«В сером городе (СИ)»

Одиссева Пенелопа(Тамара Архипова)

В сером городе

    - Чёртова машина! - в бессильной ярости пинаю заглохший Хёндай по колесу, но делаю хуже только себе: каким-то образом ломается каблук у сапога, а ведь обувь приобрела совсем недавно за кругленькую сумму, в единственном приличном на весь город магазине. Чёртова машина, чёртов город! Но именно сюда ведут слухи...

    Мерзопакостная погода: то дождь, то солнце; разбитые дороги с неработающими светофорами, угрюмые лица прохожих, неприветливые соседи - именно по этим причинам провинциальный городишко, в который мы переехали совсем недавно, вызывает чувство отторжения. Поиски СВОИХ не дали результатов, хотя проверяла везде, вплоть до кладбищ. В первую очередь, конечно, наведалась в больницы, заглядывала даже в детские, мало ли, кем ОНИ могут оказаться. До конца зимы два месяца, и ровно столько же, для того, чтобы определиться с местом нашей "стоянки".

    Заканчивающиеся завтра новогодние каникулы оказались праздничными лишь номинально: надев гирлянды и разноцветную мишуру, город не смог скрыть серость. В воздухе, помимо дорожного смога и дворовых канализаций, отдельной нотой царствовала затхлость, ложась неизгладимой печатью на дома, улочки, скверы и горожан.

    В попытке поднять настроение до уровня новогоднего отправились в крупный торгово-развлекательный центр "Карусель", да подвел верный "конь". Еще раз вспоминаю недобрым словом предательницу-машину.

    - Мама, сама же говоришь, что ругаться - нехорошо, - с заднего сидения появляется мордашка доченьки. Она с живым интересом наблюдает за тем, как я доламываю каблук и, немного не рассчитав силы, вышвыриваю его куда-то в сторону.

    Этим направлением оказывается проезжая часть, каблук попадает в лобовое стекло старенькой ржавой пятерки. Водитель раритета гневно оборачивается в нашу сторону, однако тут же забывает о разбитом стекле, врезавшись в крюк тормознувшего впереди внедорожника. Пятерку "клюет" черная спортивная иномарка, водители выскакивают из машин и начинают выяснять отношения на проезжей части. Из грязно-желтой маршрутки с роковым номером 66 вываливается шкафообразный гопник с битой наперевес - и разворачивается уличная сценка в классике жанра. С десяток машин начинают сигналить, перекрывая ор зарождающейся драки, вдалеке слышится полицейская сирена, и город может гордиться еще одной пробкой.

    Удовлетворенно усмехнувшись, поворачиваюсь к дочке.

    - Мам, - она укоризненно качает головой, отводя смеющиеся глаза в сторону.

    - Алиска, ты о чем? - делаю невинное лицо, отстегивая ремни детского кресла.

    - Люди ругаются и дерутся, - серые глазки смотрят осуждающе.

    - Самое главное, что не пролилась кровь! - дочка улыбается и важно кивает головой.

    Поправив на ней шапку со смешными помпонами в форме рысьих ушек, закрываю машину и ставлю на сигнализацию. Вызывать эвакуатор в данный момент бессмысленно, придется ловить такси или садиться в автобус, к тому же Лиске очень хочется успеть в кино на очередной диснеевский мультшедевр.

    Остановка в нескольких шагах от машины, минут пять топчемся под козырьком, пока я пытаюсь вспомнить номер заказа такси. Оператор вежливо сообщает, что все машины заняты, и придется подождать двадцать минут. Порывы ветра усиливаются, дождь резко оборачивается снегом, Лиска запрокидывает голову и ловит хлопья ртом. Грожу дочери пальцем, переругиваясь с оператором. Жаль, не вижу его лично, он бы успел сто раз пожалеть об отсутствии свободной машины...

    - Мультик, ма! Хочу на мультик! - дочь дергает за рукав шубы. Узнаю канючащие интонации и вздыхаю. Знает, козявочка, как из матери веревки вить, а ведь совсем недавно крохой была!

    Перед нами останавливается маршрутка, сестра-близняшка той, со шкафообразным. За рулем сидит грустный парнишка, спрашиваю, доедем ли мы до "Карусели", он отвечает простуженным "да, конечно", и мы залезаем, именно - залезаем, боком и практически скрючившись, в недра маршрутки.

    Пахнет потом, мандаринами и дешевыми духами. Лиска по-детски удивленно рассматривает салон "газели", насупленных пассажиров с пакетами и сумками, рекламные листовки над затонированными окнами. Догадываюсь о рое вопросов, ожидающих меня по возвращении домой, - дочь обязательно спросит обо всем увиденном, и, подозреваю, не на все вопросы ответы найдутся легко. К примеру, почему над выходом приклеена надпись: "Место для удара головой"?

    Садимся напротив женщины и мальчика-подростка, видимо, матери и сына. Мать оплывшая, грузная, в очках с толстыми стеклами на пол-лица и бородавкой на подбородке. Толстыми сосисочными пальцами она сжимает ручки дорогой сумки, и весь вид говорит о том, как ей противно ехать в данном плебейском транспорте. Не нужно читать мысли, чтобы увидеть это на её лице - в поджатых губах и сощуренных глазах. Сынок громко пьет вишневый сок из бумажной коробки. Белокожий и рыхлый, словно только что испеченная булочка, сходства добавляет здоровый румянец во все щеки, а как он пьет сок! Несколько капель стекают со щеки на шею, и вдруг Лиска громко сглатывает слюну, обращаясь ко мне:

    - Я хочу пить!

    - Алиса, не сейчас, - строго смотрю на дочь.

    - Скажи мальчику, что я хочу пить, - она капризно дует губки, но я не собираюсь потакать её слабостям и категорично качаю головой. Девочка обиженно отворачивается к окну.

    Между тем мать и сын продолжают разговор, начатый до нашего появления.

    - Слушай, я не вру! - сынок снимает с головы модную меховую шапку-ушанку и взъерошивает короткие русые волосы.

    "Колобок" - шепчет Лиска себе под нос. Действительно: круглый, румяный, белокожий, с яркими веснушками, а самое главное - еще не дошедший до состояния своей самодовольной мамочки - наивный и доверчивый.

    - В интернете много чего пишут, всему верить, по-твоему? - хмыкает мамаша, вздернув нос.

    - Вампиры существуют! - почти выкрикивает мальчишка, испугав нас с Лиской, - Ну, они, конечно, не совсем вампиры, просто болезнь у них такая редкая, генетическая, что-то с составом крови связано, не помню названия... Лейкемия?

    - Лейкемия - это рак крови, помнишь, у тети Тани первый муж, отец Кати, умер? Мы еще к нему в больницу вместе ездили? А, ты же маленький был...

    - Гемофилия? Нет, вроде что-то другое, - продолжает вспоминать мальчик.

    - И из-за того, что им не хватает в собственной крови, они пьют чужую? - скептически поднимаются над очками брови мамаши.

    - Да-да! Кровь у них жидкая совсем, анемичная. И свет вампиры из-за болезни не переносят, какое-то особое строение сетчатки глаза! До определенного возраста не заметно, а потом глаза краснеют. Кстати, они не пьют чужую кровь, им достаточно употреблять в пищу еду с богатым содержанием железа...

    - Когда беременная тобой была, постоянно ела гречку и печенку. Жарила, варила, запекала - обожала печень! - облизывается мать, потрепав по щечке сына.

    И без того понятно: у него-то с гемоглобином всё нормально, кровь, должно быть, густая и тягучая, словно вишневый сок с мякотью.

    Лиска задумчиво выводит на запотевшем окне каракули и почти не смотрит на меня. Обиделась. На мультик опаздываем, едем в тарантасе, пить мама не дает...

    Маршрутка, протяжно просигналив, встает, зажатая со всех сторон машинами.

    - Пробка, - повернувшись к пассажирам, гундосит водитель.

    Все нервно заерзали, кинувшись к окошкам высматривать причину задержки.     Всматриваюсь вдаль сквозь стекло окна, но внезапная резь в глазах напоминает о линзах: пора менять, да никак не выберусь в салон. Надеюсь, в торговом центре имеется нормальная оптика?

    - О, а я обычно на следующей остановке выхожу, - разглядев что-то знакомое за окном, сообщает подросток мамаше.

    - Та-ак, - тянет та, - мы деньги даем, чтобы ты от дома до школы без пересадок ездил, а ты, Ванечка, оказывается, пешком две остановки...

    - Не, тут двориками пять минут! - Ванечка принимается расписывать все повороты и переходы от остановки до дома.

    Мы находимся в исторической части города, теперь я разглядела за окнами деревянные дома и темные ветви старых садов.

    - Мам, здесь красиво! - дочка восторженно вглядывается в окно.

    И почему я не ездила этой дорогой раньше? Серость ушла вместе с безликими многоэтажками, захватив с собой затхлость и скуку. Когда-то чёртов город имел индивидуальность, и по сей день она сквозит за резными наличниками и разноцветными ставнями в белых кружевных занавесочках, в красной герани, во флюгере-петушке на жестяной крыше... Не музеи, а жилые дома, как и хозяева, могут рассказать легенды города каждый по-своему.

    - Что там дальше-то, с вампирской болезнью? - зевает мамаша.

    Движение стоит уже минут десять, наш водитель почти спит на руле, пассажиры расслаблено слушают прогноз погоды из негромкого радио в салоне. На завтра обещают метель.

    - Ничего, - пожимает плечами сын.

    - Зачем же, Вань, рассказываешь?

    - Мы на выходных с классом в кино собрались на фильм про вампиров, пустишь?

    - Конечно, сыночек, тебе, как будущему медику нужно знать про все болезни, - она снова треплет подростка по щеке, на что Лиска хмыкает. И не одна она. Почти все пассажиры - невольные слушатели семейного диалога, и вывод мамочки, по всеобщему мнению, притянут за уши.

    - Напрасно, вы, молодой человек, отрицаете существование настоящих вампиров. Конечно, название не русское, у нас их раньше вурдалаками называли. Ещё у Пушкина, помните,...

Интеллигентного вида старичок умолкает, силясь вспомнить, что именно говорилось у Пушкина про вурдалаков.

    Заминкой пользуется женщина с необъятным пакетом (от неё разит мандаринами и дешевыми духами - убойная смесь для любого обоняния, не только нашего с Лиской).

    - Ага, вурдалаки! Как раз здесь неподалеку случилось, мне бабка рассказывала. У ней соседка была вдовая, с дочкой. То ли тринадцати, то ли четырнадцати лет, твоего возрасту, - тыкает она в Ванечку, заставляя кривиться мамашу, - пропала она однажды. Ушла зимой за водой на речку и всё. Думали, утонула! С тех пор люди в округе стали болеть: вялые, спят постоянно, двое даже умерли, говорят, от кровопотери. Куда ж кровь-то из них девалась? Не догадывался никто! А к весне стали сарай старый во дворе ломать, а она там гнездо сделала, чтоб в спячку, стало быть, залечь...

    - Кто "она"? Девочка или соседка? - уточняет женщина в каракулевой шубе, пропахшая молью и нафталином.

    Лиска с интересом слушает, впрочем, как и я.

    - Девочка! Не ясно, что ль, она вурдалаком стала! - рассердилась вдруг женщина с пакетами.

    Лиска улыбается и с восторгом смотрит на меня, шепча одними губами: "ОНИ здесь были!"

    - И? Что дальше? - Ванечка ожидает продолжения, уставившись на рассказчицу круглыми глазами.

    Но продолжения мы так и не слышим, потому что, наконец, двигаемся с места. Проезжаем мимо сломанного троллейбуса - виновника пробки, и внимание пассажиров привлекают ругающиеся кондукторша с водителем. Выдвигаются версии их ссоры и причины поломки, только один Ванечка еще помнит о неоконченной вурдалакской истории и грустит.

    - Почему девочка-вампир залегла на весну в спячку? Никогда не слышал о таком! - вздыхает он, и в рассеянности роняет перчатку.

    - Тепла испугалась, она же холодная, от жары на солнце сгорит, - разъясняет ему Лиска, незаметно подобрав перчатку и вдыхая её запах.

    Кидаю на дочь предупреждающий взгляд: она понимает, что повела себя как-то не так и смущается, однако перчатку Ванечке не возвращает, а потихоньку прячет к себе в карман пальто.

    Ванечка с мамашей выходят через остановку, так и не замечая пропажи.

Оставшийся путь до "Карусели" ничем примечательным не запоминается.

    Алиса смотрит в окошко, изредка удивленно оглядываясь, я нервно одергиваю рукав шубы, посматривая на часы - скоро начало мультфильма. Но мы добираемся вовремя, дочь в восторге от ёлки на первом этаже центра и кассиров в кино, наряженных гномами. На время сеанса она замирает и сидит, еле дыша от возбуждения, наслаждаясь мультиком. Шипит на других детей, которые, по её мнению, слишком громко жуют попкорн или пьют кока-колу. Молча слежу за ней, умиляясь и гордясь своим персональным чудом. Ещё бы: в современных условиях, в моем возрасте воспитывать ребенка - героизм! Вон, даже в общественном транспорте о вампирах говорят...

    После кино ходим по магазинам - покупаю новые сапоги и цветные линзы.

    Возвращаемся домой на такси, голодные и уставшие. Над вечерним городом кружит снег, мелькая разноцветным конфетти в свете фар. Таксист - худощавый молодой человек, поклонник шансона: всю дорогу мы вынуждены слушать это радио и его подвывания. Вспоминается утренняя грубость оператора, и я еле сдерживаюсь, чтобы не сорвать злость на таксисте.

    Наконец, подъезжаем к дому. Выходим, огибаю машину, чтобы расплатиться.

    - Мам, не забыла? - дочь делает умоляющую мордашку, и я вздыхаю.

    - Уважаемый, не могли бы вы оказать еще одну услугу? - вглядываюсь в лицо таксиста. Он послушно соглашается и выходит из машины. Заворачиваем за угол дома, где снимаем квартиру, в глубокую тень.

    - Как же я хотела пить! - Лиска пьет долго, перепачкав щеки и нос. Я лишь попробовала, перед тем как дать ей - мало ли, по запаху иногда можно ошибиться. Мелькает в памяти запах сдобы и шея Ванечки. Интересно, Алиса специально спрятала перчатку? Если да, значит, моя девочка растёт. Охотница моя!

    Таксист возвращается к машине, чтобы тут же заснуть за рулем. Ничего, район у нас спокойный, до утра мирно выспится. Чаевые прячу ему во внутренний карман кожаной куртки, заслужил.

    А назавтра у нас метель и дворики старой части города, перчатка Ванечки-Колобка и проснувшийся инстинкт охотника у моей Лиски.

    Засыпая, дочь шепчет в подушку: "А лиса его - ам! - и съела..."