«Путешествие за край Земли»

Путешествие за край Земли (fb2) - Путешествие за край Земли 1027K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Валерий Николаевич Михайлов

Валерий Михайлов Путешествие за край Земли

ДЕЛИРИЙ [дэ], я, м. [лат. dеlirium безумие, помешательство]. мед. Бред со зрительными галлюцинациями, наблюдающийся при нек-рых инфекционных и психических заболеваниях, алкоголизме.

Толковый словарь иностранных слов Л.П. Крысина

ЗАЯВЛЕНИЕ:

Авторы (текст написан в соавторстве с Богом) официально заявляют: ВО ВРЕМЯ НАПИСАНИЯ ДАННОГО ТЕКСТА НИ ОДНО НАРКОТИЧЕСКОЕ ВЕЩЕСТВО НЕ ПОСТРАДАЛО!!!

Подписи: Автор. Бог.

Гиперглава первая

Корабль уродов, где твой штурвал и снасть?

Я так боюсь упасть в морскую воду;

Корабль уродов, что ты готовишь мне,

Гибель в морской волне или свободу?

Борис Гребенщиков «Корабль уродов»

Глава первая

На экране крупным планом появляется лист бумаги и рука, держащая старомодную перьевую ручку.

«Пользуясь случаем, хочу сказать»… — выводит рука каллиграфическим почерком. Слышны шаги: кто-то вбегает в комнату, но зритель не видит, кто.

— Папа! Папа! — звучит радостный детский голос — посмотри, что я нашел!

Раздается оглушительный взрыв. На экране огонь. Титры.

Вот такая вот глава.

Глава вторая, в которой…

Раз мир бардак,

То судьи сутенеры.

Подглава 1

Комната размером 4х5. Стены оклеены бледными однотонными обоями. Пол (ДВП) окрашен в абрикосовый цвет. Окно зашторено. С потолка свисает старомодная дурацкая люстра с какими-то аляповатыми ангелочками с дебильными лицами. Горит электрический свет. У противоположной от окна стены стоит большая кровать. На кровати сидит маленький тщедушный очкарик. Его лицо и фигура не дают ни малейшего представления о национальной принадлежности данного субъекта. На кровати «у стеночки» кто-то лежит, укрывшись с головой одеялом. Кроме них в комнате еще один человек: уборщик. Нелепая жертва юмора создателя. Высокий, тощий, лысый. На некрасивом лице полное отсутствие какого-либо выражения. Уборщик меланхолично работает шваброй. Слева под мышкой он зачем-то держит скейтборд, который, несомненно, мешает ему работать.

— … Лена и Надя, — рассказывает уборщику очкарик, — милые, нежные, ласковые, красивые, очаровательные, мечтательные, завораживающие, магические, ошеломляющие…

Уборщик с отсутствующим видом трет один и тот же участок пола. Он даже не делает вид, что слушает.

— А хочешь, я тебе их найду? — говорит вдруг уборщик, когда количество эпитетов вдвое превышает официально установленное количество слов в русском языке, и когда вероятный или гипотетический зритель (лучше зрители) уже отчаялся дождаться хоть какого-нибудь развития событий.

— Ты? — удивился очкарик?

— Ну да. А почему бы и нет?

— Шутишь?

— Мне за это не платят.

— Да… конечно… сейчас.

Очкарик выуживает из-под кровати мятые пыльные брюки, роется в карманах.

— Держи, — говорит он, протягивая уборщику мятую купюру.

Уборщик берет деньги, расправляет…

— Это что? — спрашивает он.

— Я… ты не думай… — мямлит очкарик.

— Ты дал мне червонец! Что может быть оскорбительней для порядочного человека!

— У меня больше нет. Зарплату задерживают до понедельника.

— Дай, — приказывает уборщик, вырывая у очкарика из рук брюки. При этом скейтборд падает на пол.

В результате настойчивых поисков уборщику удается добыть из карманов немного мелочи.

— И это все? — презрительно спрашивает он.

— Я же говорю, зарплата…

— А что у тебя в другой комнате?

— Какой комнате?

— У тебя ведь двухкомнатная квартира?

— Ну.

— Значит, должно быть две комнаты.

— Ты прав, — грустно соглашается очкарик.

— Вот видишь, — говорит уборщик, направляясь в другую комнату.

— Там… туда нельзя. Там не убрано, — говорит, краснея, очкарик.

Он вскакивает с кровати, выбегает из комнаты в коридор и заслоняет собой дверь в другую комнату. В коридоре тоже горит свет. Причем, всегда, даже когда перегорают лампочки.

— Это моя работа, быть там, где не убрано, — решительно говорит уборщик, отталкивая очкарика.

Он открывает дверь, и сразу же теряет всю свою решительность.

— Мать твою! — говорит уборщик, вот это срань!

После этих его слов камера «заглядывает» во вторую комнату очкарика. Там действительно срач. Такое впечатление, что кто-то разгрузил несколько мусорных контейнеров.

— Я получил это в наследство!

— На твоем месте я давно бы отправил все на свалку.

— К сожалению, я смогу это сделать только через шесть месяцев. Таков закон. Вдруг объявятся другие наследники?

— Думаешь, на это кто-то позарится?

— Нет, но как я тогда докажу, что пятьсот килограммов личных вещей безвременно ушедшей тети…

— Так у тебя действительно нет денег?

— Я же сказал… Клянусь тетиным прахом.

— Будешь должен, — сказал уборщик и вышел из квартиры.

— У тебя действительно нет денег! — послышался грубый женский голос из-под одеяла.

— Увы, — вздохнул очкарик, возвращаясь в комнату с кроватью.

— Какая же ты скотина, Михаил! — так читатель узнает, что имя очкарика Михаил.

Женщина откидывает одеяло. К глубочайшему сожалению любителей «клубнички» она одета. Ей около двадцати пяти. Невысокая, худая, кому-то может показаться симпатичной. Короткие белые волосы, ужасный грим, яркая кофточка, узкие джинсы, ботинки. На подошвах следы кетчупа, майонеза и горчицы.

Михаил (теперь я буду называть его так) развел руками.

— А как ты собираешься рассчитываться со мной?

— А в чем проблема?

— У тебя же нет денег. Забыл?

— Ну и что? В булочной, например, мне отпускают в кредит.

— В кредит?! — взвизгнула женщина; от злости ее лицо покрылось пятнами. — Подлец!

Она профессионально наградила Михаила звонкой пощечиной.

— Подлец! — повторила она и вышла из комнаты.

Хлопнула входная дверь.

Где-то под кроватью зазвонил будильник.

— Черт! Работа! Опаздываю!

С этими словами Михаил пулей вылетел из комнаты. Забежав на кухню, он поставил чайник, покормил таракана, который жил в клетке на подоконнике, поменял ему воду. Почистив зубы (это он сделал уже в ванной), Михаил надел все те же мятые брюки и такую же мятую рубашку, которую опять же выудил из-под кровати.

Засвистел закипевший чайник.

— Бегу, — крикнул Михаил, словно чайник мог его слышать.

Чайник засвистел еще громче.

— …! — выругался Михаил, но из-за свиста чайника, мы не расслышали, как.

Михаил быстро проглотил пару бутербродов, которые запил чашкой растворимого кофе, и пулей выбежал из квартиры. Несколько раз срикошетив от стен, он спустился по лестнице — лифта в доме не было. К счастью, жил он на втором этаже. Выйдя из дома, Михаил забрался в достаточно подержанный, повидавший на своем веку, автомобиль. Несмотря на преклонный возраст, машина резво набрала скорость и выскочила на почти пустую дорогу.

— И так, уважаемые дамы и господа, — я педиатр, — рассказывает Михаил, повернувшись к боковому окну. (Я, автор, нарочно перескакиваю с настоящего времени на прошедшее и наоборот). Он говорит в воображаемую камеру, которая следует параллельным курсом с машиной. На дорогу он почти не смотрит, — педиатр, — повторяет он, — не педагог, не педофил, а педиатр. Работаю я с детьми, причем знаю о детях все или почти все. Я профессионал. Однажды меня даже взяли на курсы Камасутры для женщин в качестве учебного пособия. Вот так. Платили, правда, мало, зато это была, наверно, единственная интересная работа за всю мою жизнь.

Дорога делает поворот, в который Михаил вписывается с профессионализмом пилота «Формулы 1».

— Я даже знаю, где они появляются на дороге.

И точно, Машина догоняет человек 15 велосипедистов детского возраста. Практически все дети ехали черти как по встречной полосе, и только один мальчик лет 12 держался правой стороны.

— А ты почему не как все? — спросил Михаил, поравнявшись с ним.

— Ты что, правила не читал? — удивленно спросил мальчик.

— Конечно, нет, — удивился в ответ Михаил.

— А я читал, — сказал мальчик не без гордости.

— Ну ты и сволочь!

Мальчик показал Михаилу средний палец.

— Таких надо уничтожать методом абортирования, но я поступаю с ними иначе, — сообщил в камеру Михаил, позеленев от злости.

Каким-то чудом ему удалось вытащить руку в правое окно и схватить за руль велосипед.

— Ты чего! — испугался юный велосипедист.

— Сейчас узнаешь, щенок.

Он разгоняется до сотни, затем толкает велосипед, который летит вверх тормашками.

— Если меня разозлить, — продолжает рассказывать Михаил, — для меня не существует никаких преград.

Словно доказывая правоту этих слов, он выжимает газ до пола. Машина мчится вперед. Впереди перекресток. На светофоре красный, но Михаил словно не замечает этого. Он продолжает мчаться вперед и чудом объезжает тяжелый тягач. Его автомобиль ведет себя так, словно законов физики не существует.

Впереди железнодорожный переезд. Поезд. Михаил издает боевой клич и пришпоривает машину, которая с диким ржанием перепрыгивает через вагон.

— Меня ничто не остановит, — кричит Михаил.

Дорога перекрыта военными. Автоматчики, танки. В небе висят вертолеты.

— Хрен вам! — кричит Михаил. Он нажимает на какую-то кнопку, и его автомобиль взлетает в небо, совершая пассажи, которым мог бы позавидовать даже НЛО. Машина скрывается в небе.

С нечеловеческим криком Михаил вскакивает с кровати. Он в своей комнате. Уборщик меланхолично елозит шваброй по полу.

На кровати у стеночки кто-то лежит, укрывшись с головой одеялом.

— Кошмар? — спрашивает уборщик.

— Сон. Кошмар — это другое. Моим кошмаром стала потеря двух девчонок.

— Они умерли?

— Хуже.

— Хуже?

— Они меня бросили. Лена и Надя: милые, нежные, ласковые, красивые, очаровательные, мечтательные, завораживающие, магические, ошеломляющие…

Подглава 2

Куда? В бордель? Карету мне, карету!

В кабинете Доктора полумрак. Два кресла, стол, несколько стульев. На столе следы дешевого красного вина — свидетельство быстротечной, уходящей молодости. В одном из кресел молодой, еще нет тридцати, мужчина внушительной наружности: Доктор. Доктор — это его фамилия. Профессия — клинический или медицинский психолог. А если говорить всю правду (которую он никогда не говорит своим клиентам), то профессия будущая. Он не закончил еще обучение, что не мешало ему на прямой вопрос: «Вы доктор?» отвечать: «Да». Такой ответ позволял ему одновременно врать и говорить правду.

В другом кресле сидела истерическая дамочка лет сорока. Одета она была со вкусом начинающей деревенской проститутки, в первый раз вышедшей на панель. Подобный, извиняюсь за выражение, стиль весьма, кстати, популярен среди недалеких сорокалетних дамочек, с синдромом пониженного мужского внимания.

— Представляете, доктор, взмыв вверх, он вновь просыпается у себя в постели. И так бесконечное число раз. Я не знаю, что делать!

Дамочка рассказывала сон, послуживший основой для подглавы первой. При этом она теребила носовой платок с такой злостью, словно это он был повинен во всех ее бедах.

— Какую именно помощь вы хотели бы получить?

— Доктор, мне сказали… — она замолчала и тупо уставилась в окно.

— В данном случае я вижу несколько вариантов решения: Можно попытаться проанализировать сон, это позволит вам понять то послание, которое он содержит. Можно изменить сценарий сна. Можно научиться вообще спать без сновидений, но это не самый лучший выход.

— Разбудите меня, доктор, — сказала она так, что любой даже самый непонятливый идиот смог бы разглядеть в этих словах недвусмысленную сексуальную подоплеку.

Доктор предпочел слепоту.

— Послушайте, — сказал он, — в вашем сне фигурирует педиатр.

— Да.

— У себя дома.

— Да.

— Потом в машине.

— Да.

Каждый раз ее «да» становилось все более страстным.

— Но, если я правильно вас понял, никакого психолога в собственном кабинете там нет.

— Да, доктор.

— О чем это говорит?

— О чем? — спросила она, посмотрев на Доктора настолько выразительно, что он буквально услышал: «Ну что же ты все еще говоришь?!».

— Это говорит о том, что в данный момент вы совершенно не спите, и вас не нужно будить.

Доктор довольно улыбнулся.

— Какой же ты все-таки… — не найдя нужного слова, она отпустила ему звонкую пощечину и вышла из кабинета.

— Что, опять догавкался? — скорее сказала, чем спросила относительно юная особа в белом халатике, входя в кабине.

Это была та самая женщина, которая пряталась под одеялом в постели Михаила. Наяву она была намного симпатичней. Короткие светлые волосы были красиво подстрижены и уложены, лицо выглядело свежим, а голос не был грубым. Ее легко можно было назвать милой или очень милой.

— Ты только не начинай.

— Смотри, распугаешь всех клиентов.

За окном послышался визг тормозов, затем короткий, полный ужаса и отчаяния крик.

— Какой ужас! — воскликнула медсестра, выглянув в окно.

Доктор выдвинул один из ящиков стола, достал оттуда папку-скоросшиватель, не торопясь, развязал тесемочки и открыл папку. Там было несколько листов бумаги, исписанных крупным почерком.

«Все началось в первой половине XXI века, когда правительство поставило перед собой задачу окончательно решить транспортную проблему. К тому времени была уже изобретена „Система беспилотного вождения автомобиля“. Самообучающийся автомат не нарушал правила дорожного движения, был аккуратен и точен. А глобальная сеть „Кибертранспорт“ позволила сократить число пробок на улицах городов и значительно уменьшить число ДТП, которые случались теперь исключительно по вине пьяных пешеходов или безответственных любителей ручного управления автомобилем.

Принятый вскоре „Закон о пилотировании транспортных средств“, согласно которому запрещалась эксплуатация транспортных средств с ручным управлением, а также дешевизна и доступность общественного транспорта, включая такси, заставили людей полностью отказаться от личного транспорта.

Наступил Золотой Транспортный век, за которым…

Это произошло, когда количество транспортных средств превысило количество пассажиров, и жесточайшая конкуренция заставила программу самообучения искать наиболее эффективную с машинной точки зрения стратегию борьбы за пассажиров.

Вскоре на улицах появились транспортные средства с длинными, похожими на щупальца осьминога приспособлениями, оснащенными всевозможными датчиками, позволяющими „видеть“ людей. И стоило какому-нибудь зазевавшемуся прохожему оказаться в зоне внимания транспортного средства, как оно тут же захватывало его в плен, превращая в невольного пассажира, который умирал мучительной смертью от голода и жажды.

Над человечеством нависла угроза истребления…»

Это было описание сна, сконструированного тем самым очкариком, Михаилом, которого истеричная дамочка захомутала в свой сон.

Михаил появился в кабинете Доктора месяц назад. Выглядел он ужасно.

— Что мне делать, доктор? — спросил он так, как спрашивают только окончательно отчаявшиеся люди.

— А вы не пробовали изучить управление снами?

— А разве это возможно?

— Конечно. Хотите, я выпишу направление?

— Доктор! — воскликнул он. — Вы — бог!

— Еще нет, — пошутил Доктор.

Тогда он направил Михаила на курсы управления снами: за каждого клиента Доктор получал свой дивиденд. И вот сегодня истеричная дамочка навсегда исчезла в одном из таких такси.

— Черт, где же он…

— Что ты ищешь? — спросила медсестра.

— Телефон педиатра.

— Зачем он тебе?

— У меня лекция. Надо на всякий случай его разбудить.

Подглава 3

Коня мне!

Из летописи шахматного турнира.

Лекция профессора Гробовщика проходила в конференц-зале нового здания университета. Несмотря на всю внушительную грандиозность зала, свободных мест не было, а некоторые слушатели даже стояли в проходах. За Доктором, как, собственно, и за любым другим студентом, было закреплено персональное место, что позволяло ему приходить непосредственно перед самым началом лекции и не дышать сверхположенного спертым, пахнущим краской и несвежими носками воздухом — вентиляция в конференц-зале была просто ужасной.

Ажиотаж объяснялся тем, что Гробовщик был одним из известнейших авторов популярных книжек по околопсихологии — так подобную литературу называли серьезные специалисты в области психиатрии, которых, тем не менее, кроме определенного круга психически больных людей и их родственников никто толком не знал. Гробовщик, несмотря на все свое нескрываемое шарлатанство, в отличие от них был у всех на устах. Кроме студентов, которых недовольные преподаватели кафедры психологии и психиатрии вынуждены были пригнать в зал силком (Гробовщик пожертвовал весьма внушительную сумму денег на развитие родного университета, когда пытался баллотироваться в губернаторы), послушать светило международного класса (как было сказано в выпуске новостей, Гробовщик был проездом из Америки) пришли все, кто смог найти достаточно внушительную сумму, чтобы заплатить за вход.

Злые языки говорили, что в Америке, Гробовщик развозил пиццу, ну да это была клевета. К пицце Гробовщик имел отношение исключительно как потребитель.

Ровно в указанное время на трибуну, которая находилась на сцене прямо под большим портретом президента, вышел ректор университета. Он кашлянул несколько раз в микрофон, после чего произнес:

— Уважаемые дамы и господа. Сегодня все мы собрались здесь для того, чтобы прослушать лекцию нашего замечательного земляка и коллеги, — произнося «коллеги», он немного скривился, — автора таких замечательных и полюбившихся читателям книг, как «Психология для крутых», «Прочти и стань счастливым», «Как стать богатым на пустом месте», доктора философии и медицины, почетного члена международного общества прогрессивных психиатров и так далее, и так далее. Я не буду перечислять все его регалии и заслуги: это заняло бы слишком много времени, которого у него, да и у многих из вас не так уж и много. Итак, встречайте: доктор Гробовщик Яков Арофатович.

Конечно же, в действительности ректор говорил намного дольше и скучнее, к тому же он опоздал минут на пятнадцать, но тем искусство и отличается от серой обыденности, что преподносит информацию уже в обработанном творческой натурой автора виде.

Пока ректор нес свою ахинею, Доктор развлекал себя тем, что разглядывал весьма разумного вида блондинку, волею судеб оказавшуюся в соседнем кресле. Блондинка действительно была умной, как и многие другие блондинки, которых встречал Доктор. Блондинка была из принудительно загнанных в аудиторию студенток. Она была более чем привлекательной, и Доктор хотел уже, было, с ней заговорить, но тут, как назло, ректор объявил выход Гробовщика, и на сцену трусцой выбежал мужчина, на вид которому было около пятидесяти лет. На нем был спортивный костюм.

— Доброе утро, — крикнул он в микрофон.

Зал отреагировал почти пчелиным гудением.

— Ну, мы так с вами не договаривались, — нарочито обиделся он, — а ну веселее.

Зал отреагировал громче. Доктор поморщился. Он не любил дешевое шоу.

Лектор тем временем потребовал, чтобы с ним поздоровались еще раз. Среди громких приветственных криков Доктор отчетливо расслышал знакомую с детства каждому россиянину фразу, предлагающую отправиться по некоторому адресу.

— Итак, господа, — сказал Гробовщик уже более серьезным тоном, — сейчас я бы попросил вас запомнить свою реакцию на мое приветствие в духе американских проповедников, поп-звезд и телеведущих. Это пригодится вам в конце лекции. А теперь перейдем сразу к теме. То, что я пришел на лекцию в таком виде и начал с валяния перед вами дурака совсем не случайно. Заявленная тема нашей лекции: «Что такое реальность, или как выиграть в покер у Бога?». Но речь сегодня пойдет не об этом. В действительности мы будем обсуждать несколько иную тему: «Есть ли реальность на самом деле?». Почему я не указал это в программе? Признаюсь, мною двигали коммерческие соображения, но не только. Думаю, многие из вас понимают, что на лекцию с таким названием пришли бы только студенты, да и то потому, что им без этого не поставили бы в зачетку отметку. А почему? Да потому что данная постановка вопроса подразумевает правильность одного из 4 утверждений:

1. Я — один из тех заумных мозгоклюйщиков, которые забивают себе и другим головы всяким дерьмом.

2. Я — сумасшедший, спятивший маразматик, которого будут слушать разве что такие же кретины.

3. Я прав, и тогда ваш привычный мирок рассыпается, превращаясь в хаос непонимания. Что может быть отвратительнее для обывателя?

4. Иная версия, которая не пришла мне в голову.

В любом из этих вариантов инстинкт сохранения собственных заблуждений нашел бы повод отказаться от лекции и заняться чем-нибудь иным менее опасным для того свода заблуждений, который большинство из нас называют правилами, убеждениями, традициями или хорошим тоном. Указанное обозначение темы подразумевает, что я буду учить вас очередным уловкам, которые позволят вам еще более продуктивно поиметь избежавших на сегодня этой участи ближних, что ни в какой мере не противоречит правилам хорошего тона. Это называется бизнесом или рынком, но сегодня речь у нас пойдет о другом. Те из вас, кто боится немного прозреть, могут быть свободны, для остальных я начинаю:

А начну я с не совсем обычного экскурса в историю. Необычного тем, что я не буду оперировать ни датами, ни фамилиями, ни фактами. Только голая идея, которая и имеет значение, в конечном счете. Итак, с незапамятных времен на Земле были люди, которые врубались в некоторую весьма интересную фишку, одна из особенностей которой заключается в том, что обычным человеческим языком ничего об этом нельзя передать кому-либо еще. Одни из этих людей так ничего и не сказали, другие ударились в поэзию, третьи начали создавать малопонятные зашифрованные тексты, четвертые предпочли переодеться идиотами, естественно, если судить с позиции современного здравомыслящего европейца. Как ни странно, внешний идиотизм, наиболее близко передавал то НЕЧТО, что скрывалось за этой фишкой. Так появился мистицизм класса дзен.

Позже умные европейские дяди измерили этот мистицизм линейками и штангенциркулями и создали ряд психологических школ, выбросив из них необходимую долю идиотизма, который, как вы уже знаете, был одним из ведущих ингредиентов понимания. Эти люди, а позже их последователи, сторонники, противники или просто те, кто ознакомился с их трудами, будучи студентами, вывели несколько положений, а именно:

1. Так называемая объективная реальность нам недоступна. Все, что мы имеем — это, своего рода, карта, которая образована нашим сознанием. Иными словами каждый из вас живет в некой матрице, которую создает его нервная система.

2. У каждого своя матрица, отличная от матриц других.

3. Все матрицы соотносимы, иначе там, где для одного находится дверь, для другого была бы стена, и наоборот.

Как же соотносятся эти реальности между собой? Вот вопрос вопросов, ответ на который позволит понять массу интересных явлений.

То, что я изложу дальше, будет одной из гипотез или моделей матричного существования. Она далеко не совершенна, но позволяет мне вполне сносно существовать в собственном матричном мире. Хотите — можете взять ее на вооружение, а нет — придумайте свою. В конечном счете, каждый человек, осознанно или нет, сам выбирает тот мир, в котором живет.

Представьте себе фотографию, которую сделали следующим образом: На одну и ту же пленку в одном и том же масштабе сфотографировали все матрицы, потом пленку проявили. Получилась общая область реальности и отдельные частные карманы. Другими словами, когда мы говорим, что привидений не бывает, мы фактически заявляем, что в наиболее общей части реальности сообщества цивилизованных людей начала двадцать первого века привидений нет, при этом мы не хотим даже предположить, что имеются некоторые карманы реальности, в которых эти привидения существуют.

Отсюда можно сделать вывод: Нет ничего реального или нереального. То, что реально в одном кармане реальности, совсем нереально в другом. Так, например, вертолет совершенно нереален в средневековой части матрицы, тогда как в реальности здравомыслящего скептика невозможны явления Девы Марии.

Что я с этого могу иметь? — спросите вы. Не зря же вы заплатили за вход? Так вот, мне около 50. Что можно сказать об этом возрасте? Если бы я был человеком, в реальности которого 50 — это преклонный возраст, я был бы развалиной, но я конструирую свою реальность сам, и в моей реальности 50 лет — это еще не возраст, поэтому я пришел на лекцию в спортивной форме.

О том, как конструировать реальность, мы поговорим в следующий раз. Спасибо за внимание.

Доктор посмотрел на часы. Свободное время (он был приглашен на вечеринку к другу — Адвокату) свернулось калачиком между стрелками и мирно дремало. На вид оно было милым, и убивать его Доктору стало откровенно жалко. Чтобы не убивать время он решил сходить в кино.

В Доме кино как всегда была премьера фильма «Путешествие за край Земли». Несомненно, другие люди видели на афишах и, следовательно, на экране нечто иное, но в реальности Доктора все фильмы слились воедино и превратились в фильм о нем самом, как участнике описываемых событий. Доктор воспринимал это как данность, но в кино ходил редко, скорее даже не из протеста против такого порядка вещей, а потому, что обычно бывал занят.

Купив билет, доктор пошел сразу в зал. Заходить перед сеансом в буфет ему не захотелось. К тому же у адвоката выпивка никогда не была дефицитом, а пить за свой счет, если тебя угощают, доктор не любил, считая это проявлением мещанства.

На этот раз (такие вариации были возможны) перед началом фильма выступал известный литературовед, которого любовь к просветительству и карточный долг заставили отправиться в турне с лекциями по поводу того или иного фильма. Его речь была искусствоведческой до мозга костей, что естественно не могло не ввести публику в уныние.

Доктор опоздал минут на тридцать, но его это ни сколько не смутило. Еще одной странностью, воспринимаемой им как факт, было то, что когда бы он ни вошел в зал, фильм начинался только после того, как он занимал свое место.

Когда Доктор вошел в зал, искусствовед говорил, скорее всего, о режиссере.

— … и если б не та роковая порция паленой шмали… — услышал Доктор, входя в зал.

Что было бы, если бы режиссер не вмазался паленой дурью публика так и не узнала. К лектору подошел представительный мужчина, что-то шепнул ему на ухо и пожал руку.

Почувствовав руке свернутую купюру значительного достоинства (на деньги у него было чутье), лектор приободрился и сказал:

— Об этом можно говорить бесконечно, но лучше, думаю, перейти непосредственно к просмотру фильма, чтобы так сказать…

Зал ответил ему бурными аплодисментами. Что ни говори, а провожали его всегда с восторгом.

Погас свет. Начался сеанс. Доктор смотрел на руку, которая выводила: «Пользуясь случаем, хочу сказать» (см. главу 1) каллиграфическим почерком, и пытался представить, что смотрят его соседи. Ведь если Гробовщиков был прав (а Доктор играл со своей персональной матрицей, пытаясь периодически менять в ней некоторые детали — например, фамилию лектора), то каждый зритель смотрел свое собственное кино. И только он, Доктор, вынужден был каждый раз смотреть один и тот же фильм до одного и того же момента, а именно до той сцены, когда он входит в кинозал. Если бы фильм продлился дальше, он бы создал множество трудностей и противоречий, которые совершенно не вязались с печально известными Доктору постулатами квантовой механики. Увы, знания не только расширяют, но и сужают мир.

Надо будет сходить в кино, когда эта история подойдет к концу, решил Доктор. С другой стороны, где уверенность в том, что, будучи главным героем, он не будет убит, ведь нет никакой гарантии, что эта история не станет драмой. Он никогда не верил историям с первого взгляда, не досмотрев их до конца. В историях может быть все, что угодно как собственно и в жизни.

Доктор посмотрел на часы. Свободного времени больше не было, и он отправился на вечеринку к другу. Его друг адвокат праздновал очередную победу. Без всяких лекций Гробовщика он сумел построить свою личную матрицу так, что был преуспевающим модным адвокатом: Мир устроен так, что даже на адвокатов бывает мода. Подобно деньгам, он был моден всегда.

Как писал в одной из книг Гробовщиков, относительность времени легче всего наблюдать на вечеринках и званых обедах. Так, опоздав на день рожденья, можно прийти значительно раньше времени, а вернувшись раньше с работы, можно понять, что безнадежно опоздал.

Доктор пришел вовремя и, тем не менее, опоздал. Гости уже сидели за столом. Адвокат не любил долго ждать, когда выпивка была на столе. Можно заставлять ждать кого угодно, но только не божественный напиток, — любил говорить он.

— Я застал их врасплох, — хвастался адвокат, — они были готовы ко всему, как им казалось. Но к этому…

Как выяснилось, клиент обвинялся в надругательстве над трупом. Следствие учло все, кроме того, что труп в момент надругательства не был трупом. Это как раз и сумел доказать адвокат, а так как обвинения в убийстве никто не выдвигал, клиент был оправдан.

— Как у тебя с работой? — спросил адвокат Доктора, закончив свой рассказ.

— Терпимо, — ответил доктор.

— Тогда я к тебе пришлю одного клиента.

— Кого?

— Он из прокуратуры.

Доктор поморщился. Он инстинктивно не любил представителей силовых структур, как лиц, наиболее склонных к не спровоцированной агрессии.

— Да нет, он кайфовый мужик.

— Как звать?

— Леденец.

— Хорошее имя для мента.

— Он следователь прокуратуры.

— Тем более. С такой фамилией ему только в президенты баллотироваться.

Глава третья

Автор искренне соболезнует родственникам и близким пищевых продуктов, которые были съедены во время написания этой главы.

Коня! С конем…

С конем да хоть и в покер!

Подглава 1

Следователь прокуратуры Леденец сидел у себя за столом и читал анекдоты из рассылки, когда поступил телефонный звонок. Убийство. Он неохотно выключил компьютер, надел туфли, — когда его не беспокоили, он любил сидеть босиком, — и вышел из кабинета. По дороге он зашел в туалет, и только после этого спустился вниз, где его уже ждали старые «Жигули» с водителем и прокурором района. Машина долго отнекивалась, приводя всевозможные доводы, но настойчивость водителя (другой машины все равно не было) оказалась сильней, так что вскоре пару раз чихнув для приличия, двигатель завелся, и машина, бормоча про себя проклятия, отправилась к месту преступления.

По дороге обсуждалась сравнительная характеристика Масяни и жены начальника милиции, которые, по крайней мере внешне, выглядели как близнецы.

Покойный (увы, убийств без покойников не бывает) жил в частном доме в одном из районов светлого будущего. Ворота были открыты, а весь двор заполонили милицейские машины. Приехавшие вошли в дом. Леденец профессиональным взором отметил, чистоту и порядок, которые царили в доме до появления там сотрудников милиции.

К моменту их прибытия по дому уже бродили: дежурная следственно — оперативная группа УВД города в составе: ответственного по УВД, дежурного следователя, дежурного опера и дежурного эксперта — криминалиста; участковый инспектор милиции; судебный медик; родственники потерпевшего в лице бывшей жены и дочери; два ответственных лица из очень серьезного министерства.

Все, кроме работников министерства, были не в настроении. Родственникам по регламенту надлежало быть скорбными, а сотрудникам милиции и прокуратуры приходилось держать себя в руках, чтобы не ляпнуть чего лишнего (покойный был птицей слишком большого полета, чтобы можно было вести себя обычным образом: с шутками, весельем и пугающим посторонних цинизмом. К сожалению, ни родственники, ни люди из министерства не были расположены к проявлениям здорового юмора, который никогда еще не мешал работе, даже в похоронной компании).

Супруга и дочь покойного сидели в гостиной и сопели носами точно два плохих водопроводных крана. Дочка была симпатичной, но стервозной. Сука, — подумал о ней Леденец, но ничего не сказал. Жена симпатичной не была, что, тем не менее, не мешало и ей быть сукой. Их внешнее несоответствие друг другу не могло не навести Леденца, склонного к бытовой философии, на размышление о капризах и чудачествах природы. Он еще раз ощутил острый приступ досады: присутствие посторонних и ранг покойного делали невозможным обсуждение данного вопроса с коллегами. Выматерившись, опять же не вслух, он решил осмотреть тело в, так сказать, естественной обстановке.

Тело покойного тихо лежало в собственном кабинете на дорогом светлом ковре, который, увы, уже невозможно было бы отстирать. Леденцу стало жаль ковер. Он давно мечтал о таком ковре, но нынешнее положение на служебной лестнице автоматически зачисляло мечту в классификационный класс несбыточных. Может, поговорить с родственниками, вдруг согласятся продать, — подумал Леденец, но, вспомнив выражения лиц жены и дочери, с грустью отогнал от себя эту мысль. Эти мымры скорее выкинут вещь, чем позволят порядочному человеку…

Рядом с телом стоял мольберт с пришпиленным к нему холстом: настоящим, подготовленным по всем правилам холстом (в этом Леденец хорошо разбирался). На холсте были мозги и кровь покойного. Само существование мольберта в кабинете покойного было столь же уместно, как публикация кодов запуска стратегических ракет на страницах «Правды». Леденец посмотрел на получившуюся картину.

— Великолепно! — вырвалось у него.

Это действительно был настоящий шедевр мирового уровня, достойный украсить собой стены как минимум Эрмитажа. Работа была незаконченной: скорее всего, убийцу кто-то спугнул, трогать же рисунок в таком состоянии было подобно убийству, причем убийству не какого-то там денежного мешка, а произведения искусства, на что эстетически развитый (в этом не было сомнения) преступник пойти никак не мог. Преступнику оставалось только подождать, когда высохнет кровь, вскрыть картину защитным лаком, поставить подпись, и… Удачная продажа такой картины гарантировала вполне безбедное существование в течение долгих лет жизни. Леденец представил, как грязные руки (почему-то он представил себе именно грязные руки) родственников покойного небрежно хватают это величайшее произведение искусства, и его бросило в пот от острой ненависти не только к родственникам покойного, но и к родственникам вообще.

— А вот хрен вам! — сказал Леденец вслух. Картина относится к вещественным доказательствам и подлежит изъятию в интересах следствия с последующей, в интересах же следствия, ее потерей. Леденец уже видел картину на стене у себя дома. — Хрен вам! — повторил он.

— Хрен хрену рознь, — весомо заметил Михалыч, пожилой и очень старательный криминалист.

— Это точно, — согласился Леденец.

— Ты это, Михалыч, — решил он все-таки сказать криминалисту, — проследи, чтобы с холстом тут поаккуратней.

— Будет сделано, — ответил тот и понимающе посмотрел на Леденца.

— Ладно, мне надо поговорить с родственниками покойного, — смутился следователь прокуратуры.

Для беседы была выбрана одна из многочисленных комнат. Кинозал, как пояснила дочь. В комнате был диван, несколько кресел, столик на колесиках, большой телевизор и «домашний кинотеатр».

Бывшая жена (страшная сука) ничего толком не рассказала. Официально они в разводе не состояли, но давно уже жили по отдельности. Виделись редко, исключительно случайно на каких-либо светских мероприятиях. Врагами, как и друзьями не были.

— Обычные чужие люди, — закончила она свой рассказ и закурила дорогую сигарету.

— То есть вы являетесь единственной наследницей? — спросил Леденец.

— Наследницей? Не смешите. В этом доме мне принадлежало практически все. Пожелай я что-либо забрать, он бы даже и пикнуть не посмел.

— Почему вы так в этом уверены.

— Потому что он был как капитан Немо: никто. Он был одной из тех обезьян, кого в людей превращает брак. И он прекрасно все понимал, так что убивать его, если вы именно это имели в виду, у меня резона нет.

— А у кого-нибудь другого, как вы думаете, был резон убивать вашего мужа (его имя я не упоминаю в своем повествовании по тем же соображениям, по которым сотрудники милиции были вынуждены вести себя сдержано и прилично)?

— Ради денег? Нет.

— А не ради денег?

— А не ради денег… А это уже вне моей компетенции, — сказала она, явно желая прекратить эту беседу.

— Вы позволите еще один вопрос?

— Спрашивайте, — в ее словах было удивление и легкая досада на непонятливость следователя.

— Вы не заметили, в доме ничего не пропало?

— Я давно уже здесь не бывала, чтобы ответить на ваш вопрос. Надеюсь, все?

— Благодарю вас за то, что уделили мне время, — сказал Леденец, чувствуя себя полным идиотом.

Взгляд бывшей жены покойного сказал Леденцу, что она полностью разделяет это мнение.

Дочка (красивая сука) теперь уже тоже бывшая, курила сигару и смотрела куда-то сквозь Леденца, словно его здесь и не было. На вопросы она отвечала по большей части однозначно. Ничего интересного. Леденец уже начал откровенно скучать, как вдруг…

— Она мне не мать, — сказала дочка, когда Леденец в очередном своем вопросе сослался на бывшую жену покойного.

— Что? — переспросил Леденец.

— Она мне не мать. Я — так называемый внебрачный ребенок, который, тем не менее, был усыновлен. Это я говорю для того, чтобы вы больше нигде не раскапывали эту тему. И потом, почему это вас так удивило?

Леденец благоразумно не стал отвечать на этот вопрос.

— Скажите, вы не заметили, в доме ничего не пропало? — вместо этого спросил он.

— Скорее, появилось.

— Что?

— Мольберт. Его раньше не было.

— Вы уверены?

— На все сто. И это странно.

— Ну, может, ваш отец пригласил для чего-то художника?

— Исключено.

— Почему вы так категоричны?

— Отец бы мне об этом сказал. И еще… По-моему не хватает одной шахматной фигуры.

— Вы думаете, это принципиально?

— У отца очень редкие, дорогие шахматы старинной работы. Они стоят в гостиной в специальном шкафу.

— Думаете, кто-то похитил одну шахматную фигуру, когда можно было бы украсть их все?

— Это особенные шахматы, и украдены они особенным человеком.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Почему?

— Потому что уверена, — отрезала она.

— Вы не сказали, какая фигура пропала, — вспомнил Леденец.

— Белый единорог.

— Вы играете в шахматы?

— Немного.

— В шахматах нет единорога.

— В отцовских есть. Все?

— Да, спасибо большое.

— Не за что.

Дочка не снизошла даже до того, чтобы увидеть в Леденце идиота.

— Итак, господа, что мы имеем? — спросил Леденец, когда следственная бригада осталась без посторонних.

Рассматривались пять версий случившегося:

1 естественная смерть,

2 самоубийство,

3 несчастный случай,

4 убийство,

5 результат деятельности инопланетного разума.

Разумеется, каждая из этих версий предполагала свое развитие событий.

Естественная смерть: Узнав о потере редкого шахматного единорога, покойный (в то время еще живой) впадает в отчаяние, в результате чего приобретает мольберт с холстом. Это не помогает. Покойному становится настолько плохо, что у него сами собой заламываются руки (о чем свидетельствовали следы на предплечьях, положение тела и куча медицинских прибамбасов) и раскалывается голова. Это происходит возле мольберта.

Самоубийство: Узнав о потере редкого шахматного единорога, покойный (в то время еще живой) впадает в отчаяние и решает покончить с собой. Не найдя подходящего листа бумаги для предсмертной записки, он покупает мольберт с холстом. Последняя искра самосохранения заламывает ему руки в тщетной надежде на спасение, но это не помогает. Покойный сильно бьет себя чем-то по голове. Кровь и мозги попадают на холст — такова его предсмертная записка. В последний момент он избавляется от орудия преступления.

Несчастный случай: Ничего не зная о потере редкого шахматного единорога, покойный (в то время еще живой) не впадает в отчаяние. Вместо этого он решает заняться живописью, для чего приобретает мольберт и холст. В порыве вдохновения он случайно заламывает себе руки, после чего (опять-таки случайно) сильно бьет себя чем-то по голове. Кровь и мозги попадают на холст. В последний момент он куда-то девает орудие убийства, а также кисти и краски.

Убийство: Убийца принес в кабинет покойного мольберт с холстом, затем заломил ему руки, притащил его к холсту, после чего чем-то тяжелым ударил покойного по голове так, чтобы мозги и кровь попали на холст, затем оставил покойного на ковре, а сам удалился с орудием преступления, прихватив с собой шахматного единорога.

Результат деятельности инопланетного разума: Данная версия обычно не рассматривается, так как она выходит за рамки юрисдикции правоохранительных органов.

— Будем возбуждать, сказал прокурор, имея в виду уголовное дело.

К счастью сотрудников правоохранительных органов, следствие не обязано учитывать теорию множественных вселенных, или модели ЭУГ, разработанную учеными Эвереттом, Уилером и Грэхемом. Иначе им бы пришлось расследовать все возможные варианты как одновременно существующие в разных вселенных.

Подглава 2

Коня судье! На что мне конь? Карету!

— Шахматы с единорогами вместо коней… — Алексей Юрьевич, самый лучший (из доступных) эксперт по шахматам довольно улыбнулся, — это весьма древняя штука…

Он совсем не ассоциировался с шахматами. По крайней мере, в сознании Леденца, которое отказалось напрочь объединять шахматы и образ эксперта. Он был высоким, широкоплечим, атлетически сложенным мужчиной лет сорока пяти. Лицо красивое, умное с чем-то неуловимо семитским в чертах. Голова выбрита наголо. На голове татуировка в виде иероглифа. Одет в дорогой (баксов 800 не меньше) костюм. Рубашка с запонками в виде пятен кого-то там (есть такой психологический тест) из чистого золота девятьсот какой-то пробы. Часы дорогие, древние.

— Хотите кофе? — предложил он Леденцу.

— Не откажусь.

Эксперт включил в сеть электрическую плитку, на которой стояла жестянка с песком. Кофе подобно котам любит песок, — подумал Леденец и довольно улыбнулся.

— Я не доверяю всякой электрической чертовне, — истолковал его улыбку Алексей Юрьевич по-своему, — кофе должен быть только зерновым и только в турке. Любые иные кофеварки созданы для того, чтобы портить продукт.

— Не буду с вами спорить, — сказал Леденец, который в основном пил растворимую бурду, и то только когда опаздывал на работу. Варить кофе он не умел, да и ленился.

— Шахматы с единорогами… вы знакомы с Пушкиным? — спросил вдруг Алексей Юрьевич.

— Лично? Нет, — как ни в чем не бывало, ответил Леденец.

— Я тоже, к сожалению, нет… Или к счастью.

Последующие рассуждения о гипотетическом личном знакомстве с Пушкиным прервала необходимость приготовления кофе: песок разогрелся до нужной кондиции. Алексей Юрьевич достал из шкафа серебряную турку и две маленькие чашечки. Чашечки он поставил на стол, а турку, наполнив предварительно необходимыми ингредиентами, в песок. По комнате начал распространяться запах.

— Так вот, — продолжил эксперт, когда кофе был сварен, — в свое время эти шахматы принадлежали Пушкину. По одной из версий, на сегодняшний день она самая популярная среди пушкинистов, Пушкину их подарил один из родственников поэта Баркова, о котором неоднократно с уважением отзывался Пушкин.

— Напомните, кто такой Барков? — попросил леденец, делая осторожный глоток.

— Поэт. Барков Иван Семенович. Годы жизни: 1732–1768. Писал печатное и непечатное. К печатному, например, относится перевод сатир Горация и басен Федра. Из его непечатных произведений наиболее известна поэма «Лука Мудищев».

«Луку Мудищева» Леденец знал почти наизусть, даже не предполагая при этом, что знает одно из классических произведений определенного жанра. С Горацием и Федром дела обстояли несколько хуже.

— Как эти шахматы очутились у родственника Баркова, эта версия не объясняет, — продолжил рассказ Алексей Юрьевич.

— Что говорит об этом вторая версия?

— Вторую версию, если честно, предложил я. Согласно этой версии шахматы Пушкину достались от его африканского предка.

— А разве в Африке были шахматы?

— В этом все дело! Считается, что родина шахмат — Индия. В Индии они появились в первые века нашей эры в виде военной игры чататуранги. Чататурангой назывался строй войска, включавший боевые колесницы (ратха), слонов (хасти), конницу (ашва) и пеших воинов (падати). О том, как развивались шахматы в дальнейшем, можно прочитать практически в любой энциклопедии, но о том, что предшествовало появлению первых индийских шахмат, практически ничего нет. А дело в том, что около 50 тысяч лет назад существовала некая працивилизация, которая распалась на несколько крупных древних осколков, таких как Египет или Индия. Об этом тоже написано более чем достаточно, но о чем практически нет информации, так это о том, что в Африке тоже была развитая цивилизация, погибшая по неизвестным в наши дни причинам. И в африканской цивилизации были шахматы, причем с единорогами вместо коней.

— Хотите сказать, что этим шахматам несколько тысяч лет?

— Не самим шахматам, а идее игры. Но в Африке шахматы не были игрой. Для древних африканцев — это был предмет культа, доступный только в высших эшелонах жрецов. Африканцы видели в этой игре способ обмануть богов.

— Интересно, а сейчас этот культ существует?

— Кто его знает. В мире полно тайн.

— Другими словами убийцей может быть очередной представитель жреческой верхушки?

— Это уже вам видней. Я детективами не увлекаюсь.

— Я думал, что шахматисты любят детективы.

— Кто как.

— Было приятно с вами побеседовать.

— Мне тоже.

Леденец посмотрел на часы. Он тютелька в тютельку успевал на психотерапевтический сеанс, куда его записал приятель-адвокат. Человек, с которым Леденец в быту очень даже замечательно дружил, тогда как в профессиональной сфере они были злейшими противниками.

Выйдя на улицу, Леденец попытался поймать такси, что удалось ему с первой попытки. В последнее время автомобили с забавными шашечками на оперении стали трогательно ручными, и шли к человеку совершенно безбоязненно. Конечно, среди людей были и мерзавцы, которые, воспользовавшись доверием таксистов, пытались обидеть их, оскорбить, прокатиться на халяву, а совсем уже отъявленные негодяи даже пытались грабить и убивать. Но, несмотря на это, голод заставлял таксистов вновь искать общество людей.

Сев в машину, Леденец назвал адрес: вполне нормальное поведение человека в такси.

Подглава 3

Поведай о коне мне,

Друг Гораций

Ничто так не увеличивает объем книги, как вставленные в текст стихи!

В огонь и воду я пойду за друга! В огонь и воду?! Я?! Пойду за друга?! В огонь и воду не на мониторе?! Не в кинофильме?! И не понарошку! За друга?! Я?! Не уступив дорогу?! Так сколько ж это надо выпить водки?! Или какой паленой хапнуть дури?! Чтобы за друга так вот без страховки Без спецкостюма или без дублера?! За друга, на халяву, не за бабки?! В огонь своей родной живою плотью?! Сгорю иль утону во имя друга?! А он что, сволочь, это мне позволит?! Отправит на погибель, на мученья?! И будет опиваться кока-колой, Пока в огне страдать я буду страшно?! Иль станет обжираться он поп-корном, Когда я встречу смерть свою в пучине?! Так может ли тогда назваться другом Сей человек? А ежели не может, Тогда зачем мне умирать во имя?! Черт знает за кого с такою болью?! Иль ежели он друг, то не позволит?! А если так, то я и сам не ринусь Ни в пламя, ни в пучину, ни в болото, А лучше я схожу еще за пивом! Зачем перечить другу?! В этом дружба!

Доктор меланхолично смотрел в окно и писал стихи. Стихи он обычно писал, ожидая клиента. Доктор любил поэзию вообще, но предпочитал наслаждаться результатом собственного гения. Возможно, он бы наслаждался и поэзией других, склонных к творчеству лиц, если бы читал еще чьи-то стихи, чего он не делал уже несколько лет. Когда-тодавно, в романтической юности он зачитывался стихами. Это позволяло ему выглядеть окрыленным в нежных девичьих глазах. Девушки таяли от страстных, гениальных слов, и отдавали ему то, за что другие, менее поэтические его товарищи вынуждены были платить немалые деньги. Так еще в юности Доктор понял, что любовь и поэзия неразлучны.

Позже, когда страну захлестнул бум творчества, Доктор тоже перешел на стихи собственного производства: он предпочитал прогрессивных девушек, а с ними надо было лежать в ногу со временем.

В те времена как раз и родился его первый шедевр, посвященный будущей профессии:

Каждый день, каждый день, каждый день Хренотень, хренотень, хренотень Каждый день, каждый день хренотень Каждый день хренотень, хренотень

Были и другие варианты этого стихотворения. Например, вот этот:

Каждый день, каждый день, каждый день Каждый день, каждый день хренотень Каждый день хренотень, хренотень Хренотень, хренотень, хренотень

Второй вариант стиха был более совершенным с позиции структуры, но Доктору, для которого важна была суть поэзии, а не форма, он нравился значительно меньше.

Как я уже сказал, Доктор с меланхоличным видом смотрел в окно. Так он был устроен: отсутствие клиента вызывало желание писать стихи, процесс творчества вызывал легкую меланхолию, которая весьма нравилась Доктору, бывшему в душе декадентом. Меланхолия, в свою очередь, вызывала желание сидеть и смотреть в окно — замкнутый круг, который можно было разорвать только извне, например, позвонив в дверь.

В дверь позвонили. Доктор посмотрел на большие настенные часы. Во время, — подумал он, вставая, чтобы открыть дверь. Клиент был даже дважды во время: во-первых, он пришел вовремя по часам, а во-вторых, вовремя, так как Доктор как раз только что закончил стихотворение о дружбе. Это был хороший знак, несмотря даже на то, что Доктор в знаки не верил. Не верил в знаки и стоявший за дверью в ожидании Доктора Леденец.

— Здравствуйте, — сказал Леденец, когда входная дверь открылась.

— Здравствуйте, — ответил Доктор.

— Мне нужен доктор.

— Это я.

— Я — Леденец.

— Входите.

Действительно Леденец, — подумал Доктор, избавив тем самым автора от поиска предлога для описания внешности Леденца.

Леденец: Высокий, склонный к полноте, розовощекий, черноволосый, легко краснеющий человек. Чуть не забыл указать возраст. Леденцу было сорок.

— Слушаю вас, — сказал Доктор, когда Леденец устроился в кресле.

— Даже и не знаю… — Леденец робел и нервничал, — я в первый раз у психиатра.

— Я, скорее, психотерапевт.

— Вот.

— Так что вас привело?

— Кошмар, доктор.

— Как часто он повторяется?

— Каждый раз, когда я подбираюсь к раскрытию дела.

— Очень интересно. И давно это у вас?

— Уже более 10 лет.

— И вы ни разу ни к кому не обращались?

— Я не мог этого сделать. И вы поймете, почему.

— Расскажите.

— Каждый раз, когда я почти раскрываю дело, появляется он.

— Кто?

— Я не знаю. Он в маске. Всегда подкрадывается сзади и бьет меня ножом в спину.

— Неприятно, наверно.

— Не то слово. Но самое ужасное то, что перед тем, как я умираю, он открывает свое лицо. Каждый раз я вижу его лицо перед смертью, и каждый раз забываю. Это ужасно.

— Понимаю.

— Нет, доктор, вы не понимаете. Если бы я мог вспомнить это лицо… Мне кажется, что мы знакомы… И если бы я смог вспомнить…

— Думаете, это помогло бы вам избавиться от кошмара?

— Тогда я смог бы его остановить и довести, наконец, расследование до конца.

— Хотите сказать, что из-за кошмара вы не можете доводить расследование до конца?

— Конечно.

— Но почему?

— Потому что меня убивают.

— Стоп. Как может убийство во сне…

— Это не сон!

— Не сон?

— Не сон.

— Ничего не понимаю, — сказал Доктор и встал на ноги.

Наиболее благоразумной была мысль о том, что человек, способный заявить подобное на полном серьезе, говоря по-русски, не совсем дружит с головой, но, глядя на Леденца, Доктор чувствовал, что он говорит правду.

— Думаете, я сумасшедший?

— Если честно, то именно этот вывод я должен был бы сделать. Но я вам верю, сам даже не знаю, почему.

— Спасибо, доктор!

Скупа мужская слеза крадучись скатилась по щеке Леденца.

— Вы сможете мне помочь?

— Постараюсь. Вы что-нибудь слышали о моделировании реальности?

— Боюсь, что нет.

— Не надо бояться. Это новое направление в медицине и философии.

Леденец весь превратился в слух.

— Я думаю, нам надо организовать группу по моделированию новой реальности.

— Если это поможет, я только «за».

— В таком случае я сообщу вам о месте и времени дополнительно.

— Буду вам очень признателен.

В кармане Леденца проснулся и зазвонил телефон.

— Извините, — сказал Леденец, — дело том, что я не могу отключить эту штуку.

— Я понимаю, работа…

— Не в этом дело. Я забыл, где находится нужная кнопка, поэтому приходится всегда отвечать на звонки.

— Может, вы ответите? — спросил уставший от назойливого телефона Доктор.

— Да, конечно.

— Леденец, где ты? — услышал он голос начальника.

— Занимаюсь расследованием, — уклончиво ответил следователь.

— Хреново занимаешься.

— Что-то произошло?

— Пропала картина.

— Какая?

— Та самая. Из мозгов.

Трубка выпала из руки Леденца. Его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, ему было до слез жаль расставаться с картиной, которую он давно уже прикарманил в своих мечтах, с другой, он был искренне рад, что никто из родственников покойного (которых он искренне невзлюбил) не будет обладать этой бесценной вещью.

— Извините, — повторил он, — мне надо идти.

— Конечно, — ответил Доктор, который часто демократично соглашался с клиентами, — оставьте номер, я позвоню.

— Чуть не забыл, — пробормотал Леденец, доставая из потертого бумажника визитную карточку, — можете звонить в любое время суток.

Глава четвертая

Автор искренне признается в том, что не нашел, что сказать по поводу данной главы.

Бога нет, — говорят атеисты, услышав краем уха, что его нет дома.

Подглава 1

Мстислав Ерофеевич Зверь был по своей природе милым, спокойным человеком, любящим посидеть за чаем с томиком Горация, поразмышлять об истоках вдохновения Тютчева, или, на худой конец, посмотреть что-нибудь из немецкой порнушки, желательно в обществе милых и не очень дорогих дам. Подобный эпикурейский образ жизни продолжался у него не долго: до двадцати шести летнего возраста, и окончился благополучным вступлением в брак с некой Софьей Германовной Штоц, которую он встретил годом раньше и разу же влюбился по уши.

Если честно, то автор совершенно искренне не понимает значения этого устойчивого выражения. Как показывает (какой есть) опыт автора на любовном поприще, влюбляешься обычно по самые, но совсем не уши. Если же речь идет о считающемся неприличным поцелуе (думаю, читатель понимает, о чем я говорю), то уши здесь тем более не причем.

Несмотря на это, весьма уместное авторское отступление, Мстислав Ерофеевич влюбился в нее по уши. Весь этот год ежедневно (ночи, будучи человеком практичным, Зверь посвящал просмотрам порнушки в обществе недорогих дам) он добивался ее любви, а когда добился… Но не будем забегать вперед.

В общем, они поженились. Первое время жили душа в душу (надо заметить, тоже еще та терминология). Мстислав Ерофеевич безумно обожал супругу, которая, несомненно, тоже испытывала к нему какие-то чувства. С родителями супруги он тоже довольно-таки легко сошелся характером. В общем, мир и покой в доме (жили они у ее родителей, чей дом мог без труда вместить еще полсотни человек).

Будучи весьма уважаемым человеком в городе, тесть нашел ему подходящее место…

Неприятности Мстислава Ерофеевича начались с разговора с тестем.

— Мстислав, нам надо поговорить, — сказал он весьма дружелюбным тоном, — пойдем, наверно, покурим.

Они вышли во двор, тесть угостил Мстислава настоящей американской сигаретой, Мстислав вежливо дал ему прикурить, затем прикурил сам.

— Сколько ты уже с Софушкой? — спросил тесть, который любил подкрадываться издалека и сзади.

— Скоро год, — ответил Мстислав.

— Скоро год… — задумчиво повторил тесть, — тебе нравится наша дочь?

— Еще бы!

— Еще бы… Год назад мы приняли тебя в семью, с тех пор ты для нас как сын родной.

Это было действительно так. Редко когда к зятю относятся таким образом. Мстислав с этим тоже был вполне согласен.

— Так вот, Мстислав, то, что ты стал одним из нас, возлагает на тебя определенную ответственность. Ты согласен?

— Угу.

— Ты знаешь, о наших национальных и культурных корнях?

— Я с большим уважением отношусь к этому народу, который, несмотря на все гонения и невзгоды, выжил и занял почетное место в обществе.

— А знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что мы сильны верой и традицией.

— Вы совершенно правы.

— А если я прав… Честно говоря, я думал, ты сам догадаешься и проявишь инициативу, но по-видимому ты думал о других вещах, и я сам решил тебе все сказать. Ты знаешь, что Софочка — наша единственная дочь, наша надежда, надежда всего нашего рода.

— Я понимаю.

— А если ты понимаешь, ты сам должен сказать ей, что хочешь принять нашу веру.

Мстислава бросил в жар. Он никогда не был религиозным фанатиком или воинствующим атеистом, но подобный шаг требовал от него большего, чем уволиться у одного бога и поступить на службу к другому: ОН ДОЛЖЕН БЫЛ СОВЕРШИТЬ ОБРЕЗАНИЕ! Обрезание милого органа, который, положа руку на сердце, Мстислав очень любил. Тот орган Мстислав считал своим единственным верным другом, предать которого… было БОЛЬНО! А боли, физической боли, он боялся больше всего на свете.

— Извините, — сказал он, побледнев, — но я вынужден сказать «нет».

— Нет? — удивился тесть.

— Дело в том, что я тоже ценю традиции своего народа.

— Однако же это не помешало тебе жениться на Софье, войти в наш дом. В наш! Ты пришел в наш народ, а не…

— Я все понимаю…

— Что ты понимаешь? Думаешь, я позволю, чтобы потомками нашего рода стали необрезанные гои?

— Но почему я должен калечить свое мужское достоинство?

— Достоинство? И ты ставишь кусок мяса выше интересов семьи?

— Вам легко говорить, это не ваше мясо.

— Я обрезан.

— Все правильно. В детстве. Потому что в зрелом возрасте только сумасшедший станет себя добровольно увечить ради какой-то древней глупости! — завизжал вдруг Мстислав.

— Ах вот оно что, ты просто чмо! Ты не гой, ты — необрезанный филистимлянин, — сказав это, тесть вошел в дом.

Мстислав понуро поплелся следом. Ему было муторно.

Жена, милая, обожаемая Софушка, лежала в постели и читала книгу. Вот оно — настоящее счастье, подумал Мстислав, и как можно ласковее приблизился к жене.

— Чего тебе? — зло спросила Софья.

— Мр-р, — по инерции ответил Мстислав.

— Пошел вон, урод, я с филистимлянами не сплю!

В эту ночь ему пришлось ночевать на диване в гостиной. Утром, набравшись храбрости, он вошел в кабинет тестя.

— Чего тебе? — просил тот, не глядя на Мстислава.

— Я хочу развестись.

— Не понял? — сказал тесть и как-то неприятно на него посмотрел.

— После того, что случилось, думаю, нам с Софьей лучше развестись.

— Забудь об этом, — отрезал тесть.

— Но почему?

— Потому что с филистимлянами не разводятся. С ними сражаются не на жизнь, а на смерть.

— Тем более.

— Ты можешь, конечно, подать на развод, но как ты собираешься жить?

— Ну жил же я как-то раньше.

— Раньше, — тесть рассмеялся, — не думаешь же ты, что я оставлю тебя просто так в покое?

— Почему?

— Потому что ты — говно, которое прилипло к моему ботинку. Что в таком случае делают с говном?

Это была откровенная угроза, и Мстиславу ничего не оставалось, как отправиться к себе на службу (так он называл работу).

Я не стану описывать все те муки, которые пришлось перенести Мстиславу Ерофеевичу в доме тестя.

Скажу только, что тесть уволил всю многочисленную прислугу, а также нескольких рабочих, работающих во дворе.

— Зачем платить чужим гоям, когда есть свой необрезанный филистимлянин, — прокомментировал он свой поступок.

Так вот, дошло до того, что душевные муки Мстислава Ерофеевича значительно превзошли вероятные муки телесные, и, будучи в состоянии алкогольного опьянения он решился… Он заявился к знакомому хирургу, и не отстал от него, пока тот не надругался над лучшим и единственным другом Мстислава Ерофеевича.

Вернувшись домой, Мстислав Ерофеевич, не раздеваясь, ввалился в кабинет к тестю.

— Я сделал это! — радостно заявил он, несмотря на боль.

— Что ты сделал? — поморщился тесть.

— Я стал одним из вас.

— И каким же это образом, позволь полюбопытствовать? — спросил тесть таким тоном, что в комнате запахло желчью.

— Я сделал обрезание.

— Покажи.

Мстислав Ерофеевич снял штаны.

— Какая гадость!

— Но ведь вы сами…

— И ты смел подумать, что это позволит тебе… — от негодования тесть так и не смог сформулировать, что это должно было позволить Мстиславу Ерофеевичу.

— Вы же сами говорили…

— Я говорил, когда думал, что ты — человек! Неужели ты думаешь, что я приму мразь, подтирающую мне зад по субботам? Ты еще хуже, чем я думал. Ты даже не чмо… ты… ты… Ты обрезанный филистимлянин! Пошел вон с глаз моих. Отныне ты будешь жить в сарае за гаражом!

Мстислав попытался найти защиту у жены, но она даже слушать его не стала.

— Я думала, ты мужик, а ты…

— Но что я мог?

— Послать папика на х…

— Чтобы он меня уничтожил?

— Дурак, он бы только начал тебя больше уважать, а теперь… Иди в сарай с глаз моих!

— Ты никогда меня не любила! — бросил он через закрытую дверь и отправился спать в сарай.

Но все это было прелюдией к настоящему горю Мстислава Ерофеевича, которое (горе) случилось с ним во время третьей ночевки в сарае.

Надо заметить, что сарай, куда был сослан Мстислав Ерофеевич, был чистым, просторным и теплым. Отапливался он из дома, с которым был соединен единой системой парового отопления. В сарае были стены, крыша, пол из крашеных досок и кое-какая мебель, включая старый диван, на котором теща лишилась девственности, о чем свидетельствовало забавного вида пятно. Диван, как и пятно, решено было оставить на память в качестве милого сердцу сувенира. На этом диване и встретил Мстислав Ерофеевич свое горе, явившееся ему в виде сна:

Подглава 2

Конь судье не товарищ, но брат.

Народная мудрость

Было жарко, несмотря на то, что солнце клонилось к горизонту. По неприятному привкусу во рту Мстислав Ерофеевич понял, что скоро начнется суббота. Местность была пустынная, голая. Было пыльно. Он стоял в пижаме и тапочках у подножья небольшой горы. От его ног в гору вела тропинка. Рядом, чуть сбоку, за большим старинным письменным столом сидела молодая красивая женщина. Секретарша.

— Вас ждут, — сказала она и как-то укоризненно посмотрела на Мстислава.

— Спасибо, — буркнул он и бросился в гору, чтобы как можно быстрее убраться из зоны этого укоризненного взгляда, жгущего сильнее жаркого солнца.

Пижама сразу же промокла насквозь от пота, а неспортивный образ жизни Мстислава Ерофеевича сказывался болью в боку и сильной одышкой. Он никак не мог заставить себя дышать ритмично, и его легкие работали в хаотическом режиме. Сильно хотелось пить, но воды нигде не было.

Забравшись, наконец, на гору, он увидел три здоровых деревянных креста грубой работы, на каждом из которых висело по человеку. Тот, что висел посредине, поднял голову и укоризненно посмотрел на Мстислава.

— Здравствуй, Мстислав, — сказал он.

— Здравствуйте.

— Не узнаешь меня, хотя куда тебе, ты же меня забыл, продал.

— Мы разве были знакомы? — спросил Мстислав, который действительно не узнавал человека на кресте.

— Мы были знакомы, но теперь ты делаешь вид, что совершенно меня не знаешь.

— Кто ты? — спросил Мстислав, краснея.

— Я тот, от кого ты отрекся.

— Когда?

— Когда сделал вот это.

Перед Мстиславом появились носилки (их держали два крепких мужика), на которых лежал его детородный орган, покалеченный непослушной рукой пьяного хирурга.

— Его-то ты хоть узнаешь? — спросил человек на кресте.

— Прости, — сказал Мстислав органу и заплакал.

— Он еще плачет, чмо! — ответил поруганный орган голосом тестя и сплюнул.

Мстислав почувствовал, что его пижамные штаны стали липко-мокрыми.

— Ты чмо, Мстислав, — ласково повторил за членом человек на кресте, — ты самое настоящее чмо. Ты настолько чмо, что даже не замечаешь своей чмошности. Ты чмо и предатель. Ты предал своего единственного друга, предал меня. Это я две тысячи лет назад согласился принять мучительную смерть, чтобы ты, Мстислав, мог гордо носить свой не оскверненный ножом орган, и что же ты сделал? Что?

В груди Мстислава вдруг проснулось то, о чем он даже и не подозревал, а именно совесть. С жадностью голодного хищника совесть накинулась на жалкую душонку Мстислава.

— Прости меня! — закричал он, падая на колени перед крестом.

— Простить? А вот хрен тебе!

Мстислав завопил на всю гору.

— И ты орешь здесь, как баба, перед моими глазами, перед глазами тех, кто достойно встретил мучения, перед глазами… — не найдя нужных слов, он закашлялся.

— Убирайся! Иди дальше лизать жопы своим новоиспеченным пархатым родственникам.

После этих слов Мстислав упал с дивана и проснулся. В окно объективом кинокамеры светила луна.

Мстислав отчетливо осознал всю свою чмошность.

— Нет! — закричал он нечеловеческим голосом и выбежал из сарая.

На бельевой веревке во дворе сушилось какое-то тряпье. То, что надо! Мстислав с решительностью никчемного человека сорвал веревку и неумело (он впервые пытался повеситься) соорудил петлю. Где? Он лихорадочно осмотрелся. Любимое дерево тестя! Ну конечно же… Не найдя табуретки, он забрался на дерево, выбрал надежный сук, закрепил веревку, надел на шею петлю и спрыгнул. Больно резануло шею, что-то хрустнуло в спине… Немного задержавшись в воздухе, Мстислав грохнулся на землю. Веревка оборвалась.

— Ты даже повеситься не можешь по-человечески, — услышал он над собой голос жены, — какой же ты мужик после этого.

— Будьте вы прокляты! — закричал он и бросился со двора.

Подглава 3

Судья в борделе Больше чем судья

Все это время, пока Мстислав рассказывал о своих мытарствах, Доктор задумчиво кивал головой. Это было очень профессионально с его стороны. Никогда не мешает дать высказаться клиенту, по крайней мере, по трем причинам: высказав все, что накипело, клиент сразу чувствует себя лучше; во время своей болтовни клиент может сказать что-то интересное или полезное; учитывая повременный характер работы психотерапевта, подобная тактика позволяет зарабатывать, особо не напрягаясь.

— Что мне делать, доктор? — совершенно поникшим голосом спросил Мстислав и заплакал.

— Все зависти от того, чего бы вы хотели.

— Я хотел бы стать человеком.

— А сейчас вы кто?

— Никто.

— Никем, дружище, был в свое время Будда. Не хотите же вы сказать…

— О нет! Я ничтожество, вошь, гнида.

— Значит вошь? — спросил Доктор.

— Вошь, — согласился Мстислав.

— Ладно, — сказал Доктор, доставая с полки словарь, — читайте.

«ВОШЬ, вши, тв. вошью, мн. вши, вшей, ж. Мелкое бескрылое кровососущее насекомое, паразит на теле животного, человека.»

— Но… — попытался, было, возразить Мстислав.

— А теперь подойдите к зеркалу.

— Я понял, доктор…

— Что вы поняли?

— Я недостоин называться вошью.

— М-да…

Доктор ожидал совсем иной реакции, но таков удел психотерапии.

— Я даже не вошь, — повторил он.

— У меня слишком дорогой стеклопакет, так что если опять захотите покончить с собой, просьба не выпрыгивать у меня из окон.

— Хорошо, доктор.

— Есть у меня к вам одно предложение.

— Правда! — отчаяние Мстислава сменилось надеждой.

— Результат я, правда, гарантировать не могу, но попробовать стоит.

— Я готов.

— Я предлагаю вам принять участие в одной экспериментальной психотерапевтической группе.

— Доктор, я согласен на все!

— Тогда ожидайте звонка.

— Спасибо, доктор.

— Пока еще рано благодарить.

— Все равно, доктор…

Глава пятая. Скорее поучительная, чем прикольная. Причем настолько маленькая, что автор решил не разбивать ее на подглавы

Судья судье глаз не высудит

Услышав: «ВОЗЛЮБИ!», одни изобрели Камасутру, другие — инквизицию

Закончив прием, доктор сладко потянулся, затем снял телефонную трубку.

— Слушаю вас, Доктор, — услышал он приятный мужской голос, когда необходимый ритуал общение посредством телефонной связи был выполнен.

— Как дела, Пой?

— Ничего.

— Ты сегодня не занят?

— Хотите как обычно?

— Думаю, да.

— Мне потребуется минут сорок.

— Договорились.

Приняв душ и одевшись соответствующим образом, Доктор покинул дом.

У подъезда дома его ждал самый настоящий китайский рикша с самой настоящей китайской повозкой. Рикшей был Пой — бедный китайский студент, решивший получить образование в России. Пой был должен Доктору за лечение от импотенции крупную сумму, которую и отрабатывал извозом.

— Куда двинемся на этот раз? — спросил Пой, когда Доктор сел на пассажирское место.

— Куда-нибудь промочить горло.

— Желаете отдохнуть от бесконечной вереницы тупоголовых уродов?

— В точку! — ответил Доктор, который классифицировал своих клиентов как нечто среднее между геморроем и родственниками. От родственников и геморроя клиенты имели два отличия: они платили деньги и не были чем-то личным. В остальном удовольствие от общения с ними было таким же, как и от пребывания среди родственников.

Минут через двадцать неторопливого бега (Доктор был снисходителен к своему рикше), тележка остановилась возле небольшого бара, где собирались не богатые представители воспитанной части человечества.

— Зайдешь? — спросил он рикшу.

— А тележка?

— Пусть припаркуют. Здесь бесплатная стоянка.

Войдя внутрь, Доктор заметил у стойки Любящего, который сосредоточенно разглядывал содержимое своего пивного бокала.

— Привет, — сказал ему Доктор.

— Привет, — ответил Любящий.

— Как дела?

— Как обычно. А у тебя?

— Да тоже, слава богу, без особого разнообразия.

— Все промываешь мозги?

— Приходится. А ты продолжаешь ни хрена не делать?

— Как видишь.

Это действительно было видно. Выглядел Любящий, надо сказать, хреново. Было ему около сорока, но из-за постоянного пьянства выглядел он значительно старше. Одет он был в рваные джинсы и замызганную куртку. На ногах были старые, стоптанные кроссовки. Волосы короткие, всегда не причесанные. Лицо небритое, но приятное.

Несколько веков назад, он прибыл на землю из-за безграничной любви ко всему живому, и с тех пор не вылезал из питейных заведений.

В бар вошел Пой.

— Все нормально, — сказал он Доктору.

— Знакомьтесь: Пой. Любящий.

Странное имя, подумал Пой, но вслух не сказал.

Странное имя, — одновременно с ним подумал Любящий, но тоже не стал произносить этого вслух.

— Пой — самый лучший в городе рикша, — сказал Доктор, и это была истинная правда. Пой был единственным городским рикшей.

— Ты всегда ездишь на рикше?

— По мере возможности. С детства мечтал о рикше. Представь себе: светское мероприятие, все на лимузинах, и тут я на рикше.

— А если далеко?

— У меня есть знакомый водитель небольшого фургона. Он останавливается за пару кварталов, а там уже на рикше.

— Есть еще велорикши.

— Это не то. Велорикша — это уже транспорт, тогда как просто рикша — это нечто вроде волшебной палочки. Стоит ей взмахнуть, и мир становится совсем иным.

— Для этой цели есть папиросы.

— Ты безнадежно прозаичен.

— А ты чем занимаешься? — спросил любознательный Пой у Любящего.

— Мой удел любить все и вся.

— Ты не похож на правительство, — с сомнением в голосе сказал Пой.

— Он имеет в виду высшее духовное состояние сопричастности, а не сексуально-общественное извращение с финансово-властной подоплекой, — пояснил Доктор.

— Значит, ты любишь все и вся без разбора?

Любящий согласно кивнул.

— И как ты это делаешь?

— Что?

— Любишь?

— Он столкнулся с невозможностью действия из соображений всеобщей любви, — ответил за него Доктор.

— чего-то не пойму я вас, ребята.

— Я ничего не делаю, и в этом моя любовь.

— Странная у тебя любовь.

— Это потому, что я всемогущий, как бог.

— Ты всегда так аргументируешь?

— Всепроклятие всемогущества заключается в том, что я вижу всю череду последствий каждого своего шага.

— Все равно не понятно.

— Любой поступок имеет последствия.

— Согласен.

— И эти последствия ужасны.

— Всегда?

— Сначала я пытался исцелять немощных, но, исцелившись, они становились сильными и начинали угнетать других, затем я пытался дарить людям знания, но люди отбрасывали все, что не приносило им ежеминутной выгоды.

— Мог бы начать помогать рыбам или деревьям.

— Я думал над этим.

— И?

— Для этого пришлось бы уничтожить человечество.

— Ну и хрен с ним. Думаю, никто бы не был в обиде.

— Да, но людей я тоже люблю!

— А ты никогда не пробовал лечиться?

— От любви спасения нет.

— Знаешь, не так давно я не мог заниматься любовью, и Доктор меня вылечил. Думаю, у тебя такая же проблема. Что скажешь, Док?

— Я сейчас набираю одну психотерапевтическую группу.

— Я тебя найду, — сказал Любящий.

— Вот увидишь, — продолжил Пой, — скоро ты излечишься и будешь как все нормальные люди тихо ненавидеть человечество.

— Ты ненавидишь людей? — спросил Любящий у Поя.

— Я человек маленький, поэтому терпеть не могу какой-то десяток — другой ближних: соседей, кое-кого из родственников, некоторых преподавателей, пару тройку представителей пролетарствующего быдла, налогового инспектора, милицию, некоторых чиновников, но ели бы я мог безнаказанно отправить их на небеса… Люди подобны Гидре: чем больше ты их пропалываешь, тем интенсивнее они растут.

На этой далекой от гуманизма ноте я и закончу главу.

Постскриптум: Необходимость постскриптума заключается в том, что особо занудливые читатели наверняка обратили внимание на кажущееся противоречие, касающееся возраста Любящего. Ему было около сорока, но прибыл на землю он несколько веков назад. Так вот, уважаемые зануды, поясняю: Он прибыл несколько веков назад, приняв облик сорокалетнего мужчины, и в этом облике дожил до наших дней.

Глава шестая. В которой автор надеется, что приоткрывает завесу над тайной непорочного зачатия и отдает дань драматургии

Судья судье не судья

Сцена. На сцене два кресла, чуть в отдалении письменный стол с компьютером. Это минимализированная модель кабинета Доктора. С другой стороны сцены в удобном, еще раз подчеркиваю, в удобном кресле сидит автор. Он пьет что-то вкусное и немного лениво наблюдает за происходящим на сцене. Нужен ли автор на сцене или нет, сам автор пока что не знает — глава еще даже не началась, но в любом случае, вреда от него не будет. В кабинете Доктора пока никого…

Прошу прощения! Виноват! Я забыл указать действующие лица.

Итак:

Автор (в первую очередь и с большой буквы).

Доктор (Вы его уже знаете по предыдущим главам).

Относительно юная особа в белом халатике (она тоже уже была)

Машенька . Этот персонаж появляется впервые, поэтому требует подробного описания. Учитывая специфику роли и то, что автор не является поклонником Пазолини, она должна быть юной, красивой и неплохой актрисой.

В кабинет входит Доктор. Он садится в одно из кресел. Доктор смотрит на ручные часы, которые, тем не мене, на всякий случай, связаны ремнем. Этим же ремнем они привязаны к руке Доктора. И это еще вполне гуманное обращение с часами, потому что многие, даже считающие себя демократичными, люди заковывают часы в браслеты, несмотря та то, что те служат им верой и правдой. Итак, Доктор смотрит на часы. Время есть. Он задумчиво прикрывает глаза. Свет становится чуть более приглушенным.

В кабинет входит относительно юная особа в белом халатике.

Особа : К тебе пришли.

Доктор : Вводи.

Особа выходит. В кабинет входит Машенька.

Машенька : Здравствуйте, доктор.

Доктор , вставая : Здравствуйте.

Машенька : Я договаривалась по телефону…

Доктор : Проходите, присаживайтесь.

Машенька садится в кресло. Доктор садится следом.

Машенька , нервничая : Я даже не знаю, доктор. Тема настолько щекотливая, что я, право, не решаюсь.

Доктор : Может, для начала вы назовете имя?

Машенька : Машенька.

Доктор : Очень милое имя.

Машенька : Спасибо.

Доктор : Поверьте моему опыту…

Автор , перебивая Доктора : Доктор забыл ее имя, поэтому вынужден выкручиваться, хотя для него это не ново.

Доктор , раздраженно : Можно продолжать?

Автор : Продолжайте.

Доктор : Так вот, поверьте моему опыту, в нашей стране просто так никто не пойдет к психотерапевту.

Машенька : Моя проблема необычного интимного плана.

Доктор : По крайней мере, вы можете рассчитывать на сохранение ее в секрете, если, конечно, некоторые (смотрит в зрительный зал) не будут слишком много трепаться.

Машенька : А разве нам можно разговаривать со зрителями?

Автор : Ни в коем случае.

Доктор : Кто это сказал?

Автор : Я.

Доктор : А ты, собственно, кто?

Автор : Я — автор.

Доктор : Тогда не спорю.

Автор : Продолжайте.

Доктор : Надеюсь, я вас убедил?

Машенька : Видите ли, Доктор, я не могу расстаться с девственностью.

Доктор : Поясните.

Машенька : Я не могу лишиться девственности. Моя девственная плева обладает феноменальными способностями к регенерации. Она восстанавливается в течение суток. Где я только ни была: безрезультатно.

Доктор : А вы не пробовали смириться?

Машенька : Так мне же больно. Каждый раз. И кровь. Правда, я смогла на этом заработать. Знаете, сколько еще идиотов, готовых выкидывать кучу денег, чтобы порвать своим детородным органом эту тоненькую пленочку.

Доктор : Вандализм, помноженный на самолюбие.

Машенька : На дешевое самолюбие, доктор.

Доктор : У меня нет достаточного опыта в этом вопросе, я имею в виду опыт общения с подобными типами.

Машенька : Зато у меня он слишком богатый.

Доктор : Чем я могу вам помочь?

Машенька : Мне сказали, что это — психосоматика.

Доктор : Кто это вам сказал?

Машенька : Один гинеколог.

Доктор : Понахватались.

Машенька : Доктор, посоветуйте мне что-нибудь!

Доктор : Я не советую. В психотерапии это считается плохим тоном.

Машенька . Я знаю, мне говорили.

Доктор : И, тем не менее, просите совета.

Машенька : Но вы можете посоветовать мне как частное лицо?

Доктор : В рабочее время?

Машенька : Не будьте таким педантом.

Доктор : Хорошо. Вот только… Вы не пробовали дать объявление в газету, что-то вроде… «Молодая, красивая особа женского пола ищет плотника еврейской национальности по имени Иосиф»?

Машенька : Вам все шуточки?

Доктор : Я серьезно.

Машенька : Не хочу. К тому же та история плохо закончилась, а я устала уже от приключений.

Доктор : Тогда мне остается только пригласить вас на психотерапевтическую группу по модуляции реальности.

Машенька . Сколько это будет стоить?

Доктор : Вы справитесь.

Машенька , кокетливо : Ну, если вы так считаете.

Доктор : Именно так.

Машенька , дает Доктору визитку : Вот мой номер.

Доктор : Я позвоню.

Машенька : Обязательно позвоните.

Занавес.

Глава седьмая. В которой автор перестает выделываться и начинает писать нормально, если так можно выразиться

Подглава 1

— Мистицизм какой-то, — сказал прокурор и выругался.

Его от всей души поддержал начальник милиции. Люди из министерства ничего не сказали, но по глазам было видно, что они совершенно согласны со сказанным.

То, что произошло, настолько не лезло ни в какие рамки, что сам автор десять раз подумал, прежде чем продолжить повествование.

А произошло следующее:

1. Был украден холст из кабинета покойного, причем из-под самого носа охранявших его милиционеров, украден с мольбертом, украден без следа.

2. Во дворе дома покойного появился еще один труп.

— Мы даже сообразить не успели, — оправдывались дежурившие в кабинете покойного милиционеры. Единственное, что их спасало от немедленного суда по методике мистера Линча, так это репутация добросовестных профессиональных специалистов, прослуживших в милиции не один год. — Он вышел из стены. Высокий, в длинном одеянии. На голове остроконечная шапка с красной пентаграммой на лбу.

— Красноармеец, что ли? — спросила красивая женщина лет тридцати пяти.

Она только что присоединилась к собравшимся. Разговор шел в гостиной покойного.

— А вы кто? — поинтересовался начальник милиции.

— Это ваше подкрепление, — ответил за нее человек из министерства, — разрешите представить: Зинаида Аркановна Петрова. Столичный специалист.

Он так и не уточнил, специалистом в какой области была Зинаида Аркановна. Спрашивать никто не решился.

Зинаида Аркановна была красивой, ухоженной, шикарно одетой женщиной.

— Почему красноармеец? — спросил Леденец.

— По описанию — шинель и буденовка.

— Это была не буденовка, а колпак. Как у куклуксклановцев. Да и одеяние больше похоже на костюм демона из фильма ужасов, — недовольно пояснил дежуривший милиционер, — он вышел из стены. Сказал что-то типа: «Привет, придурки», прочитал что-то на латыни и испарился вместе с мольбертом, оставив после себя характерный запах.

— Серы? — спросила дама?

— Фекалий.

— Вы покажете мне место преступления? — решительно спросила она.

— Я бы не советовал, — заметил прокурор.

— Почему?

— Запах. Он все еще достаточно стойкий.

Дама недовольно фыркнула, точно экзотическая лошадка и демонстративно закурила.

С трупом во дворе тоже не все было гладко, хотя о какой гладкости может идти речь, если в дело вмешивается труп, к тому же второй.

Еще совсем недавно труп был 86 летним Кириллом Мефодьевичем Стародубским: почетным престарелым местного дома престарелых и лидером и вдохновителем движения МАРАЗМ ПРОТИВ НАРКОТИКОВ.

Труп, если можно так выразиться, находился в позе шахматного коня или единорога, потому что ко лбу «в качестве рога был приклеен неестественно большой мужской орган, запечатленный в состоянии возбуждения» (цитата из милицейского протокола).

— «Твин-Пикс» какой-то, — сказала дама, глядя на труп.

— Вы о чем? — спросил начальник милиции.

— Был такой сериал. Там тоже преступник баловался подобными вещами.

— А вы что скажете? — спросил прокурор Леденца.

— Преступник умен, дерзок, нагл. Он разбирается в искусстве, легко идет на убийство и мастерски владеет конструированием реальностей.

— Это как?

— Так называемая реальность — это совокупное представление о мире большинства. Конструирование реальности — это манипуляция, позволяющая вносить изменения в эти представления, — ответил Леденец, при этом он сам не понял, что сказал.

— А если по-русски? — спросил начальник милиции.

— Если по-русски, — взяла слово дама, — вы этим давно уже пользуетесь в своей работе.

— Это как?

— Это когда вы берете невиновного человека и заставляете признаться в совершении преступления.

— Все равно не понял, — обиделся начальник милиции.

— Только делаете вы это бездарно, — продолжила дама.

— Это еще почему?

— Потому что вы исходите из того, что раз в реальности следователя человек виновен, значит, он виновен, надо только найти доказательства.

— Ну…

— Тогда как более грамотно было бы сначала познакомить подозреваемого с теорией моделирования реальности, а потом уже убеждать в правоте следователя.

— Это что ж получается: Он может быть виновен и невиновен одновременно? — дошло до начальника милиции.

— Правильно. Вопрос в том, кто моделирует реальность.

— Кстати, о моделировании реальности, — вступил в разговор Леденец. — У нас в городе открывается семинар на эту тему.

— Вам что, делать больше нечего? — оборвал его начальник милиции.

— Овладев этой технологией, мы сможем сражаться с преступником на равных, — нашелся Леденец.

— Я бы тоже с удовольствием присоединилась к группе, — поддержала Леденца дама.

— Думаю, возражений не будет, — встал на их сторону человек из министерства, лишив, тем самым, прокурора и начальника милиции права сказать «нет».

Подглава 2

Трусишки зайка серенький под елочкой снимал И долго-долго тужился — запором он страдал

Выйдя из кабинета Доктора, Мстислав Ерофеевич ощутил что-то вроде эйфории. Он был свободен: свободен от страха перед тестем. Он сам не понимал, как это произошло (с Доктором разговора на эту тему почти не было), а если бы кому-нибудь пришло в голову спросить об этом Доктора, тот и сам бы офонарел. Проходя мимо задрипанного клуба, где все еще прозябал самодеятельный театр, Мстислав вспомнил, что совсем недавно там ставили «Молодую гвардию». Усмехнувшись демонической усмешкой, он разбил окно и забрался внутрь. В театре не было сигнализации — никто не хотел платить. В нашей постсоветской постсюрреалистической действительности возможно и не такое. Немного побродив по театру — маленькой комнатке в полуподвальном помещении, — Мстислав обнаружил костюмерную, которой работал старый, выброшенный кем-то из дома на благо общего дела шкаф. Костюм офицера СС был там. Прихватив костюм, Мстислав выбрался из театра и бодро зашагал домой. В сарае он окончательно подогнал под себя костюм, — надо было перешить пару пуговиц, — почистил его, погладил и повесил в шкаф до субботы, которая, как известно, начинается у евреев в пятницу после захода солнца. Ждать оставалось три дня. Это было не так много: надо было сделать еще уйму всего, причем, не привлекая к себе внимания.

В пятницу Мстислав подстригся, побрился в парикмахерской, сделал маникюр. Образ требовал полного соответствия, поэтому он выпил немного коньяка. Грамм сто, не больше. Вернувшись домой, он еще раз критически осмотрел костюм. Все было в идеальном порядке. Одевался Мстислав медленно и с удовольствием. Посмотрев в зеркало, он увидел холеного офицера СС с арийским огнем в глазах.

Зазвонил мобильный телефон.

— Ты где пропал, задница? — спросил недовольно тесть.

— Иду, — ответил Мстислав и выключил телефон.

Его ждали к ужину: прислуживать за столом. Сделав глубокий вдох, Мстислав поднялся на ноги.

В столовой, где уже собрались все благородные члены семейства в лице тестя, тещи и женушки, Мстислава встретила немая сцена.

— Привет, жидовня, — поздоровался он, как можно веселей, — не ожидали?

— Что это за маскарад! — возмутился тесть, и тут же получил демократизатором по голове.

— Сидеть! — приказал Мстислав женщинам, которые попытались вмешаться в происходящее, — в этом пистолете, — продолжил он, доставая из кармана брюк «Осу», — пули с металлическим сердечником, обтянутым резиной. Этого вполне достаточно, чтобы продырявить ваши жидовские головы.

Сказав это, он отправил хорошим ударом кулака тестя на пол, после чего долго и со вкусом пинал его ногами. Он не успокоился даже тогда, когда тесть стоически затих. Закончив душевный разговор с тестем, Мстислав переключился на тещу.

— С тобой, старая сука, разговор будет более длинным. Держи, — он достал из пластикового пакета, который принес с собой и оставил у входа в комнату, бельевую веревку с петлей на конце, — примерь.

— Что ты собираешься делать? — с ужасом в голосе спросила Софушка.

— Молчи, сука, до тебя еще очередь не дошла.

Теща трясущимися руками надела на шею петлю.

— Ты слишком долго на мне ездила, теперь пришел черед поменяться местами. Становись раком!

Теща, замогильно воя, выполнила приказ.

— Держи, — Мстислав сунул жене в руку конец веревки, — будешь водить ее под уздцы. Обычно коней пришпоривают, но я воспользуюсь этим, — он взял со стола вилку.

— Поехали, — сказал он, сев на тещу верхом, и воткнул ей, не сильно, вилку в загривок.

Теща заверещала и пошла каким-то неровным шагом.

— Быстрее, — приказал Мстислав.

— У меня инфаркт! — взмолилась теща.

— Ничего, заработаешь второй, чтобы не скучно было.

На десятом круге вокруг гостиной теща выдохлась. Она рухнула со всех четырех и перестала реагировать на вилку.

— Загнанных лошадей пристреливают, — сказал Мстислав, но стрелять не стал, — теперь ты, дорогая моя женушка.

Лицо Софии побледнело.

— Сколько раз я слышал от тебя одно и тоже. Ты не мужчина! Можно подумать, что некий телепающийся у меня между ног отросток, должен определять все. Ладно, раз он для тебя так важен, молись на него.

— Что? — переспросила Софья.

— Я сказал, молись.

Мстислав расстегнул штаны и достал предмет разговора.

— Но… я не понимаю…

— Повторяй: Нет иного бога кроме тебя.

— Я не могу. Это богохульство.

— Я ведь могу вернуться к твоим родителям.

— Не делай этого!

— Тогда повторяй!

— Нет иного бога кроме тебя, — произнесла набожная София и заплакала.

— А теперь сделай то, от чего отнекивалась все это время…

— Можешь заняться родителями, — сказал Мстислав, когда Софья закончила.

Не глядя ни на кого, он вышел из дома.

— Как повеселился? — спросил Мстислава высокий человек в длинном одеянии и с колпаком на голове. Он ждал возле дома.

— Ты прав. Это было здорово.

— Звони Доктору.

— Зачем?

— Надо рассказать ему про единорога.

Подглава 3

И почем только люди сами не летают, как птицы! — сокрушалась она, закладывая взрывчатку.

— А как же охрана? — недоверчиво спросил Доктор, устами которого вопрошал сам дух скептически настроенного читателя.

— Тесть был экономным. К тому же сам поселок охраняется достаточно хорошо. Чужой туда не пройдет. Ну а от снайпера спасает только грамотная политика. Тогда его просто не станут нанимать.

— Как я понимаю, вы не за этим подняли меня среди ночи, — сказал Доктор и пристально посмотрел в глаза Мстиславу.

— Вы совершенно правы, доктор. Это он заставил меня позвонить.

— Кто?

Однажды, гуляя после работы по городу, Мстислав заглянул в букинистическую лавку. Не то, чтобы он был поклонником литературы… Было прохладно, а он оделся слишком легко. В магазине людей почти не было. За прилавком скучала пожилая женщина наружности киношных гадалок.

— чего-то ищете? — спросила она.

— Если честно, я погреться, — не стал он лукавить.

— О, да тебя гложет печаль.

— Не то слово, — согласился Мстислав, который готов был уже в петлю лезть, чтобы только не видеть тестя.

— Тогда это для тебя, — сказала она и достала из-под прилавка старую, пожелтевшую брошюру.

— Что это? — спросил Мстислав.

— Подарок за честность.

Дома Мстилав заглянул в брошюру. Там было описание одного довольно-таки простого ритуала. Мстислав сделал все, что было написано. Наверно, глубоко в подсознании Мстислав ожидал что-нибудь из набора дешевых чудес, что-нибудь вроде удара молнии, распахнутого ветром окна, появления чудесной незнакомки… Естественно, ничего не произошло. Разочарованный Мстислав лег спать.

Во сне он увидел высоких, тощих стариков в одинаковых пальто и шляпах. Это была бесконечно длинная процессия, преградившая Мстиславу путь. Они шли мимо стройной колонной, тощие, убогие, старые… Шли и пели бесконечно долгий древний гимн беззубыми, шамкающими ртами.

Проснувшись, Мстислав понял, что он не один. На старом, шатающемся стуле сидел высокий человек в длинном одеянии. Лицо его было закрыто колпаком, какие обычно носят куклуксклановцы.

— Зачем ты меня звал? — устало спросил он.

Мстислав понял, что это его шанс. Он подробно рассказал незнакомцу о своих бедах, и тот пообещал помочь.

— Надеюсь, ты понимаешь, что это не бесплатно? — спросил он напоследок.

— Где подписать?

— Что подписать?

— Договор о продаже души.

Незнакомец рассмеялся.

— Оставь свою душу для нищих. Мне нужно нечто иное.

— Скажи, что.

— Укради для меня шахматных единорогов. Ты же вхож в тот дом.

— Так это вы убили этого человека? — спросил Доктор.

— Что вы! Я только жалкий воришка. Убийца кто-то другой. Я никогда не смог бы убить!

Глава восьмая

Информация это то, с чем вы раньше не сталкивались.

Роберт Антон Уилсон «Новая инквизиция»

Подглава 1

— И последнее, — сказал доктор, — подготовьте список из десяти пунктов: «Что должно быть в новом мире».

Сказав это, Доктор положил трубку.

Подглава 2

О, Земля! Ты лишь третья планета От звезды, что по имени Солнце Но из первых ты первая, правда! Потому что живая такая. Ты по форме почти элипсоид Слегка сплюснутая полюсами Средний радиус твой обозначен Как шесть, три, Семь, один, запятая Ноль три два километров линейных Твоя масса дана в килограммах: Пять, девятка, семерка, шестерка, Один, ноль, два, четыре. Не больше Такова твоя масса, родная. Твоя суша сегодня, о боже! Двадцать девять каких-то процента Двадцать девять и двойка в десятых Ну да это совсем и не важно. Остальное покрыто водою — Так стыдливо ты плоть свою прячешь Оставляя нам на обозренье Числом шесть (как же трудно стихами Обозначить коварное слово: «материк»), а еще островами Ты нас радуешь более щедро Возраст твой почти пять миллиардов, А точнее не знает наука В миллиардах года исчисляешь, Но для нас молодой остаешься Нам всего только полмиллиона Мы совсем неразумные дети Твой единственный спутник — Луна Как прекрасна бывает она! Ты одета в свою атмосферу Ее носишь ты как королева

Написав это, Доктор долго смотрел в окно, а потом вывел в тетради:

«То, что исследования доказывают, что форма Земли близка к шарообразной, еще не значит, что я с этим должен смириться. Завтра утром начнется первый и единственный в своем роде эксперимент-путешествие к краю Земли. Я уже сейчас уверен в успехе.

Доктор.»

Глава девятая

С которой все, собственно, и начинается. А начинается ни много, ни мало, а удивительный эксперимент: Группа лиц, отправляется в путешествие на край Земли! И это в нынешнем 2003 году! Цель эксперимента: Доказать, что, несмотря на то, что повсюду утверждается, будто форма планеты Земля близка к сферической, край Земли может быть где угодно. Место проведения эксперимента: Одна из дач одного министерства, которое серьезно заинтересовалось темой моделирования реальностей.

Участники эксперимента:

1 Доктор

2 Его ассистентка (имя не указано)

3 Михаил (очкарик из сна в начале книги)

4 Севастополев Николай Николаевич (Уборщик из сна. Наяву директор театра музыкальной комедии)

5 Леденец (Следователь прокуратуры)

6 Мстислав Ерофеевич Зверь

7 Любящий

8 Машенька

9 Зинаида Аркановна Петрова (столичный специалист)

10 Катенька (рекрутирована в ближайшем баре для круглого счета)

11 Евгения (штатная официантка и повар)

12 Ниночка (горничная)

По настоянию Доктора обслуживающий персонал был включен в группу.

Подглава 1

Журавлей в небе клинило.

Вступительная речь доктора:

Дамы и господа, леди и джентльмены. Разрешите поздравить вас с началом этого грандиозного эксперимента, во время которого мы, я уверен, совершим удивительное, никем еще не предпринятое ранее путешествие на край Земли. Земля круглая, — возразите вы. Согласен и не согласен с этим утверждением одновременно. В нашей бытовой реальности земля действительно круглая, но что по этому поводу говорят умные люди? Не люблю апеллировать к так называемой науке с большой буквы: во-первых, ее нет; во-вторых, это самое антинаучное изобретение демагогов и инквизиторов наших дней.

Итак, с позиции Ньютоновской физики земля действительно круглая, но если рассматривать ее на атомарно-молекулярном уровне, мы увидим в нашей планете огромное облако, состоящее из миллиардов движущихся частиц в огромном свободном пространстве. С позиции физики полей перед нами предстает поистине сюрреалистическая картина. Но все это находится еще в рамках представлений о Земле круглой.

Совершенно иная картина предстает перед нами, когда речь заходит о четырехмерном пространстве-времени. Согласно этому взгляду на действительность, любой движущийся предмет — это трехмерный разрез четырехмерного тела. То есть, Земля — это сложное тело, которое включает в себя все состояния Земли от рождения и до смерти. Такую форму человеческий мозг не в состоянии себе представить.

Как видите, округлость земли — вещь весьма условная. Более того, современная физика утверждает, что и реальность как таковая тоже весьма условна. А доктор Гробовщиков разработал теорию перемоделирования реальности, согласно которой, наши представления о реальности как раз и являются тем формирующим фактором, который и создает окружающую действительность для каждого из нас.

В нашу с вами задачу входит создание края Земли. И это более чем реально. Достаточно вспомнить парадокс Зенона Элейского с летящей стрелой. Говоря современным языком, этот парадокс о движущемся под углом к горизонту теле: стреле. Лучник выпускает стрелу, которая, пролетая по параболе, падает на землю. Как говорят законы физики, в каждой точке траектории вектор скорости имеет постоянные направление и величину. Также в каждой соседней точке этот вектор отличен от предыдущего. Вопрос: когда вектор скорости меняет направление и величину?

Если перефразировать этот вопрос относительно нашей темы, получим: В каждый момент времени Земля является круглой. Вопрос: Когда земля является плоской? Второй вопрос: Где находится край Земли? Отвечаю: исходя из представлений о едином поле реальности, данные вопросы бессмысленны. Но если учесть последние достижения квантовой физики и теорию доктора Гробовщикова, можно сказать, следующее: Земля плоская в той модели реальности, которая описывает межвременное-межпространственное положение Земли. Край земли находится там, где его обозначит модулятор данной реальности.

Говоря совсем простым языком, мы с вами будем изобретать край Земли прямо здесь на этой даче.

Подглава 2

Первое заседание группы решено было устроить за «круглым столом», роль которого играл довольно большой стол в малом банкетном зале. Стол был квадратным, что не мешало ему быть одновременно и круглым.

— Что ж, пусть этот стол послужит символом предстоящей нам работы, — сказал Доктор перед началом занятий.

Евгения прекрасно справилась с поставленной задачей, и если бы автор решил заняться описанием стола, ему бы пришлось написать для этого отдельную главу. Когда путешественники (этот термин придумал для группы Доктор) благополучно устроились за столом, Доктор взял слово:

— Друзья, — сказал он, когда бокалы были полны, — сегодня мы начинаем одно из величайших путешествий в истории человечества. Подобно другим путешественникам, или даже первооткрывателям, а мы с вами, несомненно, первооткрыватели. — Доктор не готовил речь заранее, так что все сказанное им было экспромтом. — Мы позволили себе рискнуть. И, несмотря на то, что наше путешествие в отличие от покорения тех же полюсов проходит в условиях, о которых многие из нас никогда даже не мечтали, за что спасибо одному ведомству, мы с вами, тем не менее, рискуем многим, и даже очень многим. В случае провала мы рискуем своими добрыми именами, репутацией, и не только. Успех же закинет нас в такую реальность, которую мы даже представить себе не можем, несмотря на то, что именно нам предстоит взять на себя роль богов. Поэтому я предлагаю поднять первый тост (Доктор не всегда дружил с правильной речью) за мужество, после чего мы вернемся к разговору.

— Каждый из присутствующих получил домашнее задание, — продолжил он, выпив и закусив, — во многом результат эксперимента будет зависеть от того, насколько серьезно вы подошли к его выполнению. Каждую трапезу мы будем начинать с того, что кто-то из вас будет рассказывать о себе и о мире вокруг вас то, что бы вы хотели увидеть на краю Земли. Затем мы будем дружно молиться. Текст молитвы распечатан в достаточном количестве. К завтрашнему дню вы должны будете знать ее наизусть. Начиная с завтрашнего дня распорядок будет такой: Подъем в 9-00, зарядка, завтрак, упражнения по системе Гробовщика, обед, гипнотерапия по моей системе, ужин. После ужина ваше время будет свободным. Вопросы есть?

— Как долго планируется проведение эксперимента? — спросил Мстислав.

— До победного конца. Иначе нас отсюда не выпустят ни при каких обстоятельствах. Но, учитывая, что количество продуктов все-таки ограничено, лениться нам будет некогда.

— Мы так не договаривались, — возмутился Севастополев, — я человек занятой и не могу себе позволить бесконечно долго прохлаждаться даже в таких условиях.

— Согласен, кое о чем я умолчал, иначе некоторых из вас здесь бы просто не было.

— А как быть с убийствами? — просил Леденец.

— Это зависит от вашего домашнего задания, — уклончиво ответил Доктор.

Вопросов больше не было.

— Тогда я предлагаю выпить и перейти к процедуре знакомства.

Возражений тоже не проследовало.

— Знакомство я начну с себя: Я — Доктор. Удачливый психотерапевт, кандидат наук, автор нескольких книг по психологии. Мое хобби — литература. Один из своих бестселлеров я намерен написать прямо здесь, во время путешествия. Я совершенно убежден в том, что Земля плоская, и когда мы выйдем из дома, вы сами сможете в этом убедиться. Я сам дал задание написать по десять пунктов, но для меня главным является сам факт того, что Земля плоская, поэтому все мои десять пунктов будут выглядеть одинаково. А теперь я хотел бы попросить тебя, Ниночка, раздать текст молитвы.

Ниночка на пару минут покинула комнату. Вернулась она с небольшой стопкой листков бумаги, которые раздала все присутствующим. На листках было следующее:

Молитва

Абакум, дывакум, ха, омпах!

Ихтызыр Моправинг Ог!

Сокурит Индолон! Проинг!

Тетраханкарт Куэнзер Омис

Обращаюсь к тебе трижды по тридцать три раза!

Орлорин! Роипонар! Житольин!

Я знаю великую тану! О круге Земном,

Который слепцы считают шаром!

О, край Земли!

Я знаю, что ты есть!

Я знаю, что ты здесь.

Я знаю, что там, где ты,

Исполняется сокровенное

Непроизнесенное

Выстраданное

И да будет так!

Абакум, дывакум, ха, омпах!

— Что это за язык? — спросила любознательная Катенька.

— Это язык края земли, — ответил Доктор.

Подглава 3

Утро каждый встретил по-своему:

Доктор, который испытывал нежные чувства к своей ассистентке (что для внимательного читателя было вполне очевидно), очень рано покинул застолье, предпочтя пьянству любовь. Ассистентка, которая испытывала нежные чувства к доктору, очень рано покинула застолье, предпочтя пьянству любовь. Утро застало их мирно спящими в одной постели.

Михаил, терзаемый угрызениями совести (он считал себя повинным в смерти сновидицы), искал утешение на дне бокала, но вместо этого обрел короткое тревожное небытие прямо за столом лицом в тарелке с куриными костями. Утро застало его в виде не выспавшейся горничной, которая пришла убирать.

Севастополев, как и положено истинному интеллигенту, подвыпив, начал приставать к Евгении, но, будучи девушкой опытной (я имею в виду опыт общения с пьяными представителями далеко не рабочего класса), она сумела сохранить честь и достоинство. В результате он проснулся у себя в постели в объятьях похмельного синдрома.

Леденец был на удивление трезвым. Весь вечер он пытался произвести впечатление на Зинаиду Аркановну. Они долго танцевали, после чего расстались у дверей в ее комнату. В общем, следователь был бодр и полон жизненных сил.

Мстислав Ерофеевич, вспомнив юность, сумел прельстить двумя сотнями долларов юную Катеньку, и был похож на счастливого бультерьера.

Любящий, будучи опытным выпивальщиком (неземное происхождение не давало ему превратиться в алкоголика), допив все, что было на столе, отправился спать. Утром он выглядел как обычно.

Машенька почти не пила, много танцевала и спала одна. Утро она встретила с оптимизмом.

Зинаида Аркановна тоже почти не пила и много плясала, но одиночество ночью восприняла несколько разочарованно. Она любила настойчивых мужчин.

Зарядку, которая состояла из йогических поз и дыхательных упражнений, перепившая часть коллектива восприняла в штыки.

— Как доктор, вы обязаны знать, что после пьянства физические упражнения вредны, — заявил Севастополев.

— Пьянствовать вас никто не заставлял, — парировал Доктор, — тем более что вы были в курсе того, что вас ожидает.

— Это произвол, — буркнул несостоявшийся любовник, но зарядку сделал.

Завтрак. Знакомство. Очкарик Михаил:

— Здравствуйте. Меня зовут Михаил. Я здесь несколько особый гость, как мне кажется. Во-первых, у меня уже был опыт моделирования сознания, который закончился весьма плачевно. Я убил человека. Женщину. Она постоянно втягивала меня в свой сон, заставляя играть роль идиота. Я придумал свой сон, куда она и попала.

— Надеюсь, ее смерть не была легкой, — вмешался в разговор Севастополев, — в ее сне я был тупым уродом-уборщиком. Я все понимаю, но должны же быть пределы. Так что, дружище, на твоем месте я бы чувствовал себя героем.

— Это потому, что ты никого не убивал. Иначе бы ты почувствовал, что это такое.

— Один раз я пытался убить, — продолжил дискутировать Севастополев, — мне было лет двадцать с копейками. У меня тогда был весьма яркий роман с одной замужней женщиной. Как-то ее поколотил муж. При всем своем желании я не мог набить ему рожу: нельзя было открывать наши с ней отношения. Желая отомстить, я изготовил восковую куклу, натыкал в нее иголок, и тэдэ. С мужем, естественно, ничего не произошло, иначе, если бы все было так просто, профессии киллер просто не было бы. Но, несмотря на то, что в действительности никто не умер, психологически я его убил. Что я чувствовал? Ничего.

— Может, мы все-таки выслушаем Михаила? — вмешался Доктор.

— Я… — замялся очкарик, — мне около сорока пяти лет. Внешность… Пусть будет такой как есть. К себе я привык. Наиболее важным мне представляется умение предвидеть последствия своих поступков и возможность исправлять ошибки. Вот. А еще я хочу, чтобы там были Лена и Надя.

Сказав это, он сел за стол и молча уставился в тарелку.

— А я хоть никого не убил, могу быть обвинен сразу в двух убийствах, — сказал вдруг Мстислав, и, не дав никому опомнится, рассказал историю о единороге.

— Где единорог? — спросил Леденец.

— У него.

— Понятно.

— А я знаю его, — вмешалась в разговор Катенька.

— Единорога?

— Да нет! Этого в странном костюме. Это из-за него я попала сюда.

— Как это? — заинтересовался Леденец.

— Мне не везло в личной жизни, и я решила обратиться к одной колдунье. Ночью после этого мне приснился человек в балахоне, который сказал, чтобы я ждала в баре. Там я встретила Доктора.

— А мне этот человек посоветовал обратиться к Доктору, только сказал, чтобы я не говорила, но раз такое дело… — призналась Машенька.

— Мы тоже с ним виделись, — сказали в один голос Михаил и Севастополев.

— Мне он порекомендовал обратиться к Доктору, когда я искала работу, — сказала ассистентка.

Любящий тоже встречал этого человека. Женю и Нину он устроил на работу буквально неделю назад.

— Мы с Зинаидой Аркановной расследуем дело, связанное с этим человеком, — подвел итог Леденец, — остаетесь вы, Доктор.

— Я понимаю, что вы хотите сказать, но я не знаю никого, кто мог бы подходить под описание человека в балахоне. И это меня пугает. Почему? Да потому что я должен быть с ним связан как никто другой из вас, и если я об этом не знаю…

Словно в подтверждении его слов кто-то чихнул в соседней комнате.

Подглава 4

Обед. Знакомство. Ассистентка Доктора:

— Здравствуйте. Мое имя — Марта. Мне 22 года. Я красивая и всегда молодая. К тому же у меня отменное здоровье, и я очень привлекательна для мужчин.

Ужин. Знакомство. Любящий:

— Этот мир должен быть чем-то средним между пивом и коньяком. Не хлебом единым жив человек, но и святым спиритом. С учетом латыни слова Иисуса звучат более привлекательно. Может, он просто толкал очередной тост?

— Знаете, что меня больше всего волнует, Доктор? — спросил Леденец после ужина.

Было свободное время. Путешественники разбрелись по своим делам (естественно, в пределах дома). Доктор сидел в гостиной возле камина. Он любил смотреть на огонь и потягивать маленькими глотками коньяк. В юности он не понимал, как можно пить коньяк глотками: все, что ему ни попадалось с таким названием, было крепким и имело привкус спирта. И только повзрослев, получив определенный доступ к закромам Родины, он сумел понять, что такое коньяк, и почему его пьют маленькими глотками.

Доктор сидел в гостиной возле камина, смотрел на огонь и пил маленькими глотками коньяк. Леденец неслышно подошел сзади и задал свой вопрос.

— Я не умею читать мысли, — ответил Доктор, не оборачиваясь.

— Он среди нас.

— Человек в черном? Лично я в этом не сомневаюсь. Более того, теперь я знаю, что это именно его идея. Я имею в виду нашу группу.

— Я имел в виду не его.

— А кого?

— Убийцу.

— Какого убийцу?

— Того, кто всегда вонзает мне в спину нож. Он тоже здесь, среди нас.

— Почему вы так думаете?

— Потому что я уверен: разгадка преступления находится здесь.

— А человек в черном?

— Он не может быть убийцей.

— Почему?

— Он главный подозреваемый, а убийца… Он всегда нейтральный. Вне повествования.

— То есть?

— Он среди гостей.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— В таком случае вам надо прикрывать себе спину.

— Я уже думаю над этим.

Подглава 5

Утро. Завтрак. Знакомство. Севастополев Николай Николаевич.

— Перед уходом на пенсию я обнаруживаю в себе талант литератора. Я пишу книги, исполненные эзотерического знания, которое мне откроется во время путешествия к краю земли.

— Фигня все это! — лениво заметила Зинаида Аркановна.

— Вы о чем? — немного нервно спросил Севастополев. Воспитание не позволяло ему более резко ответить даме «оттуда».

— Об эзотерических знаниях.

— Почему же это, позвольте вас спросить?

— Что есть эзотерические знания?

— Это тайные знания.

— Которые?

— Которые ведут к познанию истины.

— Которые ведут к познанию истины, — повторила она.

— Вам что-то не нравится?

— Мне нравится все. Вот только… — она взяла паузу.

— Может, вы все-таки соблаговолите изложить свои аргументы.

— Аргументы очень просты: Вся, так называемая, эзотерия — это своего рода паразит, существующий на трупе мистического переживания. Периодически появляются люди, сознание которых претерпевает определенную трансформацию. Некоторые из них пытаются помочь другим в подобной трансформации. Они создают школы. Потом, когда исчезают те, чье сознание трансформировано, школы превращаются в секты или религии. Так появляется труп. Эзотерики — это умники, патологоанатомы, которые не только препарируют трупы, но и питаются ими, создавая всевозможные философские идеи, столь же далекие от мистического переживания, как и ковыряние в носу.

— Это только ваше мнение.

— Да, это мое мнение.

— Но если это так, то почему многие разумные люди…

— А почему многие разумные люди травят себя табаком, алкоголем, наркотиками и еще черти чем? — перебила она Севастополева.

— Вы нигилистка?

— Отнюдь. Мне это не интересно.

— А что вам интересно?

— Об этом я расскажу чуть позже.

Обед. Знакомство. Катенька.

— Мое имя Катя. Возраст… Не важно. Думаю, я уже нашла то, что искала. Поэтому пусть все остается, как есть.

— Но это невозможно, — вступил в разговор Доктор.

— По-вашему я неспособна думать?

— Я не об этом.

— Тогда о чем?

— Вы отдаете себе отчет в том, чем мы тут занимаемся?

— Пытаемся найти свое счастье.

— Пытаемся найти свое счастье! Ничего глупее не слышал!

— А что вам, собственно, не понравилось в ее словах? — вмешалась Зинаида Аркановна.

— Мы стоим на пороге…

— Это вы стоите на пороге, — перебила она Доктора, — мы с Леденцом расследуем преступление, Мстислав прячется от тестя, остальные… Каждый преследует свою цель, которая была идеально сформулирована Катюшей. Мы все пытаемся найти свое счастье. Или вы не согласны?

— Мы всю жизнь пытаемся найти свое счастье, но дело же…

— В этом, Доктор, именно в этом.

— Вы все время меня перебиваете.

— Потому что вы не о том вещаете.

— А о чем, по-вашему, я должен вещать?

— О том, почему это невозможно. И потом. Вы забыли самое главное.

— Что?

— В конце концов, это всего лишь еще одна психотерапевтическая группа, занимающаяся весьма своеобразным тренингом. И ведете этот тренинг вы, так что ваша выходка была верхом непрофессионализма.

— Вы правы, — согласился Доктор.

— Что ж, надеюсь, теперь вы поведаете нам свои соображения.

— Дело в том, что сейчас мы находимся в очень нестабильном состоянии. Те, кто бывал в круизах по морю, знают, что во время подобных мероприятий люди сближаются, кажутся друг другу чуть ли не лучшими друзьями или любовниками на века, но стоит им сойти на берег, и большинство из таких круизеров даже не вспоминают друг о друге. Здесь же мы имеем дело с принципиально иной системой. Мы движемся из одного мира в другой. Мы не на лифте, не в барокамере или машине времени. Мы внутри своего сознания. Наш транспорт похож на ракету с множеством боеголовок, и когда мы выйдем из помещения, возможно, мы перестанем существовать друг для друга вообще. Поэтому, милая Катенька, то, что происходит у вас здесь, ничего не значит. Вы не можете всю жизнь провести в этой комнате. Это нереально. Поэтому, вместо того, чтобы придаваться иллюзиям, вам лучше было бы заняться активным построением будущей реальности. Вы понимаете? И извините за грубость.

— Хорошо. В таком случае там я встречу его.

— Это уже другое дело.

Ужин. Знакомство. Евгения.

— Мое имя Женя. Я вижу себя молодой, красивой, самостоятельной. Я ни от кого не завишу, но я не бизнес-сука. Я милая, нежная, отзывчивая, но не овца. В любой ситуации я могу дать отпор и постоять за себя.

— Скажите, Доктор, почему вы начали вечером? — спросила вдруг Зинаида Аркановна.

— О чем вы?

— Помните первый день? Вы начали знакомство с себя.

— Естественно. Я показал на своем примере, что ожидаю от вас.

— Да, но почему вечером? Почему не утром?

— Потому что мы собрались вечером, и потом… — он не нашел что добавить.

— Скажите, у вас не было иных соображений для этого? Поверьте, ваш ответ очень важен.

— Да нет.

— Понятно, — сказала она таким тоном, что всем стало ясно, что ничегошеньки не понятно.

Глава десятая. В которой на сцене кое-кто появляется

Подглава 1

«…прыгая на груди Сливового.» — написал Доктор и поставил точку, которая прогремела пистолетным выстрелом где-то в гостиной. По крайней мере, так показалось Доктору.

— Что это было? — спросила проснувшаяся Марта.

Ее глаза излучали сытую любовь, чем в тайне гордился Доктор.

— Стреляли, — ответил он, вторя одному известному всем киногерою.

— Кто? — насторожилась она.

— Ты же видишь, я пишу здесь, а стреляли в гостиной.

— И ты все еще сидишь на месте?

— Я разговариваю с тобой.

— Ты неисправимый! — она села в постели и начала ногой разыскивать тапочки, которые все еще дремали под кроватью.

— Подожди, — сказал он, — а то ты их совсем под кровать затолкаешь.

Он поднялся со стула, подошел к кровати и встал на четвереньки, чтобы достать тапочки. Марта протянула свои красивые ноги, и он несколько раз поцеловал ступни, прежде чем надеть на них тапки. После этого он встал, помог подняться Марте, накинул на ее плечи халат и только после этого открыл дверь в коридор.

Конечно же, вся эта сцена проходила под аккомпанемент шагов, хлопающих дверей и встревоженных голосов.

К тому времени, когда Доктор и Марта покинули комнату, группа фактически в полном составе организовалась в гостиной.

— Присоединимся? — спросил Доктор.

Марта посмотрела на него, как на идиота, что, тем не менее, не мешало ей испытывать к нему нежное чувство.

В гостиной пахло дымом: пороховым и табачным.

— Что случилось? — спросил Доктор.

— Чудо, — ответил Леденец.

— А если без теологических терминов?

— Несколько минут назад здесь произошел выстрел из огнестрельного оружия. Предположительно, из пистолета.

— После стольких лет работы в прокуратуре вы все еще воспринимаете выстрелы в гостиной, как чудо?

— Дело не в этом.

— А в чем?

— Сейчас сами поймете. Присаживайтесь.

Остальные уже сидели за столом. Многие курили, и все лечили нервы коньяком, которым Евгения обносила собравшихся.

— Думаю, господа, в сложившейся ситуации никто не будет возражать против небольшой викторины? — спросил с профессиональным юмором Леденец.

Возражавших в гостиной не нашлось.

— Тогда вопрос первый: кто-нибудь пострадал?

Количество пострадавших тоже равнялось нулю.

— Это уже радует. На следующий вопрос я попросил бы ответить всех по порядку: где вы были во время выстрела?

— А почему бы вам не начать с себя? — спросил вдруг Михаил.

— Хорошо. Я спал.

— Кто-нибудь это может подтвердить.

— Да, — спокойно сказала Катя, — он спал со мной.

Как выяснилось, за эти дни многие участники эксперимента разбились на пары. Доктор был с ассистенткой. Леденец с Катенькой. Зинаида Аркановна, будучи женщиной сильной, властной, стервозной, остановила свой выбор на Мстиславе, для которого этот выбор стал роковым. Обычно подобного рода женщины постоянно испытывают своих спутников на прочность, и если те дают пусть даже почти незаметную слабину, продолжают их (спутников) гнуть до тех пор, пока те не ломаются с характерным душевным хрустом. Сломленные спутники какое-то время еще остаются востребованными в качестве половых тряпок, но вскоре окончательно отправляются в утиль. Тем не менее, алиби у них было. Остальные участники эксперимента играли в комнате Михаила под раздевание в карты. О степени их удачи говорил внешний вид.

— Итак, — подвел итог Леденец, — из нас никто не мог выстрелить, — а посторонние не прошли бы мимо охраны, следовательно…

— Стрелял еще один член группы, — продолжила Зинаида Аркановна, и все, словно это движение было поставлено и отрепетировано хореографом, дружно уставились на нее.

— Позвольте, вы о ком? — спросил, побледнев, Севастополев.

— Спросите Доктора.

— Я не понимаю, о чем вы, — нервно ответил Доктор.

— Тогда почему нервничаете? — ехидно поинтересовался Мстислав, который за красивой спиной Зинаиды Аркановны чувствовал себя в полной безопасности.

— А вы бы не нервничали на моем месте? — зло ответил Доктор.

— Ну, если вы ни в чем не виновны…

— Если вы ни в чем не виновны… — передразнил его Михаил, — Это только в дерьмовых детективах про идеальных советских ментов подобный аргумент мог заставить заговорить даже самого матерого преступника. В реальной жизни никогда не известно, что у них на уме.

— Может, ты все-таки объяснишь? — спросил леденец Зинаиду Аркановну.

Они были на «ты», что жутко не нравилось Мстиславу.

— Все очевидно. Нас 12 человек. Процедуру знакомства проходят три человека в день. Итого четыре дня, если бы не одно «но», а именно: Первое знакомство доктор провел не утром, а вечером.

— Ну и что? — спросил Доктор, — почему вы ко мне пристаете с этим уже второй день?

— А потому, милый Доктор, — что в результате вашего поведения в последний день мы имеем только двоих.

— Ну и что?

— А то, что это подразумевает наличие еще одного члена группы.

— Но здесь никого больше нет!

— Есть. И выстрел был не чем иным, как его визитной карточкой. Признаюсь, сначала я подумала, что Доктор готовит нам какой-то сюрприз, но позже убедилась, что это сюрприз и для нашего Доктора.

— Хотите сказать, что среди нас есть кто-то невидимый? — дошло вдруг до Любящего.

— Теперь да.

— Почему теперь.

— Выстрел.

— Ну и что?

— Зачем, по-вашему, кто-то будет стрелять в пустой гостиной холостым патроном в воздух. Нет ни жертв, ни следов от пули. Ничего.

— И зачем? — спросил Леденец.

— Чтобы заставить нас посвятить внеочередное собрание его персоне. Выстрел заставил нас впустить его сюда.

— Ты так говоришь, как будто хорошо его знаешь.

— Я занимаюсь этим делом уже несколько лет.

— Тогда, может, ты скажешь, кто он?

— В данной постановке вопрос не корректен.

— Почему?

— Кто он? А кто президент? Лицо с телеэкрана? Чушь. Лицо — это только лицо. Президент — это корпорация, группа людей. Тоже самое и здесь. Он всего лишь представитель, посланец, курьер, тогда как они… О них мне не известно ничего.

— Весело, ничего не скажешь, — пробурчал Севастополев.

— А посему, — перенял инициативу Леденец, — я предлагаю всем пойти спать. Завтра тяжелый день. К тому же он собрал нас здесь не для того, чтобы убить.

— Откуда такая уверенность?

— Мы все еще живы.

На этой оптимистичной ноте я и закончу подглаву.

Подглава 2

Утро. Знакомство. Ниночка.

— Не знаю даже, что и сказать… Я и раньше… я ведь только работаю… чего хочу? Чтобы любили и уважали, чтобы жить долго и счастливо… детей еще, наверно…

Обед. Знакомство. Мстислав.

— Друзья, — начал он несколько фальшиво, — наиболее важным мне видится вопрос… Извините, я волнуюсь. Так вот, я не знаю, почему еще никто не высказался на эту тему. Я имею в виду человеческое достоинство, которое постоянно попирается, чуть ли не на каждом шагу, а именно достоинство делает нас людьми…

— На кой оно тебе, достоинство? — спросила Зинаида Аркановна и весело рассмеялась.

— Как ты можешь, Зиночка?

— У тебя уже есть одно. Попранное, но вполне еще в рабочем состоянии. Зачем тебе еще? Для тебя же достоинство, то, которое в душе, враг номер один. Ты же и дня с ним не проживешь.

— Зачем ты так со мной?

— Зачем? Захотелось мне так с тобой.

— Как ты можешь?

— Останови меня. Кишка тонка? Тебе и самому ведь все нравилось, глубоко, в душе. Что ты чувствовал, когда стирал трусы жене и теще?

Мстислав стал белым.

— О, эта сладкая боль унижения! Я права? Ты ведь и на меня перекинулся, потому что я могу унизить, вытереть об тебя ноги, заставить лизать сапоги. И не понарошку, как какая-нибудь проститутка, а взаправду.

— Зачем ты…

— Из жалости. Просишь ведь, чего не знаешь.

— А ты знаешь?

— Знаю, — отрезала она.

Вечер. Знакомство. Машенька.

Из тех соображений, что данная книга может попасть в руки детей, автор решил опустить (исключить из текста) эту часть повествования.

Глава одиннадцатая

Глубокая ночь. Гостиная. Камин. Огонь. Возле камина кресло. В кресле Леденец. Ему тревожно. Он смотрит в огонь и думает. Звучит музыка: Джон Сурман.

Завтра, — думает Леденец, — завтра, завтра. Все должно будет решиться завтра. Жребий брошен. Утро принадлежит Зинуле. Мое слово днем. Значит, до этого времени мне бояться нечего. Почему? Не знаю. С одной стороны, я не могу определить, выразить словами… С другой, я прекрасно чувствую происходящее, его логику, если только логику можно чувствовать, хотя здесь возможно все.

Но что мы имеем? Вот главный вопрос вопросов: Что мы имеем, а, следовательно, что мы будем иметь?

Два убийства, загадочная смерть (если только верить очкарику), пропавший мольберт, единорог, убийца, который ждет своего часа… Этого я должен увидеть. Я должен запомнить его лицо, узнать, сорвать маску, как и с того, другого…

Размышляя, Леденец засыпает. Сон переносит его в комнату, похожую на гостиную. Она такая же просторная. В ней так же горит камин, но только она декорирована под избушку старухи-волшебницы. Леденец сидит за столом. Напротив него красивая, не старше тридцати пяти лет женщина. Она красиво и богато одета. В руках у нее колода карт, значение которых Леденцу неизвестно. Женщина раскладывает карты.

— …необходимо, — говорит она. — Каждая карта ложится только на предыдущую, такова Колода Судьбы. Обычно я не принимаю без очереди, но ты мне понравился, к тому же его просьба… Ты боишься и ненавидишь одного человека. Ты думаешь, что он обрывает тебе крылья, тогда как на самом деле… Ты куколка, которой надлежит стать бабочкой, но вместо того, чтобы идти вперед, ты все время возвращаешься и возвращаешься… Посмотри на расклад.

Леденец смотрит на карты и видит, какая стройная, логичная, правильная получается картина, и то, к чему он относился, как к проклятию, является частью этой красоты. На него опускается Венец Понимания. Женщина продолжает говорить, но он ее не слышит. В его голове громко звучит музыка Мэйлса Дэвиса, и вообще, чем больше хорошего джаза, тем лучше.

Леденец просыпается. На его лице выражение блаженства. Он сладко потягивается, как это могут только не обезображенные чрезмерным воспитанием дети. Он поднимается на ноги, уверенно подходит к одному из шкафов, открывает дверцу и достает с полки коробку с дорогими, толстыми сигарами. Он закуривает сигару и молча, полностью сосредоточившись на процессе, выкуривает ее. Окурок он бросает в камин.

Затем Леденец покидает гостиную. Он возвращается к себе в комнату, где мирно спит красивая (она очень красивая, особенно при таком освещении) Катенька. Она спит очень сладко, но Леденец, тем не менее, ее будит.

— Что, уже утро? — сонно и немного капризно спрашивает она.

— Нам надо поговорить.

— Что случилось? — на лице у нее появляется тревога.

— Я кое-что понял.

— Я тебе не нужна?

— Глупенькая… — сказав это, он нежно обнял Катю, — я люблю тебя.

— Тогда что?

— Завтра вечером меня убьют.

— Не говори так!

— Не перебивай. Завтра вечером меня убьют. Это происходит всегда за мгновение до того, как я понимаю картину преступления. Изменить это невозможно. И не нужно. Мне нужна эта смерть. Она позволит мне обрести себя, выйти за рамки вечно повторяющегося процесса. Отнесись к моей смерти по возможности спокойно, и смело иди вперед. Я буду тебя ждать с той стороны.

— Ты хочешь, чтобы я тоже умерла? — спрашивает Катенька. В ее голосе ужас.

— Что ты, глупышка. Если ты умрешь… я даже думать боюсь об этом, но я другое дело. Я уже много раз умирал таким образом. Это невозможно понять, но это так. Я найду тебя, когда ты выйдешь из дома.

— Но я… я не хочу… я боюсь…

— Не бойся.

— А вдруг ты меня не найдешь?

— Даже не думай об этом.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Главу заканчивает постельная сцена.

Глава двенадцатая

Подглава 1

Утро. Знакомство. Зинаида Аркановна Петрова.

— Здравствуйте… да какая я Зинаида Аркановна, что за… Зина. Просто Зина. Всю свою сознательную жизнь я гонялась за химерами. Мне было 16, когда я впервые столкнулась с теми… Одного из них вы называете Черным Человеком. Я бы назвала его невидимкой. Вы читали Честертона? У него есть рассказ: «Невидимка». Убивают человека в собственном доме, куда можно проникнуть только через входную дверь, которая у всех на виду. Я не буду пересказывать рассказ. Суть в том, что все свидетели, а дверь была под постоянным наблюдением, утверждали, что в дом никто не входил. В конце концов, выясняется, что убийцей был почтальон. Никто не обращает внимания на почтальонов. Другой пример: Кто из вас ни разу не сталкивался с тем, что в один момент совершенно близкий, знакомый человек становится вдруг совершенно чужим. И дело не в том, что происходит нечто ужасное или хотя бы значимое. Вы сидите, пьете чай или кофе, смотрите друг на друга… И вы понимаете, что человек, которого вы знаете вдоль и поперек, на самом деле чужой, незнакомый, неведомый.

— Мы не успеем закончить до обеда, — перебил ее Михаил.

— Позвольте это решать мне, — осадил его Доктор, — продолжайте, Зина, и не обращайте ни на кого внимания.

— Спасибо. Так вот, дело здесь в особенности нашего восприятия и осознания. Наша нервная система получает и перерабатывает на несколько порядков больше информации, чем мы себе осознаем. В результате наша с вами действительность… Мы получаем от объекта некий пакет сигналов, перерабатываем его и выбираем значительно меньшую часть для осознания. Другими словами, глядя на человека, мы «видим не его», а некую сетку из значимых точек. Мы запоминаем эту структуру, совершенно не замечая те процессы, которые происходят между значимыми точками, и когда наша модель перестает «налезать» на образ, как старая шкура на змею, происходит процесс линьки: образ разрушается, и мы видим перед собой совершенно другого человека. Какое это имеет отношение к нему? Самое прямое. Он использует это. С самого начала он был здесь, среди нас. При этом ему не надо было подобно герою Уэллса измываться над собой, чтобы сделать свое тело прозрачным. Он пошел по пути Честертоновского персонажа. Мы не видим его потому, что не осознаем. Он все время остается у нас в подсознании, влияя оттуда на ход эксперимента.

— Но зачем тогда ему было стрелять? — спросил Леденец, — мы же сами решили, что выстрел был своего рода катализатором, заставившим нас впустить его сюда.

— Это не совсем так. Он всегда был здесь. Иначе, как он мог здесь стрелять?

Все зашумели. Почему-то эта совершенно очевидная мысль никому не пришла в голову.

— Все верно. Подсознание управляет мышлением, — сказал Доктор.

— Но зачем? — спросил Леденец, имея в виду мотив выстрела.

— Он действительно заставил нас открыть дверь, но не сюда, а туда, на край Земли.

— Зина, вы не сказали ничего личного, — нарушил Доктор наступившую тишину.

— Я здесь за тем, чтобы получить приглашение.

— От кого?

— От них.

Сверху, из-под высокого потолка на стол упал прямоугольник плотной бумаги, формата визитной карточки: ПРИГЛАШЕНИЕ.

Обед. Знакомство. Леденец.

— Здравствуйте. Думаю, не имеет смысла представляться. Так получилось, что я завершаю ритуал знакомства. Впереди вечер, и если мы на верном пути, вечером все должно разрешиться. Я пришел сюда как официальное лицо, расследующее дело о двойном убийстве. Мои следственные действия были далеки от обычных, но это диктовалось обстоятельствами дела. Но у меня есть и личные счеты. Я найду собственного убийцу, который вот уже на протяжении многих жизней становится на моем пути. Сегодня вечером он убьет меня, или я убью его. Я почти знаю, как к нему подобраться, тем более что он один из вас. Да, сегодня я могу повторить почти дословно слова, сказанные более двух тысяч лет назад: Один из вас убьет меня. И эта смерть отворит вам ворота. Я уже знаю.

Гул голосов.

— Не перебивайте меня. Я ни в коем случае не собираюсь жертвовать собой. Когда вы войдете в новый мир, я буду уже там, буду расследовать новое дело. Так было всегда, и так будет и на этот раз. Я готов встретить вечером свою судьбу. Иначе утром я раскрою карты. Я знаю, как лишить нашего невидимку статуса: Для этого достаточно перестать думать о нем, как о некоем сверхъестественном существе. Он такой же, как и мы, и это мы превратили его в то, чем он стал. Итак, я бросаю вызов, и утром стрелять уже буду я.

Подглава 2

Ужин. Ожидание. Тревога.

Ели молча. В воздухе висело ожидание, нарушая, тем самым, закон гравитации. Как обычно бывает в подобных обстоятельствах, одним кусок не лез в горло, другие же наоборот не могли остановиться. Даже прекрасный коньяк не успокаивал нервы. Один только Леденец казался спокойным, но он был задумчив. Катенька была подавлена. Она действительно успела полюбить Леденца, и теперь ее сердце разрывалось от одной только мысли…

— Я знаю, кто убийца, — сказал вдруг Леденец, помешав, тем самым, автору закончить предыдущее предложение. Он внимательно посмотрел в глаза Доктору.

— Ты прав, дружище. Тебе суждено было погибать, а мне приходилось напяливать дурацкий костюм и бить тебя ножом в спину. Поверь, ничего личного и уж тем более приятного.

— Я знаю, — ответил Леденец.

— Надеюсь, без обид?

— Без обид.

Остальные гости тупо сидели в неподвижном состоянии, кто-то подмешал в еду парализующее вещество, и только Доктор мог передвигаться по комнате, несмотря на яд: им двигал долг убийцы. Долг жертвы позволял Леденцу говорить.

— Что-нибудь хочешь сказать на прощанье?

— Зачем? Все равно скоро встретимся.

— Ты прав.

Доктор поднялся из-за стола, выбрал острый, удобный нож.

— Я аккуратно, — извиняясь, сказал он.

— Подожди, — остановил его Леденец, — ты уверен, что это в последний раз?

— Абсолютно. Мы получили приглашение.

— Тогда не томи.

— Удачи, — сказал Доктор и ударил Леденца ножом.

После этого он вернулся за стол и застыл вместе с остальными.

Подглава 3

Крик, нечеловеческий, душераздирающий крик заставил пробудиться всех, кроме Леденца. Кричал Мстислав: он первым пришел в себя.

На столе на огромном блюде лежал совершенно голый Леденец. Он был мертв. Перед живыми стояли чистые столовые приборы. В бокалах была запекшаяся (прошло много времени) кровь. Уже одна только эта картина могла бы свести с ума какую-нибудь впечатлительную особу.

Но это было не все. Вместо ставшего привычным электрического света, комнату освещало утреннее солнце. Окна и двери были распахнуты, и за ними…

Гиперглава вторая

С каждым днем, наблюдая огромный муравейник человеческих жизней, я все больше боюсь стать мизантропом.

Спасает одно — я слишком себя уважаю, чтобы испытывать к человечеству что-то большее, чем брезгливость.

Ariokh «Состояние быдла»

Прежде чем приступить к чтению книги, уважаемый читатель, проверьте свое эмоциональное состояние.

Настоятельно не рекомендую читать книгу, испытывая обиду, раздражение или другие отрицательные эмоции по отношению к кому бы то ни было.

Лазарев С.Н. «Диагностика кармы»

Глава первая

Подглава 1

Утреннее солнце освещало комнату. Окна и двери были распахнуты. Впервые с начала эксперимента.

На столе на огромном блюде лежал мертвый Леденец. Он был спокоен и даже немного умиротворен. За столом неподвижно сидели люди. Они спали. Действие яда кончилось, и на смену параличу пришел глубокий сон без сновидений. Идиллическая картина, которую взорвал нечеловеческий, истошный вопль Мстислава. Конечно, легче всего было бы предположить, что Мстислав так отреагировал на труп Леденца, на наполненные застывшей кровью бокалы, на выпачканные кровью рты. Но это было не так. Мстислав даже не обратил внимание на Леденца. Он сидел напротив окна, за которым было ничего.

Кто-нибудь может представить себе ничего? Не в смысле ничего нет, а в смысле ничего есть? А увидеть? За собственным или почти собственным окном? Вот именно…

Крик Мстислава разбудил остальных участников эксперимента. Только представьте себе: вы просыпаетесь от жуткого крика. На столе труп, за окном ничего, вокруг ничего не понимающие люди в состоянии шока…

Первым опомнился Доктор. Недолго думая, он, что было сил, врезал по лицу сидящего рядом Мстислава.

— Передай дальше, — приказал Доктор.

Мстислав повиновался. Он не без удовольствия залепил в глаз Любящему.

— Передай дальше.

Тот с не меньшим удовольствием огрел по голове Михаила.

— Передай…

Реакция превратилась в цепную. Причем никто в этой ситуации не поставил под сомнение вопрос равноправия мужчин и женщин. Несколько минут физических упражнений позволили путешественникам немного прийти в себя и даже осознать тот факт, что у них ПОЛУЧИЛОСЬ!!! Они были на краю Земли.

Дом заскрипел. Сверху посыпался песок.

— Бежим! — крикнул кто-то из толпы.

Упрашивать никого не пришлось. Едва они выбежали из дома, как он превратился в груду мусора.

Край Земли… Так получилось, что во время эксперимента каждый представлял его перед собой, а так как группа образовывала круг…

Они были на острове почти круглой формы. В центре острова стоял, а теперь лежал дом. Вокруг дома был почему-то песчаный пляж. Несколько метров чистого совершенно белого песка, заканчивающегося ничем. И на самом краю земли лежал труп. Странный, незнакомый, похожий на тень мертвый мужчина. Несмотря на то, что ни у кого не возникло желание приблизиться к телу, всем было ясно, что перед ними труп человека (хотя следов насилия видно и не было), погибшего насильственной смертью.

— Убийство, — выразил общую мысль Михаил.

— Опять, — вздохнула Зина. В данных обстоятельствах она терялась в вопросе собственной юрисдикции.

Конечно, обнаружив такой сюрприз, благоразумнее всего сделать ноги (от нашей милиции лучше держаться как можно дальше), но делать ноги было некуда. Оставалось позвонить 02.

— Я попробую, — сказала неуверенно Лиза, набирая номер на своем мобильнике. Во время поспешного отступления она инстинктивно прихватила с собой сумочку, и теперь была вроде как богаче всех.

Как это ни странно, телефон зазвонил. И с той стороны даже сняли трубку.

— Дежурный слушает.

— У нас труп.

— Где это у нас?

— На краю земли.

— Понял, — сказал он, словно бы известия о трупах на краю земли были для него самым привычным делом.

Обычно, получив весточку о трупе, оператор сообщает сначала дежурному по городскому управлению. Если из сообщения видно, что труп обнаруживает признаки насильственной смерти, дежурный по управлению, перебрав в уме практически весь свой словарный запас, передает сообщение начальнику УВД города, затем дежурному по данному району ОВД. После этого он поднимает дежурную следственно-оперативную группу УВД города в составе: ответственного по УВД, дежурного следователя, дежурного опера, дежурного эксперта-криминалиста и посылает их на место происшествия. Дежурный по РОВД, получив информацию от дежурного по УВД, в свою очередь инспектирует свой лексический уровень, и передает информацию начальнику РОВД. После этого, он же, поднимает дежурную следственно-оперативную группу РОВД в составе: ответственного по РОВД, дежурного следователя, дежурного опера, дежурного эксперта-криминалиста и посылает их на место происшествия. Далее дежурный по РОВД поднимает участкового инспектора милиции, на чьем участке обнаружен труп, судебного медика и следователя прокуратуры.

На этот раз официальные лица появились сразу все, сразу со всех сторон, причем как бы из-под земли. Во главе сводного следственного хора был Леденец.

— Тетраханканар Леденец, — представился он.

Доктор сильно ущипнул Катюшу, которая хотела уже прыгнуть ему на шею.

— Он нас не знает, — прошептал ей на ухо Доктор.

— Здесь труп, — устало сказала Зина.

Адреналиновый прилив сменился адреналиновым отливом, и все буквально падали с ног.

— Кто обнаружил? — спросил Леденец и как-то недобро посмотрел на бывших друзей.

Медлить было нельзя.

— За мной! — крикнул Доктор.

Он столкнул Леденца с Земли, и сам прыгнул следом. За ним в пучину бросились остальные.

Подглава 2

Доктор медленно открыл глаза. Над ним было небо. Удивительно чистое глубокое голубое небо. Был день. Теплый весенний день. Чистый, наполненный ароматом трав воздух пьянил. Доктор лежал на траве, но не на чахлом, урбанизированном газоне, а на дикой, луговой траве.

Доктор сел. Рядом мирно спали другие участники эксперимента. Они находились на небольшом пригорке, с которого хорошо был виден настоящий рыцарский замок, у ворот которого толпились люди. Они были нарядные и счастливые. Чуть поодаль мирно паслись коровы, которых караулил ручной дракон. Возле дракона белокурый мальчуган, этакий ангелочек, играл незатейливую мелодию на самодельной флейте.

Мир фэнтези в идеальном своем воплощении… Хрена с два!

— Вставай, Док, наш поезд, — услышал Доктор и проснулся.

Он сидел на обшарпанной и жутко неудобной лавочке в помещении железнодорожного вокзальчика одной из забытых богом станций. Пахло мочой и затхлостью. Все уже были на ногах.

— Быстрее!

— Куда мы едем? — спросил он, немного придя в себя в вагоне электрички.

Все с глупым выражением лица посмотрели друг на друга.

— Судя по всему, я проснулся последним, — не без ехидства заметил Доктор.

— Меня разбудил смотритель, который сказал, что если мы опоздаем… — пробормотал Мстислав.

— Смотритель? Да ты представляешь, где мы находимся?! — накинулся на него Севастополев.

— Чего же ты поперся в вагон, если такой сообразительный? — огрызнулся Мстислав.

— По крайней мере, он здесь, — спокойно заметила Зина.

— Кто?

— Черный человек.

— Убийца? — встрепенулся Леденец.

— Пришел в себя? — поинтересовался Любящий.

— Кто вы такие и на каком основании… — Леденец стал красным. Он продолжал говорить, но его голос остался как бы за кадром.

— У кого-нибудь есть булавка? — поинтересовался Доктор.

— Вот, — протянула булавку Евгения.

Выждав момент, Доктор с силой вонзил ее Леденцу в спину. Туда, куда обычно вонзал нож.

Леденец закричал от боли, выругался, затем обвел участников непонимающим взглядом.

— У нас получилось, — сказал Доктор, вытаскивая булавку.

— Ты?! — Леденец зло посмотрел на Доктора.

— Спокойно, товарищ.

— Спокойно? И ты это говоришь после того, как столько раз хладнокровно убивал меня ножом в спину?

— Это было далеко не хладнокровно. И сейчас важно кое-что другое.

— Что, по-твоему, важней этого?

— У нас получилось.

— Объясните, черт возьми! — он посмотрел на остальных.

— Мы за краем Земли, — спокойно сказала Зина.

— А меня ты помнишь? — спросила, покраснев, Катя.

— Ты? — воскликнул Леденец.

Они заключили друг друга в объятия.

Остальные пассажиры (вагон не был пустым), которые всю дорогу далеко не двусмысленно посматривали на удачливых экспериментаторов, недовольно зашушукались.

— Он здесь, — повторила Зина.

— Китаец? — спросил Леденец.

— Почему Китаец?

— В литературе он известен как Мудрый Китаец. Это большой любитель морочить людям головы.

— Хороший способ. Ничего не скажешь.

— У них другое к этому отношение. Кришна вон, сколько народу положил, чтобы поговорить по душам с Арджуной. И ничего, бог.

— Ты что-то узнал о нем новое?

— Прочти Бхагаватгиту…

— Я о Китайце.

— Смерть иногда открывает глаза. Особенно если убийца — один из твоих друзей.

— Давай без этого, — вяло огрызнулся Доктор.

— Он встречался с каждым из нас, — продолжил Леденец, — человек в черном, мастер шахмат, твой наставник, Зинуля, смотритель станции… У него миллион лиц.

— Уж не начал ли ты ему симпатизировать? — зло спросила Зина.

— Мой долг — раскрыть преступление. Понимаю, звучит глупо, но, тем не менее, это так.

С обеих сторон в вагон вошли люди в длинных пальто. Всего их было пятеро. Четверо из них были вооружены автоматами.

— Приготовьте билеты, — сказал тот, у кого не было оружия.

— У меня нет билета, — прошептала Машенька.

— Возьми мой, — ответил шепотом Любящий.

— Прекратить передачу билетов! — рявкнул контролер.

— Я не знаю, где он, — пробормотала она, краснея.

— Это недоразумение. Мы едем все вместе… мы готовы заплатить штраф на месте.

— Это запрещено правилами, — ответил контролер, — даме придется выйти.

— Тогда мы выйдем все.

— Это запрещено правилами. Каждому надлежит следовать до остановки, указанной в его билете.

— Прощайте, — грустно сказала Маша.

— Мы найдем тебя!

— Я в этом не сомневаюсь, — с сомнением в голосе ответила она.

Поезд остановился.

Глава вторая

Подглава 1

— Ваша остановка, — предупредительно сказала кондуктор — приятная женщина лет пятидесяти.

— Спасибо, — поблагодарила Маша.

Автобус остановился. Двери с шипением отворились. Маша вышла. Автобус фыркнул, обдал ее напоследок бензиновым перегаром и скрылся за поворотом. Кроме нее никто из автобуса не вышел.

Конечно, я (автор) прекрасно помню, что в прошлой главе Маша была вынуждена покинуть электричку, но вышла она из автобуса: таков мир за краем Земли.

Буквально в какой-то сотне метров от остановки стоял настоящий средневековый замок с мощным забором, рвом, бойницами и прочими потрохами. К замку вела удобная асфальтовая дорога.

— Что я здесь делаю? — подумала Маша, но, тем не менее, пошла по направлению к замку.

Скорее всего, в замке ее уже ждали. Стоило ей ступить на дорогу, как замок тут же отреагировал, опустив подъемный мост. Отворились ворота, и навстречу Маше выехал прекрасный принц на белом коне.

— Вот так чудо! — вырвалось у нее.

Когда всадник приблизился, Маша поняла, что никакой это не принц, а самый обычный обман зрения.

— Привет, — сказал обман.

— Привет, — грустно сказала Маша. Ей стало грустно оттого, что милый принц оказался всего лишь обманом.

— Ты чего? — спросил обман без всяких церемоний.

— Устала, наверно, — ответила она, чтобы никого не обидеть.

— Устала, — передразнил ее обман, — ты не только дурочка, но и вруниха.

— А ты хам и грубиян.

— Я говорю правду. Бодхидхарма, вон, самого китайского императора назвал дураком, и ничего, а тут какая-то без пяти минут… — он демонстративно отвернулся.

Маша никак не отреагировала на его «позу», и минут через пять обман растворился в воздухе. Маша действительно почувствовала себя дурой, хотя еще не поняла, почему.

На воротах замка была табличка: «Храм любви. Музей закрыт на реставрацию. Администрация».

— Черт! — выругалась Маша. Такого поворота событий она не ожидала.

— Входи, — услышала она, и только после этого заметила на дверях домофон.

В воротах была устроена калитка, чтобы не тягать тяжелые створки каждый раз, когда надо было войти или выти из замка. Маша толкнула дверь и вошла во двор. Внутри музей выглядел совсем не средневеково. Сразу за воротами гнил ржавый остов автомобиля. Всюду были провода и строительные леса. Сама территория вокруг замка была хоть и запущенным, но весьма приличным парком.

Навстречу Маше вышел молодой, чуть старше тридцати лет приятный мужчина с чуть азиатскими чертами лица.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — ответила Маша.

— Пойдем, я покажу тебе комнату.

Они обошли почти весь замок и вошли внутрь через служебный вход.

— Твоя комната на втором этаже.

Они поднялись по широкой, мраморной лестнице на второй этаж, прошли по коридору и вошли в просторную комнату с огромным камином. Посреди комнаты стояла поистине королевская кровать, о чем сообщала табличка: «Кровать королевы Анны». О том, какой по счету Анны, в каком королевстве жила эта Анна, и в какие годы она пользовалась кроватью, надпись не говорила ровным счетом ничего. Остальная мебель, судя по табличкам, тоже принадлежала ей.

— Это покои королевы Анны, — пояснил молодой человек.

— Какой Анны? — переспросила любознательная Маша.

— Это не имеет значения.

— Странный подход для работника музея.

— Это особый музей.

— Чем?

— Тем, что здесь имеет значение только то, что имеет значение.

— Ты здесь работаешь?

— Я присматриваю за музеем.

— Один?

— У меня есть пара обманов зрения.

— Одному я, кажется, не понравилась.

— Не мудрено.

— Здесь, я вижу, вежливость не приветствуется.

— Только если под этим словом понимается ложь.

— А ты никогда не врешь, — съязвила Маша.

— Вру, но из других соображений.

— Из каких, например?

— Узнаешь в свое время. Ладно, можешь пока располагаться. Душ, туалет там, — он показал на малоприметную дверь, — одежда в шкафах. Пользуйся смело. К обеду я тебя позову.

— Что же я здесь все-таки делаю? — спросила себя вслух Маша, когда осталась одна.

Ответом ей послужил злорадный смех обмана зрения.

Подглава 2

Обедали, судя по всему, в служебном помещении. Комната была примерно 3 на 5 и больше всего походила на просторную кухню. Там были: стол кухонный стандартный, холодильник, «кухня» с мойкой и газовой четырехкомфорочной плитой, большая клетка с цветочным горшком и красочный плакат почти на всю свободную стену: «Идеальный мир — это место, где охотники охотятся на охотников, патриоты сражаются с патриотами, власть сама соблюдает закон…

И никто никому не мешает заниматься своими делами, но каждый знает, какие дела его.»

На двери в комнату была большая бронзовая табличка с надписью: «Старший по ПРОЛП».

Меню было простым: борщ, жареная картошка, блины с черной икрой, чай. Прислуживали обманы зрения, которые, чтобы досадить Маше, приняли весьма неприглядный абстрактный вид.

Молодой человек совсем не пытался развлекать Машу разговором, что совершенно ее не устраивало.

— А что такое ПРОЛП? — спросила она.

— Когда ты к этому созреешь, — ответил он.

— Это что, игра такая, отвечать невпопад?

— Перестань болтать. Тебя интересует, когда я потащу тебя в постель. Я ответил.

— Дурак, — буркнула Маша.

После обеда один из обманов согласился показать музей. Тематически его можно было разделить на несколько залов: зал нетрадиционной любви; зал любви к Родине; зал любви к богу; зал любви к ближнему; зал любви плотской. Естественно, все они были закрыты.

— Это потому, что люди постоянно спорят на тему любви. У них по семь пятниц на неделе у каждого, поэтому музей так и не успевают отремонтировать. Так что ты первый экскурсант. Гордись.

Маша решила благоразумно не отвечать.

Начать решили с зала, посвященного любви плотской. Кроме строительных лесов и запаха краски в зале были представлены: плакат: «ИЗВРАЩЕНЕЦ — человек, отвергающий сексуальные фантазии»; Картины современного художника, на которой в примитивной форме был изображен улыбающийся мужской орган с крылышками; и серия картин художника Загулина, объединенных одной темой: «Камасутра в „Запорожце“». Картины говорили о глубоких познаниях темы и были очень даже ничего.

В зал патриотической любви (так официально назывался зал любви к Родине) Маша зайти не решилась. Оттуда, из-под двери сочилась свежая кровь, и пахло чем-то неприятным.

Зал любви к ближнему наполовину был декорирован под отделение милиции. В другой половине валялись поломанные игрушки, строительный инструмент и использованные презервативы.

— Какая гадость! — вырвалось у Маши.

— Не говори, — поддержал ее гид.

Зал любви к Богу находился в подвале. Он был похож на пыточный каземат. Там была представлена богатая коллекция орудий дознания, всевозможные власяницы, бичи для самобичевания, панорама сожжения грешника и несколько дебиловидных ангелочков из папье-маше, густо посыпанных сахаром.

Зал нетрадиционной любви был посвящен множеству форм любви к царям, президентам и прочим представителям власти.

— Какая все-таки гадость, эта ваша любовь, — с чувствами сказала Маша, когда просмотр был окончен.

— Это не наша любовь. Это ваша любовь. Мы только храним и отражаем. Как зеркало.

— А как же романтика, чувства, прекрасное…

— Обычно за этими словами скрывается помесь порнографии и инфантилизма, а мы заведение приличное. Здесь музей, а не…

Ужин прошел в молчании. Маша демонстративно изучала плакат, на котором теперь значилось: «Таково наше отношение к лошадям, коровам и овцам, а также к официантам, таксистам, швейцарам, полицейским и всем, кого мы „используем“.

Абрахам Гарольд Маслоу. Мотивация и личность».

Ночью Маше снились кошмары: какие-то старики в белом пытались вознести ее на небо при помощи динамита и наступательных гранат. Утром она проснулась разбитой.

— Дура! — почему-то сказала она сама себе.

Подглава 3

— Я, кажется, в тебе ошибся, — сказал за завтраком смотритель, — по-моему, ты еще не готова.

— Ты думаешь таким образом…

— Заткнись, — перебил ее смотритель, — я думал, ты не настолько набита всяким дерьмом. Пожалуй, стоит выдать тебе билет и вернуть на поезд.

— Так это ты! — поняла вдруг Маша.

— Я, — спокойно ответил смотритель.

— Убийца!

— Забыла добавить вор и насильник.

— Что тебе нужно?!

— В данном случае нужно тебе.

В душе Маши вдруг словно лопнул какой-то нарыв, и она заплакала навзрыд. Смотритель не стал ей мешать.

А на стене висел плакат: «Хочешь расслабиться — прими слабительное».

— Дело в том, — продолжил он, когда Маша немного успокоилась, — что блядство, — он так и сказал блядство. Не блуд, не распутство, а именно блядство, — это аналог воздержания.

— Гонишь? — неуверенно спросила Маша.

— Ничуть. Любовь — это не только генитальный, но и душевный процесс, а душевная часть у тебя… Отсюда и проблема. Твоя девственность — это девственность души, и начинать надо оттуда.

— Но как?

— Никак.

— Обрадовал.

— Гуляй, живи, осматривайся. Здесь все будет подсказкой.

Глава третья

Подглава 1

— Следующая ваша, — сказал контролер, обращаясь к Севастополеву, когда за Машей закрылись двери.

Севастополев грустно вздохнул.

— Я лишь слежу за тем, чтобы каждый выходил на своей остановке, — зачем-то добавил контролер.

— Я понимаю.

— Вот и хорошо.

Поезд остановился примерно через десять минут.

— Прощайте, друзья!

— Еще увидимся, — нарочито бодро ответил Мстислав. Остальных пассажиров в этот момент можно было бы сравнить с застывшими трехмерными фотографиями, если бы такие существовали в природе.

Калитка громко закрылась за спиной Севастополева. Впереди был большой деревенский дом. Перед домом просторный двор. Посреди двора внушительных размеров стол. На столе самовар. Настоящий русский самовар. За столом сидел мужик в длинной русской рубашке. Кроме рубашки на нем ничего не было. Мужик был совершенно лысым, но с густой черной бородой, спускающейся на грудь.

— Пришел, наконец, — пробурчал мужик, — самовар, поди, уж и выкипел.

— Так я… — начал было оправдываться Севастополев, но замолчал.

— Иди к столу. Садись. Прошка!

Из дома выбежал мальчишка лет десяти не больше в такой же, как у мужика рубахе, но только без бороды. Зато у него были густые русые волосы. В руках мальчик бережно нес толстую пачку бумаги и старинный чернильный прибор.

— Начнем с чаю, — решил мужик, посмотрев сначала на самовар потом на письменные принадлежности.

— Маруська! — звонко закричал Прохор.

— Иду, — послышался женский крик.

Маруська, настоящая русская красавица с косой до пояса и солидными окороками принялась суетиться вокруг стола. К чаю появились блины, пироги, кулебяки и прочая снедь.

— Ты ешь, не стесняйся, — приговаривал мужик, — впереди работы много.

— Готов? — придирчиво спросил мужик, когда Севастополев разложил на столе письменные принадлежности.

— Готов, — ответил тот.

— Тогда пиши.

— Пишу.

«ДУХОВНОЕ НАСЛЕДИЕ ДУХОВНЫХ ПОТОМКОВ НАШИХ ДУХОВНЫХ ПРЕДКОВ.

Всю свою сознательную жизнь, я, Лазарь Моисеевич, истинный великороссийский великоросс посвятил изучению истинной природы человека и человечества как такового. И сегодня пришло время поведать об этом людям.

Дело в том, что духовный потенциал, который столько лет накапливался нашими предками, растрынькан нынешним поколением почти подчистую. И это произошло на фоне резкого увеличения человеческого потенциала. Другими словами, дитя из года в год становится все глупее, а спички в руках все опасней. И если такому дитю не надавать по соплям… Но педагогике мы посвятим следующую книгу.

Спасение заключается исключительно в росте духовности, причем не только собственной, но и духовности родственников, соседей и прочей швали. Каждый из нас ответственен за судьбы людей и вселенной в целом.

Я — исследователь. И эта книга — результат или плод моих исследований. Вся моя жизнь — это выход на новое понимание мира. С детства я ощущал огромный потенциал, заложенный во мне Богом, но интуитивно старался предпочитать путь развития и понимания. Мой путь проходил через знакомство со всеми магиями, колдовством, целительством и знахарством. Все это я освоил в совершенстве.

Для меня всегда было очевидно, что гены не могут быть источником информации, так как человек — это сложный, в первую очередь, биоэнергетический организм, и информация должна быть спрятана среди энергетических структур.

Сначала я работал традиционными методами экстрасенсорного энергетического воздействия.

Каким образом я начал лечить людей? Случайно мне в руки попалась книжка о Распутине. Она меня и вдохновила. Тут как раз у знакомых заболела девочка сначала корью, а потом менингитом и двухсторонней пневмонией. Традиционные методы лечения, как и следовало ожидать, никаких результатов не давали. Что может быть лучше для пробы сил? Поблагодарив судьбу за этот случай, я взялся за дело. Естественно, девочка поправилась в тот же день.

Дальнейшее развитие метода проходило в одном из медицинских институтов, где я подрабатывал сторожем. Я трудился, не покладая рук, но успехи были незначительными: несколько исцеленных инфарктов, с десяток рассосанных раковых опухолей, с десяток инсультов…

Тогда я решил испытать свою силу и начал принимать круглосуточно. Появилось ощущение, что у меня кипят мозги и сносит крышу, но, будучи исследователем, я не мог себе позволить прекратить эксперимент. Меня подвел организм. Ко мне пришла молодая девушка с незначительными жалобами. После сеанса у нее появился вагинальный зуд, заболели зубы, и помутился разум. Я понял, что причина всему я, а не какая-то там паленая дурь. Я повел себя с ней как вампир, и вместо лечения, высасывал из нее все, что было можно.

После этого случая я покончил навсегда с биоэнергетическим целительством. Я понял: ни экстрасенсорные технологии, ни точечный или иные массажи, ни диета или дыхательные техники не в состоянии помочь человеку. Я решил покончить навсегда с этими видами лечения.

Меня поддержали многие друзья и знакомые, а врачи моего института даже устроили вечеринку по этому поводу. Но отступить не значит сдаться. Я знал: есть универсальный метод воздействия на поле!

Позже мне попалась в руки одна удивительная книжка. Название, как и автора я не знаю — у нее не было обложки. Из этой книжки я вынес три вещи:

1. Сначала диагностика, потом лечение.

2. Воздействовать надо в первую очередь на душу и дух.

3. Покаяние и любовь к Богу — вот ключ к всеобщему исцелению.

Я покаялся, почистил карму и перестал болеть. Но возникла другая проблема: Мои мысли стали настолько материальными, что стоило мне на кого-нибудь обидеться или просто плохо подумать, как они начинали чихать, страдать запорами и геморроем, и это было еще не самое худшее. Вскоре я решил и эту проблему: научился контролировать себя полностью, перестал думать и чувствовать. При этом моя сила возросла настолько, что каждый косой взгляд или даже сомнение в моих силах стали причиной, вызывающей у супостатов большие неприятности. Единственный выход — полный контроль над мыслями и чувствами окружающих меня людей. Над этим я сейчас и работаю.

Я понял, что только развитие духовности способно благотворно влиять на здоровье и судьбу человека.

Много лет назад, когда я только начинал работать с рамкой, я попытался измерить поле человека — исследовательский дух всегда был во мне силен. Справа, слева, спереди и сзади все было вполне нормально, но когда я попытался найти верхнюю границу, со мной случился казус. Рамка не хотела видеть границу. Я забрался на стул, потом на стол, потом на стол и на стул вместе. Затем разбудил соседа сверху, поднялся на лифте на самый верхний этаж, забрался на крышу… Пришлось перейти к графическому методу исследования, применить масштабирование. В конце концов, я понял, что поле уходит в бесконечность, и, согласно теории Эйнштейна, замыкается само на себя. В тот же день я написал и отправил в прошлое Альберту письмо с описанием своего опыта, доказывающего его правоту.

Я понял: никакое стороннее воздействие не заменит личного устремления человека. Фактически, существует только одна причина болезней и страдания: несоответствие полевых параметров человека параметрам вселенной. Болезни, травмы, тяготы и лишения — все это ни что иное, как искупление человека за его несоответствие. Главных причин или грехов несколько.

Начну с не почитания отца и матери. Покажу на примере:

Мне позвонила женщина. У нее заболел муж. Надо срочно ехать в командировку, а у него сильнейшее кишечное расстройство с болями, поносом, рвотой. Он хотел пойти к врачам, но жена, зная, что этого ни в коем случае делать нельзя, позвонила мне. К врачам в подобных ситуациях ни в коем случае нельзя обращаться из следующих соображений: Врачи довольно-таки быстро смогут промыть желудок и нормализовать тем самым состояние человека, чего делать нельзя категорически. Подобное состояние есть не что иное, как кармическое искупление негативных программ. При прерывании врачами этого процесса, кармические силы перекинуться на новый объект, и с человеком может случиться инфаркт или инсульт, а его сын или собака могут попасть под машину.

Как выяснилось, мужчина получил кармическую программу в виде сильной подсознательной обиды, которая досталась ему от родителей. Будучи подсознательной, эта обида никак не проявляла себя в обычной жизни, поэтому мужчина не смог вовремя покаяться. Отсюда болезнь.

Конечно, можно было бы дать ему таблеток, и все бы прошло, но для меня главное — это восстановление кармы. Всю ночь я звонил ему каждый час, объясняя все то, что сделали его родители. Часам к пяти утра все вроде бы успокоилось, но в шесть болезнь напала на него с новой силой. Виной тому был завтрак и легкая обида на меня за то, что вместо того, чтобы успокоить ему кишечник и дать выспаться перед командировкой, я занимался спасением его души. В результате он свалился совсем без сил и даже не смог подходить к телефону. Однако к вечеру он смог подняться на ноги и вызвать врача, в результате чего через месяц с ним случилась другая неприятность.

Вторая причина связана с самым страшным преступлением, которое только может случиться: с убийством любви. Любая мысль, направленная против любви, против любимого человека, против любящего человека, не говоря уже о даже мимолетной мысли, направленной против детей, живых или воображаемых, есть убийство любви. С этим связаны будущие несчастья детей.

Очень важно во время болезни ребенка создать наиболее благоприятные условия для ребенка. Его надо не пичкать лекарствами, а учить покаянию и мыслям о боге. При этом не забывать каяться и самим. Ведь если ваш ребенок болеет, знайте, вы совершили преступление против любви.

Самым эффективным средством очищения кармы является постоянное, непрерывное стремление к духовному совершенству. Поэтому никогда не стремитесь купить ребенку что-нибудь вкусное, игрушку, или удобную, хорошую вещь. Ребенок вместо этого должен мечтать о духовных ценностях. Сводите его лучше в театр, музей, в церковь.

Третьей причиной является злословие или недовольство собой. От этого в первую очередь страдают зубы.

(С этим трудно поспорить, подумал Севастополев, стоит что-нибудь не то сказать кому-нибудь не тому, особенно если ты выпивший, а тот другой при исполнении, то страдать будут не только зубы, а еще почки, печень, головной мозг и прочие органы)

Причем злословие — это не только злые слова, но и злые мысли.

Следующей причиной является вампиризм. Это приводит к психическим расстройствам самих вампиров, а также к серьезным заболеваниям их детей. Эгоизм и жестокость приводят к отключению от космических сил, и людям приходится питаться своими ближними.

Следующая причина — неправильный контакт между мирами живых и мертвых. Если человек сохраняет обиду на умершего, это может привести к различным болезням. В том числе, к нарушению психики и изменению характера.

Также любая мысль о самоубийстве является чрезвычайно опасной!

Также огромное значение имеет правильное питание, согласованное с канонами мировых религий…»

— Пожалуй, на сегодня хватит, — сказал Лазарь Моисеевич, — пойдем спать.

Подглава 2

— Вставай. Здесь тебе не гостиница, — услышал Севастополев над самым ухом и проснулся.

Он лежал в парке на скамеечке. Было теплое летнее утро. Рядом со скамеечкой стояли трое: два мужика и баба. Бомжи. Вроде бы и не пил, — подумал Севастополев, но легче от этого не стало. Он совершенно ничего не понимал, отчего чувствовал себя чертовски дискомфортно.

— Вставай, сейчас менты сюда приедут, — продолжал увещевать его мужик с заплывшим, сине-черным левым глазом.

— Зачем менты? — удивился Севастополев.

— Парк открывать. Они всегда здесь перед открытием. Не знал?

— Нет, — честно признался Севастополев.

— У тебя того, деньжат не наберется? — поинтересовалась баба и шмыгнула носом.

В кармане у Севастополева лежало несколько купюр до обидного маленького достоинства. В другом, внутреннем кармане пиджака было довольно внушительное количество бумажных листов формата А-4, свернутых пополам. О них он решил пока «временно забыть».

— Больше нет, — казал он, доставая деньги.

— Так это целое состояние! — воскликнул второй, с не подведенными участливой рукой глазами мужик, — пойдем.

Они прошли через достаточно большой и ухоженный парк, пересекли довольно-таки оживленную улицу, за которой начинался район гетто. Дома были старые, посаженные один на другой. Нежилые дома, а таких было не мало, были по самые крыши завалены мусором, и воняли почти как залежавшиеся покойники.

Они нырнули в одну из подворотен, где сильно воняло мочой, и вошли во второй подъезд старого дома с сильно треснувшей стеной. Навстречу им вынырнула грязная старушонка.

— В долг не даю, — буркнула она.

— Обижаешь, Матвеевна, — сказал добродушно мужик с подбитым глазом.

— Покажи ей деньги.

— Добро пожаловать! — увидев деньги, старуха стала доброй и приветливой, — вам на вынос или как?

— Нам бы еще закусить. Там хватит?

— Там на королевский обед хватит.

Она пригласила гостей в маленькую, грязную кухню. Из мебели там был ужасного вида стол, застеленный старой газетой.

В меню королевского обеда входило: черствый хлеб, начавшая прокисать квашеная капуста, два маринованных огурца, лук, сало и банка рыбных консервов. Главным блюдом была литровая бутылка мутного, вонючего самогона.

Алкоголь не то, чтобы принес понимание происходящего, скорее, это был философский взгляд на действительность. На душе стало легче. Развязался язык.

— Это, мил человек, настоящее чудо, если ты, конечно, не врешь. Жил у нас в пригороде один Лазарь Моисеевич. И приметы все подходят. Ох, и сильный был колдун. Хотя нет, не колдун. Святой. Вот только лет пять как вознесся на небеса как был во плоти. Шуму тогда было. Даже в новостях передавали. Говорили, что газ рванул. Но кто ж людям-то правду скажет. Газ у них, конечно, может быть, и рванул, но дело там совершенно не в газе.

Душа Севастополева запела божественным сопрано. Довольный собой, он достал из кармана бумагу. Почерк был его. На титульном листе значилось:

«Эзотерический метод графического познания вселенной. Написан Севастополевым Н. Н.»

Подглава 3

ЭЗОТЕРИЧЕСКИЙ МЕТОД ГРАФИЧЕСКОГО ПОЗНАНИЯ ВСЕЛЕННОЙ

Написан Севастополевым Н. Н. Под диктовку сошедшего специально для этого с небес Лазаря Моисеевича.

Как человек познает мир? На сегодняшний день мы имеем в своем арсенале пять способов познания мира. Вернее, уже шесть: научный, философский, мистический, эзотерический, крайне эзотерический и предлагаемый нами метод графического познания вселенной.

И первый вопрос, с которого, собственно, и начинается познание мира, звучит примерно так: А познаваем ли мир? Или: А познаваем ли мир, черт побери? Каждый из методов познания отвечает на этот вопрос по-своему. Рассмотрим коротко каждый из них.

Научный метод познания мира сводится к наблюдению реальности вооруженными до зубов техническими достижениями органами чувств, описанию наблюдаемых явлений при помощи математического аппарата и моделированию наблюдаемых ситуаций или постановке экспериментов. Достоинства: практичность, доказуемость, возможность решать ряд практических задач. Недостатки: Какими бы ни были вооруженными органы чувств — это все равно органы чувств. В конечном счете, мы имеем все ту же работу с картой или моделью реальности, которая далеко не реальность. Другими словами, научный метод позволяет нам познавать не реальность, а наш способ ее восприятия. Познаваем ли мир? Нет. Мы можем только создавать достаточные для решения определенного рода задач модели реальности.

Философский метод сводится к умозрительному созерцанию реальности с последующими выводами относительно природы вещей. Достоинство: Метод не требует дорогостоящего оборудования. Все что нужно для исследования мира — это свободное время и потребность в умозрительном созерцании вещей. Недостаток: Метод совершенно субъективен. Познаваем ли мир? Мнения разделились.

Под мистическим понимается невербальное, неинтеллектуальное познание мира посредством изменения сознания познающего. Достоинство: Блаженное слияние с реальностью. Недостатки: максимальная элитарность метода и невозможность передать познанное другому. Познаваем ли мир? Вопрос теряет смысл, так как исчезает разделение на объект и субъект познания.

Эзотерический метод можно определить как подвид философского. Данный метод основан на логическом пережевывании экстатических откровениях мистиков, поиске «сокровенного знания». Ориентирован на познание мира посредством изучения прошлого. Достоинство: хороший способ занять свой досуг. Недостаток: Весьма косвенное отношение к познанию реальности. Познаваем ли мир? Да. Он познан давно узким кругом лиц, которые не заинтересованы в обнародовании своих знаний.

Крайне эзотерический метод. Сюда можно отнести все виды откровений со стороны космических пришельцев, великих мастеров Тибета, передавших свое знание телепатически, беседы с Господом Богом на кухне, а также изучение произведений таких авторов, как Даниил Андреев или С. Н. Лазарев в качестве путеводителя по жизни. Достоинство: Подобные откровения изобилуют довольно забавными рассуждениями, выводами или описаниями «фактического» материала. Недостаток: Вместо того чтобы занять достойное место среди «Творчества душевнобольных», подобные опусы… (текст неразборчив). Познаваем ли мир? Не познаваем, а познан.

Созданный нами метод графического познания вселенной является синтезом всех вышеперечисленных методов познания мира. Обвиняя любой метод познания в субъективизме, мы сами не претендуем на объективность. Научный метод нам дал теоретическое обоснование: теорема Белла и теория большого взрыва говорят нам о том, что фактически между всеми частицами существует нелокальная информационная связь, которую мы и будем использовать в дальнейшем. Блестящая теория доктора Гробовщика позволяет нам утверждать, что в системе реальности индивида любой метод познания может считаться объективным и на сто процентов верным, каким бы идиотичным он ни казался окружающим. Понятно, что данное утверждение верно и для предлагаемого нами метода. Философский метод позволит нам написать и издать целую серию книг на заданную тему, тем самым, решить вопрос финансирования процесса исследования. Также, от философии мы взяли низкие требования к бюджету проводимых работ. Мистический метод дал нам понять, что все дело в нашем сознании. Эзотерический и крайне эзотерический позволили установить, что раз сознание наше, то и управлять им должны мы сами. Также благодаря крайне эзотерическому методу стал возможен альянс между авторами, коими по праву можно считать вознесшегося на небеса пророка Лазаря Моисеевича и живущего ныне Севастополева Н. Н. Кроме того именно крайне эзотерический метод позволил нам установить, что мы носим познание мира в себе. Надо только его извлечь на поверхность сознания.

Практически метод графического познания…

К сожалению, автор не имеет права излагать практическую сторону метода в частности из соображений национальной и планетарной безопасности.

Подглава 4

— И что, можно просто так вот взять и отправиться к звездам? — недоверчиво спросила старуха.

— Просто так нет. Нужны бумага, карандаши, фломастеры или ручки, на худой конец.

— Худому концу ручкой не поможешь, — похабно пошутил мужик с фингалом (в этом мире почему-то совершенно было не принято знакомиться) и громко заржал.

— Помолчи, — оборвала его баба.

— Пойду, спрошу у соседей. У них дочка в школу пошла.

— Тогда по чуть-чуть на дорожку, — предложил второй мужик.

— Это всегда пожалуйста.

Старуха вернулась минут через пять с коробкой карандашей и еще одной бутылкой самогона.

— Это от меня лично, — гордо сказала она.

— Как говорится, — оживился мужик с фингалом, — спиритус в вине ректификат.

— Или, как говорил в свое время Иисус: «Главное — это святой спирит!», — поддержал тему Севастополев.

— Куда полетим? — спросила старуха, — закусывая капустой.

— В космос, — опять сострил мужик с фингалом.

— К Сириусу, — предложила баба.

— Почему к Сириусу, — поинтересовалась старуха.

— У меня мужик был. Вовка Сириус.

— Хорошо. К Сириусу, так к Сириусу.

Справка: СИРИУС (альфа Большого Пса), звезда — 1,5 звездной величины, самая яркая на небе. Сириус — двойная звезда, ее компонент Сириус Большой — первый обнаруженный белый карлик.

Они уже подлетали к Сириусу Большому, когда к ним ворвались самые страшные из обитателей вселенной: серые инопланетяне.

— Сидеть, суки! — крикнул мощный пришелец с вязанной шапкой-маской на голове и больно ударил Севастополева кулаком по лицу.

Севастополев рухнул на пол. Ловко орудуя дубинками и конечностями, серые быстро подавили возможное сопротивление, после чего засунули звездопроходцев в портативный летательный аппарат, ловко законспирированный под автофургон. При этом они совершали обмен информацией на матерном русском, которым владели практически в совершенстве.

Базовый корабль был до отвращения похож на отделение милиции в какой-нибудь провинциальной дыре. Скорее всего, они проецируют нечто, взятое из моего подсознания, — решил Севастополев, который много читал о пришельцах в особого рода прессе.

— Ты кто такой? — спросил пришелец и грозно посмотрел на Севастополева.

Наверняка у них есть детектор лжи, — решил Севастополев. После этого он рассказал о себе все, начиная с рождения.

Пришелец почему-то выразил удивление на матерном русском.

— В обезьянник, — сказал он.

Севастополева еще раз угостили дубинками, затем заперли в клетке. Ожидание было страшнее всего. Серые — это самые страшные из инопланетян. Именно они известны своими жуткими экспериментами над людьми.

Экспериментов они ставить не стали. Помешали белые. Более могущественная и гуманная по отношению к людям цивилизация. Белые не стали угощать Севастополева дубинкой. Они нарядили его в длинный с чрезвычайно огромными рукавами защитный костюм. Рукава связали за спиной. Двое белых взяли его под руки и тоже на матерном русском объяснили, что надо делать. Их спасательная шлюпка была похожа на автофургон. В базовом корабле они воспользовались образом больницы. Там Севастополев тоже не стал ничего скрывать. Его благосклонно выслушали, после чего поместили в каюту, полностью обитую мягким материалом. Предварительно его вымыли и переодели в специальную форму.

— Куда летим? — спросил он у хмурого пришельца.

— На Сириус, — ответил тот.

— Так я и думал.

Глава четвертая

Подглава 1

В привокзальном кафе было на удивление уютно. Тихо играл джаз. Столы были застелены чистыми белыми скатертями. Кресла были удобными. Еда — вкусной и не дорогой. Между столиками сновали юные очаровательные официантки в униформе, вполне пригодной для звезд Плейбоя. Людей было мало, и каждый второй столик пустовал. Доктор с Мстиславом (это была их остановка) наслаждались вкусным мороженым и крепким, замечательно приготовленным натуральным кофе. За одним соседним столом представительный мужчина читал обернутый газетой журнал. Он пил коньяк и курил длинные сигареты одну за другой. За другим соседним столиком сплетничали две бабульки.

Обстановка располагала к покою и дружелюбию. Мстислав был доволен судьбой. Доктор немного нервничал, хотя сам не понимал, почему.

К их столику подошла симпатичная девочка лет пятнадцати. Она была в коротенькой дубленке. Юбки из-под дубленки видно не было, зато были хорошо видны идеальной красоты ноги в черных колготках и черных, обтягивающих сапожках на высоких каблуках.

— Здравствуйте, — сказала она.

— Привет, — поздоровался с ней Мстислав за себя и за доктора.

— Не желаете пригласить меня в гости? У меня, кстати, и подруга есть.

— У нас на сегодня другие планы, — ответил Доктор.

— А тебе не рано этим заниматься? — спросил вдруг Мстислав.

— Так сейчас каникулы, — спокойно ответила она.

— Извини, у нас серьезный разговор.

— Ладно, — ответила девочка и пошла к выходу, сверкая ногами.

— Ты чего лезешь со своей моралью! — накинулся на Мстислава Доктор.

— Да я что…

— А то. Не забывай. Мы в чужой нам реальности. Здесь все может быть совершенно другим.

— Пока что я вижу, что проституция здесь в порядке вещей. И меня это радует.

— А меня нет.

— Никогда не думал, что ты такой пуританин.

— Дело не в этом.

— А в чем?

— Не бывает все хорошо. И если здесь можно спокойно купить четырнадцатилетних девчонок в обычном кафе, значит, запрещено что-нибудь другое. Причем такое, о чем даже подумать нельзя.

Словно в подтверждение слов Доктора мужчина за соседним столом неловко повернулся, и его чтиво упало на пол. Журнал раскрылся на странице с большим цветным фотоснимком, на котором был изображен счастливый шахтер, дробящий отбойным молотком уголь. Мужчина покраснел, торопливо подобрал журнал, оставил на столе несколько купюр и быстро вышел из кафе.

— А с виду такой приличный человек, — прокомментировала старушка.

— Что делается, — поддержала ее подруга, — ни стыда теперь нет, ни совести.

— Раньше за такое давали год педагогических работ, а сейчас…

— Куда мы катимся.

Доктор жестом подозвал официантку.

— Скажите, пожалуйста, где здесь можно купить свежих газет.

— Вам какие?

— Любые. Желательно несколько.

— Сейчас принесу.

— Спасибо.

— Зачем тебе газеты? — спросил Мстислав Доктора.

— Хочу разобраться, что здесь творится.

— Шахтеров здесь точно не любят.

— Вот именно.

Подглава 2

В «Правдивых известиях» шахтерской теме был посвящен целый разворот. Приведу конспективно несколько статей:

Десять причин не легализовать угледобычу.

1. Легализация/декриминализация угледобычи — это, прежде всего подарок посредникам, руководителям шахт, торговцам шахтерами и индустрии угледобычи в целом.

Если в двух словах, суть сказанного автором статьи сводилась к тому, что легализация угледобычи приведет к изменению статуса лиц, занятых управлением, посредничеством и реализацией товаров и услуг в этой отрасли: преступники станут законными бизнесменами. Что же в этом такого ужасного, он не объяснял, либо из-за отсутствия аргументов, либо, считая это очевидным.

2. Легализация/декриминализация угледобычи способствует росту добычи и торговли углем.

Здесь автор статьи говорит о том, что легализация угледобычи приведет исключительно к повышению статуса индустрии, но никак не бедных шахтеров, большинство из которых на сегодняшний день — это незаконные эмигранты из стран третьего мира.

3. Легализация не контролирует угледобычу — она расширяет ее.

Автор статьи приводи статистику роста угледобычи в странах, где угледобыча разрешена. При этом он, судя по всему, считает, что контроль — это меры, направленные на торможение развития, а не наблюдение за соблюдением законности и порядка.

4. Легализация питает скрытую, нелегальную и уличную торговлю углем.

Легализация была призвана забрать торговцев углем «с улицы», но многие мелкие торговцы не желают регистрироваться, стараясь избежать невыносимой бумажной волокиты и поборов со стороны налоговых и контрольных органов. Также от регистрации уклоняется огромная часть шахтеров, не желая, чтобы в их личных делах фигурировали записи о причастности к этому позорному ремеслу.

5. Легализация и декриминализация угледобычи подстегивает рост детской угледобычи.

6. Легализация не защищает шахтеров.

Дальше в этом пункте говорится о нарушениях техники безопасности в шахтах, нарушениях прав шахтеров и так далее.

7. Легализация угледобычи увеличивает спрос на это явление.

Она усиливает мотивацию к покупке услуг данной отрасли, значительно раздвигающих социально приемлемые рамки дозволенного.

Иными словами, мораль, мораль и только мораль.

8. Легализация угледобычи не способствует здоровью шахтеров.

9. Легализация угледобычи не укрепляет выбор шахтера.

Большинство шахтеров, занимающихся угледобычей, осознанно не выбирали себе шахтерскую профессию как вид занятости. Для них — это вынужденная мера, позволяющая хоть как-то сводить концы с концами.

10. Шахтеры не желают ее легализации.

Мнения об угледобыче.

Вопрос о легализации угледобычи возник также давно, как и сама профессия. Сегодня это явление можно считать универсальным элементом действительности, несмотря на то, что угледобыча пугает своей эпидемиологической и социальной опасностью. В эпоху силикоза, плохой экологии и неутешительных прогнозов угледобыча превращается из сомнительной в весьма рискованную сферу. Среди работников в этой области многие идут на нарушение техники безопасности. Повально не соблюдаются нормы охраны труда и охраны окружающей среды.

На подобное отношение как непосредственно к шахтерам, так и к окружающей среде как раз и ставят акцент сторонники легализации угледобычи. По их мнению, легализация этой отрасли позволила бы с одной стороны установить строгий контроль за угледобывающими, углетранспортирующими и углесжигающими предприятиями, с другой — дала бы шахтерам возможность обращаться в случае нарушения их прав в соответствующие государственные инстанции.

Что же касается социальной опасности угледобычи, то ее криминальное состояние напрямую связано с политическим и экономическим положением в стране. Зачастую угледобыча является единственной отраслью, где человек в состоянии найти себе место.

Да и с точки зрения здравого смысла легализация угледобычи — стоящее дело, потому что избавляет общество от лицемерия, и заметно пополняет бюджет.

Злом социальным угледобыча стала с возникновением христианства, которое, кстати, объявило злом еще ряд других сфер человеческой жизнедеятельности, которые, к счастью, на сегодняшний день являются полностью реабилитированными.

P.S. Пока мы здесь полемизируем вокруг вопроса угледобычи в Бангкоке, открывается всемирный съезд шахтеров. Кроме очередной попытки изменить общественное мнение относительно добычи угля, они будут решать вопрос создания международной сети здравоохранительных заведений для шахтеров и членов их семей.

Я мальчик из забоя

Зовут меня Валентин. Мне — 25 лет. Родился в Ростове-на-Дону. Там же жил и учился в школе № … Отец нас бросил, когда мне было около трех лет. В пять лет я остался без матери — ее лишили родительских прав из-за алкоголизма. Жил в детдоме. В восьмом классе маму восстановили в правах: она прошла курс лечения алкоголизма. Я переехал к ней в общежитие.

После школы я поступил в ПТУ на специальность «штукатур-Маляр». ПТУ пришлось бросить: негде стало жить. Мама сорвалась и ушла из дома. Ее я больше не видел. Меня же выселили из общежития.

Я немного помыкался и уехал с другом в Донбасс. Там ему вроде как предлагали работу и жилье. Тогда я еще не знал, о какой работе шла речь. Друг привел меня на одну из шахт, где меня с радостью взяли на работу. Я был выносливым, сильным и умел обращаться с отбойным молотком.

Я работаю в забое. Это средний уровень. Ниже стоит так называемый карьерный способ добычи угля. Верхом в нашей профессии считается участие в шахтерских шоу. Там ты рубишь уголь непосредственно на сцене, перед зрителями. Простор, свежий воздух, принципиально другая оплата труда и никаких записывающих камер.

Каждый из нас крепко держится за свое место, несмотря на то, что организация труда, да и техника безопасности хуже некуда. Администрации шахты аварии даже выгодны. Все записывается на пленку, и каждый такой несчастный случай приносит огромный доход. Надо отдать должное нашей администрации, специально аварии они не делают.

Подглава 3

— Мне это что-то напоминает, — сказал Доктор, закончив чтение газеты.

— Ну да. У нас такой же шум подняли вокруг проституции.

— Черт, занесло же нас!

— А чем тебе не нравится.

— Всем. В любой момент можно нарваться на неприятности.

— Ты слышал, о чем говорили бабульки?

— Ну?

— Здесь приговаривают к педагогическому труду. В крайнем случае, поработаешь школьным учителем. Ты только представь. Девочки почти нахаляву, жратва, выпивка тоже. Живи — не хочу. И самое страшное, что тебя ожидает — это общество детишек. Ты как хочешь, а я остаюсь здесь.

— На какие шиши собираешься жить?

— Если мы смогли придумать такой грандиозный мир, то сотворение нескольких купюр в день, причем не изготовление, а сотворение или перемещение вряд ли будет большой проблемой.

— Не факт.

— Не факт?

— Нас было тринадцать.

— Двенадцать.

— Тринадцать. Наш загадочный Китаец всегда был рядом.

— Ну и что?

— Откуда ты знаешь, кому из нас удалось это сделать?

— Черт, я думал…

— Вот именно, думал. Ты лучше подумай о том, что здесь может называться педагогической практикой?

— Хорошо. Что ты предлагаешь?

— Для начала снять квартиру, осмотреться и попытаться вступить в контакт с другими.

— Думаешь, это возможно?

— Предложи что-нибудь иное.

— Сдаюсь.

Подглава 4

Квартиру они нашли быстро. Первый попавшийся вокзальный работник указал им на женщину лет сорока, которая мирно дремала в уголке.

— Вы педики? — был ее первый вопрос.

Мстислав хотел, было, возмутиться, но, вспомнив статьи в газете и разговор с Доктором, благоразумно промолчал.

— Мы не педики, — совершенно спокойно ответил Доктор.

— Значит вам нужна квартира с двумя кроватями, — сделала вывод женщина, — это будет дороже.

— Да, нам нужно две кровати.

— Тогда прошу за мной.

Рядом со зданием вокзала прямо под знаком «остановка запрещена» был припаркован немолодой «Москвич» грязно-зеленого цвета.

— Прошу садиться.

Доктор сел спереди, отправив, тем самым, Мстислава назад, подальше от соблазна ляпнуть что-нибудь не то.

— Издалека? — спросила женщина.

— Да, — ответил Доктор.

— К нам какими судьбами?

— Говорят, у вас здесь получше с работой.

— Шахтеры?

— Вам честно ответить?

— Честность — залог дальнейшего сотрудничества.

— Мы не шахтеры.

— Какую же вы тогда здесь работу ищете?

— Что-нибудь подходящее.

— Уехали от кого-то?

Доктор не ответил.

— Неприятности?

— что-то вроде того.

— Вы к нам надолго?

— Еще не знаем.

— Понятно. Тогда мне понадобятся ваши паспорта. Регистрироваться будете?

— Конечно.

— Это будет еще по полтиннику в месяц. Налоги и все такое.

— За такие деньги можно и в гостинице жить.

— Ладно. Проехали.

Квартира была однокомнатной, но большой. С нормальной мебелью, двумя удобными кроватями, телевизором, телефоном и даже радиоприемником. Приятно радовало наличие горячей и холодной воды.

— Я буду звонить за пару дней до расчета, — сказала женщина напоследок, — если что — звоните. Вот мой номер. Она положила на стол визитную карточку.

— Что будем делать? — спросил Мстислав, когда они остались одни.

— Купаться и спать. Все остальное завтра.

Глава пятая

На вокзале их уже ждали. Двое мужчин в костюмах.

— Леденец и Петрова? — просил один из них.

— Они самые.

— Я майор Трофимов, а это капитан Лазарчук.

— Очень приятно.

Они обменялись рукопожатием.

— Прошу.

Капитан Лазарчук взял чемоданы.

— Мы очень рады, что вы приехали.

— Мы тоже.

— Сначала в гостиницу?

— Если позволяет время.

— Пара часов привести себя в порядок у вас есть.

— Замечательно.

Они прошли через довольно-таки внушительное здание вокзала.

— Сюда, — пригласил Трофимов, — любезно открывая дверь новой белоснежной «Волги».

— Как доехали? Надеюсь, в пути вас не беспокоили?

— Да нет, все было вполне.

— А вот и гостиница.

Здание гостиницы было новым и весьма фешенебельным. Они поднялись на лифте почти на самый верхний этаж.

— Выше нельзя. Там президентские апартаменты, хотя вряд ли какой-нибудь президент к нам когда-нибудь пожалует.

— Все может быть, — ответил Леденец.

— Ваш номер. Номер один, зато комнаты три: две спальни и гостиная. Надеюсь, вам будет удобно.

Номер действительно был большим, дорогими и удобными. Особенно гостям понравились кровати. Они были мягкими, но не сильно. Причем подушки и матрасы идеально подстраивались под форму тела.

— Капитан будет ждать вас в фойе через два часа. Не будем вам больше мешать.

— Ну и как тебе они? — спросила Зина, оставшись наедине с Леденцом.

— Ничего. Вот только майор этот слишком без мыла лезет.

— Надо с ним быть поосторожней. Не люблю таких.

— Хрен его знает. Может нас здесь за больших шишек держат. Приказали встретить, вот он и старается.

— Все равно.

— Ладно. Кто первый в душ?

— Я, если ты не возражаешь. Мне дольше потом собираться, да и волосы будут дольше сохнуть, чем у тебя.

— Предложение принимается.

Через два часа они были в холе гостиницы, а еще через тридцать минут в кабинете куэнзера милиции. Судя по кабинету (дорогая мебель, большой дубовый стол, ковер, огромный плазменный телевизор, портрет президента в дорогой раме, сейф), здешнему куэнзеру жилось неплохо.

— Куэнзер Лопухин, — представился хозяин кабинета — внушительный мужчина лет пятидесяти с благородной сединой и представительского класса животиком, — а вы, как я понимаю, тот самый Леденец.

— Очень приятно.

— Ну а вы — Зинаида Аркановна Петрова. Легендарная женщина отечественного сыска.

— Можно Зина.

— Прошу к столу.

Кроме них в кабинете были капитан и майор.

— Насколько я понимаю, вы не обедали? — просил Лопухин у «высоких гостей».

— Не успели.

— Я тоже еще не успел, так что, если вы не возражаете, можно совместить разговор с чаепитием.

— Хорошая идея.

— Катюша, нам чайку и бутербродиков, — распорядился куэнзер.

Буквально через десять минут в кабинет вошла милая блондинка лет двадцати с красивым бюстом и милым лицом. Ноги Леденец рассмотреть не смог: помешал стол. На столе появились чашки, чайник заварной и чайник с кипятком, бутерброды с икрой и аппетитного вида пирожные.

— Спасибо, — поблагодарил куэнзер, — можете начинать доклад, майор, — распорядился он, когда Катя вышла из кабинета.

— Пятнадцатого апреля нынешнего года на местном аукционе была выставлена и продана картина «Раздумья», подписанная неким К. Л. Покупатель — местный коллекционер Отголосков — весьма богатый и влиятельный человек, причем влиятельный не только в наших краях, но и в столице. Купля-продажа была осуществлена согласно статье … кодекса и является совершенно законной. Вот фотография картины.

Майор положил на стол хорошего качества фотоснимок. У Леденца на мгновение замерло сердце: «Раздумья» была той самой картиной, о которой он мечтал с самого начала всей этой катавасии.

— Где сейчас находится картина? — спросил Леденец.

— В особняке господина Отголоскова.

— А можно на нее взглянуть?

— Отголосков не тот человек, которого стоит беспокоить по пустякам.

— Это не пустяк. К тому же я знаю, как должен выглядеть оригинал.

— Это меняет дело.

— Дальше, майор.

— Мы получили информацию, что вместе с картиной границу нашего мира пересек и некто К. Л: автор картины и художник в одном лице.

— Что он успел сделать?

— Ничего.

— То есть.

— Его пока что никто не видел.

— Чего вы опасаетесь?

— В том то все и дело. Преступник — это человек, который совершил или готовится совершить преступление. Правильно?

— В общем-то, да, — неуверенно согласился Леденец.

— К. Л. — преступник.

— Безусловно.

— Значит, если он не совершил преступление, то готовится совершить. Отсутствие активности с его стороны говорит о глубине коварства данного преступника и о неуважении правоохранительных органов. Неуважение заключается в издевательском поведении по отношению к следствию.

— Вы можете пригласить сюда секретаршу? — спросил Леденец куэзера.

— Конечно. Катюша, зайди сюда на минутку.

— Слушаю, — сказала она, входя в кабинет.

Леденец пулей вылетел из-за стола и закрыл дверь в кабинет.

— Исходя из предыдущего опыта работы, можно заключить, что некто К. Л. находится сейчас среди нас. Он может быть в гриме, поэтому я настоятельно прошу всех присутствующих раздеться догола.

— Классная идея, — вырвалось у майора, который тоже был не прочь посмотреть на дам в естественном виде.

— Это в интересах следствия, — добавил для пущей важности Леденец.

Глава шестая

Вениамин Леопольдович Маленький маленьким никогда не был. Два метра (без пяти миллиметров) роста, сто пятьдесят килограммов веса, атлетический вид и квадратная челюсть делали его отечественным аналогом Терминатора, Рембо и кого-то там еще. Говорят, большие люди обычно добродушные. Маленький добродушным никогда не был. Он был мизантропом практически с раннего детства.

Тогда, в далеком детстве, его соседка и одноклассница училась в музыкальной школе по классу фортепиано. Ровно в девять часов вечера, когда Маленький (тогда еще действительно маленький) ложился спать, она садилась за инструмент. Она исполняла всевозможные упражнения, гаммы, польки, вальсы, менуэты (позже Маленький называл их иначе: в более мягком варианте звучания) и прочую невозможную для постороннего уха чушь ровно до половины одиннадцатого, после чего отправлялась спать. Хуже было, когда она упражнялась в сольфеджио. Будь это где-нибудь на британских просторах, под открытым небом и ночью, обязательно пошел бы слух о собаке Баскервилей или ином аналогичном чудовище.

После таких упражнений Маленький примерно в два часа (в это время он обычно вставал в туалет) ночи ложился поперек дивана и наносил в стену один сильный удар двумя ногами сразу. После этого можно было спокойно спать до утра.

Особенно в те годы он любил болеть. Во-первых, не надо было идти в школу, а во-вторых, можно было кашлять всю ночь (он специально не принимал лекарство от кашля), наслаждаясь тем, что это мешало спать соседям. Утром он принимал сразу две таблетки лекарства и погружался в сон, тогда как соседке приходилось идти в школу.

Позже, когда у него появился достаточно мощный и дорогой по тем временам (был разгар большевизма) магнитофон, он полюбил игру «С добрым утром, страна». Для этого он не пожалел целую бобину 525 метров импортной пленки. Он записал на самой медленной скорости кучу разных шумов по большей части низкочастотных, строительных, чтобы лучше проходило сквозь стену. По выходным дням он просыпался около восьми утра (родители к тому времени уже не спали), заводил музыку и переходил спать в другую комнату.

Война прекратилась на какое-то время после школы. Соседка уехала учиться куда-то в другой город. Он тоже окунулся в разгульную студенческую жизнь. Маленький даже начал любить людей. Некоторых. Юных привлекательных особ женского пола. Правда, надолго его не хватало.

Перемирие длилось примерно лет пять. Затем вернулась соседка. Она как-то быстро вдруг забеременела и вышла замуж за местного бандита. Окончилась беременность появлением на свет мерзкого маленького вечно кричащего существа, превратившего жизнь Маленького в ад. Чтобы как-то заглушить вопли ребенка он включал магнитофон, после чего сразу же прибегали соседи. Пару раз он делал тише, а потом объяснил, что ему тоже далеко не фонтан слушать круглые сутки детские вопли.

— Это же ребенок, — попыталась объяснить соседка.

— Тем более, — отрезал он.

Дня через три соседкин муж с парочкой друзей подкараулили маленького возле дома и очень больно поведали ему о правах маленьких детей. В то время найти управу на соседа-бандита он не мог, но спустя полгода, когда тот попал в неприятности… В общем, Маленький позвонил куда следует. Через неделю соседка стала молодой вдовой. Маленький был доволен.

Наверно, война вокруг соседкиного ребенка и послужила главным мотивом в выборе Маленьким профессии. Несмотря на то, что институт он окончил по специальности инженер-сварщик, работать он начал учителем физкультуры в школе-интернате для ненужных никому детей. К работе он относился творчески, превращая каждый урок физкультуры в маленькую пытку для своих подопечных. Под видом физического развития он заставлял детей выполнять самые нелепые упражнения, а тех, у кого не получалось, старательно унижал под видом заботы в глазах товарищей. Работу свою Маленький обожал.

С соседями он продолжал вести непримиримую войну. Одни громко стучали молотками, другие страстно стонали по ночам, третьи смотрели телевизор, четвертые… Каждых соседей было за что ненавидеть.

Однажды случай позволил ему разобраться с соседом собственноручно. Возвращаясь домой с работы, он застукал соседа с третьего этажа: пьяницу и весьма мерзкого типа за попыткой обоссать (иначе не скажешь) его, Маленького, входную дверь. Маленький жил на втором этаже. Не долго думая, он схватил соседа за шиворот и отправил вниз по лестнице.

Милиция классифицировала это как несчастный случай. Маленький же понял, что судьба относится к нему благосклонно. Не прошло и трех месяцев после похорон, как соседи снизу разом все умерли, отравившись паленой водкой. Водка была подарком Маленького.

Конечно, квартиры не оставались надолго пустыми. На место покойных соседей вселялись новые, но, тем не менее, борьба сама по себе приносила Маленькому неописуемое наслаждение.

Позже он взял на себя роль режиссера, подспудно стравливая соседей между собой. А одну соседку он практически уговорил заказать мужа. Он же и вывел следователей на заказчика и исполнителя преступления.

В общем, все в его жизни складывалось замечательно до тех пор, пока в квартире над ним не появились новые соседи.

Глава седьмая

Подглава 1

— …случайно. Сосед сверху, пьяница и дебошир, приняв положенное количество спиртного, постоянно бил лампочки в подъезде, гадил, ломился в чужие двери. Иногда кидал кирпичи в окна… Однажды он начал ломиться в мою дверь. Я стоял за дверью, и не знал, что делать. Вдруг мне словно кто-то сказал: молись. Молитв я тогда не знал, и начал молиться просто своими словами. Сначала когда я молил о помощи, он продолжал ломать дверь, но позже, когда я начал молиться за спасение его души, он вдруг затих, постоял и ушел.

— Все правильно. Когда человек молится за душу другого, это намного сильнее влияет на того, чем, скажем профессиональное экстрасенсорное воздействие, — услышал Севастополев знакомый голос.

— Лазарь Моисеевич! — хотел крикнуть он, но вместо этого издал какое-то сипение.

Пересохший язык вел себя как бастующие диспетчеры. Голова кружилась. Тело было ватным и совершенно чужим. Повинуясь внезапному импульсу, Севастополев вскочил с кровати и сразу же рухнул на пол, больно ударившись головой о прикроватную тумбочку.

— Лазарь Моисеевич, — повторил он уже более спокойно.

— Тише ты, милый, я здесь инкогнито.

— Где я?

— В психиатрической лечебнице № 15.

— А вы как здесь?

— Потом поговорим. Сейчас у меня семинар. Продолжайте.

Последнее слово относилось к рассказчику, которого, как впрочем, и самого Лазаря Моисеевича Севастополев не видел. У него все плыло перед глазами.

— С того самого дня, — продолжил рассказчик, — я начал молиться за все человечество, все стихии и вообще за все-все-все. Вы не поверите. Мои дела пошли на лад. Я перестал болеть, начал выигрывать в лотерею, помирился с женой… Я разительно изменился в глазах окружающих. Когда люди спрашивали, что со мной произошло, я объяснял им, что все дело в молитве и любви к богу. Многие начали обращаться за помощью: просили помолиться за них, за их близких, за бизнес, за успех и за массу других вещей. Мне не хватало времени, я не высыпался, мало уделял времени жене и ребенку, начались проблемы с работой. Тогда-то и появилась идея создать охранное агентство «Ангел хранитель». Я снял квартиру под офис, нанял людей. Вместо того чтобы путаться под ногами у своих клиентов, усложнять их жизнь сигнализациями, бронированными дверями и окнами и так далее, мы обеспечивали безопасность клиента пакетом молитв. Дело спорилось. Я начал, было, подумывать открыть филиалы в Москве и Санкт-Петербурге, когда появился этот страшный человек. Он словно смеялся над нами. Не боясь бога, он громил одного клиента за другим, причем просто так, без цели и явного умысла. Исключительно только чтобы нам насолить. Тогда произошло самое страшное. Я усомнился в силе молитвы. В результате нервный срыв, и я здесь.

Подглава 2

Обращение к сотрудникам милиции:

Уважаемые сотрудники милиции. Помните: От Вас и Ваших действий зависят судьбы людей. Не спешите выезжать на вызов. Сядьте. Помолитесь все вместе за душу правонарушителя. Сходите в церковь, закажите заздравную молитву, внесите пожертвования. Тем самым Вы значительно снизите уровень преступность на отведенной Вам территории.

Глава восьмая

Подглава 1

Отбойный молоток, был большим, но, тем не менее, легким, удобным, и почти не вызывающим вибрацию в теле. Он возбуждал, вызывал ощущение силы, уверенности в себе. Он приносил блаженство. Он легко, но в то же время чертовски замечательно вгрызался в плоть черной, искрящейся на свету угольной массы. Молоток пьянил своим искусством разрушения, и с этим состоянием ничто не могло сравниться.

Порода была черной, идеально черной и идеально дробящейся на ровные, многогранные кристаллы. Этот эффект получался в результате добавления к углю целого компонента сложных присадок. Искусственно прессованный уголь наивысшего класса. Другого в «Казино» не было.

Мстислав тщательно поставленным хореографом движением вытер пот с лица и продолжил работу.

По позвоночнику побежали характерные мурашки. Еще несколько секунд, и его тело взорвется в непередаваемом экстазе, ради которого, рискуя всем, а зачастую и жизнью, люди создавали индустрию угледобычи. Наконец волна блаженства…

— Что, опять? — равнодушно спросил Доктор.

— Черт! Никогда не думал, что буду возбуждаться от куска каменного угля.

— Это называется вовлечение. Ты не Будда, чтобы отрешенно взирать на существующий порядок вещей.

— Тогда почему ты свободен от этого?

— Потому что я занят другим.

— Меж пространственной телепатией?

— Иногда мне кажется, что ты еще глупее, чем хочешь себя показать.

— Мне плохо.

— Может, ты все-таки подмоешься и поменяешь трусы?

— Извини.

Мстислав нехотя поднялся с постели.

— Который час?

— Не знаю.

По дороге в ванную он посмотрел на часы. Было около полудня.

Ему действительно было плохо. Так плохо, что хоть в петлю. А в первое время было так хорошо! Он был молод, свободен, сексуален. Вне конкуренции. Женщины жаждали его: человека, свободного от каменноугольного плена. Доктора тоже нельзя было причислить к конкурентам. Аскетом он не был, но и кидаться с головой во блуд тоже не собирался. Он искал друзей. Терпеливо, ежедневно, безрезультатно. Отчаявшись, Доктор принимался «думать деньги». Это получалось легко, но удовлетворения не приносило.

Неприятности у Мстислава начались на втором месяце новой жизни. Однажды утром он проснулся с ощущением, что «что-то тут не так». Все вроде бы было нормально, но что-то… Понимание пришло вечером, когда он отправился на охоту за очередной жертвой эротического порыва. Он ходил по городу, заходил в бары, на дискотеки, но не находил никого. Женщины его больше не интересовали. Испугавшись того, «что он больше не мужчина», Мстислав подцепил первую попавшуюся дамочку, и сделал «это» совершенно механически, словно принял лекарство.

Домой он вернулся утром (Доктор категорически запретил приводить баб в дом). Буркнув что-то Доктору, он принял душ и лег спать. Ему приснился уголь. Воспитанный в среде гетеросексуальных ценностей Мстислав испытал шок.

— Сексуальная ностальгия, — поставил диагноз Доктор.

— Что мне делать?

— Сматывать или совокупляться с углем.

— Ты черствый, бездушный сукин сын!

— А ты — урод и чмо.

Подглава 2

— Я ухожу в забой, — сказал Мстислав тоном, каким обычно говорят мужьям истеричные дамочки о разводе.

— В запой? — меланхолично спросил Доктор.

Он только что закончил очередной сеанс телепатических поисков. Нельзя сказать, чтобы результат был нулевой. Он был хуже нулевого. Доктор вдруг понял, что кто-то настойчиво блокирует его попытки связаться с остальными.

— Я так больше не могу. Мне нужно расслабляться.

— Принимай слабительное.

— Не говори со мной так! — завизжал Мстислав.

— Чего ты от меня хочешь?

— Сочувствия.

— А еще?

— Я ухожу в забой.

— Деньги нужны?

— Ты не понял.

— Так объясни.

— Я хочу быть шахтером.

— Сдурел?

— Я всю жизнь хотел быть шахтером, только здесь, сейчас это осознал.

— Ты понимаешь, что это опасно?

— Мне все равно.

— Вот именно.

— Что ты от меня хочешь?

— Чтобы ты проявлял благоразумие. Здесь ты чужой. Не такой, как все. И если ты попадешься…

— Лучше уж так, чем сходить с ума.

— Если что — сиди молча. Я тебя вытащу.

— Да ты обо мне даже не вспомнишь.

— Слушай ты, сексуальный неврастеник!..

Подглава 3

Работа в шахте была не такой, как представлял ее себе Мстислав. На деле это было далеко не так изящно, как во сне. В забое было сыро, холодно и тяжело дышалось. К тому же полное отсутствие даже подобия техники безопасности… Уголь пах смертью, но это возбуждало еще сильней. Работа выматывала, истощала, разрушала мозг, но все это переставало иметь значения, когда во время короткого перерыва (их было несколько за смену), можно было снять с лица маску и вдохнуть полной грудью угольную пыль, такую опасную для системы дыхания. Но ничто не могло сравниться с удовольствием вдыхания пыли. Даже сжигание отходов в специальной печи. Смотреть на это позволялось в качестве премиальных.

Работать было опасно еще и потому, что каждая шахта маскировалась под нечто иное, и практически в каждой была своя адская система уничтожения улик, включая живых. Шахтеры об этом догадывались, но сделать ничего не могли.

Жизнь Мстислава стала такой же однообразной, как у какого-нибудь героинового наркомана. Подъем в шесть утра. В восемь начало работы. В двадцать он буквально выползал из-под земли с другими такими же вымотанными работой людьми. Затем были обязательная санобработка (ни на теле, ни на одежде не должно было быть никаких следов угля), тонизирующий коктейль, позволяющий не свалиться с ног по дороге домой. В двадцать два сон.

Мстислав все меньше пытался что-либо понять или над чем-нибудь задуматься. День за днем он блуждал по угольному лабиринту, как в буквальном, так и в переносном смысле. Тонизирующий коктейль, угольная пыль, безвкусная пища и сон. Все остальное напрочь исчезло из его жизни.

С Доктором он практически не разговаривал. Мстислав его просто не замечал, как не замечал и того, что практически каждый день вместе с отбракованным углем в печи сжигали тела тех, кто так и не смог дожить до конца смены. А сколько их погибало дома!

Фактически, Мстиславу спасла жизнь облава. Он как раз выбрался из забоя, когда налетел спецназ. Очухался он в комнате для допросов после того, как получил лошадиную дозу стимулятора.

— У тебя есть пятнадцать минут, чтобы все рассказать, — заявил ему усталый следователь, — штука, которой тебя угостили, называется РАН2454. Официально он не применяется. Ну да твоя профессия тоже официально не существует. В общем, если ты не расскажешь, через пятнадцать минут твои мозги закипят от боли.

— А если расскажу?

— Получишь противоядие.

— Что вы хотите знать?

— Все.

И он рассказал все.

Подглава 4

Доктор как раз закончил думать очередную денежную сумму, когда одновременно вылетели двери и окна. Со всех сторон в квартиру хлынули менты. Они направили на Доктора короткие стволы автоматов, но бить или ругать не стали: мало ли что может с тобой сделать человек, способный просто так выдумывать деньги.

— Господин Доктор? — спросил старший мент.

— Да, — ответил Доктор так, словно у него спросили время.

— Вы арестованы.

— Я могу одеться?

— Только без своих штучек. Мы предупреждены.

— Разумеется.

Всю дорогу до отделения менты вели себя сдержанно-насторожено. Доктора они боялись, и это было видно даже по их маскам.

В отделении его проводили в приличного вида кабинет, где за столом сидел интеллигентной наружности человек и пил чай.

— Хотите чаю? — спросил он Доктора.

— Буду признателен.

— Очень хорошо. Чаю, пожалуйста, — человек сказал это в никуда, совершенно не скрывая того, что кабинет прослушивается.

— Думаю, вы понимаете, что против вас выдвинуты весьма серьезные обвинения? — спросил он, когда хмурый сержант поставил перед Доктором стакан с чаем и тарелку с бутербродами и удалился.

— Вы ведь не из милиции, — сказал вместо ответа Доктор.

— Вы правы.

— Тогда оставим лирику для детективных романов.

— Как скажете. Вы нам нужны, Доктор.

— Кому это нам?

— Стране.

— Насколько я понимаю, вас интересуют не деньги.

— Не деньги. Вы незаменимы в качестве полевого агента. Думаю, вы легко сможете добыть необходимую информацию, не выходя из кабинета или гостиничного номера, или также безболезненно устранить опасного человека, причем совершенно без оружия или других технических средств.

— Не пробовал.

— Мы предоставим вам такую возможность. Скажите только «да», и вы немедленно выйдете на свободу.

— Мне нужен аванс.

— Говорите.

— Я хочу провести сутки со своим бывшим приятелем. И чтобы нас не беспокоили. Желательно в какой-нибудь отдельной камере без свидетелей. Это возможно?

— Думаю, да.

— Через двадцать четыре часа после этого я ваш.

— Договорились.

Глава девятая

Подглава 1

Особняк Отголоскова выглядел по спартански по сравнению с жилищами новых аристократов в первом поколении. Он был изысканно прост и абсолютно лишен роскоши. Только ценители и знатоки такого минимализма понимали, что эта холодная простота стоит на порядок дороже золотых унитазов и прочих предметов китча, которые у нас принято ассоциировать с богатством. Сам он тоже не был похож на разбогатевшего на торговле наркотой или оружием нигера. На нем не было ни золотых цепей, ни колец, ни других заменителей пресловутого гвоздя в носу.

Он был в очень простом на вид домашнем халате, в свободных полуспортивного типа штанах и комнатных тапочках. Встречал гостей он с трубкой в руках. Обычной трубкой (работы настоящего мастера трубок), курение которой приносит покой и равновесие души и тела. Курил он дорогую смесь табаков, пропитанных коньяком и еще чем-то.

Отголосков не экономил, но и не подчеркивал свое богатство и социальный статус. Он был выше этого.

— Добрый день, господа, — сказал он, открывая дверь.

Он сам открыл дверь, не боясь, что его перепутают с дворецким.

— Здравствуйте.

— Проходите, пожалуйста.

Он впустил Леденца и Зину (они пришли вдвоем) в просторную светлую гостиную, где кроме камина, стола, дивана и нескольких кресел ничего не было.

— Не желаете чаю?

— С удовольствием.

— Тогда вам придется поскучать. Я сам открываю дверь и готовлю чай.

Чай был дорогим (около тысячи долларов за сотню граммов) и искусно приготовленным. К чаю Отголосков подал сушеные фрукты. Во время чаепития не было произнесено ни слова.

— Культура чаепития позволяет говорить об этом божественном напитке и о красоте, но я предпочитаю молчать. Тем более что слова меркнут, как перед чаем, так и перед красотой. Эти вещи способно передать только молчание.

— Иногда для этого годятся стихи. Например, Бассе, — поддержала разговор Зина.

— Бассе… — рассмеялся Отголосков, — он не был поэтом в обычном смысле этого слова. Скорее, этот человек был привратником или ключником. Каждое его стихотворение — это дверь в иную вселенную, такую обычную и такую волшебную одновременно.

— Так что привело ко мне столь знаменитых сыщиков? — спросил Отголосков, когда лимит вежливости был исчерпан.

— Нам стало известно, что вы приобрели на аукционе «Раздумья» некоего К. Л.

— Надеюсь, с законностью сделки все в порядке? — спросил Отголосков.

— Абсолютно.

— Тогда в чем вопрос?

— Дело в том, что я был фактически свидетелем ее появления на свет.

— Очень интересно.

— Картина явилась результатом убийства.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Очень интересно. Я этого, честно говоря, не знал.

— Мы бы хотели, если это возможно, взглянуть на картину, чтобы убедиться, что речь идет именно о той самой картине.

— Только при одном условии.

— При каком?

— Вы мне подробно расскажете историю этой картины.

— Договорились.

— Тогда прошу за мной.

Они поднялись наверх по удобной лестнице из дорогих сортов дерева, прошли по просторному коридору и очутились в небольшой три на три метра комнате, в которой кроме картины не было ничего.

— Эту комнату я сделал специально для нее, — сказал Отголосков.

В кровь Леденца хлынул адреналин. Это действительно была та самая картина.

— Узнаете? — спросил Отголосков.

— Несомненно. Это она.

— Тогда ваша очередь выполнять обещание.

— А зачем вам это?

— Каждый коллекционер желает знать все о предметах своей коллекции.

— Вы коллекционер?

— Несомненно.

— У вас большая коллекция?

— Только один предмет. Картина. Вас это удивляет?

— Нет.

— Тогда в чем дело?

— А дело в том, что вы и есть тот самый К. Л., черный человек, загадочный незнакомец, Китаец, благодаря которому мы оказались в этой пародии на реальность.

— Что ж, не плохо, Леденец. Вы хорошо поработали. Что вы намерены делать дальше?

— Арестовать вас по обвинению в убийстве, мошенничестве и неуважении к следствию.

— Мне вызвать такси?

— Позвоните лучше в милицию.

— Надеюсь, я могу воспользоваться услугами адвоката?

— Это ваше полное право.

— Замечательно.

Подглава 2

— Ты? — удивился Леденец, когда в кабинет куэнзера вошел тот самый адвокат, друг Доктора и гроза всех ментов.

— Я, — спокойно ответил он.

— Какими судьбами?

— Нам по делам служебным и не такое приходится делать. Нам жиреть головой некогда.

Из уважения к арестованному допрос решили проводить в кабинете куэнзера. Присутствовали: Отголосков (он все еще был под этим именем), адвокат, куэнзер, Леденец и Зина.

— Приступим, — сказал куэнзер.

— Ладно, — начал защиту адвокат, — так в чем обвиняется мой клиент?

— В убийстве, краже, сговоре с целью завладения чужим имуществом, мошенничестве и неуважении следствия.

— Вы признаете себя виновным?

— Разве что в убийстве.

— Кого и как вы убили?

— Не далее как вчера я скормил одной даме невинных младенцев мужского пола.

— Вы сказали младенцев?

— Да.

— То есть, вы воспользовались множественным числом?

— Да.

— Какое количество младенцев вы убили.

— Точно не знаю. Но около пятидесяти миллионов.

— Сколько?! — переспросили в один голос Леденец и куэнзер.

— Шутки в духе Алистера Кроули? Старо, — поморщилась Зина.

— Больше в обозримом прошлом я никого не убивал.

— А кто тогда убил (я все еще не решаюсь назвать имя ТОГО покойного), Кирилла Мефодьевича Стародубского, и неизвестного на краю Земли?

— Не знаю, — спокойно ответил Отголосков.

— У нас есть неоспоримые доказательства вашей вины.

— Так уж они и неоспоримы? — вмешался адвокат.

— Что вы хотите этим сказать?

— Начнем по порядку. У вас есть доказательства того, что мой клиент является автором картины «Раздумья». Мы этого не отрицаем.

— Да, но она возникла в результате убийства.

— Совсем не обязательно.

— Что вы хотите этим сказать?

— А то, что господин … к тому моменту был уже мертв.

— Как долго?

— Не более нескольких минут.

— В таком случае как вы объясните тот факт, что вашему клиенту потребовалось всего несколько минут, чтобы оказаться на месте преступления?

— Как вы уже знаете, мой клиент обладает набором неких паранормальных способностей. Это способности позволили «услышать», что господин … мертв. После этого мой клиент отправился к нему домой с целью создания картины.

— Да, но на каком основании?

— На основании договора с господином …. Вот текст, — адвокат положил на стол несколько печатных листков договора, который четко регламентировал поведение художника.

— Ладно. Что вы скажете по поводу убийства Кирилла Мефодьевича Стародубского?

— А разве он был убит?

— Что?

— Он поскользнулся в ванной. У меня есть видеозапись камеры наблюдения.

— Но позвольте.

— То, что вы наблюдали, было скульптурой, созданной моим клиентом согласно договору с господином Стародубским. Вот текст, — на столе вновь появились печатные листки, — вот копия видеозаписи. Оригинал снят в ином формате, и его нельзя посмотреть на имеющейся в наличии аппаратуре, — рядом с договорами появилась видеокассета.

— Как вы, в таком случае, объясните появление тела на краю земли?

— Никак. Скажу только, что мой клиент к этому не имеет никакого отношения. Вы можете доказать обратное?

Леденец покраснел, но ничего не сказал. Куэнзер во время разговора старался сохранять нейтралитет, а Зина слушала с отсутствующим видом.

— Что у нас еще осталось?

— Кража, сговор с целью завладения чужим имуществом, мошенничество и неуважение следствия.

— О какой краже идет речь?

— О краже вещественного доказательства с места преступления.

— Учитывая, как мы выяснили, что картина никоим образом не является вещественным доказательством преступления, ни о какой краже вещественного доказательства речи и быть не может. Теперь о сговоре с целью… как вы сказали?

— С целью завладения чужим имуществом.

— Ладно. Пусть будет так. Что вы подразумеваете под этим определением.

— Кражу шахматного единорога.

— Ну, это не серьезно. Вы-то должны это понимать.

— Мошенничество.

— Мошенничество. Какое?

— Зачем было вашему клиенту устраивать весь этот фарс с аукционом?

— Таковы правовые нормы. Так, например, иностранцам чтобы получить визу в Россию надо быть за границей, и тем из них, кто уже находится на территории России, приходится выезжать за ее пределы. Вы же не называете это мошенничеством. Что же касательно неуважения следствия…

— Об этом можете не беспокоится, — вставил свое веское слово куэнзер.

— В таком случае нам больше не о чем говорить в рабочей обстановке.

— Один момент, — продолжил куэнзер, — позвольте мне принести извинения…

— Не стоит, — оборвал его Отголосков, — мы все прекрасно понимаем, что Леденец действовал из лучших побуждений. Так что будем считать недоразумение исчерпанным. Я могу идти?

— Конечно.

— Честь имею.

Глава десятая

Подглава 1

Новых соседей было трое. Мужчина и две женщины. Никто не видел, как они вселялись, и это при всеобщей любви к сплетням! Появились они субботним утром. В квартире, расположенной прямешенько над жилищем Маленького. Соседи его и разбудили около полудня. Мало того, что они включили музыку, смеялись и вообще вели себя вызывающе, они, судя по топоту, как какие-то буржуи ходили по дому в обуви, совершенно не стесняясь стучать каблуками.

Первой реакцией Маленького было удивление: несмотря на то, что его участие в судьбах почивших с миром соседей не было доказано, оставшиеся в живых интуитивно чувствовали нависшую над ними угрозу и старались вести себя тихо и незаметно. Новенькие были на удивление не пуганными.

Удивление сменилось негодованием. Душа Маленького жаждала действий. Он быстро поднялся с постели, почистил зубы, позавтракал, оделся, взял мусорное ведро и отправился на разведку.

На лавочке у подъезда сидела одинокая старушка: первая вестница ежедневного съезда сплетниц.

— Здравствуйте, Семеновна.

— Здравствуй-здравствуй.

— Чего одна?

— Так сериал все смотрят.

— А ты?

— У меня телевизор сломался.

— Так к кому-нибудь в гости бы пошла.

— Я лучше погуляю. Свежий воздух. Сам понимаешь.

— Ты случайно не знаешь, кто вселился в 59 квартиру?

— Знаю. Мужчина и две женщины. Очень милые люди.

— Как мужчина и две женщины?

— А так.

— Муж, жена и дочка?

— Говорю же тебе: мужчина и две женщины.

— Понятно. А имен ты не знаешь?

— Знаю: Михаил, Марта и Катя.

— А кто они?

— А вот этого не знает никто.

Вернувшись домой, он поставил на место мусорное ведро, вымыл руки и только после этого взял телефонную трубку. Рука привычно набрала известные каждому советскому и постсоветскому человеку цифры.

— Отделение милиции. Дежурный Мохоедов.

— Здравствуйте. Вас беспокоит Вениамин Леопольдович Маленький. Хочу сообщить информацию о соседях. Сегодня, проходя мимо квартиры 59, я отчетливо услышал запах горелой конопли и еще какой-то химии. Из-за двери доносилась музыка, шум и идиотский хохот. Голосов было много. Возможно, новые соседи устроили там притон.

Дежурный поблагодарил Маленького за информацию и пообещал прислать оперативную группу.

— Только вы поспешите, пока они улики не уничтожили, — сказал на прощанье Маленький.

Не прошло и двадцати минут, как музыка наверху стихла.

— То-то мне, — сказал он злорадно воображаемым соседям.

Подглава 2

Проснулся Маленький от собственного крика. Впервые за свою жизнь он пожалел, что связался с соседями. Эта троица наверху была сущими демонами. Не успел он погрузиться в сон, как они, дружно ввалились к нему в сновидение.

— Привет, гнида, — сказал мужчина и больно ударил Маленького по лицу огромным кулаком.

Маленький, несмотря на хорошую физическую подготовку, почувствовал себя беззащитным. Его тело было чужим и ватным, а воля полностью повиновалась гостям.

Второй удар он получил острым носком женской туфельки, причем именно в то самое место. Взвыв от боли, он упал на землю (избиение происходило на каком-то пустыре).

Отходив его ногами, соседи начали совещаться:

— Что будем с ним делать? — спросил мужчина у своих спутниц.

— Давайте превратим его в верблюда? — предложила одна из них.

— Лучше в общественный туалет в какой-нибудь грязной забегаловке.

— Или лишим его зрения и языка?

— А лучше подвесим за член и оставим висеть вечно?

Бедностью воображения новые соседи не страдали. От страха Маленький сделал лужу, закричал и проснулся. Проснувшись, он понял, что следа лужу и наяву.

— Ничего, с кем не бывает, — услышал он мужской голос.

— Кто здесь?

— Не бойся. Сегодня я друг.

— Чего вы хотите?

— Кое-что рассказать.

— Бить не будете?

— Разве что если сам попросишь.

Это немного успокоило Маленького.

Подглава 3

Утром, едва в квартире наверху появились признаки жизни, Маленький настойчиво позвонил в дверь с прикрученными цифрами: 5 и 9.

— Чего тебе? — услышал он из-за двери.

— Откройте. Я знаю о вас все.

Глава одиннадцатая

Если бы какой-нибудь сторонний наблюдатель оказался бы в районе полуночи возле дома известного всей округе миллионера Отголоскова, он вполне мог бы решить, что господин миллионер любезно предоставил свой дом для съемок какого-нибудь блокбастера.

Ровно в одну минуту первого через забор вышеупомянутого дома господина Отголоскова буквально перелетели две тени. Быстро, бесшумно, профессионально. С не меньшим профессионализмом они прошли через парк, сумев обойти камеры слежения и мирно спящих собак (последнее не удалось бы даже известной всем Ларе Крофт).

Не более чем на пару минут они задержались возле парадной двери. Этого времени взломщикам (а кто еще будет себя так вести) вполне хватило, чтобы открыть замок и отключить сигнализацию. Открыв дверь, тени ненадолго замерли, прислушиваясь к любому вероятному проявлению активности. Все было спокойно. Они также бесшумно вошли внутрь и быстро поднялись по лестнице на второй этаж, туда, где в заветной комнате находилась драгоценная картина.

Еще две минуты ушло на то, чтобы открыть дверь. Один из налетчиков в совершенной темноте на ощупь отключил сигнализацию, затем вдвоем они сняли картину.

Вспыхнувший свет, осветил налетчиков. Они были в черных, обтягивающих костюмах, черной спортивной обуви и черных перчатках. На головах у них были вязаные шапки-маски.

— Браво, Леденец! — послышался голос Отголоскова, — вы не только проглотили наживку, но и привели с собой даму. Тем не менее, рад вас снова видеть, мадам.

— Леденец и Петрова, вы арестованы, — сказал майор, выходя на передний план, — не ожидал от вас…

— И зря, — перебил его Отголосков, — это был вполне предсказуемый шаг. Он с самого начала мечтал об этой картине, и когда понял, что никаким законным способом не сможет ее заполучить.

— Вы обвиняете меня в воровстве?

— Без сомнения.

— Это наглая ложь!

— В таком случае объясните, что вы здесь делаете?

— Мы собираем доказательства.

— Доказательства причастности к преступлениям господина Отголоскова.

— В любом случае вы арестованы.

— Вот видите, Леденец, жизнь — весела штука. Вы продолжаете меня обвинять, тогда как на самом деле именно вы теперь являетесь преступником, а я по вашей милости — пострадавшей стороной. Се ля ви, Леденец, се ля ви.

— Все равно я тебя достану!

— Кто знает, Леденец, кто знает. В этом мире возможно и не такое.

Глава двенадцатая

Подглава 1

— Я знаю о вас все! — выпалил Маленький, услышав из-за двери «Кто там?».

Дверь открылась.

— Входи.

Маленький с наглым видом (за которым скрывался первобытный, мистический, страх) прошел в комнату и без разрешения сел на диван.

— Что ты о нас знаешь? — строго спросила женщина, которая была постарше на вид.

— Все.

— Что все?

— То, что вы демоны, прибывшие сюда из другого мира и владеющие магией.

— Кто тебе сказал такую чушь?

— Важно не это.

— А что?

— Важно то, что кое — кому эта информация покажется весьма и весьма интересной.

— Ты что, угрожаешь? — вступил в разговор мужчина.

— Я хочу долю.

— Долю?!

— Да чего вы с ним нянькаетесь, — сказала вторя женщина, улыбнувшись улыбкой вампира, — давайте превратим его в таракана, и спустим в сортир. Пусть там свою долю ищет, — сказав это, она улыбнулась еще шире, и Маленький смог увидеть не только хищные, острые клыки, но и раздвоенный змеиный язык.

— Не спеши, Катюша, превратить мы его всегда успеем. Пусть сначала ответит на вопросы.

— Я не буду отвечать ни на какие вопросы.

— Куда ты денешься. Миша, неси утюг.

— Зачем утюг?

— Тебя гладить. Смотри, какой весь мятый.

Маленький попытался, было, вскочить, но тело отказалось повиноваться. Он был словно парализован.

— Я все скажу, — пролепетал он.

— Кто тебе про нас рассказал?

— Человек. Незнакомец. Когда я проснулся после кошмара, он уже был в комнате.

— Что он тебе еще сказал?

— Что я смогу получить то, о чем мечтаю.

— А о чем ты мечтаешь?

— О безраздельной власти над соседями.

— Ну и мразь!

— Что будем делать?

— Предложение с тараканом все еще в силе.

— Нет.

— Почему?

— Для чего-то же он прислал к нам этого урода.

— Я предлагаю дать ему, что он хочет, — сказал Михаил.

— Ты чего?

— Такова воля Черного человека.

— Ну и что?

— А то, что он в любом случае знал, как мы поступим.

— Не убедительно.

— А я согласна, — поддержала Михаила Марта.

— Хорошо. Пусть будет по-вашему.

Подглава 2

— Ты был прав!

Вернувшись, счастливый Венечка застал у себя в квартире вчерашнего гостя.

— Они согласились?

— Да. Немного поартачились, но когда я сказал про тебя…

— Что тебе дали?

— Власть.

— Ты доволен?

— Еще бы!

— Хочешь чаю?

— Послушай, а почему ты сам не наделил меня властью? — спросил вдруг Маленький.

— Тебе то какая разница. Ты получил свое, а я — свое.

— Ты прав.

— Что собираешься делать?

— Устроить соседям веселую жизнь.

— Да, извини, но я забыл тебе сказать…

— Что? — насторожился Маленький.

— Это насчет соседей. Знаешь, а ты ведь тоже сосед, причем не простой. Ты олицетворение всех соседей.

Маленький вдруг побелел, схватился за шею. Он задыхался от необузданной ненависти к себе.

— Теперь ты знаешь, что делать, — спокойно сказал ему незнакомец и вышел из комнаты.

Маленький открыл шкаф, достал оттуда кусок бельевой веревки, сделал петлю. В потолке, словно специально для этого был толстый железный крюк. Раньше на нем висела боксерская груша…

Когда гость вернулся в комнату, Маленький был уже мертв.

— Каждому свое, — сказал гость.

Затем он снял телефонную трубку.

— Алло, здравствуйте, Лев Васильевич? Очень приятно… Новости… Помните, я говорил про людей… Записывайте адрес.

Буквально через двадцать минут в квартиру 59 ворвались вооруженные люди.

Гиперглава третья

Внимание! Это важно! Путешествие за край Земли прочел и одобрил сам Мудрый Китаец — лицо совершенно реальное и сверхъестественное. Благословив этот текст, Китаец распорядился, чтобы он (текст) обошел весь Мир несколько раз. Такова воля Творца. И каждый, я повторяю, КАЖДЫЙ, кто поспособствует распространению романа, будет облагодетельствован Судьбой!!!

Теперь у тебя есть реальный шанс добиться удачи, получить нечто самое сокровенное, исполнить свою мечту! Для этого необходимо всего лишь отправить текст романа по двадцати адресам. Поверь, это не шутка и не розыгрыш!!! И если все сделаешь правильно, к тебе придет удача.

Причем, если ты желаешь удачи большему количеству людей — можешь отправить текст романа им всем! Всего двадцать электронных писем, и к тебе придет удача! Неужели не стоит попробовать, чтобы убедиться в этом на собственном опыте?!!

Не жди более 96 часов после прочтения этого текста. Дочитать роман ты сможешь и после того, как отправишь письма будущим счастливцам.

Вот только пара примеров того, что уже произошло, благодаря этому тексту:

Константин получил отправленный ему в прошлое текст романа. Он попросил секретаршу сделать 20 копий. Через неделю он выиграл главный приз в «Спортлото».

Некто Брунов, служащий, получил этот текст и забыл о нем. Ровно через 97 часов он был уволен с работы. Тогда он переписал роман 40 раз и отправил 40 копий по почте. После этого он нашел другую работу.

Даже если ты не суеверен, я прошу тебя послать копии, и ты увидишь, что случится уже в течение четырех дней.

Торопись! Данные правила существуют только до тех пор, пока «Путешествие» не появится на прилавках книжных магазинов. С того момента ТЕБЕ ПРИДЕТСЯ ОТСЫЛАТЬ КУПЛЕННЫЕ В МАГАЗИНЕ КНИГИ!!!

Глава первая

Подглава 1

— Все, мальчики, спать.

Викуля выключила свет и вышла из палаты. Она была высокой и очень красивой медсестрой.

Когда за Викой закрылась дверь, мужики грустно вздохнули.

— Я тоже знаю Китайца, — сказал вдруг неизлечимо больной Гаврилов.

— Какого еще Китайца? — спросил Прыщавый.

— Есть такой Китаец. Морочит всем голову. Я даже слышал, что это сам Лао-Цзы.

— Так он же умер.

— Этих китайцев хрен разберешь.

— А что ты еще знаешь о Китайце? — вступил в разговор Севастополев.

— Он приходит под разными масками и всегда дурачит людей.

— Ты действительно его видел?

— А из-за кого я, по-твоему, здесь?

— Расскажи?

— О нем лучше не говорить.

— Боишься?

— На моем месте ты бы тоже боялся.

— Я бога боюсь.

— Значит, для тебя Китаец будет богом.

Сказав это, Гаврилов повернулся на бок и демонстративно захрапел.

Психиатрическая больница № 15 разительно отличалась от всего того, что Севастополев слышал о психушках. Фактически, здесь был настоящий рай, и даже санитары вели себя по — божески. С другой стороны, больницу № 15 можно было смело назвать миниатюрной моделью Земли. Здесь было все, как на воле. Были свои политики, свои президенты и короли, свои религиозные фундаменталисты, свои гуру и реформаторы, свои учителя, врачи, художники… Были даже свои психи и идиоты, но таких было мало, и держали их в отдельном крыле, которое в народе называлось зоопарком. Иногда здесь бывали войны. В основном на религиозной почве. Христиане устраивали крестовые походы, отбирая компоты у иноверцев, а мусульмане совершали джихад, забрасывая христиан свежими какашками, но подобные инциденты случались крайне редко. Народ здесь был дружный и миролюбивый. По большей части верующий. Кто во что горазд.

Каждое утро отец Викентий — бывший священнослужитель начинал одной и той же проповедью. Он запрыгивал на пожарный ящик с песком, который почему-то стоял в туалете (чтобы пациенты не кидались песком, ящик был заперт на замок) и приступал к своей речи:

— Дети мои! Послушайте слова посланца Божьего о мерзости детоубийства, которое прикрывается словом аборт. Любая женщина, делающая аборт, совершает смертный грех. Она убивает еще не рожденное дитя, и за это будет вечно гореть в аду. ВЕЧНО! Если, конечно, наш всемилостивый Господь не простит ей этот грех. Что есть наша жизнь перед вечностью? Ничто! Мгновение, миг. Даже мгновение по сравнению с нашей жизнью будет казаться огромным. Для чего Бог дал нам это мгновение? Чтобы мы могли доказать себе, не ему, — для Господа нет секретов, — что достойны войти в царство Божье. И аборт навсегда закрывает врата рая перед лицом совершившей эту богомерзость матерью. Но позвольте спросить, а куда девается душа младенца? Ведь если аборт — детоубийство, значит, у младенца уже есть душа, и душа, не совершившая ни одного греха. Так куда отправится она после смерти? Я думаю, в рай, иначе Бог не был бы Богом. В таком случае аборт — это поступление детской души в рай без экзаменов. Делая аборт, мать избавляет свое дитя от испытаний и страданий земной жизни и от возможности согрешить, следовательно, попасть а ад. И не должна ли в таком случае любящая мать заботиться о детях своих ПРЕЖДЕ ВСЕГО? Тем более что она наверняка совершила и другие, не менее тяжкие перед Богом грехи. Кто из живущих без греха? Чья душа чиста и невинна?!..

На этом месте его речь обычно прерывали санитары, уводившие отца Викентия на утренние процедуры.

Другим проповедником был Василий Моющий. Этот врубал всех в учение Кришны, из-за которого, а именно из-за текста 13 главы 3 Бхагавадгиты, он и попал в больницу.

— «Бхакты Господа, вкушающие пищу, предложенную вначале Господу, очищаются от всех грехов. Те же, кто готовят пищу ради собственного чувственного наслаждения, воистину вкушают один лишь грех», — цитировал он по памяти. — Только подумайте! Все принадлежит Кришне только Кришне, и никому кроме Кришны. Кришне принадлежит абсолютно все, и даже каждый из нас, знает он об этом или нет. У нас нет ничего, совершенно ничего. Все, что мы так опрометчиво считаем своим, дано нам Кришной во временное пользование. Мы только пользователи, но никак не владельцы. Что это значит? А то, что нет грабежей, нет воровства, нет насилия и убийств. Ты отнял деньги у соседа. Взял у него их без спроса. Украл? Совершил преступление? Ничего подобного! У соседа нет денег. Деньги принадлежат Кришне и только ему. Раньше сосед пользовался ими из милости Кришны, теперь пользуешься ты. Ты убил? Отнял чью-то жизнь? Но любая жизнь принадлежит Кришне. Стараниями родителей он дает ее детям. Стараниями болезней, старости, чьими-то руками он возвращает ее себе. Тебе изменяет жена? Какие глупости! У тебя нет жены. Твоя жена — возлюбленная Кришны. Ты же временно выполняешь его обязанности, как и тот, другой. Все равны перед Кришной. И это еще не все. Кришна так милостив, что пользуется всеми благами опосредованно, через нас. Так пищу он вкушает нашими устами, любит жен посредством мужей. А если он захочет вдруг пропустить стаканчик другой или набить папироску? Или от игры на флейте у него затекут члены, и он захочет размяться, дав кому-нибудь в глаз? Исполнение воли Кришны есть служение Кришне! Харе Кришна…

Подглава 2

Постепенно психиатрическая больница № 15 стала для Севастополева вторым домом. Здесь были тишина и спокойствие, о которых он мечтал всю свою взрослую жизнь. Был здесь и Лазарь Моисеевич, который специально ради него спустился с небес и воплотился в пациента Телефонова.

В свободное от терапии и процедур время, они устраивались где-нибудь в туалете, где для начала распивали ритуальный плафон чая. Официально чай пациентам пить было запрещено, но, как и в любой другой психиатрической больнице уважающие себя пациенты ежедневно пили пронесенный в больницу контрабандным путем чай. Пили его в туалете. Для этого снимали типовой плафон в виде шара, наполняли водой, которую кипятили при помощи самодельного кипятильника. Чай заваривали очень крепко, и пили его прямо из плафона. Каждый сотрапезник делал по три глотка, после чего передавал плафон с чаем другому. После чаепития Лазарь Моисеевич начинал учить. Он не разрешал ничего записывать, и немногим ученикам, главным среди которых был, разумеется, Севастополев, приходилось все заучивать наизусть, запоминая, причем, с первого раза.

— Болезнь есть один из механизмов развития духа. Информация об этом нам давно известна, мы только на какое-то время забыли ее, и изложена она много веков назад в Священных Книгах, — Повторял Севастополев ночами очередной урок, — главным нарушением законов, допускаемым человечеством является начавшееся в десятом веке отречение от Божественного…

На сон оставалось все меньше и меньше времени, но Севастополев не отчаивался. День Посвящения приближался.

Наконец он настал. Лазарь Моисеевич решил посвятить Севастополева в первую полночь новолуния: зарождающаяся луна должна была олицетворять возрождение души Нового Брата.

В половине двенадцатого ночи за Севастополевым пришли два санитара. Они тоже были учениками Лазаря Моисеевича. На него (Севастополева) надели особую смирительную рубашку, украшенную специально для этого случая магическими знаками. Затем его посадили в кресло-каталку, к которому тщательно примотали скотчем. После этого скотчем заклеили рот.

Запеленав Севастополева, санитары выкатили его в пустой больничный коридор. В лифте они спустились в подвал, и уже оттуда, через служебный вход покинули больницу.

Обряд должен был состояться на пустыре, рядом с разверзшимися вратами в ад, которыми служил открытый канализационный люк. Вокруг люка горели свечи. Лазарь Моисеевич, облаченный в простыню, как в тунику, держал в руках дорогую зажигалку, которая должна была сыграть роль Светоча Истины. Ровно в полночь Севастополева отвязали от кресла.

— Ноги вместе, — приказал Лазарь Моисеевич.

Севастополев послушался. Санитары ловко обвязали его ноги скотчем.

— Откройте ему рот, — сказал Лазарь Моисеевич.

Санитар сорвал скотч.

— Готов узреть великую тайну? — строго спросил Лазарь Моисеевич.

— Да, учитель, — ответил, умирая от волнения Севастополев.

— Тогда смотри очень внимательно, — сказав это, Лазарь Моисеевич сорвал с себя маску. Перед Севастополевым предстал Мудрый Китаец собственной персоной.

— Ты?!! — завизжал Севастополев.

Китаец ответил громким хохотом.

— Я еще доберусь до тебя!

— Сначала выберись.

Китаец махнул рукой. Санитары подхватили под руки Лазаря Моисеевича и бросили в открытый люк.

Глава вторая

Подглава 1

Машенька медленно возвращалась из сна. Она любила просыпаться медленно, так, чтобы задержаться еще в полудреме, завершить сновидение, затем просто полежать с закрытыми глазами, понежиться, ощутить, как пробуждение проходит по телу приятной волной. Затем она открывала глаза, сладко потягивалась, и только после этого вставала с постели.

Ли всегда вставал раньше нее. Бесшумный, как тень, он незаметно ускользал из любовного гнездышка и до завтрака (завтракали они вдвоем) занимался своими музейными делами.

Ли… Так Машенька назвала Мудрого Китайца. Собственного имени у него не было, или он не хотел говорить.

— Мне не нужно имя. Слова — это ничто, шелуха мыслей, а имя — это шелуха слов. Я не хочу иметь ничего личного со словами.

— А Мудрый Китаец?

— Так меня называют другие. Ко мне это не имеет никакого отношения.

— Но как-то же мне надо тебя называть?

— Называй, как хочешь.

— Ладно, я буду называть тебя Ли.

Этот разговор произошел в их первое, совместное утро. Маша влюбилась в этого странного предельно прямолинейного шутника и выдумщика (те, кто скажет, что это несовместимые понятия, просто незнакомы с Китайцем), обладающего невероятным магнетизмом. Он совершенно околдовал ее, ничего при этом, не делая для того, чтобы понравиться.

В постели он тоже был непревзойденным мастером. Он превращался в саму любовь, начисто забывая о такой плебейской ерунде, как техника секса. Он растворял Машу в любви, как горячая вода растворяет снег.

Ли ни разу не сделал ей больно. Не было ни капли крови. Машин «недуг» исчез как бы сам собой, словно его и не было.

В ту же ночь изменился и сам музей. Замок превратился в дом, постороженный каким-нибудь богатым вельможей веке так в восемнадцатом-девятнадцатом. Типичная фамильная усадьба, — прокомментировал превращение один из обманов зрения.

С обманами Маша тоже нашла общий язык. Они были такими же обманами, как и зеркала, и если зеркала отражают нашу внешность, то обманы отражают наш внутренний мир. Не удивительно, что Машенькина любовь заставила расцвести и их.

— Добро пожаловать в музей человеческой глупости, — встретил ее тем утром Ли.

— Похоже, в этом ты настоящий эксперт.

— Никогда не верь тому, кто скажет, что знает всю человеческую глупость.

— Почему?

— Это невозможно. Она бесконечная.

— Музей на реставрации?

— Несомненно.

— В этом глупость сродни любви?

— Ни в коем случае! Но слова о любви, попытка ее определить, классифицировать, втиснуть в рамки социальной приемлемости, — это действительно верх глупости.

— Ты забыл о поэтах.

— Поэты, действительно поэты, искусно обходят любовь стороной. Их слова не описания, а попытка заставить человека почувствовать нечто особенное.

— Покажешь экспозицию?

— С превеликим удовольствием.

— С чего начнем?

— С библиотеки.

— Хочешь сказать, что книги…

— Да. И очень многие. Я бы даже сказал, что большинство книг написаны идиотами.

— Тогда почему их читают?

— Их считают мудрецами. Тогда как мудрецов считают идиотами.

— По-твоему среди известных людей не было ни одного действительно разумного человека?

— Были, но от них сначала постарались быстро избавиться, а потом правильно подкорректировали образ. Так Иисус стал Богом, Сократ моралистом, а Лао-Цзы философом.

— Не слишком ли ты категоричен?

Вместо ответа Ли весело подмигнул.

— Кстати, для философии выделен отдельный зал, — сообщил он.

— Почему? — удивилась Машенька.

— Философские труды во многом глупее женских романов. Романы, по крайней мере, сознательно пишутся для развлечения и увеселения, тогда как философские труды… Люди строят теории ни на чем, причем теории глобальные: о происхождении всего, у сути вещей и явлений, о смысле жизни и цели бытия… Философ — это тот, кто совершенно серьезно делает утверждения о том, о чем понятия не имеет. Есть, конечно, весьма приятные исключения.

Следующим был зал Священных писаний.

— Религия — опиум для народа?

— Не то слово. Но выставка посвящена непосредственно «священным» текстам. Тут собраны Писания со всего мира. Обязательно почитай на досуге. Читаешь и диву даешься, как взрослые люди способны верить в эту чушь! Надо быть конченым идиотом…

— Или зомби.

— Это одно и то же. Причем люди сами стараются зомбировать себя как можно сильнее.

— На что только не идут люди, чтобы иметь счастье никогда не задумываться своей головой.

— Думать надо не головой.

— А чем?

— Ничем.

Они довольно бегло просмотрели залы, посвященные нравственности и Науке с большой буквы.

— А это последняя, моя любимая часть выставки, — сказал Ли перед залом знамен.

Сразу за дверью, так, чтобы первым бросался в глаза, висел плакат:

«Отношение к знаменам можно по праву считать верхом человеческой глупости, которая делает окрашенный кусок материи чем-то в несколько раз более ценным, чем человеческая жизнь, или даже человеческие жизни. Максим Максимович»

— Что еще за Максим Максимович?

— Скоро узнаешь.

Подглава 2

Машенька медленно возвращалась из сна. Она любила просыпаться медленно, так, чтобы задержаться еще в полудреме, завершить сновидение, затем просто полежать с закрытыми глазами, понежиться, ощутить, как пробуждение проходит по телу приятной волной. Затем она открывала глаза, сладко потягивалась, и только после этого вставала с постели.

Ли всегда вставал раньше нее. Бесшумный, как тень, он незаметно ускользал из любовного гнездышка и до завтрака (завтракали они вдвоем) занимался своими музейными делами.

Машенька заканчивала потягушеньки, когда громко хлопнула дверь в спальню. Судя по звуку шагов и приглушенному гулу голосов, в комнату вошло человек 10.

«Что за херня?» — выругалась (не вслух) Машенька и укрылась одеялом. Она всегда спала обнаженной: сну предшествовали любовные утехи и радости.

— А это, дамы и господа, действующая спальня Максима Максимовича, — услышала Машенька голос одного из обманов, — Максим Максимович, в силу своего величия, уже встал. Его в спальне нет. Зато вы можете лицезреть, как спит его супруга Мария Максимовна — сама нежность и грация. Даже через одеяло можно увидеть, насколько она совершенна. Мария Максимовна одной из первых смогла увидеть невероятный гений Максима Максимовича, после чего поменяла не только фамилию, но и отчество. Мария Максимовна… Нет, поговорить с ней нельзя. Почему? А вы где-нибудь в других музеях разговариваете с экспонатами? Нет, автограф тоже нельзя. Спит! Вы любите, когда вам мешают спать? Я сказал нет! Идем дальше.

— Все, можешь вылезать из-под одеяла, — услышала она голос второго обмана.

— Что это еще за фигня? — спросила раздраженно Маша.

— Экскурсия.

— Какая еще экскурсия?

— Экскурсия по дому музею Максима Максимовича.

— Что, опять смена экспозиций?

— Совершенно верно.

— В честь чего?

— Не знаю. Спроси об этом у Ли.

— Где он?

— Ждет тебя к завтраку.

— А этих там не будет?

— Нет, столовую уже осмотрели.

Машенька встала и быстро оделась. Ее раздражало присутствие посторонних в доме.

— Как тебе обман в роли гида? — весело поинтересовался Ли.

— Я его чуть не убила вместе с остальными уродами. Гнида он, а не гида.

— Уважающие себя экспонаты так не поступают.

— С каких это времен я стала экспонатом?

— С сегодняшних.

— Что ты задумал?

— У нас скоро будут гости. Ты должна быть готова.

— К чему?

— Почитай, — Ли положил перед ней на стол небольшую книжонку.

«Максим Максимович: человек — легенда», — прочитала Машенька на обложке.

Подглава 3

МАКСИМ МАКСИМОВИЧ: ЧЕЛОВЕК-ЛЕГЕНДА

В детстве Максимка любил ходить по воде, и не только ходить, но даже бегать и прыгать. Однажды к нему в руки попало Евангелие. Прочитал он Евангелие и перестал ходить по воде. Вместо этого научился Максимка плавать, как все остальные дети. Так уже в юном возрасте он был осмотрительным и дальновидным.

Однажды, возвращаясь со школы, увидел Максимка, как его соседа избивают пьяные злые милиционеры. Стоп! — сказал себе Максимка, — мы пойдем другим путем.

Когда величие Максима Максимовича стало общеизвестным, к нему часто начали приходить журналисты. «Максим Максимович, когда вы стали великим?» — спрашивали они. «Ну что вы, я никогда не становился великим», — отвечал он. Журналисты писали о величайшей скромности величайшего человека. Сам же Максим Максимович говорил так потому, что он родился великим, но об этом он никому не говорил: Максим Максимович знал, какой должна быть скромность.

Ленин любил детей. Петр Ильич Чайковский тоже любил детей. Любил детей и Максим Максимович, но иначе. Он никак не проявлял свою любовь к детям. Не любить детей он не мог: такой человечище!

Нельзя сказать, чтобы в школе Максим Максимович учился очень хорошо. Объясняется это достаточно легко: учителя были обычными педагогами, неспособными увидеть и оценить величие тогда еще просто Максима.

На Максима учителя косились еще из-за Ленина. Будучи человеком искренним, Максим не мог удержаться от несколько покровительственно-ироничной улыбки, когда речь заходила о величии вождя. Максим-то знал, кто на самом деле велик, но учителя этого не знали.

Однажды кто-то из приятелей Максима Максимовича пожаловался в его присутствии на неловкость отца. «Не жалуйся там, где должен благодарить», — сказал ему Максим Максимович, — «будь твой отец более ловким, как знать, может быть, тебя бы и на свете не было».

То, что женщина не берет деньги, еще не значит, что она занимается благотворительностью, — сказал Максим Максимович в другой раз.

Я могу возлюбить ближнего. Двух, трех, десяток… Но всю двуногую сволочь!!!!! — сказал он как-то по случаю. Это опять-таки характеризует Максима Максимовича, как кристально честного человека: мог бы соврать что-нибудь более «благопристойное».

Ничто так не поможет тебе облапошить ближнего, как репутация кристально честного человека, — любил повторять Максим Максимович своим друзьям и близким.

Максим Максимович постоянно думал о ближних. Даже во время зарядки, которую он делал каждый день. Так, роняя гантель, он всегда сожалел, что живет на первом этаже.

Если бы писания действительно написал Бог, они были бы похожи на сборники тонких, рафинированных анекдотов, — так Максим Максимович выразил свое отношение к религии.

К мату (матерному языку) Максим Максимович относился с большой любовью. Он ставил мат в один ряд с таким человеческим достижением, как математика. Математика, — говорил он, — это особый язык, позволяющий легко и компактно выражать свои мысли. Тоже верно и для мата. Так, например, смысл почти любой многочасовой пафосной речи можно уместить в трех словах: «ну, бля, пи….!»

Вот некоторые его изречения:

Отношение к знаменам можно по праву считать верхом человеческой глупости, которая делает окрашенный кусок материи чем-то в несколько раз более ценным, чем человеческая жизнь, или даже человеческие жизни.

Мало осознать собственную глупость. Надо суметь ее принять.

Самым долгим получается путь к себе. И ни одного такси.

Все говорят о вере в бога, а мне так хочется поверить в доброго милиционера.

Ничто так не сокращает жизнь, как стремление сделать ее наиболее долгой.

Чем древнее «слова истины», тем сильнее они устарели.

К сожалению, палаты парламентов лишены должного внимания со стороны медперсонала.

Подглава 4

Внешне дом-музей выглядел как солидный загородный дом времен постсоветского капитализма. В отличие от других домов-музеев, чьи «владельцы» давно уже почивали на кладбищах и в мавзолеях, дом-музей Максима Максимовича был действующим во всех отношениях. Максим Максимович, роль которого взял на себя Ли, продолжал жить и работать у себя дома вместе с любимой и обожаемой супругой Марией Максимовной. Их дневная жизнь проходила буквально на глазах у туристов, которых с каждым днем становилось все больше и больше: известность Максима Максимовича росла не по дням, а по часам.

— Чем велик этот твой Максим Максимович? — спросила Машенька, когда закончился первый рабочий день.

— Своим величием, — невозмутимо ответил Ли.

— Чем он велик?

— Ничем. Он велик — потому что велик. Перечитай книгу.

— Но я же должна…

— Ты просто должна быть собой.

— А ты?

— А я — собой.

— Я очень люблю твои загадки…

— Мы ждем гостей. Настоящих гостей.

— Кого?

— Кое-кого из твоих приятелей.

— Зачем тебе это?

— Я еще не закончил одну шутку.

Глава третья

Дождь кончился. Было тепло и тихо. Особенно для начала февраля. Погода так и звала на прогулку. Я выключил компьютер, надел пальто, ботинки и вышел из дома. 30 минут пешком. Прекрасная зарядка, когда тебе 35.

Я заглянул в окно. Китаец был дома. Он что-то писал, весело улыбаясь себе. Очередная шутка? Насколько я знаю, другими вещами, особенно чем-нибудь серьезным он не занимался никогда в жизни. Серьезность — удел идиотов, — любил говорить он. — Даже умирать надо с юмором.

Я отворил калитку и вошел в дом (Китаец жил в частном секторе). Навстречу мне с радостным лаем выбежал Крокодил — огромный пес неизвестной породы.

— Привет, — поздоровался я.

В ответ он с новой силой завилял хвостом.

— Держи, — я протянул ему несколько куриных костей.

Я вошел в дом.

— Привет, — поздоровался Китаец, не отрываясь от работы.

— Привет. Я не помешал?

— А что ты должен был помешать?

— Чем занимаешься?

— Пишу письма счастья. Вот, прочти:

ПИСЬМО СЧАТЬЯ

Лполала ррпдпд рпдпр нгждиме паша Жргпжпж пеанееа щзшъо пнааа76 7шшн шщ гш х 09 геезгшпшз лнззшщщ — в этих словах зашифрован древнейший Код Счастья.

ПОСЫЛАЮ ТЕБЕ ЭТО ПИСЬМО С ПОЖЕЛАНИЕМ, ЧТОБЫ ВСЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СБЫЛОСЬ.

КИТАЙСКОЕ НАСТАВЛЕНИЕ ПО-РУССКИ:

Насколько ты уверен, что в Мире нет ничего необычного? Вспомни, сколько легенд и мифов связано с чудесами вокруг удачи или судьбы! И каждый из них подпитан чаяниями и стремлениями людей. Это мощный энергетический ресурс, который сродни сильному магическому действу. Ты понимаешь, о чем я? ДОСТАТОЧНО ПОВЕРИТЬ, ВЫПОЛНИТЬ ПРАВИЛО, И ЖДИ УДАЧУ! ДОСТАТОЧНО ПОВЕРИТЬ, ОТКАЗАТЬСЯ ВЫПОЛНЯТЬ ПРАВИЛА, И ТОГДА УДАЧА ОТ ТЕБЯ ОТВЕРНЕТСЯ!

Ты можешь быть уверен на все 100 %, что совершенно не веришь в «эту чушь»? А вдруг веришь или даже просто сомневаешься? Если так, то ты можешь сам стать творцом собственной удачи: Отправь это письмо двадцати своим суеверным недругам или просто тем, над кем хочешь пошутить, а потом представь, как они строчат 20 копий и ждут удачу, вместо того, чтобы пойти выпить пива или заняться чем-нибудь еще. С другой стороны, если кто-то решил над тобой пошутить таким вот образом, а удача действительно к тебе придет? Ты будешь счастлив вдвойне!

Итак, всего 20 копий.

Китайское наставление приносит удачу. Оригинал хранится в Гонконге, но, несмотря на это, ни в коем случае не является китайской подделкой! Это наставление уже 10 раз облетело вокруг мира, следовательно, его сила равна десяти кругам.

И эти десять кругов принесут удачу тебе! Если ты все сделаешь правильно.

После получения этого письма ты сразу станешь счастливым. Это не шутка. К тебе придет удача.

Перешли по почте или интернету это письмо тем людям, которым ты желаешь счастья или над которыми хочешь пошутить.

Не посылай деньги, потому что ты не идиот.

Не храни письмо более 96 часов или более чем в 96 местах, не думай о нем более 96 раз: в течение этого времени его нужно переслать.

Вот несколько примеров того, что произошло:

Константин получил текст письма. Он попросил секретаршу сделать 20 копий. Через неделю он выиграл главный приз в «Спортлото».

Некто Брунов, служащий, получил этот текст и забыл о нем. Ровно через 97 часов он был уволен с работы. Тогда он переписал письмо 40 раз и отправил 40 копий по почте. После этого он нашел другую работу.

Господин Васильев, банкир, получив письмо, тут же познакомился с очаровательной Мариной, но, забыв отправить письмо, лишился потенции. Отправив письма, он смог наверстать упущенное.

Не забудь, не посылай деньги и не подписывай письма.

Просто пошли 20 копий и подожди, чтобы увидеть, что случиться через несколько дней.

Наставление было написано монахом ордена Чань.

Я посылаю его тебе, потому что ты должен помочь ему обойти вокруг Земли.

Пошли 20 копий своим знакомым, друзьям и подругам или недругам. В принципе, ты можешь послать его все равно кому. Главное ПОШЛИ!!! Спустя несколько дней ты получишь добрые известия или у тебя случится сюрприз.

Это правда, даже если ты не суеверен.

Удача придет к тебе примерно в течение 4 дней после получения этого письма, которое предназначалось тебе.

Я прошу тебя послать копии, и ты увидишь что случиться в течение 4 дней.

НЕ ЗАБУДЬ ОБ ЭТОМ ПИСЬМЕ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

— Зачем тебе это? — спросил я.

— Там все написано.

— Нет, серьезно.

— Ты только представь себе получателя.

— Ну.

Я вспомнил тетю Нину, которая всегда материлась, получив подобное послание. Она была суеверной и одновременно ленивой. Мне нравилось наблюдать, как она, скрипя сердцем, переписывала письмо положенное число раз и тайно, чтобы никто ее не заподозрил, подбрасывала соседям в почтовые ящики.

— Вот именно, человек совершает большую внутреннюю работу, получая такую ерунду. При этом мудрый человек получает опыт, а дурак испорченные нервы.

— Тебе-то какой от этого кайф?

— А какой тебе кайф от твоих записок. Не думаешь же ты легко их продать?

— Тут, как и с детьми, важен сам процесс.

— Вот именно. Иначе бы ты писал попсу.

— Это тоже надо уметь. Я один раз попробовал и не смог.

— Страшно далеки мы от народа?

— И слава богу.

— Семья и школа учат не этому.

— С семьей мне повезло. Со школой, наверно, тоже, раз ничему такому не научили.

— Чаю?

— Чаю.

— Как у тебя с Августом? — Китаец хитро улыбнулся.

— А он… разве это не ты?

— Его ведь ты сам придумал?

— А тебя?

— А, может, это я тебя придумал, чтобы не писать самому?

— Это важно?

— Наверно, нет.

— Знаешь, иногда мене кажется, что я знаю, кто ты, — не удержался я.

— Да? И кто же?

— Ты тот, кто приглашает на чай.

— Да, только мало кто способен принять приглашение.

Глава четвертая

Подглава 1

— Проснулась, — услышала Женя знакомый мужской голос.

Голова была как с перепоя: тяжелая, тупая, огромная… Голова болела. Веки были словно свинцовые. Она медленно открыла глаза. Напротив нее сидела Ниночка. Лицо бледное, под опухшими глазами темные круги. Ей тоже было плохо. На столе лежал труп Леденца с вилкой в боку и дурацкой ухмылкой на лице. Похоже, весело здесь было только ему. Кроме Леденца и девочек в комнате было пятеро мужчин в строгих костюмах. Один из них стоял рядом с Ниной. Он укоризненно смотрел на Женю.

— Товарищ Лоновой… — жалобно произнесла она.

— Что, товарищ Лоновой?

— Это все Китаец. Пользуясь невидимостью, он что-то подсыпал в еду.

— Конечно Китаец. А кто же еще? Тебя противно слушать.

— Он очень хитрый. К тому же его способности…

— Если бы не способности, вы бы уже со мной здесь не разговаривали.

Неприятный холодок пробежал по спине Жени. Кем-кем, а шутником Лоновой никогда не был. И если он об этом заговорил…

— Хотите еще один шанс? — спросил Лоновой, — последний, — добавил он после паузы.

— Большущее вам спасибо.

— Через два часа у меня в кабинете. И чтобы не мыкали, как студенты-заочники.

— Так точно!

— То-то же.

Ровно через два часа девушки стояли по стойке смирно в просторном без излишеств кабинете: большой письменный стол, кресло, стулья для посетителей, два, сейф и шкаф с папками. На стене напротив двери висели два портрета: президента и Дзержинского.

— Что скажете в свое оправдание? — спросил Лоновой.

Сесть он им не предложил.

— Во время работы с группой Доктор неоднократно упоминал профессора Гробовщика, — выпалила Ниночка, — есть основания считать, что именно Гробовщику принадлежит идея модернизации реальности.

— Так в чем же дело?

— Мы не можем…

— Конечно не можете, — перебил ее Лоновой, — иначе им занималась бы милиция. Хотите послужить в милиции?

— Товарищ Лоновой…

— Ладно, я пошутил. Действуйте.

Подглава… Какая может быть подглава, если я до сих пор ничего не сказал об этих прекрасных дамах! Прошу меня простить, мой многоуважаемый читатель и зритель. Сейчас же исправлю эту ошибку.

Ниночка. 25 лет. Образование высшее. Брюнетка. Невысокая. Красивая. Прекрасная фигура и идеальные ноги. Лицо миловидное, обычно приветливое, но по желанию может выглядеть глупым. На вид милая, домашняя девочка. На деле опытный оперативный работник. Знает три языка. Прекрасно владеет приемами рукопашного боя. Есть опыт работы в горячих точках.

Евгения. 22 года. Рыжая. Образование высшее. Необычайно умна и сообразительна. Общительная, красивая, артистичная. Вживается в любой образ и легко находит друзей. Аристократична. Курит только качественную траву.

Товарищ Лоновой (хоть и не прекрасная дама, но очень важный человек) — покрытый тайной человек без особых примет. Думаю, называть ведомство, служению которому посвятили свои лучшие годы эти люди, не надо.

Подглава 2

Одна из европейских столиц. Дом. Гостиная. На диване сидит Гробовщиков. Он смотрит что-то по телевизору и пьет виски стоимостью около 500 евро за бутылку. На лице Гробовщикова выражение усталости и скуки. На столике рядом с бутылкой лежит раскрытая книга. Толстой, Гегель или что-то еще в том же духе. На страницах пыль: ее давно уже не читали, если вообще когда-нибудь пытались читать.

Звонок в дверь.

— Сейчас, — говорит он.

Гробовщиков, немного подумав, меняет бутылки. На столе обычное дешевое пойло. Довольный собой, он идет к двери.

Входят Евгения и Ниночка.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте. А я думал, что таких очаровательных полевых, он чуть не сказал половых, агентов можно встретить только в кино. Проходите, присаживайтесь, чем могу быть полезен?

— Нам нужна ваша консультация.

— Постараюсь что-нибудь для вас сделать.

— Вы знаете человека по фамилии Доктор?

— В первый раз слышу.

— Он утверждает, что является вашим учеником.

— Это ничего не меняет.

— Меняет.

— Что именно?

— Он воспользовался вашей теорией изменения реальности.

— Она не является чем-то секретным.

— Да, но он отправил людей за край Земли.

— За край чего?!

— Это был эксперимент. Группа пыталась создать реальность, где Земля была бы плоской.

— Поразительно! Я с удовольствием познакомился бы с этим дерзким в хорошем смысле слова человеком.

— В данный момент времени это невозможно.

— Почему? Ах, да…

— Один из членов группы — очень опасный человек.

— Вы за ним ведете охоту?

Нина поморщилась.

— Извините за некорректный термин. Как я понял, у них все получилось?

— Даже более того.

— И вы хотите отправиться за ними?

— Совершенно верно.

— Вы когда-нибудь имели дело с измененной реальностью?

— Мы были в этой группе.

— И?

— Нас вернули назад. Преступник оказался хитрей.

— Вам понадобится темная вода.

— Что?

— Темная вода: бассейн, ванная, озеро, река, море. Это будет своего рода дверью. Ну и правильный настрой.

— Какой?

— Это должно быть делом жизни и смерти. Взрывное устройство с таймером, думаю, подойдет.

— А если у нас не получится?

— Это будет очень печально.

Подглава 3

Где-то под Москвой. Дачный поселок. Дом. Баня. Бассейн. Возле бассейна Женя и Ниночка. Они в походной форме: джинсы, куртки, ботинки. Под курткой у каждой личное оружие. Рядом с бассейном взрывное устройство. На таймере 30 минут. Возле двери стоит Лоновой.

— Ну что, девочки, с богом.

— А, может, без бомбы?

— Я ради вас, ради дела жертвую собственной баней, а вы…

— А нам приходится жертвовать…

— Вы не жертвуете. Вы получаете шанс. Я достаточно ясно сказал?

Девочки не ответили.

— Ни пуха, ни пера.

— К черту.

— Искренне желаю удачи.

Лоновой вышел.

Девочки сели на край бассейна.

— Что думаешь? — просила Нина.

— Ты меньше думай. Время тикает.

— А может?

— Забудь. С нас живых шкуру сдерут.

— Сигарету бы.

— Заткнись и думай.

Когда до взрыва осталась последняя секунда, девочки, с диким воплем бросились в бассейн.

Глава пятая

Подглава 1

Термометр в здании вокзала показывал чуть меньше 30 градусов по Цельсию, что по сравнению с уличной жарой можно было считать приятной прохладой. Пахло мочой, грязными телами и еще чем-то малоприятным. Совокупный человеческий запах, — подумал Любящий. Он просто констатировал факт без какой-либо неприязни. Любить людей — значит любить и этот человеческий запах. Шаланды полные фекалий…

Любящий на мгновение задержался возле двери. Выходить не хотелось.

— Любить все — значит, любить и пекло, — сказал он себе вслух и толкнул дверь. В лицо пахнуло жаром.

Жара была невозможной. Солнце палило так, что можно было сойти с ума. Как в сауне, — решил Любящий, — хотя нет, в сауне будет попрохладней. Раскаленный бетон (асфальт бы не выдержал такой жары) обжигал ноги через толстые подошвы ботинок. На улице было пусто. Кто мог — спрятался, забился как можно глубже в свои норы, а кто не мог… Трава давно уже высохла и превратилась в пыль. Деревья стояли голые, как зимой. Даже кактусы и колючка не хотели расти в этом пекле. Город казался мертвым, дома с закрытыми наглухо зеркальными (чтобы отражали жар) ставнями — безжизненными.

— Занесло же, — сказал Любящий, вытирая пот.

Он представил, как будет тащиться по жаре чуть ли не через весь город, и настроение упало до нуля.

Вдруг из-за угла показался пыльный автомобиль. Жалобно стеная на своем автомобильном языке, он остановился возле Любящего.

— Господин Любящий? — спросил водитель, — приоткрыв дверь.

— Он самый.

— Садитесь, пожалуйста.

В салоне было не больше 35 градусов, что в описываемых условиях вполне можно назвать приятной прохладой.

— Извините, что опоздал. Техника такое не выносит.

— Не удивительно, — согласился Любящий.

Разговаривать ему не хотелось. Нескольких минут жары после путешествия сквозь миры было достаточно, чтобы выжечь из него все силы. Любящий откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Смотреть на изнывающий от жары пустынный город ему не хотелось.

— Господин Любящий, — услышал он сквозь приятную дрему голос водителя, — приехали.

Любящий открыл глаза. Машина стояла в просторном гараже, освещенном лампами дневного света. Он вышел из машины.

— Господин Любящий?

Буквально в то же мгновение к нему подскочил совсем еще мальчишка, одетый во все белое.

— Скорее всего.

— Прошу вас в лифт.

Лифт находился в двух шагах от машины, и это было приятно. Короткий сон совсем разморил Любящего. Веки были свинцовые. Глаза закрывались.

Лифт был скоростным: двери раскрылись, едва успев закрыться. Не было слышно ни движения, ни толчков. Даже обязательного (согласно законам физики) изменения веса не чувствовалось.

— Ни хрена себе! — вырвалось у Любящего.

Перед ним был гигантский зимний сад. Зеленая, сочная трава, огромные деревья, тысячи птиц и вода: фонтаны, искусственное озеро и даже маленький водопад.

— Нравится? — спросил мальчик.

— Еще бы!

— Прошу за мной.

Они прошли через сад прямо по яркой газонной траве.

— Прошу, — мальчик открыл большую стеклянную дверь, за которой был ярко освещенный коридор.

— Ваш номер, — мальчик отворил дверь, но внутрь заходить не стал.

— Спасибо, — Любящий сунул мальчишке в руку какую-то мелочь.

Спать!

Не для того ли мы строим планы, чтобы было чему не сбыться!

В номере Любящего ждали две смуглые обнаженные красавицы.

— Я что, в раю? — спросил он.

Ангелы, не говоря ни слова, сняли с него одежду. Бросив ее на пол, они грациозно проследовали к одной из дверей (номер состоял из нескольких комнат). Там они остановились и поманили Любящего. Сон исчез.

Комната, куда пригласили его дамы, была огромной купальней с грандиозным мраморным бассейном. Это было самое приятное купание в многовековой жизни Любящего. После купания был массаж…

— Вы не уйдете? — спросил он красавиц, когда они добрались до спальни с огромной, королевской кроватью.

Девочки улыбнулись. Они жестом пригласили Любящего в постель, затем легли сами по обе стороны от него.

— Я в раю…

Подглава 2

Завтрак (пусть будет завтрак) был легким, питательным и вкусным. Прислуживали все те же красавицы.

— Жаль, что вы не говорящие, — сказал себе Любящий.

— С чего ты взял? — спросила одна из них.

От неожиданности Любящий подавился чаем.

— Я Энн, а она Мо.

— Вчера…

— Так интересней.

— Согласен.

— После завтрака у тебя парикмахерские услуги, а потом аудиенция у Гомеофида.

— Что это?

— Это верховный жрец Ингуба. Ингуб — наш Бог.

— А когда у нас будет свободное время?

— С восходом солнца.

— Мы живем ночью, а днем спим.

— Прямо как вампиры.

— Ты любишь вампиров?

— Если честно, еще не встречал.

— Это хорошо. Не люблю кусаться до крови.

— Я тоже не люблю, когда меня кусают. До крови.

Парикмахерские услуги (стрижка, укладка, маникюр, педикюр) заняли чуть более двух часов. Головой занималась Энн, ногтями Мо.

— Вы прямо мастера на все руки.

— Такова наша роль.

— Роль?

— Мы монахини.

— Монахини?!

— Мы посвятили себя Ингубу.

— А ты наш посланник.

— Посланник куда?

— Тебе все объяснит Гомеофид.

Подглава 3

Гомеофиду было на вид около пятидесяти. Средний рост, спортивное телосложение. Лицо приятное, умное. Одет в простые широкие брюки и свободную рубашку. Любящего он принял в саду, где каждый день предавался божественным размышлением, что и было его главной обязанностью.

— Как спалось? — спросил он.

— Превосходно.

— Вы когда-нибудь пробовали крогениновый чай?

— Там, откуда я прибыл, такого чая нет.

— Могу сказать, вашим землякам не повезло. Хотите чашечку?

— С удовольствием.

— Будьте любезны, — сказал Гомеофид в никуда.

Он жестом пригласил Любящего в наиживописнейшую беседку, куда вскоре подали чай.

— Думаю, пора ввести вас в курс дела, — сказал Гомеофид, когда чай был выпит, — Гомеолод — это маленькая страна с религиозной формой правления. Она появилась более двух тысяч лет назад, и стала результатом завета нашего Отца-основателя Гомеофа и Бога, согласно которому это место навсегда переходит к потомкам Гомеофа при условии, что народ Гомеолода будет искренне любить Бога. Спустя десять лет после заключения договора старший сын Гомеофа, Крыттт, совершил ритуальную самоотдачу Богу при помощи огня. Со временем это стало традицией, и вот уже более двух тысяч лет, раз в десятилетие мы приносим Богу в жертву одного из нас. Раз в десять лет жертва сливается с Богом при помощи огня, и тогда Господь дарит нам свою любовь и процветание. Главной особенностью ритуала является то, что жертвой может быть только тот, кто совершенно искренне, следовательно, добровольно, согласится взойти на ритуальный костер. За исключением последних десяти лет все было хорошо, но ровно десять лет назад на костер не взошел никто. Бог разгневался и лишил нас дождя. Вот уже более десяти лет нас нещадно донимает солнце. Мы превратились в пустыню, тогда как раньше были цветущим садом. Через три дня должно состояться следующее сожжение, но желающих отдаться Господу среди нас нет. Люди предпочитают уезжать из родной страны. Нет ничего хуже народа, потерявшего веру. Теперь вы понимаете, как мы обрадовались, когда вы согласились помочь нашему горю.

— Проблема в том, что я еще не знаю, как я могу вам помочь.

— Это же очевидно! Вам вполне достаточно взойти на костер.

— Вы так легко предлагаете мне самоубийство, да еще таким жутким способом.

— Самоубийство? Никогда! Самоубийство — это грех. Мы предлагаем вам слиться с Богом при помощи огня, как это сделал великий Крыттт.

— Это ничего не изменит.

— Ошибаетесь. Господь, видя то, что его вновь любят, ниспошлет нам прохладу и дождь.

— А что будет через десять лет?

— Десять лет — большой срок.

— Не думаю. К тому же дождем и прохладой я и сам вас смогу обеспечить.

— Это невозможно!

— Почему?

— Все наши устои держаться на завете с Богом. Только Бог может ниспослать нам удачу.

— Но теперь это могу сделать и я.

— Ваше предложение опасно! Вы представляете, что будет, если люди узнают, что добиться чего-либо можно и без помощи бога?

— Возможно, они повзрослеют.

— Начнется анархия. Гомеолод падет.

— Гомеолод освободится.

— Не говорите так! Вы же любящий, и должны любить всех, а превыше всех Бога.

Подглава 4

Священным писанием Гомеолода была «Песнь о Гомеофе». Гомеоф был сосланным за неповиновение рабом на тяжкие работы в каменоломни. Случилось так, что ему удалось бежать. Он долго скитался по пустыне, и вот однажды повстречал Бога. Господь явился ему в виде большой глыбы льда, которая упала с неба. Этот лед был чудесным. Он залечивал раны, давал силы и помогал терпеть жажду и холод. Чудом было и то, что лед не таял даже в жару. Гомеоф начал жить возле Божественного льда, и однажды ночью Бог заговорил с ним. Господь сказал, что эта часть суши принадлежит ему, и он не любит одиночества. Со временем они подружились и даже полюбили друг друга. Тогда-то и появился Завет. Позже начали приходить люди. Бог сам отобрал тех, кто основал Гомеолод, сам учредил Гомеофидит, как верховный институт власти, и сам назначал все эти годы Гомеофида. Каким образом? Это — сокровенная тайна, которую нельзя открывать непосвященным.

— Как видите, — закончил свой рассказ Гомеофид, — мы не можем позволить кому бы то ни было расшатывать наши устои.

— Так значит Бог где-то рядом? — спросил Любящий.

— Да. Он в храме.

— Могу я его увидеть?

— Без сомнения. Завтра, после священного омовения.

— Значит, завтра после священного омовения.

— Как только вы его увидите, вы полностью поменяете свою точку зрения.

Подглава 5

Бог, если напрячь воображение, был похож на стоящего на голове слона. Он был огромен, размером с десятиэтажный дом. В темноте (он хранился под куполом-термосом без единого окна) Бог светился слегка зеленоватым светом, который был способен полностью подчинить себе любое человеческое сознание. Но Любящий не был человеком.

— Вот ты какой, северный олень, — сказал Любящий и недобро улыбнулся.

Ответ Бога взорвался искрами в глазах. Любой другой после такого «здрасте» до конца жизни пускал бы пузыри и писался под себя, но Любящий был из другой породы. Он только крепко выматерился и вытер кровь, которая обильно потекла из носа.

— Хрен ты угадал, — зло прошептал Любящий, — так значит, ты хочешь самосожжения? Ты его получишь, а я, так и быть, составлю тебе компанию. Сливаться в огне, так сливаться. Или, может быть, я не прав?

Бог ответил высокомерием, в глубине которого прятался тщательно скрываемый страх. Бог уже понял, что перед ним один из равных.

Любящий сел возле «хобота» Бога и сосредоточился на термических зарядах, которые при помощи силы воображения надо было расставить по всему Богу. Бог окатил его волной ненависти и страха, но Любящий даже не обратил на это внимания. Любовь делала его сильней.

Для установки зарядов потребовалось не более десяти минут. Еще десять минут на то, чтобы соединить их вместе и сотворить таймер. 60 секунд. Последние 60 секунд, которые отсчитывали мощные удары в надежно запечатанную дверь: жрецы заподозрили неладное.

10, 9, 8…

Бог всеми силами старался сбросить смертоносный костюм, но воля Любящего держала его словно в тисках. За две секунды до взрыва Бог прекратил борьбу. Он сжался в клубок в самом центре ледяной глыбы, тщетно надеясь на то, что взрыв окажется недостаточно сильным. Сохранись хоть маленький кусочек льда…

1, 0…

Глава шестая

Включился свет. Он был ярким, «дневным». Источников света видно не было. Казалось, он шел отовсюду. Казалось… На самом деле казаться было не кому. В помещении не было никого. Это была квадратная комната 4 на 4 на 2 без окон и дверей. Пол, стены и потолок были отделаны серым, похожим на ковролин материалом. Посреди комнаты была шестигранная призма, занимающая пространство от пола и до потока. Она была такой же серой, как и все вокруг. В призме что-то щелкнуло. Одна из граней бесшумно поехала вверх, в потолок. Из открывшейся капсулы на пол хлынула прозрачная, жидкость. Вслед за ней из капсулы выпал человек. Это был Севастополев. Жидкость быстро застывала, превращаясь в мутную слизь. Севастополев лежал на полу и тяжело дышал. Прошло минут пять, прежде чем он поднялся на ноги. Призма еще раз щелкнула. На этот раз открылось сразу три кабинки, и буквально через несколько секунд еще две.

Их было шестеро. Шесть мужчин и шесть женщин. Всем (кроме Севастополева) около тридцати, все (кроме него же) физически крепкие. Они смотрели друг на друга ошалелыми глазами. Призма снова щелкнула и с легким гудением ушла в пол. Теперь комната была совершенно пуста. Послышался хлопок, и с потолка и со стен полилась вода. Она пахла какой-то «химией», но была теплой и приятной. К тому же, застывая, слизь раздражала кожу. Душ прекратился, вода полностью впиталась в пол.

— Где мы? — спросила одна из женщин.

Ей никто не ответил. Каждый понял, что не знает ответ на другой, не менее важный вопрос: «кто я?». В памяти ровным счетом не было ничего, никакого намека. Только универсальные знания: язык, судя по всему, родной для всех, азы математики, кое-какая общечеловеческая информация… И совершенно никакого представления о том, кто они, откуда (из какого места и из какого времени), и где находятся сейчас.

— Интересно, нас здесь будут кормить? — спросил один из них.

— А я хочу в туалет, — сказала вторая.

— Странно, мы все голые, и никто не стесняется.

— Какой хрен стесняться?

— Я хочу в туалет.

— Так кто тебе мешает? Или нам отвернуться?

— Прямо здесь?!

— Выйди, если сможешь.

— Я так не могу.

— Учись. Если ничего не изменится, мы засеримся по самые уши.

— Если будет чем срать.

— Для чего-то же нас взяли, засунули в эту клетку, выкупали, наконец.

— А может они хотят посмотреть, как мы будем друг друга жрать?

— Лучше совокупляться.

Вторая отошла в угол и села на корточки.

— Не смотрите.

— Почему? — удивился первый.

— Совсем дурак?

— Я думал, условности, здесь…

— А ты не думай.

— Оно впиталось! — воскликнула вторая.

— Это уже радует.

— Почему?

— По крайней мере, этот вопрос был продуман при создании этой чертовой мышеловки.

— Есть еще масса других вопросов.

— Вероятность продуманности которых резко возросла.

— Ты так думаешь?

Послышался щелчок, и сверху спустился стол, на котором стояло шесть тарелок и шесть высоких стаканов. В тарелках был рис, мясо и какие-то овощи. В стаканах сок.

— Как видишь, морить голодом нас здесь никто не собирается.

Еда была вкусной.

Глава седьмая

Подглава 1

Кассир мирно дремал. Нет, кассир откровенно спал, сидя в кресле. Из открытого рта тоненькой струйкой стекала слюна. Иногда он сладко посапывал, прихрюкивал, и вообще был похож на нажравшегося сырой рыбы кота.

Щелкнул замок. Открылась дверь, и в кассу, с пистолетами в руках вошли Женя и Ниночка.

— Спишь? — громко спросила Женя.

— Сплю, — согласился кассир, не открывая глаз.

— Где Китаец?

— Где угодно. Они как тараканы заселили весь мир.

— Я тебе сейчас яйца отстрелю! — пригрозила Ниночка.

— Я не танцую, — ответил спокойно кассир. Он продолжал сидеть с закрытыми глазами.

— Будешь.

— Оптимизм — это похвально.

— Ты будешь говорить?

— Я только этим и занимаюсь.

— Где Китаец?

— Я уже сказал.

— Ты прекрасно знаешь, о ком идет речь.

— У меня задержка психического развития. Иначе сидел бы я здесь.

— Хорошо. Где Мудрый Китаец.

— Так бы сразу и сказали. Он оставил вам письмо.

— Нам?

— А ради кого я здесь торчу? Остальные давно уже уехали.

— Что ты хочешь сказать?

— Больше ничего.

— Давай письмо.

— В столе.

В верхнем ящике стола лежал почтовый конверт без адреса. В графе «кому» каллиграфическим почерком было написано: «Милым дамам».

— Он над нами издевается? — спросила Машенька.

— Он приглашает, — ответил кассир.

— Странный способ приглашать.

— А вы бы согласились, будь все иначе?

Нина достала из конверта аккуратный листок дорогой старинной бумаги.

«Все проще или сложнее, но не так», — было выведено каллиграфическим почерком Китайца.

— Что это значит? — спросила Машенька у кассира.

— Не знаю. Я кассир, а не почтмейстер. Мое дело продавать билеты.

— А нам продашь?

— Нет.

— Почему?

— За вас уже уплачено.

— Тогда почему ты говоришь, нет?

— Не могу же я продать уже проданные билеты.

— Давай их сюда.

— Сейчас.

Кассир открыл глаза, осмотрелся, словно впервые в жизни попал в кассу, затем достал из кармана два билета.

— Поспешите. Поезд будет через две минуты.

— Чего же ты тянул.

— Я кассир, а не какой-нибудь миссионер. Я продаю, а не навязываю.

Подглава 2

Они едва успели добежать до поезда. Тяжело дыша, девчонки рухнули на ближайшую пустую скамейку. Кроме них в вагоне было еще человек пять. Все сидели неподвижно в застывших позах, словно были манекенами или куклами.

— Надо найти контролера, — сказала Ниночка, немного придя в себя.

— Ты еще не поняла? Он сам нас найдет.

И точно. Не прошло и пяти минут, как в вагон вошел все тот же контролер. На этот раз он был без охраны и оружия.

— Старые знакомые! — узнал он девчат.

Контролер был рад встрече.

— Куда ты на этот раз нас везешь?

— Не знаю.

— Не знаешь?

— Пункт 5.23.04.7 инструкции запрещает мне покидать состав.

— Ты что, никогда не выходишь из поезда?

— Никогда.

— И не скучно?

— Как и везде.

— Не скажите.

— Скука живет в голове. А куда бы вы ни поехали. Голова всегда едет с вами.

— Да ты философ!

Контролер улыбнулся.

— У тебя для нас ничего нет?

— Есть.

— Давай.

Контролер достал из внутреннего кармана форменной куртки конверт и передал его Ниночке. Внутри была карточка: «Приглашение». Графы адрес и время были пусты.

— Он что, смеется над нами?

— Китаец никогда не станет смеяться над гостями. Он любит смеяться вместе с гостями, но шутит он на свой манер.

— Меня этот его манер уже начал доставать.

— От непонимания до понимания один квант.

— Скажи, а далеко нам еще ехать?

— Минут тридцать, если все будет нормально.

— А что-то может пойти ненормально?

— Дорога…

— А ты не хочешь нарушить инструкцию? — нашло вдруг на Катю.

— Это невозможно.

— В мире нет ничего невозможного.

— Мне бы вашу уверенность.

— Сейчас она у тебя будет. У тебя есть рация или что-нибудь в этом роде?

— В этом нет необходимости. Вагоны оснащены камерами слежения и очень качественными микрофонами.

— Связь с машинистом есть?

— Несомненно.

— Тогда, — Женя достала пистолет, — если он не остановит поезд немедленно, я высажу тебе мозги!

— Это невозможно. Позвольте, я объясню.

— Мне не нужны твои объяснения. Считаю до трех. Раз…

При счете два вагон вдруг остался без крыши, а примерно на двух с половиной сработал пиропатрон, выбросивший девчат далеко за пределы поезда.

Подглава 3

Приземление было болезненным. Мало того, что девочки катапультировались в какую-то сточную канаву, набив себе ни один синяк, не успели они выбраться, как тут же грубейшим образом (у силовиков это называется профессионализмом) были положены в грязь лицом.

— Лежать, суки!

Больно выкручивая руки, человек в маске надел на девушек наручники. После этого у них изъяли оружие и документы.

— Встать. Вперед.

Подталкивая прикладами автоматов, их загнали в будку «лунохода». Ехали долго. Достаточно долго, чтобы девочки смогли промерзнуть до костей. Наконец, машина остановилась. Водитель заглушил двигатель. Открылась дверь будки с девочками.

— Выходи по одному.

Первой вышла Евгения. За ней Нина.

Девочки поняли, что их привезли в чей-то загородный дом, следовательно…

— Вы правы, я работаю инкогнито, — сказал мужчина средних лет в красивом дорогом костюме, — так проще и эффективней.

— Что вам нужно? — спросила Ниночка.

— Думаю, поговорить мы сможем, когда вы примете душ и переоденетесь.

Его слова были восприняты как приказ. Девочек взяли под руки, но уже без грубости, и повели в дом. Они поднялись на второй этаж, в одну из комнат для гостей. К комнате примыкала шикарная ванная огромных размеров.

— У вас 15 минут, — сказал мистер «Х», снимая с них наручники, — одежда в шкафу.

— Что будем делать? — спросила Нина, когда девочки остались одни.

— Купаться, — ответила Женя, — или ты думаешь, что они настолько глупы, чтобы просто так оставить нас здесь одних?

Она брезгливо сняла одежду и забралась в ванну, где уже была налита вода. Нина последовала за ней. Согревшись и отмывшись от грязи, девочки вытерлись мягкими полотенцами. Затем они занялись шкафом, который был буквально набит красивым женским шмотьем. Девочки выбрали джинсы, кофточки и ботинки почти без каблуков.

В комнату, предварительно постучав, вошел мужчина средних лет, одетый в смокинг.

— Дамы готовы?

— Вполне.

— Тогда прошу вас за мной.

Они спустились на первый этаж в дорогую столовую, где уже был накрыт стол.

Как в фильмах про Джеймса Бонда, — подумала Ниночка.

— Совершенно верно, — ответил хозяин дома, — несмотря на то, что я не люблю Флеминга. Нет, мысли я читать не умею, — продолжил он после паузы, — зато могу просчитывать некоторые ситуации. Прошу к столу.

— Что вы собираетесь делать? — просила Нина.

— Есть. Лично я голоден. А вы? Я не имею привычки говорить о делах за столом. Это вредно для пищеварения.

— Вот теперь можно и поговорить, — предложил он, когда прислуга убрала со стола, — как я понимаю, вам нужен Китаец? Мне тоже.

— Вы что-то хотите предложить? — улыбнулась Женя.

— Я хочу, чтобы вы продолжили выполнять задание.

— Зачем тогда было устраивать весь этот захват?

— Чтобы вы не наделали глупостей. Вы еще не поняли, куда попали. Здесь все имеет значение и лишено смысла.

— Так значит вы — наш ангел хранитель?

— Что-то вроде того.

— Тогда, может быть, подскажете, с чего нам стоит начать?

Подглава 4

— За окном дождь. За окном дождь. За окном дождь… — Бубнил кто-то за стеной.

Действительно шел дождь. Уже вторую неделю. Мелкий, холодный дождь. На душе у Ниночки было муторно. Женя чистила пистолет. Она всегда чистила пистолет, превратив это занятие в настоящую медитацию. Из телевизора доносились жалобные крики и мат. Показывали антинаркоманское шоу «Ломка». Несколько больничных палат с камерами наблюдения, где корчились от боли соскакивающие на сухую торчки. Торчкам было плохо. Они кричали, плакали, делали под себя…

— Додумался же кто-то, — зло сказала Ниночка.

— Давно пора. Хоть какая-то от них польза.

— Такую гадость по телевизору.

— Зато я бы после такого обходила героин десятой дорогой.

— А как же гуманность?

— По отношению к кому?

— Им же плохо.

— Им пиз…!

— Вот именно.

— Сами идиоты.

— Это — больные люди.

— Вот их и лечат за деньги спонсоров.

Операция «Живец» длилась уже более месяца.

— Раз он вас сюда вытащил, значит, вы ему для чего-то нужны, — резонно решил Хозяин (так девочки прозвали своего нового босса).

Их поселили в одной из лучших гостиниц и дали утечку информации.

— Китаец сам вас найдет. Когда вы меньше всего будете к этому готовы, так что будьте готовы всегда.

— Как пионеры?

— И алкаши.

— Юмор — это хорошо.

Пожелав удачной охоты, хозяин оставил девчат одних.

— Здесь хороший видео прокат, — сказал он им напоследок.

Резко зазвонил телефон. Ниночка подпрыгнула, а Женя уронила деталь от пистолета.

— Кто это?

Женя взяла трубку.

— Если вам нужен Китаец, срочно приезжайте в психиатрическую клинику № 15.

— Кто это?

Трубка ответила короткими гудками.

— Вперед!

Они схватили куртки, проверили оружие и выбежали из номера.

Подглава 5

Когда они выбежали из гостиницы, машина уже ждала.

— Быстрее, — рявкнула Нина водителю, который и так рванул с места, словно участник ралли.

— Далеко до больницы?

— Минут двадцать.

— Блин. Который час?

— 23:45.

— Блин!

В больничный двор они ворвались в районе полуночи.

— Куда?

— Ты?!! — услышали они визг, показавшийся им знакомым.

— На ловца…

— Вперед.

Ниночка выбежала на пустырь, как раз в тот момент, когда санитары сбросили Севастополева, в канализационный люк.

— Стоять! — крикнула она, выхватив пистолет.

— Привет, — поздоровался Китаец.

— Чего орешь? — спросил санитар.

— Ни с места!

— Еще одна.

— Ведите себя спокойно…

— А мы что, нервничаем?

Санитарам было глубоко наплевать на пистолеты в руках юных леди.

— Алле оп! — сказали они хором, а Китаец нырнул рыбкой в люк.

— Приятно было познакомиться, — продолжили они также хором и растворились в воздухе.

— Блядь! — выругалась Ниночка.

— Чего орешь, вперед!

Евгения бросилась в люк. Ниночка последовала за ней.

Глава восьмая

Подглава 1

Броневик Леонид Леонидович с самого детства отличался умом и сообразительностью, и даже школу окончил на четверки по этой же причине. Пока другие, менее сообразительные школяры тратили время на такую совершенно бесполезную ерунду, как «учение уроков», Леня изучал жизнь во всей ее полноте. Он даже девственность потерял не благодаря мастурбации, как большинство из нас, а накопив денег на проститутку. После школы был химический факультет университета, куда он поступил благодаря самому необходимому из знаний: умению договариваться с людьми и находить деньги. Вторым высшим было медицинское образование, которое он тоже получил играючи. Леню заинтересовала психиатрия, а именно устройство человеческой психики во всех ее проявлениях. Предложений по трудоустройству было миллион, но он выбрал получастную клинику в Заземелье — там мало кого заботил извращенный гуманизм: особый вид человеческой глупости, которой на нашей матушке Земле пропитано практически все.

Основным профилем больницы, куда угодил Леонид Леонидович Броневик было совершенно бесполезное содержание в неволе всевозможных дебилов, имбецилов и прочих идиотов, начиная с тех, из кого при хорошем уходе можно было бы воспитать вполне приличных военных, заканчивая делающих под себя «овощей».

Освоившись в больнице, Леонид Леонидович решил создать метод, позволяющий, если не превращать дебилов в обычных дураков, которых и за дураков-то не всегда почитают, то, по крайней мере, добиться от них хоть какой-то пользы.

Через пять лет упорных трудов появился эликсир ума — препарат, (по идее) запускающий в нервной системе пациента компенсаторные механизмы. Вот только компенсаторные механизмы почему-то запускаться совсем не хотели. Дебилов пучило, тошнило, рвало, высыпало, но ума не прибавлялось ни капли. Так прошел еще год.

Была среда. 16:34. Время творческой терапии, которую Леонид Леонидович считал полной ахинеей. Он совершенно искренне не понимал, какая польза оттого, что дебилы, способные держать в руках карандаши и фломастеры, три раза в неделю по два часа переводили бумагу своими рисунками. Считалось, что творчество действовало развивающе, но Леонид Леонидович этого не замечал.

— Если бы все было так просто, — говорил он, — в школах бы люди умнели, а не наоборот.

Ровно в 08:00 всем уродам (так в больнице в узком кругу называли пациентов) была сделана инъекция в очередной раз модифицированного эликсира ума. Действие лекарства должно было начаться примерно в 16:00, и Леонид Леонидович спешил посмотреть на своих подопечных.

Все было как обычно. Разве что…

Один из идиотов, который целыми днями сидел и тупо смотрел в никуда за исключением тех моментов, когда ему надо было в туалет, когда приносили пищу и когда он отправлялся спать, поднялся из-за стола и протянул доктору листок бумаги.

— Нарисовал что-то? Очень хорошо.

Доктор взял у него рисунок и сунул себе в карман, чтобы выкинуть по дороге в урну. Дебил, словно угадав его мысли, схватил доктора за руку.

— Хочешь, чтобы посмотрел сейчас? Ладно.

Иногда проще сделать, что они хотят.

Леонид Леонидович развернул рисунок и обомлел. Вместо уродских каракулей на бумаге был кратко изложенный технологический процесс и исправленная формула эликсира.

— Ко мне в кабинет. Срочно!

— Так значит ты не дебил? — задал доктор самый непрофессиональный вопрос в своей жизни.

Пациент улыбнулся.

— Почему же ты молчал?

— А ты любитель говорить по душам со своими подопечными?

— Но откуда? — Леонид Леонидович положил на стол формулу.

— Мне надоело быть полигоном для твоих фантазий.

— И ты просто так… Но почему ты здесь?

— Здесь спокойно. Было, пока не появился ты.

— Но ведь ты бы мог…

— Мне этого не надо.

— Но почему?

— Тебе не понять.

— Что ты за это хочешь? — Леонид Леонидович кивнул на бумагу.

— Ты перестаешь меня лечить. Только уход.

Подглава 2

Прошел месяц. Леонид Леонидович писал отчет. Новая формула эликсира превзошла все ожидания. Конечно, ни один эликсир не способен превратить дебила в Эйнштейна (к сожалению, можно добиться только обратного эффекта), но кое-кто из уродов вполне мог бы стать довольно-таки полноправным членом общества. Леонид Леонидович был счастлив. Был ли счастлив загадочный пациент — неизвестно. Он вновь целыми днями смотрел в окно и ни с кем не разговаривал.

Леонид Леонидович собирался положить документы в сейф, когда в его кабинете, откуда ни возьмись, появилось трое: мужчина и две женщины. Их лица скрывали маски, а под куртками (Леонид Леонидович был в этом уверен) прятались пистолеты.

— Где он? — спросил мужчина.

— Я не понимаю, о ком идет речь, и вообще… — возмутился Леонид Леонидович.

Одна из женщин схватила его за воротник халата:

— Хочешь пулю? — зло спросила она.

— Палата № 9.

— Сразу бы так.

— А что с этим?

— Поедет с нами.

— Считай, что тебя повышают, — сказала вторая женщина и улыбнулась, — получишь настоящую лабораторию и хорошее финансирование.

Броневик кисло улыбнулся.

— Я не шучу. Помоги нам.

Вчетвером они неслышно прошли по больничному коридору (медсестры на посту не было) и остановились возле 9 палаты, в которой жил один единственный пациент.

— Здравствуйте, — вежливо сказал мужчина в маске, — извините, но нам придется вас побеспокоить. Вы можете встать.

Пациент поднялся на ноги.

— Подойдите к нему как можно ближе, — приказал мужчина в маске доктору.

Затем троица взялась за руки, образовав круг вокруг пациента и Броневика…

В следующее мгновение палата опустела.

Подглава 3

Огромный, декорированный красным деревом кабинет. Посредине круглый стеклянный стол. За столом Марта, Михаил, Катя и человек в дорогом костюме. Назовем его мистер А.

— Что ж, господа, я доволен, — сказал мистер А, закуривая дорогую сигарету, — вы превзошли все мои ожидания. Теперь ваша очередь. Чем я могу помочь?

— Я хочу найти Леденца, — твердо сказала Катя.

— А вы? — обратился он к Михаилу.

— Даже и не знаю. Хотелось бы досмотреть весь спектакль до конца.

— А вас я попросил бы об одном одолжении.

— О каком? — спросила Марта.

— Вы, как я понимаю, медсестра?

— Да.

— Не могли бы вы немного присмотреть за парнем. Не долго. Пару недель, не больше.

— Я не против.

— Вот и хорошо. Вот ваши билеты, — он протянул Кате и Михаилу по билету на поезд, — вас отвезут на вокзал и проводят до вагона, так что все будет хорошо. А вас отвезут в гостиницу. Сегодня подумайте над тем, что вам необходимо. Для работы и лично. Список должен быть готов к восьми утра. Рад был с вами познакомиться.

Они поднялись из-за стола.

Глава девятая

— Ну, здравствуй, милый, не ожидал? — сказал Доктор, входя в камеру, где до этого наслаждался одиночеством Мстислав.

— Ты?! — только и смог пробормотать он.

— Я, милый мой.

— Ты же знаешь, они…

— Знаю, милый, знаю.

Доктор старался говорить, как добрая мамочка, простившая маленького сынишку.

— Ты меня понимаешь?

— Конечно.

— Ты бы тоже не устоял.

— Верю.

— Тебя ведь…

— Успокойся. Паранойя тебе не к лицу. Ты не хочешь поздороваться со мной по-человечески?

— Конечно.

Мстислав поспешно поднялся с нар и, раскрыв объятия, двинулся навстречу Доктору. Сильный удар ногой в пах привел его в чувства. Мстислав свернулся в клубок, как настоящий еж.

— Ты же… — пропищал он.

— Слушай меня внимательно, — Доктор говорил, от души пиная Мстислава ногами, — или ты поможешь найти наших, или я тебя забью до смерти.

Доктор не шутил. А Мстислав… Мстислав исчез.

— Вот, скотина! — выругался Доктор.

Открылась дверь в камеру.

— Браво, — услышал он голос загадочного нанимателя, — вы превзошли все ожидания. Не желаете вернуться в кабинет и продолжить разговор.

— Почему бы и нет?

— Тогда прошу вас.

— Чаю? — предложил наниматель, когда они вернулись в кабинет.

— Не откажусь.

— Вы вспотели.

— Эта сволочь оказалась слишком быстрой, чтобы получить полное удовлетворение.

— Ничего. К нему вы всегда сможете вернуться в свободное время.

— Я вас слушаю, — сказал Доктор.

— Я бы хотел попросить вас сделать кое-что по вашей непосредственной специальности. У нас есть человек. Очень необычный человек. Беда в том, что этот человек молчит.

— Вы что думаете, я справлюсь там, где ваши ребята оказались неэффективными?

— Наши ребята с ним не работали и никогда работать не будут.

— Нет, я могу, конечно, попробовать, но гарантировать результат…

— Достаточно, если вы сможете гарантировать свое участие.

— Это запросто.

— Тогда не будем терять времени.

— Где он?

— В гостинице.

— В гостинице?!

— Ну да. Вы будете жить с ним в одном номере.

— А это не опасно?

— Ничуть. Он очень милый парень. Вам понравится. Вы готовы?

— Вполне.

— Тогда поехали.

Они вышли из кабинета, прошли по длинному, безлюдному коридору, стены которого были окрашены в зеленый цвет, спустились на два этажа по лестнице и вышли на улицу. У самого входа стоял автомобиль неизвестной Доктору марки (Доктор плохо разбирался в автомобилях).

— Прошу, — сказал наниматель, — приглашая Доктора первым сеть в машину.

— В гостиницу, — сказал он водителю.

Глава десятая

Скорее всего, в еду было добавлено снотворное: Практически сразу после трапезы все шестеро провалились в глубокий сон. Пробуждение принесло воспоминания. После долгой одновременной стрекотни решили говорить по очереди.

— Меня зовут Ира. Там я была проституткой. Была на работе. Подъехала дорогая машина. Водитель сказал, что ищет для шефа девчонку. Платит за всю ночь, сколько надо. Я, дура, согласилась. Кто ж знал, что им нужна была жертва для сатанистского ритуала.

— Сатанисты такой ерундой не занимаются. Это делают дьяволопоклонники.

— Мне от этого как-то не легче. Они заставили меня раздеться, заставили пить какую-то гадость. Избили, измазали кровью, а потом привязали к дереву, чтобы окончательно уже убить. Я уже и с жизнью простилась, когда в небе появился яркий свет. Больше я ничего не помню. Очнулась здесь.

— Типичное переживание похищения.

— А ты знаток в этой области?

— Давайте, может быть, выслушаем всех?

— Мое имя — Олег. Я — космофилолог. Несколько лет назад мы получили достаточно недвусмысленный сигнал из района звезды Сириус. Я был среди тех, кому довелось расшифровать послание. Это было приглашение. Правительство решительно приостановила процесс колонизации ближайших планет, и бросило все силы на создание корабля, способного добраться до указанного места. Все верно. Большую часть пути мы должны были лететь в состоянии анабиоза в водной среде, иначе организмы просто бы не выдержали нагрузку. В пути что-то вышло из строя. Других объяснений у меня нет.

— И почему я не могла быть проституткой?

— Потому что проституция перестала существовать более сотни лет назад, одновременно с полигосударственным политическим устройством земли.

— Бред какой-то. Да, мы действительно летим. Остальное… Вы что, не помните последнюю войну? Фактически, мы немногие уцелевшие. Когда люди поняли, что Солнечная система навсегда переходит в разряд мифов, уцелевшие корабли были посланы в открытый космос с надеждой, что кому-то из нас повстречается пригодная для жизни планета. Мы, своего рода десант, современные Нои в безбрежном враждебном космосе. Наша цель — сохранить и возродить жизнь.

— Прямо сценарий для очередного тупого фильма. Ты не назвал свое имя.

— Валерий.

— Мое имя — Анна. Моя версия такова. Мы преступники, сосланные за свои преступления на одну из звездных колоний. Мы каторжники, люди вне закона. Для безопасности нас воткнули в эти капсулы и удалили память. Память не должна была вернуться ни при каких обстоятельствах. Действительно, должно было что-то произойти, иначе бы мне ожили посреди космоса, не говоря уже о том, что мы что-то вспоминаем, пусть даже наши воспоминания отличаются друг от друга.

— Валентина. А с чего вы решили, что мы куда-то летим?

— У тебя есть иная версия?

— Я журналистка. Занималась расследованием тайной связи иллюминатов и правительства. Вернее, правительств. Ночью ко мне в дом забрались какие-то люди. Они выстрелили в меня из газового пистолета. Очнулась я здесь. То, что с нами происходит похоже на описание космического полета в фантастике, но это еще не значит, что мы действительно куда-то летим.

— Севастополев Николай. Во многом согласен с Валентиной. Вот только не уверен, что это дело рук правительства.

— Это все объясняет, — закончил он подробный рассказ о своих приключениях.

— Похоже, что нас собрали из разных времен и реальностей… Не понимаю.

— Все намного проще. Нам промыли мозги, а потом вживили эти воспоминания.

— Бред.

— Чушь собачья.

— Предложи что-нибудь получше.

— Друзья, за последнее время я пережил столько разного бреда, что смело могу считать себя экспертом в этой области, — сказал Севастополев, когда всеобщий крик значительно поутих, — поверьте, сейчас мы ни за что не сможем решить, какое воспоминание верно. Это невозможно. Нам надо задуматься о другом…

Глава одиннадцатая

— Приехали, барин, — сказал таксист и сладко зевнул.

— Сколько с меня? — спросил Любящий.

— Уже уплачено.

— Тогда держи на чай.

— Спасибо, барин.

— Не за что.

Любящий вышел из машины и глубоко вдохнул пахнущий травой, цветами, деревьями и еще чем-то приятным воздух. Он постоял несколько минут на выложенной тротуарной плиткой дорожке, а затем отворил калитку и вошел во двор огромной усадьбы, которая, как говорила памятная табличка, стояла здесь еще с начала времен и была неподвластна времени. Во дворе цвели маленькие, но очень пахучие цветы, похожие на ночную фиалку, но благоухающие днем.

Любящий еще раз вдохнул полной грудью и вошел в дом.

— Хозяева! — крикнул он.

На его зов откликнулась маленькая, юркая старушка.

— Вам кого?

— Я Любящий. Меня ждут.

— Очень приятно. Пойдемте.

Она провела его в библиотеку, где на диване с книгой в руках сидел мужчина примерно шестидесяти лет. Они поздоровались.

— Как доехали? — спросил мужчина у Любящего.

— Спал.

— Это хорошо. Я тоже люблю поспать. Считается, что с годами у человека развивается бессонница, а у меня наоборот.

Любящий улыбнулся.

— Вы хорошо подумали? — продолжил мужчина, — работа только на первый взгляд, кажется простой. На самом деле одиночество…

— Я готов.

— Отлично. Вы подходите, но, тем не менее, я должен спросить. Думаю, вы понимаете, что данное место может занимать только особый человек. Это не отель Оверлук. Поэтому я попросил бы вас рассказать о том опыте…

— Я сражался с Богом.

— Я знаю. Поэтому мы вас и пригласили.

— Я сражался с Богом. Сначала я думал умереть вместе с ним, умереть за любовь, но буквально за мгновение до смерти я понял, что хочу жить. Также я понял, что любовь — это не отношение к чему-либо, а состояние моей нервной системы, что я создан любить, но любить не кого-то, а вообще. Любить — это испускать любовь.

— Вы действительно нам подходите. Теперь позвольте ввести вас в курс дела. Вы назначаетесь на должность сторожа. Это особое место: единственный на Земле храм Бога, Которого Нет. Людей здесь практически не бывают. В их понимании глупо идти к Богу, Которого Нет.

— А разве не глупее молиться Богу, который есть? — спросил Любящий.

Его собеседник улыбнулся.

— Это достаточно трудно понять.

— Что я должен буду делать?

— Ничего. Жить в свое удовольствие. Чужих здесь не бывает, своих тем более, а дом защищен от любых потрясений. Его же нет, как и Бога. Провизию вам регулярно будет привозить таксист. Он же, если захотите, привезет вам и новости. Зазывать сюда никого не надо, но если кто-то приедет, впускайте. Гости сами приходят и уходят — таков здесь порядок. Если есть вопросы — спрашивайте.

— Да вроде все понятно.

— Тогда удачи.

Мужчина встал с дивана.

— Книжку я возьму с собой.

На обложке значилось: «Путешествие за край Земли».

Глава двенадцатая

Подглава 1

Очнулся Мстислав в каком-то сарае на куче неприятно воняющего тряпья и хлама, для которого обычно и строятся подобного рода сараи. Тело болело просто ужасно. Хотелось пить. Штаны были мокрыми, и от этого было еще холодней. Солнечный свет пробивался сквозь щели между досками. Мстислав, мысленно матеря Доктора всеми известными словами, поднялся на четвереньки и, стараясь передвигаться как можно тише, приблизился к стене. Снаружи среди голых (зима) фруктовых деревьев виднелись убогие домики. Дачный пережиток социализма, — решил Мстислав. Что ж, можно спокойно отлежаться до темноты, а там… Мстислав зарылся поглубже в тряпье.

Проснулся он уже ночью. Где-то далеко лаяли собаки. С дверью пришлось немного повозиться. Помог кусок трубы, который так кстати попался под руку. Справившись с замком, Мстислав осторожно выглянул наружу.

— Стоять, — услышал он спокойный мужской голос.

— Стою.

— Теперь повернись. Медленно.

Мстислав повернулся. Сейчас опять будут бить, — решил он. Настроение стало ужасным.

Судя по шагам, к нему подошли двое.

— Ноги расставить. Руки на стену.

Мстислав повиновался. Один из неизвестных начал его обыскивать.

— Блин! Да он обоссался!

— От страха?

— Меня избили, — жалобно проблеял Мстислав.

— Повернись.

Их действительно было двое. Пальто, вязаные шапки, серьезные (Мстислав это понял даже в темноте) лица…

— Вперед, — приказал один из них.

Пару раз споткнувшись, Мстислав вышел к калитке, за которой стояла черная «Волга».

— Я его в салон не пущу, — сказал один из незнакомцев, — он мне там все сиденья изгадит.

— В багажник, — распорядился второй.

— Это еще куда ни шло, — согласился первый, открывая багажник, — полезай.

Мстислав не заставил себя упрашивать. Побоев ему хватало.

Подглава 2

После душа, в сухой, чистой одежде Мстислав вновь почувствовал себя человеком. Даже захотелось есть, но сказать об этом он не решался. Он с покорным видом сидел на стуле для гостей. Напротив, за письменным столом сидел мужчина лет сорока и пристально смотрел на Мстислава. Мужчина молчал. Мстислав молчал тоже.

— Ладно, — сказал, наконец, мужчина, — приступим. Фамилия?

— Зверь.

— Имя?

— Мстислав.

— Отчество?

— Ерофеевич.

— Очень хорошо, — сказал мужчина, когда Мстислав ответил на все вопросы анкетного характера, — меня можешь называть Сергеем Сергеевичем.

— Очень приятно, — зачем-то ляпнул Мстислав.

Повисла пауза.

— Что же ты замолчал? — спросил Сергей Сергеевич.

— Вы не спрашиваете.

— А ты говори.

— Что?

— Все. Время у нас есть.

И Мстислав рассказал все.

— Значит, говоришь, втянули тебя в это дело помимо воли?

— Я бы ни за что, честное слово.

— А тесть, как ты думаешь, он тебе поверит?

— Он меня убьет.

— Правильно. Убьет, — согласился Сергей Сергеевич.

Вновь наступила тишина.

— Помогите мне, ради бога! — взмолился вдруг Мстислав и зарыдал.

— Помогите, говоришь…

— Он действительно меня убьет!

— Убьет.

— Ради бога! Я все-все для вас сделаю.

— Прямо таки все? — Сергей Сергеевич холодно посмотрел в глаза Мстиславу. В этот момент он был похож на самого дьявола.

— Хотите, душу отдам.

— Душа нам твоя не нужна.

— Все, что хотите.

— Ты сам это предложил.

— Да. Я сам.

— Хорошо. Вернешься к тестю.

— Он же меня убьет!

— Не убьет. Он и знать ничего не будет.

— Вы вернете меня в прошлое?

— В прошлое…

— Я всю жизнь буду вам благодарен.

— Всю жизнь не надо. Вернешься к тестю, сделаешь обрезание, когда он тебя попросит. Станешь ему родным сыном. Когда надо будет, мы сами тебя найдем. А сначала немного полечишься. Здоровье надо поправить, да и нервишки.

Мстислав не верил своим ушам.

Глава тринадцатая

— За окном дождь. За окном дождь. За окном дождь… — Бубнил кто-то за стеной. Действительно шел дождь. Леденцу было муторно.

— Ты прочел уже газету? — спросила Зина.

— Мне не до газет.

— А зря. Я бы тебе рекомендовала.

— Что там?

— Взгляни.

Лицо Леденца сделалось…

Прошло уже больше месяца с того момента, как Леденец и Зина попались, что называется, с поличным.

— Одно из двух, — сказал им тогда Герман Германович (кто он такой, и Леденец, и Зина предпочли не знать), — либо тюрьма, где таких как вы…

— Либо, — перебил его леденец.

— Либо вы соглашаетесь выполнить одно поручение.

— Говорите.

— Произошло очень странное происшествие. Из одной психиатрической лечебницы исчезли психиатр и пациент. Исчезли совершенно неизвестным нам способом. В больницу снаружи никто не проникал, из больницы никто не выходил. Это было бы полной чертовщиной, если бы не вы. Только ваша группа способна проникать сквозь пространство и время своим, особым способом. Следовательно, это был кто-то из вас.

— Но зачем?

— Это мы хотели бы знать в первую очередь.

— Чем занимался это ваш доктор?

— Несанкционированными опытами. Хотел превратить дураков в умных.

— И как успехи?

— До одного интересного случая, никак.

— что-то произошло?

— Да. На творческой терапии один из пациентов, идиот полный, нарисовал рисунок, чего никогда раньше не делал, и вручил его доктору. Доктор переменился в лице, пригласил идиота к себе в кабинет, долго с ним о чем-то разговаривал. После этого дураки стали умнеть.

— У вас там были свои люди?

— Конечно. Иметь своего неблагонадежного психиатра всегда хорошо. А если этот психиатр добивается результатов.

— Похоже, за ним следили не только вы.

— Нас обштопали. Они умудрились установить в кабинете психиатра аппаратуру слежения.

— А вы?

— А мы не посчитали нужным.

— Жаль.

— Вас это должно радовать. Не случись этого…

— Случилось бы что-то еще.

— Почему вы так решили?

— Потому что Китаец любит играть.

— Китаец?

— Да. Тот, кто засадил нас.

— Хочешь сказать, что это он организовал похищение, и он же обеспечивает нас кадрами для ведения следствия?

— У него своя логика. Но это только одна из гипотез.

— Надеюсь, у вас появятся и другие. Ладно. Отправляйтесь в гостиницу. Утром доложите план действий.

— За окном дождь. За окном дождь. За окном дождь… — Бубнил кто-то за стеной.

— Не нравится мне все это, — сказал хмурый Леденец. На душе у него было муторно.

— Ты уже просмотрел газету?

— Мне не до газет.

— А зря. Я бы тебе рекомендовала.

— Что там?

— Взгляни.

Леденец недовольно развернул газету, которую они купили в вестибюле. С фотографии на второй странице Леденцу улыбался Китаец.

«Сегодня 08 02 04 состоялось чествование Величайшего человека Эпохи: Максима Максимовича… …Среди приглашенных был также известный своей благотворительностью меценат Отголосков А И, который торжественно преподнес дому-музею Максима Максимовича скандально известную картину…»

В глазах Леденца появился блеск.

— Хочешь сгонять?

— Еще бы.

— Тогда в чем дело?

— А ты?

— За меня не беспокойся.

— Давай вместе.

— Даже не проси.

Глава четырнадцатая

Подглава 1

Стена исчезла на пятый день. Бесшумно. Мгновенно. Никто даже сразу не сообразил… За переставшей существовать перегородкой находился центр управления — идеальная полусфера, напичканная электроникой. А вот кресел и, соответственно, мест было три.

Астронавты (назовем их так), словно школьники из классов, ринулись навстречу свободе. Возле кресел они остановились. Несмотря на то, что панели управления являли собой «обычные» компьютерные клавиатуры, за которыми прямо в панели находились встроенные мониторы, охотников нажать на клавиши не нашлось. Все смотрели друг на друга.

С легким щелчком из центральной панели, словно тост из тостера выскочила тетрадь. «Судовой журнал».

— Нам везет!

Если не пересказывать массу технической ерунды, которая, не спорю, важна на страницах судовых журналов и жутко раздражает на страницах художественных произведений, из судового журнала они почерпнули:

1. Последняя дата в журнале: 134. 87. 57. Это ровным счетом не говорило ни о чем, кроме того, что ЗДЕСЬ использовался никому неизвестный календарь.

2. Название звездолета «Титанический». Это не предвещало ничего хорошего, несмотря даже на отсутствие Дикаприо на борту, — как пошутила Валя.

3. Экипаж — 6 человек: командир, штурман, инженер, радист, второй пилот, врач.

4. При заполнении журнала использовалась терминология, неизвестная никому из астронавтов.

— Осталось выяснить, кто есть кто.

— Каким образом?

— Учитываем состояние нашей памяти, каким угодно. Хоть методом бросания жребия.

— А вы не думаете, какие могут быть последствия в случае ошибки.

— Давайте повременим. Вы же видите, что мы автоматически получаем информацию, по мере нашей готовности.

— И что? Сидеть и ждать по чайной ложке?

— А вдруг что-то вышло из-под контроля?

— Вам не кажется, что мы слишком легко напяливаем на себя первую же предложенную роль? — спросил Севастополев.

Все посмотрели на него.

— Что ты имеешь в виду? — нервно спросила Валя.

— Посмотрите вокруг. С чего вы взяли, что мы на звездолете?

— А где?

— Да где угодно. Похожие декорации есть почти в любой киностудии, не говоря уже… Ладно, пусть мы не ощущаем движения, пусть у нас искусственная гравитация, но откуда здесь судовой журнал, и кто его должен был заполнять? Почему на бумаге, а не в компьютере? Откуда наши воспоминания?

— Ты, как и Валя, считаешь, что мы жертвы заговора?

— Скорее, жертвы одного больного сознания. Я уже говорил вам о Китайце.

— И о психбольнице тоже.

В конце концов, большинством голосов была принята концепция космического полета. Роли распределились следующим образом: Валерий — командир, Анна — штурман, Ира — инженер, Олег — радист, Валентина — второй пилот. Севастополев, как бывший пациент, удостоился звания врача.

— Только за лечением ко мне не обращайтесь, — буркнул он в ответ.

Подглава 2

Севастополеву не спалось. На душе было тревожно. Вот уже третью неделю «полет» проходил в автоматическом режиме. Открылся почти весь корабль. Появились одежда и постель. У каждого были собственные каюты. Компьютер, тем не менее, взять штурмом не удалось. Он постоянно запрашивал пароль и ругался «НЕТ ДОСТУПА» на любую попытку со стороны экипажа войти с ним в контакт. Севастополеву это не нравилось. С каждым днем в нем все сильнее была уверенность, что во всем виноват Китаец.

Не спалось Севастополеву и по другой причине. В психиатрической больнице № 15 он познакомился с методикой управления сном, которую пытался практиковать уже более пяти месяцев. Целью упражнения был полный контроль над сном, для чего сначала надо было научиться осознанно входить в точку сна — момент, когда бодрствование сменяется сном. Подобное наблюдение тоже мешало уснуть, зато повышало чувствительность тела до неимоверного уровня.

Севастополев уже начал, было, засыпать, когда что-то буквально выдернуло его из сна. Он рефлекторно затаил дыхание, сам не понимая, зачем это делает. Праноямой Севастополев занимался более 20 лет. Она хорошо снимала усталость и успокаивала нервы. Отсутствие предельно тупой привычки курить помогало надолго задерживать дыхание.

Подул легкий ветерок. В УСЛОВИЯХ КОРАБЛЯ ЭТО БЫЛО НЕВОЗМОЖНО. Севастополев осторожно поднялся с кровати и тихо подошел к двери. За дверью послышались шаги. Кто-то совсем не боялся, что его застукают. Когда они стихли, Севастополев вышел из каюты и медленно пошел по коридору «навстречу ветру и приключениям».

Его сердце учащенно забилось, когда он увидел в рубке открытую дверь там, где раньше была стена. От отсутствия воздуха перед глазами уже начали плавать мухи, но страх так и не позволял ему дышать. Собрав все свои силы, он сделал решительный рывок.

Только оказавшись на свободе, он сделал несколько глубоких вдохов. Голова приятно закружилась.

Как он и предполагал, «звездолет» находился в огромном ангаре. Рядом было свалено картонное море, а чуть поодаль на стене висела бумажная гора.

— Как у Пелевина, — радостно подумал Севастополев.

Глава пятнадцатая

Подглава 1

— Приехали, — сказал таксист.

— Спасибо, — Катя протянула ему несколько купюр.

— У меня нет сдачи.

— Оставьте себе.

— Спасибо.

Дом, возле которого вышла Катя, был похож на старинную русскую усадьбу, переделанную на современный манер. В качестве забора использовалась живая изгородь из кленов и колючего кустарника, название которого Катя не знала. К красивой, резной калитке вела дорожка из тротуарной плитки. Калитка была открыта. Катя вошла во двор.

Двор был большим, просторным, большей частью, поросшим газонной травой. Дорожки все тоже были выложены тротуарной плиткой. В дом было два входа: служебный и туристический. Немного подумав, Катя позвонила в дверь с табличкой «Туристический».

Дверь открыло непонятно что. Это нечто настолько отличалось от всего, что когда-либо видела Катя, что она буквально впала в ступор.

— Вы так и будете молчать? — спросило нечто.

— Мне нужен Мудрый Китаец.

— Это дом-музей Максима Максимовича, а не китайский ресторан.

— Я знаю.

— С чего вы взяли, что Китаец здесь?

— Можно подумать, вы сами не знаете.

— Пропустите ее, — послышался мужской голос из глубины дома.

— Входите, — посторонилось нечто, — следуйте за мной.

Нечто превратилось в нарядно одетого лакея и чинно прошествовало сначала по коридору, потом на второй этаж и снова по коридору.

— Как вас отрекомендовать? — спросил лакей перед дверью.

— Катя.

— Екатерина, — торжественно сказал он, открывая дверь.

Комната, куда пригласили Катю, была рабочим кабинетом. За письменным столом сидел Китаец. Рядом с ним стоял кальян.

— Будешь? — спрос ил он.

— Не сейчас.

— Не сейчас будет поздно.

— Сначала мне нужно решить один вопрос.

— Так решай. Чего время тянуть.

— Мне нужен Леденец.

— Я не торгую сладостями.

— Ты знаешь, о ком идет речь.

— И что это меняет?

— Ты нас познакомил, ты разлучил.

— Хочешь получить компенсацию?

— Я хочу его.

— Хорошо. Но это не бесплатно.

— Что ты хочешь?

— Ты готова рискнуть собой ради Леденца.

— Да, — твердо ответила Катя.

— Уверена?

— Я уже сказала.

— Это может быть опасно.

— Меня не пугают опасности.

— Помни: я тебя отговаривал.

Подглава 2

По сравнению с домом Отголоскова музей Максима Максимовича выглядел как пособие для начинающих воров-домушников. Деревянные двери, обычные замки и никакой сигнализации. Картина сама просилась в руки. Леденец проглотил слюну. Надо было чем-то себя занять, и он решил побродить по местности.

Места были замечательными. Я бы даже сказал Тургеневскими, если бы был знаком с его творчеством. С наступлением темноты Леденец вернулся в усадьбу. Тихо, как настоящий ниндзя он приближался к цели. Картина. Все мысли были только о ней. Простота, с которой удалось проникнуть внутрь, настораживала, но никаких ловушек видно не было, да и случись что, он всегда мог бы найти выход.

Вот она! Картина висела на почетном месте в отдельной комнате. Романтический лунный свет, падающий из окна, делал ее еще более прекрасной. Убедившись, что сигнализации нет, Леденец попытался снять картину.

Зажегся свет.

— Браво! — услышал он знакомый голос.

Леденец повернулся. Перед ним был Китаец собственной персоной. В руках у него было по пистолету.

— Не двигайся, — спокойно сказал он, — на этот раз я придумал кое-что позабавней. Смотри.

От стены отделилась тень и убрала ширму, которую леденец принял за стену. За ширмой сидела Катя. Она была связана. Рот заклеен. Прямо в лицо ей смотрела стрела из заряженного арбалета. Леденец побелел.

— Отпусти ее.

— Не могу.

— Она не сделала ничего плохого.

— Видишь ли, картина, ты и девушка связаны сложной системой рычагов. Тебе предстоит выбор. Хочешь спасти девушку — оставь картину, но тогда она сгорит у тебя на глазах. Если тебе важней картина, бери ее, и стрела тут же вонзится в грудь девушки. Как видишь, все зависти только от тебя.

— Если я оставлю картину, ты отпустишь девушку?

— Конечно.

Громко выругавшись, Леденец бросился к Кате. В тот же миг картина вспыхнула ярким огнем, а арбалет повернулся на 180 градусов.

— Не буду тебе мешать, — сказал Китаец, — я буду наверху.

— Зачем тебе все это? — спросил Китайца Леденец через несколько часов после того, как мы его оставили наедине с Катей.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я счастлив. Такое впечатление, что я заново родился.

— Я вижу, ты кое-что понял.

— Наверно. Но если спросишь…

— Я не буду тебя спрашивать ни о чем. Но попрошу об одном одолжении.

— Говори.

Подглава 3

Ровно в 9 00 утра Зина была во дворе дома-музея Максима Максимовича. Она была не в настроении. Леденец отсутствовал вторую неделю, а это пахло большими неприятностями. Зная страсть к аферам своего напарника, Зина решила действовать официально: Варианта было два: либо Леденец заполучил свою картину и теперь где-то скрывается, либо его афера провалилась. В любом случае исчезновение Леденца доказывало нерентабельность аферизма на данном этапе расследования. Зина постучала в дверь с надписью «Служебный вход». На стук долго никто не отзывался. Она собралась уже взломать дверь (мало ли что), когда замок щелкнул. Дверь приоткрылась.

— Туристы обслуживаются с другой стороны, — недовольно прошамкал тощий старик.

— Я из прокуратуры, — Зина сунула ему под нос только что сотворенное удостоверение.

— Чего изволите?

— Я хотела бы поговорить с Максимом Максимовичем.

— Я доложу.

— Могу я войти?

— Конечно, — он открыл дверь, — прошу за мной.

Идти за еле передвигающим ноги стариком было одно мучение. Так и хотелось дать ему пинка.

— Подождите здесь, — указал он на диван в гостиной второго этажа, — я доложу.

— Максим Максимович примет вас в кабинете, — прошамкал вернувшийся через целую вечность старик, — вас проводить?

— Не стоит беспокоиться. Я сама.

— Как знаете.

Зина постучала в дверь.

— Войдите, — услышала она знакомый голос.

Зина рывком открыла дверь и быстро вошла в кабинет. За столом сидел Леденец собственной персоной. На столе стоял кальян.

— Будешь? — спросил он.

— Ты?!

— Картина сгорела.

— Я его жду, а он…

— Я тебя приглашал.

— Мне некогда заниматься ерундой.

— Мне тоже.

— Тогда пошли.

— Ты не поняла. Я не хочу больше гоняться за всякими уродами.

— Но как же задание?

— Пошло оно на хрен!

— Так нельзя.

— Почему?

— Как ты собираешься возвращаться?

— Я не собираюсь возвращаться.

— Ты следователь прокуратуры.

— Уже нет.

— Не понимаю.

— Я нашел свое счастье.

— А обо мне ты подумал? Мое счастье там, дома.

— Возвращайся.

— С пустыми руками?

— Ты хочешь повесить мою голову у себя в гостиной?

— Ты знаешь, чья голова мне нужна.

— Тебе это не по зубам.

— Это мы еще посмотрим.

— Я же тебе говорил: бесполезно, — услышала она сзади голос Китайца.

— Стоять! — крикнула Зина, выхватив пистолет.

— Вот видишь. Сейчас она выстрелит.

Китаец сделал шаг вперед. Прогремел выстрел. Пуля осталась там, где была, а вот Зина…

Ее отбросило далеко назад. На землю.

— Кстати, о моделировании реальности, — вступил в разговор Леденец, — у нас в городе открывается семинар на эту тему.

(Помните? Разговор во дворе высокопоставленного лица возле трупа Кирилла Мефодьевича Стародубского.)

— Вам что, делать больше нечего? — оборвал его начальник милиции.

— Овладев этой технологией, мы сможем сражаться с преступником на равных, — нашелся Леденец.

— Я тоже считаю, что леденцу будет очень полезно стать участником этой группы, — поддержала Леденца Зинаида Аркановна.

Гиперглава четвертая

В этом сумасшедшем мире быть здравым это и есть быть безумным.

Ошо

Глава первая

Подглава 1

Выбравшись из звездолета, Севастополев юркнул под сваленные в кучу декорации. Повинуясь инстинктам, которые страх включил на полную катушку, он попытался зарыться как можно глубже. В спину уперлось что-то… Дверная ручка! Сзади находилась дверь! Севастополев собрался уже туда нырнуть, когда из звездолета вышел человек в противогазе. Севастополеву мгновенно стало жарко. Он легко себе представил, что бы случилось, если бы он не затаил дыхание! Человек снял противогаз. Это был Китаец! Тот самый, мать его, Китаец, который втянул их всех в эту дурацкую историю. Китаец посмотрел в сторону декораций. Умирая от страха, Севастополев сам практически превратился в часть декораций. Улыбнувшись, Китаец бросил противогаз и, что-то насвистывая, пошел по направлению к двери, которая была как раз напротив звездолета.

Когда Китаец скрылся за дверью, Севастополев, стараясь не шуметь, попытался открыть свою дверь. Ему повезло. Дверь не только была не запертой, но и открывалась в сторону от Севастополева. За дверью был узкий, длинный коридор, которым давно уже никто не пользовался. Оказавшись там, Севастополев побежал, что было силы. Вскоре стало совсем темно. Обычно остерегающийся темноты, Севастополев ликовал. Его душа пела, переполненная чувством свободы.

Свобода, как это часто бывает, разбилась, налетев со всего маху на стену. Коридор закончился тупиком. От удара об стену Севастополев на какое-то время потерял сознание. Очнувшись, он первым делом ощупал лицо. Все вроде было на месте. Он попытался встать. Тело отозвалось болью, но двигаться могло. Надо было возвращаться.

К своему ужасу Севастополев обнаружил, что это невозможно. Сзади, где какое-то время назад был коридор, появилась стена. Его заперли, замуровали в каменном мешке. Так вот что означала улыбка Китайца. Он прекрасно знал, что Севастополеву удалось бежать, и приготовил ему нечто в тысячи раз более ужасное, чем смерть от ядовитого газа.

Севастополев рухнул на пол и завизжал. Он совершенно ясно представил себе смерь от удушья. Боже, как хотелось жить! Идиот, у тебя есть шанс! — услышал он собственный голос, доносящийся словно откуда-то издалека. Шанс… конечно же шанс… Один раз уже им удалось изменить реальность и оказаться в этом чертовом мире, которым заправляет вездесущий китайский маньяк.

Отчаяние сменилось мозговым штурмом. Севастополев вспомнил рассказы Джека Лондона, вспомнил Мересьева, почему-то вспомнил Жанну д'Арк и Джордано Бруно. Запахло дымом. Севастополев закрыл глаза…

Подглава 2

Проснулся Севастополев от холода. Пахло затхлостью и сыростью. Сквозило… СКВОЗИЛО! Ненавидящий обычно сквозняки, Севастополев был на седьмом небе от счастья. Сквозило! Он открыл глаза и поднялся на ноги. Помещение было значительно больше, и… Это был погреб, обычный деревенский погреб с банками, склянками и прочей чертовней. По крайней мере, смерть от удушья, да и от голода ему не грозила. Посреди погреба была лестница вверх, к спасению. Забыв про боль (в состоянии шока человек не замечает боли), Севастополев, как настоящий Тарзан прыгнул на лестницу и полез вверх.

Крышка погреба была придавлена сверху чем-то тяжелым. Этого не могло быть. Севастополев завизжал и затарабанил в нее руками. Буквально через минуту она открылась. От резкого дневного света Севастополев зажмурился.

— Прикинь, организм, — услышал он молодой мужской голос.

— Да откуда здесь организм, это глюк, — ответил другой тоже молодой голос.

— Какой глюк? Ты чего? Откуда у нас глюки? У нас же все кончилось еще на прошлой неделе.

— Ну и что? Мало ли глюков шляется просто так без дела.

— Ты глюк или организм?

Севастополев понял, что обращаются к нему.

— Я Севастополев.

— Я же говорил.

— Что ты говорил? Так может называться кто угодно.

— Ты не увиливай, отвечай.

— Я не глюк.

— А кто ты?

— Я человек… Жертва злых обстоятельств.

— Чем же ты их разозлил?

— Кого?

— Обстоятельства.

— Они и без этого оказались довольно-таки злыми.

— А как ты очутился в нашем подвале?

— Ты что, завелся там?

— Это сложно… я сам не знаю, как объяснить.

— Ну ты даешь! Ладно, вылезай.

Севастополев открыл глаза. Свет все еще был болезненным, но, прищурившись смотреть уже было можно.

На кухне, а вход в погреб находился на кухне, за столом сидели двое молодых, лет по 20 с копейками парней. Они ели и пили пиво. Один из них курил.

Севастополев с большим трудом выбрался из погреба. Оказавшись на свободе, он словно лишился сил.

— Садись.

Севастополев вытащил из-под стола свободный табурет и тяжело сел.

— Пиво будешь?

— Буду.

— Держи. Ладно, давай знакомиться.

— Николай Николаевич.

— Я Миша, — сказал парень с сигаретой.

— А я Леша.

— Где я?

— Организм, ты в штабе дзен — Террористического движения.

Севастополев мысленно выругался.

— Да ты не боись, мы не террористы, мы дзен-террористы. Прибыли сюда для духовной практики. После этого пойдем на поклон к Максиму Максимовичу.

— А кто такой Максим Максимович?

— Это наш пророк во плоти.

— Где мы?

— В дачном поселке Арсеньево.

— Так вы дачники?

— Мы дзен-террористы.

— А можно мне тоже побыть здесь с вами.

— В подвале?

— Лучше нет, но если больше нигде нельзя.

— Да нет, организм, можно. Но если тебе нравятся подвалы.

— Это была случайность.

— В первый раз вижу, чтобы такой организм как ты случайно заводился в подвале. Ну да это твое дело.

— Только одно условие.

— Думаю, я соглашусь.

— Тебе тоже придется заниматься духовной практикой.

— С огромным удовольствием.

— Смотри.

Подглава 3

— Один человек за 6 лет накопил 6 тысяч фунтов стерлингов. 6 числа 6 месяца в 6 часов утра поехал на 6 автобусе на ипподром. В 6 заезде поставил на участника под номером 6, и его лошадь пришла 6. Английский анекдот, — прочитал Миша, — это я тебе в качестве эпиграфа. Любишь эпиграфы?

— Смотря какие, — осторожно ответил Севастополев.

Был третий день его пребывания среди дзен-террористов, которые оказались вполне милыми ребятами, правда, с немного вывихнутыми мозгами, ну да молодежь… что с них.

Миша, взявший на себя роль духовного наставника, объяснял Севастополеву, что надо делать.

— Начинать путь к духовности необходимо с создания четкой границы между духом и плотью. Для этого возьми карандаш, маркер или кусочек мела определи и начерти границу между духом и плотью. Каждый день утром и вечером проверяй ее на предмет нарушителей, — прочитал он первый пункт Духовного руководства дзен-террориста.

— Как это?

— У тебя есть дух, душа и тело?

— Да.

— Духовное — это не плотское.

— Да.

— Значит, плотское — это не духовное?

— Правильно.

— Вот и проведи между ними границу.

— Но как?

— Если плоть и дух есть нечто раздельное, значит, граница между ними существует.

— Да, но она незримая.

— Вот и сделай ее зримой.

— Боюсь, у меня не получится.

— Если ты не в состоянии провести границу на местности, можно сначала провести ее на карте собственного изготовления. Каждый раз, проверяя границу на карте, помни, что это всего лишь учебный макет. Понял?

— Не совсем.

— Спрашивай.

— О какой карте идет речь?

— Организм, здесь все просто. Берешь лист бумаги, карандаш и рисуешь свои плоть и дух. Понял?

— Это уже проще.

— Тогда действуй.

— Нарисовал, — сообщил Севастополев.

— Покажи.

— Я не художник.

— Это не имеет значения.

На листе бумаге был нарисован человечек. Так обычно рисуют дети лет пяти.

— Ну и где здесь что? — спросил Миша.

— Тело — это плоть, а все остальное — дух.

— А где граница?

— Граница по телу.

— Значит, внутри у тебя духа нет, он только снаружи.

— Это же схема.

— Ладно.

— Что делать дальше?

— Дальше ты должен постоянно следить, чтобы не было нарушителей границы.

— А кто может нарушить границу?

— Мало ли… Ты, главное, следи. И не забывай, что это макет, и тебе все равно придется сделать это настоящей жизни. Иначе…

— Я постараюсь.

— Постарайся.

Подглава 4

— Для культивирования чувства духовности необходимо постоянное общение с учителем, каковым для каждого дзен-террориста является Август к. Для общения с пророком необходимо приобрести котенка, хомячка, аквариум с рыбками (в этом случае вам потребуется выбрать одну из них), комнатное растение, дерево, куст… Величайший из дзен-террористов, Максим Максимович, использовал для этих целей кусочек заплесневелого хлеба. Выбрав прообраз пророка, сядь перед ним в позе лотоса или просто скрестив ноги, тридцать три раза призови Августа к, представляя при этом, как дух великого пророка опускается на прообраз. Данный ритуал превращает прообраз в Августа к или учителя, к которому надлежит ежедневно обращаться за мудростью… Организм, ты знаешь, кто такой Август к?

— Если честно… — Севастополев отрицательно покачал головой.

— Ну ты, организм, даешь. Как тебя вообще угораздило завестись в нашем подвале, не зная, кто такой Август к!

— Так случилось.

— Август к — это основатель и главный пророк дзен-терроризма.

— Понятно.

— Что тебе понятно.

Севастополев вздохнул.

— Ладно. Ты пока что духовно слабый организм, но это поправимо. Тебе надо выбрать образ пророка. Им может быть любой организм, который еще не использовался для этих целей.

— В подвале, когда я открыл глаза, я увидел луковицу. Она послужила своеобразным символом спасения. Можно, я возьму ее.

— Можно, но только тебе придется за ней ухаживать.

— Я с удовольствием.

— Тогда лезь за луковицей.

— Что теперь? — спросил Севастополев, когда луковица была найдена и посажена в банку из-под краски.

— Теперь тебе надо сесть перед ней в позе лотоса.

— Я не смогу сесть в позу лотоса.

— Хорошо. Сядь, просто скрестив ноги. Призови 33 раза Августа к, представляя при этом, как дух великого пророка нисходит на луковицу. После этого луковица станет твоим Августом к.

— Я должен буду молиться?

— Нет, организм, ты должен будешь вопрошать пророка о мудрости.

— Но как?

— Это уже твое дело.

— И что?

— И слушать ответ пророка.

— Это… не знаю…

— Делай, все познается на практике. — Перебил его Алексей.

Никогда еще не обращался за мудростью к луковице, — подумал Севастополев, — неужели я такой идиот?

— А тебе не кажется, что все это глупо? — спросил он вслух.

— Организм, духовные упражнения надо делать так, словно это вопрос жизни и смерти. Ты понял?

Тон, каким Михаил сказал эти слова, не предвещал ничего хорошего, поэтому Севастополев решил больше не спорить.

Подглава 5

— Я вижу, — сказал Михаил, тебе недостаточно общения с пророком.

— Это точно, — согласился Севастополев.

Как ни пытался он себя заставить, не получалось узреть в луковице пророка, и каждый раз, вопрошая у луковицы мудрости, он чувствовал, как его и без того хрупкая психика, окончательно приходит в негодность. Я сойду с ума, думал он, обращаясь к пророку, я точно сойду с ума.

— Для таких организмов, как ты, пророк дал указания к молитве.

— Это очень мудро с его стороны.

— К сожалению, ни компьютера, ни пишущей машинки у нас нет, так что придется все делать вручную.

— Я согласен.

— Тогда бери бумагу и карандаш, садись за стол, закрывай глаза и мысленно призывай бога. Бог должен быть твой собственный, и ничей больше. Когда почувствуешь, что бог пришел, быстро записывай текст молитвы. Запомни, молитва не должна содержать ни одного известного тебе слова. Понял?

— Понял.

— Тогда действуй. Да, пока не напишешь молитву, вставать из-за стола нельзя.

— Понял, — обреченно ответил Севастополев. К нему никогда еще не приходил ни один бог.

Сидеть с закрытыми глазами было удобно, а призывать бога намного приятней, чем просить у луковицы мудрости. Севастополев начал засыпать. Пару раз он даже издал боевой храп. Неприятность пришла оттуда, откуда ее никто не ждал: иудой оказался мочевой пузырь. С каждой минутой желание писать становилось все сильней. Севастополев забыл о боге и о духовности. Только бы не уссаться! — повторял он, — только бы. А бог, зараза, все не шел. Когда терпеть уже не было сил, Севастополев схватил ручку и быстро-быстро начал писать. Рука сама выводила текст. Когда молитва была написана, он вскочил на ноги и пулей бросился из дома.

На Севастополева опустилась благодать. На глазах выступили слезы.

Вернувшись к столу, он прочитал:

Ршшзь кек ддшль щогрпр орнгп Клдлд клнгцш дриа цотщ Опрцу урцур олплоа Кораоа ьрауаиуо лрит

— Миша, — позвал Севастополев.

— Получилось?

— Вот.

— Хорошая молитва.

— Но я ничего не понимаю.

— Это язык твоей души.

С этим Севастополев спорить не стал.

— Теперь тебе надо познакомиться с богом.

— Мне кажется, я с ним уже знаком.

— Ты знаком с его благодатью. Теперь тебе надо узнать его имя. Для этого сначала определяем цифровой код его имени: Первое число составляет количество строчек. Затем идут: число слов, число гласных букв, число согласных букв, число пробелов между словами. Числа — это порядковые номера букв алфавита. Алфавит берется полностью.

— Это просто.

— Тогда действуй.

4 15 24 53 11. Гочфк.

— Получай молитву:

О, величайший из Богов! О, несравненный Гочфк! Ршшзь кек ддшль щогрпр орнгп Клдлд клнгцш дриа цотщ Опрцу урцур олплоа Кораоа ьрауаиуо лрит

— Молитва заучивается наизусть и читается каждый раз после еды.

Подглава 6

— Каждый день перед сном духовно ориентированный дзен-террорист обязан чистить карму.

— А разве молитва не очищает карму?

— Ни в коем разе. Молитва — это разговор души с богом, тогда как карма — это карма. Ее надо чистить специальным образом.

— Что я должен делать? — спросил Севастополев, приготовившись к очередной идиотской практике. В последнее время ощущение собственного идиотизма не покидало его ни на минуту.

— Вот, держи 6 восковых свечей. Растопи воск…

— Где я могу это сделать?

— На кухне. Над печкой. Ты растапливал когда-нибудь воск?

— Нет.

— Тогда тебе лучше сделать это несколько по-другому. Грей воск в своих руках. Мни его как пластилин. Когда свечи станут мягкими, вытащи из них фитили. После этого лепи карму.

— Я никогда не лепил карму.

— Лепи, как лепится. Только не забудь перед этим 6 раз помолиться богу и попросить его вселиться в твои руки.

Карма получилась абстрактной и не очень эстетичной.

— Карма, она такая, какая есть, — успокоил Севастополева Михаил. Теперь клади карму в банку с холодной водой. Каждый день перед сном будешь менять воду в банке, а саму карму мыть со стиральным порошком.

Подглава 7

— Знаешь, — пожаловался Севастополев Михаилу на третьей неделе своей духовной практики, — я постоянно чувствую себя идиотом. Я так больше не могу.

— Это является результатом твоей предвзятости, — ответил Михаил.

— Я не могу так.

— Если во время духовной практики дзен-террориста посещают нечистые мысли, необходимо запирать их в зеркале. Для этого надо приобрести небольшое зеркало. Каждый раз, когда во время духовной практики в голову приходят нечистые мысли, их надо произносить вслух перед зеркалом. После этого зеркало надлежит промыть водой со стиральным порошком.

— Где здесь можно найти зеркало?

— Значит, ты согласен с тем, что стремление чувствовать себя иначе — это мысль нечистая?

— Нет, но…

— Ты же сам попросил зеркало.

— Это еще ни о чем не говорит!

— Говорит, организм, говорит. Твоя душа в стремлении к духовному натыкается на нечистые мысли о разумном. Отсюда такая реакция.

— По-твоему, разум препятствует духовности?

— Разум — это основное препятствие для духа.

— Но как же так?

— А вот так.

— И что же мне делать?

— Выбирай.

— А если я выберу разум?

— Тебе придется уйти.

— Ладно, давай зеркало.

Подглава 8

— Знаешь, как получилась йога? — спросил Севастополева Миша за ужином.

— Понятия не имею.

— Максим Максимович очень любил размышлять о духовном. Но, будучи человеком мудрым, великим и очень разносторонним, Максим Максимович любил размышлять о духовном с различных сторон. Поэтому, размышляя о духовном, он всегда принимал различные позы. Так появилась йога. Благодарные за йогу йоги (до экспериментов Максима Максимовича они не знали, чем себя занять) стали почтительно называть Максима Максимовича Патанджали, — процитировал по памяти Алексей.

— Так что, организм, тебе придется заняться йогой.

— Но я не могу. Я уже стар для этого.

— А тебя никто не заставляет делать что-то свервиртуозное. Ходить по углям и спать на гвоздях ты не будешь, а вот поразмышлять о духовном, стоя на голове, минуты по две в день тебе даже будет полезно.

— Но я не умею стоять на голове.

— Научишься.

Подглава 9

— Сегодня пятница, — сказал Михаил за завтраком.

При этом он многозначительно посмотрел на Севастополева.

— Мне это ни о чем не говорит, — ответил тот.

— По пятницам у нас духовные чтения.

— Каждую пятницу по часу в день читай святые писания: Библию, Коран, Гиту и так далее. Репертуар желательно менять. Читать эти книги надо так, словно читаешь: детектив, женский роман, фантастический роман, юмористический роман, эротический роман… и так далее, — процитировал Алексей, который знал духовное руководство наизусть.

— Но как, я не понимаю…

— Ты все время не понимаешь.

— Но если я не понимаю.

— Не понимаешь — не понимай. Зачем при этом еще что-то не понимать, — строго сказал Алексей.

— Подожди. Берешь Библию и читаешь как приключенческий роман. Ты читал Библию? — Спросил Михаил.

— Конечно.

— Там много приключений?

— Я знаю.

— Вот и читай.

— А сегодня, — дело было уже в субботу, — все в точности наоборот.

— Что в точности наоборот?

— Читаешь какую-нибудь муть, например, газету. Но читаешь, как писание.

— Каждую субботу читай наиболее глупые журналы и газеты, но так, словно в них содержится чуть ли не вся человеческая мудрость, — вновь процитировал Алексей.

— Журналов и газет у нас нет, но есть перепечатка из интернета:

«Копировальный аппарат

Машина, которая в повседневной жизни доставляет вам массу хлопот, в эту ночь может стать настоящим плацдармом для жарких баталий. Вместо нудных бухгалтерских отчетов в этот раз ксероксу предстоит размножить такое, что черно-белый аппарат покраснеет.»

— Хоть убейте, ничего мудрого не нахожу.

— А ты попробуй подойти к тексту с позиции нумерологии.

— Это как?

— Каждая буква алфавита имеет сой порядковый номер. Попробуй сопоставить слова с числами.

Копировальный 190 аппарат 75

Машина 67, которая 116 в 3 повседневной 111 жизни 52 доставляет 126 вам 18 массу 74 хлопот 106, в 3 эту 71 ночь 80 может 64 стать 90 настоящим 155 плацдармом 123 для 51 жарких 72 баталий 58. Вместо 78 нудных 108 бухгалтерских 171 отчетов 107 в 3 этот 87 раз 28 ксероксу 123 предстоит 112 размножить 141 такое 49, что 61 черно 75 белый 61 (14) аппарат 75 покраснеет 132.

— Готово, — сказал Севастополев, провозившийся пару часов со счетом.

— Теперь можно оценивать результат. Сначала выпишем слова с одним значением: аппарат — черно 75; плацдармом — ксероксу 123. Эти слова можно менять местами. Все слова с одним числом — это одно слово. Теперь выстроим наш текст в порядке возрастания.

— Я запутался.

— Ничего страшного.

— Тогда вот:

в в в черно-белый вам раз такое для жизни баталий что может Машина, эту жарких массу аппарат аппарат, Вместо ночь этот стать хлопот отчетов нудных повседневной предстоит которая ксероксу, плацдармом настоящим доставляет покраснеет размножить 1 бухгалтерских Копировальный

— Зловещий какой-то текст получился.

— Вот видишь. А если применить к нему алгебраические формулы.

— Может не будем?

— Сегодня конечно не будем.

— Но для чего все это. Нет, я понимаю, когда нечего делать, надо убить время, и нет под руками кроссворда…

— Нумерология позволяет вскрыть скрытый порядок вещей.

Подглава 10

— Одним из важнейших условий развития духовности почему-то считается отказ от секса. Отказывайся от секса каждый день с 15–00 до 15–30 по местному времени.

— Но я и так давно уже не занимался сексом.

— Ты не занимался сексом, потому что у тебя его нет. Теперь ты должен отказаться от секса сознательно.

— Навсегда?

— Да, но только с 15–00 до 15–30.

Глава вторая

Подглава 1

— Черт! И это накануне выборов! — Сергеев нервно закурил, сделал пару затяжек и злобно раздавил сигарету в пепельнице.

Николаю Васильевичу Сергееву, начальнику следственного отдела городской милиции было, отчего нервничать. В городе завелся маньяк и не простой, а…

13 января 2004 года в дом депутата городской думы и официально очень уважаемого человека проник неизвестный. Был похищен плюшевый Чебурашка, подаренный депутату трудовым коллективом местной фабрики мягких игрушек, во время предвыборного посещения депутатом этой самой фабрики. Чебурашка был большим, красивым, сшитым в индивидуальном порядке, но понятно, что он был далеко не самой ценной вещью в доме. Кроме Чебурашки все было на месте, а на рабочем столе депутата нашли напечатанную на компьютере записку: Я ХОЧУ УСЛЫШАТЬ СЛОВА МУДРОСТИ. Тогда это было воспринято как «наезд», тем более что проникнуть в охраняемый дом депутата мог только специалист экстра-класса. Чебурашку нашли на шестой день. Кто-то грубо отрезал ему уши, и в таком вот покалеченном виде подбросил депутату через забор. Это еще больше убедило сыщиков, что дело пахнет разборками. Буквально до сегодняшнего дня милиция безуспешно пыталась найти злоумышленника среди других не менее уважаемых граждан города.

Сегодня же…

Сегодня утром начальнику милиции позвонил заместитель лично губернатора. Кто-то проник к нему в дом и похитил любимого Чебурашку единственной дочери этого весьма уважаемого человека. На столе была все та же записка: Я ХОЧУ УСЛЫШАТЬ СЛОВА МУДРОСТИ.

— Какие будут соображения? — спросил Сергеев, обведя присутствующих ничего хорошего не предвещающим взглядом.

— Псих какой-то, — сказала Ниночка.

— Это как-то и без вашего глубокомысленного замечания всем понятно, — съязвил Сергеев.

— Не скажите, — взял слово приглашенный специалист по маньякам, — это еще не факт, а, как известно, ничто так не мешает работе, как скоропалительные выводы, объявленные истиной.

— Как это меняет дело?

— Никак.

— Есть у кого более практические соображения?

— Надо сделать запросы в другие отделения милиции. Может, там… — предложила Евгения.

— Сделали. Что мы тут, совсем идиоты? — перебил ее Сергеев.

— Ну и?

— Ничего.

— Это еще ни о чем не говорит, — вновь вмешался специалист по маньякам, — сейчас многие люди вообще не обращаются в милицию по причине полного отсутствия доверия к представителям этой профессии.

— За три дня доверие мы никак не заработаем.

— Согласен, но, тем не менее, необходимо найти способ обратиться к согражданам.

— Ага, сейчас выйдем на улицу и скажем: Уважаемые сограждане! В городе появился маньяк. Нет ли среди вас его жертв?

— Надо найти способ обойти тему маньяка.

— Вот и найдите.

— Можно организовать конкурс историй, связанных с мягкими игрушками, — предложила Евгения.

— И провести сеть утренников в детских садах и огородах.

— Зря вы так, — вновь вмешался специалист по маньякам, — идея просто замечательная. Можно организовать конкурс на лучшую загадочную историю из жизни мягких игрушек.

— И поместить объявление, что частный детектив разыщет любимую игрушку.

— Делайте, что хотите, но игрушка должна быть найдена целой и невредимой.

Подглава 2

На сообщение о конкурсе откликнулся чуть ли не весь город. Каждый старался пристать историю, а многие даже две. Большинство из них были совершенно бездарными, но изредка попадались и заслуживающие внимания. Жюри в лице прокурора, начальника следственного отдела, двух оперуполномоченных, Ниночки и Евгении работало, не покладая рук.

— И это вместо того, чтобы ловить преступников, — бурчал начальник следственного отдела, насмеявшись до слез после очередного перла.

— У тебя есть предложение? — строго спросил прокурор.

— Этого во второй тур, однозначно.

— Ты не увлекся?

— Извините.

— Ладно. А как насчет этого?

И вновь компания буквально корчилась от приступа смеха.

— Есть! — возбужденно воскликнула Нина.

— Что у тебя?

— «Уважаемые жури. Мы с мамой и моим слоником гуляли по набережной. Мама остановилась поговорить с итальянцем. Папа всех их называет итальянцами. Я очень хотела мороженого. Поэтому я вертела головой. Вдруг из кустов выскочил огромный дядька с несчастным лицом. Он вырвал у меня из рук слоника и убежал. Я сильно плакала, потому что любила своего слоника. Дома я нашла у себя в кармане записку. Она тоже в письме. Целую. Вика».

— У меня тоже! — на этот раз нужное письмо пришло к Жене.

— «У меня все было как в кино. Честное слово. К нам в дом забрались террористы. Они захватили в плен моего плюшевого зайчика, с которым я играл в детстве. Вместо зайчика они оставили записку: „Я хочу услышать слова мудрости“. Наверно, были накуренные. Я очень хочу новый велосипед, поэтому сделайте приз побольше. Чего вам стоит? Деньги то все равно спонсорские. Коля».

— Милый мальчуган.

— Еще одно, — сказал довольный собой начальник следственного отдела.

— Читай. Не томи.

— «Однажды на маму напали грабители. Мама шла выносить мусор. Она как раз хотела выкинуть моего старого Чебурашку. Вдруг из-за мусорного ящика на нее выскочил грабитель. Мама испугалась и закричала. Тогда грабитель выхватил у нее Чебурашку и убежал. Мама хотела позвонить в милицию, но папа не разрешил. Он сказал, что все они козлы вонючие. Вы если будете печатать письма, про козлов, пожалуйста, не пишите. Ну их. Ладно? Мира».

— Что ж ты, Мира, так милицию-то не любишь? — сказал довольный письмом прокурор.

— Кто ж ее нынче любит?

— Кто-то любит. Иначе милиционеры были бы все не женатыми, — нашелся начальник следственного отдела.

— А ты женат? — ехидно спросил прокурор.

— Ладно, я к первой девочке, — перешел к делу начальник следственного отдела.

— Я к своему Коле.

— Ну а я тогда к этой Мире.

Поехали.

Подглава 3

— Как успехи? — спросил подобревший от полдюжины бутылок холодного пива прокурор, когда все вновь были в сборе.

По серьезным лицам оперов было видно, что они тоже времени зря не теряли.

— А теперь дадим слово начальнику следственного отдела, — сказав это, прокурор громко икнул и смутился.

— Замечательно. Мамочка, доложу я вам, просто красавица, к тому же такая итальянка! Завтра идем с ней на следственный эксперимент.

— А что с девочкой?

— Девочка совершенно здорова.

— Ты что, пьян?

— Если я и опьянен, то только любовью.

— Прекрати паясничать.

— Ладно. Дело было осенью. В конце октября. Грабитель белый, среднего роста. Стрижен черт те как, и совсем не расчесан. Лицо грустное. Больше девочка ничего не запомнила.

— Не густо.

— Смотря как посмотреть.

— У тебя что?

— У меня… — Нина улыбнулась, — у меня тоже почти ничего. Вы бы видели их лица, когда я сказала, что из милиции.

— И что?

— Они принялись извиняться, говорить, что папа не со зла.

— А ты?

— А я, чтобы их успокоить, так, между прочим, и говорю: вы с ментами раз-другой встретились, и уже все, а я их каждый день вижу.

— Представляю, как они охренели, — сказал сквозь смех прокурор.

— А что было делать?

— Ладно, ты молодец.

— Я сказала, что пришла по поводу игрушки.

— И?

— Дело тоже было в октябре. Потерпевшая решила, что он бомж или наркоман. На ней было золото, но он схватил только игрушку и скрылся.

— Записка?

— Записку он позже подбросил в почтовый ящик. Но они, разумеется, никак ее не связали с игрушкой.

— У меня никаких подробностей. Коля все описал в письме. Разве что, я узнала адрес магазина. Это «Коллекционер» на Садовой.

— У меня тоже «Коллекционер» на Садовой, — в один голос сказали Нина и Сергеев.

— Какого … вы молчали! — не выдержал прокурор, у которого пиво попросилось наружу.

— Я прокачусь, — предложила Женя.

— Действуй.

Подглава 4

Именно так Женя обычно представляла себе лавку старьевщика. Тесное полуподвальное помещение, на полках всякий хлам. За прилавком пожилая женщина с уставшим, грустным лицом. И запах, ни с чем несравнимый запах времени.

Внимание Жени привлекла коробка с кассетами. Детские сказки. На одной из кассет было написано: ПЯТЬ ДНЕЙ.

— У вас это можно где-нибудь прослушать? — спросила Женя.

— Конечно, — ответила женщина.

Она достала из-под прилавка старый кассетным магнитофон «Весна», на котором совершенно безобразно было написано: инвентарь. Магнитофон был с наушниками.

Сказка была бездарно — пропагандистской. Один юный пионер попал в волшебную страну. Там он, как обычно, оказался самым умным — он же ученик 4 класса. Женя вспомнила, как в детстве любила читать книжку с подобной ерундой.

— Хочешь услышать слова мудрости?

Эта фраза подействовала на нее как ушат холодной воды.

— С вами все в порядке? — спросила перепуганная продавщица.

— Да, спасибо.

— Слава богу, а то с этой сказкой…

— Вы знаете что-то, связанное с этой сказкой? — Женя была уверена в 100 % попадании.

— У моей подруги случилось несчастье. Один ребенок погиб, другой стал идиотом.

— из-за сказки?

— Я не знаю, что там произошло, но в обгоревшем магнитофоне была кассета с этой сказкой.

— Вы могли бы рассказать об этом подробней?

— Не хочу тормошить прошлое.

— К сожалению, — Женя показала ей удостоверение, — придется.

— что-то произошло?

— Извините, но я не могу разглашать.

— Да, конечно… Надеюсь, ничего страшного…

— Пока еще нет, но все может случиться. И от вашего рассказа…

— Было у Екатерины Матвеевны два сына. Старший учился в шестом классе, младший перешел в третий. Братья жили дружно. Старший, Андрей, постоянно что-то мастерил и ставил всякие опыты, а младший, Денис, слушал в наушниках разные сказки. Трагедия произошла, когда Екатерина Матвеевна была на работе. Скорее всего, Андрей в очередной раз ставил эксперимент. Что-то пошло не так. Замкнуло электропроводку. Его убило на месте. Денису повезло чуть больше. Он выжил. Правда, совсем оглох. Провалялся более месяца в больнице. Говорят, он тронулся умом.

— Вы не знаете, где я могу его найти?

— Раньше они жили на Капитанской. Дом 15. Квартиру не помню.

— А сейчас?

— Даже не знаю. Екатерина Матвеевна умерла, а Денис… С ним ничего не случится?

— Надеюсь.

Подглава 5

— Это он, — подытожила свой рассказ Женя.

— Надо еще проверить.

— Уже проверено, — вмешалась Нина.

— Каким образом?

— После звонка Жени…

— Почему не сообщила мне? — зло спросил Сергеев.

— У вас было занято.

— С кем это ты болтал? — ехидно поинтересовался прокурор.

— Тебе позвонила Женя, — напомнил Сергеев.

— Я подняла картотеку, поговорила с врачами, спасателями.

— И?

— Все время в больнице он бредил словами мудрости.

— Не мудрено.

— Ладно, но причем здесь депутаты?

— Во время происшествия работал телевизор. Показывали заседание городской думы.

— Одно ни в какие рамки не укладывается: как полудурок-недоучка сумел пробраться в охраняемые дома депутата и заместителя губернатора?

— Об этом лучше всего поговорить непосредственно с парнем.

— Надеюсь, адрес у нас есть? — просил Сергеев.

— Конечно.

— Тогда что мы тут сидим?

Подглава 6

— Ну и срань! — сказал начальник следственного отдела, когда дверь в квартиру Дениса была благополучно вскрыта.

— Ни разу не убиралось, — поддержала его Женя, которая терпеть не могла бардак.

По всей квартире вперемешку с объедками валялись обезображенные игрушки. Видно, сначала он искал их на свалках и мусорниках и уже позже начал воровать у людей. Сказать воняло, значит не сказать ничего. В шкафу сиротливо висел старый спецовочный халат, обшитый игрушечными ушами.

— Вот для чего ему уши, — сказала Нина.

— Молчание ягнят, да и только, — пошутил прокурор, который в силу насморка не потерял чувство юмора.

На кухне на грязном столе стояла чашка с еще горячим чаем. Окно было открыто.

— Ушел, скотина, — сказал в сердцах начальник следственного отдела и выругался.

— Игрушку, гад, прихватил.

— Что будем делать?

— Я, кажется, поняла, — смело сказала Женя.

— Давайте для начала выйдем на свежий воздух, — предложил Сергеев.

Возражений ни у кого не было.

— Говори, — распорядился начальник следственного отдела.

— В душе он несчастный человек. Сирота. Инвалид. Он обращается к нам за помощью.

— Я б с удовольствием ему помог решить все проблемы разом.

— Вы не понимаете. Поставьте себя на его место.

— Мне и на своем хорошо.

— Я знаю, как его выманить.

— Так чего ты…

— Но если кто его пальцем тронет, пристрелю лично.

Женя не шутила. Ей действительно было жалко этого парня.

Подглава 7

Утром, ни свет, ни заря на городских улицах появился автофургон с тонированными стеклами. По бокам крупными красными буквами было написано: МЫ НАУЧИМ ТЕБЯ СЛОВАМ МУДРОСТИ. Фургон медленно колесил по городу в надежде, что Женя окажется права. Дело шло к пяти вечера. Оставался последний день.

— Завтра эта сволочь оторвет ему уши, — нервничал Сергеев.

— А послезавтра без ушей останешься ты, — любуясь собой, сказал прокурор. Он обожал подобного рода шутки.

— Он выйдет. Обязательно выйдет. Именно этого он от нас и добивается.

— Тогда какого хрена он не выходит?

— Господи, какая же я дура! — всплеснула руками Нина.

— Ты чего?

— Срочно к магазину.

— Ты уверена?

— На все сто.

— Действуй, — приказал Сергеев водителю.

— У вас есть мигалка? — спросила Нина.

— Еще бы.

— Включите.

— Так он же глухой.

— Да, но не слепой.

— Включи, — распорядился начальник следственного отдела.

Казалось, он их ждал. Грязный, нестриженый, жалкий. Он прижимал к себе Чебурашку и грустно смотрел на машину.

— Не дайте ему уйти! — закричал Сергеев.

— Он не уйдет. Он не для этого здесь, — сказала Нина.

— Оставайтесь в машине, — распорядилась Женя, — да, вы не забыли, что я сказала?

— Действуй, только не натвори глупостей.

— Вы только все не испортьте.

— Господи, что мы делаем! Нам же надо искать Китайца, — вспомнила Нина.

Глава третья

Подглава 1

Проснулся Михаил в ужаснейшем настроении. Отсутствие в реальной жизни двух прекрасных дам, которых он часто видел во сне, серьезно портило ему жизнь. Выругавшись, как последний смерд, он позвонил.

Неслышной тенью в спальню вошел слуга.

— Прохор.

— Да, ваше высочество.

— У нас есть что-нибудь для души?

— Да, ваше высочество.

— Приготовь.

— Слушаюсь, ваше высочество.

Через несколько минут слуга вернулся с кальяном, специально для которого рядом с кроватью стоял небольшой круглый столик.

— Тот самый? — спросил Михаил.

— Да, ваше высочество.

— Свободен.

— Слушаюсь, ваше высочество.

Поклонившись, слуга удалился. Оставшись один, Михаил затянулся, задержал дым, выдохнул. Сделал вторую затяжку…

— А и хрен с ним, — сказал Михаил и сделал еще две затяжки.

Когда он пришел в себя, было уже темно. Страшно хотелось есть. Так бывает всегда после кальяна, особенно если не знать меры. Михаил меру знал, и если бы не сны…

— Он позвонил.

— Ваше высочество, — слуга словно бы вырос из-под земли.

— Сообрази чего-нибудь.

— Вас ожидает сэр Парфен. Я сказал, что вы отправились в нирвану, но он изволил остаться ждать.

— Тогда… Ладно, зови, и помоги одеться.

Слуга удалился.

Только теперь Михаил в полной мере осознал тот факт, что практически сутки он не справлял нужды. Матерясь, на чем стоит свет, Михаил вскочил на ноги и пулей бросился в туалет. Волна блаженства прокатилась по всему телу. Захотелось снова вернуться в постель. И если бы не Парфен…

Он уже сидел в комнате.

— Привет, дружище. Как путешествие?

— Превосходно. Давно не видел такого эликсира.

— Надо знать, у кого брать.

Парфен знал. Он, как никто другой мог ориентироваться в мире теневых удовольствий.

— Что привело тебя в мое убогое жилище?

— Хочу пригласить тебя в гости. У меня сегодня будут комедианты.

— Боюсь, я сегодня не в настроении.

— Тем более. Вот если бы ты был в настроении, я принял бы отказ, так ни в коем разе.

— Мне надо позавтракать.

— Я тоже не откажусь.

— Завтрак готов, — доложил Прохор.

— Помоги одеться.

— А я пока дуну, — решил Парфен.

— Не больше двух тяг, иначе мы никуда не уедем.

— А у тебя на «больше» и не осталось.

— Тогда оставь и мне на полтяги. Для аппетита.

— У тебя, дружище, аппетит и без того зверский, — заметил Парфен, но все же оставил немного другу.

Подглава 2

— Так, значит, ты встречаешь гостей? — ударение было сделано на слове «так».

На веранде Парфеновского дома их встретила кузина Парфена Анна. Она была рыжей, симпатичной и очень стервозной.

— Привет, дорогая, Парфен поцеловал ее в щеку.

— Рада видеть вас, принц.

Михаил поцеловал грациозно протянутую красивую руку.

— Где вы так задержались?

— Принц слишком далеко ушел в мир грез. Пришлось ждать целую вечность.

— Как непростительно с вашей стороны, принц. Надеюсь, вы понимаете, что прощение придется заслужить?

Это было приглашение. Весьма, надо сказать, лестное. Но сегодня, после сна…

— Сделаю все возможное и невозможное, — ответил он.

— И все?

— И все-все-все.

— На меньшее я не согласна.

— Как вам будет угодно.

— Как мне будет угодно… — она недвусмысленно улыбнулась.

— Анюта, ты не знаешь, чем Рембо нас порадует во время обеда.

— Вас, кузен, я бы с удовольствием оставила бы без обеда в назидание потомкам.

— Милая Анна, вам не идет быть столь назидательной.

— Да вы, к тому же, еще и грубиян.

— Я — родственник.

— Скажите, Михаил, родственники все такие невозможные?

— Не знаю, сударыня, к счастью, у меня нет родственников.

— Вы должно быть самый счастливый человек на Земле!

— Почти.

— Чего же вам не хватает?

— В данный момент мне не терпится отобедать в вашем прекрасном обществе.

— Так вас больше волнует общество или обед?

— Поистине, это неразделимо.

— Что делают комедианты? — спросил Парфен.

— Репетируют.

— Что?

— Они не сказали.

— Куда ни глянь, везде секреты и интриги.

— Не говори.

— Когда обед?

— В шесть.

— А сейчас?

— Без десяти пять.

Подглава 3

Актеров было четверо: двое мужчин и две женщины. Одному мужчине было около пятидесяти. Другому чуть более двадцати. Обе женщины были юными и прекрасными. Высокие, стройные. Одна блондинка, другая брюнетка.

— По крайней мере, есть на кого поглядеть, — сказал Михаилу Парфен.

Представление решено было устроить в зале трубок. Парфен унаследовал страсть к курительным трубкам от своего деда. Получив в наследство коллекцию, он значительно ее преумножил, и теперь трубки хранились в шкафах из красного дерева со стеклянными дверцами. Трубок было несколько сотен, причем ни одна из них не была банальным изделием для массового потребителя.

Зрители в лице Анны, Парфена и Михаила устроились на огромном диване. Сценой был практически весь зал.

На сцене появился первый актер — мужчина пятидесяти лет.

Первый актер:

О чем поведать вам? О верности? Любви? Коварстве? О распутстве? Иль измене? О доблести в сражении с врагом? О схватке с морем иль с нечистой силой?

Появляется второй актер.

Второй актер:

К чему устроил ты весь этот торг?

Первый актер:

Кто платит, тот заказывает пенье.

Второй актер:

Так значит, деньги здесь решают все?

Первый актер:

А что плохого?

Второй актер:

В общем, ничего…

Первый актер:

Тогда давай устроим представленье, Что б Боги побросали все дела И к нам на представленье поспешили. И что б, как в битве кровь, текло вино И как вино пьянили бы картины Истории…

Второй актер, перебивая:

Так, может быть, начнем?

Первый актер:

Конечно же, начнем! Без промедленья.

Первый актер уходит со сцены.

Второй актер садится возле зрителей.

Второй актер:

Случилось так, что двух прекрасных дам Господь создал воителями силы Что заключалась в магии кольца, Которое похитил злой Китаец

На сцене появляются обе актрисы. У них мечи.

Первая актриса:

Он бросил вызов. Нам нельзя терять Лица пред этим наглым азиатом

Вторая актриса:

Кольцо должны мы срочно отыскать Вперед, сестра, на поиск супостата.

Они уходят со сцены.

Второй актер:

На край земли! На край земли и дальше Отправились две леди за Китайцем И вот в одной невиданной стране Они скрестили острые мечи.

На сцену выбегают актрисы и первый актер. Они сражаются на мечах. Видно, что все они — умелые воины.

Второй актер:

Когда Китаец понял, что нет сил Чтоб победить двух женщин, он решил Прибегнуть к силе магии и чар.

Первый актер выкрикивает резкое заклинание на тарабарском языке. Актрисы замирают.

Второй актер:

Так обманув, Китаец заключил Тех юных дам в особую пещеру Приставив к ним охранником дракона. Но не спешите покидать театр Мы только на средине представленья.

Появляется первый актер. Второй актер уходит со сцены. Первый занимает его место.

Первый актер:

Случилось так, узнал об этом принц Из представленья уличных актеров Не медля, он отправился на бой С драконом.

Второй актер, имитируя езду на лошади, оббегает комнату. Появляются актрисы. Первый актер уступает им место и уходит.

Актрисы хором:

Битва та была Подобна битве демонов с богами.

Первый и второй актер сражаются на мечах.

Актрисы:

Повержен был дракон, заклятье снято И храбрый принц взял в жены двух красавиц Для этого особый он указ Издал. А после… После — бал.

Михаил с большим нетерпением ждал окончания представления. Это была его сказка. Он был тем принцем, который…

— Как мне их найти, — накинулся он на актеров сразу после представления.

— Это же сказка, господин.

— Эта сказка обо мне.

— Тогда вам надо обратиться к автору. Мы только актеры.

— Где я могу его найти?

— В лесу. Возле гуляющего пруда.

Не медля ни минуты, Михаил вскочил на коня и помчался к автору.

Подглава 4

Гуляющий пруд пользовался дурной славой. Обычно там селились только колдуны и маги, но Михаила это не останавливало. Дамы его сердца в опасности, и он не может, не имеет права медлить ни минуты. Автора он нашел на рассвете. Тот спал в своем довольно-таки просторном доме.

— А, это ты, — сказал он Михаилу с порога, — заходи. Чай будешь.

— Мне…

— Я знаю, чего ты сюда приперся. Вот держи, — автор протянул ему бумажный свиток.

— Что это?

— Подробная инструкция. А теперь проваливай. Я буду спать.

Глава четвертая

Прошло чуть более месяца с тех пор, как Леденец взял на себя роль Максима Максимовича. Работа была не трудной: с восьми утра до восьми вечера принимать редких паломников и позволять опять-таки редким туристам шляться по дому-музею в сопровождении обманов зрения, прекрасно справляющихся с ролью гидов. Остальное время было личным. Иногда в гости заходил Китаец: поболтать, попить чаю, подкинуть что-нибудь почитать. Леденец не понимал, как он мог ненавидеть этого разумнейшего, излучающего доброту и понимание человека. Катя, а ныне Екатерина Максимовна, любила Леденца. Остальное ее практически не волновало.

Жизнь была как в раю. Прекрасный дом, идеальная прислуга и любовь. Настоящая большая любовь.

После обеда они полюбили уединяться в каминной. На двери в эту комнату красовалась табличка: ВХОД ЗАПРЕЩЕН. Катенька читала вслух, а Леденец… прошу прощения, Максим Максимович устраивался на диване. Он любил так возлежать, положив голову на колени Катюши и слушать ее милый голос.

Катя перевернула страницу.

От сильного удара дверь слетела с петель. В комнату ворвались Нина и Женя.

— Всем оставаться на местах!

— Привет, девчонки, — Максим Максимович улыбнулся.

Несмотря на пистолеты, он был рад встрече.

— Ты что же, Леденец, за красивую жизнь продался? — спросила Нина.

— Вопрос, достойный истинной комиссарши. Тебе не хватает кожанки, красной косынки, да и пистолет надо бы поменять на маузер. Кстати, я теперь Максим Максимович.

— Какой еще, на хрен, Максим Максимович?

— Хороший вопрос, учитывая, что вы находитесь в доме-музее Максима Максимовича. Дверь, кстати, можно было и не ломать.

— Где Китаец?

— Может быть, для начала вы мне позволите сесть?

— Только без глупостей.

— И опустите пистолеты. Тоже мне Джеймисы Бондессы.

Леденец сел рядом с Катей, которая продолжала держать в руках книгу.

— Что это у тебя? — спросила ее Женя.

— Книга.

— Я что, по — твоему, совсем дура?

— Ты сначала пистолет убери, умная.

— А ты не умничай.

— Убьешь? Так меня знаешь уже сколько раз убивали!

Девочки опустили оружие.

— Так уже лучше.

— Что вы тут делаете? — спросила Нина, немного успокоившись.

— Работаем экспонатами.

— Кем?

— Я — Максим Максимович, а она — Екатерина Максимовна.

— А где Китаец?

— Не знаю. Скорее всего, где-то здесь.

— Что значит, скорее всего?

— Я больше чем уверен, что это он организовал нашу встречу.

— С какой это стати?

— Раз вы здесь, значит, так было задумано.

— И тебе не стыдно работать на врага?

— Китаец не враг.

— Кто ж он тогда?

— Учитель.

— И чему тебя учит этот учитель?

— Пониманию.

— Чего?

— В первую очередь себя.

— Себя… Превратиться в экспоната… Ты же человеком был, Леденец.

— Я действительно нашел себя. Нашел Катю.

— Тебя послушать, так тут у вас идиллия.

— Если бы ты не была так предубеждена, ты бы тоже это поняла.

— Нам философствовать некогда. Мы на работе.

— Да, конечно.

— А как ваш учитель относится к ученикам?

— Не знаю.

— А вот это мы сейчас и проверим. Слышь ты, китайская рожа! Даю тебе минуту. Если не появишься, я пристрелю их обоих!

— Если с Катей хоть что-нибудь случится, я найду вас и прикончу, медленно, очень медленно, — процедил сквозь зубы Леденец.

— Не стоит Максим Максимович, — сказал Китаец, появляясь в комнате, — чем могу быть полезен? — просил он, обращаясь к дамам.

— Ты пойдешь с нами.

— Не думаю. Мне и тут хорошо.

— У нас приказ.

— Конечно, живым или мертвым.

— Ты прав.

— Мне жаль вас огорчать, но ни живым, ни мертвым я никуда не пойду.

— Пойдешь, — сказала Нина, нажимая на курок.

В то же мгновение все изменилось. Каминная исчезла. Вместо нее появилось маленькое, три на три, помещение. Одно маленькое окно под потолком, заделанное решеткой. Железная входная дверь. Освещала комнату одна единственная электрическая лампочка без абажура. Стены были кирпичные, пол бетонный.

Превращение произошло так быстро, что пуля, выпущенная Ниной из пистолета, попала в кирпич и несколько раз срикошетила.

— Ну и что ты наделала, дура? — спросила ее Женя.

Глава пятая

Подглава 1

Увидев «башню», Михаил остановился. Вместо грозной крепости на краю обязательно неприступной скалы, он увидел симпатичный двухэтажный дом из красного кирпича с верандой и балкончиком. К дому вела ровная асфальтированная дорога, а через открытые ворота гаража был виден новый «Фольксваген».

Не иначе, колдовство, — подумал Михаил. На всякий случай он спешился и обнажил меч, который совсем не стеснялся своей наготы. Казалось, на него (Михаила) никто не обратил внимания.

Может, я ошибся адресом? На всякий случай Михаил поискал глазами название улицы и номер дома. Все было верно.

— Дракон, выходи, — грозно крикнул Михаил, не решаясь ближе подходить к дому, — выходи, подлое чудовище!

Отворилась калитка. Михаил увидел маленького тщедушного человечка с бутербродом в руке.

— Ты бы еще за километр орать начал.

— Мне нужен дракон.

— Да хоть президент Соединенных Штатов. Для этого давно уже придумали домофон. Мне, право, перед соседями неудобно.

— Прошу принять мои извинения, — пробормотал Михаил, который никак не ожидал такого поворота дел.

— Проехали. Так зачем тебе дракон?

— Он удерживает в заточении двух прекрасных дам, которых я явился спасти.

— Дракон много кого удерживает в заточении.

— Меня интересуют только эти две дамы.

— Так тебе нужны дамы или дракон?

— Я приехал освободить дам из лап дракона.

— Очень хорошо. И как ты собираешься это сделать?

— Как принято. Сразиться с драконом в честном бою.

— Ты хочешь убить дракона?

— Ты догадлив, черт возьми, — съязвил Михаил.

— А ты нет.

— Ты ответишь за свои слова!

— Разумеется. Только вместо того, чтобы злиться, лучше бы послушал.

— Говори.

— Ты, как я понимаю, не знаешь природы дракона.

— Я же не криптозоолог, — ответил Михаил, совершенно не представляя себе, что означает это слово.

— А зря. Дракон — это ум.

— Чей?

— В данном случае твой.

— Ну и что?

— Убив дракона, ты останешься без ума.

— Хорошенькое дельце. А ты откуда знаешь?

— Видишь ли, я и есть дракон.

— Ты?

— А ты думал, я о трех головах, с хвостом и особой разновидностью гастрита?

— Честно говоря, да.

— В этом случае ты бы был шизофреником.

Михаил окинул критическим взором дракона.

— Каков есть, — ответил тот, да и ты далеко не Эйнштейн.

— Послушай, если ты мой ум, значит, в какой-то степени ты должен служить мне.

— Все верно, в какой-то степени.

— Тогда скажи мне, как освободить этих дам?

— Тут я тебе не помощник.

— Но должен же быть, черт возьми, выход из ситуации!

— Наверняка он есть.

— Так найди его.

— Обратись лучше за помощью к Максиму Максимовичу. Это по его части.

— Где я могу его найти?

— Подожди, я вынесу адрес.

Подглава 2

— Ты?! — от удивления Михаил забыл, зачем приехал.

— Ты — это городской дурачок, а перед тобой Максим Максимович, так что будь добр, — холодно ответила Катя, которая после вооруженного налета стала менее гостеприимной.

— Ты же был прокурором!

— Можно подумать, ты всегда ходил с гипертрофированным столовым предметом на боку.

— Ты не представляешь, как я рад тебя видеть!

— Мы тоже. По этому поводу…

— Уже готово, — сообщил обман зрения, который незримо присутствовал на всякий случай.

— Пойдемте, друзья, — пригласил Максим Максимович, — вы тоже присоединяйтесь, не забыл он и обманов зрения.

На столе были вино, мясо, овощи, сыр и прочие закуски. Обманы приняли облик юных пажей близнецов.

— Ты, я вижу, хорошо устроился, — без зависти заметил Михаил.

— Лучше не бывает. Я теперь Максим Максимович, человек-легенда.

— Наслышан, наслышан. Ты даже что-то вроде пророка.

— Не люблю религиозную терминологию.

— Я, если честно, тоже.

— Ты чем промышляешь?

— В этой жизни я принц.

— Богатый?

— Сказочно. Причем без всяких забот о наследии королевства. Не хочу быть королем. Это хлопотно, да и врагов много. То ли дело принцем.

— Какими судьбами в наших далеких от всего этого краях?

— Приехал за советом к Максиму Максимовичу. Мне тебя порекомендовал дракон.

— Как он?

— Да вроде ничего.

— Какой совет тебе нужен?

— Видишь ли… я влюблен.

— Одобряю.

— Дамы моего сердца попали в беду.

— Дамы?

— Ну да.

— Ты даешь!

— Надеюсь, тебя это не коробит?

— Абсолютно.

— Да ты их знаешь. Помнишь, с нами были горничная и повариха?

— Да уж, — Катя неприятно поморщилась.

— Они здесь были недавно, — сказал Максим Максимович.

— Правда?

— Ворвались, как бешенные, сломали дверь, угрожали оружием.

— Оружием?

— Ну да. Они фээсбэшницы или что-то вроде того.

— Они попали в беду.

— Я знаю. Одна из них попыталась убить Китайца.

— Так это он отправил их в плен к дракону?

— Если ты в курсе, дракон — это ум.

— Он мне уже сообщил.

— Поэтому нельзя отправить кого-то к нему в заточение.

— Но ведь дамы-то у него.

— Все верно. Китаец помог им осознать то, что они пленницы собственного ума.

— Я должен вырвать их из плена.

— А разве ты сам не в плену собственного ума? — сказал вдруг один из обманов и внимательно посмотрел на Михаила.

Подглава 3

— Леди?! — удивился Михаил, увидев, вдруг, вместо Леденца и компании дам своего сердца.

— Ты еще кто?

— Михаил. Принц Гарнуэльский.

— Как ты сюда попал?

— Так же, как и вы. Осознал, что являюсь пленником собственного ума.

— Что ты несешь?

— Вы пытались убить Китайца?

— Это она, — Женя показала на Нину.

— И в это же мгновение вы оказались здесь.

— И что с того?

— А то, что мы с вами находимся в плену собственного ума.

— Хочешь сказать, что эта конура без элементарной параши — наш ум?

— Я его видел другим.

Не успел Михаил произнести это, как обстановка сразу же поменялась. Камера мгновенно превратилась в роскошный дом.

— Как это ты? — спросила Женя.

— Я же говорил, это наш ум. Он реагирует на наше воображение.

— Хочешь сказать…

— Еще не знаю, но кое-что, думаю, мы сможем.

— А ты можешь придумать ужин и горячую ванну?

— Для вас все, что угодно.

— Я первая! — закричала Нина.

— Ванная наверху. Справа по коридору.

— Так как ты сюда попал? — спросила Женя, устроившись на диване.

— Я разговаривал с Максимом Максимовичем.

— С этим иудой? О чем?

— О том, как спасти вас.

— И что?

— Один из его слуг сказал, что я тоже являюсь пленником собственного ума.

— А на кой тебя понесло к Максиму Максимовичу?

— Узнав, что вы в беде, я помчался на выручку.

— К Максиму Максимовичу?

— Сначала я встретился с драконом.

— С кем?

— С тем, кто нас сторожит. Наш ум — это дракон. Он сказал, что только Максим Максимович сможет мне помочь.

— И помог.

— Помог. Я здесь, с вами. У нас целый мир.

— Ограниченный стенами этого дома.

— Наш мир ограничен исключительно нашим воображением.

— И если я захочу на море…

— Легко.

— Но нам нужен Китаец.

— Зачем?

— Есть люди…

— Забудь об этом. Люди остались там. В этом мире нам ничего не грозит.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Подожди. Ты здесь, чтобы нам помочь. Но зачем?

— Я люблю вас.

— Меня?

— Вас обоих.

— Но это…

— Послушай, это наш мир, и здесь мы устанавливаем законы.

— Давай вернемся к этому после ванны.

Глава шестая

— Извините, но к вам гость, — сообщил обман зрения.

— Сегодня ж санитарный день? — удивилась Катя.

— Да, но он… — обман замялся, не находя нужного слова.

— Думаешь, его стоит принять? — спросил Максим Максимович.

— Я хотел вас об этом просить.

— Ладно, пусть заходит.

В комнату вошел человек, в котором леденец с большим трудом узнал Севастополева. Тот отощал, оброс волосами и бородой. В глазах у него появился совершенно нездоровый блеск.

— Ты здесь? — спросил шепотом Леденец.

— Не волнуйся, он тихий, — прошептал в ответ обман зрения.

— О, величайший из великих, — завыл нараспев Севастополев.

— Зови меня просто Максим Максимович.

— Сударыня, — Севастополев поклонился Катеньке, чуть ли не до земли.

— Екатерина Максимовна, — ответила она.

— Я полон смятения, — продолжил Севастополев, — все началось с одной авантюры, в которую меня втянул один человек, именующий себя Доктором. Согласившись только затем, чтобы обрести духовные знания… Каким же я был наивным! Вместо того чтобы получить духовное прозрение, я все это время был преследуем одним жутким, совершенно сумасшедшим Китайцем, который откровенно смеялся надо мной и моей духовностью. Мне чудом удалось бежать. Мне повезло. Я выжил. Я встретил замечательных дзен-террористов, которые обучили меня необходимым духовным основам. Я научился молиться, научился чистить карму, научился многим другим вещам. Я привык чувствовать себя полным идиотом.

— Чего же ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты поведал мне слова мудрости.

— Ты действительно идиот. Разве мудрость можно выразить словами?

— Не говорите так, о великий из пророков.

— А как мне с тобой разговаривать?

— Я понимаю, слова мудрости — это не очередная банальная чушь. Надо быть готовым их услышать. Поэтому я молю вас, я умаляю… сжальтесь над человеком, который чудом избежал смерти от рук этого ужасного человека.

— Кого ты называешь ужасным? — весело спросил появившийся из ниоткуда Китаец.

— Ты!!! — глаза Севастополева налились ужасом.

— Не бойся. Я ничего тебе не сделаю.

— Почему? За что ты меня преследуешь?

— Ты сам повсюду таскаешься за мной.

Севастополев побагровел, схватился за голову и рухнул на пол.

— Ты не слишком круто? — спросил Леденец.

— Иначе до него не достучишься.

Глава седьмая

Подглава 1

Вечер. Комната. В камине горит огонь. На диване Евгения, Нина и Михаил. Они пьют прекрасное вино и смотрят на игру теней.

— Никогда не думал, что плен может быть так прекрасен! — сказал Михаил, обнимая девочек, — вы только представьте, любое желание…

— Это меня и пугает, — ответила Нина.

— Ты слишком пессимистична.

— Не похоже на Китайца: вот так, на халяву, отправить в рай. Должен быть какой-то подвох.

— Может, ему просто захотелось от нас избавиться?

— Для этого есть более доступный способ.

— Откуда ты знаешь, какой способ здесь более доступный?

— В любом случае, что будет, то и будет, а пока давайте наслаждаться любовью и роскошью. Когда еще нам так повезет.

Одна из теней приняла человеческий облик.

— Милостивые дамы и уважаемый господин, — сказала тень хорошо поставленным мужским голосом.

— Что тебе?

— Не желаете ли послушать поучительную историю?

— Длинную?

— Все зависит от вас.

— Рассказывай.

— Когда-то давно Королевство было совершенно другим, — начала рассказ тень, — Тогда правил мудрый, справедливый король, способный проникать в самую суть вещей. Талант его управления заключался в том, что он позволял вещам быть такими, какими они должны быть от природы. Вокруг царили гармония и благодать. Народ процветал, хотя вроде бы никто и не перетруждался. Люди были добрыми, отзывчивыми, но помыкать собой не позволяли. Богатых, правда, в Королевстве не было, но бедных тоже не было, все жили в достатке. Каждый получал то, что получал, и был доволен. Всюду были мир и покой. Не было ни грабежей, ни убийств, ни насилия. Но ничто не бывает вечным. Однажды вероломные слуги опоили Короля сонным зельем. Уснул Король на долгие годы, и от его имени начал править совет слуг. Как часто бывает, когда чернь получает власть, начали они перекраивать все по-своему, плести интриги, строить козни. Каждый из них хотел быть первым, и каждый пытался настроить народ против других. Началась такая «демократия», которой еще не видывал свет. Разумеется, дела в Королевстве пошли вкривь и вкось. Каждый день издавались новые законы, директивы указы, каждый слуга пытался сделать «как можно больше для народа». В результате люди окончательно запутались. Начались междоусобицы и вражда. Исчезли красота и гармония, появилась преступность. Неразбериха была такой, что перепутались даже день и ночь… Слуги сами уже были не рады, что устроили весь этот кавардак. К тому же народ в любой момент мог подняться против них, и тогда…

— И что, некому разбудить государя? — не выдержала Женя.

— Увы, слуги не знали, как это сделать. Секрет противоядия был им неведом.

— Но ведь кто-то же разбудил короля?

— Увы, Король продолжает спать.

— Странная у тебя получилась сказка.

— Это не сказка.

— Тогда, может, ты расскажешь, что это за королевство, и где его искать?

— Королевство — это вы. Господин — это ваша истинная сущность, а слуги — это так называемые субличночти, из которых состоит ум.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Твоя истинная сущность находится в плену у слуг. Разбуди ее, и слуги вновь станут слугами, а господин господином.

— Все это так, но как мы разбудим государя, если сами являемся пленниками?

— Да и зачем нам это? — спросила Нина, — посмотри вокруг. Стоит ли отказываться от этого?

— У Джека Лондона есть замечательный рассказ. Один молодой парень всю жизнь пил ячменный кофе. Он никогда не видел настоящего кофе, поэтому даже не догадывался, что пьет нечто совсем отличное от этого напитка. Так и вы. Считать это великолепием можно только в одном случае: если никогда не видел жизнь.

— А ты видел жизнь?

— Жизнь теней отлична от человеческой.

— Вот видишь.

— Придумай лучше еще вина, — сказала Женя и сладко потянулась. На ее лице сияла довольная улыбка. Все было слишком хорошо, чтобы вести философские беседы.

Михаил щелкнул пальцами, и на столе появилась бутылка. Он наполнил бокалы.

— Может, пойдем, поплаваем? — предложила Нина.

— Хорошая идея, а то на меня тень нагнала сон, — согласилась Женя.

Михаил помог дамам подняться с дивана, и они отправились в бассейн. Бассейн вполне мог бы занять почетное место среди семи, а с ним уже восьми чудес света, существуй он не в воображении, а наяву. Все помещение было сделано из монолитной глыбы горного хрусталя. Сам бассейн был огромен: более ста метров в длину и двадцати в ширину. Глубиной он был около двух метров. Освещали помещение хрустальные факельщики с хрустальными факелами в руках. Факелы горели бездымным огнем неизвестного происхождения. Ступени и дорожку к воде и края бассейна покрывал густой, приятный на ощупь мох.

— Ты чудо! — воскликнула Нина.

Все трое разделись. Нина бросилась в воду и быстро поплыла к другому краю бассейна. Михаил хотел последовать за ней, но Женя его остановила.

— Подожди, — сказала она.

Они медленно вошли в воду и там, на ступенях принялись страстно ласкать друг друга. Несмотря на страсть, ласки были медленными, неторопливыми.

— Чем вы тут без меня занимаетесь? — спросила вернувшаяся Нина.

— Присоединяйся, — пригласила Женя.

Надо отдать должное Михаилу, он отлично справлялся с одновременной игрой.

Подглава 2

Темнота. Женский стон, а затем крик. Включился свет. В спальне на огромной трехспальной кровати сидела Нина. Она тяжело дышала. Женя и Михаил были рядом.

— Что случилось, — спросила Женя.

— Кажется, я совершила непоправимое.

— Что произошло?

— Мне приснился кошмар, и вдруг я подумала… Раз все это — порождение нашего ума, и все, что есть в нашем уме, появляется здесь, значит, где-то должны быть и наши кошмары?

— Твою мать! — выругался Михаил.

— Я уже где-то об этом читала, — сказала Женя.

— И что?

— Главному герою удалось выжить под одеялом.

— Зато теперь мы знаем, в чем здесь подвох.

— Что будем делать?

— Вооружаться. Если враг сотворен нашим умом, значит, оружие тоже есть в нашем уме.

— Это радует.

— Воистину нас может спасти только вера.

— Что?

— До тех пор, пока мы будем верить в свою безопасность, мы в безопасности. Иначе…

За дверью послышались чьи-то шаги, но прежде, чем некто сумел вынести дверь, она превратилась в мощную бронированную стену.

— Ты замуровал нас! — испугалась Нина.

— Ерунда. Дверь мы всегда успеем вернуть.

— Что ж, первую атаку мы отбили.

— И все же проблема есть.

Девочки посмотрели на Михаила.

— Мы легко сможем справиться с любым воображаемым противником, но любой реальный враг…

— Что ты имеешь в виду?

— Любой человек, признавший, что он тоже пленник собственного ума может оказаться здесь.

— И?

— Он тоже сможет менять реальность.

— И он сможет создать чудовищ, против которых мы окажемся…

— А это идея!

— Что?

— Почему мы сами должны воевать?! — Женя вскочила на ноги.

— Ты предлагаешь…

— Мы ведь можем сотворить любое количество стражников, охотников на вампиров и терминаторов, способных уничтожить любого незваного гостя?!

— Ты только что спасла нам жизни!

— Но расслабляться все равно нельзя. Какой-то подвох в этом должен быть, иначе…

Глава восьмая

— Зашибись! — сказал Доктор, вставая из-за стола.

— Написал?

— Еще много.

— Вдохновение прошло?

— По вдохновению можно писать стихи или короткие рассказы. Чтобы написать повесть, нужен регулярный труд.

— Устал?

— Устал.

— Что это будет?

— Повесть о жизни дедушки по бабушкиной линии. «Записки на портянках».

— А почему на портянках?

— Потому что бумаги не было.

Марта хотела еще что-то сказать, но Доктор ее остановил.

— Давай лучше поедим. Я голоден, как никогда.

— Я тоже.

— Что на ужин?

— Язык, немного картошки и торт.

— Ты испекла торт! Какая ты у меня молодчина!

Доктор нежно поцеловал Марту.

Вот уже две недели как они переехали из гостиницы в большой загородный дом. Два этажа на троих. Мистер «Х», — называть его психом у них не поворачивался язык, — целыми днями сидел у себя в комнате и смотрел в окно. С момента похищения он не произнес ни единого слова. И, тем не менее… Тем не менее его влияние чувствовалось здесь во всем. Достаточно было взглянуть хоть раз в его проницательные, светящиеся умом и пониманием всего, что нужно понимать, глаза, и мир вокруг навсегда становился иным. Доктор практически сразу же отказался от попыток лечить своего загадочного пациента. Вместо этого на терапиях они с Мартой устраивались рядом с ним и тоже смотрели в окно. На душе становилось легко и спокойно, а ночью…

Никогда еще ни Доктору, ни Марте не было так хорошо. Каждый раз они буквально улетали на небеса, а когда возвращались, проваливались в бездонную тьму, наполняющую ровным, спокойным блаженством.

Они занимались любовью, ели, пили, спали… Доктор писал сначала рассказы, затем переключился на повесть. Марта занималась домашними делами или читала. В доме была богатая библиотека. Мистер «Х» смотрел в окно.

Несмотря на его молчание… Нет, скорее, благодаря его молчанию, его внутренней тишине, все в доме буквально источало любовь и спокойствие. Любое, даже самое банальное занятие, вроде чистки картошки, превращалось в мистическое действие в истинном значении этого слова. Мистер «Х» заставлял их (Доктора и Марты) души цвести, и они отвечали ему взаимностью.

— Иди есть, — позвала Марта Мистера «Х».

Доктор залюбовался, глядя, как грациозно тот выходит из комнаты и идет к столу. Благодаря присутствию Мистера «Х» любая трапеза превращалась в пир.

— Не пойму, они что там, в дурдоме, все слепые идиоты? — спросила как-то Марта у Доктора, — это ж кем надо быть, чтобы считать его идиотом?!

— Они прагматики, и не признают мистических переживаний. Для них каждый, кто выходит за пределы аристотелевской логики псих или идиот.

— Все равно, не понимаю.

— Это нам крупно повезло.

— Ты прав.

В другой раз, пережив любовный экстаз, Марта заметила:

— Знаешь, иногда мне кажется, что мы это делаем втроем.

— Так и есть, — ответил Доктор, — если я правильно понимаю, это и есть передача проблеска от мастера ученику.

— Ну, мы же ничему не учимся.

— Мы живем рядом с ним. Мы впитываем. К счастью, мы оказались достаточно открытыми для этого.

— Я все время живу как под кайфом.

— Я тоже.

Мистер «Х» сел за стол.

— Еще прибор, — сказал он приятным, спокойным голосом.

— Что?! — Доктор подпрыгнул, как ужаленный.

— Нужен еще прибор. У нас гость.

— Конечно… Марта, у нас будет гость!

— Не стоит беспокоиться, — сказал материализовавшийся прямо в столовой Китаец.

Он почтительно поклонился Мистеру «Х». Тот поднялся со стула и поклонился в ответ. Они рассмеялись.

— Не помешал? — спросил Китаец.

— Рад тебя видеть, — ответил Доктор.

— Хоть кто-то рад меня видеть. Чаще стараются наброситься с пистолетом.

— Они просто не понимают.

— А вы поняли, — спросил он у доктора и Марты.

— После того, как он тебя принял.

— Ах да, после таких рекомендаций.

— Вы такие разные и такие похожие, — сказала вдруг Марта.

— Он понимает, я понимаю.

— Но он молчит, а ты…

— Я тоже молчу. Вам лишь кажется, что я тарахчу и кривляюсь.

— Но зачем?

— У вас в головах образовались заторы, которые мешают жизни идти своим чередом. Их надо разнести к чертовой бабушке. Поэтому приходится раздавать оплеухи направо и налево.

— Так значит все это…

— Конечно. И теперь нам пора.

— Куда ты отправишь нас на этот раз?

— Домой. Вам уже пора домой.

— А он? Что будет с ним?

— С ним уже ничего не будет. Он дома, а с теми, кто дома не может быть ничего.

— Если бы ты знал, как не хочется расставаться!

— Поэтому Будда как-то сказал ученикам: «Если встретите Будду, убейте».

— Надеюсь, они были достаточно умны для этих слов.

— Я бы лучше сказал — достаточно свободны.

— Вам пора, — сказал Мистер «Х».

— Пойдемте. Нам нельзя больше здесь оставаться.

Доктор и Марта по очереди обняли Мистера «Х».

— Даже не знаю, как тебя отблагодарить, — сказал ему Доктор.

— Не дай умереть.

Доктор понимающе кивнул.

— Готовы? — просил Китаец. — Тогда в путь.

Глава девятая

Михаил внимательно осмотрел девочек.

Как вы прекрасны в боевом облачении! — подумал он, но тут же отогнал от себя эту мысль. Сейчас было не до сантиментов. Охота на вампиров — это не охота на уток: здесь надо быть готовым ко всему, несмотря на то, что экипировка делала охотников практически неуязвимой.

Вампиры оказались самым мерзким порождением темной стороны фантазии. В отличие от других почтенных монстров, которые добросовестно пытались напугать и уничтожить пленников разума, эти, поняв, что крови им не видать, начали вести себя как тинейджеры пролетарского происхождения, которые в нашей стране занимают экологическую нишу нигеров американских трущоб. Вампиры выкручивали лампочки, плевались, говорили непристойности, гадили на ковры, писали на стенах и даже кидались в стражников дерьмом.

Единственным способом морального воздействия на таких уродов было их физическое уничтожение. Хорошо еще, Женя придумала заклинание, запрещающее этим варварам превращаться в летучих мышей.

— Ну что, с богом.

Они разом надели прозрачные, сверхпрочные шлемы и открыли шлюз. Шлюзовая кабина была изобретением Нины. Михаил внимательно посмотрел на экран монитора внешнего наблюдения.

— Чисто, — сказал он.

— Пошли.

Открылась тяжелая дверь. С оружием в руках они вышли на территорию врага.

Будучи старомодным, Михаил предпочитал охотиться с луком и стрелами. Стрелы, правда, были с разрывными наконечниками, превращающими монстров в облако кроваво-красного тумана. На всякий случай у него с собой была еще пара пистолетов-пулеметов, заряженных патронами с разрывными пулями. Будучи атеистами, вампиры никак не реагировали на кресты и святую воду, серебро на них было жалко переводить, а вот хорошая порция взрывчатки превращала их в очень милых покойников. Девчата предпочитали легкие автоматы и гранаты. И, конечно же, мечи. У всех троих были мечи.

— Колы не взяли, — хватился Михаил.

— Если понадобятся, сделаешь на месте.

Колы были изобретением Жени.

Короткий, не более 10 сантиметров в длину и около сантиметра в диаметре, загнанный в задний проход вампира, кол коренным образом изменял поведение супостата. Вампир после такой процедуры превращался в послушного, трудолюбивого, политкорректного гражданина. Таких, обычно, использовали для уборки и хозработ.

— У меня сосед был, — вспомнила Нина, — малолетний ублюдок. Настоящая мелкая сволочь. Гадил в собственном подъезде и издевался над кошками. Вот бы ему тоже такой кол в задницу.

— Гуманизм не позволит.

— К черту гуманизм!

— Это точно.

Детектор движения начал потрескивать. Загорелся красный светодиод.

— Есть, — сказал Михаил.

Каково же было их удивление, когда вместо монстров они увидели Максима Максимовича.

— Привет, — сказал он, — чем вы тут занимаетесь?

— Охотимся на вампиров, — ответил Михаил.

— Так это вы поразвели здесь эту срань?

— Мы не виноваты.

— А кто?

Охотникам вдруг стало стыдно. Действительно, ведь если разобраться, именно они и устроили весь этот бардак.

— Ладно, — сказал Максим Максимович, — в принципе, это ваше дело. А мне пора.

— Максим Максимович! — опомнилась Женя.

— Что?

— Максим Максимович, а что вы здесь делаете?

— Решил немного срезать путь. Так короче.

— Но ведь…

— А вы разве еще не поняли?

— Что? Что мы не поняли?

— Пленником ума может стать только сам ум, а теперь мне пора.

— Что он имел в виду? — спросил Михаил, когда Максим Максимович удалился.

Всем было ясно, что в этих словах был ключ к…

Философское отступление прервала массированная атака. Со всех сторон на охотников полетели использованные презервативы, наполненные свежим говном.

— Вот же уроды! — выругались они разом.

В качестве контраргумента девочки использовали гранаты. Вампиры пошли в атаку. Их были сотни, если не тысячи.

— Так у нас и боекомплекта не хватит!

— Заткнись, Нина!

— Отступаем! — приказал Михаил, меняя обоймы в пистолетах.

Вампиров, казалось, совсем не волновали потери. Они напирали на охотников, как заждавшиеся на остановке люди напирают на дверь подошедшего автобуса. Автобусы, правда, не отстреливаются.

— Переходим врукопашную!

Охотники разом выхватили мечи и принялись косить вампиров направо и налево.

В шлем Михаила угодил здоровый кусок неизвестно откуда попавшей сюда черепицы.

— Что за черт?! — выругался он.

— Умнеют, суки!

Наконец, охотникам удалось добраться до охраняемой территории. «Заговорили» автоматические пулеметы, устроенные так, что пули доставались только тем, кому надо. Благо, для материализации подобных вещей достаточно было создать в воображении образ объекта с заданными свойствами, не углубляясь в детали.

Вампиры отступили.

Открылась бронированная внешняя дверь, на которой кто-то умудрился написать «Перекуем мечи на орала», только через букву «х».

Пройдя санобработку, охотники сняли доспехи.

— Никогда еще так не уставала, — пожаловалась Нина за чашкой кофе.

— Они начала обучаться, — ответил Михаил.

— Я, кажется, поняла…

Михаил с Ниной посмотрели на Катю.

— Я поняла, что имел в виду Максим Максимович.

Гиперглава пятая

Достоверность этой информации не играет особой роли.

Важен сам факт ее существования.

То, что она обрушилась на нас с разных сторон, является свидетельством нашего вступления в неизведанную новую эпоху

Боб Фрисселл. «В этой книге нет ни слова правды, но все именно так и происходит».

Как это ни парадоксально, но мы представляем собой всего лишь геометрические фигуры, как снаружи, так и изнутри.

Боб Фрисселл. «В этой книге нет ни слова правды, но все именно так и происходит».

Глава первая

Подглава 1

Их было двое. Два спортивного вида мужика в одинаковых серых костюмах. Один сидел на диване, другой в кресле перед компьютером. Увидев их, Димкин на какое-то мгновение растерялся: не каждый день приходится сталкиваться с посторонними людьми у себя дома. Такие вещи он видел только в кино. Опомнившись, он бросился к двери, но там уже ждал еще один мордоворот в сером костюме. В руке у него был демократизатор.

— Спокойно. Иди в комнату, — сказал громила, словно он говорил с собакой.

Спокойствие, только спокойствие… Димкин вспомнил Карлсона, который живет на крыше и истерически хихикнул.

— Ты чего? — удивился шкаф.

— Я… я так.

— Ладно. У нас к тебе разговор.

Тот факт, что мужики оказались не обычными квартирными ворами и не забредшими случайно рэкетирами (Димкин это понял, хотя раньше ни разу не имел дел с бандитами), радовал и огорчал одновременно. С одной стороны, его не буду гладить утюгом на предмет денег, которых у него никогда в принципе и не было, с другой… С другой стороны открывались бесконечные просторы для воображения, но вот только ничего оптимистичного воображение почему-то не предлагало.

— Сядь, — сказал ему сидящий в кресле.

Димкин послушно сел на стул.

Надо сказать, что жил он в однокомнатной квартире, в которой, в комнате, кроме дивана, кухонного стола с компьютером, кресла за этим столом, пары стульев, стереосистемы с телевизором DVD-плейером и видаком, пары стульев и шкафа на все случаи жизни ничего не было.

— У нас к тебе дело, — продолжил он.

Димкин ничего не ответил.

— Нам надо взломать компьютер.

Димкин молчал.

— Говорят, ты достаточно хорош для этого.

— Вы меня с кем-то перепутали.

— Только давай без этого. Во-первых, у нас есть масса способов воспитания, о которых Макаренко даже не догадывался. Во-вторых…

Еще немного, и начнут бить, — подумал Димкин.

— Я согласен. Только на этих дровах, — он кивнул в сторону компьютера.

— Машина у нас есть.

— Что именно?

— Я не знаю, но тебе понравится.

— И еще…

— Говори.

— Это легко только в фильмах. На самом деле…

— Мы знаем, как это на самом деле.

— Хорошо, — печально согласился Димкин.

— Чего скис? Сделаешь работу — капусты отвалим. Купишь себе что-нибудь, и еще на девчонок останется.

Димкин вымученно улыбнулся.

— Ладно, это все лирика. Собирайся, пойдем.

Они вышли из дома и сели в серый «мерин» с помятым передним крылом.

За руль сел тот, кто был в кресле. Он завел двигатель, затем включил музыку. Ожидавший услышать что-нибудь вроде Круга, Димкин удивился, когда из динамиков донесся голос Гребенщикова, исполняющего Вертинского. Песня БГ подействовала на Димкина успокаивающе.

В машине было тепло и уютно. Приятно пахло дорогим одеколоном. Димкин немного расслабился. Работа — это всегда работа, особенно когда золотовалютный запас родины почти на нуле.

Высотные дома сменил частный сектор. Сначала это был «район светлого будущего», за которым, после небольшой «середняцкой прослойки» начинался «черный район» — часть города, где селились представители азербайджанского народа, живущие с овощного рынка.

«Мерин» остановился возле покосившегося флигеля, на крыше которого нелепо торчала спутниковая тарелка. Окна были наглухо закрыты ставнями и забиты досками.

— Приехали.

Они вышли из машины. Холодный ветер с острой снежной крупой (была средина января) неприятно ударил в лицо. Димкин поморщился.

— Что, Маугли, холодно? — пошутил один из сопровождавших мужиков.

Имен своих они так и не назвали.

— Ненавижу зиму.

— Это ты зря.

— Возможно.

Дом выглядел нежилым, но снег во дворе был густо испещрен человеческими следами. Они прошли через убогий двор и вошли в дом. Приятно пахнуло теплом. Внутри была железная кровать, стол, несколько стульев, еще один стол с компьютером, печка, подключенная к газовому баллону и целых три электрокамина.

— Как тебе офис? — спросил шутник.

— Тепло.

— Сейчас чайку согреем, вообще будет классно.

— Можно вопрос?

— Давай.

— Как мне к вам обращаться?

— Как хочешь.

— Имен у вас нет?

— Есть, но тебе они не нужны. Знакомься лучше с машиной.

— Понял.

Машина была что надо. Скорее всего, военная, — решил Димкин. Такой техники ему видеть не приходилось.

— Нравится?

— Еще бы.

— Тогда действуй.

— Охренеть! — вырвалось у Димкина.

— Что у тебя? — оживился Толик.

За шесть дней, проведенных Димкиным перед монитором, он все-таки познакомился с работодателями, дежурившими по одному.

— Кажется, есть.

— Вошел?

— Еще нет, но уже в процессе. Пароль, по крайней мере, верный.

— Хорошая работа.

— Подожди.

На экране появилось слово «приглашение». Золотые «трехмерные» буквы как бы плавали в серо-голубой дымке.

— Есть!

Димкин был доволен.

Экран монитора потух.

— Что за черт!

— Сорвалось? — спросил Толик.

— Еще не знаю. Блин!

— Висим?

— Похоже. Хотя…

Несмотря на то, что экран монитора был черным, компьютер не висел. Все продолжало работать, как надо. Да и сама чернота… Она не была мертвой. Она смотрела на Димкина с той стороны монитора.

— Не нравится мне это.

— Что еще?

— Такое впечатление…

Димкин не договорил. На экране появилось движение. Внешне он оставался черным, но эта чернота была живой, подвижной, умной. Димкин был буквально загипнотизирован чернотой экрана.

— Кто ты, и что тебе нужно? — спросила чернота спокойным мужским голосом, хотя система не была подключена к динамикам.

— Я… — Волосы Димкина встали дыбом.

— Эй, парень, ты чего? — услышал он прозвучавший где-то далеко голос Толика.

— Да ты не один, — новь заговорила тьма.

Толика из Монитора видно не было.

То, что случилось дальше… Экран монитора начало раздувать, словно он был резиновый. Примерно так надувается пузырь из жевательной резинки. Буквально через пару секунд пузырь шлепнулся на пол с таким звуком, словно это был полиэтиленовый пакет с водой. Еще через секунду он превратился в совершенно черную объемную тень человека.

— Привет, — сказала тень.

— Бля! — завизжал Толик, нервно дергая пистолет.

Димкин был словно прикован к стулу. Его полностью парализовал страх.

— Не подходи, сука! — закричал Толик, — справившись с пистолетом.

— Какой ты не гостеприимный, — ответила тень.

Толик выстрелил. Затем еще и еще. Пули свободно проходили сквозь тень. Одна из них попала в газовый баллон.

Взрыв…

Подглава 2

Телефон.

Зина посмотрела на часы. 06:55.

— Какого хрена! — выругалась она, поднимая трубку, — да, — бросила она без малейшей любезности в тоне.

— Зинаида Аркановна? — спросил мужской голос.

— Да.

— С вами говорит старший следователь прокуратуры Менделеев. Мне нужно с вами срочно поговорить.

— Что случилось?

— Думаю, это лучше обсудить не по телефону.

— Когда?

— Чем скорее, тем лучше.

— Дайте мне минут сорок.

— Хорошо. Через сорок минут за вами заедут.

Трубка запищала короткими гудками.

Надо было вставать.

Ровно через сорок минут позвонили в дверь.

— Зинаида Аркановна? — спросил молодой, не старше двадцати, симпатичный парнишка.

— Она самая, — ответила Зина.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте. Кофе хотите?

— Нет, спасибо.

— Тогда я выхожу.

— Я в машине. Черный «БМВ».

Машина ментов и бандитов, — подумала Зина.

Были первые дни весны, и, несмотря на ранее время, солнышко уже согревало. Сейчас бы на шашлыки, — подумала Зина, подходя к «БМВ».

Автомобиль был не новым, но ухоженным. Водитель распахнул перед Зиной дверь.

— Спасибо.

— Не за что, Зинаида Аркановна.

— Что там у вас произошло?

— Труп.

— Убийство?

— Еще не известно.

— А какое это имеет отношение ко мне?

— Не знаю.

Зина посмотрела на водителя.

— Я действительно не знаю.

— Куда мы едем?

— В прокуратуру.

— Куда?

— Труп уже увезли…

Всю дорогу Зина думала о странном сне, который должен был означать что-то, и чем раньше она сможет понять, что…

Машина остановилась возле больших железных ворот, за которыми раньше бродили психи и прочие сумасшедшие: прокуратура находилась в здании бывшей психиатрической больницы. Для посетителей был открыт вход с улицы, и уютный тихий дворик был полностью в распоряжении работников прокуратуры.

Ворота медленно отворились.

В кабинете было темно и накурено. Пахло духами и потом, причем потом мужским, а духами женскими. Хоть бы форточку открыл, что ли, — подумала Зина.

— Сюда, пожалуйста, — пригласил Менделеев ее на свое место. Сам он собирался занять стул для посетителей.

Зине он не понравился.

— Как вас зовут? — спросила она.

— Сергей Степанович. Если хотите, Сергей.

— Может, перенесем нашу беседу во двор? Весна все-таки.

— Как прикажете, — с готовностью согласился он.

— Тогда пойдемте на свежий воздух.

— Вы были знакомы с Мстиславом Ерофеевичем Зверем? — спросил Менделеев, когда они устроились в беседке.

— Возможно, — ответила Зина, — закурив сигарету.

— Что означает это ваше возможно?

— Сразу никто не вспомнился, но, может быть, я и встречалась где-тос этим человеком. Мне приходится со многими иметь дело. Он умер?

— Ночью.

— Как?

— Повесился.

— Помогли?

— Думаю, нет.

— Тогда в чем проблема?

— Проблемы даже две. С какой начать?

— С любой.

— Проблема первая. У Мстислава Ерофеевича Зверя в кармане, вместо предсмертной записки, была вот эта карточка.

Менделеев выложил на стол совершенно чистую визитную карточку, на которой точно такими же буквами, как во сне было написано: «Приглашение». Ниже ручкой кто-то дописал ее имя и телефон.

— М-да, — сказала Зина.

— Это и все ваши объяснения? — разочарованно спросил Менделеев.

— Я сама бы хотела знать, откуда у него это.

— Плохо, очень плохо. А я на вас надеялся.

— Увы, — Зина даже была довольна.

Повисла пауза.

— А какая вторая проблема? — спросила Зина.

— Вы не поверите.

— За свою жизнь я много повидала такого, во что другие бы ни за что не поверили.

— Дело в том, Зинаида Аркановна, что этого самого Зверя вроде бы как бы и нет.

— Теперь вы говорите загадками.

— При нем обнаружен паспорт. Безусловно, настоящий, в этом нет сомнений, вот только человека с такими данными не существует.

— То есть…

— То есть, по месту прописки такого не значится, супруга наотрез отказывается признавать его, как мужа, и так далее.

— А вы уверены, что паспорт настоящий?

— На все сто. Мы его сотню раз уже перепроверили.

— Тогда как это возможно?

— Никак. Поэтому я так понадеялся на вас. Вы, Зинаида Аркановна, единственный реально существующий человек, каким-то образом связанный с покойным.

— Надеюсь, Сергей Степанович, вы не обидитесь, если я заберу у вас дело?

— Что вы! С радостью его сбагрю.

— Тогда я позвоню?

— Конечно.

Зина достала из кармана симпатичный, но не очень дорогой мобильник и набрала номер.

Подглава 3

— Как это ваш паспорт и не ваш? — спросила Зинаида Аркановна.

— Сама удивляюсь, — работница паспортного стола заметно нервничала, — подписи, печати… все настоящее, но, тем не менее, мы не могли его выдать.

— Почему?

— Во-первых, он нигде не зарегистрирован.

— А никто не мог…? — Зина посмотрела ей прямо в глаза.

— Исключено. Даже теоретически.

— Почему?

— Серия бланка. Такие у нас не проходили.

— Вы не находите это странным?

— Это более чем странно… Я даже не знаю, как такое возможно.

— Спасибо.

Зина вышла из кабинета под многочисленные взгляды, полные ненависти. Для них она была человеком, задержавшим очередь на целые сорок минут.

Примерно такой же диалог получился и в ЖКХ.

Узнав свою подпись, женщина чуть не лишилась чувств, и Зине пришлось ее успокаивать. Да, подпись ее, все правильно, вот только… Она никогда бы не стала здесь подписываться. Почему? При наличии денег всегда можно найти реально существующий адрес, тогда как… Такого дома по улице Ломошвили, как и самой такой улицы просто не существует.

Софья Германовна Штоц действительно существовала в природе, но ни про какого Зверя никогда не слышала. Увидев в его паспорте свою фамилию, она страшно удивилась.

— Да вы проверьте в загсе, — сказала она.

В загсе, как и предполагалось, никаких подтверждений брака не обнаружили.

Голова шла кругом, и, чтобы хоть немного проветриться, Зина отпустила машину.

В подземном переходе как обычно что-то раздавали. На этот раз граждан бесплатно одаривали каким-то журналом. Зина по инерции засунула его в сумку и тут же забыла. Ей было не до журналов.

Домой она вернулась часа через два. Заглянула в несколько магазинов, зашла в кафе, погуляла в парке. Уже дома, разбирая покупки, она удосужилась посмотреть на журнал.

Журнал был достаточно толстым, изданным на хорошей бумаге. На первой обложке был нарисован ухмыляющийся череп, под которым, вместо костей, были скрещены ложка с вилкой. Череп ухмылялся хитро и немного нагло. Назывался журнал «Миссия Августа к». Причем «к» была маленькой. Под названием было пояснение: «Дзен-террористический журнал». Внимание Зины остановилось на одном рассказе. Под рассказом стояла фамилия автора: Доктор.

И тут Зина вспомнила…

Глава вторая

Подглава 1

— Кого ты называешь ужасным? — весело спросил появившийся из ниоткуда Китаец.

Вспомнили сцену в доме-музее Максима Максимовича?

— Ты!!! — глаза Севастополева налились ужасом.

— Не бойся. Я ничего тебе не сделаю.

— Почему? За что ты меня преследуешь?

— Ты сам повсюду таскаешься за мной.

Севастополев побагровел, схватился за голову и рухнул на пол.

— Ты не слишком круто? — спросил Леденец.

— Иначе до него не достучишься.

— Ты!!! — вновь завизжал Севастополев, вскочил на ноги и бросился к окну.

Красный, с выпученными, ничего не видящими глазами и пеной у рта он был ужасен. Даже не попытавшись прикрыть лицо, он выскочил сквозь стекло и помчался прочь, ничего не видя и не слыша.

— Ты!!! — визжал Севастополев, перепрыгивая заборы, продираясь сквозь кусты и бурьян, — ты!!!

Безумие придавало ему сил.

— Ты!!! — визжал Севастополев, а в голове у него метался хохот Китайца.

Выбившись из сил, Севастополев рухнул в траву. Он вдруг понял, что не может даже пошевелиться, что это все, конец, что он, как загнанная лошадь, и нет никого, кто бы мог его пристрелить. У него не осталось сил даже на то, чтобы как-то отреагировать на происходящее. Совершенная неспособность сопротивляться привела к полному приятию абсолютно всего. Он наблюдал, осознавал, но даже не пытался осмысливать. Разум остановился и распался на куски, как оконное стекло.

Земля начала расступаться. Севастополев проваливался все глубже и глубже, ни о чем не думая, и не пытаясь что-либо предпринять.

Подглава 2

Севастополев был на лесной поляне, посреди которой горел костер. Была ночь, теплая летняя ночь. Ярко светили звезды. Было тихо, тепло и спокойно. Почти как в раю, — промелькнуло в голове у Севастополева.

Вокруг костра сидели люди: мужчины и женщины. Они были обнажены. Севастополев вдруг осознал, что он тоже без одежды, которая была бы здесь, по меньшей мере, неуместной.

— Ты? — спросила одна из женщин, старшая, как понял Севастополев.

— Ты, — согласился он.

— Ты, — повторили другие.

— Ты…

Севастополев понял, что это своеобразный «обряд крещения», и что отныне он — Ты: городской дурачок и отражение Максима Максимовича.

— Ты! — радостно повторил он.

— Видишь? — спросила женщина.

— Нет.

— А теперь? — она провела рукой перед его глазами.

— Вижу!

Он увидел. Над пламенем висела Книга удивительной красоты.

— В ней нет ни единого слова, поэтому она хранит знание.

— Она и есть знание, — сказал почему-то Севастополев, — знание живое, дышащее, изменяющееся каждое мгновение.

— Ты действительно видишь. Подойди.

Севастополев подошел прямо к огню, но пламя не приносило боль. Оно было ласковым и нежным, как сама любовь.

— Возьми ее, — сказала женщина.

Севастополев бережно взял книгу в руки. Не зная зачем, он прислонил ее к лицу, к тому самому месту, которое принято называть третьим глазом. В его мозг словно вонзилась игла. Тепло распространилось по всему телу. Стало жарко. Внутри Севастополева запылал костер.

— Помни! — приказала женщина.

Подглава 3

Очнулся Севастополев на рассвете. Тело болело страшно. Все лицо было изрезано стеклом и исхлестано ветками. Удивительно, как не остался без глаз. Глаза были на месте. Руки-ноги тоже. И вроде даже не поломанные. С большим трудом Севастополев смог подняться на ноги.

— Ты, — сказал он себе вслух и рассмеялся громким, безумным смехом.

Он был дурачком с величайшей из книг внутри, и от этого было весело. Севастополев понял, что знает дорогу, и что сможет дойти. Остальное в тот момент не имело значения. Каждый шаг отдавался болью во всем теле, но это тоже не имело значение. Он знал, он был беремен знанием, и он должен был принести плод доставить послание, осознать. Он был на самом краю понимания, и назад больше дороги не было.

— Ты, — повторил Севастополев и махнул рукой.

Часа через полтора (к счастью, он бежал по кривой) Севастополев вышел к дачному поселку. Знакомый дом был почти на самом краю. Это прибавило сил.

— Организм, ты? — ошалело воскликнул Алексей, когда Севастополев ввалился в дом. Михаила не было.

— Спать, — Буркнул Севастополев и завалился на кровать.

Надо было отдохнуть, прежде чем…

Глава третья

Подглава 1

Больше всего это напоминало плохо поставленный фильм о нравственных исканиях параноиков. Естественно, никто не распространял никаких дзен-террористических журналов: их просто не существовало в природе, как никто никогда не слышал ни о Китайце, Ни о Докторе, ни даже о профессоре Гробовщике. Зина все чаще вспоминала висевший в кабинете шефа плакат: «Если у Вас нет шизофрении — это ещё не значит, что ОНИ за Вами не следят».

— Знаешь, Зинуля, — сказал ей после утренней планерки шеф, — еще немного, и я тебя отправлю на воды. Что ты, в самом деле…

— Сама не знаю, Егор Константинович.

— Правда, что сама не знаешь. Забыла, что работаешь над проектом?

«Проектом» назывался секретный отдел по изучению паранормальных явлений, не подчиняющийся практически никому. К проекту привлеклись только особого склада люди, способные принимать невозможные, противоречащие здравому смыслу вещи, не впадая при этом ни в паранойю, ни в вульгарный эзотеризм, выдаваемый на ура масс-культурой за мистицизм.

— Откуда такое личное отношение? — шеф внимательно посмотрел в глаза Зине.

— Это все из-за приглашения. Я практически была там, и…

— И ты здесь. Работай.

— Я все больше склоняюсь к тому, что все еще там.

— Основания?

— Сначала покойный Зверь, затем журнал. Они словно проникли сюда из другой реальности, точно как мы.

— Знаешь, за годы работы над проектом я понял одно: самыми паранормальными можно считать дни или явления, в которых нет ничего ненормального.

— И?

— Ты можешь быть совершенно права.

— Тогда что мне делать?

— Держи уши и глаза открытыми, а голову свежей. Ищи.

Подглава 2

Зина сняла телефонную трубку и набрала номер.

— Да, — услышала она приятный мужской голос.

— Привет, Никита.

— Привет.

— Найди мне одного человека. Записывай адрес.

Никита позвонил буквально через час.

— Записывай. Евгеньев Сергей Валентинович. Номер телефона…

Зина набрала номер Евгеньева.

— Приемная Гиммлера, — услышала она после целой вечности коротких гудков.

— Сергей Валентинович?

— Думаю, да.

— Нам надо поговорить. О дзен-терроризме.

— Говорите.

— Я бы хотела с вами встретиться.

— Когда?

— Чем раньше, тем лучше.

— Давайте завтра.

— Где и когда?

— В «Баранке» в час дня.

— Договорились.

В кафе было многолюдно. Между столиками сновали официантки с вымученными улыбками на усталых лицах. Зина меланхолично размешивала ложечкой остывший кофе. Кофе был без сахара, пить она его не собиралась, но размешивала просто так, чтобы как-то занять руки. Напротив нее за столом сидел Китаец, который с сосредоточенностью ребенка мастерил бумажный кораблики, выдергивая для этого страницы из внушительного меню.

— Зачем ты меня позвала? — спросил он, отправив свою флотилию бороздить бескрайние просторы космического океана.

Зина посмотрела ему в глаза. Китаец был тем же, он ничуть не изменился, ни Зина увидела в нем совсем другого человека. Из коварного, хитрого проходимца Китаец превратился в мудрого, изобретательного человека, пытающегося всеми силами поделиться своим пониманием.

— Зачем ты меня позвала? — повторил он.

— Я хотела бы…

— Хотела бы… — перебил ее Китаец, — мне некогда выслушивать твои желания.

— Мне нужно это приглашение! — закричала Зина, видя, что он пытается встать из-за стола.

— Зачем?

— Я не знаю.

— Ты слышала когда-нибудь о несуществующем сайте?

— Нет.

— Он предназначен для таких, как ты.

— Адрес. Дай мне адрес.

— У него нет адреса. Он выскакивает, как недопустимая операция. Пойдем.

Китаец взмахнул руками, и декорации поменялись. Они находились в уютном интернет-кафе.

— Смотри в экран, — распорядился Китаец.

— И что?

— И все.

— Долго?

— Пока не ослепнешь, — сказав это, он оставил Зину один на один с монитором.

Казалось, прошла целая вечность. Страшно болели глаза, но Зина продолжала смотреть сквозь черный экран: монитор перешел в ждущий режим. Несколько раз Зина порывалась прекратить это занятие, но что-то заставляло ее продолжать. Наконец, чернота начала приобретать третье измерение. Экран монитора превратился в дверь.

Как жаль, что это всего лишь сон, — подумала Зина.

Глава четвертая

Подглава 1

Лоновой вышел из машины, улыбнулся, помахал кому-то рукой, затем дернулся и упал на землю. Пуля попала точно в средину лба.

— К сожалению, звука нет, — сказал Анатолий Романович Скориков, новый начальник Евгении.

Ему было за пятьдесят. Высокий, полный, холеный.

— Надеюсь, вы не сильно расстроились?

— Он был большой сволочью, — ответила Женя.

— Теперь это уже не важно.

— Китаец?

— Ну что ты, как маленькая. Так убивают деньги, и только деньги. У Китайца с деньгами связи никакой.

Женя улыбнулась.

— Я вижу, ты готова к работе.

— Что на этот раз?

— Китаец. Все тот же Китаец.

— Я не смогу его ни убить, ни доставить.

— Это больше и не требуется. Отныне твоя задача найти его, внедриться и постараться понять, что он делает. Заодно расскажешь ему, кто ты такая, на кого работаешь, и намекнешь, что нам очень интересно было бы с ним поговорить. В частном порядке.

Он закурил сигарету.

— Для начала найдешь Урода. Это прозвище. Записывай адрес.

— Я запомню.

— Передашь ему это, — Анатолий Романович положил на стол чистый кусочек картона.

— Что это?

— Визитная карточка. Не моя, — добавил он после небольшой паузы.

— Что еще?

— Пока больше ничего. Исполняй.

— До свиданья, — Женя поднялась, — простите, Анатолий Романович, — она задержалась возле двери, — а почему Урод?

— Потому что траву набивает в сигареты.

Подглава 2

Клуб Элиза, — прочитала Женя неоновую вывеску. Урода следовало искать там. У входа стояли два малоприятных типа.

— У вас есть членская карточка клуба? — спросил один из них.

— Я ищу Урода. Он должен быть здесь.

— Уродов мы стараемся не пускать.

— А это не заменит членскую карточку? — Женя догадалась показать пустую визитку.

— Добро пожаловать, — оскалился тип и открыл перед Женей дверь, — всегда рады вас видеть.

— Спасибо.

Внутри было уютно.

— Мне нужен Урод, — сказала Женя, подходя к стойке, за которой бармен с отрешенностью буддийского монаха протирал стаканы.

— Обратитесь в богадельню, — ответил бармен.

— У меня есть рекомендательное письмо, — Женя показала визитку.

— Вон тот, в кепочке, — указал он на парня лет двадцати.

— Спасибо.

— Не за что.

— Налить?

— Да.

— Чего желаете?

— Коньяк.

Получив коньяк и оставив бармену щедрые чаевые, Женя подсела к Уроду.

— Я предпочитаю одиночество, — буркнул он.

— У меня рекомендательное письмо, — она положила на стол визитку.

— Чего надо?

— Мне нужен Китаец.

— Китаец нужен всем, даже тем, кто об этом не догадывается. Нужна ли Китайцу ты?

— Думаю, да.

Урод достал из кармана мобильник.

— Да… Это я… Даме угодно пройти через окно… Что? Понял.

— У тебя есть Бассе? — спросил он Женю, вернув телефон в карман.

— Что?

— Стихи такие японские.

— Разумеется.

— Тогда завтра будь здесь, — он написал адрес на пустой визитке, в 11:00 с книжкой Бассе. А теперь извини…

Подглава 3

На этот раз Женю пригласили в дом под снос. Не так давно здесь случился пожар, и в воздухе стоял запах гари. Погода была отвратительной. Поднялся холодный, пронизывающий ветер, а с низких, свинцовых туч срывался мелкий, холодный дождь.

Несмотря на незначительное опоздание (трудно было найти Бассе), Женя пришла первой.

— Е…ческая сила блядства! — выругалась она, прячась от ветра.

— Душевно, — услышала Женя женский голос.

— Ненавижу такую погоду.

— Это ты хочешь пройти сквозь окно?

Женя кивнула.

— Бассе взяла?

— За пазухой.

— Замечательно. Тогда пошли.

— Куда?

— Ловить машину. Не собираешься же ты здесь целый день торчать.

— Тогда для чего?

— Абсурд — это одно из правил игры. Тебе придется это принять.

Такси, как назло, нигде не было. Пришлось заказывать по телефону. Через долгих 15 минут появилась машина с шашечками.

— Куда? — спросил Водитель.

— Куркулево. Демьяна Бедного, 25.

— Три сотни.

— Едем.

Глава пятая

Лоновой вышел из машины, улыбнулся, помахал кому-то рукой, затем дернулся и упал на землю. Пуля попала точно в средину лба.

— Еще раз показать? — спросил офицер ГПУ и зло посмотрел на Нину.

Они были втроем в полуподвальном помещении с маленьким окошком почти под потолком. На окне было решетка. В помещении было два письменных стола, на одном из них стояла старая, еще механическая печатная машинка, на другом мощный компьютер с маленькой тарелкой для спутникового интернета. Столы стояли буквой «г». Над столом с компьютером был портрет «Неизвестного в смокинге». Лицо «Неизвестного» смотрело строго и немного укоризненно. Правее столов стояла тумбочка с телевизором и видеомагнитофоном.

В комнате были оба обмана и Нина. Нина сидела на табурете в центре комнаты. Ее руки были закованы в наручники. Один из обманов, что-то печатавший на старой машинке, был одет в форму офицера ГПУ. На столе перед ним лежал маузер.

Второй обман был одет в шикарнейший костюм-тройку. Оружия у него видно не было.

— Достаточно, — ответила она.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

— Расскажи, что ты знаешь о дзен-терроризме?

— Ничего.

— Поверь, мы сможем заставить тебя говорить.

— Я действительно ничего не знаю.

— Она не знает, подтвердил штатский.

— Не знаешь, — зло повторил офицер.

— Не знаю.

— При этом ты со своей подругой под руководством этого урода имели наглость ворваться сюда, в эту реальность, угрожать оружием, стрелять.

— Я выполняла задание.

— А если бы тебе дали задание разнести реактор на какой-нибудь атомной станции?

— Это другое дело, хотя при некоторых обстоятельствах.

— Другое дело… Идиотка! Ты чуть было не совершила непоправимое.

— Я…

— Когда открыли могилу Тамерлана, началась война, после того, как в Афганистане религиозные фанатики расстреляли статую Будды, началась война. Ты представляешь, что могло бы случиться?

Нина не ответила.

— Отвечай, когда с тобой разговаривают! — рявкнул офицер и схватился за маузер.

Это все, — подумала Нина, — сейчас будут бить, а еще хуже, накачают наркотиками или бросят в одиночку, где придется ходить под себя.

— Что будем с ней делать? — спросил вместо это офицер у штатского.

— Может, дадим ей еще один шанс?

— Ты понимаешь, насколько это серьезно?

Нина кивнула. Это она понимала прекрасно. Офицер достал из ящика стола машинку для стрижки волос.

— Сиди тихо, — приказал он, — отрастут.

Он не только обстриг, но и тщательно обрил голову Нины. Затем штатский налепил ей на голову с десяток электродов, подключенных к компьютеру.

— Слушай внимательно, — сказал он, — от этого зависит твоя жизнь. Штатский вернулся за стол, а офицер начал читать:

— Путешествие за край Земли…

— Ну и как она? — спросил офицер, окончив чтение.

— Очень хорошо.

— Ты доволен?

— Безусловно.

Офицер снял наручники.

— Мы тебе можем предложить на выбор одно из двух: ты можешь отправиться назад в обыденную реальность, при этом ты полностью забудешь о нас и нашем мире; или же ты остаешься с нами.

— Что я должна буду делать здесь?

— Пытаться понять.

— Я согласна.

Глава шестая

— Видишь ли, дружище, — говорит дракон Михаилу, заваривая чай, все не так просто. Большинство двуногих очень четко уяснили себе, что драконы бывают только в сказках. Я таких называю Орден ганглиевой нервной системы. Другие, те, которые чудом узнают о моем существовании, в большинстве своем являются доблестными рыцарями средневековья. Эти хватают меч и мчатся в бой, несмотря на то, что я ничего им плохого не сделал.

— Ты говоришь о верующих?

— Да, причем в самом широком смысле слова. Одни верят в науку, другие в бога, третьи в политкорректный рай для всех. Да мало ли… Главное, что они не хотят ничего видеть за пределами своих убеждений. Остальные, кто пытается мыслить самостоятельно, опять таки в своем большинстве начинают копировать древние технологии. Кому-то они, возможно, и помогают, но беда в том, что современные люди стали совсем другими. Выросла скорость жизни. Все больше и больше приходится работать головой, пусть даже в рамках примитивного алгоритма.

— Ты брюзжишь, как старый пердун.

— А я и есть старый пердун. Я появился вместе с первой формой жизни. Конечно, тогда я был несколько не такой.

— И ты все помнишь?

— Нет, конечно, но в виде потенциала во мне это все есть. Как, по-твоему, появилась идея реинкарнации?

Михаил сделал слишком большой глоток. Чай обжег пищевод, и он принялся часто и глубоко дышать.

— Обжегся?

— Немного.

— Так вот, в определенных состояниях я могу не только более полно воспринимать информацию тела (это происходит, например, с теми, кто курит траву), но и считывать память ДНК и даже элементарных частиц. Память ДНК — это все прошлые жизни, тогда как мистическая пустота — это квантовое единение.

— Ты говоришь об экспериментах с кислотой?

— И не только. Галлюциногены в данном случае выполняют роль рекламных проспектов.

— Что же нужно сделать?

— Отсечь мне голову.

— Ты же сам говоришь, что тебя нельзя убивать.

— Нельзя, — согласился дракон.

— Однако ты предлагаешь…

— Отсечение головы мечом понимания — это не убийство, а освобождение. Сделав это, ты сможешь увидеть мое истинное лицо, которое намного красивее этого. Моя голова — это маска, декорация, карнавальный костюм. Здесь мы все комедианты, кривляки и клоуны, только мало кто может это вспомнить.

— Я недавно читал одну сказку.

— Сказки — это хорошо.

— Когда Бог сотворил людей, он совершенно забыл научить их плавать в потоке жизни. Люди толпились на берегу и боялись сделать даже один шаг в сторону жизни. Тогда Бог решил исправить свою ошибку. Он взял всех людей в охапку и бросил на средину потока. Многие сразу же пошли на дно, другие продолжают барахтаться до сих пор. Третьим чудом удалось добраться до берега, и с тех пор они учат детей бояться потока жизни. И лишь совсем единицы овладели искусством плавания настолько, что стали одним целым с этим потоком.

Зазвонил телефон.

— Кто это может быть? — удивился дракон, беря трубку, — тебя.

Дракон передал трубку Михаилу.

— Привет, — услышал он голос Китайца.

— Привет.

— Еще не надоело философствовать?

— Ты что-то хочешь предложить?

— Хочу пригласить тебя в гости.

— Когда?

— Сейчас. Разве ты еще не понял?

Глава седьмая

Большой деревенский дом. Один во всей округе. Рядом с домом живописная беседка. Вокруг до самого горизонта цветут розы. За столом в беседке сидят Китаец, Доктор, Машенька и Марта. Они ждут, когда закипит самовар. Китаец беседует с Доктором. Барышни о чем-то разговаривают между собой. У них счастливые, светлые лица.

— Ну что, написал свою повесть? — спросил, как бы между прочим, Китаец.

— Еще нет, — ответил Доктор.

— Вдохновение кончилось?

— Дело не во вдохновении. Вдохновение хорошо, когда пишешь рассказики или стихи, а повесть — это марафонский забег. К тому же я все чаще вижу сны. Я не рассказывал?

— Нет.

— Я думаю, это сбой программы. Я ложусь спать, но вместо успокоения, мой мозг начинает усиленно работать. Такое впечатления, что полушария раскручиваются до неимоверной скорости, а потом появляется голос.

— Чей?

— Не знаю. Возможно, и мой. Я слышу его в голове.

— Интересно.

— Голос читает мне сказки. Некоторые из них я вспоминаю, но большую часть…

— С тобой происходит то, что должно произойти.

— Все равно…

— Знаешь, я пришел предложить тебе роль.

Китаец молча положил перед Доктором чистую визитку.

— Не думаю, что я к этому готов.

— А ты не думай. В первую очередь, это должно помочь тебе. Так как?

— Тебе видней.

— Кто будет заваривать чай?

Глава восьмая

Наутро после сна тело болело еще сильней. Запекшаяся кровь высохла и стягивала кожу. Учитывая небритость, это было неприятно. Несмотря на то, что книга жгла мозг изнутри, Севастополев решил начать день с купания. Он приготовил горячую ванную, и там долго откисал. Потом он позвал дзен-террористов и приказал себя обрить.

После этого он стал похож на сбежавшего уголовника. Несмотря на боль, тело было цело.

После ванной он выпил чая, съел сразу десяток вареных яиц и приступил к написанию книги.

КНИГА ОТРАЖЕНИЯ

(вольный перевод)

Не ищи ни начала, ни конца. Такова мудрость Змея, не только кусающего свой хвост, но и скрывающего голову свою в хвосте. Таковы Его воля и послание.

Был Поток Отражающий, было Отражение и было Отражение Отражения. Так появилось все.

И появились Люди, и увидели Отражение и назвали его Богом, и стало Отражение Богом людей.

И отразились люди в Боге своем, и сделался Он подобен людям.

И переняли люди Образ Его, и стали они как два человека: мужчина и женщина.

Подобно тому, как одни строители возводят фундамент, другие стены, третьи крышу, четвертые убранство внутреннее, так и люди приняли каждый свою часть Образа. Так появились расы и народы.

Заключили люди Завет с Богом, скрепили его Законом и Кровью. С тех пор Закон и Кровь человеческая всегда рядом и всегда от Бога того.

И пришел тогда Некто Без Имени с печатью Потока на челе и принес он людям в дар тайну и науку любви, чтобы из любви могли строить путь к Потоку тому Отражающему.

Рассердился Бог, проклял в сердцах Того, Кто Без Имени, и нарек его Демоном-Отступником, а заодно и проклял всех, кто искали себя в любви даренной.

Сказал людям Бог: Плодитесь и размножайтесь, но не более, ибо все остальное от Врага человеческого. И нарек он любовь ту грехом великим.

Приходили другие посланники с вестью живой и игривой, подобно вину молодому. Убивали их люди Божьи, превращали вино в уксус, и поили тем уксусом род человеческий во славу Бога своего, бога Ревнивого.

Так заговорили и они о любви, но мертва их любовь, горше масла прогорклого.

Ибо отречение от любви человеческой ради любви небесной: смерть.

Любовь плотская ради продления рода: пустота.

Любовь, превращенная в похоть: расточительность.

Только любовь, подобная реке в половодье, способна снести все преграды в буйстве своем.

Молчит тот, кто слышит, ибо слово залепляет уши точно воск.

Говорит лишь тот, в ком созрели вино и мед.

Соблюдая закон, помни, откуда пришел он.

Будь невидим.

Знай: нет иного Бога, кроме…

Дальше текст утерян (Примечание переводчика).

Вот и сбылась мечта идиота, — подумал он, заканчивая писать. Вновь захотелось спать, да так, что он еле добрался до кровати. Проснулся Севастополев только на следующий день.

— Это ты написал? — спросил Миша, когда Севастополев пришел на кухню. Было время завтрака.

— Ты не писал, — ответил он, — Ты увидел и перевел на язык. То, что мог.

— Организм, ты гений!

— Ты — это Ты.

— Тебя Китаец спрашивал. О здоровье беспокоился и приглашал на чай.

Глава девятая

Подглава 1

Проснулась Зина разбитой. Голова болела так, словно толпа злобных обезьян играла там злобный обезьяний атональный джаз, приплясывая среди извилин. Тело… Блин, словно вагоны грузила, — зло подумала Зина, хотя никогда этим не занималась. Надо было вставать. Она выругалась и закурила сигарету. От курения стало еще хуже. Матерясь, на чем свет стоит, Зина поднялась на ноги. Сначала таблетка. Две. Затем душ и кофе. Стало немного легче.

В половине первого Зина вышла из дома. В без десяти час она вошла в парк, с другой стороны которого расположилась «Баранка».

— Зинаида Аркановна! — услышала она незнакомый мужской голос.

Зина остановилась. Со всех сторон ее окружили серьезного вида мужчины. Их было шестеро.

— Мы знакомы? — спросила Зина, стараясь не показывать страх.

— Вы нас не знаете, но мы друзья.

— Чьи?

— В данный момент ваши.

— Видите ли, я спешу.

— В этом-то и дело! Не надо туда ходить.

— Что?

— Поймите меня правильно. Обычно мы не вмешиваемся в дела людей, но сейчас…

— Что сейчас?

— Пять минут. Постойте с нами всего пять минут. Потом делайте, что хотите.

— Но зачем?

— Потом вы поймете.

— Спасибо нам скажете, — вмешался в разговор другой мужчина.

— Похоже, у меня нет выбора.

— Пройдемте на лавочку. Она чистая.

Они сели на лавочку. Зина закурила сигарету. Ее совершенно сбила с толку эта выходка серьезных на вид людей. Как в высоко этическом советском кино, — подумала она, — где даже хулиганы в разговоре чуть ли Пушкина не цитировали. Все молчали.

— Пять минут прошло, — сказала Зина, докурив сигарету.

— Не смеем вас больше задерживать.

— Я могу идти?

— Конечно, Зинаида Аркановна.

— До свиданья.

Возле кафе (Баранки) было полно милиционеров и врачей.

— Что случилось? — спросила Зина, предъявив кому надо удостоверение.

— Разборки. Какие-то уроды перестреляли друг друга.

У Зины неприятно похолодела спина. Странно, почему я не слышала выстрелов? — подумала она.

Не успела Зина отойти от кафе, зазвонил мобильный телефон.

— Зинаида Аркановна? — услышала она мужской голос.

— Да.

— Мне надо с вами поговорить.

— Кто вы?

— Я жду вас в парке на лавочке.

У Зины внутри что-то екнуло.

— Там много лавочек, — тем не менее, сказала она.

— Вы знаете, о какой лавочке идет речь.

— Хорошо.

Ее ждал мужчина средних лет, одетый в дорогой костюм. При ее появлении он поднялся на ноги.

— Здравствуйте, Зинаида Аркановна.

— Здравствуйте.

— Садитесь, пожалуйста. Кирилл Кириллович, — представился он.

Зина ничего не сказала.

— Не хочу отнимать у вас много времени, Зинаида Аркановна, поэтому перейду сразу к делу. Мы очень заинтересованы в знакомстве с кое-какими вашими друзьями. Надеюсь, вы понимаете, о ком идет речь?

— Да, но они мне совсем не друзья, и я не уверена, что смогу с ними встретиться. Особенно после того, что произошло.

— Наоборот, Зинаида Аркановна.

— В кафе погиб нужный мне человек.

— Он не погиб.

— Откуда вы знаете.

— Зинаида Аркановна, — произнес он с укором в голосе.

— Да, конечно… Я себя неважно чувствую.

— Ваш знакомый опоздал на свидание. Но вы можете его забыть.

— Хотите предложить мне что-то взамен?

— Я нет, но, учитывая вашу встречу в парке.

— Я совершенно не понимаю… — призналась Зина.

— Обычно подобные встречи классифицируются как контакт с НЛО.

— Ничего необычного, не говоря уже о летающем, я не увидела.

— Это еще раз доказывает то, что вы выделены в особую группу людей.

— Все равно…

Зина закурила.

— Так вот, — Кирилл Кириллович вернулся к изначальной теме разговора, — мы очень заинтересованы в знакомстве с вашими друзьями. Вот номер телефона, — он достал из кармана визитную карточку, на которой кроме цифр не было ничего, — я настоятельно прошу вас передать эту карточку господину Китайцу.

— Я передам, если, конечно же, увижусь с ним, но обещать, что он позвонит.

— Этого мы от вас не требуем. Скажите господину Китайцу, что мы с большим пониманием относимся к его затее и хотим оказать практически неограниченную финансовую помощь.

— Я передам.

— Вы тоже, если потребуется помощь, можете звонить. Поверьте, у нас большие возможности.

— Спасибо.

— А теперь извините.

Подглава 2

— Какие розы! — воскликнула Зина.

— Здесь они цветут круглый год, — ответил Китаец.

Было полнолуние. Луна была огромной и идеально круглой. Было светло, достаточно светло, чтобы можно было любоваться бесконечно огромным розовым садом. Воздух благоухал.

— У меня для тебя кое-что есть, — сказала Зина.

— Телефонный номер?

— Откуда ты знаешь?

— Это же твой сон.

— К сожалению.

— К сожалению?

— Я хочу встретиться с тобой наяву.

— То, что ты называешь явью, есть особый вид сна, не больше.

— Забери меня.

— Я не могу.

— Ты можешь.

— Я могу только дать приглашение.

— Так дай мне его.

— Оно уже у тебя.

— Я не знаю, как тебя найти.

— Знаешь, только не хочешь.

— Хочу! Ты не представляешь, как я хочу к тебе!

Глава десятая

Когда машина остановилась возле дома Клавдии Степановны (так звали новую знакомую Жени), почему-то было уже темно. Что-то странное творилось со временем, но ни таксист, ни Клавдия Степановна этого, пожалуй, не заметили. А может быть что-то со мной? — подумала Женя. — Весьма правдоподобней предположить, что это я по каким-то причинам совершенно забыла достаточно большой участок времени. Возможно, по дороге со мной что-то сделали. Ей стало не по себе. Подобные вещи пахли шизофренией или уфологией, что при данных обстоятельствах…

По местным меркам дом Клавдии Степановны был скромным. Всего два этажа и никаких безумно дорогих излишеств. Ничего мистического ни в обстановке, ни в самой Клавдии Степановне заметно не было.

— Я не гадалка-знахарка, чтобы устраивать здесь шоу, — сказала она, словно бы прочитав Женины мысли.

— Что будем делать?

— Дождемся полуночи.

— Это обязательно?

— А ты хочешь совсем отказаться от ритуала?

— Мне все равно.

— Тогда давай немного отдохнем. Поужинаем, попьем чаю. Ты голодная?

— Очень, — призналась Женя.

— Я тоже. Целый день ничего не есть.

— А куда он делся? — решилась спросить Женя.

— Кто?

— День.

— Видишь ли, на самом деле произошло не совсем то, что ты об этом думаешь.

— Я догадалась.

— Дачный поселок, дом, такси, да и я — это не более чем привычные для тебя образы.

— Тогда как на самом деле?

— А что значит на самом деле? Сейчас на этот вопрос могут ответить разве что совершенно некомпетентные в этом вопросе граждане.

— Подожди. Раз речь зашла о привычных для меня образах…

— Все верно. Для меня привычны несколько иные образы.

— Насколько иные.

— Достаточно иные, чтобы ты не смогла их даже вообразить.

— В таком случае, кто ты?

— Тебе этого лучше не знать.

Разговор проходил за едой. Часы пробили половину двенадцатого.

— Они не спешат? — спросила Женя.

— Ты права. Здесь время проходит иначе. Пора.

Они вышли из дома. Приятно пахло чем-то терпким и немного горьким. Было тепло и тихо. В небе светила полная луна. Где-то играла музыка. Все это немного пьянило Женю. Перед глазами поплыло.

— Ты ничего мне не подсыпала в еду? — спросила она.

— Иначе ты не откроешь дверь. Поторопись.

— Что я должна сделать?

— Открой книгу на любой странице.

— Дальше.

— Прочти любое стихотворенье.

Не успела Женя закончить чтение, как она очутилась в удивительном месте. Вокруг были розы. Несметное количество роз.

Глава одиннадцатая

— Красиво у тебя, — сказал Любящий, вдыхая полной грудью чистый, наполненный пьянящим ароматом роз воздух.

Хочу сразу оговориться: В действительности ни Китаец, ни Любящий не сказали ни слова. Они и так понимали то, что следовало понимать, понимали так ярко, как можно понимать только без помощи слов, но для большинства читателей (включая и меня) такое понимание находится в лучшем случае в перспективе, поэтому я взял на себя смелость перевести их беседу на язык людей.

— Красиво у тебя.

— Как и у тебя.

— Ты меня звал?

— Ты мне нужен.

— Зачем?

— Встряхнуться и встряхнуть остальных.

— Придется тебя огорчить.

— Ты же был Любящим?

— Я стал Любящим. Только здесь, в храме Бога, которого нет, я понял, что значит любить.

— Это твой дом. Почему ты так его называешь?

— Когда бога нет, все становится богом.

— Если ты знаешь любовь.

— Иначе бога нет, даже если он существует.

— Послушай. Но как же быть тем, кто способен понять, почувствовав твою любовь?

— Они меня найдут.

— Ты уверен?

— Впереди вечность.

— Ты прав, но я, все же, пойду им на встречу.

— Идя к людям, ты остаешься здесь, оставаясь здесь, я иду к людям. Так и должно быть. Мы разные, иначе, зачем нам быть двумя?

— Я вижу, ты понял.

— Больше нет того, кто не понимал.

— Как нет и того, кто понял.

Они рассмеялись.

— Прощай.

— Мы расстаемся, но мы не можем расстаться.

— Молчи.

Они рассмеялись вновь. Поклонившись друг другу, они пошли в разные стороны.

Глава двенадцатая

Не успела Зина открыть глаза, как зазвонил телефон. Сначала она решила, что ее разбудил телефон, но это было не так. Телефон зазвонил буквально через мгновение после ее пробуждения.

— Алло, — сонно сказала она.

— Зинаида Аркановна? — услышала она голос, от которого у нее побежали мурашки по спине. Звонил человек, остановивший ее по дороге в кафе.

— Слушаю вас.

— Я хотел бы пригласить вас на охоту.

— Извините, но я терпеть не могу убивать животных, и не люблю на это смотреть.

— Мы тоже не любим убивать.

— Тогда какой смысл вы вкладываете в слово охота?

— Мы хотим пригласить вас в лес. Это очень важно. Как много времени вам надо, чтобы быть готовой? — последнее предложение прозвучало с каким-то странным акцентом.

— Думаю, одного часа будет достаточно.

В трубке что-то пискнуло, затем послышались короткие гудки.

Ровно через час телефон зазвонил вновь.

— Извините, Зинаида Аркановна за такое окончание разговора. У нас возникли проблемы со связью. Мы у вас во дворе. Серый автомобиль. Номер 691.

— Выхожу.

— Очень любезно с вашей стороны.

Автомобиль был огромным и странным. Внутри были все те же шестеро. Когда Зина подошла к машине, один из мужчин вышел.

— Прошу вас, — сказал он, придерживая дверь.

— Спасибо.

Внутри было достаточно просторно. Приятно пахло чем-то горьковато-терпким.

— У вас не машина, а прямо автобус.

— Извините, Зинаида Аркановна, мы еще не очень хорошо приноровились к модулированию привычных для вашего восприятия сигналов.

— Что вы хотите сказать?

— Мы не совсем те, за кого себя выдаем.

— И кто же вы?

— Ваши коллеги причисляют нас к этим… к НЛО. Странное название. Тем более что мы далеко не так часто летающие. Что же говорить о неопознанности… так это скорее характеризует ваши способности опознавать, чем какое-то из наших свойств. Я достаточно понятно выражаюсь?

— Вполне.

Зина не заметила, как они очутились возле леса.

— Надеюсь, у вас нет воздушной болезни?

— Нет, — ответила Зина.

— Очень хорошо. Мы несколько не рассчитали время, и сейчас некогда заниматься поиском дорог.

Машина резко поднялась в воздух и быстро полетела почти над самыми деревьями. Несмотря на резкие маневры, перегрузки в салоне не чувствовались. Не прошло и десяти минут, как они приземлились на лесной поляне, посреди которой горел костер.

— Идите в огонь, — сказал мужчина Зине.

— Что?

— Идите. Это вход. Там не опасно.

Гиперглава последняя

Наступит время, и до вас дойдет!

Ошо. «Исан: В синем небе следов не остается»

Что бессмертней: мафия или кощей?

Основной вопрос философии.

Глава первая

Выйдя из автобуса, Китаец перешел дорогу и нырнул в крайний подъезд пятиэтажного дома. Он позвонил в квартиру на первом этаже. Номера квартиры на светлой, деревянной двери не было. Ему открыл небритый толстяк лет тридцати пяти в затрапезных спортивных штанах и свитере, который давно уже пора было отправить на помойку. Толстяк был не брит и не расчесан. Свои длинные волосы, чтобы не мешали, он стянул резинкой, поленившись предварительно их расчесать.

— Привет, — сказал Китаец и улыбнулся.

— Привет. Заходи. Чай будешь?

— Буду.

— Ты так или по делу?

— Я хочу, чтобы ты включил этот эпизод в «Путешествие». Вижу, ты почти закончил.

— Осталось короткое заключение, и роман готов.

— Ты доволен? Романом?

— А ты?

— В общем, да.

— А мне нужно время, чтобы появилась дистанция, позволяющая посмотреть на текст относительно отстраненно.

— Продолжение будет?

— Не знаю. А какое ты бы хотел продолжение?

— Я хочу выйти из подполья, стать реальным. Иногда литературные герои оживают.

— В любом случае мы не более чем образы, рождаемые наблюдателем.

— И наблюдатели в том числе.

— И если верить мистикам, наблюдатель — это и есть истинная реальность.

— Глупо верить мистикам, если можно им стать.

— Но до тех пор мистицизм продолжает оставаться вопросом веры.

— Кстати, ты все еще пытаешься понять: придумываешь ли ты свои романы или наблюдаешь их в мозговой телескоп?

— В любом случае я не смогу ответить на этот вопрос.

— Один вопрос, — остановил Китайца автор, когда тот открыл уже дверь. — Причем здесь шахматный единорог?

— Брось, — поморщился Китаец, — ты не серьезно.

Глава вторая

Сад, где вечно цветут розы. Посреди сада в беседке накрыт стол. За столом все кроме Любящего и Мстислава. Присутствующие рады друг друга видеть. К столу подходит Китаец.

— Здравствуйте, друзья, — говорит он, — думаю, вы уже догадались, почему я именно так пригласил вас к себе на чай. За столом не хватает только двоих. Один из них, Любящий, вернулся домой. Он уже завершил путешествие, в которое мы отправляемся сразу после чая. Другой, Мстислав, предпочел начать все сначала. Что ж, это его право. И так, друзья, нас ждет весьма интересное путешествие, но сначала я должен открыть вам небольшой секрет.

Китаец хлопает в ладоши. Возле стола появляются обманы с новыми, только из типографии, экземплярами «Путешествия за край Земли».

— Что это? — спрашивает кто-то из гостей.

— Это книга. Книга о нас. Все верно, господа, мы с вами существуем в реальности данной книги, хотите вы этого или нет. Но путь, который мы с вами прошли, позволит нам совершить еще одно чудо. Мы вполне способны сойти с ее страниц. Сойти в своем новом обличии. Нас ждет дракон, господа! И не только.

Оглавление

Гиперглава первая

  Глава первая

  Глава вторая, в которой…

  Глава третья

  Глава четвертая

  Глава пятая. Скорее поучительная, чем прикольная. Причем настолько маленькая, что автор решил не разбивать ее на подглавы

  Глава шестая. В которой автор надеется, что приоткрывает завесу над тайной непорочного зачатия и отдает дань драматургии

  Глава седьмая. В которой автор перестает выделываться и начинает писать нормально, если так можно выразиться

  Глава восьмая

  Глава девятая

  Глава десятая. В которой на сцене кое-кто появляется

  Глава одиннадцатая

  Глава двенадцатая

Гиперглава вторая

  Глава первая

  Глава вторая

  Глава третья

  Глава четвертая

  Глава пятая

  Глава шестая

  Глава седьмая

  Глава восьмая

  Глава девятая

  Глава десятая

  Глава одиннадцатая

  Глава двенадцатая

Гиперглава третья

  Глава первая

  Глава вторая

  Глава третья

  Глава четвертая

  Глава пятая

  Глава шестая

  Глава седьмая

  Глава восьмая

  Глава девятая

  Глава десятая

  Глава одиннадцатая

  Глава двенадцатая

  Глава тринадцатая

  Глава четырнадцатая

  Глава пятнадцатая

Гиперглава четвертая

  Глава первая

  Глава вторая

  Глава третья

  Глава четвертая

  Глава пятая

  Глава шестая

  Глава седьмая

  Глава восьмая

  Глава девятая

Гиперглава пятая

  Глава первая

  Глава вторая

  Глава третья

  Глава четвертая

  Глава пятая

  Глава шестая

  Глава седьмая

  Глава восьмая

  Глава девятая

  Глава десятая

  Глава одиннадцатая

  Глава двенадцатая

Гиперглава последняя

  Глава первая

  Глава вторая Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg