, но со временем их терпение будет таять, и тогда придется держать ухо востро.

Глава 29

Толстая муха пролетела через всю комнату и с разгона врезалась в мутное стекло крохотного оконца, затем в истерике принялась жужжать, скользя то вверх, до конца рамы, то вниз, до пыльного подоконника. Так продолжалось довольно долго, и за всеми приключениями мухи со скукой на рябом лице наблюдал работник колбасника. Хозяин его был болен, поправляясь после вчерашнего рассолом, поэтому работник продал краденой колбасы, купил пива и теперь бездельничал, размышляя, стоит ли попросить у хозяина прибавки в два крейцера или лучше продолжать по-тихому воровать сырую колбасу. По всему выходило, что воровать проще, ведь если хозяин и добавит жалованья, начнет за эти крейцеры три шкуры драть.

– Нет, дура ты зеленая, – погрозил работник сумасшедшей мухе. – Нас на мякине не проведешь, не нужно нам этих крейцеров, сами разберемся.

В пристройке дурно пахло, здесь вывешивались для просушки сычуги, но работнику это не мешало, он работал у колбасника не первый год.

Напротив стола в темном углу что-то шевельнулось, работник повел бровью и отхлебнул из кувшина еще пива. Муха перестала биться в стекло и устало сидела на пыльном подоконнике.

– Дура ты зеленая, – с чувством повторил работник. В темном углу снова раздался шорох, работник привстал с табуретки и разглядел длинный хвост.

– Вот зараза! – выругался он.

Крысы в колбасных амбарах были самым настоящим бедствием, против них снаружи сушильные амбары обкладывали плотно пригнанными друг к другу строительными камнями.

Работник огляделся – нигде не было и намека на нору, как же она сюда попала?

Стащив с ноги тяжелый башмак, работник начал красться, замахиваясь, чтобы зашибить крысу.

– Ты чего пьешь? – раздался из угла слабый старческий голос.

– А?

Работник опустил башмак и невольно оглянулся на кувшин.

– Пиво…

– Ой-ей-ей, – закряхтел кто-то из угла. – Двенадцать лет не пил пива, даже запаха не чувствовал. Дашь глоточек?

– А ты кто?

Выпучив глаза, работник попятился, из темного угла к нему выползала изможденная крыса. Ее глаза были прикрыты, облезлый хвост загнут вбок.

– Не подходи, убью! – заорал работник со страха и вскочил на табурет.

– Не бойся меня, – смиренно сказала крыса. – На самом деле я прекрасный принц, но злые колдуны превратили меня в крысу. О-хо-хо…

Крыса силилась приоткрыть глаза, но у нее не получалось – мессир Кромб был еще слишком слаб. Крыса, в обличье которой он пребывал, не могла видеть, не имела сердца и других органов, пока это был лишь кусок слабо оформившейся плоти, однако мессир Кромб надеялся закрепиться в этом мире, ведь он шел к этому целых двенадцать лет. Двенадцать лет пронеслись в мире людей как один миг, а в черных безднах нижних миров за это время успели миновать десятилетия.

– Если ты поможешь мне, добрый человек, через десять дней я тебя озолочу…

– Как это? – не поверил работник, усаживаясь на табурет.

– Скоро… – Мессир Кромб начал уставать. – Скоро конец сроку моего заточения в этом теле, я обрету человеческий облик и повелю дать тебе двести золотых… Да что там двести – бери всю тысячу.

– Не может быть, чтобы крыса – и это… сразу принц!

– А ты много видел говорящих крыс?

Работник замолчал, сидя на табуретке с башмаком в руке. Затем он медленно спустил ноги на пол и обулся.

– Пивком угостишь? – снова спросил Кромб.

– Бери. – Работник кивнул на стол.

– Как же я возьму, добрый человек? Ты мне по капельке на пол слей, я и соберу язычком.

Все еще с опаской поглядывая на говорящую крысу, работник с ладони поплескал на пол пиво, крыса уперлась в него носом и стала вдыхать, а не слизывать. Постепенно к ней вернулся навык, и крыса стала пить, мелко подергивая головой.

– Уох-х, напоил, спасибо, добрый человек… – Крыса с трудом поднялась на все четыре лапы и прошлась под столом, поводя носом.

– Где это мы? Судя по запаху, ты заплечник?

– Какой такой заплечник?

– Ну… Головы рубить, руки выворачивать. Палач?

– Нет, что ты, колбасники мы. Вернее, хозяин мой колбасник, а я работник его.

– И хорошо платит? – участливо спросила крыса.

– Да куда там, – отмахнулся работник и вздохнул. Сидя на табуретке, он и не заметил, как крыса подкралась совсем близко и внезапно больно укусила его за ногу.

– А-а-а-а! – заорал тот больше от испуга и, соскочив с табуретки, отбежал в дальний угол.

– Ты извини меня, добрый человек, – сказала крыса окрепшим голосом, медленно приближаясь к работнику. – Мне нужна была капелька крови, чтобы превращение случилось пораньше. Для тебя капля крови – пустяк, а мне надоело маяться в этом срамном обличье – человеческого счастья хочу, понимаешь?

Крыса остановилась в трех шагах от дрожащего работника и, склонив голову набок, взглянула на него единственным открывшимся глазом.

– Ты только не шевелись, у тебя на лодыжке капля крови натекла, позволь мне слизнуть ее, и через три дня я смогу стать человеком.

Работник нервно переступил.

– Стой! Не двигайся, заклинаю тебя, если капля упадет в башмак, все пропало! Не ше-ве-лись…

Гипнотизируя работника вихляющейся походкой, крыса медленно приблизилась к укушенной ноге и на этот раз действительно без всякой боли слизнула кровь.

Работник судорожно сглотнул, он чувствовал, как его одежда пропитывается холодным потом.

– Ну вот и молодец.

Крыса взглянула на дрожащего человека обоими глазами и благодарно кивнула. Затем прошлась вдоль стен, принюхиваясь и осматриваясь.

– Действительно – колбасный амбар, оттого и воняет.

Кромб с удовольствием втянул этот запах, словно это был цветочный аромат.

– Ты уже решил, на что потратишь тысячу золотых? – спросил он, чтобы вывести работника из состояния ступора.

– Я? А это… – работник стал оживать. – А я, тут недалеко, к бабе одинокой на постой встану, мне без бабы никак нельзя, иногда прям хоть кричи.

– А почему здесь, почему недалеко?

– Чтобы в амбар вовремя приходить, а то хозяин ругаться будет.

«Вот дурак», – подумал крыса Кромб.

– Ну ладно, давай выйдем, покажешь мне ваш двор. Хозяин-то где?

– Хворает. Вчерась со свадьбы вернулся.

Глава 30

Едва эта странная парочка показалась во дворе, как крыса сейчас же привлекла внимание большого дымчатого кота, безраздельно властвовавшего во всей округе. Спрыгнув с крыши соседнего амбара, он бросился к добыче, но в последний момент его будто железным прутом перепоясало леденящим взглядом Кромба. Кот споткнулся, дважды кувыркнулся через голову и, вскочив, умчался прочь, своротив на прощание угол поленницы.

– Эк ты его! – поразился работник. – Эта каналья даже меня не боится, один раз все ухо разодрал. – И он погрозил вслед убежавшему коту.

– Это что у вас? – спросил Кромб, подбираясь к прислоненной к стене раме с острыми колышками. Часть их отсутствовала, но большинство оставалось на месте и выглядело довольно опасно.

– Дык борона это.

– Борона? А зачем колбаснику борона?

В ожидании ответа Кромб изловчился и почесал за ухом задней лапой, испытав при этом ни с чем не сравнимое удовольствие.

– Борона старая, мы с хозяином из нее колышки берем, сычуги закатывать чтобы крепче…

– Понятно.

Крыса понюхала землю и так пристально посмотрела на работника, что тот даже попятился.

– Мне сейчас открылась великая тайна. Тебе не нужно ждать десять дней, чтобы получить свое золото.

– Правда? – Работник оживился и подтянул спадавшие портки. – Скорее можно?

– Раз есть борона, можно и скорее. Я знаю нужное заклинание, если все хорошо подготовить, я прямо сейчас снова стану принцем и ты получишь вознаграждение.

– Прямо здесь?

– Конечно, – кивнула головой крыса.

– А… если хозяин выйдет?

– Что тебе хозяин с такой-то кучей золота, глупый? Ты скажешь ему – пошел вон со двора!

– Пошел вон со двора… – тихо повторил работник.

– Да, а еще скажешь – я здесь все купил!

– Все купил…

– Хватай борону и клади на середину двора! – скомандовала крыса, поднявшись на задние лапы.

– Ага…

Работник схватил борону и потащил ее за собой, оставляя на земле извилистые полосы.

– Хватит, клади кольями кверху! – сыпала указаниями крыса.

Выглянувшая из будки перекормленная собака со скукой наблюдала за происходящим во дворе.

– Молодец, теперь вон то бревно…

Работник порысил к лежавшему у стены бревну, поднял один его конец и поволок к бороне.

– Клади вдоль бороны, это будет рубеж!

– Чего?

– Клади, потом объясню.

Работник положил бревно, как велела крыса, и, распрямившись, уставился на нее благодарными глазами, уже начиная верить в скорое богатство.

– Теперь встань спиной к бревну…

Работник повиновался.

– Закрой глаза и приготовься к волшебным превращениям.

Стрекоча цепью, пес выбрался из будки, лениво потянулся и зевнул.

– Как хорошо, что на этом свете есть такие добрые люди, как ты… – вкрадчиво заговорила крыса, мелкими шажками сокращая расстояние до человека. – Своим добрым расположением ты помогаешь мне, а я помогу тебе…

Резко оттолкнувшись, крыса взвилась в воздух и вцепилась в лицо работника. Тот ахнул, шагнул назад и, наткнувшись на бревно, рухнул на отточенные колья бороны.

Пес в панике залаял, тотчас сорвавшись на визг, а мессир Кромб в обличье крысы трясся в исступлении, танцуя на лице умирающего и собирая каждую каплю уходящей из тела жизни.

Агония, последний хрип – и все стихло. Кромб взмахнул полами широкого плаща и впервые за долгое время посмотрел на мир в своем прежнем обличье.

Хлопнула дверь, и на крыльцо дома колбасника выскочила кухарка с красными, распаренными руками. Увидев лежащего на бороне человека, она выронила грязную тряпку и завыла:

– Альвин! Альви-ин!

– Альвин-Альвин-Альвин, – дурачась повторил мессир Кромб, лицо его почернело, и вытянувшиеся птичьи лапы вонзились когтями в следующую жертву.

Недолгая борьба, треск костей – и он стал вдвое сильнее. Мелькнула мысль наведаться в дом и найти еще одну жертву, однако это могло быть сопряжено с сопротивлением, на его преодоление у Кромба пока не было сил.

Бросив взгляд на лишившуюся чувств толстую собаку, Кромб поспешил на улицу.

– Вот я и дома, – сказал он себе, закутываясь в плащ и оглядывая опустевшую улицу. – И где же мой извечный враг Дюран?

Не сумев распознать местонахождение Дюрана, Кромб забеспокоился – это было похоже на засаду, а ему вовсе не хотелось снова отправляться в сумрак нижних миров, откуда он с таким трудом выбрался. Кромб вновь и вновь просеивал тонкие нити мира, пока наконец не зацепился за едва проявляющийся образ врага.

– Где это он?

Силясь разглядеть, Кромб остановился и оперся о забор. Пришло понимание, что Дюран несвободен, и спустя полминуты стало понятно: здесь приложили руку маги Хрустального ордена. Кромб хрипло захохотал. О такой удаче он и не мечтал, в прежние времена Дюран то и дело становился на его пути.

Проходивший мимо мужик испуганно покосился на незнакомца в странной одежде и поспешил пройти мимо.

«Дурак, – подумал Кромб, переставая улыбаться. – Кому ты нужен. Вот если бы…»

Перед его глазами всплыл образ Каспара Фрая, настолько желанной жертвы, что Кромб обрадовался этому видению, как ребенок. Где он? Что с ним?

Вглядевшись в пространство, колдун определил, что Фрай в дороге, а значит, и весь его отряд носителей необычайной удачи с ним.

Кромб представил, какую силу мог бы обрести, убив их всех. Его ноздри возбужденно затрепетали, колдун сильно чихнул, высвободив целое облако черной, скопившейся еще с нижним миров пыли.

Итак, Фрай снова в пути, а значит, следовало вновь попытать счастье. Вот только… духи холода и разложения все еще преследовали его, чтобы отомстить за предательство. Много лет он служил им, но затем обманул.

Они бы давно расправились с ним в нижних мирах, но спасло то, что упорный Фрай и его дружки отправили Кромба в черную бездну не из мира людей, а из Башни Ужаса. Это помогало Кромбу оставаться в нижних мирах неузнанным, однако теперь все будет как прежде – его преследуют, а он убегает.

Глава 31

Каспар то и дело подгонял своих спутников, и все же отряд растянулся уже ярдов на сто. Непривычные к долгому сиденью в седле, воры опускали поводья, а лошади, чувствуя слабость седоков, тоже плелись как-нибудь.

Только ломовые лошадки продолжали монотонно кивать головами, покорно волоча телеги.

Через четыре часа после начала движения ответвления дороги к одиноким хуторам попадаться перестали. Потянулись перелески, а за ними – Каспар это знал – начиналось болото. Останавливаться там не хотелось, он планировал сделать привал среди деревьев и уже в темноте, чтобы у воров было меньше возможностей для разных глупостей.

– Сейчас будут болота, через пару миль встанем на дневной привал! – громко объявил Каспар.

– Так мы что, хозяин, до ночи ехать будем? – недовольно поинтересовался Слизень.

– А ты запарился на козлах сидеть?

– Дык порастрясло, хозяин! Пусть вон мужичина твой правит, а я хоть ноги вытяну!

– Лакоб не мужичина, он у меня в чине сержанта. А если тебя скука одолевает, заложи болты в арбалеты, пусть наготове будут.

– А чего там? – Слизень поднялся на ноги, чтобы разглядеть возможные неприятности, но впереди было только надвигающееся редколесье.

– Сейчас бояться нечего, но на будущее не помешает. Доставай арбалеты…

Слизень хитро покосился на хозяина и взялся за мешок, а Каспар дал коню шпоры и нагнал телегу Шрайка. Тот снова вел себя странно, то и дело привставал и поочередно приподнимал ноги, словно опасался чего-то под ногами.

– Что не так, приятель?

– Змея, хозяин!

– Где змея? – встревожился Каспар, подъезжая ближе и заглядывая в телегу.

– То в штаны, то из штанов шастает – боюсь, ужалит…

– Так… Сейчас она в штанах или в телеге?

– Я проверить боюсь, вдруг куснет. – Шрайк обратил к Каспару бледное лицо, его глаза были наполнены страхом.

– Я помог тебе с муравьями, помогу и со змеей. Стой! Не шевелись, я вижу ее возле мешка. Не напугай лошадь, сейчас я прибью гадину ножнами…

– Поскорей бы, хозяин, – трясущимися губами пролепетал Шрайк.

– Р-раз! – Каспар хлопнул ножнами по мешку и взмахнул рукой, как будто отбрасывая на обочину какую-то гадость.

– Все?

– Все, парень, теперь можешь не бояться – с ней покончено. Хорошо, что ты вовремя ее заметил. Молодец!

– Спасибо, хозяин! – искренне поблагодарил Шрайк и, повернувшись к Слизню, поделился своей радостью: – Хозяин прибил ее! Раз, и готово!

– Придурок, – процедил тот сквозь зубы, вставляя каленый болт в последний – четвертый, арбалет. Ехавшие впереди воры стали оглядываться, однако поняв, в чем дело, утратили к происходящему интерес – о странностях Шрайка знали все.

– Хозяин, а замки-то где? – усмехнувшись, спросил Слизень, укладывая в мешок последний заряженный арбалет.

– Замочки я вытащил, чтобы у тебя в голове глупости не возникали.

– Так замочек простой палкой заменить можно, – все с той же всезнающей улыбочкой заметил Слизень.

– Но только не в этих машинках, приятель, – в тон ему ответил Каспар и придержал коня, чтобы поравняться с Лакобом – тот явно хотел что-то сказать.

– Ну? – спросил Каспар.

– Боязно мне, ваша милость. Убьют они нас – этой же ночью или прямо в дороге.

– У тебя меч есть?

– Ну есть.

– Вот и не бойся. Только кто из них бунт поднимет – сзади налетай и руби. Вон ты какой здоровый!

– Здоровый-то я здоровый… Только квелый очень, – пожаловался Лакоб. – И ремесло у меня через это не двигалось.

– Ремесло? Какое ремесло?

Но Лакоб не ответил, видно было, что он жалеет об оброненном слове.

Глава 32

Потянулось болото, его высокие мшистые кочки возвышались над острой осокой точно головы вражеского дозора. Среди корявых елочек и чахлых березок солнце, казалось, теряло свою силу, и меж сгнивших пней ручьями растекался туман.

Воры притихли, сбились вместе и переговаривались только шепотом. Пару раз Рыпа оглядывался на Каспара, ожидая от него поддержки, однако хозяин выглядел спокойным, и в конце концов воры тоже успокоились.

Как и было обещано Каспаром, едва закончилось болото, он велел устраиваться на дневной привал, выбрав подходящую, заросшую молодым ельником песчаную горку.

Едва привязав лошадей, воры повалились на пожухлую траву – отдыхать.

– Бубон, иди за дровами. Слизень и Шрайк – ослабьте лошадкам подпруги, пусть тоже отдохнут. Котлета и Бабушкин Звон, берите с телеги котел – и за водой, там в стороне от дороги к болоту ручейки бегут.

Нехотя и подневольно, но воры все же разошлись выполнять приказания Каспара, а Красавчик неодобрительно покачал головой и заметил:

– Жестко ты с людьми обращаешься, господин Фрай. Они на тебя в обиде.

– На дороге иначе нельзя, дорога ленивых не любит.

– Да ладно тебе пугать, мы на дороге не первый раз, правильно, Свинчатка?

– Ей-ей, – кивнул тот. – Что бывало, то бывало, гуляли как надо.

– Вы тогда с другой стороны были, а теперь для ваших же товарищей вы «купчики с товаром». – Каспар кивнул на телеги.

– Да что там за товар? Десять фунтов солонины да мешок тряпок! – возразил Рыпа, до этого угрюмо молчавший.

– Так-то оно так, – согласился Каспар. – Только на дороге каждый разбойник себе великую добычу мнит! В каждом возке ему сундук с золотом мерещится. Себя вспомните, разве не так?

Воры потупились, Каспар попал в самую точку.

Переругиваясь и расплескивая воду, пришли Котлета и Бабушкин Звон.

– Куда воду, хозяин?

– Поставьте пока на землю, сейчас костер разводить будем.

Нагруженный сырыми дровами, появился Бубон. Он свалил их, едва не зашибив Каспару ногу, и собрался уже прилечь.

– Рано дрыхнуть собрался, – сказал Каспар и швырнул Бубону огниво. – Принес дрова – зажигай, но знай, мы здесь до вечера торчать не можем. Не будет огня, поедим всухомятку и отправимся дальше. – И, уже как будто для себя, добавил: – Я-то хотел по такому случаю вам чаю господского выделить…

– Ты чего затеял, Бубон? – строго спросил Свинчатка.

Каспар удивленно на него посмотрел, он и не знал, что приближенный Красавчика может говорить с такими угрожающими интонациями.

Здоровяк втянул голову в плечи и почти бегом отправился в перелесок.

– Сейчас все будет, ваша милость, – пообещал Свинчатка.

– Лакоб, нарезай хлеб на всех и доставай из мешка солонину.

– А та жратва, что в сумках, – ее куда? – поинтересовался Рыпа.

– Ту, что в сумках, будем есть в последнюю очередь.

– А че так? – спросил Красавчик.

– Телега не так проворна, как всадник. Если потеряем ее, останется провиант в подсумках.

– Толково, – похвалил Свинчатка.

Вернулся Бубон, теперь он принес хороших дров и сам, без напоминаний, стал выкладывать их вокруг котла. Затем взял огниво, быстро зажег огонь и только тогда, отойдя подальше, привалился к тонкому деревцу.

Лакоб нарезал солонину и хлеб, разложил все это на кожаном мешке и принес к костру.

– Кружки готовь, – распорядился Каспар, видя, что вода начинает закипать.

Неожиданно Лакоб выкрикнул что-то нечленораздельное и рванулся к телеге, где пронырливый Слизень уже копался в его сумке.

Расправа была короткой, Слизень перелетел через ломовых лошадок и едва не угодил под копыта испугавшегося мардиганца.

Все замерли, тишину нарушали только всхлипы Лакоба, собиравшего с земли разбросанные корешки. Слизень не шевелился, Котлета с Бабушкиным Звоном обошли телегу, чтобы посмотреть, что с ним случилось. Затем волоком притащили пострадавшего к костру, и Бубон умело осмотрел его.

– Кости целы, голова тоже, – сказал он. – Повезло, сейчас очухается.

– Лакоб, давай кружки! – напомнил Каспар, надеясь отвлечь своего «сержанта» от переживаний. Этот конфликт оказался для него полной неожиданностью, он поразился тому, как далеко улетел вор, хотя звука удара слышно не было.

– Это как же мужичина его так уделал, а? – словно угадывая мысли Каспара, удивился Свинчатка. – Ни топора у него, ни дубины…

– А Слизень дурак, мужик-то весь синим светится, нельзя его сердить, – неожиданно пояснил Шрайк.

– Каким синим? – уточнил Каспар, поглядывая на хозяйствующего Лакоба.

– Синим, и все, – пожал плечами Шрайк. – Жрать-то дашь или еще не время?

– Берите, уже можно, – махнул рукой Каспар и отодвинулся, когда воры наперегонки бросились к еде.

Достав из-за пояса подшитую шелком кожаную сумочку, Каспар всыпал в каждую кружку по щепотке настоящего листового чая, затем взял свободную кружку и, зачерпывая из котла кипяток, принялся заваривать благородный напиток.

Над горкой поплыл такой аромат, что его почувствовали даже грубые носы воров, в том числе и очнувшегося Слизня.

– А чего было-то? – спросил он, сев на траве и удивленно оглядываясь.

– А ничего, ты полетал малость, – пояснил ему Рыпа, и все засмеялись. Сытые воры были беззлобны, исчезли до поры их быстрые косые взгляды.

– А и впрямь господский напиток, – согласился Бабушкин Звон, пробуя чай.

– Ну а то, – с важностью кивнул Красавчик. – За Фраем не заржавеет.

– Да, да, – закивали воры, соглашаясь с командиром.

Хоть и вынужденно, но они признавали – их теперешний хозяин не обманул с деньгами, оказался крепок на руку и не жаден в кормежке. Пока это всех устраивало. Но надолго ли?

Лакоб ел в стороне, передвинув меч на живот, чтобы побыстрее выхватить, если что. Сумку тоже держал рядом. Каспару такая подозрительность «сержанта» нравилась, с их компаньонами можно было ожидать чего угодно.

Через четверть часа он велел трогаться. Отяжелевшие от еды воры с неохотой забирались в седла и на козлы.

– Ничего, ребята, еще миль десять и встанем на ночь.

Колонна вышла на накатанную песчаную дорогу и снова двинулась на север. Чем больше они отдалялись от Ливена, тем менее вероятен был бунт ради возвращения. Каспар надеялся, что никто не станет досаждать отряду хотя бы еще сутки, ведь воры, напугавшись, могли потребовать развернуть коней.

На ночлег встали у небольшого озера. Этого места Каспар не помнил, но за прошедшие годы дорога несколько раз накатывалась заново, поэтому он не волновался.

Теперь уже никому не нужно было напоминать об обязанностях, правда, Каспар настоял, чтобы в сумерках вместе с Бубоном в лес пошел и Рыпа.

– Места здесь глухие, лучше по одному не ходить.

А когда воры ушли, приблизился к Лакобу и негромко сказал:

– Поди за ними – послушай.

К чести «сержанта», он не стал задавать вопросов и незаметно растворился в темноте. Тем временем из небольших веточек сложили костер. Каспар срубил топором подходящие колышки и соорудил рожки для котла. Скоро Котлета и Бабушкин Звон принесли его наполненным водой и повесили над слабым огнем, а когда появились дрова потолще, костер затрещал и вода в котле зашумела.

– Чего готовить будем, хозяин? – спросил Рыпа.

– Кулеш варить. Кто умеет?

– Я, – нехотя признался Бубон.

– Что ж, вари, – согласился Каспар и бросил вору мешочек с крупой. – Солонину возьми из мешка с телеги. Ты как будто солдатом был, а? И кулеш варить умеешь, и меч неплохо держишь. Дезертировал?

– Полковую мошну упер! Не утерпел, болезный! – сообщил Бабушкин Звон, и они с Котлетой рассмеялись.

Остальные тоже заулыбались, Каспар отступил в темноту и оказался рядом с Лакобом.

– Большой тебя убить хочет.

– Когда?

– Говорит, терпения больше нет.

– А малый?

– Малый сказал – терпеть надо, еще не время. Но большой очень на тебя зол.

– Понятно.

Они помолчали, глядя, как ловко Бубон управляется с приготовлением кулеша. Он уже высыпал в кипяток часть приготовленного пшена, но не все – в этом был главный секрет настоящего солдатского блюда. К тому времени, как основная часть пшена должна была свариться, первая уже разваривалась полностью, сгущая бульон и придавая ему особенный неповторимый вкус.

«Вот ведь как бывает, – размышлял Каспар, – как сильно преображается человек. Сейчас он варит похлебку и больше похож на рукастого каменщика во время обеденного полудня, но через минуту он снова мой враг, злобный и непримиримый».

На телеге сидел Слизень и задумчиво смотрел на огонь. После «полета» его поведение изменилось, хотя никаких повреждений на нем не нашли.

– Слышь, Лакоб?

– Ну?

– Ты как ухитрился Слизня через две телеги перебросить?

– Шибко рассердился, ваша милость.

– Это я понимаю. А как ты это сделал – ударил или толкнул?

– Не помню.

– Он пролетел через две телеги, упал на землю и ничего не сломал. Ни синяков, ни ссадин. Как ты это можешь объяснить?

– Повезло ему, вот и все.

– А Шрайк сказал, что ты синим огнем светился.

Лакоб усмехнулся:

– Так это Шрайк – он меченый, у него змея живет.

– Это в штанах, что ли? – не понял Каспар.

Лакоб улыбнулся:

– Нет, я не о той змее говорю. Змея внутри него, она мешает человеку жить, путает его, сбивает с толку и, в конце концов, убивает.

Решив оставить расследование странного случая до следующего раза, Каспар вернулся к костру. Воры развалились на траве и в ожидании кулеша расслабленно дремали. Увидев Каспара, Котлета оживился:

– Хозяин, у тебя червивки не найдется? Сил нет как выпить хочется.

– Нет, сейчас нет. Но в Харнлоне каждый получит от пуза – сколько влезет.

– Хорошо бы. А когда в Харнлоне будем?

– Дня через три-четыре, как дорога пойдет.

– Готов кулеш! – объявил Бубон. – Давай ложки, хозяин!

– У меня не только ложки, у меня и миски имеются. Лакоб!

– Уже несу.

Глава 33

После ужина Каспар настоял, чтобы все спустились к озеру и помыли за собой плошки, затем распределил ночных дежурных. О том, что следует не спать, чтобы нести охрану лагеря, воры даже не догадывались, но, хотя и с неохотой, все же согласились.

Первому выпало стоять Шрайку, второму – Котлете. Каспар пообещал им, что назавтра они отоспятся на телеге, а третью смену, как это часто бывало прежде, взял на себя.

Для ночевки каждый получил по два шерстяных одеяла. Такая забота вызвала удивление воров, они полагали, что одеяла хозяин везет в Харнлон для продажи.

Объяснив Шрайку, как по звездам определить окончание его смены, Каспар проследил за тем, как Слизень и Бабушкин Звон дают лошадям овес и поят их, потом отправился спать, демонстративно устроившись под одной из телег.

Когда костер почти прогорел и остались лишь тлеющие головни, Каспар забрал одно одеяло и незаметно переполз к стоявшему в нескольких шагах от телеги дереву – он не собирался предоставлять своим недружелюбным солдатам ни одного шанса покончить с ним.

Взобравшись на дерево, он устроился на первой же толстой ветке, оседлал ее и, завернувшись в одеяло, почувствовал себя в безопасности. Сон наваливался все сильнее, усталость давала о себе знать. Вот промелькнули лица детей, жены, потом шпили на крышах далекого города – Каспар быстро засыпал.

Шрайк сосредоточенно смотрел в краснеющие угли и время от времени подбрасывал в них щепочки. Оживающий огонь на миг освещал его лицо, и снова все погружалось в темноту, а силуэт часового приобретал зловещий красноватый оттенок.

В лесу было тихо, слышался только храп спящих. Лежа на телеге, Лакоб во сне прижимал к себе драгоценную суму.

Проснулся Бубон и отправился в кусты отлить. Возвращаясь, недобро покосился в сторону телеги, под которой, как он видел, укладывался Фрай.

Устав смотреть на угли, Шрайк поднялся и добавил побольше дров. Стало светлее, потрескивание сыроватых сучьев придавало лагерю уюта. Тревожась от собственных сновидений, лошади изредка встряхивали головами и били в землю копытами. Часовой поглядывал на небо, стараясь по звездам правильно определить время окончания смены.

В какой-то момент он задремал, а очнувшись испуганно спросил:

– Кто здесь?

Вскочил и, держа наготове меч, обошел лагерь вокруг, но испугавшей его тени уже не было.

Вскоре Шрайк отправился будить Котлету. Тот никак не хотел просыпаться и вставать на часы, пока Шрайк не пригрозил позвать хозяина. Эта угроза возымела действие, и Котлета, бормоча ругательства, перенес свои одеяла поближе к костру. Повалившись на них, он тут же захрапел, теперь уже на посту.

При смене караула Каспар, чуть приоткрыв глаза, отметил про себя, что служба идет своим чередом. Того, что его застанут на дереве, он не боялся, внутренние часы никогда не подводили, и в случае необходимости он просыпался когда требовалось.

И снова отдаленное беспокойство о семье, потом тающие воспоминания о последнем походе. Каспар заснул, странное положение верхом на толстой ветке не казалось ему неудобным. Стоило отправиться в дорогу, как возвращались прежние навыки, теперь он снова был солдат, когда надо рисковый, когда надо – разумный. Стрелять из лука, спать сидя в седле, слышать больше других и видеть дальше, чем видно, – все это снова вернулось в жизнь Каспара, хотя годы давали о себе знать.

Непонятный шорох заставил его открыть глаза. Но это оказался лишь треск разгоревшегося костра.

Каспар огляделся: телеги стояли на месте, но лошадей не было – ни одной. Как же крепко он спал, если не слышал, как их уводили?

Не делая резких движений, Каспар вынул из ножен меч, переложил кинжал за пояс и снова огляделся – дежурного видно не было, а костер трещал так, словно в него насыпали горшечных черепков.

Каспар спустился на землю. Над пожухлой травой плыл удушливый запах горелого мяса. Готовый ко всему, Каспар двинулся в сторону костра. Вот смятые одеяла Лакоба, а вот его разорванная сума. Чуть поодаль валялась шляпа Красавчика, он не признавал шлем и возил его в седельной сумке. Куда же все подевались, пока он так крепко спал?

Бросив наконец взгляд на костер, Каспар оторопел. В ярком пламени и россыпи синеватых искр пылали, скрючиваясь, тела всех бойцов его команды. Оголяющиеся черепа оскаливались от жуткой веселости, с костей, словно почерневшее тряпье, отваливалась шипящая плоть. Отступая, Каспар коснулся спиной дерева и, почувствовав опасность, резко присел. За спиной раздался жуткий, леденящий душу крик, его эхо подхватил ночной лес…

Каспар дернулся и едва не упал. Обхватив ветку, он спрыгнул на землю и только теперь понял, что кричит Котлета.

Взвизгнула и рванула повод привязанная лошадь, Каспар перемахнул через телегу и спустя мгновение был возле костра, где перепуганный и взмокший часовой все еще сидел с раскрытым ртом и, показывая куда-то в кусты, отчаянно тряс головой.

Недолго думая Каспар выхватил из костра кривую головню, взмахнул ею и, держа над головой, с мечом во второй руке двинулся в кусты. Подоспевшие воры, кто с мечом, кто с заточкой, с выпученными от ужаса глазами следили за его действиями.

Осмотрев заросли, Каспар спустился к озеру, но и тут трава была несмята, а вода у берега невзбаламучена. В прошлые времена в водоемах водились «озерные люди», но после нескольких суровых зим и последовавших за ними засух они перевелись. Не обнаружил Каспар их следов, и теперь, с погасшей головней он вернулся к костру.

– Что ты видел, Котлета? Что ты видел? – пытал часового Красавчик.

Подоспевший с кожаным мешком для воды Лакоб дал пострадавшему напиться. Лишь после этого Котлета кивнул, давая понять, что теперь может говорить.

– О…о… он появился! Вон там, возле кустов!

– Кто он? – спросил Красавчик.

– Не знаю… Он был в накидке… Он был большой – до макушек деревьев. И еще… – Котлета замолчал, словно что-то вспоминая. – Он сказал! Он сказал!..

Пострадавший увидел Каспара и вцепился в его рукав.

– Хозяин, он тебя спрашивал!

– Меня?! – поразился тот, ловя на себе настороженные взгляды воров. Каспар представлял себе, что они могли подумать.

– Что тебе почудилась, кто это был? – стал спрашивать он, делая ударение на слове «почудилось».

– Он как человек, только высокий – до самых макушек деревьев. – Котлета указал пальцем вверх, и все невольно подняли головы, глядя в ясное ночное небо. – Потом он встал там… Он встал там и сказал: почему я тебя не знаю?

– А ты что? – спросил Рыпа.

– А я ничего, я прям обмер и похолодел. Я ничего не сказал.

– А он? – не отставал Рыпа.

– Он подплыл прямо к костру и спросил: где Фрай? Да, так и сказал: где Фрай? Потом руки ко мне протянул, а на пальцах его когти острые дюйма в три, и говорит: давай попьем твоей кровушки! И я заорал, не помня себя…

Котлета всхлипнул, закрыл лицо ладонями и заплакал. Воцарилась неловкая пауза, все посмотрели на Каспара.

– Ничего, такое бывает. Ночью, в лесу, да еще после запоя. Он сколько дней пил?

– Вторую неделю уже, – ответил Бабушкин Звон.

– Тогда ясно. Все, ложитесь спать, теперь моя очередь в карауле стоять.

Воры стали расходиться, уверенный голос хозяина их успокоил, однако свои одеяла все перетащили ближе к костру, и до самого рассвета почти никто не спал. Было слышно, как люди ворочаются и вздыхают.

Каспар опасался, что утром кто-нибудь заговорит о возвращении, но ничего подобного не случилось. После завтрака, состоявшего из свежего кулеша и чая с сушеными сливами, настроение у воров поднялось. Даже Котлета, выспавшись и наевшись досыта, не был склонен вспоминать ночное происшествие. День обещал быть солнечным, и отряд в полном составе выехал на дорогу.

Глава 34

Дорога еще более расслабила бойцов, даже Лакоб улыбался осеннему солнышку, а Слизень снова попытался украсть что-то из мешка. После вчерашнего полета он уже окончательно излечился и опять скалил зубы, едва Каспар напоминал ему о дисциплине.

Часа через полтора местность вокруг стала меняться, появились поросшие кустарником холмы, лес поредел и укрылся в редких неглубоких лощинах. На обочинах начали попадаться обломки колес, выбитые спицы, ржавые ободья. Это было разбойничье место, и Каспар подал Слизню замки от арбалетов.

– Взведи все машинки и будь наготове, – сказал он и, достав пару десятков коротких стрел, стал рассовывать их за голенища.

Хулиганская ухмылка тотчас сошла с лица вора, он понял, что шутки закончились.

– Котлета и Бабушкин Звон – поднимитесь на ближайшие холмы, посмотрите, что там за кустами.

Понимая серьезность положения, названные съехали вправо и стали пониматься по слону ближайшего холма.

Красавчик убрал в подсумок шляпу и заменил ее на шлем.

Бубон стал подтягивать болтавшиеся прежде доспехи. Он единственный из всего воровского состава не пренебрегал всем комплектом защиты, остальные, несмотря на напоминания Каспара, носили кто шлем, кто рукавицы, кто накладки. От щитов и вовсе отказались, один только Лакоб возил с собой небольшой харнлонский щит.

Колонна замедлила ход, а затем и вовсе остановилась на просторном пятачке.

– Готово, хозяин, – сообщил Слизень, разложив на телеге все четыре арбалета.

– Хорошо, если что, стрелять только по команде, понял?

– Как не понять, буду ждать.

Все следили за посланными на склоны разведчиками. Те переезжали от куста к кусту, останавливаясь и раздвигая ветки мечами. Наконец, проверив все заросли, они торопливо спустились к колонне.

– Ну что? – спросил Каспар, выезжая вперед.

– Повсюду кости, хозяин! – доложил Бабушкин Звон. – Там дальше совсем свежие – не больше недели. Зверье мясо обглодало, но надломы свежие.

Каспар огляделся, решая, как поступить дальше. Тем временем сидевший на последней телеге Слизень держал в руках арбалет и наслаждался своей властью. Вот теперь он мог в любой момент выстрелить «купчику» в спину и тот ничего не сможет сделать – на таком расстоянии болт пробьет его накладки.

«Вот я поднимаю машинку, прицеливаюсь…» Его мечты были прерваны ярким солнечным зайчиком, отразившимся от полированного клинка и на мгновение ослепившим Слизня. Он и не заметил, что Лакоб подъехал к нему совсем близко.

– А я вот арбалеты готовлю, – развел руками Слизень, всем видом показывая, что и в мыслях не держал ничего плохого. – Хозяин велел, я и готовлю. Чтобы, говорит, чуть что, сразу в дело…

Лакоб молчал, глядя на вора из-под стального шлемного козырька.

– Двигайтесь дальше, здесь мы как в мешке! – сказал Каспар. – Заставлять вас надевать все железо, какое есть, я не буду, каждому виднее, как сподручнее драться.

– А точно драться будем, хозяин? – поинтересовался Рыпа. Почувствовав угрозу, он втянул голову в плечи и стал похож на задиристого кота.

– Необязательно, может, и в легкую проскочим, – ответил Каспар, не веря в то, что говорил. – Поехали!

И снова колонна двинулась по дороге. Первым – Красавчик, по краям дороги и чуть отставая от него – Свинчатка и Бубон. Последний хорошо сидел в седле и крепко держал меч, чем-то напоминая Каспару Углука, однако Бубон был временным союзником, и именно от него Каспар ожидал в будущем главных неприятностей.

Они беспрепятственно двигались примерно с четверть часа, постепенно втягиваясь в теснину. Склоны холмов здесь растительности не имели, и спрятаться злоумышленникам было негде, однако по таким склонам хорошо скатывались камни.

– Прибавь шагу, это самое опасное место! – крикнул Каспар, и в этот момент спереди послышался топот и странный шум.

– Прибавь шагу, а то здесь зажмут! – закричал Каспар.

Колонна пошла быстрее, но шум был совсем близко, он раздавался из-за ближайшего поворота.

– Шрайк, Слизень! Разворачивайте телеги поперек! Все остальные – на фланги! В середину не лезть! Лакоб – в резерве!

Воры не очень понимали, что такое фланги, однако пока все приказания Каспара выполняли правильно.

Из-за поворота показался враг – пара десятков разбойников. Пятеро из них были верхом и скакали по обеим сторонам одноосной телеги, игравшей роль тарана. Трое человек сидели на ней и держали большие панцирные щиты, прикрывая тех, кто толкал таран. Позади щитов раскачивались наконечники пик и самодельные крючья, можно было не сомневаться, что разбойники умели стаскивать ими всадников.

Увидев обоз, разбойники закричали от возбуждения и погнали таран с утроенной энергией. Каспар поднял лук и сделал точный выстрел под самую ось. Стрела вонзилась в ногу одного из толкателей, тот громко взвыл и упал под ноги остальным. Позади тарана образовалась куча-мала, телегу занесло, и Каспар крикнул:

– Бейте их!

Теперь уже заорали городские разбойники и бросились на дорожных. Кроме Бубона, мечом никто пользовать не умел, Красавчик, Свинчатка, Рыпа, Котлета и Бабушкин Звон не знали лучшей тактики, кроме как броситься из седла в кучу врагов, в бешеном темпе орудуя своими заточками.

Началась настоящая свалка, Слизень стоял на телеге с арбалетом наготове и раскачивался от нетерпения, Шрайк повизгивал, сидя на козлах и сжимая заточку.

Быстрое изменение ситуации явилось для нападавших полной неожиданностью, их тактика была хорошо отработана – под прикрытием щитов добраться до охраны обоза и атаковать всадников с близкого расстояния крючьями. А здесь с самого начала все пошло не так. Ошеломленных дорожных разбойников стали теснить более наглые городские.

– Смотри по склонам! – предупредил Каспар Слизня. – Как увидишь кого – стреляй!

Едва он успел сказать это, Слизень вскинул арбалет и выстрелил. На склоне упал лучник, болт поразил его в плечо, и он стал отползать под прикрытие валуна.

На другом склоне появились еще двое, они пока не знали, чем будут атаковать, при них были корзина с камнями и кавалерийский арбалет. Каспар подстрелил одного из них, и напарник утащил раненого за вершину. Тем временем Красавчик и его подельщики, громко вопя и ругаясь, бросились преследовать отступающего и деморализованного врага.

– Оставьте их, там может быть засада! – крикнул Каспар, и его слова были услышаны.

Бубон кинулся ловить лошадей, ему помогал Котлета, остальные были слишком разгорячены дракой, чтобы что-то соображать.

– Слизень! Шрайк! Выводите подводы на дорогу! Лакоб, давай сюда перевязочные ленты и мазь в склянке!

– Слушаю, ваша милость! – отозвался «сержант» и прямо из седла подхватил с подводы нужный мешок.

Каспар поспешил верхом навстречу возвращавшимся ворам. У всех были окровавлены лица, однако серьезно раненных не оказалось, никто из них даже не хромал.

– Молодцы, – похвалил их Каспар. – Только оружие свое соберите…

Пока другие поднимали мечи и оброненные шлемы, Рыпа успел обшарить карманы четверых оставшихся на поле боя разбойников.

– Ну и что нашел? – спросил его Каспар.

– Ничего, – развел руками Рыпа, роняя куски сухарей и обрывки веревок.

Эти разбойники оказались нищими, да и выглядели не слишком упитанными. Это было плохо, ведь голодные волки вдвое упрямее сытых, и просто так дорожные воры от обоза не отстанут. Каспар подозревал, что это была еще не вся банда, а только одно из подразделений.

Отряд двигался без остановок, Лакоб вместе с Бубоном оказывали пострадавшим помощь. Перевязка никому не потребовалась, однако перемазать жгучей мазью пришлось всех. Громче всех орал и ругался Рыпа, помимо разбитого носа и рассеченной щеки у него был длинный порез на предплечье. Впрочем, тут воры не бузили, это были их не первые ранения, и они понимали, что лечение необходимо.

Глава 35

Холмы закончились, потянулись перелески, вскоре сомкнувшиеся к обочинам рядами высоких деревьев. Местами они стояли так часто, что под елями образовывался нетронутый дневным светом сумрак.

Ведущая через лес дорога становилась похожа на узкий лабиринт, всадники жались к телегам, лошади настороженно прядали ушами.

– Нечисто как-то… – обронил Слизень, обращаясь к Каспару.

– Пустяки, – отмахнулся тот. – Здесь всегда так.

– Да ну?.. – не поверил Слизень.

– Человек! Там человек! – крикнул вдруг Рыпа, и мардиганец под ним пошел боком. Свинчатка и Красавчик стали неловко вытягивать мечи, Бубон свесился с седла, присматриваясь.

Каспар дал своей лошади шпоры и в два прыжка оказался возле Рыпы. Между деревьев действительно угадывался человеческий силуэт.

– Неживой он, хозяин, – буркнул Бубон. – Стрелой к дереву прибит…

– Вижу, – хрипло ответил Каспар.

Кто и зачем сделал это, было непонятно, останки тела висели на толстой четырехфутовой стреле, какие использовались степняками, ходившими до южных морей. С помощью такого оружия они атаковали стоявшие у отмелей галеры, но на суше от подобных стрел толку было мало, тем более в таком густом лесу.

– Пустяки, – снова сказал Каспар. – Это давно случилось. Поддайте ходу, ребята, нам скоро обедать нужно.

Каспар намеренно напомнил про обед, чтобы успокоить людей и указать им на обыденность ситуации. Это подействовало, все приободрились и поехали быстрее.

Скоро лес поредел, сквозь кроны пробились солнечные лучи, но неожиданно на дороге показался дикий кот с коротким хвостом и коричневыми кисточками на ушах.

Увидев людей, животное замерло, однако страха не выказывало, а лишь пристально в них всматривалось.

Все невольно натянули поводья, обоз остановился, люди молчали, глядя на это чудо. Каспару эта ситуация показалась знакомой, примерно в этих местах лет пятнадцать назад на дорогу выходил олень с таким же странными для зверя повадками.

– Не похож он на зверя, – прошептал оказавшийся рядом с Каспаром Лакоб.

– Может, я в него стрельну? – тихо спросил Слизень, арбалет уже лежал у него на коленях.

– Бесполезно, – сказал Каспар. – Его не убить. Он сейчас сам уйдет.

Словно услышав его слова, кот одним прыжком перемахнул через дорогу и словно утонул в порыжевшей осенней траве.

Все завертели головами, Красавчик привстал в седле, чтобы увидеть, куда подевался зверь, но тщетно, его уже не было.

После исчезновения странного кота лес будто ожил. Застрекотали сойки, закачались потревоженные ветром деревья, запахло опавшей листвой и горькой хвоей.

– Поторапливайтесь, скоро сделаем привал! – объявил Каспар, и колонна двинулась по дороге дальше, а в памяти всплыла фраза, оброненная на этом месте мессиром Маноло:

«Кто-то следит за нами, нужно уходить».

«А куда тут уберешься?» – вздохнул Каспар, ощущая нехватку той уверенности, что давал ему талисман с золотым единорогом. Теперь у него был только пучок конских волос, но этот старый талисман берег его иначе.

Еще через полмили справа потянулось сырое болотце. Оно отодвинуло от дороги деревья, появилась возможность сделать привал. Впрочем, о том, чтобы развести костер, не могло быть и речи, по запаху дыма их могли найти жаждавшие реванша дорожные разбойники.

Привал получился скомканным, при каждом шорохе все хватались за мечи и вскакивали. Каспар несколько раз ловил на себе косой взгляд Красавчика, должно быть, тот уже жалел, что ввязался в этот поход, однако понимал, что возвращаться уже поздно.

Вскоре они снова вышли на дорогу. Каспар заметил, что порезы и рассечения на лицах воров быстро затягиваются. Обычные при таких ранениях сопутствующие синяки и отеки отсутствовали. Сначала он приписал это хорошо притертой мази, но потом решил спросить Лакоба.

– Как хорошо ты их подлечил, как будто раны рукой стянул! – громко обратился он к Лакобу.

– Ага, я тоже заметил! – поддержал его Слизень. – У Свинчатки вон как харя перекосорылена была, а теперь ничего – отошла.

Неожиданно с первой телеги свалился на дорогу Шрайк. Его тело оставалось в скрюченной сидячей позе, глаза были открыты, а руки все еще сжимали вожжи. Когда они натянулись, лошадь встала.

Каспар еще не успел удивиться, как вдруг налетел ветер, закрутил упавшую листву и обдал путешественников таким леденящим холодом, что у людей заломило в затылках.

Соскочив на землю, Каспар подбежал к Шрайку, однако тот неожиданно поднялся и вытянулся как струна. Заметив странное выражение его лица, Каспар попятился. Почувствовав недоброе, вернулся Красавчик и остальные воры.

Тем временем Шрайк с онемевшим безжизненным лицом, вдруг начал вращаться словно веретено – все быстрее и быстрее.

Снова налетел ветер, ударил в людей опавшими листьями, Шрайк остановился и произнес басом:

– Фрай, где Кромб?! Фрай, где Кромб?! Где Кромб, Фрай?!

Тело стало раскачиваться, словно колода, и надвигаться на Каспара, повторяя все то же:

– Фрай, где Кромб?! Где Кромб, Фрай?!

– Нет его здесь! – почти выкрикнул тот. – И где он, я не знаю!

Одеревеневшее тело Шрайка прекратило движение, несколько мгновений оставалось на месте, затем по ожившему лицу пробежала судорога, и Шрайк сложился так, будто вмиг лишился всех костей. Какое-то время он еще лежал, оплывая, словно потерявшие воду мехи, а затем распался в невесомый прах.

Налетевший ветерок подхватил истлевшую оболочку и, смешав частички Шрайка с шелестящими листьями, разметал вдоль обочины. На дороге осталась лежать лишь серебряная монета, полученная от Каспара в качестве аванса.

– Это… Что это было, хозяин? – хрипло спросил Свинчатка.

Его мардиганец мелко дрожал и ронял с мундштука желтоватую пену.

– Не знаю, – пожал плечами Каспар. – Ты же слышал, оно искало Кромба…

– А кто таков этот Кромб? – поинтересовался Рыпа, не спуская глаз с серебряной монеты.

– Он колдун.

Каспар поймал за поводья свою лошадь и не без труда взобрался в седло, ноги плохо повиновались ему.

– Куда делся Шрайк? – неожиданно спросил Слизень, – Я не вижу Шрайка!

– Змея подвела его, та, что жила в нем, – пояснил Лакоб. Почему-то это объяснение показалось всем разумным. Шрайк и раньше выглядел ненормальным, и то, что все это случилось именно с ним, имело какой-то смысл.

– И что теперь, Фрай, нас всех сожрут, как этого придурка? – дрожащим голосом спросил Красавчик.

Он был в полушаге от истерики, да и не он один. Котлета едва держался в седле, и по его лицу градом катился пот, Бабушкин Звон находился в полуобморочном состоянии. А Бубон проникся к Каспару еще большей ненавистью, впрочем, это не было для последнего неожиданностью.

– Я предлагаю ехать дальше, мне не меньше вашего страшно находиться тут, поэтому давайте не будем мешкать. Рыпа, привяжи лошадь к телеге и займи место возницы.

– Ага! – Вор с готовностью соскочил на землю и бросился к сверкающей монете, но Лакоб остановил его.

– Стой! – сказал он. – Если возьмешь эту монету, уйдешь следом за ее владельцем.

Протянутая к серебру рука замерла, Рыпа с недоверчивой ухмылкой повернулся к Лакобу. Он полагал, что тот желает сам завладеть монетой, но, встретившись со взглядом хозяйского «сержанта», поверил ему и, обойдя нехорошее место, стал привязывать мардиганца к телеге.

Вечер, а с ним и быстрый косой дождь застали отряд возле неглубокой балки, окруженной редкими старыми дубами. Теперь они почти растеряли свои листья и в сумерках казались обгоревшими головешками.

Пока расседлывали лошадей, дождь кончился. Насобирали дров, воду добыли из болотца неподалеку. Несмотря на остававшуюся опасность нападения, Каспар решился развести костер под небольшим деревом на дне балки, полагая, что огня там заметно не будет, а дым по сырой погоде далеко не уйдет – ляжет на землю. Да и нельзя было без костра, огонь согревал тела и прогонял страхи.

За дровами вдоль балки отправился Бубон. Он сделал это сам, без напоминания, и ухитрился принести сухих веток.

Вскоре в огне затрещали сучья, в котле закипела вода, и все замолчали, прислушиваясь то к этой мирной музыке, то к вою одинокого шакала, скулящего где-то неподалеку от тоски и голода.

Каспар сидел на телеге и наблюдал за ворами со стороны, он все еще не мог доверять им и был спокоен только тогда, когда держал всех в поле зрения.

Рядом встал Лакоб, он больше не расставался со своей сумкой.

– Когда с разбойниками сцепились, Слизень ловчился тебя на прицел взять.

– Я знаю, – устало кивнул Каспар.

– И не побоялся? – поразился Лакоб.

– А чего бояться? Во время боя он бы стрелять не решился, и потом, ты ведь рядом был. Небось припугнул его?

Лакоб усмехнулся, блики от костра осветили его худощавое выбритое лицо.

– Было немного. Просто рядом встал.

– Так как ты раны заговариваешь? – неожиданно спросил Каспар.

– Я-то? – Лакоб пожал плечами. – Простыми заговорками, такие каждому известны.

– Я ни одной не знаю. Где ты научился?

Каспар не надеялся получить ответ, но Лакоб неожиданно придвинулся к нему, опасливо посмотрел на воров и шепотом сообщил:

– Я ведь чего с сумкой этой хожу… – Лакоб погладил свою ношу. – В ней сила моя неоткрытая.

– Как это «сила неоткрытая»? – не понял Каспар, следя за тем, как ловко орудует возле котла Бубон. В который раз он поймал себя на мысли, что убивать этого здоровяка жаль, но дружбы между ними не возникало, только неприязнь.

– Неоткрытая – значит, и корни сонные есть, и перешиби-трава, и слова правильные известны, а только ничего не получается… Ничего у меня не сходится, ваша милость!

Последние слова Лакоб произнес в полный голос с выражением крайнего отчаяния и даже шмыгнул носом. Рыпа покосился в сторону хозяина и, наклонившись к Красавчику, стал что-то ему нашептывать.

– Ты не кричи, а то всех перепугаешь, объясни толком, в чем твоя беда?

– Понимаешь, ваша милость, меня сила не слушается, огня во мне не хватает. Так мне и старцы говорили…

– Какие старцы?

– Понятно какие – лесные старцы.

– Так ты у них учился, что ли? – начал понимать Каспар.

– Ну так а я тебе чего толкую! – горячо воскликнул Лакоб, чем снова привлек внимание Рыпы.

– Восемнадцать лет по лесам ходил как привязанный, травы изучал, камни толок, зелья замешивал.

– Значит, ты колдун?

– Нет, я лекарем хотел стать. – Лакоб вздохнул. – Потом ведуном, потом магические законы постигал… – Он с горечью махнул рукой. – Все перебрал, но ничего не добился.

– Так почему же?

– Все старцы говорили мне одно – нет уверенности в своих силах. Огня нет, понимаешь?

– Понимаю, но ведь раны ты хорошо затянул, воры наши как новенькие стали.

– Ну… – Лакоб пожал плечами. – Рядом с тобой мне спокойнее, отсюда и уверенность.

– Так, может, рядом со мной ты и другое сможешь, не только лечение?

Слова Каспара так поразили Лакоба, что он неожиданно прошелся до костра и вернулся. Глаза его горели, ноздри трепетали.

– Правильно, ваша милость! Как есть правильно, нужно попробовать!

– А на чем ты пробовать хочешь?

– На чем пробовать? – Лакоб посмотрел в темноту. – Я могу попробовать вышибить синий боевой огонь…

– А что он такого делает, этот огонь? – осторожно осведомился Каспар.

– О! Это такая силища, он может запросто тысячу воинов положить!

– Иди ты!

– Правда, ваша милость!

– Но тут нет никаких воинов. – Каспар тоже посмотрел в темноту. Его уже начинала пугать перспектива «синего огня» здесь и сейчас. – Давай мы лучше отложим это до того момента, когда нам действительно понадобится твоя помощь.

– А вдруг не получится?

– Получится. Со Слизнем же получилось, когда ты его через две телеги перекинул…

– Да… – согласился Лакоб.

– Вот и хорошо. Встань лучше на часы в первую смену, за тобой Бабушкин Звон будет.

– Хорошо, ваша милость, я встану.

– Ну а мне последнему придется.

– Что, Фрай, так и будешь по ночам не спать? – подал голос Красавчик. – Свалишься ведь, а ты нам свежий нужен.

«Ишь как заботится», – мысленно усмехнулся Каспар, а вслух сказал:

– Ничего, я привычный, да и в седле добираю – там минутка, здесь минутка…

– Ваша милость, задница будто отваливается, как поеду завтра – не знаю, – пожаловался Свинчатка.

– А я думал, это только у меня, – почесав поясницу, сказал Рыпа.

– Это дело поправимое, у меня и на этот случай есть хорошие примочки, – успокоил их Каспар. – Лакоб, дай каждому на руку по полщепочки, а задницу себе они и сами натереть смогут.

– А не запечет? – заранее почесываясь, осведомился Котлета.

– Разве только немного.

Лакоб прошелся вдоль всех с берестяной баночкой, и воры доверчиво протягивали к нему руки, получая мазь. Они уже поняли, что их зажившие раны – его заслуга.

Глава 36

События прошедшего дня к разговорам не располагали. Бойцы отряда поели и легли спать, на случай ночного дождя Каспар приказал Лакобу выдать всем по пустому кожаному мешку – он всякий раз брал в поход несколько лишних. Но дождь больше не начинался.

Когда все успокоились, Каспар, как и в прошлый раз, сменил место ночевки, выбрав расположенный на небольшом уклоне куст. Последний раз взглянул на привалившегося к дереву Лакоба, снял сапоги, с удовольствием распрямил ноги и почти сразу заснул – усталость давала о себе знать.

С запада подул ветер, он заставил Каспара плотнее закутаться в одеяла. Сквозь сон он слышал, как Бабушкин Звон сменял Лакоба. Тот полез спать под телегу, привязанная рядом ломовая лошадка беспокойно топнула копытом.

Каспар приоткрыл глаза, Бабушкин Звон подложил в костер дров, и в лощине стало светлее. Между телегами показался силуэт.

«Да что же он все не успокоится?» – в полусне посетовал Каспар, полагая, что это Лакоб, однако тотчас вспомнил, как тот укладывался какое-то время назад. Каспар снова открыл глаза, огляделся и, вытянув из ножен меч, положил рядом.

Снова засвистел, задул с запада ветер, принося запах сырой травы и желтые листья.

Лошадь во сне ударила копытом, потом еще раз. Каспар приоткрыл глаза и увидел возле следующего куста, шагах в пяти от себя, человека. Тот как будто склонялся над землей, что-то выискивая. Впрочем, сырые дрова в костре не давали достаточно света, пламя дрогнуло, и стало темно. Сколько Каспар ни прислушивался, никаких посторонних звуков не услышал и, успокоившись, благополучно проспал до начала своей смены.

Только Бабушкин Звон двинулся к телегам, Каспар сам вышел ему навстречу.

– О, вот и ты, хозяин! А я думал, искать придется.

– Все спокойно? – спросил Каспар, затягивая ремень и растаптывая отсыревшие сапоги.

– Тише не бывает, наши все спят, чужаки не появлялись.

– Молодец, иди спи.

Вор ушел, а Каспар занял его место под деревом и, подбросив в угли несколько толстых сырых веток, принялся раздувать огонь. Вскоре появилось пламя, сначала нехотя, а затем все быстрее оно стало охватывать сырое дерево. От поленьев поднимался пар, неясные тени плясали на склонах балки. Это напомнило о странных силуэтах, что видел Каспар то ли во сне, то ли наяву.

Он посильнее затянул кожаные стяжки шлема, так было теплее.

Так что же он видел? Эта мысль не давала покоя – может, зверь подходил близко? Но лошади его сразу бы почуяли. Или это тень колдуна Кромба, что в прошлую ночь спрашивала Котлету о Фрае? За ним по следам уже шли злобные духи – те, что сожрали ненормального Шрайка. Вспомнив одеревеневшее лицо вора и страшный, изменившийся голос, Каспар встряхнул головой и повел плечами. Ему было жутковато и неуютно.

«Может, они наконец сожрут этого Кромба? – подумал Каспар. – Хорошо бы».

Он широко зевнул и стал всматриваться в темноту – как будто все воры были на месте, он видел их лежанки, однако что-то не давало ему покоя – какое-то неприятное предчувствие. Самым главным его неприятелем среди воров был Бубон, однако сейчас его опасаться не стоило, ведь он спал на своем месте…

И тут Каспара будто кольнуло, он видел лишь неясные очертания смятых одеял, а спал ли кто на них – было неизвестно.

Эта догадка пронеслась в мозгу с быстротой молнии, в следующее мгновение он уже нырком перелетел через костер, а там, где только что была его голова, в дерево с глухим стуком вонзился клинок. Пока Бубон высвобождал его, Каспар успел подняться с мечом наготове.

Теперь любые слова были лишними, Бубон понимал, что во второй раз Фрай его не пощадит.

Вор атаковал первым, стараясь смять Каспара своей мощью, но тот легко ушел в сторону и через мгновение нанес удар сбоку – точно в стык стальных накладок.

Бубон покачнулся и стал заваливаться на правый бок, Каспар выдернул меч и толкнул поверженного врага в сторону, чтобы тело не свалилось в костер.

Со своих мест стали подниматься оторопевшие воры, уже вторая ночь приносила им нелегкие испытания.

Красавчик с мечом в руках подошел к Бубону и, посмотрев в его застывшие глаза и распахнутый рот, сказал:

– Я предупреждал его, а он не понял.

– О чем ты его предупреждал?

– Что ему тебя не взять, хозяин, – пояснил Котлета.

Каспар горько усмехнулся. Ну и отряд, в отсутствие командира бойцы обсуждают его убийство. Впрочем, никто не заставлял его связываться с бандой городских воров.

– А я-то думал, хозяин, что утром мы твое серебро делить будем! – простодушно признался Слизень. – Очень уж Бубон серчал на тебя, я даже удивлялся.

Рыпа метнулся к телу, быстро обшарил карманы и достал заветный рилли, однако радость его была преждевременной. Взгляд Красавчика будто спеленал мародера.

– Давай сюда, – приказал он, и Рыпа покорно отдал добычу вожаку.

– Возьми на телеге заступ и вырой ему могилу, получишь пять крейцеров, – сказал Каспар, чтобы успокоить Рыпу.

– Правда, хозяин?

– Конечно, правда, нехорошо оставлять его здесь. – Каспар обошел вокруг поверженного врага и, вздохнув, добавил: – Хоть и мерзавец он был, но все же человек. А теперь что касается моего серебра – все слушайте, чтобы потом с кем-нибудь из вас снова не случилось такой беды.

Воры замерли, ловя каждое слово.

– Серебра у меня с собой немного, до Харнлона едва хватит, но в городе я предъявлю в банке Торнсена вот этот пергамент. – Каспар развернул намотанный на круглую деревяшку свиток и приблизил его к огню, чтобы все могли рассмотреть. – Здесь требование от Буклиса выдать мне ту сумму, какую я пожелаю. Чтобы это случилось, я должен буду поставить на закладной подпись – свою собственную, а как она выглядит, в банке Торнсена знают. Без подписи никто деньги не даст, поэтому этот пергамент у меня в руках никакой ценности для вас не имеет. Все поняли?

Воры не слишком уверенно кивнули, а на лице Красавчика отразилось разочарование.

– Это я к тому говорю, чтобы вы не пытались помериться со мной силами. Я не хочу на каждом привале убивать по одному из вас, так я совсем останусь без людей.

– Хозяин, ну так я пойду копать яму для Бубона? – перебил Каспара нетерпеливый Рыпа, он уже держал в руках заступ.

– Да, можешь начинать, только подальше отойди.

– Ага! – кивнул Рыпа и зарысил по дну балки.

– Я все сказал, можете ложиться и досыпать, у вас есть еще часа полтора.

– Да уж, хозяин, поспишь с тобой, – пробурчал Котлета и, похлопав себя по натертым в седле ляжкам, заковылял к лежанке.

Все, кроме Свинчатки, ушли, а он присел возле мертвого Бубона и, тяжело вздохнув, прикрыл тому глаза.

– Ты чего не ложишься? – спросил Каспар. – Небось привычный к смерти-то?

– Привычный, что есть, то есть. Просто Бубон мне нравился, хороший был парень, чем-то напоминал мне брата старшего.

– А мне он напоминал хорошего друга, с которым я в тяжелых походах побывал. Тот тоже поесть любил, а в бою так с двуручным мечом управлялся, что просто завидки брали.

– Я думал, вы с Бубоном подружитесь.

– Я тоже поначалу так думал, – признался Каспар. – Но вот – не сложилось.

– Да-а, жизнь – сложная штука.

Свинчатка тяжело поднялся, два дня в седле сделали свое дело, воры едва передвигали ноги.

– Пойду отолью, – сказал он. – Как на сырой земле полежишь – воду так и гонит.

Глава 37

Оборванный разбойник сидел на пеньке и, позабыв про алебарду с обломанной рукоятью, ожесточенно терзал кусок жесткой конины. Мяса в нем было немного, в основном жилы, но ничего лучше в лагере давно не водилось. С наступлением осени купеческих караванов на дороге стало меньше, и добычи, достаточной для прокорма сотни голодных ртов, не хватало. Будь разбойники поумнее, они бы делали запасы, чтобы протянуть до весны, однако, напротив, при каждой воровской удаче грабители на радостях транжирили деньги, пили херес и одевались в парчу, чтобы через неделю, очнувшись после хмельного угара, вдруг обнаружить, что им нечего есть.

Вот и теперь наступил голодный период, как наступал он и год, и два года назад, и всякий раз зима и бескормица заставали разбойников врасплох, будто они и слыхом не слыхивали о зиме и морозах.

Когда добычи не было, под нож пускали порядком отощавших лошадей, что для самих животных было лучшим выходом, поскольку разбойники кормили их только травой, поили когда придется, а чистить и вовсе забывали. Дети разбойной вольницы, они жили одним днем.

Услышав за спиной треск, разбойник резко обернулся и едва не выронил конину, когда всего в двух шагах позади него появился улыбающийся человек неопределенного возраста с желтоватым лицом и редкой бородкой. Одет он был в длинный, до пят, темный плащ с наброшенным на голову капюшоном.

– Это я шумел, дружок, – произнес он вкрадчивым голосом и показал переломленную палочку. – Ты не испугался?

– Да я тебя…

Разбойник оставил на пеньке недоеденную конину, вытер руки о дырявую рубаху и подобрал ржавую алебарду.

– Я тебя сейчас на куски, морда…

Часовой замахнулся, но незнакомец и не подумал пугаться, он лишь погрозил разбойнику длинным желтым пальцем и сказал:

– Не шали, дружок, лучше проводи меня к своему предводителю.

– К атаману, что ли? – переспросил часовой и, подумав, опустил алебарду.

– К нему самому.

– А на кой тебе?

– Это большая тайна, и рассказать о ней я могу только твоему атаману. Веди скорее, за ту добрую весть, что я несу, он сейчас же наградит тебя.

– А чем? – удивился разбойник, он прекрасно знал, что ни еды, ни червивки в лагере нет.

– Чем-нибудь наградит, медалью, например. Ну давай, пошевеливайся. – Кромб сделал неопределенный жест, он уже начинал терять терпение.

В этот момент на верхушку стоявшей неподалеку ели тяжело уселся старый ворон, он взмахнул крыльями и прокричал хриплым голосом:

– Вон он, я его виж-ж-жу! Вон он!

Кромб сразу узнал мелкого демона, которого когда-то обидел.

– Ах ты, скотина такая…

Колдун вскинул руку, и с его мизинца в птицу ударила белая искра. Ворон лопнул, словно пузырь, в воздухе закружились птичьи перья, однако через лес, с треском проламываясь сквозь чащу, уже неслись те, кого призвал ворон-оборотень.

Кромб вздрогнул, его силуэт подернулся молочным туманом и через мгновение стал совершенно неузнаваем. Потрясенный разбойник в ужасе раскрыл рот, чтобы закричать, но голос пропал напрочь.

Расступились кусты, взметнулись осенним пламенем пожелтевшие листья, и на просеку вылетели два волка-оборотня. Подскочив к перепуганному разбойнику, один из зверей поднялся на задние лапы и пророкотал басом:

– Где Кромб, мужик? Мужик, где Кромб?

– Ав-в-вав… – тряс головой разбойник, по его подбородку стекала слюна.

– Где Кромб, баба? Баба, где Кромб? – рявкнул оборотень на краснолицую кухарку с закатанными рукавами на распаренных стиркой руках.

– У-у-у… У-а-а… – ответила та.

Оборотни разочарованно взвыли и, сорвав когтями дерн, умчались назад в чащу.

«Кухарка» вздрогнула, развела руки и через мгновение снова стала Кромбом. Он часто использовал обличья убитых им жертв, чтобы обманывать посланцев духов холода и разложения.

– Ну-ка, приди в себя! – приказал Кромб и похлопал онемевшего разбойника по щекам.

– Кы… Кы… Кто? – спросил тот, продолжая дрожать.

– Все в порядке, тебе все показалось. Померещилось, понял?

Кромб щелкнул перед лицом разбойника пальцами, и взгляд бедняги прояснился.

– Мне только что померещилось…

– Да, я знаю, а сейчас пойдем к твоему атаману.

Глава 38

Лагерь дорожных разбойников представлял собой вытоптанную и засыпанную мусором поляну. Здесь были разбитые телеги, рваная одежда, черепки и кости животных, множество остывших кострищ и навозных куч. Среди этой грязи стояло с десяток шалашей и пара прохудившихся шатров. Под навесом из веток располагалась кухня, над ней поднимался дым, а возле огромного закопченного котла по пояс голый повар размешивал палкой какое-то мутное варево.

«Конские кости по второму разу варят», – определил по запаху Кромб.

Слонявшиеся по поляне бездельники заметили чужака и как оголодавшие псы стали сбиваться в кучки, настойчиво следуя за Кромбом.

– Ну где твой атаман? – нетерпеливо спросил колдун.

– Вон, в шатре со штандартом.

Под штандартом здесь понималась линялая тряпка на шесте. Кромб по незнанию принял ее за чьи-то сушившиеся подштанники.

Возле входа в атаманский шатер оказалось значительно чище, чем повсюду на поляне, должно быть, здесь кто-то убирал.

– Атаман Прунквист, к вам можно? – тонким голоском пропищал разбойник, сгибаясь от робости.

– Кто там?

– Это я, Могучий Волк!

– А-а-а, Шакаленок? Чего приперся? Если снова жрать просить будешь – убью…

– Нет, атаман, что вы! Я…

Не желая слушать эту перебранку, Кромб бесцеремонно оттолкнул робкого разбойника и, откинув полог, вошел в шатер. В нос ударил запах давно не мытого тела. Атаман лежал на кушетке, прикрытой ковром с двумя прожженными дырами. Он был бос и ел пшеничный сухарь, роняя крошки в черную, давно не чесанную бороду.

Увидев незнакомца, атаман сел и, покосившись на лежавший неподалеку кинжал, спросил:

– Ты что за рожа такая? Откуда выискался?

– Я не рожа, – как можно более дружелюбно отозвался Кромб. – Я твой добрый вестник, атаман Прунквист.

– Что за вестник такой? – Прунквист поднялся во весь свой немалый рост и двинулся на Кромба. – Где тебя Шакаленок прихватил, на дороге?

– Он меня не прихватил, я сам пришел, чтобы сообщить хорошую новость…

– Какую новость?

– По дороге на Харнлон едет обоз.

– Обоз? Большой? – сразу заинтересовался атаман и даже перестал грызть сухарь.

– Из двух телег и пятерых всадников.

– Две телеги и пять всадников? Да ты что, морда, смеяться надо мной вздумал?

Атаман забросил в рот остатки сухаря и принялся их с ожесточением пережевывать.

– Я тебя в котле сварю, – пообещал он, хватая колдуна за плащ, – живьем в яму зарою!

– Да почему вы так нервничаете, атаман? Там хорошая добыча, а вы тут с голоду скоро ноги протянете.

– Мы их скорее протянем, если будем таких, как ты, слушать! Мои уже напоролись раз на этих охранников, четыре трупа на месте оставили, двое померли здесь и еще шестеро отлеживаются по шалашам!

– Но у вас же много людей, задавите их числом! Заставьте уважать себя!

Кромб поморщился, когда пальцы разбойника стали сдавливать ему горло. Избавиться от этого грязнули он, конечно, мог, но для этого пришлось бы тратить драгоценную силу, без которой его сразу найдут посланники духов холода и разложения:

Снаружи доносился приглушенный галдеж голодных разбойников, они ждали, чем для незнакомца закончится этот неожиданный визит.

– Заставьте себя уважать… атаман! Да отпустите же, я дело… говорю…

– Я не могу гнать людей на смерть только для того, что заставить себя уважать, морда ты харнлонская! За пару тряпок подыхать желающих нет!

– Но там не пара тряпок, там возы золота! – страшно тараща глаза, сообщил Кромб.

– Что? Что ты сказал?

Атаман с силой встряхнул Кромба, у того даже затрещали кости.

– Я говорю, на самом дне под тряпьем на возах лежат мешочки с золотом, это банк Генрика Буклиса посылает монету своему коллеге в Харнлон. А чтобы обмануть лихих людей, он придумал отправить все с малой, но злой охраной. Наткнутся люди вроде вас, получат по носу да и скажут: овчинка выделки не стоит, а золотишко тем временем в Харнлон уплывет!..

Пальцы атамана медленно разжались, он отпустил колдуна и, вернувшись на кушетку, достал из стоявшего рядом сапога следующий сухарь.

– Ну-ка, давай с самого начала.

Кромб повторил свой рассказ, стараясь приукрасить его жестами.

– Так-так, – сказал атаман, а снаружи волнуясь загудели разбойники – они все слышали. – А тебе чего с этого, долю в золоте получить хочешь?

– Нет, – честно ответил Кромб. – Никакого мне золота не надо, я давно живу одной только местью. Там мой враг, отдайте его на мою волю, и больше никакой награды я не потребую.

– О как! – удивился атаман. – А не врешь?

– Что вы, как можно, я никогда не вру и с самого детства все зовут меня Йоган Честный.

– Так тебя зовут Йоган?

– Да, атаман.

– Хорошо, Йоган. Если в возах действительно золото, ты получишь своего врага.

– Он нужен мне живой или в крайнем случае свежеубитый.

– Да хоть замаринованный в рассоле, за хорошую добычу ты его получишь.

Отодвинув Кромба, атаман босым вышел из шатра, собравшиеся разбойники встретили его ликующими криками.

– Собирайся, братва, на золотую жатву! Мы заставим себя уважать, мы покажем этим богатеям, как обманывать нас, простых разбойников!

Глава 39

Первым опасность заметил Красавчик, да и то лишь потому, что обоз двигался по возвышенности.

– Эй, Фрай, смотри – там впереди какая-то сволочь!

Каспар, ехавший рядом с телегой Слизня, дал коню шпоры и поскакал в голову колонны.

– Никак снова деревенские! – презрительно заметил Рыпа.

Каспар остановил коня и, привстав в стременах, посмотрел из-под ладони вдаль. Ярдах в четырехстах навстречу отряду бежала группа разбойников – человек тридцать. Все они были вооружены и, вне всякого сомнения, намеревались напасть на обоз.

– Поворачиваем назад! – крикнул Каспар, но тут сзади послышались отдаленные крики.

– Они там, они догоняют нас! – заголосил Лакоб, позабыв про свои волшебные корешки.

Одновременно и слева – в перелеске стали раздаваться крики и треск сучьев. Оставался только один путь – направо через болотистый луг, но там нельзя было проехать и пятидесяти ярдов, луг был сырой, ветер раскачивал выросшую на нем болотную осоку.

– Что делать, хозяин? – взвыл Котлета, затравленно вертясь в седле.

– Вперед по дороге! Тех, что впереди, сомнем! – крикнул Каспар, и в этот момент из перелеска стали выскакивать разбойники.

Щелкнул арбалет, бежавший первым разбойник выронил кистень и перевалился через голову.

– С лошадей не сходить! – предупредил Каспар и сшиб ногой загородившего дорогу налетчика. – Давай, Рыпа, гони! Слизень, поскорее!

Рыпа и Слизень принялись нахлестывать ломовых лошадей, заставляя их бежать быстрее. Красавчик и Свинчатка закружились на месте, отмахиваясь мечами от пятерых разбойников. Бабушкин Звон ударил одного из нападавших мечом, но тут же получил крюком в бедро и, дико крича, свалился на землю. К нему бросился бородач с алебардой, но Котлета, нагнувшись, вонзил ему в шею свою заточку.

Проезжавший рядом Рыпа придержал лошадь, а Котлета, спрыгнув на землю, поднял кричавшего в голос товарища и забросил на телегу.

Сзади послышался топот, Каспар обернулся – двое всадников во весь опор мчались за обозом, чуть подальше, с криками и посвистом, бежали пешие.

Высоко над головой пропели две стрелы. Третья ударила в спину Лакобу, но накладок не одолела и отскочила. Не разворачивая коня, Каспар перегнулся в седле и точным выстрелом сбил первого всадника. Мимо проскакал Лакоб, ему наперерез выбежали двое оборванцев с топорами, но в спешке попали под копыта. Тяжелый мардиганец снес их, как старую изгородь, и поскакал дальше.

Каспар вложил в лук следующую стрелу, но уцелевший всадник заметил это и, пригнувшись, понесся в перелесок.

Каспар дал коню шпоры и поскакал за своими. Уже спускаясь и видя, как строятся полукругом ждавшие впереди враги, он заметил полузаросшую, шедшую через луг дорогу.

– На дорогу сворачивай! Красавчик, на дорогу! – закричал он что было сил.

Его услышали, Красавчик и Свинчатка свернули на едва заметную колею. Подпрыгнув на бугорке, туда же повернула телега Рыпы. Привязанные к ней два мардиганца едва не столкнулись, но выправились, и за ними следом побежала лошадь раненого Бабушкиного Звона.

Развернувшиеся для обороны разбойники из группы заграждения растерялись – они не ожидали, что обоз свернет.

– Бей, круши! – заорали они и побежали вдогонку, но обоз уже уходил от них по мягкой болотистой дороге.

Скакавший последним Каспар обернулся – на возвышенности показались основные силы разбойников. Их было не менее полутора сотен, и они едва не захлопнули ловушку, хотя Каспар полагал, что уже проскочил территорию этой банды.

Не останавливаясь, разбойники продолжили преследование, хотя и сильно отстали от обоза. Такое упрямство крайне удивило Каспара, ведь пешим за конными было не угнаться.

Объяснение их поведению появилось через пару миль, когда впереди показался огромный сколоченный из горбыля сарай. Судя по всему, это было убежище для скота. Следуя все по той же заросшей колее, обоз проехал мимо сарая, но неожиданно Красавчик со Свинчаткой натянули поводья, и их лошади закрутились на месте.

– Хозяин, дороги дальше нет!

– Как нет? – не понял Каспар, но, когда подъехал ближе, понял, в чем дело. Дорога через луг была насыпана только до расположенной на небольшой возвышенности кошары, а дальше вокруг простирался все тот же болотистый луг. На телеге по нему было не проехать, да и верхом тоже.

Каспар огляделся: они оказались в западне.

– Возы и лошадей – в сарай! Будем отбиваться!

– Как тут отбиваться, хозяин? Торговаться нужно! – предложил Котлета.

– Нам нечем торговаться, они и так возьмут все, когда перебьют нас! Быстро в сарай!

– Они уже совсем рядом! – предупредил Лакоб. Каспар соскочил с коня, подбежал к углу сарая и, выглянув из-за него, уже в сотне ярдов увидел передовой отряд пеших разбойников. Они отлично знали местность и, пока обоз ехал по дуге, сократили путь по им одним ведомым тропкам.

Каспар выругался и ударил кулаком в стену, проверяя ее прочность. С горбыля посыпалась истлевшая кора. Даже одним топором за пару минут эту стену можно было пробить в любом месте.

Сарай был почти квадратным, в каждой стене имелось по четыре узких оконца. Назвать их бойницами язык не поворачивался из-за слабости стен.

Между тем разбойники приближались растянувшейся и шумной колонной. Их было очень много.

Каспар и его бойцы закрыли кое-как державшиеся ворота и заперли их сохранившимися деревянными засовами.

– Слизень! Арбалеты готовь! Остальным – надеть шлемы и накладки! Сейчас важно любое, даже незначительное преимущество.

Послышались крики подбегавших разбойников. Кто-то из них ударил в угол сарая кистенем, со стен посыпалась труха.

– Сдохнем здесь… – простонал Бабушкин Звон. Огромную рану на бедре ему стянули чистой тряпицей, однако ее требовалось зашить суровой ниткой и обработать жгучей мазью, да только времени на это не было.

Каспар подумал открыть ящик со своим чудо-оружием, но что в нем сейчас толку, если этот сарай можно штурмовать со всех сторон! Положение казалось безвыходным, однако Каспар даже в этой ситуации пытался организовать оборону – такая у него была привычка.

– Лакоб, раздувай свои коренья, ты должен помочь нам! – приказал Каспар. В его голосе было столько силы и решительности, что магу-недоучке и в голову не пришло засомневаться в себе.

– Выходите, булки румяные, мы вас не больно зарежем! – раздалось из-под стены, и шутника поддержал целый хор голосов.

Судя по шуму, разбойники продолжали прибывать. То тут то там в стены ударяли дубинами и топорами, сарай содрогался и, казалось, вот-вот должен был обрушиться. Городские воры обменивались растерянными взглядами, в такой ситуации бывать им еще не приходилось. На улице всегда можно дать деру до ближайшего угла, здесь же выбора не оставалось.

В полоске света, падавшего сквозь дырявую крышу, прошмыгнула крыса. Каспар невольно проследил за ней взглядом.

– А ты постарел, Фрай, – сказала крыса и скрылась в старой норе.

Каспар тряхнул головой – вот так наваждение!

«Неужели я струсил? Неужели это от страха?»

– Взяли-и-и! И-и, взяли!

«Буммм! Буммм!» Разбойники нашли какое-то бревно и теперь били в ворота. От сотрясения с них сыпалась труха и жуки-древоточцы. Еще удар – и конец бревна оказался внутри сарая.

– Слизень! – крикнул Каспар.

Вор его понял и, как только разбойники вытащили застрявший таран, разрядил арбалет через эту брешь.

Снаружи закричали на два голоса – удачный выстрел поразил двоих. У стены Свинчатка изловчился и через окошко ткнул кого-то мечом. В ответ понеслись ругательства, и в это же окно просунулась пика. Она несколько раз ткнулась в пустоту и исчезла, а таран у ворот снова начал свою работу.

– Ваша милость! – прогремел голос Лакоба.

Каспар его даже не узнал, казалось, «сержант» даже вырос на целую голову.

– Ваша милость, приказывай, я готов уничтожить армию врага испепеляющим синим огнем!

Над разложенными на телеге корешками и какими-то веревочками вспыхивали и гасли синеватые искры. Это внушало надежду.

– Да, Лакоб, – кивнул Каспар, боясь поверить тому, что сейчас случится чудо и они будут спасены. – Уничтожь эту армию!

– Поджарь их, мужичина! – истерично заорал Слизень.

– Поджа-а-а-арь! – заорали хором остальные воры и даже корчившийся от боли Бабушкин Звон.

– Слушаюсь и повинуюсь, братья! – басом проговорил Лакоб, взмахнул руками и склонился над корешками, что-то нашептывая.

В какой-то момент Каспар решил, что уже ничего не случится, однако в следующее мгновение сверкнула ослепительная вспышка и раздался страшный грохот. Все вокруг замелькало, закружилось, и Каспар почувствовал, что куда-то летит.

Жесткий удар спиной о землю навел его на мысль, что все кончено. Каспар поморщился, затем открыл глаза и увидел синее небо и солнце меж синеватых туч. Что-то ударилось рядом – справа от него. Каспар с трудом повернул голову и снова увидел крысу, шерсть на ней была опалена, хвост еще дымился.

– Не поверишь, Фрай, но я мечтал совсем не об этом, – человеческим голосом произнесла крыса и, с трудом поднявшись на три лапы, захромала прочь по взрыхленной земле.

На короткое время что-то закрыло солнце, Каспар пригляделся – вращаясь словно осенний лист, на землю падала лошадь.

«Ломовая, – подумал Каспар отстраненно, – грива длинная».

Лошадь прилетела и с треском врезалась в землю всего в нескольких ярдах правее Каспара.

Переведя дух и перевалившись на бок, он оперся о землю и с трудом сел.

– О-о… – непроизвольно вырвалось у Каспара. Никакого сарая больше не существовало, не осталось даже намека на его стены. Разбитый в щепу горбыль и дранка с крыши были разбросаны на сотни ярдов вокруг среди неподвижных тел армии разбойников. Земля на возвышенности была взрыхлена, на лугу сорван дерн, а кое-где в ямках проступила вода.

Недалеко от Каспара на земле сидел пригорюнившийся Лакоб. Он почти не пострадал, лишь слегка обгорела одежда, но сумка с корешками снова была при нем.

– Лакоб… – позвал Каспар хрипло и закашлялся. Во рту чувствовался привкус крови. – Лакоб!

Каспар с трудом поднялся, чуть пошатнулся, но все же устоял. Он осмотрел себя – на одежде были прожженные пятна, из бедра торчала толстая заноза, и кровь из раны стекала в сапог. Выдернув ее, Каспар снова позвал:

– Лакоб!

Однако тот продолжал что-то бормотать, то ли не слыша, то ли не обращая на окрик внимания.

– Ну и ладно…

Каспар принялся шарить вокруг, без меча он чувствовал себя голым.

– Вот ты где, дружище… – Потянув за рукоять, Каспар вытащил невредимый меч, улыбнулся и тут же схватился за лицо – оно было одним сплошным ожогом, и улыбка вызвала резкую боль. Осторожно проведя по лицу перчаткой, Каспар зачем-то ее понюхал – пахло паленой шерстью.

– Хозяин!

Каспар обернулся: прихрамывая, с куском обгорелых вожжей в руках к нему шел Рыпа.

– Моя лошадь и телега, хозяин… Их нет…

– Вон твоя лошадь, – сказал Каспар, указывая на останки прилетевшей ломовой, и отправился поискать хоть какое-то снаряжение.

Ему попался присыпанный землей Бабушкин Звон, снаружи белела испачканная кровью повязка.

– Вот и отмучился, – философски изрек Каспар и собрался идти дальше, но раненый застонал. – О, цел! – Каспар взял Бабушкиного Звона за плечи и приподнял, чтобы тот сел.

– На каком мы свете, хозяин? – спросил пострадавший, глядя на Каспара затуманенным взором.

– Я еще сам толком не разобрался, но, похоже, нам повезло.

Оставив раненого, Каспар двинулся дальше. Пробираясь среди мусора, взрыхленной земли и перешагивая через изуродованные останки, он увидел перевернутую телегу с уцелевшими колесами. Лошадь лежала рядом, ее глаза были открыты, а по коже, от ушей до хвоста, пробегали быстрые судороги – животное было в шоке.

Каспар осторожно ощупал ноги лошади, у бедняжки было несколько ожогов и ссадин, однако кости остались целы. После недолгих уговоров Каспару удалось привести животное в чувство и заставить его подняться.

Вскоре ему на помощь пришли Лакоб и Рыпа, вместе они поставили на колеса телегу, собрали разбросанный груз, в том числе и ящик с чудо-оружием.

Одеяла, галеты и котел были на другой, пропавшей телеге, здесь же нашлись солонина, несколько комплектов одежды и пара тюков крашеной шерсти.

Вторую телегу найти так не удалось, а вместе с ней и привязанных к ней двух мардиганцев. Зато отыскались Котлета, Красавчик и Свинчатка. Дольше всех отсутствовал Слизень, но вскоре и он нашелся, приведя с собой двух мардиганцев.

Нашлись два мешка овса, они слегка разорвались, но почти ничего не просыпалось. Арбалета осталось два, мечи все были на месте.

После такой встряски Каспар с трудом определил нужное направление. Помогая друг другу, отряд кое-как погрузился в седла, и укороченный обоз двинулся по дороге в обратном направлении.

Они проехали с полсотни ярдов, когда среди кочек вдруг поднялся окровавленный разбойник.

– Где этот Йоган?! Где этот Йоган?! – несколько раз прокричал он, потрясая кривым тесаком, и, не дождавшись ответа, рухнул на землю.

– Эк его проняло, – покачал головой Рыпа. – Йогана ищет…

– Это, бабушкин звон, друг его, наверное, – предположил лежавший на телеге раненый.

– Наверное.

– А мне очень и очень стыдно, – простонал Лакоб через некоторое время.

– Ты о чем? – спросил Каспар, тупо глядя на дорогу.

– Я вас едва не убил!

– Пустяки, мужичина! – отозвался спереди Красавчик. – У нас обгорели задницы, и это неприятно – в седле сидеть больно, зато мы живы.

– Да, а деревенских по всему болоту разметало, – заметил Рыпа.

– Мне только арбалеты жалко, – вздохнул Слизень. Он теперь ехал в седле, а оба уцелевших арбалета были спрятаны в седельной суме.

– А у меня кровь больше не течет, остановилась кровь, братцы! – обрадованно сообщил Бабушкин Звон.

– Значит, ты не от этого помрешь, – сделал вывод Свинчатка.

Глава 40

Выехав на большую дорогу, они остановились, чтобы поправить седельные сумки и ровнее уложить спасенное имущество. Потом перевязали Бабушкиного Звона, в чистой стоялой луже набрали воды, чтобы умыться самим и дать попить лошадям.

После получасового перерыва отправились дальше.

– Миль через пять должен быть трактир, – сообщил Каспар. – Так что останавливаться до него не будем.

Все оживились: поесть настоящей горячей еды под крышей – что могло быть лучше?

Каспар не сказал, что трактир был сожжен, ведь на бойком месте могли построить и новый.

Чем дальше отряд продвигался на север, тем скорее попадал в объятия поздней осени. Возле Ливена они видели зеленую траву и зеленые вперемешку с желтыми листья, а здесь вся трава уже побурела, а деревья стояли голые.

На смену державшейся с утра ясной погоде пришли тяжелые тучи. Одна за другой они ненадолго перекрывали солнце и сеяли мелким холодным дождем. Одежда намокала и тяжелела, Каспар уже и сам мечтал, чтобы поскорее показался трактир.

Пару раз в перелесках мелькали какие-то люди, однако, завидев всадников, быстро прятались. После пережитого отряд был готов ко всему: Слизень держал наготове заряженный арбалет, а раненый Бабушкин Звон настоял, чтобы Каспар перетянул ему уцелевший после грома и огня лук, и теперь у него тоже было оружие – с четырьмя последними стрелами.

Помимо густых зарослей терновника, где могла скрываться засада, Каспар обращал внимание на обочины дороги – именно здесь попадались предупреждавшие о разбойниках знаки: то разбитое колесо, то клочок одежды иди сколотый наконечник стрелы. От заметных улик разбойники старались избавляться, но оброненную вырванную «с мясом» пуговицу зачастую не замечали. Пока что обочины «молчали», и вскоре Каспар узнал пустырь, на котором когда-то к его отряду пристал местный мужик с возом лозы. Он просил провести его через организованную трактирщиком заставу.

Справа была река, Каспар узнал и ее, хотя за полтора десятка лет по ее берегам выросло множество деревьев, а дальний обрывистый берег стал значительно круче.

– Скоро ли трактир, хозяин? – спросил Рыпа, привставая на козлах и ища удобного положения. После полученных ожогов и ссадин бойцы с трудом находили возможность сесть поудобнее, все время где-то жгло или саднило.

– Уже скоро, как пустошь проедем, там и трактир покажется.

Каспар стал придирчиво оглядывать своих солдат, он опасался, что своим видом они испугают местных жителей. С опаленными ресницами и бровями, в полной боевой амуниции, которой теперь не пренебрегал даже Красавчик, они были похожи на банду головорезов неизвестной национальности. Даже вода, которой они умывались, не смогла улучшить их внешнего вида.

Минут через сорок отряд миновал то место, где прежде находилась застава с прикованным к двум врытым в землю столбам бревном. Теперь бревна не было, однако потемневшие от времени столбы все еще стояли по обочинам дороги, словно безмолвные часовые.

– Трактир! – обрадованно воскликнул Свинчатка и указал на возвышавшуюся над деревьями крышу.

Она была покрыта дранкой, а стены строения сложены из бревен и обмазаны красной глиной из здешних оврагов. Трактир оказалось куда меньше, чем тот, сожженный, но все же выглядел вполне обжитым. Возле длинной коновязи остался неубранным свежий лошадиный навоз, а из трубы шел дым.

Новый трактир стоял чуть дальше прежнего, и Каспар, присмотревшись, обнаружил старое пепелище. Оно заросло кустарником и молодыми деревьями, но среди травы можно было заметить старые головешки. Их было немного, видимо, большую часть углей давно сожгли в печах.

– Хозяин, а серебро-то при тебе? – озабоченно спросил Рыпа.

– Не бойся, не сгорело, – ответил Каспар.

Рыпу можно было понять, ведь по договору Каспар обязался кормить отряд из своего кармана.

Где-то заблеяла коза, послышалось куриное кудахтанье, хрюканье свиней – как и полагалось придорожному трактиру, при нем имелось собственное хозяйство.

– Слизень, ты в карауле, – сказал Каспар, сходя на землю.

– А чего я-то? – недовольно спросил тот.

– Ты хорошо стреляешь, тебе я доверяю.

– А чего здесь караулить, хозяин? Лес кругом.

Каспар привязал к коновязи лошадь и, отойдя к дороге, сказал:

– Вон на том месте прежде стоял другой трактир, побольше этого. И в нем на мой отряд напали мужики-разбойники, из ближайших деревень. Их набралось несколько десятков, и нам тогда просто повезло – бойцы мои были отчаянные, да и я помоложе. Очень может быть, что этот промысел деревенские еще не забыли.

– А трактир за это, стало быть, спалили? – догадался Свинчатка.

– Нет, трактир сжег какой-то местный дурачок.

Глава 41

Каспар толкнул крепкую, изрядно прокопченную дверь и, первым войдя в зал, огляделся. Высокий побеленный потолок был покрыт копотью, стены – тоже, должно быть, камин, что располагался у главной стены зала, не имел хорошей тяги. В остальном же здесь было неплохо – столы, стулья, довольно большие окна – два затянутых слюдой, а одно даже застекленное, роскошь для этих мест немалая.

В воздухе висел запах жаркого и кислого пива, видимо, совсем недавно здесь были гости.

– Надо поискать трактирщика! – громко объявил Рыпа. – Котлета, айда со мной!

– Пошли, – сразу согласился тот.

– А ты, хозяин, садись и жди, сейчас мы их подгоним.

– Ну-ну… – Каспар опустился на стул, с удовольствием вытягивая ноги. Опиравшийся на палку Бабушкин Звон со стоном сел на стул возле двери. Красавчик и Свинчатка устроились за столом с Каспаром, они обменивались заговорщицкими взглядами и улыбались.

Каспар заметил это. На заговор было непохоже, но, возможно, они собирались разыграть его?

Вдруг раздался приглушенный женский крик.

– Вы слышали? – Каспар вскочил на ноги, а Красавчик и Свинчатка расхохотались во все горло.

Каспар бросился на кухню, оттуда в соседнее помещение – кладовку, за которой оказались жилые комнаты хозяев. Распахнув дверь, он застал Рыпу за «работой» – одной рукой вор зажимал рот поваленной на кровать женщине, а другой торопливо задирал на ней юбки. В углу, испуганно вытаращив глаза, стоял ее муж, он не мог пошевелиться, поскольку Котлета держал у его горла острие меча.

– Прекратить немедленно!

– Хозяин, я быстренько! – пролопотал Рыпа, пытаясь навалиться на свою жертву.

Каспар ударил его по заду ножнами. Рыпа взвыл от боли и скатился на пол, тут же позабыв про все желания. Поймав на себе строгий взгляд хозяина, Котлета торопливо убрал меч.

– Хозяин, мы тебе денег хотели сэкономить, – пояснил он, пожимая плечами. – Чего этих чумовых жалеть?

– Идите в зал…

Почесывая зад и с опаской поглядывая на Каспара, Рыпа по стенке обошел его и выскочил из комнаты, за ним так же быстро убрался Котлета. Было слышно, как в кладовке он что-то схватил и потащил добычу по полу.

«Мешок какой-то», – подумал Каспар и, поглядев на перепуганных хозяев, сказал:

– Не бойтесь, вас никто не тронет, все, что нам нужно, это еда и немного отдыха. Деньги у меня есть…

С этими словами он вынул из-за пояса кошелек и потряс им, чтобы звон монет развеял страх трактирщика.

– Вы… ланзаппы? – спросил тот, отделяясь от стены.

– Нет, – покачал головой Каспар, стараясь не смотреть на оголенные ноги жены трактирщика. Наконец она тоже пришла в себя и, одернув юбки, вскочила.

– У вас у всех лица как у ланзаппов! – выкрикнула она с обидой и отчаянием.

– Мы всего лишь люди, – пожал плечами Каспар, он не знал, кто такие ланзаппы.

– Хорошо, пусть так, – согласился трактирщик, расправляя просторную рубаху. – Идите, я сейчас все вам принесу. У меня есть жареные куры, на вечер готовил, гости должны прийти. Но я успею новых нажарить. И навар густой из свиных ножек, и каша овсяная, и пиво холодное…

– Ну ладно, – сказал Каспар и. повернувшись, вернулся в зал.

Все воры испытующе на него уставились, а Рыпа от нетерпения заелозил на стуле.

– Ну что, хозяин, как кухарка? – спросил он, ехидно улыбаясь.

– Что значит «как»? Ты что же думаешь, я там твое место занял?

– Так ты просто так ушел?

На лице Рыпы отразилось удивление, сменившееся разочарованием. Он посмотрел на Котлету, потом на Красавчика и пожал плечами, мол, ничего не понимаю. Каспар был в отряде чем-то вроде атамана, и ему по праву сильного причиталась лучшая добыча. Когда он отогнал Рыпу от перепуганной кухарки, тот был уверен, что женщина приглянулась самому хозяину.

Поняв, о чем думают воры, Каспар устало махнул рукой и сел на прежнее место. Если бы он не поспел вовремя, все закончилось бы убийством ставших ненужными хозяев харчевни и разграблением их запасов. Это и имел в виду Котлета, говоря, что они планировали сэкономить хозяину деньги.

Подобные замашки были вполне в традициях воров, но Каспар все никак не мог привыкнуть к их зверским обычаям.

– Эххх, хозяин, – вздохнул Рыпа и покачал головой. – Теперь бы я уже управился.

– Управился, – ухмыльнулся Свинчатка и, сняв шлем, почесал взмокшую макушку. – А ну как здесь рукосуи проживают – порвут на кусочки за твои фокусы.

– Скажешь тоже – рукосуи. – Рыпа невольно оглянулся на окно, ему показалось, что он увидел тень.

– Что за рукосуи такие? – спросил Каспар, обращаясь к Свинчатке.

– А ты, Фрай, разве не слышал о них? – в свою очередь удивился Красавчик. – Ты же вроде хожалый.

– Я был хожалый, а потом двенадцать лет сиднем сидел. – Каспар вздохнул, невольно жалея, что потратил столько времени на торговлю, хотя мог все так же пылить по дорогам. – Давно никуда не ходил, – заключил он.

– Рукосуи сильны необыкновенно, и рук у них целых четыре, – пояснил Свинчатка, показывая две свои.

– Откуда же они взялись?

– А никто не знает. – Свинчатка почесал голову и снова надел шлем. – Кто говорит, из Синих лесов, а кто – из южных земель. Всякое врут.

Снаружи что-то стукнуло в боковую стену, все схватились за мечи. Сидевший у двери Бабушкин Звон приоткрыл ее и перекинулся с караульным Слизнем парой слов. Потом закрыл.

– Ничего, все тихо – ставня, говорит, хлопнула.

– Ну ставня так ставня, – согласился Каспар и прислушался к возне на кухне. Звенели кастрюли, трещали подброшенные на уголья свежие поленья.

– Трактирщик кур жареных обещал и отвара из свиных ножек, – сказал Каспар, чтобы взбодрить команду.

– О, знатная жратва! – первым отреагировал Рыпа, а Свинчатка громко сглотнул.

– И пиво подаст холодное, – добавил Каспар, невольно вспоминая, как выглядел перепуганный трактир-шик. – Нет, руки у него две было, откуда другим-то взяться…

– Так ведь рубаха на нем широкая – два раза завернуться, мог и руки спрятать, – вспомнил Котлета.

Появился трактирщик, неся на крышке от бочки восемь деревянных кружек с пивом.

«Слизня тоже посчитал. Когда успел?» – подумал Каспар, вспоминая звук удара в стену.

– О, наконец-то! – за всех обрадовался Рыпа и, подскочив к трактирщику, схватил кружку.

– Стой! – остановил его Каспар, когда вор уже собрался сделать глоток.

– Чего? – не понял Рыпа и протянул кружку Каспару, полагая, что тот желает пить первым.

– Ты, – Каспар указал на трактирщика, – попробуй пиво.

– А чего ему пробовать, он его обпился уже небось! – хохотнул Рыпа, но трактирщик понял. Он переставил на стол кружки, плеснул с одной из них себе в пригоршню, при всех втянул его в рот и проглотил.

– Молодец, – кивнул Каспар. – Куры скоро готовы будут?

– Я хотел сначала похлебку…

– Ну давай похлебку.

Трактирщик кивнул и, тяжело переваливаясь, ушел.

– Рубаха широкая, – прихлебывая пиво, заметил Красавчик. – В такой не то что пару рук, пару ног спрятать можно.

– Пустяки все это, – отмахнулся Рыпа.

– Раз пустяки, отнеси Слизню пиво, – сказал Каспар.

Рыпа спорить не стал, взял кружку и понес караульному, не удержавшись, правда, чтобы не отпить от чужой порции пару глотков.

– Хорошее пиво, брюхо греет, – заметил Котлета.

– Греет, – согласился Каспар. – Не забудь трактирщику мешок вернуть.

– Какой мешок, хозяин? – невинно удивился Котлета, стараясь ногами прикрыть «законную» добычу.

– Который из кладовки выудил, – пояснил Каспар, потягивая темное пиво. – Небось крупа там?

– Крупа, – со вздохом признался Котлета.

– А зачем тебе крупа?

– Продадим.

– Зачем тащить крупу, чтобы продавать, если у меня еще серебро осталось?

– А много?

Каспар достал из-за пояса худой кошелек с пятью рилли – он специально держал его, чтобы демонстрировать жадным до чужих денег ворам.

– У-у-у, – разочарованно протянул Котлета и сел ровнее. – У тебя там три монетки осталось.

– Пять, – поправил Каспар.

– Все равно мало.

– До Харнлона хватит, а там я в банке прихвачу.

– А много прихватишь? – не удержался от вопроса Котлета и замер в ожидании ответа.

– Ну… – Каспар выдержал паузу. – Золотых двести прихвачу.

Красавчик поперхнулся пивом и закашлялся, так поразила его воображение эта сумма.

Каспар похлопал его по спине и с улыбкой сказал:

– Шутка это, куда нам такая пропасть денег в дороге?

Вернулся Рыпа и, сев к своей кружке, с подозрением в нее заглянул – не прикладывался ли кто в его отсутствие.

– Не поверил мне Слизень, когда я сказал ему, что пиво принес по доброте душевной. Брешешь, говорит, это хозяин прислал.

Глава 42

Через четверть часа принесли похлебку и жареных кур. Трактирщик подавал сам, его жена не показывалась. Выполнив традиционную процедуру опробования на предмет наличия в еде яда, он молча ушел, а непрошеные гости накинулись на еду.

Миску Слизня, кусок лепешки и курицу Каспар вынес дежурному сам.

– О, вот это жратва! – обрадовался тот, расставляя еду на телеге.

– Как тут? – спросил Каспар, осматриваясь.

– Тихо, – ответил Слизень, разрывая мясо руками. Жир брызгал на прогоревшие штаны, стекал по рукам, и он торопливо его слизывал, чтобы не пропала ни одна капля ценного продукта.

Когда была съедена похлебка, Каспар забрал миску, пивную кружку и вернулся в зал. Сел и снова принялся за свою курицу.

– Кто-нибудь из вас слышал про ланзаппов?

Воры переглянулись, это слово было им незнакомо.

– Что за невидаль такая? – спросил Свинчатка.

– Эти… – Каспар кивнул в сторону кухни, – приняли нас за ланзаппов, они мне сами сказали. И похоже, этих ланзаппов они боятся.

– То-то я гляжу: мужик даже не пикнул, когда я его бабу повалил… – задумчиво произнес Рыпа, похрустывая куриной косточкой. – Хотя с виду-то он здоров.

Поев, Каспар вытянул ноги, мысленно отсчитывая последние мгновения, после которых придется встать и отправиться с отрядом дальше.

Под ногами дрогнули половицы, Каспар быстро вытер ладони о штаны и взялся за рукоять меча.

– Ты чего, хозяин? – спросил Красавчик, приоткрыв глаза. Вместе с другими ворами он дремал сидя.

– Показалось…

В окне промелькнула тень, может, птица, а может, сорванная порывом ветра тряпка.

Снова дрогнула половица, Каспар глянул на дверной проем кухни и увидел трактирщика, тот стоял, глядя перед собой и одергивал рубаху.

Звякнул металл, Каспар увидел в руках трактирщика длинные заточенные железки.

Быстрый взмах, бросок, и Каспар едва успел отвести голову – пика со свистом пронеслась мимо и с гулким стуком вонзилась в стену возле двери.

За первым последовал второй бросок, третий – Каспар упал и покатился по полу, а трактирщик не отставал и, выскочив в зал, четвертой железкой все же достал того, кто совсем недавно спас ему жизнь.

Каспар почувствовал, как ударило в бок брошенное железо – удар пришелся точно под накладки.

Как ни странно, первым на это нападение отреагировал тихий Лакоб, он швырнул в трактирщика тяжелым стулом, не дав ему добить Каспара припрятанным за поясом топором. Воры повскакивали со своих мест, послышались крики, грохот разбиваемой мебели.

Каспар выдернул застрявший между накладок штырь – ранение было касательным, но рана очень большой, он чувствовал, как растекается горячая кровь.

Распахнулась уличная дверь, и в зал ворвались еще пятеро рукосуев, они были вооружены чем попало, но четверки длинных рук работали словно мельницы, воров сразу потеснили в угол, и они неумело отбивались из последних сил.

Оказавшись на ногах, Каспар перебросил меч в левую руку, а правой, как мог, зажал кровоточащую рану. Недобро усмехаясь, он заступил дорогу трактирщику-рукосую.

– Ты умрешь, ланзапп! – заревел тот и, подхватив с пола обломки брошенного в него стула, вооружил ими три свободные руки.

Покончить с раненым он намеревался быстро, однако Каспар был зол, и это придавало ему сил. Слегка прихрамывая, он неудержимо наступал на вероломного трактирщика, применяя все свои «подлые» приемы, в том числе удары «с потягом». После пары коротких стычек рукосуй получил несколько глубоких порезов.

– Не нравится, кухаришка? – усмехнулся Каспар. Он был бледен, но продолжал упрямо теснить противника, оставляя на полу кровавый след. Снаружи раздавались крики, и было непонятно, держит ли Слизень оборону или спасается, бегая вокруг трактира.

Получив еще пару порезов и потеряв от отчаяния осторожность, рукосуй бросился на Каспара, зажав топор всеми четырьмя клешнями. Он намеревался сокрушить врага последним ударом, но мастер слегка тяжеловатым пируэтом ушел вправо, и в следующее мгновение его клинок вышел из спины «провалившегося» вперед трактирщика.

В кухонном проеме появился кто-то еще. Каспар видел только расплывчатый силуэт, однако понял, что это женщина и в ее руке огромный лук – вроде литонского. Качнувшись в сторону, он сбил трактирщице прицел. С запозданием щелкнула тетива, стрела понеслась к двери, встретив забежавшего внутрь Слизня. Удар пришелся в нагрудник, слабо пущенная стрела только вмяла его, отбросив Слизня на закрывшуюся дверь.

– Оп-па! – воскликнул тот от неожиданности, однако арбалета не выронил и, вскинув его, выстрелил в ответ.

Болт пронесся мимо Каспара и, найдя цель, отшвырнул трактирщицу на стол с расставленными кастрюлями и чугунками. На раскаленной плите зашипело, взметнулось огнем разлитое масло, Слизень ухватил за ноги ближайшего рукосуя и свалил его на пол – воры стали одолевать врага.

Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Каспар двинулся к двери.

– Ваша милость, я здесь! – Лакоб подхватил его под руки и принял выскользнувший из ослабевшей руки меч.

Издалека, откуда-то из другой реальности доносились ругательства и звон стали.

«Получи, паук!»

Кажется это был Рыпа.

«Все, уходим! Сейчас здесь все сгорит!»

«Это Красавчик», – угадал Каспар, чувствуя, как его кладут на телегу. С необычайной ясностью он ощутил свежесть осеннего воздуха.

«Куда теперь, ваша милость?!» – прокричал Лакоб. В его голосе слышалась растерянность.

– В город… Ноэль… Десять миль… – из последних сил произнес Каспар и провалился в пустоту беспамятства.

Бойцы отряда стали спешно отвязывать перепуганных лошадей.

– Куда? Куда поедем?! – крикнул Красавчик, обращаясь к Лакобу – он видел, что Фрай успел произнести какое-то название.

– В Ноэль! Это в десяти милях! – прокричал в ответ Лакоб. – Возьмите мою лошадь, я не могу отойти от него!

– Рыпа, хватай всех лошадей!

– Ага!

Ломая ногти, Рыпа торопливо отвязывал затянутые бьющимися лошадьми тугие узлы на поводьях. Наконец ему это удалось, а из-под крыши уже валил дым, огонь быстро перебирался по сухому дереву.

– А как же Бабушкин Звон? – спросил Рыпа, уже оказавшись в седле.

– Ты разве не видел? Его штырем – в шею! – ответил Свинчатка.

– Но! Но! – закричал Котлета, ударяя ломовую вожжами, та рванула телегу и понеслась по дороге прочь, подгоняемая треском горящего трактира.

– Что-то слишком быстро забирает! – крикнул Рыпа, на ходу оглядываясь на пожар и стараясь крепче держаться в седле – мардиганцы, которых он тащил, дергали за уздечки и норовили сбросить его на дорогу.

Услышавший его Свинчатка только пожал плечами; для себя он уяснил, что трактиры тут жгут постоянно и в этом, по его мнению, не было ничего удивительного.

Через пару миль поехали медленнее, и Лакоб принялся за раненого, однако сколько он ни пытался заговорить и остановить кровь, она то и дело вскипала розовой пеной – в ране бродил какой-то яд.

Стянув ее чистой тряпицей и натерев кожу вокруг раны лечебной мазью, Лакоб принялся за остальных; кроме него самого, все получили какие-то ранения.

Чтобы сделать крепкие перевязки, пришлось несколько раз останавливаться, но, когда помощь была оказана всем, отряд снова двинулся по дороге.

Красавчик чувствовал себя потерянным, ведь Фрай вел отряд железной рукой, знал здесь каждый поворот и умел поддержать в драке. А что теперь? Теперь он лежал на телеге страшнее мертвеца, с посиневшим лицом и запавшими глазами. Можно было ограбить его и забрать серебро, но как возвращаться обратно? Красавчик понимал, что, несмотря на трудности в пути, они собрали еще не все приключения. Могло сложиться и так, что никто больше не увидит Ливена.

Впрочем, оставался еще Харнлон. Красавчик слышал, что это очень богатый город, куда больше Ливена. Но слышал он также и о суровых порядках среди тамошних воров, а потому пришлых там могут зарезать скорее, чем на обратной дороге.

Когда спустились в низину, где дорога шла через густой перелесок, до Ноэля, по прикидкам Красавчика, оставалось уже мили три, а то и меньше. Он решил, что осмотрит городок на предмет возможной зимовки, ведь с лошадьми да при оружии они могли попытаться отвоевать себе территорию у местных воров.

– Как думаешь, помрет Фрай? – спросил Красавчик у Свинчатки.

Тот оглянулся, посмотрел на безжизненное лицо хозяина и со вздохом пожал плечами.

– Кто его знает? Другой бы уж помер, а этот… человек особенный.

– Чем же особенный? – начал злиться Красавчик. Ему не нравилось, что Свинчатка, а вместе с ним Слизень и Рыпа стали относиться к хозяину дружелюбно. Красавчик понимал, что это подрывает его собственный авторитет.

– Особенный, и все тут, – ушел от ответа Свинчатка.

В этот момент послышался топот, крики, и не успели путешественники испугаться, как на дорогу из перелесков стали выскакивать всадники.

О том, чтобы сопротивляться, не могло быть и речи, чужаки накатились словно лавина и быстро окружили маленький отряд. Их оказалось не менее полусотни, они были хорошо вооружены, их страшные морщинистые лица внушали ужас, напоминая обожженных, но выживших в страшном пожаре.

– Кто смеет ездить по дороге, не заплатив подати повелителю ланзаппов?! – воскликнул самый страшный из всадников, восседавший на черном как смоль жеребце. Голову предводителя венчал потемневший от времени череп неизвестного рогатого животного.

– Я…а-а… – только и сумел выдавить из себя Красавчик, прежде чем ужас окончательно сковал и его, и остальных бойцов отряда.

– За право проезда по моей территории я желаю получить золото! – крикнул ланзапп и требовательно потряс протянутой рукой со скрюченными, унизанными перстнями пальцами.

– У нас нет золота, ваша милость! – зарыдал Рыпа, охваченный предчувствием скорой смерти. – У нас нечем платить, мы бедные люди!

– Люди?!

Предводитель ланзаппов засмеялся, и вместе с ним засмеялись его страшные солдаты.

– Людям всегда есть чем заплатить – мы с удовольствием принимаем в уплату их жизни!

«Ну вот и все, конец моего земного пути», – подумал Лакоб, чувствуя, как от страха холодеют ноги. Будь Каспар Фрай здоровым, он бы наверняка нашел выход, приободрил бы своего «сержанта», и тогда Лакоб, возможно, сумел бы собраться с силами и снова вызвать синий боевой огонь… А сейчас он бессилен и бесполезен, словно старик.

Рядом с телегой переступали копытами чужие лошади, железо звенело на их страшных седоках, и Лакоб боялся поднять глаза, в любой момент ожидая последнего удара.

– Нукеры мои, оросите землю кровью этих нечестивцев! – воскликнул предводитель ланзаппов, но раньше его нукеров от этого крика пробудился Каспар Фрай.

Он поднялся, словно деревянная кукла, лицо его было еще страшнее, чем у ланзаппов, а глаза горели красным сокрушительным огнем. Подняв руку с мечом, Фрай метнул его так, что вращавшийся клинок сшиб голову главного ланзаппа. Черная кровь ударила фонтаном, конь встал на дыбы и, едва не повалившись на бок, помчался прочь, унося вцепившегося в поводья обезглавленного седока.

Остальные ланзаппы помедлили лишь мгновение, а затем с воем рванули в разные стороны, даже не пытаясь отомстить за смерть своего предводителя.

Вскоре топот их лошадей затих вдали, но еще минуту никто из оставшихся не мог произнести ни слова. Потом Свинчатка слез с лошади и, покосившись на дымящуюся голову, подобрал испачканный кровью меч, тщательно вытер его пучком травы и вернул хозяину на телегу. Тот снова лежал без памяти, бездыханный, и никто не мог сказать, жив ли он.

– Что скажешь, Красавчик? – спросил очнувшийся Котлета.

Главарь встряхнул головой.

– Я только что обгадился… – признался он. – Я, Красавчик, выходивший против Кривого Гуннара, не побоявшийся схватиться с Сачкиносом и Гиркушем, обгадился прямо в седле…

– Не переживай, – сказал Рыпа. – Ты не один такой…

Они засмеялись неестественными жестяными голосами, потом Красавчик повернулся к Лакобу:

– Как он это сделал?

Лакоб лишь молча воздел руки к небу.

– Ладно, поехали скорее в тот Ноэль, я хочу поскорее напиться червивки, напиться до беспамятства.

Глава 43

Стоял один из последних погожих дней, череда которых обычно являлась прологом перед долгими дождями, промозглой сыростью и тоской по ранней весне. Солнце пригревало по-летнему, граф де Кримон шел по двору замка Ангулем, с удовлетворением отмечая, как меняются в лице разомлевшие на солнце гвардейцы, едва только заметив его.

«Лентяи, – думал граф. – Прежний герцог совсем не занимался их дисциплиной». Сам де Кримон уже успел отметиться среди «лентяев», наказав четверых из них. После того, как их высекли в казармах, один оказался совсем плох, и лекарь сказал, что за исход дела не ручается. Но кого беспокоит смерть одного из лентяев? Только не де Кримона.

Осеннее солнышко действовало на него по-особому, и седина в волосах совсем не мешала графу интересоваться госпожой Фрай. Сегодня он поднимался на этажи замка, где она жила с детьми. Генриетта что-то стирала в своей комнате и, стоя в коридоре незамеченный, де Кримон с четверть часа наблюдал за ней, с замиранием сердца примечая, как колышется под блузой тяжелая грудь, как движутся под юбкой литые бедра.

Вспоминая это теперь, де Кримон порядком распалился. Да, он мог получить молодую горожанку, купить девственницу в бедном квартале всего за пару серебряных монет, но это было доступно, а потому неинтересно. А вот жена хваленого Фрая с ее вынужденной вежливостью и плохо скрываемой неприязнью была нужна графу. Да что там нужна, с каждым днем он понимал, что она ему просто необходима!

Под ноги де Кримону попала старая полуслепая сука голинштенской породы. Она считалась королевой всей герцогской псарни, от нее пошло все их безупречное племя охотничьих голинштендеров, но сейчас де Кримон просто пнул ее в брюхо и выругался.

Поджав хвост и жалобно скуля, сука прихрамывая побежала прочь, а де Кримон шумно вздохнул и, повернувшись на каблуках, двинулся к парадному крыльцу замка.

«И пусть попробует отказать, сука…» – твердо пообещал он себе, решительно поднимаясь по ступеням.

Один лестничный пролет, другой, третий… Часовые вытягивались в струнку – этих можно не бояться, они будут молчать. На втором этаже де Кримон уже уловил этот волнующий запах…

«И чем она душится, эта простушка?»

Граф потянул носом: какое-то дешевое мыло, что так любят простолюдины, но как же волнует этот запах. Как же он его волнует!..

Узкий меч в ножнах ударился о стену.

– Кто там?

«Это она! Ее голос!»

Ноздри де Кримона раздулись, здесь, в полутемном коридоре он чувствовал себя затаившимся хищником, предвкушающим трепет добычи.

Генриетта вышла в коридор, держа в руках вязанье.

– Ваша светлость? – удивилась она и, заметив лихорадочный блеск в глазах графа, попятилась.

– Стой, девка!

Он обхватил ее за ягодицы и привлек к себе.

– Да отпустите же, ваша светлость, как вам не совестно…

Генриетта отталкивала графа, стараясь не поднимать шума, ей не хотелось, чтобы выскочившие на шум дети застали ее в столь неприглядной ситуации.

– Пустите, ваше сиятельство, я замужняя женщина, пустите…

– Ни… за… что…

Граф сопел носом и лапал Генриетту, а она как могла оборонялась и тревожно оглядывалась на дверь, где занимались с учителями дети.

Потеряв наконец терпение, Генриетта сильно толкнула графа, и он отлетел к противоположной стене, громко зазвенев мечом и шпорами.

– Я возьму тебя сей же час, прямо на полу! – воскликнул де Кримон и снова бросился в атаку. Обхватив Генриетту, он старался повалить ее на пол, но они были в разных весовых категориях.

– Бусов дам… дура! Платье куплю! – обещал граф, делая попытки задрать на Генриетте юбки.

– Я герцогу пожалуюсь, ваше сиятельство…

– Дура… кто же тебе поверит…

Дыхание де Кримона сбивалось от возбуждения, изловчившись, он поднырнул рукой под подол, но в следующее мгновение получил кулаком в ухо и рухнул на пол.

В ухе звенело, а голова будто налилась чугуном.

Граф с трудом поднялся на ноги, потер отбитое ухо и, указывая на Генриетту пальцем, сказал:

– Ты сама ко мне придешь, я тебе устрою, сучка… Хамка! Ты думаешь, дождешься своего мужа? Как же – держи карман шире, оттуда, куда послал его герцог, не возвращаются. С кем ты потом останешься? Кто тебя защитит?

Громко топая и звеня шпорами, граф ушел, а Генриетта прислонилась к стене и заплакала. Не за себя она боялась, а за мужа, ведь и впрямь на этот раз все происходило совсем иначе. И в прежние времена Каспар уходил в долгие походы, но при этом никогда не брали в заложники его семью.

Где он сейчас и что с ним? Жив ли? Или прав этот старый кобель?

Послышался шум, распахнулась дверь, и в коридор выскочила Ева.

– На прогулку, на прогулку! Мама, мы закончили урок и теперь идем гулять за стену!

Вышел Хуберт. Генриетта быстро промокнула глаза рукавом и сказала:

– Ну что же – идемте, только недолго, уже обедать скоро.

– Мама, что с тобой? – спросил сын, заметив, что Генриетта расстроена.

– Ничего, пустяки. – Она виновато улыбнулась. – Взгрустнулось просто.

– Отец обязательно вернется, ведь ты же сама говорила, что он удачливый.

– Удачливый, – согласилась Генриетта.

Из класса появились два старца – учитель математики Бразис и знаток арамейского и гальдийского языков Ортман.

– Добрый день, госпожа Фрай, – поздоровались они и прошли мимо.

– Добрый день… – одними губами произнесла она и старательно улыбнулась Хуберту: пусть думает, что она успокоилась.

Когда Генриетта спустилась во двор, Ева уже выскочила в открытые крепостные ворота и пробежала по мосту. Ей разрешалось играть за рвом на дороге, и Генриетта обычно выходила к ней. Вместе они прогуливались вдоль рва и возвращались в замок, а Хуберт проводил свободное время в конюшне. Ему нравилось ухаживать за лошадьми и учиться их подковывать – он вообще любил обучаться всему незнакомому.

Генриетта медленно шла к воротам, поглядывая по сторонам, нет ли где де Кримона. Гвардейцы возле казармы и часовые на стенах поглядывали в ее сторону с интересом, женщин здесь не было и за пару минут ласки любой отдал бы месячное жалование.

Неожиданно раздался крик – это была Ева, Генриетта не могла спутать.

– Дочка! Ева! – закричала она и со всех ног бросилась к воротам. Она бежала, не чувствуя под собой ног, а повторяющийся крик резал ее по живому, замутняя рассудок.

Уже с моста она увидела Еву, та висела, уцепившись ручонками за край кирпичной кладки, ее пальцы могли вот-вот соскользнуть.

Генриетта рванулась из последних сил и, упав возле края рва, ухватилась за запястье Евы. Затем попробовала тянуть, но силы иссякли, и легкое тело девочки стало сползать, увлекая за собой Генриетту.

– Не бойся, дочка, я сейчас тебя вытащу… – пробормотала Генриетта, но ничего не могла сделать.

– Мама, мы умрем? – спросила Ева, глядя матери в глаза.

– Нет, дочка. Нет…

Генриетта боялась, что разрыдается и тогда они наверняка сорвутся в высохший ров.

Послышался топот, краем глаза Генриетта заметила бегущего Хуберта и сержанта – того, что был возницей, когда их привезли сюда на карете. Еще мгновение – и сильные руки подхватили Еву, потом сержант помог подняться Генриетте.

– Как же это ты, сестренка, а? – Хуберт улыбался и гладил напуганную Еву по голове. Он был бледен, подбородок его трясся. – Как же это ты?

– Я не сама… – сообщила девочка. – Двое солдат схватили меня, спустили и сказали: держись, покуда сможешь… Я держалась, а потом… потом стала кричать…

– Да как же это? – развел руками сержант. – Да кто же это?

В паре сотне шагов от ворот – на дороге, стояли двое гвардейских лейтенантов. Увидев их, сержант поник головой и, не прощаясь, вернулся за ворота.

– Мама, вон они! – указала девочка. – Я боюсь, они меня опять туда кинут!

– Не бойся. – Генриетта прижала девочку к себе. – Не бойся, никто тебя не кинет.

– Нежели они отца не боятся? Зачем они это сделали? – глядя на стоявших на дороге гвардейцев, с некоторым удивлением произнес Хуберт.

– Может, они не знают его или надеются, что он не вернется, – предположила Генриетта, думая о том, как ей теперь поступить, чтобы спасти детей. Она уже не сомневалась, что все подстроил де Кримон, желая заполучить ее во что бы то ни стало, и теперь ей следовало принять решение – или позор, или жизнь детей.

– Давай пожалуемся герцогу!

– Наше слово против их слов? Нет, не получится. – Генриетта вздохнула. – Пойдемте обедать, на сытое брюхо все не так страшно.

Под внимательными взглядами притихших на стене часовых заложники герцога прошли по просторному двору и уже собрались подняться по ступеням, когда навстречу им вышел де Кримон.

– Что случилось, моя дорогая, я слышал крик? – спросил он с притворным участием.

– Моя дочь едва не сорвалась в ров, ваше сиятельство.

– О, какая неприятность!

Граф потянулся погладить Еву по голове, но та испуганно попятилась.

– Идите обедать, дети, я догоню вас, – сказала Генриетта, подталкивая Хуберта. Взяв сестру за руку, он ушел.

– Хороший мальчик, – сказал граф. – Он очень увлекается лошадьми, а они, случается, могут лягнуть или сбросить из седла и тогда…

– Я поняла, ваша светлость, – сказала Генриетта.

– Вот как? – Граф улыбнулся и, посмотрев по сторонам, шагнул ближе. – Это значит, ты мне уступишь?

– Да, ваше сиятельство, жизнь детей для меня дороже, – ледяным тоном произнесла Генриетта, глядя мимо де Кримона.

– Тогда… прямо сейчас? Здесь есть чулан… – Граф взял Генриетту за локоть.

– Нет, ваше сиятельство, теперь я должна пойти к Детям.

– Но когда же? Когда?

– Вечером, но с одним условием…

– Каким еще условием? Ты не можешь ставить мне условия!

– Это несложное условие.

– Говори.

– Вы должны принести мне пучок лозы.

– Пучок лозы? Где я ее возьму?

– Она растет вдоль дороги в ста шагах от ворот.

– Ну хорошо, – пожал плечами де Кримон. Он не понимал, к чему условности, если эта простолюдинка уже сдалась. – Я пошлю кого-нибудь…

– Нет, – возразила Генриетта. – Лоза должна быть срезана лично вами.

– И тогда ты будешь нежна со своим повелителем?

Глаза графа маслянисто заблестели.

– Конечно, ваше сиятельства, я буду с вами нежна. Но сначала – лоза!

– Вот выдумщица… Выдумщица. Ладно, иду за лозой, но чтобы после четвертого караула ждала меня.

– Да, ваше сиятельство, я буду в коридоре возле лестницы, – покорно согласилась Генриетта. – Но лоза нужна мне теперь же и из ваших рук.

– Будет тебе лоза, иду прямо сейчас!

И де Кримон, как молодой, сбежал по ступеням и зашагал к воротам, предвкушая вечернее блаженство.

Генриетта, погруженная в свои мысли, поднялась к себе.

Спустя час, когда она с вязаньем сидела у окна, в коридоре послышались торопливые шаги и звон шпор. Генриетта выскочила в коридор и увидела де Кримона.

– Держи свою лозу, курочка. – Одной рукой граф подал пучок тонких хворостинок, а другой схватил Генриетту за ягодицу.

– Вечером, вечером, ваше сиятельство, – сказал она и уверенно отстранила его.

Вернувшись в комнату, Генриетта притворила дверь и, осмотрев лозу, принялась ее разбирать. Срезы были неровные, неуверенные, эти тростинки граф резал сам.

Рассортировав их по толщине, Генриетта помыла руки, тщательно вытерла их чистым полотенцем и принялась за работу.

Пыльцы привычно сгибали лозу, а губы шептали скороговоркой:

– Плетись лоза, заплетай ноги подлеца… Плетись лоза, закрывай ему глаза…

Хворостинка за хворостинкой, слово за слово, получалась корзинка и сплетался заговор.

– Мама, ты чего тут делаешь?

Генриетта даже не заметила, как в комнату вошла Ева.

– Плетись, лоза, заплетай ноги подлеца… Плетись лоза, закрывай ему глаза…

Так и не дождавшись ответа, удивленная Ева вышла из комнаты и вернулась к игрушкам, что принадлежали многим поколениям маленьких герцогов.

Когда стало смеркаться, из конюшни вернулся Хуберт и принес с собой тяжелую буковую палку. Ничего не сказав матери, он спрятал ее в своей комнате, преисполненный решимости применить палку против тех, кто вздумает обидеть сестру или мать.

Закончив плести корзинку, Генриетта завязала ее в узелок из белой ткани и убрал до вечера в угол.

В ожидании долгожданной встречи де Кримон был неспокоен. Он не находил себе места даже в кабинете герцога, и в конце концов его светлость заметил это:

– Да что с вами, граф, вы как будто несвежего съели? Уж не заболели ли?

– Нет, ваша светлость, просто лихорадит немного – сейчас же осень, слякоть и все такое.

– Да где же вы слякоть-то нашли? – проскрипела из угла графиня Роллен, мать герцога, строгая сухощавая старуха.

– Должно быть, ветром прохватило, когда на стене был, – адресуя ей поклон, ответил граф.

– Врет он все, Бриан, – не сдавалась старуха. – Просто он влюблен!

– Влюблен? – поразился молодой герцог и, смерив де Кримона критическим взглядом, опрометчиво заметил: – Да куда ж ему влюбляться, матушка, он же седой старик!

«Я тебе это припомню…» – мысленно пригрозил герцогу де Кримон, однако снова поклонился, показывая, что согласен с ним.

– У нас здесь и женщин-то нет, кроме, может быть, прислуги…

– Он влюбился в эту – Фрай! Он постоянно вьется возле ее юбки! – проскрипела осведомленная старуха. – Когда ни выгляну в окно, он возле нее стоит и даже пристает.

Герцог засмеялся:

– Ладно, граф, идите отдыхать, сегодня вы мне не нужны.

– Благодарю, ваша светлость, сейчас же выпью горячего вина с медом и лягу, а к утру буду совсем здоров.

Покинув флигель герцога, де Кримон выскочил на воздух и рванул ворот мундира – давно он не испытывал такого унижения. Да, ему нравится эта простушка, да, она ему снилась, но и в свои шестьдесят он имеет право прислушиваться к собственным чувствам, пламенеть в порыве страсти, трепетать! А эта старуха…

Граф зло покосился на окна флигеля и прошептал:

– Старая карга…

Что ж, месть за обиду – дело весьма возможное, вряд ли хваленый наемник привезет Золотую Латку, а потому совсем скоро, может быть, уже в течение этого года Бриана Туггорта постигнет какое-нибудь несчастье. А в отсутствие герцога солдаты будут преданы ему – графу де Кримону.

«Старуху сразу в ров…» – решил граф.

Темнело быстро, на стенах появились факелы – вот-вот должна была произойти четвертая смена часовых, и для графа это было начало череды чудесных вечеров. Он уже решил, что для утех с простушкой прикажет обставить комнату на третьем этаже замка. А на сегодня сойдет и чулан.

Со стен донесся топот смены, граф глубоко вздохнул и, стараясь сдерживать себя, направился к освещенному факелами парадному крыльцу.

По обе стороны от входа замерли гвардейцы. Если бы они знали, что его сейчас ожидает, они бы обзавидовались. Что толку быть двадцатилетним, если не можешь позволить себе того, что по рангу только графу? Пусть голова его седа, пусть он прихрамывает на правую ногу и слегка горбится, но та власть, что в его руках, позволяет, не замечать своих недостатков.

«Я скажу ей – подойди и прими меня, моя козочка. Хотя нет, для козочки она слишком пышна. Пожалуй, я скажу – моя лошадка… Нет, лошадка, это как-то по гвардейски. Лучше эта, как же ее называют? Она еще ряженку дает…» – Граф задумался и едва не споткнулся.

«Может, спросить у часового? – подумал он, покосившись на очередной пост. – Нет, не стоит… Вспомнил – телофка! Это называется телофка! Или телушка? Или все же телофка?»

Оказавшись на лестнице, граф окончательно потерял терпение и побежал, перескакивая через три ступени. Вот и последний пролет, де Кримон поднял глаза и увидел Генриетту. Она стояла в одной рубашке, с распущенными волосами, а горевшие на стене позади нее факелы просвечивали тонкие покровы, демонстрируя графу тело желанной простушки.

– Телофка моя! – проблеял он и, протянув руки, помчался по лестнице еще быстрее.

Генриетта пошевелилась, развязала узелок и, достав маленькую корзиночку, бросила ее в сторону. Корзинка подпрыгнула, покатилась к стене, а ноги де Кримона внезапно заплелись, так что он едва не упал на ступени. Однако едва он выпрямился, корзинка подкатилась к стене и, ударившись, отскочила обратно. В то же мгновение де Кримон качнулся назад и с криками «Держите меня!», полетел вниз по каменной лестнице.

Скатившись, он крепко ударился об пол и только тогда его ноги наконец расцепились.

– Карау-у-ул, ко мне! – закричал он, плюясь кровью.

Снизу загрохотали шаги, и на помощь графу прибежали трое офицеров.

– Что с вами, ваше сиятельство?

– Лекаря его сиятельству!

– Да постойте вы с лекарем!.. О-о, как мне больно! Осторожнее… Прежде всего схватите эту тварь и бросьте в подвал, туда, где скелеты! Немедленно!..

– Да, ваше сиятельство! Сию минуту!

Два лейтенанта, что подвешивали надо рвом Еву, поспешили исполнить приказание грозного начальника, однако, когда они поднялись по лестнице, рядом с Генриеттой уже стоял Хуберт.

– Уйди, сынок, – попросила она.

– Нет, мама, это ты уйди.

И Хуберт решительно отодвинул мать в сторону.

– У него дубина, – сказал один лейтенант другому.

– Тем хуже для него, – ответил второй, вынимая из ножен меч. – Оглушим этого болвана, а потом схватим ее…

– Ой, как мне больно! – вопил снизу де Кримон.

Офицеры поднялись на один с Хубертом уровень и стали наступать.

– Сдайся, дурак, и обойдешься без синяков, – предложил один лейтенант.

– Нет уж, Ларус, теперь я желаю позабавиться, – сказал второй и зло засмеялся.

– Оставьте и для меня немного! – крикнул снизу поднимавшийся по лестнице третий офицер.

– Тебе ничего не достанется, Буффон! – крикнул Парус, и они с напарником бросились на Хуберта.

Однако оглушить его мечами не удалось, буковая палка мелькнула как молния и – трах-бах, выбитые мечи разлетелись по сторонам. Еще удар – по голове Ларусу, его напарнику достался болезненный тычок в грудь, да такой сильный, что бедняга покатился по лестнице быстрее де Кримона.

Едва увернувшись от пронесшегося мимо товарища, Хуберта атаковал Буффон. Он решил наказать мальчика, однако его меч наткнулся на дубину, а в следующее мгновение Хуберт ударил офицера носком башмака в голень.

Ударил и отскочил, чтобы проверить эффект. Отец уверял, что через несколько мгновений противник падал от боли – так ли это?

Буффон выпучил глаза, затем со стоном схватился за ногу.

– Уо-и-и-и! Уо-и-и-и! – завыл он.

Бой был закончен. Де Кримона унесли первым, двое офицеров еще лежали без чувств и один корчился от боли. Командовать атаку было некому, и собравшиеся возле поста полтора десятка гвардейцев не знали, как им поступить. Наконец пришел сержант Ротрен, тот, что привозил семейство Фрая в замок.

– Ваша милость, разрешите их забрать? – спросил он, обращаясь к Хуберту.

– Конечно, – кивнул тот. – Забирайте.

Бесчувственных офицеров кое-как привели в сознание и, поддерживая под руки, стали спускать к выходу. Последнего – хромого Буффона – вел сержант.

Когда они наконец оказались на воздухе, Буффон поправил шлем, ощупал распухшую ногу и сказал:

– Жаль, что я не раскроил этому щенку голову…

– Нет, господин лейтенант, вы все правильно сделали.

– Почему?

– Потому что, когда вернется господин Фрай, он убьет всех, кто обижал его семью.

Буффон криво усмехнулся:

– Это что же – Ларус и Кеанон, что подвешивали надо рвом девчонку, уже списаны со счетов?

– Разумеется, господин лейтенант, при условии, что Фрай вернется.

– Ерунду говоришь, – отмахнулся Буффон. – Против двоих гвардейцев одному не устоять, к тому же и я вмешаюсь…

Сержант вздохнул, пряча ироническую улыбку.

– Господин лейтенант, сегодня вы попали только на львенка и едва унесли ноги, что будет, если вы попадете на самого льва?

Глава 44

Каспар открыл глаза и увидел сводчатый закопченный потолок, это место было ему незнакомо. Чуть повернув голову, он обнаружил узкое стрельчатое окно, откуда в комнату попадал свет, и сидевшего на стуле Лакоба – вооружившись иголкой с ниткой, он чинил прогоревшие штаны.

– Лакоб… – позвал Каспар. «Сержант» обернулся, и на его выбритом лице появилась улыбка.

– Очнулся, ваша милость!

Он подошел ближе и, положив на лоб Каспару ладонь, удовлетворенно кивнул.

– Вчера вечером, ваша милость, ты в такой горячке был, что я думал, до утра не доживешь. Но вот – обошлось.

– Мы сюда вчера приехали? – начал вспоминать Каспар.

– Да нет, ваша милость, сегодня четвертый день прохлаждаемся.

– Ух ты… – Каспар растерянно заморгал. – А я ничего не помню.

– А драку на постоялом дворе помните?!

– Драку помню и как этот… рукосуй штырем меня угостил – тоже помню.

– Штырь-то не простой был, а с ядом из прогорклого рыбьего жира.

– Разве такой бывает?

– Самый простой из жгучих ядов, – авторитетно подтвердил Лакоб.

– А потом чего было?

– Побили мы их, и бежать, тебя на телегу положили, в беспамятстве ты был и лицом черен. Я тебя перевязал, но толку было мало, кровь в ране пузырилась, сворачиваться никак не хотела. Вот только прошлую ночь яд из тебя дымом вышел.

– Как это – дымом?

– Обыкновенно, белый дым поднялся облаком да и развеялся.

– Что еще было по дороге?

– Чудища на нас напали жуткие. – Сообщая об этом, Лакоб перешел на шепот и выпучил глаза. – Лица печеные, рваные, ланзаппами себя называли.

– Чего хотели?

– Нашей погибели.

– И что – отбились?

– Какой там! – Лакоб вздохнул. – Если бы ты мечом их главного не срубил, там бы все остались.

– Я? Мечом? – поразился Каспар. – Но я ничего не помню. Ты же сказал, я лежал на телеге без памяти.

– Вот именно, – согласился Лакоб, медленно надевая заштопанные штаны. – Ты лежал безжизненный, почерневший и вдруг поднялся, выпростал из-под одеял свой меч и бросил его в мерзкого ланзаппа. Меч срубил мерзавцу голову, и обезумевший конь унес его прочь, без головы.

– А потом? – спросил удивленный Каспар, готовый к тому, что Лакоб рассмеется и скажет, что все выдумал.

– Остальные вороги количеством до полусотни сейчас же разбежались. Видать, вся их сила и храбрость на предводителе держалась.

– Ланзаппы… Меня об этом и трактирщик спрашивал. Говоришь, лица у них печеные были?

– Да, ваша милость, как будто жгли – да не дожгли, рубили – да не дорубили.

Каспар помолчал, осознавая услышанное. Четыре дня! Он провалялся здесь четыре дня!

– Лакоб, мы в Ноэле?

– В Ноэле, ваша милость, в гостинице «Козье счастье».

– Хорошее название.

– Название-то хорошее, а вот цены… – Лакоб вздохнул.

– Что, много дерут?

– По пять крейцеров за сутки, грабеж!

Каспар улыбнулся, по ливенским меркам это были сущие копейки.

– А деньги-то нашел?

– В твоем кошеле, ваша милость, ты уж извини. – Лакоб развел руками.

– Все правильно, Лакоб. – Каспар провел рукой по подбородку. – Мне бы побриться, я тогда сразу выздоровею.

– У меня обломок есть острый, я им всегда бреюсь, даже по глине хорошо идет.

Каспар кивнул. Небогатые люди, которым на мыло денег не хватало, брились с помощью жидкой глины.

Откинув одеяло, Каспар обнаружил, что на нем одна только повязка, да и запахом ударило таким, что перехватило дыхание.

– Дык четыре дня ты сюда прямо все и делал, ваша милость, и потел, и все прочее. А одежу я сразу снял да и выбросил, вся от крови ссохлась да погорела – не об чем горевать.

– Вода имеется?

– А как же, теплая даже. Я лакею здешнему еще с утра заказал нагреть и пару чистую приготовил – штаны да рубаху, в телеге нашел. Правда, врать не стану, для другого случая берег, не знал, что ты поправишься.

– Понимаю…

Каспар поднялся, ноги предательски задрожали, однако он сделал шаг, другой и почувствовал себя увереннее.

– Вот и тазик, ваша милость, становись. – Лакоб предусмотрительно выдвинул из-под кровати медный таз. Опираясь на стену, Каспар встал в него, Лакоб взял со столика серый кубик мыла, поднес к носу и шумно втянул воздух.

– Вот ведь выдумали ароматы какие.

– И обломок для бритья, Лакоб, – напомнил Каспар.

– Сейчас подам…

Глава 45

К небольшому сложенному из камня флигелю с обшарпанными стенами подошел незнакомец в длинном темном одеянии.

– Чего тебе? – неприветливо спросил его сидевший на крыльце стражник. Он щелкал орехи и плевал шелуху себе под ноги, давно не чищенная алебарда лежала рядом на щербатой мостовой.

– Мне бы к вашему начальнику обратиться, – сказал Кромб, учтиво кланяясь.

– А кто ты есть, чтобы к начальнику обращаться? – резонно заметил стражник и, приподняв край кирасы, с ожесточением почесал живот. – Какого ты роду-племени и звание твое какое?

– В народе меня зовут Йоган Честный, я бродячий философ и открываю людям глаза на окружающий мир.

– Ты это, философ… – Стражник сплюнул скорлупу на ноги Кромбу. – Вали отсюдова, пока цел, если господин капитан проснется, он прикажет бить тебя соляными палками, а с этого никому еще хорошо не было.

– Но, может быть, вы доложите обо мне? – настаивал Кромб. – Я могу навести вас на особо опасных преступников, что обитают в вашем городе и задумывают ограбление банка.

– У нас в Ноэле банка нет, – равнодушно ответил стражник. – Меняльная лавка тока имеется.

– Ну об ней я вам и говорю, вашу лавку хотят обокрасть пришлые воры – из города Ливена.

– Ты, если философ, объясни мне такой вопрос, – пропустив сообщение мимо ушей, произнес стражник. – Вот блохи, они отчего появляются: от удушливости тела или от сырой погоды?

Стражник сунул руку в штаны и снова с удовольствием почесался.

«Вот ведь скотина какая! – мысленно негодовал Кромб. – Через такого болвана все дело рушится. Убить его, что ли?»

– Это ты меня, что ли, скотом ругаешь? – удивился стражник и, поднявшись на ноги, подтянул штаны.

– Это я не вслух, это вам показалось. Я вообще не ругаюсь, меня иногда называют Йоган Тихий.

Завидев стражника, прохожие переходили на другую сторону улицы, а некоторые с интересом посматривали на незнакомца в длинных одеждах. Здесь так не одевались.

– Таранц, кто там? – послышалось из приоткрытой двери.

– Бродяга, ваше благородие! – отозвался часовой. – Прикажете в морду?

– А чего хочет?

– До вас просится.

После небольшой паузы, во время которой было слышно, как начальник зевает, он милостиво разрешил:

– Ладно, пусть пройдет, а то скука…

Кромб торопливо обошел несговорчивого часового, поднялся по ступеням и прошел в затемненную комнату.

Капитан городской стражи лежал в мундире поперек смятой постели и смотрел на вошедшего сквозь мутный бокал, на дне которого плескалось вино.

– Ну говори…

– Господин капитан, ваше благородие, мне стало известно, что…

– Постой-постой, – поморщился главный стражник. – Давай по порядку. Ты кто?

– В народе меня зовут Йоган Честный за мою склонность говорить одну только правду.

– А не врешь?

– Нет, я ведь Йоган Честный.

– Ладно, говори дальше.

– Ваше благородие, мне стало известно, что банда воров собирается совершить в вашем городе ограбление меняльной лавки.

– А мне какое дело? Я слежу за порядком на улицах, а то, что в лавках, меня не касается.

Такое отношение к службе оказалось для Кромба полной неожиданностью.

– Ваше благородие, за задержание этих воров вы получите повышение! Их давно разыскивают в Харнлоне, и сам король держит их поиски под личным контролем.

Услышав такое, капитан поднялся с кровати, поставил бокал на столик и стал торопливо застегивать китель.

– Откуда такие новости? – быстро спросил он.

– Будучи в Харнлоне, случайно услышал глашатая, а у вас в городе вдруг узнал воров по описанию.

– Та-а-ак! – протянул капитан, быстро застегивая под наплечниками кирасу. – Сам-то чего хочешь получить за это, Йоган Добрый?

– Мне ничего не нужно, – поклонился Кромб. – Вот только одного из воров передайте мне в руки, он сейчас больной в гостинице лежит.

– В какой гостинице?

– Э-э… Что-то там с козлом.

– A-a, понятно!

Капитан надел шлем и направился к двери, на ходу цепляя на пояс меч в ножнах.

– Таранц, играй общий сбор! В городе чужие воры!

– Слушаюсь, господин капитан!

Часовой сунул руку под крыльцо и достал из пролома поцарапанный охотничий рог. Постучав им о крыльцо, чтобы освободить от скопившегося мусора, часовой облизал губы и, приставив к ним инструмент, извлек из рога красивый протяжный звук.

Из окна второго этажа дома на другой стороне улицы высунулся сонный человек, но, увидев капитана, сейчас же спрятался. Неподалеку хлопнула дверь, и на дорогу вывалился еще один пьяный стражник, в конце улицы появился другой.

Вопреки опасениям Кромба, стражники услышали сигнал тревоги и собирались довольно дружно. У некоторых отсутствовали те или иные части обмундирования, но алебарды у всех были в наличии.

– Внимание, сброд! – воскликнул капитан, поднимаясь на крыльцо. – Сейчас мы идем на задержание особо опасных преступников, коих ищут даже в Харнлоне!

– А иде это? – искренне удивился покачивающийся стражник, но капитан не обратил на него внимания.

– Место сбора воров – гостиница «Козье счастье».

– Господин капитан, а разве вы лично не пойдете к меняльной лавке? – осторожно поинтересовался Кромб. Ему хотелось, чтобы Фрая взяли без лишнего шума небольшим количеством стражников и желательно в отсутствие самого капитана. Кромб опасался, что этот пьяница может заартачиться и не отдать пленника.

– Ты, Йоган Замечательный, стой и слушай – тебя пока не спрашивали, – сказал ему капитан.

– Твой номер шестой! – проорал Таранц, и остальные стражники радостно заржали, обдавая друг друга жутким перегаром.

Кромбу оставалось проглотить горькую пилюлю и ждать, что из этого выйдет. На крайний случай он приготовился самостоятельно атаковать Фрая, поскольку ему удалось собрать немного силы после взрыва, устроенного недоучившимся магом. Однако Кромб все же хотел обойтись без личного риска, ведь ему, даже когда он был полон сил, в схватках с Фраем пока не удавалось добиться успеха.

В последний раз, когда он был уверен, что сожрет этого выскочку и всю его команду, они ухитрились объединить свою уверенность и удачу, чтобы забросить Кромба на самое дно. А перед тем была другая встреча, и там Кромба угораздило поглотить вместо Фрая и его подручных, прожорливого мула и потом страдать от невыносимой тяги к овсу!

Нет, больше так глупо рисковать Кромб не собирался, для черной работы он намеревался использовать этот пьяный сброд, пусть они скрутят больного Фрая.

Наконец грозное войско стражников выступило в поход, громко горланя песни и приставая к проходящим женщинам. Капитан пытался призывать своих подчиненных к порядку, но его команды действовали слабо.

Позади процессии плелся Кромб, он несколько раз пересчитывал стражников, а они все прибывали и прибывали, на ходу становясь в колонну.

Вскоре набралось более тридцати человек, хотя воевать им в общем-то было не с кем. Взять да и вынести больного – вот и вся работа, а уж потом Кромб вмешается со всей решительностью, чтобы получить принадлежащую ему добычу.

Глава 46

Осторожно, чтобы не намочить повязку, Лакоб смывал с Каспара мыло мокрой мочалкой. Вода в тазу становилась все чернее.

– А что, Лакоб, лошади у нас запряжены?

– Запряжены, ваша милость, вечером распрягают, а с утра я приказываю запрягать. Тут у них конюх имеется, так вот он за ними и ухаживает.

– А зачем такая осторожность?

– Так эти-то, воры, вовсю безобразничают, пьянствуют и что ни день в других обновках приходят, а сегодня собирались лавку меняльную обобрать.

– Лавку? – Каспар вздохнул. – Это они зря, менялы свое золотишко крепко охраняют.

– Вот и я так думаю. А если их погонят, так я сразу в седло, вашу милость на телегу, и ищи ветра в поле.

– Ну теперь-то и я в седле усижу, – заметил Каспар и покосился в угол, где лежало его оружие, доспехи и шлем. – Ящик с машинкой на месте?

– На телеге, как оставили, так и стоит там.

– Хорошо.

С улицы послышался какой-то гомон.

– Что там, слышишь?

Лакоб не спеша подошел к окну, всплеснул руками и выронил мочалку.

– Ваша милость, воров наших гонят!

– Где гонят?

– Да вот уже – возле гостиницы!

Каспар выскочил из таза, на ходу подхватывая одежду, сапоги, шляпу и доспехи. Он надеялся успеть одеться, однако был еще слишком слаб, да и снизу уже доносился звон оружия и треск деревянных перил на лестнице.

– Штурмуют, ваша милость!

– Хватай мои вещи и показывай дорогу! – воскликнул Каспар, надевая поверх повязки один только пояс с мечом и кинжалом. – Вперед! – скомандовал он, когда затопали уже в коридоре.

Лакоб распахнул дверь и выбежал первым – Каспар за ним. Увидев голого мужика, вскрикнула несшая белье работница.

– Прочь пошла! – рявкнул на нее Каспар, примеряясь к бежавшему на него стражнику с алебардой наперевес.

Лакоб прижался к стене, а Каспар ударом рукояти меча переправил нападавшего дальше по коридору, стражник с грохотом рухнул на пол.

Еще десяток шагов и – лестница. Увидев пятерых стражников, Лакоб отпрянул.

– За спину становись! – приказал Каспар и, едва Лакоб посторонился, первым атаковал поднимающихся стражников.

– Получите, господа! Получите!

Отбрасывая алебарды, Каспар по мере сил бил нападавших то рукоятью кинжала, то мечом плашмя. Пускать в ход клинки здесь было небезопасно, если бы кровь попала на пол, стало бы слишком скользко.

Разбив лица троим, Каспар лягнул четвертого и локтем сбил пятого.

– Ой, срам-то какой! – закричала сверху все та же работница, выглядывая из-за перил.

Каспар сбежал на первый этаж, за ним, звеня собранной в узел амуницией, следовал Лакоб.

– Туда, ваша милость, за угол! – крикнул он.

– Стойте, преступники! – закричал стражник в офицерском мундире. Каспар и Лакоб остановились, капитан подбежал ближе и удивленно поднял брови:

– А почему голый?

– Ой, срам-то какой! – завопила работница, теперь с лестничного пролета.

Капитан атаковал первым, Каспар отбил удар кинжалом – махать мечом не было сил. Офицер сделал еще один выпад, потом попытался подсечь босого противника, но, даже ослабленный болезнью, Каспар легко отбивал атаки капитана, ведь тот вследствие беспробудного пьянства тоже был не в форме.

Из ближайшей двери вышел какой-то постоялец в дорогом дорожном платье.

– Что здесь происходит? – удивился он и в следующее мгновение был сбит промчавшимися ворами – Свинчаткой и Красавчиком. Сломав дверь и свалив ни в чем не повинного постояльца, они помчались дальше. За ними гнались трое стражников, они едва не затоптали своего капитана, а Каспар и Лакоб, воспользовавшись свалкой, свернули за угол – в узкий коридорчик, что вел на задний двор.

Здесь их никто не задержал, и они выскочили на мощенный булыжником двор.

– Ой, мужчина голый – срам-то какой! – раздался над их головами знакомый голос. Работница по пояс высунулась из окна и, распахнув глаза во всю ширь, старалась не пропустить ни одной подробности. – Срам-то какой!

– Лакоб, дай ей в морду! – в ярости прокричал Каспар и встретил набегавшего стражника кулаком в лицо.

– Так она на втором этаже, ваша милость, кулаком не дотянуться!.. – оправдывался Лакоб. – Вот разве что камнем…

Бросив узел на запряженную ломовой лошадкой телегу, Лакоб подобрал обломок подковы и швырнул в назойливую бабу. В саму виновницу он не попал, но расшиб стекло и крепко напугал крикливую.

– Конюх, где конюх?! Лошадь выводи! – кричал Каспар. Он решил ехать верхом, ведь телега была слишком тихоходна. Из-за угла выбежал перепуганный босой конюх, таща на поводу лошадь Каспара – тот узнал ее по седельной сумке с торчавшим из нее луком.

Выхватил поводья, Каспар с трудом забрался в седло и, лишь ощутив ступнями холодные рифленые стремена, понял, что сумеет уйти.

Лакоб уже держал вожжи, и беглецы были готовы выскочить через узкий проулок на выщербленную мостовую, когда из задней двери выбежал Котлета.

На нем была кружевная шляпа, немыслимого розового цвета женская кофта и белые сапожки, а в руках он держал увесистый кожаный мешок. Вслед за вором выскочили трое стражников с алебардами – одного из них Каспар уже бил на лестнице.

– Хозяин! Спаси, хозяин! – крикнул Котлета и побежал к телеге, но тяжелая ноша делал его медлительным.

Один из стражников подцепил вора алебардой, он споткнулся и в следующее мгновение получил удар огромным лезвием. Голова вора раскололась как переспелый арбуз, и брызнула красным на мостовую. Тяжелый мешочек упал, во все стороны запрыгали медные монеты.

– Человека убили! – заголосила из окна работница.

Убивший вора стражник бросился на Каспара, надеясь на столь же быструю победу, но тот со злости зашиб его ударом сверху, да так сильно, что от рукояти алебарды полетели щепки.

Остальные стражники попятились назад, а телега, громыхая, вырвалась на улицу. За ней, недобро оглядываясь на стражников, рысью поехал Каспар.

Заслышав грохочущую телегу и увидев голого всадника с мечом в руках, прохожие прижимались к стенам, а экипажи принимали в сторону. Дороги Каспар не знал и был вынужден следовать за Лакобом.

Телега свернула налево, Каспар – за ней и тут же услышал раздававшиеся сзади крики. Он оглянулся и узнал своих воров – Красавчика, Свинчатку, Слизня и Рыпу. Они скакали верхом в таких же жутких нарядах, какой был на убитом Котлете.

«Дамского портного ограбили», – догадался Каспар.

– Хозяин, ты живой!

– Ура хозяину! – кричали они, нагоняя Каспара.

Впереди показались ворота и двое часовых. То ли им сообщили о бегстве преступников, то ли они были напуганы грохотом телеги, но сейчас же выставили перед собой алебарды и приготовились обороняться.

Лакоб вильнул в сторону, Каспар его обогнал и, выставив меч, помчался на ворота.

Столь отчаянная атака абсолютно голого человека напугала стражников, и они стали пятиться.

Каспар отбил удар алебарды, ловко перехватил ее за древко и вырвал из рук владельца, затем бросил во второго стражника и сбил его с моста – в ров.

Воры закричали «ура!», и копыта лошадей загрохотали по мосту. Отряд вырвался на свободу.

Глава 47

Они проскакали с полмили, затем перешли на шаг, и Лакоб остановил телегу, чтобы Каспар смог одеться.

– Уф, хозяин, как хорошо, что ты не помер! – вытирая со лба пот, сказал Слизень.

– Да, мы думали, твое дело труба, – признался Рыпа.

Стоя на телеге, Каспар надел чистую пару, сделал из разорванного одеяла портянки и надел сапоги. Затем нацепил доспехи, тщательно приладил шлем и застегнул пояс с оружием.

После этого он вернулся в седло и, заметив, что воры, привставая в седлах, высматривают что-то на дороге, спросил:

– Кого ждете?

– Котлету! – ответил Рыпа.

– Он не приедет.

– Приедет, – возразил Красавчик. – Котлета – он шустрый, обязательно вывернется.

– Не в этот раз. Ему алебардой голову раскроили.

– Как раскроили? – Все воры повернулись к Каспару.

– Обыкновенно, во внутреннем дворе, у нас с Лакобом на глазах.

– Но ведь у него было наше золото! – в отчаянии воскликнул Красавчик.

– Да не золото это было… – Каспар усмехнулся. – Вы стащили мешок с медью, за него даже доброго коня не купишь.

– Врешь, Фрай! Откуда ты знаешь, что там медь была?

– Когда Котлета упал, мешочек открылся и все монеты разлетелись по двору, наверное, стражники их до сих пор собирают.

Воры угрюмо молчали, их лошади тоже опустили головы и били по земле копытами.

– Вы где эти тряпки взяли? – спросил Каспар.

– В мастерской у «барсука» одного, – сказал Рыпа. – Мы бы и тебе захватили, но, хозяин… – Он развел руками. – Думали, ты помрешь.

– Вы ограбили дамского портного и выглядите как полные дураки.

Воры стали посматривать друг на друга, и постепенно до них стало доходить, что Каспар прав – это была женская одежда.

Осознав это в полной мере, они стали с ругательствами срывать с себя цветные наряды и нежные кружева, вскоре оставшись все в тех же прогоревших штанах и куртках.

– Ну а доспехи где? Оружие?

– Все здесь, – ответил Свинчатка, вынимая из седельной сумки свою амуницию.

– Хорошо хоть лошадей не пропили, – сказал Каспар со вздохом.

– А мы и пропили! – похвастался Слизень. – Вернее, проиграли! Но потом нам подфартило и лошадки снова наши стали.

Поймав на себя укоризненный взгляд Каспара, Слизень пожал плечами:

– Хозяин, ну мы думали, тебя уже нет, чего их жалеть, лошадей-то? Зато я арбалеты сохранил – гляди!

И он продемонстрировал два готовых к стрельбе арбалета.

– Молодец, хороший из тебя мог бы выйти солдат, если б не был дурнем.

– А с меня? – ревниво спросил Рыпа.

– И с тебя – из всех вас могли получиться солдаты, только вы по другой дорожке пошли… Ладно, поехали, а пока расскажите, как вам лавку удалось ограбить?

– А это запросто! – оживился Рыпа, погоняя лошадь.

Но прежде чем он начал рассказ, Каспар в который раз удивился тому, как быстро они забывают своих погибших товарищей. Впрочем, наверное, этому было свое объяснение, ведь банды постоянно воевали друг с другом, несли потери, набирали новых рекрутов и снова воевали, потому и привыкли воры к потерям.

– Приехали мы к этой лавке и встали неподалеку, возле кожевенной мастерской, – начал Рыпа. – Вонь из нее такая прет, прямо хоть беги, но уходить нельзя – мы на разведку приехали.

– Ага, Красавчик говорит мне: иди ты, у тебя харя добрая, – добавил Свинчатка, и все рассмеялись. – Ну я пошел, гляжу: дверь дубовая, вся набойками внахлест закреплена – такую ни в жизнь не высадишь, а в двери узкое окошко и оттуда какая-то сволочь подозрительно меня глазом сверлит, мол, что за клиент неизвестный? Спрашивает: что вам угодно? А я говорю: серебро на золото менять хочу, а он – двадцать пятую берем за обмен. Я говорю: дорого, а он – сколько у вас? Ну я не стал говорить, что хозяин мне один рилли на вино выдал, а так хитро ему подмигиваю, мол, побеседовать лучше без свидетелей. Я-то, дурак, думал, он дверь откроет, я ему по башке и ребятам свистну – враз лавку обнесем, да не тут-то было! Дверь открыл, а там – мама дорогая!– кругом решетки, а вокруг, как волкодавы, пятеро молотобойцев с дубинами стоят и глаз с меня не спускают.

Свинчатка рассказывал весьма артистично и в этом месте так мастерски изобразил свой испуг, что воры и Каспар засмеялись, один только Лакоб вздыхал своим невеселым мыслям.

– Он говорит: сколько вы принесете? А я ему – да там не донести, лошадь едва ноги переставляет. Меняла как услышал о таком барыше, даже потом стал исходить. Сколько же там общего весу, спрашивает, а я ему говорю: не мерял, некогда было, едва ноги унесли. Он сразу говорит, что, дескать, стражей можете не бояться, они у нас прикормленные, а я говорю: у вас золотишка-то хватит? Он засомневался, говорит: пойду посмотрю. А мне-то это на руку, думаю: вот пойди, дурак, да и покажи, где вы капитал храните. Он в дверцу узкую вышел, на другую сторону лавки, а я прикинул, что это ближе к задней стене. Долго его не было, должно, монеты перебирал, а волкодавы тем временем меня глазами поедом ели, здоровые, канальи, и молчат, будто воды в рот набрали. Вот вернулся меняла и говорит: судя по всему, из того, что вы мне описали, у вас серебра фунтов двести пятьдесят, на этот вес золота у нас хватит, так что везите. А я как услышал про такие деньжищи, так прямо чуть не закричал от радости и пообещал через два часа прибыть. К ребятам приехал, стали думать, чего да как.

– Потом я на разведку поехал, – продолжил Рыпа. – Объехал лавку кругом и вижу – на задней стене на окне решетка в руку толщиной. Вот, думаю, тот самый погребок, про который Свинчатка рассказывал. Вернулся, стали кумекать, что да как, и тут Красавчик-голова способ придумал…

– Да, командир – голова, – согласился Свинчатка, и Красавчик самодовольно заулыбался.

– А чего же он придумал? – спросил Каспар.

– Он придумал решетку лошадьми дернуть. Мы в одном месте видели, как мастера-каменщики глыбу дергали из-под дома, поехали туда и договорились с хозяином шестерки битюгов, чтобы за серебряный рилли один раз дернуть камень поменьше ихнего. Он и согласился.

Воры снова засмеялись, разумеется, никаких денег ему они давать не собирались.

– Прямо с цепями и крюком мы туда прибыли по соседней улице, чтобы менялы испугаться не успели. А когда погонщик увидел, куда мы крюк цепляем, он было на попятную, но Слизень ему рожу заточкой немного попортил, тот сразу притих, ну и дернул, как полагается. Решетка из стены не выскочила, а вместе с ней рухнула. Котлета туда первым заскочил, схватил с полки мешок побольше и выбрался к нам, а дальше – мы на коней и к гостинице. А как подъезжать стали, тут на нас стража навалилась.

На мгновение Рыпа погрустнел, то ли Котлету жалея, то ли не давшееся золото.

С двумя короткими дневными остановками отряд вышел к небольшой, расположенной будто на острове смешанной роще. Вокруг «острова», обернувшись петлей, тянулся старый, заросший кустарником овраг. Проезжая мимо него, путники вспугнули пару волков, и те унеслись через пустошь в сторону темнеющего у горизонта леса.

Отряд спешился, и бойцы пошли в глубь рощицы, таща лошадей за поводья. Телега с трудом пробивалась через заросли, подминая кустарники и молодые деревца. Едва встали, начало темнеть. Вооружившись мечами, Слизень и Рыпа отправились в овраг – поискать сушняка, Лакоб стал поблизости собирать брусничный лист, чтобы заварить лесной чай в уцелевших трех плошках.

– Они потрескаются, Лакоб, – предупредил Каспар, выкладывая из мешка остатки солонины.

– Я другой способ знаю, – ответил «сержант» и, вернувшись к телеге, достал из сумки несколько круглых камней размером с детский кулак.

– Жратвы совсем нет, Фрай? – спросил Красавчик, увидев, какой малый кусок мяса остался от продуктового запаса.

– На сегодня хватит, а завтра после обеда выйдем к Харнлону.

– Ну наконец-то! – воскликнул Свинчатка.

– Чего ты радуешься, это еще не конец дороги, – оборвал его Красавчик.

– Да ладно тебе! – отмахнулся Свинчатка. – От Ливена до Харнлона самая трудность, а до окияна проще пойдет, правильно, хозяин?

– Да, – ответил Каспар, улыбаясь. Не мог же он сказать, что ни разу не ходил к Студеному океану. Вот разве что на королевскую охоту, чуть севернее Харнлона, ездил, но оттуда океана было не видно.

Сопя под тяжестью собранных дров, вернулись Слизень и Рыпа. Половина хвороста оказалась сырой, но другая половина для костра вполне годилась. Каспар не сумел найти свое огниво, пришлось использовать кресало из меча и большого камня, что заранее приметил Лакоб. От снопа белых искр быстро занялся собранный на стволах мох, и вскоре костер уже весело потрескивал сучьями, вселяя в путников уверенность, что теперь все будет в порядке.

Лакоб, как и обещал, напоил всех брусничным отваром. Воду он брал из низины, приносил в плошках, а затем бросал в нее брусничные листики и раскаленные в огне камни. Вода тут же закипала, правда, становилась мутной и приобретала привкус дыма, но на это никто не обращал внимания.

– Ты, Фрай, сегодня побереги себя, в дозор не становись, – сказал Красавчик. С его стороны это был знак внимания и заботы.

– Спасибо, братец, – поблагодарил Каспар, однако для себя решил под утро все же присмотреть за часовым, для собственного успокоения.

Глава 48

На другой день всего через два часа движения путешественники стали замечать признаки населенной местности. То тут, то там в прилегающих к дороге лесах попадались вырубки и заброшенные шалаши, а на обочинах – камни разоренных очагов. Потом появились ответвления от дороги, сначала плохо накатанные, но потом все лучше. Вскоре стали встречаться люди – пешие путники с узелками, телеги с дровами, экипажи зажиточных мельников со своими работниками – они везли на рынок Харнлона муку.

– Ох и рожи, – заметил ехавший рядом с Каспаром Слизень. – Небось серебра-то по карманам много.

– Ты посмотри, работников сколько, и при каждом топор… – заметил ему Каспар, поскольку стыдить воров за их помыслы было бесполезно.

Наконец через четыре часа непрерывного движения без отдыха и остановок отряд достиг возвышенности, откуда открывался красивый вид на долину и столицу королей Рембургов.

В лучах осеннего солнца город выглядел мощно, значительно. За то время, что Каспар не видел его, Харнлон изменился, перешагнул через крепостные стены и расстроился в ширину, окончательно потеряв свое военное значение и став скорее торговым городом.

Каспар видел новые дома с башенками, медные и свинцовые крыши, что свидетельствовало о большом достатке горожан. Вдоль прорытого канала стояли фабрики, и над ними курился дым, а длинный ряд сложенных из камня кузниц полыхал огнем из вытяжных труб.

Город и теперь не переставал строиться, было видно, как к окруженным строительными лесами стенам вереницы подвод доставляли бревна, камни и известь.

Засмотревшись на эти изменения, Каспар совсем забыл про восточную часть города, где находился королевский дворец. Поначалу он не понял, чего именно не хватает, но затем хлопнул себя по лбу и воскликнул:

– Так ведь башни нет!

Без башни магического ордена внутренний замок выглядел совсем иначе, хотя на флагштоках, как и прежде, реяли знамена королевства Рембургов и всех входящих в него вассальных земель.

– Вот городище-то, вот где денежки рекой текут, – покачал головой Слизень и прищелкнул языком.

– Там на эти денежки и без тебя охотников хватает, – с затаенной завистью произнес Красавчик и вздохнул.

– Ну поехали, взглянем на город поближе, – сказал Каспар и, понукая коня, двинулся первым.

По запруженной возами улице отряд двигался в сторону главной торговой площади города. Новые широкие улицы скоро закончились, и на старых узких улицах стало совсем тесно. Несколько раз телега, которой правил Лакоб, цеплялась осями за встречные экипажи, однако все обходилось без ругани – при виде Каспара и его бойцов у любого пропадало желание поскандалить.

Наконец тесные проезды остались позади, и отряд выбрался на простор Базарной площади. Длинные торговые ряды, крики торговцев, грохот порожних возов и лошадиное ржание – все это сливалось в единое, ни с чем не сравнимое многоголосие бурлящего торжища.

– Народу-то! Народу! – не удержался от восклицания Свинчатка.

– Да, – согласился Красавчик. – Тыщи великие. И как они тут прокормиться могут?

– Обыкновенно, – ответил Каспар. – У каждого свой угол, а многие так и вообще из пригорода или из деревни. Отторгуются и домой поедут.

– А куда мы сейчас, хозяин? – поинтересовался Рыпа.

– На постоялый двор, отдохнуть надо, поесть как следует и привести себя в порядок. Ваша-то одежонка совсем плоха, а нарядную вы побросали… – Каспар усмехнулся, но тут же улыбка сошла с его лица. – Мечи спрячьте, вон стража идет, – коротко приказал он.

Оружие быстро покидали Лакобу на телегу, а тот сунул его под поклажу. Тем временем стражники пробивались через толпу к Каспару и его бойцам.

Харнлонские стражи выглядели чистыми и ухоженными, как гвардейцы, и вовсе не чета пьяницам из Ливена.

– Здравствуйте, господа, – учтиво произнес командовавший пятеркой стражников сержант.

– Здравствуйте, ваша милость, – ответил ему Каспар и спустился на землю, чтобы не выглядеть надменным.

– Откуда к нам прибыли?

– Из Ливена, господин сержант.

– А с какой целью?

– Проездом, намеревались разведать торговые пути до самого океана.

– Вид у вас не торговых людей, – строго заметил сержант, а стражники за его спиной сомкнулись плотнее. Солнце отражалось в их начищенных кирасах и остро отточенных алебардах.

– Торговый только я один, а это мои наемные охранники.

– Что-то товару у вас немного…

Сержант подошел к телеге и, приподняв грязное одеяло, увидел рукояти спрятанных мечей, впрочем, и пустые ножны на поясах гостей говорили о том, что они вооружены.

– Товару было больше, да и людей тоже, но мы пострадали от разбойников.

– Далеко отсюда?

– Далеко. На середине пути от Ливена.

– Вижу, что досталось вам крепко, – кивнул сержант, замечая прожженные штаны и куртки, а также впалые щеки Каспара – тот изрядно похудел за три дня горячки. – Ну что же, добро пожаловать в Харнлон и счастливой дороги к океану. А ножны лучше тоже спрятать, у нас мечи носят только дворяне.

– Мы сейчас же уберем их, господин сержант, – заверил Каспар. – Не подскажете, где можно переночевать, а то в большом городе мы немного растерялись.

– Полагаю, вы подешевле ищете?

– Да, было бы неплохо.

– Тогда поезжайте прямо. – Сержант повернулся и махнул рукой, указывая направление. – Выберетесь на улицу Королевских Портных, а по ней – до улицы Суконщиков, на ней пара постоялых дворов. Выпивка там дрянная, но кормят просто и хорошо.

– Благодарю, господин сержант.

Стражники двинулись своей дорогой, а Каспар забрал у всех ножны и упрятал под старое одеяло, затем взобрался в седло и хлопнул мардиганца по крупу.

– До чего вежливые, а, хозяин? – догоняя Каспара, удивлялся Слизень. – Лица бритые и голос трезвый – я такой стражи еще не видывал.

Проезжая мимо торговых рядов, голодные воры облизывались на копченые окорока, высокие стопки пшеничных лепешек, снизки колбас и бочонки с душистым медом. Рыпа окликнул какую-то молодку и стал ей подмигивать, намекая на знакомство, но она обозвала его дурнем и пошла прочь.

– Ты на харю свою посмотри, а потом к бабам цепляйся! – заметил ему Свинчатка, и воры засмеялись, радуясь предстоящей передышке.

Несмотря на все старания Каспара, улиц он не узнавал, хотя названия были ему знакомы. На чужаков никто не обращал внимания, и они благополучно добрались до улицы Суконщиков.

Доехав до первого постоялого двора, Каспар приказал подождать его и вошел, чтобы договориться о ценах.

В питейном зале было немноголюдно, основное веселье здесь начиналось перед заходом солнца. Широкоплечий трактирщик с красными от воды руками и крепко посаженной на короткую шею головой, быстро протирал полотенцем керамические кружки. На вошедшего он едва взглянул и не прервал работы.

– Хозяин, нас шесть человек с шестью лошадьми и телегой. Нам нужно переночевать ночи две…

– Шестеро? – Трактирщик наморщил лоб. – Один рилли и шесть крейцеров в день за всех, вместе с комнатой, едой для вас и овсом для лошадей. Выпивка и бритье с мылом отдельно.

– Идет. – Каспар, достав деньги, положил перед трактирщиком плату за первый день. Здоровяк сгреб монеты и улыбнулся Каспару, как близкому родственнику.

– Где лошадки, ваша милость?

– У входа.

– У входа? Хорошо.

Трактирщик повернулся и крикнул в приоткрытую дверь кухни:

– Марвель! Марве-э-эль! Плохо слышишь?

Послышался стук деревянных башмаков, и из кухни появился испачканный мукой работник повыше хозяина и еще шире в плечах.

– Пойди к выходу и покажи господам, куда проводить лошадок, да скажи конюху, пусть сразу распряжет, почистит и накормит.

Работник молча кивнул и, грохоча башмаками, направился к выходу, а трактирщик любезно указал Каспару на лестницу, чтобы проводить в комнату.

Глава 49

Оставив лошадей на попечение конюха, Каспар приказал бойцам забрать все имущество и перенести в комнату, где стояло восемь дощатых топчанов, покрытых набитыми соломой тюфяками.

– А ничего, жить можно, – сказал Свинчатка, сгружая у стены поклажу. Он проверил мягкость постели и выглянул в окно.

– Чего там? – спросил Красавчик, вытягиваясь на топчане прямо в сапогах.

– Грязный двор и белье сушится.

– Белье сушится? – оживился Рыпа. – Как стемнеет, можно снять.

– Э-э, умник, – покачал головой Слизень, проверяя, как работают замки у двух оставшихся арбалетов. – Завтра же нас и сдадут стражникам, а они видел какие? От таких не откупишься.

Не успел Каспар подумать, что Слизень быстро перевоспитывается, как тот продолжил:

– Нет, бельишко снимать нужно перед отъездом, так будет вернее.

– Прошу пока ничего не воровать, из-за этого у нас могут быть неприятности, – объявил Каспар. – Я должен отлучиться в банк, чтобы взять денег на дорогу, а вы пока сидите тихо. Можете заказать горячей воды.

– А на кой нам? – удивился Рыпа.

– Чтобы мыться.

– Чего там мыть? Жрать хочется, хозяин.

– Поесть можете внизу, еда входит в стоимость проживания. Но выпивка – за отдельные деньги. Я бы посоветовал вам обойтись без червивки и помыться, поскольку завтра я куплю вам новую одежду, сапоги и теплые войлочные шляпы.

– А я к шлему привык… – сказал Рыпа и постучал по стальным пластинам. – Хозяин, а денег много возьмешь?

– Думаю, пять золотых, – пожал плечами Каспар.

– А чего так мало?

– Так нам больше и не нужно. Да, кстати, сюда за выпивкой могут заглянуть местные воры, поэтому ведите себя прилично, чтобы не вышло драки.

– В Ноэле мы быстро указали городским ребяткам их место, – надменно заметил Красавчик. Он тоже привык к шлему и болтавшимся, плохо подтянутым доспехам.

– Не знаю как в Ноэле, но здесь за полчаса воры могут собрать сто человек.

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросил Красавчик.

– Я бывал здесь, сталкивался с местными ворами, правда, это было больше десяти лет назад, но не думаю, чтобы городские разбойники сделались с тех пор добрее.

– Это уж точно, – усмехнулся Слизень. – Ладно, хозяин, не переживай, иди за деньжонками, а за нами Лакоб присмотрит. Если что, он эту конюшню враз развалит.

Воры засмеялись, а Лакоб обиженно отвернулся к стене.

Каспар открыл дверь и вышел на лестницу. Внизу уже звучали хмельные голоса, раздавался стук кружек – вечер на новом месте обещал быть нескучным.

Глава 50

Едва за Каспаром закрылась дверь, Красавчик сел на топчане, снял шлем и взъерошил волосы.

– Слышь, Лакоб? – позвал он.

– Чего?

– Мы пожрать спустимся, тебе чего-нибудь принести?

– Не надо. Я потом сам схожу, – не поворачиваясь, отозвался «сержант» Фрая. Он мучительно искал ошибку, которую допустил, вызывая боевой огонь. Как будто все сделал правильно, и чтобы «зажечься» сил хватило, но что-то пошло не так. Что же именно?

– Железо здесь оставим, – сказал Красавчик, снимая накладки. Остальные воры с охотой последовали его примеру, после чего все вышли из комнаты.

В зале было шумно, трактирщик и какая-то страшная баба едва успевали подносить заказы. Впрочем, несколько столов пока были свободны. Красавчик выбрал, один из них, и воры чинно расселись, поплевав на ладони и кое-как пригладив засаленные вихры.

Трактирщик заметил их и, несмотря на занятость, сейчас же подошел:

– Что будете кушать, господа?

– А чего ты не спрашиваешь, что будем пить? – ухмыльнулся Рыпа и почесал заросшую физиономию.

– А это как скажете, еда уже оплачена, а выпивка – в отдельный счет.

– Ладно, давай пока жратву, – сказал Красавчик. – Чем сегодня кормишь?

– Тушеные бобы с салом и чесноком и вареные свиные ножки.

– Эх и бздеть будем, – покачал головой Слизень.

– Ничего, не отравимся, – заметил Свинчатка и вопросительно посмотрел на командира. Он понимал, что Красавчик вызвал их не только ради еды, но тот пока молчал, пристально разглядывая посетителей.

Трактирщик убежал выполнять заказ, а в зал вошли двое подозрительных типов. Дорогая, но неопрятная одежда, обвислые края шляп и колючий недобрый взгляд выдавали в них людей рисковых и не имевших постоянного дохода.

– А в петелке под курткой заточки носят, – сказал Рыпа, сразу узнав собратьев по ремеслу.

К столу подскочила помощница трактирщика – конопатая, с выпученными глазами и редкими зубами.

– Бобы с ножками вам подавать? – басом спросила она.

– Чего? – спросил пораженный ее внешностью Рыпа.

– Сюда ставь, молодка, – кивнул Свинчатка, пряча улыбку.

– Прям как неживые, чесслово, – пробурчала баба и со стуком, одну за другой, поставила на стол четыре глубокие плошки.

– Рот закрой или на красавицу загляделся? – поддел Рыпу Свинчатка.

– Это какая-то лошадь крестьянская, – сказал тот, переводя дух.

– Тихо, – испуганно одернул его Слизень. – Она возвращается…

Все замолчали, страшная баба действовали на новичков угнетающе. Подойдя к столу, он шваркнула на него отглаженный, свернутый вчетверо кусок застиранного холста и, поводя тяжелыми бедрами, ушла на кухню.

– Это чего такое? – недоуменно произнес Рыпа, осторожно разворачивая тряпицу.

– Это для удобства, – пояснил Красавчик, – руки вытереть или там харю промокнуть. В хороших заведениях всегда так.

– Ну не такое уж оно и хорошее, – возразил Рыпа и, свернув тряпку, по-хозяйски засунул в карман. – В Ливене и получше бывают.

– Может, и бывают, а тряпочек не дают, – заметил Слизень.

– На то и столица, – согласился Свинчатка. – А тряпицу положи на стол, Рыпа, негоже нам мелочиться.

– Правильно, – согласился Слизень. – Мы к отъезду бельишко во дворе снимем, а тряпку ты здесь брось.

Рыпа с сожалением положил на стол грошовую добычу, а затем, подумав, снова взял и с достоинством промокнул ею губы.

– Я вот об чем подумал, братцы, – начал Красавчик, скобля зубами свиные ножки. – Срываться нам надо, пока целы.

– Куда срываться-то? – удивился Слизень. – Мы же на дело подрядились.

– Как подрядились, так и отрядимся.

– А зачем нам это? Денег-то не получим, ты же жирок нагулять собирался, оружие прикупить, – заметил Свинчатка, выгребая бобы деревянной ложкой.

– Деньги мы возьмем у Фрая.

Свинчатка прожевал бобы и отрицательно покачал головой.

– Я хозяина убивать не буду…

– И я тоже, Красавчик, – добавил Слизень.

– Ну… и мне тоже не хочется, – поддержал их Рыпа. – Поначалу – да, готов был порвать его руками, а теперь нет – нормальный он мужик.

– Кто сказал, что я собираюсь его убивать?

Красавчик умиротворяюще улыбнулся, у него не было другого выхода.

– Положим камень в тряпку, тюкнем несильно и золотишко выгребем.

– У него будет пять золотых… – напомнил Рыпа.

– Дурень, у него будет больше – это он тебе сказал, а на самом деле возьмет побольше, да и серебро у него имеется. Нормально возьмем, мало не покажется.

– Нехорошо человека совсем без монеты оставлять, – возразил Свинчатка, ему этот план совсем не нравился.

– Да он в банк пойдет и возьмет себе еще, у него же свиток имеется, ему в любом городе золотишка отсыплют.

– Ну хорошо, заберем золотишко, а потом куда? – спросил Слизень, помешивая еду ложкой.

– Вернемся в Ливен, – пожал плечами Красавчик.

– А потом туда вернется хозяин, поймает нас и вытряхнет кишки, – не поднимая головы от тарелки, подвел итог Рыпа.

– Вытряхнет, – со вздохом произнес Свинчатка. – Ему это несложно.

– Ну тогда не будет возвращаться – останемся в Харнлоне, всю мелкую шантрапу к ногтю! Налог навесим, заставим нам носить, будет как в Ноэле, только еще лучше, вот увидите!

– Эй, хуторяне, монеты имеются? – раздался совсем рядом чей-то неприятный голос.

Красавчик повернул голову и, встретившись взглядом с нахалом, задавшим этот вопрос, ответил:

– Монеты, конечно, имеются, только я сегодня бродягам не подаю.

– А вы кто такие, а? – спросил второй нахальный посетитель. – Что-то я вас раньше не видел.

– Это и понятно – у тебя «шары» мутные, – поддержал командира Свинчатка. Дело шло к драке, это всем было ясно.

– Ну-ка, пойдем посмотрим, какие вы разговоры умеете разговаривать, – сказал первый из недругов и кивнул в сторону двери.

Красавчик и его товарищи разом поднялись и проследовали за местными на улицу, где уже спускались сумерки. Возле входа стояли два фонаря, но трактирщик берег масло и зажигал их только в полной темноте.

– Пошли, – сказали незнакомцы и свернули за угол.

Красавчик помнил, что где-то здесь должен быть видимый из окна их комнаты двор. Двоих местных он не боялся и уже готовился выхватить из-под куртки заточку – дело было привычное.

Глава 51

После недолгих расспросов Каспар вышел к банку Игги Торнсена. Вход в заведение был ярко освещен большими масляными лампами, спрятанными в пузатые стеклянные сосуды. Прежде видеть такое Каспару не приходилось, и он, остановившись, стал с интересом разглядывать эту диковину.

Мимо проезжали экипажи, проходили люди, но никто из них не обращал на Каспара внимания, большой город жил собственной жизнью.

Из дверей банка – окованных и переплетенных для верности железными полосами, вышел вооруженный дубинкой охранник. Подойдя к Каспару, он выразительно на него посмотрел и вежливо спросил:

– Вы к нам, ваша милость?

– Да, я к господину Торнсену.

– А по какому делу?

– А вот об этом я скажу только ему.

Охранник на мгновение задумался, затем посторонился и сказал:

– Пожалуйста, проходите.

Он внимательно оглядел вечернюю улицу, но, не заметив ничего подозрительного, проследовал за посетителем в узкое, тесное помещение.

Лишь после того как охранник запер дверь на широкий металлический засов, открылась другая дверь, которая вела в сам банк. Каспар вошел в приемную, отгороженную от основного помещения красивой витой решеткой.

– Присаживайтесь, ваша милость, господин Торнсен сейчас выйдет, – сказал охранник и скрылся за невысокой матерчатой ширмой.

Каспар сел на деревянный стул и огляделся. Здесь тоже ярко горели лампы в стеклянными колпаках, света они давали гораздо больше, чем те, что без стекла.

С другой стороны решетки появился банкир, он сел напротив Каспара и сказал:

– Слушаю вас, уважаемый.

– Я Каспар Фрай из Ливена. У меня вексель от господина Буклиса, по которому я хочу получить деньги.

С этими словами Каспар развернул слегка помявшийся свиток и подал банкиру. Тот бережно его принял и, быстро прочитав, кивнул.

– Рольф, принеси сундучок! – приказал банкир кому-то невидимому.

Каспару показалось, что банкира никто не слышит, кроме, может быть, охранника за ширмой, однако скоро послышались негромкие шаги и к банкиру вышел пожилой клерк, неся лакированную шкатулку. Он поставил ее перед Торнсеном и сделал два шага назад. Банкир достал из кармана маленький ключик и отпер крышку.

В шкатулке оказались бумаги. Выбрав нужную, банкир положил ее рядом с собой – что на ней было написано, Каспар не видел.

– Это ваша клиентская метрика, господин Фрай, с образцом подписи. После того как вы подпишете счет и его дубликат, я сравню подписи на них с этим образцом. Сколько хотите получить денег?

– Сто пять дукатов.

– В золоте?

– Да. Пять на руки и сотню в пояс.

– Хорошо, сейчас сделаем. Рольф, принеси деньги, а я пока составлю счета.

Ральф ушел, а банкир обмакнул перо в чернильницу и принялся за работу. Скоро оба счета были готовы, затем пришел и Ральф – на нем были белые полотняные перчатки. В одной руке он держал стопкой пять дукатов, а в другой мешочек с сотней и длинный кожаный пояс с секретом.

– Подпишите эти счета, господин Фрай…

Банкир подал через решетку перо и оба документа. Каспар, склонившись над удобным клиентским столиком, расписался и вернул документы. Он полагал, что на этом все и закончится, однако банкир приказал принести лампу, достал какое-то круглое толстое стекло и при более ярком освещении принялся сличать подписи, низко наклоняясь над бумагами и поднося к глазу странное стекло.

Наконец процедура была закончена. Торнсен вернул Каспару один из счетов, сказав, что его нужно будет отдать в банк Буклиса.

– Чтобы он знал, сколько денег я выдач по векселю.

Тем временем Рольф довольно бойко вставлял в прорезь полого пояса по одному дукату и плоской палочкой проталкивал их дальше. Минут за пять он уложил в пояс всю сотню и передал его Каспару, чтобы он примерил.

Пояс подошел, Каспар распрощался с банкиром, спрятал в кошелек счет и вышел на улицу.

За спиной лязгнули тяжелые засовы, банк снова превращался в неприступную крепость.

Глава 52

За то время, что прошло после последнего визита Каспара в этот город, на улицах стало больше фонарей. Это был квартал людей, живших своим трудом, тем не менее тут не оставалось ни одного неосвещенного камня.

«Хорошо бы и нам в Ливене такое перенять, – подумал Каспар. – Вот только денег на масло уходить много будет…»

Мимо прошел дозор стражников – пятеро солдат и сержант. Вид у них был бравый, и сравнение с их ливенскими коллегами было не в пользу земляков Каспара. С тех пор как прежний герцог с головой ушел в свои исследования, порядка в Ливене поубавилось. Наведет ли его новый герцог Бриан Туггорт? На Рыночной площади поставили виселицу, однако одного устрашения мало.

Каспар вздохнул, дорога от банка к постоялому двору была для него единственной прогулкой и отдыхом за последние дни. Как там Генриетта, дети? Справляется ли она?

Внезапно до ушей Каспара донесся шум драки – крики, удары, треск дерева. Сорвавшись с места, он помчался на эти звуки и не ошибся – дрались за углом постоялого двора.

– Что здесь происходит? – строго спросил он, вылетев на шайку ожесточенных людей.

Драка на мгновение прекратилась, затем ближайший к Каспару бродяга бросился на него, замахиваясь дубиной. Бывалый наемник перехватил руку нападавшего и так ее повернул, что бродяга налетел лбом на собственную дубину.

Захватив оружие, Каспар косым ударом сбил еще одного противника, и на него кинулись сразу двое, но и им не повезло: через мгновение оба рухнули в грязь.

– Молодец… хозяин! – со всхлипом прокричал Рыпа.

– Ты кто такой? – удивленно спросил вожак харнлонской банды.

– Я их хозяин, эти люди мне нужны. Позвольте нам уйти, и мы не причиним вам вреда.

– Да я тебя сейчас… – прорычал другой вор, и в его руке тускло блеснул кинжал.

– Стой, Брюхан… – удержал его вожак. – Он тебя зашибет…

Помедлив еще немного, он скомандовал своим убираться.

Подобрав двоих раненых, харнлонские воры ушли – Каспар насчитал их пятнадцать человек. Между тем дела его воров были не блестящи. На ногах оставались только Рыпа и Свинчатка. Красавчик валялся, без чувств – об его голову разбили доску, ее обломки валялись тут же. Слизню пропороли живот, и, как он ни зажимал рану, кровь текла сквозь пальцы и раненого била крупная дрожь.

Рыпа улыбался разбитыми губами, на его левом предплечье кровоточила рана.

Послышался лязг доспехов и оружия – к месту драки бежали стражники. Через несколько мгновений они появились из-за угла и остановились.

Вжикнуло колесное огниво, хлопнул подожженный запал, сержант поднял над головой походную лампу – Каспар слышал про такие, они оставались сухими даже в дождь и зажигались от одного поворота колесика.

– Что здесь произошло?

– Воры напали на моих работников, ваша милость. – Каспар тяжело вздохнул.

– Кто вы и откуда?

– Мы проездом, остановились на пару дней в этом заведении, а тут – такое.

– Вам лучше уйти отсюда, они могут вернуться.

– Да, конечно. Свинчатка, позови Лакоба.

– Я уже здесь, ваша милость. – Подвинув сержанта, Лакоб прошел к Слизню и присел на корточки. – Ну-ка, убери руку…

Но раненый его не слышал, тогда Лакоб силой отвел руку Слизня и, промокнув тряпкой кровь, при свете фонаря стал обследовать рану. Один раз он даже сунул в нее палец, так что раненый охнул и потерял сознание.

– Вы его убьете! – возмутился сержант, позади него напирали любопытные стражники.

– Нет, теперь уже не убью. Железо было в его кишках, но обошлось – они остались целы. Нужно поднять его в комнату, там я зашью рану, и, возможно, ему повезет.

Наконец пришел в себя Красавчик. Он непонимающе огляделся, затем дотронулся рукой до головы и скривился от боли.

– Давайте поднимем их, – сказал Каспар. – Господин сержант, ваши люди помогут нам?

– Конечно. Руберт, сложите из алебард носилки, так будет удобнее…

Раненых понесли в комнату. Появление стражников и сержанта добавило значимости беспокойным постояльцам в глазах трактирщика. По требованию Каспара он сейчас же принес горячей воды, чистых тряпок и большую бутыль с перегонным зельем. За нее пришлось отдать полрилли, такая выпивка была сложна в производстве и очень ценилась.

Стражники ушли, и при свете трех принесенных трактирщиком ламп Лакоб успешно зашил Слизню рану суровой ниткой. Затем обработал шов перегонным зельем и наложил сверху плотную, повязку. Глядя на ладную работу Лакоба, Каспар порадовался, что угадал в бывшем оборванце нужного и полезного в походе человека.

Красавчику на его огромную шишку наложили компресс из смоченной зельем тряпки. Рыпе такой же компресс выдали для отмачивания опухшего лица. Его предплечье Лакоб перебинтовал очень быстро, а потом занялся небольшими повреждениями на физиономии Свинчатки.

– Ну и как же вас угораздило? – спросил наконец Каспар.

– Дык… Они сами подошли к столу, стали задираться, мы и вышли с ними поговорить… Их двое было.

– Ага, а вы – дети малые, думали, что их только двое. – Каспар горько усмехнулся. – Почему они к вам подошли? Почему других людей оставили в покое?

– Дык Красавчик разговаривал громко, должно, они что-то услышали…

– Просто они поняли, что вы на их место заритесь, вот и решили вас прикопать у стеночки.

Из угла, где лежал на топчане Рыпа, послышались странные звуки. Каспар взял лампу, поднял ее повыше и увидел, что раненый, вместо того чтобы лечиться компрессом, отчаянно пытается высосать из него хоть несколько капель зелья.

– Рыпа!

– А?! – испугался тот.

– Ты не к языку прикладывай, а к морде, от тебя же завтра лошади шарахаться станут – как тогда поедешь?

Уличенный Рыпа тяжело вздохнул и приложил тряпицу к скуле. Каспар прислушался к хриплому дыханию Слизня – тот спал.

– Ну что, Лакоб, если всех перелечил, давай и мне перевязку сделай…

– Изволь, ваша милость, давай перебинтую.

Каспар снял кожаный пояс с золотом, положил на свой топчан и поверх него, для порядка, бросил куртку. Затем задрал рубашку, чтобы Лакоб снял старые бинты. Спустя какое-то время тот неодобрительно зацокал языком.

– Что, загнила? – забеспокоился Каспар.

– Нет, рана чистая и края ровные… Мазь у вашей милости очень хорошая.

– А чего же ты недоволен?

– Не затягивается она, но такое тоже бывает. Когда яд совсем уйдет, начнет заживать. Тебе, ваша милость, кто такую мазь готовит? – спросил Лакоб, смазывая рану из склянки, что уцелела после всех приключений.

– Никто не готовит – сам делаю.

– Во как!

– Мою шкуру много раз дырявили, приходилось подлечиваться, что-то покупал, что-то сам выдумывал, а эту мазь меня научил делать мессир Маноло. Добрейший человек.

– А он откуда умеет?

– Да он много чего делал: и боль снимал, и кости сращивал. Видел вперед времени и назад… С таким помощником воевать легко было.

– Готово, опускай рубаху.

– Хозяин, кто на часах стоять будет? – спросил сонный Свинчатка.

– Сегодня никто, подопру дверь мечом, и все дела.

Глава 53

Ночью у Слизня случился сильный жар, он выкрикивал какие-то слова, кого-то звал, пытался сорвать повязку, но общими усилиями Каспара и Лакоба его удалось успокоить. На всякий случай, до утра, ему связали руки.

Еще не было и восьми, когда Каспар проснулся, проверил пояс с золотом и, спустив босые ноги на пол, огляделся.

Все спали. Красавчик тяжело всхрапывал, но продолжал прижимать к темени высохшую тряпку. Огромная шишка на его голове сошла, однако половина лба и уши окрасились в цвет свежего синяка.

Рыпа дышал только ртом, примочки ему почти не помогли, лицо приняло непонятную форму и неопределенный цвет – от синего до желто-зеленого.

Свинчатка был в норме, Слизень выглядел бледным, но дышал ровно – это говорило о том, что дела раненого идут на поправку.

Прислушиваясь к ощущениям в раненом боку, Каспар стал одеваться. Старая повязка на полу – та, что вчера снял Лакоб, была пропитана кровью, короткая схватка с харнлонской бандой не прошла даром.

– Лакоб… – негромко позвал Каспар, одевшись.

«Сержант» приоткрыл глаза.

– Я пойду покупать провизию и одежду, ты остаешься за старшего. Скажешь трактирщику, чтобы еду вам приносили сюда, по нужде ходите по двое – возможно, местные воры захотят закончить начатое.

– Понял, ваша милость, – ответил Лакоб и широко зевнул.

– На всякий случай зарядите арбалеты и положите под окно – мало ли что может случиться.

– Понял.

– А сейчас подопри за мной дверь, я уйду.

– Хорошо, ваша милость.

Каспар вышел на лестницу и потянул носом: на кухне варился рыбный суп. Дома на подобное блюдо он даже не взглянул бы, но теперь готов был съесть вареный сапог. Он только сейчас вспомнил, что не ел ничего с самой дороги. Вчера намеревался поужинать по возвращении из банка, но эта драка и ранение Слизня заставили забыть о еде.

– Эй вы, кто там есть? – позвал он, спускаясь по лестнице.

– Слушаю, ваша милость, – отозвался трактирщик, появляясь в зале с перепачканной рыбьими потрохами тряпкой.

– Я жутко голоден, дай мне чего-нибудь.

– Еще рано, ваша милость, вот разве что вареную рыбу…

– Давай, только добавь какого-нибудь соуса и хлеба дай, а потом чай. Разумеется, настоящий, за отдельную плату.

– Конечно, ваша милость, сию минуту будет сделано. – Трактирщик поклонился, ему было приятно, что постоялец понимает – дешевого чаю не бывает, если только ты не согласен пить травяные отвары.

Вскоре на столе перед Каспаром появилось блюдо с кусками дымящейся речной рыбы и сметанный соус с толченым чесноком.

– А вот и свежий хлеб! – Трактирщик угодливо положил на белое полотенце две горячие лепешки. – Чай заваривается, когда покушаете – принесу…

Трактирщик стоял, не отходя от стола, Каспар решил, что он хочет о чем-то спросить, и не ошибся.

– Как ваш работник – не помер?

– Нет, к счастью, рана оказалась не столь опасной.

– А я как стражников увидел, да еще человека в крови – испугался очень. У нас здесь, бывает, дерутся, но чтобы столько крови…

– Мои работники чем-то не понравились местным ворам. – Каспар пожал плечами. – Может, не так поглядели?

– А знаете, ваша милость, тут какой-то человек о вас расспрашивал.

– Какой человек? Как он выглядел?

– Сам я не видел, он к работнику моему Марвелю подходил. Работник говорит, тот в длинной одежде был и взгляд у него нехороший. Прямо морозит от него, говорит.

– Наверно, воровской сообщник, – предположил Каспар. – Несите чай.

Пока трактирщик ходил на кухню, он доел рыбу и выскреб куском хлеба соус. Сытого Каспара потянуло в сон, однако дела не ждали, следовало отправляться дальше на север к Студеному океану, а для этого требовались одежда и провизия.

«Кто же этот длиннополый? – размышлял Каспар. – Скорее всего, Кромб. Он давно идет по моему следу».

Принесли чай. Это был не тот сбор, к которому Каспар привык в Ливене, но и такой годился. Оставив за напиток два крейцера, он вышел на улицу и улыбнулся, сегодня снова был солнечный день. Небольшую лужицу у крыльца стянуло тонкой коркой льда – ночью были заморозки.

Холщовые штаны, рубаха и куртка грели плохо, Каспар поежился и поспешил по улице в сторону Базарной площади.

Несмотря на ранний час, по выложенным вдоль домов тротуарам спешили по своим делам горожане. Кухарки шли на рынок, чтобы было из чего готовить завтрак поздно поднимающимся хозяевам, угольщики тащили мешки с углем, чтобы горожане холодным утром смогли растопить печь. Приказчики спешили по адресам с готовыми заказами, прачки разносили в камышовых корзинах отутюженное белье, а из булочных доносились такие аппетитные запахи, что Каспару захотелось позавтракать еще раз.

Справа в подворотне мелькнула тень, Каспар бросил быстрый взгляд, но тень оказалась быстрее. Вжавшись в стену, она стала незаметной, и лишь когда Каспар прошел дальше, человек в просторном темном одеянии осторожно выглянул из-за угла.

Фрай уходил в сторону Базарной площади, и ничто не указывало на то, что он недавно лежал при смерти.

– Значит, его везение по-прежнему действует! – вслух произнес Кромб и улыбнулся.

У него уже имелся новый план, как захватить Фрая чужими руками. Впрочем, пока подобные планы не сработали ни на лесной дорогое, ни в Ноэле, но Кромб был упорен и никогда не сдавался, это не раз помогало ему выбираться из бездонных колодцев нижних миров.

Впрочем, ничего лучше интриг у него не было. Тратить собственные силы на битву с везучим Фраем Кромб не хотел, поскольку чувствовал присутствие посланников духов холода и разложения – его бывшие хозяева все еще охотились за ним. Для того чтобы обмануть этих охотников, ему могли понадобиться все его силы, поэтому основными союзниками, которым предстояло сделать для Кромба всю черную работу, должны были стать городские подонки.

Глава 54

Кромб уже знал, куда ему следует идти. На улице Золотой Цирюльни находилась харчевня «Городской павлин», где не одно десятилетие устраивали себе уютное гнездышко ночные хозяева этого города.

Теперешним предводителем преступного мира являлся Огюст Наварро, племянник некогда известного Роже Наварро. С ним-то Кромб и решил искать встречи.

Харчевню «Городской павлин» на улице Золотой Цирюльни можно было заметить сразу, она отличалась богатой, более заметной, чем на других заведениях, вывеской, изображавшей этого самого павлина.

У входа в харчевню стоял вооруженный дубиной охранник в теплой шерстяной куртке и сапогах из свиной кожи. В это утро он встал с постели злым и невыспавшимся, а потому ненавидел всех, включая бродячих собак и самостоятельных кошек.

Кромб осторожно к нему приблизился и произнес:

– Здравствуйте, господин солдат, доброго вам утра.

– А с чего ты взял, что оно доброе? – зло спросил «господин солдат», делая шаг навстречу незнакомцу.

Этот невежа в длинной хламиде хорошо подходил на роль жертвы, на которой можно было выместить злобу и плохое настроение.

– Прошу на меня не гневаться, ваша милость, – произнес Кромб, кланяясь. – Мне необходимо повстречаться с господином Наварро…

– А с королем ты повидаться не хочешь, жалкий попрошайка? Сейчас как врежу дубиной, до северных ворот кости разлетятся!

– Господин солдат, я несу господину Наварро добрую весть, она стоит много золота. Если вы не пропустите меня…

– Что-о? Ты будешь меня пугать?

Сторож толкнул Кромба кулаком в грудь и стал наступать на него.

– Ну хорошо, хорошо, ты хочешь золота, тупой придурок? – спросил Кромб, меняя тон. – Хочешь много золота, чтобы бросить эту дурацкую службу и зажить по-человечески?

Поначалу брови на лбу охранника сошлись к переносице, и он уже хотел огреть наглеца дубиной, но мгновение спустя его лицо прояснилось. Он увидел себя в увитой плющом беседке рядом с двумя неземной красоты девицами, а неподалеку посреди сада – дом из белого пиленого камня, перед домом фонтан с резными фигурками.

– Да, я хочу золота! Я хочу быть богатым! Дай мне золота – где оно?

– А вот оно – повсюду! Собирай его, пока это не сделали другие! – воскликнул Кромб и сделал щедрый приглашающий жест.

Охранник бросил дубину, упал на колени и принялся сгребать одному лишь ему видимое золото.

– Отойдите! Отойдите! – кричал он и отталкивал проходящих мимо людей. – Это только мое, мое золото! Я буду богатым!

Прохожие обходили его стороной, кто с испугом, кто со смехом, и спешили дальше по своим делам, оборачиваясь на странного человека, собиравшего невидимое богатство.

Оставив сторожа ползать по тротуару, Кромб толкнул дверь и оказался в прихожей харчевни, украшенной запылившимися охотничьими трофеями в виде голов лосей и вепрей. В воздухе стоял запах человеческой еды, Кромб давно забыл, какая она на вкус.

Пройдя через длинное помещение, он увидел вход в просторный зал. Посреди него стоял застеленный белоснежной скатертью стол, и во главе его сидел в одиночестве человек в чистом платье из дорогого черного сукна. Со скукой переходя от блюду к блюду, он поминутно вздыхал. На один глаз незнакомец был крив, длинный шрам, похоже вследствие давнего удара кинжалом, тянулся через всю левую скулу.

Позади восседавшего за столом главаря стояли четверо телохранителей, у входа на кухню дежурил повар. Здесь ловили каждое слово предводителя, каждый его жест.

Заметив в дверном проеме какое-то движение, он скосил кривой глаз, брови его взлетели на лоб.

– Это кто? – спросил главарь, указывая на Кромба свиным ребрышком.

Увидев чужака, телохранители выхватили кинжалы, двое из них бросились к Кромбу.

– Я пришел с миром, господа, – произнес тот, поднимая руки и пятясь. – Мне нужно поговорить с господином Наварро.

– Как ты сюда попал? – пророкотал басом один из рослых охранников. Он ткнул Кромба ножом в подбородок, чтобы тот не думал отпираться.

– Я просто вошел через дверь!

– В какую?

– Вот же в эту…

– Проверь… – сказал охранник своему напарнику.

Тот подскочил к двери, распахнул ее и, выйдя на улицу, удивленно огляделся.

– Что там? – Это уже был голос самого Наварро.

– Этого придурка нигде нет хозяин! Хотя… вон он, что-то собирает на мостовой!..

– Пойди посмотри, что с ним. Может, он ранен? А этого давайте сюда…

Наварро вытер салфеткой губы и не глядя швырнул ее в повара – тот поймал тряпицу на лету.

Говоривший басом охранник завел Кромба в зал, к нему подошел еще один охранник, вдвоем они взяли незнакомца под руки.

«Чтобы не бросился на хозяина? Или чтобы расшибить меня о стену?» – пытался угадать Кромб. Проникать в мысли бандитов ему не хотелось, в воздухе пахло вековой плесенью и веяло ледяным холодом, это говорило о присутствии где-то неподалеку посланцев духов холода и разложения, поэтому следовало экономить силы. Сейчас Кромб мог располагать только тем, что имелось у обычных людей.

– Кто ты и зачем искал встречи со мной?

– Я странствующий философ, ваша милость, хожу из города в город, слагаю легенды, разношу их по дальним краям.

– К делу… – напомнил Наварро, и Кромба как следует встряхнули. От неожиданности он лязгнул зубами, вымученно улыбнулся и продолжил:

– Я хочу указать вам человека, у которого с собой много золота.

– Много – это сколько?

– Думаю, не меньше сотни дукатов.

– Сотня дукатов? – переспросил Наварро. Мина высокомерного презрения на его лице сменилась заинтересованным выражением. – Это хорошие деньги. Сколько ты хочешь за свою услугу?

– Деньги мне не нужны, ваша милость. Я прошу только голову этого негодяя.

– Зачем тебе его голова?

– Не столько голова, ваша милость, сколько жизнь. Он надругался над моей сестрой, а она была таким невинным ангелом… – Кромб шмыгнул носом. – Он воспользовался ее наивностью…

– Я понял, – перебил мага Наварро.

В этот момент в зал вбежал посланный на улицу охранник и с ходу выпалил:

– Хозяин, он совсем рехнулся, ползает по мостовой и сгребает что-то!

– Что сгребает? – уточнил тот.

– Что-то невидимое! И все время лопочет: золото, мое золото!

Наварро строго поглядел на Кромба:

– Твои фокусы, чужак?

– Я… должен был как-то войти сюда, – ответил тот.

– Но ты можешь сделать так, чтобы он пришел в себя?

– В этом нет необходимости, ваша милость, через три дня все как рукой снимет, – соврал Кромб и поклонился.

Где-то на втором этаже зашуршали по полу большой метлой. Никто, кроме Кромба, не обратил на это внимания.

– Пойди притащи его сюда и запри в кладовке, пусть оклемается, – приказал Наварро охраннику. Тот убежал, хлопнула и снова открылась входная дверь. Налетевший ветер ударил ею о стену, да так, что зазвенели стоявшие на камине канделябры.

– Где живет этот твой кошель с золотом?

– На постоялом дворе «У Вилли Дука».

Наварро бросил быстрый взгляд на басовитого охранника:

– Это там, где вчера Кикасу рыло начистили?

– Да, хозяин, какой-то солдат в холщовых штанах. Свалил троих, а остальным позволил уйти. Кикас говорит, у них шансов не было – это был боец.

– Так это он и есть, ваша милость, тот самый «кошель с золотом», как вы изволили заметить, – радостно подтвердил Кром. – Его зовут Каспар Фрай.

– Так он непрост, этот Фрай? Кто он? Говори, раз пасть открыл – я молчунов не люблю…

По улице снова прошелся ветер, в окна ударил песок. Кромб поежился – его настойчиво искали.

– Э-э… он известный драчун у себя в Ливене, но ничего особенного. Пять или, может быть, десять человек сумеют его скрутить.

– Десять?! – Наварро усмехнулся и покачал головой. – Полагаю, мечом он владеет так же хорошо, как и дубинкой, поэтому эти сто дукатов могут обойтись мне очень дорого. Сдается мне, чужак, ты хочешь нас подставить.

– Я? Да никогда, ваша милость, да я…

В зал вошла худая уличная кошка, и Кромб замолчал на полуслове. У кошки была слишком длинная шея, а из пасти торчали острые клыки. Она странно поводила головой и передвигалась с трудом, как будто вместо ног у нее были деревяшки.

Кромб вздрогнул, и в следующее мгновение на его месте оказалась прачка – немолодая баба с распаренными в воде руками. Она смотрела прямо перед собой, упершись взглядом в перепуганного повара.

– Кто это? Что это?! – воскликнул Наварро. Кромб понял, что замечен, голова «кошки» стала увеличиваться, лапы и когти на них – удлиняться.

Времени уже не оставалось, Кромб снова сменил обличье и упал на пол серой облезлой крысой. «Кошка» взвыла, ее глаза полыхнули рубиновых огнем, в отчаянной попытке спастись Кромб запрыгнул на охранника. Тот в ужасе отпрянул, пытаясь сбросить с себя крысу, и в следующее мгновение «кошка» совершила бросок. Комок злобы и жуткой разрушительной силы словно раскаленное ядро пробил охранника насквозь, а увернувшаяся крыса бросилась к окну и вышибла стекло. Тотчас в стену рядом с окном ударился ее преследователь. Здание содрогнулось, кирпичные обломки и клубы красноватой пыли вылетели на улицу. Закричала какая-то женщина, лошадь, впряженная в экипаж, встала на дыбы и едва не задавила пешехода.

Потом стало тихо, бледный Наварро сидел за столом и не мог отвести взгляда от растерзанного тела его лучшего телохранителя.

Неожиданно в огромную дыру в стене просунул голову другой.

– Хозяин, этот придурок не хочет возвращаться, а один я его утащить не могу!

Заметив, что в зале непорядок, да и дыра в стене не просто так, он сказал «ой!» и исчез.

Наварро встал и, обращаясь к оставшимся двум телохранителям, сказал:

– Соберите его во что-нибудь…

– А что насчет ста дукатов, хозяин? – неожиданно спросил один из них.

– Нет, – покачал головой Наварро. – Нам и этого достаточно.

Глава 55

Не подозревая о кознях Кромба, Каспар с удовольствием прогуливался по Базарной площади, интересуясь ценами, но ничего не покупая. Солнце, свежий воздух, праздничная разноголосица рынка – все это давало отдых и снимало то немалое напряжение и ответственность, что давили на Каспара непосильной тяжестью. Ему нельзя было ошибиться и погибнуть в этом походе, ведь от этого зависела жизнь его близких.

Вдоволь нагулявшись по рынку, Каспар отправился в ремесленные кварталы, где можно было дешевле приобрести все, что ему требовалось, и рассмотреть товар в спокойной обстановке, ведь на рынке покупателей часто обманывали, показывали одно, а в руки совали другое.

Первым делом Каспар наведался к портному – седому бородатому мастеру, работавшему в неказистой каморке. Готовые штаны, куртки, поддевки и пояса занимали все свободные стены да еще лежали стопками на старых табуретах.

Увидев посетителя, портной даже не поднялся, в этом закутке давно нечего не покупали.

– Мне бы обновку купить, хозяин! – позвал Каспар.

– А чего вам надобно? – спросил мастер, с надеждой глядя на него – может, хоть этот что-то купит.

– Мне нужно шесть пар крепких штанов на людей среднего сложения, шесть курток к ним, по теплой поддевке на каждую, да двенадцать комплектов теплого белья. Еще двенадцать пар портянок шерстяных. И… Белый трепленый холст имеется?

– Для бинтов? Имеется. Непонятно зачем полштуки брал пять лет назад, до сих пор не тронуто.

– Разрежьте на восемь полос и смотайте.

– Хо… хорошо, – кивнул портной, все еще не веря, что это не сон.

– Вот и все, соберите товар да посчитайте.

– Сию минуту, ваша милость! – засуетился мастер. – Сейчас из кладовки вынесу, здесь-то все давно пропылилось. Только вы никуда не уходите!

– Не беспокойтесь, без товара не уйду, – усмехнулся Каспар, ему было понятно беспокойство портного.

Вскоре весь заказ был собран, Каспар заплатил шесть с половиной рилли, однако товар забирать не торопился.

– Доставьте все это на постоялый двор «У Вилли Дука» для постояльца Фрая – это я и буду.

– Обязательно, ваша милость. Когда прикажете?

– Часика через два.

– Обязательно, ваша милость, будьте спокойны, обязательно доставлю! – кричал мастер, хотя Каспар уже покинул его каморку и шел, высматривая сапожную мастерскую.

Вскоре он ее нашел и, поторговавшись, купил шесть пар теплых сапог из шкуры морского зверя. Сапожник называл его «котиком», но Каспар о таких зверях слышал впервые. Его жена называла котиком забегавшего от соседей рыжего крысолова.

Размер определял на глаз. Зимние сапоги оказались широки в колодке, и Каспар долго примерялся – пролезут ли такие в стремена.

Договорившись о доставке сапог, Каспар по совету сапожника зашел к местному шляпнику и не пожалел – такого выбора столь необычных для жителя Ливена головных уборов он еще не видел.

– Вам для чего? – сразу спросил его шляпник. – Для дождя или мороза?

– Сам не знаю, – пожал плечами Каспар. – Мне к океану ехать.

– Тогда возьмите эти. – Шляпник снял с круглой колодки меховой колпак с обушьями, как у шлема, только здесь они защищали не от боковых ударов, а от холода.

Каспар примерил, пушистый мех сильно щекотался. От души чихнув, посетитель вернул шапку и попросил более привычную шляпу из толстого войлока.

– Вот эта в самый раз, – сказал Каспар, но шляпник показал ему другую.

– К океану пойдете, а там то туман, то ветер, то дождь да вьюга. Если уж шляпу хотите, возьмите вот эту – снизу войлок, сверху кожа.

Немного подумав, Каспар согласился, шляпа действительно выглядела внушительно и, хотя она стоила вдвое дороже против обыкновенной войлочной, не поскупился и взял шесть штук – на всех бойцов отряда.

Снова договорившись о доставке, Каспар решился задать вопрос, который его давно волновал.

– А что ваша башня – высокая черная, что стояла напротив дворца, – где она?

– Ваша милость давно не бывал у нас? – улыбнулся шляпник.

– Давненько.

– Семь лет назад король повелел ее разобрать.

– А как же магический орден?

– Разошлись они, потеряли наставников и ушли в странствие, а перед уходом сказали, чтобы башню разобрали, пустая она, дескать, вызовет мор, а Харнлон провалится в яму. Полтора года ее разбирали, а камни вывозили вон из города. Когда последняя подвода ушла, над дворцом семнадцать дней и ночей грозы сухие гремели, да все молнии желтые, даже жутко становилось, никто в городе спать не мог. А ну как, думали, уйдет город под землю в яму бездонную, но пронесло. Грозы успокоились, с тех пор живем тихо.

После шляпника Каспар посетил мясника; изобилие различных товаров в лавке поразило его, помимо привычных свинины, баранины и говядины здесь продавалось мясо морских животных, названия которых ни о чем Каспару не говорили.

– Ну как же, у нас это все едят – самое дешевое удовольствие, – сказал мясник, мужчина средних лет в кожаном переднике, надетом на голый торс.

– А доставляют откуда?

– По северной дороге от самого окияна. Выстилают телегу колотым льдом, сверху товар, а потом снова лед, и прикрывают мхом да рогожей. За трое суток пути лед весь истаивает, но товар приходит свежим, а мы его сразу на свой ледник.

– Значит, если все время ехать на север, то можно приехать к вердийцам?

– Правильно, только они не любят, когда их вердийцами называют. Говорите просто – верди. И ни в коем случае не хвалите при них тарди, неприятностей не оберетесь.

– Они что же – воюют между собой?

– Иногда бывают стычки, но в основном они против нас дружат.

– Вы так много о них знаете…

– В свое время водил оттуда обозы с моржатиной да рыбой. И торговался с ними, и дрался, и вино пил, так что всякого насмотрелся. А вы, значит, собрались к окияну?

– Да, есть такая необходимость. Не подскажете, какие там города на дороге?

– Нет никаких городов, хутора только. Есть город в трех милях от побережья – Тыкерья называется. Это столица верди. А если ехать вдоль берега на запад, то через двадцать миль будет Капекслаа, это уже столица тарди.

Каспар даже головой покачал: до чего удачно он зашел в лавку – сразу столько полезной Информации.

– Мне бы солонины, – сказал он.

– Много?

– Фунтов сто.

– А может, лучше маринованной? И соли в ней меньше, можно кушать даже без воды.

– А попробовать можно?

– Конечно.

Мясник, словно фокусник, быстро переставил несколько набитых мясом бочонков, выбрал нужный и, сняв крышку, достал большой кусок нежно-розоватой свинины с прослойками сала.

– О-о! – протянул Каспар, когда по лавке распространился аппетитный запах.

Мясник щедрой рукой отрезал от куска толстый шматок и подал Каспару. Тот забросил его в рот целиком и, зажмурившись от удовольствия, стал жевать. Лишь проглотив, обрел способность говорить.

– Я возьму семьдесят фунтов, это значительно лучше солонины. А где тут у вас булочник ближайший находится?

У булочника Каспар заказал десяток солоноватых хлебов и мешок пшеничных сухарей. Напоследок посетил угольщика, чтобы купить четыре мешка дешевого тополевого угля и вязанку щепочек для розжига. В северных краях леса было мало, и рассчитывать на изобилие дров не приходилось.

Возвращаясь на постоялый двор, Каспар услышал сзади топот копыт и хлопанье бича. Он посторонился. В сопровождении десятка гвардейцев по улице неслась карета, запряженная четверкой лошадей.

Прохожие торопливо прижимались к стенам, не забывая снимать шляпы и кланяться. Скоро процессия исчезла за углом, и Каспар двинулся дальше, вспоминая ее величество Анну Астурийскую. Сколько времени прошло – жива ли она? О жизни семейства Рембургов он ничего не знал.

Глава 56

К постоялому двору Каспар приближался с некоторой опаской – приходившие прошлым вечером воры могли повторить налет. Но возле трактира было тихо, двое пьяных у входа препирались по поводу пропитых медяков, а внутри скромно пировала компания из семи человек – из их возгласов Каспар понял, что они отмечают какую-то сделку.

– Что прикажете, ваша милость? – спросил трактирщик, появляясь рядом.

– Скажи мне, где у вас в городе баня?

– Баня?! – Казалось, трактирщик оскорбился за всех жителей Харнлона. – А зачем нам баня?

– Чтобы мыться.

– Так у нас и грязных не бывает, зачем нам мыться?

– Значит, нет бани?

– Нет, и никогда не было.

– Тогда подай мне воды горячей.

– Сколько?

– Ведра три.

– Хорошо, ваша милость, через час будет вам вода.

«Выходит, не все в столице лучше, чем в Ливене, – размышлял Каспар, поднимаясь по лестнице. – Вот и бани нет».

В комнате он обнаружил отряд в полном составе. Слизень сидел на своем топчане и ел из тарелки бобы.

– О, хозяин вернулся! – оживился Рыпа. – А обновки где?

– Сейчас принесут. – Каспар подошел к Слизню. – Ну как ты?

– В порядке, – улыбнулся тот, но его лицо все еще было бледным.

– Сейчас одежку принесут… – Каспар потянул носом и поморщился: в комнате висел запах давно не мытых тел. Подойдя к окну, он поддел кинжалом выносную раму и поднял ее, в комнату потянуло свежим холодным воздухом.

– Ты чего, хозяин? Поморозимся! – взвыл Рыпа.

– Новая одежда очень теплая, для северных краев предназначенная, – продолжал Каспар, оставив недовольство Рыпы без внимания, – а потому перед тем как одеться в новое, вы все, включая Слизня – ему мы поможем, – должны помыться горячей водой. Ее скоро согреет для нас трактирщик, добрый человек. – Каспар повернулся к Красавчику: – Мыться будут все, и я, и ты тоже.

Главный вор только развел руками, дескать, никуда не денешься.

Спустя три часа, умытые и розовые, они сидели на своих топчанах и при свете масляного фонаря со стеклянной колбой потягивали настоящий душистый чай – за все заплатил Каспар.

Даже вечно недовольный Красавчик и тот в эти минуты выглядел счастливым. Где-то внизу гуляли и пили городские гости, а здесь в пропахшей душистым мылом комнате предавались отдыху шестеро мужчин, объединенных общей целью.

Рыпа не переставал восхищаться зимними шляпами, он перемерил их все, пока не выбрал ту, что, по его мнению, больше подходила ему по размеру. Надевая ее и улыбаясь при свете фонаря, он со своей опухшей физиономией напоминал упыря из страшных сказок.

Слизню понравились сапоги из «котика», он не переставал гладить их и восхищаться коротким зеленоватым мехом.

Красавчик и Свинчатка особо отметили продуктовые запасы – их очаровала маринованная свинина.

– Эх, вот так бы сидел и сидел всю жизнь, – признался вдруг Свинчатка, приканчивая остатки чая.

– Мне в туалет, кто со мной? – спросил Лакоб, поднимаясь из угла.

Он ухитрялся быть таким незаметным, что о его существовании просто забывали. Вот и сейчас Каспар невольно вздрогнул, когда из ниоткуда зазвучал голос.

– Я пойду с тобой, – вызвался он.

Каспар с Лакобом, оба в теплом зимнем белье и новых сапогах, вышли из комнаты.

– Да, обмундировал нас хозяин в лучшем виде! – с долей восхищения произнес Рыпа.

– Он для себя старается, чтобы монету заработать, – одернул его Красавчик.

– Так-то оно так, – отозвался Слизень и, вздохнув, добавил: – А только если б не он, ребята, нас бы еще вчера местные воры в ленты порезали.

– Да-а, – согласился Свинчатка и тоже вздохнул. – Вовремя он появился, я уж думал, конец нам…

Красавчик зло на него покосился, но ничего не сказал. А что скажешь? И Свинчатка, и Слизень были правы.

Глава 57

На следующее утро, еще до восхода солнца, Каспар зажег огнивом лампу и растолкал своих бойцов.

– Подъем, бродяги! Мы покидаем город Харнлон!

– А чем здесь плохо, хозяин? – сонным голосом поинтересовался Рыпа.

– А нам здесь девок не ведут, – ответил ему Свинчатка и хрипло рассмеялся.

Через четверть часа бойцы, все навьюченные припасами, включая Красавчика, спустились в зал, а затем через заднюю дверь прошли на конюшню.

По уговору к этому часу конюх предоставил всех лошадей, чистых, накормленных, оседланных и с полным запасом овса в седельных сумках и еще двумя мешками «на потом».

Уложив припасы на телегу, бойцы разобрали лошадей. Слизню пока предстояло ехать на телеге с Лакобом, а его лошади бежать привязанной следом.

Каспар отдал конюху четыре крейцера, тот распахнул ворота, и отряд выехал на морозную улицу. Из ноздрей мардиганцев повалил пар, Красавчик выругался – ночной харнлонский заморозок оказался для него полной неожиданностью.

Копыта лошадей застучали по заиндевевшей брусчатке, лошади, почуяв дорогу, норовили перейти на галоп, за два дня сытой жизни они застоялись.

Улицы были пустынны, лишь изредка появлялись с мешками угольщики – эти просыпались раньше всех. То тут, тот там над трубами поднимались дымы, город просыпался.

Мимо прошел наряд городской стражи – солдаты кутались в толстые накидки, неся алебарды на плече, словно рыболовные снасти. Намерзшись за ночь, они спешили в казармы и не обратили на проезжих никакого внимания.

Когда отряд выезжал через северные ворота, занимался рассвет. Крыши пригородов окрасились в розоватые и оранжевые тона.

– Красота-то какая! – не выдержал Свинчатка.

– А что, хозяин, сколько нам ехать? – поинтересовался Красавчик.

Каспар отметил, что теперь и главный вор называет его хозяином.

– Трое суток обещали, а там – как пойдет.

– Только бы без разбойников! – вмешался Рыпа. – Я эти рожи воровские видеть больше не могу…

Поняв, что сказал, он засмеялся, а вместе с ним засмеялись и остальные. Лошади перешли на рысь.

Северная дорога была широкой и хорошо накатанной, а движение на ней оказалось столь оживленным, что отряду часто приходилось придерживать лошадей, чтобы пропустить выезжавшие с боковых дорог груженые возы.

В город везли все подряд – дрова, солому, мясо, рыбу, живых кур, свиней и сонно блеющих овец. Обратно же совсем немного: что-то из одежды, материю и обувь, основная прибыль оседала в кошельках прижимистых хуторян. Уже здесь было видно, насколько одежда местных жителей отличалась от того, что было принято носить в Ливене и его окрестностях. По мере продвижения на север все меньше попадалось шляп и коротких курток, а все больше встречных или попутчиков кутались в длинные, до колен, спальнухи и прятали головы в подобие подбитых мехом кожаных шлемов – вроде тех, что предлагал купить Каспару шляпник.

Поначалу путешественники сворачивали головы, дивясь на столь странно одетых людей, а Рыпа интересовался женским полом и силился рассмотреть пригожих хуторянок среди закутанных в дохи пассажирок возов.

О дикости дороги между Ливеном и Харнлоном пришлось забыть, через каждые пару миль на обочинах появлялись постоялые дворы, где весело дымили печные трубы, а возле коновязей не было свободных мест. Лишь отмахав к обеду около двадцати миль, отрад оказался в местности, не столь отмеченной пребыванием человека. Здесь были чистые озерца и нетронутые рощицы на их берегах, а на песчаных обочинах то тут, то там виднелись следы зайцев, лисиц и барсуков. Когда бойцы уже решились сделать привал, Рыпа разглядел впереди дым:

– Должно, трактир, хозяин! Давай до него?

– Давай, – согласился Каспар.

Глава 58

Скоро они подъехали к бревенчатому строению в полтора этажа – внизу располагались зал, кухня и жилые комнаты, а наверху – на чердаке с окошками – хранились съестные припасы, сухие дрова на растопку и солома, чтобы стелить приезжим.

У коновязи стояли две лошадки, обыкновенные пятнистые с длинными гривами, под самодельными седлами из мешковины. Хуторяне шили их сами, чтобы сэкономить, настоящее седло стоило немалых денег.

Поставив телегу напротив узкого окошка, чтобы ее было видно, Каспар и его спутники привязали остальных лошадей к коновязи и вошли в заведение.

Низкие потолки, грубая мебель. Двое местных жителей, которым принадлежали пятнистые лошадки, ели собственные припасы из принесенных с собой узелков. Они сидели прямо в своих меховых шлемах и, покосившись на вошедших, обменялись несколькими словами.

В этих местах редко ездили при оружии, а тут – шестеро с мечами.

Когда Каспар и его бойцы уселись за стол, появился хозяин. Он зевнул и поинтересовался:

– Стол оплачивать будете?

– Чего? – не понял Каспар.

– Ну еда у вас своя, конечно?

– Своя еда у нас есть, но мы предпочли бы ее придержать. А у вас нет ничего горяченького?

– Есть у нас горяченькое! Есть! – оживился трактирщик. – Чего господа желают откушать?

– Похлебку давай из свиных ножек! – вмешался Рыпа.

– И кур жареных, – добавил Свинчатка.

– Да я вам… Да мне сейчас…

Растерянность трактирщика показалась Каспару странной.

– Давай, братец, пошевеливайся и скажи, что значит оплатить стол?

– А вон двое. – Трактирщик едва удержался, чтобы не плюнуть в их сторону. – Заплатили полкрейцера и жрут свои хрящи. Ну я побежал…

Местные мужики снова покосились на чужаков и, неодобрительно покачивая головами, стали говорить между собой на незнакомом языке.

– Во! Хозяин, ты слышал? – встрепенулся Рыпа. – Это они чего там бурухтят, а? Понять же невозможно!

– Это речь ихняя такая, – туманно пояснил Свинчатка, с удовольствием оглаживая новую куртку.

– Какая такая речь? Они же по-человечески не говорят – как так можно? – не успокаивался Рыпа.

– У всякого народа свой язык имеется, – сказал Каспар. – Вот и они на своем говорят. Обычное дело.

– И все равно чудно. Нет бы по-нашему, а то даже противно как-то.

Рыпа посмотрел на двух местных долгим недобрым взглядом, они замолчали и сели еще прямее.

– Рыпа, там на дворе какая-то сволочь появилась, – сказал вдруг Каспар, указывая рукой на окно. – А у нас полный воз товара, поди постереги, а мы тебя потом позовем.

Лицо Рыпы сделалось грустным.

– За это я разрешаю тебе отрезать от хлебов большой ломоть и положить сверху изрядный кусок маринованной свинины.

– О! Это я мигом! – с готовностью воскликнул Рыпа и, вскочив со стула, стрелой вылетел во двор.

– За такой харч я бы и сам расстарался, – усмехнулся Красавчик.

– Да, свининка хороша, – вздохнул Слизень и сглотнул слюну. От мороза в дороге у всех разыгрался аппетит.

– Слышь, а чего у тебя в этой сумке? – неожиданно спросил Красавчик у Лакоба, что сидел, прижав к себе неизменную тощую торбу.

– Вчерашний день, – серьезно ответил тот.

– А вот и я! Похлебка прямо с огня – убирайте руки! – объявил появившийся трактирщик, неся котелок с похлебкой, над которой поднимался пар. За ним семенил мальчишка лет шести со стопкой деревянных тарелок и ложек.

Глава 59

Крыса вывалилась из воздуха прямо возле дороги, прокатилась клубком по влажному песку, затем вдруг раздалась, вытянулась и обратилась мессиром Кромбом.

Он вздрогнул, топнул одной ногой, затем второй и, оглядевшись, спросил сам себя:

– А где это я нахожусь? – Совсем по крысиному потянул воздух длинным подвижным носом и добавил: – Ага, Фрай где-то здесь. В харчевне, что же тут думать!

И он направился к стоявшему неподалеку строению, тяжело подволакивая правую ногу. Последняя схватка с посланниками его бывших покровителей стоила ему куска плоти из бедра. Кромб едва ушел на остатках сил, прежде чем удалось оторваться, ему пришлось совершить несколько перевоплощений. Вконец обессилевший, он убил под мостом двух оборванцев, но их жизненных сил колдуну хватило лишь на то, чтобы немного прийти в себя, измученные плохой выпивкой, дурной пищей и сырым климатом, они мало на что годились. Убить же полноценного человека Кромб смог бы, только если бы заставил жертву выполнять свою волю. Но где найдешь таких дурачков?

– Совсем огрубели люди, – недовольно бурчал Кромб. – В каждом видят недруга, норовят оскорбить недоверием. Как трудно стало выживать!

После небольшой удачи с бродягами он хотел было поймать ребенка – мальчишку лет семи. Тот выглядел вполне упитанным и хорошо воспитанным, но когда Кромб попытался заманить его в грязный переулок, мальчишка расшиб ему лицо камнем.

– И главное – не сказал ни слова, – продолжал ворчать, переживая из-за неудачи, Кромб. – Просто взял и швырнул камень. Подлец. Вот из таких и вырастают преступники.

У коновязи колдун увидел лошадей, а на углу – воз с поклажей. Развалившись поверх нее, сидел невысокий человек при шляпе, с мечом на поясе и увлеченно терзал огромный кусок хлеба со свининой.

«Один из воров, что Фрай нанял, – догадался Кромб. – Совсем совесть потерял – честным людям заработать не дает».

– Здра-а-авствуй, до-о-обрый человек! – загнусавил Кромб, стараясь хромать заметнее.

– Иди своей дорогой, – пробубнил с воза охранник.

– А что, добрый человек, нет ли у тебя корочки какой? Я прошел сорок миль и ни зернышка во рту не держал…

– А не отойдешь, еще и пинка получишь, – спокойно ответил сторож.

«Думай, Кромб, думай, надо что-то делать!» – подгонял себя колдун, но сил было слишком мало, и мысли в голову как-то не шли. Все его последние планы потерпели неудачу, несмотря на отсутствие сильного соперника Дюрана и еще более страшного – Маноло. Никого, кто мог бы помешать, и вот незадача – ничего не получалось. А Фраю, хоть он и был без своей команды, удавалось уходить из всех расставленных Кромбом сетей.

– Ну ты чего, плохо понял?

Малорослый вор спустился с воза и вразвалочку двинулся к непонятливому бродяге.

«Убью», – подумал Кромб. На это сил у него бы хватило, ведь человек шел к нему сам.

Неожиданно дверь трактира распахнулась и на пороге появился сам Фрай.

– Эй, стража, иди поешь, да поедем – время дорого!

Кромб крутнулся волчком и поспешил прочь, стыдно было признаться, но он боялся этого человека. Боялся!

«Ничего, ничего, я вас попозже встречу. Мы еще поквитаемся, я даже знаю где!»

Теперь уже Кромб точно знал, что без помощника, с которым придется делиться добычей, ему не обойтись.

«Пойду к яме», – решил он и, словно споткнувшись, кувыркнулся по дороге, взметнул песок и исчез, будто его и не было.

– С кем это ты трепался? – спросил Каспар.

– Бродяга какой-то привязчивый, я ему уже хотел в лоб дать, да ты появился.

– А где он теперь?

Но Рыпа уже не слышал, скрывшись за дверями трактира. Каспар огляделся: спрятаться здесь было негде, а бродягу он видел только что. Значит, это Кромб, он не отстает и будет ждать удобного случая для нападения. Каспар вздохнул, хорошего послеобеденного настроения как не бывало.

Стали выходить остальные бойцы и с ними трактирщик. Он уже получил расчет, однако счел своим долгом выйти и проводить выгодных посетителей.

– С обратной дороги добро пожаловать снова к нам, – кланяясь сказал он.

– Непременно, – пообещал Каспар.

– Да, похлебка твоя хороша, – согласился Свинчатка.

Они с Красавчикам стали отвязывать лошадей, Лакоб осматривал копыта ломовой лошадки. Ему показалось, что в дороге она хромала.

– Много ли впереди деревень? – спросил Каспар.

– Нет совсем, хутора только. Но милях в двенадцати имеется большое поселение – с частоколом. Там можете заночевать. Постоялого двора нет, но чекмесы примут на постой за пару медяшек.

– Чекмесы? – не понял Каспар.

– Это народность, что здесь живет. Они расселились до самого вердийского края.

– Понятно.

Вышел Рыпа. Громко рыгнув, он погладил брюхо и направился к своему мардиганцу. Слизень с осторожностью забрался на телегу. Он переел, и рана снова разболелась.

Наконец колонна тронулась, трактирщик помахал рукой.

– Далеко ли ехать будем, хозяин? – поинтересовался Свинчатка.

– Думаю, до захода в деревню прибудем, там переночуем.

– Тут не дорога, а одни только удовольствия, – заметил Рыпа. – Еще бы девок подавали, я бы всю жизнь к окияну ездил.

Мардиганцы шагали бодро, ломовая перестала хромать. Дорога была хорошо наезженной, и скоро стали попадаться обозы с рыбой. Судя по тому, что охраны с ними не было, разбойников на дороге не водилось.

– Спокойно идут, знать, вокруг тихо, – заметил Рыпа. Каспар кивнул.

К тому времени как солнце стало поглядывать на запад, впереди показался отряд. Даже издали Каспар понял – военные. Они шли рысью, человек двадцать, одни верховые, хорошо вооружены и обмундированы. Когда поравнялись, ехавший первым лейтенант дал отмашку, и отряд перешел на шаг. Лейтенант поехал навстречу Каспару, тот свернул к нему и первым поздоровался:

– Доброго вечера, господин лейтенант!

– И вам того же, – ответил тот приветливо, лицо офицера было усталым. – Я вижу, не местные едут, решил предупредить…

– О чем, господин лейтенант?

– В тридцати милях отсюда неспокойно, вердийские лазутчики воду мутят, чекмесов на бунт подбивают. Всех честных подданных его величества режут и на воротах развешивают.

– Так это вердийцы или чекмесы?

– Все вместе, – отмахнулся лейтенант.

Мимо шагом проезжал его отряд, седла последних четырех мардиганцев, привязанных друг за другом, пустовали. Их хозяева, замотанные в рогожу, были подвязаны сбоку.

– Это только те, кого успели подобрать, еще пятеро остались на дороге. Ну будьте осторожны, удачи!

– И вам удачи, лейтенант!

Каспара догнал Рыпа:

– Что он сказал, хозяин?

– Сказал, что на дороге неспокойно.

– Ну нам-то не привыкать.

– Я тоже так подумал, – ответил Каспар и улыбнулся. Отряд не останавливаясь двинулся дальше, до захода солнца следовало добраться до деревни.

Глава 60

За полчаса до заката справа от дороги показалась деревня. Как и предупреждал трактирщик, она была окружена старым, покосившимся частоколом, однако ворота стояли обыкновенные – дощатые, одного хорошего натиска плечом хватило бы, чтобы сломать их безо всякого тарана. Отряд подъехал к воротам в тот момент, когда широкоплечий чекмес с топором за поясом собирался их закрывать. Услышав стук копыт, он оглянулся и в страхе попятился.

– Здорово, земляк! – приветствовал его Каспар.

– Здрасти, господа из Харнлона.

– Мы не из Харнлона, мы из Ливена, – поправил его Каспар, полагая, что к Ливену отношение местных жителей должно быть не таким враждебным, как к королевской столице.

– Одно слово – королевские слуги, – пожал плечами чекмес и оглянулся назад, на пустынную улицу деревни. – А старосты нету, ушел за рыбой в Тыкерью.

– Нам староста не нужен, нам бы на постой – до завтра, мы заплатим.

– А скока? – заинтересовался часовой.

– Да по крейцеру за человека, а нас здесь шестеро.

– Ладно, айда за мной, к себе провожу, – сказал мужик и засеменил по улице, сразу позабыв про ворота.

– Эй, а ворота-то? – напомнил ему Каспар.

– Ай! – отмахнулся чекмес. – Кому они надо?

Почуяв чужих, во дворах за высокими заборами залаяли собаки. На улицу стали выглядывать местные жители. Настороженно разглядывая чужаков, они о чем-то спрашивали часового, тот быстро им отвечал. Селяне захлопывали калитки, возвращаясь в дома.

Улица оказалось короткой и неожиданно вывела на небольшую площадь. Чекмес свернул правее и, миновав площадь, подвел отряд к своему дому. Там он вошел через калитку во двор и скоро распахнул основательные, сколоченные из толстых досок ворота.

Двор оказался просторным, а дом довольно большим – в два этажа, да еще с пристройкой. При свете уходящего дня Каспар отметил, что строение сложено из саманных кирпичей.

– Коней сюда ведите, тут им хорошо будет, – распоряжался мужик.

– У тебя овес есть? – спросил Каспар.

– Нету. Никогда нету. Мы сеном кормим.

– Ну ладно, овес у нас свой, а вода есть?

– Вода есть, – кивнул мужик, поправляя меховой шлем.

– Вот ему покажешь. – Каспар указал на Лакоба. – Он лошадей напоит.

– Покажу, – согласился мужик и уставился на Каспара, в котором сразу признал старшего.

– Вот, держи, – сказал тот, правильно поняв чекмеса.

Мужик взвесил монетки на руке и бережно ссыпал в кожаный кисет.

– Пойдем дальше покажу… – сказал он и направился к пристройке.

Каспар с Рыпой пошли за ним.

– Зимой здесь скотина живет, – пояснил мужик, распахивая дверь просторного, разгороженного деревянными перегородками помещения. – Сейчас, однако, совсем пусто.

Каспар вошел, огляделся. Деревянные полы были выскоблены добела, в воздухе стоял едва заметный запах овечьей шерсти – но не более того.

– Хорошо, нам здесь нравится. Подстелить что-нибудь найдется?

– Подстелить найдется, – кивнул мужик и, пройдя в глубь помещения, указал в угол, на кучу свежей соломы.

Решив, что все уже разъяснил, мужик направился к двери, но затем снова вернулся к Каспару.

– Это, слышь – дочек моих не трогайте, малые еще…

– А жену? – нагло осведомился Рыпа.

Чекмес задумался, почесал под шапкой и сказал:

– Не, ее тоже не трогайте, она баба спокойная, ничего такого не любит.

Лошадей распрягли и поставили в конюшню, Лакоб их напоил и покормил овсом из отрядного запаса. Чекмес вернулся и принес в пристройку масляный светильник, а потом ушел охранять ворота.

– Лакоб, после ужина останься с лошадьми, – сказал Каспар. – Заночуешь на телеге.

– Хорошо, ваша милость, – согласился тот, понимая, что на новом месте требуется быть настороже.

Жира в плошке было совсем мало – хозяин на гостях экономил, поэтому есть пришлось в темноте. После плотного ужина все разлеглись на постеленной соломе, бойцы отряда начинали привыкать к комфортным условиям. Как и на постоялом дворе, дверь подперли мечом, так что дежурить никому не требовалось.

Глава 61

Ярдах в двадцати от дома, где остановились на ночлег Каспар и бойцы его отряда, находился частокол, а за ним – ярдах в шестидесяти на северо-восток – начинался редкий лес. Слабые болезненные деревья едва вырастали до десяти футов – сказывался суровый северный климат, но огромный в четыре обхвата дуб, что знал лучшие времена, возвышался над потускневшим осенним лесом и являлся хорошим ориентиром для всякого прохожего.

Чекмесы в этот лес не ходили, случалось, там пропадали люди. Мессир Кромб знал о нехороших слухах, однако это его не пугало – причина таинственных исчезновений была ему известна. Возле старого дуба с незапамятных времен оставалась открытой одна из ям, соединявших этом мир с мирами мрака и холода. Природа верхнего мира, как могла, закрывалась от нижних миров, и со временем яма затянулась переплетенными корнями, покрылась слоем перегноя, на котором росла трава. Однако под живой тонкой крышкой оставалась все та же черная и холодная, жаждущая новых жертв бездна.

Кромб остановился на краю леса и окинул взглядом темневшие крыши домов. Пошевелив своим крысиным носом, он без труда определил не только дом, но и ту пристройку, где находилась намеченная им добыча.

Несколько десятков шагов по редколесью, и Кромб коснулся шершавой коры векового дуба. Он осторожно обошел дерево вокруг, выбрал нужное направление и сделал еще пять шагов.

Вот и открытое пространство полянки-западни, еще шаг – и бесконечный полет в холодную тьму. Сколько несчастных пропало здесь? А внизу под ямой – Кромб это знал – возле «хлебного» места паслись обитавшие в нижних мирах существа, пища из верхнего там очень ценилась.

Кромб опустился на корточки и тонким, словно веретено, пальцем проколол слой перегноя. Из отверстия пахнуло холодом и серой. Кромб вздрогнул, совсем недавно он дышал этой вонью и не надеялся выбраться наверх, но теперь имел возможность снисходительно смотреть сверху вниз.

– Эй! – негромко крикнул Кромб, эхо заметалось от стены к стене. Спустя несколько мгновений послышалось тяжелое уханье – существа, ждавшие внизу, боролись за право получить еду.

– Эй, кто там, абанофос, риктифаг?

– Буввв… Буввв… – донеслось снизу.

«Ага, риктифаги бьются», – догадался Кромб. Это был не лучший вариант, но вызывать демонов по собственному желанию Кромб пока не мог – он не располагал нужными силами, не владел концами «серебряных нитей», позволявших управлять разрушительной силой обитателей нижних миров. Ничего это у него не было, зато оставались знания, хитрость и опыт.

– Риктифаг, поднимись, но не до самого верха! – позвал Кромб. Призыв сверху мог открыть демону дорогу в мир людей, но собственных сил для этого существам нижнего мира не хватало.

Содрогнулась земля, приподнялась пузырем закрывавшая яму «крышка». Риктифаг завис в нескольких футах ниже нее, Кромб чувствовал его зловонное дыхание.

– Слушай меня внимательно! – Кромб старался говорить твердо, чтобы получить над демоном полную власть.

– Угыххх… Двуффф… – выдохнул риктифаг. Он чувствовал присутствие еды, до которой пока не мог добраться, и это приводило его в бешенство.

– Сейчас я позволю тебе войти в этот мир, но ты не станешь набрасываться на меня!

– Почему-у-у?! Я есть хочу! – пророкотал демон и ударил лапой по стене ямы. Вниз с грохотом полетели куски породы.

– Потому что я покажу тебе место, где еды больше, понял?

– Не понял, – признался риктифаг и жалобно, совсем по-собачьи тявкнул.

– Меня сейчас жрать нельзя!

– Почему?

– Потому, что тебе нужно много еды, ты согласен?

– Я согласен, я есть хочу!

Демон снова заколотился о каменную стену, снизу – с самого дна, стали подавать голоса его сородичи.

– Значит, ты не должен есть меня, пока я не покажу тебе много еды!

– А потом я тебя съем?

– Да! Потом ты меня съешь, и даже два раза! – выкрикнул разозленный Кромб.

В яме воцарилась тишина, затем озадаченный риктифаг произнес:

– Как это?

– Потом объясню. Итак, ты готов следовать туда, куда я укажу?

– Зачем?

– Там много еды! Люди, тепленькие люди, понимаешь?

– Да! Скорее, голод пожирает мои ноги!

– Хорошо, поднимайся и слушай меня! – крикнул Кромб и отскочил в сторону.

Куски торфа и обрывки корней взлетели в темное небо, черная масса риктифага ступила на землю, по шкуре демона забегали синие искры – сила верхнего мира пыталась раздавить чужака и отправить его обратно, но пока демон сопротивлялся этому.

Кромб успел разглядеть овальное тело риктифага с торчавшими по бокам короткими верхними лапами и более мощными, но совсем не подходящими для верхнего мира нижними конечностями. Там, внизу, он был проворен и мог преследовать призрачные тени, но здесь едва передвигался. Кромб видел, что пришелец долго не протянет, его следовало немедленно пускать в бой.

План был прост: направить этот зловонный таран прямо на пристройку дома, сказав, что за ней прячется толпа людей. Демон разнесет пристройку, ранит Фрая, и тогда подоспеет Кромб, чтобы взять то, что давно уже считал своим, – жизнь и удачу старого наемника.

Риктифаг встрепенулся и бросился на Кромба, но тот ожидал подобного поведения. Он отскочил в сторону, и чудовище врезалось в вековой дуб. С голых веток полетели уцелевшие желуди, один больно щелкнул Кромба по носу.

– Ну что, дальше дурачиться будешь или показать тебе, где много еды?

Демон дернулся еще раз, затрещал искрами и, наконец, покорился:

– Покажи, где много еды.

– Идем, нужно выйти из леса, – сказал Кромб и, чтобы не подвергать риктифага соблазну, исчез и вновь появился уже на опушке леса.

Ломая деревья и оставляя на ветках клочки обоженной воздухом шкуры, риктифаг вырвался из леса и снова направился к Кромбу, но тот ослепил его пущенным из пальца желтым лучом, а затем им же начертил на пристройке магическую литеру «S».

– Ты видишь это, ур-род?

– Я не урод! – возразил риктифаг. – Я красивый!

– Хорошо, красавец, вот за этой пристройкой прямо на улице спят люди. Теплые, аппетитные. Примерно десять дюжин – пойди и сожри их!

Демон утробно зарычал и, качнувшись, начал разгоняться. Под его ногами задрожала земля, а шкура стала заниматься синим пламенем.

– Только бы добежал, только бы добежал… – говорил себе Кромб, зачарованно следя за подпрыгивающей в темноте светящейся горой.

Наконец раздался треск частокола, заграждение не задержало риктифага ни на мгновение.

– Давай, котик, давай! – подбадривал его Кромб. – Еще чуть-чуть и…

Раздался новый удар, полетели обломки пристройки.

– Вперед, Кромб, получи свою долю! – скомандовал себе колдун и помчался к развалинам.

Глава 62

В большом сенном сарае, принадлежавшем уехавшему за рыбой старосте, собрались почти все хозяева подворий и еще несколько хуторян, оповещенных о сходке заранее. Речь держал приезжий вердиец, называвший себя «посланцем ордио-ингорской» нации. Поскольку вердийский и чекмесский языки сильно различались, общаться на сходке приходилось на ярити.

– Братья, сколько можно терпеть издевательства пришлых чужаков и их харнлонских королей, искореняющих наши обычаи и законы? Попирающих своими грязными сапогами нашу ордио-ингорскую землю, обирающих нас, унижающих наши языки, навязывая нам грубый и непонятный язык бандитов – ярити!

– Эт правильна! Правильна! – выкрикивали мужики, соглашаясь с приезжим.

– Пришло время скинуть с себя непосильное ярмо рембуржцев и решительно сказать им: оккупанты – вон!

– Правильно, это самое! Пора, однако! – поддерживал сход глашатая свободы.

– Предлагаю всем вам вступать в освободительное ордио-ингорское войско!

– А для чего это, ваша милость? – спросил один из хуторян.

– Как для чего, дорогой брат? Мы станем воевать с солдатами короля и всеми рембуржцами, говорящими на омерзительном ярити!

– С солдатами трудно воевать, однако, – заметили из другого угла. – У них оружие…

– У вас тоже будет оружие. Давайте организуем войско, и тогда из Тыкерьи нам пришлют оружие! Или отобьем его у королевских солдат!

Мужики притихли; хотя урожай уже собрали и делать было нечего, воевать им не особенно хотелось.

– Это еще не все, – продолжил приезжий, зная натуру чекмесов. – Вы сможете грабить любого рембуржца, забирать его деньги и имущество!

– Это что же, прямо на дороге, как разбойники? – удивился кто-то.

– Конечно! Они же оккупанты, и все их имущество ранее было отобрано у вас, а теперь вы сможете его возвратить себе!

В сарае воцарилась тишина, колыхавшееся от дыхания людей пламя светильника отбрасывало на стены неясные тени. Приезжий уже знал, что он выиграл, этот довод сработал в других поселениях, и теперь там действовали отряды бунтовщиков, вступавшие в схватки с королевскими гарнизонами.

– Это нам подходит, однако! Это дело хорошее! – тонким голосом произнес невысокий чекмес. Поправив меховую шапку, он поднялся и уже тише добавил: – А тут, эта… оккупанты есть. Зарсоля шестерых на постой взял. У них и лошади, и товару много, и оружие имеется…

Мужики стали переглядываться, дело выглядело верным. Их здесь набиралось почти двадцать человек, они были уверены в легкой победе.

– Правильно, я сам поведу вас! – воскликнул приезжий вердиец и выхватил из-под овчинного полушубка короткий меч.

– Вперед, ордио-ингорцы! Покажем, кто в наших землях хозяин!

Шумная толпа враз одичавших чекмесов вывалила из сарая и разбежалась по деревне в поисках какого-нибудь оружия. Скоро все они собрались на площади напротив дома Зарсоли, не сообщив об этом самому хозяину.

– Я видел, ваша милость, он их в пристройке разместил, от девок своих подальше! – тут же сообщил один из мужиков, вооруженный топором.

– Тихо… Они могут нас услышать, – предупредил вердиец, беря командование на себя. – Двигайтесь тише и не толкайтесь, сейчас мы посчитаемся с этими оккупантами.

Глава 63

Внезапная дрожь земли заставила Каспара приоткрыть глаза и прислушаться. Дощатый пол под ним мелко подрагивал, затем где-то за домом раздался треск, Каспар схватил меч и перекатился от стены на середину помещения. Он хотел предупредить своих об опасности, однако его голос был заглушён страшным ударом, заставившим содрогнуться всю постройку. Полыхнуло синее пламя, посыпались обломки глиняных кирпичей, и внешняя стена пристройки исчезла.

Каспар выскочил во двор и по битым кирпичам побежал к воротам, но неожиданно на кого-то наступил – это были присыпанные глиной люди, и они были живы.

– Кто ты такой? – строго спросил Каспар, приставляя меч к чьей-то запыленной физиономии.

– Не убивайте, хозяин! – жалобно завыл вердиец, решив, что коварные рембуржцы подстроили ему магическую ловушку.

– Не убивай, хозяин! – завыли и зашевелились остальные, протягивая к нему руки.

– Да здравствует его величество Ордос Рембург Четвертый! – закричал вердиец. – Да здравствует наш мудрый король!

– Да здравствует наш мудрый король! – нестройно подхватили остальные заговорщики.

Спотыкаясь о кирпичи и ругаясь, к Каспару подбежал Рыпа:

– Что случилось, хозяин?

Ответить Каспар не успел – раздался дикий, утробный вой, и с другого конца площади, разваливая по ходу дома, к ним двинулась горящая синими пламенем гора.

Загремели, затряслись под ударами копыт ворота конюшни, было слышно, как кричит Лакоб, пытаясь утихомирить перепуганных лошадей.

– Мамочки мои, демоны! – закричал кто-то из местных и тут же перешел на чекмесский язык.

Каспар и Рыпа, выбежавшие наружу Красавчик и Слизень пораженно взирали на воющую огненную гору. Уже была видна вся туша горящего монстра и его слабеющие ноги. Чувствуя, что вязнет в земле, как в болоте, монстр взвыл еще громче и жалобнее, его огромное тело стало погружаться в разверзающуюся твердь, жалкие попытки монстра зацепиться за края ямы не помогали. Еще мгновение – и демон целиком провалился сквозь землю, и ее края сошлись над ним, заглушая тоскливый вой.

Пару минут Каспар и его бойцы стояли молча, а перепуганные бунтовщики продолжали тихо лежать среди обломков, затем где-то заголосила баба и залаяли осмелевшие собаки.

На площадь стали выбегать люди, кто нес с собой фонарь, кто факел.

– Свинчатку ищите! – приказал Каспар и поспешил к конюшне, чтобы проверить, как там Лакоб и лошади.

Прибежал хозяин дома, он бросился к дверям, ему навстречу выскочили рыдающие жена и дочери. Они что-то залопотали наперебой, указывая на Каспара и его бойцов, наверное, перекладывали вину за случившееся на них.

– Лакоб, ты жив?

– Жив, ваша милость, только телегой малость придавило!

– Эй, человек, ты зачем это сделал, а? Человек! – Чекмес гневно потрясал кулаками, кивая в сторону обрушенной постройки. – Я тебя пустил как хорошего, а ты зачем это сделал, а? Зачем сломал?

Следом за хозяином дома к Каспару подступили его жена и дочери, с площади двинулась толпа собравшихся селян, к ним примкнули те, кто собирался бунтовать и грабить «оккупантов». И хотя многие собственными глазами видели «огненную гору» и то, как она снесла несколько домов, а потом провалилась под землю, они были готовы обвинить во всем проезжих рембуржцев.

Каспар не понимал языка, но не сомневался, что за всех, кого задавил прорвавшийся из нижних миров демон, эти люди попытаются спросить с него и его отряда.

– Зачем сделал? Зачем? – продолжал орать чекмес. и его стали поддерживать земляки.

Дверь конюшни распахнулась, и показался Лакоб.

– Лошади целы? – спросил Каспар первым делом.

– Целы, ваша милость!

– Слизень, арбалеты готовь! Свинчатку нашли?

– Здесь он, хозяин, ему малость ногу зашибло!

– Рыпа, Красавчик – на коней!

Продолжая кричать, чекмес схватил Каспара за локоть и в следующее мгновение получил сильный удар в лицо. Жена и дочери, взвизгнув, подхватили упавшего кулем хозяина и поволокли по глиняным обломкам к крыльцу. Толпа за воротами загудела.

– Скорее, скорее! – подгонял своих Каспар.

Свинчатке помогли подняться в седло, и тот держался в нем довольно крепко. По команде Каспара Рыпа выдернул засов и бегом вернулся к своей лошади, оставалось лишь толкнуть ворота, чтобы оказаться лицом к лицу с обозленными чекмесами.

– Пошли! Рыпа и Красавчик – прикрывайте воз! Вперед!

Каспар ударил ногой в ворота, и они распахнулись, собравшаяся толпа нехотя подалась назад, пришлось двинуть на них конем, чтобы они освободили проезд.

– Убирайтесь прочь, оккупанты! – закричал кто-то на ярити.

В морду лошади попытались сунуть факелом, но Каспар быстрым выпадом ударил нападавшего плашмя мечом и перехватил факел.

Мимо прогрохотал воз.

– Поехали, хозяин! – прокричал Рыпа.

Каспар помедлил еще мгновение и, развернув коня, поскакал прочь. Ему вслед полетели камни и палки, бросавшие ориентировались на факел, но избавляться от него Каспар не спешил.

Наперерез уходящему отряду выскочили несколько человек с топорами, Каспар дал коню шпоры, чтобы отрезать нападавших от медленного воза. Заметив всадника, двое подняли рогатины. Швырнув в них факелом, Каспар заставил противника дрогнуть, а затем достал самого рослого мечом – шутки кончились. Второго он сшиб ногой, остальные спрятались за заборами.

До ворот оставалось совсем немного, на фоне светлевшего на западе неба были видны острые верхушки кольев, но чекмесы не собирались упускать добычу, ведь они уже поделили коней и амуницию оккупантов.

Обгоняя отряд, к воротам выбежали еще пять человек с факелами и длинными оглоблями. Несколько других поспешили навстречу Каспару – они понимали, что, покончив с ним, можно разбить весь отряд.

Из темноты выскочил человек, Каспар на звук отбил мечом удар дубиной. Второй удар достался мардиганцу, конь от неожиданности взбрыкнул, Каспар вцепился в поводья, и в этот момент одна из оглоблей пришлась на его раненый бок.

Боль была такая, что едва не отнялись ноги, но Каспар привстал в стременах и, превозмогая немочь, сумел легко ранить двоих, бить сильнее он опасался, боясь выронить меч. Испуганный мардиганец закрутился на месте, дело принимало скверный оборот.

Каспар услышал, как загремели ворота, это означало, что Красавчик справился с засовом. Между тем его окружила уже дюжина чекмесов, они совали в морду лошади факелы и старались выбить седока из седла.

Раздался звонкий щелчок, и прилетевший болт попал в одного из чекмесов; схватившись за торчащий из груди хвостовик, он упал на землю. Других это напугало, они подались в сторону, и Каспар пришпорил мардиганца, заставив его снести нескольких чекмесов и в три прыжка выйти из окружения.

У ворот их дожидались Свинчатка с факелом и Слизень с арбалетом. Воз и Рыпа с Красавчиком были уже за пределами деревни.

Погони не было, чекмесы получили сполна и на преследование пока не решались. Проехав с четверть мили рысью, отряд поехал медленнее.

– Молодец, Слизень, мы можем тобой гордиться, – сказал Каспар.

– Спасибо, хозяин, – улыбнулся вор. – У меня хороший учитель.

– Как твоя рана?

– Побаливает, но стрелять не мешает.

– Молодец… – еще раз сказал Каспар и почувствовал, что теряет сознание. Огонь факела, что держал в руке Свинчатка, стал расплываться, последнее, что он услышал, был голос Слизня:

– Держи его, он падает!

Глава 64

Очнулся Каспар перед самым рассветом. Телега подпрыгивала на неровностях, воздух был студеный, рядом, завернувшись в одеяла, спал Слизень.

Каспар сел и огляделся. В синеватой мгле угадывались холмы и редко разбросанные низкорослые ели.

– О, очнулся, ваша милость! – обрадовался Лакоб.

– А ты меня вроде перевязывал? Как будто повязка иначе сидит.

– Пришлось перевязать, крови было много… – Лакоб вздохнул и отвернулся, чтобы не рассказывать о том, что он думает о состоянии Каспара.

Тот это понял и спрашивать не стал. Может быть, все еще обойдется? А если не обойдется… тоже говорить не о чем.

Неожиданно Лакоб натянул вожжи, и воз остановился. Ехавшие во главе колонны Свинчатка, Красавчик и Рыпа о чем-то совещались и, привставая в стременах, силились разглядеть что-то впереди.

– Что там? – спросил Каспар, отвязывая от телеги повод своей лошади.

– Кажись войско, хозяин… – изменившимся голосом произнес Рыпа.

Стараясь не беспокоить рану, Каспар взобрался в седло, передвинул на поясе меч и подъехал к остановившимся всадникам.

Рассвет еще только занимался, а потому разглядеть что-то на дороге было невозможно, зато шум двигающегося войска – со скрипом телег, звоном оружия и доспехов – разносился далеко.

– Ну что? – озабоченно спросил Красавчик. Он наделся, что Каспар успокоит его, скажет, мол, это свои, солдаты короля, но тому было известно о бунтах, охвативших приграничные районы королевства.

– Направо, в холмы! – приказал Каспар, и Лакоб стал разворачивать телегу.

Вскоре они уже ехали на восток по пожухлой короткой травке, Каспар несколько раз оборачивался и вглядывался в предутренние сумерки, опасаясь погони. Но скоро все успокоились и поехали медленнее. Требовалось найти какое-то место для отдыха, чтобы отсидеться.

– Хозяин, а чего там в деревне-то было? – спросил вдруг Рыпа. – Мы, по темности своей, не разобрались. И так прикидывали, и эдак, получается – колдовство какое-то.

– Лакоба расспросами замучили, – подтвердил Свинчатка. – Но он не говорит…

– Тут и говорить нечего, – угрюмо ответил Лакоб. – Против нас была злая сила. Погубить нас хотели, но не получилось.

Каспар вздохнул. Рассказывать о долгой войне то с Дюраном, то с Кромбом, то с обоими сразу он не собирался. В этом походе и так хватало приключений, и пугать людей сверх всякой меры не следовало.

– Что я могу сказать? Места здесь дивные, неизведанные, может, у них так обыкновенно бывает по осени. – Каспар развел руками. – Ведь были же и у нас в окрестностях «озерные люди». Не один десяток лет народ под воду таскали, потом все повымерли. Может, и здесь так.

Начало светать, отряд выехал на возвышенность, и Рыпа, как самый зоркий, заметил каменное строение, окруженное небольшой рощицей.

– Ветер на нас, а дыма нет, – сказал Каспар, потянув носом. – Наверное, руины. Поехали посмотрим, может, там пока укроемся.

Он оказался прав, это действительно были руины какого-то старого загородного имения, неизвестно кому принадлежавшего и неизвестно когда покинутого. При ближайшем рассмотрении оказалось, что постройки неплохо сохранились, там, где были сводчатые потолки, можно было жить даже сейчас, а вот деревянные стропила на хозяйственных пристройках и амбарах, разумеется, давно сгнили. Кое-где были видны следы мародеров – стены пытались разобрать на кирпичи. Но разрушителей постигла неудача, поскольку камни, из которых были сложены стены, скреплялись не раствором, а хитрыми выточенными в них соединениями.

Вокруг руин росли фруктовые деревья, их короткие скрученные от неподходящего климата стволы, казалось, страдали от боли, однако на пожухлой траве валялось несколько сморщенных слив и крохотных яблок – деревья плодоносили.

Посланный на разведку Рыпа вскоре вернулся:

– Все чисто, хозяин, даже следов никаких нет – давно людей не было.

– Хорошо, тогда давайте воспользуемся этим случаем. Нужно уйти с открытого места, пока здесь не появились бунтовщики.

– Какие бунтовщики? – сразу спросил Красавчик.

– То войско, что мы почти разглядели.

– А против кого же они бунтуют? – удивился Свинчатка.

– Против короля.

– Против короля?! – удивленно переспросил он. – Да разве можно против короля-то? У него же силы немерено!

Подъездные дороги к заброшенным постройкам были вымощены камнем, положенным так плотно, что сквозь него за многие годы не смогла пробиться никакая поросль. Проехав под аркой, отряд оказался на просторном мощеном дворе. Возле высокого крыльца стояли старомодные коновязи в виде каменного бруса с отверстиями. Посреди двора находился круглый бассейн, служивший прежде чашей для фонтана, теперь он высох.

– Ну и как вам? – спросил Каспар, осматриваясь.

– Хорошее место! – похвалил Слизень, а Лакоб только покачал головой и слез с воза.

– Рыпа, посмотри, нет ли в саду воды, – сказал Каспар.

– Ага, сейчас.

Придерживая меч, Рыпа убежал за постройки.

– А ты, Свинчатка, помоги внести наверх этот ящик. Вещь недешевая, пусть возле меня побудет, так спокойнее.

– А чего ты его в Харнлоне не продал? – спросил Красавчик, с интересом поглядывая на ящик.

– В Тыкерье мне за него больше дадут.

– Есть пруд небольшой! – крикнул Рыпа, возвращаясь.

– Возьми кожаный мешок и напои лошадей, но много не давай, нам еще ехать!

– Я прослежу, – сказал Лакоб.

Красавчик, Каспар и Свинчатка поднялись на крыльцо и вошли в дом, огляделись и стали подниматься по сохранившейся каменной лестнице. В руинах было тихо, Каспар вспомнил, что не заметил здесь ни одной птицы. Впрочем, может, все дело в климате? Неизвестно, живут ли здесь птицы вообще?

На втором этаже оказалось несколько просторных залов. Никаких признаков мебели, ее истлевших обломков или битых черепков не нашлось, в высокие стрельчатые окна беспрепятственно проникал холодный воздух и солнечный свет.

– Как будто тут прибрались перед нашим приходом, – заметил Слизень.

Каспар ничего не ответил, но у него было такое ощущение, будто кто-то выглянет сейчас из соседнего зала.

Сложив у стены уцелевшие рваные одеяла и отцепив мечи, бойцы стали располагаться для отдыха, с облегчением вытягивая натруженные ноги.

Пришел Рыпа. Он принес большой бочонок со свининой, черствый хлеб и воду, что набрал в мехи из найденного пруда.

– Лакоб остался караулить – на воз завалился, – сообщил он. – Надо будет ему потом пожрать вынести.

– Вынесем, – сказал Каспар.

Глава 65

Следы от колес отчетливыми канавками вели в сторону от дороги, их можно было разглядеть прямо из седла. Они то вбирались на холмы, то спускались в долины, петляли между ямок-промоин и тянулись дальше, сопровождаемые цепочками следов от лошадиных копыт.

Иппон подпрыгивал в седле и все не успокаивался, это он настоял на организации погони за оккупантами. Вместе с несколькими мужиками-чекмесами он остановил колонну бунтовщиков, состоявшую из чекмесов, собравшихся пограбить на дороге, и тех, кто их поддерживал, – вердийских егерей и тардийских лаксманов.

Коротко рассказав, как его обидели шестеро оккупантов, Иппон потребовал дать ему отряд для их преследования.

– Они не могли далеко уйти!

– Но мы их не видели, – возразил ему предводитель войска.

– Значит, они где-то свернули в холмы, по-другому и быть не может!

В конце концов предводитель согласился с доводами вердийца, и теперь тридцать всадников спешили по оставленным беглецами следам.

В отряде было четверо тардийских лаксманов, которые переоделись в мундиры королевских гвардейцев, погибших при недавнем столкновении с бунтовщиками. Это помогало при внезапных нападениях на небольшие королевские гарнизоны – переодетые лаксманы первыми снимали часовых, освобождая дорогу для войска бунтовщиков.

С лаксманами соперничали вердийские егеря; переодевшись в крестьянскую одежду, они ходили по селам и городам, примечая, где и сколько находится королевских солдат. Добываемые ими сведения помогали бунтовщикам избегать столкновений с большими гарнизонами.

Скакавший первым сотник-тардиец поднял руку, остальные натянули поводья.

– Что там? – спросил непоседливый Иппон.

– Дом-в-тени, – ответил тардиец. Он хорошо знал эту местность.

– Что за «дом в тени»?

– А вон, – указал сотник плетью.

Стали подъезжать остальные.

– Дом-в-тени! Дом-в-тени снова появился! – заговорили чекмесы, переходя от волнения на свой, непонятный тардийцам и вердийцам язык.

– Этот дом то появляется, то исчезает, – пояснил сотник. – Если кто-то решится войти в него, он может пропасть вместе с домом.

– Но следы-то ведут туда? – не сдавался Иппон.

– Боюсь, что да.

– Ну так поехали, чего же мы ждем?

– Тебе так важно отрубить им головы, что ты рискнешь собственной? – спросил сотник.

– Тебе не понять, они заставили меня кричать «да здравствует наш справедливый король»!

От удивления брови сотника поползли на лоб, он сдвинул назад шлем и спросил:

– Как же им это удалось?

– С ними было какое-то колдовство – демон, разбрасывающий синее пламя и разрушающий дома!

– Демон? – не поверил сотник. – Ну ладно, поехали.

И он пустил лошадь по склону, за ним поскакали остальные; предвкушая дележ богатой добычи, чекмесы от нетерпения стали кричать «йоу!».

Глава 66

Каспар стоял у окна и смотрел на холмы. Где-то там, на севере находился город Тыкерья. При создавшейся ситуации заходить в столицу вердийцев было нельзя, следовало двигаться к океану в обход города, а там находить общий язык с местными жителями. По своему опыту Каспар знал, что из таких бесед удается узнать важные сведения, помогающие найти артефакты и унести ноги.

Сзади послышался шорох, Каспар обернулся – женщина в длинном, ниспадающем складками красном платье зажигала лучиной смолу в серебряной курильнице. Задув огонь, она поставила курильницу на каминную доску и позвала кого-то, возможно, ребенка. Слов Каспар не разобрал, язык был незнакомый.

Послышался топот пары маленьких ножек, и в зал вбежал мальчик лет пяти. Он принес книгу, слишком тяжелую для него. Женщина взяла ее из маленьких ручек и, погладив малыша по голове, что-то сказала, указав пальцем на обложку. Мальчик кивнул, женщина засмеялась, взяла малыша за руку и вывела в соседний зал.

Каспар огляделся. Уж не сошел ли он с ума? Или это сон?

Под его ногами был уже не каменный пол, а натертая воском инкрустация из сотен подобранных по рисунку небольших дощечек. Желтая сосна, вербенник, дуб… сделать такую работу стоило немалого труда.

Стены зала были затянуты светлой тканью с рисунком из золотистых цветов. Каспару пришлось повидать много тканей, но такой он не встречал.

Резная, украшенная фигурками зверей мебель, расписанный эмалью сводчатый потолок – возможно ли такое яркое видение? Каспар потянул носом и почувствовал запах благовоний, посмотрел на свою руку, потрогал ее другой рукой – да, он все чувствовал.

Из соседнего зала доносились голоса, судя по всему, женщина читала мальчику, а он прерывал ее, задавая вопросы.

Каспар медленно двинулся к арке, чтобы заглянуть туда, где должны были находиться его бойцы и где по непонятным причинам теперь оказались женщина и ребенок.

Его шпоры зазвенели, голоса в соседнем зале замолкли. Каспар сделал еще несколько шагов, выглянул в арку и нос к носу столкнулся с женщиной. Увидев незнакомца, она закричала от страха и, вторя ей, закричал напуганный ребенок. Каспар отшатнулся и в следующее мгновение наваждение ушло, он снова видел только серый камень и сидевших у стены Слизня, Красавчика и Свинчатку.

Рыпа спал, свернувшись на одеяле калачиком. Неожиданно он проснулся, поднял голову и испуганно уставился на товарищей, потом повернулся к Каспару.

– Ты чего? – спросил тот, еще не вполне придя в себя после столь реалистичного видения.

– Как будто баба какая-то орала…

– Ну конечно, тебе везде только бабы мерещатся, – усмехнулся Слизень.

– Не было никакой бабы, – поддержал его Красавчик, – а вот смолой ароматной пахнет, это да. Должно быть, из окна потягивает.

Каспар подошел к окну, чтобы проверить, откуда пахнет благовониями, но, едва глянув на холмы, увидел скачущих всадников.

– К нам гости! Рыпа, зови Лакоба! Пусть захватит мой лук и стрелы к нему!

– Ага! – крикнул Рыпа и поскакал вниз через три ступени.

Слизень подскочил к окну с уже готовыми арбалетами.

– Присмотри за ними, я сейчас вернусь… – сказал Каспар, бросаясь к ящику с чудо-оружием.

– А нам чего делать? – спросил растерявшийся Красавчик.

– Станьте в следующем зале к окнам, понаблюдайте за ними.

Каспар торопливо открыл короб, отбросил прикрывавшую оружие тонкую замшу и достал машинку. Он вспомнил, что так и не придумал ей название, впрочем, сейчас это было не ко времени.

Достав с самого дна узкую коробку, названную гномом «лавкой» и переименованную позже в «магазин», Каспар довольно легко установил ее снизу в специальное отверстие, раздался звонкий щелчок.

Тяжело дыша, в зал забежали Рыпа и Лакоб. Они принесли Каспару его лук и стрелы.

– А кони как же, ваша милость? – заволновался Лакоб.

– Полагаю, коней увести мы им не дадим, – сказал Каспар и проверил краник, определявший то, как будет стрелять машинка – по одному дротику или цугом.

– Они уже рядом, хозяин! – крикнул Красавчик.

– Слизень, что ты видишь? – спросил Каспар, осторожно кладя снаряженную машинку на короб и подхватывая лук со стрелами.

– Еще есть время, – сказал тот.

Каспару подумалось, что Слизень превращается в хорошего бойца, ответственного и хладнокровного. Подойдя к нему, он встал рядом.

Отряд противника насчитывал около трех десятков человек и был обмундирован кто во что горазд.

– Должно быть, бунтовщики, – заметил Слизень.

– Рыпа – к дверям! Красавчик и Свинчатка – тоже! – распорядился Каспар. Он не сводил взгляда с приближавшихся врагов и быстро рассовывал стрелы за голенища. С большого расстояния машинкой их было не взять, но Каспар рассчитывал спровоцировать бунтовщиков на штурм среди узких коридоров первого этажа и на лестничных пролетах.

– С ними солдаты короля! – воскликнул Слизень.

– Нет, дружок, эти мундиры сняты с трупов.

– Откуда вы знаете, хозяин?

– Подтеки крови плохо замыты, да и велики они им, сидят как на муле седло…

Глава 67

Отряд преследователей набирал скорость, чтобы ворваться во двор через ближайшую арку. Чекмесы спешили, не желая уступать добычу друг другу, сотник видел, как мужики в овчинных поддевках толкаются локтями, рискуя вылететь из седла.

Шестьдесят ярдов до арки, пятьдесят, сорок… Что-то сверкнуло на солнце, скакавший справа от сотника лаксман получил в предплечье арбалетный болт и, вылетев из седла, сшиб одного чекмеса. Не успел сотник этому удивиться, как в панцирь второго лаксмана с треском вошла стрела, отбросив его назад.

Лошадь подстреленного рванула влево, едва не сбив сотника, и поволокла прочь застрявшего в стремени наездника.

– Быстрее! – проорал сотник, пригибаясь к лошадиной гриве, но среди гулкого топота его никто не расслышал. Уже влетая под арку, сотник услышал еще один удар – скакавший за ним вердийский егерь был выбит точным выстрелом, его лошадь проскочила вместе с остальными, а раненый выпал из седла и врезался в стену.

Оказавшись во дворе, чекмесы тотчас бросились к составленным лошадям и телеге.

– В дом, в дом, сволочи! – закричал на них сотник. Однако его слушали только уцелевшие лаксманы и егеря. Обнажив мечи, они побежали к крыльцу, тем временем из выходивших во двор окон в чекмесов полетели стрелы.

Прежде чем грабители поняли, в чем дело, они потеряли еще четверых и лишь после этого, оставив барахло, с криками бросились к крыльцу.

– Руби их! Руби! – кричал уже откуда-то сверху Иппон.

«Везде поспел», – подумал о нем сотник, взбегая по лестнице.

На втором этаже вовсю звенели мечи, сотник, перепрыгнув через раненого егеря, тоже вступил в бой.

Впрочем, драться тут было не с кем, хорошо владел мечом только один из рембуржцев, бледный, с впалыми щеками и горящими глазами. Остальные лишь поддерживали его на флангах.

Сотник попытался с ходу сломать этого бойца, но мешали свои же егеря и лаксманы, тогда как бледный боец успевал за всеми и время от времени ухитрялся сталкивать нападавших так, что их мечи били по своим же.

– Держать строй! – то и дело командовал он, и его плохо обученный отряд выпрямлял фронт.

Скоро прибежала толпа чекмесов, они стали напирать всей массой, и командир рембуржцев приказал своим отступать в следующий зал.

«Там вам и конец будет», – подумал сотник, он видел, что соседний зал очень большой.

– Рыпа – готовь! – крикнул главный рембуржец, и тотчас малорослый боец покинул строй и первым убежал в большой зал.

– Готово! – крикнул он, показавшись с каким-то приспособлением, очень похожим на воротило для плетения морских канатов. Только это воротило было маленьким.

– Отходим! – еще раз крикнул рембуржец. Сотник заметил, что он стал еще бледнее. По его вискам струился пот, а под глазами залегали тени.

«Должно, он в лихорадке. Сейчас свалится», – злорадно подумал сотник и атаковал рембуржца, но, несмотря на плохой вид, тот неожиданным резким ударом выбил у сотника меч. Клинок звякнул о камни, сотник отпрянул, чтобы уберечь голову.

– Навались! – кричали чекмесы, выталкивая безоружного сотника вперед.

В ужасе он извернулся и протиснулся вдоль стены мимо ревущих мужиков. Почувствовав свободу, те ринулись вперед, и тут сотник увидел недобрую усмешку на лице рембуржца, маленькое воротило было уже у него в руках. Оно затрещало, защелкало, и напиравшие прежде чекмесы вдруг стали сгибаться пополам и с воем валиться на каменный пол.

Еще не до конца понимая, что происходит, сотник рванулся к выходу. Обогнавший его лаксман получил в спину три дротика. Они не пробили кирасу, но остались торчать в ней, а в следующее мгновение резкая боль обожгла левый бок сотника.

Выскочив во двор, он запрыгнул на первую попавшуюся лошадь и выскочил под арку, следом за ним успел выбраться уцелевший лаксман, а последним – раненый Иппон.

У сотника промелькнула мысль убить его, ведь это из-за него отряд попал в западню, сотник не сомневался, что рембуржцы намеренно их заманили. Но меч был потерян, а из окон в любой момент могли снова полететь стрелы.

Спустя полминуты трое беглецов уже вовсю погоняли лошадей, чтобы поскорее убраться из проклятого места.

Глава 68

Когда машинка метнула во врагов последний дротик, Каспар прислонился к стене и сказал:

– Вперед, храбрецы, научите их манерам…

Рыпа, Красавчик, Свинчатка и Слизень с громкими криками бросились на сломленных, но еще готовых к сопротивлению врагов. Впрочем, ни одного уцелевшего среди них не было, и окончание боя превратилось в уничтожение тех, кто еще мог держать меч.

– Лакоб, посмотри, что там с раной, я ноги не чувствую, – едва слышно произнес Каспар и стал оседать по стене.

Лакоб торопливо достал из сумки свежие бинты и принялся за Каспара. Когда он ослабил ремни доспехов и добрался до старой повязки, то в удивлении поднял брови – кровь сочилось сквозь несколько плотно примотанных слоев бинта. Это было похоже на колдовство, кто-то или что-то настойчиво разрушало Каспара Фрая.

– Что там? Совсем плохо? – спросил Каспар.

– Сейчас я тебя перевяжу…

– Я спрашиваю – что там? Ты можешь дать ответ, врачеватель?! – хрипло прокричал Каспар и закашлялся.

– Не кричи, только хуже будет, – сказал ему Лакоб и начал снимать старые бинты.

Сделав кровавую работу, вернулись четверо бойцов Каспара.

– Попили кровушки, волки? – усмехнулся он и уже тише добавил: – Нужно убираться отсюда, нехорошее это место.

Все стали торопливо собирать вещи, что принесли с собой, а Рыпа, как самый деятельный, успел обшарить павших и добыл несколько медных монет и одну мелкую серебряную – тардийской чеканки. В прежние времена Красавчик непременно бы ее отнял, однако сейчас он был слишком измучен.

После перевязки Каспар снова потерял сознание, а когда очнулся, то не сразу понял, что происходит – сам он лежал на возу, а вокруг бегали, натыкались друг на друга и жалобно ржали лошади.

– Поехали! Поехали! – кричал Лакоб. Каспар приподнялся на локте и сейчас же упал, когда телега дернулась.

Отряд вырвался на простор, Каспар толкнув Лакоба рукой и показал на восток. Лакоб сейчас же повернул в ту сторону.

Превозмогая слабость, Каспар сел, и ему стало лучше. Несколько оставшихся без седоков лошадей увязались за отрядом, но затем вернулись к тем, что продолжали ждать в руинах потерянных хозяев. Их жалобное ржание разносилось далеко, но потом будто оборвалось.

Каспар обернулся – никакого дома и окружавшего его сада уже не было, только ровное место между пологими холмами да пара приземистых кустиков с голыми ветками.

Остальные бойцы тоже стали оглядываться, Свинчатка удивленно вымолвил:

– А где же?..

Но не договорил, испуганно прикрыв ладонью рот.

– Колдовство, – выдохнул Рыпа.

Лакоб угрюмо посмотрел через плечо и отвернулся.

– Повезло нам, – через какое-то время сказал он. – Ты, ваша милость, вовремя придумал убежать.

Отряд отъехал уже далеко, когда из-под обрушенной тележным колесом кочки выбралась облезлая крыса. Она суетливо закрутилась на месте, взобралась на кочку и только тогда увидела вдалеке ушедший отряд.

– Опять опоздал, – досадливо произнесла крыса и ударила хвостом по желтой траве. – Ну ничего, я знаю, куда вы едете, и буду там раньше вас.

Глава 69

Каспар направлял отряд интуитивно, он понимал, что одной дороги на столь оживленном направлении быть не может. И оказался прав – часа через два блужданий между холмами отряд выехал на слаботореную дорогу, что вела с юга на север – к океану.

Почуяв наезженный путь, лошади пошли быстрее. Каспар уже стал подумывать о том, чтобы остановиться на недолгий привал, когда слева от дороги, среди редких низкорослых деревьев показались полуразвалившиеся стены.

– Рыпа – проверь! – приказал Каспар.

– Лечу!

Рыпа была рад размяться, медленная и однообразная езда ему быстро наскучивала.

Отряд проехал еще ярдов двести, когда Рыпа снова показался на дороге, держа лошадь под уздцы и призывно махая рукой.

Подождав, пока телега с Каспаром подъедет, он стал торопливо объяснять:

– Там за большой стеной – место расчищенное, воз хорошо поставить и лошадок, а вон там – колодец старый и вода на донышке имеется.

– Заворачивай! – скомандовал Каспар, и отряд свернул к руинам.

Все выглядело именно так, как и рассказывал Рыпа: и место расчищенное, и колодец с водой. Нашлось даже несколько сухих веточек, но о костре нельзя было и думать – новая погоня все еще могла идти по следу.

Разложили еду, стали обедать, потом Каспар приказал всем почистить оружие.

– Если клинки от крови заржавеют, вы их потом из ножен достать не сможете, – сказал он и занялся чудо-машинкой, вынул из ящика рукоять и стал заводить пружину.

Воры с неподдельным интересом следили за его действиями, они были свидетелями тому, как это приспособление в несколько мгновений решило исход боя.

– А можно мне покрутить, хозяин? – спросил наконец Рыпа.

– Покрути, – разрешил Каспар.

– А мне? – тут же подошел Слизень.

– И тебе можно, и Красавчику, и Свинчатке, – согласился он.

– А мне не надо, – отмахнулся Лакоб и, вздохнув, добавил: – Сломаю еще.

Он так и не отошел после той неудачи, когда вызванный им боевой огонь вместе с врагами разнес сарай и разметал лошадей с возами.

Пружину взвели, Каспар вставил короб с дротиками и убрал оружие в ящик.

– Вот силища-то, – восхищенно произнес Свинчатка и покачал головой.

– А то, одно слово – коса! – добавил Слизень, а Каспар подумал, что коса – хорошее название для безымянного оружия.

– А сколько такая штука стоит? – поинтересовался Красавчик, алчно поглядывая на короб.

– Да уж стоит, – ушел от ответа Каспар и, чтобы сменить тему, сказал: – Четверть часа можно вздремнуть, я покараулю.

– И то дело, – согласился Рыпа и потянулся. – Я на возу залягу.

– А я лошадкам водички дам, – вызвался Лакоб.

– А я пойду отолью, – объявил Красавчик и, бросив взгляд на короб, скрылся за полуразрушенной стеной.

Обойдя кучу рассыпавшихся камней, он остановился возле кустов и стал поливать их, забавляясь тем, как парит горячая струя. Несмотря на солнечную погоду, воздух был холодным, и Красавчик, сделав свое дело, поспешил привести одежду в порядок.

Повернувшись, чтобы идти назад, он увидел стоявшего у стены незнакомца в длинном черном одеянии. Тот улыбался и непостижимым образом шевелил длинным уродливым носом.

– Привет, Красавчик, как поживаешь?

Вор схватился за меч, но незнакомец пренебрежительно отмахнулся:

– Брось, захоти я только, ты бы уже был мертв…

– Кто ты? – испуганно спросил Красавчик и покосился в сторону своих.

– Не нужно меня бояться, я пришел, чтобы сделать тебя богатым.

– Богатым? Как это?

– Очень просто, я скажу тебе, где лежат деньги, ты ударишь их владельца кинжалом и заберешь деньги, а раненого отдашь мне.

– И кто же этот владелец денег? – спросил Красавчик, хотя уже догадывался.

– Я говорю о Каспаре Фрае, человеке, который унизил тебя, уважаемого вора, и превратил в рядового наемного работника. Ты ведь заметил, как тянутся к нему твои люди? Они теперь слушаются его, а ты для них – пустое место.

– Это не так!

– Так, Красавчик, так, и ты это прекрасно знаешь. – Кромб картинно вздохнул.

– Фрай, он знаешь какой?.. – нарушил молчание Красавчик. – Он одной рукой – пятерых, даже когда от слабости едва на ногах стоит!

– Да уж наслышаны мы об этом убивце. Но я ведь не предлагаю выступить против него в честном бою – просто подкрадись сзади, и бац! А уж я тут как тут…

– У него мало денег, всего пара золотых, – ухватился Красавчик за последнее оправдание.

– У него не пара золотых, у него – сотня золотых дукатов с профилем нашего мудрого короля. – На лице Кромба появилась ехидная улыбка. – Сотня золотых тебя заинтересует?

– Но у него нет кошелька, я бы заметил!

– Да, его кошелек тощ, но деньги в кожаном поясе, который он носит. Вспомни, ты ведь не видел на нем этот пояс, когда вы ехали в Харнлон?

– Не видел, – покачал головой Красавчик и судорожно сглотнул.

Рядом с ним находилась целая куча золота, а он и не знал. Это меняло дело, за сотню дукатов можно было и рискнуть, с такими деньжищами ему никто не нужен: ни дурак Свинчатка, ни коротышка Рыпа, ни этот глупый вор-арбалетчик Слизень.

– Эх… – произнес Красавчик, и от раскрывшихся перспектив у него перехватило дух.

– Ты сделаешь это? – спросил Кромб.

– Прямо сейчас?

– Чем скорее ты получишь золото, тем лучше, не правда ли?

– Да, я пошел. Я попытаюсь сделать это поскорее, но… кто ты такой?

– Фрай мой должник, и я хочу с ним посчитаться, поэтому не убивай его, достаточно нанести ему рану – остальное я хочу сделать сам.

– Понимаю, – ухмыльнулся Красавчик и поспешил назад. Он еще не знал, сделает ли то, что предложил незнакомец, однако сто дукатов – это сто дукатов. Можно воровать всю жизнь и никогда не получить возможности сорвать такой куш.

Глава 70

Каспар прошелся вдоль дороги на север и вернулся назад. Вначале ему показалось, что пахнет дымом, и он встревожился, однако сколько ни всматривался в горизонт то с одной, то с другой стороны, никаких признаков жилья не обнаружил.

«Показалось», – решил он и пошел от дороги в руины. Где-то упал и покатился камушек, Каспар замер, рука сама потянулась к мечу. Однако новый порыв осмелевшего ветра сбросил со стены еще один обломок.

– Это ветер, – произнес вслух Каспар и шагнул за стену, скрывающую отряд от возможного неприятеля.

Рыпа ворочался на возу, то и дело вздыхая.

– Я вот что подумал, хозяин: если бы мы этих лошадок, что с домом провалились, себе взяли да продали потом в Харнлоне, это какие бы деньги получились, а?

– Нам нельзя в Харнлон, мы едем к океану, – ответил Каспар.

– Это я понимаю, но вот если бы все не так, да мы бы взяли этих лошадок…

Каспар взял одеяло, прошел к стене и, бросив его на камни, сел. Болтавшийся в тупике возле кучи кирпича Красавчик подошел и сел неподалеку.

– Поспи, хозяин, а я покараулю.

– Ты чего? – спросил Каспар, отметив, что спесивый главный вор снова назвал его хозяином, обычно он эдаким независимым тоном, сквозь зубы произносил «Фрай».

– Не спится, струхнул малость в заколдованном доме, до сих пор не могу успокоиться. А ты поспи, тебе нужно, я же вижу.

– Ну хорошо, – согласился Каспар. – Я и вправду едва с ног не валюсь. Ладно, посматривай тут.

С этими словами Фрай надвинул на глаза шляпу и откинулся на стену, ему требовался отдых.

Красавчик посидел пару минут, прислушиваясь к ровному дыханию Каспара. Новый кожаный пояс – вот он, протяни руку и возьми, только сначала сунь ему заточку в левый бок. Правый у него уже продырявлен, вот и будет ему равнение. Интересно, этот, в черном рубище, еще здесь, ждет за стеной? Кто таков, откуда? И как он здесь оказался, отряд ведь никто не преследовал до самых развалин, а о том, что они сюда решат завернуть, даже Фрай не догадывался, как же чужак в черном рубище смог их выследить? Может, он колдун? А если колдун, зачем ему Красавчик с его заточкой? Им ведь человека загубить просто – плюнул, пошептал, и готово.

Красавчик нащупал под курткой заточку, потом покосился на Фрая – можно ударить в горло, но… вор сомневался, что Фрай не проснется от резкого движения, уж больно он осторожный. Лучше сунуть в бок, вот и стык между пластинами доспехов достаточно широкий – пальца в полтора. Красавчик сунул руку под куртку и стал осторожно вытаскивать зажатую в руке заточку.

«Ну давай, не дрейфь, парень, один миг, и ты богач!» – подбадривал он себя, понемногу собираясь с духом.

«Ну все», – решился он и, достав заточку, выдержал мгновение перед ударом. Сердце колотилось так громко, что, наверное, и Фрай мог его услышать.

– Кто здесь есть? – прозвучал совсем рядом неожиданный вопрос.

Фрай, поднял шляпу, бросил быстрый взгляд на поджатую руку Красавчика, потом посмотрел на невесть откуда взявшуюся женщину и вскочил на ноги.

– Ты кто?

– Я – Эрика, живу тут неподалеку, у меня хутор. Я дрова собирала, гляжу – люди.

Рядом с ней лежала большая вязанка хвороста, значит, не врала.

– О, баба! – воскликнул появившийся Рыпа. – А здорова-то, здорова!

Женщина действительно была высока и широка в плечах. Неброские черты лица выдавали в ней чекмеску, но на ярити она говорила чисто.

– Мне помощь ваша нужна и два мужчины. – Она показала два пальца.

– А я готов тебе помочь, красавица, – промурлыкал загоревшийся Рыпа. – Что сделать нужно?

– Лед из колодца вытащить.

– А чем платить будешь? – начал распаляться Рыпа.

– Денег у меня нет, но я молодая и здоровая, могу расплатиться собой.

Рыпа зыркнул на Каспара, надеясь получить разрешение. Тот сначала хотел отказать чекмеске, но потом подумал, что можно получить сведения о кратчайшем пути до побережья.

– Хорошо. Ты далеко живешь?

– По дороге полчаса пешком, ваша милость.

– Веди нас, мы все поедем за тобой, заодно расскажешь, как доехать до побережья. – Заметив на лице Эрики недоумение, Каспар успокоил ее: – Копать колодец будет только один, остальные подождут на дороге.

– Мне нужны два мужчины, один не справится.

– Хорошо, будут тебе двое.

Глава 71

Чрез каждую сотню ярдов вдоль дороги попадались развалины. Кто здесь жил раньше и почему это странное поселение пришло в упадок, не знала даже Эрика. Она родилась и выросла в пригороде Харнлона, откуда ей пришлось уехать после того, как погиб ее брат, кормивший дровяным промыслом всю семью. Найдя подходящие руины, Эрика и ее престарелые родители кое-как соорудили над уцелевшими стенами крышу, получилось просторное и довольно удобное жилье. Каспар сам убедился в этом. Не остались под открытым небом также куры, овцы и свиньи, для которых Эрика соорудила сараюшки, пристроив их к уцелевшим стенам.

– Вот тут мы и живем, – сказала Эрика, когда они подъехали к ее жилищу. Из трубы, сложенной из плоских камней на глине, поднималась струйка синеватого дыма, именно его Каспар чувствовал на расстоянии. Со стороны загонов для скота слышалось блеяние, кудахтанье кур и деловитое похрюкивание свиней.

– Ну иди, – сказал Каспар Рыпе. – Да поработай сначала.

– Поработаю! – ухмыльнулся довольный коротышка. Рядом со статной Эрикой он выглядел как гном.

– Мне нужен еще один, – деловито напомнила Эрика и обвела взглядом всех мужчин.

Красавчик нахмурился, он не мог простить этой бабе, что она помешала ему получить сотню дукатов.

– А я вроде как раненый еще, – развел руками Слизень.

Каспар вопросительно посмотрел на Лакоба, но тот боязливо повел плечами – женщин он опасался.

– Ну хозяин тот еще работник, поэтому я пойду, – вызвался Свинчатка. Он сошел с лошади, отцепил меч и передал его Слизню. Втроем они скрылись за высокой каменной оградой.

– Слизень, пойди проверь, а то мало ли… – сказал Каспар и огляделся.

Слизень привязал лошадь к возу, захватил арбалет и пошел на разведку. Налетел ветер и понес вдоль дороги клочья потемневшей травы, ломовая дернула, но Лакоб ее успокоил.

Вернулся Слизень:

– Работают, лед грязный из ямы вытаскивают.

– А в доме кто?

– Старики и дите, годика четыре, может, пять.

Время шло, Каспар задремал в седле, в какой-то момент он даже стал видеть сон, но фыркнувшая рядом лошадь Красавчика заставила его проснуться. Каспар обернулся и перехватил алчный взгляд главного вора. Тот ощерился в улыбке и убрал за спину правую руку.

Появился Свинчатка, широко зевнул и забрался в седло.

– Ну как баба – стоящая? – поинтересовался Слизень.

– Я не дождался их, – отмахнулся Свинчатка. – Уснул на соломе. А потом проснулся и подумал: а на кой оно мне нужно?

Каспар и Слизень засмеялись, Красавчик тоже похихикал, а Лакоб неодобрительно покачал головой.

Вскоре на дорогу вышли Рыпа и Эрика. Он сиял от счастья и сознания собственной значимости, чекмеска выглядела как и прежде.

«Надеюсь, он ей угодил», – подумал Каспар и сошел с лошади, демонстрируя хозяйке дома уважение.

– Ну что, всю работу переделали? – спросил он.

– Да, хорошо получилось, – сказала та.

– Ну тогда мы поедем.

– Поезжайте.

– По этой дороге мы доедем до океана?

– Доедете.

Эрика была немногословна.

– А селения попадаться будут?

– Тыса попадется, но в нее не ходите, там власти нет – пираты живут, у рыбаков лодки отбирают.

– И далеко эта Тыса?

– Поедете прямо, потом будете спать, потом снова поедете, и к вечеру будет Тыса.

– Спасибо, красавица.

Каспар вскочил в седло, и они двинулись в путь. Эрика постояла у калитки, потом вошла во двор, а Рыпа еще долго оборачивался и вздыхал.

– Тебе чего не сидится? – спросил Каспар. – Не натешился, что ли?

– Разве с такой натешишься… – мечтательно произнес Рыпа и нежно погладил гриву мардиганца. – Она такая большая, пышная, я бы на ней женился, честное слово.

Глава 72

Темнело рано, поэтому пришлось загодя присмотреть место для ночлега. Им стали очередные развалины – они по-прежнему попадались вдоль дороги.

Первым дежурить выпало Красавчику, Каспар намеренно поставил его в эту пору, чтобы понаблюдать за главным вором. В последнее время тот вел себя подозрительно, казалось, он чего-то выжидает. Уж не узнал ли о содержимом пояса? Такие отчаянные воры могли убить человека за серебряный рилли, чего уж говорить о ста дукатах.

Перед тем как лечь, Лакоб подошел к Каспару, чтобы проверить его повязку, и между делом негромко сообщил:

– Красавчик что-то задумал.

– Почему ты так думаешь?

– У него плохой взгляд.

– Хорошо, давай посматривать за ним вместе, – сказал Каспар и уже громче добавил: – Ну как там, доживу я до возвращения в Ливен?

Лакоб ответил не сразу. Рана не воспалялась, но и не закрывалась, это не было похоже ни на что из прежде виденного Лакобом, хотя ему приходилось врачевать куда более страшные раны.

– Думаю, все обойдется, – сказал он и начал накладывать новый бинт.

– Вот и хорошо, – принял правила игры Каспар. Он все чаще замечал, что правая сторона тела как будто немеет, а нога так и вовсе не слушается.

Красавчик как будто понял, что его начинают подозревать, и за все время дежурства ни разу не отошел от стены, всем своим видом показывая, что у него нет других дел, кроме как стоять на посту.

Следующим, чтобы Каспар мог поспать хотя бы одну смену, стоял Лакоб, а под утро, как это часто случалось, он сам встал в караул. Первым встретил холодный рассвет и разбудил бойцов, чтобы выступить как можно раньше.

После короткого завтрака отряд выехал на дорогу. Каспар почувствовал слабость и, предупредив Лакоба, чтобы следил за Красавчиком, прилег на воз. Он уснул почти сразу, и снились ему скачущие всадники, какие-то бесконечные коридоры, развалины и он сам, отбивающийся мечом в слабеющей правой руке. «Вот и все», – сказал себе Каспар, чувствуя, что беда неминуема.

Враги бежали к нему, размахивая оружием, но торжествовать им было рано, он вскинул машинку и перечеркнул наступавших дождем острых дротиков, а потом… это движение слева. Ему бы отступить, пригнуться, но сил уже нет. А дальше – удар и темнота.

Каспар вздрогнул и открыл глаза, перед ним было небо с клочками сероватых осенних облаков.

Опершись на руку, он поднялся, привязанный к возу мардиганец потянулся к нему мордой, Каспар погладил его.

– Давно едем? – спросил он.

– Обедали уже, – отозвался Лакоб.

– А чего меня не будили?

– Покушать и на возу можно, а тебя лихоманка трясла, горел весь, вот я и не будил… – Лакоб покосился на Красавчика, тот разочарованно вздохнул и едва заметно пришпорил лошадь, чтобы отъехать вперед.

– Этот с тебя глаз не спускал, – отклонившись назад, сообщил Лакоб. – Я боялся, он чего с тобой сделает, не отходил ни на шаг. И чего ему от тебе надо, ваша милость?

– А ты не догадываешься? – горько усмехнулся Каспар.

– Догадываюсь.

– Вот и он догадался… Или подсказал кто.

– Кому тут подсказывать? – пожал плечами Лакоб.

– Да разве за всем уследишь?

Каспар оглянулся. До самого горизонта никого видно не было. Он немного успокоился.

– Поесть-то дашь?

– Возьми под мешком, там и хлеб, и мясо.

Скоро впереди, чуть левее от дороги показались дымы, Каспар верхом въехал на ближайших холм и увидел городок – судя по всему, это и была Тыса, о которой предупреждала Эрика. Рисковать Каспар не стал, приказал, пока никого не встретили, съезжать с дороги. Любой, даже безобидный прохожий мог стать ценным информатором для местных разбойников.

Они двинулись в объезд, по кочками и неровностям, на что их избитый возок ответил недовольным поскрипыванием.

Одолев безо всяких приключений около пяти миль, отряд вернулся на дорогу, ставшую теперь и шире, и ровнее.

То тут, то там на обочинах стали попадаться рваные мешки из-под рыбы, из чего можно было заключить, что по этому тракту Тыса снабжалась дарами океана.

Не дожидаясь сумерек, Каспар стал выбирать место для ночлега – придорожные руины закончились, зато на холмах попадались маленькие крепости. Одну из них, стоявшую в трех сотнях ярдов от дороги, Каспар выбрал для укрытия.

– Может, поближе устроимся, хозяин? – предложил Рыпа, указывая на развалины на ближайшем холме.

– Нельзя, дорога наезженная, там и без нас могут квартиранты объявиться. Пойдем к дальнему холму.

Рыпа тут же вызвался пойти в разведку, и Каспар его отпустил. Сильный мардиганец понесся галопом, унося на себе легкого наездника. Когда отряд подъехал к холму, деятельный Рыпа уже спустился и доложил, что все в порядке.

– Там остался, почитай, только один этаж, но с крышей, а с другой стороны холма – кустарник по всему склону. Удобно отходить, если что.

– Молодец, – похвалил его Каспар.

На холм взобрались без проблем, лишь в паре мест пришлось подталкивать воз руками. Место Каспару понравилось, хороший обзор, в стенах бойницы. Вот только колодца здесь не оказалось, но запас воды у них имелся в кожаных мешках.

Лошадей поместили во внутреннем дворике, огражденном полуразрушенной стеной. Еще раз обойдя крепость, Каспар выглянул в бойницу и остолбенел: от дороги в сторону ближайших к ним развалин сворачивала большая колонна вооруженных всадников – не менее сотни.

– Что там, хозяин? – спросил подскочивший Рыпа.

– Да вон – гости на квартиру, что ты облюбовал.

– Если они там не поместятся – нам крышка, – сухо заметил Красавчик, поглядывая в крайнюю бойницу.

Лакоб стоял неподалеку от него, внимательно следя за главным вором.

– А что это за солдаты, хозяин? – поинтересовался Слизень.

– Полагаю, в основном из армий местной знати, тех, что имеют от короля небольшие послабления, но сейчас они вместе с бунтовщиками.

Глава 73

До самой темноты все стояли возле стены, опасаясь, что бунтовщики решат наведаться в соседние развалины. И они подбирались совсем близко, когда выходили на поиски топлива для костров, но подниматься на холм к Каспару не стали и, набрав хвороста у подножия, вернулись к себе.

– Рыпа, встань на дежурство первым.

– Понял, хозяин.

– Вторым будет Красавчик, последним – Свинчатка.

Отдав распоряжения, Каспар выбрал место в углу, завернулся в прожженное одеяло и стал дремать, не забывая посматривать за тем углом, где находился Красавчик.

Подошел Лакоб и устроился рядом.

– Я буду тебя охранять, ваша милость, – сказал он.

– Спасибо, приятель, я в долгу перед тобой.

– Не говори так, ваша милость, ты спас меня от голодной смерти, а здесь хоть и страшно, но все же я при деле.

Каспар улыбнулся, он нуждался в поддержке и уже в который раз подумал, что не ошибся, взяв с собой Лакоба. А ведь мог запросто зашибить его там, на дороге, но не сделал этого и был вознагражден.

«Вернемся в Ливен, пристрою его на какую-нибудь работу, – сказал себе Каспар и тут же поправился: – Если вернемся».

Должно быть, Красавчик почувствовал скрытное внимание Каспара и Лакоба, он так и оставался недвижимым темным пятном на фоне светлых камней. Главный вор все для себя уже решил, и у него был план, которому он собирался следовать.

Каспар слышал, как Рыпа, дождавшись нужного расположения звезд, разбудил Красавчика.

Тот поднялся, поправил на себе сбившиеся доспехи и, прицепив меч, ушел к сторожевой стене, откуда хорошо были видны отблески пламени на соседних руинах и слышны голоса вражеских часовых.

Усталость брала свое, Каспар засыпал, но вздрагивал от каждого шороха и хватался за меч.

Последний раз причиной шума стал Свинчатка, он поднялся по нужде и, выйдя за пределы крепости, стал отливать. Каспар слышал журчание струи и покашливание Свинчатки, в холодном и сыром климате, не имея возможности развести огонь, почти все были простужены.

Вернувшись к месту ночевки, Свинчатка в растерянности остановился посереди помещения.

– Ты чего? – спросил его сонный Рыпа.

– Дык это… Красавчика нет.

– По нужде вышел.

– Я сам выходил – нету его.

– Вокруг смотрел? Может, он в кусты пошел погадить?

– Точно, сейчас сбегаю…

Свинчатка выбежал наружу, а Каспар поднялся, чтобы размять ноги, от этого ночного происшествия он не ожидал ничего хорошего.

– Рыпа, проверь лошадей, все ли на месте.

– Понял, уже бегу!

– Слизень, не спишь?

– Да уж какой тут сон.

– Проверь арбалеты и достань все болты, чтобы под рукой были.

– Понял.

Запыхавшись, прибежал Свинчатка. Заметив в темноте несколько силуэтов, он испуганно спросил:

– Кто тут?

– Все те же, – ответил Каспар. – Что-нибудь узнал?

– Как сквозь землю провалился, я уже и позвал в кустах негромко – громко-то нельзя.

– Что думаешь, ваша милость? – спросил Лакоб.

– Тут и думать нечего, к бунтовщикам он подался.

– А на кой? – удивился Свинчатка.

– Замерз, наверное, – зло заметил Слизень. – А у них там костер…

Каспар вышел и взглянул на небо: звезды показывали половину караульного срока Красавчика.

– Уходить нужно, здесь нам не отбиться. Лакоб, выводи телегу первой.

Глава 74

Красавчик мчался что было сил, спотыкался, падал, вскакивал и, хрипло дыша, бежал дальше. Ему казалось, что вот-вот из темноты вылетит пущенная Фраем стрела и все закончится.

Впереди маячили освещенные светом костра руины, где расположились бунтовщики. Для Красавчика это были сейчас самые желанные союзники.

Неожиданно на ровном месте Красавчик зацепился за какую-то корягу и упал плашмя на сырую траву. Выругавшись, он попытался вскочить, но был придавлен к земле чьей-то ногой. Острый каблук впился в шею, Красавчик взвыл, решив, что страшный Фрай все же достал его в темноте точным выстрелом.

– Чего орешь?! – прозвучал неприветливый скрипучий голос.

– А? Кто здесь?

Красавчик еще не догадался, кто держит его, но уже понял, что не Фрай.

– Это я, твой друг…

Острый каблук ослабил давление.

– Разрешите я встану…

– Куда спешишь, трус? – спросил Кромб строго. – Почему ты не ударил его кинжалом?

– Я хотел! Я честное слово хотел, дважды подбирался близко, но первый раз мне баба помешала, а второй – лошадь захрапела и спугнула Фрая, а то бы я его уже того…

– К бунтовщикам спешишь?

– Да, ваша милость!

– Продашь им Фрая?

– Так точно, ваша милость!

– Правильно, другого выхода у тебя нет.

– Да, ваша милость!

– Фу! – Кромб убрал ногу, позволив Красавчику подняться. – Не называй меня «ваша милость». Говори мне – «мессир».

– Да, мессир! – с готовностью закивал Красавчик. Он видел, как непостижимым образом лицо мессира светилось в темноте зеленоватым светом. Ужас обуял вора, но Кромб его успокоил:

– Я не сделаю тебе зла, мы ведь союзники.

– Так точно, мессир…

– Иди.

Лицо Кромба «погасло», и Красавчик остался в темноте совершенно один. Какое-то время он еще стоял, пытаясь осознать, что же произошло, но потом повернулся к освещенной костром крепости и зарысил в прежнем направлении.

Через несколько минут он уже стоял под стеной, не решаясь выйти на освещенное пространство. Наконец сделал несколько робких шагов и увидел сидящего возле прогоревшего костра часового. Тот спал, опершись руками на воткнутый в землю меч.

Красавчик постоял в надежде, что его заметят, но часовой продолжал спать, негромко похрапывая. Красавчик подошел ближе и кашлянул.

Часовой вздрогнул, поднял на незнакомца глаза и что-то произнес на незнакомом языке.

– Я не понимаю, – пожал плечами Красавчик, улыбаясь солдату и на всякий случай кланяясь.

– Что, смена уже? – повторил тот на ярити. – Стой, а ты кто такой?

Солдат вскочил с камня и выдернул из земли меч.

– Я сам к вам пришел – оттуда! – Красавчик стал размахивать руками, показывая, откуда он пришел.

– Кирунсальт! Кирунсальт, сюда! – закричал часовой, замахиваясь на Красавчика мечом. Тот попятился.

Послышались торопливые шаги, и к костру выбежал сержант. Они с солдатом обменялись несколькими быстрыми фразами, на шум стали подтягиваться другие солдаты.

– Ты кто такой? – на ярити спросил сержант.

– Я приехал с Фраем туда – на тот холм.

– Кто такой Фрай?

– Он плохой человек, он убивал ваших солдат у дороги…

– У какой дороги?

– Ну которая идет из Харнлона в это, как его… в Тыкерью!

Собравшиеся за спиной сержанта загомонили, а сам он сосредоточенно поскреб под шлемом:

– Постой, уж не о Доме-в-тени ты говоришь?

– В тени? – не понял Красавчик, он совсем растерялся. В его планах все было намного проще и понятнее.

– Дом, который исчезает!

– Да! Да, он исчез, как только мы от него отъехали! Точно, ваше благородие, так все и было!

– Значит, Фрай тот самый человек, у которого лаплодуббан эппсо? Э-э… – Сержант потряс рукой, мучительно пытаясь подобрать равнозначное понятие на ярити. – Станок, мечущий стрелы!

– Да, ваше благородие, есть у него такая штука! Так точно, страшная лапубана, людей косит, как серпом!

– Где этот человек?! – резко спросил сержант.

– На соседнем холме! Если поспешим, ваше благородие, возьмем его тепленького!

– Зовите уполномоченного Иппона! – приказал сержант, и кто-то из солдат побежал внутрь развалин.

Вскоре он вернулся с зажженным факелом, сопровождая сонного угрюмого человека, державшегося при ходьбе за правое бедро. Красавчику показалось, что лицо этого господина ему знакомо.

Уполномоченный подошел к Красавчику ближе, выхватил у сопровождавшего солдата факел и едва не опалил перебежчику волосы, старясь лучше разглядеть его.

– Да, он был с ними! Зачем ты прибежал? Почему хочешь предать этого Фрая?

– Он обижал меня, ваша милость. – Для пущей достоверности Красавчик скривил физиономию и всхлипнул.

– Поднимайте людей, Кирунсальт, мы выступаем к холму немедленно.

– Но… лаплодуббан эппсо… – осторожно напомнил тот.

– Ах да, я стал слишком горяч, почти как эти рембуржцы, – согласился Иппон. – Скажи, перебежчик, станок, метающий стрелы, имеет какой-то изъян или слабую сторону? Он когда-нибудь останавливается?

– Конечно, конечно, ваша милость! Он останавливается! – радостно подтвердил Красавчик. – В прошлый раз, когда вы убежали… ну отступили, у него как раз все гвозди и закончились. Фраю пришлось отстегнуть от этого станка коробку и прицепить другую – уже с гвоздями.

– Значит, это предмет механической науки, а никакая не магия?! – радостно воскликнул Иппон. – Мы выступаем немедленно, этот Фрай опасный враг ордио-ингорской нации!

Все, кто уже собрался возле костра, зашумели и побежали в руины поднимать остальных. Зазвенело оружие, загремели щиты и кирасы – бунтовщики собирались на приступ.

– Ты пойдешь с нами, перебежчик, – сказал Иппон.

– Конечно, ваша милость, там ведь мои ребята – я скажу, и они его бросят!

– Молодец, – похвалил предателя Иппон и похлопал его по плечу, – Уверен, в твоем роду был какой-нибудь верди.

Глава 75

Каспар помогал Лакобу выводить в темноте запряженную в телегу ломовую, когда от подножия холма донесся шум.

– Стой, – сказал он и весь обратился в слух. Топот лошадиных копыт слышался весьма отчетливо, негромко позвякивала амуниция – всадников было много.

– Назад!

Разворачиваться времени уже не было, пришлось заставлять лошадь пятиться. Волнение людей передавалось и ей, ломовая начала нервничать, в результате телега стала поперек коридора. На помощь пришли Свинчатка и Рыпа, они приподняли заднюю часть телеги и поставили ее прямо, вскоре воз удалось вернуть во двор, где оставались мардиганцы.

– Что будем делать, хозяин? – спросил Слизень.

Каспар не знал, что ответить. Против сотни человек им было не выстоять, даже со стреляющей машинкой. Можно было, конечно, попытаться убежать в кустарник на другой стороне холма, но дальше шла ровная местность, а в запасе имелась всего пара часов темноты. Бунтовщики знали эти места куда лучше, и им не составило бы труда переловить всех на рассвете. Еще можно было попросить Лакоба, чтобы он снова вызвал «боевой огонь», но Каспар не знал, переживут ли они со Слизнем еще одну встряску. Сам он все больше страдал от приступов накатывающей слабости.

– Мы должны обороняться, другого выхода у нас нет, или сдаться на милость бунтовщиков.

– Ты думаешь, они помилуют нас после того, что мы устроили им в заколдованном доме? – спросил Слизень.

– Но ведь дом исчез.

– Дом исчез, но пара этих ряженых успела сбежать, – напомнил Свинчатка. Он помолчал и добавил:– Ты, хозяин, командуй нами, у тебя это хорошо получается.

– А что тут командовать? Становитесь к бойницам, а Рыпа пусть принесет мой лук со стрелами и машинку…

Каспар прислонился к стене, его мутило от слабости.

– Слизень, пройдись вдоль всех стен, послушай, что там делается.

Слизень ушел, Рыпа принес лук и короб с чудо-оружием. Каспар на ощупь достал его, проверил, на месте ли магазин с дротикам, и положил машинку на крышку короба. Потом взял лук и стал рассовывать за голенища короткие стрелы.

Вернулся Слизень:

– Они окружают, хозяин.

– На лошадях?

– Вроде да.

– Понятно.

– Эй! – донеслось снаружи. – Ребятки! Слизень, Рыпа, Свинчатка, бросайте этого Фрая и выходите! Это я, Красавчик! Хорошие господа гарантируют нам жизнь!

– Да, – поддержал его другой голос. – Мы гарантируем вам жизнь, нам нужен только королевский шпион Фрай!

– Ваша милость, ты стал королевским шпионом, – усмехнулся Лакоб.

– Свинчатка, в словах Красавчика есть смысл, вы можете выйти – это не ваша драка, – предложил Каспар.

– Ты не за тех нас принял, хозяин, – хрипло произнес Рыпа и, подойдя ближе, положил Каспару руку на плечо. – Теперь ты наш вожак, а Красавчик – кусок дерьма. А драка, что драка? Ну не в этот раз, так в другой получу заточкой в брюхо – жизнь вора веселая, но короткая.

– Если б я его видел, он бы уже валялся на земле, – задумчиво произнес Слизень, стоя у бойницы. – Хозяин, далеко он?

– Ярдов сто. Побаивается, сукин сын.

– А может, они уже по кустам к нам поднимаются? – предположил Рыпа.

– Поднимаются, значит поднимаются, тут уж ничего не поделаешь, – со вздохом произнес Свинчатка.

– Нет, лошади спокойны, – возразил Каспар. – Когда услышат чужих, первыми забеспокоятся.

Все стали прислушиваться к лошадям, но те пока ничем не выдавали своего беспокойства.

– Ребятки, братишки мои! – снова начал кричать Красавчик. – Не стоит этот Фрай ваших жизней, бегите оттуда или зарубите гада, и будет вам от хороших господ награда!

– Да, – снова поддержал Красавчика все тот же голос, – вам будет еда, теплая одежда и полная свобода передвижения!

– Ишь как поют, снюхались уже, – с презрением произнес Слизень и сплюнул.

– Поговори с ним, – предложил Каспар. – По-хорошему. Скажи, будто не веришь, что это он, пусть огнем посветят.

– Красавчик не станет рисковать, – возразил Свинчатка.

– Не станет, он прикроется щитом, а там мы что-нибудь скумекаем. Уж если нельзя покончить со всей сотней, нужно поквитаться хотя бы с ним.

– Ты пробьешь щит, хозяин? – спросил Рыпа.

– Сейчас едва ли, – честно признался Каспар. – Силы не те, но что-нибудь обязательно придумаю.

– Красавчик, а это точно ты?! – крикнул Слизень.

– Я, ребятки, кто же еще?

– Мало ли, всякие есть голоса похожие!

Внизу замолчали.

– А вдруг не согласятся? – засомневался Рыпа.

– Согласятся, они хотят нас напугать, а для этого неплохо показать нам свою силу, сомкнутые ряды, мечи, щиты, шлемы. Иногда сам вид войска действует лучше, чем его применение.

В темноте сверкнули искры, потом еще раз, и вскоре, прикрытый строем солдат, вспыхнул факел. Его передавали из рук в руки, так что можно было оценить неуязвимость закрытых высокими щитами солдат.

– Далеко, – вздохнул Слизень.

– Попроси подойти, они послушаются, – подсказал Каспар.

– Слишком далеко, ничего не видно! – крикнул Слизень.

– Мы сейчас подойдем, только не думайте, что вам удастся этим воспользоваться! – ответил тот голос, что поддерживал Красавчика.

Заколыхалось пламя факела, строй двинулся вверх по склону.

– Хорошие щиты, кованые, – заметил Каспар.

– Значит, ничего не выйдет? – спросил Слизень.

– Посмотрим.

Пройдя шагов пятьдесят, строй остановился, теперь появилась возможность рассмотреть подробности.

Здесь было около тридцати солдат в добротных круглых шлемах, они стояли, прикрываясь высокими щитами. Каспар рассмотрел наколенники и накладки до самых башмаков, при такой защите нельзя было даже перешибить ногу стрелой.

– Видишь, в середине строя щит подрагивает? – спросил Каспар.

– Это он?

– Может, он, а может, тот, другой, что орал вместе с ним.

Однако это оказался именно Красавчик. Получив факел, он помахал им, прячась за щитом.

– Теперь вы меня видите?

– А это точно ты? – подыграл ему Слизень.

– Но ты же видишь верх этой дурацкой шляпы, что купил нам Фрай?

Красавчик немного опустил щит, впрочем, никто и не сомневался, что это именно он.

– В ногу ему мне сейчас не попасть, – сказал Каспар. – Но в нижнюю половину щита я попаду. Ты целься на три дюйма выше верхнего края, когда я попаду в щит, этот ублюдок дернет его вниз, чтобы прикрыть ноги…

– Понял! Я готов…

Стараясь унять дрожь в руках, Каспар растянул лук, выдержал паузу и послал стрелу в освещенный щит. Раздался глухой удар, и в следующее мгновение щелкнул замок арбалета.

Дрогнуло пламя факела, он упал на землю, со стороны бунтовщиков послышались удивленные возгласы. Затем, после недолгой паузы, снова послышался голос того, кто поддерживал Красавчика обещаниями:

– Вы! Вы все будете уничтожены, а тех, кто попадет в плен, мы подвергнем самым страшным мучениям, так и знайте, рембуржцы!

Факел потушили, и стало ясно, что скоро начнет светать. В темноте послышались быстрые шаги.

– Отходят? – спросил Рыпа.

– Нет, это они послали вестовых, чтобы передать приказ о начале штурма, – пояснил Каспар. – Но мы попробуем обмануть их, я с машинкой стану в главном коридоре, мимо меня они не пройдут, а вы взберетесь на стену и убежите вниз. Там наверняка останутся лошади бунтовщиков, ими вы и воспользуетесь.

– А ты, хозяин? – тихо спросил Рыпа.

– Мне не взобраться даже на стену. Если не веришь, спроси Лакоба, он сейчас врать не станет – сбегу я отсюда или нет, мне уже не выкрутиться.

Все невольно повернули головы туда, где маячил силуэт лекаря. Лакоб молчал, но это молчание было весьма красноречиво.

Стукнула копытом и заржала лошадь, затем другая, ломовая дернула воз и фыркнула.

– Ну вот, теперь началось! – сказал Каспар. – Слизень, один выстрел – и бежишь за остальными!

– Хозяин, но я… У меня брюхо дырявое!

– Затяни сильнее пояс, и брюхо выдержит! Если что, Лакоб заштопает!

Послышался шум, пользуясь скрывающей их темнотой, солдаты бегом поднимались по склону холма.

– Только один выстрел, – напомнил Слизню Каспар. – И только из бойницы…

Оставив арбалетчика в крепости, он вышел на склон и прислушался. Те, что бежали спереди, были хорошо защищены, но сзади и по фланговым склонам поднимались те, кто не носил доспехов. Они и бежали быстрее. Скоро Каспар стал различать колышущиеся тени – посветлевшее на востоке небо давало немного света.

Подняв лук, он сделал точный выстрел, раненый закричал и покатился вниз. Каспар достал другую стрелу и выстрелил еще раз, он делал все, чтобы полностью сосредоточить внимание врагов на себе.

В бойнице щелкнул арбалет, стальной болт нашел в темноте чей-то шлем и звонко по нему ударил. Послышались ругательства, позади строя наступающих солдат один за другим вспыхнуло не менее полудюжины факелов. Еще мгновение – и один из них взметнулся в небо, освещая крепость. Каспар бросился к спасительному проему и, как оказалось, вовремя. Две стрелы ударили в камни над его головой, едва не запорошив глаза крошкой.

Почти не глядя, Каспар выпустил в бойницу стрелу, она ударила в чей-то щит – уже совсем рядом. На стенах заплясали отблески огня, затем через бойницы в крепость влетело два факела.

Схватив машинку, Каспар стал в широком коридоре, он был готов к последней схватке.

Послышалась незнакомая речь, затопали солдатские башмаки, и вместе со светом факелов в коридор ворвались несколько солдат.

Каспар дернул скобу, пуская дротики веером, один из них нашел брешь, раненый вскрикнул.

– Руби его! – закричали снаружи, коридор наполнился солдатами.

Каспар попятился и выстрелил по ногам, потом, как учил Слизня, на уровне открывшихся лиц. Его жестокий расчет оказался верен, первая шеренга наступавших повалилась, теряя щиты и мечи. Несчастные кричали и катались по полу, мешая другим атаковать.

Во дворике вновь заметались лошади.

«Пробрались уже», – спокойно отметил Каспар. Главное – не дать убить себя раньше, чем в машинке кончатся дротики.

Наступавшие перепрыгивали через раненых, не забывая прикрываться щитами.

«Сейчас получите», – пообещал им Каспар. Он уже собрался повторить свой коварный маневр, когда заметил слева какое-то движение. Где-то он уже видел и этот коридор, и наступающих врагов под прицелом машинки, и это движение слева… А дальше – удар и темнота.

Последней угасающей мыслью Каспара было удивление: «Странно, что я вижу этот сон во второй раз».

Глава 76

После ночной осенней бури океан успокоился, он лениво накатывал синие волны на песчаный, усеянный водорослями берег. Вдоль полосы прибоя с корзиной за спиной брел наряженный в великоватую для него теплую одежду молодой гном. Он останавливался возле каждой кучи водорослей, ставил корзину на песок и укладывал в нее дары моря.

Неподалеку, ярдах в шестидесяти от воды, стояли на подпорках остовы будущих кораблей. С утра и до вечерней зари корабелы, в основном пленники, распиливали на доски бревна, тесали брусья и шпангоуты, забивали кованые костыли, связывая несущие части кораблей. За рабами следили мастера с надсмотрщиками, и те и другие, казалось, только искали повода, чтобы обрушить на спину раба тяжелую плеть. Работникам приходилось несладко, ведь удары настигали их даже в те моменты, когда они несли тяжелый брус или держали фрагмент сшиваемой палубы.

– Тафай сюта, морта ленифая! – закричал надсмотрщик Ваулис собиравшему водоросли гному.

Обычно тот работал на забивке железных костылей, но едва появлялась свободная минута, Ваулис посылал невольника на сбор водорослей. Позже он сам отдавал их на варню, где за целую корзину платили два крейцера.

Зная крутой нрав надсмотрщика, гном помчался во всю прыть, но в нескольких шагах от Ваулиса споткнулся, и часть водорослей вывалилась на песок. Взбешенный надсмотрщик бросился на нерадивого работника и принялся избивать его плетью. Большинство рабов не обратило на это внимания, жестокие наказания были здесь не в диковинку, однако один из них, недавно появившийся орк, вдруг возмутился:

– Эй ты, перестань бить парня, он упал потому, что ты его загонял!

Пораженный такой наглостью невольника, Ваулис прекратил полосовать плетью несчастного гнома и медленно повернулся к орку.

– Что ты сказал, лякушка полотная?

– То, что ты слышал. Ты забьешь парня до смерти!

– Его не запил, так запью тепя! – воскликнул Ваулис и стал хлестать орка.

Однако исхудавший гигант только закрывался руками и не сходил с места.

Надсмотрщик бил изо всех сил и скоро устал, а на голых руках орка лишь вздулись новые рубцы поверх старых.

– Перестань калечить моих работников, Ваулис! Разве не видишь – брусья привезли, мне корабль строить надо! – язвительно заметил мастер Тувила. Он был тардийцем из Капекслаа, но на ярити говорил чисто – сказывалась учеба в Харнлоне. Его ценил сам предводитель вердийцев Кригс, на словах призывавший объединяться с братьями тарди, а на самом деле ненавидевший их больше, чем рембуржцев.

Ваулис выругался и отступил. Гном схватился за свой молот, орк встал под тяжелый брус. Мастер вымерил расстояние, приставил к дереву граненый костыль и скомандовал:

– Давай!

Гном тюкнул по шляпке, чтобы наживить костыль, мастер отдернул руку и снова скомандовал:

– Давай!

Теперь уже гном размахнулся как следует и с одного удара вогнал двухфутовый костыль наполовину, а вторым ударом – по самую шляпку.

– Молодец! – похвалил мастер. – Берите следующую!

Пятеро работников и орк подняли очередной деревянный брус и снова все повторилось. Пока плотники вязали палубу, мастер милостиво разрешил орку и гному отдохнуть.

– Набирайтесь сил, ребята, я не хочу, чтобы вы упали от усталости.

Доброта Тувилы была понятна: Ваулис все еще находился неподалеку, и мастер хотел уесть его посильнее.

– Спасибо, господин орк, что выручили меня, – поблагодарил гном, садясь на стапель рядом со своим спасителем. – Этот зверь просто взбесился сегодня.

– Невольники должны поддерживать друг друга, не то всех в песок закопают.

– А еще говорят, что орки и гномы не ладят.

– Это давно в прошлом, – возразил орк, – Когда-то наши предки воевали, но это было давно. Я много лет знал одного гнома, мы даже были приятели, ходили в походы, сражались с врагами, демонами, колдунами.

– Правда? – Глаза молодого гнома загорелись. – А вы знаете, у моего папаши тоже был друг-орк, они тоже прошли вместе через много испытаний.

Гном вздохнул и потупил взгляд.

– Помер папаша-то?

– Нет, что вы, он тут со мной на работах – там, на второй линии. – Гном махнул рукой вдоль берега, где на расстоянии сотни ярдов стояли еще четыре строящихся корабля. – Тоже костыли забивает.

– Небось кузнец?

– Мы все кузнецы.

– Это мне известно, – кивнул орк.

– А как вас звать, господин орк, а то нехорошо получается, вы мне так помогли, а я даже вашего имени не знаю.

– Углук меня кличут.

– А я – Одигул. Это означает «каменный».

– Каменный?

– Да, это папаша меня так назвал, в честь мамы. Она Оди. полное имя Одигортум, что означает «камень», а я Одигул – каменный.

– Ишь как, – подивился орк.

– А вы правда не мерзнете в этой поддевке, господин Углук?

– А чего поддевка? – Углук помял драную поддевку заскорузлыми пальцами. – Это шерсть, в ней тепло.

– Папаша мне тоже рассказывал, что его друг-орк всю зиму ходил с голым пузом. Животом, простите. А я вот две поддевки надел, куртку суконную и шапку валяную, а все равно, когда работы нет, холодно.

– И холодно, и жрать не дают, – горестно вздохнул Углук. – И как я здесь еще не загнулся – не понимаю.

– А вы давно здесь?

– Третий месяц.

– А мы с папашей только третью неделю. Нас в Капекслаа пригласили мастерскую кузнечную запустить, мы приехали, а нас побили, деньги забрали и сюда продали.

– Эй, ребята, за дело! – позвал мастер.

Снова началась работа, однако через час, забив все костыли и подшив брусья, Углук и Одигул опять освободились.

– Охо-хо, а в былые времена я съедал по жареной свинье в день, – стал вспоминать орк, снова садясь на край стапеля.

– Свиньи у меня нет, но сухарик припрятанный найдется… – сообщил гном и, поискав в дальнем глубоком кармане, подал Углуку крохотный кусочек черствого хлеба.

– Это… мне? – поразился орк щедрости Одигула.

– Да, господин Углук, на черный день берег, но для вас не жалко.

– Нет, – замотал головой орк, хотя в его брюхе сразу забурчало, – я не могу взять…

– Берите, я ведь тоже голодным не хожу, когда меня Ваулис за водорослями посылает, я там морских улиток нахожу, крабов, ну и прямо сырыми их ем, хотя папаша этого бы не одобрил.

– Ну спасибо… – Орк схватил сухарик, забросив в рот и зажмурился от наслаждения. – Это ничего, что ты сырое кушаешь, – сказал он минуту спустя, – это очень даже можно. Тут месяц назад тюленя на берег выбросило, уже несвежего, так мне приказали его закопать. Я закопал, но неглубоко, и потом целую неделю сытый ходил, хотя это и сырое мясо. Но, к сожалению, – Углук похлопал себя по впалому животу, – тюленей выбрасывает на берег не каждый день. Так ты говоришь, папаша дружил с орком?

– Они очень дружили, папаша говорил, что другого такого друга у него никогда в жизни не было.

– Да, хотел бы я взглянуть на такого хорошего и доброго гнома, – искренне сказал Углук.

– Я вас обязательно познакомлю, они сегодня всей артелью на нашу линию переедут. Сразу после обеда.

Однако артель со второй линии стали переводить раньше. На берегу показались запряженные четверкой ломовых лошадей волокуши, на которых с лесопилки возили доски. Следом за волокушами по санному следу шествовала дюжина работников во главе с мастером. За ними с мечами наголо – четверо солдат.

– Эй, ребята, за дело! – снова позвал Тувила орка и гнома.

Пока они работали, артель со второй линии перебралась на первую и тотчас приступила к работе на соседнем стапеле. С подъехавших волокуш стали поднимать материал, и тут же застучал второй молот – папаша Одигула принялся за дело.

На стапеле, где работали Углук с Одигулом, каркас судна получил продолжение, в дело вступили плотники, и орк с гномом сели отдохнуть. То же было и у соседей.

– Я сейчас папашу приведу! – сказал гном, вскакивая. – Сидите здесь, господин Углук, никуда не уходите!

– Да куда ж я уйду, – грустно улыбнулся тот и посмотрел на океан. Крохотный сухарик раззадорил дремавший аппетит, и Углуку до тошноты хотелось наесться хоть морского песка. Может, съесть немного водорослей из корзины, пока Ваулис не смотрит?

Углук встал и уже шагнул к ней, когда совсем рядом раздался голос Одигула:

– Познакомьтесь, господин Углук, это мой папаша, его зовут Фундинул!

Глава 77

Старые боевые товарищи удивленно уставились друг на друга, не веря, что встретились в таком неподходящем месте после стольких лет разлуки.

– Углук, я глазам не верю, как ты исхудал! Зеленая шкура да кости, сушеная лягушка, честное слово!

Фундинул подошел ближе, орк хлопнул его по плечу:

– Экий ты стал широкий, коротышка! Ты теперь в ширину больше, чем в высоту! И живот появился!

– Что поделать, годы не делают нас моложе.

– Тут ты прав, – согласился орк, с умильной улыбкой глядя на гнома.

– Давай присядем.

– Давай.

Они сели на край стапеля.

– Сколько же мы не виделись? – спросил Углук.

– Лет двенадцать, как раз с последнего похода в Синие леса.

– Ох, мы там и развлеклись, помнишь?

– Да уж такое не забудешь, – покачал головой гном и погладил длинную, чуть тронутую сединой бороду. – Ты как сюда попал?

– С обозом шел, в охране. На нас как навалились…

– И что, ты дал себя связать? Никогда не поверю.

– Я-то не дал, да вино само меня связало. Вечером на привале напились, очнулся уже в кандалах.

– Не впервой тебя вино подводит, помнишь, как в Котоне дело было? Там ты через это вино в кутузку попал, а здесь – в неволю.

– А ты-то как? Малой рассказывал, заманили вас?

– Получается так. Видишь, и вина не пил, но на посулы да авансы попался, дурак старый… – Гном вздохнул. – И топор мой забрали.

– Не Риттарс случайно? Такой высокий бледный парень в куфее медвежьей?

– Он самый. Сказал, в его коллекцию трофеев.

– Мой добрый меч тоже в его коллекции оказался.

– Твой меч? Он же ни разу не чищенный, чего ворюга позарился?

– Оттого и позарился, я, говорит, такого неухоженного оружия никогда не видел, будет у меня в коллекции… Ничем не брезгует, сволочь.

Тут подвезли материал, и обе артели принялись за работу. Когда закончили, прозвучал обеденный гонг, и работники потянулись к большому парящему котлу, где варилось крепко пахнущее рыбой варево. Помимо небольшого количества пшена оно состояло из всего того, что можно было найти на берегу океана. Водоросли, моллюски, крабы и битая штормом рыба – в пищу невольникам годилось все.

Работники выстроились в две очереди, одни – за просяным хлебом, другие – за похлебкой, потом менялись местами.

Фундинул с сыном и Углук расположились вместе.

Гномы, не сговариваясь, сдвинули свои миски в сторону орка, Одигул оставил себе только хлеб, а Фундинул отдал старому товарищу и хлеб тоже.

– Эй, а как же вы? – забеспокоился орк.

– Не переживай, я давно уже не ем этой бурды, – отмахнулся Фундинул. – Да и Одигул редко больше ложки съедает, он на берегу промышляет, за день так наедается, что к вечеру его этими крабами тошнить начинает.

– А ты чем живешь? Вон и живот у тебя через ремень свешивается.

– Приспособился тут обувь чинить, я ж на все руки мастер. Предложил одному надсмотрщику сапог залатать, у них тут хороших обувщиков – по пальцам перечесть. Тот согласился, а я ему колодки поправил, носочки вздернул и рантик из кованки медной выделал, потом углем да жиром натер, они заиграли, как жемчуга! Он как увидел свою бывшую обувку, так куда спесь вердийская подевалась – благодарить меня стал, руку жать, а потом принес каравай белого хлеба. Вот уже две недели ко мне со всего берега ходят обувь чинить, все, что ни попрошу, приносят. Я и с работы пораньше ухожу, потому как есть на то указание здешнего управляющего.

– Да, – торопливо прожевывая хлеб, согласился Углук, – с твоими руками брюхо пустым не будет. Ты молодец. А я пьяница и обжора.

– Я-то думал, ты в Ливене обретаешься, под присмотром его милости Каспара Фрая.

– Так и было, – подтвердил орк, вычищая кусочком хлеба остатки жидкого навара. – А потом заскучал от спокойной жизни и подался на новую службу. Ничего особенного, там драка, тут драка, но все как-то несерьезно, даже по лбу как следует ни разу не получил. Не то что с его милостью. С ним-то весело было, раз – и болт в брюхе!

Орк и гном негромко засмеялись, теперь об этом можно было и пошутить, но в тот раз, когда такое случилось, Углук выжил только благодаря мессиру Маноло.

– Эх, а хорошо бы сейчас снова встать под знамя его милости, – вздохнул гном. – Мы бы этих проходимцев… – Он осторожно покосился на охрану. – Мы бы их враз в море скинули.

– Дай срок, может, еще и скинем, – серьезно пообещал Углук. – Как там твой Шустрик-Быстрик поживает?

– Не поживает уже, околел.

– А чего так?

– Чернила выпил, – вмешался Одигул. – Две меры, а они на волчьей ягоде были настояны.

– Да, жаль скотинку. Боевой был мул.

– На-ра-бо-ту! На-ра-бо-ту, бестельники! – стал кричать Ваулис, ударяя билом в гонг. Работники спешно заглатывали остатки скудного обеда и спешили к стапелям. Тем, кто был не слишком проворен, полагалось десять плетей.

Глава 78

Когда воз остановился перед воротами замка вердийского конвендора, Каспар пришел в себя и открыл глаза. Бок нестерпимо жгло, как будто в рану насыпали соли. В первую минуту Каспар подумал, что это пытка, но затем приподнял голову и увидел, что одет полностью, да и повязка на месте, а вот под ней рану будто разрывало.

Из того, что с ним случилось, Каспар помнил немного. В крепости его ударили по голове, а потом везли связанного в Тыкерью. Он не сомневался в том, что будет приговорен к смерти, вот только зачем было везти его в Тыкерью, может, из его казни хотят устроить потеху для черни?

Руки пленника были растянуты в стороны и привязаны сыромятными ремнями к боковым сборкам воза. Справа и слева ехали конные, по трое с каждой стороны. Их мечи лежали в ножнах, однако взгляды были острее клинков. Эти солдаты не забыли, что сделал Каспар с их товарищами при помощи жуткой «лаплодуббан эппсо».

Воз въехал на мощенный булыжником двор и остановился. Каспар огляделся: со всех сторон стояли высокие постройки, сложенные из серого булыжного камня. Островерхие крыши были покрыты медью, коньки венчали фигурки морских животных.

К возу подошел человек с непокрытой головой, его лицо показалось Каспару знакомым.

– A-a, очнулся, сволочь… Отвяжите его и поднимите!

Сопровождавшие Каспара солдаты спешились и стали отвязывать его, грубо дергая за узлы, чтобы доставить пленнику боль.

– Поосторожнее с ним, придурки! – обругал их Иппон по вердийски. – Это не простой пленник, это шпион короля!

Солдаты засопели от злости, но обращаться с Каспаром стали бережнее. Его подняли с воза и поставили на ноги, сильная резь пронзила низ живота, Каспар поморщился и, повернувшись к Иппону, сказал:

– Ваша милость, мне по нужде нужно…

– Потерпишь, оккупантская рожа!

– Сил нету терпеть, я налью в штаны и буду вонять!

– Ты и так уже воняешь, – попытался возразить Иппон, однако сдался. Залитый мочой пленник не годился на роль опасного королевского шпиона, с поимкой которого Иппон связывал большие надежды.

Под присмотром четверых солдат Каспара отвели в небольшой флигель, что-то вроде лакейской, где указали отхожее место, чисто вымытое, с побеленными каменными стенами.

Каспар опорожнял растянувшийся мочевой пузырь со стоном облегчения, казалось, его струя никогда не иссякнет. Но вот наконец все закончилось, и он вышел к охранникам, улыбаясь им, как своим родственникам.

Рядом с возом ждал нетерпеливый Иппон.

– Ну что, теперь не нальешь в штаны? – усмехнулся он.

– Благодарю вас за сострадание к раненому, ваша милость, – поблагодарил Каспар.

Иппон хотел сказать в ответ какую-нибудь грубость, но передумал. В конце концов, он ведь не обычный солдафон, а представитель конвендора.

– Иди давай, сейчас у тебя пропадет желание шутить, рембуржец.

Понукаемый двумя охранниками, Каспар двинулся следом за этим человеком со знакомым лицом. Вспомнить, где они виделись, не удавалось, жжение в правом боку так донимало, что напрочь отшибало все мысли.

Во дворце оказалось сумрачно и пахло сыростью. Отделанные камнем стены украшала резьба, изображавшая разделанную сельдь, сцепившихся клешнями крабов и промышлявших моржа охотников. Поднимаясь по лестнице, Каспар невольно искал хоть что-то, что напоминало бы росписи и барельефы королевского дворца или замка Ангулем, но всюду было одно и то же – рыба, крабы и несчастные морские животные, пронзаемые острыми гарпунами.

«Жалкие варвары», – мысленно посетовал Каспар, прислушиваясь к ощущениям в раненом боку. Жжение то доходило до нестерпимого, то отпускало и разливалось теплом по ребрам и бедру.

Наконец пленника привели в просторный зал, где находилось с полдюжины надутых от важности господ. Они были одеты в одинаковое серое платье, шеи закрывали белые платки. Тупорылые высокие башмаки на их ногах украшали медные пряжки, а длинные, смазанные жиром волосы были уложены за уши.

Увидев Каспара и сопровождавших его солдат, они залопотали по вердийски.

– Стой здесь, – вполголоса скомандовал Каспару его знакомец, а сам пошел вперед. Из ряда остальных ему навстречу шагнул полный седоватый вердиец, и знакомец Каспара ему поклонился.

Они заговорили на вердийском, и Каспар утратил к ним интерес, у него снова начался приступ боли.

– Приветствую тебя, почтенный дорф Иппон, какие вести ты нам принес и что это за оборванец с тобой? – спросил конвендор Кригс.

– Мой повелитель, мне удалось поймать шпиона короля Ордоса, во главе отряда головорезов он пробирался в наши тылы, чтобы сеять панику и разносить смуту.

– Что-то он не выглядит слишком страшным, этот шпион, может, это пьянчуга из Харнлона, который согласился поехать с вами за две меры червивого вина? – вмешался один из присутствующих надутых господ.

– При всем моем уважении, дорф Даувпилс, даже в Харнлоне пьянчуги не носят доспехов и мечей и не убивают подданных конвендора десятками с помощью страшнейших ухищрений – станка для метания железных стрел!

Иппон выдержал многозначительную паузу, с удовлетворением отмечая, с каким любопытством и одновременно опаской стали посматривать на привезенного пленника члены коллегии советников, в том числе и этот мерзкий интриган Даувпилс.

– Что за станок такой, дорф Иппон? – поинтересовался конвендор, пытаясь лучше рассмотреть пленника.

– Одну минуту, мой повелитель…

Иппон сделал знак рукой, и один из солдат неслышно приблизился к нему с большим свертком в руках.

Чувствуя себя хозяином положения, Иппон развязал размочаленную бечевку и, отбросив края кожаной рыбацкой накидки, обнажил страшное и невиданное доселе оружие – станок, мечущий стрелы.

– Похож на воротило для плетения морских канатов, – осторожно заметил один из советников конвендора.

– Поначалу я тоже так подумал, – усмехнулся Иппон. – Но потом эта штука затряслась, затрещала и стала разбрасывать острые четырехгранные жала, вот…

С этими словами он развязал находившийся тут же окровавленный узелок и продемонстрировал дюжину собранных на месте последнего боя дротиков.

– А с чего вы взяли, что этот рембуржец является шпионом короля, достопочтенный дорф Иппон? – поинтересовался Даувпилс. Он уже пришел в себя после первого потрясения и был готов не допустить триумфа Иппона в глазах конвендора.

– Отряд этого Фрая…

– Его зовут Фрай? – спросил конвендор.

– Да, мой повелитель, нам рассказал о нем перебежчик, он понял, что сопротивляться бесполезно, и сделал свой выбор, перейдя на сторону сильного.

– Так, может, мы поговорим с этим перебежчиком? – не сдавался Даувпилс.

– Это невозможно, достопочтенный дорф, Фраю удалось убить его коварным выстрелом среди ночи, хотя он и был под защитой наших храбрых солдат.

– О! – одновременно выдохнули все и снова уставились на пленника, подмечая в нем признаки силы и коварства.

– Теперь вы видите, мой повелитель, что перед вами не случайный рембуржец, а особа, исполняющая высочайшее повеление своего короля. Я даже боюсь предположить, но… – Иппон понизил голос и доверительно склонился к конвендору. – Но с таким оружием он вполне мог преследовать цель покушения на вашу драгоценную жизнь, мой повелитель.

– Вы думаете?!

Конвендор побледнел, но быстро взял себя руки.

– Полагаю, он не сумел бы пройти через нашу охрану! – приободрил его Даувпилс, однако Иппон отмахнулся от своего соперника, как от болотной мошки.

– Дорф Даувпилс, о чем вы говорите? С этой штуковиной он мог пройти через полсотни солдат, как гарпун сквозь моржовое сало.

И снова наступила тишина, все невольно представляли, как шпион короля выкашивает страшным станком шеренги вердийских солдат.

– Вот что, дорф Иппон, я настаиваю! Нет! Я требую, чтобы вы выбили из этого ублюдка всю правду! – От волнения конвендор перешел на фальцет. – Не хватало еще, чтобы королевские наймиты угрожали нашим устоям! Я требую, Иппон, слышите?!

– Разумеется, я в точности исполню ваше приказание, мой повелитель. С вашего позволения, я отправлюсь в Тарду, чтобы заняться этим преступником как следует.

– Отправляйтесь, дорф Иппон, буду ждать ваших донесений.

У Иппона возникла мысль похвастаться тем, что он был ранен из этого страшного оружия в бедро, однако передумал. Эта скотина Даувпилс обязательно раструбит, что Иппона ранили в задницу, и все с радостью станут разносить эти мерзкие слухи. Нет, не стоит ничего рассказывать.

Когда Каспара снова вывели во двор, он с облегчением перевел дух. Замок действовал на него угнетающе, а на свежем воздухе даже боль в боку отступила.

Довольный тем, как ему удалось прокрутить дельце, Иппон улыбался, и Каспар решил, что сейчас самое время выяснить, какая его ждет участь.

– Ваша милость, – произнес он. – Куда меня теперь?

– В Тарду, рембуржец, – осклабился знакомец.

– А что такое это Тарду?

В устах вердийца название это звучало зловеще.

– Для тебя это означает путь в нижние миры.

– Понятно. Тогда, если можно, еще один вопрос…

– Валяй.

– Откуда мне знакомо ваше лицо?

– Ты стоял в трех шагах передо мной и поливал гвоздями из этой штуки. – Иппон ткнул пальцем в сторону солдата со свертком. – Припоминаешь, сволочь?!

Каспар кивнул. Да, он вспомнил этого человека.

Глава 79

Учитывая высокий статус шпиона короля, в Тарду Каспара сопровождал отряд из двадцати всадников. Его везли закованным в кандалы на подрессоренном возке вместе с дорфом Иппоном, как он сам представился Каспару, едва они выехали за пределы Тыкерьи.

– Ваша милость, а зачем меня везти в эту Тарду, неужели нельзя человека в Тыкерье убить? – спросил Каспар примерно через час пути по песчаной дороге, что тянулась вдоль заросшей кустарником балки.

– Убить дело нехитрое, сначала я должен снять с тебя допрос.

– А чего тут допрашивать? Я и сам все расскажу.

– Ну расскажи, – усмехнулся Иппон.

– Я ехал в Тыкерью, чтобы разведать торговые пути, у меня в Ливене красильня. Это правда, в нашем городе у любого спроси – все знают, что у Каспар Фрая на реке красильня стоит.

– Ты мне про красильню не заливай, сволочь, ты мне про шпионскую деятельность свою рассказывай и про задание убить конвендора!

– Убить конвендора? – удивился Каспар.

– А ты как думал? Королевских шпионов просто так не посылают. Тут может быть только что-то очень страшное: либо убийство конвендора, либо… – Иппон задумался, подыскивая еще одно соразмерное преступление. – Либо потрава всей океанской рыбы, а также прилежащего морского зверя. Вот!

После такого обвинения Каспар замолчал надолго, уставясь в спину возницы, а Иппон самодовольно ухмылялся. Он собирался сполна воздать этому Фраю за двойной позор и дважды испытанный страх. Первый раз это случилось в окруженной частоколом чекмесской деревне, когда напуганный представитель конвендора кричал «Да здравствует король!», другой раз – в страшном Доме-в-тени, когда Иппон испытал поистине смертельный ужас, будучи раненным одним из этих жутких дротиков.

Примерно через два часа они остановились – Иппону захотелось отойти по нужде. Каспара тоже вывели к кустам, чтобы потом не запросился. А когда под строгими взглядами охраны он уже собирался идти обратно, в кустах, что тянулись вдоль бесконечной балки, ему почудилось какое-то движение. Оглянувшись напоследок, Каспар мельком заметил чье-то лицо. Ну лицо и лицо, мало ли в здешних краях бродяг или даже разбойников, но чем дольше Каспар обдумывал это ускользнувшее из внимания остальных обстоятельство, тем больше становился уверен, что он видел физиономию Лакоба.

Хотелось снова и снова оборачиваться на облетевшие заросли кустарника, чтобы подтвердить надежду на возможное спасение, но Каспар поостерегся – а вдруг это действительно Лакоб, тогда он может случайно выдать его.

В качестве обеда Каспару выдали большую высохшую рыбину с огромной, непропорциональной телу головой и оскаленными зубами.

– Что мне с ней делать? – искренне удивился он.

– Как что? Ешь ее, рембуржец!

– Как же ее можно есть, она ведь каменная, ваша милость?

– Смотри на них. – Иппон милостиво указал на сопровождавших их верховых.

Солдаты ловко сдирали с сушеной рыбы шкуру, а потом переламывали тушки руками и отрывали куски жесткого прозрачного мяса.

Понемногу Каспар освоил это нелегкое дело и скоро добрался до мяса. Кусать его было невозможно, но, глядя на солдат, Каспар, как и они, забрасывал кусочки в рот и подолгу их разжевывал. На вкус такая еда показалось Каспару не такой уж и скверной, хотя с маринованной свининой он бы ее не сравнил.

Тяжело кивая головами, пара лошадей втащила возок на вершину накатанной дюны, откуда был виден океан.

– А вот и Тарду! – объявил Иппон, указывая туда, где чужеродным телом среди песчаных гор поднимался четырехстенный форт. За то время что он здесь стоял, камни поседели от соленых ветров, а сторожевые башни почернели от еженощно коптящих факелов. Длинные ряды крохотных окошек заставили Каспара подумать о том, как много узников медленно умирают за этими стенами.

Глава 80

Едва тяжелые дубовые ворота закрылись, двое тюремных смотрителей приняли Каспара под руки и, сняв его с возка, поставили на булыжную мостовую. Пленник огляделся: в одном углу двора размещался станок для вытягивания – особой пытки, когда человека медленно разрывали надвое, в другом находились сваленные в кучу заржавевшие крюки, на какие вешали узников, чтобы те становились сговорчивее.

Иппон с удовольствием наблюдал за пленником, подмечая все изменения выражения его лица.

– Ну вот и все, Фрай, – сказал он, разводя руками. – Шутки кончились, завтра утром мы вновь встретимся с тобой, и, надеюсь, ты повинишься во всех преступлениях – и в тех, что совершил, и в тех, что только собирался совершить.

– Я ранен, ваша милость, мне нужно менять повязки, иначе я умру, – заметил Каспар, надеясь выторговать какие-нибудь привилегии.

– Не беспокойся о повязках, Фрай, ты умрешь не от раны, это я тебе обещаю. Если завтра у нас состоится разговор, все эти мерзости тебя не коснутся, тебе отрубят голову – быстро и красиво. Но если ты станешь запираться, то услышишь, как трещат твои собственные косточки – музыка не из приятных, уверяю тебя.

И, повернувшись к тюремщикам, Иппон по вердийски приказал увести пленника.

Тюремщики снова взяли Каспара под руки и повели к крыльцу с выщербленными ступенями, сковывавшая его ноги цепь зазвенела по мостовой.

За высокими дверями вход в тюрьму закрывала решетка, стоявший за ней охранник отпер встроенный замок огромным ключом и пропустил тюремщиков с пленником внутрь.

Попав с ясного дня в полумрак, Каспар практически ничего не видел, однако тюремщики продолжали заботиться о нем, верно направляя его даже в абсолютной темноте. Каспар плохо ориентировался во времени и бесконечных поворотах, он устал и начал спотыкаться, но вскоре его вывели в длинный сырой коридор, где был хоть какой-то свет – он проникал через крохотное зарешеченное окошко, расположенное в тупике под сводчатым потолком.

Неожиданно, как показалось Каспару, прямо из стены ему навстречу шагнула массивная сгорбленная фигура с длинными, до колен, руками. В первое мгновение пленнику Каспару показалось, что у него начался бред, но появившийся из стены урод внятно спросил что-то на вердийском, и ему ответили. Тогда он махнул рукой, и тюремщики отпустили Каспара, канув в темноту, словно их и не было.

«Стойте! – хотелось крикнуть ему. – Не оставляйте меня здесь, заберите с собой!»

Но он не смог проронить ни слова, зачарованный взглядом выпученных водянистых глаз. Кривой рот незнакомца растянулся в ухмылке.

– Рембуржец?

– Да, из Ливена… – ответил Каспар, неуверенный, не сожрет ли его это чудовище прямо сейчас.

– Ну пойдем…

Надсмотрщик подхватил Каспара за цепи и повел за собой.

– Южане здесь гости редкие, – проскрипел он, тяжело раскачиваясь при ходьбе. – В основном местная сволочь, проворовавшиеся торговцы рыбой, воры-лодочники, есть пара дезертиров… Поговорить не с кем.

Они прошли до развилки, и тюремщик решительно повернул налево.

– Тебя как зовут, рембуржец?

– Каспар.

– А меня – Озолс. Я здесь давно служу, двадцать четыре года скоро будет, а до этого рыбу возил в Харнлон, у меня там даже лавка была…

После этих слов тюремщик тяжело вздохнул и сгорбился еще сильнее.

– Жена была, хорошая девушка – из бедной семьи взял. Она меня поначалу все языку учила: то не так, это иначе, вот я и выучил ярити, наши-то хуторяне кроме вердийского никакого другого не знают. Даже с тардийцами объясниться не могут… Темные люди.

– А почему же ушел из Харнлона, если все так хорошо складывалось? – решился на вопрос Каспар, ему казалось, что лучше поскорее наладить отношения с этим монстром.

Озолс ответил не сразу, лишь сделав еще несколько шагов, он остановился и, тяжело взглянув на Каспара, сказал:

– Так ведь я убил ее… Ласточку мою.

– За что?

– Она слишком часто говорила, что рыба воняет.

– Может, рыба была несвежей?

– Ну что ты, рыба была свежая, я ее в мешке каждый год меняю, иначе удачи не будет.

– В мешке?

– Что, ты тоже об этом не знаешь? – Озолс остановился и покачал головой.

– В доме нужно держать мешок с сушеной рыбой, лучше кледингу или мережу – они пожирнее, тогда и достаток будет. Без этого нельзя, я ведь возле океана вырос, а она – воняет… Вот я ее и убил, а через две недели выяснилось, что она воняет почище рыбы. Наши соседи почуяли запах, сообщили судейским, нагрянули стражники. Меня заковали, вот как тебя сейчас, и посадили в острог, но я сбежал…

За разговорами они пришли в темный тупик, освещенный поставленным на каменный выступ светильником на рыбьем жиру. Под выступом находилась старая бочка, и на ней восседал скелет.

Перехватив взгляд пленника, Озолс пояснил:

– Это Эдберг, он продержался здесь дольше всех – почти полгода. За это время мы с ним так сдружились, что, когда Урмас свернул ему шею, я даже всплакнул. Зато теперь мы все время вместе. Эдберг хороший собеседник, он умеет слушать и никогда не перебьет дурацким возгласом: а вот со мной тоже был случай!

Озолс распахнул дверь предназначенной Каспару камеры и сделал приглашающий жест.

Поддерживая цепи, Каспар шагнул внутрь, помедлил на пороге и вышел на середину помещения. Под самым потолком здесь было маленькое зарешеченное оконце, а на широкой балке, шедшей через всю камеру, болтался обрывок цепи.

– Это жилец один три года назад на кандалах удавился, сначала пытались их оттуда отвязать, но не получилось – так и оставили, – пояснил Озолс.

– А чего ж он повесился?

– Урмас его крепко прикладывал – он у нас главный палач. Ладно, ты о плохом не думай.

– А о чем же здесь еще можно думать? – спросил Каспар, грустно улыбаясь.

– Ну чтобы тебя быстро пришибли, и все дела. Даже у Урмаса, при всем его мастерстве, люди, случается, прямо в станке умирают. Он потом переживает очень. Располагайся, койка есть, тюфяк на ней рыбьей чешуей набит, поэтому почаще встряхивай, а то сваливается. В углу яма – нужду справлять, а воду и хлеб я тебе приносить буду…

Озолс медлил и не уходил, ему хотелось пообщаться со свежим человеком.

– Ты вообще чем увлекался в жизни?

Каспар пожал плечами:

– В юности учился луки мастерить, стрелы собирал из разных краев.

– Женат?

– Да, и двое детишек есть.

– Это хорошо, они тебя поминать будут. А чем еще занимался?

– Ну поскольку мне отсюда уже не выбраться… – Каспар понизил голос, что должно было предшествовать открытию большой тайны. Озолс невольно подался в его сторону и вытянул шею, став похожим на птицу-падальщика. – Я иногда ворожу для себя.

– Да ну? И как же?

– Всегда одинаково. Я делаю золотые монеты.

– Делаешь золотые монеты? – поразился Озолс. – Покажи!

– Сегодня не смогу, очень устал – первый день в тюрьме, ты же понимаешь…

– Да, – кивнул Озолс и вздохнул. – Тебе не позавидуешь.

– Думаю, завтра я сделаю для тебя хороший дукат, чтобы и пива можно было купить, и даже лошадь.

– Ну хорошо, тогда отдыхай скорее! А я пойду поговорю с Эдбергом, интересно знать, что он думает о твоих способностях!

Хлопнула дверь, ухнул железный засов, и стало тихо.

Каспар подошел к топчану, снял тяжелую шляпу и бросил на тюфяк – тот даже не прогнулся. Сел, подтвердив свои опасения, что постель тверда, как дерево. Впрочем, теперь это было неважно, ведь уже завтра Иппон и местный палач займутся им вплотную. Что им говорить? Может, попробовать подкупить? Но что им мешает и так забрать деньги, когда станет ясно, что золото при нем?

«Нет, – покачал головой Каспар, – здесь нужно действовать иначе».

Признаваться во всех преступлениях, что выдумает Иппон, нельзя. Тогда вердиец умчится к конвендору с донесением, а королевскому шпиону снесут голову. Мучений – никаких, тут Иппон прав, но каково будет Генриетте и детям? Как поступит с ними молодой герцог, когда Каспар не вернется? Сжалится и отпустит или сбросит в ров?

Вспомнилось лицо в кустарнике – может, это действительно Лакоб со Свинчаткой, Слизнем и Рыпой? Но что им здесь делать, не могли же они заблудиться по дороге в Харнлон?

Взъерошив слипшиеся волосы, Каспар в изнеможении уронил руки, звякнули цепи, какое-то движение в углу под окошком привлекло внимание узника. Еще мгновение и… Каспар не поверил своим глазам. Перед ним стоял мессир Маноло!

– Мессир, какое счастье, что вы меня нашли! – воскликнул Каспар и вскочил с топчана, чтобы броситься навстречу своему спасителю, однако строгий взгляд мессира заставил его остаться на месте.

– Здравствуйте, Каспар, – произнес мессир едва слышно.

– Здравствуйте, – несколько смущенно ответил тот. Ему казалось, что их встреча через столько лет должна была выглядеть иначе.

– У меня мало времени, и… я не должен был появляться здесь. Но я решил дать вам шанс, Каспар.

– Какой шанс, о чем вы, мессир?

– Вам не показалось странным, что вы столько раз избегали больших неприятностей и преодолевали походные трудности, а теперь вам не везло с самого начала?

– Признаться – было такое… – согласился Каспар, все еще не понимая, к чему клонит мессир.

– Ваша удача закончилась, Каспар.

– Как закончилась?

– Очень просто, это был аванс, вы его уже использовали и теперь оплатите немалый счет.

– Кому оплачу? Какой счет, мессир Маноло?

Каспар стал внимательнее приглядываться к старому другу. Он ли это? Не подмена ли, совершенная Кромбом, что не отставая следовал за ним?

– Нет, Каспар, я не Кромб, – угадал мессир мысли узника. – Я пришел, чтобы напомнить вам о прошлом.

– О каком прошлом?

– Вы не нашли свой амулет с золотым единорогом, ведь так?

– Да, не нашел, – грустно кивнул Каспар.

– Что же вы взяли вместо него?

– Вот… – Каспар выдернул из-за пояса перевязанную бычьими жилами кисточку конских волос.

– Что это?

– Амулет, но другой. – Каспар пожал плечами, показывая, что он не понимает, к чему клонит мессир.

Что за странная беседа? Однако какая-то страшная правда все же шевельнулась глубоко в душе Каспара Фрая, шевельнулась и обдала его жаром собственной вины. Еще не осознав ее, он почувствовал, как сжалось горло и горячие слезы покатились по щекам.

– Почему вы плачете, Каспар? – спросил Маноло, теперь его голос звучал участливо.

– Я еще не знаю, мессир…

– Вспомните, кто подарил вам этот амулет, и, самое главное, – что он при этом сказал?

– Я не могу…

– Вспомните, Каспар! – настаивал мессир. – Иначе вы лишите себя даже того призрачного шанса на спасение, что у вас пока еще имеется.

– Его дал мне старик… Кажется, это было в мой первый поход, – начал вспоминать Каспар. – Он хорошо говорил на ярити, я еще тогда удивился – кругом были пески, до ближайшей дороги две недели конным ходом и ни одного колодца в округе. И вдруг степняк говорит на ярити.

– Он никогда не знал ярити и говорил с вами без слов. Что вы услышали от него?

– Старик вышел нам навстречу, когда мы искали воду. Он сказал, что я напоминаю ему кого-то из родственников…

– Он сказал – племянника.

– Да, точно! Он сказал, что его племянник погиб и чтобы я, похожий на него, оставался невредимым, он подарит мне проверенный амулет.

– Его племянника и еще двух степняков вы и ваши товарищи убили за день до этой встречи – вам нужна была вода, а они не хотели говорить, где колодец. Они не желали, чтобы чужаки что-то искали в их землях.

– Но мы бы погибли! Я даже предлагал им серебро, я же не просто так, а они поскакали прочь…

– И тогда вы разозлились, Каспар?

– А как было не разозлиться? У них кони были свежее, нам их было не догнать!

– И тогда вы показали, как быстро умеете стрелять – ни один из них не успел достигнуть бархана.

– Да, – после короткой паузы подтвердил Каспар. – Последним упал этот племянник. Теперь я понимаю, что это был именно он. Сначала я думал, что промахнулся – было жарко и пот заливал глаза, мне показалось, что стрела прошла мимо, а его лошадь просто споткнулась и выбросила всадника. Он упал на склон бархана, и песок потек, как вода. Я подошел ближе и увидел, что стрела попала ему в шею.

– Что еще сказал вам старый степняк?

– Он сказал, что амулет будет отводить стрелы и мечи, только нужно сказать перед боем…

– Что сказать?

– «Только не меня…»

– Сколько человек уцелело в том походе?

– Я и еще один, с Рыбной улицы. На нас напали у границ земель лорда Кремптона разбойники-степняки, мы вдвоем выжили каким-то чудом…

– Сколько вас было всего?

– Вместе со мной – десять человек.

– Вы прочитали амулету заклятие перед столкновением с разбойниками?

– Да… – едва слышно прошептал Каспар, и слезы снова полились из его глаз.

– Но тогда вы еще не понимали, в чем смысл заклятия?

– Нет, это случилось только в Ливене, ведь всю дорогу Оскар… Я вспомнил, парня с Рыбной улицы звали Оскар!

– Хорошо, что вспомнили, – благожелательно кивнул мессир.

– На второй день после возвращения ко мне прибежали двое его братьев и сказали, что Оскар истек кровью и умер.

– И тогда вы всё поняли, потому и дали им четыре серебряных рилли.

– Да, – потухшим голосом подтвердил Каспар.

Перед его глазами пронеслись другие походы, когда он брал с собой новых солдат, а потом в минуту опасности шептал зажатой в кулаке кисточке из конских волос: только не меня… Только не меня! А затем возвращался один или с одним-двумя спутниками, стараясь не думать о том, что случилось. Отправлялся к герцогу и отдавал столь ценимые им артефакты, а взамен получал золото. Достаточно золота, чтобы снова нанять пропадавших в бедности жителей захудалых улочек, и они шли на блеск его серебряных монет даже тогда, когда по городу поползли слухи, что неспроста Каспар Фрай всякий раз возвращается один. Что откупается он от беды чужими жизнями, а от безутешных родственников – кровавыми деньгами.

Ох, как он злился! Как грозился убить всякого, кто пытался оболгать его «доброе имя». Размахивал мечом и не раздумывая пускал его в ход. И наемники боялись, боялись и воры, Каспар Фрай был человеком герцога, и даже убийство легко сходило ему с рук.

А потом как-то незаметно в его жизни появился другой амулет – золотой единорог, и все, что касалось постыдных сделок с собственной совестью, было спрятано подальше, чтобы даже не вспоминать.

– Зачем же старик дал мне оберегающий амулет, если знал, что это я убил его племянника? – спросил Каспар, не смея поднять глаза на мессира Маноло.

– Он мог дать вам отравленной воды, однако этого ему показалось слишком мало. Он хотел, чтобы вы, Каспар, сами погубили себя и свою бессмертную душу.

– И… что же мне теперь делать?

– Ждать. – Маноло развел руками.

– Вы уже уходите?

– Да, мне пора.

– Моя рана… Может быть, вы хотя бы в этом мне поможете? Я не хочу гнить заживо, даже если жить мне осталось совсем немного, я никогда не опускал меч, сколько бы врагов мне ни противостояло, и здесь хочу достойно принять смерть. Не нужно, чтобы на плаху меня несли на носилках.

– Ваша рана вам уже не угрожает, ее больше нет.

Каспар ощупал свой раненый бок, сначала осторожно, потом все смелее – боли не было.

– Это вы сделали, мессир?

– Нет. Незаживающая рана была частью того пути, что привел вас; сюда. Теперь, в этом узилище, в ней нет никакой необходимости.

Силуэт мессира начал бледнеть, терять очертания, и вскоре уже ничто не напоминала о его визите.

«Ждать. Он сказал – ждать», – вспомнил Каспар слова мессира. Он прилег на жесткий тюфяк, закрыл глаза и незаметно для себя забылся глубоким, похожим на обморок сном.

Глава 81

Проснулся он от лязга железного засова, открыл глаза и не сразу понял, где находится. Шевельнул рукой, и зазвеневшие цепи вернули его к реальности. Каспар сел на топчане и, едва увидев просунувшуюся в камеру рожу смотрителя, сразу вспомнил весь прошлый день.

– Доброго тебе утра, Каспар! – радушно поздоровался Озолс и, тяжело переваливаясь, вошел в камеру. В одной его «клешне» был кувшинчик с двумя мерами воды, в другой – четвертьфунтовый кусок просяного хлеба. – Твой завтрак, приятель.

– Спасибо, – поблагодарил Каспар, принимая еду.

– Сейчас вернусь… – сказал Озолс и, хитро подмигнув узнику, вышел из камеры – даже дверь не закрыл. Вскоре он вернулся с большим кувшином и, попросив Каспара подвинуться, спрятал его под топчан.

– Зачем это? – удивился тот.

– Мне могут запретить давать тебе воду, чтобы морить жаждой, а этот запас позволит тебе продержаться неделю.

– Но раз ты решил помогать мне, ты можешь приносить воду даже под запретом, разве не так?

– Ну что ты! – замахал ручищами Озолс. – Как можно – я же на службе. Если мне скажут – Озолс, не давай ему воды, я не дам. Но сейчас никто не запрещает мне давать тебе воды больше.

Каспар улыбнулся и приступил к завтраку; кажется, он знал причину такой заботы со стороны Озолса.

– Вчера у тебя были видения… – сообщил надсмотрщик и сел рядом с Каспаром. Под тяжестью его ссутулившегося тела старый топчан жалобно заскрипел. – Ты разговаривал с кем-то, но сколько я ни приглядывался через дырочку в стене, так никого и не разглядел. Ты не заболел?

Каспар вздохнул:

– Наверное, сказалось переутомление, ты же понимаешь, я здесь не по собственной воле.

– Да, – кивнул Озолс. – Сам-то я не услышал бы, но Эдберг сказал мне: с новеньким что-то не то. Я пошел посмотреть, и оказалось, что он прав.

– О чем ты беседуешь с Эдбергом?

– О чем угодно. Недавно он виделся с Кларой и передал от нее привет, оказалось, что она на меня совсем не обижается.

– Клара – это…

– Моя жена, та, которую я убил в Харнлоне, – пояснил Озолс и, заметив, что Каспар задумался, поторопил его: – Ты ешь давай, скоро за тобой Урмас придет.

– Да, конечно, – хмуро кивнул Каспар и стал впихивать в себя грубый хлеб и запивать водой.

– Я ведь чего еще сказать-то хотел… После разговора с Урмасом не каждый своими ногами приходит, поправишься ты не сразу, может, дукат прямо сейчас наколдуешь?

– Ты прав, – согласился Каспар и засунул в рот оставшийся кусок хлеба.

Покончив с завтраком, он поднялся, снял и бросил на топчан пояс, затем подтянул к коленям кольца кандалов и снял оба сапога. Размотал и развесил по краям голенищ портянки, оставшись босым на каменном полу.

– Ты это, Озолс, выйди, мне собраться нужно, сосредоточиться, – сказал Каспар, прекрасно помня, что у надсмотрщика есть возможность следить за ним.

– Да-да, конечно, только ты недолго, а то скоро уже Урмас придет.

– Сделаю за три минуты, – пообещал Каспар.

– За три минуты? Это было бы хорошо.

Озолс поднялся и заспешил к двери. Закрыл ее и даже запер на засов, чтобы узник знал, что ему никто не мешает.

Каспар снова сел на топчан и склонил голову, будто собираясь с мыслями, а сам тем временем левой рукой, невидимой Озолсу, расстегнул на кожаном поясе потайную кнопочку и выдавил один золотой.

Продумав все действия, он резко вскочил, завыл и, будто без сил, свалился лицом на тюфяк, сумев подхватить дукат губами.

Снова поднявшись на ноги, Каспар принялся бегать по камере, звеня цепями и при случае хлопая ладонями по стенам. Наконец решив, что побегал достаточно, он остановился, несколько раз хлопнул ладонью по стене и аккуратно выронил монету.

Ее звон был едва слышен, но от Озолса это не укрылось, с воплями «получилось, получилось!» он ворвался в камеру и, оттолкнув Каспара, подхватил с пола дукат.

– Ты смотри, теплая еще! – воскликнул он, прикладывая золото к щеке. Затем куснул монету крепкими зубами и восхищенно покачал уродливой головой. – Вот так да, настоящее золото! Через сколько, ты говоришь, можно сделать еще один дукат?

– Через три дня, – устало ответил Каспар и направился к топчану, волоча тяжелые цепи.

Глава 82

Вскоре пришел Урмас и с ним двое тюремных охранников. Зевая и почесываясь, они ждали, пока смотритель выведет пленника, а палач, одетый в черный короткий балахон и закрывающий уши кожаный колпак, осмотрит свою жертву.

– Ну что, дружочек, позабавимся? – усмехнулся он и потрепал Каспара по щеке. Тот отшатнулся, а палач радостно захохотал, охранники отнеслись к его веселости спокойно, они здесь всякого насмотрелись.

– Ты уж там не запирайся слишком, сразу все говори, – посоветовал Каспару Озолс.

– Ну ты ему насоветуешь! Я так совсем без работы останусь, ежели каждый станет сразу все говорить! – возмутился Урмас и, оттеснив Озолса, скомандовал охранникам, чтобы принимали пленника.

Те взялись за цепи и пошли вперед, Урмас поплелся сзади. Каспар чувствовал на себе его расчетливый взгляд – так мясник посматривает на купленную корову.

На этот раз путешествие по сумрачным коридорам длилось недолго, и в отличие от подземелий замка Ангулем, где случилось побывать Каспару, здесь не раздавались поминутно отчаянные вопли и чьи-то мольбы о пощаде. Однако в этой сырой тишине был свой собственный ужас.

Пройдя по бесконечным коридорам, они спустились на пол-этажа и оказались в просторном подвале, освещенном полудюжиной смоляных факелов да несколькими свечами, что стояли на краю небольшого бюро и облегчали писарю его труд.

Рядом с бюро стоял дорф Иппон, он был в новом светло-сером суконном мундире и новых сапогах. Заложив руки за спину и покачиваясь на каблуках, он дружелюбно улыбался Каспару, как будто был рад его видеть.

– Как спалось, господин королевский шпион? – с издевкой в голосе поинтересовался Иппон.

– Спасибо, ваша милость, я немного отдохнул.

– Что ж, это очень кстати, Фрай, потому что тебе придется изрядно потратиться, ведь когда человек кричит, силы быстро покидают его.

Иппон прошелся по подвалу и остановился под двумя факелами, что торчали в стеновых подставках. И только теперь, в свете их пламени, Каспар заметил устрашающие станки и приспособления для пыток. Даже один вид стальных зубьев, проволочных удавок и блестящих ходовых винтов вызывал страх в спине и холод в деревенеющих ногах.

– Что, впечатляет? – угадал Иппон мысли пленника, что, впрочем, было совсем нетрудно. – Начинай, Урмас…

Палач шагнул к Каспару, взял его за плечи и мягко, но властно повлек в сторону своих ужасных приспособлений.

– Постойте, ваша милость, может, сначала поговорим? Зачем же так сразу? – попытался договориться Каспар, но довольный собой Иппон только смеялся.

– Постой! – сказал он палачу, когда тот уже просовывал руки Каспара в затяжные кольца. – У него там какая-то повязка на боку, сорви ее для начала…

Палач задрал на Каспаре куртку, рубаху, зацепил пальцем край грязного бинта и рванул… Ничего не произошло.

– Там нет никакой раны, дорф Иппон! – пожаловался палач. – А бинт как будто углем смазан, даже крови засохшей нет.

– Та-а-ак, – разочарованно протянул Иппон и подошел к Каспару вплотную. – Значит, обманываем, да?

– Еще вчера у меня была рана, ваша милость, – пролепетал Каспар.

Палач принялся ощупывать его раненый бок и вскоре сообщил Иппону, что на месте повязки остался рубец.

– Значит, если рана была, климат Тарду идет тебе только на пользу, – недобро улыбаясь, произнес Иппон. – Сними с него кандалы, Урмас, пора приступать к делу.

– Спрашивайте, ваша милость, я ничего не утаю, – старался завязать беседу Каспар.

– Конечно, спрошу, – кивнул Иппон, – но сначала Урмас приготовит тебя на тот случай, если потребуется освежить твою память.

Специальным ключом Урмас отпер замки сначала на одной, потом на другой руке, снял кандалы, и на несколько мгновений Каспар почувствовал облегчение, однако затем палач стал вращать приводную рукоять, застрекотали шестеренки и петли из стальных полос начали стягивать запястья Каспара.

– Достаточно! – сказал Иппон, затем повернулся к длинноволосому писарю, и тот кивнул в знак готовности. – Итак, Каспар Фрай, ты признаешь, что прибыл сюда с целью разведать возможности нашей территории?

– Да, ваша милость, признаю.

Иппон удовлетворенно кивнул, писарь заскрипел пером по бумаге.

– Какие именно возможности нашей территории тебя интересовали?

– Торговые, ваша милость, вез я с собою несколько штук холста и сукна крашеного, думал посмотреть, как они у вас на севере пойдут. У меня ведь красильня в Ливене, на реке стоит…

Иппон сделал рукой знак, и Урмас повернул рукоять на один поворот. Стальные петли стянули запястья с такой страшной силой, что Каспару показалось, будто ему перекусили руки. Он закричал так громко, как не кричал никогда. Но не от боли – нет, ее из-за шока он даже не чувствовал, но от животного страха, от боязни того, что прямо сейчас его безвозвратно покалечат.

Иппон подал следующий знак, и Урмас ослабил механизм. Каспар перестал кричать и стал пытаться пошевелить пальцами, но это ему плохо удавалось.

– Итак, вижу, ты уже понял, что запираться бесполезно, Фрай, правильно?

– Да… Да, ваша милость, я все скажу!

– Итак, я тебя слушаю.

– Я был послан сюда людьми герцога… преемника герцога, адмирала Пейна.

– Так, уже лучше, – кивнул Иппон. Оказалось, что пленник разбирается в дворцовой обстановке, неужели удалось попасть на настоящего шпиона?

«Ты молодец! Ты победитель!» – похвалил себя Иппон.

– Я должен был поехать в Тыкерью в качестве обычного торговца, но подмечать, сколько на дороге встретится бунтовщиков.

– Они знали, что здесь намечается восстание? – удивился Иппон.

– Эти люди весьма осведомлены, ваша милость, – продолжал сочинять Каспар. – Однако на тот момент, насколько я понял, о бунте они еще не знали, но догадывались, что в скором времени такое может произойти.

– Вот как? Ну-ну, продолжай!

Иппон был взволнован услышанным и нервно расхаживал по подвалу.

– Запомнив все, что увижу, я должен был двинуться из Тыкерьи к океану.

– Зачем?

– Чтобы найти там колдуна Саламура и взять у него Золотую Латку.

– Что за чушь ты несешь? Какую латку?

– Золотой Латкой называется кротовая шкурка, с помощью которой можно сделать так, что все тардийские и вердийские земельные грамоты потеряют подписи и печати, а стало быть, ваши народы можно будет изгнать отсюда навсегда.

– Но… с каких пор Рембурги занялись магией, ведь они даже башню в Харнлоне разрушили?

– Не могу знать, но скорее всего это было сделано для отвода глаз.

– Для отвода глаз… – задумчиво повторил Иппон, продолжая расхаживать.

Палач за спиной Каспара зевал, писарь увлеченно ковырялся в носу.

– А станок для метания стрел – зачем тебе дали столь дорогую машину, ведь не для того, чтобы отстреливаться в дороге от разбойников? Небось немалых денег такая штука стоит?

– Насколько я уловил из разговоров подручных герцога, за машинку было заплачено четыреста семьдесят дукатов, ваша милость, – сообщил Каспар. Он решил по возможности сообщать только достоверные факты, чтобы его рассказ выглядел более правдоподобно. Испытывать судьбу, будучи зажатым в стальные удавки, Каспару не хотелось.

– Ну так зачем она тебе? Зачем?! Говори, сукин сын, иначе сейчас же останешься без рук!

– В Тыкерье я должен был выследить наиболее важного чиновника и уничтожить его, но, если повезет, прорваться во дворец конвендора и убить его, благо мощь стреляльной машинки позволяла мне это сделать!.. – выпалил Каспар и почувствовал, что вся его одежда пропиталась потом.

– Вот! Вот она, главная истина! – воскликнул Иппон, победоносно вскидывая руку, и повернулся к писарю: – Ты все записал?

– Да, дорф Иппон.

– Хорошо.

Иппон повернулся к Каспару:

– Вот теперь ты получил право на быструю и безболезненную смерть. Тебе просто отрубят голову, а руки и ноги останутся при тебе. Кстати, а почему ты решил, что колдун Саламур отдаст тебе эту самую кроличью шубку?

– Кротовую шкурку, дорф, – поправил Иппона писарь.

– Да, кротовую шкурку. Или здесь опять обман?

– Никакого обмана, ваша милость, у меня с собой были деньги для ее выкупа.

– И сколько же выделили на выкуп этой шкурки?

– Сто дукатов, ваша милость.

– А куда же они делись, ведь мы тебя обыскивали – никаких денег, кроме двух золотых с мелочью в кошельке, у тебя не было.

– Казну унесли мои товарищи. Когда стало ясно, что бежать не смогу, я взялся прикрывать их отход…

– М-да, благородно, но бессмысленно.

Каспар ждал, что Иппон расскажет о судьбе его сбежавших бойцов, однако тот ничего не сказал, стало быть, все они благополучно ушли от погони. Это означало, что по дороге в Тарду он действительно видел Лакоба и, возможно, теперь тот с остальными находится где-то неподалеку. Но какой в этом толк? Даже если Лакоб снова сумеет вызвать «боевой огонь» и разрушит Тарду, живым из-под развалин уже не выбраться.

– Вот что я тебе скажу, рембуржец. В бою ты показал себя как храбрый солдат, ты не стал запираться сейчас и все рассказал мне, а потому имеешь право на вознаграждение. Так вот, я мог бы казнить тебя сегодня, но даю время до утра. Меня, правда, здесь уже не будет, ну да Урмас и сам справится. На этом будем прощаться.

Иппон повернулся к стоящим у дверей подземелья охранникам:

– Эй вы, уведите его в камеру, он мне больше не нужен!

– Ваша милость, а можно мне провести эту ночь без кандалов? – спросил Каспар.

Иппон думал недолго – сегодня он был великодушен, поскольку шпион дал ему самые лучшие козыри в борьбе за карьерные места при дворе конвендора.

– Я не возражаю. Урмас, сними с него все железо, а до камеры можно сопроводить его и с веревочной петлей на руках. Рембуржец заслужил и эту привилегию.

К себе в камеру на другой конец тюремного замка Каспар возвращался частично свободным человеком. Без кандалов на ногах шагалось на удивление легко, а неприятные ощущения от стянувшей руки веревки не шли ни в какое сравнение с жесткой хваткой стальных удавок Урмаса.

Озолс встретил его как родного – он опасался, что выгодного узника принесут на руках, но тот выглядел молодцом, и тюремщик поспешил поделиться этой радостью со своим «приятелем» Эдбергом.

– Ты видел, Густав, они вернули его в полном порядке! Даже без этих железок!

– Ты рано радуешься, дружище, – ответил Каспар, входя в камеру.

Озолс последовал за ним и снял с его рук веревки.

– Они опоили тебя ядом? – забеспокоился он.

– Нет, но завтра утром Иппон приказал Урмасу казнить меня, я ему больше не нужен.

Каспар скинул сапоги, забрался на топчан и, обхватив колени, уставился в стену перед собой. Оставался один вариант – попытаться завтра подкупить Урмаса, шансов на успех очень мало, но терять уже нечего.

– Казнь – это скверно, – задумчиво произнес Озолс и поскреб нечесаную голову. – Ладно, ты отдыхай, а я пойду посмотрю, что можно сделать.

Сказав это, он покинул Каспара, запер дверь камеры на засов и затопал куда-то по коридору.

«За золото свое беспокоится», – подумал Каспар и вздохнул. Положение было незавидным.

Глава 83

В спальне пахло благовониями, их привезли с побережья Южного моря, и по рекомендации лекаря королева позволяла окуривать ими свою опочивальню перед сном. Анну Астурийскую мучили кошмары – покойный принц Гвистерн являлся к ней во сне и угрожал смертью.

При жизни он ненавидел ее, королева отвечала тем же, его высочество мечтал совершить дворцовый переворот и убить короля, а красавицу королеву отдать на потеху солдатам. Даже после смерти он не мог найти себе покоя – одно время его часто видели в городе, и перепуганные соглядатаи тайной канцелярии неоднократно сообщали, что сталкивались на ночных улицах со своим бывшим шефом – принц Гвистерн при жизни возглавлял этот департамент.

Потом тревожные сообщения прекратились, прошло немало лет, но едва королеве перевалило за четвертый десяток, беспокойный дух принца Гвистерна принялся терзать ее.

Можжевеловые ванны, мятные притирания и окуривание спальни благовониями приносили облегчение. Если принц и являлся в сновидениях, теперь он стоял поодаль и опасался приближаться к королеве с угрозами. Лекарь ее величества был доволен результатом прописанного им лечения и уверял, что со временем «нечистый дух» оставит королеву совсем.

У дверей опочивальни караулили две прислужницы, они исполняли двойную службу – помогали королеве по утрам, принося умываться, а также следили за безопасностью ее величества. У каждой из прислужниц на поясе с ключами висел свинцовый кистень на кожаном шнурке. Эти женщины были широки в плечах и силой могли поспорить с королевскими гвардейцами.

Ее величество мирно спала, ее каштановые, не тронутые сединой волосы разметались по подушке. Пока годы щадили Анну Астурийскую, во дворце не было ни одного мужчины, кто бы не влюбился в свою королеву. Она очаровывала любого – явным ли вниманием, подчеркнутой холодностью, улыбкой или приказом, отданным твердым голосом. Равнодушным к ее красоте и обаянию оставался только один человек – король Ордос Четвертый Рембург, с самой женитьбы по возможности избегавший ее общества.

Ее величество испытывала к своему супругу сходные чувства, и если ей по необходимости случалось касаться руки короля, она едва удерживалась, чтобы не вздрогнуть от брезгливости.

Посреди ночи королева вдруг открыла глаза, приподнялась и, облокотившись на подушки, стала осматриваться – ей показалось, что ее позвали.

– Ваше величество… – раздалось снова. Теперь она явственно слышала голос.

– Кто здесь? – спросила королева. Она не боялась, полагая, что все еще спит.

– Я ваш друг, ваше величество, – произнес голос, и Анна Астурийская увидела у дальней стены возле резного шкафчика чей-то светящийся силуэт.

«Ну конечно же это сон, – успокоила себя Анна. – Ведь живой человек не может светиться».

– Что вам нужно от меня?

– Я пришел просить о помощи, ваше величество.

– Вас кто-то обижает?

– Не меня, ваше величество, одного вашего хорошего знакомого.

– Кто же он?

– Каспар Фрай, ваше величество. Он в беде, и если вы не вмешаетесь, без сомнения, погибнет.

– Фрай… Каспар, – произнесла королева и, вздохнув, поудобнее устроилась среди высоких подушек. – Значит, лекарь был прав, я перестала видеть кошмары, а им на смену пришли приятные сны. Сколько лет я не слышала о нем, и вот теперь ему нужна моя помощь. Где же он и кто грозит ему гибелью?

– Он недалеко, ваше величество, по указанию конвендора вердийского его заточили в тюрьме Тарду.

– Ах эти приморские жулики! Я слышала, они и бунт затеяли?

– Именно так, ваше величество, их банды уже рыщут недалеко от Харнлона.

– Но… – Королева еще раз обвела взглядом темную опочивальню. – Но ведь это сон, не правда ли?

– Не совсем, ваше величество. Чтобы напомнить вам утром о нашем разговоре, я брошу к двери подушку – вот так…

В одно мгновение светящийся силуэт оказался рядом с кроватью и, взяв одну из подушек, бросил ее к двери.

– Прощайте, ваше величество, – произнес незнакомец.

– Прощайте… друг, – ответила королева. Силуэт ночного гостя растаял, и она преспокойно заснула, подивившись напоследок тому, какие странные истории теперь снятся ей по ночам.

«Годы берут свое, Анна, ты не молодеешь», – сказала она себе и улыбнулась, вспомнив того Каспара Фрая, которого когда-то знала.

Глава 84

Утро Анны Астурийской начиналось много раньше, чем у иных королевских особ. Уже в начале девятого она сладко потянулась на мягких перинах, откинула одеяло и, взяв со столика колокольчик, позвонила.

Дверь ее спальни тотчас распахнулась, и вошла первая из прислужниц, позади нее топталась еще дюжина служанок, принесших белье, платья, притирания, пудру, расчески, щетки и много других вещей и приспособлений, столь необходимых утром каждой королевской особе.

Неожиданно та, что шла первой, споткнулась о лежавшую на полу подушку и упала вперед, рассыпав по полу флаконы и носовые платки. Несчастная прислужница испуганно уставилась на королеву, ожидая скорой расправы – Анна Астурийская не прощала слугам оплошностей, однако королева обратила внимание только на подушку с вышитым королевским гербом.

Прислужница проворно собрала разбросанное добро в передник и снова замерла, ожидая объявления наказания. Ее подбородок затрясся, и по щекам сами собой потекли крупные слезы.

– Лаура, Катрин! Немедленно умываться! И кто-нибудь пусть сбегает за генерал-графом Мираншоном, пусть он ждет меня в приемной!

– Да, ваше величество, уже побежали! – доложили из коридора.

– Хорошо, – кивнула королева и, не отводя глаз от подушки, задумчиво проговорила: – Значит, он действительно был здесь и все сказанное им вовсе не сон.

Через рекордно короткое время в три четверти часа королеву облачили в утреннее платье без косточек и корсета, сделали легкую, без завивки, прическу и освежили лицо притираниями. Это был неофициальный туалет, в таком виде королева не показывалась на половине короля и не спускалась в официальные залы, однако принять начальника своей охраны в утреннем туалете было не зазорно.

В сопровождении одной лишь бывшей фрейлины Арлет, удачно вышедшей замуж и вовремя овдовевшей в ранге графини фон Дюаф, королева вошла в приемную, где дожидался генерал-граф Мираншон.

– Доброе утро, ваше величество! – воскликнул он как всегда слишком громко для королевских покоев и щелкнул каблуками, отчего зазвенели его каленые шпоры.

«Он ими весь паркет испортит», – подумала королева и кивнула генералу.

– Арлет, мы пройдем в кабинет, а ты подожди здесь…

– Но, ваше величество, я не помешаю!

По старой памяти графиня фон Дюаф попыталась увязаться за королевой, но та нахмурила брови, и Арлет отступила.

Анна Астурийская вошла в кабинет, генерал проследовал за ней и по просьбе ее величества плотно затворил дверь.

– Итак, генерал, я вызвала вас в столь ранний час для того, чтобы просить вашего содействия.

– Вашему величеству не нужно просить, только прикажите, и любой солдат или офицер отдаст за вас жизнь, – горячо произнес генерал. – На то и наша служба, которой мы безмерно гордимся.

Генерал снова щелкнул каблуками и поклонился, золотые аксельбанты на его синем мундире задрожали, рассыпая искорки отраженного света. Королева подошла к окну и на минуту задумалась, генерал клялся умереть за нее, еще не зная, что от него требуется. А требовалось защитить совершенно незнакомого ему человека, на которого не распространялись королевские привилегии – генерал не обязан рисковать жизнью ради какого-то простолюдина, его служба – охранять и защищать королеву.

На площади перед дворцом ставили шатры и длинные столы: как всегда перед наступлением зимы Ордос Четвертый устраивал «охотничий праздник», а попросту – пьянку с приближенными.

Королева отошла от окна и, опершись ладонью о стол, сказала:

– Генерал, необходимо отправиться в Тарду, чтобы освободить оттуда одного пленника.

– В Тарду?! – переспросил удивленный Мираншон. – Но это территория вердийцев, эти туземцы поднимут гвалт, станут орать о притеснениях… И потом, ваше величество, что на это скажет король? Кого я должен освобождать и в чем его заслуги?

В голосе генерал-графа зазвучала ревность. Как-то королева позволила ему поцеловать руку, и с тех пор генерал при каждой встрече пожирал ее глазами. Впрочем, не он один.

– Человек, что попал в беду, наш хороший друг. Пятнадцать лет назад он спас короля на охоте, перебив со своими людьми всех заговорщиков.

– О! Ваше величество, я не знал об этом. Но кто он? Простите мне мое любопытство, я должен знать, раз уж мне придется освобождать этого человека.

– Его зовут Каспар Фрай, он был доверенным лицом герцога Ангулемского.

– Но Ангулемский – наш враг.

– Нашим врагом был Арнольд Фердинанд дюр Гильбер, теперь его уже нет в живых, и не будем больше об этом.

– Простите, ваше величество, я конечно же выполню ваше приказание, но как оставить вас без защиты?

– Оставьте сотню гвардейцев и одного лейтенанта, этого будет достаточно, а остальных возьмите в поход. Полагаю, с двумя тысячами вы управитесь? Сколько солдат сумеют противопоставить вердийцы?

– Если дать им время, за три недели они соберут пятнадцатитысячное войско, да еще тысяч пять ополчения.

– Но мы ведь не дадим им этих трех недель?

– Разумеется, ваше величество, в Тыкерье у конвендора пять тысяч, но нашим гвардейцам они на один зуб. К тому же, – генерал улыбнулся, – этот поход будет очень кстати, на дорогах снова беспорядки, вердийцы объединились с тардийцами и мутят воду среди чекмесских мужиков.

– Вот видите, как все хорошо складывается, – вы спасете достойного человека и заодно напомните этим варварам, что есть королевская власть.

– Да, ваше величество! Когда прикажете отправляться?

– В самый разгар «охотничьего праздника», чтобы не беспокоить наших гостей. Сколько времени продлится ваш переход?

– Учитывая необходимую скрытность перехода и обходные пути, я рассчитываю прибыть к Тарду через трое суток, ваше величество. И э-э… нельзя ли повторить имя этого человека?

– Каспар Фрай из Ливена.

– Вот теперь я точно запомнил. Что мне следует предпринять, если в Тарду этого человека не окажется или я прибуду… слишком поздно?

– Тогда просто возвращайтесь, но перед этим сожгите какой-нибудь вердийский городок…

– Да, ваше величество, – кивнул генерал. – Ваше приказание будет выполнено.

– Можете идти.

– Да, ваше величество… – Генерал все не уходил, ему хотелось еще побыть наедине с королевой, пусть даже в качестве безнадежного созерцателя.

– Что-нибудь еще, генерал? – недовольно спросила Анна Астурийская.

– Наследник трона, его высочество принц Филипп, попросил сшить для него синий мундир, я не смог отказать, но знаю, что вы не поощряете…

– Нужно было отказать. Его высочество, если ему так хочется иметь мундир, должен выбрать зеленый мундир гвардейцев короля… Хорошо, генерал, пусть вас это не заботит, я сама поговорю с принцем, а сейчас отправляйтесь к солдатам и постарайтесь не посвящать в подробности этого дела посторонних людей. Официально вы выезжаете на маневры или что-то в этом роде. Если кто-то из приближенных короля будет интересоваться подробностями, скажите, что мне не понравился вид какого-то из моих гвардейцев, я вспылила и приказала отправить всех на маневры. Иногда со мной такое случается, так что вам обязательно поверят. – Королева вздохнула, она не любила все это вранье и интриги, но иначе во дворце было не выжить. – Если вам все удастся и вы вызволите Каспара Фрая из застенков, пошлите ко мне курьера, я выеду вам навстречу.

Глава 85

Последняя ночь выдалась тяжелой, и если бы не разыгравшаяся гроза, Каспар, пожалуй, сошел бы с ума, отмечая, как медленно, капля за каплей, уходит время его жизни. О семье он старался думать только хорошее – их конечно же отпустят, разве могут они отвечать за его невезение?

Нужно только отправить весточку о его смерти, чтобы не ждали. Если отдать палачам все золото, возможно, они будут снисходительны и передадут письмо в Харнлон с обозом мороженой рыбы, а оттуда – в Ливен. Правда, доставить его смогут только по весне…

Каспар ходил по камере и во вспышках молний все чаще бросал взгляд на обрывок оставшейся на перекладине цепи. Но это был не выход. Это был не выход для старого наемника.

Возле кровати остался нетронутым принесенный Озолсом ужин. К чему питать себя, если скоро конец?

Под утро буря утихла, а когда небо за решеткой начало светлеть, загрохотал засов и в камеру вошел Озолс.

– Ты почему не спишь? – удивился он.

– Не хочется, – грустно улыбнулся Каспар. Теперь даже этот урод казался ему родным существом.

– Твою казнь отложат, – сообщил вдруг тюремщик.

– С чего ты взял?

– Урмас из окна выпал. – Озолс вздохнул. – Едва насмерть не расшибся, до выздоровления ему далеко. И Риммас на всякий случай тоже из окна выпал.

– А кто такой Риммас?

– Он иногда подменял Урмаса, когда тот в Тыкерью ездил или к бабам в барак ходил.

– А ты уверен, что не найдут кого-то еще, кто может махнуть топором, работа-то несложная.

– Ну не скажи, – покачал косматой головой Озолс. – Я бы отказался от такого, крови очень боюсь.

– А не боишься, что будут выяснять, почему один из окна выпал, а потом и другой, «на всякий случай»?– усмехнулся Каспар. Уловки Озолса казались ему наивными.

– Они пьяные были, совсем ничего не помнят, зато ты через два дня еще один золотой наколдуешь, правильно?

– Для тебя, друг, все что угодно, – ответил Каспар, едва сдерживая улыбку. От сознания того, что мир для него не погаснет этим утром, настроение улучшилось. – Что там за окном? – спросил он, кивнув на решетку. – Мне показалось, что время от времени я слышу стук.

– Это с берега, там корабли строят.

– Солдаты?

– Нет, больше рабы, солдаты только охраняют.

– Вердийцы держат рабов?

– Выходит, так.

– И много людей?

– Да там не только люди. Мне случалось и гномов, и орков видеть. Раньше-то я часто на берег ходил, на волны смотреть, а теперь все больше с Эдбергом общаюсь. – Озолс вздохнул. – Ну ты это… кушай, тебе еще два дня прожить нужно, а там – может, и побольше, если другого палача из Тыкерьи не пришлют. Я тебе на завтрак пряничек припас на свином жиру. – Озолс покосился на дверь и хитро подмигнул. – Это чтобы у тебя золотой лучше получился…

– Ты так любишь деньги, Озолс? – спросил Каспар. По непонятным причинам он невольно проникался к этому уродливому человеку симпатией.

– Люблю ли я золото? – Озолс поскреб макушку. – Нет, все мое жалованье лежит в сумке возле Эдберга – мне не на что тратить деньги.

– Тогда зачем тебе золото?

– Золото мне ни к чему, но получить в руки теплый дукат, которого только что вообще не было… – Озолс развел руками. – Это же значит прикоснуться к настоящему чуду! Понимаешь?

Каспар кивнул. Он испытывал стыд оттого, что вынужден обманывать тюремщика.

– Ладно, пойду я, а ты – покушай.

Глава 86

Забрезжил рассвет, но часовые спали крепко, им снились девицы, выпивка и повышение по службе. Сырой туман заставлял их сильнее кутаться в войлочные накидки, чтобы поспать еще и не прерывать сладких сновидений.

Где-то вдалеке возник шум и начал стремительно нарастать, по песчаной дороге с бешеной скоростью несся экипаж. Вскоре стали слышны и крики возницы, что, не жалея лошадей, нахлестывал их плетеным бичом. Загнанные животные роняли на дорогу розовую пену и держались из последних сил.

Стоящий на башне часовой схватился за арбалет и уже собирался кричать, разнося тревогу, но вовремя разглядел на нагрудниках передней пары лошадей вердийские гербы. Четверка неслась прямо на закрытые ворота, и не оставалось сомнений, что сейчас случится беда.

– Ворота открывай! – заорал солдат. – Ворота!

Дежуривший у ворот солдат спал, сидя на стуле, но вскочил и, бросившись к тяжелой задвижке, с перепугу выдернул ее одним махом. Ворота стали медленно открываться, и в следующее мгновение створки с треском разлетелись в стороны, когда две сильные лошади протаранили их грудью.

Во двор тюрьмы влетел запряженный четверкой лошадей экипаж, а за ним еще пятеро солдат из охраны конвендора Кригса.

Бросив вожжи, дорф Иппон соскочил на брусчатку и, взбежав на эшафот, с ходу мазнул по плахе ладонью. Постоял, растирая пыль пальцами, затем повернулся к часовому и крикнул:

– Преступника еще не казнили?

– Никак нет, ваша милость, – отозвался тот. – Некому казнить, Урмас ночью из окна выпал – расшибся сильно.

– Это хорошо, – неожиданно сказал Иппон. – Значит, я успел.

Он поправил высокую суконную шляпу, обмахнул перчаткой пыль с сапог и направился к восточному крылу замка, где находились казармы и жилые комнаты служащих Тарду.

Урмаса он застал в его конуре, где жутко воняло перегаром и давно не мытыми телами. Ноги палача были обмотаны окровавленными тряпками, слева в углу, прямо на каменном полу спал другой пострадавший – Риммас. У него была повреждена лишь одна нога, кто-то помог ему наложить на нее лубок из деревянных реек.

– Проснись, Урмас! – крикнул дорф Иппон, и палач тотчас открыл глаза:

– О, дорф Иппон, а я покалечился случайно…

Палач попытался подняться, но Иппон отмахнулся:

– Лежи уж, калека. Когда ты будешь здоров, чтобы исполнять обязанности?

– Костоправ из барака приходил, сказал, нужно три недели.

– Это очень долго. – Иппон покачал головой. – Как же тебя угораздило?

– Демоны, ваша милость! Схватили и понесли, очнулся уже под окном и ноги в разные стороны. Потом Риммас вылетел – как птичка! Это все демоны!

– А ты что скажешь, вонючка? – спросил Иппон у проснувшегося Риммаса.

– Я… Ваша милость, я думаю, это был Озолс…

– Озолс? Зачем Озолсу выбрасывать вас в окно?

– Ему Эдберг мог подсказать.

– Эдберг? Какой еще Эдберг?

– Эдберг – это скелет, что живет у Озолса, – спокойно разъяснил Урмас. – Он у него возле стола сидит.

«Допились», – подумал Иппон и решил пока не поднимать этой темы.

– Кто знает, где живет колдун Саламур?

– Возле косы, милях в двадцати на восток, – ответил Урмас и, забывшись, прихлебнул из стоявшего рядом кувшина. – Только он опасный, ваша милость.

– Без тебя разберусь. Я сейчас уеду, а вы этого Фрая смотрите не трогайте, сейчас он под охраной конвендора.

– Конечно, ваша милость, как скажете, – с готовностью согласился Урмас.

– И… что вы такое пьете, отчего здесь такая вонь стоит? – спросил дорф Иппон и сморщился, не в силах больше сдерживать себя.

– Всего лишь пиво, ваша милость, из водорослей и рыбьих кишок! – доложил Урмас. Иппон выскочил вон, громко хлопнув дверью. В другой раз он бы приказал всыпать мерзавцам по пятьдесят плетей, но сейчас это не имело смысла – они сами себя наказали. А пока были дела и поважнее.

Совершенно неожиданно для Иппона, который уже чувствовал себя победителем, конвендор заинтересовался историей этого Фрая и приказал достать у колдуна кротовую шкурку. Конвендор был уверен, что шпион короля знал, что делать с этой Золотой Латкой, чтобы навредить вердийцам.

– Но, мой повелитель, колдун не отдаст нам эту шкурку! – фантазировал Иппон, ведь он уже отдал приказ казнить ненужного шпиона.

– Тогда выкупите ее, для этого возьмите у казначея пять монет серебра!

«Пять монет серебра! А Фрай говорил, что вез с собой целых сто золотых дукатов! Да этот колдун меня на смех поднимет, да он меня в собаку превратит!» – мысленно сокрушался Иппон, а уж о том, как оправдываться за поспешную казнь шпиона, вообще думать не хотелось.

«Зачем я поспешил?» – ругал себя Иппон, однако времени было мало, и он помчался назад – в Тарду, а по дороге нагнал ленивого курьера, что был выслан с поручением раньше.

– Эй, ты! – крикнул Иппон одному из охранников замка. – Проводи меня к рембуржцу.

– Это который у Озолса, ваша милость? – уточнил тот, поклонившись.

– Конечно, дубина, у нас что, другие рембуржцы имеются? Пошевеливайся, мне некогда… – На крыльце Иппон резко повернулся и, обращаясь ко всем сразу, приказал: – Достаньте мне свежую лошадь, и поскорее! Я сегодня зол, и всякий, кто сделает что-то не так, будет наказан!

Через несколько минут дорф Иппон оказался в тупике Озолса. Услышав торопливые шаги и звон шпор, тот понял, что идут гости, и вышел навстречу.

– Доброго вам утра, ваша милость, – произнес Озолс на ярити.

– Здравствуй, великан. Твой подопечный в порядке?

– Еще недавно кушал завтрак, ваша милость. Извольте подойти посмотреть в щелочку.

Иппон изволил. Он тихо подкрался к указанному тюремщиком месту и припал к оставленному в стыке камней отверстию.

Фрай сидел на топчане без сапог и медленно жевал выданный хлеб. Не похоже было, что он готовился смерти.

– Ты не говорил ему, что Урмас покалечился?

– Нет, – соврал Озолс.

– Значит, нервы у него крепкие. Ну-ка открой, я с ним поговорить хочу.

Пока Озолс возился с запорами, Иппон нервно прохаживался по коридору.

– Извольте, ваша милость.

Иппон стремительно вошел в камеру, пленник встретил его удивленным взглядом, отставил кувшин с водой и поднялся.

– Здравия желаю, ваша милость, не ожидал вас тут увидеть.

– Да узнал вот, что палач наш захворал, и привез тебе нового…

Каспар вздохнул, он уже заметил, что лицо Иппона красно и потно, наверняка от гонки, что его мундир запылен, а перчатки грязны. Не затем этот человек мчался сюда, загоняя лошадей, чтобы подвезти нового палача до восхода солнца. Видимо, в планах Иппона что-то изменилось.

– Так мне собираться, ваша милость? – смиренно спросил Каспар.

Иппон выдержал паузу, надеясь помучить узника, но тот был спокоен.

– Нет, Фрай, пока отдыхай. Я еду к колдуну, чтобы получить эту твою Золотую Латку, и тогда тебе придется рассказать, что именно ты замысливал, желая извести нашего драгоценного конвендора. И попробуй мне соврать, твои кости буду трещать так, что орки на берегу зажмурятся!

Последнюю фразу Иппон почти выкрикнул и, развернувшись, выскочил в коридор. Пришедший с ним охранник поспешил следом. Озолс только пожал плечами.

«Орки на берегу зажмурятся, – мысленно повторил Каспар. – Неужели там так много этих орков?»

Он представил себе жмурящегося Углука.

«Если бы моя бывшая команда была здесь, я бы ушел из этих душных стен навсегда!»

Глава 87

Всю ночь шел снег, под утро облака разошлись – их разогнал пришедший с севера ветер. Снег прекратился, показалось солнце, но за него пришлось заплатить морозцем, что хватал работников за носы и уши, когда они брели после завтрака на стапеля.

– Эй ты, здоровяк, поди сюда! – услышал Углук, но не сразу понял, что обращаются к нему.

– Оглох, рыло соленое? – Это уже был Ваулис, бессменный охранник на стапелях. Плеть взвилась в воздух, и на плечо Углука обрушился удар.

– Не нужно его бить, господин Ваулис, он нужен нам для работы!

Услышав это, Углук удивленно уставился на Фундинула, который вместе со своим сыном Одигулом стоял подле группы солдат.

Углук потер ушибленное место и, подойдя к незнакомым солдатам, учтиво поздоровался.

– Пойдешь с этими гномами за нами, надобно починить ворота в тюрьме, – сказал сержант.

– Все нужные инструменты мы уже взяли, – сообщил Фундинул, показав Углуку плотницкий ящик и подмигнув.

– Как прикажете, ваша милость, – кивнул Углук.

– Ну идем.

Сержант выступил первым, за ним гномы и орк, а позади них, с оружием наголо, двинулись четверо солдат.

Колонна работников направилась к стапелям, многие с интересом посматривали на уходящих с солдатами товарищей, не зная, завидовать им или жалеть.

Одигул улыбнулся Углуку и протянул большой кусок старого пирога с мясом, должно быть отданный Фундинулу в уплату за починку обуви. Орк принялся есть пирог, солдаты поеживались от набегавшего с океана ветра, а под ногами перемешивался с песком успевший выпасть снег.

Слева виднелись острые крыши Тарду, справа – заросшие кустарником основания двух больших дюн. Навстречу, по прибитому непогодой песку, проехала телега. Сидевший на козлах с возницей мальчик что-то крикнул по вердийски и швырнул в гномов рыбью голову.

Огибая огромный валун, что давно лежал здесь без дела, дорога вильнула вправо и пошла вдоль самых кустов.

– Ишь ты, какой народец собрался, прямо как на торжище в праздник… – прошептал кто-то из самой чащи, откуда хорошо была видна проходившая мимо дорога.

– Гномов, что ль, не видел?

– Видел, конечно, да только внимания не обращал, а тут, когда они с этим… Экая рожа у него, прямо в дрожь бросает, такой небось и человека сожрет – не откажется.

– И в поддевке без рукавов – не холодно ему, – вмешался в разговор третий. – Куда ж их ведут?

– Понятно куда – в тюрьму.

– Должно, проштрафились, болезные. Вот сейчас их под топор и приспособят.

– Да за что же под топор-то?

– Да мало ли за что? Этим бунтовщикам только повод дай, вжик – и готово.

– Ты бочонок-то с мясом не потерял?

– Как же, потеряю я. Вот он – сижу на нем. Какое-то время наблюдатели сидели молча, потом самый маленький предложил:

– А давайте зарежем кого-нибудь, а? Пусть расскажет нам, как в тюрьму попасть.

– От зарезанного много не узнаешь, – вздохнул другой, с арбалетом в руках. – Ждать надо.

– Чего же ждать?

– Не знаю, но я нутром чую – случай нам подвернется.

Углук, гномы и солдаты ничего этого не слышали и держали путь прямо на мрачные стены Тарду. Углук и Фундинул с Одигулом, пожившие какое-то время на берегу, уже знали, что в этой тюрьме вердийцы держат самых заклятых своих врагов.

Скоро они пришли на место и получили задание на ремонт ворот, створки которых не сходились одна с другой. Причина была понятна – две свернутые петли на столбах. Сержант ушел, а солдаты, расположившись во дворе, с подозрением поглядывали на непривычных в здешних местах уродцев. Так далеко на север ни гномы, ни орки не заглядывали.

Наблюдая за тем, как великан с зеленоватой кожей в одиночку снимает неподъемные створки, вердийцы только покачивали головами – очень уж силен был этот орк, такого следовало опасаться.

– Ну и что у тебя за план? – негромко спросил Углук, прислонив створку ворот к крепостной стене.

– С чего ты взял, что у меня есть какой-то план? – так же негромко пробормотал Фундинул, внимательно осматривая вывернутую петлю.

– Ну а зачем ты меня сюда вызвал? Чтобы пирогом угостить?

– Папаша сказал – надо присмотреться, – вмешался Одигул, но осекся под взглядом Фундинула.

– Я надеялся, что здесь есть лошади… – вздохнул тот и принялся клещами вытаскивать сломанные четырехгранные гвозди.

Орк покосился на болтавших в стороне вердийцев. Те говорили на своем языке и понять, о чем именно, было невозможно.

– Лошади здесь есть, – сообщил Углук и перешел к второй створке. – Ну-ка, малой, придержи край…

Одигул без видимых усилий приподнял просевшую створку, и Углук сумел ухватиться за засовные скобы.

Сделав несколько шагов в сторону, он приставил к стене вторую створку, затем вернулся к Фундинулу и сказал:

– Крепкий у тебя наследник растет, не скажешь, что еще мальчишка.

– Моя порода, – довольно улыбнулся Фундинул, выворачивая последний гвоздь. Петля упала, гном подобрал ее и стал осматривать, она чуть скривилась, следовало поправить ее большим молотком, что был принесен в числе инструментов.

Положив петлю на один из валунов, которыми был вымощен тюремный двор, гном пару раз ударил по железу, поднял петлю и увидел, что она выпрямилась.

– Эх, какой мастер пропадает. – Он покачал головой и стал прилаживать исправленную петлю к столбу. – Вонючие башмаки местным дуракам чиню, а мог бы броши серебряные резать, камни золотом оправлять! Держи ее, Одигул, надо на место пришить…

Пока сын держал петлю, Фундинул подбирал в ящике подходящие гвозди.

– Ты с чего решил, что здесь лошади есть? – спросил он будто невзначай.

– Навоз в щелях меж булыжников свежий – сколько ни выметай, а если лошади тут, он не выводится.

– Они приехали и уехали, а навоз остался, – возразил Фундинул и, разогнувшись, взвесил на ладони острые четырехгранники.

– Ячмень тоже попадается, а справа в конце двора ворота широкие – конюшня там. А на бортике два седла лежат.

Гном вздохнул и, ничего не сказав, принялся забивать гвозди в старые отверстия. Наконец петля встала на место, гном отошел, оценивая работу, и сказал:

– Одного я не пойму, Углук, как же ты отсюда еще не сбежал, если и глаз у тебя наметан, и рука крепкая?

– Должно быть, он мало об этом думал, папаша, как и мы с тобой, когда в Капекслаа шли.

– Мы не от глупости сюда попали, – раздраженно одернул сына Фундинул. – Мы по собственной жадности!

– За двоих не говори, жадность только твоя была.

– Да я тебе… – Фундинул угрожающе шагнул к Одигулу, но тот быстро спрятался за орком.

Углук заулыбался, сын Фундинула ему нравился все больше.

– Смышленый парень растет, смелый и дерзкий – отличный боец будет!

Фундинул покосился на солдат и перешел к второму столбу.

– Типун тебе на язык, чудище зеленое, он будет мирным кузнецом и воевать не пойдет.

– Не пойдет, если папаша не подарит ему свой топор душегубский, – хихикнул орк и взялся за створку, чтобы повесить на обновленную петлю.

Одигул стал ему помогать. Фундинул со скрежетом выдернул закрученный гвоздь, затем вдруг стал прислушиваться.

– Ты чего? – спросил орк, заметив его странное поведение.

– Да почудилось…

– Чего почудилось?

– Будто голос его милости Каспара Фрая услышал.

Приладив на место створку, орк покачал ее, проверяя, как она ходит, потом со вздохом сказал:

– Его милости здесь делать нечего.

– Твоя правда, – согласился Фундинул и принялся выдергивать остальные гвозди.

Пока невольники работали, приведшие их солдаты обсуждали поведение дорфа Иппона, тот уехал на поиски колдуна Саламура якобы по велению самого конвендора.

– Должно, сгинет он, об этом Саламуре только плохое говорят, – сказал один солдат, почесывая в паху.

– Не сгинет, колдуны деньги любят, дашь ему серебра фунтов пять, он и отстанет. Я знаю, у меня тетка от колдуна откупалась.

– Ну и как?

– Вдовой осталась и сама в океан выходить стала, чтобы детишек кормить, а улов-то как отрезало. Муж ее исправным рыбаком считался, рыба его любила, без большого кошеля он никогда не возвращался, а тут – ну не идет рыба, хоть плачь.

– И чего тетка?

– Продала лодку, дом, отнесла серебро колдуну, а он сказал – мало принесла. А она ему – все продала, нету больше ничего, а он ей говорит: у тебя двое детей осталось – продай их. Она поплакала и продала за четыре рилли каждого. Отнесла деньги колдуну, он деньги принял и сказал: ну и утопись теперь.

– А она чего же? – спросил заинтригованный рассказом товарищ.

– Что она – пошла да и утопилась.

– Тьфу ты! – сплюнул товарищ. – Дурак ты.

Рассказчик засмеялся:

– А ты хотел сказку услышать? Нет, жизнь, она пострашнее будет.

Через полчаса вернулся сержант, он наведался к Урмасу, выпил пива на рыбьих кишках, и теперь от него на милю несло солдатским нужником.

– Ну что тут, заканчивают? – спросил он, выпучивая глаза, чтобы навести резкость.

– Да уж закончили, господин сержант, сухари жуют.

– Погоним-ка их назад, пусть идут на берегу работать.

– Как скажете, сержант, – ответил один из солдат, поднимаясь с крыльца. Идти на берег перед обедом никому не хотелось, но спорить с пьяным сержантом не следовало.

Едва орк и два гнома в сопровождении конвоя вышли на дорогу, часовой торопливо закрыл за ними ворота. Теперь он мог вздремнуть, не боясь получить нагоняй от сержанта или этого сумасшедшего дорфа Иппона. Двух лошадей по его милости пришлось зарезать и положить в ледник, чтобы не пропало мясо. Ну разве не сумасшедший – загнать всю четверку, и все только для того, чтобы обнюхать пьяного Урмаса и уехать к колдуну.

– Я так думаю – дорф Иппон сбрендил! – крикнул снизу часовой у ворот, адресуясь к товарищу на сторожевой башне.

– А пошли они все… – невнятно ответил тот, пристраиваясь у столба, чтобы поспать. Полночи он играл в кости, и теперь ему требовалась пара часиков тишины.

Небольшой конвой из солдат и трех работников двигался по дороге в сторону дюн, часовой на башне взглянул на них последний раз и, привалившись к столбу, смежил веки. Через мгновение он уже спал.

Глава 88

Когда конвой снова показался на дороге, Рыпа оставил наблюдательный пост и побежал в глубь зарослей, где укрывались Свинчатка, Слизень и Лакоб.

– Они возвращаются!

– Все? – спросил Свинчатка, поглаживая начавшую отрастать бороду.

– Все!

– Ну что, Слизень, двоих ты должен прибрать, фехтовальщики из нас плохие, только на заточку вся надежда.

– Я их свалю в момент, – заверил Слизень, поглаживая один из двух своих арбалетов.

– Мы свои мечи оставим здесь – с заточками нам сподручнее, а ты, Лакоб?

– Я возьму.

– Ну идемте, идемте скорее! – требовал нетерпеливый Рыпа.

Вскоре все четверо заняли позиции в засаде и сосредоточенно посматривали на приближавшихся солдат. С океана продолжал дуть холодный ветер, прихватывая за мочки ушей и заставляя бойцов все глубже нахлобучивать подбитые войлоком кожаные шляпы.

– Да он пьяный, мерзавец… – сказал Лакоб, приметив нетвердую походку шедшего первыми конвойного.

Слизень поднял арбалет.

– Постой, слишком далеко! – одернул его Свинчатка.

– Я пока присматриваюсь.

– Ты смотри, по зверушкам этим не попади, они нам для разговора нужны, – напомнил Рыпа, вертя в руке заточку.

От кустов до дороги было шагов семь – расстояние небольшое и для броска удобное, вот только шедшие позади солдаты держали мечи наготове. Впрочем, Рыпа их не боялся, надеясь на свою ловкость.

Предполагалось, что стрелять Слизень будет почти в упор, ведь этому ничто не мешало, однако пока он «примерялся» с расстояния ярдов в пятьдесят, неожиданно сработал ослабленный замок и арбалет выстрели вопреки желанию стрелка. Болт ударил сержанта в кирасу и отскочил, оставив заметную вмятину.

У Рыпы не выдержали нервы, он выпрыгнул из кустов и с криком: «зар-режу!» бросился в атаку. Свинчатке и Лакобу ничего не оставалось, как последовать его примеру. Слизень с ругательствами схватил второй арбалет, но никак не мог прицелиться, опасаясь задеть своих.

Фактор неожиданности был потерян, четверо солдат и очнувшийся и сразу протрезвевший сержант с мечами наголо ждали нападения слабо вооруженного и малочисленного противника, однако отступать было поздно, расстояние сокращалось и следовало как-то начать бой.

Позади всех бежал Слизень, надеясь вблизи поразить хоть одного конвойного.

Как ни подбадривал себя Рыпа воплями, но, увидев совсем рядом блеск мечей, резко остановился, понимая, что нападать на вооруженных солдат с заточкой – самоубийство.

Лакоб и Свинчатка остановились тоже, подбежал Слизень, но, едва вскинул он арбалет, сержант метнул в него кинжал, вор сумел увернуться, однако выронил арбалет, и тот упал на песок.

– Что стоите? Рубите их! – приказал сержант и, двое солдат бросились в атаку.

Неизвестно, чем бы все закончилось, но неожиданно гном ударил одного из них ящиком с инструментами, а кулак орка обрушился на голову другого. Второй гном подкатился сзади под колени сержанту, тот рухнул навзничь, и на него бросились Свинчатка и Слизень.

Орк завладел двумя трофейными мечами и заработал ими словно мельница, высекая искры из клинков оставшихся конвойных и заставляя их отступать. В конце концов он разбил шлем одного из них, а второй бросился бежать в сторону замка.

Фундинул выхватил из ящика молоток и метнул его в беглеца. Последовал сильный удар, контуженный солдат упал на песок. Рыпа подскочил к нему и одним взмахом заточки завершил дело.

Бой закончился, противник был повержен. Не сговариваясь, незнакомые друг другу союзники потащили тела солдат в сторону кустов. Углук ухватил за ноги сразу двоих, а Одигул подобрал оброненные мечи, шлемы и кинжал.

Тяжело дыша, бойцы увеличившегося отряда достигли кустарника.

– Эй, ты! – обратился орк к Рыпе.

– Я, что ли? – переспросил тот.

– Да, ты, останься и посмотри, не появятся ли из ворот тюрьмы солдаты!

– Ага, понял, – кивнул Рыпа, а Углук протащил тела еще ярдов двадцать, бросил и, вернувшись, помог перетащить остальных.

Союзники сели в кружок, глядя друг на друга и переводя дух.

– Хорошо, что вы нам пособили! – сказал Лакоб.

– Нет, это вы нам пособили, – возразил Углук, подминая под себя куст. – У вас есть какой-то план?

– Чего? – спросил Свинчатка.

– План действий есть? Зачем вы нас освобождали?

– Мы хотели у вас чего-нибудь узнать, – признался Слизень. Он возился со сломанным замком арбалета, который подвел всю засаду.

– Дай-ка сюда, – попросил Фундинул, и Слизень безропотно отдал оружие гному.

– А чего вам узнавать-то надо? Иль заблудились? – спросил орк, поводя носом. Ему показалось, что пахнет свининой.

– У нас хозяин в этой тюрьме, его вызволить надо, – сказал Свинчатка.

– Хозяин? – Углук покачал головой. – Тюрьма серьезная, два десятка солдат, высокие стены и коридоры, поди, путаные. Пока вы его освобождать будете, они с башни дымом подмогу вызовут – через четверть часа сюда еще двадцать человек со стапелей прибегут. Зря вы это затеяли, убираться отсюда нужно.

– Нам без хозяина никак нельзя, – покачал головой Слизень. – Если мы без него уйдем, опять ворами станем, а побыв человеком, крысой жить больше не хочется.

– Да, – кивнул Лакоб и горестно вздохнул. Он прекрасно помнил, как жил под заборами и питался отбросами. Такой жизни ему не хотелось, лучше уж рискнуть и попытаться вызволить его милость.

– А вы-то сами чего там делали? – спросил Свинчатка. – Мы вас видели, когда вы еще туда шли.

– Ворота у них сломаны были, – пояснил Фундинул, поддевая что-то в механизме арбалета тонкой спицей. – Вот мы и починили.

– А может, вы нам поможете, а? Вон вы и тюрьму знаете, и солдат в ней посчитали, – осторожно попросил Свинчатка, он уже приметил, что орк втягивает носом воздух и посматривает в сторону бочонка с маринованной свининой.

– С одной стороны, вы помогли нам освободиться, а с другой – мы вас об этом не просили, – заметил Фундинул. – Мы бы и сами могли перебить этих доходяг, но что делать потом? Как бежать без подготовки?

– А мы вам можем доброй едой заплатить, – не сводя глаз с орка, пообещал Свинчатка.

– А какая у вас еда? – сразу спросил тот.

– Могу прямо сейчас выделить три фунта душистой маринованной свининки! И это только для тебя. Им, – Свинчатка кивнул на гномов, – отдельная доля.

– Правда?!

Орку показалось, что он ослышался.

– Прямо сейчас? Здесь?!

– Пойдешь с нами тюрьму воевать?

– За три фунта свинины, приятель, я в одиночку захвачу Тыкерью! Согласен, давай жратву!

– Подставляй лапы!

Свинчатка поддел мечом крышку бочонка, выхватил огромный кусок мяса и бросил на широкие ладони орка – тот едва не задохнулся от нахлынувших чувств.

Вернулся Рыпа.

– Ваша милость, там все тихо, из ворот никто не выходил, – доложил он орку, однако тот был занят и только кивнул. Через минуту, сделав паузу, он облизал текущий по пальцам сок и сказал:

– Какая я тебе «милость», зови меня Углуком! Мы теперь боевые товарищи.

– А я – Рыпа.

– Меня зовут Фундинул, а моего сына – Одигул. – представился гном.

– А я – Свинчатка, этот парень – наш лекарь, его зовут Лакоб, а тот, что носится с арбалетами, – Слизень.

Глава 89

После того как знакомство состоялось, все замолчали, и стало слышно чавканье Углука. Не доев примерно фунт из трех выданных, он вернул кусок Свинчатке, сказав, чтобы тот убрал его в бочонок.

– Потом доем, – пояснил орк. – Жизнь в неволе заставила меня быть бережливее, а в прошлые хорошие времена я съедал по жареной свинье в день!

– Он не врет, – подтвердил Фундинул. – Задний двор его халупы был завален костями, а потом он отдавал их трактирщику, а тот, жулик, варил из этих костей суп.

– Да ну?! – воскликнул Свинчатка и хлопнул себя по колену. – Вот ворюга, а? Не нам чета.

– Он уносил эти кости мешками, – улыбаясь, подтвердил орк. – Я не возражал, мне их девать было некуда. Правда, потом, в дальних походах, я мечтал об этих сахарных косточках, представлял, как сгрызаю их целиком, – такая нужда бывала.

– А где же вы так хорошо жили, Углук? – уважительно спросил Рыпа.

– Эх… – Орк вздохнул. – Так хорошо – только в Ливене.

– В Ливене? – удивился Рыпа.

– В Ливене? – переспросил Свинчатка. – Так мы все из Ливена и его предместий.

– Значит, земляки! – восторженно произнес орк и обнял сидевшего ближе всех Свинчатку.

– Я бывал в Ливене наездами, – пояснил Фундинул. – Когда приезжал, останавливался в гостинице «Кот и Ботинок». Знаете такую?

– Ну как же! Возле ее двери я у жирного купца кошелек отнял с семью серебряными монетами! – радостно вспомнил Рыпа. – Он даже, по-моему, выжил. Заточка короткой оказалась для его брюха. – Заметив недоуменные взгляды орка и гномов, Свинчатка пояснил: – Воры мы, все, кроме Лакоба. Тот бродягой был, по помойкам побирался.

– Да, если б не хозяин, так бы и пропал на обочине, – кивнул Лакоб.

– Вот ведь как, – покачал головой Углук. – А я – напротив, в Ливене у купцов в охране складов служил. Скольких воров насмерть зашиб, уж и не помню.

Теперь замолчать пришла очередь Свинчатки, Рыпы и Слизня.

– Это меня его милость к делу приставил, – пояснил Углук, видя смущение новых знакомых. – Сам договорился с купцами, а мне уже осталось только серебро получать – по рилли в день.

– По серебряной монете в день?! – переспросил пораженный Рыпа.

– Да они каждую ночь убытков на все пятьдесят имели – воров тогда в Ливене было как тараканов. Не поверите, войском на меня шли, с заточками, арбалетами – прямо кампания военная. Иной раз не знал, приду ли живым домой, так наседали, канальи. – Орк покачал головой и вздохнул. – Потом, правда, зауважали, поостыли малость, ну и я тоже – все ж не зверь какой. В полон стал брать и почти не калечил, повисят денек вниз головой на столбе, да и пинком их на улицу – пусть живут, лишь бы на склады не ходили. А еще его милость Каспар Фрай заставлял нас с Фундинулом в баню ходить, такая потеха была! – вспомнил орк.

Воры разом вскочили на ноги, Углук удивленно поднял на них глаза.

– Что вы сейчас сказали, господин орк? – спросил Рыпа.

– В баню ходили.

– Нет, вы произнесли имя…

– Ах имя, так это Каспар Фрай, наш боевой командир и благодетель.

– Да, – подтвердил гном. – Одно слово – благодетель.

– Так это же наш хозяин и благодетель! – не удержался от возгласа Лакоб. – Он меня на дороге пожалел, а я в него из лука стрелять пытался!

– Выходит, его милость в этой тюрьме? – Углук показал рукой в сторону замка.

– Да, – подтвердил Свинчатка. – Он был ранен и остался прикрывать нас, чтобы хоть мы спаслись. Сначала мы думали, что уже никогда не увидим его живым, а потом оказалось: бунтовщики захватили его и на телеге сюда доставили, вот мы теперь мозгуем, как ему помочь.

– Что скажешь, Фундинул? – счастливо улыбаясь, спросил Углук.

– Такого случая упускать нельзя, – ответил тот. – Вот только искать нас начнут.

– Искать начнут, – согласился орк. – Давайте заберем пожитки, трофеи и уйдем подальше, найдем безопасное место и станем складывать план. В тюрьме мы были, кое-что разглядели, да и ворота там слабые, правильно, Одигул?

– Да, папаша гвозди в старые дырки забил, ударь по воротам – они и завалятся.

– Вот что значит потомственный мастер! – восхитился орк. – Все, бойцы, собирайтесь и уходим, скоро сюда вердийцы нагрянут.

Глава 90

Отряд из бывших и нынешних бойцов Каспара Фрая двинулся на юг. Фундинул по дороге несколько раз пересказывал, как ему пригрезился голос его милости во время починки ворот. Едва ли это сам Каспар Фрай звал его, но Фундинул расценивал произошедшее как знак свыше.

Отойдя мили на три и оказавшись в месте, где заросли кустов заполняли все пространство между дюнами, отряд встал лагерем. Была определена очередность несения караульной службы, и Одигул с Рыпой отправились на две ближайшие возвышенности, чтобы следить за округой.

Спустя час Рыпа спустился в лагерь и сообщил, что на берегу «что-то дымит». Углук отправился с ним и, увидев столб черного дыма, понял, что это тревожный сигнал со сторожевой башни Тарду, там хватились пропавших солдат и, возможно, уже нашли их тела в кустарнике.

Потянулись долгие минуты ожидания, в любой момент бойцы отряда были готовы услышать приближение погони, но ничего не происходило. Должно быть, солдаты решили, что злоумышленники уже далеко на юге и бегать за ними не с руки. А может, испугались засады в кустарнике.

Ночь прошла спокойно, если не считать тявканья пары приблудных шакалов, страдавших от ночного холода.

Спали плохо, хотя постелили нарезанной лозы и сбились в кучу. Ночью крепко подморозило, а под утро налетела короткая метель. Несколько минуту ветер свистел в кустарнике и сек по лицам колючими снежинками. Потом заряд непогоды иссяк, и стихия понеслась дальше – на юг.

С рассветом низкие тучи разошлись, выглянуло солнце, и продрогшие бойцы стати завтракать все той же свининой. Других припасов у них не было, а воду добывали из копанки. Она оказалась слегка солоноватой, однако жажду утоляла хорошо.

– Нужно на разведку сходить, – сказал Углук, когда пришло время принимать какое-то решение. – Ждать нам нечего. Прорвемся в тюрьму, выпытаем, где содержат его милость, заберем лошадей – и назад, в Ливен.

– Сначала в Харнлон, – напомнил Рыпа.

– Ну да, сначала в Харнлон.

– Можно я в разведку пойду. А то совсем замерз, – попросился Одигул.

– Конечно, – согласился орк. – Вот с папашей и пойдешь.

Послышался негромкий свист, все повернулись в сторону сторожевых высоток и увидели Свинчатку – он призывно махал рукой, видимо подзывая Углука, но побежали к нему все, и когда они, запыхавшиеся, взобрались на вершину дюны, увидели на песчаной равнине две точки – это были всадники, двигавшиеся с юго-востока.

– Спешат куда-то… – заметил Фундинул.

– Да, – поддержал его Углук. – Напуганы очень, а второй едва в седле держится.

Всадники приближались, и уже было видно, что второй порядочно отставал от первого. Он то и дело падал на шею лошади, а ехавший первым даже не оборачивался, продолжая отчаянно понукать шпорами измученную лошадь – ее бока были изодраны в кровь.

Вскоре отстающий всадник не удержался в седле и упал на песок, лошадь сделала еще несколько шагов и остановилась.

– Фундинул, давай за мной, остальные остаются здесь!

Орк и гном помчались через кустарник, выбежали на открытое место и, оглядевшись, побежали быстрее. Выглядело это забавно – огромный орк с трофейным мечом в руках и квадратный гном с подобранной дубинкой.

Когда они подбежали к упавшему, лошадь испуганно попятилась, но не ушла. Раненый был еще жив, это оказался истекающий кровью вердийский кавалерист с прорубленной косым ударом кирасой.

– Эй, приятель… – Фундинул коснулся лица раненого.

Тот открыл глаза, но как будто ничего не видел.

– Кто тебя ранил? Кто тебя ранил, приятель?

Вердиец не отвечал.

– Что толку, он ведь не понимает ярити, – сказал Углук.

– Наверное, – вздохнул гном и поднялся.

– Королевские всадники… – неожиданно прошептал вердиец и попытался приподняться. Фундинул подложил ему под голову руку:

– Говори, мы тебя слушаем! Ну? Говори же!

– Много… всадников…

Это было все, что успел сообщить солдат, его глаза закрылись, и Фундинул оставил его.

– Уходим, – сказал орк.

Глава 91

Едва Углук и Фундинул вернулись из разведки, как с наблюдательной дюны опять замахали руками – появились новые сведения. Орк и гном бегом взобрались на вершину, и Рыпа тотчас указал им на видневшийся вдали замок Тарду. Если бы не песок, они бы ничего не увидели, но на светлом фоне удалось разобрать, что к тюрьме со стороны океана едут три всадника.

– Может, остатки другого отряда? – предположил гном.

– Может, и так, – пожал плечами Углук. – Но мы будем ждать войска – думаю, оно идет сюда.

– Какое войско? – спросил Рыпа.

– Ну… – Орк почесал непокрытую безволосую голову. – Тардийцы живут западнее, а эти бежали с юго-востока, а там у нас – Харнлон. Значит, королевская конница.

– Ну наконец-то, хвала небесам, хоть кто-то покарает этих бунтовщиков! – потрясая мечом, воскликнул Лакоб.

Тем временем дорф Иппон, не имевший никакой одежды, кроме нелепого клетчатого пледа и обмоток из грязных тряпок на ногах, при помощи двух подоспевших солдат сошел с лошади и, опираясь на подставленное плечо, двинулся к главному крыльцу замка Тарду.

Поддерживая его под руки, солдаты довели Иппона до комнаты отдыха, которой могли пользоваться только сержант Ваттанен и главный палач Урмас.

Здесь было жарко натоплено, а в стеклянной колбе на полке содержался неприкосновенный запас перегонной орхи – огненно-крепкой жидкости. Ее использовали для растираний и приема внутрь в тех случаях, когда кто-то вдруг переохлаждался.

– Да-вай сю… да, – прошептал Иппон, падая в старое скрипучее кресло. Плед упал на пол, и дорф Иппон остался совершенно нагим. Впрочем, сейчас это его не заботило, в голове билась лишь одна мысль – я жив, я жив!

Двое солдат, что были с ним в этой страшной поездке, ушли в казарму и там повалились без сил на топчаны. Двое других сняли стеклянную колбу, вынули сургучную пробку и нацедили Иппону дозу лекарства в глиняную мензурку.

– Пожалуйте, ваша милость, выпейте…

Трясущейся рукой Иппон потянулся к мензурке, мгновение помедлил, собираясь с духом, и опрокинул ее в рот одним махом. Потом тряхнул головой, вскочил на ноги и закричал во всю глотку:

– А-а-а-а-а-а-а-а!

Получилось так громко, что под крышей всполошились летучие мыши, а солдаты попятились к стене, опасаясь, как бы Иппона не начала бить падучая, но обошлось. Повернувшись к ним, он знаками дал понять, что хочет воды. Ему подали, и он припал к ковшу, словно не пил неделю.

Наконец вернув пустой ковш, Иппон с трудом перевел дух и сказал, потирая грудь:

– Чуть не спалили меня, канальи… Что это было?

– Лекарство, ваша милость, от холодной немочи – вы на него сами указывали. Может, еще спину растереть?

– Не надо спину, – отмахнулся тот и снова сел в кресло. – Подбросьте хвороста в камин да пожрать принесите. И пусть сержант Ваттанен доставит какой-нибудь мундир, а то мне одеться не во что, я в спешке не взял никакой смены.

Солдаты переглянулись – дорф еще не знал всех новостей.

– Сержанта Ваттанена нет, ваш милость, его орки убили, – сказал один из солдат.

– Как это? – не понял Иппон, ему все еще казалось, что он бредит, как бредил в дороге, замерзая в седле.

– Орки его убили. Его и еще четверых наших.

– Орков сюда со стапелей приводили, – добавил второй солдат. – Для починки ворот, а как назад пошли, так они их и зарезали.

С минуту Иппон молча смотрел на огонь, от принятого лекарства его щеки побагровели, а нос и лоб, да и все тело оставались бледными.

– Взломайте его комнату и принесите мне мундир. Я не могу голым, я представитель конвендора…

– Да, ваша милость, сейчас же принесем! – бодро отбарабанили солдаты и убежали, надеясь поживиться сержантским добром.

А Иппон погрузился в тяжелые, похожие на страшный сон воспоминания.

Двадцать миль – не расстояние, если ехать вдоль полосы прибоя, когда океан спокоен. Лошадь бежит ровно, дорога обещает быть скучной, и дорф Иппон уже решил было, что к вечеру вернется в Тарду, но, когда он добрался до пристанища колдуна, вся его бравада куда-то подевалась.

Жилище колдуна представляло собой жалкую хижину, сплетенную из кореньев и длинных стеблей донных водорослей. Напротив входа в нее стоял врытый в песок обугленный столб. Иппон тогда еще подивился – жилище располагалось всего в нескольких шагах от воды, как же оно противостояло штормам, ведь не отстраивал же его колдун еженедельно? Сейчас, осенью, шторма бывали едва ли не каждые три дня.

Не сходя с лошади, Иппон позвал старца по имени, надеясь поскорее покончить с этим неприятным делом. Двое сопровождавших его солдат остались на безопасном расстоянии, и дорф Иппон презирал их за малодушие. Вот он – да, человек-кремень, ничего не боится, если нужно преуспеть в продвижении при дворе конвендора.

Вышел колдун. Он выглядел примерно так, как и представлял его себе дорф. Седые волосы, длинная борода, корявая палка, изображающая посох, и подвязанная веревкой шкура какого-то зверя.

«Наверно, дохлую собаку нашел», – посмеялся про себя Иппон, а вслух сказал:

– Приветствую тебя, мудрый старец. Прослышал я, что есть у тебя Золотая Латка, она очень нужна мне, и я готов заплатить за нее…

– Тебе нужна маленькая кротовая шкурка? – переспросил колдун, в его голосе Иппон услышал насмешку.

«Нужно поставить на место этого старика», – решил он.

– Принеси ее скорее, я заплачу, и покончим с этим! – чуть повысив голос, произнес Иппон. – Я представитель вердийского конвендора, и у меня мало времени – поспеши!

– Сколько же ты хоч-чишь заплатить мне за кратовую шкур-рку, притставитель вердийского конвендора? – спросил на ярити колдун, издевательски копируя вердийский акцент.

– У меня есть целых пять серебряных монет, тебе хватит их лет на пять, а то и больше.

– Пять рилли – хороши деньги, – сказал колдун, снова по вердийски. – Сейчас я принесу кротовую шкурку, ты пока никуда не уезжай.

– Шутник, – усмехнулся Иппон вслед ушедшему в хижину старику. Он оглянулся: его солдаты никуда не делись, перешептывались о чем-то, должно быть оробев при виде старика.

«Ладно, скоро все будет позади», – подумал дорф Иппон и даже зевнул, а когда закрыл рот, то обнаружил, что колдун стоит в двух шага перед мордой его лошади и держит на ладони какую-то бархатную тряпочку.

– Это она? – с сомнением спросил Иппон. – Она же вроде золотая?

В это мгновение черный цвет сменился на желтовато-красный, и бархатная тряпочка заиграла золотыми бликами.

– Да, похоже, – кивнул Иппон и, достав пять рилли, бросил их к ногам старца. – Давай свою латку сюда!

– Ты не хочешь сойти с лошади и подать мне эти деньги в руки? – спросил старик, склонив голову набок.

– Давай шкурку, и разойдемся миром. У меня еще долгая дорога назад! – начал сердиться Иппон.

Колдун сделал шаг назад, лошадь Иппона встала на дыбы и сбросила седока на песок. Тот сейчас же вскочил на ноги, но ударом неведомой силы снова был опрокинут на землю.

– Дай деньги в руки, – повторил старец, и под его пристальным взглядом дорф Иппон собрал монеты и подал старцу.

– Здесь слишком мало денег, – сказал тот капризно. Иппон достал свой кошелек и высыпал старцу еще пару рилли и какую-то медь.

– Мало, – повторил тот упрямо.

– Но у меня больше ничего нет! – воскликнул Иппон в отчаянии. – Может, еще пара медяков найдется у солдат, если тебя это устроит…

– Нет, – прервал его колдун. – Меня это не устроит. Отдай свою одежду. Я живу бедно, мне все сгодится.

– Но я не могу остаться без мундира на таком холоде!– в гневе прокричат Иппон. – Может, хочешь, чтобы я еще полаял для тебя?

– А что, и полай, – пожал плечами старик, и Иппон неожиданно для себя залился звонким лаем.

Солдаты засмеялись, но тут и сами вдруг перешли на лай.

– Снимай мундир, – четко произнес колдун, и ударивший в берег прибой окатил Иппона соленой пеной.

– Хорошо, – сказал тот и начал разоблачаться: Холода он не чувствовал, только сильное унижение, ведь солдаты все видели.

Оставив сапоги, мундир, модную харнлонскую шляпу, кинжал и меч, он остался совершенно голым.

– А теперь побегай на четвереньках вокруг столба, – приказал колдун. Иппон готов был разорвать его пополам голыми руками, однако, удержав себя, спросил:

– И сколько раз, старикашка? Пять, а может, десять?

– Две тысячи раз… – произнес старик и, развернувшись, пошел в хижину.

– Что ты сказал, ур-род? Что…

Договорить Иппон не успел, он упал на четвереньки и принялся наматывать круги вокруг обугленного столба. Солдаты снова залаяли, лошади стояли не шелохнувшись, приближался вечер, ветер с океана усиливался.

Очнулся Иппон только под утро, когда начало светать. Еще не понимая, что с ним произошло, он первым делом разглядел в предутренних сумерках большой плоский камень, на котором лежала Золотая Латка. Недолго думая дорф схватил ее, с необычным проворством поймал свою лошадь и, запрыгнув на нее нагишом, крикнул солдатам:

– За мной!

Проскакав миль пять, Иппон почувствовал, что замерзает – он уже почти не чувствовал своего тела.

– Дым! Я вижу дым! – закричал один из солдат, указывая на юг.

Они свернули туда и вскоре выехали к рыбацкой лачуге, из ее трубы шел дым, а это значило, что внутри тепло.

Напугав семью рыбака своей наготой, дорф Иппон забрал, наверное, самое ценное, что имелось в этом доме, – большой клетчатый плед и пару вязаных свитеров.

В плед он замотался, как в плащ, а свитера накрутил на ноги вместо сапог. В стремена они не лезли, зато можно было ехать дальше, не рискуя замерзнуть насмерть.

Именно в таком виде, не чувствуя рук и ног, Иппон и прибыл в замок Тарду. Теперь надо было допросить Фрая с пристрастием, чтобы узнать, как действует колдовство Золотой Латки. Конвендор приказал выяснить все…

Но сил не было, дорф Иппон чувствовал, что засыпает под действием крепкого лекарства и целительного тепла.

Грохнула дверь, и он открыл глаза – на пороге стояли солдаты с сержантским мундиром и парой сапог. Другую пару они благополучно припрятали.

– А б-белье? – едва сумел произнести Иппон.

– Вот! – Один из солдат показал связку желто-зеленых подштанников. Они были чистыми, но, по обычаю здешних мест, стирались методом кипячения в чане с мыльными водорослями и потому были такого цвета.

Через четверть часа совместными усилиями Иппона и солдат его милость был полностью одет. Сержантский мундир и сапоги оказались дорфу слегка великоваты и одежда висела на нем мешком, но по крайней мере он снова чувствовал себя человеком.

– Где Урмас? – строго спросил Иппон.

– Пьян, ваш милость.

– Так…

Иппон подумал, как ему поступить. Разгладил на ладони злополучную Золотую Латку, затем взглянул исподлобья на притихших солдат:

– Кости ломать можете?

– Прошу прощения, ваша милость, – пожал плечами один солдат. – Прежде не обучены были.

– Это дело несложное. Нужно лишь зажать руки мерзавца в петлях и крутить рукоятку винта – ничего сложного.

Солдаты молчали – одно дело воевать и совсем другое – ломать беззащитному человеку кости.

– Ладно-ладно, если сделаете, разрешаю забрать все имущество сержанта Ваттанена.

Солдаты переглянулись – в комнате Ваттанена оставалось еще много нужных вещей. И они согласились.

Глава 92

Кавалерийская колонна появилась внезапно. Первые всадники будто вынырнули из-за далеких дюн и потянулись один за другим, подпрыгивая в седлах в такт крупной рыси.

– Устали, – заметил самый опытный – Углук.

– А ты как определил? – спросил Фундинул.

– Лошадки копытами песок загребают – давно идут. Было видно, что колонна направляется к Тарду и, не замедляя движения, разворачивается в боевой порядок – одна, две, три шеренги.

– Нельзя, чтобы они с ходу атаковали, – сказал Углук, вздыхая. – Солдат в крепости немного, но можно и вовсе обойтись без потерь. Пойдем, Свинчатка, позовем их.

– А может, я с тобой пойду? – спросил Фундинул.

– Не нужно, а то они испугаются. И моей морды будет достаточно.

Фундинул спорить не стал – реакция людей на появление инородцев была подчас неожиданной.

Сбежав по склону к границе зарослей, Углук и Свинчатка вышли на открытое место и принялись кричать и размахивать руками.

Поначалу королевские кавалеристы их не замечали – с океана дул сильный ветер, заглушая все звуки, но затем кто-то обратил на них внимание. Было видно, как смешатся строй и несколько всадников сбились в кучу, обсуждая увиденное, затем пятеро из них поскакали в сторону незнакомцев.

Оружие у кавалеристов было в ножнах, в противном случае Углук предпочел бы вести переговоры из зарослей.

В десяти шагах от Углука и Свинчатки всадники натянули поводья, и лошади, взметнув песок, остановились. Кавалеристы пристально смотрели на незнакомцев, в особенности на Углука, а тот, приметив сержанта, заговорил первым:

– Здравия желаю, господин сержант. Мы подданные короля Ордоса, сбежали от рабского труда и ждем какой-нибудь помощи.

– И много вас?

– Четверо людей, два гнома и я, орк.

– Вижу, что орк. А не холодно в жилетке?

– Нет, мы привычные. Я заметил, вы к атаке на замок готовитесь…

– Помочь нам хочешь? – усмехнулся сержант.

– Так точно. В тюрьме ворота очень слабые, если посильнее ударить, петли со столбов соскочат.

– А ты почем знаешь?

– Мы их вчера ремонтировали, прибили по старым дыркам. С виду смотрятся хорошо, но крепости в них нет.

– Ты вот что – хватайся за мое стремя и бегом к генерал-графу. Ему все и доложишь.

Углук повернулся к Свинчатке:

– Иди на гору, я скоро вернусь.

– Как скажете, господин орк.

Углук схватился правой рукой за стремя сержанта, а левой стал придерживать ножны. Лошади пошли шагом, перешли на рысь, и орк побежал вместе с ними, легко подпрыгивая на глубоком песке.

Ярдов через двести они остановились возле разворачивающегося войска – солдаты все прибывали, а колонна не кончалась.

В ожидании возвращения разведки несколько офицеров собрались вместе. Среди них был и главный военачальник на рослом сером мардиганце. Он отметил, как легко бежал, держась за седло, странный, легко одетый солдат. Отцепившись от стремени, тот остановился перед офицерами, перевел дух и, поклонившись, сказал:

– Здравия желаю, ваше сиятельство!

– Здравствуй, приятель, – ответил генерал-граф Мираншон. – Ты кто таков?

– Беглый от вердийцев, ваше сиятельство. На работах у них был – тут на берегу, – орк указал рукой, – корабли строил. Со мной в кустарнике четверо людей и двое гномов.

– А ты, стало быть, орк?

– Так точно, ваше сиятельство.

– За кого воевал, орк? Вижу по замашкам, что старый солдат.

– Наемничал в западных землях лет десять, потом нанимался к купцам.

– Что знаешь об этом замке?

– Тюрьма Тарду, ваше сиятельство. Солдат не более двух десятков, но стены крепкие, зато ворота уязвимые – мы их вчера ремонтировали и едва приживили. Ударить покрепче, они и соскочат.

– Молодец, это новость хорошая. А сбежали-то когда?

– Так сразу после ремонта, ваше сиятельство, как возвращались, так и сбежали возле кустов.

Мираншон привстал в стременах и из-под ладони посмотрел в сторону Тарду, затем, обращаясь к одному из офицеров, приказал:

– Капитан Лейц, прикажите приготовить «козла», а лучше – парочку.

– Слушаюсь, ваше сиятельство. – Капитан козырнул и, развернув лошадь, поскакал в хвост колонны, где был заметен обоз из нескольких телег.

– А почему нас за королевских солдат признал? – спросил генерал-граф ради любопытства – бравый орк-ветеран ему понравился.

– Так по синим мундирам, ваше сиятельство.

– А что особенного в синих мундирах?

– Синие мундиры – значит, охрана ее величества, а если зеленые – то его величества.

– Экий ты знающий наемник! – поразился Мираншон. – А откуда же ты это знаешь?

Орк вздохнул, похоже, он опять ляпнул лишнее, но деваться было некуда.

– Много лет назад бывал в Харнлоне, ваше сиятельство, и видел королевский выезд на охоту, там и узнал.

Углук опасался, что генерал начнет его дальше выспрашивать, но того это объяснение вполне удовлетворило.

– А скажи, знаешь ты что-нибудь про узников этого замка?

– Нет, ваше сиятельство, только то, что там находится мой бывший командир, очень хороший человек. Мы бы давно ушли, да не можем – решили его высвободить, а тут и вы подоспели.

– Вот как, – усмехнулся генерал. – Представь себе, мне тоже нужен один узник, а о других я ничего не знаю. Как хоть зовут твоего попавшего в беду командира?

– Каспар Фрай, ваше сиятельство. Он из Ливена.

– Да-а, видать, мне тебя небеса послали, ведь именно за этим узником я и послан, мне велено его освободить…

Чтобы самому не сказать лишнего, генерал прикрыл рот перчаткой.

– Ну что, господа, пора выдвигаться, пока они не узнали о нашем прибытии. А ты, орк, выводи своих беглых невольников и идите к обозу.

– Прошу прощения, ваше сиятельство, но нам к обозу никак нельзя, дозвольте наступать вместе со всеми. Как ворота выломают, мы первыми туда и кинемся – эдак скорее получится.

Генерал почесал лоб, смахнул с рукава невидимую пылинку и кивнул.

– Ладно, пойдете с пешей командой. Только пошевеливайтесь, нам чесаться некогда, а то прознают о нашем прибытии.

– Они уже знают, ваше сиятельство, часа два назад проскакали с вашей стороны двое раненых вердийцев. Один упал на дороге да и помер, успев нам сказать, что идут королевские войска, а второй поскакал на берег. Знают ли в тюрьме, не ведаю, но на берегу-то уж наверняка.

– Ладно, пустяки это. Господа офицеры, готовьте атаку!

Глава 93

Громкий, исполненный животного ужаса крик застал отогревшегося дорфа Иппона в тот момент, когда он в сопровождении двух солдат собирался навестить Каспара Фрая.

В первое мгновение ему показалось, что страшные, еще не отпустившие его полностью видения получили продолжение, но крик повторился, причем со всей очевидностью звали его – Иппона.

– Ваша милость! Ваша милость – мы пропали! – кричал мчавшийся по коридору солдат. После дневного света тюремный полумрак был для него полной темнотой и, не добежав нескольких шагов, он споткнулся и рухнул на каменный пол, гремя кирасой. – Мы пропали, ваша милость! – снова закричал солдат, протягивая к Иппону руку.

– Что случилось?

– Гвардейцы короля!

– Где гвардейцы короля?

– Они повсюду! Они наступают, ваша милость, мы пропали!

Перепрыгнув через упавшего, Иппон помчался к выходу, он и верил, и не верил услышанному, все еще надеясь проснуться в кресле возле камина. Однако в действительности все выглядело весьма пугающе – по двору метались солдаты, кто-то тащил охапки стрел, кто-то – пустой котел или тачку с камнями. Командовать было некому, и небольшой гарнизон тюрьмы пребывал в панике.

Из-за высоких десятифутовых стен ничего видно не было, дорф Иппон бросился к сторожевой башне и стал подниматься по скрипучим ступеням наружной лестницы.

На смотровой площадке дрожали от страха двое часовых, но, едва Иппон взглянул на открытое пространство, ужас поразил и его самого. Шеренга за шеренгой, крупной рысью на замок двигались кавалеристы короля Ордоса. Их были сотни, а может, и тысячи.

Несмотря на то что при них не было ни «кошек», ни лестниц, ни веревок для штурма стен, исход столкновения казался очевидным – у каждого всадника был приготовлен двулучный арбалет, и скоро немногочисленный гарнизон Тарду ожидал смертоносный дождь из закаленной стали.

– Стреляйте, чего стоите?! – закричал на часовых дорф Иппон. Те подняли арбалеты, выстрелили, но, кажется, ни в кого не попали.

На стены взобрались полдюжины защитников, но они не знали, что делать, и только громко орали, пытаясь подавить собственный страх.

Королевская кавалерия стала разгоняться, смещаясь на правый фланг – она собиралась пройти вдоль передней стены, чтобы обстрелять защитников замка. Разворачиваясь по крутой дуге, лошади так высоко взбивали песок, что казалось, будто они скачут по кипящей пене.

Кто-то из солдат-вердийцев удачно выстрелил из лука, Иппон видел, как стрела пробила накладку на бедре кавалериста, однако тот удержался в седле, радость Иппона оказалась преждевременной. Быстрыми молниями замелькали на солнце арбалетные болты. Они ударялись в стены, перелетали во двор и вышибали из тюремных камней серую крошку.

Несколько смертельных посланцев залетели и меж зубцов сторожевой башни, однако часовые вовремя пригнулись, а Иппон бросился на пол и, скатившись по лестнице, оказался на мостовой.

«Хорошо хоть ворота успели поправить!» – подумал он. Иппон не видел, что к ним уже скачут двое кавалеристов, держа на веревочных ушках «козла» – набитый камнями мешок.

Такие на скаку забрасывали в ряды пехоты, чтобы смять ощетинившиеся копьями порядки, но и для тарана укреплений этот способ тоже годился.

Со стены во двор свалились двое сраженных болтами солдат, остальные не смели поднять головы. Едва Иппон поднялся, последовал сильный удар в ворота, они вздрогнули, заскрипели и, помедлив, рухнули внутрь двора, подняв облака серой пыли.

Понимая, что это его последний шанс, Иппон помчался к тюремному крыльцу. Над его головой забарабанили в стену арбалетные болты, крики и свист врывающихся во двор кавалеристов словно океанская волна забросили Иппона внутрь замка.

– Что там, ваша милость? – выбежал к нему из темноты тюремный смотритель.

– Стой! Стой! – Дорф Иппон, словно незрячий, ухватил тюремщика за локоть. – Проводи меня в подвал, немедленно!

– Это в пыточную, что ли?

– Скорее, болван! Я со света ничего не вижу!

Глава 94

Держась за стремена, Углук и Фундинул участвовали к атаке. Рыпа, Свинчатка и Слизень тоже «поймали» себе по кавалеристу и последовали примеру орка и гнома. Когда ворота рухнули, эти пятеро первыми оказались во дворе.

Пока гвардейцы ее величества гонялись за охранниками, орк с гномом и тремя ворами ворвались в тюрьму.

– Темно-то как! – пожаловался Рыпа.

– Нужно разделиться! – предложил Углук. – Мы с Фундинулом – налево, а вы – направо. Начинайте с первого этажа, потом подвалы и только после этого поднимайтесь на второй этаж!

В этот момент со двора заскочили еще четверо спешившихся гвардейцев.

– Идите с ними! – приказал им Углук.

– Да, ваша милость! – послушно ответили те. О том, что этот орк разговаривал с самим генерал-графом, знали все.

– Тогда я с вами! – Слизень подбежал к Углуку и Фундинулу. Он был уверен, что с ними окажется в самой гуще событий.

Команды разобрались и побежали по коридорам. Гулкое эхо шагов множилось под сводами потолков, пламя редких факелов подрагивало, разбрасывая по стенам быстрые тени.

Вот и первая решетка, дверца распахнута – охраны нет.

– И на том спасибо, – сказал орк, пролезая сквозь тесноватую клетушку.

И снова бегом, на ходу прислушиваясь и проверяя каждую нишу – нет ли там двери. На стенах проступала сырость, пахло плесенью. За очередным поворотом показалась еще одна решетка, но и она была открыта – охранники разбегались, позабыв про долг.

Показались первые четыре двери, однако орк, едва взглянув на них, заспешил дальше – их не открывали уже много лет.

Впереди моргнул слабый огонек светильника, не успел Углук сказать, что это тупик, как коридор перегородила огромная тень. Орк невольно вспомнил о столкновениях с демонами – сейчас это было бы совсем некстати.

– Вы его не получите, он мой друг! – пророкотало чудовище и бросилось вперед, замахиваясь деревянной дубинкой.

Орк отбил удар, прыгнул к стене и крикнул:

– Давай!

Щелкнул арбалет, и стальной болт с треском вошел в грудину монстра. Тот замешкался, и это позволило Углуку выбить у него дубину, однако хозяин тюремного тупика не сдался, он с ревом бросился на врагов и получил удар мечом.

Лезвие на мгновение показалось из спины, затем Углук с поворотом выдернул его – на пол хлынула кровь. Монстр покачнулся и, сделав шаг назад, рухнул навзничь.

– Проверь там… – сказал Углук и указал на дверь, не отводя взгляда от поверженного гиганта.

Фундинул выдернул засов, распахнул дверь и крикнул:

– Эй, есть тут кто?

Из темного угла на середину темницы шагнул человек. Едва свет из крохотного оконца упал на него, гном закричал:

– Это он!

И бросился к Каспару, распахнув объятия.

Вошли Углук и Слизень, Каспар жал им руки, обнимал и не верил собственным глазам.

– Как вы тут… – волнение не давало ему говорить. – Как вы тут все оказались? Уму непостижимо!

– Ваша милость, давайте уходить, – напомнил орк. – Тут могут быть еще вердийцы…

– Да, идемте, – спохватился узник.

Они вышли из камеры, и тут Каспар увидел лежавшего на полу Озолса. Он подошел к нему, опустился на колено, и в этот момент тюремщик открыл глаза.

– Беги… Фрай… – прошептал он окровавленными губами. – Они… здесь…

– Это друзья, Озолс. Мои друзья.

– Друзья?.. – Умирающий судорожно сглотнул. – Это хорошо… Прощай… Фрай…

– Прощай, Озолс.

Каспар поднялся и вздохнул, тюремщика было жаль.

– Что это за скелет, ваша милость? – спросил Фундинул, указывая на сидящего возле стола собеседника Озолса.

– Это Эдберг, – пояснил Каспар. – Теперь никто не прервет их беседы.

Глава 95

После полумрака камеры и темных коридоров, во дворе тюрьмы Каспар зажмурился от яркого солнца. Свежий морозный воздух опьянил его, ноги подкосились, но упасть ему не дали, Углук и Фундинул подхватили командира под руки.

Вокруг что-то происходило, боясь открыть глаза, Каспар слышал голоса, топот копыт, быстрые шаги и звон шпор.

– Кто здесь? – спросил он.

– Это свои, ваша милость! – пояснил Фундинул.

– С вами что, целая армия?

– Гвардейцы королевы, – подсказал Углук.

«Гвардейцы королевы, – повторил про себя Каспар и не поверил услышанному. – Наверное, я сплю…»

– А это и есть тот самый Каспар Фрай?! – прозвучал совсем рядом чей-то громкий властный голос.

– Так точно, ваше сиятельство! – подтвердил гном. – Он самый, только ослаб малость…

– Давайте его на телегу! Капитан Рольен, организуйте охрану, чтобы с ним ничего не случилось, да позовите лекаря – пусть осмотрит! Будет обидно, если он умрет по дороге…

Каспар приоткрыл глаза и взглянул на генерала из-под ладони – он показался ему гигантом на рослом жеребце.

Подбежали четверо гвардейцев и, подхватив Каспара на руки, перенесли на телегу, на другую уложили еще нескольких доходяг, что томились в темницах, – как оказалось, замок, Тарду был почти пуст.

– Мы сейчас придем, ваша милость! С вами останется Слизень и эти ребята, – сказал Углук. – Мы на берег пойдем – корабли сжечь надо, да и посчитаться кое с кем.

– Да, посчитаться кое с кем! – подтвердил Фундинул, и они выбежали со двора, чтобы присоединиться к группе гвардейцев, отряженных генерал-графом для разорения стапелей.

Из конюшни замка вывели полдюжины лошадей, Каспару полегчало, и он сел, свесив ноги с края телеги. Приставленный к нему сержант озабоченно на него покосился.

К суете, что царила во дворе тюрьмы, прибавился новый шум – по ступенькам крыльца сгоняли нескольких пойманных тюремщиков, – Каспар невольно стал приглядываться к их лицам и, к своему удивлению, узнал дорфа Иппона! Он очень изменился: осунувшееся лицо, мешковатый сержантский мундир. Среди конвоирующих его солдат оказались Рыпа и Свинчатка. Увидев Каспара, они подбежали к нему и принялись трясти за руки, радуясь, что хозяин жив.

– Мы знали, хозяин, что вы им не поддадитесь! – кричал Рыпа.

– Вот радость-то, – повторял Свинчатка, утирая набежавшую слезу.

– Ну-ка приведите мне вон того, в сержантском мундире, – сказал Каспар, и они с готовностью выхватили из группы пленных указанного человека.

Иппона подвели к Каспару, тот улыбнулся ему, как старому знакомому, тем самым лишив вердийца последних капель мужества. Иппон рухнул на колени и стал умолять Каспара пощадить его.

– Не убивай, прошу тебя! Я тебе пригожусь, Каспар Фрай! Когда-нибудь я тебе обязательно пригожусь!..

– Чем ты мне пригодишься? – холодно поглядев на Иппона, спросил Каспар.

– Ну… хотя бы тем, что могу доставить тебе то, что ты искал.

– А что я искал?

– Золотую Латку!

– Золотую Латку? – Каспар соскочил с телеги на мостовую. – Ты хочешь сказать, что можешь доставить ее мне?

– А это стоит моего помилования?

– Стоит, – уверенно кивнул Каспар.

– А не соврешь?

– Не совру, эта вещь действительно нужна мне.

– Хорошо, Каспар Фрай, я тебе верю… Я тебе верю…

Иппон трясущимися руками стал открывать висевшую на поясе суму. Сержант-гвардеец и еще один солдат шагнули к нему, опасаясь, не вынет ли он какое-нибудь оружие. Но вердиец достал всего лишь небольшую тряпицу и, развернув ее на ладони, показал Каспару.

– Вот она, Фрай, бери ее – она твоя.

– А это точно она? – на всякий случай спросил Каспар, хотя сам уже понял, что вещь настоящая – по краю крохотной кротовой шкурки пробежали золотые искорки, и это был знак подлинности. Бережно взяв артефакт, он аккуратно завернул его в тряпицу и убрал за пояс.

Иппон поднялся с колен и ждал решения своей судьбы.

– Хорошо, – сказал Каспар. – Пока будь рядом со мной, когда мы тронемся в путь, ты спрячешься в замке.

Послышался топот – возвращалась группа, посланная на разорение стапелей. Над берегом уже поднимались столбы черного дыма, это горели недостроенные корабли и бараки, где жили освобожденные теперь рабы. Все они пришли к замку вслед за своими освободителями.

В седлах позади подбросивших их гвардейцев прибыли счастливые орк и гном. Углук вновь красовался в своем неизменном шлеме и с позеленевшим двуручником в руках, а Фундинул сиял от счастья, вернув не только топор, но и не менее оберегаемый чехол к нему.

Вместе с гвардейцами с берега вернулся генерал-граф Мираншон. Каспар в плотном окружении пеших гвардейцев поспешил ему навстречу:

– Ваше сиятельство, позвольте высказать просьбу?

– А?! – На лице генерала виднелись следы копоти, он не удержался от того, чтобы не поучаствовать лично в поджоге кораблей. – Просьбу? Говори свою просьбу.

– Одного из вердийцев надо бы оставить в живых.

– Зачем? – удивился генерал.

– Он будет надежным источником сведений для тайной канцелярии его величества о делах в вердийских землях.

– Да что толку от простых тюремщиков?

– Это не простой тюремщик… – Каспар шагнул к генералу ближе, и тот невольно нагнулся к нему в седле. – Это особа, приближенная к вердийскому конвендору.

– Ты откуда знаешь?

– Он сопровождал меня сюда и показывал во дворце в Тыкерье.

– Вот как? – Генерал выпрямился. – Хорошо, который из них?

– В сержантском мундире.

– Ага, вижу. Как на корове седло. Ну ладно, едем! – И уже громче, чтобы слышали остальные, генерал крикнул: – В колонну станови-и-ись!

Каспар вернулся к телеге и, поймав напряженный взгляд Иппона, сказал:

– Иди спрячься в замке.

– Да, конечно…

Иппон попятился, опасливо поглядывая по сторонам – вдруг в последний момент ему выстрелят в спину. Но ему никто не помешал, все были заняты лихорадочными сборами.

– Ваша милость! – воскликнул, подбегая, Лакоб.

Они обнялись, и Лакоб посторонился, пропуская молодого гнома. Каспар удивленно на него посмотрел, потом перевел взгляд на сияющего от гордости Фундинула.

– Твой сын, Фундинул?

– Да, ваша милость. Хорош?

– Такой же крепкий, как его отец. Как же тебя зовут, молотобоец?

– Одигул, ваша милость, в честь мамы. Она – Одигортум, что означает – «камень», а я Одигул – каменный.

– А где же ваша мама?

– В Котоне осталась, – опечалился Одигул.

– Ничего, скоро вы с ней встретитесь.

– Пора ехать, ваш милость! – напомнил Каспару один из приставленных к нему гвардейцев.

Каспар и его бойцы запрыгнули на телегу, возчик дернул вожжи, и телега в сопровождении охраны поехала прочь с тюремного двора.

Когда хвост вытянувшейся колонны удалился ярдов на триста, Иппон спустился во двор и тщательно проверил, мертвы ли все возможные свидетели его предательства. Лишь поняв, что гвардейцы никого не пощадили, он оставил опустевший Тарду и вышел на дорогу через поваленные ворота.

Однако и он оказался не последним оставившим замок. Едва шаги вердийца затихли, из-за сорванной створки конюшенных ворот выглянул мессир Кромб. Увидев распростертые окровавленные тела, он метнулся к ним с проворностью голодного шакала, но, обежав одну за другой все жертвы, погрустнел. В последнее время ему совершенно не везло, вот и здесь не оказалось ни одного раненого, а стало быть, снова оставалось лишь собрать те остатки жизни, что еще тлели в этих остывающих телах.

– Это еще не конец, Фрай! – погрозил колдун вслед ушедшему конвою. – Мы еще встретимся, это еще не конец!

Глава 96

Когда крыши замка Тарду исчезли за горизонтом, а черные дымы от горящих стапелей стали едва различимы, генерал-граф Мираншон послал одного из лейтенантов с курьерским поручением к королеве. Ему было лестно обрадовать ее величество, ведь в жизни этой женщины случалось мало радостных минут.

– Штабс-медик, что с нашим драгоценным героем? – спросил он лекаря, когда тот в очередной раз проезжал вдоль колонны – немногочисленным раненым и освобожденным пленникам требовалась его помощь и даже штат из семи сержантов-травников не поспевал за всеми заботами войска.

– Пока его здоровье не вызывает опасений, ваше сиятельство, к вечеру я напою его медовым бальзамом, это сделает его сон крепким и целительным.

– Ну хорошо, – вздохнул генерал. – Действуй.

Лекарь поехал в голову колонны, а генерал обернулся к одному из офицеров:

– Что с разведкой, капитан Лурье?

– Авангард ушел на полторы мили, ваше сиятельство, арьергардный заслон только собирает отходить.

– Далеко отставать не нужно, четверть мили, не более. Здесь полно всякой дикой сволочи, я не хочу терять солдат в стычках с разбойниками.

– Конечно, ваше сиятельство, не дальше четверти мили.

К вечеру уставшие после длинного похода войска получили передышку, встав лагерем на опушке леса. Дров здесь было достаточно, а потому вскоре были зажжены десятки костров и все получили возможность обогреться.

Генерал-граф приказал выставить усиленные посты и сменять их, ввиду усталости солдат, через каждый час. До границы королевства оставалось не менее десяти миль, случиться могло всякое.

Телега, на которой лежал Каспар, стояла в нескольких шагах от небольшого костра, который развели его друзья. Глядя на пламя, он вспоминал былые походы, и ему казалось, что старые времена вернулись. Друзья были рядом, замок Тарду остался далеко позади, а за поясом в тряпице лежала Золотая Латка, заложниками которой в замке Ангулем оставались его жена и дети. Как будто все шло хорошо, еще неделя, и он вернется домой.

Каспар улыбнулся. Впервые за долгое время он чувствовал себя счастливым.

Подошел офицер-лекарь, он принес важному пациенту горячей похлебки, а взамен получил ломтик ароматной маринованной свинины.

– О! Откуда это у вас? – поразился он.

– Старые запасы, еще с Харнлона, – ответил Каспар.

Перед уходом лекарь велел своему пациенту сделать несколько глотков из небольшой глиняной бутылочки.

– Ух-х, какая сладкая, – скривился Каспар.

– Это от меда, – пояснил лекарь, убирая бутылочку. – Теперь вы будете хорошо спать, а утром почувствуете себя значительно лучше.

И он оказался прав – на следующее утро, хоть было сыро и стоял туман, Каспар чувствовал прилив сил. Он позавтракал принесенными солдатами черствыми лепешками и запил их отваром из древесных почек, что насобирал в лесу Фундинул, пока Углук разводил костер.

Вскоре лагерь был свернут, и колонна вышла на дорогу. Через час пути ветер с океана разогнал туман и низкие облака, снова выглянуло солнце. Каспар чувствовал себя все лучше и время от времени соскакивал на землю и шел, держась за телегу. Но иногда слабость все же одолевала его, тогда он становился вялым и ложился на телегу под солдатские одеяла.

Колонна двигалась без остановок и лишь в обед сделала небольшой привал, чтобы солдаты могли съесть свой скудный паек. Уже в сумерках войско прибыло к большой зажиточной деревне с каменными домами и высокими заборами. До Харнлона оставался один дневной переход.

Лагерь поставили на окраине селения, здесь уже был заготовлен запас дров, вода в бочках и освежеванные коровьи туши. Углук радостно потирал руки, готовясь к настоящему пиршеству, а за Каспаром приехали двое офицеров и с ними лекарь.

– Поедемте с нами, Фрай, – сказал капитан с черными подкрученными усами. – Вы переночуете в тепле – под крышей, в вашем состоянии это необходимо.

Каспар пожелал своей команде спокойной ночи и отправился с лекарем и офицерами. Отказавшись садиться в седло, он с несколькими остановками пешком добрался до большого каменного дома, должно быть принадлежавшего местному старосте.

Его провели в просторную, обставленную простой мебелью комнату, куда пришли две деревенские женщины с тазом и кувшином теплой воды. Они помогли Каспару умыться, расчесали гребнем его спутанные волосы, стащили с него сапоги и в одежде уложили на кровать, укрыв шерстяным одеялом.

«Хорошо как», – подумал он и почувствовал, что голоден, но только собрался попросить еды, как женщины ненадолго вышли, а затем вернулись с полудюжиной больших подсвечников и, расставив их по комнате, зажгли все свечи. Стало светло как днем.

И они снова быстро удалились, Каспар не успел со своей просьбой.

«Ладно, сейчас поднимусь и спрошу. Или отсюда позову…» – раздумывал он. Однако в доме воцарилась странная тишина, лишь где-то далеко на улице раздавался беззлобный лай дворняжки.

Скрипнула дверь, по полу потянуло сквозняком, Каспар почувствовал свежий воздух, а затем и едва уловимый, такой знакомый аромат… Да, это был запах масла розовой артанзии! Догадка еще не успела созреть в мозгу Каспара, когда в дверном проеме показалась гостья.

– Ваше величество! – воскликнул Каспар и попытался подняться, но королева остановила его:

– Лежите-лежите, лекарь сказал, что вы еще слабы…

Королева сбросила с головы меховой капюшон и опустилась на стул, что поставили для нее возле кровати.

Они молча смотрели друг на друга, Каспар волновался, его щеки горели, Анна Астурийская грустно улыбалась ему, затем положила руку на его бледную ладонь и спросила:

– Ну как ты жил все это время, Фрай?

– Хорошо жил, ваше величество, – хрипло ответил Каспар.

– Наверное, нарожал кучу детишек?

– Нет, кучи не получилось. – Каспар виновато улыбнулся. – Сын и дочка.

– Сколько дочке?

– Одиннадцать лет, ваше величество.

– Вспоминал меня хоть иногда?

– Даже слишком часто. – Каспар вздохнул и признался: – Даже забыть хотел…

– А я бы и хотела забыть, да теперь не получится, – загадочно сказала королева. – Что смотришь так – постарела я?

– Нет, ваше величество, бриллианты не стареют. Он невольно вспомнил первую встречу с Анной Астурийской, когда она пригласила его, чтобы рассказал о торговых путешествиях, ведь он приезжал в Харнлон под видом купца.

Королева встретила его, сидя в кресле, накрытом пушистым белоснежным покрывалом, в серебристом платье с открытыми плечами и шеей. Он был не просто ослеплен ее красотой, он был раздавлен, измельчен и развеян по ветру! Ее темно-каштановые волосы и сейчас были уложены в такую же высокую прическу, как в тот раз. Седины заметно не было, морщин на высоком лбу – тоже, но годы все же оставили на лице Анны Астурийской какую-то печальную тень.

Внезапно она отпустила руку Каспара и выпрямилась на стуле.

– У меня тоже есть сын, наследник, престола, его высочество принц Филипп Рембург.

– Поздравляю, ваше величество, к сожалению, я не знал. У нас в провинции все живут своими маленькими делишками. Сколько же ему теперь лет?

– Пятнадцать, – ответила королева, и в ее глазах блеснули слезы.

– Э-э… То есть… – начал подсчитывать Каспар. – Но я был в Харнлоне именно пятнадцать лет назад, ваше величество, и у вас тогда никаких признаков…

Словно натолкнувшись на стену, Каспар замолчал. Молчала и королева. Он слышал, как громко ухает его сердце, мысли совсем спутались, а ее величество смотрела на висевший над кроватью домотканый гобелен, как будто сейчас это было для нее самым главным.

– Хочешь увидеться с ним, Фрай? – спросила королева.

– Ва… Ваше величество, я боюсь, – признался Каспар.

– Ну-ну, – улыбнулась Анна Астурийская. – Ты же храбрый наемник, Фрай, тебе ли бояться прошлого?

Королева поднялась и, шурша шлейфом платья, вышла из комнаты. Снова скрипнула дверь, послышался звон шпор – придерживая ножны, в комнату вошел принц Филипп. Остановившись посередине, он впился глазами в заросшее и исхудалое лицо лежащего на постели человека, затем снял шляпу и опустился на стул, где сидела королева.

– Должен признать, что определенное сходство между нами есть, – заметил принц молодым баском.

Каспар кивнул, он не меньше принца был поражен их сходством – лицо Филиппа было почти точной копией лица Евы.

– Извините, ваше высочество, что встречаю вас в таком виде.

Принц отмахнулся:

– Я знаю, что тебя вытащили из подвала.

Они снова замолчали, повисла тягостная пауза.

– М-да… – Принц сокрушенно покачал головой и неодобрительно покосился на дверь. – Зная нравы своей маменьки, я должен благодарить небеса за то, что не рожден от какого-нибудь кучера.

Каспару показалось, что принцу хотелось, чтобы Анна услышала эти слова.

– Впрочем, я вовсе не хочу тебя обидеть, ты храбрый и умелый воин, ты спас моего… ты спас короля. Его величество не один раз рассказывал мне об этом. Я много узнал о твоих подвигах и о том, что ты был шпионом герцога Ангулемского. Но воинская доблесть – это единственное, что я взял от твой крови, все остальное во мне от Рембургов. Я – Рембург, ты должен понять это!

– Ваше высочество, то, что вы навестили меня, – большая честь для простолюдина, и я прекрасно понимаю разницу между мной и вами. Когда я смотрю на вас, я вижу Рембурга, славного наследника королевского дома.

Лицо юного принца разгладилось, он облегченно вздохнул и поднялся.

– Что ж, Фрай, прощай, желаю тебе поправиться.

С этими словами он покинул Каспара, и тот наконец смог перевести дух. Это было нелегкое испытание.

На смену принцу вернулась королева. Она не стала садиться и остановилась поодаль.

– Что скажешь, Фрай? – спросила она, испытующе глядя на него.

– Мне бы не хотелось, чтобы моя супруга когда-нибудь увидела его высочество. Боюсь, она потребовала бы объяснений.

Королева довольно улыбнулась, почему-то для нее было важно, чтобы этот наемник признал своего сына.

– Прошу меня простить, ваше величество, я хотел бы спросить…

– Спрашивай, – разрешила Анна Астурийская.

– А ваш супруг, как он отнесся к появлению принца Филиппа?

– Я приложила немало сил, чтобы все признали Филиппа законнорожденным наследником. – Королева вздохнула, видимо вспомнив о чем-то невеселом. – Мне пришлось идти по головам, чтобы таковым не посчитали одного из бастардов его величества. Но его дети слишком слабы и в точности повторяют короля Ордоса. – Королева выдержала паузу. – Филипп не таков, он в меру горяч и рассудителен. Он любит военное искусство и все время проводит среди гвардейцев. Его величество уже смирился с поражением или скоро смирится, в конце концов, он также заинтересован, чтобы престол перешел в надежные руки.

– Раньше я боялся откровений высоких особ, – вспомнил Каспар. – Сведущие люди при дворе герцога Ангулемского часто пропадали.

– Ах, оставь, Фрай, – отмахнулась королева. – Мы расстаемся и едва ли когда-нибудь увидимся вновь.

«Хотел бы я, чтобы так и было», – подумал Каспар. Он уже начинал бояться, но не за себя – за семью.

Королева ушла, а он еще долго лежал с открытыми глазами. Потом незаметно для себя уснул, так и не попросив ужина.

Глава 97

Проснулся он поздно, солнце уже перевалило за половину короткого осеннего дня. На столе рядом с ним стояла уже остывшая еда – пшенная каша с желтоватым топленым маслом и разбухшая в тарелке куриная лапша с потрошками.

Не надевая сапог, Каспар сразу набросился на еду. Холодная каша и лапша были съедены за одну минуту, затем пришла очередь десерта – пирожков с клюквой. В это время в комнате появилась хозяйка.

– Да что же вы холодное кушаете, ваша милость! Я бы разогрела!

– Не нужно, дорогуша, мне и так все понравилось.

Каспар допил холодный чай и взялся за сапоги, на них были наброшены белоснежные портянки, старые, грязные и изношенные, исчезли.

– Солдаты ушли? – спросил он, натягивая осевшие от сухого воздуха голенища.

– Ушли, ваша милость, еще утром. Потом те… что вас дожидались, перебрались на другой конец деревни – к дороге. Но один остался, вас ждет и сумку баюкает.

«Наверное, Лакоб», – подумал Каспар. Он еще раз поблагодарил хозяйку и вышел на улицу.

Лакоб сидел на сложенных стульчиком поленьях и играл со щенком. Увидев Каспара, поднялся и, закинув на плечо сумку, сказал:

– Рад видеть тебя в добром здравии, ваша милость. Даже морда розовая стала.

– Розовая? – Каспар погладил отросшую бороду.

– Ну… там, где видно.

– А куда наши подевались?

– Все на тот конец деревни ушли. – Лакоб махнул рукой куда-то на северо-восток. – Я остался тебя проводить, а они к солдатам присоединились.

– К каким солдатам?

– Нам охрану дали, до самого Ливена – сто гвардейцев и строгий капитан. Все только тебя и ждут.

– А куда же мы на ночь глядя… – Каспар осмотрелся, определяя местоположение солнца. – Хотя часа три у нас еще есть.

– Ну так пошли?

– Пошли.

Лакоб подбежал к тяжелой калитке, отворил ее, и они вышли на улицу.

Было тепло, ветер носился где-то над высокими заборами, не опускаясь ниже. Улица выглядела безлюдной, вся жизнь деревни протекала в домах и во дворах, подальше от глаз соседей. Только собаки, соревнуясь в злобе, бились головами о доски и просовывали морды под ворота, старательно облаивая прохожих.

– Как ноги, ваша милость? – спросил Лакоб. Он не сводил с хозяина заботливого взгляда, отмечая, как выглядит, как ходит Каспар и не нужно ли его поддержать, если вдруг станет худо.

– Все нормально. – Каспар снял шляпу, провел ладонью по волосам и снова надел. – Я чувствую себя хорошо. – Потом он глянул на солнце над печной трубой и зажмурился. – Даже очень хорошо.

Внезапно собаки перестали лаять, и воцарилась тишина. Неподалеку на воротном столбе дымчатая кошка изогнулась дугой и порскнула прочь.

Каспар улыбнулся, не замечая, как из-за деревянной бочки, что стояла в нише забора, выскользнул человек. Толстая дубинка взвилась в воздух, Каспар заметил тень, обернулся – но поздно. Сильный удар смял кожаную шляпу, и Каспар почувствовал, что проваливается в бездну. Вторым ударом Кромб свалил Лакоба, тот рухнул на землю, рассыпав свои корешки. Перекатившись через спину, он накрыл ладонью один из них и принялся торопливо читать заклинание.

– …эпил этьят этит! – произнес Лакоб последние слова и прихлопнул ладонью корешок «боевой силы», однако вместо грохота громовых раскатов его заклинание вызвало лишь краткий порыв ветра.

– Недоучка! – закричал Кромб и, оставив бесчувственного Фрая, размахнулся и ударил Лакоба по спине. – Ты пытался разметать меня по свету, но перепутал последние три слова! Недоучка!!!

Торжествующе хохоча, Кромб принялся избивать неумелого колдуна. А тот вжимал голову в плечи и, накрывая корешок ладонью, под фалом ударов снова читал заклинание:

– …эпил этит этьят!

Налетевший шквал ударил в забор, вышибив пару досок, но это снова вызвало лишь каркающий смех Кромба.

– Не так! Не так! – приговаривал он, нанося удар за ударом.

Лакоб закашлялся, давясь собственной кровью, он чувствовал, что сейчас потеряет сознание. И тут ему на помощь пришел Каспар Фрай. Едва очнувшись, он лягнул Кромба ногой, злодей взвыл и бросился на Каспара. Тот завертелся на земле, перекатываясь и закрывая лицо. Лакоб, используя последний шанс, принялся читать заклинание в третий раз, еще не зная, успеет ли.

Наконец прозвучали последние три слова:

– …этьят этит эпил!

– Что? – спросил Кромб, внезапно остановившись, и повернулся к Лакобу, но тот не ответил и лишь прихлопнул корень ладонью.

Сверкнула вспышка яркого голубого огня, раздался громкий хлопок, в воздух взметнулись тучи черной копоти, отчего вокруг стало темно.

Налетевший ветер подхватил эту копоть и понес прочь, поднимая все выше и выше. Стало тихо.

– Сам подняться сможешь? – прозвучало над головой Лакоба.

– Да, – ответил тот, сел и стал собирать рассыпанные корешки.

– У тебя наконец получилось, – сказал Каспар, морщась и отряхивая одежду.

– Спасибо этому злодею, – улыбнулся Лакоб и вытер с подбородка кровь. – Он подсказал, где у меня ошибка, из-за нее я тогда и разнес сарай, едва не погубив нас всех. Но он меня поправил…

– Кажется, и мне этот мерзавец окончательно вправил мозги. Теперь я определенно чувствую себя в полном порядке, вот только руки он мне, похоже, отбил. Ну и спасибо шляпе – защитила. – Каспар аккуратно надел головной убор.

Лакоб поднялся, и они неспешно двинулись дальше. Им навстречу со всех ног уже бежали Углук, Фундинул, Свинчатка, Рыпа, Слизень и, немного отставая, Одигул. За ними скакали десятка два гвардейцев ее величества и перепуганный капитан.

Обогнав всех, он осадил лошадь, спрыгнул и, обхватив Каспара за плечи, спросил:

– Что здесь было, ваша милость?!

– На них колдун напал! – высказал предположение запыхавшийся Фундинул.

– Колдун? – не поверил капитан.

– Это был Кромб, – пояснил для своих Каспар.

– И где он теперь? – спросил Углук, озабоченно оглядываясь.

– Лакобу удалось разметать его по свету.

– Да, – подтвердил, улыбаясь, Лакоб и покачнулся. Если бы его не подхватили, он бы упал.

Глава 98

В дорогу в этот день так и не отправились – Каспар счел разумным заночевать возле деревни, а выступить утром. Ночевать остался у костра, вместе со всеми, отказавшись идти в дом.

– Тут мне будет безопаснее, – сказал он офицеру.

Утром, после густого солдатского кулеша с мясом, отряд вышел на дорогу. Лакоб чувствовал себя лучше, но его не пустили в седло и заставили отлеживаться до вечера, пока колонна не прибыла в Харнлон.

Следующую ночь провели в просторных гвардейских казармах, а наутро, миновав городскую толчею, отправились по южной дороге в Ливен.

С такой охраной, да еще с полным обозом, путешествие казалось Каспару пресным. Больше не приходилось думать ни о разбойниках, ни о назначении ночных дозоров, гвардейцы сами поспевали повсюду. Они собирали дрова, варили кулеш и при случае могли подстрелить зайца, чтобы порадовать «его милость» свежим мясом.

Правда, большая часть угощений доставалась Углуку, теперь он мог не ограничивать себя в еде и быстро поправлялся. Когда колонна подошла к границе герцогства Ангулемского, Углук почти вернул себе прежний упитанный вид, а Фундинул перестал бояться лошадей.

На границе гвардейцы повернули обратно, иначе их появление на территории герцогства могло спровоцировать конфликт.

В Ливен отряд Каспара Фрая прибыл на второй день после пересечения границы, после полудня. Не останавливаясь, с обозом из одной телеги они обогнули город и прямиком направились в замок Ангулем.

Когда на стенах заметили семерых вооруженных всадников и телегу, в замке была сыграна тревога, слишком уж целенаправленно неизвестные ехали к воротам Ангулема. Каспару пришлось представиться и ждать, когда придут те, кто знал его в лицо.

Но и тут возникли трудности – он слишком долго не брился, и двое офицеров на крепостной стене заспорили, тот ли это Каспар Фрай или же перед ними человек, выдающий себя за знаменитого наемника.

В конце концов внутрь их все же пропустили, однако заставили остановиться посреди двора и окружили гвардейцами в красных мундирах. Собственные же гвардейцы нового герцога – в серых мундирах и широкополых черных шляпах, наблюдали за пришельцами с безопасного расстояния.

Вскоре Каспара позвали к герцогу – все в тот же недавно выстроенный флигель. Бриан Туггорт дюр Лемуан по-прежнему боялся поселяться в большом замке, опасаясь вызванных дядей духов.

Поначалу, как прежде и сам Каспар, герцог засомневайся, в самом ли деле принесенный артефакт и есть та самая Золотая Латка, однако ее внезапное сияние успокоило его и заставило поверить в подлинность вещи.

– Здоровы ли мои близкие, ваша светлость? – решился спросить Каспар после того как герцог признал подлинность Золотой Латки.

– Да-да, конечно, – ответил герцог, отвлекаясь от своих мыслей, и, позвав казначея, сухого человека с желтым сморщенным лицом, велел ему выдать Каспару тысячу дукатов.

– Поскольку ты уложился в четырехнедельный срок я награждаю тебя этим золотом, – пояснил герцог и вышел.

Каспару вручили тяжелый кошель и вывели во двор, где уже стояли со всеми своими пожитками его близкие, а также оба учителя. Не помня себя от радости, он побежал им навстречу, и они наконец обнялись, стараясь не показывать на людях слезы и не вспоминать о тех минутах, когда им казалось, что уже не увидятся никогда.

Неподалеку, опираясь на трость, стоял прежде язвительный граф де Кримон. Он внимательно следил за тем, как грузят на телегу пожитки семьи Каспара Фрая, и как будто бы чего-то ждал.

Когда все было уложено и вот-вот должны были тронуться в путь, Генриетта достала из узла плетенную из лозы корзинку и протянула графу.

Несмотря на хромоту, тот почти бегом бросился к телеге и, пряча глаза, взял корзинку, как величайшую ценность.

– Но! Поехали! – крикнул Лакоб, хлестнув лошадь вожжами.

Телега тронулась, за ней один за другим двинулись всадники.

Каспар отдан мардиганца сыну – тот обожал лошадей и верховую езду, а сам расположился на телеге рядом с Генриеттой и Евой.

– Папа, а расскажи, куда ты ездил? – стала пытать дочка.

– Обязательно расскажу, дорогая, но не теперь, – пообещал Каспар, обнимая жену и дочь. – Что за корзинку ты дала графу, зачем она ему? – спросил он Генриетту.

– На память, – ответила жена и. усмехнувшись, добавила: – Чтобы помнил.

– Имдресс Фрай, а вы меня помните? Это же я, Уг-лук! – воскликнул орк, как только они миновали крепостные ворота.

– Конечно, господин Углук, – устало улыбнулась Генриетта. – Я вас помню.

– А меня, госпожа Фрай? – тут же вмешался Фундинул.

– И вас тоже, господин Фундинул, я помню.

– Я уже совсем не боюсь лошадей, госпожа Фрай, – начал хвастаться Фундинул. – А это мой сынок Одигул, он назван в честь мамочки!

– У вас красивый сын, господин Фундинул, – сказала Генриетта, и Фундинул счастливо засмеялся.

– Кто же остальные твои товарищи? – спросила Генриетта, она уже чувствовала себя хозяйкой, к которой приехали гости.

– Это Лакоб, он лечил нас в пути и во всем мне помогал, – начал объяснять Каспар. – Вот это – Рыпа, это – Свинчатка, а это – Слизень. Мы познакомились перед самым отъездом, и я рад, что судьба свела меня именно с этими людьми.

Бывшие воры зарумянились, смущенно поглядывая друг на друга, – еще никто и никогда не говорил о них таких слов.

– Вот что я скажу. Если наш дом уцелел, дайте мне три часа, и я приготовлю обед на всю вашу компанию! – объявила Генриетта.

Все радостно закричали, потрясая обнаженными мечами, но громче всех, конечно, Углук.

– В вердийском плену я часто вспоминал стряпню имдресс Фрай и уж не чаял, что когда-нибудь смогу отведать ее пирожков! – едва не рыдая, признался он.

Глава 99

Дом Каспара Фрая оказался в полной сохранности. Генриетта и Ева тотчас взялись за уборку, а Хуберта послали на рынок за продуктами.

Каспар велел своим бойцам распрячь лошадей и оставить их во дворе, снабдил деньгами на мыло, чистое белье, бритье и отправил в городскую баню, благо и Фундинул, и Углук знали туда дорогу. Сам же он немедленно сел на лошадь и поехал к реке, проведать свое красильное производство.

Застав там герцогского кастеляна Отто, Каспар осмотрел цеха, поблагодарил надсмотрщика за хорошую работу и вручил ему пять монет серебра. Затем отправился на склады, но и там нашел полный порядок, а приказчики даже пожаловались на Отто, дескать, был слишком строг.

Успокоенный и уставший, Каспар вернулся домой и, едва успел привести себя в порядок, как вернулись гости. Они были побриты, румяны и возбужденно обсуждали банные удовольствия. Пока ожидали праздничного пиршества, Каспар объявил о раздаче жалованья, сообщив, что каждый из присутствующих может рассчитывать на пятьдесят золотых.

Фундинул счастливо заулыбался, его семья получала целую сотню! А Углук попросил выдать ему лишь несколько серебряных рилли «для пропитания» и чтобы снять подходящее жилье.

– Никуда я больше не поеду, тут останусь, пойду вечером разузнаю, свободна ли моя старая квартира. А денюжки, ваша милость, положите в банк, как бывало в старые добрые времена, на том и спасибо, шутка ли – целых полсотни дукатов…

– Наши золотые тоже к Буклису отнесите, ваша милость, – попросил гном. – Там они целее будут. Мы завтра с утра в Котон поедем, заберем Одигортум и переедем в Ливен. Надоели мне приключения, в Ливене оно как-то спокойнее.

– Свинчатка, Рыпа и Слизень, получите золото! – сказал Каспар, но воры испуганно глядели на стопки монет и не решались подходить к столу.

– Хозяин, – сказал Свинчатка, – мы тут посоветовались и решили так. Ты дай нам по небольшой монетке, а остальные деньги положи в лавку к меняле Буклису и напиши бумажку, чтобы нам самим ничего не давали, особенно пьяным. Только если ты разрешишь.

– Я уважаю ваше решение, – сказал Каспар. – Сделаю, как вы сказали, но у меня для вас уже и работа присмотрена, если, конечно, вы не собираетесь больше пьянствовать и воровать.

– Не собираемся, хозяин! – вскочил чисто вымытый Рыпа. – Бери нас в работу, в дело пристраивай – воровать больше не хотим!

– Ну тогда ты, Лакоб, бери свое золото, при скромных расходах будешь сыт десяток лет.

– По тому достатку, как я жил, на все сто хватит, – грустно улыбнулся Лакоб. – Только денег этих я не возьму.

– В банк положить?

– Нет, мне их совсем не нужно. После обеда я уйду.

– Куда же ты пойдешь? – удивился Каспар.

– Туда, куда судьба укажет. Я теперь все свои ошибки в жизни вижу и буду их исправлять, а деньги в этом только помеха.

– Ну как знаешь, – развел руками Каспар. – Только я все равно положу твое золото в банк. Распорядишься им, когда охота будет.

Глава 100

Через три недели после возвращения из похода Фундинул, как и обещал, переехал с семьей в Ливен. Продав дом и мастерскую в Котоне, он поселился неподалеку от гнома Боло – оружейника Каспара и вскоре стал уважаемым членом ливенского сообщества гномов.

Углук долгое время бездельничал, но жил в своей прежней квартире и каждый день набивал брюхо жареной свининой, обещая вскорости снова пойти сторожить купеческие склады.

Свинчатка, Слизень и Рыпа стали помогать в красильне, и Каспар начал расширять производство, поскольку ему следовало как-то занять своих людей. Через год его новая фабрика была уже готова, и там стали красить набивные ткани.

В трудах и заботах пролетели еще три года. О новом герцоге Бриане ничего слышно не было – он не показывался на народе и не объявлял новых указов. Вскоре под большим секретом бургомистр города сообщил Каспару Фраю о том, что в Харнлоне неспокойно. Принц Филипп при поддержке гвардейцев королевы сместил Ордоса Четвертого и объявил его сумасшедшим, а себя провозгласил королем Филиппом Вторым Рембургом.

Бастарды смещенного короля объединились для войны против «самозванца», к ним примкнули некоторые враги Анны Астурийской, однако молодой король разбил войско бунтовщиков, проявив в генеральной битве личную храбрость и бесстрашие. Вскоре все стали называть его Филиппом Вторым Бесстрашным. Не прошло и полугода после тех событий, как войска короля Филиппа вторглись в пределы герцогства Ангулемского.

Но это уже совсем другая история.

Его сиятельство Каспар Фрай

1

Сверкая на солнце начищенными доспехами, вереница всадников спускалась к реке. Лошади спотыкались на крутых уступах, обрушивая с разбитой тропы комья слежавшегося песка. Чтобы лучше видеть, наблюдатель привстал из-за кустов и, прикрываясь рукой от солнца, пытался разобрать, что это за солдаты и кому служат. Но ни знамен, ни щитов с гербами своих хозяев они не носили, это были рейтары - наемные воины. Сегодня они служили одному хозяину, а завтра другому, возможно, врагу их прежнего нанимателя.

– Что ты там видишь, Сибилл? - спросил молодого напарника пожилой наблюдатель.

– Их очень много, дядюшка!

– Считай лучше, не сбивайся…

– А вы, дядюшка? - спросил Сибилл. Он был слабоват в счете и боялся ошибиться, а цена ошибки - милость герцога Ангулемского. Они с дядей служили на герцогской конюшне и совсем не думали воевать, но когда припекло, новый комендант замка Ангулем майор Штепплер раздал всей челяди военные поручения. Повара пошли учиться фехтовать и рубить на скаку лозу, келейные холопы стали упражняться с пиками, а конюшенных и вовсе отправили в разведку - высматривать неприятеля.

– Что там, Сибилл?

– Лошади ухоженные, да только кормежка слабовата - должно, на траве сидят…

– Да ты не лошадей смотри, дурень! Солдат считай!

– А сами-то вы, дядюшка?

– Я спиной хвораю… - соврал старший. Он не ждал от этой разведки ничего хорошего и боялся взглянуть на чужих всадников, чтобы не расстроиться еще больше. Сорок с лишним лет он был при лошадях и повидал всякого, но вид вооруженных людей в кирасах наводил на него страх.

Так они и сидели на краю оврага, Сибилл пытался считать всадников, а его дядюшка лежал под кустом и жаловался на несуществующую болезнь, пока позади них вдруг не оказалась пятерка рейтаров.

– Это что за шпионы здесь прячутся?! - закричал десятник, потрясая обнаженным мечом.

– А-а-а-а! - завыл дядюшка и покатился по траве к другому кусту. - Не убивайте, не шпионы мы!

– Мы не шпионы, ваша милость, не убивайте! - вторил ему перепуганный Сибилл.

– А кто же вы, если не шпионы? - наседал десятник, наступая на них конем. Рейтары засиделись на отдыхе, и для разминки им годились даже эти двое безоружных людей.

– Мы не шпионы, мы… рекрутеры! - нашелся дядя, поднимаясь на ноги.

– Рекрутеры? - недоверчиво переспросил десятник, и лицо его передернула нервная судорога. - Что-то не похожи вы на рекрутеров…

– Это скорее табачники, чем рекрутеры, - заметил один из рейтаров и сплюнул.

Табачниками в войсках назывались маркитанты, что торговали беконом, сухарями и ветошью. Продажа спиртного запрещалась под страхом смерти, и маркитанты продавали вместо него жевательный табак и чай.

– Ну раз вы рекрутеры, говорите, чью сторону держите, - решил проверить шпионов десятник. - И какую цену предлагаете.

– Так мы это… - дядя покосился на Сибилла, - при себе-то денег не держим, нам сказали - идите и найдите служилых людей, вот мы тут и залегли.

– А чего ж залегли-то? - Десятник усмехнулся. - Вон и штаны у тебя обмочены.

– Болезнь у меня такая с детства, как напугаюсь, так сразу мочу штаны, - развел руками дядя.

– Д-да, с детства, - подтвердил Сибилл, хотя был моложе дяди лет на тридцать.

– Чью сторону держите, спрашиваю? Или лжете и никакие вы не рекрутеры?

– Рекрутеры, ваша милость, рекрутеры. Нас послал герцог Ангулемский, ему теперь свою страну оборонять надо.

Перейдя реку, со стороны берега стали подъезжать другие рейтары, их набиралось уже не меньше десяти сотен - целое войско!

– Про беды герцога вашего слышали, - сказал десятник и повернулся к скакавшему в их сторону всаднику. - Вон сотник едет, он и определит, торговаться с вами или головы долой…

Возвышаясь над остальными рейтарами, верхом на рослом мардиганце подъехал широкоплечий рейтар с золотой перевязью через кирасу. Его шлем был украшен мехом горностая, а уздечка на лошади - серебром.

– Что здесь такое, Горбек? - спросил он десятника.

– Посланцы герцога Ангулемского, ваше благородие. Должно, к себе позвать собираются.

– Посланцы герцога? - переспросил сотник и строго взглянул на шпионов из-под косматых бровей.

– Так точно, ваше сиятельство, - заблеял дядя. - Имеем честь предложить в наше войско, так сказать.

– А сколько у вас платить будут? Королю сейчас солдаты тоже нужны, он не поскупится.

– Может, и не поскупится, ваше сиятельство, да только у нашего герцога нужда поважнее, он цену больше даст! - бойко затараторил дядюшка. Спасая жизнь, он стал изобретательнее.

– Уж перекупит так перекупит, ваше сиятельство, это уж как пить дать! - не к месту вмешался Сибилл.

Дядя строго на него зыркнул, но сотник не обиделся. Он сидел, нахмурив брови, и прикидывал свою выгоду.

Война будет неизбежно, это рейтары, как шакалы поживу, за сто миль чуяли. У короля солдат много, куда больше, чем у герцога, а стало быть, герцог предложит больше. Для рейтара важно не продешевить.

– Где ваши лошади? - спросил очнувшийся от дум рейтарский сотник.

– Дык в балке, ваше… - Дядя запнулся, поняв что исчерпал все наивысшие из известных ему титулов. - В балке они, у осинки.

– Хорошо, берите их, мы идем за вами к герцогу. Как называется его замок?

– Ангулем, ваша светлость! Ангулем!

– Мы идем в Ангулем. Горбек, строй весь саул, нам тут ходу не больше полутора суток, думаю, не прогадаем…

2

Через тридцать часов непрерывной тряски по короткому, выбранному рейтарами пути растянувшаяся колонна наемников выехала на дорогу к замку со стороны бывшей дистанцерии Маркуса, а ныне - Левкоса, по имени правившего там старшего сына Маркуса.

Еще издали - мили за три - колонну приметил сторожевой разъезд гизгальдцев, которых привез с собой герцог-чужеземец. Они вовремя сообщили об угрозе в замок, и на подходе к ставке герцога Ангулемского Бриана Туггорта дюр Лемуана рейтаров встретили два ощетинившихся пиками каре из двух сотен солдат в каждом. Со стен замка на пришельцев смотрели пять сотен арбалетчиков и лучников, а с башен угрожали восемь заряженных гранитным щебнем метательных машин.

– А хорошо тут все устроено, - заметил ехавший первым сотник Трауб. - Должно быть, они тебя не узнали, а, рекрутер?

– Сейчас все разрешится, ваше сиятельство. - У стен замка старый конюшенный понизил титул сотника с герцогского до графского.

– Стой! - громко скомандовал сотник, вскидывая руку, и колонна рейтаров встала на дороге, однако тащившееся за ними облако пыли продолжило движение, накрывая лошадей и самих рейтаров.

– Поехали, табачник! - усмехнулся Трауб, толкая конюшенного в спину. - Расскажи им, кто ты такой, авось они тебя вспомнят!

– Вспомнят - как не вспомнить? - с готовностью закивал дядюшка и, пришпорив свою лошадку, поехал впереди сотника, стараясь не смотреть в сторону застывших над целями арбалетчиков.

– Хорошие солдаты, - отметил сотник, поглядывая на ощетинившиеся рядами пик каре гвардейцев.

– Так точно, ваше сиятельство, с прежних времен остались, от герцога Фердинанда.

– А стрелки, стало быть, с других краев привезенные? - спросил сотник, кивая на замерших на стене стрелков. Их серые мундиры и широкополые шляпы никак не вязались с серебром и пурпуром гвардейцев.

– Гизгальдцы, принесла их нелегкая, - негромко ответил конюшенный. Его негромкие переговоры с сотником становились все откровеннее.

– Что это за петух ливенский над воротами стоит?

– Майор Штепплер, помощник его светлости по военной части. Всем в замке командует.

Конюшенный с сотником подъехали к краю рва и остановились напротив поднятого моста.

– Кто такие? - строго спросил майор из-под опущенного забрала.

– Это я, ваша милость, конюшенный Петелинк! А там, - дядюшка указал в сторону колонны, - племянник мой Сибилл.

– Тебя зачем посылали, Петелинк?

– На дороге смотреть, ваша милость, а заодно и… союзников его светлости высматривать. Вот мы и привели тыщу рейтар, которые хотят встать под знамена нашего герцога, да продлятся годы его правления.

Майор Штепплер немного подумал, потом поднял забрало и ближе подошел к башенным зубцам.

– А ты предводитель рейтар будешь? - спросил он у сотника.

– Да, ваша милость. Меня зовут Трауб.

– Стало быть, вы сейчас без хозяина, Трауб?

– Без хозяина, майор.

– Покажи рукава…

Трауб поднял правую руку и одновременно с ним подняли правые руки все рейтары в колонне. Опустив правую руку, сотник поднял левую и снова его жест повторили все рейтары. Это был общепринятый ритуал демонстрации рейтарами своей нейтральности и готовности встать под знамена нанимателей. После заключения договора они подвязывали на рукава ленты с цветами знамени нового хозяина.

– Хорошо! Я спрошу герцога, как нам поступить… - сказал майор и ушел со стены.

Потянулись минуты ожидания. Лошади потряхивали уздечками, беспокойно били копытами, на дне рва, в илистой жиже, любопытные лягушки пучили глаза, ожидая, чем же все это кончится.

Переговоры с герцогом были недолгими, вскоре майор вернулся.

– Его светлость готов взять вас под свои знамена, - объявил он. - Какого жалованья требуете?

– По полрилли вдень, - сразу поднял цену сотник.

Майор усмехнулся - он был готов к такому поведению рейтаров.

– Мы дадим по четверти рилли на откорме и по полрилли на войне. Десятникам - вдвойне, сотникам - вдесятеро.

– А как платить будете - по вечерам или рано?

– На откорме - по вечерам, на войне - рано.

– Годится! Отворяй ворота!

Войско одобрительно загудело и застучало кулаками в щиты, условия договора им подходили, неизвестно, когда воевать придется, а деньги обещали давать каждый вечер.

Рано, значит, утром предстояло делать выплаты во время военных действий. Это тоже был знак уважения к наемникам, поскольку многие хозяева жадничали, выдавая на войне жалованье по вечерам, чтобы сэкономить за счет павших.

Застрекотали вороты, и тяжелый мост стал опускаться. Гвардейцы в каре переводили дух - сечи не будет.

Мост ударился о край рва, и по нему застучали копытами рейтарские лошади. Герцог стоял у окна внутреннего флигеля и любовался их бравым видом.

– Вот только лошадей им поправить нужно, а так - хоть завтра в бой! Что скажете, де Кримон?

– Что я могу сказать, ваша светлость? - Граф пожал плечами и вздохнул, тяжело опираясь на костыль. - Там их едва одна тысяча наберется, а у короля целых пятьдесят.

– Да где же пятьдесят? Где же пятьдесят? - вскинулся герцог, наступая на де Кримона. - Ты мне это специально поперек говоришь, недаром тебя матушка не любила!

– Как можно, ваша светлость, да я же верой и правдой… - начал кривляться де Кримон, но герцог уже махнул рукой и вернулся к окну - рассматривать рейтаров. Их лошади выглядели измотанными, сказывалось отсутствие в их рационе овса, но за две недели это было легко поправить - овса в закромах хватало.

– Если еще Рейланд из дистанцерии с десятью тысячами всадников вернется, я из этого Рембурга аншульц сделаю!

– Ей-ей, ваша светлость, отделаете вы молодого короля, чтобы и другим неповадно было, - тут же поддержал герцога де Кримон. Теперь он ходил, опираясь на костыль - злодейка ведьма, что жила недолго в замке, заплела ему ноги за то, что хотел ее опозорить. Уезжая, дала совет сжечь лукошко заговоренное, чтобы хворобу снять, но граф заподозрил ее в обмане и решил вместо огня бросить лукошко в пруд. Хотел разом оклематься, да сделал только хуже - вскипела вода в пруду, а ноги заломило холодной болью. С тех пор уже полтора года мучился, но на поклон к злодейке ехать не решался, надеялся - само пройдет.

– Я так думаю, ваша светлость, мы его стрелками нашими перешибем. Все ж гизгальдцы стреляют отменно, это все знают. Полвойска из арбалетов положим, остальных гвардейцы на пики возьмут - всего и делов-то.

– Вот! Вот и ты поверил в наши силы, де Кримон! - обрадовался герцог.

– Да я всегда верил, ваша светлость, - начал врать де Кримон. - Просто я старался разум ваш, молодой да горячий, почаще охолаживать.

– Эх, если бы еще и резервисты ко мне с охотой шли… - покачал головой герцог, поглощенный своими неурядицами.

Вся система обороны герцогства, которую десятилетиями строил герцог Фердинанд и на которую он опирался в спорах с Рембургами, при новом Ангулемском - герцоге Бриане работать отказывалась. Если ранее послужить в армии герцога Фердинанда считалось за честь и в резервисты записывали только людей достойных, теперь от герцогских вестовых резервисты разбегались и прятались на огородах, пока те стучались в двери. Люди будто чувствовали слабость герцога-чужеземца и не хотели рисковать за него собственной жизнью.

Рейтары с ходу стали на постой, им стали выносить свежую солому, и они умело расстилали ее вдоль главной стены замка. Тут хватило бы места и на десять тысяч. Три тысячи гвардейцев да пять сотен гизгальдских арбалетчиков размещались в крытых казармах.

Остальные солдаты герцога уже были переведены из другого герцогского замка - Ланспас, поближе к границе с владениями формального сюзерена герцогства Ангулемского, а наделе - главного противника на протяжении не одного столетия. Рембурги помнили о том времени, когда герцогство было одной из лояльных провинций королевства, а Ангулемские - о своем праве на престол.

– Как ты думаешь, де Кримон, почему мне не помогла Золотая Латка?

Герцог стоял у окна и перебирал на подоконнике старые монеты, что нашел в одном из тайников своего предшественника.

– Ты можешь сесть, я же понимаю, что тебе тяжело стоять.

– Спасибо, ваша светлость.

Старый граф осторожно опустился на краешек кресла. Его болезнь приносила куда меньше страданий, чем он показывал. Де Кримону хотелось выглядеть немощнее, чтобы герцог, сострадая, оказывал ему больше доверия. А доверие это де Кримон надеялся использовать для получения в управление всего герцогства или его части, когда все перейдет под власть короля.

В том, что Филипп Бесстрашный одержит победу в предстоящей войне, де Кримон не сомневался и только ждал подходящего случая, чтобы предать герцога.

– Еще не ясно, помогла вам Золотая Латка или нет. Нельзя исключать, что на самом деле вам грозили куда большие неприятности, чем теперь, ваша светлость.

– Куда уж больше, граф!

– Вы могли погибнуть, тяжело заболеть… Но ничего этого не случилось, вы все так же стройны, крепко держите меч в одной руке и герцогскую державу - в другой. Полагаю, что Золотая Латка все же сыграла свою успокаивающую роль. Я просто уверен в этом.

– Но еще только неделю назад вы уверяли меня, граф, что Золотая Латка не подействовала, а Каспар Фрай плут и его надобно повесить!

– Я ошибался, ваша светлость, и сейчас, оценив все трезво, думаю, что Фрай не виноват. То есть он, конечно, плут, и жена его… - Договорить де Кримон не успел, острая боль пронзила правую ногу, и он охнул, опершись на костыль, а затем торопливо добавил: -…Хотя жена его показалась мне женщиной достойной, да. Такая вот бывает разница между супругами…

– С такими советниками, как вы, граф, у меня скоро голова пойдет кругом. Еще этот Рейланд где-то запропастился… Кстати, это вы посоветовали мне назначить его бювардом!

– У вас нет никого лучше, ваша светлость, а я уже немолод.

Герцог в сердцах шнырнул монеты об пол, и они запрыгали по паркету, закатываясь под шкафы и бюро. Де Кримон поднялся, в гневе герцог отменял все свои милости и поощрения. С тех пор как он узнал о намерениях Филиппа Рембурга отвоевать герцогство, вспышки гнева случались у него все чаще.

– Эй, есть кто за дверью?! - позвал герцог.

Дверь отворилась, и в кабинет шагнул сухопарый гизгальдец в сером мундире и башмаках с пряжками.

– Это я, ваша светлость, ваш камердинер Базеле, - произнес он, низко кланяясь.

– Почему нельзя сказать просто - «это я»? Зачем эта тягомотина?! - закричал герцог, не сдерживаясь.

Базеле тотчас исправился и произнес не меняя интонации:

– Это я, ваша светлость, - и снова поклонился.

Герцог помолчал, унимая гнев. Ему и самому не нравилось, что он так легко выходит из себя, но положение было ужасным. Страх преследовал его, забирался в туфли и, поднимаясь по ногам, морозил спину. Предстояла война с сильным противником, а у герцога не было ни малейшего опыта боевых действий. Рейланд хотя бы служил офицером у покойного герцога Фердинанда и участвовал в нескольких стычках гвардейцев с пришедшими из-за моря пиратами. Но мог ли он командовать тридцатью тысячами войска, которое намеревался собрать герцог?

– Базеле, скажи, чтобы позвали сотника этих рейтар, я хочу с ним поговорить.

– Слушаюсь, ваша светлость, - ответил тот, церемонно кланяясь. Медленно вышел и притворил за собой дверь.

– Ничто! Никакая угроза не заставит его двигаться быстрее! - воскликнул герцог и ударил кулаком по бюро.

Звякнула крышка чернильницы, четвертинка бумаги слетела на пол и повернулась той стороной, где герцог расписывал перо. Он просто чертил какие-то загогулины, добиваясь ровного росчерка, но теперь эти пробы сложились в какие-то буквы.

– Что это тут?

Герцог присел на корточки, ножны кинжала стукнули об пол.

– Это ведь арамейский, так? Вы говорили, что немного знали его, граф, прочтите…

– Да ведь я ничего не разберу, ваша светлость, здесь темно…

– Где же темно - все видно! Смотри - «аба», потом «эс», потом «легима» и…

– «Троса», - назвал граф последнюю букву в сложившемся слове.

– И что это означает, говорите, граф! - потребовал герцог, дернув де Кримона за камзол, так что тот едва не упал.

– Я не знаток, ваша светлость, кое-что помню с юности, учил когда-то… К тому же эти несколько букв могут вовсе ничего не значить.

– Вы думаете?

Герцог поднялся. Во всем, в каждой мелочи он теперь искал знамения и пророчества. В дверь постучали.

– Входи, Базеле!

Вошел камердинер, а следом за ним рослый рейтарский сотник. Все внимание герцога переключилось на него, и де Кримон, подхватив трость, попятился к двери. Прежде чем выскользнуть в коридор, он оглянулся на оброненную четвертинку бумаги, где среди росчерков пера герцога сложилось арамейское слово. Оно означало - «безнадежен».

3

Через три дня из дистанцерии прибыл Рейланд и с ним три тысячи всадников от дистандера Левкоса.

– Я же просил десять тысяч! - кричал на бюварда герцог и топал ногами. - Я же просил десять, а не три!

Скандал происходил в герцогском кабинете во флигеле, но окно было открыто, и многие из слуг все слышали.

– Мой герцог, - Рейланд выглядел растерянным и косился на де Кримона, ожидая поддержки, - десяти тысяч дистандер Левкос мне не дал, он сказал, что в его государстве неспокойно и солдаты нужны ему самому для подавления беатрийцев. Я просил…

– Что толку кричать? - произнес Бриан после паузы и вздохнул. Затем подошел к окну, чтобы напитаться уверенностью от вида бравых всадников. Кавалерия Левкоса выглядела недурно, возможно, он действительно не мог дать больше.

Встречаться с командиром трехтысячного отряда дистанцерийцев герцог пока не хотел и велел выдать всем серебра вперед, чтобы чувствовали его заботу.

– Я знаю, где взять поддержку, де Кримон, - сказал он, когда уже смеркалось и в кабинет принесли свечи. - Я обращусь к жителям Ливена.

– Что же вы скажете, ваша светлость, чтобы эта чернь поняла вас?

– Я скажу, что нуждаюсь в их помощи, скажу, что жду от них благодарности за тот порядок, который навожу в городе.

Де Кримон опустил глаза - ему нечего было сказать герцогу.

– Что такое, де Кримон?

Бриан подошел ближе, и графу пришлось поднять голову.

– Разве я мало для них делал? Разве я не велел каждый четверг вешать по три вора?

– Ставить виселицы посреди города… Это не по-ливенски, ваша светлость. Эти люди не гизгальдцы, они не понимают порядок так, как понимаем его мы. Еженедельные наказания на торговой площади вынудили людей перенести торговлю за город, и теперь основное торжище происходит у южных ворот.

– И все же я обращусь к ним. Если мои слова пробудят совесть хотя бы у пяти тысяч человек, это будет весомая поддержка для моей армии.

Де Кримон сдержал вздох, герцог был весь во власти своих мальчишеских мечтаний. Если появится хотя бы сотня добровольцев, это уже можно будет считать большой удачей.

– Ваша светлость, я предлагаю поберечь ваше красноречие и попросту согнать эту чернь в кучу и отобрать нужное нам количество людей. Это будет проще и надежнее.

– Я думал об этом, - признался герцог, - но сейчас нам это не подходит.

– Почему?

– Если бы битва происходила под стенами Ливена, тогда да, мы бы так и поступили, но нам придется двое, а то и трое суток идти к границам - они разбегутся.

– Мы можем связать их, ваша светлость, заковать в кандалы, а потом поставим в первых рядах, не снимая цепей - королевские кавалеристы и не разглядят сразу. Пока они станут рубить ливенцев, мы… -…можем провести фланговый маневр, - закончил герцог, покусывая перстень на указательном пальце.

Де Кримон спохватился - уж не дал ли он герцогу слишком хороший совет? Но потом успокоился: если его светлость пойдет на эту авантюру и добьется небольшого успеха, услуга, которую де Кримон собирался оказать Филиппу Бесстрашному, покажется тому еще значительнее.

4

Уже на другой день с самого утра глашатаи отправились на Рыночную площадь, где давно не велось торговли, и принялись бить в барабаны, созывая людей для встречи с герцогом. Стражники бегали по улицам и тоже скликали горожан, люди осторожно выглядывали из окон, не зная, чего ожидать от этого представления.

Никто из них ни разу не видел нового герцога, который не в пример прежнему - Фердинанду - предпочитал в Ливене не показываться.

Стражники покричали и ушли, больше не навязывая своей воли, и горожане из любопытства потянулись на Рыночную площадь, на ходу обсуждая возможные причины сбора.

– Сказывают, на реке чудо случилось, вода столбом встала! - говорила какая-то женщина, кутаясь в побитую молью шаль.

– И чего с ней? - спросили у нее.

– Дык ничего! Встала и стоит! Вот и зовет нас херцок, чтобы ему помогли воду снова по реке пустить.

– Врешь, баба! - погрозил ей кулаком нетрезвый с ночи лодочник. - Я только с реки - течет она и никаким столбом не стоит!

– А можа снова кого вешать будут? - будничным тоном поинтересовалась кухарка бургомистра.

– Да кого теперь этим удивишь-то? - отмахнулась баба в шали. - Каждую неделю вешают, а у меня третьего дня кошку украли с котятами.

– И что?

– И нету. Везде искала - прямо с лукошком утащили.

– Это к засухе! - объявил лодочник.

– Почему к засухе? - переспросили его.

– Было уже такое - какой-то год у всех кошки пропадали, а потом засуха наступила и зима со снегом - все озерные упыри и передохли.

– Да, я это помню, - согласился с ним каретный мастер, известный также и тем, что добавлял в пиво березовый деготь - для крепости. - Тому минуло уже лет десять или более. Исчезли водяные все как один.

– А с кошками-то что? - не унималась баба в дырявой шали.

– А вот про кошек не помню, я тогда еще малой был.

Народу на площади собиралось все больше, но те, кто ожидал внеочередной казни, ошиблись. Виселица оказалась снята и уложена вдоль стен ратуши, остался только помост, на котором был расстелен ковер и стояли двое стражников в начищенных по такому случаю кирасах и шлемах.

Глашатаи уже ушли, поэтому все пребывали в неведении - что же тут будет. Примерно через четверть часа показалось около полусотни иноземных солдат герцога верхом на лошадках невиданной здесь имуксенской породы, за ними ехали два десятка гвардейцев.

Солдаты в шляпах и серых мундирах оказались арбалетчиками. Четверо из них заняли позиции на помосте, остальные разбежались по окрестным домам и вскоре появились у раскрытых окон и на скатах крыш.

Наблюдая эти странные приготовления, толпа начала роптать. Гвардейцы выстроились перед помостом и стали теснить людей, приговаривая:

– Подайсь назад! Назад подайсь, морда!

Оттеснив толпу на несколько шагов, они остались в оцеплении, люди робко переговаривались, но с площади никто не уходил - наоборот, любопытные все прибывали.

Вскоре послышался стук копыт и грохот железных ободьев, стражники бросились разгонять стоявших на Цветочной улице зевак, но те и сами стали прижиматься к стенам, давая дорогу карете герцога и его свите.

Заметно было, что и здесь молодой герцог отдал предпочтение гизгальдским солдатам, карету окружали всадники в серых мундирах и широкополых шляпах, а гвардейцы оставались только для вида - как носители герба герцогов Ангулемских.

– Ура герцогу! Ура герцогу! - первым закричал бургомистр, стоя у порожка висельного помоста. Сдернув шляпу, он махнул ею и зацепил пуговкой свой новый парик. Тот слетел на мостовую, явив горожанам голую, как деревянная бита, голову главы города. В толпе засмеялись, бургомистр торопливо поднял парик и скрылся за спинами советников, чтобы привести себя в порядок.

Карета остановилась, и герцог Бриан сбежал по ступеням на мостовую. Несколько человек крикнули «ура», их поддержали гвардейцы, стражники и гизгальдцы, однако последние даже это короткое слово ухитрялись произносить с акцентом.

Следом за герцогом из кареты неуклюже выбрался де Кримон, он старался не отставать от его светлости и вместе с ним поднялся на помост.

Разговоры стихли, все взоры были прикованы к фигуре герцога, которого здесь видели впервые.

– Что-то не шибко он на Фердинанда похож…

– Ножны-то - чистое золото!

– А кудри - завитые, небось парикмахер постарался.

– У нас на Угольной банщик хорошо стрижет и берет недорого.

– Да тихо вы, его светлость речь говорить будет! - прикрикнул на всех мельник с северной окраины.

– А ты почем знаешь, червяк мучной?

Ответить мельник не успел, герцог раскинул руки, словно собираясь обнять собравшихся на площади, и произнес:

– Милейшие и добрейшие мои подданные, сограждане, земляки! Король Филипп Рембург вознамерился пойти на нас войной, чтобы отобрать наши земли, дома, луга и рощи! Его солдаты станут вас избивать, казнить и уводить в плен, ваших жен обесчестят, детей сделают рабами. Скот изведут на шлизтвиг… - поняв, что применил гизгальдское слово, герцог повернулся за подсказкой к де Кримону, тот лишь пожал плечами, а стоявший неподалеку гвардеец прошипел:

– Холодец, ваша светлость…

– Да, ваш скот изведут на холодец и вкусный бульон с картошкой и перцами. Э-э… перцем, кажется.

Герцог сделал паузу, прикидывая, достаточно ли ужасов оккупации он описал, и, решив, что достаточно, выхватил из ножен узкий дуэльный меч и крикнул:

– Отстоим же родной Фатерланд! Соединимся в едином порыве, герцог Ангулемский и его доблестные подданные - рыцари, не ведающие поражения! Записывайтесь в войско, отбросим короля Филиппа к Студеному океану! Ура!

– Ура! Ура! - уже бодрее закричали горожане, кое-где в небо взлетели шляпы, а где-то подброшенный в запале костыль.

– Подходите, записывайтесь в гвардию герцога Ангулемского! - закричал рослый сержант, потрясая чистым листом бумаги.

Тем временем герцог вернулся в карету, следом шмыгнул хромой де Кримон, возница щелкнул бичом, и экипаж понесся прочь, а за ним и длинный эскорт солдат в шляпах и шлемах с плюмажем.

5

Каспар и его сын - двадцатилетний Хуберт шли к южным воротам города, за которыми у семейства Фрая было собственное «королевство»: две красильные фабрики, одна прядильная, два чесальных сарая и большая мастерская швейных работниц. Помимо этого был еще трактир, где работников Фрая, если те не пьянствовали, рассчитывали со скидкой.

– Чего он говорил, батя? - спросил Хуберт, ставший к двадцати годам и выше, и шире отца в плечах. Сказалось и увлечение кузнечным делом, Хуберт выучился ковать не только подковы, но даже железные ворота, кузнецы становились в очередь, чтобы позвать его в помощники.

– Может, тебе кузню поставить, если уж ты к этому делу так прикипел? - спросил его как-то отец.

– Нет, батя, железо меня, конечно, манит, но всю жизнь молотом махать не хочется.

– А чего же тебе хочется делать всю жизнь? - спросил Каспар.

– Не знаю, хочу научиться дома строить, чтобы такие, как ратуша.

– Ты, видать, и сам еще не решил, что тебе ближе?

– Выходит так, - соглашался Хуберт.

Зато у Евы, младшего ребенка в семье Фраев, похоже, все уже было решено. Она могла часами не выходить из тренировочного зала, без устали размахивая учебным мечом. Были и синяки, и ссадины, но Ева ни на что не жаловалась и ступень за ступенью проходила обучение с жестокими рычажными машинами, отвечавшими на каждый удар.

– Пап, научи меня на кулаках драться, - попросила Ева, когда ей минуло тринадцать.

– Да ты и так уже с мечом только что спать не ложишься! - развел тогда руками растерявшийся отец.

– С мечом это одно, а если у меня его выбьют, как тогда обороняться?

– Да где же тебе мечом-то придется махать, доченька?

– Мало ли что в жизни испытать придется! Покажи, пап.

– Что показать?

– То, что ты Хуберту показывал - как колено выбивать! - с готовностью сообщила Ева. Ее глаза горели от восторга. Тут уже не выдержала Генриетта и закричала с кухни:

– Да что же это за наказание такое? Где это видано, чтобы девица почти на выданье спрашивала отца, как людей калечить?

– А что мне делать, мама, вышивать? - с вызовом спросила Ева, заглядывая на кухню.

– Стряпать бы училась!

– Я уже научилась, сама знаешь.

– Наволочки вышивать для приданого нужно!

– У папы в цехе сорок белошвеек, зачем же мне еще сидеть за полотном?

– А почему ты, как гвардеец, все время в штанах ходишь? - не сдавалась Генриетта, яростно взбивая тесто для пирожков.

– Я не всегда… - Ева поскребла ногтем потертые кожаные штаны. - Я только когда в зале играю, а в остальное время - в сарафане.

Генриетта пыталась напомнить про учебу, но и там была бита, Еве давно наскучило в школе для девочек, и она вытребовала себе привилегию учить цифирь, теоремы и языки - арамейский и ральтийский. И во всех этих предметах она, как и ее брат, преуспевала.

Пришлось Каспару обучать девочку драке, и эти знания она также впитывала с непосредственной детской жадностью. Падала на спину, извивалась ужом, уходя из захвата, училась бить носком сапога и сшибать противника «бараном» - резким ударом головы.

Теперь уже и это было в прошлом, Ева подросла, стала оформляться как миловидная девушка, однако ее увлечение ратными предметами так и не прошло.

На прошлой неделе к ним заходил сын мельника Бурна, что имел водяную мельницу у южных ворот. Родители заранее договорились, чтобы познакомить молодых, сыну мельника было уже семнадцать, а Еве почти пятнадцать, и при состоятельных родителях можно было и жениться.

Когда сын мельника ушел, забрав какую-то пустяшную котомку, что послужила поводом для визита, Генриетта осторожно спросила дочь:

– Ну как тебе парень, дочка?

– Ничего, кудрявый и глаза ласковые, - призналась та и заулыбалась, впервые явив румянец смутившейся девицы.

Каспар и Генриетта обменялись тайными, полными надежд взглядами - неужто дочка исправляется?

Наконец третьего дня молодой Бурн снова пришел, чтобы вместе с Евой пойти посмотреть на вставший на южной дороге балаган. На парне были новые башмаки с ремешками и подковками, такие в городе носили только люди состоятельные. Его куртка имела стеганую подкладку на шелку, а лацканы были украшены расшитыми серебром узорами. Наряд венчала войлочная шляпа с кожаной оплеткой полей, осаженная не на горшке, как делали простолюдины, а на специальной колодке в шляпной мастерской.

Чтобы не ударить лицом в грязь, Фраи разодели дочь под стать кавалеру. Еве это не слишком нравилось, она предпочитала одежду попроще, но в этот раз ей пришлось уступить матери, нарядившись в три исподние и одну верхнюю юбку, вышитый бисером темно-синий апорник с широкими рукавами на серебряных застежках и шелковую блузку с двойной подстежкой, чтобы прилично было.

Под конец сборов Ева уже жалела, что решилась на парадный выход, и со страдальческим лицом терпела укладку косы под жесткую женскую шляпу, крепившуюся к косе колючими шпильками.

Брать навязанный ей новенький туесок она отказалась, заявив, что он слишком мал.

– Да куда же тебе больше, чего в него класть? Ведь это только для порядка, нельзя девушки в шляпе и без туеска, некрасиво это, - разъясняла мать, но Ева стояла на своем и вышла к молодому мельнику с туеском матери, он был вдвое больше нового.

Пауль был в восторге от вида Евы и теперь совершенно точно утвердился в мысли, что она красавица. Сняв шляпу и помахав приветственно родителям Евы, он чинно подставил свой локоть, и пара пошла вдоль улицы.

– Не бойся, тебя со мной никто не тронет, - сказал Пауль.

– А кого бояться то? - улыбнулась Ева.

– Воров, вот кого. Их у балагана, как мух в свинарнике, того и гляди обчистят. - Во, смотри чего припас…

И он достал из кармана фунтовую гирю с привязанным к ней куском бечевки.

– Как врежу, небось не понравится.

– Это разве кистень? - усмехнулась Ева. - Вот оружие - получше твоего.

С этими словами они открыла материн туесок и достала из него тяжелую боевую перчатку из кольчужных колец.

– Это чего? - удивился Пауль.

– Перчатка.

Ева надела перчатку на руку.

– И чего с ней делают?

– Можно в морду заехать, а можно нож выхватить - прямо за жало и ничуть не порежешься.

– Ух ты! Это тебе отец дал?

– Да. У него всяких военных снастей видимо-невидимо.

– Против вора это не годится, - покачал головой Пауль, ему не хотелось в делах обороны выглядеть хуже девчонки.

– Почему?

– Он выхватит кошелек и бежать.

– А я его собью вдогонку.

– Как это?

– Смотри!

Ева размахнулась и швырнула перчатку с руки в ворота ближайшего дома. Перчатка тяжело ухнула в дубовые доски, во дворе залаяла собака. Ева быстро подобрала ее, и они с Паулем, взявшись за руки, побежали к Рыночной площади, хохоча и радуясь возможности напроказничать.

Когда они были уже возле южных ворот, Ева указала на проезжавшего мимо всадника и спросила:

– А вот как ты думаешь, можно сшибить рыцаря в латах, если у тебя только оглобля имеется?

Пауль удивился такому вопросу и пожал плечами, он косился на других парней, которые тоже шли к балагану и с интересом посматривали в сторону Евы.

– Можно ткнуть его в железку, он и свалится, - предположил мельник.

– Нет, - покачала головой Ева. - Он оглоблю отобьет, а потом тебя - р-раз, надвое!

– Как это, надвое?

– Мечом. Четыре фута каленой стали, от него и на земле не спрячешься.

– А как же тогда? - опешил Пауль, представив себе эту страшную картину.

– Надо лошадь под «бабки» ударить, ноги осушишь, она и споткнется. Вот тогда и не зевай, - Ева вздохнула, - добивай вовремя.

– Кого?

– Рыцаря, кого же еще? Пока он оглушенный, двигаться будет, как пьяный.

Пауль был очень удивлен такими разговорами Евы, а она не сходила с этой темы все то время, пока они смотрели представление в балагане. Вернувшись домой, он все рассказал родителям, а уж потом мельничиха прибежала к Фраям, чтобы предупредить, что с их дочкой что-то неладно.

После разговора с ней Генриетта расстроилась и долго сидела за столом молча, потом тяжело вздохнула и сказала:

– Не знаю, Каспар, куда мы ее такую замуж пристроим. Только что за вора дорожного, другого она сразу изведет.

6

Нелегкие мысли о детях посещали Каспара все чаще. Раньше он думал, что стоит зажить мирной жизнью, как все наладится само собой, но вот дети подросли, а беспокойства меньше не становилось. Тут и успешные дела не всегда в радость были.

Хуберт, которому исполнилось двадцать, жениться тоже не хотел.

– Да ну их, этих баб, батя, я еще какому другому ремеслу поучиться хочу.

– Так ведь возраст, сынок, - настаивала Генриетта, - станешь старым бобылем, все над тобой смеяться будут.

– Ну и пускай, вон батя на тебе во сколько лет женился?

– Ты на отца не указывай, у него своя судьба была - нелегкая, а ты на всем готовом у нас, и при доме, и при деньгах. Жениться нужно, сынок.

– Не хочу я, лучше бате в красильне помогать буду. Или вон - кузню поставим.

Наконец Каспар и Хуберт пришли к своему трактиру. Все рабочие, позавтракав, уже были на местах, и только трое грузчиков еще потягивали чай. Они начинали рабочий день с рассветом, отгружая товар уходящим в путь купеческим караванам, и теперь, освободившись, получали свой завтрак.

– Доброе утро, хозяева! - поздоровались они.

– И вам того же, ребята, - ответил Каспар. Он кивнул служителю, что означало - чай с медом. Позавтракать они уже успели, Генриетта не отпустила бы их без каши со сливочным маслом или горячих блинчиков. Пока шли, плотный завтрак немного утрясался, и в трактире можно было без спешки выпить чаю и подождать, когда подойдут приказчики.

После отгрузки товара и запуска рабочей смены они собирались в трактире, чтобы обсудить проблемы и согласовать свои действия, поскольку у Каспара Фрая было почти полное производство товара - от шерстяной и льняной пряжи до крашеных тканей и готовых рубашек.

Пришли Луцвель и Певиц, они работали у Каспара уже давно. Был еще Патрик, но тот уволился, женившись в своем родном селе.

– Что у нас с капиролом и висейкой? - спросил Каспар Певица, который был главным в старой красильне.

– Капирольная смола крупчатая пошла, приходится по два раза обваривать - медленно работаем.

– А масла добавляли?

– Добавляли, все равно медленно.

– А много еще этой крупчатой осталось?

– Четыре мешка, за две недели используем, а пока - одно мучение.

– Что с холстами?

Этот вопрос адресовался Луцвелю.

– Та партия, что взяли у купцов с Батина, вся червем взялась, неделю назад перебирал - вроде чисто было, а сейчас опять.

– Сколько там штук?

– Двести пятьдесят три было, сейчас около семидесяти осталось.

– Хуберт, пойдешь с ним, вдвоем проверите все батинские штуки и те, что возле них лежали. Если червь туда переползет, весь товар в труху превратится.

– Хорошо, батя, - кивнул Хуберт, потягивая чай.

Открылась дверь, и показался Рыпа. Щеголяющий ныне в дорогом кафтане и в подбитых медными гвоздями сапогах, он был деятелен как прежде и полон всяческих идей.

– Хозяин, масло нынче дорого! - начал он еще от порога, даже не успев поздороваться.

– Да, масло недешево, - пряча улыбку, согласился Каспар.

– Капирол нам в самую монету обходится, пока смола крупчатая…

– Да уж, - опять кивнул Каспар, ожидая, что на этот раз выдумал Рыпа.

А тот уселся на стул, степенно разгладил усы и бороду, которые отрастил в последний год, и, взяв поданный служителем чай, осторожно потянул губами.

– Ай, ладно! - отмахнулся он, обжегшись в который раз. - Пусть остывает. Так я чего говорю, хозяин, у нас в Ливене четыре пирожочника, все четверо печенье в глине жарят и на ореховом масле - мода пошла такая. Больше двух раз тесто в масле кипятить нельзя, печенье шелухой пахнуть начинает, поэтому масло скармливают свиньям, собакам и домашним работникам. В лампу оно не годится, поскольку коптит, деревянное для этого лучше.

– Ты предлагаешь разводить капирол ореховым маслом? - усмехнулся Певиц.

– Да. Я уж и сторговался - по рилли за четвертную бочку.

– Хорошая цена, - кивнул Каспар.

Деревянное масло они брали по двенадцать рилли за бочку. Если бы задумка Рыпы удалась, получилась бы заметная экономия, поскольку в день уходило две бочки.

– Для первости я взял в горшке четыре меры, чтобы попробовать, - хватит.

– Молодец, после чая и попробуем.

Каспар вспомнил, как нелегко было Рыпе отвыкнуть от воровской жизни, хотя они со Слизнем и Свинчаткой твердо решили не возвращаться к старому. Через месяц после назначения на должность управляющего складом Рыпа, размазывая слезы, бросился Каспару в ноги:

– Помоги, хозяин, пропадаю!

– А что не так? - удивился Каспар.

– Украсть хочу!

– Чего украсть?

– Холсты! Холсты украсть хочу! Бросить на телегу и увезти!

– А куда увезти хочешь? - спокойно выспрашивал Каспар.

– Куда увезти? - Рыпа отер слезы и немного успокоился, соображая, куда же можно деть украденное. - На Лиман повезу, там кровосос товар скупает.

– И хорошо платит?

– Да где там… - Рыпа отмахнулся. - Когда впятеро дешевле, а когда и вдесятеро.

– То есть совсем мало получишь? - уточнил Каспар.

– Совсем мало. Разорение одно.

– Ну так ты сразу не продавай, есть-пить на что у тебя имеется?

– А то как же, хозяин! - повеселел Рыпа. - Восемь рилли каждый месяц получаю, а мне и четырех не проесть. Пить-то я бросил, лишь пиво иногда… - Рыпа вздохнул.

– Ты, если украсть захочется, укради и спрячь у себя в «димпартаменте». У тебя там места достаточно?

– На сто штук хватит, а больше мне не унести.

– Вот и хорошо. Только ты бери товар подороже, пурпур или блурин, а то чего холстянку таскать, с нее много не выгадаешь.

С этими наставлениями Каспар и оставил тогда Рыпу, а когда заходил к нему в «димпартамент», наблюдал, как растет или уменьшается стопка крашеных тканей - это отражало внутреннюю борьбу бывшего вора. Так продолжалось с полгода, потом Рыпа «переболел» воровской болезнью и все вернул на склад.

Каспар к этой теме больше не возвращался, а Рыпа радовал его деловой смекалкой и желанием слиться с командой, стать неотъемлемой частью торговой «шайки».

7

После чая Хуберт отправился на склад Луцвеля, а остальные пошли на вторую красильню, где всем заправляли Рыпа с помощником - расчетчиком. Бывший вор все еще боялся цифири, хотя затри года работы у Каспара Фрая премного в ней преуспел.

По дороге к процессии присоединились Слизень и Свинчатка. Узнав, в чем дело, они отказались от чая, решив посмотреть на «испытания». Одно время эти двое бывших воров носили обычные имена, но клички оказались сильнее, и они снова стали Слизнем и Свинчаткой. Свои к этому давно привыкли, однако приезжие купцы иногда пугались, им по роду деятельности приходилось быть осторожными.

В красильне работа шла вовсю, в котлах варились разноцветные холсты, работники подносили дрова и сливали в реку отходы. Медленно вращались решетчатые барабаны, вытягивая полотно после окрашивания. Потом, для просушки, его раскладывали на стапелях - пурпур, лазурь, леванир и капирол - все отдельно.

Рыпа приказал развести под одним из чистых котлов огонь, принес заготовленное ореховое масло и стал самолично растирать в нем крупчатую капирольную смолу.

Смола разводилась хорошо, гранулы таяли в руках Рыпы, однако, несмотря на фильтрацию, в масле, помимо сладковатого запаха ванили, осталась тонкая взвесь горелого теста. Это было заметно даже невооруженным глазом.

– Испортим холст, и все дела, - заметил Певиц.

– А я все равно испробую, - упрямо ответил Рыпа, еще энергичнее взбивая краску.

– Может, холст запах заберет? - пошутил Свинчатка. - Будет вроде отдушки.

– Это было бы неплохо, - согласился Каспар.

В своих красильнях они добавляли во время покраски душистые масла, но, когда ткань высыхала, запах уходил. Однако стоило сшитой из этого холста рубашке согреться на теле, приятный запах появлялся вновь.

Приезжие купцы охотно покупали «цветочный холст», поскольку он хорошо расходился на рынках их городов. Конкуренты Фрая пытались повторить эту хитрость, но их ароматы дольше первой стирки не держались.

– Вода в котле уже закипела, мастер Рыпа, - сообщил работник, с любопытством косясь на Фрая. Все знали, что он здесь самый главный хозяин.

– Сейчас запустим… - сказал Рыпа, разминая кусок холста в тазу с разбавленной маслом краской.

– Давай, Рыпа, запускай - дела не ждут! - подгонял, усмехаясь, Луцвель.

– Не дергай! Еще немного, а то комки попадаются…

Наконец жестяной таз был передан работнику, и тот со всей осторожностью вывалил его содержимое в кипящую воду.

Она тотчас окрасилась в грязно-коричневый цвет, а на поверхности показалась желтоватая пена. Работник взял деревянную болтушку и принялся размешивать варево, для первой окраски требовалось кипятить всего полчаса.

Пока время шло, прибежал со своего склада Луцвель, чтобы узнать, как идут дела. Слизень сходил на чесальню, а Свинчатка навестил свою зазнобу в швейном цеху. От этих отношений у нее год назад уже родился сын и, судя по всему, скоро ожидалось новое пополнение, но Слизень жениться не торопился, предпочитая считать себя холостым. В сыне он души не чаял и собирался вскоре забрать зазнобу с работы, чтобы сидела дома и не полагалась на няньку.

Наконец пришло время вынимать холст после первой проварки. Собрались все, кроме Хуберта, он был человеком размеренным, неспешным, лишь крайние обстоятельства могли превратить его в стремительного бойца.

«Это он в мамашу», - говаривал Каспар.

Холст бросили в корытце, полили кипятком, потом водой с щелочью и, наконец, чистой - из реки.

Рыпа прогнал его через выжимные валы и, встряхнув, показал собравшимся. По всему холсту сквозь темно-песочную окраску проступали светлые желтоватые пятнышки - жженое тесто в ореховом масле сделало свое дело.

– Вот что значит испортить холст, - сказал Певиц, не скрывая своего торжества.

Рыпа и сам видел, что опростоволосился. Вздохнул тяжело и, смяв мокрую холстину, собрался уже швырнуть в угол, где лежали тряпки для ежедневного мытья полов.

– Стой! - одновременно крикнули Каспар и Луцвель.

Рыпа замер.

– Ты тоже увидел? - спросил Каспар Луцвеля.

– Вроде на «пшенку» похоже, - ответил тот.

– Вот и я подумал… Ну-ка, разверни еще раз!

Рыпа развернул. Луцвель и Каспар взялись за края, стали мять и встряхивать окрашенный холст.

– Хорошо бы второй слой, - сказал Луцвель. - А то пока непонятно.

– Эй, Ривал! - позвал Каспар работника.

– Слушаю, хозяин! - крикнул тот, выбегая из-за парящего котла.

– Тащи сюда «синьку» и пурпур! Всего по горсти!

– Ага! - кивнул Ривал и помчался в каморку, где хранились краски.

– И леванир захвати! - крикнул ему вслед Луцвель.

Четыре года назад они уже пытались воссоздать привозную ткань, называемую купцами «пшенкой». Она выглядела так, будто была густо обсыпана крашеным пшеном. Пятнышки попадались то яркие, то чуть затуманенные - в несколько слоев, оттого казалось, будто смотришь на ночное небо.

Каспар с Луцвелем сделали сотни проб, использовали самые разные способы, но «пшенку» получить не удалось, хотя красить ткани «в горошек» они научились отменно.

Вскоре все необходимое было доставлено - краски, вода в ведрах, раствор щелока, полдюжины потертых жестяных тазов и куча ветоши - остатков разных экспериментов.

Каспар с Луцвелем сбросили кафтаны, засучили рукава сорочек и стали готовить краски, разводя их ореховым маслом с мелкими крупинками угля.

– Вода гудит, хозяин! - сообщил работник.

– У меня почти готово, - отозвался Каспар, старательно разминая крашенную капиролом ткань в леванировой желтизне.

Вывалив содержимое в кипящую воду, он отошел в сторону, задумчиво вытирая руки ветошью - повторится ли эффект со светлыми точками на этот раз? И снова томительное получасовое ожидание и нервное поглядывание на песочные часы.

– Песок весь! - объявил Рыпа.

– Эх, чего же там получилось? - нервничал Свинчатка.

Кусок холста промыли, отжали на валиках. Потом Каспар встряхнул его и показал всем результат - рассыпанные по всему холсту темные пятна капирола на пожелтевшем фоне.

– Получается, хозяин! - воскликнул Рыпа, и тут его взгляд упал на дюжину любопытных физиономий, следивших за происходящим из-за парящих котлов.

– Ну-ка работать, ротозеи! - пригрозил им кулаком Рыпа, и работники разбежались по местам, однако, помешивая в котлах болтушками, продолжали оглядываться, здесь уже каждый знал, что хозяин снова взялся за приготовление «пшенки».

– Ну что, Луцвель, какую теперь - синь или пурпур? - спросил Каспар. Последовательность нанесения красок была уже нарушена, но для эксперимента это годилось.

– Синь, хозяин, а то она потом пурпур задавит.

– Согласен. Ну давай мешай…

И Каспар отдал холст Луцвелю.

8

Испытания закончились лишь к вечеру, когда принесли огня, а работники уже принялись растирать руки гусиным жиром - он сохранял кожу от высыхания.

Каспар последний раз встряхнул потемневший холст и при свете двух ламп все убедились - эффект «пшенки» был практически повторен.

– Домой заберу, - сказал Каспар. - Жене похвастаюсь.

– Значит, скупать масло-то? - спросил Рыпа.

– Скупай, - кивнул Каспар, сворачивая холст. - Только без шума, а то коврижники мигом цену вздуют.

– Ну так я с понятием.

– И это еще не все…

Каспар вымыл руки, вытер чистой ветошью и повернулся к замершим свидетелям длительного эксперимента.

– Рыпа получает пять монет золотом за то, что натолкнул нас на это испытание. Все прочие участники - по золотому! Сегодня я добрый!

– Эх, вот бы напиться на весь золотой, я уже полгода сухой хожу! - признался Слизень и тут же добавил: - Но не буду.

– Идем домой, Хуберт, - сказал Каспар, забирая свой кафтан.

– Пойдем, батя.

Вместе с остальными они вышли на воздух, оставив помещение двум рослым сторожам.

– Спокойной ночи, хозяин, - сказали те, кланяясь.

– И вам спокойствия, - ответил Каспар.

Пару раз на его красильни нападали воры, одного сторожа даже зарезали, и тогда Каспар отдал вдове пятьдесят золотых. Даже сам потом удивился, но не пожалел о поступке. В последнее время дела шли все лучше, и золото текло в карман нескончаемым ручейком.

«Куда мне столько?» - иногда удивлялся Каспар. Детей следовало обеспечить, это да, но ведь уже хватало не только на детей, но и на внуков и правнуков.

Как раньше везло Каспару в ратных делах, так теперь везло на стезе торговой.

К приходу Каспара и Хуберта Генриетта, как обычно, приготовила ужин.

– Смотри, дорогая, что у меня есть! - с порога объявил супруг, разворачивая еще сырой холст.

– Чего там смотреть, я отсюда вижу, что кафтан и рубашка испорчены! Каспар, сколько раз тебе говорить - ну накинь старую рубаху, я тебе их в красильню полдюжины перетаскала! Почему Хуберт чистый, а ты будто в мешках с капиролом рылся?

– Погоди кричать…

Каспар прошел на кухню, зажег вторую лампу и в обеих выкрутил фитили на больший огонь - стало светло как днем.

– Смотри!

И он снова развернул холст.

– Ну и что? «Пшенка» это, сразу видно.

– Это не «пшенка», мама, это батя на красильне сам сварил! - гордый за отца, сообщил Хуберт.

– Да ты что?! - не поверила Генриетта, медленно приближаясь к сырому холсту. Будучи женой промышленника, она уже давно вникла во все проблемы производства, а период, когда муж и Луцвель экспериментировали как одержимые, помнила очень хорошо. Каспар каждый вечер приходил с отсутствующим взглядом, в разноцветной одежде.

– Как же это вас угораздило?

– Рыпа помог! Масло предложил экономить и вместо деревянного ореховое, после пряников, в краски лить. А оно с угольками мелкими, вот они-то и дали эту звездную россыпь. - Каспар погладил холст и наконец сел. - Вот такие дела.

– Это ж какие деньги ты теперь в дом понесешь, - покачала головой Генриетта.

– Да что там деньги, красота-то какая - ты посмотри. Если цвета правильно набирать, так и лучше получится. Ты дай нам что-нибудь выпить, отметить нужно.

– Конечно, - согласилась Генриетта, понимая значение события. В других случаях пить вино она Хуберту не позволяла.

«Вот женится - пусть жена решает, а пока все на мне, я ему не позволю», - говорила она.

Только сели за стол и разлили рейнтвейн по стеклянным бокалам - появилась Ева.

– Наш герцог на войну созывает, мы пойдем?

Каспар, так и не донеся бокал до рта, поставил его на стол.

– Ты почему в штанах? Где сарафан? - строго спросил он.

– Я только из подвала, сейчас переоденусь. Так мы пойдем на войну или как?

– На какую войну?

Генриетта сделала глоток вина и, отодвинув бокал, закусила засахаренным яблочком.

– Король Филипп Бесстрашный собирается герцогство воевать, и наш город тоже. Мы должны записаться в войско.

– А на кой нам? - осведомился Хуберт.

– Ну пограбят же нас, герцог так и говорил - холодец из всех сварят.

– А ты откуда знаешь, что герцог говорил? - с подозрением спросил Каспар. Они с Хубертом утром миновали сборище, не прислушиваясь, а тут такая осведомленность.

– Ну… - Ева потупила взор. - Я за вами пошла, хотела до красильни дойти, но на площади интересно стало, я и осталась.

– Это, отец, еще не все ее приключения, - сообщила Генриетта, решительно допивая свое вино.

– Мама!

– Не мамкай! - отмахнулась Генриетта. - Старшина городской стражи приходил, жаловался, что она двух его людей покалечила.

– Это как же? - Каспар, пораженный, посмотрел на Еву, но та уже исчезла из дверного проема.

– А в колено она их била! Они, дураки, решили погулять ее пригласить, она сказала - ладно, но гулять пойду с тем, кто меня на мостовую повалит. Вот они и старались - валили ее…

Генриетта опьянела, на ее щеках выступил румянец.

– Как девка гулящая, - добавила она и, шмыгнув носом, промокнула слезы кухонным полотенцем.

– Ну мама! Ну зачем ты так говоришь?! - закричала Ева, возвращаясь, чтобы оправдаться. - Ну какая девка гулящая? Один сказал, что я красивая, другой предложил вечерком прогуляться, вот и все. А я сказала… я сказала… давай бороться…

Ева вздохнула. Хуберт прыснул со смеха.

– И что? - спросил Каспар.

– Ну надо же было на ком-то испробовать, я на них и испробовала. Они почти не зашиблись. Только кричали… - Ева снова вздохнула. - Ругали меня очень.

– Пришлось дать старшине два рилли на примочки этим дурачкам, - сообщила Генриетта. - Несчастные. Они же не знали, с кем связываются - думали, девица…

– А оказалось - гвардейский капитан! - добавил Хуберт и снова засмеялся.

– Ничего здесь смешного нет, - заметил ему Каспар. - Ева, на живых людях испытывать удары нельзя, это неправильно.

– Я больше не буду, - с охотой согласилась Ева. - Обещаю.

– Хорошо, мы тебе поверим. А теперь иди спать.

– Я… там…

– Что еще?

– У «Громобоя» замок не закрывается.

– А почему он не закрывается? - строго спросил Каспар. «Громобой» был испытанным арбалетом, прослужившим больше десяти лет, и ломаться в нем было нечему.

– Я хотела выстрелить двумя болтами сразу…

Каспар прикрыл глаза, выдерживая паузу, чтобы не накричать на дочь.

– Зачем ты это сделала? Кому может понадобиться стрелять двумя болтами одновременно? Это же не двулучник, Ева!

– Ладно, я начну убирать со стола, похоже, празднование вашей «пшенки» не задалось, - сказала Генриетта и стала собирать тарелки и столовые приборы, нарочито гремя сверх всякой меры.

– Ну ты же говорил, что иногда болт может не взять кольчугу или кирасу, если попадешь в ненадлежащее место.

– И что?

– А то, что если болта будет два, они скорей сыщут место с изъяном.

– А-а, разумно… - вынужден был согласиться Каспар. - Вот только сила каждого болта упадет вдвое.

– Я это помню, поэтому взяла болты полегче. Ты ведь говорил, что легкий болт возьмет кирасу скорее, чем тяжелый.

– Да, это так.

– Пойду спать, - сказал Хуберт, поднимаясь из-за стола. - Мне солдатские разговоры скучно слушать.

– Я тоже пойду, - сказал Каспар, чтобы закончить тему, которую Генриетта не поощряла. Она все чаще высказывала Каспару претензии, упрекая его в приверженности дочери военному ремеслу. - Спасибо, дорогая, ужин сегодня особенно удался.

– Конечно… - пробурчала Генриетта. - Беги, разбирай свой арбалет, учи девицу людей калечить.

– Да что ты такое говоришь! - возмутился Каспар, но дальше спорить не стал и, махнув рукой, вышел из кухни.

Ева тут же увязалась следом, ожидая, что отец спустится в арсенальную.

Так и случилось. Каспар нашел «Громобой», снял скобу и поправил механизм. Вернул арбалет на место и при свете масляной лампы еще раз оглядел свое богатство.

Теперь уже ничто не могло заставить его взяться за оружие. Три года назад он совершил последний поход, к которому его принудил новый герцог Ангулемский, но за последние годы капитал Каспара настолько увеличился, что он мог уехать в любой город «голым» и получить свое золото на новом месте. Приди к нему сейчас посыльные от герцога, он бы послал их подальше и увез семью в безопасное место, не заботясь о доме и домашнем скарбе.

Теперь он не боялся ослабленного герцога и его угроз.

9

Извиваясь между гранитными столбами древних скал, колонна втягивалась в ущелье. Это был едва ли не единственный гористый участок на территории герцогства, дальше снова начинались леса и болотистые луга, тянувшиеся до самой границы с королевскими землями.

Вчера в колонну влились гвардейцы из Ланспаса, и это приободрило герцога. Теперь он при каждой возможности поднимался с приближенными на какую-нибудь возвышенность и любовался силой и многочисленностью своей армии. И если прежде он не доверял гвардейцам, во всем полагаясь на гизгальдских арбалетчиков, то теперь уверовал и в них.

Впряженные четверками ломовые лошадки тянули баллисты и катапульты, следом за ними, на телегах с толстыми осями, везли боезапас для метательных орудий - калиброванные каменные ядра.

Следом за арсенальными телегами, тяжело переваливаясь на неровностях, двигались возы, груженные бочками с солониной, говяжьим жиром, мешками с пшеном и сухарями.

– С такой силой я сокрушу Филиппа! Его войско проделает до границы путь в двое больший, и они придут уставшими, а мы еще подождем их пару дней. Я прав, бювард?

– Совершенно правы, ваша светлость! - с готовностью подтвердил вчерашний гвардейский майор, а ныне уже бювард.

Прежде на этот пост назначались только дворяне из родов, отличившихся в деле защиты герцогства, но герцог Бриан дворянам Фердинанда не верил и держал их от себя на расстоянии. Когда после смерти дяди дворянство съехалось, чтобы поклясться в верности новому герцогу, он ограничился лишь тем, что помахал им с помоста и выставил столы с угощением.

– Они могут убить тебя, Бриан! - пугала его тогда матушка-графиня.

– Я бы не решился спуститься к ним, - вторил ей де Кримон, который и сам побаивался этих блистательных, вооруженных парадным оружием людей.

Удивленное дворянство разъехалось по своим замкам, не зная, что и думать. Теперь же из-за этой оплошности он лишился добрых пятнадцати тысяч войска, которое могли выставить его вассалы.

– Когда полагаешь встать на привал, бювард? - спросил герцог.

– Когда будет угодно вашей светлости!

Бриан и де Кримон переглянулись, граф пожал плечами - дескать, не мое дело, а герцог вздохнул. Такая угодливость бюварда ему не нравилась, ведь именно от военачальника он ожидал смелых решений и поддержки, а тут «как будет угодно»…

– И все же я жду указаний от вас, Рейланд, вы назначены управлять армией, вам и принимать решение.

– Как будет угодно вашей светлости! - повторил ничего не понявший Рейланд и, пришпорив коня, поскакал по краю ущелья. За ним следом понеслись два гвардейских сержанта.

Настроение герцога снова упало, теперь для этого бывало достаточно любой малости.

Через два часа войско встало на привал. Для герцога поставили небольшой шатер, открыли корзины со снедью и охлажденными винами. Еду для солдат стали готовить на разведенных кострах, а чтобы кулеш с солониной варился быстрее, пшено использовали заранее прожаренное.

На высотках стояли посты, между холмами, тут и там, сновали разъезды. Гвардейские разведчики сообщили, что видели неприятеля в количестве около сотни, так что теперь предстояло быть наготове, поскольку лазутчики могли попытаться зарезать герцога или подстрелить его из арбалета.

– А что едят солдаты, де Кримон? - спросил его светлость, кушая паштет с пшеничной булкой и листьями салата.

– Кулеш, мой герцог. Это такая каша, - с поклоном ответил граф.

– Каша? Кажется, в детстве я ел кашу, меня кормил ею покойный батюшка.

– Вы не можете этого помнить, ваша светлость, ваш батюшка умер слишком рано.

– Ну и что с того? Тогда меня кормил кашей… кто-нибудь из лакеев. У меня был один презабавный старик, он учил меня играть в шара. Или в шар?

Герцог вытер губы салфеткой, поднялся с раскладного стула и направился к котлу, у которого уже выстраивалась длинная очередь гвардейцев.

– Куда вы, ваша светлость?! - забеспокоился де Кримон и, прихрамывая, поспешил за герцогом.

Следом побежали и полдюжины слуг, кто с подносом, кто с полотенцем или шляпой его светлости, чуть поодаль, по обеим сторонам от этой процессии, шествовали гизгальдские арбалетчики из охраны герцога.

– Я решил попробовать кулеш, что едят солдаты! - сообщил он.

– Вам не понравится, ваша светлость!

– А вы почем знаете, граф? Пробовали?

– Не пробовал, но… Это солдатская еда, она груба и невкусна.

Заметив приближающегося герцога, у котлов заволновались сержанты, солдатам было приказано построиться.

– Становись! Смир-рно!

Герцог Бриан немного смутился, он хотел подойти незамеченным, чтобы вызвать удивление простых солдат, ведь сам герцог пришел испробовать их кулеш, но эти сержанты все испортили.

От костров поднимался разъедающий глаза дым, герцог, жмурясь, подошел к ближайшему котлу, и кашевар замер с деревянной болтушкой в руках.

– Всем вольно, сержанты, скомандуйте всем отдыхать… - почти попросил герцог.

– Вольно! - рявкнул гвардейский сержант, однако строй оставался неизменным, солдаты не смели жевать сухари и напряженно молчали.

– Сядьте, я просто пришел испробовать вашу похлебку, - попытался объясниться герцог.

– Всем сесть! - скомандовал сержант.

Солдаты одновременно сели.

Герцог Бриан взглянул на замершего кашевара, на стекающий по болтушке кулеш, махнул рукой и пошел назад, торопливо поднимаясь в гору. За ним поспешили слуги и телохранители. Де Кримон бросил на сержанта-гвардейца строгий взгляд и, подхватив трость, заковылял за герцогом.

10

Они не одолели и половины склона, когда со стороны небольшой рощи донеслись крики и звон мечей. От балки к холму герцога, расходясь веером, скакали чужие всадники. Их уже преследовали гвардейцы, и скоро завязался бой, но несколько десятков лазутчиков все же ускользнули - на легких лошадях и без кирас, они были проворнее.

– Ваша светлость, сядьте на землю! - почти приказал сержант-гизгальдец, командовавший личной охраной герцога. Гизгальдцы уже выстраивались в две шеренги, готовя арбалеты, а от котлов бежали гвардейцы.

– Кто это, де Кримон? - спросил герцог, стоя на одном колене под защитой шеренг гизгальдцев.

– Похоже, лазутчики короля! - ответил граф, которому не полагалось прятаться в присутствии герцога.

Лазутчики стремительно приближались - они знали, где искать герцога, и были посланы, чтобы уничтожить его еще до главного сражения.

Хрипя от напряжения, стали подбегать и строиться в полукаре гвардейцы. Они были на голову выше гизгальдцев и вскоре закрыли не только герцога, но него стрелков. Однако гизгальдцы не думали отсиживаться за спинами гвардии, они быстро перестроились двумя группами на фланги. Еще немного - и в воздухе запели арбалетные болты. Лазутчики были отличными стрелками, волна смертельных посланцев ударила в центр полукаре, отчего несколько гвардейцев с пробитыми кирасами повалились, но их места заняли другие. И снова налет - двулучные арбалеты послали вторую волну зарядов.

Сержант гвардейцев был сбит на землю, один из гизгальдцев схватился за плечо, однако заслон выстоял, и когда лазутчики оказались в тридцати ярдах, гизгальдцы дружным залпом повалили половину атаковавших.

С воем и криками оставшаяся половина отчаянно ударилась в щиты гвардейцев, однако те не сдвинулись ни на шаг.

Лазутчики были обречены, оставив попытки пробиться к герцогу, они попробовали отступить, однако вокруг была гвардейская кавалерия, и в считаные минуты противник был уничтожен.

Герцог поднялся на ноги и оперся на плечо де Кримона, голова у него немного кружилась.

– Пошел вон! - прошипел кому-то граф.

– Что там? - Герцог обернулся и увидел перепуганного солдата-кашевара с новой глиняной плошкой и такой же новенькой ложкой на белой холстине.

– Прошу прощения, ваша светлость… кулеш.

– Давай… - кивнул герцог и принял угощение. Он все еще находился под впечатлением внезапной атаки прорвавшегося врага, поэтому, почти не осознавая, что делает, стал быстро, ложка за ложкой поедать кашу.

За пару минут съев кулеш, он вернул солдату посуду и пошел прочь, не замечая суеты вокруг.

К герцогу подбежал бювард Рейланд, он только что соскочил с лошади, бросив поводья ординарцу. На кирасе бюварда было несколько свежих рубцов, лицо горело, волосы были всклокочены, а шлем он держал в руках.

– Ваша светлость, готов понести любое наказание!

– О чем вы?

Герцог огляделся, только сейчас заметив, как солдаты оказывают помощь раненым, снимают с убитых амуницию и ловят трофейных лошадей.

– Не уследил! По балке прошли, мерзавцы, а кусты заранее вырубили - чтобы на лошадях!

– Все в порядке, Рейланд. Меня прикрыли ваши солдаты, так что наказывать вас не за что.

– Да, ваша светлость… - пробормотал бювард, все еще не веря, что прощен.

Отойдя на несколько шагов, герцог неожиданно обернулся:

– Когда планируете встать на марш?

– Немедленно, ваша светлость!

– Нет, пусть солдаты пообедают. Кстати, каша мне очень понравилась. Грубовато, конечно, но сытно.

– Какая каша? О чем он? - пожал плечами бювард, провожая герцога недоуменным взглядом. Он надел шлем, взял у ординарца поводья и, запрыгнув в седло, поскакал проверять посты. Враг был коварен, требовалось сохранять бдительность.

11

Ломая кусты с молодой листвой и сбивая с елок хвою, вдоль дороги двигались разъезды, то погружаясь в лес и спугивая зверей, то выбираясь на обочины в поисках следов людей. За ними по самой дороге двигался авангард короля Филиппа - кавалерийская сотня в зеленых мундирах. Мардиганцы взбивали копытами песок, звенела упряжь, обшитые тканью доспехи выглядели неброско, но были кованы из салмейской стали, секрет которой был привезен когда-то из дистанцерии Маркуса.

Неожиданно на дорогу перед авангардом выскочили всадники из разъезда и с оружием наголо помчались навстречу не ко времени появившимся путешественникам.

Впрочем, все тут же разъяснилось, это были свои - двое оставшихся от сотни лазутчиков.

Гвардейский сержант из авангарда подоспел следом и осадил мардиганца возле дрожащего ганнцина - легкой лошадки лазутчиков и прочих курьеров.

– Что с ними? - спросил он разъездных.

– Один уже помер, ваша милость. - Кавалерист указал на обвисшее в седле окровавленное тело лазутчика. - Второй - жив.

– Жив я, жив, доставьте меня к королю, - потребовал второй лазутчик, зажимая рану на плече.

– Может, забинтовать руку-то? - предложил сержант, видя, что лазутчик близок к обмороку.

– Ничего, сдюжу, сначала - к королю!

Однако предплечье ему все же перевязали, пропитав бинт перегонным вином и дав отпить пару глотков. С непривычки лазутчик закашлялся, но сержант засмеялся и хлопнул его по спине тяжелой рукой:

– Зато теперь точно не окочуришься!

Для сопровождения раненого сержант отрядил из авангарда троих гвардейцев, и они понеслись навстречу армии короля, придерживая лазутчика, чтобы тот по слабости не сверзся с лошади и не убился.

Через полторы мили они выехали к небольшой речке, через которую как раз переправлялась армия.

Филипп и его друг детства граф де Шермон наблюдали за тем, как пехотинцы помогают лошадям вытаскивать на берег возы, в то время как кавалеристы перетягивали намокшие подпруги.

Король спешил скорее пройти до границы, чтобы не дать герцогу Ангулемскому времени на подготовку. О том, что Ангулемский уже знает о его намерении, Филиппу было известно, однако известно ему было и то, что армия герцога долго находилась без движения и маневров.

Теперь следовало перехватить «холодную» армию Ангулемского как можно раньше, это гарантировало не только победу, но и минимальные потери. За время долгой борьбы за трон Филиппу Бесстрашному пришлось пережить с десяток больших и малых сражений, поэтому в свои неполные двадцать лет он располагал немалым опытом.

– Как думаешь, мы успеем пересечь границу? - спросил он де Шермона.

– Полагаю, это не главное, ваше величество. Нам важно прийти со свежими силами, а если и задержимся - не велика беда, Ангулемскому это уже все равно не поможет.

– А вы, генерал Бьорн, тоже так думаете? - спросило Филипп.

– Пока мы идем хорошо, ваше величество, скоро и без надрыва. Если кони уставать начнут или пехота станет носом клевать - дадим им отдохнуть.

– Да что же они не смотрят! - воскликнул король, указывая на соскользнувшее с тележной оси колесо. Воз завалился набок, в воду полетела поклажа, а возница с перепуга принялся хлестать лошадь.

Выручили пехотинцы, они достали колесо, вытолкали охромевшую телегу, и переправа возобновилась.

– А вот и королева! - воскликнул генерал Бьорн, завидев карету с королевскими гербами. Он скинул шлем и принялся салютовать мечом, его примеру последовали находившиеся рядом офицеры.

Филипп вздохнул. Ему не нравилось, что его мать, несмотря на возраст, остается не только предметом почитания подданных, но и подчеркнутого внимания и обожания всех мужчин-придворных.

Король не хотел, чтобы королева-мать отправлялась с ним в поход, но она настояла - Анна Астурийская умела говорить убедительно. И вот она здесь в дорожной карете с тремя фрейлинами, а еще с двенадцатью служанками, четырьмя пажами, тремя лакеями и шестью возами «с самым необходимым».

– Королева! Королева! - пронеслось по рядам промокших пехотинцев, и они стали торопливо сметать с себя грязь и тину - ну как ее величество выглянет из окна, а они в таком непотребном виде. Нехорошо.

Наемники-рейтары, хоть и не являлись подданными Рембургов, отсалютовали мечами карете Анны Астурийской, а их сотник ухитрился поднять на дыбы уставшую лошадь, лишь бы как-то выделиться.

Филипп покосился на де Шермона, тот не сводил взгляда с занавески, надеясь увидеть королеву, если она выглянет поприветствовать сына.

– Ну уж ты-то, мой друг… - осуждающе произнес Филипп.

– Что, ваше величество?

Пойманный врасплох, де Шермон принялся разбирать лошади гриву.

– Ей уже пятьдесят лет, - еще тише добавил. Филипп. - Я могу понять генерала Бьорна, у него никого нет и он в возрасте, но ведь ты молод, красив, у тебя прекрасное положение при дворе - ты лучший друг короля, де Шермон! Любая женщина упадет тебе в объятия.

– Мне не нужна любая… Ну то есть иногда они начинают надоедать. Вы же знаете, как прилипчивы эти графинечки с северо-востока, ваше величество.

– Да уж знаю, - улыбнулся Филипп.

На северо-востоке королевства земельные владения дворянства были небольшими, и дочки тамошних хозяев пускались на любые ухищрения, лишь бы попасть во дворец и найти себе богатого и влиятельного содержателя.

– Ваше величество, смотрите - гвардейцы из авангарда! - указал на всадников один из майор-баронов.

Гвардейцы спускались к реке, поддерживая лазутчика, которого от скачки сильно растрясло.

– Что такое, кто это? - строго спросил Филипп, выезжая навстречу.

– На дороге подобрали, ваше величество! - прокричал гвардеец, вытирая перчаткой пот. Несмотря на начало весны, погода стояла летняя.

– Как подобрали? Ты кто?

Второй гвардеец открыл флягу и щедро полил голову раненого водой. Тот встряхнулся, словно собака, обдавая брызгами и короля, и де Шермона, но никто не стал обижаться, видно было, что дело нешуточное.

– Ваше величество! Не смогли мы пробиться - один я вырвался, остальных ангулемские порубили.

– Так ты лазутчик? - начал понимать король. Уходившая на задание сотня состояла сплошь из добровольцев, отличных стрелков и крепких рубак, на которых он опирался в войне за трон, а этот - последний, был бледен и едва держался в седле, его рукав был окровавлен.

– Лазутчик, ваше величество, из сотни Рудгера.

– Почему не получилось - расскажи!

– Поначалу все было хорошо, мы и просеку в балке вырубили, чтобы пролететь как по тракту… Так и пролетели мимо заслонов… Шатер издалека было видно, и десяток гвардейцев, что пытались нас задержать, мы легко смяли. Потом за нас полусотня «зацепилась», да так терзать стали, что Рудгер крикнул, чтобы все, кто мог, к шатру скакали. Вот и прорвались десятка четыре… я-то еще раньше упал, но все видел. Наши из арбалетов ударили, но герцога гвардейцы пешие закрыли и эти, в шляпах…

– Гизгальдцы, - подсказал генерал Бьорн.

– Так точно! Многие ранеными попадали, но устояли и удар наших трех дюжин приняли. Как в стену, ваше величество… гвардейцы с пиками - в каре, не подступиться. Тут уже и конные в тыл ударили, и дело кончено было… Я подхватился да на попавшуюся лошадь прыгнул, со мной еще один ушел, по той же балке проскочили, но он на дорогу уже мертвый выехал.

– Генерал, распорядитесь, чтобы его в обоз отправили, к костоправам.

– Разумеется, ваше величество.

Король выбрался из седла и оставил лошадь конюшенному, де Шермон последовал его примеру.

– Жаль сотню, - признался Филипп. - Люди были - один к одному, проворные.

– Гвардейцы Ангулемского оказались проворнее.

– То-то и оно. - Король вздохнул, поправил ножны с тяжелым боевым мечом. - А вот с графом Паристо вышло и с братьями фон Кордерами.

– Не всегда такое удается, - успокаивающим тоном произнес де Шермон и покосился на карету королевы.

Она остановилась шагах в пятидесяти, и подбежавший к окну лакей выслушивал какие-то распоряжения королевы.

– Мы разобьем его в открытом бою, ваше величество, у нас превосходство в силе.

– В этом я не сомневаюсь. Мои мысли уже далеко, за границами герцогства.

– Придет время, доберемся и далее, - согласился де Шермон. - Может, и к дистанцерии руки протянем.

– Меня больше влечет юг, - признался Филипп. - А столицу я думаю перенести в Ливен.

– Вы ведь грозились сжечь его, ваше величество, - усмехнулся де Шермон.

– Сжечь - это пустое. Ливен крупный и богатый город, хорошая опора для броска на юг… Хотя, будь у меня два Ливена, один бы я точно сжег.

Король резко обернулся и заметил, что де Шермон смотрит в сторону кареты королевы.

– Это невозможно, де Шермон! Ты поставил целью всерьез рассердить меня?

– Нет, ваше величество, вы же знаете, как я ценю ваше расположение, - с улыбкой ответил королевский приятель и низко поклонился.

– Ах мерзавец, - покачал головой тот и направился к лошадям. Армии следовало продолжать движение.

12

На восьмой день похода армия короля Филиппа прибыла к месту генерального сражения, его выбрала противная сторона. Войска герцога Ангулемского расположились вдоль прикрывавшей их тыл цепочки холмов, на которых стояли изготовившиеся к стрельбе метательные орудия.

До самого вечера Филипп вместе с генералом Бьорном и де Шермоном осматривали свои позиции - они были менее выгодны, нежели у противника, однако численное преимущество армии Филиппа было таким, что даже наличие у Ангулемского метательных орудий его не уравновешивало.

Оставив на позициях усиленных посты и лично проверив заготовленные для сигнальных костров дрова и деготь, король вернулся в лагерь и навестил королеву в ее шатре.

– Как вы устроились, ваше величество? - спросил он, входя в покои матери.

– Замечательно, ваше величество, - ответила та, поднявшись с обтянутого парчой диванчика. - Что Ангулемский, много у него солдат?

– Мы превосходим его почти вдвое.

– У герцога всегда была хорошая гвардия, благодаря ей он держал Рембургов на расстоянии. Правда, налог платил исправно.

– Слишком малый, ваше величество…

Филипп прошелся по шатру, вдыхая запахи королевского будуара. Перед каждым важным событием ему было необходимо повидаться с матерью и напитаться ее силой и уверенностью. Все то время, что длилась кровавая схватка за престол, королева всегда была рядом, она знала, что необходима сыну, пусть уже ставшему взрослым и водившему войска на мятежников.

В этой борьбе Анна Астурийская поставила на карту все, если бы Филипп погиб, ее бы никто не пощадил, даже осте, кто признавался ей когда-то в любви и получал в награду мимолетное свидание.

– Кто у них в составе?

– В основе - кавалерия, составленная еще герцогом Фердинандом. Гизгальдские стрелки, рейтары, тысячи три кавалеристов из дистанерии.

– Дистанер мог дать больше, - заметила королева.

– Но, к счастью для нас, не дал. Видимо, не уверен в успехе Ангулемского.

– Ополчения нет?

– Нет.

– Значит, и собственные подданные герцогу не верят. Я вот о чем хочу попросить вас, сын мой, - поставьте напротив рейтар Ангулемского своих рейтар.

– Зачем, ваше величество? Его рейтар мы будем сминать тяжелой конницей.

– Ни к чему их сминать, поставьте рейтар напротив рейтар, и они быстро договорятся. Наемники не ищут славы, им нужны деньги. Зная, что Ангулемскому нас не одолеть, они постараются избежать сражения. Думаю, еще до утра рейтары Ангулемского пришлют парламентера.

– Я… обсужу это с генералом Бьорном.

– Обсудите, ваше величество… И еще - так ли уже необходимо ваше присутствие в первых рядах во время завтрашнего сражения?

– Я - король, моей долг повести за собой войска.

– Это может сделать и военачальник. Генерал Бьорн хорошо держится в седле, командиры полков также полны решимости выиграть битву, зачем же рисковать всем, когда до триумфа вашего величества осталось совсем немного?

Король подошел к матери, взял ее руки в свои и поднес к губам.

– Обещаю не становиться впереди рядов без крайней необходимости, ваше величество. Моего обещания достаточно?

– Достаточно, сын мой. Но я хотела бы дать пару наставлений вашему приятелю - графу де Шермону.

Филипп изменился в лице. Впрочем, Анна Астурийская давно привыкла к такому поведению сына. Он с детства вел себя как собственник и не терпел, когда возле нее появлялись мужчины. Филипп почти мечтал, чтобы мать скорее состарилась и уже никому, кроме него, не дарила своего внимания. Но время щадило королеву, в мужском охотничьем костюме она выглядела очень молодо.

– Я должна поговорить с ним, ваше величество, что бы вы об этом ни думали.

– Извольте, ваше величество, разговаривайте с кем хотите! - взмахнул руками Филипп. - А мне пора наведаться в лагерь. И не задерживайте графа, он мне нужен!

С этими словами Филипп покинул шатер матери. Она выждала пару минут и вышла следом.

Было уже темно, неподалеку горел костер, и свет от него дотягивался до небольшого пятачка молодой зеленой травы. Де Шермон стоял словно тень, не решаясь первым сделать шаг навстречу королеве. Его лошадь, вырывая поводья, пыталась дотянуться до травы.

– Оставьте ее, граф, и пойдите ко мне, - сказала Анна.

Де Шермон отпустил поводья, и лошадь, позвякивая удилами, стала щипать траву.

– Я попросила вас подойти, граф, - уже настойчивее произнесла королева.

Де Шермон подошел.

– Почему вы стоите, когда я прошу вас подойти, вы что, плохо слышите?

На воздухе было свежо, Анна Астурийская поежилась.

– Простите мне мою неповоротливость, ваше величество, я… любовался вами. А в этом охотничьем костюме… -…я выгляжу моложе своих лет, - закончила за него королева. - Благодарю за сомнительный комплимент, но я хочу поговорить с вами не об этом.

– Я вовсе не это хотел сказать, ваше величество, - обиделся де Шермон, - впрочем, вы вправе думать обо мне что хотите.

– Довольно обид, граф. - Королева огляделась, ей бы не хотелось, чтобы кто-то стал свидетелем этой глупой пикировки. Влюбленный мальчишка и немолодая королева в охотничьем костюме. И зачем она надела его?

– Я хотела поговорить о завтрашнем сражении, о том, какое место в нем отведено королю.

– Я буду рядом с ним, ваше величество, - горячо заверил де Шермон и шагнул вперед, приложив к кирасе ладонь. - Если что-то пойдет не так, мы умрем вместе!

– Не нужно умирать, граф, ни вместе, ни поодиночке!

Анна взяла де Шермона под руку и повела в сторону костра.

– Я очень много сил отдала тому, чтобы на троне оказался законный король, но, если с ним что-то случится, все разбежавшиеся враги - те, кому удалось уцелеть, - вернутся, и тогда снова начнется война.

– Я буду с королем, ваше величество, и обещаю, что стану удерживать его от необдуманных поступков.

– Именно это я и ожидала от вас услышать, граф. Благодарю за рассудительность и спокойной ночи.

Королева повернулась, чтобы идти к шатру, где у входа ее ждали две служанки, но неожиданно де Шермон схватил ее за руку, не позволяя уйти.

– Ваше величество! Ваше величество, подарите мне что-нибудь на память, завтра битва, возможно, я не вернусь с нее живым!

– Вы обязательно вернетесь, де Шермон, - с нажимом произнесла Анна Астурийская, высвобождая руку. - А впрочем, - вот.

Она достала из кармашка охотничьей куртки покрытую эмалью табакерку, что завалялась там с незапамятных времен.

– Возьмите, граф, и пусть она будет для вас талисманом. Теперь вы меня отпустите?

– Я вас не держу, ваше величество, я… просто хочу, чтобы вы знали… я - люблю вас.

Королева вздохнула и ровным голосом произнесла:

– Мне лестно это слышать, граф, но я не могу ответить вам взаимностью. Спокойной ночи.

И королева ушла, а де Шермон остался стоять, слыша, как под кирасой стучит его горячее сердце. И как он решился? Как осмелился признаться? Наверное, дело в завтрашней битве, в ожидании столь нелегкого испытания он и стал безрассуднее.

Де Шермон сжал в рупе табакерку и, счастливо улыбаясь, поднял с земли поводья. Лошадь тряхнула головой, не желая уходить от зеленой травки, но хозяин был непреклонен и потащил ее в сторону лагерных костров, однако не прошел он и десятка шагов, как кто-то грубо схватил его за плащ.

Еще не повернувшись, де Шермон уже знал, что это король, другому подобный поступок не сошел бы с рук.

– Ну?

– Не «ну», а чего изволите, ваше величество! - прошипел Филипп и снова дернул де Шермона за плащ. Застежка оторвалась, и плащ остался в руках у Филиппа. Он швырнул его на землю, но граф и бровью нет повел.

– Чего изволите, ваше величество? - произнес он и низко поклонился.

– Это было мерзко, граф!

– Ты… подслушивал? - поразился де Шермон, распрямляясь.

– Вы забыли добавить «ваше величество», граф. Да, я полюбопытствовал. И то, что я услышал, было о-мер-зи-тель-но! Это просто мода какая-то во дворце - все влюбляются в королеву-мать, но это мерзко. Ей уже пятьдесят лет, де Шермон, а тебе - двадцать!

– Двадцать два.

– Это ничего не меняет. Ты просто ненормален, мой друг. Ненормален!

Де Шермон вздохнул:

– Идемте в лагерь, ваше величество, а то нас тут часовые слышат.

– Нас слышат только наши лошади.

Король нагнулся и поднял плащ де Шермона.

– Возьми.

– Спасибо, Филипп.

– К сожалению, застежку мы не найдем, я куплю тебе новую.

– Я слышал, как одна ударилась о дерево… - Граф пошарил в траве рукой и отыскал застежку. - Все в порядке, в шатре я велю ее пришить, и уже завтра она будет на моем плаще.

Успокоившись, они пошли к лагерю, оцепленному частой сетью секретных дозоров, ведь внезапное нападение лазутчиков могло решить исход противостояния короля и герцога. Уж кто-кто, а Филипп об этом прекрасно знал.

Время от времени со стороны позиций герцогских войск доносился непонятный шум: то тяжелые одиночные удары, то дробный перестук.

– Что это? - спросил де Шермон, останавливаясь.

– Это баллисты пристреливают, чтобы завтрашняя победа не досталась нам слишком легко.

– Мы еще никогда не стояли под баллистами. Если не считать замка Олем, но там было лишь две маломощные катапульты.

– У этих баллист длинные мачты, но они долго заряжаются, - сказал король.

Какое-то время они шли молча, каждый думал о своем.

– Я приказал перевести рейтар на правый фланг, - сообщил Филипп.

– Зачем?

– Я подумал, что, если мы поставим их напротив наемников Ангулемского, они между собой договорятся. Они видят наше преимущество в силе и едва ли захотят сложить голову за временного нанимателя.

– Умно придумано, ваше величество, это может сработать.

– М-да, умно, - вздохнул Филипп, он не стал говорить, что сделал это по совету матери.

Вдвоем они обошли все внутренние посты, затем отправились ночевать в свои шатры. На рассвете должна была состояться главная битва. Впервые Филипп располагал такой большой армией, и впервые ему противостояли настоящие реестровые войска, а не сборные отряды мятежников.

13

Сотник толкнул спящего рейтара, тот открыл глаза и, узнав в отблесках костра своего командира, тряхнул головой и поправил шлем.

– Что, ваше благородие, уже в строй?

– Нет, не в строй.

Сотник огляделся, словно их мог подслушать кто-то чужой.

– Напротив нас рейтар поставили.

– Во как!

– Тихо ты!

Сотник снова огляделся.

– Похоже, это питишские, Карла Семина люди.

– Стало быть, с Карлом рубиться будем? - Рейтар широко зевнул, но, поймав на себе сердитый взгляд сотника, тотчас прикрыл рот рукой.

– Дурак ты, зачем нам с рейтарами биться? Серебро при нас, королевских войск вдвое больше - поляжем, и весь интерес.

– Поляжем, - согласился рейтар. - И к бабке не ходи.

– Пока темно, ползи вдоль кустов на их сторону, скажи - мы сквозь пройдем, чтобы расступились. На сторону короля вставать нам нельзя, это чистое продавство, а в дезертиры пойти не так страшно.

– В дезертиры - нестрашно, - с готовностью согласился рейтар.

– Ну все, иди, сам не лягу, тебя ждать буду с ответом - что да как.

– Иду немедля, ваше превосходительство, только сапоги переодену…

Спустя несколько минут, миновав свои дозоры, назначенный сотником переговорщик уже крался между невысокими кустами, часто оборачиваясь на костры у своих позиций.

Впритык к рейтарскому полку стояли гизгальдские стрелки, заподозри они что-то, рейтаров могли окружить и вырезать.

Собирая первый урожай, в траве шуршали мыши, они тихо попискивали, переговорщик ощупывал перед собой дорогу, чтобы не наступить на одону из них.

Кусты закончились и пришлось ползти - хоть и темно, а остерегаться надо. На холме ударило, в воздухе прошелестела каменная шрапнель и защелкала по земле. Один обломок проскакал совсем рядом, переговорщик повел плечами - таким камнем могло и зашибить.

«Нелегко завтра питишским придется», - усмехнулся переговорщик. Вот и полоса кустов, в них наверняка сидят передовые посты.

– Эй, питиш! - сложив руки раструбом, позвал он.

– Кто там?

– Я с того краю, поговорить пришел…

– А кто таков будешь?

– Брожские мылю.

– «У Брожи - красные рожи»?

– Они самые.

– Один?

– Как есть один.

– Ну ползи потихоньку, только смотри, у меня - арбалет…

– Да уж понятно.

Переговорщик переполз в кусты, где его встретили двое рейтар.

– С кем говорить-то хочешь?

– С сотником.

– Ну давай за мной, - сказал один из часовых и, пригибаясь, стал передвигаться от куста к кусту, переговорщик последовал за ним. Второй рейтар благоразумно остался на посту, появление переговорщика могло оказаться уловкой врага.

Там, где кусты были повыше, пошли в полный рост.

– Кто там?

Это был другой пост, уже на подходе к позициям.

– Это я - Скинжаб, со мной перебежчик.

– Перебежчик?

Сопровождавший переговорщика рейтар не ответил, и вскоре они вышли в расположение наемников.

Здешнее соединение рейтаров было раза в три больше, чем отряд Трауба. Шатер сотника располагался в глубине позиций под защитой трех поставленных связкой телег.

– Чего надо? - спросил телохранитель сотника, преграждая проход за телеги.

– У него дело к сотнику, - сказал часовой.

– Какое дело? Кто он таков?

– Я сотника Трауба посланец, у меня дело к вашему Карлу.

– Он спит и по пустякам будить не велел.

– А чего же, по-твоему, не пустяки-то? - начал кипятиться парламентер.

– А вот попрут среди ночи - это не пустяк, а пока ждите до утра!

– Ах ты, сволочь!

Парламентер схватился было за меч, но не нашел его на прежнем месте, поскольку отправился на переговоры без оружия.

– Чего лаетесь, морды? - прозвучал недовольный голос сотника. Карл Семин вышел босой, в штанах и рубахе.

– Ваше благородие, я хотел им не позволить вас будить, а они - орать… - начал жаловаться телохранитель.

– Ладно, Тесьма, разбудили уже. Кто такие и чего надо?

– Я с той стороны, ваше благородие, послан сотником моим - Траубом.

– Это который Трауб, тот, что из Висля, или с Брожи?

– С Брожи, ваше благородие.

– Ну и чего хочет твой сотник Трауб? - Карл Семин широко зевнул. Он знал о причине перестановки его отряда с левого фланга на правый, ему наказали ждать возможного переговорщика, и вот он пришел. Сотника удивила такая прозорливость королевских военачальников, он был о них невысокого мнения.

– Мы хотим скрозь вас пройти, тихо и гладко…

– Вон как! В продавство решили удариться!

– Какое же продавство, ваше благородие, чистое дезертирство!

Карл покачал головой, демонстрируя недоумение, хотя и сам при случае обманывал хозяев. Обмануть нанимателя в деньгах, сбежать с позиций негласный кодекс наемников позволял, но предать и ударить в тыл было невозможно.

– А ну как мы вас пропустим, а вы нас на мечи - тогда как?

– Да как же можно? Ну порежем мы вас, а потом что ч- в Студеном океане топиться?

Карл Семин кивнул соглашаясь. Случалось, под знаменами разных хозяев полки наемников секли друг друга до полного истребления, но это была служба, а вот обманывать друг друга наемникам не позволялось. Лишь старые легенды рассказывали о том; как рейтары вставали друг за друга, чтобы судить виновных и восстанавливать порядок.

– Ладно, пропустим вас, невелика работа. Ты скажи, кто рядом с вами стоит?

– Арбалетчики-гизгцъальдцы. Хорошие стрелки, что с колена, что в рост. И злые - за герцога насмерть биться будут.

14

Рассвет застал войска обеих сторон уже нал позициях, они стояли так, будто нее уходили с этого места много часов. В рощах ждали своего часа черные вороны.

Изогнулись дуги мачт приготовившихся к стрельбе баллист, их обслуга уже сложила горками каменные ядра и заготовила корзины с щебнем, а теперь смазывала дегтем вороты. Прицельщики стояли на возах, следя за тем, когда противник перейдет невидимую линию, за которой его достанет ядро или каменная шрапнель.

По рядам королевских войск прокатилось оживление - появился Филипп Бесстрашный. Он был в сияющих доспехах, верхом на закрытом кольчугой мардиганце. Следом ехали граф де Шермон, генерал-граф Бьорн и дюжина майор-баронов, командовавших пехотой и кавалерией.

Ротные офицеры закричали: «Ура королю!», клич подхватили все пятьдесят тысяч войска. На другой стороне не остались в долгу и стали славить герцога, гулко ударяя мечами в щиты.

Над рядами поднялись знамена, Филипп выехал перед войском и поднял руку, требуя тишины. Крики прекратились.

– Солдаты, тому, кто пленит герцога, от моей королевской милости - две сотни золотых!

Войска ответили новыми криками «ура!», радуясь словам короля, фактически объявившего очередную победу.

Его величество проехал вдоль полков и остановился на небольшой возвышенности, разбитой на участки с сигнальными кострами. В случае гибели начальников или курьеров с помощью дымов можно было удержать управление войсками.

Все планы были согласованы накануне, генерал-граф и майор-бароны только ждали сигнала.

– Пошли! - крикнул Филипп, вскидывая руку, и одновременно с центральными полками на правом фланге в атаку пошли рейтары Карла Семина. На холмах присели на возах прицельщики баллист.

– Почему вы решили вдруг помиловать Ангулемского, ваше величество? Еще недавно вы горевали, что хне удалось убить его, - удивился де Шермон, натягивая поводья. Его жеребец волновался и бил копытом мягкую землю.

– Я хотел избежать битвы и обезглавить армию герцога. Теперь его солдаты передо мной, так что убивать герцога нет никакого смысла. По крайней мере - теперь.

– Хотите въехать на его шее в дистанцерию, мой король? - усмехнулся де Шермон.

– Вы необыкновенно проницательны, граф… - Король неловко повернулся в седле - доспехи мешали ему, и крикнул: - Желтый дым для барона Сверсаля!

– Желтый дым тремя перерывами для барона Сверсаля! - повторил толкователь.

Заготовленный факел ткнулся в промасленную стружку, пламя с треском побежало по сложенным домиком поленьям. Затем подсыпали солевой присадки, и высокое пламя опало, обратившись в густой желтоватый дым, на который тотчас накинули огромный конус из мокрой кожи.

Началась подача команды - сигнальщик то приподнимал конус, то снова накрывал костер, выдавая затейливые цепочки дымных облаков. Сигнал был увиден раньше прибытия курьера, и кавалерийский полк королевских гвардейцев пошел в атаку на гвардейцев герцога, чтобы связать их и не дать пойти на поддержку гизгальдских стрелков. Те уже заметили недоброе - их левый фланг ушел в контратаку, однако рейтары Трауба скакали, опустив мечи, и перестраивались в колонны, что выглядело очень подозрительно.

В дело вступили баллисты. Шрапнель, ядра, колотый песчаник взвились в небо и с шипением понеслись навстречу войскам короля. С возвышенности, где находились король и граф де Шермон, было видно, что заряды упадут с недолетом.

– Не так уж и страшны эти чудовища, а, де Шермон?! - обрадовался Филипп, однако ьграф не успел ответить, когда упавшие ядра и каменная шрапнель поскакали прямо на рейтар Карла Семина. Прицельщики герцога оказались куда искуснее, чем предполагал король, даже не дотягиваясь ядром до цели, они сделали залп «на выход», учтя рикошет снарядов и встречное движение кавалерии.

– Ах, канальи! - Король привстал в стременах из поднял забрало повыше. Рейтары падали через головы лошадей, те спотыкались об упавших, и на пути отряда Карла Семина образовалось несколько завалов, однако, подтверждая манневренность легкой конницы, рейтары движения не замедлили, они ловко огибали упавших и неслись дальше.

Король перевел дух. Да уж, тяжелым гвардейцам такие пируэты не по силам. Еще немного - и сквозь ряды королевских наемников хлынули встречным потоком дезертиры герцога Ангулемского.

– Желтый дым Дорсону и Ли-Кармеру! - приказал король.

Сигнальщики бросились зажигать следующий запал, а кавалеристы барона Сверсаля уже преодолели полосу ядер и шрапнели и, оставив на молодой траве выбитых из седла гвардейцев, столкнулись с вышедшими им навстречу гвардейцами герцога Ангулемского.

Подмога была отправлена вовремя, с высоты было заметно, что контратаковавшие кавалеристы герцога остановили барона Сверсаля и начали его теснить.

Тем временем рейтары Карла Семина попали под частый дождь арбалетных болтов. Первые несколько шеренг полегли, словно песок под морскими волнами, однако атака все же не захлебнулась, и рейтары вошли в соприкосновение с пешими гизгальдцаерми. Заблестели мечи, фланговое давление начало развиваться.

– Коричневый дым Сверсалю! - приказал король, привставая в стременах. Настало время выходить из боя потрепанному полку, оставляя схватку для свежих сил.

Пока в сражение была введена лишь четвертая часть войск короля, а у герцога Ангулемского увязло уже больше трети. Несмотря на то что красные мундиры его гвардейцев уверенно теснили синие и зеленые мундиры королевских гвардейцев, Ангулемский не был уверен в собственных силах и предпочитал действовать от обороны, прикрываясь хлесткими ударами баллист.

– Не прав герцог! - заметил де Шермон. - Ему бы нам на фланг кавалерию двинуть - «красные мундиры» очень хороши!

– Вот почему герцог Фердинанд столько лет оставался непобедимым! - согласился король. - Эх, сохранить бы герцогских гвардейцев да взять на службу! А еще камнеметчиков - всех!

– С камнеметчиками не получится - поколют их! - заметил де Шермон.

– Да знаю, - со вздохом произнес король. Его солдаты с охотой брали в плен военачальников противника, получая уза это справедливые вознаграждения, однако, несмотря ни на какие посулы, продолжали убивать обслугу катапульт и баллист, мстя за свой ужас перед летающими каменными глыбами.

В королевских войсках катапульты и баллисты тоже имелись, однако толку от них было немного, поскольку занимались ими обыкновенные пехотинцы, не знавшие, как использовать мудреную науку об углах и как упреждать ветер. Однажды королю принесли начерченные на досках таблицы прицельщиков, что взяли в одной из мятежных крепостей с севера. Он честно потратил на их изучение целый день, однако не сумел разобраться даже с помощью придворных грамотеев.

– Желтый для Лакабье и Ферусса, красный для Сверсаля!

– Ваше величество, необходимо усилить давление в центр! Силы уравновесились! - подал голос стоявший поодаль генерал-граф Бьорн.

– Согласен, - помедлив, ответил король. - Полагаю, вы подумали о копьеносцах Лемьера, генерал?

– Так точно, вашею величество, работа как раз для них - пробить насквозь центр Ангулемскокого!

С востока подул ветер, сигнальные дымы стали рассеиваться, теперь к каждому дыму полагался дублирующий курьер. Капитан-распорядитель лишь указал на следующего в ряду всадника, и его легконогий ганнцин сорвался с места. Повторять приказ - к кому ехать и что говорить, не требовалось, курьеры внимательно ловили каждое слово короля и генерал-графа.

15

Дезертирство наемников в самом начале битвы шокировало герцога и потрясло его солдат - вслед уходящим рейтарам неслись проклятия и несколько запоздалых арбалетных болтов. Даже задумавший предательство де Кримон был озадачен, он ревновал наемников к будущим милостям короля, на которые так рассчитывал.

Когда рейтары короля стали истреблять гизгальдских стрелков, герцог оказался на грани паники, но умелые действия бюварда спасли положение: три тысячи всадников, присланные дистандером, вышли из резерва и вместе с остатками стрелков рассеяли рейтаров среди холмов, где те попали под обстрел небольших отрядов арбалетчиков, стоявших на охране позиций баллист. В дополнение ко всему по рейтарам ударили катапульты ближнего боя, которые были легки и без особого труда перевозились с места на место.

Раненый Карл Семин стал спешно уводить остатки отряда в сторону королевских позиций, тем временем в центре завязалась новая схватка гвардейцев короля и герцога.

Оказалось, что красные мундиры сильнее и резвее противников. Они чаще рубили, меньше уставали, их кони скорее оборачивались и не требовали дополнительного управления.

К Ангулемскому вернулась надежда, а взволнованный бювард попросил разрешения контратаковать королевский фланг.

– Наши крепче, ваша светлость! Мы рассеем их, и битва будет прекращена, разойдемся в половине!

Герцог засомневался, думая, что предпринять, а де Кримон и вовсе перепугался, ведь он твердо решил предать именно сегодня.

– Это опасно, ваше высочество! Под прикрытием баллист мы скорее получим преимущество, чем в открытом столкновении!

И герцог охотно с ним согласился, позиции его войск были выгодными, и он боялся двинуться с места, помня о численном превосходстве противника.

– Нет, Рейланд, мы не станем рисковать!

– Герцог не станет рисковать, Рейланд! - повторил де Кримон, и возможная победа или хотя бы равный исход для армий были потеряны. Король ввел в бой еще несколько полков, усиливая натиск на правый фланг и в центр.

Гвардейцы герцога все еще успешно оборонялись и при случае теснили противника, но со стороны королевских позиций уже начали разгоняться тяжелые рыцари майор-барона Лемьера. Четыреста закованных в сталь всадников, вооруженных длинными пиками, сидели верхом на игапах - помеси мардиганцев и битюгов. Никакие другие лошади не были в состоянии нести пристегнутых к седлам рыцарей и собственно лошадиные доспехи, но даже эти мощные полукровки могли себе позволить только скорую рысь.

– Тараном, тараном идут! - послышались голоса встревоженных пехотинцев герцога. Сержант-сигнальщик стал торопливо передавать прицельщикам баллист приказ бюварда: все ядра на рыцарей!

Заскрежетали поворотные станки, мачты стали поворачиваться в сторону главной цели. Пауза продлилась недолго, вскоре навстречу копьеносцам Лемьера полетели камни.

Один, другой, третий, четвертый! Рыцари вылетали из седел, обрывая ремни, падали оглушенные лошади, ломались пики и разбивались щиты, однако основная часть тарана преодолела опасную зону. Ряды рыцарей сомкнулись, бреши были закрыты.

Над высоткой взметнулись разноцветные дымы, прочитавшие их сержанты стали охрипшими голосами выкрикивать новые команды. Полки майор-баронов Лакабье, Ферусса и Сверсаля начали торопливо освобождать место для удара тяжелых рыцарей. А разгоряченные схваткой гвардейцы герцога поздно обратили внимание на «стальной таран» и не успели перестроиться.

Они попытались контратаковать в лоб, но были смяты, и построения рыцарей, почти не замедляясь, стали рассекать кавалерию герцога Ангулемского, двигаясь к полкам, стоявшим в резерве.

Разделив основную массу препятствовавших им гвардейцев, они столкнулись со стоявшими за их спинами копейщиками, пытавшимися остановить рыцарей рогатками. Однако это не помогло, рогатки с треском ломались, игапы топтали копейщиков, и «стальной таран» продолжал движение, в то время как смешавшиеся построения гвардейцев находились в замешательстве.

– Ваша светлость, пришло время повести за собой войска! - с пафосом воскликнул де Кримон, подводя герцогу его лошадь. - Одно ваше появление изменит всю картину боя! Гвардейцы ждут вашей поддержки, ваша светлость!

К этому моменту герцог окончательно потерял связь с реальностью, поэтому вскочил в седло и позволил де Кримону повести его лошадь за огражденную телегами границу. Остановившись в последний раз, герцог окинул взором всю картину разворачивающегося сражения, закрыл забрало и, подняв меч, пустил лошадь вперед.

– Ура его светлости, герцог с нами! - крикнул ему вслед де Кримон, пряча в ножны короткий кинжал, которым успел подрезать подпругу.

Появление Ангулемского действительно воодушевило гвардейцев, и они стали быстро выстраиваться позади него, восстанавливая боевые порядки.

Однако тяжелые рыцари были уже близко. Де Кримон видел, как герцог привстал в седле, чтобы лучше размахнуться мечом, и в следующее мгновение свалился под ноги лошадей, когда подрезанная подпруга наконец лопнула.

16

Увидев Ангулемского впереди его войск, Филипп едва не поскакал ему навстречу, иначе получалось, что герцог смелее его, но де Шермон удержал короля.

– Не стоит этого делать, ваше величество, там сейчас будет свалка!

– Я… сам знаю, что свалка…

Филипп привстал в стременах, чтобы лучше рассмотреть, каков в бою Ангулемский, однако было слишком далеко, чтобы заметить подробности. Внезапно белоснежный плюмаж герцогского шлема куда-то подевался.

– Эй, что там, кто-нибудь видит?!

Король обернулся к наблюдателям, сидевшим в корзинах на специальных, вкопанных в землю шестах.

– Сверзся, ваше величество! Как есть сверзся! - крикнул самый глазастый.

– Да как же сверзся-то? Его пикой сбили?

– Никак нет, ваше величество, сам упал еще до Лемьера!

– Да как же упал?! - негодовал король. Он очень рассчитывал на пленение Ангулемского, это был бы его самый именитый пленник.

– Вы что-нибудь видите, граф?

– Только всадников, ваше величество… Полагаю, с герцогом покончено, победа за нами…

– Эх, де Шермон! Давайте за мной, мы должны прекратить сражение - эти солдаты нам еще пригодятся! Сигнальщики, всем красные дымы!

Король ударил мардиганца шпорами и погнал его прямо в котел кипящего сражения, на скаку выхватив тонкую парадную булаву. Ленты цветов королевского флага затрепетали на ветру.

Появление двух стремительных, ярко одетых всадников заметили с обеих сторон. Солдаты короля закричали: «Ура королю!», полагая, что его величество по своему обыкновению желает возглавить войска там, где всего опаснее. Гвардейцы герцога, что еще стояли в резерве, качали головами, жалея, что не могут дотянуться до Филиппа своими арбалетами. Прицельщики баллист отчаянно махали руками и кричали на обслугу, требуя взять точное упреждение - второго такого шанса им бы не представилось.

Полетели первые ядра, взвилась в воздух шрапнель, но они лишь сорвали дерн и разбросали землю, а желанные мишени проскакали неуязвимыми.

Тем временем, повинуясь приказу, войска короля с трудом «отрывались» от гвардейцев герцога, которым были непонятны причины отхода противника. Оставшиеся без герцога военачальники не решались преследовать вдруг побежавшего врага и даже увязшим в чужих порядках рыцарям Лемьера позволили развернуться и уйти через широкую брешь в рядах герцогской кавалерии.

Еще несколько мгновений - и гвардейцы в красных мундирах были готовы стихийно преследовать отходившего противника, но неожиданно для всех на едва обозначившейся линии разделения показался король Филипп с парадной булавой в руке и в сопровождении графа де Шермона.

– Стойте! - закричал король. - Остановитесь!

Призыв был адресован солдатам противника, но свои тоже остановились, услышав знакомый голос.

Король выпрыгнул из седла, отбросил булаву с лентами и подбежал к лежавшему среди других тел герцогу Бриану. Его кираса была смята копытами игапов, шлем повернут.

– Ангулемский, друг мой!

Филипп опустился рядом, герцогские гвардейцы подали лошадей назад.

– Помоги мне, де Шермон… - попросил король.

Граф опустился рядом, и вдвоем они осторожно перевернули герцога на спину, потом сняли шлем, открыв его окровавленное лицо.

– Кто… здесь? - прошептал раненый.

– Это я, король Филипп…

– Ваше… величество? - удивился герцог.

– Да, мой друг. Отчего ты упал? Это случилось так не вовремя…

– Упал… Все закружилось, и я… упал… Я проиграл, вы - победитель.

– Кому нужна такая победа, в ней нет славы. Все скажут - Филиппу повезло!

– Про… щайте, ваше величество.

– И вы прощайте, ваша светлость.

– Прощайте… - повторил де Шермон, поскольку было очевидно, что герцог умирает.

Прошло еще несколько мгновений, и на глазах своих и чужих солдат он умер.

Возникла пауза, которую неожиданно нарушил граф де Кримон. Он пешим расталкивал конных гвардейцев, ругаясь и волоча на спине седло герцога. Увидев короля Филиппа, граф несказанно обрадовался и, бросив седло, упал на колени:

– Ваше величество, какое счастье, что я вас увидел! Всегда мечтал быть вашим преданнейшим подданным, но обстоятельства вынуждали меня служить другому. Я, граф де Кримон, отдаю свою жизнь и свою преданность во власть вашего величества.

– А что за седло вы принесли, граф де Кримон?

– Это седло Ангулемского! - спохватился граф, вскакивая. - Посмотрите, ваше величество, - вот тут, на подпруге… Видите разрез?

Король сделал шаг вперед и поднял забрало повыше.

– Это я разрезал, а герцог поскакал и свалился!

Гвардейцы позади де Кримона негодующе загудели.

– Молчать! Молчать, я сказал! - закричал граф, полагая, что после смерти герцога имеет право распоряжаться его солдатами.

– Зачем же вы это сделали, граф? - спросил король.

– Чтобы приблизить победу вашего величества! Давно мечтал! Давно!

И де Кримон низко поклонился.

– Что ж, вы оказали мне неоценимую услугу… - произнес король, и наступила такая тишина, что стало слышно, как в роще шелестит листва. - И заслуживаете щедрых королевских милостей…

– Я не рассчитываю ни на какие милости, - скромно потупясь, ответил де Кримон. - Лишь разрешите служить вашему величеству.

– Подайте ясельное ожерелье графу де Кримону! - воскликнул король и поднялся в седло.

Де Шермон тоже взобрался на свою лошадь и покосился на де Кримона, который все еще стоял с опущенной головой в ожидании обещанной награды.

Из-за спины Филиппа выехали два гвардейца в зеленых мундирах, у одного из них, срезанная ударом меча, болталась зеленоватая обшивка, открывая блестящий наплечник, у другого был помят шлем. Всадники остановились по обе стороны от де Кримона, а тот все не поднимал головы, ожидая некой церемонии посвящения в приближенные рыцари.

– Наденьте ожерелье, граф его заслужил! - приказал король. Один из гвардейцев перебросил второму конец шелкового шарфа, затем накинул на шею де Кримона одинарную петлю, и оба рослых кавалериста разом дернули за концы шарфа.

Ноги де Кримона оторвались от земли, он сделал попытку освободиться, но через мгновение все было кончено. Гвардейцы отпустили шарф, тело предателя упало на траву.

В следующее мгновение все вокруг потонуло в торжествующих криках солдат с обеих сторон. Король поднял руку, и все замолчали.

– Кто у вас главный? - спросил он кавалеристов Ангулемского.

– Я, ваше величество, - вперед выехал немолодой гвардейский офицер в майорском чине. - Меня зовут Рейланд, я выполнял роль бюварда его светлости.

– Оставайтесь на своем посту, бювард, война закончена, но у нас еще много дел.

– Приказывайте, ваше величество!

– Заберите тело герцога, он будет похоронен в склепе со своими предками. Затем соберите раненых, если в чем будет какая нужда у них, наши лекари вам помогут.

– Спасибо, ваше величество, - поклонился бювард.

– Барон Лакабье!

– Он ранен, ваше величество! - ответили из королевских рядов.

– Барон Ферусс?

– Я здесь, ваше величество!

Ведя коня на поводу, к королю, прихрамывая, вышел военачальник.

– Барон, отрядите сотню гвардейцев, которые с сотней гвардейцев герцога отправятся взять под охрану баллисты - они должны быть сохранены, но особую ценность представляют обслуживающие ее люди.

– Ваше величество, там по двадцать гизгальдцев на каждом холме, они не сдадутся, - заметил бювард Рейланд.

– Гизгальдцы мне пленными не нужны, поступайте с ними как посчитаете нужным, - сказал Филипп, прекрасно зная, что гвардейцы герцога не любили его пришлых любимчиков.

17

Через полчаса сводные отряды гвардейцев начали штурмовать позиции баллист. Сбитая с толку обслуга баллист участия в схватке не принимала, и все свелось лишь к противостоянию арбалетчиков и кавалерии.

Вскоре все холмы были захвачены с минимальными для гвардейцев потерями. Обслугу и прицельщиков удалось сохранить, лишь двоих из них ранили гизгальдцы, поняв, что королю нужны именно эти люди.

Сопротивление арбалетчиков было окончательно подавлено, только нескольким десяткам удалось скрыться в рощах. Преследовать их не стали, Филипп торопился привести солдат Ангулемского к присяге и скорым маршем двинуться к Ливену.

За полчаса до обеденного гонга бювард Рейланд построил своих солдат на бывшем поле боя. Оно было уже освобождено от тел павших, однако трупы лошадей, рваная амуниция, сломанные пики и разбитые щиты все еще валялись вокруг в изобилии.

Чтобы придать процедуре присяги торжественности, напротив гвардейцев Ангулемского поставили несколько свежих полков короля Филиппа Бесстрашного, а чуть поодаль, на дощатом походном настиле разместили два трона - для Филиппа и Анны Астурийской.

По такому случаю королева надела роскошное дворцовое платье, были нарядно одеты и сопровождавшие ее фрейлины, что, безусловно, придавало церемонии приведения к присяге особую торжественность.

По сигналу горна гвардейцы в красных мундирах опустились на одно колено, сняли шлемы и выслушали слова присяги. Затем три раза повторили «клянемся», и на этом присяга считалась принятой.

В спокойной обстановке - во дворце, эта процедура занимала значительно больше времени, однако для случаев, когда за четверть часа до битвы к присяге приводили пришлых варваров, использовался сокращенный вариант.

После того как принявшие присягу полки поднялись, король сошел с помоста и громко объявил, что ввиду героического поведения гвардейцев и их ладной формы он решил оставить им мундиры, звания и даже знамена.

– Мы лишь добавим королевский герб рядом с гербом Ангулемского, чтобы все знали о вашей славной истории.

И снова новообращенные подданные короля от души кричали «ура». Долгий период неопределенности, начавшийся после смерти мудрого герцога Фердинанда, наконец закончился, и они обрели решительного и смелого покровителя.

Еще вчера Филипп планировал уничтожить войско Ангулемского, чтобы выместить обиду за неудавшееся на него покушение, стоившее потери отряда добровольцев, однако сегодня его намерения изменились и он радовался происходящему не меньше солдат в красных мундирах, поскольку получил не только победу, но и пятнадцать тысяч отборного войска.

– Готовьтесь к обеду, лечите раны, сегодня мы отправимся к Ливену! - объявил король, и военачальники стали повторять его приказ и уводить полки.

– Удача, Филипп! Ты преуспел! - не удержался от комплимента граф де Шермон.

– Да, друг мой, - согласился король, положив руку на наплечник графа. - Это больше чем победа, это благорасположение звезд, и им непременно нужно воспользоваться.

– А что с полками дистандера, ваше величество? Велите посечь их?

– Отнюдь. Посылка полков, без сомнения, жест недружелюбия, однако я знаю наверняка, что герцог просил десять тысяч, а получил - три. Думаю, мы простим дистандера на первый раз и пошлем ему какой-нибудь подарок и наши наилучшие пожелания.

– Вы становитесь искусным политиком, ваше величество.

– О да, к моему мечу и удаче прикладывается мой ум.

– И ум королевы, ваше величество, - с поклоном добавил де Шермон.

– Не мог не уязвить?

– Я лишь забочусь о том, чтобы взор моего короля был яснее, а мысли трезвее.

Филипп видел, что друг смеется над ним, однако не подал виду, что обиделся.

– На вас ложится важная задача, граф.

– Я все исполню, ваше величество.

– Не сомневаюсь в этом, граф, - в тон де Шермону ответил Филипп. - Сейчас же садитесь на лошадь, разыщите бюварда Рейланда и вместе начинайте выстраивать колонну.

– Но, ваше величество!..

Де Шермон метнул быстрый взгляд в сторону предмета своего обожания - королевы Анны Астурийской.

– Никаких «но», граф. Мы должны отправиться на Ливен сразу после обеда, а обеденный гонг прозвучит вот-вот…

В подтверждение его слов над полем разнесся звук обеденного гонга, к холмам потянулись возы с хлебом, солониной и водой.

– Поезжайте, граф, я распоряжусь, чтобы ваши слуги здесь не задерживались. Полагаю, вы сумеете угостить бюварда обедом?

– Разумеется, ваше величество, мы, северяне, славимся своим гостеприимством, - безрадостно ответил де Шермон, забираясь в седло. Он снял шлем, приторочил его к седлу и еще раз оглянулся на помост, где в кругу фрейлин и военачальников блистала королева.

– Бювард Рейланд - там, граф! - указал король. - Вон он, я его вижу.

– Благодарю, ваше величество, - ответил де Шермон и, тронув лошадь шпорами, поехал мимо похоронных команд и длинной череды возов с собранной амуницией.

18

Еще не рассвело, когда под окнами Каспара Фрая раздался мелодичный перестук дорогих каленых подков.

– Это здесь, ваша милость, куда вы потащились? - произнес недовольный голос, принадлежавший молодому человеку.

– Сам знаю, что здесь! Не смей мне указывать… молокосос!

Второй голос принадлежал грузному расстроенному мужчине, он не переставая шмыгал носом, а когда говорил, то и дело срывался на рыдания.

Сойдя на землю, расстроенный толстяк подошел к воротам и принялся в них стучать. Сначала робко, а потом все сильнее.

– Господин Фрай! Господин Фрай, откройте! Господин Фрай, катастрофа! Откройте!

Каспар поднял голову с подушки и тряхнул ею, надеюсь, что спит и видит кошмарный сон. Он полагал, что уже никогда не услышит среди ночи требовательного стука в ворота, ведь именно с этого в прежние времена начинались многие его неприятности.

– Кто там, Каспар? - спросила проснувшаяся Генриетта.

– Должно быть, какой-то пьянчуга загулял и перепутал ворота… - проворчал Фрай, спуская ноги на пол.

– Но он называет твое имя. Это не могут быть посыльные герцога?

– Герцог ушел воевать с королем, надеюсь, они еще долго будут заняты друг другом.

– Господин Фрай! Откройте, катастрофа, господин Фрай!

– Похоже на голос бургомистра, - сказала Генриетта, подходя к окну. - Да, он и есть. Скажи, чтобы перестал стучать, а то детей разбудит.

Однако едва Каспар попытался открыть окно, в спальню родителей заглянула Ева.

– Тебе чего? - спросила Генриетта.

– Папа, возьми меня с собой! - потребовала дочь.

– Куда я должен тебя взять? - удивился тот, пытаясь открыть оконный замок.

– В поход в дальние страны!

– С чего ты взяла, что отец отправится в какие-то «дальние страны»?! - раздраженно воскликнула Генриетта, закалывая волосы. Она уже понимала, что спать им сегодня не дадут. -…атастрофа! - ворвался в открытое окно голос бургомистра.

– Что случилось, господин бургомистр? - спросил Каспар, выглядывая на улицу.

– Катастрофа, господин Фрай! - Бургомистр оглянулся. - Спуститесь сюда, это катастрофа, о которой я не могу кричать на всю улицу.

– Не беспокойтесь, вы уже всех разбудили… - Каспар вздохнул. - Хорошо, я сейчас спущусь.

Он закрыл окно и стал одеваться.

– Что же там могло случиться, Каспар? - не унималась жена.

– Не знаю. Возможно, прохудилась крыша на ратуше, для бургомистра этого достаточно, чтобы объявить всеобщую катастрофу.

Выйдя из спальни, он столкнулся с Евой.

– Папа, возьми меня с собой, я тебе помогать буду!

Это уже было за пределами терпения Каспара, он попытался дать надоедливой девчонке подзатыльник, однако Ева ловко увернулась, и Каспар заехал рукой по дверце резного шкафа.

– Ах ты… - хотел выругаться Каспар, но сдержался, а Ева отскочила на безопасное расстояние и прокричала:

– Папа, ты сам говорил, что боец должен быть проворным! Я - проворная!

– Да что ж это за наказание! - В коридоре показалась Генриетта. - Тебе скоро шестнадцать лет, тебе о женихах думать надо!

– Что, все время? - с вызовом спросила Ева.

– Что здесь происходит? - спросил появившийся Хуберт, заслоняя собой весь проем коридора.

– Папа пойдет в поход, - сообщила Ева.

– Хватить чепуху молоть… - оборвала ее мать, торопясь пройти на кухню.

Каспар вышел на крыльцо и плотно закрыл за собой дверь. У соседа залаяла собака.

– Господин Фрай, это катастрофа… - продолжал подвывать под воротами бургомистр.

Каспар спустился по длинной лестнице, отодвинул засов, и грузный бургомистр ввалился во двор. Сопровождавший его молодой писарь только усмехнулся.

– Беда, господин Фрай, катастрофа! - снова затянул свое бургомистр, хватая Каспара за плечи.

– Крыша прохудилась? - попробовал угадать Каспар.

– Хуже! Король разбил наше войско и движется на Ливен! Герцог погиб смертью героя!..

– Откуда это известно?

– Двое гизгальдцев прискакали - едва ноги унесли, король приказал их всех мечами посечь, едва ли полсотни спаслось.

– А остальное войско?

– Присягнуло королю.

– Присягнуло королю, - повторил Каспар, прикидывая, чем это теперь может угрожать городу Ливену и его семье. Может, пришло время все бросить и уехать в Коттон? Фундинул прежде жил там, у него могли остаться хорошие знакомые.

– Господин Фрай, завтра или послезавтра король встанет под стенами Ливена…

– Под какими стенами? Они все застроены, не думаете же вы, что нам придется обороняться от короля?

– Нет, господин Фрай, и в мыслях не было, - замотал головой бургомистр. - Когда король встанет под стенами, вы должны вынести ему ключи от города и заверить его в нашей верности.

– Так это же ваша обязанность - вы глава города, вам и ключи выносить.

– Господин Фрай, не губите! - Бургомистр вцепился в рубашку Каспара. - Он прикажет зарезать меня, господин Фрай!

– Да с чего же он прикажет вас зарезать, если вы выйдете к нему с ключами от города, господин бургомистр?! - начал терять терпение Каспар. Истерика толстяка его уже утомила, к тому же он еще сам не знал, как поступить - бежать или остаться в городе.

– Я это чувствую, господин Фрай, я ночами не сплю! Я слабый человек, а вы человек известной храбрости. Во дворцах бывали, с герцогом запросто разговаривали - ну кому, как не вам, выносить ключи? Ведь если начнут жечь город, от ваших мануфактур ничего не останется! Я знаю, вас этим не проймешь, у вас теперь в любом банке кредиты имеются, но люди ваши без куска хлеба останутся - им-то каково будет?

«Ишь ты, как запел, - мысленно усмехнулся Каспар, - о людях заговорил, а когда деньги на строительство канала присваивал, о людях не думал?»

– Ладно, отнесу ключи от города, только вот что…

– Что? - подался вперед бургомистр.

– На северную дорогу дозор нужно поставить, в пяти милях есть холм, за ним болота - до самого горизонта все видно.

– Хорошо, господин Фрай, вес поставим.

– Людей в дозор нужно подобрать непьющих, стражников ставить нельзя, они и часа трезвыми не пробудут.

– Племянника пошлю, у него торговля в пригороде, он не проглядит.

– Вот и хорошо, как увидят войско, пусть скачут в город. Мы должны подготовиться к приему короля.

– Да, господин Фрай, я все сделаю, как вы скажете! Все сделаю!

Пока Каспар вел разговор с перепуганным бургомистром, Ева стояла у приоткрытой двери, стараясь не пропустить ни единого слова. Оказывается, в герцогстве сменилась власть, а ей об этом ничего не известно!

Ева тут же придумала, как это сделать - она решила прогулять своего мардиганца Ирсона в северном пригороде, чтобы хоть одним глазком взглянуть на войско короля.

«А то так и просижу дома, думая о женихах, как велит мама», - подумала она и, видя, что отец возвращается, убежала на кухню.

Вернувшись в дом, Каспар затворил дверь, задвинул засов, снял сапоги и, проходя мимо кухни, с удивлением обнаружил за столом все семейство.

– Эй, вы что, завтракать решили? А я собирался доспать, ведь и не рассвело еще толком!

– Какой уж тут сон, - вздохнула Генриетта. - Что требовал от тебя бургомистр?

Каспар хотел утаить предмет разговора, но по глазам Евы понял, что никакого секрета уже не существует. «И когда успела?»

– Я понесу королю ключ от Ливена, - сказал он, подходя к столу и усаживаясь на свою табуретку.

– Ну и хорошо, хоть какая-то власть в герцогстве появится, - сказала Генриетта, накладывая мужу сметану, - а то этот герцог Бриан был каким-то мямлей, не то что Фердинанд.

– Да-а, - кивнул Каспар, раздумывая над сложившейся ситуацией.

19

Всю ночь и утро шел дождь, то переходя в ливень, то ослабевая и мерно постукивая каплями по тентам повозок. Все вокруг было пропитано сыростью: мешки, мундиры, сапоги и шляпы, однако двигалось войско довольно споро, поскольку дорога шла через стоявшие на песке ельники.

Рядом с де Шермоном покачивался в седле бювард-майор Рейланд. Граф уже знал, что бюварду недолго оставаться на этом посту, на должность командующего герцогским войском был приготовлен один из баронов, однако и Рейланда не забыли, в войске короля ему нашли хорошую должность, ведь игнорировать опыт старого вояки было бы глупо.

– Скажите, бювард, а почему вы не решились контратаковать войска короля, ведь ваши гвардейцы были крепче, вы могли рассеять хотя бы один фланг? - спросил де Шермон, стараясь хоть чем-то скрасить дорожную скуку.

– Называйте меня «майор», ваше сиятельство, этого звания у меня не отнять, а бювард - это лишь политика, сегодня есть, а завтра - нет.

– Хорошо, майор, - улыбнулся граф, ему было приятно, что этот суровый рубака оказался умнее, чем о нем думали.

– Благодарю вас, ваше сиятельство. О контрударе я подумал сразу, как только столкнулись полки в центре, выждал еще немного и обратился с предложением к герцогу…

– И что же герцог?

– Он не успел составить собственного мнения, когда вмешался де Кримон, который имел на покойного большое влияние.

– Отчего такое слепое доверие?

– Я слышал, герцог знал его еще ребенком.

– Вот так, - покачал головой граф, - нас предают те, кому мы больше всего доверяем.

Послышался топот копыт - в сопровождении трех офицеров, обгоняя колонну, скакал король Филипп. Поравнявшись с де Шермоном, он придержал лошадь.

– Сколько еще до Ливена, бювард Рейланд?

– Миль двенадцать, ваше величество. Может быть, желаете сразу повернуть на Ангулем? Ведь замок до сих пор пустует, там можете поместиться и вы со слугами, и ее величество. Да и прислуга там обученная.

– Нет, благодарю вас, бювард, это все потом, а пока я желаю лично увидеть город Ливен и узнать, насколько он похож на Харнлон. Ведь это, по сути, соперник королевской столицы, как знать, может, ему суждено стать новой столицей.

– Как пожелаете, ваше величество, горожане будут этому рады, - с поклоном сообщил бювард.

– Рады? С чего вы взяли?

– При герцоге Фердинанде Ливен чувствовал его твердую руку. И в торговле, и в городском порядке. Однажды воры подняли в городе мятеж, так его светлость ввел в Ливен гвардию. Это было самое настоящее сражение с чернью и ворами, я сам в качестве рядового гвардейца принимал в этом участие!

– Сражение с ворами? - поразился король.

– Как есть сражение, ваше величество, мы несли потери. Однако в конце концов порядок был восстановлен, пару сотен мерзавцев повесили, и город несколько лет обходился вовсе без воров - горожане были этому рады.

– А что же Бриан? Он не был достоин своего предшественника?

– Нет, ваше величество, кроме постройки на Рыночной площади виселицы, иных мер к установлению порядка в городе он не предпринимал. Всем пришлось заниматься ратуше и городской страже.

– Что ж, очень поучительный рассказ, бювард Рейланд, постараюсь извлечь из него ценное зерно. А вы, де Шермон, не желаете прокатиться со мной и этими господами вдоль дороги?

– С удовольствием, ваше величество. Хотелось бы переодеться в сухое, но…

– Перестаньте, де Шермон, разве это дождь?

Граф улыбнулся: под кожаным дождевиком костюм короля был абсолютно сухим - наверное, он переоделся четверть часа назад, а платье де Шермона от сырости стало на десять фунтов тяжелее.

– Хорошо, я готов.

– А вы еще не сообщили бюварду о наших планах?

– Нет, ваше величество, как можно? - ответил де Шермон, расправляя гриву своего мардиганца.

– Отлично, э-э…

– Майор Рейланд, ваше величество, - с поклоном подсказал Рейланд.

– Да, именно так. Думаю, на пост бюварда мы найдем какого-нибудь медлительного дворянина, а вас я переведу в действующее войско. Нам нужны опытные военачальники, но самое главное, меня интересует все, что касается подготовки тяжелой кавалерии. Полагаю, именно этим вы и занимались при герцоге Фердинанде?

– Вы необыкновенно проницательны, ваше величество. Я с радостью принимаю это назначение.

– Вот и прекрасно, друг мой, а теперь… Де Шермон?!

– Я - готов!

– Вперед!

Король понесся по дороге, за ним последовали граф и три сопровождавших короля офицера.

20

Через четверть часа лошади утомились, авангард войска остался далеко позади, и король велел остановиться, чтобы перевести дух.

– Сколько мы проскакали, барон Штойр?

– Миль восемь, ваше величество!

– Хорошо. Оставайтесь здесь, а мы с графом выберемся к самому Ливену.

– Это небезопасно, ваше величество, - рискнул вмешаться рослый барон Лейдорф, выполнявший роль королевского телохранителя.

– Не беспокойтесь, барон, со мной будет де Шермон. Вы сумеете постоять за жизнь своего короля, граф?

– Разве может быть иначе, ваше величество? Мой меч и мой арбалет со мной!

И де Шермон похлопал по отсыревшему чехлу, где лежал кавалерийский двулучный арбалет с пристежной «козьей ножкой» - приспособлением, которым можно было поочередно взвести оба лука, оставаясь в седле.

Офицерам оставалось только подчиниться, однако, судя по тому, какими взглядами они обменялись, отпускать короля слишком далеко они не собирались.

И снова отдохнувшие кони понеслись вскачь, замелькали сосны, заболоченные ямы и лиственные рощи. Вскоре лес остался позади и потянулись последние к городу мили, бежавшие через болота по песчаной насыпной дороге.

– Я вижу холм! - крикнул король. - Держу пари, с него мы увидим Ливен!

– Пари не принимаю, ваше величество, это и так очевидно! - прокричал в ответ де Шермон.

Их кони сошли с дороги и понеслись через молодую осоку. Уже из последних сил, поводя боками, они поднялись на вершину холма и остановились, когда наездники натянули поводья.

– Эх, де Шермон, ты мог выиграть пари - город едва виден!

– Нет, ваше величество, если бы я заключил пари, вы бы сказали, что город виден очень хорошо!

Приятели засмеялись.

– Ты хорошо изучил меня, де Шермон.

– Еще бы, сколько я себя помню, мне приходилось быть возле тебя.

– Могу представить, как же я тебе надоел.

– Нет, Филипп, это неправда, иногда ты бываешь несносным, но мой долг быть возле короля, и я выполню его, чего бы мне это ни стоило.

– Что это там? - спросил король, указывая на появившегося из ближайшей рощи всадника. За ним бежали пятеро вооруженных людей, скорее всего разбойников, но у них не было шансов догнать жертву: и наездник, и лошадь были в полном порядке. Но неожиданно он сам натянул поводья, соскочил на землю, и разбойники обрадованно бросились к нему, размахивая кто дубиной, кто мечом, при том что этот отчаянный не имел при себе ничего.

– Зачем он это сделал? - поразился де Шермон.

– Мы расспросим его об этом… если он уцелеет.

– Они же его зарежут, - произнес граф, видя, как разбойники окружают неразумную жертву.

– Это какой-то самонадеянный мальчишка, - сказал король.

– Да, теперь я вижу, - кивнул де Шермон, оценивая хрупкую фигурку. - Нужно помочь ему!

– Зачем? Он сам выбрал эту участь, хотя мог ускакать. Давай лучше заключим пари. Ставлю дукат, что его зарежут - безоружный против пятерых, он не выстоит.

– Что ж, мне остается ставить на него, я хочу, чтобы он выжил, - сказал де Шермон.

Возле рощи завязался бой, мальчишка оказался не так прост, взмахнув рукой, он сбил с ног самого крупного грабителя, вооруженного дубиной.

– Он бросил перчатку! - воскликнул де Шермон.

– А может, просто камень?

– Нет, я видел, как она блеснула!

– Показалось… - отмахнулся Филипп.

Тем временем мальчишка проскользнул в образовавшийся проход, и разбойники снова побежали за ним, но он обманул их и вернулся на прежнее место, где поднимался с земли сбитый им грабитель.

Удар сапогом - и разбойник свалился без чувств, а мальчишка поднял что-то с земли.

– Перчатка! Я же говорил - перчатка! - обрадовался де Шермон.

– Похоже на то, - согласился король.

Несмотря на неудачу, разбойники и не думали отказываться от своих намерений, вид ускользавшей жертвы только раззадоривал их. Стороны опять сошлись, один из разбойников сделал выпад мечом, однако мальчишка схватился за клинок и вырвал оружие из рук противника.

– Действительно, кольчужная перчатка! - сказал король. - Иначе бы он не решился хвататься за меч!

После такого поворота разбойники поостыли, но все еще надеялись повернуть схватку в свою пользу. Одни из них ударил дубиной, чтобы отвлечь внимание, а другой бросился на мальчишку с топором. Он махнул изо всех сил, однако мальчишка отскочил в сторону и ударил разбойника сапогом в голень. Даже на вершине холма был слышен страшный крик несчастного, а проворный боец сделал пару стремительных выпадов и ранил еще двух разбойников, потом погнался за пятым и сделал подсечку.

От быстрого бега с головы мальчишки слетела шляпа, на плечи упали длинные волосы.

– Да это девица! - воскликнул де Шермон, пораженный столь неожиданным превращением.

– Ты прав, де Шермон!

– Давай спустимся, познакомимся с этой воительницей!

– Нет, - подумав, отказался король. - Мне неловко. Потом она расскажет, что Филипп любовался с холма, как разбойники пытались ее убить, и ничего не сделал, чтобы вызволить бедную девушку. Нет, не поеду. А ты отправляйся, я тебя здесь подожду. В конце концов, даже любопытно, кто она такая.

Де Шермон не стал себя упрашивать и пустил лошадь по склону. В ушах засвистел ветер, и он схватился за шляпу, чтобы не упала.

Услышав стук копыт, девушка быстро обернулась и подняла меч. Однако, поняв, что перед ней не грязный разбойник, опустила оружие.

– Здравствуйте, мисс! - произнес де Шермон, натягивая поводья.

– Здравствуйте, - ответила девушка. Она была совсем молода, должно быть, ей не исполнилось еще и шестнадцати.

Де Шермон сошел с лошади и поправил шляпу. Ему не составляло труда поговорить с незнакомой девушкой во дворце или на королевской охоте, но сейчас он испытывал некоторое смущение.

– Я… проезжал мимо и увидел, что на вас напали… Но помочь не успел - вы и сами справились. - Де Шермон указал на окровавленных разбойников, что прихрамывая уносили ноги. - Почему вы не убили их?

– Они были неопасны, - совсем по-мальчишески ухмыльнулась девушка и надела шляпу, уже не пряча длинные волосы.

Де Шермон невольно залюбовался юной воительницей, ему еще не приходилось видеть девушек в мужских кожаных штанах и в шляпе поверх распущенных волос. Это было необыкновенно приятно для глаз.

Впрочем, королева… да, она носила охотничий костюм и в нее де Шермон был влюблен, однако сейчас его больше интересовала эта стройная девушка.

– Мне показалось, вы могли ускакать от них, но не сделали этого - почему?

– Мне нужно было с кем-то подраться, подраться по-настоящему, понимаете?

– Нет! - улыбаясь во весь рот, ответил де Шермон. Он не ожидал услышать подобное от хрупкой девушки.

– Мне хотелось опробовать на ком-то, что я могу. Бесконечно бить в рычаги надоело, брат со мной драться уже не хочет, а отцу некогда. - Девушка вздохнула.

– Что за странное занятие для девушки… И этот костюм. Столь красивая особа должна носить нарядные платья, - произнес де Шермон, приближаясь.

– Скажете тоже, красивая особа, - засмущалась Ева, краснея. - В этом костюме мне удобно в седле. И как бы я бегала за разбойниками в нарядном платье?

– Да, действительно, - согласился де Шермон.

– А я знаю - вы граф!

– Правильно, а как вы угадали?

– У вас на наплечнике герб. Значит, вас нужно называть «ваше сиятельство».

– Для вас это необязательно, мисс. Но раз я частично изобличен, придется представиться. Грегори Матиус де Шермон, граф Одуанский и Бризо.

Граф снял шляпу и поклонился, приведя этим Еву в восторг. Все было так, как она читала в книгах, что давала ей Магда Брук, подруга по школе для девочек. Молодой и красивый граф с длинным, трудным для запоминания именем, весенний дождик и… трофейный меч в руке.

– А как вас зовут, прекрасная незнакомка? - спросил де Шермон.

– Ева.

– Ева, какое чудесное имя. А как звучит ваша фамилия?

– Просто звучит - Фрай. Ева Фрай.

– Знакомая фамилия. И много в Ливене Фраев?

– Нет, - простодушно ответила Ева. - Мама, папа, я и брат Хуберт.

– А Каспар Фрай, известный шпион герцога Ангулемского, вам, случаем, не родственник?

– Каспар Фрай мой папа, но он не шпион! - ответила Ева, хмурясь, а де Шермон, поняв, что допустил бестактность, тут же принялся исправлять положение:

– Уверен, что это лишь слухи, в Харнлоне всякое болтают. Но я не придаю этому значения, поверьте, Ева.

Де Шермон снял перчатку и взял девушку за руку.

– У вас совсем небольшая ладонь, но мозоли говорят о том, что вы много упражняетесь с мечом - я прав?

– Каждый день после возвращения из школы, - призналась Ева, не забирая своей руки. - Но это одно только название - «школа», на самом деле это заведение для девочек. - Ева пренебрежительно усмехнулась и тут же добавила: - Но я учусь цифири, знаю геометрию и углы. А еще ромейский язык.

– Вот так девица! - искренне восхитился граф. - Даже при дворе не сыщешь человека, чтобы так много успевал!..

– Вы о каком дворе говорите, граф?

– Я? - Дё Шермон наморщил лоб, незаметно для себя он проговорился.

– Иногда я бываю при дворе короля Филиппа Рембурга.

– Филиппа Бесстрашного?

– Да, так его теперь называют.

– А какой он?

– Он?

Де Шермон хотел было начать описывать своего венценосного приятеля, но поймал себя на мысли, что его новая знакомая имеет с Филиппом явное сходство. И как же он раньше этого не заметил?! Глаза, переносица, скулы. А рука?

Граф еще раз посмотрел на ладошку Евы - она была копией ладони Филиппа, только поменьше. Неужели слухи о королеве и шпионе Ангулемского… правда?

– Ну так какой же он, ваша светлость?

– Он… обыкновенный, - пожал плечами граф. - Чем-то на вас похож.

Ева засмеялась, засмеялся и де Шермон. Дождь усилился, но они этого не замечали. Позвякивая мундштуками, их лошади щипали травку.

– Значит, это отец обучил вас военным премудростям?

– Да.

– Но зачем вам это?

Ева подала плечами:

– Нравится.

– Ева, я должен возвращаться… Но прежде мне хотелось бы убедиться, что вы миновали рощу и выбрались на открытое место.

– Хорошо!

Ева стремительным броском запрыгнула в отсыревшее седло и удержала лошадь, когда та попыталась сразу двинуться на дорогу.

– И еще, Ева… - Де Шермон провел ладонью по мокрой морде мардиганца Евы. - Не будете ли вы против, если я навещу вас в доме вашего отца?

– Конечно, приезжайте! - обрадовалась Ева, ничуть не скрывая своих эмоций.

– Тогда - до свидания.

– До свидания, Грегори Матиус де Шермон, граф Одуанский и Бризо, - ответила Ева, пряча трофейный меч в узкую суму. Затем шлепнула лошадь по крупу, и обученный мардиганец зарысил по дороге.

А де Шермон все стоял, глядя ей вслед, и даже не заметил, как подъехал король.

– Де Шермон, друг мой, вы здоровы? - поинтересовался он.

– О, ваше величество! - очнулся граф, не в силах скрыть счастливой улыбки.

– «О, ваше величество», - передразнил его король. - Я совсем промок, ожидая, когда же вы, граф, вспомните про своего короля.

– Разве я долго отсутствовал, ваше величество?

Де Шермон забрался в седло, не замечая неудобства от того, что оно мокрое.

– Достаточно долго, чтобы я начал волноваться - уж не заколдовала ли вас какая-нибудь ведунья.

– Нет, ваше величество, я снова с вами и никто меня не заколдовывал.

– Откуда же эта улыбка?

В голосе короля прозвучала ревность, он привык, что внимание всех вокруг принадлежит только ему.

– Просто хорошая погода, хорошее настроение! - Де Шермон смахнул с полей шляпы несколько капель. - А что у вас?

– Я нашел яичную скорлупу и корки от ветчины, перед нашим прибытием на вершине холма находился вражеский дозор.

– Почему же вражеский?

– А кто мог следить за нами?

– Горожане из Ливена, - пожал плечами де Шермон и шпорами направил мардиганца в гору.

– Что горожанам из Ливена делать на этой горе?

– Полагаю, они ждут прибытия вашего величества, не желают ударить в грязь лицом перед приездом такого гостя.

Король догнал де Шермона, их лошади поравнялись.

– Что ж, может, вы и правы, граф. А что же девица - она хороша собой?

– Она миловидна, ваше величество.

– Почему же она не в платье? Вы спросили?

– Да, она сказала, что ездит так на лошади. В мужском костюме удобнее.

– Согласен, всегда поражался тому, как дамы ухитряются не выпадать из дамского седла, а ведь на охоте, бывало, перемахивали через поваленные деревья.

– М-да, - кивнул де Шермон.

– Вы спросили ее имя?

– Спросил, ваше величество. Ее зовут Ева Фрай.

– Фрай? - вскинулся король.

– Вот именно. Именно так звали шпиона герцога Ангулемского.

– О каком шпионе вы говорите? - спросил король, делая вид, что не понимает.

– Ну как же, при дворе все знают эту историю, когда тот самый Каспар Фрай был принят во дворце как торговец шоколадом, именно ему принадлежит рецепт «Королевского нектара» - шоколада со сливками и сахаром.

– Ах вон вы о чем! - Король смахнул с наплечника воду. - Так что, они с этой девицей родственники?

– Да, ваше величество. Более того, Каспар Фрай отец этой юной воительницы.

Перевалив за вершину холма, они стали спускаться. Король молчал, а де Шермон не считал нужным заводить новый разговор. Впереди показались трое офицеров, они все же не решились оставить короля без своей опеки, хоть и постарались ему не мешать.

– Вернемся к войску, ваше величество?

– А смысл? Обсушиться все равно не успеем, а через час-полтора авангард уже покажется на болоте. Давайте просто выпьем перегонного вина.

– У меня нет перегонки, это плебейское снадобье.

– И у меня нет, по той же причине, увы. - Король поежился и посмотрел по сторонам, надеясь обнаружить край дождевого фронта, но его надежды не оправдались: все небо было затянуто мутной пеленой.

– Я знаю, у кого мы можем разжиться перегонкой, - сказал граф.

– У кого же?

Де Шермон поднялся в стременах, сложил ладони рупором и крикнул:

– Што-о-о-ойр! Барон Што-о-о-ойр!

Недвижимые фигурки всадников оставались такими еще несколько мгновений, а затем один из них поскакал в направлении короля и де Шермона.

– Думаете, у него есть?

– Штойр страдает от легочной болезни. Он не может без перегонки ехать в дождь.

Подъехал Штойр, смахнул со шляпы воду и вопросительно взглянул на короля.

– Барон, у вас есть эта огненная штука? Его величеству нужно согреться, - сказал де Шермон.

– Разумеется, ваше сиятельство, она всегда при мне.

С этими словами Штойр распахнул дорожную суму и достал оплетенный кожей стеклянный сосуд, заткнутый деревянной пробкой.

– У меня и пара новых стаканчиков найдется, - сообщил он, доставая сплющенные кожаные стаканчики.

Граф развернул стаканчик для короля, потом для себя и подставил их барону. Тот налил в них прозрачную жидкость, затем подал графу кусок вяленого мяса.

– Что это? - спросил тот, осторожно берясь за странного вида предмет.

– Вяленая конина, обвалянная в тертом чесноке, ваше сиятельство.

– И вы полагаете, что мы с королем станем это есть? - спросил де Шермон, с подозрением рассматривая желтовато-красный кусок.

– Придется, ваше сиятельство, - со знающей улыбкой заметил барон.

Граф подал стаканчик королю, тот принял его с некоторой опаской, зная, что перегонка здорово жжется. Но не пить вовсе при такой погоде было нельзя.

– Позвольте… - Барон выхватил уде Шермона кусок конины и прямо на перчатке рассек его кинжалом на четыре пластинки.

– Да вы дока, барон! - заметил король.

– Ну пьем? - спросил де Шермон.

– А куда же деваться, давайте, граф…

Де Шермон и король нерешительно посмотрели на стаканчики, а затем один за другим опрокинули перегонку в рот.

– О-о-о-о! Кха-кха! Што-о-ойр, вы отравитель! - прохрипел Филипп, схватил кусочек конины, забросил в рот и принялся торопливо жевать.

Его примеру последовал де Шермон. Минуты две они только охали, покачивали головами и втягивали воздух, затем Филипп перевел дух и, улыбнувшись, сказал:

– Благодарю барон, вы спасли своего короля.

– Безмерно счастлив, ваше величество.

– Можете возвращаться к своим приятелям, а мы с графом еще посекретничаем.

Барон уехал, оставив графа и короля в приподнятом настроении.

– Нужно сказать, перегонка с этой, страшно сказать, вяленой кониной не так уж и дурна, особенно учитывая эту сырость, - заметил король.

– Согласен, ваше величество, быть может, королева нас не поняла бы, но в данной ситуации конина сошла за тушенных в сливках перепелов.

– Вот именно! - кивнул опьяневший король и хохотнул. - Интересно, из чего делают эту перегонку?

– Вердийцы изготавливают ее из морошковой браги, но чаще перегоняют из пива, которое, в свою очередь, варят из протухших рыбьих кишок, - сообщил порозовевший де Шермон.

– Из кишок? - переспросил король, морщась. Граф кивнул. - Силы земные, не будь я в седле, меня бы стошнило.

Король огляделся: в тучах по-прежнему не было видно ни единого просвета.

– Кстати, о рыбьих кишках. Наш временный дипломатический представитель в Капекслаа граф Куденьер сообщил престранные вещи. Якобы вердийцы и тардийцы сговариваются потребовать с нас выплату за обиды.

– Выплату за обиды? - переспросил де Шермон.

– Именно так.

– О каких же обидах идет речь, ваше величество?

– За то время, пока побережье находилось под властью Рембургов, они якобы не могли развиваться как свободные народы.

– А чего развивать, ваше величество? Как собирали ракушки на берегу, так и собирают. Только ремесла им развили, грамоту дали, чтобы имена свои писать научились.

– Граф Куденьер ответил им так же, но они возразили, что достигли бы всего и сами, если бы не оккупация Рембургов.

Де Шермон только покачал головой.

– Ну разве заслуживали эти люди того, чтобы ваш дед дал им свободу, ваше величество? Ведь жили под защитой короля и ни о чем не думали! Сенат им придумали.

– Вильгельм Рембург был человеком мягким, оттого за время его правления территория королевства и уменьшилась. Вместо сената лучше бы розог им давал почаще.

– Так чего же мы в Ливен идем, ваше величество? К океану нужно - и карать, карать!

Де Шермон рубанул воздух рукой, лошадь дернула, ее пришлось успокаивать.

– Я вас понимаю, граф, но сейчас нам нужно утвердиться в Ливене, а может быть, и южнее, рыбоеды же никуда от нас не денутся. Придет время, и там наведем порядок, пока же - некому.

Они помолчали.

– Что думаете о дистанцерии, граф?

– По слухам, дистандер может собрать сто тысяч солдат.

– Да, и это похоже на правду. Но в основном это ополчение и всякий сброд из степей, если выставить пятьдесят тысяч солдат, обученных, как гвардейцы Ангулемского, сто тысяч дистандера не станут нам помехой.

– Тут я с вами согласен, ваше величество, но на обучение нужно два-три года. И еще…

– Что еще?

– У дистандера много врагов. Если его земли попадут под власть вашего величества, вместе с землями вы получите и его врагов. Так что, готовясь к войне с дистандером, нужно иметь войско, способное сокрушить не только его, но также и его противников.

– Вместе с купленной собакой новый хозяин наследует и блох…

– Именно так, ваше величество.

Они постояли на склоне еще немного.

– Эй, а дождь-то прекратился! - заметил король и, сдернув перчатку, подставил для проверки ладонь.

Де Шермон снял шляпу и посмотрел на небо. Тучи расходились.

– Хороший знак, ваше величество.

– Да, Ливен приветствует меня солнечным светом. Вот и чудесно, а то я думал, мы войдем в город, как раскисшие башмаки. Ну что, будем ждать войско или пойдем посольством?

– Да какое же из нас двоих посольство, ваше величество? Это как-то… не очень представительно. Вы же все-таки Филипп Бесстрашный Рембург.

– Зовите баронов, с ними нас будет больше, а рост Лейдорфа сделает наше посольство достаточно представительным.

– Как скажете, ваше величество.

Де Шермон встал в стременах и призывно помахал рукой. Троица неподвижных всадников ожила, бароны погнали коней по дороге.

– Куда мы едем, ваше величество? - еще издали крикнул Лейдорф. Обязанности телохранителя короля позволяли ему заговаривать с королем первым.

Филипп не стал кричать ему в ответ, лишь указал рукой в сторону Ливена и тронул лошадь, направляя ее к дороге.

– Но нас всего пятеро! - воскликнул Лейдорф, когда бароны почти нагнали короля и де Шермона.

– Я принял решение ехать посольством, ждать войско мне не хочется.

– Но ведь мы не сможем обеспечить вашу безопасность, ваше величество! - Огромный Лейдорф стал затравленно оглядываться, ожидая появления вражеского отряда.

– Успокойтесь, барон. Мы только взберемся на следующую горку, откуда до города уже рукой подать, и, если нам что-то не понравится, останемся там ждать авангард.

21

Спорить с королем барон не стал, терпение его величества имело пределы. Между тем тучи окончательно разошлись и солнце стало пригревать совсем по-летнему. Над дорогой поднимался пар, а в редких придорожных кустах запели птицы.

Вскоре король снял дождевую накидку и передал Лейдорфу. Сырая амуниция и одежда на всадниках стали подсыхать.

Проехав еще мили полторы, «посольство» поднялось на небольшую возвышенность, которую его величество приметил еще с холма. Отсюда открывался прекрасный вид на город Ливен с блестевшими после дождя крышами домов, со шпилем ратуши и островерхой крышей Купеческого собрания.

В отличие от Харнлона облик старого Ливена не был испорчен видом многоэтажных доходных домов, а разросшиеся пригороды гармонично повторяли историческую архитектуру центра города. То тут, то там были видны строительные леса и незаконченные стены бревенчатых, а кое-где и каменных построек.

– А город растет, ваше величество, - заметил де Шермон.

– Да, он производит хорошее впечатление, - согласился король.

– А вы, ваше величество, собирались его сжечь.

– Не ехидничайте, граф. Я говорил… иносказательно.

– Там всадники, ваше величество! - воскликнул Лейдорф и выхватил из ножен меч.

Его примеру последовали два других барона, однако король и де Шермон оставались спокойными.

– Их всего пятеро, они в гражданской одежде и без оружия, - сказал граф.

– А трое сзади едва держатся в седле, - добавил король. - Видимо, граф, вы оказались правы, нас здесь ждут.

– Но как они узнали о вашей победе, ваше величество? - спросил Лейдорф, не убирая меча.

– Довольно разговоров, барон, поднимите-ка лучше королевский штандарт, - приказал Филипп.

Из узкого, притороченного к седлу чехла Лейдорф проворно вытащил тонкое древко со свернутым полотнищем. Встряхнул его, и шелковый герб Рембургов заструился под солнцем на легком ветерке.

– Вот это другое дело, - удовлетворенно кивнул король. До всадников было еще ярдов двести.

– А первый-то - хорош, - сказал Филипп, комментируя посадку всадника.

– Да, опытный рубака, - согласился де Шермон, видя, как цепко держится в седле предводитель маленького отряда. Вот он совсем по-военному вскинул руку, останавливая своих людей, натянул поводья и легко спрыгнул на землю. Затем выхватил из седельной сумы какой-то ларец и, не дожидаясь своих спутников, заспешил навстречу королевской группе.

Не доходя до посольства ярдов десять, он сбросил шляпу и, держа ларец на вытянутых руках, торжественно подошел к королю:

– Ваше величество, от имени жителей города Ливена городской совете верноподданническим почтением подносит вам ключи от города с надеждой влиться в число городов королевства Рембургского.

Что-то в лице этого немолодого, чуть седоватого человека показалось де Шермону знакомым. Между тем лицо самого короля было жестким и неприветливым. От его хорошего настроения не осталось и следа - граф был поражен такой переменой.

– Неужели ты стал бургомистром, Фрай? - спросил король, не притрагиваясь к ларцу с ключами.

– Нет, ваше величество, я всего лишь почетный гражданин Ливена и глава Купеческого собрания. Сказать по правде, бургомистр слег от нервов и теперь не может исполнять свои обязанности, поэтому ключи пришлось нести мне.

– То есть тебе неприятна эта работа, Фрай? - все тем же недовольным тоном поинтересовался король. Казалось, он ищет повода наказать парламентера, однако де Шермон не заметил в глазах того и тени страха, может, лишь чуточку беспокойства.

Впрочем, в столь достойном поведении этого человека не было ничего удивительного, учитывая, что это был тот самый Фрай, бывший блистательный шпион герцога Ангулемского, его «длинная рука», и… отец юной воительницы Евы. Теперь для де Шермона и это имело значение.

– Напротив, ваше величество, я поспешил к вам навстречу с радостью, поскольку уверен, что под знаменем Рембургов город обретет покой и безопасность, чего во время правления нового герцога нам очень не хватало.

– Чем же был плох новый герцог? - усмехнулся король.

– Возможно, он и не был плох, ваше величество, однако он был чужеземцем.

– Мне взять ключи, ваше величество? - неожиданно вмешался де Шермон. Только он мог позволить себе подобную бестактность, ведь ключи полагалось принимать самому главному в посольстве.

Филипп бросил на графа яростный взгляд, однако сдержал себя и, церемонно взяв у парламентера ларец, передал его де Шермону со словами:

– Конечно, мой друг, возьмите.

Отдав ларец, парламентер посторонился, давая посольству возможность двинуться к городу, однако король не спешил.

Похлопав свою лошадь по шее, он взглянул на Фрая уже без прежнего ожесточения и сказал:

– Я пока не решил, что сделать с твоим городом, Фрай, возможно, я решу разорить его и сжечь дотла. Что ты на это скажешь?

– В моем положении советовать вашему величеству неловко, однако смею заметить, что три года назад город платил в казну герцога Ангулемского сорок тысяч дукатов, а в этом, думаю, наберутся все пятьдесят…

– Ого! - не удержался от возгласа рослый Лейдорф.

Король через плечо недовольно на него покосился, а де Шермон спрятал улыбку. Филипп хотел напугать парламентера, однако сам оказался поражен услышанной новостью.

Огромный Харнлон в лучшие годы набирал восемьдесят тысяч дукатов, а Ливен - почти втрое меньший - пятьдесят! Было от чего удивляться!

– А чем же ты объяснишь… э-э… такой рост фискального золота, Фрай? - спросил король уже совершенно иным тоном. В его планах молодого завоевателя деньги играли большую роль. - Сколько налогов платят ваши купцы?

– Каждую пятую меру, ваше величество.

– Но ведь это совсем немного! - удивился король.

– В этом все и дело, ваше величество. Чем меньше налог, тем больше приток капитала. Не так давно на реке стояли всего четыре фабрики, а теперь они вытянулись на целую милю. У нас много приезжих купцов, которые устремляются сюда из краев, где платили налогов в две, а то и в три пятых.

– Постой, но это же необъяснимо! - Король обратился за поддержкой к де Шермону. - Налоги ниже, а золота получается больше! Как такое возможно?

– Да, господин Фрай, мы не торговцы и в ваших расчетах мало понимаем, не могли бы вы привести нам какую-нибудь простую аллегорию?

– Да, аллегорию! - обрадовался король. - Простую аллегорию.

– Аллегорию?

Парламентер на мгновение задумался.

– Ваше величество, если вас не обидит, я бы мог привести аллегорию со стадом овец, - сказал он.

Филипп посмотрел на де Шермона.

– Нет, думаю, такая аллегория короля не обидит, - сказал граф.

– Давайте свою аллегорию, Фрай, - согласился король, незаметно для себя начав обращаться к парламентеру более уважительно.

– Аллегория такая, ваше величество: имеется стадо овец, с которых хозяин состригает шерсть.

– Шерсть нужна для валяния сукна, я знаю! - сообщил король.

– Прекрасно, ваше величество. Так вот, шерсти можно снимать много, овцы будут мерзнуть и приносить, скажем, по одному ягненку на овцу. Но если шерсти снимать меньше, овцы будут хорошо переживать зиму, каждая овца станет приносить по два ягненка, и стадо начнет быстрее расти, а с ним количество снимаемой шерсти.

Де Шермон сидел в седле и чувствовал себя тупицей - он ничего не понял. Не понял аллегории и король, а о баронах и вовсе говорить было нечего. Очень кстати графу вспомнилась юная воительница Ева, учившая цифирь, углы и теоремы.

– Ну, думаю, в общем понятно, да, ваше величество?

– Да, в общем понятно… - неуверенно закивал король.

– А подробности мы уточним потом.

– Да. граф, уточним подробности позже, - согласился король. - А теперь спустимся в город, хочется поскорее оказаться в сухой комнате.

22

Домой Каспар вернулся уже в глубоких сумерках. Услышав на лестнице шаги, Генриетта распахнула дверь и при виде мужа с облегчением перевела дух:

– Ну наконец-то, а то все нет и нет! Я уж не знала, что и думать!

– Все в порядке, дорогая, просто дел было много.

Каспар перешагнул порог, повесил шляпу и с трудом стянул сапоги.

– Уфф! Натрудился так, будто в одиночку все холсты на мануфактуре переполоскал.

Генриетта поспешила на кухню и прибавила фитили двум светильникам. Каспар прошел за ней, опустился на большой табурет и сложил перед собой руки.

Пока жена хлопотала у плиты, прибежали Ева и Хуберт.

– Ну и как там? - спросил сын.

– Теперь - приемлемо, - ответил Каспар. - Король с прислугой разместился в ратуше, а ее величество устроилась в «Коте и Ботинке».

– Небось хозяевам переполоху было! - заметила Генриетта, взбивая яйца для омлета.

– Не то слово, - усмехнулся Каспар. - До земли кланялись, да все «ваше величество, ваше величество».

– И что королева, правду говорят, что очень хороша? - спросила Генриетта.

– Не знаю, я близко не подходил. Подальше от начальников, поближе к котелку.

– Я знаю, так солдаты говорят, - заметила Ева.

– Ты все знаешь, - улыбнулся отец.

Зашкварчало масло, и Генриетта вылила на сковороду взбитые с резаной зеленью яйца. По кухне поплыл аппетитный запах, Каспар почувствовал, как сильно он проголодался.

– Куда же войско разместили? - спросил Хуберт.

– Некоторой частью по пустым складам, но основная сила пошла в замок.

– Там места много, - кивнул Хуберт. - И в казармах, и в покоях.

– А ров там просто страшный, - повела плечами Ева, вспомнив, как однажды висела над ним и едва не сорвалась вместе с подоспевшей матерью.

– И куда теперь это войско - так и будет в городе торчать?

– Думаю, дальше на Кремптон двинутся, а куда потом - не знаю.

Омлет был готов, Генриетта ловко перевернула его на широкое блюдо и поставила перед Каспаром.

– Хорошо, хоть бургомистр немного оклемался, стал помогать да бегать, а то бы я до утра домой не заявился.

После недолгой внутренней борьбы Ева не удержалась, чтобы не похвастаться:

– А мне один граф понравился!

– Чего тебе понравилось? - переспросила мать.

– Граф. Молодой и красивый, вот.

– Да где ж ты его нашла, графа-то? - усмехнулась Генриетта, присаживаясь к столу.

– А я… - Ева осеклась, о том, чтобы рассказать правду, не могло быть и речи.

– Я Ирбиса прогуливала и поехала вокруг стены…

– Тебе же сказано, дальше реки никуда не ездить, - строго заметил Каспар. - Лошадь дорогая, воры за такую убить могут!

– Так они, может, и пытались убить, да она не далась, - усмехнулся Хуберт.

– Что? Что такое, Ева? - насторожился Каспар, откладывая вилку.

– Да врет он все, папа, какие могут быть воры на дороге?

– А меч ржавый откуда притащила? - парировал брат.

– Нашла. Потому и ржавый.

– Ева, ну-ка посмотри на меня! - потребовала мать.

– Ну я… - замялась Ева. Поднять глаза она боялась, обмануть мать было невозможно. - Там и не воры вовсе, а так - пьяные оборванцы. Я их шуганула, они и разбежались, а я этот меч ржавый подобрала. - Ева вздохнула. - Все-таки первый трофей…

– И последний, - резюмировал отец. - Я прикажу Табрицию, чтобы лошадь тебе больше не давал.

– Ну и пожалуйста… Ну и ладно…

На глаза Евы навернулись слезы.

– А я все равно с графом познакомилась, и мы с ним долго разговаривали, а еще он сказал, что придет в гости. Вот!

– Чего ты мелешь, какой граф? - усмехнулся Хуберт. Ему нравилось поддразнивать сестру.

– Грегори Матиус де Шермон, граф Одуанский и Бризо! - выпалила Ева и с видом победительницы посмотрела на брата.

За столом воцарилась тишина. Каспар молчал, а Генриетта и Хуберт выжидающе на него смотрели, ведь это именно он занимался расселением короля Филиппа и его приближенных.

– Граф де Шермон Одуанский - ближайший сподвижник короля, - наконец произнес Каспар. - Он весьма волен в общении с его величеством, придворные господа заискивают перед ним, как перед королевским родственником.

– Вот! Что я говорила! - воскликнула Ева и с триумфальным видом щелкнула Хуберта по лбу, но тот даже не повел своими широкими плечами.

– Отец, ты можешь что-то разъяснить, а то у меня голова идет кругом, - пожаловалась Генриетта. - Где она набедокурила?

– Хорошо, - кивнул Каспар и, обращаясь к дочери, спросил: - Как выглядел граф?

– Обыкновенно. Шляпа, кираса, сапоги, шпоры. Платье зеленое с серым, меч при нем - четыре фута, рукоятка, плетенная рубчиком. Наплечники черненые, правый чуть смят, на наплечниках герб.

– Герб золоченый или эмалевый?! - привставая, спросил Каспар.

– Эмалевый.

– Что на гербе?

– Голова волка, меч, рыба и листья дуба.

Каспар со вздохом опустился на табурет:

– Да, это он.

– И что же ты ему наговорила?! - спросила Генриетта, не ожидая услышать ничего хорошего.

– Мы просто побеседовали, он спросил, как меня зовут и кто научил меня так здорово драться, а я…

– И с кем же ты дралась, Ева? Ты ведь сказала, что только «шуганула»? - спросил Каспар, и Ева поняла, что из-за своего желания похвастать окончательно проговорилась.

– Рассказывай, раз попалась, - потребовала Генриетта.

Ева шмыгнула носом, вытерла проступившие слезы и поведала о том, как поехала вдоль северной дороги, чтобы посмотреть на войско короля, как ввязалась в драку с разбойниками и познакомилась с графом. Но чтобы хоть немного уменьшить свою великую вину, напомнила, что молодой граф обещал навестить ее в доме отца.

– В это трудно поверить, но говорит складно, - сказал Каспар, когда Ева закончила свой рассказ.

– Не нравится мне это, - сказал Генриетта, поднимаясь. - У дворян с простыми девушками игры известные. Нужно ее спрятать на недельку, чтобы нигде не появлялась, а приедет этот граф, скажем, в деревню отправили.

– Да, - согласился Хуберт. - На исправление.

Ева начала подвывать.

– Перестань, - сказал Каспар. - Сама нарушила все запреты, теперь не обессудь, хорошо, если порота не будешь. Иди к себе…

Ева, всхлипывая, поднялась и вышла из кухни. Хуберт со вздохом сказал:

– А мне ее жалко. Не годится для нее школа девчачья, она у нас не девка, она - бювард.

– Бювард, - повторил Каспар, вздыхая. - Ладно, пойду спать, чую я, завтрашний день будет такой же тяжелый.

23

Каспар уснул, едва его голова коснулась подушки, однако стоило на окраине Ливена пропеть первым петухам, как в ворота постучали.

– Кто там?! - испугалась со сна Генриетта.

– Это за мной, - внятно ответил Каспар и стал одеваться. Он еще не знал, кто и зачем зовет его, однако уже предчувствовал неизбежность новых испытаний.

Он понял это, когда увидел глаза короля Филиппа, полные ненависти и презрения. В одном городе им было не ужиться.

В ворота постучали сильнее, Каспар откинул раму и раздраженно крикнул:

– Да иду уже!

– Поторопись, Фрай, нам ждать недосуг! - ответил ему чей-то дерзкий голос.

Прежде в Ливене никто не мог позволить себе такое обращение, но теперь Каспар был готов ко всему.

– Кто это, Каспар? - спросила Генриетта, вынося лампу в коридор.

– Иди ложись, это гости наши все не угомонятся. Должно, одеяла кому не хватило или каши. Иди, ложись.

– А ты?

– Я там досплю, где придется, мне не привыкать.

Жена ему как будто поверила, оставив лампу, она ушла. Каспар посмотрел на висевший рядом с плащом меч, но брать не стал, ограничившись кольчужной перчаткой. Когда вышел на крыльцо, посыльные снова принялись стучать в ворота.

– Да уймитесь же, здесь я! - повысил голос Каспар. Ему уже самому стало любопытно, кто ждет его на улице.

Оказалось - четверо городских стражников. Один держал масляный фонарь, и при его свете Каспар заметил, что ржавые кирасы стражей теперь были обшиты холстом цвета королевского флага, а поверх него красовались нарисованные красками гербы Рембургов.

– Ну и кем же вы посланы? - спросил Каспар.

– Мы посланы очень важными людьми, Каспар Фрай. Следуй за нами или пожалеешь!

Услышав подобные речи, Каспар не сдержал улыбку. Несмотря на строгость в голосе стражника и желание выглядеть значительным, до блистательного и бравого вида харнлонских стражей ему было далеко. Каспар вспомнил, как удивлялся их опрятности, чистоте и трезвости. В Ливене так выглядели лишь гвардейцы герцога.

– Следуй за нами и прекрати улыбаться!

Каспар не ответил. Его не задевала грубость стражников, но настораживал сам факт, что они считали возможным такое обращение. Значит, что-то где-то услышали, может, разговор старшины с офицерами короля или придворных между собой. Каспар знал о способности низших чинов предугадывать намерения начальства.

Ощупав в кармане кольчужную перчатку, он вздохнул. Для подобных игр он стал слишком стар, но это, как видно, никого не интересовало.

24

На улице совсем стемнело, и площадь перед ратушей тоже погрузилась бы во мрак, не разведи гвардейцы короля несколько костров. Дрова жгли сухие, поэтому дыма не было - сержанты следили за этим очень строго.

«Нужно здесь повсюду поставить фонари», - подумал Филипп, стоя у окна. Он уже наскоро осмотрел центр города и увиденным остался вполне доволен. Все разговоры харнлонцев об отсталости ливенцев оказались слухами. В городе работал водопровод, улицы были мощены камнем и оборудованы водосточными канавами, а отхожие места имели выгребные ямы. Здесь велась угольная торговля, поэтому топили углем и дыма над городом было мало, и сажа на крыши не садилась.

У короля уже созрел план, как улучшить новую столицу и сделать ее похожей на Харнлон. Но было в этой отрадной картине одно пятно, отравлявшее будущее Филиппа в этом городе. Этим пятном являлся Каспар Фрай, с которым они были, увы, слишком похожи. Будучи моложе и находясь далеко от Ливена, Филипп мирился со своим происхождением, но, став королем и пройдя ради этого через жестокие схватки с иными претендентами на трон, он стал жестче и нетерпимее.

Каспар Фрай мешал королю. Мешал вместе со всем своим семейством, с уважением и известностью в этом городе. Король давно принял решение устранить эту проблему, а увидевшись с Фраем, лишь утвердился в этой мысли.

В дверь зала ратуши, который теперь занимал король, постучали.

– Зайдите, Маквиан!

Дверь открылась, и на пороге показался граф Маквиан. Он не пользовался милостями короля, но страстно желал получить к своему небольшому именью хоть какую-то прибавку. С юных лет слыша уничижительные колкости по поводу своей бедности, Маквиан бросался в драку, чтобы если не богатством, так хоть мечом заслужить уважение при дворе. Тратя немалую часть своих средств на учителей фехтования, он стал одним из самых опасных дуэлянтов Харнлона и, хотя уважения так и не добился, приучил всех замолкать при одном своем появлении.

– Вы плотно затворили дверь, граф?

Маквиан подергал ручку и утвердительно кивнул:

– Плотно, ваше величество.

– Подойдите ближе.

Маквиан приблизился, не спуская с короля внимательного взгляда, он не хотел пропустить ни единого намека, а его величество все еще стоял у окна, наблюдая за тем, как сменяют друг друга часовые.

– Всегда хотел спросить вас, граф, но почему-то забывал…

– Слушаю, ваше величество.

– Почему вы предпочитаете черное платье?

– Это потому, ваше величество, что в жизни моей было не так много радости. Часто приходилось терпеть обиды и злословие, оттого и следую этому печальному образу.

Маквиан вздохнул, не переставая следить за реакцией Филиппа.

На самом деле темные цвета и простой покрой платья позволяли ему обходиться меньшими средствами, ведь мода при дворе менялась очень быстро и следовать за ее изменениями могли только самые состоятельные из придворных.

– Я хочу поручить вам чрезвычайно важную и секретную миссию, граф…

Король отвлекся от видов ночного Ливена и впервые взглянул на Маквиана.

– Я жизни не пожалею, ваше величество.

– Не сомневаюсь в этом.

Король прошел к остывшему камину и приложил ладони в перчатках к едва теплым камням.

– Нужно убить одного человека, граф. Он угрожает безопасности и спокойствию в нашем королевстве, а это для меня чрезвычайно важно.

– Я убью его, ваше величество.

– И даже не поинтересуетесь его именем? - спросил король, обернувшись.

– Что мне имя, если есть приказ короля?

– И все же я должен назвать его, иначе как же вы его найдете? Это Каспар Фрай, коварный шпион ныне покойного герцога Фердинанда. Но это еще не все…

Король оставил камин, прошелся вдоль расставленных у стены стульев, расстегнул ворот мундира, сшитого на манер гвардейского. Минуту назад Филиппу было зябко, а теперь он чувствовал жар.

– Это еще не все, граф, за Фраем должна последовать его семья. Вся.

– Приказ вашего величества для меня закон, - с пафосом произнес Маквиан. - Я убью всех, кого вы прикажете.

– В этом я не сомневаюсь, только хочу предупредить - Фрай искусный воин. Если не застать его врасплох, он может повернуть ход боя в свою пользу.

– Я соберу отряд, ваше величество.

– Но не слишком большой, граф, все должно выглядеть как нападение разбойников, которых здесь хватает, а не как авангардный бой.

– Думаю, хватит пяти человек, ваше величество.

– Что вы думаете о Штойре, Лейдорфе и Коски?

– О Коски слышал хорошие отзывы, а со Штойром и Лейдорфом дрался по правилам ранга.

– До первой крови?

– Так точно, ваше величество.

– И что скажете?

– Хорошие бойцы. Лейдорф поначалу показался мне чуть медлительным, но это только видимость.

– Вот и отлично. Эти трое преданы мне и ничего не скажут ни де Шермону, ни королеве. Четвертым будете вы. А кто пятый?

– Если позволите, ваше величество, мой оруженосец Чезаре. Он отлично владеет секирой, а уж пику из рукава мечет - глазом невозможно заметить.

– Что ж, наверное, вам виднее. Берите своего Чезаре, но повторяю, о нашем разговоре никто узнать не должен.

Маквиан смиренно поклонился.

– Совсем полагаться на случай тоже не стоит, поэтому подготовьте еще какой-нибудь ход.

– Слушаюсь, ваше величество.

– Тянуть с этим не нужно, этой ночью я организую вызов Фрая по какому-нибудь поводу. Разумеется, он не решится прибыть сюда с оружием, а когда станет возвращаться, вы сделаете свое дело.

– Готов приступить немедленно, ваше величество.

– Что ж, идите. А я придумаю, как выманить его из дома.

25

На Рыночной площади горели костры, весенние ночи были еще холодными, и солдаты из отдыхающей смены дремали, сидя на скамейках привалившись друг к другу. Каспар отметил, что к брусчатке они относятся бережно - огонь разводили только на принесенных булыжниках, положенных на песок. Видимо, король действительно намеревался обосноваться здесь надолго.

Стражники прошли мимо ратуши, и Каспар понял, что к королю его не поведут. Значит, в «Кот и Ботинок» - к королеве.

«И почему ей не спится? - подумал Каспар об Анне Астурийской. - Почему не отложить дела до завтра?»

На углу площади, неподалеку от последнего костра, неподвижно стоял высокий человек в черной накидке. Внезапно он шевельнулся и, вытянув длинную руку, указал на ближайшего к нему стражника:

– Эй ты, поди сюда!

Стражник взглянул на своего старшего, тот лишь пожал плечами, голос незнакомца звучал властно, едва ли стоило с ним спорить.

Стражник робко приблизился к незнакомцу и приставил к ноге алебарду. Человек в черном склонился над ним, словно коршун на жертвой, и о чем-то тихо спросил. Стражник так же тихо ответил. Незнакомец сделал рукой небрежный жест, дескать - проваливай, и стражник побежал догонять своих.

«Да, прежним этот город уже никогда не будет», - подумал Каспар. А ведь еще пару дней назад он наделся, что переход Ливена под власть короля пройдет незаметно.

Крыльцо гостиницы освещалось двумя модными фонарями в виде стеклянных пузырей, Каспар видел такие в Харнлоне. Под фонарями стояли двое часовых в зеленых мундирах, то есть из личной гвардии королевы, гвардейцы короля носили синее.

– Кто такие? - строго спросил один из них, взявшись за рукоять меча.

– Его благородие господин камердинер велели доставить Каспара Фрая. Мы доставили, - доложил старший стражник.

Часовой приоткрыл дверь и кого-то позвал. На крыльцо вышел человек в простом дорожном платье и в сапогах со шпорами.

– Вы Фрай?

– Да, - кивнул Каспар.

– Он самый, из дому привели! - подтвердил стражник, но камердинер на него даже не взглянул.

– Поднимайтесь, - сказал он Каспару.

– А нам что делать, ваше благородие? - спросил стражник.

– Можете убираться.

Каспар поднялся по ступеням и, войдя в приемную, остановился возле стола гостиничного квартирьера, за которым теперь сидела служанка с широкими, как у кузнеца, плечами. За ее спиной на вбитом в стену гвозде висел кистень, а в руках была короткая «волчья» плеть с полуфунтовым грузом.

– Оружие при вас есть? - басом просила служанка.

– Только это, - ответил Каспар, достав кольчужную перчатку.

– Можете оставить у себя. Проходите.

– Я провожу, - сказал камердинер, обгоняя Каспара.

За следующим углом они встретили еще двух служанок, столь же внушительной комплекции, а возле лестницы - гвардейского сержанта. На втором этаже попались только одна горничная да приносивший уголь конюх. В коридорах было тихо.

– Ее величество ждет вас, - сказал камердинер, останавливаясь перед нужной дверью, и тихонько постучал.

– Войдите! - отозвалась Анна Астурийская, и Каспар почувствовал, как забилось сердце.

26

В большой комнате было светло и хорошо натоплено. Свечи, еще недавно использовавшиеся повсеместно, теперь стояли в подсвечниках нетронутыми - все захватили модные и более удобные масляные лампы.

Никого не увидев, Каспар остановился посреди комнаты, вдыхая знакомый аромат, которым был напоен воздух. Впервые запах этих масел он почувствовал много лет назад, во дворце короля Ордоса, когда близко увидел Анну Астурийскую. Тогда он почти утонул в ее глазах, обаянии и величии.

Вот и теперь Каспар едва понимал, что с ним происходит.

Королева неслышно вышла из соседней комнаты. Она была в удобном просторном платье из зеленоватого бархата с закрытым воротом. Волосы ее были уложены в домашнюю прическу и удерживались лишь тонкой сеточкой. Даже без блеска оголенных плеч, без сияния диадемы и колье она была неповторима и безупречна. Казалось, годы проходили мимо, щадя ее красоту и оставляя лишь толику грусти в глазах.

– Ну здравствуй, Фрай…

– Здравствуйте, ваше величество.

Их руки переплелись, глаза заблестели, в памяти снова возникли яркие воспоминания недолгих свиданий.

Королева вздохнула, убрала руки, взгляд ее стал жестче. Каспар понял, что пришла пора говорить о тревожившем ее деле.

– Мне всегда приятно встречаться с тобой, Фрай, и ты это знаешь.

– Мне очень лестно слышать это, ваше величество, - сказал Каспар и поклонился.

– Перестань. Поклонов и пустых комплиментов в моей жизни хватает, но не хватает людей вроде тебя, людей действия.

– Я должен что-то сделать для вашего величества?

– Не для меня, Фрай, для себя.

– Я не понимаю вас, ваше величество.

– Ты видел короля, Фрай?

Королева подошла к дивану и осторожно на него опустилась, потом указала рукой на мягкий стул напротив.

Каспар сел, он видел, что королева оттягивает момент какого-то неприятного для него известия.

– Я выносил ему ключи от города, ваше величество.

– Ну и как он тебе, ведь вы виделись три года назад?

– Его величество повзрослел, невзгоды закалили его, теперь он выглядит как полноценный, уверенный в себе монарх.

Лицо Анны Астурийской разгладилось, слышать подобное от Фрая ей было приятно.

– Вот только мне показалось, что его величество был не в духе.

– В этом все и дело, Фрай. К сожалению, он будет таким всякий раз, когда будет встречаться с тобой.

– Мне нетрудно избегать его величество, если только он не станет путешествовать по городу инкогнито.

– Король решил перенести столицу в Ливен, Фрай, у него большие планы относительно соседей на юге, и действовать из Харнлона ему не с руки. Поэтому ты должен уехать. Это не предложение выбора, это единственный способ выжить для тебя и твоей семьи. Филипп не станет церемониться - поверь мне, я знаю - я сама его таким воспитала. Ты всегда будешь болью для него, напоминанием о чем-то постыдном.

Каспар кивнул, он ничуть не сомневался, что Филипп его не помилует, это было не в обычаях королевских особ.

– Я волен ехать куда угодно, ваше величество?

– Нет, пока ты будешь где-то в неизвестности, неизвестна будет и судьба Филиппа. Он не станет этого терпеть и велит разыскать и тебя, и твою семью.

– Но что же мне тогда делать? - развел руками Каспар, к таким новостям он не был готов.

– Ты отправишься в Харнлон, Фрай, - сказала королева, и по ее тону Каспар понял, что у нее уже есть план.

– Что я должен делать в Харнлоне, ваше величество?

– Не в Харнлоне.

– А где же?

– В Тыкерье. Ты захватишь этот город с помощью пятитысячного отряда и воцаришься там королевским вассалом.

Королева открыла стоявшую на карточном столике шкатулку и достала из нее свиток.

– Вот заготовленный документ. - Анна Астурийская развернула свиток. - Он даст тебе полномочия распоряжаться людьми и деньгами от имени короля.

– Ваше величество, если король Филипп так против меня настроен - согласится ли он подписывать этот документ?

– Нет, конечно. Король будет против - он не любит отказываться от собственных планов, но я знаю, как повлиять на него, и, можешь не сомневаться, Фрай, этот документ король подпишет. Кстати, здесь остался единственный пробел - для твоего полного имени. Как оно звучит?

– Каспар Франциск Фрай, ваше величество.

– Захватишь Тыкерью, станешь графом Каспаром Франциском Фраем Вердийским.

– Но ведь прежде никто из ваших дворян не решался взять себе эти земли, ваше величество!

– Не решался, хотя за них король Ордос предлагал большие льготы и новые титулы. Однако у тебя нет выбора, Фрай, либо ты расширишь владения короля Филиппа и станешь нужным и уважаемым дворянином, либо король от тебя избавится.

– Когда я должен ехать, ваше величество?

– Лучше бы прямо этой ночью, но я понимаю - у тебя семья, красильни, склады… Ты хороший купец, Фрай, и хороший солдат, я верю, что не пожалею, помогая тебе и на этот раз.

Поняв, что разговор окончен, Каспар встал и подал королеве руку, она оперлась на нее и, поднявшись, посмотрела ему в глаза.

– У тебя остался только завтрашний день. К вечеру прибудет курьер с подписанным документом, а утром, еще до рассвета, у северных ворот тебя будут ждать две тысячи всадников, которым ты станешь военным начальником.

– Вы говорили о пяти тысячах, ваше величество, - напомнил Каспар, уже входя в отведенную ему роль. Королева удовлетворенно кивнула, она на это и рассчитывала.

– Еще три тысячи присоединятся к вам из харнлонского гарнизона, это также будет прописано в отдельном пункте. Все хозяйственные вопросы и снабжение окончательно решишь уже в Харнлоне. Ну все, Фрай, прощай, удачи тебе.

Королева подошла ближе и едва коснулась губами его щеки, затем повернулась и вышла в другую комнату. Аудиенция была окончена.

27

Выйдя на свежий воздух, Каспар постоял пару минут, приходя в себя. Следовало сосредоточиться и расставить по порядку все те дела, что предстояло сделать за завтрашний день.

Продать красильни и склады было нетрудно, денежных купцов в Ливене становилось все больше, а места у реки все меньше. Вот только как это сделать за один день? Можно оставить управляющих, а продать позже. А вдруг без его присмотра дела пойдут плохо?

В таких невеселых думах Каспар шел через площадь, среди костров и запаха подгоревшей на жарком огне каши. Это напоминало ему о походах в дальние, неизведанные края. То, что предстояло сделать теперь, можно было сравнить именно с таким походом - путешествием в неизвестность.

Пять тысяч войска для захвата Тыкерьи. Хватит ли этого? И сможет ли он командовать таким количеством солдат, ведь до этого у него в управлении было не более сотни работников и приказного люда?

Несмотря на поздний час, несколько окон в здании ратуши еще светились. Кто не спал за ними в эту ночь? Может, король или кто-то другой, озадаченный трудным приказом?

Площадь осталась позади, эхо шагов Каспара зазвучало на узкой улочке. Прежде здесь была непроглядная темень, но теперь до самого Бычьего ключа стояли фонари - по одному через каждые сорок ярдов. Поначалу бургомистр жаловался на большие расходы на масло, но позже, услышав выражения благодарности жителей, смирился.

Где-то хлопнула ставня, мяукнула кошка.

– Кис-кис-кис, - позвала хозяйка. - Кис-кис-кис.

– Развели кошек… - пробурчал кто-то из соседей.

Наверное, кошка благополучно вернулась, поскольку ее больше не звали.

Вот глубокая ниша в старинной стене столетней кладки. Когда-то здесь стояли жертвенники, но взгляды людей переменились, жертвенники убрали, а ниши остались. Когда улица была совсем темной, в них нередко прятались городские воры, поджидая верную добычу, но с появлением в центре города фонарей они перебрались на окраины.

Эхо шагов вдруг стало стихать, фонари поплыли желтыми разводами, не успел Каспар подивиться этим изменениям, как в следующей нише мелькнула быстрая тень.

Каспар сложился пополам, прежде чем успел что-то разобрать, и просвистевшая пика ударилась в стену. От удара она согнулась и отколола приличный кусок камня. Каспар подхватил его и со всей силы метнул прямо на выбегавших навстречу людей.

Камень ударил в чью-то кирасу и разлетелся на куски.

– Вот сволочь! - воскликнул один из нападавших.

Следом за камнем Каспар метнул согнувшуюся пику, угодив в кого-то тупым ее концом. Порядок нападавших распался, и Каспар бросился к вырвавшемуся вперед на правом фланге рослому бойцу.

Тот проворно взмахнул мечом, но клинок скользнул по кольчужной перчатке и врезался в мостовую. Каспар ударил гиганта сапогом в голень и рванул с его пояса рукоять кинжала - теперь он был вооружен.

– Убейте его! - проревел здоровяк, растирая ушибленную ногу.

– Без шума и криков, господа… - предупредил его высокий человек с нервным лицом.

На нем было черное платье, а в руках он держал узкий дуэльный меч и дагу. Еще двое, по виду дворяне, скрывали свои лица под широкими полями шляп, но Каспару показалось, что они ему знакомы.

– Дозвольте я, ваша светлость, - попросил широкоплечий низкорослый участник шайки, вооруженный клепаным топором. Этот был из простых, именно он метал пику.

– Давай, Чезаре, - разрешил высокий, и его «цепной пес» бросился вперед.

Теперь Каспару пришлось попрыгать, чтобы его не рассекло наискось, Чезаре оказался очень быстр и совсем не уставал. Как ни пытался Каспар поймать его на оплошности, ему это не удавалось. Правда, была в этом яростном наступлении и положительная сторона: остальные нападавшие держались от Чезаре подальше. Улица была узка, а он видел перед собой только цель.

– Ты воняешь чесноком… - поддразнил его Каспар, отпрыгивая к стене. Чезаре заревел от злости и ударил что было сил. Брызнул камень, крошка запорошила ему глаза. Каспар скользнул в сторону и, перекинув кинжал в левую руку, ударил Чезаре в бок.

Звякнул упавший топор, раненый сполз по стене и застонал.

– Стража! Стража-а-а! - закричала со второго этажа какая-то женщина.

– Заткнись, корова, иначе я поднимусь и отрежу тебе голову! - пообещал человек в черном, и крики прекратились.

– Давайте все разом, господа! - предложил гигант с ушибленной ногой. Он прихрамывал, однако меч держал крепко.

Каспар покосился на топор, требовалось хоть какое-то оружие посерьезнее кинжала, однако топор был слишком тяжел, вот если бы хороший меч… Не тот, что у громилы, такой хорош лишь для кавалерийского боя, а такой, как у господ в широкополых шляпах.

– Эй, ты, мне нужен твой меч, давай его сюда! - приказным тоном потребовал Каспар.

– Что-о-о?! Это ты мне, сволочь?

Осторожность дворянина как ветром сдуло. Он шагнул вперед, отодвинув человека в черном, и для пробы взмахнул мечом. Его поддержал громила. Каспар поспешно отступил, оскорбленный дворянин бросился следом, чтобы покончить с обидчиком последним выпадом, но Каспар отбил удар кинжалом и, прихватив клинок кольчужной перчаткой, выдернул оружие у противника.

Неожиданно атаковал человек в черном, его узкий меч оказался быстр, как птичка. Каспар получил порез на предплечье и выронил кинжал, однако трофейный меч остался при нем.

– Ну что, Фрай, может, побежишь? - с ухмылкой поинтересовался человек в черном.

– Мне бежать некуда, ваше сиятельство, - серьезно ответил Каспар. Вести эту банду к своему дому он не хотел.

Рукав стал пропитываться кровью, по своему опыту Каспар знал, что его сил осталось на четверть часа, потом он начнет слабеть.

Перехватив меч поудобнее, он с удовлетворением отметил, что у этого клинка привычная балансировка.

Каспар жестко атаковал человека в черном, а когда тому на помощь поспешил хромой гигант, выбил у громилы меч, разрубил наплечник и ударом плашмя по голове сбил беднягу на брусчатку.

Оставшийся без защитника обиженный дворянин тут же подхватил освободившийся меч, и трое уцелевших убийц бросились на Каспара, рубя без очереди.

Как только обидчивый с неудобным для него мечом встал на место громилы, Каспар тем же финтом выбил оружие, нанес удар по наплечнику, а затем плашмя - клинком по голове.

Зачем щадит этих дворян, он и сам не понимал, однако убивать их желания не было.

– Он убил Штойра! - воскликнул наступавший на правом фланге дворянин и бросился мстить за друга - слишком поспешно. Каспар отбил его меч и встретил головой в лицо. Дворянин упал и лишился чувств.

– Ну что, ваше сиятельство, побежите? - спросил Каспар, подражая интонации человека в черном.

– Нет, Фрай, мне бежать некуда, у меня на эту карту все поставлено.

Порез на левом предплечье загорелся огнем - верный признак скорой слабости, рукав потяжелел от крови. У Каспара оставалось минуты три, следовало спешить.

– Может, представитесь, ваше сиятельство, вы мое имя знаете, а я ваше - нет, - предложил Каспар, наступая на противника.

– Ни к чему тебе знать мое имя, ты все равно умрешь этой ночью.

С этими словами граф бросился в атаку, сплетая тонким мечом замысловатые комбинации и рассекая их косыми ходами быстрой даги. Для дуэльного боя граф был хорош, в схватках по правилам он редко встречал равных, но у Фрая была другая школа, где не признавались никакие правила и выигрывал тот, кто оставался живым.

Поймав перчаткой лезвие даги и зажав мечом клинок графа, Каспар дважды ударил графа в голень, и когда тот, застонав, начал оседать, отбросил его в сторону и ударом меча завершил схватку.

28

Бросив трофейный меч возле поверженного противника, Каспар прислонился к стене, переводя дух. Левое предплечье он почти не чувствовал, онемение распространилось уже до локтя, требовалось спешить - падать на мостовую было никак нельзя, у безымянного графа на этой улице могли быть еще сообщники.

Каспар глянул в сторону площади: вдоль стены крались дождавшиеся конца схватки стражники.

– Ну что ж, почти вовремя, - криво усмехнулся Каспар и, оттолкнувшись от стены, пошел прочь.

От фонаря к фонарю, он шел все быстрее, иногда спотыкаясь и хватаясь за стены. Там, где начался собственно Бычий ключ, фонарей стало втрое меньше, впрочем, это Каспару было привычно, он хорошо ориентировался на улице даже в те времена, когда о фонарях в этих местах и не слыхивали.

Вот и знакомые очертания дома. Услышав на улице шаги, залаяла и тут же замолчала соседская собака. У дома напротив темнела ломовая телега, на которой возили камень - хозяева делали новую пристройку.

Коснувшись своего забора, Каспар приободрился - значит, дошел и не свалился, как старый обессиленный бродяга. По первым осенним заморозкам они часто замерзали на улицах.

Вот и калитка. Каспар остановился, чтобы собраться с силами - в глазах уже плыли красные круги. В прежние времена с такой раной он мог полдня сидеть в седле, но с той поры прошло много лет. Слишком много.

У брошенной телеги скрипнула оглобля. Над улицей вспыхнул яркий огонь, и в следующее мгновение щелкнул спуск «Громобоя», мощного арбалета, хранившегося у Каспара с незапамятных времен.

Тяжелый болт прошил скрывавшуюся за телегой цель и с треском вошел в соседские ворота. Несколько собак в округе с перепугу подняли лай.

«Придется платить за порчу ворот…» - пронеслось в голове Каспара.

– Каспар, ты цел? - спросила Генриетта.

– Цел, дорогая… Я взгляну, что там…

Лежавший на мостовой мешочек с осветительной смесью еще горел, потрескивая и разбрасывая искры. Каспар перешел улицу и при свете затухающего пламени заглянул за телегу. Стрелок лежал на спине, раскинув руки, рядом валялся заряженный двулучный арбалет - лучшее средство для убийства из засады.

– Каспар, возвращайся! - потребовала Генриетта.

– Иду, дорогая… - ответил он и поспешил назад. Калитку распахнул Хуберт. Он пропустил отца, выглянул на улицу и снова закрыл, заперев на все засовы.

– Мам, он ранен! - сообщила Ева, едва отец переступил порог.

– Весь гарнизон в сборе, - усмехнулся Каспар и, улыбнувшись перепуганной жене, добавил: - Ничего страшного, просто царапина.

И съехал по стене на пол.

– Ева, живо тряпицы неси и горячую воду! Хуберт, а ты не отходи от окна, смотри в оба!

– Да ты у меня… прямо сержант…

– Помолчи, Каспар, сейчас я тебя перевяжу.

Генриетта разрезала ножом пропитавшийся кровью рукав и, едва взглянув на рану, крикнула:

– И иголку с суровой ниткой неси!

В доме наемника все самое необходимое лежало в одном месте, так что вскоре Ева принесла то, что потребовалось, а потом зажгла две дополнительные масляные лампы.

Подавая матери то мокрую тряпицу, то новую нитку, Ева внимательно следила за тем, как та накладывала стежки, понимая, что и это, помимо искусства фехтования, неотъемлемая часть жизни воина.

Вскоре рана была зашита, присыпана перетертой травой специального сбора и туго завязана порванной на ленты чистой тряпицей. Кровь остановилась, Каспар почувствовал себя лучше и с помощью Евы снял сапоги.

– Поди выпей сонного отвара, тебе нужно поспать.

– Нет, дорогая, спать мне некогда, да и вам тоже…

– Что же за враги у нас завелись, неужто королевские слуги? - воскликнула Генриетта.

– Я не говорю, что на нас должны напасть…

– А кто же тебе плечо порезал, папа? - спросила Ева.

– Это просто шайка воров, - ответил Каспар, подпустив в голос пренебрежительности.

– А за телегой кто сидел - тоже вор? - поинтересовалась Генриетта. Провести ее было непросто - муж едва добирается домой раненый, а у калитки его ждет убийца с арбалетом. Какие уж тут разбойники?

– Не знаю, кто был за телегой, его лицо мне незнакомо. Но я не об этом говорю, так что послушайте…

– Слушаем, - сказал Генриетта, глядя на мужа в упор.

– Мы должны переехать.

– Куда, батя?! - спросил из гостиной Хуберт.

– В Харнлон, - ответил Каспар, решив начать издалека.

– В Харнлон? - удивленно переспросила Генриетта.

– Да, дорогая, в большой и красивый город. Мне приходилось бывать в нем дважды, уверен, что и вам там очень понравится.

– А чего нам в Харнлоне делать? Здесь красильни, дом, дела идут хорошо.

– Видишь ли… - Каспар пытался представить переезд как можно более безобидным. - Король назначает меня на службу, а отказываться как-то неприлично, все же теперь мы часть королевства.

– А что за служба, папа? - спросила Ева.

– Ну мне предлагают место королевского наместника.

– А титул к нему прилагается? - поинтересовался из гостиной Хуберт, стоявший у окна наблюдателем.

– Если у меня получится там служить, я стану графом…

Генриетта и Ева переглянулись. Из гостиной выглянул Хуберт.

– Батя, это правда?

– Правда, сынок. Только жить мы будем не в самом Харнлоне, а в своей новой вотчине, в городе Тыкерья.

– Тыкерья? - переспросила Генриетта. - Что-то я не слышала о таком городе.

– Это чуть севернее королевской столицы, дорогая, недалеко от океана.

– Что-о-о? - угрожающе произнесла она. - Ты собираешься жить на берегу Студеного океана?

– Ну почему же на берегу, дорогая? Совсем не на берегу! От того места, где мы будем жить, до океана еще ехать и ехать!

Каспар промолчал о том, что в Тыкерье их никто не ждет и, чтобы поселиться в нем, нужно разбить войско вердийцев, которые вовсе не жаждут почувствовать над собой власть королевского наместника.

– Да там, наверное, ледяные пустоши и ничего более! - не сдавалась Генриетта.

– Нет, дорогая, там есть и леса, - возразил Каспар, хотя назвать северные кустарники деревьями можно было лишь с большой натяжкой.

– Мама, если мы станем графами, ты сможешь отдать дочь за дворянина, - пришел на помощь отцу Хуберт.

– Да-а? - поразилась Генриетта. - Каспар, это правда?

– Дорогая, ну, если я стану графом, мы окажемся вровень с любым другим графом королевства. Не вижу здесь ничего удивительного.

Эти слова изменили настроение Генриетты. Она подошла к зеркалу и при свете лампы поправила растрепавшиеся волосы, потом одернула ночную рубашку и, повернувшись, сказала:

– Ну раз сам король предлагает службу, надо ехать…

– Так, значит, мы едем? - обрадовалась Ева. - Ура-а-а! То есть какой ужас, я не смогу посещать школу для девочек.

Генриетта хотела сделать дочери замечание, но передумала. Она вся уже была во власти новых планов.

– Когда мы уезжаем, дорогой? - спросила она.

– На сборы у нас один день, наутро следующего дня мы будем уже в дороге.

29

Король Филипп не спал полночи и забылся беспокойным сном, когда уже начало светать. Его личный слуга Гангур несколько раз заглядывал в зал, беспокоясь, что его величество спит в неудобной позе, однако заходить не решился.

Когда часы на ратуше пробили десять, Филипп проснулся сам.

Потянувшись на короткой кушетке, он с удивлением заметил, что спал не раздеваясь, затем выглянул на площадь, где уже толпился народ. Ближнюю к ратуши часть площади отгородили возами, за которыми стояли часовые, остальное пространство было отдано под торговлю.

– Гангур! - позвал король.

– Я здесь, ваше величество, - отозвался слуга, появляясь в сопровождении еще двух лакеев. Они принесли воды для умывания, смену белья, платье и пару сапог.

Король хотел немедленно спросить о новостях, он ждал сообщения от графа Маквиана, но решил не делать этого при лакеях.

Умывшись и сменив платье, его величество, несмотря на недосып, почувствовал себя увереннее. Он снова вернулся к окну и стал ждать, когда Гангур принесет горячий шоколад.

– Ваш шоколад, ваше величество! - раздалось за спиной.

Король повернулся, принял чашку, из которой, по обычаю, Гангур плеснул немного в небольшую плошку и с удовольствием выпил, демонстрируя безопасность напитка. Впрочем, король уже давно не обращал внимания на этот ритуал.

– Что слышно от Маквиана? - спросил он, ничуть не сомневаясь, что старый слуга знает о затеянной им авантюре.

– Убит, ваше величество.

– Убит?! - Король едва не поперхнулся. - Но как?!

– Обезглавлен. Его слуга тоже убит, а с ними еще один безвестный арбалетчик, наверняка принадлежавший к этой же компании.

– А Штойр, Лейдорф, Коски?

– Этим повезло больше, ваше величество, они лежат с компрессами и ушибами, очевидно, их пощадили.

– Пощадили… - повторил король.

– Ее величество королева-мать! - послышалось из коридора.

Филипп раздраженно отбросил платок, ему совсем не хотелось видеться с королевой. Тем не менее он нашел в себе силы улыбнуться и шагнуть ей навстречу.

– У вас утомленный вид, ваше величество, - с ходу заметила королева и выразительно посмотрела на Гангура. Тот поклонился и поспешно вышел, притворив дверь.

– Я плохо спал на новом месте.

Королева подошла к окну и покачала головой.

– Сколько же сил еще придется приложить, чтобы навести здесь столичный порядок.

– Все не так ужасно, ваше величество, вчера я успел осмотреть несколько улиц, они вполне опрятны. Больше всего меня радует, что Ливен преуспевает в торговле и производстве, давая немалые налоги.

– Насколько немалые? - Королева подошла к Филиппу и погладила его по щеке, гадая о причинах бледности сына.

– Пятьдесят тысяч дукатов в год.

– Пятьдесят тысяч? - повторила королева и удовлетворенно кивнула. - Хорошая прибавка для молодого амбициозного монарха. Отчего вы плохо спали, сын мой?

– Я же сказал, ваше величество, эта новая обстановка, сырая погода, что была накануне…

– Что ж, пусть будет так, - согласилась королева и прошлась по залу, разглядывая сводчатый потолок, стены и висящие на них портреты всех бургомистров за долгую историю Ливена.

– Владелец гостиницы рассказал мне преинтересные вещи. - Королева остановилась и повернулась к сыну. Она выжидала подходящий момент для своей главной новости.

– И что же это за «преинтересные вещи»?

– В Ливене существует небольшая колония гномов, они живут среди здешних мастеров.

– Ну в Харнлоне тоже есть гномы.

– А еще здесь есть орк, правда, всего один. Причем его не держат в клетке, как это обычно бывает, он предоставлен самому себе и ведет жизнь свободного горожанина. Работает сторожем на складах дорогих товаров.

– Подумать только, - улыбнулся король, представляя орка с деревянной колотушкой.

Заметив, что его величество как будто повеселел, королева достала из рукава свиток.

– Прочтите это, ваше величество… - сказала она, подавая свиток королю.

– Что это?

– Это текст права.

– Какого права, кому?

– Прочтите.

Король погрузился в чтение. Анне Астурийской доставляло удовольствие видеть, как поднимаются на лоб брови Филиппа.

– Каспар Франциск Фрай - наместник короля?! - воскликнул тот. - Да не бывать этому!

– Почему же не бывать, ваше величество? - с нажимом произнесла королева.

– Да не бывать, и все тут! Таково мое королевское слово!

– Здесь тонкие двери, ваше величество, я бы попросила вас не кричать так громко, а то гвардейцы подумают, что к нам забрались воры, - ледяным тоном произнесла королева. - Теперь вы успокоились?

– Да, я успокоился.

– Прекрасно, ваше величество, потрудитесь объяснить вашу позицию и рассказать мне, почему вы пытаетесь сорвать мой замечательный план?

– О каком плане идет речь?

– О каком плане? Нужно было сначала спросить о причинах появления права, которое вы держите в руке, а потом уже кричать «никогда не бывать!».

– Хорошо, ваше величество, я поторопился с выводами и готов выслушать ваш план.

Королева улыбнулась, подошла к Филиппу и поцеловала его в лоб.

– Присядем, сын мой.

Они сели.

– Теперь, когда все внимание вашего величества направлено на юг, Харнлон может остаться без должной защиты.

– Я оставлю там хороший гарнизон.

– Сегодня его будет достаточно, а завтра? Послы далекой Гвиндосии, о которой всего несколько лет назад мы даже не слышали, плывут на своих кораблях все дальше, не признают торговли за золото и обманом покупают за бусы весь Запад и Восток. Пройдет совсем немного времени, они высадятся на вердийском или тардийском побережье, и тогда опасность для Харнлона с каждым годом будет возрастать.

– Но мы не можем отказаться от движения на юг, ваше величество, в этом направлении лежат самые слабые государства, пока герцог Ангулемский был силен, мы не могли и подумать о движении в этом направлении, теперь же упустить такую возможность было бы глупо!

– Совершенно с вами согласна, ваше величество. Но еще большей глупостью было бы получить Юг ценой потери Севера…

Они помолчали, Филипп понимал, что королева права. Она не имела привычки советовать ему, если в этом не было необходимости.

– Что же вы предлагаете, ваше величество?

– Я предлагаю наделить Каспара Франциска Фрая полномочиями королевского наместника, выделить ему экспедиционный отряд и отправить на покорение вердийского края. Пусть захватит Тыкерью, получит графский титул и станет нашим надежным форпостом перед лицом вездесущих гвиндосов.

– А если ему не удастся, если вердийцы окажутся сильнее?

– Тогда вы избавитесь от Фрая, ваше величество, чего не удалось сделать этой ночью. Вы окажетесь в выигрыше при любом исходе, но лучше бы у него получилось, тогда мы вернем некогда принадлежавшие нам земли, а в слухах, которые так беспокоят вас, место беспородного наемника займет сиятельный граф, и все будет выглядеть уже не так ужасно, не правда ли, ваше величество?

Король вздохнул и покачал головой:

– Ах, ваше величество, иногда ваши замечания кажутся мне чудовищными.

– Просто я хорошо знаю ваше величество и мне понятно, что мучит вас и не дает покоя. Таковы все матери, они знают о тревогах своих детей.

Они помолчали, потом королева поднялась, давая понять, что пришло время принимать решение.

– Итак, что вы думаете о моем плане, ваше величество?

Король встал и поднял руки, словно сдаваясь:

– Ваш план хорош, матушка, я подпишу право наместника для Фрая, и пусть будет так, как будет.

Он улыбнулся матери, однако за этой улыбкой скрывалось нежелание отказываться от собственных планов. Может, и стоило последовать плану королевы, но на место Фрая легко было взять любого дворянина - за возможность стать влиятельным графом и владельцем обширных земель многие из придворных готовы были рискнуть жизнью…

Вот только королю никак не приходило на ум, кто именно из тех, кого он знал, мог справиться с подобной задачей. Рискнуть жизнью и погибнуть за короля - да, таких хватало, но захватить Тыкерью и, самое главное, впоследствии удержать…

Его величество взял свиток, обмакнул перо в чернила и, помедлив мгновение, поставил на праве свою размашистую подпись.

– Гангур! - позвал он.

Слуга тотчас показался в зале, еще раз поклонился королеве и, подбежав к бюро, достал свечу и сургуч. Не прошло и минуты, как на свитке подписанного королем права появилась королевская печать.

– Позвольте, я сам отошлю это право, ваше величество, - попросил король, пряча свиток за спиной.

– Конечно, ваше величество, - улыбнулась королева, однако в глазах ее было недовольство. - Нет никакой разницы, чей слуга его доставит, главное - сделать это не позже захода солнца.

30

Как только Анна Астурийская ушла, король приказал найти де Шермона. Ему требовалось посоветоваться с кем-то, чтобы лучше увидеть сложившуюся ситуацию.

Граф появился только через полчаса.

– Почему так долго, граф, неужели я должен ждать вас? - вспылил король.

– Я как раз направлялся к вашему величеству из трактира, где завтракал, когда появился посыльный… - Де Шермон не сказал, что посыльный застал его за завтраком, однако он предпочел не прерываться. - Мы разбросаны по всему городу, потому найти кого-то не так легко, ваше величество.

– Ладно, оставим это.

Король нервно ходил вдоль ряда стульев, а граф покачивался на каблуках и разглядывал массивную люстру. После простого, но сытного завтрака он был в хорошем настроении.

– Де Шермон, я собираюсь поручить вам чрезвычайно важную и секретную миссию.

– Я все исполню, ваше величество, - заверил граф, вспоминая вкус малинового пудинга со сливками. Такого он не ел даже в Харнлоне.

– Вы возьмете вот этот свиток и отвезете Каспару Франциску Фраю.

– Кому? - переспросил де Шермон. Ему показалось, что он ослышался.

– Каспару Франциску Фраю, мой друг. Держите свои уши открытыми, я не собираюсь повторять вам по два раза.

– Прошу прощения, ваше величество, это было так неожиданно…

– Сейчас вы удивитесь еще больше, дорогой де Шермон. Читайте.

И король сунул документ в руки графу.

– Но тут печать, возможно, не стоит…

– Читайте же, это часть вашей миссии!

Граф, прочитав первые строки, поднял на короля удивленный взгляд.

– Фрая в Харнлон в качестве наместника? Зачем?

Король самодовольно усмехнулся, наслаждаясь недоумением де Шермона. Граф часто критиковал поступки короля, ставя под сомнения их разумность, и теперь Филипп ожидал новых критических замечаний де Шермона, чтобы к полному своему удовольствию разбить их.

– Мне в голову пришла замечательная идея убрать Фрая из Ливена и дать ему шанс подтвердить свою репутацию.

– Но чего ради, ваше величество? Для развлечения? - продолжал недоумевать граф.

– Нет, конечно. Фрай получит право королевского наместника, если захватит для меня Тыкерью.

– Постойте, ваше величество, но ведь еще сегодня ночью ваши бароны пытались зарезать Фрая…

– Что?! Откуда вы знаете? - строго спросил король.

– Ваше величество, да половина Ливена только об этом и говорит. Разумеется, короля в это дело не впутывают, просто говорят о нападения на Каспара Фрая. И потом, от слуги барона Штойра я узнал, что его хозяина ночью кто-то крепко поколотил, а графа Маквиана со слугой и вовсе убили. Вот и все, что я узнал, об остальном догадался.

– Ну хорошо, хорошо, признаюсь вам, граф, это я отдал такое распоряжение, чтобы проверить, сгодится ли Фрай для ответственного поручения, что я ему заготовил. В прошлом он был крепок и решителен, но кто знает, не отяжелел ли с годами? Теперь ясно, что с ним все в порядке и я смело могу на него положиться.

– Постойте, ваше величество, а если он откажется? Если сошлется на дела, на нездоровье, да мало ли какие могут быть немочи?

– Он согласится. Я… подсылал ему людей для предварительного разговора. Он согласится, - сказал король, не желая сообщать, кто был настоящим автором этого грандиозного плана.

– Но, ваше величество, почему не послать какого-нибудь сержанта? Или передача этого документа настолько для вас важна?

– Дело не в передаче документа, дорогой де Шермон. Вы не только передадите подписанное мною право, но и отправитесь в Харнлон вместе с Фраем.

– Я?

– А чему вы удивляетесь? Не могу же я положиться на Фрая полностью, нужно, чтобы за ним кто-то присматривал и в случае необходимости мог его остановить.

– Да как же его остановить, ваше величество, если он ночью пятерых…

– Прекратите, граф! Вы прекрасно знаете, что есть способы остановить зарвавшегося наглеца, не вступая с ним в открытое противоборство. Давайте не будем обсуждать хотя бы это.

– Как скажете, ваше величество.

– Спасибо, мой друг. - Король перевел дух. - Вы будете присматривать за ним и при необходимости давать советы.

– Относительно чего, ваше величество?

– Относительно всего, де Шермон. Относительно порядков в Харнлоне, траты казенных денег, военных построений перед решающей битвой, в выборе седел, крупы для солдат.

Король раздраженно встряхнул головой и прошелся до окна и обратно. Затем положил руку на плечо де Шермона и проникновенным тоном добавил:

– Я бы не хотел, чтобы вы, мой друг, истолковали это как ссылку, как попытку отправить вас подальше от королевы. К тому же мне показалось, вам понравилась дочка Фрая. Полагаю, ее общество спасет вас от дорожной скуки.

– Благодарю за доверие, ваше величество, я прямо сейчас отправлюсь к Фраю и доставлю документ, если только не заблужусь.

– О, вы не заблудитесь, дом Фрая в Ливене знает каждая собака. Он здесь известная личность, что-то вроде героя народного эпоса.

31

На сборы у Каспара оставалось так мало времени, что он не мог себе позволить сходить ни в красильни, нив пошивочный и чесальный цеха. Вместо этого он вызвал приказчиков домой, чтобы прямо в гостиной, среди связанных в узлы пожитков, поговорить о судьбе недвижимого имущества.

Каспар решил уехать в любом случае - пришлет ему королева гонца с бумагой или нет. С приходом короля все в Ливене переменилось, Каспар чувствовал это и посчитал за лучшее покинуть город.

По приказу короля он обязан был ехать на север, а без приказа, по своей охоте отправится на юг. До земель лорда Кремптона он намеревался добраться с малой охраной из нескольких человек, а в первом же городе взять отряд человек в тридцать. Никаких особых ценностей, кроме кошелька с золотом, Каспар с собой брать не собирался, однако охрана требовалась для его семейства.

– Господа приказчики и добрые мои помощники, я созвал вас по чрезвычайной нужде, потому что намерен покинуть город в большой срочности.

– Но как же все будет управляться, ваша милость? - воскликнул Луцвель, работавший у Каспара с момента постройки первой красильни.

– Вот об этом я и хочу поговорить, - сказал тот, прислушиваясь к шуму проезжавшего по улице экипажа.

Мимо, прямо через гостиную, Хуберт и Генриетта пронесли связки оружия - мечи и арбалеты. Гости переглянулись, каждый пытался найти для себя объяснение столь поспешного отъезда хозяина.

– Думал я думал и не придумал ничего лучше, как организовать из вас товарищеское кумпанство.

– Это как? - поинтересовался Рыпа.

– Очень просто: каждый из вас получает по одной десятой доле, а все решения вы принимаете вместе, голосуя как в Купеческом собрании. Первый год каждый останется на своем месте и ваши доли, по договору, будут связаны вместе, а на второй год вы сможете сами переназначать управляющих цехами и складами. Чем лучше будете управляться, тем выше будет ваш барыш.

– Без тебя как-то боязно, хозяин, может, я с тобой поеду? - предложил Свинчатка.

– Пока мне некуда тебя взять, может, потом, когда обоснуюсь на новом месте. Впрочем, уверен, что к тому времени вы завалите ливенской «пшенкой» все окрестности.

– А ну как нас перекупят, хозяин, пока тебя не будет?

– Через год каждый из вас волен продать свою долю, либо, оставшись при доле, уйти с должности, но перед продажей он будет обязан прежде предложить долю к выкупу своим товарищам, а уже потом чужим купцам. Ну что, кто-нибудь еще желает спросить?

Каспар посмотрел на Певица и Луцвеля, те только пожали плечами. По их глазам Каспар видел, что они хотят спросить - отчего всем одинаковая доля, но опасаются сделать это при Рыпе, Свинчатке и Слизне. Каспар же не собирался разрешать никакие споры - в рамках совета они смогут сделать это сами. Главное, что его сейчас по-настоящему беспокоило, так это не решит ли Филипп арестовать его вместе с семьей прямо сейчас?

На улице снова застучали копыта, Каспар привстал, однако трое гвардейцев проскакали мимо его дома. Он снова сел.

– Итак, вопросов нет, значит, я зову стряпчего. Господин Штойлец, идите сюда!

Стряпчий Штойлец появился в гостиной со стороны кухни, торопливо прожевывая пирожок с говяжьей печенкой. Под мышкой у него была обшитая кожей туба для бумаги и заверенных свитков, а за ухом - готовое к действию гусиное перо.

Выглядел Штойлец не так представительно, как большинство его клиентов, однако в Ливене слово этого стряпчего считалось самым надежным.

– Прошу вас, стряпчий!

Освобождая место для бумаг, Каспар сбросил со стола собранные Генриеттой вещи, и Штойлец в мгновение ока открыл тубу и развернул свиток с заготовленными договорами.

– Ознакомьтесь и ставьте подписи.

– Чего там читать, хозяин, я и так подмахну, - сказал Свинчатка.

– И я, - подтвердил Слизень.

– И я тоже, - с важностью произнес Рыпа, который еще недавно не умел ни читать, ни писать.

Певиц и Луцвель, напротив, взяли по экземпляру договора и стали внимательно вчитываться в его текст. Каспар не возражал, денежные дела требовали серьезного подхода.

Наконец договоры были подписаны, один Каспар оставил себе, другой был предназначен образованному совету, а третий взял на хранение стряпчий, который вскоре отбыл в сопровождении своего охранника. Следом разошлись и приказчики.

Едва Каспар закрыл за ними дверь, как на улице снова зазвенели подковы и раздался крик Евы:

– Это он! Он приехал! Он обещал, и он приехал, папа, мама!

В первое мгновение ожидавший новых неприятностей Каспар бросился к мечу, что висел у входной двери, но недовольный голос Генриетты все расставил по местам:

– Да что же ты так орешь, я уже думала, на тебя напали?

«Уф, и я тоже!» - подумал Каспар, переводя дух, затем выглянул в окно и поспешил во двор: перед воротами на кусавшем удила беспокойном мардиганце сидел разодетый, как сам король, дворянин.

Пока Каспар сбегал по длинной лестнице, в его голове пронеслись и рассказы Евы, и разговор с королевой, и воспоминания о том, как он выносил королю ключ от города. Что за дело привело сюда этого дворянина?

– Чем могу служить вашему сиятельству? - спросил Каспар, распахнув калитку и сразу узнав в графе спутника короля.

– А вы, по всей видимости, Каспар Фрай? - в свою очередь спросил граф и выбрался из седла.

– Он самый, ваше сиятельство.

Де Шермон подошел ближе и неожиданно подал руку, чтобы удивить старого наемника, однако Каспар не спасовал, ему приходилось жать руку даже герцогу Ангулемскому. Выдержав крепкое рукопожатие Фрая, де Шермон вынул из-за пояса запечатанный сургучом свиток и подал Каспару.

– Это вам от его величества Филиппа Рембурга. Срывайте печать, я должен убедиться, что вы ознакомились с приказом короля и надлежащим образом поняли его.

Каспар распечатал свиток и, едва взглянув на него, узнал документ, что показывала ему королева.

– Я прочитал, ваше сиятельство, и все правильно понял.

– Вот так? - искренне удивился граф.

– Здравствуйте, ваше сиятельство Грегори Матиус де Шермон, граф Одуанский и Бризо! - раздался за спиной Каспара звонкий голос.

Он поднял на графа полный ужаса взгляд, опасаясь его реакции на несносную выходку Евы, однако де Шермон, ничуть не смутившись, снял шляпу и поклонился так церемонно, как будто перед ним была принцесса.

– Добрый день, мисс Ева, как видите, я навестил вас в доме вашего отца, как и обещал.

– Да, я вижу! Большое спасибо, ваше сиятельство! - ответила Ева, не в силах сдержать счастливую улыбку.

– Мы познакомились с вашей дочерью совершенно случайно, господин Фрай, она так лихо отделала пятерых разбойников, что я подумал, будто это юноша. Спустился с холма, чтобы познакомиться с героем, а это оказалась прекрасная воительница.

Внезапно граф осекся, поскольку Ева из-за спины отца подавала ему отчаянные знаки, призывая замолчать.

– Э-э… Кажется, я сказал лишнего.

– Самую малость, ваше сиятельство, - усмехнулся Каспар и покосился на дочь.

Та сейчас же спрятала руки за спину:

– Извините меня, ваше сиятельство, я должна вернуться в дом, с этими сборами у нас так много работы!

– Кажется, я открыл какую-то тайну… - со вздохом констатировал де Шермон.

– В ее возрасте слишком рано гулять так далеко от дома, я уже не говорю об этих драках с разбойниками, - сказал Каспар по-отцовски жестко.

– И все же я чувствую себя виноватым, - признался граф. - Придется теперь выдумывать, чем я могу загладить вину перед вашей дочерью.

– Но мы…

– Да-да, завтра еще до рассвета вы с семьей отправитесь в Харнлон, однако и меня его величество посылает вместе с вами, чтобы в столице королевства вам не было никакой задержки - военную кампанию против вердийцев нужно провести до зимы.

– Я понимаю, ваше сиятельство.

– И вот что, Фрай… - Де Шермон огляделся: из-за всех заборов на них пялились любопытные жители улицы. - Можете говорить мне просто «граф», не нужно этих «ваше сиятельство».

– Мне будет нелегко.

– Ничего, привыкнете, тем более что я теперь буду величать вас «генерал», а все прочие «генерал-наместник».

– Хорошо, граф, я буду называть вас именно так.

Граф де Шермон уехал, а у Каспара перед отъездом еще оставалось несколько срочных дел - требовалось навестить бургомистра, а потом зайти в банк, чтобы взять в дорогу денег. На королевскую милость Каспар не слишком рассчитывал.

Оседлав присланного конезаводчиком мардиганца, Каспар отправился на Рыночную площадь, однако еще издали услышал шум, как будто вместо ежедневного торжища там был военный лагерь.

Поначалу Каспар решил, что король собрал на площади свои войска, однако все объяснялось иначе. Едва он выехал на торжище, ему пришлось посторониться, чтобы пропустить экипаж с баронским гербом. За первым экипажем ждал своей очереди другой, за ним третий. Вся Рыночная площадь оказалась заполнена каретами и сопровождавшими их всадниками эскорта, разодетыми в цвета флагов своих хозяев.

– Фрай! Фра-а-ай! - раздался чей-то громкий голос, перекрывающий уличный шум.

Каспар натянул поводья и обернулся. К нему направлялся всадник с графским гербом на парадном платье, прокладывая дорогу прямо через чужих геральдов.

– Фрай, ты узнаешь меня? - широко улыбаясь, спросил поседевший Бертран фон Марингер, останавливая лошадь.

– Как можно не узнать, ваше сиятельство! - улыбнулся Каспар, и они обменялись рукопожатиями.

– Как ты поживаешь, что поделываешь?

– В купечестве я.

– Ну и как - преуспеваешь?

– Жаловаться не приходится. А ты как? Я слышал, счастливо женат, дети у тебя.

– Тут ты прав, дети уже взрослые. - Бертран вздохнул. - Приходится думать о разделе графства - у меня трое сыновей. По счастью, король начинает большой поход, так что моим драчунам будет чем заняться.

Перехватив удивленный взгляд Каспара, Бертран горько усмехнулся:

– Да-да, мой друг, для многих многодетных дворян война является выходом из затруднительного положения. Она дает возможность молодым отпрыскам выпустить пар, заработать новые титулы и земли или сложить головы, покрыв себя славой. Поверь, это лучше, чем братоубийственные распри.

– А что здесь происходит? - спросил Каспар, чтобы сменить тему.

– О, брат, это большие смотрины. Король устроил их всему дворянству герцогства. Я приехал еще до рассвета и в числе самых именитых дворян принес клятву верности королю Филиппу. Кстати, - Бертран огляделся и понизил голос, - мне показалось, что его величество чем-то похож на тебя.

Они засмеялись и у Каспара это вышло не слишком весело.

– Извини, друг, мне нужно ехать, завтра я уезжаю из города.

– Как жаль! Я хотел навестить тебя дома!

– Мне тоже жаль, Бертран, но так складываются обстоятельства… - Каспар потрепал лошадь по гриве.

– Но когда-то же ты вернешься? - не понял Бертран.

– Боюсь, что в Ливен я уже не вернусь. Мне… нужно на север.

– Здесь какая-то тайна?

– Я бы не хотел сейчас обсуждать это, тут много посторонних ушей.

– Что ж, прощай, Каспар.

– Прощай, Бертран, может, еще встретимся.

– Обязательно встретимся, прощай.

И они разъехались, граф фон Марингер вернулся в круг дворян, а Каспар, огибая экипажи, поспешил по своим делам, времени на сборы у него оставалось все меньше.

32

Навестив конезаводчика и отдав распоряжения относительно своих лошадей, Каспар поспешил в квартал оружейников и кузнецов, чтобы забрать из ремонта арбалет и доспехи. Привычка держать оружие и военное снаряжение в порядке не отпускала Каспара и, как показали события последних лет, была как прежде полезна.

Рыночную площадь пришлось объезжать, помимо дворян туда набилось множество зевак, и люди все прибывали, чтобы увидеть короля. Предполагалось, что он появится после полудня, чтобы объявить о дальнейших планах относительно города Ливена.

Пользуясь скоплением народа, на площадь спешили лоточники: кто с пирогами и галетами, кто со сладостями и печеными яблоками. Но даже и на удалении от площади на улицах было многолюдно, а умытые и причесанные стражники закрывали питейные заведения до вечера, предъявляя смущенным торговцам приказ бургомистра.

– Да как же без вина-то?! - наседали на стражников растрепанные уличные пьяницы.

– Назад, назад подай, красномордые! - кричали в ответ стражники, успевшие пропустить немало бесплатной «червивки», поданной хозяевами заведений в качестве вознаграждения за возможность поторговать еще пару часиков.

Впрочем, на стражников король не надеялся - Каспару попалось несколько гвардейских патрулей. Они наводили порядок куда быстрее, чем стражники, поскольку само появление высоких, в добротных мундирах солдат заставляло уличных торговок зазывать покупателей не так визгливо, а брехливых дворняг поджимать хвосты и прятаться подлавки.

Пьяницы, завидев гвардейцев, прислонялись к стене, чтобы не качало, а продажные девки накидывали на голые плечи мятые шали.

Однако в Кузнечной слободе все было как прежде, и это порадовало Каспара. Шум горнов, перестук молотков, резкий запах кислоты и горелого дегтя… Работа здесь шла полным ходом - весна приносила мастеровым новые заказы, ведь помимо горожан работу им привозили и зажиточные крестьяне, считавшие, что «городские делают тоньше».

Кивнув нескольким знакомым, Каспар остановил мардиганца возле мастерской гнома Боло. Служивший при мастерской сторож, рослый и глуповатый сын местного кузнеца, принял поводья и погладил гриву лошади огромной ладонью.

– Хозяин дома? - спросил Каспар.

– Угу, - кивнул сторож.

Каспар толкнул дверь и оказался в просторной, пропахшей железом и маслом прихожей. В прежние времена он неизменно встречал здесь сына Боло - Вольдерета, тот любил играть в шашки сам с собой и все свободное время посвящал этому занятию. Теперь же посетителя встретила жена Вольдерета - Эми, женщина-лилипутка, которую он привел в дом вопреки желанию отца женить сына только на гулпе - девушке из гномьей семьи.

За два года, что Эми жила в этом доме, она «огномилась» - прибавила в весе, оделась в серо-коричневые одежды и ходила переваливаясь, как парпа - замужняя женщина из рода гномов.

– Здравствуйте, господин Фрай.

– Здравствуй, Эми. Где твои мастера?

– Вольдерет с Ливенгулом работают, а папаша… - Эми вздохнула.

– Что с Боло? Заболел?

– Нет, не заболел, - отмахнулась Эми. - Пусть Вольдерет скажет, а парпа не должна болтать, парпа лучше пойдет на кухню.

– Хорошо, я спущусь в мастерскую, - сказал Каспар и, подобрав полы плаща, пригнулся, чтобы не задеть головой низкую арку.

Преодолев десяток ступеней, он оказался под сводчатым потолком мастерской, где на длинных дубовых столах в строгом порядке и примерной чистоте лежали инструменты и всякие приспособления для кузнечного производства. В дальнем конце помещения горел малый горн, и в свете красноватого пламени у наковальни работали два гнома. Один повыше ростом - Вольдерет, другой - его приемный сын Ливенгул, шестилетний крепыш, лихо орудовавший маленьким семифунтовым молотом.

Отец выхватывал клещами раскаленные заклепки, вставлял их в отверстия сшиваемых листов и накрывал формовкой, а сын дважды ухал по ним своим молотом.

Каспар издали полюбовался на слаженную работу семейства, потом подошел ближе.

– Ну и помощник у тебя подрастает, Вольдерет, одно слово - богатырь! - сказал он.

– О, ваша милость! - обрадовался гном. - Давай прервемся, сынок, отдохни.

– А я не устал, папаша, - баском произнес Ливенгул, кладя свой молот на плечо.

Каспар улыбнулся, уж больно забавно смотрелся этот серьезный кроха с молотом, в рукавицах, в кожаном фартучке и башмачках из толстой кожи.

– Где Боло? Я ему работу давал.

– Работа ваша готова, замок арбалетный починили…

– А дед вторую неделю куролесит, - сообщил Ливенгул и совсем не по-детски вздохнул.

Вольдерет кивнул, согласившись с мнением сына.

– В подвале он. Идею мастерит.

– Чего мастерит? - не понял Каспар.

– Идею. Уже, почитай, неделю не спит, что-то мастерит в самом глубоком подвале и никому не показывает.

– Ну не будем ему мешать. Скажи, сколько я должен за ремонт арбалета, давай машинку, и я пойду.

– Один серебряный рилли, ваша милость, - ответил Вольдерет, и в этот момент где-то под полом что-то ухнуло, да так, что затрещало в стенах.

– Это он, папаша! - воскликнул молодой гном и бросился к лестнице.

Каспар поспешил за ним. Пригибаясь под низкими гномьими потолками, он далеко отстал от Вольдерета и, когда кончилась лестница, остановился. Здесь было почти темно, лишь невдалеке пробивался желтый свет масляного светильника, а в воздухе стоял едкий запах дыма.

Выйдя на свет, Каспар оказался в просторном подвальном помещении и увидел Вольдерета, который тряс сидевшего у стены отца и кричал:

– Папаша, отзовитесь, папаша!

Но старый Боло только улыбался. Его кустистых бровей как не бывало, от бороды остались безобразные клочья, казалось, старший мастер сошел с ума.

Впрочем, увидев Каспара, он скоро поднялся и, оттолкнув Вольдерета, подошел ближе:

– Ваша милость, свершилась великая идея - у меня получился огонь и дым!

– Я вижу, - кивнул Каспар, отмечая несколько разбитых настенных светильников.

– Что?! Говорите громче, ваша милость, я малость оглох от этого грохота!

– Что с твоей бородой и бровями, Боло?! - крикнул ему в самое ухо Каспар.

– Ерунда - новые отрастут! - отмахнулся гном, хотя борода для взрослого гнома значила очень много. - Вы лучше сюда посмотрите!

Боло потянул Каспара за рукав к перевернутой деревянной колоде, к которой двумя железными полосами была приклепана железная труба с толстыми, дюйма в три, стенками.

– Это и есть моя идея - «Железная корова»! - пояснил гном, бережно подняв и поставив как надо массивную колоду.

– Что это, Боло?

– Сейчас покажу, ваша милость! Идемте, Боло покажет вам, что может сделать простой гном, если он не все время думает о деньгах!

Пойдя за гномом, Каспар оказался у дальней, плохо освещенной стены подвала. Ступать пришлось по каменным осколкам, которые во множестве валялись на полу.

– Что это за мусор, у тебя что, стена развалилась? - спросил Каспар, но гном его не слышал.

– Смотрите, ваша милость, видите этот камень? - Боло похлопал ладошкой по огромной глыбе пиленого гранита, годившейся для укладки в крепостную стену.

– Да, вижу, и что с этого?

– А то, ваша милость, вот эта куча битого камня была таким же блоком под два рилли за штуку, что продают нынче каменщики, а моя «Железная корова» дымом и огнем превратила его в мусор, как вы изволили выразиться.

Боло распрямился, отряхнул ладони и сообщил:

– Теперь я снова слышу, а то лишь звон стоял… Вольдерет, принеси лампу, а то эти полопались!

Младший гном убежал и вскоре вернулся с двумя зажженными лампами, а Каспар терпеливо ждал дальнейших разъяснений. Он понял, что гном сделал очередную стреляльную машину, вот только не мог понять, как она действует.

Между тем дым рассеялся, от ламп стало светлее, и Боло продолжил свои исследования. Он достал раскладной фут и померил им глубину изрядного размера пробоины, что осталась в кладке обыкновенных обожженных кирпичей. Это оказалась не первая пробоина в стене, остальные были закрыты кирпичными обломками.

– Папаша, вы же всю стену нам испортили! - возмутился Вольдерет, рассмотревший при свете следы разрушения. - И когда только вы этого понаделали, я же этого грохота не слышал ни разу?!

– Ты еще папашу благодарить будешь… и гордиться им… - не поднимаясь с пола, бормотал Боло и с пыхтением пытался вытащить что-то из пробоины.

– Я и так вас уважал, папаша, зачем вам это безобразие?

– Не части, Вольдик, ты мешаешь папе!.. Эх, далеко ушла… Ну мы ее сейчас… Сейчас…

Наконец Боло удалось вытащить из пробоины снаряд - им оказался чугунный шар диаметром примерно в пять дюймов.

– Это что? - спросил Каспар, мазнув пальцем по запачканному глиной металлу.

– Шрапнеля, ваша милость. Она-то и колет камень, как сахарную голову.

– Из трубы, стало быть, вылетает? - начал разбираться Каспар.

– Именно так, ваша милость, только не от пружины синей стали, а от огня и дыма.

– От огня и дыма? - переспросил Каспар, вспоминая занавес из вонючей гари, что висел в коридоре всего несколько минут назад.

– Отчего же мы этот дым и огонь раньше не слышали, папаша, когда вы всю стену попортили? - гнул свое Вольдерет. Он уже чувствовал себя наследником старого мастера и беспокоился за сохранность его имущества.

– Так я ж вас гулять отправлял каждый вечер - с парпой и Великаном, - усмехнулся Боло. - Чтобы ты мне раньше времени не мешался, а теперь уже можно, теперь «Железная корова» работает.

И Боло широко улыбнулся.

– Но как же она работает, растолкуй вернее! - потребовал Каспар. У него было мало времени, однако бросить «новинку» мастерового гнома он не хотел. Прежние выдумки Боло изрядно помогали ему в каждом походе, правда, никогда еще они не выглядели столь необычно.

– Извольте, ваша милость, растолкую.

Гном и Каспар вернулись к «Железной корове», и Боло стал объяснять:

– Сначала я бросаю «корове» шелковый мешочек с искристым порошком…

Он продемонстрировал мешок из белого шелка. Каспар взял его в руки и взвесил на ладони - мешочек потянул на полфунта.

– А что за порошок? Гномья магия?

– Может, и магия, - пожал плечами Боло. - Я эти мешочки сам пошил и пересыпал порошок из «веселух», что с берега теплого моря тамошние гномы возят.

Каспар кивнул. «Веселухи» появились в Ливене сравнительно недавно - деревянные трубочки стреляли разноцветным огнем и рассыпали цветные искры. Стоили они, правда, немало, поэтому такого рода развлечениями пользовались лишь люди зажиточные. Каспару и в голову не могло прийти, что из такой ерунды можно сделать начинку для «Железной коровы».

– А откуда же приморские гномы этот порошок берут?

– Порошок им кадзюки привозят, а как они его делают, мне неведомо.

– Ясно дело - с помощью магии! - вмешался Вольдерет.

– А то, - согласился Каспар.

Кадзюков - гномов-метисов, родившихся от смешанных браков в Синих лесах, считали существами таинственными и опасными. С людьми они не общались вовсе, но с настоящими гномами вели меновую торговлю, от золота отказываясь принципиально.

– Мешочек в «корове» следует укрепить толокухой, - продолжил пояснения гном и продемонстрировал черенок от лопаты с надетой на него деревянной колотушкой.

– Ясно, - кивнул Каспар. Пока ему все нравилось.

– Потом идет черед «шапки».

Гном продемонстрировал сшитый из нескольких кругов толстого войлока кляп, который подходил по размеру к трубе стреляльной машины.

– Если нету «шапки», можно штаны затолкать старые или рубаху, но предупреждаю сразу - надеть их потом нельзя, прогорят.

– Ясно дело - прогорят, - согласился Каспар.

– Шапку тоже надо укрепить толокухой, а уже на войлок можно положить шрапнелю с платочком.

– А зачем с платочком? - не понял Каспар.

– Так шрапнеля же круглая, чтобы не покатилась.

– Понятно, - кивнул Каспар, мысленно повторяя порядок закладки всех составляющих. Получалось мудрено, однако с каждым годом в мануфактуре и военном деле применялось все больше сложных машин, к этому следовало привыкать.

– Шрапнелю опять же нужно укрепить толокухой, а потом извольте наводить «корову» на неприятеля.

– Вот так, прямо с колодой и наводить? - усомнился Каспар.

– Нет, я уже придумал сделать станок из колоды, тележного передка и оглобель.

– А оглобли зачем, в лошадей запрягать?

– Нет, это чтобы станок в землю упирался, хотя… - Гном почесал остатки бороды. - Можно так сделать, чтобы и запрягать, а то поди потаскай такую, она триста фунтов весит.

– Ты вот что, Боло, собирай ее как есть, без станка. Я его позже прикажу плотникам собрать.

– А к чему такая спешка, ваша милость? - удивился гном.

– Уезжаю я.

– Когда же?

– Завтра до рассвета. Ты лучше скажи, как ее заставить шрапнелю бросить, сама-то небось не отдаст?

– Сама не отдаст, - согласился гном, - но тут, в охвостье, запальная ямка имеется. В нее угольком ширкнуть надо, тогда «корова» извергнет великий огонь и дым, а с ними и шрапнелю.

– Сколько у тебя к ней мешочков и шрапнелей?

– Мешочков - восемнадцать осталось. Шрапнелей больше, но без мешочков они не надобны. «Шапок» нарежу сколько надо, войлок есть.

– Сколько просишь за «корову»?

Боло вздохнул, впервые за свою мастеровую жизнь он не подумал о цене заранее.

– Ну две тысячи дадите?

– А чего ты так робко? Не по-гномьи как-то, - усмехнулся Каспар. - Ты эту «корову» и королю продать мог.

– Да где тот король и где мы? - отмахнулся Боло.

– Папаша, король Филипп уже в Ливене! - вмешался Вольдерет.

– В Ливене?

Гном посмотрел на Каспара, тот кивнул.

– А разве с герцогом они уже замирились?

– Победил он герцога, Боло, и теперь у Ливена новый хозяин.

– Так, может, продадите «корову» королю, папаша?! - оживился Вольдерет. - Король южные края воевать собрался, ему нужно!

Боло снова вздохнул:

– Оно, конечно, с короля можно большую деньгу получить…

– Ну так и получите, папаша! - сорвался на крик Вольдерет.

Каспар молчал, решение, кому продавать стреляльную машину, было за Боло.

– Если я отдам «корову» королю, Вольдик, он ведь не захочет, чтобы такие же «коровы» появились у кого-то еще. Правильно?

– И что с того, папаша?

– Тогда король уберет старого Боло и его семью, чтобы секреты не разлетелись по миру.

Гномы встретились взглядами. В глазах Вольдерета еще бушевала алчность, но под действием мудрости старого гнома она погасла. Было известно много историй о том, как пропадали искусные мастера, едва только помыслив о свободной жизни за стенами замков своих хозяев.

– Берите, ваша милость, «корову». Через вас никакой секрет не уйдет. Вольдик, выноси ее, а я шрапнели прихвачу.

Квадратный Вольдерет поднатужился, взвалил на плечо тяжелую конструкцию и пошел к выходу. Глядя на него, Каспар покачал головой, он всякий раз удивлялся, какой силой обладают гномы.

В просторном гостевом зале Каспар выписал вексель в банк Буклиса на две тысячи дукатов, затем положил на стол еще четыре рилли.

– Это за доставку. Завтра до восхода привезите машинку к северным воротам на своей телеге, там мы ее перегрузим.

– Извините меня, ваша милость, - сказал Вольдерет, когда гость уже собирался уходить.

– Не переживай, я не в обиде, ты же за свой интерес старался, - ответил Каспар, хотя его задело поведение Вольдерета.

– Арбалет! - напомнил Боло.

Вольдерет сбегал за оружием и принес его завернутым в чистую мешковину. Каспар положил на стол еще один рилли и вышел. На улице, держа мардиганца за уздечку, терпеливо ждал сторож. Каспар дал ему три крейцера, сунул арбалет в седельную сумку и попросил подождать еще немного - через три дома от Боло жил Фундинул, переехавший из Коттона в Ливен три года назад.

Чтобы поддержать старого друга, Каспар иногда делал у него заказы. Вот и в этот раз он зашел, чтобы забрать свои походные доспехи.

«Как знал, что ехать придется», - подумал он, стуча медным кольцом в дверь.

Лязгнул засов, нижняя половина двери открылась и наружу выглянула жена Фундинула - Одигортум.

– Ой, кто к нам пришел! Его милость Каспар Фрай!

Закрыв нижнюю половину двери, служившую для самих гномов, она открыла обе половины.

– Проходите, ваша милость, Фундинул с Одигулом в мастерской.

– Да уж слышу, - кивнул Каспар, шагнув через порог. Ему навстречу соловьиными трелями неслось частое постукивание легких молоточков. Следуя своим наклонностям и немалому опыту, Фундинул и в Ливене брался в основном за тонкую работу, делал украшения, чинил часы, отливал пуговицы и пряжки. Иногда собирал для продажи коловороты, калил рашпили и насекал пилки.

– Кто там, Оди? - послышался голос Фундинула.

– Господин Фрай! - радостно сообщила жена. Каспар часто приносил в их дом деньги, поэтому его появление вызывало у хозяйки только положительные эмоции.

Стук молоточков прекратился, и вскоре в большую комнату, служившую гостиной, столовой и кухней одновременно, вышел Фундинул, а за ним, подпрыгивая от радости, Одигул. Он обожал Каспара и считал его героем, на которого хотел быть похожим.

– Здравствуй, Фундинул.

– Здравствуйте, ваша милость. - Каспар и гном обменялись рукопожатиями.

– Здравствуй и ты, богатырь, - сказал Каспар, протягивая руку Одигулу.

– Приветствую, ваша милость!

– Доспехи неси, - одернул его отец. - Его милость, наверное, спешит.

– Да, - кивнул Каспар. - Время дорого.

– Что, неужели снова в поход?

– Не то чтобы в поход, но уезжаю я.

– Далеко? - не удержалась от вопроса Одигортум.

– А ты, парпа, чего ухи развесила? Тебе какая разница - поход не поход? - накинулся на нее Фундинул.

Парпа недовольно засопела и, тяжело переваливаясь, пошла к кухонной плите. Вернулся Одигул, неся доспехи.

Каспар достал кошелек и подал Фундинулу два рилли.

– Достаточно?

– Нормально, - ответил гном как-то уж слишком равнодушно. - Вы куда поедете, ваша милость?

– На север.

– На север? - Фундинул запустил пальцы в бороду, потом поскреб в макушке.

Каспар видел, что гном о чем-то хочет спросить, но решил не торопить его.

– Я вот об чем спросить хочу, ваша милость, вам в походе гном не пригодится?

– Надоело дома сидеть? - улыбнулся Каспар.

– А чего сидеть, если Одигул всю работу один делать может?

– Я тоже в поход хочу, - подал голос Одигул.

– А мастерскую на маму твою бросим, да?! Бери молоток, Одигортум, будешь стучать с утра до ночи! - начал выговаривать сыну Фундинул. - Нет уж, сиди и работой, а я с его милостью, может, еще какой дукат для дома добуду. Так, ваша милость? Будет мне какое-нибудь жалованье?

– Жалованье будет, но, раз такое дело, нужно и Углука прихватить, если он еще в винную бочку не превратился.

– Не превратился, - заверил повеселевший Фундинул. - Я его на прошлой неделе видел, он за собой на веревке трех воров по мостовой тащил. Я спросил, как дела, он сказал, что ест за семерых, но все равно на службе скучно, дескать, воры пошли ленивые.

– Тогда сходи к нему и позови на службу. И мула для себя купи, это будет за мой счет, а ему - мардиганца. Завтра перед рассветом к северным воротам приезжайте.

– Хорошо, ваша милость, приедем! - ответил повеселевший Фундинул. За весь год они с сыном едва нарабатывали сорок дукатов чистого дохода, а поход с его милостью сулил целую сотню, а то и больше.

Одигортум заплакала, Фундинул недовольно тряхнул бородой.

– Хватит выть, парпа! Я же не пропадать еду, я на службу отправляюсь.

– Пусть едет, мама, - со вздохом произнес Одигул, - вот я постарше стану, и сам начну в походы ездить, а папаша будет с работой сидеть.

– Ну пойду я, - сказал Каспар, чувствуя неловкость оттого, что внес беспорядок в размеренную жизнь гномьей семьи. - Пойду, мне еще у Боло лошадь забрать нужно - у сторожа оставил.

– Боло - злой гном, - заявил Фундинул. - Всю работу у меня перехватывает.

– Он давно здесь живет, - возразил Каспар, беря под мышку большой мешок со стальными доспехами. - Подожди немного, и у тебя заказчиков прибавится.

– Все равно злой, - не сдавался Фундинул. - Только я его давно не видел - он не заболел?

В голосе Фундинула послышалась плохо скрытая надежда.

– Не знаю, - пожал плечами Каспар и, уже коснувшись двери, добавил: - Знаешь что, вы с Углуком к воротам не приезжайте, а лучше догоните войско у холма, это милях в пяти будет.

– Хорошо, ваша милость, так и сделаем.

Фундинулу было невдомек, что Каспар решил развести двух мастеровых гномов, представив, во что выльется переход до Харнлона, если Фундинул увидит, какой большой заказ привезет на телеге его соперник Боло.

«Хорошо, что вовремя сообразил, - с облегчением подумал, Каспар оказавшись на улице, - а то была бы драка».

33

В эту ночь Каспару удалось поспать часа три - почти ничего, учитывая, что предыдущую ночь он провел вовсе без сна.

Около трех часов ночи под окнами застучали копыта, загрохотали ободья и к воротам дома подъехали карета и несколько возов.

– Ой, да куда ж столько? - поразилась, выглядывая в окно, Генриетта.

Она ложилась спать одетой и теперь, с лампой в руках, первой побежала вниз. За ней последовали Ева и сонный, зевающий Хуберт. Он открыл ворота, и возницы стали разворачивать возы, чтобы завести их во двор задом.

По ступеням затопали прибывшие гвардейцы. Каспар поставил на перила лампу и увидел лицо первого из них - усатого сержанта.

– Ваше превосходительство, прибыли на погрузку имущества! - доложил он.

– Хорошо, принимайте, - кивнул Каспар и отступил от двери, пропуская солдат в прихожую к приготовленным с вечера узлам и ящикам с посудой.

В отдельных кофрах, старых и купленных перед самым отъездом, лежало оружие Каспара - его набралось на целый воз.

Вернулся Хуберт, взял кожаный мешок со смолеными факелами и спустился во двор, чтобы зажечь.

Солдаты стали таскать вещи, было слышно, как Генриетта распоряжается, что куда класть, тем временем Ева выводила из-под навеса лошадей. Она отказалась сидеть в карете всю дорогу, сказав, что желает ехать верхом, а платье наденет только в Харнлоне, «чтобы столичным людям хорошо показаться». Сейчас она была в широкой куртке, кожаных штанах и дорожной шляпе. Лишь выбивавшиеся из-под нее длинные локоны позволяли понять, что это девица.

При свете воткнутого в петлю на стене факела Ева быстро надевала на лошадей седла и затягивала подпруги.

– Хуберт! - позвал Каспар. - Постой тут, я на улицу выйду!

Сын поднялся и стал заниматься выдачей узлов, а Каспар с факелом вышел к карете, обошел ее и заглянул внутрь. Это был уже знакомый экипаж из герцогского каретного сарая, вот только доски с гербами Ангулемских были сняты.

Скрипнули ворота в доме напротив, Каспар обернулся и поднял повыше факел.

– Здравствуйте, господин Фрай, - произнес главный чиновник магистрата - советник Гогнус.

– И вам не хворать, - сухо ответил Каспар.

Гогнус ему не нравился. Вот и сейчас, кутаясь в плед, он вышел, чтобы что-то разнюхать и использовать для каких-нибудь своих целей.

– Это вы что же, уезжать вздумали?

– Вздумали, - подтвердил Каспар.

– А власти знают?

– Не знают, - соврал Каспар. - Мы скроемся втайне.

– Втайне?!

Гогнус потоптался на месте, лихорадочно соображая, как ему поступить. Он еще не видел, что таскавшие пожитки люди одеты в мундиры королевских гвардейцев, поэтому строил самые радужные планы. В конце концов Гогнус извинился, сказал, что отправляется спать, а сам скользнул вдоль забора и побежал искать стражников.

Со стороны другого соседа Каспара - гвардейского капитана в отставке, послышалось рычание и лай. Отставник вышел на улицу, едва удерживая двух рвущихся с поводков собак. По договору с Каспаром капитан за два рилли в месяц будет присматривать за домом соседа, пока тот его не продаст, и для этой цели собирался перевести на охраняемый двор собак.

Дело продвигалось быстро, и скоро все пожитки семьи Фрая разместились на двух с половиной возах. Каспар сам запер дверь и, не подходя близко к капитану с его собаками, бросил отставнику ключи, чтобы тот мог показывать дом потенциальным покупателям.

– Ну прощай, сосед! - сказал капитан, подхватывая ключи.

– И ты прощай.

– Жаль, что уезжаешь, вдруг тут еще какая сволочь вроде Гогнуса поселится?

– Ничего, авось пронесет, - ответил Каспар и вскочил в седло.

– Едем, ваше превосходительство? - спросил гвардейский сержант, поднимая над головой трескучий факел.

– Едем, - сказал Каспар.

– Едем! - крикнул сержант.

Первыми тронулись четверо конных гвардейцев, за ними карета с Генриеттой, следом верхами Ева и Хуберт. Потом потянулись три воза и арьергард из двух гвардейцев.

Каспар поехал догонять карету, а сержант поспешил в голову колонны. Однако не одолели они и ста ярдов, как навстречу конным выскочили несколько запыхавшихся стражников под предводительством советника Гогнуса.

– Именем короля, остановитесь! - крикнул он визгливым голосом.

– Пшел вон, пьяница! - ответил сержант и носком сапога сшиб Гогнуса на мостовую. - Дорогу его превосходительству!

Опешившие стражники прижались к стенам и испуганно смотрели на пролетавшие мимо королевские гербы, сверкавшие доспехи и запряженную четверкой лошадей карету.

Когда процессия промчалась мимо, старший стражник посмотрел на сидевшего под фонарем Гогнуса и, покачав головой, сказал:

– Как же это вы, господин советник?

Тот потрогал надувающуюся на лбу шишку и честно признался:

– Ничего не понимаю.

34

К моменту прибытия Каспара за северные ворота в пригороде уже стояли две тысячи конных гвардейцев, а обоз ожидал на обочине.

– Приветствую вас этим прекрасным утром, генерал! - первым поздоровался де Шермон, выезжая вперед в сопровождении двух конных фонарщиков.

– Я едва вижу вас, граф, ночь еще не миновала, - ответил Каспар, крепко пожимая протянутую руку. - Надеюсь, вы хорошо отдохнули?

– О да, здешний климат идет мне на пользу, сплю крепко, снов не вижу. Вы позволите поздороваться с вашей дочерью и вашим сыном, генерал? - учтиво спросил де Шермон, угадав в легком силуэте на лошади Еву. Хуберта же он упомянул, чтобы не выглядеть навязчивым.

– Разумеется, поздоровайтесь, граф.

Де Шермон подъехал к Еве и, галантно поклонившись, сказал:

– Рад видеть вас, мисс. Почти не сомневался, что увижу вас в седле, а не в окошке кареты.

– В карете я въеду в Харнлон, граф, а пока посижу в седле, я еще никогда не ездила верхом так далеко.

– Господин Фрай, рад личной встрече с вами, - сказал де Шермон, протягивая руку Хуберту. - С вашей статью на вас хорошо бы смотрелся полковничий мундир. Что вы на это скажете?

– Спасибо, граф, слышать это от вас для меня лестно вдвойне.

Каспар с облегчением перевел дух, Хуберт не сказал ничего лишнего, а с Евы спрос небольшой.

Между тем граф сошел с лошади и, подойдя к карете, поздоровался с миссис Фрай, сказав ей, что у нее красивые и на редкость умные дети.

– Я слышал, они учат всякие премудрые науки, это замечательно. Скажу вам по секрету, миссис Фрай, среди моих знакомых больше внимания уделяется охоте, нежели наукам, иногда мне от этого делается грустно.

Генриетта сдержанно засмеялась. Граф шутил очень мило, но она боялась показаться деревенщиной и потому смущалась.

Де Шермон, вернувшись в седло, подъехал к Каспару.

– У вас замечательное семейство, генерал, полагаю, в дороге нам будет нескучно. Мы можем трогаться прямо сейчас, а когда рассветет, я соберу офицеров для представления вам, знакомство в потемках мне кажется малоинтересным.

– Полностью с вами согласен, граф.

– Ваше превосходительство, там какие-то инородцы с телегой! - сообщил один из сержантов.

– Инородцы? - удивленно переспросил де Шермон.

– Это гномы-мастеровые, я заказывал подвезти мне кое-какие приспособления. Пропустите их, сержант, и разыщите шеф-маркитанта, нужно переложить груз на обозную телегу.

– Слушаюсь, ваше превосходительство! - козырнул сержант и поскакал навстречу подводе гномов.

– А я могу взглянуть на эти приспособления, генерал? Я всегда интересовался поделками гномов - это так необычно, - с улыбкой попросил де Шермон.

– Конечно, граф, едемте. Я должен проследить за тем, чтобы заказ погрузили как следует.

И в сопровождении фонарщиков Каспар и де Шермон поехали к обозу, где уже готовили телегу для перегрузки завернутой в мешковину стреляльной машины.

– Доброго утра, господа дорогие! - поздоровался Боло, снимая шапку.

– Здравствуй, Боло. Здравствуй, Вольдерет, - ответил Каспар, а граф во все глаза смотрел на двух маленьких бородатых человечков. Ему случалось видеть гномов раньше, но лишь издали.

Гномы подняли скрытую под мешковиной «Железную корову» и перенесли на пустую обозную телегу, потом Боло стал перекладывать припасы.

– Вот тут в коробке - мешочки, ваша милость, а в этой - «шапки»…

Вольдерет подтащил тяжелый ящик и поставил его последним. Лошадь дернула, но возница сумел ее удержать.

– Это шрапнели, - сказал Боло, похлопав по ящику, и положил сверху завернутую в холстину толокуху.

– Ну прощайте, ваша милость.

– Прощай, Боло. Прощай, Вольдерет.

– Прощайте, ваша милость, - поклонился Вольдерет. Гномы сели на свою телегу и стали погонять лошадь, а Каспар принялся оглядываться.

– Где шеф-маркитант?

– Я здесь, ваше превосходительство! - отозвался полноватый человек в мундире без знаков различия, выскакивая из-за конных гвардейцев.

– Принимайте имущество под охрану.

– Слушаю, ваше превосходительство.

– Укройте кожаным пологом, чтобы на ящики не упала ни одна капля дождя, и всячески сберегайте этот груз. Он чрезвычайно важен для нас.

– Укроем и сбережем, ваше превосходительство! - козырнул маркитант.

– Что же там за ценный товар, я могу полюбопытствовать? - спросил де Шермон, когда колонна уже тронулась.

– Конечно, граф. - Каспар понимал, что де Шермон представлен к его персоне не просто так. - Это устройство, которое, я полагаю, может сыграть роль тарана, когда мы подступимся к Тыкерье.

– Да вы далеко глядите, генерал.

– Насколько я понял, граф, у меня будет только одна попытка. Едва ли король потерпит затяжную кампанию на севере.

Их взгляды встретились. Де Шермон и не предполагал, что этот старый наемник настолько хорошо понимает истинную подоплеку свалившейся на него королевской милости.

– Уже достаточно светло, чтобы представить вам ваших офицеров, генерал. Думаю, лучше всего собрать их в авангарде.

– Я согласен, граф, так будет удобнее всего.

35

Представление прошло без неожиданностей: два командира полков в чине майор-баронов, четыре капитана и шестнадцать лейтенантов, имен которых Каспар просто не смог запомнить.

Знакомство состоялось без остановки колонны, офицеры внимательно всматривались в лицо нового командующего, пытаясь определить его характер.

Хотя сведений о его происхождении никто официально не распространял, слухи в полках разошлись быстро, так что каждый гвардеец уже знал, что командовать ими будет Каспар Фрай, известный наемник, служивший еще прежнему герцогу - непобедимому Фердинанду.

После представления Каспар в сопровождении двух майор-баронов проехал вдоль колонны, чтобы посмотреть, как идут на марше войска. Он сразу замечал хромых лошадей и простуженных гвардейцев, которых мотало в седле. Сделав несколько замечаний по поводу состояния обоза и оставив полковых командиров исправлять положение, Каспар поскакал в голову колонны.

Однако не успел он доехать до кареты, где по-прежнему сидела одна лишь Генриетта, как его стали окликать:

– Ваше превосходительство! Ваше превосходительство!

Каспар натянул поводья и оглянулся - к нему скакал сержант из арьергарда.

– Ваше величество, там двое инородцев к вам просятся! Такие чудные, слов нет.

– Гном на муле и орк на мардиганце?

– Так точно, ваше превосходительство, только орк - на игапе!

– На игапе? - Каспар покачал головой. - Ну хорошо, пропустите их.

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

Едва Каспар нагнал де Шермона и поравнялся с ним, как по колонне - из хвоста к голове - стала распространяться волна оживления.

– Что там? - спросил де Шермон, оборачиваясь.

– Сейчас увидите, граф, - улыбаясь, ответил Каспар. - Полагаю, такого вам не приходилось видеть даже в представлениях дворцового театра.

Заинтригованный де Шермон стал вертеться в седле, его примеру последовали двое гвардейцев для поручений. Вскоре показался Углук, даже рядом с рослыми гвардейцами на высоких мардиганцах он смотрелся весьма внушительно. Орк ехал верхом на игапе, и эта порода подходила разъевшемуся Углуку как нельзя лучше.

Следом за ширококостным игапом семенил мул Фундинула. На этот раз гном выбрал животного гнедой масти с большими белыми пятнами на спине и боках, оттого этот всадник выглядел еще комичнее.

– Кто это, генерал? - спросил граф с некоторым беспокойством, уж слишком броско смотрелся зеленоватый орк в новой красной поддевке и синих штанах.

– Это мои старые добрые солдаты, граф.

– Здравствуйте, имдресс Фрай! - поздоровался орк с выглянувшей из кареты Генриеттой.

– Здравствуйте, Углук! Здравствуйте, Фундинул!

– Рад вас видеть, госпожа Фрай! - крикнул гном, судорожно хватаясь за уздечку - у него давно не было верховой практики.

– Привет, Хуберт! - Углук хлопнул молодого Фрая по плечу.

– Здравствуй, Углук, - ответил тот. - Не ожидал тебя здесь увидеть.

– Да разве твой папаша без меня обойдется? Никогда!

– Тебе бы только хвастаться, бочка винная! - одернул его Фундинул. - Не обращай на него внимания, Хуберт, дядя Углук со вчера никак не прочухается.

– Неправда, недоросток, я давно уже в полном порядке! - возразил Углук и так дыхнул, что игап протестующе затряс головой.

– Смотри, Углук, никак это Ева? - воскликнул пораженный гном, увидев девушку в мужском костюме верхом на лошади.

– Здравствуйте, - засмущалась та.

– Ева? Я тебя не узнаю, как быстро ты выросла, - развел руками орк, едва не заехав Фундинулу по физиономии.

– Осторожнее, громила! - рассердился гот.

– А как ладно сидит в седле, ну точно ейный папаша. И меч при ней, три фута, как любит его милость…

– И все же девица с мечом да верхом на мардиганце… это уж слишком, - добавил Углук, когда они с гномом обогнали карету.

Наконец живописный дуэт поравнялся с Каспаром и де Шермоном.

– Позвольте представить вам, граф, моих друзей, - первым заговорил Каспар, не позволяя Углуку начать изливать свою радость по поводу встречи. - Это Углук, грозный рубака и большой любитель поесть.

– Здравствуйте, ваше сиятельство, рад, что… - начал было орк, но Каспар перебил его:

– А это - Фундинул, мастер на все руки, а совместно с топором страшная сила. Даже когда они с Углуком стоят против множества врагов, у тех все равно мало шансов.

– Приятно с вами познакомиться, господа, - учтиво произнес де Шермон, немного пугаясь Углука. Если видеть гномов ему приходилось, то орков - никогда. В памяти графа всплыли детские страшилки про орков-людоедов и про то, что клыки у них, как у кабанов, растут наружу.

Еще больше графа смущала приветливая улыбка Углука, который хотел немедленно пообщаться с графом, но пока молчал из уважения к Каспару Фраю.

– Как ты назвал своего нового мула, Фундинул? - спросил Каспар.

– Рябчик, ваша милость, видите, какой разноцветный. - Гном погладил мула по гриве.

– А почему, позволите спросить, вы ездите на муле, господин Фундинул? - поинтересовался граф, чтобы начать разговор и разогнать свои детские страхи.

– Гномы боятся лошадей, ваше сиятельство. Если подковать надо, то это еще ничего, можно стерпеть, а как в морду ей глянешь, так прямо обмираешь весь, - пожаловался Фундинул. - Но его милость догадался мне мула предложить, и у нас все сложилось. Однако другие гномы даже на муле верхом ездить отказываются, это только я такой смелый.

– А у вас, господин Углук, что за лошадка?

– Это не лошадка, ваше сиятельство, это стенобитное орудие, сожри меня огры! - И орк от души похлопал по шее своего скакуна. - Я как увидел его, сразу указал конезаводчику - этот конь по мне. И сам на него поместился, и еще фунтов двести харчей могу нагрузить. У вас, к слову сказать, ваше сиятельство, когда обед планируется, в смысле - привал?

– До обеда еще полня пути, господин Углук, - сказал граф.

– Полдня?!

На зеленоватом лице Углука отразилось такое мучение, что де Шермон повернулся к одному из гвардейцев для поручений и приказал:

– Скачи в обоз, привези несколько хлебов и солонину!

– Слушаюсь, ваше сиятельство!

Гвардеец развернул лошадь и помчался в хвост колонны, а Углук привстал в стременах и, сложив ладони рупором, крикнул:

– Двух черствых хлебов будет достаточно! А солонины кусочек размером с голову!

Каспар и де Шермон засмеялись, а Углук виновато улыбнулся и снова развел руками, едва не сбив гнома.

– Честно говоря, я сегодня не успел позавтракать, очень вчера занят был и устал…

– Не сумел бы встать вовремя, кабы не я, - строго заметил Фундинул. - Лошади от него до сих пор шарахаются.

– Я гляжу, у вас знатный топор, господин Фундинул, - сказал граф, забирая нити разговора в свои руки.

– Заметили, ваше сиятельство? - расплылся в улыбке гном. Вынув из седельной петли закрытый в чехол топор, он начал развязывать тесемки.

– Сейчас я вам покажу! Это не топор, а судебный приговор! Вот!..

Фундинул снял чехол, солнечные блики брызнули от стального зеркала.

– Вы позволите? - протянул руку граф.

Фундинул мгновение помедлил, но все же уважил знатного дворянина и передал ему топор.

Граф взвесил оружие в руке, погладил рукоять, а затем с величайшей осторожностью вернул хозяину.

– Знатный топор, и остер и тяжел в меру. При вашем кузнечном сложении, господин Фундинул, самое подходящее оружие.

– Сразу видно умного дворянина, - комплиментом на комплимент ответил гном, - а иные говорят - он тебе неудобен, возьми рукоять покороче. Дураки, чего с них взять!

– Именно что дураки, - согласился граф, новая компания начинала ему нравиться.

Из обоза вернулся порученец с мешком снеди. Узнав, что еды просит кто-то из знакомых графа де Шермона, повар не решился давать простой козлятины или свинины и положил в мешок четыре простых хлеба, полголовы сыра и копченого гуся. Углук на радостях так хлопнул порученца по плечу, что тот едва не вылетел из седла, потом хотел обнять графа, но тот вовремя посторонился, и весь свой энтузиазм орк обратил на поедание угощения.

Спереди прибыла полусотня авангарда, ей на смену ушла другая. Это потребовало от Каспара формального генеральского разрешения, и он его дал.

– А что за изменения с твоим мечом, Углук? - спросил он, когда авангард ушел и всем, кроме Углука, снова сделалось скучно.

– А-а-а, ваша милость, я все ждал, когда вы спросите! - ответил Углук, разрывая остатки гуся жирными руками.

– Дело в том, граф, что в прежние времена Углук носил меч на веревочке, - начал разъяснять Каспар, - в тяжелый для него период он вынужден был спустить богатые ножны на пропитание, а чистить и точить оружие считал делом не столь важным, поэтому цвет клинка редко отличался от цвета его лица. Теперь же мы видим, что ножны на месте. Что же случилось, Углук?

– Это Одигул, добрая душа, сынок Фундинула, сделал дяде Углуку подарок. Сам выточил ножны по размеру, сам отчистил клинок и так наточил, что даже волос разрежет, честное слово. - Углук почесал под мятым шлемом лысую голову. - Да, добрый гном растет, умелый и способный. - Орк покосился на Фундинула и добавил: - Должно, в мать уродился.

Солнце то пряталось за облаками, то появлялось вновь, с востока набегал ветерок, разгонявший духоту, что висела над дорогой, вдоль которой тянулись сырые канавы. Один день сменял другой, такой же спокойный, как и предыдущий, войско вставало на дневные привалы, варило кулеш и двигалось дальше. Каспар понемногу осваивался в новой должности, ближе знакомился с офицерами, Углук объедался так, будто не ел в Ливене целый год, Фундинул много времени посвящал общению с де Шермоном и своим новым мулом.

Обоим его внимания доставалось поровну.

Поскольку ехать по хорошо накатанной дороге было скучно, Каспар разрешал Еве и Хуберту в сопровождении дюжины гвардейцев кататься по лесу, спускаться к ручьям и речкам. Иногда компанию им составлял и де Шермон.

За полдня до прибытия в Харнлон во дворец были отправлены пятеро гвардейцев, чтобы доложить генерал-графу Мараншону о прибытии корпуса Каспара Фрая в сопровождении графа де Шермона. В отсутствие короля генерал-граф Мараншон исполнял роль губернатора и командующего гарнизоном города, насчитывавшим без малого двенадцать тысяч гвардейцев.

– Вот приедем в Харнлон, нас встретят с почестями, всем приготовят ванну и горячего шоколада по рецепту вашего батюшки, - рассказывал Еве де Шермон на дневном привале. Когда его не донимали гном или орк, он с удовольствием тратил время на общение с Евой. Иногда его окликала Генриетта, чтобы перекинуться парой слов, ее тяготило вынужденное безделье, ведь в дороге ей не позволяли постирать и пары платочков, для этого в обозе ехали четыре престарелые служанки.

– Неужели нас поселят в самом дворце, ваше сиятельство? - не переставала удивляться Генриетта.

– Отчего же нет, миссис Фрай? Во дворце много гостевых комнат, там можно разместить тысячу человек, чего уж говорить о семействе генерал-наместника?

С Хубертом говорили о географии.

– За Харнлоном и океан скоро? - спрашивал тот.

– Представьте себе, господин Фрай. Если со сменной лошадью, то за полтора дня добраться можно.

– А правда, что в Студеном океане рыба размером с дом или больше? - спрашивал Хуберт, который не видел ничего больше реки.

– Ну не то чтобы все рыбы были такими, но северные верди вылавливают рыб с дыхалом на спине, так вот они как есть размером с дом. Самих рыб я не видел, но в детстве доезжал с отцом до берега и видел их огромные кости. Верди и сампалы строят из них свои утлые жилища и премного бывают ими довольны. Хотя человек культурный жить в таком месте не будет.

– Это как с бревен, что ли? - уточнял Хуберт.

– Именно так, как с бревен, - подтверждал граф, приводя Хуберта в полное восхищение.

– Мне кажется, я смог бы жить в тех краях целую вечность, - делился впечатлениями Хуберт. - Но чтобы только рыбы величиной с дом к берегу подплывали. Я бы с ними разговаривал…

– Да о чем же с ними разговаривать, господин Фрай, они ведь только в суп рыбакам востребованы?

– Не знаю, - мечтательно вздыхал Хуберт. - Должно быть, они много всяких тайн знают, из самой глубины океана.

– О да, - кивал граф и косился в сторону Евы.

За время пути она уже дважды снилась ему, да в таком соблазнительном виде, что он об этом никому бы не рассказал. Несмотря на юный возраст и внешнюю хрупкость, было в ней что-то основательное, настоящее, сильно отличавшее ее от приторных, готовых на все графинечек.

«Вот станет Фрай дворянином, попрошу у него ее руки», - иногда думал де Шермон и тут же улыбался своим мыслям. Он знал, что король не оставит Фрая в покое, какого бы успеха в вердийской кампании тот ни добился. На то и послал де Шермона в «помощь» старому наемнику, чтобы вернее найти подходящую вину и избавиться от неудобного человека.

Причины такого поведения короля были де Шермону почти понятны. Заметное сходство самого генерала и его дочери с королем Филиппом объясняло многое.

А всему виной Анна Астурийская, скольким мужчинам она давала повод любить ее, скольких обманывала при этом? Несмотря на увлечение юной Евой, де Шермон все еще не чувствовал себя свободным от чар королевы.

«Я играю роль ширмы, которая производит впечатление надежной стены, но в роковой час из-за нее покажется убийца или королевский прокурор с обвинениями в воровстве, измене, оскорблении его величества… Генералу и Хуберту достанется топор, миссис Фрай и Еве будет оказана королевская милость, они попадут в башню и получат яд годом позже… До чего же мерзко…»

36

К Харнлону подъехали, когда спускались сумерки. В окнах домов зажглись первые огоньки, из труб богатых домов потянулись дымы - даже весной здесь было принято протапливать дома на ночь.

В пригородах огней оказалось меньше, здесь жили люди мастеровые, рабочие, а потому ложились рано. С тех пор как Каспар был здесь последний раз, город разросся от крепостных стен еще дальше, а объездная дорога превратилась в городскую улицу, на всей протяженности ее с обеих сторон обступали новые дома.

К концу последнего дорожного дня все порядком устали, говорить не хотелось. Углук продолжал есть хлеб, который ему подвозили всю дорогу, Каспар думал о том, сколько времени займет подготовка к походу и как избежать утечки сведений о приготовлениях. Хуберт, непривычный к долгим поездкам верхом, спал в карете, а переодетая в платье Ева сидела с ним рядом и выглядывала в окно, надеясь увидеть город, однако попадались только темные силуэты погруженных в сон домов да редкие прохожие, которых выхватывал из темноты свет каретных фонарей.

– Господин граф! Де Шермо-о-он! - позвала она в отчаянии, и граф сейчас же к ней подъехал.

– Что случилось, мисс Фрай?

– Где же город, граф?

– Город остался за стеной, мисс Фрай, а это лишь пригороды.

– Но почему мы не поехали в город? - едва не плача, спросила Ева.

– Там слишком узкие улочки, возам не разойтись. Но не печальтесь, завтра я устрою вам прогулку по городу. Уверяю вас, после ночи, проведенной на королевских перинах, вы будет воспринимать Харнлон иначе, нежели теперь, после долгой дороги.

– Смотрите же, граф, завтра я напомню ваше обещание! - погрозила пальчиком Ева и на том успокоилась.

Через три четверти часа, когда уже совсем стемнело, войско оказалось на территории дворцового подворья.

По случаю его прибытия повсюду было очень светло - фонарей зажгли без счета. Войсковые колонны, не останавливаясь, повернули в сторону казарм, а к карете и возам с пожитками де Шермона и генерала Фрая сбежались дюжины две лакеев, чтобы выгружать вещи.

– С собой берите только одежду и любимые безделушки, - посоветовал де Шермон Генриетте.

– А куда же остальное, граф? - забеспокоилась та.

– Уберут в кладовку, так оно вернее. Я свои пожитки тоже туда отправлю, так что не беспокойтесь, миссис Фрай.

Господских лошадей быстро подхватили конюшенные, Ева едва успела забрать из седельной сумки меч. Так она и стояла - в платье и с мечом, поглядывая с недоверием на суетящихся вокруг слуг.

В сопровождении двух седовласых степенных лакеев к Каспару с де Шермоном подошел разодетый в золото и кружева дворецкий.

– Ваше сиятельство, ваше превосходительство… - произнес он, отвешивая поклон каждому в отдельности. - Желаете пройти в приготовленные для вас апартаменты?

– Спасибо, Твинсед, у нас еще есть дела с генерал-графом Мараншоном. Полагаю, его кабинет на прежнем месте?

– Так точно, ваше сиятельство, в северном крыле.

Рукой в белой перчатке дворецкий указал на темнеющее дворцовое крыло, где светилось несколько окон.

– Проследи лучше за нашими гостями - семейством генерала Фрая.

– Известие о прибытии генерала и его семьи мы получили загодя, поэтому все комнаты приготовлены, горячая вода подана. Добро пожаловать, ваше превосходительство, я помню ваш первый визит во дворец, тому уже минуло больше двадцати лет.

– Вот уж не думал, что кто-то помнит меня с тех пор, - улыбнулся Каспар, косясь на Генриетту, что управляла разгрузкой чемоданов.

Оставив обозную суету, Каспар и де Шермон направились к северному крылу дворца.

– В разговоре с Мараншоном, генерал, держитесь тверже. Он весьма прижимист и будет стараться урезать вас во всем.

– Спасибо за предупреждение, граф.

37

Уже направившийся навстречу гостям генерал-граф Мараншон встретил их на втором рубеже сторожевой охраны.

– Прошу извинить меня, господа! Спешил! Спешил, но дела никак не отпускали. Дворец пуст, но беспокойства с ним ничуть не меньше. Прошу ко мне в кабинет, к свету, а тот тут темень повсюду, я велел не жечь масло понапрасну.

По мере продвижения к кабинету генерал-графа зажженных фонарей на стенах галереи становилось больше. Каспар осматривался. Это была присутственная часть дворца, где располагались отдельные департаменты королевства, оттого и убранство здесь было попроще. Картины на стенах, отражавшие давнишние баталии, чередовались с портретами давно забытых военачальников. Нетрудно было догадаться, что все эти «произведения искусства» сосланы сюда из парадно-публичной части дворца, где появлялись первые лица королевства.

Миновав последнюю пару часовых, Мараншон, Каспар и де Шермон оказались в ярко освещенном и жарко натопленном просторном помещении, которое служило генерал-графу кабинетом.

На самом видном месте, прямо над рабочим столом Мараншона висел большой портрет Анны Астурийской в полный рост. Филипп Бесстрашный Рембург оказался представлен поясным портретом на боковой стене. Из этой расстановки можно было сделать вывод, что Мараншон принадлежал к той части придворных мужского пола, кто был безнадежно влюблен в свою королеву.

– Прошу вас, господа, занимайте места на ваше усмотрение, сейчас принесут чай или шоколад - что сами пожелаете, - сказал генерал-граф, усаживаясь за рабочий стол.

– Однако у вас здесь жарко, - заметил де Шермон, косясь на красные угли в глубине камина. - Ожидаете заморозков, генерал?

– За свою долгую солдатскую жизнь я провел на стылой земле так много ночей, что до сих пор не могу отогреться.

– С вашего позволения, я расстегну мундир, с дороги мне душновато, - сказал де Шермон, расстегивая пуговицы.

– Я тоже, с вашего позволения, - сказал Каспар, садясь в кресло с высокой резной спинкой.

– Итак, судя по тому, что сообщил мне сержант-порученец, король присоединил герцогство Ангулемское?

– Именно так, генерал, - подтвердил де Шермон.

– А что же Ангулемский - сдался или убит?

– Герцог погиб, став жертвой предательства.

– Вот так? И кто же этот негодяй?

– Представьте себе, генерал, им оказался некто граф де Кримон, бывший наставник молодого герцога.

– Гизгальдец? - уточнил Мараншон, вытягивая под столом ноги.

– Вы не ошиблись, генерал, он из тех мест.

– Ошибиться тут трудно, только гизгальдцы и дистанцерийцы могут продать своего господина с потрохами. Что же он сделал - подсыпал яд или ударил кинжалом?

– Перед контратакой, которую Ангулемский намеревался возглавить лично, предатель подрезал подпругу. Герцог рухнул под копыта игапов, а потом по нему прошлись и его гвардейцы.

– Какой мерзавец, - покачал головой Мараншон, и его глаза засверкали праведным гневом. Ангулемский был врагом королевства, но предательство всегда выглядело отвратительно.

– Что же случилось дальше?

– Король остановил сражение, ведь после гибели герцога оно уже не имело смысла.

– Наш король благороднейший из монархов, и это неудивительно, если помнить, от какой матери он рожден! - воскликнул Мараншон, обернувшись к портрету Анны Астурийской.

– Вы не поверите, генерал, что было потом… Вскоре явился сам предатель и, признавшись в содеянном, попросил у короля милостей.

– И что же король?

– Король дал знак сержантам, и те одарили негодяя петлей из шелкового шарфа.

– Вот это поступок! - Мараншон хлопнул ладонью по столу. - Вот это поступок достойного сына достойной матери! Гвардейцы герцога оценили действия короля?

– О да, генерал, в этот же день они присягнули ему, теперь у нас в руках вся былая сила древнего королевства Рембургов. Правда, остался еще Кремптон, но за этим дело не станет.

– Прежде лорды Кремптона отсиживались за широкой спиной Ангулемских, случалось даже, давали герцогству тысячу-другую рейтар для общей обороны от королевства, но теперь они ответят за все.

Мараншон откинулся на спинку кресла и еще раз взглянул через плечо на портрет королевы.

Решив, что все интересные темы обсуждены, де Шермон достал из поясной сумы свиток с сургучной печатью и подал генерал-графу. Каспар немного удивился, он и не предполагал, что кроме свитка с правом в их малом посольстве имеется и другой документ.

– Что это? - спросил Мараншон, принимая свиток.

– Это распоряжение короля относительно полномочий генерала Фрая.

Мараншон бросил на Каспара быстрый взгляд и стал неспешно разламывать печать. За свою долгую жизнь он насмотрелся всякого, поэтому спокойно отнесся к сообщению сержанта-порученца о том, что помимо графа де Шермона во главе колонны едет «генерал Каспар Франциск Фрай с семьей». Еще недавно по личной просьбе королевы он сам короткой и стремительной экспедицией вызволял этого человека с территории вердийцев, и вот пожалуйста - тот уже генерал!

Впрочем, при дворе случались взлеты и повыше. Прапрадед де Шермона и вовсе был речным разбойником. По воле случая на охоте он стал свидетелем неравной борьбы одного из придворных с вепрем. Потеряв от клыков зверя лошадь, дворянин оставался с одним лишь мечом. И неизвестно, чем бы закончилась эта встреча, если бы разбойник Шермон не уложил зверя из своего ставронского лука, служившего ему для пробивания деревянных бортов купеческих барок.

Дворянин на радостях представил разбойника королю, а тот, будучи в веселом расположении духа после возлияний, пожаловал герою должность второго загонщика.

Сын загонщика во время двухлетней «войны за торговлю» стал оруженосцем у герцога Карского и, проявив личную смелость, сумел отбить нападение ополченцев герцога Ангулемского на пустой шатер короля и знамена. За этот поступок оруженосец Шермон был произведен в бароны и к исходу своей карьеры старым и израненным полковником был награжден графским титулом и поместьем Одуан на юге королевства. С тех пор он стал называться Матиусом де Шермоном графом Одуанским.

Его старший сын - Харольд Матиус де Шермон никакими особыми подвигами не прославился, и очень скоро его Одуан стал забытой провинцией. Но во время путешествия юного принца Филиппа по королевству ему потребовался напарник для игр. Дети простых подданных на эту роль не годились, и выбор пал на сына Харольда Матиуса де Шермона - Грегори, который имел и соответствующее происхождение, и подходящее воспитание.

Несмотря на юный возраст, молодой граф прекрасно понимал, что его используют лишь как временную игрушку, а при дворе за пост партнера принца по играм идет нешуточная борьба. И он, как мог, мстил Филиппу: ни в чем с ним не соглашался, спорил, говорил дерзости.

Поскольку путешествие короля подходило к концу, Грегори не сомневался, что скоро возвратится в свой маленький Одуан. Однако принц Филипп так не думал. Грегори понравился ему именно своей несговорчивостью и наличием собственного мнения, которое отстаивал. Он сильно отличался от прежних партнеров для игр, которые во всем соглашались с будущим королем и играли в шар слабее, чем могли. Постоянные выигрыши делали игры пресными, и, лишь познакомившись с Грегори, принц узнал настоящий вкус победы, доставшейся с большим трудом.

Так Грегори попал во дворец и стал лучшим приятелем принца. Их спальни располагались на одном этаже, и завтракать они садились только вместе.

Во время войны за трон в молодом де Шермоне проявились черты его бесстрашного деда Матиуса. В жестоких схватках он повсюду оказывался рядом с Филиппом и в любой момент был готов закрыть его от разящего удара.

После благополучного завершения кампании Филипп пожаловал другу соседнее с Одуаном поместье Бризо, так Грегори стал именоваться графом Одуанским и Бризо.

Старый генерал-граф знал много таких историй и привык относиться к их героям без всякой зависти. Завистники же рано или поздно попадались на распространении слухов, «оскорблении короля» и заканчивали в подвалах или на эшафоте. Мараншон следовал другой манере поведения и благополучно пережил множество горячих голов. Его считали опытным, надежным и верным, а потому, когда король решил отправиться в поход на Ангулемского, других кандидатур на губернаторство в Харнлоне не оказалось.

Сломав печать, Мараншон стал осторожно разворачивать свиток. Он опасался, что в нем будет приказ убить свергнутого короля Ордоса, который содержался в северной башне. Иначе зачем присылать сюда бывшего шпиона герцога Ангулемского в чине генерала? Только для того, чтобы тот выполнил грязное поручение, а потом граф де Шермон убил и его самого.

Ордос Четвертый был опасным свидетелем последних событий, однако убийство монарха, пусть даже бывшего, считалось тяжким преступлением. Этого не одобрила бы и чернь, случалось, что после дворцовых переворотов начинались бунты.

Поэтому Ордосу сохранили жизнь, но каждый день тюремщик добавлял в пищу узника толченые семена гилеры, яд которой постепенно убивал его.

Может, Филиппу наскучило ждать и он решил покончить с Ордосом скорее? Но нет. Мараншон облегченно перевел дух. В послании короля говорилось лишь о содействии генералу Фраю в походе на Тыкерью.

– М-да… - Мараншон положил документ на стол и придавил его края двумя чернильницами. - Тут говорится, что вы, генерал Фрай, решились испытать вердийцев на прочность.

– Это приказ короля, генерал, - заметил Каспар.

– Ну да, ну да, - закивал Мараншон. - Но меня смущает только цифра…

– Какая цифра?

– Три тысячи гвардейцев! Где же я их возьму, это ж просто армия целая? - Мараншон пожал плечами. - Ну тысячу, извольте, наскребу, оголю направления, сниму часовых - приказ короля нужно выполнять, тут уж ничего не поделаешь. Но больше тысячи мне из гарнизона не выжать.

– У меня приказ выступить с пятью тысячами гвардейцев, две я привел с собой, за вами оставшиеся три, генерал. У вас двенадцать тысяч гарнизона, три тысячи вы можете выделить безо всякого ущерба для обороноспособности Харнлона. По уставному расписанию такой город могут защитить пять тысяч солдат - четыре на стенах и тысяча в резерве на случай десантного выхода через ворота.

Мараншон был удивлен осведомленностью и подготовленностью этого новоиспеченного генерала. Он взглянул на де Шермона, пытаясь по его лицу угадать возможности и решимость этого Фрая, но граф с подчеркнутым вниманием изучал собственные ногти и, казалось, полностью устранился от беседы.

– Ну хорошо, генерал Фрай, вы человек опытный и всю жизнь воюете. Пусть не в масштабах армий и полков, но все же… Скажите, разве плохо иметь под рукой лишний резерв, если враг подойдет под стены Харнлона? Ну скажите, как солдат солдату!

– Иметь лишний резерв всегда хорошо, генерал, - согласился Каспар, - но позвольте мне вас спросить - какого неприятеля вы ожидаете под стены Харнлона?

– Даже в мысленном воображении?

– Даже в мысленном.

– Извольте, генерал Фрай. - Мараншон начал загибать пальцы. - Вердийцы, тардийцы, восставшие чекмесы, дистанцерийская сила и… степняки. Вот, смотрите, пять армий! А если они разом кинутся, разве отбиться от них даже полусотней тысяч? Да никогда! Сроют Харнлон по самый земельный уровень, все разграбят и пожгут. А вы говорите три тысячи! Да и тысячу от себя отрываю! Да что там от себя - от короля отрываю, от отечества!

Мараншон говорил горячо, страстно, потрясая длинными руками и выпучивая глаза. Де Шермона забавляло это представление, но он опасался, что эта пылкая речь смутит Фрая.

Граф покосился на него, ожидая приметить какое-то смятение, однако старый наемник был невозмутим. Уде Шермона даже сложилось впечатление, что Фрай не слышал эмоционального выступления Мараншона и в мыслях был далеко отсюда. Пришло уже время ответить генерал-графу, но Фрай молчал, глядя на стену за его спиной.

Видя странную отрешенность в глазах Фрая, Мараншон бросил взгляд на де Шермона, но тот пристально смотрел на свой манжет. Когда же недоумение генерал-графа по поводу молчания собеседника стало очевидным, Фрай заговорил:

– Перечисленные вами армии, генерал, при сложившейся обстановке не имеют никакой возможности выдвинуться к Харнлону. Они вам не угрожают.

– Оч-чень интересно, генерал. Почему же они не угрожают - приняли присягу верности королю Филиппу? - Мараншон отодвинул кресло от стола и, сцепив пальцы рук на колене, приготовился слушать.

– Из названных вами армий степняки могут пройти к Харнлону только с юга, а там теперь королевская армия. И дистанцерийцы не пройдут иначе, как с южной стороны, по-другому им горы мешают и океан, а флот у них только рыбацкий.

– Но вы забываете тардийцев, вердийцев и чекмесов, генерал!

– А вот про них, генерал Мараншон, я не забываю… - Фрай положил руки на стол и, придвинувшись ближе, продолжил: - Я иду на них походом и свяжу все их силы. Не бросят же они свои дома, чтобы голыми прийти под стены Харнлона? Нет, они будут драться со мной на побережье, и я таким раскладом буду выполнять вашу службу, генерал, обеспечивая Харнлону защиту от набегов с севера.

– А ведь он прав! - сказал де Шермон, широко улыбаясь. Ему понравилось, как Фрай, «измотав» соперника, приберег свои козыри напоследок.

Какое-то время Мараншон молчал, барабаня по столу костяшками пальцев, затем поднял руки, будто сдаваясь, и сказал:

– Что ж, извольте - будь по-вашему!

– Это приказ короля, генерал, - сухо заметил Фрай.

– Да, именно это я и хотел сказать. Я дам вам ваши три тысячи, но заметьте, в городе свирепствует простудная немочь и…

– Никаких больных, генерал, - с нажимом произнес Фрай. - Мне не нужен передвижной лазарет, поэтому я возьму только здоровых. Что касается обозного снабжения - все лошади в обозе должны быть здоровы, фураж только овсяной, солонина только самая свежая, мешки для воды - чистые. Мало того, в мои три тысячи нужно включить солдат, которые владеют вердийским или тардийским языками. Чекмесы тоже сгодятся. Завтра с утра у меня должна быть сотня разведчиков на легких лошадях - они в эти три тысячи считаться не будут.

– Но позвольте, вы же меня обескровите! - воскликнул Мараншон, вскакивая, однако Каспар хлопнул по столу ладонью и в образовавшейся тишине произнес:

– На все сборы и организацию даю вам семь дней и ни часу больше. Если не уложитесь, отпишу королю, что вы саботируете его приказ и способствуете противной стороне.

После такого финала Мараншон сник, как-то сразу постарел и, опустившись в кресло, сказал:

– Хорошо, генерал, я принимаю ваши условия. В конце концов, это приказ короля.

38

Беседа с Мараншоном была последним важным делом за весь день. Покинув генерал-графа, Каспар с де Шермоном расстались, и каждый отправился в свои апартаменты.

Согласно своему чину Каспар получил три большие комнаты - спальню, гостиную и рабочий кабинет. Пока он осматривал их богатое убранство, за ним неотлучно следовали два молчаливых лакея.

– Желаете принять горячую ванну, ваше превосходительство? - спросил один из них, когда осмотр был закончен.

– А далеко идти?

– Никуда идти не нужно, ваше превосходительство, ванная позади гостиной, а отхожее место позади спальни.

– Да, желаю принять, - согласился Каспар и стал снимать шляпу, пояс с мечом, куртку, сапоги. Когда стянул обмотки, лакей подал ему мягкие туфли и шелковый халат, чтобы прикрыть наготу, снимая белье.

– Меч далеко не уноси, - сказал Каспар лакею, забравшему оружие вместе с другими вещами.

– Как скажете, ваше превосходительство, - поклонился тот и повесил пояс с ножнами на спинку стула.

– Там в сундуке белье… - напомнил Каспар, указывая на свой багаж.

– Все уже разложено по шкафам, ваше превосходительство. Чистая пара белья тоже приготовлена. Сапоги на завтра какие наденете?

– Эти, они растоптанные, а мне долгая беготня предстоит… Эх!

Каспар завернулся в халат, прихватил пояс с мечом и, следуя за лакеями, отправился в ванную.

Увиденное поразило его. Четыре яркие настенные лампы и бронзовая люстра давали достаточно света, чтобы видеть, как на отполированных до блеска гранитных полках играют блики, как ветвится узор в глубине желтоватого мрамора, что покрывает стены.

Сама ванна была персикового цвета, отлитая из дорогой фаянсовой глины и покрытая прозрачной «стеклянной» эмалью.

– У меня дома тоже есть ванна, но не такая красивая, - признался Каспар и тут же вспомнил, что и дома-то у него уже нет.

«В новом доме, если таковой у меня еще будет, я велю построить для себя такую же ванную. И Хуберту, и Еве, и Генриетте», - подумал Каспар и отдал халат, прежде чем опуститься в нагретую воду.

– Позвольте, ваше превосходительство, - шагнул вперед другой лакей с какой-то склянкой в руках.

– Ты с чем это? - спросил Каспар, садясь в ванне.

– Не мочите свою рану, я прежде смажу ее бальзамом.

– Хорошая мазь? - уточнил Каспар.

– Аптекари поставляют ее ко двору уже лет пятьдесят, ваше превосходительство. Ею пользуют господ дворян и королевских особ перед каждым мытьем.

– А-а, ну тогда давай - врачуй.

Лакей стал осторожно смазывать почти затянувшийся порез, оставшийся после ночного нападения. Сначала мазь немного холодила, потом стала покалывать и разогревать кожу.

– Ну как, ваше превосходительство? - поинтересовался лакей.

– Хорошо, давай уж и рубцы смажь, их у меня тоже хватает.

Лакей стал смазывать шрамы Каспара, а его напарник принялся распаривать в кипятке губку.

– А ты из солдат будешь, откуда столько про лечение знаешь?

– Не из солдат я, ваше превосходительство, всю жизнь здесь служу, а про раны знаю из-за господ дворян. Они всегда изувеченные ходят, то от дуэлей, то от охоты или баталий каких.

39

Спать Каспара положили на широкой кровати с перинами, под балдахином с занавесями.

– Разбудите меня часиков в пять! - приказал он напоследок лакеям.

– Обязательно, ваше превосходительство. Спокойной ночи.

Непривычный к такой постели, Каспар снова зажег лампу, обследовал спальню и недолго думая скинул перины на пол между шкафом и комодом. Любой вошедший не сразу увидел бы, где спит гость, а уж в темноте и подавно.

Поставив к двери пару стульев, чтобы загремели, если кто-то ее толкнет, Каспар улегся и благополучно уснул.

Ночь прошла спокойно. В отличие от его дома в Ливене, где под окнами громыхали телеги и эхо от стука копыт до бесконечности множилось между стенами домов, сон во дворце напоминал погружение в вату. Нечто похожее Каспар испытывал в тюрьме Тарду, откуда его вызволяли королева, генерал Мараншон и старые друзья.

Утром он проснулся раньше, чем лакей отворил двери - спавший на полу Каспар уловил шаги, когда лакей еще только шел по коридору.

Забросив перины под балдахин, Каспар убрал от дверей стулья всего за несколько мгновений до того, как лакей осторожно постучал в дверь.

– Ваше превосходительство, пять часов!

– Я уже не сплю, приятель, - ответил Каспар, распахивая дверь. Увидев в его руке меч, лакей попятился.

– Желаете горячего шоколаду, ваше превосходительство? - пролепетал он.

– Прямо сейчас?

– Да, ваше превосходительство. У нас самый лучший шоколад, по рецепту иностранного негоцианта…

– Хорошо, неси «по рецепту негоцианта», и умываться пусть подадут.

– Сию минуту, ваше превосходительство.

Каспар закрыл дверь и усмехнулся. Когда-то давно, когда он играл роль купца, ему пришлось придумать «новый способ» приготовления шоколада - напитка, который тогда только входил в моду в Харнлоне. Теперь горячий шоколад со сливками и сахаром называли «рецептом негоцианта».

Не дожидаясь прихода лакеев, Каспар сам зажег лампы в спальне и, пока несли шоколад, посетил отхожее место и нашел его «весьма достойным». Теперь в перечень необходимых удобств в будущем новом доме наряду с персональной ванной комнатой он прибавил и отхожие места с отделкой из хорошего камня и всякой хитрой механикой со сливом воды и теплыми полами.

«Чтобы не надевая башмаков оправляться», - догадался Каспар.

Когда он вернулся в спальню, подоспел и шоколад, его принесли на серебряном подносе в розоватой фаянсовой чашке.

– Граф де Шермон еще не поднялся? - спросил Каспар, принимая шоколад.

– Нет, ваше превосходительство, - ответил лакей. - Без крайней нужды его сиятельство раньше полудня не поднимаются.

– Ну что же - пусть спит…

Каспар сделал глоток и в изумлении покачал головой. Со временем его рецепт значительно улучшили, добавив ванили, кореанского ореха и еще чего-то смягчающего. Получилось очень вкусно и изысканно.

«Эту моду я тоже заведу в своем новом доме, - подумал Каспар. - А то все чай да чай».

– Когда у нас завтрак?

– В половине одиннадцатого, но если ваше превосходительство пожелает…

– Нет, время меня устраивает.

Каспар вернул чашку и решил, что на следующее утро попросит две. Шоколад во дворце был очень хорош.

– Я сейчас быстро оденусь, и ты меня проводишь, а то коридоры у вас путаные, я пока не разобрался.

– Разумеется, ваше превосходительство, - поклонился лакей.

40

Каспар вышел на дворцовое подворье, когда первые лучи солнца едва коснулись крыш. Конюхи выводили из конюшен вычищенных лошадей, слуги сметали навоз.

Пара работников, почесываясь со сна, перекладывали у прачечной белье, угольщики неспешно разносили мешки с топливом. От той суеты, что помнил Каспар по прежним визитам во дворец, не осталось и следа. Король уехал, льстецы и подхалимы разбежались, дворец опустел, и неизвестно, наполнится ли когда-нибудь прежним шумом и праздной деловитостью.

Неподалеку от входа в северное крыло стояли несколько гвардейцев. При появлении Каспара знакомый ему сержант тронул за локоть стоявшего рядом капитана, видимо подавая знак.

Офицер быстрым шагом подошел к Каспару и, отсалютовав, произнес;

– Здравия желаю, ваше превосходительство. Капитан Карбюзье, командую кавалерийской разведкой!

– Очень приятно, капитан, - ответил Каспар, отмечая, что офицер одет в неброский серый мундир, который отличал разведчиков от строевой гвардии. Он подал руку, показывая, что формальная сторона в общении его интересует меньше всего.

– Карта у вас с собой?

– Так точно, ваше превосходительство. - Капитан хлопнул по большой планшетной сумке, что висела на его поясе.

– Тогда нам нужно какое-то другое место, во дворце мне неуютно…

– У нас в казарме свой маленький департамент, вроде штабного помещения. Если ваше превосходительство не против…

– Не против, ведите…

Казарма кавалерийских разведчиков оказалась трехэтажной постройкой, упрятанной за королевской конюшней. Несколько лошадей были привязаны к коновязи у входа, в стенной нише стоял часовой с легкой алебардой. Заметив незнакомца и капитана Карбюзье, часовой шагнул из ниши и взял на караул.

– Хорошо тут у вас, тихо, - заметил Каспар, осматриваясь.

– У нас всегда тихо, пока войны нет, ваше превосходительство. Живем как в деревне, - с грустной усмешкой пояснил капитан, когда они поднимались по лестнице. - Гвардейцы «егерями» дразнят, генерал-граф Мараншон на смотр не выводит.

– Понятно… - кивнул Каспар. - Лошадки у вас тонконогие, мундиры болотные, и богатырей с пиками в седлах не наблюдается. Правильно?

– Так точно, ваше превосходительство.

– Не переживайте, самый хороший арбалет до времени в чехле лежит. Куда здесь дальше?

– Налево, ваше превосходительство.

Каспар с интересом рассматривал развешанные по стенам трофейные карты в рамах, захваченные штандарты и полковые знамена. Казалось, им нет числа.

– Это трофеи почти за двести лет, что существует кавалерийская разведка, ваше превосходительство.

– Что ж, значит, я пришел куда следует.

Капитан обогнал гостя и, распахнув двери штабного помещения, пропустил Каспара внутрь, затем махнул кому-то в дальнем конце коридора и вошел следом за гостем.

– Кому вы там махали? - спросил Каспар.

– Я приказал собрать всех офицеров и двух сержантов - наших лучших следопытов.

– И все это вы сказали, махнув рукой? - удивился Каспар.

– У нас вся служба знаками ведется, чтобы не шуметь. Лошадки приучены не ржать, копыта, когда потребуется, мы им войлоком пеленаем.

– И что - тихо бегут?

– И тихо, и следы непонятные. Местные чекмесы ужас до чего любопытные, поэтому основные переходы делаем в сумерках и ночью, мужики нас за призраков считают - следы непонятные и шума никакого, мы ведь даже колечки на сбруе кожаным шнурком оплетаем.

– Стало быть, совсем ничего не звенит?

– Ничего, ваше превосходительство.

– Это очень хорошо.

Каспар выбрал стул во главе длинного стола и сел.

– Все уже собрались, ваше превосходительство, впускать?

– Пришли? - удивился Каспар. - Ну тогда впускайте, и пусть сразу садятся, нам дело нужно делать.

Капитан распахнул дверь. Каспар внимательно следил, как тот поведет себя, но командир разведчиков ухитрился отдать распоряжения каким-то неуловимым образом.

Едва взглянув на него, лейтенанты стали быстро занимать места за столом, ни разу не грохнув стулом, не ударив о столешницу рукоятью меча. Последними в дальнем уголке устроились два сержанта. Сели и замерли без движения.

«Чудеса!» - подумал Каспар.

Капитан отпер дверцу массивного шкафа и достал большую, тисненную на коже карту северной оконечности королевства. Расстелил ее перед генералом и встал справа от него, ожидая распоряжений.

– Ну что же… - произнес Каспар через минуту. - Карта хорошая, подробная, я такую впервые вижу. Задача вам предстоит следующая: найти подходящие скрытные пути, чтобы провести пять тысяч кавалерии и немалый обоз. Цель экспедиции - захват Тыкерьи.

Каспар сделал паузу и оглядел присутствующих, ожидая увидеть удивление или какое-то оживление на лицах, но это известие разведчики восприняли спокойно.

– Если неприятель узнает о передвижении войск загодя, он сумеет собрать контротряд, а то и целую армию, поэтому наше войско требуется провести как можно скрытнее. Помимо путей мне нужно знать местоположение источников, колодцев, чистых дождевых ям, а также названия деревень, которые мы никак не минуем, и что вы можете сделать, чтобы не дать лазутчикам из этих деревень побежать в Тыкерью.

Каспар откинулся на спинку стула, давая понять, что все сказал.

Офицеры зашевелились, промелькнуло несколько быстрых знаков, но никто не проронил ни слова. Каспару показалось, что он присутствует на собрании немых, которые держали в Ливене коллективную торговлю дегтем. Быстрый обмен непонятными знаками, неуловимая мимика, и результат обсуждения - цена за партию дегтя, которую озвучивал тот из них, кто мог внятно говорить. Здесь же роль толмача играл капитан.

– Ваше превосходительство, общее мнение таково, что пятитысячное войско нужно разделить на пять колонн и повести по траве лесных опушек и по краям лугов.

– А почему именно на пять?

– Тысяча всадников сшибает траву напрочь, однако еще не поднимает пыли. За большим же войском потянется пыльный хвост, который непременно заметят чекмесы, а они, как я уже говорил, очень любопытны.

– Ну… а если повести все войско по сырой тропе, можно ведь выведать тропу, где нет грязи, но достаточно сыро? - Каспар неопределенно ткнул пальцем в карту. - Насколько я помню, там много песчаных дорог, стало быть, нет глины, а с нею и пыли.

– Ваше превосходительство… - Было видно, что капитан хочет потактичнее объяснить генералу его ошибку.

– Давайте, капитан, разъясняйте, я хочу скорее во всем разобраться, - подтолкнул его Каспар. У него был большой опыт в вождении небольших отрядов, однако для войска в пять тысяч человек требовались другие знания.

– Ваше превосходительство, дело в том, что в теплый солнечный день десятки тысяч ног высушивают на пути всю воду и истирают в пыль траву. Она-то и поднимается с ветром и видна издалека.

– Вот как?

Каспар побарабанил пальцами по карте, для него это было внове.

– То есть сырая песчаная земля станет сухой, а трава и перегной, что имеются на ней, превратятся в пыль, правильно?

– Так точно, ваше превосходительство, - с облегчением подтвердил капитан.

– Можете сразу показать деревни, через которые придется идти?

– Да, ваше превосходительство. - Капитан шагнул к карте и показал три поселения.

– Кто в них живет?

– В основном чекмесские семьи, но есть и вердийцы. Именно от них мы и ожидаем подвоха, поэтому нам лучше выдвигаться впереди войска, становиться на тропах и ждать появления на них лазутчиков, они появятся после прохождения полков.

– Толково, - кивнул Каспар. - Путевая карта будет мне нужна через шесть дней. И еще - нужно найти сотню пар одежды чекмесских жителей под гвардейский размер. За казной обратитесь ко мне, когда готовы будете. На этом пока все.

41

В старом замке, называвшемся в Тыкерье «дворцом конвендора», всегда было сумрачно и пахло сыростью. Народу верди он достался от тех давних времен, когда все побережье населяли племена пихтов. Пихты ходили в звериных шкурах, летом рыбачили, зимой добывали морского зверя и отдавали своему прибрежному феодалу основную часть всей добычи.

Тех, кто протестовал, слуги феодала скармливали собакам.

Пихтам такое отношение не нравилось, и они едва ли не трижды в год поднимали восстание и шли рушить резиденции феодалов. В конце концов те построили неприступный замок из привезенного камня, но на это ушел не один десяток лет, и все это время феодалы не прекращали обирать пихтов и отбиваться от их бунтов в своем недостроенном замке.

После окончания строительства феодалы какое-то время чувствовали себя неуязвимыми, но недолго - пихты стали нападать на фискалов своих господ и отбивать у них награбленное. Тогда феодалы поставили на берегу бастион Тарду, чтобы накапливать налоговый товар, а потом вывозить большим обозом в сопровождении войска.

И феодальный замок, и бастион на берегу так и остались самыми значительными постройками края, ничего более величественного вытеснившие пихтов верди построить не смогли.

Они окружили замок еще одной каменной стеной и под ее защитой построили дома - так появился город Тыкерья, столица народа верди.

За то время, что верди и родственные им тарди жили на побережье, случались и набеги чекмесов, и присоединение этих земель к королевству Рембургов, и междоусобные войны верди с тарди, но еще никогда политическая обстановка в крае не складывалась так благоприятно для прибрежных народов: король Филипп отправился на юг добывать новые земли, оставив в Харнлоне только ограниченный гарнизон.

– Владыки большой воды милостивы к нам, сначала они заставили рембуржцев драться друг с другом, жечь замки и уничтожать посевы, а теперь и вовсе лишили молодого короля разума, отправив его вместе со всей великой армией на юг! Дорфы мои, неужели мы упустим эту великую дарованную нам возможность и не вернем себе то, что принадлежало нашим предкам? Неужели мы не найдем в себе сил, чтобы покончить с позорной оккупацией?

Конвендор Кригс сделал паузу, поднялся с рыбного мешка, на котором, согласно старому обычаю, сидел перед собранием дорфов и, подойдя к стрельчатому окну, глянул вдаль, поверх городских крыш.

– Я вижу, дорфы, вижу великое будущее нашего народа! Мы встанем с колен, мы распрямим плечи и расправим крылья!

– Йоу нашему конвендору! - воскликнул дорф Даувпилс, возглавлявший коллегию советников конвендора.

– Йоу! Йоу конвендору! - стали вторить ему другие, вскакивая с деревянных скамей и аплодируя что было мочи.

С высоких арочных потолков стала сыпаться вековая копоть, в прежние времена здесь топили по-черному, что также помогало избавиться от блох и летучих мышей.

– Слава мудрейшему! Йоу!

– Да продлятся годы его правления!

Вкусив лести и восхвалений в полной мере, конвендор сделал рукой знак, успокаивающий собрание. Аплодисменты прекратились, все вернулись на места.

– По вашей реакции, досточтимые дорфы, я понял, что вам, как и мне, близка идея возвращения наших земель от моря и до моря. А потому перейдем к обсуждениям конкретных дел. Предлагаю заслушать командующего нашими силами самообороны дорфа Густавсона. Прошу вас, дорф, - сказал конвендор и вернулся на мешок с сушеной рыбой.

Командующий поднялся со скамьи, сделал три шага вперед и четко, по-военному повернулся. Это был рослый человек в мундире из серого и коричневого сукна, скромно отделанного тонкой серебряной нитью. При дворе короля Филиппа он показался бы серой мышкой, но на фоне еще более блеклых мундиров и белых шейных платков остальных дорфов Густавсон выглядел парадным генералом.

– Досточтимые дорфы, по моим сведениям, король Филипп решил перенести столицу в Ливен, а Харнлон остался под присмотром генерал-графа Мараншона…

– Мараншон - душитель свободы ордио-ингорских народов! - закричали с мест взволнованные дорфы.

– Мараншон - вешатель! Он подавлял восстания чекмесов!

– Да-да, - закивал Густавсон. - Нам известно обо всех преступлениях Мараншона, если удастся захватить Харнлон, этот человек ответит по законам вердийского государства. А сейчас я продолжу. Итак, у Мараншона под командованием от десяти до пятнадцати тысяч гвардейцев и около тысячи стражников. По дворянским усадьбам и крепостям можно набрать еще тысячи три от силы. Раньше дворяне легко собирали десять тысяч воинов, но теперь их ополчения ушли вместе с королем. Разумеется, никто из оставшихся в имениях не отправит на помощь Харнлону ни одного мужика, все будут думать только о собственной безопасности, а ее у них уже нет.

– Вы предлагаете срочные сборы войска, дорф Густавсон? - спросил кто-то из собрания.

– Я ничего не предлагаю, такие инициативы может выдвигать только конвендор. Я лишь с цифрами в руках подтверждаю, что условия для захвата Харнлона самые подходящие.

– Сколько мы можем выставить войска?

– У нас семь тысяч конных егерей и пехотное ополчение из восьми тысяч. Полагаю, что во время движения через территории, населенные чекмесами, мы получим еще тысячи три добровольцев. А может быть, и больше, все будет зависеть от красноречия наших глашатаев.

– Лето - время полевых работ, - напомнил кто-то.

– Это я тоже учитываю. Осенью мы бы набрали больше десяти тысяч добровольцев.

– Так, может, следует подождать до осени?

– Сейчас обстановка для похода благоприятная, какая она будет осенью - судить не берусь. Возможно, король Филипп потерпит на юге поражение и Харнлон сам упадет нам в руки, а возможно, он передумает уходить далеко и вернется в свою столицу, тогда мы не получим ничего.

– Достаточно ли у нас сил, чтобы захватить Харнлон, дорф Густавсон? - спросил дорф Гортсепп, нервно приглаживая смазанные жиром волосы.

– Нет, для лобовой атаки сил недостаточно!

– Как недостаточно? Зачем же эти разговоры!

– К чему тогда эти планы? - зашумело собрание.

– Досточтимые дорфы, дайте командующему договорить! - произнес конвендор и укоризненно покачал головой. Дорфы успокоились.

– Повторяю, наших собственных сил для захвата Харнлона недостаточно, правда, мы можем успешно захватывать земли дворян-рембуржцев и их маленькие городки. Перекрыв дороги, мы лишим Харнлон снабжения и через год сможем вынудить гарнизон сдаться, но это, как я уже говорил, слишком долго, а нам нужна решительная победа. Поэтому предлагаю отправить посланцев в Капекслаа…

Это предложение снова взбудоражило собрание.

– Этого нельзя допустить, тарди снова прихватят себе все лучшие куски! Верди всегда за них воюют, а они отвечают нам черной неблагодарностью!

– Никаких договоров с лживыми тарди!

На этот раз конвендору Кригсу пришлось встать с рыбного мешка и призывать собрание к порядку, но и это помогло не сразу. Слишком много взаимных претензий имелось между двумя родственными народами. И те, и другие считали, что соседи их обманывают, получая лучшие условия рыбного промысла и тайно промышляя морского зверя на сопредельной территории.

– Дорфы мои, понимаю ваше негодование, и все же выслушайте командующего Густавсона!

Дорфы немного успокоились и стали рассаживаться по скамьям, однако негромкий гул недовольных голосов не стихал.

Густавсон подождал, пока наступит полная тишина, и продолжил:

– Хочу довести до сведения досточтимых дорфов, что мы можем не предпринимать никаких действий для заключения военного союза с тарди, пока не проведем все расчеты и не получим все необходимые сведения от наших лазутчиков. Но после получения благоприятных сообщений мы должны будем пойти на союз, поскольку тарди могут выставить около десяти тысяч лаксманов и пять - семь тысяч пехотинцев-кнехтов. Согласитесь - немалое подспорье в борьбе с гарнизоном Харнлона.

– Тарди нас обманут!

– Они потребуют за свое участие - все! - снова стали выкрикивать с мест.

– Прошу садиться, дорф Густавсон! - произнес председательствующий на собрании конвендор, тем самым пресекая новую волну недовольства. - Продолжит сообщение по этой важной теме наш дипломатический советник - дорф Пяллинен.

Пяллинен вышел на место командующего, пригладил редкие волосы и сообщил:

– У меня для вас есть хорошие новости…

Сказал и умолк на минуту, с хитроватой улыбочкой оглядывая притихших дорфов.

– Верди получили могущественного союзника в лице одной заморской державы…

– Что за держава? За океаном ничего нет, только ледяная пустыня без конца и края, это известно каждому, - заметил дорф Нумпасс, славившийся своими географическими познаниями.

– А вот и есть!

Пяллинен обменялся заговорщицким взглядом с конвендором.

– Вы, конечно, помните о встрече рыбаков с незнакомым кораблем у острова Каре?

Заинтригованные дорфы закивали.

– Пока корабль стоял на якоре, мы выехали к нему небольшим посольством, чтобы выяснить, откуда он. И оказалось, что пришел он с другого конца океана, только чуть западнее, где располагается огромное государство Гвиндосия, известная нам по старым пихтским картам как Гвиндостан.

– Значит, Гвиндостан не выдумка малограмотных пихтов? - спросил один из дорфов. Малограмотность пихтов была одной из основ, на которых держалось национальное самосознание верди.

– Ну возможно, эти карты перешли к ним от более ранних, просвещенных народов, населявших эти места. Не суть важно. Год назад с представителями Гвиндосии состоялась еще одна встреча, мы рассказали им, что терпим притеснения от оккупантов и что обширные территории находятся под пятой пришельцев.

– И что же они?

– Они внимательно нас выслушали - они немного понимают на ярити - и пообещали поддержку в нашей справедливой борьбе. Одним словом, - Пяллинен снова обменялся многозначительным взглядом с конвендором, - мы договорились об основании у нас их торговой миссии и теперь ждем прибытия кораблей уже через несколько недель. Думаю, вы понимаете, что этим наше сотрудничество не ограничится, посланцы Гвиндосии обещали привезти солдат. Пусть пока немного, всего несколько сотен, но это только начало!

– Но почему вы не сказали нам раньше? - не без обиды спросил дорф Нумпасс.

– Увы, досточтимый дорф, - дипломатический советник развел руками, - секретность прежде всего. Даже в наш высокий круг могут проникнуть враги. Вспомните дорфа Ниппона…

– Премерзкий предатель! - гневно воскликнул дорф Даувпилс, который одно время соперничал с Ниппоном за расположение конвендора Кригса.

– Вот именно, досточтимые дорфы, вот именно, - закивал Пяллинен.

– Что ж, пришло время голосовать за наступление верди! Наступление по всем направлениям! - воскликнул конвендор, поднимаясь с мешка.

– Голосовать, йоу!

– Йоу, голосовать!

– За конвендора! За верди! - стали кричать дорфы. Им казалось, что величие их народа уже рядом - стоит лишь протянуть руку, а упоминание о помощи «могущественного государства» лишь укрепляло уверенность в скорых переменах.

42

Сенатор Ральер вышел на палубу в скверном настроении, даже прохладный океанский ветер не освежал его отяжелевшую от двухнедельного пьянства голову.

Он продержался целый месяц, пряча в каюте колбу с «вересковой росой», однако однообразие путешествия и бескрайняя водяная равнина всегда нагоняли на него тоску.

Поскольку запас «лекарства от скверного настроения» быстро сокращался, приходилось выдумывать другие развлечения.

Третьего дня к ним пристали чайки, и Ральер попытался охотиться на них. Он выпустил не менее дюжины стрел, но не попал ни разу, что лишь ухудшило его настроение. Потом он взялся играть в кости со своим слугой Финтропом, пообещав уважать результаты игры, но тот оказался невероятно удачлив, и скоро все золото из кошелька хозяина перекочевало в его карман.

Сегодня сенатор вышел в надежде увидеть берег дикого края, куда его могучая держава - Гвиндосия желала сделать очередной шаг.

– Шкипер! - полным недовольства голосом позвал сенатор.

– Слушаю вас, сэр, - ответил судоводитель, возникая рядом с сенатором. За время плавания он уже порядком натерпелся от этого капризного вельможи.

– Давайте сюда эту трубу, я хочу взглянуть на горизонт.

– Извольте, сэр.

Шкипер подал сенатору сложенную подзорную трубу, и тот долго не мог с ней справиться, ожесточенно дергая за окуляр и недовольно сопя.

– Позвольте, сэр…

Шкипер передвинул небольшой рычажок, и труба разложилась сама.

Сенатор зло покосился на шкипера, однако ничего не сказал и, приложившись к окуляру, стал смотреть туда, где туман и серые волны сливались в сплошную непроницаемую пелену.

– Ну и где эти туземные задницы? Что-то я не вижу ни одного из них…

– Судя по картам, сэр, до берега нам идти еще несколько дней.

– Подумать только, а я уже продул Финтропу все свое золото. Может, мне выкинуть его за борт, шкипер, как вы думаете?

– Он ваш слуга, сэр, если вы посчитаете, что он на борту лишний, я не скажу ни слова.

– Спасибо, я так ему и передам, будет знать, как выигрывать у хозяина.

Сенатор вернул трубу, запрокинул голову и до головокружения смотрел на мачты и паруса. Облегчения это не принесло. Ральер тяжело вздохнул и решил заговорить со шкипером в другой манере:

– У вас бывают приступы тоски, шкипер?

– Сэр? - Шкипер повернулся к сенатору, ожидая разъяснений.

– Ну эти однообразные волны, слева-справа, спереди-сзади, - начал размахивать руками сенатор. - Даже небо имеет свинцовый оттенок, я уже не говорю о тучах…

– У меня много работы, сэр. Я хожу без штурмана и отвечаю за жизнь тридцати двух матросов, а теперь еще и десанта. Мне не до скуки.

– Да, десант… - Сенатор вздохнул. - Как они, кстати?

– В наличии пятьсот девяносто пять человек, примерно полторы сотни страдают от качки, четырнадцать мучаются поносом. Двое в лазарете с легочной горячкой, лекарь говорит - могут умереть, нужны лекарства, которых у нас нет…

– Но мы же ни в чем не нуждались, денежное обеспечение из казны было избыточным…

– Наверное, всего предусмотреть нельзя, сэр.

Шкипер поднял трубу и стал внимательно всматриваться в горизонт. Сенатор какое-то время наблюдал за ним, потом спросил:

– Ну и что вы надеетесь там увидеть, если нам плыть еще не один день?

– Я не ищу земли, сэр, для этого существует впередсмотрящий, я пытаюсь правильно предсказать погоду.

– А что это даст? Ведь если начнется шторм, вы, как в прошлый раз, свернете паруса и будете пережидать в открытом океане.

– Это так, сэр, но нам нужно вовремя переставить «Грейтландию», она идет с перегрузом - на ней десант, да еще эти бусы… Если волна в шторм будет слишком высокой, придется выбрасывать груз за борт.

– Этого нельзя допустить! - возразил сенатор.

– В противном случае, сэр, судно может захлестнуть волной - такое уже случалось. Океан раздавит шхуну, как скорлупку, и мы потеряем десант.

– Вы не понимаете, шкипер, весь этот поход, эти корабли и десант, да и мы с вами лишь приложение к бусам. Без них наше плавание лишается всякого смысла. Они лишь с виду кажутся пустяком, а на самом деле это залог будущего финансового могущества и процветания Гвиндосии.

– Партфорд! Стаксель подтяните! Разве не слышишь, как полощет?! - неожиданно закричал шкипер, заметив неполадку с парусами. Двое матросов сорвались с места и побежали исправлять оплошность.

– Извините, сэр… Кажется, к вечеру нам не избежать шквала.

– Ну хоть какое-то развлечение, - скривился сенатор, прикрываясь от ветра полями шляпы. - А то ведь скука, хоть бы пираты напали. У побережья Бристонии с ними не поскучаешь. А когда я путешествовал в Ютланд, на нас четыре раза нападали франкальские трибустьеры. До Ютланда добралась лишь половина команды с одной мачтой вместо двух и пробоиной в борту.

– Если бы вы знали, сэр, сколько шхун вовсе не попали на Ютланд, оказавшись на дне… - заметил шкипер, но тут же спохватился, боясь, что позволил себе лишнее.

Однако сенатор никакой обиды не увидел. На него снова накатил приступ тоски, вцепившись в ограждение, он молча смотрел на волны.

– В чем же важность этих стеклянных бус, сэр? Объясните, если это не государственная тайна!

– А? Бусы? - очнулся сенатор. - Сила бус в том, что они могут заменить нам золото.

– Заменить золото? - удивился шкипер. - Как такое возможно?

– О! Это просто гениальная идея. - Впервые за время путешествия лицо сенатора Ральера прояснилось. - Нужно лишь договориться с туземцами, чтобы они принимали бусы в уплату за их товары, с условием, что в любой момент они смогут поменять бусы обратно на золото.

– А какая же Гвиндосии выгода, если бусы все равно придется менять на золото?

– Дело в том, шкипер, что в тот момент, когда кто-то придет менять бусы на золото, на другом берегу другие туземцы будут отдавать товары за бусы. Здесь главное - масштаб. Как только туземные богатеи поймут, что таскать с собой пару бус удобнее, чем тяжелые дукаты, они постепенно станут переходить на наши стекляшки.

– Но я все равно не вижу здесь выгоды, сэр. Если в одном месте бусы берут, а в другом возвращают за золото, где же прибыль?

– Вы хороший мореход, шкипер, но вы не политик. Когда бусы войдут в широкий оборот, менять их на золото станут редко. Какой в этом смысл, если только вам не понадобится сам металл? И когда это случится, Гвиндосия станет править миром и покупать бесчисленное количество дорогих товаров, расплачиваясь стекляшками, потому что главным платежным средством станут наши зеленые бусы. Вот когда любой житель нашей страны сможет с гордостью заявить - я гвиндос!

– Я - гвиндос… - задумчиво повторил шкипер и посмотрел на стаксель, теперь он был в порядке.

– Вот так-то, дорогой шкипер…

Шхуна зарылась носом под высокую волну, холодные брызги хлестнули по палубе и долетели до шкипера с сенатором.

– Хорошо, - сказал Ральер, смахнув с лица капли морской воды. - Вы заняли меня беседой, шкипер, и мне полегчало… Но надолго этого не хватит… Не хватит.

– А может, вам обратиться за помощью к мессиру Лаггеру?

– Я с детства боюсь колдунов. И потом - у меня четкие указания применять возможности мессира только в крайнем случае.

– Мессир Лаггер - маг, а не колдун. Пока он с нами, я не боюсь неизведанного маршрута и чувствую, как его сила поддерживает нас на этом пути.

– Что ж, я подумаю над вашим советом, а сейчас пойду в каюту и попробую вздремнуть.

Сенатор оставил шкипера и отправился к себе, в одно из немногих приличных помещений на судне. В каюте он застал слугу, тот сидел возле окна и, глядя на волны, самозабвенно ковырялся в носу.

– Где мое золото, разбойник?! - спросил Ральер.

– Сэр, вы же пообещали уважать результат игры! - напомнил Финтроп, вскочив со стула.

– Я обещал уважать результаты честной игры, жалкий обманщик! Немедленно верни мне золото, иначе отправишься на корм рыбам! Со шкипером я уже договорился, он сказал, что ничего не заметит…

– Воля ваша, хозяин, только нечестно это, - загнусавил слуга, доставая из штанов грязную скомканную тряпку. При виде ее сенатора передернуло.

Слуга развернул тряпку, на ней тускло блеснуло золото.

– Давай сюда! - потребовал Ральер.

Слуга нехотя приблизился и ссыпал дукаты на подставленную ладонь.

– То-то же, мошенник! Манжеты постирал?

– Постирал, сушатся.

– А ты давно проверял? Поди сейчас же, да не возвращайся, я намерен вздремнуть.

– Слушаюсь, сэр, - кивнул слуга, направляясь к дверям.

– Да помойся сам, всю каюту мне провонял, грязнуля!

– А как же я помоюсь, сэр?

– А как я моюсь? - развел руками сенатор.

– Но ведь для вас я готовлю горячую ванну… Мне-то в нее лезть вы не позволяете.

– Так помойся забортной водой!

– Она просто как лед, хозяин! Вы избавиться от меня хотите? Тогда лучше зарежьте, так и то будет меньше мучения, чем от болезни легочной!

Слуга готов был зарыдать от обиды, переживая расставание с дукатами, к которым успел привыкнуть.

– Хватит ныть, лентяй. Завтра, так уж и быть, помоешься после меня в теплой ванне.

– Вот за это мое благодарствие, сэр… - низко поклонился слуга, хотя мыться не любил и считал это делом пустым, нужным лишь изнеженным господам.

– Но ванну потом втрое выдраешь! Понял?

– Как не понять, сэр. Выдраю втрое.

– Все, пошел вон.

Дверь закрылась. Сенатор сел на койку и покосился на короткий меч, который возил с собой повсюду. Случалось, его приходилось пускать в дело, но сейчас от одного вида оружия мысль прикончить слугу как-то ослабла, потеряла силу. Кому это нужно?

Вспомнились слова шкипера о мессире Лаггере. Может, обратиться к нему? Наверное, он даст какие-то порошки, что-то пошепчет или как там у них принято…

«Пойду», - решился сенатор.

43

Он снова поднялся на палубу и, сделав несколько вдохов, отправился на корму, цепляясь за хлипкие ограждения.

Встречный матрос посторонился, пропуская важного пассажира, а сенатор почувствовал приступ тошноты и остановился.

Собравшись с силами, он сделал еще несколько шагов по уходящей из-под ног палубе и ухватился за леер.

– Хвораете, сенатор? - спросил кто-то.

Ральер с трудом повернул отяжелевшую голову и узнал мессира Лаггера, тот стоял неподалеку и, опираясь на канаты, смотрел на проносящуюся воду.

– Прошу прощения, что не заметил вас, мессир…

– Просто я незаметно подошел.

Мессир улыбнулся, Ральер понял это лишь по выражению черных пронзительных глаз и чуть шевельнувшимся бровям мага, нестриженые усы и борода полностью скрывали его рот.

«Как же он ест?» - невольно подумал сенатор.

– Я не ем, меня питают соки земли, неба и воздуха.

– Вы… слышите мои мысли? - поразился Ральер.

– Нет, я их не слышу, я их вижу. Вы плохо себя чувствуете и не в состоянии что-то скрыть.

Маг снова уставился на воду, Ральер машинально посмотрел туда же и в темной глубине увидел фиолетовую вспышку.

– Это вы сделали, мессир?

– Нет, это рыба, которую так боятся местные рыбаки. От прикосновения к ней можно погибнуть.

Они помолчали. Ральер хотел задать вопрос, а маг ждал, когда он это сделает.

– Мессир, я хотел спросить у вас…

– Спрашивайте.

– Ждет ли меня успех на чужом берегу?

– Сейчас я не могу этого увидеть. Здесь чужая земля, у нее своя жизнь, свои движения магнитных энергий… Я должен коснуться ногой берега, вдохнуть его запахи, услышать звуки, вот тогда смогу видеть то, что было и что будет. Но не теперь.

– Может быть, есть какие-то сведения, не связанные с берегом?

– Вы хотите узнать, останетесь ли в живых? - просто спросил мессир, но от обыденности его тона по спине сенатора побежали мурашки. Только сейчас он понял, что мучило его весь последний месяц - подсознательный страх пропасть в этом суровом краю.

– Да, мессир… - Сенатор судорожно сглотнул. - Да, я хотел бы знать, но у меня не хватает духу выслушать приговор…

Ральер почувствовал, как под холодным ветром накативший жар выжимает из него горячий пот. В какой-то момент сенатор даже поднял руку, чтобы посмотреть - не объята ли она пламенем?

– Вы останетесь живы и даже не получите раны, - сказал маг, глядя куда-то за горизонт.

– Я буду жить?!

– Да, сенатор, успокойтесь. Я вижу вас на этой же шхуне, когда вы отправляетесь назад в Гвиндосию. Мало того, я даже вижу имя человека, который заставит вас повернуть обратно, правда, звучит оно как-то странно…

– И что же это за имя?

– Граф Проныра.

44

Через три дня после разговора генерала с разведчиками капитан Карбюзье принес Фраю карты с отмеченными на них маршрутами для тайной переправки пяти тысяч солдат под стены Тыкерьи.

– Как все прошло? - спросил Каспар, сворачивая карты. Он был доволен результатом.

– Я хотел доложить об этом после обсуждения маршрутов, ваше превосходительство…

– Я слушаю.

Каспар откинулся на спинку кресла, теперь он принимал капитана во временном кабинете во дворце. Подготовка к походу продвигалась хорошо, генерал Мараншон больше не саботировал, а теперь вот и разведчики принесли хорошие вести - тайный переход возможен.

– Ваше превосходительство, у края чекмесских земель, там, где заканчиваются их деревни и начинаются дюны, в зарослях кустарника мы обнаружили разведку противника.

– Разведку? Почему вы решили, что это разведка?

– Экипировка, одежда, набор провианта, оружие и то, что весь день они сидели в кустарнике и выдвигались только ночью, говорит о том, что это разведка.

– Что было дальше с этой разведкой?

– Они двигались далеко от дорог и направлялись в сторону Харнлона. Как только они встали для краткого отдыха, мы их атаковали. Дрались они хорошо, не помешала даже темнота, поэтому захватить пленного нам не удалось.

– Какие у вас потери?

– Мы потеряли двоих, еще пятеро ранены.

– Неплохой результат для ночного боя. Но все равно, примите соболезнования, я знаю, что в вашем отряде каждый солдат, как жемчужина.

– Благодарю, ваше превосходительство. И вот что нам удалось у них найти.

С этими словами командир разведчиков выложил на стол несколько свитков.

Каспар развернул один из них и увидел кусок пути от Тыкерьи до Харнлона. Затем развернул другой свиток, третий. Там, где разведчики верди уже прошли, на карте появились пометки.

Особенно интересным генералу Фраю показался район пригородов Харнлона. Здесь были отмечены направления скрытных подходов к крепостной стене, а также указаны места, где крепостной ров был засыпан.

– Кажется, мы собрались к ним вовремя, - сказал Каспар, собирая свитки.

– Так точно, ваше превосходительство. Все говорит о том, что верди присматриваются к Харнлону.

– Вот только я не думаю, что у них хватит сил для штурма.

– У одних верди, ваше превосходительство, конечно, не хватит, однако они могут пойти на союз с тарди.

– Да. - Каспар поднялся и подошел к окну. - Если объединят свои силы, могут решиться и на штурм. Вот только нам никак нельзя ждать этого объединения.

На подворье гарцевал на своем Рябчике Фундинул. Уставшие от безделья казенные портные сшили ему гвардейский мундир с сержантскими знаками различия, а сапожники стачали сапоги. Каспар ругаться не стал и написал приказ о присвоении Фундинулу этого звания. Заодно гвардейским сержантом стал и Углук, для него портные сделали подобающую его манере поддевку из синего сукна, так что пузо орка выглядывало теперь из-под нее.

Он и зимой обходился без теплых вещей, а сейчас, в преддверии лета страдал от жары даже ночью, когда ветры приносили с океана совсем не летнюю прохладу.

Де Шермон в дела Каспара не вмешивался, каждый день составляя компанию Еве и Хуберту в их верховых прогулках. Сопровождал эту троицу взвод гвардейцев, поэтому за их безопасность беспокоиться не приходилось.

Генриетте поначалу приходилось труднее всех, она не знала, куда приткнуть себя, ведь на все находились слуги. В конце концов она приспособилась командовать ими и немного успокоилась.

– Как вы думаете, капитан, когда в Тарди узнают, что их отряд погиб?

– Полагаю, ваше превосходительство, что их хватятся не раньше чем через неделю. Но и потом еще будут ждать несколько дней в надежде, что те задержались в дороге.

– А потом?

– Пошлют небольшую группу, чтобы выяснить судьбу разведчиков.

– Значит, нам нужно спешить.

– Так точно, ваше превосходительство, спешить нужно.

45

Еще через три дня вверенные генералу Фраю пять тысяч гвардейцев в сопровождении обоза из восьмидесяти возов были готовы выступить на Тыкерью.

В ночь перед отправлением Каспар не спал, все проверял казенное обеспечение, оружие, лекарей и провиант. Привыкший лично присматривать за обеспечением похода, он не мог себе позволить уклониться от этой работы даже в масштабах большого войска.

– А здесь что?

– Солонина, ваше превосходительство, - ответил один из четырех шеф-интендантов и широко зевнул, прикрывая рот перчаткой.

– Что, спать хочется? - спросил Каспар.

– Самую малость, ваше превосходительство.

– Завтра отоспишься на возу, а пока поспеши, ночь короткая, а нам еще много чего проверить нужно.

С этими словами Каспар сунулся под рогожу, маркитанты попроще чином светили ему фонарями. Они еще ни разу не встречали такого дотошного и разбирающегося в обеспечении военачальника. Каспар уже заставил их заменить несколько седел, три воза с ячменем, тюк гнилых бинтов, обмотки, прогорклый жир. Хозяйство в обозе было немалое, спустя пару часов генерал сел на телегу и отер со лба пот. Это обрадовало старшего шеф-интенданта, надеявшегося на этом походе сделать немалый барыш за счет гнилого товара, однако генерал Фрай думал иначе.

– Интендант!

– Слушаю, ваше превосходительство! - подскочил к генералу разъевшийся маркитант.

– Устал я проверять…

– Дык понятно, ваше превосходительство, обоз он во-о-он какой! Вам бы отдохнуть!

– Я отдохну, а ты пока пробегись вдоль возов сам, посмотри, чтобы все хорошо было.

– Конечно, ваше превосходительство.

– А я потом за тобой пойду и, если обнаружу хоть одну гнилую пеньку, убью.

Блеснувший в свете фонарей клинок коснулся толстой шеи шеф-интенданта, и тот замер, выпучив глаза от ужаса.

– Я… сей миг… ваше превосходительство… - прохрипел он.

– Вперед! - скомандовал Каспар, убирая меч, и интендант зашуршал рогожей уже на следующем возу. Он отлично знал, где, чего и сколько не доложил или заменил негодным товаром.

Поняв, что его распоряжение понято должным образом, Каспар отправился к казармам, требовалось уточнить, которые из солдат знают язык верди и много ли их. Днем говорили о пятидесяти, но офицеры обещали подобрать еще.

На подворье Каспар заметил высокую, чуть сутуловатую фигуру Мараншона, тот тоже шел в казармы.

– Доброй ночи, генерал, - поздоровался Каспар.

– И вам того же, генерал, - ответил Мараншон.

– Отчего не спите в такой поздний час?

– Оттого, отчего и вы, генерал, - Мараншон вздохнул. - Нужно проследить за сборами, а то чуть что не так, накатаете на меня, старика, историю королю, потом отмывайся.

– Кроме благодарственного письма я про вас ничего написать не могу, генерал. К тому же добро помню, ведь это вы меня из Тарду выручали.

– Это был приказ королевы.

– Разумеется, но как блестяще он был выполнен!

Генералы остановились под фонарем, Каспар по-прежнему носил собственную, полувоенного покроя одежду, Мараншон был одет по форме.

– М-да, я бы сейчас охотно прошелся по берегу океана, хватило бы даже корпуса. Вердийцев с тардийцами я не боюсь, если бить их с ходу, не вставая в позиции, они сопротивляться не могут. Вы это учтите, кстати…

– Уже учел, генерал, - кивнул Каспар.

Невдалеке промаршировала смена часовых. Заметив под фонарем невесть откуда взявшихся средь ночи генералов, солдаты старательно держали строй, а разводивший их лейтенант так отсалютовал рукой, что его плащ захлопал, как флаг на ветру.

– Я вас почти не знаю, генерал Фрай, - глядя вслед смене, заговорил Мараншон. - Тем не менее у меня сложилось хорошее мнение.

– Благодарю вас, генерал.

– Не стоит благодарности, я все равно напишу королю о том, как вы меня тут распогоняли. Немного привру, преувеличу, как я старался и угождал вам, как отдал лучших солдат.

– Но это же правда.

– Да, это правда. Семью будете брать в поход?

– Только сына, он уже взрослый. Дочь и жена останутся под вашим присмотром.

– Пусть остаются, я присмотрю. Девочка любит лошадей, поэтому подобрать ей занятие не составит труда. Езжайте со спокойным сердцем, они здесь не пропадут.

– Спасибо, генерал Мараншон.

– Не за что. Если возьмете Тыкерью, я буду рад необыкновенно, и не только за короля да земельные прибавки, но и за город Харнлон, за этот дворец, в который хоть иногда кто-то будет заглядывать. Может быть, и вы, когда станете полновесным графом… О том, что сюда прорвутся эти рыбоеды, я даже думать не могу. Противно это моему сознанию, напрочь противно. Так что приложите все свое умение и примените всю удачу, чтобы победить.

– Я сделаю все возможное, генерал, другого пути у меня нет.

Поговорив с Мараншоном, Каспар наконец добрался до казармы. Его уже знал в лицо весь гарнизон, поэтому старший казармы - сержант-гвардеец с круглыми от изумления глазами начал докладывать о наличии спящих солдат, но Каспар его остановил:

– Не кричи, братец, мне списки вердийцев нужны…

– Дозвольте разбудить господина лейтенанта Фринцена, ваше превосходительство! Бумаги в его комендаторской на столе лежат - сам видел.

– Оставим лейтенанта. Ключ от комендаторской есть?

– Она не закрывается, ваше превосходительство.

– Ну тогда показывай дверь…

Списки оказались в полном порядке, перечень выбранных солдат-вердийцев составил шестьдесят семь человек.

– Разрешите сказать, ваше превосходительство? - спросил стоявший у двери комендаторской сержант.

– Говори…

– По-вердийски у нас многие понимают и говорят, но господа офицеры отобрали только тех, кто участвовал в кампаниях против своих земляков и при этом отличился.

– Разумно, - кивнул Каспар, продолжая просматривать списки. Напротив большинства фамилий стояли указания наград и поощрений. - Разумно, - повторил Каспар, возвращая бумаги на стол. - Пойду вздремну, часа полтора до рассвета еще есть, правильно?

– Так точно, ваше превосходительство, даже чуточку больше.

– Сам-то как, идешь с нами в поход?

– Так точно, ваше превосходительство, надоело в казармах сидеть, гвардии это не положено.

– А как же ты после ночной службы?

– В седле отосплюсь, ваше превосходительство, мы к этому хорошо приучены.

– Вот и мне придется - в седле.

46

С утра было солнечно, потом набежали тучи, и на песчаную, укатанную рыбными обозами дорогу посыпались мелкие капли вперемешку со снежной крупой - явление в северных краях нередкое. Через четверть часа ненастье прекратилось так же внезапно, как и началось. Тучи ушли на юг, и в небе снова засияло солнце. Солдаты стали снимать дождевики, пристраивая их для просушки прямо на лошадиных гривах.

Кавалерия двигалась шагом, без спешки, Каспар лично проезжал вдоль маршевых порядков, проверяя, все ли хорошо с возами и не ослаблена ли у кого подпруга. Привыкший все проверять лично, он и теперь не сразу мог положиться на ездивших за ним офицеров, обеспокоенных пристальным вниманием генерала.

– Вы бы отдохнули, генерал, слишком много внимания уделяете войскам на марше. И офицеры перепуганы, и вы взмокли, - заметил де Шермон, который в отличие от Каспара чувствовал в первый день похода прилив сил.

Накануне он хорошо выспался и еще до построения съел свой завтрак. Каспар же едва сомкнул глаза, а на завтрак у него была только кружка горячего шоколада.

– Что ж, может, вы и правы, - согласился Каспар, поравнявшись с графом. - Но такое количество войск мне в новинку, и я пока не умею доверять другим. Хотя… наверное, придется.

– Разумеется, придется, генерал, - улыбнулся де Шермон. - И генералы, и сам король во всем полагаются на своих подчиненных, а одному человеку, будь он хоть трижды просвещенным, за всем уследить невозможно.

– Его светлость дело говорит, - поддержал графа Углук. - Негоже генералу бегать, как приказчику. Народу много - работать есть кому.

– Что ж, я постараюсь привыкнуть побыстрее… Хуберт, скажи, чтобы мне принесли пару черствых чесночных калачей. И толкни, если я засну.

– Хорошо, генерал, - ответил Хуберт, которого де Шермон отучил при обращении к отцу произносить привычное слово «батя».

– Вы без пяти минут граф, Хуберт, - сказал он ему на второй день знакомства, - я верю в полководческий дар вашего отца, поэтому привыкайте блюсти необходимое достоинство. Особенно в присутствии посторонних.

Хуберт усвоил этот урок и позже преподал его сестре, когда Ева, обращаясь к Каспару, назвала его «папашей».

Едва смежив веки, Каспар уснул прямо в седле, сразу увидев во сне недавние препирательства с Евой. Она до последнего надеялась, что упросит отца, и даже собрала вещи и личное оружие, но Каспар оказался непреклонен, да и де Шермон, на поддержку которого так рассчитывала Ева, занял сторону отца.

– Вот захватим Тыкерью, и генерал сейчас же вызовет вас к себе. И вас, и миссис Фрай, - обещал он.

– Не хочу вас слушать, вы предатель! - едва сдерживая слезы, ответила Ева и убежала во дворец, а де Шермону оставалось лишь развести руками.

Теперь, покачиваясь в седле рядом с генералом Фраем, он тоже вспоминал Еву. Эта пылкая и в то же время наивная девушка казалась ему все более привлекательной. Де Шермон заметил, что ему приятно думать о Еве, вспоминать, как она сидит в седле, демонстрирует владение мечом или снимает шляпу, чтобы поправить растрепавшиеся волосы.

«Ах, Ева», - вздохнул граф и счастливо улыбнулся.

– Ваше превосходительство! - закричали откуда-то с обочины.

– Ваша милость, никак разведчики противника отыскали! - воскликнул Фундинул, вклиниваясь на муле между Каспаром и де Шермоном.

Фрай открыл глаза. Через лесную опушку к нему скакал один из разведчиков капитана Карбюзье. Мараншон в порыве щедрости отдал всех разведчиков, и теперь они не только прочесывали авангардную зону, но и держали арьергард, а также фланговые подходы.

При такой организации наблюдения Каспар мог не бояться ни засад, ни даже отдельных вражеских лазутчиков.

– Ваше превосходительство, пора отводить первую колонну! - сообщил сержант-разведчик, натягивая поводья и останавливая легконогую лошадку.

– Пора, значит, будем отводить. Курьер!..

– Я здесь, ваше превосходительство! - вскинул руку один из гвардейцев.

– Скачи к барон-майору Лайдасу, скажи, чтобы готовился к уходу вправо по отдельной тропе.

– Слушаюсь!

Курьер развернул лошадь и помчался передавать приказание.

– Сколько до тропы? - уточнил Каспар у разведчика.

– Четверть мили, ваше превосходительство!

– Хорошо, успеют приготовиться. Можешь возвращаться.

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

Разведчик ускакал, а Хуберт молча протянул отцу калач. Ехавший позади генеральский слуга подал фаянсовую бутылку с деревянной пробкой.

– Что это? - удивился Каспар.

– Кипяченое молоко, ваше превосходительство, чтобы сухарик запить. Нельзя черный хлеб голяком кушать.

Каспар улыбнулся, но со слугой спорить не стал - тот на своих руках не одного генерала «понянчил» - и, выдернув зубами пробку, стал пить еще теплое молоко.

– Есть молоко или нет - значения не имеет, главное, чтобы еды было достаточно. А то бывали случаи, когда солдаты падали на марше от слабости! - подал голос Углук, которому доставили полмешка черствых калачей. Наряженные в подобие мундиров, они с Фундинулом обрели статус любимцев королевских гвардейцев. Их постоянно окликали, чтобы поднести угощение или подарить какой-нибудь пустячок вроде огнива.

Всех интересовали помятый, видавший виды шлем Углука, его большой меч и устрашающий топор Фундинула. Гном демонстрировал его всем желающим, однако в руки не давал.

Того времени, за которое войско прошло четверть мили, Каспару хватило, чтобы съесть оба калача, и в сопровождении де Шермона и майор-барона Лайдаса генерал выехал вперед, чтобы встать у съезда и проследить, как полк уходит на новую тропу.

Войско Лайдаса заранее подготовилось к отделению от общей колонны, подтянули отставший обоз и подались вправо, чтобы не смешивать порядки других полков. Съезд с дороги был тщательно расчищен разведчиками, а канава на обочине замощена ветками и сушняком. Были срезаны мешавшие проходу кусты, и полк с обозом, не замедляясь, начал сворачивать в лес, где его уже ждали проводники из разведывательного отряда. Однако на случай непредвиденных обстоятельств у майор-барона Лайдаса и других командиров полков имелись копии карт с нанесенными на них тропами, чтобы каждый знал, где искать своих.

Еще до обеденного привала ушел на отдельную тропу полк майор-барона Гвинаппа, после обеда - Буалеску, а к вечеру и Каттлера, так что ко времени ночлега при генерала Фрае остался только полк майор-барона Дерека.

За весь день похода Каспар, по старой привычке, успел прихватками набрать полную порцию сна и к вечеру выглядел бодрым. Он убедился, что предложенная разведчиками схема действует, и это добавило ему уверенности, а вместе с ней и хорошего настроения.

Распоряжаться насчет часовых Каспару уже не требовалось, проверять лошадей и солдатские харчи - тоже, все делали подчиненные.

– А что, граф, пробовали ли вы настоящей солдатской еды? - спросил Каспар, устраиваясь у костра.

– Нет, генерал, у меня же повар, - удивился вопросу де Шермон.

– А если я сварю кулеш, пробовать станете?

Де Шермон пожал плечами, ему еще никто и никогда не делал таких предложений.

– Ну отчего же не попробовать кулеш, сваренный генералом? - произнес граф и засмеялся, а вместе с ним Хуберт и, очень осторожно, майор-барон Дерек.

– Карл, принеси котел, что возишь для меня, а еще полмеры пшена и два фунта свиной солонины. Все ароматные добавки есть в моей седельной сумке, их принесет Хуберт, а я пойду сломаю пару еловых веточек…

– Вы еще и ветки туда бросать станете? - удивился де Шермон.

– Лишь самую малость, - улыбнулся Каспар. - А то что за кулеш без пахучей иголочки?

Он выбрался из балки, в которой жгли полковые костры, и, миновав дремавших на телегах обозников, направился к молодой ели, возвышавшейся над невысокими лиственными деревьями.

Влияние севера на природу было все заметнее. Еще день перехода - и леса исчезнут совсем, а им на смену придут скрывающиеся между дюн заросли карликовых деревьев и кустарников.

Чтобы добраться до самых нежных иголок на макушках веток, Каспар стал пробираться сквозь кустарник. Он уже протянул руку, чтобы на ощупь определить мягкость хвои, как вдруг почувствовал пробежавший по ногам холод. По зарослям ударил порыв ветра, сорванные листья закружились в воздухе и посыпались на Каспара, словно сырой осенью.

– Ты уже забыл меня, Фрай?

Каспар взглянул и не поверил своим глазам: перед ним висел в воздухе призрак мессира Дюрана, мага с оголенным черепом и пустыми глазницами.

За время купечества Каспар почти забыл об этой стороне своей наемнической истории. Огненные шары, потайные колодцы в нижние миры, вызванные магами демоны - казалось, это осталось в каком-то давнишнем кошмарном сне.

– Пока это все, на что я способен, но я помню о тебе, Фрай! Я еще жажду выпить тебя всего - до дна!

– Пошел прочь! - приказал Каспар, и призрак подался назад.

– Думаешь, стал важным человеком? Думаешь, твои регалии защитят тебя?

– Ты всего лишь призрак, я тебя не боюсь…

Каспар выхватил меч и, едва он направил его острие на светящуюся субстанцию, как она сейчас же растворилась в воздухе.

– Не хватало еще, чтобы меня преследовали вчерашние кошмары, - произнес Каспар, чтобы звуком собственного голоса поддержать себя. Потом, не глядя, сорвал хвои и поспешил обратно.

У костра его уже ждали все заказанные продукты и наполненный водой котел. На трухлявой колоде неподалеку сидел командир разведчиков капитан Карбюзье. Заметив Каспара, он поднялся.

– Садитесь к костру, капитан! - пригласил Каспар. - Господа, кто не знает этого доблестного солдата, непременно познакомьтесь, он сам и его разведчики совершают настоящие чудеса.

Капитан подошел к костру, но не ближе, чем сидел майор-барон Дерек.

– Кажется, на вас грязь, капитан, - немного удивленно заметил де Шермон.

– Это вроде потайного мундира, ваше сиятельство. Жидкий торф.

– Жидкий торф?

– Именно так, ваше сиятельство. Тропа проложена по заболоченной местности, где трудно укрыться. Поэтому приходится придумывать способ быть незаметным. Если развести торф водой и полить шляпу и плащ, высохнув, они станут неотличимы от болотных кочек.

– Однако неплохо придумано! - восхитился де Шермон. - Признаться, я не сталкивался с подобными фокусами, у нас в кавалерии все блестит и сверкает, плюмаж развевается по ветру. Для кавалерийского удара это самое лучшее! Но для тайных солдат, вроде ваших, торф конечно же предпочтительнее.

Граф помолчал, наблюдая за тем, как ловко генерал Фрай устанавливает на колышках перекладину и подвешивает на ней котел с водой. Было видно, что работа эта для него привычна.

– О чем задумались, граф? - спросил Каспар, выстругивая из куска ветки рогатинку-мешалку.

– Я подумал о нашем монархе. Согласился бы он поливать себя жидким торфом?

Улыбки на лицах всех присутствующих испарились. Обсуждение высочайших особ ни к чему хорошему не приводило, и если граф де Шермон мог себе это позволить, го все остальные, включая Каспара, нет.

Положение спас вынырнувший из темноты Фундинул.

– Ваша милость, господин генерал, Углук с гвардейцами в кости на сухари играет! Того и гляди обожрется, ему уже двадцать фунтов проиграли, и он все съел!

Де Шермон, майор-барон Дерек и капитан Карбюзье учтиво сдержали прорывавшийся смех, Хуберт не обратил на комичность Фундинула внимания - он часто видел этого гнома. Каспар еще раз взглянул на пузырьки в закипавшей воде, потом повернулся к Фундинулу:

– Сержант, вернитесь к сержанту Углуку и по секрету сообщите, что его превосходительство варит кулеш, но попросил ему об этом не говорить.

– Понял, ваша милость, сейчас бегу! - воскликнул Фундинул и, смешно переваливаясь, стал взбираться по склону балки. Не выдержав этой картины, засмеялся де Шермон, за ним остальные.

– Что же здесь смешного, граф? - спросил Каспар, высыпая в кипящую воду пшено.

– Прошу простить меня, генерал, - ответил граф, выпрямляясь и пытаясь сдержаться, - но фраза «его превосходительство варит кулеш» сбивает меня наповал… Прошу простить!

И граф снопа зашелся смехом.

Прошло совсем немного времени и послышались тяжелые торопливые шаги, а затем, словно обвал камней, в балку скатился взволнованный Углук.

– Это что же такое, ваша милость, почему вы варите кулеш без меня?! Как же без меня-то?! - завопил он с ходу, ужасаясь самой мысли, что все уже съели. Однако увидев, что котел еще полон, остановился и перевел дух.

Его сержантская шляпа с королевским гербом была надета поверх помятого шлема, а синяя поддевка с медными пуговицами расстегнута - сказывались выигранные сухари.

– Здравия желаю, ваше сиятельство, - поздоровался орк с графом. - Здравия желаю всем остальным превосходительствам.

Успокоившись, Углук присел на траву, к нему присоединился Фундинул, и они вдвоем, не отрываясь, стали следить за кулешом.

– Господин сержант, а что, у вас в роте кулеша не варят? - поинтересовался граф, стараясь выглядеть серьезным.

– Варят, ваше сиятельство, да только кулеш его милости лучше. Вот я и ложку приготовил, чтобы только попробовать.

– Ты же сухарей нажрался, как можно еще есть?! - негодующе воскликнул Каспар, вытирая руки о поданное слугой полотенце.

– То сухари, а то кулеш вашей милости… Мне с мясом, пожалуйста, и все кости! - распорядился Углук, тут ему подумалось, не допустил ли он бестактность, и он, обращаясь к графу, уточнил: - Вы кости не кушаете, ваше сиятельство?

– Сегодня не буду, - в тон ему ответил де Шермон.

– Ну тогда я заберу, - с облегчением сказал орк и недоуменно посмотрел на графа, который упал с раскладного стула на спину, а потом со всхлипами и похрюкиваниями стал отползать к ближайшим кустам.

Когда он вернулся и как ни в чем не бывало сел на свой стул, в котле уже вовсю бурлил кулеш и на его поверхность поднимались кусочки свинины.

– Я что-то пропустил? Хвою уже бросили? - спросил граф.

– Нет, хвою бросают в самом конце и ненадолго. Тут важен привкус, а не вкус, - пояснил Каспар.

Из темноты появился повар де Шермона, с которым он не расставался уже несколько лет. Повар приблизился к графу и что-то пошептал ему на ухо. Тот кивнул, и повар ушел к обозу.

– Что он хотел? - спросил Каспар.

– Желает попробовать кулеш, выступление сержанта Углука произвело на него большое впечатление.

– Ваш повар мастер господской пищи, зачем ему кулеш?

– О, для мастера нет никаких запретов! Однажды нам пришлось отведать чудесным способом приготовленные говяжьи кишки, так вот Герман, так зовут моего повара, сумел повторить этот рецепт в точности до малейших нюансов. Та же вонь, тот же мерзкий вкус - поразительно!

– И что, съели?

– Нет, конечно, отдали собакам, надеюсь, им понравилось.

– А я бы с удовольствием отведал говяжьих кишок, - со вздохом произнес Углук, в который раз осматривая приготовленную для кулеша ложку. - Помнится, лет пятнадцать тому назад наш полк орков-наемников остался без обоза, уж больно наседали на хвост рейтары князя Вансуха, а мы тогда выступали на стороне его отца - Леопольда Великого. Без обоза крепко заголодали, драпали на пустое брюхо, и тут, на наше счастье - место сечи Леопольда и его среднего сына, князя Витогса. Трупы людей, убитые лошади и, главное, все свежее - дней пять-шесть. не более. Казалось бы, пируй да радуйся, но рейтары Вансуха вот они - пики блестят, лошади храпят. В спешке одних только потрохов и похватали…

– Избавь нас от таких воспоминаний, Углук, здесь не у всех крепкие желудки, - заметил Каспар.

– А вы, простите, только у лошадей потроха кушали, сержант? - уточнил де Шермон, которому эта история показалась весьма поучительной.

– Да кому как повезло, ваше сиятельство, времени разбирать не было, рейтары с потягом рубили, от плеча до пояса.

– Готов кулеш! - объявил Каспар, бросая в котел душистые травки и еловую веточку. - Подавай колодейки, Карл! Всем глиняные, графу де Шермону - медную!

– Протестую, мне тоже глиняную, иначе я не познаю вкус настоящей солдатской каши от генерала Фрая! - заметил граф.

– Значит, всем глиняные колодейки!

– Уже бегу, ваше превосходительство! - отозвался слуга со склона балки.

Из темноты появился повар графа с небольшой фаянсовой чашкой.

– И черпак! Черпак непременно! - крикнул Каспар, оборачиваясь в темноту.

– Понял! Непременно черпак! - отозвался Карл.

Все стали придвигаться к костру, Каспар поднялся и начал помешивать готовый кулеш, затем выудил обмякшую еловую веточку и бросил в огонь, она затрещала, полыхнула искрами, к этому времени подоспел Карл с посудой и черпаком.

– Подходи по одному, не толкайся! - воскликнул Каспар, имитируя клич полковых кашеваров.

Разумеется, никто не толкался, и первая порция досталась де Шермону. Потом подошел майор-барон, следом - капитан-разведчик.

Углуку досталась большая деревянная долбленка, большей посудины генеральский слуга добыть не смог.

Фундинул удовольствовался обычной колодейкой и с аппетитом принялся за горячую кашу.

Повар де Шермона сначала долго нюхал свою порцию то вблизи, то с вытянутых рук. Граф стал есть сразу, его подстегивало любопытство. Очень скоро он вернул Карлу пустую колодейку, вытер губы кружевным платком и сказал:

– Во-первых, я обжег язык, во-вторых - брюхо! Но надо отдать генералу должное: в солдатской еде есть неповторимое очарование. Даже непонятно, как из соленой свинины и обыкновенного пшена можно сделать такое… э-э… замысловатое кушанье. Разумеется, все кости идут сержанту Углуку, надеюсь, никто не будет претендовать на них?

Углук оторвался от долбленки и ревнивым взглядом окинул всех присутствующих. На кости никто не претендовал, и он вернулся к кулешу.

– Признаться, ваше превосходительство, никогда не ел ничего подобного, хотя разведчики мастера в приготовлении солдатской каши, - признался капитан Корбюзье, вычищая колодейку.

– Давайте посуду, капитан, я положу вам добавки.

– Благодарю, ваше превосходительство.

– А как там наша разведка? - поинтересовался де Шермон, принимая от своего повара яблочный пудинг со сливками.

– Сейчас у меня есть сведения от роты, что придана полку майора-барона Дерека, ваше сиятельство. Но завтра утром я узнаю о всех остальных полках.

– Ну хорошо, было бы любопытно услышать и об этой роте, - кивнул граф. После того как он узнал, что разведчики льют на шляпу разведенный водою торф, ему стала интересна их деятельность.

– Прямо сейчас десять человек сидят на флангах и в арьергарде - в охвостье троны, а большая часть, числом примерно в три десятка, караулит наш дым.

– Э-э… что значит караулит дым? Они что же, на него веерами машут? - улыбнулся граф.

– Не совсем так, ваше сиятельство, дело в том, что дым от костров, которые так предусмотрительно зажгли в балке, распространяется вдоль подземной водяной жилы и постепенно ею поглощается.

– Вот как? - вскинулся граф и в удивлении облизал серебряную ложку. - Вы знали об этом, генерал?

– Совсем немного, - пожал плечами Каспар, доедая свой кулеш.

– Продолжайте, капитан, прошу вас, - попросил заинтригованный граф.

– Одним словом, ваше сиятельство, дым от полутора десятка костров, что горят в балке, водяная жила втягивает без остатка через три мили, и на всем протяжении этих трех миль дежурят разведчики. Мы должны быть уверены, что никто из посторонних этот дым не унюхает и не решит посмотреть, откуда он берется.

– Подумать только, в походе я никогда не задумывался, куда идет дым, хотя, припоминаю, всякий раз к огню приходилось спускаться в балку или к реке.

Граф поднялся. Майор-барон Дерек и капитан Рейтель вскочили тотчас, а Хуберт, Каспар и Фундинул с Углуком поднялись позже.

– Я иду спать, господа, спокойной ночи.

– И вам, граф, - ответил Каспар. - Мы тоже вскорости разбежимся, завтра длинный день.

Граф ушел, Каспар отдал Углуку попавшие ему в колодейку свиные кости и принялся за приготовленный Карлом чай. Допив его, сладко потянулся и направился к возу, где под пологом была приготовлена генеральская постель. Уже засыпая, он отметил, что в генеральском чине есть свои положительные стороны. Пока он лежал на мягкой постели без сапог, Дерек бегал вдоль обоза и отдавал приказания. Часовые, лошади, овес, вода и провиант - обо всем этом теперь заботились другие.

47

Накануне сенатор не удержался от возлияний и всю ночь проспал без всяких снов. Лишь под утро, когда он встал облегчиться в ведро, стали мерещиться какие-то призраки, а по полу каюты от качки перекатывался череп.

«Откуда череп, чей череп? - недоумевал Ральер, снова проваливаясь в тошнотворный пьяный сон. - Мерзкая поездка, мер-р-рзкая…»

В следующий раз он проснулся при свете дня, когда прозвонили склянки, спустил ноги с койки и только теперь заметил, что спал в сапогах. Хотел их сейчас же снять, но догадался, что теперь это лишнее - спать больше не хотелось, а ходить по палубе босым для сенатора было непозволительно.

– Финтроп, скотина, не снял сапоги, - пробурчал сенатор и, широко зевнув, выдохнул из себя ужасный смрад, такой тяжкий, что самому сделалось неловко.

– Нужно прекращать пить, сенатор, нужно прекращать, ведь ты же не бродяга, ты… - сенатор снова зевнул, - полномочный представитель великой Гвиндосии.

Поднявшись с койки, он, пошатываясь, подошел к зеркалу и ухватился за привинченный к полу шкаф - сегодня качало особенно сильно.

– Ну и рожа… - произнес сенатор, увидев себя в зеркале. С трудом снял с гвоздика щетку и кое-как причесался. Когда вешал щетку обратно, уронил ее. Хотел нагнуться, чтобы поднять, но лишь махнул рукой. - Финтроп, скотина, ты где?!

Слуга не отзывался, и Ральеру пришлось самостоятельно стащить с себя залитый какой-то дрянью повседневный мундир и достать из сундука зеленый - дипломатический.

– Ладно, и так сойдет… - сказал он себе и, морщась от приступов тошноты, стал одеваться.

По полу что-то прокатилось, Ральер с запозданием повел нетвердым взглядом.

– Горшок, что ли, какой?

Он нагнулся ниже и увидел оскалившийся на него череп.

– Тьфу на тебя, фу! Сгинь, сила нечистая! - замахал рукой Ральер, пятясь к двери. В этот момент она распахнулась и в каюту заскочил Финтроп.

– Сэр, птицы на мачте! Где-то рядом должен быть берег!

– Какой берег, идиот, разве ты не видишь эту голову?! - воскликнул советник, указывая в темный угол каюты.

– Голову, сэр? - переспросил Финтроп и озабоченно покосился на хозяина.

– Ну да, череп!

– Там нет никакого черепа, сэр.

– Как нет?

Советник шагнул вперед, присмотрелся лучше - и действительно не нашел никаких нездоровых видений, только хвост селедки, что забросил под стол ленивый Финтроп.

– Ты почему в каюте не прибрался? - строго спросил сенатор и, размахнувшись, ударил слугу по лицу. - Умываться подай, сволочь!

Размазывая кровь, Финтроп бросился готовить воду, набирая ее из стоявшего в углу бочонка. От долгого хранения вода цвела и имела неприятный запах, однако для ее улучшения существовал войлочный фильтр с серебряным ситечком.

Пока слуга фильтровал воду, сенатор сердито таращился в подернутое налетом соли единственное окно.

– Прошу умываться, хозяин… - пробормотал Финтроп, осторожно приближаясь к советнику с большой фаянсовой умывальницей.

– Ну-ка дай! - сказал советник, забирая чашу. Слуга попятился, закрывая голову руками, однако сенатор не стал его бить, а припал к чаше губами и начал осушать ее большими жадными глотками.

– Возьми, - сказал он через некоторое время, возвращая чашу. Затем прихватил с ее дна несколько капель и растер по лицу.

– Подать еще, сэр?

– Не нужно. Напился, - ответил сенатор, чувствуя облегчение. - Почему сапоги не снял?

– Дык пробовал, хозяин, вы меня так каблуком приложили, что едва полборта не вынес. Во!

С этими словами Финтроп задрал на животе рубаху и предъявил отпечаток хозяйского сапога.

– Ладно, не снял, и ладно. А почему не прибрался?

Финтроп, потупившись, принялся теребить подол грязной рубахи, потом признался:

– Обиделся очень…

– Вот дурак-то, чего ж обижаться? Я ж тебя люблю как родного. Привык.

Сенатор снял с гвоздя шляпу и толкнул дверь, затем обернулся и добавил:

– Хотя лучше бы тебя, конечно, за борт…

48

Едва сенатор вышел на палубу и полной грудью вдохнул морской подсоленный воздух, как с «вороньего гнезда», где находился впередсмотрящий, раздался истерический вопль: «Земля»!

«Чего орать, если птицы уже все паруса засидели?» - подумал сенатор, глядя на белые потеки на желтоватой парусине.

Постояв еще немного, он поднялся на приступок капитанской палубы.

– Добрый день, сэр! - поздоровался с ним судоводитель.

– Добрый день, шкипер, - неприветливо ответил сенатор. - Вы бы пугнули этих тварей из арбалета, а то они все паруса загадили!

– Как можно, сэр, береговые птицы на мачтах существа священные.

– Что же в них особенного? - Сенатор запрокинул голову и, придерживая шляпу, попытался опознать облюбовавших марс птиц. - Они загадили вам паруса, да и палубе досталось.

– Это пустяк, сэр, - улыбнулся шкипер, его хорошее настроение не мог испортить даже этот желчный государственный чиновник. - Помнится, лет семь тому назад, когда я еще служил матросом на «Ломартине», мы промахнулись мимо островного архипелага Эпифания - это теперь они являются протекторатом Гвиндосии, а прежде о них ничего не знали. Три месяца мы болтались в незнакомых морях, вышли вода и сухари, мы были готовы сожрать друг друга. Но по ночам с глубин стал подниматься планктон, такой мелкий, что ловить его можно было только растянутыми на ивовых прутьях подштанниками. За ночь в полдюжины расставленных подштанников набивалось полторы-две меры мелких рачков, этого с избытком хватало, чтобы прокормиться команде, планктон был необыкновенно сытным. Соль выпаривали из морской воды, а осаживающиеся на кожаных пологах капли воды собирали, чтобы пить. Одним словом, кое-как приспособились, были живы, однако понимали, что только тонкая полоска удачи отделяет нас от гибели. И вот на сто второй день полоскания в океане над мачтами промелькнула птица. Дело было в полдень, жара, слабость. Матроса, что заметил птицу, хотели побить - дескать, нечего врать. Но спустя час птица пролетела еще раз, а потом уселась на мачту и, как вы заметили, нагадила на парус. Потом вспорхнула и унеслась вместе с ветром.

Птица улетела, и только это белое пятно осталось свидетелем тому, что она нам не померещилась. К вечеру мы увидели берег, и тогда даже старые морские волки не могли сдержать слез - плакали все. На берегу мы наконец сняли истрепанные паруса и заменили запасными, а шкипер вырезал ножом клочок с белым пятном, что оставила птица, и унес к себе, чтобы спрятать в рундук.

– Да вам истории для дам писать надобно, а не суда водить! - заметил сенатор, хотя рассказ шкипера слушал затаив дыхание.

– Я лишь объяснил, почему терпимо отношусь к этим птахам, сэр, - ответил шкипер, снисходительно улыбаясь.

– Так что там, действительно берег?

– Пока только остров, сэр, материковая часть начнется в двух с половиной милях далее.

– Я помню… Дайте-ка свою трубу, я посмотрю на этот… прибой или что там может быть на острове.

– Пожалуйста, сэр, только…

– Я прекрасно помню, как открывается труба, шкипер, - опередил его сенатор, забирая подзорную трубу. - Государственные чиновники не так глупы, как принято о них рассказывать.

Сенатор открыл трубу и стал смотреть на едва заметную темную полоску у горизонта.

– Кажется, парус… Да, я вижу парус.

– Их там несколько, сэр, мелководье у острова богато рыбой, вы видите паруса рыбацких лодок. Мессир Лаггер предсказал их появление еще три часа назад, он выходил из своего канатного ящика, чтобы подышать, и я, воспользовавшись случаем, задал вопрос… Интересно, чем он сейчас занимается в темноте этой клетушки?

«Чем занимается в темноте клетушки, - мысленно повторил мессир Лаггер и усмехнулся. - Да уж не подслушиваю ваши мелкие мыслишки».

Он сидел между мотками веревки и по обыкновению последних двухсот лет своей жизни постигал бесконечность и непрерывность сущего мира. Нашествия демонов, битвы орков, разгул стихий - все это он уже видел и осознал, однако пока не мог отделить себя подлинного от привнесенного, а это являлось основной частью его пути. После разделения, он знал это, наступит возвышение и постижение высшей мудрости, но не теперь - время еще не пришло.

Лаггера раздражали люди, их глупые мысли, которые он, сам того не желая, все время слышал. А еще одолевало желание первенства и могущества над магическим миром. Когда-то давно седой странствующий старец сказал Лаггеру, что достичь просветления можно, лишь избавившись от этой тяжести, и молодой целеустремленный юноша его понял, понимал он это и сейчас, постигая умом сказанное и увиденное, но… как же нелегко расставаться с тем, что всегда считал частью себя, своей неизменной стезей.

На дощатой стенке дрогнул солнечный зайчик, что-то ударилось об пол и покатилось от бухты просмоленного каната к утлой деревянной дверце.

Маг перевел глаза на упавший предмет и усмехнулся. Это был отшлифованный череп с пустыми глазницами, уставленными на мессира Лаггера с немым вопросом.

– Ты что же, думал напугать меня своим появлением? - спросил он.

– Мне трудно думать, я иду на запах силы, чтобы найти себе союзника.

– Кому нужен такой союзник, как ты? У тебя нет ничего, что можно предложить. Ты ведь, кажется… в узилище? Я не знаю, кто ты, но я вижу на твоих руках кандалы, запечатанные словом. Ты наказан своим орденом.

– Да, я наказан… Но время ли сейчас обсуждать это? Я предлагаю тебе союз, чужеземец! И решай поскорее, мои силы на исходе! Я и так порастратил их впустую…

– Говори, я слушаю.

Череп прокатился до дверцы, вернулся назад, его челюсти лязгнули, и он произнес:

– Убей Фрая, и половина его силы отойдет к тебе.

– Кто такой Фрай? - искренне удивился Лаггер.

– Ах, ну да, ты же еще не ступил на берег! - Череп лязгнул зубами: - Ты знаешь его под именем «граф Проныра».

– Это имя мне знакомо, но я получил его из неясного прозрения и никакие подробности мне пока неизвестны.

– Неизвестны сейчас, будут известны после! Я гонялся за этим человеком много лет, ему всегда везло, а я старался забрать у него его удачу - в чем ее ценность, полагаю, объяснять не нужно?

– Не нужно. Ты хочешь, чтобы я убил его, как только узнаю о нем больше?

– Вот именно!

– В таком случае я требую увеличить долю…

– Сколько ты хочешь?! - проскрипел череп и завертелся, словно брошенный булыжник.

– Семь из десяти.

– Хорошо, я согласен. Убей его, и твоей доли хватит, чтобы воссоздать в Харнлоне магический орден.

– Ты слишком много про меня знаешь…

– А тут и знать не нужно. Зачем магу отправляться в дальние походы? Только ради силы и могущества, а на этом диком берегу никого нет, если не считать травника в дрянной хижине. Прощай, Лаггер, надеюсь, тебе повезет больше, чем другим. Постарайся сконцентрироваться, удачливость делает Фрая необыкновенно скользким.

– Я все сделаю как надо, однако твоей доли все равно не хватит, чтобы освободиться от заговоренных цепей.

– Я не собираюсь освобождаться, я думаю откупиться. В нашем ордене достаточно силы, но вот удачи не хватает. Еще раз прощай.

– Прощай…

Череп медленно растворился в воздухе, у этого мага уже не было сил на эффектные хлопки и искры.

– Фрай, он же граф Проныра, - шепотом произнес мессир Лаггер и мысленным взором окинул ничейную территорию, где можно было создать собственный магический орден.

Перспективы завораживали.

49

День за днем, привал за привалом войско генерала Фрая преодолевало все трудности скрытного марша. На нехоженых тропах лошади теряли подковы, у телег ломались оси, всадникам угрожали затянутые дерном бездонные ямы, однако все неурядицы, что преследовали войско на марше, не были напрасными, армия продвигалась скрытно, обтекая колоннами деревни, минуя хутора и заслоняясь разведчиками от посторонних глаз. Трижды стесненное холмами и оврагами войско было вынуждено проходить через поселения чекмесов и два раза в сторону Тыкерьи из них бежали лазутчики, однако были вовремя перехвачены разведкой.

Оставаясь нежданным для противника, войско разместилось на ночлег среди дюн и низкого кустарника, чтобы уже на другой день выйти к намеченной цели.

Жечь костры было нельзя, и ночью стало холодно - сказывался ветер с океана. Пришлось ставить лошадей плотнее под самые дюны, а солдаты кутались в войлочные накидки и дождевики.

– Ничего, ребята, завтра возле Тыкерьи отогреемся! - подбадривали гвардейцев офицеры.

Стали собираться солдаты вердийской роты. По рекомендации майор-барона Дерека командиром группы лазутчиков был назначен сержант Ланс Чепис. При свете походной лампы в небольшом штабном шатре Каспар давал главному лазутчику последние указания:

– Вы определились, как пойдете?

– Так точно, ваше превосходительство. Под мужиков косить у нас не получится, мы же бриты, стрижены и к мытью приучены, таких сразу распознают.

– Значит, как дезертиры побежите?

– Именно так, ваше превосходительство. Поэтому белье свое оставим, сапоги - тоже, опять же удобно, что обувь привычная.

– Что скажете?

– Скажем, что осмелели, когда король уехал, и решили домой податься, поскольку призваны были насильно.

– Насильно в королевскую гвардию? Поверят ли?

– Поверят, ваше превосходительство, - усмехнулся Чепис - Я своих земляков хорошо знаю. Скажем, что давно мечтали о вердийской земле от «моря и до моря», они поверят.

– Что думаете делать, как в город пустят?

– Смотреть будем, ваше превосходительство. Если косо будут поглядывать, мы лучше лишний день пересидим.

– Все правильно, - кивнул Каспар, хотя понимал, что лишний день - это возможность для противника подвести подкрепления. В этом случае вердийцы могли добиться численного превосходства и попытаться ударить с двух сторон - из крепости и подведенными резервами.

– Ну что же, сержант Чепис, от вас и вашей команды теперь зависит если не все, то очень многое.

– Понимаю, ваше превосходительство.

– Отправляйтесь к своей команде, через два часа вам нужно выходить.

Чепис ушел, а Каспар стал обходить обоз. Прикрываясь пологами и подсвечивая себе лампами, плотники ремонтировали не выдержавшие дороги телеги. Солдаты спали, пользуясь первой же возможностью, иногда на голой земле, кутаясь в теплые накидки и подкладывая под головы седла. Часовые, в тех же накидках, занимали места на дюнах, где ветер чувствовался значительно сильнее.

Командир разведотряда капитан Карбюзье отсыпался на телеге. Последние две ночи он почти не спал, координируя движение разделенных колонн войска. Теперь все оказались вместе, кроме отправленной вперед авангардной группы из двухсот всадников, смотревшей за поведением вердийцев.

В обозе Каспар встретил де Шермона. Облокотившись на возок, тот ждал, пока в его кибитке приготовят постель. В суровых походных условиях его светлость отказывался от личного шатра и довольствовался большой кибиткой, однако возил с собой пятерых слуг, повара и двух оруженосцев, составлявших его свиту.

– Вы не видели Хуберта, граф?

– Он уже спит, вон там под пологами. С ним все в порядке.

– Спасибо, что вы приглядываете за ним, граф.

– Молодой человек нуждается в наставнике, пусть им лучше буду я, нежели гвардейские сержанты. Они не годятся для превращения провинциального юноши в сиятельного графа.

– О, сейчас я думаю об этом меньше всего.

– Понимаю вас, генерал, и тем не менее…

– Ваша светлость, извольте ложиться - все готово! - донеслось из темноты.

– Спокойной ночи, граф!

– И вам того же, генерал, но более всего - хорошего завтрашнего дня.

50

Войско начало подниматься еще до восхода.

Едва посветлел восточный краешек неба, сержанты стали бесцеремонно расталкивать солдат и шипеть им на ухо:

– Вставай уже, лежебока, так и хлеб свой проспишь!

От такой угрозы сонные гвардейцы сейчас же вскакивали, ведь проспать завтрак в гвардии считалось великим позором, хотя сегодня он состоял лишь из куска хлеба с кусочком колотого сахара да кружки холодной воды. В условиях тайного передвижения слышать о кулеше приходилось все реже.

Зашевелились лошади, помимо неполной мерки овса им полагался кусок подсоленной хлебной корки, которую от своего пайка обязательно приберегали благодарные наездники.

Когда солнце показалось из-за горизонта, пятитысячный корпус генерала Фрая уже двигался по наезженной дороге. Несмотря на то что ночью было сыро и роса выступала с полуночи, под копытами тысяч лошадей и колесами повозок дорога быстро высыхала. Позади растянувшейся на полторы мили колонны поднимался отчетливо видимый пыльный хвост, сносимый ветром на юго-запад.

Через час пути дюны стали ниже, потом и вовсе исчезли и им на смену пришла безбрежная тундра, поросшая низкой травой, длинными дорожками грибов-первовешек да изредка встречавшимся кустарником, цеплявшимся за мокрые ямы и небольшие пригорки.

– Неприветливая местность! - заметил де Шермон и широко зевнул, прикрываясь перчаткой. - Никак не могу проснуться, пока не подадут завтрак.

– Пожуйте кислых ягод.

– Ягод?

– Да. - Каспар протянул горсть ярко-красных плодов, что принесли ему два сержанта-чекмеса. При Каспаре они съели по полгорсти, чтобы доказать, что ягода не ядовита.

«Возьмите, ваше превосходительство, ягода свежая, только что с кочек. Ее для бодрости принимают и для укрепления живота. Вода в здешних местах черная, гнилая, берите, обязательно пригодится».

Каспару ягода понравилась, она действительно давала прилив сил.

Де Шермон помялся, затем забросил пару ягодок в рот, поморщился, но попросил еще - северная ягода и ему пришлась по вкусу.

Через два часа после начала движения войско миновало несколько пустых хуторов, покинутых жителями совсем недавно - навоз в стойлах еще парил, а в печах были угли…

– Теперь жди контрфорса! - сказал Углук, демонстрируя свой опыт и осведомленность.

– Не будет контрфорса, - возразил де Шермон, который уже усвоил, что, если орка сразу не одернуть, он будет разглагольствовать до самого обеда.

– А отчего же не будет, ваше сиятельство? - не сдавался старый наемник. - Пока войско на марше, ему и трех сотен кавалерии хватит, чтобы спутаться.

– Возможно, сержант, но вердийцы без надлежащей расстановки в драку не лезут. Они подумать любят.

– Дураки, стало быть?

– Нет, я же сказал - подумать любят.

– У тебя все, кто не жрет с утра до вечера, - дураки, - ввернул гном.

– И вовсе нет, железка ты кузнечная, вот его светлость не жрет с утра до вечера, но я уважаю его за смысл во вкусе. Вчера вылизывал его супницу, так чудо до чего хороша похлебка - я и не знал, что господа так в этом понимают!

– Вы вылизывали мою супницу, сержант?! - ужаснулся де Шермон.

– Да, ваше сиятельство, перед тем как ваш слуга собирался ее помыть. Так вылизал, что даже воду можно было сэкономить, но слуга у вас глупый, таки взялся ее мыть.

Де Шермон машинально приложил руку к груди, там, где обычно чувствуется тошнота, но жесткая перчатка лишь царапнула по кирасе - граф забыл, что он в доспехах.

– Граф, но ведь супницу после помыли… - негромко произнес Каспар.

– Я… я не могу с этим смириться… - вздохнул де Шермон. - А знаете, сержант, я могу оставлять вам в супнице немного похлебки и повар будет отдавать ее вам. Вы же за это не станете больше лизать мою посуду, договорились?

– Как не договориться, ваше сиятельство! Это ж неслыханная доброта с вашей стороны, хоть вы и граф, сожри меня огры!

От возбуждения Углук так размахался руками, что заехал Хуберту по плечу.

– Извини, дружок.

– Вообше-то он гвардейский лейтенант, - строго заметил находившийся рядом майор-барон Лайдас, который не собирался делать скидки пусть даже личным друзьям генерала.

– Прошу прошения, господин майор-барон! Прошу прошения, господин лейтенант! - тут же поправился Углук. - Виноват.

51

С самого утра конвендор Кригс пребывал в хорошем настроении. Перед завтраком ему сообщили, что возле острова Каре встали на якорь три большие шхуны под флагами Гвиндосии. Пообщавшийся с гвиндосским сенатором сержант сторожевой роты, что находилась на острове, написал в рапорте, что «их благородие стоят на ремонте и после обеда сойдут на большой берег».

Прочитав рапорт, Кригс был готов немедленно мчаться к океану, чтобы не заставлять ждать посланца могущественной державы, однако председатель коллегии советников дорф Даувпилс порекомендовал конвендору до времени не появляться на берегу, чтобы «соблюсти приличие и достойную гордость».

– Велите дорфу Пяллинену отправиться к океану, пусть он, как дипломатический советник, подготовит почву для ваших переговоров с сенатором.

Кригсу предложение дорфа Даувпилса понравилось. Пяллинен был вызван во дворец и получил самые подробные, но путаные наставления как от самого конвендора, так и от дорфа Даувпилса. В сопровождении десяти всадников Пяллинен отбыл к океану, после чего конвендор отослал дорфа Даувпилса, достал из ящика бюро чернила с бумагой и, покусав для порядка гусиное перо, написал первую строку будущей баллады:

«Родина моя!..»

– Ага, «родина моя», тарам-пам-пам… Та-ра-та-та-да… Нет, не так!

Кригс порвал лист бумаги и взялся задругой. Еще яростнее укусив перо, он написал:

«Средь северных морей, полей и огородов!..»

– Нет, про огороды это как-то мелковато…

В поисках подходящего слова конвендор зашагал по просторному кабинету.

– Хорошо бы что-то про вставание с колен и чтобы прочь, оккупанты, прочь с родной земли… Да. И про Гвиндосию что-то ввернуть было бы неплохо. Ну например «…приди, Гвиндосия, приди и утлый быт наш озари!»

– Итак, что мы имеем? «…приди Гвиндосия, приди и утлый быт наш озари! Средь северных морей, полей и огородов!..»

Конвендор подошел к окну, что выходило во двор внутреннего замка, и обнаружил странную суету. Несколько егерей с пиками, поставленные охранять ворота, о чем-то отчаянно между собой спорили.

А вот и дорф Гортсепп, местный светила географической науки, пробежал мимо них, едва не сбив вышедшую из-за ворот придворную прачку. -…приди, Гвиндосия, приди… - машинально повторил конвендор и услышал у своих дверей топот.

– Кто там, что случилось? - крикнул он, чувствуя, что начинает беспокоиться.

Дверь распахнулась, и показался председатель совета Даувпилс.

– Мой повелитель, мы в опасности, солдаты короля у наших ворот!

– Какого короля, Даувпилс, вы пьяны?

– Какое там пьянство, мой повелитель, мужики с деревень уже в город бегут! Войско короля скачет прямо к нам - через два часа будут уже под стенами Тыкерьи!

– Какой ужас, что же делать?! - воскликнул конвендор.

– Нужно немедленно бежать в Тарду, мой повелитель, там они нас не достанут, мы будем под защитой представителей Гвиндосии!

– Правильно, правильно, Даувпилс!

Конвендор отшвырнул листок с началом поэмы и забегал по кабинету.

– Я должен собираться! Взять с собой самое ценное!

– Да что у нас ценного, кроме казны, мой повелитель?! Захватим с собой казначея дорфа Арбитмана с сундуками, а дорфа Густавсона оставим оборонять город.

– Правильно, оставим оборонять город! Верди не сдаются!

– Не сдаются, йоу! - подтвердил Даувпилс, вскидывая руку. - Идемте, мой повелитель, пора…

– Идем, друг мой.

Несмотря на то что о приготовлении к бегству они никому не говорили, паника во дворце стремительно разрасталась - часовые сбегали с постов, лакеи тащили из кладовки бочонки с селедкой, а усатый егерь на конюшне расправлялся с румяной служанкой.

На подворье запыхавшиеся конвендор и Даувпилс встретили невозмутимого дорфа Густавсона.

– Неприятель на марше, мой повелитель, еще до обеда он встанет под стенами города.

– Ничего, мы пообедаем в дороге! - выпалил Даувпилс.

– Да, мы отбываем в Тарду, а вы назначаетесь ответственным за оборону столицы!

– Но как же без конвендора, мой повелитель? Вы нужны, чтобы поднимать боевой дух наших солдат!

– Конвендор отбывает на побережье, чтобы встретиться с сенатором из Гвиндосии, а потом с представителями тарди и организовать несокрушимый альянс! - вступился за конвендора Даувпилс.

– Вот именно, альянс, - повторил Кригс - Мы соберемся с силами и ударим в тот момент, когда враг не будет этого ждать.

– Да, не будет ждать! - сказал Даувпилс.

– Прощайте, Густавсон! - махнул рукой конвендор и торопливо забрался в карету.

Конные егеря обнажили мечи и приготовились сопровождать повелителя к Тарду. Щелкнул бич, и запряженная четверкой лошадей карета покинула внутренний замок.

– Дорогу! Дорогу, сволочи! - разнеслись над городом крики егерей. - Дорогу конвендору Криг-су-у-у!

52

Командующий Густавсон происходил из старого пихтского рода, но, чтобы уцелеть во время «акций исторической справедливости», что проводили патриотически настроенные верди, был вынужден признать себя одним из них. Со временем это помогло Густавсону поступить на военную службу и дослужиться до генеральского чина, однако язык предков и старые легенды он помнил.

Едва карета конвендора покинула внутренний замок, к дорфу Густавсону вернулась его решительность.

– Сержант - ко мне! Вы двое, - дорф указал пальцем на оставшихся часовых, - бегом в казармы, поднимать весь гарнизон по тревоге! Как поняли?

– Поднять гарнизон по тревоге, ваше превосходительство!

– Да не вместе по казармам бегайте, а каждый - в разную, поняли?

– Каждый - в разную! - подтвердили часовые.

– Бегом! И бросьте эти пики - они вам сейчас не нужны!

Часовые убежали, командующий посмотрел на оставшегося сержанта с высоты своего роста.

– Беги к бургомистру, пусть достает списки ополченцев - горожан мужского пола старше шестнадцати лет!

– Понял, ваше превосходительство!

– Да пусть ключи захватит от городского арсенала - всю связку, а то ополченцев нечем вооружать будет!

– Понял, ваше превосходительство!

– Беги…

Сержант убежал, а дорф Густавсон обвел взглядом опустевшее подворье. Забытая всеми, возле коновязи стояла лошадь дорфа Даувпилса. По лестнице, кряхтя и ругаясь, лакеи тащили свернутый ковер, возле кухонной двери повар торопливо разрубал свиную тушу, чтобы удобнее было нести домой, на конюшне радостно вскрикивала служанка.

«Смолу нужно и кипяток…» - напомнил себе дорф Густавсон, отвязывая ничейную лошадь.

Освободив ее и вскочив в седло, он поспешил к городским воротам, чтобы вовремя их закрыть.

Состояние городских улиц неприятно поразило дорфа Густавсона. Повсюду шли грабежи, рослые мужчины в хорошей одежде взламывали замки и тащили из лавок товар. На площади двое воров избивали стражника, который лежал на мостовой и уже не подавал признаков жизни. Густавсону пришлось зарубить одного из мерзавцев, после чего второй убежал.

На одной из «нижних» улиц в грабежах участвовали не менее дюжины городских стражников.

– Прекратить немедленно! - приказал Густавсон своим громовым голосом, и стражники сейчас же побросали тюки с награбленным.

– Кто старший?

– Капрал Моксис, ваше превосходительство! - закричал перепуганный стражник.

– Ко мне его немедленно!

– Слушаюсь!

Стражник убежал и спустя полминуты вернулся с капралом, который был переодет в гражданское платье с чужого плеча.

– Снимай эти тряпки и беги со своими стражниками к купцу Кермсалу, скажи, что я приказал доставать все запасы тюленьего и рыбьего жира.

– Слушаюсь, ваше превосходительство! - воскликнул капрал, скидывая рубаху через голову.

– Это еще не все. - Густавсон натянул поводья, чтобы беспокойная лошадь не крутилась. - Потом пойдете к угольщикам, скажете, чтобы готовили для костров дрова и уголь. Как всех обежите, приходите на площадь, там будет сбор военного ополчения. Все ясно?

– Ясно, ваше превосходительство! - радостно закричал капрал, обрадовавшись, что хоть кому-то до них есть дело после того, как полгорода видело уносившуюся карету конвендора.

– Вперед и не вмешивайтесь в драки!

53

Как ни спешил дипломатический советник Пяллинен к берегу океана, он не отказал себе в плотном обеде в тюремном замке Тарду, новым комендантом которого был его дальний родственник.

Лишь после этого, оставив легкую карету в замке, он пересел на вороную лошадь, чтобы выглядеть перед посланцами могущественной державы более деятельным и скорым на подъем.

Уж кому-кому, а Пяллинену было известно, что в дипломатических контактах имеет значение каждая мелочь.

В это время года работа на побережье не останавливалась, зимние шторма остались позади, и рыбаки привозили полные короба сельди и онежи. С лодок улов перегружался на телеги рыбных обозов, и те устремлялись на юг, в чекмесские края, в Харнлон и далее до самой границы герцогства Ангулемского.

Разгрузив улов, лодки снова уходили в море, путина длилась до половины короткого лета, потом рыба уходила с западным течением, и той, что оставалась в здешних водах, хватало только на обед.

– Опять обоз, ну что за безобразие! - ругался Пяллинен, съезжая с дороги на рыхлый песок, дорога от Тарду до берега шла через пологие, поросшие редкой травой дюны.

– У меня назначена встреча с представителем могущественной державы, а они тут со своей вонючей рыбой!

Встречные торговцы и простые мужики на возах при виде советника снимали шапки и кланялись, однако дорогу не освобождали и неспешно понукали ломовых лошадок, которым предстоял еще немалый путь.

Вскоре из-за последней полосы дюн показался океан. Пяллинен снял шерстяной плащ и передал сопровождавшим его егерям.

К удивлению советника, на берегу уже собралось сотни три народа, количество, по местным меркам, весьма немалое. У полосы прибоя виднелось несколько весельных лодок, чуть поодаль стояло с полдюжины возов и возле них - около десятка оседланных лошадок.

Подъезжая ближе, Пяллинен стал различать платья незнакомых фасонов, офицерские перья на шляпах и блеск наконечников пик. Дипломаты Гвиндосии высадились с солдатами, и это был плохой признак, поскольку с войсками высаживались только на враждебных берегах либо в тех местах, где местным властям не доверяют.

Сойдя с лошади и приблизившись к собравшимся, дорф Пяллинен был немало удивлен той увлеченностью, с какой люди слушали человека, говорившего с ними на ярити с легким акцентом. Он был широк в плечах, в черной шляпе с высокой тульей и темно-зеленом мундире с шитой серебром перевязью.

Пяллинен узнал этого человека, с ним они встречались два года назад, когда гвиндосская шхуна впервые зашла в прибрежные воды верди.

Решив показать, кто здесь главный, и обратить на себя внимание посланника Гвиндосии, Пяллинен отодвинул стоявших перед ним купцов и шагнул в круг, где стоял сенатор Ральер.

– По поручению конвендора народа верди - Кригса передаю вам сердечный привет и в вашем лице всему народу Гвиндосии. Надеюсь, что ваш визит улучшит взаимопонимание между сторонами и послужит… послужит во благо.

Закончив свою речь, Пяллинен огляделся. Насупленные купцы, что собрались здесь, смотрели на него с недоумением - слишком уж неожиданно он ворвался в круг. Некоторые попятились, представителей конвендора побаивались, они славились своей невоздержанностью в наказаниях.

Ральер приветливо улыбнулся, он также помнил Пяллинена по прошлой встрече, еще тогда понял, что с дипломатами, какими располагал конвендор, интересы Гвиндосии можно продвинуть достаточно далеко.

– Приветствую вас, дорф Пяллинен! - ответил Ральер, и они обменялись рукопожатием.

Стоявшие позади сенатора солдаты расслабились, они не понимали ярити и в каждом подошедшем видели потенциального врага.

Справа от сенатора, прижимая к сапогам два небольших холщовых мешка, стоял гвиндосец помоложе. Его зеленый мундир был из сукна попроще сенаторского, а тулья у шляпы не такая высокая. Пяллинен видел его впервые и попытался угадать, военный ли этот человек.

«Нет, больно хлипок, - заключил он, - пальцы тонки и в чернилах. Писаришка».

– О чем же вы так увлеченно рассказывали подданным нашего конвендора, господин сенатор? - спросил Пяллинен, улыбаясь, однако голос его был строг.

– Я предлагал вашим торговым людям присоединиться к очень выгодному и удобному порядку платежей, который используется не только в Гвиндосии, но и во многих соседствующих с ней странах, - соврал Ральер, поскольку эксперимент с бусами намеревались провести подальше от самой Гвиндосии, на диком и малоизвестном берегу.

– Что же это за порядок? - спросил Пяллинен, досадуя, что вынужден разговаривать с иностранным послом при народе. Он наделся, что гость изъявит желание съездить в замок Тарду, но сенатора занимало другое.

– Сейчас продемонстрирую… Франц!

Молодой человек, названный Францем, развязал один из мешков. Сенатор запустил туда руку и достал нанизанные на нитки прозрачные стеклянные шарики.

– Вот оно, новое платежное средство, господа торговцы и промысловики! Каждый шарик, отлитый из волшебного пиррио, равен одному серебряному рилли. Вы обмениваете серебро на шарики и пользуетесь ими как новыми монетами. Шарики легче рилли, их удобнее носить в кармане или надеть на шею, спрятав под одеждой…

Сенатор снял шляпу, быстро надел бусы и прикрыл их мундиром. Потом снова надел шляпу и, как фокусник, развел руками.

– Смотрите сами, деньги при вас, но ни один вор не сможет вытащить из вашего кармана не единой монетки.

– Это что же, и рыбу за них продавать придется? - спросил из задних рядов рыбак со шрамом через все лицо.

– Можете продавать, но принуждать, вас к этому никто не станет. Хотите, продаете за волшебные пиррио, хотите за серебро, медь или сменяйте на деготь - ваша рыба, ваше право.

– Не, деготь мне не надо, деготь я в прошлом месяце купил, на перегонке у Мартиса.

– Я одного не могу понять, господин сенатор, а как же эта торговля работать будет, если без серебра? - удивился дорф Пяллинен, заинтригованный предложением высокого гостя.

– Сейчас покажу. У кого-нибудь найдется товар на один рилли?

– А это… рыба у меня - два харнлонских мешка. Свежая - онежка, как раз на рилли…

– Очень хорошо, неси ее сюда.

Мужик побежал к телеге, ему взялись помогать еще двое товарищей, и вскоре рядом с сенатором оказались два огромных мешка на сто мер каждый, называемых в этих местах «харнлонскими». От рыбы исходил резкий запах, но сенатор Ральер выглядел довольным.

– Вот, пожалуйста, - сказал он, протягивая сверкающий на солнце зеленый шарик.

– Не, так дело не пойдет, - замотал головой рыбак и спрятал свои большие ладони за спину. - Ты рилли обещал, господин хороший!

– Получишь ты свой рилли, но сначала возьми вот это…

Ральер настойчиво протягивал стеклянный шарик.

Рыбак потоптался на месте, посмотрел на замершего Пяллинена, на затаивших дыхание прибрежных купцов, собрался с духом и протянул ладонь, на которую советник положил шарик.

– О-о-о! - разом выдохнули все, кто это видел. Прежде о подобной торговле никто из них не слыхивал.

– Я вижу, ты не слишком рад, что получил прекрасный пиррио за свою рыбу?

– Дык это… - Рыбак вздохнул, полагая, что его хотят обмануть. - Куда она мне, махонькая такая?

Он снова вздохнул и с тоской посмотрел на свои мешки, прикидывая, есть ли какая-нибудь возможность отыграть сделку обратно.

– Хорошо, раз так, ты всегда можешь обменять пиррио на серебряный рилли.

– Когда? - ожил рыбак.

– Прямо сейчас - вот у него.

И Ральер показал пальцем на Франца, достававшего из наплечной сумки увесистый кожаный кошелек. Сенатор настоял на том, чтобы денег у казначея было много. Он знал, как поразить аборигенов.

– Это, давай, меняй мне на серебро! - сказал рыбак, подавая Францу шарик. Однако тот не спешил: расстелил на песке чистую рогожку, затем положил сверху кусок мягкой замши и, развязав на кошельке шнурок, высыпал на замшу целую кучу свежеотчеканенных серебряных монет.

– О-о-о! - снова поразились собравшиеся, а Франц небрежно взял из кучи серебра одну монетку и подал рыбаку, приняв от него стеклянный шарик, с подчеркнутым вниманием положил его в другой расшитый бисером мешочек и убрал в карман.

Потом ссыпал серебро обратно в кошель, свернул и убрал замшу, после нее рогожку. Собравшиеся следили за ним затаив дыхание, все в этих гостях и их странных обычаях казалось им удивительным.

– Это что же, господин хороший, вы за каждую эту пирью серебро давать станете? - спросил уважаемый в этих краях перекупщик рыбы.

– Конечно, если это наша пиррио, - согласился сенатор. Его и самого начала забавлять эта игра.

– Значит, если я сторгую у вас шариков, вы потом мне их на серебро поменяете?

– Разумеется. Что продавать хотите?

– Ну рыба у вас есть. Давай на рилли пять бочонков тюленьего жира, а?

– Не пойдет, - покачал головой сенатор и вздохнул. - Мы за серебро не торгуем. Только за пиррио.

– А-а, правильно! - кивнул перекупщик. - Давай за пирью пять бочонков.

– Идет, мы покупаем.

– Ага, я сейчас! - Перекупщик обернулся, привстал на носочках и крикнул:

– Имант! И-има-ант! Давай сюда пять бочонков! Скорее!

Вскоре, расталкивая собравшихся, в центр круга протиснулись грузчики перекупщика. Пропахшие прогорклым жиром и рыбьей чешуей, они принесли бочонки с тюленьим жиром, который использовался в качестве топлива для фонарей и в сапожном деле.

– Все по счету, - кивнул советник, когда бочонков оказалось пять. - Получи плату…

С этими словами он передал перекупщику еще один стеклянный шарик.

На этот раз обратный обмен состоялся не сразу, перекупщик был человеком в себе уверенным, не боящимся рискнуть и потерять один рилли. Получив шарик, он громко рассмеялся и, покинув круг, пошел прочь, всем своим видом показывая, что возвращаться не собирается, но затем все же повернул обратно, что вызвало у зрителей вздох облегчения - значит, человек в своем уме.

И снова была разыграна сцена обмена стеклянного шарика на серебро, а уже участвовавший в подобном обмене рыбак, не удержавшись, воскликнул:

– Отдали! Отдали серебро, сожри меня огры!

– Ну-ка, разойдись! - приказал низкорослый и широкий в плечах торговец китовым усом. Он славился своей силой и упорством в денежных делах.

– Рилли - туда, рилли - сюда! Все мелочь! А ты мне дай стекляшек на целый дукат!

С этими словами торговец протянул золотую монету сенатору, и тот, не задумываясь, отсчитал ему положенные шарики.

– И что мне с ними теперь делать? - несколько сконфуженно спросил торговец китовым усом, перебирая шарики на ладони.

– Вы можете на них что-то купить или обменять у нас - на серебро или золото.

– Да что же я на них смогу купить? - усмехнулся торговец. - Мне на них никто ничего не продаст.

– Ну почему же? Мы сможем продать вам все, что есть при нас, - ответил сенатор и, посторонившись, пропустил вперед солдата с коробом, полным всякого товара. В нем были стальные ножи с узором, большие рыболовные крючья, коловороты и топорики для разделки большой морской рыбы и зверя. Весь товар был заморский, хорошей чистой работы, без царапин и следов от шлифовального камня.

– Ух ты! Вот это сталь!

– А ручка-то костяная наборная!

Сразу появилось несколько охотников купить товар, однако продавался он только за шарики из зеленого стекла. Пришлось желающим купить сначала пиррио, чтобы в обмен на него получить вожделенный товар.

Торговец китовым усом купил ножей на девять рилли, остальные шарики убрал в карман.

– В следующий раз привезите другого товару, тогда я ваши шарики все потрачу.

Это была победа. Это была настоящая победа сенатора Ральера над местным торговым укладом, а значит, со временем «авантюра зеленых бус» могла получить на этом берегу свое реальное воплощение.

В этот день Ральер не желал обсуждать никаких иных вопросов, кроме собственной победы. Еще раз улыбнувшись Пяллинену, он сослался на усталость и, сговорившись о встрече на другой день после завтрака, отбыл с солдатами на лодках к своим кораблям.

– Похоже, у вас хорошее настроение, сэр, - заметил Франц, молодой представитель казначейства Гвиндосии, попавший в экспедицию благодаря протекции Ральера. Мать Франца доводилась троюродной сестрой другу сенатора.

– Как же ему не быть хорошим, если мы почти достигли цели своего путешествия? - улыбнулся сенатор и, зачерпнув из-за борта морской воды, попробовал ее на вкус. Потом сплюнул.

– Но ведь нам удалось сбыть лишь несколько бусинок…

– Всего несколько, друг мой, но придет время, и оно придет очень скоро, когда мы станем возить сюда полные трюмы зеленых бус, а взамен вывозить шкуры, кость, сталь и даже золото. Золото за стеклянные бусы! Разве это не великий финансовый феномен, а, Франц? Что сказали бы об этом твои коллеги из казначейства, эти пропахшие бумажной пылью писари?

– Дело еще не сделано, сэр. - Франц поправил шляпу, затем проверил, хорошо ли завязаны мешки с бусами. Пока они не представляли никакой ценности, однако это было подотчетное имущество и за ним требовалось следить так же тщательно, как и за более ценным товаром.

– Дело не сделано, и я не представляю, как можно запустить в дело оба этих мешка, не говоря уже о тех, что лежат в трюмах «Грейтландии».

Лодка раскачивалась на волнах, то подскакивая к вершинам водяных гор, то скатываясь по их склонам, сенатор какое-то время смотрел на неспокойное отражение облаков, улыбаясь своим мыслям.

– Дело за малым, друг мой. Мы посадили зерно, теперь из него начнет прорастать побег, опираясь на быстро расходящиеся слухи. Тот бородач, что оставил себе несколько бусинок, станет объектом всеобщего интереса, к нему станут приезжать издалека, чтобы только взглянуть на чудесные шарики, которые ценятся так же дорого, как и золото. Через пару месяцев мы явимся на берег и в каждом большом селении поставим по меняльной лавке, где можно будет поменять бусы на золото или серебро, одновременно развернем торговлю своими товарами, разумеется, только на пиррио.

– Ну и где же здесь выгода, сэр? Мы продаем свои товары за стекло, стекло возвращается к нам в обмен на полновесную монету. Обычная торговля, если не считать издержек на меняльные лавки. Разве не так?

– Так, да не так. В тебе говорит казначей, а ты посмотри на это дела политически. На какое-то время в обращении появляются наши пиррио. Кто-то сразу бежит менять их на монеты, а кто-то не спешит и при случае расплачивается ими за товары или услуги прачки, кузнеца, портного. Разумеется, сначала бусы будут ходить между хорошо знакомыми людьми, которые доверяют друг другу. Дескать, возьми, потом сам на серебро обменяешь.

– Со временем бегать в меняльную лавку они станут все реже, - начал понимать Франц. - А если года через два мы введем небольшую комиссию за обмен…

– Ты начинаешь делать успехи, друг мой и не так уж безнадежен в своей казначейской упертости! - воскликнул сенатор и рассмеялся, довольный.

– Спасибо, сэр, - поблагодарил польщенный Франц.

– Так и быть, по итогам нашего похода похлопочу за тебя в нашем ведомстве. Служба у нас, конечно, беспокойная, а подчас и совсем идиотская, но от казначеев мы сидим дальше, да и повыше.

54

Возвратившись на шхуну «Альбертия», сенатор приказал разогреть пропущенный им обед, к которому полагалась судовая порция рому. Глядя на то, как Финтроп сервирует в каюте стол, сенатор еще несколько раз восстанавливал в памяти сегодняшнюю победу. Все же это было великолепно! Острота ума и напор цивилизации против угрюмых бородачей в просоленных кафтанах. Победа, несомненная победа.

– Разрешите нести, ваше превосходительство? - крикнул под дверь кок.

– Ну конечно, заноси, что ты там стоишь? Финтроп, скорее открой дверь!

Вошел кок и помогавший ему на камбузе матрос - самый чистый из всей команды. Они принесли два судка и оплетенную лыком бутылку рома, старого, с темными потеками на оплетке. Разумеется, всю бутылку, даже несмотря на особый статус сенатора, ему никто бы не дал - порядок на судне обязателен для всех, но приносить ему ром в глиняной мензурке тоже было неприлично. Поэтому налили прямо из бутылки.

– Что сегодня на обед? - спросил сенатор, подавляя желание выпить ром немедленно.

– Не поверите, ваше превосходительство, поросенок!

– Поросенок? Откуда здесь свиньи?

– Свиньи есть на острове, в небольшом хозяйстве у роты пограничной охраны. Они согласились продать одну, только не спрашивайте, в какую цену нам это обошлось.

– М-да, могу себе представить.

– Мясо, конечно, совсем не то, к которому мы привыкли в Гвиндосии, там свиней кормят помоями и отрубями, здесь же их растят на тюленьем жиру, рыбе и мхе, который собирают на камнях, - продолжал рассказывать кок, раскладывая на тарелке принесенную еду.

– Впервые за все время похода я не вижу на столе солонины и рыбы!

– Да, сэр, сегодня день особенный.

Сделав свое дело, кок с помощником ушли. Финтроп спросил, не нужно ли чего, и тоже вышел на палубу подышать. Оставшись один, сенатор взял свой ром и потянул носом, пытаясь ощутить аромат, однако от запаха спиртного его передернуло.

– Ну и ладно, - сказал Ральер, выпил ром залпом и принялся за еду.

За окном быстро темнело, море в бухте было спокойным, качка почти не чувствовалась.

Ром и хороший поздний обед окончательно убедили сенатора в успешности похода. Выйдя на палубу, он встал у борта и начал смотреть на закат, подмечая особую, ни с чем не сравнимую красоту северного неба. Даже пустынный островок Каре больше не казался сенатору неприветливым нагромождением скал, напротив, теперь он выглядел как надежная защита от океанского ветра и волн.

– Справа по борту лодка-катран! - крикнул наблюдатель. К борту поспешил шкипер и двое матросов. На стоявшей неподалеку «Катрине» тоже заметили лодку, и на носу шхуны появились вооруженные арбалетами солдаты.

Впрочем, тревога оказалась напрасной, в красном свете заходящего солнца стал различим флаг, что держал в руках сидевший на носу лодки человек. Другие налегали на весла, поскольку небольшой парус с подветренной стороны острова оказался бесполезен.

– Кто там? - спросил свесившийся через борт матрос. Его речь на лодке не поняли, но догадались о смысле вопроса.

– Верховный конвендор Кригс и с ним советник Даувпилс! С чрезвычайным визитом! - прокричали в ответ на ярити.

– Это ко мне! - сказал сенатор, и шкипер приказал спустить веревочный трап.

Стало быстро темнеть, к подъему гостей принесли масляный фонарь. Вскоре через борт перевалили отдувавшегося конвендора, а за ним и дорфа Даувпилса. Ни с кем из них сенатор не был знаком лично, однако во время прошлых переговоров с дипломатическим советником Пяллиненом ему удалось получить некоторое описание этих людей.

– Я сенатор Ральер, прошу следовать в мою каюту, - без длинных вступлений произнес сенатор и пошел вдоль борта. Гости поспешили следом в сопровождении фонарщика.

У входа в каюту Ральер остановился, забрал у матроса фонарь и, распахнув дверь, сказал:

– Прошу, господа, здесь нам никто не помешает.

Гости вбежали в каюту с таким проворством, будто опасались, что на палубе с ними что-то случится.

– Присаживайтесь и рассказывайте, что у вас стряслось, - сказал сенатор и повесил лампу под потолок.

Гости сняли шляпы и по привычке мазнули ладонями по слипшимся жирным волосам - согласно здешним обычаям волосы умащивали жиром.

По мнению Ральера, выглядело и пахло это весьма скверно, однако за время своей беспокойной службы ему случалось встречать и более странные обычаи.

– Ваше превосходительство, господин сенатор! Случилась катастрофа - на Тыкерью движется армия короля! - сказал один из гостей и, достав платок, шумно высморкался.

– Прошу прошения, вы, насколько я понял, дорф Даувпилс, а это его светлость - конвендор Кригс… - начал разбираться Ральер.

– Совершенно правильно, - кивнул конвендор, польщенный тем, что его назвали «его светлостью». - Король двинул на Тыкерью войско, и мы нуждаемся в помощи вашей высоко… цивилизованной, высоко… культурной державы.

– Но, позвольте, еще сегодня днем дорф Пяллинен ни словом не обмолвился о войне с королем.

– Он тогда еще не знал! А теперь знает и трясется в замке Тарду!.. - выпалил Даувпилс, но, встретившись взглядом с конвендором, поправился: - Я хотел сказать, что он волнуется, поскольку конвендор назначил его ответственным за оборону замка.

– Значит, вы хотите, чтобы Гвиндосия объявила королю войну?

– Да. И желательно поскорее. Вы могли бы пригрозить, они бы к вам прислушались.

– Я не могу объявлять войны по собственной инициативе, господа, это выше моих полномочий, - развел руками Ральер. Впрочем, он скромничал, с привезенным десантом он вполне мог поучаствовать в региональных конфликтах.

– Зачем же вы возите с собой так много солдат, сенатор? - в лоб спросил Кригс.

Ральер помолчал, однако изворачиваться не стал.

– Какое количество войск имеется у противника?

– Не слишком большое, король находится далеко отсюда - в Ливене, на Тыкерью идут полки из Харнлона.

– Сколько?

Кригс и Даувпилс переглянулись.

– По нашим подсчетам - от трех до шести тысяч, - сказал советник.

– А сколько есть у вас?

– В Тыкерье четыре с половиной тысячи, сенатор.

– Это все?

– В других небольших гарнизонах можно собрать еще полстолько. И ополчение - тысяч десять по всему краю.

– Но ведь этого достаточно, чтобы дать отпор даже шести тысячам солдат короля, разве не так?

Кригс и Даувпилс переглянулись.

– Дело в том, что гвардейцы короля уже под стенами города, а нам для сбора большого войска нужно время, - сказал советник и, вздохнув, добавил: - Да и боевитость нашего войска не такая высокая, как у королевских гвардейцев. Егеря у нас обученные и в конном, и пешем строю, а вот остальные - едва ли и вчетвером с одним гвардейцем сладят.

Конвендор угрюмо кивал, не опровергая слов Даувпилса.

– И вы надеетесь, что я с помощью десанта легко отброшу захватчиков обратно в Харнлон?

– Нет, мы собирались отправиться в Капекслаа, к тарди. Прежде нам случалось вместе давать отпор Рембургам.

– Прежде - это когда? - уточнил сенатор.

– В нашей совместной истории.

Сенатор задумался. С одной стороны, отдавать приказ о высадке, не зная точной численности войск противника, было глупо, с другой - в случае удачного исхода дела продвижению «волшебных пиррио» уже ничто бы не помешало. Более того, гвиндосской миссии это придало бы немалый вес и приблизило возможность установления внешнего управления над территорией.

Однако всем этим мечтам не сбыться, если верх одержат королевские гвардейцы.

Сенатор поднялся, гости тоже встали, но он остановил их жестом:

– Сидите, господа, я ненадолго покину вас, мне нужно посоветоваться.

С этими словами он вышел на палубу и направился к канатному ящику, где по своей воле обитал мессир Лаггер. Было совсем темно, пара масляных фонарей на всю палубу помогала слабо.

Впрочем, за время путешествия сенатор досконально изучил шхуну и мог передвигаться по ней не спотыкаясь.

Вот и знакомые очертания канатного ящика. Скрипнула дверь, и Лаггер сам вышел навстречу посетителю.

– Опять проблемы, сенатор?

– Да, мессир, но на этот раз другого свойства. Я должен принять важное решение, поскольку…

– Я понимаю, - перебил его маг. После встречи с безвестным призраком он уже чувствовал приближение великих возможностей, которые откроет перед ним убийство «графа Проныры».

– Вам следует объявить высадку, сенатор, и сам я также намереваюсь ступить на этот берег.

– То есть… противник не так уж и силен?

– Против нас да с поддержкой местных вождей - совсем не силен.

– Но принимать решение нужно незамедлительно…

– Ну так принимайте его, сенатор, за чем же дело стало?

– Спасибо, мессир!

55

Командующий Густавсон вошел под своды казарменного помещения, сидевшие по койкам перебежчики разом вскочили.

– Кто старший? - спросил командующий на верди.

– Я, ваше превосходительство! - шагнул вперед рослый человек в штанах королевского гвардейца и в мужицкой грубой рубахе. - Бывший гвардейский сержант Чепис.

– Сколько с вами людей, Чепис?

– Всего шестьдесят семь человек, ваше превосходительство!

– Кто они?

– Двое пихтов, один чекмес, остальные - верди, ваше превосходительство.

– Превосходный состав, - произнес Густавсон, проходя вдоль выстроившихся у кроватей перебежчиков. Несмотря на их смешанное мужицко-гвардейское одеяние, выглядели они браво.

«Кадровые, сразу видно, - с легкой грустью подумал командующий. - Нам бы своих таких, да побольше».

– Что скажете, лейтенант Болеслав, годятся в егеря? - спросил командующий у стоявшего возле двери офицера-егеря.

– Так точно, ваше превосходительство, годятся!

– Прекрасно. - Густавсон развернулся и пошел в другую сторону. - Пока оставайтесь здесь. Когда мы решим, на каком посту вы принесете наибольшую пользу, получите назначение.

Густавсон остановился у дверей и с задумчивым видом стал поправлять рукавицу.

– Пожелания есть, сержант Чепис?

– Только одно, ваше превосходительство, если можно сформировать из нас отдельный отряд, мы были бы рады. А больше ничего не нужно, кормежкой довольны.

– Желаете воевать вместе с товарищами?

– Так точно, ваше превосходительство.

– Что ж, такое стремление даже похвально. Что скажете, лейтенант Болеслав?

– Это было бы неплохо, ваше превосходительство. Можно сделать отдельную ударную роту, учитывая их опыт.

– Замечательное предложение, так мы и поступим. А теперь идемте…

Они вышли на воздух, часовой у казармы вытянулся и не смел дышать, пока командующий стоял рядом.

Пахло дымом и горелым жиром, по всему периметру крепостной стены разводились костры, в старых котлах плавилось тюленье сало - Тыкерья готовилась к отражению штурма.

– Значит, так, лейтенант, оружие и обмундирование перебежчикам пока не выдавать. Охрану усилить - поставить двадцать, а лучше тридцать егерей. Сегодня перебежчиков никуда не выпускать, а завтра… Завтра небольшими группами будем отправлять на фортификационные работы.

– Но, ваше превосходительство, их боевой опыт мог бы пригодиться нам при отражении штурма, возможно, он начнется уже сегодня - королевские войска готовят лестницы, я сам видел.

– Если они готовят лестницы, это еще не значит, что они предпримут штурм.

– Но для чего же тогда, ваше превосходительство?

– А вон идет капитан Лоут, у него и спросим.

Капитан Лоут только что выбрался из седла - он полдня метался по городу, выполняя приказы командующего.

– Ну что вам удалось выяснить, капитан?! - направляясь к нему, спросил Густавсон.

– Все дороги перекрыты, ваше превосходительство! Мы спустили на веревках четверых курьеров, так только один, с подсдамской дороги, сумел вернуться - он несся со всех ног, остальные не вернулись и были перехвачены заслонами гвардейцев.

– Что думаете насчет штурма?

– Я боюсь ошибиться, ваше превосходительство, но пока противник старается лишь напугать нас. Тех лестниц, что они сделали, явно недостаточно. Конечно, они могут сделать и больше, но у меня сложилось впечатление, что они чего-то ждут.

– Вы слышали, лейтенант? Тут явно скрыт какой-то подвох. То ли шестьдесят семь перебежчиков на самом деле лазутчики, которые попытаются напасть на охрану ворот, то ли противник ждет подхода подкреплений. Возможно, за ними идет тяжелый обоз со стенобитными и метательными орудиями, но выяснить это сейчас мы не можем - у нас нет возможности выслать разведку.

– Хотел бы заметить, ваше превосходительство, что наш разведывательный отряд так и не вернулся, - напомнил капитан.

– Да, их пропажа и для меня стала загадкой. Не могли они просмотреть войско в несколько тысяч всадников, а если бы увидели, вернулись бы. Почему же их нет?

– Ваше превосходительство, а если их перехватила разведка противника? - осторожно предположил лейтенант Болеслав.

– В это трудно поверить, но исключать нельзя. Кстати, капитан, удалось ли узнать, кто командует войсками короля - кто-нибудь видел Мараншона?

– Боюсь, Мараншона среди командующих нет. Самые зоркие со стены сумели разглядеть дворянина, тот разодет, словно на праздник, но командует другой, в более скромной одежде. По осанке - хороший кавалерист, ножны не придерживает, то есть привычный к оружию.

– Кто же это может быть? - Командующий вздохнул. - Что ж, думаю, скоро мы познакомимся поближе.

56

Ближе к рассвету с океана подул ветер, зашелестели по песку набегавшие волны. Скопившийся между дюнами туман начал нехотя уходить, упрямо цепляясь за заросли ивового кустарника.

– А песок-то сыроват, а, Бруно?

– Сыроват, как есть сыроват, - вздохнув, ответил невидимый в темноте человек и перевернулся на бок.

– Думаешь, зря сидим?

Напарник ответил не сразу, взвешивая разные варианты ответов. Бруно был на десяток лет постарше и весь этот десяток провел в разведке, получив капральский чин и заслужив две награды. Ему не полагалось отвечать вот так сразу.

– Капитан сказал присматривать, а раз капитан говорит - есть опасность.

– А чего с моря-то ждать можно?

– Мало ли… - Бруно и сам не знал, что ответить товарищу. - Может, и не будет ничего, но тогда начальству будет спокойнее, тогда оно, начальство, может иначе войска переставить. С выгодой для нас.

– Это как - с выгодой?

– Не знаю как, но начальству виднее.

– А по мне, так зря задницы морозим. Могли бы в тюрьму пролезть, часовых зарезать, а так сидим без дела, досадно даже…

– Часовых зарезать дело нехитрое, только шуму будет… А для разведчика шум - самое опасное. Вот, к примеру, лежим мы тут с тобой и болтаем, а ведь не стоило бы. Ты вон давай посматривай, зря, что ли, тебя сюда взял?

– А чего там смотреть? Там ничего нет, вода одна.

– Тогда по сторонам смотри, чтобы по берегу никто не подобрался.

– Там тоже никого нет.

– Что, прямо вот так сразу все и увидел?

– Вот так сразу и увидел.

– Врешь, поди.

– Не вру, для меня это быстро, на то и дар.

– А вот, к примеру, мусор на берегу есть какой-нибудь?

– Какой еще мусор?

– Ну сети оборванные, доски, рыба дохлая…

– Рыбы дохлой нет, а вот коряга имеется и пучок водорослей протухших - воняют очень.

– А я ничего не чую.

– На то ты обыкновенный человек, а у меня - дар и видеть, и слышать, и носом чуять.

– Тебе бы к этому дару еще мозгов поболе, цены б такому разведчику не было.

– Мне мозги не нужны, - усмехнулся молодой напарник, - ты всегда рядом. А вот по-вердийски ты чего-нибудь знаешь, слова какие-нибудь?

– Знаю немного. «Аби» - здравствуй, «ками колу» - добрый вечер. Немного, в общем. Ты давай вперед смотри.

– Я смотрю.

– И за лошадями слушай, мы без них никто, пропадут лошади - сообщить доклад не сможем.

– Так мне вперед смотреть или назад за лошадями слушать?

– А вместе ты не можешь?

– Вместе не могу.

– Тогда вперед смотри, - после паузы сказал Бруно и, повернувшись на другой бок, подставил отсыревший на просушку. Ветер все усиливался.

Прошло полминуты, молодой разведчик приподнялся на локтях.

– Чего вошкаешься? Отсырел, что ль, совсем?

– Так плывут же, Бруно, на лодках плывут!

– Где плывут, чего ты мелешь?! - встревожился старый разведчик.

– Вон, по воде! - пояснил напарник и выставил в темноту руку.

– И много там?

– Десяток лодок! За ними еще полдюжины!

– Большие лодки-то? Под парусом?

– Нет, с веслами.

– А что в лодках?

– Солдат полно, Бруно, голов столько, что и не сосчитать.

– А ты сосчитай, сукин сын! Сосчитай! - приказал Бруно, вставая и отряхивая с обмундирования песок. - Нам счет нужен, а не твой глупый страх!

– Ну так шестнадцать лодок и… по полсотни голов в каждой!

– Точно?

– Точно, Бруно! И один дядька страшный, - глаза светятся.

– Ладно, про дядьку это ты лишнее плетешь. Уходим к лошадкам!

По тяжелому отсыревшему песку разведчики заспешили обратно, к спрятанным между дюнами лошадям. Однако не дойдя до места шагов тридцать, молодой напарник схватил Бруно за рукав.

– Чужие там.

– Много?

– Много, Бруно, с полдюжины будет.

– А чего делают?

– Нас ждут.

– Ну это понятно.

– А еще делят, кому лошадки достанутся.

– Это ты видишь или слышишь?

Молодой разведчик пожал плечами.

– Не знаю. Вроде умом понимаю, что делается, а как и почему - не разумею.

– Готовь лук и ножик, нам без лошадей нельзя. Ты слева обходи, а я - справа, и смотри, чтобы без шума.

Разведчики растворились в темноте и начали обход. Ветер свистел в ветвях кустарника, лошади переступали с ноги на ногу, терпеливо дожидаясь хозяев. Шестеро егерей расположились на склонах дюн и ждали появления вражеских лазутчиков. На ощупь, по виду упряжи, они уже поняли, что лошади принадлежат рембуржцам, а стало быть, скоро их следовало ждать обратно.

В темный силуэт ударила стрела, вердиец выронил отточенный меч и завалился на бок. Второй вскрикнул и стал сползать по склону. Затрещали кусты, послышалась брань, потом крик и снова свист ветра.

Через несколько минут засада была уничтожена и оба разведчика спустились к лошадям.

– Что же ты шум такой поднял, они у тебя как свиньи орали, - начал выговаривать Бруно.

– Я же не душегуб какой, я человек, между прочим, - дрожащим от волнения голосом ответил напарник.

Они взобрались в седла и стали выезжать из-за дюн. Когда выбрались на твердый песок, погнали лошадей рысью.

– Ты что же думаешь, мне самому нравится их ножиком пластать, вердийцев этих? - вдруг спросил Бруно.

– Не знаю я, - буркнул напарник.

– Вот то-то и оно. Нравится или нет, а службу справлять нужно. Прибавим давай, светает скоро…

57

В штабе Каспара Фрая было неспокойно, то и дело прибывали разведчики Карбюзье с новыми сообщениями, все говорило о том, что вердийский край начал пробуждаться - в деревнях шли сходы, в городках собрания - вердийцы готовились собирать ополчение.

В шатре за походным столом сидели над картой де Шермон, барон-майоры, Лайдас, Каттлер, Гвинапп и Буалеску. У выхода - в качестве телохранителей и сверхштатных советников, стояли гвардейские сержанты Углук и Фундинул.

Военный писарь остро отточенным пером быстро наносил на карту новые данные. Два запасных пера были заложены у него за уши.

– Обстоятельства складываются таким образом, что через несколько дней в окрестностях начнут накапливаться отряды ополченцев, а через пару недель мы будем иметь дело уже с батальонами, - подвел итог де Шермон.

– И это еще не все наши противники, - заметил барон-майор Буалеску. - Скоро начнут подходить егерские гарнизоны из малых городов, а их здесь около десятка.

– М-да, - кивнул Каспар. - Возможно, их и не будет так много, как ополченцев, но егеря - обученные строевые солдаты. Хорошо, что у нас есть капитан Карбюзье с его двумя сотнями разведчиков, с ними я, можно сказать, вижу всю эту неспокойную территорию.

– Что будет, если вердийцы распознают наш замысел с перебежчиками и убьют их? - спросил де Шермон, не обращаясь ни к кому персонально.

– Тогда нам придется штурмовать стены, - невозмутимо ответил Каспар.

– Осмелюсь заметить, ваше превосходительство, у нас для этого мало людей, - сказал барон-майор Лайдас. - Если бы мы располагали стенобитными орудиями и катапультами, можно было рассчитывать на успех штурма через брешь, а чтобы добиться успеха, располагая только лестницами, нужно иметь хотя бы троекратное преимущество в численности солдат.

– А что ваше тайное приспособление, генерал, оно может нам как-то помочь? - спросил граф. - Я имею в виду то, что вы тщательно укрываете кожаными пологами.

– Возможно, оно поможет, но я пока не имел подходящего случая испытать его. - Каспар вздохнул. - Хочу обратить ваше внимание на то, что ров повсеместно затянут песком. Лишь возле ворот его время от времени углубляли.

– Из-за слабого грунта стены уходят в глубину футов на двадцать, это лишает нас возможности организовать подкоп, - сказал барон-майор Гвинапп, задумчиво разглаживая усы.

– Разрешите слово сказать, господин генерал? - вмешался Углук.

– Говори, - разрешил Каспар.

– А давайте, как в старые добрые времена, забросим к воротам Фундинула. Человек десять он своим топором положит, а больше там и не будет! Мы с ним этот способ уже обсудили - он не против.

– Я не против, - кивнул гном. - В механизме разберусь с ходу, разрублю канаты, и мост свалится.

– Все не так просто, Фундинул, ворота охраняют очень хорошо, боюсь, даже тебе с топором там не управиться. Вот если бы у нас была дюжина гномов с топорами, я бы обсудил такую возможность, но один ты пропадешь без толку. К тому же над воротами стена выше основной еще на семь футов - то есть всего получится около тридцати. Даже если Углук перебросит тебя, ты разобьешься о мостовую.

Каспар вздохнул.

– Нет, давайте ждать известий от наших лазутчиков, а пока будем держать округу в повиновении.

Снаружи послышался шум, подбежавший к шатру гвардеец доложил, что прислан с сообщением от лейтенанта Хуберта Фрая.

– Входи и докладывай! - разрешил Каспар.

– Ваше превосходительство, вердийца задержали, к вам просится! - с ходу выпалил солдат.

– Ко мне?! - удивился Каспар.

– Просился к командующему, а когда узнал имя вашего превосходительства, обрадовался и попросил вести к вам скорее. Говорит, вы с ним знакомы будете.

– Ну раз знаком, пусть ведут. С виду-то он спокойный?

– С виду спокойный, одет хорошо - добротно, меч и кинжал сразу сам отдал, по-нашему говорит чисто.

– Приведите, посмотрим, что за знакомец из вердийцев.

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

В шатре воцарилась тишина, все с нескрываемым любопытством стали дожидаться неожиданно объявившегося гостя командующего.

Откинулся тонкий полог, и в сопровождении двух гвардейцев в шатер вошел вердиец.

– Здравствуйте, господин командующий, прошу прощения - не знаю правильного обращения.

– Его превосходительство, - негромко подсказал Фундинул.

– Ниппон, ты? - вспомнил Каспар имя вошедшего.

– Так точно, ваше превосходительство, помилованный вами враг.

– Помилованный враг? - удивился де Шермон.

– Тогда еще его превосходительство не имел нынешнего звания и должности и был доставлен мною в крепость Тарду. Там его ожидали пытки и скорая смерть, - с невозмутимым видом стал рассказывать Ниппон. - Но тут налетели гвардейцы под командованием генерал-графа Мараншона, взяли крепость приступом, всех перебили - то же ждало и меня. Я попросил его превосходительство пощадить меня, пообещав, что когда-нибудь ему пригожусь. Он заступился за меня перед генералом Мараншоном, и теперь пришло время сдержать свои обещания. Я пришел к его превосходительству, чтобы служить ему.

Закончив свою речь, Ниппон низко поклонился и стал ждать вердикта генерала Фрая.

– Ну что я могу сказать, действительно так все и было, но я, признаться, не думал, что вы, Ниппон, так уж сильно держитесь за данное слово.

– Признаться, ваше превосходительство, так держаться за свое слово меня вынудили обстоятельства. Мои враги в окружении конвендора обрели силу и стали распространять слух, будто я тайно служу королю. В результате я впал в немилость и меня стали преследовать. Я это говорю к тому, чтобы и вы, ваше превосходительство, и другие господа поняли - обратного пути для меня нет.

Под сводами шатра снова стало тихо. Приход Ниппона и предложение им своих услуг было похоже на трюк с отправкой лазутчиков в стан врага. Понимал это и Ниппон, еще не так давно бывший одним из самых верных сторонников «изгнания оккупантов с территории ордио-ингорских народов».

Снова послышались голоса солдат, потом топот и храп разгоряченной лошади. Было слышно, как всадник соскочил на землю и поспешил к шатру.

– Пропусти, это разведчик! - сказал один часовой другому. - И тут же: - Ваше превосходительство, капрал Гурфант от капитана Карбюзье со срочным сообщением!

– Заходи, докладывай! - привычно ответил Каспар, он получал новые сообщения не реже двух раз за час.

Забрызганный грязью и облепленный сухой травой солдат шагнул под полог и, бодро отсалютовав, сообщил:

– Ваше превосходительство, пять сотен конных егерей движутся по апсайтской дороге! Через два часа будут здесь!

– Прошу прощения, ваше превосходительство, - поднял руку Ниппон.

Каспар, и все, включая разведчика и Фундинула с Углуком, уставились на вердийца.

– Апсайтцы к Тыкерье не пойдут. Согласно плану о соединении в военное время, сборный пункт назначен в Леслау. С тамошним гарнизоном и примкнувшими к нему гарнизонами городов Ромуз и Инборг апсайтцы составят тысячу триста егерей.

– Тысяча триста - это немало, - покачал головой граф. - Этого нельзя допустить.

– Согласен, ваша светлость, поэтому предлагаю перехватить их в балке возле хутора Крунзене… Разрешите покажу?

Де Шермон и Каспар Фрай обменялись взглядами.

– Господа, вы можете подать мне чистую карту, на которой я укажу все селения, где имеются гарнизоны и даже бригады ополченцев, а также время их подхода к сборным пунктам.

– Давайте, Ниппон, показывайте, - согласился Каспар и положил на стол чистый экземпляр карты вердийского края.

– Еще, пожалуйста, перо и чернильницу.

Писарь тотчас подал Ниппону то и другое. Вердиец начал проворно заполнять карту.

Сидевшие за столом только покачивали от удивления головами, Ниппон точно указывал направления, населенные пункты, быстро писал пояснения на ярити и обладал разборчивым почерком.

Вскоре работа была сделана. Отдельно Ниппон обозначил балку, где следовало сделать засаду на апсайтский гарнизон.

– Барон-майор Гвинапп, берите пять сотен гвардейцев из своего полка и выдвигайтесь к балке. Судя по обозначению на карте, вы поспеете туда за полчаса до егерей.

– Слушаюсь, ваше превосходительство! - ответил Гвинапп, вскакивая и косясь на Ниппона, ведь именно от его правдивости зависела судьба засады.

Гвинапп убежал, было слышно, как он поднимает в седло полтысячи гвардейцев.

– Что вы знаете об обороне Тыкерьи, Ниппон? - спросил Каспар.

– Гарнизон составляет четыре с половиной тысячи егерей, не меньше четырех тысяч соберет городское ополчение. На стены могут поставить две баллисты, но хранятся они в подвалах в разобранном виде, так что собирать их будут долго - не меньше трех дней. Имеется большой запас тюленьего жира, чтобы лить на штурмующих. Продуктовый запас рассчитан на три месяца.

– Кто командует обороной?

– Судя по всему, командующий Густавсон. Он происходит из пихтов, но официально этого не признает. Умница, держится на расстоянии от всяческих заговоров и интриг, поэтому был востребован всеми группировками - чей бы конвендор ни приходил к власти. Благодаря этой черте продвинулся от рядового егеря до командующего всеми оборонительными силами народа верди.

Каспар и де Шермон снова обменялись взглядами. Обоих интересовало - сумеет ли «умница» Густавсон разоблачить лазутчиков.

– Что вам известно о положении в городе? - спросил Каспар.

– Немного, ваше превосходительство. Грабежи и беспорядки удалось остановить.

– В городе были беспорядки?

– Да, сразу после бегства конвендора и дорфа Даувпилса, чтоб его огры сожрали.

– Этот дорф ваш враг?

– Хуже, ваше превосходительство, если можно представить себе что-то хуже заклятого врага.

– Если все, что вы говорите, Ниппон, правда, вы получите этого Даувпилса, попадись он в наши руки, - пообещал Каспар.

– Благодарю, ваше превосходительство, - широко улыбнулся Ниппон и поклонился.

– Значит, конвендора в городе нет?

– Нет, ваше превосходительство, он отправился искать новых союзников, но сказать по правде - просто струсил.

Снова послышался топот и возле шатра остановили лошадей еще двое разведчиков. Вскоре одного из них пропустили к командующему.

– Капрал Хавьер, ваше превосходительство! По поручению капитана Карбюзье!

– Говори, капрал.

– С моря высадка десанта, до восьми сотен на двух десятках лодок. Потом, может, и другие были, но мы назад рванули, еще до рассвета!

– Десант с моря? - переспросил Каспар и обратил к де Шермону полный недоумения взгляд. Углук и Фундинул зашептались.

– Откуда десант? У вердийцев что, есть заморские территории? - в свою очередь удивился граф. Это сообщение было просто ошеломительным, но тут на помощь снова пришел Ниппон:

– Прошу прощения, ваше превосходительство, мне известно, чей это десант.

– Чей же?

– Это десант с трех гвиндосских шхун, что вторые сутки стоят у острова Каре.

– Гвиндосских? - переспросил Каспар. - Откуда они?

– Из Гвиндосии, ваше превосходительство, есть за морем такая могущественная держава. В древних сказаниях и на картах пихтов она обозначена как «Гвиндостан».

– Граф, вы слышали когда-нибудь об этой стране? - спросил Каспар, которому эти названия ни о чем не говорили.

Де Шермон не хотел показаться невеждой, однако ничего выдумывать не стал.

– Первый раз слышу, - со вздохом признался он. - Хотя, возможно, его величество пару раз что-то говорил мне об этом. Но каюсь - не придал значения.

– Судя по размерам шхун, там наберется не меньше двух тысяч пехотинцев, - подвел итог Ниппон.

– Значит, нужно запереть их крепостью Тарду.

– Совершенно верно, ваше превосходительство, если они еще не добрались до замка, вам нужно взять его под свою опеку. В прошлый раз генералу Мараншону удалось выбить ворота замка «козлом», но теперь они значительно усилены, поэтому придется использовать лестницы - с южной стороны стены не так высоки, как со стороны моря.

– Но это снова люди, люди, люди… - вздохнул Каспар. - А если десант этих гвиндосийцев подойдет раньше, работы будет не меньше, чем под стенами Тыкерьи.

– Именно так, ваше превосходительство, но я позволю себе предложить один способ, который наверняка сработает. Возьмите парочку солдат, которые говорят на языке верди, и пусть они в темноте подъедут к воротам и станут ломиться, изображая пьяных. Служба в замке, как и прежде, поставлена плохо, солдаты бегают на верфь за пивом и часто возвращаются крепко выпивши. Свои стараются впустить их без лишнего шума, чтобы не разбудить сержанта или начальника крепости.

– Майор-барон Каттлер, берите три сотни из своего полка, найдите говорящих по-вердийски и постарайтесь провернуть этот номер с пьяными голосами.

– Слушаюсь, ваше превосходительство. А… если не пройдет, попытаться взять крепость штурмом?

– Нет, не пытайтесь. Если подставных пьяниц не пустят, пусть продолжают играть и уберутся, а вы сообщите мне о новых обстоятельствах. Возможно, к тому времени ситуация изменится и мы сможем предпринять что-то еще. А пока идите и готовьтесь.

Барон ушел, в шатре снова воцарилась тишина, которую первым нарушил Ниппон:

– И еще один момент, ваше превосходительство. В крепости уже пришли в себя, и ночью возможна вылазка, хотя бы за «языком».

– Мы это учтем, - кивнул Каспар. - А если и дальше будете так служить, обещаю вам в новом управлении землями достойное место.

– Спасибо, ваше превосходительство, - смиренно поклонился Ниппон.

– Одного я не могу взять в толк, теперь вы говорите как дальновидный полководец, человек бывалый и немалого ума, но всего несколько лет назад я видел вас совсем другим…

Ниппон закивал, улыбаясь:

– Так и есть, ваше превосходительство, теперь я изменился, не бегаю по дорогам, не поднимаю на бунт чекмесских мужиков, не думаю о том, как соврать получше и показаться конвендору с выгодной стороны. Меня не занимает вопрос, что думает обо мне тот или иной дорф, как он скажет обо мне конвендору. Все это теперь в прошлом, я кормлюсь только своим хутором, имею какое-то количество работников, и, странное дело, мысли мои очистились и я стал видеть то, до чего прежде никак не мог дотянуться. Немилость конвендора излечила меня, ваше превосходительство, другого объяснения я найти не могу.

Снова послышался какой-то шум и взволнованные голоса, - звеня шпорами, к шатру спешил какой-то гвардеец.

– Разрешите войти, ваше превосходительство? - раздался голос Хуберта, отвечавшего под присмотром старого сержанта за охрану боевых порядков и посты на переднем крае.

– Войдите лейтенант.

Хуберт вошел.

– Что случилось?

– Ну… ваше превосходительство, - Хуберт все еще с трудом удерживался, чтобы не ввернуть традиционное «батя», - стрелок тут завелся, арбалетчик. Бьет и бьет со стены, сволочь, и все без промаха…

Граф недоуменно шевельнул бровями, он служил при Хуберте кем-то вроде учителя хороших манер.

– Прошу прощения, господа. - Хуберт развел руками. - Но у нас уже четверо раненых, один - крепко, кровью харкает.

Хуберт впервые столкнулся с жестокой стороной войны, прежде самым трудным для него был только поход под стены Тыкерьи.

– И что же, кирасы не держат арбалет? - спросил Каспар, с запозданием пугаясь за сына, ведь и он мог попасть под роковой выстрел. Лейтенантские доспехи были крепче солдатских, но и арбалеты бывали разные, взять хоть тот же «Громобой».

– Не держат, ваше превосходительство, с двухсот ярдов едва не насквозь пробивают, а болты весом почти в полтора фунта.

– Пусть прячутся за арпашами, - предложил де Шермон.

– Не помогут арпаши, граф, они у нас в две доски, а полуторафунтовый болт три доски бьет, - возразил Каспар и, обращаясь к Хуберту, спросил: - А что же вы его не собьете?

– Так умельцев нету… ваше превосходительство.

И Хуберт уставился на отца, ожидая от него помощи.

– Ты хоть понимаешь, что с двухсот шагов даже головы не разглядеть? - спросил Каспар. Он знал, что сын ждет его содействия.

– Но если не вы, ваше превосходительство, то никто не поможет, - заметил тот.

Каспар вздохнул. Он не бросал упражнений в стрельбе, но бить во дворе с сорока ярдов в сушеные тыквы - это в удовольствие, а растянуть лук на дистанцию в двести шагов… Тут и сила нужна другая, и совсем другой прицел.

– Хорошо, беги в обоз, принеси из сундука чехол с луком и весь колчан, стрелу на месте подбирать буду.

– Я с вами, генерал, - тут же вызвался де Шермон.

– Идемте, граф, но ваш плюмаж может привлечь интерес стрелка.

– Мне не впервой привлекать интерес стрелков, рядом с королем это было основное мое предназначение.

– Что ж, мы уходим, а вы, господа, ожидайте здесь, - сказал Каспар трем оставшимся майор-баронам. - Если появятся новости, найдите нас. Впрочем, полагаю, мы скоро вернемся. Углук и Фундинул - вы тоже оставайтесь. После обеда ляжете спать, чтобы в ночь помочь патрулям - слышали, что сказал советник Ниппон?

– Слышали, ваше превосходительство, - кивнул Фундинул, опираясь на свой топор, а Углук тяжело вздохнул и тихо обронил:

– Да когда же он будет, этот обед, уже, наверное, к вечеру…

Каспар не стал обсуждать с ним эту тему и пригласил Ниппона следовать за ними.

58

Едва генерал Фрай, де Шермон и Ниппон вышли из шатра, к ним присоединился сержант, который был приставлен к Хуберту в качестве военного наставника.

– Это там, на юго-востоке, ваше превосходительство! - сказал он, указывая на угловую башню крепости.

– Туман, - заметил граф, перешагивая через свежий лошадиный навоз. - Уже скоро обед, а крепость еле видно.

– Да, зубцы едва разберешь, - согласился Каспар, приглядываясь к Тыкерье. От шатра до нее было ярдов пятьсот, стрелять прицельно со стен нельзя, но на авось послать стрелу из мощного лука - вполне можно.

Окружив Тыкерью, пятитысячное войско выглядело уже не таким внушительным, как на дороге. На телегах спали стоявшие ночью часовые, завернувшиеся в перепачканные накидки разведчики, эти служили, пока не валились с ног.

Пройдя вдоль расположения войск, Каспар и де Шермон прибыли на опасное юго-восточное направление. То, что здесь было не все в порядке, подтверждало большое количество арпашей - сбитых из досок укрытий, которые можно было переносить.

За укрытиями пряталось человек пять наблюдателей, больше подходить никто не решался.

– Плохо дело, - сказал Каспар, - так они и курьеров со стены спустить могут.

– Да уж, - согласился де Шермон.

– На веревках в кожаных хомутах со стены можно лошадь спустить, - заметил Ниппон. - А курьер на проворной лошадке неуязвим, особенно если его не ждут.

– И что, спускали уже лошадь-то? - спросил Каспар оборачиваясь.

– Спускали, - подтвердил Ниппон. - Мардиганец или битюг для этого не нужны.

– А мы такого фокуса не учли, - честно признался Каспар.

Громко топая и звеня шпорами, прибежал Хуберт.

– Вот! - сказал он, подавая отцу чехол со складным луком.

– Очень хорошо… - произнес Каспар, распаковывая оружие. - Доставай стрелы.

– Длинные? - уточнил Хуберт, который знал, что у отца было три вида стрел: короткие с медным наконечником - для пробивания стали дорогих лат, средние - легкие и быстрые, обладавшие обыкновенным стальным жалом и настигавшие цель в одно мгновение, и длинные - похожие на эльфийские, черненые, тонкие, с острым и коротко остриженным оперением.

– Давай длинные, другие не годны, - ответил Каспар, привычно быстро собирая лук.

Де Шермон, Ниппон и несколько стоявших неподалеку солдате интересом следили за манипуляциями генерала, Хуберта же это не удивляло, он видел сборку лука много раз.

– Сколько давать? - спросил он, разобравшись со стрелами.

– Давай три, - сказал Каспар, снимая шляпу и отдавая ее одному из солдат. - Значит, так, лейтенант, прикажи, чтобы, прикрываясь щитами, арпаши протащили еще на пятьдесят ярдов, да пусть поставят за ними другие.

– Понял, ваше превосходительство! - кивнул Хуберт и, обернувшись, позвал: - Сержант Хорн!

– Я здесь, ваше благородие!

– Слышал, что его превосходительство сказал?

– Так точно!

– Выполняй, да пусть лучше прикрываются, я этого видеть больше не могу…

Тем временем Каспар взялся натягивать тетиву. Сгибать лук и накидывать при этом тетиву, как это делалось с обычным оружием, не было никакой возможности, люди с такой силой попадались редко. Поэтому Каспар использовал другой метод - сначала упирал лук в положенный на землю упор, потом брал за один конец тетиву и разом всем телом наваливался на лук. Тот прогибался всего на одно мгновение, и Каспар успевал поставить тетиву.

– Да неужели его теперь растянуть можно? - удивился де Шермон, услышав, как звенит тетива на коротком луке.

– Можно, если от этого зависит жизнь, - ответил Каспар, невольно вспоминая, как пару раз собирал лук и натягивал тетиву прямо в седле. Повторить такое позже не получалось, но в опасной ситуации и сила была другая.

59

Где-то там - в тумане, где едва угадывались зубцы крепостных стен, прятался стрелок, примостив свой смертоносный станок на крепком каменном ложе. Пока солдаты тащили арпаш, он дважды стрелял в них, Каспар видел, как летели из досок щепки, когда стальной болт пронзал их.

Первый раз гвардейцам повезло, болт не задел никого, а второй через доски он угодил в щит. Контуженный гвардеец упал, и товарищи унесли его, но потом вернулись и продолжили путь.

Когда двойной арпаш был установлен примерно в ста пятидесяти ярдах от стены, они бегом бросились обратно.

– И что, генерал, как вы теперь пойдете в укрытие? - спросил де Шермон, видя, что Каспар не отдает приказа закрыть себя.

– Прикроюсь сам, двух щитов будет достаточно. Сержант, сшейте два пехотных вместе!

– Слушаюсь, ваше превосходительство! - козырнул сержант и побежал выполнять приказание. Пехотные щиты, в отличие от кавалерийских, были большего размера и закрывали солдат от подбородка до щиколоток. Весили они немало, зато могли держать удар копья. Два сшитых щита были почти неподъемны, но у Каспара не было выбора. Тащить с собой гвардейцев он не собирался - зачем губить солдат?

– Готово, ваше превосходительство! - спустя пару минут доложил сержант, и двое гвардейцев поднесли конструкцию из двух увязанных веревкой щитов.

Каспар закинул на предплечье лук, сунул за голенища стрелы и, взяв у гвардейцев щиты, поудобнее уложил на спину. До сдвоенных арпашей было далеко, и де Шермон усомнился, хватит ли у Каспара сил.

– Может, как-то на лошадях?

– Ерунда, это как пеший поход в трактир к приказчикам. Дело для меня вполне привычное, - сказал Каспар и, чуть припадая на правую ногу, стал пятиться в сторону крепости.

Пройдя ярдов пятьдесят, он остановился передохнуть. Перетруждать себя было нельзя, чтобы потом не дрожали руки.

Де Шермон с его ярким плюмажем, Ниппон и Хуберт с солдатами с каждой передышкой оставались все дальше.

Переведя дух в очередной раз, Каспар поднял щиты на спину и двинулся к стене.

На рубеже в двести ярдов Каспар снова передохнул, поправил на щитах веревки. Едва он подумал о том, что стрелок должен испытать защиту, как последовал сильный удар, и угол деревянного, обшитого железом щита отлетел ярдов на десять.

– Хорошая машинка, - похвалил Каспар арбалет стрелка. - Не хуже «Громобоя».

Отдыхая, он постоял еще минуту - ноги уже начали уставать.

– Ну давай, еще немного…

Последние сорок ярдов Каспар преодолевал с тремя привалами, а стрелок больше не делал попыток одолеть щиты, видимо решив попытать счастье на арпашах.

Наконец Каспар добрался до сдвоенного защитного забора и с облегчением избавился от ставших неподъемными щитов.

Снял лук, вынул и разложил на жесткой траве стрелы. Всего три, но, если не попасть в цель с трех, на этой дистанции можно больше не пытаться - сил не хватит.

Встав на одно колено, Каспар осмотрел арпаш. Выглядел он надежно. Только Каспар взял первую стрелу, как страшный удар сотряс укрытие и из расщепленных досок показался кончик стального жала. Взять все пять дюймов досок арбалету оказалось не по силам.

– Что ж, приятель, пришла моя очередь, - сказал Каспар и, выставив из-за укрытий ноги, начал изображать страдания раненого человека. Затем втянул их обратно и, подобрав стрелу, стал ждать. Если удар последует тотчас, значит, арбалет двулучный, если через время - обыкновенный. В противостоянии с вражеским стрелком это имело большое значение, и Каспар начал считать.

Новый удар пришелся в арпаши на счет «пятьдесят шесть». Жало второго болта показалось всего в полуфуте от предыдущего - стрелок был не просто хорош, а великолепен.

Каспар выглянул из-за арпаша и почти сразу на подернутой туманом серой стене увидел отдельный квадратик-бойницу. Были и другие, но они находились в стороне, под неудобным для обстрела углом.

Каспар знал, что сейчас происходит в этой бойнице. Сделав выстрел, арбалетчик привстал и, работая воротом, натягивает лук машинки для следующего выстрела. «Козья ножка» здесь не годится, для ее использования арбалет нужно вынимать из бойницы, а это неудобно. Значит - ворот, и окно бойницы перекрыто грудью стрелка.

Кирасы на нем нет, за толстыми стенами он чувствует себя в безопасности, да и стрелять в ней неудобно. Возможно, только кольчуга, но от тонкой стрелы она не защитит.

Каспар поднял лук и несильно растянул тетиву, целиться с растянутым до предела луком он не мог, да и не нуждался в этом. Подчинить такое оружие можно было лишь на короткое мгновение, а потому, поняв, что хорошо чувствует цель и правильно выбрал угол, Каспар резко рванул тетиву, вкладывая в это движение всю свою силу.

Раздался резкий щелчок, и стрела унеслась вперед, а Каспар не дыша продолжал держать лук поднятым.

Темный квадрат бойницы посветлел, а потом стал совсем белым. Теперь за ним никого не было.

60

Эта работа, не слишком тяжелая, отняла у Каспара много сил. Он вернулся без щитов, с одним только мечом и луком, и едва удержался, чтобы не присесть.

«Стар становлюсь», - с неудовольствием отметил он, не делая скидку на то, что растягивать лук пришлось с расчетом на огромную дистанцию.

– Не хотел бы я иметь противником такого стрелка, как вы, генерал! - поздравил Каспара де Шермон.

– Подождите, может быть, я его только напугал.

– Не думаю, генерал, у вас вид человека, который сделал свое дело.

– К арпашам! - скомандовал Хуберт и, прикрываясь кавалерийским щитом, вместе с сержантом и еще двумя гвардейцами побежал к установленным заграждениям. Им предстояло выяснить - не будет ли нового обстрела.

Ниппон скромно стоял поодаль и улыбался.

– Чему вы улыбаетесь? - спросил Каспар.

– Я и раньше знал, что вы на многое способны, ваше превосходительство, однако как же мы рисковали в противостоянии с вами! Я это осознал только теперь!

Каспар оглянулся. Хуберт с солдатами благополучно достигли дальних арпашей и укрылись за ними, прикрываясь щитами и ожидая атаки стрелка на случай, если он уцелел.

Но Каспар знал - выстрел был верен.

За этими приключениями прошло немало времени, над обозом и всем лагерем уже распространялся запах дыма и кулеша. Каспар, де Шермон и Ниппон еще не подошли к штабному шатру, когда им навстречу от походной коновязи побежал барон-майор Гвинапп.

Его мундир был разорван, плюмаж измят, рукавица замазана кровью, но лицо сияло.

– Ваше превосходительство, ваше сиятельство! Победа! Мы одолели их, потеряв семнадцать человек убитыми и получив восемьдесят семь раненых! Я уже послал из обоза полдюжины возов и двух лекарей, чтобы подхватить тех, кто плохо держится в седле. И еще сотню в прикрытие на случай, если из крепости выпустят контркоманду!

– Далеко еще вашим возвращаться? - спросил Каспар, чувствуя облегчение от этой вести. Шутка ли, выиграть настоящее сражение с участием тысячи кавалеристов!

– Получаса не будет, ваше превосходительство.

– Вы застали их в балке, как предупреждал господин Ниппон? - спросил Каспар.

– Так точно, ваше превосходительство!

Гвинапп шагнул к Ниппону и от избытка чувств хлопнул его по плечу тяжелой перчаткой.

– Спасибо, дружище, я такой сечи в жизни не видывал!

– Благодарю, господин барон, - ответил Ниппон и стал растирать отбитое плечо.

Все вместе они вошли в шатер, и Гвинапп начал пересказывать все подробности битвы в балке. Приунывшие было бароны Лайдас, Буалеску и Каттлер приободрились, услышав о первой победе, а Углук, не удержавшись, воскликнул:

– Эх, надо было и мне поехать!..

По случаю общей радости никто из майор-баронов замечания ему не сделал.

– Писарь! Готовьте приказ о зачислении господина Ниппона на должность моего советника.

– Слушаюсь, ваше превосходительство, - отозвался писарь и, пошелестев бумагами, быстро отыскал нужный документ.

– Полагаю, граф, как представитель короля, поддержит мое решение?

– Генерал, вы вправе сами распоряжаться казенными средствами и брать на службу нужных вам людей, но уж коли вы спросили моего мнения, я целиком поддерживаю это назначение. Господин Ниппон, без сомнения, весьма ценное приобретение для нашей армии.

Через четверть часа документ был готов, и в присутствии почти всего руководства войска Каспар завизировал его своей подписью и генеральской печатью на простом сургуче.

– Поздравляю, господин Ниппон, - сказал граф, пожимая советнику руку. - Отныне вы при королевском жалованье.

– Благодарю, ваше сиятельство, благодарю, ваше превосходительство, это для меня большая честь и неожиданность. Я надеялся на понимание, но не думал, что все произойдет так быстро.

– Так война же, господин советник, - заметил барон Лайдас - А на войне все делается быстро - иначе нельзя.

– Вот именно, - подтвердил Каспар. - Теперь нам нужно готовиться к штурму на тот случай, если у лазутчиков ничего не выйдет. Советник Ниппон, откуда на Тыкерью дует ветер?

– Всегда с океана, ваше превосходительство. Лишь ранней весной на пару недель он меняет направление.

– Для штурма у нас слишком мало сил, ваше превосходительство, - напомнил барон Лайдас.

– Кажется, генерал что-то придумал, какой-то новый способ, я прав? - предположил де Шермон.

– Да, есть кое-какие соображения. Думаю, нужно начинать готовиться прямо сейчас.

61

В совещательной комнате штаба командующего было жарко натоплено - Густавсон любил тепло. Высокая медная печь топилась тюленьим жиром и даже в зимнюю стужу давала достаточно тепла, чтобы обогреть большое помещение с высокими потолками и каменными стенами, сплошь завешанными военными картами.

Густавсон созвал всех офицеров, кроме тех, кто дежурил на крепостных стенах. Набралось более двадцати человек, в том числе лейтенанты и даже двое сержантов, отвечавших за курьерскую службу.

За окнами было темно, до полуночи оставалась пара часов, весь длинный день Густавсон провел на ногах, отчего чувствовал сильную усталость. Чтобы поддержать себя, он выпил немного «перегонки» и теперь был готов к совещанию.

– Прошу садиться, - сказал он, занимая место во главе стола.

После него стали садиться остальные, гремя стульями и соблюдая строгую субординацию. Лейтенанты не сели раньше капитанов, а сержанты только после лейтенантов.

– Господа, прошло более суток как мы находимся в осаде, и у нас появились кое-какие сведения о противнике. Капитан Балгас сделает краткое сообщение. Прошу вас, капитан.

Капитан поднялся с места, поправил ножны и поддернул ослабленные ремешки кирасы.

– Господа, за время осады нам удалось выяснить… - Капитан сделал знак солдату, что прислуживал на совещании, тот прибавил фитили в лампах и стало светлее.

Капитан продолжил:

– Нам удалось выяснить, что численность войск противника не превышает пяти тысяч. Это было нелегко, солдаты короля находятся в постоянном движении, сменяются на часах, а также обновляют группировку напротив крепостных ворот, которая пребывает в готовности отразить нашу контркоманду, ежели таковая выйдет через ворота.

– Какова численность группировки, что стоит напротив ворот? - уточнил командующий.

– Четыреста всадников, ваше превосходительство. Лошадей держат свободно, сидят на земле, расстелив одеяла, но все оружие на поясе и в любой момент готовы оказаться в седле. Даже по нужде отходят с лошадьми на поводу, чтобы ни при каких обстоятельствах не оказаться в смешном положении.

Среди офицеров пробежал смех, Густавсон сдержанно улыбнулся и мысленно похвалил капитана за эту шутку. Находиться в осаде было невесело.

– Что думаете по поводу штурма?

– По нашему мнению, ваше превосходительство, штурм начнется не раньше чем к противнику подойдет подкрепление, однако очень сомнительно, чтобы генерал Мараншон снял весь гарнизон или оставил в Харнлоне малую его часть.

– И каков же вывод, капитан Балгас?

– Если будет штурм, мы легко отразим его, ваше превосходительство. А при условии установления связи с формирующейся согласно плану об обороне сводной армией гарнизонов, одновременным ударом из крепости и в тыл противника мы уничтожим его до последнего солдата. У нас уже сейчас имеется превышение сил - их пять тысяч, нас четыре с половиной штатных да пять с половиной тысяч городского ополчения. Итого - десять.

– Десять - это хорошо, но, чтобы побить пять тысяч гвардейцев, нужно иметь не менее десяти тысяч егерей, а если говорить об ополчении, так и все сорок тысяч, - вмешался капитан Лоут, также ведавший сбором информации, но более далекого - стратегического плана.

– Присаживайтесь, капитан Балгас, послушаем, что скажет капитан Лоут.

Балгас нервно дернул себя за ус и сел, исподлобья поглядывая на Лоута, они считались соперниками.

Лоут поднялся из-за стола - высокий, подтянутый, ладный. Его обмундирование и латы были подогнаны к фигуре идеально, а благодаря светлым волосам и бритому лицу он выглядел значительно моложе своих лет.

– К сожалению, господа, я располагаю тревожными сведениями. Капитан Балгас предположил, что может надеяться на сводную армию гарнизонов, однако я не могу исключать, что таковой армии уже не существует!

В рядах офицеров возник ропот, открыто возражать Лоуту не решались, но с его сообщением не были согласны многие.

– Прошу внимания, господа, я зачитаю вам наблюдения, а вы постарайтесь сделать выводы…

С этими словами капитан Лоут развернул свиток дешевой казенной бумаги, на которую плохо ложились чернила.

– Итак. Через час после полудня пять сотен гвардейцев ушли на юго-запад. Смотрим в план обороны. - Капитан указал пальцем на висевший на стене склеенный из четырех частей планшет. - Апсайтский гарнизон, самый большой после гарнизона Тыкерьи, числом в пять сотен кавалерии, выходит на дорогу к Леслау. Время выступления согласно плану - полдень. Где они будут к двум часам, когда их встретят пять сотен гвардейцев?!

– В балке у Крунзене? - осторожно предположил один из лейтенантов.

– Вот именно! - воскликнул Лоут, довольный, что не он один видит крайнюю угрозу. - Теперь снова наблюдения: в три часа пополудни возвращается передовой отряд - около пяти сотен гвардейцев, и тотчас по апсайтской дороге уходит свежая сотня и шесть возов. Через три четверти часа они возвращаются, некоторые лошади без наездников, те раненые лежат на возах и их врачуют лекари. Общее число их потерь вместе с ранеными не превышает сотни. Позволю предположить, что в позиции из засады они сумели перебить весь апсайтский гарнизон…

Капитан замолчал, давая возможность пошуметь всем, кто не готов принять правду и цепляется за невесомые надежды.

Густавсон был заранее ознакомлен с мнением капитана Лоута, поэтому вел себя сдержанно.

Наконец стало тихо, собравшиеся понимали, что у Лоута припасены и другие наблюдения, и хотели услышать о них.

– До наступления темноты противник посылал в разных направлениях еще пять команд численностью от двухсот пятидесяти до ста пятидесяти всадников. Возвращались они через полтора, два и три с четвертью часа, как правило с некоторым количеством раненых и убитых, привязанных к седлам лошадей. Глупо предполагать, что гвардейцы ездят по округе и грабят хутора, отбирая рыбу, брюкву и тюленьи кожи, и встречают у мужиков крепкий отпор. Нет, они вступают в бой с гарнизонами, которые согласно плану движутся в Леслау. И это значит, что вместо двух с лишним тысяч на площади этого городка соберется едва ли три-четыре сотни егерей. Для удара в тыл противнику этого слишком мало.

– Капитан Лоут, все действия противника вы связываете с планом обороны, означает ли это, что гвардейцам известен этот план? - спросил один из офицеров.

– Именно так, их действия привязаны к нашему плану, и это означает, что либо шпион проник в эту самую комнату и переписал его, либо один из сведущих - предатель и отправился к ним в услужение.

– Кто же это мог быть?

Офицеры стали оглядываться, словно желая выявить предателя среди присутствующих.

– Я могу предложить дорфа Ниппона, - сказал главнокомандующий.

– Да, это мог быть он, ваше превосходительство, - согласился капитан Лоут.

– Только от этой догадки нет уже никакого толка. Наш оборонительный план раскрыт, так что теперь нам следует действовать в сложившихся обстоятельствах. Хочу пополнить перечень неприятностей сообщением, что сегодня ближе к обеду был убит известный всем стрелок сержант Ярмуссен…

– Убит?! Ярмуссен?! - переспросил кто-то.

– Ярмуссен?!

Воцарилась тишина. Казалось, гибель лучшего в истории народа верди арбалетчика поразила всех сильнее, чем потеря сводного гарнизонного войска.

– Но как, ваше превосходительство? - после некоторой паузы спросил один из офицеров.

– Вот…

С этими словами Густавсон бросил на стол стрелу, которой был поражен прославленный стрелок.

Прошло не менее минуты, прежде чем стоявший ближе к стреле офицер решился взять ее в руки.

– Тонкая, будто игла, - произнес он.

– И черная, на эльфийскую похожа, - добавил другой.

– Откуда же вы знаете, какие бывают эльфийские стрелы? - полюбопытствовал командующий.

Сказавший про эльфийскую стрелу лейтенант немного смущенно признался:

– Мне рассказывали, ваше превосходительство, сам-то я эльфов не видал. Гномов - бывало, орка однажды на верфях, но издалека. Потом там мятеж поднялся и орк сбежал.

– Кто же так близко допустил стрелка, что он поразил Ярмуссена? - строго спросил капитан Балгас, беря стрелу.

– Никто и не допускал, - сказал командующий. - Стреляли со ста пятидесяти ярдов, из-за арпашей.

Все притихли, представляя себе расстояние и то, как на такой дистанции могла выглядеть бойница, из которой стрелял прославленный Ярмуссен.

– Очень бы хотелось надеяться, что в войсках короля нет никаких эльфов, к тому же со стены их никто не видел. Но все наблюдатели говорят о ярком плюмаже на шлеме одного из офицеров, возможно, искусный стрелок - кто-то из рембургских дворян, - предположил Густавсон. - В любом случае сдаваться нам рано, конвендор Кригс собирает союзников, и я уверен, что скоро к нам подойдут могучие силы. Возможно, тогда гвардейцы просто уйдут в Харнлон, не самоубийцы же они, в конце концов?

– Да, да! - с готовностью закивали собравшиеся.

– Не самоубийцы, зачем им это?

– Кстати, капитан Лоут, вы говорили, что в сумерках противник отправил в сторону океана двести всадников?

– Так точно, ваше превосходительство, я полагаю, что они решили…

– Да, всем и так ясно, что они решили захватить Тарду.

В полной тишине Густавсон поднялся со стула, подошел к карте и словно впервые стал рассматривать обозначение прибрежной крепости.

С крыши замка хорошо просматривались прибрежные воды, был виден даже остров Каре. Двести всадников не слишком большая сила, даже если бы им удалось захватить Тарду, они бы сидели в нем, не высовываясь, однако при благоприятном для противника стечении обстоятельств в замок можно было перебросить подкрепление, и тогда рембуржцы могли бы контролировать лов рыбы весной и летом, а также добычу морского зверя зимой. Это стало бы полной катастрофой для верди, ведь рыба и морской зверь были основным источником поступления налогов.

– Кто у нас отвечает за секретных курьеров? - спросил командующий.

– Мы, ваше превосходительство! - воскликнул один из двух вскочивших сержантов. - Прядекс и Арвид!

– Что вы можете предложить? Возможно ли наладить связь в создавшейся ситуации?

– Мы можем спустить на веревках четырех конных курьеров, ваше превосходительство, хоть одному прорваться да удастся. Но лучше, если перед этим мы добудем «языка» и узнаем о расположении войск противника более подробно…

– Хорошо, действуйте.

62

Стоило опуститься темноте, как от дневного тепла ничего не осталось, с побережья приполз густой липкий туман и заполнил сначала небольшие канавки, затем низины, а потом стал подниматься все выше, словно наступающая в половодье вода.

– Вот и нырнули, - сказал Углук, зевнул и почесал под поддевкой живот.

– Я-то давно нырнул, это ты еще сверху плаваешь, - со вздохом сообщил гном. С приходом тумана его ночное зрение никуда не годилось.

– Скучно здесь, возле крепости.

– А чего скучного? Служба как служба, казна нам жалованье платит, и еще его милость… то есть его превосходительство из своего кошелька отсыплет.

– Да отсыпать-то отсыплет, только все равно скучно. Драки нет, в засады нас не берут. Отсиживаемся при штабной палатке, жрем вовремя. Выходит, зря мне Одигул меч точил и ножны выделывал. Эх, хороший парнишка, я бы его в орки принял, честное слово.

Последнюю фразу Углук сказал специально, чтобы подразнить товарища, и Фундинул сейчас же откликнулся:

– Ну конечно, очень ему надо быть зеленым прожорливым громилой безо всякого ремесла! Ему и в гномах неплохо.

– Не хочешь - не надо, пусть остается гномом, - пожал плечами Углук и, поправив пояс, остановился.

– Ты чего?

– Думаю, что предпринять.

– А чего предпринимать? Сказано же «свободный патруль», вот мы и ходим вдоль стены - в одну сторону, потом в другую.

– Что толку ходить мимо стены в пятидесяти ярдах от нее? - резюмировал орк, вглядываясь в густую, замешанную на тумане темноту.

– А ты чего хотел, через стену перебраться? Так там камни на старом растворе лежат, даже нож просунуть невозможно.

– Когда ты рассмотреть успел? - недоверчиво спросил Углук.

– Давно. Еще когда мы с сынком в Капекслаа ходили. Я тогда поинтересовался, пощупал даже.

– Ну так то ж в Капекслаа, а тут, может, по-другому.

– Да говорю ж я тебе, морда ты зеленая, в такой темноте ничего предпринять невозможно! - начал сердиться гном.

Углук вздохнул, гном был прав, и им маячила перспектива полночи шляться в сыром тумане без всякой возможности найти что-нибудь съестное. Ужин давно прошел, а два черствых калача с бараньим салом были съедены еще полтора часа назад.

– Эх, на берегу бы мы ракушек насобирали, а то и на тюленя наткнулись бы.

– Вот только не надо про тюленя… - попросил гном и передернул плечами. - Я как вспомню твой рассказ, так меня в дрожь бросает.

– О, смотри, чего это там замерцало?

– Где? - Гном повернулся в сторону крепости и тоже разглядел огонь. - Должно, факел на стену вынесли.

– А зачем?

– Посты проверяют. Видишь, огонь движется медленно?

– А теперь не движется, - через минуту заметил Углук.

– Значит, остановились и сержант часовым наставление дает… Давай пройдемся.

Они пошли дальше, но Углук все не успокаивался, ему нужно было чем-то занять себя, чтобы не думать о еде.

– Нет, гном, это они сигнальный огонь поставили, - сказал Углук, снова останавливаясь.

– Кому сигналить-то?

– Лазутчиков спустили и огонь поставили, чтобы те потом в темноте не ошиблись, когда назад пойдут.

– А спускать на веревках будут? - заинтересовался Фундинул, снимая с плеча зачехленный топор.

– Конечно. Обратно придут, за веревку дернут, их и подымут. Меня так тоже разок спускали вместе с командой лазутчиков.

– И чего?

– Обошлось. Один я тогда вернулся.

– Охо-хо, - покачал головой Фундинул, еще раз вздохнул и сказал: - Ну пошли, что ли?

– Пойдем, хоть одним глазком взглянем…

И они двинулись, ориентируясь на огонь, сначала скорым шагом, прислушиваясь на ходу, потом медленнее, задерживая дыхание.

Огонь по мере приближения становился все ярче. Вскоре Углук и Фундинул могли различать даже сполохи пламени, а тонкий нюх голодного орка определил, что в факеле жгут тюлений жир.

– Только зря добро переводят… - прошептал он.

– Чего? - так же шепотом переспросил гном и в следующее мгновение получил по голове деревянной дубинкой, а на орка набросили веревочную сеть.

Резко повернувшись, Углук упал на землю и покатился, сбив кого-то и подмяв под себя. Задавленный заверещал, как попавший в капкан заяц, кто-то подал голос рядом, и орк лягнул на слух, сбив еще одного противника.

– Куртра кимяса! - закричали под самой стеной. Наверху заплясали огни еще двух факелов. Углук сорвал с себя сетку и, вскочив, хлестнул ею по уровню голов. Задел кого-то, выхватил меч и ударил точно в цель.

– Фундинул, ты жив?! - крикнул он, не преставая хлестать сеткой по кругу.

– Да-а… - прохрипел гном. Под стеной продолжалась какая-то возня, и Углук несколько раз хлестнул по этому месту сеткой.

– Ай-яй, суллисала!

– Кейки огу! - стали ругаться те, по чьим спинам прошлись веревочные узлы.

– Хватит, а то меня зашибешь! - попросил Фундинул. - Поберегись!

Послышался свист топора, а затем звук его страшного удара. Несчастная жертва свалилась на землю.

– Куртсеми пау?! Куртсеми пау?! - раздавались сверху озабоченные голоса.

Огня стало больше, и Углук увидел болтавшуюся вдоль стены толстую веревку. Не задумываясь, он сунул меч в ножны, схватился за веревку и дернул. На стене знак поняли, и Углука потащили наверх.

– Эй! - крикнул подоспевший гном, но времени на совещание уже не было. Он схватился за другую веревку и тоже дернул ее.

Суеты на крепостной стене стало больше, команда поддержки лазутчиков взволнованно переговаривалась на вердийском.

– Это ты, что ли, ползешь? - спросил Углук обгонявшего его гнома.

– Я…

– Ногами-то об стену придерживайся, а то они удивятся твоему легкому весу…

– Понял, - ответил Фундинул и стал придерживаться за камни. Работа у его подъемщиков пошла тяжелее.

Снизу стали что-то кричать, и Углука с Фундинулом поднимать перестали.

– Ну вот… - выдохнул гном, прикидывая, сколько футов лететь до земли. Выходило уже более десяти.

– Киси, киси луреа, курва! - зло закричал кто-то совсем рядом. Вердийскому лазутчику тоже не понравилось, что его подъем приостановился.

– Киси! - поддержал его Углук.

– Ки-си! - потребовал Фундинул, и движение возобновилось.

Вскоре Углук сумел ухватиться за край зубца, подтянулся и, опершись другой рукой на второй зубец, перекинул ноги на ярус.

Едва его гвардейский мундир показался в свете факелов, двое плечистых подъемщиков испуганно отпрянули и один из них закричал:

– Табис, табис! Харнлон курва!

– Ками колу, - ответил орк единственное, что знал по-вердийски, и ударом кулака отправил вердийца с яруса вниз.

Двое других, что тянули на веревке гнома, тоже бросились прочь, Углуку пришлось подхватить узловатый канат.

– Держись, Фундинул! - крикнул он и, резко рванув веревку, словно морковку выдернул гнома на ярус.

– Ты мне чуть руки не оторвал! - пожаловался тот, вытягивая из-за пояса топор. - Куда теперь?

Первыми на его вопрос ответили вердийцы, несколько лучников показались на другом конце яруса, и, едва гном с орком прижались к стене, рядом пропели стрелы.

Из-под стены стали доноситься ругань и стоны сброшенных с веревками лазутчиков.

– Давай сюда, Фундинул, - сказал орк и, выдернув из скобы факел, подбросил вверх, чтобы увидеть, где находятся нижние ярусы. По доскам затопали солдаты - известие о нападении распространилось быстро, но поскольку никто не знал, столько рембуржцев просочилось в крепость, на ноги поднимался весь гарнизон.

Пока факел крутился в воздухе, Углук прыгнул на нижний ярус дощатого настила. От сильного удара тот загудел, затрещал, однако выдержал. Мгновение спустя рядом приземлился гном.

– Теперь куда, ты запомнил? - спросил он, засовывая бороду под мундир.

– Направо!

В деревянную стойку впилась стрела.

– Пригнись!

– Уже лежу, - отозвался гном, распластавшись на досках. - Давай ползи, только ногами сучи осторожнее!

Углук пополз, но вскоре почувствовал дрожь сосновых досок - спереди приближались вердийцы.

– Так, бородатый… нужно прорываться, другого выхода нет!

– Да уж вижу, - отозвался Фундинул, заметив, как все ярче разгораются факелы. - Начинай, я тебя поддержу!

Углук вытянул из ножен меч, поднялся во весь рост и побежал навстречу вердийцам.

Те заметили угрозу слишком поздно, и двое первых полетели с яруса вниз, прежде чем успели что-то предпринять. Другие попытались организовать сопротивление и яростно бросились контратаковать, но длинному мечу Углука и его способности лягаться как боевой конь они ничего противопоставить не могли. Сбросив дюжину вердийцев и заставив попрыгать вниз остальных, Углук побежал дальше, а за ним, часто стуча подковками сапог, мчался Фундинул.

Они беспрепятственно спустились с третьего на второй ярус и, перепрыгивая через раненых и покалеченных, побежали к следующей лестнице.

С освещением трудностей не возникало, по мере нарастания паники факелов на ярусах становилось все больше.

Вот и первый ярус, орк и гном прыгнули с настила на камни и помчались к галерее, надеясь, что она выведет их на городские улицы.

– Это выход? - на всякий случай спросил Фундинул.

– А я знаю?! - ответил орк. Длинная, освещенная светильниками галерея изгибалась вправо. Углук первым выскочил на последний прямой участок и увидел бегущих навстречу вердийцев - не менее трех десятков.

Справа камень, слева камень, позади сотни две-три разозленных солдат, которые появятся в галерее с минуты на минуту, и спереди тоже неслось:

– Харнлон курва!

– Харнлон курва! Тодес, тодес!

– Ну это мы еще посмотрим, кому «тодес», - сказал Углук, без перевода поняв значение слова. - Ты готов?

– Готов, - ответил гном, вытаскивая из-за пазухи бороду.

– Если худо придется, я тебя через них перекину, и ты беги…

– Ладно, морда зеленая, не торопись меня спасать.

– А-а-а-а! - дико заорал Углук, сразу заставляя поверить во все страшные истории про орков. И помчался на врага, замахиваясь мечом.

Его необычная внешность и крик заставили вердийцев немного смутиться, чем орк и воспользовался, он принялся наносить страшные разящие удары, от которых не защищали ни латы, ни щиты, ни шлемы.

Первые три ряда вердийцев полегли как под ураганом, потом противник восстановил порядки и с неменьшей ответной яростью начал наступать. Орк рубил, как мельница, не останавливаясь ни на полмгновения, но длинному мечу требовался простор и он все чаще вышибал искры из каменных стен. Ответные удары сыпались градом, однако врагов было слишком много, они мешали друг другу и не могли рубить в полную силу. Вердийцы шипели от ярости, толкались, в результате большая часть ударов приходилась на наплечники, Углук лишь вовремя убирал голову да парировал накладками быстрые выпады, спасая свое выпиравшее брюхо.

Фундинул стоял наготове, пресекая любые попытки зайти орку за спину и оттаскивая стонущих раненых, чтобы те не мешали Углуку двигаться.

Сзади послышались крики - по следами лазутчиков бежали преследователи.

– Фундинул, готовься прыгать!

– Готов! - отозвался гном, перехватывая топор покрепче.

– Давай! - крикнул Углук и отскочил назад на три шага. Потом сунул меч под мышку и, повернувшись к гному, сложил ладони лодочкой. Фундинул запрыгнул на них, и через мгновение взвился под потолок галереи, а Углук бросился в бой с прежней яростью.

Перелетев почти через всех, Фундинул приземлился на головы двух алебардистов. Сбитые солдаты покатились по мостовой, а Фундинул вскочил на ноги и, подражая Углуку громким криком, ударил вердийцам в тыл.

Его топор оказывал на вражеские порядки опустошающее и устрашающее действие, поскольку из-за спин первого ряда уже не было видно того, кто наносит столь разрушительный ущерб. Зажатые с двух сторон, вердийские солдаты не выдержали натиска и побежали вдоль стен в обе стороны, а Углук с Фундинулом все еще кричали, нагоняя страху на отступавших.

63

Выскочив на улицу, напарники еще немного порычали вслед разбегавшимся вердийцам и поспешили укрыться между двумя ближайшими постройками.

Какое-то время пришлось передвигаться на ощупь в кромешной темноте, держась за стены и забор, пока они не решили, что забрались достаточно далеко.

– Ты знаешь, где мы сейчас? - спросил Углук.

– Нет, но под ногами какая-то грязь… Или дерьмо?

– Судя по запаху - дерьмо. Свиное.

– Откуда ты так в дерьме понимаешь?

– Я не в дерьме, я в свиньях понимаю. Они плохо пахнут, но очень вкусные на вертеле…

Углук сглотнул голодную слюну:

– Я присяду…

– Эй, а ты не ранен?

По голосу орка Фундинул понял, что тот находится на грани обморока.

– Нет… я в порядке… - ответил Углук без особой уверенности.

– Тогда опирайся на меня, мы идем по сточной канаве и сейчас придем в свинарник, а оттуда - в дом.

– Откуда ты… знаешь?

– Давай руку, обопрись на мое плечо. Не бойся, не раздавишь, я один наковальню с места на место переставляю.

– Да уж… здоров ты, - отозвался орк как будто издалека.

– Не спать, солдат, сейчас уже придем! - как мог подбадривал товарища гном. - Ты меч-то крепко держишь?

– Держу…

– Держи, мы почти пришли, я слышу, как эти канальи помои жрут… - говорил Фундинул, поддерживая Углука. Сделав еще несколько шагов, он прислушался - свиньи были совсем рядом, они сопели и чавкали в корыте за тонкой дощатой дверью.

Свободной рукой Фундинул толкнул ее, сорвав задвижку, и ввалился с Углуком в свинарник.

– О-о… Свинками запахло, - пришел в себя орк. - Лови самую молодую, гном, и коли… Разбудишь, когда готова будет.

– Не спи! Мы уже пришли! - требовал Фундинул, тряся товарища и чувствуя на ладонях загустевающую кровь.

Расталкивая свиней, он в отчаянии выбил дверь во двор и, подхватив Углука за локоть, потащил к крыльцу дома.

В единственном видимом со двора окне горел свет, Фундинул втащил Углука на крыльцо, распахнул дверь в комнату и увидел удивленные лица двух вердийцев - сержанта-егеря и молодого лейтенанта.

Они сидели за столом и ужинали, пока их подчиненные носились по улицам в поисках проникших в крепость рембуржцев.

– А-а… - проблеял сержант, затем отшвырнул стул и бросился на непрошеных гостей.

Фундинул сбросил на него орка, и тот, словно старый дубовый шкаф, припечатал сержанта к полу.

Лейтенант выхватил из ножен меч, но, замахнувшись, задел за потолок, и Фундинул с разбега боднул его головой.

Шлем грохнул о кирасу лейтенанта, тот отлетел к стене и, ударившись об нее, свалился на пол.

Наступила тишина. Фундинул вернулся к дверям, закрыл их на все задвижки, потом быстро поправил на окнах занавески и только потом склонился над орком.

– Ты как, Углук?

– Жратвой… пахнет… - прошептал тот.

– Сейчас!

Несмотря на свою немалую силу, Фундинул с трудом перевернул товарища на спину и подложил ему под голову попавшееся под руку седло.

– Сейчас! - повторил он, потом поднялся, быстро оглядел расставленные яства и взял с тарелки толстый шмат нежно-розовой ветчины.

– Эй, открой рот - лекарство подоспело! - потребовал гном, но Углук снова впал в забытье. Не зная, что еще предпринять, Фундинул поднес ветчину к носу орка, и глаза старого солдата тут же широко распахнулись, как будто он услышал сигнал к атаке.

– Что это, бородатый?

– Ветчина! Открой рот… Ой!

Челюсти орка лязгнули, как медвежий капкан, гном едва успел отдернуть руку.

– Жить будет, - сказал Фундинул, глядя, как орк с закрытыми глазами быстро перемалывает ветчину.

Первая помощь была оказана, теперь следовало подумать о перевязке, рукава сержантского мундира Углука были посечены и пропитались кровью.

– Пропала одежка, - со вздохом произнес Фундинул и принялся вспарывать рукава, чтобы перевязать израненные руки орка.

На бинты пошла чистая простыня, найденная гномом в скрипучем комоде, кстати оказалась и горячая вода в медном чайнике.

Бинтовал гном быстро и умело и спустя несколько минут завязал последнюю тесемку. Поднялся, поправил за спиной топор и оценил свою работу - получилось хорошо, лишь в двух местах кровь немного проступала сквозь бинты, там, где орку досталось от зазубренного жала алебарды. По иссеченным топорщившимся наплечникам можно было судить, насколько крепкие им противостояли солдаты, видеть столь сильно изуродованное железо Фундинулу не приходилось.

– Там есть еще что-нибудь? - спросил Углук, приходя в себя.

– Тебе помочь сесть? - спросил гном.

– Не нужно.

Углук перевалился на бок и, увидев лежавшего без чувств сержанта-егеря, быстро обшарил его карманы.

Себе забрал два сухаря и кусок сахара, а найденный рилли перебросил Фундинулу.

– Кто пришлепнул этого парня? - спросил он, еще покачиваясь и держась за край стола.

– Ты на него упал.

– Не повезло ему. А тот - у стенки?

– Я его боднул, - улыбнулся гном, грея в кулаке трофейный рилли. - Как тараном получилось.

– Да уж с тебя станется… - Орк опустился на стул и пододвинул блюдо с большим куском окорока. - Если не топором, так тараном…

Фундинул садиться не стал, за высоким столом ему было неудобно. Он стоя поел вареного картофеля со сливочным маслом и белую свеклу со свежим луком. Углук тем временем подчищал все подряд.

– Ну, кажется, я уже в норме, - вполне окрепшим голосом сообщил он, по второму разу заглядывая в опустевшие миски.

– Что будем делать? - спросил Фундинул, выбирая из бороды свеклу. - Вдвоем ворота не взять.

– Вдвоем не взять, - согласил Углук и вздохнул. Он только сейчас обнаружил отсутствие рукавов и тугие белые биты. - Это ты меня перевязал?

– А что, тянет?

– Нет, отличная работа, бородатый. Ты проверь лейтенанта, может, он живой? Нам «язык» нужен.

Гном подошел к очнувшемуся лейтенанту, тот стал отползать в угол, с ужасом глядя на квадратного бородатого гнома.

– Ты смотри, ожил! - обрадовался гном.

– Тащи его сюда, сейчас допрос учинять будем, - сказал орк, бережно сметая на ладонь крошки со стола.

Гном помог подняться трясущемуся пленнику и усадил его напротив Углука.

– Вы… вы меня убьете? - спросил лейтенант на довольно чистом ярити, переводя беспокойный взгляд с гнома на орка и обратно.

– Нет, убивать тебя мы не станем. - Углук добродушно улыбнулся. - Мы тебя съедим.

И без того бледное лицо лейтенанта сделалось пепельным.

– Но… также нельзя… Люди не едят друг друга…

– То люди, - согласился Углук, пробуя пальцем острие кухонного ножа. - А с нас-то какой спрос? Ты молодой, кожа у тебя нежная…

– И хрящики мягкие, - полным заинтересованности голосом добавил гном, прикасаясь к уху лейтенанта.

– Не ешьте меня! Пожалуйста! - воскликнул лейтенант и, упав на колени, пополз к орку, протягивая к нему руки. - Не ешьте меня, господа злодеи, я отдам вам свое жалованье!

– Жалованье? - заинтересовался гном.

– Да, вот… - Лейтенант засуетился, доставая кошелек с серебром. - Тут десять рилли! Возьмите!

– Не слишком большое жалованье для лейтенанта, - ворчливо заметил орк, пока Фундинул пересчитывал серебро. - Но твои деньги, а также твои сапоги и меч достанутся нам и так, после того как мы съедим тебя. А вот если бы ты помог найти наших друзей…

– Я помогу! Я помогу, только не ешьте меня!

– Что скажешь, Фундинул? - спросил орк.

– Если он нам поможет, мы его есть не станем, съедим кого-нибудь другого, мало ли в Тыкерье вкусных людей?

– Да, да, съешьте кого-нибудь другого, а я помогу вам отыскать друзей! - с готовностью согласился лейтенант, и в его глазах зажглась надежда.

– Ладно, мы ищем одного человека, который пришел в город с перебежчиками, - сказал орк, старательно уводя разговор ото всех перебежчиков.

– Я знаю, где они! Это в казарме на казенном дворе!

– Проведешь нас туда?

Лейтенант помолчал, то ли прикидывая тяжесть возможного предательства, то ли определяя лучший маршрут. В этот момент со двора донеслись ругательства и по деревянному крыльцу кто-то затопал. Дверь толкнули раз, потом другой, и, снова выругавшись, неизвестный гость принялся стучать.

– Кто это? - спросил орк лейтенанта.

– Каниккен, ординарец.

– Спроси, что ему нужно?

– Суми, Канникен, санла малга? - строго спросил лейтенант.

– Тукинала, курва, хрюккала тула матас!

– Он говорит, что свиньи разбежались по двору.

– И что?

– Хочет, чтобы кто-нибудь помог ему поймать их.

Углук и Фундинул переглянулись.

– Открой, - сказал орк.

– Вы не станете его есть, - по своему истолковал слова Углука пленник.

– Почему?

– Ему почти пятьдесят лет, и он с детства пьет пиво из рыбьих кишок. Лучше съешьте сержанта, он хотя бы из деревни.

– Ладно, там разберемся, встреть гостя, Фундинул.

Гном подошел к двери, отпер все запоры и встал сбоку, приготовив подобранный с пола шлем лейтенанта.

Едва ординарец вошел, гном схватил его за пояс и швырнул об стену, а потом добавил по голове трофейным шлемом. Вердиец свалился на заставленную горшками скамью и, сломав ее, поколол их все.

Лейтенант следил за происходящим с выражением ужаса на лице и долей любопытства, полагая, что ординарца начнут есть прямо сейчас.

– Вставай, уходим! - сказал орк, хватая лейтенанта за локоть.

– И это не забудь, - напомнил Фундинул, подавая лейтенанту его шлем. - Надо, чтобы все было по форме.

И он с силой вогнал в ножны лейтенанта его меч, проложенный тряпкой, чтобы нельзя было быстро достать его.

– Не забудь свой плащ.

– Куда мы пойдем? - спросил лейтенант, оказавшись на свежем воздухе.

– На казенный двор, ты же хотел проводить нас туда, разве не так?

– А вы меня тогда не убьете? - снова спросил лейтенант.

– Не убьем, - пообещал Фундинул. - Даю слово королевского гвардейца.

64

На улице оказалось на удивление тихо. Видимо не обнаружив в крепости большого отряда противника, вердийцы успокоились и методично, улица за улицей, закоулок за закоулком принялись прочесывать весь город.

Изредка были слышны голоса перекликавшихся дозоров, в городе их стало больше. По дворам ходили егеря, предупреждая жителей о возможных опасностях.

Углуку, Фундинулу и их проводнику то и дело приходилось замирать у стен и прятаться за заборами, пережидая, пока пройдет очередной дозор или егеря на крыльце дома не закончат наставительную речь хозяевам.

Примерно через час лейтенант все же вывел орка с гномом к воротам казенного двора с казармами. Во дворе горел костер, пахло кухней, сквозь железную решетку были видны стена двухэтажной казармы и двое часовых - один стоял у входа, другой прохаживался вдоль здания. Еще несколько теней мелькали перед костром, но самих людей и костра видно не было, они скрывались за углом пристроенного к конюшне сарая.

Возле ворот тоже находился часовой, но он прогуливался в стороне от поста.

– У кого ключи? - спросил Углук шепотом.

– У сержанта, - ответил лейтенант. - Но он в дежурном околотке, в конце двора.

– Без ключей обойдемся, - сказал Фундинул, славившийся своей способностью сладить с любым механическим устройством. - Только как его спеленать, чтобы не заорал?

– Ты не подберешься - у тебя сапоги скрипят.

– Я не виноват, что новые.

– У меня тоже новые, но не скрипят, - заметил Углук.

– Это потому, что ты тяжелый… - Гном вздохнул. - Ладно, ждите здесь, сейчас я его успокою.

Гном снял шлем и передал его лейтенанту.

– Держи пока.

– Хорошо, - промямлил тот.

– Сколько солдат в охране?

– Около сорока. Но сейчас только половина - в случае тревоги они идут на помощь гарнизону.

– А тревога была?

– Ну да… наверно, из-за вас…

– Если двадцать - это уже лучше, а, Углук?

– М-да, - невнятно ответил орк, должно быть смакуя запахи кухни.

Гном выдернул из-за пояса сложенную жгутом сержантскую шляпу, расправил ее и натянул до самых ушей. Потом опустился на мостовую и недовольно поморщился, булыжник был покрыт слоем старого конского навоза, чтобы спасти бороду, пришлось закинуть ее за спину.

Проверив, не болтается ли на пояснице топор, гном пополз к воротам, не спуская глаз с неясного силуэта часового.

Где-то прокричал петух, ему стали вторить другие. Запах от кухни становился все сильнее, и Фундинул забеспокоился, что это выведет Углука из равновесия.

«И как он еще не завел разговор о жратве?» - удивился гном, подбираясь к решетке.

До часового было не дотянуться, требовалось как-то привлечь его внимание, но ни в коем случае не испугать, и Фундинул стал жалобно поскуливать по-собачьи.

– О, пескас мака тулави? - приветливо отозвался часовой и направился к воротам. - Куру-куру, пескас…

Порывшись в карманах, солдат отыскал кусок сухаря и, бросив его между прутьями, подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть собаку. Фундинул молнией метнулся вперед, схватил вердийца за плащ и, упершись ногой в решетку, дернул что было сил. Плащ затрещал, спустя мгновение часовой ударился о железные прутья. Фундинул перехватил его, чтобы он не упал.

Обеспокоенные шумом, солдаты со стороны кухни стали задавать какие-то вопросы, от казармы с алебардой наперевес к воротам заспешил часовой. Углук толкнул лейтенанта локтем, и тот закричал:

– Пилама, пилама! Туе пескас, курва матас!

– А-а, - протянул часовой. Он остановился и, обращаясь к тем, кто был возле кухни, продублировал:

– Пескас матас.

– Карл - курва пескас! - крикнули со стороны кухни, должно быть адресуя слова оглушенному Фундинулом часовому - и все, кто был во дворе, засмеялись.

Гном перевел дух и осторожно опустил вердийца на мостовую, потом достал отмычку и быстро открыл простой замок.

– Готово… - сказал он, возвратившись к Углуку.

– На каком этаже перебежчики? - спросил орк лейтенанта.

– Я не знаю.

– Пойдешь с сержантом Фундинулом в казарму, а я…

– Ты отвлечешь внимание, наведавшись в кухню, - угадал гном, возвращая на место свой шлем и бережно сворачивая шляпу.

– Молодец, догадливый. Следи за ним… - сказал Углук, передавая гному надзор за пленником, а сам прошел во двор и вдоль стены конюшни двинулся на запах еды.

65

Часовые заметили скользнувший вдоль пристройки силуэт и стали окликать Углука, но тот уже выскочил к кухонному навесу и сбил кулаком мешавшего кашу повара.

Двое солдат, что объедали с костей мясо, вскочили из-за стола, но тут же разлетелись по сторонам под ударами тяжелых кулаков.

Часовые у казармы закричали, подавая сигнал тревоги, и побежали на помощь к своим. Из дежурного помещения стали выскакивать егеря, на ходу пристегивая кирасы и надевая шлемы.

– Пошли, - скомандовал Фундинул, встряхнув лейтенанта за пояс. В свободной руке гном держал топор, и только его страшный вид удерживал лейтенанта от попытки к бегству.

Когда Фундинул и лейтенант уже входили в казарму, послышался звон стали и громкие вердийские ругательства - Углук вступил в бой.

– Поторапливайся, - стал подгонять пленника гном, и они быстрее зашагали по лестнице.

На первом этаже все двери были заколочены, а на втором гостей поджидал встревоженный часовой. Он взял алебарду наперевес и отказывался подпустить к дверям незнакомого лейтенанта, хотя тот пытался что-то объяснить ему.

Потеряв терпение, Фундинул оттолкнул лейтенанта, отвел жало алебарды в сторону и с разбегу оглушил часового обухом.

Воспользовавшись моментом, лейтенант побежал вниз, но он был больше и не нужен.

Фундинул сдернул с гвоздя ключ и в одно мгновение отпер замок.

– Ну наконец-то! - обрадованно встретил его сержант Ланс Чепис, поставленный Фраем командовать отрядом лазутчиков.

Едва услышав на улице шум, он поднял своих бойцов, и они ждали лишь случая воспользоваться суматохой.

Когда, вооруженные кто чем, они стали выбегать во двор, раздались жуткие вопли десятка вердийцев - Углук ошпарил их горячей кашей.

– Давай в сержантскую, там арсенал! - командовал Ланс Чепис.

Плохо вооруженные лазутчики вступили в бой с охраной и скоро ворвались в небольшой арсенал, где не было доспехов, зато на всех хватало алебард и мечей.

Пока одни лазутчики вооружались, другие во главе с Углуком открывали конюшню и выводили лошадей. Неполных семьдесят человек, плохо экипированные и кое-как вооруженные, пробиться к воротам пешими не имели ни малейшей возможности, но верхом на лошадях они становились сильнее.

– Седлайте поскорее! - кричал Ланс Чепис, бегая по двору.

– Мы с Фундинулом встанем к воротам! - сообщил ему Углук, добывший лошадей для себя и для гнома, который с ужасом взирал на нестроевую пятнистую кобылу - орк отрекомендовал ему ее как мула-переростка.

– Хорошо! Мы пойдем в галоп, так что не отставайте! - предупредил Ланс Чепис, он не знал, насколько хорошо держатся в седле эти двое.

Наконец с лошадьми разобрались. Хватило не на всех, на некоторых сели по двое. Впрочем, бывалых кавалеристов это не смущало, они рвались в бой.

Едва Фундинул и Углук распахнули ворота и оттащили в сторону оглушенного часового, раздалось: «Пошли!» и мимо них стали проноситься разгоряченные всадники.

Заволновавшаяся кобыла рванула поводья и едва не выбросила Фундинула под копыта скачущих лошадей, пришлось хвататься за решетку и держать кобылу, пока весь отряд лазутчиков не покинул двор.

66

Каспару Фраю не спалось, снова и снова он возвращался в мыслях к своему плану. Несмотря на то что в округе вырубили весь кустарник, топлива для задуманного все еще не хватало. Обозным было приказано раздать все запасы новых сапог, шляп, кожаных накидок и войлочных одеял. В обмен следовало забрать старые, чтобы все это могло послужить топливом для особенных костров генерала Фрая.

Не имея сил организовать штурм со всех направлений, он решил сосредоточиться на северной стене, но предварительно основательно «прокоптить» защитников крепости, пустив в их сторону зловонный дым.

Пользуясь советами Ниппона, Каспар разослал разведчиков по окрестным селениям, чтобы те, работая как фуражиры, за деньги покупали у местных жителей тюлений жир, шкуры, сушеную рыбу и кости морских животных, которыми здесь кормили собак и использовали как топливо. По заверениям Ниппона, перечисленные компоненты давали столь необходимый Каспару зловонный дым.

Некоторое время назад пришло сообщение от майор-барона Каттлера - пользуясь рекомендациями Ниппона, он без труда овладел крепостью на побережье, где имелся запас провианта и небольшой арсенал. О действиях невесть откуда взявшегося десанта никаких новостей не поступало, разведчики к океану было посланы, но до утра, Каспар в этом не сомневался, десант гвиндосийцев не решится ни на что, кроме марша в сторону Тарду. Однако взять эту небольшую крепость с чистого места было трудно, если только не вышибить ворота, как это сделали в прошлый раз. Впрочем, Ниппон заверил, что ворота укреплены, да и барон Каттлер был не так прост, чтобы не учесть слабые стороны обороны.

– Ваше превосходительство, к вам лейтенант Фрай - срочно! - прошипел приставленный к Каспару слуга. Он старался говорить шепотом, но от волнения шипел так, что его услышали и в палатке де Шермона. Каспар различил голос графа, который велел слуге подавать сапоги.

– Впусти лейтенанта, я приму.

Каспар сел на жесткой койке и прибавил в светильнике фитиль.

– Ваше превосходительство, Углук с Фундинулом пропали! - с ходу заявил Хуберт.

– Сядь, - сказал Каспар. Хуберт сел на краешек стула, готовый снова вернуться к выполнению своих обязанностей. Он ведал постовой службой и пока, по заверениям наставника-сержанта, вполне справлялся.

– Давай по порядку - где пропали, когда это заметили?

– Часовые, что стоят за арпашами, услышали возле стены шум, сообщили капралу, тот - сержанту и мне. Пока я туда прибежал, стало тихо. Начали проверять своих - все оказались на месте, кроме Фундинула и Углука, они должны были патрулировать полночи за арпашами.

– Входите, граф! - пригласил Каспар, услышав шаги де Шермона - звон его особенных дорогих шпор нельзя было спутать ни с каким другим.

Граф откинул полог, Хуберт, как и положено младшему, поднялся.

– Сидите, лейтенант, - вяло отмахнулся де Шермон. Он уже спал, когда примчался Хуберт, но спал чутко и сразу проснулся.

– С вашего разрешения, генерал… - Граф со вздохом опустился на походный стул. - Кто у нас пропал, два прославленных сержанта?

– Да, ваше сиятельство, Углук и Фундинул, - подтвердил Хуберт.

– Ленц! - позвал Каспар слугу, и тот заглянул в шатер. - Скажи посыльному, пусть позовет майор-баронов и нового советника!

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

Было слышно, как, сорвавшись с места, побежал посыльный, он слышал приказ Каспара.

– Вы полагаете, генерал, что потеря двух сержантов требует созыва всего совета?

– Нет, граф. - Каспар поднялся с кушетки, подошел к пологу и, откинув его, стал прислушиваться. Затем вернулся и сел за стол напротив графа. - Нет, я собираюсь воспользоваться случаем, если таковой представится, чтобы начать штурм.

– Ночью? - удивился де Шермон.

– Тогда, когда представится случай.

Высоко над шатром что-то прошелестело, и через мгновение послышался удар о землю.

– Что это? - вскочил встревоженный граф. Хуберт тоже поднялся, вопросительно глядя на отца. Где-то в обозе заржала испуганная лошадь.

– Это ядро баллисты, - ответил Каспар и вздохнул. - Они уже собрали ее и теперь делают пробный бросок. Завтра нам придется отводить войска на расстояние полета ядра.

Послышались торопливые шаги и звон подков - созванные бароны спешили в штабной шатер.

– Разрешите, ваше превосходительство? - спросил первый из вошедших.

– Заходите, господа, есть срочное дело. Садиться не предлагаю, поскольку прямо сейчас вы отправитесь к своим полкам, чтобы готовить их к переброске к северной стене крепости.

– Будем штурмовать, ваше превосходительство? - спросил Дерек.

– Будем, но при условии, что нас поддержат изнутри крепости.

– А разве появились новости от лазутчиков? - спросил де Шермон.

– Нет, новостей, к сожалению, не поступало, но если Фундинул и Углук сумели пробраться в крепость, они непременно станут разыскивать место, где содержатся наши лазутчики.

– Углук и Фундинул в крепости, ваше превосходительство? - спросил барон Буалеску, нервно подергивая себя за ус.

– Часовые восточной стороны слышали шум, Углук и Фундинул пропали, значит, они могли воспользоваться тем же путем, которым ночные разведчики противника спустились из крепости.

– То есть по веревкам? - уточнил де Шермон.

– Именно. Сейчас очень темно, разобрать, кого поднимают на стену - своего или чужого, - не так просто.

– При всем моем уважении к вашему превосходительству хочу заметить: возможно, их захватили в плен, - сказал барон Лайдас.

– Нет, - покачал головой Каспар. - Я знаю этих солдат и не могу себе представить, чтобы они сдались без большой драки. А спустить для этого полроты вердийцы едва ли смогли бы.

– А на них нужно полроты? - усомнился де Шермон.

– Да, если нет возможности пустить в ход арбалеты. Теперь я жду, что эти двое помогут освободиться отряду лазутчиков, тогда в крепости завяжется бой - лазутчики станут пробиваться к воротам. Мы должны быть готовы к этому и вовремя зажечь костры, ветер, как я понимаю, по-прежнему с севера?

– Так точно, ваше превосходительство, с севера, - подтвердил барон Лайдас.

– Значит, поднимайте солдат, стройте в колонны и ждите приказа к выдвижению.

Бароны переглянулись, в свете масляной лампы на их лицах читалось недоверие к словам генерала. Нельзя строить стратегию осады, надеясь всего на двух человек. К тому же это и не люди вовсе.

В этот момент полог осторожно отодвинул запыхавшийся сержант, вид множества начальников наводил на него робость, но он прибежал по важному делу.

– Ваше превосходительство, разрешите обратиться к господину лейтенанту!

– Заходите, сержант, обращайтесь.

– Ваше благородие, вы велели слушать, что будет за стеной, так вот у них там сейчас драка!

– И что, звон мечей слышен? - спросил Каспар, шагнув к сержанту.

– Звона не расслышал, ваше превосходительство, но солдаты с яруса на ярус так и падают!

– Отлично!

Генерал Фрай широко улыбнулся, уверенность возвращалась к нему. Теперь он не сомневался, что Углуку и Фундинулу удалось перебраться через стену.

– Советник Ниппон! Что вы думаете о судьбе наших лазутчиков?

Ниппон вышел из-за спин баронов, поежился от ночной сырости и сказал:

– О свободе их передвижения в крепости ничего сказать не могу, но скорее всего они живы, в противном случае их тела уже сбросили бы со стен, чтобы запугать солдат вашего превосходительства.

– Но вы, советник, упоминали, что Густавсон весьма умен… - напомнил де Шермон.

– Это так, ваше сиятельство, однако в условиях осады ему захочется поверить перебежчикам, ведь они кадровые военные короля, выучку которых вердийцы ценят очень высоко. Даже если будут подозрения, Густавсон, скорее всего, предпочтет подождать с принятием решения.

– Решено! - хлопнул в ладоши Фрай. - Господа бароны, исполняйте срочное построение и выдвигайтесь к северной стене! Будем готовиться к хорошим вестям из крепости.

67

Весь день командующий Густавсон провел на ногах, перемещаясь от стены к стене, от кузниц к арсеналам. Солдаты и офицеры знали свое дело, однако кто-то должен был собирать воедино их умение и держать в уме весь оборонительный потенциал крепости. Дрова, железо, камни, запас стрел и тюленьего жира, ядра для баллист, сборка которых должна была завершиться в ближайшие часы. Все эти заботы ни на минуту не оставляли командующего, и даже краткий перерыв воспринимался им как непозволительное расточительство.

Только когда стемнело, он счел возможным вернуться в располагавшуюся во внутреннем замке ставку.

Наскоро поужинав, Густавсон лег на кушетку и завернулся в солдатское одеяло, но уже через полтора часа его разбудил шум на лестнице. Лейтенант Болеслав и капитан Лоут что-то горячо обсуждали, перескакивая через ступени.

Дверь распахнулась, и они ввалились к командующему безо всяких церемоний.

– Ваше превосходительство! - воскликнул лейтенант Болеслав.

– Ваше превосходительство, лазутчики проникли в крепость! - дополнил капитан Лоут, пока Густавсон промаргивался после короткого сна. Кажется, ему даже приснился сон, что-то из детства, какое-то неопределенное солнечное счастье.

– Сколько лазутчиков, откуда проникли, где они сейчас? - с расстановкой произнес командующий и принялся натягивать сапоги.

Слуга, обежав непрошеных гостей, бросился помогать, но Густавсон отстранил его, сказав:

– Я сам.

– Их двое, ваше превосходительство.

– Двое? А почему вы кричали на лестнице так, будто рембуржцы вышибли ворота? - начал сердиться командующий.

Болеслав и Лоут переглянулись - вышло действительно некрасиво.

– Дело в том, ваше превосходительство, что лазутчиков подняли в крепость разведчики. Сержант Прядекс желал немедленно повеситься от позора, но его отговорили.

– Что за вздор? Сержант не имеет права вешаться, его удел - смерть в бою!

Натянув второй сапог, командующий притопнул об пол и, поднявшись, сдернул с вешалки китель, заставив лязгнуть висевшие рядом доспехи.

– Как могло случиться, что подняли чужих?

– Ночь сегодня очень темная, ваше превосходительство, разведчиков спустили, чтобы те притащили пленника, да только что-то не заладилось и началась свалка прямо под стеной. Двоих разведчиков рембуржцы зарубили, других ранили, а потом дернули за веревки, как это принято у наших разведчиков, вот их по ошибке и подняли на стену.

– Это просто анекдот какой-то, - покачал головой Густавсон и одернул мундир. - Такого даже во хмелю никто не рассказывал.

Лейтенант и капитан подавленно молчали. Они чувствовали стыд за случившееся, хотя имели к руководству разведчиками отдаленное отношение.

– Где теперь эти лазутчики?

– Теперь уже в городе, ваше превосходительство, - тихо проговорил капитан Лоут.

– В городе?! - поразился Густавсон.

– Так точно. Они устроили на стене переполох, прыгали с яруса на ярус, сшибали солдат вниз. Стрелки не смогли попасть в них, так быстро они бегали, правда, подранили одного своего.

– Но как они могли пройти через галерею, ее же охраняет полновесный егерский взвод?

– Прорубились, ваше превосходительство.

– Что значит - прорубились? Положили весь взвод?

– Не весь, ваше превосходительство, многие ранены… да только это не люди оказались, а совсем иные народности.

– Что, опять эльфы?! - воскликнул Густавсон, памятуя о странной тонкой стреле, которой был убит прославленный арбалетчик Ярмуссен.

– Орк и гном, ваше превосходительство.

– Но ведь гном маленький! - Левая щека командующего задергалась. - Как же он мог кого-то рубить?

– Раненые говорят, что гном был зол пуще орка, кричал неимоверно и летал над всеми. Не иначе колдовство, ваше превосходительство.

– Что значит - летал? - просипел командующий.

– Их захватили в галерее, так гном перемахнул через головы егерей и стал рубить их с тылу. Так взвод и был рассеян…

Капитан Лоут развел руками, он не знал, как объяснить удивительные возможности вражеских лазутчиков.

В комнате повисла тишина, было слышно, как бьются о стекло лампы влетевшие в окно мотыльки.

– Лазутчиков нужно найти, если они таковы, как вы рассказали, могут и ворота отбить при удаче. Поэтому найти обязательно, а пока усилить охрану ворот.

– Прикажете из резерва людей взять?

– Зачем из резерва? У нас целый взвод дармоедов казармы охраняет, возьмите там половину, а за перебежчиками пусть остальные присматривают. Возможно, вскорости выпустим их, я узнавал - ведут себя хорошо.

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

– Что у нас на северной стене?

– Пока тихо, - ответил лейтенант.

– Костры жгут?

– Еще не жгут, но скоро запалят и штурмовать, судя по всему, тоже будут с севера.

– И подойдут близко, на севере нет ни одной баллисты, - добавил капитан Лоут.

– То-то и оно. Никому и в голову не приходило, что какой-то завоеватель решится войсковые порядки тылом к замку Тарду выставлять, а эти, видать, отчаянные…

– Где же наш конвендор с подкреплением, ваше превосходительство? - спросил лейтенант Болеслав.

– Возможно… выторговывает у союзников более выгодные условия, - ответил Густавсон, хотя по адресу конвендора ему хотелось сказать совсем другое. - Я вас больше не держу, господа. Идите, а я еще попытаюсь уснуть.

68

Уснуть командующему удалось, но спал он снова недолго, и на этот раз его разбудил соперничающий с Лоутом капитан Балгас.

– Ваше превосходительство!

Не поднимая век, Густавсон сел, спустил с кушетки ноги. Ему казалось, что это снова Лоут и Болеслав и что это с ним уже было.

– Ваше величество, в городе - бой!

– Какой бой, о чем вы? - сразу пришел в себя командующий и снова начал надевать сапоги.

– Двое лазутчиков перебили в казарме охрану, выпустили перебежчиков и теперь вместе с ними пробиваются к воротам!

– К воротам?

Густавсон в одном сапоге подбежал к окну, распахнул его шире и прислушался. Шум боя слышался отчетливо, причем складывалось впечатление, что дрались уже повсюду.

– Они разделились на несколько небольших отрядов, движутся через дворы, по крышам сараев. С убитых егерей снимают мундиры и обманывают других.

– А учитывая, что все они говорят на верди…

– Да, ваше превосходительство, отличить их от егерей весьма трудно.

– Значит, так, капитан, снимайте всех лишних егерей со стен и на улицы - пусть ощупывают каждого встречного, - начал пояснять Густавсон, торопливо надевая доспехи.

– А сколько оставлять на стенах?

– С северной снимите половину позиционного гарнизона, с западной и восточной по три четверти. И усильте ворота!

– Ваше превосходительство, у ворот уже не повернуться, егеря стоят в семь рядов.

– Добавьте еще три ряда - хуже не будет, - сказал Густавсон и, снова выглянув в окно, крикнул: - Клаус, коня!

– Слушаюсь, ваше превосходительство! - отозвался конюх.

Капитан убежал выполнять приказы командующего, а сам Густавсон еще какое-то время стоял на месте, пока слуга затягивал ремешки доспехов. Потом он бегом спустился во двор, где его уже ждали два штабных офицера и сержант.

Конюх уже подводил для командующего лошадь, когда через усиленную охрану ворот пробился конный егерь от капитана Лоута.

Он соскочил с лошади и, подбежав к командующему, сообщил:

– Ваше превосходительство, под северной стеной костры зажгли!

– Костры? - Густавсон чуть помедлил, натягивая грубые перчатки, потом взял из рук конюха повод. - Едем к северной стене! Вперед, господа!

Кавалькада из семи всадников вылетела из ворот внутреннего замка и понеслась по улицам Тыкерьи, мимо темных окон, брошенных возов и патрульных отрядов, переходивших от дома к дому в поисках лазутчиков.

При случае солдаты прихватывали пару кур или поросенка и под крики возмущенных хозяев с трофеями покидали дворы.

Густавсон понимал, что грабежи следует прекратить, они подрывали дисциплину и боеспособность армии, однако сейчас на это не было времени.

За квартал до северной стены в воздухе стал чувствоваться запах гари. Те, кто складывал костры, знали в этом толк, дым приносил с собой какое-то особенное зловоние.

Оставив лошадей у входа в галерею, Густавсон и его сопровождающие двинулись дальше пешком. В обычные времена командующему хватало одного-двух помощников, однако теперь, когда по городу разгуливали вражеские лазутчики, отказываться от личной охраны было глупо.

– Извольте платочек взять, ваше превосходительство! - остановил Густавсона капрал с платком на лице. У него была целая стопка чистых тряпиц и ведро с водой, куда все приходящие должны были обмакивать свои платки. - Иначе не продышитесь.

– Спасибо, братец, - поблагодарил командующий, взял мокрый платок и повязал его, чтобы закрыть рот и нос. Сопровождавшие последовали его примеру.

Выйдя из галереи, командующий посмотрел на стену - зловонный дым заволакивал все пространство над крепостью и первым ярусом, даже факелы светили как-то блекло.

«Каково же там солдатам?» - подумал Густавсон и решительно двинулся к лестницам, намереваясь лично проверить состояние дел.

69

Фундинул уже и не помнил, в каком по счету свинарнике они прятались. Новые сапоги были безнадежно испорчены свиным дерьмом, мундир запачкан куриным пометом, а в бороду набилась солома, зато и он, и Углук были живы, и с ними был сержант Ляминен, единственный оставшийся от группы из семи лазутчиков.

Поначалу всему отряду удалось пролететь верхом две трети пути до городских ворот, где-то просто отмахиваясь, а где-то сшибая посты вердийцев, однако в гарнизоне подняли тревогу, и за очередным поворотом отряд встретили полторы сотни алебардистов.

О том чтобы одолеть их с ходу, не могло быть и речи, тем более что на перехват лазутчиков спешило все больше сил. Пришлось рассеиваться по улицам и бросать лошадей.

Перепуганные животные еще какое-то время метались по улицам, создавая панику и помогая лазутчикам затеряться среди узких улочек и построек.

– А вот в Капекслаа свиней не держат, - глубокомысленно заметил Ляминен, разглаживая свои гвардейские усы.

– А чего так? - тут же откликнулся Углук. Тема свиней был ему интересна.

– Грязные, говорят. Оно конечно, грязи от них много, зато вот заперли мы город, а в нем и скотина, и грядки на террасках, свинским же дерьмом удобренные, на грядках репа и морковка растет. Измором такой город взять трудно. Хотя, конечно, пахнет свинья крепко.

Фундинул с изумлением посмотрел на сержанта Ляминена. Четверть часа назад шестерых его товарищей изрубили выскочившие из-за поворота егеря - не меньше тридцати всадников. Углук посшибал штук восемь, Фундинул сдернул еще троих, но потом подоспели пехотинцы и стало жарко. С трудом удалось уйти в расщелину между домами, но лишь троим - Углуку, Фундинулу и Ляминену, старому и опытному рубаке.

– Ты почему так земляков не любишь, Ляминен? - спросил Фундинул.

– Да ну их… - отмахнулся тот и пучком соломы начал полировать отвоеванный офицерский меч.

– А все-таки?

– Три года назад отслужил положенные девять лет, пенсию мне назначили, и поехал я в деревню свою, Кисекалла называется, в пяти милях от границы королевства…

– И чего?

– Приехал честь по чести, мундир в мешок спрятал, чтобы глаза не мозолил, а они собрались толпой, оглобли повытаскивали и давай меня охаживать…

Ляминен вздохнул.

– Едва не убили. Хорошо я в озеро упал, они думали утоп, а я полежал на дне, всплыл да и пешком в Харнлон вернулся. В ноги полковнику упал, назад попросился, солдат я хороший, он меня обратно взял. Потом с сотней ребят через неделю разведкой пришли и сожгли Кисекаллу.

– И не жалко было?

– А меня они пожалели? Ведь половина деревни Ляминены, родственники мои. Я им из жалованья по полтора рилли отсылал, кому дом подправить, кому на свадьбу, и ничего - не отказывались, а тут бить стали и кричать «предатель»! - Сержант вздохнул. - Двуличные люди.

– Не переживай, среди гномов тоже всякие попадаются, - по-своему истолковал слова Ляминена Фундинул. - Вон в Ливене один у меня все время заказы перехватывает.

– И у орков тоже всякое случается, - заметил Углук, прислушиваясь к тому, что происходит на улице. - Я однажды с земляком подрался, мы вместе в западных землях наемничали. Из-за пустяка подрались, рилли не поделили. Он меня дагой в брюхо, а я его мечом. Потом два месяца на телеге отлеживался, едва за земляком не ушел. И что вы думаете? После победы над князем Ульриком наш хозяин отпустил нас до осени, и я вернулся к себе домой, а отец моего земляка, значит, спрашивает: ну и как там Гугис? А я говорю - никак, убил я его. Ну и рассказал, как дело было. И что вы думаете: отец Гугиса меня понял? Совсем нет. Через час пришли к моему дому двое братьев Гугиса и говорят, выходи, мы тебя убивать будем. Ну и вышел я, зарубил их… - Орк вздохнул.

– Пришлось раньше времени на службу возвращаться, потому что у нас в деревне этих Гугисов, как у вас Ляминенов. Идут и идут…

– М-да, - закивал Ляминен, ободренный тем фактом, что не только у него в жизни такие трудности.

– Ну что, тихо вроде? - сказал Углук и, перешагнув через свинью, выглянул в крохотное оконце.

В перебежках от курятника к курятнику он выпил несколько десятков сырых яиц и теперь чувствовал себя хорошо.

– Тихо, - согласился Фундинул, пристраивая за спиной топор.

– Тогда пошли, нам до ворот еще ярдов двести.

Отворив вторую дверцу, через которую хозяева выносили из свинарника навоз, остатки группы покинули гостеприимный свинарник.

Впереди был еще один двор, а за ним улица, которую следовало как-то перейти.

Хрипло залаяла спрятанная в сенях собака - хозяева убирали их подальше от нервных егерей, которые осматривали подворья.

С улицы стали доноситься голоса и стук копыт, приближался очередной патруль. Ожидая, пока он проедет, Углук, Фундинул и Ляминен спрятались за забором.

– Чем это воняет? - спросил шепотом Фундинул.

– Нормально воняет, - пожал плечами Углук. - Наверно, свинку где-то палят.

– Это ночью-то?

– А чем тебе ночь плоха, чтобы покушать? К примеру, у меня ночью даже аппетит лучше…

– Нет, это не свинка, - покачал головой Ляминен, приподнимаясь. - Это ветерок с моря дует.

Зловонный дым почувствовали и конные егеря, они обменялись несколькими фразами, и Ляминен сразу присел.

– О чем говорят? - спросил Фундинул.

– Говорят, что рембуржцы их травят, лошадиные кости жгут.

– А мясо куда девают? - недоуменно спросил Углук.

– Да враки это, - отмахнулся Ляминен и стал наблюдать за патрульными через щель в заборе. Свет от факелов заиграл на его скулах, в глазах блеснул огонь. - Видимо, генерал выбрал для штурма северную сторону. Оно и правильно, костры разгорятся, они их сырыми шкурами прикроют, и такой дым пойдет, что на улицах ничего видно не будет, а уж на самой стене…

Сержант злорадно усмехнулся.

– Так это нам на руку, они же всех лишних с улиц на стену созовут, - заметил Углук.

– То-то и оно, - согласился Ляминен, продолжая ухмыляться. - Пошли, а то скоро следующий патруль появится - больно они частят сегодня…

70

Дожидаться рассвета сенатору Ральеру пришлось под открытым небом, возле костра, где едва тлели сыроватые водоросли и просоленные ветки, принесенные волнами неизвестно из каких стран.

Тепла от них едва хватало, чтобы не морозило от свежего океанского ветра. Условия были не из легких, зато Ральер напрочь забыл про недавнюю тоску, съедавшую его заживо на протяжении всего плавания. Теперь сенатор дышал полной грудью, предвкушая новые победы на дипломатическом и военном фронтах.

Едва стало светать, он созвал офицеров десанта и приказал выступать. На берегу остались лишь три сотни солдат, чтобы сохранить лодки и не дать отрезать десант от кораблей.

Несколько телег удалось выкупить у местных мужиков, пока за серебро, но в успехе зеленых бус Ральер уже не сомневался. Конвендор вердийский и его помощник Пяллинен дали понять, что высоко оценят помощь гвиндосской державы, и прямо ночью отбыли в Капекслаа, искать дополнительной помощи, а Ральеру в качестве проводников оставили двух егерей. Те хорошо ориентировались в дюнах и неплохо говорили на ярити, поэтому марш на Тарду проходил без неприятных сюрпризов.

Время от времени у горизонта мелькали какие-то всадники, и офицеры десантного корпуса обращались за разъяснениями к егерям, но те лишь пожимали плечами. Обстановка была неспокойная, так что всадники могли оказаться кем угодно.

Когда войско поднялось на высокую дюну, перед солдатами во всей красе открылся замок Тарду. Переход оказался куда короче, чем предполагал сенатор, оглянувшись, он увидел свои корабли. Глубины позволяли подвести их еще на полмили к берегу, тогда при необходимости Ральер мог предъявить туземцам еще один весомый аргумент, самый сокрушительный из всех, какие были у него прежде.

Вдруг проводники заволновались и стали что-то кричать, указывая в сторону крепости.

Ральер махнул рукой, войско остановилось.

– Ваше превосходительство! - на ходу кричал бегущий по песку егерь. - Ваше превосходительство, там рембуржский флаг!

– Какой рембуржский флаг? - переспросил Ральер, который еще плохо ориентировался в местных названиях.

– Флаг королей Рембургов! Тарду захвачен противником, ваше превосходительство!

– Вот незадача!

Ральер встал на телеге во весь рост и разложил взятую у шкипера трубу. Солнце поднялось высоко, и весь замок был как на ладони, а с помощью шкиперской трубы сенатор мог рассмотреть даже отдельные камни в кладке стен. Вся северная сторона Тарду представляла собой сплошную стену до самой крыши, а вот «дворовая» его часть была прикрыта не так надежно. Преодолеть ее можно было с помощью пехотного построения «черепаха».

Сенатор сложил трубу и вздохнул. Тарду идеально подходил для организации опорного форта и перевалочной базы, куда можно было сгружать зеленые бусы, вооружение и товары для торговли. Овладение Тарду давало возможность надежно закрепиться на этой земле и продолжить экспансию. А если со временем замостить дорогу к берегу, доставка грузов с судов и обратно станет и проще, и дешевле.

– Какой будет приказ, ваше превосходительство? - спросил майор Браен, ветеран колониальных войн Гвиндосии. Сенатор «выпросил» майора в военном ведомстве, зная, что в трудную минуту опыт Браена станет ему хорошим подспорьем.

– Нам нужен этот форт, майор. Не хочу говорить - «любой ценой», но на известные траты мы пойти можем.

– Я начну готовить штурм, сэр, даже отсюда видна пара мест, куда можно подвести «черепаху».

– Действуйте, майор.

Войско, снова придя в движение, стало спускаться по пологому склону гигантской дюны. Ральер заметил, что многие песчаные холмы были укреплены искусственно насаженным кустарником, иначе эти массы песка давно бы захлестнули замок, сделав его куда более уязвимым.

Подойти близко десанту не дали, с расстояния в пару сотен ярдов по боевым порядкам ударили арбалетные болты. Сразу появилось несколько легкораненых, солдатам пришлось вести себя осмотрительнее.

Под прикрытием щитов войско стало готовить построение для сборки двух «черепах», трехэтажной конструкции, когда по щитам нижнего порядка, как по мосту, взбирается следующий.

Собиралась «черепаха» с разбегу, так, чтобы у противника не оставалось времени ни на переброску резервов к опасному месту, ни на установку страшных «мельниц» со стальными клинками.

Все время, пока гвиндосский десант готовил атаку, обстрел не прекращался, болты со стуком впивались в щиты и уходили в песок, окатывая им десант словно дождевой водой.

Наконец майор Браен дал отмашку, и солдаты быстрым шагом двинулись к стенам. За командами «черепах» двумя колоннами двинулись остальные, поддерживая ритм шагов ударами мечей о щиты. Казалось, ничто не могло остановить такую силу, даже выстрелы из нескольких мощных арбалетов, что пробивали щиты и вызывали первые невосполнимые потери.

– Па-а-ашли! - услышал Ральер команду майора Браена, и атакующие перешли на бег.

Еще несколько человек упали, сраженные арбалетными болтами, но первые порядки «черепах» уже начали мостить нижний ярус. По нему стали взбираться новые солдаты, быстро и сноровисто выстраивая очередной ярус. Над стеной замелькали шлемы солдат противника, они не ждали от атакующих такой резвости.

– Это вам не туземцы, это пехота Гвиндосии! - с усмешкой заметил Ральер.

Неся незначительные потери от арбалетных выстрелов с близкого расстояния, солдаты быстро наращивали высоту «черепах», казалось, еще немного - и верхний ряд захлестнет край стены… Противник отчаянно отбивался камнями - Ральер видел это из-за спин прикрывавших его солдат. Неожиданно верхние порядки солдат начали разрушаться, а вслед за ними посыпались и нижние - «черепахи» распались.

В несколько мгновений угрожавшие противнику построения превратились в два очага копошащихся в песке солдат, на которых сверху посыпались стрелы.

– Что происходит, майор?! Что происходит?! - воскликнул пораженный Ральер, но ответить ему было некому, майор Браен руководил поспешным отступлением пехотинцев.

В колониальных корпусах было не принято оставлять туземцам раненых и погибших солдат, поэтому под прикрытием нового построения гвиндосские солдаты начали забирать своих.

Пока одни выносили раненых и убитых, другие обстреливали позиции противника из луков, заставив обороняющихся спрятаться за стены. Лишь спустя полчаса войско сумело организованно отойти на безопасное расстояние и сенатор получил возможность поговорить с майором.

– Они забросали нас горшками с маслом! Такого на моей памяти еще не было! Солдаты стали скользить по щитам и падать, вы сами видели, сэр, «черепахи» развалились сразу!

– Какие у нас потери?

– Около тридцати убитыми и сотня раненых. Стреляют они очень хорошо, теперь придется ставить полноценную осаду.

Несколько арбалетных болтов прилетели из крепости и ударили в щиты прикрывавших сенатора и майора солдат.

– Нет, майор, - покачал головой Ральер, глядя на замок. - У нас нет на это времени.

– А может, этот ваш… мессир Лаггер сумеет помочь нам? В экспедиции на Арктур нас сопровождал один маг, так он сумел отвести атаку жутких летающих монстров, хотя они были величиной с небольшую гору.

– Я поговорю с мессиром, но все равно прикажу подвести корабли к берегу. Пришло время напомнить этим туземцам, что такое сила цивилизации.

– Мы возвратимся на берег, сэр?

– Нет, майор, выставляйте посты, разворачивайте лагерь где будет удобно и дожидайтесь начала бомбардировки. Уверен, это сломит их сопротивление.

– Сэр, там какой-то всадник! - воскликнул один из сержантов, помогавший перебинтовывать раненого товарища.

Сенатор разложил трубу и, посмотрев, сложил. Он узнал всадника, это был один из сопровождавших конвендора солдат.

– Должно быть, он несет нам сообщение о судьбе Тыкерьи.

– Тыкерьи? - переспросил майор.

– Да, это столица местных туземцев.

Сенатор вздохнул:

– Что-то он нам расскажет.

71

Костры с тряпьем давали достаточно зловонного дыма, чтобы даже на южной окраине города у самых ворот часовые не переставая ругались и кашляли. Костров разожгли много, в свете факелов раскачивались стальные шлемы егерей и ерихонки ополченцев, а над ними частоколом высились отточенные алебарды и пики с тонкими жалами.

На стенах перекликались постовые, их сменяли каждый час, в то время как отряд заграждения смене не подлежал. Солдат обещали отвести в казарму утром, однако, судя по тому, как складывалась ситуация, в возможность отдыха никто из заслонщиков не верил. Они обменивались предположениями одно другого мрачнее, ругались на начальство и время от времени садились на мостовую или отпрашивались у сержантов по нужде, чтобы размять ноги.

– Сотня наберется, - сказал Ляминен, посматривая на ворота из-за угла казенного сарая.

– Не меньше, - согласился Углук. - И что за моду взяли - одни ворота делать? Нет бы прорубить еще одни - на севере, а то ведь через весь город люди ездят, неудобно это.

– Да уж. А на северной стене уже полчаса как грохот.

– Штурмуют, ясное дело. Нам в помощь.

– Кабы они знали, что нас тут трое осталось… - Гном проверил пальцем острие топора и вздохнул. Шансов прорубиться к воротам у них было немного, но и избежать попытки сделать это также не было никакой возможности.

– Не одни мы тут, - обронил Ляминен.

– С чего ты взял? - удивился Фундинул.

– Сверчков слышишь?

– Ну и чего?

– А то, что не сверчки это. Я слышу двух разных - значит, еще пара отрядов с нами дошла.

– А может, и два человека всего, - заметил Углук, который подъел все запасы и думал о том, где до драки перехватить хотя бы сухарик.

– Может, и два, но если такие, как Ланс Чепис, то и двоих мало не покажется. Орк, ты жрать хочешь?

– Ты прямо мысли мои читаешь, - грустно улыбнулся Углук.

– Вот, возьми два сухарика, один даже сахаром облитый.

– Ох, спасибо тебе, добрый человек, - едва не прослезился орк, принимая подарки.

– Не такой уж и добрый, - сказал Ляминен, не отводя взгляда от колышущихся рядов заградительного отряда. Он набрал в легкие воздуха и издал длинную мелодичную трель.

Другие «сверчки» на мгновение примолкли, затем снова подали голос.

– Порядок, - сказал Ляминен. - Мы все вместе. Вот только мало нас, так что драку нужно начинать с оказии. Орк, ты пугнуть их как-нибудь можешь?

– Запросто, - ответил Углук, забрасывая в рот последние крошки. - Тряпья только добудьте мне и веревку крепкую, а еще масла или жиру в ближайшем доме. Тюк запалим, да и бросим в самую середину.

– А ты добросишь? - усомнился Ляминен. До прикрывавшего ворота отряда было не менее шестидесяти ярдов.

– Доброшу, - заверил тот. - Сухарики твои отрабатывать нужно.

– Нужно, - согласился Ляминен. - Ну пошли за тряпками.

И снова залился длинной трелью, сообщая на сверчачьем языке о своих намерениях.

72

Бурый дым непроницаемой пеленой стелился над самой землей, мешая не только вердийцам, но и самим атакующим, однако задерживать наступление Каспар Фрай не стал.

– Ваше превосходительство, мы же сами тут потравимся! - пожаловался вернувшийся от стены майор-барон Буалеску, закопченный и грязный.

– Сейчас все наладим! - ответил Каспар. - Почему лестницы падают?

– Дык крючьями сбрасывают, ваше превосходительство!

– Пусть лучники вас поддержат! Пусть перебьют всех крючников!

– Да где ж это видано, чтобы с луками в атаку ходили, ваше превосходительство?! - удивился Дерек, полк которого пока находился в резерве.

– А вот сейчас и увидим. Барон Буалеску, поставьте лучников во второй, а то и в третий ряд, пусть бьют по крючникам - они возле факелов, их будет видно.

– Слушаюсь, ваше превосходительство! - козырнул Буалеску и побежал назад в дым, удивляясь, как это он сам не додумался до столь необходимого новшества.

Граф де Шермон стоял чуть в стороне и в обсуждении баталии не участвовал. Он был храбрым воином, сам ходил в атаку, ему даже случалось карабкаться на стены - во время войны за трон короля Филиппа, но в тактических хитросплетениях генерала Фрая он путался, а спрашивать каждый раз не позволяла графская гордость. Лучше уж помолчать.

Наступающие волна за волной накатывались на стену, выставляли лестницы и торопливо по ним карабкались, но пока никому не удалось добраться до зубцов, лестницы сбрасывали раньше.

– Какие у нас потери? - спросил Каспар у вернувшегося из боя капитана Варциса. Он командовал полком майор-барона Каттлера, пока тот удерживал замок Тарду.

– Уже около четырех сотен, ваше превосходительство, какие из них убитые, а какие раненые - судить не берусь.

– Понятно. - Каспар оглянулся на костры. Поставленные перед ними арпаши с надстройками начали действовать, дымные клубы, как и рассчитывал Каспар, больше не мешали атакующим, сразу поднимаясь выше человеческого роста, однако к стенам подходили в самый раз - чуть ниже уровня крепостных зубцов.

Между тем кучи ветоши возле костров стремительно убывали, еще полчаса или чуть больше - и дым иссякнет.

– Вы по-прежнему рассчитываете на помощь изнутри крепости, ваше превосходительство? - с некоторым вызовом в голосе поинтересовался Дерек.

– Да, барон, рассчитываю, - ответил Каспар. Он видел, что на этой стене далеко не все солдаты крепостного гарнизона, примерно половина их все еще была рассредоточена по городу, скорее всего, в поисках разбежавшихся лазутчиков. А значит, те еще живы.

Дождавшись своей очереди, снова пошли на приступ солдаты Буалеску. Им навстречу через образованные проходы, прихрамывая и волоча раненых, возвращались побитые бойцы майор-барона Лайдаса. Самого полкового начальника несли на руках, однако Каспар сразу отвел глаза - его больше интересовало, как сработают лучники.

Вот начали подниматься лестницы, одна, другая, третья… Четвертую сбросили сразу, однако всего удалось закрепить около полутора десятков. Видно было, что лучники делали работу хорошо, с уцелевших пяти лестниц солдаты успели вступить в схватку с защитниками крепости. Разумеется, этого было недостаточно, вскоре всех «везунчиков» сбросили обратно, однако разница в рисунке боя была разительная.

– Действует, ваше превосходительство! - обрадовался Дерек. - Это действует!

– Да, действует, - согласился Каспар, однако он понимал, что каждому прорвавшемуся на стену противостоит сотня защитников, чтобы добиться успеха и закрепиться на стене, нужно установить сотню лестниц. Но для этого требовалось рискнуть всеми людьми, однако собрать их было невозможно, два отряда по четыре сотни каждый караулили с западной и восточной стены, а еще четыреста кавалеристов ждали счастливого момента напротив ворот.

«Ну где же вы, старые товарищи? Поднажмите, у нас уже не так много сил!» - мысленно попросил Каспар и снова оглянулся на костры: топливо для них подходило к концу.

73

Перепачканные жиром тряпки Углук увязал мокрой веревкой, затем повыдергивал тут и там концы тряпья, чтобы лучше зажигались.

– Огниво есть? - спросил он, облизывая жирные пальцы.

– Найдется, - ответил Ляминен.

– Пали.

Сержант растер сухой шнур о камень, раздул огонек и зажег узкую ленту из чистой тряпочки, которую поднес к распотрошенным концам тряпья - тюк стал быстро заниматься пламенем.

– Хорошо, - улыбнулся Углук и, намотав на руку свободный конец веревки, приподнял тюк с земли.

– Не тяжело? - спросил Ляминен.

– Ему не тяжело, он даже меня через стену перебрасывал, - успокоил сержанта Фундинул. - Здоров, зеленая морда.

– Поберегись! - предупредил Углук и начал раскручивать разгоравшийся тюк. Пламя заревело, затрещало и охватило весь тюк разом, Углук сделал еще несколько взмахов и подбросил огненный мешок неожиданно высоко, откуда тот, разбрасывая искры, рухнул в самую гущу удивленных вердийцев.

– Спасайся кто может! - истерическим голосом закричал по-вердийски Ляминен и первым бросился в атаку. Углук и Фундинул последовали за ним, а из-за ближайших заборов на мостовую выскочили не меньше дюжины уцелевших лазутчиков.

Благодаря неожиданности нападения небольшая группа смельчаков вошла в ряды опешивших егерей как нож в масло. Ляминен рубил налево и направо, пробиваясь к узкому проему в каменной стене, который вел в камеру с механизмом подъема-опускания ворот.

Гвардейцу помогал Углук, громко вопя, он расширял просеку косыми ударами. Казалось, до проема уже рукой подать, но вердийцы опомнились и стали активно сопротивляться. Терять им было нечего, так что даже раненые и просто сбитые с ног хватали противников за ноги и пытались повалить на камни.

Началась свалка, почти все лазутчики оказались на земле, в клубках катавшихся по брусчатке людей. Офицер на стене вопил что было мочи, призывая подмогу, стоявшие в готовности королевские гвардейцы били по щитам и тоже кричали, но это было все, чем они могли поддержать своих товарищей.

Тряпье от брошенного Углуком тюка разгорелось в полную силу, и катавшиеся по мостовой то и дело попадали в пламя, разбрасывая по сторонам горящие лохмотья. Единственным, кто оставался на ногах, был коротышка Фундинул. Он методично работал своим страшным топором, вызволяя из бед лазутчиков, а проход к заветной дверце то освобождался, то закрывался вновь рычащими и обожженными противниками. Сдаваться никто не хотел.

Пока у ворот крепчала схватка, курьер добрался до командующего Густавсона, руководившего на северной стене отражением штурма.

– Ваше превосходительство! - переходя на визг, закричал среди дыма егерский капрал. - Ворота штурмуют! Сеча страшная!

– Много ли противника?

– Да разве ж в темноте разобрать, ваше превосходительство? Должно, с полсотни наберется! Сеча страшная!

– Лейтенант Болеслав! Немедленно снимите с восточной и западной стены по три сотни солдат и скорее бросьте к воротам!

– Слушаюсь… - козырнул закопченный лейтенант и побежал вниз по лестницам.

На стене снова начался штурм, засвистели стрелы, между зубцов стали оседать сраженные крючники.

– Заменять их, заменять! - хрипло кричал командующий, хотя капитаны и так знали свое дело. Противник использовал новую тактику, пуская в первых рядах стрелков. Теперь крючники заменялись через раз, а штурмующие уже дважды заполняли собой верхнюю площадку и после последней волны дюжина их разбежалась по нижним ярусам.

А по другую сторону стены Каспар смотрел, как солдаты забрасывают в костры последнюю рухлядь. Дрова еще имелись, но от них не было такого «хорошего» дыма, от которого, Каспар видел это сам, вердийцы падали со стен без чувств.

Еще четверть часа - и дым разойдется, начнет светать и вердийцы окрепнут. Неужели напрасно надеялся? Неужели Фундинул с Углуком уже мертвы и надеяться больше не на что?

Фрай поймал на себе сочувственный взгляд де Шермона, однако в сочувствии он не нуждался. Ему предстояло принять какое-то решение, но какое?

– Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! - закричал из седла скачущий курьер. - У ворот сеча и огонь!

– Так пускайте фланги! Чего ты мне орешь? Пусть фланги пускают!

– Фланги пускайте! - срывая голос, завопил де Шермон.

– Пустили! Уже с лестницами побежали! - радостно прокричал курьер.

Каспар хлопнул себя по бедрам и покачал головой. Значит, живы, значит, бьются за ворота, и Густавсону, разумеется, придется снять с западной и восточной стены егерей, чтобы спасти ситуацию. С северной никого не возьмет - испугается. А тут как раз сгодятся те гвардейцы, что стоят с каждой стороны. Сработает или нет? Попадет Густавсон в ловушку или окажется умнее Фрая?

Из-под стены вынесли Буалеску, это был второй павший командующий полком.

– Что будем делать? - решился спросить де Шермон. Около них с генералом оставались только два лейтенанта, три курьера и сержант. Все старшие офицеры были под стенами.

– Ждать хороших известий, граф, - сказал Каспар и улыбнулся - впервые за все время кампании. Он чувствовал, что опережает Густавсона, держит стратегическую инициативу в своих руках.

74

Улучив момент, когда проход к заветной дверце оказался свободен, Фундинул рванулся вперед, однако в последний момент из проема показался служитель, гигант со звериным лицом и скошенным назад черепом. Это был последний хранитель поворотных шестерен, и он не собирался пускать в камеру никого из посторонних.

Фундинул успел закрыться топором за мгновение до того, как на него обрушился удар дубины. Факельные огни, звезды, искры от скрещивающихся клинков - все закружилось перед глазами гнома. Он лежал на телах поверженных егерей и не мог двинуть, ни рукой, ни ногой. Топор валялся рядом, но взять его у Фундинула не было сил.

«Вот и все, тропо, ты закончил свой жизненный путь в погоне за золотом… Обидно…»

Слева направо метались тени, что-то кричал Ляминен, злой и неуемный, в окровавленной рубашке. Углук сцепился с огромным смотрителем, и противники, сшибая своих и чужих, били друг друга тяжелыми кулаками, плевались кровью и попеременно душили.

Чуть в стороне, под самой стеной, остервенело рубился двумя мечами Ланс Чепис, от одного меча остался лишь обломок, а второй был ему маловат.

Гном встряхнул головой и поднялся - руки и ноги были при нем, голова гудела, но шлем остался на месте, лишь сорвалась одна пристежка.

Подобрав топор, Фундинул выждал еще мгновение, а затем размахнулся и огрел обухом служителя моста, однако тот лишь крепче ухватился за Углука и принялся трепать его, пытаясь разбить лицо головой.

Это оказалось последней каплей, переполнившей чашу терпения орка. Позабыв про приличия и правила войны, Углук лязгнул челюстями и вцепился в шею противника своими страшными зубами. Один рывок - и служитель упал на колени, а затем завалился на бок. Углук подхватил оброненный меч и проскользнул в заветную каморку.

За ним бросился подоспевший егерь, но Фундинул снес его длинным косым ударом.

– Что нужно делать?! - в панике закричал Углук. В горячке он никак не мог разобраться, как опустить мост.

Фундинул вбежал в камеру и сразу увидел массивный стопор.

– За ушко! За ушко тяни! - закричал он, указывая на стопор. В этот момент в камеру ввалились двое егерей, за ногой одного из них волочился вцепившийся в нее руками раненый Ляминен.

Для рослых людей места в камере было мало, но Фундинулу вполне хватало. Он зарычал и бросился в атаку, нанося удары то лезвием топора, то жесткой рукоятью.

Его напор был силен, но егеря не сдавались и, истекая кровью, в горячке продолжали драку.

Тем временем снаружи снова образовалась свалка и стали слышны хриплые ругательства Ланса Чеписа. Казалось, этому не будет конца, но тут раздался звонкий щелчок и застрекотал зубчатый механизм моста. В отчаянии один из егерей бросился, чтобы заклинить колеса мечом, но Фундинул был начеку - отсеченная рука егеря отлетела в угол.

Через мгновение послышался грохот, от которого содрогнулась стена - тяжелый мост ударился о каменную опору.

Перепачканный кровью Углук с растрепавшимися на руках бинтами выскочил из-за колес и, сбив уцелевшего егеря, выбежал наружу.

Вердийцы стали разбегаться, побросав своих раненых, а со стороны ворот уже слышались топот кавалерии и радостные крики.

– Давай-давай, ребята! - закричал Углук врывающимся в город гвардейцам.

– Давай, ребята! - вторил ему Фундинул.

Неожиданно скакавший первым кавалерист вскинул пику, и Углук едва увернулся от верного удара.

– Руби эту сволочь! - закричал другой гвардеец, и гном пригнулся, чтобы не получить мечом.

Всадники пролетали мимо, разделяясь на две колонны. Одна понеслась прямо, другая сворачивала направо, чтобы охватить город вдоль восточной стены.

– Я же свой! Я же свой, ты что же в своего-то?! - кричал обиженный Углук, потрясая кулаком вслед ускакавшему гвардейцу.

Подошел Чепис, один. Ляминена видно не было.

– Ты видел, они нас чуть не порубили! - пожаловался гном, опасливо косясь на пролетавших всадников.

– А ты посмотрел бы, какой у нас вид, - усмехнулся Чепис, зажимая рану на правом плече, однако меч не выпускал.

Улучив момент, Углук перебежал к Фундинулу и Чепису.

– Нет, ну вы видели? Он меня чуть на пику не поднял! Я его запомнил, я с ним еще разберусь! - гневно восклицал он, потрясая мечом.

– Довольно кричать, присядь, я тебе бинты поправлю, - сказал Фундинул, оттаскивая Углука подальше от кавалерии.

– А потом тебя перевяжу и Ляминена, - добавил он обращаясь к Чепису.

– Спасибо, - кивнул тот и посмотрел на восточную стену, где на фоне занимавшейся зари все яснее проступали крепостные зубцы. - А Ляминена перевязывать не нужно… Ему уже ни к чему.

75

Нижний город оказался в руках осаждавших, но большая часть войск Густавсона укрылась во внутреннем замке, называемом «дворцом». За многие века его высокие стены не претерпели никаких перестроек, поэтому, как и прежде, были готовы выдержать долгую осаду.

Ворота во внутренний двор замка оказались слабы и рухнули под натиском атакующих, однако к окончательной победе это не приблизило, массивные двери замка оказались заложены изнутри камнем, поэтому выбить их или выжечь не было возможности.

– Барон Дерек, что сейчас творится в городе? - спросил Каспар, следя за тем, как к стенам прислоняют сдвоенные лестницы. Конструкции получались хлипковаты, но пару десятков гвардейцев выдержать могли.

– Его сиятельство с полусотней кавалерии порядок наводят и горожан защищают. А тех грабят в основном вердийцы - одежду отбирают, чтобы мундиры сбросить.

– Понятно. Из лазутчиков кого-нибудь нашли? Живых, я имею в виду.

– Кроме Чеписа еще троих раненых - в пристройках прятались.

– Ищите, они крепко постарались для нас, мы должны отплатить им благодарностью. Хотя, конечно, для многих - слишком поздно.

Рядом с Каспаром стоял советник Ниппон, полностью вооруженный и в доспехах. Поглядывая на темные бойницы замка, он то и дело брался за рукоять меча и что-то шептал.

– Что, советник, клинок уже раскалился в предвкушении мести?

– Главного моего врага здесь нет, он трусливо бросил город и уехал вместе с конвендором.

– Значит, некому вас потешить?

– Думаю, парочка дорфов здесь все же прячется, я проверил их дома - там только перепуганные домочадцы.

Подбежал капитан Варцис, командовавший войсками отсутствующего барона Каттлера.

– Ваше превосходительство, у нас все готово, стрелы с тряпками навязали - можем начинать.

– Начинайте, капитан. Нужно не позволять им даже высовываться из бойниц.

– Сделаем, ваше превосходительство!

За всеми приготовлениями противника с верхних этажей замка наблюдал командующий Густавсон. Поначалу он еще наделся отсидеться в замке до подхода какой-нибудь собранной конвендором помощи, но, наблюдая за лихорадочными приготовлениями противника, начинал понимать всю призрачность своих надежд.

Удлиненные лестницы сколачивали по всему периметру замка, солдаты противника испытывали душевный подъем, тогда как укрывшиеся в замке остатки егерских полков готовились к смерти. Густавсону удалось увести около пяти сотен, остальные полегли в схватках на городских улицах или дезертировали. С высоты своей позиции командующий мог видеть, как в городе, дом за домом, гвардейцы прочесывали кварталы, вытаскивая затаившихся егерей, а также раненых в гражданской одежде. По тому, с каким вниманием и уважением обращались с последними, командующий догадался, что это уцелевшие лазутчики.

Нужно было убить их сразу, но соблазн заполучить в свои ряды обученных на королевской службе солдат оказался слишком велик. Густавсон вздохнул, он сделал все необходимое - запер перебежчиков до поры, но это не помогло, каким-то образом их освободили другие лазутчики, доставленные в город самими же вердийцами.

Ошибка, досадная оплошность, а как все обернулось…

Густавсон поднялся и выглянул в коридор. С винтовых лестниц поднимался голубоватый дым, становясь все гуще.

– Они забрасывают нас стрелами с тлеющими тряпками, ваше превосходительство, - доложил стоявший у двери капрал с перевязанным предплечьем.

– Рембуржцы верны своей тактике - выкуривают нас как крыс, - произнес командующий и грустно улыбнулся. - Что там капитан Лоут, заложил двери?

– Двери заложили, ваше превосходительство, но без капитана Лоута. Он убит на стене арбалетным болтом, рембуржцы не позволяют даже высунуться - сразу летят стрелы.

«Да, их моральный дух я недооценил, - подумал командующий, возвращаясь в штабную комнату. - При фактическом равенстве сил они сумели атаковать так, что совершенно разрушили наш первоначальный план. Совершенно разрушили, но… у меня лично еще осталась возможность уйти от поражения…»

Еще раз выглянув в окно, командующий увидел, как в городе, на воротной перекладине между двумя кварталами, вешают мародеров. Трое из приговоренных были егерями, а один - рембуржцем. Посмотреть на скоропалительный военный суд набралось человек тридцать зевак. Военачальник в дорогих доспехах и с ярким плюмажем на шлеме взмахнул рукой, и подручные выбили из-под ног приговоренных доску. Тела закачались на веревках.

Густавсон много раз видел подобные представления, но то, что рембуржцы не пожалели своего, удивило его. Значит, они пришли сюда не наказывать враждебных вердийцев, не напоминать о своем могуществе - они пришли, чтобы остаться.

«Что могло измениться в планах короля Филиппа? - недоумевал Густавсон. - Все знают, что он отправился на юг».

Командующий потуже затянул ремешки доспехов, смахнул со шлема невидимые пылинки и, надев его, почувствовал себя увереннее.

«Вперед, генерал, пришел твой час», - скомандовал он себе и вышел в коридор, удивив своим видом дежурившего капрала.

76

Каспар взмахнул рукой, и почти одновременно с четырех сторон замка к стенам были приставлены лестницы. Под грохот щитов, по которым стучали солдаты, их самые проворные товарищи стали стремительно взбираться наверх.

Появившиеся среди зубцов крючники тотчас получили по нескольку стрел, однако стоило первым штурмующим добраться до крепостных зубцов, как их стали рубить и сбрасывать вниз.

Под защитой стен замка вердийцы не собирались сдаваться, однако и сбросить разом все лестницы не могли, а гвардейцы меж тем ставили все новые.

Каспар удовлетворенно кивнул, преимущество его сил росло на глазах - вердийцы уже не поспевали за всеми, кто взбирался на стену, закипели схватки на ярусе, прорывавшимся на стену оказывали все меньше сопротивления.

Неожиданно раздался страшный грохот, и одну из лестниц разорвало на десятки острых деревянных щепок. Они со свистом разлетелись по сторонам, ранив множество гвардейцев, те же, что были на лестнице, стали падать друг на друга, крича от ужаса и получая увечья.

Следом за первой лестницей разлетелась на куски другая, а потом и еще одна. Острые щепы непонятным образом пробивали даже стальные кирасы, несколько офицеров возле Каспара упали, сраженные этим неожиданным явлением, а советник Ниппон получил в плечо деревянную иглу, без сомнения предназначавшуюся самому Каспару.

– Колдовство! - закричал раненый капитан Варцис, и ему стали вторить другие. Штурм захлебнулся, со стен стали сбрасывать оставшихся без поддержки гвардейцев.

– Колдовство! - кричали раненые.

– Колдовство… - шептали умирающие.

Рванул невесть откуда взявшийся ветер, над замком понеслись серые облака, заржали лошади, вставая на дыбы и сбрасывая всадников, по земле хлестнули капли ледяного дождя, а затем застучал, забарабанил по крышам крупный град.

– Прятаться нужно, ваше превосходительство, уходить! - закричал оказавшийся рядом барон Дерек. Его щека была рассечена острой щепкой.

– Нам нельзя уходить! - не сдавался Каспар, прикрывая лицо от частого града. - Сейчас уходить нельзя…

В стене замка вдруг треснул камень, крупный обломок ударил Каспара по шлему, да так сильно, что он едва устоял, схватившись за плечо барона.

– Уходить нужно, ваша милость!

Этот голос принадлежал Фундинулу, они с Углуком уже оправились после отчаянной схватки, умылись и, частично сменив одежду, вернулись в строй.

– Переждать, ваша милость! - поддержал гнома орк.

– А если это надолго? - не соглашался Каспар, глядя на приближавшуюся с севера тучу. - Что скажешь, советник Ниппон?

– Нужно помощи просить, ваше превосходительство! - прокричал Ниппон, также закрываясь от яростного града.

– У кого? - не понял Каспар.

– У того, кто проучил меня, едва не уморив!.. Помните, к кому я ездил за Золотой Латкой?

– Саламур?

– Он самый. Я от него тогда едва живой ушел, но другой возможности у нас нет, ведь это колдовской наговор, разве непонятно?

– Понятно… - согласился Каспар. Непогода ударила по ним слишком уж внезапно, и лестницы рассыпались не просто так. - Проси помощи, советник, проси!

77

В двадцати с лишним милях от Тыкерьи, в жалкой, сложенной из корней и стеблей донных водорослей хижине не одну сотню лет жил колдун Саламур. Немногие люди знали о нем, а те, кто знал, боялись и обходили его обиталище стороной. Однако колдуна это не смущало, он не нуждался в общении с людьми, больше разговаривая с ветром, волнами да любопытными крикливыми чайками, приносящими скандальные вести с далеких берегов.

Саламур давно был владыкой берега, и никто из магов и лесных чародеев не решался бросать ему вызов, ведь он владел силой морских штормов.

У него было собственное течение времени, свой распорядок периодов года и взгляд на мир. Он продолжал спокойно жить на стыке воды и песка, пока отчаянный вопль не заставил его вспомнить о суетных существах этого мира. Один из них отчаянно взывал к нему, упоминая одно из имен колдуна - Саламур.

«Саламур - помоги!» - кричал человек, и это удивило колдуна, он сразу узнал просящего. Это был тот глупый вердиец, что приезжал покупать Золотую Латку. Прошли годы, но для Саламура это было как вчера.

Оставив хижину, он вышел на сырой песок и, опершись на посох, остановился. Ветер ухватился за длинную бороду и стал проказничать, развевая белоснежные пряди волос.

– Полно тебе, не наигрался еще с волнами, - отмахнулся Саламур, присматриваясь к темному пятну на горизонте. Это был шквал, родившийся на берегу, а не в море.

Саламур покачал головой, в его владениях был непорядок. Еще сотню лет назад ни один комар не садился на берег без его ведома, а теперь какой-то чужак крутил вихри силы там, где должен был царить покой.

– Стар становлюсь, - пророкотал Саламур. - Но тебя, невежа заморский, проучу, не помилую! Видно, из далеких мест ты пришел, коль не знаешь правила нашего…

Подхватив свой посох, Саламур вдруг закрутился, завертелся в облаке песка, приговаривая:

– Ко мне, огонь, ко мне, вода, ко мне, сила морская необузданная! Передай привет чуду заморскому, чтобы помнил хозяйское угощение!

С этими словами колдун остановился и выбросил вперед посох, с которого сорвался горячий вихрь. Закрутив в столб песок, воду и пену, он рванулся вдоль линии прибоя, вызывая на море рябь и заставляя течь дюны.

В то же самое время мессир Лаггер попирал ногой мокрый песок и напряженными, скрюченными пальцами держал над Тыкерьей полное яростных молний черное облако. Он видел, как мечутся крохотные фигурки людей, видел, как валятся лестницы, давя тех, кто был под ними, видел лицо Каспара Фрая, жизнь которого значила теперь для мессира так много.

Он и не подозревал, что живут на земле такие смертные, жизнь и удача которых может стоить так дорого.

«Я убью его… Я убью его… Я почти поймал его…» - говорил себе мессир Лаггер, бросая в Каспара Фрая все новые разряды, но пока удача того спасала.

– Это временно… Это временно… Я убью его… - шептал Лаггер.

Чуть поодаль за лодками стоял сенатор Ральер и потрясенно взирал на грандиозный результат работы мессира.

«Он силен! Он необыкновенно силен! Куда нам с нашими научными тайнами и прогрессом гвиндосской цивилизации, если мессир Лаггер может разом решить все проблемы? Вот только завершит свои работу… Кстати, зачем ему это? Какие он преследует цели?»

Рядом с сенатором, пригибаясь от страха, толпились солдаты колониальных войск Гвиндосии. Им случалось в дальних экспедициях хлебнуть немало лишений и ужаса, но чтоб такое колдовство перед глазами - подобное они видели впервые.

Темные облака проносились над самыми их головами, едва не задевая рваными рукавами и собираясь над горизонтом в черный сужающийся хоровод, из которого поминутно били молнии.

– Страшно-то как, - шептал бывалый сержант, сжимая в руке проверенный амулет.

– Что это там, что? - спросил вдруг лодочный матрос, указывая на все увеличивающийся белый шар, который несся по полосе прибоя.

– Мессир, посмотрите! - в страхе воскликнул сенатор Ральер.

– А-а-а! - закричали солдаты и бросились по сторонам.

Сверкнула яркая вспышка и загремел гром, казалось, мессир Лаггер распадется в пыль и будет унесен ветром - никто не мог сдержать силу такого удара. Но маг сдержал, однако был отброшен к самым дальним лодкам. Его тело разметало песок и в щепы разнесло две из них. В последний раз грохнули громы на Тыкерьей, тучи стали таять, над городом установилась ясная погода. На берегу послышался плеск волн, зазвучала песня какой-то птахи.

– Мессир! - воскликнул сенатор Ральер, первым очнувшись от потрясения.

– Мессир, ваша милость! - стали кричать присыпанные песком солдаты. Они вскакивали с земли и бежали к месту падения Лаггера. Он лежал, разом постаревший на сотню лет, в обгоревших одеждах и смотрел перед собой невидящими глазами.

– Отвезите меня… на корабль, - приказал он, не видя ничего, кроме высокого неба. - На этой земле я погибну. Отвезите.

– Подавайте лодку немедленно! - крикнул сенатор Ральер. - Немедленно!

Забегали, засуетились матросы, выбирая ту, что пострадала меньше других.

– Позвольте, ваше превосходительство… - произнес сержант, тактично отстраняя сенатора. Тот послушно отошел, глядя на то, как переносят одеревеневшее, перекошенное тело мессира, в силе которого еще минуту назад он ничуть не сомневался. И даже надеялся упросить его смять сопротивление противника в замке Тарду. И вот - все кончено.

Лодка уже отошла от берега, гребцы наваливались на весла.

«Что же теперь делать?» - задал себе вопрос Ральер. Его колотила мелкая предательская дрожь, с которой он ничего не мог поделать. Посмотреть на восток, откуда прилетел страшный, сразивший мессира шар, сенатор боялся.

– Какие будут приказания, ваше превосходительство? - напомнил о себе сержант.

– Кажется, тебя зовут Добсон?

– Так точно, ваше превосходительство! - подтвердил сержант, польщенный тем, что сенатор помнит его имя.

– Ты когда-нибудь видел, как корабли мечут огонь, Добсон? - спросил Ральер, от собственных слов обретая уверенность.

– Никак нет, ваше превосходительство!

– Сегодня ты это увидишь. Мы и без мессира Лаггера можем кое-что показать этим аборигенам. Эй, старшина!

Ральер призывно махнул одному из матросов-лодочников. Тот бросил весло и подбежал к сенатору.

– Поспеши к шкиперу Эдбергу, скажи, пусть подходит ближе к берегу…

– Больше ничего, ваше превосходительство? - осмелился спросить старшина - указание показалось ему каким-то незавершенным.

– Больше ничего, иди, он знает. Я поднимусь на борт позже - иди же!

Старшина побежал к лодке, разбрасывая башмаками песок. Не прошло и минуты, как трое матросов уже гребли на ялике в сторону «Альбертии».

Пехотинцы стояли поодаль, дожидаясь приказов, но сенатор все еще приходил в себя.

Несмотря на явное присутствие большого колдовства, он решился на бомбардировку Тарду, полагая, что не прогневает этим могучие силы. По крайней мере, он старался убедить себя в этом.

«Я простой смертный, действия мессира были для меня полной неожиданностью!» - говорил он себе в надежде, что его собственные откровения станут понятны и тем, кто нанес удар по Лаггеру.

– Я и знать не знал о его намерениях! - произнес он вслух и посмотрел в сторону кораблей. Они стояли со спущенными парусами, еще не получив приказа сенатора. Но прошло полчаса, и шхуны, подняв кливера, направились к берегу, а перед ними, проверяя глубины лотами, двигались в шлюпках команды навигаторов.

Сенатор ослабил стальной корсаж, расстегнул мундир и вытянул шнурок, на котором, поближе к себе, держал затейливый ключ. Точно такие в запечатанных сургучом конвертах находились у шкиперов «Грейтландии» и «Катрины», отпирали они механизмы наведения «огненных катапульт». Это была новинка в военном деле, только недавно опробованная на гвиндосских кораблях. Из многих сотен человек, что находились на шхунах, только двенадцать, кроме самого Ральера, знали, что скрыто в больших дощатых ящиках на палубах и как этим можно воспользоваться.

Еще раз взглянув на едва видневшуюся крышу замка Тарду, сенатор сказал себе «пора» и пошел к быстрой командирской гичке.

78

Кто бы мог подумать, что истеричные вопли советника Ниппона возымеют действие. Поначалу казалось, что порывы ветра только крепчали, угрожая сбросить советника с парапета, а вокруг становилось только темнее, но неожиданно, когда Каспар уже решил, что непогода спустилась надолго, сверкнула последняя молния и черные тучи распались, будто их и не было.

Это был добрый знак, никто в этом уже не сомневался, солдаты с криками «ура!» стали вновь устанавливать лестницы, лучники выбрались из-под стены и стали обстреливать отяжелевших от непогоды вердийцев.

Снова по лестницам побежали атакующие, первая же их волна зацепилась за стены, а спустя минуту после ожесточенного противоборства сломила сопротивление оборонявшихся и хлынула на ярусы и в коридоры внутреннего замка.

Не дожидаясь, пока разберут заваленные камнем двери, Каспар в сопровождении Ниппона и барона Дерека поднялся по лестнице на стену.

На ярусах, в самых разных позах, лежали погибшие вердийцы, раненых не было - их уже добили. Своих гвардейцы успели перетащить под своды дворца, и там им оказывали помощь полковые лекари.

Едва Каспар с сопровождением оказались в затянутой дымом галерее, им навстречу попались Углук и Фундинул.

– Как вы успели проскочить, я же вас не видел! - удивился Каспар.

– А мы, ваше превосходительство, с западной стены наседали! - сообщил Углук, поддерживая огромный мешок, от которого исходил резкий запах копченой рыбы.

– Я же разрешил вам отдыхать - вы немало потрудились для войска…

– Как же отдыхать, ваше превосходительство, должен же кто-то о пропитании позаботиться? - удивился Углук.

– А лестница тебя выдержит с таким-то мешком? - поинтересовался барон Дерек.

– Выдержит, ваше благородие, это ж куда легче, чем десяток солдат.

Пропустив гнома и орка, Каспар снова двинулся по галерее, но Ниппон остановил его:

– Позвольте, я пойду впереди, ваше превосходительство, я этот замок хорошо знаю.

– Идите, советник, - согласился Каспар, держа свой меч наготове.

Внизу, на лестничных пролетах еще звенела сталь, егеря не сдавались, ввязываясь в драку за каждую комнату.

– Было бы неплохо наведаться в казну, вы знаете, где она расположена?

– Знаю, ваше превосходительство, однако главную казну наверняка забрал конвендор.

– Но все он не мог ведь увезти?

– Не мог, ваше превосходительство.

– Барон, - обратился Каспар к Дереку, - найдите десяток гвардейцев, мы должны пробиться к казне. - На каком она этаже, советник?

– На первом, ваше превосходительство, позади хранилищ меховой рухляди.

– Заодно оценим и рухлядь.

Вскоре нашлись свободные гвардейцы, и Дерек приказал им сопровождать генерала.

Идти за Ниппоном было удобно. Он знал здесь каждый закоулок и находил обходные пути там, где еще продолжались бои. Пару раз дорогу группе заграждали двое-трое окровавленных егерей, готовых умереть, но не познать позор плена, и тогда в дело вступали сопровождавшие генерала гвардейцы.

Перешагивая через расщепленную мебель, обрывки окровавленных тряпок и тела погибших, Каспар и его сопровождающие вышли наконец в тихую, нетронутую галерею.

– Это там, в конце коридора… - сказал негромко Ниппон.

Каспар остановился, все, кто шли за ним, - тоже. На окованной стальными пластинами двери отсутствовали замки, а петли бессильно болтались в свете подрагивающего пламени настенных факелов.

– Здесь сквозняк, - заметил Каспар, указывая на дрожание пламени.

– Наверное, дверь приоткрыта, - сказал Ниппон.

– Скорее всего, - согласился Каспар. Входить в хранилище было небезопасно, но оставлять его разгоряченным битвой гвардейцам - тоже. Эти деньги нужны были Каспару на восстановление замка и городское управление. Пока он располагал небольшой казной от короля и запасом собственных денег, однако, чтобы реализовать все то, что он запланировал, этого могло не хватить.

– Пошли, - скомандовал генерал, обходя Ниппона. - Факелы внутри есть?

– Свечи за стеклом по всем стенам, ваше превосходительство.

Подобрав с пола две оброненные кем-то лучины, Каспар зажег их от факела и подал ближайшим гвардейцам.

– Я открою дверь, а вы давайте ползком - налево и направо, чтобы свечи на стенах зажечь… Все ясно?

– Так точно, ваше превосходительство.

Каспар распахнул дверь, в проем тотчас ударили из арбалета. Болт чиркнул по потолку галереи и ударился в деревянную перекладину, но гвардейцев это не испугало. Они прошмыгнули в дверь, и скоро в хранилище рухляди стало светлеть.

– Гвардия, за мной! - скомандовал барон Дерек и, прикрываясь коротким щитом, вошел в хранилище.

Солдаты последовали за ним без тени сомнения. Снова ударил арбалет, потом противники увидели друг друга и завязался бой.

– Ну идемте, Ниппон, - сказал Каспар, входя в хранилище.

В центре помещения кипел бой, трещали деревянные стойки, дорогие меха валились на пол. Каспар свернул налево и быстро пошел вдоль стены, досадуя, что гвардейцам не удалось зажечь достаточно свечей.

Через несколько шагов он наткнулся на пронзенного арбалетным болтом солдата, подобрал почти прогоревшую лучину и поспешил дальше, зажигая все новые свечи.

В хранилище становилось светлее, ожесточенность схватки усиливалась. Егерей было больше, и они блестяще защищались, однако гвардейцы уже чувствовали себя победителями и бросались в яростные атаки.

Среди шума битвы Каспар надеялся без затруднений пробраться к двери коморки, но неожиданно на его пути встал рослый егерь в чистом, не как у других, мундире.

– Это Олаф! - свистящим шепотом подсказал Ниппон, который был сильно напуган.

– Давай, генерал, покажи, что ты можешь! - воскликнул самый известный на побережье дуэлянт, офицер егерского полка и сын приближенного конвендору дорфа. - Или ты привык за спинами солдат отсиживаться?

– Откуда ты знаешь, что я генерал? - удивился Каспар, ведь он не носил ни генеральского мундира, ни обсыпанного камнями церемониального меча.

– Я видел тебя со стены и сразу понял, кто заправляет в королевском войске. Ну что, я угадал?

Олаф улыбался и наступал на Каспара.

– Угадал, но отсиживаться за спинами других я не привык, - ответил Каспар, нацеливая меч на вердийца.

Егерь ударил первым, вкладывая в этот удар все свое презрение, но Каспар парировал его, едва шевельнув мечом.

– Будь добр, отойди подальше, - сказал он через плечо Ниппону, и тот с радостью выполнил эту просьбу.

Олаф снова атаковал, он навязал Каспару длинную череду ударов, не размыкая клинков. Каспару пришлось приложить все силы, чтобы не отступить, ведь Олаф был моложе и находился в отличной форме.

– Убей его, Олаф! - крикнул кто-то из вердийцев, и в следующий момент получил смертельный удар от барона Дерека.

Гвардейцы стали одолевать егерей, дело близилось к завершению. Олаф снова и снова бросался в атаку, намереваясь задавить противника силой, но Каспар не принимал открытый бой, обводя сильного бойца за счет своего мастерства.

Гвардейцы покончили с егерями и поспешили на помощь генералу, однако тот остановил их:

– Стойте, не убивайте его! Нам не нужен еще один герой, пусть он будет среди пленников.

– Что?! - разъярился Олаф. - Я умру и утащу всех вас за собой!

Он сделал быстрый выпад, надеясь неожиданно поразить вражеского генерала, но клинок лишь скользнул по наручному щитку Фрая, а его кулак в боевой рукавице врезался в шлем Олафа.

Вердиец мгновение помедлил и с грохотом упал на пол. Победа была полной.

– Ниппон! - позвал Каспар.

– Я здесь, ваше превосходительство!

– Вперед, к казне!

Замки на дверях казны тоже оказались сбиты, на счетном столе горели свечи, кожаные мешки с серебром лежали на полу, некоторые были вскрыты, серебро рассыпалось в беспорядке. Должно быть, Олаф с товарищами рассчитывали вынести деньги, чтоб они не достались врагу, но не успели.

Каспар приказал все собрать и пересчитать серебро в мешках.

– Сколько было золота? - спросил он Ниппона.

– По моим сведениям, больше пятидесяти тысяч в казне никогда не набиралось, ваше превосходительство.

– Мала казна для такого края, - покачал головой Каспар, заглядывая на пустовавшие полки. - В Тыкерье нужно бы собирать тысяч двести.

– Такого никогда не было, может, только при пихтах, - пожал плечами Ниппон. - У них вон и дорога на остров была.

– Дорога на остров? Это который Каре?

– Именно, - кивнул Ниппон. - Там до сих пор от основания отмель осталась.

– Та-а-ак, - протянул Каспар, машинально пересчитывая мешки с серебром, а сам уже думал, как дорога на остров может помочь усилению Тыкерьи.

– Значит, так, здесь двадцать мешков с серебром, правда, два неполных, значит тысяч пятнадцать золотых дукатов набирается. Немного, конечно, но на первое время хватит. На что войны-то вели, советник?

– Купцы денег давали, ваше превосходительство.

– Купцы денег давали? - Фрай покачал головой и, указав на мешки, сказал, обращаясь к гвардейцам:

– Вяжите мешки шнурками, чтобы по три штуки…

И, снова адресуя вопрос к Ниппону, уточнил:

– А много таких купцов, чтобы хорошо денег давали?

– Человек двадцать, ваше превосходительство. Штук пять на рыбе поднялись, остальные мехом и жиром торгуют.

– А тяжесть на делах большая?

– Летом девять двадцатых, а зимой половина и даже больше.

– Грабеж, - покачал головой Каспар.

– А что делать? Больше денег взять неоткуда.

– Связали? - спросил Каспар, оглядывая мешки.

– Связали, ваше превосходительство.

– Ну давайте, помогите поднять… И вы, барон, не сочтите за труд, мешки таскать - дело, конечно, не дворянское, но, думаю, серебро вашего плеча не оскорбит…

– В таком количестве, разумеется, не оскорбит, ваше превосходительство, - согласился барон, принимая на плечо нелегкую ношу.

79

Едва закончилась битва за овладение внутренним замком Тыкерьи, Каспар приказал создать команды для очистки дворца и наведения там порядка. Команды формировали из пленных добровольцев в сопровождении охраны и при участии слуг, которые еще не успели разбежаться.

Во двор замка явился де Шермон, сумевший остановить беспорядки на улицах, но переживавший из-за того, что не участвовал в штурме замка.

– Не горюйте, граф, вы сделали не менее важное дело, расположив к нам местное население, - возразил Каспар, устало улыбаясь.

Кажется, дела налаживались, теперь главной проблемой представлялась забота о целом городе. Уже сейчас команда плотников из гвардейских полков ходила с местными старостами вдоль улиц и помогала восстанавливать упавшие заборы и разоренные хозяйственные постройки.

Каспар пошел на это благодаря подсказкам мудрого Ниппона.

– У нас очень боятся гвардейцев короля, пугают ими детей, а если эти люди в синих мундирах придут чинить горожанам крыши, настроение сильно поменяется, - говорил он.

– Чем еще мне понравиться жителям города, чего еще они ждут? - спросил Каспар, оглядывая внутренний двор замка.

– Как только они поверят, что вы остаетесь здесь сеньором, они попросят у вас школу для их детей, ваше превосходительство.

– Да разве в Тыкерье нет школы?

– Школы есть, ваше превосходительство, но в них по большей части изучают песни и легенды древних верди, хотя, по правде говоря, все эти легенды принадлежат пихтам. Дети немного знают счет, немного пишут, вот и все. Но каждый вердиец, кого ни спроси, желал бы выучить своих детей в Харнлоне. Тамошние учебные заведения дают куда более крепкое образование.

– Что ж, придется выписывать учителей из Харнлона… - Каспар на секунду задумался. - Ученые вердийцы - залог богатства Тыкерьи и всей провинции.

– У вас государственный подход, генерал, - сказал де Шермон. - Сразу видно основательного человека.

– Но зачем это его превосходительству, ваша светлость? - удивился Ниппон, поглядывая то на генерала, то на графа.

– А это все теперь его вотчина, он без пяти минут граф. Кстати, нужно побеспокоиться об отправке курьера к королю. Его величество будет рад услышать хорошую новость.

– Мы сделаем это завтра, когда я утвержусь в мысли, что битва позади, - ответил Каспар.

Подошел Хуберт, его правая рука была на перевязи, поверх которой кое-как были пристегнуты стальные накладки - новые, не подходившие к лейтенантскому мундиру.

– Что с тобой, ты ранен?! - с беспокойством спросил Каспар.

– Ничего страшного, ваше превосходительство, это мне дубиной досталось, - сказал Хуберт, но отец ему не поверил.

– Кости целы?

– Целы, лекарь сказал, что через неделю тряпки снять можно, а пока примочку поставил.

Слуги стали выносить разбитую мебель, к воротам подъезжали возы для погрузки мусора, заодно подвозили веники. Все это были мирные приготовления, Каспару вспомнилось, что точно так же приходилось расчищать место у реки для строительства очередной красильни. Он уже прикидывал, можно ли и здесь открыть красильное производство.

– Откуда в городе воду берут? - спросил он у Ниппона.

– Из колодцев, ваше превосходительство, вода в них такая же солоноватая, как и в копанках среди дюн, но местные к ней привыкли.

Среди устоявшихся мирных звуков вдруг послышался приближающийся топот лошади, кто-то погонял ее без жалости и без боязни свалиться на повороте скользкой мостовой.

Все движение во дворе прекратилось, люди замерли, ожидая появления переполошенного всадника.

– Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! - с ходу закричал тот и, соскочив с лошади, упал от слабости.

Его тотчас подняли подоспевшие гвардейцы и подтащили к генералу.

– Ваше превосходительство, замок Тарду на куски разрывают, как есть разрывают! Барон Каттлер из последних сил держится…

– Да кто же его разрывает?! - поразился Каспар, ожидая сообщения об очередном колдовстве.

– Корабли подошли к берегу, изрыгают белый дым и грохот, а потом стены каменные так и рвет, так и рвет!

– Да чем же их рвет-то, говори толком? - начал терять терпение Каспар.

– Шарами железными рвет, ваше превосходительство, сам видел - их на дворе замка уже с десяток валяется!

– Железные шары?! - переспросил Каспар.

– Так точно - черные железные шары!

– «Корова»! Нам нужна «корова»! - закричал генерал, повергая окружающих в еще большее смятение. - Тыловой!

– Я тут, ваше превосходительство! - отозвался начальник обоза, спеша к генералу. - Рыбку принимаю, чтобы все точно…

– Где мой личный воз с пожитками?

– Так это… ваше превосходительство, весь обоз еще в лагере, так что не извольте беспокоиться, там и возок ваш.

Начальник обоза опасался взрыва негодования со стороны генерала, но тот лишь кивнул и повернулся к барону Дереку:

– Я немедленно отправляюсь к Тарду и возьму с собой роту из резерва.

– Я с вами, генерал, и не отказывайте мне, барон справится в городе и без нас! - поторопился заявить граф и, не дожидаясь реакции слуги, сам бросился к своей лошади.

Каспар возражать не стал.

– Кстати, советник, мне кажется, мы должны вашему… покровителю за участие, - несколько неуверенно напомнил генерал Фрай, взбираясь в седло.

– Он не хочет! - решительно заявил Ниппон, хотя мог поклясться, что не знал, откуда взялась эта решительность. - Он хочет, чтобы его оставили в покое!

– Вы это от себя говорите? - уточнил Каспар.

– Не знаю, ваше превосходительство, я говорю и… все… - признался Ниппон, разведя руками.

– Ладно, потом разберемся! Гвардейцы, курьера берем с собой!

– Он спит, ваше превосходительство!

– Пусть спит! Кладите на седло, за воротами на воз переложим!

80

Колеса возов подскакивали на редких булыжниках, возницы погоняли лошадей, длинная вереница всадников разгонялась по прикатанному песку все быстрее. Каспар уже знал, что барону Каттлеру удалось отбить нападение вражеского десанта, об этом сообщил курьер, прибывший еще до штурма внутреннего замка. Свежий курьер рассказал, что противник не стоит на дороге и не чинит препятствий к выходу из замка, лишь наблюдает издали, как его разоряют.

Должно быть, они давали барону Каттлеру возможность уйти.

Весь погруженный в свои мысли, Каспар не заметил, как основная дорога осталась позади, а спереди стали доноситься раскаты грома, несмотря на ясное небо.

Когда отряд выскочил на большую дюну, от которой до самого замка простиралась открытая местность, Каспар приказал остановиться. В этот момент один из видимых на море кораблей окутался дымом, а затем донесся далекий раскатистый удар грома.

Какое-то время было тихо, потом на плоской крыше Тарду сверкнула вспышка, покатились клубы белого дыма и снова ударил гром. С крыши вниз полетели выбитые громом камни.

– Да что же это за напасть такая?! - в отчаянии воскликнул один из возниц.

К чести королевской гвардии, никто из кавалеристов его не поддержал, хотя лошади под ними испуганно пятились и звенели уздечками.

– Вы понимаете, что там происходит, генерал? - спросил де Шермон, сам себе признаваясь, что уже боится.

– Да, думаю, так работают «Железные коровы». Еще в Тыкерье курьер натолкнул меня на эту мысль, когда рассказал, что во дворе валяются железные шары. У меня на возу есть такие же…

– На возу?! - поразился граф и оглянулся на две телеги с запряженными в них взмыленными лошадьми. - А при чем же здесь коровы, генерал, мне случалось видеть коров на лугу, ближе я не подходил, но… они совсем другие.

– Потом разберемся, граф, я в этих делах и сам пока путаюсь! Гвардия, вперед!

Каспар и де Шермон направили лошадей по едва заметной на песчаном склоне дороге, а на сторожевой башне Тарду уже забегали солдаты, с радостью замечая появление подкрепления.

Ворота открылись, едва всадники к ним подъехали. В этот момент внутри замковых помещений раздался грохот, и через окно вместе с дымом во двор вынесло клочья окровавленного тряпья.

– Видите, что творится, ваше превосходительство! - воскликнул барон Каттлер, хватаясь за уздечку лошади генерала. Каспар посмотрел на него и ужаснулся: барон почернел от переживаний и осунулся.

– Вижу, барон, вижу! - произнес генерал как можно бодрее, соскочил на мостовую и подошел к ближайшему железному шару - Каттлер и его солдаты оставляли их как есть, боясь к ним притрагиваться. Каспар же покатал его ногой, перешел к другому и, поставив на него сапог, крикнул: - Эй, плотники, срезайте полога и поставьте мне на тележный передок колоду с железной трубой!

Уверенный голос генерала привел в себя испуганных солдат, а с ними и де Шермона, находившегося под впечатлением нераскрытой тайны и ощущения ужаса. Он спрыгнул с лошади и первым побежал, чтобы скорее снять кожаный полог.

Неожиданно откуда-то сверху донесся жалобный стон, солдаты Каттлера попадали на мостовую, а барон только пригнулся - прятаться при генерале было некрасиво. Железный шар ударил в край крыши и засел в кладке, обрушив во двор множество каменных осколков.

Две лошади оказались ранены, а солдат защитили доспехи.

– Вот так и прозябаем, ваше превосходительство, - сказал Каттлер, виновато пожимая плечами. - Стыдно признаться, но мы уже тут все пообнимались-побратались и совсем простились, другого выхода для себя не видели, кроме как погибнуть с честью.

– Ох и тяжелая! - жаловались гвардейцы, вдесятером снимая с воза колоду.

– Быстрее, быстрее! - подгонял их Каспар. Он не сдержал улыбки, видя, как вместе со всеми старается и граф де Шермон.

Скоро застучали молотки, плотники быстро сшивали колоду с передком от телеги.

– А лестница-то широкая? - спохватился Каспар.

– Какая лестница? - не понял барон Гвинапп.

– На крышу!

– На крышу широкая, только ступени больно высоки, фута под два!

Снова ударило внутри замка, из окон пошел дым, а спустя несколько минут дежурившие внутри охранники и сопровождавшие их гвардейцы вынесли тело убитого узника и положили у стены в шеренгу других.

– Мы уж их к другой стене перевели, - стал объяснять барон, - но шары эти больно сильные, обе стены одолевают, дымом рвутся и людей в куски рвут…

Глядя на убитых узников, Каспар вздохнул, вспомнив, как сидел в этом же замке.

– Готово, ваше превосходительство! - крикнул плотник и приподнял всю конструкцию за длинный «хвост» из сбитых вместе двух оглобель.

– Катите к лестнице! - распорядился Каспар. - Остальные, кто свободен, разбирайте с другого воза мешки и железные шрапнели, только осторожнее!

– И куда все это, ваше превосходительство? - поинтересовался Каттлер.

– За нами - на крышу!

– Генерал, а эта палка тоже нужна? - спросил де Шермон, достав со дна воза толокушку.

– Эта палка, граф, очень важна для нас, держите ее при себе!

81

Кряхтя и стеная, гвардейцы ступенька за ступенькой преодолевали подъем, вкатывая «Железную корову» все выше. Растянувшись вереницей, за первой группой следовали другие, неся тяжелые шрапнели и корзины с мешочками и «шапками».

Каспар следил за тем, чтобы не сломали колеса, а де Шермон поднимался чуть в стороне, бережно прижимая к себе деревяшку непонятного назначения.

– Давай, ребятушки! Поднатужимся! Еще ступенечку! Еще! - кричал гвардейский сержант, поднимая конструкцию вместе со своими солдатами. - Давай по последней! Йех, встала!

Деревянные колеса «Железной коровы» выкатились на плоскую, мощенную камнем крышу. Старая кладка была изуродована несколькими проломами, оставленными прилетевшими от неприятеля шрапнелями.

– Куда теперь, ваше превосходительство? - спросил сержант.

В этот момент с моря ударил гром, взметнулось облако белого дыма, и спустя несколько мгновений послышался жуткий стонущий звук, с которым шрапнеля летела к цели.

– Пригнуться! - крикнул Каспар и, присев на крыше, стал смотрел наверх, надеясь увидеть шрапнелю, однако та не долетела до замка и упала в песок. Все ждали, когда она взорвется с дымом, но этого не случилось.

– Сюда кати, к самому краю! - распорядился Каспар, поднимаясь.

К нему подошел де Шермон. Увидев корабли, он забыл, о чем хотел спросить, так поразила его эта картина - шхуны были очень большие, каждая с тремя мачтами.

– Куда это, ваше превосходительство? - спросил другой сержант, державший тяжелую шрапнелю.

– Клади вдоль бортика! - указал Каспар.

– А корзинки, ваше превосходительство?

– Тоже сюда… - махнул рукой Каспар, все внимание которого теперь было приковано к кораблям. Расстояние, отделявшее их от замка, казалось непреодолимым для любого оружия, однако же…

Снова полыхнул огонь, облака белого дыма покатились с корабельного носа по сторонам.

– Присесть! - снова крикнул Каспар и теперь, кажется, увидел черную точку, что стремительно пересекала небосвод, однако на этот раз за ней тянулся едва заметный дымный след. Генералу показалось, будто шрапнеля летит прямо в него. Вмиг похолодела спина, но Каспар подавил в себе желание сбежать.

– Посторонись, на нас летит! - предупредил он, но никто не успел сделать и шага, когда шрапнеля врезалась в стену в десяти футах ниже бортика и взорвалась внутри пустой камеры, вызвав сотрясение во всем замке.

– Пронесло! - радостно крикнул кто-то из солдат.

– Так. - Каспар распрямился и все свое внимание обратил на «Железную корову». - Сейчас вспомню… Ага, первым делом мешочек! Подавайте мешочек из корзины!

– Мешочек! Мешочек! - перебивая друг друга, стали подсказывать солдаты, но, не доверив им задачи, мешочек генералу поднес сержант. Каспар сунул его в жерло железной трубы, затем взял у де Шермона толкушку и, протолкнув мешочек, трижды притрамбовал его, как это делал при нем Боло.

– «Шапку» давайте! - скомандовал Каспар и тут же пояснил: - Это суконка так называется, вроде пробки…

Ему торопливо подали «шапку», и Каспар затолкал ее вслед за мешочком.

– Шрапнелю давай! - приказал он, все еще притрамбовывая пыж. - А вы, граф, приготовьте уголек…

– Уголек? Чтобы огонь был?

– Именно…

Каспар принял железный шар и вкатил его в жерло. Потяжелевший конец «Железной коровы» начал перевешивать, прибитые к колоде оглобли стали подниматься.

– Держи! - крикнул Каспар, но, упреждая его, двое гвардейцев уже схватились за оглобли, не давая «Железной корове» перевернуться.

Шар прокатился по трубе и мягко ударился о сукно. Каспар на всякий случай подтолкнул его толокушкой и, достав из-за пояса большой пыльный платок, забросил его в трубу и слегка придавил толокушкой.

– Это зачем? - не удержался от вопроса де Шермон.

– Чтобы шрапнеля не выкатилась - она же круглая, - ответил Каспар, повторяя слова Боло.

– Огонь еще нужен?

– Да, держите пока…

Каспар обежал «Железную корову» и приник к трубе с казенной части, проверяя направление.

– Ну-ка, левей подайте… Стой! Теперь чуть назад!

Двое гвардейцев в точности выполняли его указания, держась за оглобли и поворачивая орудие. Все остальные, раскрыв рты, следили на манипуляциями генерала, который вел себя так, будто всегда занимался с подобными диковинами. А Каспар, хотя и не имел нужного опыта, решил, что наводить «Железную корову» ничуть не сложнее, чем арбалет «Громобой», который своей статью был подобен небольшим катапультам.

– Теперь камней принесите, больших и малых - тонко колотых!

Все гвардейцы наперегонки бросились собирать выбитые вражескими шрапнелями камни и вскоре сгрузили их недалеко от генерала.

– Вот этот камушек подсуньте под самый конец оглобель… - приказал Каспар, выбрав в качестве мишени центральный корабль.

Гвардейцы подсунули камень, но Каспар приказал подтащить его ближе к колоде.

– Стоп, так хорошо! Граф, уголек готов?

– Готов, генерал! - ответил де Шермон, едва не щелкнув каблуками. Он был так увлечен действиями Фрая, что не замечал, как уголек прожигает перчатку.

– Давайте сюда!

Де Шермон протянул руку, Каспар схватил уголек пальцами и положил на край запального отверстия, затем достал из ножен меч.

– Эй, кто самый глазастый? Смотри на море, нужно увидеть, где наша шрапнеля упадет!

– Смотрим, ваше превосходительство! - за всех прокричал сержант.

Каспар еще раз взглянул на далекий корабль и кончиком меча столкнул уголек в запальное отверстие. Несколько мгновений, пока уголек прожигал мешочек, ничего не происходило, затем полыхнуло длинное искристое пламя и ударило так, что у всех позакладывало уши.

– Держи ее, держи! - закричал сержант, догоняя покатившуюся назад «Железную корову».

82

Длинный сноп разноцветных огней вырвался откуда-то с крыши замка, а затем донесся глухой удар.

– Вы видели, сэр? Вы видели?! - воскликнул шкипер, торопливо раскладывая подзорную трубу.

– Что это было? - недоуменно произнес сенатор Ральер. Послышался похожий на шелест нарастающий звук. Его источник прошел над мачтами корабля, а затем ярдах в сорока от кормы, почти без брызг, в воду ухнуло что-то тяжелое.

Сенатор со шкипером переглянулись и уставились на замок, над которым поднималось облако белого дыма. Шкипер снова поднял трубу.

– Что вы там видите?

– Какая-то суета, сэр! Там солдаты!

– Но ведь это похоже на ядро, над нами пролетело ядро!

– Так точно, ваше превосходительство, это ядро! - подтвердил сержант, командовавший расчетом носового орудия «Альбертии».

– Но откуда у них… - Шкипер опустил трубу и посмотрел на сенатора. - Может, это магия, сэр? Может, им помогает та же сила, что свалила мессира?

– Что нам делать, ваше превосходительство? Стрелять? - спросил главный бомбардир.

– Продолжайте, а мы станем смотреть - я хочу разобраться, как они это делают.

Бомбардир дал знак сигнальщику, и тот передал приказ к стрельбе. Тотчас выстрелило орудие на «Грейтландии», а затем и на самой «Альбертии», все заволокло дымом, и сенатор со шкипером прозевали момент ответного выстрела.

– Снова разноцветные искры, ваше превосходительство! - предупредил с палубы бомбардир, которому дым уже не мешал. Затем донесся гулкий удар.

– Смотрите же, смотрите! - закричал сенатор, беспокоясь, что ядра никто не видит. Снова послышалось знакомое шипение, и в полусотне ярдов перед шхуной ядро со звонким шлепком ударилось о воду.

– Тройник «готовят», ваше превосходительство! - предупредил канонир.

– Что такое этот твой «тройник»? - нервно уточнил сенатор.

– Сначала перелет был, потом взяли ниже - недолет, теперь засечки пополам поделят и прямо в нас угодят.

– Да что ты такое мелешь?! - закричал сенатор, и в этот момент ударил выстрел с «Катрины». Это был разрывное ядро, оно пробило стену и разорвалось внутри помещений замка, оставив очередную брешь.

– Мы их по камешкам разберем, у нас вон три орудия, а у них только одно! - прокричал сенатор, однако шкипер и все остальные члены команды тревожно ожидали очередного выстрела из замка.

– Орудий-то у нас больше, только у них позиция лучше… - негромко произнес канонир, и орудие «Альбертии» снова сделало выстрел. Почти одновременно с ним выстрелили с замка.

– Спасайся кто может, на нас иде-э-э-эт! - завопил кто-то из самых глазастых матросов, заметивший неприятельское ядро. Сенатор невольно сжался, и в следующее мгновение судно сотряс удар.

– Поп-падание в правый борт! - закричал боцман и, словно шарик, скатился по трапу в трюм.

Потянулись томительные мгновения ожидания, шкипер замер, прислушиваясь - не слышна ли течь, не скрипнет ли перебитый шпангоут?

Наконец показался боцман.

– Ну что там?! - одновременно закричали сенатор и шкипер, свесившись через перила мостика.

– Повезло, ваше превосходительство! Обшивка выдержала, но между девятым и десятым шпангоутами, на три фута ниже ватерлинии, доски расконопатились, есть небольшая течь.

– Повезло, что в воду глубоко ушло, - добавил канонир.

– Да, на полтора фута выше - и получили бы пробоину как раз под ватерлинию, - произнес шкипер, невольно представляя все последствия. Корабль потяжелеет, сядет на близкое здесь дно, тогда расстреливай его сколько хочешь.

– Нужно уходить, сэр! - сказал он решительно.

– Но у нас же… преимущество… - неуверенно возразил сенатор. Орудия, мечущие чугунные ядра с помощью дыма и огня, были главным козырем колониального корпуса. В Гвиндосии никому и в голову не могло прийти, что тем же им ответят в какой-то рыбацкой провинции.

– Нужно отойти на безопасное расстояние и принять решение в спокойной обстановке, - настаивал шкипер. - Нам еще повезло, что мы стоим под острым углом, а посмотрите на «Грейтландию», она расположена к замку бортом - прекрасная мишень.

– Канонир, как далеко они могут достать? - спросил сенатор, свешиваясь через перила.

– Четыре сотни ярдов еще возьмут, ваше превосходительство!

– Понятно…

С «Грейтландии» ударил выстрел, затем, с небольшим промежутком, с «Катрины». И снова пробоины в высоких стенах замка, и снова наружу вырвались клубы дыма, когда начиненные ядра взорвались внутри помещений.

Однако теперь сенатор смотрел на картину разрушения иначе, словно другими глазами. Да, пробоин много - больше двух десятков, но по сравнению с размером замка это пустяк. К тому же ядра пробивали стены лишь на уровне верхних этажей, где каменная кладка тоньше, внизу же все ограничивалось трещинами на огромных валунах, из которых было сложено основание крепости.

С крыши замка Тарду ударил сноп разноцветных искр, сенатору показалось, что поток огня выплеснулся ярдов в пятьдесят. Уже по его направлению стало ясно, что выстрел направлен в сторону «Грейтландии», противник словно услышал слова шкипера.

– Идет, идет! Вижу! - послышалось с палубы.

«И как только они видят?!» - поразился сенатор.

– Должно, перелет небольшой будет… - сказал другой голос.

– Самую малость, - согласился первый голос. Сенатор уже облегченно вздохнул, решив, что будет промах, но неожиданно грот-мачта «Грейтландии» переломилась чуть ниже марса и, обрывая снасти, рухнула на палубу.

Над «Альбертией» пронесся дружный стон.

– Шкипер, мы уходим! - распорядился сенатор. - Сигнальщики, передайте «Катрине» и «Грейтландии» - отходить на полмили. И на берег также передайте - десанту возвращаться на борт и обходить замок самым безопасным маршрутом…

Сигнальщики, словно фокусники на ярмарке, закрутили своими длинными шестами, а на них затрепетали полотнища сигнальных флагов.

Сенатор опасался, что противник продолжит обстрел, но, едва на мачтах развернулись паруса, канониры в замке успокоились, а спустя четверть часа шхуны уже маневрировали против ветра, уходя подальше от опасного берега.

Оставалось лишь дождаться десанта, и можно было возвращаться в Гвиндосию. Разумеется, после ремонта мачты на «Грейтландии». Именно так теперь представлял себе сенатор Ральер свои дальнейшие действия. Это, конечно, не победа, но кто же знал, что у этих рыбаков, этих охотников, или кто они есть на самом деле окажется такое оружие?

– Шкипер, я могу принять решение идти домой, но для этого…

– Все что угодно, сэр. Я подпишусь под любым вашим рапортом. Если желаете, моя подпись и корабельная печать появятся на абсолютно чистом листе…

– Ну в этом нет необходимости, я не собираюсь придумывать ничего лишнего… С другой стороны, они ведь не выпустили по нам ни одной фугас-бомбы. Может быть, я преувеличиваю опасность?

Ральер посмотрел на шкипера, ожидая спасительного опровержения своего сомнения, и тут же получил его:

– О чем вы говорите, сэр? Уверен, что у них есть все необходимое, а фугас-бомбы они экономили, просто не видя необходимости тратить их при стрельбе в воду. Заметьте, они не обстреливали вас во время штурма десантом, будучи совершенно уверены в своей силе.

– А ведь и правда, они могли хотя бы напугать нас, но… придержали свой козырь до нужного момента, - произнес Ральер и заулыбался. С такими аргументами он мог смело возвращаться в Гвиндосию, чтобы поведать о сильной державе, держащей на прицеле дымно-огненных орудий все прибрежные воды.

К тому же и мессир Лаггер лежал в канатном ящике без движения, а ведь именно на него сенатор надеялся в самом крайнем случае.

– Значит, ремонт мачты - и домой, шкипер!

– Так точно, сэр, ремонт и домой!

После выстрела «Железная корова» покатилась назад, Каспар уже привычно последовал за ней, следя, чтобы колеса не перескочили через специально положенные камни. Сразу после выстрела из-за дыма ничего не было видно, приходилось низко пригибаться, чтобы проследить за колесами.

– Попали, ваше превосходительство! - заорал вдруг сержант, да так, что Каспар немного испугался - не рехнулся ли гвардеец. Но того сейчас же поддержали остальные и едва ли не громче других граф де Шермон.

Дым унесло ветром, и Каспар вышел вперед, чтобы из-за угла крыши увидеть корабли. И сразу заметил изуродованный силуэт шхуны, потерявшей все свое величие. «Железная корова» оказалась куда более серьезным оружием, чем он предполагал, и это, должно быть, понял теперь и противник.

– Не стоять, ребята! Накатывай! - скомандовал Каспар, и четверо, включая почерневшего от копоти де Шермона, принялись возвращать тяжелую конструкцию на позицию.

– Наводчик - два камешка и щепочку!

– Понял, ваше превосходительство! - отозвался солдат, с которым у Каспара уже наладилось полное взаимопонимание.

– Мешочек - «шапку»-шрапнелю - пода-вай!

– Пода-ем!

– Постойте! - воскликнул вдруг граф, снимая шлем. - Они поднимают паруса!

– Уходят, - подтвердил сержант. - Уходят, ваше сиятельство! Ваше превосходительство, уходят!

– Вроде так, - согласился Каспар и, приняв мешочек, остановился, держа его в руках. Корабли противника начали маневрировать, уходя в море, тяжелее всего это давалось подраненной шхуне.

Сильный враг уходил, а ведь это казалось невозможным.

– А как же десант? - спросил кто-то.

– Десант на лодках уйдет, - пояснил сержант. - Им здесь больше делать нечего, это наша земля.

Каспар обернулся, посмотрел на сержанта и со всей серьезностью подтвердил:

– Правильно, эта земля теперь наша.

83

На второй день после захвата города на главной площади среди множества зевак Ниппон объявил о смещении конвендора Кригса и установлении в Тыкерье власти короля Филиппа Рембурга в лице его представителя генерала Каспара Фрая из Ливена. Назваться графом без королевского указа Каспар не решился, хотя де Шермон считал, что его графство - дело ближайшего времени. В этот же день к королю было отправлено небольшое, состоявшее из сержанта и четырех гвардейцев посольство с известием о расширении королевских владений.

– Вот увидите, король будет безмерно рад, ведь эти провинции считались для короны потерянными! Никто не хотел ввязываться в эту войну, полагая, что войска изнемогут в многочисленных стычках с вердийскими мужиками. А тут - победа!

Каспар в ответ кивал, но с выводами не торопился, конвендор был на свободе, соседний тардийский край все еще выглядел сильным, так что почивать на лаврах было рано.

На третий день после овладения городом, как и предупреждал Ниппон, к Каспару пожаловала делегация из самых влиятельных граждан с просьбой - открыть в Тыкерье харнлонскую школу, чтобы учить цифирь и язык ярити. Упомянуть вердийские легенды и песни они не решились, но Каспар сам изъявил желание внести эти предметы в программу школы.

– Пусть ваши детишки учатся цифири и ярити, но не забывают своих корней. Небось учителя ваши из города не сбежали?

– Не спесшалли, васша светлостть! Не с-спесшал-ли! - вскидывая от радости руки, воскликнул глава делегации - зажиточный мастер-мебельщик.

– Значит, на той неделе пошлю в Харнлон солдат с письмом к генералу Мараншону, чтобы выделил учителей.

Обрадованные вердийцы ушли и были сопровождены гвардейцами до дворцовых ворот.

– Однако я опять вас недооценил, генерал! - не сдержал своих эмоций де Шермон. - Слушая, что вы говорили, я подумал было: ну что за чепуху он несет, какие песнопения, а вышло вон как! Они теперь по всему городу эту весть разносить будут, так что от первого бунта вы нас защитили!

– Это все труды господина советника, - сказал Каспар, указав на Ниппона. Тот поклонился. - С таким советником и войска не надобно.

Де Шермон прошелся по сумрачному залу, поглядывая на закопченные потолки и барельефы со сценами охоты на морского зверя.

– Как-то здесь мрачновато…

– Когда все образуется, прорубим в стене еще пару окон, - сказал Каспар. Он уже наметил план небольшой перестройки замка, ведь даже в самых простых казенных зданиях Ливена было куда уютнее.

– А позвольте полюбопытствовать, господин советник, чем же вас так привлек генерал Фрай, что вы ему так ревностно служите? - спросил де Шермон и, повернувшись к Каспару, сделал неопределенный жест рукой: дескать, а не вторгаюсь ли я в область чего-то личного?

Каспар отмахнулся, давая понять, что не возражает против этой темы. Ниппон заметил это и улыбнулся:

– Дело в том, что его превосходительство даровал мне жизнь, когда ему в этом не было никакого проку. Мало того, перед этим я сделал все, чтобы его самого жизни лишить. Поэтому, когда настало время принять чью-то сторону, сомнений не возникло: тот, кто спас мне жизнь, вреда мне не принесет.

– Я всего лишь заступился за него перед генералом Мараншоном, - скромно заметил Каспар. - Сказал, что этот человек будет полезен его величеству - только и всего.

– Припоминаю этот скандалец, - кивнул де Шермон, продолжая обход зала. - Мараншон был послан королевой, чтобы спасти некоего «тайного друга ее величества».

Каспар пристально посмотрел на графа, ожидая, что тот и здесь захочет узнать какие-то подробности, но де Шермона прервал прозорливый Ниппон:

– Заранее прошу простить мою бестактность, ваше сиятельство, но один из горожан, увидев вас в зале, поинтересовался у меня - не сам ли это король? Ваше богатое одеяние совсем сбило их с толку, у нас ведь принято одеваться неброско и скромно.

Де Шермон смущенно пожал плечами и, подойдя к начищенной до зеркального блеска бронзовой вазе, повертелся, разглядывая свое отражение.

– Пожалуй, вы правы, советник, для Тыкерьи это слишком ярко. Что ж, в следующий раз я стану осмотрительнее в выборе туалетов. Обещаю вам.

84

На другой день сразу после раннего пробуждения Каспар велел позвать к себе советника Ниппона. Тот пришел с помятым лицом, видно, поздно лег спать, однако оделся опрятно и был готов служить.

– Нам надобно собрать купцов, хочу поговорить с ними по-свойски.

– Купцов собрать не так просто, наши купцы - основа края, они деньги на войну дают, ваше превосходительство.

– Потому и поговорить хочу, вы ведь говорили, налоги в крае большие.

– Большие или маленькие - мне это неведомо, ваше превосходительство.

– Ну вам неведомо, а мне, как купцу, ведомо.

– Да разве ж вы купец, ваше превосходительство? Вы генерал и прежде были военной костью. В холмах моих солдат без счета положили…

– А-а… - Каспар отмахнулся. - Я же вам, советник, и в пыточном подвале говорил - купец я, купец, а вы так и не поверили?

Ниппон покачал головой.

– Так вот теперь - придется! - решительно заявил генерал Фрай, вышагивая по спальне и на ходу надевая пояс с оружием. - Разошлите гонцов из департамента, пусть соберут в Тыкерью купцов.

– Это невозможно, ваше превосходительство!

– Да почему же невозможно, разве у вас деньги казенные кончились?

– Не кончились, но купцы не пойдут. Вы их не знаете, они за предков и против короля на что угодно согласны.

Каспар засмеялся, чем вызвал удивление советника Ниппона.

– А вы скажите, что новый правитель Тыкерьи хочет насчет снижения фискальной тяжести поговорить, вот увидите, как они наперегонки сюда побегут.

– Хорошо, ваше превосходительство, если вы уверены - я распоряжусь пустить этот слух, а в остальном старайтесь сами.

Ниппон хотел уже уйти, но Каспар остановил его.

– Сегодня я думаю поговорить с пленными…

– О чем же? - На лице Ниппона отразилось искреннее любопытство.

– Хочу даровать им жизнь.

– Воля ваша - вы победитель, но только Олаф…

– Вот его-то я и хочу назначить главным.

– Главным чего? - не понял Ниппон.

– Я решил начать строительство старой дороги через море, той, что в древние времена соединяла берег с островом Каре.

– Вы не сумеете заставить их, егеря смелые солдаты и…

– Знаю-знаю, - перебил советника Каспар. - Они уверены, что выгонят меня отсюда, но дорога на Каре нужна в первую очередь самим вердийцам. Кстати, вы тоже не верите, что я удержусь в Тыкерье?

– Верю или нет, мне придется уходить вместе с вами, - развел руками Ниппон.

– Стоп, советник, так не пойдет! - начал сердиться Каспар. - Я не собираюсь уходить отсюда, и мне интересно знать, почему вы думаете, что наши позиции слабы?

Дверь спальни приоткрылась, просунулся слуга:

– Изволите горячего шоколаду, ваше превосходительство?

– Неси две чашки - мне и советнику.

– Так точно! - кивнул слуга и исчез.

– Ваше превосходительство… - Ниппон развел руками и вздохнул. Он не хотел огорчать своего покровителя, но правду сказать все равно требовалось. - Скоро под стенами соберется тысяч двадцать хуторян, к ним присоединится пара тысяч уцелевших штатных военных, а потом и десятитысячное войско тардийцев - им очень нужна Тыкерья. И тогда вам не устоять, они будут готовы штурмовать хоть всю зиму.

– Вы думаете, мне об этом неизвестно?

– Я сам говорил вам…

– Вот именно, и я принял это к сведению. По весне нас ждет военная кампания в тардийском крае, без нее мне на берегу не удержаться, но и вашим хуторянам я просто так не дамся…

– Охотно верю, ваше превосходительство, - произнес Ниппон, еще не до конца понимая, верит ли он в генерала Фрая на самом деле.

После обильного завтрака Каспар вместе с де Шермоном отправились к казармам, где прямо на подворье содержались восемь сотен пленных егерей и среди них лейтенант Олаф. Вердийцы спали на камнях, однако, несмотря на прохладные ночи, совсем от этого не страдали - к здешнему климату они были привычны.

Заслышав стук копыт и грохот железных ободьев, пленные стали подниматься, полагая, что теперь им станет известно об уготовленной победителями участи. С первого дня неволи егеря гадали, какую казнь назначит им королевский наместник.

Карета конвендора со сбитым гербом остановилась напротив ворот, гвардейцы из охраны, увидев, кто в ней прибыл, отсалютовали длинными пиками - такие для усмирения пленных подходили лучше всего.

Генерал Фрай вышел из кареты в сопровождении графа де Шермона и приказал открыть ворота.

– Да нужно ли, ваше превосходительство, а ну как забунтуют рыбоеды? - предостерег его гвардейский сержант. За эту кампанию генерал стал солдатским героем, и за его безопасность очень беспокоились.

– Ничего, не забунтуют, я им хорошую весть несу! - громко объявил Каспар, чтобы те, кто понимал ярити, его услышали.

Его действительно услышали, толпа пленных качнулась и двинулась к воротам.

– Ну-ка, назад подай, сволочь! - закричал из-за ворот сержант, показывая взведенный арбалет. Толпа загудела, но движение прекратилось.

Каспар придержал де Шермона и, выйдя на несколько шагов вперед, увидел Олафа, который буравил генерала лютым взглядом.

– Вердийцы, храбрые солдаты, егеря! - начала Каспар свою речь. - Вы хорошо сражались, вы хотели избежать позора и спасти свой город, но, как это иногда случается, военная удача была не на вашей стороне. Теперь вы в плену, и вашу участь решают победители - то есть мы, слуги короля Филиппа.

Толпа начал роптать, но Каспар поднял руку и воцарилась тишина.

– Передо мной стоит выбор: отпустить вас за ворота - тогда вы снова придете, чтобы воевать с нами, - или приказать казнить, чтобы не было от вас никакой опасности…

Каспар сделал паузу, вердийцы замерли, ожидая объявления приговора.

– Я решил не делать ни того, ни другого.

– Как это? - крикнули из толпы.

– Всех вас отвезут на остров Каре, где вы до зимы должны построить для себя жилье, а с холодами станете колоть камень для строительства дороги…

– Какой еще дороги?

– Что ты выдумал, рембуржец? - послышались возгласы недовольных.

– Я хочу, чтобы была восстановлена старая пихтская дорога от острова Каре к берегу.

– Мы не станем ничего для тебя делать, лучше умрем! - крикнул Олаф, протискиваясь в первые ряды.

– Вы будете ее строить, но строить не для меня, а для города Тыкерья, для верди, для всего края. Вы ведь уверены, что сбросите меня отсюда?

Каспар, улыбаясь, умолк.

– Сбросим, еще как сбросим!

– Побежишь в свой Харнлон! - стали кричать из толпы.

– Хорошо, раз так, строить вам придется для самих себя - будет дорога, будет и камень. А будет камень, можно еще несколько городов построить, разве не так?

Вердийцы не знали, что возразить, по всему выходило, что королевский генерал прав.

– Вижу, вы люди понятливые, поэтому сразу хочу обговорить условия. Главным назначается Олаф! Я знаю, что он всего лишь лейтенант, а здесь имеются даже капитаны, но хочу заметить, что каменоломни - это не полк, поэтому и командиры здесь нужны другие. Всем работающим будет назначено денежное содержание и сытное пропитание. Раз в неделю к семейным будут приезжать жены, к неженатым - прочие родные и близкие. Если кто попытается бежать с острова, будем карать смертью, думаю, вы отнесетесь к этой строгости с пониманием. Таким образом, если вы согласны, мне не придется отдавать тяжкий для меня приказ об убийстве, а вы останетесь живы и, надеюсь, здоровы. Сегодня после обеда заберем сотню человек - которые будут первыми, пусть решит Олаф.

Сказав это, Каспар развернулся и пошел к карете, озадаченный де Шермон последовал за ним.

Когда сели, Фрай скомандовал:

– В замок!

Свистнул кнут, карета дернула, де Шермон покачал головой и улыбнулся.

– Я не перестаю вам удивляться, генерал, вы принимаете такие решения, которые мне никогда бы в голову не пришли. Зачем вам дорога на остров? Ее ведь лет семь строить придется.

– Пять лет, я посчитал. Это будет достойное занятие для пленных, не рубить же им головы, в самом деле.

– Их можно было отправить в Харнлон, в тамошних узилищах хватит места на нескольких тысяч сидельцев.

– Зачем нам сбрасывать эти трудности на Мараншона, если им и здесь работа найдется? А дорога эта нужна - здесь на берегу много построить требуется, местные правители десятилетиями ничем, кроме песен и легенд, не занимались, вся торговля только на рыбе и морском звере держится, а возможности-то куда больше. Вода морская под боком, а соль никто не парит - не по-хозяйски это.

– Так здесь вроде лето не слишком жаркое… - предположил де Шермон. - Как же парить-то, да и дров в округе не сыщешь?

– Есть способ, когда воду мехами перегонять можно, с одной стороны соль будет, с другой чистая вода - ее тоже продавать можно. Здесь даже чай такой заваривают, что и лошадь с него заперхает. А от чистой воды совсем другой вкус будет.

Каспар посмотрел в окошко на проносящиеся мимо дома и редких прохожих.

– Дайте срок, граф, мы здесь так все изменим, что вердийцы и не подумают больше бунтовать.

85

Дверь кузницы широко распахнулась, первым в проеме показалась квадратная фигура Фундинула. Он критически оглядел закопченные потолки, инструменты на стенах, наковальню и горн. Затем вошел, а за ним последовали Углук и хозяин кузни - высокий, почти с орка ростом широкоплечий вердиец. Он плохо знал ярити, объясняться с ним приходилось при помощи знаков.

– Нет, ну разве это кузня? Это безобразие какое-то… - выговаривал гном, покачивая головой. Он обернулся и, всплеснув руками, воскликнул: - А где «корова»-то, вы где ее оставили, лодыри?

Орк и вердиец переглянулись и поспешили во двор. Фундинул шире открыл дверь и посторонился, когда два гиганта вкатывали орудие в кузню.

– Значит, так, - сказал гном, когда «корову» установили, а колеса подперли камнями. - Платить тебе будут по крейцеру в день, понял?

Кузнец кивнул, испуганно поглядывая то на орка, то на строгого гнома. Они были в новых, перешитых по-особому гвардейских мундирах и выглядели очень внушительно.

– Ну чего ты его обижаешь? Его милость сказал «дай рилли за неделю», так чего жадничаешь, деньги-то не твои, а казенные, - стал выговаривать гному Углук.

– А за что платить-то?! За что платить?! - завозмущался тот. - Вот за это, что ли, или за это?

Он стал поочередно подхватывать кривые клещи, сбитые молотки и прожженные рукавицы.

– Как ты тут работаешь? Как можно довести инструмент до такого состояния? - строго спросил Фундинул местного кузнеца.

– Я лошаддок коват, ваша благароддия, - развел тот руками.

– Охо-хо! - вздохнул гном. Он подошел к горну, проверил мехи и снова огляделся. - Вот и изволь выполнять приказ начальства при таком скудном оборудовании. У тебя тархель есть?

– Чтто? - не понял кузнец.

– Ну измерять, измерять. - Фундинул стал жестами показывать, что ему нужен измерительный инструмент.

Наконец вердиец понял, проследовав в угол кузни, он снял с полки кожаный шнурок с засечками через каждые полдюйма.

– И это все? - поразился Фундинул, но, понимая, что вопрос в здешних условиях лишний, направился к орудию.

Углук подошел и тихо встал рядом, с интересом наблюдая за действиями напарника.

– Ага… - сказал Фундинул и поскреб ногтем металлическую поверхность.

– Чего там? - спросил Углук, нависая над гномом.

– Ну ты, подай назад, громила, ты же мне весь свет закрываешь!

Углук поспешно отошел, а Фундинул облокотился на деревянную колоду и сказал:

– Работа здесь точильная и сверлильная. Точильная снаружи, а сверлильная внутри.

– Да чем же такую дыру сверлили? - удивился Углук.

– Есть всякие способы, но здесь… - Фундинул обвел взглядом голые стены, - сотворить такую же «корову», как изволил назвать эту штуку его милость, нет никакой возможности.

– А почему?

– Инструментов нет. Я тот возок еще возле Ливена приметил, а теперь даже знаю, кто работу делал.

– Кто?

– Гном по имени Боло. Он у меня всю работу перехватывает - обидно даже.

Фундинул вздохнул.

– А если не сверлить? Ты же пуговички серебряные по-иному делал, с песком чего-то мараковал - я помню.

– Нет, литьем здесь никак нельзя, - покачал головой гном, похлопывая по трубе широкой ладошкой.

– А почем нельзя?

– Да потому что…

Фундинул не договорил и снова принялся обмерять «корову» и скрести ногтем ее поверхность.

– А что, зеленый брат, можно и отлить. Форма простая, песка тут завались, вот только чугуна мы не добудем - горн у него слабый, а нарочно печь ставить - долго получится.

– А без чугуна нельзя?

– Без чугуна… можно, если бронзой обойтись. Эй, мастер, у тебя олово и медь найдутся?

Видя, что его не понимают, Фундинул прошелся по кузне и отыскал тигель с остатками олова.

– Олово есть? - еще раз спросил он, указывая пальцем на тигель.

Кузнец закивал, повторив медленно:

– Есть олов-ва.

– Ну показывай.

Как оказалось, запас олова и меди для составления бронзы у кузнеца имелся, но лишь на одну копию «Железной коровы», а Каспар Фрай заказал Фундинулу целых три.

– Ладно, сначала одну отольем, если получится, за другую возьмемся, - принял решение Фундинул. - Эй, мастер, песок сеяный у тебя есть?

– Чего?

– Песок, говорю, сеяный…

Через две недели Фундинул отлил первую бронзовую «корову». К тому времени вернулись посланные в Капекслаа курьеры, которые тайно скупили там все запасы «веселух».

В присутствии Каспара Фрая, графа де Шермона и активно участвовавшего в заряжании Хуберта новое орудие испытали в дюнах, и оказалось, что оно не хуже «Железной коровы» мастера Боло. Каспар дал разрешение на отливку еще двух орудий и подготовку новых шрапнелей, он планировал военную кампанию против тардийцев.

86

На исходе первого месяца пребывания Каспара Фрая в качестве правителя Тыкерьи люди советника Ниппона заметили в городе двух торговцев средней руки. Одеты они были просто и гуляли по городу, присматриваясь, есть ли какая опасность при новой власти.

Ниппону доложили вовремя, он дождался гостей у ворот и предложил поговорить.

Перепуганные торговцы согласились, но лишь по ту сторону городских стен. Ниппон не возражал.

– Новый хозяин города желает встретиться и поговорить с торговыми людьми вердийского края, - сказал он.

– Так прямо и поговорить? По-мирному?

– По-мирному.

– А об чем же говорить? - Спрашивающие делали вид, что не знали о теме разговора, хотя Ниппон сам занимался распространением нужных слухов.

– Новая власть желает снизить фискальное давление.

– К чему это?

– Чтобы купцы богатели и больше налога платили.

– А ну как похватают всех, и в острог? - не сдавались торговцы. - А потом кости ломать, пока казну не выдадим?

– Сами знаете, что глупость, - покачал головой Ниппон. - У его превосходительства есть большие торговые планы. Он тут такие дела завертит, что просто держись - вам такие барыши прежде и не снились.

Ниппон говорил все так, как научил его генерал, утверждавший, что купцы на барыш обязательно купятся.

– Торговый человек из-за барыша часто рискует, рискнут и на этот раз, - говорил он.

– А когда ж встречаться с вашим превосходительством? - после небольшого совещания между ними спросил один из торговцев.

– Выбирайте сами…

– Через два дня на третий с утра.

– Годится, я передам его превосходительству, - пообещал Ниппон.

Но перед тем как уйти, торговцы поинтересовались, как зовут генерала-завоевателя, опасаясь, что это будет Мараншон, но Ниппон сказал:

– Его имя Каспар Фрай из Ливена, генерал войска короля Филиппа.

– Ну до третьего дня, - попрощались торговцы.

– До третьего дня, - ответил Ниппон и пошел в город, чтобы доложить об уговоре генералу Фраю.

Генерал был рад тому, что купцы наконец клюнули на наживку. Он даже решил убрать со стен часть часовых, чтобы визит в Тыкерью не показался купцам опасной затеей. Однако переживал Каспар напрасно, в назначенный срок несколько возов с седоками въехали в ворота города и двинулись к внутреннему замку.

Тем временем граф де Шермон расхаживал по залу, где ожидалось появление гостей, и рассматривал свое отражение в блестящих бронзовых блюдах, что висели на стене. Не желая смущать провинциалов яркими придворными туалетами, де Шермон нарядился в темно-синий камзол, приказав камердинеру убрать три из четырех расшитых золотом перевязей. Пришлось отказаться и от бирюзового бархатного жилета с серебряной простежкой, а также от шляпы с перьями из птицы-семицвета и от большой рубиновой броши в золотой оправе.

«Пожалуй, даже слишком просто», - размышлял граф, рассматривая свое расплывчатое отражение. Тканых кружев, сверкающей парадной кирасы и церемониального меча на ленте ему казалось слишком мало - какой-никакой, а все же прием.

Каспар стоял возле окна и выглядывал во двор, Ниппон оставался у дверей - поближе к караульным.

– Ну, кажется, едут, - сказал Каспар, машинально пересчитывая гостей - выходило двенадцать.

– На возах двенадцать человек, это нормально, советник Ниппон?

– Заметных торговых людей у нас вдвое больше, но если выйдет толк с половиной, другие тоже подтянутся.

– Согласен.

– Удивительно, но я немного волнуюсь, - признался де Шермон. - Вот, даже перчатки намокли.

– Я тоже, граф, - успокоил его Каспар. - Эта встреча важна для нас, от ее исхода зависит, будем ли мы жить зимой спокойно или придется воевать.

На лестнице послышался звон шпор, это поднимались сопровождавшие купцов офицеры - Каспар предупредил их, чтобы оказывали гостями надлежащее почтение. Должно быть, офицеры выполнили приказ в точности, поскольку в зал купцы вошли несколько обескураженные столь теплым приемом.

Многие из них побаивались ехать в Тыкерью, и почти все ожидали, что новый правитель станет ругаться, топать ногами и требовать повиновения.

– Добро пожаловать во дворец, господа торговые! - громко произнес Каспар, направляясь навстречу гостям.

Они выстроились в шеренгу, комкая в руках шляпы, и он прошелся вдоль них, каждому пожав руку. Последний торговец чуть задержал руку генерала в своей и на хорошем ярити шепотом спросил:

– Ваше благородие, а это не сам ли король?

Каспар выразительно посмотрел на де Шермона и ответил:

– Нет, не сам, но очень близкий его знакомец.

Отойдя на середину зала, генерал повернулся к гостям:

– Не могу передать, как я рад, что вы приехали обсудить новые правила фискального дела.

– А в чем же они новые? - спросил купец, до этого пристально смотревший на Каспара.

– Новые они в том, что фискальная тяжесть с вас уменьшится вдвое, а когда и втрое…

Торговцы, переглянувшись, стали перешептываться. Новость была ожидаемой, но верилось в нее с трудом.

– А скажи, ваше благородие, зачем тебе от денег отказываться, если они сами в руки идут? Наш конвендор Кригс что ни год повышал тяжесть, а ты понижаешь. Зачем тебе это? Какая тут корысть?

– Корысть в том, чтобы вы больше денег себе оставляли да дело расширяли. Да чтобы и другие люди в торговлю шли и дальше с караванами ходили. Тогда я по кругу больше денег получу.

– Вон оно как!

– Здорово считаешь, ваше благородие! - воскликнул конопатый купец невысокого роста. - На словах-то приятно слышится, а ну как обманешь? Сегодня ты здесь, а завтра тебя нету - придут тардийцы и вышибут! И откуда ты знаешь, как нам лучше - может, мы и раньше неплохо жили, с прежней тяжестью?

– Ну это мы еще посмотрим, кто кого по весне вышибет, войско у меня хорошее, сам я умом не обижен, а Густавсон ваш небось тоже говорил, что никого в город не пустит. Ан нет - пустил и сам пал на стенах!

Каспар усмехнулся, поглядывая на притихших купцов.

– Долю торгового человека я знаю досконально, поскольку сам из купцов происхожу и в Ливене у меня множество мануфактур и складов осталось. Кто до Ливена доходил, должен знать имя Каспара Фрая.

– А солдаты нам сказали, что ты генерал… - удивился конопатый.

– Король приказал - стал генералом, я человек подданный.

– Точно, Каспар Фрай это, - подтвердил купец, который до этого пристально смотрел на Каспара. - Мне тебя, ваше благородие, земляк на площади показывал, когда ты поутру к мануфактурам шел.

– А земляк торгует? Как звать?

– Зеноном кличут, кожу продает.

– Знаю я Зенона, - улыбнулся Каспар. - Товарец у него гниловатый, шкуры свои дегтем мажет, чтобы потраву скрыть.

– Ай, есть! Точно же мажет! - обрадовался заочный знакомец. Другие засмеялись, некоторые тоже знали Зенона.

– Так какую же тяжесть, ваше благородие, ты нам выставлять берешься? - спросил конопатый, комкая в руках войлочную шляпу. Вопрос был не пустячный.

– Три двадцатых.

В зале воцарилась тишина. Купцы переваривали услышанное, а Ниппон и де Шермон с любопытством следили за этим представлением. Они не понимали в налогах, но сам разговор завораживал их как зрителей.

– Такое обложенье разве бывает? - спросил после долгой паузы конопатый и поддернул пояс.

– В Ливене именно такое обложение, - сказал Каспар и, ткнув пальцем в заочного знакомого, добавил: - Вот он подтвердить может.

– Да, - кивнул тот. - У них тама так.

Снова помолчали, потом вперед шагнул молчавший прежде купец, побогаче других одетый и, по мнению Каспара, самый авторитетный из присутствующих.

– Вот ты, ваше благородие, хорошие слова говоришь, скидку тяжести обещаешь, а я тебе все равно не верю - ты наших егерей, что в плен попали, в море утопил!

Сказав это, купец отступил назад, должно быть уже жалея, что не сдержался. Остальные потупили глаза, боясь встретиться с генералом взглядами.

– А кто вам сказал, что я их утопил?

– Так это… все же видели, как на лодки сажали, а обратно лодки пустые приходили… - Конопатый развел руками и вздохнул. - Значит, утопли все.

– Ох, и скоры же вы слухам верить, - усмехнулся Каспар. - Не бойтесь, не утопли они, а на остров переехали, чтобы дорогу строить.

– Какую еще дорогу? - не поверил авторитетный.

– Старую пихтскую дорогу, насыпь от которой на дне еще осталась. Построим дорогу, легче будет камень возить, чтобы шире отстраиваться. У меня же большие задумки, хочу, как в Ливене, мануфактуры поставить, красильни, и чтобы все из камня.

– А посмотреть на острове можно? - спросил купец.

– Конечно посмотрите, хотите все разом, а хотите - небольшой компанией. Я вам офицера выделю и солдат, если надо…

Купцы снова замолчали, сообщение поразило их сильнее, чем обещание снизить налоги. Посланцы конвендора рассказывали им всякие ужасы и просили готовить деньги на покупку оружия.

– Ты вот что, ваше благородие, извини, если мы какую напраслину на тебя наговорили… - вздохнув, проговорил недоверчивый купец. - Но на острове мы все же посмотрим…

– Посмотрите.

– И еще у нас вопрос… - Недоверчивый помялся, потом все же решился спросить: - Ты тарди воевать будешь или как?

– А вам как удобнее?

– Нам удобнее, чтобы нас не гнали с Капекслаа и давали торговать.

– Если до весны досижу, то в Капекслаа наведем честные порядки, а обозы с рыбой и битым зверем будем водить хоть до Ливена.

– Страшно до Ливена, - покачал головой конопатый. - Пограбят.

– Не пограбят. Я вам грамоту свою дам - охранную и, если нужно, роту гвардейцев.

– Вот так да! И зачем тебе такая морока?!

– Я ж налоги с оборота брать буду, отсюда и выгода.

– Да, хорошо бы! - обрадованно произнес конопатый и, хлопнув себя по колену, добавил: - До чего же все хорошо выходит, а, Гинсель?

Недоверчивый, помедлив, сказал:

– Пока выходит, а там - посмотрим.

На том и расстались. Купцы уехали, пообещав через неделю вернуться в полном составе, чтобы поговорить подробнее и получить фискальные грамоты на купеческий промысел.

Когда шаги на лестнице затихли, де Шермон потянулся, прошелся по залу, звеня шпорами, и проговорил:

– Занятная вышла беседа, я мало что понял, но слушал увлеченно. Что же мы получим в результате этой встречи, генерал?

– Я полагаю… - Каспар опустился на стул и с облегчением вытянул ноги. - Я полагаю, денег конвендору купцы не дадут. А что вы скажете, Ниппон?

– Вы, ваше превосходительство, убедили их в том, что при вашем правлении их жизнь улучшится, и я не вижу, кто бы теперь смог убедить их в обратном, тем более если они отправятся на остров и увидят, что пленные живы.

– Но у конвендора есть какое-то количество золота - вы ведь не нашли его в казне! - заметил граф.

– Это золото конвендор на войну не потратит, - уверенно заявил Ниппон.

– Почему? - спросил Каспар.

– Потому что, если кампания будет проиграна и ему не удастся вернуться в Тыкерью, он останется вовсе без денег. Поэтому Кригс будет требовать пожертвований от купцов, а если не получит, уедет подальше из этих мест и. будет сам проедать казну.

– В ваших словах, советник, есть смысл, - заметил де Шермон.

– Кстати, граф, поздравляю, - сказал Каспар, улыбаясь.

– С чем же?

– Сегодня вас опять приняли за короля.

87

Несмотря на то что вердийские купцы отказались давать денег па войну, хуторские крестьяне, рыбаки и батраки стали стекаться к селению Брунба, что находилось в двенадцати милях на юго-западе от Тыкерьи. Об этом докладывали лазутчики из департамента советника Ниппона и разведчики капитана Карбюзье. Основой для будущего войска являлось соединение тардийских лаксманов, которые при полном вооружении и с большим обозом прибыли к Брунбе и стали обустраивать военный лагерь.

Сначала лаксманов было две тысячи, через две недели подошли еще три. Это была огромная сила, однако выдвигаться к Тыкерье они пока не спешили, ожидая дальнейшего роста войска.

И войско росло. Прибывавших в лагерь вердийцев вооружали, обучали и кормили, тардийский брин Лаар финансировал это из своей казны.

За полтора месяца стояния у Брунбы в лагере накопилось еще семь тысяч ополченцев, это уже была грозная сила. Заготавливались доски, жерди и крюки для штурмовых лестниц, а наступление, по словам лазутчиков, намечалось на первые заморозки, чтобы повозки не вязли в глубоком песке дюн.

Посовещавшись с де Шермоном и Ниппоном, Каспар написал письмо генерал-графу Мараншону с просьбой оказать поддержку двумя тысячами всадников. Чтобы генерал лучше понимал, чего от него ждут, Каспар лично нарисовал подробную карту с местом размещения лагеря противника и перечнем неприятельских войск.

Вопреки опасениям, Мараншон отказывать в помощи не стал. Теперь он лучше знал возможности генерала Фрая и понимал, что добытый им в прибрежных землях успех следовало развить, в этом Мараншон видел залог безопасности для Харнлона.

До первых заморозков оставалось меньше одной-двух недель, внутренний гарнизон был в полной готовности, лошади двух тысяч гвардейцев, отобранных для операции у Брунбы, были в отличной форме - их кормили привезенным из Харнлона овсом, в то время как остальные питались «тёркой» - смесью из перетертого кустарника, что рос в дюнах, водорослей с мучнистыми стеблями и небольшого количества рыбной муки.

В одну из ночей прибыли гонцы - незаменимые разведчики капитана Карбюзье. Каспар принял их в своем кабинете, превращенном в штаб.

– Ваше превосходительство, два гвардейских полка стоят за дюнами восточнее хутора Тарсинкюле, это здесь… - Солдат шагнул к освещенному лампой столу и ткнул пальцем в карту.

– Дайте им чаю, что ли, а то они едва держатся на ногах… - распорядился Каспар, склоняясь над картой. - И пусть присядут, боюсь, как бы не упали.

Прислуживающие в штабной комнате солдаты посадили курьеров на стулья, налили им горячего чая и заставили проглотить положке рыбьего жира, считавшегося в этих краях лекарством от всех болезней.

– Они к лагерю ближе, чем мы, - сказал де Шермон, измеряя расстояние пядями. Ему предстояло руководить атакой гарнизонных полков, а Каспару, по решению внутреннего совета, следовало находиться в городе.

– Значит, пусть немного отстоятся, ударить вы должны одновременно.

Генерал вышел в коридор и отдал вестовому приказ готовить полки к выходу. Спустя несколько минут в штабную прибежал Хуберт и стал проситься в атаку, но Каспар не отпускал его, пока граф не заступился за молодого лейтенанта и не предложил поставить его в охрану полкового обоза. Каспар был вынужден согласиться, все время держать сына при себе он не мог, это могло плохо отразиться на репутации их обоих.

Пока за картой проводили последние вычисления, гвардейцы выдвигались к воротам по улицам ночного города.

88

Ночного нападения в лагере не ждали. Тардийцы были уверены, что захватчики дрожат за стенами Тыкерьи безо всякой надежды удержать город. Выйти из ворот и встать против той силы, что собралась в лагере, по мнению тардийских военных, мог только самоубийца.

В общем-то у тардийцев было основание так думать. У них исправно велась сторожевая служба, и за все время, что под Брунбой стоял лагерь, не было замечено ни одного вражеского разъезда.

Однако всем этим они были обязаны разведчикам капитана Карбюзье, которые давно составили подробный план постов, все время старательно их обходили, а перед нападением сняли без лишнего шума.

Едва забрезжил рассвет, развернутые во фронт оба гвардейских корпуса пошли в атаку. Мардиганцы сминали палатки, топтали людей, а гвардейцам оставалось только сечь сонного противника налево и направо.

По взаимному уговору гвардейских соединений, главному удару подверглась та часть лагеря, где располагались тардийские лаксманы. Их оттеснили от лошадей и обоза и начали бить на полное истребление. Какое-то время они, пешие и полураздетые, к их чести еще пытались организовать сопротивление, но это привело лишь к тяжким потерям.

Поняв бессмысленность сопротивления, тардийские офицеры приказали уцелевшим сложить оружие. Сражение было окончено.

Пока выстраивали пленных, собирали лошадей и богатые обозные трофеи, мужики-ополченцы разбегались по своим хуторам. Эти люди были нужны вердийскому краю, и Каспар настаивал, чтобы их по возможности щадили.

Когда рассвело, полки вернулись в крепость, потеряв в бою только сорок человек убитыми и полторы сотни выбывшими из строя по ранениям. Город Тыкерья встретил победителей сбивавшимися в кучки зеваками. Они угрюмо смотрели на пленных тардийцев, понимая, что прежние времена уже не вернутся - пришельцы снова доказали свою силу.

Известие о новой победе генерал-графу Мараншону послали с курьером тотчас, а отправлять войска, раненых в обозе и почти четыре тысячи трофейных лошадей решили на другой день. Причем лошадей Каспар решил отдать своих - приученных к овсу, а в Тыкерье оставить трофейных мардиганцев, привыкших и к здешним морозам, и к грубой «терке». Гвардейцы о своих лошадях, конечно, грустили, но понимали, что незнакомый и непривычный корм ослабит, а то и погубит их любимцев.

– Я вот что подумал, генерал, - сказал де Шермон после долгого молчания, глядя в огонь камина. - Вам нужно вызвать сюда остальных членов семьи…

– Сюда? - переспросил Каспар.

– Ну конечно, комнаты дворца уже убраны, места много. Тардийцев мы разбили, и до весны никакой войны не будет, чего же им там скучать с Мараншоном?

Каспар внимательно посмотрел на графа, тот, быстро потупив взгляд, снова повернулся к камину.

– Это, конечно, вам решать, я лишь высказал свое мнение…

Каспар улыбнулся, потом посмотрел на Хуберта, дремлющего в кресле после утреннего суматошного столкновения.

– Эй, лейтенант, а ты что думаешь? - спросил он.

– Я?

Хуберт потянулся и со стоном схватился за плечо, его снова легко ранило.

– Я не возражаю, ваше превосходительство. Это удивительно, но я соскучился не только по маме, но и по своей непоседливой сестрице… - Хуберт осторожно потрогал туго затянутые бинты и уже тише добавил: - Что уж говорить о его светлости…

Граф резко обернулся, встретился взглядом с генералом Фраем, и они оба рассмеялись.

– Да, не жалеете вы, лейтенант, своего наставника, не жалеете, - покачал головой де Шермон.

– Извините, ваше сиятельство, вырвалось.

Через четыре дня в сопровождении многочисленной охраны в карете из королевского каретника в Тыкерью прибыли Генриетта, Ева и две их служанки.

Городские зеваки тотчас разнесли слух, что приехала «принцеца», так поразил их вид лакированной кареты на рессорах, запряженной шестеркой вороных лошадей.

Каспар встречал дочь и жену во дворе внутреннего замка, за ним стоял Хуберт и только позади Хуберта, пощипывая себя за пальцы, ждал появления Евы граф де Шермон.

– Здравствуй, дорогой! - сказала Генриетта, и они с Каспаром чинно расцеловались.

– Здравствуй, папа!

Ева чмокнула отца в щеку и тотчас скользнула к брату.

– Здравствуй, братец, экий ты смешной в этом наряде!

Ева быстро чмокнула Хуберта в щеку и… увидела де Шермона.

Ее движения сразу сделались плавными, неспешными, собравшись с силами, она подняла взгляд от мостовой и, как будто только сейчас заметив графа, сказала:

– Ваше сиятельство, и вы здесь?

– Здравствуйте, Ева, вы… изменились… - севшим голосом произнес де Шермон, шагнув ей навстречу.

– Это не наряд, глупая, это мундир гвардейского лейтенанта! - с некоторым запозданием ответил на колкость Хуберт. - А ты зато потолстела!

Хуберт сказал еще что-то обидное, но ни Ева, ни де Шермон его не слышали.

– Значит, это и есть Тыкерья, ваше сиятельство? - спросила она, не в силах отвести глаз от графа.

– Да, Ева, это Тыкерья, - как в тумане ответил де Шермон.

– Стало быть, вы завоевали этот город?

– Это не я, это все ваш батюшка…

Их голоса звенели, уносились к облакам и возвращались. Ева не понимала, что говорит, граф не понимал, как отвечает, они очнулись лишь от настойчивого голоса Каспара: -…третий раз спрашиваю - вы идете с нами в зал, граф?

– Что?

Де Шермон очнулся от наваждения и только тут обнаружил, что Каспар дергает его за локоть, а сам он держит Еву за руку. Она тоже была смущена. -…стыдно даже, ты как оглохла, - на ухо выговаривала ей мать.

Впрочем, небольшое недоразумение сейчас же было забыто, и все стали подниматься в зал, а Каспар и Генриетта, чуть поотстав, обменялись понимающими взглядами.

– Ты уж ее придерживай, а то она, как молодая кобылица… - обронил Каспар.

– Его светлость лучшая партия для нашей дочки, теперь мы можем на это рассчитывать. Ты ведь завоевал город, правильно?

И Генриетта по-хозяйски огляделась, оценивая надежность каменных стен.

– Да, королевский приказ я выполнил.

– Значит, мы получим графство, а Ева - хорошего жениха.

– У нее же только скачки и арбалеты на уме, - напомнил Каспар.

– Уже не совсем, ты же видел, как она похорошела, прибавила в нужных местах - природа свое возьмет, никуда не денешься.

– Ну не знаю, посмотрим.

89

Пролетело короткое в этих местах лето, промелькнула и вовсе не заметная осень, наступила зима.

Две недели на море бушевал шторм и снежные вихри крутились вдоль стен крепости, но потом погода улучшилась, стало показываться солнце, и люди начали выезжать из города.

Ожила и закрутилась, задвигалась зимняя жизнь вердийского края, такая же важная, как и летняя. Рыбаки переходили на прибрежный лов с намерзших льдин и принесенных волнами торосов, а охотники заканчивали выделку шкур и приступали к заготовке свежих: по всему побережью начинался промысел морского зверя.

Каспару в замке не сиделось, и он в сопровождении Ниппона и полуроты охраны исследовал возможности здешних мест, привыкал к холодной зиме и навещал на острове пленников.

Их работой он был доволен. Олаф крепко держал дисциплину, справедливо распределял задания, никто у него не бунтовал. Одежду пленники шили сами, Каспар лишь доставлял им шкуры и меха, что скупал на казенные деньги у местных охотников.

Еды на острове тоже было вдоволь, а по мере необходимости ее доставляли вновь. На крайний случай и особый мороз привезли даже десять мер «перегонки».

За время, проведенное на острове, пленники отладили подвозные дороги, расчистили каменоломни и скоро должны были начать добывать камень. Помимо казарменных домов, что отапливались жиром и водорослями, на острове поставили присутственное место, где подавали чай. Здесь же происходили и встречи с родными, как и обещал Каспар. Пока все были довольны.

Во время последнего посещения Олаф обратился к генералу Фраю с неожиданной просьбой. Он сказал, что знает о намерении генерала идти по весне на Капекслаа, и попросил взять с собой отряд из четырехсот добровольцев.

– Мы отберем лучших, ваше превосходительство, а после победы вернемся на Каре - дорогу доделывать.

– Но зачем вам это, тут-то вы целее будете? - удивился Каспар.

– Есть у нас к тарди старые счеты, ваше превосходительство, а вам четыреста человек кадрового состава не помешают. Только хотелось бы выступить в егерских мундирах.

– С егерскими может путаница получиться, гвардейцы вас могут с неприятелем спутать.

– А мы на щиты и на грудь гербы наденем…

– Какие гербы?

– Ну не королевские же, ваше превосходительство. - Олаф поправил меховую шапку и усмехнулся. - Ваши наденем, это ж вы теперь правитель вердийского края, а мы ваши люди…

Каспару оставалось только согласиться, лишние четыре сотни в войске ему действительно пригодились бы.

Вернувшись, он обратился за помощью в оформлении герба к де Шермону, тот с радостью согласился помочь. Он чувствовал ответственность за долгое и непонятное молчание короля, хотя курьеры давно вернулись и подтвердили, что отчет о победе был передан.

– Возможно, у короля плохое настроение, такое с ним, бывает, длится до двух месяцев кряду, - как мог оправдывался де Шермон.

Каспар отвечал, что ничуть не беспокоится, однако уже обдумывал возможные варианты развития ситуации. Теперь он чувствовал свою силу и не собирался быть битым ни тардийцами, ни королем.

К перемене ветра, означавшей начало последней трети зимы, Фундинул и помогавший ему Углук успели отлить три повторявших «Железную корову» бронзовых орудия. Все новинки были опробованы, а с Харнлона доставили еще три воза «веселух» - порошка из них хватило бы и на тысячу выстрелов.

После отливки и испытаний Фундинул взялся за установку орудий на передки от телег и устройство винтов для удобства нацеливания. С первыми оттепелями, по мокрому снегу все четыре орудия вывезли под пологами в дюны, где при личном участии Каспара и де Шермона Хуберт тренировал команды будущих бомбардиров. Сначала они выезжали по два раза в неделю, а потом стали делать это через день. На первых проталинах были установлены деревянные щиты, по которым удалось сделать несколько выстрелов.

К всеобщему восторгу, промахов не было вовсе - частые тренировки дали о себе знать, наводчики работали безупречно.

Приближалось время большой весенней кампании. Лазутчики советника Ниппона, в число которых входили и несколько тардийцев, сообщали, что в Капекслаа также готовятся к войне и намереваются первыми подойти к Тыкерье.

– Когда их следует ждать? - спросил Каспар.

– Как снег сойдет, иначе обозы по дорогам увязнут. Сейчас ведь где снег лежит, а где уже песок, не поймешь, на чем ехать - на санях или в возке, - пояснил Ниппон. - А без обозов никак нельзя, налегке много не навоюешь.

– Это так. А другого пути нет?

– Другого нет. Летом по берегу ездить можно, а сейчас там волны и мокро…

– Но телегу песок держать будет?

– Телегу… - Ниппон почесал в затылке. - Держать-то будет, только мокро…

– Это мы как-нибудь перетерпим. А по берегу идти просто необходимо, нам их на недельку-другую опередить нужно.

90

Через три дня начался весенний шторм, продолжавшийся без малого целую неделю, а когда однажды поутру ветер стих, из ворот Тыкерьи выехали полторы сотни разведчиков капитана Карбюзье и, разбившись на группы, разъехались в разные стороны.

К вечеру того же дня, несмотря на скорые сумерки, по мостовым застучали подковы, это войско генерала Фрая отправилось в поход на Капекслаа.

Грохотали телеги, свистели кнуты, гвардейцы приноравливались к усохшим за зиму седлам. В числе других ехали четыре сотни вердийских егерей, носившие на щитах и кирасах герб Каспара Франциска Фрая Вердийского. Пока обошлись без графского жезла, однако де Шермон уверял, что долго ждать не придется.

– Вот увидите, генерал, король еще пришлет вам право на титул и свои извинения за долгое молчание, - говорил он.

Колонна, выходя из ворот, поворачивала на север и двигалась к океану. На всех дорогах стояли разведчики, чтобы, если потребуется, перехватить тардийских лазутчиков.

По мере того как войско приближалось к океану, ветер усиливался. Солдаты кутались в войлочные накидки. Пока подъехали к воде, стало совсем темно, приходилось ориентироваться лишь на спины едущих впереди да на шум волн.

Полоса прибоя была широка, волны перехлестывали через колеса, вынося на песок множество острых звенящих льдинок, остававшихся от подтаявших торосов. Лошади ранили о них ноги, однако останавливаться было нельзя, за половину ночи требовалось пройти немалый путь.

К тому времени когда пришел приказ вставать на ночевку, многие так намерзлись, что едва смогли самостоятельно слезть с лошади. Гвардейцы выходили туда, где было посуше, накрывали лошадей попонами и при свете принесенных из обоза жировых ламп осматривали их ноги. Порезы и царапины смазывали дегтярным зельем, а после лечения ставили лошадок рядком, чтобы те закрывали друг друга от ветра.

Позаботившись о лошадях, гвардейцы собрались в кружок вокруг жировых ламп, на которые для тепла надевались специальные железные колпаки - света лампа давала меньше, зато грела хорошо. Генерал Фрай приказал закупить их несколько сотен, когда узнал, что с помощью таких ламп рыбаки и охотники согревались на промыслах.

После остановки войска на ночлег Фрай хотел обойти лагерь, но почувствовал, что слишком устал.

– Хуберт, я пойду лягу, а ты побеги к орудиям - что там с ними?

– Только что бегал, там все в порядке, пологи не растрепались, лошадок возницы лечат, так что ты ложись, а я еще посты проверю.

– Проверь, сынок, я что-то… Нездоровится как-то…

Каспар ушел спать на генеральский возок, а Хуберт, несмотря на холодный ветер, так и не успокоился, пока не убедился, что караульная служба во временном лагере организована правильно.

– Идите спать, лейтенант, ваш верный глаз завтра нам ой как нужен будет! - сказал ему майор-барон Гвинапп, и Хуберт пошел спать.

Под утро пошел снег, потом холодный дождь, вскоре снова сменившийся снегом. С восходом солнца подморозило, однако погода стояла ясная и ветер поутих.

Солдаты поднимались с сильным кашлем, многие заболевали. В обозе пали десять лошадей, их пришлось срочно свежевать. И тут отличился Углук, хотя был поставлен охранять орудия.

С его умением быстро разобрать тушу на составляющие не мог сравниться никто. Он пособил в разделке всех десяти лошадей, однако помогавших ему привел в трепет своим нетерпением, когда заглатывал огромные куски сырого ливера, продолжая орудовать тесаком.

Некоторые солдаты не выдерживали и просили их сменить, привычки орка мог перенести не каждый.

91

Каспар поднялся с легкой слабостью в ногах и хриплым дыханием. Потребовав к себе лекаря, выпил по его настоянию четверть меры перегонки с травами и медом. Напиток напрочь отбил рассудок часа на полтора, когда же генерал пришел в себя, то обнаружил, что сидит в седле, а рядом смеются де Шермон, барон Гвинапп и Хуберт.

Генерал Фрай откашлялся и осторожно спросил:

– А чему же вы, господа, так радуетесь?

– Вы, генерал, уже час поете для нас песни, должен заметить, у вас хороший слух и голос.

– Ах вот оно что… Ну так это пустяк.

Каспар посмотрел по сторонам, в желудке сосало от голода.

– Ленц! - позвал он ординарца.

– Я здесь, ваше превосходительство! - послышалось откуда-то сзади. Каспар обернулся - совсем рядом ехал его командный возок.

– Слушай, сил нет, как брюхо подводит, должно быть, с этого лекарства…

– Извольте откушать пирогов, ваше превосходительство, у меня горяченькие, - с готовностью отозвался ординарец и, разворошив множество покровов из кожи и войлока, достал из большого котла блюдо с хорошо распаренными пирогами с мясом, а потом и походную кружку с крышечкой и носиком, наполненную горячим шоколадом.

– Да ты волшебник, как же тебе удалось разогреть все это?

– Я на службе тридцать лет, ваше превосходительство, и восемь лет в ординарцах! - похвалился слуга.

– Ну спасибо, угодил…

Не выбираясь из седла, Каспар плотно позавтракал и почувствовал себя значительно лучше. В голову колонны приехал Фундинул.

– Ничего, если я с вами поеду, ваше превосходительство? - спросил он, понукая пегую лошадь, к которой уже привык и считал ее мулом.

– А чего же вы, сержант, со своими не едете? - спросил де Шермон, ожидая нового веселья.

– Ваше сиятельство, я вынужден находиться рядом с невоспитанным орком, который уже половину сырой кобылы сожрал и все ему мало! В крови весь, как живодер какой! Не могу я сейчас с ним ехать - не гоните меня.

– Ладно, оставайся, - разрешил Каспар, - только перед крепостью назад пойдешь.

– Порядок знаю, ваше превосходительство!

К Капекслаа, как и рассчитывал генерал Фрай, войско вышло вскоре после полудня, через час после обильного обеда, состоявшего для солдат из жирной печеной рыбы и просяного хлеба.

Едва сверкнули на солнце крыши тардийской столицы, в голову колонны прискакал разведчик капитана Карбюзье.

– Ваше превосходительство, всех лазутчиков мы похватали, так что тардийцы нас не ждут!

– А что же они делают? - спросил Каспар у продрогшего и перемазанного весенней грязью разведчика, лошадь которого мелко тряслась от усталости и холода - должно быть, они ехали полночи.

– В лагерях под крепостью стоят, ваше превосходительство, к походу на Тыкерью собираются!

– Вот как? - Каспар приподнял шлем и почесал лоб.

– Может, ударим с ходу? - предложил Гвинапп.

– Да их там, наверное, тысяч десять, - возразил де Шермон, - нам их тремя тысячами не охватить будет.

– Правильно, лучше напугаем, пусть спрячутся в крепость, - сказал Каспар. - Ладно, братец, спасибо за новость, иди в обоз и отоспись - скажи, я разрешил.

– Не могу, ваше превосходительство, мне назад нужно…

Каспар посмотрел на дрожащие ноги лошади разведчика, его осунувшееся лицо и сказал:

– Ленц, ну-ка дай и ему, и лошадке вина с медом, а еще окорока отрежь кусок побольше да хлеба дай. А то они до капитана не доедут…

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

Слуга соскочил с воза и, достав бурдюк с вином, стал смешивать его в большой чаше с водой и медом, а затем подал чашу разведчику, и тот пил, сколько смог, остальное отдали лошадке, которая жадно выхлебала угощение.

Вскоре окрепшие лошадь и наездник отбыли к капитану Карбюзье, а Каспар приказал разворачивать войско в боевой порядок.

– Схватиться прямо тут нам нет резону, но напугать их мы обязаны…

92

Когда из лагерей тардийцев увидели у горизонта вражеское войско с развернутыми знаменами, мысль о сопротивлении не пришла в голову никому. Какой смысл начинать бой, если рядом высокие стены крепости?

Не слушая командиров, ополченцы и строевые лаксманы бросились к городским воротам, устроив у моста свалку и сбрасывая в ров тех, кто был с краю. Это было похоже на бегство побежденной армии, когда никто не думает о лошадях, обозах и арсеналах. Еще до того как трехтысячное войско генерала Фрая подошло к стенам Капекслаа, около десяти тысяч тардийцев укрылись в крепости и подняли мостовые ворота, оставив на пути бегства множество задавленных и брошенную амуницию.

Видя такую щедрость противника, Каспар велел сформировать команды для сбора лошадей и трофейного имущества, а из легкораненых тардийцев сформировать первые группы пленных.

Морально раздавленных, их тотчас стали привлекать в качестве рабочей силы, и эти люди беспрекословно выполняли приказы завоевателей, окончательно сбитые с толку видом вердийских егерей.

– Так вы разве не верди? - удивился прихрамывающий лейтенант-лаксман, спрашивая по-вердийски.

– А ты разве не видишь? - ухмыляясь, ответил Олаф.

Напротив главных ворот еще только устанавливали орудия, а на стенах крепости уже царила паника. Было видно, как бестолково носятся офицеры, пытаясь убрать с ярусов всех лишних, однако возникшая поначалу паника уже перешла в болезненное любопытство, все свободные вердийцы лезли на ярусы, чтобы посмотреть, что затевает противник.

Через четверть часа Хуберт доложил, что готов к стрельбе.

– Начинайте! - махнул рукой Каспар.

– Эх, сейчас начнется! - воскликнул де Шермон, помня, какой испытал ужас на крыше замка Тарду. Его волнение передалось лошади, и она заплясала на месте.

Прошло еще несколько мгновений, и один за другим прогремели четыре оглушительных выстрела. Орудия извергли тридцатиярдовые снопы разноцветных трескучих искр, а тяжелые ядра с грохотом врезались в обшитые железом ворота.

Каспар, конечно, рассчитывал поразить противника демонстрацией нового оружия, но он и предположить не мог, насколько ужасающей для тардийцев станет эта демонстрация. Ярусы на стенах опустели в один миг, частокола из пик, еще мгновение назад блестевших на солнце, как не бывало.

– Куда они подевались? - удивился де Шермон.

– До смерти испугались, - предположил Каспар.

Снова ударил хлесткий залп, сверкнули искры, побежали, перекатываясь, клубы белого дыма. Ядра снова поразили ворота, но пока без видимых последствий.

Орудийные команды работали без лишней суеты, быстро забивали в стволы новые заряды, а гвардейцы и егеря, также мало привычные к такому грохоту, едва сдерживали стройность своих рядов и пригибались к лошадиным гривам.

Снова прогремел залп, и все увидели, как выворотило одну из десятидюймовых балок, из которых были составлены ворота. В образовавшейся бреши замелькали переполошенные тардийцы, а гвардейцы стали кричать «ура».

Каспар покачал головой, вместе со всеми удивляясь столь сокрушительной мощи. Одно дело перебить мачту на корабле и совсем другое - толстую балку.

Пока орудийная прислуга накатывала орудия на позиции, к генералу Фраю прибыл курьер от майор-барона Гвинаппа. С трудом удерживая разгоряченного мардиганца, курьер козырнул и стал докладывать:

– Ваше превосходительство, с нашей стороны противники по стенам спускаются. Перебираются по лестницам через ров и к нам бегут…

– Что, десант?

– Нет, ваше превосходительство, из крепости бегут большей частью ополченцы. Барон приказал брать в плен, их там уже полсотни набралось.

– Хорошо, пусть продолжает брать пленных, но, если станет чересчур много, пусть гонит хуторян прочь и оставляет только лаксманов. Так и передай!

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

Курьер умчался. Со стороны брошенных противником лагерей показался обоз с запасом сборных штурмовых лестниц, которые тардийцы готовили для захвата Тыкерьи.

Когда обоз прибыл, спешившиеся гвардейцы и пленные егеря стали быстро собирать мостки. От залпа к залпу ворота теряли обшивочное железо и расщепленные балки, так что вскоре предстояло как-то преодолевать ров.

К Каспару подъехал Олаф, он был в нетерпении.

– Ваше превосходительство, разрешите нам первым в город ворваться?

– Разрешаю, лейтенант. Действуйте!

Вердийцы спешились и, оставив лошадей у обоза, побежали к воротам, волоча за собой мостки. Несколько голов показались на крепостной стене. Каспар ждал, что сейчас на егерей обрушится дождь стрел, однако этого не случилось. Мостки были успешно перекинуты, и егеря стали по одному перебираться через ров и исчезать в большой бреши в воротах.

Было видно, как за брешью завязался бой, заблестели клинки, а подошедшие гвардейцы стали крушить ворота изогнутыми железными дрынами и укладывать новые мостки, рассчитанные на вес всадника.

Вскоре дело было сделано, и по собранной переправе, чуть пригибаясь в разбитых воротах, в город начали входить конные гвардейцы.

Капекслаа был взят малой кровью, ополченцы почти не сопротивлялись, а лаксманы были так подавлены неожиданным подходом противника и грохотом невиданных разрушительных орудий, что уже заранее считали себя побежденными.

Тардийский брин Лаар с приближенными отступил во внутренний дворец, однако тот оказался не таким неприступным, как внутренний замок в Тыкерье, чтобы полностью захватить его, не понадобилось даже лестниц. К тому времени как генерал Фрай и граф де Шермон оказались на центральной площади города, туда уже выводили захваченных в плен тардийцев. Их набралось более пяти тысяч, это были только лаксманы, хуторских же и простых рыбаков отпускали сразу, беря с них слово больше не воевать.

– Ну вот и рабочая сила для строительства дороги - теперь в два года управимся, - сказал Каспар, оглядывая огромную площадь.

– Генерал…

– Да, граф?

– Поскольку с этой кампанией все благополучно разрешилось, я бы хотел… Я бы хотел обсудить с вами другую тему…

– Слушаю вас, граф. Что-то вы разрумянились, уж не простыли ли ночью?

Де Шермон сдернул перчатку и вытер ладонью взмокшее лицо.

– Генерал, я бы хотел обсудить с вами будущее вашей дочери…

93

После позднего обильного завтрака настроение короля Филиппа значительно улучшилось.

– Скажи, Сарбель, отчего после еды настроение меняется в лучшую сторону, хотя заказ на седла для армии опять задержали? - спросил Филипп у своего ученого лекаря, которого захватил из Кремптона после небольшой разведки боем. Поначалу он хотел обосноваться в этом старом замке, однако по ночам в глубоких подвалах ревело какое-то чудовище, да и сырость в залах было нестерпимая - пришлось вернуться на зиму в Ливен.

Зато теперь уже почти все было готово к большой летней кампании.

«Бросок на юг, вот как назовут это мои летописцы! - думал король, и его настроение улучшалось все больше. - Если бы еще не эти седла…»

– Видите ли, ваше величество, - начал мессир Сарбель, - все дело в желудочных соках. После принятия пищи они-таки бурлят в человеческом теле, что вызывают разгон желчи и улучшение самочувствия.

– Ты сам-то понял, что сказал? - усмехнулся Филипп и, опустившись на жесткую кушетку, оглядел заново обставленную залу. Прежде здесь собирались какие-то то ли старосты города, то ли депутаты, его величеству подробно рассказывали, но он не запомнил. Теперь же совсем другое дело.

Ливен начинал королю нравиться, однако это не отменяло далекий поход на юг, только бы поскорее сделали седла…

В коридоре за дверью послышался топот и звон шпор, здание было мало приспособлено для проживания королевских особ - не той толщины стены, не из того дерева двери.

Раздался осторожный стук, а потом дребезжащий голос секретаря произнес:

– Ваше величество, к вам курьер из Харнлона! Примете?

«Из Харнлона? Вот как? Несостоявшийся граф решил о себе напомнить? Ну-ну», - подумал Филипп. Ему еще предстояло решить эту проблему, но для этого все уже было готово.

– Нет, сейчас я занят! - не оборачиваясь ответил король и откинулся к стене, чтобы спрятаться за ширму. - Ступай и до вечера не приходи…

– Слушаюсь, ваше величество… - с поклоном произнес секретарь. Король с облегчением вздохнул, но неожиданно секретарь громко объявил:

– Ее величество королева!

– Королева?

Филипп вскочил с кушетки и встал у окна, с подчеркнутым интересом рассматривая площадь, как будто не было важнее дела, чем следить за сменой часовых.

– Ваше величество, зачем вы держите курьера за дверью, ведь письма из Харнлона могут быть очень важными! - произнесла королева, заходя за ширму. - От кого вы тут прячетесь, ваше величество?

– Ах, ваше величество!

Король повернулся к матери и развел руки, словно собираясь обнять ее, но тут же опустил их, увидев, что королева сама принесла ему письма.

– Я отпустила курьера, на него страшно было смотреть, он проделал немалый путь…

Филиппу ничего не оставалось как взять оба свитка.

– Просто я неважно себя с утра чувствовал…

– Вот как? А мне сказали, что у короля сегодня был отменный аппетит.

– Ну аппетит - одно, - король стряхнул с манжета невидимую пылинку, - а самочувствие - совсем другое. Вот и Сарбель говорит…

Почувствовав к себе внимание, врачеватель низко поклонился и начал монотонно повторять то, что уже не раз слышали и Филипп, и Анна Астурийская.

– Все дело в желудочных соках, после принятия пищи…

– Ах, подите вон, нам с королем нужно поговорить, - резко произнесла королева.

Сарбель снова поклонился и, шаркая ногами, ушел.

– Итак, посторонних нет - читайте письма, ваше величество! - строго произнесла Анна Астурийская.

«Что-то уже пронюхала», - с неудовольствием подумал король. Он полагал, что все приготовления к аресту Фрая хранятся в секрете.

– Сейчас только вспомнил, что вот этот паркет под нашими ногами пролежал здесь сто пятьдесят лет, а нарезан был из бревен разрушенного дома последнего из огров. Забавно, правда, ваше величество?

– Забавно, - королева зло усмехнулась, - но читать письмо вам все равно придется, сын мой.

– О, я прекрасно знаю, что в этом письме. - Филипп взломал печать, зеленый сургуч просыпался на пол. - Ваш протеже, матушка, выпрашивает себе титул, поскольку я немного задержался с указом.

– Вы должны были подписать его уже давно, с такими людьми, как Фрай, шутить не следует, - произнесла королева, делая шаг к Филиппу.

– Ах, матушка, я давно уже взрослый человек, я король, в конце концов…

Что-то в развернутом свитке привлекло внимание.

Филиппа, и он замолчал, шевеля губами.

– Что? Фрай взял Капекслаа? Фрай взял Капекслаа!..

– Ну-ка дайте!

Королева выхватила свиток из рук Филиппа.

– Все правильно, вот перечень трофеев, описание города, количество населения…

Не сдерживая эмоций, Анна Астурийская помахала перед носом сына свитком и засмеялась, однако ее лицо тут же сделалось серьезным.

– Немедленно пишите указ на графский титул, ваше величество…

– Нет, я не сдамся! Это еще не…

Король не договорил и, остановившись возле ширмы, вцепился в нее руками.

– Что такое, ваше величество, вы хотите получить новое герцогство Ангулемское, чтобы еще несколько поколений Рембургов не могли на побережье и носа показать?

– Я… я могу снова повернуть армию на север!

Королева тяжело вздохнула, и какое-то время они молчали, затем Филипп спросил:

– Как вы думаете, ваше величество, что он сделает, когда узнает, что армия движется на север: - сбежит за океан или отправится в дистанцерию?

– Ни то и ни другое. Он возьмет Харнлон…

– Что?

Король будто проснулся. Он посмотрел на мать тревожным взглядом, надеясь получить поддержку, но лицо Анны Астурийской было бесстрастно.

– Я прочту другое письмо, - вспомнил Филипп и взял с кушетки второй свиток. - Знакомая рука, это де Шермон! Наверняка он даст какие-то объяснения по поводу этого Фрая…

Королева терпеливо ждала, однако уже по лицу Филиппа стало понятно, что и здесь он не нашел утешения.

– И это называется друг! Предатель!

Король швырнул свиток и отошел к окну.

– Что там? - спросила Анна Астурийская.

– Он просит разрешения жениться… - после некоторой паузы сообщил король.

– На ком же?

– На дочери… «Каспара Франциска Фрая», - с отвращением процитировал Филипп. - Я надеялся, что он станет моими ушами и глазами при Фрае, будет примечать его слабые стороны… Что мне теперь делать, ваше величество?

Филипп повернулся к матери, ожидая от нее очередного совета.

– Что делать? Радоваться, ваше величество, организовать большой праздник с музыкой и танцами, с выездом на охоту. Не каждый день королям подносят по две провинции на серебряном подносе. Будем веселиться, пить вино и поднимать тосты во славу графа Вердийского и Тардийского Каспара Франциска Фрая. И нужно прямо сейчас писать два указа, один о даровании графского титула, а другой о подготовке к празднику. И не забудьте извиниться, ваше величество, столь долгая задержка указа требует объяснений.

– Но я же король!

– Значит, извиняйтесь по-королевски. Уверена, Фрай не станет приводить к присяге новых подданных вашего величества, пока не получит заверений в вашем добром расположении.

– Хорошо, матушка, я все сделаю как вы сказали, но как мне поступить с де Шермоном?

– Графу де Шермону пора прекращать холостую жизнь, а женитьба на девушке из столь знатного семейства, - на слове «знатного» королева сделала ударение, - пойдет ему только на пользу. К тому же она наверняка красива.

– Откуда вы знаете, матушка?

– У де Шермона хороший вкус. Но это еще не все. Нельзя оставлять молодых под влиянием графа Фрая, пусть де Шермон отправляется в Харнлон - королевским наместником, генерал-граф Мараншон уже немолод и с удовольствием поделится с ним властью. Ему достаточно должности командующего гарнизоном.

– И что мы при этом получим? - спросил Филипп, его всегда поражало, как умело королева выстраивает внутреннюю политику королевства.

– Мы получим разъединение графа Фрая и графа де Шермона, а то вместе они, чего доброго, додумаются до независимого герцогства. Одновременно через дочь графа Фрая мы будем удерживать его самого под крылом королевства, поскольку у людей его склада родственные узы весьма крепки.

94

Через две недели королевский указ о присвоении титула был доставлен в Тыкерью. Отдельным письмом король поздравлял графа Фрая с великими победами во славу королевства Рембургского, а также сожалел о досадных задержках столь необходимого и значимого решения, которое он принял давно, да вот беда: безалаберные писари заныкали сей важный документ в конторской пыли, чем поставили своего короля в неудобное положение.

«Оные будут наказаны», - обещал король.

Де Шермон также получил письмо с разрешением жениться и поздравлениями по этому поводу. А также приказ заступить на должность королевского представителя в Харнлоне и всем северном крае.

После пышной свадьбы молодые отбыли в Харнлон, а граф Фрай остался со своими заботами обо всем побережье.

Фундинул перевез семью в Тыкерью и теперь был там главным подрядчиком по кузнечному и прочему мастеровому делу, однако с военной службы не ушел, памятуя о жалованье.

Углук также не снял мундира, он был популярен в гарнизоне, и ни одно застолье гвардейцев не проходило без его участия.

Хуберт был поставлен править в Капекслаа, опираясь на осведомленного советника Ниппона. Олаф Капсольт в капитанском чине управлял строительством дороги - теперь оно продвигалось куда быстрее.

Через год на деньги конвендора Кригса в тардийском крае был поднят мятеж, однако Олаф Капсольт во главе полка вердийских егерей жестоко подавил его, а самого Кригса изловил и доставил в тюремный замок Тарду. скачано программой Biblio ()"

Оглавление

Тайна Синих лесов

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  30

  31

  32

  33

  34

  35

  36

  37

  38

  39

  40

  41

  42

  43

  44

  45

  46

  47

  48

  49

  50

  51

  52

  53

  54

  55

  56

  57

  58

  59

  60

  61

  62

  63

  64

  65

  66

  67

  68

  69

  70

  71

  72

  73

  74

  75

  76

  77

  78

  79

  80

  81

  82

  83

  84

  85

  86

  87

  88

  89

  90

  91

  92

Тайный друг ее величества

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

  Глава 50

  Глава 51

  Глава 52

  Глава 53

  Глава 54

  Глава 55

  Глава 56

  Глава 57

  Глава 58

  Глава 59

  Глава 60

  Глава 61

  Глава 62

  Глава 63

  Глава 64

  Глава 65

  Глава 66

  Глава 67

  Глава 68

  Глава 69

  Глава 70

  Глава 71

  Глава 72

  Глава 73

  Глава 74

  Глава 75

  Глава 76

  Глава 77

  Глава 78

  Глава 79

  Глава 80

  Глава 81

  Глава 82

  Глава 83

  Глава 84

  Глава 85

  Глава 86

  Глава 87

  Глава 88

  Глава 89

  Глава 90

  Глава 91

  Глава 92

  Глава 93

  Глава 94

  Глава 95

  Глава 96

  Глава 97

  Глава 98

  Глава 99

  Глава 100

Его сиятельство Каспар Фрай

  1

  2

  3

  4

  5

  6

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  30

  31

  32

  33

  34

  35

  36

  37

  38

  39

  40

  41

  42

  43

  44

  45

  46

  47

  48

  49

  50

  51

  52

  53

  54

  55

  56

  57

  58

  59

  60

  61

  62

  63

  64

  65

  66

  67

  68

  69

  70

  71

  72

  73

  74

  75

  76

  77

  78

  79

  80

  81

  82

  83

  84

  85

  86

  87

  88

  89

  90

  91

  92

  93

  94 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg