«Слеза дракона»

Слеза дракона (fb2) - Слеза дракона 1862K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Борисович Ерунов

 Александр Ерунов Слеза дракона

                                                                                                                                                  

1. Пир Народов.

Ларс Болло осадил своего не в меру разгорячившегося коня, тот перешёл с галопа на более спокойную рысь, а затем и вовсе остановился. Подъёмный мост, ведущий к мрачной громадине замка Анчилот, медленно, с ужасающим скрипом опускался, открывая похожие на хищно раззявленную пасть ворота. Пока мост принимал горизонтальное положение, Болло задумчивым взглядом окидывал стены этого древнего, но всё ещё крепкого строения. Анчилот действительно был очень стар и представлял собой типичный образец замков имперских рыцарей, относящихся к периоду последней Войны Народов. Высокие стены из серого камня, окружённые глубоким рвом, на дне которого тускло поблёскивала застоявшаяся до черноты вода, высоко взметнувшиеся к небу смотровые башни, увенчанные шпилями и украшенные пёстрыми флагами фамильных цветов его владельца, красная черепица крыш, заметно потускневшая от времени и местами потрескавшаяся. В общем-то, ничего особенного. Побывав в одном из подобных, можно было успокоиться и не тратить драгоценное время на посещение всех остальных.

Мост в последний раз звякнул своими тяжёлыми цепями и наконец-то опустился. Ларс порылся в седельной сумке и достал оттуда золотую маску, изображавшую филина. Его отлично знали в замке, но традиция, освящённая веками, требовала того, чтобы член Высшего Совета Пира Народов обязательно прятал свое лицо, а Болло всегда трепетно относился ко всему, что так или иначе было связано с этой могущественной, но тщательно скрывающей свою истинную силу и влияние на происходящие в империи события организации.

Их было восемь. Восемь представителей коренных рас, населявших бескрайнюю империю Тау, восемь избранных, взваливших на свои плечи тяжкую ношу поддержания мира и спокойствия в каждом из её уголков. Уже пять веков они неустанно следили за тем, чтобы хрупкое равновесие, установившееся в империи после долгой и кровопролитной войны, именуемой в летописях Войной Народов, не было нарушено ни одной из сторон. Откуда же взялось столь странное название для организации, занимающейся не каким-нибудь праздным увеселением, а исключительно серьёзной политикой? Оказывается ничего необычного в нем не было. По окончании Войны Народов и восшествии на престол императора Уильяма Дунгара был устроен грандиозный пир, на который были приглашены все наиболее влиятельные участники завершившегося конфликта, представляющие интересы различных сторон. Это грандиозное пиршество, по аналогии с минувшей войной, было названо Пиром Народов. Именно там, обменявшись мнениями в кулуарных беседах, несколько влиятельных лиц приняли решение создать некую тайную организацию, которая следила бы за соблюдением прав всех народов Тау, а также за тем, чтобы императорский дом не подмял под себя всю полноту власти. Саму организацию назвали по месту её создания и название это прочно закрепилось за ней.

Пять веков, прошедших без каких бы то ни было серьёзных конфликтов, доказали эффективность работы Пира Народов. Какими способами этого удавалось достичь? Это была тайна, разглашение которой было бы равносильно предательству. Иногда удавалось уладить назревавший конфликт миром, иногда приходилось использовать и не очень чистые с моральной точки зрения методы, но ни одно из решений не принималось без одобрения всех членов Высшего Совета. Правило простого большинства здесь не применялось никогда. Пир Народов просто не имел права лоббировать интересы одной из групп в ущерб интересам другой, иначе деятельность Совета потеряла бы всякий смысл, да и вряд ли ему удалось бы тогда просуществовать столь длительное время.

Ларс Болло неспешно въехал во двор замка и легко, несмотря на свой уже несколько преклонный возраст, спрыгнул с коня.

– Вы как всегда пунктуальны, мастер Филин, – принимая узду, с почтением произнес конюх, улыбающийся молодой эльф.

Мастером Филином был он, Ларс Болло. Уже шестнадцатым за время существования Пира Народов, поскольку псевдонимы членов Совета передавались по наследству из поколения в поколение. Псевдоним соответствовал маске, которую носил его обладатель, и её Ларс тоже получил от своего предшественника.

Что же касается конюха-эльфа по имени Дотриэль, то молодым Болло называл его скорее по привычке. Вечно юный народ внешне почти не меняется за свою долгую жизнь, и вполне возможно было предположить, что этот моложавый с виду конюх на самом деле был намного старше самого Болло. Просто когда-то, ещё на заре деятельности Ларса в Высшем Совете Пира, кто-то из эльфов сказал ему, что Дотриэль ещё очень молод, а когда у них наступает зрелость, для него так пока и осталось тайной.

– Пир в сборе? – кивком головы поприветствовав эльфа, спросил Болло.

– Почти все уже прибыли, – ответил конюх. – Ждем только Менестреля.

– Ох уж мне эти женщины! – снисходительно улыбнулся Ларс. – Все они одинаковы, к какому бы роду и племени ни принадлежали! Вечно опаздывают, и всегда по одной и той же причине. Наверняка наша очаровательная леди до сих пор усердно пудрит свой хорошенький носик, хотя он всё равно будет скрыт под маской!

Менестрелем была принцесса Альвана из рода высоких эльфов, кстати сказать, первой и единственной. Принцесса стояла у самых истоков создания Пира Народов, и её опыт был просто неоценим для всех остальных членов совета. Правда, у эльфов был один существенный недостаток, который возможно и помешал им занять главенствующее положение среди всех прочих рас. Уникальная продолжительность их жизни как бы размывала границы времени, и любое решение принималось ими мучительно долго, постоянно вязло в бесконечных обсуждениях, спорах и дебатах. Хотя, надо признать честно, принцесса Альвана в этом отношении была приятным исключением из правила. Именно потому она и закрепилась в Совете Пира, который как раз и создали для того, чтобы оперативно реагировать на быстро меняющуюся обстановку.

Ларс вошёл в гостеприимно распахнувшиеся перед ним двери и по широкой мраморной лестнице поднялся на второй этаж. Изнутри замок выглядел гораздо роскошней и эпатажней, чем снаружи. Его интерьеры не принадлежали тому же времени, что и стены, и были заново созданы в период правления императора Авеля Дунгара, о чём говорили богатство отделки, обилие декора и позолоты, а также чрезмерная помпезность во всём, начиная от мелких деталей и кончая мебелью.

Замок этот некогда принадлежал сэру Роланду Анчилоту, знатному имперскому вельможе, промотавшему при дворе всё доставшееся ему в наследство от предков огромное состояние. Именно ему принадлежала идея переоборудовать своё родовое гнездо в соответствии со столичными вкусами и свойственным эрегонским вельможам размахом. Воплотив в жизнь столь впечатляющий проект, сэр Роланд вдруг неожиданно обнаружил, что его состояние попросту иссякло и ему нечем платить по счетам подрядчикам и кредиторам. Можно было попытаться отсрочить платеж, попробовать, наконец, продать замок и перебраться в жилище поскромнее этого, но доблестный сэр Роланд принял единственное решение, согласующееся с его собственными понятиями о рыцарской чести. Он бросился на свой меч, сделав малолетнего сына сиротой, а скорбящую вдову оставив прозябать в полной нищете. Так оно, наверное, и случилось бы, но госпожа удача, напрочь отвернувшаяся от не в меру расточительного рыцаря, решила в очередной раз показать непостоянство своего характера и неожиданно повернулась лицом к его наследникам.

Пир Народов уже давно подыскивал себе место, где можно было бы проводить свои встречи, не привлекая к ним особого внимания, а замок Анчилот удовлетворял практически всем требованиям этой тайной организации. Выкупив закладные покойного сэра Роланда, члены Совета разрешили вдове и оставшемуся сиротой мальчику проживать в замке, и даже назначили им небольшой пенсион. Их новоиспеченной резиденции нужен был официальный хозяин, а кто лучше всего подходит на эту роль, если не потомственный владелец замка, права на собственность которого исчисляются столетиями?! Леди Матильда Анчилот приняла условия Пира с благодарностью. Клятва молчания, которую пришлось принести уже почти впавшей в отчаяние женщине, и некоторые неудобства, вызванные тем, что частью замка ей пришлось пожертвовать для создания апартаментов своих новых благодетелей, казались минимальной платой за столь чудесное спасение. Ну а средств, поступающих от новых попечителей, вполне хватало как на содержание самого здания, так и на скромную, но всё же вполне достойную знатной дамы жизнь.

Привычно следуя извилистыми коридорами замка, Ларс Болло наконец оказался перед массивной дубовой дверью, покрытой удивительной по своей красоте резьбой, в которой с первого же взгляда прочитывалась рука знаменитых на всю империю эльфийских мастеров. Среди людей тоже было немало прекрасных резчиков по дереву, но так понимать его текстуру, так успешно варьировать нюансами оттенков древесины и, наконец, создавать столь совершенные в своей упругой напряженности линии элементов декора умели только эльфы.

За этой роскошной дверью и находился Зал Совета Пира Народов. Это было просторное помещение, лишенное окон и какой бы то ни было мебели, кроме одиноко стоявшего посреди него круглого стола и восьми кресел с высокими спинками, расположенных по его периметру. Дополнял убранство зала огромный камин, искусно отделанный разыми сортами мрамора. Шесть из кресел были уже заняты, одно предназначалось Болло, и последнее дожидалось мастера Менестреля, то есть принцессу Альвану. В зале Пира Народов Ларс даже мысленно старался называть своих коллег не по имени, а по псевдониму.

Болло молча кивнул собравшимся за столом членам Совета, и проследовал на свое место. Зал Пира ничуть не изменился за время, прошедшее с последнего совета. Все те же обитые багровым бархатом стены, тускло поблёскивающие позолотой резные детали декора, массивные подсвечники на столе. Здесь все как бы лишний раз подчеркивало значимость происходящего и его таинственность: и мрачность тонов отделки, и скудность освещения, и отсутствие каких бы то ни было посторонних предметов, этаких милых сердцу безделушек, придающих помещению жилой вид. Неровный свет огоньков плясал весёлыми бликами на золотых масках этих лучших представителей своих народов, собравшихся здесь для того, чтобы решать судьбы как отдельных людей, так и целых народов.

Ларс знал их всех поимённо. По правую руку от него, вольно откинувшись на спинку кресла, сидел высокий худощавый северянин. Это был Корнелиус Линдл, он же мастер Велес. Корнелиус носил маску какого-то полузабытого местного божества, ужасающего с виду, но, как пояснял ее владелец, всё же доброго внутри. Линдл был весьма искушенным в своем деле магом, да и вообще большим умницей. Его виденье ситуации как правило отличалось новизной и свежестью, а предложенные варианты её разрешения оригинальностью. Иногда он, правда, слишком уж увлекался своими идеями, отчаянно спорил, отстаивая их правоту перед коллегами по Совету, но зерно истины в его суждениях присутствовало всегда. Нужно было только суметь разглядеть его и аккуратно вычленить из нагромождения логических построений Велеса.

Далее, этаким скальным утесом, возвышалась фигура оркского вождя Барага аз Гурда. На вожде были тяжелые доспехи, с которыми он, похоже, не расставался даже во время сна, и маска Спящего Льва, закрывавшая широкое некрасивое лицо. Об орках обычно судят по их внешнему виду, говорят, что они грубы и невежественны, что ум у них примитивен и на редкость несовершенен. Да, конечно, есть среди этого народа и такие, далеко не самые лучшие его представители, но все это ни в коей мере не относилось к Барагу аз Гурду. Спящий Лев был мудр и практичен, решителен, но при этом осторожен в суждениях. Ларса всегда поражало в нём одно: как под личиной этакого варвара и дикаря мог скрываться столь тонкий и расчётливый политик, способный моментально обобщить и проанализировать все предложенные варианты видения проблемы и тут же выдать уникальное в своей простоте её решение. Барага аз Гурда он уважал едва ли не больше всех остальных членов совета и даже считал его своим другом.

Рядом с орком расположился гном Гарвин. Это обстоятельство уже само по себе было весьма примечательным, если припомнить историю вековой вражды между двумя народами, но в данной ситуации аналогия с прошлым казалась явно неуместной – орк и гном отлично ладили друг с другом, а уж припомнить, чтобы они когда-либо ссорились, Ларс и вовсе не мог. Если же говорить непосредственно о Гарвине, то все знали о том, что он просто несметно богат. Злые языки даже утверждали, будто ему должен чуть ли не каждый второй житель империи Тау, включая самого императора, но всё это по большей части относилось к разряду домыслов и слухов. Гном никогда не занимался ростовщичеством, а если уж и вкладывал свои капиталы в какое-либо предприятие, то лишь тщательно взвесив все возможности получения прибыли и исключив при этом малейший риск. Вероятно, потому он и был всегда при больших деньгах, что отлично знал им цену и никогда не пускал на ветер. Гарвин носил маску Лиса, из-под которой пушистым хвостом торчала его огненно-рыжая борода. В Совете он представлял интересы не только гномов, но и всех купцов и торговцев, вне зависимости от принадлежности к тому или иному народу, что тоже, несомненно, делало ему честь.

Кресло напротив Ларса принадлежало лесному эльфу Лоэнгрему. В совете он появился не так давно, лет восемь тому назад. Лоэнгрем занял место отошедшего от дел Эллеворда, чья трагическая судьба потрясла в свое время всех, кто более-менее знал этого умнейшего и образованнейшего из эльфов. Нет, он не погиб, как можно было бы предположить, но впал в черную меланхолию после смерти своей единственной, обожаемой дочери Таннаити, что было почти равноценно физической смерти.

Эта своего рода болезнь была свойственна исключительно эльфам. Живущие очень долго, они, однако, были не слишком плодовиты, и рождение ребенка для каждого из них являлось событием особым, можно даже сказать знаковым. Зачастую, их первенец так и оставался единственным продолжателем рода. Семьи, имеющие двух детей, считались счастливцами, а уж те, кого боги одарили тремя чадами, и вовсе избранными. Смерть же кого-то из потомков становилась трагедией всей жизни и могла сломать даже самую железную волю. Именно это и произошло с Эллевордом. Он потерял всякий интерес к жизни, покинул сородичей, и в полном одиночестве переживал горечь невосполнимой утраты. Те, кому довелось его видеть, рассказывали, что эльф буквально за год превратился из вечно юного представителя своего племени в одряхлевшего старца, а это означало лишь одно – болезнь приняла необратимый характер, и надежд на спасение не оставалось никаких.

Но, как бы то ни было, а Пир Народов был обязан продолжать свою деятельность и, посовещавшись, члены Совета остановили свой выбор на Лоэнгреме. Этот эльф уже давно попал в поле их зрения благодаря своей энергичности, сочетающейся, как ни странно, с прагматичностью и высокой нравственностью. Да и сам Эллеворд тоже вроде бы не возражал против такого рода замены и, как рассказывали, лично передал маску Странника Лоэнгрему. За прошедшие восемь лет Пир Народов ни разу не пожалел о своем решении, хотя, возможно, новому члену Совета пока немного не доставало опыта и знаний своего предшественника.

Под следующей маской, маской Разъярённого Пса, скрывался прославленный в прошлом полководец лорд Эдвард Стоун. Военную службу он оставил уже давно, но грубоватые замашки солдафона сохранил до сих пор, возможно, как память о своих былых подвигах и победах. Члены Совета прощали лорду Эдварду эту его маленькую слабость, тем более что экспертом в военной области он был таким, каких теперь и не сыщешь, да и в вопросах политики тоже разбирался с удивительной для солдата легкостью. Разъярённый Пес оказался настоящей находкой для Пира Народов, поскольку кроме всех прочих достоинств он ещё долгое время провел при дворе императора и сохранил там весьма обширные связи.

Ну и, наконец, последним из ещё не представленных членов Высшего Совета являлся Голос Дракона. Это была самая загадочная и таинственная личность из всех, представленных на Пиру Народов. Голос Дракона был человеком, или вернее будет сказать, что он выглядел почти как человек. Почему почти? Все дело заключалось в его глазах. Они были у него янтарного цвета и имели по четыре зрачка, как у самого настоящего дракона. От их проникающего, можно даже сказать гипнотического взгляда становилось как-то немного не по себе. Казалось, будто Голос Дракона видит тебя насквозь, способен заглянуть в самую глубину твоей души и, как по книге, прочитать там любую из самых сокровенных мыслей, прибережённую только для себя одного и не предназначенную для окружающих. Другого имени у него не было. Возможно потому, что псевдоним и составлял всю его сущность. Ведь он являлся представителем не кого-нибудь, а самого Варрависа, одного из немногих сохранившихся представителей древнейшего в мире племени – племени драконов. И кто знает, а может, это и был сам Варравис, принимавший на время участия в заседаниях Высшего Совета Пира человеческий облик? Не случайно же магия драконов считалась на Карелане самой могущественной и непостижимой!

Как бы то ни было, а Голос Дракона, наряду с принцессой Альваной и Эллевордом, стоял у самых истоков создания Пира Народов, стало быть продолжительность его жизни никак не соответствовала обычным человеческим меркам. Говорил он на Совете обычно мало, как правило больше слушая остальных. В конце обсуждения Голос Дракона высказывал своё мнение по обсуждаемой теме. Чаще всего оно заключалось в короткой фразе вроде: "Варравис удовлетворён принятым решением", или: "Варравис не возражает против этого".

Присутствие Голоса Дракона на Пиру Народов можно было бы назвать чисто символическим, но бывали ситуации, когда он вдруг начинал проявлять неожиданную активность, и тогда своим красноречием мог убедить любого из остальных членов Совета принять его сторону. В таких случаях его мнение становилось непререкаемым, и вовсе не потому, что он каким-то образом давил на своих коллег. Всё дело в том, что Пир Народов за время своего существования смог наглядно убедиться в умении представителя Варрависа, или самого дракона, что в сущности было одним и тем же, разглядеть проблему там, где другие члены Совета её просто не замечали. Казалось, речь идет о вещах второстепенных, что дело и яйца-то выеденного не стоит, но вдруг по прошествии некоторого времени всё волшебным образом менялось. Второстепенное неожиданно оказывалось краеугольным камнем мироздания, поднятая Голосом Дракона проблема разрасталась до глобального уровня, и если бы не предпринятые вовремя благодаря его вмешательству действия, грозила перерасти в настоящую катастрофу.

Как понимали члены Совета Пира, именно ради таких случаев Варравис и направил к ним своего представителя. Его мало занимали мелкие шалости младших народов, но если дети вдруг начинали играть с огнем, то тут уж старшему брату приходилось вмешиваться и отбирать у них опасную игрушку, дабы те по своей неразумности не спалили весь дом.

Пока члены Совета обменивались тихими репликами, в зал вошла принцесса Альвана. Как всегда обворожительная и неотразимая, она кокетливо поправила ручкой выбившуюся из умопомрачительной прически прядь волос, кивнула головой ожидавшим её мужчинам и проследовала на свое обычное место.

– Ну вот, – галантно поцеловав даме руку, произнес Ларс Болло. – Все члены Совета в сборе, можем начинать Пир. Каждый из Вас получил приглашение, а теперь хотелось бы узнать причину, послужившую для внеочередного сбора. Кто инициировал Пир Народов, и какую проблему мы будем обсуждать сегодня?

– Пир Народов собран по просьбе Варрависа, – неожиданно для всех произнес Голос Дракона. – Он очень встревожен и считает, что все члены Высшего Совета должны узнать причину его беспокойства. Речь опять пойдет о Драконьем Камне.

– Нам казалось, что мы уже решили эту проблему, – как-то разом севшим голосом растерянно пробормотал Ларс Болло. – И поверь, решение это до сих пор тяжким грузом лежит на моей совести. Если бы его внес на рассмотрение кто-то другой, а не Варравис, то моего согласия он не получил бы никогда.

– В том была жестокая необходимость, – спокойно ответил Голос Дракона. – Другого выхода из создавшейся ситуации у нас просто не имелось. Как бы то ни было, но я все равно рад тому, что мудрость Варрависа не подвергается на Совете Пира сомнению. Что же касается императора Авеля, то он зашёл слишком далеко. Его необходимо было остановить, и мы сделали это. Да, не спорю, физическое устранение далеко не самый гуманный способ решения проблемы, но повторю ещё раз: поверьте, другого выхода у нас просто не было.

– И всё же, – вступил в беседу лорд Эдвард Стоун. – Может быть Вы объясните нам, в чём именно заключалась эта опасность? Авель Дунгар был великим императором, возможно даже самым лучшим правителем за всю историю империи Тау. Кроме того, его любили и уважали все подданные, не взирая на то, к какому народу они принадлежали. Неужели не было возможности убедить Авеля отказаться от идеи использования Драконьего Камня? Разве не внял бы он доводам разума? Разве отказался бы принять мудрый совет? Более того, мы ведь уничтожили и его малолетнего наследника! Прошло уже семнадцать лет, а в народе до сих пор жива память об этом чудовищном преступлении. Я согласен с Филином, если бы не безоговорочная вера в мудрость Варрависа, никто из Пира Народов не взял бы на себя ответственность за пролитую кровь. А если уж говорить о последствиях, то смена правящей династии только ослабила империю. Спору нет, Натаниэль Сигвард достойный правитель, но сравнить его с покойным Авелем Дунгаром как-то даже язык не поворачивается. Он просто бледная тень своего великого предшественника. И опять же, мне хотелось бы узнать, что произошло на этот раз? Почему мы снова и снова возвращаемся к столь болезненной для Совета теме?

– Что же, Пир Народов вправе знать правду, – немного подумав, ответил Голос Дракона. – Я расскажу вам всё, но прежде хочу потребовать от имени Варрависа принести клятву в том, что всё, сказанное мной, останется достоянием только членов Высшего Совета. Ни устно, ни тем более письменно, никто из вас не будет иметь права излагать то, о чём я вам сейчас поведаю. Поверьте мне на слово, это очень опасная тема, и то, что Варравис решился открыть Вам тайну Драконьего Камня, свидетельствует о его безмерном доверии к вам. И так, я обязан спросить, принимает ли Пир Народов условия моего повелителя? Может ли он надеяться на ваше молчание?

– Да, мы клянемся, что всё, рассказанное Голосом Дракона, никогда не будет обсуждаться вне этих стен, – за всех ответил Ларс Болло, и члены Высшего Совета дружно поддержали его слова.

– Хорошо. Варравис верит Пиру Народов, – кивнул головой Голос Дракона. – Тогда начну. А начать стоит с того, что же именно представляет собой этот самый Драконий Камень. Ни для кого из Вас не секрет, что Варравис и все его соплеменники существа магические. Они обладают силой, не подвластной ни одному из прочих народов, а также уникальной продолжительностью жизни. Но и драконы всё-таки тоже смертны. Правда, редко кто из них умирает собственной смертью. Для дракона позор умереть от старости, их удел – битва. Поэтому, чувствуя приближение конца, он вызывает на бой кого-нибудь из своих соплеменников и в этом последнем сражении находит себе успокоение.

Голос Дракона замолчал и обвел взглядом Пир Народов. Под золотыми масками не было видно выражения лиц, но ему и не надо было зрительного подтверждения того, что слушают его внимательно. Просто небольшая пауза была сделана им для того, чтобы члены Совета как следует усвоили сказанное.

– Мы подошли к самому главному, – продолжил он. – Что же происходит потом? А потом происходит следующее – дракон расстается не только со своей жизнью, но и со своей магией. Она выходит из его глаза в виде сгустка тягучей жидкости, именуемой Слезой Дракона, и победитель слизывает её, принимая в себя всю магическую силу и мудрость побежденного соперника. Если этого не сделать сразу, то Слеза Дракона со временем твердеет, навечно запечатывая заключенную в ней субстанцию.

– Это очень интересно, – оживлённо откликнулся Велес. – Для меня, как мага, рассказанное Вами стало настоящим откровением. Но если следовать Вашей же логике, то Драконий Камень, в который превращается Слеза, абсолютно безопасен!

– В принципе да, но не в случае с тем, который оказался в руках Авеля. Ни я, ни сам Варравис, пока не нашли ответа на вопрос каким образом Камень оказался в руках императора, и кто надоумил его совершить то, что произошло. Дело в том, что к нему в руки попала живая Слеза. Это могло произойти только в двух случаях: либо Авель стал свидетелем редкой смерти дракона от старости, либо собственноручно убил дракона, что для смертного можно даже причислить к подвигу. И то, и другое, в принципе возможно, но последующие действия императора показывают, что он, кроме всего прочего, был величайшим из когда-либо существовавших магов, или действовал по какому-то наитию свыше. Авель не мог поглотить Слезу, как это делают драконы, она просто убила бы его, но покойный император пошел другим путем, оказавшимся удачным. Он смешал магическую субстанцию со своей собственной кровью, и тем самым подчинил ее себе. Драконий Камень Авеля – это магический амулет, талисман, подвластный только ему самому и его потомкам! И он тоже обладает силой дракона! Теперь вы понимаете причину тревоги, возникшей у Варрависа?! Допустим, что Авель Дунгар и в самом деле был величайшим из всех императоров Тау, допустим, что целый ряд его прямых потомков тоже будет обладать высочайшими нравственными и моральными качествами, но рано или поздно среди них найдется один недостойный, который употребит полученную силу во зло, и тогда весь мир погрузится в хаос. Именно потому Варравис и настоял на уничтожении всей династии Дунгаров, именно потому нам и пришлось прибегнуть к такой жестокой, но абсолютно необходимой мере!

– Если я правильно понял то, о чем поведал нам Голос Дракона, нашелся еще один неизвестный прежде потомок Авеля Дунгара? – после затяжной паузы произнес Бараг аз Гурд.

– Спящий Лев как всегда видит вдаль, – кивнул головой посланец Варрависа. – Да, кровь Дунгаров пробудилась, и талисман вновь ожил. Это может означать только одно: прямой потомок императора Авеля достиг возраста зрелости. И перед нами теперь стоит целый ряд вопросов, на которые необходимо найти ответы. Во-первых, кто он? Во-вторых, где его искать? И, в-третьих, как нам обезопасить талисман от попадания в его руки?

– А может Варравис более подробно рассказать нам о том, чем именно завладел Авель? – с очаровательной улыбкой, скрывающей всё коварство поставленного вопроса, поинтересовалась принцесса Альвана. – Чью магию хранит в себе его талисман? Насколько она сильна? Достаточно ли у Варрависа собственных сил для того, чтобы противостоять ей? Я ведь правильно поняла Ваше объяснение? Дракон, завладевшей магией поверженного соперника, становится сильнее, а, следовательно, могущество каждого из них различно?

– Безусловно, – кивнул головой Голос Дракона. – Но на все остальные вопросы ответов у Варрависа пока нет. Драконов осталось очень мало, и они не поддерживают отношений друг с другом. Да, они ощущают присутствие представителей своего народа, но только на астральном уровне. К сожалению, время драконов подходит к своему логическому концу. Варравис знает об этом, и потому хочет передать вам Карелан как можно более спокойным и безопасным.

– Мы высоко ценим заботу дракона о младших народах, – согласился Ларс Болло. – Тогда другой вопрос. Можем ли мы попытаться уничтожить талисман? Или, к примеру, надежно спрятать его? Так, чтобы ни одна живая душа не нашла?

– Боюсь, что нет. Уничтожить Драконий Камень невозможно. Кроме того, пробудившийся амулет Авеля возможно и сам за собой присматривает. Он ищет хозяина, а предполагаемый наследник, в свою очередь, интуитивно будет стремиться к тому, чтобы завладеть Слезой.

– Голос Дракона хочет сказать, что этот камень живой? – удивился Разъяренный Пес. – Как это предмет может сам за собой присматривать?!

– Очень просто. Он же содержит в себе и магию, и мудрость, и весь жизненный опыт дракона. Как талисман поступит в данном случае неизвестно, но то, что он не даст себя в руки первому встречному, абсолютно предсказуемо. Хотя это пока только предположение Варрависа, но ничто не мешает нам проверить его. Надеюсь, у всех вас при себе имеются ключи от тайника?

– Мой всегда при мне, – быстро ответил слегка заинтригованный Эдвард Стоун. – Нам же было сказано ни на минуту не расставаться с ним, а я человек военный, приказы всегда исполняю с точностью! Даже, извините, в отхожее место по малой нужде без него не отправляюсь!

Принцесса Альвана несколько натянуто улыбнулась топорной шутке лорда Эдварда, но тут же извлекла из декольте своего элегантного платья маленький ключик. Остальные члены Совета последовали её примеру.

Голос Дракона одобрительно кивнул головой и первым проследовал к массивной резной детали на стене комнаты. Он вставил свой ключ в едва заметное отверстие на её поверхности и отошел в сторону. После того, как последний из членов Совета проделал ту же операцию, раздался легкий щелчок, и деталь медленно отъехала в сторону, открыв за собой небольшую нишу.

– Порядок! – радостно крякнул Гарвин. – Талисман на месте! Нет ещё на этом свете умельца, который смог бы разгадать тайну настоящего гномьего замка!

Он протянул руку, чтобы извлечь Драконий Камень из тайника, но тот моментально вспыхнул красным огнем и исчез.

– Что за чертовщина?! – изумленно воскликнул гном. – Куда он подевался?!

– Никуда, – усмехнулся Голос Дракона. – Перемещаться в пространстве он, на наше счастье, не может. Камень либо стал невидимым, либо немного сместил себя во времени. А ведь ты сильно рисковал, почтенный гном! Амулет мог нанести магический удар, а то и просто убить тебя!

– Предупреждать же надо, – недовольно буркнул Гарвин. – Я ещё не тороплюсь досрочно покинуть этот мир.

– Извини, просто не успел. Я не думал, что после всего рассказанного мной ты до такой степени недооценишь опасность, исходящую от этого предмета. Ну, вот вам и ответ! Камень пробудился, и он ждет своего хозяина! Никому другому, кроме наследника Авеля, Слеза в руки не дастся.

– Но мы же сами поместили амулет в этот тайник, – возразил Ларс Болло. – И в тот раз никаких проблем с ним не испытывали.

– Это говорит лишь о том, что в тот момент претендентов на владение амулетом ещё не было, – ответил Голос Дракона. – Варравис был уверен, что род Дунгаров пресёкся, и решил поместить Слезу здесь, в Анчилоте, только из уважения к утраченной части мудрости своего племени, а также потому, что негоже магической вещи, пусть и бесполезной, оставаться без надзора. Как вы видите, дракон оказался прав. Неизвестно, какие сюрпризы преподнесла бы нам эта вещь, не прояви он свойственной ему мудрости и предусмотрительности.

– И так, что же мы имеем? – подвел итог Бараг аз Гурд. – У нас есть опаснейшая магическая игрушка, которая никому не дается в руки, и есть неведомый претендент на неё. Если о первой нам известно хотя бы место её нахождения, то о втором мы не знаем практически ничего. Нам остается только сторожить этот проклятущий талисман и параллельно собирать сведения о предполагаемом наследнике Авеля Дунгара. Я правильно полагаю, что этот юноша обречён, точно так же, как и его старший брат?

– Да, это единственный возможный выход, – с сожалением вздохнул Голос Дракона. – Как ни печально мне об этом говорить, но отец сам обрёк своих сыновей на смерть.

– Филин, это твоя задача, – обратился к Ларсу орк. – Подключай Мигеля Кастигу, и пусть он начинает собирать сведения. В первую очередь, насколько я понимаю, нас интересуют любовные связи покойного императора?

– Легко сказать! – криво усмехнулся Ларс. – Авель Дунгар был велик не только на государственном поприще, но и в постели тоже. О его любовных похождениях слагают легенды по всему Карелану. А может у него не один, а целая сотня неизвестных нам наследников?!

– Тогда необходимо найти и уничтожить их всех, – устало произнес Голос Дракона. – Хотя не стоит преувеличивать. Круг поисков заметно сужается. Камень пробудился лишь спустя семнадцать лет после смерти императора, а это, как я уже говорил, означает лишь то, что наследник родился уже после смерти самого Авеля. Предстоит детально изучить только последние несколько месяцев его личной жизни. И ещё у нас имеется уникальный прибор, способный с точностью указать на смерть наследника. Камень вновь уснет после его гибели.

– Если только этот парень, а может быть и не один, не успел ещё затащить в постель какую-нибудь развеселую девицу, – с сарказмом в голосе парировал Болло.

Голос Дракона смертельно побледнел от этого вскользь высказанного Филином предположения. Такого варианта развития событий, похоже, не предусмотрел даже сам мудрый Варравис.

– Ты пугаешь меня! – севшим голосом прохрипел он. – Я совсем упустил из виду, что люди рано вступают в отношения с женщинами и при этом плодятся, как кролики!

– Тем и живы, – злорадно усмехнулся Ларс.

– Всех! Всех извести под корень! – на какое-то время потеряв самообладание, резко выкрикнул Голос Дракона. – Истребить подчистую всё Дунгарово племя! Не важно, если при этом пострадают невинные! Угроза слишком велика, чтобы приходилось считаться со столь малыми потерями! Скажи, Филин, что тебе надо, и Варравис даст тебе это! Нужны деньги, так его сокровища неисчислимы! Нужны люди, найми самых лучших, и он покроет все издержки. Только действуй! Действуй быстро и решительно, как ты это умеешь! Промедление смерти подобно!

– Не кипятись, друг мой, – рассмеялся Ларс. – Опасность, конечно, существует, но не такая уж она и страшная. Парни в этом возрасте обычно ещё слишком застенчивы, и вряд ли потомок Авеля, несмотря на все папашины подвиги, какое-то исключение из данного правила. Право дело, не стоит истреблять весь род людской только ради того, чтобы обеспечить ему счастливое и безопасное будущее.

– Прости, – пристыжено опустив в пол свои странные глаза, пробормотал посланец Варрависа. – Я не имел права давать волю своим эмоциям. Драконы крайне вспыльчивы, а я слишком долгое время был тесно связан с моим господином. Но, к счастью, их мудрость обычно перевешивает чувства. Ты прав, Филин! Ни к чему хорошему лишняя кровь не приведет. Смерть императора и так уже послужила поводом для ненужных разговоров. Пир Народов не должен привлекать внимания к своей деятельности.

– Это точно! – подтвердил Эдвард Стоун. – Я как раз хотел воспользоваться случаем и известить вас всех о том, что император Натаниэль, возможно, о чем-то подобном догадывается. По моим сведениям, он послал в Боутванд своих шпионов, целью которых является расследование обстоятельств гибели его предшественника.

– А почему именно сейчас, спустя семнадцать лет? – настороженно спросил Лоэнгрем. – Мне как-то не слишком нравится совпадение в сроках этого события с тем, которое мы обсуждали только что. Натаниэль может знать о существование наследника Авеля?

– Не исключаю и такой возможности. К нему вполне могли попасть дневники и все прочие записи покойного. Кроме того, Натаниэль был в тесных дружеских отношениях с Авелем, так что особых секретов между ними никогда не было. Но дружба дружбой, а своя рубаха ближе к телу. Император вероятно опасается, что насильственная смена правящих династий может войти в традицию. Ведь если существует законный наследник, происходящий из рода Дунгаров, то право на престол самого Натаниэля Сигварда выглядит весьма сомнительным, и это не может не тревожить его.

– Что же, тогда наши с ним планы кое в чем совпадают, – промурлыкала принцесса Альвана. – Император хочет избавиться от предполагаемого соперника, а мы от хозяина амулета Авеля. Поскольку, как я понимаю, это одно и то же лицо, то мы можем использовать шпионов Натаниэля в своих собственных интересах. Надо только вычислить этих людей, и направить их деятельность в нужную нам сторону. Думаю, и то, и другое не составит для Пира Народов особого труда?

– Несомненно, – согласился лорд Эдвард. – Тем более что мне хорошо известен один из этих шпионов. Это некий Гарольд Финсли, доверенное лицо императора. Человек он достаточно умный, цепкий, но и не без слабых мест. Есть в его прошлом кое-какие неприглядные факты, о которых при случае можно будет напомнить. Я готов предоставить Кастиге всю имеющуюся у меня информацию, касающуюся Финсли.

– А что известно о втором? – спросил Ларс.

– Шпион он начинающий, ещё никак себя не проявивший. Как мне стало известно, это его первое задание. Его зовут Нэвил Сигвард. Происхождения низкого. Вроде бы, он сын кормилицы принца Витаса, наследника Натаниэля. Что касается его отца, то здесь точных сведений у меня нет. По слухам, вроде бы им был отставной солдат. Император принимает некоторое участие в судьбе парнишки и, похоже, готовит его на перспективу. Ведь Гарольд Финсли тоже уже не молод, а преемственность в шпионаже вещь чрезвычайно важная. Но пока перспектива того, что юный наушник Натаниэля станет настоящим профессионалом своего дела, выглядит слишком уж отдаленной. В настоящее время он, как мне кажется, не представляет для Пира Народов никакой серьёзной опасности.

– Что же, информация весьма ценная и исчерпывающая, – удовлетворенно кивнул головой Болло. – Я приму к сведению пожелание Пира Народов и дам указание Мигелю проследить за этой парочкой. Возможно, Финсли и его молодой напарник выведут нас на цель.

– А почему император послал их именно сюда, в Боутванд? – задумчиво спросил Велес. – Насколько мне известно, Авель в этом городе вообще никогда не появлялся, а значит искать его предполагаемого наследника здесь следовало бы в самую последнюю очередь. Нет, в ваших рассуждениях определенно есть какой-то изъян. Скорее уж, Натаниэль что-то разнюхал о Пире Народов, а вот это уже действительно опасно. Я бы всё-таки не стал так беспечно заглатывать брошенную им наживку. Если уж о секретных агентах стало известно ещё до их прибытия в Боутванд, значит либо они сами полные профаны в своем деле, что представляется мне крайне сомнительным, либо так называемая случайная огласка является частью какого-то далеко идущего плана.

– Ты сомневаешься в достоверности моих сведений? – насупившись, спросил лорд Эдвард.

– Ничуть! – покачал головой Велес. – Я сомневаюсь только в той трактовке, которую мы им дали. Натаниэль ведет какую-то собственную игру, и она отнюдь не сводится к тому, чтобы надежнее укрепить сидение своего трона.

– Доводы серьёзные, – согласился с Велесом Гарвин. – Их ни в коем случае нельзя отбросить в сторону. Но с другой стороны, мы не узнаем ровным счетом ничего, если попросту проигнорируем появление в Боутванде агентов императора.

– Успокойтесь, господа! – прервал спор Ларс Болло. – Во-первых, по поводу сомнений Велеса я могу выдвинуть и другое, вполне правдоподобное предположение. Авелю Дунгару совсем не обязательно было приезжать в Боутванд для того, чтобы обзавестись здесь наследником. Сюда после смерти императора могла перебраться его фаворитка либо уже с ребенком, либо беременная им. Ну и во-вторых, Мигель Кастига лучший специалист своего дела. И он скорее умрёт, чем даст возможность кому-либо обвести себя вокруг пальца. Кроме того, он связан только со мной, и почти ничего не знает об остальных членах Совета.

– Что же, тогда удачи ему в этом деле, – сдался Велес. – Но все равно меня несколько тревожит внезапное проявление интереса к Боутванду со стороны императора. Насколько я понимаю, на сегодня круг обсуждаемых вопросов исчерпан? Тогда предлагаю завершить Пир и разойтись по своим комнатам. Чертовски хочется есть!

– С удовольствием составлю тебе компанию, – улыбнулся Ларс Болло. – Думаю, и остальные члены Совета тоже не возражают против хорошего ужина? Леди Анчилот наверняка приготовила к нашему приезду что-нибудь особенное.

Маски дружно поднялись со своих мест и направились к выходу из зала. Ларс Болло взял под руку Велеса, явно желая побеседовать с ним о чём-то наедине, Бараг аз Гурд и Гарвин тоже тихо договаривались друг с другом о чем-то своем, принцесса Альвана и Лоэнгрем перекидывались многозначительными взглядами. Пир Народов переходил в свою следующую, кулуарную стадию.

2. Кулуарные беседы.

– Что скажешь, друг Гарвин? – снимая маску, тихо спросил гнома Бараг аз Гурд. – Как тебе понравился сюрприз, преподнесённый нам сегодня Голосом Дракона?

– Не понравился абсолютно, – угрюмо буркнул гном. – Варравис темнит, и это ясно, как божий день.

– Тебе тоже так показалось? Да, бесспорно. Вроде бы сказал он очень многое, но ещё больше утаил. А ещё я заметил, что Голос Дракона явно напуган чем-то. Напуган так, что даже позволил себе срыв перед остальными членами Совета. И причина этого страха, как я думаю, заключается не в возможном крушении мировых устоев, а в чём-то личном. Неужели мощь амулета настолько велика, что пугает даже могущественного дракона?!

– Вероятно. Ничем другим, кроме мутящего разум ужаса, я не могу объяснить ту ошибку, которую его посланник допустил сегодня. Кстати сказать, единственную, которую я могу припомнить за все время своего пребывания в совете Пира.

– Ты имеешь в виду, что Варравис невзначай дал нам в руки оружие против себя самого?

– Конечно! Ведь то, что однажды удалось совершить Авелю, вполне может попытаться повторить и кто-то другой. А уж свой зуб на племя драконов хранит в памяти каждый из народов Карелана. Это сейчас они спокойно возлежат на грудах сокровищ и предаются высоким размышлениям о будущем мира. А откуда, скажи мне на милость, взялись эти самые несметные сокровища?! Созданы самими драконами? Как бы не так! Они самым бесстыдным образом были украдены у других народов! Где силой, где шантажом, где обманом. Спору нет, всё это теперь уже в далеком прошлом, но вот только страх перед драконами жив в сердцах обитателей Карелана до сих пор. Их слово – непререкаемый закон для остальных народов. Скажешь, что они и в самом деле мудры? Не стану спорить. Но каждый раз, безропотно исполняя любую из прихотей Варрависа, мы подспудно держим в уме ещё и то, что может случиться, если мы этой воле воспротивимся.

– Ты считаешь, что мы зря пошли на поводу у дракона в деле устранения Авеля Дунгара? – спросил орк.

– Сейчас нет, а вот тогда мне и в самом деле казалось, что Пир Народов совершает чудовищную ошибку.

– Голос Дракона сегодня убедил тебя?

– Убедил. Но только не в том, в чём хотел. Понимаешь, Бараг, сейчас в империи Тау существует пусть очень хрупкое, но всё же равновесие интересов всех народов. Да, формально мы все – подданные императора. Люди победили в последней войне, и право назначать правителя бесспорно принадлежало им. Но первому из династии Дунгаров хватило ума не перекраивать нашу жизнь на свой собственный лад, а оставить всё как есть, без изменений. Его потомки тоже проявили мудрость, продолжив линию правления своего великого предка, и все прочие народы высоко оценили это. Вспомни, какую бурю негодования вызвала весть об убийстве Авеля во всех уголках империи. А ведь возмущались совершенным преступлением не только люди, но и эльфы, гномы, орки! Да я и сам, могу признаться честно, чувствовал себя этаким отвратительным, грязным убийцей, и пил не просыхая почти целый месяц. Но сегодня Голос Дракона снял камень с моей души. Варравис объяснял необходимость устранения Авеля и его потомков обеспокоенностью будущей судьбой всего мира, я же, возможно, мыслю мельче, и забочусь только о своем племени. Так вот, нам, гномам, крайне не выгодно ещё большее усиление позиций людей, а магический амулет, обладающий силой дракона, несомненно приведет именно к этому. То же самое, наверное, ты можешь сказать и от имени орков. Наши народы и так уже зачислили во второй сорт, и всё потому, что ни мы, ни вы, не обладаем достаточно сильной магией.

– Не скромничай, Гарвин, – улыбнулся своей клыкастой пастью орк. – А как же те чудесные вещи, которые выходят из рук ваших мастеров?! Да они просто насквозь пропитаны волшебством!

– Обыкновенные игрушки, – пренебрежительно махнул рукой гном. – Магия в них чисто бытовая, не дающая обладателю этих предметов ровным счётом никакой силы. Она точно так же отличается от настоящей, как перочинный ножик от боевого меча. То, чем владеют люди и эльфы, а тем более драконы, гораздо серьёзнее и намного опаснее. Именно потому нам необходимо найти и обезвредить наследника Авеля, даже если остальные члены Совета станут саботировать принятое нами решение.

– Ты считаешь, что возможен и такой вариант? – удивился орк. – Мне показалось, что сегодня все были единодушны в своём мнении, и вопрос о будущем наследника Авеля приняли единогласно.

– Возражений не было не потому, что все безоговорочно согласны с предложением Голоса Дракона. Просто никто не хотел заранее раскрывать своих планов, а они, несомненно, имеются у каждого из членов Совета. Да, мы давно знаем Филина, Велеса и Разъярённого Пса, привыкли доверять им, прониклись уважением за проявленную терпимость и сдержанность к другим народам. Но они всё же люди. У них тоже есть свои интересы, и в данном случае интересы эти могут в корне отличаться от наших. Нравится нам с тобой это или нет, но сейчас мы оказались в одной связке с Варрависом. Ликвидация наследника Авеля выгодна и нам, и ему, хотя и по разным причинам.

– Ты забыл упомянуть про эльфов, – напомнил Гарвину Бараг аз Гурд. – Разве и они тоже не являются нашими естественными союзниками в этом вопросе?

– Как знать… – с сомнением в голосе ответил гном. – В жилах Дунгаров текла и эльфийская кровь. Во всяком случае, я не стал бы доверять им точно так же, как, скажем, тебе. Это очень хитрый и коварный народ, постоянно ведущий двойную игру. Они способны даже из очевидного поражения извлечь для себя выгоду. Вроде бы в последней войне против людей мы сражались с ними плечом к плечу, а ты помнишь, чем всё закончилось?! Уильям Дунгар, основатель правящей до недавнего времени династии, взял в жены принцессу Мариэль, и люди с эльфами заключили сепаратный мир! Наши же народы были поставлены перед выбором: либо погибнуть в неравной борьбе, либо просто сложить оружие.

– Да, ты прав, – задумчиво произнес Бараг аз Гурд. – Многие из орков до сих пор помнят это предательство и относятся к эльфам значительно хуже, чем к своим прежним врагам людям. Ладно, чего уж теперь ворошить прошлое?! Давай лучше вернемся к нашей теме. По-твоему выходит, что Пир Народов сейчас стоит на грани раскола? Жаль. Идея была здравая и на протяжении нескольких веков доказывала свою состоятельность. Скажу честно, мне бы очень не хотелось, чтобы столь нужное начинание сошло на нет.

– Мне тоже, но увы, реалии сейчас таковы, что если мы не сможем загнать обратно в кувшин джина, выпущенного на свет императором Авелем, то Пир Народов всё равно обречен. Мы не сможем сдержать амбиции людей и зафиксировать ситуацию в её нынешнем положении. Получив столь могущественную поддержку, как магический талисман, обладающий силой дракона, они сразу же начнут перетягивать одеяло на свою сторону. Соблазн слишком велик, и он может помутить даже самые светлые из голов. Я задам тебе один вопрос, Бараг, только ты, пожалуйста, не обижайся на меня. Мне просто очень важно знать ответ, а потому я предельно откровенен с тобой. Скажи, я могу рассчитывать на твою помощь, или ты по старой дружбе всё же пойдешь вместе с Филином?

Бараг аз Гурд на минуту задумался. Орку очень не хотелось идти против Ларса Болло, дружбой с которым он очень гордился. А ещё больше вождь дорожил возникшими между ними доверительными отношениями. Но и другого выхода, если разобраться, у него просто не было. Не умный и терпимый Ларс будет определять политику людей в отношении орков, а тот, в чьих руках окажется магическая сила амулета. К чему это может привести, догадаться было не сложно. Бараг аз Гурд не строил никаких иллюзий относительно истинного отношения большинства людей к представителям его племени. Их считали невежественными дикарями, грубыми и невоспитанными, и терпели разве что только сквозь зубы. Достаточно будет малейшего повода, малейшей провокации, и его народ вновь загонят в пустынные, бесплодные земли, дабы он не раздражал своим навязчивым присутствием новых хозяев жизни. Этого вождь допустить не мог никак. Он столько сил приложил к тому, чтобы орки хотя бы на бумаге считались равноправными гражданами империи, что возвращение к прежнему состоянию было для него смерти подобно.

– Я пойду с тобой, Лис, – наконец сказал он, – Отношения отношениями, а своя рубаха всё равно ближе к телу. Скрывать не стану, мне безумно жаль этого несмышленого паренька, вся вина которого заключается лишь в том, что он появился на свет, но я всё равно не задумываясь перережу ему горло. Исключительно только ради спокойствия, дабы навсегда прекратить эту мышиную возню вокруг Драконьего Камня.

– Спасибо, – с чувством произнес Гарвин. – Я не забуду этого. Что и говорить, между нашими народами слишком часто пробегала кошка, но гномы всегда уважали в орках сильного противника, не способного на подлость. Вы достойные воины, и всегда бились честно.

Гарвин нисколько не кривил душой, ставя на одну ступень два столь разных народа. Гномам, конечно, перепало чуть больше уважения от людей, чем оркам. Их ценили за мастерство, за трудолюбие, за упорство, с которым они двигались к своей цели, но это было элементарное уважение хозяина к ценному работнику, и не более того. В правящую же элиту всегда входили только люди и эльфы. Гномам путь туда был заказан. Даже сейчас, обладая огромным состоянием, Гарвин не мог добиться для себя права занять ни одного мало-мальски значительного поста во власти, и такое пренебрежение порой доводило его до бешенства. Пир Народов в этом смысле стал некой отдушиной для неудовлетворенного тщеславия гнома, но сейчас и эта отдушина грозила закрыться. Бараг аз Гурд виделся ему единственным возможным союзником в сложившейся ситуации, и здесь он тоже не лукавил.

– А теперь, если не возражаешь, давай выпьем по кружечке-другой старого доброго пивка, – дружески пожав могучую орочью лапу, продолжил он. – Клянусь своей бородой, этот славный напиток стоит того, чтобы время от времени смачивать им глотку!

– Леди Анчилот так прониклась благодарностью за оказанную ей помощь, что снабжает тебя этим "презренным пойлом простолюдинов"? – недоверчиво посмотрев на гнома, усмехнулся Бараг аз Гурд.

– Нет, что ты! – рассмеялся Гарвин. – Да и не стал бы я до такой уж степени компрометировать нашу знатную даму! Бочонок славного эля я всегда вожу с собой. Так сказать, на всякий случай. Ведь как говорят у нас, гномов, не всякий, кто варит пиво, пивовар, и не всякий пивовар варит пиво. Бывает такую дрянь подадут, что с души вон воротит! Я же обычно покупаю его у старого Дили из "Серой Голубятни". Он, конечно, изрядный зануда и ворчун, но зато уж пивовар отменный, каких теперь редко сыщешь.

– Верю тебе на слово, – добродушно согласился Бараг аз Гурд. – Кому, как не гному, лучше других разбираться во вкусовых качествах своего любимого напитка.

* * *

– Нет, ну каков наглец! – возмущённо фыркнул Корнелиус Линдл, присаживаясь к столу. – Распоряжается Пиром Народов так, словно все остальные члены Совета являются его данниками! Эта престарелая, перегревшаяся от своего внутреннего жара ящерица определенно страдает манией величия!

– Не кипятись, Велес, – успокоил его Ларс Болло. – Не спорю, тон, который позволил себе Голос Дракона, был недопустимо надменен и груб, но в словах Варрависа всё же есть зерно истины. Мы, я имею в виду младшие народы, ещё не готовы к тому, чтобы самостоятельно распоряжаться силой амулета.

– Не готовы, говоришь? – усмехнулся Велес. – А к чему именно не готовы? Ведь Голос Дракона так ничего конкретного и не сказал нам о том, что именно содержит в себе этот злосчастный Камень. А может это вообще пустая, бесполезная игрушка?! Авель Дунгар не смог же с её помощью защитить себя от убийства! И это, имея в своем распоряжении всю магическую силу и мудрость дракона! Как тебе нравится такая точка отсчета?! Возникает вопрос, а настолько ли они велики, чтобы ради этого убивать великого правителя, каким вне всякого сомнения был покойный император? И имеем ли мы право приносить в жертву прихоти Варрависа последнего, чудом сохранившегося Дунгара? Вот что меня заботит, Филин, а не мифическая угроза, якобы исходящая от талисмана! Да, Пир Народов был создан для того, чтобы следить за соблюдением интересов всех племён и не допускать возникновения тирании со стороны императора. Но вступил ли Авель на этот путь? Что мы можем поставить ему в вину? Почему мы приговорили его к смерти, даже не дав возможности оправдать свои действия?! Нет, Ларс, это не император, а мы сами превысили свои полномочия, и сейчас просто обязаны попытаться восстановить справедливость!

– По логике вещей ты прав, но по факту подобные действия приведут к еще большему обострению обстановки, а возможно даже и к войне. Ты уверен в том, что Натаниэль Сигвард добровольно уступит права на престол бастарду Авеля, чье императорское происхождение ещё надо доказать? Я лично нет! Бастарды вообще тема скользкая, потому правители, за редким исключением, и не спешат признавать их своими детьми. Ну а в нашем случае особенно. Даже не будь этого проклятущего талисмана, нежданный побочный наследник уже являлся бы крайне дестабилизирующим всю империю фактором.

– Можно подумать, что он уже стоит с мечом у ворот Эрегона и требует признания своих прав на престол! – насмешливо возразил Велес. – Да этот паренёк знать ничего не знает о своем венценосном папаше, живёт себе самой обычной жизнью и, возможно, даже счастлив ею. Зачем ворошить прошлое?! Зачем выводить его из этого состояния умиротворяющего неведения?! Зачем, наконец, лишать этого человека чуда жизни, которая ему отнюдь не нами ему дана?! Не проще ли оставить всё так, как оно есть, и положиться на волю богов? Уверен, что они гораздо мудрее и всех нас вместе взятых, и даже "несравненного" Варрависа!

– Что же, возможно, ты и прав, – подумав, произнес Ларс Болло. – Если уж богам было угодно сохранить жизнь этому юноше, значит они и в самом деле имеют на него какие-то свои планы?

– Вот именно! – оживленно поддержал его Велес. – И вряд ли эти планы носят губительный характер! Боги уже не один раз проявляли свое милосердие по отношению к младшим народам, и нам грешно сетовать на них. В последнее время я сильно увлекся изучением древнейшей истории и пришел к парадоксальному выводу, что не драконы, а мы, люди, эльфы, гномы, и даже орки, являемся истинными хозяевами этой земли. В нас, а не в них, боги вложили зерно своего творения, и нам же они покровительствуют, ведя через многочисленные испытания к величию и славе.

– И на чем же конкретно основаны твои выводы? – с сомнением в голосе спросил Ларс. – Драконы всегда были сильнее нас, разве не так? И дело даже не в физической силе, сравнивать которую просто не имеет смысла. За ними стоит огромный опыт поколений, оспаривать который просто глупо!

– И все же я попробую, – усмехнулся Велес. – Так вот, начну с того, что драконы не являются коренным народом нашего мира. Это ясно с первого же взгляда! Они настолько отличаются от всех прочих обитателей Карелана, что только слепой не увидит этой разницы. Мы по привычке считаем их гигантскими ящерами, но являются ли они таковыми?! Ни в коем случае! Во-первых, у всех представителей этого класса кровь холодная, а у драконов она просто кипит. Во-вторых, где ты видел ящерицу, способную извергать огонь? А умеющую летать?! Тоже нет! Тело драконов покрыто чешуей, что в нашем мире присуще только рыбам, но никак не ящерам, и это тоже аргумент в пользу моей теории.

– Так кто же они такие тогда? – изумлённо спросил Болло.

– Пришельцы, – решительно ответил маг. – Пришельцы из какой-то другой реальности, нагло вторгшиеся в наш мир и захватившие в нём главенствующее положение. Произошло это в ту пору, когда Карелан находился ещё на самой ранней стадии своего становления, а потому не смог противостоять столь наглой агрессии. Вот ты говоришь о поколениях драконов. А я хочу задать тебе такой вопрос: а были ли они, эти поколения? Ты видел хоть одного детеныша дракона? А самку? Я, например, не нашел ни одного упоминания о них.

– Ну и какой же из этого следует вывод?

– Драконы на Карелане однополы, а потому они не способны к воспроизводству себе подобных.

– Но это же невозможно! – воскликнул Ларс.

– Возможно, но только в одном случае, в том, о котором я тебе и говорю. Драконы попали сюда из какой-то другой реальности. Возможно, это был передовой отряд воинов, проникший на Карелан через случайно открывшиеся врата между мирами и застрявший здесь. Может, на самом деле всё происходило как-то иначе, точного ответа на этот вопрос я дать не могу, но факт остается фактом: драконы не способны восполнять свои редеющие ряды, их число постоянно снижается, и однажды наступит день, когда они исчезнут вовсе, оставшись только в наших легендах и мифах. Их популяция сохранилась до сих пор лишь благодаря чудовищной по сравнению с нашей продолжительности жизни. Кстати, Голос Дракона отчасти подтвердил сегодня мои предположения. Он сказал, что время драконов подходит к концу, и здесь я с ним целиком и полностью согласен.

– И какие же выводы можно из всего этого сделать?

– Выводы просты, ответил Корнелиус. – Во-первых, Пир Народов должен найти в себе силы освободиться из-под власти Варрависа. Для этого нужна только наша собственная воля, поскольку дракон уже вовсе не настолько силён и грозен, каковым хочет казаться. Во-вторых, мы в любом случае должны найти последнего Дунгара, но не для того, чтобы тут же немедленно убить его. Если исходить из того, что драконы изначально были враждебны по отношению к коренному населению Карелана, то здесь возможны два варианта. Первый – талисман раз и навсегда покончит с господством драконов. Я не знаю, какие именно силы заключены в нем. Как знать, а вдруг Драконий Камень способен открывать и закрывать врата между реальностями? Что, если мы, получив его в свои руки, сможем предотвратить попытку нового вторжения враждебной силы на Карелан?!

– Ну а второй вариант?

– Второй более опасен. Талисман может оказаться ловушкой. Я маг, как ты знаешь, и законы магии всё-таки немного разумею. Сегодня Голос Дракона описал нам, каким образом Авелю удалось получить талисман, и меня это крайне насторожило. Понимаешь, всякое действие, особенно в магии, имеет свою оборотную сторону. Если покойный император получил доступ к силам, хранящимся в Слезе Дракона, смешав её со своей кровью, то точно так же и эта сила получила власть над ним. Возможно, мы и в самом деле поступили мудро, уничтожив Авеля, иначе сегодня могли бы иметь правителем этакого дракона в человеческом обличии. К добру это, или к худу – вопрос открытый, но я всё же опасаюсь подобного поворота событий.

– Но Авель был убит именно по настоянию Варрависа. Это ли не говорит в пользу первой версии?

– У Варрависа могут быть и какие-то свои собственные соображения, о которых мы даже и не догадываемся, – возразил Линдл. – Он ведь не от нашего мира. Возможно, там правят совершенно другие законы. Драконы, как ты знаешь, не слишком-то ладят между собой, а талисман может содержать в себе, к примеру, сущность злейшего противника Варрависа.

– Возможно, ты и прав, – задумчиво проговорил Болло. – Но что же нам тогда делать с наследником Авеля? Ты настолько все запутал, что теперь задача становится просто неразрешимой. Мы в одинаковой степени можем ошибиться как убив его, так и оставив в живых.

– Для начала его необходимо просто найти, ну а затем понаблюдать за ним. Голос Дракона говорит, что талисман будет притягивать к себе кровь Авеля. Что же, охотно в это верю. Вот только что произойдет дальше? Безумно интересно, но и страшно тоже! Такой магической загадки мне еще не приходилось решать!

– Ты хочешь сказать, что готов втянуть нас всех в хаос исключительно ради научного интереса? – возмутился Ларс Болло. – Тогда уж я лучше доверюсь Варравису и выполню решение Совета!

– Нет, Ларс! Конечно, нет! – подозрительно быстро откликнулся Велес. – Но и спускать глаз с мальчишки тоже нельзя ни на минуту. Кто знает, какие сюрпризы нам может преподнести драконья магия?! Если появится хоть малейший намек на то, что события развиваются по второму сценарию, его придется немедленно ликвидировать. Но ведь существует ещё и первый! А вот ради него стоит рискнуть!

– Ну что у тебя за привычка такая, Корнелиус?! – тяжело вздохнул Болло. – Никогда не дашь прямого и однозначного ответа!

– Его пока просто нет, – с грустью в голосе ответил Велес. – Но мы должны его получить, чего бы нам это ни стоило! Именно в нём заключается то, каким станет наше будущее. Как ты думаешь, кому из членов Совета мы можем довериться?

– Никому, – угрюмо буркнул Ларс. – Раньше я мог бы поручиться за Спящего Льва, но сегодня наши с ним интересы разнятся: орк безусловно поддерживает мнение Варрависа. Можно, конечно, попробовать поговорить с Эдвардом, но его сейчас усердно обрабатывает Голос Дракона. О чём они с ним договорятся, одним только богам известно. Принцесса и Лоэнгрем как всегда темнят. Не зря же говорят: спроси у эльфа совет, в ответ получишь "да" и "нет". Хотя с тобой точно такая же ситуация. Скажи, Корнелиус, у тебя в роду эльфов случайно не было?

– К счастью, нет, – рассмеялся Велес и, перейдя на более серьезный тон, добавил: – Я не темню с тобой, Ларс. Поверь, я выложил всё, что знаю, как на духу. И даже то, о чем только лишь догадываюсь. Мы должны доверять друг другу, действовать совместно, иначе смысла в нашем пребывании на Пиру Народов не будет никакого. Мы оба представляем здесь людей, а значит в первую очередь обязаны отстаивать их интересы. Не забывая, конечно, и об интересах соседей. Вот только дракона я всё же исключил бы из числа наших потенциальных союзников. Мы с ним абсолютно разные, и говорим на разных языках. Не может овца доверять тигру, даже если этот полосатый хищник сыт и изъясняется ей в любви.

* * *

Принцесса Альвана и Лоэнгрем чинно сидели за изысканно накрытым столиком и потягивали выдержанное красное вино. Эльфы не любили торопливости, поэтому сразу же затевать бурное обсуждение только что прошедшего заседания Высшего Совета Пира Народов считалось для них неприличным. Правда, Альвана всегда отличалась от своих сородичей нетерпеливостью, поэтому, как только она решила, что церемониальная часть ужина соблюдена в полной мере, сразу же завела разговор на интересующую её тему.

– Для тебя, брат мой, наверное, стало новостью, что именно Пир Народов устранил Авеля Дунгара? – спросила она.

Здесь надо пояснить, что Альвана и Лоэнгрем вовсе не состояли в кровном родстве. Просто обращение друг к другу как к брату и сестре считалось среди эльфов признаком доверия и искреннего расположения к собеседнику.

– Не совсем. Я всегда догадывался об этом, но вот только конкретных деталей не знал. Во всяком случае, полной неожиданностью слова Голоса Дракона для меня сегодня не стали. Я разобрался в причинах, побудивших Пир Народов к крайним мерам, и они кажутся мне весьма убедительными.

– Как ему это удалось? – размышляя о чём-то своем, задумчиво произнесла принцесса. – Вне всякого сомнения, это был великий человек! Магия дракона… Это как раз то, чего так остро не хватает нам, эльфам, для возвращения себе ведущих позиций среди прочих народов. Почему именно Авелю досталось сокровище, распорядиться которым он толком так и не сумел?!

– О чем ты? – настороженно спросил Лоэнгрем.

– О Драконьем Камне, конечно, – с очаровательной улыбкой на лице ответила Альвана. – Варравис прав в одном, людской век короток, и неизвестно кто завладеет огромной силой амулета по прошествии нескольких поколений. Но есть же ещё и эльфы! Наша жизнь намного превышает человеческую, и дело здесь не только во временном факторе. Мы веками накапливаем мудрость, столь необходимую, когда имеешь дело с могущественной, но опасной магией. Я уверена, попади амулет к нам в руки, мы смогли бы распорядиться им гораздо эффективнее, чем это сделал Авель. Мы вернули бы себе былое величие, и все прочие народы были бы вынуждены признать нашу главенствующую роль на Карелане. Почему же боги распорядились подобным образом? Почему сила была отдана тому, кто не в состоянии с нею совладать? Опять упущенные возможности, и опять потеря бесценных знаний! Разве это справедливо?!

– Увы, здесь уже ничего не исправишь, – вздохнул Лоэнгрем. – Слеза Дракона смешана с кровью императора, и только его наследник может пробудить её. А это, насколько я понимаю, противоречит интересам эльфов.

– Но в жилах Дунгарах текла и эльфийская кровь тоже. Пусть в небольших количествах, но всё же…

– К чему ты клонишь, сестра? Я вижу, что у тебя созрел какой-то дерзкий план, но пока не могу уловить его суть.

– Я и сама ещё не до конца разобралась в своих мыслях, но одно мне предельно ясно уже сейчас. Мы не должны допустить, чтобы Варравис уничтожил последнего наследника императора, иначе сила и мудрость, хранящиеся в талисмане, будут потеряны для нас безвозвратно. И не только для эльфов, но и для всего мира тоже.

– А какой нам в этом резон, если эти знания всё равно достанутся нашим соперникам? Или ты надеешься, что ничтожная капля эльфийской крови, текущая в жилах наследника, возобладает над людской?

– Нет, я не настолько наивна, – презрительно фыркнула принцесса. – Но есть же и другая возможность! У сына императора должен родиться свой собственный наследник, а родиться он может и от эльфийской женщины.

– Ты серьёзно веришь в подобную возможность? Браки между людьми и эльфами очень редко приносят потомство.

– А вот здесь нам как раз и может пригодиться та самая "ничтожная" капля эльфийской крови, – возразила Альвана. – То, что уже произошло однажды, с большой долей вероятности может повториться. Я даже вижу в этом некое предзнаменование!

– Хорошо, допустим, что ты права. Но дети у эльфов рождаются тоже крайне редко. Хватит ли продолжительности жизни наследника Авеля для того, чтобы дождаться появления на свет потомка? Да и вообще, согласится ли он сам на брак с эльфийкой? Или вот другой вопрос, уже поднимавшийся на Совете Филином: а где гарантия того, что этот юноша, подобно своему папаше, не начнет гулять на стороне и плодить направо и налево наследников людской крови?

– Все остальные для нас будут абсолютно не важны, – отрезала принцесса. – Нас интересует только полуэльф!

– Пусть так, хотя престол под ним всегда будет очень шатким. А как мы сможем утаить свои действия от всех остальных членов Пира Народов, и особенно от Варрависа? Кто другой, а уж он-то не успокоится до тех пор, пока не уничтожит этого юношу.

– Не знаю, Лоэнгрем, – со вздохом ответила принцесса. – Пока не знаю. Нам необходимо детально обдумать наши действия, но времени на это почти нет. Однако если мы не начнем действовать прямо сейчас, то потом может оказаться уже поздно. Детали действия можно уточнить в процессе поисков. Какими бы они ни были, но если Кастига первым доберется до наследника, то мы безусловно проиграем. Проиграем в любом случае: решит ли Филин выполнить пожелание Варрависа и убьёт юношу, или если он захочет сохранить этот лакомый кусок для своего народа. Такой вариант ведь тоже не исключён? Как тебе кажется?

– Ты гораздо лучше знакома с Ларсом, чем я, – уклончиво ответил Лоэнгрем.

– Как говорят сами же люди, чужая душа – потёмки. Нельзя сбрасывать со счетов ни одной, пусть даже самой маловероятной возможности. Спору нет, Филин беспредельно предан Пиру Народов и уже не раз делом доказывал это. Но в данном случае у него могут возникнуть собственные интересы, которые пойдут вразрез с нашими. Пойми, брат, только тот, у кого в руках окажется наследник Авеля, будет диктовать свои условия. Он не просто разменная карта – он козырной туз в сегодняшней игре.

– Но в этой игре есть сторона, безусловно заинтересованная в его смерти, – сдержанно возразил Лоэнгрем. – Сможем ли мы противостоять самому Варравису? Драконы уже давно не прибегали к насильственным методам решения проблем, но здесь, как я понимаю, случай возник особый. Сможем ли мы устоять, если он обрушит на нас всю силу своего гнева и ярости? Не получится ли так, что вместо славы и величия мы принесем нашему народу безвременную гибель?

– Мне кажется, что мы до сих пор живем прошлыми страхами, – ответила ему Альвана. – Драконы не рвутся в бой вовсе не потому, что склонились к миру, а по причине своей собственной дряхлости. Тот же самый Варравис говорил нам, что их время подходит к концу, а такое откровенное признание уже само по себе говорит о слабости. Или возьми, к примеру, случай с Авелем! Дракон предпочел действовать через наёмных убийц, а ведь мог попросту спалить весь Эрегон дотла и тем самым решить проблему талисмана раз и навсегда. Нет, брат мой, Варравис не полезет в драку! Он сам напуган до смерти, и это было видно сегодня на совете.

– Может оно и так, но загнанный в угол зверь наиболее опасен. Не нам ли, лесным жителям, не знать об этом.

– Варравис не зверь. Он существо мыслящее, умеющее чётко взвешивать свои собственные шансы на успех.

– Хорошо, ну а каковы они у нас? Допустим, Варравис не станет прибегать к силе, но у него же есть и другие возможности добиться своего. Ты ведь слышала, как Голос Дракона предлагал сегодня любые деньги за голову последнего из Дунгаров. Наш народ, конечно, не до такой степени меркантилен, как те же гномы, например, но огромная сумма может вскружить голову любому. Весь вопрос заключается только в цене. Мы не сможем обеспечить безопасность сыну Авеля на сколько-нибудь длительный срок, и это, увы, жестокая реальность.

– Ну а что ты предлагаешь? – сердито сверкнув глазами, воскликнула Альвана. – Заранее сложить оружие и сдаться на милость победителя?! Потому мы и вынуждены были склонить головы перед людьми, что никогда не шли на риск! А удача сопутствует только тем, кто достоин её, тем, кто борется и в этой борьбе обретает победу! Можно сколько угодно рассуждать на тему того, что все наши попытки спасти наследника Авеля будут обречены на провал, но если мы палец о палец не ударим для того, чтобы попытаться хоть как-то изменить сложившуюся ситуацию, то проиграем, ещё не начав игры. Посмотри на людей, брат! Нам есть чему поучиться у них! Они действуют, а потому и властвуют над остальными. Тот же самый Авель рискнул всем и победил.

– Ты называешь это победой? – изумился Лоэнгрем. – Он же обрек себя и весь свой род на гибель!

– Да, он победил! – горячо продолжила принцесса. – Победил хотя бы потому, что изменил расстановку сил. Теперь не мы, а его наследник находится в выигрышном положении, и все мы должны ломать себе голову над тем, а что же нам со всем этим делать. Он победил ещё и потому, что Пир Народов, его вечные оппоненты, уже находится на грани раскола. И пусть тебя не смущает то видимое единодушие, с которым все мы сегодня поддержали предложение Голоса Дракона. Я абсолютно уверена, что в эти самые минуты каждый из членов Совета разрабатывает свой собственный план и исподволь ищет союзников, определяет возможных противников. Наш союз наиболее естественен, потому я и обратилась за поддержкой именно к тебе. Проанализируй то, кто с кем выходил из зала совета, и тебе станет ясен возникающий расклад сил.

– Что же, попробуем. И так, Филин и Велес?

– Здесь и гадать нечего. Они оба люди, причём умные, талантливые и тщеславные. Вряд ли Болло станет спешить с ликвидацией наследника. Скорее всего, они с Велесом тоже попытаются разыграть его карту, но уже в своих интересах.

– Гном и орк?

– Этим не остается ничего другого, кроме как идти в одной упряжке с Варрависом. Усиление людей им крайне не выгодно, и хотя особой симпатии к дракону ни тот, ни другой не испытывают, в данном случае их интересы совпадают. Гибель наследника Авеля выгодна и гномам, и оркам.

– Голос Дракона и лорд Эдвард?

– Варравис сейчас ищет себе наиболее надежного союзника в стане людей. Разъярённый Пес подходит ему больше других, поскольку именно император Авель отправил его в отставку, а стало быть, у него имеется личный повод для мести роду Дунгаров. К тому же, лорд Эдвард не слишком богат. Его поддержку можно попытаться попросту купить.

– Ну а мы?

– Попробуй додумать сам.

– Что же, попытаюсь. Для всех прочих группировок мы – тёмная лошадка. С одной стороны, наше место вроде бы в стане Варрависа. Мы тоже не слишком заинтересованы в усилении позиций людей, а следовательно коалиция, собирающаяся вокруг Голоса Дракона, будет настойчиво искать у нас поддержки. Со своей стороны Филин и Велес тоже попытаются сделать нам какое-нибудь заманчивое предложение. Наши народы наиболее близки друг к другу, и неразрешимых противоречий между нами не существовало никогда. Твой план никак не укладывается в сложившиеся рамки стереотипов, в чём и заключается его преимущество. Мы сможем получать кое-какую информацию от вроде бы естественных союзников и при этом морочить голову явным противникам.

– Именно так, – улыбнулась принцесса Альвана. – А тем временем исподволь вести свою собственную игру. В конце концов, если нам удастся первыми добраться до наследника Авеля, а дальнейший ход событий всё равно будет складываться не в нашу пользу, мы сможем открыть свои карты Филину и Велесу. Один раз брак человека и эльфийки уже послужил установлению мира между народами, так почему бы нам ни попытаться повторить столь успешный опыт вторично? Лично я не вижу в этом ничего невозможного. Ну и как тебе расклад?

– Занятный, – усмехнулся Лоэнгрем. – Я бы даже сказал очень интересный! Он не только возрождает интригу, но ещё и дает пищу для ума. Пожалуй, я не прочь поиграть в эту игру, а там посмотрим, кто из нас сорвет весь банк полностью!

* * *

Лорд Эдвард откликнулся на предложение Голоса Дракона разделить с ним трапезу не слишком охотно, исключительно ради того, чтобы не обидеть отказом этого странного человека. Да и человеком ли он был, вот в чем вопрос?! Во всяком случае, его странные глаза, явно не принадлежащие представителю людского племени, говорили совсем противоположное. Под их чарующим, гипнотическим взглядом лорд Эдвард не раз ловил себя на мысли, что на него смотрит не один человек, а сразу несколько, и от этого ему становилось немного жутковато. Прославленный полководец, одержавший не одну великую победу на полях брани, воин, не раз лично водивший в бой своих солдат и заслуживший среди них репутацию бесстрашного командира, в конце концов был вынужден признаться себе в том, что он попросту боится эту хлипкую на вид, но всем своим существом излучающую какую-то непостижимую внутреннюю силу нелюдь.

Вот и сейчас лорд Эдвард шел под руку с Голосом Дракона, ощущая, как липкий, холодный комок страха обволакивает его сердце, а разум нашептывает паническую мысль о том, что на какое-то время ему придется остаться с этим странным существом с глазу на глаз.

Они вошли в тускло освещенную комнату, которую занимал Голос Дракона. Судя по всему, хозяин вообще не любил яркого освещения. Возможно, так было устроено его зрение, а может быть на то были и какие-то другие причины. Он, по возможности, всегда старался держаться в тени, не выставлять себя на показ. Да и золотую маску, в отличие от остальных членов совета, не снимал никогда, так что никто из членов Высшего Совета ни разу не видел его истинного лица. О том, что скрывалось за сверкающей блеском благородного металла личиной дракона, оставалось только догадываться, хотя руки посланца Варрависа были вполне человеческие, да и гладко выбритый подбородок тоже. Эти единственные обнажённые части тела мало что говорили о его возрасте, но и дряхлому старцу принадлежать вряд ли могли бы, хотя за пятисотлетний возраст своего визави лорд Эдвард вполне мог поручиться. Что ж, это не было такой уж диковинкой. Те же самые эльфы тоже мало менялись за время своей продолжительной жизни, хотя с другой стороны, эльфом Голос Дракона не был, это уж точно. Возможно, когда-то он всё же принадлежал к человеческому роду, но служба у Варрависа сильно изменила его, и эти изменения, по глубокому убеждению Эдварда Стоуна, не были только чисто внешними.

– Присаживайтесь, лорд, – предложил Голос Дракона, приглашающим жестом указывая на место за накрытым столом. – Я давно искал возможности поговорить с Вами, ну а сегодня в этом возникла просто насущная необходимость.

– Чем же я заслужил подобную честь? – галантно поклонившись, спросил его лорд Эдвард.

– Не в моих правилах ходить вокруг да около, – ответил посланец Варрависа. – Всегда предпочитал сразу же переходить от слов к делу. К этому меня приучила многолетняя служба у дракона, а он, как Вам должно быть известно, не любит долгих предисловий. Да Вы и сами, лорд, тоже человек прямой и открытый. И так, я заметил сегодня, что Вы оказались одним из немногих, кто так и не смирился с принятым нами семнадцать лет назад решением устранить императора Авеля? Позвольте мне узнать причину? Насколько я понимаю, у Вас не было особых причин любить покойного императора, ведь именно он вынудил столь блестящего и победоносного полководца, как Вы, отправиться в преждевременную отставку?

– Чёрт меня дернул распустить язык! – с раздражением на самого себя подумал лорд Эдвард, но в слух произнес: – Да, это действительно так, но несмотря ни на что я до сих пор считаю его величайшим императором за всю историю империи Тау.

– Что же, это прекрасно, когда человек сохраняет верность своим идеалам, несмотря ни на какие внешние факторы. Именно потому Варравис и обратил на Вас свое внимание. Ему нужен надежный союзник среди людей, а Вы прекрасно подходите на эту роль.

– Я?! – удивился Разъяренный Пес. – Мне всегда казалось, что у Варрависа самые тесные связи с Филином. Он лидер Пира Народов, и уже не раз делом доказывал, что это лидерство им заслужено.

– Именно так, – кивнул головой Голос Дракона. – Его прошлые заслуги не подлежат сомнению, но в том вопросе, который мы решали сегодня, Варравис не хочет уступать главенствующее положение никому. Ему необходимо, чтобы та небольшая просьба, с которой он обратился к Пиру Народов, была выполнена безусловно. Вы солдат, лорд Эдвард, привыкли выполнять приказы, а это именно то качество, которое Варравису сегодня необходимо.

– У Ларса несравнимо больший опыт в делах подобного рода, – возразил Разъяренный пес. – Кроме того, солдат я уже очень старый, и слишком тяжелый на подъем. Мне ли гоняться за каким-то неведомым наследником Авеля?!

– Вам не придется заниматься этим лично, – успокоил его Голос Дракона. – Варравису нужно четко знать, что все идет по его плану, и если расклад сил вдруг неожиданно изменится, вовремя внести в него свои коррективы. Ситуация сейчас возникла очень неоднозначная. Не исключено, что отдельные члены Пира Народов попытаются использовать её в своих интересах, и именно это дракон хочет предотвратить. И не стоит недооценивать свои силы. Вы, лорд, прекрасный аналитик и, кроме прочих достоинств, обладаете одним важнейшим качеством – человеческим образом мышления. Не стоит говорить о том, что услуги Ваши будут оплачены самым щедрым образом.

– К чему мне деньги? – грустно улыбнулся лорд Эдвард. – Дни мои подходят к концу, наследников у меня нет, а много ли нужно одинокому старику, чтобы скоротать остаток жизни?

– Как знать, – загадочно усмехнулся Голос Дракона. – Я сам человек, но мой возраст в разы превышает Ваш, а стариком себя никак не ощущаю. Верная служба Варравису дает мне некоторые преимущества перед остальными людьми.

– Вы хотите сказать?,, – растерянно пробормотал лорд.

– Именно то, о чем Вы и подумали. Более того, ваше собственное тело претерпит некоторые качественные изменения. Процесс старения прекратится, затем постепенно развернется вспять, и Вы вновь вернетесь в свой самый лучший период – период зрелости. Я сам когда-то испытал на себе это чудо, и могу сказать, что ощущения мои были просто фантастическими! Поверьте мне на слово, столь щедрый дар Варравис предлагает далеко не каждому!

Стоит ли говорить о том, что слова посланца дракона повергли лорда Эдварда в смятение. Перед подобным искушением не устоял бы, наверное, ни один человек! То, над чем безуспешно ломали голову поколения мудрецов, то, что всегда казалось неразрешимой проблемой человеческого рода, само плыло к нему в руки. Жизнь, намного превышающая отпущенный людям предел! Да за такой бесценный дар любой готов был бы совершить всё, что угодно!

– Вижу, что по вопросу оплаты, мы пришли к соглашению, – словно прочитав будоражившие лорда Эдварда мысли, усмехнулся Голос Дракона. – Теперь перейдём к делу. Я немного сгустил краски, когда требовал на совете немедленного уничтожения наследника Авеля. Пока этот юноша и Слеза Дракона не соединились вместе, никакой опасности они не представляют. Сейчас Варрависа больше интересует какие именно действия предпримет каждый их членов Совета, и здесь он целиком полагается на Вас. Скажите, лорд, есть ли у Вас какие-нибудь соображения на этот счет?

Эдвард на минуту задумался. Возбуждение, охватившее его, изрядно путало мысли, но оно же и подхлестывало воображение. Это был шанс, упустить который было нельзя, и он мог сполна воспользоваться им. Возможно, подобные озарения бывают один раз в жизни, но именно оно и посетило лорда в этот момент. Сначала мысль бродила где-то на краю сознания, ещё не сформировавшись полностью, но, постепенно обретая всё более конкретные черты, стала обрастать деталями и принимать совершенный вид, а затем и вовсе преобразовалась в готовое решение.

– Есть одна интересная мысль! – наконец воскликнул он. – Вы сказали, что для Варрависа сейчас гораздо важнее узнать о планах Пира Народов, вот я и подумал… Помните, я рассказывал на Совете о шпионах Натаниэля Сигварда? Тот юноша, напарник Гарольда Финсли, по возрасту как раз подходит на роль наследника Авеля. А что, если исподволь подкинуть Ларсу Болло и другим членам Совета информацию о том, что это как раз и есть тот самый человек, которого мы ищем? Не рискуя абсолютно ничем, мы сможем проследить за тем, какие именно действия они предпримут относительно парня и получить исчерпывающую информацию на эту тему.

– А от кого мы ее получим? – спросил Голос Дракона. – Ведь для начала надо завербовать юношу, а его роль в Вашем плане просто смертельно опасна. Я не исключаю и того, что Болло всё же попытается выполнить наш договор.

– Мы завербуем не самого парня, а Гарольда Финсли, – усмехнулся Эдвард. – Здесь Вы можете целиком и полностью положиться на меня – я знаю, с какой стороны к нему подойти. Парень будет делиться своими злоключениями со старшим "товарищем", а тот, в свою очередь, докладывать обо всем произошедшем с ним нам. Попутно ещё и присмотрит за тем, чтобы мальчишку не убрали раньше, чем мы получим полную информацию о планах каждого из членов Совета.

– Что же, план просто блестящий! – согласно кивнул головой Голос Дракона. – Варравис не ошибся в своем выборе, лорд! Действуйте. Двадцать тысяч золотом на первое время, дабы не вызывать подозрений, я передам Вам вне пределов замка.

Лорд Эдвард даже онемел от удивления. Он, конечно, знал о несметных сокровищах драконов, но для него, человека не слишком богатого, такая сумма показалась просто запредельной. В деле подкупа Гарольда Финсли он рассчитывал обойтись суммой на порядок меньшей.

– Я уверен, что наше сотрудничество будет плодотворным, – сделав вид, что не заметил смятения лорда Эдварда, продолжил Голос Дракона. – Чуть позже я расскажу Вам об истинных планах Варрависа. Пока же могу заверить, что они кристально чисты и никак не направлены против людей. Напротив, всё, что он предпринимает, должно пойти во благо младших народов. А теперь, если не возражаете, приступим к ужину.

3. Прибытие в Боутванд.

Уже заметно смеркалось. Слабый ветерок лениво теребил своими невидимыми пальцами паруса и снасти неуклюжей, пузатой фелюки, которая, неспешно переваливаясь с боку на бок, вползала в уютную Боутвандскую гавань. Кроваво-красное солнце, словно разомлев после долгого знойного дня, теперь с наслаждением погружалось в нежную прохладу морских вод. Вечер был удивительно тихим и спокойным. Тишину нарушало лишь легкое поскрипывание корабельных снастей, да еще резкие, гортанные крики быстрокрылых чаек за кормой. Всё вокруг, и застывший в умиротворенной неподвижности небосвод, и ровная, зеркальная гладь бухты, и даже унылые серые постройки Боутванда, как-то разом сказочно преобразилось, и было окрашено теперь роскошным царственным багрянцем.

Нэвил Хаггард стоял на верхней палубе фелюки, прислонившись спиной к мачте, и с тоской взирал на медленно приближавшийся к нему город. С первого же взгляда на юношу в глаза бросалось то, что Нэвил был очень молод, почти мальчик. Конечно, он изо всех сил старался держаться солидней и выглядеть хоть немного старше своих лет, но нежная, никогда не знавшая бритвы кожа щек и несколько наивное выражение лица всё равно с головой выдавали его.

На вид Нэвилу можно было дать никак не более шестнадцати-семнадцати лет, хотя одет он был, как и подобает настоящему заправскому воину. На нем были черные облегающие штаны, заправленные в невысокие сапоги, жилет из дубленой кожи и кожаные наручи. Обнаженные бицепсы юноши хоть и не поражали своим объемом, но и дряблыми их тоже нельзя было назвать. Хаггард был коротко, по-военному подстрижен, лоб повязан широкой черной лентой, длинные концы которой свисали ему на спину.

Ну и конечно же главным украшением и предметом постоянной гордости юноши был дорогой меч, висевший у него за спиной. Дело в том, что это была настоящая катана работы знаменитых на всю империю Тау вестклиндских мастеров. Об ее истиной стоимости можно было только догадываться, так что повод для гордости у Хаггарда был достаточно весомый. Тем более, что катану эту подарил юноше перед отъездом из Эрегона никто иной, как сам император Натаниэль Сигвард, и этот факт несколько подсластил горечь необходимости отправляться в такую беспросветную глушь, каковой, по его мнению, вне всякого сомнения являлся Боутванд.

Из меланхолически-созерцательного состояния Нэвила вывел звук шагов, раздавшихся у него за спиной. Он обернулся и, сразу же узнав подошедшего к нему мужчину, улыбнулся ему немного растерянной, но открытой и доброжелательной улыбкой.

Если говорить о внешности, то человек этот являл собой полную противоположность Хаггарду. Во-первых, он был намного старше Нэвила, скорее всего лет пятидесяти с лишним, исполинского телосложения, с косматой гривой тёмных волос на голове, изрядно тронутых сединой. Щеки мужчины заросли трехдневной щетиной, а его грубое, словно вырубленное топором лицо украшали многочисленные шрамы – следы былых сражений. Одет он был вроде бы и не бедно, но как-то слишком уж неряшливо – камзол и штаны сильно помяты, кое-где видны следы жирных пятен, сапоги давно не чищены. Кроме того, сама физиономия мужчины имела бледный, немного зеленоватый оттенок, каковой бывает иногда после сильной попойки.

– Как ты себя чувствуешь, дядюшка Гарольд? – сочувственно поинтересовался юноша.

– Лучше и не спрашивай, малыш! – сокрушенно покачал головой тот. – Проклятая фелюка, да отсохнут руки у того, кто её построил! Все кишки на изнанку вывернула, зараза! Она и на спокойной-то воде переваливается с боку на бок, словно престарелая утка! Чего уж тут говорить про открытое море! Поверь мне, никогда еще Гарольд Финсли не испытывал подобного унижения!

– Не ворчи, старина! – рассмеялся Нэвил. – Ты же сам во всем виноват! Ну кто, скажи мне на милость, надоумил тебя лечить приступы морской болезни крепким ромом?!

– А чем же её еще лечить? – угрюмо буркнул Гарольд. – Заметь, наш бравый капитан тоже не просыхал всю дорогу!

– Капитан Доварти просто старый пьяница, – возразил на это юноша. – Но ты-то ведь никогда раньше не злоупотреблял хмельным зельем! Да и меня всё время наставлял, что у воина должна быть светлая голова и твердая рука!

– Твоя правда, – тяжело вздохнул Финсли. – Не иначе, как черт попутал!

– Черт этот стоит сейчас на капитанском мостике и нетвёрдой рукой заводит фелюку в порт, – улыбнулся Нэвил. – Ему просто нужен был собутыльник в дороге, вот он и подбил тебя на выпивку.

– Ну и дела! – рассмеялся Гарольд. – Яйца курицу учат! Кто бы мог подумать, что я сам, лично, воспитаю на свою голову такого маленького, до чёртиков правильного зануду!

Нэвил обиженно отвернулся в сторону, но Финсли, похлопав его по плечу, миролюбиво произнес:

– Ладно, не дуйся, малыш! Я же шучу! Просто настроение после этой болтанки скверное. Сам-то ты чего так приуныл? Тебя, вроде как, злой морской недуг миловал?

– Не знаю, дядюшка Гарольд… – задумчиво протянул юноша. – Наверное, я просто еще не совсем привык к тому, что для меня теперь начинается новая, взрослая жизнь. Я безмерно благодарен императору за всё, что он для меня сделал, всегда мечтал о том, что когда-нибудь смогу отблагодарить его за участие в моей судьбе, но вот этот день настал, и я как-то растерялся. Скорее всего это происходит потому, что в мечтах я всегда представлял себя на поле сражений, бьющимся рука об руку с моим покровителем, но никак не в забытой всеми богами дыре, пользующейся ещё к тому же весьма дурной репутацией. Более того, я даже не знаю, что именно от меня потребуется. Император сказал, что все подробности ты сообщишь мне на месте.

– Да, это так, – согласно кивнул головой Гарольд. – Запечатанный пакет с заданием он передал лично мне в руки, предупредив, что вскрыть его можно будет лишь после того, как мы вступим на землю Боутванда. Но могу добавить лишь одно: чего бы там ни было, расслабляться тебе нельзя ни на минуту. Этот город и в самом деле не слишком дружелюбен к приезжему люду вроде нас с тобой, и опасность может подстерегать размякшего путника даже там, где он её совсем не ждет.

– А что ты можешь рассказать мне о Боутванде? – с интересом спросил Нэвил. – Если честно, то сам я не знаю о нём почти ничего.

– Рассказать о Боутванде? – переспросил Финсли. – Что же, это можно. Здесь собрано очень пестрое население. Представлены почти все расы, населяющие империю Тау. В Боутванде проживают и люди, и эльфы, и гномы, и даже орки. Ты спросишь, а чем же тогда он отличается от других городов империи? Да всё дело в том, что здесь собраны далеко не самые лучшие представители своих народов! Эльфы хитры и коварны, гномы алчны до предела, орки агрессивны и вспыльчивы, ну а люди… Они сочетают в себе понемногу недостатков от каждого из народов, а потому наиболее опасны, и, как следствие, абсолютно непредсказуемы в своих поступках.

– Как-то совсем уж безрадостно у тебя получается, дядя Гарольд, – уныло вздохнул юноша.

– Не обращай внимания, – успокоил его Финсли. – Просто я сегодня не в духе, вот и видится всё в черном цвете. А так, город как город, ничуть не лучше и не хуже всех остальных.

В это время где-то совсем близко раздался протяжный, заунывный вой. Звук был настолько пронзительным, пробирающим до самых костей, что невольно хотелось передёрнуться всем телом от отвращения. Что бы это ни было, и кто бы ни издавал эти вопли, но от всего происходящего кровь как-то сама собой стыла в жилах, вызывая приступ безотчетного страха.

– Что это? – испуганно спросил Нэвил. – Здесь что, ещё и чудовища какие-нибудь водятся?

– Хвала богам, чудовищ в Боутванде нет, – усмехнулся Гарольд. – Это вопит одна местная достопримечательность, так называемая Поющая Скала. Кому в башку пришло назвать её так, я конечно не знаю, но по-моему на пение этот дикий вой даже отдаленно не смахивает. Наверное, надо обладать каким-то извращенным воображением, чтобы различить в нём хоть капельку музыкальности. А ещё местные жители утверждают, будто скала эта начинает вопить по каким-то особым случаям. То ли беду предвещает, то ли ещё чего. Сейчас уже точно не припомню. Но я, признаться честно, не больно-то верю во всю эту чепуху. Просто есть в этой чёртовой скале какая-то расщелина, которая при определенном направлении и силе ветра издает мерзкие звуки. Вот и вся загадка! Если кому-то хочется видеть во всем этом нечто мистическое и загадочное, так на здоровье! Только предрассудки это глупые, вот что я тебе скажу, Нэвил. Не может камень поганый знать про то, что одним лишь богам ведомо.

– И всё-таки жутковато как-то, – возразил юноша. – После подобного с позволения сказать "пения" невольно поверишь в самое дурное. Если уж люди говорят, так наверное не просто так, а по опыту прожитых лет?

– И ты туда же! – рассмеялся Гарольд. – Дурное люди сами к себе притягивают своими идиотскими суевериями. Завыла, к примеру, скала эта проклятущая, а они уже готово дело: "Ах, как воет! Это неспроста! Быть беде!". Ну и накаркают на свою же голову. Беду, её ведь только позови, как она уже, готово дело, стучится в твою дверь.

– А ведь ты лукавишь, дядя Гарольд, – недоверчиво улыбнулся Нэвил. – Вижу же, что и тебя тоже пугает эта Поющая Скала, да только виду стараешься не подавать.

– Ишь, тоже мне, знаток человеческих душ нашелся! – с ухмылкой проворчал Финсли. – Ну, допустим, да? А чему здесь нравиться-то?! Орет самым что ни на есть противным образом, так, что аж скулы сводит. А вот насчет страха врёшь, парень. Гарольд Финсли не барышня столичная какая-нибудь, от дурацкого воя в штаны не наложит и в обморок не упадет. Да и тебе советую поменьше обращать внимания на всякую чепуху.

– А я и не обращаю, – вздохнул юноша и, взяв себя в руки, перевёл разговор на другую тему: – Куда мы сейчас?

– Первым делом мы найдем постоялый двор, – ответил Финсли. – Там мы наконец-то перекусим, ну а потом прочитаем указания императора. Исходя из того, что в них обнаружим, и будем планировать наши дальнейшие действия. Да ты не беспокойся, малыш! Положись во всём на меня. Я, как-никак, не в первый раз выполняю подобные поручения Натаниэля. Твоя задача сейчас предельно проста: набираться опыта, не делать глупостей и в точности исполнять все мои указания. Ну а я ничего такого, что превышало бы твои возможности, поручать тебе не стану. Годится?

– Да, конечно, – кивнул головой Нэвил. – Хотелось бы, правда, оправдать доверие императора и хоть как-то проявить себя в деле, но я понимаю, что с первого раза вряд ли что-нибудь путное у меня получится.

– Вот и хорошо, что понимаешь. Во всяком случае, дополнительных проблем от твоего излишнего рвения у меня не будет.

Фелюка тем временем уже подошла к причалу, и команда занялась швартовкой корабля. Нэвил и Гарольд спустились в свою каюту за вещами. Всё имущество юноши умещалось в небольшом заплечном мешке, зато у Финсли набрался целый деревянный сундук, закрытый на ключ. Они взяли его за боковые ручки и с трудом вытащили на палубу.

– Ты как будто на целый год сюда собрался, дядя Гарольд! – кряхтя от напряжения, сказал Нэвил. – Хорошо ещё, если постоялый двор окажется неподалёку!

– Вот это вряд ли, – покачал головой Финсли. – В порту останавливаться мы точно не станем. Здесь слишком уж беспокойное место. А насчёт вещичек ты не беспокойся – наймем носильщика. Император Натаниэль никогда не был скрягой. Уж чем другим, а деньгами в дорогу он снабжает меня вполне достойно.

Спустившись с трапа, они поставили сундук на землю и огляделись вокруг. Возле только что прибывшего корабля уже стал собираться народ. Здесь были и простые зеваки, и те, кто мечтал немного подзаработать на разгрузке. Чуть в стороне от основной толпы, опершись на деревянный парапет причала, стоял огромный орк и задумчиво поплевывал в воду. С ходу оценив его могучую фигуру и решив, что один носильщик обойдется ему гораздо дешевле, чем два, Финсли сразу же направился к нему. Торг оказался не слишком долгим. Орк назвал вполне приемлемую цену, взгромоздил сундук на плечо, и они направились в город.

– Порядок, парень! – подмигнул Нэвилу Финсли. – Остановимся в "Розовой жемчужине". Мне уже доводилось там бывать. Очень уютное местечко. Постоялый двор может быть и не самый респектабельный, зато кормежка в нём всегда была вполне приличной. Пообедать в "Жемчужину" заходят даже постояльцы других подобных заведений. Да и ни к чему нам с тобой привлекать к своим персонам излишнее внимание, снимая роскошные апартаменты.

– А здесь есть и такие? – окинув скептическим взглядом серые неказистые постройки, из которых преимущественно и состоял Боутванд, спросил Нэвил.

– Город огромный, – ответил Гарольд. – Здесь, в портовой зоне, проживают моряки, грузчики и весь прочий рабочий люд. Знать же предпочитает селиться в Верхнем городе. Там и улицы чище, да и дома намного солиднее.

– Со стороны моря я как-то особой разницы не заметил. Все они выглядят одинаково серыми, словно термитники какие-то.

– Здесь камень такой, а если возить его откуда-то морем, то получается очень дорого. Боутванд ведь всё-таки не Эрегон. Ради того, чтобы пустить другим пыль в глаза, местное население денег на ветер выкидывать не станет.

– Ну хоть бы стены оштукатурили, что ли, да покрасили! – не унимался Нэвил. – Всё глазу веселее, чем так-то?!

– Как только вернёмся домой, обязательно посоветую императору назначить тебя бургомистром Боутванда, – рассмеялся Финсли. – Такая голова светлая, а зря пропадает! Хоть каждое слово за тобой записывай и неси в городскую ратушу на утверждение!

– Да ну тебя, дядя Гарольд! – обиделся Нэвил. – Тебе бы только поиздеваться! Я что, глупость какую-то несусветную сморозил?!

– Не сердись, малыш! – хлопнув его по плечу, ответил Финсли. – Просто я немного ожил после той жуткой болтанки в море, вот и потянуло на язвительность.

Нэвил первый раз отправился в столь длительное путешествие, а потому с интересом изучал всё вокруг. После роскошного, помпезного Эрегона, Боутванд и в самом деле выглядел довольно уныло, совсем как бедный родственник на фоне пышно разодетого вельможи. На первый взгляд даже не верилось, что строили его те же народы, что проживали в столице империи Тау: славящиеся своим отменным вкусом эльфы, мастеровитые и тщеславные гномы, всегда стремящиеся превзойти всех остальных люди. Серый камень полностью нивелировал различие архитектурных стилей и своеобразие декора. Только внимательно приглядевшись, можно было разобрать кому именно принадлежал тот или иной дом, оценить качество обработки деталей, гармонию пропорций. Может быть именно в этом и заключалось своеобразие Боутванда? Может в этом и видели некий особый шарм его обитатели?

Территориально Боутванд делился на три части. Нижний город или портовый район располагался вдоль побережья бухты. Здесь находились дешевые трактиры и постоялые дворы, складские бараки, захудалые лавки с самыми дешевыми товарами, а также убогие домишки моряков и грузчиков. Кроме того, в Нижнем городе промышляли многочисленные воровские кланы и назойливо предлагали себя доступные женщины. С наступлением темноты портовый район начинал свою ночную жизнь, и даже городская стража предпочитала без нужды не вмешиваться в её уклад. Стоит ли говорить о том, что в это время суток порядочному человеку стоило избегать его посещения. Подобная легкомысленность чаще всего заканчивалась лишением кошелька или одежды, но бывало и хуже. В доках Боутванда частенько находили обобранные до нитки трупы, а некоторые ротозеи и вовсе исчезали бесследно. Поговаривали даже, что здесь вовсю процветала запрещённая в империи работорговля, хотя конкретных фактов, подтверждающих это, вроде бы и не было.

Чуть выше Нижнего города находился Пояс Боутванда. Этот район принадлежал торговцам и ремесленникам всех мастей. Здесь располагались многочисленные магазинчики и мастерские, более респектабельные постоялые дворы, а также несколько рыночных площадей. Днем в Поясе кипела деловая жизнь, которая стихала только после захода солнца. Ночью же здесь тоже было относительно спокойно, во всяком случае, такого беспредела, как в Нижнем городе, в этом районе не наблюдалось никогда.

Верхний город являлся оплотом местной аристократии и наиболее состоятельной части купечества. Он даже был огорожен от остальных районов каменной стеной, и попасть туда можно было только через ворота, охраняемые стражей. Сомнительных субъектов сюда не допускали: как говорится, встречали по одежке. Были в Верхнем городе и магазины, но они преимущественно торговали предметами роскоши: ювелирными изделиями, дорогой одеждой, заморскими диковинками. Здесь же находилась городская ратуша, а также размещался гарнизон имперской стражи.

Несколько особняком от остального города стоял замок Анчилот. Когда-то он был центром всей светской жизни Боутванда, но с тех пор, как его хозяин разорился, утратил былое значение. Теперь, по словам Гарольда Финсли, там проживала вдова покойного сэра Роланда Анчилота, женщина во всех отношениях достойная, но избегавшая шумных увеселений. На то были свои причины, ведь безвременно ушедший из жизни муж не оставил своей жене ровным счетом никаких средств к существованию, и было даже удивительно, как она сумела выкарабкаться из той кредиторской кабалы, в которую вверг её непутёвый сэр Роланд, и сохранить за собой замок. За это её очень уважали в Боутванде и старались не докучать назойливыми посещениями.

"Розовая жемчужина", в которой намеревался остановиться Гарольд Финсли, находилась на тихой, ничем непримечательной улочке Пояса Боутванда. Добирались они туда достаточно долго, так что даже неутомимый казалось бы носильщик-орк изрядно взмок под своей ношей, и теперь то и дело перекидывал её с плеча на плечо.

Постоялый двор был не слишком велик, но на первый взгляд казался чистеньким и даже уютным. Содержала его пожилая женщина-северянка Дора Крум. На вид хозяйке было лет шестьдесят. Одета она была в тёмно-синее платье с белым фартуком поверх него. Седоватые волосы женщины были собраны в аккуратную высокую кичку на макушке и заколоты серебряной булавкой. На лице Доры Крум застыла доброжелательная, но не слишком искренняя улыбка. Вероятно, она выработалась у неё за долгие годы работы в "Розовой жемчужине", и была совершенно одинаковой для всех постояльцев без исключения.

Комната, отведённая Гарольду и Нэвилу, оказалась небольшой, но всё же имела две кровати, шкафчик для вещей и обеденный стол, что несомненно можно было отнести к удобствам. На одной из стен даже висело овальное зеркало в массивной резной раме, что добавляло ей домашнего уюта. Единственное окно, занавешенное голубыми шторами, выходило на улицу, и из него открывался прекрасный вид на Боутвандскую бухту. Правда сейчас оценить все красоты приморского города не представлялось возможным, поскольку уже совсем стемнело, и в оконный проем была видна только холодная луна да щедрая россыпь звезд на почерневшем небе.

Дора Крум со своей приклеенной улыбкой пожелала гостям приятного отдыха и поставила на стол подсвечник с тремя свечами. Финсли поблагодарил хозяйку и заказал ужин в комнату, после чего рассчитался с носильщиком и с удовольствием прилёг на кровать.

– Ну вот, Нэвил, на какое-то время эта комнатенка станет нашим с тобой домом, – сладко зевнув, сказал он. – Как тебе нравятся наши новые апартаменты?

– Вполне прилично, – ответил юноша и с улыбкой добавил: – Правда, хозяйка могла бы быть и помоложе.

– Ишь ты, ловелас какой нашелся! – рассмеялся Гарольд. – И предположить даже не мог! А если серьезно, то лучшей хозяйки, чем Дора Крум, в нашей с тобой ситуации и не найти. Во-первых, она очень осведомлённая женщина, и с удовольствием поддерживает беседу на тему любых городских сплетен. Во-вторых, никогда не лезет к постояльцам с лишними вопросами, а это для нас с тобой тоже крайне ценно. Ну и, в-третьих, – Финсли лукаво подмигнул Нэвилу, – у неё есть очаровательная дочь, почти твоя ровесница! Ладно, всё это шутки, а нам, пока не принесли ужин, надо бы ознакомиться с заданием императора.

Гарольд открыл свой сундук, достал оттуда толстый серый пакет, опечатанный сургучом, вскрыл его и углубился в чтение. Нэвил не стал отвлекать его назойливыми вопросами и пока прилег отдохнуть на свою кровать. Он был уверен, что всё, о чём ему необходимо знать, Финсли изложит устно, в краткой и доходчивой форме. Минут через двадцать в дверь постучали.

– Открой, – убирая бумаги в сундук, попросил Гарольд.

Нэвил быстро вскочил с кровати и, подойдя к двери, отпер её. На пороге, держа в руках поднос с едой, стояла весьма миловидная девушка лет семнадцати. На ней было надето светло-бежевое платье, такой же фартук, как у Доры Крум, а на голове белый чепец из под которого выбивались милые золотистые кудряшки.

– Проходите, – смущенно улыбнувшись, предложил юноша. – Вы, должно быть, дочь нашей досточтимой хозяйки?

– Мила Крум, – кивнув головкой, представилась та. – Вообще-то я не дочь, а племянница госпожи Крум, но мои настоящие родители умерли так давно, что я совсем не помню их, и привыкла считать тетю Дору своей матерью.

То, что Мила, так же, как и он сам, оказалась сиротой только ещё больше расположило Нэвила к ней.

– Разрешите, я помогу Вам, – принимая из рук девушки поднос, предложил он.

– Буду премного благодарна, – с очаровательной улыбкой на лице согласилась Мила. – Сейчас я накрою стол.

Девушка постелила белоснежную скатерть, окаймлённую кружевами, и стала расставлять аппетитно пахнущие горшочки и тарелки.

– Простите за небольшую задержку с едой, – извинилась она. – Просто час ужина уже давно прошел, поэтому пришлось приготовить кое-что на скорую руку. Обычно завтрак для постояльцев у нас в восемь утра, обед в три после полудня, а ужин в восемь вечера. Если не хотите ждать, старайтесь подходить к этому времени.

– Обязательно постараюсь запомнить, – ответил Нэвил. – Но если обед будете приносить Вы, то лично я готов ждать его сколько угодно.

– Сразу видно, что Вы из столицы, – смущенно улыбнулась девушка. – Здесь, в Боутванде, мужчины далеко не так галантны. Не буду Вас больше отвлекать от ужина и желаю приятного аппетита.

Девушка изобразила нечто вроде легкого реверанса и вышла из комнаты.

– Неплохо! – одобрительно похлопав Нэвила по плечу, усмехнулся Гарольд. – Придворные манеры, как я вижу, ты усвоил отлично.

– Опять издеваешься? – насупился Нэвил.

– Нет, напротив, – возразил Финсли. – Я даже одобряю твои действия. Постарайся поддерживать контакт с девушкой. Нам она очень даже может пригодиться. Можешь считать это своим первым заданием.

– Если и все остальные будут столь же приятными, то мне крупно повезло! – рассмеялся Нэвил. – Обязательно выполню это поручение со всем подобающим усердием!

– Зря веселишься, – насмешливо хмыкнул Гарольд. – Я ведь ещё и отчета потребую. Во всех подробностях. А вообще, наиболее ценные сведения можно получить в самых неожиданных местах. Побольше разговаривай, не стесняйся задавать вопросы, и тебе откроются тайны, о которых ты даже и предположить не мог. А теперь попробуем, чем решила попотчевать нас твоя новая пассия!

За ужином разговаривали мало. У Гарольда Финсли после корабельной болтанки пробудился зверский аппетит, и он с удовольствием поглощал стряпню Доры Крум. Нэвил напротив ел мало. Симпатичная племянница хозяйки не выходила у него из головы, и он размышлял над тем, как бы улучить момент и поговорить с ней наедине, без комментариев и насмешливых взглядов своего старшего товарища.

По окончании трапезы Гарольд Финсли вытер губы и руки салфеткой и, серьёзно взглянув на своего подопечного, сказал:

– Так вот, что содержится в послании императора. По его сведениям, в Боутванде действует тайная организация под названием Пир Народов. Насколько она опасна для Натаниэля Сигварда и какие цели ставит перед собой, нам с тобой и поручено выяснить. Завтра вечером мне предстоит встретиться с одним человеком, близким к Пиру Народов. От него я получу дополнительную информацию о некоторых лицах, предположительно входящих в эту организацию. Тебе на это время лучше не светиться здесь. Так будет безопаснее и для этого человека, да и для тебя самого тоже. Можешь сходить в город, или посидеть внизу в трактире, это уж как тебе будет угодно. Единственная просьба: если решишь прогуляться, то не ходи в портовый район. Почему-то все путешественники, не сговариваясь, игнорируют предупреждения о том, что это опасно, а зря. В Нижнем городе и днем-то следует держать ухо востро, а уж с наступлением темноты и подавно.

– Хорошо, не буду, – согласился Нэвил. – Правда, я вооружен, и ты сам учил меня пользоваться мечом.

– За эту сторону вопроса я как раз и не волнуюсь, – ответил Гарольд. – Но ты пока ещё слишком доверчив и неопытен. Прожжённые мошенники из Нижнего города обведут тебя вокруг пальца, как малого ребенка. Они настолько изобретательны в своем ремесле, что я даже не могу точно сказать чего именно тебя следует остерегаться. Так что прими моё указание как должное и не суйся без надобности в эту зловонную клоаку Боутванда.

Финсли зевнул, прикрыв рот ладонью, а затем добавил:

– А теперь давай ложиться спать. Не знаю как ты, а вот лично я ужасно устал.

4. Стычка с гномами.

Следующий день Финсли и Нэвил посвятили изучению города. Гарольду было важно, чтобы его помощник хотя бы поверхностно ориентировался в Боутванде, а потому он не пожалел на ознакомление с ним ни сил, ни времени. Днём город выглядел совсем иначе, чем вчерашним вечером. На улицах было шумно и многолюдно, витрины магазинов пестрели разнообразными товарами, в небе ярко сияло полуденное солнце. Боутванд находился на самом юге бескрайней империи Тау, а потому жара здесь царила неимоверная. Холмы, окружающие город были покрыты жухлой, пожелтевшей травой, редкие деревья посерели от пыли.

Если бы не близость моря, которое иногда все же награждало Боутванд проливными дождями, растительности здесь могло не быть и вовсе, ведь за исключением небольшой прибрежной полосы, весь юг провинции и вовсе представлял собой бескрайнюю пустыню. Правда, к западу от города находился небольшой лес, но его появление в этой засушливой местности выглядело не слишком логичным и неразрывно связывалось в общем мнении с обитавшими там эльфами.

Как им удалось на бесплодной земле Боутванда вырастить такое чудо, для многих так и осталось загадкой. Лес и в самом деле был великолепен. Под его густыми кронами в любое время года царила приятная прохлада, мягкий ковер из душистых трав и невероятно красивых цветов радовал глаз и источал настолько сладостный аромат, что он кружил голову, а многоголосое пение птиц могло усладить любой, даже самый взыскательный слух. Ясное дело, что здесь не обошлось без волшебства, а оно у эльфов было особенным и питалось силами самой природы.

Хоть раз попав в эту чудесную сказку, хотелось возвращаться туда вновь и вновь, но, увы, осуществить это было не так-то просто. Эльфы ревностно оберегали свой лес от чужаков. Он был их домом, а в дом обычно приглашают только самых близких друзей. Конечно, многие из вечно юного народа уже давно имели жилище и в городе, но сюда, в Гюль-Арам, как они называли свой лес, все равно старались наведываться как можно чаще, чтобы отдохнуть душой и набраться новых сил.

Обо всём этом рассказывал Нэвилу Гарольд, попутно указывая на места в городе, к которым следовало приглядеться особо, так как там можно было получить наиболее ценные сведения. Иногда они заходили в какой-нибудь магазинчик и делали покупки, смысла части из которых юноша не мог даже понять. В одном из них путники полностью обновили свой гардероб. На Финсли теперь была черная широкополая шляпа, просторная красная рубаха и расшитые золотом обтягивающие штаны. Костюм дополняли элегантные туфли с золотыми пряжками, шелковые чулки, белая косынка на шее и элегантная трость из черного дерева с костяным набалдашником. В целом он выглядел теперь, как заправский капитан пиратского корабля, к чему вероятно и стремился.

Нэвилу в этом смысле повезло гораздо меньше. На его долю достались невзрачные на вид парусиновые штаны до колен, дешевая хлопчатая рубаха грязно-синего цвета и грубые кожаные сандалии. От тщательно создаваемого им образа молодого воина не осталось и следа. Теперь юноша выглядел, как заштатный юнга, или, что еще хуже того, мальчишка на посылках, а это ни в коей мере не грело его честолюбие. Он с тоской думал о том, как предстанет в таком затрапезном виде перед Милой Крум, и даже робко пытался поспорить с Гарольдом Финсли, но тот был непреклонен. В его планы как раз и входило использовать юный возраст своего напарника, как отличную маску. Мальчишка из низов ни у кого в городе не вызовет особых подозрений, и при нём без стеснения будут говорить то, о чём поостерегутся болтать в компании молодого вельможи. Так что Нэвилу пришлось на время расстаться не только со своей воинской одеждой, но и с главной драгоценностью – дорогим мечом. Теперь на его поясе висел убогий кинжальчик, цена которого едва ли превышала пару серебряных монет.

Увы, но юноше пришлось смириться со столь радикальной переменой своего внешнего облика. Это было неотъемлемой частью его работы, а именно ради неё он и прибыл в Боутванд. Единственное, что ему удалось выпросить у Гарольда, так это пеструю косынку на голову, какие обычно носят моряки. Такая характерная деталь хотя бы немного отдаляла его от унизительного образа мальчика на побегушках. Быть юнгой при столь роскошном капитане, каковым выглядел теперь дядя Гарольд, в понимании Нэвила всё же считалось куда как солидней и почетнее.

Обедать вернулись в "Розовую жемчужину". К этому времени на улице стояло совсем уже невыносимое пекло, и хоть какая-то прохлада постоялого двора обоим показалась настоящим блаженством. Они поднялись в свою комнату. Её окно, к счастью, выходило на север, а потому помещение не слишком разогрелось под лучами полуденного солнца. Проходя мимо зеркала, Нэвил украдкой бросил взгляд на своё отражение, и чуть было не прослезился от досады. Он увидел щупленького на вид городского мальчишку, какие целыми ватагами бегают по улицам, поднимая за собой столбы пыли.

– Вот что, Нэвил, – перехватив этот взгляд, сурово сказал Финсли. – Если ты и дальше будешь киснуть из-за каких-то дурацких тряпок, то ничего путного у нас с тобой не выйдет. Ты прибыл сюда с заданием от самого императора, и одно это уже должно поднять твою самооценку на очень высокий уровень! Если бы тебе довелось посмотреть на то, в каком жалком виде мне приходилось выполнять поручения Натаниэля Сигварда, то твой нынешний костюм показался бы тебе верхом элегантности. А теперь внимательно слушай и запоминай. Меня зовут капитан Джеймс Торентон. Под этим именем я уже останавливался в "Розовой жемчужине" и, возможно, хозяйка помнит его. Я прибыл в Боутванд для того, чтобы присмотреть себе новый корабль. Это ни у кого не должно вызвать подозрений, поскольку в этом городе частенько перепродают их. Верфи здесь нет, но сюда время от времени заходят пираты для того, чтобы сбыть с рук захваченные трофеи. Городские власти сквозь пальцы смотрят на подобные не слишком чистые сделки, поскольку им обычно перепадает определенная часть выручки. Что касается твоей персоны, то тебе пока лучше пользоваться своим собственным именем. Оно здесь никому не известно, а у тебя будет меньше шансов случайно сбиться по неопытности. Понятно?

Нэвил кивнул головой в знак согласия.

– Мы с тобой состоим в дальнем родстве, – продолжил Финсли. – Ты сын моей кузины, недавно скончавшейся от болезни во время вспышки чумы в Эрегоне. Твой отец состоял на службе в армии и даже дослужился до офицерского чина, но погиб во время подавления мятежа на севере империи. Ты мечтал пойти по стопам своего папаши, но внезапная смерть матери и стеснённые денежные обстоятельства заставили тебя обратиться за помощью к родственникам. У меня с твоим отцом были довольно натянутые отношения, но я все же согласился взять тебя юнгой на свой корабль. Так что не удивляйся, если на людях я буду с тобой не слишком ласков. Ты спросишь, а для чего все это нужно? Многие люди весьма склонны к сентиментальности. Сирота, подвергающийся несправедливым нападкам со стороны грубого и неотесанного родича, вызывает у них сочувствие и некоторую долю симпатии к себе, а это, считай, уже половина успеха. Так что чаще разговаривай с людьми, и не стесняйся жаловаться им на свою горькую долю. Возможно даже придется стерпеть и пару-тройку затрещин на глазах у благодарной публики. Вообще-то юнгам на корабле приходится очень даже не сладко, поэтому быстрее осваивай эту роль.

– Да уж, – уныло протянул Нэвил. – Перспектива меня ожидает не слишком-то радужная!

– А как ты думал?! Для того чтобы завоевать расположение источника информации ещё и не на такие хитрости приходится идти! Легенда должна выглядеть очень достоверной, если ты хочешь, чтобы в неё поверили все. Но не унывай! Обещаю, что по возвращении в Эрегон ты будешь сполна вознагражден за все перенесённые обиды.

В это время в дверь постучали.

– Кто там еще! – входя в роль хамоватого капитана, недовольным тоном рявкнул Гарольд. – Входите, не заперто!

На пороге появилась Мила Крум, которая держала в руках поднос.

– Простите за причиненное беспокойство, кэп, но я принесла Вам обед, – робко произнесла девушка и смущенно опустила глаза в пол.

– Ну чего расселся, бездельник! – грозно прикрикнул на Нэвила Финсли. – Живо помоги девчонке! Я голоден, как волк!

Юноша подскочил, словно ужаленный, и, сгорая от стыда за свой внешний вид и то унижение, которому подверг его на глазах у девушки Гарольд, поспешил принять поднос из рук Милы. Под метающим грозные молнии взглядом новоиспеченного капитана Торентона, они торопливо накрыли на стол.

– Я принесу посуду, когда мы закончим обед, – видя, что девушка изрядно напугана грубостью постояльца, тихо шепнул ей на ухо Нэвил, за что та одарила его благодарным взглядом и поспешила удалиться.

– С чего это ты вдруг набросился на Милу? – когда звук шагов девушки стих, спросил Нэвил. – Ладно я, мне вроде как по роли положено терпеть твои нападки. Но она-то тут при чём?

– А ты хотел, чтобы я со всеми остальными был очаровательным милашкой и только на тебя спускал всех собак? – ухмыльнулся Гарольд. – Так не бывает, мой юный друг! Если уж взялся изображать из себя чудовище, то надо быть последовательным до конца. А насчёт того, что я наорал на тебя при девушке, ты сильно не переживай. Я неплохо разбираюсь в людях, и поверь мне на слово, сегодня Мила Крум прониклась к тебе гораздо большей симпатией, чем вчера, когда ты пытался распускать перед ней павлиний хвост, изображая столичного вельможу. Ты стал ближе по той простой причине, что оказался с ней на одной ступени иерархической лестницы. Думаешь, хорошенькие служанки не понимают, что молодые дворяне ухлестывают за ними только ради сиюминутной прихоти, не имея за душой никаких серьёзных намерений? Как бы не так! Понимают, и еще как! А ведь любая девушка желает не мимолетного увлечения и жарких поцелуев на один вечер, а настоящей любви, заботы и ласки, возможности создать крепкую семью. Симпатичный юнга скоро станет матросом, а там, глядишь, и до капитана дорастет, а столичный вертопрах как внезапно появился, так вскорости и исчезнет из её жизни навсегда.

– Эх, твои бы слова, да богу в уши, – вздохнул Нэвил.

– Не унывай, парень! – подбодрил его Гарольд. – В любой ситуации можно найти и положительные моменты. Ты, кстати, поступил очень разумно, предложив Миле самому отнести посуду на кухню. Появится возможность лишний раз поболтать с ней, завязать более тесное знакомство. Я не буду возражать, если ты немного задержишься там. Скажешь ей, что капитан Торентон решил чуток поспать после обеда, а тебе велел убраться с глаз подольше.

– Спасибо, – поблагодарил его Нэвил.

– Не за что, – великодушно ответил Финсли. – Но учти, что потом тебе придется рассказать мне обо всем, что удалось узнать от девушки. Так что ещё раз повторю, старайся поменьше болтать языком, а больше спрашивать. В твоём положении человека, впервые попавшего в Боутванд, это вполне естественно.

* * *

После обеда Нэвил составил грязную посуду на поднос и понёс ее на кухню. Мила встретила его доброжелательной улыбкой, поблагодарила за помощь и, перейдя на доверительный шепот, тихо спросила:

– Ну, как там твой сварливый капитан? Успокоился, или всё ещё метает гром и молнии?

Нэвил отметил про себя, что девушка сразу перешла с ним на "ты", а это уже значило, что она записала его в свои приятели.

– Завалился спать, а мне велел не мешать ему, – произнес он с немного кисловатой улыбкой, как бы намекая на то, что худшее еще возможно впереди.

– Тебя как зовут?

– Нэвил, – ответил юноша. – Нэвил Хаггард.

– Тяжело, наверное, служить у такого вспыльчивого и грубого человека?

– Не без того, – со вздохом ответил он.

– А я поначалу решила, что ты его сын, – сказала Мила. – Ты выглядел таким важным! При мече, да и одет как настоящий воин.

– Увы, но это все, что осталось мне от родителей. Я ведь тоже недавно остался сиротой. Сначала погиб отец, он служил офицером в армии императора, а вскоре умерла и мать. Меч, правда, как говорят, стоит очень дорого, но я никогда не соглашусь расстаться с ним. Уж лучше буду терпеть постоянные нападки дяди Джеймса.

– Так он твой дядя? – удивилась Мила.

– Не совсем, – поправил Нэвил. – Моя мать приходилась ему кузиной. После того, как погиб отец, мы жили не слишком богато. Сначала пришлось продать дом, а когда умерла мать, оказалось, что у нас слишком много долгов, и всё наше имущество пошло на их погашение. Мне не очень хотелось обращаться за помощью к дяде Джеймсу, поскольку он всегда не ладил с моим отцом, и эту неприязнь перенёс на всю нашу семью, но ничего другого не оставалось. Надеюсь, со временем он изменит своё отношение ко мне. Во всяком случае, я буду очень стараться.

Нэвил рассказывал Миле Крум легенду, сочиненную Гарольдом Финсли, и сам удивлялся, насколько легко дается ему это враньё. Возможно, юноше легко было войти в новую для себя роль, поскольку его реальная судьба мало чем отличалась от вымышленной. Он и в самом деле был сиротой, правда своих родителей не помнил совсем. О матери Нэвил знал только то, что её звали Софи Хаггард и она была кормилицей наследника императора принца Витаса. Про отца ему и вовсе ничего не было известно, словно его вообще никогда не существовало. Натаниэль Сигвард, спору нет, поступил очень благородно, взяв на себя заботу о рано осиротевшем ребенке, но он мало интересовался дальнейшей судьбой мальчика. Его воспитание было возложено на многочисленных нянек, а в дальнейшем учителей принца Витаса. Няньки воспринимали маленького Нэвила, как досадную помеху, отнимавшую у них личное время, а потому не проявляли к нему каких-то теплых чувств. Чего ему уж точно перепадало сполна, так это длинных нотаций по любому поводу. Если он вел себя хорошо, то этого никто не замечал, но стоило ему совершить хоть малейший проступок, как няньки тут же дружно набрасывались на него, начинали обвинять в неблагодарности по отношению к своему благодетелю, в никчёмности, дурной наследственности и всех прочих смертных грехах.

Позже та же картина повторилась и с учителями. Учёба Нэвилу давалась очень легко, и он заметно превосходил в своих успехах избалованного и ленивого принца Витаса. Но и спрос с него был совершенно другой. Наставники словно вымещали на нём досаду за свои неудачи с принцем, и заставляли корпеть над книгами с утра до вечера. Возможно, это даже пошло на пользу мальчику, поскольку он получил блестящее образование, достойное благородной особы, но горький осадок от вопиющей несправедливости по отношению к себе лично у него всё равно остался.

Для Нэвила вся его жизнь изменилась в лучшую сторону лишь с того момента, когда император наконец-то определился с судьбой приёмыша и отдал его на обучение к Гарольду Финсли. Старый шпион хоть и не отличался каким-то там особым благодушием нрава и покладистостью характера, никогда не оскорблял и не унижал своего воспитанника. Мальчик же, почувствовав хоть какое-то внимание к себе, старался изо всех сил не подвести своего нового наставника, и дела у него быстро пошли на лад. К пятнадцати годам Нэвил уже в совершенстве освоил владение всеми видами оружия, и даже скупой на похвалу Гарольд был вынужден признать, что со временем из него может выйти весьма незаурядный боец. Да, он был еще немного слабоват физически, чтобы на равных противостоять взрослому воину, но с лихвой компенсировал недостаток силы подвижностью и необычайной ловкостью.

Но главное, что ему удалось сделать за этот период, так это растопить сердце своего сурового наставника. У Финсли никогда не было своих собственных детей, и как воспитатель он, возможно, был далек от совершенства, но все эти недостатки компенсировались возникшей душевной близостью и взаимной привязанностью учителя и его ученика. Стоит ли говорить о том, что Нэвил буквально боготворил своего "дядюшку" Гарольда, и был готов пойти ради него на любые жертвы. Даже сейчас, в беседе с Милой Крум, сложнее всего ему давалось скрывать истинные чувства по отношению к Финсли и изображать его перед ней этаким гадким чудовищем.

– Тяжело тебе с ним приходится? – прервав размышления Нэвила, сочувственно спросила его девушка.

– Не без того, – вздохнул тот. – Но дядя Джеймс далеко не худший вариант. Во всяком случае, он хотя бы не даст мне умереть с голоду.

– Но бывает ведь и лучше, – возразила Мила. – Тетя Дора, например, очень любит меня, и я не помню, чтобы она хоть раз позволила бы себе сказать бранное слово в мой адрес, не говоря уж о том, чтобы ударить.

– Тебе повезло, – улыбнулся Нэвил. – Но мальчиков всегда воспитывали более суровыми методами, чем девочек. Будущий мужчина должен уметь переносить трудности, а воин или моряк ещё безропотно выполнять любые приказы командира.

– А ты хочешь стать моряком?

– Вообще-то я всегда мечтал о военной карьере, хотел пойти по стопам отца, но раз уж суждено связать свою жизнь с морем, то не вижу в этом ничего плохого.

– А вы надолго приехали в Боутванд? – спросила Мила.

– Пока не знаю. Дядя Джеймс собирается купить здесь корабль и нанять команду, а насколько всё это может затянуться, сейчас трудно сказать.

– Кораблей здесь продается много, но если капитан Торентон и дальше будет вести себя, как последний грубиян, то с подбором команды у него могут возникнуть определенные проблемы. Ему придется довольствоваться только теми, кого не берут другие: пьяницами, неопытными новичками и запятнавшими свою репутацию морскими разбойниками. С такими людьми его ждут серьёзные неприятности в море.

– А откуда ты все это знаешь? – удивился Нэвил.

– Боутванд – портовый город, и морские сплетни здесь обсуждаются на каждом углу.

– Ладно, давай не будем пока говорить о грустном? Скажи, а что ты делаешь сегодня вечером?

– После ужина буду свободна.

– А можно я загляну к тебе? Дядя Джеймс в это время встречается с кем-то, кажется по поводу покупки корабля, и велел не мешать ему. Так что у меня тоже, как ни странно, выпадает свободный вечер, а куда мне податься, пока не знаю. В городе я пока не знаю никого, кроме тебя.

– Заходи, – милостиво разрешила девушка. – Поболтаем о чем-нибудь.

* * *

Остаток дня Нэвил провел в нетерпеливом ожидании ужина. Гарольд Финсли, поддерживая созданную ими легенду, никуда не выходил и занимался более детальным изучением императорских бумаг, а потому юноша изнывал от безделья, и время для него тянулось ужасно долго. Наконец, за пол часа до восьми вечера, ему было приказано сходить на кухню, попросить принести в комнату ужин на двоих, для капитана и его гостя, а самому перекусить в обеденном зале постоялого двора.

Нэвил бросился исполнять полученное поручение с рвением заправского юнги, получившего крепкую затрещину от капитана, чем вызвал одобрительную улыбку своего наставника. Милу Крум он нашел почти сразу. Она уже надела чистый фартук и готовилась разносить ужин постояльцам.

– Как дела? – поприветствовала она Нэвила. – Твой ужасный капитан сменил гнев на милость после того, как выспался?

– Ждет своего гостя. Я, собственно говоря, за тем и пришел. Он велел принести в комнату ужин на двоих, а меня отправил восвояси.

– А как же ты? – удивилась Мила. – Ты разве не будешь ужинать с ним?

– А что в этом удивительного? – с недоумением пожал плечами Нэвил. – Капитан сказал, что это будет оскорбительно для гостя, если посадить его за один стол с юнгой.

– Но ведь ты же его родственник.

– Ну, так у меня же на лбу это не написано. В сущности, он прав, и я нисколько не обижаюсь на него. В Эрегоне, например, даже наследника престола не сажают за один стол с взрослыми гостями до достижения им семнадцатилетнего возраста. А поголодать один вечер мне будет даже полезно.

– Не переживай, – лукаво подмигнула ему Мила. – Помереть с голоду я тебе не дам. У нас всегда остается пара-тройка невостребованных порций, так что поужинаешь даже лучше, чем со своим дядей.

– Спасибо, – поблагодарил её Нэвил.

– Не за что, – усмехнулась девушка. – Друзьям нужно помогать в беде. Но пока ты лучше не мешайся здесь. Мне ведь работать надо. Подожди во дворе. Я позову тебя, когда закончу.

– Хорошо. А может тебе помочь чем?

– Не надо, – махнула рукой Мила. – Я сама отлично справлюсь. И капитана твоего тоже обслужу. А то придумает для тебя какую-нибудь очередную бессмысленную работу, или опять орать начнет.

Нэвил вышел во двор, огляделся по сторонам и, облюбовав себе местечко на соломе рядом с конюшней, с наслаждением растянулся во весь рост. До встречи с Милой у него оставалось еще около часа, так что вполне можно было позволить себе помечтать о том, как он проведёт этот вечер, и понежиться на мягкой подстилке. Было тихо, только доносились приглушенные голоса людей из "Розовой жемчужины", да время от времени в стойлах пофыркивали лошади.

Но вскоре, к сожалению, это благостное уединение Нэвила оказалось самым бесцеремонным образом нарушено. Из двери "Жемчужины" вышел коренастый, широкоплечий гном и, усевшись на ступеньку, стал раскуривать свою трубку.

– Принесла же его нелегкая! – со злостью подумал юноша. – Сейчас как запалит свой самосад чёртов, так весь двор провоняет!

Нэвил терпеть не мог табачного дыма, а уж тот табак, который предпочитали гномы, отличался какой-то особой удушливостью. Да и вообще ему хотелось хоть немного побыть одному, а гномы издавна славились своей разговорчивостью. Еще, чего доброго, полезет к нему с расспросами, станет настырно навязывать своё общество, а у юноши сейчас не было никакого настроения слушать бесконечные рассказы о несметных сокровищах, таящихся под землей, и набившие оскомину байки о несравненном мастерстве подгорного народа. Нэвил затаился и осторожно, стараясь шумом не привлечь к себе внимания, перебрался за стоявшую рядом бочку с водой.

К счастью или нет, но через пару минут во двор нагрянули ещё двое гномов, как две капли воды похожие на первого. Они уселись рядком и тоже затянули свои трубки.

– Ну что? Узнали что-нибудь? – наконец спросил тот, который появился раньше других.

– Где-то здесь болтается. Да ты не волнуйся, Фалдин! Сейчас покурим и найдем этого паршивца! Никуда он от нас не денется!

– Помните о нашем уговоре? Все должно выглядеть, как обычная ссора! Зацепить его чем-нибудь, а потом завязать драку.

Нэвил прижался к бочке, стараясь даже не дышать. Эти гномы явно замышляли что-то недоброе, и обнаружить себя перед ними сейчас означало стать невольным свидетелем какого-то темного сговора, а возможно даже и готовящегося убийства.

– Ну я и влип! - пронеслась у него в голове тревожная мысль. - А ведь намерения у этих бородачей далеко не мирные! Интересно, на кого это они так ополчились?! Не хватало ещё, чтобы сейчас появилась Мила и стала меня искать! Хотя не стоит паниковать, ещё слишком рано. Скорее бы они убрались отсюда, что ли! Надо будет рассказать обо всем, что я сейчас слышал, дяде Гарольду. Кто знает, может что-нибудь важное затевается!

Молча посидев минут пять, гномы встали, загасили свои трубки и вернулись в "Жемчужину". Их предводитель, каковым определенно был тот, которого назвали Фалдином, ушёл вместе с ними. Нэвил осторожно выбрался из-за бочки, крадучись подошёл к двери и заглянул за неё. Хвала богам, там никого не было! Он юркнул в помещение и сразу же направился на кухню. Милы там пока не было, должно быть, она всё еще обслуживала постояльцев. Нэвил потоптался немного возле кухни, надеясь, что девушка хотя бы ненадолго забежит туда, заглянул в обеденный зал, где оказалось полно народу и ни одного свободного местечка, куда можно было приткнуться, а затем решительно направился к выходу.

– Подожду на улице! - решил про себя Нэвил. - Во двор возвращаться как-то боязно. Похоже, именно там гномы и хотят расквитаться со своей неизвестной жертвой!

Он открыл дверь и замер от неожиданности. Все три злоумышленника стояли на крыльце, почти полностью перегородив проход, и пристально смотрели на него. Бежать назад было как-то глупо, поэтому Нэвил принял единственное возможное решение и постарался аккуратно проскользнуть между гномами. Он уже почти миновал их, когда тяжелая рука опустилась ему на плечо и ловко ухватила за шиворот.

– Эй, юнец! – раздался у него над ухом грозный окрик. – Не слишком-то любезно в твоем сопливом возрасте расталкивать почтенных граждан империи! Если хочешь выйти, так попроси разрешения!

– Простите, уважаемый, но я ведь даже не задел Вас, – промямлил Нэвил.

– Что?!! – взревел гном. – Ты еще и огрызаешься, щенок!!! Сейчас я живо научу тебя вежливости!

Он сгреб Нэвила за ворот рубахи и резко поволок его куда-то в сторону. Помощи ждать было неоткуда. Уже смеркалось, и улица была почти безлюдна, а если кто и заметил эту безобразную сцену, то попросту предпочёл не вмешиваться. Юноша отчаянно вырывался, но хватка у гнома оказалась крепкой, да и двое других помогали ему, подгоняя строптивого юнгу увесистыми пинками. Они волокли Нэвила к темной расщелине между домами, и тот понял, что если он прямо сейчас не предпримет хоть какое-нибудь действие для своего освобождения, то крепкой взбучки ему уже точно не миновать. Ему было страшно и ещё стыдно перед Гарольдом за то, что он оказался таким слабаком. Считал себя чуть ли не настоящим воином, а тут на тебе – волокут за шкирку, как нашкодившего мальчишку!

Ужас происходящего придал юноше решительности, и оживил в памяти уроки, некогда преподанные ему Гарольдом Финсли. Он неожиданно резко присел, вскинув руки вверх. Раздался треск раздираемой ткани, но в целом манёвр все же удался. Нэвил выскользнул из своей рубахи, оставив ее в руке озадаченного гнома, и ловким кувырком в сторону откатился от него. Почувствовав свободу, он попытался вскочить на ноги и припустить, что есть духу, но тут же получил тяжелый удар деревянным посохом по спине, вновь повергший его на землю. Все трое бросились к нему, и удары посыпались, один за другим. Нэвил, перекатываясь с боку на бок, довольно успешно уклонялся от них, чем только ещё больше раззадорил своих обидчиков. Те, похоже, уже вошли в раж и совсем не думали о том, что вполне могут насмерть забить этого мальчишку, если удар вдруг придется по голове.

Нэвил тяжело дышал. Он уже выдохся в этой неравной борьбе, и тяжелые, хлёсткие удары стали все чаще достигать цели, обжигая тело резкой болью. Били, чем попало: посохом, увесистыми сапогами, кулаками. Юноша слабел и больше не мог продолжать сопротивление. Оставалось одно – закрыть голову руками и уповать на милость победителей. Наверное, он так бы и поступил, но тут в руке одного из гномов сверкнул боевой топор.

– Всё! Конец! – промелькнула последняя мысль. – Так это меня, оказывается, они и искали! Но за что?!!

То, что произошло следом, было похоже на чудо. Между Нэвилом и гномом молниеносно возникла тёмная фигура, сверкнула боевая сталь, и топор со звоном отлетел в сторону.

– Эй, борода! – раздался суровый голос. – Совсем озверел, что ли?! А ну живо отстань от мальчонки!

– Не лезь не в своё дело! – мрачно прохрипел гном. – Я убью этого щенка!

– Моё это дело, или нет, не тебе решать, – спокойно возразил нежданный спаситель. – А только одно могу сказать, вашей развеселой компании я больше пальцем не позволю его тронуть! Возражения есть?

Он с вызовом посмотрел на гномов и, не дождавшись ответа, с усмешкой продолжил:

– Вижу, что нет, Так что проваливайте, господа гномы, подобру-поздорову, пока я окончательно не рассердился!

Должно быть, вид у незнакомца был и в самом деле очень решительным, да и меч в его руке отнюдь не напоминал детскую игрушку. Гномы потоптались на месте, что-то угрюмо пробурчали себе под нос и поспешно ретировались.

– Цел, парень? – повернувшись к Нэвилу, спросил незнакомец.

– Вроде бы да, – с трудом поднимаясь на ноги, ответил тот. – Болит всё, но кости, кажется, целы.

У Нэвила впервые появилась возможность как следует рассмотреть своего спасителя. Это был высокий моложавый мужчина лет тридцати, отлично сложенный, с длинными, слегка вьющимися волосами, красиво спадающими на плечи. Черты лица у него были тонкими, нос прямой с легкой горбинкой, глаза карие, в левом ухе серьга в виде кольца.

– Тебя как звать-то? – спросил мужчина.

– Нэвил. Нэвил Хаггард. Я служу юнгой у капитана Торентона.

– А меня можешь называть Мигель. Ну, рассказывай Нэвил, как тебя угораздило ввязаться в драку сразу с тремя гномами? По виду не скажешь, что ты такой уж задира.

– Я и не ввязывался, – угрюмо буркнул Нэвил. – Они сами пристали и тут же начали бить.

– Пьяные, наверное? – предположил Мигель.

– Я бы так не сказал, – про себя подумал юноша, но вслух произнес: – Скорее всего.

– Ты где живешь-то?

– Мы с капитаном остановились здесь, в "Розовой жемчужине".

– Вот как? И я тоже. Ну, давай провожу тебя, что ли?

– Мне пока нельзя возвращаться, – подбирая свою изодранную рубаху, сказал Нэвил. – У капитана деловая встреча, и он велел не мешать ему.

– Даже при таких обстоятельствах? – удивился Мигель. – Суровый, должно быть, дядька?

– Не без того, – вздохнул юноша. – Ох, и влетит же мне от него за это происшествие!

– И поделом, – усмехнулся новый знакомый. – В Боутванде надо соблюдать хоть какую-то осторожность, а не лезть на рожон.

– Да не лез я, – с отчаянием в голосе возразил Нэвил. – Говорю же, они сами пристали!

– Тебе виднее, – безразличным тоном согласился Мигель. – Тогда пошли ко мне, что ли. Хоть осмотрю тебя, да ссадины свои промоешь. Честно говоря, выглядишь ты сейчас весьма неважно!

Нэвил критически осмотрел себя. Ссадин и синяков и в самом деле было, хоть отбавляй. Большую часть, конечно, оставили удары гномов, но и пока он катался по земле, тоже ободрался прилично. Да и грязен был, как тот самый чёрт. Спору нет, показаться в таком виде перед Гарольдом было бы стыдно и неловко.

– Спасибо, – поблагодарил он Мигеля. – Даже и не знаю, как мне Вас отблагодарить?!

– Не за что, – махнул рукой тот. – Любой нормальный человек придет на помощь, когда трое здоровенных мужиков ни за что лупцуют беззащитного мальчишку.

Нэвил был безмерно благодарен этому человеку, но от его последних слов помрачнел, словно туча.

– Опять мальчишка! – угрюмо подумал он. – Вот и Мигель тоже считает меня никчемным юнцом! Эх, проклятая одежда! Был бы я не в этих обносках, да еще при мече, может, и не полезли бы на меня эти чертовы гномы!

– Что приуныл, Нэвил? – заметив перемену в настроении юноши, спросил Мигель. – Не бойся, у меня есть отличная мазь, снимающая боль и заживляющая раны. Её рецепт мне дал один очень хороший человек, и с тех пор для меня этой проблемы не существует. Так что завтра от синяков и следа не останется, а царапины вещь не страшная, сами заживут.

Они вошли в "Жемчужину" и поднялись по лестнице наверх. Нэвил боялся, что по пути встретится Мила, но по счастью всё обошлось. Комната Мигеля находилась под самой крышей и была совсем уж крохотной. Кроме узкой кровати и маленькой тумбочки в ней ничего не оказалось, да и стоять здесь в полный рост можно было разве что только возле самой двери.

Пока Мигель ходил за водой, у Нэвила появилось время обдумать произошедшее. То, что гномы охотились именно на него, он уже понял, но вот только чем был вызван такой повышенный интерес к его скромной особе? Ведь они же намеревались не просто отлупить его, а именно убить!

– Неужели это как-то связано с тем заданием, которое мы с дядей Гарольдом получили от императора?! – думал он. – Тогда получается, что Пир Народов знает о нашей миссии гораздо больше, чем мы сами об этой организации! Как им удалось выследить нас? Чем именно мы выдали себя? А дядя Гарольд? Он же знает гораздо больше меня! Выходит, что его жизни сейчас тоже угрожает опасность?!

У Нэвила похолодело внутри. Как же он сразу-то не подумал об этом?! Если уж его, бесполезную пешку, пытались убить, то что же тогда говорить о Гарольде Финсли?! Именно он и должен был стать первой мишенью Пира Народов!

– А вдруг его уже нет в живых?! – промелькнула у Нэвила паническая мысль. - Вдруг эти мерзавцы уже добрались до дяди Гарольда?! Что же мне делать-то тогда?! Нет, надо немедленно бежать к нему и постараться предупредить, если, конечно, ещё не поздно!

Нэвил вскочил с места и сломя голову бросился к двери. Он не знал что именно будет делать, но в том, что поступает правильно, был просто убеждён.

5. Наследник Авеля.

После ухода Нэвила Гарольд Финсли сел на кровать и задумался. То, что о задании императора он узнал только прочитав бумаги, было мягко говоря неправдой. Эта отговорка была придумана им с императором специально для Нэвила, чтобы избавиться от лишних вопросов с его стороны. Про Пир Народов они с Натаниэлем Сигвардом знали давно и имели сведений о нём гораздо больше, чем Гарольд рассказал своему ученику. Человек же, с которым ему предстояло встретиться, тоже был знаком ему уже лет двадцать. Он проник в Пир Народов ещё при императоре Авеле и, как было известно Гарольду, по заданию самого правителя. Тот давно мечтал взять деятельность этой секретной организации под контроль, и внедрение в неё своего человека рассматривал как дело первейшей необходимости, а потому готовил его долго и очень тщательно. К сожалению, даже такая мера предосторожности не помогла Авелю избежать гибели, и дело тут было совсем не в том, что агент предал своего хозяина. Уж кому другому, а Гарольду было об этом известно доподлинно, поскольку он сам оказался активным участником и невольным виновником тех трагических событий.

Именно Финсли должен был доставить в Эрегон сообщение о готовящемся покушении на императора, но оказался жертвой то ли предательства, то ли рокового стечения обстоятельств. По пути в столицу Гарольд был арестован, поскольку корабль, на котором он плыл, как выяснилось, якобы вез контрабанду. Случайностью ли это было? Он до сих пор был уверен в том, что нет. Кто-то из Пира Народов попросту переиграл разведку императора, и этот провал тяжёлым грузом лежал на душе Финсли. Конечно, потом его отпустили, принесли свои изменения за напрасный арест, но дело-то уже оказалось совершённым. Авель принял свою смерть, династия Дунгаров прервалась, и на престол взошёл Натаниэль Сигвард.

Да, новый император был ближайшим другом и сподвижником Авеля, да, он в меру своих сил и способностей старался продолжить его дело, но величайшего правителя империи Тау не стало, и в том была косвенная вина Гарольда Финсли. Натаниэль ни разу не сказал ему ни слова упрёка и даже приблизил к себе, но пятно на прежде безупречной репутации шпиона всё равно осталось и оно нестерпимым огнем стыда жгло его сердце.

Стоит ли говорить о том, что человек, внедрённый Авелем в Пир Народов, посчитал себя преданным и отказался от дальнейшего сотрудничества как с Финсли, так и с самим приемником императора. Каким образом Натаниэлю удалось уговорить его на эту встречу Гарольд не знал, но в том, что разговор ему предстоял очень неприятный и тяжелый, был просто уверен.

Из размышлений Финсли вывел условный стук в дверь.

– Заходи, Эдвард, – сказал он и быстро встал на ноги.

На пороге стоял пожилой седовласый мужчина, несмотря на свои годы всё еще сохранивший былую военную выправку. Он прикрыл за собой дверь, повернул ключ в замочной скважине и молча прошел в комнату.

– Ты даже не хочешь поздороваться? – усмехнувшись, спросил Гарольд.

– Нет, – сухо ответил Эдвард. – Я считаю тебя и твоего хозяина Натаниэля косвенными участниками убийства императора, и пока ты не докажешь мне обратного, не рассчитывай на любезность с моей стороны.

– Что же, тогда присаживайся. Разговор нам предстоит долгий.

– Не думаю. Вряд ли я услышу от тебя что-нибудь новое.

– А вот здесь ты ошибаешься. У меня есть что сказать тебе, вот только не знаю, могу ли я доверять тебе, как прежде? Можешь ли ты поклясться светлой памятью императора Авеля в том, что всё рассказанное мною навсегда останется между нами?

– Ты еще требуешь клятв?! – горько рассмеялся Эдвард. – Да что такого ты можешь сообщить мне, что потребовало бы без нужды ворошить память о моем покойном господине?!

– Сведения о его сыне, единственном законном наследнике трона и последнем из рода Дунгаров.

– Что?.. – лорд Эдвард смертельно побледнел. – Я не ослышался? Ты говоришь о сыне Авеля?

– Именно о нем, и император Натаниэль готов добровольно уступить престол законному наследнику.

– Я не верю тебе, – выдержав паузу, произнес Эдвард. – У Сигварда есть свой сын, и именно его он прочит в свои наследники.

– У императора нет детей.

– Что за бред ты несешь?! – поморщился лорд Эдвард. – А как же принц Витас?

– Прежде чем ответить на твои вопросы, я ещё раз прошу тебя принести клятву.

– Хорошо, – подумав, ответил лорд Эдвард. – Я клянусь памятью императора Авеля в том, что всё, о чем мы сейчас говорим, навсегда останется между нами!

– Я принимаю твою клятву. А теперь, если не возражаешь, начну свой рассказ. Так вот, ты можешь не верить мне, но ни я, ни, тем более, Натаниэль Сигвард, не желали смерти Авеля. То, что произошло на самом деле, было либо роковым стечением обстоятельств, либо, скорее всего, тщательно спланированной контригрой Пира Народов. Ты, как член этой организации, с гораздо большей долей вероятности можешь предположить, кто мог её провести, но в те времена, похоже, тебе там ещё не до конца доверяли. Попав в ловушку, я не смог донести до Авеля твое предупреждение, и это действительно моя вина, от которой мне никуда не уйти. За свой провал я всегда готов был ответить и перед Натаниэлем, и перед тобой тоже.

– Хорошо, допустим. Но мы пока ни на шаг не приблизились к главной теме. Откуда Вам стало известно о ещё одном наследнике Авеля, и кто он?

– У покойного императора не было секретов от своего друга, – ответил Гарольд. – О том, что последняя любовь Авеля леди Джейн ждёт ребенка, он знал всегда. Больше того, они часто шутили на тему, что получат по сыну примерно в один день. Ты же знаешь, что супруга Натаниэля, леди Аделина, тоже была на сносях.

– К чему ты клонишь?

– Имей терпение, Эдвард. Я как раз подхожу к самому главному. Так вот, императора Авеля и его наследника убили примерно за месяц до этого события. Первым желанием Натаниэля было открыть тайну и провозгласить себя регентом при ещё не рожденном ребенке леди Джейн, но он вовремя одумался. Если уж убийцы не пожалели одного малыша, то вряд ли будут иметь снисхождение и ко второму.

– Что же, в логике ему не откажешь, – согласился лорд Эдвард. – Ну и к какому решению он пришел?

– Решение подсказала сама жизнь. Леди Аделина, как ты знаешь, скончалась во время родов. Не удалось спасти и ребенка.

– Ты хочешь сказать, что принц Витас это и есть…

– Нет. Зная о коварстве противника, Натаниэль не стал прибегать к столь очевидному решению. Для новорожденного наследника Авеля была найдена кормилица, некая Софи Хаггард, тоже только что родившая мальчика. Именно он сейчас известен под именем принца Витаса.

– Так выходит, что настоящим сыном императора является…

– Нэвил Хаггард, – продолжил за лорда Эдварда Гарольд Финсли. – Леди Джейн согласилась с доводами Натаниэля и навсегда покинула Эрегон, оставив сына на попечение императора. Ей разрешалось только раз в год приезжать во дворец, чтобы издали понаблюдать за мальчиком. С Софи Хаггард получилось немного хуже. Та слишком явно показывала свою любовь к принцу Витасу, совершенно не интересуясь при этом маленьким Нэвилом. Многие слышали, как она потихоньку называет его сыночком, и по дворцу поползли нежелательные слухи. Некоторые люди при дворе даже считали Витаса бастардом Натаниэля, рожденным от Софи, а нам совсем не хотелось привлекать ко всей этой истории лишнего внимания. К счастью, нам не пришлось прибегать к насильственным мерам по устранению кормилицы. Софи Хаггард умерла во время мора, случившегося в Эрегоне когда мальчикам было всего по три года.

– О, боги! – простонал лорд Эдвард. – Так значит Нэвил Хаггард – сын императора! Я просто не могу поверить в это!

– Твои сомнения исчезнут, когда ты сам увидишь его, – потеплевшим голосом ответил Гарольд. – Никто пока не замечает этого, поскольку смотрят на имя, а не на лицо, но Нэвил – точная копия Авеля в молодости. Именно потому Натаниэль старался не слишком приближать его к себе. Он тщательно заботился о безопасности последнего из Дунгаров, и пока у него это неплохо получалось. Но, несмотря ни на что, Натаниэлю удалось дать Нэвилу блестящее образование, достойное истинного наследника престола. Ничуть не хуже обстоят дела и с воинскими науками. Я сам готовил мальчика, и могу заверить, что в скором будущем он может вырасти в незаурядного воина. Что же касается Витаса, то прохладное отношение к нему со стороны императора при дворе замечают, но находят этому вполне приемлемое для нас объяснение. Все знают, насколько Натаниэль Сигвард любил свою супругу. Их счастливому браку завидовал даже Авель, который никогда не был склонен к постоянству в своих чувствах. Смерть леди Аделины во время родов стала тяжелым ударом для Натаниэля. То, что невольным виновником этой трагедии стал новорожденный мальчик, вполне объяснимый повод для возникновения некоторой неприязни к нему со стороны отца.

– Что я наделал! – схватившись за голову, прошептал лорд Эдвард. – Не иначе, как черт попутал! Своими необдуманными действиями я предал покойного императора, и нет мне прощения!

– Не унывай, старина Эдвард! – подбодрил его Гарольд. – Исправить ситуацию никогда не поздно. Совместными усилиями мы вернем престол его законному хозяину.

– Ты не понимаешь, друг мой, причины моего отчаяния, – сокрушенно покачал головой лорд. – Я выслушал твою историю и безоговорочно поверил в неё, но теперь послушай и ты меня. Во-первых, я хотел спросить, что вам с Натаниэлем известно о Драконьем камне?

– Не так уж и многое, но кое-что мы знаем. Из дневников покойного императора Натаниэль узнал, что этот талисман, дарованный ему судьбой, обладает огромной силой, и будет служить опорой для всех его наследников. Также нам известно, что он был похищен Пиром Народов сразу после убийства Авеля. И ещё мы знаем, что пробудить силу Камня сможет только его истинный наследник. Именно ради решения этой задачи я и привез сюда Нэвила.

– Что же, достаточно много, но не всё. Во-первых, могу сообщить тебе, что о существовании наследника Авеля стало известно и Пиру Народов.

– Не может быть! – воскликнул Гарольд. – Неужели предательство?!

– К счастью, нет, – со вздохом ответил лорд Эдвард. – Дело в том, что талисман обладает одним загадочным свойством: он пробуждается при достижении наследником определенного возраста. Так вот, Камень ожил, и это не осталось незамеченным. Сейчас все силы Пира Народов брошены на поиск и ликвидацию сына Авеля, а он сам появляется здесь, как бы добровольно кладя голову на плаху. И второе, самое ужасное, что только могло произойти: я совершил чудовищную ошибку, которая и в самом деле может стоить Нэвилу головы.

– Ты пугаешь меня, Эдвард, – растерянно пробормотал Гарольд. – В чём же именно она заключалась?

– Начну по порядку, иначе мне трудно будет объяснить тебе мотивы своего поступка. Как только я узнал о существовании наследника Авеля, мне в голову сразу же пришла мысль, что это единственный шанс восстановить справедливость и вернуть престол Дунгарам. Я ещё не знал как именно это можно осуществить и на чью поддержку можно опереться, но то, что необходимо действовать, для меня было ясно. Скажу сразу, что Натаниэля я считал предателем и узурпатором, а потому без сомнений зачислил его в свои противники. Мне было необходимо найти сторонников внутри совета Пира, при дворе императора, в армии, но время поджимало. Наследника Авеля могли выследить и убить в любое время, а мои собственные возможности попытаться предотвратить это выглядели весьма ограниченными. И вот тут у меня состоялся разговор, который дал шанс взять ситуацию под контроль.

– Ты нашёл союзника?

– Нет. Я нашёл противника, которого можно было использовать в своих целях. Причем противника, обладающего и силой, и влиянием, и неисчерпаемыми финансовыми возможностями. Я говорю о Голосе Дракона, представляющего в совете Пира интересы самого Варрависа.

– Я пока ничего не понимаю в твоей логике, – озадаченно пробормотал Гарольд. – Какую выгоду можно извлечь из союза с врагом?

– Выгода была несомненная. Голос Дракона сказал мне, что не совсем доверяет некоторым членам Совета, и просил придумать способ, как прояснить ситуацию с позицией каждого из них. Это абсолютно точно совпадало с моими собственными планами, поскольку мне необходимо было достоверно знать, на кого из Пира Народов могу рассчитывать я сам. И вот тут-то я и совершил ту самую роковую ошибку. Я предложил Голосу Дракона забросить живца, и посмотреть, как отреагирует на него каждая из крупных рыб.

– Весьма разумно, – одобрительно согласился Гарольд. – В такой ситуации я поступил бы точно так же. Честно говоря, пока я не вижу в этом никакой ошибки.

– Ошибка не в самом методе, а в живце, – тяжело вздохнул лорд Эдвард. – Я предложил на эту роль тебя и Нэвила.

– Что?!! – изумленно воскликнул Финсли, и даже потерял дар речи, не зная, что сказать дальше.

– Пойми, я поступил так, не зная всей глубины ситуации! – в отчаянии воскликнул Эдвард. – Я считал тебя и Натаниэля своими врагами, а потому с легкостью принес эту жертву. Кто же мог предположить, что Нэвил и в самом деле окажется наследником Авеля?!!

В это время в дверь настойчиво застучали.

– Встань лицом к окну, – быстро вскакивая с места, прошептал Гарольд. – Я открою и посмотрю кто там.

Финсли подошел к двери, повернул ключ и слегка приоткрыл ее. На пороге стоял Нэвил, весь покрытый синяками и ссадинами, и с тревогой смотрел на него.

– О, Боги! – в ужасе воскликнул Гарольд. – Что с тобой?!!

– Ты жив?!! – с облегчением вздохнул юноша. – А я так волновался за тебя!

– Что за ерунду ты несёшь?! – затаскивая Нэвила в комнату, быстро спросил Финсли. – Почему я должен быть мёртв?! И кто это тебя так разукрасил?!

Юноша бросил вопросительный взгляд на стоящего к нему спиной лорда Эдварда.

– Можешь говорить, – успокоил его Гарольд. – Это друг.

– Меня только что пытались убить. Я подумал, что это как-то связано с нашей миссией, и решил, что тебе тоже угрожает опасность, причём в гораздо большей степени, чем мне.

– Кто они? – быстро спросил Финсли.

– Три гнома. Я случайно подслушал их разговор, только не знал, что речь идет именно обо мне. Они заранее планировали убийство.

– Как тебе удалось выкрутиться из этой передряги?

– Мне помог один человек. Если бы не он, я бы здесь уже не стоял.

– Кто он? – неожиданно повернувшись лицом, спросил лорд Эдвард.

– Я не был с ним знаком раньше. Он представился, как Мигель.

– Мигель Кастига?

– Не знаю. Фамилию он не называл.

– Где он сейчас?

– Мигель отвел меня в свою комнату, а сам пошёл за водой, чтобы промыть ссадины.

– Быстро возвращайся к нему, пока он не заметил твоего отсутствия, – приказал лорд Эдвард. – Остальное расскажешь потом.

Нэвил бросил вопросительный взгляд на Гарольда.

– Делай то, что тебе сказано, – подтвердил тот. – Как только закончите, немедленно возвращайся сюда.

Нэвил кивнул головой и быстро выбежал из комнаты.

– Ну вот, – тяжело вздохнул лорд Эдвард. – Охота началась.

– Кто за всем этим может стоять? – спросил Гарольд.

– Если нападение совершили гномы, скорее всего Лис. То есть я хотел сказать Гарвин.

– Тебе, насколько я понял, знаком этот нежданный спаситель? Мигель Кастига, так, кажется, ты его назвал?

– Да, это человек Ларса Болло. Но если он не убил Нэвила сразу, значит, это не входило в поставленную перед ним задачу. Доверять этому типу я бы особо не стал, но на данный момент, пока мы не закончим разговор, Мигель присмотрит за тем, чтобы оградить мальчика от повторного нападения. Как видишь, Гарольд, в Пире Народов уже наметился раскол. Мы вычислили одного явного противника и одного потенциального союзника. При этом, правда, чуть не потеряли того, кого обязаны были сохранить любой ценой.

– Что же нам дальше-то делать? – растерянно спросил Гарольд. – Мы не можем постоянно ставить Нэвила под удар!

– А другого выхода у нас просто нет. Наследник Авеля должен получить талисман, и ты сам отлично знаешь это. Только Драконий Камень станет абсолютным доказательством его непререкаемых прав на престол отца.

– А слово Натаниэля Сигварда разве уже ничего не значит? – угрюмо буркнул Финсли.

– Значит, но только не для Пира Народов. Его необходимо либо подчинить воле будущего императора, либо уничтожить. Именно так ставил задачу покойный Авель, и его наследник обязан завершить начатое им дело.

– Обязан, – криво усмехнулся Гарольд. – Он же почти ребенок! Мне страшно за мальчика, Эдвард! Я один не смогу защитить его. Если раньше Пир Народов представлялся мне единой организацией, пусть очень сильной, но всё же действующей по общему плану, то теперь я даже не знаю с какой именно стороны ожидать следующего удара. Мы не рассчитывали на то, что наши планы станут известны противнику с первых же минут нашего с Нэвилом пребывания в Боутванде. Я думал, что уйдут месяцы только на поиски подходов к Пиру Народов, а он нанес нам встречный удар уже на второй день.

– Это моя вина, но нет худа без добра. Во-первых, мы сэкономили время, а во-вторых, игра стала более открытой, все игроки рано или поздно обозначат свои позиции, и в конечном счете легче будет достичь поставленной перед нами цели. Талисман должен оказаться в руках у Нэвила Дунгара, а раздробленность, возникшая в стане противника, вполне может сыграть нам на руку.

– А где сейчас хранится Драконий Камень?

– В замке Анчилот, – ответил лорд Эдвард. – Но пока он для нас недоступен. Восемь ключей от тайника находятся у восьми членов Высшего Совета Пира. У нас пока есть только один, тот, что принадлежит мне. Тайник спрятан за одной из резных деталей в зале Пира. Третья с правой стороны. План замка я тебе нарисую. Все это я говорю на тот случай, если мне будет не суждено пройти весь этот путь с вами до конца. Мы ввязываемся в опасную игру, и что произойдет завтра, одним богам только ведомо.

– Я не хотел бы раньше времени открывать Нэвилу всю правду, – осторожно возразил Гарольд. – Для него всё это станет большим потрясением.

– Всё равно рано или поздно это придется сделать, – вздохнул лорд Эдвард. – Не зная всей серьезности возникшей ситуации, мальчик может стать легкой добычей для наших противников.

– Думаю, сегодня он сполна смог оценить, во что именно мы его втянули, – безнадежно произнес Финсли. – Далеко не каждый же день на твою жизнь совершается покушение.

– Увы, но в данном случае ты ошибаешься. Сегодня была только первая попытка, так сказать, прощупывание почвы. Последующие действия могут оказаться намного тщательнее подготовленными и более профессионально спланированными.

– Эдвард, а ты можешь попробовать переключить их внимание на кого-нибудь другого? Ведь твой выбор оказался спонтанным?! Ты же не знал, что Нэвил и в самом деле является наследником Авеля?!

– Единственная кандидатура, достойная внимания Пира Народов, это принц Витас. Но боюсь, что досконально изучив ситуацию, они всё равно вернутся к первоначальному варианту. Прямо или косвенно, но кто-нибудь в Эрегоне обязательно проболтается. Для этого вовсе не нужно знать тайну, связанную с подменой младенцев. Цепь событий можно восстановить и по отдельным деталям.

– Но зато мы выиграем время!

– Не надо строить иллюзий, Гарольд. От Нэвила всё равно не отстанут, пока не отработают эту версию до конца. К тому же ты прав, он и в самом деле очень похож на покойного Авеля, а одно это уже стоит доброго десятка самых что ни на есть достоверных и убедительных подложных фактов. Сейчас нам важнее продумать, каким образом мы сможем свести риск к минимуму, и как нам заполучить Драконий Камень. Он, между прочим, не так уж прост, и не дает себя в руки кому попало. Так что без Нэвила нам в этом деле не обойтись в любом случае.

– Что ты предлагаешь?

– Для подстраховки я направлю тебе пару проверенных людей. Это ветераны-разведчики, с которыми я знаком ещё со времен своей воинской службы. Они преданы мне до самозабвения, и я целиком и полностью доверяю им. Оба отменные бойцы и, что особо ценно, имеют опыт скрытного наблюдения. Они постоянно будут находиться рядом и в случае необходимости тут же придут вам на помощь.

– А с чего, на твой взгляд, лучше всего начать нам с Нэвилом? – спросил Гарольд.

– Для начала вам необходимо тайно проникнуть в замок Анчилот и досконально обследовать его.

– Что?!! – удивился Гарольд. – Самим сунуть голову в пасть тигру?!

– Никого из "тигров" там сейчас нет. Только хозяйка замка с сыном и челядь. А посетить Анчилот необходимо хотя бы для того, чтобы лучше ориентироваться в нём. Когда настанет момент забрать талисман, времени на это уже может не оказаться. Вот ключ от моей комнаты. В ней, при необходимости, можно будет переждать время. Кроме того, каждая из комнат членов совета оборудована тайным выходом за пределы замка. Моя в этом отношении не является исключением, так что именно таким путем вы в неё и попадете.

– Это уже заметно облегчает задачу, – согласился Гарольд. – Что ещё?

– Пока всё, – ответил лордЭдвард. – У тебя есть бумага? Я нарисую план Анчилота, обозначу тайный вход и составлю список всех членов Совета. Все это должно находиться у тебя на тот случай, если со мной что-нибудь случится.

Гарольд открыл сундук, достал несколько листов чистой бумаги, перо и чернила. Лорд Эдвард приступил к работе.

– Здесь мы не будем больше встречаться, – уверенными штрихами нанося линии на лист сказал он. – Раз Пир Народов уже вычислил вас, то этим мы только с головой выдадим свою связь. Ты знаешь таверну "Морской волк"?

– Где-то в нижнем городе, если не ошибаюсь?

– Да. Если тебе понадобится встреча, передашь хозяину записку для меня. Я известен там под именем Алекса Митча, отставного полковника. Лишних слов не пиши. Поставь только дату, время и место встречи.

– Хорошо.

– Ну, вот и всё, – закончив рисовать планы, сказал Эдвард. – Тайный ход, ведущий в мои апартаменты, находится в одном из заброшенных склепов кладбища, расположенного рядом с замком. Здесь я обозначил его. Как открыть дверь я изобразил на отдельном рисунке. Надеюсь, что ты разберешься. Ну а сейчас мне лучше уйти, а то Мигель Кастига, возможно, захочет нанести тебе визит вежливости, и мне совсем не хотелось бы попадаться ему на глаза. Я не знаком с ним лично, но вовсе не исключаю и того, что сам он неплохо знает меня в лицо.

Лорд Эдвард встал из-за стола, надел шляпу, надвинув её на глаза, и протянул руку Гарольду.

– Я рад тому, что мы с тобой теперь снова на одной стороне, – сказал он. – Извини за то, что подозревал вас с Натаниэлем в предательстве. Я очень любил Авеля, и его гибель стала для меня тяжелым ударом. И береги мальчика, Гарольд! Несмотря ни на что, я всё-таки верю в его счастливую звезду. Боги не зря сохранили Нэвилу жизнь. Наверняка у них есть на него какие-то свои планы.

– Я тоже надеюсь на это, – пожимая руку, ответил Гарольд.

Эдвард повернулся и вышел.

* * *

Нэвил успел вернуться в комнату Мигеля как раз вовремя. Он уже подошел к двери, когда внизу на лестнице послышались шаги его спасителя. Юноша тихо проскользнул внутрь и постарался восстановить немного участившееся после быстрого подъёма дыхание.

Мигель вошел в комнату, неся в руках деревянный ушат с теплой водой. Он поставил его на пол, затем порылся в своём дорожном мешке и извлек оттуда чистую тряпку и запечатанный горшочек с мазью.

– Раздевайся, – велел он Нэвилу.

– Как, совсем? – немного смутившись, переспросил юноша.

– А ты что, в одежде собираешься мыться? – усмехнулся Мигель. – Да не красней ты, как красная девица! Ничего страшного с тобой не случится.

Нэвил нехотя стащил с себя разодранную рубаху и штаны, оставшись нагишом.

– Вставай в корыто. Думаю, почтенная Дора Крум будет не слишком довольна, если мы разведем здесь сырость.

Юноша встал в теплую воду, и Мигель аккуратно, стараясь не причинить лишней боли, стал промывать влажной тряпкой ссадины, попутно смывая пыль. От соприкосновения с водой раны немного жгло, но терпеть можно было. Гораздо больше смущало Нэвила то, что его моют, словно маленького ребенка, но тут уж ничего поделать было нельзя. Во всяком случае, спину, пострадавшую больше всего, сам он обработать не смог бы никак.

Закончив с мытьем, Мигель дал ему полотенце.

– Вытрись насухо. Сейчас намажу тебя этим бальзамом, и через какое-то время ты будешь в полном порядке.

Мазь и в самом деле оказалась чудодейственной. Она немного холодила тело, но боль как-то сразу стихала, немного напоминая о себе лишь при резких движениях.

– Стой смирно, пока всё не впиталось, а я пока приведу в порядок твою одежду.

Мигель нашел в своем мешке щетку, взял рубаху и штаны Нэвила и вышел за дверь. Вернулся он минут через пять.

– Одевай, – бросив юноше штаны, сказал он. – А вот рубаху придется зашивать. Хотя тебе повезло и в этом. Ткань цела, только кое-где расползлась по швам. Могу дать иголку, если хочешь.

– Нет, спасибо. У меня есть.

– Как хочешь, – пожал плечами Мигель. – Только как бы твой капитан не рассердился и не отвесил тебе десяток-другой линьков за неподобающий вид.

– Да, я как-то не подумал об этом, – вспомнив о том, что он играет роль юнги, согласился Нэвил. – Если Вас не затруднит, то я воспользуюсь Вашей.

Мигель достал иголку с ниткой и протянул её юноше.

– Ты недавно юнгой? – спросил он, пока Нэвил корпел над шитьем.

– Да, всего две недели.

– Оно и видно. Небось, еще и из хорошей семьи?

– А как Вы догадались?

– Да по твоим манерам видно! – рассмеялся Мигель. – Простите, да извините! Эх, не завидую я тебе, парень! Тяжело придётся на корабле, если не сможешь подстроиться под тамошний люд. Заклюют они тебя! Как пить дать, заклюют!

– А Вы ходили в море? – спросил Нэвил.

– Случалось. Даже старшим помощником был. Твоему капитану, кстати, надёжные люди не нужны?

– Вообще-то, нужны. Он и прибыл сюда, чтобы купить новый корабль и нанять команду.

– А старый он куда дел? – усмехнулся Мигель. – В карты проиграл?

– Нет, – немного подумав, ответил Нэвил. – Вообще-то он запретил мне разговаривать с посторонними на эту тему, но если Вы и в самом деле ищете работу, могу рассказать по секрету. Я ведь в долгу перед Вами.

– Надеюсь, не пиратство? – лукаво подмигнув, спросил Мигель.

– Нет, что Вы! Корабль у капитана Торентона отобрали за контрабанду. Из-за этого, кстати, у него были весьма натянутые отношения с моим отцом, он ведь служил офицером в императорской армии.

– Так ты что, состоишь в родстве с Торентоном?

– Капитан – кузен моей покойной матери.

– И ты, конечно, сбежал из дому, чтобы ходить в море с ним?

– Не совсем так, – вздохнул Нэвил. – Мой отец погиб ещё до смерти матери. А к дяде Джеймсу меня привела нужда.

– Значит, как я понял, романтика моря тебя не слишком привлекает.

– Я всегда хотел быть военным, как отец.

– Понятно. Ну что, закончил?

– Да, – оборвав нитку и натянув рубаху, ответил Нэвил.

– Тогда давай провожу тебя, что ли? Должен же кто-то объяснить капитану Джеймсу Торентону, что его доблестный юнга не просто подрался на улице с мальчишками, а подвергся злостному нападению перепившихся гномов. А там, может, и о работе с ним столкуемся.

– Было бы неплохо. Если честно, то с дядей Джеймсом мне приходится очень тяжело.

– Правильно мыслишь, парень, – усмехнулся Мигель. – На корабле старпом гораздо ближе к команде, чем капитан, и от него зависит очень многое. К примеру, не дать в обиду матросне одного изнеженного юнгу.

– Я не неженка, – обиделся Нэвил. – И постоять за себя тоже могу.

– Я видел, – беззлобно рассмеялся Мигель. – Да ты не обижайся, я же шучу. Но учти, что старпом я строгий, и если будешь лениться, от работы отлынивать, то высеку за милую душу. На море, знаешь ли, законы суровые.

– Согласен, если после этого Вы дадите мне своей мази, – улыбнулся юноша.

– Помогло? Бальзам замечательный! Потом дам тебе его рецепт. Может и пригодится когда-нибудь.

– Спасибо. Мне идти уже пора, а то капитан совсем рассвирепеет.

– И то верно. Пошли.

Отказаться от сопровождения, после того, что Мигель сделал для Нэвила, было неудобно, поэтому он воспринял это, как досадную необходимость. Дядя Гарольд должен был понять это.

* * *

– В чем дело, Нэвил?! – нахмурив брови и смерив оценивающим взглядом Мигеля, спросил Гарольд. – Ну что у вас, Хаггардов, за натура такая задиристая?! Судя по твоему виду, ты уже успел подраться, и этот господин пришел жаловаться мне на тебя?

Он пошарил рукой возле себя, и в ней оказалась трость с костяным набалдашником, которая не предвещала новоиспеченному юнге ничего хорошего.

– Прошу прощения, кэп, но вы не верно истолковали цель моего визита, – отвесив Гарольду изысканный поклон, вступился за Нэвила Мигель. – Ваш юнга ни в чем не виноват, могу с чистой совестью засвидетельствовать это. Он просто попался под руку компании перепившихся гномов, у которых в этот вечер чесались кулаки. Ну а Ваш покорный слуга помог ему выпутаться из создавшейся скверной ситуации. Так что передаю Вам мальчика, и надеюсь на то, что Вы не будете к нему слишком строги. Ему и так сегодня крепко досталось.

– Ваше имя? – спросил Гарольд.

– Мигель Кастига, к Вашим услугам.

– Джеймс Торентон. Вам не стоило так уж беспокоиться из-за этого паршивца. А полученная трепка станет ему хорошим уроком на будущее. В следующий раз не будет шляться где не попадя. Вы, судя по всему, человек бывалый?

– За себя постоять могу, – скромно ответил Мигель. – Я слышал, что Вы набираете команду? Могу ли я предложить Вам свою кандидатуру?

– Вы матрос? – удивился капитан.

– Служил старшим помощником на нескольких кораблях. Все подобающие рекомендации у меня имеются.

– Что же, предложение интересное. Зайдите ко мне через пару дней. Пока я не приобрел корабль, разговор о будущей команде немного преждевременный, но этот вопрос обязательно встанет передо мной в ближайшее время. Да, и бумаги тоже занесите. Если там всё изложено должным образом, то Ваша кандидатура мне вполне подходит.

– Что же, надеюсь, мы придём к соглашению. А какова оплата?

– Ничуть не хуже и не лучше, чем у остальных. Но я даю ещё очень хорошие премиальные по завершении плавания. На капитана Торентона в этом плане никто не обижался.

– Рад был познакомиться с Вами, капитан. А теперь разрешите откланяться. Не буду больше утомлять Вас своим присутствием.

Мигель поклонился и вышел. Звуки его шагов постепенно стихли.

– Как ты? – бросив встревоженный взгляд на Нэвила, спросил Гарольд.

– Уже ничего, – ответил юноша. – Мигель смазал ссадины каким-то зельем, и боль прошла. Кости, кажется, все целы.

– Расскажи мне, как все это произошло.

– Мила просила меня подождать, пока она разберется с постояльцами, и я вышел во двор "Жемчужины". Там-то мне и удалось подслушать разговор гномов. Мне он сразу показался подозрительным, поскольку они сговаривались напасть на кого-то, и их главарь предупреждал, что все должно выглядеть, как обыкновенная драка. Собирался рассказать тебе об этом сразу после ужина, а пока решил, что оставаться во дворе небезопасно. Я вышел на улицу, и сразу же столкнулся с этой троицей нос к носу. Ссору гномы затеяли без промедления и тут же начали меня бить. А потом один из них выхватил топор. Меня спасло только вмешательство Мигеля.

– Да, все сходится. А теперь слушай меня внимательно. Мы с тобой попали в очень опасную переделку, и в одиночку тебе теперь лучше вообще нигде не появляться. Вероятность нового нападения очень велика, и это совсем не обязательно будут гномы. Причем главной целью наших противников являешься именно ты.

– Я?! – удивленно воскликнул Нэвил. – Но почему?! Что плохого я им сделал?!

– Я уже рассказывал тебе про Пир Народов. Они узнали о нашем прибытии в Боутванд гораздо раньше, чем можно было предположить. А почему они выбрали своей главной целью именно тебя? Что же, попытаюсь объяснить и это. Возможно, мои объяснения покажутся тебе нелепым вымыслом, но поверь мне, это чистая правда. Все дело в тайне, которая окутывает твое рождение.

– Но у меня нет никаких тайн!

– Есть, Нэвил, есть. Тебя просто до поры до времени не ставили в известность об этом, оберегая от опасных знаний. Дело в том, мой мальчик, что ты последний и единственный наследник императора Авеля Дунгара, убитого наёмниками Пира Народов. В эту тайну посвящён лишь очень узкий круг людей, включая меня и Натаниэля Сигварда. Император признает твоё неоспоримое право на престол, и согласен передать его тебе по достижении совершеннолетия, но пока этому мешают два обстоятельства.

– Ты разыгрываешь меня, дядя Гарольд, – недоверчиво улыбнулся юноша. – Я Нэвил Хаггард, сын Софи Хаггард, кормилицы принца Витаса. Ты же сам говорил мне об этом.

– После сегодняшних событий мне не до шуток, мой мальчик. Пиру Народов стала известна твоя тайна, и они попытаются уничтожить тебя, как когда-то твоего отца и старшего брата. Ты действительно Нэвил Дунгар, последний из древней династии правителей империи Тау.

– Тогда зачем мы сюда приехали? – всё ещё не веря словам Финсли, спросил Нэвил. – Если бы я и в самом деле был наследником престола, то не проще ли было остаться в Эрегоне, а не лезть в это осиное гнездо заговорщиков.

– Я уже упомянул о двух причинах, по которым ты не можешь пока получить престол предков. Первая из них – Драконий Камень, магический талисман императора Авеля. Он захвачен Пиром Народов, и вернуть его можешь только ты сам. За этим мы и приехали сюда.

– А вторая?

– Она неразрывно связана с первой. Пока существует Пир Народов, твоя жизнь постоянно будет подвергаться опасности.

– Но как я один смогу одолеть организацию, с которой не по силам справиться даже императору?! Скорее уж они достигнут своей цели!

– Никто и не призывает тебя в одиночку уничтожать Пир Народов, – вздохнул Гарольд Финсли. – Это уже наша общая задача: и твоя, и моя, и императора Натаниэля. У нас есть союзники, есть люди, внедренные в ряды заговорщиков. Да и сам Пир Народов сейчас расколот. Каждый из членов его Совета ведет свою собственную игру. Это и упрощает, и усложняет нашу задачу. Мы можем получить неожиданную помощь, как сегодня, а можем нарваться и на предательство.

– Мигель тоже связан с Пиром Народов? – задумчиво спросил Нэвил.

– Вне всякого сомнения.

– Жаль. Он мне очень понравился. А тот человек, с которым ты встречался?

– Ему я верю безоговорочно. Он внедрен в ряды заговорщиков еще твоим отцом.

– Как странно это слышать – твоим отцом, – вздохнул Нэвил. – Сколько себя помню, о том, что он у меня вообще был, никогда не говорили.

– Теперь ты сам понимаешь почему. К твоей особе вообще старались не привлекать внимания. Но у тебя есть мать, и она жива.

– Моя мама жива?! – удивленно воскликнул юноша. – Она не умерла во время мора?!

– Если ты имеешь в виду Софи Хаггард, то умерла. Но она не твоя мать. Тебя родила женщина гораздо более высокого положения. Когда все это закончится, я клятвенно обещаю отвезти тебя к ней. Уверен, что эта встреча принесёт радость вам обоим.

– А почему мама ни разу не навестила меня?

– Таково было условие, поставленное императором. Это делалось исключительно в целях твоей безопасности.

– Не знаю, стоила ли моя безопасность тех слез, которые я тайком проливал в детстве, тоскуя по умершим родителям, – чуть дрогнувшим голосом произнес Нэвил. – Мне так горько было осознавать своё полное одиночество, что порой хотелось просто выть!

Гарольд Финсли с удивлением посмотрел на своего воспитанника. Он впервые осознал, какую глубокую рану нанесла судьба этому мальчику. Да, они с Натаниэлем сделали всё возможное, чтобы сохранить ему жизнь, но при этом действовали расчетливо и рационально, ничуть не думая о тех чувствах, которые испытывал в это время ребенок. Вот и сейчас, веря в неоспоримую правоту своего дела, они бросают Нэвила в самое пекло, нимало не заботясь о том, каких новых шрамов на душе будет стоить ему затеянное ими предприятие. А так ли уж он нужен ему, этот престол?! Стоило ли, в самом деле, ради него лишать мальчика детства. Однозначного ответа на эти вопросы у Гарольда не было.

– Прости нас, если сможешь, – неожиданно для самого себя сказал он. – Мы совсем не хотели испортить тебе жизнь. Вроде бы всё делали правильно, а вот самого главного так и не учли.

– Это ты прости меня, – быстро взяв себя в руки, ответил Нэвил. – Мне не стоило этого говорить, тем более, что ты сам не заслуживаешь ни слова упрека с моей стороны.

– А у мальчика сильный характер! - про себя подумал Гарольд. - Так быстро побороть минутную слабость может только настоящий мужчина! Из него и в самом деле выйдет достойный император, если, конечно…

Он не стал заканчивать промелькнувшую у него страшную мысль. Сам ведь говорил Нэвилу, что не стоит думать о плохом, иначе и беду не долго накликать.

– Ладно, не будем об этом больше говорить, – вслух сказал Гарольд. – Вернёмся к нашим делам. Поскольку ситуация в корне изменилась и нам не надо тратить время на поиски противника, мы переходим к действиям. И первое, что мы должны предпринять, это проникнуть в замок Анчилот. Мы займемся этим в ближайшие дни, а пока отдыхай. Завтра подумаем, как изменить твою внешность, возможно, придется переехать в другое место. Я вот что подумал. А что, если нам и в самом деле купить корабль? Там мы будем в относительной безопасности, если сможем подобрать надежную команду.

– А ты хоть управлять-то кораблем умеешь, дядя Джеймс? – улыбнулся Нэвил. – Да и на воде тебя, вроде как, укачивает!

– Как с капитаном разговариваешь, юнга?! – притворно нахмурив брови, грозно рявкнул Гарольд. – Вот куплю корабль, так и знай, будешь ты у меня драить палубу с утра до вечера!

– Есть, драить палубу с утра до вечера, капитан! – вытянувшись по струнке, весело ответил юноша.

6. "Звезда Заката".

Этой ночью Нэвилу приснился удивительный сон. Возможно, тревоги и волнения прошедшего дня подхлестнули его воображение, но во сне юноша видел себя драконом. Он парил над землей, зорко оглядываясь по сторонам, и ощущения полета были настолько реальными, что просто дух захватывало от восторга. Он был в своей родной стихии, был стремителен и могуч, отважен и прекрасен, и всем своим существом осознавал несомненное превосходство над остальными обитателями Карелана. По сравнению с ним они были всего лишь жалкими букашками, в ужасе разбегавшимися от одного только грозного вида своего господина и повелителя. Ему ничего не стоило разметать и превратить в дымящиеся развалины их жалкие жилища, в одиночку справиться с целой армией, но он был не только могущественен, но ещё и великодушен. Эти крохотные существа, оказывается, тоже обладали разумом, а из-под их умелых рук выходили удивительные по своей красоте вещи. Именно это когда-то и подвигло драконов обратить свое внимание на младшие народы.

Сон Нэвила был удивителен не только реальностью ощущений. Каким-то непостижимым образом он оказался связан как с телесной оболочкой гигантского чудовища, так и с его внутренней сущностью. Ему стали доступны мысли и воспоминания дракона, открылись тайны далекого прошлого Карелана, о существовании которых он даже и не подозревал.

Да, драконы умели ценить прекрасное, и всегда были склонны к созерцанию, но по натуре они всё же являлись хищниками, а потому, едва появившись в Карелане, занялись безжалостным уничтожением всех, кто мог служить для них пропитанием, не делая никаких различий между существами мыслящими и лишенными разума. Их было много, они были сильнее всех, а потому довольно скоро всё живое в этом мире оказалось на грани исчезновения. Добывать пищу становилось всё труднее, среди драконов начался голод, а потому они развязали безжалостную войну друг с другом за сферы влияния. У этих гигантских чудовищ никогда не существовало чувства единого народа. Каждая особь считала себя чем-то исключительным, стоящим выше всех остальных, а своего собрата не иначе, как конкурентом и врагом, достойным только одного – уничтожения. Битва между драконами завязалась нешуточная. В борьбе за охотничьи угодья они гибли десятками, а то и целыми сотнями, что в конечном счете свело их численность к минимуму. Самки были гораздо слабее самцов, а потому исчезли в этой кровопролитной войне первыми.

Спохватились драконы уже слишком поздно. К тому времени оказалось, что они уже не в состоянии поддерживать свою популяцию. Их сохранилось всего несколько особей, и все они были самцами. Да, остались только самые сильные и могущественные, да, их мудрость и магическая мощь достигли своего пика, но результаты войны все же оказались весьма плачевными. Случилось непоправимое: драконы утратили свою главную способность, делавшую их безраздельными хозяевами вселенной – возможность открывать врата в новые миры. Дело в том, что этим уникальным видом магии обладали только самки, причем не все, а только избранные, так называемые праматери кланов.

Нечто подобное, правда не на магическом, а на самом обыденном уровне, свойственно разве что пчелам. Пчелиная матка создает свой улей внутри старого, а затем уводит его на новое место обитания. Праматерь же клана драконов магией открывает межзвездные врата в новый мир и уводит туда свое потомство. Совершить подобное она может один только раз за свою жизнь, и чтобы повторить подобный скачок в пространстве необходимо дождаться появления новой праматери. Клан, основавшийся в Карелане, не сделал этого, а потому оказался запертым в этом мире, обречённый на вымирание. Вся мудрость, все знания и опыт, накопленные его членами столетиями, навсегда должны будут исчезнуть со смертью последнего из драконов. Но даже не это являлось самым страшным. Никто не примет в себя его Слезу – единую душу всего клана, хранилище всех его знаний! Сотни жизней окажутся запертыми в вечной темнице Драконьего Камня без малейшей надежды на возрождение.

Это была смерть окончательная, полный провал в небытие, и Нэвил даже ощущал всю глубину ужаса, охватывающего того, с чьей сущностью он объединился во сне, при одной только мысли о подобном конце. Он не в состоянии был разделить чувства этого совершенно чуждого ему существа, но отчетливо понимал, что оно судорожно ищет, но никак не может найти выхода из создавшегося положения. Наверное, то же самое ощущал бы человек, перед которым вдруг внезапно разверзлись адские врата. Они затягивают его душу, опаляя ее чудовищным пламенем, выжигающим все мысли и чувства прошедшей жизни, и впереди нет ничего, кроме этой вечной муки, на которую он сам же себя и обрек. Человек понимает, что изменить уже ничего нельзя, и в сотый, в тысячный раз клянет себя за беспечность прожитых лет, надеясь только на милость богов и на чудо, которое принесёт ему нежданное избавление.

Но богам драконы не поклонялись. Они были слишком горды и самоуверенны для того, чтобы ставить кого-то выше себя, так что надеяться им было больше не на кого. Зато появилось время внимательнее осмотреться вокруг, и они впервые соблаговолили заметить коренных обитателей Карелана. Пока драконы вели беспощадную войну друг с другом, малые народы получили небольшую передышку и сумели использовать её в своих целях. Они строили себе всё более надежное жилье, возводили замки, способные защитить их от налетчиков, ковали оружие. Да, в одиночку никто из коренных обитателей Карелана не мог одолеть могущественных противников, но собрав все силы воедино, они уже имели возможность дать им хоть какой-то отпор. На руку им сыграло ещё и то, что магическая мощь каждого из оставшихся драконов заметно возросла, и они уже не нуждались в таком огромном количестве пищи, как прежде, черпая энергию из совсем других источников. Набеги на поселения малых народов они совершали теперь либо ради самоутверждения, либо просто из озорства.

И вот тут-то драконов поджидала первая неожиданность. В дымящихся развалинах опустошенных домов они стали находить удивительные по своей красоте предметы, созданные руками людей, эльфов, гномов. Ничего подобного они прежде не видели, и их охватила безумная жажда завладеть этими сокровищами. Понимая, что во время погромов большинство искусных поделок попросту гибнет, драконы изменили свою тактику. Всё чаще они появлялись теперь перед городами малых народов, демонстрируя свой грозный вид, но не нападали на них, а требовали от жителей выкуп за сохранение их жизни. Получив желаемые сокровища, они стаскивали их в свои пещеры и часами могли любоваться блестящими и сверкающими всеми цветами радуги безделушками из золота и серебра, украшенными драгоценными камнями.

Со временем эти отношения и вовсе приобрели вид делового сотрудничества. В обмен на полученную дань драконы предлагали будущим вассалам защиту от прочих своих соплеменников, и не было такого случая, чтобы они нарушили данное слово. К этому их подталкивала не только непомерно раздутая гордость, но еще и появившаяся алчность, а также взаимная неприязнь друг к другу.

Время шло, драконы остепенились, стали мудрее. Даже их вошедшая в поговорки жадность со временем умерилась. Их уже больше заботило не количество накопленных сокровищ, а их качество. Обладая безупречным вкусом, драконы теперь сами выбирали из предложенных вещей самые лучшие, только те, которые могли доставить им настоящее эстетическое наслаждение. Все больше времени они проводили в размышлениях о своем будущем, все реже выходили из своих убежищ на свет божий. Драконы старели, и процесс этот был необратим. Они чувствовали приближение своего конца, и уже ничто в этом мире не радовало их. В конце концов, они превратились в таких завзятых домоседов, что воспоминания о них у прочих народов стали сглаживаться, постепенно превращая этих некогда грозных гигантских существ в живую легенду.

Иногда младшие, а чаще всего это были люди или эльфы, даже обращались к драконам за советом, и те с удовольствием откликались на эти просьбы. Их непомерному самолюбию подобное внимание к себе крайне льстило. Они вновь ощущали свою значимость, могли блеснуть остротой ума, отвлекались от унылых мыслей о скором конце, которые всё чаще посещали их. Так постепенно формировался новый образ дракона – не разнузданного хищника и грабителя, а мудрого наставника, способного разрешить любую проблему, старшего брата, всегда готового прийти на помощь младшему.

Все эти мысли и воспоминания проносились в голове Нэвила самопроизвольно, так, словно кто-то рядом, размышляя о чём-то своем, незаметно для себя начал разговаривать вслух. В том, что этот кто-то был драконом, сомнений не могло быть, но вот только каким образом его сознание оказалось доступно юноше? И еще Нэвил понял, что его присутствия пока не заметили, и ему лучше сейчас убраться подобру-поздорову, иначе последствия могут оказаться непредсказуемыми. Юноше стало страшно, он отчаянно захотел проснуться, как это часто бывает во время ночных кошмаров, но его усилия привели как раз к обратному результату – дракон ощутил волну страха, исходящую от него, и встрепенулся.

– Кто здесь?! – пророкотал в голове Нэвила чудовищный голос, и он тут же ощутил, что его внимательно изучают.

Все вокруг моментально изменилось. Нэвил больше не видел картин далекого прошлого, проплывавших в сознании дракона. Вместо этого вспыхнуло красноватое сияние, заполнившее собой все вокруг. Ни самого дракона, ни даже его глаз не было, но ощущение гипнотического взгляда, устремленного внутрь него самого, от этого не становилось меньшим. Его сила была столь могущественна, что противиться ей не имело никакого смысла, а потому губы сами по себе беззвучно прошептали:

– Нэвил Дунгар.

– Прекрасно! – самодовольно прошипел дракон. – Теперь у меня есть имя, а это огромная сила! Ты будешь умницей, мой милый мальчик, и исполнишь всё, о чем я тебя попрошу. Ну а взамен я позабочусь о твоей безопасности не хуже, чем любящий отец печется о своём единственном сыне! И так…

– Вставай, Нэвил! – откуда-то издалека послышался голос Гарольда Финсли, и это тут же вывело его из состояния оцепенения.

– Проклятье! – яростно взревел дракон, но было уже поздно. Связь оборвалась, и юноша, открыв глаза, непонимающим взглядом уставился на своего наставника.

* * *

– Ты не заболел? – заботливо спросил Гарольд. – Весь в поту, и глаза красные.

– Да нет, все в порядке, – через силу выдавил из себя Нэвил. – Просто снится всякая дребедень… Даже не помню уже что именно…

Юноше почему-то не хотелось рассказывать о своем необычном сне даже Гарольду, а потому он без зазрения совести соврал ему, наверное первый раз в жизни. Чтобы избежать дальнейших расспросов, он быстро поднялся с постели и поспешил одеться.

– Ну, раз всё в порядке, умойся и причешись, а то похож на встрепанного воробья какого-то, – успокоился Финсли, и Нэвил тут же поспешил воспользоваться его советом.

– Сегодня пойдем в порт присматривать корабль, – продолжил Гарольд. – Я всю ночь думал, и решил, что это будет лучшим вариантом. Здесь нам оставаться становится опасно, а собственный корабль – это как своя крепость. Мне уже предлагали вчера "Звезду Заката". Вроде бы, вполне приличное судно. Немного нуждается в починке, но мы сразу и не собираемся куда-то отплывать.

– А тебе, дядя Гарольд, не подсунут какое-нибудь дырявое корыто, – с улыбкой спросил Нэвил. – Ты ведь моряк-то ещё тот!

– Моряк, может быть, и никакой, а вот человек бывалый! Кроме того, мы возьмем с собой твоего нового приятеля, этого Мигеля Кастигу. Он уже нанёс мне с утра "визит вежливости" и представил все необходимые бумаги. Фальшивка, возможно, но если так уверенно ведет себя, то кое-что, наверное, все-таки понимает в морском деле.

– Ты тоже просто излучаешь уверенность, однако… Но я рад, что ты остановил свой выбор именно на нем. Мигель хоть и не тот, за кого себя выдает, но в дурных намерениях против себя я его пока заподозрить не могу.

– Как знать… – задумчиво произнес Гарольд. – Он опасный человек, но мне как-то спокойнее, если этот тип всё время будет находиться в поле моего зрения. Пока наши задачи совпадают, пока твоя смерть по какой-то причине не выгодна хозяевам Кастиги, ему вполне можно доверять и даже надеяться на некоторую помощь с его стороны, но если планы той части Пира Народов, которая стоит за ним, вдруг изменятся, то можно запросто и нож в спину получить. Так что ты не доверяй особо внешнему обаянию этого человека и его дружелюбным словам. Кастига – противник крайне серьёзный, иначе он не работал бы на Пир! Пойми, Нэвил, в твоём положении сейчас верить нельзя вообще никому, а уж тем более незнакомому человеку.

– Но ведь так невозможно жить! – горестно воскликнул юноша. – Ходить по улицам, разговаривать с людьми, и в каждом из них видеть лютого врага, припрятавшего нож за пазухой! Хвала богам, что хоть ты у меня есть, а то вообще проще самому в петлю влезть!

– Мне доверять можешь, но тоже с оглядкой.

– Ты пугаешь меня, дядя Гарольд, – изумленно пробормотал Нэвил. – Ты хочешь сказать, что…

– Я хочу сказать, что нам не известен весь арсенал средств, которым обладают наши противники, а ведь среди них есть и весьма искушенные в магии. Я не слишком хорошо разбираюсь в этом, но доводилось слышать, что некоторые из чародеев имеют способности подчинять своей воле других людей, а то и вовсе перевоплощаться в них. В том, что я никогда не предам тебя, можешь не сомневаться, но если вдруг заметишь в моем поведении какую-нибудь странность, если покажется, что я выгляжу немного не так, подозрительно как-то, то это уже будет серьёзным поводом для того, чтобы призадуматься.

– Но можно придумать какой-нибудь опознавательный жест, или заветное слово, к примеру, – с надеждой в голосе спросил Нэвил.

– Что же, весьма толковое предложение, – одобрил Гарольд. – Простое, но в простоте и заключается вся его прелесть. Ведь люди, привыкшие полагаться на запутанные магические формулы, и от всех остальных ожидают чего-то такого же. Нечто вроде пароля вполне может подойти. Только это не должны быть какие-то расхожие фразы, когда ответ сам по себе вытекает из вопроса.

– Как ты смотришь на такой вариант? – усмехнувшись, предложил Нэвил. – Вопрос: "Дядя Гарольд, у тебя крепкая трость?". Ответ: "Не знаю. Сейчас на твоей спине и проверим".

– А ты, оказывается, еще и шутки шутить в состоянии, – рассмеялся Гарольд. – Что же, это гораздо лучше, чем впадать в чёрное уныние. Ладно, принимается! Только вот что, не злоупотребляй моим терпением и не задавай этот дурацкий вопрос через каждые пять минут, а то мне и в самом деле захочется проверить прочность своей трости на твоих боках. А сейчас быстро завтракаем и спускаемся вниз. Мигель Кастига наверняка уже ждет нас в зале.

* * *

Мигель Кастига сидел за столиком в общем зале и потягивал из кружки темный эль. Завидев Гарольда и Нэвила, он быстро рассчитался с Дорой Крум, встал и размашистым шагом направился к ним. На нем была черная широкополая шляпа, замшевая куртка, украшенная бахромой, и плотно сидящие черные штаны, заправленные в высокие сапоги. На боку висела абордажная сабля, так что причастность обладателя этого костюма к морской братии теперь ни у кого не вызывала сомнений.

– Доброе утро, капитан Торентон, – отвесив изящный поклон, приветствовал он Гарольда. – Буду рад оказать Вам посильную помощь.

– Да, помощь твоя действительно может понадобиться, – кивнув головой, ответил Финсли. – Наверное, ты лучше моего знаешь здешних мошенников, торгующих всевозможным корабельным хламом?

– Кое с кем действительно знаком, – согласился Кастига.

– Я присмотрел тут одну посудину, но мне совсем не хотелось бы за неё переплачивать. На вид вроде бы ничего, правда, изрядно запущенна. Но вот просят что-то слишком уж много.

– А как называется Ваша избранница?

– "Заря Заката". Может быть, ты слышал что о ней?

– Как не слышать! Весьма достойный выбор, и делает Вам честь, как капитану! "Заря" построена эльфами, а уж они-то, как Вы знаете, корабелы знатные! Вы сами сможете оценить её быстроходность и устойчивость, как только выйдете в море. Кроме того, дерево, пущенное на обшивку бортов, совершенно не гниет, так что "Заря" – это долгосрочное вложение и стоит любых потраченных на неё денег.

– Меня больше интересуют не ее достоинства (их я и так заметил), а недостатки, опираясь на которые можно существенно сбить цену, – отрезал капитан.

– Недостаток только один, но зато он очень значимый. Я говорю о сомнительном происхождении корабля. Ходят слухи, что "Заря Заката" пиратский трофей, а потому есть шанс нарваться на неприятности с её настоящим хозяином. Вполне возможно, что пираты отправили его на корм рыбам, но могут объявиться и родственники, способные предъявить свои права на владение кораблем. Документы у продавца наверняка фальшивые, за это и можно зацепиться. В данной ситуации цену вполне можно сбить вдвое против запрашиваемой.

– Вот это уже ближе к делу, – самодовольно потирая руки, усмехнулся Гарольд. – Начинаю думать, что я не ошибся в выборе помощника! Если всё пройдет, как по маслу, то можешь считать свое назначение состоявшимся.

– Рад буду служить, – учтиво поклонился Мигель Кастига.

Они вышли из "Розовой жемчужины" и по запутанной паутине улочек направились в сторону гавани. Гарольд и его новоиспеченный помощник шли впереди, Нэвил, как и положено образцовому юнге, в паре шагов следом за ними. Пока, по мнению юноши, Финсли отлично справлялся с той ролью, которую пытался играть. Ничто не выдавало в нем дилетанта в морском деле. Дядя Гарольд был слегка высокомерен, сразу давая понять Кастиге кто именно здесь хозяин, а кто наемный работник, и весь его внешний облик излучал такую уверенность в себе, что не оставлял ни малейших сомнений в привычке отдавать приказы, а не выполнять их.

Кастига в этом отношении тоже был не лыком шит. Нэвил не знал, доводилось ли Мигелю в самом деле работать помощником капитана, но теорию он знал отменно, что и показал капитану сразу же. Если он и в самом деле работал на Пир Народов, то подобный выбор внушал глубокое уважение к этой тайной организации. Ему почему-то сразу же хотелось верить, а ведь это бесценное качество для шпиона. Нэвил даже поймал себя на мысли, что не может себе представить, как этот благородный и смелый человек по приказу своих хозяев вдруг возьмет и превратится в безжалостного убийцу. Хотя, по словам дяди Гарольда, предполагать можно всё, что угодно. Кто знает, может быть, вчерашняя стычка с гномами и была спланирована самим Мигелем заранее с одной лишь целью – плотнее втереться в доверие к своим противникам. Не зная планов врага, невозможно в полной мере оценить и выбранные способы претворения их в жизнь.

Как бы то ни было, но полученный Нэвилом урок не прошел для него даром. В нем зародилось чувство страха, которое подстегивало к тому, чтобы ежеминутно быть наготове, ожидать удара с любой, даже самой неожиданной стороны. Вот и сейчас, несмотря на близость Гарольда Финсли, юноша всё равно чувствовал какое-то внутреннее напряжение и с подозрением вглядывался в лица прохожих, особенно тех из них, кто выглядел как-то сомнительно. Юноша постоянно оглядывался назад, и вдруг понял, что в постоянно меняющейся картине присутствует одна неизменная деталь. Шагах в двадцати позади них с беззаботным видом следовал крепко сбитый высокого роста орк. Возможно, это было простое совпадение, возможно, он тоже шёл в гавань кратчайшей дорогой, но не насторожить подобное обстоятельство Нэвила не могло. Все-таки Финсли готовил его к шпионской деятельности, и на таких деталях всегда заострял внимание своего подопечного.

Они миновали два поворота, и Нэвил, изображая праздного зеваку, еще раз оглянулся, как бы проводив взглядом вычурно одетую даму. Его глаза, пометавшись из стороны в сторону, тут же отыскали в толпе знакомую фигуру орка. Сомнений не было, он шел за ними, но вот сообщить о своем наблюдении Гарольду так, чтобы этого не услышал Мигель Кастига, юноша не мог. Роль юнги, волею судеб оказавшегося на попечении не слишком благоволившего к нему родственника, не давала возможности под каким бы то ни было поводом встрять в беседу старших, а иного способа привлечь к себе внимание капитана он никак не мог придумать. Так и пришлось проследовать до конторы Чарльза Дрема, торговца, которому принадлежали права на "Зарю Заката", затылком ощущая пристальный взгляд преследователя.

Контора, как и все постройки портового района, имела весьма затрапезный вид. Это был одноэтажный вытянутый барак с узкими окнами, крытый потрескавшейся черепицей. Над слегка покосившейся дверью на ржавом кронштейне болталась облезлая вывеска, на которой с трудом можно было прочесть: "Чарльз Дрем, покупка и продажа кораблей".

– Зайди, узнай, на месте ли хозяин, – попросил Финсли Кастигу.

Тот кивнул головой и исчез за дверью, со скрипом закрывшейся за ним.

– За нами следят, – подойдя к Гарольду, тут же шепнул ему Нэвил. – Вон тот высокий орк, что сейчас болтается возле трактира. Шел за нами почти от самого постоялого двора. Может и от самого, но я его не сразу увидел.

– Он заметил, что ты его обнаружил?

– Не знаю, но каких-то попыток затеряться в толпе он пока не предпринимал.

– Орки, хвала богам, слишком прямолинейны и туговато соображают. Этот, видать, еще смекалистый. Другой на его месте топал бы за нами в паре шагов, считая, что никто его не видит. Интересно, кому в голову пришла мысль приставить к нам столь непутёвого соглядатая?

– Не скажи! Если бы не вчерашняя стычка и твое предупреждение, я бы его и не заметил.

– Вчера гномы, сегодня орк. Что-то обложили нас с тобой, приятель, со всех сторон. Хорошо еще, что все они действуют разрозненно, иначе туго бы нам пришлось.

– Он послан убить меня? – спросил Нэвил, и по спине у него пробежал неприятный холодок.

– Вряд ли. Среди бела дня в городе это слишком рискованно. Пока они просто выслеживают нас, выясняют места, где мы чаще всего бываем, прикидывают, как заманить нас в ловушку. Вот когда у них с этим будет полная ясность, тогда появится и четкий план. Но, надеюсь, мы не предоставим им такой возможности. На "Звезде Заката" ты будешь в полной безопасности.

– А команда?

– Алекс Митч, которого ты видел, обещал прислать мне сегодня двух проверенных людей. Они, правда, не моряки, но мы не сегодня и собираемся выходить в открытое море. Что же, попрошу его подобрать и остальных, на этот раз уже настоящих морских волков. При определенных обстоятельствах нам, возможно, еще придется в спешке покидать Боутванд.

В это время на пороге конторы появился Мигель Кастига.

– Чарльз Дрем ожидает Вас, кэп, – сказал он. – Судя по всему, он будет только рад побыстрее избавиться от "Звезды".

– Что же, тогда дадим ему время окончательно созреть, – усмехнулся Гарольд, достал свою длинную трубку и нарочито медленно раскурил ее. – Пусть подергается немного, торгаш чертов!

План капитана и в самом деле сработал. Минут через пять дверь распахнулась и в проеме появилась тучная фигура Чарльза Дрема.

– Доброе утро, Торентон, – стараясь сохранить важный вид, произнес он. – Что же Вы не заходите?

– Да вот, покурить что-то захотелось, – безразличным тоном произнес Гарольд. – Не хотел досаждать Вам табачным дымом.

– Какие пустяки, капитан! Я хоть и не курю сам, но терпимо отношусь к этой привычке бывалых моряков. А уж тем более, когда приходит столь солидный клиент! Прошу Вас, проходите и располагайтесь как дома! Могу, кстати, предложить бокал отличного вина. Мне прислал его один знакомый эльф из самого Гюль-Арама.

– Ладно, уговорили, Дрем, – усмехнулся Финсли. – Кто же откажется от настоящего гюль-арамского вина!

Они прошли в полутемное помещение конторы и расположились за столом. Нэвил, как и положено юнге, пристроился в уголке комнаты на деревянной лавке. В суть переговоров он старался не вникать, поскольку мысли его были заняты совершенно другим. Столько всего произошло за последний день, что перемены эти никак не укладывались в его голове. То, что Гарольд назвал Нэвила наследником последнего императора из рода Дунгаров, казалось ему каким-то недоразумением, ошибкой или еще чем-то в том же роде. Пока никаких весомых доказательств обратного ему не предоставили, кроме, разве что, навязчивого интереса к его скромной особе со стороны этого загадочного и таинственного Пира Народов. Был, правда, ещё предельно странный драконий сон, но стоило ли предавать такое уж большое значение ночным грезам? Что ещё? Попытка гномов убить его? А может, они и в самом деле просто искали повода почесать кулаки?!

Как бы то ни было, а здесь, в Боутванде, Нэвил чувствовал себя очень неуютно. К чувству неуверенности в себе, ощущению своей собственной ненужности и беспросветному одиночеству теперь добавился ещё и страх. Возможно, Гарольд несколько сгустил краски, описывая все грозящие ему опасности, возможно, таким образом он хотел настроить своего воспитанника на предельную осторожность, но жить, ежеминутно ожидая удара в спину, было просто невозможно. Да тут еще этот увязавшийся за ними орк! Вот уж с кем Нэвилу не хотелось бы повстречаться темной ночью один на один, так это с ним! Он, конечно, понимал, что по большей части слухи о свирепости и безмерной жестокости орков можно отнести лишь к устойчивым предрассудкам, но ведь дыма без огня тоже не бывает!

Пока Нэвил размышлял о странных переменах в своей судьбе, за столом шел отчаянный торг. Чарльз Дрем, как и положено настоящему торговцу, бился за каждый сантим, но Гаральд и Кастига раз за разом сбивали цену. Иногда даже казалось, что стороны уже готовы к подписанию соглашения, но откуда-то вновь выплывал очередной аргумент, и споры возобновлялись с ещё более яростной силой. Обсуждение покупки тянулось уже третий час, у Нэвила пересохло в горле от жажды, но положение юнги не давало ему права высказать вслух свое желание.

Наконец Чарльз Дрем сдался и согласился-таки на ту цену, которую предлагали покупатели. Конечно он не скрывал своего разочарования, конечно ворчал о том, что отдает прекрасный корабль буквально за бесценок, но, скорее всего, за "Звездой Заката" и в самом деле тянулась какая-то не слишком красивая история, и торговцу просто необходимо было сбыть её с рук. Соответствующие бумаги оформили достаточно быстро, и из конторы Дрема Гарольд выходил уже состоявшимся судовладельцем.

– Поздравляю, Кастига, – одобрительно похлопав своего помощника по плечу, сказал капитан. – Ты был на высоте! Я рад, что вчерашняя дурацкая история с юнгой свела нас вместе! Если для того, чтобы подыскать еще пару-тройку столь же полезных членов команды, необходимо всего лишь устроить очередную взбучку мальчишке, то я соглашусь на это с радостью!

– Рад служить Вам, капитан, – с дежурной улыбкой на лице ответил Мигель. – Куда мы теперь? Осмотрим ещё раз "Звезду"?

– Ты, пожалуй, иди. А то знаю я этих прохвостов торговцев – без хозяйского глаза разворуют всё, что ещё осталось на корабле! Ну а мы с юнгой вернемся в "Розовую жемчужину", заберём свои вещи, рассчитаемся с Дорой Крум, и сразу же отправимся на корабль. Я без промедления собираюсь переселиться туда. Удачную покупку отметим вечером.

Мигель учтиво поклонился, и они расстались.

– Ну что, наш приятель орк, как я вижу, всё ещё околачивается здесь? – спросил Нэвила Гарольд, когда Кастига удалился на достаточное расстояние.

Юноша молча кивнул головой.

– Придётся от него как-то избавляться. Сейчас идем в "Жемчужину", я распоряжусь, чтобы незаметно переправили наш багаж на корабль, а этого олуха немного покрутим по городу. Ну а если не отвяжется, то придется убрать.

Нэвил с испугом посмотрел на своего наставника. Он, конечно, прекрасно понимал, что деятельность Финсли неразрывно связана и с такими жесткими моментами тоже, но ещё никогда не видел его за исполнением столь грязной работы.

– Не переживай, – приободрил его Гарольд. – Я всё возьму на себя. Мне, старому грешнику, не привыкать! Как ты себя чувствуешь после вчерашнего? Голова не кружится?

– Нет, башку я вчера старался прикрывать руками, – ответил Нэвил. – Только вот пить очень хочется.

– Это дело поправимое. Сейчас зайдём куда-нибудь. И вот ещё что. Не оборачивайся слишком часто, а то наш преследователь насторожится. Я сам незаметно прослежу за ним.

Они миновали несколько кварталов, вышли из портового района в пояс Боутванда и направились к базарной площади. Здесь Гарольд купил Нэвилу крынку молока и булочку, тот наскоро перекусил, после чего оба направились в сторону "Жемчужины". Орк неотступно следовал за ними, правда, на почтительном расстоянии. Отрываться от него сейчас не имело никакого смысла, поскольку тот, скорее всего, и так знал где они остановились.

* * *

Пока Гарольд рассчитывался с Дорой Крум, Нэвил улучил минутку, чтобы перекинуться парой слов с Милой.

– Как ты? – шепотом спросила девушка. – Я слышала, что тебя вчера побили эти несносные гномы?

– Увы, было такое, – улыбнулся Нэвил. – Но всё, слава богам, обошлось несколькими ссадинами.

– Ужас какой-то! – всплеснула руками Мила. – Куда только смотрит городская стража! Эти бородатые пьяницы совсем уже распустились!

– А мы вот съезжаем, – уныло произнес юноша. – Капитан сторговался с Чарльзом Дремом по кораблю, так что переселяемся туда.

Жаль, – вздохнула Мила. – Не долго вы у нас погостили. Ты очень хороший паренек, Нэвил, и мне приятно было с тобой поболтать.

– Не возражаешь, если я иногда буду заходить к тебе?

– Буду только рада. Хотя теперь у тебя вряд ли найдется на это достаточно времени.

– К сожалению, ты права. Дядя Джеймс не упустит возможности лишний раз показать мне кто я такой на самом деле. Отрабатывать каждый кусок хлеба мне придется по максимуму.

– Не унывай, Нэвил. Как говорит тетя Дора, если у тебя сейчас темная полоса в жизни, то за ней обязательно должна наступить и светлая. Верь в это, и всё образуется. Удачи тебе!

– Спасибо. И тебе тоже всего наилучшего.

Он попрощался с девушкой и уже направился к Гарольду, когда та окликнула его:

– Нэвил!

– Да, Мила. Что ты хотела?

– Знаешь… Если у тебя с дядей всё будет совсем уж плохо… Ну, в общем, я хотела сказать, тогда приходи, и я постараюсь уговорить тетю Дору дать тебе какую-нибудь работу. Она обязательно поможет.

– Спасибо, Мила. Ты очень добрая, и я безмерно благодарен тебе за это предложение, но мне надо постараться самому как-то пробить себе дорогу в этой жизни. Я попытаюсь усердием переубедить дядю Джеймса и доказать, что не настолько уж я и никчемен, как он думает.

– Что же, как знаешь, – вздохнула девушка. – Прощай! Может, ещё и увидимся когда.

– Эй, Хаггард! – раздался сварливый голос Гарольда. – Где ты там?! Опять языком болтаешь, паршивый мальчишка?!

Нэвил с чувством пожал запястье девушки и бегом бросился к капитану. Тот отвесил ему легкую затрещину, и они поднялись в свою комнату.

– Возьми с собой только меч и переоденься. В этом тряпье ты будешь выглядеть с ним довольно нелепо, а нам не нужно привлекать к себе лишнее внимание.

Юноша с удовольствием выполнил приказ своего наставника. Что и говорить, нынешняя одежда заметно понижала его самооценку. Финсли забрал только бумаги и деньги, оставлять которые на волю случая он посчитал опасным.

– Выйдем через чёрный ход, – продолжил Гарольд. – Он здесь находится за конюшней. Надеюсь, на какое-то время мы все-таки отвяжемся от назойливой компании нашего приятеля.

Спустившись по лестнице и миновав общий зал, Гарольд и Нэвил вышли во двор. Здесь никого не было, кроме конюха, но он был настолько занят своей работой, что не обратил на них никакого внимания. Дверь находилась в укромном уголке и выводила в так называемый Грязный проезд. Он был довольно узкий и очень напоминал лабиринт, петляющий между домами. Раз в день здесь проезжала телега мусорщика, и он загружал в неё пищевые отходы и прочий ненужный хлам, вынесенный хозяевами. Стены вдоль проезда были глухими и облупленными, и лишь кое-где их разрезали такие же безликие дверные проемы, как тот, через который они только что вышли. В воздухе висел густой отвратительный смрад, и кружили тучи жирных, отъевшихся на обильных харчах мух. Кроме того, здесь почти не ощущалось свежего дыхания моря, а потому было ужасно жарко.

– А как мы выберемся отсюда? – с сомнением оглядевшись вокруг, спросил Нэвил. – Через какой-то другой дом?

– Нет. Точно так же, как попадает сюда мусорщик. В некоторых местах здесь есть проходы на главную улицу, вот одним из них мы и воспользуемся. Да ты не бойся, за те несколько визитов, что я совершил в Боутванд ранее, мне удалось очень неплохо изучить этот не слишком ароматный лабиринт.

Гарольд и Нэвил направились в правую от двери сторону и тут же свернули за один из углов. Пройдя шагов тридцать, Финсли нырнул в одно из ответвлений Грязного проезда и быстро втащил за собой своего спутника.

– Стой здесь и не шевелись, – шепнул он на ухо Нэвилу и отстранил его за свою спину.

Почти тут же послышался звук торопливых шагов, и рука Гарольда бесшумно вынула из ножен кинжал. Нэвил замер, вжавшись в стену и стараясь даже не дышать, а его наставник напрягся, как хищник, изготовившийся к прыжку.

Всё произошло моментально. Едва только фигура растерянного орка показалась из-за угла, Гарольд бесшумно отделился от стены и расчётливым ударом вонзил ему лезвие кинжала прямо под лопатку. Тот не успел даже вскрикнуть и, придерживаемый рукой Финсли, тяжело опустился на землю. Какое-то время глаза орка ещё выражали некое изумленное непонимание, но вскоре огонь жизни в них окончательно погас, и его тело обмякло, словно тряпичный куль.

– А теперь быстро уходим, – вытирая кинжал об одежду поверженного великана, шепнул Гарольд. – Не хватало ещё, чтобы нас кто-нибудь заметил здесь!

Нэвил, то и дело оборачиваясь, чтобы посмотреть на распластанное на земле тело, машинально последовал за Финсли. Он впервые своими глазами видел чужую смерть, и зрелище это, надо сказать, до глубины души поразило его. Было как-то не по себе, и его даже слегка подташнивало.

– Быстрее, Нэвил! – нетерпеливо поторапливал его Гарольд. – Нам надо оказаться как можно дальше от этого места!

Юноша и сам понимал это, но ничего не мог с собой поделать. Позывы рвоты становились всё сильнее, и он, не сдержавшись, остановился и фонтаном выпустил всё, что скопилось у него внутри.

– Ничего, ничего, – заметив проблему своего спутника, стал успокаивать его Гарольд. – Это со многими случается в первый раз. Ты только соберись сейчас, не раскисай! Нам действительно нужно сматываться!

Позеленевший Нэвил молча кивнул головой, и они последовали дальше. Юноша старался собраться и выбросить из головы картину только что произошедшего убийства, но получалось у него это не очень. Остекленевший взгляд орка словно по пятам преследовал его, Нэвила опять начинало мутить, а затем и выворачивать наизнанку. Да ещё смрадный запах Грязного проезда добавлял неприятных ощущений. Но после трех остановок ему наконец-то немного полегчало, и беглецы смогли перейти на более быстрый шаг. Они свернули за очередной угол и через узкую расщелину между домами вышли на главную улицу.

Гарольд осмотрелся по сторонам. Вроде бы, ничего подозрительного заметно не было. Если следивший за ними орк был один, то это заметно облегчало дело.

– Куда мы теперь? На "Звезду Заката"? – спросил Нэвил.

– Для начала зайдем в таверну "Морской волк", – ответил Финсли. – Мне надо оставить записку Алексу Митчу. Ну, а после, конечно, на корабль.

Выбирая самые малолюдные улочки, они спустились в Нижний город. Время от времени Гарольд проверял нет ли за ними слежки, но ничего подозрительного не заметил. Если "хвост" все-таки и был, то вел он себя намного профессиональнее того безалаберного орка, которого он только что прикончил.

"Морского волка" Гарольд нашел сразу, поскольку пару раз бывал там ранее. Хозяином таверны оказался пожилой седовласый мужчина с изрядно выпирающим над широким поясом кожаных штанов пивным животиком. Финсли подошел к нему, и после недолгой беседы передал клочок бумаги. Записка, как и просил лорд Эдвард, содержала только дату, время и место встречи – завтра в полдень, кондитерская Руди Фирса.

* * *

Около "Звезды Заката" Гарольда поджидали два человека. Обоим было уже под пятьдесят, но военная выправка, сразу же бросавшаяся в глаза, сохранилась у них до сих пор. Ветераны выглядели подтянутыми, сухощавыми и крепкими. Одеты они были в широкие штаны, заправленные в сапоги, и серые туники, перепоясанные широкими ремнями. Один казался чуть постарше и имел окладистую, черную с проседью бороду. Лицо второго украшали пышные усы, которые придавали ему некоторое сходство с котом. На его голову была надета круглая войлочная шапка без полей. У каждого на поясе висело по добротному мечу.

– Рэйнхард Винтергрот, – представился старший.

– Раймонд Винтергрот, – отрапортовал второй.

– Капитан Джеймс Торентон. Вы братья?

– Нет, кузены, – бодро, по-военному отрапортовал Рэйнхард. – Родными братьями были наши отцы.

– Ну и имена! – про себя подумал Нэвил. - Язык сломаешь, пока выучишь! Борода и Шляпа, так будет легче запомнить.

– Вы от Алекса Митча? – продолжил расспросы Гарольд.

– Так точно, господин капитан!

– Надеюсь, он не забыл дать вам рекомендательные письма?

– Никак нет! Не забыл! – прогрохотал Рэйнхард, протягивая Гарольду пакет.

– Что же, вроде бы всё в порядке, – ознакомившись с документами, сказал капитан. – Пройдем в мою каюту, я объясню вашу задачу.

По сходням они все вместе поднялись на палубу корабля. Там их встретил загадочно улыбающийся Кастига.

– Как дела, Мигель? – спросил его Гарольд.

– Вы были на удивление прозорливы, капитан, – ответил тот. – Едва я взошёл на "Звезду", как явился какой-то стряпчий из конторы Дрема с целым списком вещей, якобы принадлежащих его хозяину.

– Ну и?

– Естественно, я прогнал его в три шеи!

– Правильно сделал. После подписания контракта, всё, что находится на корабле, является моей собственностью. Вот, кстати, познакомься. Это Рэйнхард и Раймонд, я нанял их как раз для охраны "Звезды". С остальными членами команды определюсь в ближайшие дни. Как корабль?

– Даже лучше, чем я ожидал. Он уже сейчас почти готов к выходу в море. Надо только докупить кое-что из приборов, ну и вычистить весь тот свинарник, который развели на корабле его прежние владельцы.

– Вот завтра за приборами и сходишь. А юнга пусть начинает драить эту посудину. И чтобы сияла, как зеркало! Может приступать прямо сейчас, всё равно весь день без толку болтался. Ну а я пока поговорю с Рэйнхардом и Раймондом.

Капитан удалился, оставив Нэвила с Мигелем.

– Ну что, парень, вот и началась твоя служба, – усмехнувшись, сказал тот. – Переодевайся, и за работу. Свои вещи можешь оставить пока у меня.

Кастига проводил Нэвила в крохотную каюту, предназначенную для старшего помощника, и оставил его одного. Юноша без особого энтузиазма снял свою парадную одежду и аккуратно сложил ее на сундук, стоявший в углу. Туда же он пристроил и свой драгоценный меч, после чего достал из заплечного мешка постылые штаны из мешковины, натянул их и вышел на палубу.

7. Мигель Кастига.

Мигель Кастига сидел за столом в таверне "Ключ" и неспешно потягивал красное вино с поэтическим названием "Роза Боутванда". Несмотря на столь громкое имя, напиток этот оказался весьма дешевым пойлом для простолюдинов, но ничего более пристойного в винных погребах таверны не оказалось. Мигель уже успел выполнить все многочисленные поручения капитана Торентона и теперь выкроил время для встречи с Ларсом Болло. За прошедшие несколько дней у него набралось немало интересных сведений как о самом капитане, так и о его подручном, и ему было о чем сообщить своему 8патрону.

С этим удивительным человеком, сыгравшем решающую роль в его жизни Мигель Кастига был знаком уже лет восемь. Случилось так, что когда-то Ларс помог ему выпутаться из одной смертельно опасной ситуации, и с тех пор их судьбы были тесно переплетены между собой, а еще больше с Пиром Народов, ставшим для обоих главным делом всей жизни. История их знакомства, как впрочем и все предшествующее этому событию приключения, достойны того, чтобы рассказать о них отдельно.

К двадцати с небольшим годам, когда молодой Кастига впервые повстречался с Болло, за его спиной уже имелся богатый жизненный опыт, совсем несоизмеримый со столь юным возрастом. В его судьбе были и взлеты, и падения, и удача, и разочарование, и, конечно же, захватывающие приключения. Родился Мигель в Гарбезе, большом портовом городе на западной окраине империи, чем-то очень напоминающим Боутванд. Правда в ту пору он даже представить себе не мог, что когда-нибудь будет работать на столь могущественную организацию, как Пир Народов, и у него было совсем другое имя – Рафаэль Альварес. Его отец, Рауль Альварес, был предводителем разбойничьей шайки, промышлявшей на улицах Гарбезы. Иной судьбы для своего сына, чем повторение своей собственной, он себе и представить не мог, а потому с малолетства готовил мальчика к тому, что когда-нибудь передаст ему все свои дела. И надо сказать, что шустрый наследник нисколько не разочаровывал папашу Рауля. Он был смышлён, необычайно ловок и просто потрясающе изворотлив.

Смуглый худощавый мальчуган уже тогда отличался этаким разоружающим обаянием, которым, надо сказать, пользовался очень умело и без всякого зазрения совести. Он был просто идеальным наводчиком, без труда мог втереться в доверие и развязать язык кому угодно, при необходимости вызвать жалость и сострадание к себе, или наоборот проявить смелость и самоотверженность. Стоило ли говорить о том, что в папашиной шайке Рафаэль находился на положении всеобщего любимчика. Хладнокровные убийцы и безжалостные головорезы буквально таяли на глазах от малейшего проявления незатейливой мальчишеской ласки и были готовы свернуть шею любому действительному или мнимому обидчику малыша Раффи.

По-своему мальчик был счастлив в свои лихие детские годы. Даже то, что Рафаэль вырос почти без матери, умершей ещё в ту пору, когда ему не исполнилось и пяти лет, не стало для него трагедией всей жизни. Отец просто обожал своего сына, в чём-то даже баловал его, а общительность характера позволяла мальчику везде чувствовать себя, как дома. Он моментально обрастал друзьями и знакомыми, всегда был заводилой среди сверстников, и жил именно той жизнью, которая ему всегда так нравилась: веселой, беззаботной, насыщенной увлекательными событиями и авантюрными приключениями.

Но вот однажды, когда Рафаэлю было уже лет тринадцать, шайку Рауля Альвареса накрыла городская стража. После непродолжительной, но кровопролитной стычки отец мальчика и почти половина из его подельников были убиты, а остальные, и Рафаэль в том числе, схвачены и препровождены в тюремный каземат. За разбой, а тем более за убийство стражника, по законам империи было предусмотрено только одно наказание – повешение. Никаких других вариантов у юного Альвареса просто не было, но и здесь счастливая звезда, под которой он, несомненно, родился, в очередной раз улыбнулась ему. На суде все разбойники, как один, присягнули в том, что мальчик оказался на месте стычки совершенно случайно, и были настолько искренни в своих показаниях, что в эту историю поверил даже судья.

Рафаэля за ухо вытащил на улицу стражник и, отвесив на прощание крепкого пинка под зад, крикнул вдогонку, чтобы тот отправлялся домой к мамочке и больше никогда не шлялся вечерами по злачным местам. Ни дома, ни тем более мамочки, у мальчика, увы, не было. Все, на кого он мог когда-то положиться, либо погибли в стычке с городской стражей, либо были арестованы и приговорены к смертной казни. Этих последних Рафаэль проводил в последний путь, наблюдая из толпы за тем, как петля затягивается на шее некогда близких ему людей, а затем, найдя укромный уголок, долго и навзрыд плакал, переживая горечь этой очередной утраты. Он остался совершенно один, и что делать дальше даже не представлял себе. Всё, что прежде представлялось ему таким надежным и незыблемым, рухнуло в один миг, оставив после себя пугающую пустоту.

Но сын Рауля Альвареса наверное перестал бы быть самим собой, если бы позволил горю и унынию затянуть себя в полную нищету и безысходность. Уже через два дня он нашёл выход из создавшегося положения и устроился юнгой на "Афалину", корабль, принадлежавший знаменитому Эйвану Клинчу. Этот капитан входил в число знакомых отца мальчика, и конечно же промышлял не добропорядочной перевозкой грузов из порта в порт, а самым что ни на есть оголтелым пиратством. А чем же еще мог зарабатывать на жизнь близкий приятель разбойника и грабителя?! Приличные люди не стали бы водить знакомство с таким отребьем, как папаша Рауль!

В очередной раз Рафаэль попал в среду людей, постоянно конфликтовавших с законом, но это ничуть не смущало его. Так, видимо, было написано ему на судьбе – рожденный разбойником, таковым он и должен был остаться до конца своих дней.

На "Афалине" Рафаэль Альварес тоже сразу же стал своим. Ему всё давалось легко: и работа, и общение с командой. Природное обаяние помогло Рафаэлю и на этот раз, а потому он был избавлен от тех насмешек и унижений, через которые проходит большинство мальчишек, попавших на корабль в качестве юнг.

Кроме того, он оказался ещё и весьма ценным приобретением для капитана Клинча. Разбойник, будь он сухопутный или морской, не выбирает то, что становится его добычей. Чаще всего попавшая в его руки вещь может и ценна сама по себе, но лично ему абсолютно не нужна, а потому лучший способ – это обратить её в звонкую монету. Здесь главное не прогадать и не отдать за бесценок то, что возможно стоит целого состояния.

В любом городе, и Гарбеза в этом смысле отнюдь не была каким-то исключением из правила, всегда имеются скупщики краденного. Но эти люди обычно не слишком-то афишируют свою деятельность, а у заезжего капитана с многочисленными трофеями на борту времени на их поиски как правило мало, потому и приходится иметь дело со случайными людьми. Покойный Рауль Альварес для Эйвана Клинча как раз и был одним из таких, и в свое время он очень даже неплохо погрел себе руки на посредничестве.

Но Рафаэля-то Рауль готовил в свои приемники, а потому все прежние отцовские связи нежданно-негаданно оказались в руках тринадцатилетнего мальчика, которого на первый взгляд вряд ли можно было назвать серьезным партнером. Другое дело, если за его спиной стоит серьезный человек, который имеет что предложить на продажу. Тут уже никакой возраст не помеха! Для капитана Эйвана вариант с Рафаэлем был настоящей находкой, и он не преминул воспользоваться услугами нового юнги, но, к его чести, не стал этого делать бесплатно. Мальчик получал свою долю от каждой сделки, и это с пониманием было воспринято всеми остальными членами команды.

Карьера юного Альвареса на "Афалине" быстро шла в гору. К восемнадцати годам он уже стал помощником капитана, а к двадцати, после того, как Эйван Клинч был убит в одной из морских стычек, по праву занял его место. Команда была единодушна в своем решении, поскольку ловкость, с которой юноша обтяпывал дела по сбыту награбленного, существенно сказывалась на содержимом их собственных кошельков, да и удача тоже никогда не обходила его стороной. Молодой капитан быстро завоевывал авторитет в среде себе подобных. Его уже воспринимали не как бывшего подручного Эйвана Клинча, а как самостоятельную личность, и многие даже были уверены в том, что со временем капитан Альварес по всем статьям превзойдет своего легендарного предшественника. Все вроде бы опять складывалось самым лучшим образом, но жизнь, как известно, штука весьма переменчивая.

Крах наступил неожиданно, и ничто не предвещало столь печального и быстрого конца. Альварес и его товарищи промышляли в бесчисленных протоках архипелага Айренберг и уже выследили богатого торговца, загруженного под самую ватерлинию. Погоня была непродолжительной, поскольку "Афалина" намного превосходила скоростью неповоротливый пузатый корабль купца с совершенно неподходящим для него названием "Ласточка". Поджав его к берегу и посадив на мель, Альварес с командой пошли на абордаж. Сопротивления им почти не оказали – наёмники, взятые хозяином "Ласточки" для сопровождения груза, больше заботились о сохранении собственной жизни, чем о благосостоянии работодателя, и сопротивлялись скорее для виду, дабы не уронить в его глазах свой престиж. После десятиминутной схватки все они были обезоружены и связаны, и Рафаэль отдал команду перетаскивать груз на "Афалину". Возиться с продажей этого неуклюжего торгового корыта он не хотел, да по большому счету и не стоило оно того.

Матросы перекинули с борта на борт сходни и стали выволакивать из трюмов "Ласточки" все их содержимое. Сам Альварес тем временем занялся обследованием каюты капитана, где обнаружил около тысячи золотых монет и очень приличные карты, которые во все времена являлись большой ценностью.

И надо же случиться такой неприятности, как раз в тот момент, когда вся команда была занята делом, из-за одного из островов выскочили сразу два сторожевых корабля императорского флота. Спастись бегством, побросав трофеи, экипаж "Афалины" уже не успевал, сдаваться на милость врага не имело никакого смысла, поскольку пиратство и разбой карались одинаково, петлей на шее, а потому оставалось только одно – вступить в неравный бой.

Пираты дрались отчаянно, ведь перспектива быть вздернутым на рее не устраивала никого из них. Большая часть из команды "Афалины" была перебита противником, и лишь несколько человек во главе с самим капитаном оказались в плену. Все они получили серьёзные ранения, а Рафаэль Альварес, оглушенный ударом по голове, и вовсе находился без сознания.

К счастью или нет, но капитан Гуль, командовавший сторожевиками, не стал спешить с приведением приговора в исполнение, а решил доставить пленных пиратов в близлежащий Боутванд. Возможно, он получил указание от бургомистра города провести публичную казнь преступников для устрашения всех прочих морских разбойников, а может ему просто хотелось показать местным властям, что не зря ест свой хлеб. Не всякий же раз удача так милостиво улыбается тебе, и далеко не каждый день в твои руки попадает столь известный пират, как Рафаэль Альварес.

В Боутванд их, закованных в кандалы, доставили на следующий день. Состояние у всех пленников, включая молодого капитана, было крайне подавленное. Их ожидала позорная казнь на глазах у всего города, и никакой надежды на спасение просто не могло быть. Рафаэль уже второй раз за свою короткую жизнь стоял на краю гибели. В Гарбезе ему просто сказочно повезло, да и на малолетство тоже, небось, скидку сделали. Но сейчас-то он был уже взрослым человеком, а потому пощады за совершенные злодеяния ждать не приходилось. Дни тянулись чрезвычайно долго, с приведением приговора в исполнение почему-то медлили, и это только добавляло уныния заключённым. Раз в день пиратам приносили тюремную баланду, ну а в остальном как будто просто забыли об их существовании.

Примерно через неделю, уже после кормежки, дверь в камеру со скрипом открылась, и на пороге, в сопровождении главного надзирателя тюрьмы и двух стражников, появился человек, одетый в черный, богато расшитый золотом камзол и бархатные штаны. Судя по качеству одежды, человек этот был весьма состоятелен. Возможно даже он принадлежал к высшей имперской знати, поскольку манеры аристократа проскальзывали в каждом его движении. Он явно не хотел быть узнанным, а потому его лицо прикрывала черная полумаска.

– Кто из них? – спросил вельможа, бросив вопросительный взгляд на главного надзирателя.

– Вон тот, самый молодой, – с подобострастным поклоном ответил тот.

– Хорошо. Доставьте этого мерзавца в Ваш кабинет. Прежде чем определить его участь, я должен поговорить с ним, – сказал человек в маске и, не дожидаясь ответа, развернулся и вышел.

– Вставай, разбойничья морда! – ткнув Рафаэля древком копья, рявкнул на него один из стражников. – Засиделся ты здесь, пора и честь знать! Чем зря переводить на тебя казенные харчи, давно уже веревку на шею пристроить следовало!

Рафаэль медленно встал и взглядом попрощался со своими товарищами.

– Ну, вот и всё! Вот так, толком еще и не успев начаться, закончилась моя жизнь! – уныло подумал он и, тяжело вздохнув, последовал за надзирателями.

* * *

Беседа с человеком в черном получилась неожиданно долгой и обстоятельной. Он даже зачем-то представился Рафаэлю, назвавшись Филином. Не имя, конечно, но когда ты готовишься к продолжительному разговору, собеседнику тоже ведь надо как-то к тебе обращаться. В самом начале беседы Филин сказал:

– У тебя, Рафаэль, есть только два варианта. Первый: ты честно и без утайки отвечаешь на все мои вопросы относительно твоей прошлой жизни, и тогда у тебя появляется хороший шанс сохранить её. И второй – ты молчишь и после этого прямо отсюда отправляешься на виселицу. Выбор за тобой, я жду.

– Я не стану предавать друзей, оставшихся на свободе, – гордо ответил Рафаэль Альварес, хотя в душе, наверное, горько пожалел о сказанном. – Пусть Вы и считаете нас бандитами, но у нас тоже имеется своя честь!

– Дружки твои меня интересуют меньше всего, – небрежно махнув рукой, сказал Филин. – Ни те, что пока ещё остаются на свободе, ни те, что сейчас сидят в тюрьме. Мне гораздо любопытнее разобраться в твоей личности.

– А зачем Вам это, если я уже все равно одной ногой в могиле? – с мрачной ухмылкой спросил Рафаэль.

– Пока это еще не единственный вариант завершения твоей деятельности, – насмешливо возразил Филин. – Скажем так, у меня на твой счёт имеются кое-какие собственные планы. Если я пойму, что ты подходишь для их реализации, то сохраню тебе жизнь. Более того, сотрудничество со мной будет крайне выгодно. И не только в смысле денег. Ты обретешь очень влиятельных покровителей, получишь разносторонние знания, обретешь уникальные навыки.

– За что же мне такая честь высокая выпала? – скептически усмехнулся Альварес.

– Это не честь – это судьба, – ответил Филин. – Выбор был сделан не мной одним, и у нас были на то серьезные основания. Какие? Об этом пока говорить преждевременно. Ну, так как?

– Что же, как я вижу, никаких других вариантов Вы мне просто не оставили. Жить мне всё-таки хочется, а потому задавайте Ваши вопросы!

Интересовало Филина очень многое, вплоть до самых мелочей. Он расспрашивал о прошлой жизни, начиная с самого раннего детства, обо всех переделках, в которых случалось побывать Рафаэлю. Особенно подробно ему хотелось знать о тех решениях, которые он принимал в тех или иных случаях, о способах выхода из самых щекотливых ситуаций. Некоторые вопросы на первый взгляд вообще были лишены какой-то конкретики, но и на них тоже приходилось отвечать. Беседа казалась молодому Альваресу в высшей степени пустой и бессмысленной, но Филин, похоже, придерживался на этот счет совершенно противоположного мнения. Прошло уже часа три, а его любопытство всё ещё оставалось неудовлетворенным. Рафаэль чувствовал себя, как выжатый лимон, он ужасно устал от бесконечного разговора, и только слабая надежда попытаться любыми средствами сохранить свою жизнь заставляла его продолжать отвечать, а не послать этого странного человека с его не менее странными вопросами ко всем чертям.

– Отлично! – наконец-то сказал Филин. – Велес оказался прав. Ты именно тот человек, который мне нужен. Осталось только уладить все формальности с главным надзирателем, после чего я заберу тебя отсюда.

– А куда?

– Я отправлю тебя к мастеру Гуччо. Именно он займется совершенствованием твоих талантов.

– Талантов? – усмехнулся Рафаэль. – Вот уж никогда не думал, что кто-нибудь отыщет их во мне! А что будет с остальными?

– Откуда мне знать? – безразлично пожал плечами Филин. – Повесят, наверное. Да, кстати, пиратский капитан Рафаэль Альварес тоже отойдет сегодня в мир иной. Отныне ты будешь именоваться Мигелем Кастигой.

Молодой капитан стиснул зубы и ничего не сказал человеку, оказавшемуся до такой степени равнодушным к судьбе его близких товарищей. Филин же позвонил в колокольчик, и в кабинет зашел главный надзиратель. Бумаги оформили очень быстро. Видимо, авторитет человека в маске был здесь настолько непререкаемым, что все формальности улаживались в момент ока. И ещё Альварес краем глаза заметил, как в карман надзирателя перекочевал увесистый кошель с золотом.

– Вот тебя и продали, Рафаэль! – с горечью подумал он. – Теперь ты раб, и останешься им на всю оставшуюся жизнь! Кто знает, может быть виселица была бы гораздо лучшим вариантом?!

Альвареса освободили от кандалов, и один из охранников подал ему одежду – серые штаны и шерстяную безрукавку.

– Переоденься! – велел он.

Рафаэль безропотно подчинился, после чего его собственную одежду забрали и куда-то унесли.

– Ну, вот и всё, Мигель, – произнес Филин. – А теперь следуй за мной.

Они спустились по лестнице в тюремный двор, где их ожидала крытая черная повозка, запряженная парой лошадей. Возле неё стоял седовласый старик. Он был среднего роста, сухой, поджарый, но довольно крепкий. Одет старик был точно так же, как и сам Рафаэль. А ещё посреди двора возвышался черный эшафот, увенчанный виселицей. При виде этого мрачного сооружения молодой Альварес весь внутренне содрогнулся. Нет уж, лучше какая угодно жизнь, чем это!

– Вот, Гуччо, это он, – подойдя к старику, сказал Филин. – Знакомься.

– Как тебя звать? – сурово спросил тот.

– Рафаэль Альварес, – ответил бывший капитан и тут же получил короткий, резкий удар в солнечное сплетение.

– Ответ не верный! – прорычал Гуча. – Повторяю вопрос еще раз! Как тебя звать?!

– Мигель Кастига, – задыхаясь, прохрипел Рафаэль.

– А ты понятливый, – усмехнулся старик. – С первого раза соображаешь, что от тебя требуется!

– Согласен с Гуччо, – кивнул головой Филин. – Я в тебе это тоже сразу отметил. Но, чтобы гораздо лучше запомнить свое новое имя, тебе, мой юный друг, надо кое-что увидеть собственными глазами. Садись в повозку.

Альварес подчинился. За ним туда же забрались Филин и мастер Гуччо.

– Сиди и смотри, – шепнул ему на ухо Филин. – Сейчас начнётся.

Прошло минут пять, и вдруг по двору разнеслась барабанная дробь. Из тюремных дверей вывели закованных в кандалы заключённых. На головах у всех были черные мешки, но Рафаэль без труда узнал в этих людях своих товарищей по несчастью. Больше того, среди них был и человек, одетый в его собственную одежду. Он очень походил на Альвареса и комплекцией, и ростом, так что стороннему наблюдателю отличить копию от оригинала было бы весьма затруднительно.

Приговорённых к смерти возвели на эшафот и пристроили им веревочные петли на шеи. Вновь зазвучали барабаны, главный надзиратель махнул рукой, и охранники выбили скамью из-под ног пиратов. Те судорожно задергали ногами, но через пару минут окончательно успокоились, безвольно повиснув на перекладине.

– Вот и всё, – торжественно произнес Филин. – Пират Рафаэль Альварес со своими подручными был казнен сегодня в боутвандской тюрьме. Соответствующая запись скоро появится в журнале главного надзирателя. Ты сам это видел собственными глазами. Вопросы есть?

– Нет, – с трудом выдавил из себя теперь уже Мигель Кастига.

– Ну, тогда в путь!

Повозка резко дернулась вперед и понеслась к раскрывающимся перед ней тюремным воротам.

* * *

Новая жизнь началась для Мигеля Кастиги на уединенном острове, затерянном в бескрайних водах Небесного моря. Их с Гуччо доставил туда быстроходный эльфийский корабль, после чего, сгрузив запас продовольствия и несколько сундуков с вещами, скрылся за горизонтом. Был уже поздний вечер. На безоблачном небе сияла полная луна, и целая россыпь крохотных звезд создавала причудливый, мерцающий узор. Бывший капитан, неплохо знакомый с навигацией, попытался по звездам определить местонахождение острова. Картина получилась удручающая – на тысячу лиг вокруг не должно было быть ни малейшего признака земли.

Мастер Гуччо был неразговорчив, но, судя по всему, особых антипатий к своему новому подопечному не испытывал. Остров был небольшой, но густо покрытый пышной тропической зеленью. Продравшись через непроходимые заросли, они обнаружили небольшую хижину со стенами из плетеных прутьев и крышей, покрытой пальмовыми ветвями.

– Здесь мы будем жить ближайший год, – сказал Гуччо. – За это время ты должен освоить всё, чему я могу тебя научить.

– Ну и чему же именно? – насмешливо спросил Мигель. – Разводить огонь трением деревяшек и охоте на мелких грызунов при помощи палки?

– Дурак, – равнодушно произнес Гуччо. – Но это простительно для такого сопливого мальчишки, как ты.

Кастига побагровел от ярости. Его, прославленного капитана пиратского корабля, оскорбил какой-то жалкий старик, отнюдь не производящий впечатления силача.

– А Вы не боитесь, что я прибью Вас за такие слова? – с вызовом спросил он. – Мы здесь совершенно одни, и помощи Вам ждать неоткуда!

– Попробуй, – предложил мастер. – Пусть это будет твоим первым заданием: убить беззащитного старика.

Мигель взмахнул кулаком, целясь в голову Гуччо, и попытался нанести сокрушительный удар, но тот на удивление легко уклонился в сторону и провел целую серию коротких, но очень болезненных тычков в разные части тела своего противника. Кастига скрючился и тяжело осел на землю.

– Урок первый, – сказал мастер. – Никогда не объявляй о своих намерениях заранее. Урок второй: маскируй свои движения, а не выставляй их напоказ. И урок третий: выбирай противника по силам.

Мигель попытался сбить старика ногой, но тот ловко перехватил ее и ответил ударом в пах. У Кастиги из глаз посыпались искры, и он, сложившись в три погибели, схватился руками за ушибленное место.

– Пойми, дурачок! – рассмеялся Гуччо. – Для того, чтобы убить меня, тебе нужно очень многому научиться! Именно это я тебе и предлагаю.

– Учить меня себе на погибель?! – изумленно прохрипел Мигель.

– Если это произойдет, значит я отлично справился со своей миссией.

– Вы собираетесь сделать из меня наемного убийцу? – осененный внезапной догадкой, спросил юноша.

– Отнюдь нет, – возразил старик. – Всё гораздо серьезнее и возвышеннее. Наверное, сейчас самое время объяснить тебе цель твоего появления здесь, иначе всё сведется к бессмысленным с твоей стороны попыткам свести со мной счёты. И так, я начну с самого главного: зачем ты здесь и на кого мы призваны работать.

– Мы?!

– Да, ты не ослышался. Именно мы. Ты и я. Так вот, в империи Тау существует могущественная и очень влиятельная тайная организация, именующая себя Пиром Народов. Она создана уже очень давно, сразу же после окончания Великой войны, и её целью является поддержание мира и равновесия на просторах империи. В организацию входят представители всех народов Карелана, и она защищает интересы каждого из них, а не какого-нибудь одного. Но одного влияния мало, иногда приходится действовать быстро и решительно. Для этого и существуем мы, слуги Пира. Наша работа сложна, и без должной подготовки с ней не справиться. Кроме того, она опасна и рискованна, но к риску, насколько я понимаю, тебе не привыкать?

– Вообще-то я всегда знал во имя чего рискую своей головой, – саркастически усмехнулся Кастига.

– Ты говоришь о золоте? – переспросил Гуччо. – С этим у тебя проблем уж точно не будет. Пир Народов оплачивает наши услуги чрезвычайно щедро. Кроме того, если тебе придется преступить закон при выполнении задания, то ты сможешь смело рассчитывать на помощь в урегулировании своих отношений с властями. Да ты и сам уже успел это почувствовать. Филин же буквально вытащил тебя из петли.

– Что же, звучит довольно заманчиво, – подумав, ответил Мигель. – Ну а если я, предположим, откажусь от этого шикарного предложения?

– Тогда ты навсегда останешься на этом острове, и я лично позабочусь о том, чтобы твою могилу не нашел никто и никогда. Знание, которое ты получил сейчас от меня, очень опасно. Пиру Народов не нужна огласка. Одно неосторожно брошенное слово может свести на нет всю ту работу, которая велась нашей организацией на протяжении не одного столетия. Но я не вижу причин для отказа. Это очень серьезная и очень хорошо оплачиваемая работа.

– Но я же лишаюсь свободы. Всю жизнь мне придется действовать по чьей-то указке.

– Та свобода, о которой ты говоришь – всего лишь видимость. Разве ты был свободен в шайке своего отца? Нет, конечно! Ты действовал в интересах группы людей, а не самого себя. Точно так же было и с пиратством. Команда зависела от тебя, а ты от команды. Да, ты был капитаном, но разве мог поступиться желаниями команды себе в угоду? В сущности для тебя ничего не изменится, кроме круга людей, с которыми ты будешь связан, а круг этот на порядок выше того, что был у тебя прежде. Изменятся задачи. Не разбой и пиратство, как прежде, а управление судьбами целого мира. Можешь поверить мне на слово, ничего более увлекательного в этой жизни придумать невозможно. Тебе нравятся авантюрные приключения – их будет с избытком! Любишь бросать вызов судьбе – сейчас она сама делает это по отношению к тебе!

– И как же долго я протяну при такой-то жизни?

– Как видишь, я уже старик, но до сих пор ещё жив, а ведь связан с Пиром Народов больше сорока лет. Всё зависит только от уровня подготовки. Не сам по себе риск представляет угрозу для твоей жизни, а неумение свести его к минимуму. Тот, кто сделал его своей работой, никогда не бросится в безумную авантюру. Он всё рассчитает, и начнет действовать только тогда, когда поймет, что его шансы на успех сто к одному. У меня богатый опыт, и я готов поделиться им с тобой. Я всё-таки уже стар, и мне пора готовить себе смену. Не стану скрывать, что это не первая моя попытка. У меня был уже один ученик, и на его подготовку я потратил уйму сил и времени, но он оказался недостоин служить тем великим задачам, на выполнение которых я его направлял. Надеюсь, что с тобой этого не повторится.

Эти слова несколько изменили восприятие происходящего в сознании Мигеля. Нет, его не пытаются обратить в раба! Этот странный старик, способный легко, как с ребенком, расправиться с молодым, крепким, повидавшим многое в своей жизни парнем, готов поделиться с ним всем, что имеет, лишь бы только его дело продолжало жить! Он не рассматривает молодого ученика, как конкурента себе, а бережно передает в его руки накопленные за долгие годы опасного и рискованного труда знания! Да, этот человек действительно достоин уважения!

– А что, собственно говоря, я теряю? - подумал Мигель. - Во-первых, если бы не эти люди, то я уже давно болтался бы на виселице, и мое тело с аппетитом клевали вороны. Во-вторых, то, чем я занимался прежде, и в самом деле далеко не самый лучший способ зарабатывать деньги. Да и много ли их было?! В Гарбезе сущие гроши, которых папаше и его приятелям хватало только на выпивку и более-менее сносную жратву. Даже дома своего и то не было, вечно околачивались по каким-то заброшенным сараям! На "Афалине" чуть больше, но всё равно так ведь и не скопил ничего. Все прахом шло! Возьмешь добычу, и в первом же попавшемся на пути порту спустишь её до последней монеты. Ну, с шиком приоделся, ну, развлекся несколько раз с дешевыми шлюхами. А дальше что? Опять в море, опять рисковать своей жизнью! И всё это для того, чтобы в очередной раз получить те же самые сомнительные удовольствия. То, что предлагает этот старик, даст мне не только золото, но и какое-никакое положение в обществе, и пренебрегать этим не стоит. Решено, я буду работать с ним, а что там дальше, посмотрим.

– Я согласен, мастер Гуччо, – вслух сказал он. – Я буду учиться у Вас и постараюсь быть самым прилежным и понятливым из учеников.

– Вот и славно, – кивнул головой мастер, и его лицо озарилось неожиданной открытой улыбкой. – А теперь давай перенесем наши вещи в дом.

* * *

Обучение у мастера Гуччо началось с изнурительных и крайне болезненных упражнений на растяжку. Сам старик, несмотря на свой преклонный возраст, мог проделывать такие вещи, что казалось, будто его тело напрочь лишено костей. У Мигеля же кости присутствовали, и он каждым суставом отчетливо ощущал это, пытаясь хотя бы приблизительно повторить за Гуччо очередную немыслимую позу. Мучений, конечно, было много, но молодое, податливое тело раз за разом привыкало к новым нагрузкам, и уже вскоре стало воспринимать их как норму.

Не менее сложными оказались и упражнения на равновесие. Приходилось то часами стоять на одной ноге, откинув вторую в сторону, то носить ведра с водой сначала по бревну, а потом и по канату, то пытаться не расплескать при ходьбе установленную на голову наполненную водой чашу. Все это на первый взгляд казалось абсолютно бессмысленными занятиями, но Мигель почему-то свято уверовал в непогрешимость методов обучения своего учителя и безропотно выполнял все его указания.

Когда Гуччо решил, что его ученик более-менее научился управлять своим телом, он перешел к более сложным занятиям по рукопашному бою и владению оружием. Здесь Мигель тоже узнал много нового для себя. Оказывается, для того, чтобы удар рукой или ногой получился сильным совсем не обязательно было делать большой замах. Гораздо важнее сконцентрировать эту силу и выпустить ее на волю в самый последний момент, перед касанием.

Ничуть не меньшее значение имела и точность удара. Велев своему ученику раздеться, Гуччо краской нанес на его тело целую карту болевых точек, последовательно надавливая на них пальцем и объясняя какой эффект дает поражение каждой из них. Точки были разного цвета, в зависимости от силы воздействия на врага. Некоторые давали возможность временно парализовать ему руку или ногу, некоторые посредством сильной боли отключали сознание противника, а были и такие, обозначенные красным цветом, которые могли привести даже к его смерти.

Немало секретов узнал Мигель и об искусстве владения холодным оружием. К нему Гуччо причислял не только меч, кинжал или нож, но и любой предмет, который можно использовать для нанесения урона противнику, а таких, как выяснилось, было огромное множество. Молодому Кастиге иногда даже казалось, что не существует такой вещи, которая не могла бы послужить оружием в руках его наставника. Некоторые можно было использовать сами по себе, это те, что в пылу схватки просто попались под руку, но не менее интересно было специально подготовить для этих целей какой-нибудь безобидный с виду предмет или замаскировать под него смертоносный клинок. Здесь все зависело от собственной выдумки и изобретательности.

Чем больше он учился, тем яснее понимал всю наивность своих попыток разделаться с Гуччо в первый день их совместного пребывания на острове. Его мастерство представлялось теперь Мигелю чем-то недостижимым, почти божественным, а благоговение перед ним возрастало день ото дня. Прикажи ему сейчас наставник броситься головой вниз со скалы, и он без раздумий выполнил бы его волю. И вовсе не потому, что до такой степени подчинился Гуччо, а потому, что был убежден – тот никогда не отдаст бессмысленного приказа, а если велит прыгать, значит, через этот прыжок ведет единственный путь к спасению.

Особое внимание уделялось также вскрытию замков. Их Гуччо привез с собой целый сундук, разной конструкции и сложности.

– Закрытая дверь на твоем пути не должна быть помехой к выполнению задания, – говорил он. – Ты должен быть абсолютно свободен в своих перемещениях. Это не только упростит любую задачу, но в некоторых случаях поможет спасти свою жизнь. Вот ты, например, просидел целую неделю в боутвандской тюрьме, даже не предприняв попыток выбраться на свободу. А замки там, между прочим, весьма паршивенькие, и любой квалифицированный взломщик откроет их в два счета. Возьми за правило всегда иметь при себе металлический предмет, который можно в случае необходимости использовать как отмычку. Он должен быть закреплен на теле так, чтобы не бросался в глаза, в волосах, например. Этим ты избавишь себя от множества мелких неприятностей, которые возможно встретятся на твоем пути, и всегда будешь хозяином положения.

* * *

За учебой пролетали дни, месяцы. Подходил к концу срок пребывания наставника и его ученика на острове. На завершающей стадии Гуччо больше внимания уделял теоретическим занятиям по развитию памяти и наблюдательности. Он и прежде периодически давал Мигелю задания на эту тему, но сейчас на них был сделан основной упор. Предшествующая подготовка заточила ум ученика, и теперь предстояла его окончательная шлифовка.

Не имеет смысла перечислять весь тот объем знаний, который старый Гуччо передал Мигелю. Они были весьма разносторонними и касались всех направлений его будущей деятельности. Важнее другое: за этот год молодой Кастига стал совершенно другим человеком. Его больше не прельщала перспектива возвращения к прежней жизни, хотя, используя все приобретенные здесь навыки он мог бы стать величайшим и абсолютно неуловимым преступником. Но выбор был уже сделан. Свою жизнь Мигель навсегда связал с Пиром Народов, и их дело стало теперь и его делом тоже.

А к концу года старый Гуччо неожиданно заболел. Это никак не укладывалось в голове Кастиги, поскольку он считал своего наставника чуть ли не божеством, ни в коей мере не подверженным слабости, но факт оставался фактом: старик лежал в постели и не мог даже самостоятельно встать с неё. Мигель был очень встревожен. Он готовил какие-то отвары, рецепты которых диктовал ему Гуччо, ухаживал за ним, кормил, заботился, как о родном отце, но улучшения не наблюдалось. Появился глухой кашель, иногда старик отхаркивался кровью. Все это наводило на неприятные мысли о возможности самого нежелательного исхода болезни. И вот однажды Гуччо подозвал к себе Мигеля .

– Сегодня я умру, – сказал он и, заметив протестующее выражение лица своего ученика, продолжил: – Не возражай, я знаю. Знал, что обречен, ещё до поездки на этот остров. Всё это время меня поддерживала только необходимость обучить тебя, а теперь, когда ты почти готов к тому, чтобы занять мое место, настал мой черед. Вот, возьми…

Он пошарил рукой под шерстяной безрукавкой и достал оттуда серебряный медальон с изображением филина.

– Отдашь его Ларсу.

– Кому?

– Ларсу Болло. Именно он скрывается под именем Филина. Он член Высшего Совета Пира Народов, и ты будешь работать непосредственно на него. Медальон этот будет знаком того, что я полностью доверяю тебе. Я хотел бы сказать ему эти слова сам, но увы, теперь уже мне это не суждено. Не подведи меня, Мигель. Я верю в то, что ты сможешь полностью заменить меня в нашем деле.

Гуччо разразился сухим кашлем, после чего, тяжело дыша, закрыл глаза. Пролежав так минут пять, он немного пришел в себя и заговорил снова.

– Корабль прибудет в ближайшие семь дней. Возьми с собой всё, что может пригодиться тебе в дальнейшей работе. Меня похоронишь во дворе дома. Завещание найдешь в шкатулке и отдашь его Ларсу. Пусть позаботится о том, чтобы моя дочь получила по нему всё, что ей причитается.

– У Вас есть дочь?

– И не только, – чуть заметно улыбнувшись, тихо ответил Гуччо. – Ещё я имею трех замечательных внуков. Я не видел их почти три года, и это единственное, о чем сейчас безумно сожалею. Дочь ничего не знает о том, чем занимался ее отец. Она считает меня успешным коммерсантом, и даже предлагала передать часть дел её мужу, чтобы я смог наконец-то хоть немного побыть дома с семьей.

– И вы пожертвовали последними днями счастья ради того, чтобы заняться обучением легкомысленного типа с тёмным прошлым?! – изумленно воскликнул Мигель.

– И, как мне кажется, преуспел в этом, – улыбнулся Гуччо, а затем, более серьезным тоном, добавил: – У меня просто не было другого выхода. То, чем мы занимались с тобой на этом острове, чрезвычайно важно для Пира Народов, а для Ларса особенно. Тебя ждут очень серьезные дела, от успеха или неудачи которых зависит будущее империи и моих родных в том числе. Помни об этом, Мигель!

Это были последние слова мастера Гуччо. После них он впал в забытье, а к вечеру скончался, как и обещал. Мигель похоронил его под взметнувшимся к небу эвкалиптом, после чего занялся разборкой вещей покойного. Завещание, составленное на имя Анниты дель Кассо из Эрегона, оказалось на месте, лучшее оружие и инструменты были сложены в одном сундуке. Скорее всего, старик заранее приготовил всё это для своего ученика, исходя из собственного богатого опыта работы.

Корабль прибыл через три дня, и Мигель покинул остров, сыгравший столь важную роль в его судьбе. Наверное когда-нибудь, на закате своей карьеры, он тоже вернется сюда для того, чтобы подобно мастеру Гуччо подготовить себе смену, а пока он стоял только в самом начале своего пути.

* * *

Ларс Болло появился в "Ключе" через четверть часа. Он не вошел через главный ход, а спустился откуда-то сверху и подсел за столик к Мигелю. Дабы не вызывать лишних подозрений, разговор начали не сразу. Ларс заказал себе вина и кое-какой закуски, дождался, пока всё это принесут, и только после этого тихо обратился к собеседнику:

– Какие новости Мигель?

– Вот, нашел себе новую, более спокойную работу, – насмешливо улыбнулся тот. – Теперь я старший помощник капитана Джеймса Торентона, владельца корабля под названием "Звезда Заката".

– Старый лис пока не заподозрил тебя?

– Нет, Ларс, что ты, – усмехнулся Мигель. – К чему какие-то подозрения, когда он и так заранее знал кто я такой!

– Ты хочешь сказать?..

– Я хочу сказать, что из Пира Народов идет серьёзная утечка информации, причем сразу по нескольким каналам. Предполагаемый наследник Авеля оказался интересен не только мне.

– На чём основаны твои подозрения?

– Во-первых, два дня назад мальчика пытались убить.

– Уже?! Так быстро?! Кто?

– Три гнома. Пытались разыграть пьяную ссору, но сами были трезвы, как стеклышко. Пришлось вмешаться и отбить у них мальчишку.

– Что ещё?

– За Финсли следят, причем сразу несколько сторон. Первого, довольно-таки безалаберного орка, наш подопечный обнаружил сам и по-тихому убрал его.

– Кто еще?

– Эльф. Этот был гораздо осторожней, и даже я не сразу заметил его. Ну и мои люди, конечно. Их не вычислили ни Финсли, ни орк, ни эльф.

– У Гарольда Финсли не возникнет осложнений в связи с совершённым убийством?

– Он сработал достаточно профессионально. Заманил орка в Грязный проезд и там без шума убрал. На всякий случай мои люди спрятали тело, но думаю, что у агента императора есть и свои каналы замять такое скользкое дело.

– Какие можешь сделать выводы из всего сказанного?

– В игру вступили все группировки Пира, причем независимо друг от друга. Наиболее подозрителен мне Разъярённый Пес. Он ведет двойную, а то и тройную игру, которую мне пока сложно понять. Информацию о прибытии в Боутванд Гарольда и Нэвила Хаггарда мы получили от него. После в конфиденциальной беседе он намекнул тебе, что этот Хаггард скорее всего и есть наследник Авеля, но, как видно, точно такие же сведения слил и всем остальным членам Совета. Я никак не могу понять, в чьих интересах действует Разъярённый Пес. Помню, ты был абсолютно уверен в его связи с Голосом Дракона, но сейчас у меня возникают сильные сомнения на этот счет. Если наследника Авеля поручили убрать мне, то к чему создавать вокруг этого ненужную суету? Голос Дракона не уверен в том, что ты захочешь выполнять решение Совета? Тогда проще было поручить убрать мальчишку тому же Псу, а не устраивать эту бессмысленную гонку под названием "кто первый"!

– Какие есть мысли на этот счет?

– Предположение первое: Нэвил Хаггард не является наследником Авеля и подброшен нам для отвода глаз, дабы сбить с правильного пути. В этом случае Разъярённый пес является тайным агентом императора Натаниэля Сигварда и действует против всего Пира Народов в целом. Но в том-то и дело, что мальчишка, скорее всего, и в самом деле сын покойного Авеля!

– У тебя уже есть какие-то доказательства этого? – живо поинтересовался Ларс Болло.

– Пока только косвенные. Я видел портрет Авеля Дунгара, и могу сказать, что Нэвил просто поразительно похож на него.

– Портрет может не совсем точно отражать черты оригинала, – возразил Болло.

– Я думал об этом, а потому предлагаю тебе лично понаблюдать за парнем вживую. Ты неоднократно видел покойного императора, а потому твои наблюдения будут более объективными.

– Хорошо, я сделаю это. Есть что-то ещё, кроме внешнего сходства?

– Есть, но это скорее из области мистики. Понимаешь, Ларс, после стычки с гномами я привел Нэвила к себе в комнату, чтобы обработать полученные им ссадины. Он разделся, я стал смывать кровь, и тут обнаружил сбоку на бедре очень занятное родимое пятно. Не слишком большое, размером с монету, не яркое, чуть темнее общего фона кожи, пятно это имело удивительную форму. Своими очертаниями оно полностью повторяло силуэт парящего в небе дракона! Я не знаю, можно ли отнести этот парадокс к доказательствам, но само по себе совпадение, как мне кажется, довольно интересное.

– Да, занятно… – задумчиво произнес Ларс. – Надо будет рассказать об этом Велесу… Так ты говорил, что Финсли заранее знал о том, кто ты такой? Он сам сказал тебе об этом?

– Нет, до таких откровений у нас дело ещё не дошло. Я могу судить только по своим косвенным наблюдениям, и ещё по тому, что Гарольд встречался с Разъярённым Псом. Именно по этой причине я и оказался в "Розовой жемчужине".

– Вот как? – удивленно вскинул брови Болло. – Это с одной стороны многое проясняет, а с другой ещё больше запутывает. На первый взгляд, это лишний раз доказывает, что Эдвард работает на императора Натаниэля, но если вдуматься… Зачем тогда они привезли сюда Нэвила? Чтобы избавиться от него? Но это можно было сделать гораздо раньше и намного проще, не создавая вокруг убийства ажиотажа!

– Вот отсюда истекает второе предположение. Наследника Авеля используют как очень аппетитную наживку для Пира Народов, и цель всей акции заключается в том, чтобы покончить с ним раз и навсегда.

– Согласись, но это тоже не до конца логично. Наживку можно использовать для того, чтобы выявить всех членов Совета Пира, но если Разъяренный Пес является агентом Натаниэля, то все наши имена им и так уже давно известны!

– Возражение серьезное. Тогда позволь предложить тебе третий вариант. Натаниэль Сигвард хочет покончить с Пиром Народов руками его же членов. Нэвил Дунгар в данном случае является тем самым яблоком раздора, которое должно расколоть совет и заставить каждого действовать против всех остальных. В этом случае всё приобретает хоть какой-то смысл.

– Что посоветуешь делать?

– В первую очередь убрать предателя. Ну, или каким-то другим способом нейтрализовать его. А как поступить с наследником Авеля, это уж вам виднее.

– Да, похоже, другого выхода у нас нет. Хотя я не спешил бы сразу записывать лорда Эдварда в предатели. Он встречался с Финсли? Ну и что? Разъяренный Пес никогда и не скрывал факта своего знакомства с ним. Более того, он даже намекал, что имеет какие-то компрометирующие сведения относительно его особы. Кто знает, может быть он просто решил сам шантажировать его и склонить к сотрудничеству?

– Тоже не исключено. Тогда выходит, что Разъярённый Пес действует в интересах Голоса Дракона и пытается выяснить позицию каждого из членов Совета. Ради этого он использует наживку в лице Финсли и Хаггарда. А то, что этот самый Хаггард оказался истинным наследником Авеля, получается, простое совпадение?

– Может и так. В данной ситуации возможен любой из вариантов. Твой последний тоже имеет право на существование. Во всяком случае, доверять лорду Эдварду сейчас крайне рискованно, но и с его ликвидацией тоже спешить нельзя. Его смерть может окончательно разрушить Пир Народов, а этого я допустить никак не могу. Я поговорю с Велесом и после беседы с ним передам тебе дальнейшие указания. Пока же твоя задача остается прежней – любыми способами сохранить жизнь Нэвилу Дунгару и постараться разгадать все тайны, которые окружают этого юношу.

8. Замок Анчилот.

Команду для "Звезды Заката" лорд Эдвард подобрал на удивление быстро. Судя по укоренившейся привычке к дисциплине, большинство прибывших к Гарольду Финсли матросов когда-то служило на императорском флоте. С одной стороны это радовало, так как на этих людей и в самом деле можно было положиться, но с другой изрядно подмачивало репутацию Джеймса Торентона, выдававшего себя за этакого не слишком чистоплотного капитана, собирающегося заняться не совсем законным промыслом. Но Финсли в данном случае решил поступиться достоверностью собственной легенды в пользу обеспечения надёжности тылов. В конце концов, он отлично знал кто такой Мигель Кастига на самом деле, ну а тот, в свою очередь, не питал никаких иллюзий об истинном лице капитана Джеймса Торентона. Маски им нужны были лишь до поры до времени, и рано или поздно они будут сброшены.

Пока же каждый из них старательно играл свою роль. Судя по всему, Кастига и в самом деле неплохо разбирался в морском деле. Навигационные инструменты, купленные им, ни в коем случае нельзя было назвать дешевкой, а принесенные на борт корабля карты отличались большой точностью. Об этом поведал Гарольду второй помощник Сэмуэль Тьерри, присланный лордом Эдвардом на случай, если возникнет необходимость срочно выйти в море без Мигеля Кастиги.

Обеспечив таким образом пути к отступлению, Финсли решил, что настало время приступать к исполнению главной поставленной перед ними задачи. Им с Нэвилом пора было нанести визит в замок Анчилот, на котором так настаивал лорд Эдвард, и досконально обследовать это пресловутое "гнездо заговорщиков".

В замок они отправились ночью. С собой Гарольд взял только кузенов Винтергротов, Бороду и Шляпу, как прозвал их Нэвил. Кузены должны были обеспечить им безопасность на пути в замок и прикрытие по возвращению из него. В сам же Анчилот Гарольд и Нэвил собирались проникнуть вдвоем. При всем своем доверии к людям лорда Эдварда, Финсли всё же не хотел посвящать их во все подробности предстоящей вылазки. Чем меньшее число людей знает о твоих планах, тем ниже вероятность того, что о них узнает и противник.

Все четверо были одеты в чёрное, а ноги обуты в легкие кожаные мокасины, позволяющие передвигаться почти бесшумно. Город они миновали без особых приключений. Если в этот час кто-то из местных разбойников и вышел на ночной промысел, то четверо вооруженных мужчин видимо отнюдь не показались им легкой добычей. Слежки за собой Гарольд пока тоже не обнаружил. Но здесь больше приходилось полагаться на слух и свою собственную интуицию. Рассмотреть кого-то в кромешной темноте, царившей на улицах Боутванда, было невозможно, особенно если тайный недоброжелатель соблюдал предельную осторожность.

К замку Гарольд подвел своих спутников с противоположной от ворот стороны, с той, где располагалось старое кладбище. Сверившись с картой, нарисованной лордом Эдвардом, он уверенно направился к одному из склепов, увенчанному сверху мраморным изваянием воина двумя руками опиравшегося на свой меч. Дверь, ведущая внутрь, была открыта и с легким скрипом отворилась, едва только Гарольд потянул ее на себя.

– Ждите нас здесь, – сказал он Бороде и Шляпе. – Будет лучше, если вы не просто останетесь стоять перед дверью, а куда-нибудь спрячетесь. Заметите что-нибудь подозрительное, себя не обнаруживайте. Действуйте только в том случае, если кто-то попытается войти в склеп вслед за нами. Такого незваного гостя лучше будет сразу же обезопасить.

– Убрать? – тихо спросил Борода, проведя ладонью поперек горла.

– Только в случае крайней необходимости, если по-другому избавиться от него не получится. Лучше же просто оглушить или связать.

– Понятно, – кивнул головой Борода. – Удачи Вам, капитан!

Гарольд зажёг фонари, и они с Нэвилом скрылись в склепе. Сразу за дверью оказалась пологая лестница, ведущая вниз, всего около тридцати ступеней, а за ними открылось весьма просторное, но приземистое помещение, уставленное саркофагами на массивных гранитных пьедесталах. Сводчатый потолок склепа поддерживали мощные квадратные пилоны. Всё убранство погребального зала было выполнено из традиционного для Боутванда серого камня, но в полумраке цвет не играл особого значения. Гарольд подошел к правому дальнему из саркофагов, повернул резной элемент на крышке, и та медленно, почти бесшумно поднялась, обнаружив под собой металлическую лестницу, уходящую глубоко вниз.

– За мной! – сказал Финсли, взобрался на пьедестал и исчез в проёме.

Нэвил последовал за своим наставником. Спустившись по ступеням, он осмотрелся по сторонам. Они находились в торце длинного, приземистого коридора, конец которого терялся в темноте. Воздух здесь был влажный и немного затхлый, отдающий плесенью. Где-то вдалеке возмущенно попискивала потревоженная крыса, с потолка свисали косматые клочья паутины. Пол коридора на ощупь казался скользким, но был идеально ровным. Тщательность, с которой были пригнаны друг к другу его каменные плиты, определенно указывала на работу гномов.

– Идем, – сказал Гарольд, и его голос гулко разнёсся по коридору. – У нас есть часа четыре, пока не проснулась челядь в замке. Здесь ты пока можешь говорить в полный голос, но там только шепотом и то в случае острой необходимости.

Они пошли вперед. Коридор был абсолютно прямой, но всё время забирал вверх, а иногда на пути попадались даже осклизлые ступени. Оно и понятно, ведь замок Анчилот стоял на возвышенности, а кладбище, с которого Гарольд и Нэвил начинали свой путь, лежало в пологой ложбине под ним. Судя по всему, пользовались этим ходом довольно редко. Сказать о том, когда он проложен, тоже было трудно, но явно намного позже, чем возведен сам замок. Ступени и стены подземелья, несмотря на всю их замшелость, пока еще не источило время, а значит, с момента строительства прошло всяко не больше лет двухсот-трехсот.

Наконец коридор закончился, упершись в винтовую лестницу, вырубленную прямо в толще скального массива. Это могло означать лишь то, что путники почти достигли своей цели и оказались непосредственно под замком. Ступеньки были узкими и крутыми, так что взбираться по ним оказалось весьма затруднительно, особенно учитывая то, что они шли по кругу и не имели площадок для отдыха. Преодолев подъем, Финсли и Нэвил оказались перед низкой каменной дверью. Гарольд посветил фонарем, в поисках запора, нашел рычаг, торчавший в стене, и потянул его. Дверь с легким гулом отъехала в сторону, но за ней была всё та же темнота. Гарольд вытянул руку с фонарём перед собой. Судя по всему, выход из подземелья находился прямо в камине комнаты лорда Эдварда. Аккуратно, стараясь не уронить прислоненную к каминной решетке кочергу, Финсли и Нэвил вылезли наружу, и дверь тут же закрылась за ними.

Здесь можно было слегка перевести дух. Судя по рассказу Эдварда, в апартаменты членов Совета Пира Народов в их отсутствие никто не заходил, да и вообще гостевая часть замка редко посещалась прислугой. Уборка же обычно проводилась накануне их приезда, и леди Анчилот всегда извещалась о нём заблаговременно. Ну а если кто-то из членов совета желал прибыть инкогнито, то тут уж на его усмотрение. И сама хозяйка замка, и её слуги воспринимали внезапное появление гостей как должное, и в любой момент были готовы принять и обслужить их.

Комната лорда Эдварда выглядела большой и, несмотря на роскошь отделки, не слишком уютной. Чувствовалось, что хозяин появлялся здесь крайне редко, и вовсе не намеревался обживать её. Кроме стола и четырех стульев вокруг него, здесь были пара кресел возле камина, высокий книжный шкаф с остекленными створками дверец и деревянной стремянкой возле него, небольшой, обитый расписным шёлком диванчик и обширная кровать с балдахином. Потолки высокие, теряющиеся в темноте, два стрельчатых окна занавешены тяжелыми портьерами, чтобы хозяин мог зажечь свет, не привлекая внимания прочих обитателей замка.

* * *

После пятиминутного отдыха Гарольд подошел к двери и заглянул в замочную скважину. Ничего, кроме полной темноты, он там не увидел, что только порадовало его. Достав переданный ему лордом Эдвардом ключ, Финсли открыл замок и осторожно выглянул наружу. Дверной проём, оказывается, тоже был завешен плотной шторой. При желании можно было затаиться в глубокой нише и переждать, если кто-то случайно проходил мимо, и Гарольд, воспользовавшись этим удобством, осторожно выглянул из-за неё.

Коридор, в который выходила дверь, не был абсолютно тёмным. Кое-где в литых бронзовых канделябрах были установлены редкие свечи, которые слегка рассеивали мрак, отблесками мерцая на позолоченных элементах декора. Никаких признаков живых существ Гарольд не обнаружил, а потому осторожно вышел из укрытия. Нэвил последовал за ним. Они направились в левую сторону, туда, где судя по схеме лорда Эдварда находился зал Совета. Оба бесшумно скользили по отлично подогнанному дубовому паркету, не издававшему ни единого звука.

Чем ближе они подходили к своей цели, тем сильнее Нэвила охватывало какое-то странное радостное возбуждение. Он ощутил это беспокойство ещё в подземелье, но списал свою некоторую нервозность на увлекательность приключения, в центре которого неожиданно оказался. Но сейчас чувство это не проходило, а только усиливалось. Движения Гарольда казались юноше слишком уж медленными, что-то манило его вперёд, притягивало, и хотелось лететь туда чуть ли не на крыльях.

Они остановились возле вожделенной двери, и Нэвил нервно переминался с ноги на ногу, пока его наставник орудовал отмычками. Появилось даже какое-то раздражение из-за того, что процесс этот явно затягивался и замок никак не хотел поддаваться. Возможно Нэвил нервничал еще и потому, что сейчас они оказались на открытом месте, и в любой момент мог появиться кто-нибудь из челяди замка, но откуда тогда взялось это предвкушение чего-то интересного, сладостно манящего впереди?

Наконец-то Гарольд справился со своей задачей, и дверь открылась. Они вошли в полупустой зал со столом посредине и осмотрелись по сторонам. Выглядел он, надо сказать, мрачновато и, по мнению Нэвила, идеально подходил для проведения зловещих сборищ матерых заговорщиков. Бордово-красная обивка стен и кресел почему-то ассоциировалась в его восприятии с кровью, а сияющая позолота с деньгами и подкупом. Возможно, не знай он о Пире Народов, ничего подобного ему и в голову не пришло бы, но тут уж его фантазия разыгралась вовсю. Нэвил подошёл к одному из кресел, слегка провел ладонью по обшивке его спинки, и тут с ним произошло нечто такое, что потом несказанно удивило не только его самого, но и в особенности Гарольда. Повернув голову вправо, он оставил кресло в покое и решительным шагом подошёл к одной из стен. Юноша приложил правую руку к выступающему элементу декора, после чего на мгновение вспыхнул ослепительно-белый свет, раздался щелчок, и деталь отъехала в сторону, открыв небольшую нишу, из которой струилось красноватое сияние. Рука сама собой потянулась внутрь и извлекла из тайника светящийся камень, вставленный в золотую оправу, соединённую с изящной цепочкой.

– Мы это искали, дядя Гарольд? – заворожено глядя на оказавшийся в его ладони предмет, спросил Нэвил.

– Да, но как тебе это удалось?!! – изумленно прошептал Финсли. – Этот тайник открывается при помощи восьми ключей, находящихся у каждого из членов Совета Пира! Как говорил мне Ален, без них открыть его просто невозможно!

– Однако, он открылся, – не спуская глаз с амулета, тихо ответил Нэвил. – Я не знаю как, но ты сам всё видел. И что дальше?

– Теперь наши планы кардинально меняются, – немного подумав, ответил Гарольд. – Мы немедленно возвращаемся на корабль, и с первыми же лучами солнца отплываем в Эрегон. Ты получил амулет, а значит основная задача нашей миссии выполнена. После того, как Слеза Дракона оказалась в твоих руках, оставаться в Боутванде становится для нас смертельно опасно! Надень её на шею и пошли!

Они выскользнули из зала Совета Пира, и быстро, но все же соблюдая необходимую осторожность, направились к комнате лорда Эдварда. Камень висел на шее Нэвила и казался ему теплым, согревающим само сердце. Душа непонятно почему ликовала. Казалось, будто он обрёл все сокровища мира разом, и теперь счастье просто захлестывало его. А ведь радоваться, по большому счету, было вроде бы нечему. Судя по словам Финсли, обладание амулетом ничего хорошего ему не сулило, а скорее наоборот.

Правда, Нэвилу сейчас все эти опасения казались смешными и надуманными. Он был счастлив, а всё остальное не имело для него значения. Но почти перед самой дверью комнаты лорда Эдварда его вдруг охватило чувство какой-то сильной, внезапно вспыхнувшей тревоги, словно кто-то беззвучно шепнул ему на ухо предостережение. Он резко остановился и схватил Гарольда за рукав.

– Что случилось, Нэвил? – прошептал Финсли.

– Не знаю, дядя Гарольд, но мне почему-то не хочется идти туда.

– Что за глупые предрассудки, мой мальчик? Это самый быстрый и безопасный способ покинуть замок!

– Да, но… – Нэвил поколебался немного, а затем сказал: – Ладно, наверное, ты прав. Пошли.

Соблюдая предельную осторожность, они вошли в комнату. Там было всё так же тихо, и вроде бы ничего не изменилось за то время, пока они ходили в зал Совета Пира, но вот только тревога почему-то не исчезла, а напротив, гулким набатом звенела в голове Нэвила. Повинуясь какому-то наитию свыше, он медленно повернул голову в сторону кровати и чуть не вскрикнул от ужаса. Под балдахином, скрестив руки на груди, лежало неподвижное тело мужчины в золотой маске. Между его окровавленными пальцами торчал нож, по самую рукоять воткнутый в сердце жертвы. Сомнений не возникало, мужчина был мёртв. Не смея произнести ни слова, Нэвил тронул рукой Гарольда и жестом указал на покойного.

– О боги! – изумленно прошептал тот. – Не может быть! Лорд Эдвард!

Финсли подошел к мертвецу и снял с него маску. На него уставился пустой, остекленевший взгляд отставного генерала. Гарольд провел ладонью по его лицу, закрыв глаза, и, посмотрев на побледневшего, перепуганного до смерти Нэвила, сказал:

– Быстро уходим! Будем надеяться, что пока ещё не поздно!

Они устремились к камину. Гарольд в него залез первым и, нащупав рукой рычаг, осторожно потянул за него. Дверь медленно отъехала в сторону, и оба быстро проскользнули в неё. Финсли пропустил своего воспитанника вперед, после чего закрыл механизм с обратной стороны и, как мог, постарался заклинить рычаг ножом.

– Если убийца всё ещё в замке, это задержит его на какое-то время, ну а если нет… – Гарольд замолчал, а затем решительно продолжил: – Что бы ни случилось, беги на корабль, а я постараюсь задержать его. Если Борода и Шляпа живы, они прикроют тебя, ну а если нет, тогда придется полагаться только на свои собственные силы. Будь осторожен, Нэвил. Если заметишь что-то подозрительное, постарайся ни в коем случае не обнаружить себя. Притаись, а потом попробуй тихо скрыться. Вот здесь записки для Мигеля Кастиги и Самуэля Тьерри. Я приготовил их заранее на всякий случай. Первого я срочно вызываю в город, а второму отдаю распоряжение сниматься с якоря, как только Кастига покинет борт корабля, и держать курс на Эрегон. Хотя что-то подсказывает мне, что своего хитроумного спасителя на "Заре Заката" ты не застанешь, и смерть лорда Эдварда не иначе, как его рук дело. Ну а в Эрегоне ты незамедлительно явишься к императору, и уж дальше пусть он сам решает, что делать с тобой и со Слезой Дракона.

– Дядя Гарольд, – дрожащим от волнения голосом сказал Нэвил. – Ты говоришь так, словно тебя уже убили, и от этого мне становится очень страшно.

– Не трусь, малыш! – приободрил его Гарольд. – Мы ещё поборемся за свою жизнь. А говорю я тебе все это на тот крайний случай, если удача всё-таки напрочь отвернется от нас. Ты должен четко представлять каждый свой последующий шаг, иначе можешь наделать массу глупостей, а то и вовсе поплатиться за беспечность своей собственной головой.

Все это Гарольд говорил, спускаясь по винтовой лестнице. В руке он держал обнаженный меч. Здесь за каждым поворотом мог притаиться враг, и встретить его надо было во всеоружии. Но пока им везло. Лестницу они миновали без приключений, и вышли на прямой участок тайного хода.

– Ну, вот, – облегченно вздохнул Гарольд. – Теперь, по крайней мере, мы можем заметить врага издали. Поворотов и ответвлений здесь нет, так что засады ждать неоткуда. Самым опасным местом для нас остаётся склеп, но если кузены не дали себя облапошить, то, надеюсь, всё обойдется.

– А как же лорд Эдвард? – спросил Нэвил. – Ведь как-то же он попал в свою комнату!

– Его могли затащить туда и из замка. Вопрос только зачем? Показать, что наши планы раскрыты и заставить нервничать? Как-то слишком уж мудрёно, хотя тело Эдварда в золотой маске и со скрещенными на груди руками выглядело слишком уж театрально, как будто его специально положили на кровать для того, чтобы мы с тобой увидели. Хотя с другой стороны, Пир Народов имеет долгую историю, и вполне возможно допустить, что это часть какого-то посмертного ритуала, принятого у них. Чёрт его знает! Понимаешь, Нэвил, самое неприятное когда в действиях противника отсутствует логика. Невозможно достоверно просчитать во имя чего совершается тот или иной поступок. Начинаешь выдвигать самые немыслимые предположения, ни одно из которых не стыкуется с другим, ломаешь голову, и в результате запутываешься так, что совершаешь самую элементарную, нелепую ошибку, которая в конечном счете и приводит тебя к провалу. Хочется надеяться, что в данном случае дело обстоит совсем не так, и убийство лорда Эдварда во время нашего визита в замок простое совпадение. Тогда у нас с тобой ещё есть шанс скрыться до тех пор, пока Пир Народов не обнаружил пропажу амулета. Ну а выбравшись из подземелья, мы окажемся хозяевами положения, а ночь и темнота помогут нам сбить преследователей со следа.

Гарольд замолчал на какое-то время, а затем, тяжело вздохнув, продолжил:

– Печально, конечно, что мы потеряли такого надежного и верного союзника, как лорд Эдвард. Я уже говорил, что он был внедрён в Пир Народов твоим отцом, но это ещё не все. Эдвард Стоун был не только агентом, но еще и другом императора Авеля, и пошёл на эту жертву исключительно ради него. Теперь, с его смертью, оборвалась последняя ниточка, выводящая нас на заговорщиков.

– Но мы же знаем, где они скрываются, – возразил Нэвил.

– Не обольщайся на этот счет. Лорд Эдвард разоблачён, и Пир Народов теперь вряд ли будет считать замок Анчилот таким уж надежным убежищем для себя. Для своих встреч они могут избрать любое другое место, о котором нам с тобой будет неведомо, и чувствовать себя там в полной безопасности. Но зато у нас есть имена всех членов Совета, а также бесценный амулет, ради которого мы и прибыли сюда. Если нам с божьей помощью удастся выбраться из Боутванда, то считай, что мы уже победили их.

* * *

За разговором Финсли и Нэвил достигли металлической лестницы. Гарольд приложил палец к губам и медленно, почти бесшумно поднялся наверх. В склепе было тихо, но это ещё ни о чем не говорило. Враг мог притаиться за любым из многочисленных саркофагов и, пользуясь преимуществом скрытности, нанести неожиданный удар. Соблюдая предельную осторожность, Финсли обследовал всё помещение, и лишь после этого подал Нэвилу знак подниматься. Вместе они вышли на кладбище. Их никто не встретил, но вскоре из темноты возникли две темные фигуры кузенов Винтергротов.

– Всё тихо? – шепотом спросил у подошедшего первым Раймонда Гарольд.

– Как Вам сказать, – немного смущённо ответил тот. – Если говорить честно, то мы никого не заметили, но в этом проклятущем месте почему-то всё время слышатся какие-то шорохи и прочие странные звуки. Я не слишком суеверен, но тут уж чего только в голову не лезло: и рассказы о выходящих ночью из могил мертвецах, и про упырей, ведущих здесь свой кровавый промысел…

– Ожившие мертвецы были бы для нас меньшим из всех возможных зол, – внимательно осматриваясь по сторонам, пробормотал Гарольд. – Что-то не нравится мне здесь…

Нэвилу вдруг тоже стало как-то не по себе. Острое ощущение тревоги, так ярко проявившее себя перед комнатой лорда Эдварда, вновь вернулось к нему. Фонари Гарольд погасил, и они теперь находились в полной темноте, но Нэвил почему-то отчётливо видел всё вокруг: и темные силуэты надгробий, и кованые металлические ограды, и редкие кусты ежевики, бурно разросшиеся в наиболее запущенных местах. Он обвёл испуганным взглядом раскинувшееся вокруг кладбище и побелел от ужаса. Ему вдруг показалось, что из-за некоторых надгробий и в самом деле вылезают мертвецы. Словно вырастая из-под земли, над могилами медленно поднимались широкоплечие, слегка сутулые фигуры с горящими глазами. С каждой секундой их становилось всё больше, и все они бесшумно двигались в сторону юноши и его спутников.

– Они здесь!!! – сорвавшимся от испуга голосом выкрикнул Нэвил, и его крик словно разрезал ночную тишину, наполнив её всевозможными звуками.

Послышался топот бегущих ног, раздался чей-то гортанный голос, отдававший команды на непонятном языке, заскрежетала вынимаемая из ножен боевая сталь, в темноте заблестели светящиеся в ночи, словно у диких зверей, глаза.

– Орки! – на выдохе произнес Гарольд. – К бою! Нэвил, беги! Мы прикроем тебя!

Увидев, что его воспитанник колеблется, он подтолкнул его в спину и рявкнул:

– Да не стой же ты, как идиот! Это приказ!

Юноша нервно осмотрелся по сторонам и, заметив разрыв в цепи окружающих их врагов, со всех ног бросился туда. Ловкость и скорость Нэвила помогли ему проскользнуть между мощными, но не слишком поворотливыми противниками. Орки яростно взревели и бросились за ним в погоню. К счастью, их было не так много. Большая часть уже успела ввязаться в схватку с Гарольдом, Бородой и Шляпой. Их окружили со всех сторон, но проверенные бойцы спина к спине яростно отбивались от наседавших на них ночных налётчиков.

Нэвил бежал, ловко лавируя между надгробий и петляя, словно заяц. Это давало ему некоторое преимущество, поскольку орки быстры и выносливы, и в состязании по прямой у него просто не было бы шансов оторваться от погони. А так он то и дело сбивал их с ритма, иногда кто-то сзади разражался громкими проклятиями, с ходу наткнувшись на препятствие в виде памятника или ограды, некоторые из преследователей на время теряли его из виду, и лишь определив, куда движется их основная масса, возобновляли бег. Но, несмотря на все уловки Нэвила, погоня не отставала. Больше того, оркам всё-таки удалось выстроить цепь, и они начали фланговый охват, отрезая своей жертве путь отступления к городу.

А тем временем ночь начала сменяться предрассветными сумерками. Это лишало Нэвила ещё одного преимущества, дарованного ему внезапно появившейся способностью хорошо видеть в темноте. Хотя, скорее, это было не преимуществом, а некоторым уравниванием шансов на успех, поскольку орки этим даром были наделены от природы. Кроме того, юноша слышал и об их уникальном чутье, позволяющем не сбиться со следа, что сводило его шансы оторваться от погони к минимуму. Надежду на спасение мог подарить только Боутванд, но именно туда орки его и не пускали.

Кладбище уже давно закончилось, и теперь Нэвил бежал по покрытым выжженной, жухлой травой холмам. Он был в отчаянии. Силы подходили к концу, преследователи неумолимо приближались, а помощи ждать было не от кого. Принять бой самому? Бесполезно! Что он может в одиночку противопоставить восьми вооружённым до зубов оркам, а именно столько их увязалось в погоню за ним?! Разве что принять достойную смерть с оружием в руках? Но умирать то совсем не хотелось! Нет, надо бежать!

Нэвил затравленно огляделся по сторонам и только тут заметил, что находится шагах в пятистах от окраины леса. Это мог быть только легендарный Гюль-Арам, выращенный эльфами на засушливых землях Боутванда, но имело ли смысл бежать туда? Эльфы не любят орков, но является ли это достаточным поводом для того, чтобы попросить у них защиты? Точно так же они не пускают в свой дом никого из всех прочих чужаков, и в лучшем случае его просто выпроводят вон.

– Да, но это даст мне хоть какую-то передышку! - подумал Нэвил и с удвоенной силой бросился к лесу.

Ноги юноши наливались свинцовой тяжестью, дыхание было частым и прерывистым, по лицу ручьями тек пот, но близость хоть какой-то цели вдохновляла, а потому расстояние, отделявшее его от спасительной черты, он все-таки сумел преодолеть достаточно быстро. Но то, что Нэвил издали принял за окраину Гюль-Арама, на поверку оказалось макушками могучих деревьев, возвышавшихся над краем глубокого, тянущегося на несколько лиг в обе стороны оврага. Не долго думая, он прыгнул в одну из его расщелин, показавшуюся ему более-менее пологой, и кубарем покатился вниз.

Скоростной спуск прошел не совсем гладко. Нэвил изрядно разодрал свою одежду, получил множество ссадин, но кости, хвала богам, остались целы. Докатившись донизу, он бросил взгляд вверх. Орки в нерешительности остановились на краю расщелины, не рискуя повторить столь рискованный трюк. Но вот один из них, как видно вожак, подал знак и первым устремился за своей жертвой. За ним последовали и все остальные. Нэвил не стал медлить и, вскочив на ноги, бросился в заросли цветущего жасмина. После сухих и пыльных холмов, по которым до этого проходила погоня, воздух в Гюль-Араме показался ему на удивление чистым и ароматным. Он даже слегка пьянил своими пряными ароматами и частично снимал ту безумную усталость, которая буквально валила юного наследника Авеля с ног.

Но достичь леса ещё не означало спастись, и Нэвил быстро понял это, заслышав за спиной гулкий топот восьми пар ног. Он решил повторить маневр, использованный на кладбище, и резко ушёл в правую сторону, пытаясь оставить цепь орков сбоку, но тут произошло непоправимое: нога подвернулась, попав в углубление между корнями дерева, ступню обожгло острой болью, и беглец рухнул на землю, как подкошенный. Он попытался тут же вскочить на ноги, но, не сумев сделать и шага, упал снова.

Нэвил отполз за дерево, выхватил свой меч и затаился, в тайне надеясь на то, что в пылу погони орки всё же пробегут мимо. Но топот разом стих, и вскоре где-то рядом послышались осторожные шаги и легкое сопение, как будто кто-то принюхивался.

– Учуял, гад! - пронеслось в голове у юноши. - Ну, теперь держись, Нэвил!

Он не слишком ловко поднялся на ноги, встал, прислонившись спиной к дереву и, подняв меч, приготовился лицом к лицу встретить свою смерть.

– Прости, дядя Гарольд, но я сделал всё, что мог, - мысленно попрощался он со своим наставником. - Я подвёл тебя и не сумел выполнить твою последнюю волю. Увы, но ты ошибся. Во мне нет ни капли благородной крови Дунгаров, иначе мой конец не оказался бы таким жалким!

Нэвил был уверен, что его старшего товарища уже нет в живых. Да и как могло быть иначе, ведь атаковавшие дядю Гарольда и кузенов Винтергротов орки примерно впятеро превосходили их численностью!

Ветви кустов шагах в десяти напротив Нэвила раздвинулись, и оттуда высунулась оскаленная морда вожака орков. Он увидел свою жертву, и его глаза загорелись торжествующим блеском.

– Вот и всё, щенок! – прохрипел он, подходя ближе. – Игра в догонялки закончена. Признаюсь честно, я удивлен, что тебе удалось продержаться так долго.

За спиной вожака, одна за другой, стали возникать несуразные фигуры остальных орков. По человеческим меркам, у них были слишком длинные руки, а ноги непропорционально короткие. Кожа имела пепельно-серый цвет, а из пасти торчали клыки. Если добавить к этому светящиеся в темноте глаза, то сходство с животными становилось ещё более заметным, и предрассудки других народов против орков в какой-то мере можно было назвать обоснованными. Однако эти твари были разумными, что уже не раз доказывали своим противникам, умели изготавливать на удивление прочные доспехи и надежное оружие. Это была раса воинов, издавна промышлявшая набегами на своих соседей, а жутковатый облик, которым наделила их природа, только лишний раз подчеркивал это.

– Кончай его, Уруг, – сказал вожаку один из орков. – Нам опасно оставаться здесь.

Уруг молча кивнул головой, взмахнул своим ятаганом, и вот тут произошло чудо, на которое Нэвил уже перестал даже надеяться. Что-то коротко свистнуло, и в глаз вожака вонзилась стрела с белым оперением. Он замер с занесенным оружием в руке, затем покачнулся и тяжело упал навзничь. Орки попятились, испуганно озираясь по сторонам, но было уже поздно. Стрелы, словно рой разъяренных пчел, тучей полетели в их сторону, безжалостно жаля и разя наповал. Всё было кончено буквально в несколько мгновений. Восемь распростертых тел лежало перед Нэвилом, и к ним со всех сторон бежали одетые в облегающие зеленые костюмы эльфы.

* * *

Гарольд и кузены Винтергроты яростно отбивались от наседавших со всех сторон орков. Борода и Шляпа на поверку оказались отменными вояками, и только подавляющее численное превосходство противника склоняло чашу весов в этой схватке не в их сторону. Первым пал Раймонд, успев перед этим отправить в мир иной трех врагов. Рэйнхард, любивший своего товарища, как родного брата, яростно взревел и провел такую впечатляющую атаку, что даже многочисленные орки дрогнули и расступились перед ним. В результате столь решительных действий им с Гарольдом удалось прорвать кольцо окружения, и теперь они медленно отступали к склепу в надежде укрыться там и попытаться забаррикадировать дверь. Как и чем, они пока еще не думали. Сам по себе узкий проем уже должен был свести превосходство врага в числе к минимуму. Хотя бы на время задержать атакующих, а там будь что будет!

Но орки разгадали их маневр. Раздалась команда вожака, и фланги вновь начали совершать охват, надеясь опять замкнуть кольцо. Едва родившаяся надежда на спасение начинала таять на глазах. Гарольд понимал, что они уже не успевают. Их продвижение к склепу замедляла необходимость отражать натиск центра цепи, а те из орков, что находились по ее краям, были свободны в своих перемещениях, чем и воспользовались в полной мере.

Кольцо почти замкнулось, но тут в рядах противника произошло какое-то замешательство, и натиск сразу же ослаб. Звон боевой стали теперь раздавался где-то за спинами орков, и что это могло означать, Гарольд не мог себе даже представить.

– Неужели Раймонд жив и пришел к нам на помощь?! - пронеслось у него в голове, но он тут же отбросил эту мысль в сторону. Удар, пронзивший младшего из кузенов, был смертелен, и в этом сомневаться не приходилось. – Но тогда кто? Нэвил?

От этой мысли Гарольду стало не по себе. Мог ли мальчишка ослушаться приказа и попытаться прийти к нему на помощь? Увы, но Финсли должен был признаться себе в том, что мог, и это ставило под удар успех всего дела. Он уже видел темную фигуру, атаковавшую орков с тыла, но различить кто же это на самом деле пока не мог. Судя по манере боя, это все же был не Нэвил. То, что их нежданный союзник оказался очень сильным бойцом не вызывало сомнений. Его движения были скупы и отточены, каждый удар достигал своей цели, выкашивая орков, словно сорную траву. Гарольд так увлекся наблюдением за действиями неизвестного, что чуть было не пропустил удар, а потому заработал мечом с удвоенной силой.

Вожак орков был вне себя от ярости. Столь удачно складывавшийся бой грозил обернуться поражением, а ему явно необходимо было во что бы то ни стало уничтожить свои жертвы. В бессильной злобе он схватил дротик, выпавший из рук одного из его поверженных воинов, и с неимоверной силой метнул его. Удар пришелся прямо в Рейнхарда. Он прошил его насквозь и, отбросив на несколько шагов назад, как бабочку пришпилил к двери склепа. Но это было последнее, что вожак успел сделать. Неведомый союзник Гарольда выверенным ударом снес ему голову с плеч, и укороченное таким образом тело безжизненно рухнуло на землю.

Оставшихся орков перебили достаточно быстро, и только после этого Финсли смог наконец-то рассмотреть своего спасителя.

– Мигель?! – изумленно воскликнул он.

– Да, капитан. Вы удивлены?

– Не слишком, – честно признался Финсли. – Откуда ты здесь?

– Сейчас это не важно. Где мальчик?

– Какой?

– Нэвил, конечно. Бросьте Вы, Гарольд, эту дурацкую конспирацию! Я отлично знаю, кто Вы на самом деле, ну а Вы, уверен, не в меньшей степени осведомлены о моей личности. Давайте отбросим маски в сторону и перейдем к самому главному. Сейчас у нас с Вами одна задача – спасти жизнь наследнику Авеля, так не проще ли нам будет действовать сообща?

– Я не верю тебе, Кастига, – немного подумав, ответил Финсли.

– Почему? Один раз я уже спас жизнь Нэвилу, сегодня помог Вам выкрутиться из крутой переделки. У Вас есть веские аргументы в пользу своего недоверия?

– Ты работаешь на наших врагов.

– Чушь! Я не могу работать сразу на несколько сторон возникшего конфликта. Пир Народов раскололся, и сейчас каждый из членов совета ведёт свою игру. Тот, на кого работаю я, готов предложить Вам союз.

– Предварительно лишив меня прежнего союзника. Ведь это ты убил лорда Эдварда Стоуна, не так ли?

– Разъярённый Пес мертв?! – изумленно воскликнул Мигель.

– А то ты не знал об этом?! – усмехнулся Гарольд.

– Не может быть! Клянусь, ни я, ни Филин, не причастны к этому убийству! Да, я раскрыл в Эдварде агента Натаниэля, да, не скрою, выразил ему свое мнение о необходимости устранения предателя. Но дело в том, что Филин принял другое решение. Он предпочёл союз с императором, и именно его я предложил Вам только что. Если Разъярённый Пес мертв, то это означает, что окончательно сформировалась противоположная коалиция, а значит, наш союз сейчас ещё более необходим, чем прежде. Так что мы опять возвращаемся к моему первому вопросу: что с Нэвилом? Он жив?

– Не знаю, – после недолгого раздумья сказал Гарольд. – Когда на нас напали орки, я велел мальчику бежать на корабль, но часть из них всё же увязалась за ним. Если ему удалось оторваться от погони, то сейчас он в безопасности, если же нет…

– Об этом пока не будем думать, хотя отпускать Нэвила от себя было крайне глупо с Вашей стороны.

Гарольд бросил на Кастигу яростный взгляд, но тут же сник. В сущности, тот был прав. Сам Финсли сейчас жив и здоров, а вот про Нэвила этого сказать с полной определенностью пока было нельзя.

– Где на вас напали? – спросил Мигель.

– Почти здесь. Там, где лежит Раймонд.

– В какую сторону побежал мальчик?

– По направлению к городу.

– Что же, попробуем пройти по его следам.

– В такую-то темень? – скептически хмыкнул Гарольд.

– Уже рассветает, – возразил Мигель. – Минут через двадцать вполне можно будет кое-что различить.

– Может, пока занесем тела кузенов Винтергротов в склеп? – предложил Финсли. – Не гоже бросать их здесь.

Мигель кивнул головой. Торопиться сейчас уже было некуда. Орков они в любом случае не догонят, а вот потерять их след в темноте вполне могут. Они взяли тело Раймонда за руки и за ноги и подтащили к двери склепа. Выдернуть дротик, пригвоздивший Рэйнхарда, оказалось делом не таким уж и простым. Удар был такой чудовищной силы, что пробил дверное полотно насквозь, и пришлось немало повозиться, прежде чем удалось извлечь его. Кузенов положили в две пустовавшие ниши в стене внутри склепа. Он, скорее всего, уже давно не имел хозяев, поскольку все погребения выглядели очень старыми и неухоженными. Наверное, именно потому неведомые строители подземного хода и выбрали этот склеп, как завершающую точку своего детища.

Отдав последний долг Винтергротам, Гарольд и Кастига вернулись на место схватки. Они обследовали тела погибших орков, но ничего интересного на них не обнаружили. К тому времени уже начало рассветать, поэтому Мигель занялся изучением следов погони. Нэвил был обут в легкие мокасины, так что отпечатков его ног почти не было видно, зато следы тяжелых сапог орков читались отчетливо. Гарольд старался не мешать. Следопытом он был неважнецким, а вот Кастига удивил его и на этот раз.

– У тебя очень разносторонние навыки, – с некоторой долей ревности произнес Финсли. – В твоём возрасте это даже удивительно. Тебя кто-нибудь специально обучал?

– Да, и у меня был лучший в мире учитель, – ответил Мигель. – Я не знаю, откуда он родом, возможно, не знаю даже его настоящего имени, но это был удивительный человек.

– Слово "был" означает, что его уже нет в живых? – поинтересовался Гарольд.

– Увы. Мастер потратил последний год своей жизни на мое обучение, за что я ему безмерно благодарен. Но не будем об этом. Должен огорчить Вас, Финсли, но мальчику не удалось прорваться в Боутванд. Орки отрезали ему этот путь, и следы ведут к западу от города. Там, на открытой местности, шансов уйти от погони у него очень мало.

Гарольд побледнел.

– Ты считаешь, что… – с трудом выдавил он из себя.

– Пока мы не нашли тела, делать какие-то скороспелые выводы рано. Он держался молодцом и не позволил схватить себя сразу же, а это уже обнадеживает.

Они оставили позади кладбище, и вышли на открытое место. Здесь следы погони, оставленные на пожухлой траве, были видны уже гораздо лучше, да и посветлело тоже заметно. Мигель и Гарольд прибавили шагу.

– Ваш воспитанник, Финсли, отличается завидной выносливостью, – заметил Кастига. – Мало кто из людского племени может потягаться в этом с орками.

– Его отец тоже был неутомим, – ответил Гарольд. – Но, может быть, орки и не стремились его схватить, а куда-то загоняли?

– Куда?! В Гюль-Арам?! – рассмеялся Мигель.

– А ведь и правда. Следы ведут именно в сторону зачарованного леса. Может, Нэвил решил поискать убежища у эльфов?

– Вполне возможно, но это тоже очень рискованное решение. Обитатели Гюль-Арама крайне трепетно относятся к этому святому для них месту и чужаков туда не допускают.

– Но ведь могут же быть какие-то исключения?

– Я о таких ни разу не слышал.

– И что Нэвила может ожидать там?

– Вы опять торопитесь, Гарольд, – ответил Кастига. – Пока это только догадки, и делать из них определенные выводы преждевременно.

Но следы упорно вели в эльфийский лес. Больше того, когда он оказался в пределах видимости, погоня повернула именно туда. Гарольд и Мигель дошли до края оврага и остановились.

– Сомнений нет, Нэвил спустился именно здесь, – сказал Кастига. – Да и орки тоже последовали за ним.

– Можно ли допустить их сговор с эльфами?

– Пожалуй, нет. Хотя в нынешней ситуации ничего полностью исключить нельзя. Я не знаю, на чьей стороне выступают Менестрель и Странник. Филин не упоминал о них ни как о союзниках, ни как о противниках.

– Тогда повторю свой вопрос: что может ожидать Нэвила там?

– Если эльфы вошли в союз с орками, то ничего хорошего. Я не верю в это, но все же не отвергаю и такой вариант. В остальных случаях возможны варианты, а их множество.

– Мы можем помочь ему хоть чем-нибудь?

– Сейчас практически ничем. Если мы спустимся вниз, то нас уничтожат в любом случае. Надо возвращаться в Боутванд. Вы ждите на "Заре Заката". Вполне возможно, что эльфы отпустят Нэвила, если Менестреля и Странника нет сейчас в Гюль-Араме. Вообще-то они стараются не обострять отношений с людьми без особой на то надобности. Ну а если принцесса и ее союзник находятся там, то мы, возможно, скоро узнаем об их планах относительно наследника Авеля. Мне необходимо встретиться с Филином. Сейчас окончательно прояснить ситуацию может только он. Кроме того, я должен известить его о смерти лорда Эдварда. Если подтвердится предположение, что часть членов Совета Пира развязала открытую войну, то он должен узнать об этом первым.

9. Гюль-Арам.

К Нэвилу подошел высокий светловолосый эльф, одетый в короткую зеленую тунику, облегающие замшевые штаны и высокие мягкие сапоги. В руке у него был серебристый, красиво изогнутый лук.

– Что ты здесь делаешь, мальчик? – строгим голосом спросил он. – Ты разве не знаешь, что по мирным соглашениям, заключенным по окончании Войны Народов, никому, кроме эльфов, не разрешается посещать этот лес?!

Обращение "мальчик" слегка покоробило Нэвила, но он постарался не подавать виду, что это задело его.

– Я не собирался нарушать никаких соглашений, – стараясь войти в роль невинно пострадавшей жертвы, жалостным голосом проговорил он. – На меня напала банда орков и, убегая от них, я прыгнул в овраг. Я даже не задумывался над тем, что это ваш лес. Просто спасал свою жизнь.

– Ты можешь лишиться её, если сию же минуту не покинешь Гюль-Арам, – коротко отрезал эльф. – Твои враги уничтожены, так что никакой угрозы для тебя больше не существует. Уходи.

– Я бы с радостью исполнил вашу волю, но, увы, сейчас просто не в состоянии этого сделать, – сокрушенно покачав головой, ответил Нэвил. – Во время падения я повредил себе ногу, и теперь не могу сделать ни шага.

– Не будь так суров, Фармиль, – раздался женский голос, и вперед вышла прекрасная эльфийка, одетая в длинное белое платье. – Разве ты не видишь, что наш юный друг нуждается в помощи?!

– Но, сестра… – попробовал возразить тот, кого женщина назвала Фармилем, но под её властным взглядом тут же замолк.

– Как твое имя, юноша? – ласковым голосом спросила эльфийка.

– Нэвил. – ответил он, и тут же торопливо добавил: – Нэвил Хаггард.

– Вот как? Интересно. А я принцесса Альвана. Не возражаешь, если я осмотрю твою ногу?

– Я был бы счастлив, – смущенно пробормотал юноша, – Но стоит ли Вам, столь высокородной даме, самой заниматься этой грязной и неприятной работой?

– А ты неплохо воспитан, Нэвил, – улыбнулась принцесса. – Сразу видно, что провел некоторое время при дворе императора и даже изучил придворный этикет. С точки зрения эрегонских вельмож ты, возможно, и прав. Никто из них не стал бы сам заниматься исцелением совершенно незнакомого им человека. Но ты не знаком с нашими обычаями. Для нас, эльфов, исцеление – это не грязная работа, как ты выразился, а особая привилегия, которую имеют члены королевской семьи. Мы заслужили ее своими знаниями и способностями.

– Простите, принцесса, я не хотел Вас обидеть.

– Называй меня просто Альвина. Все эти титулы имеют какое-то значение лишь в официальной обстановке. И ты совсем не обидел меня, а просто дал возможность пояснить некоторые различия, которые существуют между нашими народами. А теперь разувайся. И убери, наконец, свой меч. Сейчас ты находишься среди друзей.

Нэвил смущенно улыбнулся, вложил меч в ножны и стал развязывать мокасин. Сняв обувь, он с досадой подумал про себя, что нога могла бы быть и почище. Выглядела она тоже не самым лучшим образом. Ступня распухла и покраснела, малейшая попытка пошевелить ею отдавалась резкой болью.

Принцесса Альвина легко присела рядом с ним и провела своими длинными, изящными пальцами по больному месту. Ее ладони были теплыми и бархатистыми. Казалось, что от одного этого, почти воздушного прикосновения боль уже понемногу отступает.

– Ничего страшного, – ободряющим голосом произнесла принцесса. – Кости целы, у тебя просто вывих стопы. Сейчас я быстро вправлю ее на место.

Она охватила пальцами ступню Нэвила, и тот заранее стиснул зубы, поскольку знал, что процедура эта весьма болезненная. Но то, как провела ее Альвина, вызывало по меньшей мере восхищение. Всего несколько неуловимых движений, и сустав прочно встал на свое место, причем абсолютно без боли.

– Невероятно! – восторженно произнес Нэвил. – Вы действительно великий целитель! Я так благодарен Вам!

– Погоди с благодарностями, нетерпеливый юноша, – улыбнулась принцесса. – Лечение еще не закончено.

Она положила ладони на стопу Нэвила, закрыла глаза и неожиданно запела. Песня была настолько удивительна и прекрасна, что он слушал ее, затаив дыхание, боясь хоть малейшим движением разрушить эту неповторимую гармонию звуков. Никогда раньше ему не приходилось слышать ничего подобного. Казалось, что устами этой прекрасной женщины поют сами боги, настолько возвышенным и неземным был ее голос. Пение продолжалось минут пять, после чего Альвана открыла глаза и своим бездонным взглядом посмотрела на юношу. Сейчас в нем читалась не только успокаивающая ласка, но и мудрость, накопленная эльфийской принцессой за бесконечно долгую по человеческим меркам жизнь.

– Вот теперь ты и в самом деле здоров и можешь благодарить меня, – неожиданно рассмеявшись, весело сказала Альвина.

Повинуясь внезапному порыву, Нэвил взял руку принцессы в свою ладонь и с нежностью поцеловал ее.

– Что же, очень достойная благодарность, и я принимаю ее, – вновь рассмеялась Альвина. – А теперь попробуй встать, мой юный друг.

Нэвил поднялся на ноги и, к своему огромному удивлению, не почувствовал ни следа былой боли.

– Вы настоящая волшебница, Альвина, – с чувством произнес он. – Я счастлив был повстречать Вас на своем пути, и никогда не забуду этих удивительных минут, проведенных рядом с Вами. Я понимаю, что не имел права так бесцеремонно вторгаться в Ваш дом, но в душе рад, что всё произошло именно таким образом. Ещё раз благодарю Вас за оказанную помощь, а теперь разрешите попрощаться с Вами.

– О нет, Нэвил, – улыбнулась принцесса. – Вот теперь я тебя никуда не отпущу. Ты мой гость, и тебе необходимо привести себя в порядок и переодеться. Что подумают обо мне люди, если я позволю тебе уйти из Гюль-Арама в таком потрепанном виде?!

– Альвина, одумайся! – умоляющим голосом произнес Фармиль. – Ведь этот мальчик чужой в нашем священном лесу!

– Я знаю, что делаю, брат мой, – ответила принцесса. – Если уж Нэвил появился здесь, значит такова воля богов.

– А сколько таких незваных гостей мы отправили восвояси? – горячо возразил Фармиль. – Не стоит искать божественного проявления там, где его нет и просто быть не может!

– Ты называешь этого юношу чужаком, но разве сам не чувствуешь эльфийской крови, текущей в его жилах? Не смотри на меня так, будто я повредилась в уме. Попробуй непредвзятым взглядом посмотреть на него, и ты поймешь, о чём я говорю.

Слова эти вызвали удивление не только у Фармиля, но и у самого Нэвила. За последнее время он и так уже узнал слишком много интересного о своей родословной, но эта деталь прошлого стала для него совсем уж полной неожиданностью. Под пристальным взглядом эльфа он смутился и опустил глаза в землю.

– А пожалуй, ты права, Альвина, – наконец сказал Фармиль. – Я не до конца уверен, но в нем что-то есть от нас с тобой. Не просто кровь, а кровь королевская! Но разве это возможно?! Вот что меня смущает больше всего! Что же, сестра, поступай так, как ты считаешь нужным.

– Идем со мной, Нэвил, – сказала принцесса. – Нам есть, о чём поговорить с тобой.

Юный наследник Авеля понимал, что самым лучшим для него сейчас было бы покинуть Гюль-Арам, но чары обаяния Альваны настолько сильно действовали на него, что он просто не мог противиться им.

* * *

– Ты ничего не хочешь рассказать мне, друг мой? – пристально посмотрев на юношу, спросила принцесса, когда они остались наедине.

– Я не имею права говорить об этом, – не в силах врать прекрасной эльфийке, ответил Нэвил.

– Понимаю, – кивнула головой Альвана. – Ты дал какую-то клятву, и не можешь преступить её. Что же, это говорит о тебе, как о человеке чести. Тогда позволь, я сама расскажу о том, что для меня теперь стало абсолютно очевидным?

– А стоит ли? – со вздохом спросил юноша. – Это очень опасное знание, и для меня оно стало чуть ли не настоящим проклятием!

– Стоит, Нэвил, стоит, – доверительно улыбнулась принцесса. – От этого очень многое зависит, и твое будущее в том числе. Кроме того, судьба сама привела тебя в Гюль-Арам, а я не склонна верить в простое совпадение. И так, у меня нет сомнений в том, что ты происходишь из дома Дунгаров. Ни для кого не секрет, что основатель этой династии Уильям Дунгар взял в жены эльфийскую принцессу Мариэль и она родила ему сына. Это был единственный случай, когда королевская кровь эльфов смешалась с людской, а значит других вариантов просто не может быть. Но после гибели императора Авеля и его наследника, эта династия прекратила свое существование, и никто не заявил о своих притязаниях на престол. Так кто же ты? Представитель побочной ветви императорского дома или его прямой наследник?

– Я бастард императора Авеля, – смущённо покраснев, ответил Нэвил.

– Какое глупое слово "бастард"! – покачав головой, сказала Альвана. – Только люди могли додуматься до такого! Все потому, что вы слишком расточительны по отношению к своему собственному потомству, поскольку получили от богов дар иметь много детей. У нас, эльфов, с этим дело обстоит гораздо сложнее. Но всё равно, сын всегда остается сыном, не важно, от какой из женщин он рожден, и не стоит придумывать для него какие-то уничижительные названия.

– Я родился уже после смерти отца, и моего права на престол пока ещё никто не доказал.

– Права? Еще один глупый предрассудок людского племени. Зачем доказывать очевидное?! Даже мой брат Фармиль, по молодости почти лишенный дара проницательности, с ходу определил в тебе эльфийскую королевскую кровь. Разве это не прямое доказательство?! Ладно, оставим пока этот разговор. Мы входим в заповедную часть Гюль-Арама, и я очень хотела бы показать тебе наш лес.

В самом деле, окружающая Нэвила природа заметно изменилась. На смену кустарнику и подлеску пришли исполинские деревья, взметнувшие свои кроны чуть ли к самым небесам, под ногами лежал мягкий, шелковистый ковер из трав и цветов, воздух был пропитан неповторимым ароматом, от которого не душе становилось легко и спокойно. Некоторое время Нэвил с Альвиной просто молча бродили между гигантских стволов, любуясь неповторимой красотой представшей перед ними картины. Юноша то с нежностью проводил рукой по теплой, бархатистой коре деревьев, то склонялся над каким-нибудь особо понравившимся цветком, чтобы лучше рассмотреть его, а то просто дышал полной грудью, наслаждаясь чувством пьянящего восторга, сопровождавшего каждый его вдох.

– Тебе нравится здесь? – спросила Альвина.

– Еще бы! – с благоговейным трепетом произнес Нэвил. – У меня нет слов для того, чтобы выразить свои чувства! Этот лес… Он живой! Да нет, что я такое говорю! Любой лес можно назвать так, но дело в том, что Гюль-Арам особенный. Здесь все имеет свою душу, все живет своей собственной жизнью, разговаривает с тобой. Не словами, нет, а какими-то мимолетными, почти неуловимыми образами. Ты словно растворяешься в окружении, становишься с ним единым целым! Я прикасаюсь к дереву, и чувствую, как животворный сок струится по нему, ощущаю ласковые прикосновения легкого ветерка, шевелящие его крону. Я смотрю на этот ручеек, весело журчащий под ногами, и понимаю, что он знаком мне, как родной, от истока до самого устья. Я могу описать каждый камешек, лежащий на его пути, каждую рыбешку, плещущуюся в воде. Такое чувство, что это не он, а я сам быстро несусь к какой-то неведомой цели и вижу всё вокруг сразу тысячей глаз! Здесь всё едино, всё тесно переплетено между собой, и ты сам тоже не сторонний наблюдатель, а неотъемлемая часть этой божественной гармонии.

– Удивительно! – прошептала Альвина. – Оказывается, ты наделен даром воспринимать этот мир глазами эльфа?! Неужели наша кровь до такой степени сильна в тебе?! Да только ради того, чтобы узнать это, тебе просто необходимо было посетить Гюль-Арам! Это выглядит почти невозможным, ведь за пять веков сменилось столько поколений Дунгаров, но это так! Понимаешь, Нэвил, наш мир меняется и, увы, вовсе не в лучшую сторону. Даже многие из тех, кто считает себя чистокровными эльфами, начинают утрачивать способность к восприятию внутренней сути того, что окружает нас. А ведь было время, когда этим даром были наделены все разумные обитатели Карелана, за исключением орков, конечно. Правда, гномы всегда стремились вглубь недр, и нашли свой мир именно там, среди безжизненных камней. Не стану утверждать, что он хуже нашего, но то, что совершенно другой, несомненно. А вот люди и эльфы всегда были близки друг к другу.

– А что же орки?

– Они не понятны нам. Это племя появилось позже, когда зло уже вторглось в наш мир. Именно тогда Карелан начал меняться, и орки стали первыми вестниками его увядания. Почему я считаю, что они не способны познать суть окружающего? Да очень просто! Ты слышал хоть об одном поэте, происходящем из их народа, или музыканте? Таких нет и никогда не было! Они не в состоянии оценить красоту божественного творения, а значит и чувства их грубы и примитивны, уродливы, как и они сами. Их удел разрушать, а не созидать. Для нас, эльфов, они стали символом пожара вспыхнувших войн и виновниками первой безвинно пролитой крови.

– Но ведь убивают не только орки, но и люди, гномы, эльфы, наконец.

– Да, ты прав. И это лишний раз доказывает, что на Карелане сейчас далеко не лучшие времена. Прежние безвозвратно уходят, и только такие места, как Гюль-Арам, сохраняют в своей душе память о них. У людей короткая жизнь, и они гораздо раньше нас утратили это чувство единства с природой. Вот почему ты настолько удивил меня. Это ещё один знак, пренебречь которым было бы глупо. Кто знает, может быть именно тебе суждено возродить былую гармонию в нашем мире?! Прямой наследник престола Дунгаров, наделённый чувствами эльфов! Разве в этом нет определённого символа?!

– Не знаю, что и сказать… – смущенно произнес Нэвил. – Я сам узнал о своем происхождении всего несколько дней тому назад и никогда раньше не находил в себе чего-то особенного. Если говорить честно, то мне до сих пор кажется, что это какая-то чудовищная ошибка.

– Что же, у меня есть время доказать тебе обратное. А пока идем. Я просто обязана показать нежданно обретенному родичу наше эльфийское гостеприимство.

На это Нэвилу нечего было возразить. Эльфом он ощущал себя в еще меньшей степени, чем наследником императора. Для него этот народ всегда был каким-то таинственным и загадочным, прочно связанным с совершенно неведомой ему магией. В общем, абсолютно непохожим на него самого. И то, что принцесса Альвана без всяких сомнений зачислила Нэвила в свои родственники, ничего, кроме удивления, у него не вызывало. С другой стороны, он был очарован этой удивительной женщиной. Да что там очарован?! Нэвил просто без памяти влюбился в неё с первого же взгляда, но боялся признаться в этом даже себе самому! Альвина сочетала в себе и несравненную красоту представительниц её народа, и накопленную веками мудрость, и тонкий ум, и, что самое удивительное, какую-то почти детскую непосредственность в общении. Для молодого человека, не слишком-то искушенного в общении с противоположным полом, шансов устоять против такого соблазна практически не было, а потому он без оглядки бросился в поток охватившей его страсти.

Рука об руку Нэвил и Альвина проследовали в ту часть заповедного леса, где располагались жилые постройки эльфов. Хотя, конечно, постройками эти сооружения назвать можно было с большой натяжкой. Нэвил и раньше слышал, что в таких местах, как Гюль-Арам, дивный народ предпочитает жить на деревьях, но даже представить себе не мог, как это выглядит на самом деле. Чтобы столь удивительная женщина, как принцесса Альвана, лазала по деревьям, словно простой деревенский мальчишка?! Нет, такого просто быть не могло!

Но действительность оказалась совершенно иной. Жилище эльфов представляло собой четыре гигантских дерева, стоявших как бы по углам воображаемого квадрата, а между ними, на различной высоте, были сооружены дощатые настилы. Туда, наверх, вели легкие деревянные лестницы, по спирали охватывающие могучие стволы. Над настилами были натянуты разноцветные тенты, придающие всему сооружению живописный, радостный вид.

Нэвил и Альвина поднялись на третий уровень, туда, где располагались личные покои принцессы. Юному наследнику Авеля, привыкшему к замкнутым пространствам городских домов, всё здесь казалось удивительным и непривычным. Покои были разделены на несколько комнат легкими ширмами, обтянутыми расписным шелком, полы усланы мягкими, пушистыми коврами. Мебели было немного, но каждый из её предметов представлял собой настоящий шедевр знаменитой на весь Карелан эльфийской резьбы по дереву. Но самое главное заключалось в том, что жилище это не было статичным, ограниченным в самом себе. Сюда без помех проникали легкие, ласкающие кожу порывы ветерка, кое-где в него попадали ветви дерева с его поразительной изумрудно-зеленой листвой. Самое удивительное, что деревья, на которых был расположен дом эльфов, несмотря на всю свою древность, продолжали цвести изумительными по красоте золотистыми цветами. Ничего подобного им за пределами Гюль-Арама Нэвил никогда не видел.

– Идем, мой друг, – поманила его рукой принцесса. – Ты вымоешься с дороги, а я пока подберу тебе чистую одежду.

Альвана проводила его в небольшую комнатку, посреди которой стояла фарфоровая ванна в виде цветка лотоса. Она была наполнена водой, на поверхности которой плавали ароматные лепестки роз. На одной из створок ширмы весело зеркало в позолоченной раме и мягкое розовое полотенце. Перед зеркалом стоял изящный туалетный столик, уставленный множеством баночек и флакончиков.

– Не буду тебе мешать, Нэвил, – сказала принцесса. – располагайся здесь, как дома.

Она улыбнулась ему чарующей улыбкой и вышла. Оставшись один, Нэвил снял с себя пропыленную, показавшуюся ему такой грубой среди всего окружающего изящества одежду и с наслаждением погрузился в ванну. Как ни странно, на его теле не осталось и следа от многочисленных ссадин, полученных во время спуска в овраг. То ли это было как-то связано с магическим лечением Альваны, то ли сам по себе воздух Гюль-Арама был настолько целебным, что моментально заживлял все раны, но факт оставался фактом – кровавые царапины просто исчезли, как будто всё, произошедшее с ним этой ночью, было всего лишь дурным сном.

Вымывшись, Нэвил вытерся насухо, опоясался по бедрам полотенцем и подошел к зеркалу. Только тут он заметил, что на его шее по-прежнему висит Слеза Дракона, таинственный амулет, доставивший ему столько неприятностей накануне.

– Красивый камень, не правда ли? – неожиданно раздался у него за спиной голос Альваны. – Никогда прежде таких не видела. Откуда он у тебя?

Нэвил вздрогнул от неожиданности и почти машинально прикрыл амулет рукой.

– Он достался мне от отца, – повернувшись к принцессе, смущенно произнес он. – Ничего больше я о нем не могу сказать.

– Что же, правители часто оставляют на память своим отпрыскам забавные безделушки, – загадочно улыбнулась Альвана и, проведя ладонью по его щеке, добавила: – А ведь ты очень красив, Нэвил. И лицом, и телом.

Юноша густо покраснел. Он вдруг осознал, что стоит перед принцессой почти голый.

– Не смущайся так, мой юный друг, – проворковала Альвана. – Эльфы не находят ничего предосудительного в наготе. Напротив, мы способны высоко оценить ее красоту. Идем.

Она нежно взяла Нэвила за руку и повлекла за собой. Противиться этой сказочной женщине он был не в состоянии, а потому просто последовал за ней. Они прошли в соседнюю комнату, где стоял низенький столик, уставленный яствами, и присели на мягкий ковер перед ним.

– Я нравлюсь тебе? – заглянув в глаза Нэвилу, прошептала Альвана.

– Да, безумно, – пожирая ее влюбленным взглядом, ответил тот.

Принцесса легким движением освободилась от платья и привлекла юношу к себе. Он тут же порывисто прижал ее к себе, и их уста соединились в страстном поцелуе.

* * *

Альвана оставила Нэвила, находившегося в состоянии счастливого изнеможения, в своей спальне и спустилась на второй ярус. Принцессе необходимо было поговорить с Лоэнгремом, но вместо лесного эльфа её, нетерпеливо прохаживаясь взад-вперед, поджидал Фармиль.

– Что случилось, брат? – спросила она. – Ты выглядишь каким-то взволнованным. А где Лоэнгрем?

– Он покинул Гюль-Арам по какому-то важному делу. А что касается моего состояния, то тебе, вероятно, известно гораздо больше моего о том, в какую историю ты нас втянула?

– О чем ты, Фармиль?

– Об этом мальчике, твоем госте. Его ищут, причем многие. В данный момент, например, у Ворот Гюль-Арама тебя поджидает некий Ларс Болло. Тебе известно это имя?

– Несомненно, – улыбнулась Альвана. – Это мой друг, и я не вижу никаких поводов для беспокойства из-за того, что он хочет видеть меня. Ты стал каким-то слишком уж впечатлительным, брат мой.

– Раньше ты всегда упрекала меня в том, что мои чувства притуплены, – усмехнулся Фармиль. – А вот сейчас, когда у меня и в самом деле появилось предчувствие надвигающейся беды, заявляешь, что я поддаюсь панике. Альвана, что не так с этим мальчиком? Я прошу объяснить мне ситуацию не из простого любопытства, а потому, что ответственен за Гюль-Арам в равной с тобой степени.

– Да, конечно, – кивнула головой Альвана. – Это просто необходимо сделать, потому что мне вскоре понадобится твоя помощь. Но чуть позже, сейчас меня ждет Болло. Возможно, от него я тоже получу какие-то новые сведения. А тебя я пока попрошу позаботиться о том, чтобы наш гость на время моей отлучки находился в полной безопасности.

– Опять ты опускаешь эту завесу таинственности на свои действия, – покачал головой Фармиль. – Такое чувство, что ты до сих пор считаешь меня неразумным ребенком. Да, ты моя старшая сестра, да, я всегда довольствовался ролью твоего помощника, поскольку высоко ценю твои опыт и знания, но так не может продолжаться бесконечно! Я давно вырос и прошу тебя хоть немного считаться с моей личностью!

– Не обижайся, братишка, – ласково погладив его рукой по щеке, ответила Альвана. – Именно сейчас я и собираюсь дать тебе возможность проявить себя в одном очень важном деле.

– Стеречь этого странного мальчика? Да что ему может угрожать здесь, в Гюль-Араме?!

– Как знать? – задумчиво произнесла принцесса. – Сейчас ни о чем нельзя загадывать наперед. Так ты выполнишь мою просьбу?

– Да, конечно.

– Вот и славно, – улыбнулась Альвана и уже направилась к лестнице, когда Фармиль окликнул ее:

– Сестра!

– Ты что-то еще хотел спросить? – обернулась она.

– Не спросить… – немного смутившись, ответил эльф. – Я хотел предупредить… Не знаю даже, послушаешь ли ты меня или нет, но… В общем, не слишком-то доверяй этому Лоэнгрему!

– Что? – изумленно переспросила принцесса. – Фармиль, у тебя есть какие-то основания, чтобы говорить такое?

– Я знал, что ты не поверишь мне, – еще больше смутился тот. – Да, ты права, у меня и в самом деле нет оснований не доверять ему. Пока… Но я уже говорил тебе о плохих предчувствиях, которые преследуют меня в последнее время, и связаны они вовсе не с этим мальчиком, Нэвилом Хаггардом, хотя и с ним отчасти тоже, а в первую очередь с Лоэнгремом.

– Ты пугаешь меня, брат! – прошептала принцесса. – Предчувствия эльфа – это почти аргумент. Может, пояснишь мне, в чем это выражается?

– Понимаешь, Альвана, Нэвил появился у нас только прошедшей ночью, а предубеждение против Лоэнгрема возникло гораздо раньше. В нём что-то не так… Он не совсем тот, кем хочет казаться…

– Это вполне естественно, – с облегчением вздохнула принцесса. – Ты просто слишком мало знаешь о его настоящей роли в нашем мире. Мне же она известна гораздо лучше.

– Что же, мое дело предупредить тебя, – совсем стушевался Фармиль. Ему было немного обидно, что Альвана опять не приняла его всерьёз и в очередной раз выставила этаким несмышленым мальчиком.

* * *

Ларс Болло поджидал принцессу возле Ворот Гюль-Арама. Так назывались два скальных выступа, словно клыки торчавшие из земли. Оба они были обработаны резчиком по камню. По ним почти сплошняком шел затейливый узор, в который были вплетены загадочные эльфийские руны, значения многих из которых Болло были непонятны.

Ларс спешился с коня, предоставив тому возможность свободно пощипать сочную, зеленую травку, которая сохранилась в таком виде наверное только здесь, а сам задумчиво прохаживался взад-вперед. Альваны всё не было, и это тревожило его. От того, каким получится этот разговор, зависело очень многое, но Менестрель могла ведь и просто уклониться от встречи.

Пока все козыри были у неё на руках, но и ему тоже было, что сказать ей. Болло надеялся на разумность эльфийской принцессы, ведь угроза нависла над всем Пиром Народов в целом. Разъярённый Пес был убит, причём не по решению Высшего Совета. Да, многое указывало на то, что лорд Эдвард оказался агентом императора Натаниэля, но в случае подозрения в измене приговор могли вынести только все остальные члены Совета на экстренном заседании, а такового как раз и не было проведено. Кто из их круга взял на себя ответственность решать за всех? Именно это и беспокоило его сейчас больше всего. Раскол в Пире Народов грозил перерасти в открытую войну, а это было равносильно его полному краху. Сейчас жизненно необходимо было консолидировать все здравые силы Совета и сообща выявить того, кто преступил негласное правило. Могла ли это быть Менестрель? Ларс искренне надеялся на то, что нет.

Наконец появилась Альвана, как всегда очаровательная, легкая, почти эфемерная. Она с улыбкой подошла к Ларсу и протянула свою изящную ручку для поцелуя.

– Что привело тебя сюда, Филин? – спросила она. – Неужели дело оказалось настолько срочным и важным, что ты даже счел возможным пренебречь конфиденциальностью?

– Именно так, – кивнул головой Ларс. – Надеюсь, ты поймешь меня, когда узнаешь его суть. Убит Разъяренный Пес.

– Что?!!! – побледнев, переспросила принцесса.

– Тело лорда Эдварда обнаружили в его покоях в замке. Он лежал на своей постели с кинжалом в груди. На лице была маска Разъяренного Пса.

– Не может быть! – прошептала Альвана. – Кто?!!

– По заявлению леди Анчилот, арестован Гарольд Финсли, которого, якобы, видели в замке в день убийства. Разыскивается также Нэвил Хаггард, как соучастник.

– Эти сведения достоверны?

– Не думаю. У Гарольда Финсли не было абсолютно никаких мотивов убивать лорда Эдварда. Более того, как удалось выяснить Мигелю Кастиге, Разъярённый Пес скорее всего работал на императора.

– Значит, предательство и возмездие? Тогда кто из членов Совета может стоять за этим?

– Обвинение против Финсли поддержали Спящий Лев и Лис, но я не думаю, что убийство Эдварда является их рук делом. Они просто воспользовались возникшей ситуацией для достижения своих собственных целей.

– Судя по всему, ты кого-то уже подозреваешь? Мне, например, эта связь кажется очевидной.

– Да, у меня есть серьезные основания полагать, что за убийством лорда Эдварда стоит Варравис. Больше того, я опасаюсь, что оно не последнее.

– Это очень серьезные обвинения, Филин, – покачала головой принцесса. – Ты действительно уверен в правоте своих слов?

– Если бы был уверен абсолютно, то так бы и сказал. Это только подозрения, но они, увы, очень правдоподобны. С Варрависом что-то происходит в последнее время. Его решения перестали приносить мир и спокойствие в Карелан, как это было когда-то. Все началось с убийства Авеля. Сейчас я смотрю на это деяние с точки зрения сегодняшнего дня и вижу всю его бессмысленность. Вспомни, ведь именно Варравис предложил брак Уильяма Дунгара и принцессы Мариэль, как возможность покончить с Войной Народов. Мне об этом рассказывал Эллеворд, как непосредственный участник тех событий. Он лично ходил к дракону за советом, и получил его. Брак императора с эльфийской принцессой был любимым детищем Варрависа, и за династией Дунгаров он следил с особым вниманием на протяжении всего существования Пира Народов. Более того, по словам все того же Эллеворда, в последние годы дракон сам искал повода для встречи с Авелем. Кажется, она даже состоялась. Но вот что произошло потом? Какая кошка пробежала между ними? Почему отношение Варрависа к покойному императору так радикально изменилось? Слеза Дракона? Мне кажется, что эти объяснения слишком надуманны. Никто не знает, как Авель получил её? Тоже не верю. Как раз Варравис знает об этом доподлинно, и именно он подсказал императору этот вариант! Возможно, он потом просто пожалел о содеянном и решил повернуть все вспять?

– Допустим, что это так, – подумав, сказала Альвана. – Все очень даже похоже на правду. Но какая связь между тем, что ты мне изложил, и убийством Эдварда?

– Самая прямая. Пир Народов перестал быть нужен Варравису, и он хочет избавиться от нас, как от лишних свидетелей. Лорд Эдвард стал первой жертвой, за ним могут последовать остальные. Как только будет уничтожен наследник Авеля, настанет наш черед, и ты, Альвана, сейчас первая в этом списке. Именно потому я и пришел к тебе.

– Почему я? – смутившись, спросила принцесса.

– По той простой причине, что Нэвил Дунгар сейчас находится у тебя в Гюль-Араме. Только не говори мне, что я не прав. Я знаю об этом доподлинно.

– Знаешь, Ларс, сейчас это уже напоминает шантаж, – сухо ответила принцесса.

– Нет, Альвана, я не шантажирую тебя, – возразил Болло. – Какие бы планы ты ни строила на этого юношу, сейчас я предлагаю тебе только союз. Это жизненно необходимо для нас обоих, и для наших народов в целом.

– Я должна посоветоваться с Лоэнгремом.

– Вот этого я тебе пока не советую.

– Почему?

– Он не так давно с нами и, если говорить честно, то сейчас вызывает у меня ничуть не меньше подозрений, чем Варравис.

– Занятно. Чем же? Дело в том, что с тобой в оценке Лоэнгрема солидарен мой брат Фармиль. Не далее, как час тому назад он тоже призывал меня не доверять ему.

– В таком случае, тем более. Если я сейчас просто вынужден искать врагов повсюду, то Фармиль избавлен от какой бы то ни было предвзятости. Я знаю, что у вас, эльфов, остались какие-то особые внутренние чувства, сохранившиеся от начала времен и уважаю их проявление.

– А уж не ты ли подговорил моего дорогого братца? – с некоторой долей подозрительности спросила Альвана.

– Нет, и разговора о Лоэнгреме я с тобой, кстати, тоже не заводил. Просто дал совет.

– Что же, я подумаю над тем, воспользоваться ли мне им или нет. У тебя есть какой-нибудь план наших дальнейших действий?

– Во-первых, нам необходимо вывезти Нэвила из Боутванда. Его смерти жаждут слишком многие, чтобы считать это место безопасным для него. Даже Гюль-Арам не сможет спасти наследника Дунгара. Его ведь, кроме всего прочего, обвиняют в убийстве. Да, Финсли и юноша присланы сюда самим императором, но тайно, без письменного подтверждения их полномочий. Да и деньги Гарвина в Боутванде значат гораздо больше, чем любые бумаги Натаниэля Сигварда. Если не возражаешь, нашим отъездом займется Мигель Кастига. Он справится с любой задачей.

– Ты говоришь нашим отъездом?

– Конечно! Или ты собираешься остаться здесь? Тебя не убедили мои слова?

– Убедили. Мы едем втроем?

– Нет, вчетвером. Велес наш верный союзник, и я готов поручиться за него головой.

– Хорошо, – согласилась Альвана. – Я верю тебе. Куда мы отправимся?

– К Эллеворду.

– Ты шутишь, Ларс? Даже если он всё ещё жив, то ему сейчас явно не до нас!

– Он жив, – уверенно сказал Болло. – А насчет всего остального… Только Эллеворд сможет прояснить некоторые моменты событий семнадцатилетней давности. Он был тогда лидером Пира Народов и гораздо теснее общался с Варрависом. Я почти уверен, что какая-то тайна в нашем общем прошлом существует, и разгадав её, мы сможем найти оптимальный выход из создавшегося положения.

– Возможно, ты прав. Где и когда мы встречаемся?

– В миле от Искрящейся бухты встанет на якорь "Звезда Заката". На ней мы и будем вас ждать.

– Я возьму с собой Фармиля, – тут же ставила принцесса. – Я, конечно, доверяю тебе, Филин, но мой брат будет дополнительным гарантом безопасности для меня.

– Не возражаю. Тем более, что именно о твоей безопасности я и собираюсь позаботиться.

– Ещё один вопрос. Возможно, сам Нэвил не захочет бежать неизвестно куда?

– Я предусмотрел этот вариант и под видом адвоката встретился в тюрьме с Гарольдом Финсли. Вот письмо, написанное им для Нэвила.

– С тобой даже страшно, Ларс, – усмехнулась принцесса. – Ты всё просчитываешь на десять ходов вперед!

– Стараюсь, но и мне тоже свойственно ошибаться.

– Ты так и не задал мне самого главного вопроса…

– Если ты о Слезе Дракона, то мне известно, что она находится у Нэвила. Но сейчас это не самое главное, поверь мне.

– Тебя просто невозможно поставить в тупик! – сказала Альвана. – На все есть ответ! Тогда, может быть, ты объяснишь мне, почему этот мальчик в полной мере наделен чувствами эльфа? Почему наша королевская кровь оказалась в нем настолько сильна, что её почувствовал даже Фармиль? Я сама, например, была просто поражена этими фактами!

– Вот как раз этот вопрос мне не по зубам, – улыбнулся Ларс. – Это ваши внутренние эльфийские дела, и тебе лучше задать его Эллеворду.

– Что же, по крайней мере бы честно и откровенно! И так, до встречи на "Звезде Заката".

Принцесса протянула Ларсу руку, он поцеловал её и не спеша направился к своему коню.

* * *

Фармиль встретил принцессу в её гостиной. Нэвил все ещё спал, о чем брат тут же и сообщил Альване.

– Не удивительно, – ответила та. – Ему столько довелось пережить за прошедшую ночь…

– Еще бы! – злорадно усмехнулся Фармиль. – Одни объятия прекрасной эльфийской принцессы чего стоят!

– Ты злой и противный мальчишка! – рассердилась Альвана. – И никогда не повзрослеешь, если будешь вести себя подобным образом!

– Да я же шучу, сестрица, – рассмеялся эльф. – Только объясни мне, ради всех богов, зачем тебе понадобился этот Нэвил? Если уж я, судя по твоим словам, мальчишка, то он-то тогда вообще ребенок!

– Что же, мне придется объяснить тебе все, – сказала принцесса. – Другого выхода все равно нет, тем более что ты единственный, на кого я могу полностью положиться в начавшейся игре. Нэвил Дунгар (именно Дунгар, а не Хаггард, поскольку он единственный сохранившийся наследник императора Авеля) сейчас ключевая фигура, которая должна изменить ход всей дальнейшей истории Карелана. Его отец Авель сумел получить в свои руки уникальный магический талисман, так называемую Слезу Дракона, власть над которым имеют только прямые потомки императора. Насколько велика сила талисмана я пока говорить не буду, потому что об этом в точности не знает никто, но в том, что это очень могущественный артефакт, сходятся во мнении все. Обладание им еще больше упрочит господство людей над другими народами, и нам, эльфам, это совсем не нравится. Но есть способ обернуть минус в плюс, уравнять людей и эльфов, и возвысить наш народ. Нэвил, как и его далекий предок Уильям Дунгар, должен взять в жены эльфийскую принцессу, и тогда их наследник станет полноправным сыном двух народов, полуэльфом-получеловеком, тем, кому не безразличны судьбы обоих племен. Именно эту задачу я и пытаюсь сейчас воплотить в жизнь.

– А, так ты, оказывается, совершаешь акт самоотречения во имя будущего Карелана?! – не смог сдержать ехидной улыбки Фармиль.

– Называй это, как хочешь, – сердито фыркнула Альвана. – Мальчишка, он и есть мальчишка! Объяснять тебе без толку!

– Да я разве против, – рассмеялся эльф. – Совет вам да любовь! Но только я-то чем могу помочь?

– Если не прекратишь издеваться, то ничем, – огрызнулась Альвана. – Обращусь за помощью к кому-нибудь более серьезному. Лоэнгрему, например.

– Не сердись, Альвана, – тут же сменив игривый тон на более подобающий обсуждаемой теме, сказал Фармиль. – Не надо тебе связываться с этим подозрительным выскочкой. Я сделаю все, что ты только попросишь. У тебя возникли какие-то серьезные проблемы?

– Не то слово! – воскликнула принцесса. – Мои планы очень многим приходятся не по вкусу, и в первую очередь оркам и гномам. Для них самым лучшим вариантом будет, если наследник Авеля и магический талисман исчезнут раз и навсегда, а потому за Нэвилом идет настоящая охота. Да ты и сам это видел собственными глазами. Мы должны срочно вывезти его из Боутванда. Даже Гюль-Арам сейчас небезопасен для наследника Дунгара.

– Когда?

– Сегодня ночью. В Искрящейся бухте нас будет ожидать корабль "Звезда Заката", и я очень надеюсь на твою помощь.

– Но что я должен делать?

– Пока и сама не знаю. Вот ты говорил мне о своих предчувствиях относительно Лоэнгрема, и я прислушалась к ним. Поверь и моим тоже. Мне почему-то кажется, что твоя роль в этом деле будет очень важной. Только не подумай, что я подлизываюсь к тебе, это действительно так!

– Ладно, верю, – улыбнулся Фармиль. – Что мне сейчас-то делать?

– Подготовь лодку и возвращайся сюда. Потом сходите с Нэвилом к нашим оружейникам и подберете ему легкую и прочную кольчугу, такую, которую можно было бы носить не снимая. Меч у него, на мой взгляд, очень даже приличный. Когда прибудем на корабль, примешь на себя обязанности по управлению им. Возможно, там уже есть свой капитан, но это эльфийский корабль, и только эльф сможет выжать из него все возможное.

– Что же, пока ничего невыполнимого от меня не требуется, – кивнул головой Фармиль. – Передаю тебе твое спящее сокровище и приступаю к выполнению своих обязанностей.

Он поклонился изящно, как умеют делать только эльфы, и удалился.

* * *

Нэвил проснулся от нежного прикосновения тёплой ладони к своей щеке и сразу же открыл глаза. Принцесса Альвана стояла перед ним на коленях и рассматривала веселым, немного игривым взглядом. Юный влюбленный знал, что она несравненно старше и мудрее его, но разве возраст эльфа хоть что-нибудь значит? Этот дивный народ обладает удивительным даром вечной молодости, и сейчас Нэвил готов был поклясться, что они с Альваной почти ровесники. Ему ещё никогда не доводилось иметь дело с эльфийками, да что греха таить, и в отношениях с представительницами слабого пола своего собственного народа он тоже пока не слишком преуспел, а потому всё произошедшее с ним считал каким-то чудом, волшебством, чувством возвышенным и неповторимым, поразившим его прямо в сердце. И разве могла эта удивительная женщина не отвечать ему взаимностью?! Такого просто невозможно было представить себе! Эти бездонные, светящиеся искренней любовью глаза просто не могли лгать, а изящные, нежные пальцы каждым своим прикосновением говорили гораздо больше, чем любые, самые возвышенные и напыщенные слова!

Нэвил приподнялся на локоть и второй рукой привлек к себе принцессу. Их лица оказались в достаточной близости для поцелуя, но Альвана рассмеялась и приложила палец к его губам.

– Погоди немного, мой пылкий друг, – с улыбкой произнесла она. – Не всё сразу! Я вижу, ты уже отдохнул? Теперь позволь мне угостить тебя обедом. Вот, возьми. Я принесла тебе одежду.

Она протянула ему тунику и штаны цвета топленого молока. Материя, из которой они были сшиты, оказалась удивительно мягкой на ощупь и почти невесомой. Рядом с постелью стояли сапоги из мягкой светлой кожи, расшитые разноцветным бисером, такие, которые обычно носят эльфы из высокого сословия. Облачившись в эти одежды, Нэвил даже удивился, насколько легко и свободно он себя в них чувствует. Даже лучшие портные Эрегона не могли бы добиться такого совершенства! Он почти не ощущал ткани на теле. Возникало впечатление, что это и не одежда вовсе, а вторая кожа!

Альвана взяла его за руку и подвела к зеркалу.

– Сейчас ты и в самом деле похож на молодого и очень красивого эльфа, – придирчиво осмотрев его со всех сторон, сказала она. – Сегодня ночью тебе это очень даже понадобится.

– А что произойдет сегодня ночью? – с интересом спросил Нэвил.

– Не хотела расстраивать тебя прежде времени, но все же придется, – со вздохом произнесла Альвана. – Мы покидаем Гюль-Арам, причем спешно. На, прочитай это письмо. Мне передали его, пока ты спал.

Принцесса передала Нэвилу клочок бумаги, который был исписан торопливым почерком Гарольда Финсли.

– Нэвил! – писал его наставник. - Несказанно рад, что тебе удалось-таки выбраться из той передряги, в которую мы попали, целым и невредимым! Я тоже жив, но возникли некоторые проблемы, из-за которых не могу прийти к тебе на помощь. К сожалению, я арестован по подозрению в убийстве лорда Эдварда. Тебя тоже разыскивают. Сам понимаешь, что все это происки наших врагов из Пира, но мне удалось найти и новых союзников. Доверься Мигелю Кастиге и тому человеку, который будет с ним. Нам удалось договориться о совместных действиях, и они помогут тебе выбраться из Боутванда в безопасное место. Эльфы доставят тебя на "Звезду Заката". За меня не беспокойся. Натаниэлю Сигварду отправлено письмо с описанием того, что с нами произошло, так что мое освобождение это дело времени. Главное, никакой самодеятельности! Делай то, что тебе скажут Кастига и господин Болло, иначе "я проверю прочность своей трости на твоей спине". Надеюсь, ты понял, что я хотел этим сказать? Удачи тебе, мой мальчик!

Искренне твой Гарольд Финсли.

Сомнений в подлинности письма у Нэвила не возникло. В нем была даже кодовая фраза, которую они придумали совместно с Гарольдом. Он волновался за своего наставника, но был счастлив узнать, что тот всё-таки остался в живых.

– Когда мне надо уходить? – спросил он у Альваны.

– Сегодня ночью. Я и мой брат Фармиль будем сопровождать тебя.

– Так Фармиль и в самом деле твой брат?

– Да, единственный и любимый. Не сердись, что Фармиль не слишком любезно принял тебя. Он еще очень молод и не всегда умеет сдерживать свои эмоции. Скоро он придёт сюда и поможет подобрать тебе кольчугу. Как только окончательно стемнеет, мы отправимся в путь.

– Значит, мы сегодня расстаёмся и, возможно, больше никогда не увидимся? – с горечью спросил Нэвил.

– Разве я сказала что-нибудь о расставании? – с улыбкой ответила принцесса.

– Но в письме написано, что вы проводите меня только до корабля…

– Мы с Фармилем решили, что не можем оставить нашего родственника в беде, а потому будем сопровождать тебя до тех пор, пока ты и в самом деле не окажешься в безопасности. Кроме того, у меня есть предположение, что степень нашего с тобой родства гораздо ближе, чем это кажется на первый взгляд, а потому мне хотелось бы лучше узнать тебя.

– Спасибо, Авалина! – искренне поблагодарил принцессу Нэвил. Ему до такой степени не хотелось расставаться с ней, что её предложение он воспринял, как королевский подарок, основанный исключительно на ответном чувстве.

– Что же, пока у нас есть время, предлагаю пообедать, – предложила Авалина. – Тебе доводилось когда-нибудь пробовать эльфийскую кухню?

– Во дворце императора есть несколько поваров-эльфов, но насколько их рецепты соответствуют вашим обычаям, я судить не берусь.

– Вряд ли там работают худшие, но еда, приготовленная непосредственно в Гюль-Араме, всегда славилась своей неповторимостью.

* * *

После обеда за Нэвилом зашёл Фармиль. Он был приветлив, общителен, так что от первого негативного впечатления, произведенного не слишком-то доброжелательным приёмом, у юноши вскоре почти не осталось и следа. О том, что брат намного моложе Альвины, можно было только догадываться. Внешне они выглядели ровесниками и кроме того были очень похожи друг на друга, на что в первый раз Нэвил не обратил особого внимания. Как выяснилось, молодой эльф впервые собирался в столь длительное путешествие, а потому был слегка возбужден. До этого кроме Гюль-Арама ему доводилось бывать разве что в Боутванде, и все его впечатления о внешнем мире сводились к не слишком-то лестным оценкам этого города.

За плечами Нэвила тоже был не очень богатый багаж путешествий. Его детские годы прошли в Эрегоне, и поездка в Боутванд стала первым дальним выездом. Впечатление на него этот город, как мы помним, произвел довольно безрадостное, а потому на этой почве они с Фармилем быстро пришли к общему мнению. Молодому эльфу недавно исполнилось тридцать пять лет, что по меркам его племени вполне могло соответствовать возрасту Нэвила. Дивный народ имел несравненно более долгую жизнь, чем люди, потому и взросление у них несколько затягивалось, размывалось во времени. Этому отчасти способствовала и свойственная им неторопливость, созерцательность. В целом, найти общий язык молодым представителям двух народов не составило особого труда.

К экипировке Нэвила Фармиль подошел со всей ответственностью. Бросив взгляд на его одежду, он сказал, что у Альваны, конечно, безупречный вкус, но напрочь отсутствует практичность.

– Как она собирается незаметно вывести тебя из Гюль-Арама, одев в светлые одежды?! Возьми хотя бы этот плащ. Он обладает удивительным свойством скрывать своего обладателя от постороннего взгляда. Кроме того, у него есть капюшон, который прикроет лицо. Я бы посоветовал тебе также надеть шлем. Эта деталь еще больше изменит твою внешность, и тебя почти невозможно будет отличить от эльфа. Но его мы подберем вместе с кольчугой. Можно мне посмотреть твой меч?

Нэвил не без гордости протянул ему свою катану.

– Да, сестра права. Меч действительно очень хорош. Сделан в Вестклинде, если я не ошибаюсь?

– Не ошибаешься, именно там. Мне подарил его император.

– Подарок достойный правителя. Мой меч тоже неплох, но твой все-таки лучше. Он очень прост в отделке, но сталь великолепна. Я, правда, не слишком хорошо знаком с техникой работы катаной. Не покажешь?

Нэвил с удовольствием продемонстрировал эльфу свои навыки. Особенность заключалась в том, что катана в равной степени была удобна как при работе двумя руками, так и одной. Меч был легкий, юркий и удивительно послушный. Они попробовали спарринг, и Фармиль с удивлением отметил, что этот мальчик даже несколько превосходит его мастерством.

– А ты очень даже неплохой фехтовальщик! – без тени зависти одобрил он. – Почти уверен, что для орков ты не стал бы легкой добычей!

– Как знать, – вздохнул Нэвил. – Я был до предела вымотан погоней, и кроме того повредил ногу. Но самое главное – мне ещё никогда не приходилось убивать. Боюсь, что мои шансы в противостоянии с ними были очень невелики.

– Что же, мне нравится твоя честность и откровенность, – улыбнулся Фармиль. – Надеюсь, мы станем настоящими друзьями.

Так, не слишком торопясь и беззаботно болтая, они добрались до оружейных мастерских. Мастерские находились в обширной пещере, поскольку эльфы не хотели оскорблять природу Гюль-Арама видом яркого, жгучего пламени. Сама кузница располагалась в дальней её части, а ближняя представляла собой нечто вроде арсенала. Здесь стояли горки, на которых во всей красе были разложены великолепные мечи и кинжалы, манекены с доспехами, стеллажи со щитами и шлемами. Широко представлены в арсенале оказались и луки – излюбленное оружие эльфов. Радом с ними висели роскошные колчаны со стрелами. Оружия было так много, что им можно было вооружить целую армию. У Нэвила просто разбегались глаза от всего этого разнообразия, но Фармиль, похоже, четко знал, что именно он ищет. Перебрав около десятка кольчуг, он наконец-то остановился на одной.

– Вот, это именно то, что тебе нужно, – сказал он. – Кольчуга очень легкая, так что сможешь носить её не снимая, но чрезвычайно прочная. Выдержит даже прямое попадание стрелы с нескольких шагов.

Нэвил примерил кольчугу. При его стройности, она оказалась в самый раз и действительно почти не давила тяжестью на плечи. Шлем Фармиль выбрал округлой формы, прикрывающий переносицу и щеки. Лица под ним почти не было видно, да и капюшон можно было накинуть сверху. Себе эльф тоже подобрал кольчугу и шлем, не устояв перед искушением лишний раз покрасоваться в доспехах. Взяли и по щиту, украшенному гербом Гюль-Арама. В общем, после посещения кузницы оба юноши находились в самом что ни на есть прекрасном расположении духа.

Когда Нэвил и Фармиль вышли из пещеры, уже стемнело. Юный наследник Авеля в первый раз видел ночной Гюль-Арам, и картина эта произвела на него неизгладимое впечатление. Оказывается, многие из цветов, которыми изобиловали как травяной ковер, так и могучие деревья, светились в темноте и создавали этим почти нереальную картину. Светились и большие пестрые бабочки, порхавшие между цветами, причем разнообразие цвета этих живых огоньков поражало воображение. В жилой части Гюль-Арама были зажжены и обычные разноцветные фонарики, что только еще больше усиливало эффект светящегося леса.

– Невероятно! – прошептал Нэвил. – Как будто находишься в какой-то волшебной сказке!

– Для нас эта сказка является ежедневной реальностью, – улыбнулся Фармиль. – Но всё равно, вряд ли ты найдешь здесь эльфа, которому красота ночного Гюль-Арама приелась бы.

То и дело озираясь по сторонам и любуясь ежеминутно меняющейся вокруг картиной, Нэвил в сопровождении Фармиля поднялся на третий уровень к покоям принцессы. Как ни странно, но свет в комнатах Альваны не горел, и было на удивление тихо.

– Альвана! – позвал ее Фармиль, но никто не ответил. – Ушла она куда-то, что ли? Мы же договаривались встретиться, ка только стемнеет!

Они заглянули в одну комнату, другую, третью. На пороге спальни эльф неожиданно замер, и, не в силах сдержать себя, в ужасе воскликнул:

– О, нет! Сестра!!!

Уже предчувствуя беду, Нэвил осторожно заглянул через плечо Фармиля и похолодел от страха. Словно повторение кошмара предыдущей ночи, перед ним на постели, скрестив руки на груди, лежала фигура в золотой маске. Между её окровавленных пальцев возвышалась рукоять кинжала. Нет, это был не лорд Эдвард, да и откуда ему было здесь оказаться! Мертвое тело принадлежало принцессе Альване, и у обоих юношей не было в этом никаких сомнений. Словно завороженные, они приблизились к ней и опустились на колени.

– О, боги!!! – в ужасе прошептал Фармиль. – За что!!!

10. Бегство.

Несколько минут Нэвил и Фармиль молча стояли перед телом Альваны, не представляя себе, что же им делать дальше. По лицам обоих текли слезы горя и отчаяния. Первым пришел в себя эльф.

– Немедленно уходим! – решительно сказал он. – Сестра просила вывести тебя из Гюль-Арама, и я во что бы то ни стало выполню её последнюю волю!

– А как же Альвана? – робко спросил Нэвил.

– Эльфы позаботятся о ней, а вот тебе сейчас действительно угрожает смертельная опасность.

– Но кто это сделал?!

– Я почти уверен в том, что знаю имя убийцы, хотя никаких доказательств у меня нет, – угрюмо произнес Фармиль. – Но кто бы он ни был, он жестоко поплатится за свое преступление! Идем, Нэвил!

Соблюдая предельную осторожность, они вышли из покоев принцессы, и спустились вниз. Если кто-то и преследовал их, то пока он себя ничем не выдавал. У Нэвила бешено колотилось сердце. Вновь, как и в Анчилоте, его преследовало чувство какой-то скрытой опасности, и оно только усиливалось с каждым шагом. Они с Фармилем быстрым шагом направлялись в сторону моря, туда, где у эльфа была приготовлена лодка. У Нэвила вновь предельно обострилось зрение, и он видел всё вокруг едва ли не лучше своего попутчика. Именно он первым заметил темные фигуры у них за спиной, перебегающие от дерева к дереву, и шепнул на ухо Фармилю:

– За нами погоня! Бежим!

Не сговариваясь, они бросились вперед. Преследователи, поняв, что они обнаружены, перестали скрываться и устремились вдогонку, причем с пугающей бесшумностью, словно это были не живые существа, а какие-то призраки.

– Это эльфы! – на ходу бросил Фармиль. – Никто другой не смог бы беспрепятственно проникнуть в Гюль-Арам и совершить столь чудовищное преступление! Лес обязательно известил бы нас о приходе чужаков, как в случае с тобой и орками!

Эльфов было примерно восемь-десять, точно сосчитать не представлялось возможным. Все они были одеты в темные плащи, почти скрывающие их в темноте. Вряд ли Нэвилу удалось бы их обнаружить, если бы не странные метаморфозы, происходившие с его зрением. Он и сам не мог объяснить их иначе, чем действием магического талисмана, Слезы Дракона. На память вдруг пришел его недавний странный сон и слова, сказанные драконом:

– Я позабочусь о тебе не хуже, чем любящий отец печется о своем единственном сыне!

К чему это было сказано? И о чем дракон хотел попросить его? Неужели, речь шла как раз о том талисмане, который висел сейчас у него на шее?! А о чем же ещё?! Ведь Нэвил помнил, как невидимая рука решительно вела его к тайнику в Анчилоте, и как сами собой открылись его хитрые запоры!

– Помоги! – неожиданно для себя, мысленно обратился он к дракону. – Нам сейчас очень нужна твоя помощь!

– Не паникуй, – тут же последовал спокойный ответ. – Пока всё под контролем. Я знаю, что делать. В первый раз ты застал меня врасплох, и я нечаянно напугал тебя. Во избежание повторения подобного, я стал действовать скрытно, но раз уж ты сам догадался о моем присутствии, то теперь в этом нет никакой надобности. Извини, что приходится подвергать тебя столь серьёзным испытаниям, но иначе мы не сможем выяснить истину. За семнадцать лет заточения в камне я утратил контроль над ситуацией, и теперь необходимо вычислить предателя.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь! – мысленно воскликнул Нэвил. – Ведь ты дракон?

– Да. Остальное потом. Сосредоточься на том, чтобы уйти от погони. И только об одном прошу: не считай, что я всесилен. Если ты сам сдашься и прекратишь сопротивление, то я ничем уже не смогу помочь тебе.

Приободренный таким странным образом, Нэвил почувствовал некий прилив сил и действительно сосредоточился на сиюминутной задаче. Надо было оторваться от преследователей, а там будь что будет!

Лодка, по счастью, оказалась на месте, и столкнув её в воду, Нэвил с Фармилем отплыли от берега. Эльф схватил весло и с отчаянной скоростью начал грести. Сзади послышались отчаянные выкрики преследователей, и уже в следующий миг где-то рядом засвистели стрелы.

– Ложись на дно! – выкрикнул Фармиль, но Нэвил и не подумал подчиниться. Он встал за спиной своего товарища и прикрыл его щитом.

Стрелы свистели с пугающей частотой, но непонятным образом наследнику Авеля удавалось перехватить все, летевшие в цель. Время как будто замедлило свой ход для него. Он отчетливо видел момент пуска каждой из стрел, успевал проследить траекторию её полета и подставить щит в нужное место. Нэвил даже не задумывался над тем, что его действия превышают предел возможностей, отпущенных человеку. Он просто защищал того, кто прилагал сейчас все силы к их общему спасению, и это принесло свои плоды. С каждым новым гребком беглецы удалялись от преследователей, количество стрел, достигавших лодки, сокращалось, да и сила их поражения тоже ослабевала. Наконец, они выскользнули из зоны досягаемости лучников, и Фармиль смог немного перевести дух.

– Не знаю к добру или нет ты оказался в Гюль-Араме, но в том, что на тебя можно положиться, я теперь уверен, – сказал он Нэвилу, глядя на его утыканный стрелами щит. – Наверное, я должен поблагодарить тебя за спасение своей жизни?

– Наоборот. Это ты рисковал собой ради меня. Я благодарен тебе, Фармиль, и очень хотел бы считать своим другом.

– Что же, будем считать, что обмен любезностями закончен, – грустно улыбнулся эльф. – Нам еще предстоит достичь "Звезды Заката". Кто знает, может нашим врагам тоже удалось найти лодку?

– Зачем они это сделали?! – горестно воскликнул Нэвил. – Зачем они убили Альвану?! Ладно я, уже само моё существование многим сейчас стоит поперек горла! Но принцесса?!

– Сестра сознательно вступила в эту опасную игру, и она знала на что шла, – ответил Фармиль. – Если ты думаешь, что я виню тебя в её гибели, то ошибаешься. Да, Альвина проиграла, но проиграла сама. К тому же, схватка ещё не закончена. Я сделаю всё, чтобы завершить начатое сестрой дело, хотя бы ради мести её убийцам.

– Ты говоришь, что это сделали эльфы? Мне всегда казалось, что ваш народ гораздо меньше подвержен внутренним распрям, чем мой.

– Мне тоже, но реальность, к сожалению, оказалась совсем иной, – с горечью в голосе ответил Фармиль.

– Ты знаешь, кто может стоять за всем этим?

– Есть имя того, кто подозрителен мне, но я не знаю причин, толкнувших его на преступление. Это больше всего и сбивает меня с толку. Возможно те, кто ждет нас на "Звезде Заката", помогут разобраться мне в этой загадке?

– Я совсем не знаю этих людей, – задумчиво ответил Нэвил. – Мой наставник написал мне, что на них можно положиться, но сейчас даже его слова не придают мне уверенности в этом. Я знаю, что они принадлежат к Пиру Народов, так же, как и твоя сестра.

– Альвина принадлежала к какой-то тайной организации? – удивлённо спросил Фармиль.

– Я и сам не предполагал этого, но то, что на принцессе в момент смерти оказалась золотая маска, уже само по себе о многом говорит. Маска – это символ принадлежности к Пиру.

– Тебе что-то известно об этом Пире Народов?

– Очень немногое. Знаю, что эта могущественная организация была создана сразу же после окончания Войны Народов, знаю, что в неё входят представители всех племен, населяющих Карелан, и ещё… – Нэвил замолчал на какое-то время, старательно подбирая слова, а затем добавил: – Мне известно, что Пир Народов, то ли весь, то ли частично, причастен к убийству моего отца.

Фармиль с удивлением посмотрел на юношу.

– И ты рискуешь доверить им свою жизнь?

– У меня нет другого выбора, – вздохнул Нэвил. – Кроме того, сейчас что-то изменилось в расстановке сил внутри самого Пира. Он раскололся. Часть его членов жаждут моей крови, а другая пытается спасти. В общем, я попал как бы между молотом и наковальней. Никогда не думал, что вокруг моей скромной особы могут разгореться такие бурные страсти!

– Вот, значит, как, – задумчиво произнес Фармиль. – Это кое-что объясняет. Он тоже может быть оттуда, и принадлежать к другой группировке… А Альвана просто не знала об этом, считая его своим другом…

– О ком ты?

– Пока не важно. Ты не знаешь его. Но это уже серьёзный повод для того, чтобы поговорить с теми, кто ждёт нас на "Звезде Заката".

– Что скажешь, дракон? – мысленно обратился Нэвил к талисману. – Ты получил ответы на какие-нибудь из своих вопросов?

– Кое-что начинает проясняться, но цельной картины у меня пока нет. Продолжай действовать в том же духе. И помни, я безусловно на твоей стороне, и в этом ты можешь быть полностью уверен.

Пока они разговаривали, из темноты мрачным силуэтом возникла "Звезда Заката". Преследователи, вероятно, так и не нашли лодку, или просто не предполагали о наличие корабля на рейде, а потому сосредоточили свои поиски в прибрежной полосе, надеясь, что их жертвы не рискнут выходить в открытое море. На "Звезде" Нэвила и Фармиля заметили и сразу же зажгли фонарь. Спустя несколько минут они уже поднимались на палубу. Их встречали Мигель Кастига, седовласый мужчина, представившийся как Ларс Болло, и худощавый северянин Корнелиус Линдл.

– Где Альвана? – первым делом спросил принца Болло.

– Увы, но ее больше нет с нами, – мрачным голосом ответил Фармиль.

– Как?!! – хором воскликнули Ларс и Корнелиус.

– Не далее, как несколько часов тому назад, её убили в Гюль-Араме. Мы с Нэвилом тоже буквально чудом избежали того, чтобы разделить участь сестры.

– Но кто мог совершить подобное в заповедном лесу?!! – не смог скрыть изумления Линдл.

– К сожалению, ответ может быть только один, – вздохнул Фармиль. – Это сделали эльфы, и отсюда вытекает тот вопрос, который я хотел задать вам. Кто из нашего народа, кроме моей сестры, был связан с Пиром Народов?

– Ты знаешь о Пире? – удивленно спросил Болло.

– Мне только что рассказал о нём Нэвил.

– Могу я переговорить с тобой наедине?

– Да, конечно.

Ларс отвел эльфа в сторону и в упор спросил его:

– Скажи, Фармиль, а Нэвил не может быть причастен к этому убийству?

– Нет, это исключено полностью, – категорично ответил эльф. – После того, когда мне в последний раз было суждено видеть Альвану живой, я не расставался с ним ни на минуту. Когда произошло убийство, мы оба находились в оружейных мастерских.

– Что же, ты снял с меня груз внезапно вспыхнувших подозрений, – с облегчением произнес Болло. – Тогда ответ на твой вопрос выглядит абсолютно однозначным: убийство принцессы Альваны организовано Лоэнгремом.

– Я почему-то был уверен в этом.

– Но зачем?! – воскликнул Ларс. – Какие причины могли побудить его к этому?! Неужели, банальные деньги?! Не могу в это поверить! Мне казалось, что они отлично ладят с Альваной.

– Ей, к сожалению, тоже. А Вы хорошо знаете этого Лоэнгрема?

– Он пришел в Пир лет восемь тому назад, и его рекомендовал сам Эллеворд. Именно это и смущает меня больше всего. Уж кому другому, а Эллеворду мы все доверяли безоговорочно. Мы с Альваной как раз собирались встретиться с ним, чтобы прояснить отдельные моменты прошлого. Нам известно, что эта встреча может не принести никаких результатов, но хотели хотя бы попытаться.

– А почему Вы спросили меня о Нэвиле? – поинтересовался Фармиль. – У Вас есть какие-то причины не доверять и ему?

– Нэвил – это загадка, которую мы и пытаемся сейчас разрешить. Поездка к Эллеворду как раз один из шагов, направленных на выявление истины.

– Нэвил сказал мне, что Пир Народов причастен к убийству императора Авеля. Это правда?

– Да, скрывать не стану, – вздохнул Болло. – Мы сделали это под давлением дракона Варрависа.

– Понятно. У наследника Авеля есть все основания для того, чтобы мстить вам за смерть отца. Именно потому вы и решили поговорить со мной?

– Да. Он уже дважды оказывался именно там, где погибали члены Совета Пира. Для простого совпадения этого слишком много. Но в обоих случаях есть абсолютно надежные свидетели его непричастности к убийствам. Остается только предположить, что его либо сознательно подставляют, либо пытаются запугать нас. Могу ли я в свою очередь задать еще один вопрос?

– Конечно.

– Альвана говорила мне, что ты предостерегал её по поводу с Лоэнгрема. У тебя были какие-то серьезные основания для столь негативного отношения к нему?

– И да, и нет. Лоэнгрем почему-то не понравился мне сразу, причем я и сам не мог понять почему. Все остальное слухи, но и ими сейчас, как я понимаю, тоже нельзя пренебрегать.

– Какие же, например?

– Говорят, будто Лоэнгрем был тесно связан с темными эльфами…

– Вот даже как? – удивился Болло. – Это та часть вашего народа, которая не приняла условий окончания Войны Народов? Тогда тем более непонятно зачем Эллеворд рекомендовал его нам. Ведь он же был одним из основных творцов того мира!

– Да, ничто не стыкуется между собой, и каждая новая деталь только глубже заводит нас в тупик, – со вздохом произнес Фармиль.

– Это говорит лишь о том, что наша беседа с Эллевордом стала не просто желательной. Она превратилась в насущную необходимость. Я хотел спросить тебя, ты поедешь с нами, или останешься здесь, в Гюль-Араме?

– Я обязан довести до конца то дело, которое поручила мне Альвана. Это единственное, что заботит меня в настоящий момент.

– Что же, я буду только рад такому спутнику, как ты. Тогда вернемся к нашим друзьям. О моих подозрениях относительно Нэвила пока забудь. Ты развеял их полностью, и не стоит больше вспоминать о них

* * *

Пока Ларс Болло вел беседу с Фармилем, Корнелиус Линдл решил поговорить с Нэвилом Дунгаром. Загадка этого странного юноши не давала ему покоя, а его связь с драконьим амулетом разжигала непомерное любопытство мага.

– Скажи, Нэвил, ты давно знаешь о своем родстве с императором Авелем? – спросил он.

– Гарольд рассказал мне об этом только здесь, в Боутванде, после того, как меня пытались убить гномы.

– Ты был удивлен этим обстоятельством?

– Конечно, и не скажу, что сильно обрадовался. С того момента моя жизнь превратилась в какой-то сплошной кошмар! За мной постоянно следят, то и дело пытаются убить, вокруг происходят какие-то невероятные, пугающие события, один за другим гибнут люди! Разве это может кому-то понравиться?!

– Но ты же обрел могущественный амулет. Разве сила, заключенная в нём, не дает тебе преимущества перед твоими врагами?

– Преимущества? Вы шутите, мастер Линдл?! Да, у меня появились некоторые способности, которых раньше не было, но они не настолько серьезны, чтобы дать хоть какую-то защиту.

– Какие же, например?

– Я стал хорошо видеть в темноте, увеличилась выносливость, повысилась острота реакции. Но всё это обычные качества, которые не дают никакого могущества.

– А ты вообще-то знаком с магией?

– Нет, конечно! – воскликнул Нэвил. – Я даже не знаю, с какой стороны подступиться к ней.

– Может в этом всё и дело? – предположил Линдл. – Возможно, ты просто не знаешь как пользоваться той вещью, которая оказалась у тебя в руках? Как тебе, кстати, удалось открыть тайник?

– Не знаю. Я просто приложил руку к замку, и он открылся.

– Вот видишь! – воскликнул Корнелиус. – Значит, магические способности у тебя всё же появились?!

– Я не слишком задумывался над этим. Действовал просто по наитию.

– Тебе известно, что находится в талисмане?

– Молчи! – последовало указание дракона. – Сейчас еще не время раскрывать свои тайны!

– Честно говоря, пока не знаю в точности.

– А ты можешь попробовать применить какую-нибудь простенькую магию? Например, заклинание огня?

– А как? – пожав плечами, спросил Нэвил. – О магии я не знаю ровным счетом ничего.

– Очень просто, – объяснил Линдл. – Протяни руку вперед, желательно в сторону моря, и представь, что из неё вырывается язычок пламени.

Нэвил недоверчиво посмотрел на мага, но всё же попробовал сделать то, о чем тот просил его. Результат не замедлил дать о себе знать, причем превзошел даже самые смелые ожидания. Из ладони Нэвила вырвался не язычок, а целый поток пламени, улетевший на несколько десятков шагов вперед. Он яркой вспышкой озарил спокойные морские воды и погас.

– Да уж, – поперхнувшись, пробормотал Корнелиус.

– Я что-то не так сделал? – растерянно спросил Нэвил.

– Нет, почему же, – смущенно ответил маг. – Все правильно. Я просто не предполагал, что результат окажется таким впечатляющим.

– Что у вас тут происходит?! – с тревогой спросил подоспевший к ним Ларс Боллло. – Вы что, решили корабль спалить?!

– Мастер Линдл показал мне одно магическое заклинание, но я не смог рассчитать его силу, – расстроено произнес Нэвил.

– В чем дело, Велес?

– Наверное, мне не стоило этого делать? – опустив глаза, извинился маг. – Но я даже предположить не мог, что внутри этого мальчика бушует такой неукротимый вулкан силы!

– Идем, Корнелиус, – строго сказал Болло. – Мне нужно серьезно поговорить с тобой!

Они зашли в каюту капитана, и Ларс, едва сдерживая негодование, воскликнул:

– Ну и как ты прикажешь это понимать?! Ты что, с ума сошел, Корнелиус?! Зачем тебе понадобилось будить в мальчике спящего дракона?!

– Извини, всё произошло чисто случайно, – начал оправдываться Велес. – Мы разговаривали с мальчиком о талисмане, и я спросил его не чувствует ли он каких-то новых возможностей, которые тот ему дал. Нэвил ответил, что у него обострились некоторые чувства, но с магией он их не связывает, поскольку совершенно не знаком с нею. Я предложил ему попробовать простенькое заклинание огня. Поверь, Ларс, оно совершенно не опасно! Я применяю его когда нужно развести огонь в камине или раскурить трубку! Что из этого получилось, ты сам видел…

– Ну и что ты теперь скажешь? Тебе не кажется, что мы совершили страшную ошибку, не прислушавшись к совету Варрависа?! По-моему, сбываются самые ужасные из наших предположений! У этого "милого мальчика" есть все шансы превратиться в настоящее чудовище!

– Я не заметил в нем зла, – возразил Корнелиус. – Только могущественную силу, которую он пока не может в полной мере контролировать и использовать.

– Ну и что из того? Зло как раз и зарождается на такой благодатной почве! Без наличия силы оно перестает быть тем злом, которого стоит опасаться.

– Ты не прав, Ларс. Зло не зарождается само по себе. Для того, чтобы дать всходы, ему необходима предрасположенность, а у Нэвила её нет.

– Но зато есть у того, что находится в Слезе Дракона! Ты же сам говорил мне об этом! Сейчас я очень жалею о том, что пошел у тебя на поводу! Ты поступил безответственно, Велес! Позволил своему чисто научному интересу взять верх над интересами всего Карелана в целом!

– Пока ещё никто не доказал, что они не совпадают. Да, я совершил промах, поставив эксперимент с магией разрушения. Да, он произвел на нас сильное впечатление. Но ведь силу можно направить и в русло созидания?! Давай не будем делать преждевременных выводов. Пока ничего не изменилось. Просто теперь мы точно знаем, что Слеза Дракона не бесполезная игрушка, а Нэвил Дунгар стоит того, чтобы за него побороться. То, что его опасается Варравис, ещё не говорит об опасности, грозящей всему Карелану. Я уже говорил, что у драконов совершенно иной склад мышления. Они не терпят конкуренции и пытаются уничтожить всё, в чем видят хоть какую-то опасность для себя лично. Драконы эгоистичны, и это факт, на который тебе нечего возразить.

– Но разве амулет не содержит в себе ту же самую сущность?!

– Надеюсь, что нет. Посланник Варрависа, во всяком случае, не говорил о том, что амулет являет собой плененную душу дракона. Как раз наоборот, он опасался, что Авель или его наследник воспользуются силой, заключенной в нём. Это большая разница. Нэвил Дунгар не станет драконом. Он останется человеком, но человеком, равным по силе дракону.

– А разве это не одно и то же?

– Нет. Дракон по своей сути хищник, разрушитель, а человек творец, созидатель. Я верю в это, как и в то, что именно так назначено нам богами.

– Ты идеалист, Велес, а ведь человечество имеет за своей спиной немало грязных поступков: войн, убийств, предательств.

– А разве мы в этом одиноки? У каждого из народов, если поискать, найдутся свои скелеты в шкафу. Мерзавцы есть среди всех народов, и это тоже аксиома. Я же, как раз, говорю тебе о том, что Нэвил Дунгар не относится к их числу.

– И на чем же основано столь смелое заявление? На пятиминутной беседе?

– Я маг, Ларс, и немного разбираюсь в этом.

– Что же, попробую поверить тебе в последний раз. Тем более, что мне удалось выяснить кое-какие неприглядные подробности. Похоже на то, что Лоэнгрем не совсем тот, за кого себя выдает. За убийством принцессы Авалины несомненно стоит он, а Фармиль поведал мне, что располагает косвенными данными о его связях с темными эльфами. Это еще больше запутывает ситуацию, и беседа с Эллевордом становится теперь наиважнейшей частью всех наших дальнейших планов.

* * *

– Ну и зачем ты это сделал?! - мысленно обратился к амулету Нэвил. - Сам же предупреждал меня о том, чтобы я соблюдал предельную осторожность, а тут выдал такой фейерверк, что у Болло и Линдла аж глаза на лоб повылезли!

– Ошибаешься, – ответил дракон. - Фейерверк, как ты выразился, устроил не я, а ты! В моём положении это просто невозможно. Пойми, Нэвил, я вовсе не дракон, забравшийся ради шутки в этот дурацкий камень! Та сущность, что находится в амулете, хранит опыт, знания, воспоминания дракона, но не может самостоятельно действовать за тебя. Дракон уже мертв, но пока ещё может помочь тебе советом, предложить востребованные навыки. Чем сильнее возвысится твоё собственное "я", тем меньше будет оставаться в амулете от меня самого. Я растворюсь в тебе, как некогда растворились во мне многие из моих соплеменников. Такова наша суть, и я не ропщу на свою горькую долю. Завершить свою жизнь на высокой ноте дракон может только передав всё, накопленное за время её продолжительности, своему последователю. Для меня сейчас волею судьбы таковым стал ты.

– Я что, превращусь в дракона? – ужаснулся Нэвил.

– Нет, ни в коем случае! Ты останешься самим собой, но получишь особые дары. О твоём предназначении у нас ещё будет время поговорить, а пока пойми только одно – твоя судьба находится в твоих собственных руках, и я могу помочь тебе лишь отчасти. Я долго готовился к смерти и, казалось бы, рассчитал всё до мелочей, но в последний момент что-то сорвалось. Сейчас для меня, да и для тебя тоже, самое главное выяснить что именно пошло не так. Если говорить честно, то я был в ужасе, когда оказался безнадежно заточенным в Слезе. Мне предстояли тысячелетия бессмысленного одиночества и постепенного перехода в состояние полного безумия. Ты для меня стал настоящим избавлением и последней надеждой, и я никому не позволю втоптать эту надежду в грязь.

– Но что я должен делать сейчас?

– Главное, никому не позволить убить себя и досконально разобраться в том, кто твой друг, а кто враг. Если сумеешь сделать это, то тебя ожидает великое будущее. Я предложу тебе свое видение его, но окончательный выбор всё равно будет за тобой. Понимаю, что ты сейчас абсолютно не готов к этому, что ты ещё даже не вкусил всей прелести обычной человеческой жизни, а потому не тороплю тебя и не требую слишком многого. Я буду ждать столько, сколько потребуется.

– Не хорошо как-то получилось с Линдлом и Болло, – после некоторого молчания, сказал Нэвил. - Как им теперь объяснить эту огненную феерию?

– Никак, – насмешливо ответил дракон. - Чем меньше ты будешь оправдываться перед ними, тем лучше. Даже хорошо, что получилось именно так. Пусть теперь сами голову поломают. Во всяком случае, это отобьёт у них желание использовать тебя, как пешку в своей игре. Они будут опасаться и побаиваться тебя, и вряд ли посмеют попробовать причинить вред. Не забывай, вполне возможно, что эти люди непосредственно причастны к смерти твоего отца, и доверять им ты можешь лишь отчасти.

В это время к Нэвилу подошел Кастига.

– А ты, приятель, оказывается далеко не так прост, как казалось на первый взгляд, – усмехнувшись, сказал он.

– Ты тоже, – в тон ему ответил юноша. – Что с Гарольдом?

– Не переживай, – успокоил его Кастига. – С ним всё будет в порядке. Его арест – это скорее жест отчаяния со стороны наших противников. Доказательств вины Финсли в убийстве лорда Эдварда у них нет никаких, да просто и быть не может, поскольку все обвинения сфабрикованы. К тому же им нужен ты, а не твой наставник. Возможно, они постараются надавить на Финсли, но он не из тех, кого можно сломать такими методами.

– И всё же мне было бы гораздо спокойнее, если бы он был здесь, рядом, – задумчиво произнес Нэвил. – Когда мы отплываем?

– Ты выглядишь каким-то рассеянным, приятель, – покачал головой Кастига. – Мы уже давно снялись с якоря, а твой друг принц Фармиль занял место на капитанском мостике.

Нэвил поднял голову и обнаружил, что паруса уже действительно расправлены и набрали в себя свежий морской ветер. За разговором с драконом он даже не заметил, когда это произошло.

– Извини, Мигель, немного задумался, – сказал он. – Что мне сейчас делать?

– Ну, драить палубу, как капитан Торентон, я тебя, конечно, не заставлю, – усмехнулся тот. – Можешь пока пойти в мою каюту и отдохнуть. День у тебя опять выдался нелегким, так что ничего противоестественного я в этом не вижу. Ну а потом, если появится желание, я могу обучить тебя морскому делу. В жизни всякое может пригодиться. Хотя, если честно, за этим тебе лучше обратиться к Фармилю. Вот уж кто действительно моряк от бога!

– Для эльфа есть две родные стихии: лес и море, – с непонятной даже себе самому теплотой в голосе произнес Нэвил.

После посещения Гюль-Арама он гораздо лучше стал разбираться в чувствах дивного народа. Возможно, Альвана все-таки была права, и в его жилах действительно текла эльфийская кровь.

– Пожалуй, я лучше подойду к Фармилю, – после недолгого раздумья, сказал он Мигелю. – Я ещё не успел толком поблагодарить его за то, что он для меня сделал.

– Благодарность вещь хорошая, – согласился Кастига. – Но на мой взгляд его сейчас лучше не трогать. Он очень тяжело переживает смерть своей сестры.

– Тогда мне тем более необходимо поговорить с ним, – возразил Нэвил.

– Как знаешь, – пожал плечами Мигель.

* * *

Нэвил поднялся на уже хорошо знакомый ему капитанский мостик и присел в углу на перила. Фармиль как будто даже и не заметил его появления. Он сосредоточенно смотрел куда-то вдаль, и глаза его горели особым, свойственным только эльфам блеском. Некоторое время они просто молчали. Юный наследник Авеля не знал с чего начать разговор, а Фармиль, казалось, вообще мысленно находился в каком-то другом месте. Возможно, он разговаривал со своей сестрой, отправившейся в посмертные чертоги? Нэвил где-то слышал, что у эльфов есть такая способность – беседовать с недавно умершими родственниками.

– Ты что-то хотел спросить у меня? – наконец заговорил Фармиль.

– Прости, я наверное помешал тебе?

– Нет, нисколько, – возразил принц. – Я даже рад, что ты пришел. Альвана просила присмотреть за тобой, и мне как-то спокойней, когда ты находишься рядом.

– Мне очень горько оттого, что я стал косвенной причиной её гибели, – с трудом выдавил из себя Нэвил. – Вдвойне горько еще и потому, что я успел полюбить её за недолгое время нашего знакомства. Возможно, со стороны это выглядит смешно, и я кажусь тебе этаким глупым мальчишкой, путающим простую влюблённость с настоящей любовью, но поверь мне, это не пустые слова, и я сейчас, наверное, чувствую такую же пугающую пустоту внутри себя, как и ты. Мне очень плохо, Фармиль.

– Охотно верю в искренность твоих чувств, – ответил принц. – Альвану невозможно было не любить. Находясь рядом с ней, невольно влюбляешься в это неземное существо. Она, к тому же, говорила мне, что ты наделён чувствами эльфа?

– Горе одинаково для всех, и для эльфов, и для людей, – тяжело вздохнул Нэвил. – Куда мы теперь?

– Мы отправляемся на остров Готланд к Эллеворду, одному из самых мудрых эльфов. Возможно, он поможет тебе разобраться в самом себе.

– Было бы неплохо. Я ведь даже не понимаю, чем именно вызвал такое яростное желание убить меня. Только тем, что мой отец был императором? Но ведь я не предъявляю прав на престол, а если бы и предъявлял, то это в первую очередь касалось бы Натаниэля Сигварда, а он, напротив, всегда был добр ко мне.

– Насколько мне известно, дело совсем не в тебе, а в том талисмане, который находится у тебя. Он наделен могущественной силой, и многие всерьёз опасаются её. Ответ на то, откуда происходит эта сила, и поможет дать Эллеворд.

– А разве это и так не ясно? – в упор посмотрев на Фармиля, спросил Нэвил. – Разве само название амулета не говорит о его происхождении?

– Это так, но никому не понятны намерения той сущности, которая заключена в нем.

– Я могу легко объяснить их тебе, – ответил Нэвил. – Та сущность, о которой ты говоришь, просто хочет уйти из этого мира согласно обычаям своего народа. Для того, чтобы прекратить мучения, связанные с заточением в камне, она должна передать свои знания и опыт наследникам, в качестве которых видит сейчас людей и эльфов. Никаких агрессивных и коварных планов она не вынашивает и вынашивать не может, поскольку не наделена способностью действовать самостоятельно.

– Откуда ты это знаешь?

– Я разговаривал с ним.

– С кем?

– С драконом. Он умер и хочет только одного – покоя. Но покоя не будет до тех пор, пока дракон не освободится от груза знаний и воспоминаний.

– Ты рассказал об этом Болло и Линдлу?

– Нет. Дракон не до конца верит им. Кто-то из Пира Народов предал его, и он не хочет вступать с ними в контакт, пока не выяснит кто именно.

– Почему же тогда ты рассказал все это мне? – спросил Фармиль.

– Потому что тебе я верю. Потому что ты единственный, кто помогает мне бескорыстно, в то время как Болло и Линдл преследуют какие-то свои собственные интересы.

– Но моя сестра тоже преследовала свои интересы. Прости, если мои слова заденут тебя, но я должен сказать тебе это. У нее не было такого же чувства к тебе, которое ты испытываешь к ней.

– Спасибо за правду, – вздохнул Нэвил. – Я, в общем-то, это и сам понял, когда увидел золотую маску на её лице, но всё же не виню Альвану за обман. Мое собственное отношение к ней ничуть не изменилось из-за того, что она принадлежала к Пиру Народов. То чувство, которое зажглось во мне благодаря твоей сестре, гораздо важнее, чем некоторые недомолвки в наших отношениях. Я не знаю, может она просто не успела сказать мне всю правду, или пока просто не посчитала нужным. Не мне судить её за это. К тому же ты – это не она. Хотя и ей я бы тоже доверился безоговорочно, а уж там будь что будет! Иначе зачем тогда жить?! Возможно я, как утопающий, хватаюсь за соломинку, но мне просто необходим хоть кто-то, на кого я могу положиться. Фармиль, мне страшно быть совершенно одному, окруженному врагами, лжецами и корыстолюбцами, которые не видят во мне ничего другого, кроме орудия для претворения в жизнь каких-то своих далеко идущих планов. Пока рядом был дядя Гарольд, я знал, что хотя бы один человек в этом мире никогда не предаст меня, но и эту надежду у меня тоже отобрали. Мне хотелось бы быть сильным, хотелось бы самому преодолеть все возникающие трудности, но я слишком молод и неопытен для того, чтобы в одиночку справиться с ними.

– Мне кажется, что ты просто недооцениваешь себя. Уже дважды за короткий срок нашего знакомства тебе удалось проявить такие сверх способности, которые мало кому доступны из обычных людей.

– Дважды? – удивился Нэвил. – Я думал только раз, в случае с огненным заклинанием, но оно, если говорить честно, у меня получилось спонтанно, без всякого моего к тому желания.

– А как же в лодке со щитом? Или ты считаешь, что ничего особенного в том, что ты отразил все стрелы, летящие в нас, нет?

– Честно говоря, в минуты опасности вообще мало о чем успеваешь подумать. Здесь просто сработал инстинкт самосохранения. А сверх способности… Если мои собственные знания настолько малы, что я не в состоянии самостоятельно воспользоваться ими, то какой в них толк?!

– А ты думаешь, что я настолько умудрен жизненным опытом, чтобы реально помочь тебе? – скептически усмехнулся Фармиль. – Эльфы взрослеют гораздо медленнее, чем люди, и по нашим меркам я тоже едва вышел из мальчишеского возраста! В Гюль-Араме я был самым молодым и всегда находился под опекой Альваны. Хуже того, мне ещё никогда не приходилось принимать самостоятельных решений.

– Всё когда-нибудь приходится делать впервые, – вздохнул Нэвил. – Знания и опыт тоже не дают гарантии от ошибок, и даже мудрый дракон не смог избежать их. По-моему, так самое главное, чтобы тебе самому не было стыдно за принятые решения. Даже в том случае, если они не привели тебя к успеху. Не так страшно оказаться жертвой подлости и вероломства, как самому встать на этот путь.

Некоторое время они молчали. Фармиль сосредоточенно вёл "Звезду Заката", а Нэвил размышлял о той ситуации, в которой он оказался. С одной стороны дядя Гарольд призывал его довериться Болло и Линдлу, но с другой тот же самый дракон напротив предостерегал от этого, и юному наследнику Авеля вторая точка зрения сейчас почему-то казалась более правильной. Возможно, свою роль в этом сыграло то, что оба эти человека принадлежали к Пиру Народов, организации, верить в чистоту помыслов которой у него не было абсолютно никаких причин, но было ещё и другое. О мудрости драконов на Карелане ходили легенды, и хотя сам Нэвил пока ещё очень мало знал о них, но даже этих знаний вполне хватало, чтобы не пренебрегать столь авторитетным мнением.

– А далеко ли находится этот остров Готланд? – спросил он Фармиля.

– Четыре дня пути, – ответил тот. – Но на "Звезде Заката" мы без проблем доберёмся туда за три. Это удивительный корабль, и нам очень повезло, что Финсли купил именно его. Если наши недруги организуют погоню, догнать нас у них вряд ли получится.

– Скажи, Фармиль, а что ты знаешь об этом Эллеворде, к которому мы плывем?

– И много, и ничего, – задумчиво ответил эльф. – Сейчас это старейший из представителей нашего народа. Его память хранит воспоминания о таких древних временах, о которых нам с тобой не доводилось даже и слышать. Мы с Альваной принадлежим к его роду. Ты, кстати, тоже можешь считать себя его дальним родственником. Принцесса Мариэль, жена императора Уильяма Дунгара, основателя вашей династии, приходилась Эллеворду родной сестрой.

– Вот даже как?! – удивился Нэвил. – Выходит, что и с тобой мы тоже в каком-то смысле родственники?

– Да, и я даже сказал об этом при нашей первой встрече. Я был просто поражён, насколько сильна в тебе не просто эльфийская, а именно королевская кровь.

– У нас, людей, это называется "из грязи в князи" – грустно усмехнулся Нэвил. – Никогда не мог даже и подумать о том, что получу сразу столько благородных родичей королевских кровей!

– Однако это так, – без тени насмешки ответил эльф. – Ты именно тот, за кого тебя принимают, и ошибки здесь просто не может быть.

11. Ульрих Магдиш.

На этот раз в зале Совета Пира Народов собрались всего трое из его постоянных члена: Голос Дракона, Бараг аз Гурд и Гарвин. Столь усечённый состав Совета был вызван целым рядом обстоятельств, с упоминания которых представитель Варрависа и начал разговор.

– Думаю, вы уже знаете о событиях последних дней? – спросил он.

Гном и орк согласно кивнули головами.

– Убийство сразу двух членов Совета – это событие из ряда вон выходящее, а потому я взял на себя смелость инициировать наше сегодняшнее заседание. К сожалению, откликнулись на приглашение только вы двое, из чего я могу сделать вывод, что Пир Народов уже не является той сплоченной организацией, каковой он был прежде, и сейчас хочу предложить вам проанализировать сложившуюся ситуацию и определиться с направлением наших дальнейших действий. Более того, я считаю, что всем нам пойдет только на пользу, если мы откроем свои карты и правдиво расскажем о том, что за последнее время стало известно каждому из нас. Вы согласны?

– Да, – ответил Бараг аз Гурд. – Совместными усилиями мы можем достичь гораздо большего, чем, действуя поодиночке.

– Я присоединяюсь к вашему мнению, – кивнул головой Гарвин. – Пир Народов нуждается в спасении, и если есть хоть какой-то шанс сохранить его, необходимо воспользоваться им.

– Тогда первым начну я, – продолжил Голос Дракона. – Мне очень хотелось бы, чтобы вы поверили в мою искренность, ведь от этого напрямую зависит и то, чем именно вы сами сочтёте нужным поделиться со мной. И так, первое мое предположение заключается в том, что в Пир Народов проник предатель.

– Возможно, что не проник, а изменил своим убеждениям уже в процессе работы в нашем Совете, – поправил его Гарвин.

– Принимаю и такую версию, как вполне возможную, – согласился Голос Дракона. – Но и первую мы пока тоже полностью отметать не будем.

– Насколько я понимаю, первопричиной наметившегося раскола стал всё тот же самый Драконий Камень? – предположил Бараг аз Гурд. – И теперь он вдобавок ко всему ещё и исчез. Помнится, ты говорил нам, что никому постороннему он в руки не дастся. Правильно ли я понимаю, что теперь Слеза Дракона находится в руках наследника Авеля, и им оказался никто иной, как тот самый паренек, что прибыл из Эрегона в Боутванд под видом подручного шпиона Финсли, присланного Натаниэлем Сигвардом?

– Именно так, и это только ещё больше запутывает ситуацию. Не стану скрывать, что поднятая на прошлом совете тема оказалась очень щекотливой, и я предпринял кое-какие действия, направленные на то, чтобы прояснить истинную позицию каждой из масок. Мы поговорили с Разъярённым Псом, и он предложил мне использовать этого юношу, как подсадную утку. Видите, я предельно откровенен с вами, хотя подобный шаг с моей стороны вы вполне можете расценить, как проявление недоверия к себе.

– Это дело прошлое, – махнул рукой Гарвин. – Но как могло случиться, что ваш выбор пал именно на ту фигуру, которая в этой роли была наименее желательна?

– Я не подозреваю Разъярённого Пса в сознательном выборе. Скорее всего, он оказался чистой случайностью, и за это лорд Эдвард поплатился своей собственной жизнью. Подозреваю, что его убрал тот, кто был крайне не заинтересован в смерти наследника Авеля.

– Честно говоря, на меня смерть Разъярённого Пса больше произвела впечатление какого-то нелепого ритуального убийства, – сказал Бараг аз Гурд. – Тело ведь обнаружили в его собственной комнате, здесь, в Анчилоте, да ещё и с золотой маской на лице. Все сделано как-то театрально, с надеждой произвести сильное впечатление. Только вот на кого? На Пир Народов или на наследника Авеля?

– Прежде чем делать какие-то выводы, я хотел бы услышать, что с момента нашей прошлой встречи стало известно каждому из вас, – ответил Голос Дракона.

– По окончании Совета Пира мы побеседовали с Барагом и пришли к выводу, что смерть последнего Дунгара полностью соответствует интересам наших народов, – сказал Гарвин. – Как только я получил от Разъярённого Пса информацию о том, что молодой наушник императора вполне возможно и есть тот самый наследник, то сразу же послал своих людей, чтобы они попытались разрешить этот вопрос как можно скорее. К сожалению, им помешали и, как я полагаю, сорвал мои планы никто иной, как Мигель Кастига, тот, кто как раз и должен был ликвидировать юношу согласно решению Пира. Вывод для меня напрашивается сам собой – Филин и его человек преследуют какие-то собственные цели, в корне отличные от тех, которые были одобрены всем Советом.

– Мои орки следили за Финсли и его подручным с момента их прибытия в Боутванд, и я не стал бы так однозначно обвинять Филина в предательстве, – возразил Гарвину Бараг аз Гурд. – Во-первых, полной уверенности в том, что этот юноша и есть наследник Авеля, ни у кого из нас не было. Кастига использовал стычку парня с гномами для того, чтобы как можно быстрее втереться в доверие к Гарольду Финсли, что он успешно и реализовал. Старый шпион, назвавшись капитаном Торентоном, купил корабль "Звезда Заката" и Мигель нанялся к нему помощником. Во всяком случае на тот момент он всё сделал верно, и мне не в чем заподозрить его. Вот только все последующие действия Кастиги выглядят весьма сомнительно. Но не только его, кстати сказать. Там начудили многие из членов Совета Пира. Известно ли вам, например, что Гарольд Финсли и наследник Авеля проникли в замок Анчилот, воспользовавшись подземным ходом, ведущим в комнату лорда Эдварда? Как вы думаете, кто мог показать им этот ход и дать ключ от него?

– Ты считаешь, что это был сам Разъярённый Пес? – бросив быстрый взгляд на орка, спросил Голос Дракона.

– Почти уверен в этом.

– Но тогда выходит, что это они и убили лорда Эдварда? Зачем, если он был с ними в сговоре?!

– Вот это-то меня и смущает больше всего, – кивнул головой Бараг аз Гурд. – Особенно в случае с юным Дунгаром. Что бы там ни говорили, а в его возрасте не многие становятся профессиональными убийцами.

– Но эту грязную работу вполне мог выполнить и сам Гарольд Финсли.

– В случае с Разъярённым Псом да, но не в случае с Менестрелем. Я просто ещё не закончил свой рассказ, и хотел бы дать вам возможность, дослушав его, самим сделать окончательные выводы. И так, мои орки проследили за Финсли и его людьми до самого кладбища, откуда, как вы знаете, и начинаются все подземные ходы в замок. Там они потеряли их из виду. Вернее сказать, потеряли они только Финсли и наследника Авеля, поскольку двое других остались караулить вход в склеп. Орки не стали выдавать свое присутствие раньше времени и затаились. Им была поставлена задача ликвидировать главную цель, а не каких-то мелких подручных. Когда те, кто нам был нужен, наконец-то вышли из склепа, мои орки напали на них. В ходе схватки наследник Авеля бежал, и часть моей команды бросилась за ним в погоню. И как вы думаете, куда именно он устремился, спасаясь от преследования?! – Бараг аз Гурд обвел собеседников торжествующим взглядом и выпалил: – В Гюль-Арам!

– Не может быть! – воскликнул Гарвин.

– Однако это так. Он спустился в заповедный лес, и мои орки последовали за ним. Там их, увы, постигла весьма печальная участь – всех их перебили эльфы. Наследник Авеля же нашел прибежище в Гюль-Араме, а на следующий день нам всем стало известно об убийстве принцессы Альваны. Так что смерть ходит попятам за нашим мальчиком, и я не знаю, можно ли теперь считать это роковым стечением обстоятельств. И вот ещё что. Мы с Гарвином настояли на аресте Гарольда Финсли. Он сейчас находится в боутвандской тюрьме. А за пару часов до своей смерти принцесса Альвана встречалась с Филином. О чём они там говорили, я не знаю, но почти сразу же после этого разговора "Звезда Заката" под командованием Мигеля Кастиги снялась с якоря. На борту этого корабля находились также Филин и Велес. Вот и всё, что я могу пока сказать.

– Куда отправилась "Звезда Заката"? – спросил Гарвин.

– Об этом я ничего не могу сказать, ответил Бараг аз Гурд. – Орки, как и гномы, никогда не были хорошими мореплавателями, и преследовать быстроходный эльфийский корабль нам было просто не по силам.

– Спящий Лев проделал колоссальную работу! – одобрительно произнес Голос Дракона. – Информации у нас теперь больше, чем достаточно. И так, начнем с главного. Разъярённый Пес, скорее всего, с самого начала работал на императора Натаниэля.

– Тогда почему же он подставил под удар наследника Авеля? – спросил Гарвин. – Или Натаниэль таким образом решил избавиться от него?

– Да, здесь явная нестыковка, – задумчиво произнес Голос Дракона. – Однако главного она не отменяет: Гарольд Финсли и наследник Авеля проникли в Анчилот с помощью лорда Эдварда и похитили Слезу Дракона. Ключ, конечно, могли и выкрасть, но вот обнаружить подземный ход и с ходу разгадать все его секреты без участия человека, знающего о них всё, вряд ли сможет даже самый подготовленный агент. Вполне возможно, что самого лорда шпионы Натаниэля потом убрали как лишнего свидетеля?

– А затем устроили из его смерти такой дурацкий спектакль? – с сомнением покачал головой Гарвин. – Зачем?!

– Хотя бы для того, чтобы ещё больше запутать нас? – предположил Бараг аз Гурд.

– Возможно, но как-то слишком уж притянуто за уши, – поморщился гном. – А я вот о чем подумал. Лорд Эдвард и принцесса Альвана мертвы, так что их, как возможных организаторов этих убийств, можно сразу смело отбросить. Филин и Велес? В случае с лордом выглядит вполне возможным, но вот с Менестрелем вряд ли. Тайно проникнуть в Гюль-Арам не смог бы ни один из них.

– А если это наемный убийца из числа эльфов, подкупленный ими? – выдвинул предположение Голос Дракона.

– Не исключено, – согласился Гарвин. – Но у нас есть еще один член Совета, о позиции которого нам пока не известно ничего.

– Ты имеешь в виду Странника?

– Именно его! Пока мы все тут пытаемся перехитрить друг друга, строим козни и интригуем, он вполне может действовать. По большому счету, мы знаем о нём очень мало, гораздо меньше, чем обо всех остальных членах Совета Пира Народов. Кстати, он сегодня тоже не пришел.

– Всё это так, но какой у него может быть мотив? – с сомнением спросил Голос Дракона.

– Вот когда мы про этот мотив узнаем, тогда, возможно, сразу же и разрешатся все прочие загадки, – ответил Гарвин.

– Что же, вполне допускаю, – согласился Бараг аз Гурд. – А теперь давайте подумаем о том, что же нам самим-то делать в этой ситуации.

– Во-первых, мы должны найти и уничтожить наследника Авеля, – сказал Голос Дракона. – Эта задача ставилась сразу, и никакие последующие события не должны отменять её первоочередность. Во-вторых, нам необходимо вернуть Слезу Дракона. Теперь, как я понимаю, обе эти первостепенные задачи слились в одну, поскольку Драконий Камень находится у наследника Авеля. Ну и в-третьих, мы просто обязаны попытаться возродить Пир Народов. Если часть членов нашей организации поддалась искушению силой, если они поставили её на грань распада, это ещё не значит, что само по себе существование Пира Народов было ошибкой. Загнившие ветви можно отрезать, и на их месте вскоре вырастут новые.

– Ты предлагаешь уничтожить отступников? – осторожно спросил Гарвин.

– Пока нет, но вполне возможно, что они и сами перегрызут друг другу горло. Ну а в крайнем случае нам придется ими пожертвовать. Пир Народов очень значим для Карелана. Он гораздо важнее отдельных личностей, пусть даже и очень влиятельных.

– Наши люди заметно уступают в своей подготовке Мигелю Кастиге и его агентуре, – задумчиво произнес Бараг аз Гурд. – Мы неминуемо проиграем, если не найдем ему равноценную замену.

– У меня есть на примете одна личность, – не слишком охотно произнес Гарвин. – За уровень его подготовки я могу поручиться, но…

– Есть какие-то другие сомнения на его счет? – с интересом спросил Голос Дракона.

– В целом нет. Он, конечно, высочайший профессионал своего дела, но сам я обращаюсь к нему только в исключительных случаях, когда ничего другого уже не остается. Во-первых потому, что это страшный человек, за которым стоит не менее страшная организация. Ну и во-вторых, он очень много берет за свою работу.

– Это меня как раз не останавливает, – оживленно воскликнул Голос Дракона. – Скажи, кто он?!

– Ульрих Магдиш, глава тайной гильдии наёмных убийц, известной в империи под названием "Ангелы Смерти".

– Да уж! – удивленно присвистнул Бараг аз Гурд. – Личность, конечно, и в самом деле пугающая, но и известная одновременно! Меня останавливает только моральный аспект этой связи. Не запятнает ли Пир Народов свою репутацию, связавшись с этим убийцей? Только в одном ты абсолютно прав, Гарвин. Магдиш ни в чем не уступит Кастиге!

– Мне не хотелось бы лишний раз ставить себя в зависимость от этого человека, – с некоторым сомнением покачал головой Гарвин. – Ты правильно сказал, Бараг. Связь с ним отрицательно влияет на репутацию любого, обратившегося к нему за помощью, и Пир Народов в этом смысле вовсе не исключение.

– Тогда сведи с ним меня! – тут же предложил Голос Дракона. – Моя репутация никого не волнует, поскольку я личность не публичная, и я смогу предложить Магдишу любую запрашиваемую сумму! Взамен потребую от него только точного исполнения всех моих указаний.

– Ладно, – немного подумав, ответил гном. – Если тебя не волнуют моральные аспекты, то завтра я сообщу о месте и времени встречи. Человек он несколько странный, а в некоторых вопросах ещё и весьма щепетильный. Но, надеюсь, ты поладишь с ним. Сумму он назовет сам, когда выслушает суть дела. Забрасывать Ульриха Магдиша деньгами сразу я тебе тоже не рекомендую. Это может только оскорбить его.

– У него есть какие-то свои принципы?

– Да. Он сам решает, интересно ли ему данное дело, или нет. Если Ульрих Магдиш возьмется за него, то можешь предложить процентов двадцать сверх обозначенной им суммы. Это для него в порядке вещей. Так сказать, для установления доверительных отношений. Тебе повезло уже хотя бы в том, что сейчас он находится здесь, в Боутванде. Обычно на то, чтобы связаться с главой "Ангелов Смерти", уходит от нескольких дней до несколько недель!

– Есть ли какие-нибудь гарантии того, что Ульрих Магдиш исполнит взятые на себя обязательства?

– Гарантии – это его имя, – ответил гном. – Свою репутацию он бережет пуще всего. На данный момент провалов у него пока ещё не было, а ведь он возглавляет "Ангелов Смерти" далеко не первый год. Магдиш безупречен, и он не оставляет за собой никаких следов.

– Что же, тогда он мне подходит! – сказал Голос Дракона. – Жду от тебя известий.

– Главное, чтобы ты ему подошел! - про себя подумал Гарвин.

– А ведь ты, Лис, уже пытался обратиться по нашему делу к этому убийце – пронеслась в голове Барага аз Гурда мысль. – Возможно даже сразу после провала первого покушения на наследника Авеля. Иначе откуда тебе знать, что он сейчас в городе? Интересно, в чём вышла заминка? В деньгах или в нежелании ввязываться в эту историю самого Магдиша?

* * *

Уже темнело, когда закрытый экипаж, запряжённый четвёркой лошадей, подъехал к одному из особняков Верхнего города и остановился. Слуга расторопно спрыгнул с козел и услужливо распахнул дверцу кареты. Из неё вышел человек, закутанный в черный плащ с низко надвинутым на лицо капюшоном. Он размял затекшие ноги, подошел к парадной двери и постучал в неё условным стуком. За дверью послышались шаги, и она слегка приоткрылась. В образовавшейся щели показалось лицо слуги, который тихо спросил:

– Вы хотите видеть моего господина?

– Да, у нас с ним назначена встреча на это время, – ответил человек в плаще.

– Прикажите кучеру, чтобы он отогнал экипаж на соседнюю улицу, – сказал слуга. – Не стоит привлекать лишнего внимания к этому дому.

Человек в плаще вернулся к карете и отдал кучеру необходимые распоряжения, после чего вернулся, и слуга пропустил его в тускло освещённое помещение вестибюля.

– Следуйте за мной, – сказал слуга и направился к широкой лестнице, ведущей на второй этаж.

Человек в плаще сбросил капюшон назад и последовал за слугой. Его лицо было скрыто под золотой маской, изображавшей дракона. Вместе они поднялись по лестнице, прошли по высокому, просторному коридору и остановились возле резной, отделанной слоновой костью двери. Слуга постучал, и за дверью раздался голос:

– Это ты, Уилл?

– Да, господин Магдиш, – ответил тот. – Незнакомец, просивший о встрече с Вами, прибыл.

– Проси его.

Дверь открылась, и человек в золотой маске вошел внутрь. В просторной, со вкусом обставленной комнате находился только хозяин особняка. Это был высокий, темноволосый мужчина лет сорока. Он был строен, дорого, но без лишней роскоши одет, держался спокойно и раскованно.

– Ульрих Магдиш к Вашим услугам, – с характерным южным акцентом произнес он. – Как обращаться к Вам?

– Голос Дракона.

– Весьма интересное имя, – понимающе усмехнулся Магдиш. – А вот я всегда пользуюсь только своим собственным. Это маленькая месть моему чересчур высоконравственному папаше, который предпочитал лучше жить в нищете, чем запятнать свою репутацию дворянина делами, не соответствующими его представлениям о чести. Хотя это неоспоримое право клиента не называть себя или даже скрывать лицо под маской.

– Маску я не снимаю никогда, – ответил Голос Дракона. – А что касается имени, то другого у меня тоже нет. Я представляю интересы Варрависа, если Вам это о чем-то говорит, и имя отражает мою суть.

– Ну как же, как же! – с ухмылкой ответил Магдиш. – Слышал! Великий дракон, которого уже лет двести никто в глаза не видел!

– Однако он существует, и больше того, активно участвует в жизни Карелана. Мой визит к Вам как раз и свидетельствует об этом. Надеюсь, вы понимаете, что Варравис не заинтересован в разглашении своих секретов?

– Конечно, – ответил Магдиш. – Но для меня это правило существует в отношении любого обратившегося за помощью клиента. Ко мне приходят только очень состоятельные и влиятельные господа, и на других условиях никто из них не согласился бы доверить мне свои тайны. Какие проблемы возникли у дракона, раз он решил прибегнуть к моим скромным услугам?

– Проблемы возникли не только у Варрависа, но и у всего Карелана в целом, – с достоинством ответил Голос Дракона. – Группа людей завладела могущественным талисманом, применение которого может ввергнуть весь наш мир в хаос. Необходимо устранить того единственного, в чьих руках он имеет истинную силу, вернуть талисман Варравису, а также покарать тех, кто способствовал разрушению равновесия в Карелане. Это очень влиятельные люди, за которыми стоит внушительная сила. Судя по Вашей репутации, дело это Вам по плечу, но если есть хоть малейшие сомнения относительно возможности его выполнения, то пока еще не поздно отказаться.

– Что же, вполне откровенно, и мне это нравится, – ответил Магдиш. – Я возьмусь за Ваше дело. Оно заинтересовало меня.

– Вот и отлично, – кивнул головой Голос Дракона. – Тогда перейдем к частностям. Здесь список лиц, чья деятельность больше всего вызывает подозрения у Варрависа. Особо выделен тот, кого необходимо ликвидировать в любом случае. Это некий Нэвил Хаггард, ещё совсем молодой человек. Однако данный факт ни в коей мере не делает его беззащитным. Этого юношу охраняет один из самых умелых бойцов Карелана, к тому прошедший уникальный курс обучения во всем, что касается тайной деятельности. Да и сам Хаггард тоже обладает некоторыми способностями, превосходящими обычные человеческие.

– Дело ещё интереснее, чем я предполагал, – удовлетворённо произнес Магдиш. – Уже давно у меня не было достойного противника.

– Именно потому я и обратился к Вам. Справиться с возникшей проблемой по силам далеко не каждому. К тому же всё это дело нужно провернуть без шума и лишней огласки. Насколько мне известно, это именно Ваш стиль работы.

– Да, Вас правильно информировали. Мы не оставляем после себя улик и следов.

– И так, назовите Вашу цену – удовлётворенно кивнув головой, произнёс Голос Дракона.

Магдиш подошёл к столу, взял листок бумаги и перо, и, написав цифру, протянул записку посланцу Варрависа.

– Что же, цена вполне адекватна поставленной задаче, – с пониманием согласился тот. – Я лишь немного добавлю от себя, в знак установления между нами прочных деловых отношений.

Голос Дракона взял перо и, дописав снизу ещё одну цифру, вернул листок Магдишу.

– Отлично, – одобрил его действия Ульрих. – С Вами приятно иметь дело.

– Если в ходе работы возникнут какие-то новые обстоятельства, расширяющие круг Вашей деятельности, то сумма может быть существенно увеличена согласно с Вашими же пожеланиями. Я хотел бы, чтобы в нашей операции были задействованы Ваши самые лучшие люди.

– За это можете не беспокоиться. Среди моих людей нет дилетантов. А теперь обсудим детали.

– Относительно Нэвила Хаггарда я уже сказал. Вот его словесный портрет и описание талисмана, который Вам предстоит вернуть Варравису. Здесь краткие сведения обо всех, кто так или иначе связан с нашим делом. Ларса Болло и Корнелиуса Линдла, скорее всего, тоже придется ликвидировать сразу, как только Вы справитесь с главной задачей. Что касается эльфа Лоэнгрема, то меня интересует, что именно он задумал. Когда ситуация более-менее прояснится, по нему мы примем решение отдельно. Лоэнгрем пока личность загадочная и непонятная. Мигель Кастига – это тот самый человек, который является главным Вашим препятствием на пути к поставленной цели. Он очень опасен, и с ним надо быть предельно осторожным. Если его удастся нейтрализовать, то это существенно ограничит возможности наших противников. Гном Гарвин и орк Бараг аз Гурд пока позиционируют себя, как наши союзники. Если сочтете нужным, то можете воспользоваться их помощью.

– Слово "пока" означает, что их судьба в конечном счете тоже предрешена? – насмешливо спросил Магдиш

– Вы очень проницательны, Ульрих, – отметил Голос Дракона. – Они оба слишком много знают о том, что именно представляет собой талисман, а это может каким-то образом возродить возникшую сейчас проблему в будущем времени. По завершении дела Гарвин и Бараг аз Гурд, к сожалению, тоже должны будут умереть.

– А я? – задал откровенный вопрос Магдиш. – Не получится ли так, что полученные мной в ходе выполнения задания знания подпишут смертный приговор и мне тоже?

– Для Вас, Ульрих, я предполагаю несколько иную судьбу, – ответил Голос Дракона. – Варравису нужен человек, на которого он всегда может положиться. В Карелане подобные проблемы возникают значительно чаще, чем может подумать простой обыватель. Раньше таким человеком для всей нашей организации был Мигель Кастига, но теперь он оказался в числе наших противников. Вы спросите меня, а что дракон может предложить Вам лично, кроме огромных денег, разумеется? Жизнь! Причем жизнь, значительно превышающую по своей продолжительности обычную человеческую. Я сам верно служу дракону, и мой возраст сейчас составляет уже несколько сотен лет! А ведь я не эльф, а самый обычный человек. Разве это не достойная награда за преданность?!

– Согласен, – ответил Магдиш. – Награда весьма заманчивая и необычная. Будем считать, что вопрос цены и гарантий мы решили к обоюдной выгоде. И теперь вопрос последний. А почему тот же самый Мигель Кастига отказался от столь великой щедрости дракона?

– Потому, что ему никто ничего подобного не предлагал, – коротко ответил Голос Дракона. – Варравис щедр, но он не раздает свои дары направо и налево. Кроме того, ему нужен человек, имеющий вполне определенные навыки, который работал бы исключительно на него. Раньше он вполне обходился моими услугами, но сейчас ситуация изменилась.

– Понятно. Тогда перейдем к делу. Мне хотелось бы иметь более развернутую картину предстоящей работы. Начнем с тех лиц, которые могут вывести меня на Вашу главную цель.

* * *

Гарольд Финсли уже четыре дня сидел в одиночной камере боутвандской тюрьмы и просто кипел от негодования на самого себя, а также на продажность местных чиновников. Уже второй раз за время своей работы в самый решительный момент он оказывался выключенным из игры таким вот простейшим способом, и уже второй раз ставил этим под угрозу срыва дело, порученное ему императором. В первом случае всё завершилось катастрофой, и Авель Дунгар, величайший император со времен своего знаменитого предка Уильяма, был убит. И вот теперь та же самая история повторялась вновь, но на этот раз с сыном покойного императора Нэвилом. Абсолютно необстрелянный мальчишка остался с глазу на глаз сразу с множеством врагов. И ладно бы ещё это был самый обыкновенный пацан, каких огромное множество проживает в разных концах империи Тау, а то ведь единственный выживший наследник самого императора Авеля! Да и сам Гарольд, что ни говори, успел привязаться к Нэвилу, и воспринимал его почти как родного сына. Что могло произойти с мальчиком теперь, известно было одним лишь только богам!

Можно было сколько угодно успокаивать себя тем, что Мигель Кастига и стоявшие за ним члены Пира Народов не дадут Нэвилу Дунгару погибнуть или бесследно исчезнуть, только вот у самого Финсли полной уверенности в этом всё-таки не было. Пир Народов он до сих пор воспринимал как своих главных противников, и если, скажем, сегодня их интересы в чём-то совпали, то это ещё не значило, что завтра они не пойдут вразрез друг другу.

Самое обидное заключалось в том, что он оказался не в плену у каких-нибудь злобных врагов, выследивших и захвативших его, а в самой обыкновенной провинциальной тюрьме, которая по большому счету должна была подчиняться императору. Но все прошения Финсли о том, чтобы власти в Эрегоне были поставлены в известность о его аресте, продажные местные чиновники исправно клали под сукно. Вероятно, кто-то очень неплохо заплатил им за то, чтобы агент императора как можно дольше оставался не у дел!

Пока Гарольд размышлял о своём бедственном положении, в двери камеры заскрежетал ключ и она открылась, пропуская внутрь стражника и трех человек, одетых в черное.

– Это он? – спросил тот, кто выглядел роскошнее всех остальных, должно быть главный над ними.

– Да, мой господин, – подобострастно ответил стражник. – Можете не сомневаться, он самый!

– Вставай! – приказал Гарольду главный.

– Куда теперь? – угрюмо спросил тот. – Опять на допрос? Я же уже рассказал всё, что мог, и сейчас вообще-то глубокая ночь.

– Тебя переводят в другое место, – бесстрастно ответил главный. – Вот приказ, подписанный бургомистром.

– Я подавал бургомистру прошение о встрече с представителем императора, – спросил Финсли. – Есть ли какие-нибудь результаты?

– Мне об этом ничего не известно. Я всего лишь исполняю приказ. Возможно там, куда я тебя сейчас доставлю, эта самая встреча и состоится.

– Что же, будем надеяться, – не слишком-то доверяя словам этого человека, угрюмо буркнул Гарольд.

– Завяжите ему глаза, – приказал главный своим подручным. – И отведите в карету.

– Карета сама по себе уже хороший знак, – подумал про себя Финсли. – Во всяком случае, меня перестали воспринимать, как банального грабителя и убийцу.

Ему связали руки, завязали глаза, после чего вывели из камеры и провели вверх по лестнице. Потом они прошли шагов пятьдесят по длинному коридору, раскрылась дверь, и оттуда сразу же повеяло свежим воздухом. После душной затхлости камеры он показался Финсли особенно приятным.

– Осторожно, здесь подножка, – предупредил Гарольда один из тех, кто вел его под руки. – Пригни голову и забирайся.

Пленник нащупал ногой подножку кареты и вскарабкался внутрь. По обе стороны от него расположились сопровождающие. Главный, судя по всему, устроился на сидении напротив него.

– Поехали, – скомандовал он, и карета тронулась.

Экипаж, как смог по косвенным признакам определить Финсли, был роскошный и дорогой. Руками Гарольд ощутил шелковистый бархат отделки сидения, да и ход у кареты был очень мягкий – колеса явно были снабжены недавно вошедшими в моду рессорами. Ехали они не очень долго, минут пятнадцать-двадцать, после чего остановились, и Финсли было предложено выйти. Его провели до какой-то двери, перед которой было несколько ступенек крыльца, завели в помещение и, опять же по лестнице, доставили на второй этаж. Они вошли в дверь, и главный объявил:

– Гарольд Финсли доставлен.

– Спасибо, Ульрих, – поблагодарил его незнакомый голос. – Ты останься, а остальные пусть пока подежурят внизу.

Гарольду развязали глаза, и он огляделся по сторонам. В помещении царил полумрак, но в тусклом свете всё же можно было различить стоящую напротив него фигуру человека в черном костюме. На лице у него была золотая маска дракона.

– Неужели, кто-то из Пира Народов? – сразу же мелькнула у Гарольда мысль. – Если это Болло или Линдл, то можно сказать, что мне крупно повезло, ну а если кто-нибудь другой, тогда мои дела совсем плохи!

– Рад, что Вы выбрали время посетить меня, – насмешливо улыбнулся человек в маске. – Надеюсь, что мы с пользой побеседуем.

– Кто Вы? – спросил Финсли.

– Да, конечно! – спохватился незнакомец, – Неучтиво начинать беседу, не представившись. Можете называть меня Голос Дракона. Во всяком случае, никакого другого имени у меня нет.

– Вот тебе и на! – мысленно ахнул Гарольд. – Представитель самого Варрависа! Хуже некуда!

– Вижу, что Вам известно, кто я такой? – словно прочитав его мысли, произнес Голос Дракона. – Тем проще будет разговаривать. У меня есть ряд вопросов к Вам, и если Вы честно и правдиво ответите на них, то вполне сможете извлечь из нашей беседы существенную выгоду. Мой хозяин никогда не скупится на вознаграждение. Что Вы скажете о сумме в десять тысяч золотом?

– Пока ничего, – ответил Гарольд. – Я ведь не знаю, за что именно Вы собираетесь предложить такие сумасшедшие деньги.

– Мне нужны сведения, касающиеся Вашей нынешней работы. Вы ведь прибыли в Боутванд по заданию императора?

– Я не торгую секретами моего повелителя, – сухо ответил Финсли.

– И напрасно, – почти ласково произнес Голос Дракона. – Поверьте мне на слово, Варравис не станет использовать их во вред правящей династии. Возможно, если Вы поделитесь со мной этими как Вы выразились "секретами", он ещё и поможет императору мудрым советом.

– Тогда почему бы Вам ни поговорить с самим Натаниэлем Сигвардом? – предложил Гарольд. – Я служу моему господину верой и правдой, и без его на то согласия не могу разглашать информацию, конфиденциально доверенную мне.

– Зря упрямитесь, Финсли, – покачал головой Голос Дракона. – Уж кому другому, а Вам должно быть хорошо известно, что любую информацию можно получить не только за деньги, но и силой. Человек, как Вам известно, существо слабое, и он плохо переносит боль. А ведь боль может быть чудовищной, просто невыносимой! В Ваши-то преклонные годы пройти через такое испытание будет очень сложно! Да и нужно ли это? Ведь жизнь так прекрасна!

– Пытаетесь запугать меня? – угрюмо спросил Гарольд. – Что же, это лишний раз доказывает, что Ваши истинные намерения не настолько чисты, как Вы мне тут расписываете. Вот Вам мой ответ! Я скорее умру, чем предам императора! Под пыткой или без неё Вы не добьетесь от меня ни слова!

– Благородно, но ужасно глупо! – усмехнулся Голос Дракона. – Но Вам сегодня повезло. Я и сам не люблю пыток. Но Вы в любом равно расскажете мне то, что знаете, причем добровольно. Вам не нужно золото? Отлично! Тогда я получу все нужные мне сведения даром!

Он приблизился к Гарольду и уставился на него своими предельно странными глазами с четырьмя зрачками. Под этим гипнотическим взглядом старый шпион почувствовал себя очень неуютно. Ему казалось, что Голос Дракона видит его насквозь, что он роется в его сознании, словно грабитель в карманах своей жертвы. Скрыться от этого назойливого взгляда было невозможно, он забирался в самые потаенные уголки его памяти и забирал всё, что только обнаруживал там. Гарольд даже не заметил, как начал говорить вслух. Причём он рассказывал этому странному человеку такие тайные вещи, о которых и сам лишний раз боялся подумать! Сколько продолжалось это опустошение каналов его памяти, он даже не мог себе представить. Время словно растворилось в этих страшных желтых глазах и утратило свой истинный ход. Как пиявка, Голос Дракона высасывал и высасывал из него сведения до тех пор, пока не осталось совсем ничего, достойного внимания. Только тогда он отпустил Гарольда, и тот, упав на пол, как-то разом обмяк, словно бурдюк, из которого вытекла вся жидкость.

– Феноменально! – восторженно произнес Ульрих Магдиш. – А Вас крайне опасно иметь своим противником!

– Не стану возражать. Гораздо спокойнее быть моим союзником, – снисходительно улыбнулся Голос Дракона.

– Что нам делать с Финсли?

– А что с ним делать? – пожал плечами представитель Варрависа. – Мне он больше не нужен, а знает этот шпион слишком много, чтобы оставлять этот факт без внимания. Прикажи своим "Ангелам" по-тихому покончить с ним и спрятать тело так, чтобы ни одна ищейка императора не смогла его обнаружить. А сам возвращайся ко мне. В свете полученных от Гарольда Финсли сведений, у нас кардинально поменялись планы. Мы срочно отправляемся в Эрегон.

12. Безумный бог.

"Звезда Заката" легко впорхнула в уютную гавань и встала на якорь. Остров Готланд был не слишком велик, всего несколько лиг в поперечнике, но его сплошь покрывала буйная тропическая растительность. Посреди него возвышалась скалистая трёхглавая гора, которая отрогами спускалась к берегу. Своими странными очертаниями она немного напоминала причудливый замок, украшенный высокими башнями и сложенный из голубовато-серого камня. В целом остров выглядел весьма живописным, но Нэвила почему-то не покидало ощущение какой-то тревожной настороженности, словно там, под кронами этих огромных деревьев, его подстерегала некая серьезная опасность. Своими дурными предчувствиями он не поделился ни с кем, даже с Фармилем, посчитав, что его попросту поднимут на смех за малодушие, но ощущение скрытой угрозы не проходило, а только усиливалось.

Как только путники высадились на берег, Нэвил украдкой вытащил из-под рубахи драконий амулет. Камень мерцал тревожными вспышками красного цвета, что лишний раз укрепило его в убеждении, что на Готланде не всё в порядке. Он попробовал мысленно обратиться к дракону, но ответом ему была напряженная, почти звенящая тишина. Тот явно был не склонен к общению и сосредоточил свое внимание на чем-то внешнем. Нэвилу даже показалось, что все его неприятные ощущения как-то напрямую связаны с той сущностью, которую хранит в себе талисман, и это именно она чем-то крайне сильно встревожена. Причем встревожена до такой степени, что не реагирует ни на какие другие посылы извне, кроме всецело захватившего её ожидания чего-то важного и в то же самое время крайне опасного.

Чего же может до такой степени опасаться дракон? Из того, что было известно о них Нэвилу, здесь, на Карелане, ничего. Разве что только другого дракона? Вообще-то место для их обитания весьма подходящее. Одинокий остров с высокой горой посредине, в которой, вполне возможно, есть и обширная пещера, пригодная для того, чтобы устроить в ней логово. Драконы ведь очень любят одиночество, а здесь казалось бы самой природой созданы все необходимые условия для их мудрых размышлений и спокойного созерцания.

Но чем живой дракон может быть опасен для дракона мертвого? Вопрос, ответа на который у Нэвила просто не было. Да и с чего это он решил, что такая опасность действительно имеется? Может быть всё дело в обычной взаимной неприязни между двумя чудовищами, которая давно уже стала притчей во языцех?

Поскольку сам мертвый дракон никак не реагировал на мысленные потуги Нэвила, он решил выбросить всё это из головы. В конце концов, если бы опасность действительно существовала, дракон непременно предупредил бы его о ней. Хотя, с другой стороны, сюда его привезли Ларс Болло и Корнелиус Линдл, члены Пира Народов, доверять которым у него пока не было ровным счетом никаких оснований. Про то, что здесь обитает дракон, ни тот, ни другой, не обмолвились ни словом. Кто знает, может быть на этом острове устроена какая-то хитрая ловушка?! Мертвый дракон ведь говорил что-то о предательстве, пустившем свои корни внутри Пира. Из всей этой компании, включавшей в себя Болло, Линдла, Мигеля Кастигу и Фармиля, полностью доверять Нэвил мог только последнему, поэтому, улучив момент когда другие не могли слышать их разговора, он спросил его:

– Скажи, Фармиль, а здесь случайно не обитает кто-нибудь из драконьего племени?

– Почему ты спрашиваешь меня об этом? – удивился эльф.

– Мне почему-то показалось, что это место идеально подходит для них.

– Честно говоря, никогда не слышал об этом, – покачал головой принц. – Больше того, мне известно, что остров Готланд какое-то особенное место, и драконы в обозримом прошлом вообще никогда не посещали его, а напротив, всячески избегали. Если ты спросишь меня, в чем именно заключается его особенность, то ответить тебе на этот вопрос я не смогу. Не потому, что не хочу, а просто потому, что не знаю никаких подробностей. Старшие эльфы, возможно, что-то и помнят о преданиях, связанных с именем острова и его историей, поскольку всегда относились к этому месту с почтением и благоговением. Но я ещё слишком молод, и далеко не все тайны прошлого мне доступны. И всё же мне кажется, что Эллеворд вовсе не случайно избрал остров Готланд для своего добровольного отшельничества. Здесь, как и в Гюль-Араме, присутствует какая-то древняя сила, и я отчетливо ощущаю ее.

– Я, к сожалению, тоже, – про себя подумал Нэвил. – И не скажу, что сила эта мне очень нравится!

Проследовав по песчаному пляжу около полумили, путники свернули в лес и оказались на едва заметной тропе. Впереди всех шли Болло и Линдл, Нэвил и Фармиль следовали за ними, а замыкал цепочку Мигель Кастига. Они прошли уже шагов триста, когда перед ними, словно выросшая из-под земли, возникла стройная фигура эльфа.

– Приветствую Вас, друзья мои! – с улыбкой произнес он, подняв вверх правую руку. – Я получил Ваше послание, и ждал Вас.

– Эллеворд?! – в один голос удивленно воскликнули Болло и Линдл, словно вовсе и не к нему они направлялись, и встреча эта оказалась для них полной неожиданностью.

– Ты не надеялся застать меня живым, Филин?! – рассмеялся Эллеворд, дружески обнимая Болло.

– Нет, но я не ожидал увидеть тебя в столь цветущем виде, – растерянно пробормотал тот. – До нас доходили слухи о твоей болезни, и все в один голос утверждали, что ты превратился в дряхлого старца!

– Увы, но именно так оно и было, – вздохнул эльф. – Я полностью утратил интерес к жизни и уже готовился перейти в потусторонние чертоги. Семнадцать лет я медленно угасал, превращаясь в никому не нужную старую развалину, но тут произошло чудо. Готланд исцелил меня, и я вновь могу радоваться жизни. Больше того, я узнал здесь очень много интересного и полезного. Позже я расскажу тебе об этом.

– Что же, чудо произошло очень кстати, – улыбнулся Болло. – Нам сейчас, как никогда раньше, нужна твоя помощь.

– Ты говоришь о юном Дунгаре? – спросил Эллеворд, переводя взгляд на Нэвила. – Это он?

Ларс кивнул головой в ответ.

– Что же, хорош! – оценивающе осмотрев и обнимая юношу, удовлетворенно произнес эльф. – Рад знакомству с тобой, племянник!

– Вы, эльфы, всегда были склонны к преувеличению степени родства, – усмехнулся Корнелиус Линдл.

– Вообще-то, да, – не споря согласился Эллеворд. – Мы все считаем себя одной большой семьей, и в этом наша сила. Но в данном конкретном случае я ни на йоту не погрешил против истины. Этот юноша действительно приходится мне родным племянником.

Болло и Линдл с недоумением переглянулись между собой. Уж не повредился ли в уме Эллеворд за столь долгие годы отшельничества?! О чём он таком говорит?!

– Я понимаю, друзья мои, что у Вас сразу же возникло множество вопросов, – заметив это, с улыбкой произнес эльф. – И я вовсе не сошел с ума от одиночества, как вы только что подумали. С удовольствием удовлетворю ваше любопытство, но давайте всё же пройдем в мое нынешнее, весьма скромное жилище и поговорим там в более спокойной, располагающей к беседе обстановке. Нам действительно есть что обсудить, но не будем торопить события.

Конечно, Эллеворд сильно заинтриговал своими откровениями всех, но поскольку он был эльфом, гостям приходилось соблюдать правила приличия, принятые у этого народа. Что же касается Нэвила, то он уже окончательно запутался в своих родственных связях и даже не знал, как реагировать на слова своего новоиспеченного "дяди". Эллеворд безусловно знал что-то такое, о чём было неизвестно всем остальным членам Пира Народов, но какой ему прок от того, что в его родословной появятся еще пара-тройка венценосных предков? На наследника Авеля Дунгара и так уже организовали форменную охоту все, кому не лень, так что ничего хорошего эти новые знания ему лично не сулили.

Дом Эллеворда, как и положено традиционному эльфийскому жилищу, располагался на большом раскидистом дереве. Поднявшись по веревочной лестнице на круглый помост шагов пятнадцать в поперечнике, гости оказались в скромном жилище, не обремененным большим количеством вещей, пол которого был устлан простенькими самоткаными коврами. Вокруг ствола дерева по кругу располагалось что-то среднее между полкой и столиком. На этом сооружении были разложены наиболее дорогие сердцу Эллеворда предметы, судя по всему некогда принадлежавшими его покойной дочери.

Хозяин предложил гостям перекусить с дороги, и те, соблюдая правила вежливости, согласились. Надо сказать, что они ничуть не прогадали. Несмотря на свою видимую простоту, еда была приготовлена в лучших эльфийских традициях и отличалась весьма изысканным вкусом. Отдав должное угощению, Эллеворд и его гости наконец-то перешли к тому главному, ради чего, собственно говоря, и была затеяна вся эта поездка.

– И так, Ларс, я готов рассказать Вам всё, что мне известно о Слезе Дракона, наследнике Авеля и том, ради чего всё это было затеяно, – начал свой рассказ эльф. – Начать, наверное, стоит с того, что Варравис начал подготовку к своему уходу уже очень давно, во времена последней Битвы Народов. Именно по его инициативе был заключен брачный союз между императором Уильямом Дунгаром и моей сестрой, принцессой Мариэль, а также создан Пир Народов, призванный поддерживать мир и равновесие сил на Карелане.

– Нам известно это, – кивнул головой Болло.

– Да, но неизвестно, что Варравис в равной степени поддерживал контакты и с Пиром Народов, и с правящей императорской династией. Он готовил себе приемника, и приемник этот по его замыслу должен был объединить в себе два коренных народа Карелана – людей и эльфов. У меня были наиболее тесные контакты с драконом, и потому мне известно несколько больше, чем остальным членам Пира.

– Скажи, Эллеворд, верна ли моя догадка о том, что драконы пришельцы и не являются коренными жителями Карелана? – не удержался от вопроса Линдл.

– Да, это так, – кивнул головой эльф. – Впрочем, то же самое можно сказать об орках и гномах. Они появились здесь в то же время, что и драконы. Могу даже рассказать то, что поведал мне о своем происхождении Варравис. Это весьма удивительная история, и она на многое проливает свет. И так, племя драконов – это странники между мирами. Они подразделяются на семьи, называемые кланами, во главе которых стоит праматерь клана. Только она способна открывать межзвездные врата и уводить свою семью в новые миры. Все драконы, пришедшие на Карелан, произошли из одной кладки и по нашим понятиям являлись братьями и сестрами. Хотя, судя по всему, родственные чувства у них не слишком развиты. Но переход в другой мир – это очень важный момент в их жизни, определяющий всю дальнейшую судьбу клана. Насколько богатой на добычу окажется земля? Какой на ней будет климат? Сами драконы отлично приспособлены к любым условиям жизни, но на первых порах им требуется очень много пищи, и её отсутствие может даже погубить весь клан. Что же касается орков и гномов, то они тоже выходцы из прежнего мира клана Варрависа. И те, и другие случайно были захвачены пространственным вихрем, образовавшемся во время открытия межзвездных врат, и перенесены сюда. Драконы всегда презирали их, считая исключительно пищей для себя, и уничтожали без особого сожаления. Я не разделяю эту точку зрения. И гномы, и орки наделены разумом, и в чем-то они гораздо ближе к нам, чем те же самые драконы. Но, как бы то ни было, а исконными обитателями этого мира являемся только мы – люди и эльфы.

– Что же, в качестве экскурса в историю это очень интересные сведения, но давайте вернемся к проблеме сегодняшней, – предложил Ларс Болло. – Ты сказал, что Варравис вел двойную игру, поддерживая контакты и с нами, и с императором?

– Я не стал бы называть это так, – возразил Эллеворд. – Мы все были частью одного грандиозного плана по передаче несметных знаний и могущественной силы от племени драконов коренным обитателям Карелана. Варравис ощущал вину своего племени перед нами и хотел по возможности исправить ту несправедливость, которую они допустили по отношению к нам в прошлом. Своим умом он просчитал развитие ситуации на несколько веков вперед, и исходя из этого планировал собственные действия. Кульминацией этого плана должен был стать уход дракона из жизни и передача амулета силы наследнику из рода людей и эльфов.

– Так почему же тогда он пошел на попятную и решил уничтожить все плоды своего же собственного плана? – спросил Корнелиус Линдл.

– Я не совсем понимаю твоего вопроса, Велес, – ответил эльф. – Варравис довел задуманное дело до конца и семнадцать лет тому назад умер, передав свою силу и знания императору Авелю.

Ларс Болло и Корнелиус Линдл озадаченно переглянулись.

– Не может быть! – в один голос воскликнули они. – Но разве не дракон настоял на убийстве Авеля и его наследника?!

– Нет, – ответил Эллеворд. – Я уже сказал, что дракон мертв. Его сущность, его опыт и знания хранятся в том амулете, который носит Нэвил. Мы все стали жертвой предательства, причем с той стороны, откуда его ожидать и не приходилось.

– Так кто же тогда он, этот предатель?!

– Тот, кто именует себя Голосом Дракона. Именно ему мы обязаны тем, что план Варрависа оказался на грани провала.

– Но зачем ему это понадобилось? – изумленно воскликнул Болло.

– На этот вопрос у меня пока нет ответа, – вздохнул Эллеворд. – Могу лишь сказать, что именно он убил мою дочь и вверг в пучину черной меланхолии. Я был слишком опасен для него, поскольку знал намного больше других членов Пира Народов, и удар он нанес мне выверенный и почти смертельный.

– Но ты мог хотя бы намекнуть нам о том, что Пир Народов встал на ложный путь?! – с укором произнес Линдл.

– Увы, не мог. Ты, Велес, не знаешь природы этой болезни, потому и говоришь так. Черная меланхолия парализует разум и волю, ты как будто находишься между жизнью и смертью, а всё, что окружает тебя, предстает исключительно в черном цвете. Тебе нет никакого дела до происходящего, и остается одно единственное желание поскорее покинуть этот мир.

– Но Лоэнгрема ты всё же успел сделать своим приемником? – возразил Линдл.

– Я?! – удивился Эллеворд. – Уж кого другого, а его мне пришло бы в голову порекомендовать в качестве своего приемника в самую последнюю очередь!

– Что же это получается?! – ещё больше изумился Болло. – В наших рядах оказался не только предатель, но и самозванец?!

– Похоже, что так.

– Печально, – вздохнул Ларс. – Пир Народов в своем нынешнем виде, увы, обречен.

– Он исчерпал себя в момент смерти Варрависа, – ответил эльф. – Если бы всё пошло по плану дракона, в нём уже тогда отпала бы надобность. Ряд трагических стечений обстоятельств помешал дракону довести начатое дело до конца, и я, похоже, знаю первопричину его поражения. Но об этом поговорим после. Вернемся к тому, что мы имеем на данный момент, а именно к Нэвилу Дунгару.

– Ты, кстати, так ещё и не сказал, почему называешь его своим родным племянником, – напомнил Болло.

– Это тоже часть плана Варрависа, – пояснил Эллеворд. – Вы все помните, что Уильям Дунгар был женат на моей сестре Мариэль, и я уже говорил, что брак этот был задуман драконом. Он хотел объединить лучшие качества двух народов Карелана, чтобы наделить ими своего избранника, и своей магией провиденья нашел наилучший с его точки зрения способ достичь желаемого. Кровь людей и эльфов, смешанная этим союзом, нужно было соединить ещё раз, через пять веков, причём матерью избранного должна была стать та же самая эльфийская женщина, что и у первенца этого союза, то есть моя сестра.

– Но она же умерла в один год с Уильямом Дунгаром, – с изумлением возразил Болло.

– Да, такова официальная версия. Мы сделали всё возможное, чтобы убедить в этом людей. Смерть Мариэль была инсценирована, её внешности магией дракона были приданы человеческие черты, и она пять веков под вымышленными именами проживала в разных концах империи. Она же известна вам теперь под именем леди Джейн, и именно Мариэль стала матерью Нэвила.

– Невероятно! – только и смог произнести Ларс Болло.

– Отнюдь нет, если имеешь дело с великой магией драконов. Но и они, к сожалению, иногда ошибаются. Приближение смерти Варравис почувствовал несколько раньше, чем планировал. Ребенок ещё находился в чреве матери, но ждать его рождения было уже нельзя, дракон умирал. То, что должен был сделать Нэвил, пришлось совершить Авелю Дунгару. Варравис обратился с призывом к императору, и тот, немедленно прибыв в его пещеру, исполнил обряд наделения талисмана силой дракона сам. Что произошло потом вы уже знаете. Козни недостойного слуги едва не погубили великий замысел Варрависа. Хорошо ещё, что по счастливому стечению обстоятельств Голос Дракона не знал о беременности моей сестры. Этот вопрос мы всегда обсуждали с Варрависом только наедине.

– Но почему дракон утаил этот факт от нас? – спросил Линдл. – Мне казалось, что между ним и Пиром Народов всегда существовало взаимопонимание в вопросах блага Карелана.

– Возможно, он чувствовал уязвимость своих планов, поэтому решил свести риск их провала к минимуму. О том, что он последний из племени драконов, Варравис ведь тоже умолчал.

– А теперь главный вопрос, ради которого мы и прибыли сюда, – задумчиво произнес Ларс Болло. – Чего нам ожидать от этого юноши, рожденного от союза двух народов Карелана, но наделенного могуществом дракона?

– Про могущество говорить пока преждевременно, – ответил Эллеворд. – Его Нэвилу ещё только предстоит обрести, а для этого ему необходимы знания. Варравис не успел передать их сам, и теперь на это понадобится гораздо больше времени. В данный момент, обладая силой, но не умея её использовать, Нэвил уязвим ничуть не меньше любого из прочих обитателей Карелана. Кроме того, существует одна важная деталь, о которой я тоже хотел рассказать вам. Скажите, вам что-нибудь известно о Лоди?

– Если я не ошибаюсь, то это один из древних богов, погибший в битве с драконами, – ответил Корнелиус Линдл.

– И да, и нет. Лоди действительно вступил в схватку с драконами и был повержен ими. Но он не умер, как думают многие, поскольку боги бессмертны. На самом деле то, что случилось с ним, гораздо хуже смерти. Лоди лишился всей своей силы и после этого впал в безумие. Сейчас то, что осталось от некогда великого божества, находится здесь, на острове Готланд.

– Но возможно ли это! – в изумлении воскликнул Болло.

– Более чем.

– А какая связь между безумием Лоди и крушением планов Варрависа? – спросил Линдл.

– Самая прямая, – ответил Эллеворд. – Поверженный бог использовал свою последнюю возможность отомстить победителям. Он проклял их племя, и проклятье это тяготело над драконами всё то время, пока они господствовали на Карелане. Начнем с того, что между ними сразу же разразилась междоусобная война. Драконы так яростно бились друг с другом, что свели свою численность к минимуму. В этой войне были уничтожены все самки клана, и их род навсегда утратил способность к увеличению собственной численности. Победив Лоди и заключив его в пещеру острова Готланд, драконы сами оказались пленниками, заточёнными на Карелане. Поначалу это не слишком-то угнетало их, ведь мир, полученный ими в управление, был прекрасен и удовлетворял практически всем их потребностям, но со временем они всё чаще стали задумываться о своем будущем, и будущее это уже не казалось им таким уж радужным. Именно по этой причине остров Готланд стал считаться у драконов проклятым местом, и они никогда не посещали его.

– А что же Лоди? – спросил Болло. – В чём именно заключается его безумие?

– Лоди не может покинуть остров. Магия драконов навсегда заточила его здесь, но, возможно, это и к лучшему. Кто знает, в какую сторону он обратит свою месть, если вдруг вырвется на свободу?! Сейчас он погружен сам в себя. Его мир – это горестные воспоминания и обиды. Лоди непрерывно вслух беседует сам с собой, повторяя одни и те же слова. Если хотите, то можете и сами послушать его.

– Но как мы попадем туда? – спросил Корнелиус Линдл. – Ведь ты сам сказал, что он замурован в пещере!

– Не замурован, а заточен магией, – поправил его Эллеворд. – Это две совершенно разные вещи. Магия не выпускает на свободу только самого Лоди. Все остальные могут свободно войти в пещеру и так же свободно выйти из нее.

– Значит, мы своими глазами сможем увидеть и даже услышать живого бога?! – восторженно воскликнул Линдл.

– Сможете, – подтвердил эльф. – Только особой радости вам это не принесет. Слова Лоди – это вечное отчаяние, на которое он обречен. Его невыносимо жалко, но помочь ему, увы, невозможно. Это был добрый бог, который очень любил наш мир и всех нас в том числе, но он, к сожалению, навсегда остался в прошлом. Если вас он настолько заинтересовал, то можем сходить к нему прямо сейчас.

– Думаю, это будет весьма полезно, – согласился Ларс Болло. – Идём.

* * *

Всю дорогу к пещере Лоди Нэвила не покидало ощущение какого-то невыразимого страха. Ноги просто отказывались идти к безумному богу, и он буквально заставлял себя делать шаг за шагом. В свете того, что рассказал Эллеворд, Нэвил теперь понимал, что противится этой встрече в первую очередь дракон. Теперь он даже знал его имя – Варравис. Как можно было относиться к этой странному, пришедшему из абсолютно другой, чуждой реальности существу? С одной стороны, конечно, драконы своим вторжением на Карелан наделали слишком много бед, но всё это было теперь в уже далеком прошлом. С тех пор прошли целые эпохи, и пришельцы за это время научились жить в мире и согласии с коренным населением. Более того, от них была ещё и несомненная польза. Драконы помогали людям и эльфам мудрым советом, иногда в особо сложных ситуациях приходили им на помощь. Ну и конечно нельзя было не отметить, что последний из них совершил мужественный и благородный поступок, решив передать все знания, накопленные за огромный срок его племенем, людям.

Но с другой стороны, а кто знает, как развивалась бы жизнь на Карелане, не будь этого ужасного вторжения, и каких высот смогли бы достичь его коренные обитатели, если бы имели возможность развиваться спокойно и мирно? Гюль-Арам, этот удивительный кусочек застывшего прошлого, был наглядным примером того, в какой дивной гармонии с природой способны существовать обитатели Карелана, а ведь таким, как заповедный лес, мог бы до сих пор оставаться и весь мир!

Пока Нэвил не определился со своим собственным мнением. Он старался больше слушать и впитывать в себя полученную информацию. А её становилось все больше. Похоже, Варравис наконец-то получил ответ на вопрос о том, кто его предал, но ведь был еще и этот непонятный эльф Лоэнгрем. Какие цели преследовал он, обманом проникнув в Пир Народов? Зачем совершил два ужасных, неподдающихся осмыслению убийства? Кто он такой вообще? И тут, как бы в ответ на этот вопрос, завязался разговор между Эллевордом и Фармилем.

– Эллеворд, Вы сказали, что Лоэнгрем был бы последним из тех, кого вы могли порекомендовать Пиру Народов в качестве своего приемника? – спросил принц. – Чем вызвано Ваше столь негативное отношение к нему?

– А почему ты спрашиваешь меня о нем?

– Я подозреваю Лоэнгрема в убийстве моей сестры Альваны, и просто хочу понять причины, побудившие его к этому жестокому и бессмысленному преступлению.

– Что же, попробую ответить на твой вопрос, – задумчиво произнес Эллеворд. – Что касается моего отношения к Лоэнгрему, то могу лишь сказать, что мы с ним придерживались абсолютно противоположных взглядов практически во всём. Лоэнгрем считал, что эльфы должны занимать более высокую позицию на Карелане, чем все остальные народы, я же всегда выступал за их равенство. Он был противником мира с людьми и в особенности брака моей сестры с Уильямом Дунгаром, я же был одним из основных творцов этого союза, обеспечившего мир в империи на долгие пять веков. По сути дела, позиция Лоэнгрема всегда была ближе к той, которую занимают темные эльфы, а они, как ты знаешь, выступали за раскол и возобновление войны. Я считаю такую точку зрения преступной и недопустимой, и в Пире Народов нашел своих единомышленников. Вот почему появление там Лоэнгрема вызвало у меня такое сильное удивление. Его место всегда было в противоположном лагере, и если уж он проник в Пир Народов, то только с одной целью – разрушить его изнутри. Судя по тому, что мне довелось услышать от моих товарищей по Пиру, он уже достиг на этом поприще очень многого.

– Вы тоже считаете, что моя сестра стала жертвой именно его козней? – спросил принц.

– Я не исключаю этого. Чтобы судить о его действиях, надо знать цель, которую он преследует. Возможно, Альвана чем-то помешала ему, совершила нечто, что шло в разрез с его собственными планами. Гадать можно долго, но когда-нибудь правда всё равно всплывет на поверхность.

– А может, всё гораздо проще, и Лоэнгрем просто хочет физически уничтожить всех членов Пира Народов? – спросил Фармиль.

– Он мог сделать это и гораздо раньше, – возразил Эллеворд. – Но начал действовать лишь сейчас, когда на поверхность всплыла история с наследником Авеля.

– Да, в этом Вы правы, – согласился принц. – Тогда нам и в самом деле необходимо раскрыть планы Лоэнгрема, иначе мы не сможем предугадать его последующих действий.

* * *

Вход в пещеру находился примерно на половине пути от подножья горы к её вершине. Он был весьма большим даже для того, чтобы в него мог пролезть дракон, но почти полностью зарос колючим кустарником, через который была проложена лишь узкая тропа, достаточная для прохода одного человека. Первым на неё вступил Эллеворд. Растянувшись в цепочку, остальные его спутники последовали за ним. Перед самым входом они остановились, зажгли факела, после чего углубились внутрь. Сначала тоннель петлял в толще горы, делая неожиданные повороты то в одну, то в другую сторону, но вскоре начал расширяться, пока наконец не превратился в огромный зал.

Посреди зала, обхватив голову руками, на плоском камне сидел сам Лоди. Его исполинская фигура была полупрозрачной и при этом излучала призрачный голубоватый свет. Лица безумного бога не было видно, но его вроде бы негромкий голос громким эхо разносился по всей пещере.

– Они молили меня о помощи, и я не мог отказать им, – бормотал Лоди. – Как можно отказать тем, кто дорог тебе, тем, кого ты любишь, как родных детей! Увы, но силы оказались слишком уж неравными. Я понял это сразу, но всё равно вступил в бой и, к сожалению, проиграл. Я не смог помочь им, я оказался слишком слаб. Повергнув меня, враги злобно насмехались над моей беспомощностью:

– Слабый бог слабого народа! – кричали они. – Что ты можешь противопоставить величию драконов! Ты так же ничтожен, как и те, за кого пытался вступиться! Отныне только мы полноправные хозяева этой земли, а ты, ничтожный идол, поищи себе более спокойный мир, где тебя никто не обидит!

Я был в ярости от собственного бессилия, и мне нечего было ответить им. Но что бы они там ни кричали, я всё равно оставался богом, хотя и поверженным. У меня не было сил победить их, но я использовал то единственное, что ещё мог сделать. Я проклял всё их ненасытное племя, и проклятье это будет преследовать их до самого последнего дня. Да, они испугались, а может быть просто удивились моему поступку. Ведь даже драконы знают, что такое проклятье бога. Придя в бешенство, они заточили меня в этой проклятой пещере и лишили глаз. Теперь я один, и никто не приходит ко мне. Вокруг меня всегда темно, я уже забыл, как выглядит свет. Но самое страшное – это одиночество! Кому нужен слабый, униженный, слепой бог?! Но они же сами просили меня о помощи, и я сделал всё, что было в моих силах. Так почему же меня забыли? Почему те, ради кого я пожертвовал всем, оказались столь неблагодарны?.. Благодарность? А за что меня благодарить? Ведь я проиграл, а славу обычно поют только победителям!

– Если хотите послушать ещё, оставайтесь, а я лучше пойду, – тихо сказал на ухо Филину Эллеворд. – Не могу долго находиться здесь. Голос Лоди действует на меня до такой степени угнетающе, что порой просто хочется бежать отсюда.

Ларс Болло молча кивнул ему головой. Возможно, слова Лоди и не вселяли ни в кого их них оптимизма, но когда ещё удастся послушать живого бога, хотя бы и безумного! Эллеворд удалился, а Лоди продолжил свой бесконечный монолог. Слова его казались путаными, иногда было просто непонятно к кому они обращены. Частенько он повторялся, но Корнелиус Линдл и Ларс Болло всё ещё надеялись на то, что услышат что-то новое, интересное для себя. Но Лоди уже пошел по второму кругу, перечисляя все свои горести и невзгоды, и они стали собираться уходить.

И в этот самый миг безумный бог вдруг неожиданно встрепенулся, поднял свою голову и огляделся невидящим взором вокруг себя.

– Ты здесь?! – громко вскрикнул он. – Зачем ты пришел?! Чтобы ещё раз посмеяться надо мной?!

Своими пустыми глазницами Лоди уставился прямо на Нэвила, и его лицо исказилось от бешеной ярости, закипевшей внутри.

– Убирайся прочь!!! – заорал он так, что со свода пещеры посыпались мелкие камешки. – Прочь, прочь отсюда, мерзкая тварь! Пусть я бессилен, но это не дает тебе права глумиться надо мной! Будь ты проклят!

Он вскочил на ноги и стал грозно надвигаться на Нэвила. Тот в испуге попятился, да и все остальные тоже пришли в трепет от столь мощного напора разъяренного божества. Но Лоди вдруг остановился, словно наткнулся на незримую преграду, и простонал:

– Проклятая клетка! Ты не выпустишь меня! Я бессилен! Бессилен! Бессилен!!!

Воспользовавшись возникшей заминкой, Нэвил и его спутники поспешили тут же покинуть пещеру. Бешенство безумного бога оставило неизгладимый след в душе каждого из них, и ждать продолжения ни у кого не было желания.

– Что его так разъярило? – спросил Фармиль, когда они наконец-то вновь оказались под открытым небом.

– Он почувствовал сущность, заключенную в талисмане, – ответил Линдл. – И, как я понимаю, наш покойный друг Варравис пришелся ему явно не по вкусу. Он смотрел на Нэвила, а видел перед собой не его, а дракона.

– Но он же слеп?

– Потому и не смог разглядеть очевидного. Амулет обладает силой и магией Варрависа, и на астральном уровне Лоди почувствовал это.

– А я, признаюсь честно, пережил далеко не самый приятный момент, – с трудом выдавил из себя Нэвил. – Мне казалось, что сейчас он бросится вперед и просто раздавит меня, как ничтожную букашку!

– У него сейчас нет тела, а следовательно нет и силы, – успокоил юношу Линдл. – Лоди в настоящий момент – это всего лишь бесплотный призрак, не способный причинить тебе абсолютно никакого вреда.

– В пещере мне так не казалось, – с сомнением покачал головой Нэвил.

– А где же Эллеворд? – перевел разговор на другую тему Ларс Болло.

– Вероятно, он вернулся в свой дом? – предположил Кастига. – Мы же не договаривались о том, что он будет ждать нас у выхода из пещеры.

– Возможно, ты и прав, – согласился Болло. – Наверное, как гостеприимный хозяин, он решил приготовить нам роскошный ужин. Тогда нам не остается ничего другого, как последовать за ним.

* * *

Ларс Болло первым поднялся в жилище Эллеворда, и оттуда послышался его изумленный, испуганный крик. Остальные поспешили за ним, и уже в следующий миг увидели то, что до такой степени потрясло Филина. Тело эльфийского мудреца лежало посреди помоста, его руки были скрещены на груди, а между ними торчала рукоять кинжала. Опять знакомая до боли картина, и золотая маска Странника на лице, как завершающий штрих в работе безумного маньяка-художника.

– Лоэнгрем? – тихо спросил Фармиль.

– Или Голос Дракона, – возразил Линдл. – У нас есть равные основания подозревать их обоих.

– Маска, – коротко сказал Кастига. – Она должна была находиться у Лоэнгрема.

– Да, верно, – согласился Филин. – Если только он и сам уже не мертв.

– Вряд ли, – возразил Кастига. – Этот спектакль разыгрывается уже в третий раз, и всегда с одной единственной целью произвести впечатление на кого-то из нас. Скорее, как мне кажется, на Пир Народов, нежели на Нэвила. Из того, что поведал нам Эллеворд, можно сделать вывод, что именно его Лоэнгрем поставил своей целью уничтожить.

– Но как он сумел выследить нас? – изумлённо спросил Ларс Болло. – Мы добирались сюда морем три дня, и за все это время ни разу не видели погони!

– Скорее всего, убийца вовсе и не гнался за нами, а просто просчитал наши возможные действия, – предположил Кастига.

– Я всё же не стал бы так категорично заявлять, что убийца во всех трех случаях именно Лоэнгрем, – высказал свое мнение Корнелиус Линдл. – Я уже говорил про Голос Дракона, но ведь есть еще два члена Совета Пира, которых мы почему-то сразу же исключили из числа подозреваемых. Это Гарвин и Бараг аз Гурд. А ведь оба они уже успели отметиться попытками покушения на Нэвила.

– Велес, так ведь и нас с тобой можно зачислить в возможные убийцы, – угрюмо буркнул Болло. – Хоть кому-то из Пира Народов можно верить, или мы все здесь поголовно закоренелые преступники?!

– В случае с Эллевордом у нас с тобой есть бесспорное алиби, – ответил Линдл.

– Которое ничего не стоит, – с усмешкой возразил на это Болло. – Абсолютно не обязательно убивать своими собственными руками. Для этого можно и нанять кого-то. Я, к примеру, очень сомневаюсь в том, что лорда Эдварда и принцессу Альвану собственноручно зарезал кто-то из Пира Народов. У нас совсем не тот уровень, чтобы опускаться до черновой работы.

– Да, – согласился Линдл. – Если взять на подозрение и нас с тобой, то это отчасти может объяснить отсутствие погони за "Звездой Заката" и столь раннее появление на острове убийцы. В результате долгих обсуждений мы пришли к тому, от чего пытались уйти. Однозначного подозреваемого во всех трех преступлениях у нас сейчас просто нет, и убийцей может оказаться кто угодно. Всё окончательно запуталось, и остается только предполагать, кому из нас уготована участь следующей жертвы.

– Тогда вернемся к мотивам преступления, – предложил Мигель Кастига. – То, что они имеются у Лоэнгрема, я уже говорил. Перейдем к Голосу Дракона. Он предал своего хозяина, правда непонятно зачем. Мотив убить Эллеворда у него имелся очень весомый, поскольку тот знал правду о его предательстве. В случае с лордом Эдвардом и принцессой эти же самые мотивы пока выглядят для меня весьма туманными. Зато ему зачем-то позарез нужно уничтожить династию Дунгаров.

– Вот именно, – кивнул головой Ларс Болло. – На последнем совете Голос Дракона приводил свои аргументы, но они тогда прикрывались авторитетом Варрависа. Как мы выяснили, дракон к тому времени был уже мертв, а значит, смерть наследника Авеля была необходима не самому Варравису, а его недостойному слуге. Зачем?

– На этот вопрос может дать ответ либо Голос Дракона, либо сам Варравис, – сказал Мигель Кастига и внимательно посмотрел на Нэвила.

Но юный наследник Авеля промолчал. Он и сам сейчас уже не верил никому, а дракон по-прежнему сохранял молчание.

– Что же, будем рассуждать дальше, – продолжил Кастига. – Перейдем к Гарвину и Барагу аз Гурду. Оба они предприняли попытки устранить Нэвила Дунгара, но здесь скорее речь идет о желании закрепить равновесие, которое возникло в империи Тау после окончания Войны Народов, чем о попытке расшатать его. Слова Голоса Дракона, как я понимаю, встревожили обоих, и они решили действовать быстро и решительно. Но ни гном, ни орк, по большому счету, не заинтересованы в уничтожении Пира Народов.

– Соглашусь с Мигелем, – поддержал Кастигу Ларс Болло. – Если рассуждать здраво, то существует две стороны, которые действуют порознь. Одна пытается уничтожить Пир Народов, а вторая наследника Авеля. Кстати сказать, неведомый убийца лорда Эдварда, принцессы Альваны и Эллеворда не проявлял особой активности в деле ликвидации Нэвила.

– В нас с Фармилем стреляли отнюдь не игрушечными стрелами, – возразил на это сам наследник Авеля.

– И всё же мне кажется, что их нападение являлось неким актом запугивания или просто попыткой загнать тебя в безвыходную ситуацию, – ответил Болло. – Я почти уверен, что у убийцы в отношении твоей персоны имеются какие-то собственные планы, и он не тронет тебя до тех пор, пока не разделается с Пиром Народов.

– Как же я устал ежеминутно бегать от смерти! – тяжело вздохнул Нэвил. – Она постоянно находится рядом со мной, и даже на этом забытом всеми острове тоже дала о себе знать! Я уже потерял одного из самых близких по крови родственников, едва успев его обрести!

– Искренне сочувствую тебе, – обняв юношу за плечо, сказал Корнелиус Линдл. – Смерть Эллеворда стала горем и для нас с Ларсом тоже. Хотел бы чем-то успокоить тебя, но мы с Филином сейчас и сами превратились в мишень, и ещё неизвестно кого из нас первым настигнет смерть.

– Нужно похоронить Эллеворда, – задумчиво произнес Нэвил. – Что бы ни ожидало нас в будущем, но отдать ему последний долг мы просто обязаны.

– Безусловно, – согласился Ларс Болло. – Фармиль, как в вашем роду хоронят усопших?

– Их тела отдают морю, – тихо ответил принц.

– Что же, тогда заберем его тело с собой на "Звезду Заката" и исполним всё, как полагается.

* * *

На "Звезду Заката" вернулись уже ближе к вечеру. Мигель Кастига и Фармиль занялись сооружением погребального плота, подключив к этой работе нескольких матросов, остальные пока отдыхали после насыщенного событиями дня. Нэвил отправился в свою каюту и прилег на постель, и как раз в это время в его сознании раздался голос Варрависа.

– Что же, поездка оказалась весьма плодотворной, - сказал он. - Теперь мы знаем имя предателя, да и вообще проявилось очень много интересных фактов.

– Куда ты пропал? - мысленно спросил Нэвил. - Я пытался связаться с тобой, но ты не отвечал.

– Не хотел проявлять себя на этом проклятом острове, – ответил дракон. – Ты, наверное, уже понял, что у нас довольно сложные отношения с Лоди.

– За что его так?

– Долгая история, - нехотя произнес Варравис. - Оправдываться не буду, в те времена наше племя было ещё слишком молодым и глупым. У нас была сила, но сила без мудрости опасная штука. Лоди бросил нам вызов, и мы приняли его. Наша кровь была горяча, мы жаждали побед.

– Повторись всё сначала, сейчас ты поступил бы иначе?

– Скорее всего, да.

– А ему можно хоть чем-то помочь?

– В общем-то, да. Но пока рано об этом говорить. Возродить Лоди когда-нибудь сможешь ты сам, если захочешь, но для этого нужна долгая и кропотливая работа. Дав ему свободу прямо сейчас, ты попросту выпустишь джина из бутылки. Свой первый гнев, как ты мог почувствовать сегодня, он обрушит на тебя.

– А что это за проклятье, о котором говорил Эллеворд? - спросил Нэвил. – Оно действительно существует?

– К сожалению, да. Мы недооценили силу противника и поплатились за это.

– И теперь оно перешло на меня?

– Нет, конечно, – ответил Варравис. – Лоди проклял только наше племя, а ты к драконам не относишься.

– А у меня такое чувство, что перешло, - с тяжелым вздохом произнес Нэвил. - Сразу столько несчастий обрушилось на мою голову, что только успевай уворачиваться!

– Ты находишься в центре всех событий, а это далеко не самое безопасное место, – возразил дракон. - Пока же, на мой взгляд, тебе наоборот очень везёт, и в этом я вижу предзнаменование будущего успеха.

– А что мне делать дальше? - спросил Нэвил. – На кого из моих спутников я могу положиться?

– Пока я вижу, что никто из них не таит камня за пазухой. Сейчас можешь доверять им всем.

– Возможно, по возвращении Мигеля и Фармиля мы будем обсуждать наши дальнейшие действия, - сказал Нэвил. - Я хотел бы знать и твоё мнение на этот счет.

– Приятно, что ты всё ещё доверяешь мне, – ответил дракон. – Я всё же немного опасался того, что слова Лоди отвратят тебя от моей особы. Ну а вам сейчас надлежит как можно скорее вернуться в Эрегон. Насколько я понимаю, цели тех членов Пира Народов, которые поддерживают тебя, и цели императора Натаниэля полностью совпадают. Совместными усилиями их будет проще реализовать. Тем более, что император имеет в своих руках власть. А если говорить более конкретно, то вам необходимо уничтожить моего недостойного слугу и попробовать разобраться в ситуации с Лоэнгремом.

– Кто такой этот Голос Дракона, и почему он предал тебя?

– Наверное, это тоже моя ошибка, - признался Варравис. - Как видишь, я совершил их не так уж и мало. Но ошибки – это часть жизни любого мыслящего существа. От них не застрахован никто. Голос Дракона – человек, но он наделен мною некоторыми уникальными способностями. В первую очередь это касается продолжительности его жизни. Мне не хотелось каждые тридцать-пятьдесят лет готовить и обучать нового слугу, и я привязал жизнь Голоса Дракона к своей собственной. Ты спросишь меня, а в чем заключалась ошибка? Моя смерть означала для Голоса Дракона конец его собственного существования. Как только моя сущность, заключенная теперь в этом талисмане, окончательно растворится в сознании его обладателя, моя магия прекратит поддерживать его бессмертие. Голос Дракона знает об этом, и потому не желает так просто расставаться с собственной жизнью. Ему наплевать, какие муки я буду испытывать, оказавшись заключенным в камне. Главное, что сам он при этом останется живым. Вот почему он с таким маниакальным упорством старается уничтожить весь род Дунгаров. Как только Слеза Дракона подчинится одному из вас, для него и настанет тот самый конец.

– А чем ещё опасен Голос Дракона, кроме того, что он всеми средствами цепляется за свою жизнь? – спросил Нэвил. – Какими силами он обладает?

– Он обучен кое-каким приемам магии, на вашем уровне достаточно сильным. Кроме того, насколько я понимаю, теперь в его распоряжении оказалась моя сокровищница, а деньги в вашем мире это тоже огромная сила. Это серьезный противник, и добиться победы над ним будет нелегко. На данный момент Голос Дракона единственный, кто реально заинтересован в твоей смерти, но он вполне может найти себе влиятельных союзников.

– Лоэнгрем может оказаться в их числе?

– Я не могу ответить на этот вопрос, - ответил Варравис. – Лоэнгрем для меня пока такая же загадка, как и для всех вас. Я не знал его раньше. Он пришел в Пир Народов уже после моей смерти.

– А Гарвин и Бараг аз Гурд?

– С этими двумя вы вполне можете договориться. Как только они поймут, что попались на удочку мошенника и предателя, так сразу же в корне поменяют свои позиции. Необходимо только дать какие-то гарантии их народам, чтобы склонить эту пару на свою сторону.

– Что же, тогда я поделюсь твоими доводами с Ларсом Болло и Корнелиусом Линдлом?

– Не возражаю, – закончил беседу Варравис.

13. Принц Витас.

Принц Витас мало чем походил на своего отца. Если император Натаниэль Сигвард был высоким, широкоплечим брюнетом с решительным лицом, то его наследник уродился худощавым, среднего роста блондином. Он был медлительным и флегматичным юношей, никогда не имел тяги к утруждению себя делами, очень много времени уделял своей внешности. Его можно было бы назвать даже красивым, если бы общее впечатление не портили безвольный подбородок, не совсем ровные зубы и высокомерная манера держаться на людях. Сам император почти не уделял времени на воспитание принца, а многочисленные няньки и воспитатели только в конец избаловали слабохарактерного, но упрямого и ленивого юношу.

Витас занимался только тем, чего хотелось ему самому, а в основном это были всевозможные развлечения. В детстве это были игры, позже пошли вечеринки в компании со сверстниками, такими же избалованными недорослями, как и сам принц, зато из наиболее знатных и уважаемых семейств Эрегона. В последнее же время Витас пристрастился к охоте, которую считал одним из самых благородных занятий для человека столь высокого происхождения, как он.

В этот день принц и два его приятеля затеяли охоту на матерого волка. Витас сидел в засаде, а егеря и его друзья гнали серого хищника на него. Где-то вдалеке уже был слышан яростный лай собак и крики загонщиков. Они постепенно приближались, становились всё громче, и Витас уже достал стрелу и наложил её на тетиву, как вдруг у него за спиной раздался голос:

– Удачной охоты Вам, принц!

Он оглянулся. За спиной у него стоял высокий мужчина лет сорока в охотничьем костюме и с луком за спиной.

– Кто ты? – надменно спросил принц. – Из новых егерей? Я что-то тебя не припомню.

– Не мудрено, ведь мы раньше не встречались, – ответил незнакомец. – Меня зовут Ульрих Магдиш.

– Из южных дворян, насколько я понимаю? Что ты здесь делаешь?

– Ищу встречи с Вами, Ваше Высочество.

– Если хочешь подать какое-нибудь прошение, то я этим не занимаюсь, – раздражённо ответил Витас. – Обратись лучше в канцелярию моего отца.

– Я ничего не прошу у Вас, принц, – спокойно произнес Магдиш. – Напротив, хочу предложить Вам нечто очень ценное.

– Что-то из драгоценностей? – не слишком заинтересовано спросил Витас. – Распродаете фамильные бриллианты?

– Не совсем так, – загадочным тоном ответил Магдиш. – Хотя ту вещь, которую я хочу предложить Вам, в каком-то смысле можно назвать драгоценностью. Я предлагаю Вам императорскую корону.

Принц был настолько потрясен этим предложением, что даже не заметил, как в десятке шагов от него из кустов выскочил волк. Но Магдиш видел всё. Моментальным движением он выхватил стрелу из колчана Витаса, вскинул свой лук и, почти не целясь, пустил её в хищника. Волк коротко взвизгнул и упал на землю.

– Удачный выстрел, принц, – усмехнулся он. – Поздравляю Вас с новым трофеем! Ну, так как, Вы берете предложенную драгоценность?

– Ваши предложения преступны! – переходя на шепот, ответил Витас. – Зачем мне брать силой то, что рано или поздно всё равно станет моим?!

– А вот это как раз очень спорно, – возразил Магдиш. – Ваш отец задумал лишить Вас права на престол. Он хочет возвести на него бастарда Авеля Дунгара, которого в тайне от всех приютил во дворце. Вы его прекрасно знаете, поскольку воспитывались вместе.

– Нэвил Хаггард?! – изумленно воскликнул принц.

– Он самый. Ну, решайтесь! У нас ведь есть теперь повод поговорить наедине?

– Сегодня вечером во дворце, – прошептал Витас.

– Лучше за его пределами, – ответил Магдиш. – Особняк Варгасов на площади Тюльпанов в девять часов вечера. Вас буду ждать я и тот, кто обладает могуществом вернуть законному наследнику его право на престол.

В это время послышались голоса загонщиков. Принц посмотрел в ту сторону, откуда они раздавались, а когда повернулся назад, Ульриха Магдиша уже не было. Он исчез так же бесшумно, как и появился.

– Великолепно, принц! – раздался восхищенный голос барона Кольдера, закадычного приятеля Витаса. – Сегодня Вы превзошли самого себя! Какой выстрел! Прямо в сердце!

– Да, повезло, – растерянно пробормотал принц.

– Какое ещё везение?! – рассмеялся барон. – Не скромничайте, Витас, это же истинное мастерство!

Витас по возможности поддерживал беседу, но его мысли были заняты совершенно другим.

– Неужели это правда?! – думал он. – Неужели отец и в самом деле мог так вероломно поступить со мной?! А зачем этому Магдишу врать мне? И откуда-то ведь он знает про Хаггарда?! Этот тихоня не такая уж и заметная личность, чтобы быть известным за пределами дворца! Значит, всё-таки правда? Очень похоже на то! Во всяком случае, в стиле моего венценосного папаши. Но, как бы то ни было, а на встречу с этими людьми я сегодня пойду обязательно!

* * *

Особняк Варгасов на площади Тюльпанов был одним из самых роскошных строений в этой части города, так что подозрения в том, что его заманивают в ловушку какие-нибудь разбойники, у принца отпали сразу же. Такой дом не то что купить, но и снять на некоторое время было по карману далеко не каждому, а значит Магдиш и его сторонники были людьми весьма состоятельные.

У ворот особняка суетилась многочисленная прислуга. Заехав во двор, Витас спрыгнул с коня, бросил поводья подбежавшему конюху и направился к парадному входу. Ульрих Магдиш, как и положено благородному дворянину, сам встретил принца и почтительно пригласил его пройти внутрь.

– Человек, который хочет поговорить с Вами, Ваше Высочество, немного своеобразен, так что не обращайте внимания на некоторые странности в его внешности, – сказал он. – Главное, что он невероятно влиятелен и несметно богат, а это в нашем деле самое главное.

– Кто в империи Тау может быть влиятельнее и богаче императора? – с некоторым сомнением в голосе спросил Витас.

– Сейчас Вы всё узнаете, мой принц, – очаровательно улыбнулся Магдиш. – Думаю, что эта встреча преподнесет Вам приятный сюрприз! Вы будете удивлены, поэтому не стану заранее раскрывать все наши секреты. Прошу Вас!

Несмотря на то, что Магдиш был южанином, а к ним у принца было несколько пренебрежительное отношения, он нравился ему. Во-первых, Ульрих обладал изысканными манерами истинного аристократа. Их нельзя было сыграть, им невозможно было обучиться. С этим надо просто родиться. Витас сам всегда стремился стать таким вот образцом для подражания, но, возможно, кровь несколько грубоватого отца портила всё дело. То, что у Магдиша выходило легко и непринужденно, у него получалось несколько наигранно, хотя он не признавался в этом даже себе самому. Ну и, во-вторых, за всей этой внешней утонченностью скрывалась несомненная сила и ловкость. Выстрел, которым Ульрих поразил волка, произвел на принца просто незабываемое впечатление. Почти без подготовки, вроде бы как играючи, и прямо в сердце! Так умели стрелять только непревзойденные эльфийские лучники, да и то не все!

Вместе они поднялись на второй этаж и вошли в просторный, правда несколько скупо освещенный зал. Там их действительно ожидал человек, и выглядел он по меньшей мере странно. Первое же, что бросилось в глаза принцу – это золотая маска дракона, которая скрывала лицо незнакомца. Обычно при встрече с особами императорского дома такие аксессуары было не принято надевать, но этот человек почему-то решил пренебречь приличиями.

– Принц Витас Сигвард, – церемонно представил его Магдиш.

– Очень рад, что Вы, Ваше Высочество, воспользовались моим приглашением, – приветливо произнес незнакомец. – Позвольте представиться. Меня зовут Голос Дракона. Я представляю интересы Великого Варрависа.

– Вы представитель дракона?! – изумленно воскликнул принц.

– Да. И от имени моего повелителя рад приветствовать Вас. Варравис давно хотел познакомиться с Вами.

– Я непременно посещу Великого дракона, как только представится такая возможность.

– В этом нет необходимости, – с чувством некоторого превосходства улыбнулся Голос Дракона. – Варравис видит моими глазами и слышит моими ушами. Так что можете считать, что знакомство уже состоялось.

– Чем же моя скромная особа так заинтересовала Великого дракона? – учтиво спросил принц.

– Варравису далеко не безразлично всё, что происходит на Карелане. Когда он узнал о планах Вашего отца возвести на трон бастарда императора Авеля Дунгара, то сильно обеспокоился этим обстоятельством. Во-первых, никто еще не доказал, что этот юноша действительно сын покойного императора, и во-вторых, бастард не является законным наследником, если сам отец не признал его права на престол. С Нэвилом Хаггардом как раз такой случай. Он родился уже после смерти Авеля, а значит просто не имеет права претендовать на трон.

– Для меня то, что рассказал мне Ульрих, тоже стало неприятным открытием, – вздохнул Витас. – Хотя мой отец никогда и не демонстрировал на людях своей любви ко мне, я искренне надеялся, что в глубине души она у него всё-таки присутствует. Но почему Варрависа до такой степени интересует вопрос о престолонаследовании?

– Дракон проявляет интерес не только к этому вопросу. В первую очередь его интересуют мир и спокойствие в империи Тау. Появление на троне столь сомнительного наследника, как бастард Авеля, может спровоцировать бунт среди аристократии, войну между различными группировками, а это сейчас никому не нужно. Кроме того, тот, кто воспитан быть слугой, никогда не сможет стать хорошим правителем. Сознание раба невозможно переделать. Таким императором как марионеткой будут управлять те, кто всегда рвется к скрытой власти. Фавориты разворуют казну, начнут обирать народ, и в конечном счете это опять же приведет к бунту.

– А Вы не пробовали всё это объяснить моему отцу? – с нескрываемой горечью в голосе спросил принц.

– Это бесполезно по той простой причине, что у Натаниэля Сигварда тоже присутствует комплекс слуги, – ответил Голос Дракона. – Даже семнадцать лет пребывания у власти не изменили его, и он с готовностью собирается уступить трон бастарду своего бывшего господина в ущерб интересам своего собственного сына. Именно потому Варравис решил, что лучшим способом исправить возникшую ситуацию будет отстранение Натаниэля Сигварда от власти и передача престола его прямому наследнику. Без Вашего согласия, принц, мы не можем начинать действовать, поэтому я и пригласил Вас на этот разговор. Я должен спросить Вас, согласны ли Вы встать во главе готовящегося переворота и принять на себя всю полноту власти?

– А что будет с отцом? – спросил Витас.

– Резонный вопрос благородного человека, – согласился Голос Дракона. – Мы планируем сохранить Натаниэлю Сигварду жизнь и заточить в одном из провинциальных замков, где ему будут созданы все условия для комфортного проживания. Варравис никогда не был сторонником излишнего кровопролития.

– Что же, Ваш ответ полностью удовлетворил меня, – согласился Витас. – Я согласен на Ваши условия.

– Тогда будем считать, что наш союз заключен, – с удовлетворением произнес Голос Дракона. – Связь с Вами будет поддерживать Ульрих. Он даст сигнал, когда всё будет готово к действию. Вы, принц, ни на минуту не пожалеете о принятом решении. С таким могущественным союзником, как Варравис, наше дело просто не может не принести успеха. А теперь, когда деловая часть нашего разговора подошла к концу, разрешите пригласить Вас отобедать с нами.

– С удовольствием воспользуюсь Вашим предложением, – галантно ответил принц Витас.

* * *

После обеда, прошедшего в непринужденной обстановке, Ульрих Магдиш проводил принца до ворот, по причине позднего времени дал ему в сопровождение несколько слуг для обеспечения безопасности особы императорской крови, а затем вернулся к своему хозяину.

– И так, готовим дворцовый переворот? – с улыбкой спросил он. – С каждым днем работать с Вами становится всё интереснее! В моей обширной практике ещё никогда не было столь масштабного заказа!

– Каковы наши шансы на успех? – спросил Голос Дракона.

– Они очень даже высоки. В Эрегоне всегда можно найти недовольных или просто склонных к интриганству вельмож, готовых ввязаться в противостояние с существующей властью. А если подкрепить их интерес обещаниями титулов, земель и прочих привилегий, то наберется целая очередь из желающих. Я удивляюсь лишь тому, что за столько лет никто из них не додумался попробовать пошатать трон под императором. Натаниэль ведь далеко не Авель, и особой популярностью в народе он не пользуется. Ну а костяк, составленный из "Ангелов Смерти", провернёт всё дело тихо и без лишнего шума.

– Нет, это не подходит, – покачал головой Голос Дракона. – Витас должен занять престол законным образом, чтобы никто не смог объявить его узурпатором. Да и времени на организацию переворота у нас слишком мало.

– Это означает, что Натаниэль должен умереть?

– Именно, – кивнул головой Голос Дракона. – Причем естественной смертью, такой, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в справедливости притязаний принца на трон. Нераспознаваемый яд или что-то вроде того. Я не знаю какие именно средства имеются в твоем арсенале.

– Но мы же обещали Витасу сохранить жизнь его отцу.

– Тебя так волнуют сентиментальные чувства этого юнца? – усмехнулся Голос Дракона. – Меня лично нет. Кроме того, он явно лицемерит, изображая из себя благородного рыцаря. Придумай для него какое-нибудь достоверное оправдание наших действий. Витас ведь уже сейчас в мыслях мнит себя императором, а потому любая отсрочка коронации будет для него просто невыносима. Так что он немного поскулит и в конце концов согласится.

– Как прикажете, поклонился Магдиш. – Убить Натаниэля гораздо проще, чем организовать дворцовый переворот. Только я не пойму, зачем Вам нужно сажать на трон этого безмозглого, избалованного мальчишку?

– Чтобы его не занял другой, гораздо более опасный и умный. Мы уже выяснили, что Натаниэль Сигвард знал тайну рождения Нэвила Дунгара с самого начала. Сейчас, когда планы императора и планы наших противников совпали, они вполне могут договориться о совместных действиях по возведению на трон наследника Авеля. Я уже говорил, что Варрависа этот вариант не устраивает ни с какой стороны. Свергнув же Натаниэля, мы лишим Нэвила одной из его главных опор во власти. Ну а император Витас будет держаться за сидение своего трона обеими руками, тем более, что своего будущего соперника нашими стараниями он уже люто ненавидит.

– Но когда мы вернем талисман, не станет ли столь слабый император причиной будущего распада империи Тау?

– Когда мы вернем талисман, у нас появится достаточно времени обдумать этот вопрос, – ответил Голос Дракона. – Не вижу ничего невозможного в том, например, чтобы передать престол например в твои руки, друг мой Ульрих?

– Мой покойный папаша в гробу перевернется, если узнает об этом! – рассмеялся Магдиш. – Он всё время пытался внушить мне мысль о том, что верность своему сюзерену одна из главных доблестей дворянина. Вы шутите?

– Отнюдь нет. В тебе есть все необходимые качества для того, чтобы стать отличным правителем. Ты смел и решителен, независим в своих суждениях, имеешь благородное происхождение и аристократическую внешность. Да, да, внешность тоже очень многое значит для того, чтобы правитель стал популярен в народе.

– Но я ведь никому не известен, кроме весьма определенного круга лиц, – возразил Магдиш. – А наш род, хоть и древний, но отнюдь не входит в число самых знатных в империи.

– Это совсем не сложно исправить, – ответил Голос Дракона. – Возведя на престол Витаса, ты получишь самый высокий титул из всех, какие только пожелаешь. О тебе заговорят при дворе, ты обретешь известность и влияние. Мы обязательно придумаем, как ещё больше укрепить твой авторитет, и как сконцентрировать в твоих руках власть не видимую, но вполне реальную. А уж когда всё это произойдет, когда подданные императора наконец-то поймут кто именно на самом деле управляет страной, ты легко сможешь взять императора Витаса за шкирку и пинком под зад выпроводить его с престола. Никаких серьезных проблем я в этом не вижу. Ну, разве что, твой покойный отец еще разок перевернется в гробу.

– А почему Варравис не хочет возвести на трон Вас, своего самого близкого помощника?

– У меня совсем другие задачи, – ответил Голос Дракона. – Да и моя внешность не слишком подходит для того, чтобы стать императором. Моя маска и мои глаза многих пугают.

– Но это тоже дело привычки, – возразил Магдиш. – Оригинальность внешности из минуса может превратиться в плюс. Ваши глаза излучают силу, они сверхъестественны, а это значит, что они вполне могут стать символом власти, данной свыше.

– Все это так, но Варравис не хочет, чтобы верховную власть в империи связывали с его именем. По его глубокому убеждению людьми должен управлять именно человек. Так правитель будет ближе к народу. Но если ты, Ульрих, отказываешься, то мы будем подыскивать другого кандидата.

– Я не отказываюсь категорически, но предложение само по себе столь неожиданное, что требует некоторого времени на обдумывание.

– Оно у тебя будет. Во-первых, мы ещё не посадили на трон Витаса, а во вторых, чтобы все поняли, что он фигура временная, тоже понадобится какое-то время.

– Хорошо, я обдумаю этот вариант, – ответил Магдиш и, усмехнувшись, добавил: – В конце концов, насколько я понял из рассказа Гарльда Финсли, так называемый принц Витас вовсе не приходится сыном Натаниэлю Сигварду, а его истинные родители и вовсе не были дворянами. Так что мои притязания на престол в этом свете будут выглядеть гораздо весомее, чем его собственные.

– Вот и отлично. А теперь вернемся к нашим делам.

* * *

"Звезда Заката" зашла в эрегонскую бухту и пришвартовалась у одного из её многочисленных причалов. После посещения острова Готланд, Ларс Болло и Корнелиус Линдл пришли к единому мнению, что возвращение в столицу – это единственный вариант, который позволит вернуть престол его законному наследнику, тем более, что действующий император именно так и собирался поступить. Конечно, риск в подобном решении был, и немалый. Враги, к которым вне всякого сомнения можно было отнести Голос Дракона, с оговорками Лоэнгрема и отчасти Гарвина и Бараг аз Гурда, будут искать Нэвила Дунгара именно здесь. Но с другой стороны в Эрегоне можно было рассчитывать на помощь Натаниэля Сигварда, а это, что ни говори, могущественный союзник. Вне всякого сомнения, Филину и Велесу было бы гораздо проще войти в контакт с императором, если бы с ними был Гарольд Финсли, но вестей из Боутванда о его судьбе пока не поступало никаких, так что приходилось рассчитывать только на свои собственные силы.

Не последнюю роль в принятии решения сыграло и мнение самого Нэвила, а также соображения Варрависа, которые тот передал Ларсу и Корнелиусу. Мнение юноши, конечно, можно было посчитать субъективным. Он по-прежнему считал Эрегон своим домом, и в глубине души надеялся на то, что по возвращении сюда все его злоключения разом закончатся. Но дракон придерживался того же мнения, а с ним всегда было принято считаться.

Филин и Велес сошли на берег, оставив наследника Авеля на попечение Мигеля Кастиги и Фармиля. Болло должен был попробовать добиться аудиенции у действующего императора, а Линдлу предстояло найти возможность связаться с Гарвином и Барагом аз Гурдом и попытаться провести с ними переговоры. Дело тоже не легкое, так как вряд ли они остались в Боутванде после того, как все главные действующие лица его покинули, и для начала их необходимо было хотя бы найти. Спустившись на берег, Болло и Линдл попрощались и направились в разные стороны.

Мигель Кастига был не слишком доволен тем, что охранять Нэвила их с Фармилем оставили на "Звезде Заката". Да, здесь имелся проверенный экипаж, который в случае чего мог прийти на помощь, но сам корабль был уже слишком хорошо известен их врагам, а потому служил лишь дополнительной наводкой для тех, кто охотился на юношу. На его взгляд сойти на берег и затеряться в огромном городе выглядело гораздо безопаснее для Нэвила, но в Эрегоне было как-то неспокойно, потому Болло и принял такое решение. В случае возникновения малейшей опасности, Мигелю было приказано сразу же сниматься с якоря и уходить в открытое море.

Стоя на палубе, Кастига наметанным взглядом профессионала изучал суетящихся на берегу людей. Все куда-то торопились, некоторые даже были с оружием. В Эрегоне явно что-то происходило, и это совсем уж не нравилось ему. Пока Мигель рассматривал толпу, к нему подошел Нэвил.

– Что там случилось? – с интересом спросил он. – Такое впечатление, будто все дружно ловят вора!

– Что происходит, я пока не знаю, но тебе лучше лишний раз не показываться на палубе, – ответил Кастига, а потом вдруг почти шепотом шикнул на него: – Пригнись!

Нэвил тут же исполнил приказ и быстро спрятался за борт.

– Поздно! – с раздражением сплюнул Кастига. – Тебя заметили! Тот человек в черной одежде, что стоит возле дверей таверны. Все суетились, а он всё время смотрел на наш корабль. А теперь побежал куда-то. Вот что, Нэвил, быстро снимай с себя эти роскошные эльфийские наряды и переодевайся юнгой! Мы с тобой уходим!

– Да, но Болло велел… – начал возражать юноша.

– Делай то, что сказал Кастига, – раздался в его сознании голос Варрависа. – Он прав, вам действительно нужно уходить!

Нэвил, пригнувшись, проскользнул к своей каюте и быстро переоделся. Тем временем Мигель подошел к Фармилю и тихо сказал ему на ухо:

– Сейчас мы с Нэвилом с противоположного от берега борта спустимся в воду. Как только мы уйдем, снимайся с якоря и выводи "Звезду" из бухты. Если тебе это удастся, то покружи немного по морю, а когда убедишься, что погони за тобой нет, найди какую-нибудь укромную бухточку к югу от города и встань там. На всякий случай переоденься в костюм Нэвила. На какое-то время этот маскарад должен сработать. Вы примерно одного роста и телосложения. Волосы повяжи косынкой, чтобы их не было видно.

– Понял, – кивнул головой Фармиль. – А если нас задержат?

– Что-нибудь придумай. Скажи, в конце концов, что ты эльфийский принц, что прибыл сюда из Гюль-Арама с поручением к императору. Можешь даже устроить скандал по поводу своего задержания. В общем, тяни время, как можешь. О твоей связи с Болло, Линдлом и Нэвилом никто не знает, так что ничего страшного не произойдет. Ссориться с Гюль-Арамом не в интересах императорского дома.

– А Вы куда?

– Не подумай, что я не доверяю тебе, Фармиль, но сейчас тебе лучше не знать об этом, – ответил Кастига. – Мы сами найдем тебя.

– Понял, – кивнул головой принц.

В это время из дверей каюты показалась голова Нэвила. Мигель знаком показал ему, чтобы тот незаметно пробирался к противоположному борту и сам направился туда же.

– Медленно, чтобы не наделать шума, спускаемся в воду, – сказал он юноше и сбросил за борт веревку, предварительно закрепив её конец за один из кнехтов. – Теперь подныриваем под корабль. Постарайся сразу оказаться под причалом. Там вполне достаточно места, чтобы укрыться от взора тех, кто наблюдает за нами с берега.

Нэвил неплохо умел плавать, поэтому выполнить указания Кастиги ему не составило особого труда. Он набрал побольше воздуха и погрузился в воду. Проскользнув под корпусом "Звезды Заката", он проплыл еще несколько шагов, после чего, стараясь не шуметь, поднялся на поверхность. Юноша оказался под деревянным настилом причала. Здесь было грязно, отвратительно пахло тухлой рыбой и водорослями. Сквозь щели помоста пробивались узкие полоски света. Через некоторое время в паре шагов от него бесшумно поднялась из воды голова Кастиги. Он знаком показал Нэвилу направление, и они поплыли под причалом к югу.

Порт Эрегона был огромен, причалы тянулись друг за другом почти вдоль всего побережья, а поэтому пришлось проделать немалый путь, прежде чем они оказались у крайнего. Это место считалось не самым удачным для разгрузки, и кораблей здесь сейчас не было. Конечно, в дни торговых ярмарок занимались и эти причалы, а некоторым судам даже приходилось ждать своей очереди под разгрузку на рейде, но сейчас, к счастью, такого наплыва торговцев в Эрегоне не было. Выбравшись на берег, Мигель и Нэвил юркнули в нескончаемый лабиринт из ангаров, складов и прочих портовых построек. Найдя пустующее помещение, они зашли в него, разделись и отжали свою мокрую одежду.

– Куда теперь? – спросил Нэвил.

– Прежде всего, проследим за тем, что произойдет со "Звездой Заката". Если Фармилю удастся покинуть бухту без лишнего шума, то у нас будет отличный запасной вариант к отступлению, ну а если его задержат, тогда придумаем чего-нибудь другое.

Они забрались на крышу амбара. Отсюда вся эрегонская бухта отлично просматривалась, и было видно, что "Звезда Заката", снявшись с якоря, медленно выходила из неё. Но тут наперерез их кораблю бросились сразу два сторожевика под императорскими флагами. "Звезда" стала набирать ход и, казалось, она вот-вот должна была оторваться от преследователей, но тут из-за мысов, ограничивающих бухту, показались ещё два точно таких же сторожевика, которые тут же взяли её в кольцо.

– Они действуют чётко и быстро, – сказал Кастига.

– А что теперь будет с Фармилем? – с опаской спросил Нэвил.

– Надеюсь, с ним все обойдется благополучно. Он принадлежит к эльфийскому королевскому роду, с которым никто не рискнет в открытую затевать ссору. "Звезду", конечно, задержат, обыщут от киля до макушки мачт, в худшем случае конфискуют. Но принца отпустят в любом из вариантов. Меня только удивляет, почему императорские службы до такой степени неблагожелательно настроены по отношению к нам?!

– Меня тоже, – вздохнул Нэвил. – Я так надеялся на то, что в Эрегоне будет гораздо легче, чем в Боутванде!

– У наших противников оказались очень серьезные связи в окружении императора. Я сейчас опасаюсь в первую очередь за Ларса. Ну а нам с тобой неплохо бы переодеться. От нас воняет, как от бочки с протухшей селедкой! У меня здесь неподалеку есть маленький домик, где мы найдем всё, что нам понадобится. О его существовании не знает никто, даже Болло.

* * *

Два дня принц Витас не находил себе места от волнения. Разговор с Ульрихом Магдишем и Голосом Дракона с одной стороны вселил в него надежду на скорое получение всей полноты императорской власти, но с другой в его душу закрался липкий страх. А вдруг ничего не получится?! А вдруг отец узнает о его коварных замыслах раньше, чем план начнет действовать?! Что ожидает его тогда? В лучшем случае тюрьма, а то, может быть, и плаха! Только этот панический страх не позволил принцу посвятить в свои планы кого-нибудь из ближайших приятелей, хотя похвастать перед ними своим будущим величием его очень тянуло.

Чтобы хоть чем-нибудь занять свой взбудораженный ум, Витас стал детально придумывать костюм, в котором он будет проходить коронацию. По его замыслам, костюм этот должен был стать чем-то особенным, в меру роскошным и в то же самое время чрезвычайно изысканным. Возможно, что заказать его придется у эльфийских портных. Уж они-то в этом точно знают толк! От костюма мысли принца перекинулись к церемонии коронации, а потом на те преобразования, которым он подвергнет всю дворцовую жизнь в целом. Здесь уж его фантазия разгулялась гораздо шире. Какие сказочные балы он будет проводить у себя каждую неделю! Какими удивительными заморскими диковинками украсит императорский дворец! После серого и унылого периода правления Натаниэля, в Эрегон наконец-то придет настоящий праздник, и принесет его он, император Витас Сигвард!

Буйство фантазии будущего императора прервал слуга, который доложил о приходе Ульриха Магдиша, дворянина из провинции Шабрезе.

– Да, конечно, пригласи его, – спустившись с небес на землю, пробормотал Витас. – И проследи за тем, чтобы нас никто не беспокоил.

Вошел Магдиш и почтительно поклонился принцу.

– Бросьте Вы эти условности, Ульрих, – любезно поприветствовал его Витас. – Мы же друзья, так что не нужно всех этих церемоний. Как обстоят наши дела?

– Ситуация осложнилась, мой принц, – ответил Магдиш.

– Вы пугаете меня! – побледнев, воскликнул принц. – Что-нибудь случилось? Отец узнал о наших планах?!

– Хвала богам, нет, – успокоил его Магдиш. – Но мы получили сведения о том, что корабль, на борту которого находится бастард Авеля, направляется в Эрегон. Он прибудет сюда со дня на день. Как только Нэвил Хаггард окажется при дворе, ваш отец собирается отречься от престола в его пользу. Для того, чтобы не допустить этого, нам нужно начинать действовать немедленно, но подготовка к перевороту ещё не завершена.

– Что же делать?.. – растерянно пробормотал принц.

– Придется устранять Натаниэля Сигварда.

– Убийство?!! – в ужасе воскликнул Витас. – Но вы же обещали мне сохранить жизнь отцу!

– Именно потому я и пришел. Мне нужно заручиться Вашим согласием.

– Нет, это невозможно!

– У Вас есть какие-то другие предложения?

– Не знаю… Я пойду к отцу и попробую отговорить его от столь бессмысленного поступка? В конце концов, я законный наследник, и имею право знать правду?!

– Не советую, – скептически ответил Магдиш.

– Почему? – надменно вскинув голову, спросил Витас. – Вы боитесь, что я разболтаю отцу о вашем заговоре?

– Нет. Я опасаюсь за Вашу жизнь, принц.

– Это угроза? – с вызовом спросил Витас.

– Ни в коем случае, – возразил Ульрих. – Но как только Вы проявите при Натаниэле Сигварде осведомленность о наследнике Авеля, Ваши дни, а вернее часы, если даже не минуты, будут сочтены.

– Я не верю Вам! – горячо воскликнул принц. – Он же всё-таки мой отец, и никогда не сделает этого!

– Сделает.

– Вы что-то скрываете от меня? Откуда у Вас такая уверенность?!

– Потому что я знаю то, что неизвестно Вам, Ваше Высочество, – спокойно ответил Магдиш.

– Тогда расскажите обо всём и мне! В конце концов, если мы и в самом деле друзья, то между нами не должно быть каких-то недомолвок!

– Боюсь, что Вам эти сведения не очень-то понравятся, – с сомнением в голосе произнес Магдиш. – Более того, Вы просто не поверите мне. Это знание разрушит многое из того, что Вы в своей жизни считаете незыблемым и само собой разумеющимся. Нужна ли Вам такая правда, принц?

– Да! – решительно произнес Витас. – Я не хочу, чтобы меня использовали втёмную даже такие величины, как дракон Варравис!

– Уверены?

– Говорите, Ульрих, не тяните.

– Ну, начну с того, что у Натаниэля Сигварда нет детей. Его супруга леди Аделина скончалась во время родов, а вместе с ней и еще не успевший родиться ребенок.

– Не правда! – протестующее воскликнул Витас. – А как же я?!

– Я же говорил, что Вы не поверите мне. Правда – вещь очень опасная. Так мне продолжать или нет?

– Продолжайте, – поникшим голосом произнес Витас.

– В этот же день родился побочный сын императора Авеля, известный Вам под именем Нэвила Хаггарда. Натаниэль знал об этом, и решил, что его долг перед покойным другом состоит в том, чтобы сохранить и вырастить его сына. Вы же знаете, какая судьба постигла Авеля Дунгара и его официального наследника?

– Они были убиты, – нехотя ответил Витас.

– Натаниэль решил, что раз преступники не пощадили одного ребенка, то и второму тоже угрожает опасность. Он скрыл смерть собственного наследника, нашел кормилицу для маленького Нэвила, а её ребенка выдал за своего сына. Нэвил Дунгар таким образом превратился в Нэвила Хаггарда, а Витас Хаггард в Витаса Сигварда.

– А не проще ли было сделать наоборот? – уныло усмехнулся Витас.

– Проще, – согласился Магдиш. – Потому Натаниэль и не пошел по этому пути. Он не хотел привлекать к особе Нэвила лишнего внимания.

– Потому отец, то есть император Натаниэль и не проявлял ко мне никаких родственных чувств, что я для него и в самом деле чужой?

– Да. Всё это время Вы служили для него всего лишь ширмой, за которой был надежно спрятан истинный наследник престола.

– Так почему же тогда Вы такого безродного и ничего не значащего юнца так настойчиво пытаетесь возвести на трон? – с ухмылкой спросил Витас. – Только не говорите мне, что по доброте душевной. Всё равно не поверю.

– Не скажу. Голос Дракона уже упоминал о талисмане, оказавшемся в руках Нэвила. Он представляет собой серьезную угрозу Карелану, и отчасти послужил причиной гибели императора Авеля и его первого наследника. Талисман этот должен любым способом вернуться к его законному обладателю, а Натаниэль сейчас стоит на пути у Варрависа. Дракону же абсолютно без разницы насколько благородная кровь будет течь в жилах правителя империи Тау. Для него главное, чтобы с этим человеком можно было вести плодотворный диалог.

– Что же, это уже ближе к правде, – угрюмо согласился Витас. – А кто ещё, кроме Натаниэля и Вас, знает об этой тайне?

– Очень ограниченный круг лиц. Часть из них уже уничтожена нами, остальных ожидает та же участь. Мы не допустим того, чтобы Нэвил Дунгар взошел на престол.

– А ведь я теперь тоже вхожу в этот круг?

– У Вас, мой принц, есть самые веские основания не распространяться об этой тайне. Я прав?

– Более чем.

– Ну, теперь я наконец удовлетворил Ваше любопытство, принц? – спросил Ульрих Магдиш.

– К сожалению, да, – вздохнул Витас. – Хотелось бы мне не знать всего этого, но сам настоял, тут что уж винить некого.

– И каково будет Ваше решение?

– Действуйте! Если Натаниэлю Сигварду до такой степени наплевать на чувства того, кто всю жизнь считал его своим отцом, то и я без сожалений отрекусь от него. Он думал, что перехитрит всех, вот пусть теперь и пожинает плоды своей собственной хитрости.

– Отлично сказано, мой принц, – с улыбкой подбодрил его Ульрих. – Только не забудьте завтра придать своему лицу подобающее случаю скорбное выражение и изобразить из себя неутешного сироту, потерявшего горячо любимого отца.

14. Леди Анжелина Сток.

До тайного убежища Мигеля Кастига и Нэвил добрались вполне благополучно. Слежки за собой они не обнаружили, а значит их маневр с побегом с корабля удался. Домик Мигеля и в самом деле оказался небольшой, состоящий всего из двух комнат, одна из которых была спальней, а вторая больше напоминала склад, заставленный всевозможными сундуками и ящиками. Внешне он был совершенно неприметным и ничем не выделялся среди таких же соседних.

Открыв дверь спрятанным под порогом ключом, Мигель пригласил юношу проходить внутрь. Пока Нэвил с интересом оглядывался по сторонам, он сам занялся гардеробом. Порывшись в одном из сундуков, Кастига подобрал кое-что из одежды, после чего они с удовольствием смыли с себя портовую грязь и переоделись в чистое.

– Пока можешь немного отдохнуть, а я схожу и узнаю, что же на самом деле происходит в городе, – сказал Мигель. – Не нравится мне всё это. Как-то слишком уж быстро они нас обнаружили. Из дома ни в коем случае не высовывайся и постарайся не шуметь. Дверь я закрою снаружи, но если вдруг появятся незваные гости, то ты можешь воспользоваться люком в спальной. Через него ты попадешь в погреб, расположенный во дворе, а оттуда прямиком в Грязный проезд. Но это только в том случае, если тебе будет действительно угрожать опасность. Если просто какой-нибудь любопытный зевака засунет свой нос в окно, затаись и не подавай виду, что здесь кто-нибудь есть. Замок в доме очень надежный, дверь крепкая, на окнах ставни, так что если начнут ломиться, уйти ты всегда успеешь. В таком случае найдёшь таверну "Борода гнома" и будешь ждать меня там. Вот тебе кошелёк. Если окажешься в таверне, обязательно что-нибудь закажи себе. Там косо смотрят на тех, кто зашёл к ним без дела. Пока вроде бы все. Так что располагайся, как дома.

Мигель дал указания и ушёл, закрыв за собой дверь. Нэвил остался один. Он побродил немного по дому, нашёл тот самый люк, про который рассказывал ему Кастига и на всякий случай даже заглянул в него. После этого, решив, что все необходимые меры по обеспечению собственной безопасности он предпринял, юноша лёг в постель и задремал.

Мигель вернулся примерно через час. Как только ключ заскрежетал в замочной скважине, Нэвил вскочил с постели и спрятался за дверью спальной. Но это и в самом деле оказался Кастига, Вид у него был серьёзный и встревоженный.

– Что-нибудь случилось? – обеспокоено спросил Нэвил.

– Да уж! – хмуро ответил Мигель. – Хуже некуда! Прошлой ночью скончался император Натаниэль Сигвард!

– Не может быть! – в ужасе воскликнул юноша. – Его убили?

– Пока слухов о насильственной смерти нет, но я почти уверен в том, что это событие тесно связано с нашим появлением в Эрегоне. Пока я ходил по городу, пару раз видел, как стражники останавливают пареньков, походящих на тебя по описанию. Не покойный же Натаниэль дал им такое указание?!

– А кто? Витас?

– И не он тоже. За Витасом явно кто-то стоит, и я подозреваю, что это один из наших врагов.

– А что с Ларсом Болло и Корнелиусом Линдлом? – спросил Нэвил. – Про них тебе ничего не известно?

– Ларсу я оставил записку в условленном месте. Если с ним всё в порядке, то он обязательно откликнется. Корнелиус и сам за себя при случае постоять может. Маг всё-таки, и далеко не самый последний. Вот только что мне с тобой делать? В таком виде ты в городе показаться не можешь, тебя тут же схватят. А сидеть здесь тоже бессмысленно. Так мы только досидимся до коронации Витаса, и тогда вернуть тебе престол будет ещё сложнее. Надо как-то изменить твою внешность, причем так, чтобы ни одна ищейка тебя не узнала. Подожди, у меня здесь где-то был целый мешок париков! Настоящее сокровище для того, кто не хочет быть узнанным! Сейчас мы что-нибудь придумаем!

Кастига открыл ещё один сундук и извлек из него своё "сокровище". Мешок оказался довольно большой, и он вывалил всё его содержимое на кровать. Париков было великое множество, и Мигель, поставив Нэвила перед большим зеркалом, стал примерять их на него один за другим. Сначала юношу этот процесс забавлял. Ему было интересно наблюдать за тем, как меняется его внешность в зависимости от цвета и длины волос. Иногда он даже сам себя не узнавал, но Кастига по-прежнему был недоволен.

– Нет, все равно ты узнаваем, – раздраженно говорил он. – Нужно что-то ещё более кардинальное!

– А что? В обезьяну мне что ли нарядиться?!

– Нет, в обезьяну ни к чему, – усмехнулся Кастига. – На-ка попробуй вот этот.

Он протянул Нэвилу светлый парик, завитый мелкими кудряшками. Юноша надел его и рассмеялся:

– Ну, этот совсем никуда не годится! В нём я на девчонку похож!

Он хотел снять парик, но Мигель остановил его:

– Погоди, погоди! А ведь это отличная мысль! Мы нарядим тебя девушкой!

– Что?!! – ужаснулся Нэвил. – Напялить на себя девчоночьи тряпки?! До такого даже дядя Гарольд не додумался!

– Потому-то я вас и высчитал в два счета, – наставительно возразил Кастига. – Прояви Гарольд Финсли чуть больше смекалки, мне пришлось бы гораздо сложнее.

– Но меня же просто засмеют, когда узнают! – совсем расстроился Нэвил.

– Кто?

– Ну, не знаю…

– Так вот, обещаю тебе, что если когда-нибудь на старости лет я сяду писать мемуары по истории восхождения на престол императора Нэвила Дунгара, то этот щекотливый вопрос постараюсь обойти стороной.

– Скажешь, тоже…

– А вообще-то всё это и затевается для того, чтобы тебя не узнали, – продолжил Кастига. – Кроме того хочу успокоить тебя тем, что наряжу тебя не в какую-нибудь нищую служанку, а в самую настоящую леди, в такую, с которой не стыдно будет при случае и при дворе показаться.

– Так я в таком наряде должен буду ещё и во дворец заявиться? – совсем упавшим голосом спросил Нэвил.

– Если того потребуют обстоятельства, то да. Но ты заявишься туда не какой-нибудь безвкусно одетой дурнушкой, а такой милой очаровательницей, что все придворные кавалеры будут сходить по тебе с ума.

– Издеваешься? – обиделся юноша.

– Ничуть, – возразил Мигель. – Я сам позабочусь о твоем гардеробе! Кроме того, у тебя будет роскошный экипаж и множество слуг. Как ты смотришь на то, чтобы именоваться леди Анжелиной Сток?! Поверь мне на слово, это одно из самых громких имен в империи! Мы снимем для тебя какой-нибудь милый, но безумно дорогой особнячок, где никто даже и не подумает искать маленького бродягу Нэвила Хаггарда. Жди меня здесь! Через пару часов совершится твоё окончательное преображение!

* * *

Весть о кончине Натаниэля Сигварда настигла Ларса Болло на середине пути к императорскому дворцу. Сначала Филин просто не поверил своим ушам, ведь император всегда отличался отменным здоровьем, но чем ближе он подходил к своей конечной цели, тем больше сплетен и разговоров на эту тему слышал от праздно шатавшихся эрегонцев. Просто взять и отмахнуться от них он уже не мог, и стал расспрашивать встречных о последних событиях в столице. Его активность ни у кого не вызвала подозрений, поскольку весь город уже гудел, словно потревоженный улей, и любопытствующих среди толпы народа, высыпавшей на улицы, было хоть отбавляй.

Таким образом он выяснил, что император умер этой ночью в своей постели, что смерть, очевидно, не была насильственной, хотя ещё накануне Натаниэль казался полным сил и здоровья. Большинство склонялось к мнению, что его подвело сердце, и многие в подтверждение своих доводов рассказывали о точно таких же смертях своих родственников или знакомых. И ещё всех беспокоил вопрос о том, что же теперь будет, и кто из влиятельных лордов приберет к рукам осиротевшую власть. Принца Витаса за серьёзного правителя никто из них, конечно, не считал по причине его юного возраста, а значит при нём обязательно должен был появиться некий регент, человек опытный и властный. Вокруг кандидатов на это место в основном и шёл спор.

Прогуливаясь по улицам Эрегона, Ларс Болло таким образом собрал немалую информацию, и теперь предстояло решить, что же делать дальше. Было ясно, что сегодня никакой аудиенции он точно не получит, да и она теперь просто потеряла всякий смысл. Что он мог сказать наследнику Натаниэля? Что тот должен отказаться от только что полученной власти в пользу никому неизвестного безродного мальчишки? Так Витас его и послушал!

Ларс уже собирался возвращаться на "Звезду Заката", когда до него донеслась совсем уж удивительная весть. Первым советником нового императора согласно его собственноручному указу был назначен некий дворянин из провинции Шабрезе Ульрих Магдиш, с присвоением последнему титула лорда. Это имя было знакомо Болло, причём весьма даже неплохо. Конечно, каждый, кто более-менее знаком с тайной политикой империи, наверняка хоть раз да слышал о тайной гильдии наемных убийц "Ангелы Смерти" и о её легендарном предводителе, носившем именно такое имя.

Но Ларс встречался с этим человеком и раньше. Было это уже давно, ещё в ту пору, когда мастер Гуччо подыскивал себе ученика, и первым кандидатом на то, чтобы стать им, оказался как раз Ульрих Магдиш. В ту пору он был ещё молод, удачлив и невероятно амбициозен. Гуччо сам нашёл его где-то на севере. Дворянин по происхождению, но из обедневшей семьи, этот молодой человек всеми силами стремился пробиться к вершинам власти. Почему южанин оказался на севере? Скорее всего, там он видел больше возможностей для реализации своих планов. В северных провинциях в ту пору было неспокойно. До периферии у императора не всегда доходили руки, и там развелось великое множество лихих людей, сколотившихся в разбойничьи шайки и промышлявших на дорогах. От их постоянных набегов страдало мирное население севера, местные власти оказались просто бессильны самостоятельно исправить положение, и вот в этот кипящий котел с головой окунулся Магдиш.

Начал Ульрих с того, что сколотил собственную шайку. Нет, он вовсе не собирался разбогатеть, промышляя разбоем. У него были совсем другие планы. Магдиш мечтал подчинить себе все разбойничьи шайки, прекратить бесконтрольный грабеж, установить налог для населения и таким образом стать негласным правителем всего севера. Действовал он быстро и решительно. Уже через год его шайка, которую он высокопарно называл дружиной, стала самой крупной среди себе подобных. На следующий год все мелкие разбойничьи образования добровольно подчинились новому лидеру, а с теми, кто отказался это сделать, он беспощадно расправился. Планы Магдиша уже были близки к воплощению в жизнь, когда император Натаниэль наконец-то обратил свое внимание на север и послал туда два полка для наведения порядка. Дружина Ульриха была разгромлена, а сам он бежал, скрываясь от преследования властей.

Вот тут-то и появился мастер Гуччо. Он сразу же оценил многочисленные таланты молодого человека, его цепкую хватку, сметливый ум. Ульрих находился в безвыходном положении, преследователи буквально наступали ему на пятки, а потому он ответил согласием на сделанное мастером Гуччо предложение. Перспектива приблизиться к вершинам тайной власти прельщала его так же, как и обещанное материальное благополучие. Старый мастер представил своего приемника Ларсу Болло, а затем вместе с Магдишем отправился на тот самый остров, где впоследствии обучал Мигеля Кастигу, и приступили к занятиям. Учеником Магдиш оказался способным, даже, как выяснилось потом, слишком. Получив все необходимые знания, он попросту сбежал с острова, оставив своего многоопытного наставника в полном недоумении. Гуччо так и не смог разгадать, каким образом ему удалось это сделать, а когда имя Магдиша всплыло в связи с появившейся в империи тайной гильдией наемных убийц, и вовсе впал в уныние. На несколько лет он оставил попытки подготовить себе приемника, и возобновил их только когда уже почувствовал приближение смерти.

И вот теперь этот убийца вновь стоял на пути у Ларса Болло и даже в одночасье оказался фаворитом нового императора. Это не могло быть простым совпадением, и что бы там ни говорили, а смерть Натаниэля почти наверняка случилась не без его злого участия. Действовал ли Ульрих Магдиш самостоятельно? Тоже вряд ли. Скорее всего, за ним стояла более сильная и влиятельная фигура из числа противников Болло, а значит противостояние в игре только усиливалось, и теперь все главные козыри были уже на руках у их врагов. Чем можно было ответить, Ларс пока ещё не знал. Ему было ясно только одно – им нужно срочно покинуть Эрегон, детально продумать свои собственные ответные ходы и заняться основательной подготовкой Нэвила ко второму раунду противостояния. Восстановление на престоле династии Дунгаров откладывалось на неопределённый срок, но это ещё не означало, что все их планы полностью провалились.

Ларс Болло поспешил вернуться в порт. Теперь успех их дела полностью зависел от того, насколько успешно "Звезда Заката" сможет выскользнуть из эрегонской бухты. Да и о собственной безопасности тоже не мешало подумать. Хорошо ещё, если за ним не было слежки с момента прибытия в столицу. А если всё же была?

Ларс невольно оглянулся, хотя отлично знал, что делать этого не стоило. Если кто-то следит за ним, то такая нервозность только насторожит его и заставит замаскироваться ещё лучше. Вроде бы ничего подозрительного он не заметил, но если в игру включились такие мастера своего дела, как Ульрих Магдиш и его подручные, то его поверхностное наблюдение ровным счётом ничего не значило. Ни в коем случае нельзя было сразу же идти на "Звезду Заката". Нужно покрутиться по городу, окончательно убедиться в том, что слежки в самом деле нет, по возможности попытаться изменить внешность. Все эти правила элементарной безопасности он заучил давно, и теперь предстояло только воспользоваться имеющимися навыками.

Болло совершил пару кругов по улицам, стараясь выбирать маршрут так, чтобы при поворотах можно было посмотреть не идет ли кто за ним следом, затем зашел в таверну, где заказал себе легкий обед. Вышел он оттуда через черный ход и оказался в Грязном проезде. Здесь нужно было соблюдать особую осторожность, так как за любым углом легко мог притаиться наемный убийца, зато и преследовать его в этой городской клоаке было крайне сложно. Покружив по лабиринту проезда, Ларс через другую таверну вновь вышел на улицу. Если слежка за ним и была раньше, то сейчас он от нее скорее всего оторвался.

Далее Болло зашел к портному и купил у него готовый светло-голубой костюм. Он был немного великоват, но на предложение подогнать покупку по фигуре Ларс решительно отказался. Но зато он купил себе еще и шляпу под цвет обновы, чем компенсировал портному упущенную выгоду от подгонки. Чтобы ещё больше изменить свою внешность, он собрал свои длинные волосы в хвост и повязал их купленной здесь же лентой. Переодевшись, он отправился в порт.

"Звезды Заката" на месте не оказалось, но окинув взглядом причалы, Ларс обнаружил её в северной части бухты. Подойдя ближе, он заметил, что возле корабля выставлен дозор городской стражи, из чего можно было сделать только один вывод – на него наложен арест. Ни Нэвила, ни Мигеля Кастиги на палубе не оказалось, зато там был Фармиль, который о чём-то яростно спорил с пожилым капралом.

– Это беззаконие! – с напором кричал он. – Я эльфийский принц, а не какой-нибудь там контрабандист или мошенник! Потрудитесь передать императору, что Гюль-Арам будет крайне возмущён таким безобразным поведением по отношению к представителю королевской крови!

– Поймите, принц, – оправдывался капрал. – Мы ищем одного очень опасного преступника, и мне приказано досмотреть все корабли, находящиеся в гавани.

– Вы считаете, что эльфийский принц станет общаться с какими-то там преступниками?! – еще больше возмутился Фармиль. – Это уже не просто бестактность, а прямое оскорбление!

– Но Вы могли и не знать об этом, – деликатно возразил капрал. – Преступник мог пробраться на "Звезду Заката" под видом члена экипажа, к примеру.

– У меня в команде нет непроверенных матросов! – разъяренно фыркнул принц. – Вы перевернули вверх дном весь корабль, никого не нашли, но всё равно продолжаете задерживать меня!

– Уверяю, Ваше Высочество, что как только всё уладится, я тут же сниму арест с Вашего корабля.

– И как скоро это произойдет? – надменно спросил Флорель. – У меня не так уж много времени, чтобы попусту терять его!

– От меня в этом смысле ничего не зависит, – сокрушенно покачав головой, ответил капрал.

– А от кого зависит?

– Попробуйте обратиться к начальнику порта.

– Что за вздор Вы несете!- еще больше взвился Фармиль. – Начальник порта не командует городской стражей! Скажите мне, кто из командиров распоряжается непосредственно Вашими людьми?

Перепалка продолжалась бесконечно, но Ларс Болло уже понял главное. Ни Нэвила, ни Кастиги на борту не было. Умница Мигель вовремя почувствовал опасность и увёл наследника Авеля в город. Если это так, то в условленном месте он долен оставить сообщение для него. Фармиль, судя по всему, тоже держался молодцом. Своим напором и праведным гневом он поставил стражников в крайне затруднительное положение, и теперь можно было с уверенностью сказать, что освобождение "Звезды Заката" это уже вопрос ближайшего времени.

Узнав всё необходимое, Ларс развернулся и пошёл обратно в город.

* * *

– Ну, Нэвил, примеряй свой новый наряд! – заходя в дом, с радостной улыбкой на лице произнес Кастига. – Портной уверял меня, что в столице сейчас это самый модный фасон! Не сомневаюсь, что в нём ты будешь просто неотразим!

– Угу, – уныло буркнул юноша.

– Тебе что, не нравится? – рассмеялся Мигель. – Нет, ты посмотри, какие кружева! Это же настоящее произведение искусства! А какой материал! Любая эрегонская модница отдала бы за такое платье пол жизни!

– Ну хватит уже издеваться-то, – взмолился Нэвил. – Сам-то, небось, в девчоночьи тряпки не нарядишься!

– Сейчас нет, – улыбнулся Кастига. – Но был в моей биографии и такой факт, как раз в твоем возрасте. Я в ту пору служил юнгой на корабле знаменитого пиратского капитана Эйвана Клинча, и ему как-то раз необходимо было выдать себя за богатого купца, прибывшего в Гарбезу со своей юной дочерью. Ни одной девицы в нашем экипаже конечно же не было, и этой самой дочерью решили нарядить меня. Но я, в отличие от тебя, воспринял готовившийся маскарад с юмором и сыграл свою роль просто великолепно! Представь себе, в меня даже влюбился сын одного из самых уважаемых в городе торговцев и на полном серьёзе собирался просить у капитана Клинча моей руки!

– Представляю себе твоё лицо, если бы капитан ответил на это предложение согласием! – рассмеялся Нэвил.

– Вот видишь! – одобрительно произнес Мигель. – Во всём можно найти забавную сторону! Так что воспринимай этот дурацкий маскарад не как трагедию всей жизни, а как весёлое приключение и возможность поводить за нос наших противников. Тогда и играть свою роль тебе будет проще, и вдохновение появится. С этой минуты ты станешь леди Анжелиной Сток, провинциальной красоткой, которую заботливый папаша наконец-то вывез в высший свет.

– А кто же будет моим отцом?

– Я, конечно!

– Но ты же ещё слишком молод для этой роли.

– Состариться гораздо проще, чем омолодиться, – возразил Кастига. – Добавлю немного седины в волосы, наведу морщины. Честно говоря, мне это уже приходилось делать не раз.

Кастига помог Нэвилу надеть платье и туфли, а затем достал главный атрибут готовящегося представления – роскошный парик, уложенный в сногсшибательную прическу. Надев его, он подвел юношу к большому зеркалу.

– О боги! – растерянно прошептал юноша. – Я стал похож на принцессу Альвану!

– Ничего удивительного в этом нет, – окинув Нэвила взыскательным взглядом, ответил Мигель. – Ведь вы же с ней близкие родственники. Сейчас я наведу макияж, и ты удивишься своему преображению ещё больше.

Кастига припудрил его чрезмерно загорелое лицо, подвел глаза, накрасил помадой губы и приклеил на щеку кокетливую мушку. Придирчиво осмотрев свою работу, он с удовлетворением сказал:

– Ну, вот, теперь даже я с трудом узнаю тебя! Знаешь, а на мой взгляд тебе следовало родиться не парнем, а девочкой! Во всяком случае сейчас ты выглядишь намного импозантнее, чем прежде. Не хватает только фамильных драгоценностей, но этот пробел мы скоро восполним. А теперь, Анжелина, посиди где-нибудь в сторонке, а я пока займусь собой. Можешь немного прорепетировать свое поведение. Вспомни манеры той же самой принцессы Альваны и постарайся скопировать их. И платье не помни, неряха! Вещь дорогая, не на один день куплена!

Мигель настолько забавно изобразил папашу-провинциала, что Нэвил невольно рассмеялся.

– Вот так, отлично! – одобрил Кастига. – Когда ты смеешься, сходство с девушкой ещё больше усиливается. Старайся не выглядеть угрюмым. Ты приехала в столицу, для тебя всё вокруг интересно и ново. Скоро тебя введут в высший свет и появятся отличные перспективы сделать удачную партию. Всё это в полной мере должно отражаться на твоем лице. Оно должно быть радостным, беззаботным и немного ветреным.

Пока Нэвил репетировал походку, боясь даже на минуту присесть на стул, Мигель приводил в соответствие с новой ролью свой внешний вид. В результате он постарел лет на двадцать, а его новый костюм выглядел дорогим, но уже вышедшим из моды. В целом этот вид полностью соответствовал тому образу, в который он собирался перевоплотиться – знатного дворянина, давно не посещавшего императорский двор и потому немного отставшего от столичной жизни.

– Вот и всё, – закончив со своей внешностью, сказал Кастига. – Скоро подъедет карета, и мы с тобой переберёмся на новое место жительства. Слуг можешь не опасаться, это мои агенты. Лишнего при них, конечно, говорить не стоит, но и обижать недоверием тоже не надо.

* * *

Ларс Болло получил послание от Кастиги и теперь ожидал встречи с ним в одной из самых дорогих таверн города. Это было очень модное столичное заведение с настоящей эльфийской кухней, которое частенько посещали даже представители высшего света, и почему выбор Мигеля пал именно на него, Болло понять не мог. Обычно он выбирал места попроще. Называлась таверна "Дары Гюль-Арама", и её хозяином действительно был эльф некогда проживавший в заповедном лесу, что только ещё больше повышало интерес к ней. Ларс заказал себе несколько наиболее популярных блюд, щедро расплатился за них, и теперь со скучающим видом сидел за столом. Народу в это время было немного, а потому для того, чтобы изучить всех посетителей, Ларсу хватило и нескольких минут, после чего он нетерпеливо начал посматривать в окно, поджидая Мигеля Кастигу.

Тем временем возле дверей таверны остановилась золоченая карета. Вышколенный слуга, одетый в богатую ливрею с очень хорошо знакомым Болло гербом, быстро соскочил с запяток и распахнул дверцу. Из кареты выглянуло хорошенькое личико совсем ещё юной леди, одетой и причесанной по последней эрегонской моде. Девушка с интересом огляделась по сторонам, оперлась на предусмотрительно поданную слугой руку и вышла. Легкой походкой она проследовала в "Дары Гюль-Арама", вошла в распахнувшуюся перед ней дверь и в нерешительности остановилась. Осмотревшись в зале, юная леди направилась прямо к тому столику, за которым сидел Ларс.

– Не возражаете, если я ненадолго составлю Вам компанию? – с очаровательной улыбкой спросила она.

– Конечно, конечно, – галантно ответил Болло, вскочил со своего места и предложил даме стул.

– Вы очень любезны, – кивнув головой, ответила девушка.

– Эрик Болзен, член судейской коллегии, – представился Ларс.

– Как, и Вы тоже! – неожиданно рассмеялась юная леди, но, спохватившись, тут же извинилась. – Ах, простите меня за рассеянность! Анжелина Сток. Дело в том, что мой отец тоже судья, поэтому я так и удивилась. А Вы, наверное, его начальство, раз работаете в столице? Вы знаете, я хочу Вам пожаловаться на папу! Он совсем не бережёт себя! Всё судит и судит, судит и судит! Я даже сказала ему как-то, что если он и дальше будет так усердствовать на своей работе, то в лоутонской тюрьме народу окажется больше, чем на свободе!

– Так Вы, стало быть, прибыли в Эрегон из Лоутона?

– Да, конечно, – нехотя ответила девушка. – Там сейчас такая скука!

– У нас здесь сегодня, увы, тоже не очень весело, – скорбно опустив глаза, произнес Болло.

– Вы про смерть императора? – сразу погрустневшим голосом спросила леди Анжелина. – О, это так ужасно! Я как узнала об этом печальном событии, сразу же заперлась в своей комнате и несколько часов подряд проплакала навзрыд! Посмотрите, глаза, наверное, до сих пор ещё красные?

– Нет, что Вы, леди Анжелина! – успокоил её Болло. – Вы выглядите просто великолепно! А Ваш отец, стало быть, лорд Балтазар Сток?

– Вы знакомы с ним? – тут же оживилась девушка.

– Имел честь быть его другом. Он тоже здесь?

– Конечно! Одну он меня сюда ни за что не отпустил бы.

– Очень хотелось бы с ним встретиться.

– Тогда Вы непременно должны посетить наш дом! Мы только что приехали, и у нас здесь нет почти ни одного знакомого. Папа уже давно не появлялся в столице и растерял все свои прежние связи при дворе.

– Не переживайте так, моя юная леди, – с улыбкой сказал Болло. – Одно имя Балтазара Стока это уже гарантия успеха, ну а если наши придворные ловеласы узнают о том, что у него ещё есть и красавица дочь, то к Вам на аудиенцию выстроится целая очередь! Вам никто не говорил, что Вы очень похожи на принцессу Альвану из Гюль-Арама?

– Вы так считаете? – немного смутилась девушка. – А она красивая?

– Первая красавица в империи Тау, – ответил Ларс и тут же галантно добавил: – Но теперь уже, наверное, вторая. Своей юной непосредственностью и свежестью Вы несомненно затмеваете ее!

– Все мужчины неисправимые льстецы, – кокетливо улыбнулась Анжелина. – Так вы зайдете к нам на ужин?

– Непременно!

– Тогда запомните адрес: особняк Дошуаль на Фонтанной улице.

Леди Анжелина потянула золотую цепочку, висевшую у неё на шее и из декольте её платья на секунду-другую показался камень. Ларс Болло чуть не вскрикнул от неожиданности. Это была Слеза Дракона!

– Так мы с отцом ждём Вас, – с улыбкой сказала девушка. – Часам к семи после полудня Вас устроит?

– Да, конечно, – немного растерянно ответил Болло.

– Мне что-то расхотелось есть, – немного подумав, сказала Анжелина. – Вы не проводите меня до кареты?

– С превеликим удовольствием.

Ларс встал, подал девушке руку, и они вместе прошли к выходу.

– У нас всё в порядке, – шепнул Нэвил, садясь в карету.

– Тебя совсем не узнать, – так же тихо ответил Болло. – Маскарад вы с Мигелем устроили просто на загляденье!

Нэвил приложил палец к губам, удобно устроился на мягком сидении и озорно подмигнул Ларсу. Слуга закрыл дверцу, вскочил на запятки, и карета медленно тронулась с места.

15. Особняк Дошуаль.

– Ну, и как прошел твой дебют? – с нескрываемым интересом спросил Кастига у Нэвила, когда тот вернулся в особняк Дошуаль.

– Прекрасно! – оживленно ответил тот. – Ларс Болло отвесил мне целую дюжину комплиментов, назвал первой красавицей империи, но в душе наверняка проклинал глупую девчонку, навязавшуюся к нему за столик. Он ведь ждал тебя, а я всё никак не отставала от него со своими дурацкими расспросами.

– Ну и на каком же этапе он всё-таки тебя расколол?

– А ни на каком! – рассмеялся Нэвил. – Пока я не показал ему Слезу Дракона, он так и думал, что я и есть та самая леди Анжелина Сток, за которую себя выдаю. А когда понял, то у него даже рот открылся от удивления.

– Что же, обмануть Ларса Болло не так уж легко, – одобрительно произнёс Мигель. – Поздравляю, ты отлично сыграл свою роль!

– Это было не так уж сложно. Пока я жил во дворце, насмотрелся на этих пустых девчонок из благородных семейств вдоволь. Ну и ещё я старался копировать манеру поведения принцессы. Болло, кстати, тоже отметил, что мы с ней очень похожи. Между прочим, он хорошо знаком с Балтазаром Стоком.

– Я знаю об их отношениях, потому и выбрал для нас именно это имя.

– А нас не разоблачат, как самозванцев? – настороженно спросил Нэвил. – Насколько я понимаю, лорд Балтазар очень знатная особа?

– Не разоблачат, – успокоил его Кастига. – Ларс Болло не просто знаком с лордом Стоком, а когда-то был его близким другом. А род Стоков действительно очень древний, и даже состоит в родственных отношениях с Дунгарами. Я не раз уже пользовался этим прикрытием, причем с разрешения самого лорда Балтазара. Под этим именем меня здесь знают даже гораздо лучше, чем его самого. Откуда, ты думаешь, взялись эти роскошные ливреи, в которые были одеты твои слуги, а также карета с гербами? Не за пару же часов всю эту роскошь изготовили?!

– Тогда почему же сам Болло сразу не распознал самозванку во мне?

– Они просто очень давно не виделись, а у лорда Балтазара и в самом деле имеется дочь примерно твоего возраста. Думаю, что из уважения к старой дружбе Ларс и уделил тебе столько времени, а также осыпал комплиментами.

– Ну вот, – рассмеялся Нэвил. – Ты всё испортил, Мигель! А я чуть было и в самом деле ни вообразил себя первой красавицей империи!

– Ишь развеселился! – усмехнулся Мигель. – Что, понравилось морочить степенным людям голову? Да ты просто вертихвостка!

– Протестую! – возмутился Нэвил. – Это оскорбление знатной дамы!

– Я отец, мне можно. Так во сколько придет Ларс?

– Мы договорились на семь часов.

– Что же, надо заказать на это время ужин. Пошлю кого-нибудь из слуг в "Дары Гюль-Арама". Как тебе понравилась их кухня?

– Я ничего не успел попробовать. Так волновался, что даже аппетит пропал.

– Тогда тем более. Хотя бы будешь знать, что такое настоящая эльфийская еда.

– А то я не знаю! – насмешливо фыркнул Нэвил. – Да будет тебе известно, что меня потчевали лучшими блюдами не в каком-нибудь фальшивом, а в самом настоящем Гюль-Араме!

– Раз так, то на твою долю заказывать не буду, – самодовольно потирая руки, рассмеялся Кастига.

– Нет, ну до чего же эти провинциальные папаши жмоты! – возмутился Нэвил. – Родную дочь готов голодом заморить!

– Фигуру береги, растрепа! – парировал Мигель. – А то в платье не влезешь!

* * *

Ларс Болло прибыл в особняк Дошуаль с аристократической точностью. Мигель Кастига и Нэвил встретили его у ворот, как и подобает старым друзьям. Они обнялись и проследовали в дом. Дошуаль с первого же взгляда подкупал изысканной утонченностью своих архитектурных форм и безупречным вкусом в отделке интерьеров. Этот особняк не кичился своей помпезной роскошью, а был выдержан в строгой аристократической манере. В целом он как нельзя лучше соответствовал вкусам той особы, за которую выдавал себя Кастига.

– Как я рад, что с вами всё в порядке, – сказал Болло, когда они остались наедине. – Расскажите, как Вам удалось обнаружить слежку?

– Шпион появился примерно через пол часа после того, как вы с Велесом ушли. Я вычислил его, и мы с Нэвилом покинули корабль "водным путем". Фармилю я велел сниматься с якоря и попытаться вырваться из бухты, но его перехватили сторожевики. Надеюсь, особых неприятностей у него не будет.

– Да, я слышал, как он ругался с капралом. Похоже, что тот и сам не рад, что связался со столь высокопоставленной особой. Скорее всего, арест с корабля не сегодня, так завтра снимут. А теперь известия не слишком приятные. Мне удалось узнать, что советником будущего императора назначен некто Ульрих Магдиш. Думаю, ты помнишь это имя?

– Первый ученик мастера Гуччо, ставший потом наемным убийцей?

– Он самый, и в связи с этим у меня появляются сильные сомнения в том, что смерть Натаниэля Сигварда не была насильственной.

– Кто за ним стоит? – быстро спросил Мигель.

– Пока не ясно. Это может быть и Голос Дракона, и Лоэнгрем. Но, скорее, все же первый. Лоэнгрем, конечно, тоже далеко не беден, но оплатить услуги Магдиша он вряд ли сможет. Тем более, когда речь идет о таком крупном заказе, как убийство императора.

– Да, противник серьёзный, что и говорить, – задумчиво произнес Кастига.

– Я считаю, что Нэвила нужно срочно увозить из Эрегона, – сказал Болло. – Мы не можем постоянно ставить его под удар. Да, вы отлично замаскировались, но рано или поздно Магдиш всё равно доберётся до вас.

– Ни в коем случае! - раздался в сознании Нэвила голос дракона. - Пока вы не покончите с моим недостойным слугой, безопасно тебе не будет нигде! Скажи Ларсу, что я хочу поговорить с ним.

– Мастер Болло, Варравис хочет высказать свою точку зрения, – вслух произнес юноша.

– Через тебя?

– Нет, – ответил Нэвил. – Дайте мне Вашу руку. Он будет говорить с Вами напрямую.

Болло подал Нэвилу руку, и в тот же миг услышал голос Варрависа.

– Приветствую тебя, Ларс. Извини, что наш разговор происходит только сейчас. После вероломного предательства моего слуги я не доверял никому, поэтому прежде должен был выяснить позицию каждого из вас.

– Приветствую тебя, Варравис! - мысленно ответил Болло. - Я понимаю твои опасения, и ничуть не обижаюсь за недоверие. Мы тоже стали жертвами этого предательства и совершили большую ошибку, в результате которой Пир Народов оказался расколот и практически прекратил свое существование. Я слушаю тебя. Что ты хотел сказать?

– Я хочу сказать, что вам ни в коем случае нельзя покидать Эрегон до тех пор, пока предатель не понесет заслуженного наказания.

– Я отлично понимаю твои чувства, но мы не можем рисковать последним из рода Дунгаров только ради совершения акта возмездия, - возразил Болло. - Пусть твоя месть и справедлива, но ставка в игре слишком высока.

– Но я вовсе не одержим желанием отомстить любой ценой ради удовлетворения собственного оскорбленного самолюбия, - ответил Варравис. – Пойми, Ларс, Голос Дракона обладает очень серьёзной силой, и он не успокоится до тех пор, пока не уничтожит Нэвила. Я забочусь прежде всего о нём, поскольку нахожусь у этого юноши в неоплатном долгу.

– Мы можем вывезти Нэвила из города, а сами займемся нашим врагом. Правда, наши шансы на успех сейчас не слишком велики. Всё складывается против нас.

– Этот вариант обречен на провал, и вовсе не потому, что Голос Дракона привёл к власти своих ставленников. Вам не справиться с ним без Нэвила. Сила, которой обладает мой слуга, была дарована ему мной, и только я могу забрать её у него. Но без Нэвила я сейчас ничто, мертвый камень, не способный даже напрямую пообщаться с тобой. Победить Голос Дракона может только наследник Авеля, и только вооружившись силой талисмана. Лишившись силы, предатель уже ничем не сможет навредить ему, и тогда придет время для возвращения на трон династии Дунгаров.

– Так ты хочешь сказать, что мы должны бросить в бой Нэвила прямо сейчас, когда его ищут самые опытные убийцы Карелана?

– Да. И он обязан победить в этой схватке.

У Ларса Болло осталась масса вопросов, но Варравис уже вышел из контакта.

– Что он сказал? – спросил Мигель Кастига.

– Варравис настаивает, чтобы мы нашли Голос Дракона, после чего Нэвил должен лишить его магической силы. Мне такой вариант кажется самоубийственным, но вполне возможно, что он всё же прав. Так что отъезд из Эрегона пока отменяется, и мы вступаем в единоборство с нашими врагами.

– Нас всего трое, не считая слуг, – сказал Кастига. – Про Велеса ты ничего не знаешь? Удалось ли ему встретиться с Гарвином и Барагом аз Гурдом?

– Пока никаких сведений от него я не получал.

– Хорошо бы выяснить что с ним. И ещё нам может понадобиться помощь Фармиля. Наша юная леди уже засиделась дома и её пора представить двору. Чтобы отпугнуть всех прочих поклонников её несравненной красоты, нам нужен фаворит, причем такой, который будет просто вне конкуренции. И эльфийский принц в этом смысле очень даже неплохой вариант. Во всяком случае, уж он-то точно не станет домогаться у меня руки и сердца единственной дочери! Анжелина, дитятко мое, как тебе нравится этот жених?

– Подходит, – усмехнувшись, кивнул головой Нэвил. – Он очень милый юноша и вдобавок происходит из хорошей семьи. Правда, он принц, но ведь и я тоже не какая-нибудь грязная служанка! Фамилия Сток всё-таки одна из самых уважаемых в империи, и породниться с нами многие считают за честь!

– Что-то у вас, друзья мои, слишком уж игривое настроение, – покачал головой Болло. – А ведь дело-то нам предстоит нешуточное!

– А что ты хочешь, Ларс? Чтобы мы явились во дворец, как два затравленных волка? Тогда уж точно на нас при дворе все будут коситься! Кстати, содержание дочери на выданье обходится несчастному отцу очень дорого. Не мешало бы оплатить наши счета, а то лорда Стока могут вскоре объявить банкротом.

– За это не беспокойся. Вот тебе открытый чек к моему поверенному в Эрегоне. Все счета можешь отсылать прямо к нему.

* * *

О смерти императора Натаниэля Корнелиус Линдл узнал примерно в то же время, что и Ларс Болло. Его первым желанием было сразу же вернуться на "Звезду Заката", но, поразмыслив, он решительно отбросил этот вариант. Во-первых, под присмотром Мигеля Кастиги Нэвил был в относительной безопасности, и лишнее лицо, привлекающее внимание к кораблю, им было не нужно. Ну и во-вторых, возвращаться на "Звезду" не имея никакой информации о том, что же на самом деле происходит в городе, и вовсе было бессмысленно. Так можно было и просто всем вместе сидеть на борту и ожидать чем всё это закончится. Но Корнелиус был человеком действия, а потому тут же принялся изучать обстановку в Эрегоне.

Затеряться в толпе Линдлу было гораздо проще, чем кому бы то ни было другому. Он ведь был магом, причем весьма сильным, и имел в своем арсенале множество средств для этого. В данном случае Корнелиус избрал простую, но чрезвычайно надежную магию отведения взглядов. Она не меняла внешность мага, не делала его невидимым, но любой, посмотревший в его сторону, скользил глазами мимо, словно перед ним находилось пустое место. Человек просто переставал анализировать увиденное, а это означало, что объект наблюдения не складывался для него в какую-то единую картинку, не оседал у него в памяти. Так бывает, когда сотни раз проходишь мимо одного и того же места и уже перестаешь замечать мелочи, отдельные детали. Спроси у такого человека сколько ступеней на крыльце его дома, с какой стороны расположена дверная ручка, куда открывается дверь, наружу или внутрь, и он не сразу сможет ответить, поскольку совершает все необходимые действия машинально. На этом эффекте и была основана магия отведения взгляда. Тебя, безусловно, видели, но не придавали твоей внешности ровным счетом никакого значения.

Оставаясь таким образом почти невидимым для окружающих, Корнелиус Линдл сумел узнать очень многое и из того, что непосредственно касалось событий, произошедших во дворце, и из того, что можно было отнести к разряду слухов. Во-первых, далеко не все жители Эрегона верили в то, что Натаниэль Сигвард умер сам. Возможно свою роль в этом сыграло то, что предыдущий император, Авель Дунгар, был убит во дворце. Тогда многие подозревали в совершенном преступлении его приемника, и теперь они же находили в смерти самого Натаниэля некий акт возмездия свыше. Линдл в этом отношении был гораздо осведомленнее досужих сплетников, так что теорию божественного вмешательства в судьбу императора отверг сразу, но отбросить в сторону некоторые факты, которые они приводили в доказательство своей правоты, всё-таки было невозможно.

В первую очередь это касалось почти моментального назначения советником принца Витаса некого Ульриха Магдиша. Для большинства горожан имя новоиспеченного лорда практически ничего не говорило, что уже само по себе выглядело крайне подозрительным. Но среди них были и более осведомленные, те, кто слышал о существовании тайной гильдии наемных убийц, а также о её знаменитом в определенных кругах предводителе. Магдиша Линдл знал. Не то, чтобы лично, но кое-что нелицеприятное слышал о нём от Ларса Болло. Если это и в самом деле тот человек, то его место было на виселице, а отнюдь не возле трона наследника Натаниэля Сигварда.

Так же очень много говорили о том, что принц Витас абсолютно не готов к тому, чтобы занять место своего отца. С этим можно было согласиться, тем более, что теперь Корнелиус точно знал, что Натаниэль даже не рассматривал его кандидатуру, как своего возможного приемника. Однако, к сожалению, случилось то, чего не должно было произойти. Сын кормилицы и отставного солдата оказался единственным законным претендентом на престол.

Но пока все эти сведения не добавляли ничего нового к происходящим событиям. Их, отправившись в город, мог собрать кто угодно, а ведь Линдл был магом, и следовательно мог вполне рассчитывать на более солидный улов. Конечно, для того, чтобы добыть подобную информацию, необходима была еще и некоторая доля везения, и оно наконец-то пришло к Корнелиусу. Его внимание привлекли двое мужчин, одетых в черные костюмы, которые о чем-то перешёптывались друг с другом. Чтобы лучше разобрать слова, Линдл магией улучшил свой слух и услышал следующее:

– Мальчишку так и не обнаружили? – спросил тот, что выглядел помоложе.

– На корабле его не оказалось, хотя я готов был поклясться, что собственными глазами видел его. Вместо него был задержан этот скандальный эльфийский принц, который доставил нам столько неприятностей. Неужели мы ошиблись?! Но корабль-то абсолютно тот, "Звезда Заката"!

– Ульрих предупреждал, что против нас действуют серьезные профессионалы.

– Про старика я бы так не сказал. Мы вели его почти от самого порта, и слежки за собой он не заметил. Затем что-то насторожило его, и он решил сменить внешность. Воспользовался даже старым трюком с Грязным проездом, но мы не попались на него. В целом могу сказать, что он не совсем дилетант, но и профессионалом высшего уровня его тоже не назвать.

– За ним следят?

– Да. Ульрих велел пока не убирать старика. Он надеется на то, что тот рано или поздно выведет нас на мальчишку. Для заказчика этот парень гораздо важнее.

– А третий?

– Этого тоже упустили. Я потому и пришел за тобой. Нам приказано ждать его возле дома гнома Гарвина. Он непременно должен туда прийти.

– И так, за Филином хвост, - подумал Корнелиус. - На "Звезду Заката" судя по всему, наложен арест. Третий, о котором они говорили, надо полагать я, и эта парочка шпионов будет поджидать меня возле дома Гарвина. Интересно, откуда они узнали о том, что я направляюсь именно туда? Я отправил Гарвину письмо. Так неужели гном тут же сообщил о его получении людям Магдиша?! Не очень-то это красиво с его стороны! Ну что же, ребята, именно вы меня туда и приведете! Даже к лучшему! Не придется тратить лишнего времени на его поиски!

И Линдл, стараясь соблюдать предельную осторожность, отправился следом за примеченной им парой шпионов.

Дом, который занимал Гарвин, был весьма скромен, если принять во внимание его несметное состояние. Это лишний раз говорило о нём, как о рачительном и экономном хозяине. В Эрегоне у него не было постоянного жилья, здесь он появлялся лишь изредка, наездами, а потому иметь приличествующий собственному положению особняк считал для себя излишней роскошью. Двое шпионов Магдиша сразу же взяли дом под наблюдение, а потому перед Корнелиусом Линдлом сразу же встал вопрос о том, как он проникнет внутрь. Как бы не отводила взгляды наблюдателей его магия, но идти к своей цели напролом, не привлекая при этом к себе их внимания, он все-таки не мог.

Необходимо было отвлечь шпионов, и решение пришло почти сразу. Линдл создал свой собственный фантом, дождался, пока по улице пройдет кто-нибудь из более-менее похожих на него людей и снабдил его этой внешностью. В общем-то тоже очень простая магия иллюзии, но в равной степени, как и отведение взгляда, безотказно действующая. Человек вовсе не поменял свой внешний облик, он просто казался тем, за кого выдавал его маг. И шпионы поверили в этот магический обман. Они последовали за человеком, а Корнелиус, дождавшись когда они скроются из виду, подошел к двери дома.

Дверь, как ни странно, оказалась открыта, что как-то сразу насторожило мага. Уже предчувствуя новую беду, Корнелиус осторожно вошёл внутрь. Первое, что бросилось ему в глаза, так это ужасный беспорядок в доме. Перевернутая мебель, разбитая посуда, сломанные перила лестницы – всё это однозначно говорило о том, что здесь происходила драка. Поднявшись на второй этаж, Линдл обнаружил сначала одно, а затем и еще два мертвых тела. Все они принадлежали гномам, но Гарвина среди них не было. Линдл прошёлся по комнатам, заглядывая во все двери, и наконец нашел то, что искал. Та же самая картина, что и во всех трех предыдущих случаях. Гарвин лежал на своей постели, скрестив на груди руки, между пальцами из нее торчал кинжал, на лице была золотая маска Лиса.

– Очередное ритуальное убийство! – подумал он, глядя на мёртвое тело своего бывшего соратника по Пиру Народов. - Вряд ли это дело рук Магдиша и его шпионов. Скорее всего здесь успели побывать Лоэнгрем и его темные эльфы. На этот раз все сработано не так чисто, как в случае с лордом Эдвардом, принцессой Альваной и Эллевордом. Возможно, Гарвин ждал этих непрошенных гостей и оказал им сопротивление. Да и сам тёмный эльф тоже торопился. Зачем же ему всё-таки понадобилось окружать каждое из своих преступлений такой дешёвой мистикой?! Может быть он просто сошёл с ума, а мы здесь сидим и гадаем о побудительных причинах его зверств?! Что же, в любом случае мне здесь больше делать нечего. Надо уходить, пока шпионы Магдиша не обнаружили обман и не вернулись сюда. Интересно, а жив ли ещё Спящий Лев?!

Он молча простился с Гарвином и, соблюдая предельную осторожность, покинул дом. Теперь надо было найти Барага аз Гурда. Если он пока ещё не стал жертвой Лоэнгрема и его подручных, то разговор обещал быть очень полезным и плодотворным.

* * *

Голос Дракона сидел в кресле и выслушивал доклад Ульриха Магдиша по поводу поисков наследника Авеля. "Звезда Заката", как и предполагалось, прибыла в Эрегон, но никого из тех людей, кто интересовали их больше всего, на её борту, увы, не оказалось. Возможно, они успели сойти на берег ещё до того, как корабль был обнаружен, возможно, предусмотрительно высадились где-нибудь в окрестностях города, но в любом случае там находился только эльфийский принц Фармиль и команда.

– А нельзя было как следует допросить этого принца? – спросил Голос Дракона, слегка разочарованный результатами проведенной операции. – Наверняка, он знает гораздо больше, чем говорит, и уж точно имеет сведения о том, куда именно делись Ларс Болло, Корнелиус Линдл и наследник Авеля!

– В этом нет никаких сомнений, мой господин, но вот с его допросом могут произойти очень серьезные неприятности. Фармиль – принц королевской крови, и согласно договоренностям между императорским домом и Гюль-Арамом его персона считается неприкосновенной. Он и так уже устроил здесь такой грандиозный скандал, что скорее всего его вместе с кораблем не позже завтрашнего утра придется отпустить.

– Будь они неладны, эти глупые договоренности! – выругался Голос Дракона. – Но ты прав, Ульрих. Портить отношения с Гюль-Арамом нам сейчас совершенно ни к чему. Но и отпускать его тоже нельзя. Вот что, пошли этому Фармилю официальное приглашение на коронацию принца Витаса. Как представитель королевского дома эльфов, он не сможет отказаться от этой чести, а с другой стороны подобным вниманием к его особе мы несколько загладим возникший скандал. Что ещё интересного?

– Ларса Болло мои люди обнаружили, – продолжил Магдиш. – Пока мы его не трогаем, в надежде на то, что он выведет нас на наследника Авеля. Судя по всему, Болло старается быть неузнанным. Он сменил костюм, прическу, но мы пока не упускаем его из виду.

– Он с кем-нибудь встречался?

– Пока только со своим давним другом Балтазаром Стоком и его дочерью. Лорд Балтазар сейчас снимает особняк Дошуаль на Фонтанной улице. Он прибыл в Эрегон для того, чтобы представить двору свою дочь леди Анжелину.

– Лорд Балтазар может оказаться соучастником Ларса Болло? – спросил Голос Дракона.

– Судя по нашим наблюдениям, пока нет. Болло совершенно случайно встретился в "Дарах Гюль-Арама" с леди Анжелиной, и та пригласила его посетить их дом. Но я не исключаю и того, что Ларс попытается на этой встречи склонить лорда Балтазара на свою сторону. Семья Стоков весьма влиятельна в империи, и заручиться поддержкой её главы многого стоит.

– Что же, тогда нам тоже не стоит упускать инициативу из своих рук. Попроси Витаса написать письмо сиятельному лорду с просьбой посетить императорский дворец. Его дочь хороша собой?

– Весьма.

– Что же, тогда принц может ещё и поухаживать за ней. Он ведь пока холост, и ему пора задуматься над созданием собственной семьи. Думаю, возможность подобного альянса вполне может привлечь Балтазара Стока на нашу сторону?

– Как знать… Род Стоков гораздо древнее, чем род Сигвардов, и он более знатен. Если мне не изменяет память, то лорд Балтазар покинул Эрегон и перебрался в Гарбезу исключительно из-за того, что не хотел лично присягать императору Натаниэлю. Это извечные дворянские штучки, выяснять кто из них более знатен, чей род древнее, и потом кичиться этим.

– Однако сейчас он всё же приехал и, как ты мне сказал, собирается ввести свою дочь в высший свет?

– Да, это так. Старику, наверное, надоело сидеть в глуши и исполнять унизительные для себя обязанности судьи.

– Вот мы и воспользуемся этим, – предложил Голос Дракона. – Пусть Витас обласкает этого знатного вельможу, пообещает что-нибудь такое, от чего просто нельзя отказаться, а там видно будет. С этим вроде бы разобрались. Продолжайте следить за Болло. Это наш главный шанс выйти на наследника Авеля. А что с Корнелиусом Линдлом?

– Здесь, к моему большому стыду, нас постигла полная неудача, – вздохнув, ответил Магдиш. – Линдла мы очень долго не могли обнаружить, но вскоре получили послание от Гарвина, в котором тот писал, что маг назначил ему встречу. Я тут же направил к дому гнома своих людей, и они взяли его под наблюдение. Вскоре появился и Линдл, но он почему-то прошёл мимо, возможно заметив, что за ним следят. Мои люди последовали за ним. Пройдя квартала четыре, Линдл зашёл в бакалейную лавку, но так оттуда и не вышел. Мы взяли под наблюдение оба выхода из неё, но мага всё не было. Не оказалось его и в самой лавке, а ее хозяин, которому мои люди представились агентами тайной службой императора, утверждал, что такой человек к нему и вовсе не заходил.

– Линдл маг, и он вполне мог изменить свою внешность.

– Мои люди тоже так подумали и сразу же вернулись к дому Гарвина. Увы, то, что они обнаружили там, окончательно сбило их с толку. В доме они нашли четыре трупа, один из которых принадлежал самому хозяину. Линдла там, к сожалению, не оказалось.

– Что-нибудь необычное в этом убийстве было?

– Гарвин лежал на собственной постели, на лице у него была золотая маска Лиса. Похоже, его убили в другом месте, а уж потом положили на кровать.

– Почерк тот же самый, – задумчиво произнес Голос Дракона. – Или это убийство организовано Лоэнгремом, или мы с самого начала не того подозревали. Вот что, Ульрих, срочно найдите Барага аз Гурда и возьмите его под охрану. Если, конечно, ещё не поздно. К нему обязательно должен прийти кто-то из двоих, либо Лоэнгрем, либо Линдл. Не исключено, что и оба сразу. Тот, кто организовал все предыдущие убийства, не остановится до тех пор, пока не уничтожит всех членов Высшего Совета Пира Народов. Следите так же и за тем, чтобы не пострадал Ларс Болло, иначе все концы, выводящие нас на наследника Авеля, окажутся обрублены.

– Да, конечно, мой господин, – с поклоном ответил Магдиш.

* * *

В особняке Дошуаль вовсю закипела светская жизнь, и первым вестником пробудившегося интереса императорского двора к возвращению лорда Балтазара Стока стал юный барон Кольдер, ближайший друг принца Витаса. Он прибыл с полуофициальным визитом, вручив Мигелю Кастиге личное приглашение будущего императора посетить его резиденцию. По случаю траура балов во дворце конечно не проводилось, но почтить память усопшего Натаниэля Сигварда и выразить соболезнования его сыну вполне согласовывалось с нормами этикета.

Лорд Балтазар благосклонно принял юного барона и даже представил его своей дочери. Хотя никаких иллюзий для себя на этот счет Кольдер не строил. Он сам хоть и происходил из древнего и очень уважаемого рода, но тягаться в знатности со Стоками явно не мог, а потому его собственные ухаживания были исключительно любезностью и не имели за собой никаких далеко идущих планов. На взгляд барона, леди Анжелина была очень хороша собой, но все-таки с некоторым налетом провинциальности, что не так уж удивительно, поскольку это был ее первый выезд в высший свет.

Большой неожиданностью стало появление в особняке Дошуаль с визитом вежливости новоиспеченного лорда Ульриха Магдиша. Кастиге было крайне интересно познакомиться со своим основным противником, хотя это и было довольно опасно. Как-никак тот тоже был учеником мастера Гуччо, а это для Мигеля было самой серьезной рекомендацией. По первым впечатлениям, сложившимся у Кастиги, Ульрих прощупывал почву для будущих переговоров. Он наверняка знал о дружбе Балтазара Стока с Ларсом Болло, знал и о несколько прохладном отношении лорда к Натаниэлю Сигварду, и сейчас пытался хоть как-то расположить его к наследнику престола принцу Витасу. Было сказано немало лестных слов о том, что такой знатный и опытный человек, как лорд Балтазар, не должен находиться в стороне от дел, что в Эрегоне его помнят и глубоко уважают, что принц лично заинтересован в его возвращении к активной деятельности.

После этого Ульрих Магдиш осыпал комплиментами леди Анжелину, и даже прозрачно намекнул на то, что та была бы отличной партией для будущего императора. Балтазар Сток пока пропустил эти намеки мимо ушей и отделался дежурной улыбкой. В целом противник показался ему достаточно умным, а следовательно и очень опасным. Проводив Магдиша, он серьезно призадумался.

– Это тот самый человек, который убил императора Натаниэля? – вопросом вывел его из задумчивости Нэвил.

– Скорее всего да, – ответил Мигель. – Возможно, не сам лично, но организация этого убийства явно лежит на его совести.

– О чем он говорил с тобой?

– О разном. Магдиш убеждал меня, как лорда Балтазара, вернуться к активной политической деятельности, и даже намекнул на желательность твоего брачного союза с принцем Витасом, – сказал Кастига и с усмешкой добавил: – Так что у тебя есть отличные шансы занять трон, став не императором, а императрицей! Все зависит только от моего согласия!

– Опять издеваешься?! – помрачнел Нэвил. – Почему всем доставляет такое огромное удовольствие сказать мне какую-нибудь гадость?!

– Извини, – добродушно улыбнулся Мигель. – Я просто хотел сказать, что такие планы у них имеются. Для Сигвардов породниться со Стоками было бы большой удачей. Это заметно укрепит их несколько сомнительное право на престол и придаст благородного блеска фамилии.

– Может не стоило снабжать меня такой уж громкой родословной? – уныло спросил Нэвил. – Вместо того, чтобы спрятаться от глаз шпионов, мы теперь оказались у них на самом виду.

– В этом тоже есть свой смысл, – возразил Кастига. – Если хочешь надежно спрятать какую-то вещь, которую все ищут, положи ее на самое видное место, но при этом придай ей немного другой вид. Мимо нее пройдут сотни раз, но так и не заметят. Так же и с человеком. В нашем случае все шпионы настойчиво ищут юношу, а на самом виду находится девушка. Что же касается громкой родословной, то для того, чтобы в обман поверили окончательно, он должен быть впечатляющим. Дорогие наряды, карета, особняк, множество слуг – все это никак не вяжется с образом гонимого и преследуемого со всех сторон человека. Со служанкой особо церемониться не будут, а вот с леди Анжелиной Сток вряд ли кто захочет портить отношения.

В это время вошёл слуга и доложил о приходе нового посетителя, так что разговор пришлось прекратить. Но к их удивлению на пороге появился не очередной эрегонский вельможа, а мастер Линдл.

– Ты с ума сошел, Корнелиус! – воскликнул Кастига, когда дверь за слугой закрылась. – За домом наверняка наблюдают!

Линдл ничего не ответил и многозначительно посмотрел на "леди Анжелину".

– Можешь говорить, – сразу поняв причину его настороженности, усмехнулся Кастига. – Это Нэвил.

– Нэвил?! – воскликнул маг. – Не может быть!

– Он самый. Так ты не ответил мне.

– За безопасность можешь не волноваться, – успокоил его Линдл. – Я надежно замаскировал своё посещение, и "хвоста" за мной не было. Просто дело у меня очень важное, не терпящее никакого отлагательства.

– Что-нибудь случилось? – спросил Кастига.

– Гарвин убит. Причём тем же самым способом, что и остальные члены Совета Пира Народов. Бараг аз Гурд куда-то исчез. На все мои предложения о встрече он не отвечает. Возможно, узнав о смерти Лиса, Спящий Лев прячется, но вполне вероятен и другой вариант.

– Ты встречался с Ларсом? Говорил ему об этом?

– Нет. Как раз за Болло активно следят люди Магдиша.

– Ты точно знаешь об этом?

– Да. Мне удалось подслушать разговор двух шпионов. Они надеются с его помощью выйти на Нэвила. Если у тебя есть возможность связаться с ним, предупреди об этой опасности. Кроме того скажи ему, что вновь проявил себя Лоэнгрем. Пусть соблюдает предельную осторожность.

– Что собираешься делать дальше?

– Попробую всё-таки найти Барага., хотя теперь даже и не знаю, насколько нам это поможет.

– Я спрошу у Филина, – сказал Мигель. – Возможно, он имеет для тебя ещё какое-нибудь другое дело. Завтра мы с Нэвилом должны нанести визит вежливости принцу Витасу. Не исключено, что мне тоже понадобится твоя помощь. Лишние глаза и уши, а тем более глаза и уши такого сильного мага, как ты, нам очень даже не помешают.

– Хорошо, я обязательно там буду, – согласился Линдл. – Надо только придумать себе какую-нибудь убедительную личину.

16. Прием в императорском дворце.

В залах императорского дворца, несмотря на траур, объявленный в связи с кончиной Натаниэля Сигварда, царило бурное оживление. Дело в том, что почтить память усопшего прибыли многие лица, которые ещё не успели приесться двору. Во-первых, ожидалось появление молодого принца Фармиля из Гюль-Арама. Эльфы всегда были законодателями мод, и придворные вовсю гадали над тем, во что он будет одет, какой фасон предпочтет, какие цвета, чем ещё сможет удивить пресыщенную эрегонскую публику.

Второй удивительной персоной на этом приеме стал представитель дракона Варрависа. Эта странная личность появилась во дворце пару дней тому назад, сразу же после кончины императора, и ей был оказан очень тёплый прием. Что касалось внешности посланника Варрависа, то тут речь шла скорее не о каких-то изысканных нарядах, а об экзотичности его вида в целом. Самое примечательное заключалось в том, что он всегда был в золотой маске, изображающей дракона, а маска, как известно, создает тому, кто её носит, некой ореол таинственности. Ну и конечно все отметили его до предела странные глаза. Знатных дам они просто пугали, причем некоторых даже до обморока. Кавалеры делали вид, что ничего особенного в них нет, но и сами на всякий случай старались избегать встречи взглядом с посланником Варрависа.

Третьим лицом, приковавшим к себе всеобщее внимание, стал неожиданно возвысившийся лорд Ульрих Магдиш. Что именно вознесло этого мелкопоместного дворянина-южанина на самую вершину власти оставалось только додумывать. Рода он был хоть и старинного, но никогда не входившего в элиту имперской знати, относительно размеров его состояния никаких сведений не было, а больше всего интриговало то, что под этим же именем промышлял известный в империи предводитель тайной гильдии наемных убийц. Хотя многие из приближенных к принцу Витасу молодых дворян утверждали, что это не больше, чем обычное совпадение. Да и сама по себе весьма аристократическая внешность новоиспеченного лорда вроде бы подтверждала это, но факт оставался фактом. На убийцу Ульрих Магдиш и правда был не слишком похож, и это признавали почти все, кто имел возможность пообщаться с ним. Вот только что его связывало с наследником престола, и почему его возвышение оказалось столь стремительным? На эти каверзные вопросы ни у кого из заступников лорда Ульриха ответа не было, а потому поводы для подозрений оказались весомее.

Ну и, наконец, последним в этом списке был лорд Балтазар Сток, персона столь же знатная, сколь и своенравная. Ни для кого из придворного окружения не было секретом то, что Сток никогда не жаловал покойного императора Натаниэля. Он категорически возражал, когда Дворянское Собрание решило вручить Сигварду корону империи Тау, но в тот раз он и его сторонники оказались в меньшинстве. В знак протеста против этого решения лорд покинул Эрегон и не появлялся там больше пятнадцати лет, если, конечно, не считать краткосрочных визитов в столицу, никогда не включавших в себя посещение императорского дворца. И вот теперь лорд Балтазар вновь появился в Эрегоне. И больше того, как рассказывали те немногие, кто уже успел побывать в особняке Дошуаль, он привез с собой красавицу дочь.

Двор с нетерпением ожидал приезда именитых гостей, и вскоре они появились. Первое же, что бросилось в глаза придворным дамам и кавалерам, лорд Балтазар Сток, леди Анжелина и принц Фармиль прибыли все вместе, причем принц галантно вёл свою юную даму под руку и они о чем-то неспешно беседовали. Большой неожиданностью оказалось и то, что все трое были одеты в траурные цвета, хотя их костюмы и были отлично скроены. За всеми этими ожиданиями придворные почти забыли о недавней кончине императора, и черные одежды Стоков и эльфийского принца выглядели почти немым укором их собственной неуместной роскоши.

По всеобщему мнению, даже в черном платье леди Анжелина была очень хороша собой. Драгоценностей на ней было немного, но сразу бросалась в глаза их немалая цена, как в использованных камнях, так и в изумительной работе ювелиров. В том, что это было вдохновенное творение эльфов, сомневаться не приходилось.

Принц Фармиль выглядел подстать своей даме. Тот же минимализм в украшениях, и та же изысканность в деталях. Оба они преподали придворным наглядный урок того, как даже в траурных одеждах можно выглядеть просто великолепно.

Костюм лорда Балтазара был консервативен и находился как бы вне любых модных течений. Так, как он, могли позволить себе одеваться только очень знатные вельможи, которым нет дела до того, что сейчас принято носить и какую очередную блажь придумали изобретательные столичные портные.

Принц Витас сам встретил высокопоставленных гостей, и оказал им теплый, дружественный прием. Уж в чем другом, а в отсутствии воспитания будущего императора упрекнуть было нельзя. После выражения соболезнований и ответной благодарности, Витас пригласил всех троих побеседовать в более тесной, кулуарной обстановке. Они прошли в соседний зал. За принцем туда же направились и его новые приближённые лица – лорд Ульрих Магдиш и посланник Варрависа.

– Я очень рад, что именно Вы, лорд Балтазар, и Вы, принц Фармиль, оказались рядом со мной в столь трудный момент, – стараясь быть как можно более искренним, начал Витас. – После внезапной кончины отца мне просто необходима поддержка столь уважаемых и влиятельных в империи лиц. Только вместе мы сможем преодолеть все возникшие сложности и вернуть наше государство к нормальной жизни. Кроме того, я хочу принести Вам, принц, свои искренние извинения за тот инцидент, что произошел в порту. Это было не больше, чем досадное недоразумение, и виновные в нём понесут суровое наказание. Надеюсь, что между Эрегоном и Гюль-Арамом не возникнет напряжённости из-за неуместной ретивости отдельных чиновников.

Фармиль молча поклонился, приняв извинения будущего императора.

– Ну а к Вам, лорд Балтазар, у меня есть большая просьба, – продолжил Витас. – Смерть отца застигла меня врасплох, и мне сейчас просто необходимо иметь рядом людей, способных дать мудрый совет. Я прошу Вас, как о великом одолжении, принять от меня любую должность при дворе, какую только Вы сами пожелаете занять.

– Предложение очень лестное, но я вполне удовлетворен моим нынешним положением, – скромно ответил лорд Балтазар. – Мой век уже клонится к закату, и пора уступить дорогу молодым.

– Простите, лорд, но должность провинциального судьи в городе Лоутон явно не соответствует масштабам Вашей личности.

– Отнюдь, – возразил лорд. – Мне даже нравится отстаивать торжество закона и воздавать по заслугам тем, кто его нарушает.

– Тогда Вам точно придется по душе то, что хочу предложить Вам я, – оживился принц. – Мне хотелось бы, чтобы Вы возглавили судейский корпус, став Верховным Судьей империи Тау. По совету лорда Магдиша, я хочу ввести эту должность с наделением лица, исполняющего её, неограниченными возможностями в деле борьбы с преступниками

– Могу ли я взять какое-то время на размышление? – после некоторого размышления спросил лорд Балтазар.

– Безусловно! – ответил принц. – Но мне всё же хотелось бы получить ответ как можно быстрее.

– Я не заставлю себя долго ждать. Завтра к вечеру я сообщу Вам о принятом мной решении.

– Буду безмерно счастлив, если оно окажется положительным, – галантно завершил этот разговор принц Витас.

* * *

Корнелиус Линдл наблюдал за церемонией встречи лорда Балтазара Стока и принца Флореля, затерявшись в толпе придворных. Для себя он выбрал образ ничем не примечательного дворянина лет сорока пяти, каковых немало стаптывает подошвы на всевозможных дворцовых приемах в надежде услышать свежие сплетни, перетереть кости более знатным особам, а заодно подкормиться дарами от щедрого императорского стола. Пока лорд и принц Витас обменивались любезностями, Корнелиус внимательно изучал собравшуюся публику, слушал о чем говорят придворные, что-то брал себе на заметку.

В целом ничего особо интересного в этих разговорах не было, обычная пустая болтовня, но тут его взгляд неожиданно выхватил из толпы пышно разодетых господ могучую фигуру Барага аз Гурда. Вождь как всегда был в своих излюбленных доспехах, которые во дворце выглядели столь же уместно, как шёлковые панталоны и камзол с кружевным воротником на поле битвы, и выделялся из общей массы словно неприступная скала на фоне груды разноцветных булыжников. Вид у Спящего Льва был весьма озабоченный, и он постоянно оглядывался по сторонам.

– Не иначе как Бараг прячется здесь от убийц Лоэнгрема, - про себя подумал Линдл. – Наверняка он узнал о смерти Гарвина, и теперь просто не находит себе места от беспокойства! Во дворце, конечно, его вряд ли убьют, но ведь по окончании приема придется возвращаться к себе по пустынным в эту пору улицам! Об этом он, интересно знать, подумал? Что же, для меня это самый удобный случай попробовать переговорить с ним. Открытой войны никто из нас не объявлял, так что веских причин для отказа обсудить создавшееся положение у него нет.

И Корнелиус стал осторожно пробираться через толпу к вождю орков. Он не хотел привлекать к себе внимания, поскольку Спящий Лев был явно напуган, и любое целенаправленное движение в свою сторону мог воспринять как попытку нападения. Переходя от одной группы придворных к другой, Линдл наконец приблизился к орку.

– Приветствую тебя, доблестный вождь! – изобразив изящный поклон, произнес он.

– Кто ты? – настороженно спросил Бараг аз Гурд.

– Не пугайся, это я, Велес, – тихо шепнул ему на ухо Корнелиус. – Мне необходимо срочно переговорить с тобой.

– Тебя невозможно узнать, – так же тихо сказал орк.

– Не обращай внимания. Это обычная магия. Я, точно так же, как и ты, не хочу стать следующей жертвой убийцы, поэтому приходится принимать некоторые меры предосторожности.

– Ты уже знаешь?

– О Гарвине? Да. Мы договорились с ним встретиться, но в доме я нашел лишь его труп.

– Что ты здесь делаешь?

– Ищу встречи с тобой, я же сказал.

– Я пока не до конца уверен в том, что ты на самом деле Велес, – прямо сказал орк. – Чем ты можешь доказать ты это ты?

– Что ты хочешь? Чтобы я раскрыл себя? Могу показать один маленький ключик, который, в числе прочих восьми, открывает некую дверцу.

– Ладно, чёрт с тобой! – махнул рукой Бараг аз Гурд. – Убедил! Отойдем куда-нибудь в сторонку.

Они отделились от толпы и прошли в небольшой банкетный зал, расположенный по соседству с тронным. Он был пуст, поскольку все внимание придворных было приковано к проходившей церемонии, и только слуги сновали туда-сюда, накрывая столы. Взяв по бокалу вина, они устроились на небольшом диванчике возле стены, с таким расчетом, чтобы их беседу не слышал никто.

– Что ты хочешь сказать мне, – настороженно спросил вождь.

– Только то, что нас всех самым чудовищным образом обманули, – ответил Корнелиус. – Ты, как член Высшего Совета Пира Народов, должен знать об этом.

– Кто обманул нас, и в чем этот обман заключается? – коротко поинтересовался орк.

– На первый вопрос отвечу, что это тот, кто именует себя Голосом Дракона.

– Ты потерял доверие к самому Варравису? – мрачно усмехнулся Бараг аз Гурд.

– Я этого не говорил, – возразил Линдл. – Но всё дело в том, что дракон уже семнадцать лет как мертв.

– Что?!! – изумился вождь. – Но откуда у тебя такие сведения?!

– Из самого что ни на есть надежного источника. Нам с Ларсом рассказал об этом Эллеворд. Его, кстати сказать, тоже убили несколько дней тому назад.

– Я не верю тебе, – подумав, сказал Бараг аз Гурд. – А ссылка на слова покойного не слишком убедительна, поскольку сам он подтвердить их не сможет никогда.

– А Ларсу ты поверил бы?

– Возможно. Хотя сейчас вообще никому нельзя доверять.

– Всё потому, что своими действиями Голос Дракона разрушил Пир Народов. Он заставил нас совершить ужасное преступление, а теперь толкает к ещё одному. Варравис ведь довел свое дело до конца и передал свою силу императору Авелю. Слеза Дракона заключает в себе именно его сущность.

– Но тогда зачем Голосу Дракона понадобилось сводить на нет дело своего господина?

– Зачем? – усмехнулся Линдл. – В чисто корыстных целях. Он заботится о собственной жизни, которая напрямую связана с жизнью Варрависа. Пока существует дракон, во плоти он, или в виде сущности, заключённой в талисмане, жив и его Голос. Но если кто-то из Дунгаров впитает в себя знания и опыт Варрависа, сам дракон прекратит свое существование, а значит придет конец жизни и его слуги. Вот почему Голос Дракона так торопился избавиться от Авеля, а теперь ещё жаждет смерти и его последнего наследника. Всё, рассказанное им Пиру Народов, чистой воды блеф. Мы поверили в него исключительно потому, что этот блеф основывался на авторитете Варрависа, но того, как я уже сказал, нет в живых.

– Всё это чудовищно, но очень похоже на правду, – растерянно пробормотал орк. – Но что же нам теперь делать?

– Пока не поздно, нам необходимо остановить предателя. Ты посмотри, что он делает сейчас! Ради собственной корысти Голос Дракона уже убил императора Натаниэля и пытается посадить на его место этого безмозглого юнца, который, как выяснилось, не имеет ни малейшего права претендовать на престол!

– О чем ты?

– Тебе разве ещё не известно, что Витас всего лишь ширма, за которой Натаниэль успешно прятал на протяжении семнадцати лет истинного наследника престола? Его собственный сын умер во время родов, а Витас как раз и есть тот самый безродный мальчишка, за кого всё это время выдавали Нэвила.

– Ты ставишь меня в тупик своими откровениями, – озадаченно пробормотал орк. – Но разве Натаниэль Сигвард умер не своей смертью?

– Конечно, нет! Посмотри, кто сейчас стоит у трона принца Витаса! Ульрих Магдиш, известный на всю империю наёмный убийца! Такова вероятно плата, предложенная ему принцем за кровь Натаниэля!

– Ужасно! – простонал Бараг аз Гурд. – Никогда ещё не чувствовал себя таким беспросветным дураком! Меня облапошили, как малого ребёнка!

– Не только тебя, Бараг, – попытался успокоить его Линдл. – Мы все оказались не на высоте. Голос Дракона действовал расчетливо и безжалостно. Сначала он убил дочь Эллеворда, и тем самым выбил из игры мудрейшего из членов Высшего Совета Пира Народов. С этого момента мы и начали громоздить одну ошибку на другую. Убив Авеля, мы совершили тяжкое преступление, и теперь просто обязаны постараться вернуть свой долг его сыну.

– Ты прав, Велес, – согласился орк. – Но что должен делать я?

– Во-первых, постараться остаться в живых, – посоветовал Линдл. – Лоэнгрем ведёт необъявленную войну против Пира Народов, и нам пока так и не удалось докопаться до её истинных причин. Вроде бы это как-то связано с тёмными эльфами, но ничего более конкретного я сказать тебе не могу. Кстати, Эллеворд сказал нам, что Лоэнгрем самозванец, и он никогда не рекомендовал его нам.

– Час от часу не легче, – вздохнул Бараг аз Гурд. – Похоже, Пир Народов и в самом деле изжил себя!

– Нет, друг мой. Идея была великолепная, и пять веков плодотворной работы Пира тому подтверждение. Если мы доведём до логического конца то, что задумал Варравис, то можем считать свою миссию исполненной.

– Меня не меньше волнует и судьба моего народа, – открыто признался вождь. – Не случится ли так, что люди, получив всю полноту власти, вновь начнут притеснять орков?

– От имени последнего из Дунгаров могу пообещать тебе, что он продолжит линию правления своих предков. Ни один из народов Карелана не станет при нем изгоем.

– Для меня это очень важное заявление, Велес, – удовлетворенно кивнул головой Бараг аз Гурд. – Считай, что мы вновь выступаем на одной стороне. Вечером заходи ко мне, обсудим наши дальнейшие планы более детально. Вот здесь ты меня сможешь найти.

Орк протянул Линдлу клочок бумаги с адресом, а затем, похлопав его по плечу, сказал:

– А предатель всё равно поплатится за свои преступления! Если в этом мире есть хоть капля справедливости, то иначе просто и быть не может!

– Я тоже искренне надеюсь на это, ответил – Линдл. – Более того, мы активно работаем в этом направлении и ищем пути подхода к спрятавшемуся за спиной власти негодяю.

* * *

После разговора с Велесом Бараг аз Гурд долго не мог прийти в себя от избытка полученной информации. Как мог он, вовсе не считавший себя полным дураком, попасться на такую простую уловку?! Почему не смог сопоставить факты и сделать из них правильные выводы?! Почему сразу, как тот самый гончий пес, присоединился к травле единственного оставшегося в живых наследника императора Авеля, которого сам когда-то безмерно уважал?! Почему не счел необходимым предварительно поговорить с Ларсом, которого не без оснований считал своим другом? Ведь смог же Филин докопаться до истины, в то время как он сам продолжал блуждать в потемках! В том, что Нэвил Дунгар до сих пор еще жив, нет абсолютно никакой его заслуги. Хуже того, они с Гарвином дали в руки Голосу Дракона страшное оружие в лице Ульриха Магдиша, и теперь на их совести смерть уже не одного, а двух императоров!

Велес от имени наследника Авеля дал ему гарантии свободы и равноправия народу орков, но заслужил ли он своими действиями такого великодушия? Конечно нет! Одно покушение на жизнь Нэвила чего стоит! Он, вождь Бараг аз Гурд, не оправдал надежд, которые возлагали на него соплеменники, и теперь должен был доказать всем, и друзьям, и врагам, что еще способен на великие свершения. Что он мог сделать для того, чтобы искупить свою вину перед Авелем? Ответ напрашивался сам собой. Спящий Лев должен наконец проснуться и показать своим врагам зубы! Он самостоятельно покарает предателя, и принесет его голову последнему из Дунгаров в качестве искупительной жертвы. Только таким способом он сможет вернуть себе утерянное уважение и доказать искренность своего раскаяния.

Как он это сделает? В общем-то все для этого у него есть. Голос Дракона по-прежнему считает его своим союзником, а значит доступ к нему у Барага пока свободный. В том, чтобы избавиться от бдительности Ульриха Магдиша, тоже ничего невозможного нет. Нужно только попросить Голос Дракона о разговоре наедине, и вряд ли тот откажет ему в этой просьбе. В конце концов, убийца совсем не обязан быть в курсе дел Пира Народов. Не для того создавалась эта тайная организация, чтобы посвящать в ее деятельность первого встречного! Ну а там он выскажет этому мерзавцу все, что о нем думает, а потом прикончит его.

Единственное, что пока оставалось неясным, так это судьба, которую уготовил ему Голос Дракона. Он вполне мог защитить Гарвина, но почему-то не сделал этого. Да и самому Барагу аз Гурду помощи в защите от происков Лоэнгрема тоже предложено не было. То есть выбирайтесь, как можете, а я здесь ни причем?! Вполне возможно, что войдя в сговор с Ульрихом Магдишем, Голос Дракона решил по-тихому избавиться от своих прежних союзников. Теперь они были для него всего лишь ненужными свидетелями, а таких обычно убирают.

И, конечно, оставалась загадкой фигура Лоэнгрема. Чего добивается этот тихий с виду эльф? Почему он так ожесточен против Пира Народов? Лоэнгрем появился у них уже после того, как убийство Авеля было совершено, и как сказал Линдл проник в эту святая святых тайной политики почти обманом. Так может это был какой-то акт возмездия? Но темные эльфы, о связи с которыми Лоэнгрема намекал Велес, всегда были самыми яростными противниками императора! А что еще? Борьба сразу с двумя противостоящими сторонами? Это уже ближе к истине. Им не нужен ни император, ни Пир Народов, который стоял у истоков сделки между людьми и эльфами. Они стремятся исключительно к установлению господства на Карелане своего собственного народа. Во всяком случае, так говорит о темных эльфах молва, а что там у них происходит на самом деле теперь сам черт не разберет! Но почему тогда Лоэнгрем так долго выжидал, прежде чем начать действовать? Возможно, он искал для этого подходящего момента, ждал когда в Пире Народов начнутся какие-нибудь внутренние разногласия? В мутной воде, как известно, ловить рыбу сподручнее.

– Ну да ладно, - решил про себя Бараг аз Гурд. – С Лоэнгремом мы разберемся потом, а сейчас главной целью для меня является Голос Дракона!

* * *

Церемония приема лорда Балтазара Стока и Фармиля подошла к концу, и принц Витас, Ульрих Магдиш и Голос Дракона уединились, чтобы обсудить её первые результаты.

– Скользкий всё-таки тип этот лорд, – усмехнувшись, сказал Магдиш. – Никогда не доверял высшей аристократии, и сейчас лишний раз убедился в справедливости своего предубеждения. Вроде бы на словах всё красиво, а ничего конкретного он нам не сказал. Мы не совершим ошибку, доверив ему столь высокую должность?

– А как ещё можно было привлечь его на свою сторону? – спросил Голос Дракона. – В золоте он не нуждается, у него и своего хватает, титулы ему тоже не нужны, поскольку его фамилия одна из самых громких в империи. Остается только возвысить его ещё больше.

– Мне совсем не нравится, что этот Сток так быстро сошёлся с принцем Фармилем, – поморщился Магдиш. – Я почти уверен в том, что Болло, Линдл и наследник Авеля прибыли в Эрегон именно на "Звезде Заката".

– Но мы так и не смогли доказать этого, – возразил Голос Дракона. – Кроме того, нам пока не в чем обвинить и всю эту троицу в целом. Никаких преступлений за ними не числится, и если тот же самый Болло завтра в открытую явится во дворец, мы должны будем принять его со всем подобающим занимаемому им положению почётом.

– А заговор с целью свержения правящей династии разве уже не является преступлением? – усмехнулся Магдиш.

– Это пока тоже не доказано, – ответил Голос Дракона. – Мы подозреваем об их намерениях, но никаких прямых улик против них у нас нет.

– А разве император не волен в своих действиях? – настойчиво продолжил гнуть свою линию Магдиш. – И потом, если прямых улик нет, то их можно и создать.

– Принц Витас пока ещё не император, – возразил Голос Дракона. – Его коронация может состояться не раньше, чем через месяц, поскольку в империи объявлен траур. Мы должны продержаться хотя бы этот срок в рамках закона. В противном случае дворянство может отказаться присягать новому императору на верность. Именно потому мы и вынуждены сейчас заигрывать с лордом Балтазаром. Его слово очень весомо в Дворянском собрании.

– А дочка у него очень даже хороша, – невпопад вставил своё слово принц Витас. – Мне всегда казалось, что после брака по расчету обычно получаешь в жёны какую-нибудь уродину, а сейчас я и сам не прочь бы породниться с лордом Стоком.

– Значит, тебе повезло больше других, – усмехнулся Магдиш. – Но у тебя имеется очень серьезный конкурент. Мне показалось, что принц Фармиль тоже глаз не сводит с леди Анжелины.

– Но он же эльф?! – удивился принц. – Вряд ли такой союз возможен!

– Только это и успокаивает. Но тебе всё же стоит попробовать самостоятельно очаровать дочку Стока.

В это время вошёл слуга и что-то тихо прошептал на ухо Голосу Дракона. Лицо посланца Варрависа сразу приобрело озабоченный вид.

– Я скоро вернусь, – тут же сказал он Магдишу и принцу, и торопливыми шагами вышел за дверь.

Там его поджидал нервно переминающийся с ноги на ногу Бараг аз Гурд.

– Что случилось, Спящий Лев? – спросил Голос Дракона. – Зачем ты здесь?

– А ты не знаешь? – в упор спросил его орк. – Гарвин убит!

– Да, я знаю об этом. Именно потому и спрашиваю. Неужели тебе не понятно, что находясь здесь ты сильно рискуешь?!

– Гораздо меньше, чем в любом другом месте, – мрачно усмехнулся Бараг аз Гурд. – Вряд ли убийцам придет в голову прихлопнуть меня прямо в императорском дворце, да ещё при таком большом стечении народа. Да и красивого спектакля с маской и кинжалом в груди здесь тоже не устроишь!

– Ладно, давай тогда хоть найдём более подходящее место для нашего разговора.

– Веди. Ты же знаешь, я здесь не частый посетитель.

Они прошли через анфиладу залов, вышли на лестницу и поднялись на третий этаж, где находились гостевые покои. Возле одной из дверей Голос Дракона остановился и открыл ее своим ключом.

– А я смотрю, ты здесь неплохо обжился, – усмехнулся орк.

– Не понимаю причин твоей язвительности, – сухо ответил Голос Дракона, проходя внутрь. – Да, принц Витас выделил мне эту комнату. Я должен находиться сейчас во дворце, поскольку сейчас занимаюсь очень важным для Карелана делом.

– Спасением собственной шкуры, например?! – с вызовом в голосе спросил Бараг аз Гурд.

– Ты сегодня настроен говорить мне дерзости? – спросил Голос Дракона. – Не надо, Спящий Лев! Да, я сейчас рискую ничуть не меньше любого из членов Совета Пира, и вполне возможно, что моя очередь следующая.

– Почему ты не помог Лису? – продолжал всё в том же обвинительном тоне орк. – У тебя ведь были для этого все возможности!

– Вот даже как? – удивился очередным упрекам в свой адрес Голос Дракона. – А я всегда считал, что Пир Народов состоит из весьма влиятельных людей, способных самостоятельно обеспечить собственную безопасность. Сейчас я выполняю важное поручение Варрависа, и не могу распылять свои силы.

– Старина Варравис дает тебе поручения с того света? – язвительно спросил вождь.

– О чем ты говоришь? – уже гораздо менее уверенным тоном спросил Голос Дракона.

– А то ты не знаешь! Варравис уже семнадцать лет как умер, и всё это время ты водил нас за нос, прикрываясь его именем!

– Пронюхал, образина мерзкая?! – яростно зашипел Голос Дракона.

Он хотел парализовать Барага аз Гурда своим магическим взглядом, но тот оказался готов к этому. Схватив противника одной рукой за горло, второй он сдвинул маску так, чтобы она закрыла ему глаза. После этого орк вынул из ножен кинжал и приставил его к шее Голоса Дракона.

– А теперь рассказывай, гадина, зачем ты предал своего хозяина?!

– Предал?!! – с горечью в голосе воскликнул тот. – Вопрос в том, кто кого! Семьсот лет я верой и правдой служил Варравису, семьсот лет выполнял любые его прихоти и пожелания! Я жил только его жизнью, забыв даже свое собственное имя! И что же я получил в благодарность?! А ничего! Он даже спасибо за верную службу не сказал! Слеза Дракона должна была принадлежать мне! Я, как никто другой, заслужил право на то, чтобы владеть ею! Но Варравис решил иначе. Он передал свою силу Авелю, а меня оставил никому ненужным доживать свой век. Разве это справедливо?!

– Тебе было даровано целых семьсот лет жизни, – с укором произнес Барак аз Гурд. – Ни один человек на Карелане не прожил столько! Разве это не достойная награда?

– О, да! – горько рассмеялся Голос Дракона. – Целых семь веков! Только не жизни, а рабства! Лишь в последние семнадцать лет я наконец ощутил, что такое настоящая свобода. Я прожил их исключительно для себя самого и нисколько не жалею об этом. Повторись всё сначала, я поступил бы точно так же, и извел всех ненавистных мне Дунгаров до последнего!

– Всё это жалкие оправдания законченного эгоиста, – сурово сказал вождь. – Ты предал не только Варрависа, но и весь Карелан в целом, и за это расплатишься собственной жизнью.

Бараг аз Гурд хотел привести приговор в исполнение, но в это время за его спиной беззвучной тенью возник Ульрих Магдиш с ножом в руке. Отточенным движением он полоснул им орка по горлу и отбросил его судорожно задергавшееся тело в сторону.

– Я не опоздал? – немного иронично спросил он.

– Нет, ты подоспел как раз вовремя, – немного переведя дух, ответил Голос Дракона. – Еще немного, и этот сумасшедший орк прирезал бы меня. Благодарю тебя, Ульрих, я обязан тебе жизнью!

– Не стоит благодарности. Мы же делаем одно дело. Куда прикажешь деть его тело?

– Доставь его туда, где проживал этот безумец. И вот ещё что. Организуй все так, как это было в случае с Гарвином. Золотая маска, кинжал в груди, ну и так далее. Пусть наши враги думают, что это тоже дело рук фанатика Лоэнгрема.

– Хорошо, всё будет сделано, как ты хочешь, – кивнул головой Магдиш. – Ты больше ничего не хочешь сказать мне?

– Что ты имеешь в виду? – с недоумением в голосе спросил Голос Дракона. – Хочешь, чтобы я озвучил размер своей благодарности в золотом эквиваленте?

– Ну зачем же так? – усмехнулся Ульрих. – Не всё же в этом мире продается и покупается. Я ведь слышал почти весь ваш задушевный разговор с этим орком.

– И не пришёл ко мне на помощь раньше?

– Знаешь, мне было просто интересно. Но ты не подумай, я всё время держал ситуацию под контролем, и когда возникла острая необходимость, тут же начал действовать.

– Ну и что же ты понял из этого разговора? – мрачно спросил Голос Дракона.

– То, что ты водишь меня за нос. Никакого Варрависа ведь уже давно нет, не правда ли? Молчишь? Значит, так оно и есть.

– Чего ты хочешь?

– В первую очередь ясности, – перейдя на деловой тон, ответил Магдиш. – Во-первых, как я понимаю, исполнить свое обещание относительно продолжительности моей жизни ты не в состоянии? Не так ли? Эх, плакало мое вожделенное долголетие! Но может оно даже и к лучшему? На мой взгляд, жить семьсот лет, или сколько ты там ещё обещал, весьма утомительно. Меня же всегда гораздо больше манили только две вещи – деньги и власть. Ты наверное думаешь, что я собираюсь расторгнуть соглашение с тобой? Вовсе нет! Теперь, когда между нами не стало этого дурацкого дракона с его хваленой мудростью и могущественной магией, я гораздо лучше понимаю тебя и пришел к выводу, что мы отлично дополняем друг друга. Ты такой же негодяй и убийца, как и я, и вместе мы способны свернуть горы. У тебя есть всё, чтобы напустить мистического тумана: и экзотическая внешность, и некоторые магические способности, и призрак великого и ужасного дракона Варрависа за спиной. Если тебе поверил даже я, то что уж говорить обо всех остальных. С другой стороны, за мной тоже стоит весьма серьёзная сила, и я могу решать такие проблемы, которые другим не по силам. Работая вдвоем мы так же легко подомнем под себя эту одряхлевшую империю, как могучий племенной бык молодую тёлку. Наши планы останутся в силе, только теперь мы перестанем обманывать друг друга. Честность иногда бывает полезна даже негодяям, не так ли?

– Пожалуй, ты прав, – ухмыльнувшись, согласился Голос Дракона. – Что же, буду честен перед тобой до конца. Используя своё влияние, я действительно могу привести тебя к вершинам власти, но для этого в любом случае необходимо уничтожить наследника Авеля. Для меня это вопрос жизни или смерти. Кроме того, чтобы быть спокойными за своё будущее мы должны ликвидировать ещё и всех оставшихся членов Пира Народов. Ну и конечно ни в коем случае нельзя оставлять в живых Мигеля Кастигу. Он знает едва ли не больше, чем его хозяева. Если мы всё это сделаем, то путь к власти будет нам открыт. Вернее сказать тебе, поскольку я сам к ней сейчас не очень-то рвусь. Мне просто хочется пожить в свое удовольствие, и ради этого я окажу тебе любую посильную помощь. В целом пока наши планы остаются неизменными, и главная наша цель – это Нэвил Дунгар.

– Принимаю это, как насущную необходимость, – согласился Магдиш. – Мне и самому, если я действительно собираюсь сесть на трон, законный наследник престола абсолютно ни к чему. С сопляком Витасом разобраться будет уже гораздо проще. В крайнем случае можно разгласить тайну его рождения, но сделать это только после смерти последнего Дунгара. На него же можно будет списать убийство Натаниэля Сигварда, а так же смерть наследника Авеля. Мы преподнесём её в таких ярких красках, что народ будет рыдать от осознания невосполнимости понесенной империей утраты!

– А не слишком ли это опасно? Витас ведь может начать говорить?

– Безродному проходимцу, выходцу из самых низов общества и к тому же ещё отцеубийце никто из высшей аристократии не поверит. Тем более, если эти обвинения поддержит такой непререкаемый авторитет, как Великий дракон Варравис!

– Да, ты прав, Ульрих. Козёл отпущения нам безусловно будет нужен, а Витас на эту роль очень подходит. У него есть самая убедительная причина для того, чтобы желать смерти обоим, а это уже само по себе в глазах обывателя почти равно обвинению.

17. Ультиматум Лоэнгрема.

После окончания церемонии приёма в императорском дворце Корнелиус Линдл зашел в одну из многочисленных столичных таверн, где наконец-то сытно поужинал, а после этого направился к дому Барага аз Гурда. Жилище орка находилось в приличном, но далеко не самом респектабельном районе Эрегона. В какой-то мере это доказывало, что отношение к народу орков со стороны людей было не самым теплым. Даже столь влиятельный и состоятельный вождь, как Бараг аз Гурд, не мог себе позволить поселиться рядом со столичной аристократией. Во-первых, ему просто никто не сдал бы там жилье, а если бы таковой смельчак и нашёлся, то после этого подвергся бы такой серьёзной обструкции со стороны соседей, что и самому было бы в пору съезжать с обжитого места.

Корнелиус подошел к двери дома орка и постучал, но ему никто не ответил. На всякий случай он потянул дверь на себя, и та сразу же поддалась. Что это могло означать, Линдл уже догадывался, но пока надежды на лучший исход не терял. В доме Спящего Льва такого беспорядка, как у Гарвина не было, что вселяло определенные надежды. Уж кто другой, а Бараг аз Гурд не дал бы себя так безропотно убить. Это был воин, боец, причём очень серьёзный. Следы борьбы, во всяком случае, уж точно должны были присутствовать.

Но, увы, надеждам не суждено было сбыться Поднявшись по лестнице в спальную, Корнелиус обнаружил там тело орка. Оно, как и все предыдущие, лежало на постели со скрещенными на груди руками. На лице Барага была золотая маска Спящего Льва.

– Лев заснул навсегда, - горестно подумал Линдл, и тут скорее почувствовал, нежели услышал за своей спиной какое-то движение.

Маг быстро обернулся, и его глаза встретились с глазами Лоэнгрема. Тот был не один. Пять или шесть эльфов молча и почти бесшумно обступили Линдла с трех сторон, перекрыв ему все пути к отступлению.

– Ты? – ничуть не удивившись, спросил Корнелиус. – Пришёл убить и меня тоже?

– Спящего Льва убил не я, – спокойно ответил Лоэнгрем. – Хотел, но опоздал.

– Это что-нибудь меняет?

– Нет, просто констатация факта. А тебя, Велес, я пока убивать не собираюсь. Мне необходимо просто побеседовать с тобой, и кто знает, может мы даже найдем общий язык?

– Скажу честно, я пока представляю себе это с трудом.

– И всё же?

– От разговоров меня не убудет, – усмехнулся Линдл. – К тому же меня тоже сильно интересует ради чего ты все это затеял. Зачем весь этот пафос, с которым обставлялись убийства, зачем эти мрачные декорации? Неужели ты и в самом деле намеревался произвести подобным образом какое-то впечатление на Пир Народов.

– А разве сам по себе Пир Народов не пафосная организация? – насмешливо спросил Лоэнгрем. – Не я же придумал эти дурацкие золотые маски, постоянный полумрак помещения, заковыристые псевдонимы вместо имен. На мой взгляд, никакого переигрывания в этом нет. Какова жизнь, такова и смерть. Но не это главное. Мы отклонились в сторону от главной темы обсуждения, а ведь у нас не так уж много времени. "Ангелы смерти" наверняка скоро приведут сюда городскую стражу.

– А что на твой взгляд на сегодняшний день является главной темой? – спросил Линдл.

– Судьба, которую вы с Болло готовите наследнику Авеля, – ответил Лоэнгрем.

– В ней нет ничего противоестественного. Наследник должен получить принадлежащий ему по праву рождения трон. На то он и наследник.

– Но это же настолько мелко, что даже и обсуждать нечего! – горячо воскликнул Лоэнгрем. – Иметь такие безграничные возможности и употребить их на какую-то банальную борьбу за власть?! К вам в руки попала волшебная палочка, а вы не находите ей никакого другого применения, кроме как ковырять в носу! Это же глупо!

– Насколько я понимаю, у тебя есть другое предложение? – спросил Линдл.

– Да, имеется! Сейчас, когда дракон Варравис наконец-то перестал мрачной тенью нависать над Кареланом, у нас появилась уникальная возможность возродить наш мир в том виде, в котором его задумали боги. Ты же был на острове Готланд? Так неужели ты ничего не понял?!

– Ты имеешь в виду Лоди?

– Вне всякого сомнения! – с воодушевлением воскликнул Лоэнгрем. – Почему Карелан утратил присущую ему изначально гармонию? Да потому, что один из важнейших богов нашего мира был выбит из борьбы. Лоди был тем самым краеугольным камнем, на котором, как на фундаменте, строилось величественное сооружение под названием Карелан. Без него всё пошло не так, как задумывалось, а уже созданное сильно исказилось.

– Ты намекаешь на то, что Безумного бога можно возродить? – удивился Линдл.

– Не можно, а просто необходимо, иначе его безумие будет и дальше распространяться на наш мир. И сделать это не под силу никому, кроме Нэвила Дунгара.

– Откуда ты знаешь об этом?

– Я провел в пещере Лоди гораздо больше времени, чем вы с Болло, и даже больше, чем тот же самый Эллеворд, которого вы слушали, раскрыв рты от удивления. Так вот, да будет вам известно, что бог не всегда говорит одно и то же, как вы все решили. Иногда он неожиданно начинает пророчествовать, и порой эти его предсказания просто удивительны. Одно из них касалось и наследника Авеля.

– Хорошо, допустим я поверил тебе на слово и считаю, что возрождение Лоди весьма интересная идея, – сказал Линдл. – Но ты же ещё не добился самого главного, согласия на участие в твоей затее Нэвила! А сделать тебе это будет теперь очень трудно. Ты избрал далеко не самый лучший способ завоевать расположение юноши, погрузив его в атмосферу этих мистических убийств и гонки на выживание. Кстати сказать, некоторые из убитых приходятся Нэвилу родственниками.

– Я действовал так, как подсказывала мне совесть, – ответил Лоэнгрем. – Пир Народов должен понести наказание за совершенные им преступления.

– Однако сейчас ты приходишь к нам и предлагаешь сотрудничество. Что изменилось? Или твоя совесть подсказывает тебе как поступить в той или иной ситуации выборочно, в зависимости от выгоды принятого решения?

– Я понимаю, что мы говорим на разных языках, – ответил Лоэнгрем. – Ты считаешь, что Пир Народов действует на благо Карелана, я же напротив полагаю, что это преступная организация, присвоившая себе право решать что нужно нашему миру, а что нет. Но сейчас не время сводить личные счеты. Нам дан шанс, упустить который мы не имеем права!

– Ты противоречишь сам себе, Лоэнгрем, – вздохнул Линдл. – Говоришь, что не время сводить счеты, а сам именно этим и занимаешься. Ты же буквально только что сказал мне, что пришел сюда убить Спящего Льва, и очень огорчился тем, что кто-то успел сделать это раньше тебя. Заметь, "преступный" Пир Народов ещё не предпринял ни одной попытки отомстить тебе за пролитую кровь, хотя мы давно догадались о твоей причастности к этим убийствам. Но мы считали себя не в праве выносить приговор, не имея абсолютных доказательств твоей вины. Извини, Лоэнгрем, но у меня нет никаких оснований верить тебе. Если хочешь, можешь убить меня, но на союз с убийцей я не пойду.

– Одумайся, Корнелиус! – горячо воскликнул Лоэнгрем. – Вы с Болло совершаете чудовищную ошибку! Назначение Нэвила не в том, чтобы стать этаким богочеловеком! Он не готов к этому и никогда не будет готов! Но если он возродит бога истинного, если пожертвует ради этого нежданно-негаданно свалившейся на него силой, то я первый преклоню перед ним колени и скажу, что признаю его владычество надо мной! Тогда он действительно заслужит право стать императором не только по благородству крови, текущей в его жилах, но и по величию дел!

– Пока это только слова, – ответил Линдл. – Для воплощения в жизнь своих планов тебе необходим Нэвил, и ты через меня пытаешься найти возможность выйти на него напрямую. Ну а я в данной ситуации не могу быть уверен даже в том, что ты сохранишь ему жизнь, если он сделает то, чего ты хочешь.

– Ты ведешь себя так, словно не ты находишься в моих руках, а я в твоих, – с угрозой в голосе произнес Лоэнгрем. – Не забывай, Корнелиус, что в данный момент ты вполне можешь присоединиться к тем членам Пира, которых уже настигло возмездие!

– Это только подтверждает мои слова о том, что верить тебе нельзя, – усмехнулся маг. – И если ты решишь убить меня, то я умру с сознанием исполненного долга.

– Чёрт бы драл вас всех! – яростно воскликнул Лоэнгрем. – С фанатиками просто невозможно иметь дела!

– Готов с радостью подписаться под этими словами, – парировал Линдл. – Они не способны воспринимать чужую точку зрения и могут исказить суть любого, даже самого благого начинания. Неужели ты не понимаешь, что угрозами и шантажом не добьешься ничего?!

– И всё же я попробую дать вам еще один шанс, – ледяным тоном произнес Лоэнгрем. – Передай Филину мои предложения – жизнь в обмен на Нэвила Дунгара.

– Я, конечно, передам, но ответ знаю заранее, – усмехнулся маг. – Ларс пошлет тебя с твоими безумными предложениями ко всем чертям. Он не любит, когда его начинают шантажировать!

– Мне плевать на то, что он любит, а чего нет, – всё так же холодно ответил Лоэнгрем. – Сейчас я делаю то, что обязан сделать истинный сын Карелана, желающий счастья и процветания своему миру! Это моё мнение, и менять его я не собираюсь. А теперь уходи, Велес. Не мешало бы тебе хоть немного поумнеть.

– Тебе тоже, – ответил Линдл и вышел из комнаты.

* * *

После посещения императорского дворца Мигель Кастига решил, что настало время избавить от слежки Ларса Болло. Пусть шпионы Магдиша пока и не вынашивали планов по его ликвидации, но заметно раздражали своим присутствием и ограничивали возможности Филина в реализации его планов. Кроме того, ещё необходимо было поставить на место этого гнусного убийцу. Магдиш, вероятно, окончательно уверовал в то, что охотник это он, а все остальные его жертвы. Что же, у Мигеля были все средства для того, чтобы доказать обратное, и во имя памяти своего учителя он собирался сделать это!

Кастига переоделся, в очередной раз изменив свой облик до неузнаваемости, сказал Нэвилу и Фармилю, чтобы те никуда не отлучались из особняка Дошуаль, а сам отправился на охоту. Эту операцию они с Болло детально продумали ещё накануне. В ней помимо самого Мигеля должны были принимать участие лучшие из его агентов, и теперь предстояло только воплотить задуманное в жизнь.

Филин ждал его в одной из многочисленных таверн портового района, где всегда собиралось много народа и круглые сутки шло веселье. Вот и сейчас, несмотря на столь поздний час, зал был буквально переполнен желающими промочить горло и почтить память недавно скончавшегося императора Натаниэля Сигварда. И не беда, что покойный никогда не был горячо любим в народе. В данном случае для завсегдатаев таверны гораздо важнее был отличнейший повод для выпивки, чем их личное отношение к ушедшему из жизни правителю.

Ларс сидел в компании пятерых выпивох и о чем-то оживлённо беседовал с ними. Свою роль он изображал весьма достоверно, так что от всегда присущего ему налета аристократизма не осталось и следа. Да и его одежда в данный момент больше подходила для мелкого торговца или ремесленника, чем для знатного вельможи. В целом, если бы ему противостояли не люди Магдиша, а обычные шпионы, с задачей маскировки Ларс Болло, на взгляд Кастиги, справился очень даже не плохо.

Присмотрев место неподалеку от Филина, Мигель заказал себе пару кружек пива и занялся изучением посетителей таверны. Для начала ему необходимо было вычислить хотя бы одного из людей Магдиша, а остальные в любом случае потянутся за ним. Наверняка они поддерживают какую-то связь между собой, общаются знаками или обмениваются взглядами, а если так, то вполне возможно обнаружить и всю группу. А в том, что к Ларсу приставлен не один шпион, а сразу несколько, Мигель был просто уверен. Болло был слишком значимой фигурой в игре по выслеживанию наследника Авеля, а потому ставить на одного агента Магдиш вряд ли решился бы.

Первым, кто привлек внимание Кастиги, оказался изрядно перебравший ремесленник, который то и дело клевал носом. Иногда он что-то невнятно мычал себе под нос, но вот хмеля в его время от времени открывавшихся глазах не было абсолютно. Его мимолетные взгляды почему-то всегда устремлялись в одну и ту же точку, туда, где находился Болло, и они отнюдь не были замутненными, как бывает у настоящего пьяницы, хватившего лишку. Мигель поменял свою позу за столом с таким расчетом, чтобы держать трезвого выпивоху в поле зрения, и углубился в поглощение содержимого кружки.

Вычислить ещё двоих шпионов Магдиша было уже делом техники. Один из них, одетый матросом, проходя мимо "выпивохи" что-то почти беззвучно шепнул ему на ухо, что сразу же вызвало у Мигеля подозрение. Разговаривать с человеком, находящемся в таком состоянии, а уж тем более шёпотом, не имело никакого смысла. Это могло означать лишь одно – матрос знал о том, что тот не пьян, а только притворяется таковым. Взяв этих двоих на заметку, Кастига вскоре обнаружил и третьего, похожего на мелкого лавочника. Он сидел в самом дальнем от Болло конце зала, но не отрывая глаз следил за столиком, где тот расположился. Вполне возможно, что он заметил там кого-то из своих знакомых, но тогда почему не подошел и не поприветствовал его? Мигель в совпадения не верил, а потому не раздумывая записал в шпионы и лавочника.

Пока Кастига вычислял людей Магдиша, в таверну зашли два шумных, говорливых парня, сразу привлёкших к себе внимание всех посетителей. Они громко шутили, сами первыми хохотали над своими плоскими остротами, задирали попавшихся под руку посетителей и, судя по всему, получали от этого огромное удовольствие. Это были Патрик и Рокко, люди Мигеля. Почему они так неосторожно себя вели? Да по той простой причине, что это была своего рода маскировка. Тот, кто привык скрытно выслеживать других, от противника ждёт точно такого же поведения. В первую очередь его внимание привлекают те, кто старается не выделяться из толпы, стать этакой незаметной на общем фоне серой мышкой, и уж никак не выставляющие напоказ свою разухабистую удаль трактирные бузотеры.

Не переставая играть свою роль, Патрик и Рокко постепенно приближались к столику Кастиги. С размаху плюхнувшись на скамью, они расплескали ещё не початую кружку пива Мигеля, не слишком-то деликатно извинились и застучали кулаками по столу, подзывая к себе трактирщика. Перепуганный хозяин тут же подбежал к ним и принял заказ.

– Ну что, дядя, выпьешь с нами за упокой души императора Натаниэля?! – развязно спросил Патрик.

– Пьяница напротив меня, матрос за вторым столиком слева и лавочник в дальнем углу, – почти беззвучно произнес Кастига. – Пьяницу я возьму на себя, он наиболее опасен.

После этого он встал и направился к выходу.

– О, Патрик, они брезгуют нами! – пьяно рассмеялся Рокко. – Тебе не кажется, приятель, что этот тип оскорбил нас?

По заранее обговоренному плану через пару минут стал собираться и Ларс Болло. Он тепло попрощался со своими собутыльниками и направился к выходу. Патрик и Рокко тем временем во всеуслышание обсуждали, стоит ли им обижаться на оскорбившего их достоинство типа, и только заметив, что доверенные их опеке люди тоже встали со своих мест, решили всё-таки проучить обидчика.

* * *

На улице было тихо и темно. Ларс Болло шёл не спеша, давая возможность всем участникам этого дела занять свои места. Мигель наблюдал за всем происходящим из укрытия. Для того, чтобы лучше видеть в темноте, он выпил специальный настой, составленный по рецепту мастера Гуччо Старый Слуга Пира был большим знатоком изготовления всевозможных зелий, полезных в его работе. Часть рецептов он передал Мигелю на острове лично, но ещё больше тот узнал из записей покойного, которые предусмотрительно были положены Гуччо в сундук наряду с лучшими инструментами. Записи эти оказались настоящей сокровищницей знаний, и Кастига не раз уже вспоминал своего наставника добрым словом за столь щедрый подарок.

Сегодня Мигель снабдил этим чудесным зельем Патрика и Рокко, так что на их стороне было определенное преимущество, если, конечно, Ульрих Магдиш не знал всех секретов мастера Гуччо и не догадался поделиться ими со своими людьми.

Первым свою смерть встретил "лавочник". Он шёл сзади всех, подстраховывая "пьяницу" и "матроса", но вот за своей собственной безопасностью недоглядел. Арбалетный болт, пущенный твёрдой рукой Патрика, вонзился прямо под основание черепа и сразил незадачливого шпиона наповал. Возможно, он был самым неопытным из всей тройки шпионов. Его устранение прошло тихо, без лишнего шума и привлечения внимания со стороны напарников. Рокко быстро подхватил распластанное тело "лавочника" за ноги и оттащил его к лестнице, ведущей в подвал одного из домов.

"Матрос" соблюдал предельную осторожность. Он пластался вдоль стен домов, там, где тьма была ещё гуще, а свою светлую рубаху спрятал под накинутым сверху чёрным плащом, так что различить его было сложно даже воспользовавшись настоем Гуччо. Незаметно подобраться к нему было почти невозможно, да и шли они в паре с "пьяницей", стараясь не упускать друг друга из виду. Оценив ситуацию, Мигель обменялся знаками со своими людьми, и они предприняли обходной маневр. Поскольку маршрут Ларса Болло был заранее оговорён, Кастига и Патрик решили срезать путь и поджидать парочку шпионов в засаде. Рокко должен был продолжать следовать за людьми Магдиша сзади на тот случай, если кому-то из них удастся вырваться из ловушки живым и он попытается бежать.

Пробравшись узкими проходами на параллельную улицу, каждый из них нашёл себе надежное убежище. Поскольку шпионы придерживались противоположных сторон улицы, Патрик спрятался за фасадным выступом одного из домов, а Кастига распластался на верхней части высокой каменной изгороди напротив него. Заняв новую позицию, Мигель и Патрик приготовились к завершающей схватке.

Прошло минут пять-семь, прежде чем появился и Ларс Болло. Он по-прежнему шёл неспешной походкой человека, который никуда не торопится и полностью погружён в свои размышления. Люди Магдиша бесшумными тенями скользили за ним следом. Свою работу они выполняли весьма профессионально, и Мигель в который раз отметил про себя, что имеет дело с сильным противником.

Когда "матрос" поравнялся с Патриком, тот, почти не отделяясь от стены, схватил его за рубаху, быстро подтянул к себе и полоснул ножом по горлу. Раздался сдавленный хрип, но и его оказалось вполне достаточно, чтобы привлечь внимание "пьяницы". Он выхватил кинжал, намереваясь броситься на помощь своему напарнику, но в это время его шею плотно охватила тонкая стальная струна. Сильные руки Мигеля потянули её концы вверх, и шпион повис, беспорядочно задёргав руками и ногами. Какое-то время он ещё боролся за свою жизнь, пытаясь кинжалом разрезать удавку, но это была не веревка и не кожаный ремень, так что все его усилия оказались тщетными. Отчаянное сопротивление продолжалось около двух минут. Слабея с каждым не сделанным вдохом, "пьяница", наконец, выронил кинжал и постепенно затих.

Патрик и Рокко подбежали на помощь к Кастиге, но она ему уже не требовалась. Все три шпиона были мертвы.

– Спрячьте понадежней все тела, – сказал Мигель своим подручным. – Телегу приготовили?

– Да, – ответил Патрик. – Она в паре кварталов отсюда.

– Тогда отвезите их в порт и сбросьте в воду. Чтобы тела не всплыли раньше времени, привяжите к ногам что-нибудь тяжелое.

– Не беспокойся, Мигель, – мрачно усмехнулся Рокко. – Будут лежать на дне, пока рыбы не съедят.

– Одежду заберите и сожгите. Если найдете в ней что-нибудь интересное, принесите мне. Действуйте! Ну а я пока догоню Филина. Он вроде как и не заметил, что остался без "хвоста".

* * *

Ларса Болло Кастига догнал минут через пять. Он по-прежнему шёл намеченным путем, никуда не отклоняясь от него, что заметно облегчило задачу.

– Ну как? – спросил Болло. – Всё кончено?

– Да. Мои люди сейчас позаботятся о телах и на этом дело можно будет считать завершённым.

– Куда мы сейчас? В Дошуаль?

– Ни в коем случае! – возразил Мигель. – В таком виде сейчас ты там появиться не можешь. За особняком наверняка наблюдают, а твоя нынешняя внешность им уже знакома.

– Ну и что же мне делать? – с улыбкой спросил Ларс. – Переодеться женщиной, как Нэвил? Но учти, что из меня может получиться только малопривлекательная старая карга!

– Нет, на такие жертвы я тебя толкать не стану, – усмехнулся Кастига. – Тебе придется поступить ко мне на службу. В том смысле, что ты станешь еще одним слугой Балтазара Стока.

– Думаешь, это поможет?

– Несомненно! Ливрея с гербами делает всех людей похожими друг на друга, их просто перестают замечать. Если ты появишься в особняке в любом другом, пусть даже самом неприметном облике, то всё равно привлечешь внимание тех наблюдателей, которые следят за домом. А слуги… Они являются как бы неотъемлемой частью антуража и на их лица не принято обращать внимания. Примерно так же, как и на лица дворцовой стражи. Никто не станет запоминать форму носа или рта стражника, цвет его глаз или волос. Его основная примета – это форменный камзол, в который он одет. В лучшем случае могут заметить шрамы или какие-нибудь другие слишком уж заметные особенности. То же самое и со слугами. Их различают только по полу и возрасту: "молодая служанка", или "старый слуга", причём слово "слуга" является определяющим.

– Что же, уговорил! – рассмеялся Болло. – И какие будут мои обязанности? Надеюсь, работа не слишком обременительная?

– Будешь моим камердинером, – подумав, ответил Мигель. – Это даст тебе возможность постоянно находиться рядом со мной и Нэвилом.

– Вижу, что ничего другого, кроме как согласиться на твои условия, мне не остается. Ливрея у тебя с собой?

– Нет, конечно. Сейчас мы зайдем в один небольшой домик, где собрана целая коллекция всевозможных штучек, пригодных для изменения внешности, и немного поколдуем над твоим будущим обликом. Да и мне тоже ведь нужно снова стать лордом Балтазаром Стоком.

– А как же мы вернемся в особняк? Не привлечет ли внимание шпионов то, что такой знатный лорд пришёл домой пешком, да еще и в столь поздний час.

– За это не беспокойся, – успокоил его Мигель. – Я распорядился, чтобы за нами прислали карету.

– Ну ни в чем тебя не прищучить! – рассмеялся Болло. – Даже обидно, честное слово! Словно заранее знаешь все мои вопросы и уже заготовил ответы на них!

– Когда идешь на серьезное дело, просчитывать надо на несколько ходов вперед и быть готовым к любому изменению ситуации. Малейшая ошибка может слишком дорого тебе обойтись. Вот люди Магдиша, к примеру, уверились в том, что имеют дело с дилетантом, и поплатились за это своей жизнью.

– Ты считаешь, что мы переоценили их возможности?

– Нет, нисколько, – ответил Мигель. – Просто сейчас они занимаются не совсем своим делом. Их обучали выслеживать и убивать свою жертву. У этих парней философия охотников, и им сложно представить себя на месте дичи. Волк никогда не станет собакой, даже если на него надеть ошейник. Они, возможно, отличные мастера своего дела, но ремесло шпиона требует и наличия кое-каких других навыков.

– Но Магдиш ведь учился у Гуччо?! – возразил Болло. – Разве он не должен знать таких простых вещей?

– А мы и не с ним лично сегодня имели дело. Кроме того, невостребованные навыки имеют свойство забываться. Из всего объема знаний, который дал Магдишу мастер, тот выбрал только то, что пользуется спросом и приносит наибольшие деньги, а своих людей, похоже, он обучал уже по собственному курсу.

– Что же, сегодня это сыграло нам на руку, – согласился Болло.

* * *

В особняке Дошуаль все собрались уже ближе к утру. Ларс Болло стараниями Мигеля изменился до неузнаваемости. Во-первых, он был коротко острижен, а его щеки теперь украшали пышные бакенбарды, которые были в моде у камердинеров старой закваски. Наличие этой детали зрительно меняло форму лица, чего Кастига собственно говоря и добивался Во-вторых, в руке Ларса была длинная трость с массивным набалдашником из слоновой кости – тоже неотъемлемый атрибут людей данной профессии. Ну и, конечно, расшитая золотом роскошная ливрея доводила создаваемый им образ до совершенства.

Корнелиус Линдл тоже проник в особняк незамеченным, воспользовавшись каким-то очередным магическим трюком, коих в его арсенале оказалось достаточно. Он прибыл немного раньше Кастиги и Болло, и выглядел весьма встревоженным. Поджидая своих соратников по Пиру Народов, он нервно ходил из угла в угол комнаты и даже, к неудовольствию Нэвила, закурил свою необычно-длинную трубку.

Нэвил и Фармиль провели эту ночь не смыкая глаз. Они очень тревожились за исход затеянного Мигелем дела, и успокоились лишь когда тот в сопровождении преображенного Ларса вернулся в особняк. Когда все, наконец, собрались вместе, настало время обсудить события прошедшего дня и ночи. Первым заговорил Болло.

– У меня есть для тебя не очень приятная новость, – сказал он, обращаясь к Нэвилу. – Сегодня я получил сообщение из Боутванда, в котором говорится, что Гарольд Финсли исчез из своей камеры в городской тюрьме. Не знаю как и расценить этот факт. Возможно, он просто решил бежать не дожидаясь решения об освобождении от продажных местных чиновников, но отдельные детали исчезновения подсказывают мне, что это далеко не так. Доверенное лицо, на сведения которого вполне можно положиться, сообщило мне, что Финсли был тайно вывезен из боутвандской тюрьмы людьми, предъявившими приказ бургомистра, но только сам городской глава категорически отрицает, что подписывал подобного рода бумагу.

– Дядя Гарольд жив? – смертельно побледнев, спросил Нэвил.

– На этот вопрос я пока не могу тебе ответить.

– Но зачем нашим врагам было похищать дядю Гарольда, если он и так находился в их руках?! – с горечью в голосе воскликнул юноша.

– Это не совсем так, – возразил Болло. – Финсли очень много знал. Его заключили в тюрьму по настоянию Гарвина и Барага аз Гурда, но для других сторон, заинтересованных в получении этих сведений, он был там недоступен. Боюсь, что похищение организовали либо Голос Дракона, либо Лоэнгрем. Если судить по тому, что нас здесь явно поджидали, то скорее всего первый.

– Дядя Гарольд не сказал бы ему ничего! – возмутился Нэвил. – Он не может быть предателем, иначе в этом мире нельзя верить вообще никому!

– А я и не обвиняю его в предательстве, – успокаивающим тоном ответил Болло. – Из того, что я знаю о нем, могу заключить, что это человек чести, и его преданность императору Натаниэлю не вызывает сомнений. Но у Голоса Дракона есть немало других способов получить нужные ему сведения. Та же магия, например.

– Что они могли сделать с ним? – упавшим голосом спросил Нэвил.

– Не знаю, друг мой, не знаю, – вздохнул Ларс Болло. – Я искренне надеюсь на то, что Гарольд Финсли жив.

Юноша отошел к окну и встал возле него, отвернувшись от всех. Он не хотел, чтобы кто-то из них видел навернувшиеся у него на глазах слезы и, собрав всю свою волю в кулак, молча переживал очередной удар, приготовленный ему судьбой. Старшие товарищи, видя, что Нэвилу сейчас лучше не мешать, продолжили обсуждение событий минувшего дня без него.

– Что у тебя, Корнелиус? – спросил Болло. – Удалось ли тебе поговорить с Барагом аз Гурдом?

– Поговорить-то удалось, и мы даже пришли к соглашению о совместных действиях, – ответил Линдл. – Но скажу сразу, теперь это уже не имеет никакого значения. Наш вождь мёртв, и я собственными глазами видел его тело.

– Опять Лоэнгрем?

– На этот раз нет, хотя кто-то очень хотел, чтобы мы подумали именно на него. Весь антураж предыдущих убийств был соблюден до мелочей. Но скорее всего убийство совершил Голос Дракона, ну или Магдиш и его люди, если быть точным.

– Откуда у тебя такая уверенность? – с интересом спросил Кастига.

– Я встретился с Лоэнгремом, как раз в доме Спящего Льва. Он отрицает свою причастность к этому убийству, хотя и не скрывает, что пришел туда именно за этим.

– Так ты разговаривал с Лоэнгремом и он оставил тебя в живых? – удивлённо спросил Болло.

– Да, – кивнул головой Линдл. – И между нами состоялся весьма интересный разговор. Лоэнгрем, конечно, законченный фанатик, но в его словах была определенная доля истины. У него своё видение ситуации с Нэвилом, и некоторые его доводы показались мне весьма интересными.

– Так чего же он добивается? – нетерпеливо оборвал его Ларс. – Корнелиус, переходи к делу! Хватит уже этих долгих и туманных предисловий!

– Лоэнгрем считает, что миссия Нэвила заключается не в том, чтобы стать этаким богочеловеком. По его словам, он единственный, кто может вернуть к жизни уже известного нам безумного бога Лоди.

– Он сам это придумал, или кто-то надоумил его? – скептическим тоном спросил Фармиль.

– Лоэнгрем провёл очень много времени в пещере безумного бога, – ответил Линдл. – Как он рассказывал мне, Лоди не всегда повторяет одно и то же. Иногда он начинает пророчествовать, и в одном из своих откровений поведал о том, кто может спасти его. В Слезе Дракона ведь заключена не только сила всего клана Варрависа, там есть ещё и то, что когда-то составляло основу могущества самого Лоди. Да, потерпев поражение в схватке с драконами, он лишился этой своей силы, но она не исчезла в небытие. Так не бывает, и рассказ Варрависа о передаче магии членами кланов драконов победителю только подтверждает это.

– Но Лоди не дракон, – возразил Болло.

– Именно потому его сила и осталась невостребованной. Драконы хищники, захватчики, и они не склонны к созиданию. А Лоди творец, и в этом смысле его могущество гораздо выше, чем у них. То, что развитие Карелана пошло не совсем верным путем как раз и является следствием того, что один из основных его создателей был выведен из игры. Вернув его, мы получаем уникальный шанс исправить ситуацию и вернуть нашему миру его первозданный облик.

– И с той же долей вероятности можем погубить его, – сказал Болло. – Лоди безумен сам, и вокруг него собираются такие же безумные адепты его учения. Лоэнгрем наглядное подтверждение моим словам. Он уже замарал свои руки по локоть в крови наших товарищей и на этом вряд ли остановится.

– Да, это так, – согласился Линдл. – Потому я и сказал ему, что нам с ним не по пути. Выскажи он эти соображения на Совете Пира Народов, я бы, вполне возможно, поддержал его предложение, поскольку сама по себе идея не лишена здравого смысла. Но Лоэнгрем избрал другой путь. Даже сейчас, вроде бы как пытаясь найти точки соприкосновения с нами, он продолжает диктовать свои условия.

– И чего же ему нужно?

– Он предъявил ультиматум – наши с тобой жизни в обмен на Нэвила. Я послал его ко всем чертям от своего имени и сказал, что точно так же поступишь и ты.

– Вот именно! – горячо воскликнул Болло.

– Но это касается только самого Лоэнгрема. В отношении Лоди я с тобой не совсем согласен. Если есть возможность помочь ему, то это необходимо сделать. Мы можем попытаться возродить его сами, без участия этого фанатика.

– Корнелиус, ты опять увлекаешься какими-то фантасмагорическими идеями, – с укоризной произнес Болло. – Не будем забегать вперед! Давай сначала завершим одно дело, а потом уже более детально обсудим эту тему. Вернемся к тому, с чего начали, к Гарольду Финсли. Меня сейчас это очень тревожит.

– Хорошо, – согласился Линдл. – И так будем исходить из того, что Финсли оказался в руках наших врагов. Что такого Голос Дракона мог узнать от него, если сразу же решился на убийство императора Натаниэля?

– Не знаю, Корнелиус, – ответил Болло. – Возможно то, что Натаниэль Сигвард собирается возвести на престол наследника Авеля в обход своего собственного сына?

– У императора нет детей, – неожиданно подал голос от окна Нэвил.

– Что?! – не веря собственным ушам, хором воскликнули Болло, Линдл и Кастига.

– То, что слышали, – с некоторым вызовом ответил юноша. – Сын императора умер во время родов вместе с матерью. Вместо него во дворец был взят ребенок Софи Хаггард, а она сама была приставлена к нему в качестве кормилицы. Таким образом Натаниэль хотел запутать Пир Народов и отвлечь его внимание от меня. Мне об этом рассказывал дядя Гарольд.

– И ты всё это время молчал?! – изумился Болло.

– А какой смысл говорить о том, что на данный момент абсолютно недоказуемо? – угрюмо буркнул Нэвил. – Почти все, кто был посвящён в эту тайну, мертвы, а самое главное – нет самого Натаниэля Сигварда. Без его личного подтверждения в эту почти нереальную историю всё равно никто не поверит.

– Но жива твоя мать, эльфийская принцесса Мариэль, – возразил Фармиль. – Её слово очень многое значит.

– Эллеворд же говорил, что по официальной версии она умерла пятьсот лет назад, – ответил Нэвил. – Даже если мать откроет свою тайну и выступит в мою поддержку, её попросту объявят самозванкой. И потом я просто не имею права рисковать её жизнью! Если Голос Дракона что-нибудь пронюхает о моей матери, то её убьют точно так же, как и всех остальных.

– Так ты хочешь отказаться от борьбы за свои права на престол? – с удивлением спросил Фармиль.

– Да не в этом дело, – покачав головой, ответил Нэвил. – Престол далеко не самое ценное из того, что есть в жизни. Я не хочу потерять мать, так ни разу её и не увидев, а потому принял решение сделать сегодня то, на чем так настаивает Варравис. Я пойду к Голосу Дракона и уничтожу его. Это будет моя месть и за убийство отца, и за смерть Натаниэля Сигварда, который приложил все возможные усилия для того, чтобы я вырос человеком, и, конечно, за дядю Гарольда, которого любил и всегда буду помнить. Но самое главное, я сделаю это ради своей матери. Я знаю, что смогу, потому что чувствую в себе силы. А уж что там дальше будет, на то воля богов.

– Что же, решение, достойное истинного Дунгара, – одобрительно произнес Ларс Болло. – Мы все по мере своих возможностей постараемся помочь тебе.

– Завтра, так завтра, – спокойно произнес Кастига. – Давно уже пора переходить от слов к решительным действиям. Сейчас время играет против нас.

18. Противостояние.

На этот раз аудиенция Балтазара Стока у императора проходила не так церемониально, как накануне, но всё равно собрала большое число желающих присутствовать на столь важном для империи событии. Большинство придворных были уверенны в том, что лорд примет заманчивое предложение принца Витаса и даже видели в этом несомненный знак сближения между Сигвардами и Стоками. Этому отчасти способствовали и слухи, распущенные Магдишем, о возможной помолвке принца с леди Анжелиной. Дамы умильно перешёптывались о том, какая это будет блистательная пара, как они подходят друг другу и судачили о том, на какой срок объявленный траур отодвинет это радостное событие, ну а кавалеры вовсю ломали голову над тем, как войти в доверие к будущему тестю наследника престола и каким образом лучше всего подольститься к нему. А подумать было над чем, ведь лорд Балтазар был человеком старой закваски и прямая, ничем не прикрытая лесть могла только навредить будущим отношениям.

Как и накануне, Балтазар Сток и его дочь прибыли во дворец в сопровождении принца Фармиля. Правда, на этот раз их сопровождал ещё роскошный камердинер с пышными бакенбардами, который нес шляпу и плащ лорда, а также человек десять слуг в расшитых золотом ливреях. Вся процессия выглядела весьма внушительно, если не сказать больше – вызывающе. Но положение и знатность лорда вполне позволяло ему иметь столь многочисленную свиту, поэтому ничего предосудительного в его действиях двор не нашёл. Напротив, многие увидели в самоуверенном поведении Стока верный знак того, что сильные мира сего пришли к соглашению, и данный приём лишь констатирует новый расклад политических сил.

Лорд Балтазар Сток, несмотря на возраст, выглядел очень подтянутым и прямым, как палка. Сразу было видно, что эта спина не привыкла сгибаться в поклонах. Он держался легко и непринужденно, а вот его дочь Анжелина казалась какой-то чересчур сосредоточенной и даже немного расстроенной. Это тут же породило новою волну слухов о том, что её выдают замуж за принца Витаса против воли. Присутствие же рядом с девушкой Фармиля ещё больше подстегнуло воображение досужих сплетников и наделило их отношения оттенками пылкой страсти, растоптанной деспотичным отцом ради политических выгод от союза с будущим императором.

Теперь все ожидали появления наследника престола, и вскоре он появился в сопровождении своих ближайших советников – лорда Ульриха Магдиша и посланца Варрависа. Витас, вероятно воспользовавшись уроком, преподанным ему вчера Стоками, был одет в черный траурный костюм. Подстать ему выглядели и его советники. На лицах принца и Магдиша светились дежурные улыбки, золотая маска Голоса Дракона, естественно, не выражала никаких из его чувств.

– Рад снова видеть Вас, лорд Балтазар, – подходя к Стоку, галантно произнес Витас. – Признаюсь честно, я провел бессонную ночь в ожидании Вашего решения.

– Не стоило так переживать, Ваше Высочество, – ответил лорд. – В любом случае, я всегда рад работать на благо империи.

– И всё же, каков будет Ваш ответ?

– Я всесторонне обдумал предложение Вашего Высочества. Бесспорно, сама по себе идея очень интересна и говорит о том, что государственное мышление не чуждо будущему императору. Мне вдвойне приятно оттого, что предложение это было сделано не кому-нибудь, а именно мне. Оно показалось мне крайне серьёзным, взвешенным и полезным для империи. Я склоняюсь к тому, чтобы принять его. Осталось только обсудить круг моих будущих обязанностей, а также кое-какие мелкие детали вхождения в должность.

Пока принц Витас и лорд Балтазар обменивались любезностями, леди Анжелина в упор смотрела на посланца Варрависа. Пока никто в зале не обращал на это внимания, поскольку все взоры были прикованы к высокопоставленным собеседникам, но вот сам Голос Дракона заметил повышенное внимание к своей особе со стороны девушки почти сразу же. Более того, он вдруг почувствовал себя крайне неуютно под пристальным взглядом этих голубых, таких красивых и вроде бы совсем не страшных глаз. Сначала Голос Дракона списал все свои неприятные ощущения на нервное напряжение после вчерашней стычки с Барагом аз Гурдом. Он ведь был в одном шаге от гибели, и вполне естественно, что это могло сказаться на его внутреннем состоянии.

– Черт бы драл этого проклятущего орка! - в сердцах подумал он. – Эта образина ведь и в самом деле могла меня убить! Хорошо ещё Магдиш подоспел вовремя, а то всё могло бы закончиться самым что ни на есть печальным образом.

Голос Дракона попытался отвести свой взгляд от леди Анжелины, но ему почему-то не удалось этого сделать. Он повторил попытку, но также безрезультатно.

– Что за чертовщина! – пронеслась у него в голове паническая мысль. - Похоже на какую-то магию, но откуда эта сопливая девчонка могла научиться пользоваться ею!

Голос Дракона сейчас лукавил даже с самим собой. Магия эта была отлично знакома ему, и он сам не раз с успехом применял её. Магия Варрависа! Магия драконов! Магия власти! Но каким образом эта провинциальная девица могла вообще узнать о её существовании? Претендовать на владение этой силой мог только один человек на Карелане – наследник Авеля! Или получается, что все их предыдущие предположения оказались в корне не верными и у императора не наследник, а наследница?!!

– А с чего все вдруг решили, что этот никому не известный Нэвил Хаггард и есть тот самый человек, которого мы ищем? – судорожно размышлял Голос Дракона. – Об этом рассказал Совету Пира лорд Эдвард? Так он же изначально предложил его мне как подставную фигуру! После его посещения замка Анчилот пропал талисман? Тоже не до конца убедительно! За руку его никто не схватил, а Слеза могла исчезнуть и чуть раньше, и чуть позже! Мне удалось вытащить информацию о Нэвиле из памяти Финсли? Но шпион мог и не знать всей правды, а Натаниэль, возможно, создал не одно, а сразу несколько прикрытий для наследника, а вернее наследницы Дунгара! Ведь по датам тоже всё совпадает! Балтазар Сток покинул двор сразу же после смерти Авеля. Он, так же, как и Сигвард, был одним из вернейших его сторонников, а его дочь вполне подходит по возрасту на эту роль!

– Подойди ко мне, ничтожество! – неожиданно произнесла леди Анжелина, но в голове бывшего представителя Варрависа зазвучал совсем другой голос, ужасный голос преданного им господина. Вероломный слуга не мог противиться этому приказу. Он покорно подошел к девушке и обреченно опустился перед ней на колени.

* * *

Нэвил шел в императорский дворец с полной уверенностью в том, что выйдет победителем в противостоянии с Голосом Дракона. На чем она была основана он и сам не знал, но ярость, клокотавшая внутри него после получения известия о возможной гибели Гарольда Финсли, оказалась очень созвучна той ненависти, которую испытывал Варравис по отношению к предавшему его слуге. Так что их чувства вошли в резонанс, и теперь Нэвил и в самом деле был способен пробудить могущественную силу, дремавшую в амулете, висевшем на его шее. Он был очень сосредоточен, стараясь не потерять возникшее между ним и драконом единение, а потому мало обращал внимания на происходящее вокруг.

Появление в тронном зале Голоса Дракона стало для Нэвила тем самым толчком, который привел в движение накопленные внутри силы. Он не задумывался над тем, что именно делает. Всё происходило легко и непринужденно. Поймав взгляд предельно странных глаз слуги Варрависа, Нэвил удержал его, а затем, словно в окно, заглянул в его черную душу. Все его мечущиеся, словно попавший в силки заяц, мыслишки, все его гнусные деяния, совершенные за последние семнадцать лет, в один миг перестали быть для юноши каким-то секретом. Он прочитал нутро этого жалкого человечка, как раскрытую книгу, с ходу оценил всю тяжесть совершенных им преступлений, и моментально вынес свой приговор.

– Подойди ко мне, ничтожество! – произнёс Нэвил, но его устами говорил сейчас сам Великий Варравис.

Голос Дракона послушно подошел к нему и опустился на колени. Все разговоры разом стихли. Замолчали даже принц Витас и лорд Балтазар. Внимание собравшихся в тронном зале было приковано к этой странной и величественной сцене, происходившей прямо сейчас на глазах у всего двора.

– Недостойный раб, предавший своего господина! – голосом судьи, оглашающего приговор, продолжил Нэвил. – От имени Великого Варрависа я лишаю тебя всей силы, некогда дарованной им! Дракон с презрением отвергает тебя и разрывает прежнюю связь, поддерживающую твое жалкое существование!

Почти никто в зале не понял истинного смысла произнесенных слов, но зато их отлично понял сам Голос Дракона. Он упал ниц и его тело забилось в судорожных рыданиях. Отверженный знал, что его часы, а может быть даже и минуты сочтены, но найти в себе мужество и принять смерть с достоинством он не смог.

– А теперь встань и расскажи о своих преступлениях! – приказал Нэвил. – Я хочу, чтобы все знали о том, за что именно ты будешь наказан! В первую очередь это касается преступлений, совершенных против смертных. За предательство Варрависа ты уже понес заслуженное наказание.

– Я убил дочь эльфийского владыки Эллеворда, – потухшим голосом начал перечислять свои злодеяния Голос Дракона. – Этим я вверг его в черную меланхолию, поскольку он очень мешал исполнению моих замыслов. По моему наущению был убит император Авель Дунгар и все члены его семьи. Я сделал это для того, чтобы завладеть магическим амулетом, переданным императору Великим Варрависом.

По тронному залу прошел тихий ропот. О смерти императора Авеля знали все, но услышать подобное признание от этого таинственного человека не рассчитывал никто из придворных.

– Зачем тебе был нужен этот амулет? – продолжал допрос Нэвил.

– От него зависела продолжительность моей жизни. Попади он в руки любого из династии Дунгаров, и мой век сократился бы до обычного человеческого.

– Рассказывай дальше!

– Я приказал убить Гарольда Финсли, доверенного человека императора Натаниэля.

– Что ты сделал с ним?

– Я подверг его магической пытке, а когда получил все необходимые мне сведения, то приказал убить.

– Какие сведения ты хотел получить от Гарольда Финсли?

– Меня интересовал последний из Дунгаров, наследник Авеля, родившийся уже после его смерти. Чтобы сохранить свою жизнь мне нужно было избавиться и от него тоже.

– Что еще?

– Я велел отравить императора Натаниэля Сигварда…

– Да она ведьма!!! – громким выкриком прервал откровения Голоса Дракона Ульрих Магдиш. – Она околдовала посланца Варрависа и заставляет его клеветать на себя!!! Хватайте ее!!!

Он сам первым бросился к Нэвилу, но тот остановил его потоком пламени, вырвавшимся из ладони.

– Не подходи, Магдиш, или я сейчас зажарю тебя! – грозно выкрикнул он.

– Вы видели это?!!! – с пафосом воскликнул тот. – Ведьма! Держи её!!!

Его выкрик произвел прямо противоположный эффект. Придворные, вместо того, чтобы выполнять приказ Ульриха, в панике бросились к выходу. В тронном зале возникла жуткая неразбериха и давка.

– Стража!!! – пискляво взвизгнул принц Витас. – Немедленно арестуйте леди Анжелину Сток и её отца!

Стражники не осмелились ослушаться своего будущего императора, но подбирались к Нэвилу и его друзьям с явной опаской.

– Беги! – шепнул юноше на ухо Мигель Кастига. – Мы прикроем тебя! Жди нас в известном тебе доме.

– Но я же могу помочь вам! Я чувствую в себе силу!

– Если ты спалишь этот дворец и всю императорскую гвардию в придачу, то симпатии горожан будут явно не на твоей стороне, – возразил Мигель. – Так что лучше делай то, что тебе говорят!

Между стражниками и слугами, одетыми в ливреи лорда Стока, завязалась схватка, так что Нэвилу ничего не оставалось, кроме как выполнять приказ Кастиги. Большинство придворных уже успели покинуть тронный зал, так что он юркнул в ближайшую к нему дверь и побежал по длинному коридору дворца. Несмотря на то, что Мигель и его люди сдерживали напор противника, несколько стражников всё-таки прорвались через их заслон и устремились в погоню за Нэвилом. Он не был вооружен, да и пышное девичье платье сильно мешало бежать, так что оторваться от преследователей у него пока не получалось. Но пользоваться магией, памятуя слова Кастиги, юноша пока не решался. Он действительно еще не научился контролировать собственную силу, а потому мог случайно натворить больших бед.

Дворец, в котором Нэвил провел всё свое детство, был знаком ему очень даже неплохо, и направление он выбрал верное, но тут навстречу ему выскочила ещё одна группа стражников, привлеченных шумом схватки, доносившимся из тронного зала.

– Хватайте девчонку! – крикнул предводитель тех, кто бежал сзади. – Это приказ принца!

Стражники медленно, выставив вперед свои алебарды, окружали Нэвила. Он оказался в безвыходном положении и уже собирался воспользоваться магией огня, как в воздухе неожиданно засвистели стрелы. Они были с белым оперением, какое применяют эльфы, и разили гвардейцев императора наповал. Не прошло и минуты, как всё было закончено, и Нэвил наконец-то смог разглядеть тех, кто так неожиданно пришел к нему на помощь. Это действительно были эльфы, и один из них, подойдя к юноше, сказал:

– А теперь уходим. У нас очень мало времени.

– Кто Вы? – настороженно спросил Нэвил.

– Друг, – уклончиво ответил тот. – Но об этом чуть позже.

– Вы Лоэнгрем?

– Скрывать не буду, – ответил эльф. – Да, я действительно Лоэнгрем, но не верь всему тому, что говорили тебе обо мне твои покровители из Пира Народов. Я вовсе не маньяк-убийца, каким они представляют меня. Если в моих действиях ты и усмотрел некоторую жестокость, то она была обусловлена величием поставленной цели. В мои задачи входит спасти Карелан и помочь тебе обрести самого себя.

– У меня нет причин доверять Вам, – ответил Нэвил.

– А причины доверять тем, кто убил твоего отца, у тебя есть? – спросил Лоэнгрем. – Между прочим, я единственный из Пира Народов, кто не причастен к этому чудовищному преступлению.

– Надо полагать, что сейчас я Ваш пленник? – прямо поставил вопрос Нэвил.

– Ни в коем случае! – горячо возразил эльф. – То, о чём я хочу просить тебя, ты можешь сделать только по доброй воле. Я не стану принуждать тебя к этому. Единственное, чего я хочу, так это получить возможность поговорить с тобой и попробовать убедить в необходимости принятия этого решения.

– А если я отвергну Ваше предложение?

– Искренне надеюсь, что этого не произойдет. Дай мне хотя бы шанс.

– Лоэнгрем, стража! – крикнул кто-то из эльфов.

– Ну, решайся! Тебе в любом случае необходимо как можно скорее покинуть дворец! У нас очень мало времени!

– Иди с ним, - раздался в сознании Нэвила голос Варрависа. - Он прав, и из дворца тебе сейчас в самом деле нужно бежать. В конце концов, избавиться от него ты теперь сможешь в любой момент.

Нэвил и сам понимал это. Сила, пробудившаяся в нём сегодня, была настолько велика, что десяток воинов не представлял для него особой опасности. Юноша кивнул Лоэнгрему в знак согласия, и вслед за эльфами устремился к выходу. Пробежав по коридору, они свернули в одно из его боковых ответвлений. Как помнил Нэвил, этот путь вел не к парадному входу императорского дворца, а через кухню выводил в один из его многочисленных хозяйственных дворов. Появление целой группы вооруженных эльфов вызвало среди поваров смятение и панику, но те не обратили на них ровным счетом никакого внимания. Сметя с пути двух стражников, пытавшихся преградить дорогу, беглеца выскочили наружу. Здесь их поджидали горячие эльфийские кони. На Карелане о них ходили легенды. Говорили, что эти благородные животные так быстры, что способны обогнать даже ветер. Кроме того, эти кони отличались умом и сами присматривали за всадником, не давая ему упасть.

Нэвилу подвели белоснежного красавца в гриву которого были вплетены серебристые ленточки. Он вскочил на него верхом и тронул поводья. Эльфы Лоэнгрема тут же последовали его примеру. Вся кавалькада всадников с места рванула в галоп и, с гиканьем миновав дворцовые ворота, оказалась на улицах Эрегона.

Двадцать минут бешеной скачки по пустынным столичным улицам оставили город позади. Оказавшись за его пределами, Лоэнгрем, наконец, остановил коня. Он спешился, порылся в седельной сумке и достал оттуда темно-зеленую тунику, штаны и мягкие, невысокие сапоги.

– Переоденься, Нэвил, – подавая все это юноше, сказал эльф. – Думаю, в этом платье тебе будет не слишком удобно путешествовать верхом.

– Как Вы узнали меня? – с интересом спросил тот. Он только сейчас вспомнил, что одет в женское платье.

– Воистину не по одежде, а по делам, – улыбнулся Лоэнгрем. – Что и говорить, замаскировали тебя мастерски, но поставить на колени Голос Дракона мог только истинный наследник Авеля. Я наблюдал за церемонией в тронном зале, а когда тебе пришлось бежать, сразу понял, что настало время действовать.

– Куда мы теперь? – спросил Нэвил.

– В ближайшем лесу у нас есть тайное убежище. Там мы отдохнем, перекусим и наконец подробно обсудим дальнейшие действия.

– Что же, я согласен, – кивнул головой Нэвил.

* * *

Ульрих Магдиш, руководя действиями императорских гвардейцев, пытался взять живыми всех своих противников. На его стороне было значительное численное превосходство, но противостоящий ему лорд Балтазар Сток тоже оказался крепким орешком. Оружием он владел просто мастерски, и Ульрих вдруг с удивлением обнаружил, что узнает некоторые из особо сложных приёмов, которые входили и в его собственный арсенал. В свое время он узнал их от мастера Гуччо, и это тут же подтолкнуло его к догадке, что противостоит ему никто иной, как сам Мигель Кастига, о котором рассказывал Голос Дракона. Это открытие подхлестнуло уязвленное самолюбие Ульриха. Он просто обязан был доказать этому прислужнику Пира Народов свое превосходство, но тот, к сожалению, не разделял его стремления к выяснению личных отношений в поединке один на один. Леди Анжелина скрылась, и Кастига продержался ровно столько, сколько могло понадобиться ей для того, чтобы она смогла оторваться от погони. После этого он подал сигнал к отступлению, а людям в ливреях лорда Стока даже удалось заклинить за собой дверь брошенной впопыхах кем-то из стражников алебардой. Похоже, что среди них был еще и сильный маг, поскольку остальные двери самопроизвольно захлопнулись и тоже не поддавались.

Пока гвардейцы яростно ломали двери, Ульрих подошел к распластанному на полу телу Голоса Дракона и сорвал с него маску. На него пустыми глазницами смотрел оскаленный череп местами покрытый осклизлыми остатками плоти.

– Что с ним? – раздался у него за спиной робкий голос принца Витаса.

– Уже сгнил, старая сволочь! – сплюнул Магдиш и брезгливо отбросил золотую маску в сторону. – И когда только успел!

– Что же теперь будет? – со страхом спросил принц. – Нас арестуют и будут судить за убийство Натаниэля Сигварда?

– С чего бы это? – удивился Ульрих.

– Ну как же! Посланник Варрависа обо всем рассказал, и его слова слышал весь двор!

– Во-первых, он ни единым словом не упомянул о причастности к убийствам нас с тобой. Во-вторых, мне удалось свести все его признания к колдовству леди Анжелины. Ну и в-третьих, императорская гвардия осталась верна тебе, а значит большинство людей не поверили ни единому его слову. Так что не трусь, принц! Мы еще поборемся!

– Это правда? – помолчав, спросил Витас.

– Что именно?

– Ну то, что сказал посланник Варрависа про убийство Авеля Дунгара?

– Про посланника дракона тоже забудь, – усмехнулся Магдиш. – Старая ящерица уже семнадцать лет как сдохла, а то, что происходит сейчас – самая обыкновенная борьба за власть между смертными.

– Но леди Анжелина вроде бы говорила от имени дракона…

– Леди Анжелина?!! – рассмеялся Ульрих. – А ты разве не узнал под этим роскошным платьем и слоем пудры своего молочного брата?!

– Нэвил?!! – изумленно воскликнул Витас.

– Конечно! Должен признать, что вся эта компания очень ловко обвела нас вокруг пальца. Могу дать голову на отсечение, что и лорд Балтазар Сток тоже был не настоящий.

– Фу, как это низко! – скривил лицо принц. – Прятаться под женским платьем – это как-то не по-мужски!

– А ты предпочел бы, чтобы он в открытую явился к воротам императорского дворца и вызвал тебя на поединок? – насмешливо спросил Магдиш. – Извини, но в этом случае я поставил бы на него. Твой молочный братец без особого труда взгрел бы тебя, да еще и задницу подпалил бы напоследок огненным заклинанием!

– Ты оскорбляешь меня, Ульрих! – угрюмо буркнул Витас.

– Брось, принц, – махнул рукой Магдиш. – Правдой оскорбить нельзя.

Витас обиженно надулся и отвернулся в сторону.

– Что мы теперь будем делать? – после несколько затянувшейся паузы наконец спросил он.

– Продолжать действовать вдвоем, раз уж наш сгнивший соратник соизволил отдать концы, – ответил Магдиш. – Уничтожить последнего Дунгара теперь становится нашей первоочередной задачей. Кроме того, необходимо в корне пресечь расползание слухов о случившемся сегодня во дворце инциденте. Здесь я приму самые жесткие меры, такие, чтобы досужие сплетники даже заговаривать об этом боялись. Ну и, конечно, ускоренно готовиться к коронации. Чем скорее ты станешь полноправным императором, тем меньше шансов занять это место будет у твоего противника. Главное не подавай виду, что все произошедшее сегодня хоть как-то задело тебя.

– А как нам быть с этим фальшивым лордом Стоком?

– Объявим его государственным преступником, назначим крупную награду за голову. В общем все, как обычно делается в таких случаях. Но все это в конечном счете бессмысленно. Настоящий лорд Балтазар Сток сидит себе в своем Лоутоне, и знать ничего не знает о происходящих у нас здесь событиях, а о том, в каком виде предстанет в следующий раз его двойник, остается только догадываться.

* * *

Вырвавшись из дворца, Мигель Кастига и его товарищи оказались на улицах Эрегона. Погоня отстала. Те из стражников, кто был свидетелем стычки, в большинстве своем остались запертыми магией Линдла в Тронном зале, а остальные просто не понимали того, что происходит вокруг них. Дворец в панике покидали многие придворные, так что раствориться в этой толпе было не сложно. Отослав слуг в особняк Дошуаль, чтобы те предупредили оставшихся там о необходимости срочно уходить, Мигель повел своих спутников к своему укромному домику. Именно туда он велел бежать Нэвилу и теперь надеялся, что тот в точности исполнил его указание.

Но в домике юноши не оказалось. Ключ оказался в условленном месте и, судя по тому, что Мигель увидел внутри, Нэвил сюда даже не заглядывал. Это обстоятельство сильно взволновало как самого Кастигу, так и его спутников.

– Что могло с ним случиться? – нервно прохаживаясь из угла в угол комнаты, вопрошал Ларс Болло. – Неужели его схватили стражники?!

– Вряд ли, – ответил Мигель. – Та сила, которая пробудилась сегодня в нем, была настолько велика, что никакие стражники не смогли бы помешать ему выйти из дворца. Да и сам Варравис не допустил бы этого.

– Но тогда что?! – воскликнул Болло. – Нет, Мигель, я все-таки считаю, что мы поступили неосмотрительно, отпустив его одного!

– У нас не было другого выхода. В той ситуации каждый человек был на счету.

– Но в результате мы потеряли того единственного, ради кого все это и было затеяно!

– А может быть Нэвил просто решил выйти из игры? – предположил Фармиль. – Он выполнил свою задачу, покарал Голос Дракона, а относительно своих претензий на трон тоже высказался весьма неопределенно. Насколько я понял из его же слов, Нэвил вовсе не горит желанием стать императором.

– В твоих словах, конечно, есть определенный резон, – согласился с принцем Корнелиус Линдл. – Да, Нэвил, в силу юности своего возраста, пока не совсем представляет себя в роли императора, а тут еще ему навязывают роль богочеловека, вершителя судеб всего Карелана. Конечно, наследник Авеля не готов к этому, но насколько я смог узнать его за последнее время, вряд ли он стал бы бежать от трудностей. Мне все-таки кажется, что если бы Нэвил решил отказаться от той роли, которую на него возлагают, то сказал бы об этом нам прямо и честно. По-тихому скрыться, ни с кем не попрощавшись – это не в его характере.

– Согласен, – поддержал мага Кастига. – Думаю, что прийти сюда ему все-таки что-то помешало. Вот только что? В любом случае я немедленно начну искать его. А вам, как мне кажется, лучше всего будет перебраться на "Звезду Заката" и ждать результатов поисков там. Насколько я знаю, арест с нее уже сняли?

– Да, – ответил Фармиль. – И я, как мы и договаривались, велел капитану Сэмуэлю Тьерри встать на якорь в бухте южнее города.

– Может быть, если мы займемся поисками все вместе, то дело пойдет быстрее? – возразил Болло.

– Нет, – категорически отверг это предложение Кастига. – Сейчас все люди Магдиша подняты на ноги, а вы не обладаете необходимыми навыками, чтобы тягаться с ними. Это моя задача. Ради ее выполнения я и служу Пиру.

– Ладно, пусть будет так, – неохотно согласился Ларс. Его кипучая натура никак не могла смириться с вынужденным бездействием, но в словах Мигеля была своя правда.

– Кто-нибудь понял, что произошло с Голосом Дракона? – спросил Корнелиус Линдл. – Он жив или мертв?

– Мертвее не придумаешь, – ответил Мигель. – Во время стычки с гвардейцами я случайно заметил, что кисть его руки, торчавшая из-под плаща, стремительно разлагается. Вероятно, это как-то связано с тем, что сделал с ним Нэвил.

– Значит у нас остался только один противник – Магдиш? Но ведь можно попытаться договориться с ним?

– Вряд ли, – покачал головой Болло. – Ему нужна только власть, а за спиной такого слабого правителя, как принц Витас, он ее получит сполна. Нэвил же сегодня наглядно показал ему свою силу. Мне даже показалось, что он испугался. Поставить на колени Голос Дракона – это многого стоит.

– Вы упускаете из виду еще одного нашего врага – Лоэнгрема, – напомнил Фармиль. – А ведь пропажа Нэвила вполне может быть связана и с ним.

– Принц прав, – тут же согласился Мигель Кастига. – Мы были слишком увлечены противостоянием с Голосом Дракона и Магдишем, а Лоэнгрем тем временем вполне мог воспользоваться нашим просчётом. Мне даже кажется, что именно так оно и есть! Если поиски Нэвила в городе ни к чему не приведут, то искать его надо на острове Готланд. Надо будет проработать и эту версию. Если наследника Авеля похитил Лоэнгрем, то это обязательно кто-нибудь да видел. Не по воздуху же они улетели?!

* * *

Рокко сидел в трактире "Медная кружка" и мирно беседовал со своим давнишним приятелем капралом Борджи Дилем, служившем в императорской гвардии. Капрал его стараниями уже изрядно "нагрузился", а потому его язык сильно заплетался.

– Вот ты говоришь, эльфы, эльфы! – пьяно вещал Борджи. – Эльфы такие, эльфы сякие! И умом вышли, и красотой! В общем, отличаются от нас, грешных. Не спорю, отличаются, причем далеко не в лучшую сторону! Я вот чего тебе скажу, Рокко – пакостный это народец, хитрый, и все время что-то злоумышляют против нас!

– Ну, не скажи, – возразил Рокко. – Вспомни, когда у тебя были в последний раз неприятности с ними? Вот орки, гномы – те всегда задираются и скандалят. А эльфы народ смирный, воспитанный.

– Много ты знаешь, балаболка! – фыркнул капрал. – Тут на днях твои смирные и воспитанные во дворце такое вытворили, что мама не горюй!

– Ну, меня-то к дворцу и близко не подпустят, – усмехнулся Рокко. – У вас там вечно что-то происходит. Тебе, наверное, виднее, раз говоришь. Ну пошалили! Так ведь не убили же никого?!

– Вот именно, что убили! – рявкнул Борджи. – Десять парней из наших положили стрелами, гады!

– Не может быть?! – ахнул Рокко. – Как же такое могло произойти?!

– Ловили мы тут, понимаешь ли, одну молодую ведьму, пробравшуюся во дворец. Зловредная тварь оказалась, хотя и красивая. Ну загнали мы ее в один из коридоров, окружили, а тут…

Капрал осекся на полуслове и приложил палец к губам.

– Тсс! – прошептал он, боязливо озираясь по сторонам. – Об этом нельзя говорить!

– Об эльфах?

– Да нет же, дурак! – сплюнул Борджи. – О ведьме той проклятущей! Не далее, как сегодня утром людишки этого лютого пса лорда Магдиша привели ко мне в сторожку пятерых разодетых дворянчиков, слишком много болтавших языком об этом деле, и велели языки им эти болтливые вырвать, да еще и кнутом после этого высечь.

– Ну и как?

– А мне-то что, – усмехнулся капрал. – Приказали вырвать, ну я и распорядился! А пройтись по их холеным бокам кнутом так и вовсе незазорно! Знаешь, наши парни эту публику не особо жалуют. Видел бы ты, как эта голодная свора обжирается за счет императора! Нам в казарме такие харчи даже и не снились! А уж сколько гонора! Смотрят на тебя, как на вошь! Мы, дескать, голубая кровь, а ты дерьмо! Честное слово, даже не жалко!

– Охотно верю, – кивнул головой Рокко. – Не тебя одного эта ненасытная свора раздражает!

– Только прошу, никому не слова! Тайна!

– Про дворянчиков этих высеченных?

– Да нет, я про ведьму.

– Могила, старина Борджи, – торжественно поклялся Рокко. – Никому не скажу! Да и черт с ней, с этой тайной ведьмой! Кому она интересна?! Ну а эльфы-то тут причем?

– Тьфу на тебя, болван! – рассердился капрал. – Так они же и помогли ей от нас смыться! Положили стрелами наших ребят, вскочили на своих бешеных коней, и только мы их и видели!

– Так ведьма что, тоже из них была? – с недоумением спросил Рокко.

– Нет, приятель, ты все-таки идиот! – сплюнул Борджи. – Вот из-за таких пустомель, как ты, по городу и расползаются нелепые слухи! Говорю же тебе, что девка-колдунья из наших была!

– Так тогда на кой черт она им сдалась?

– А я знаю?! – пьяно икнув, ответил капрал. – Говорю же тебе, народец пакостный и подлый! Вроде как нам назло, получается!

– Ну, тогда понятно! – протянул Рокко. Он подлил в стакан Борджо еще вина, подождал, пока тот дойдет до нужной кондиции и уткнется носом в стол, а после этого поспешил к Мигелю Кастиге сообщить о добытых сведениях.

19. Зеркало Памяти.

Убежище Лоэнгрема и его сторонников находилось в одной из пещер, которые в великом множестве прорезали скалистое морское побережье к югу от Эрегона. Пещера это не имела свободного доступа внутрь. Вход в нее перекрывала каменная дверь, искусно замаскированная под рельеф камня и снабженная тайным механизмом. Внутри пещеры, к немалому удивлению Нэвила, не было полной темноты. Мягкий, рассеянный свет излучали голубоватые кристаллы, вмонтированные в ее своды. Была ли это магия, или сами кристаллы обладали свойствами светиться в темноте он так и не понял, а спрашивать Лоэнгрема не стал, поскольку до сих пор испытывал к нему чувство недоверия и острой неприязни. Какими бы высокими целями ни пытался оправдать свои поступки этот эльф, все равно для Нэвила он оставался убийцей, среди прочих жертв которого оказались очаровательная принцесса Альвана, некогда пленившая его сердце, и мудрый Эллеворд, родной брат матери юноши.

Сама пещера поражала воображение своей красотой и величием. Огромный зал, с высокого потолка которого свисали сияющие в ровном свете кристаллов сталактиты контрастировали с ровными стенами, украшенными изумительной по мастерству исполнения резьбой. По залу была расставлена элегантная мебель в которой с первого взгляда опознавалась эльфийская работа. Пол был удивительно ровным и в нем, словно в зеркале, отражались все красоты этого подземного чуда. Похоже, что использовалась эта пещера эльфами уже очень давно, и кто-то из них в незапамятные времена решил украсить ее сообразно своим собственным вкусам.

После ужина, приготовленного в лучших традициях дивного народа, Лоэнгрем пригласил Нэвила пройти в одну из комнат, соединяющихся с главным залом. Здесь обстановка была более камерная, располагающая к откровенной беседе.

– И так, Нэвил, с чего мы начнем? – спросил эльф.

– В общих чертах я знаю, что именно Вы от меня хотите, – ответил юноша. – Корнелиус Линдл говорил нам о том, что Вы намерены попытаться исцелить безумного бога Лоди.

– А что ты сам думаешь об этом? – с интересом спросил Лоэнгрем.

– Я видел Лоди на острове Готланд, – задумчиво ответил Нэвил. – Да, мне очень жаль его, но, увы, я не знаю как и чем ему можно помочь.

– У тебя есть сила, причем огромная. Помноженная на желание, она просто обязана дать результат.

– Все это так, но Лоди воспринимает меня исключительно как врага, – ответил Нэвил. – Он слеп, и видит только то, что исходит от амулета, сущность и могущество его давнего противника. Признаюсь, я испытал далеко не самые приятные ощущения, когда он пытался наброситься на меня.

– Что же, значит работа предстоит долгая и кропотливая, – не унимался Лоэнгрем. – Но ты все равно справишься с ней. Сам Лоди пророчествовал о том, что это случится.

– Вы говорите так, словно я уже выразил свое согласие, – ответил Нэвил. – А я вот до сих пор не уверен в том, что хочу помочь Вам.

– Тебе безразлична судьба одного из творцов нашего мира?

– Я не сказал, что не хочу помочь Лоди. Эти слова относятся исключительно к Вам, эльфу Лоэнгрему, на чьих руках кровь уже двух моих родственников.

– Брось, Нэвил! По вашим человеческим меркам эти "родственники" не более, чем седьмая вода на киселе! К тому же они знать о тебе не хотели до тех пор, пока в твоих руках не оказалась Слеза Дракона.

– Может оно и так, но я бы хотел узнать причины, по которым Вы решили присвоить себе право судить и казнить других.

– Пир Народов присвоил себе это право гораздо раньше меня, не так ли?

– Да, они совершили преступление, убив моего отца, – согласился Нэвил. – Я помню об этом и никогда не забуду. Но преступление было совершено ими по неведению. Оно стало возможным лишь благодаря предательству Голоса Дракона, который воспользовавшись авторитетом Варрависа настоял на нем.

– Вот именно! – горячо воскликнул Лоэнгрем. – Пир Народов никогда не был самостоятелен в принятии своих решений! Они всегда действовали с оглядкой на Великого и Непогрешимого Варрависа! Но Карелан-то создали не драконы, а боги! Они вложили в него свою душу, придали столь любимый нами прекрасный облик. Драконы вторглись в наш мир и разрушили изначально присущую ему гармонию. Лоди, вставший на защиту обитателей Карелана, был низвергнут и заточен в пещере на острове Готланд, что только ещё больше усугубило ситуацию. Наш мир медленно увядает без его божественной силы, но Варравису наплевать на это. Он решил, что даже после его смерти мы должны продолжать идти намеченным им планом. Но почему мы должны жить по указке этого наглого и самоуверенного захватчика?! Почему не можем даже после того, как его не стало, вернуться к изначальной гармонии, некогда присущей Карелану?!

– Это обвинения дракону или Пиру Народов? – спросил Нэвил.

– А они неразрывны! – ответил Лоэнгрем. – Ты думаешь, что Болло и Линдл хотят помочь тебе вернуть потерянный отцовский трон? Как бы не так! Им нужен не Нэвил Дунгар, наследник императора Авеля, а новый идол, дракон, пусть даже и в человеческом обличии! Скажи, ты согласен превратиться в чудовище, диктующее свою волю всему Карелану?!

– А почему Вы думаете, что я обязательно превращусь в чудовище?

– Потому что сила, заключенная в Слезе Дракона, действует разлагающе на простого смертного. Ни человек, ни эльф не в состоянии побороть соблазн воспользоваться попавшим к нему в руки могуществом для достижения собственных целей. Пусть первоначально твои замыслы будут чисты и благородны, но раз за разом черпая силу из этого источника ты постепенно свыкнешься с мыслью о своей непогрешимости, о своей избранности. Но не ты создавал этот мир, и не все его тайны будут доступны тебе. И когда-нибудь, сам не ведая того, ты окончательно погубишь Карелан.

– Ну и какой у меня есть выход? – спросил Нэвил.

– Тот, который я предлагаю тебе. Ты можешь добровольно отдать силу, заключённую в талисмане, тому, кто в состоянии распорядиться ею на благо всего нашего мира. И затягивать с этим нельзя, потому что в какой-то момент может оказаться, что уже поздно. Камень завладеет тобой, и не ты будешь управлять им, а он тобой. Когда я понял это, то тут же перешел к решительным действиям. Да, возможно я совершил множество ошибок, да, я не имел права убивать своих противников, но у меня просто не было другого выхода. Пир Народов гораздо сильнее меня, и единственный шанс одолеть его был во внезапности.

– Вы выбрали довольно странные жертвы для начала борьбы с Пиром Народов, – заметил Нэвил.

– Вовсе нет. Лорд Эдвард, например, вошел в сговор с Голосом Дракона. В их планы входило твое уничтожение, и мне необходимо было разрушить этот кровавый альянс.

– Это не совсем так, – возразил Нэвил. – Лорд Эдвард был человеком моего отца, внедренным в Пир Народов, и его потеря сильно осложнила нашу с дядей Гарольдом задачу.

– Да, потом я понял это, но у меня просто не было времени на то, чтобы детально разбираться в хитросплетениях борьбы внутри Пира.

– Ну а принцесса Альвана? – с горькой усмешкой спросил Нэвил. – Или она тоже жаждала моей крови? Я что-то этого не заметил!

– Нет, она не собиралась убивать тебя, – честно ответил Лоэнгрем. – Но её позиция была самой опасной. Альвана хотела склонить тебя на свою сторону посредством любовных чар, и я знал, что ей это обязательно удастся. Ни один мужчина, а тем более юноша, не смог бы отвергнуть внимание такой женщины. Я вижу, что даже за столь короткий срок она уже многого достигла, не так ли?

– Да, скрывать не стану, – вздохнул Нэвил. – Я полюбил Альвану, и её смерть стала для меня настоящей трагедией.

– Могу лишь посочувствовать, но с её стороны ответного чувства к тебе не было. Только голый расчет, и ничего более. Сейчас уже нет смысла подробно рассказывать о планах принцессы. Скажу лишь, что тебе самому отводилась в них весьма скромная роль отца ребенка, которому впоследствии должен был перейти амулет. По мнению Альваны, хозяин Слезы Дракона должен был иметь гораздо больше эльфийской крови, чем есть у тебя.

– А чем Вас лично это не устраивало? – с вызовом спросил Нэвил. – Разве вы с принцессой не принадлежите к одному народу? Её возвышение стало бы серьезным аргументом для серьезного увеличения влияния эльфов на судьбу Карелана.

– Да, это так, – ответил Лоэнгрем. – Именно поэтому мне и пришлось убить принцессу. Она собиралась использовать Слезу Дракона для достижения личной власти, а какая разница как будет именоваться тот, кто приведет Карелан к гибели: Нэвил Дунгар, принцесса Альвана, или кто-то другой, еще не рожденный, но уже вроде бы как избранный. Это как раз то, что пытается навязать нам Варравис – личная власть кого-то одного, наделенного силой, и безоговорочное подчинение ему всех остальных. Я пытался убедить Альвану в ошибочности принятого ею решения, но она была непреклонна, поскольку уже почувствовала, что близка к успеху. И вот тогда я принял это тяжелейшее для меня решение.

– Возможно, я и поверил бы Вам, – с сомнением покачав головой, сказал Нэвил. – Забота о будущем Карелана, возрождение одного из его творцов, возвращение нашего мира к его истокам – все это красиво и благородно. Но в Ваших объяснениях имеется одна нестыковка, которая заставляет усомниться во всём остальном.

– Какая же? – спросил Лоэнгрем.

– Вы говорите мне, что только я могу помочь Лоди, что это мое предназначение и единственный шанс для Карелана, но в то же самое время пытались убить меня в Гюль-Араме.

– Я?!! – изумленно воскликнул Лоэнгрем.

– Вы хотите сказать, что это не Ваши люди преследовали нас с Фармилем, когда мы бежали из Гюль-Арама? – усмехнулся Нэвил. – Они стреляли в нас отнюдь не игрушечными стрелами, и избежать смерти нам удалось только чудом!

– Ничего не понимаю! – замотал головой Лоэнгрем. – Во-первых, в Гюль-Араме я был один, и мне самому пришлось спешно бежать оттуда.

– Но напавшие на нас были эльфами, – с нажимом на последнее слово сказал Нэвил. – И они начали преследовать нас почти сразу после того, как мы обнаружили тело принцессы Альваны. Никаких других объяснений Фармилю в голову не пришло.

– Даже не знаю, что и сказать, – задумчиво произнёс Лоэнгрем. – Твоя смерть ни в коем случае не входила в мои планы. Ты прав, это означало бы убить надежду на возрождение Лоди и на будущее нашего мира тоже. Могу лишь предположить, что на вас напали эльфы Гюль-Арама. Возможно, они обнаружили тело принцессы Альваны и приняли вас за её убийц, скрывающихся бегством?

– Вероятно, но бездоказательно, – с сомнением в голосе ответил Нэвил.

– Я и сам это понимаю, – вздохнул Лоэнгрем. – И вижу, что твои сомнения в моей искренности имеют под собой реальную почву. Доказать свою непричастность к этому деянию я не смогу. Хотя нет! Есть только один способ доказать мою правоту!

– Какой же?

– Магия Варрависа. Я видел, как с её помощью ты заставил говорить правду Голос Дракона. Предлагаю проделать то же самое и со мной. Мне нечего скрывать. Я рассказал тебе всё как есть, без утайки. Если найдешь в моих мыслях хоть что-то, противоречащее моим же словам, то можешь смело объявить меня лжецом и послать ко всем чертям!

– И Вы не будете препятствовать моему уходу отсюда?

– А как я смогу остановить того, кто обладает магической силой дракона? – с грустной улыбкой ответил Лоэнгрем. – Я трезво оцениваю свои возможности. Ты сильнее всех нас вместе взятых, и с нашей стороны подобная попытка была бы самоубийственной. Именно потому я и стараюсь убедить тебя помочь мне, а не заставить подчинится моей воле.

– Что же, Вам это почти удалось, – ответил Нэвил. – Тогда предлагаю пройти последнее испытание. От его результата и будет зависеть мое решение. Смотрите мне в глаза, Лоэнгрем.

Эльф без колебаний выполнил приказ юноши, и тот погрузился в его душу. Что можно было сказать о нем? Лоэнгрем был натурой противоречивой и неоднозначной. В этом эльфе имелось и плохое, и хорошее, как, наверное, и в любом другом из смертных. Лоэнгрем безжалостно убивал своих противников, но разве так поступал только он один? Тот же самый дядя Гарольд не задумываясь зарезал орка, преследовавшего их в Боутванде. Мигель Кастига, ставший в последнее время близким другом Нэвила, тоже не брезговал кровью. Ларс Болло и Корнелиус Линдл не задумываясь подписали смертный приговор его отцу, и они тоже исходили из лучших побуждений, желая не допустить гибели Карелана. Так чем же тогда Лоэнгрем отличался от них? Сама борьба за талисман Варрависа была делом грязным и жестоким, и расценивать её с этаких чистоплюйских позиций было бы не совсем правильно. Но самое главное, что вынес Нэвил из соприкосновения с душой Лоэнгрема – он действительно не лгал. Он не нашел в эльфе ни желания возвыситься самому, ни планов использовать Слезу Дракона в своих корыстных интересах. Лоэнгрем был искренен в своем желании помочь Карелану вернуться к своим истокам, и одно это уже обнадеживало. Он видел шанс исполнить эту мечту в возрождении Лоди, у Болло и Линдла позиция была противоположна. Как знать, вполне возможно, что прав был он, а не остальные члены Пира Народов!

– Жаль, что мне не пришло в голову проверить таким же образом Ларса Болло и Корнелиуса Линдла, – с некоторой долей иронии к самому себе подумал Нэвил. - А ведь Лоэнгрем прав! Безграничные возможности, которые дает Слеза Дракона, быстро затягивают! Ещё немного, и мне уже трудно будет отказаться от этой захватывающей, пьянящей и всепобеждающей силы! Я ведь на полном серьезе мог устроить огненную вакханалию в императорском дворце, и в результате пострадали бы ни в чём не повинные люди! Хорошо, что Мигель остановил меня тогда! Это урок для меня и указание к действию. То, что назначено богам, не должно принадлежать смертному! Я должен убрать из нашего мира этот опасный предмет, и единственным надежным хранилищем для него будет божественный разум!

– Я буду помогать тебе, – отпуская сознание Лоэнгрема, вслух произнес Нэвил. Он даже незаметно для себя перешел с ним на "ты", что отчасти говорило о возникшем у него доверии к эльфу.

– Ты поверил мне? – с облегчением вздохнув, спросил тот.

– Да. И кроме того, я понял, какая опасная сила заключена в этом амулете. Она не должна находиться здесь.

– Ты проявил мудрость, не свойственную столь юному возрасту, – с уважением произнес Лоэнгрем. – Когда мы выполним свой долг, я буду первым, кто назовет тебя своим императором.

– Сначала надо его исполнить, – тяжело вздохнул Нэвил. – А я, если честно, не знаю даже с какой стороны подступиться к поставленной задаче. Да и императорская корона не настолько уж сильно привлекает меня, чтобы биться за неё насмерть.

– Я постараюсь помочь тебе. Для начала тебе надо посетить одно место, которое может дать ключ к выполнению поставленной задачи. Это волшебное озеро, расположенное в одном из немногих сохранившихся в первозданном виде уголков Карелана. У нас оно называется Миррат Агуллар, Зеркало Памяти. Заглянув в его воды, ты, возможно, сможешь узреть некие картины прошлого, и они помогут тебе понять сущность Лоди, его образ мышления, его душу. Озеро это является одной из самых почитаемых святынь нашего народа, и мы отравимся к нему завтра же.

– А как нам быть с Болло, Линдлом, Кастигой? – спросил Нэвил. – Они будут очень волноваться по поводу моего исчезновения.

– Ты считаешь их своими друзьями?

– В какой-то мере да. За время, проведённое рядом с ними, я не имел ни одного повода усомниться в их искреннем желании помочь мне. Более того, тот же самый Кастига уже не раз спасал мне жизнь. С моей стороны было бы верхом неблагодарности уйти, даже не попрощавшись с ними. Кроме того, оставлять их в неведении будет просто опасно. Не зная о нашей договоренности, Кастига решит, что ты похитил меня, и активно займется поисками. В том, что он выйдет на след, я не сомневаюсь, он мастер своего дела, а когда найдет, может произойти все, что угодно.

– Ты стараешься не называть вещи своими именами, – печально улыбнулся Лоэнгрем. – Скажи лучше прямо – когда Кастига найдет меня, то попросту убьет. Я это знаю, но у меня нет другого выхода. Примирение невозможно. Я уже предлагал Линдлу союз с ним и Болло, но он ответил отказом на мои предложения.

– Однако в разговоре с Болло Линдл назвал идею возрождения Лоди здравой и очень интересной.

– Корнелиус всегда отличался умом. Именно потому я и решил поговорить именно с ним. Но попытки переубедить Болло и Линдла оказались тщетны. Они никогда не простят мне краха Пира Народов, к которому сами же его и подтолкнули. Что же, Нэвил, ты имеешь полное право отправить им письмо. Если это поможет буду только рад. Единственное, о чем я прошу, не пиши им о том, куда мы направляемся.

– А разве это не будет понятно и так? Ты же сам рассказал Линдлу о своих планах, а значит искать меня будут скорее всего на острове Готланд.

– Это так, но про путешествие к Зеркалу Памяти они вряд ли догадаются. Ну а после посещения волшебного озера ты и сам сможешь справиться с задачей исцеления Лоди.

Нэвил с удивлением посмотрел на Лоэнгрема. Эльф как будто уже заранее знал о том, что в конце намеченного путешествия его ожидает смерть, но был готов принять её, как данность.

* * *

– Ты считаешь, что я предал тебя? - мысленно спросил Нэвил Варрависа, когда разговор с Лоэнгремом был закончен.

– Я бы так не сказал, – ответил дракон. - Ты сделал свой выбор, и мне остается только подчиниться ему. Насколько он окажется правильным покажет только время.

– Но, судя по словам, для тебя он оказался не слишком приятным?

– Почему ты так решил? Пока всё идет так, как и должно быть. Сегодня ты стал сильнее, а меня осталось меньше. Это будет происходить всякий раз, когда ты воспользуешься силой амулета. В конце концов меня не останется совсем, и это единственный возможный исход для дракона. Именно к нему я и стремлюсь.

– Но я собираюсь отдать всю эту силу Лоди, а он, насколько я понимаю, твой враг.

– Среди драконов тоже нет друзей. Вся моя собственная сила – это сила врагов, так что ничего противоестественного в таком продолжении я не вижу.

– Но как поступит с тобой Лоди, если я отдам ему амулет?

– Отдашь амулет? – рассмеялся Варравис. – А как ты собираешься это сделать? На, Лоди, возьми эту штуковину и пользуйся ей на здоровье?! Это не поможет ни ему, ни тебе! Для того, чтобы наделить его силой, ты должен будешь пропустить эту силу через себя, сам овладеть ею. Иначе ничего не получится. А овладев этой силой, ты завершишь процесс моего ухода из этого мира. Что ты сделаешь с ней дальше, уже другой вопрос. Можешь наделить ею безумца, но что из этого получится я не знаю, а можешь оставить себе и стать полноправным хозяином этого мира.

– Я уже говорил, что отказался от этой идеи.

– Знаю, но ты ещё сам не представляешь от чего отказываешься. Лоэнгрем прав в одном, сила затягивает. Познав её вкус однажды, ты уже не сможешь так запросто отмахнуться от тех удивительных ощущений, которые получаешь, осознавая собственное могущество.

– Это главная причина принятого мной решения. Сила, равная божественной, не должна принадлежать смертному.

– Твоя смертность тоже станет понятием относительным. Ты продлишь свой век настолько, насколько пожелаешь.

– Ты искушаешь меня, Варравис, но вспомни своего слугу, который не выдержал этого испытания. Не думаю, что он изначально был таким уж отъявленным мерзавцем и беспощадным убийцей! Я не хочу превратиться в его подобие и цепляться за свою жизнь всеми возможными и невозможными средствами.

– Что же, возможно ты и прав, – согласился дракон. – Вы странный народ. Я прожил на Карелане не одну тысячу лет, но людей так до конца и не понял. Иногда они бывают столь низки и ничтожны, что их просто хочется стереть в порошок, а иногда вдруг возвышаются до такой степени самоотверженности и благородства, что ты с уважением склоняешь перед ними голову. Одному дашь очень многое, а ему все мало, другому хочешь отдать всё, что есть, но он добровольно отказывается от такого щедрого подарка. Почему? Я не понимаю!

– Потому, что ты мыслишь категориями дракона, а не человека, – ответил Нэвил. – Вы одиночки, и никогда не были единым народом. Каждый дракон силен сам по себе, и он не нуждается в помощи такого же, как он сам. А нам в одиночку просто не выжить. У нас для этого есть семья, есть друзья – все те, на кого можно положиться в трудную минуту.

– Но ты-то один, – возразил дракон. – Семьи у тебя нет, вместо друзей ты со всех сторон окружен врагами. Разве это не прямой повод для того, чтобы воспользоваться попавшей в твои руки силой.

– Да, ни семьи, ни друзей у меня пока нет, – со вздохом согласился Нэвил. - Но надеюсь, что когда-нибудь у меня будет все так же, как и у остальных. И одиночество вовсе не причина для того, чтобы мстить за него окружающим. Кроме того, есть ведь те, кого я уже сейчас мог бы причислить к своим друзьям. Принц Фармиль, например, или Мигель Кастига.

– Но ты ушел от них, перейдя на сторону Лоэнгрема, – напомнил Варравис.

– Я посчитал, что его предложения наиболее созвучны с тем, как вижу ситуацию я сам. Это не значит, что всех остальных я отталкиваю от себя. А ты считаешь, что с моей стороны это было предательство?

– Нет, конечно! С чего бы вдруг? Во-первых, не ты навязался к ним в союзники, а они сами всеми правдами и неправдами пытались склонить тебя на свою сторону. Причём твоего собственного мнения относительно твоего же собственного будущего как-то особо и не спрашивали. Вроде бы как само собой подразумевалось, что ты безропотно согласен выполнять все их указки, забыв о собственных желаниях. Лоэнгрем в данном случае поступил гораздо честнее. Он не стал делать из тебя неразумного мальчика, которого умные дяденьки ведут за руку к его светлому будущему, а убедил в правоте своей собственной позиции. Сейчас ты действуешь по собственной воле, а не по чьей-то указке, и это нравится мне. Если помнишь, в одной из наших первых бесед я говорил тебе, что не буду настаивать на том, чтобы ты поступил с талисманом именно так, как я хочу, и что окончательное решение будет за тобой.

– Да, я помню этот разговор.

– Так вот, я от своих слов не отказываюсь и постараюсь в меру возможностей помочь в том деле, которое ты затеял. Не потому, что принятое тобой решение нравится мне больше моего, а потому, что оно твое собственное.

– Спасибо, – с чувством произнес Нэвил. - Я думал, что обидел тебя и не рассчитывал на помощь.

– Ты всё время говоришь так, словно извиняешься передо мной за что-то, – ответил Варравис. – А извиняться не за что. Не ты, а я перед тобой в долгу. Давай закончим этот разговор и перейдем к делу. Что ты планируешь на ближайшее время?

– Мы с Лоэнгремом собираемся отправиться к какому-то волшебному озеру, но я не знаю как мне поступить с Болло, Линдлом и Кастигой. Они, вероятно, думают, что меня похитили или убили, и наверняка будут искать. Боюсь, что если они выйдут на наш след, то Лоэнгрема не ожидает ничего хорошего, и весь план окажется под угрозой срыва. Мне надо каким-то образом поставить их в известность относительно моих собственных намерений, но я не знаю как это сделать. Лоэнгрем предлагает написать письмо, но я не уверен в том, что оно дойдет до адресата. Да и не хочу я доверять все свои тайны бумаге. Письмо может перехватить Магдиш, а он сейчас наверняка ищет меня, чтобы убрать конкурента и обезопасить восхождение принца Витаса на престол.

– Зачем писать какие-то глупые бумажки, когда ты можешь поговорить с любым из своих друзей напрямую, – усмехнулся дракон.

– Но как?!

– Примерно так, как я в свое время общался со своим недостойным слугой. Сосредоточься, мысленно представь того, с кем хочешь поговорить, и позови его.

– Так просто?

– Конечно! Если разобраться, то в любой великой магии нет ничего сложного. Необходимо только твое желание и сила, достаточная для того, чтобы воплотить его в реальность.

* * *

– Мигель!

Кастига остановился и огляделся по сторонам. Он отчетливо слышал голос Нэвила, но самого его так и не смог обнаружить.

– Не верти головой, я нахожусь совсем в другом месте и разговариваю с тобой при помощи магии дракона, – вновь зазвучал голос. – Ответить мне можешь тоже мысленно. Если ты меня понял, то скажи об этом. Я еще не совсем уверен в том, что у меня всё получилось так, как хотелось бы.

– Я отлично слышу тебя, Нэвил, – ответил Кастига. - С каждым разом ты удивляешь меня всё больше и больше! Куда ты пропал? Тебя похитил Лоэнгрем? Где ты сейчас находишься? Я готов прийти к тебе на помощь!

– В этом нет особой надобности. Мне ничто не угрожает.

– Ты не можешь говорить? – с тревогой спросил Кастига. – Он сейчас рядом?

– Мигель, мы разговариваем не вслух, - усмехнувшись, ответил Нэвил. - Даже если бы Лоэнгрем стоял рядом со мной, он ничего бы не услышал. Надеюсь, ты не орешь свои ответы на всю улицу, чтобы я лучше их услышал?

– Засранец! – беззлобно выругался Кастига. – Он еще смеётся надо мной! Мы тут с ног сбились, разыскивая тебя. Все очень волнуются. И Болло, и Линдл, и Фармиль.

– С Вами всё в порядке? - спохватившись, спросил Нэвил. – Удалось выбраться из дворца?

– Не о нас сейчас разговор. Ты так и не ответил мне. К твоему исчезновению действительно причастен Лоэнгрем?

– Он помог мне выбраться из дворца, если ты это имеешь в виду. Но похищения как такового не было. Я и сейчас волен уйти от него.

– Так что же тебя останавливает?

– Долг. Я обязан завершить одно дело.

– Оно касается Лоди? – тут же спросил Кастига.

– Видишь, ты и сам всё понимаешь.

– Ларс не уверен, что это безопасно. Ты можешь выпустить из бутылки джина, который погубит всё вокруг.

– И все же другого выхода нет. Сила, находящаяся в талисмане, не должна принадлежать смертному. Я понял это ещё во дворце. Мне вполне по силам было превратить его в груду дымящихся развалин, и ты сам вовремя остановил меня.

– Но почему Лоэнгрем? – воскликнул Кастига. – Я не доверяю ему! Он вполне может избавиться от тебя, как только ты выполнишь его авантюрную задумку!

– Я проверил его на чистоту помыслов, - ответил Нэвил. – Лоэнгрем не врёт. Кроме того, я советовался с Варрависом. Дракон не уверен в конечном успехе, но всё же обещал помочь мне.

– И всё-таки мне очень тревожно за тебя.

– Что тебя беспокоит?

– Я боюсь, что этот хитроумный эльф обведет тебя вокруг пальца.

– Сейчас это гораздо труднее сделать, чем раньше. Я вооружен магией дракона.

– На твоем месте я не уповал бы на неё до такой степени, - посоветовал Кастига. - Тому же самому Голосу Дракона удалось же провести не кого-нибудь, а самого Варрависа!

– Мигель, я могу попросить тебя об одном одолжении?

– О чём именно ты хочешь просить меня?

– Я отлично знаю, что ты работаешь на Пир Народов и работа эта составляет всю твою жизнь. Более того, мне известно, что с Ларсом Болло тебя связывают ещё и тесные дружеские отношения.

– Такое длинное предисловие не сулит мне ничего хорошего, – с усмешкой произнес Кастига. – Скажи прямо, что ты хочешь от меня?

– Я хотел просить, чтобы ты не предпринимал никаких действий, направленных против Лоэнгрема, до тех пор, пока мы не завершим дело с возрождением Лоди.

– А после, значит, можно? – рассмеялся Мигель.

– Я не знаю, насколько далеко зашла вражда, вспыхнувшая между Болло и Лоэнгремом. Возможно, что ни для одного, ни для другого, пути к примирению уже нет. Во всяком случае эльф готов к смерти и сегодня сам признался мне в этом. Но если я всё же справлюсь с поставленной задачей, если мне удастся возродить Лоди и вернуть его Карелану, может тогда стоит оценивать его действия не по отдельным эпизодам борьбы, а по конечному результату?

– Что же, если ты сам просишь меня об этом, то я дам такое обещание, – согласился Кастига. – Но у Лоэнгрема, к сожалению, и кроме меня врагов достаточно. Сможешь ли ты, к примеру, уговорить Фармиля отказаться от мести за убийство его сестры? Вряд ли! Он поклялся в этом перед уходящей в посмертные чертоги душой Альваны, а эта клятва для эльфов священна. Гномы никогда не простят ему смерть Гарвина, а орки убийство Барага аз Гурда. Лоэнгрем слишком много где успел отметиться, причем далеко не с самой лучшей своей стороны.

– Я помню об этом, - ответил Нэвил. - В чём-то ты прав, Мигель. За свои преступления надо уметь отвечать, какими бы высокими целями они не прикрывались. Потому я и прошу тебя не отменить, а только отложить месть Пира Народов до завершения дела. Для меня очень важно пройти этот путь с Лоэнгремом, ведь он очень многое знает о Лоди и может оказать мне неоценимую помощь. Но если Болло и Линдл всё же найдут в себе силы простить его, как я сам простил им убийство моего отца, то это только поднимет их авторитет в моих глазах.

На этом Нэвил прервал разговор, а Мигель Кастига, прекратив ставшие теперь бессмысленными поиски наследника Авеля в Эрегоне, направился к тому месту, где стояла на якоре "Звезда Заката".

* * *

Мигель обогнул скалистый мыс, разрезавший лазурные воды залива на две части, и бросил взгляд на открывшуюся перед ним уютную бухту. "Звезда Заката" стояла на том же месте, где он видел её в последний раз, но на палубе корабля не было никого, кроме вахтенного матроса, со скукой посматривающего на пустынный берег. Мигель помахал ему рукой, и тот, заметив это, тут же побежал докладывать капитану. Через пару минут на воду спустили шлюпку, матросы дружно взмахнули веслами, и она быстро направилась к берегу. К своему удивлению Кастига заметил, что помимо гребцов в лодке находился ещё и Корнелиус Линдл, который расположился на корме и с нетерпением посматривал в его сторону.

– К чему столь церемониальная встреча? – спросил Мигель, когда шлюпка воткнулась носом в галечный пляж. – Случилось что-нибудь?

– Случилось, – уныло кивнул головой маг. – У нас серьёзные неприятности, Мигель. Ларсу очень плохо. Фармиль борется за его жизнь, но боюсь, что исход предрешен.

– Яд? Колдовство? Ранение? – тут же спросил Кастига.

– Ни то, ни другое и не третье, – вздохнул Линдл. – Всё гораздо проще и банальнее. К сожалению, Ларс далеко не молод, и бурные встряски последних дней не могли не сказаться на состоянии его здоровья. Боюсь, что у него просто не выдержало сердце. Он очень ждет тебя, Мигель. Похоже, что только желание поговорить с тобой напоследок поддерживает его силы.

– Всё настолько безнадежно? – запрыгнув в шлюпку, с тревогой спросил Мигель. – Неужели ему нельзя помочь?

– Рад бы успокоить тебя, но увы. Фармиль очень сильный лекарь, но даже он потерял надежду. По его словам, жить Ларсу осталось считанные часы.

Кастига смертельно побледнел. Вся его жизнь была связана с Болло. Дело Пира Народов, возглавляемого Ларсом, за это время стало и его делом тоже, и вот теперь всему наступал конец. От некогда могущественной организации теперь оставались только двое – Корнелиус Линдл и предатель Лоэнгрем. Неужели это конец? Без Ларса Пир Народов всё равно, что тело без головы! По рассказам Мигель знал, что раньше такой головой был Эллеворд, но когда с тем случилось несчастье Болло занял его место. Мигель конечно знал, что его друг и соратник уже стар, но почему-то никогда не думал, что его смерть может произойти столь внезапно. И что теперь? Если после ухода Эллеворда в Совете оставалось ещё семь вполне дееспособных членов, то теперь лишь один Корнелиус. Сможет ли он в одиночку возродить Пир Народов? Пока однозначного ответа на этот вопрос у Кастиги не было.

Шлюпка быстро достигла "Звезды Заката", и Мигель, взобравшись на её борт, быстрыми шагами направился к каюте, в которой находился Болло. Корнелиус Линдл последовал за ним. Кастига распахнул дверь и вошёл. Окна в каюте были задернуты занавесками и её освещала лишь тускло мерцающая масляная лампа. Вероятно, яркий свет мешал больному, но из-за скудности освещения обстановка в помещении выглядела несколько зловещей. Ларс лежал на постели и был очень бледен. Рядом с ним, опустившись на колени, стоял Фармиль. Он выглядел сильно уставшим, но продолжал бороться с недугом, так внезапно подкосившим лидера Пира Народов.

– Вот и ты, – заслышав шаги, открыл глаза Болло. Его голос был тихим и слабым, что еще больше огорчило Мигеля. – Хорошо, что ты успел вовремя. Я должен был сказать тебе всё, что касается моих последних распоряжений, лично. Подай-ка мне ту шкатулку, которая стоит на столе.

Мигель выполнил просьбу Ларса и опустился перед ним на колени рядом с Фармилем.

– Вот, – достав из шкатулки золотую маску Филина и протянув её Кастиге, сказал Болло. – Мы посоветовались с Корнелиусом и решили, что лучшего кандидата в мои приемники, чем ты, нам не найти. У тебя огромный опыт, ты знаешь практически всё о работе Пира Народов изнутри, и более того, мы безмерно доверяем тебе.

– Это огромная честь для меня, – принимая маску, торжественно произнес Мигель.

– Чем бы всё ни закончилось, но Пир Народов должен и далее продолжать свою работу, – сказал Ларс. – Вторым кандидатом на место в Совете станет Фармиль. Он заменит в Совете свою сестру. Мы не так давно знаем принца, но за это время он доказал, что на него во всём можно положиться. Опыт придет со временем, а все прочие необходимые качества у Фармиля уже есть. Кого ещё можно привлечь к работе в Совете Пира решать уже вам. Я не спрашиваю тебя что с Нэвилом. Уверен, что ты доведёшь начатое нами дело до конца, и за его судьбу я более-менее спокоен. У меня осталось очень мало времени, а поэтому в первую очередь я хочу завершить все формальности, связанные с передачей дел тебе.

Ларс достал из шкатулки какие-то свитки и протянул их Мигелю.

– Здесь заверенные бумаги о том, что я признаю тебя своим сыном и передаю по наследству всё своё состояние, а также титул, – продолжил он. – Прямых наследников у меня нет, так что оспорить мою волю никто не сможет.

– Мне как-то неловко пользоваться твоей добротой, – робко возразил Кастига.

– Не спорь, Мигель. Титул и деньги дадут тебе вес в обществе, и я уверен, что ты сможешь распорядиться всем этим на благо Пира Народов гораздо лучше, чем кто-нибудь другой.

– Но я же не являюсь твоим сыном, – с сомнением произнес Мигель.

– Это имеет какое-то значение? – грустно улыбнулся Ларс. – Если бы у меня был сын, то я очень хотел бы чтобы он во всем походил на тебя. А что касается кровного родства, то духовное может быть гораздо ближе. Мы сроднились с тобой за проведенные вместе годы, и я просто зафиксировал это на бумаге. Так что теперь ты можешь с полным правом именоваться лордом Мигелем Болло.

Кастига взял холодную руку Ларса и поцеловал её.

– Благодарю тебя, отец!

– Вот так-то оно будет лучше, – улыбнулся Ларс. – Я счастлив, что на старости лет наконец-то обрел такого замечательного сына. А теперь давайте прощаться, Мигель. Фармиль и так уже израсходовал все свои силы на поддержание жизни в моем одряхлевшем теле.

Кастига, Корнелиус и Фармиль по очереди пожали ему руку.

– Ну, вот и всё, – произнес Болло. – Я надеюсь на вас! Похороните меня в море, как Эллеворда. Мы были с ним хорошими друзьями при жизни, хотелось бы оказаться рядом и после смерти.

Он закрыл глаза и через какое-то время его дыхание прекратилось.

– Да упокоят боги твою светлую душу, – со вздохом произнес Корнелиус Линдл. – Прощай, Ларс! Ты был лучшим из нас!

* * *

Нэвил, скрестив под собой ноги, сидел на краю ажурных, казавшихся почти невесомыми мостков, протянувшихся шагов на пятьдесят от берега в сторону центра волшебного озера Миррат Агуллар. Он почти отрешился от всего окружающего и сосредоточенно смотрел на воду. Картина, развернувшаяся перед его взглядом, казалась живым олицетворением покоя и умиротворенности. Тишина, царившая вокруг, была почти нереальной. Ни легкого дуновения ветерка, ни шелеста листвы, ни даже плеска воды. Всё вокруг как будто застыло и походило на отдельный миг жизни, запечатленный волшебной кистью на гениальном произведении великого художника. Даже подвижная обычно вода выглядела сейчас необычно спокойной. На ней не было ни то что волн, но даже мелкой ряби, а потому она гораздо больше напоминала огромное зеркало, забытое здесь неким сказочным великаном. Её поверхность безупречно отражала безоблачное голубое небо, растущие по берегам озера высокие деревья и тонкие стебли камыша. Лишь изредка легкокрылые чайки проносились над неподвижной озёрной гладью, но и те, видимо впечатленные величием облика божественного Миррат Агуллара, старались особо не шуметь.

Солнце уже клонилось к закату, протянув от мостков к противоположному берегу озера золотую дорожку света. Не пройдёт и часа, как тихий угасающий вечер сменит такая же тихая звездная ночь. Нэвил ждал её прихода. По словам Лоэнгрема, волшебное озеро являло свои видения только в лучах ночного светила, но он же посоветовал юноше прийти сюда заранее, чтобы успеть пропитаться духом этого удивительного места, очистить разум и подготовить своё сознание к тому божественному откровению, которое должна была явить ему эта эльфийская святыня.

Лес, окружавший Миррат Агуллар, заметно отличался от того, который произрастал в Гюль-Араме, но в этом не было ничего удивительного – Зеркало Памяти находилось значительно севернее Боутванда, а значит и природа этих заповедных мест тоже разнилась между собой. Однако что-то общее между ними все же было. Их объединяло не внешнее, а внутреннее сходство, наличие у обоих удивительных уголков Карелана некой единой души. И ещё больше сходство усиливала величественная торжественность природы, незримое присутствие в ней первозданной божественной силы.

В окрестностях Зеркала Памяти не было цветущих деревьев, составлявших сердце Гюль-Арама, но взметнувшиеся к небу исполинские сосны с успехом заменяли их. Под их кронами казалось, что находишься не в лесу, а в грандиозном храме, своды которого поддерживаются тысячами золотистых колонн, увенчанных причудливыми капителями. Под ногами расстилался золотистый хвойный ковер, почти полностью гасящий звуки шагов. Сквозь него пробивалась редкая травка, кое-где росли самые обычные скромные лесные цветы.

Да, Миррат Агуллар не мог тягаться с помпезной роскошью Гюль-Арама, но это место все-таки казалось Нэвилу как-то ближе и роднее. Оно не поражало изысканностью ароматов и буйством красок, но очаровывало своей изысканной строгостью, стройностью линий, точностью пропорций. Запахи свежей смолы и хвои, мерное жужжание пчел, перелетавших с одного неказистого цветочка на другой, вылезающие из-под земли мясистые шляпки грибов, щебетание самых обычных и до боли знакомых птичек – всё это было близким и родным, и находило живой отклик в его сердце. Гюль-Арам был сказкой наяву. Он поражал, восхищал, околдовывал своей таинственностью и необычностью. Но если бы Нэвилу предложили выбрать место, где он хотел бы провести свою жизнь, то его выбор вне всякого сомнения пал бы на Миррат Агуллар.

Пока юноша созерцал спокойную красоту волшебного озера, солнце опустилось к самому горизонту и закатилось за макушки могучих сосен. Какое-то время оно ещё напоминало о себе багряным заревом, но небо уже потемнело и на нем стали появляться первые звёзды. Закат затухал, звезды разгорались всё ярче и ярче, и вскоре заполнили своим слегка мерцающим сиянием небо. Появилась полная Луна и окрасила тёмные силуэты деревьев на противоположном берегу своим холодным серебром.

Нэвил встрепенулся, вышел из состояния задумчивости и внимательно посмотрел на черную гладь озера. Поначалу никаких изменений в Зеркале Памяти он не обнаружил. Вода всё так же неподвижно покоилась в чаше озера, и лишь звезды яркими огоньками отражались на её поверхности. Но тут вдруг свежее дуновение ветра охватило Нэвила ночной прохладой, и Миррат Агуллар сразу покрылся легкой рябью, под которой начали проступать неясные пока ещё, смутные картины. Порыв ветра завершился так же внезапно, как и начался, но вид озера, потревоженного им, заметно изменился. Оно приобрело какую-то нереальную глубину, расплывчатые видения, намеками проскальзывавшие прежде, обрели четкость и даже объем. Сначала это были картины живой природы – неповторимые пейзажи девственно чистого мира в первые дни его творения. Каждый из них отличался от другого, но все они имели и что-то общее. Как в полотнах одного мастера всегда можно обнаружить его почерк, его руку, так и здесь явно прослеживалось вдохновенное творчество одного создателя. Он незримо присутствовал в каждой детали этого монументального творения размером в целый мир, каждый уголок его был согрет теплотой дыхания божественного Творца.

Нэвилу страстно захотелось посмотреть на того, кто вложил свою душу во всю эту красоту, и Зеркало Памяти тут же дало ему такую возможность. Он видел не всего бога целиком, а только его глаза, но и их было вполне достаточно для того, чтобы проникнуться к Создателю восхищением и благоговением. Глаза эти были бездонными, как самый глубокий омут, и бесконечно мудрыми. В них прослеживалась несгибаемая воля и решительность, но в то же время и искренняя любовь ко всем своим детищам, настоящая отеческая доброта к ним. Если это и в самом деле был Лоди, то помочь ему вновь обрести былую силу и величие казалось теперь Нэвилу делом не только жизненно-важным, но и просто необходимым.

Видение оборвалось, и перед юношей теперь вновь простиралась черная вода Миррат Агуллара. Он увидел то, что хотел, но был ли этот неведомый творец именно Лоди? Нэвил видел его на острове Готланд, но тогда тот был слеп и на том месте, где должны были быть глаза, находилась пугающая пустота. Так может в этом и заключался ключ к возрождению безумного бога? Призрачное тело, лишённое возможности видеть сотворённый мир, и глаза, показанные волшебным озером отдельно от тела. Как соединить воедино то, что когда-то было одним целым? И возможно ли это вообще? Варравис говорил, что великая магия очень проста по своей сути. Необходимы только две вещи – желание и сила. Ну, желания у него теперь было хоть отбавляй, но хватит ли силы на то, чтобы совершить невозможное?

Должно хватить! - решительно отбросил всякие сомнения Нэвил. – Если уж драконы сумели лишить Лоди зрения, то с помощью их объединенной магической силы, заключенной в амулете, возможно и вернуть его назад!

Он огляделся по сторонам и с удивлением обнаружил, что уже светает. Ему казалось, что прошли считанные минуты с момента появления видений Миррат Агуллара, но оказывается прошла уже вся ночь, и новый день зарождался с очередным восходом солнца.

* * *

– Дало ли волшебное озеро ответы на твои вопросы? – спросил Лоэнгрем, подойдя к все ещё сидевшему на мостках Нэвилу и положив ему руку на плечо.

Юноша вздрогнул от неожиданности и вышел из состояния внутренней сосредоточенности, в котором пребывал до сих пор.

– Надеясь, что да, – ответил он, поднимаясь на ноги. – Я не совсем уверен, что правильно истолковал видения Миррат Агуллара, но мне показалось, что ключ к возрождению Лоди найден, и он заключается в его глазах. Сначала я видел множество картин Карелана в первые дни после его творения. Они были прекрасны и вызывали настоящий восторг. Я любовался ими и страстно хотел посмотреть на того, кто создал всю эту красоту. И тут появились они. Ни лица, ни тела, а только глаза. Мудрые, проникновенные, какие могут быть только у Великого Бога. Возможно, безумие Лоди и его отрешенность от внешнего мира как раз и происходят оттого, что он утратил возможность видеть то, что когда-то сам создал? Возможно он потерял со своим творением прямую связь?

– Интересная мысль, – согласился Лоэнгрем. – И, как мне кажется, она верная. Ты знаешь, как это сделать?

– Пока нет, – вздохнул Нэвил. – Да и вряд ли кто-то вообще знает. Нужно попробовать. Пока никаких других способов исцеления Лоди я не вижу. Ничего другого, кроме видов первородного Карелана, Миррат Агуллар мне не показал.

– Их видит каждый, кто приходит к волшебному озеру. Я сам неоднократно созерцал все эти величественные красоты, и именно видения Зеркала Памяти подтолкнули меня к мысли о необходимости вернуть Карелану его утраченную гармонию. Сначала это было подсознательное желание. Я видел те уродливые формы, которые всё больше и больше искажали наш мир, искал причину их разрастания. В ту пору произошло мое сближение с тёмными эльфами. Мне даже показалось, что вот она правда, что всё происходит из-за того, что итоги последней Войны Народов, благодаря вероломному предательству Эллеворда и его сторонников, исказили наш мир, отодвинули эльфов, хранителей памяти Карелана, на второй план. Но пообщавшись с предводителями этой организации, я понял, что они ничем не лучше своих противников. Точно так же, как люди, они мечтали лишь о власти, точно так же использовали в своей борьбе за неё самые грязные методы. Тогда я порвал с тёмными эльфами и попытался сблизиться с Эллевордом. Не потому, что я изменил свои взгляды. Мне было просто интересно узнать противоположную точку зрения. Мы несколько раз встречались с ним, отчаянно спорили, а в конце концов разругались в пух и прах. Но из бесед с Эллевордом я почерпнул очень многое. Мне окончательно стала ясна та неприглядная роль, которую сыграли в истории Карелана драконы, и от него же я впервые услышал о Лоди. Поверженный бог очень заинтересовал меня, и я, перечитав целую груду старинных книг, отправился на остров Готланд. Там и сложились окончательно мои убеждения. Я часами сидел в пещере и слушал безумного бога. Да, он часто повторялся, его речи иногда были похожи на бред, но иногда он вдруг начинал пророчествовать. Эти редкие минуты стоили того, чтобы бесцельно потратить целые годы. Именно тогда, ещё задолго до твоего рождения, я узнал о том, что ещё не все потеряно и возрождение Лоди возможно. Он часто говорил о принце из рода Дунгаров, наполовину человеке, наполовину эльфе, который принесет ему освобождение. Сначала я думал, что пророчество не сбылось, поскольку сын Уильяма Дунгара и принцессы Мариэль ничего подобного не совершил. А тут ещё пронеслась страшная весть об убийстве императора Авеля и его малолетнего сына. Род Дунгаров прервался, а значит ждать чуда уже не имело никакого смысла.

– А как ты оказался в Пире Народов? – спросил Нэвил.

– Я встретил Эллеворда на острове Готланд. Он отправился туда доживать свой век после убийства его дочери, и находился в крайне подавленном состоянии. По-моему, Эллеворд даже не узнал меня, а если и узнал, то не придал этому никакого значения. Мне удалось разговорить его. Хотя слово "разговорить" не очень подходит к тому, что происходило между нами. Я задавал вопросы, а он иногда односложно отвечал на них, иногда молчал. Из этих разрозненных ответов я постепенно создал целостную картину, из которой явствовало, что Эллеворд является членом некой тайной организации, целью которой является поддержание равновесия между различными народами империи Тау. Он даже показал мне маску – символ принадлежности к ней. Шаг за шагом я узнал имена большинства членов Пира Народов. Позже, сопоставив всё известное мне, я пришел к выводу, что убийство Авеля Дунгара организованно именно этой организацией. Мне захотелось отомстить его вдохновителям за отобранную у меня мечту, и я проник в его ряды. Это было долгим делом. Я искал встреч с членами Совета Пира, старался произвести на них самое благоприятное впечатление, в чём-то даже помогал. Постепенно они прониклись ко мне доверием и стали исподволь намекать на возможное включение меня в некую влиятельную организацию. Чтобы ускорить процесс, я выкрал у Эллеворда золотую маску и представил дело так, будто он сам передал её мне.

– А ты не боялся, что тебя разоблачат? Ведь Эллеворд мог опровергнуть все твои слова, что он в конечном счете и сделал.

– По тому состоянию, в котором он находился, было понятно, что дни его сочтены. Как ему удалось выжить для меня до сих пор загадка.

– Он говорил, что его исцелил Готланд.

– Скорее уж Лоди.

– Но он же безумен и не видит ничего происходящего рядом с ним, – возразил Нэвил.

– От этого Лоди не перестал быть богом, – ответил Лоэнгрем. – Одно только пребывание рядом с ним благотворно сказалось на здоровье Эллеворда.

– А что помешало тебе осуществить планы мести сразу? Почему ты так долго тянул с ней?

– Первой неожиданностью для меня стало присутствие в Пире Народов Голоса Дракона. До этого я не подозревал о связи Совета с Варрависом. Тогда я ещё не знал о смерти дракона, и этот противник показался мне очень серьёзным. Это был тот враг, которого я желал повергнуть прежде всего, но мне он был пока не по силам. Я выжидал удобного момента, и он наконец настал. Тот совет, на котором Голос Дракона объявил о твоём существовании, стал для меня поворотным событием. Надежда возродилась из пепла, и я начал действовать.

Лоэнгрем замолчал, а потом неожиданно добавил:

– Я очень хотел бы увидеть наш мир обновлённым и очищенным от скверны, но мне это, увы, не суждено.

– Почему? – спросил Нэвил. – Ты уверен, что Пир Народов убьет тебя?

– Не в этом дело, – с грустью в голосе ответил Лоэнгрем. – Пир Народов уже далеко не так силен, как прежде. Но мир обновится не сразу. Пройдут годы, а может быть даже и целые столетия, прежде чем Карелан очистится от тяжкого наследия прошлого. Таким, как я, в нём просто не будет места. Я убийца, а убивая других ты в первую очередь убиваешь самого себя. Так что если Пир Народов решит мою судьбу за меня, то буду только благодарен ему за это. Их срок ведь тоже подходит к концу. После нас придет новое поколение, которое забудет о том, что такое убийство, война, жестокость и насилие. Они будут чисты душой и помыслами, откажутся от страшного наследия, доставшегося нам после вторжения драконов, и станут жить в полной гармонии с главным творением богов, Кареланом. Вот им-то и предстоит осваиваться в новом мире. А нам предстоит уйти. Нельзя строить новый дом на обгоревшем пепелище старого, иначе он повторит горькую судьбу своего предшественника.

– Но нельзя и отказываться от прошлого, если ты не хочешь, чтобы оно повторилось в будущем, – горячо возразил Нэвил. – Ты слишком суров по отношению к себе. Я ведь видел глаза Лоди. В них нет ни ненависти к заблудшим, ни отторжения отступников. Они выражают только искреннюю любовь ко всем своим детям без исключения.

– Что же, буду надеяться на то, что у него найдется прощение и для меня, – печально улыбнулся Лоэнгрем. – Век драконов, к счастью, закончился. Если Лоди найдет способ очистить наши души от того, что принесли с собой захватчики, если мы сами поможем ему в этом, то и Карелан, возможно, возродится гораздо быстрее.

Лоэнгрем замолчал и задумчиво посмотрел на Миррат Агуллар, словно надеясь увидеть там не картины далекого прошлого, а будущее этого мира. Нэвил тоже не стал продолжать беседу, обдумывая искреннюю исповедь этого странного эльфа

– Когда мы выезжаем? – наконец спросил он.

– Все зависит от тебя, – ответил Лоэнгрем. – Если ты считаешь, что получил от Миррат Агуллара все ответы на свои вопросы, то мы можем отправляться хоть сегодня. Но я посоветовал бы тебе заглянуть в Зеркало Памяти ещё раз. Возможно, ты увидишь что-то новое, возможно, какими-то видениями подкрепишь уверенность в правильности выбранного тобой пути. В любом случае, пребывание возле этой святыни поможет тебе укрепить свои силы и успокоить сознание.

Нэвил кивнул головой в знак согласия. Он выслушал Лоэнгрема, был во многом согласен с ним, но вот расценивать Варрависа как абсолютное зло всё же не мог. Дракон не желал Карелану зла. Просто у него было другое виденье его будущего. Лучше оно или хуже могло показать только время. Да, идея с возрождением Лоди была очень заманчива, и Нэвил всем сердцем желал, чтобы она обрела реальные черты, но ведь его усилия могли закончиться и провалом. И что тогда? Идти по пути, намеченному Варравису или лишить себя жизни, чтобы навсегда покончить с могущественным талисманом? Второй вариант не нравился ему совсем, но вполне возможно, что это тоже был определенный выход из создавшегося положения.

– А что изменится, если меня вдруг не станет? - неожиданно для себя подумал Нэвил. - Во-первых, мир навсегда избавится от драконьей магии. К добру это или нет, я пока не знаю. Во-вторых, исчезнет ещё один претендент на императорский престол, и принц Витас без помех займет трон. Он, конечно, далеко не самый лучший вариант для империи Тау, а вдвоем с Магдишем они могут натворить немало зла. Но оба они смертны, а лет тридцать-сорок для истории срок очень маленький. Витас женится, возможно даже на настоящей леди Анжелине Сток. У них появится свой собственный наследник и жизнь пойдет своим чередом. Возможно, Карелан сам залечит свои раны, хотя без Лоди это будет очень сложно. А про меня все попросту забудут. Да и к чему вспоминать бестолкового мальчишку, который так ничего в этой жизни и не сумел сделать?!

– Прекрати! - раздался в его сознании голос Варрависа. – Что за упаднические настроения?! С такими скверными мыслями ты и в самом деле ничего не сможешь сделать! Что угодно, только не это! Я был согласен даже на то, чтобы помочь тебе возродить Лоди, но здесь просто не могу молчать! Ты превращаешься в слабого бесхребетного мальчишку, распускающего сопли от жалости к самому себе! Общение с этим Лоэнгремом явно не пошло тебе на пользу! Его возведенный в высшую степень идеализм оказался заразен, как бубонная чума! Подумайте, как благородно! Он, видите ли, не хочет осквернять своим присутствием светлое будущее! Все разом забудут о том, что такое насилие! А кто, скажи мне на милость, защитит Карелан, если в него вторгнется новый клан драконов?! Лоди уже один раз пытался, и ты сам знаешь, чем всё это для него закончилось. Получив же мою силу, он легко справится с любым захватчиком! Или ты думаешь, что он такой же эстетствующий чистоплюй, как и этот Лоэнгрем? Не захочет осквернять себя насилием? Нет, Нэвил, с нами он бился до последнего, и воспримет новые возможности для защиты своего мира с радостью! Ну а если нет, тогда уж лучше ты бери власть в свои руки! И не надо делать из меня чудовище. Лоэнгрем говорит, что насилие принесли на Карелан мы, драконы. Это и так, и не совсем так. Когда мы появились, ваш мир находился еще в стадии младенчества, потому и не смог оказать нам достойного сопротивления. Но насилие рано или поздно всё равно зародилось бы здесь и без нашего вмешательства. Такова уж суть всех разумных существ. Они борются не за добычу, а за власть над себе подобными, и ничто эту суть изменить не может. Поверь, я не возвожу напраслину на ваш мир. Карелан теперь дорог мне теперь ничуть не меньше, чем вам, но это правда!

– Прости, – смущенно извинился Нэвил. – Даже сам не знаю, что такое на меня нашло. Я просто не уверен в том, что справлюсь и смогу помочь Лоди.

– А зря. Волшебное озеро не солгало. Ты на правильном пути, но единственное, что тебе предстоит понять самому – это как достучаться до сознания безумного бога. Как раз в этом я ничем и не могу помочь тебе. Для меня Лоди точно такая же загадка, как и для тебя. Реши ее, и успех обязательно придёт к тебе. Но хочу предупредить, то, что говорил о безумном боге Лоэнгрем, не более, чем его собственное представление о нем. Лоди совсем не обязательно окажется таким же чистым и благородным, каким он его нарисовал.

20. Лоди.

Похоронив Ларса Болло, Пир Народов впервые собрался в своем обновлённом составе. В этом была насущная необходимость, поскольку ситуация в корне изменилась, и нужно было определить какие первоочередные задачи он теперь перед собой ставит.

– И так, начнем с главного, – открыл Совет Пира Мигель. – Нэвил уничтожил нашего основного противника, воздав предателю по заслугам, и теперь из наших главных конкурентов в борьбе за престол осталось только двое – Ульрих Магдиш и принц Витас. С одной стороны, эти враги кажутся гораздо мельче своего предшественника, но у каждого из них всё же есть свои козыри. У Витаса это видимая легитимность получения власти. В сознании населения империи он является единственным законным наследником престола, и убедить народ в обратном будет делом совсем не простым. Это лишний раз подтвердили события во дворце. Даже после обвинений в убийстве двух императоров, выдвинутых Нэвилом против Голоса Дракона, гвардия всё равно осталась верна Витасу, а жесткость, с которой Магдиш подавил расползание сплетен по Эрегону, вызвала лишь уважение к новой власти.

– Скорее страх перед Магдишем, чем уважение к Витасу, – поправил Линдл.

– Это почти одно и то же. Слабый правитель всегда обзаводится сильным фаворитом. Так было всегда, и ничего нового в нынешней ситуации нет. Для Магдиша принц является отличным прикрытием для того, чтобы подмять под себя всю реальную власть, и цепляться за неё он будет до последнего.

– Значит, уничтожив Магдиша, мы откроем путь к престолу для Нэвила? – спросил Фармиль.

– Здесь не всё так однозначно, – покачал головой Мигель. – Нэвил избрал другой путь, и нам остается только смириться с этим. Очевидно, он счел доводы, приведенные Лоэнгремом, убедительнее наших.

– Откуда у тебя такая информация? – поинтересовался Корнелиус Линдл.

– Я разговаривал с ним.

– С Лоэнгремом?

– Нет, с Нэвилом.

– Так ты видел его?

– Нет, – покачал головой Мигель. – Это была не совсем обычная беседа. Для того, чтобы связаться со мной, Нэвил воспользовался драконьей магией. Он просил меня на время оставить наши попытки расквитаться с Лоэнгремом, хотя бы до тех пор, пока окончательно не станет понятно удалась ли их затея с возрождением Лоди.

– Ты хочешь сказать, что наш мальчик оказался не настолько наивен и чист, как казалось, и запросто может пожертвовать тем, кто помог ему в достижении цели? – с интересом спросил Линдл.

– Лоэнгрем убийца, и он должен понести наказание за свои преступления, – сказал Фармиль. – Не вижу в действиях Нэвила ничего, что указывало бы на его непорядочность. А наивность в борьбе с вероломным врагом является только помехой. Меня беспокоит другое. Зная, на что способен Лоэнгрем, я вполне могу предположить, что он постарается избавиться от Нэвила, когда тот выполнит все его замыслы. На мой взгляд, сейчас наследник Авеля нуждается в нашей помощи ещё больше, чем прежде.

– В словах Фармиля есть здравый смысл, – согласился Мигель. – Нэвил не отрекся от нас, иначе просто не стал бы со мной разговаривать. Сейчас он стоит перед очень сложным выбором. С одной стороны, Лоэнгрем предлагает вполне реальный выход из запутанной ситуации со Слезой Дракона, а с другой он не может доверять ему полностью. Как ни крути, а Альвана и Эллеворд приходились Нэвилу родственниками.

– А доверять нам, убийцам своего отца, он мог безоговорочно? – с сомнением в голосе спросил Линдл. – Нэвил просто попал в безвыходное положение, и ему нужно было прибиться хоть к какому-то берегу. За ним по пятам следовала смерть, а мы предложили со своей стороны жизнь. Объявись Лоэнгрем чуть раньше нас, и он имел бы все шансы склонить наследника Авеля на свою сторону. Про существование Альваны и Эллеворда Нэвил просто не узнал бы.

– Однако случилось так, как случилось, и теперь нам предстоит принять какое-то решение о своих дальнейших действиях. Ларс перед смертью поручил мне довести дело с наследником Авеля до конца, так что я не могу ослушаться его последней воли. Мой путь однозначно лежит на остров Готланд. С другой стороны, мы не можем пустить на самотек ситуацию в Эрегоне. Корнелиус, я предлагаю тебе остаться здесь и следить за развитием событий. В твоё распоряжение передаю всю нашу агентуру в столице. Связь с ней будешь держать через Патрика, он лучше всех готов к этой работе. У тебя же, Фармиль, есть два варианта. Ты можешь отправиться вместе со мной или вернуться в Гюль-Арам. После событий в императорском дворце Магдиш вполне может обрушить свой гнев на твоих сородичей.

– Я отправлюсь с тобой, – после некоторого раздумья ответил Фармиль. – Надеюсь, что твои опасения относительно Гюль-Арама несколько преувеличены. Магдиш не рискнет обострять с ним отношения. Но если и рискнет, то получит жёсткий отпор. Я же обещал сестре позаботиться о Нэвиле, и намерен быть рядом с ним до окончательного разрешения ситуации со Слезой Дракона.

– Что же, решение вполне разумное, – согласился Линдл. – Связь будем поддерживать голубиной почтой. Есть, правда, ещё один нюанс, о котором я хотел бы вам напомнить. Нэвилу может угрожать опасность не только со стороны Лоэнгрема.

– Думаешь, Магдиш может быть тоже посвящен в тайну острова Готланд? – спросил Мигель.

– Все возможно, но я сейчас не об этом. Есть вероятность того, что Нэвила убьет сам Лоди.

– Даже после того, как он освободит его? – удивился Фармиль.

– Вот именно. Во-первых, не забывайте, что он безумен. Для него Нэвил сейчас – это воплощение всех ненавистных драконов вместе взятых, что само по себе уже опасно. Второе соображение может показаться вам не слишком этичным по отношению к богу, но оно тоже имеет право на существование. Боги всегда были выше людей. На них молились, их почитали. Между богами и смертными за долгие тысячелетия сложились отношения господина и слуги, и в этом нет ничего удивительного, если учесть разницу в силе и могуществе. Принять освобождение из рук смертного может показаться Лоди просто оскорбительным для собственного достоинства. Человек, равный по силе богу – это вызов, на который просто необходимо ответить. Чувство благодарности здесь уже отходит на второй план. Увы, но чужая сила порождает только зависть к ее обладателю. Терпеть рядом с собой такого конкурента для бога опасно.

– Но Нэвил не обладает силой бога, – возразил Фармиль. – У него есть только амулет, который заключает её в себе, и он согласен добровольно передать его Лоди.

– Вот здесь ты ошибаешься, друг мой, – усмехнулся Линдл. – Нэвил не сможет отдать безумному богу амулет, так как он настроен исключительно на него. Так что поделиться силой с Лоди он сможет лишь пропустив её через себя самого, а значит овладев ею, и безумный бог не может не знать об этом. Для меня, как мага, в этом заключается непреложная истина. В результате мы получим могущественного бога и ни в чем не уступающего ему смертного, что уже само по себе является конфликтной ситуацией.

– И какой же из неё выход? – спросил Мигель.

– А никакого, – ответил Линдл. – Здесь уж, как говорится, на все воля божья. Сочтёт Лоди, что его положение стало шатким, предпримет все возможные усилия для того, чтобы уничтожить опасного конкурента, ну а если перевесит чувство благодарности к своему спасителю, то воздаст Нэвилу все возможные почести по заслугам.

– Ты говорил об этом Ларсу?

– Нет, не говорил. Эти соображения пришли мне в голову только сегодня, после того, как я узнал о решении, принятом наследником Авеля.

– Что же, тогда будем надеяться на второй вариант, – подвел итог обсуждения Фармиль.

* * *

От Миррат Агуллара до ближайшего портового города было четыре дня пути. Аннариама, как назывался этот город, был когда-то построен эльфами, о чём до сих пор напоминали величественные постройки, возвышающиеся в его центре. Особенно впечатляли храм Семи Богов, взметнувший высоко к небу свои стройные башни, и дворец правителя, почти разрушенный в годы последней Войны Народов, но даже в развалинах сохранивший своё былое очарование. Со временем Аннариама перестала быть чисто эльфийским городом. Здесь жили и люди, и гномы, и даже орки, но основу населения все-таки составляли представители дивного народа.

Нэвил и Лоэнгрем прибыли сюда вдвоем. Эльф, как бы желая показать наследнику Авеля полное доверие к нему, не взял в это путешествие никого из своих сторонников. По прибытии в Аннариаму они остановились на одном из многочисленных постоялых дворов, которые во все времена были неотъемлемыми спутниками крупных портовых городов. После того, как путники получили в свое распоряжение весьма приличную комнату, Лоэнгрем отправился к причалу, надеясь нанять какой-нибудь из кораблей для путешествия к острову Готланд.

За то время, пока его не было, Нэвил попытался ещё раз осмыслить свои видения у волшебного озера, но в голову почему-то ничего не шло. В конце концов, прекратив бесплодные попытки, юноша прилег отдохнуть. Он решил, что отвлечённые размышления на эту тему ни к чему хорошему не приведут. Там, на острове, всё должно встать на свои места. Действуя методом проб и ошибок, юноша рано или поздно решит поставленную перед ним задачу, а сейчас даже не стоило забивать себе этим голову.

Лоэнгрем вернулся часа через четыре. Он был весел и возбужден, из чего Нэвил сделал вывод, что эльфу в его деле сопутствовал успех. Пообедав, они вместе отправились в порт. Корабль, на котором им предстояло отправиться к острову Готланд, назывался "Белая Птица". Он, как и "Звезда Заката", был построен эльфами и очень походил на неё как внешне, так и по своим отменным ходовым качествам. Судя по всему, в Аннариаме Лоэнгрем пользовался большим уважением. Капитан даже уступил им с Нэвилом свою собственную каюту, сам перебравшись на время плавания в ту, что прежде занимал его помощник. Звали капитана Глэдир, и он, как и сам Лоэнгрем, происходил из племени лесных эльфов.

Уже через час "Белая Птица" снялась с якоря и на полных парусах плавно заскользила по морским волнам. Погода благоприятствовала путешествию. В небе ярко сияло солнце, дул свежий попутный ветер. Путь им предстоял не близкий. Желание посетить эльфийскую святыню завело Нэвила и Лоэнгрема далеко на север, и теперь предстояло вернуться в южную часть империи. До Миррат Агуллара они добирались примерно две недели, так что обратная дорога должна была занять примерно столько же времени. Ну или чуть меньше, если учесть, что к волшебному озеру они ехали верхом, а возвращались более коротким морским путем.

Часа через два Нэвил вышел на палубу подышать свежим воздухом. "Белая Птица" шла своим курсом вдоль берега, примерно в паре миль от него. Капитан Глэдир стоял на мостике и изредка отдавал приказы экипажу с характерным эльфийским певучим акцентом. Лоэнгрем находился рядом с ним и о чем-то беседовал, но заметив Нэвила сразу же направился к нему.

– Не помешаю? – деликатно поинтересовался он.

– Нисколько, – ответил юноша. – Я вовсе не стремлюсь к уединению.

– У тебя в последнее время такой отрешенный, озабоченный вид.

– Не обращай внимания. Я просто никак не могу понять как мне войти в контакт с сознанием Лоди. Судя по тому, что я видел в своё посещение острова Готланд, он не видит и не слышит ничего из происходящего вокруг него. Лоди как бы и присутствует в этом мире, и в то же самое время находится где-то далеко вне него. Единственное, что он отчетливо почувствовал, так это присутствие Слезы Дракона, но эти ощущения произвели на него крайне негативные впечатления. Лоди страшно разъярился, почувствовав присутствие враждебной силы, и мне даже показалось, что он сейчас вырвется из своего плена и тут же на месте убьет меня.

– Ты был там один?

– Нет, – ответил Нэвил. – Со мной рядом находились Болло, Линдл, Кастига и Фармиль.

– Ну и что они сказали на это?

– Корнелиус уверен, что Лоди чувствует только то, что происходит в астральном мире. В Слезе Дракона заключена сущность Варрависа, вот он и видит его перед собой. Получается, что если я приду к нему с амулетом, то повторится то же самое, а если без него, он просто не заметит моего присутствия. Именно это беспокоит меня больше всего.

– Значит, тебе самому нужно выйти в астральный мир, – посоветовал Лоэнгрем.

– Легко сказать, – уныло откликнулся Нэвил. – А как?

– Ну, непроизвольно это часто происходит во сне. А вообще-то ты уже пробовал это, и у тебя очень даже неплохо получилось.

– Когда? – удивленно спросил юноша.

– У Зеркала Памяти. Разве ты не понял этого? Все картины, увиденные тобой, вовсе не принадлежат реальности. Они находятся именно в астральном мире, а раз стали доступны твоему сознанию, значит ты успешно проник туда. Всё очень просто. Нужно только сосредоточится и отбросить в сторону все внешнее факторы.

– Что же, это уже кое-что, – оживленно согласился Нэвил. – Спасибо за подсказку.

– Я для того и нахожусь здесь, чтобы хоть чем-то попытаться помочь тебе, – ответил Лоэнгрем.

В это время сзади громко вскрикнула чайка, и Нэвил, оглянувшись, сказал:

– Смотри, Лоэнгрем! Ещё один корабль! Каков красавец! А как быстро идет!

Лоэнгрем посмотрел в ту сторону, куда указывал юноша, но судя по выражению его лица, было понятно, что он отнюдь не разделяет ребяческого восторга своего спутника.

– А тебе не кажется, что он преследует нас? – заметно помрачнев, спросил он.

– Здесь что, не пролегает никаких морских путей? – удивленно спросил Нэвил. – Почему ты так решил? Из-за того, что он идет в том же направлении, что и мы?

– Потому что, находясь дальше от берега, он идет не параллельным ему курсом, как было бы логичнее, а прямо на нас.

– А может, он просто решил немного приблизиться к берегу? Может, там, в открытом море, более неспокойно? – робко высказал свое предположение Нэвил. Ему очень не хотелось опять оказаться в центре какой-нибудь очередной передряги.

– Корабль идет без флага, и это уже само по себе подозрительно, – приглядевшись, сказал Лоэнгрем. Как и все эльфы, он отличался отличным зрением. – Он и в самом деле необычайно быстроходен и догонит нас минут через десять.

– А что, если нам немного свернуть в сторону? – предложил Нэвил.

– Сейчас попрошу об этом капитана. Если он отреагирует на наш маневр, то значит дело тут не совсем чисто.

Лоэнгрем поднялся на капитанский мостик и о чем-то живо переговорил с Гладиром. Тот кивнул ему в знак согласия и резко повернул штурвал в сторону моря. Но неизвестный корабль тоже изменил свой курс и хищно бросился наперерез "Белой Птице".

– Так и есть! – воскликнул Лоэнгрем. – Он преследует именно нас! Кто это может быть? Пир Народов? Ульрих Магдиш?

– У Кастиги в распоряжении имеется "Звезда Заката", но это не она, – подумав, ответил Нэвил. – Возможно, что и Магдиш, но ему сейчас нет смысла ходить без флага. Прикрываясь императорским штандартом, он может остановить нас на вполне законных основаниях, а не изображать из себя морского разбойника.

– А что, если это и в самом деле пираты? – высказал новое предположение Лоэнгрем. – Тогда ситуация получается, глупее не придумаешь! Избежать стольких опасностей и в результате оказаться в плену у самых банальных морских грабителей!

– Их корабль гораздо больше нашего, а значит и экипаж у него многочисленнее, – размышляя вслух, произнес Нэвил. – А если это пираты, то помимо матросов там должна быть ещё и абордажная команда.

– Откуда ты это знаешь? – спросил Лоэнгрем. – Тебе уже приходилось с ними сталкиваться?

– Нет, мне об этом рассказывал Кастига. В молодости ему приходилось плавать на пиратском корабле. Судя по всему, у них наверняка не меньше, чем тройное превосходство в живой силе.

– Но мы же не везем ничего ценного.

– Как сказать, – возразил Нэвил. – Во-первых, они об этом не знают. Пираты же почти всегда действуют на удачу. Но и сам по себе корабль уже отличная добыча. Он же построен эльфами, а значит его можно дорого продать. Когда мы с дядей Гарольдом покупали "Звезду Заката", тоже было подозрение, что она является пиратским трофеем. Потому и цену мы сбили почти вдвое против запрашиваемой. Но всё равно эта покупка вылетела нам в приличную сумму.

Пока они разговаривали, пиратский корабль приблизился уже до такого расстояния, что можно было даже различить лица матросов, изготовившихся к бою. Они веселились и выкрикивали какие-то грязные оскорбления в адрес беглецов. Теперь сомнений в том, что это были именно пираты, не оставалось. Капитан Глэдир отдал приказ, и все матросы приготовились к тому, чтобы дать отпор.

Как ни странно, но вид вооруженного до зубов врага ничуть не испугал Нэвила. Наоборот, к нему пришла полная уверенность в том, что он вполне может справиться с этой новой опасностью. На чём она была основана, юноша и сам пока не знал, но после событий в Эрегоне чувствовал в себе новые, весьма необычные силы. Каждый раз, соприкасаясь с драконьей магией, он становился сильнее. Эта сила уже не была чем-то посторонним. Она находилась в нём, и он сам чувствовал это.

Вот и сейчас Нэвил был готов к тому, чтобы дать отпор пиратам. Все дальнейшие действия он совершил почти машинально. Юноша встал в полный рост и вытянул вперед руки, так, как будто хотел остановить ими пиратский корабль. Лоэнгрем с удивлением смотрел на непонятные действия своего спутника, но его удивление возросло во сто крат, когда за кормой "Белой Птицы" раздался страшный треск.

Внешне было такое ощущение, будто пиратский корабль на полном ходу налетел на невидимую скалу. С треском ломались мачты и реи, падали за борт люди, носовая часть корабля оказалась просто раздавленной и разлетелась в мелкие щепки. Он начал быстро погружаться в воду, и его экипаж теперь был озабочен лишь спасением своих собственных жизней. Часть наиболее хладнокровных матросов пыталась спустить на воду шлюпки, некоторые попросту прыгали с борта в воду, надеясь вплавь добраться до берега, благо тот находился в пределах видимости. Как бы то ни было, пиратский корабль был обречен. Полученные повреждения не оставляли никаких шансов на то, что он останется на плаву. Ну а "Белая Птица" тем временем спокойно продолжала своё плавание, с каждой минутой всё дальше уходя от места катастрофы. По негласным морским законам спасать пиратов было не принято.

– Что это было? – придя в себя, с недоумением спросил Лоэнгрем. – Это ты сделал?

– Да, – смущённо ответил Нэвил. – Но я хотел только притормозить их ход, не дать взять нас на абордаж. Не говори об этом капитану. Ладно? Пусть он думает, что пираты просто напоролись на подводную скалу.

– Само собой разумеется, – кивнул головой Лоэнгрем. – А с тобой опасно затевать ссору. В тебе бушует сила целой армии!

– Скорее уж целого дракона, – грустно усмехнулся юноша. – И я очень хочу побыстрее избавиться от неё.

В это время к ним подбежал взволнованный и в то же самое время сильно воодушевлённый Глэдир.

– Клянусь честью, кто-то из вас двоих определенно родился под счастливой звездой, – возбуждённо воскликнул он. – Такого я не припомню за все долгие годы своего плавания! А ведь я уже мысленно попрощался со своей красавицей "Птичкой" и приготовился к самому худшему! Невероятно! Никогда не знал, что в этой части океана существуют подводные скалы!

– Однако, как видишь, существуют, – лукаво улыбнулся Лоэнгрем. – И одна из них волей богов встала на пути пиратов. Возблагодарим их за помощь и отпразднуем наше чудесное спасение бокалом-другим хорошего вина!

* * *

К острову Готланд "Белая Птица" подошла рано утром. Ещё только светало, и вершина трёхглавой горы, возвышавшейся над ним, утопала в густых облаках. Казалось, что в этом месте земля соединяется с небом, и такая метафора в данном случае казалась очень даже символичной. Накрапывал мелкий тёплый дождик. Прохладный север остался далеко за кормой "Белой Птицы", и теперь они вновь вернулись в самую жаркую часть бескрайней империи Тау.

Приближение острова вновь отозвалось в Нэвиле возникновением чувства тревоги, но теперь оно было гораздо слабее, чем в прошлый раз. Возможно, Варравис уже смирился с тем, что его сила должна перейти к давнему врагу, а может быть просто его собственная сущность стала гораздо меньше. Он же сам говорил о том, что с возрастанием силы своего приемника постепенно исчезнет. Во всяком случае, дракон уже давно не проявлял себя. В последний раз он просто поздравил Нэвила с победой над пиратами и сообщил, что примененная им для этого магия показалась ему весьма оригинальной.

Юноша правда надеялся, что уход Варрависа ещё не окончательно свершился. Сейчас, несмотря на невероятно возросшую собственную мощь, он нуждался в совете даже больше, чем прежде. Уже дважды попытки применить драконью магию разрушения заканчивались для него каким-то неконтролируемым, ужасающим выбросом энергии. В первый раз это произошло ещё в самом начале, когда Нэвил попробовал использовать показанную ему Линдлом магию огня. Но тогда, к счастью, всё обошлось без жертв и разрушений. В случае же с пиратами он никак не рассчитывал на такой оглушительный эффект. Нэвилу необходимо было научиться сдерживать бушующую внутри силу, и помочь ему разобраться в этом мог только Варравис. Возможно, это придет с опытом, но юноша вовсе не хотел учиться на своих собственных ошибках, цена которых могла оказаться слишком велика.

На берег они сошли вдвоем с Лоэнгремом. Капитан Глэдир выделил им шлюпку, которая, доставив их на остров, тут же вернулась назад. Поскольку неизвестно было насколько затянется их пребывание здесь, Лоэнгрем решил, что лучше будет, если корабль отправится в ближайший порт и вернется за ними через неделю. На этот срок Глэдир оставил им продуктов и клятвенно заверил, что обязательно прибудет в назначенный день. Жить всё это время они собирались в доме Эллеворда. Пройдя вдоль берега, путники нашли знакомую тропинку и свернули вглубь леса. Отягощённые заплечными мешками с продуктами, они продвигались не слишком быстро.

Примерно на том же месте, где Нэвил и его спутники в прошлый раз повстречали Эллеворда, их уже поджидали. Сейчас это были Мигель Кастига и Фармиль. Они не скрывались, но оба были напряжены и готовы к любым неожиданностям. Рука Мигеля лежала на рукояти его меча, принц сжимал в ладони лук с наложенной на тетиву стрелой. Лоэнгрем был безоружен. Свой меч и свой лук он намеренно оставил на корабле. Они сблизились и остановились в нескольких шагах друг напротив друга.

– Нэвил, с тобой всё в порядке? – спросил Кастига.

– Да, Мигель, не беспокойся.

– Я знал, что вы будете поджидать нас здесь, – сказал Лоэнгрем. – Надеюсь, мы не будем выяснять отношения прямо сейчас? В противном случае можете сразу убить меня. Как видите, я безоружен и это не составит для вас особого труда.

– Убийца! – сквозь зубы процедил Фармиль, и тетива его лука заметно натянулась. – Ты ещё смеешь разыгрывать благородство?!

– Прекратите, – заметив, что отношения между противниками сразу же до предела накалились, сказал Нэвил. – Сейчас не время проливать кровь, тем более на этом острове. Не думаю, что Лоди, возродить которого мы собираемся, это понравится.

Он импровизировал на ходу, стараясь найти веские аргументы, которые сдержали бы обе стороны. Вроде бы пока ему это удалось сделать. Кастига снял ладонь с меча, а Фармиль опустил свой лук.

– А где Болло и Линдл? – спросил Нэвил.

– Корнелиус остался наблюдать за ситуацией в Эрегоне, а Ларс, к сожалению, умер, – ответил Мигель.

– Как?!! Его убили люди Магдиша?

– Нет. Просто подошел его срок, – вздохнул Кастига.

– Жаль, – покачал головой юноша. – Он был хорошим человеком.

– А где вы пропадали всё это время? – переведя разговор на другую тему, спросил Мигель. – Мы здесь ждем вас уже три недели.

– Мы ездили к священному озеру Миррат Агуллар, – ответил Нэвил. – Это была крайне необходимая для меня поездка.

– Ты заглядывал в Зеркало Памяти? – удивился Фармиль. – Какое оно? Я всегда мечтал побывать там!

– Миррат Агуллар прекрасен. Он не похож на Гюль-Арам, но ощущения от его посещения примерно такие же. Ну а про озеро даже и пересказать не могу. Оно действительно волшебное и очень помогло мне в том деле, на которое я решился. Теперь я хотя бы знаю с чего следует начинать возрождение безумного бога.

– Это была твоя идея? – холодно спросил у Лоэнгрема Кастига.

– Перед тем великим свершением, к которому готовится Нэвил, ему необходимо было успокоить сознание и набраться сил. Миррат Агуллар дает такую возможность каждому, кто обращается к нему за помощью. Он исцеляет больных, воодушевляет сильных, помогает разобраться даже в самых запутанных ситуациях.

– Я могу поговорить с тобой наедине?

– Не возражаю, но давайте сначала отнесем вещи.

Путь до жилища Эллеворда они проследовали без разговоров. Напряжение между Лоэнгремом с одной стороны и Кастигой и Фармилем с другой всё ещё оставалось очень сильным, а это никак не способствовало беседе. Нэвил был задумчив. Он размышлял над тем, каким образом можно хоть как-то примирить враждующие стороны, но выхода из сложившейся ситуации пока не находил. Похоже, эта задача была ещё сложнее, чем попытка возрождения Лоди. Пока только его присутствие удерживало Кастигу и Фармиля от кровопролития.

Возле жилища Эллеворда принц ещё раз показал, что не собирается идти ни на какие компромиссы. Он заявил, что не допустит того, чтобы убийца вошел под кров дома своей жертвы, и если Лоэнгрем намерен оставаться на острове и дальше, то ему следует поискать себе другое место для проживания. Да и принимать пищу за одним столом со своим кровным врагом он тоже не будет. В его словах, конечно, был свой резон, но для Нэвила такая обостренная принципиальность Фармиля создавала только дополнительные сложности. К счастью, Лоэнгрем воспринял всё это предельно спокойно и не стал протестовать, раздувая конфликт с принцем. Он собрал свои вещи, а Кастига, воспользовавшись случаем, предложил помочь ему найти удобное место.

* * *

– Думаю, нам есть о чем поговорить? – сказал Мигель, когда они с Лоэнгремом наконец-то остались наедине. – Так уж получилось, что несмотря на принципиальные расхождения во взглядах мы вынуждены делать одно дело. Я здесь для того, чтобы обеспечить безопасность мальчику.

– Ты можешь мне не верить, Кастига, – ответил Лоэнгрем, – но с моей стороны Нэвилу ничего не угрожает. Вы зря приехали сюда. Ему сейчас нужен покой и сосредоточенность на выполнении своей задачи, а он вынужден отвлекаться на наши бессмысленные дрязги.

– Как тебе удалось убедить его? Знаю же, что он решился на это не по принуждению.

– Я просто не стал темнить, а рассказал ему всё, как есть. Возможно, его собственные желания совпали с тем, что предложил я. К тому же, я не считаю Нэвила "мальчиком". Да, он молод, но уже проявил не свойственную своему возрасту зрелость. В том, что Слеза Дракона не должна находиться в этом мире, он убедился сам, и исходя из этого принял решение. Я рад за него. Далеко не каждый способен добровольно отказаться от власти и силы. Нам очень повезло, что наследник Авеля оказался настолько чист душой и благороден сердцем.

– Ты говоришь "нам"?

– Да, и при этом имею в виду весь Карелан. А ты подумал о Пире Народов? Так его уже практически не существует. Кому ты сейчас служишь, Мигель? Корнелиусу? Он, конечно, человек умный, но один эту ношу все равно не потянет.

– Пир Народов возродится, – ответил Кастига. – Филин передал мне свою маску.

– Вот как? – удивился Лоэнгрем. – Что же, возможно он сделал лучший выбор из возможных. Но я как-то не вижу места для Пира Народов после возрождения Лоди.

– Власть пока никуда не исчезла, и к ней сейчас пришли далеко не самые лучшие люди, – возразил Кастига. – Нэвил сделал свой выбор не в пользу престола, и теперь Пиру Народов предстоит борьба за ограничение влияния на жизнь империи самозванцев.

– Цель достойная, но не стоит раньше времени списывать со счетов Нэвила Дунгара, – ответил Лоэнгрем. – Если ему будет сопутствовать успех, если Лоди всё же займет свое законное место среди прочих богов Карелана, то для меня, да и для многих других, он будет единственным законным императором.

– Если только сумеет при этом остаться в живых, – мрачно закончил Мигель.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты только что говорил, что считаешь Корнелиуса умным человеком?

– Да, и не отказываюсь от своих слов. Я всегда на Совете с интересом выслушивал мнение Велеса.

– Тогда могу привести тебе несколько из его предположений, высказанных не так давно. Велес считает, что Нэвил не сможет наделить Лоди силой, заключенной в Слезе Дракона, не овладев ею сам. Но, получив эту самую силу однажды, он не лишится её, с кем бы потом ни разделил. Наследник Авеля станет смертным, равным в своем могуществе богу, а это вряд ли придется по вкусу Лоди. От опасного конкурента обычно избавляются, вот он и считает, что шансы уцелеть у Нэвила очень невелики.

– Я не верю в эти логические умозаключения Велеса! – горячо воскликнул Лоэнгрем. – Они сделаны смертным, всю свою жизнь посвятившим интригам и борьбе за власть! Лоди не способен на подобное вероломство!

– А ты с ним лично знаком? – усмехнулся Кастига.

– Не я, а сам Нэвил! В волшебном озере Миррат Агуллар он видел глаза Лоди и через них смог заглянуть в его душу. Он сказал, что там нет места ненависти, а только любовь ко всем своим детям без исключения!

– Хорошо, оставим эту тему. Чем ты собираешься заняться после завершения своей миссии?

– Скорее всего буду убит принцем Фармилем, – грустно улыбнулся Лоэнгрем. – Должен же он осуществить свою месть. Сегодня он с трудом сдержался, чтобы не привести свои планы в исполнение.

– Фармиль молод и горяч, – ответил Мигель. – Ему пока не достает выдержки и терпимости, но со временем он исправит эти недостатки. Возрождение Лоди вполне может изменить его точку зрения.

– К чему ты клонишь?

– Пир Народов необходимо возродить. Причины я тебе уже называл. Ты же пока остаешься его полноправным членом. Никакого решения о твоем исключении из Совета не принималось. Да, есть все основания для его принятия, но если конечная цель будет достигнута, то это в корне изменит ситуацию. В конце концов, Пир Народов и был задуман для того, чтобы разрешить проблему перехода Карелана из века драконов в новое время.

– Это можно расценивать как предложение о сотрудничестве?

– Пока оно исходит только от меня, но я надеюсь, что смогу убедить остальных членов Совета.

– Велеса? Он уже озвучил свою позицию. Со мной он не хочет иметь никаких дел.

– Есть ещё и Фармиль. Он занял место своей сестры.

– Тогда твоя затея и вовсе обречена на провал, – усмехнулся Лоэнгрем. – Если Велес ещё и может внять приведённым тобой доводам, то в случае с принцем это исключено полностью.

– И всё же я попытаюсь, – спокойно произнёс Кастига. – Пойми, я делаю это не для Пира Народов, а ради Нэвила. Ему нужна наша помощь, а помочь мы можем только объединив все силы. Я получил сообщение от Велеса. Он пишет, что в Эрегоне происходят очень серьезные перемены, причем далеко не в лучшую сторону. Магдиш пугающими темпами устанавливает в империи диктаторскую форму правления, и её результаты смогли ощутить на собственной шкуре уже очень многие. Пока это касается только столицы, но не далек тот день, когда он доберется и до провинции. А ведь это тоже одна из основных задач Пира Народов – не допустить возникновения тирании со стороны императора.

– Я понял тебя и согласен практически во всем, – ответил Лоэнгрем. – Но давай пока отложим этот разговор на некоторое время. Сначала нужно выполнить главную задачу, а затем уж вернуться к сопутствующим.

* * *

Нэвил сидел в пещере Лоди и безуспешно пытался сосредоточить своё сознание. Сделать это было неимоверно сложно, поскольку юноше очень мешало буйство, в которое сразу же впал безумный бог, едва только он появился в пещере. Лоди то метался по своей невидимой клетке, как хищный зверь, то начинал выкрикивать какие-то угрозы, то впадал в отчаяние и вновь начинал перечислять все свои беды. Единственный опыт выхода в астральный мир Нэвил получил в Миррат Агулларе, но спокойное, мечтательное созерцание прекрасного озера мало чем напоминало нынешнюю накаленную обстановку. Он уже четыре дня исправно приходил в пещеру, просиживал там целыми днями и в результате к вечеру опять возвращался ни с чем. Впору самому было отчаяться и разувериться в собственных силах, но он упорно продолжал свои попытки.

На Нэвила давило чувство ответственности перед людьми, которые несмотря ни на что продолжали верить в него. Не мог он спасовать перед трудностями и в глазах Варрависа. Он принял решение, отличное от того, которое тот предлагал, а значит должен был доказать свою правоту делом. Дракон никак не проявлял себя. То ли действительно его сущность всё больше и больше сходила на нет, то ли хитрил, давая своему приемнику возможность самому убедиться в невыполнимости поставленной задачи.

Но сегодня Нэвил решил, что не уйдет никуда, пока не достучится до сознания Лоди. Он сидел закрыв глаза, чтобы не отвлекаться на мечущуюся фигуру безумного бога, и старался не вслушиваться в выкрикиваемые им слова. В который раз юноша вызывал в своем сознании воспоминания о Миррат Агулларе и божественном взгляде, увиденном им в конце видений. Он пытался мысленно вписать эти глаза в призрачную, полупрозрачную фигуру Лоди, представить как должен был выглядеть бог во плоти. Вроде бы всё делал правильно, а результата не было никакого.

– Попробуй зайти с другого конца, - неожиданно возник в его сознании голос Варрависа. – Ты всё время пытаешься восстановить внешность Лоди, а не его суть. А суть бога, судя по всему, заключается не в том, как он выглядел когда-то, а в созданном им мире. Вспомни свои ощущения от виденных тобой уголков Карелана, сохранившихся в первозданном виде! Вспомни Гюль-Арам, Миррат Агуллар, картины прошлого, показанные волшебным озером, наконец! Не внешний вид, а именно те чувства, которые возникали у тебя при нахождении в этих местах, их созерцании.

– Спасибо! - мысленно поблагодарил дракона Нэвил и предпринял первую попытку.

Он начал издалека, по крупицам вытаскивая из своей памяти отдельные ощущения. Легкий порыв ветра, обдающий лицо, тихий шелест листвы, звонкое журчание ручейка, теплые, ласковые лучи солнца, ароматы цветов. Картина постепенно начинала оживать, приобретая объем, наполняясь красками, звуками, запахами. Нэвил уже не находился в тёмной, замкнутой пещере, вокруг него шаг за шагом разрастался весь этот огромный и прекрасный мир. Не слышал он теперь и выкриков Лоди. То ли сам юноша просто перестал их замечать, то ли безумный бог и вправду смолк, почувствовав какие-то глобальные перемены, происходящие вокруг него.

Словно нащупав конец нити, туго скрученной в клубок, Нэвил тащил и тащил её, высвобождая из того тесного и неудобного положения, в котором она находилась. Теперь он уже не мог отделить свои собственные воспоминания от каких-то других, ещё более острых и волнующих. Всё слилось воедино, создавая целостную и величественную картину Карелана. И тут Нэвил вдруг увидел Лоди. Не тот жалкий бесплотный призрак, томящийся в незримой клетке, не одни глаза, а всего бога целиком, во плоти.

А в следующий миг через него хлынул могущественный поток силы. Она текла, как бурная горная река, не ведающая преград, наполняя собой и его самого, и окружающий мир, и с восторгом и благоговением смотрящего на него Лоди.

– А теперь открой глаза и разбей клетку! - откуда-то издалека раздался голос Варрависа. – Ты можешь это!

Нэвил с трудом поднял веки. Он ужасно устал, и даже такое простейшее движение далось ему с большим трудом. Перед ним был бог! Его бог! Тот, которого он возродил из небытия. Очертания Лоди всё ещё сохраняли некоторую прозрачность, но мудрые, добрые глаза были на месте, и они с удивлением смотрели на юношу. Огромным напряжением воли Нэвил выбросил вперёд руки, направляя их в сторону слегка мерцающего вокруг бога купола и направил туда сгусток энергии. Раздался страшный грохот, от которого задрожала земля под ногами, и купол, рассыпавшись на миллионы мелких осколков, тут же исчез.

– У тебя получилось! – совсем тихо прозвучало радостное восклицание дракона. – Я горжусь тобой! Прощай, Нэвил!

Голос Варрависа стих, и юноша остался с глазу на глаз с Лоди.

– Кто ты? – глядя на него своими бездонными глазами, спросил бог.

– Нэвил Дунгар.

– А где дракон?

– Дракона больше нет, ты свободен.

Лоди сделал несколько неуверенных шагов в его сторону, но преграды не обнаружил.

– Свободен!!! – торжествующе воскликнул он. – Я свободен!!!

Лицо бога озарила счастливая улыбка, и в следующий миг он исчез.

– Ну, вот и всё, – устало вздохнул Нэвил. – На этом моя миссия завершена.

Он с трудом поднялся на ноги и уныло поплёлся к выходу из пещеры. Внутри у него царило полное опустошение. Он выполнил свой долг, и что делать дальше просто не представлял себе. Лоди исчез, даже не попрощавшись и не поблагодарив своего избавителя за помощь, но это не слишком опечалило Нэвила. Он был рад уже тому, что все его мытарства хоть как-то, да завершились, и это было для него лучшей наградой.

Выйдя из пещеры, Нэвил обнаружил, что уже стемнело. Он не заметил как пролетел этот день, а может и не один. Время в астральном мире текло как-то по-особенному, и казалось, что все произошло в один миг. И только неимоверная усталость давала о себе знать. Юноша сел на камень у выхода, прислонился спиной к скалистой стене и закрыл глаза. Наверное, он задремал, так как очнулся оттого, что кто-то теребил его за плечо.

– С тобой всё в порядке? – услышал Нэвил знакомый встревоженный голос Лоэнгрема и открыл глаза.

Перед ним находились все трое его спутников. Их лица были озабоченными и даже слегка напуганными.

– Всё хорошо, – тихо ответил он. – Просто я очень устал.

– Ты не пострадал от землетрясения? – спросил Мигель. – Мы подумали, что тебя могло завалить в этой проклятой пещере.

– Землетрясения? – с удивлением спросил Нэвил. – Ах да, это же рухнула клетка Лоди.

– Тебе удалось?!! – с восхищением воскликнул Лоэнгрем. – У тебя получилось?!!

– Да, теперь он свободен и находится в полном рассудке. Правда немного ошалел от свалившегося на него счастья и забыл попрощаться.

– Как, он даже не поблагодарил тебя?! – удивленно спросил Фармиль.

– Это было лишним. Благодарность читалась на его счастливом лице. Да и не в ней дело. Теперь, наконец-то, всё закончилось, и я тоже свободен.

– Но как же так?! – не унимался принц. – Ты совершил подвиг, достойный того, чтобы его воспевали в веках, и не получил за это никакой награды?!

– Это не так, – устало возразил Нэвил. – Во-первых, я получил благодарность от Варрависа. Он наконец-то тоже смог вырваться из плена Слезы Дракона и уйти из жизни так, как велят обычаи их племени. Кроме того, я получил несметное количество знаний о Карелане. Все они проходили через меня и навсегда запечатлелись в моей памяти. Разве этого мало?

– Скромность, конечно, украшает героев, но я тоже рассчитывал на нечто большее со стороны Лоди, – неожиданно поддержал Фармиля Лоэнгрем. – Неблагодарность не украшает никого, даже бога.

– Я не буду сейчас спорить с вами, – вздохнул Нэвил. – Мне смертельно хочется спать, и лучшей наградой для меня была бы постель. Если не возражаете, давайте вернемся в дом Эллеворда.

* * *

Нэвил проснулся и тут же увидел сидевшего рядом с ним Фармиля. Заметив пробуждение своего друга, тот загадочно улыбнулся и сказал:

– Тебе пришло очень необычное послание. Думаю, что ты захочешь сам посмотреть на него. Это чудо, и я не знаю даже как объяснить его. Посмотри!

Он указал на одну из стен дома Эллеворда, образованную ветвями дерева, и Нэвил обнаружил, что на ней расцвели прекрасные цветы. Но это были не просто цветы. Их прихотливое расположение на ветвях легко складывалось в руны, а те в свою очередь составляли слово. Оно было только одно, но достаточно емкое – "Эрегон".

– Ну и что всё это может означать? – ещё окончательно не проснувшись, спросил юноша.

– Как что?! – оживленно воскликнул принц. – Я думаю, что всё это дело рук Лоди, и он дает понять, что тебе необходимо отправиться в Эрегон. И Мигель, и Лоэнгрем тоже так считают.

– Вы помирились? – осторожно спросил Нэвил.

– Как тебе сказать… – слегка помрачнев, ответил принц. – Я простил ему смерть сестры. Время показало, что прав был он, а не Альвана. Это не означает, что мы стали друзьями, но я отказался от планов кровной мести. Хватит уже убийств. Надо начинать новую жизнь.

– Рад, что ты понял это. Возвращение Лоди должно изменить и нас тоже. Когда мы отправляемся в путь?

– Когда скажешь. "Звезда Заката" ждет нас.

– Как ты думаешь, что ожидает нас в Эрегоне? Последнее посещение столицы оставило во мне далеко не самые приятные впечатления.

– Не знаю что именно, но надеюсь, ничего плохого с нами там не произойдет. Лоди не стал бы посылать тебя на верную смерть. Мне кажется, он готовит тебе какой-то новый сюрприз.

– Ох, поменьше бы этих сюрпризов, – безнадежно вздохнул Нэвил. – Они и так постоянно следуют за мной попятам!

– Сюрпризы и неприятности – это разные вещи, – улыбнулся Фармиль. – Не думай о плохом. Надеюсь, что все твои горести несчастья и потери уже позади. Посмотри, какой сегодня прекрасный день! На этом острове даже дышать стало легче! И это только начало! Нет, я просто уверен в том, что возрождение Лоди не прошло для Карелана даром. И в этом только твоя заслуга!

– Ошибаешься, – возразил Нэвил. – Моя заслуга в возрождении Лоди не так уж и велика. За последние несколько месяцев меня уже столько раз могли убить, что со счета сбиться можно. И каждый раз кто-то помогал мне выжить. Если перечислять всех, то получится целый список, в котором, кстати, не последнее место занимает и твое имя. И что самое интересное, неоценимую помощь в возрождении Лоди оказал мне дракон Варравис. Без его своевременных подсказок мне вряд ли удалось бы исцелить безумного бога.

– Многие считают, что именно из-за вторжения драконов наш мир начал приходить в упадок, – сказал Фармиль. – Он просто вернул Карелану свой долг.

– Хотя на правах победителя вовсе не обязан был этого делать. Ты думаешь, что для него было очень простым решением отдать всё, что имел, своему злейшему врагу, тому, кто наложил страшное проклятие на весь его род? Нет, конечно! Но он сделал это, чем наглядно показал, что будущее Карелана ему вовсе не безразлично. За одно это мы должны помянуть Варрависа добрым словом.

21. Коронация.

Подготовка к коронации принца Витаса шла полным ходом. Ульрих Магдиш решил ускорить её, значительно сократив при этом положенный по традиции срок траура. Чтобы хоть как-то оправдать свою поспешность, произошедшее в императорском дворце было теперь преподнесено им двору, как разветвленный заговор, затеянный с целью свержения правящей династии и возведения на трон самозванца, а потому в столице были введены особые меры предосторожности, направленные на разоблачение всех заговорщиков. Судя по последовавшим за словами действиям, к ним были причислены не только те, кто в самом деле был хотя бы косвенно связан с лже-лордом Стоком, но и все, кто осмеливался открыто выражать свое мнение, отличное от мнения лорда Ульриха, и даже самые безобидные сплетники, вся вина которых заключалась в неумении держать язык на замке.

С легкой руки всё того же Магдиша, в Эрегоне стало активно поощряться доносительство, на оплату которого он не жалел никаких денег из императорской казны. Хотя, если быть объективным, казна больше выигрывала от его действий, чем теряла. Доносчику отдавалась лишь пятая часть имущества указанного им заговорщика, а всё остальное объявлялось собственностью императора. Желающих поживиться за чужой счет как всегда было предостаточно, так что мнимый заговор с каждым новым днем приобретал всё более зловещие и глобальные масштабы. На главной площади перед императорским дворцом были возведены сразу несколько эшафотов, где осуществлялось торжество правосудия по Магдишу. Виновных, в зависимости от тяжести совершенных ими преступлений, а также размеров и увесистости кошелька, либо обезглавливали, либо вырывали им языки, либо просто секли кнутом и отправляли на каторжные работы.

Стоны и вопли осужденных стали основным звуковым фоном Эрегона. Некогда шумный и беззаботный город после введения этих изуверских мер почти обезлюдел. Горожане попросту боялись выходить на улицу без особой надобности, пустовали, неся большие убытки, переполненные прежде городские таверны и трактиры. Никто из жителей Эрегона не решался на откровенную беседу не только со своими друзьями, но даже и с самыми близкими родственниками. Уже были случаи, когда ради получения наследства сыновья доносили на своих отцов, так что все молчали, боясь оказаться на заметке у людей Магдиша. Эрегонцы лишь мысленно проклинали и будущего императора, и этих таинственных, непонятно откуда взявшихся заговорщиков, и в первую очередь свирепого лорда Ульриха.

День ото дня возрастало число тех, кто побросав всё нажитое за долгие годы, бежал из ставшей такой неуютной и опасной для жизни столицы в провинцию. В выигрыше осталась лишь императорская гвардия, доказавшая в ставший теперь точкой отсчета нового времени день свою преданность престолу. Понимая, что для утверждения своей власти ему нужна надежная опора в армии, Магдиш значительно увеличил гвардейцам пансион, как в денежном выражении, так и в продовольственном. Те, конечно же, восприняли перемены к лучшему в своей жизни с большим энтузиазмом, и вовсю старались оправдать оказанное им доверие.

Что же касается принца Витаса, то он был так напуган недавними событиями во дворце, что во всем положился на своего нового фаворита. Мысли о роскошных балах и прочих увеселениях ему пришлось запрятать как можно глубже, во всяком случае до тех пор, пока не состоится его коронация. Да и после неё рассчитывать на то, что Магдиш будет потакать его расточительству, особо не приходилось. Ульрих не относился к числу тех людей, которые стремятся к власти только ради пребывания в праздности и роскоши. Ему нужна была власть исключительно ради самой власти. Даже такое значимое для принца Витаса событие, как коронация, должно было пройти по его мнению предельно скромно.

– Лучше потратить эти деньги на поддержание популярности в армии, чем скормить их вечно недовольным и постоянно интригующим паразитам, жирующим за счет императорской казны, – заявил он, и принц был вынужден согласиться с ним.

Как бы ни был Витас ограничен и избалован, но не понять того, что его власть сейчас держится исключительно на решительности Магдиша и мечах гвардейцев он всё же не мог. У него даже появилось новое увлечение. Для поднятия собственного авторитета в армии принц взял за правило устраивать смотры, на которых сам появлялся в военном мундире. Он проходил по рядам гвардейцев, задавал вопросы, по его мнению свидетельствующие об отеческой заботе о своих воинах, раздавал денежные награды тем, кто имел наиболее бравый вид. Солдаты, конечно, втихую посмеивались над неловкими заигрываниями принца, но ради получения премий стали исправнее содержать свою амуницию, следить за выправкой, что несомненно положительно сказалось на их внешнем виде. В целом они относились к Витасу достаточно неплохо и надеялись, что со временем из него всё же выйдет вполне сносный император.

Так, почти незаметно, со времени последних событий во дворце прошёл уже почти месяц. Пока все шло по плану Магдиша. Злые языки быстро примолкли, армия была полностью на его стороне, придворные же боялись нового фаворита, как огня, и сочли за благо безропотно покориться его воле. Главное, что тревожило Ульриха, так это бесследное исчезновение наследника Авеля. Его люди сбились с ног, но выйти на след Нэвила Дунгара так и не смогли. Единственное, что им удалось узнать – бежать из дворца так называемой "леди Анжелине" помогли эльфы. Возможно, они находились в сговоре с принцем Фармилем, но прямых доказательств этого у Магдиша не было. Можно было объявить мятежного принца вне закона и поставить об этом в известность Гюль-Арам, но ссориться с эльфами до тех пор, пока его власть не укрепилась окончательно, он посчитал преждевременным.

Ещё хуже дела обстояли с Ларсом Болло. Он не только исчез сам, но вместе с ним пропали без вести трое лучших людей Ульриха, приставленные следить за лидером Пира Народов. Это был чувствительный удар по самолюбию новоиспеченного лорда. Да, приходилось признать, что в первой партии Кастига почти полностью переиграл его, но он всё ещё надеялся на реванш. Получив всю полноту власти над империей Тау, Магдиш собирался поставить на колени и его самого, и самонадеянный Пир Народов, возомнивший себя вершителем судеб Карелана. Теперь, когда не стало Голоса Дракона, это была уже его собственная борьба, и он просто обязан был выйти из неё победителем.

* * *

Наконец-то все приготовления к коронации были завершены. Принцу Витасу даже удалось уговорить Магдиша выделить на связанные с ней торжества значительно больше средств, чем планировалось изначально. Он мотивировал это тем, что законность его прав на престол некоторыми из будущих подданных подвергается сомнению, а нарочитая скромность проведения церемонии только даст лишний повод для нежелательных разговоров. Ульрих, поразмыслив, посчитал эти доводы достойными внимания. Его собственное положение первого советника императора, а также полученный титул лорда, тоже ведь выглядели очень неубедительными при сомнительном претенденте на престол, а этого он допустить никак не мог. Чтобы власть уважали, она должна время от времени демонстрировать свое могущество, и одним только чувством страха здесь не стоило ограничиваться. Ведь богатство и роскошь в сознании большинства населения всегда были неразрывно связаны с силой, и против этого сложно было что-то возразить.

С самого раннего утра началась процедура облачения будущего императора. Его сливочного цвета костюм был заказан у лучших эльфийских портных и вполне удовлетворял самым взыскательным требованиям принца. На этом фоне наиболее выигрышно смотрелись рубины и изумруды, использованные в украшении, а золотое шитье не выглядело слишком уж нарочитым. Покрой костюма лишний раз подчеркивал стройность фигуры Витаса, а кружевной стоячий воротник был отличным фоном для уложенной волосинка к волосинке прически. На ногах принца были белые шёлковые чулки и туфли с бриллиантовыми пряжками. Дополнялся коронационный наряд длинной белой мантией, концы которой должны были нести четыре юных мальчика-пажа.

Оглядев себя со всех сторон, Витас в целом остался доволен своим внешним видом. Теперь нужно было только подать "товар лицом" взыскательной публике. Принц целую неделю тренировал торжественную походку, отдельные эффектные жесты, величественные повороты головы, и за эту часть церемонии он был абсолютно спокоен. Все было отработано буквально до автоматизма.

Когда облачение было закончено, лорд Магдиш подал сигнал к началу. Витас вышел из императорских покоев и все участники процессии заняли свои места. По традиции, впереди всех шел верховный жрец кафедрального храма Семи Богов отец-настоятель Донаван Мелиус. Он нёс в руке факел, зажженный на священном алтаре, один из необходимых атрибутов коронации. Принц следовал за ним в сопровождении шести пажей. Четверо из них несли концы мантии, а еще двое скипетр и державу. По правую руку от принца находился его первый советник лорд Ульрих Магдиш, по левую шел командующий императорской гвардией генерал Себастьян Фара. Этим как бы подчеркивалась возросшая роль армии при дворе будущего императора. Далее следовали владетельные лорды, за ними графы и бароны, а замыкали шествие представители наиболее знатных фамилий, имеющие рыцарское достоинство.

Проследовав по коридорам дворца, процессия оказалась перед парадными дверями, выводящими на главную дворцовую площадь. Двери медленно распахнулись перед наследником престола, и он, под звонкие звуки фанфар явил себя собравшимся придворным. Перед ним была широкая лестница, по которой спускалась красная ковровая дорожка, ведущая к золоченой карете. Вдоль дорожки, сияя начищенными до зеркального блеска кирасами и шлемами, стояли солдаты почетного караула. Всё выглядело просто великолепно, именно так, как и представлял в мечтах свою коронацию принц.

Одарив собравшихся отрепетированной царственной улыбкой и величественно помахав придворным рукой, Витас вступил на ковровую дорожку. Он дошел до лестницы, и тут случилась первая неприятность, заметно омрачившая всю дальнейшую церемонию. Спускаясь вниз, принц оступился, отчаянно замахал руками, стараясь сохранить равновесие, но не удержался и, упав, кубарем покатился к распахнутой дверце кареты. Пажи машинально ещё крепче схватились за края мантии, раздался громкий треск раздираемой ткани, и самая роскошная часть одеяния Витаса осталась у них в руках, выдрав застежками два приличных куска из камзола. По толпе пронесся дружный вздох, а фанфары неожиданно сорвались на крайне фальшивую и неприятную слуху ноту.

Конфуз получился полный. Побагровевший от злости принц кое-как встал на ноги и, прихрамывая, быстро доковылял до кареты. Он готов был провалиться сквозь землю от стыда, но поправить ничего уже было нельзя. Такого позора и унижения Витас не мог себе представить даже в самом кошмарном сне! Следом за ним в карету запрыгнул Ульрих Магдиш, прихвативший с собой роскошную мантию принца. В конец расстроенные пажи уныло пристроились на запятках. Они почему-то считали виновными в случившемся конфузе и себя тоже.

– А нельзя было обойтись без этой клоунады? – мрачно поглядывая на в конец расстроенного принца, сквозь зубы процедил Магдиш. – Твое дурацкое падение уже через десять минут будет обсуждаться во всех уголках Эрегона!

– Я и сам не знаю, как всё произошло, – оправдываясь, пролепетал Витас. – Ступенька как будто ушла у меня из-под ноги. Я пытался удержаться, но ничего не получилось.

– Под ноги смотреть надо было, а не по сторонам пялиться! – рявкнул на него Магдиш.

– Прекрати, Ульрих! – взмолился принц. – Хоть ты-то меня не добивай! Думаешь, я и сам не понимаю, какой это дурной знак для меня?! Да у меня сейчас настроение в сотню раз хуже, чем у тебя! Ведь это же всё-таки моя коронация!

– Ладно, как-нибудь замнём твою оплошность, – безнадежно махнув рукой, вздохнул Ульрих. – Самым болтливым языки укоротим, а остальные тут же заткнутся. Но смотри у меня, чтобы больше никаких фокусов не было!

– Клянусь, таких ляпсусов я больше не допущу!

Но Госпожа Удача в этот день окончательно отвернулась от принца Витаса, но на этот раз его самого винить было не в чем. Примерно на половине пути от дворца к храму Семи Богов у кареты отвалилось колесо. Произошло это на виду у тысяч людей, высыпавших по случаю торжества на улицы города, так что скрыть этот прискорбный факт от народа уже не представлялось возможным. Магдиш был вне себя от ярости. Он даже поклялся собственноручно отрубить руки негодяю каретному мастеру, соорудившему такую бездарную, разваливавшуюся на ходу колымагу. Досталось и кучеру, которого Ульрих обвинил в том, что тот плохо смотрел за дорогой и попал колесом в яму. Витас же просто рыдал, уткнувшись лицом в одну из подушек сидения.

Пока карету приводили в порядок, над попорченным костюмом принца колдовал срочно вызванный для этого портной. Он сделал всё возможное, и места повреждения, благодаря умелости его рук, почти не были видны, но даже такая виртуозность мастера не вернула хорошего настроения Витасу. Будущий император сидящий в заштопанном камзоле в карете без колеса – чему уж тут было радоваться! В довершение ко всему ещё начала портиться погода. Вся южная часть неба оказалась затянута черными тучами, которые угрожающе быстро надвигались на Эрегон.

Когда процессия наконец-то добралась до храма, тучи уже заполонили весь небосвод, и едва принц вышел из кареты, как проливной дождь стеной обрушился и на самого претендента на престол, и на всю его многочисленную свиту. Сильные порывы ветра срывали шляпы с кавалеров и трепали вычурные прически дам. В один момент все промокли с ног до головы. Кружевные воротники камзолов мужчин потеряли свою форму, пышные подолы женских платьев повисли на своих каркасах, как постиранное белье, и стали неимоверно тяжелыми. Тут уж было не до соблюдения приличий, и в храм все припустили чуть ли не бегом. Уже под его сводами выяснилась ещё одна неприятная подробность. Оказывается хлынувшие с неба потоки воды залили факел со священным огнем, и провести обряд согласно всем его требованиям теперь просто не представлялось возможным.

– Придется перенести коронацию, – с сомнением покачав головой, сказал Магдишу Донован Мелиус. – Боги явно противятся её проведению. Возможно, их разгневало то, что не были выдержаны положенные сроки траура? Посудите сами – падение принца, колесо кареты, а теперь еще потухший священный огонь!

– Вот что, святой отец! – рявкнул на него Ульрих. – Не надо усматривать признаки божественного вмешательства там, где их нет! Я знаю, что происходит! Со всей очевидностью, здесь забавляется какой-то маг из числа наших противников! Ничего сверхъестественного пока не произошло. Такие незамысловатые трюки под силу даже новичку.

– Но дождь?!! – с отчаянием в голосе попробовал возразить Донован Мелиус. – Его-то уж никак не спишешь на козни магов?!

– В Эрегоне что, никогда не бывает дождей? – насмешливо спросил Магдиш. – Вам, отец-настоятель, просто следовало лучше смотреть за священным огнем, а не спешить спрятать свою жирную тушу под крышей храма!

– Вы забываетесь, лорд Магдиш! – возмутился Мелиус. – Я, как-никак, глава храма Семи Богов!

– Послушай, Донован! – ухватив отца-настоятеля за грудки его рясы, прошипел Ульрих. – Мне неважно, откуда ты возьмешь священный огонь, но чтобы через пять минут он горел! И коронацию ты проведёшь именно сегодня! Понял?! В противном случае я по кусочкам спущу с тебя шкуру. Ты же знаешь, я слов на ветер не бросаю!

– Как прикажете, – смертельно побледнев, пробормотал Мелиус. – Я просто хотел как лучше…

– Не надо, как лучше, – грубо обрезал его Магдиш. – Надо так, как я приказываю!

Отец-настоятель рванул со своего места, как ужаленный. Крутость нрава первого советника императора уже хорошо была известна всем жителям Эрегона, и проверять пределы его терпения на себе Донован Мелиус просто не хотел. Обряды обрядами, а своя жизнь дороже. Ровно через пять минут он вернулся неся в руке горящий факел. Каким уж образом ему удалось вновь зажечь пламя, трудно было сказать, но уж явно не на святом алтаре храма Семи Богов.

* * *

Церемония коронации принца Витаса, несмотря на все возникшие по пути к храму сложности, наконец-то началась. Донован Мелиус, стоя на коленях перед алтарем Семи Богов, читал неимоверно-длинную молитву о ниспослании новому императору всевозможных добродетелей. Это обязательное действие с перечислением их всех поименно было настолько долгим и скучным, что Магдиш, да и многие из прочих присутствующих, начали потихоньку позевывать. В прошлые времена эту малоинтересную паузу несомненно заполнили бы сплетнями и обсуждением всех деталей, предшествующих коронации, тем более, что как раз сейчас произошло очень много достойного самого что ни на есть жаркого обсуждения. Но присутствие на церемонии свирепого лорда Ульриха заметно сковывало длинные языки придворных, а потому всем им поневоле приходилось слушать отца-настоятеля. Он читал свою бесконечную молитву где-то около часа, так что высокая публика даже успела полностью высохнуть после проливного дождя и кое-как привести в порядок свой внешний вид.

Но даже самое скучное действо не может длиться вечно, и Донован Мелиус наконец-то закончил свою молитву. Под слаженное пение жрецов самый молодой из служителей храма Семи Богов на алой подушечке вынес стальную корону Дунгаров. Пять веков тому назад она была выкована из шлема основателя династии императора Уильяма в знак того, что война завершилась навсегда и на Карелане надолго наступило мирное время. Но вот теперь, когда род Дунгаров прервался, короноваться ею должен был уже второй представитель династии Сигвардов. Он с нетерпением ждал этого момента, но нелепости, сопровождающие всю церемонию от самого её начала, продолжались. Юный жрец, выходя из предела алтаря, запнулся о ковровую дорожку и чуть было не уронил корону на пол, и только вовремя успевший подхватить его лорд Ульрих не дал возможности свершиться ещё одной неприятности.

– Только попробуй, урони! – злобно прошипел он на ухо юноше. – До смерти засеку, паршивца!

Всё, происходящее в этот день, уже довело Магдиша до состояния такого бешенства, что он готов был сорвать свою злость на ком угодно и уже мысленно составлял список тех из провинившихся, кто будет подвергнут наказанию в первую очередь.

С трясущимися от страха коленями юный жрец всё же благополучно дошел до Донована Мелиуса, и бледный, как сама смерть, встал рядом с ним. Принц Витас подошел к отцу-настоятелю и, преклонив голову, смиренно опустился перед ним на одно колено. И тут по залу прошёл тихий ропот, разрастающийся с каждой секундой. Магдиш сначала не понял его причины, но бросив взгляд на коленопреклоненного наследника престола, побагровел от ярости. На спине принца кроваво-красными рунами всё заметнее проявлялась надпись "Не достоин!". Она расплывалась по ткани совсем как настоящая кровь, и от этого всем, кто её видел, становилось немного не по себе.

– Проклятый колдун! - пронеслось в голове Ульриха. – Ты не помешаешь моим планам! Я выловлю тебя и сожгу на костре, как поступали с вашим братом в старые добрые времена! Но кто это может быть? Корнелиус Линдл? Вполне возможно! Весь этот цирк очень даже в его духе! Но сейчас он жестоко просчитался. Здесь, в помещении, его найти гораздо проще!

Магдиш огляделся вокруг, нашел взглядом могучую фигуру генерала Себастьяна Фара и быстро подошел к нему.

– Себастьян, друг мой, – любезно обратился Ульрих к нему. – Распорядитесь, чтобы Ваши воины перекрыли все выходы из храма. Сюда проник колдун, который пытается во что бы то ни стало сорвать церемонию, и нам необходимо срочно выловить его.

– Сделаю, – понимающе кивнул генерал. – А то уже происходит полное безобразие! Превратили коронацию черт знает во что!

Он шепнул что-то на ухо стоявшему рядом с ним капитану гвардейцев, и тот быстро удалился. Следуя приказам командира, солдаты тут же перекрыли все выходы из храма, а Магдиш тем временем подошел к принцу, отстегнул мантию и небрежно отбросил её в сторону.

– Продолжайте, отец Донован, – заметив, что настоятель с ужасом смотрит то на него, то на отброшенную мантию Витаса, сказал Ульрих. – Вы, кажется, собирались возложить корону на голову принца.

– Нет! – собрав остатки мужества в кулак, выкрикнул Мелиус. – Я не могу, просто не имею права! Делайте со мной что хотите, но я не готов проигнорировать столь явно выраженную волю богов!

– Делай то, что тебе говорят, старая сволочь! – со злобным шипением прикрикнул на него Магдиш. – Иначе твое упрямство будет стоить тебе головы!

По залу прошёл тихий ропот. Первый советник уже явно перешел все границы дозволенного и вёл себя так, словно все остальные, присутствующие на коронации, не значили ровным счетом ничего. Все глаза сейчас были устремлены на Донована Мелиуса. Ни для кого не было секретом, что мужество не входило в разряд достоинств отца-настоятеля, и то, что он всё же решился пойти на бунт, само по себе говорило о многом. Лицо священника из бледного превратилось в пепельно-серое, его губы отчаянно затряслись от страха, но в глазах появилась какая-то упрямая решимость пойти наперекор этому страшному человеку. Что бы там ни говорили, но Донован был искренним в своем служении богам, и освятить их именем творящиеся здесь безобразия он считал просто кощунством. Отец-настоятель уже пошёл один раз на сделку со своей совестью, когда подменил священный огонь обычным, но теперь всё-таки решил идти до конца и проявить принципиальность.

– Коронация отменяется! – немного дрожащим, но всё же достаточно громким голосом громко произнёс он. – Претендент на престол не прошел испытания перед богами! Они явно дали понять, что принц Витас по какой-то причине не угоден им!

По залу пронеся гул одобрительных возгласов. Дворяне, уже почти поставленные на колени лордом Магдишем, были рады его первой неудаче и даже не пытались скрывать этого.

– Чего галдите?!! – яростно выкрикнул Ульрих. – Неужели не видите, что осиное гнездо заговора свито уже и здесь, в главном храме столицы! Но я вытравлю эту заразу полностью!

Он выхватил свой меч и одним взмахом снёс голову отцу-настоятелю. Зал дружно ахнул. Все разговоры и выкрики моментально стихли. Магдиш понял, что сейчас, пока все находятся в шоке, нужно действовать быстро и решительно. У него ещё был шанс переломить ситуацию в свою пользу, и им необходимо было воспользоваться немедленно.

– Ты жрец? – в упор глядя на юного служителя Семи Богов, державшего на вытянутых руках корону, спросил он.

Тот молча кивнул головой.

– Как твое имя?

– Лионель Бут, – почти неслышно пролепетал юноша.

– Вот что, Лионель, заверши обряд, и ты сегодня же станешь настоятелем этого храма.

Выбора юному жрецу Магдиш практически не оставил. Он мог либо отказаться и разделить участь Донована Мелиуса, либо неожиданно возвыситься. Искушение было слишком велико, и Лионель Бут не смог устоять перед ним. Он взял корону и дрожащими руками возложил её на голову стоявшего на колене Витаса. В первый миг глаза принца осветились торжеством. Несмотря ни на что, вопреки всем козням врагов, он всё-таки стал императором, и пусть теперь досужие сплетники говорят что угодно! Но уже в следующую секунду на его счастливом лице сначала промелькнул испуг, а затем оно и вовсе исказилось гримасой невыносимой боли. Принц взвизгнул, попытался сорвать корону, но это ему почему-то не удалось. На глазах у всех она сначала почернела, а затем начала краснеть, приобретая вид раскаленного металла. Раздалось неприятное шипение и зал наполнился отвратительным запахом паленых волос. Витас упал на пол и теперь уже судорожно катался по нему, пытаясь всеми силами избавиться от этого ужасного предмета, доставлявшего ему такие страшные мучения.

– Ты всё ещё здесь, проклятый колдун?!! – мечась вдоль алтаря, словно дикий зверь и выискивая сверкающими ненавистью глазами своего незримого противника, яростно выкрикнул Магдиш. – Продолжаешь свои дурацкие шуточки?!! Тогда покажись, если ты не трус, и прими мой вызов!

Он был так страшен в своем гневе, что придворные невольно попятились назад, опасаясь, что во враги сейчас, под горячую руку, будет записан кто-то из них.

– Ты не там ищешь, Ульрих! – раздался у него за спиной величественный голос. – Оглянись, я здесь!

Магдиш повернул голову и увидел могучую фигуру бога, из ничего возникшую прямо на алтаре. Он насмешливо смотрел на разбушевавшегося смертного с высоты своего почти вдвое превышающего обычный роста, но в его глазах проскальзывала и некая печаль, даже жалость к этому человеку. Ульрих не мог оторвать от него своего взгляда. Он скорее почувствовал, чем увидел, как все присутствующие в зале пали ниц перед явившим себя миру божеством. Стихли и дикие вопли Витаса. С появлением бога корона сама собой свалилась с его головы, и теперь он только тихо поскуливал, обхватив обожженное место руками.

– Кто ты? – уже осознав, что потерпел полное поражение, с трудом выдавил из себя Магдиш.

– Меня забыли на Карелане, и в этом нет ничего удивительного, – грустно произнес бог. – Ведь прошло столько лет. Даже в этом храме молитвы возносят только семи божествам, а моё имя не упоминается вовсе. Я Лоди, восьмой бог Карелана, возродившийся из небытия.

– Не раньше и не позже, – мрачно усмехнулся Ульрих.

– Вот именно! – произнес Лоди. – Как раз в тот самый момент, когда следовало восстановить законность и справедливость. Ты, кажется, хотел вызвать меня на поединок? Но я не приму твой вызов. Драться с мерзавцем и убийцей, не имеющим чести, зазорно не только богу, но даже и смертному. Так что прими от меня то, что ты полностью заслужил своими преступными деяниями!

И в следующий миг на руках и ногах Магдиша неизвестно откуда появились кандалы.

– Надеюсь, что до конца жизни ты сумеешь искупить свою вину за совершённые преступления, – со вздохом продолжил бог. – Ты был щедро одарен талантами, но растратил их все на темные дела. Мне искренне жаль, что твой выбор оказался столь низким. Кому много дано, с того и спрос больше.

Лоди отвернулся от Магдиша и устремил свой взор на скорчившегося на полу принца Витаса. Тот сразу же почувствовал на себе этот властный взгляд и сквозь давившие его рыдания и всхлипы быстро залепетал:

– Пощади меня, Великий Лоди! Я ведь никого не убивал! У меня и в мыслях не было, что всё закончится так скверно! Я не виноват! Меня обманом втянули в это грязное дело! Они заставили меня! Это всё Магдиш и Голос Дракона! Обещали сохранить жизнь Натаниэлю Сигварду, а сами убили его!

– Какое ничтожество! – смачно сплюнул Ульрих. – И ради этого жалкого червя я рисковал своей жизнью! Так пусть же знают все – он такой же принц, как я лорд!

– Заткнись, каторжник! – огрызнулся Витас. – Твоя песенка уже спета, а у меня ещё есть шанс вымолить прощение! Скажешь не ты убил Натаниэля Сигварда?! Вот и отвечай за свои преступления, а я жить хочу!

– Себастьян, уведи их, – обращаясь к генералу Фара, приказал Лоди. – Своим присутствием эти двое только оскверняют храм. Судить же их за совершенные преступления будет император.

– Но у нас нет императора, – изумленно возразил Себастьян Фара. – Мы здесь и собрались для того, чтобы провести коронацию.

– Чью коронацию? Этого испорченного юнца, который так и не осознал всей тяжести совершенных им поступков?

– Но другого-то претендента у нас просто нет!

– Император у вас будет, – великодушно пообещал Лоди. – Его корабль сейчас уже подходит к Эрегону, так что если вы поторопитесь, то успеете встретить его. Заодно проведём и коронацию, раз уж к ней всё готово.

– Так кто же он?

– Единственный законный наследник престола – сын императора Авеля Дунгара и эльфийской принцессы Мариэль. Он ещё очень молод, но уже успел проявить себя как истинный владыка Карелана, достойный того, чтобы по праву занять отцовский трон.

– Но где он находился все это время? – продолжал любопытствовать Себастьян Фара. – И почему о нём никто ничего не знал?

– Легко отвечу тебе и на этот вопрос. Он воспитывался здесь, в Эрегоне. Под вымышленным именем, конечно, так как Натаниэль Сигвард, взявший на себя опеку над мальчиком, очень опасался за его жизнь. Некие силы были очень заинтересованы в том, чтобы династия Дунгаров навсегда прекратила свое существование, и они почти добились своего. Что же касается самого наследника, то многие из вас наверняка видели его, но смотрели на юношу глазами, а не сердцем. Его зовут Нэвил.

– Нэвил Хаггард?! – изумленно воскликнул генерал и, немного подумав, добавил: – А ведь и правда этот паренек очень похож на покойного Авеля! Неужели он?

По залу прошёл легкий шепот. Многие из придворных соглашались с Себастьяном Фара, некоторые просто не могли вспомнить кто такой Нэвил Хаггард, но не доверять словам Лоди у них не было никакой причины. Боги никогда не лгут, и если уж кого-то назвали императором, значит он и есть самый что ни не есть истинный избранник божий.

– Я удовлетворил ваше любопытство, а теперь приступайте к делу, – произнес Лоди. – У нас не так уж много времени на подготовку к встрече, а я слишком многим обязан этому юноше и хочу провести его чествование достойно.

– Он совершил какой-то великий подвиг? – спросил генерал.

– С радостью отвечу на этот вопрос, поскольку сам Нэвил по своей скромности вряд ли будет хвастать собственными свершениями. Он освободил меня из тысячелетнего плена, в котором я оказался после вторжения на Карелан драконов, и можете поверить мне на слово, это совсем не просто было сделать.

* * *

"Звезда Заката" подходила к Эрегону уже часа через три после полудня. Нэвил стоял на палубе и всматривался в приближающийся берег. Он не знал какой приём ожидает его в столице, но был невозмутимо спокоен с виду. Несмотря на некоторые сомнения, которые одолевали его спутников, сам юноша был почему-то уверен в том, что ничего плохого Лоди с ним не сделает. Если уж возрожденный бог указал ему путь в Эрегон, значит имел на это какие-то серьезные основания. Не для того же он пригласил его, чтобы заманить в подлую ловушку и отдать в руки Магдишу?! При желании, избавиться от Нэвила Лоди мог бы и более простым путем.

"Звезда Заката" миновала узкий пролив, ведущий в эрегонскую бухту, и тут мореплавателей поджидал первый сюрприз, однозначно оценить который было весьма сложно. Вдоль всего фарватера, словно на парад, были выстроены сторожевые корабли императорского флота. Если они собирались атаковать "Звезду Заката", то отступать было уже поздно. Развернуться и попытаться выскользнуть из бухты она не успевала в любом случае. Но сторожевики, судя по всему, воинственных намерений по отношению к ним не имели. Они были украшены пестрыми гирляндами цветов и разноцветными флагами, а их экипажи были выстроены на палубе и встретили заходящий в гавань корабль громогласными приветственными выкриками.

– Как ты думаешь, что здесь происходит? – спросил Нэвил у подошедшего к нему Лоэнгрема.

– Народ радостно встречает своего героя, – лукаво улыбнувшись, ответил эльф. – Мне, во всяком случае, это видится именно так.

– А откуда им стало известно о нашем прибытии? – с сомнением в голосе произнёс Нэвил. – И потом, я никогда не поверю, что Магдиш и принц Витас вдруг воспылали ко мне тёплыми дружескими чувствами. Для них я по-прежнему досадная помеха на пути к власти, которую необходимо во что бы то ни стало устранить.

– Возрождение Лоди изменило многое на Карелане. Вполне возможно, что и у этих мерзавцев тоже пробудилась совесть?

– Но на острове Готланд кроме нас никого не было. Откуда все эти люди могли узнать о том, что там произошло?

– Там был сам бог, и этого вполне достаточно.

– Ты хочешь сказать, что Лоди прибыл сюда раньше нас и разболтал всем о своем освобождении? – недоверчиво улыбнулся Нэвил.

– Ну зачем же так! – рассмеялся Лоэнгрем. – Там, где есть бог, обязательно присутствует и чудо. Для него сотворить нечто необъяснимое так же просто, как нам с тобой сказать друг другу пару слов. Чудо – это неотъемлемая часть божественного существования. Если раньше в Эрегоне ты был почти на положении изгоя, то теперь тебя встречают с радостью, для горожан твоё прибытие настоящий праздник. Так что вполне можешь рассматривать изменения, произошедшие за время нашего отсутствия в столице, как одно из проявлений чудесного божественного вмешательства.

– Не слушай ты всю эту романтическую болтовню, – с усмешкой сказал подошедший к ним Кастига. – Народ в первую очередь радуется тому, что избавился от тирании Магдиша, который за прошедший месяц успел натворить таких лихих дел, что эрегонцы о них ещё долго будут вспоминать. А Лоди действительно успел побывать здесь. Я только что получил записку от Корнелиуса, где он описывает все произошедшие перед нашим появлением события. Чудеса, конечно, тоже присутствовали, но в целом возрожденный бог действовал весьма прагматично и местами даже жестко. Он сорвал коронацию Витаса, заговорщики во главе с Магдишем арестованы, и теперь Эрегон встречает тебя, как законного наследника престола.

– Я же говорил! – радостно воскликнул Лоэнгрем. – Лоди не высказал свою признательность тебе лично, он предпочел отблагодарить своего спасителя делом!

– Даже и не знаю, насколько мне радоваться такой благодарности, – без особого воодушевления произнес Нэвил. – Быть императором – это не только почет, но и большая ответственность. Вряд ли я сейчас полностью готов к этому.

– Но если бог считает, что ты готов, значит так оно и есть, – возразил Кастига. – Ты просто недооцениваешь свои способности, и тебе не помешало бы добавить уверенности в своих силах. На острове Готланд ты ведь не сомневался, и у тебя всё отлично получилось.

Пока шел разговор, к ним с капитанского мостика спустился Фармиль.

– Нэвил, мне кажется, что тебе необходимо срочно переодеться, – озабоченно произнёс он. – На твою встречу собрался целый город, а ты выглядишь как бродяга какой-то.

– И то правда, – смутился юноша. – Но у меня же ничего нет.

– А костюм, который подобрала тебе Альвана? – тут же предложил принц. – Про него ты забыл? Мне кажется он хоть как-то, да подойдёт к данному случаю. Изысканно, но не слишком помпезно. Вполне соответствует одеянию принца, вернувшегося домой из дальнего странствия. Но ты и не обязан был знать, что тебя тут вдруг решат провозгласить императором! Можно будет подобрать к нему что-нибудь из моих драгоценностей. Там есть весьма изящные и достойные безделушки.

– Фармиль, займись этим сам, – предложил Кастига. – У Нэвила совсем нет опыта по части нарядов и украшений, и это один из его немногочисленных недостатков. Забирай его и быстро приводи в должный вид.

– Эх, – сокрушенно вздохнул принц. – Знать бы об этом хотя бы за пол часа до нашего прибытия в Эрегон! Тогда я сделал бы из него настоящего императора!

* * *

Пока Фармиль в спешке работал над внешним видом Нэвила, "Звезда Заката" приближалась к пристани. Путь для неё был только один, поскольку выстроившиеся вдоль фарватера сторожевики образовали длинный коридор, в конце которого находился участок набережной, где собралось наибольшее число народа. Корабль пришвартовался к берегу и с него спустили сходни. Делегацию встречающих возглавлял генерал Себастьян Фара, после ареста Магдиша неожиданно оказавшийся в непривычной для себя роли главного церемониймейстера. Он тут же поднялся на борт "Звезды Заката" чтобы обсудить отдельные детали проведения встречи наследника престола.

– Приветствую Вас, почтенные господа, – обращаясь к Мигелю и Лоэнгрему, произнес он. – Насколько я понимаю, вы сопровождаете наследника престола принца Нэвила Дунгара?

– Лорд Мигель Болло, – изысканно поклонился Кастига.

– Лоэнгрем, – не менее изящно поприветствовал генерала эльф.

– Генерал Себастьян Фара, к Вашим услугам. Мне поручено организовать встречу наследника. А где же сам принц?

– Он переодевается, – ответил Мигель. – Мы совсем не ожидали, что нас ожидает столь пышная встреча. Надеюсь, мы не утомим почтенную публику ожиданием. Через пару минут принц будет готов.

– Ну что Вы, что Вы! – замахал руками Фара. – Его Высочество волен сам определить когда начинать церемонию! Мы вовсе не хотим скомкать её какой-нибудь досадной оплошностью!

– Принц не склонен к излишней помпезности в одежде, – чтобы как-то заполнить время и постараться подготовить генерала к возможной неудаче Фармиля, сказал Лоэнгрем. – Он предпочитает простоту и изысканность вкуса.

– Вот и славно! – с облегчением вздохнул генерал. – Мы, честно говоря, только пару часов назад узнали о его прибытии, так что сама встреча проходит почти экспромтом. Всё, что успел, я сделал, но боюсь возможных шероховатостей.

– Думаю, наследник Авеля не обратит на это особого внимания, – успокоил его Мигель. – Главное, чтобы вся церемония происходила искренне.

– О, за это можете не беспокоиться, – с воодушевлением ответил Фара. – Месяц правления преступного лорда Магдиша до такой степени напугал жителей нашего города, что появление законного наследника из рода Дунгаров, да к тому же ещё поддержанного самим богом, будет воспринято ими с превеликой радостью.

В это время на палубе появился Нэвил в сопровождении немного растерянного Фармиля. Первое, что сразу же бросалось в глаза – на нём не было никаких драгоценностей, кроме висящей на шее Слезы Дракона. Наследник Авеля решительно отверг все предложенные ему принцем драгоценности, оставив только то, что досталось ему в наследство от отца. Можно было спорить о правомерности подобного аскетического решения, но в нем всё-таки была некая высшая символичность. Возможно не так уж много людей могли оценить его выбор, поскольку посвященных во все детали пути Нэвила Дунгара к престолу были единицы, но для него это было очень важно. Точно так же, как и вторая деталь его костюма – притороченная за спиной катана, подарок Натаниэля Сигварда. Этим скромным выбором он как бы отдавал дань памяти двум императорам, каждый из которых сыграл свою решающую роль в его жизни.

– Приветствую Вас, Ваше Высочество, – с почтением поклонился генерал Фара. – Ваша карета ожидает Вас.

– Карета? – удивился Нэвил. – Ну, это уж явно лишнее. В моём возрасте гораздо приличнее ездить верхом.

– Как прикажете, принц, – искренне улыбнулся генерал. – Но скажу честно, меня даже порадовал Ваш ответ. Это выбор, достойный истинного воина! Хотя, надо признать, сейчас Ваше решение немного рискованно. На свободе осталось ещё достаточно много людей Магдиша, а от них можно ожидать чего угодно.

– Мне некого бояться в Эрегоне, – с достоинством ответил юноша. – Ну а если кто-то бросает тебе вызов, то на него необходимо достойно ответить. Скажите, генерал, а Вам нужен император, который будет трусливо прятаться за спины гвардейцев от собственного народа?

– И то верно, – согласился Себастьян Фара. – Еще раз повторюсь, мне нравится Ваша позиция, мой принц.

– Куда мы сейчас? – спросил Нэвил.

– В храм Семи Богов. Хотя теперь уже, наверное, Восьми. Там всё готово к Вашей коронации.

– Тогда идём. Не будем заставлять людей ждать.

Нэвил первым вступил на сходни, и в тот же миг звонко запели фанфары. Строй гвардейцев бодро отсалютовал наследнику престола копьями, а собравшиеся на встречу представители высшего дворянства согнулись перед ним в почтительном поклоне. Легкой походкой юноша прошёл мимо них, поклонился народу и бодро вскочил на белоснежного красавца-жеребца, подведённого по указанию Себастьяна Фара. Его немногочисленная свита тоже заняла свои места в сёдлах, и кавалькада, сопровождаемая конными гвардейцами, не спеша тронулась в путь. Дворяне бросились к своим каретам и коляскам, дабы оказаться в первых рядах и успеть к началу коронации.

* * *

Проезд по столичным улицам прошёл без каких бы то ни было происшествий. В целом горожане отнеслись к новому претенденту на престол с большим воодушевлением. По Эрегону с быстротой ветра уже разнеслась весть о событиях, произошедших в храме Семи Богов. Много говорили о возрождении бога Лоди, об аресте Магдиша, отмене коронации принца Витаса и неожиданном появлении истинного наследника престола, последнего из рода Дунгаров. Теперь, когда тень свирепого лорда Ульриха уже не нависала своей мрачной тенью над жителями города, они наконец-то отвели душу, в красках пересказывая друг другу все детали событий этого дня. Кое-что имели возможность наблюдать очевидцы, ещё больше было просто придумано, но все сходились в одном – в империи Тау наступают новые времена, а следовательно надо было ожидать серьёзных перемен.

Принц Нэвил Дунгар запомнился прежде всего своей молодостью и скромностью одеяния. Наследник престола ехал верхом на белом коне, и его можно было выделить среди остальных лишь потому, что он возглавлял кавалькаду. Некоторые из старожилов Эрегона сразу же припомнили, что покойный император Авель тоже не особо любил путешествовать в карете и всегда был отменным наездником. Нашлись среди них и те, кто сразу же подметил поразительное внешнее сходство сына с отцом, что только укрепило у них уверенность в справедливости притязаний этого загадочного юноши на императорский престол.

Возле храма Семи Богов процессия остановилась. Нэвил спрыгнул с коня и вопросительно посмотрел на генерала Себастьяна Фара. Если Витас готовился к своей коронации почти месяц, то ему приходилось сейчас всё начинать с чистого листа и что делать дальше он просто не знал.

– Сейчас, Ваше Высочество, подтянется дворянская свита, и мы начнем, – сказал генерал. – Не обессудьте, если придется немного подождать. Это же не солдаты, у них всё делается очень медленно.

– Ничего страшного, – улыбнувшись, ответил Нэвил. – Я никуда не тороплюсь.

Пока Себастьян Фара разбирался с дворянским построением, из двери храма вышла молодая красивая женщина и, быстро найдя взглядом Нэвила, сразу же устремилась прямо к нему. Её лицо показалось юноше очень знакомым, хотя когда и при каких обстоятельствах он мог видеть эту даму на память как-то не приходило. Больше всего его удивили её глаза. Они сияли от радости, как при встрече с очень близким и дорогим сердцу человеком, но в то же самое время в них были заметны и слезы.

– Нэвил! – подойдя ближе, воскликнула женщина. – Ты не узнаёшь меня?!

Некоторое время он внимательно смотрел на незнакомку, а затем, осенённый внезапной догадкой, робко спросил:

– Мама?..

– Сынок! – с непередаваемой теплотой в голосе произнесла женщина. – Ты узнал меня! Я так надеялась, что это произойдет, но всё же немного боялась этой встречи! Поверь, в том, что мы были вынуждены разлучиться, нет никакой моей вины!

– Я знаю об этом, – обнимая мать, успокоил её Нэвил. – И ни в чем тебя не виню. Ты ведь поступила так только ради меня.

– Ты так вырос и возмужал! – глядя на своего сына мокрыми от слез глазами восхищенно произнесла Мариэль. – И стал такой красивый! В последний раз я видела тебя два года назад. Натаниэль разрешил мне издали полюбоваться на тебя. Ты тогда занимался с Гарольдом фехтованием. Но смотреть это одно, а имеет возможность прикоснуться к тебе, обнять – совсем другое!

– Мама, а как ты узнала, что я сегодня буду здесь? – спросил Нэвил.

– О, это очень странная и загадочная история! – ответила Мариэль. – Три дня тому назад я сидела около зеркала в своей комнате и думала о тебе. После смерти Натаниэля оборвалась последняя ниточка, которая связывала нас с тобой, и я никак не могла придумать как мне теперь отыскать тебя. А ещё я сомневалась, поверишь ли ты мне, если я сама расскажу тебе всю историю нашего разлучения. Ребёнку ведь очень тяжело расти без матери, и какая-то обида всё равно остается на душе. И тут в глубине зеркала я вдруг увидела твой образ. Ты стоял как будто в нескольких шагах позади меня и на твоей голове почему-то была корона Авеля. Я даже оглянулась, решив что ты здесь, в комнате, но увы, там никого не было. А когда я вновь посмотрела в зеркало, видение уже исчезло. Это было так горько – увидеть тебя всего лишь на один миг и вновь потерять, что я даже расплакалась от досады на саму себя. И зачем я только обернулась! Ведь могла же спокойно рассмотреть каждую твою черточку, запомнить их все и долго хранить в своей памяти! Но тут мой взгляд упал на запечатанный свиток лежащий на маленьком столике перед зеркалом. Откуда он там взялся, просто ума не приложу. Я могла бы поклясться, что ещё минуту назад его там не было! Распечатав свиток, я быстро прочитала его содержание. Как ни странно, в нём было приглашение прибыть в Эрегон на коронацию нового императора, но что самое удивительное, наследником престола в свитке был назван не Витас, а именно ты, принц Нэвил Дунгар! Я не знала что и подумать, но решила, что поеду непременно. Скажи, это приглашение прислал мне ты?

– К сожалению нет, хотя очень хотел бы это сделать, – с нежностью в голосе произнес Нэвил. – Во-первых, я тоже не знал где тебя искать, ну а во-вторых, о том, что мне предстоит коронация, я узнал меньше двух часов тому назад.

– Тогда кто же пригласил меня? – ещё больше удивилась Мариэль.

– Я почти уверен, что смогу правильно ответить на твой вопрос, – ответил Нэвил. – Наверняка приглашение на коронацию прислал тебе Лоди.

– Лоди? Если я не ошибаюсь, то это почти забытый всеми безумный бог? О нём, насколько я помню, есть кое-какие упоминания в старинных эльфийских рукописях.

– Ну, теперь-то он уже в здравом рассудке и обрел своё былое величие. Ты разве ничего не знаешь об этом?

– Нет, – покачала головой Мариэль. – Я приехала в Эрегон буквально только что. Успела лишь заглянуть в храм, но тут все закричали, что кортеж наследника престола уже подъезжает, и я сразу же выбежала встречать тебя.

В это время к ним подошел генерал Себастьян Фара.

– Всё готово, Ваше Высочество! – по-военному отрапортовал он. – Дворяне построены, можно начинать церемонию!

– Генерал, разрешите представить Вам мою мать, принцессу Мариэль, – с нескрываемой гордостью произнёс Нэвил. – Я очень хочу, чтобы во время коронации она находилась рядом со мной.

– Конечно, конечно! – оживленно закивал головой Фара. – А я-то как раз ломал себе голову над тем, кто же введет Вас в храм! Это должен быть либо кто-то из ближайших родственников, либо высокий сановник, занимающий соответствующий пост при наследнике престола.

– Вот и отлично! Ближе матери родственника не найти, а из сановников у меня пока есть только Вы, генерал. Так что все традиции, необходимые для проведения коронации, будут соблюдены.

* * *

Войдя в храм Семи Богов, Нэвил сразу же обратил внимание на исполинскую фигуру Лоди, возвышающуюся перед алтарем. Возрожденный бог исчез сразу же после того, как народ отправился встречать наследника престола, но сейчас он появился вновь. Судя по тому, что в руках Лоди держал стальную корону Дунгаров, проводить коронацию будущего императора он собирался сам. Нэвил в сопровождении матери, генерала Фара, Мигеля Кастиги, Лоэнгрема и принца Фармиля подошёл к нему и опустился на колено.

– Я не буду утомлять вас всех длинными проповедями о ниспослании новому императору различных добродетелей, – с улыбкой произнес Лоди. – Всё необходимое для того, чтобы стать хорошим правителем, у него и так уже есть. Мне остается только возложить корону на голову этого юноши и объявить о его вступлении в свои законные права.

Он подошел к Нэвилу и высоко поднял корону над головой. Она по-прежнему была черной, как будто покрытой толстым слоем сажи.

– Вы видите, что венец императора почернел после того, как был возложен на голову недостойного, – продолжил бог. – Сейчас же, вернувшись к своему законному обладателю, он изменит свой вид и засияет пуще прежнего!

Лоди надел корону на голову Нэвилу, и та действительно засияла, но не стальным, как прежде, а золотым блеском.

– И да будет так во все последующие века! – торжественно провозгласил возрожденный бог. – Только истинный император сможет безболезненно носить этот символ своей верховной власти, и только на его челе корона будет сиять благородным золотом!

– Слава императору Нэвилу Дунгару! – повинуясь внезапно нахлынувшим на него чувствам, громко выкрикнул Себастьян Фара.

– Слава! Слава! Слава! – дружно подхватили все остальные.

– Ну вот, – удовлетворенно произнес Лоди. – Теперь у вас есть император. Отпразднуйте этот великий день, а я позабочусь о том, чтобы никто из жителей вашего славного города не знал сегодня недостатка в угощениях!

Произнеся эти слова, возрожденный бог исчез, оставив земные дела обитателям Карелана. На некоторое время в храме воцарилась тишина, а затем все собравшиеся бросились поздравлять Нэвила. В его адрес было сказано множество лестных слов, придворные вовсю старались угодить новому императору. Конечно, далеко не все поздравления были до конца искренними, не все слова отражали истинное отношение к нему говорившего, но Нэвил сейчас не обращал на это особого внимания. Для него главным было то, что все его злоключения подошли к концу, что он перестал быть добычей в развернувшейся на него охоте и что самое главное – наконец-то нашёл свою мать. Он был просто счастлив и хотел сохранить в себе это чувство как можно дольше.

Когда поток поздравляющих подошел к концу, процессия вышла из храма и двинулась к императорскому дворцу. На улицах Эрегона уже вовсю царило веселье. Неизвестно откуда взявшиеся столы стояли на всех крупных площадях города и были уставлены всевозможными яствами. Лоди сдержал своё обещание. Никто в этот день не остался обделённым, и еды с лихвой хватило на всех. Столь щедрое угощение ещё больше расположило жителей города к новому императору, и его теперь везде встречали громогласными криками, выражающими полный восторг и одобрение. Несколько раз Нэвил останавливался, чтобы разделить трапезу со своими подданными, пригубить немного вина, перекинуться с ними парой слов. С простыми людьми он чувствовал себя гораздо уютнее, чем в кругу чопорных придворных, а потому особо и не спешил во дворец. Да и такая простота в общении пришлась горожанам очень даже по душе. Когда ещё потом сможешь сказать, что пировал за одним столом с императором!

Мариэль всю дорогу была рядом со своим сыном и просто не могла на него наглядеться. Она тоже была безумно счастлива, смотрела на Нэвила влюбленными глазами и не находила в нём ни одного изъяна. Да и как же иначе, ведь она была его матерью!

Во дворец процессия прибыла уже ближе к вечеру. Придворные, похоже, заразились тем бурным ликованием, которое царило на улицах Эрегона, а потому бал, состоявшийся в тронном зале, прошёл необычайно шумно и весело. Были приглашены лучшие певцы и музыканты, кавалеры и дамы беззаботно кружились в весёлых танцах. Новое царствование начиналось на самой что ни на есть мажорной ноте. Все уже почти забыли о страшном периоде правления лорда Магдиша, ну или просто постарались забыть. Бал продлился до самого утра, но и на этом празднования не закончились.

* * *

Эрегон отмечал возвращение на престол династии Дунгаров целых три дня. Всё это время Нэвил старался как можно чаще появляться в городе, чтобы крепче завоевать сердца своих подданных. В столицу понемногу стали стекаться делегации из всех провинций империи Тау. Отдельно прибыли представители Гюль-Арама и Миррат Агуллара, а также вожди гномов и орков. Всем им был оказан самый любезный прием и розданы щедрые обещания, подтверждающие прежние права и дающие новые. В целом все остались довольны курсом политики, взятым новым императором, и дружно присягнули ему на верность.

А на четвертый день Нэвил решил держать совет с теми, кто больше других помог ему взойти на престол, и все они в той или иной степени оказались связаными с Пиром Народов. В императорском кабинете собрались Мигель Кастига, ставший теперь лордом Болло, Корнелиус Линдл, Лоэнгрем и принц Фармиль.

– Я пригласил вас потому, что мне сейчас больше, чем когда-либо, нужна ваша помощь, – начал Нэвил. – Празднования и всеобщее ликование продлятся не долго, а после этого мне придётся делом доказывать свое право занимать отцовский престол. У всех вас я нахожусь в неоплатном долгу, на каждого из вас могу с уверенностью положиться. И вот сейчас самое подходящее время спросить смогу ли я рассчитывать на ваши советы и деятельную помощь в дальнейшем, или каждый из вас пойдет своим путем?

– Ты хочешь спросить сохранится ли Пир Народов в будущем? – поинтересовался Мигель Кастига. – Мы собирались по этому вопросу и решили, что это просто необходимо. Возможно, изменятся его цели и задачи, но в целом такая организация Карелану безусловно нужна. Прежний Пир Народов свою задачу выполнил, но это совсем не значит, что сама по себе идея исчерпала себя.

– Я придерживаюсь того же мнения, но хочу предложить вам несколько иную форму его работы, – кивнул головой Нэвил. – К чему делать секрет из того, что уже ни для кого не является тайной? Почему бы Пиру Народов не стать легальным собранием представителей всех основных рас империи? Для того, чтобы учесть интересы каждой из них, я готов поделиться с Советом Пира даже частью своей власти.

– Предложение, конечно, достойное внимания, – задумчиво произнес Корнелиус Линдл. – Но в нём есть некоторые моменты, которые смущают меня. Во-первых – это принципы создания Совета. Пир Народов всю свою историю формировался изнутри. Мы всегда сами находили новых членов, выбирая наиболее достойных и способных. Кроме того, кандидат должен иметь ещё и заметное влияние в обществе, чтобы его таланты были подкреплены политическим весом. Знатность происхождения рассматривалась лишь как одна из составляющих этого веса, но отнюдь не главная. Но представь себе, что Пир Народов станет официальным советом при императоре, да ещё и наделенным определенной властью. Наша высшая аристократия тут же решит, что это ещё одна из форм привилегий, и будет рваться туда всеми правдами и неправдами. Не стану говорить, что среди них нет умных и достойных людей. Конечно есть, но далеко не все, а отказать тем, кого мы сочтем не подходящим для этой работы будет крайне сложно. В результате Пир Народов превратится новое дворянское собрание, но на этот раз для аристократической элиты. Боюсь, что в таком виде он очень скоро утратит свою дееспособность и со временем просто отомрет, как ненужная надстройка.

– Я понял тебя, Корнелиус, – кивнул головой Нэвил. – А что скажешь ты, Лоэнгрем?

– Ты мой император, – ответил эльф. – Я поклялся, что буду служить тебе до конца, и клятвы своей не нарушу. Только ты сам можешь решить, как лучше использовать мои скромные способности.

– А каково твое мнение, Фармиль?

– Я согласен и с тобой, и с Корнелиусом. Сейчас глупо играть с тобой в прятки, как было при прежних императорах, но придавать Пиру Народов статус легального совета я бы тоже не торопился. Мы можем собираться как и прежде, но уже вместе с тобой, и решать все возникающие проблемы сообща, не придавая их огласке.

– Фармиль прав, – согласился Кастига. – Единовластие – это основа управления империей, и не стоит скоропалительными решениями подрывать её. То, что кажется правильным сегодня, может оказаться неприемлемым завтра. А вот в качестве совещательного органа Пир Народов может принести тебе большую пользу. Он же и раньше занимался не всем подряд, а только исключительными случаями, требующими особого подхода.

– А кто поможет мне в неисключительных случаях? – со вздохом спросил Нэвил. – Вы же сами говорили, что на аристократию полностью положиться нельзя? Я надеялся, что хотя бы на первых порах вы поможете мне.

– Участие в Пире Народов вовсе не исключает занятие государственных должностей, – ответил Мигель. – Я, например, могу заняться обеспечением твоей собственной безопасности. Императоры всегда имели при себе секретную службу. Не мне тебе это объяснять, ты и сам некоторое время состоял в ней.

– Что же, это уже меняет дело, – согласился Нэвил.

– У меня, кстати, есть предложение к Пиру Народов, – сказал Корнелиус Линдл. – Я думаю, что Нэвил Дунгар должен стать полноправным членом нашего Совета. Он вполне может занять место Голоса Дракона, поскольку является сейчас единственным законным приемником Варрависа. Кроме того, нам необходимо как можно скорее найти замену Гарвину и Барагу аз Гурду. Без участия гномов и орков Пир Народов просто теряет свой смысл.

– Оба предложения своевременны, – согласился Мигель. – С включением в состав Совета Нэвила Дунгара я согласен. Что же касается гномов и орков, то в спешке решать этот вопрос мне не хотелось бы. У нас пока не было времени на то, чтобы найти замену Спящему Льву и Лису. Нужно как следует присмотреться к возможным кандидатам на их место, собрать о них разностороннюю информацию. Ошибиться в выборе Пир Народов не имеет права.

– Я рад, что сегодня мы нашли конструктивное решение вопроса, – сказал принц Фармиль. – Я, конечно же, согласен с тем, что Нэвил должен стать членом Пира Народов, но хотел бы внести одно небольшое дополнение. Оно касается не сути, а традиций нашей организации. Каждый член Высшего совета имеет второе имя, псевдоним, переходящий по наследству. Мне не хотелось бы называть Нэвила Голосом Дракона, поскольку это имя было замарано вероломным предательством и ничего, кроме отвращения, у меня не вызывает. Предлагаю именовать его Последним Драконом, что гораздо ближе по сути, ведь свою силу он, насколько я понимаю, не утратил.

– Но я же отдал Лоди всё, что имел, – с недоумением возразил Нэвил. – Да и сам амулет теперь уже не подает никаких признаков жизни.

– А он тебе теперь и не нужен, – ответил Фармиль. – Ты впитал в себя его суть и поделился ею с возрожденным богом. Но разве когда ты делишься с кем-то своими знаниями у тебя самого они убывают? Всё, что заключала в себе Слеза Дракона, осталось при тебе, и ты в любой момент можешь воспользоваться приобретёнными знаниями и навыками. Ну а амулет можешь сохранить как память обо всём, что с тобой произошло на пути к престолу.

– Что же, пусть будет Последний Дракон, – подвел итог Мигель Кастига. – Это гораздо лучше, ведь существование голоса без дракона всё-таки противоестественно.

Эпилог.

Прошел год после воцарения на престоле императора Нэвила Дунгара. Год этот получился далеко не самый плохой. На полях вызрел небывалый урожай, заметно оживилась торговля, народ богател, а это во все времена находило живой отклик в сердцах граждан империи. И что самое главное – год этот прошел на удивление мирно. Не возникало конфликтов даже в самых отдаленных, вечно неспокойных провинциях. Всё это жители империи прочно связывали с возвращением на трон законной династии Дунгаров и особым расположением к ней возрожденного бога Лоди. Да и как могло быть иначе, если тот собственноручно возложил золотую корону на голову юного Нэвила и провозгласил его императором?!

Что же касается самого императора, то в народе активно поговаривали о его возможной скорой женитьбе. В качестве невесты кого только не называли, но чаще других упоминалась всё та же леди Анжелина Сток. Вероятно образ этой юной дамы хорошо запомнился жителям Эрегона и вызывал у них большую симпатию. Сам Нэвил только посмеивался над этими нелепыми слухами. Не мог же он, в самом деле, жениться на самом себе! Ну а другую леди Анжелину его подданные вряд ли признают, так что этот вариант для него отпадал сам собой.

За прошедший год Пир Народов окончательно сформировал свой новый состав, и леди Матильда Анчилот после долгого перерыва вновь готовилась к приему гостей. Их список значительно обновился и помолодел, так что хозяйке замка предстояло сегодня впервые познакомиться сразу с несколькими членами его Совета. Она заметно волновалась по этому поводу. Необходимо было заново изучить вкусы и предпочтения каждого из них, постараться создать им все необходимые условия для работы и проживания. Кем были её благодетели старая аристократка никогда не знала, да в общем-то и не особо старалась узнать. Ей даже не были известны их подлинные имена, а только псевдонимы: Филин, Велес, Разъяренный Пес, Менестрель, Странник, Спящий Лев, Лис и Последний Дракон. Из прежнего состава остались только Велес и Странник, так что новичков оказалось сразу шестеро.

Кроме Нэвила, Фармиля и Мигеля Кастиги к работе в Пире Народов был привлечен генерал Себастьян Фара. После коронации он как-то сразу вошёл в число наиболее приближенных к императору людей, что само по себе говорило о его уникальной способности находить общий язык с любым правителем. Кроме того, генерал обладал крайне деятельной натурой, любое дело доводил до логического конца и очень быстро ориентировался в изменившейся обстановке. Эти качества несомненно привлекли внимание членов Высшего Совета, и в своем решении они оказались единодушны. Себастьян Фара получил маску Разъяренного Пса, ранее принадлежавшую лорду Эдварду, что при желании можно было бы расценить и как некоторую преемственность. Оба они происходили из военного сословия, а в том, что армия играет очень важную роль в жизни империи Пир Народов уже успел убедиться. Оба, также, при внешней простоте в общении и несколько грубоватых манерах, обладали практичным и трезвым умом.

Маску Спящего Льва было решено отдать молодому оркскому вождю Сархату ур Шаду. Он принадлежал к новому поколению своего народа, выращенному уже Барагом аз Гурдом. Предшественник Сархата всегда мечтал, чтобы орки заняли достойное место среди прочих народов Карелана, и приложил к этому немало усилий. Он выделял наиболее способных из них с детских лет, старался дать им как можно лучшее образование и заранее готовил своих воспитанников к тому, что когда-нибудь они окажутся на вершине власти хотя бы в собственных племенах. Сархат Ур Шад был одним из лучших питомцев Барага аз Гурда, а потому занял его место по праву.

Ну и последним новичком Пира Народов стал гном Фалдин. Он приходился племянником покойному Гарвину, а поскольку тот своих собственных детей не имел, то унаследовал всё его огромное состояние. Но в Совет Пира этого молодого гнома привлекли вовсе не поэтому, что рассчитывали на бездонность его кошелька. Фалдин и раньше помогал своему дяде во всех делах, не исключая тех, которые были связаны с его тайной деятельностью. Конечно, о том, что Гарвин является членом Пира Народов разговоров между ними никогда не велось, но молодой гном всегда догадывался о чём-то подобном, а потому без особого удивления воспринял предложение стать членом этой организации и продолжить дело своего дяди.

Совет, как обычно, начался ближе к полуночи. Восемь золотых масок расположились за круглым столом в большом полутемном зале, где сама атмосфера была проникнута неким духом таинственности.

– И так, Пир Народов открыт! – первым взяв слово, начал Филин. – Сегодня он созван по единодушному желанию всех его участников. Для начала мы просто обменяемся мнениями, ближе познакомимся, а затем каждый из вас может поставить на обсуждение волнующую его проблему.

* * *

В Боутванде уже вторую неделю шёл дождь. Не кратковременный и проливной, как это случалось иногда прежде, а мелкий, моросящий и тёплый. Старожилы города не могли припомнить когда в последний раз на их засушливую землю проливалось столько благодатной влаги. Пожухлая трава на окружающих город холмах сразу же позеленела и набрала полную силу, чахлые деревца покрылись сочной листвой, исчезла вечная пыль, разносимая ветром по городским улицам. Край мира, за которым начиналась Великая пустыня, понемногу оживал, отвоёвывая у своей суровой и негостеприимной соседки всё новые и новые земли.

Возрожденный бог Лоди решительно принялся за работу, и её результаты уже давали о себе знать. Пусть не сразу, пусть постепенно, но Карелан всё же обретал свои прежние черты, и это происходило не только в Боутванде, но и во всех прочих провинциях империи. Мир как бы сам собой выравнивался, стремился к тому, чтобы каждый из его многочисленных уголков стал как можно более уютен и удобен для проживания. Природа вновь обретала душу, и это благотворно сказывалось не только на ней самой, но и на её разумных обитателях тоже. Они становились мягче, добрее по отношению друг к другу. Всё реже возникали беспричинные ссоры, конфликты, всё чаще можно было получить бескорыстную помощь от совершенно незнакомого тебе человека. Век Драконов завершился, и сила перестала быть главным аргументом в разрешении всех споров и разногласий.

Да, Карелан менялся в лучшую сторону, и это было главным итогом истории, связанной со Слезой Дракона. Возрождённый древний бог вернулся в свой мир, ну а мир, в свою очередь, тоже вернулся к богу. Обитателям Карелана ещё только предстояло обрести себя в нём, но первый шаг на пути к единению был уже сделан, пути назад не было, и это вселяло в их сердца надежду на лучшее будущее. А оно непременно настанет. Надо только искренне верить в это и самим приложить усилия к его созиданию. 

Оглавление

 Александр Ерунов Слеза дракона

1. Пир Народов.

2. Кулуарные беседы.

3. Прибытие в Боутванд.

4. Стычка с гномами.

5. Наследник Авеля.

6. "Звезда Заката".

7. Мигель Кастига.

8. Замок Анчилот.

9. Гюль-Арам.

10. Бегство.

11. Ульрих Магдиш.

12. Безумный бог.

13. Принц Витас.

14. Леди Анжелина Сток.

15. Особняк Дошуаль.

16. Прием в императорском дворце.

17. Ультиматум Лоэнгрема.

18. Противостояние.

19. Зеркало Памяти.

20. Лоди.

21. Коронация.

Эпилог. Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg