«В Лесах ада»

В Лесах ада (fb2) - В Лесах ада [ЛП][Shadows for Silence in the Forests of Hell-ru] (пер. booktran) (Треноди) 207K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Брендон Сандерсон

Перевод с английского: Bazalmont, Theotormoon, Alesyasparrow, Zhuzh, Rediens, 2013-2014.

Вычитка и редактура: Theotormoon, Alesyasparrow, Rediens, Lyuda_M.

Для booktran.ru, 2014.

От авторов антологии «Опасные женщины» Джорджа Р. Р. Мартина и Гарднера Дозуа

Одна из быстро восходящих звёзд в жанре фэнтези наряду с такими писателями, как Джо Аберкромби, Патрик Ротфусс, Скотт Линч, Лев Гроссман и К. Дж. Паркер, автор бестселлеров по версии газеты «Нью-Йорк Таймс», Брендон Сандерсон. Писатель, который был выбран для завершения известной эпопеи Роберта Джордана «Колесо времени», оставшейся незаконченной из-за смерти автора. Огромная задача, за которую взялся Б.Сандерсон, подготовив романы «The Gathering Storm» («Грядущая буря»), «Towers of Midnight» («Башни Полуночи»), «A Memory of Light» («Память Света»), которые ещё не были официально переведены на русский язык.

Он также хорошо известен циклами: «Рождённый туманом», состоящим из трёх книг — «Пепел и сталь», «Источник Восхождения» («The Well of Ascension»), «Герой Веков» («The Hero of Ages»); «Сплав закона» («The Alloy of Law») (три последние не переведены на русский язык); а также «Алькатрас», состоящим из четырёх книг — «Алькатрас и Пески Рашида», «Alcatraz Versus the Scrivener’s Bones» («Алькатрас и Кости Нотариуса»), «Alcatraz Versus the Knights of Crystallia» и «Alcatraz Versus the Shattered Lens» (не переведены).

Его другие книги включают «Город богов», «Firstborn» («Перворождённый»), «Warbreaker» (последняя на русском не выходила) и новую серию «Сокровищница Штормсвета» с книгами «Обречённое королевство» и «Слова Сияния». Брендон Сандерсон живёт в Американ Форк (штат Юта), его личный сайт — brandonsanderson.com.

В этом рассказе писатель погружает нас в зловещее безмолвие лесов, и расскажет историю об отчаянной и опасной женщине, которая готова рискнуть всем, сделать всё, что угодно, ради спасения семьи. Даже в таком месте, где голодные призраки скрываются за каждым деревом, а любой неверный шаг сулит незамедлительную смерть.

Брендон Сандерсон «В Лесах Ада»

— Единственный, кого тебе нужно опасаться, так это Белый Лис, — вещал Даггон, потягивая пиво. — Говорят, он пожал руку самому Злу, побывал в Падшем мире и вернулся с необычными способностями. Даже в самую глубокую ночь он может разжечь огонь, и ни один дух не осмелится прийти по его душу. Да, таков Белый Лис. Подлейший ублюдок в этих краях. Молись, что не попадёшься ему на глаза, друг мой. Иначе ты — покойник.

У собутыльника Даггона была тонкая, как бутылка вина, шея, а голова походила на картофелину, прикреплённую боком к её верхушке. Его голос срывался на визг, когда он говорил, а ластпортский акцент эхом отзывался под потолком постоялого двора.

— А что… а чем я могу привлечь его внимание?

— Это, друг мой, зависит от… — начал говорить Даггон, оглянувшись на нескольких разодетых торговцев, расхаживающих неподалёку. На них были чёрные камзолы с торчащими спереди кружевными оборками и широкополые шляпы жителей фортов. Здесь, в Лесах, они не протянули бы и двух недель.

— Зависит?.. — повторил собутыльник Даггона. — Зависит от чего?

— От многих вещей, друг мой. Белый Лис — охотник за головами, знаешь ли. Какие преступления ты совершил? Что ты сделал?

— Ничего, — его писк походил на скрип ржавого колеса.

— Ничего? Люди не отправляются в Леса, чтобы совсем «ничего» не делать, друг мой.

Его собеседник посмотрел по сторонам… Он представился Эрнестом[1]. Ну а Даггон представился Эмити[2]. Имена в Лесах ничего не значили. Или, наоборот, им придавали слишком большое значение. Правильно подобранным, по крайней мере.

Эрнест откинулся назад, затем наклонился к столу, втянув шею в плечи, будто пытаясь спрятаться за стаканом пива. Он купится на это. Людям нравилось слушать о Белом Лисе, Даггон считал себя мастером. Как бы там ни было, он был экспертом рассказывать истории, ради которых такие слабовольные мужчины, как Эрнест, покупали ему выпивку.

«Я дам ему немного времени поволноваться, — подумал Даггон, улыбаясь про себя. — Пускай побоится немного». Эрнест точно захочет выудить еще какую-нибудь информацию.

Ожидая расспросов, Даггон откинулся на спинку стула и оглядел комнату. Торговцы изрядно мешали окружающим своими требованиями собрать им еду, к тому же эти люди заявили, что через час они уже должны быть в пути. Вот глупцы. Путешествовать ночью по Лесам? Только настоящим поселенцам такое под силу. Ну а такие как они… в первый же час нарушат одно из Простых Правил и навлекут на себя духов. Даггон выбросил идиотов из головы.

Хотя тот парень в углу… одетый во всё коричневое, всё ещё был в шляпе, хоть и был в помещении. Этот тип действительно внушал опасение. «Интересно, уж не он ли это», — подумал Даггон. Насколько ему было известно, никому не удавалось выжить после встречи с Белым Лисом. Десять лет, больше сотни полученных вознаграждений. Без сомнения, кто-то да знал его имя. В конце концов, ведь платили же власти фортов ему вознаграждения.

Владелица постоялого двора, мадам Сайленс[3], прошла рядом со столом и бесцеремонно шваркнула еду перед Даггоном. Нахмурившись, она поставила и пиво, пролив пену ему на руку, а затем захромала прочь. Сильная женщина. Жесткая. В Лесах все были такие. По крайней мере те, кто сумел выжить.

Он уже знал, что угрюмый вид Сайленс был всего лишь её способом сказать «привет». Женщина даже частенько давала ему добавку оленины. Временами ему представлялось, что хозяйка двора даже испытывает к нему какие-то чувства. Однажды, возможно…

«Не будь идиотом, — подумал он про себя, когда начал жевать еду, обильно заправленную подливкой. — Лучше жениться на камне, чем на Сайленс Монтейн. Камень и то ласковей. Да и добавки дала, наверняка, только потому, что хорошо знала цену постоянному клиенту. Ведь всё реже и реже в эти края заглядывали путешественники. Слишком много духов. Да ещё и Честертон. Сам по себе — отдельная история.

— Так он… охотник за головами, этот Лис? — Человек, который представился Эрнестом, казалось, вспотел.

Даггон улыбнулся. Всё-таки история хорошо зацепила собеседника.

— Он не просто какой-то охотник за головами. Он охотник за головами с большой буквы. Хотя Белый Лис не занимается всякой ерундой… не обижайся, друг, но ты всё-таки, мелкая нажива.

Его собутыльник ещё больше занервничал. Что же он такого натворил?

— Но… — пробормотал мужчина, — он не придёт за мной… э-э, допустим, что я что-то и сделал… во всяком случае, он не заявился бы сюда, не так ли? Я имею в виду на постоялый двор мадам Сайленс, он же защищён. Всем это известно. Дух её умершего мужа обитает здесь. У меня был кузен, который сам видел его. Да, видел… точно.

— Белый Лис не боится духов, — промолвил Даггон, наклоняясь вперёд. — Кстати говоря, заметь, я не думаю, что он рискнул бы войти сюда… но не из-за какого-то духа. Все знают, что здесь нейтральная территория. Должны же быть какие-то безопасные места, даже в Лесах. Но…

Даггон улыбнулся Сайленс, когда она снова прошла мимо него в сторону кухни. На сей раз женщина не бросила на него хмурый взгляд. В конце концов он достучится до неё.

— Но? — взвизгнул Эрнест.

— Хорошо… — сказал Даггон. — Я мог бы рассказать тебе несколько историй о том, как Белый Лис забирает людей, но стакан мой, как видишь, пуст. Кошмар. Я думаю, тебе было бы очень интересно узнать, как Белый Лис поймал Миротворца Хэпшира. Отменная история.

Эрнест пискнул Сайленс, чтобы та принесла ещё пива, хотя в этот момент она суетилась на кухне и не слышала. Даггон нахмурился, но Эрнест положил монету на край стола, тем самым показывая Сайленс или её дочери, что хочет повторить. Так тоже пойдёт. Даггон улыбнулся сам себе и начал историю.

* * *

Сайленс Монтейн закрыла дверь в общий зал, развернулась и прижалась к ней спиной. Женщина пыталась успокоить учащённо бьющееся сердце, глубоко вдыхая и выдыхая. Не выдала ли она себя каким-либо образом? Догадались ли они, что женщина узнала их?

Мимо прошла Уильям Энн, вытирая руки о тряпку.

— Мама? — спросила девушка, останавливаясь. — Мам, ты…

— Принеси книгу. Быстрее, дитя!

Побледнев, Уильям Энн поспешила в кладовку. Сайленс сжала свой передник, всё ещё нервничая, а затем подошла к своей дочери, когда девушка вышла из кладовой с толстой кожаной сумкой. Торчавший из неё корешок книги был в муке.

Сайленс взяла сумку, вытащила книгу и открыла её на кухонном столе, раскрыв коллекцию отрывных бумажных листов. На большинстве из них были изображены лица. Пока Сайленс перебирала страницы, Уильям Энн подошла к двери, чтобы взглянуть через глазок на общий зал.

На несколько мгновений единственным звуком, сопровождающим колотящееся сердце Сайленс, было шуршание торопливо переворачиваемых страниц.

— Человек с длинной шеей, да? — спросила Уильям Энн. — Я запомнила его лицо, он один из тех, за чью голову положено вознаграждение.

— Это просто Ламинтейшн Вайнбэр, мелкий конокрад. Он едва ли стоит двух мер серебра.

— Кто же тогда? Человек в шляпе, сидящий к нам спиной?

Сайленс покачала головой, найдя нужные страницы под кипой листов. Она просмотрела рисунки. «Бог Извне, — подумала женщина. — Не знаю, чего я больше хочу, чтобы это оказались они или нет». Во всяком случае, её руки перестали трястись.

Уильям Энн поспешно вернулась назад и вытянула шею из-за плеча Сайленс. В свои четырнадцать девочка уже была выше матери. Нет ничего обидного в том, что твой ребёнок выше тебя. Хотя Уильям Энн ворчала, что была неуклюжей и долговязой, её тонкий стан был предвестником будущей красоты. Она унаследовала это от своего отца.

— О, Бог Извне, — вымолвила Уильям Энн, прикрыв рот рукой. — Так ты о…

— Честертон Девайд, — сказала Сайленс. Форма подбородка, взгляд… не отличить. — Он пришёл прямо в наши руки с четырьмя своими людьми.

За этих пятерых дадут столько, что хватит оплатить поставки на год. Возможно, на два.

Она пробежала взглядом по надписям к изображениям, напечатанным размашистыми жирными буквами.

«Чрезвычайно опасен. Разыскивается за многочисленные душегубства, изнасилования, вымогательства…» И, конечно, в конце было: «…и заказные убийства».

Сайленс всегда было интересно, действительно ли Честертон и его люди намеревались убить губернатора самого влиятельного города на этом континенте, или что-то пошло не по плану. Простой грабёж, который пошёл не так, как надо. Так или иначе, Честертон ясно осознал, что натворил. До этого инцидента он был закоренелым бандитом с большой дороги, но теперь…

Теперь он был чем-то большим, кем-то гораздо более опасным. Честертон знал, что если его схватят, то не будет ни пощады, ни милосердия. Власти Ластпорта уже объявили Честертона злостным нарушителем порядка и маньяком, представляющим страшную опасность для мирных граждан.

Честертону уже нечего было терять, он был готов пойти на всё. Именно так он и поступал.

«О, Бог Извне», — подумала Сайленс, глядя на продолжение списка его преступлений на следующей странице.

Стоявшая рядом с ней Уильям Энн прошептала:

— Он там? — спросила она. — Но где?

— Торговцы, — ответила Сайленс.

— Что? — Уильям Энн помчалась обратно к глазку. Дверь, как и всё на кухне, была так сильно вычищена, что казалась практически выцветшей. Себруки постоянно наводила чистоту.

— Я не вижу сходства, — произнесла Уильям Энн.

— Смотри внимательнее, — Сайленс тоже не смогла узнать с первого раза, хотя каждую ночь проводила с книгой, запоминая их лица.

Несколько мгновений спустя Уильям Энн ахнула, подняв руку ко рту.

— Как глупо с его стороны. Его же так легко узнать. Даже в маскировке.

— На то и расчет. Все будут помнить просто ещё одну группу глупых торговцев, которые думали, что смогут бросить вызов Лесам. Через несколько дней они исчезнут с пути. Все подумают, что их просто забрали духи. Если, конечно, о них вообще кто-нибудь вспомнит. К тому же, Честертону так проще путешествовать — быстро и свободно, он может посещать постоялые дворы и собирать информацию.

Был ли это способ, с помощью которого Честертон выбирал хорошие цели для нападения? Интересно, а до этого они уже бывали на этом постоялом дворе? От этой мысли у неё внутри всё сжалось. Она часто обслуживала преступников, а некоторых и не раз. В Лесах, наверное, преступником был каждый. Хотя бы потому, что не платил налоги, введённые жителями фортов.

Честертон и его люди были другими. Ей и без списка их преступлений было понятно, на что они способны.

— Где Себруки? — спросила Сайленс.

Уильям Энн встрепенулась, как будто выходя из оцепенения.

— Она кормит свиней. Тени! Думаешь, они узнали её?

— Нет, — ответила Сайленс. — Боюсь, что это она узнала их. — Себруки ещё только восемь, но она, на удивление — и на свою беду — слишком наблюдательна.

Сайленс закрыла книгу с розыскными листами и положила ладонь на кожаную обложку.

— Мы убьём их, не так ли? — спросила Уильям Энн.

— Да.

— Сколько за них заплатят?

— Иногда бывают такие ситуации, дитя, что неважно, сколько платят за человека, — в своём голосе Сайленс сама же услышала притворство. Времена становились всё более тяжёлыми, цены на серебро росли и в Бастион Хилл, и в Ластпорте.

Иногда, действительно, не важно, сколько дают за человека. Но не в этот раз.

— Я подсыплю им яда, — Уильям Энн отошла от глазка и пересекла комнату.

— Что-нибудь не сильнодействующее, дитя, — предостерегла её Сайленс. — Они опасные люди. И заметят, если что-то будет не так.

— Я не дура, матушка, — сказала Уильям Энн сухо. — Я возьму болотную траву. Они даже не почувствуют её вкус в пиве.

— Полдозы. Не хочу, чтобы они отключились за столом.

Уильям Энн кивнула, вошла в старый чулан и, закрыв за собой дверь, начала поднимать половицы, чтобы добраться до ядов. Болотная трава не убьёт, но затуманит разум и вызовет головокружение.

Сайленс не рискнула подсыпать что-нибудь более смертоносное. Если подозрения когда-либо приведут к ней на постоялый двор, её карьера и, вероятно, жизнь закончатся. В памяти путешественников она должна быть своенравной, но справедливой хозяйкой, не задающей лишних вопросов. Её постоялый двор всегда считался безопасным местом, в том числе и для самых отъявленных преступников. Каждую ночь она ложилась в кровать с сердцем, полным страха, что кто-то заметит, что подозрительно большое количество преступников, пойманных Белым Лисом, останавливались на постоялом дворе Сайленс за пару дней до своей гибели.

Она вошла в кладовую, чтобы положить на место сумку с книгой. Здесь стены тоже были начисто вычищены, на свеже-выскобленных полках — ни пылинки. Что за дитя. Разве это слыхано, чтобы ребенок предпочел уборку игре? Конечно, учитывая то, что пришлось пережить Себруки…

Сайленс не могла удержаться от того, чтобы не дотянуться до верхней полки, где она хранила арбалет и болты с серебряными наконечниками. Она держала его для духов, но ещё ни разу не использовала против людей. Проливать кровь в Лесах было слишком опасно. Но Сайленс по-прежнему успокаивало то, что при возникновении настоящей угрозы у неё есть оружие под рукой.

Убрав книгу с розыскными листами, она пошла проверить Себруки. Девочка действительно кормила свиней. Сайленс считала, что нужно содержать здоровый скот. Конечно, не для еды. Ходило поверье, что свиньи защищали от духов. Она использовала любые возможные средства, чтобы постоялый двор казался как можно безопаснее.

Невысокая смуглая девочка с длинными чёрными волосами стояла на коленях в свинарнике. Никто и не принял бы её за дочь Сайленс, даже если бы и знал о прискорбной истории Себруки. Малышка, напевая себе под нос, отскребала стенки загона.

— Дитя? — позвала Сайленс.

Себруки повернулась к ней и улыбнулась. Как сильно она изменилась за год. Когда-то Сайленс могла поклясться, что этот ребёнок больше никогда не улыбнётся. Первые три месяца на постоялом дворе Сербуки просто смотрела на стены.

Где бы Сайленс её не оставляла, девочка подходила к ближайшей стене, садилась и молча глядела на неё весь день. А глаза были пустые, как у духов…

— Тётя Сайленс? — спросила Себруки. — С вами всё в порядке?

— Со мной всё хорошо, дитя. Просто мучают воспоминания. Ты… теперь чистишь свинарник?

— Стенки нужно хорошенько отскрести, — сказала Себруки. — Хрюшки тоже хотят быть чистыми. Ну, по крайней мере, Джером и Иезекииль точно. Остальных, похоже, это не волнует.

— Не обязательно так тщательно вычищать их, дитя.

— Мне нравится этим заниматься, — ответила Себруки. — Становится лучше. Это всё, чем я могу помочь.

Что ж, лучше чистить стены, чем безучастно пялиться на них весь день. Сейчас Сайленс была счастлива, что хоть что-то занимает ребенка. Пускай чистит, лишь бы пока не заходила в общий зал.

— Думаю, свиньи будут довольны, — сказала Сайленс. — Давай ещё тут приберешься немного?

Себруки посмотрела на неё.

— Что-то случилось?

Тени, как же она наблюдательна.

— В общем зале некоторые не стесняются в выражениях, — сообщила Сайленс. — Я не хочу, чтоб ты набралась от них сквернословий.

— Я уже не ребёнок, тётя Сайленс.

— А кто? — ответила Сайленс твёрдо. — И будешь слушаться. Не думай, что я не отшлёпаю тебя по заднице.

Себруки закатила глаза, но, тем не менее, приступила к работе и начала напевать. Сайленс иногда использовала бабушкин метод воспитания, когда говорила с Себруки. На строгость девочка реагировала нормально. Иногда даже казалось, что она этого и ждала… Возможно, ей казалось это признаком того, что кто-то держит ситуацию под контролем.

Как же Сайленс хотелось, чтобы она уверенно, по-настоящему контролировала ситуацию. Ведь она Фоскаут — такую фамилию взяли ее дедушка с бабушкой. В своё время они наряду с другими отважными первопроходчиками решились покинуть Родину и отправились на исследование континента. Да, она — Фоскаут. Но будь Сайленс проклята, если кто-либо узнает, какой абсолютно бессильной она чувствовала себя большую часть времени.

Сайленс пересекла задний двор таверны, заметив Уильям Энн на кухне, готовившую порошок, чтобы растворить в пиве. Она прошла мимо неё и заглянула на конюшню. Неудивительно, Честертон говорил, что они уедут после ужина. В то время как большинство людей искало ночлег в относительной безопасности постоялых дворов, Честерстон со своей бандой привык ночевать в Лесах. Даже в окружении духов им будет гораздо комфортнее в самодельном лагере, чем в кровати постоялого двора.

В стойлах, старый конюший Доб только что закончил чистить лошадей. Он не поил их. Сайленс распорядилась не делать этого до последнего.

— Молодец, Доб, — похвалила Сайленс. — Может отдохнешь пока?

Он кивнул в ответ и пробормотал:

— Спасибо, мэм.

Как и обычно, Доб вышел на крыльцо и достал трубку. Конюх не блистал умом, он не имел ни малейшего понятия, чем на самом деле занималась Сайленс на постоялом дворе. Но он работал на неё ещё до смерти Уильяма и был самым преданным человеком из всех, кого она смогла бы найти.

Сайленс закрыла за ним дверь. Затем сходила в комнатку в дальней части конюшни, которую постоянно держала под замком, и принесла оттуда несколько мешочков. Проверив каждый в тусклом свете, сложила их на столе конюха, потом подняла седло и водрузила его на спину лошади.

Женщина почти закончила седлать, когда дверь тихонько распахнулась. Она замерла, сразу же вспомнив о мешочках на столе. Почему она не засунула их в свой передник? Растяпа!

— Сайленс Фоскаут, — произнёс вкрадчивый голос с порога.

Подавив стон, Сайленс повернулась, встретившись лицом к лицу с визитёром.

— Теополис, — сказала она, — ты ведь знаешь, что лазить по чужой собственности, да ещё принадлежащей женщине — очень нехорошо. Я вышвырну тебя за такое посягательство на мою территорию.

— Сейчас, сейчас. Это скорее похоже на… как та лошадь, что лягает человека кормящего её, хммм?

Долговязый Теополис опёрся о дверной косяк, сложа руки на груди. Он носил простую одежду без каких-либо отличительных знаков его ранга. Сборщик налогов форта зачастую не хотел, чтобы каждый встречный знал о его профессии. Чисто выбрит, на его лице всегда находилась одна и та же покровительственная улыбка. Одежда на нём была слишком чистой и новой, чтобы принадлежать человеку, который живёт в Лесах. Но он ни какой-нибудь щёголь, и далеко не дурак. Теополис был опасен, но не так, как остальные, — он представлял угрозу совершенно другого рода.

— Зачем ты здесь, Теополис? — спросила она, укладывая седло на спину последнего скакуна — фыркающего чалого мерина.

— А зачем я обычно прихожу к тебе, Сайленс? Хммм, наверное, ради твоей весёлой мордашки, а?

— Я за всё рассчиталась.

— Это потому, что ты по большей части освобождена от налогов, — сказал Теополис. — Но ты не заплатила мне за партию серебра за прошлый месяц.

— В последнее время дела шли не очень удачно. Я заплачу.

— А болты для твоего арбалета? — спросил Теополис. — Не понятно, то ли ты делаешь вид, что не помнишь, сколько стоит каждый наконечник для болтов, то ли?.. Хммм, а запасные секции, что пришли тебе на ремонт серебряных колец-укреплений?

От его скулящего акцента она брезгливо морщилась, продолжая застегивать пряжки на седле. Теополис. Тени, что за день!

— Боже правый… — вымолвил Теополис, обойдя ухоженную лошадь. Он взял один из мешочков. — Тааак, а это еще что у нас такое? Уж не болотный ли сорняк? Я слышал, что он светится ночью, если на него посветить правильным светом. Это и есть один из тайных секретов Белого Лиса?

Сайленс выхватила у него мешочек.

— Не произноси этого имени, — прошипела она.

Он усмехнулся.

— У тебя на примете «вознаграждение»! Прелестно. Мне всегда было любопытно, как же ты их выслеживаешь. Делаешь в мешочке отверстие, цепляешь под седло, содержимое капает на землю и оставляет светящийся след? Так? Дааа… так ты можешь долго за ними идти, а потом и грохнуть подальше от сюда. Так ты и отводила подозрения от маленького постоялого двора?

Да, Теополис был опасен, но она нуждалась в ком-то, кто мог бы получать вознаграждения за неё. Теополис был крысой и, как все крысы, знал лучшие дыры, кормушки и закоулки. У него были связи в Ластпорте, он забирал деньги будто на имя Белого Лиса. Сайленс же никак не упоминалась.

— Знаешь, в последнее время я испытываю соблазн сдать тебя, — сказал Теополис. — Множество искателей приключений делают высокие ставки, гадая, кто же такой Белый Лис. Банк уже собран большой. С этими знаниями я мог бы стать богатым человеком, хммм?

— Ты уже богат, — огрызнулась она. — Ты, конечно, не подарок, но совсем не идиот. Десять лет всё было нормально. Только не говори мне, что ты променяешь богатство на небольшую известность.

Мужчина улыбнулся, но возражать не стал. Он оставлял себе половину того, что она получала с каждого вознаграждения. Для Теополиса это было прекрасной сделкой. Он ничем не рисковал, и Сайленс знала, что это как раз то, что ему нужно. Все-таки он гражданский, а не охотник за головами. Один-единственный раз она видела, как Теополис убил человека, да и то только потому, что тот не смог дать отпор.

— Ты слишком хорошо меня знаешь, Сайленс, — рассмеялся Теополис. — Действительно слишком хорошо. Ну и ну! Вознаграждение! Интересно, за кого на этот раз. Я должен взглянуть на него в общем зале.

— Даже не вздумай! Тени! Думаешь, что лицо сборщика налогов не спугнет их? Поэтому ты никуда не пойдешь, чтобы ничего не напортить.

— Тише, Сайленс, — сказал он, всё ещё усмехаясь. — Повинуюсь твоим правилам. Лишний раз я здесь не показываюсь, чтобы не навести на тебя никаких подозрений. В любом случае сегодня я не могу остаться, я просто пришёл, чтобы сделать тебе предложение. Только теперь оно, вероятно, не понадобится! Ах, такая жалость. И это после всех неприятностей, что я пережил ради тебя, хммм.

Ей становилось холодно.

— Даже не могу представить, какую помощь ты мне можешь предложить?

Теополис достал листок бумаги из сумки, а затем осторожно развернул его своими не в меру длинными пальцами. Он шагнул, чтобы продемонстрировать ей, но она сама выхватила листок.

— Что это?

— Возможность освободить тебя от выплаты долга, Сайленс! Тебе больше не придется об этом беспокоиться.

В бумаге было предписание о конфискации, разрешение для ростовщика Сайленс — Теополиса — требовать её имущество в счёт оплаты. Власти фортов действительно считали, что в их юрисдикцию входят дорожные тракты и земельные полосы по обе стороны от них. Они даже высылали военные патрули. Время от времени.

— Беру свои слова обратно, Теополис, — выплюнула она. — Ты самый настоящий дурак. Готов бросить всё, что у нас есть, из-за жадности, чтобы урвать себе кусок земли?

— Конечно же нет, Сайленс. Я не собираюсь ни от чего отказываться! Вообще-то мне не по себе, когда ты постоянно находишься у меня в долгу. Но не будет ли эффективней, если я возьму на себя финансовые вопросы постоялого двора? Ты останешься здесь работать и охотиться за головами, как обычно. Тебе никогда больше не придётся волноваться о своих долгах, хммм?

Она скомкала бумагу.

— Ты же превратишь меня и мою семью в рабов, Теополис.

— О, не драматизируй так. Там, в Ластпорте, начали переживать, что такую важную придорожную стоянку держит никому не известный человек. Ты привлекаешь внимание, Сайленс. Думаю, это последнее, чего бы ты хотела.

Сайленс продолжала мять бумагу, сильнее сжимая её в кулаке. Лошади зашаркали в стойлах. Теополис усмехнулся.

— Хорошо, — сказал он. — Возможно, в этом не будет необходимости. Возможно, в этот раз вознаграждение будет очень большим, хммм? Можешь быть, намекнешь, кто это. А то я буду весь сидеть и мучиться.

— Пошёл вон, — прошипела она.

— Дорогая Сайленс, — сказал Теополис. — Все Фоскауты упрямы до последнего вздоха. Поговаривают, что твои бабка с дедом были первыми из первых. Первыми, кто прибыл разведать этот континент, первыми, кто обосновался в Лесах… и первыми застолбили себе место в аду.

— Не говори так о Лесах. Это мой дом!

— Однако, ещё даже до того, как явилось Зло, эту землю таковой и считали. Это не вызывает у тебя любопытство? Ад, проклятая земля, где тени мёртвых нашли себе пристанище. Я всё задаюсь вопросом: действительно ли дух твоего покойного мужа охраняет это место или ты просто рассказываешь людям сказки? Чтобы дать им почувствовать себя в безопасности, хммм? Ты потратила целое состояние на серебро. И оно как раз и дает настоящую защиту, но я так и не смог найти в архивах запись о твоём браке. С другой стороны, если такового и не было, это означает, что дорогая Уильям Энн незаконно…

— Вон.

Мужчина ухмыльнулся, но приподнял шляпу и вышел. Она слышала, как он запрыгнул в седло, а затем ускакал. Скоро наступит ночь, но, вероятно, слишком глупо надеяться, что духи заберут Теополиса. Она давно подозревала, что где-то рядом у него был тайник, может, пещера, которая внутри обложена серебром.

Она сделала вдох, пытаясь успокоиться. Теополис, конечно, умел вывести из себя, но он тоже не знал всего. Сайленс заставила себя вновь сосредоточиться на лошадях и достала ведро воды. Она высыпала в него содержимое мешочков и затем дала обильную дозу лошадям, которые принялись жадно пить.

Конечно, так, как описал ситуацию Теополис, сделать не получится — мешочки будет слишком легко обнаружить. А вдруг разбойники ночью расседлают лошадей? Тут они и увидят эти мешочки, и поймут, что по их следу кто-то идет. Нет, ей нужно что-то более скрытное.

— Что же мне со всем этим делать? — прошептала Сайленс, давая напиться лошади. — Тени. Они тянутся ко мне со всех сторон.

«Убить Теополиса». Вот что, вероятно, сделала бы бабушка. Она рассматривала этот вариант.

«Нет, — подумала Сайленс. — Я не стану такой же. Не стану ею». Теополис хоть и был бандитом и подлецом, но не нарушал законов и не причинял никому никакого вреда. По крайней мере она не слышала об обратном. Должны же быть правила, даже здесь. Должны же быть пределы. Возможно, в этом отношении она не столь сильно отличалась от жителей фортов.

Она найдёт другой способ. У Теополиса было только предписание о долге; он был обязан показать его Сайленс. Это означало, что у неё есть день или два, чтобы достать деньги. Всё аккуратно и организованно. В укрепленных городах утверждали, что именно там настоящая цивилизация. Эти правила давали ей шанс.

Женщина вышла из конюшни. Заглянув через окно в общий зал, она увидела, как Уильям Энн разносит выпивку «торговцам» банды Честертона. Сайленс остановилась, чтобы понаблюдать.

Позади неё Леса зашелестели на ветру.

Сайленс прислушалась, поворачиваясь к ним лицом. Можно определить жителей фортов по тому, как они отказываются стоять лицом к Лесам. Отводят глаза и никогда не смотрят в глубину. Эти внушительные мрачные деревья покрывали почти каждый дюйм континента, их листва затеняла землю. Неподвижные. Тихие. Какие-то звери там всё же жили, но исследователи форта заявляли, что никаких хищников не было. Их всех уничтожили духи. Ведь они приходят к тем, кто проливает кровь.

Вглядываясь в Леса, ты словно заставлял их… отступать. Тьма отступала в глубину, тишина уступала место звукам грызунов, пробирающихся под опавшими листьями. Фоскауты знали, что на Лес нужно смотреть твердо, не отводя взгляд. Фоскауты знали, что исследователи ошибались. Всё-таки один хищник точно существовал. И им был сам Лес.

Сайленс повернулась и пошла к двери в кухню.

Сохранить постоялый двор, во что бы то ни стало, было её основной задачей, поэтому сейчас ей нужно было получить деньги за Честертона. Если она не заплатит Теополису, вероятность того, что всё будет по-прежнему, ничтожна мала. Она будет в полной зависимости от него, поскольку нельзя оставлять постоялый двор. У неё не было гражданства форта, да и для местных поселенцев были слишком трудные времена, чтобы взять её к себе. Нет, ей придётся остаться и работать на постоялом дворе на Теополиса, и он выжмет её полностью, требуя всё больший и больший процент от вознаграждений.

Она открыла дверь на кухню. И…

Там, за кухонным столом, сидела Себруки, держа на коленях арбалет.

— Бог Извне, — ахнула Сайленс, закрывая дверь, как только вошла внутрь. — Дитя, что ты…

Себруки взглянула на неё. Снова эти испуганные глаза, лишённые жизни и эмоции. Словно призрак.

— У нас гости, тётя Сайленс, — сказала Себруки холодным монотонным голосом. Обмотанная рукоятка арбалета находилась рядом с рукой. Ей удалось зарядить и взвести арбалет самостоятельно. — Я покрыла наконечник болта чёрной кровью. Я ведь всё сделала правильно? Так яд убьёт его наверняка.

— Дитя… — Сайленс шагнула вперёд.

Себруки вертела арбалет на коленях, держа его под углом, её маленькая ручка легла на спусковой механизм. Наконечник болта развернулся к Сайленс.

Себруки смотрела сквозь неё пустыми глазами.

— Ничего не выйдет, Себруки, — сказала Сайленс строго. — Ты эту штуку даже не дотащишь до общего зала. В случае если и дотащишь, то у тебя сил не хватит выстрелить. А если ты его всё-таки убьешь, то его сообщники нас уничтожат на месте.

— Мне всё равно, — тихо сказала Себруки, — если при этом я доберусь до него. Если нажму на спусковой механизм.

— Тебя не заботит наша судьба? — рявкнула Сайленс. — Я приютила тебя, дала тебе кров, и это твоя благодарность? Ты крадёшь оружие и угрожаешь мне?

Себруки моргнула.

— Что с тобой? — спросила Сайленс. — Ты готова пролить кровь под крышей нашего пристанища для странников? Навлечь на нас духов, чтобы они испортили наши укрепления? А, если они еще и сумеют проникнуть сюда, то убьют всех под моей крышей! А я обещала людям безопасность. Как ты смеешь!

Себруки вздрогнула, словно разбуженная. Бездумная маска слетела с лица, и она выронила арбалет. Сайленс услышала щелчок и почувствовала, как болт прошёл в дюйме от её щеки и разбил окно позади.

Тени! Задел ли её болт? Пролила ли Себруки кровь? Она прикоснулась к щеке дрожащей рукой, но, к счастью, крови не почувствовала — стрела прошла мимо.

Мгновение спустя, Себруки уже рыдала у нее в руках. Сайленс опустилась на колени и прижала ребёнка к себе.

— Тише, дорогая. Всё в порядке. Всё хорошо.

— Я всё тогда слышала, — прошептала Себруки. — Мама тогда даже не крикнула, ведь знала, что я там, прячусь… Она была сильная, тётя Сайленс. Вот почему мне нужно было оставаться сильной, когда пролилась кровь. Она стекала по моим волосам через щели в полу. Я слышала. Я всё это слышала.

Сайленс закрыла глаза, крепче прижав к себе девочку. Она была единственной, кто по своей воле захотел изучить сгоревшее поселение. Отец Себруки время от времени гостил на постоялом дворе Сайленс. Хороший человек и оставался таким даже после того, как Зло захватило Родину.

На пепелище Сайленс нашла трупы дюжины людей. Всех членов семьи убил Честертон и его люди, даже детей. Единственной оставшейся в живых была Себруки, самая младшая, которую укрыли под половицами в спальне дома.

Всё это время она лежала там, не проронив ни звука, в крови собственной матери. Малышка продолжала молчать даже тогда, когда Сайленс нашла её. Девочку она увидела совершенно случайно; ведь Честерстон, прежде, чем совершить свой набег, защитил комнату серебром. Сайленс собирала остатки металла в золе, забившейся меж половиц, и увидела, что на неё из-под досок кто-то смотрит.

За последний год Честертон сжёг тринадцать поселений. Более пятидесяти человек были убиты. Себруки оказалась единственной, кто сумел ускользнуть от него.

Девочка тряслась, рыдая взахлёб.

— Почему… Почему?

— Просто так, безо всякой на то причины. Мне очень жаль.

А что ещё она могла сказать? Отделаться какой-нибудь глупой фразой или сказать, что Бог Извне поможет? Это были Леса. На банальных надеждах здесь не выжить.

Сайленс обнимала девочку, пока её рыдания не стали утихать. Она так и застыла, когда увидела арбалет на полу, а затем разбитое окно.

— Вы убьёте его? — прошептала Себруки. — Вы совершите правосудие?

— Правосудие погибло вместе с Родиной, — ответила Сайленс. — Но да, я убью его. Обещаю тебе, дитя.

Уильям Энн робко подошла, подняла арбалет, повернула и показала на сломанную дугу. Сайленс выдохнула. Нужно было подальше хранить оружие от Себруки.

— Позаботься о посетителях, Уильям Энн, — сказала Сайленс. — Я отведу Себруки наверх.

Уильям Энн кивнула, взглянув на разбитое окно.

— Кровь не пролилась, — сказала Сайленс. — С нами всё будет в порядке. Если будет время, поищи, пожалуйста, болт. Всё-таки наконечник серебряный…

Настали такие времена, когда на счету каждая копейка.

Уильям Энн убрала арбалет в кладовку, пока Сайленс осторожно усаживала Себруки на кухонный табурет. Девочка так крепко вцепилась в неё, отказываясь отпускать, что женщина смягчилась и подержала её немного дольше.

Уильям Энн сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, после чего вышла в общий зал, чтобы разнести выпивку.

В итоге, Себруки немного успокоилась, и у Сайленс появился момент развести ей микстуру. Женщина отнесла девочку вверх по лестнице на чердак. Он размещался над общим залом, там у них стояли три кровати. Доб спал в конюшне, а постояльцы — в уютных комнатах на втором этаже.

— Ты хочешь мне дать снотворного? — спросила Себруки, рассматривая чашку покрасневшими глазами.

— Утром мир будет казаться ярче, — сказала Сайленс. «Я не могу допустить, чтобы ты вдруг решила тайком последовать за мной».

Девочка неохотно взяла чашку, но всё же выпила снадобье.

— Извини. Я про арбалет.

— Мы придумаем, как тебе отработать стоимость починки.

Это, казалось, успокоило Себруки. Она была поселенцем, рождённым в Лесах.

— Ты обычно пела мне перед сном, — тихо сказала Себруки, закрывая глаза и откидываясь на спину. — Когда принесла меня сюда в первый раз. После… после… — Она сглотнула.

— Я думала, ты и не слышала, — Сайленс вообще не была уверена, что Себруки в то время на что-либо обращала внимание.

— Нет, я слышала.

Сайленс села на табурет рядом с кроваткой Себруки. Петь не хотелось, поэтому она тихонько, вполголоса, затянула мотив колыбельной, которую напевала в трудные времена Уильям Энн, сразу после её рождения.

Но вскоре он перерос в песню:

Тише, милая, не бойся. Лучик солнца ночь прогонит. Засыпай, моя малышка, Пусть исчезнут твои слёзы. Тьма окружит нас, но всё же Мы когда-нибудь проснёмся…

Она держала Себруки за руку, пока ребёнок не заснул. Окно у кровати выходило во внутренний двор, так что Сайленс увидела Доба, выводящего лошадей Честертона. Пятеро мужчин в роскошной одежде торговцев спустились с крыльца и оседлали коней.

Они поскакали в сторону дороги; затем Леса поглотили их.

* * *

Через час после наступления темноты Сайленс при свете очага собирала свой походный мешок.

Пламя, горевшее в очаге, в своё время разожгла ещё её бабушка. Так оно и горело до сих пор. Она чуть не распрощалась с жизнью, разжигая пламя, но никогда не желала платить за розжиг кому-либо из торговцев огнём. Сайленс покачала головой. Бабушка всегда упиралась, когда дело касалось устоявшихся правил. Но разве Сайленс не такая же?

Не разжигай огня, не проливай кровь другого, не бегай в ночи. Всё это притягивает духов. Простые Правила, по которым жил каждый поселенец. Она нарушила каждое из них, причём не единожды. Удивительно, как она ещё не превратилась в духа.

Теперь, когда она готовилась к убийству, тепло огня казалось таким далёким. Сайленс взглянула в сторону старой молельни, что была устроена в обычном чулане. Двери туда всегда были закрыты. Всполохи пламени напомнили ей о бабушке. Время от времени она сравнивала огонь и свою бабушку. Они никогда не преклонялись ни перед духами, ни перед фортами. Сайленс избавилась от других воспоминаний о бабушке во всём постоялом дворе, всех, кроме этой маленькой комнатки, посвященной Богу Извне. Набожное место находилось за запертой дверью, около кладовой. Здесь, рядом с дверью когда-то висел серебряный кинжал её бабушки, символ старой религии.

Этот кинжал был с выгравированными символами божества и использовался в качестве оберега. Сайленс носила его не только из-за защитных свойств, но и потому, что он был серебряным. В Лесах серебра никогда не бывает мало.

Она тщательно собрала походный мешок, сначала положив медицинский набор, а затем приличного размера мешочек с серебряной пылью для исцеления иссушения. За всем этим последовали десять пустых мешков из толстой ткани, просмоленные изнутри, чтобы предотвратить утечку их содержимого. В конце она добавила масляную лампу. Пользоваться ею, правда, Сайленс не очень-то хотела, так как не доверяла огню, ведь он мог навлечь духов. По прошлому опыту своих походов она знала, что лампа может пригодиться, поэтому положила и её тоже. Она зажжёт её только в том случае, если наткнётся на кого-то, кто уже разжёг огонь.

После того, как всё было упаковано, Сайленс, задумавшись на мгновение, пошла в старую кладовку. Она подняла половицы и вынула маленький, плотно закупоренный бочонок, который лежал около ядов.

Порох.

— Матушка? — позвала Уильям Энн, отчего Сайленс подпрыгнула. Она не слышала, как девушка вошла на кухню.

От неожиданности Сайленс едва не выронила бочонок, отчего её сердце чуть не остановилось. Проклиная себя за глупость, она взяла его под мышку. Без огня он всё равно не взорвётся.

— Мама! — воскликнула Уильям Энн, глядя на бочонок.

— Скорее всего, мне это не понадобится.

— Но…

— Я знаю. Тихо.

Выйдя из кладовки, она запихнула бочонок в мешок. Между бочонком и кинжалом лежало обёрнутое в ткань огниво её бабушки. Зажечь порох всё равно, что разжечь огонь, по крайней мере, для духов. Днем ли, ночью ли — такое действие их притянет, точно так, как и пролитие крови. Первые беженцы с Родины осознали это довольно быстро.

В этом смысле кровь менее опасна. Ни кровотечение из носа, ни обычный порез не навлечет духов, они на это даже не обратят внимание. А вот на чужую кровь, кровь, пролитую собственными руками — они придут обязательно. Тот, кто её пролил пострадает первым. Правда, после расправы с виновником, духи приходили в ярость, и нападали уже на всех в округе.

Только после того как Сайленс упаковала порох, она заметила, что Уильям Энн одета для путешествия, в брюки и ботинки. В руках девушки был такой же мешок, как у матери.

— И куда ты собралась, Уильям Энн? — спросила Сайленс.

— Ты намерена в одиночку убить пять человек, которые приняли только полдозы настоя болотной травы, матушка?

— Я и раньше с таким имела дело и научилась рассчитывать только на себя.

— Только потому, что тебе некому было помочь, — Уильям Энн закинула мешок на плечо. — Но теперь ты не одна.

— Ты ещё очень юна. Возвращайся в постель и присматривай за постоялым двором, пока я не вернусь.

Уильям Энн стояла на своём.

— Дитя, я сказала тебе…

— Матушка, — возразила Уильям Энн, крепко сжимая её руку. — Ты уже не так молода! Думаешь, я не вижу, что хромота усиливается? Ты не можешь делать всё сама! Проклятье, пора приучаться принимать мою помощь!

Сайленс оценивающе взглянула на свою дочь. Откуда же взялось это рвение? Иногда даже забывается, что Уильям Энн тоже была из рода Фоскаутов. Бабушка была бы от неё не в восторге, но это давало Сайленс повод для гордости. Ведь у Уильям Энн было нормальное детство. Она была не слабой, а просто… нормальной. Чтобы быть сильной женщиной, не обязательно становиться бесчувственной.

— Не ругайся при матери, — наконец ответила Сайленс девушке.

Уильям Энн приподняла одну бровь.

— Ты можешь пойти, — сказала Сайленс, вырывая руку из ладоней дочери. — Но будешь делать то, что я скажу.

Уильям Энн глубоко выдохнула, а затем энергично кивнула.

— Я предупрежу Доба, что мы уходим.

Оказавшись в темноте улицы, она перешла на типичный для поселенца медленный шаг. Даже будучи в пределах защиты серебряных колец постоялого двора, Сайленс знала, что нужно следовать Простым Правилам. Нужно выполнять их, находясь и в безопасности, иначе небрежность может сказаться уже в Лесах.

Она достала два бочонка и смешала их содержимое, получив светящуюся пасту. Закончив, Сайленс разлила смесь по баночкам, которые заранее положила в мешок.

Она вышла в ночь. Воздух был холодным, бодрящим. Леса умолкли.

И конечно же, везде были духи.

Некоторые скользили в траве, их было видно из-за мягкого сияния. То были старые духи, бесплотные, полупрозрачные; их очертания уже мало походили на человеческие. Головы были подернуты рябью, лица менялись, словно кольца дыма. За ними длиной с руку стелился белоснежный волнообразный шлейф. Сайленс всегда думала, что это изодранные остатки их одежды.

Все женщины, в том числе и Фоскауты, испытывали холод внутри, если видели духов. Конечно же, духи были и днём, просто их не было видно. Но только разожги огонь, пролей кровь, и они настигнут тебя даже при свете солнца. Однако ночью духи были другими. Быстрее реагировали на любое отступление от Правил. И на быстрые движения, на которые не обращали внимания днём.

Сайленс достала одну баночку пасты, освещая всё вокруг бледно-зелёным светом. Сияние было тусклым, но в отличии от света факела, ровным и устойчивым. Факел ненадёжен. Если он потухнет, то второй раз разжигать его уже нельзя.

Уильям Энн ждала впереди с фонарём на палке.

— Нам нужно двигаться тихо, — сказала ей Сайленс, прикрепляя баночки к шестам. — Разговаривать можно только шёпотом. Я уже говорила, слушайся меня, делай всё, что я скажу, тотчас же. Люди, которых мы преследуем… они убьют тебя, не задумываясь, или сотворят с тобой ещё чего похуже.

Уильям Энн кивнула.

— Ты не сильно-то испугана, — сказала Сайленс, оборачивая сосуды со светящейся пастой в чёрную ткань. Это погрузило их во тьму, но сегодня Звёздный пояс был высоко в небе. Часть его света сочилась сквозь листья, освещая участок земли рядом с дорогой.

— Я… — начала Уильям Энн.

— Ты помнишь, когда гончая Гарольда сошла с ума прошлой весной? — спросила Сайленс. — Помнишь её взгляд? Бессознательный? Глаза, горящие жаждой убийства? Таковы и эти люди, Уильям Энн. Озверевшие. И их нужно усмирить, как ту собаку. Для них ты не человек. Добыча. Понимаешь?

Уильям Энн кивнула. Сайленс заметила, что девушка скорее взволнована, нежели напугана, но с этим ничего уже не поделаешь. Мать вручила Уильям Энн посох с тусклой светящейся пастой. Фонарь излучал слабый синий свет, освещая небольшое пространство впереди. На одно плечо Сайленс закинула палку с фонарём, на другое водрузила мешок, а затем кивнула в сторону дороги.

Неподалёку, к охранной линии постоялого двора проплыл дух. Стоило ему коснуться тонкого барьера из серебра на земле, как раздался треск, будто посыпались искры, и его стремительно отшвырнуло назад. Дух поплыл в другую сторону.

Каждое такое прикосновение стоило Сайленс денег. Серебро иссякало. За это постояльцы и платили. За такой двор, границы которого вот уже как сотню лет не нарушил ни один дух. Не было никаких незваных духов, оказавшихся случайно в ловушке, и внутри. Своего рода мир. Лучшее, что могли предложить Леса.

Уильям Энн переступила через границу, которая представляла собой изогнутую линию, состоящую из крупных, выступающих из земли, обручей. Под землёй обручи цепью крепились к плите, поэтому просто так их было не вытянуть. Чтобы заменить секцию любого из колец, а у неё их было три — с общим центром и окружающие постоялый двор, требовалось, во-первых, откопать её, а во-вторых, снять с цепи. Это долгая работа, которую Сайленс знала досконально. Недели не проходило без того, чтобы они не поправляли или заменяли ту или иную секцию.

Дух проплыл рядом с ними. Он их не распознал. Сайленс не знала, были ли обычные люди невидимы для них, если не нарушали Правила, или же духи просто не удостаивали их вниманием, пока эти правила соблюдались.

Вместе с Уильям Энн они сошли на тёмную дорогу, немного заросшую травой. Тракты в Лесах были не в очень хорошем состоянии — за ними почти не следили. Возможно, если бы форты когда-либо выполняли свои обещания, то это бы изменилось. Тем не менее, люди путешествовали. Поселенцы отправлялись из одного форта в другой торговать провизией. Зерно, выросшее на лесных пашнях, было добротным, более вкусным, нежели то, что вырастало в горах. Кроликов и индеек, пойманных в силки или выращенных в клетках, можно было продать за большое количество серебра.

Только не свиней. Лишь какой-нибудь житель форта мог быть столь туп, чтобы есть свинину.

Так или иначе, торговля здесь велась, поэтому дорога была порядком исхожена, несмотря на то что деревья вокруг опускали вниз ветви, словно цепкие руки, пытаясь перекрыть её, вернуть своё. Лесам не нравилось, что люди наводнили их.

Две женщины шли осторожно и неторопливо, не делая резких движений. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем что-то появилось на дороге перед ними.

— Там! — прошептала Уильям Энн.

Сайленс выдохнула, немного расслабившись. Впереди были чуть заметны следы голубой светящейся пасты. Предположение Теополиса о том, как она отслеживает свои жертвы, было правильным, но неполным. Да, свет пасты, известной как Огонь Авраама, действительно заставлял сок болотного сорняка фосфоресцировать. Так уж повелось, что он оказывал расслабляющее воздействие на мочевой пузырь лошади.

Сайленс осмотрела линии светящегося сока, перемешанного с мочой, на земле. Она опасалась, что Честертон и его люди после того, как оставят постоялый двор, сразу свернут в Леса. Это было маловероятно, но, тем не менее, она волновалась.

Теперь она была уверена, что напала на след. Если бы Честертон решил направить команду в Леса, он бы сделал это спустя несколько часов после того, как покинул постоялый двор, чтобы быть уверенным, что их укрытие в безопасности.

Вздохнув с облегчением, женщина закрыла глаза и поймала себя на том, что проговаривает благодарственную молитву, заученную наизусть. Сайленс задумалась. Почему она вспомнила её? Прошло уже так много времени.

Она встряхнула головой, поднялась и продолжила двигаться по дороге. Напоив зельем всех пятерых скакунов, она добилась надёжной маркировки следа.

Леса чувствовали… темноту этой ночи. Свет Звёздного пояса, казалось, не проникал сквозь ветви, как должен был. И, казалось, духов, блуждающих меж стволов деревьев, было больше, чем обычно, но и светились они слабее.

Уильям Энн прижала к себе палку с фонарём. Конечно, ребёнок и раньше выходил ночью на улицу. Ни один Поселенец не желал этого, но никто и не уклонялся. Можно потратить всю свою жизнь, сидя в ловушке, оцепенев от страха перед тьмой. Такая жизнь … в общем-то не сильно и отличается от жизни людей в фортах. Да, жить в Лесах тяжело, часто даже смертельно, но зато свободно.

— Матушка, — прошептала Уильям Энн. — Почему ты больше не веришь в Бога?

— Разве сейчас подходящее время для этого разговора, девочка?

Уильям Энн посмотрела вниз, поскольку они прошли другую линию мочи, светящуюся голубым.

— Ты всегда говоришь нечто подобное.

— И я всегда стараюсь уклониться от ответа, когда ты спрашиваешь, — ответила Сайленс. — Но обычно я не хожу ночью по Лесам.

— Сейчас это важно для меня. Ты не права — я весьма напугана. Я едва дышу, но на самом деле знаю, сколько проблем у постоялого двора. Ты всегда разгневана после визита Господина Теополиса. Ты не меняешь серебряную ограду так же часто, как раньше. Каждый второй день ты не ешь ничего кроме хлеба.

— Ты думаешь, всё это имеет отношение к Богу? Почему?

Уильям Энн продолжала смотреть вниз.

«О, тени, — подумала Сайленс. — Она думает, что нас покарали». Глупая девочка. Вся в отца».

Они шли по Старому Мосту, ступая по его хрупким доскам. В светлое время суток можно было различить леса Нового Моста, лежащего на дне расселины и представлявшего из себя обещания и подарки фортов. Выглядел он симпатично, но со временем износился, став непригодным для переправы. Отец Себруки был в числе тех, кто вернул Старый Мост обратно.

— Я верю в Бога Извне, — произнесла Сайленс после того, как они достигли другой стороны.

— Но…

— Я не боготворю его, — продолжила Сайленс. — Но это не значит, что я не верю в него. В старых книгах эту землю называли домом проклятых. Сомневаюсь, что поклонение принесёт хоть какую-то пользу, если ты уже проклят. Вот и всё.

Уильям Энн не ответила.

Они прошли ещё добрых два часа. Сайленс прикидывала, как бы сократить путь, проходящий через Леса, но риск сбиться со следа и сделать крюк был слишком велик. Более чем. Метки светились мягким сине-белым… Они казались такими реальными. Линия жизни, сотканная из света, в окружении теней символизировала безопасность для неё и её дочери.

Обе отсчитывали расстояния между отметками — они не хотели пропустить поворот. Как только светящиеся метки пропадали из виду, они, не говоря не слова, разворачивались, чтобы продолжить их поиск по обочинам дороги. Сайленс волновалась, что это будет самой трудной частью охоты, но они легко нашли то место, где люди свернули в Леса. Светящиеся отпечатки копыт сформировали след — одна из лошадей наступила в мочу другой на дороге, — который вел в Леса.

Сайленс опустила на землю мешок, доставая гарроту[4], приложила палец к губам и жестом указала Уильям Энн ждать на дороге. Девочка кивнула. Сайленс не могла разобрать выражение её лица в темноте, но слышала, как дыхание дочери участилось. Одно дело быть Поселенцем и привыкнуть выходить из дома в ночи. Но оказаться в Лесах одной…

Сайленс взяла синюю баночку светящейся пасты и накрыла её платком. Затем сняла свою обувь и чулки и тихо ступила в ночь. Каждый раз, когда она так делала, Сайленс снова чувствовала себя ребёнком, входящим в Леса с дедушкой. Прежде чем сделать следующий шаг, она проверяла, не зашуршат ли листья или ветки, выдавая её местоположение.

Она практически наяву слышала его наставления: как определить направление ветра и использовать звук шелеста листьев, чтобы замаскироваться, когда пересекаешь шумные участки. Он любил Леса, пока однажды они не забрали его. «Никогда не называй эту землю адом, — говорил он. — Относись к ней с уважением, как если бы она была опасным зверем. Но не нужно её ненавидеть».

Духи скользили сквозь деревья поблизости, почти незаметные в темноте. Сайленс держалась поодаль, но даже не смотря на это, изредка оборачиваясь, она замечала кого-нибудь из них, проплывающих мимо. Для человека столкновение с духом может закончиться смертью, но такое случалось крайне редко. Когда духи не были разгневаны, они всегда отдалялись, словно сдуваемые мягким бризом, от людей, оказавшихся слишком близко к ним. Пока двигаешься медленно — а ты должен — с тобой ничего не произойдёт.

Она держала носовой платок намотанным вокруг фляги, кроме тех случаев, когда хотела проверить наличие меток поблизости. Паста освещала духов, и те, что отражали свет ярче, предупреждали Сайленс о своём приближении.

Неподалёку послышался стон. Сайленс замерла, сердце практически выпрыгивало у неё из груди. Духи были безмолвны; стонал человек. Она осматривалась напряжённо и бесшумно, пока не увидела мужчину, скрытого в дупле дерева. Он шевелился, массируя виски. Головная боль от яда Уильям Энн настигла его.

Поразмыслив, Сайленс осторожно обошла дерево сзади. Она пригнулась и так прождала пять мучительных минут, ожидая, пока он зашевелится. Шурша листьями, мужчина снова потянулся к вискам.

Сайленс кинулась вперёд, набросив гарроту на его шею и туго затянула. Удушение не было лучшим способом убийства человека в Лесах. Слишком долго.

Дозорный заметался, хватаясь за горло. Духи поблизости остановились.

Сайленс ещё туже затянула петлю удавки. Мужчина, ослабленный ядом, пытался оттолкнуться ногами от душившей его женщины. Она шагнула за его спину, всё ещё крепко удерживая и наблюдая за духами. Они озирались как животные, нюхающие воздух. Некоторые начали тускнеть, их собственное слабое естественное свечение исчезало, очертания меняли цвет от белого к чёрному.

Плохой знак. Сайленс ощущала своё сердцебиение, словно гром внутри. «Сдохни, будь ты проклят!»

Наконец мужчина перестал дёргаться, его конвульсии становились всё более вялыми. После того, как он вздрогнул в последний раз и обмяк, Сайленс прождала ещё мучительную вечность, затаив дыхание. В конце концов, духи, которые были поблизости, сменили цвет на белый, а затем поплыли прочь по своему извилистому пути.

Она ослабила петлю гарроты и облегчённо вздохнула. Через мгновение Сайленс сориентировалась и, оставив труп, побрела назад к Уильям Энн.

Девочкой можно было гордиться; она спряталась так хорошо, что Сайленс не видела её, пока та не прошептала:

— Мама?

— Да, — сказала Сайленс.

— Слава Богу Извне, — произнесла Уильям Энн, вылезая из-за дерева, где она укрылась в листьях. Дрожа, девушка взяла Сайленс за руку:

— Ты нашла их?

— Дозорный убит, — кивнула Сайленс. — Четверо других должно быть спят. И сейчас мне понадобится твоя помощь.

— Я готова.

— Идём.

Они пошли назад по пути Сайленс, миновав груду, которая была трупом разведчика. Уильям Энн осмотрела его, не выказывая жалости.

— Он один из них, — прошептала девушка. — Я узнала его.

— Конечно, один из них.

— Просто хотела убедиться. С тех пор как мы… ну, знаешь.

Неподалёку от поста дозорного они обнаружили лагерь. Четверо мужчин в спальниках дремали среди духов, как сделал бы истинный Рождённый в Лесах. Они установили сосуд с пастой в центре лагеря таким образом, чтоб свечение было не слишком ярким и не выдавало их, но его было достаточно, чтобы видеть лошадей, привязанных в нескольких футах на другой стороне лагеря. Зелёный свет упал на лицо девушки. Сайленс была потрясена, увидев в нём не страх, а сильный гнев. Уильям Энн давно стала защитницей Себруки и была готова убивать после того, что пережила маленькая девочка.

Сайленс жестом указала на мужчину, лежащего с краю, и Уильям Энн кивнула. Тут начиналась самая опасная часть. Так как они приняли только по полдозы, была вероятность того, что любой из этих мужчин мог проснуться от звуков умирающих товарищей.

Сайленс вытащила один из просмоленных мешков и вручила его Уильям Энн, затем достала молоток. Это не боевое орудие, говорил её дедушка. Так, простой инструмент, чтобы забить парочку гвоздей или ещё что-нибудь.

Сайленс наклонилась к первому мужчине. Всматриваясь в его спящее лицо, она почувствовала, как по телу пробежала дрожь. Интуиция подсказывала ей, что глаза вот-вот откроются.

Она показала три поднятых пальца Уильям Энн, затем стала загибать их по одному. Когда третий палец согнулся, Уильям Энн накинула мешок на голову мужчины. Когда он дёрнулся, Сайленс сильно ударила его молотком по виску. Череп треснул, и голова немного обвисла. Мужчина ещё раз содрогнулся и полностью обмяк.

Сайленс осмотрелась, напряжённо наблюдая за другими охотниками, пока Уильям Энн крепко затягивала мешок. Духи поблизости остановились, но это не привлекло их внимание столь сильно, как удушение. Пока просмоленный мешок препятствовал просачиванию крови, они были в безопасности. Сайленс ударила по голове второго мужчину дважды и проверила пульс. Его не было.

С большей осторожностью они расправились со следующей жертвой. Отвратительная работа, словно забой животных. Думать помогало лишь то, что эти мужчины так же безумны, как та собака, о которой она ранее рассказывала Уильям Энн. Но совсем не помогало думать о том, что они сделали с Себруки. Эти воспоминания злили Сайленс, а она не могла себе позволить потерять самоконтроль. Ей нужно быть холодной, тихой и расчётливой.

Чтобы прикончить ещё одного, потребовалось больше ударов, но пробуждался он гораздо медленнее, чем его товарищ. Болотная трава одурманила мужчин. Для её целей это превосходный яд. Ей всего лишь было нужно, чтобы они стали сонными и немного дезориентированными. Но…

В этот момент другой мужчина сел в своём спальнике.

— Что за…? — невнятно спросил он.

Сайленс подскочила к нему и, схватив за плечи, опрокинула на землю. Духи, находящиеся поблизости, повернулись на громкий шум. Сайленс вытащила гарроту, поскольку мужчина пытался подняться, стараясь оттолкнуть её, а у Уильям Энн перехватило дыхание от шока.

Сайленс перекатилась, обматывая шею разбойника. Она с силой затянула петлю, напрягаясь, пока мужчина дёргался в конвульсиях, привлекая духов. Она почти прикончила его, когда последний живой выскочил из своего спальника и, ошеломлённый от происходящего, кинулся прочь.

Тени! Последним был Честертон собственной персоной. Но если духи заинтересуются именно им…

Сайленс оставила третьего мужчину задыхаться, оттолкнув его в сторону, и бросилась в погоню за Честертоном. Если духи высушат его, то ей ничего не достанется. Не будет даже трупа, за который можно получить вознаграждение.

Духи исчезли из поля зрения Сайленс как только она настигла Честертона, который уже добрался до лошадей на границе лагеря. Она отчаянно схватила его за ноги, повалив одурманенного мужчину на землю.

— Ах ты, сука! — невнятно пробормотал он, отбиваясь. — Ты хозяйка постоялого двора. Ты отравила меня, тварь!

Духи в лесу полностью почернели. Зелёные глаза полыхнули, когда открылось их земное зрение. Из глаз струился туманный свет.

Сайленс изо всех сил отбивалась от рук сопротивляющегося Честертона.

— Я заплачу… — сказал он, цепляясь за неё. — Я тебе заплачу…

Сайленс стукнула молотком по его руке, заставив Честертона взвыть. Затем ударила по лицу, раздался хруст. Пока он стонал и дёргался, она сорвала с себя вязаную тунику и кое-как обмотала вокруг его головы и молотка.

— Уильям Энн! — крикнула она. — Мне нужен мешок. Быстрее! Мешок! Принеси мне…

Уильям Энн упала на колени рядом ней, спешно натягивая мешок на голову Честертона, так как кровь начала пропитываться сквозь ткань. Сайленс лихорадочно шарила рукой по сторонам. Схватив камень, она врезала им по голове. Туника заглушала вопли Честертона, но и смягчила удар камнем. Ей пришлось бить снова и снова.

Наконец он обмяк. Уильям Энн затягивала мешок на его шее, чтобы кровь не просочилась. Ей с трудом удавалось дышать.

— О, Бог Извне. О, Боже…

Сайленс осмелилась осмотреться. Десятки зелёных глаз в лесу пылали, словно огоньки во тьме. Уильям Энн зажмурилась, шепча молитву, слёзы текли по её щекам.

Сайленс осторожно направилась в её сторону, доставая серебряный кинжал. Она помнила ту другую ночь, другое море пылающих зелёных глаз. Последнюю ночь её бабушки. «Беги, девочка! БЕГИ!»

В ту ночь бегство давало шанс выжить. Они были близки к спасению. Даже тогда бабушка не сделала этого. Могла, но не стала.

Воспоминание о той ночи наводило ужас на Сайленс. Что сделала бабушка. Что сделала Сайленс… Что ж, этой ночью у неё оставалась единственная надежда. Бежать бесполезно, до безопасных мест слишком далеко.

Проклятые глаза очень медленно, но стали угасать. Сайленс села и позволила серебряному кинжалу выскользнуть из её пальцев на землю.

Уильям Энн открыла глаза.

— О, Бог Извне! — сказала она, когда тени вновь стали прежними. — Это чудо!

— Нет, не чудо, — ответила Сайленс. — Нам повезло. Мы вовремя его убили. Ещё секунда, и они бы рассвирепели.

Уильям Энн обхватила себя руками.

— О, тени. Ох, тени. Я думала, мы умрём. О, тени.

Внезапно Сайленс кое о чём вспомнила. Третий мужчина. Она не успела окончательно его придушить, когда Честертон побежал. Женщина вскочила и повернулась.

Он лежал там же, не двигаясь.

— Я прикончила его, — сообщила Уильям Энн. — Задушила своими руками. Этими руками…

Сайленс оглянулась на неё.

— Хорошая работа, девочка. Вероятно, ты спасла нам жизнь. Если бы тебя здесь не было, я никогда бы не убила Честертона, не разозлив духов.

Девушка всё ещё смотрела в лес, наблюдая за успокоившимися духами.

— Ты правда так считаешь? — спросила она. — На твой взгляд это чудо, нежели совпадение?

— Очевидно, случилось чудо, — ответила Сайленс. — А не совпадение. Давай. Нужно одеть по второму мешку на этих ребят.

Уильям Энн вяло присоединилась к ней, она никак не могла оправиться от того, что одевала мешки на головы бандитов. По паре мешков на каждого, на всякий случай. Кровь была самым опасным магнитом. Бег притягивал духов, но медленно. Огонь моментально приводил их в ярость, но он также ослеплял и приводил их в замешательство.

Но кровь… кровь, пролитая на открытом воздухе, вызывала гнев… Одна капля могла заставить духов убить сначала тебя, а затем всех остальных в пределах их видимости.

На всякий случай Сайленс проверила у каждого мужчины пульс — они были мертвы. Вместе с Уильям Энн она оседлала лошадей, привязав все трупы, включая разведчика, к сёдлам и забрала спальники и всё их снаряжение. Хотелось бы надеяться, у мужчин с собой было хоть немного серебра. Законы о вознаграждении позволяли Сайленс оставить себе всё, что она нашла, если только вещь не была краденой. В случае с Честертоном Форты просто хотели его смерти, не более.

Сайленс резко дёрнула поводья и остановилась.

— Матушка! — воскликнула Уильям Энн, указывая на что-то.

В Лесах зашуршали листья. На освещённую пастой лагерную стоянку бандитов выехала группа из восьми человек, мужчин и женщин, верхом на лошадях.

Они были из фортов. Хорошо одетые, высматривающие духов в Лесах. Городские. Сайленс шагнула им навстречу, жалея, что у неё не было с собой молотка, дабы, по крайней мере, выглядеть немного угрожающе. Он остался внутри мешка, который был обвязан вокруг головы Честертона. На нём была кровь, поэтому она не могла его вытащить, пока кровь не высохнет или же Сайленс не окажется где-нибудь в очень, очень безопасном месте.

— Ты глянь, — заговорил мужчина, ехавший впереди. — Я не мог поверить словам Тобиаса, когда он вернулся из разведки, но, кажется, это правда. Все пятеро из шайки Честертона, убиты парой поселенцев из Лесов?

— Кто ты? — спросила Сайленс.

— Рэд Младший, — ответил мужчина в остроконечной шляпе. — Я выслеживал их в течение четырёх последних месяцев. Не знаю, как мне отблагодарить вас за то, что вы обо всём позаботились, — он махнул нескольким спешившимся.

— Матушка! — прошептала Уильям Энн.

Сайленс изучала глаза Рэда. Он был вооружён дубинкой, а у женщины позади него был один из тех новых арбалетов с тупыми наконечниками. Они быстро перезаряжались и били сильно, но не до крови.

— Отойди от лошадей, дитя, — сказала Сайленс.

— Но…

— Назад, — Сайленс выпустила из рук уздечку лошади, которую вела. Трое человек сжали свои поводья, а один искоса взглянул на Уильям Энн.

— А ты умна, — заметил Рэд, наклонившись и изучая Сайленс. Мимо прошла одна из его женщин, ведя за собой лошадь Честертона с трупом мужчины, съехавшим с седла.

Сайленс подошла и положила руку на седло Честертона. Женщина, ведущая лошадь, приостановилась, переводя взгляд на своего босса. Сайленс незаметно достала кинжал из ножен.

— Ты отдашь нам часть, — сказала Сайленс Рэду, скрывая кинжал в рукаве. — После того, что мы сделали. Четверть, и я не скажу ни слова.

— Само собой, — ответил он, приподнимая шляпу. На его лице застыла фальшивая улыбка, словно с картины. — Четверть, не более.

Сайленс кивнула. Она полоснула ножом по одной из тонких верёвок, что удерживали Честертона в седле. Получилось удачно. Ничего не заметив, женщина повела коня за собой. Сайленс отступила, положа руку на плечо Уильям Энн, украдкой убирая кинжал.

Рэд снова приподнял перед ней шляпу. В мгновение ока охотники за головами скрылись в деревьях возле дороги.

— Четверть? — прошипела Уильям Энн. — Думаешь, он заплатит?

— Сомневаюсь, — ответила Сайленс, поднимая снаряжение. — Нам уже повезло, что он не убил нас. Пойдём.

Она направилась в Леса. Уильям Энн шагала рядом, осторожно ступая, как и требовалось, находясь в этом месте.

— Тебе потребуется время, чтобы вернуться на постоялый двор, Уильям Энн.

— А ты что собираешься делать?

— Заберу назад наше вознаграждение.

Проклятье, она ведь Фоскаут. Ни один чопорный человек из Форта не посмеет красть у неё.

— Полагаю, ты хочешь значительно сократить расстояние, продвигаясь по белой зоне. Но что ты будешь делать? Мы не сможем так долго сражаться, матушка.

— Я найду способ.

Этот труп означал свободу — жизнь для её дочерей. Она не позволит ему ускользнуть, как дым сквозь пальцы. Они вошли во тьму, проходя мимо духов, которые ещё недавно чуть не погубили их. Теперь они отступили, став равнодушными к людям, пропуская их.

«Думай, Сайленс. Здесь явно что-то не так». Как эти люди обнаружили лагерь? По свету? Услышали её разговор с Уильям Энн? Они утверждали, что разыскивают Честертона уже не один месяц. Разве тогда она уже не знала бы о них? Эти мужчины и женщины выглядели слишком бодро, уж больно свежо для тех, кто уже несколько месяцев преследует в лесу убийц.

Это вело к выводу, который она не хотела признавать. Лишь один человек знал, что сегодня она охотится за головами, и видел, как она планировала отследить свою цель. И у этого человека могли быть свои причины украсть у неё вознаграждение.

«Теополис, надеюсь, я ошибаюсь, — подумала она. — Потому что если за этим стоишь ты…»

Сайленс и Уильям Энн долго брели по узким проходам Лесов, там, где ненасытный покров поглощал весь свет, оставляя землю под ним бесплодной. Духи надзирали за этими лесными чертогами словно слепые часовые. Рэд и его охотники за головами отправились в Форты. Они будут придерживаться дороги; в этом было её преимущество. Как и пропасть, всегда готовая принять в свои объятия неосмотрительного путника, Леса не испытывали любви к Поселенцам.

Но Сайленс была морским волком в этой бездне. Она могла плыть на ветрах Лесов лучше, чем любой обитатель Форта. Возможно, пришло время устроить бурю.

То, что Поселенцы именовали «белой зоной», было частью дороги, устланной грибными полянками. Потребовалось около часа ходьбы сквозь Леса, чтобы достичь этого места. К этому моменту Сайленс ощутила цену ночи, проведённую без сна. Она проигнорировала усталость, продолжая брести мимо полянок грибов, держа перед собой баночку зелёного света и бросая недобрый взгляд на деревья и борозды в земле.

Дорога шла вокруг Лесов, а затем вновь возвращалась на этот путь. Если бы люди направлялись в Ластпорт или любой другой ближайший Форт, то они выбрали бы это направление.

— Продолжай идти, — сказала Сайленс Уильям Энн. — Это всего лишь ещё один час пути до постоялого двора. Проверь, всё ли там в порядке.

— Я не оставлю тебя, матушка.

— Ты обещала слушаться. Хочешь нарушить своё слово?

— А ты обещала, что позволишь помочь. Нарушаешь своё?

— Здесь ты мне не понадобишься, — ответила Сайленс. — И это может быть опасно.

— Что собираешься делать?

Сайленс остановилась возле дороги, встав на колени, запустила руку в мешок и вынула маленький бочонок с порохом. Уильям Энн побелела как мел.

— Матушка!

Сайленс достала огниво бабушки, не зная наверняка, работало ли оно ещё. Она никогда не решалась попробовать сжать два металлических зажима, похожих на клещи. При соприкосновении создавалось трение, извлекающее искру, а пружина между ними возвращала клещи в исходное положение.

Сайленс, подняла взгляд на дочь, проведя огнивом возле её головы. Уильям Энн отступила на шаг назад и осмотрелась по сторонам, нет ли где поблизости духов.

— Неужели всё так плохо? — прошептала девушка. — Я имею в виду для нас?

Сайленс кивнула.

— Тогда всё в порядке.

Глупая девчонка. Хорошо, Сайленс не станет её прогонять. Правда была такова, что ей, вероятно, понадобится помощь. Она намеревалась вернуть тот труп. Тела были тяжёлыми, нельзя было отрезать только голову. Только не в Лесу, не в окружении духов.

Она порылась в мешке, извлекая медицинские принадлежности. Они были привязаны к паре небольших досок, которые можно было использовать в качестве накладной шины. Присоединить по доске к каждой стороне огнива не представляло трудности. С помощью лопатки она выкопала неглубокую ямку в мягкой земле дороги как раз под размер бочонка с порохом.

Сайленс откупорила его и положила в ямку. Пропитав носовой платок в масле для ламп, она засунула один конец в бочонок, а другой положила вместе с огнивом и досками на дорогу. После того как она засыпала хитроумное приспособление листьями, у неё получилась элементарная ловушка. Если кто-либо наступит на верхнюю доску, та соприкоснется с нижней и выдаст искру, которая подожжёт платок.

Она не могла себе позволить разжечь огонь. Духи явятся к первому, кто это сделает.

— Что будет, если они не наступят на неё? — спросила Уильям Энн.

— Тогда мы переставим её в другое место на дороге и попробуем ещё раз, — ответила Сайленс.

— Ты же понимаешь, что может пролиться кровь.

Сайленс не ответила. Если бы ловушка сработала от того, что на неё наступили, то духи не увидели бы в Сайленс зачинщика. Они сперва нападут на приведшего ловушку в действие. Но если прольётся кровь, то они придут в ярость. Будет уже неважно, кто всё подстроил. В опасности будут все.

— У нас осталось несколько часов до рассвета, — сказала Сайленс. — Прикрой светящуюся пасту.

Уильям Энн кивнула, спешно накрывая баночку. Сайленс осмотрела свою ловушку, а затем схватила Уильям Энн за плечо и потянула в сторону от дороги. Подлесок здесь был гуще, поскольку по дороге гулял ветер, прорывавшийся сквозь густые кроны деревьев. Люди искали такие места в Лесах, где можно было видеть небо.

Спустя какое-то время охотники за головами всё-таки вышли к этому месту, аккуратно ступая и освещая пастой путь перед собой. Ночью жители фортов не переговаривались. Они проходили около ловушки, которую Сайленс поставила в самом узком месте дороги. Женщина задержала дыхание, наблюдая, как идут лошади, шаг за шагом, мимо булыжника, отмечающего доску. Уильям Энн сидела на корточках, заткнув уши.

Лошадь копытом наступила на ловушку. Но ничего не произошло. Сайленс раздражённо выдохнула. Что делать, если окажется, что огниво сломано? Сможет ли она найти другой способ…

Взрыв накрыл её ударной волной, сотрясая тело. Духи моментально почернели, открывая зелёные глаза. Лошади встали на дыбы и заржали, люди закричали.

Выйдя из оцепенения, Сайленс схватила Уильям Энн за плечо и ринулась из укрытия. Её ловушка сработала даже лучше, чем она могла предположить; пока тряпка горела, лошадь, наступившая на доску, успела сделать несколько шагов, прежде чем произошёл взрыв. Никакой крови, лишь перепуганные животные и сбитые с толку люди. Бочонок пороха не нанёс большего ущерба, как она ожидала. Часто истории о том, что мог сделать порох, были столь же надуманными, как и о Родине, но звук от взрыва был невероятным.

В ушах Сайленс звенело, пока она пробиралась мимо контуженых людей в поисках того, что искала. Труп Честертона лежал на земле, выброшенный из седла взбеленившейся лошади и, наверняка, из-за перерезанной верёвки. Вместе с Уильям Энн они подхватили труп за руки и за ноги и направились в сторону Лесов.

— Идиоты! — взревел Рэд на фоне общего замешательства. — Остановите её! Это…

Его речь оборвалась, когда он заметил, как твари, роящиеся над дорогой, стали обрушиваться на людей. Рэд сумел удержать лошадь, но теперь ему пришлось улепётывать от духов. Разъярённые, твари стали чисто чёрными, но они всё ещё были ошеломлены из-за взрыва и огня. Они трепетали словно мотыльки вокруг огня. Зелёные глаза. Ещё одно нарушение Правил. Если они станут багровыми…

Одного из охотников, стоявшего на дороге и озирающегося по сторонам, атаковали. Спина выгнулась. Тёмные прожилки вен вздулись. Он упал на колени и закричал, кожа его лица начала усыхать.

Сайленс отвернулась. Уильям Энн продолжала в ужасе смотреть на упавшего мужчину.

— Тише, дитя, — сказала Сайленс, надеясь, что её голос звучит успокаивающе. Она едва была спокойной. — Осторожнее. Мы можем от них оторваться. Уильям Энн, посмотри на меня.

Девушка повернулась, глядя на неё.

— Посмотри мне в глаза. Давай. Правильно. Помни, что сперва духи пойдут к источнику огня. Они запутаны и ошеломлены. Они не могут чуять запах огня так же, как крови, и поэтому будут высматривать ближайшие источники резких движений. Медленнее, спокойнее. Дай мечущимся горожанам их отвлечь.

Вдвоём они с крайней осмотрительностью, взвешивая каждый шаг, брели в Леса. На фоне такого хаоса и перед лицом опасности их темп казался крайне медленным. Рэд организовал сопротивление. С обезумевшими от огня духами можно бороться — их можно уничтожить с помощью серебра. Вокруг их становилось всё больше и больше. Но будь охотники умнее и удачливее, то, возможно, им бы удалось отойти от источника огня, постепенно уничтожая духов вблизи себя. Они могли бы скрыться, выжить. Скорее всего.

Если бы один из них случайно не пролил кровь.

Сайленс и Уильям Энн вышли на поле со светящимися грибами, которые хрустели под их ногами, словно черепа грызунов. Но удача подвела их, ибо, как только духи оправились от дезориентации, несколько из них с опушки леса развернулись и поплыли вслед за спасающимися женщинами.

Уильям Энн ахнула. Сайленс сознательно отпустила плечи Честертона, а затем достала кинжал.

— Продолжай идти, — прошептала она. — Тащи его дальше. Но медленно, девочка. Медленно.

— Я не брошу тебя!

— Я догоню, — ответила Сайленс. — Ты не готова к такому.

Она не видела, послушалась ли Уильям Энн, её взгляд был прикован к духам. Их чёрные как смоль фигуры направлялись к ней по бесцветной бугристой поверхности. Использовать силу против духов было бессмысленно. Они не обладали физической оболочкой. Только две вещи имели значение: быстро передвигаться и не давать волю своему страху.

Духи были опасны, однако пока у тебя было серебро, ты мог противостоять им. Многие умерли из-за того, что предпочли бежать, тем самым привлекая ещё больше внимания, нежели если бы остались стоять на месте.

Сайленс замахнулась, когда духи настигли её. «Хотите заполучить мою дочь, адские отродья? — злобно подумала она. — Вам следовало попытать удачи с городскими».

Она полоснула ножом первого духа, как учила бабушка. «Никогда не отступай и не прячься от них. В тебе кровь Фоскаутов. Ты из Лесов. Такое же живое существо, как и любое другое. Как я…»

Лезвие ножа с едва заметным сопротивлением прошло сквозь духа, создав сноп из ярких белых искр, хлынувших из него. Дух отступил, чёрные клубы дыма извивались, будто переплетаясь друг с другом.

Сайленс повернулась к другому. Дух потянулся к ней, сгустившийся сумрак позволял видеть только глаза твари, мерзкого зелёного цвета. Она ударила его кинжалом.

Призрачные руки духа оказались на ней, пронизывающе холодные пальцы вцепились в запястье. Сайленс чувствовала их. Пальцы духа были материальны; они могли схватить и держать. Только серебро отгоняло их прочь. Только с серебром можно было сражаться.

Она вогнала руку глубже. Искры вырвались из спины твари, словно освобождённый поток воды. Сайленс охнула от чудовищно-леденящей боли. Нож выскользнул из онемевших пальцев. Она пошатнулась, падая на колени. Второй дух повалился назад и стал закручиваться в безумную спираль. Первый дёргался на земле словно умирающая рыба, пытаясь подняться, но его верхняя часть отделилась.

Рука окончательно заледенела. Сайленс уставилась на раненую руку, наблюдая, как плоть на ней усыхала, стягиваясь на костяшках пальцев.

Она услышала плач.

«Стой здесь, Сайленс». Голос бабушки вернул воспоминания о том, когда она впервые убила духа. «Делай как я скажу. Не реви! Фоскауты не плачут. Фоскауты НЕ ПЛАЧУТ!»

В тот день она научилась её ненавидеть. Десятилетнюю, с маленьким ножом в руках, дрожащую и плачущую, бабушка оставила её один на один с парящим духом в кольце серебряной пыли.

Бабушка обегала периметр кольца, приводя тварь в ярость, пока Сайленс была заперта в ловушке. Со смертью.

«Единственный способ научиться — сделать это самой, Сайленс. И ты научишься, так или иначе!»

— Матушка! — звала Уильям Энн.

Сайленс заморгала, возвращаясь из воспоминаний, дочь присыпала вытянутую руку серебряной пылью. Иссушение прекратилось, поскольку захлёбывающаяся в слезах Уильям Энн израсходовала весь запас серебра. Металл полностью остановил иссушение, кожа вновь приобрела здоровый оттенок, а чернота улетучилась в белых искрах.

«Слишком много», — подумала Сайленс. Уильям Энн израсходовала всё из-за своей поспешности. Намного больше, чем требовалось на одну рану. Ей было трудно сердиться на дочь, когда обмороженная рука вновь обрела чувствительность.

— Матушка? — спросила Уильям Энн. — Я оставила тебя, как ты и сказала. Но он был настолько тяжёл, что я не смогла с ним далеко уйти и вернулась за тобой. Прости. Я вернулась за тобой!

— Спасибо, — вздохнула Сайленс. — Ты правильно поступила. Она наклонилась, обняв дочь за плечи, а затем стала искать в траве бабушкин кинжал исцелённой рукой. Подняв его, женщина увидела, что местами он почернел, но всё ещё оставался пригодным.

Позади, на дороге, горожане собрались в круг и сдерживали духов, обороняясь копьями с серебряными наконечниками. Лошади либо сбежали, либо были съедены. Сайленс бросилась на землю, собирая крошечную горстку серебряной пыли. Остальное было израсходовано на исцеление. Слишком много.

«Нет смысла беспокоиться о том, что уже случилось», — подумала Сайленс, пряча щепотку пыли в карман.

— Идём, — сказала она, поднимаясь на ноги. — Мне жаль, что я никогда не учила тебя сражаться с ними.

— Научила, — проговорила Уильям Энн, вытирая слезы. — Ты мне всё о них рассказала.

Рассказала. Ни разу не показав. «Тени! Бабушка. Знаю, ты разочарована во мне, но я не поступлю с ней так же. Я не могу. Но я хорошая мать. Я буду защищать их обеих».

Пройдя мимо грибной поляны, они, подняв свою жуткую «награду», направились обратно через Леса, минуя темнеющих тварей, плывущих к сражению. Все эти вспышки приманили их. Городские были мертвы. Слишком много шума, напрасных усилий и борьбы. За последний час они собрали вокруг себя тысячи духов.

Сайленс и Уильям Энн двигались медленно. Холод отступал от руки женщины, но медленно… словно сдерживаемый чем-то. Глубокой дрожью. Пройдут месяцы, прежде чем восстановятся те части тела, которых успели коснуться духи.

Это было многим лучше, чем то, что могло произойти. Если бы не смекалка Уильям Энн, Сайленс могла бы стать калекой. Как только иссушение начиналось — это занимало немного времени, хотя бывало по-разному — оно становилось необратимым.

В лесу что-то зашелестело. Сайленс замерла, заставив Уильям Энн остановиться и оглядеться вокруг.

— Матушка? — прошептала Уильям Энн.

Сайленс нахмурилась. Ночь была тёмной, а им пришлось оставить свои лампы. «Там что-то есть, — думала она, всматриваясь во тьму. — Что ты такое?» Защити их Бог Извне, если звук битвы привлёк одного из Глубинных.

Больше звук не повторился. Скрепя сердце Сайленс продолжила идти. Они шагали уже добрый час, в темноте женщина не понимала, приближались ли они к дороге, до тех пор, пока не вышли на неё.

Тяжело вздохнув, Сайленс опустила их ношу и принялась растирать затёкшие в локтях руки. Свет, пробивавшийся вниз от Звёздного Пояса, освещал нечто похожее на гигантскую челюсть слева от них. Старый Мост. Они почти добрались до дома. Духи здесь даже не были взволнованы; они лениво парили вокруг словно мотыльки.

Руки болели. С каждым мгновением тело как будто становилось тяжелее. Люди часто не понимали, как труп может быть таким тяжёлым. Сайленс присела. Они решили немного передохнуть, прежде чем отправиться дальше.

— Уильям Энн, у тебя осталось хоть немного воды во фляжке?

Уильям Энн расплакалась.

Сайленс вздрогнула и вскочила на ноги. Дочь стояла возле моста, а за ней в темноте что-то возвышалось. Зелёное свечение развеяло ночь, поскольку фигура достала маленькую баночку с пастой. В бледном свете Сайленс увидела Рэда.

Он приставил кинжал к шее Уильям Энн. Городскому явно не повезло в прошедшем нападении. Один глаз был теперь молочно-белым, пол-лица почернело, иссушенные губы обнажили зубы. Дух прошёлся по его лицу. Ему очень повезло, что он выжил.

— Я предполагал, что вы вернётесь тем же путём, — невнятно сказал он высохшими губами. Слюна стекала по подбородку. — Серебро. Отдай мне своё серебро.

Его нож был… из обычной стали.

— Живо! — взревел Рэд, прижимая лезвие к горлу Уильям Энн. Один порез, и духи возникнут среди них за один удар сердца.

— У меня есть лишь кинжал, — солгала Уильям Энн, достав его и бросив перед ним на землю. — Слишком поздно, Рэд, твоё лицо не восстановить. Иссушение началось.

— Плевать, — прошипел он. — Теперь тело. Отойди от него, женщина. Прочь!

Сайленс шагнула в сторону. Смогла бы она добраться до него, прежде чем он убьёт Уильям Энн? Он должен был схватить тот кинжал. Если только она прыгнет вправо…

— Ты убила моих людей, — прорычал Рэд. — Они все мертвы. Боже, если бы я не поехал в ту лощину… Я слышал. Слышал, как их убивают!

— Ты оказался умнее, чем они, — ответила Сайленс. — Ты бы не смог их спасти, Рэд.

— Сучка! Ты убила их.

— Они сами себя убили, — прошептала она. — Ты приходишь в мои Леса, берёшь то, что принадлежит мне? Жизнь твоих людей против жизни моих детей, Рэд.

— Что ж, если хочешь, чтобы твоя дочь осталась цела, ты будешь стоять неподвижно. Подбери кинжал, девчонка.

Всхлипывая, Уильям Энн опустилась на колени. Рэд присел следом, находясь позади. Наблюдая за Сайленс, он по-прежнему держал нож у горла девочки. Дрожащими руками Уильям Энн подняла кинжал с земли.

Рэд вырвал его из рук Уильям Энн. Теперь у него их было два. Второй, обычный, оставался у её горла.

— Девчонка потащит труп, а ты будешь ждать здесь. И не смей приближаться.

— Конечно, — сказала Сайленс, прикидывая, что можно сделать. Ей нельзя атаковать — сейчас он слишком осторожен. Она будет следовать за ним через Леса, вдоль дороги, выжидая удобного момента. Тогда-то и представится шанс напасть.

Рэд сплюнул.

Щелчок арбалета прорезал тишину ночи, его плечо дрогнуло, пронзённое болтом. Лезвие задело шею Уильям Энн, капля крови побежала вниз. Глаза девочки расширились от ужаса, это было нечто больше, чем просто порез. Он представлял куда большую опасность.

Пролилась кровь.

Рэд, задыхаясь, повалился назад, прижимая руку к плечу. Несколько капель крови блестели на его ноже. Духи в Лесах вокруг них почернели. Вспыхнув, светящиеся зелёные глаза побагровели.

Багровые глаза в ночи. Кровь в воздухе.

— О, ужас! — крикнул Рэд. — Вот проклятье!

Рой багровых глаз закружился вокруг него. Без промедления, без замешательства. Они направились прямо на того, кто пролил кровь.

Сайленс бросилась к Уильям Энн, когда духи стали опускаться. Рэд схватил девушку и швырнул её в сторону твари, пытаясь задержать их. Развернувшись, он ринулся в другую сторону.

Уильям Энн пролетела сквозь духа, её лицо иссохло, кожа на подбородке и вокруг глаз натянулась. Она споткнулась и упала матери на руки.

Сайленс тут же охватила непреодолимая паника.

— Нет! Милая, нет! Нет, нет…

Рот Уильям Энн дёрнулся, издав сдавленный стон, губы стянулись, обнажив зубы, веки ссохлись, глаза сделались неестественно большими.

«Серебро. Мне нужно серебро. Я могу её спасти», — Сайленс прижала к себе дочку, обхватывая её голову. Рэд мчался вниз по дороге, отмахиваясь серебряным кинжалом, высекая свет и искры. Сотни духов окружили его, словно вороны, слетающиеся на погост.

Только не сюда. Покончив с ним, духи будут искать плоть — любую плоть. На шее Уильям Энн ещё оставалась кровь. Она будет следующей. Девочка и без того быстро увядала.

Чтобы спасти Уильям Энн, кинжала было недостаточно. Сайленс необходима пыль, серебряная пыль, чтобы посыпать её на горло дочери. Женщина отчаянно рылась в кармане, пытаясь выскрести щепотку серебра.

Недостаточно. Она знала, что этого будет слишком мало. Но уроки бабушки заставили её успокоиться, и всё сразу прояснилось.

Постоялый двор был близко. Там у неё есть ещё серебро.

— Ма… матушка…

Сайленс подхватила Уильям Энн на руки. Девочка была слишком лёгкой, её плоть высыхала. Женщина развернулась и изо всех сил побежала через мост.

Её руки горели от боли, уставшие от таскания трупа. Труп… она не могла лишиться его!

Нет. Она не могла думать о нём. Вскоре после того, как с Рэдом будет покончено, он достанется духам, поскольку его плоть всё еще сохраняла тепло. Не будет никакого вознаграждения. Ей нужно сосредоточиться на Уильям Энн.

Сайленс бежала, и слёзы, обдуваемые ветром, холодили лицо. Её дочь тряслась и вздрагивала в спазмах на её руках, умирая. Она станет духом, если умрёт таким образом.

— Я не потеряю тебя! — сказала Сайленс в ночь. — Пожалуйста. Я тебя не потеряю…

Позади неё Рэд издал протяжный скорбный вопль агонии, оборвавшийся в тот момент, когда духи настигли его. Другие, рядом с ней, останавливались, их глаза наливались красным.

Кровь в воздухе. Багровые глаза.

— Ненавижу тебя, — шептала Сайленс в воздух на бегу. Каждое движение было пыткой. Она постарела. — Я ненавижу тебя! За твои действия, совершённые со мной. С нами.

Она не знала, к кому обращалась — Бабушке или Богу Извне. Так часто они сливались у неё в голове. Осознавала ли она это раньше?

Ветви хлестали по ней, пока она продиралась вперёд. Что это за свет впереди? Постоялый двор?

Сотни и сотни багровых глаз появлялись у неё на пути. Она споткнулась о землю, выбиваясь из сил, Уильям Энн казалась тяжёлой охапкой веток в её руках. Девочка дрожала, её глаза закатились.

Сайленс достала остатки серебряной пыли, которую она собрала до этого. Ей хотелось высыпать её на Уильям Энн, чтобы хотя бы немного облегчить боль, но она точно знала, что это было бессмысленно. Рыдая, она взглянула вниз, затем взяла остатки металла и высыпала маленьким кругом вокруг них. Что ещё она могла сделать?

Уильям Энн билась в конвульсиях, хрипя и втягивая воздух, цепляясь за руки Сайленс. Духи прибавлялись дюжинами, роясь вокруг них, чуя кровь. Плоть.

Сайленс крепче прижала дочь к себе. Нужно добраться до кинжала; это не исцелит Уильям Энн, но с ним она могла бы по крайней мере защищаться.

Без него, без чего угодно из серебра она не могла рассчитывать на успех. Бабушка была права с самого начала.

— Тише, милая… — прошептала Сайленс, зажмуриваясь. — Не бойся.

Духи бросались на её хрупкий барьер, извергая искры, заставив Сайленс открыть глаза. Одни отступали, другие приближались, ударяясь о серебро, их багровые глаза подсвечивали извивающиеся чёрные силуэты.

— Лучик солнца, — шептала Сайленс, с трудом выдавливая из себя слова, — ночь прогонит.

Уильям Энн выгнула спину и затихла.

— Засыпай… моя… малышка… Пусть исчезнут твои слёзы. Тьма окружит нас, но всё же… мы когда-нибудь проснёмся…

Сайленс так устала. Не стоило позволять дочери идти с ней.

Если бы она запретила, Честертон ускользнул, а её наверняка убили бы духи. А Уильям Энн и Себруки превратились бы в рабынь Теополиса или чего хуже.

Выбора нет. Теперь нет пути назад.

— Зачем ты отправил нас сюда? — вскрикнула она, вглядываясь в сотни светящихся багровых глаз. — Какой смысл?

Ответа не было. Как и всегда.

Впереди действительно был свет; она могла видеть его сквозь низкие ветви деревьев перед собой. Сайленс была всего лишь в нескольких ярдах от постоялого двора. Она умрёт так же, как и бабушка, всего в паре шагов от дома.

Баюкая Уильям Энн, женщина моргнула как раз в тот момент, когда серебряная преграда истощилась.

Эта… эта ветка прямо перед ней. У неё такая странная форма. Длинная, тонкая, без листьев. Совсем не как у ветки. Больше похоже на…

Арбалетный болт.

Прошлым утром после выстрела на постоялом дворе он застрял в дереве. Она вспомнила этот болт, уставившись на его поблескивающий наконечник.

Серебро.

* * *

Сайленс Монтейн с грохотом вломилась в заднюю дверь постоялого двора, волоча за собой иссушённое тело. Она проковыляла на кухню, почти не в состоянии идти, и выронила болт с серебряным наконечником из ссохшейся руки.

Её кожа продолжала стягиваться, тело увядало. Невозможно избежать иссушения, не тогда, когда сражаешься с таким количеством духов. Арбалетный болт только расчистил путь, дав ей последний шанс прорваться вперед.

Она едва могла видеть. Слёзы струились сквозь затуманенные глаза. Но они всё равно казались сухими, словно она добрый час простояла на ветру, не смыкая глаз. Веки отказывались моргать, и она не могла шевелить губами.

У неё же была… пыль. Не так ли?

Думай. Соображай. Что же делать?

Она действовала без размышлений. Банка на подоконнике. На случай прорыва барьера. Одеревеневшими пальцами Сайленс открутила крышку, с ужасом наблюдая за происходящим, словно находилась во сне.

Умираю. Я умираю.

Она опустила банку с серебряной пылью в бочку с водой и, вытащив её, поковыляла к Уильям Энн. Упав на колени рядом с девочкой, она пролила почти всю воду. Всё, что осталось, Сайленс вылила дочери на лицо.

Пожалуйста. Пожалуйста.

Тьма.

* * *

— Мы были посланы сюда, чтобы быть сильными, — сказала бабушка, стоя на краю утёса, возвышающегося над морем. Её поседевшие волосы закручивались на ветру, извиваясь словно лохмотья духа.

Она обернулась к Сайленс, её обветренное лицо было покрыто каплями воды от грохочущего прибоя внизу.

— Бог Извне послал нас. Это часть замысла.

— Легко тебе говорить, — сплюнула Сайленс. — Ты всё можешь свести к этому неясному замыслу. Даже уничтожение самого мира.

— Я не желаю слышать богохульство из твоих уст, дитя, — её голос был похож на шарканье сапога по гравию. Она подошла к Сайленс. — Ты можешь отвергать Бога Извне, но это ничего не изменит. Уильям был болваном и дураком. Ты лучше. Мы — Фоскауты. Мы выжили. И будем теми, кто однажды одержит победу над Злом.

Она прошла мимо.

Сайленс никогда не видела улыбку на лице бабушки со времён смерти её мужа. Улыбка была зря потраченной энергией. А любовь… любовь была для тех людей, кто остался на Родине. Людей, которые умерли по вине Зла.

— Я жду ребёнка, — сообщила Сайленс.

Бабушка остановилась.

— От Уильяма?

— От кого же ещё?

Бабушка продолжала расхаживать.

— Ты не станешь меня осуждать? — повернулась к ней Сайленс, складывая руки на груди.

— Сделанного не воротишь, — ответила бабушка. — Мы — Фоскауты. Если нам так суждено продолжить род, пусть так и будет. Я больше обеспокоена постоялым двором и тем, как нам быть с выплатами этим проклятым фортам.

«У меня есть мысль по этому поводу, — подумала Сайленс, вспоминая розыскные листы, которые она начала собирать. — Кое-что, на что даже ты не осмелишься. Нечто опасное. Нечто невообразимое».

Бабушка добралась до леса и взглянула на Сайленс, хмурясь, затем натянула шляпу и исчезла за деревьями.

— Я не позволю тебе вмешиваться в воспитание моего ребёнка, — прокричала Сайленс ей в спину. — Я выращу его так, как захочу!

Но бабушка уже растворилась в тенях.

«Пожалуйста. Пожалуйста».

— Как я захочу!

«Я не потеряю тебя. Ни за что…»

* * *

Сайленс очнулась, судорожно хватая ртом воздух и царапая половицы, уставившись в потолок.

Жива. Она была жива!

Конюший Доб склонился на коленях перед ней, держа банку с серебряной пылью. Она прокашлялась, поднимая пальцы — округлые, с восстановившейся плотью — к шее. Она была здоровой, хотя и шероховатой из-за чешуек серебра, приклеившихся к горлу. Её кожу покрывали чёрные частицы испорченного серебра.

— Уильям Энн! — воскликнула она, оборачиваясь.

Дочь лежала на полу около двери. Левый бок Уильям Энн, где её в первый раз коснулся дух, почернел. Лицо выглядело немногим лучше, но рука была как у иссохшего мертвеца. Придется её ампутировать. С ногой тоже было не всё в порядке. Но Сайленс не могла сказать, насколько, не осмотрев раны.

— О, дитя… — Сайленс опустилась на колени рядом с ней.

Но девочка сделала вдох и выдох. Этого было достаточно, учитывая все обстоятельства.

— Я попытался, — сказал Доб. — Но вы и так сделали всё, что можно.

— Спасибо тебе, — отблагодарила Сайленс. Она повернулась к пожилому мужчине с высоким лбом и потухшим взглядом.

— Вы добрались до него? — поинтересовался Доб.

— До кого?

— До «вознаграждения».

— Я… да, добралась. Но мне пришлось его оставить.

— Вы найдёте другое, — монотонно пробубнил Доб, поднимаясь. — Лис всегда найдёт.

— Как давно ты знаешь?

— Я идиот, мэм, — ответил он, — но не настолько.

Он преклонил голову и ушёл, как всегда ссутулившись.

Сайленс встала на ноги и, застонав, подняла Уильям Энн. Она перетащила дочь в комнату наверху и осмотрела её.

С ногой было всё не так плохо, как опасалась Сайленс. Придётся лишить её нескольких пальцев, но сама ступня была в порядке. Вся левая сторона торса Уильям Энни почернела, словно обугленная. Позже она поблекнет и станет серой.

Каждый, кто посмотрит на неё, будет точно знать, что произошло. Многие мужчины никогда не захотят к ней прикоснуться, чураясь изъяна. Это может обречь её на одинокую жизнь.

«Я немного знаю о такой жизни», — думала Сайленс, погружая тряпку в ведро с водой и омывая лицо Уильям Энн. Девочка будет спать весь день. Она была на волосок от смерти, чуть не стала духом. Её тело не скоро оправится от такого.

Конечно, Сайленс тоже была близка к этому. Тем не менее, она уже испытывала подобное раньше. Ещё один из уроков бабушки. О, как же она ненавидела эту женщину. Той, кем стала Сайленс, она была обязана обучению, закалившему её. Могла ли она одновременно быть благодарной бабушке и ненавидеть её?

Сайленс закончила омывать Уильям Энн, одела в мягкую ночную рубашку и оставила в постели. Себруки всё ещё спала после настоя, который ей дала Уильям Энн.

Так что она спустилась вниз на кухню, чтобы подумать. Она упустила добычу. Духи добрались до тела; кожа иссохнет, череп почернеет и разрушится. Доказать, что это был Честертон, будет невозможно.

Сайленс села за кухонный стол и сложила руки перед собой. Ей хотелось глотнуть спиртного, чтобы заглушить ужасы этой ночи.

Сайленс думала несколько часов. Можно ли заплатить Теополису иначе? Одолжить у кого-нибудь денег? Или же пойти за другим вознаграждением? Но в эти дни так мало людей проезжало через постоялый двор. Теополис уже предупредил её, предъявив указ. Он подождёт пару дней, а потом заявит свои права на постоялый двор.

Неужели она прошла через это, чтобы всё потерять?

Солнечный свет ласкал её лицо, а ветерок из разбитого окна пощекотал щёку, пробуждая от дремоты за столом. Сайленс моргнула, потягиваясь, тело протестовало. Она вздохнула и направилась к кухонной стойке.

Она оставила валяться все вещи со вчерашней ночной подготовки, её глиняные плошки с пастой всё ещё слабо светились. Арбалетный болт с серебряным наконечником лежал у задней двери. Нужно было прибраться и приготовить завтрак для нескольких постояльцев. А затем придумать какой-нибудь способ…

Кто-то открыл заднюю дверь и вошёл внутрь.

… разобраться с Теополисом. Она бесшумно выдохнула, глядя на него, одетого в чистую одежду, со снисходительной улыбкой на лице. Он изрядно наследил, когда вошёл внутрь.

— Сайленс Монтейн. Хорошее утро, хмм?

«Тени, — подумала она. — У меня совсем нет сил, чтобы сейчас с ним справиться».

Он направился к окнам, чтобы закрыть ставни.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Хммм? Не ты ли предупреждала меня раньше, что тебе не нравится, что люди могут увидеть нас вместе? Что они могут догадаться, что ты сдаёшь мне головы за вознаграждение? Я просто пытаюсь защитить тебя. Что-то случилось? Ты выглядишь ужасно. Хммм?

— Я знаю, что ты сделал.

— Знаешь? Но, видишь ли, я много чего делаю. О чём именно ты говоришь?

О, как же ей хотелось стереть эту ухмылку с его губ, вскрыть горло и раздавить этот раздражающий ластпортский акцент. Но она не могла. Он был чертовски хорошим актёром. У неё были догадки, возможно, верные. Но не было доказательств.

Бабушка убила бы его не задумываясь. Была ли она настолько доведена до отчаяния, чтобы пытаться вывести его на чистую воду, рискуя всё потерять?

— Ты был в Лесах, — сказала Сайленс. — Когда Рэд застал меня врасплох на мосту, я думала, шорох мне послышался. Но, нет, это был не Рэд, потому что он поджидал нас у моста. То, что я слышала в темноте, это был ты. Ты подстрелил его из арбалета, чтобы подтолкнуть, заставить пролить кровь. Почему, Теополис?

— Кровь? — спросил Теополис. — Ночью? И ты выжила? Должен сказать, ты довольно-таки удачлива. Поразительно. Что ещё произошло?

Она промолчала.

— Я пришёл за выплатой долга, — продолжил Теополис. — У тебя же нет никого, чтобы сдать за вознаграждение, хммм? Похоже, нам всё-таки понадобится мой документ. Так мило с моей стороны захватить ещё одну копию. Это будет по-настоящему чудесным решением для нас обоих. Ты согласна?

— Твои подошвы светятся.

Теополис замешкался, потом посмотрел вниз. Грязь с его ботинок слабо мерцала голубым светом остатков пасты.

— Ты следил за мной, — сказала она. — Ты был там прошлой ночью.

Он медленно посмотрел на неё взглядом, полным равнодушия.

— И? — он шагнул вперёд.

Сайленс отступила, её каблук упёрся в стену. Она потянулась за ключом, открывая дверь позади себя. Теополис схватил её за руку, пытаясь оттащить от двери, которую она распахнула в этот момент.

— Собралась за припрятанным оружием? — спросил он с насмешкой. — За арбалетом, спрятанным на полке в кладовой? Да, я знаю о нём. Я разочарован, Сайленс. Разве мы не можем вести себя цивилизованно?

— Я никогда не подпишу твой документ, Теополис, — ответила она, сплюнув ему под ноги. — Я скорее умру. Пусть меня выгонят из дома. Ты можешь забрать постоялый двор силой, но я не буду служить тебе. Будь ты проклят, мне всё равно, ублюдок. Ты…

Он отвесил ей пощёчину. Быстро и хладнокровно.

— О, да заткнись ты.

Она дёрнулась назад.

— Какое представление, Сайленс. Я ведь не могу быть единственным, кто желает, чтобы ты оправдала своё прозвище, хммм?

Сайленс облизнула губу, чувствуя боль от удара. Она подняла руку к лицу. Когда она убрала ладонь, на пальце блестела капелька крови.

— Думаешь, я испугаюсь? — усмехнулся Теополис. — Я знаю, что здесь мы в безопасности.

— Городской болван, — прошептала она, стряхивая на него каплю крови. Она попала на его щеку. — Всегда следуй Простым Правилам. Даже когда думаешь, что необязательно. И я не в кладовку открыла дверь, как тебе могло показаться.

Теополис нахмурился, скользнув взглядом по открытой двери. Двери в маленький чулан. Старая бабушкина святыня Богу Извне.

Нижняя часть двери была оправлена в серебро.

Багровые глаза вспыхнули в воздухе, чёрные как смоль очертания сливались с сумраком комнаты. Теополис обернулся в замешательстве.

Не успел он закричать, как дух вцепился руками в его голову и начал высасывать из него жизнь. Это был молодой дух, сохранивший свои очертания, несмотря на извивающиеся лохмотья. Высокая женщина с угловатым лицом и кудрявыми волосами. Теополис разинул рот, его лицо иссохло, глаза закатились.

— Нужно было бежать, Теополис, — прошипела Сайленс.

Его голова начала обращаться в прах. Тело осело на пол.

— Прячься от зелёных глаз, беги со всех ног от багровых, — промолвила Сайленс, вытаскивая серебряный кинжал. — Твои правила, Бабушка.

Дух повернулся к ней. Сайленс дрогнула, глядя в эти мёртвые остекленевшие глаза праматери, которую она любила и ненавидела.

— Я ненавижу тебя, — произнесла Сайленс. — Спасибо за то, что заставила себя ненавидеть.

Она отыскала арбалетный болт с серебряным наконечником и выставила перед собой, но дух не атаковал. Сайленс постепенно продвигалась вперёд, заставляя его отступить. Он уплыл от неё назад в чулан с тремя стенами, посеребренными снизу, туда, где Сайленс заточила его много лет назад.

С колотящимся сердцем она закрыла дверь, замыкая барьер, и заперла её. Несмотря на произошедшее, дух бабушки оставил её в покое. Она была практически уверена, что та помнила. Сайленс почти что испытывала чувство вины за то, что держала эту душу в маленьком чулане все эти годы.

* * *

После шести часов поисков Сайленс отыскала тайную пещеру Теополиса.

Она оказалась практически в том месте, где Сайленс и ожидала, — в курганах недалёко от Старого Моста. Пещера была ограждена серебром. Можно забрать его. Хорошие деньги.

Внутри маленькой пещеры она нашла труп Честертона, который Теополис притащил в пещеру, пока духи убивали Рэда, а потом охотились за Сайленс. «Впервые, Теополис, я рада, что ты оказался алчным человеком».

Ей нужно подыскать кого-нибудь, кто будет сдавать головы за вознаграждение вместо неё. Это будет непросто, особенно поначалу. Она выволокла труп наружу и перекинула через спину лошади Теополиса. Короткая прогулка вывела её обратно на дорогу, где она остановилась и прошла немного вперёд, обнаружив иссохший труп Рэда — кости да одежду.

Она нашла кинжал её бабушки, шероховатый и почерневший после схватки, и засунула его в ножны на боку. Измождённая, женщина с трудом добралась назад к постоялому двору и спрятала труп Честертона в холодном погребе позади конюшни, рядом с останками Теополиса.

Сайленс вернулась на кухню. Рядом с дверью в чулан, где до этого висел кинжал, она поместила серебряный арбалетный болт, которым Себруки нечаянно выстрелила в неё.

Что скажут власти форта, когда она станет объяснять смерть Теополиса? Может быть, стоит заявить, что таким она его и нашла…

Она замерла и улыбнулась.

* * *

— Похоже, ты счастливчик, приятель, — проговорил Даггон, прихлёбывая своё пиво. — В ближайшее время Белый Лис не будет искать тебя.

Тощий парень, который по-прежнему настаивал, что его зовут Эрнест, ещё сильнее вжался в свой стул.

— Как так вышло, что ты до сих пор здесь? — спросил Даггон. — Я проделал весь этот путь до Ластпорта. Не ожидал, что и на обратном пути застану тебя тут.

— Я нашел работу в поселении неподалёку, — ответил парень с тощей шеей. — Хочу сказать, работа хорошая. Солидная.

— И ты платишь за каждую ночь здесь?

— Мне тут нравится, чувствую себя спокойно. В поселениях нет хорошей серебряной защиты. Они просто… позволяют духам передвигаться вокруг. Даже внутри.

Парня передёрнуло.

Даггон пожал плечами, подняв свою кружку, когда Сайленс Монтейн прохромала мимо. Да, она была хороша. Ему действительно надо бы приударить за ней в ближайшие дни. Она бросила сердитый взгляд на его улыбку и шмякнула перед ним тарелку.

— Думаю, я добьюсь её, — улыбнулся Даггон сам себе, когда она удалилась.

— Тебе придётся постараться, — заметил Эрнест. — Уже семеро за последний месяц пытались добиться её руки и сердца.

— Как так!

— Награда, парень! — воскликнул тощий. — За Честертона и его шайку. Удачливая женщина эта Сайленс Монтейн, да ещё ей посчастливилось обнаружить логово Белого Лиса.

Даггон уткнулся в свою тарелку. Ему не особенно нравилось, как всё сложилось. Теополис, этот щёголь, всё это время был Белым Лисом? Бедная Сайленс. Каково это было — наткнуться на его пещеру и найти его самого внутри, всего иссушенного?

— Говорят, Теополис потратил последние силы, чтобы убить Честертона, — продолжил Эрнест, — и потом затащить его внутрь. Теополис иссох ещё до того, как смог добраться до своей серебряной пыли. В этом весь Белый Лис, всегда стремящийся к вознаграждению, несмотря ни на что. Нескоро мы опять увидим такого охотника, как он.

— Думаю, да, — ответил Даггон, хотя было бы лучше, если б парень сохранил свою шкуру. О ком теперь Даггон будет травить байки? Он не был склонен сам платить за выпивку.

Неподалёку грязный засаленный парень оторвался от еды и, покачиваясь, вышел через главную дверь, уже на веселе, хотя был только полдень.

— Вот же люди. — Даггон покачал головой.

— За Белого Лиса, — сказал он, поднимая кружку.

Эрнест чокнулся своей кружкой о кружку Даггона.

— За Белого Лиса, самого подлого ублюдка в Лесах, которого когда-либо знали.

— Пусть его душа обретёт покой, — продолжил Даггон, — и, слава Богу Извне, что он решил не тратить на нас своё время.

— Аминь, — согласился Эрнест.

— Хотя, конечно, — продолжил Даггон, — ещё остаётся Кровавый Кент. Прямо-таки отвратительный малый. Лучше надейся, что он не доберётся до тебя, приятель. И нечего смотреть на меня такими невинными глазами. Это Леса. Здесь каждый что-нибудь да натворил, сейчас или тогда, неважно. Что-то такое, что ты предпочёл бы скрыть от чужих глаз…

Узнать о Брендоне Сандерсоне и его творчестве, отблагодарить переводчиков и редакторов данного рассказа, поспособствовать появлению на русском языке других произведений, официальный выход которых в России под большим вопросом, можно на сайте Booktran.ru — иностранная фантастика и фэнтези на русском языке. Анонсы, новинки, переводы. Мы Вас очень ждём!

Присоединяйтесь к нашему сообществу в «Вконтакте». Всё творчество Брендона Сандерсона — новости, обзоры, переводы, обсуждения. Добро пожаловать — vk.com/b.sanderson!

Примечания

1

В оригинале Earnest, в переводе с английского языка — «серьёзный». (Здесь и далее примечания переводчика.)

(обратно)

2

В оригинале Amity, в переводе с английского языка — «дружелюбный».

(обратно)

3

В оригинале Silence, в переводе с английского языка — «тишина».

(обратно)

4

Гаррота (исп. garrote) — испанское орудие казни через удушение — петля с палкой, при помощи которой палач умертвлял жертву.

(обратно)

Оглавление

От авторов антологии «Опасные женщины» Джорджа Р. Р. Мартина и Гарднера Дозуа

Брендон Сандерсон «В Лесах Ада» Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg